автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Коммуникативно-семантическая категория побудительности и ее реализация в славянских языках (на материале сербского и болгарского языков в сопоставлении с русским)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Коммуникативно-семантическая категория побудительности и ее реализация в славянских языках (на материале сербского и болгарского языков в сопоставлении с русским)"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

МАСЛОВА Алина Юрьевна

КОММУНИКАТИВНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ ПОБУДИТЕЛЬНОСТИ II ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ В СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКАХ (на материале сербского н болгарского языков в сопоставлении с русским)

Специальности 10 02 03 - славянские языки 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2009

003469095

Работа выполнена на кафедре славянской филологии

факультета филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант

доктор филологических наук, доцент Иванова Елена Юрьевна

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, доцент Тяпко Галина Георгиевна

доктор филологических наук, профессор Супрун Василий Иванович

доктор филологических наук, профессор 7рубинский Валентин Иванович

Ведущая организация ГОУВПО «Томский государственный

университет»

Защита состоится «11» июня 2009 г в часов на заседании

совета Д 212 232 18 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу 199034, г Санкт-Петербург, Университетская наб, д 11, ауд 195

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им М Горького Санкт-Петербургского государственного университета (199034, г Санкт-Петербург, Университетская наб , д 7/9)

Автореферат разослан 2009 1

Ученый секретарь п

диссертационного совета

кандидат филологических наук Д В Руднев

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование представляет собой комплексный анализ категории побудительности (на материале русского, сербского и болгарского языков), позволяющий позиционировать ее как коммуникативно-семантическую категорию

Осмысление языка с точки зрения его главного предназначения предполагает изучение языковых явлений в коммуникативно-прагматическом аспекте Коммуникативно-прагматический подход обеспечивает стратегию исследования онтологических и функциональных свойств языковых единиц, составляющих их прагматическую ценность в разных актах коммуникации Изучение побудительных коммуникативных актов как яркой иллюстрации возможностей речевого воздействия в родственных славянских языках, анализ отношений между говорящими и используемыми в их речи языковыми знаками играют значительную роль при исследовании языка в действии Адекватная интерпретация побудительных высказываний в большей мере зависит от условий и разнообразных характеристик коммуникативной ситуации

Сопоставительные исследования в этой области обеспечивают возможность обращения как к широким гуманитарным проблемам (взаимоотношение языка и культуры, языка и национального сознания и др ), так и к выявлению типологической языковой специфики, связанной и с разными ареальными воздействиями, и с географическими факторами, и с историческими судьбами южнославянских и восточнославянских языков

Решению этих проблем способствует анализ тончайших отличительных черт между языками, проявляющихся более рельефно при изучении родственных языков Ориентиром для сопоставительных изысканий в данной работе послужили актуальные идеи В Матезиуса о культурной специфике лингвомен-талыюго взаимодействия, обусловливающей выбор языковых средств «Каждый язык, воспринимая действительность по-своему, оформляет ее в соответствии со своей собственной системой знаков Поэтому каждый язык весьма оригинален в отражении действительности и содержит в себе немало особенностей, которые нельзя воспроизвести на каком-либо другом языке» [Матезиус, 1967] Интерес представляет сопоставление и близкородственных сербского и болгарского южнославянских языков, поскольку болгарский язык с большой представленностью аналитических форм занимает особое место среди других славянских языков

Актуальность данного исследования обусловлена

• осознанием современной языковой личностью значимости своего речевого поведения и его организации с целью эффективного воздействия на партнера по коммуникации Прагмалингвистические механизмы такого воздействия наглядно реализуются в рамках категории побудительности в разнообразных коммуникативных ситуациях,

• неоднозначностью терминологической репрезентации категории побудительности в научной литературе,

• необходимостью представить системное, последовательное описание структурных компонентов категории побудительности, обеспечивающих специфику ее реализации в определенных коммуникативных ситуациях и выбор языковых средств, наиболее эффективно реализующих побудительную интенцию, заданную адресантом,

• перспективностью комплексного интегрированного подхода к исследованию категории побудительности, предполагающего привлечение инструментария коммуникативной лингвистики, функциональной грамматики, праг-малингвистики, лингвокультурологии

Целью исследования является комплексный сопоставительный анализ категории побудительности, средств и способов ее реализации в южнославянских сербском и болгарском языках на фоне восточнославянского русского языка на базе коммуникативно-прагматического и функционально-семантического подходов

Для достижения цели необходимо решить следующие задачи

• исследовав теоретические основы и концепции побудительности в свете традиционных и новых научных направлений языкознания, установить и обосновать статус категории побудительности как коммуникативно-семантической категории,

• охарактеризовать структуру категории побудительности как трехуровневую модель иерархического построения (план содержания, план трансляции, план выражения),

• описать план содержания категории побудительности, исходя из того, что коммуникативная составляющая является вершиной иерархического структурирования рассматриваемой категории,

• исследовать в сопоставительном аспекте эксплицитную и имплицитную реализацию субплана прескрипции как содержательного компонента категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках,

• проанализировать системную организацию плана трансляции категории побудительности, обеспечивающую функционирование языковых единиц, выражающих побудительное значение,

• определить и описать в сопоставительном аспекте ядерные и периферийные репрезентации побудительной интенции в русском, сербском и болгарском языках,

• выявить сходства и различия в структурной организации и функционировании компонентов категории побудительности в родственных славянских и близкородственных южнославянских языках

Объект исследования - побудительные высказывания* в русском, серб-

* В исследовании под высказыванием понимается основная единица речевого общения (равновеликая предложению), характеризующаяся относительной самостоятельностью, законченностью, возможностью актуального членения и включающая в себя коммуникативно-модальный аспект, интонацию (в устном варианте) и различные невербальные средства общения [Гак, 1998]

ском и болгарском языках, коммуникативно-семантические группы (далее КСГ) как компоненты системно-структурной организации категории побудительности, языковые средства выражения побудительного значения в сопоставляемых языках

Предмет исследования - коммуникативно-прагматические механизмы, обусловливающие реализацию побудительной интенции в русском, сербском и болгарском языках, антропологическая сущность языковых структур, их амбивалентные отношения к другим элементам высказывания и к участникам коммуникативной ситуации в рамках соответствующего ей речевого акта (далее РА)

Теоретической основой исследования послужили классические труды основателей теории РА (Дж Серля, Дж Остина, Г Грайса, Дж Лича), идеи и концепции отечественных лингвистов, развивающих коммуникативно, прагматически и функционально ориентированные направления современной науки (Ю Д Апресяна, Н Д Арутюновой, В В Богданова, А В Бондарко, Г А Золо-товой, Е В Падучевой, И А Стернина, Н И Формановской, А Г Широковой), труды ученых, уделявших серьезное внимание изучению непосредственно побудительной семантики (М Г Безяевой, Л А Бирюлина, А П Володина, А И Изотова, В С Храковского), труды зарубежных славистов, исследовавших отдельные аспекты выражения побуждения на материале славянских языков, в том числе и в сопоставительном аспекте (сербских лингвистов Д Войводича, М Личен, Д Мирич, П Пипера, Б Тошовича, болгарских лингвистов А Нико-ловой, Р Ницоловой, С Петковой, К Чакыровой)

Комплексное сопоставительное исследование требует многоаспектного интегрированного подхода, что обеспечивается использованием следующих методов описательного метода, сопоставительного метода, системно-структурного метода, способствующего учету закономерных связей между частями лингвистического объекта, функционального метода, позволяющего выявить функциональную значимость исследуемых языковых единиц, их семантический потенциал, методов семантико-прагматического и коммуникативного анализа, которые выявляют специфику прагматических факторов, обусловливающих выбор определенных языковых средств для реализации побудительной интенции При анализе фактического материала фрагментарно были использованы трансформационный метод и метод дистрибутивного и компонентного анализа

Материалом для исследования послужили произведения художественной литературы (преимущественно писателей XX века) Для анализа взяты произведения сербских, болгарских писателей и их переводы на русский язык, произведения русских писателей и переводы, выполненные сербскими и болгарскими авторами В целях сопоставления используются разные переводы одного и того же произведения в рамках одного языка и переводы одного и того же произведения на разные языки, в частности на сербский и болгарский

Общий корпус примеров составил немногим более 12000 употреблений Приемом сплошной выборки извлечено 1500 примеров из источников на сербском языке и 1480 примеров из их переводов на русский язык, 1350 примеров

из источников на русском языке и 1450 примеров из соответствующих переводов на сербский язык, 1400 примеров из источников на болгарском языке и 1450 примеров из их переводов на русский язык, 1370 примеров из источников на русском языке и 1300 примеров из соответствующих переводов на болгарский язык В картотеку также включены извлечения только из оригинальных источников примерно по 300 употреблений на русском, сербском, болгарском языках В качестве дополнения к картотеке использовались данные словарей, разговорников современных сербского и болгарского языков, примеры из учебной и научной лингвистической литературы, в которой затрагивается изучаемая проблема, приводятся наблюдения автора над устной речью Привлекался материал из Интернет-источников

Научная новизна работы состоит в следующем

• несмотря на активный интерес, проявляемый к изучению побудительного значения, впервые проведен комплексный сопоставительный анализ категории побудительности в рамках коммуникативно-прагматического и функционально-семантического подходов на материале родственных и близкородственных славянских языков,

• при рассмотрении категории побудительности как многоаспектного явления впервые обосновывается ее статус как коммуникативно-семантической ,

• ранее не проводились исследования по выявлению в сопоставительном аспекте специфики плана содержания категории побудительности, в частности субплана прескрипции на материале близкородственных южнославянских (сербского и болгарского) и родственного восточнославянского языков,

• разработаны классификации имплицитных способов выражения побудительного значения в сопоставительном аспекте,

• при анализе побудительных косвенных речевых актов впервые дается семантико-прагматическая характеристика паремий в сопоставительном аспекте, репрезентирующих жанровую специфику непрямого выражения побуждения

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты вносят терминологическую определенность в изучение явления побудительности, систематизируют анализ способов и средств выражения побудительности в типичных коммуникативных ситуациях, способствуют формированию и дальнейшей разработке положений сопоставительной прагмалингви-стики, коммуникативно-прагматический подход к сопоставительному описанию близкородственных языков демонстрирует новые возможности исследования грамматики сопоставляемых языков Отдельные выводы работы, позволяющие показать взаимосвязь между структурой, семантикой и прагматикой побудительных высказываний родственных языков, вносят определенный вклад и в сопоставительную лингвистику славянских языков

Практическая значимость видится в возможности использования подобного сопоставительного исследования для создания эффективной методики преподавания рассматриваемых языков в инославянской среде Его материалы

и результаты могут быть применены в курсах практической грамматики сербского и болгарского языков, в курсе русского языка как иностранного, при составлении спецкурсов по прагмалингвистике, коммуникативной грамматике, по теории и практике перевода, поскольку сопоставление является основой перевода, который обязан быть прагматически ценным Методические разработки на основе материалов и результатов исследования будут способствовать формированию коммуникативной компетенции и избежанию коммуникативных неудач в процессе межкультурной коммуникации

Апробация результатов исследования Результаты работы нашли отражение в 63 научных публикациях автора (монографии, учебном пособии, научных статьях, материалах конференций), в том числе в 8 изданиях, рекомендованных ВАК Основные положения диссертации были представлены в докладах на международной научной конференции «Славистические чтения памяти профессора П А Дмитриева и профессора Г И Сафронова» в СПбГУ (2001, 2003, 2004, 2005), на международных научных конференциях в Москве (2001), в Нижнем Новгороде (2001), в Ростове н/Дону (2003), в Казани (2004), в Щецине (Польша) (2004), в Волгограде (2007), на всероссийских научно-практических конференциях в Казани (2001), Саранске (2007), на международных симпозиумах МАПРЯЛ в Белграде (2000, 2004), на X Конгрессе МАПРЯЛ в Санкт-Петербурге (2003), на XI Конгрессе МАПРЯЛ в Варне (2007), на II Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык исторические судьбы и современность» в Москве (2004), на I Конгрессе РОПРЯЛ в Санкт-Петербурге (2008) Результаты исследования учитываются в разработанном и читаемом автором спецкурсе «Введение в прагмалингвистику»

IIa защиту выносятся следующие положения:

• Категория побудительности располагает необходимыми признаками, чтобы быть признанной коммуникативно-семантической

• Структура категории побудительности представлена как трехплановое единство план содержания, план трансляции, план выражения План содержания структурируется коммуникативно-прагматической и семантической составляющими Коммуникативно-прагматическая включает субпланы референтов, акта речи, прескрппции, пропозиции, пресуппозиции, перлокуции План трансляции представлен полевой организацией языковых средств, передающих побудительное значение, план выражения - фонологической и интонационной или графической составляющими

• Организующим компонентом коммуникативно-прагматической составляющей плана содержания категории побудительности является субплан прескрипции Он представлен категориальными ситуациями (далее КС) директивной, комнссивной, превентивной, - которые в свою очередь объединяют КСГ - акты побуждения, реализующие определенные прагматические значения Интенциональная репрезентация КСГ носит дискуссионный характер и позволяет выявить несовпадения в семантико-прагматическом картировании актов побуждения в русском, сербском и болгарском языках

• При сопоставлении реализации категории побудительности основные отличия выявляются на языковом уровне как в организации ядерных средств выражения побудительного значения, так и их периферийной зоны

• Сопоставительный аспект оправдан не только при выявлении языковых сходств и различий в выборе лексических, грамматических и других средств языка, но и при исследовании коммуникативного плана, когда внимание фокусируется на различиях в ценностных суждениях, в стандартах приемлемости отдельных тем в процессе общения В связи с этим четко прослеживается явление прагматической синонимии и прагматической эквивалентности

Структура работы Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников фактического материала и сокращений, библиографического списка, насчитывающего 418 единиц, и пяти приложений

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность работы, указываются предмет и объект диссертационного исследования, раскрываются его цели и задачи, характеризуются методы исследования и использованный фактический материал, определяются научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются основные положения, выносимые на защиту

В этой части работы конфронтативное описание категории побудительности предваряется некоторыми наблюдениями о специфике и тенденциях сопоставительных исследований в славистике, а также о целесообразности использования коммуникативно-прагматического подхода к объекту научного описания

В первой главе «Категория побудительности как коммуникативно-семантический и прагмапингвистический феномен» комментируется статус исследуемой категории и рассматривается ее структура

При учете философского и логического аспектов определения категории явление побудительности закономерно приобретает статус категории, обобщающей специфический способ отражения действительности через побуждение объекта к действию [Левус, 1986] В разделе 1.1 на основе анализа фактического материала и изучения современных концепций побудительности обосновывается статус категории побудительности как коммуникативно-семантической, обладающей соответствующими категориальными признаками При этом учитывается, что в современной теории речевой коммуникации пока нет однозначного понимания коммуникативной категории, не выработаны принципы их выделения и не определен исчерпывающий набор коммуникативных категорий Под коммуникативными категориями понимаются «самые общие коммуникативные понятия, упорядочивающие знания человека об общении и нормах его осуществления» [Стернин, 2002] Коммуникативные категории участвуют в организации и регулировании коммуникативного процесса, имеют определенную структуру, собственное коммуникативное содержание, набор разноуровневых языковых, речевых и невербальных средств для выражения этого содержания

Универсальность и многоаспектность категории побудительности делает проблематичным и дискуссионным определение ее статуса Считая правомерным отнесение категории побудительности к коммуникативно-семантическим, автор исходит из того, что реализация категории осуществляется посредством иерархически организованных и взаимодействующих коммуникативных, прагматических и собственно лингвистических факторов

Коммуникативная составляющая категории побудительности базируется на том, что побуждение - неотъемлемая часть речевого общения Как компоненты выявляются информационная и прескрнпционная составляющие

Прагматическая составчяющая категории побудительности предполагает учет коммуникативных средств в отношении к человеку, а именно что происходит с человеком, когда от него исходит сообщение или он принимает его, от чего зависит форма коммуникации в каждом конкретном случае, в какой мере тип культуры обусловливает форму коммуникации В рамках прагматической составляющей категории побудительности концентрируется внимание на коммуникативной ситуации и цели, с которой происходит побуждение к действию

Языковая составляющая категории побудительности представлена совокупностью разноуровневых языковых средств, выражающих побудительное значение и организованных по принципу функционально-семантического почя согласно положениям функциональной грамматики

Категориачъным основанием для побудительности выступает категориальный смысл побуждения, который не только так или иначе представлен в речи, но и является принадлежностью строя языка, формируя комплекс грамматических единиц Общекатегориачьная семантика складывается из набора значений отдельных КСГ, каждая из которых имеет коммуникативное содержание, обусловленное прежде всего коммуникативной побудительной целью Категориальное множество - это множество КСГ, категоризация проводится по семантико-прагматическому принципу, что позволяет выявить КС Катего-риачьныи принцип системной организации - иерархический, репрезентирующий взаимодействие коммуникативных, прагматических, семантических и собственно языковых факторов

В разделе 1.2 рассматривается структура категории побудительности, представленная иерархически организованным трехплановым единством планом содержания, планом трансляции и планом выражения

План содержания - это суть категории побудительности, воплощение целевого аспекта процесса общения Компоненты коммуникативно-прагматической составляющей плана содержания, выступающего в сложном контексте связей и зависимостей акта общения, раскрываются «из анализа взаимодействия исходной ситуации, действия говорящего, оперирующего языковыми средствами, действия слушающего по восприятию и пониманию речевого акта, предметно-практического действия слушающего, направленного на достижение цели, поставленной говорящим, и конечного положения дел, результирующей ситуации» [Сусов, 1988]

Теория РА как база прагматических исследований [Грайс, 1985, Остин, 1986, Серль, 1986, Серль, Вандервекен, 1986] дает основания выделить субпланы содержательной составляющей категории побудительности субплан референтов, акта речи, прескрипции, пропозиции, пресуппозиции, перлокуции

Таким образом, план содержания структурируется коммуникативно-прагматической и семантической составляющими Субплан прескрипции как стержневой компонент коммуникативно-прагматической составляющей категории побудительности отражает сложность интенциональной организации побудительного высказывания и позволяет систематизировать разнообразие побудительных интенций Систематизация проводится на уровне КСГ, которые в зависимости от реализуемой интенции объединяются в КС директивного, ко-миссивного и превентивного типов

Сопоставительный анализ набора КСГ позволяет выявить несовпадения в семантико-прагматическом картировании КС в русском, сербском и болгарском языках

План трансляции осуществляет связь между планом содержания и планом выражения категории побудительности, кодируя интенцию РА коммуникантов посредством языковых знаков Этот план представлен полевой организацией средств языка, выражающих побудительное значение Объединяясь на основе общности и взаимодействия семантических функций, разноуровневые языковые средства структурируются как функционально-семантическое поле Связи между компонентами, их взаимодействия представляют собой конкретные языковые явления

Плац выражения - это совокупность фонетических, супрасегментных средств языка (интонация, тембр, громкость, скорость речи, паузация, молчание, придыхания и др) и невербальных знаков коммуникации, которые могут сопровождать устную речь или функционировать самостоятельно, являясь коммуникативными знаками В письменной речи категория побудительности репрезентируется посредством графики или средств интерпретирующего контекста Исследование плана выражения требует специальных методов, соответствующей экспериментальной базы и не входит в задачи реферируемого исследования

Вторая глава «План содержания коммуникативно-семантической категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках Структура и эксплицитная реализация субплана прескрипции как содержательного компонента категории» посвящена сопоставительному анализу КСГ, в которых реализуется побудительная интенция определенного типа, и выявлению наиболее типичных языковых средств ее выражения КСГ, понимаемые как «совокупность коммуникативных стереотипов с одним интенциональным значением» [Формановская, 2002], формируют КС директивного, комиссивного и превентивного типа, которые структурируют субплан прескрипции

Сопоставление состава и реализации КСГ в родственных русском, сербском и болгарском языках позволяет уточнить структуру плана содержания категории побудительности в рассматриваемых славянских языках и выявить специфику ее коммуникативно-прагматической составляющей

Директивная КС (раздел 2.1) с позиций теории РА характеризуется как адресатноитщиирующая В рамках директивной КС различаются информационно-побудительные и неинформационно-побудительные ситуации, выражающие директивную цель прескриптора - побудить (не)совершить действие

В информационно-побудительной ситуации в сопоставляемых языках прескриптор имеет цель побудить к выдаче информации Это вопросы, запросы, интервьюирования Запрос информации может сочетаться с эксплицитно выраженным побуждением в форме императива скажи(те) / кажи(те) / кажи (кажетс). В таком случае директивная интенция является вторичной, вспомогательной - Тебе куды падо-то? Ты скажи1 - спросил опять один из них - Мне в Можайск (Точстой) -А какав ви хоНете7 Опет Je Ьутача За сам готово шапутао - Калсите какав хоПете' (ЛазаревиЬ) - Сядай и казвай какво си чул> —речо той, като пръв седна на един сточ (Ангелов)

Может быть создана особая побудительная ситуация посредством императивов глаголов речи, употребляемых не в рогативной функции - Страшно было7 < > - Скажи, что страшно, - тихо посоветовал Трофимов (Токарева) - Живот си ми упропастио' Живот си ми уништио, барабо}една' - Шта сам тиурадио?-упита]е Црни као дауе нще добро чуо — Марко, молим те... Реци му (КовачевиЬ) < > протегна ръка зад гърба и разроши косата и -Май ко ма' Кажи му ма' - провчече Ваня плачливо и го заудря с разтвореии дчани (Ангелов) Подобные речевые ситуации, как правило, носят эмотивный характер Отсутствие при императиве конкретной информации, которую должен передать адресат, и, наоборот, наличие в одном из примеров прямого пер-форматива молим / прошу свидетельствует о том, что говорящего интересует не столько собственно информация, которая будет передана, сколько выполнение речевого действия

В неипформационно-побудителыюй ситуагрт прескриптор имеет цель изменить существующее положение вещей Прескрипция, основанная на приоритете власти или / и социального положения прескриптора, носит категорический характер Не основанная на приоритете власти или / и социального положения - нейтральный и смягченный В работе в сопоставительном аспекте подробно рассматриваются акты побуждения и представляющие их КСГ в рамках неинформационно-побудительной ситуации

Побудительную интенцию категорического директивного типа реализуют следующие КСГ в русском языке - приказ, приказание, распоряжение, команда, запрет, в сербском языке - наредба, наре^е/ье, заповест (заповед), налог, команда, забрана, в болгарском - заповед, нареждане, разпореждане, команда, забрана

Необходимо отметить, что не все каузативы являются в родственных языках однозначно эквивалентными Поэтому при описании интенционального плана высказывания следует иметь в виду, что терминологические неточности могут привести к ошибочной трактовке результатов исследования

Тождественными в русском, сербском и болгарском языках являются каузативы запрет /забрана/забрана, команда/команда/команда

В сербском и болгарском языках наиболее частотными и типичными для характеристики категорического побуждения являются наре/}е!ье, наредба и заповест (заповед) / заповед Но в сопоставляемых языках ситуация различна в то время как в сербском языке наредба, наре^е/ье, заповест (заповед) могут употребляться как синонимы, в русском языке между приказом и приказанием наблюдается отличие (хотя и не всегда последовательно выполняемое) в сферах функционирования Приказ - более официальная форма, обозначающая побуждение, исходящее от официально уполномоченного, тогда как приказание по своему значению шире и соприкасается с семантическим полем каузатива распоряжение В болгарском языке каузатив заповед соответствует русским приказу и приказанию Что касается распоряжения, то в болгарском языке существуют понятийные эквиваленты русскому распоряжению - разпореждане, раз-поредба В сербском же языке термин распоряжение как таковое отсутствует, заменяясь универсальными наредба, наре^е/ье Возможно использование каузатива одлука, который подчеркивает менее официальный характер побуждения

По силе воздействия выражаемой интенции к приказанию примыкает требование Однако спецификой РА требования является его пограничный характер, поскольку требование обладает семантико-прагматическими признаками директивных РА как категорического, так и смягченного типа В сербском языке такой двойственный характер нашел отражение в наличии двух каузативов для обозначения этого РА захтев и траже/ье (от тражипт - упорно просить) Подобная возможность обозначать акт требования двояко в русском языке отсутствует Болгарский каузатив искане, наряду с семантикой требования, обозначает желание (но не в значении настойчивого желания, что соответствует категорическому характеру требования, а в чисто оптативном значении) Каузатив изискване в большей степени имеет отношение к официальной сфере коммуникации В связи с этим понятийная двойственность термина может быть прояснена только посредством прагматических характеристик речевой ситуации

При выявлении наиболее типичных средств выражения побудительной интенции категорического типа в сопоставляемых языках наблюдаются отличия Спецификой русского языка является выражение категорического побуждения посредством инфинитива По сравнению с русским языком сербскому языку в меньшей мере свойственно использование инфинитива в подобных ситуациях Сравним < > крикнул матери - Ужинать' (Горький) / гагс!егао зе пата]ки - Уе£еги! - Не пуцеу без команде1 - командовав JC Уча (ЧосиЬ) / - Без приказа не стрелять1 - командовал Уча Болгарский язык вообще не обладает данной грамматической возможностью

Явные отличия в русском языке по отношению к сербскому и болгарскому наблюдаются при оформлении запрета Сербский и болгарский языки имеют дублетные возможности отрицания при помощи частицы не в сочетании с императивом и немоу(те) / недей(те) в сочетании с инфинитивом (для сербского языка) или с ¿«-конструкцией Вариант с немо](те) в сербском языке считается более мягким и вежливым

Побудительную интенцию смягченного директивного типа в сопоставляемых языках представляют следующие КСГ просьба / мочба / мочба, мочьба /мочба, преклгиьа/ье / мочба, заклинание / заклшьа/ье, преклгиьа/ье /заклинание, заклеване В сербском и болгарском языках каузатив мочба имеет более широкий семантический объем, чем в русском языке просьба, и включает различные степени интенсивности этого акта побуждения Так, в официальной сфере просьба принимает вид заявления, прошения, что в сопоставляемых южнославянских языках обозначается также мочба (в болгарском языке наряду с заявлением) Кроме того, в болгарском языке это понятие предполагает более интенсивную степень иллокутивного воздействия, обозначаемого в русском языке как мольба, а в сербском - преклгиьа/ье

Характеризующими прагматическими признаками смягченной разновидности побудительного значения является то, что результат совершаемого исполнителем действия направлен в пользу адресанта (просящего) План трансляции категории побудительности использует средства всех уровней языка, способствующие снижению императивности в целях достижения коммуникативного эффекта При сопоставлении основные отличия наблюдаются в оформлении конвенциональной вежливой просьбы, реализуемой в косвенных РА (КРА), рассмотрению которых посвящена отдельная глава

Побудительную интенцию нейтрального директивного типа представляют КСГ, объединяющие акты побуждения, которые характеризуются взаимозависимостью их участников прескрипция не основана на приоритете власти пли / и социального положения прескриптора и не имеет прагматического признака - «результат в пользу прескриптора» Это предложение / предлог, понуда / предложение, приглашение / позив / покана, совет / савет / съвет, рекомендация / препорука / препоръка, собственно предписание совершить действие / подстица/ / подкана В сербском языке, в отличие от русского и болгарского, присутствует два обозначения одной интенции - предчог, понуда, - что указывает на более дифференцированный тип каузации РА понуда, в отличие от РА предчог, в большей степени проявляет готовность адресанта осуществить действие вместе с адресатом [см Синтакса, 2005] Не решенным в терминологическом отношении остается вопрос о номинации наиболее нейтрального типа побуждения Собственно термин побуждение в русском языке применительно к прескрипции, выражающей побуждение к действию, прагматически не нагруженное, когда ни ситуация, ни описывающий ее контекст не предоставляют средств для определенной ее трактовки, является очень обобщенным и требует уточнения В сербском языке наиболее адекватен термин подстицау, в болгарском языке - подкана, который, однако, может обозначать и повторное приглашение

При выражении побудительной интенции нейтрального типа основные отличия проявляются на морфологическом уровне Так, в русском языке при выражении совета активно функционируют формы сослагательного наклонения, выявляющие ненастойчивый, ненавязчивый характер побуждения Нередко эти формы используются в сочетании хорошо бы /лучше бы + мест + инфинитив, собственно иллокутивный глагол в сослагательном наклонении

В сербском языке сослагательное наклонение также функционально активно, однако в болгарском предпочтение отдается использованию других грамматических форм в сочетании с лексико-семантическими маркерами или прагматическими факторами, адекватно передающими ситуацию Сравним аналогичные ситуации -Я бы советовал вам попробовать дыхательную гимнастику йогов (Симонов) - На Kpajy бих Вам саветовао и да прочитате ове юьиге (разг), -Боле би било да и meoju синови и сад иду с тобом (ЪосиЬ) —Добре ще бъде да се прехвърлши в някоя по-народна гостилничка — посъветва ме Драгомир (Гу-ляшки)

В инструкциях, рецептах как разновидностях рекомендаций в русском языке довольно регулярно используется инфинитив, тогда как в сербском и болгарском языках предпочтительнее употребление форм императива или возвратного пассива Стручки зеленого сладкого перца обмыть, обрезать верхушки вместе со стебчем и вычистить семена < > пополнить подготовченным заранее фаршем, Tri omanja plava paradajza < > dobro se operu, otfikari im se peteljka, pa se zajedno s korom iseckaju na deblje rezance < >, Малко прасенце се почиства добре и се осолява отвътре и отвън Поставя се легнало по корем в тава и се намазва с мае Пече се в силна фурна В русском языке обобщенный характер, как правило, достигается использованием неопределенно-личных конструкций Два фильтр-пакета помещают в стеклянную или эмалированную посуду, заливают 100 мч кипятка, накрывают и настаивают 15 минут (инстр) В болгарском языке, когда сложное действие выполняется по этапам, выстроенным в строгой последовательности, возможно использование индикативных форм презента Спасителят ляга по гьрди < > подава едната си ръка на удавника, с другата сехваща за някои предмет Иногда в инструкциях по использованию домашних приборов, хотя и редко, встречается да-конструкция с безличным пассивом, который звучит достаточно категорично да се прочете упътването и да се спазва [см Васева, 1991], подобно русскому инфинитиву

Взаимодействие партнеров в ситуациях предложения и приглашения в сопоставляемых языках отражается грамматически использованием форм совместного действия В русском языке это формы 1-го л мн ч , включаемые в функциональную императивную парадигму и омонимичные формам индикатива будущего времени, нередко употребляемые с частицами давай(те)(-ка) В южнославянских языках, как правило, в подобных ситуациях активно функционируют да-конструкции с соответствующими презентными формами 1 -го л мн ч В болгарском языке эти формы являются аналитическими членами императивной парадигмы -Давай погуляем, -предложил он (Токарева) -Даизне-семо касу1 < > Нека виде шта им а Прерово (ЪосиЬ) —Да го накажем с по-следно предупреждение - предложи той (Гуляшки) В сербском языке существуют императивные синтетические формы совместного действия со своими формообразующими суффиксами, однако эти формы, как показывает анализируемый корпус фактического материала, встречаются нечасто

Таким образом, директивная КС является стержневым структурообразующим элементом коммуникативно-семантической категории побудительности Она объединяет КСГ, наиболее полно и регулярно выражающие специфику побудительной ситуации

Ко массивная КС (раздел 2.2) - второй составляющий компонент субплана прескрппцни в структуре содержательного плана категории побудительности В отличие от директивной является адресантноинициирующей и объединяет КСГ, в которых адресант преследует цель обязать, склонить предполагаемого исполнителя к своей точке зрения Это акты побуждения, которые реализуются в таких КСГ, как обеи/ание / обеЬа/ье / обацапие (разновидности в официальной сфере гарантия, обязатечьство), уверение / увере/ье / уверяване, ) беждение /у бе^ива/ье /у бе ждаваие, уговор / наговара!ъе /уговаряне, клятва / заклетва / клетва, угроза / препиьа / закона

В сопоставляемых языках в терминологическом отношении номинация почти всех рассматриваемых РА тождественна, за исключением РА клятвы Семантический объем болгарского каузатива клетва больше в болгарском языке термин клетва обозначает одновременно клятву/заклетву и прокчятие / клетву, прокчетисване Подобную ситуацию отчасти отражает и русский язык, в котором лексема клятва имеет устаревшее значение проклятия

Исходя из специфики иллокутивной цели комиссивных РА, отметим, что в плане выражения их особенностью является использование, как правило, не императивных высказываний (что соответствует прямому директиву), а повествовательных Иллокутивная сила высказывания может быть повышена посредством лексических интенсификаторов непременно, обязатечьно, всегда, никогда / обавезно, сигурно, увек, никада / непременно, обезатечно, задьчжитечно, винаги, никога и др , а также (в случае божбы, клятвы) фразеологизнрованными выражениями, типа даю счово, честное слово, ма}ке ми, часнареч, честна дума

и др

Часто иллокутивная цель в сопоставляемых языках эксплицируется пер-формативными глаголами, что также способствует более эффективному воздействию на адресата При божбе различия проявляются на уровне падежного управления глагола кчясться Если в русском языке глагол управляет творительным падежом клясться чем, то в сербском языке реализуется возможность управления и творительным, и винительным падежом купити се чи ме и кунити се у кога / шта В болгарском языке при глаголе кына се реализуется конструкция с предлогом в, передающая отношения, тождественные предлож-но-падежной конструкции с винительным падежом в сербском языке, т е южнославянские языки при грамматическом оформлении божбы проявляют частичное сходство Нету у меня' Нету, богом клянусь, никогда в руках не дер-жач' (Бучгаков) - Кун ем вам се у децу (КовачевиЬ) - Кълна се в Збелсурд, макар и единорък, ти 1це бъдеш моята лява ръка (Гучев)

В сербском языке, в отличие от русского и болгарского, широко употребительным является грамматическое оформление божбы синтаксически независимой фразеологизированной генетивной конструкцией существительное в род пад + местоименная энклитика ми части ми, мaJкe ми, сут/а ми и др -

Лели/и су га узели, Црни Mojkc ми - клео се Томислав (КовачевиЬ) Обратим внимание, что такие же выражения, но с экспликацией 2-го лица бога mu, вере mu, деце mu, живота ти, 'леба mu, mojkc mu, omtjy mu, cpehe mu и под выступают показателями других РА директивного типа - мольбы и заклинания

Выбор средств выражения в сопоставляемых языках не ограничивается, хотя имеется ряд показателей, которые подчеркивают специфику того или иного значения Специфика РА, составляющих комиссивную КС, заключается в том, что выражаемое ими побудительное значение вторично Так или иначе, каждая из ситуаций подразумевает активное воздействие на адресата-исполнителя с целью побудить его поверить адресанту, принять его точку зрения и предпринять соответствующие действия Если РА не носит характер ярко выраженного официального обязательства, можно утверждать, что обещание, уверение, клятва допускают косвенное директивное прочтение обси/аю, уверяю, клянусь предполагают, как минимум, скрытый императив (по)верь(те) мне

Директивио-комиссивпая КС угрозы (раздел 2.3). Считаем возможным рассматривать это сложное коммуникативное образование как переходную ди-рективно-комиссивную КС Наличие комиссивного компонента обусловливает реализацию директивной прескрипции адресанта Перлокутивный эффект РА во многом зависит от комиссивного компонента высказывания - от отрицательных последствий, которые адресант обещает совершить (или которым обещает содействовать) в случае невыполнения его прескрипции

В работе на достаточно объемном фактическом материале показана универсальность директивно-комнссивного характера угрозы как конфликтной коммуникативной ситуации в сопоставляемых языках Выявлены основные модели ее языкового представления При всем их разнообразии регулярно воспроизводятся три наиболее типичных модели выражения угрозы, аналогично реализуемых в сопоставляемых языках 1) эксплицитно выраженное требование, fa (ne) то /иначе /иначе] + обещание негативных последствий - Вставай немедленно! Я деньги плачу за твою учебу, вот и будь любезна учиться, а то в дворники пойдешь (Маринина) - Треба на време да стигием куд сам по-шао, иначе fie вас udyhe uohu ваше жене са водеиичарима да траже низ Мораву! (ЪосиЪ) - Немърдайте! < > Иначе ще ви гръмнем! (Ангелов), 2) если /ако/ако + имплицитно выраженное требование, [то] + обещание негативных последствий - II имейте в виду, Григорий Валентинович, если вы не отработаете эти деньги, то все, что за последние полгода вы положили себе в карман, будет у вас конфисковано правоохранительными органами (Маринина) - Ако ми сутра не донесете попа мшиона, све hy вас побиты ' (Коваче-euh) - Ако намислиш да избягаш и се укрисш, тогава наистина ще умреш (Ангелов), 3) еще/joui /още + имплицитно выраженное требование - (и) обещание негативных последствий - Еще одно слово -и я швырну в тебя чайник с кипятком,- предупредила Настя (Маринина) — Joiu jeduaреч и —мртав си! (КовачевиЬ) - Елен, не ме предизвиквай повече1 — О, Господинът се заканва.

xa-xa - Kien, още едиа дума - Ди-ле-тант' < > - Аах - Сега вече сме кви-ти, завинаги (Мутафов)

Эмоциональная степень воздействия адресанта более ощутима в сложносочиненных и бессоюзных конструкциях, подчеркивающих результативность и быстроту выполнения угрозы - Узнаю, кто это сдечач, - гпаза выкочю (Мари-пина) - пли в сложносочиненных конструкциях с использованием разделительных союзов, создающих ситуацию жесткого выбора - Или вы иемедченно скажете мне, в чем дечо, или я вызываю неотчожку (Маринина) — lliu uohac tieiu се удати за мене, или hy те убити (КовачевиЬ) < > или и/е признает ей сега, или u¡e започнем да те бием < > (Ангелов)

Прагматический подход к исследованию РА угрозы позволяет выявить широкую речевую вариативность ее выражения в сопоставляемых языках, что достигается посредством КРА в ряде коммуникативных ситуаций, при учете того, что сама коммуникативная ситуация, интонация, мимика, жесты, обстановка, социальное положение участников РА, их взаимоотношения могут достаточно определенно указать, как нужно понимать высказывание

Превентивная КС (раздел 2.4) выделяется по своей специфике, объединяя предупреждающие, предостерегающие РА, которые реализуются в тех случаях, когда адресант хочет помешать осуществлению нежелательного действия, предупредить адресата

Как компонент плана содержания категории побудительности превентивные высказывания представляют интерес не столько с точки зрения вышеуказанного доминирующего значения, сколько с точки зрения выраженной в РА прескрипции таким образом регулировать поведение будущего исполнителя, следуя которому он смог бы предотвратить нежелаемое событие

Характер превентивной информации неоднороден напоминание, опасение (апрехенсив), предострежение (адмонитив, собственно превентив) Много-слойность превентивной семантики обусловливает специфику ее трактовки, требующей прагматического подхода и, как следствие, внимания к обстоятельствам реализации РА в сопоставляемых языках

При сопоставлении различия выявляются в плане языкового выражения Значение опасения в русском языке репрезентируется полипредикативными конструкциями конструкцией с союзным средством как бы не + глагоч СВ в форме прошедшего времени, конструкцией с союзным средством а то со значением возможности совершения определенного действия

В сербском и болгарском языках союзному средству как бы не чаще соответствуют конструкции с компонентом да не би / да не би да - Как бы не увидали' (Симонов) /-Да не би да ни видят1 -Нужноje да тоучинимо одмах да не би и сами за живота постачи прошлост (Интернет-ист) / — Нам нужно это сделать сразу, а то как бы мы сами не стали прошлым Конструкции с союзом а то соответствуют конструкции с иначе, у противном случа)у / иначе, в противен случай, которые вводят компонент, мотивирующий прескрипцию адресанта - Поторопись, а то (не то) опоздаешь (разг) / - Пожури, иначе heui закаснити (разг) / — Побързай, иначе ti¡e закъснееш' (разг) Конструкции,

выражающие опасение, не являются конвенциональными в языковом отношении, поскольку они способны выражать и предостережение, и угрозу Первичным для семантически корректной трактовки опасения является приоритет значения возможности, предположения реализации негативного факта, события Лексически семантика опасения может быть подчеркнута глаголом боюсь / 6oju\i се / боя се в главной части

Значение предостережения в языковом плане в русском языке закреплено за отрицательной конструкцией не + императив СВ В сербском языке соответствием в предостерегающих РА являются конструкции не + императив СВ от глаголов психической деятельности, которые не активны функционально, да-конструкции с отрицанием не / neuoj(me), содержащие глагол наст вр СВ -Гостиную нашу не замочите (Точстой) / - HeMojme да нам сап он поквасите В болгарском языке значение предостережения выражается да-конструкцией с отрицанием, содержащей глагол СВ, в отличие от других славянских языков в болгарском императив СВ с отрицанием не совместим Сравним - Смотри не упади' (Айтматов) - Поручниче, не заборавите, ja сам овде претставник Врховне команде, а ви сте официр* < > УхапсиЬу вас за eeneiudajy' (ЪопиЬ) -Да не счуниш вазата' (разг)

В русском языке при императиве регулярно выступает делексикализован-ный императив-междометие смотри(те), гчяди(те) В сербском и болгарском языках адекватным языковым средством являются императивы пази /внимавай (букв будь внимателен), которые не претерпели процесса полной десемантиза-ции и выполняют не только фатическую функцию, но и лексически акцентируют предостерегающую семантику - Пазите да не закасиите (разг)/- Смотрите, без опозданий' (разг) - Внимавай, ей1 Точка на глупостите < > (Гу-ляшки) /- Точько смотри без заскоков'

Лексические показатели предостережения адекватны в сопоставляемых языках, однако за счет приставочных образований (поосторожней, поберегись, поостерегись) и активного функционирования наречий в сравнительной степени грамматическое представление лексем со значением предостережения более разнообразно в русском языке

Итак, каждый побудительный РА в рамках КС представлен рядом высказываний, образующих КСГ Именно эта структурная единица является связующим звеном плана содержания и плана трансляции категории побудительности В определенных КСГ могут четко выделяться ядерные и периферийные зоны выражения той или иной побудительной интенции

Несмотря на то, что для всех КСГ директивной КС в сопоставляемых языках характерно использование императива как наиболее универсального языкового средства выражения побудительного значения, он не всегда является организующим звеном той или иной КСГ Так, для категорического типа в русском языке ядерную зону приказа представляет инфинитив, в сербском и болгарском языках - да-конструкция Для нейтрального типа ядерная зона четко представлена в предчожешш совершить действие формами инклюзивного императива в русском языке синтетического и аналитического типа с частицей давай(те), в сербском языке - также синтетического типа, что довольно редко

по сравнению с использованием да-конструкции с презентом 1-го л мн ч В болгарском языке - аналитическими членами императивной парадигмы да + презент 1-го л мн ч Для смягченного типа организующим компонентом КСГ являются перформативы, эксплицирующие интенцию и тем самым подчеркивающие прагматический признак зависимости адресанта от адресата

В КСГ комиссивного типа ядерная зона образована перформативами, поскольку важным является не столько внимание к каузируемому действию, сколько готовность говорящего взять на себя ответственность за его протекание При этом в русском языке отмечается более частотная экспликация пер-форматива по сравнению с сербским и болгарским языками

В КСГ превентивного типа ядерная зона представлена синтаксическими конструкциями, которые можно квалифицировать как языковые конвенции В русском языке как бы не + глагол в форме СВ прошедшего времени / инфинитив - для предостережения, смотри(те) / гляди(те) не + глагоч СВ - для предупреждения В сербском языке и болгарском языках - да-конструкции с отрицанием

КСГ угрозы в сопоставляемых языках репрезентирует КС директивно-комиссивного типа Ядерной зоной является конструкция, реализующая модель императив категорического типа, а (не) то + глагол в форме будуи/его времени, обозначающий неблагоприятное действие для адресата Адекватно модель воспроизводится в сербском и болгарском языках, предпочтительно с редукцией союзного средства Спецификой является невозможность использования перформатива в силу заведомо программируемой ситуации коммуникативной неудачи

При анализе КСГ в сопоставляемых языках различия наблюдаются в плане языкового выражения Побудительная ситуация формируется универсальными прагматическими факторами (место, время, статус коммуникантов), что выявляет сходства при моделировании речевой ситуации с определенной интенцией Однако именно прагматические факторы влияют на выбор способа репрезентации этой интенции - прямой или косвенный, - в чем может проявляться специфика сопоставляемых языков В связи с этим в третьей главе исследования рассматриваются особенности косвенной реализации интенции в побудительных РА и соответствующих им КСГ высказываний

Третья глава «Имплицитная реализация субплана прескрипции Косвенные речевые акты как структурный компонент плана содержания категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках» посвящена сопоставительному описанию способов косвенной реализации побудительной интенции

В разделе 3.1 КРА характеризуются как объект лингвистического иссле-дозания и обосновывается целесообразность описания специфики побудительных КРА в соответствии с их иллокутивной целью на материале исследуемых языков

Раздел 3.2 посвящен анализу коммуникативно-синтаксической специфики побудительных КРА в русском, сербском и болгарском языках Разнообразие способов реализации КРА и возможность передачи побудительной

интенции и директивного, и комиссивного, и превентивного типов свидетельствует о том, что в сопоставляемых языках нередко предпочтение отдается именно косвенным высказываниям Это объясняется их емкостью, экономностью, повышением этикетности речевого общения, способностью создавать эмоциональный эффект И если в языковом плане они относятся к периферии, то в коммуникативном могут занимать позиции ядерных членов КСГ (например просьбы, предложения)

В русском, сербском и болгарском языках косвенные высказывания проявляют свою коммуникативно-грамматическую специфику, выражая побудительное значение в форме вопроса и утверждения И вопросительные, и утвердительные высказывания могут представлять и конвенциональные КРА, и контекстуально-ситуативные РА со значением побуждения В сопоставляемых языках ярко выражены отличия при формировании конвенцнональных КРА в форме вопроса

В русском языке приоритетным является использование вопросительно-отрицательных конструкций в значении вежливой просьбы и предложения, что не характерно для сербского и болгарского языков, хотя и возможно (Не могли бы Вы / Не бисте ли могли / Не бихте ли могли ) Сравним < > может ли наредити да сеупрегиу тво]а коча7 (НушиЬ) /-А теперь не прикажешь ли заложить свою повозку7 - Так не прикажете ли партию в кости 7 Пчи вы любите другие какие-нибудь игры7 (Булгаков) /- Тогаваможе би дахвърлим един зарове7 Пли обичате други игри7 Употребление отрицания отчасти объясняется правилами вежливости, отчасти спецификой РА просьбы, в котором адресант стремится посредством отрицания обозначить свою зависимость от адресата, как бы оставляя за последним возможность отказа в выполнении просьбы

Вопрос с глаголом мочь без отрицания в русском языке в большей степени ориентирует на запрос информации о возможности совершить действие, нежели на просьбу, тогда как в сербском и болгарском языках используемые конструкции с сослагательным наклонением или глаголом моЬи / мога в личных формах настоящего времени изначально опознаются как просьбы То, что в южнославянских языках в обеих ситуациях функционирует положительная форма глагола, снимает возможность более тонкой дифференциации речевой ситуации Сравним ситуации просьбы и запроса разрешения в сербском языке - Могу ли вам помоИи 7 (разг ) /- Не могу ли я вам помочь 7 (разг ), — Могу ли ово пробати7 (разг) / -Можно (могу ли я) это примерить7 (разг) Аналогична ситуация и в болгарском языке - Мога ли да ви помогна7 (разг ) / -Не могу ли я вам помочь7 (разг), -Мога ли да говоря с 7 (разг) / -Можно мне (могу ли я) поговорить с 7 (разг)

Вопрос как конвенциональный КРА возможен при выражении предложения Легко опознаваемыми в таком значении являются вопросительные конструкции с модальным маркером хотеть /хтети /искам - Хотите, я подарю вам эту пластинку7 < > Не точько это неожиданное предложение — многое в этот вечер показапось Петру Андреевичу странным (Катериничев) —ХоЬсш да те учим српски7 (ЛазаревиЬ) - Нека да говорим за нещо друго Искате

ли7 (Аигсюв) Форма этого глагола с отрицанием (в сослагательном или изъявительном наклонениях) в русском языке делает предложение более мягким и вежливым Не хотите (вы пе хотели бы) пообедать с нами7 В сербском языке отрицательные конструкции не функционируют, а глагол хтети в силу своей семантики и грамматической функции образовывать будущее I время может служить причиной интерференции Как вспомогательный глагол он используется в конструкциях, аналогичных русским -Хопетели нам се придружити7 (разг) / — Не хотели бы пойти с нами7 (букв Вы пойдете с нами7) (разг) — Вечерас he.uo имати забаву Xoheme ли dohu7 (разг ) / -У нас будет вечеринка Вы ие хотите прийти 7 (букв Вы придете 7) (разг )

В болгарском языке наиболее употребительны конструкции с глаголом искам, обладающим широким интенциональным спектром хотеть, желать, требовать, домогаться, - которые функционально эквивалентны вышеуказанным русским и сербским конструкциям - Искате ли да потанцуваме7 (Ангечов■) — Нека да говорим за негцо друго Искате ли7 (Ангелов) Такие конструкции в сопоставляемых языках можно отнести к так называемым компрессивам если желаете, то, пожалуйста, почучите, возьмите и т п С этой точки зрения подобные вопросы-предложения представляют собой конвенциональный побудительный КРА, поскольку очевидно намерение адресанта не только осведомиться у адресата о его желании, но и совершить действие в интересах последнего

Как конвенциональное косвенное предложение в русском языке опознается отрицательно-вопросительная конструкция почему бы не + инфинитив глагола, обозначающего рекомендуемое действие - Знаете, береженого бог бережет Почту бы вам не уехать к отцу ичи к дяде7 (Рыбаков) В сербском языке для выражения косвенного предложения, адекватного вышеуказанному типу в русском языке, функционирует вопросительно-отрицательная конструкция с вопросительным словом tumo Што не се прошетате7 (Равно как и конструкции Што се не бисте прошетапи7 и Што се пе прошетате7) Причем использование вопросительного слова што (а не зашто / почему), как и СВ глагола в конструкциях с таким значением оказывается принципиальным Именно СВ при использовании соответствующей интонации указывает на вежливую просьбу или предложение, тогда как конструкции с НСВ (если это не прямой вопрос) могут выражать укор, упрек Сравним - Што не скуваш кафу7 и - Што не куваш кафу7 [см Батистий, 1986]

В болгарском языке в аналогичной ситуации функционирует две модели защо + гпагоч в форме настоящего времени с отрицанием - Защо не се срещ-иете със Захаров ичи със Саваков7/ - В самом деле, почему бы вам не повидаться с Захаровым ичи с Саваковым7 Защо + да-конструкция с отрицанием, которая в большей степени отражает побудительную интенцию высказывания - Защо да не си поговорим сега7 (Ангелов) - Почему бы не сделать это сейчас7

Вопрос также является типизированной формой конвенционального косвенного побуждения категорического типа - требования, запрета Довольно категоричны конструкции с вопросительными словами что (чего), где и носят

риторический характер - Что вы стоите? - закричал Солы/ — Идите отсюда (Рыбаков) - Шта сте се разгаламили! < > Они се мало yhymaiue (Ti ос и h) - Право1 Защо спираш, дяволе? Защо задръстваш движепието? (Гуляшки) Такие модели являются эмотивными Адресант подчеркивает отсутствие причины не совершать действие, сигнализирует о своем эмоциональном состоянии, как правило, негативном (раздражении, недовольстве) и имплицитно побуждает не только совершить действие, но сделать это немедленно

Вопрос является настолько типизированной формой выражения косвенного побуждения, что может оформлять как конвенциональные, так и контекстуально-ситуативные побудительные КРА, демонстрирующие практически все разновидности интенции побуждения смягченного, нейтрального и категорического типа (от просьбы до угрозы)

Контекстуально-ситуативные КРА просьбы регулярно используют вопросительные конструкции для запроса информации о возможности приобрести (у адресата) интересуемый адресанта объект или осуществить адресантом линию поведения, определенные действия, то, в чем он заинтересован В таких вопросах отсутствует отрицание, которое конвенционализирует РА, однако намерение легко распознается адресатом - II ночью тоже не приду Ты за меня бельишко получишь? - Хорошо, - сказал Андрей (Пелевин) -Да узчем мит-ралез7 < > - Узми! A mu, Boj а на, и ви другови, узмите по три дефанзивне бомбе (ЪосиИ) - Имаш ли огъи бе, даскале7 - запита ме той като се изпречи срещу мене

КРА предложения использует вопросительные конструкции с личными формами глагола быть в будущем времени Это вопрос о согласии, желании адресата, как правило, что-нибудь есть, пить или, реже, совершить другое действие - Проводила, - Маруся зажгла свет, — чай пить будете? (Рыбаков) -ХоЬетели кафу7 - Ие, хвала Журим се (КовачевиЬ) - глагол хтети совмещает в себе и семантические признаки РА предложения, и грамматические характеристики, выступая вспомогательным глаголом при образовании форм будущего I времени

В болгарском языке в силу одного способа образования форм будущего времени для глаголов и НСВ, и СВ и отсутствия синтетических форм будущего времени глагол быть в будущем времени при реализации предложения не используется В аналогичных ситуациях регулярно функционируют формы будущего времени смыслового глагола - Щехапнеш ли негцо7 (Ангелов)

Контекстуально-ситуативные КРА с категорической интенцией (требования, запреты, угрозы) также могут оформляться при помощи вопроса При адресации второму лицу такой вопрос, как правило, не требует ответа (хотя и не исключает его возможности), но содержит категоричную рекомендацию к (немедленному) действию в интересах адресанта В дверь постучали < >- Скоро ты там? (= выходи скорее) — спросил голос в коридоре - Сейчас, - сказал Андрей (Пелевин) - Излази1 Шта чекаш!? fñocuh) - Какво ме гледаш, какво ме гледаш 7 (= нечего смотреть на меня) (Ангелов)

В рамках контекстуально-ситуативных побудительных КРА в форме вопроса могут комбинироваться иллокутивные цели внутри имплицитно выраженной побудительной интенции, например угрозы и просьбы Парень выта-н(н.7 из рукава куртки короткую дубинку, гоготнуч - Мы тебя чуть-чуть покалечим, по пс до смерти, лады? (Катериничев) - Могу пи нетто да вас замолим? - Паравио - Помозите ми да вас не убщем (КовачевиН) - интенция просьбы вторична, поскольку враждебно настроенному адресанту логически не требуется разрешение адресата совершить неблагоприятное действие К тому же в данном случае адресант не находится в зависимой позиции от адресата, как того требуют прагматические характеристики РА просьбы - А не искаш ли да ти сгрея врата с един юмрук7 (Ангечов) - совмещаются предложение в форме конвенционального вопроса и угроза Интенция предложения вторична, поскольку предполагает заведомое несогласие адресата, так как действие направлено не в его пользу Модальный глагол искам /хотеть в вопросительном предложении реализует подтекст ты не можешь этого хотеть, поэтому сделай так, как я предписываю Подобные РА многослойны и рассчитаны на высокую коммуникативную компетенцию адресата

В разделе 3.3 рассматриваются побудительные КРА в форме утверждения, которые, в отличие от вопросительных, составляют, главным образом, пласт контекстуально-ситуативных КРА Часто они представляют собой констатацию фактов, которая, в зависимости от характера интенции, имеет определенные особенности Выявлены следующие типы констатируемой информации

• Экспликация адресантом своего неудовлетворительного физического или психологического состояния с целью устранения его причины

- У меня но-ожкиустали' - Сейчас кружочек обойдем и домой Сейчас, сейчас (Точстая) -Досадно ми¡е - Када будем Слободан,)авиЬу се (разг) - Ма-мо, стискаш ме' - извика Кочето и издърпаръката си (Ангечов)

• Экспликация адресантом своего (не)желания, своих потребностей при отсутствии прямого предписания к действию - Я хочу установить местонахождение абонента сотового телефона - К сожалению, сделать ничего нельзя (Катериничев) - Желим да узмем сво]е ствари (= Да}те ми, мочим Вас, мо]е ствари) - Но аз бих искал от тебе една малка усчуга (Гуляшки) (= Окажи мне одну услугу) Такие КРА можно отнести к «полукосвенным», так как в них в достаточной степени сохраняется первичное значение

• Констатация адресантом своей убежденности в том, что ожидаемая линия поведения адресата неоспорима, обычно такой РА статусно маркирован и исходит от лица с более высоким социальным положением - Кира, - прикрикнул Костик, -я твой начальник, а не наоборот' Как я решу Так все и будет' (Устинова) (= Не спорь со мной) - Господа /;е ми, паравио, опростити што Ье морати причекати 5-6 дана < > (Капор) - о том, что это не просьба, свидетельствует лексема наравно / конечно, которая подчеркивает уверенность говорящего и отсутствие его заинтересованности в исполнении побуждения Подобная ситуация выявлена и в болгарском иллюстративном материале (что свидетельствует о ее универсальности) - Надявам се, че и/е имам удовочет-

вието да присътствач и на успешная завършек на командваните от вас маневры тук, край Пювднв - Hue ви очакваме, Ваше височество < > - Уверен сьм, господин министре (Райчевскн)

• Определение адресантом линии поведения адресата Как правило, это категорическое побуждение, требование, запрет -Вы вправе задавать мне любые вопросы, кроме тех, что меня оскорбпяют (Рыбаков) - Надам се да he ми Паша дати задоволе/ье -рекаоje ycmajyhu од стопа - ПослаЬу ceoje сведо-ке1 (Капор) - Надявам се, Вне не забравяте, че и стените и мат уши (Гуляш-ки)

• Констатация адресантом настоящего положения дел или возможных изменений В ситуации предостережения, угрозы это может быть информацией о событиях или фактах, влекущих за собой неблагоприятные последствия - Исключение утверждено райкомом, -предупредил Баулин (Рыбаков) - Грешит душу, кумо Морам ти pehu грешит душу (КовачевиЬ) (= Не ncyj, не y3UMaj грех на душу / не ругайся, не бери грех на душу) - Ама ти си наметни шала < > - Топло ми е - Ще проспшнсш, другарко Вяраг - повтори Стефо заповеднически (Ангелов) (= Накинь платок)

КРА в утвердительной форме являются потенциально компрессивными цепочками РА, когда недостающие звенья цепи восстанавливаются коммуникантами путем коммуникативно-логического вывода Иногда такие компрессированные звенья создают прецедент неоднозначной интерпретации высказывания, и тогда подобные КРА становятся близки намеку

В сопоставляемых языках в рамках контекстуально-ситуативных побудительных КРА в форме утверждения в ряде случаев наблюдается тенденция к конвенционализацин Особенно явно это иллюстрируют этикетные РА в случае вежливого отказа / пресечения действия адресата Сталин сел за стоп, отвернулся, взял в руки книгу - Я занят. Извините (Рыбаков) - На жалост, мо-pahy да вас напустим, zocnotjo Еване' - прекида разговор eojeoda Вукашин (Капор) - Нзвинявайте, трябва да тръгваме (разг) Однако вряд ли можно обозначить четкие границы между конвенциональными и неконвенциональными РА, поскольку конвенциализация происходит постепенно Конвенциональными КРА являются констатации положения вещей посредством моделей с закрепленным лексическим составом в определенных директивных ситуациях

• разрешение-предписание, когда адресант констатирует готовность участвовать в процессе коммуникации и предписывает адресату начинать общение - Слушаю, - сказан Будягин спокойно - деювым тоном привык, что к нему обращаются с просьбами (Рыбаков) -Mnaduhy -Молим - Покажите возну карту (разг) - Защо спряхте? Слушам ви. Интересно е - каза окура-жително фабрикантът (Райчевски),

• разрешение-предписание совершиib невербальные действия В дверь постучат - Да-да Вошел проводник с чаем (Пелевин) - Спасибо, - сказал Мюлчер, - вы нам очень помогли Вы свободны (Семенов) - Слободан eine! Идите куЬама и више да се не сретнемо овако -Павле запретируком и noljeу

Kyhy (Twcith) - Вчагодаря eu, че проявихте готовчост Свободны сте (Чавда-ров),

• запрет адресант в категоричной форме констатирует нежелание продолжать процесс коммуникации - Я хочу нарисовать схему - Зачем7 Я все сказал (Катерииичев) - Ja тврдим ако ми за два дана не кренемо одавде - у здравле са одредом Немам вшие шта да к п леем - лутито рече Вук ("ñocuh) -Никакви обен/ания' Това с (разг ),

• приглашение говорящий является транслятором разрешения / предписания войти куда-либо, обычно в условиях официального общения, и констатирует факт ожидания - Товарищ Сталин ожидает вас (в ситуации ожидания приема - A M ) (Рыбаков) - Очскууу вас, извочите (разг) Едва се прнбрах в стаяпщ си, и момичето почука на вратата < > - Господарят те вика' (Гу-чяшки),

• требование говорящий констатирует факт реализованного речевого акта, как правило, с целью продолжить коммуникацию, настоять на получении информации - Ты еи/е долго будешь так себя вести7 Я тебе говорю1 (разг)

- Тебе сам нитао! Котика joui могу да чекам' (разг) - Тебе питом' - кресна му Казански със зъч, пияпски глас (Ангечов)

Интересно обратить внимание на явление, которое возможно на уровне импликатуры такого КРА в рамках одной имплицитной интенции могут формироваться разные иллокутивные цели, одна из которых будет первичной, а другая вторичной - Номер, что оставич на визитке, помнишь7 Напоминаю 03 Скоро он тебе понадобится Но набрать его ты не сможешь! (Катерииичев) - констатация сложившегося положения вещей (репрезентатив) предполагает косвенное предупреждение о последующих негативных событиях в жизни адресата, однако уверенность говорящего в том, что это неизбежно (поскольку сам адресант и будет являться исполнителем), переводит предупреждение в план угрозы Таким образом, КРА содержит двухуровневый косвенный смысл глубинная иллокутивная цель - угроза - является первичной, «внешняя», непосредственно выводимая из формы высказывания, - предупреждение

- является вторичной - Ко yîje унутра, iielie tuahii - запрети статистима и зачупи врата (КовачевиЪ) < > ако сам не можете да си припомните, и/е ви припомним ние Сами разбра какво се криете зад това предупреждение (Лиге чов)

В разделе 3.4 анализируются КРА особого типа, совмещающие фатиче-скне и побудительные интенции и репрезентирующие коммуникативно-функциональную специфику побудительных КРА Они, как правило, выполняют регулирующую и оптимизирующую функции процесса общения

Обычно регулирование осуществляется средствами самой речи, в частности глаголами слухового восприятия (по)слуишть / счушати / слушам, слышать / чути / чувам, чуя Выполняя функцию привлечения или активизации внимания, императивные формы этих глаголов полностью не десемантизирова-.1Ы и отчасти сохраняют сему обращения, направления слуха на что-, кого-либо В зависимости от характера побудительной цели, реализуемой в РА, эта

нулевая фаза общения, переключая внимание адресата на содержание РА адресанта, ситуативно приобретает оттенки психологического настроя собеседника

- Слушай, не зли ты Салмона, Бога ради' - зашептана ему Ира (Экслер)

- Слуша], брацо, пустите ей мене да се не г/ьавимо по срезу < > (ЪосиЬ) -Я слушай1 -улови ме за лакътя Цсц - Щеш ли да те заведа при Плийчо, да се посгрееш7 (Гуляшки)

В болгарском и сербском языках адекватно императиву слушай(те) / слуша](те) / слушай(те) в нулевой фазе общения функционирует императив чу](те) / чуй(те) от глаголов чути / чуя Сербский глагол чуши и болгарский чу-вам менее семантически дифференцированы, чем русские глаголы слухового восприятия чути - слышать, услышать, слушать, чувам - слышать, слушать (видовая пара - чуя услышать) Они параллельно используются с русским глаголом (по)слуишть - Я чуйте - каза ми, - хайде да се махаме оттук < > (Гуляшки) /- Послушайте, идемте-ка лучше отсюда - Слушайте - тя лекич-ко ме придърпа към себе си, - сериозно ви казвам не стойте тук (Гуляшки) /

- Послушайте, — она легонько притянула меня к себе - Я вам серьезно говорю уходите отсюда

Глагол слышать в русском языке также может совмещать побудительную и фатическую интенции Но в отличие от южнославянских глаголов не используется в форме императива В разговорной речи глагол слышишь (слышите) употребляется для подчеркивания сказанного, настоятельного указания на что-либо - Ты слышишь. Пшат7 -II тут Кайфа грозно поднял руку - Прислушайся, прокуратор1 < > Ты слышишь, прокуратор7- тихо повторил первосвяи/ениик (Булгаков) В русском языке возможно использование фонетически редуцированной просторечной формы слышь(те) Она употребляется в речи для привлечения внимания собеседника в значении послушай-ка Это функционально сближает русский глагол слышать с сербской и болгарской формами чу;(те) / чуй(те) Однако функциональный диапазон слова ограничен сферой просторечия — Слышь, чучело, хватит придуриваться, - решительно сказала Ира (Экслер)

Синкретичным глаголом на фазе временного размыкания или, наоборот, восстановления контакта, сопряженного с активизацией внимания собеседника, являются глаголы подожди(те) (погоди(те)) / чека](те) / чакай(те) В побуди-тельно-фатической функции этот глагол в определенной степени трансформирует свое значение Употребляясь в русском языке в СВ и в сопоставляемых языках в НСВ, он не всегда обозначает «не уходи(те), побудь(те) на месте» Чаще основная цель употребления этой формы - временно прервать вербальный контакт, чтобы выразить несогласие или направить общение в русло интересов адресанта - Подожди, ты можешь сказать толком, что ты хочешь7 (Экслер) - Штауе вама, луди7 Чека]тс да се споразумсмо' (Ъосик) —Чакай, дай щаба на бригадата1 (Стоянов)

Контактоустанавливающую функцию реализуют и глаголы зрительного восприятия, которые в форме императива смотри(те), гляди(те) / гледа](те) / виж(те) также могут выполнять синкретическую функцию Эти формы упот-

ребляются для концентрации внимания собеседника, чтобы подчеркнуть значимость последующей прескрипции Сема, связанная со зрительным восприятием, остается неактуальной, реализуя лишь, условно говоря, свой потенциал в переносном смысле «смотри, т е представь себе ситуацию ясно» - Вот смотри, -сказача Про -Сегодня посчедний день нашего отдыха, так7 (Экс-ч ер) -Да их ne\iajy, то ja жечим Jep, гпедщ - )каже ти се причика да поб]егнеш, а они ту (ЛачиИ) - Виж, ако имаш време може ионе да поговорим (Райчевски)

В сербском и болгарском языках специфичными по отношению к русскому языку являются лексемы пази / пази се - «будь внимателен», выступающие типичным лексическим средством выражения превентивной ситуации Однако ее семантический объем очень «удобен» и для совмещения семантически полноценной и фатической информации и «обрати внимание», и «(по)смотри / услышь», и «отреагируй» Отметим, что речевые ситуации с этим компонентом, выполняющим и фатическую функцию, как регулярно воспроизводимые, были отмечены в сербском фактическом материале - Сно их, ejepe ми, иду некакви1 Пази, пази, кроз она] брезник1 (ЪопиЬ) - Пазике v ' оно скета- радостно викну Павче (ЪопиЬ)- вполне допустима ситуативная замена Чека/ / cviyiiinj, je ч' оно скеча? В болгарском языке наблюдались только превентивные конструкции

В значении вводных компонентов, реализующих нулевую фазу общения, могут выступать и иные лексико-грамматические средства, например глаголы представь(те)(себе), представчяешь /замисчи (само) / представи си, въобрази си, понимаешь, понимаете (ли) /схваташ, схватате (чи), разумеш (ли) /разби-раш (чи) Их цель - заинтересовать собеседника, подчеркнуть что-либо При сопоставлении аналогичных речевых ситуаций в русском, сербском и болгарском языках выявленные языковые средства оказались сходны в функциональном аспекте

В разделе 3 5 демонстрируется, что специфика побудительных КРА может быть выявлена и на уровне жанра Высказывания, ограниченные жанровыми рамками (например пословицы, басни, апотропеические тексты), изначально воспринимаются как имплицитно содержащие более широкую информацию, чем та, которая выражена эксплицитно Сопоставительный анализ русских, сербских и болгарских паремиологических единиц (далее ПЕ) показал, что при адекватной передаче смысла паремии-аналоги обладают разным семантико-прагматическим потенциалом

В третьей главе последовательно проводится мысль о том, что в сопоставляемых языках имеют место разнообразные способы косвенного выражения побудительной интенции, которые регулярно воспроизводятся в процессе общения Этот факт обусловливает включение КРА в качестве полноправного компонента в структуру плана содержания категории побудительности, а косвенные побудительные высказывания - в состав КСГ

В четвертой главе «План трансляции коммуникативно-семантической категории побудительности и его реализация в русском, сербском и болгарском

языках» в рамках функционально-семантического подхода к объекту исследования рассматривается моноцентрическое поле, организующее языковые средства выражения побудительного значения в сопоставляемых языках

Ядро поля - императивная парадигма, сопоставительный анализ которой позволяет выявить следующие особенности

• только сербский язык имеет специализированные первичные формы императива для 1-го л мн ч Они свойственны научному стилю сербского языка и широко распространены в специальной литературе,

• только русский язык имеет вторичные синтетические формы императива 1-го л ед и мн ч , созданные на основе форм настоящего и будущего времени индикатива Аналитические формы 1-го лица также носят вторичный характер и образованы на базе уже вторичных синтетических форм императива 1-го л ед ч + частица давай(-ка), дай(-ка), 1-го л мн ч + частица давай(те)

(-КС),

• только в болгарском языке аналитические да-конструкции и сочетания форм индикатива настоящего времени с частицей чека для всех лиц включают в состав императивной парадигмы,

• при образовании вторичных аналитических форм в южнославянских языках, в отличие от русского, не задействованы формы индикатива будущего времени

Формы императива 1-го л. мн. ч. регулярно используются при выражении побудительной интенции нейтрального типа в КСГ предписания (к совместному действию), приглашения, предложения, которая в сербском и болгарском языках более часто выражается при помощи да-конструкции частицы да и глагола в форме 1-го л мн ч наст вр В русском языке прямым соответствием является сочетание формы совместного действия глагола с частицей да-вай(те)

Формы императива 2-го л ед. и мн. ч. универсальны в сопоставляемых языках, участвуют в создании эталонной модели побудительной ситуации и способны выражать побудительную интенцию разных типов в рамках директивной, комиссивной, превентивной КС

Отличия в функционировании форм 2-го л императива в русском, сербском и болгарском языках связаны с выбором форм СВ или НСВ в определенной побудительной ситуации В соответствии с русскими формами НСВ в южнославянских языках в аналогичных ситуациях часто наблюдается использование форм СВ Императив НСВ со значением «приступить к действию» в южнославянских языках не употребляется Императив глаголов в фатической функции в южнославянских языках используется, как правило, в форме НСВ, тогда как в русском языке - чаще в форме СВ, но возможен и НСВ В целом в сербском и болгарском языках явно выражена тсчденция к употреблению форм СВ Формы НСВ более жестко маркированы дистанцией коммуникантов и тоном общения (фамильярный, категоричный, грубый) В целом же глагольные виды в императиве употребляются в соответствии с их общим грамматическим значением

Формы пмпсратнва 1-го л. ед. ч. выражают общую идею автопрескрип-ции, в условиях которой происходит нейтрализация различных типов побудительной интенции Более последовательно в русском языке такое побудительное значение передается аналитическим способом конструкциями дай(те) (-ка) / даваи(те)(-ка) + формы 1-го л ед ч буд вр, буду(-ка) + инфинитив Частица -ка способствует передаче дополнительного оттенка внезапно возникшего желания или решения что-либо сделать, возможно, после некоторых колебаний В сербском, болгарском языках подобная ситуация реализуется посредством аналитических да-конструкций с формами 1-го л ед ч презента, а также сочетанием да-конструкции с частицами да}(те) / (\)а]де(те) - в сербском, дай(те) / давай(те) /хайде - в болгарском

В отличие от южнославянских языков в русском языке ситуация автопре-скрипции может выражаться синтетически формой глагола СВ 1-го л ед ч буд вр при учете соответствующих прагматических факторов и интонации

Формы 3-го л. ед. и мн. ч. в сочетании с частицами (пусть / нек(а), да / пека, да) регулярно используются при выражении всех типов побудительной интенции, когда требуется косвенный перенос прескрипцин на лицо, не участвующее в коммуникативном акте побуждения (учитывается и его отсутствие)

В сербском языке частица да в сочетании с формами 3-го л используется менее регулярно, чем с формами 1-го л ед ч или с формами совместного действия В болгарском языке при выражении побуждения 3-му л в оригинальных болгарских текстах более часто наблюдаются конструкции с частицей да, нежели с пека - Да върви в комендатурата, там ще ,му платят (Ангеюв) / - Пускай идет в комендатуру, там уплатят С прагматической точки зрения нела-высказывания в болгарском языке (независимо от лица адресата, на которое указывает глагольная форма) характеризуются мягкой степенью воздействия, поскольку в них заложено стремление адресанта найти поддержку адресата, получить его согласие

Отрицательные формы императива по-разному функционируют в сопоставляемых языках, что связано с употреблением глагольного вида СВ в императиве с отрицанием возможен в русском и сербском языках, в частности в превентивных высказываниях В русском языке отрицательный императив СВ имеет более широкую сферу функционирования, если учитывать семантические оттенки предупреждения / предостережения напоминание о том, чтобы не дошло до осуществления спонтанного действия психического характера, указание, обращение внимания на то, чтобы не осуществилось действие физического характера, которое адресат может проконтролировать, если обратит внимание на неблагоприятные обстоятельства (не озябни, не упади) Именно эта семантическая сфера исключается для функционирования отрицательного императива СВ в сербском языке Употребление *не назеби, *не падни невозможно В болгарском языке исключено обозначение предупреждения / предостережения синтетическими отрицательными императивными формами, поскольку существует полный запрет на совмещение значений СВ и императива с отрицанием Отсутствие такой возможности компенсируется использованием форм СВ в да-конструкциях

В отличие от русского языка в южнославянских сербском и болгарском языках функционируют перифрастические конструкции, замещающие отрицательный императив Несмотря на функционирование в адекватных ситуациях, конструкции с не\10)(-те) / недеи(-те) не являются тождественными ни в семантическом, ни в морфологическом отношении [см ИвиЬ, 1958] Различие обусловлено происхождением частиц в сербском языке - из глагола моЬи, в болгарском языке - из глагола дея Сохранение лексического значения глаголов мо/ш, дея (дея не функционирует в современном болгарском языке), о чем свидетельствует самостоятельное функционирование частиц, влияет на иллокутивную силу высказывания с их участием В сербском языке - это смягченная степень воздействия, поскольку семантика глагола мочь предполагает возможность совершения действия Конструкции с иедей носят более категоричный характер, так как речь идет о прекращении конкретного действия в момент его совершения Выступая синонимом императива, иедей сочетается только с глаголами НСВ, в сербском языке конструкции с немо] не имеют таких ограничений - ДочетеЬу ти Л ти немоу да се уплатит, немоу да плачет, ]ер па]више па свету мрзим сузе (ЪосиЬ) - Недейте да играете (разг) Необходимо обратить внимание, что и отрицательный императив, и перифрастические конструкции в исследуемых языках используются не только в ситуациях запрета или предупреждения / предостережения

Периферия поля представлена средствами, которые характеризуются «разря/кенностью» [Бондарко, 1976] специфических признаков категории побудительности, невысокой функциональной нагрузкой, меньшей степенью специализации, меньшей регулярностью и меньшей употребительностью Ближнюю периферию составляют морфологические аналоги императива

Морфологический уровень лзыкл предоставляет инфинитив (кроме болгарского языка), формы изъявительного и сослагательного наклонений, частицы и междометия в качестве как самостоятельных, так и вспомогательных средств выражения побудительного значения

Формы изъявительного наклонения. В южнославянских языках регулярно и последовательно передают побудительное значение да-конструкции, глагол в которых темпорально ограничен Наиболее часто в сербском и болгарском языках используется форма презента Именно конструкция да + личная форма презента функционирует параллельно с синтетическими формами императива Возможно использование форм прошедшего времени (в русском языке), перфекта (в сербском и болгарском языках), плюсквамперфекта (в болгарском языке)

Формы настоящего времени без частиц также могут быть использованы в побудительных высказываниях Тогда побудительное значение распознается, как правило, посредством интонации и компонентов коммуникативной ситуации В сербском языке отмечено инклюзивное употребление форм наст вр СВ в ситуациях, когда в русском языке используются вторичные синтетические формы императива совместного действия, омонимичные формам простого будущего времени - А как ваша фамилия7 - Забудем о ней (Булгаков) /- А ко]е]е ваше презиме7 - Заборавимо га

Формы наст вр 2-го л в побудительных высказываниях А В Бондарко квалифицирует как «настоящее предписания» [см Бондарко, 2005], подчеркивая специфику их функционирования - Ты остаешься за стари/его1 (разг) / Ср Присмотри за мчадшими' - Быстро моешь руки, обедаешь и идешь учить уроки ' (разг ) / Ср Быстро мой руки, обедай и иди учи уроки' В сербском и болгарском языках теоретически такое использование форм наст вр возможно, но фактический материал не предоставляет примеров для анализа, что говорит о нетипичности подобного употребления В аналогичных ситуациях предпочтительны формы будущего времени, которые также могут выступать функциональными аналогами императива

Формы будущего времени (в сербском языке - будущего I) 2-го л ед, мн ч в побудительных высказываниях обладают достаточно высокой категоричностью и используются для выражения директивного значения соответствующего типа (приказа, требования, распоряжения) - Ища, mu heiu с пама (ЪопиЬ) /

- Илья, пойдешь с нами - Но ти сега ще дойдет с мене в града (Гутики) /

- Но ты-то отправиться сейчас со мной в город В болгарском языке эти формы на шкале возрастающих градационных отношений занимают последнюю позицию по выражению иллокутивной силы Сравним Да бяхте ми по-могначи' Помогаете ми' Да ми помогаете1 Ще ми помогаете' Формы будущего времени могут функционировать и в коммуникативной ситуации, в которой неуместна категорическая прескрипция Тогда они выражают учтивое побуждение, подчеркивая его настоятельный характер если это требование, то оно тяготеет к настоятельной просьбе - Учител, она] без ноге, наш je човек По-тражиГгеш га (ЛалиЬ) /- Учитель тот безногий - наш чвчовек Ты с ним свяжешься. - Ако ти трябвам за пеи/о, ще ме търсиш при Питча, тъй да знаш (Гучяшки) /- Ежечи зачем понадоблюсь, имей в виду, г/г//» меня у Плийчо

Побудительное директивное значение в русском, сербском и болгарском языках может оформляться при помощи форм прошедшего времени В сербском языке в строго императивном значении может употребляться только перфект, как правило, с частицей да перед вспомогательным глаголом - Ej, ти, трапавко' Сутра пре зоре да си дошао' (ЪосиЬ) -Да се нико uuje помакао -огорчено je викао Павле (Tiocuh) В болгарском языке так же, как и в сербском, формы перфекта в сочетании с частицей да выражают категорический директив, нередко с оттенком грубости Но если в сербском языке посредством рассматриваемых конструкций выражается и положительное, и отрицательное побуждение, то в болгарском языке такие конструкции используются только в отрицательных высказываниях - Да не си посмяла да откажеш, че те преби-вам' (Топалов)

В русском языке южнославянским конструкциям с перфектом соответствуют конструкции с частицей чтоб - За cam да си довезао доктора' (Tiocuh) /

- И чтобы через час привез доктора' Возможно функционирование форм прошедшего времени и без частицы Однако в таком случае можно наблюдать иллокутивный сдвиг высказывание с частицей чтоб нацелено на безоговорочное получение перлокутивного эффекта, высказывание без частицы смещает акцент на характер действия адресата, а именно требуется немедленное испол-

нение, внимание сосредоточено на процессе Поэтому обычно вводится дополнительный ситуативный маркер, указывающий на незамедлительный характер требования быстро, сейчас же, сразу и т п Сравним бытовые речевые ситуации - Не раскидывай игрушки П чтоб убрал все за собой' - Сейчас же убрал все за собой Быстро'

Более категоричным средством в русском языке является инфинитив Формы инфинитива глагола выражают резкие безапелляционные предписания действовать по сравнению с более нейтральными и универсальными формами императива В сербском языке также возможно, хотя и не предпочтительно использование форм инфинитива, болгарский язык лишен такой возможности

В отличие от русского и сербского языков в болгарском формы плюсквамперфекта в сочетании с частицей да также способны выражать побуждение, однако смягченного типа - Да бете се иреселил у нас, а7 (Гуляшки) / - Переселяйся-ка к нам, а7 Эти формы отчасти компенсируют функционально ограниченные формы сослагательного наклонения, которые довольно активно употребляются в побудительных высказываниях в русском и сербском языках Сравним - Да ты бы спал Не наговорился, что ли7 (Симонов) / - А ти да беше поспал Не се ли иаприказва, а 7

Формы сослагательного наклонения. По сравнению с русским и сербским языками в болгарском отмечается крайне редкое использование форм сослагательного наклонения со значением побуждения в различных бытовых ситуациях Эти формы сохранили оттенок высокой степени учтивости Чрезвычайно вежливым или официально этикетным формам Б их соответствуют более естественные для разговорного языка формы будущего времени - Все пак ще хапна малко Като че ли взех да огладнявам (Ангелов) / - Я бы перекусил немножко Как будто уже прогочодачся - косвенная просьба накрыть на стол - Я бы просил разрешить повертеть эту идею как следует (Симонов) / — Ще моля да ми се разреши да огледам тази идея от всички страни, както тряб-ва

В отличие от южнославянских языков русский язык располагает еще одной возможностью выразить побудительное значение с оттенком необходимости, а именно инфинитивом в сочетании с частицей бы - Поговорить бы тебе с профессором1 (разг) / - Добро би било да поразговараш са професором1 Требало би да поразговараш с професором (разг) - А защо не вложиш част от парите си в някое търговско предприятие7 (Гуляшки) / - Почему бы тебе не вложить часть своих денег в какое-нибудь торговое предприятие7

Безличные конструкции. В сопоставляемых языках при непрямом выражении побудительного значения достаточно четко выявляются РА побуждения с оттенком необходимости, неизбежности, долженствования Значение необходимости, потребности регулярно маркируется модальными словами надо, надобно, нужно, необходимо / неопходно, потребно / нужно, необходимо, безличными глаголами стоит, следует, придется / вала, вреди, треба / наложи се, (по)трябва, бива (с отрицанием) В сербском языке указанное значение передается и посредством личных форм глагола морати Оттенок долженствования, обязательности придает побудительному высказыванию в русском языке

модальное слово дочжно (чаще употребляется краткое прилагательное дочжеи в составе сказуемого), чему в сербском языке соответствуют личные формы глагола морати, безличное употребление глаголов треба, има, в болгарском языке, как правило, глагол трябва Поскольку в русском языке рассматриваемые слова сочетаются с инфинитивом, в таких конструкциях часто имеет место дополнение в форме дательного падежа {нам нужно, ilm счедует, вам необходимо) Южнославянские сопоставляемые языки при отсутствии лексически выраженного подлежащего не располагают подобной возможностью (за исключением самостоятельного употребления глагола треба / трябва Требаму iiomoIi / Трябва му помои/)

В побудительных высказываниях подобного типа в сербском и болгарском языках функционируют конструкции, в которых личный глагол употреблен в значении безличного в форме 3-го л ед ч с возвратной клитикой се, что соответствует русским неопределенно-личным конструкциям В таком случае позиция семантического субъекта стерта, высказывание приобретает генерализованный характер Здесь не курят / Овде се не пуши / По тревата не се ходи Такие конструкции квалифицируются как конструкции субъектного импер-сонала [см Плунгян, 2003, Градинарова, 2007] и достаточно распространены в сербском и болгарском языках

Частицы и междометия, входя в структуру побудительных высказываний, в значительной степени определяют модально-экспрессивную направленность побуждения Любой подход к описанию частиц показывает, что передаваемая ими информация пересекается с иллокутивной При сопоставлении регулярными функциональными аналогами частицы и междометия даваи(те), ай-да(те) выступают частицы в сербском языке - xajde (-мо, -те), 'ajde (-мо, -те), ajMo- как фонетические варианты частицы xajde (-мо, -те), в болгарском языке -хайде Используясь в сочетании с да-конструкцией, содержащей презент 1-го л мн ч , частицы ха]де(-мо,-те) / хайде функционируют аналогично аналитическим формам совместного действия в русском языке Однако в сербском и болгарском языках они не образуют аналитических форм, а выполняют усилительную функцию —Xajde да запалимо поjedny ffíonuh) /-Давай закурим по одной - Хайде да впрегнсм една гиейна (Гу.чяшки) / - Давай заложим сани Рассматриваемые частицы употребляются в сочетании с формами императива, также выполняя усилительную функцию - Xaj'd' cjedu, не óoj се (Ъomití) / -Давай садись, не бойся - Хайде, радвай се1 (Гучяшки) / - Наслаждайся, радуйся', могут функционировать и самостоятельно Подобно русскому междометию айда (которому южнославянские частицы близки фонетически), они могут обозначать побуждение к движению Как правило, именно в этом значении проявляются структурные особенности сербской частицы, которая имеет возможность функционировать подобно глаголу, присоединяя личные окончания

Достаточно часто наблюдаются функциональные параллели в русском языке использование частиц - ну (ну-ка, ну-ну, а ну, а ну-ка), в сербском языке -де и ее модификаций (дед, деде, дер, дера, дедер, дета, дех, для 2-го л мн ч возможны варианты дете, делате, дедерте), наиболее употребительны варианты де, деде, дедер Основное значение - побуждение начать (активно)

действовать и зовну прстом уплашеног Пепу -До/jude, кнеже (ЪопиЬ) -Де mit, de, иди змщи па рупу, кад си луд (ЪопиЬ) паже се папред а руке подметну -Деде1 < > Она поче почтати (ЛазаревиЬ) В болгарском языке - де, я, хай, ха - Махни се оттам де' (Ангечов) - Я слоте с мен' (Ангелов) - Хай върви си, че си посиняп' (Гучяшки) - Ха сега мини по главната улш/а (Гуляш-ки)

Одна и та же частица оказывается способной передать несколько коммуникативных линий одновременно Например, частица же не имеет собственного аналога в сербском языке Это объясняется и тем, что же обладает индивидуальным значением, не сводимым к особой эмоциональной окраске [Храков-ский, 1988] Это значение дополняет и уточняет значение императивной формы В сербском языке в подобных ситуациях функционируют частицы ама, та, ма, акцентируя внимание, скорее, на ожидаемости совершения действия, нежели на настойчивости Подобный семантический синкретизм наблюдается и у болгарской частицы де Выступая более регулярно в качестве аналога русской частицы же - Кажете де' - настоя та като хвана Витка за ръката (Ангелов)/ - Отвечай же1 - настаивала она, хватая за руку Биту - она может усиливать компонент напоминания - Махни се оттам де' - подвикна Иван на жена си < > (Ангелов) /-Да отойди ты оттуда' - прикрикнуч хозяин на жену, усиливать компоненты и настойчивости, и напоминания, соответствуя модальному комплексу да же - Чакай де' Там направихме много хубава сбирка (Ангелов) /-Да погоди же' Мы там устроит замечательное собрание

Русскому модальному комплексу (или его отдельным компонентам) могут соответствовать и другие частицы в южнославянских языках, которые способны передавать те же семантические оттенки В сербском языке следует отметить частицу па, в болгарском языке - частицы ха, бе Болгарская частица бе служит в первую очередь для обращения к мужчинам, но может способствовать и выражению побуждения с оттенком настойчивости, нетерпения, что в большей степени отвечает употреблению русской частицы же - Чакай бе, другарю Дамов, ти като че за свата бързаш' (Гуляшки) / - Да подожди же, товарищ Дамов' Ты что, на свадьбу торопишься7

Для усиления иллокутивного эффекта, наряду с частицами ну, да, же, в русском языке используется частица уж Наиболее распространенным толкованием ее значения является указание на смягчение просьбы за счет того, что частица уж в побудительных высказываниях указывает на признание говорящим авторитета адресата или на зависимость от адресата Частица не находит регулярных соответствий, и при переводе используются те средства языка, которые наиболее точно отражают исходную ситуацию - Так уж ты бы пожалел мать-то, а7 ( Горький) / а ти би валда могао да пожалиш MajKy, а7 - Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, - прост во сне Пилат (Булгаков) / -Да, моля те, не забравяй да споменеш и мене, сипа на звездоброег^ -мочеше го в съня си Пилат

Семантически частицы в достаточной степени размыты Некоторые из них омонимичны междометиям или имеют спорный морфологический статус, о чем свидетельствует их лексикографическое описание в словарях Полнфунк-

циональность частиц, диффузность их семантики, совмещение синонимии и индивидуальной специфики объясняют зависимость их значения от прагматического контекста и способность объединяться в коммуникативные комплексы, которые легко возникают, легко видоизменяются, распадаются [см Русская грамматика, 1980, Николаева, 1985] Регулярным межъязыковым эквивалентом для сербского и болгарского языков выступает комплекс ха/де де / хайде де в значении побуждения к активному действию или в значении согласия, поддержки говорящего - Ха]де-де, )уначи се< (ЪопиЬ) - Пзтръскай го (костюм), замипавам за София Хайде де' (Ангечов) Наблюдается сочетание усилительных частиц пли междометий с собственно побудительными частицами, например я стига, бе стига, хайде хочан - в болгарском языке, хайде .море - в сербском -Ха]де море, у!)и счободно' НеЬе те нико ууести (ЛазаревиЬ) - Я стига1 (Ангелов) - Бе стига с тия мъже> (Гушикч) - Хайде холоп1 - махна с ръка Пантечеи (Гучяшки) Могут объединяться собственно усилительные частицы / междометия, подобно русским а ну (-ка), ну и Так, в болгарском языке регулярно наблюдаются комплексы с частицей бе, подчеркивающим обращение настоятельного характера -Я бе, Псайчо, стани да и правши дружинка, страх я е жената (Гуляшки)

В целом в родственных языках практически не наблюдается эквивалентов, функциональные аналоги отличаются частотностью и ситуативной регулярностью употребления, степенью грамматикализации, обладают различной способностью входить в сложные коммуникативные комплексы Одна и та же частица / междометие проявляет способность передавать одновременно несколько коммуникативных значений Не случайно эти единицы языка наделяются статусом коммуникативных частей речи [см Златев, 2004, Бакърджиева, 1998]

Лексико-грамматическпе языковые средства, выражающие побуждение, - это перформативные глаголы, четко определяющие иллокутивную функцию высказывания и обеспечивающие адекватное однозначное его восприятие адресатом Однако они не являются грамматически специализированным средством для выражения только побудительного значения, поэтому, в отличие от императива, перформативные глаголы - это дополнительное средство языкового выражения побудительности

В сопоставляемых языках иллокутивный объем перформативных глаголов не всегда совпадает Так, сербск наре!)ивати менее дифференцировано по сравнению с русским и болгарским глаголами и объединяет семы приказа и распоряжения, болгарский и сербский глаголы .мочити / мочя (се) являются менее дифференцированными по отношению к русскому мочить, объединяя семы и просьбы, и мольбы, возвратные глаголы мочиться / мо.чити се в русском и сербском языке семантически более узки по сравнению с болгарским, так как специализированы, как правило, для РА-обращения к высшим силам, смешанный иллокутивный характер требования наиболее дифференцирован в южнославянских языках В ситуации категорического побуждения могут использоваться бо;1ее нейтральные лексемы с компонентом «желаю» тражити / искам - букв просить, хотеть, и более категоричные с компонентом «должен»

захтевати / изисквам, тогда как в русском языке адекватно функционирует в ситуациях разного типа глагол требовать

В грамматическом отношении наблюдаются некоторые различия в падежной валентности сопоставляемых перформативных глаголов сербский и болгарский глаголы савету]ем / съветвам, в отличие от русского, управляют винительным падежом (в сербском возможно сочетание и с дат пад), сербские глаголы опомшьем те (вас), подсеЬам те (вас) сочетаются с местоимениями в винительном падеже, в отличие от русского / болгарского глаголов напоминаю тебе (вам) / напомням ти (ви), реализующих валентность с дательным падежом Однако, как правило, перформативные глаголы функционируют без реализации их формально-объектной валентности

В южнославянских языках при перформативных глаголах для указания на адресата используются краткие формы личных местоимений, в русском имеются только полные формы

В русском языке, в отличие от сербского и болгарского, в качестве функционального эквивалента перформатива у ряда глаголов используется форма будущего простого времени (перфективного презента) глагола просить в РА Я вас попрошу в значении Я вас прошу В южнославянских языках глагол СВ в форме презента не может иметь значение действия, осуществляемого в момент речи

Лексический уровень имеет следующие возможности выражения побудительного значения в сопоставляемых языках

• иллокутивные глаголы в интерпретирующем контексте, как правило, способные к перформативному употреблению Цель использования - пояснение типа побудительной интенции в письменной речи,

• лексемы или группы лексем, семантика которых предполагает прагматическую характеристику побудительной интенции той или иной КСГ Директивный смягченный тип - зависимость адресанта от адресата прошу /молим / моля, прости(те) / опрости(те) / прости (простете), разреши(те), по-звочь(те) / дозволи(те), допусти(те) / позволи (позволете), разреши (разреше-те), сохрани(те) / сачува](те) / (за)пази ((за)пазете), помоги(те) / помози(те) / пом огни (помогаете) и подобные, выражения ради Бога, ради Христа / ако за Бога знаш, Бога ради, забога, за име Христа / за Бога и подобные Директивный нейтральный тин (предписание) подожди(те), погоди(те) / чeкaJ(me) / чакай(те) в фатической функции Директивный категорический тип (прекращение намерения или уже начавшегося действия, запрет, требование) брось(те), перестань(те), прекрати(те), оставь(те) / пусти(те), преста-ни(те), окани(те) се, остави(те) се / остави (оставете), прекрати (прекрате-те), престани (престанете), в зависимости от синтаксического контекста -модальные слова или частицы довольно, дистаточно, полно, хватит, будет / доста, довол>но / достатьчно, стига Отчетливо выделяется группа эмоционально окрашенных лексем, выражающих категоричное требование удалиться Как правило, это слова просторечного или разговорного характера кати(те)сь.

исчезни(те), провачиваи(те), сгинь(те), убирайся (тесь) / бежи(те) (из)губи(те) се, одмакни(те) се / махни (махнете) се, пръждосваи(те) се,

• лексемы как «индикаторы» соответствующей КСГ предложение -попробуй(те) / noKyiuajme, npo6ajme / пробвай(те), опитай(те), предложение (войти, явиться куда-пибо) - пройдите, проходите /ylju(me), npetju(me) /, eiu-зай(те), вчез(те), пойдем(те) /ха}де(мо) /хайде и др , приглашение (кразговору) - сади(те)сь, сядь(те), присаживайся(тесь) / седи(те), извочи(те) сести / седни (седнете), сядаи(те), тост - выпьем / истумо, да ucmtjeMo / да изпием, ufe пнем, разрешение - можно, можешь (можете) / може, может (можете) / може, может (можете), убеждение - частотны контактные глаголы, употребляемые с целью концентрации внимания адресата (по)слушай(те), пой-ми(те), поверь(те) / чу](те), c.nyiuaj(me), размиспи(те), eepyj(me) / чуи(те), (по)слушай(те), помасли (помислете), (по)вярвай(те), предостережение — смотри(те), гляди(те), берегись (берегитесь), осторожно, внимание / пазите), чува](те) се, опрезно, паж/ьа / пази (пазете) (се), варда, внимание,

• контактные лексемы в апеллятивной или фатической функции (цель -установление или продолжение контакта) (по) слушай (те), (по)гляди(те), (по)смотри(те), подожди(те), представь(те) (себе) / слуша](те), чу](те), ви-ди(те), (по)гледа](те), замисли(те) / (по)слушаете), чуй(те), виж(те), ча-кай(те), представи (представете) си, въобрази (въобразете) си,

• лексема знать / знам / зная в специфической иллокутивной функции «сообщение адресату собственных знаний» [Апресян, 1988]

Фразеологические сочетания, являясь экспрессивным средством выражения побудительного значения в рассматриваемых языках, также могут выступать функциональными аналогами императива При сопоставлении наблюдается

• использование фразеологизмов - межъязыковых эквивалентов - Ос-тави ме на миру, рече он (Jlaiuh) / - Оставь меня в покое, - бросает он

- Господа, оставете на мира тоя момък, той не е съмнителен (Гуляшки) /

- Господа, оставьте этого юношу в покое, он вне подозрений1

• использование фразеологизмов - межъязыковых эквивалентов в двух языках наряду с фразеологизмами - аналогами (за неимением эквивалента) и свободными сочетаниями слов в третьем языке Одмах се испречи «Гледау ceoja посла1» (ЛалевиЬ) - Гледайте си работата' (Гулев),

• использование фразеологизмов - аналогов - Не mepaj шегу (ЪосиЬ) /

- Не валяй дурака; - Я вам не доктор, не валяйте дурака! (Семенов) /- Аз не съм доктор, не се правете на глупак <

Используя фразеологизмы, говорящий задействует частные прагматические функции высказывания функцию привлечении внимания адресата и функцию акцентуации коммуникативно значимых элементов

Особую группу составляют устойчивые сочетания со значением речевого воздействия, включающие в качестве компонента номинацию интенции, о которой идет речь давать (дать) совет, клятву, обещание / давати (дати) совет, заклетву, обеЬаше / давам (дам) съвет, клетва, обещание, (от)давать

(отдать) приказ / издавати (издати) наредбу / давам (дам) заповед, (от)давать (отдать) распоряжение /давати (даты) упутства / ср разпореж-дам се Они лишены экспрессивности Их прагматическая функция заключается в побуждении адресата воздействовать словом в соответствии с обозначенной иллокутивной целью (Дай мне совет Отдай приказ и т п ) или в побуждении адресата выполнять действия в рамках эксплицитно выраженной иллокуции (Он отдач приказ «Всем по местам' Огонь1»)

Синтаксический уровень также обладает своими средствами для оформления побудительной ситуации, которые функционируют главным образом аналогично в рассматриваемых языках Наблюдение за функционированием синтаксических средств позволило констатировать следующее

• В сербском и болгарском языках присутствие местоименного подлежащего несет большую смысловую нагрузку по сравнению с русским, поскольку его отсутствие при личной форме глагола-сказуемого является нормой

• Обращение в побудительных высказываниях в сопоставляемых языках выполняет апеллятивную, фатическую, социально-регламентирующую, эмоционально-экспрессивную функции В русском языке, в отличие от сербского и болгарского, социально-регламентирующую функцию обращения в побудительных высказываниях регулярно выполняют нейтральные слова, заменяющие кодифицированные обращения (женщина, девушка, мужчина, моюдой человек) Отличительную особенность русской речевой культуры представляет и «типично русская» форма обращения по имени и отчеству В южнославянских языках при обращении используются формы вокатива, которые утрачены русским языком Отсутствие звательной формы русский язык может компенсировать с помощью усечения окончания, удвоения (Петь, Свет, Тань, а Тань')

• В сопоставляемых языках побудительный повтор, представленный во всех КС, выступает как средство выражения эмоционально-волевой и эмоционально-оценочной реакции участника коммуникативной ситуации на событие Выделяются собственно побудительный и оценочный повторы В дистрибутивном отношении наблюдаются повторы в синтаксическом единстве, в реплике одного говорящего, в диалогическом единстве при смене говорящих, одновременно и в синтаксическом, и в диалогическом единствах По структуре повторы могут быть полными и частичными В сопоставительном плане отличия не выявлены, поскольку использование повторов во многом обусловлено прагматическими факторами, носящими универсальный характер

• Неполные двусоставные и односоставные предложения как функциональные аналоги императива наблюдаются во всех сопоставляемых языках, оформляя побудительную ситуацию в условиях дефицита времени Главным образом, это выражение директивной интенции категорического типа, в первую очередь команды Коммуникативный эффе.^ достигается путем обозначения и актуализации одного из компонентов побудительной ситуации

• Сложные предложения с побудительной семантикой в сопоставляемых языках могут быть однофункциональными и разнофункциональными Выявлены следующие модели сложных предложений императив + гшператив,

императив + индикатив, императив + сослагатепьное наклонение Последняя модель представляет структурно-семантические отличия сложных южнославянских конструкций по отношению к русским Южнославянские сложные предложения с союзным средством да при сопоставлении с русским языком в большей степени проявляют континуальные свойства и по характеру выражаемого побуждения более близки однофункциональным побудительным высказываниям

• В сопоставляемых языках побудительная интенция, как правило, непрямого характера, выражается посредством вопросительных и утвердительных предложений Для этих целей используются и общие, и специальные вопросы В русском языке общие вопросы не носят конвенциональный характер и приобретают значение побуждения только в контексте В сербском языке в качестве конвенциональных вежливых вопросов-просьб регулярно употребляются общие вопросы с глаголом в будущем I времени В болгарском языке подобные вопросы со вспомогательным компонентом и/е для образования формы будущего времени также квалифицируются как вопросы-просьбы, но, в отличие от сербского языка, они проявляют меньшую степень вежливости и деликатности Специальные вопросы и утверждения, в частности констатации, информирующие адресата, как правило, о намерении говорящего совершить то или иное действие или о факте, процессе его совершения, универсально используются в качестве побудительных КРА в сопоставляемых языках

В заключении представлены выводы в соответствии с задачами исследования и положениями, выносимыми на защиту

Основные положения диссертации отражены, в частности, в следующих работах автора

Статьи в ведущих рецензируемых научных изданиях: Специфика коммуникативных неудач в речевой ситуации угрозы / А Ю Маслова // Филологические науки - 2004 - № 3 - С 75-84 - 0,5 п л

Семантико-прагматическая характеристика паремий со значением волеизъявления / А Ю Маслова // Вестник СПбГУ - Сер 9 Филология Востоковедение Журналистика - 2005 - Вып 1 - С 83-87. - 0,3 п л

Специфика косвенного выражения побуждения / А Ю Маслова // Филологические науки -2007 -№6 - С 51-59 -0,4пл

О состоянии и перспективах сопоставительных исследований в славистике / А Ю Маслова // Вестник СПбГУ - Сер 9 Филология Востоковедение -2007 -Вып 3 Ч 2 -С 184-187 -0,2 пл

Вопрос в значении побуждения / А Ю Маслова // Русская словесность -2007 - № 5 - С 46-53 - 0,6 п л

К вопросу о специфике категории побудительности / А Ю Маслова // Вестник СПбГУ - Сер 9 Филология Востоковедение - 2008 - Вып 3 4 1С 62-67 - 0,4 п л

К вопросу о сопоставительной прагмалингвистике (на примере речевой ситуации автопрескрипции) / А Ю Маслова // Вестник ТГУ - Томск, 2008 -№314 - С 22-26 -0,5 п л

О ссмантико-прагматическои роли служебных слов в побудительном высказывании (фрагмент сопоставительного исследования) / А Ю Маслова // Вестник СПбГУ - Сер 9 Филология Востоковедение -2008 - Вып 4 4 2 -С 161-167 -0,4 п л

Монография, учебное пособие и статьи в прочих изданиях: Коммуникативно-семантическая категория побудительности и ее реализация в сербском и болгарском языках на фоне русского языка Опыт сопоставительного исследования / А Ю Маслова - Саранск Изд-во Морд ун-та, 2008 -246 с -14,9 п л

Введение в прагмалингвистику учеб пособие / А Ю Маслова - М Флинта , Наука, 2007 - 152 с - 9,3 п л

Коммуникема как компонент процесса общения / А Ю Маслова // Коммуникативное поведение славянских народов Русские, сербы, чехи, словаки, поляки - Воронеж «ИСТОКИ», 2004 - Вып 19 - С 53-70 -0,4пл

К вопросу о коммуникативно-прагматической фразеологии в сопоставительном аспекте / А Ю Маслова // VI Славистические чтения памяти проф ПА Дмитриева и проф Г И Сафронова Материалы межд конф 9-11 сентября 2005 - СПб Филологический факультет СПбГУ, 2004 - С 111-115 - 0,3 п л Семантичко-прагматичке особине говорног чина претн>е / А Маслова // Когнитивнолингвистичка проучаван>а српског je3HKa / Уред П Пипер - Бео-град САНУ,2006 -С 143-161 -1,2пл

Конвенциональные речевые акты со значением побуждения (на материале славянских языков в сопоставительном аспекте) / А Ю Маслова // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов мат второй междунар науч конф , г Волгоград, 24-26 апр 2007 г в 2 т - Волгоград Изд-во ВолГУ, 2007 - Т 1 - С 780-786 - 0,4 п л

Конвенциональные косвенные директивы в форме вопроса (на материале русского и сербского языков) / А Ю Маслова // Коммуникативное поведение / Redakcja naukowa L Szypielewicz, I Stemin - Warszawa Instytut Rusycystyki Uniwersytetu Warszawskiego, 2007 - Вып 28 Коммуникативное поведение славянских народов (русские, украинцы, белорусы, поляки, сербы) -С 139-147 - 0,5 п л

К проблематике исследования категории побудительности в славянских языках / А Ю Маслова // Acta Lingüistica - Sofía Eurasia Academic Publishers, 2007 - T 1 - N 1 (2007) - С 33-41 - 0,5 п л

Семантичко-прагматичке особине индиректног изражаван>а императивности/А Маслова //Семантичкапроучаван>а српскогje3HKa/ Уред М Радова-новиЙ.П Пипер -Београд САНУ, 2008 -С 257-265 - 0,5 п л

Всего по теме диссертации опубликованы 63 работы общим объемом

40 п л

Подписано в печать 12 03 09 Объем 2,5 и л Тираж 130 акт Заказ № 346 Типография Илдатсльства Мордопскою университета 430005, г Саранск, ул Советская, 24

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Маслова, Алина Юрьевна

Введение.

0.1. О характере сопоставительных исследований в славистике. 14 0.2. Специфика коммуникативно-прагматического подхода к описанию языка.

Глава 1 Категория побудительности как коммуникативносемантический и прагмалингвистический феномен.

1.1. Вопрос о статусе категории побудительности.

1.2. Структура категории побудительности.

1.2.1. О проблемах описания категории побудительности в славянских языках.

1.3. Вопрос об интенциональной репрезентации коммуникативно-семантических групп в сопоставляемых языках.

Выводы

Глава 2 План содержания коммуникативно-семантической категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках. Структура и эксплицитная реализация субплана прескрипции как содержательного компонента категории

2.1. Директивная категориальная ситуация.

2.1.1. Акты побуждения, основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора.

2.1.2. Акты побуждения, не основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора.

2.2. Комиссивная категориальная ситуация.

2.3. Угроза как директивно-комиссивная категориальная ситуация.

2.4. Превентивная категориальная ситуация.

Выводы

Глава 3 Имплицитная реализация субплана прескрипции.

Косвенные речевые акты как структурный компонент плана содержания категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках.

3.1. Косвенные речевые акты (КРА) как объект лингвистического исследования.

3.2. Коммуникативно-синтаксическая специфика побудительных КРА в русском, сербском и болгарском языках.

3.2.1. Побудительные КРА в форме вопроса.

3.2.1.1. Конвенциональные побудительные КРА в форме вопроса.

3.2.1.2. Контекстуально-ситуативные побудительные КРА в форме вопроса.

3.2.1.3. Прагматические особенности соотношения побудительных интенций в рамках вопросительных КРА.

3.2.2. Побудительные КРА в форме утверждения.

3.2.2.1. Контекстуально-ситуативные побудительные КРА в форме утверждения.

3.2.2.2. Тенденция к конвенционализации побудительных КРА в форме утверждения.

3.2.2.3. Прагматические особенности соотношения побудительных интенций в рамках утвердительных КРА.

3.3. Коммуникативно-функциональная специфика побудительных КРА.

3.4. Жанровая специфика побудительных КРА.

Выводы

Глава 4 План трансляции коммуникативно-семантической категории побудительности и его реализация в русском, сербском и болгарском языках.

4.1. Ядерные языковые средства выражения побудительного значения.

4.2. Периферийные языковые средства выражения побудительного значения.

4.2.1. Морфологические средства выражения побудительного Значения.

4.2.2. Перформативные глаголы как лексико-грамматические средства выражения побудительного значения.

4.2.3. Лексические средства выражения побудительного значения.

4.2.4. Фразеологические средства выражения побудительного значения.

4.2.5. Синтаксические средства выражения побудительного значения.

Выводы

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Маслова, Алина Юрьевна

Осмысление языка с точки зрения его главного предназначения предполагает изучение языковых явлений в коммуникативно-прагматическом аспекте. Коммуникативно-прагматический подход обеспечивает стратегию исследования онтологических и функциональных свойств языковых единиц, составляющих их прагматическую ценность в разных актах коммуникации. Сопоставительные исследования в этой области во многом способствуют раздвижению узко научных интересов языкознания, сдерживающих лингвистику почти весь XX век, и обеспечивают возможность обращения к широким гуманитарным проблемам, связанным со взаимоотношениями языка и культуры, языка и национального сознания. Решение этих проблем возможно только на основе анализа тончайших отличительных черт между языками. Изучение побудительных коммуникативных актов как яркой иллюстрации механизмов речевого воздействия в родственных славянских языках, анализ отношений между говорящими и используемыми в их речи языковыми знаками представляется обязательным компонентом исследования языка в действии.

Побудительные высказывания требуют к себе пристального внимания, потому что по своим семантико-прагматическим свойствам они очень тесно связаны с коммуникативной ситуацией. Они могут представлять прямой речевой акт (далее РА) с четко выраженной интенцией, могут быть репрезентированы в косвенном речевом акте (далее КРА); могут реализовываться не только как стимулирующие, но и как реактивные реплики диалога (например, совет, предложение, разрешение при их запросе со стороны одного из коммуникантов) в коммуникативном акте и представлять интерес в ходе исследования процесса интеракции и перлокуции. Адекватная интерпретация побудительных высказываний в большей мере зависит от условий и разнообразных характеристик коммуникативной ситуации.

Так как побудительные высказывания - универсальный продукт речевой деятельности, специфика прескриптивных отношений между участниками речевого общения и способы их языкового воплощения активно изучаются на материале различных языков. В связи с этим имеет смысл исследовать специфику реализации категории побудительности в сербском и болгарском языках в сопоставлении с русским. При изучении родственных языков рельефнее проявляются их черты, а принадлежность языков к разным географическим территориям (южнославянские языки и восточнославянский) и разные исторические судьбы языков обусловливают специфику освещения типологических и других различий этих языков. Кроме того, особый интерес представляет сопоставление и близкородственных сербского и болгарского южнославянских языков, поскольку болгарский язык занимает особое место среди славянских языков как язык с большей представленностью аналитических форм (Куцаров, 1997, с. 34-40).

В русле современных сопоставительных исследований считаем побудительное значение одной из лингвистических универсалий, при выражении которого, как и любого другого значения, соучаствуют разнородные факторы как языкового, так и неязыкового характера (когнитивные механизмы,- общекультурный фон знаний, объективная действительность и др.). Расширение сферы лингвистических интересов отражает задачу сопоставительного изучения языка не в отвлечении от жизни, а в погруженности в нее. Это позволяет исследовать специфику коммуникативных культур родственных славянских народов на примере одной из наиболее активно реализуемых категорий в процессе межличностного общения, отметить наличие или отсутствие каких-либо лакунар-ных коммуникативных факторов или явлений.

Актуальность данного исследования обусловлена:

• важностью для современных коммуникативно ориентированных направлений языкознания разработки проблемы побудительности как одной из центральных антропоцентрических категорий;

• осознанием современной языковой личностью значимости своего речевого поведения и его организации с целью эффективного воздействия на партнера по коммуникации, механизмы чего наглядно иллюстрируются при реализации категории побудительности в разнообразных коммуникативных ситуациях;

• неоднозначностью имеющих место в научной литературе терминологических решений репрезентации категории побудительности;

• необходимостью представить системное, последовательное описание структурных компонентов категории побудительности, обеспечивающих специфику ее реализации в определенных коммуникативных ситуациях и выбор языковых средств, наиболее эффективно реализующих побудительную интенцию, заданную адресантом;

• перспективностью комплексного интегрированного подхода к исследованию категории побудительности, предполагающего привлечение инструментария коммуникативной лингвистики, функциональной грамматики, прагмалингвистики, лингвокультурологии;

• активизацией сопоставительных исследований родственных" языков в рамках современной антропоцентрической научной парадигмы.

Целью исследования является комплексный сопоставительный анализ категории побудительности, средств и способов ее реализации в южнославянских сербском и болгарском языках на фоне восточнославянского русского языка на базе коммуникативно-прагматического и функционально-семантического подходов.

Достижение цели предопределяется решением следующих задач:

• исследовав теоретические основы и концепции побудительности в свете традиционных и новых научных направлений языкознания, установить и обосновать статус категории побудительности как коммуникативно-семантической категории;

• охарактеризовать структуру категории побудительности как трехуровневую модель иерархического построения (план содержания, план трансляции, план выражения);

• описать план содержания категории побудительности, исходя из того, что коммуникативная составляющая является вершиной иерархического структурирования рассматриваемой категории;

• исследовать в сопоставительном аспекте эксплицитную и имплицитную реализацию субплана прескрипции как содержательного компонента категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках;

• проанализировать системную организацию плана трансляции категории побудительности, обеспечивающую функционирование языковых единиц, выражающих побудительное значение;

• определить и описать в сопоставительном аспекте ядерные и периферийные репрезентации побудительной интенции в русском, сербском и болгарском языках;

• выявить сходства и различия в структурной организации и функционировании компонентов категории побудительности в родственных славянских и близкородственных южнославянских языках.

Объект исследования - побудительные высказывания* в русском, сербском и болгарском языках; коммуникативно-семантические группы (далее КСГ) как компоненты системно-структурной организации категории побудительности; языковые средства выражения побудительного значения в сопоставляемых языках.

Предмет исследования - коммуникативно-прагматические механизмы, обусловливающие реализацию побудительной интенции в русском, сербском и болгарском языках; антропологическая сущность языковых структур, их амбивалентные отношения к другим элементам высказывания и к участникам коммуникативной ситуации в рамках соответствующего ей РА.

В исследовании под высказыванием понимается основная единица речевого общения (равновеликая предложению), характеризующаяся относительной самостоятельностью, законченностью, возможностью актуального членения и включающая в себя коммуникативно-модальный аспект, интонацию (в устном варианте) и различные невербальные средства общения (см. Гак, 1988).

Теоретической основой .исследования послужили классические труды основателей теории речевых актов (Дж. Серля, Дж. Остина, Г. Грайса, Дж. Ли-ча); идеи и концепции отечественных лингвистов, работающих в рамках коммуникативно, прагматически и функционально ориентированных направлений современной науки (Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, В.В. Богданова, А.В. Бондарко, Г.А. Золотовой, Е.В. Падучевой, И.А. Стернина, Н.И. Форма-новской, А.Г. Широковой); труды ученых, уделявших серьезное внимание изучению непосредственно побудительной семантики (М.Г. Безяевой, JI.A. Бирю-лина, А.П. Володина, А.И. Изотова, B.C. Храковского); труды зарубежных славистов, исследовавших отдельные аспекты выражения побуждения на материале славянских языков, в том числе и в сопоставительном аспекте (сербских лингвистов: Д. Войводича, М. Личен, Д. Мирич, П. Пипера, Б. Тошовича; болгарских лингвистов: А. Николовой, Р. Ницоловой, С. Петковой, К. Чакыровой).

Комплексное сопоставительное исследование требует многоаспектного интегрированного подхода, что обеспечивается использованием следующих методов:

• описательного метода;

• сопоставительного метода;

• системно-структурного метода, обеспечивающего учет закономерных связей между частями лингвистического объекта;

• функционального метода, позволяющего выявить функциональную значимость исследуемых языковых единиц, их семантический потенциал;

• метода семантико-прагматического и коммуникативного анализа, выявляющих специфику прагматических факторов, обусловливающих выбор определенных языковых средств для реализации побудительной интенции.

При анализе фактического материала фрагментарно были использованы трансформационный метод и метод дистрибутивного и компонентного анализа.

Материалом для исследования послужили произведения художественной литературы (преимущественно писателей XX века). Для анализа взяты произведения сербских, болгарских писателей и их переводы на русский язык; произведения русских писателей и переводы, выполненные сербскими и болгарскими авторами. В целях сопоставления используются разные переводы одного и того же произведения в рамках одного языка и переводы одного и того же произведения на разные языки, в частности на сербский и болгарский.

Общий корпус примеров составил немногим более 12000 употреблений. Приемом сплошной выборки извлечено 1500 примеров из источников на сербском языке и 1480 примеров из их переводов на русский язык; 1350 примеров из источников на русском языке и 1450 примеров из соответствующих переводов на сербский язык; 1400 примеров из источников на болгарском языке и 1450 примеров из их переводов на русский язык; 1370 примеров из источников на русском языке и 1300 примеров из соответствующих переводов на болгарский язык. В картотеку также включены извлечения только из оригинальных источников: примерно по 300 употреблений на русском, сербском, болгарском языках.

В качестве дополнения к картотеке использовались данные словарей, разговорников современных сербского и болгарского языков, примеры из учебной и научной лингвистической литературы, в которой затрагивается изучаемая проблема, приводятся наблюдения автора над устной речью. Привлекался материал из Интернет-источников.

Научная новизна работы состоит в следующем:

• несмотря на активный интерес, проявляемый к изучению побудительного значения, впервые проведен комплексный сопоставительный анализ категории побудительности в рамках коммуникативно-прагматического и функционально-семантического подходов на материале родственных и близкородственных славянских языков;

• при рассмотрении категории побудительности как многоаспектного явления впервые предпринята попытка обосновать статус категории побудительности как коммуникативно-семантической;

• ранее не проводились исследования по выявлению в сопоставительном аспекте специфики плана содержания категории побудительности, в частности субплана прескрипции, на материале близкородственных южнославянских (сербского и болгарского) и родственного восточнославянского языков;

• новым является рассмотрение и разработка классификации имплицитных способов выражения побудительного значения в сопоставительном аспекте;

• при анализе побудительных косвенных речевых актов отличается новизной семантико-прагматическая характеристика паремий в сопоставительном аспекте, репрезентирующих жанровую специфику непрямого выражения побуждения.

Теоретическая значимость исследования обусловлена его актуальностью и новизной и состоит в том, что полученные результаты внесут терминологическую определенность в изучение явления побудительности; обусловят системный подход к анализу способов и средств выражения побудительности в типичных коммуникативных ситуациях; будут способствовать формированию и дальнейшей разработке положений сопоставительной прагмалингвистики; коммуникативно-прагматический подход к сопоставительному описанию близкородственных языков продемонстрирует новые возможности в исследовании грамматики сопоставляемых языков. Отдельные выводы работы, показывающие взаимосвязь между структурой, семантикой и прагматикой побудительных высказываний родственных языков, позволят внести определенный вклад и в сопоставительную лингвистику славянских языков.

Практическая значимость видится в возможности использования подобного сопоставительного исследования для создания эффективной методики преподавания исследуемых языков в инославянской среде. Его материалы и результаты могут быть применены в курсах практической грамматики сербского и болгарского языков, в курсе русского языка как иностранного, при составлении спецкурсов по прагмалингвистике, коммуникативной грамматике, по теории и практике перевода, поскольку сопоставление является основой перевода, который обязан быть прагматически ценным. Методические разработки на основе материалов и результатов исследования будут способствовать формированию коммуникативной компетенции и избежанию коммуникативных неудач в процессе межкультурной коммуникации.

Апробация результатов исследования. Результаты работы нашли отражение в 63 научных публикациях автора (монографии, учебном пособии, научных статьях, материалах конференций), в том числе в 8 научных журналах, в которых, согласно решению ВАК, должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора наук. Основные положения диссертации были представлены в докладах на международной научной конференции «Славистические чтения памяти профессора П.А. Дмитриева и профессора Г.И. Сафронова» в СПбГУ (2001, 2003, 2004, 2005), на международных научных конференциях в Москве (2001), в Нижнем Новгороде (2001), в Ростове н/Дону (2003), в Казани (2004), в Щецине (Польша) (2004), в Волгограде (2007); на всероссийских научно-практических конференциях в Казани (2001), Саранске (2007); на международных симпозиумах МАГТРЯЛ в Белграде (2000, 2004); на X Конгрессе МАПРЯЛ в СПб (2003), на XI Конгрессе МАПРЯЛ в Варне (2007), на II Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» в Москве (2004), на I Конгрессе РОПРЯЛ в СПб (2008).

Результаты исследования учитываются в разработанном и читаемом автором спецкурсе «Введение в прагмалингвистику».

На защиту выносятся следующие положения: • Сопоставительный аспект оправдан не только при выявлении языковых сходств и различий в выборе лексических, грамматических и других средств языка, но и при исследовании коммуникативного плана, поскольку разные культуры имеют различные ценностные суждения, стандарты приемлемости отдельных тем в процессе общения. В связи с этим четко прослеживается явление прагматической синонимии и прагматической эквивалентности.

Исходя из представленных в научных исследованиях концепций побудительности, можно утверждать, что данная категория располагает необходимыми признаками, чтобы быть признанной коммуникативно-семантической.

Структура категории побудительности представлена как трехплановое единство: план содержания, план трансляции, план выражения. План содержания структурируется коммуникативно-прагматической и семантической составляющими. Коммуникативно-прагматическая включает субпланы: референтов, акта речи, прескрипции, пропозиции, пресуппозиции, импликации, перлокуции. План трансляции представлен полевой организацией языковых средств, передающих побудительное значение; план выражения - фонологической и паралингвистической или графической составляющими. ,

Организующим компонентом коммуникативно-прагматической составляющей плана содержания категории побудительности является субплан прескрипции. Он представлен директивной категориальной ситуацией (далее КС), комиссивной КС, превентивной КС, которые в свою очередь объединяют КСГ - акты побуждения, реализующие определенные прагматические значения. Интенциональная репрезентация КСГ носит дискуссионный характер и позволяет выявить несовпадения в семантико-прагматическом картировании актов побуждения в русском, сербском и болгарском языках.

При сопоставлении реализации категории побудительности основные отличия выявляются на языковом уровне как в организации ядерных средств выражения побудительного значения, так и их периферийной зоны.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников фактического материала и сокращений, библиографического списка, насчитывающего 418 единиц, и пяти приложений. * *

Предваряя описание категории побудительности, считаем необходимым в вводной части сделать некоторые замечания о специфике и тенденциях сопоставительных исследований в славистике и целесообразности использования коммуникативно-прагматического подхода к объекту настоящего исследования.

0.1. О характере сопоставительных исследований в славистике

Сегодня, в эпоху возрождения и обновления национального духовного богатства народов, особенно актуально звучат мысли классика языкознания В. фон Гумбольдта о том, что многообразие и своеобразие мира открывается через многообразие языков. Возможности познания различных языковых картин мира, неповторимых языковых культур, национального своеобразия народа, особенностей способов мышления и восприятия действительности предоставляет сопоставительная лингвистика, являющаяся на современном этапе языкознания самостоятельной областью исследований.

Неслучайно в последние десятилетия лингвистами был проявлен активный интерес к сопоставительному изучению языков. Как известно, сопоставление - это исследование и описание языка через его системное сравнение с другим языком с целью прояснения его специфичности (ЛЭС, 1964, с. 481). Как писал JI.B. Щерба, сопоставительное изучение языков помогает установить, «в сколь разнообразных формах может воплощаться мысль» (Щерба, 1974, с. 74).

Объектом изучения сопоставительной лингвистики являются два или больше языков - как родственных, так и не родственных. Синхронные сопоставительные исследования, ориентированные на обучение иностранным языкам или на теорию и практику перевода, обычно бывают двуязычными. Многоязычные исследования чаще имеют типологическую направленность.

Предметом сопоставительного изучения являются свойства и закономерности структурной организации систем сравниваемых языков в динамике их синхронного состояния — связи и взаимодействия между частями отдельных элементов системы, между языковыми уровнями, подсистемами, категориями и пр.

Главная цель сопоставительного изучения языков - углубленное познание языковых явлений, полное разностороннее изучение языковой структуры и законов ее организации на базе аналитического сравнения языков в синхроническом аспекте (Митев, 2006).

В процессе формирования сопоставительного метода исследования учеными дискутировался вопрос о терминологическом обозначении лингвистического направления, основанного на «аналитическом сравнении» (по Матезиусу) языков в синхронном состоянии (Реформатский, 1987; Данчев, 1976, 1978, 1984, 2001; Цветкова, 1983; Леков, 1978; Полянски, 1987; Сятковский, 1984 и др.).

В обобщенном виде проблема сводится к соотношению содержания терминологических рядов сравнительная - сопоставительная лингвистика; контра-стивная - конфронтативная - сопоставительная лингвистика; сравнительно-историческая — сопоставительная - типологическая лингвистика (Митев, 2006).

На принципиальном различении сравнительного и сопоставительного исследований настаивает А.А. Реформатский (Реформатский, 1987), подчеркивая, что сопоставительный метод принципиально прагматичен, направлен на определенные прикладные и практические цели, что, однако, не снимает теоретического аспекта рассмотрения его проблематики.

В ряде трудов определяется теоретическая и прикладная направленность сопоставительной лингвистики и очерчивается круг решаемых ею задач (см. подробнее систематизации: Юсупов, 1984, с. 171-172; Ермолаева, 1987, с. 8; Митев, 2006, с. 26-27). И в теоретическом, и в прикладном аспектах сопоставительные исследования эффективны применительно к родственным, а значит, и славянским языкам. Исследование родственных языков и в особенности близкородственных, во многом совпадающих языковых систем открывает большие возможности для усовершенствования методов и приемов лингвистического анализа, оттачивает «инструментарий» поиска, делает его более тонким и проницательным.

Исследование одного языка самого по себе часто страдает недостатками, вызванными отсутствием контроля с помощью другого языка или других языков. Так, академик Сербской Академии Наук М. Ивич заявила, что в своих семантических исследованиях она исходит из сербского языка, но свои выводы проверяет с помощью других языков, в частности славянских (JeBrah, 1996, с. 288). Созвучно этому мнению и точка зрения русских лингвистов. Ю.В. Рождественский считает, что через сопоставительное описание раскрылись многие секреты русской грамматики и имеет смысл опыт и результаты сопоставительных исследований свести воедино в новой академической грамматике (Рождественский, 1995).

Таким образом, сопоставительный анализ позволяет вскрыть.сходства и специфические для каждого языка различия в выборе лексических, грамматических и других языковых средств при описании одних и тех же фактов языковой действительности; позволяет проявить такие закономерности и особенности в системе сопоставляемых языков, которые остаются скрытыми при их внутриязыковом изучении (Маслова, 1999). Найти различия и оценить их важность значительно сложнее там, где их меньше или почти нет. Но именно эти детали и отличают один язык от другого на всех уровнях. Как подчеркивал P.O. Якобсон, установление различий на фоне сходства и эквивалентности относятся к кардинальным проблемам лингвистики (Якобсон, 1985).

Задачей сопоставительного изучения близкородственных языков является установление системных отношений между языками, языковыми уровнями и изучаемыми категориями, в определении инвариантных значений и диапазона функциональных значений.

Прежде чем приступить к описанию лингвистических фактов, в силу специфики данного исследования необходимо показать место и значение сопоставительных исследований в развитии славистики и кратко охарактеризовать состояние и некоторые перспективы сопоставительных исследований русского и других славянских языков.

Как известно, идея сопоставительного изучения языков была обоснована И.А. Бодуэном де Куртенэ, элементы сопоставления встречались и в грамматиках XVIII-XIX вв., но как лингвистический метод с определенными принципами он стал формироваться в 30-40-х годах XX века. Важным событием для становления сопоставительной славистики явилось опубликование труда В. Матезиуса в 1929 году о лингвистической характерологии (Матезиус, 1989) с акцентом на синхронные методы описания, раскрывающие «фундаментальные характеристики» языков в определенном моменте, в определенной системе взаимодействий и зависимостей. И в тезисах Пражского лингвистического кружка, и в трудах В. Матезиуса подчеркивалось, что аналитическая компара-ция (термин, который в начале 50-х гг. в чешской лингвистике был заменен термином конфронтация) представляет собой сравнение языков различного типа, несмотря на наличие или отсутствие генетических связей между ними, с целью выявления структурных закономерностей языковых систем и их эволюции (Вахек, 1964, с. 119). В. Матезиус исследовал в сопоставительном аспекте чешский и английский языки. Позднее же по стечению лингвистических и других обстоятельств в чехословацкой лингвистике преобладали сопоставительные исследования славянских языков. Представители Пражской школы в большей степени разрабатывали теоретико-методологические вопросы сопоставления (Барнет, Гавранек, Исаченко, Лешка, Мразек, Скаличка и др.) (Terzic, 1990). В 1929 г. Б. Трнка сформулировал принципы метода аналитического сравнения языков, отличающегося от диахронического анализа. Грамматика, построенная на этом методе, давала возможность осуществить сравнение синхронных описаний языков (см. Данчев, 2001).

В начале второй половины XX века, в результате влияния новых тенденций в сопоставительных исследованиях мировых языков, слависты все больше расширяют теоретическую и методологическую основу сопоставительного анализа, примыкая в этом отношении к современным течениям прежде всего чехословацкой русистики, которые, как следует из вышесказанного, берут начало в положениях Пражской лингвистической школы. Так, например, в сербской русистике в этот период начали входить в научный оборот некоторые из терминологических решений, характерных для чешской и словацкой славистики, отчасти также польской и немецкой, такие как различение конфронтативного и кон-трастивного анализа.

В связи с этим следует отметить, что основы сопоставительного исследования русского и сербского языков начали складываться в первых десятилетиях XX века в трудах профессора Р. Кошутича, который свой метод изучения родственных языков в сопоставлении называл дифференциальным методом: Деятельность профессора Р. Кошутича сыграла важную роль в развитии сербской русистики вообще и сопоставительной русистики в частности. Результаты, его научных исследований по сей день считаются краеугольным камнем сербской русистики. Неслучайно, характеризуя периоды развития и становления сербской конфронтативной русистики, лингвисты выделяют «кошутичевский период» (1895-1941гг.) и шутят, что «вышли из кошутичевской шинели» (Терзич, 1997, с. 73). В это время были созданы осно-вополагающие труды сербской сопоставительной русистики: трехтомная научная хрестоматия, состоящая из литературных текстов XIX века, научных комментариев и русско-сербского словаря; морфология, фонетика. Последующий послевоенный период (приблизительно до 60-х гг.) характери-зуется спорадическим появлением ряда работ сопоставительного, характера, написанных в основном русистами, изучавшими до Второй мировой войны русский язык у Кошутича (К. Тарановский, Р. Лалич, Н. Радошевич и др.), а также их учениками (см. Пипер, 1984).

В болгарском языкознании разъяснение сущности сопоставительного лингвистического направления и употребление собственно термина «сопоставительный» содержится в трудах известного ученого, слависта И. Лекова (Леков, 1955, 1958, 1968, 1978). При трактовке широкого понимания сравнительной грамматики И. Леков использует и термин «параллельная грамматика», имея в виду грамматику, в которой выявляются сходства и различия, в отличие от дифференциальной сопоставительной грамматики, выявляющей только различия (Леков, 1968, с. 10). С. Димитрова также указывает на то, что сопоставительное изучение двух языков на любом уровне может быть конфронтативным или контрастивным. Под первым языковед понимает описание такого характера, когда система одного языка как бы «пропускается» через систему другого; под вторым - описание, направленное на выяснение фактов, показывающих дифференциацию между исследуемыми языками. При этом С. Димитрова обращает внимание, что трудно сделать описание только конфронтативным или контрастивным. Преобладание элементов того или иного характера зависит от целей и задач исследователя (Димитрова, 2004; Димитрова - www).

В исследованиях по сопоставительной славистике начинают различаться унилатеральный и билатеральный анализ; ученые ориентируются на описание межъязыковых сходств и различий и стараются избежать слишком узкого понимания сопоставления языков как метода, обеспечивающего прежде всего успешное преподавание иностранного языка и решение вопросов перевода (Пи-пер, 2000).

Особо активно появляются сопоставительные описания близкородственных языков в 60-е гг. Выходят украинско-русские, словацко-русские, польско-болгарские, белорусско-болгарские, болгарско-сербские, чешско-русские, сербско-русские и другие сопоставления. Начиная с конца 60-х гг. прогрессирует развитие сербской конфронтативной русистики, стимулируемое разработкой научно-исследовательских проектов славистических кафедр сербских университетов, в частности, макропроекта «Конфронтационные исследования сербского и других славянских языков». Отправной точкой для столь активного развития сопоставительного языкознания послужила лингвистическая тематика VI югославского конгресса славистов, проведенного в октябре 1969 г. в черногорском адриатическом городе Будва. В рамках тематики конгресса особое место заняла проблематика, связанная с теоретическими и методологическими аспектами сопоставительных исследований славянских языков.

Характерной чертой ряда работ по сопоставительному описанию русского и сербского языков является установка на сочетание синхронного сопоставительного анализа с диахроническими комментариями, опирающаяся на традицию, установленную Р. Кошутичем, и наиболее последовательно обоснованная и развитая Б. Терзичем, а впоследствии также некоторыми из русистов (Пипер, 2004).

С середины 70-х годов наблюдается переход от структурных исследований к функциональным, к изучению грамматической семантики.

Однако развитие сопоставительных исследований как славянских языков, так и русского с каждым из них характеризуется цикличными» подъемами и спадами. До последнего времени в сопоставительной славистике'XX века доминирующими были унилатеральные описания, направленные от русского как инославянского к своему родному языку. Основным объектом научного рассмотрения были несовпадения, а в процессе обучения русскому языку больше внимания уделялось интерференции, чем положительному переносу. Как отмечает белградский лингвист Б. Станкович, подобная сосредоточенность на изучении несовпадений отражается и в терминах «дифференциальный», «кон-фронтативный», которые подчеркивают противостояние русского другим славянским языкам (Станкович, 2000).

В 80-е гг. наблюдается общий спад интереса к сопоставительным исследованиям. Одной из причин, как считают слависты, было осознание факта, что на сопоставительный метод возлагались надежды, которые лишь отчасти оправдали себя (Пипер, 2000). Например, гипотеза о том, что сопоставительные описания языков с высокой степенью надежности обеспечивают предвидение и предупреждение ошибок в процессе обучения иностранному языку и в процессе перевода (Пипер, 2004). Б. Терзич отмечает, что, возможно, сопоставительное языкознание переживало определенный кризис в первую очередь потому, что «конфронтативистам до сих пор не удалось выработать общую теорию и соответствующий метод, подходящий для сопоставительных исследований, результатом чего является разнобой теорий и методов» (Терзич, 1997, с. 75).

В 90-е гг. сопоставительный анализ вновь становится более привлекательным, что объясняется и некоторыми новыми теоретическими положениями, в частности, гипотезой о том, что врожденная человеку способность различать общее и специфичное в родном языке должна также находиться в основе овладения иностранными языками; и расширением круга вопросов, рассматриваемых в сопоставительных исследованиях, например, вопросы, связанные с дискурсом, речевыми актами, языковыми метафорами, этнолингвистикой, лин-гвострановедением и др.; и новыми областями применения метода сопоставительного анализа, такими как сопоставительная прагматика, риторика, текстология; и усиливающейся тенденцией функционального подхода к сопоставлениям славянских языков.

В последнее время в сопоставительных исследованиях родственных славянских языков, наряду с выявлением языковых несовпадений, систематизируются и интерпретируются и общие особенности, обусловленные степенью родства, появляется стремление к теоретическим обобщениям на базе описанных фактов. Стремясь представить языковую картину во взаимосвязях и взаимозависимостях, сопоставительная лингвистика все отчетливее вовлекается в типологическую орбиту (Васильева, 2001). Таким образом, становится актуальным вопрос о соотношении и сближении сопоставительного и типологического описания языков. Следует обратить внимание, что проблема связи между типологическим и сопоставительным методами обсуждается в лингвистике еще со времени появления исследований, включающих славянский материал в кругу пражских структуралистов (Скаличка, 1989), когда именно типологи дали идею о сопоставительных описаниях английских и чешских грамматических структур. Как отмечает современный болгарский языковед J1. Дашкова, типологическая лингвистика может быть начальным стимулятором сопоставительного анализа при выборке корпуса материала для исследования. Сначала можно еделать предварительный, прогнозирующий типологический подбор материала по определенной схеме, а потом осуществить сопоставительный анализ, завершающийся типологическими обобщениями. Следовательно, сопоставительное исследование является очередным фильтром, дополняющим типологическую характеристику языковых структур, и сами процедуры сопоставительного анализа-описания являются также цепочками определенных типовых характеристик. Такой объединяющий подход, как подчеркивает Л. Дашкова, «особенно актуален теперь, когда расширилась сопоставительная база за счет включения языков одной и той же группы, между которыми существуют небольшие расстояния, и расхождения замечаются преимущественно на уровне прагматики» (Дашкова, 2000, с. 25). Таким образом, связь между типологией и сопоставительным исследованием становится особенностью славянского сопоставительного, а также типологического описания, и современная практика сопоставительных исследований выдвигает вопрос об объединении двух лингвистических направлений и о возможностях и перспективах такого сочетания.

Отвечая общей тенденции типологических изысканий, в последние годы языковеды уделяют внимание типологическим исследованиям и в области славистики. Так, проблемы грамматики славянских языков в сопоставительно-типологическом и сравнительно-историческом аспектах нашли отражение в сборниках «Белорусско-болгарские языковые параллели» (1992), «Славяногерманские языковые параллели» (1996), подготовленных кафедрой теоретического и славянского языкознания Белорусского госуниверситета; в первом томе конфронтативной грамматики славянских языков В. Пьянки и Е. Токажа (Katowice, 2000) (Pianka, 2000), предполагающей фундаментальное трехтомное исследование с историческими комментариями. Появляются монографии системно-обобщающего и интегрального характера, в которых исследуются отдельные языковые уровни: Й.Ф. Андреш «Типолопя простих д1есл1вних речень у чеськш MOBi в зютавленш з ура'шською» (Кшв, 1987), Р. Мразек «Сравнительный синтаксис славянских литературных языков. Исходные структуры простого предложения» (Brno, 1990), В.В. Чумак «Типология сказуемого в сербохорватском и восточнославянских языках» (Киев, 1985) (см. подробнее: Исследование . 2003), В.Н. Манакин «Основы контрастивной лексикологии: близкородственные и родственные языки» (Киев, 1994) (Манакин, 2004). Сопоставительное исследование словообразовательных систем болгарского и русского языков является частью научного проекта многотомной Сопоставительной грамматики болгарского и русского языков, инициатором которого стал Институт болгарского языка БАН. Предпосылкой такого крупного исследования послужили, с одной стороны, достаточно высокая степень изученности двух языков как обособленных систем и наличие значительного количества сопоставительных разработок отдельных частных проблем, с другой стороны — реальная возможность создания модели целостного параллельного описания на базе уже выработанных и апробированных принципов сопоставительной лингвистики (Митев, 2006). В сербском славяноведении не сложилось длительной традиции типологического изучения языков, тем не менее научные труды типологического характера представлены в значительной степени. П. Пипер выделяет следующие направления исследований в типологическом аспекте: построение типологии в рамках исследования одного языка; типологическое сравнение двух языков; типологическое сравнение трех и более языков, а также (в более широком смысле) создание «лингвистической типологии как типологии лингвистических исследований» (Пипер, 2000).

Граница между собственно типологическими исследованиями и исследованиями, содержащими выводы или посылки типологического характера, не является ярко выраженной. Так, изучение какого-либо определенного явления в одном из славянских языков на фоне языковой ситуации в других славянских языках или исследования какого-либо явления на материале различных славянских языков не ставят целью выявление собственно типологических характеристик, однако содержат типологически значимые заключения и констатации фактов. В связи с этим возникает необходимость создания такой стратегии исследования славянских языков, в рамках которой основное внимание будет сосредоточено на типологических особенностях исследуемого языка на фоне других славянских языков, в частности таких, которые ранее не привлекались языковедами в качестве предмета типологического или сопоставительного анализа (см. Пипер, 2000). Выработка подобной стратегии достаточно четко указывает ориентацию последующих контрастивных и сопоставительных исследований.

Наряду с типологической не менее сильной тенденцией изучения и исследования славянских языков является функциональная тенденция. По мнению сербских лингвистов, главным мотивом функционального изучения славянских языков может стать их сближение как одно из условий сохранения самобытности, специфики славянских языков и культуры перед натиском иноязычной среды и ментальности в целом.

В условиях противодействия двух социальных тенденций, с одной стороны, к глобализации и униполярности мира, с другой стороны, к мультиполяр-ности и полилингвизму (Penikuk, 1999) функциональный подход прежде всего базируется на трех основных функциях языка: общения, сообщениями-воздействия. Именно они при функциональной стратегии изучения славянских языков служат основой для рациональной целесообразной методики их преподавания и эффективности усвоения. Функциональный подход к преподаванию славянских языков подразумевает и адекватное функциональное научное их исследование, что влечет за собой издание библиографии сопоставительных трудов, написание функциональных грамматик, создание словарей. Что касается методологии, то также подчеркивается необходимость переориентации изучения языка в направлении от родного к инославянским. Это позволяет выявить факты, необходимые для установления эффективных форм усвоения другого славянского языка. Причем Б. Станкович делает акцент на том, что в будущем исследователи должны уделить внимание изучению не только различий, но и совпадений в сопоставляемых языках, выявить и описать общие тенденции их развития (СтанковиЬ, 2000). Подобный подход создает необходимую базу также и для типологического изучения. «Прогноз развития славянских языков, - считает Б. Станкович, - мог бы защитить от угрожающего им исчезновения, которое западные лингвисты-футурологи предсказывают относительно 90% существующих сейчас славянских языков уже к концу XXI века» (СтанковиЬ, 2000, с. 16).

Таким образом, имея в виду близкородственность, при обучении славянским языкам в инославянской среде надо с первого этапа создавать условия для практического употребления языка, а близость языков, литератур и культур использовать как мотивирующий фактор при обучении и развитии сознания о близости в взаимосвязанности.

Одним из наиболее перспективных и продуктивных направлений в области сопоставительных исследований считается анализ категориальной семантики. Настоящие исследования функционально-семантических характеристик славянских языков открывают перспективу для достижения релевантных теоретических и практических результатов.

При условии, что ни генетическая, ни типологическая разнородность не являются параметрами различия, изучение семантических категорий переходит на уровень выявления специфики су б категориальных значений. В этом случае наиболее эффективна модель функционально-семантического поля, обеспечивающая сопоставление в парадигматическом плане, а также и в плане семантической структуры и внутренней организации компонентов. «Установление способов субкатегоризации в каждом языке в отдельности дало бы возможность не только установить различия, но объяснить возможную этническую специфику в семантической интерпретации действительности» (МириЙ, 2000, с. 163).

Однако в лингвистических исследованиях модель ФСП не сразу привлекла внимание языковедов-славистов. Так, в 1966 г. была опубликована первая и до недавнего времени единственная работа Мелвингер, посвященная анализу семантического поля (Melvinger, 1966). И только в 1988 г. было проведено исследование семантического поля причины в функциональном аспекте (Коваче-вий, 1988). Анализ основывался на изучении синонимических групп, составляющих разные микрополя упомянутого семантического поля*.

В обзорном труде Д. Войводича, посвященном проблеме функционально-семантического анализа в сербокроатистике, отмечается, что в ряде работ выдающегося

В последние годы в рамках функционально-грамматических исследований особое внимание уделяется комбинированию функционального и контра-стивного подходов. В целях более эффективного изучения языковых явлений, по мнению Д. Войводича, первоначально исследователям необходимо проводить единообразный анализ рассматриваемого функционально-семантического поля, а на следующем этапе приступать непосредственно к сопоставлению и сравнению моделей в анализируемых языках. Причем сравнение сербского языка с другими языками подразумевает системный, а не случайный выбор языковых фактов (Возводи!}, 1990). Б. Терзич также подчеркивает, что в сербских условиях при реализации сопоставительных исследований русского и сербского языков определяющими являются именно структурно-функциональный и функционально-семантический подходы (Терзич, 1997).

Заметный вклад в развитие функционального и логико-семантического направления в современном славяноведении внесла монография А.К. Киклеви-ча «Язык и логика» (1998) на материале русского и польского языков, где рассматриваются общелингвистические проблемы категории квантификации. В его же лекциях по функциональной грамматике (1999) излагаются основы и перспективы функционального подхода к языку. Славистами Белорусского госуниверситета совместно с немецкими учеными создается коллективная трехтомная функционально-семантическая грамматика, тома которой посвящены категориям модальности, персональности, количественности. Каждый том содержит главы, посвященные конкретным славянским языкам (подробнее см. Норман, 2003).

Наиболее перспективными сферами исследования также рассматриваются имплицитные смыслы высказывания, разграничение модальных и эмоциосербского лингвиста М. Ивич и ранее фигурируют понятия, которые с некоторыми оговорками можно отнести к понятиям, терминологически соответствующим понятию семантического поля, например термин «система» (Ивич 1965; 1982).

Опытом применения модели лингвистического поля можно считать и статью Мушо-вича, (Мушовий, 1987), в которой автор рассматривает русские и хорватские прилагательные как локализаторы микрополя семантического поля времени. нальных значений и способы их выражения, изучение семантики оценки, анализ организации речевого процесса и речевого поведения. Прикладное значение может иметь исследование дискурса в сфере различных профессиональных контактов в свете коммуникативной интеракции.

Таким образом, в славистике одним из приоритетных направлений в области лингвистических исследований являются труды типологического, сравнительно-сопоставительного характера. В связи с усилением антропоцентрического подхода к изучению языковых явлений активизируется интерес к иссле^ дованию сферы функционирования языка в речи, коммуникативного поведения представителей близкородственных культур.

Состояние и перспективы сопоставительных исследований в области славистики были доминирующими темами на многих научных встречах последних лет. Значимость сопоставительного подхода в исследовании славянских языков обсуждалась, в частности, на V и VI Международном симпозиуме'МАПРЯЛ,.на'. XII Международном конгрессе славистов, на IX Международном конгрессе МАПРЯЛ. При обсуждении перспектив сопоставительных исследований/ русского и других славянских языков неоднократно подчеркивалась необходимость в большей степени сопоставления, направленного от родного языка к русскому и остальным инославянским языкам, а также описание сходств и тождеств, о чем было упомянуто выше, открытие конвергентных тенденций и их поддержка. Такие сопоставительные исследования будут способствовать обнаружению и разработке активных форм и способов усвоения русского языка в иной славянской среде и организации учебного процесса, в котором максимально используется положительный перенос знаний, навыков и умений из родного языка, наряду с нейтрализацией интерференции. Особый акцент делался на том, что распространение подобного сопоставительного описания на все остальные славянские языки даст возможность делать типологические обобщения и прогнозировать развитие языков, что и является теоретическим вкладом сопоставительного анализа в общий фонд знаний о славянских языках.

В связи с повышенным интересом ученых к проблемам когнитивной и коммуникативной лингвистики на современном этапе развития языкознания и усилением междисциплинарного подхода к исследованиям, объединяющего данные и собственно лингвистики, и социолингвистики, и лингвокультуроло-гии, и психолингвистики, контрастивное изучение коснулось и коммуникативного поведения близкородственных народов. Уже разработано несколько моделей описания коммуникативного поведения (ситуативная, аспектная, параметрическая), которые апробированы при описании неблизкородственных коммуникативных культур. Однако славянские культуры подобному описанию не подвергались. Межрегиональным центром коммуникативных исследований Воронежского ГУ предпринята попытка изучения коммуникативного поведения славянских народов. Исследователи отмечают, что степень, близости этих коммуникативных культур весьма высока, и практически не выявляется каких-либо- лакунарных коммуникативных факторов или явлений в сравниваемых культурах. Вместе с тем, описание близкородственных коммуникативных>культур имеет важное значение для обучения соответствующим языкам представителей данных культур, так как коммуникативное поведение — это важный аспект лингводидактики. Так, первые наблюдения в области контрастивного описания коммуникативного поведения русских и сербов позволили лингвистам говорить о том, что различия в коммуникативном поведении этих двух народов, несомненно, существуют, но эти различия характеризуются в большинстве случаев не наличием / отсутствием тех или иных коммуникативных фактов, а степенью их проявления в общении, частотностью встречаемости. При этом наиболее удобной моделью контрастивного описания коммуникативного поведения близкородственных народов является ситуативная модель (Пипер, Стернин, 2004, с. 4).

Однако социолингвистические, психолингвистический или этнолингвистические сопоставления языков, до сих пор не получили широкого применения. Пока относительно мало и результатов сопоставительных исследований дискурса, когнитивно ориентированных сопоставительных исследований. Все это не исключает возможности получения значительных результатов в будущем и открывает новые перспективы для дальнейших исследований.

Следует отметить, что и в зарубежном языкознании после периода подчеркнутого скептицизма к сопоставительному методу, сопоставительный анализ вновь становится более привлекательным. По мнению сербского лингвиста П. Пипера, это объясняется новыми теоретическими положениями, в частности гипотезой о том, что «врожденная человеку способность различать общее и различное в родном языке должна также находиться в основе овладения иностранными языками» (Пипер 2004. с. 247); переосмыслением некоторых традиционных положений (например, установку на присутствие или отсутствие какого-либо признака в сопоставляемых языках, характерную для структуралистко-го подхода к сопоставлению языков все чаще заменяют попытки определения межъязыковых различий в степени проявления маркированности по какому-то критерию); новыми областями применения метода сопоставительного-анализа, прежде всего в области сопоставительной прагматики, риторики и текстологии.

Модель сопоставительного описания - это своего рода ориентационная?. сетка, выполняющая установочную функцию и делающая сопоставление целенаправленным (Нещименко, Гайдукова, 1994, с. 95). В этом смысле она должна содержать как теоретико-методологическое обоснование, так и набор упорядоченных системно-функциональных признаков, релевантных для сопоставительного исследования изучаемых подсистем родственных языков. Важным условием для выработки адекватной модели исследования при этом является определение единого научного подхода, установление единого понятийно-терминологического аппарата, максимальное сближение частно языковых (характерологических) описаний в случаях неодинаковой интерпретации принципиально сходных в сопоставляемых языках явлений.

В середине 90-х гг. весомый вклад в разработку сопоставительного изучения близкородственных языков внесла коллективная монография «Теоретические и методологические проблемы сопоставительного исследования славянских языков», издание которой было подготовлено в связи с Долгосрочной программой многостороннего сотрудничества АН славянских стран. Данным трудом в научный оборот был введен новый языковой материал и свежие идеи. Например, обоснование целесообразности более глубокого многоуровневого включения ономастического материала в современные сопоставительные грамматики, установление правила диагностирования неологизмов, разработка приемов изучения периферийных участков словообразовательной и лексической системы, выработка основ сопоставительного анализа в области акцентологии и морфонологии и многое другое (Тяпко, 1998).

Построение теоретической базы исследования, поиск методов, правильно отражающих особенности изучаемого объекта, является существенно необходимым, - подчеркивает А.Г. Широкова, уделяя в своих исследованиях особое место методам, принципам, условиям сопоставительного изучения родственных славянских языков (Широкова 1978, 1983, 1992, 1998).

Синхронное сопоставительное (или сравнительно-сопоставительное) изучение и описание родственных славянских языков и их отдельных категорий в зависимости от целей описания допускает применение различных методов. Установлено тесное взаимодействие с такими основными методами лингвистического исследования, как описательный, сравнительно-исторический, ареаль-ный, типологический, социолингвистический (Митев, 2006). Взаимодействие с другими методами — это точно рассчитанное отношение к решению задач за счет элементов и приемов из других методов. По мнению И. Лекова, привлечение дополнительных методов не только обогащает само исследование, делая его более разносторонним и углубленным, но очевидно, что вместе с тем оно влияет и на результаты исследования (Леков, 1968, с. 12).

Важнейшим научным методом изучения языков вообще, близкородственных в частности, является общенаучный системно-структурный метод. требующий от исследователей учета всеобщей связи явлений в языке, а следовательно, закономерных связей между частями отдельно* взятого лингвистического объекта» (Широкова^ 1998, с. 13).

Поскольку грамматические системы близкородственных языков отличаются не столько инвентарем грамматических средств, сколько их неодинаковой функционально-стилистической значимостью, различной функциональной нагрузкой, различным удельным весом в системе языка, то при сопоставительном изучении необходимо отличать языковые факты как явления системы от сферы, их функционирования. Следовательно, не менее значимым является применение функционального метода к описанию языка.

По свидетельству многих ученых (Барнет 1983; Широкова 1992; МириЙ, 2000; Piper 1993, 1997; Станковий, 2000; Terzic 1990), более всего соответствует задачам языкового сопоставления системно-функциональный метод. Он облегчает переход от сообщаемого содержания к отдельным языковым функциям, представляя тем самым возможность более глубокого проникновения в язык, что, собственно, и является целью языкового сопоставления. Белградский лингвист Б. Терзич подчеркивает, что при сопоставительном изучениш родственных языков необходимо отличать языковые факты как явления системы от сферы их функционирования. Следует иметь в виду, что одна и та же категория.» может занимать различное место в системах сопоставляемых языков, может иметь различную частотность и различную стилистическую окраску (Terzic, 1990).

При исследовании близкородственных языков с использованием функционального подхода показательными оказываются лакунарный и эйдо-ментальный параметры (Байрамова, 2002, с. 24). Учет лакунарного параметра ориентирует исследователя на анализ лакунарных единиц одного языка, коррелирующих с лакунами («нулями», «белыми пятнами», пустотами) другого. Ла-кунарные контрастивы указывают, в каком языке имеются лакунарные единицы по отношению к лакунам другого языка. Ориентация на эйдоментальный параметр раскрывает контрастность внутренней формы слов: «образ как основа наименования объектов у разных народов может не совпадать, что в определенной степени объясняется неодинаковой ментальностью носителей этих языков» (Байрамова, 2002, с. 24). Этот параметр наиболее показателен при сопоставлении лексического уровня языков, однако он будет задействован при учете когнитивного, лингвокультурологического, отчасти коммуникативного подхода, и при контрастивном исследовании фразеологии, паремиологии, эмотивных высказываний, что в данное время вызывает активный интерес у исследователей.

Вспомогательным, дополняющим характеристики, полученные путем использования других методов, является статистический метод. С технической стороной оперирования фактическим материалом связано использование методов дистрибутивного анализа, трансформационного метода. Однако этот перечень методов не является исчерпывающим. По справедливому замечанию Д.Б. Никуличевой, стратификационный характер языковой системы заведомо предполагает многообразие методов и обращение исследователя к тому или иному уровню системы языка обусловливает выбор специфической методики контрастивного анализа, которая может быть неприемлемой1 на других уровнях (Никуличева, 1988).

Сопоставительные исследования славянских языков входят в новый- период. Наряду с усилением тенденций функционального подхода к сопоставлению сербского и русского языков и разработкой более подробной типологической характеристики сербского языка с учетом результатов сопоставительных исследований, проводится попытка формирования методики сопоставительного изучения в свете современной лингвистической теории и расширении круга вопросов, анализируемых в исследованиях подобного рода. Это вопросы, связанные с языковыми метафорами, этнолингвистикой, лингвострановедением, но прежде всего с дискурсом и речевыми актами.

Поскольку в последние годы проблемы прагматики вышли на авансцену языкознания, их анализ представляет несомненный теоретический и практический интерес. В сопоставительном плане, как отмечает В.Г. Гак, прагматику можно изучать так же, как и любой другой аспект языка, где речь идет о соотношении формы и содержания, то есть «в семасиологическом и ономасиологическом измерениях» (Гак, 1992, с. 79). Именно сопоставительный анализ на уровне прагматики позволяет осветить ряд проблем, относящихся к сфере социолингвистики и этно-, психолингвистики; вскрыть закономерности и тенденции в отображении объективного мира людьми, говорящими на разных языках. В связи с этим в целях дальнейшего рассмотрения в сопоставительном аспекте сербского и русского языкового материала на коммуникативном, прагматическом и собственно лингвистическом уровнях обратимся к специфике коммуникативно-прагматического подхода к описанию языка.

0.2. Специфика коммуникативно-прагматического подхода к описанию языка

Одно из центральных мест на современном этапе развития языкознания занимает проблема функционирования языка. Основной подход к рассмотрению этой проблемы — антропоцентрический. Человек. — центральная фигура языка и как лицо говорящее и как главное действующее лицо мира, о котором он говорит. Поэтому именно антропоцентрическая точка зрения на язык, как отмечает Г.А. Золотова, представляется «наиболее естественной и адекватной действительному положению вещей» (Золотова, 2001, с. 6). Она позволяет осмыслить системные связи языковых явлений в единстве формы и содержания, в синтезе, «в едином служении их потребностям общения» (Золотова, 2001, с. 6).

Жизнь человека, отражаясь в языке, находит в нем соответствующие форму выражения, становясь содержанием коммуникации. Коммуникация, согласно данным философского словаря, - «категория идеалистической философии, обозначающая общение, при помощи которого «Я» обнаруживает себя в другом. Доктрина коммуникации в целом - утонченная форма кастовых и корпоративных связей (Философский. 1986, с. 207-208; Соколов, 1996, с. 3).

Коммуникацией традиционно принято называть обмен значениями (информацией) между индивидами через посредство общей системы символов (знаков), языковых знаков, в частности. Эта сфера знаний и научных интересов, как и многие другие, начала формироваться еще в древние времена, поэтому определений у коммуникации приблизительно столько же, сколько и авторов работ о ней (подробный обзор см. Кашкин, 2000).

Социально-коммуникативные процессы являются условием и предпосылкой существования всякого человеческого общества. Изучению процесса социальной коммуникации, созданию теории коммуникации посвящено внимание ученых разных стран мира. Актуальность исследований в этой области продиктована самой жизнью. В то время как в советской России теория социальной коммуникации являлась одной из репрессированных научных дисциплин, в американских и западноевропейских странах читались курсы по коммуникации, существовали специализации и присваивались ученые степени «коммуникационных наук» (Соколов, 1996). В мировом потоке учебной, научной, справочной литературы последних десятилетий все четче фиксируется мысль о «коммуникационной революции», о центральном положении" коммуникации в человеческой истории, что объясняет научный интерес разных дисциплин (антропологии, искусства, истории, психологии, социологии, лингвистики, философии и др.) к исследованию процесса коммуникации и интегрированный подход к решению проблем в этой области.

В книге российского ученого А.В. Соколова, излагающей основы теории социальной коммуникации, представлено следующее определение данного феномена: «социальная коммуникация есть движение знаний, эмоциональных переживаний, волевых воздействий в социальном времени и пространстве» (Соколов, 1996, с. 4). Не вызывает сомнений, что социальная коммуникация - явление многоаспектное. Представляя единство многоаспектного изучения данного явления, ученый в целях наглядности рисует предметный куб, каждая грань которого соответствует науке, уделяющей внимание изучению социальной коммуникации: философия, социология, психология, культурология, лингвистика и прикладные технические науки.

В рамках лингвистики по отношению к социально-коммуникационной проблематике внимание исследователей концентрируется на изучении вопросов вербальной коммуникации, на речевой способности носителя языка в определенном обществе, способности пользоваться языком, что является предпосылкой всякой коммуникационной деятельности.

Потребность в науке об общении, в обучении общению обусловлена и изменением концепции человека в обществе (с конца XIX века). Развитие культуры, литературы и искусства, возникновение научной психологии привело к смене концепции человека. Каждый человек, независимо от социального положения, - это личность, сложная, разносторонняя в психологическом плане, требующая дифференцированного подхода. В связи с этим особую значимость приобретает антропоцентрическая парадигма современного языкознания, в центре которой - человек как творец языковой и речевой деятельности. XX век - век персонификации личности, то есть роста индивидуальной неповторимости личности, увеличения непохожести каждого отдельного человека на других (термин Б.Д. Парыгина) (см. Стернин-www). Увеличение непохожести людей друг на друга ведет к затруднениям в общении между ними.

Достаточно долгое время в лингвистике пользовались слегка расширенной моделью, перекочевавшей из математики и кибернетики, моделью коммуникации, предложенной американским математиком Клодом Шенноном в конце 40-х годов. Эта модель сыграла значительную роль в развитии многих наук, связанных с обменом информацией. Модель включает пять элементов: источник информации, передатчик, канал передачи, приемник и конечную цель, расположенные в линейной последовательности (линейная модель).

В лингвистике идеи Шеннона проявились в интерпретации P.O. Якобсона. В модели коммуникации, или речевого события, по P.O. Якобсону, участвуют адресант и адресат, от первого ко второму направляется сообщение, которое написано с помощью кода, контекст в модели Якобсона связан с содержанием сообщения, с информацией, им передаваемой, понятие контакта связано с регулятивным аспектом коммуникации (Якобсон, 1985). Модель P.O. Якобсона в различных ее вариантах применяется в лингвистике как для анализа функций языка в целом, так и для анализа функционирования отдельных его единиц, производства речи и текста. Эта модель показывает предназначение, функции языка. Современная социолингвистика, теория коммуникации и социология коммуникации также заимствовали модель P.O. Якобсона для описания коммуникативных процессов.

Примером нелинейной модели коммуникации являются идеи философии биологизма, в последнее время распространяемые в науке. Их связывают с русским ученым, литературоведом и лингвистом М.М. Бахтиным. Две основные идеи Бахтина весьма существенны и для понимания процесса коммуникации: во-первых, необходимым признаком любого высказывания является его обращенность, адресованностъ, то есть, без слушающего нет и говорящего, без адресата нет и адресанта; во-вторых, всякое высказывание приобретает смысл только в контексте, в конкретное время и в конкретном месте (идея хронотопа: от греческих слов, обозначающих 'время' и 'место').

Наряду со словесными средствами в межличностной коммуникации немаловажную роль играют и невербальные - жесты, мимика, позы, интонации,, молчание как особый значимый коммуникативный акт в определенном контексте и др. Изучение средств невербального общения представляет. интерес в большей степени для психолингвистов и социолингвистов.

Таким образом, в компетенцию лингвистов входит исследование феномена речевого общения. В связи с этим, необходимо обратить внимание на то, на что справедливо указывает Н.И. Формановская: понятие коммуникации шире понятия общения, включающее также и пути сообщения, и формы связи (Формановская, 2002). Так, под понятием «коммуникация» лингвисты в первую очередь имеют в виду общение, а определения-паронимы в терминологическом отношении позволяют разграничить предмет исследования: коммуникативный - относящийся собственно к общению (лингвистический аспект) и коммуникационный - относящийся к процессу социальной коммуникации как к многоаспектному явлению.

Согласно современным представлениям, под речевым общением можно понимать такую активность взаимодействующих людей, в ходе которой они, воздействуя, друг на друга при помощи знаков, организуют свою совместную деятельность. В структуре знакового взаимодействия коммуникантов развертывается их речь, подчиненная целям общения. Речевая активность коммуникантов ориентирована на достижение целей общения, но мотивирована, как и все общение целиком, мотивами деятельности (Общение. 1989). Следствием такого понимания предмета исследования является усиление коммуникативно-прагматического подхода к изучению лингвистических проблем.

Коммуникативно-прагматическое изучение языка развивается на базе системно-структурного представления о его устройстве, но «продвигает далеко вперед наши знания о его возможностях в-передаче коммуникативно значимых смыслов при общении партнеров» (Формановская, 2002, с. 6). Коммуникативно-прагматический. подход предполагает взаимодействие функционального;-коммуникативного-и прагматического подходов к описанию языка.

Функциональный подход к исследованию языка относится прежде всего -к употреблению собственно языковых единиц, он касается прежде всего тех их свойств, которые заложены в них и находят проявление в речи с точки зрения особенностей употребления их в тексте. Функциональный подход - это «определение на фоне системных свойств и особенностей структурной организации лингвистических объектов их семантического потенциала, изучение - функциональной значимости тех или иных языковых единиц, то есть выявление той роли, которую они играют в высказывании, тех задач, которые они выполняют, той цели, которой они достигают» (Широкова, 1998, с. 20).

В языкознании последних лет всё чаще предметом обсуждения становятся принципы функциональной лингвистики, выявляются основные языковые единицы, которые должны найти в ней отражение, устанавливается их типология, соотношение функционально-семантического и системно-структурного подхода к языку. Обращаясь к истории становления функциональной грамматики (далее ФГ) как научного направления, необходимо отметить, что сферой анализа языковых фактов, которая стимулировала дальнейшие теоретические поиски, явились аспектологические исследования на материале славянских языков. Аспектологическая школа Ю.С. Маслова была одним из важнейших источников развития идей ФГ. Концепция ФГ, основанная на понятиях функционально-семантического поля (далее ФСП) и КС, складывалась на базе ас-пектологических исследований. Анализ связи вида и способов действия глагола, взаимодействия категориальных значений видовых форм и контекста привел к необходимости определения и обоснования понятия аспектуальности как функционально-семантической категории (позднее - ФСП).

В качестве основных предпосылок возникновения функциональных описаний грамматических явлений можно назвать 1) определенные закономерности в общем развитии грамматической теории, в соответствии с которыми грамматический поиск ведется в направлении от наиболее очевидных формальных различий между сравниваемыми грамматическими явлениями кшенее очевидным содержательным различиям; 2) общие когнитивные принципы, в соответствии с которыми новое поколение лингвистов пересматривает ранее выработанные категоризации и стремится внести свой вклад в выработку новых, менее противоречивых и более обоснованных категоризаций (Хоружева, 2000); 3) лингвометодические требования, в соответствии с которыми учащемуся даются прежде всего те грамматические знания, которые находят практическое применение в процессе общения.

Одной из общепризнанных моделей такого описания, пользующейся самой широкой популярностью в языкознании (в частности славянском, в рамках которого проводится данное исследование) является теория ФСП А.В. Бондар-ко. В русле этой теории уже осуществлены многочисленные одноязычные и контрастивные описания различных ФСП в области славистики. Типология ФСП устанавливается исходя из: 1) релятивного характера образующих поле семантических категорий; 2) неоднородности их логического содержания; 3) сложности пересечения категориальных связей; 4) степени абстрактности образующей категории (категорий); 5) объема её содержания; 6) характера внешних средств выражения категории (лексических, словообразовательных, грамматических, морфологических) (см. Бондарко, 1984; 2003а; 2004). В зависимости от принадлежности к определённому типу поле может объединять в своём составе различные языковые средства, принадлежащие разным языковым классам и уровням: лексемы, предложно-падежные конструкции, полупредикативные обороты^союзные образования и пр. ФСП может иметь в своём составе обладающие самостоятельным набором признаков микрополя, элементы которых характеризуются наличием общих свойств и общих функций.

Представление о ФСП как ядерно-периферийной структуре не разрешает проблему нечёткости образующих её разноуровневых единиц. Так, исследователь М.В. Лысякова считает, что функционально-семантическое описание на современном этапе развития функциональной лингвистики требует пересмотра содержания базовых понятий полевой теории, в частности таких, как поле, измерения поля, центр и* периферия поля, взаимодействие данного поля со смежными полями, отношения единиц поля, позиция (как совокупность способов обозначения языкового понятия при осуществлении коммуникативного задания) (Лысякова, 2001).

Интерес к ФГ среди грамматистов различных стран мира настолько велик, что стремительное увеличение количества исследований в области ФГ стало основанием даже для рассмотрения тезиса о пересмотре статуса ФГ: в одном из зарубежных журналов подчеркивается, что ФГ должна быть признана ведущим направлением в мировой лингвистике (см. Хоружева, 2000).

Изучение функциональных особенностей языковых явлений ведётся в разных направлениях. Развитие когнитивных наук, текстологии, прагмалингви-стики, реальная языковая ситуация конца двадцатого века сместили акценты лингвистических исследований в область не только функциональности, но и коммуникативности.

Одним из актуальных направлений является коммуникативно-функциональное направление, устанавливающее, в частности, правила употребления языковых единиц для типичных случаев коммуникативно-ориентированного речевого поведения. Внутрисистемная ограниченность компонентного анализа преодолевается рассмотрением материала в направлении от 'содержания к средствам выражения в конкретной речевой ситуации, подлинно функциональное описание системы словаря осуществляется через взаимодействие семантики номинативных единиц с адекватной синтаксической теорией.

Коммуникативный подход выявляет такие свойства языковых единиц, которые проявляются в общении (Формановская, 2002). При объединении функционального и коммуникативного подходов внимание концентрируется на актуализации интенциональных, социальных коммуникативных смыслов, на взаимодействиях партнеров в процессе обмена мыслями. Установка лингвиста на реальную коммуникативную функцию языка учитывает не только закономерности и нормы построения словосочетаний, предложений, но, прежде всего, их назначение как коммуникативных единиц.

Своеобразным тематическим показателем процесса общения( служит ситуация, объединяющая в себе реальные временные, пространственные, предметные условия. Первостепенный анализ коммуникативной ситуации и цели (интенции), с которой происходит общение, относится к компетенции прагма-лингвистики, что подчеркивает неразрывную взаимосвязь коммуникативного аспекта исследования языка с исследованиями в области прагматики. «Коммуникативный аспект языка, ориентированный на исследование конечного итога — эффекта языковой коммуникации, - может быть назван прагматикой языка как его интегральная характеристика в плане взаимного воздействия коммуникантов в процессе общения», - отмечает В.Г. Колшанский (Колшанский, 1980, с. 4).

Сегодня прагматика представляет собой междисциплинарную область, в которой задействованы практически все лингвистические, многие логико-философские, социологические, психологические, этнографические и некоторые кибернетические (связанные с созданием искусственного интеллекта) направления. К эмпирическим задачам общей теории прагматики относится разработка когнитивной модели производства, понимания, запоминания и т. п. речевых актов, а.также модели коммуникативного взаимодействия и использования языка в конкретных социокультурных ситуациях.

Нет единства в научном определении прагматики как науки, однако несомненно, что она формировалась под воздействием лингвистической парадигмы, ориентированной на изучение речевой коммуникации*.

По Т. ван Дейку, который и определяет прагматику как изучение «языка в контексте», прагматика - неотъемлемый компонент лингвистической теории, обладающий статусом, сопоставимым со статусом синтаксиса и семантики. В 1970 г. состоялся Международный симпозиум по прагматике естественных языков. Его участники были единодушны* в том, что «прагматические аспекты коммуникации на естественном языке (по крайней мере, некоторые из этих аспектов) должны исследоваться в рамках лингвистической теории наряду с семантическими-и синтаксическими аспектами этой коммуникации» (Бёзменова,, 1984).

Таким образом, прагмалингвистика (лингвистическая прагматика) выделяется как «область лингвистических исследований, имеющих своим объектом отношение между языковыми единицами и условиями их употребления в определённом коммуникативно-прагматическом пространстве, в котором взаимодействуют говорящий / пишущий и слушающий / читающий и для характеристики которого важны конкретные указания на место и время их речевого взаимодействия, связанные с актом общения цели и ожидания (Сусов-www).

Прагмалингвистика ввела в описание языка акциональный (деятельност-ный) аспект и на начальном этапе обратилась к описанию дейксиса (шифтерные категории P.O. Якобсона). Появляется понятие прагматики в пионерских работах по семиотике, ставивших целью изучение структуры знаковой ситуации (семиозиса) в динамическом, процессуальном аспекте, включая и участников этой ситуации (Ч. Пирс, Ч. Моррис). Ч. Моррис провёл различение трёх разделов семиотики - синтактики (или синтаксиса), имеющей дело с отношениями между знаками, семантики, изучающей отношения между знаком и десигнатом, и прагматики, направленной на исследование отношений между знаком и его интерпретатором. В развитии идей формальной прагматики большой вклад сделан Р. Карнапом.

В настоящее время выделяются три различных, в некоторой степени традиционных подхода к прагматике, соотносящиеся с формальной логикой, лингвистической семантикой и лингвистической философией. Различия в подходах обусловлены различными представлениями о природе значения (Безменова, 1984). Однако существующее многообразие направлений лингвистической прагматики невозможно тем не менее свести к одной или нескольким традициям. При всем внешнем разнообразии направлений, существующих в рамках лингвистической прагматики, их объединяют следующие исходные представления: 1) ключевым понятием для адекватного описания языковой коммуникации является понятие деятельности; 2) язык является средством динамического взаимодействия коммуникантов; 3) функционирование языка неразрывно связано с ситуативным контекстом его употребления.

Усиление коммуникативно-прагматического подхода к исследованию лингвистических проблем привело к возникновению ряда активно функционирующих в настоящее время коммуникативно-деятельностных теорий языка. В первую очередь, это теория речевых актов (теория, речевых действий). Ее авто- , ры - Дж. JT. Остин (1962) и Дж. Р. Сёрль (1969, 1975 и др.) - развивают идеи лингвистической философии позднего JI. Витгенштейна. В этой теории даётся систематическое представление того, как можно действовать посредством слова (по Остину, how to do things with words). Развивается эта теория первоначально в философии языка и прагматически ориентированной общей теории деятельности, а затем и в ряде направлений лингвистики.

Теория речевых актов постулирует в качестве основных единиц человеческой коммуникации многоплановые по своей структуре определённые речевые действия (локутивные акты), выступающие в качестве носителей определённых коммуникативных заданий (т. е. в функции иллокутивных актов) и направленные на достижение определённых эффектов (т. е. в функции перлоку-тивных актов). Дж. Сёрль вводит ещё один план (пропозициональные акты, подразделяющиеся на акты референции, т. е отнесения к миру, и акты предикации, т.е. высказывания о мире). Основное внимание уделяется структуре иллокутивных актов и их классификации. Эталоном стала следующая классификация Дж. Сёрля: а) ассертивы (репрезентативы), сообщающие о положении дел и предполагающие истинностную оценку; б) директивы, побуждающие адресатов к определённым действиям; в) комиссивы, сообщающие о взятых на себя говорящим обязательствах; г) экспрессивы, выражающие определённую психическую позицию по отношению к какому-либо положению дел; д) декларативы, устанавливающие новое положение дел. Различаются прямые (первично пер-формативные) и непрямые (косвенные) РА.

Сегодня в теории речевых актов отмечается наличие двух течений: семантически ориентированного и прагматически ориентированного.

Прагматический аспект исследования более ярко выражен, когда коммуникация рассматривается не как средство, например, для адекватного информирования, а как цель (сказать именно данное предложение, а не другое). В таком случае коммуникация, по Э. Уайзер, достигается двумя путями: а) с помощью «коммуникативных средств» и б) с помощью «уловок» («конверсационных уловок» или «хитростей») (см. Демьянков-www), другими словами, последовательностью прямых РА или косвенных.

С помощью первых говорящий стремится к тому, чтобы адресат-правильно расценил намерения автора высказывания. К косвенным речевым актам прибегают, как правило, чтобы добиться своих целей, скрыв цели действительные. В реальной коммуникации прямая передача смысла и имплицитное выражение интенции Говорящего могут переплетаться друг с другом, что затрудняет возможность интерпретации речевого акта и принятия тех решений, к которым приходят люди в процессе общения.

Вычленение интенционального смысла высказываний в ситуации общения лежит в зоне коммуникативной компетенции носителей языка и общей апперцепционной базы коммуникантов. Приобретение коммуникативной компетенции участником речевого общения предопределяет умение и распознавать интен-циональный смысл.

Поскольку намерения говорящего и их прочтение слушающим могут не совпадать, от степени проявления коммуникативной компетенции коммуникантов зависит возникновение в ситуации общения речевых аномалий (отклонений, неправильностей), или коммуникативных неудач. Под коммуникативной неудачей обычно подразумевается полное или частичное непонимание высказывания партнером коммуникации, т.е. неосуществление или неполное осуществление коммуникативного намерения говорящего, а также возникающий в процессе общения не предусмотренный говорящим нежелательный эмоциональный эффект: обида, раздражение, изумление (Ермакова, Земская, 1993). Относительно перлокутивного эффекта на уровне эмоций существуют различные точки зрения (Городецкий, Кобозева, Сабурова, 1985), однако нельзя отрицать, что именно в этом побочном эффекте в живом общении часто и выражается взаимное непонимание партнеров коммуникации.

Коммуникативно-прагматический подход к языку, его уровням, категориям и единицам позволяет исследователям в области теории коммуникативной компетенции выявить типы речевых отклонений и определить, какие именно особенности в устройстве и функционировании языка и в речевом поведении человека могут быть источником коммуниктивных неудач.

В связи с вышесказанным предметом описания становятся языковые средства, служащие выявлению иллокутивных целей и функций (глаголы, в особенности перформативные, выражающие речевые намерения при условии их употребления в 1-м лице настоящего времени изъявительного наклонения и т.д.; наречия, частицы, порядок слов, интонация), а также условия коммуникации. Анализируются условия успешной (удачной) реализации соответствующих иллокутивных актов (правила пропозиционального содержания, подготовительные, искренности, существенные).

Появились многочисленные модификации в области таксономии речевых актов и в их трактовке; исследуются перлокуции; появилось большое число работ, посвященных описанию на материале различных языков отдельных типов и видов речевых актов, их функционирования в монологическом и диалогическом дискурсе, языковых и неязыковых средств реализации иллокуций (подробнее см. Сусов-www).

Исследования в области лингвистической прагматики имеют интернациональный характер и отличаются исключительной многоаспектностью. Существует Международная прагматическая ассоциация, регулярно проводящая свои конгрессы. Издаются журналы «Pragmatics» и «Journal of pragmatics». В русистике по фундаментальности своих исследований выделяются научная се-мантико-прагматическая школа И.П. Сусова (Калининский / Тверской университет), школа В.В. Богданова и школа Л.П. Чахоян (Ленинградский / Петербургский университет), школы Г.Г. Почепцова (Киев), В.В. Лазарева (Пятигорск).

Теория речевых актов, включаемая в широко понимаемую лингвистическую прагматику, оказала влияние на разработку проблем коммуникативной грамматики, конверсационного анализа, анализа дискурса.

Поскольку целью общения является реализация намерений участников процесса коммуникации, в научных дискуссиях все чаще обращаются к переосмыслению традиционной категории «речевой акт» в коммуникативном дискурс-анализе. РА, как справедливо отмечает И.П. Сусов, скорее не «элементарная» или «минимальная» единица общения, а все же «элементарная единица сообщения», так как в его структуре не отражена специфика общения как взаимодействия (Сусов, 1984). РА - всего лишь потенциальная единица речевого общения, в которой только потенциально заложена способность к общению со «стерильным собеседником» (Романов, 1988, с. 15) и потенциально представлена информация о том, каким образом может произойти предполагаемое взаимодействие партнеров (Макаров, 2003).

Большинством лингвистов основной структурной единицей языкового общения признается простой обмен репликами (Кучинский, 1985; Макаров 1990). Поэтому многие исследователи, стараясь преодолеть недостатки теории речевых актов, стремятся выявить и определить единицу, более точно характеризующую процесс коммуникации и взаимодействия. Так, в качестве альтернативного варианта термину «речевой акт» начинает фигурировать «интеракци-онный акт» (Макаров, 2003), под которым понимается минимально различимая единица коммуникативного поведения, речевого и неречевого, (не обязательно) продвигающая общение к достижению коммуникативных целей. Примерно в одной понятийной плоскости находится содержание термина «коммуникативный акт», предполагающее включение в определение РА, по Серлю - Остину, действия слушающего по распознаванию именно того намерения, которое вкладывал в него автор.

Однако, по мнению M.JI. Макарова, и в этой структуре не учитывается его функция в отношении дискурса. Исходя из точки зрения ученого, минимальным значимым элементом, развивающим (в отличие от коммуникативного акта) взаимодействие, продвигающим общение к достижению общей коммуникативной цели, является «коммуникативный ход». Он может быть речевым или неречевым, представляя собой' вербальное или невербальное действие одного-из участников; иногда он реализуется с помощью сложного макроакта. Коммуникативный ход - это «коммуникативный акт или последовательность актов, функционально объединенных иерархически доминантной целью в сложный макроакт с точки зрения динамического развития дискурса» (Макаров, 2003). Минимальной же единицей коммуникативного взаимодействия следует считать двустороннюю единицу: обмен, или интерактивный блок (П.В. Зернецкий), или простую интеракцию (Г.М. Кучинский), или элементарный цикл (Клюканов, 1988).

Итак, признавая основной единицей общения речевой акт, коммуникативный акт, а также высказывание, дискурс, текст, разные авторы сходятся в одном - в центре их описания находятся именно единицы коммуникации. В этом и состоит специфика коммуникативно-прагматического подхода к описанию языка.

Коммуникативно-прагматический подход требует внимания как к собственно коммуникативным, так и к прагматическим компонентам языковых / речевых явлений. Собственно коммуникативный подход подразумевает то, что относится к общению в целом. Однако, как показал опыт Всероссийской конференции «Актуальные проблемы коммуникативной грамматики» (Тула, март 2000 г.), дискуссии продемонстрировали значительные расхождения в трактовке как коммуникативной грамматики, так и — шире — коммуникативного метода (ср. Богданов, 2000; Васильев, 2000; Литвин, 2000; Макаров, 2000; Сусов, 2000). Тем не менее, лингвисты выделяют некоторые признаки, которые можно использовать для разграничения коммуникации и смежных понятий: количество участников речевого общения, наличие наблюдаемой реакции участников общения, результативность общения, количество тактов в общении, количество обсуждаемых проблем, способ обоснования точки зрения (Ощепкова, Васильев, 2000). В отличие от прагмалингвистического подхода, при коммуникативном внимание не сосредотачивается на прагматичности аффиксов, граммем, лексем, синтаксических единиц (ср. определение Ю.Д. Апресяна: «Под прагматикой мы будем понимать закрепленное в языковой единице (лексеме, аффиксе, граммеме, синтаксической конструкции) отношение говорящего: 1) к действительности, 2) к содержанию сообщения, 3) к адресату» (Апресян, 1988, с. 8))f

Собственно прагматический подход связан с говорящим лицом, его адресатом, ситуацией общения, выбором и контекстом употребления .-соответствующих языковых единиц, с социальными разрешениями и запретами и др. (Формановская, 2002).

Лингвистами все более ясно осознается необходимость дальнейшего изучения коммуникативно-прагматических аспектов языкового функционирования: его коммуникативного употребления в целом; коммуникативного воздействия языка на аудиторию в определенных целях; способов и условий достижения этих целей; понимания и интерпретации высказывания (текста); кон-текстуальности языка как особого явления и др.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Коммуникативно-семантическая категория побудительности и ее реализация в славянских языках (на материале сербского и болгарского языков в сопоставлении с русским)"

Выводы

• План трансляции коммуникативно-семантической категории побудительности, посредством которого осуществляется связь между планом содержания и планом выражения, представляет собой совокупность языковых средств репрезентации побудительного значения, организованных и в русском, и в сербском, и в болгарском языках по принципу ФСП.

• Вышеуказанное ФСП в сопоставляемых языках является моноцентрической структурой, ядро которой представлено императивной парадигмой, периферия - средствами разных языковых уровней. Эти средства выступают функциональными аналогами императива или, употребляясь наряду с императивной формой, вспомогательным средством, интенсифицирующим побудительную интенцию или / и способствующим ее идентификации.

• Состав императивной парадигмы является дискутируемой проблемой, в частности для русской и болгарской грамматик. Для исследования коммуникативно-семантической категории побудительности в главе подчеркивается целесообразность функционального подхода к определению ее состава, который обусловливает включение в число членов императивной парадигмы форм 1-3-го л. ед. и мн. ч. В связи с этим проанализирована специфика синтетических и аналитических форм императива и их функциональных возможностей при реализации КСГ в составе директивной, комиссивной и превентивной КС.

• Периферия ФСП представлена языковыми средствами морфологического, лексического, фразеологического, синтаксического уровней языка. В качестве функциональных аналогов императива выступают, как правило, его морфологические заместители — инфинитив (кроме болгарского языка), формы изъявительного, сослагательного наклонений, которые составляют ближнюю периферию. Как вспомогательные средства на морфологическом уровне функционируют, как правило, частицы и междометия. Лексический, фразеологический, синтаксический уровни, главным образом, предоставляют средства, способствующие передаче определенной побудительной интенции, вследствие чего их следует отнести к дальней периферии.

• Морфологический уровень языка в большей степени иллюстрирует языковые различия, имеющие место в сопоставляемых языках при выражении побудительного значения. Специфической чертой южнославянских языков, в отличие от русского, является функционирование da-конструкции в качестве функционального аналога императива. По-разному решается вопрос о конкуренции глагольного вида при выражении интенции определенного типа, главным образом превентивной. Проявляются различия в использовании форм натоящего и будущего времени индикатива при выражении оттенков побудительной интенции. Разную функциональную нагрузку в сопоставляемых языках несут формы сослагательного наклонения в императивном значении. Особым коммуникативно-прагматическим потенциалом обладают частицы и медометия (и их комплексы), ярко отражающие специфику каждого из языков в побудительной речевой ситуации.

• Лексический уровень языка дает возможность наиболее точно интерпретировать РА посредством глагольных лексем, способных к перформатив-ному употреблению. Их семантика содержит наименование цели РА. Основные расхождения при сопоставлении русского, сербского и болгарского языков связаны с семантическим объемом лексем, номинирующих директивы с категорическим, отчасти и со смягченным типом интенции. Выделяется группа лексем, в семантику которых изначально заложена прагматическая характеристика определенного типа побуждения, в частности фактор зависимости адресанта от адресата (РА просьбы, мольбы), указание на прекращение какого-либо намерения или уже совершаемого действия (РА запрета, требования).

Как особые лексико-семантические группы можно представить набор лексем, выражающих конвенциональные команды в соответствии с определенной профессиональной областью; набор лексем-маркеров фатиче-ской ситуации общения, предваряющей тот или иной побудительный РА. Регулярно участвует в оформлении > категорического требования стилистически окрашенная глагольная лексика, в частности лексико-семантическая группа глаголов движения с отрицательной эмоциональной характеристикой.

Наблюдается ряд типовых коммуникативных ситуаций, которые располагают адекватным набором лексических маркеров в сопоставляемых языках. Это ситуации предложения с императивом, возможным только в предлагающем значении, а также ситуации приглашения войти в помещение, приглашения к разговору, тоста, ответа-разрешения на запрос о возможности совершить действие, уверения, предостережения. Активно реализуется в сопоставляемых языках особая прагматическая функция глагольной лексемы знать.

В силу универсальности побудительного значения и типичности коммуникативных ситуаций эти средства аналогично функционируют в сопоставляемых языках.

• Фразеологический уровень языка в качестве вспомогательного периферийного средства, как правило, экспрессивно-эмоционального выражения побудительного значения предоставляет ряд ФЕ. При сопоставлении речевых ситуаций, реализующих в русском, сербском и болгарском языках побудительное значение посредством ФЕ, наблюдаются следующие соотношения:

- использование ФЕ — межъязыковых эквивалентов (полных и неполных);

- использование ФЕ - межъязыковых эквивалентов в двух языках наряду с фразеологизмами - аналогами (за неимением эквивалента) и свободными сочетаниями слов в третьем языке;

- использование ФЕ в речевой побудительной ситуации языка перевода при его отсутствии в речевой ситуации языка-оригинала;

- использование фразеологизма в речевой ситуации языка-оригинала при соответствующей передаче свободным сочетанием слов в переводе.

• Синтаксический уровень располагает разнотипными языковыми средствами. Прежде всего это структурные особенности побудительных высказываний, а также использование вопросительных и утвердительных высказываний в несвойственной им функции выражения побудительного значения.

Наличие местоименного подлежащего в побудительных высказываниях является вспомогательным экспрессивным средством выражения побудительного значения. Особо наглядно это проявляется в южнославянских языках, для которых отсутствие местоименного подлежащего не только в побудительных, но и высказываниях других типов является нормой. Передаче особого эмоционального состояния адресанта способствуют разные виды повторов, осуществляемых в побудительных высказываниях. Свою функцию синтаксические повторы реализуют не только на уровне РА, но и на уровне коммуникативного акта (в рамках диалогического единства).

Особую роль в побудительных высказываниях играет обращение, которое выполняет не только апеллятивную и фатическую функции, но также социально-регламентирующую и эмоционально-экспрессивную, что позволяет учитывать и более точно интерпретировать фактор адресата в побудительной коммуникативной ситуации.

Специфика некоторых побудительных установок проявляется в неполных простых и в сложных по структуре предложениях с побудительной семантикой.

• Системный анализ плана трансляции коммуникативно-семантической категории побудительности, с одной стороны, свидетельствует об универсальности категории как коммуникативного феномена, когда реализация побудительной интенции и ее типов во многом определяется прагматическими факторами внеязыковой действительности, что не обусловливает появление различий в способах ее выражения в сопоставляемых языках. С другой стороны, именно на уровне плана трансляции проявляются особенности языков, характеризующие их структурную специфику и влияющие на языковое представление побудительной интенции в каждом из сопоставляемых языков.

Заключение

Данное диссертационное исследование представляет собой комплексный анализ категории побудительности, выполненный на безе коммуникативно-прагматического и функционально-семантического подхода в сопоставительном аспекте на материале родственных славянских языков (русского, сербского и болгарского).

Подобный подход представляется закономерным, поскольку конец XX -начало XXI века отмечены провозглашением в качестве основополагающего того положения, что изучение языка может считаться адекватным лишь при описании его функционирования в процессе коммуникации. «Если прежняя (статическая по своей сущности) лингвистика в познании языка шла от таких языковых объектов, как текст, предложение, слово или его грамматическая, форма, то деятельностная лингвистика (в лице прежде всего прагматики в самом широком понимании этого слова) отправляется от человека, его потребностей, мотивов, целей, намерений и ожиданий, от его практических и коммуникативных действий, от коммуникативных ситуаций, в которых он участвует либо как инициатор и лидер, либо как исполнитель «второй роли» (Аристов, Су-сов, 1999).

В целях системного описания категория побудительности была структурирована как трехуровневое единство, организованное по иерархическому принципу. Это позволило последовательно рассмотреть план содержания и план трансляции исследуемой категории в сопоставляемых языках, а также сделать некоторые наблюдения о плане выражения, анализ которого не входил в задачи настоящего исследования.

В соответствии с поставленными задачами, определяющими достижение цели исследования, были сделаны следующие выводы.

• Несмотря на значительные достижения в области определения специфики грамматического значения форм, передающих побудительное значение, и в установлении парадигмы частных семантических вариантов побуждения, которые выражаются этими формами, в науке остаются нерешенными проблемы описания побудительного значения. До сих пор дискутируется вопрос о системе форм, выражающих побуждение, и их системной организации; нет единого терминологического решения относительно понятийного аппарата описания побудительного значения; исчерпывающе не исчислены прагматические факторы, влияющие на семантическую интерпретацию побудительного значения; отсутствуют таксономии имплицитных способов выражения побудительного значения; «сама множественность вариантов классификации побудительных интерпретаций косвенно свидетельствует о необходимости дальнейшей разработки проблематики» (Изотов, 2007, с. 3).

Исследование категории побудительности видится более продуктивным при использовании интегрированного подхода к изучению феномена побудительности, предполагающего привлечение к анализу экстралингвистических прагматических факторов, влияющих на выбор адекватных языковых форм для выражения побудительной интенции, данных социолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, психологии.

• Сопоставительный подход к исследованию такой универсалии, как побудительность, на материале родственных и близкородственных языков позволяет уточнить статус и сущность исследуемой категории и составить более полное представление о ее реализации в славянских языках разных групп. Отметим, что это немаловажно для составления целостной типологической картины репрезентации категории побудительности во всех славянских языках, поскольку уже имеются сопоставительные исследования, выполненные на материале западнославянских польского, чешского языков (см. Изотов, 1998, 2001; Komorowska, 2003; Шидлак, 1988) в сопоставлении с русским.

• Анализ фактического материала оправдывают статус категории побудительности как коммуникативно-семантической категории, обладающей соответствующими категориальными признаками.

Категориальным основанием для побудительности выступает категориальный смысл побуждения, который не только так или иначе представлен в речи, но и является принадлежностью строя языка, формируя комплекс грамматических единиц. Общекатегориалъное значение складывается из набора значений отдельных КСГ, каждая из которых имеет коммуникативное содержание, обусловленное прежде всего коммуникативной побудительной целью. Категориальное множество — это множество КСГ; категоризация проводится по се-мантико-прагматическому принципу, что позволяет выявить КС. Категориальный принцип системной организации - иерархический, репрезентирующий взаимодействие коммуникативной, семантической и собственно языковой составляющих, реализуемых в трех планах: плане содержания, плане трансляции и плане выражения.

• С целью терминологической определенности в процессе анализа установлено следующее соотношение: волеизъявление

I-1 желательность побудительность I конкретный акт побуждения Термин «повелительность» рассматривается как неприемлемый, так как не способен отражать суть анализируемой категории.

• Структурная модель категории побудительности представляет собой трехуровневое единство планов содержания, трансляции и выражения. План содержания - это суть категории побудительности, воплощение целевого аспекта процесса общения. Прагматический подход к исследованию обусловливает выделение субпланов, реализующих коммуникативную составляющую категории: субплан пресуппозиции, субплан референтов, субплан пропозиции, субплан прескрипции, субплан акта речи. План трансляции - это кодирование и декодирование побудительного смысла посредством языковых средств, принадлежащих разным уровням языка и выполняющих одну семантическую функцию - побудить слушателя или иное лицо к совершению / несовершению действия или изменению / сохранению состояния. План выражения - это совокупность фонетических, супрасегментных средств языка (интонация, тембр, громкость) и невербальных знаков коммуникации, которые могут сопровождать устную речь или функционировать самостоятельно, являясь коммуникативными знаками. В письменной речи категория побудительности репрезентируется посредством графики и интерпретирующего контекста.

• Центральным компонентом плана содержания является субплан прескрипции, представляющий разные виды побудительной интенции. Он организуется КСГ, объединяющими разные варианты реализации определенной побудительной интенции (требования, просьбы, приглашения и т.п.). В соответствии с типом побудительной интенции КСГ формируют КС директивного, комис-сивного и превентивного типов.

Директивная КС объединяет КСГ, наиболее полно и регулярно выражающие специфику побудительной ситуации. Директивная КС - адресатнои-нициирующая и включает информационно-побудительные и неинформационно-побудительные акты побуждения. Цель неинформационно-побудительных актов побуждения - побудить к выдаче информации. Цель неинформационно-побудительных - побудить к (не)совершению действия.

Неинформационно-побудительные акты побуждения характеризуются двумя признаками:

1) с точки зрения участников побудительной ситуации: основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора / не основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора; в пользу прескриптора / вне пользы прескриптора;

2) с точки зрения интенсивности побуждения: категорическое, нейтральное, смягченное.

Основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора РА реализуют побудительную интенцию категорического типа (приказ, приказание, команда, распоряжение, запрет).

Не основанные на приоритете власти или / и социального положения прескриптора РА реализуют побудительную интенцию смягченного и нейтрального типа. Смягченный тип предполагает побуждающие действия прескриптора в его же пользу (просьба, мольба, заклинание). Нейтральный тип характеризует интенцию прескриптора, который действует в пользу исполнителя прескрипции или не преследует ничьих интересов (совет, предложение, приглашение, предписание).

Есть акты побуждения, которые относятся к переходному типу — требование, (не)разрешение.

• Сопоставительный аспект позволил выявить некоторые несоответствия в организации плана прескрипции категории побудительности в русском, сербском и болгарском языках.

• Директивная КС - адресатноинициирующая. КСГ в ее составе реализуют побудительную интенцию категорического, нейтрального и смягченного типов. При обозначении побудительной интенции в сопоставляемых языках наблюдаются несовпадения. Более универсальными являются каузативы, репрезентирующие интенцию категорического типа в южнославянских языках. В сербском языке, в отличие от русского и болгарского, не представлена номинация распоряжения, имеющего место в неофициальной ситуации общения, однако обозначение интенции переходного типа - требования - представлено более дифференцировано (захтев / тражен>е) с учетом двойственного характера этой целеустановки. В болгарском языке также функционирует два обозначения (ис-кане / изискване), каузатив пекане используется для обозначения пожелания и не способно отражать специфику РА требования. При номинации целеустановки нейтрального типа - предписания совершить действие - нет устоявшейся терминологии. Каузативы, имеющие место, носят обобщенный характер. Каузатив молба, служащий для обозначения смягченного побуждения, менее дифференцирован в южнославянских языках, используясь для номинации побуждения и в неофициальной, и в официальной сферах общения.

Комиссивная КС - адресантноинициирующая, объединяет КСГ, в которых прескриптор сам себя наделяет ответственностью за протекание действия и в ряде случаев сам же является исполнителем. Цель - склонить исполнителя прескрипции на сторону прескриптора, заставить принять высказанную точку зрения.

КСГ, реализующие интенцию комиссивного типа, в сопоставляемых языках обозначены соответственно, за исключением КСГ клятвы. В болгарском языке каузатив клетва представляет собой менее дифференцированное обозначение по сравнению с русским и сербским языками.

Превентивная КС представлена КСГ, репрезентирующими РА, в которых прескриптор хочет помешать осуществлению нежелательного действия, предостеречь исполнителя прескрипции. Цель - не только предостерегать, но и регулировать поведение таким образом, следуя которому исполнитель прескрипции смог бы предотвратить нежелательные события.

• Равноценным структурным компонентом субплана прескрипции категории побудительности, наряду с прямыми РА, являются побудительные КРА.

Косвенное выражение интенции имеет место и в директивной КС, и в ко-миссивной КС, и в превентивной КС. В сопоставляемых языках КРА реализуются в вопросительных и утвердительных высказываниях и носят конвенциональный и контекстуально-ситуативный характер. Основные отличия проявляются в формировании и функционировании конвенциональных КРА в вопросительно-отрицательной форме. В отличие от русского языка, в РА просьбы и предложения в сербском и болгарском языках не предпочтительно использование вопросительно-отрицательных конструкций.

• План трансляции коммуникативно-семантической категории побудительности и в русском, и сербском, и болгарском языках - моноцентрическое поле, организующее языковые средства выражения побудительного значения.

Ядро поля - императивная парадигма. Исходя из функционального подхода к трактовке императивной парадигмы, считаем возможным члены императивной парадигмы в сопоставляемых языках подразделить на синтетические и аналитические, первичные и вторичные

Сводный состав императивной парадигмы представлен в таблице. члены импер. парад. русский язык сербский язык болгарский язык перв. ф. вторич. ф. перв. ф. вторич. ф. перв. ф. вторич. ф. синтет. синтет. аналит. синтет. синтет. аналит. синтет. синтет. аналит.

1 л.ед.ч. + + дай-(ка) давай-(ка) пусть + да + да, нека

1л.мн.ч. + + дай(те)-(ка) давай(те) -(ка) + + да + да, нека

2 л.ед.ч + + + + да, нека

2л.мн.ч. + + + + да, нека

3 л.ед.ч + пусть + нек(а) + нека, да

Зл.мн.ч. + пусть + нек(а) + нека, да

Из таблицы следует:

• только сербский язык имеет специализированные первичные формы императива для 1-го л. мн.ч.;

• только русский язык имеет вторичные синтетические формы императива 1-го л. ед. и мн. ч., созданные на основе форм настоящего и будущего времени индикатива. Аналитические формы 1 -го лица также носят вторичный характер и образованы на базе уже вторичных синтетических формы императива 1-го л. ед. ч. + частица давай(-ка), дай(-ка); 1-го л. мн. ч. + частица давай(те)(-ка). Последние пары форм совместного действия B.C. Храковский считает «инновационными аналитическими формами, которых также нет в других славянских языках» (Храковский, 2003, с. 202);

• только в болгарском языке аналитические да-конструкции и сочетания форм индикатива настоящего времени с частицей нека для всех лиц включают в состав императивной парадигмы;

• при образовании вторичных аналитических форм в южнославянских языках, в отличие от русского, не задействованы формы индикатива будущего времени.

Такая трактовка состава императивной парадигмы обусловлена функциональным подходом к исследованию побудительного значения, согласно которому словоформы должны регулярно образовываться от глагольных лексем, которые по семантике допускают их образование; словоформы должны опознаваться в контексте как формы, имеющие императивное значение.

Формы императива 2-го л. ед. и мн. ч. универсальны в сопоставляемых языках, участвуют в создании эталонной модели побудительной ситуации и способны выражать побудительную интенцию разных типов в рамках директивной, комиссивной, превентивной КС.

Формы императива 1-го л. мн. ч. регулярно используются при выражении побудительной интенции нейтрального типа в КСГ предписания (к совместному действию), приглашения, предложения.

Формы императива 1-го л. ед. ч. выражают общую идею автопрескрип-ции, в условиях которой происходит нейтрализация различных типов побудительной интенции.

Формы 3-го л. ед. и мн. ч. регулярно используются при выражении всех типов побудительной интенции, когда требуется косвенный перенос прескрипции на лицо, не участвующее в коммуникативном акте побуждения (учитывается и отсутствие Зл.).

• Периферию плана трансляции представляют языковые средства разных уровней, способные выступать функциональными аналогами императива. Они характеризуются невысокой, по сравнению с императивом, функциональной нагрузкой, меньшей степенью специализации, меньшей регулярностью и меньшей употребительностью.

Лексико-грамматические языковые средства — это перформативные глаголы, четко определяющие иллокутивную функцию высказывания и обеспечивающие адекватное однозначное восприятие высказывания адресатом. Однако они не являются грамматически специализированным средством для выражения только побудительного значения, поэтому, в отличие от императива, перформативные глаголы - это дополнительное средство языкового выражения побудительности.

Перформативные глаголы в перформативном употреблении усиливают интенсивность побуждения. При сопоставлении функционирования перформа-тивных глаголов в русском, сербском и болгарском языках было отмечено следующее:

• в сопоставляемых языках иллокутивный объем перформативных глаголов не всегда совпадает: сербск. наре^ивати менее дифференцировано по сравнению с русским и болгарским глаголами и объединяет семы приказа и распоряжения; болгарская и сербская эквивалентные лексемы молити / моля (се) являются менее дифференцированными по отношению к русскому молить, объединяя семы и просьбы, и мольбы; возвратные глаголы молиться / молити се в русском и сербском языке семантически более узки по сравнению с болгарским, так как специализированы, как правило, для РА-обращения к высшим силам; смешанный иллокутивный характер требования наиболее дифференцирован в южнославянских языках. В ситуации категорического побуждения могут использоваться более нейтральные лексемы с компонентом «желаю»: тражити / искам — букв, просить, хотеть, и более категоричные с компонентом «должен»: захтевати / изисквам, тогда как в русском языке адекватно функционирует в ситуациях разного типа глагол требовать.

В грамматическом отношении наблюдаются некоторые различия в падежной валентности сопоставляемых перформативных глаголов: болгарский глагол съветвам, в отличие от русского и сербского языков, управляет винительным падежом; сербские глаголы опоминзем те (вас), подсеНам те (вас) сочетаются с местоимениями в винительном падеже, в отличие от русского / болгарского глаголов напоминаю тебе (вам) / напомням ти (ви), реализующих валентность с дательным падежом. Однако, как правило, перформативные глаголы функционируют без реализации их формально-объектной валентности.

В южнославянских языках при перформативных глаголах для указания на адресата используются краткие формы личных местоимений, в русском языке имеются только полные формы.

В русском языке, в отличие от сербского и болгарского, в качестве функционального эквивалента перформатива используется форма будущего простого времени (перфективного презента) глагола просить в РА: Я вас попрошу в значении Я вас прошу. В южнославянских языках глагол в форме перфективного презента не может иметь значение действия, осуществляемого в момент речи.

Лексический уровень предоставляет следующие возможности выражения побудительного значения в сопоставляемых языках.

• иллокутивные глаголы в интерпретирующем контексте, как правило, способные к перформативному употреблению. Цель использования - пояснение типа побудительной интенции в письменной речи;

• лексемы или группы лексем, семантика которых предполагает прагматическую характеристику побудительной интенции той или иной КСГ. Директивный смягченный тип - зависимость адресанта от адресата: прошу / молим / моля; прости(те) / опрости(те) / прости (простете); разреши(те), позволите) / дозволи(те), допусти(те) / позволи (позволете), разреши (разреше-те); сохрани(те) / сачува]'(те) / (за)пази ((за)пазете); помоги(те) / помози(те) / помогни (помогнете) и подобные, выражения ради Бога, ради Христа / ако за Бога знаш, Бога ради, забога, за име Христа / за Бога и подобные.

Директивный нейтральный тип (предписание): подожди(те), погоди(те) / чека](те) / чакай(те) в фатической функции.

Директивный категорический тип (прекращение намерения или уже начавшегося действия, запрет, требование): брось(те), перестанъ(те), прекратите), оставъ(те) / пусти(те), престаии(те)L окани(те) се, остави(те) се / остави (оставете), прекрати (прекратете), престани (престанете)', в зависимости от синтаксического контекста - слова категории состояния или частицы довольно, достаточно, полно, хватит, будет / доста, доволзно / достатъ-чно, стига. Отчетливо выделяется группа эмоционально окрашенных лексем, выражающих категоричное требование удалиться. Как правило, это слова просторечного или разговорного характера: кати(те)сь, исчезни(те), проваливайте), сгинъ(те), убирайся (тесь) / бежи(те) (из)губи(те) се, одмакни(те) се / карай(те), махни (махнете) се, пръэ/сдосвай(те) се, изчезни (изчезнете);

• лексемы как «индикаторы» соответствующей КСГ: предложение - попробуй(те) / покуша]те, npo6ajme / попробвай(те), опитай(те); предложение (войти, явиться куда-либо) - пройдите, проходите / yt)u(me), npeJ)u(me) /, влизай(те), влез(те); пойдем(те) /ха]де(мо) /хайде и др.; приглашение к разговору - сади(те)сь, сядь(те), присаживайся(тесъ) / седи(те), изволи(те) сести / седни (седнете), сядай(те); тост — выпьем / испи]мо, да испщемо / да изпием, ще пием; разрешение — можно, моэюешъ (можете) / може, можеш (можете) / може, можеш (можете)', убеждение - частотны контактные глаголы, употребляемые с целью концентрация внимания адресата: (по)слушай(те), пойми(те), поверь(те) / чу](те), слуша] (те), размисли(те), eepyj(me) / чуй(те), (по) слушай (те), помисли (помис-лете), (по)вярвай(те); предостережение - смотри(те), гляди(те), берегисъ(берегитесь), осто-poDicno, внимание / пази(те), 4yeaj(me) се, опрезно, палстъа / пази (пазете) (се), варда, внимание;

• контактные лексемы в апеллятивной или фатической функции (цель -установление или продолжение контакта): (по)слушай(те), (по)гляди(те), (по)смотри(те), подожди(те), представьте (себе) / слуша](те), чу](те), ви-ди(те), (по)гледа](те), замисли(те) / (по)слушай (те), чуй(те), виж(те), ча-кай(те), представи (представете) си, въобрази (въобразете) си;

• лексема знать / знам / зная в специфической иллокутивной функции «сообщение адресату собственных знаний» (Апресян, 1988).

Фразеологический уровень представляет фразеологизмы (как правило, содержащие императивные формы) как функциональные аналоги императива в целях экспрессивно-эмоционального воздействия на адресата. При сопоставлении наблюдаются следующие возможности перевода:

• подбор фразеологических аналогов;

• перевод свободного словосочетания фразеологизмом и наоборот;

• буквальный перевод фразеологизмов.

Морфологический уровень языка.

На морфологическом уровне языковые средства выражения побудительного значения можно подразделить на глагольные и неглагольные, самостоятельные аналоги императива и вспомогательные средства.

К самостоятельным глагольным средствам относятся формы инфинитива, формы изъявительного, сослагательного наклонения; к неглагольным - слова категории состояния, частицы и междометия. Частицы и междометия нередко используются при императиве в качестве вспомогательных средств выражения побудительного значения. Основные отличия следующие:

• для сопоставляемых южнославянских языков при выражении директивной интенции категорического типа не характерно использование инфинитива (в частности болгарский язык вообще не располагает такой возможностью в силу специфики грамматического строя языка). Императивное значение русского инфинитива способна выражать да-конструкция, которая не имеет аналога в русском языке. Напротив, в русском языке инфинитив - регулярный и частотный заменитель императива;

• в отличие от русского языка для выражения смягченного характера побудительного значения в сербском и болгарском языках используется полифункциональная да-конструкция с формами презента 2-го и 3-го лица (в болгарском языке в качестве членов императивной парадигмы). В русском языке употребление частицы да возможно с формами 3-го л. настоящего времени только в оптативном значении;

• в отличие от русского языка в сербском и болгарском имеется две возможности формальной синонимизации при выражении запрета: при помощи отрицательного императива и при помощи перифрастических конструкций не-Moj(me) + инфинитив / (да-конструщия) - в сербском языке, недей(те) + да-конструкция — в болгарском языке. Перифрастические конструкции выражают более мягкий запрет, хотя некоторые ученые отмечают тенденцию к нейтрализации их значения со значением отрицательного императива. В болгарском языке при выражения запрета частотна конструкция стига + перфект. Она используется настолько регулярно, что ряд ученых относит их к членам императивной парадигмы.

• во всех сопоставляемых языках функциональным аналогом императива выступают формы будущего времени (в сербском языке - будущего I). Однако если в сербском языке выраженное таким образом побуждение носит j смягченный характер, то в русском и болгарском языках посредством форм будущего времени усиливается категоричность;

• южнославянские языки располагают более разветвленной системой прошедших времен по сравнению с русским: и в сербском, и в болгарском языках в значении категорического побуждения возможно использование форм перфекта в сочетании с частицей да. Отметим, что в отличие от сербского языка в болгарском языке такие конструкции возможны только с отрицанием. Параллельно в русском языке такое категоричное побуждение выражается посредством оптатива: чтоб + формы глагола прошедшего времени. Возможно и самостоятельное использование форм прошедшего времени, но это касается отдельных глаголов, как правило, глаголов движения при обозначении побуждения к совместному действию, например, пошли, поехали;

• в болгарском языке, в отличие от русского и сербского, при выражении побудительной интенции смягченного типа функционируют формы плюсквамперфекта в сочетании с частицей да;

• во всех сопоставляемых языках в функции императива выступают формы сослагательного наклонения при выражении директивной интенции смягченного или нейтрального типа, а также в условиях этикетного конвенционального употребления, как правило, в КРА просьбы. По сравнению с русским и сербским языками, в болгарском языке отмечается крайне редкое использование форм сослагательного наклонения. В отличие от южнославянских языков русский язык располагает возможностью выразить побудительное значение (как правило, это совет с оттенком необходимости) инфинитивом в сочетании с частицей бы;

• в сопоставляемых языках выявлены некоторые различия при реализации побудительной интенции с оттенком необходимости, неизбежности, долженствования. Выражение этого значения связано с использованием слов категории состояния или глаголов с соответствующей семантикой: надо, надобно, нужно, необходимо / неопходно, потребно / нуэ/сно, необходимо; безличными глаголами стоит, следует, придется / вагьа, вреди, треба / наложи се, (по)трябва. В сербском языке указанное значение передается и посредством личных форм глагола морати. Данные части речи функционируют в сочетании с инфинитивом (кроме болгарского языка) или да-конструкцией (кроме русского языка). В отличие от южнославянских сопоставляемых языков, в русском языке в подобных конструкциях имеет место дополнение в дат. падеже {нам нужно ему помочь)', отнесенность действия к лицу в сербском и болгарском языках выражается в личном окончании глагола в составе да-конструкции: трябва да му помогнЕМ;

• при выражении побудительной интенции генерализованного типа в сербском и болгарском языках функционируют конструкции субъектного им-персонала с личными формами глагола в безличном значении. В русском языке им соответствуют неопределенно-личные или инфинитивные конструкции;

• при выражении запрета в русском языке достаточно регулярно используется безличная конструкция: слово категории состояния нечего + инфинитив,, которая в сербском и болгарском языках не имеет морфологического аналога;

• во всех сопоставляемых языках частицы являются вспомогательными средствами для выражения побудительного значения, поскольку используются не самостоятельно, а в сочетании с другими морфологическими средствами. Далеко не всегда в языках имеют место аналогичные частицы или междометия. В таком случае перевод частиц, междометий отсутствует или возможности перевода определяются контекстом.

Синтаксический уровень.

Синтаксический уровень также предоставляет свои средства для оформления побудительной ситуации, которые функционируют, главным образом, аналогично в рассматриваемых языках. Это функции местоименного подлежащего и обращения; синтаксические повторы разных видов, служащие для эмоционально-экспрессивного выражения побуждения; неполные простые предложения и сложные предложения, передающие специфику побудительного значения посредством своей структуры; вопросительные и утвердительные предложения, часто используемые при непрямой передаче побудительной интенции. Наблюдение за функционированием синтаксических средств позволило констатировать следующее.

В сербском и болгарском языках присутствие местоименного подлежащего несет большую смысловую нагрузку по сравнению с русским, поскольку его отсутствие при личной форме глагола-сказуемого является нормой.

В русском языке, в отличие от сопоставляемых южнославянских, наблюдается тенденция, когда употребление местоименного подлежащего в какой-то степени коррелирует с наличием / отсутствием различных приглагольных частиц (Храковский, Володин, 1986), например, нормативно употребление местоименного подлежащего с препозитивной частицей да. Подобное явление в сербском и болгарском языках не прослеживается.

• Обращение в побудительных высказываниях в сопоставляемых языках выполняет апеллятивную, фатическую, социально-регламентирующую, эмоционально-экспрессивную функции. В южнославянских языках при обращении используются формы вокатива, которые отсутствуют в русском языке. Отсутствие звательной формы русский язык может компенсировать с помощью усечения окончания, удвоения {Петь, Свет; Тань, а Тань!).

В русском языке, в отличие от сербского и болгарского, социально-регламентирующую функцию обращения в побудительных высказываниях регулярно выполняют нейтральные слова, заменяющие кодифицированные обращения (женщина, девушка, мужчина, молодой человек). Отличительную особенность русской речевой культуры представляет и «типично русская» форма обращения по имени и отчеству.

• В сопоставляемых языках побудительный повтор, представленный во всех КС, выступает как средство выражения эмоционально-волевой и эмоционально-оценочной реакции участника коммуникативной ситуации на событие (в том числе и речевое) и характеризуется высокой степенью экспрессивности. Выделяются собственно побудительный и оценочный повторы. В дистрибутивном отношении наблюдаются повторы в синтаксическом единстве, в реплике одного говорящего; в диалогическом единстве при смене говорящих; одновременно и в синтаксическом, и в диалогическом единствах. По структуре повторы, организующие побудительное высказывание, могут быть полными и частичными. В сопоставительном плане отличия не выявлены, поскольку использование повторов во многом обусловлено прагматическими факторами, носящими универсальный характер.

• Неполные двусоставные и односоставные предложения как функциональные аналоги императива используются во всех сопоставляемых языках, оформляя побудительную ситуацию в условиях дефицита времени. Главным образом, это выражение директивной интенции категорического типа и в первую очередь команды. Коммуникативный эффект достигается путем обозначения и актуализации одного из компонентов побудительной ситуации.

• Сложные предложения в сопоставляемых языках могут быть одно-функциональными и разнофункциональными. Выявлены следующие модели сложных предложений с побудительной семантикой: императив + императив; императив + индикатив, илтератив + конъюнктив. Последняя модель представляет структурно-семантические отличия сложных южнославянских конструкций по отношению к русским. Южнославянские сложные предложения с побудительной семантикой, включающие да-конструкцию, при сопоставлении с русским языком в большей степени проявляют континуальные свойства и по характеру выражаемого побуждения более близки однофункциональным побудительным высказываниям.

• В сопоставляемых языках побудительная интенция, как правило, непрямого характера, выражается посредством вопросительных и утвердительных предложений. Для этих целей используются и общие, и специальные вопросы.

В русском языке общие вопросы не носят конвенциональный характер и приобретают значение побуждения только в контексте. В качестве вопросов-просьб регулярно употребляются общие вопросы с глаголом в будущем (будущем I - в сербском языке) времени. Для сербского языка, когда глагол хтети используется как вспомогательный для образования формы будущего времени, такая модель оформляет РА просьбы конвенционального характера и представляет мягкий вежливый способ общения. В болгарском языке подобные вопросы со вспомогательным компонентом ще для образования формы будущего времени также квалифицируются как вопросы-просьбы, но, в отличие от сербского языка, проявляют меньшую степень вежливости и деликатности. В русском языке подобные вопросы не носят конвенционального характера и требуют дополнительных средств, которые укажут на вежливое отношение или подчеркнут степень интенсивности побуждения.

В сербском языке глагол хтети может быть семантически полнозначным и участвовать в оформлении вопроса-предложения. В русском и болгарском языке подобное явление омонимии отсутствует; вопросы рассматриваемого типа четко дифференцированы при выражении косвенного побуждения — просьбы или предложения.

Специальные вопросы и утверждения, в частности констатации, информирующие адресата, как правило, о намерении говорящего совершить то или иное действие или о факте, процессе его совершения универсально используются в качестве побудительных КРА в сопоставляемых языках.

Итак, в диссертационном исследовании была предпринята попытка провести комплексный анализ категории побудительности, позволяющий позиционировать ее как коммуникативно-семантическую категорию. Ориентиром для сопоставительных изысканий в данной работе послужили актуальные идеи В. Матезиуса о культурной специфике лингвоментального взаимодействия, обусловливающей выбор языковых средств: «Каждый язык, воспринимая действительность по-своему, оформляет ее в соответствии со своей собственной системой знаков. Поэтому каждый язык весьма оригинален в отражении действительности и содержит в себе немало особенностей, которые нельзя воспроизвести на каком-либо другом языке» (Матезиус, 1967. Цит по: Вишнякова, 2003, с. 37). Этот факт, наряду с другими, формирующими антропоцентрическую парадигму современной науки, объясняет закономерный рост и влияние коммуникативной и функциональной лингвистики, основной ориентир которых - потребности коммуникантов. Вбирая в себя все лучшее, что было накоплено при исследованиях внутренней структуры языка, они нацелены на исследование языковых особенностей при учете семиотического характера социальной природы языка и его использования в целях общения.

Коммуникативный аспект настоящего исследования позволяет продемонстрировать универсальность и особую значимость категории побудительности в сопоставляемых славянских языках как определяющую их антропоцентрич-ность. В связи с этим оправданной является постановка в центр анализа коммуникативной ситуации, реализующей побудительную интенцию разных типов. Именно в основе ситуативных моделей, по словам Т. ван Дейка, лежат не абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях, а личностные знания носителей языка, аккумулирующие их предшествующий индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции (ван Дейк, 1989), что еще раз подчеркивает целесообразность сопоставительного анализа.

Функциональный аспект описания языковых средств показывает многообразие существующих возможностей выражения побудительного значения в русском, сербском и болгарском языках в связи с использованием не только форм императива, но и его функциональных аналогов, а также вспомогательных средств. Выявленные отличия характеризуют специфику каждого из языков.

В заключение подчеркнем, что именно интегрированный подход к исследованию данного феномена делает возможным показать многогранность изучаемого явления, в связи с чем достаточно уместным представляется высказывание Н.Ф. Алефиренко: «Наиболее существенные открытия возможны главным образом на стыке наук, где в периферийных зонах их взаимодействия скрываются <.> глубинные механизмы языка и неразгаданные еще тайны порождения всевозможных речевых актов» (Алефиренко, 2005, с. 217).

Список научной литературыМаслова, Алина Юрьевна, диссертация по теме "Славянские языки (западные и южные)"

1. Адоньева, С. Б. Прагматика фольклора: частушка, заговор, причет. (Белозерская традиция XX века) Электронный ресурс. : автореф. дисс. . д-ра филол. наук / С. Б. Адоньева СПб., 2004. - Режим доступа : http://www.folk.ru/propp/publics/ addisser. html.

2. Алефиренко, Н. Ф. Современные проблемы науки и языке : учеб. пособие / Н. Ф. Алефиренко. М. : Флинта : Наука, 2005. - 416 с.

3. Андреева, И. С. Повелительное наклонение и контекст при выражении побуждения в современном русском языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук / И. С. Андреева. Л., 1971.-18 с.

4. Андрейчин, Л. Основна българска грамматика / Л. Андрейчин. София : Изд-во «Наука и изкуство», 1978. - 447 с.

5. АнтониЬ, И. Комуникащ^а и убе!)иван>е / И. АнтониЬ // Зборник Матице српске за филолопцу и лингвистику. Нови Сад, 1994. - Бр. 27/1-2. - С. 41-50.

6. Апресян, Ю. Д. Перформативы в грамматике и в словаре / Ю. Д. Апресян // Избранные труды : в 2 т. М. : Школа «Яз. рус. культуры», 1995. - Т. 2 : Интегральное описание языка и системная лексикография. - С. 199-218.

7. Апресян, Ю. Д. Прагматическая информация для толкового словаря / Ю. Д. Апресян // Прагматика и проблемы интенсиональности / Ин-т языкознания АН СССР. М. : ИВАН СССР, 1988. - С. 7-44.

8. Аристов, С.А. Коммуникативно-когнитивная лингвистика и разговорный дискурс / С. А. Аристов, И. П. Сусов // Лингвистический вестник : сб. науч. тр. Ижевск : Изд-во учеб.-метод, объединения Santa Linqua, 1999. - Вып. 1. - С. 5 - 10.

9. Арутюнова, Н. Д. О критерии выделения аналитических форм / Н. Д. Арутюнова // Аналитические конструкции в языках различных типов / отв. ред. В. М. Жирмунский и О. П. Суник. -М.; Л.: Наука, 1965. С. 89-93.

10. Байрамова, Л. К. Параметры контрастивного исследования языков / Л. К. Байрамова // Сопоставительная филология и полилингвизм : мат. Всерос. науч.-практич. Конф. (Казань, 29-31 окт. 2002 г.). Казань: РИЦ «ШКОЛА», 2002. - С. 22-25.

11. Байрамуков, Р. М. Речевое действие угрозы в рассказах В. М. Шукшина : автореф. дисс. . канд. филол. наук / Р. М. Байрамуков. Ставрополь, 2001. - 23 с.

12. Бакалова, В. Синтаксични особености и функции на междуметията / В. Бакалова // Език и литература. 1975. - № 6. - С. 12-22.

13. Бакърджиева, М. Комуникативни функции на частиците в диалогичен и монологичен текст / М. Бакърджиева // Славистика. Пловдив, 1998. - С. 155-162.

14. Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли ; пер. с фр. Е. В. и Т. В. Вентцель. М. : Изд-во иностр. лит., 1955. — 416 с.

15. Баранов, А. Н. Намек как способ косвенной передачи смысла Электронный ресурс. /

16. A. Н. Баранов // Материалы международной конференции «Диалог 2006». Режим доступа : http://www.dialog-21.ru/dialog2006 /materials/html/ Baranov.htm

17. Барнет, В. К проблеме языковой эквивалентности при сравнении / В. К. Барнет // Сопоставительное изучение грамматики и лексики русского языка с чешским и другими славянскими языками. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1983. - С. 9-29.

18. БатистиЬ, Т. YcMj'epaBaibe .езичког описа од граматике до комуникащу'ске компетенцщ'е / Т. БатистиЬ // Наш jesmc. Београд, 1986. - Вг. 27/1-2. - С. 3-37.

19. Безменова, Н. А. Некоторые проблемы теории речевых актов / Н. А. Безменова,

20. B. И. Герасимов // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики : сб. обзоров / отв. ред. В. И. Герасимов. М. : ИНИОН АН СССР, 1984. - С. 146-197.

21. Безяева, М. Г. Семантика коммуникативного уровня звучащего языка : Волеизъявление и выражение желания говорящего в русском диалоге / М. Г. Безяева. М, : Изд-во Моск. ун-та, 2002. - 752 с.

22. БелиЙ, A. HcTopnja српскохрватског je3HKa. / А. БелиЬ. 2. изд. - Београд : Научна кгьига, 1962. - Ка. II. Св. 2 : Речи са KOHjyraunjoM. - 212 с.

23. Вельский, А. В. Побудительная речь / А. В. Вельский // Учен. зап. 1-го МГПИИЯ. М., 1953. - Т. 6. Сб. 4 : Экспериментальная фонетика и типология речи. - С. 81-148.

24. Беляева, Е. И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках / Е. И. Беляева. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. - 180 с.

25. Бенаккьо, Р. Глагольный вид в императиве в южнославянских языках / Р. Бенаккьо // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура : сб. ст. / отв. ред. Н. Д. Арутюнова. М. : Яз. славян. Культуры, 2004. - 267-275.

26. Бенаккьо, Р. Конкуренция видов, вежливость и этикет в русском императиве / Р. Бенаккьо // Russian Linguistics 26. 2002. - Vol. 2. - P. 149-178.

27. Бикель, М. М. Языковые средства выражения побудительности и их стилистическое значение (на материале немецкого языка) : автореф. дисс. . канд. филол. наук / М. М. Бикель. Л., 1968. - 20 с.

28. Бирюлин, Л. А. Повелительные предложения: проблемы теории / Л. А. Бирюлин,

29. B. С. Храковский. // Типология императивных конструкций. СПб. : Наука, 1992.1. C. 5-50.

30. Бирюлин, Л. А. Презумпция побуждения и прагматика императива / Л. А. Бирюлин // Типология и грамматика : сб. ст. / отв. ред. В. С. Храковский. М. : Наука, 1990. -С. 3-41.

31. Бирюлин, Л. А. Семантика и прагматика русского императива / Л. А. Бирюлин. -Helsinki: Slavica Helsingiensia, 1994. 229 с.

32. Бирюлин, Л. А. Семантика и прагматика русского превентива / Л. А. Бирюлин // Russian linguistics. 1992. - Вып. 16. - С. 1-22.

33. Бирюлин, Л. А. Теоретические аспекты семантико-прагматического описания императивных высказываний в русском языке : автореф. дисс. . д-ра филол. наук / Л. А. Бирюлин. СПб., 1992(a). - 41 с.

34. Богданов, В. В. Речевое общение. Прагматический и семантический аспекты / В. В. Богданов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - 88 с.

35. Бондарко, А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии / А. В. Бондарко. 3-е изд. - М. : Едиториал УРСС, 2003. - 208 с.

36. Бондарко, А. В. Темпоральность / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность / под ред. А. В. Бондарко. Л. : Наука, 1990.-С. 5-58.

37. Бондарко, А. В. Теоретические проблемы русской грамматики / А. В. Бондарко. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2003(a). - 208 с.

38. Бондарко, А. В. Теоретические проблемы функциональной грамматики / А. В. Бондарко // Славянское языкознание. XIII Междунар. съезд славистов. Любляна, 2003. Доклады российской делегации. М. : Индрик, 2003. - С. 35-48.

39. Бондарко, А. В. Теория морфологических категорий / А. В. Бондарко. Л. : Наука, 1976.-255 с.

40. Бондарко, А. В. Теория морфологических категорий и аспектологические исследования / А. В. Бондарко. М. : Яз. славян, культуры, 2005. - 654 с.

41. Бондарко, А. В. Функциональная грамматика / А. В. Бондарко. Л. : Наука, 1984. -136 с.

42. Борисова, Е. Г. О способах извлечения имплицитной информации / Е. Г. Борисова // Режим доступа: http://il.rsuh.ru/pubs/ hidmean2007/ Borisova2007.pdf

43. Борисова, И. Н. Дискурсивные стратегии в разговорном диалоге / И. Н. Борисова // Русская разговорная речь как явление городской культуры / Урал. гос. ун-т им.

44. A. М. Горького. Екатеринбург, 1996. - С. 21-48.

45. Борисова, И. Н. Категории цели и аспекты текстового анализа / И. Н. Борисова // Жанры речи. Саратов, 1999. - Вып. 2. - С. 81-97.

46. Бояджиева, И. Повелителното наклонение в съвременния български език : автореф. дисс. . канд. филол. наук / И. Бояджиева. София, 1982. - 21 с.

47. Брагина, Л. В. Обращения как отражение типов речевых культур / Л. В. Брагина // Языковая структура и социальная среда : сб. науч. трудов студентов / отв. ред.

48. B. Б. Кашкин. Воронеж : Изд-во ВГТУ, 2000. - С. 45-48.

49. Булыгина, Т. В. К построению типологии предикатов в русском языке / Т. В. Булыгина // Семантические типы предикатов / отв. ред. О. Н. Селиверстова. М. : Наука, 1982. — С. 7-85.

50. Булыгина, Т. В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. М. : Школа «Яз. рус. культуры», 1997. - 576 с.

51. Буслаев, Ф. И. Опыт исторической грамматики русского языка : в 2 ч. / Ф. И. Буслаев. -М., 1858.

52. Бэрон Р. Агрессия / Р. Бэрон, Д. Ричардсон. СПб : Питер, 2000. — 352 с.

53. Валгина, Н. С. Синтаксис современного русского языка : учебник / Н. С. Валгина. М. : Агар, 2000.-416 с.

54. Ван Дейк, Т. Язык. Познание. Коммуникация : сб. работ / Т. ван Дейк. М. : Прогресс, 1989.-310 с.

55. Варшавская, А. И. О косвенном повелении / А. И. Варшавская // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : ИВАН СССР, 1988. - С. 35-36.

56. Васева, И. Инструктивен императив в българския и руския език / И. Васева // Съпоставително езикознание. 1991. - № 3. - С. 11-17.

57. Васева, И. Межъязыковая асимметрия при выражении побудительности неимперативными глагольными формами в русском и болгарском языках / И. Васева // Русский язык в научном освещении / РАН, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. 2003. -№2/6. -С. 64-75.

58. Васева, И. Умалителност. Експресивност. Емоционалност / И. Васева. София : Авангард Прима, 2006. - 202 с.

59. Васильев, JI. Г. Понимание аргументативного дискурса: Коммуникативный метод VS. Интерактивному/ JI. Г. Васильев // Актуальные проблемы коммуникативной грамматики : тез. докл. Всерос. науч. конф. Тула, 2000. - С. 16-17.

60. Вахек, И. Лингвистический словарь пражской школы / И. Вахек. М. : Прогресс, 1964. -350 с.

61. Вежбицкая, А. Речевые акты / А. Вежбицка ; пер. с англ. С. А. Крылова // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16 : Лингвистическая прагматика. - С. 251-275.

62. Вендлер, 3. Факты в языке / 3. Вендлер ; пер. с. англ. В. А. Плупгяна // Философия. Логика. Язык. М. : Прогресс, 1987. - С. 29-45.

63. Виноградов, В. В. О категории модальности и модальных словах / В. В. Виноградов // Избранные труды. Исследования по русской грамматике. — М. : Изд-во АН СССР, 1975. -С. 53-87.

64. Виноградов, В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове / В. В. Виноградов. М. : Высш. шк., 1972. - 614 с.

65. Винокур, Т. Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого общения / Т. Г. Винокур. М. : Наука, 1993. - 176 с.

66. Вишнякова, О. Д. Функционально-когнитивная парадигма как сфера концентрации лингвистической мысли в наступившем столетии / О. Д. Вишнякова // Филологические науки. 2003. - № 6. - С. 36-42.

67. Воейкова, М. Д. Категориальные признаки перформативных высказываний в русском языке / М. Д. Воейкова // Межкатегориальные связи в грамматики / отв. ред. А. В. Бондарко. СПб. : Дмитрий Буланин, 1996. - С. 153-167.

68. Войводич, Д. Два модальных значения перфективного презенса в русском языке и их эквиваленты в сербскохорватском языке / Д. Войводич // Slavist, 1990. Br. 1. — S. 53-59.

69. Войводич, Д. О валентности перформативных глаголов в славянских языках // Зборник Матице српске за славистику. Нови Сад, 2000. - Кн>. 56-57 - С. 71-94.

70. Войводич, Д. О русском «языковом вкусе эпох» через призму вокативных обращений / Д. Войводич // Зборник Матице српске за славистику. Нови Сад, 2003. — Кн>. 64. — С.131-159.

71. Войводич, Д. Перформативное микрополе прескриптивности / Д. Войводич // Зборник Матице српске за филологщу и лингвистику. Нови Сад, 2000. - Кгь. 53. - С. 111-124."

72. Войводич, Д. Перформативные высказывания (прагматико-стилистический аспект) / Д. Войводич // Пути и средства формирования речевой культуры : сб. науч. тр. -Иваново : Ивановский гос. хим.-технол. ун-т, 1999(6). С. 192-206.

73. Войводич, Д. Перформатив как объект полиаспектной лингвистической интерпретации / Д. Войводич // Актуальные проблемы преподавания филологических дисциплин / МГУ им. Н.П. Огарева. Саранск : Тип.«Красный Октябрь», 2001. - С. 69-73.

74. Во.водий, Д. Функционално-семантичко пол>е као лингвистички модел у испитиваау хрватскосрпског je3H4Kor система / Д. Во^водиЙ // Научни састанак слависта у Вукове Дане. Београд; Панчево ; Нови Сад ; Трший, 1990. - Бр. 20/2. - С. 269-279.

75. Во^водий, Д. Аутопрескриптивни говорни чинови у словенским .езицима / Д. Во]водиЬ // Славистика. Београд, 1999. - Ка. III. - С. 141-149.

76. Во^водиЬ, Д. О вокативним и императивним типовима каузацще у руском и српском je3HKy / Д. Во^водиЬ // Дужнословенски филолог. Београд, 2003. - LIX. - С. 153-174.

77. ВсуводиЬ, Д. О корелацщи императива и вокатива / Д. BojBOAnh // Славистика. -Београд, 2002. Kft.VI - С. 56-62.

78. Во.водиЬ, Д. Перформативни искази као резултат ме!)усобне условл>ености лексичких и граматичких значен>а глагола / Д. ВсуводиЬ // Научни састанак слависта у Вукове дане.- Београд, 1997. Ка. 26/2. - С. 129-140.

79. Вольф, Е. М. Функциональная семантика оценки / Е. М. Вольф. М. : Наука, 1985. -228 с.

80. Восканян, Г. Р. Структура, типы, контексты функционирования комиссивных и эмфатических ассертивных высказываний в современном английском языке : автореф. дис. .канд. филол. наук / Г. Р. Восканян. Пятигорск,1985. - 16 с.

81. Востоков, А. X. Русская грамматика по начертанию его же грамматики полное изложение / А. X. Востоков. СПб. : 1844.

82. Гак, В. Г. Сопоставительная прагматика / В. Г. Гак // Филологические науки. 1992. -№ 3. - С. 78-90.

83. Гак, В. Г. Прагматика и языковое варьирование //В. Г. Гак. Языковые преобразования.- М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. С. 554-586.

84. Гвоздев, А. Н. Современный русский литературный язык : в 2 ч. / А. Н. Гвоздев. М. : Просвещение, 1973. - Ч: 1-2.

85. Генадиева-Мутафчиева, 3. Подчинителният съюз да в съвременния български език / 3. Генадиева-Мутафчиева. София : Изд-во на БАН, 1970. — 220 с.

86. Георгиев, В. Отрицателната заповедь въ гръцки, латински, български, староиндийски и инюктивъть / В. Георгиев // Годишникъ на Софийския университетъ. Кн. XXXI. -София, 1934.-С. 1-88.

87. Георгиев, С. Българска морфология / С. Георгиев. Велико Търново : Абагар, 1991. -399 с.

88. Георгиев, С. Българска морфология / С. Георгиев. Велико Търново : Абагар, 1991. -399 с.

89. Герасимов, О. И. Прагматическая детерминированность ответных реплик / О. И. Герасимов // Языковое общение и его единицы : межвуз сб. науч. тр. / Калинин, ун-т ; под ред. И. П. Сусова. Калинин, 1986. - С. 44-48.

90. Гехтляр, С. Я. Модальные значения реальности и побуждения в предложениях с независимым инфинитивом / С. Я. Гехтляр // Вопросы лексикологии и синтаксиса русского языка / Смоленский ГПИ. Смоленск, 1975. - С. 53-60.

91. Гладров, В. Функциональная грамматика и сопоставительная лингвистика / В. Гладров // Исследования по языкознанию : сб. ст. к 70-летию А. В. Бондарко . РАН ; СПб. гос. ун-т ; отв. ред. С. А. Шубик. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2001. - С. 67-77.

92. Гловинская, М. Я. Русские речевые акты и виды глаголов / М. Я. Гловинская // Логический анализ языка: модели действия / РАН, Ин-т языкознания ; отв. ред. Н. Д. Арутюнова, Н. К. Рябцева. М. : Наука, 1992. - С. 123-130.

93. Гловинская, М. Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов / М. Я. Гловинская // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект / отв. ред. Е. А. Земская. М. : Наука, 1993. - С. 158-218.

94. Головин, Б. Н. Введение в языкознание : учеб. пособие / Б. Н. Головин. 3-е изд., испр. - М. : Высш. шк., 1977. - 311 с.

95. Голубева-Монаткина, Н. И. К проблеме иллокутивной логики вопросительного предложения (вопросительное предложение в речевом акте) / Н. И. Голубева-Монаткина // Прагматика и проблемы интенсиональности. М. : ИВАН СССР, 1988. -С. 144-153.

96. Градинарова, А. Болгарский судъектный имперсонал и его русские функциональные эквиваленты Электронный ресурс. // Acta Linguistika. 2007. - Vol.1 (1). - P. 41—53. -Режим доступа : http://opcn.slavica.org/index. php/als/article/viewFile/101/89

97. Грайс, Г. П. Логика и речевое общение / Г. П. Грайс ; пер. с англ. В. В. Туровского // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16 : Лингвистическая прагматика. - С. 217-237.

98. Граматика на съвременния български книжовен език : в 3 т. София : Изд-во на Българската Академия на науките, 1983. - Т. 1-3.

99. Грамматика современного русского литературного языка / отв. ред. Н. Ю. Шведова. — М. : Наука, 1970.-767 с.

100. Гудков, В. П. Употребление инфинитива в конструкции с да в сербохорватском языке / В. П. Гудков // Вопросы лингвистики и методики преподавания иностранных языков. — М„ 1958.-Вып. 1. С.98-112.

101. Гусаренко, М. К. Экспликация перлокутивного эффекта в комиссивных речевых актах Электронный ресурс. / М. К. Гусаренко // Режим доступа : http://www.depfolang. kubsu.ru/gusarenko.html

102. Гухман, М. М. Грамматическая категория и структура парадигм / М. М. Гухман // Исследования по общей теории грамматики / отв. ред. В. Н. Ярцева. М. : Наука, 1968. -С. 117-174.

103. Данчев, А. За някои страни на съпоставителните изследвания / А. Данчев // Бюлетин за съпоставителното изследване на българския език с други езици. 1976. — № 1.

104. Данчев, А. За посоката на съпоставителния анализ / А. Данчев // Съпоставително езикознание. 1984. - IX. - № 4. - С. 48-52.

105. Данчев, А. Съпоставително езикознание, теория на превода и чуждоезиково обучение / А. Данчев // Съпоставително езикознание. 1978. - III. — № 1. — С. 30-47.

106. Данчев, А. Съпоставително езикознание. Теория и методология / А. Данчев, София : Св. Климент Охридски, 2001. 224 с.

107. Дашкова, JI. Сопоставительный подход к славянскому грамматическому уровню / Л. Дашкова // Состояние и перспективы сопоставительных исследований русского и других языков: докл. Белград, 2000. - С.24-28.

108. Дементьев, В. В. Основы теории непрямой коммуникации : автореф. дисс. д-ра филол. наук / В. В. Дементьев. Саратов, 2001. - 38 с.

109. Дементьев, В. В. Фатическое общение Электронный ресурс. / В. В. Дементьев // Режим, доступа : www.library.krasu.ru /ft/ft/ articles/ 0113 901.pdf

110. Демьянков, В. 3. Функционализм в зарубежной лингвистике 20 века Электронный ресурс. // Режим доступа : http://www.infolex.ru

111. Димитрова, С. О принципах составления болгарско-русской сопоставительной грамматики Электронный ресурс. // Режим доступа : http://www.mapryal.org/congressXI/ Materials/plenarnye/Dmitrova.pdf

112. Дмитриев, П. А. Сербохорватский язык / П. А. Дмитриев, Г. И. Сафронов. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1975. - 154 с.

113. Дмитриева, О. А. Культурно-языковые характеристики пословиц и афоризмов : На материале фр. и рус. яз. : автореф. дис. . канд. филол. наук / О. А. Дмитриева. — Волгоград, 1997. 16 с.

114. Добрушина, Н. Р. Грамматические формы и конструкции со значением опасения и предостережения / Н. Р. Добрушина // Вопр. языкознания. 2006. - № 2. - С. 28-67.

115. Дорошенко, А. В. Побудительные речевые акты и их интерпретация в тексте (на материале английского языка) : автореф. дисс. . канд. филол. наук / А. В. Дорошенко. М., 1986. - 18 с.

116. Дурново, Н. Н. Повторительный курс грамматики русского языка / Н. Н. Дурново. — М. : Госиздат, 1924. Вып.1 : Фонетика. Морфология. - 114 с.

117. ЪирковиЬ, М. Негащуа уз инфинитив и р}ечцу да + презент / М. ЪирковиЙ // Наш je3HK. Београд, 1985. - Кн>. 26 (нова cepnja). - Св. 4-5. - С. 261-263.

118. Еремеев, Я. Н. О мотивированности действия, совершаемого вследствие директивных высказываний Электронный ресурс. / Я. Н. Еремеев, В. Б. Кашкин // Режим доступа : www.kachkine.narod.ru

119. Ермолаева, Л. С. Очерки по сопоставительной грамматике германских языков / Л. С. Ермолаева. М. : Высш. шк., 1987. - 128 с.

120. Жерева, М. Модалната натовареност на императивните форми от свършен и несвършен вид в българския и руския език / М. Жерева // Съпоставително езикознание. — 2003. — № 1.-С. 25-29.

121. Жуков, В. П. Словарь русских пословиц и поговорок / В. П. Жуков. М. : Сов. энциклопедия, 1967. - 535 с.

122. Зарецкая, Е. И. Формы повелительного наклонения в русском языке / Е. И. Зарецкая // Филологические науки. 1976. - № 3. - С. 47-55.

123. Захаревич, Е. А. К вопросу о субстантивации в болгарском языке (субстантивация прилагательных в форме среднего рода) / Е. А. Захаревич // Славянская филология : сб. статей / Отв. ред. Г. И. Сафронов. JI. : Изд-во ЛГУ, 1972. - Вып. 2. - С. 46-53.

124. Захарова, Е. П. Коммуникативные категории и возможность их классификации / Е. П. Захарова // Единицы языка и их функционирование : межвуз. сб. науч. тр. / Сарат. гос. ун-т. Саратов, 1998. - Вып.4. - С. 15-22.

125. Захарова, Е. П. Типы коммуникативных категорий / Е. П. Захарова // Проблемы межречевой коммуникации : межвуз. сб. науч. тр. / Сарат. гос. ун-т. Саратов, 2000. -С. 12-19.

126. Зенчук, В. Н. Отрицание в сербохорватском языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук / В. Н. Зенчук. Л., 1968. - 21 с.

127. Зенчук, В. Н. Отрицательные императивные конструкции в сербохорватском и других славянских языках / В. Н. Зенчук // Вестник ЛГУ. История. Язык. Литература. Л., 1971. - Вып. 2. -№ 8.- С. 77-83.

128. Зенчук, В. Н. Учебник сербохорватского языка / В. Н. Зенчук, Е. Иоканович-Михайлова, М. П. Киршова, М. Маркович. М.: Изд-во МГУ, 1986. - 414 с.

129. Златев, И. Вопрос о разграничении междометий и частиц в болгарском и русском языкознании / И. Златев // Ежегодные лингвистические чтения. 15 ноября 2003 года : сб. науч. тр. Велико Търново : Универ. изд-во им. Св. Кирилла и Мефодия., 2004.

130. Золотова, Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса / Г. А. Золотова. М. : Эдиториал УРСС, 2001. - 368 с.

131. Иванов, С. Ю. Грамматическое изучение перформативов / С. Ю. Иванов // Режим доступа: http://www.slavic.or.kr/Journals/files/volume8/ivanov03 .pdf

132. Ивин, А. А. Логика норм / А. А. Ивин. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1973. - 122 с.

133. Ивий, М. Правци у лингвистици : 2 кн>. / М. Ивий. Београд : Словограф, 1996. — Кн. 2. - 287 с.

134. ИвиЬ, М. Проблематика српскохрватскога инфинитива / М. ИвиЬ // Зборник за филолопуу и лингвистику. Нови Сад, 1972. - Вг. 25/2. - С. 115-138.

135. ИвиЬ, М. Словенски императив уз негацщ'у / М. ИвиЬ // Радови-10 / Одел>егье историко-филолошких наука. — CapajeBo, 1958. Крь. 4. - С. 23-44.

136. ИвиЬ, М. У потреба вида у словенском императиву с негащуом / М. ИвиЙ // Славянская филология. М., 1958(a). - Вып. 2. - С. 95-111.

137. Изотов, А. И. Функционально-семантическая категория императивности в современном чешском языке в сопоставлении с русским / А. И. Изотов. Брно : L, Marek, 2005. — 274 с.

138. Изотов, А. И. Функционально-семантическая категория императивности в современном чешском языке как прагмалингвистический феномен : автореф. . д-ра филол. наук / А. И. Изотов. М., 2007. - 26 с.

139. Изотов, А. И. Функционально-семантическая категория побуждения как фрагмент русской и чешской языковых картин мира Электронный ресурс. / А. И. Изотов // Режим доступа: http://www.philol.msu.ru/~rlc2001

140. Императивная предметно-ситуативная номинация / сост. В. П. Проничев. JI. : РГПУ, 1991.-43 с.

141. Исаченко, А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким.: в 2 ч. / А. В. Исаченко. Братислава : Изд-во Словацкой АН, 1960. - Ч. 2 : Морфология. - 577 с.

142. Исаченко, А. В. К вопросу об императиве в русском языке / А. В. Исаченко // Русский язык в школе. 1957. - № 6. - С. 7-14.

143. Исследование славянских языков и литератур в высшей школе: достижения и перспективы: Информационные материалы и тезисы докладов международной научной конференции / под ред. В.П. Гудкова. А.Г. Машковой, С.С. Сковрида. М., 2003. -317с.

144. JeBTnfi М. Са домаЬим славистима / М. 1евтиЬ // Колекцщ'а Одговори. -Београд : Завод за уцбенике и наставна средства ; Вукова задужбина ; Орфелин, 1996. Кгь. 30. - 521 с.

145. Кабанова, С. А. Безлично-предикативные слова и образованные на их основе конструкции в сербохорватском языке : автореф. . канд. филол. наук / С. А. Кабанова. -СПб., 1993.- 15 с.

146. Карасик, В. И. О категориях дискурса / В. И. Карасик // Языковая личность : Социолингвистический и эмотивный аспекты : сб. науч. тр. / ВГПУ, СГУ. Волгоград ; Саратов : Перемена, 1998. - С. 185-197.

147. Кашкин, В. Б. Введение в теорию коммуникации : учеб. пособие / В. В. Кашкин. — Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. 175 с.

148. Кирова, Т., Васева, И. Изразяване на подбудителност в русския и българския език / Т. Кирова, И. Васева // Годишник на СУ. ФСФ. Езикознание. София, 1999. - Т. 88 ; кн. 1.-С. 160-291.

149. Киселёва, Л. А. Вопросы теории речевого воздействия / Л. А. Киселёва. Л. : Наука, 1978.- 160 с.

150. Кисловская, Е. Н. Побудительный повтор и его модальные функции в речи / Е. Н. Кисловская // Семантика синтаксических конструкций. — Тюмень, 1976. — С. 51-70.

151. Клюканов, И. Э. Единицы речевой деятельности и единицы языкового общения / И. Э. Клюканов // Языковое общение: процессы и единицы : межвуз. сб. науч. тр. / Калинин, гос. ун-т ; под ред. И. П. Сусова. Калинин, 1988. - С. 41-47.

152. Кобозева, И. М. Проблемы описания частиц в конце 80-х годов / И. М. Кобозева // Прагматика и семантика. М.: ИНИОН АН СССР, 1991. - С. 147-176.

153. КовачевиЬ, М. Узрочно семантичко поле / М. КовачевиЬ. Capajeeo : Св.етлост, 1988.- 260 с.

154. Колшанский, В.Г. Прагматика языка / В. Г. Колшанский // Лингвистика и методика в высшей школе: Сб. науч. трудов. М ., 1980. - С. 3-8.

155. Кондзеля, Е. С. Функционально-семантическое поле побудительности и реализация его конституентов в русской речи : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. С. Кондзеля. -Киев, 1991. 16 с.

156. Кормилицына, М. А. Категория вежливости в оценочных речевых актах / М. А. Кормилицына, Г. Р. Шаменова // Жанры речи ; отв. ред. В. Е. Гольдин. Саратов, 1999. - Вып. 2. - С. 257 - 266.

157. Косилова, М. Ф. К вопросу о побудительных предложениях / М. Ф. Косилова // Вестн. МГУ. Серия филологии и журналистики. 1962. - № 4. - С. 48-56.

158. КостиЬ, Ъ. Преглед граматике српскохрватског .езика / Ъ. КостиЬ. — Београд : Институт за експерименталну фонетику, патолог^у говора и изучаван>е српског je3HKa, 1961.-46 с.

159. Кошмидер, Э. Очерк науки о видах польского глагола: опыт синтеза / Э. Кошмидер // Вопросы глагольного вида. М. : Изд-во иностр. лит-ры, 1962. - С. 105-167.

160. Крекич, Й. Прагматика и семантика отрицательных форм императива / Й. Крекич // Русский язык за рубежом. 1988. - № 6. - С.60-66.

161. Крекич Й. Семантика и прагматика перформативных глаголов / Й. Крекич // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста : сб. статей. -М. : Эдиториал УРСС, 2002. С. 42-51.

162. Куликова, Е. В. Предельность как смысловая коммуникативно-прагматическая категория / Е. В. Куликова // Языки в современном мире : тез. докл. междунар. научно-практич. конф. 24-25 сент. 2003 г. Саранск, 2003. - С. 87-88.

163. Кустова, Г. И. Словарь как лексическая база данных / Г. И. Кустова, Е. В. Падучева // Вопр. Языкознания. № 4. - 1994. - С. 96-106.

164. Куцаров, И. Категорията време и значението следходност в повелително и условно наклонение / И. Куцаров // Славистика. Пловдив : Унив. изд. «Паисий Хилендарски», 1998 -С. 185-189.

165. Куцаров, И. Лекции по българска морфология / И. Куцаров. Пловдив : Унив. изд. «Паисий Хилендарски», 1997.

166. Куцаров, И. Очерк по функционално-семантична граматика на българския език / И. Куцаров. Пловдив : Унив. изд. «Паисий Хилендарски», 1985.

167. Кучинский, Г. М. Психологический анализ содержания диалога при совместном решении мыслительной задачи / Г. М. Кучинский // Психологические исследования общения / отв. ред. Б.Ф. Ломов и др. М. : Наука, 1985. - С. 252-264.

168. ЛалевиЬ, М. Синтакса српскохрватског кн>ижевног je3HKa / М. ЛалевиЙ. Београд : Завод за издаваше уцбеника HP Cp6nje, 1962. — 273 с.

169. Левкиевская, Е. Е. Славянский оберег. Семантика и структура / Е. Е. Левкиевская. — М.: Индрик, 2002. 336 с.

170. Левонтина, И. Б. Загадки частицы уж / И. Б. Левонтина Электронный ресурс. // Режим доступа: www.dialog-21.ru/dialog2008/materials/pdf/47.pdf

171. Левус, Г. П. Логическое содержание категории побудительности / Г. П. Левус // Функционально-семантический анализ языковых единиц : сб. / Казахский ун-т ; под ред. А. П. Комарова. Алма-Ата, 1986. - С.91-101.

172. Лекант, П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке: учеб. пособ. для вузов / П. А. Лекант М. : Высш. шк., 1986. — 176 с.

173. Леков, И. Единство и национално своеобразие на славянските езици в техния основен речников фонд / И. Леков. София : Изд-во на БАН, 1955. - 108 с.

174. Леков, И. Кратка сравнително-историческа и типологическа граматика на славянските езици / И. Леков. София : Изд-во на БАН, 1968. - 212 с.

175. Леков, И. Към по-приемлива анализа и постройка на опитите за съпоставителни и типологични изследвания в славянското езикознание / И. Леков // Съпоставително езикознание. 1978. - III. - № 5. - С. 3-13.

176. Леков, И. Най-общи основания за модели на типологично съгласуване и различие между славянските езици / И. Леков // Славистични изследвания. София : Наука и изкуство, 1968.-С. 11-16.

177. Леков, И. Общност и многообразие в граматическия строй на славянските езици / И. Леков. София : Изд-во на БАН, 1958. - 126 с.

178. Лемов, А. В. Система, структура и функционирование научного термина (на материале русской лингвистической терминологии) / А. В. Лемов. Саранск: Изд-во Мордов. унта, 2000.- 192 с.

179. Литвин Ф.А. Коммуникативная грамматика грамматика речи // Актуальные проблемы коммуникативной грамматики: тез. докл. Всерос. науч. конф. ; отв. ред. Н.Т. Семеняко. - Тула, 2000. - С. 59 -60.

180. Лич, Дж. К теории и практике семантического эксперимента / Дж. Лич // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1983. - Вып. 14 : Проблемы и методы лексикографии. - С. 108-132.

181. Макаров, М. Л. Основы теории дискурса / М. Л. Макаров. М. : ИТДГК «Гнозис»,2003.-280 с.

182. Макаров, М. Л. Коммуникативная структура текста. Конспект лекций / М. Л. Макаров. Тверь. : Изд-во Тверск. ун-та, 1990. - 52 с.

183. Макаров, М. Л. Концептуализация коммуникации в моделях языкового общения // Актуальные проблемы коммуникативной грамматики: тез. докл. Всерос. науч. конф. -Тула, 2000. С. 63 -66.

184. Манакин, В. Н. Сопоставительная лексикология / В. Н. Манакин. Киев: Знания,2004.-326 с.

185. Мандич, А. Семантико-синтаксические особенности русских побудительных высказываний с частицами и равнозначными им модальными комплексами : автореф. дисс. . канд. филол. наук / А. Мандич. М., 1993. - 23 с.

186. Маслов, Ю. С. Грамматика болгарского языка / Ю. С. Маслов. М. : Высш. шк., 1981. — 407 с.

187. Маслова, А. Ю. Введение в прагмалингвистику : учеб. пособие / А. Ю. Маслова. М. : Флинта : Наука, 2007. - 152 с.

188. Маслова, А. Ю. К вопросу о сопоставительной прагмалингвистике (на примере речевой ситуации автопрескрипции) / А. Ю. Маслова // Вестн. ТГУ. 2008. - № 314. - С. 22-25.

189. Маслова, А. Ю. Об особенностях выражения косвенной угрозы / А. Ю. Маслова // Swiat Slowian w j?zyku i kulturze V. J^zykoznawstwo ; pod rcdakcjq. naukow^ Ewy Komorowskiej i Agnieszki Krzanowskiej, Wydawnictwo Zapol. Szczecin, 2004. - S. 139-143.

190. Маслова, A. IO. Русские пословицы с формами императива и их южнославянские функциональные соответствия (на материале русского, болгарского и сербскогоязыков) / А. Ю. Маслова // Синергетика образования. — М. ; Ростов н/Д, 2006. № 2(7). -С. 111-117.

191. Маслова, А. Ю. Семантико-прагматическая характеристика паремий со значением волеизъявления / А. Ю. Маслова // Вестн. СПбГУ. Сер. 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2005. - Вып. 1. - С. 83-87.

192. Маслова, А. Ю. Средства выражения побудительного значения в сербо-хорватском языке в сопоставлении с русским : автореф. дисс. . канд. филол. наук / А. Ю. Маслова. -СПб, 1998.-22 с.

193. Матезиус, В. О лингвистической характерологии // Новое в зарубежной лингвистике. -М. : Прогресс, 1989. Т. 25. - С. 18 - 26.

194. Матезиус, В. Язык и стиль // Пражский лингвистический кружок : сб. статей / сост. ред. Н. А. Кондрашова. М., 1967.

195. Милосавл.евиЬ, Б. Исказиваае молбе у неформално. комуникацщи / Б. Милосавл>евиЙ // Славистика. Београд, 2006. - Кн>. X. - С. 161-168.

196. Милых, М. Г. Побудительные предложения в русском языке / М. Г. Милых // Уч. зап. Харьков, ун-та / Харьковский ун-т. Харьков, 1953. - Т. 23 : Труды историко-филологического ф-та. - Вып. 4. - С. 5-47.

197. МиновиЬ, М. Синтакса српскохрватског / хрватскосрпског кшижевног je3HKa : реченица, падежи, глаголски облици / М. МиновиЬ. CapajeBO : CBjexnocT, 1987. -207 с.

198. МириЬ, Д. О могуЬним дал>им правцима прим.ене русско-српске контрастивне аиализе / Д. МириИ / Славистика. Београд, 2000. - Кн>. 4. - С. 161-166.

199. Мирич, Д. Вопрос с отрицанием в функции просьбы / Д. Мирич // Зборник Матице српске за славистику. Нови Сад, 1993. - Вг. 44-45. - С. 177-186.

200. Митев Д. К вопросу о теоретико-методологических основах сопоставительной болгарско-русской грамматики // Аспекты контрастивного описания русского и болгарского языков. Шумен : Изд-во «Епископ Преславски», 2006. - Вып. 2 — С. 5-30.

201. Моисеева, И. Ю. Прагматические функции пословиц и поговорок / И. Ю. Моисеева, Е. В. Чудина // Вестн. ОГУ. 2004. - № 11. - С. 170-172.

202. Моисеева, Н. В. Когнитивный анализ речевого поведения говорящего в ситуации убеждения : автореф. дисс. . канд. филол. наук / Н. В. Моисеева. М., 1995. - 18 с.

203. Молошная, Т. Н. К вопросу о так называемых аналитических формах императива в русском языке / Т. Н. Молошная // Russian linguistics. 1990. - Vol. 14. - No. 1. -P. 19-34.

204. Москаленко, Е. Н. Функционально-семантическое поле побуждения в современном русском языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук / Е. Н. Москаленко. Таганрог, 1999.-22 с.

205. МразовиЬ, П. Граматика српскохрватског je3HKa за странце / П. МразовиЬ, 3. ВукадиновиЬ. Сремски Карловци : Издавачка кн>ижарница Зорана CrojaHOBHha ; Нови Сад : Добра вест, 1990. - 345 с.

206. Мурзин, Л. Н. Полевая структура языка: фатическое поле / Л. Н. Мурзин // Фатическое поле языка : межвуз. сб. науч. тр. / Перм. гос. ун-т. Пермь, 1998. - С. 9-14.

207. МушовиЙ, А. Временски прилози руског и српскохрватског .езика у функцщи локализатора радн>е предиката / А. МушовиЬ // Живи ]езици. Београд, 1987. -Vol. XXIX. -№ 1-4. - С. 18-32.

208. Мухин, А. М. Вариантность побудительных синтаксем / А. М. Мухин // Функционально-типологические проблемы грамматики : тез. науч.-практич. конф. /

209. АН СССР, Ин-т языкознания : Ленингр. отд-ние ; Вологод. гос. пед. ин-т. Вологда,1986.-Ч. 1.-С. 116-121.

210. Мучник, И. П. О значении форм повелительного наклонения в современном русском языке / И. П. Мучник // Учен. зап. Моск. обл. пединститута. М., 1955. - Т. 32. -Вып. 5.-С. 13-35.

211. Нгуен Тует Минь. Аспекты функциональной морфологии : Функционально-семантическая категория побудительности в русском и вьетнамском языках / Нгуен Тует Минь ; Вьетнам, науч.-техн. ассоц. в РФ. М.: Творчество, 1999. - 285 с.

212. Недобух, С. А. Когнитивно-коммуникативная категория персональное™ : автореф. дис. . канд. филол. наук / С. А. Недобух. Тверь, 2002. - 20 с.

213. Немешайлова, А. В. Повелительное наклонение в современном русском языке : автореф. . канд. филол. наук / А. В. Немешайлова. Пенза, 1961. - 27 с.

214. Николаева, Т. М. Функции частиц в высказывании (на материале славянских языков) / Т. М. Николаева. М.: Наука, 1985. - 168 с.

215. Николова, А. Д. Еквивалентност на средства изразяващи подбуда в руския и българския език / А. Д. Николова // Езикови проблеми на превода. Руски език. София,1987.-С. 64-79.

216. Николова, А. Д. О средствах адресатной направленности побуждения / А. Д. Николова // Болгарская русистика. — 2003. — № 1/2. С. 3-13.

217. Ницолова, Р. Бележки зя някои описателни форми със заповедно значение / Р. Ницолова // Българистични изследвания. Първи българо-скандинавски симпозиум. -София : Изд-во на БАН, 1981.

218. Ницолова, Р. Българските да-форми в балкански контекст / Р. Ницолова // Litera et lingua series «Dissertations». Sofia, 2007. - Vol. 1. - S. 8-17.

219. Нещименко, Г. П. К проблеме сопоставительного изучения славянского именного словообразования / Г.П. Нещименко, Ю. Ю. Гайдукова // Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков. М. : Наука, 1994.-С. 93-126.

220. Никуличева, Д. Б. Моделирование синтаксических групп как метод сопоставительного описания синтаксиса близкородственных языков / Д. Б. Никуличева // Методы сопоставительного изучения языков. М., 1988.

221. Норман, Б. Ю. Болгарский язык / Б. Ю. Норман. Минск : Изд-во БГУ, 1980. — 288 с.

222. Общение. Текст. Высказывание / отв. ред. Ю. А. Сорокин и Е. Ф. Тарасов. М. : Наука, 1989.- 172 с.

223. Остин, Дж. Слово как действие / Дж. Остин ; перев. с англ. А. А. Медниковой // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986. - Вып. 17 : Теория речевых актов,-С. 22-129.

224. Ощепкова, Н. А. К оценке коммуникативного подхода к языковому общению / Н. А. Ощепкова, JI. Г. Васильев // Тверской лингвистический меридиан. Вып.4. — Тверь : ТГУ, 2002.

225. Падучева, Е. В. Семантика и прагматика несовершенного вида императива в русском языке / Е. В. Падучева // Русистика сегодня. Функционирование языка : лексика играмматика / отв. ред. Ю. Н. Караулов. М.: Наука, 1993. - С. 36-55.

226. Падучева, Е. В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива / Е. В. Падучева. М. : Яз. рус. культуры, 1996. - 464 с.

227. Падучева, Е. В. Тема языковой коммуникации в сказках JI. Кэрролла / Е. В. Падучева // Семиотика и информатика : сб. ст. ; под ред. А. И. Михайлова. М. : ВИНИТИ, 1982. -Вып. 18.-С. 76-119.

228. Панин, JI. Г. Семантика форм повелительного наклонения в русском языке / JI. Г. Панин // Филологические науки. 1993. - № 5/6. - С. 82-89.

229. Паршин, П. Б. Сопоставительное выделение как коммуникативная категория (Опыт процедурно-семантического описания) : автореф. дис. . канд. филол. наук / П. Б. Паршин. М., 1988. - 21 с.

230. Пашов, П. Българска граматика / П. Пашов. Пловдив : Хермес, 1999. - 470 с.

231. Пете, И. Употребление глаголов совершенного вида в болгарских и русских отрицательных побудительных предложениях / И. Пете // Съпоставително езикознание.- 1991,-№2.-С. 17-21.

232. Петкова, С. Обращение как средство речевого воздействия на адресата / С. Петкова // Болгарская русистика. 2005. - № 3-4. - С. 26-34.

233. Петкова, С. Средства оптимизации речевой интеракции в русском диалоге в сопоставлении с болгарским / С. Петкова // Аспекты контрастивного описания русского и болгарского языков. Шумен : Изд-во «Епископ Констатин Преславски», 2006. — С. 241-256.

234. Петрухина, Е. В. Аспектуальные категории глагола в русском языке в сопоставлении с чешским, словацким, польским и болгарским языками / Е. В. Петрухина. М. : Изд-во Мое. ун-та, 2000. - 256 с.

235. Пешковский, А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский. 7-е изд. - М.: Учпедгиз, 1956. - 511 с.

236. Пижурица, М. Неке особине форме изражавагьа императивности у говору Роваца / М. Пижурица// Прилози пручавагьу je3HKa. Нови Сад, 1972. - № 8. - С. 41-45.

237. Пиотровская, JL А. Эмотивные высказывания как объект лингвистического исследования (на материале русского и чешского языков) / JI. А. Пиотровская. СПб : СПбГУ, 1994.-146 с.

238. Пипер П. Библиографnja 1угословенске лингвистичке русистике (1945-1975) / П. Пипер.- Нови Сад : Матица ерпска, 1984. 248 с.

239. Пипер, П. Общая характеристика сопоставительных исследований русского и сербского языков / П. Пипер // Проекты по сопоставительному изучению русского и других языков. Доклады. (Белград, 1-4 июня 2004 г.) Белград : Чипуа штампа, 2004. — С. 244-248.

240. Пипер, П. Общая характеристика сопоставительных исследований русского и сербского языков / П. Пипер // Состояние и перспективы сопоставительных исследований русского и других языков: докл. Белград, 2000. - С. 12-18.

241. Писарек, JI. Речевые действия и их реализация в русском языке в сопоставлении с польским: Экспрессивы / JI. Писарек. Wroclaw : Uniw., 1995. - 172 s.

242. Письма и заметки Н. С. Трубецкого / вступ. ст. В. Топорова. М., 2004.

243. Плунгян, В. А. Общая морфология : Введение в проблематику : учеб. пособие. /

244. B. А. Плунгян. М. : Эдиториал УРСС, 2000. - 383 с.

245. Полишчук, Е. Към съпоставителния анализ на подбудителните изречения в българския, руския и английския език / Е. Полишчук // Съпоставително езикознание. 1985. — X. — №6.-С. 10-15.

246. Полянски К. Теоретико-методологически бележки към полско-българската съпоставителна граматика // Съпоставително езикознание. 1987. - XII. — № 2. — С. 34-36.

247. Попов, К. По въпроса за българския конюнктив / К. Попов // Помагало по българска морфология. Глагол. София : Наука и изкуство, 1976. - С. 375-384.

248. Попова, Т. П. Сербохорватский язык / Т. П. Попова. М. : Высш. шк., 1986. - 271 с.

249. Почепцов, Г. Г. Фатическая метакоммуникация / Г. Г. Почепцов // Семантика и прагматика синтаксических единств : сб. науч. тр. / Калинин, гос. ун-т. Калинин, 1981. - С. 52-59.

250. Прокопчик, А. В. Структура и значение побудительных предложений в современном русском языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук / А. В. Прокопчик. М., 1955. — 25 с.

251. Проничев, В. П. Синтаксис обращения (на материале русского и сербохорватского языков) / В. П. Проничев. Л.: ЛГУ, 1971. - 88 с.

252. Разгуляева, А. В. Функционирование директивов в диалогических единствах (на материале современного французского языка) : автореф. . канд. филол. наук / А. В. Разгуляева. М., 2000. - 21 с.

253. Распопов, И. П. К вопросу о модальности предложения / И. П. Распопов // Уч. зап. Благовещенск, пед. ин-та. Благовещенск, 1957. - Т. 8. - С. 177-197.

254. Рассудова, О. П. Употребление видов глагола в русском языке / О. П. Рассудова. М. : Изд-во МГУ, 1968.-310 с.

255. Ратмайр, Р. Прагматика извинения: Сравнительное исследование на материале русского языка и русской культуры / Р. Ратмайр. М.: Яз. славян, культуры, 2003. - 272 с.

256. Реформатский, А. А О сопоставительном методе // А. А. Реформатский. Лингвистика и поэтика. - М.: Наука, 1987. - С. 40-52.

257. РистиЙ, С. Речце као j^HHH4e лексичког система (прагматичко-когнитивни приступ) / С. РистиЙ // Научни састанак слависта у Вукове дане. Београд ; Нови Сад ; Трший, 1992.-С. 151-161.

258. Рождественский, Ю. В. О современном положении русского языка / Ю. В. Рождественский // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. — 1995. -№3.~ С. 117-129.

259. Ромазанова, О. В. Коммуникативно-прагматические аспекты обращения в разнострук-турных языках (на материале английского и татарского языков) : автореф. . канд. филол. наук / О. В. Ромазанова. Казань, 2007. - 24 с.

260. Романов, А. А. Семантическая структура немецких высказываний-просьб / А. А. Романов // Семантика и прагматика синтаксических единств / Калининский гос. ун-т. Калинин, 1981. - С. 68-75.

261. Романов, А. А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения: Пособие по теоретическим курсам / А. А. Романов. М. : Ин-т языкознания АН СССР,1988.- 182 с.

262. Ромашова, И. П. Экспрессивность как семантико-прагматическая категория высказывания : На материале устно-разговорной и художественной речи диалогического типа : дис. . канд. филол. наук : 10.02.01 / И. П. Ромашова. Омск, 2001. -166 с.

263. Русская грамматика : в 2 т. / гл. ред. Н. Ю. Шведова / АН СССР, Ин-т рус. яз. М., 1980.-Т. 1-2.

264. Рябцева, Н. К. Ментальные перформативы в научном дискурсе / Н. К. Рябцева // Вопр. языкознания. 1992. - № 4. - С. 12-27.

265. Савельева,'.Е. П. Номинации речевых интенций в русском языке и их семантико-прагматическое истолкование : автореф. дис. . канд. филол. наук / Е. П. Савельева — М., 1991.-21 с.

266. Сергиевская, Л. А. Модальность сложного предложения с императивной семантикой в современном русском языке / Л. А. Сергиевская // Вопр. языкознания. 1995. - № 3. — С. 48-55.

267. Сергиевская, JI. А. Сложное предложение с императивной семантикой в современном русском языке : автореф. . д-ра филол. наук / Л. А. Сергиевская. М., 1995. — 38 с.

268. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов / Д. Серль ; пер. с англ. В. 3. Демьянкова // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986. - Вып. 17: Теория речевых актов. - С. 170-194.

269. Серль Дж. Что такое речевой акт? / Дж. Серль ; пер. с англ. И. М. Кобозевой // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986(6). - Вып. 17 : Теория речевых актов. -С.151-170.

270. Серль, Д. и Вандервекен, Д. Основные понятия исчисления речевых актов / Дж. Серль, Д. Вандервекен ; пер. с англ. А. Л. Блинова // Новое в зарубежной лингвистике. — М. : Прогресс, 1986. Вып. 18 : Логический анализ естественного языка. - С. 242-263.

271. Серль, Дж. Косвенные речевые акты / Дж. Серль ; пер. с англ. Н. В. Перцова // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1986(a). - Вып. 17 : Теория речевых актов. — С.195-222.

272. Синтакса савременога српског .езика. Проста реченица / П. Пипер и др. ; у ред. М. Ивий. Београд : Институт за српски je3HK САНУ : Београдска кн>ига ; Нови Сад :

273. Матица српска, 2005. 1164 с. 1

274. Скаличка, В. Типология и сопоставительная лингвистика / В. Скаличка // Новое в зарубежной лингвистике. М. : Прогресс, 1989. - Т. 25. - С 27-31.

275. Словарь-справочник лингвистических терминов : пособие для учителя / Д. Э. Розенталь, М. А. Теленкова. М,: Просвещение, 1985. - 399 с.

276. Современный русский язык : Морфология. Синтаксис / под ред. Е. М. Галкиной-Федорук. М.: Изд-во МГУ, 1964. - С. 441-449.

277. Современный философский словарь / под ред. В. Е. Кемерова. — Лондон ; Франкфурт-на-Майне ; Париж ; Люксембург ; Москва ; Минск : ПАНПРИНТ, 1998. 1064 с.

278. Соколов, А. В. Введение в теорию социальной коммуникации / А. В. Соколов. СПб. : СПбГУП, 1996.-320 с.

279. Станкевич, Э. Апеллятивные формы (вокатив и императив) в болгарском языке / Э. Станкевич // В памет на проф. Ст. Стойков : Езиковедски изследвания. София : Изд-во на БАН, 1974. - С. 369-374.

280. Станков, В. Глаголният вид в българския книжовен език / В. Станков. София : Наука и изкуство, 1980.

281. Станкович, Б. К вопросу о состоянии и перспективах сопоставительных исследований русского и других славянских языков / Б. Станкович // Состояние и перспективы сопоставительных исследований русского и других языков: докл. Белград, 2000. -С. 7-11.

282. СтевановиЬ, М. Граматика српскохрватског je3HKa : за више разреде гимназ^е / М. СтевановиЬ. 4. изд. - Цетиае : Обод, 1962. - 430 с.

283. СтевановиЬ, М. Савремени српскохрватски je3HK : 2 кн>. / М. СтевановиЙ. Београд : Научна гаьига, 1969. — Ка. 2 : Синтакса. - 942 с.

284. Степанов, Ю. С. В поисках прагматики (проблема субъекта) / Ю. С. Степанов // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз.- 1981. Т. 40 ; № 4. - С. 325-332.

285. Стернин, И. А. О национальном коммуникативном сознании Электронный ресурс. / И. А. Стерпин // Лингвистический вестник. Ижевск, 2002. - Вып.4. - С. 87-94. -Режим доступа : http://www.philology.ru/linguisticsl /sternin-02.htm

286. Стернин, И.А. Речевое воздействие как интегральная наука Электронный ресурс. / И.А. Стернин // Режим доступа : sternin.adeptis.ru/indexrus.html Стоиков, С. Българска диалектология / С. Стойков. София : Наука и изкуство, 1962. - 251 с.

287. CTojaHOBnh, А. Инклузивни императив у научном стилу руског и српскохрватског .езика / А. СгсуановиЬ // 1ужиословенски филолог. — Београд, 1989. XLV. -С.127-136.

288. Стоянов, С. Граматика на българския книжовен език / С. Стоянов. Велико Търново : Абагар, 1999.-600 с.

289. Султанбаева, X. В. Функционально-семантическая категория побудительности / X. В. Султанбаева. Уфа, 1999. - 435 с.

290. Султанбаева, X. В. Функционально-семантическая категория побудительности в современном башкирском языке : автореф. дисс. . каид. филол. наук / X. В. Султанбаева. Уфа, 1997. - 22 с.

291. Сусов, И. П. Коммуникативно-деятельностные теории языка: Электронный ресурс. / И. П. Сусов. Режим доступа : http://Iib.web-maIina.com/getbook.php

292. Сусов, И. П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы / И. П. Сусов // Прагматика и семантика синтаксических единиц / Калининский гос. ун-т. Калинин, 1984. - С. 3-12.

293. Сусов, И. П. Язык как программа, управляющая коммуникативным поведением / И. П. Сусов // Актуальные проблемы коммуникативной грамматики : тез. докл. Всерос. науч. конф. Тула, 2000. - С. 113 -115.

294. Сухих, С. А. Категория императивности в речевом общении / С. А. Сухих. Л. : Изд-во ЛГУ, 1988.-276 с.

295. Събева, Ж. Кьм въпроса за употребата на условно наклонение в съвременния български език / Ж. Събева // Изследвания по български език. Велико Търново : Универ. изд-во «Св. св. Кирилл и Мефодий», 2001. - С. 276-281.

296. Сятковски, С. За същността на съпоставителното езикознание / С. Сятковски // Съпоставителио езикознание. 1984. - IX. - № 5. - С. 49-60.

297. ТанасиЬ, С. О императиву у савременом српскохрватском je3HKy / С. ТанасиЬ // Кшижевни je3HK. Capajeeo, 1984. -№13/1. - С. 15-26.

298. Тарасов, Е. Ф. Язык и культура: методологические проблемы / Е. Ф. Тарасов // Язык -культура этнос. - М. : Наука, 1994. - С. 29-38.

299. Тарасова, Е. А. Коммуникативная компетенция и выражение волеизъявления в . немецком языке / Е. А. Тарасова // Вестник ВГУ. Сер. Филология. Журналистика. -2005. -№1.- С. 97-104.

300. Телия, В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. — М. : Школа «Яз. рус. культуры», 1996.-288 с.

301. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность / Отв. ред. А. В. Бондарко. Л. : Наука, 1990. - 264 с.

302. ТерзиЬ, Б. Неке специфичности конфронтирааа (контрастирарьа) словенских je3HKa / Б. ТерзиЬ // Живи je3H4H. Београд, 1990. - С. 13-18.

303. Терзич, Б. Перспективы русской конфронтативной русистики / Б. Терзич // Сопоставительные и сравнительные исследования русского и других языков: докл. IV : Междунар. симп. Белград Нови Сад, 8-10 окт. 1996. - Београд, 1997. - С. 73-77.

304. Тишева, Й. Към въпроса за да-конструкциите в българския език / Й. Тишева // Език и литература. 1984. -№ 6. - С. 91-96.

305. Тошович, Б. Экспрессивный синтаксис глагола русского и сербского / хорватского языков / Б. Тошович. М. : Яз. славян, культуры, 2006. - 560 с.

306. Тошович, Я. Функционирование сослагательного наклонения в русском языке в сопоставлении с сербохорватским языком : автореф. дисс. . канд. филол. наук / Я. Тошович. М., 1992. - 23 с.

307. Троепольская, Т. А. Эмотивно-оценочный дискурс: когнитивный и прагматический аспекты / Т. А. Троепольская. Новосибирск : НГПИ, 1999. - 166 с.

308. Трофимкина, О. И. Синтаксис современного сербохорватского языка: Словосочетание и простое предложение / О. И. Трофимкина. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. - 174 с.

309. Тяпко, Г. Г. Теоретические и методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков ред. // Вопр. языкознания. 1998. - № 3. - С. 170-177.

310. Филатова, Е. А. Побуждение и императив: Способы выражения побуждения по-русски (материалы к спецсеминару) / Е. А. Филатова. М. : Изд-во МГУ, 2002. - 76 с.

311. Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 5-е изд. - М. : Политиздат, 1986. -590 с.

312. Формановская, Н. И. О коммуникативно-семантических группах и функционально-семантических полях / Н. И. Формановская // Русский язык за рубежом. 1986. - № 3. — С. 36-42.

313. Формановская, Н. И. Прагматика побуждения и логика языка / Н. И. Формановская // Русский язык за рубежом. 1994. - № 5/6. - С. 34-40.

314. Формановская, Н. И. Речевое общение: коммуникативно-прагматический подход : учеб. пособие / Н. И. Формановская. М. : Рус. яз., 2002. - 216 с.

315. Формановская, Н. И. Русский речевой этикет : лингвистический и методический аспекты / Н. И. Фомановская. М. : Рус. яз., 1982. - 126 с.

316. Формановская, Н. И. Способы выражения просьбы в русском языке : Прагматический подход / Н. И. Формановская // Русский язык за рубежом. 1984. - № 6. - С. 67-74.

317. Хоружева, О. В. Лингвометодические предпосылки формирования функционально-грамматического направления / О. В. Хоружева, В.К. Щербин // Вопросы функциональной грамматики : Сб. науч. трудов. Гродно: ГрГУ, 2000. - Вып. 3. — С. 164-171.

318. Храковский, В. С. Императивные формы несовершенного и совершенного вида в русском языке и их употребления / В. С. Храковский // Russian linguistics. Vol. 12. — No. 3.- 1988.-P. 269-291.

319. Храковский, В. С. Семантика и типология императива : Русский императив / В. С. Храковский, А. П. Володин. М. : Наука, 1986.-270 с.

320. Храковский, В. С. Типологические отличия русского языка от других славянских языков / В. С. Храковский // Zbornik povzetkov. 13. Mednarodni slavisticni kongres. Ljubljana, 15 21. avgusta 2003. - Ljubljana, 2003. - D. 1 : Jezikoslovlje. - S. 202. •

321. Цветкова, M. Към въпроса за съпоставителното изследване на единици от различии равнища на езиковата структура / М. Цветкова // Съпоставително езикознание. 1983. — VIII.-№6. -С. 45-48.

322. Чолакова, К. Частиците в съвременния български книжовен език. София : Издание на БАН, 1958.-95 с.

323. Ъорац, М. Стилистика српскохрватског кшижевног je3HKa / М. Тюрац. Београд : Научна кгьига, 1974. - 291 с.

324. Шаманова, М. В. Категория общения как одна из коммуникативных категорий Электронный ресурс. / М. В. Шаманова // Режим доступа : http://pn.pglu.ru/

325. Шаманова, М. В. Психолингвистические методы изучения коммуникативной категории общение в русском языке / М. В. Шаманова // Вестник ВГУ. Сер. Филология. Журналистика. 2004. - № 2. - С. 96-105.

326. Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. М. : Едиториал УРСС, 2001.-620 с.

327. Шендельс, Е. И. Многозначность и синонимия в грамматике / Е. И. Шендельс. М. : Высш. шк., 1970.-204 с.

328. Шидлак, А. Э. Сопоставительный анализ средств побудительности русского и польского языков в аспекте обучения польских филологов-русистов : автореф. дисс. . канд. филол. наук / А. Э. Шидлак. - Л., 1988. - 23 с.

329. Широкова А. Г. Методологические проблемы сопоставительного изучения близкородственных языков / А.Г. Широкова // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология / МГУ им. М.В. Ломоносова. 1983. -№ 4. - С. 14-26.

330. Широкова, А. Г. Методы, принципы и условия сопоставительного изучения грамматического строя генетически родственных славянских языков / А. Г. Широкова //

331. Сопоставительные исследования грамматики и лексики русского и западнославянских языков. М.: Изд-во МГУ, 1998. - С. 10-100.

332. Широкова, А. Г. Некоторые методологические проблемы сопоставительного изучения славянских языков на современном этапе. (К взаимоотношению формы и содержания)/ А. Г. Широкова // Вестник Моск. ун-та. Серия 9. Филология. 1992. - № 4. - С. 27-37.

333. Широкова, А. Г. Теоретические предпосылки сопоставительного изучения грамматического строя славянских языков / А.Г. Широкова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1978. -№ 6. - С. 3-13.

334. Шишкина, Р. Г. Когнитивно-коммуникативная категория желательности: автореф. дис. . канд. филол. наук / Р. Г. Шишкина. — Тверь, 2001. 23 с.

335. Шмелев, Д. Н. Значение и употребление формы повелительного наклонения в современном русском литературном языке : автореф. дисс. . канд. филол. наук / Д. Н. Шмелев. М., 1955. - 18 с.

336. Шмелева, Е.А. Виды побуждения в русском языке / Е. А. Шмелева // Функциональное описание русского языка и методика преподавания его как иностранного. М., 1989. -С. 27.

337. Щерба, J1. В. Языковая система и речевая деятельность / JI. В. Щерба ; АН СССР, Отделение литературы и языка. J1.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1974. - 427 с.

338. Щербинина, А. В. Косвенные высказывания и их функции в тексте (на материале декларативных речевых актов) : автореф. дисс. канд. филол. наук / А. В. Щербинина. — Самара, 2002. 17 с.

339. Элиешюте, С. П. Об условиях, в которых происходит речевое побудительное общение / С. П. Элиешюте // Учен. зап. МГПИИЯ. М., 1968. - Т. 44. - С. 122-135.

340. Юсупов, У. К. Сопоставительная лингвистика как самостоятельная дисциплина / У. К. Юсупов // Типы языковых общностей и методы их изучения. III Всесоюзная конференция по теоретическим вопросам языкознания: тез.- Москва, 1984.

341. Якобсон, Р. О. Речевая коммуникация; Язык в отношении к другим системам коммуникации / Р. О. Якобсон // Избранные работы. М. : Прогресс, 1985. - С. 306-330

342. Batistic, Т. О nekim pitanjima u vezi sa analizom glagola morati i moci / T. Batistic // Juznoslovenski filolog. Beograd, 1983. - Knj. XXIX. - S. 99-111.

343. Brabec I. Gramatika hrvatskosrpskoga jezika /1. Brabec, M. Hraste, S. Zivkovic. Zagreb : Skolska knjiga, 1968.-478 s.

344. Bukanovic, V. Upotreba infinitiva u jeziku A. Senoe, M. Glisica, Z. MajdaKa и D. Nenadica / V. Bukanovic //Nas jezik. 1986. - Knj. 27. - Sv.1-2. - S. 62.

345. Ivic, M. Slavic Fruit and Vegetable Names and Countability / M. Ivic // International Journal of Slavic Linguistics and Poetic. 1982. - Vol. XXV-XXVI. - S. 209-211.

346. Ivic M. The System of Serbocroation Cases Denoting Spacial Relations / M. Ivic // Acta Lingustika Hafniensia. 1965. - Vol. IX/1. - S. 50-55.

347. Hamra, J. Kratka gramatika hrvatskosrpskog knjihevnog jezika za strance / J. Hamm. — Zagreb : Skolska knjiga, 1967. 124 s.

348. Katicic, R. Sintaksa hrvatskoga knjizevnog jezika / R. Katicic. Zagreb : Skolska knjiga, 1986.-529 s.

349. Komorowska, E. О komponentach j^zykowych wspomagajqcych akt mowy prosby w jqizyku polskim i rosyjskim / E. O. Komorowska // Dialog kultur w nowej Europie. Historia. Literatura. J^zyk. Szczecin: Uniwersytet Szczecinski, 2003. - S. 237-246.

350. Kozicka-Borysowska Z. J?zykowe wyklaniki aktu mowy przeproszenia w j?zyku polskim i rosyjskim / Z. Kozicka-Borysowska // Dialog kultur w nowej Europie. Historia. Literatura. J^zyk. Szczecin: Uniwersytet Szczecinski, 2003(b). - S. 247-255.

351. Kozicka-Borysowska, Z. Akt mowy przeproszenia w swietle teorii performatuwow J.L. Austina / Z. Kozicka-Borysowska // Swiat slowian w j?zyku i kulturze I v j?zykoznawstwo. Szczecin: Uniwersytet Szczecinski, 2003(a). - S. 115-120.

352. Hamm J. Kratka gramatika hrvatskosrpskog knjizevnog jezika : za strance / J. Hamm. -Zagreb : Skolska knjiga, 1967. 122 s.

353. Kravar, M. О razlici izmedu infmitiva i veze da+prezent / M. Kravar // Jezik. 1953-54. -Br. 12. - S.12-17.

354. Lakoff, R. T. Talking power : the politics of language in our lives / Robin Tolmach Lakoff. -New York : Basic Books , 1990. 324 p.

355. Licen, M. Govorni cin direktiva i njihova jezicka realizacija u nemackom i srpskohrvatskom jeziku / M. Licen ; Radovi institute za strane jezike I knjizevnost. Novi Sad, 1987. - 250 s.

356. Maretic, T. Gramatika hrvatskoga ili srpskoga knjihevnog jezika / T. Maretic. — Zagreb : Matica Hrvatska, 1963. 690 s.

357. Melvinger, J. Substandardni prijedlozni infinitiv i odgovarajuca sintaksicka sredstva u hrvatskom knjizevnom jeziku / J. Melvinger // Jezik: casopis za kulturu hrvatskoga knjizevnog jezika. Zagreb, 1982. - God. 29. - Br. 3. - S. 74-76.

358. Melvinger, J. Teorije lingvistickih polja u semantici. Metod stilistickih polja Pierrea Guirau-da / J. Melvinger // Prilozi proucavanju jezika. 1966. - Br. 2. - S. 23-39.

359. Penikuk A. Engleski i kolonijalni diskurs; Kulturna politika engleskog kao medunarodnog jezika // Politika. Beograd, 23.-29. Oktobar 1999.

360. Pianka, W. Gramatyka konfrontatywna j^zykow slowiariskich / W. Pianka, E.Tokarz. -Katowice, 2000. Т. I. - 307 s.

361. Prirucna gramatika hrvatskog knjizevnog jezika / E. Baric, M. Loncaric, D. Malic Zagreb : Skolska knjiga, 1979. - 527 s.

362. Salachub, M. Tupologia semantyczna aktu mowy prosby w j?zyku polskim i rosyjskim / M. Salachub // Swiat slowian wj^zyku i kulturze iv j^zykoznawstwo. Szczecin: Uniwersytet Szczecinski, 2003. - S. 267-270.

363. Sarnowski, M. Przestrzen komunikacji negatywnej w j^zyku polskim i rosyjskim. Klotnia jako specyficzna sytuacja komunikacji werbalnej / M. Sarnowski. Wroclaw: Wydawnictwo Uniwersytetu Wroclawskiego, 1999. - 158 s.

364. Tanasic, S. О imperativu u savremenom srpskohrvatskom jeziku / S. Tanasic // Knjizevni jezik.-Sarajevo, 1984. 13/1. - S. 15-26.

365. Tosovic, B. Ruska gramatika u poredenju sa srpskohrvatskom : glasovi, oblici, recenica / B. Tosovic. Sarajevo : Svjetlost, 1988. - 428 s.

366. Tosovic, B. Stilistika glagola / B. Tosovic. Wuppertal : Lindenblatt, 1995. - 539 s.

367. Vukovic, M. Imperativni oblici za 1. lice singulara u ruskom i srpskohrvatskom jeziku / M. Vukovic // Slavist. Sarajevo, 1991. - God. 2. - Br. 2. - S. 221-231.

368. Fraser, B. Hedged Performatives / B. Fraser // Syntax and Semantics / Cole and Morgan (eds.). N.Y.: Academic Press, 1975. - Vol. 3: Speech Acts. - P. 187-210.

369. Uglitski, Z. О некоторых конструкциях императивных предложений / Z. Uglitski // Melbourne slavonik studies. Melbourne, 1967. - № 1. - P. 59-81.1. Источники и сокращения

370. АЛЛ Айтматов, Ч. Белый пароход : повесть ; И дольше века.; Плаха : романы / Ч. Айтматов. М. : Худож. лит., 1988. - 703 с.

371. АП Айтматов, Ч. Повести / Ч. Айтматов. М. : Худож. лит., 1989. - 432 с.

372. АРП Айтматов, Ч. Собр. соч. : в 3 т. Т. 3. Рассказы. Очерки. Публицистика / Ч. Айтматов. М.: Мол. гвардия, 1984. - 575 с.

373. ААЗ Акунин, Б. Азазель : роман / Б. Акунин. М. : Изд-во «Захаров», 2005. - 224 с.

374. ААТ Акунин, Б. Алтын-Толобас : роман / Б. Акунин. М. : ОЛМА - ПРЕСС, 2005. -383 с.

375. АЛС Акунин, Б. Любовник смерти / Б. Акунин. М. : Изд-во «Захаров», 2008. -352 с.

376. АЛЦС Акунин, Б. Любовница смерти / Б. Акунин. М. : Изд-во «Захаров», 2002. - 245 с.

377. АОП Акунин, Б. Особые поручения : роман / Б. Акунин. М. : ОЛМА - ПРЕСС, 2002. - 280 с.

378. АШР Акунин, Б. Шпионский роман : роман / Б. Акунин. М. : ACT, 2005. - 400 с.

379. АЖСр Ангелов, Д. Не на жизнь, а на смерть / Д. Ангелов ; пер. с болг. А. Собковича и Н. Попова. М. : Худ. лит., 1959. - 655 с.

380. АЖС Ангелов, Д. На живот и смърт / Д. Ангелов. София : Български писател, 1982. -791 с.

381. АНЪ АндриЬ, И. На Дрини hynpnja / И. АндриЬ. Београд : Просвета ; CapajeBO : Свщетлост, 1958. - 431 с.

382. АМД Андрич, И. Мост на Дрине. Повести и рассказы / И. Андрич ; пер. А. Романенко. -М. : Правда, 1985.-477 с.

383. АПУ Астафьев, В. Избранное: Прокляты и убиты : роман : в 2 кн. / В. Астафьев. М. : ТЕРРА, 1999.-Кн. 1-2.

384. ББВ Бондарев, Ю. В. Берег. Выбор. Игра / Ю. В. Бондарев. М. : Советский писатель, 1988.-752 с.

385. ББГ Булгаков, М. Белая гвардия / М. Булгаков. Белая гвардия ; Мастер и Маргарита : романы. Мн. : Юнацтва, 1988. - С. 16-271.

386. БПТ Бондарев, Ю. В. Последние залпы. Тишина / Ю. В. Бондарев. М. : Совет. Россия, 1980.- 556 с.

387. БММ Булгаков, М. Мастер и Маргарита : романы / М. Булгаков. Белая гвардия ; Мастер и Маргарита : романы. Мн. : Юнацтва, 1988. - С. 272-669.

388. БММс Булгаков, М. MajcTop и Маргарита / М. Булгаков ; прев. М. ЧолиЬ. Нови Београд: Боок - Марсо, 2003. - 495 с.

389. ВЗТ Васильев, Б. JI. А зори здесь тихие / Б. JI. Васильев // Поиск. 1988. - № 2. - 127 с.

390. ГСК Габе, Д. Сиамското коте Шуши и неговата леля / Д. Габе. София : Български писател, 1973. - 40 с.

391. ГТБ Гоголь, Н. В. Тарас Бульба // Избр. соч. : в 2 т. М. : Худож. лит., 1978. - Т. 1. -С. 234-329.

392. ГМс Горки, М. Мати / М. Горки ; превео je Н. ТомичиЬ. Београд : Просвета, 1975. -297 с.

393. GM Gorki, М. Mati / М. Gorki; preveo je A. Batrinski. Zagreb, 1937. - 378 s.

394. ГМ Горький, M. Мать // Поли. собр. соч.: В 25 т. М., 1970. - Т. 8 - С.5-48.

395. ГКМ Гулев, Д. Конници край могилите / Д. Гулев. София : Народна младеж, 1973. — 188 с.

396. ГЗР Гуляшки, А. Златното руно / А. Гуляшки. Пловдив : Христо Г. Данов, 1984. -384 с.

397. ГЗРр Гуляшки, А. Золотое руно / А. Гуляшки ; пер. с болгар. М. Михелевич и Б. Ростова. М. : Молодая гвардия, 1960. - 406 с.

398. ДСП Димитров. Б. Слизам от планината / Б. Димитров. София : Христо Ботев, 1994. -165 с.

399. ДВП Довлатов С. Встретились, поговорили / С. Довлатов Спб.: Азбука, 2001. -528 с.

400. ДЗ Довлатов С. Заповедник / С. Довлатов Спб.: Азбука, 2005. - 527 с.

401. ДФВ Домбровский, Ю. Факультет ненужных вещей / Ю. Домбровский М. : Худож. лит., 1989.-510 с.

402. ДЖМ Донцова, Д. Жена моего мужа / Д. Донцова. М.: Эксмо, 2004. - 320 с.

403. ДГМ Донцова, Д. Эта горькая сладкая месть / Д. Донцова. М. : Эксмо, 2004. - 20 с.

404. ДР Драгунский, В. Ю. Он упал на траву: рассказы / В. Ю. Драгунский. М. : Дет. лит., 1999.-314 с.

405. ПМ Пелин, Е. Мечтатели / Съставител В. Стефанов. София : Анубис, 2000. -320 с.

406. ЗРП Зощенко, М. Хорошая игра : рассказы, повести / М. Зощенко. М. : Прогресс, 1981.-450 с.

407. ИПД Ильф, И. Двенадцать стульев. Золотой теленок : романы / И. Ильф, Е. Петров. — М. : Прогресс, 1992. 540 с.

408. ИСЦ ИнголиЬ, А. Скупл>ач цвекова // А. ИнголиЬ. TajHO друштво ПГЦ. Београд : Нолит ; Просвета ; Завод за уцбенике и наставна средства, 1981. — 315 с.

409. ККД Каверин, В. А. Косой дождь / В. А. Каверин. М. : Известия, 1988. - 544 с.

410. КБА Kapor, М. Hej, nisam ti to pricala: nove beleske jedne Ane / M. Kapor. Zagreb : Znanje, 1975. -275 s.

411. КЗЧ Капор, M. Зелена noja Монтенегра : роман / M. Капор, 3. Цумхур. Београд : Просвета, 1995.- 123 с.

412. КИ Капор, М. Ивана / М. Капор. Ниш : Зограф, 2003. - 243 с.

413. КБ Катериничев, П. В. Банкир : роман / П. В. Катериничев. М. : Центрполиграф, 2003. - 558 с.

414. КПБ Кивинов, А. Полное блюдце секретов / А. Кивинов. М. : OJIMA-Пресс ; СПб : Нева, 2000.-383 с.

415. КВП Книга о вкусной и здоровой пище / под ред. И. К. Сиволап. М. : Пищепромиздат, 1955.-400 с.

416. КБШ КовачевиЬ, Д. Балкански шпщун / Д. КовачевиЬ. Београд : Кььига-Комерц, 1995. -21с.

417. КБЗ КовачевиЬ, Д. Била .едном jeflHa земла / Д. КовачевиЬ. Београд, 1998. - 336 с.

418. КЛД Колина, Е. Личное дело Кати К. СПб. : Амфора, 2006. - 303 с.

419. КА Корецкий, Д.А. Антикиллер : роман / Д. А. Корецкий. М. : Сантакс-пресс, 1995. -399 с.

420. ЛИД ЛазаревиЬ, Л. Изабрана дела / Л. Лазаревич Београд : Народна кн>ига, 1961. -261 с.

421. ЛЛГ ЛалиЬ, М. Леле^ка гора / М. Ланий. Београд : Нолит, 1976. - 386 с.

422. ЛЛГр Лалич, М. Лилейская гора / М. Лалич. М. : Худож. лит., 1989. - 527 с.

423. ЛР ЛалиЬ, М. Раскид / М. ЛалиЬ. Цетин>е : Народна кььига, 1955. - 353 с.

424. МИГ Маринина, А. Б. Иллюзия греха : роман / А. Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс, 2001.-448 с.

425. МКС Moj кувар и саветник. Београд : Народна кн>ига, 1955. - 405 с.

426. ММИ Маринина, А. Б. Мужские игры : роман: в 2 т. / А. Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс, 2001.-Т. 1.-320 с.

427. МНП Маринина, А. Б. Не мешайте палачу / А. Б. Маринина. M. : ЭКСМО-Пресс,2001.-375 с.

428. МПМ Маринина, А. Б. Призрак музыки : роман : в 2 т. / А. Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс, 2001.-Т. 1-2.

429. МСЖ Маринина, А. Б. Седьмая жертва : роман: в 2 т / А. Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс, 2001.-320 с.

430. МСС Маринина, А. Б. Смерть ради смерти / А. Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс,2002. 345 с.

431. МС Маринина, А.Б. Стилист : Роман / А.Б. Маринина. М. : ЭКСМО-Пресс, 2002. -448 с.

432. МТЗ Маринина, А.Б. Тот, кто знает : роман : в 2 т. Т. 2. Перекресток / А. Б. Маринина.- М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. 432 с. МШП Маринина, А. Б. Шестерки умирают первыми : роман / А. Б. Маринина. - М. :

433. ЭКСМО-Пресс, 2001. 352 с. МЧМ Маринина А. Б. Чужая маска / А. Б. Маринина. - М. : ЭКСМО-Пресс, 2001. -350 с.

434. МДГ Мутафов, Ч. П. Дилетант или Градината с манекени : Декоративен роман /

435. Ч. Мутафов. София : Издателско ателие Аб, 2004. - 162 с. НИ НушиЙ, Б. Избор / Б. НушиЙ. - Capajeeo, 1960. - С. 71-142.

436. НОЧ НушиЙ, Б. Обичан човек / Б. Нуший // Дела Б. НушиЬа. Београд : Просвета,1965.-Кн,. 5. -С. 5-84. НИр Нушич, Б. Избр. соч. : в 4 т. Т. 1 : Обыкновенный человек ; Народный депутат ;

437. Царица престрашного зраку / В. С. Пикуль. М. : Современник, 1991. - 589 с. ПСД Пикуль, В. С. Слово и дело. Роман-хроника времен Анны Иоанновны : в 2 кн. Кн. 2 : Мои любезные конфиденты / В. С. Пикуль. - М. : Современник, 1991. -624 с.

438. ПБ Пронин, В. А. Банда : Криминальный роман / В. А. Пронин. М. : Голос, Русский

439. Архив, Глобус, 1993. 416 с. РВН Райчевски, Г. Време на надежди / Г. Райчевски. - Пловдив : Пепеляшка, 1995. — 198 с.

440. РДА Рыбаков, А. Н. Дети Арбата : Роман / А. Н. Рыбаков. М.: Известия, 1988. - 624 с.

441. РКБ Рыбаков, А. Н. Кортик. Бронзовая птица. М. : гос. изд-во «Дет. лит», 1958. -495 с.

442. ССМ Семенов, Ю. С. Семнадцать мгновений весны : роман / Ю. Семенов. М. : Известия, 1980.-320 с.

443. ССМб Семьонов, Ю. 17 мига от пролета : роман / Ю. Семьонов. София : Партиздат, 1984.-317 с.

444. СЖМб Симонов К. Живи и мъртви / К. Симонов ; превел от руски А. Далчев. София : Издателство на отечествения фронт, 1982. - 542 с.

445. СЖМ Симонов, К. Живые и мертвые : роман : в 3 т. / К. Симонов. — Минск : Выш. Шк., 1984.-Т. 1.-476 с.

446. CP Солженицын, А. И. Рассказы / А. И. Солженицын. М. : ИНКОМ НВ, 1991. -288 с.

447. Сс Солжеаицин, А. И. 1едан дан Ивана Денисовича / А. И. Солжеаицин. Београд : ПАИДЕИА, 2006. - 158 с.

448. СПй Сремац, С. Поп Ъира и поп Спира / С. Сремац. Београд : Нолит, 2004. — 551 с.

449. СЧМ Станев, Е. Черния монах / Е. Станев. София : Христо Ботев, 1993. - 134 с.

450. ССД Станиший, P. P. JaceH. Стихове и драма / Р. Р. СтанишиЬ. Београд : Ново дело ; НикшиЙ : Универзитетскарщеч, 1990. - 95 с.

451. СВ Стоянов JI. Война / JT. Стоянов. София : Народна младеж, 1973. - 150 с.

452. ТДР Тайц, Я. М. Дом : Рассказы / Я. М. Тайц. М. : Дет. лит., 1989. - 32 с.

453. ТСВ Токарева, В. С. Просто свободный вечер / В. С. Токарева. М. : ACT, 2004. -299 с.

454. ТК Толстая, Т. Н. Круг / Т. Н. Толстая. М. : Подкова, 2003. - 346 с.

455. ТН Толстая, Т. Н. Ночь : рассказы / Т. Н. Толстая. М. : Подкова, 2001. - 432 с.

456. ТВМ Толстой, JI. Н. Война и мир : В 2 т. / JI. Н. Толстой. М. : Гос. изд-во худ. лит., 1952.-Т. 1-2.

457. ТРМ Толсто., JI. Рат и мир. / Прев. С. Т М. ГлишиЬ // Библиотека великих романа. -Београд, 1968. Кн>.20. - 1057 с.

458. ТББ Топалов, К. Бъди благословена. Не се сърди човече / К. Топалов. София : Печат «Образование и наука» ЕАД, 1994. - 176 с.

459. ТШ ЪопиЬ, Б. Пролом : роман / Б. ЪопиЙ, Београд : Просвета, 1955. - 742 с.

460. ЪК Ъосий, Д. Корени : Роман / Д. ЪосиЬ. Београд : Просвета, 1984. - 364 с.

461. ТЩС ЪосиЙ, Д. Далеко je сунце : роман / Д. ЪосиЙ. Београд : Просвета, 1955. -398 с.

462. УРД Устинова, Т. Развод и девичья фамилия : роман / Т. Устинова. М. : Эксмо, 2007.- 352 с.

463. ХИП Хикмет, Н. Избрани произведения : в 4 т. / Н. Хикмет. София : Народна култура, 1984.-Т. 2.-230 с.

464. ЧПс Чехов, А. П. 80 прича и новела / А. П. Чехов. — Београд : Вук Караций ; Москва : Радуга, 1986.-773 с.

465. ЧКр Чосич, Д. Корни : роман / Д. Чосич ; пер. с сербохорв. Т. Поповой. М. : Худож. лит., 1983.-294 с.

466. ЧСД Чосич, Д. Солнце далеко / Д. Чосич ; пер. с сербохорв. Т. Поповой и А. Романенко.

467. М.: Изд-во иностр. лит., 1956. 395 с.

468. ШПЦ Шолохов, М. Поднятая целина : в 2 т. / М. Шолохов. М., 1989. - Т. 1. - 702 с. ШУЛ Шолохов, М. Узорана ледина : 2 кн>. / М. Шолохов ; превео je Б. БулатовиЙ.

469. Титоград, 1960. Кн>.1. - 339 с. ШУЛБ Шолохов, М. Узорана ледина : 2 кн>. / М. Шолохов ; превео je Г. МитровиЙ. - Букурешт, 1947. Кгь. 1. - 336 с. ШТД Шолохов, М. А. Тихий Дон : роман в 4-х ч. / М. А. Шолохов. - М. : Гос. изд-во худож. литературы, 1953.

470. ШДВ Шукшин, В. Я пришел дать вам волю / В. Шукшин. М. : Сов. писатель, 1984. -280 с.

471. ЭКТ Экслер, А. Ария Князя Игоря, или Наши в Турции / А. Экслер. М. : ACT : ACT

472. МОСКВА : Транзиткнига, 2006. 572 с. BPD Balasevic, D. Tri posleratna druga : roman / D. Balasevic. - Novi Sad, 1991. -284 s.

473. GTB Gogolj, N. V. Taras Buljba / N. V. Gogolj. Beograd : Rad, 1960. - 245 s. КНВ Kapor, M. Halo, Beograd. Oil. Istok - Zapad / M. Kapor. - Beograd : Dereta. -522 s.1. Интернет-источники

474. Bl-www http://forum.aboutbulgaria.biz/viewtopic.php

475. E2-www http://lib.ru/STRUGACKIE/bolgbog.txt

476. БЗ-www http://life.lafbg.com

477. B4-www http://www.Liombito.sitecity.ru/ltext

478. B5-www http://www.magicgatebg.com/forum/viewtopic.php

479. Бб-www http://www.komitata.blogspot.com/2008/08/blog-post08.html

480. B7-www http://navigator.idg.bg/index.php

481. B9-www http://www.eastraholding.com/newsbg.html

482. B10-www http://www.okolosveta.blog.bg/viewpost.php

483. Б11-www http://senseof.rallybulgaria.com/

484. Б12-www http://www.chitanka.info/lib/text/4624/raw/enc

485. B13-www http://www.spodeli.info/spodeliinfoflirtoveflirt4eta

486. B14-www http://www pozdrav-ot-lulin-zapadna-sofia.nikky.tutmanik.com

487. B15-www http://purl.org/NET/mylib/text/98

488. B16-www http ://www radio. evo.bg/forum/vie wtopic.php

489. Б17-www http://www.imot.bg/pcgi/main.cgi7topmenu

490. B18-WWW http://www.puls.bg/forum/viewtopic.php

491. B19-www http://www. club.biberonbg.com/read.php

492. B20-www http://www.sladur.com/forum/phpBB3/viewtopic.php

493. Б21-www http://www.natfiz.bg/forum/viewtopic.php

494. B22-www http://www. paper.standartnews.com/bg/article.php523.www http://www. forum.tu-sofia.bg/viewtopic.php

495. B24-www http://www. forums,miglena.net/index.php?showtopic

496. Pl-www http://www.2000.net.Ua/e/60813

497. Cl-www http://www.sr. wordpress.com/tag/ВИ-о-Коемету/

498. C2-www http://www.vokabular.org/forum/index.php

499. C3-www http:// cupr ij a. ravno gorci. org/forum/

500. C4-www http ://www. forum, hr/archive/index. php

501. C5-www http://www.gorandavidovic.com/forum/showthread

502. C6-www http: // forum, cafemontenegro. com

503. Cl-www http://www.rsv.co.yu/sremjuznabacka/Uputstvo

504. C7-www http://prezentacije.mup.sr.gov.yu/upravapolicije

505. C8-www http://www.rastko.org.yu/rastko-bg/umetnost/drama/ebonev-so.phphttp://www.rastko.org.yul/drama/savremena/ssadekserc.html C9-www http://www.srs.org.yu/svimsrcem/

506. ClO-www http://www.royalfamily.org/statements/state-det/state

507. CI 1-www http://www.komentar.co.yu/sip/viewtopic.php

508. C12-www http://www.sr.wikipedia.org/wiki/BuKHneAHja

509. C13-www http://www.sarajevo-x.com/forum/viewtopic.php.

510. С14-www http://www.forum.burek.co.yu/index.php/topic,336370.140/wap.html

511. C15-www http://www.verujem.org/svetioci/zlatoustipokajanjel .htm

512. C16-www http://www.forum.vidovdan.org/viewtopic.php

513. C17-www http://www.srpska.ru/article.php

514. C18-www http://www.rastko.org.yu/istorija/svjovanvladimirc.html

515. С19-www http ://www.eno vosti. info/sr/btgnovosti/1/2160

516. C20-www http://www.svetosavlje.org/biblioteka/Bogoslovlje/SvFilaret/SvFilaret05.htm

517. ДК-www Две карте за Беч // Режим доступа :http://www.novasфskakomedija.biz.ly/DVE%20KARTE.htm К-www http://www.velikikuvar.com

518. Петров, Т. Военната клетва в българската армия // Режим доступа :http://www.vi-books.com

519. Ученик на стария джедай // Режим доступа :http ://www.chitanka. info: 82/lib/text/846/raw/ enc=mik

520. ЪопиЬ, Б. Чудесна справа // Башта оъезове 6oje.

521. Режим доступа : http://www bs.wikiquote.org/wiki/Cudesnasprava1. Словари и разговорники

522. Rijecnik hrvatskoga ili srpskoga jezika : Knj. 1-16 / JAZU. Zagreb, 1880-1958.

523. Словарь современного русского литературного языка : в 17 т. / АН СССР. -М.-Л. : АН СССР, 1950-1965.-Т. 1-17.

524. Болгарско-русский словарь / сост. С. Б. Бернштейн. М. : Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1953. - 886 с.

525. Радева, В. Български тълковен речник / В. Радева. Пловдив : Хермес, 2004. - 823 с.

526. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М. : Сов. энцикл., 1990.-685 с.

527. Русско-болгарский разговорник / сост. Е. И. Лазарева. М. : Астрель ; ACT, 2001.-256 с.

528. Чукалов, С. К. Русско-болгарский словарь / С. К. Чукалов. 7-е изд. - М. : Рус. яз., 1986.-911 с.1. РСБКЕ1. РСР1. РСС1. САНУ1. СРР1. ССС1. СФС1. ТСРЯ

529. Речник на съвременния български книжовен език : в 3 кн. / БАН. София : БАН, 1955-1959.-Кн. 1-3.

530. Нехай, JI. В. Русско-сербский разговорник / JI. В. Нехай. М. : Филология, 1999.-320 с.

531. Русско-сербскохорватский словарь / под ред. Б. Станковича. М. : Рус. яз. ; Нови Сад : Матица Српска ; 1988. - 985 с.

532. Речник српскохрватског кн.ижевног и народног je3UKa : Кн. 1-17 / Институт за српски je3HK САНУ. Београд, 1959-2006.

533. Сербскохорватско-русский словарь, 54000 слов / сост. И. И. Толстой. — 5-е изд. М. : Рус. яз., 1982. - 736 с.

534. Словарь структурных слов русского языка / В. В. Морковкин, Н. М. Луцкая, Г. Ф. Богачева и др. М. Лазурь, 1997. - 420 с.

535. Современный философский словарь / под ред. В. Е. Кемерова. Лондон ; Франкфурт-на-Майне ; Париж ; Люксембург ; Москва ; Минск : ПАНПРИНТ, 1998. - 1064 с.

536. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка : 80000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова ; РАН, Ин-т рус. яз. им. В. Виноградова. 4-е изд., доп. - М. : Азбуковник, 1999. - 944 с. v'

537. Структурная схема коммуникативно-семантической категории побудительности1.lчо550