автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Коммуникативные типы инфинитивных предложений в древнерусском языке XI-XIV веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Коммуникативные типы инфинитивных предложений в древнерусском языке XI-XIV веков"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ФОМИН АЛЕКСАНДР ИГОРЕВИЧ

КОММУНМКА ГИБНЫЪ ТИПЫ ИНФИНИТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В ДРЕВНЕРУССКОМ ЯЗЫКЕ Х1-Х1У ВЕКОВ

Специальность - 10.02.01. - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2003

Диссертация выполнена на кафедре русского языка Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Валентин Иванович Трубинский

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Лариса Яковлевна Костючук кандидат филологических наук, доцент Галина Николаевна Аверьянова

Ведущая организация: Карельский государственный педагогический университет

Защита состоится 27 февраля 2004 года в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 212.232.18 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при СПбГУ по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 11, филологический факультет СПбГУ.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан «_»_2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент Аверина С. А.

£7/27

430091

Инфинитивные предложения русского языка и история этих конструкций не раз привлекали внимание исследователей. В трудах русистов Х1Х-ХХ вв.1 представлены подробные описания предложений, образуемых т.н. независимым инфинитивом, и близких к ним сочетаний инфинитива с формой глагола быть. Усилия ученых были направлены на описание семантики и конструктивных свойств этих синтаксических форм; создание классификаций, главным образом, в соответствии с модальными значениями инфинитивных предложений; определение отношений безличных и инфинитивных предложений; изучение генезиса инфинитивных предложений. В рамках этих задач были созданы детальные описания указанных конструкций. Однако собственно коммуникативные свойства древнерусских инфинитивных предложений и связанные с ними функционально-стилистические характеристики этих синтаксических единиц рассматривались в существенно меньшей степени. Эти конструкции фактически не исследовались в коммуникативном аспекте; не были определены их функции в текстах различного характера; их динамика не была объяснена релевантными синтаксическими характеристиками. Сказанное объясняет наше обращение к заявленной теме исследования: коммуникативным типам древнерусских инфинитивных предложений.

Актуальность настоящего исследования заключается в существующей потребности: 1) дополнить или скорректировать существующие описания конструктивных и семантических особенностей инфинитивных предложений; 2) системно описать коммуникативные свойства этих конструкций; 3) определить функциональную нагрузку различных типов инфинитивных предложений.

Цель исследования состоит в выделении и описании коммуникативных типов древнерусских инфинитивных предложений в совокупности их семантических и конструктивных особенностей и в связи с их функциональной нагрузкой.

1 Назовем грамматистов XIX века Г.А Миловидова, В А. Боголюбова, В.И. Классовского, классиков науки о языке A.A. Шахматова и В.В. Виноградова, исследователей, работавших в XX веке: A.M. Пешковского, Е.М. Галкину-Федорук, Е.А. Ссдсльникова Особо отметим труды К А Тимофеева и З.К. Тарланова, а также исследования инфинитивных предложений в коммуникативном синтаксисе Г.А. Золотовой и из последних работ - исследования этих конструкций H.A. Печниковой, И.В. Зуевой, Н.И. Г йр^ыоТГ^

■• И\ЛЬКАЯ

. ПЕКА

Задачи исследования: 1) выделить инфинитивные предложения с общей коммуникативной нагрузкой; 2) описать особенности грамматической семантики и конструктивной организации каждого из типов инфинитивных предложений; 3) определить функциональную нагрузку типа; 4) сформулировать общую характеристику конкретного типа инфинитивного предложения; 5) представить коммуникативный тип в исторической перспективе.

Исследованный материал, полученный сплошной выборкой преимущественно простых инфинитивных предложений, включает свыше 2500 примеров. Источниками конструкций послужили оригинальные древнерусские памятники, созданные в Х1-Х1У вв. Среди них летописи, житийные памятники, хождения, деловая письменность, памятники иных жанров. В целях сопоставления использовался материал из более поздних памятников тех же жанров и из художественных текстов современного русского языка.

Метод исследования заключается в сопоставительном анализе типических содержательных инвариантов, представляемых инфинитивными предложениями и обусловленных их коммуникативной нагрузкой, и соответствующих им синтаксических форм. Для непосредственного анализа соответствующей предикативной единицы использовался метод компонентного анализа предложения. Определение диахронической перспективы инфинитивных предложений предполагало также сопоставительный анализ конструкций различных эпох, включающих и современный язык.

Научная новизна заключается в самом коммуникативном исследовании древних синтаксических конструкций. Исследование древнерусских синтаксических конструкций осуществляется в первую очередь именно как исследование единиц коммуникации. Иными словами, в известной С1епени новизна работы состоит в самом избранном аспекте исследования древнерусских инфинитивных предложений.

Практическая значимость: выводы и фактический исследованный материал настоящей работы могут быть использованы при разработке курсов по историческому синтаксису и исторической стилистике русского языка. Кроме того результаты работы могут быть полезны как исторические экскурсы в коммуникативном изучении современного синтаксиса.

Апробация исследования: результаты исследования были представлены в докладах на XXIX (2000 г.) Межвузовской, XXX (2001 г.) и XXXI (2002 г.) Всероссийских и ХХХП (2003 г.) Международной научно-методических конференциях преподавателей и аспирантов в Санкт-Петербурге.

Структура и объем диссертации: диссертация состоит из введения, двух глав и заключения, а также перечней источников и литературы. Общий объем - 233 с.

Содержание исследования

Во введении дано краткое обоснование темы, указана цель и частные задачи исследования, его новизна и актуальность; приведены использованные источники.

Глава I имеет теоретический характер. В первой части главы рассматриваются общие вопросы, связанные с коммуникативным синтаксисом предложения. Предложение, членимое в своем грамматическом устройстве на предицируемый и предицирующий компоненты, понимается как принципиально двусоставная единица коммуникации2. Свойства конкретной синтаксической модели подчинены коммуникативным установкам, для реализации которых эта модель узуально используется в данной языковой системе. За установками на передачу той или иной информации (содержательным пластом высказывания) стоит фрагмент внеязыковой действительности, определенным образом интерпретируемый говорящим в соответствии с его интенциями. Под информацией же понимается любое осмысленное в рамках данной языковой системы содержание: статическое описание, сюжетное повествование, выражение эмоций, волеизъявлений, оценка ситуации и др.

Характер передаваемой информации не может не сказываться на языковых особенностях высказывания, речевой реализации предложения. Изучение регулярных свойств синтаксических моделей, зависящих 01 содержательной стороны высказывания, т.е. от необходимости решать однотипную коммуникативную задачу, составляет существо коммуникативного исследования предложения-высказывания. Регулярные соответствия содержательной стороны и внешних по отношению к ней конструктивных и семантических особенностей высказывания мы считаем соответствующим коммуникативным типом конкретной синтаксической модели. Говоря иными словами, уникальный конструктивно-семантический комплекс, оптимальный для решения

2 Данная точка зрения аргументированно представлена в исследованиях Г.А. Золотовой

определенной коммуникативной задачи, мы обозначаем как коммуникативный тип предложения.

К другим функционально значимым параметрам относим прагматические характеристики высказывания. В качестве таковых учитываем ситуацию общения и окрашивающие коммуникацию отношения автора / говорящего и слушающего / читателя.

Указанная выше разноплановость содержательной стороны высказывания ведет к принципиально важному следствию: определяющие различные коммуникативные типы признаки могут быть факторами разного порядка: конкретный тип предложения отличается особенностями семантической и конструктивной организации, отражает различные отношения говорящего и

П1. Т ^ L* Q Т TTJ ОIITJCT СЛЛТиГ^Т.ГГЛСГ Л tiqOTTTJTJUrtft Лгт-о II TJOIJ nfiinozsrjg И Р ' ". '" ........ UJ/IVlVWs/l/lUWiUU] w 111WU wui j V/Wil^VilUA ii, ö

конечном итоге, представляет собой различный тип интерпретации внеязыковой действительности.

Во второй части I главы рассматриваются грамматические особенности инфинитива и свойства инфинитивных предложений. Как известно, русский инфинитив, сочетающий свойства имени и глагола, исследователи относят к глагольному слову. Сочетание именных и ишольных черт создает грамматические свойства инфинитива, позволяющие ему выступать в различных синтаксических позициях. Одним из важных свойств инфинитива является его соотнесенность с выражаемым или мыслимым деятелем (A.A. Шахматов, A.M. Пешковский). Другим - обусловленная отсутствием финитных показателей неопределенность модально-временных характеристик, ведущая к узуальности маркированной модальности конструкций, образованных т.н. независимым инфинитивом.

Исследователи сходятся на том, что маркированная модальность является регулярным признаком инфинитивных предложений. Мнения ученых расходятся лишь в вопросе об инвариантном модальном значении инфинитивных предложений, отмечается и характерная диффузность их модальной семантики (Т.И. Распопова). Как было показано Г.А. Золоювой, наиболее корректным будет определение инвариантной модальной семаншки j-шх конструкций как значения потенциального действия. В реферируемой работе эта точка зрения дополнена тем положением, что разнообразные модальные значения высказываний являются

частными реализациями семантики потенциальности, иногда модифицирующими это значение, иногда, в соответствии с коммуникативной установкой высказывания, представляющими действие инфинитивного предложения именно как потенциальное. Что касается частных модальных значений, это большей частью семантика невозможности или обязательности действия, которая в тексте может подвергаться нюансировке. Семантика же возможности, определяемая как одно из частных значений инфинитивных предложений, представляется вообще не свойственной этим конструкциям.

Другим важным семантическим компонентом инфинитивных предложений является субъектное значение этой синтаксической модели, включающей или предполагающей в абсолютном большинстве случаев т.н. дательный субъекта. Эта семантика рассматривается в данной работе как обязательный содержательный пласт инфинитивных предложений. Варьирование субъектного значения по шкале конкретность - обобщенность обеспечивает передачу требуемых определенной коммуникативной задачей смыслов. Передача же самих различных субъектных значений опирается на конкретную / обобщенную лексику и на значимую невыраженность субъекта. В целом отношения инфинитива и субъектного компонента определяются как предикативные, а само сочетание этих элементов предложения рассматривается как его грамматическая основа.

Что касается временных значений, то они, как представляется, в инфинитивных предложениях имеют подчиненный характер и обусловливаются модальной семантикой предложения. Так, для конкретного высказывания его временнйя отнесенность определяется из общего смысла, который, в свою очередь, неотделим от модальной окраски.

В третьей части I главы рассмагриваются вопросы диахронического изучения инфинитивных предложений. Многие исследователи этих конструкций (A.A. Потебня, Е.С. Истрина, К.А. Тимофеев, Е.А. Седельников, З.К. Тарланов, Т.П. Ломтев, H.H. Арват, В.Л. Георгиева, К.Н, Озолина) обращаются к различным аспектам их истории. Определенное, хотя и не принципиальное значение имеет для настоящей работы дискуссионный вопрос о происхождении этих конструкций. В реферируемой работе принята точка зрения К.А. Тимофеева, по которой инфинитивные предложения возникали двумя путями: 1) вследствие утраты формы быти в сочетаниях этого глагола, имевшего безличный модальный

характер, и инфинитива; 2) вследствие обособления изначально зависимого объектного инфинитива. Эта гипотеза хорошо объясняет регулярную маркированную модальность инфинитивных предложений и подтверждается работами исследователей (К.Н. Озолина, К. Хадерка).

Особым вопросом изучения инфинитивных предложений является их соотношение с частыми в древнерусском языке конструкциями, образованными сочетанием инфинитива и формы глагола быти. В исследованиях, опирающихся на анализ древнего материала (К.А. Тимофеев, O.A. Черепанова), показано, что формы быти сильно различаются по своей грамматической семантике. Так, форма настоящего времени есть по лексической опустошенности и грамматической функции близка к связке, тогда как зористньте формы бысть в сочетании с инфинитивом часто передают значения, близкие к значениям случилось + инфинитив, сопровождаемые различными модальными оттенками. Несмотря на наличие этих и подобных закономерностей, сочетания инфинитива с формой быти отличаются неорганизованностью моделей, и относительную ясность представляют лишь предельные случаи. Так в И ту есть горд, высока з*Ьло, оконъполт» Тордднл; вид*кти кз есть отксюду изддлечл (Х.Дан.иг.) очевидна связочная роль формы есть, которая легко опускается, а в вы(сть) же родителем*» вл(<»)жен4ге преселнтн ся ат> ннт, градт, курьск-ь нарнцакмын (Ж.Феодос.Нест.) отчетливо безличное модальное значение формы бысть. Сказанное, вероятно, объясняется и идущим в рассматриваемый период процессом утраты связки и тем, что к моменту возникновения письменных памятников мы сталкиваемся с формами, имеющими во многом реликтовый характер, поскольку процесс разрушения этих сочетаний и вычленения инфинитива i-duaen достаточно далеко. В реферируемой работе сочетания инфинитива с быти и собственно инфинитивные предложения рассматриваются совместно, что, по нашему мнению, оправдано как генетической близостью, так и наблюдаемой в большинстве случаев функциональной схожестью этих синтаксических форм.

Модальные значения древних инфинитивных предложений, по мнению историков синтаксиса, отличаются той же узуальной маркированностью, которая характеризует эти конструкции и в современном языке. Существуют, однако, значительные расхождения в определении самих значений по одним и тем же

примерам. Кроме того, вне описания остается отсутствие маркированных модальных значений, являющееся характерной особенностью древних инфинитивных предложений определенного коммуникативного типа. Так, попытка видеть маркированную модальность во всех инфинитивных предложениях иногда приводит исследователей к констатации значения возможности в предложениях, подобных следующему: А оттуД'Ь до Крнтд 20 верста, и ту есть нд великое море внити (Х.Дан.иг.), что противоречит коммуникативной направленности таких высказываний на статическое лишенное маркированной модальности описание. Спорными представляются и определения ирреальной модальности предяожения в оценочных высказываниях следующего типа: ...кн(л)же конь е(го)же люеишн н •Ьздмшн на нем. от тог(о) тн умрети (Павр.лет.).

Функциональные особенности древнерусских инфинитивных предложений рассматривались лишь в связи с их ролью в памятниках деловой письменности, в которых эти конструкции в силу их способности четко передавать предписывающую модальность выступают как регулярное средство (В.И. Борковский, М.А. Соколова, К.Н. Озолина). Распределения и связи инфинитивных предложений с другими функциональными типами текстов не отмечалось, исключением является работа З.К. Тарланова, отметившего стилистическую роль этих конструкций в Слове о полку Игореве.

Во II главе непосредственно рассмотрены коммуникативные типы инфинитивных предложений Х1-Х1У вв. В первой части главы эти типы перечисляются в целом и даются их краткие характеристики, связанные с текстами-источниками. Выделены модели предложений со следующими типами коммуникативной направленности: а) описательной; 6) повествовательной; в) оценочной; г) эмоционально-риторической; д) предписывающей; е) символической. Представлена также инфинитивная вводная конструкция.

Во второй части главы указанные коммуникативные типы рассматриваются подробно.

1. Инфинитивные предложения с описательной направленностью

Коммуникативная направленность описательных конструкций - передача познавательно ценной информации о пространственных объектах. Замечательная особенность такого использования исследуемых конструкций состоит в том, что

передаваемые ими важные для читателя сведения, по существу, не являются прямым описанием избранного объекта, но выступают его косвенными характеристиками, поскольку непосредственные указания, содержащиеся в высказывании, относятся к своего рода «характеризующим» объект действиям некоего субъекта. Высказывание указывает на некое потенциальное действие, но осуществление этого действия связано с предметом описания, соотнесено с его размерами, доступностью и иными характеристиками. Можно сказать, что определенный способ действия в известной степени востребован самим объектом описания и обусловлен им в отношении длительности, направления, интенсивности или других особенностей реализации действия.

В целом к ним относятся две группы конструкций, различающихся семантикой используемых глаголов. Это, в первую очередь, конструкции, включающие инфинитивы глаголов движения / перемещения (ити, л "йети и их производные, а также повернути, въступ'Ьти, уступить, шествовати, възн"ксти, стати, встати). Особенность опосредованной характеристики состоит в том, что описание объекта осуществляется путем соотнесения его местоположения, размеров или других свойств с действиями субъекта, которые и служат своеобразным мерилом для объекта описания. Ср.: А Кипра до Яфд града веретт» 400, все по морю ити. От Царяграда до Рода острова 8 сотъ версть; а от Рода до Афа 8 соть веретт». То ти всего пути по морю до Афа есть веретт» 1000 и 600. Яфт> же есть град на врез'Ь близь 1ерусалима, и оттоли поити по суху кг» 1ерусалилн/\ (Х.Дан.иг.). Другая группа конструкций включает инфинитивы глаголов восприятия (вид'кти, дозр'Ьпи, учрФти, знати, познати). Ср.: И есть гора блеоньскад высока нлдт, грлдолгъ Герусалнмомт» и вид'Ьти СЬ НсА ЕСс вт. град-Ь Герус-длнлгЬ, и Овятаа Оея^ь'хт., и до Оодол»скйи о моря и до 1ордана сь нея дозр^тн, и всю ту землю, и оеонъ полъ 1ордаиа все сь неа вид'Ьти. (Х.Дан.иг.). Утверждение наблюдаемости объекта фактически указывает на его существование или постоянное присутствие в избранном для описания фрагменте действительности. Наиболее яркой чертой, выделяющей эти конструкции из круга других инфинитивных предложений, является нейтральная внешне- и внутрисинтаксическая модальность, обеспечивающая соответствующий модус описания. Объективация изложения достигается за счет обязательной, но при этом предельно обобщенной субъектной отнесенности

действия. Временное значение этих конструкций - настоящее расширенное, для конструкций с инфинитивами глаголов восприятия темпоральная семантика с опорой на контекст предстает как развернутая из прошлого к настоящему перспектива. Собственно инфинитивные предложения и часто встречающиеся среди высказываний этого типа сочетания инфинитива с формой связочного характера есть семантически и функционально тождественны. С Х1У-ХУ вв. начинается деградация описательных инфинитивных предложений, обусловленная а) предпочтительным использованием непосредственного описания; б) системным противопоставлением этих конструкций и «узуальных» инфинитивных предложений, выражающих унаследованную маркированную модальность, в результате чего в употреблении закрепилась модель, передающая модальные значения.

2. Инфинитивные предложения с повествовательной направленностью

Эти предложения выделяются на основании их общей направленности на передачу информации, продвигающей или детализирующей сюжетное повествование, а также из-за их определенных отличий от высказываний, относящихся к другим коммуникативным типам. Высказывания с установкой повествования в составе соответствующих по направленности текстов сообщают о различающихся временно'й отнесенностью фактах: а) действительно совершившихся в прошлом событиях, продвигающих повествование исторического характера; б) событиях, относящихся к актуальному или неактуальному настоящему повествования; в) событиях будущего, предполагаемых развивающимся повествованием; г) относящихся к прошедшему времени предполагаемых событиях, нередко с оттенками условного или желательного характера, включаемых автором в обший повествовательный контекст. Ср. примеры: ...умножаху в® ся оттол*Ь Братия и цв'Ьтяше лгЬсто то доврыимн нравы, и молитвами ихт> н ин'Ьми Ел(а)гочьстивыими нравы, и многымъ оть вельможь прнходитн к нему вл(аго)с(ло)влення ради, н от имении свонхъ молу часть подлющи нмт>. (Ж.Феодос.Нест.); Феофанъ же сустр'Ьте я вт. лядехт» со огнемт.. н пущатн нача травами огнь на лодь'Ь Руския. и высть вид'Ьтн страшно чюдо. (Лавр.лет.); ...си же начата заводити и негодоватн дружины своея первыя. и людем не доходнтн кнлже правды. (Лавр.лет.).

Такие конструкции наиболее часты в летописных и житийных памятниках, само существо жанра которых и заключается в повествовании и развитии некоего сюжета. Вместе с тем, примеры таких высказываний встречаются в текстах хождений и грамот, а также других памятников, содержащих фрагменты сюжетного повествования. Следует отметить, что эти предложения в рассматриваемый период не составили единой в семантическом и конструктивном отношении группы. Вместе с тем, языковые факты отражают оказавшуюся неуспешной попытку языка использовать эти конструкции для передачи фактических событий в текстах повествовательного характера. Можно выделить лишь одну группу регулярно встречающихся конструкций, образуемых по определенной устойчивой модели. Это высказывания, образуемые сочетанием безличных форм прошедшего времени бысть и б'к (бяше) и инфинитивов глаголов восприятия, главным образом, вид'Ьпи, обычно указывающие на факт наблюдаемости единичного события или явления. То, что инфинитивные конструкции и не могли обеспечивать повествовательную коммуникацию, естественно следует из их имманентных свойств: в первую очередь, тенденции к выражению потенциального действия и ущербной временнбй семантики, подчиненной модальным значениям. Тот факт, что инфинитивные конструкции все же были использованы в повествовательной функции, возможно, объясняется особенностями сочетания претеритных форм быти и инфинитива, заключающимися в их нечленимосш и недетализированном значении обусловленности. Такой семантический оттенок действительно был удобен для того, чтобы указать на некий факт и одновременно на его детерминированность при том, что сами обусловливающие причины не важны для повествования. Последующая утрата этих конструкций объясняется развивающейся ментализацией, при которой внешняя обусловленность уже требовала конкретного и явного обозначения, а семантика общей внешней обусловленности стала использоваться в высказываниях с подчеркнутой экспрессивностью.

3. Инфинитивные предложения с оценочной направленностью

Содержание таких высказываний мы определяем как особую, осложненную интерпретацию фрагмента внеязыковой действтельности. За ней фактически стоит оценка некой ситуации, актуальной для участников коммуникации. Можно сказать и иначе: внеязыковая действительность, составляющая существо

актуальной для коммуникантов ситуации, в таких высказываниях интерпретируется говорящим в меру осмысления им этой самой ситуации, а также в зависимости от его ролевого участия в соответствующем сюжете и с непременной сопутствующей оценкой. Сама оценка заключается в том, что говорящий, высказывается о необходимости, невозможности, желательности некоторого действия, что, по его мнению, обусловлено наличествующей актуальной для участников общения ситуацией. Итак, оценка в данном случае -обусловленное обстоятельствами обсуждаемой ситуации отношение субъекта высказывания к потенциальному, гипотетическому действию с точки зрения говорящего. Отношения, в которых находятся говорящий и его адресат, во многом определяются ситуацией речевого общения, и они важны, поскольку именно здесь проявляется т.н. прагматический пласт значений высказывания. Эти отношения могут быть значимы в оценочных высказываниях, если сообщение имеет намеренную конкретную адресацию, нацелено на определенную ответную реакцию и выступает средством неявного побуждения. В ином случае, цель говорящего может исчерпываться самодостаточным выражением собственной оценки. Возможны ситуации общения, исключающие непосредственный диалог, что уменьшает, если не устраняет вообще возможность побудительного созначения. Выделяются следующие основные типы высказываний с оценочной направленностью: 1) невозможности осуществления действия; 2) обязательности действия для субъекта; 3) желательности действия. Ср примеры: ЛЯьстислдву же ндчдшд дружинл молвити что кн(а)жс стоиши псЬди из городд. НДМ*Ь НХТ> не перемочи. (Ипат.лет.); ...друзин же рекошд кн(л)же рЬждти уже. (Ипат,лет); Кыяне же ндчдшд стуждти ему рекуще по*Ьди прочь, и сами пов'Ьгоша прочк и Берендеи с ними, он же реч(е) дружтгЬ своей, уже дще ми толико дсЬхлти с гостьми с Угры, и с Ляхы. д уже дружинд моя прострдшенд. тогда и едм по*ЬхА прочь. (Лавр.лет.); ...дивно ли оже мужь умерлъ в полку ти л'Ьпше суть измерлн и роди наши, да не вынскывдти выло чюжего. ни мене в соромт» ни в печдль. ввести. (Лавр.лет.). Обычная сфера употребления этих конструкций - непосредственное общение и, соответственно, прямая речь персонажей исторического повес! вования, в ко юрой говорящий определяет некоторую, всегда актуальную, порой до критичности, ситуацию; есть все основания считать эти конструкции регулярным и активным

средством древней устной речи. В целом этот коммуникативный тип оказывается преобладающей моделью инфинитивных предложений, что отражается в его использовании в различных контекстах. На это же указывает и его историческая судьба: широко представленная уже в древнейших оригинальных памятниках эта коммуникативная модель фактически без каких-либо изменений, сохранив как свою отличительную черту подчеркнутую экспрессивность, существует в современном языке, являясь актуальным средством оценки и также доминируя среди сходных инфинитивных конструкций.

4. Инфинитивные предложения с эмоционально-риторической направленностью

В состав этого коммуникативного типа включены конструкции, отличающиеся повышенной экспрессивностью, в тех случаях, когда она явно превалирует над задачами простой передачи информации. В основе таких конструкций лежит аффектация оценки, но коммуникативная направленность этих конструкций не в оценочной информации, и не анализ внеязыковой ситуации составляет их содержание. В отличие от семантически и генетически близких оценочных высказываний экспрессивно-эмоциональные конструкции не информативны, из указания на потенциальное действие мы не можем извлечь элементы анализа внеязыковой ситуации, которые укрыты за эмотивными проявлениями говорящего. Другая характерная черта этих конструкций -отсутствие обязательного адресата высказывания; подчеркнутое выражение эмоции самодостаточно, и говорящий может обойтись без слушающего. Такие грамматические значения, как модальные отношения и временная отнесенность высказывания, малорелевантны в этом типе конструкций, уступая выражению аффсктивности и сос-гавляя торой но значимости содержательный план. Ср. примеры: ...плдкдхуся по петь л^пшнн «ужи. Володнмерьстии рекуче доврын ны г(о)с(подн)ие. с товою умретн. (Ипат.лет.); Жены русьскыя късллдкдшяся, д ркучн: Уже ндлсь свон^т» милы)гь ллдт» ни мысл!ю гьмыслнтн, ни думою сьдумдти, НИ очимд С*ЬГЛЯД4ТН, д злдтл и среврд ни млло того потрепдти! (Сл. о п.Иг.). Незначительное количество встретившихся в исследованных текстах конструкций с эмоциональной направленностью не означает их малоупотребительности в древнерусском языке и может быть объяснено редкостью соответствующих контекстов в дошедших до нас

письменных памятниках. Наблюдения над ограниченным материалом позволяют утверждать следующее: в этих конструкциях не используются формы быти с временным или модально-временным значением, всегда снижающие экспрессивность высказывания. В случае превалирования эмоциональной составляющей субъект высказывания обычно конкретен. Если в высказывании преобладает экспрессивная составляющая, то оно часто метафорически преобразовано, и определение эксплицированного субъекта перестает быть значимым в силу многослойности выражаемых смыслов и коммуникативной направленности именно на подтекст ные значения. Судьба этих конструкций показывает, что на протяжении дальнейшей истории они устойчиво функционируют в соответствующих контекстах устной речи и художествешшх произведений, в т.ч. и в народной поэзии, что хорошо объяснимо их константным свойством - наличием подчеркнутой грамматической экспрессивности в сравнении с синонимическими конструкциями.

5. Инфинитивные предложения с предписывающей направленностью

Предложения указанного типа, представляя собой прозрачные в отношении семантики и функциональных особенностей синтаксические формы, являются наряду с предложениями оценочной направленности наиболее устойчивой и многочисленной группой инфинитивных конструкций. Их функциональная семантика была и остается актуальной для общественной практики, а существенная констру^ишш особенность - совпадение вербализованного адресата и субъекта высказывания - обеспечивала устойчивость в конкуренции с предложениями, содержащими морфологический императив. Предписывающая семантика, указывающая на обязанность или долженствование субъекта совершить / совершать некоторое действие, относится к внутрисинтаксическим модальным значениям и определенным образом близка некоторым значениям в предложениях оценки. Однако в отличие от таких предложений, часто содержащих семантику долженствования, высказывания с предписывающей коммуникативной установкой направлены именно на сообщение адресату информации о его обязанности или об обязательности для него совершения некоего действия. Их общие черты - необходимое наличие или подразумевание предписывающего субъекта и адресата, в обязанность которому вменяется осуществление действия. Обязательность действия для адресата, наступающая как

следствие предписания, за исключением случаев автоадресации всегда имеет внешний характер. Другой общей чертой этих предложений является их высокая прагматическая напряженность, причем прагматические созначения не подразумеваются, как это происходит в случае с оценочными предложениями, а совпадают с непосредственными семантическими характеристиками предписывающих конструкций. Различия в характеристиках предложений с предписывающей направленностью вызваны, в первую очередь, различием коммуникативной ситуации, определяющей непосредственный или опосредованный характер общения. С последней связан и характер самого предписания, которое может представлять собой, если брать полярные случаи, частное распоряжение конкретному лицу или социализированное предписание, имеющее характер правового положения. Ср. такие примеры: володимеру же врдту своему Изяслабъ реч(е) врдте ты еси в'ь угрехт» выл*н у зятя своего у короля, ты в'Ьддешь всю мысль и думу и^ь. д тов"Ь врдте и нын(е) потрудитис(я) опять моея д-йля чети и своея и тдко отряди Изясллвт» врдтд своего володимерд вт> у*гры ко королевн. (Ипат.лет.); ...и сказа Лдрьдн-ъ ту р-Ьчь княземт. и плкы послдстд кь ов*&мд кизем-к последнюю р'кчь... мы есмы племенницн сеь"Ь. д дддимт» стдреншиньство кн(а)зю Костянтнну. д поедднти и в Володнмер'Ь. д влмт» земля Оузддльскдя вся. (Моск.Акад.лет.); Дще кто пойдет нд чюжем'ь кон'Ь, не прошАВТ. его, то положити 3 гривны. (Правда Рус.); .. .л мирт» докончдхом*ь. нд сен прдвд'Ь. новгороцлеь гостити. нд гоцкый верегь. вес пакости, а н'Ьмцьмъ и г(о)тъмт> гостити. в новъгород'ь. вес пакости, (Дог.гр.Ал.Нев.). Быти ны здодикт» до жнвотд. А врдтд своего стдр-ЬишегО им-Ьти вы и чтити вт> отцево м'Ьсто. (Дух. и дог.гр.). Предложения с предписывающей направленностью в целом являются многочисленным и диахронически устойчивым коммуникативным типом инфинитивных конструкций. Они регулярны в прямой речи персонажей повествовательных текстов и являются практически обязательным средством передачи соответствующих значений в памятниках делового и юридического характера. В ситуациях непосредственного общения эти конструкции успешно конкурируют с формами морфологического императива, что объясняется их расширенными в сравнении с императивными формами возможностями. Поскольку предложения с предписывающей направленностью имплицитно

содержат в своей семантике значение обязательности действия, выражение предписания сводится к интерпретации указанной облигаторности, а именно: адресации субъекту действия с обязательным акцентом на этой адресации, придании средствами контекста и / или интонацией той или иной степени категоричности предписанию. Кроме того, за счет смещения акцента с адресации на самый факт обязательности действия варьируется интенсивность предписания. Именно этой градационной возможности в значительной степени лишены формы императива.

6. Инфинитивные предложения с символической направленностью

Такие конструкции на основе переосмысления языковым коллективом их буквального содержания развивают смысловую отнесенность к общим понятиям, имеющим историко-культурную характеристику, и превращаются в формулы. За ситуациями общения, в котором используются формульные предложения, обычно стоит столкновение участников общения, некая коллизия, требующая разрешен™ в т.ч. и на вербальном уровне. Требование авторитетное 1 и формул соотносит их тематику с укорененными в коллективном представлении истинами, восходящими к язычеству и всегда связанными через лексическое значение инфинитива с символами фундаментального характера, или внедряющимися догматами религиозного христианского сознания {не кр '/¡сити, а кому не умирати, а то Богови судити, доколБгви терп'Ьпи, а всим тамо быти). Ср. ряд примеров: ...реч(е) же имт» Ольга лювл мн есть р*&чь ваша, уже мм+. мужа своего не кр-Ьсити. но хочю вы почтити ндутрня предъ людьми своими. (Лаврлет); ...рем Вячеслава. озряся на с(вл)тую Б(огороди)цю яже есть над*ъ Золотыми вороты а той ны пр(е)ч(и)стЬи Г(оспо)жи судити съ с(ы)н(ъ)м'Ь СВОИМ!» И К(ого)м-ъ НАШИМ. ВТ* СИИ В'Ьк*Ъ и б вудущии. (Ипатлет.); ...Вячеслава же стрыи его наипаче плакася по с(ы)нов(ь)ци своемт». по Изяслдв'к. рекд с(ы)му то мое выло м'Ьсто. но предт. Б(ого)мъ н-Ь что учинити. (Ипат.лет.). С точки зрения ирш магической нагрузки формульные высказывания призваны афористически и абсолютивно сообщить адресату некую позицию говорящего, актуальную в отображаемой ситуации и разрешающую некую коллизию. И если под прагматикой понимать воздействие текста говорящего на воспринимающего этот текст, то в случае формульных предложений это воздействие оказывается не прямым, но опосредованным через

декларативное утверждение собственной позиции. Само символическое значение возникает как производное от конкретного лексического наполнения определенной модели, грамматическим же фактором, обеспечивающим работу формульного механизма инфинитивных предложений, являются маркированные модальные значения, соответствующим образом интерпретируемые в контексте. Но, хотя формульное предложение с символическим значением в своем функционировании опирается на свойства грамматической модели инфинитивного предложения, роль этих конструкций в языковой системе обусловлена культурно-исторической ситуацией, определяющей релевантные смыслы. Такая ситуация изменчива, а с ней сменяются и конкретные ситуации, допускающие или предполагающие символическое осмысление, и изменяются даже сами области человеческой практики, в которых используются такие синтаксические средства.

7. Инфинитивная вводная конструкция

Особняком стоит вводная конструкция спроста р"кци, широко представленная уже в древних памятниках. В качестве характерных черт этой формы отметим ее смысловую оторванность от основного текста, формульный характер и невозможность введения в состав конструкции ни субъектного компонента, ни формы быти как временного показателя. Доминирующая характеристика инфинитивных предложений - модальность - уступает свою роль коммуникашвной функции вводной конструкции - авторскому комментарию к собственному тексту. Ср.: Овощь и медт» и вино и, с простд р-Ьщн, все, еже на потреву еолящнм*ь и нищим*ъ. (Сказ.Бор.Глеб,), Варьирование этих конструкций столь незначительно, что мы вправе говорить в данном случае о регулярном и оформленном функциональном синтаксическом средстве. Анализ использования конструкции с проста р"кщи показывает, что вводимый ею текст действительно является более емким, выразительным, повышенно информативным или же обобщающим прежде сказанное. Дальнейшая судьба этих конструкций связана с развитием деепричастий, принявших в современном языке функции инфинитива в функционально тождественных сочетаниях.

Глава II завершается выводами, в которых представлены следующие результаты исследования коммуникативных типов инфинитивных предложений: 1. В период Х1-Х1У вв. инфинитивные предложения и близкие к ним сочетания

инфинитива с формами глагола быти представлены совокупностью коммуникативных типов, в числе которых выделяются предложения с описательной, повествовательной, оценочной, эмоционально-риторической, предписывающей, символической направленностью, каждый из которых представляет собой уникальный набор указанных характеристик: различающиеся модальные, субъектные и, в ограниченной степени, временные значения самих инфинитивных конструкций, а также отношения со средствами контекста и корреляции с общей направленностью текста (микротекста), включающего инфинитивное предложение. Основным средством образования содержательной составляющей коммуникативного типа выступает модальное значение инфинитивного предложения (в т.ч. и его отсутствие). Механизм, позволяющий инфинитивным предложениям передавать комплексы сложных значений, опирается на их доминантную семантическую черту - потенциальность называемого действия.

2. Эволюция и деградация коммуникативных типов инфинитивных предложений происходит в условиях изменяющейся языковой системы. За деградацией коммуникативных типов (описательного, повествовательного и формульного) в качестве действенных факторов стоят имеющие общий характер сдвиги языковой системы: предпочтение новых средств отображения внеязыковой действительности, в большей степени отвечающих требованиям интеллектуализации языкового выражения; развитие глагольной грамматической системы; культурные и ментальные сдвиги в языковом сознании. В исторической судьбе стабильных сохраняющихся в языке типов сказываются имманентные свойства этих моделей; их свойства (соответствие содержательного коммуникативного плана и средств его выражения) продолжаю 1 удовлетворяв требованиям коммуникации языкового сообщества. Устойчивость инфинитивных предложений оценки и предписания обеспечена тем, что эти модели, обладая маркированной модальностью и используя средства для варьирования степени экспрессии и императивности (последнее особенно значимо для предписывающих высказываний), остаются не только актуальным, но и необходимым средством коммуникации. В то же время общеязыковые факторы сказались на вытеснении этих коммуникативных типов высказываний в сферу разговорной речи.

3. Проецируя результаты исследования на этап предшествующего развития инфинитивных предложений, полагаем, что для предложений оценки основной исходной моделью выступали сочетания форм прошедшего времени безличного модального глагола быти и инфинитива. Эти сочетания изначально обладали маркированными модальными значениями, которые обеспечили активное функционирование уже чисто инфинитивных предложений (а также отчасти сохранявшихся и синонимичных им конструкций с формами быти) в качестве предложений оценки, осуществлявшейся указанием на модально окрашенные отношения субъекта и действия. В предложениях эмоционально-риторической и символической направленности видим фактические дериваты оценочных высказываний. При этом предложения с эмоционально-риторической направленностью в нашем представлении - следствие развития стилистико-синтаксической системы, результат приспособления старых средств для выражения нового кру1а значений. В развитии же формульных предложений с символическими смыслами основным фактором явились медальные сдвиги в культурно-языковом сознании.

В заключении работы изложены самые общие положения и выводы исследования. Конкретные синтаксические модели определенного периода языка, анализировались в настоящей работе не как самодостаточные явления и не как реализации априорных теоретических схем, но как явления коммуникации, обусловливаемые особенностями и задачами последней, связанными, в свою очередь, с имманентными содержательными характеристиками синтаксической модели. Использование коммуникативной направленности как фактора организующего высказывание позволило при анализе материала учесть разноаспектные характеристики, относящиеся к предложению как единице коммуникации: особенности семантики и ее выражения, характерную ситуацию общения, особенности прагматики, функциональную ценность конкретной модели. К активно используемым и, стадо быть, функционально значимым коммуникативным типам мы относим описательные, оценочные, предписывающие и, в меньшей степени, эмоционально-риторические конструкции. Повествовательный тип, не имеющий в рассматриваемый период и, очевидно, никогда не имевший сколько-нибудь устойчивой и регулярной модели, относится к функциональной периферии инфинитивных предложений.

Символические же конструкции ограничены в употреблении по своей содержательной природе.

Совокупность функциональных характеристик различных коммуникативных типов инфинитивных предложений показывает, что широкие в целом возможности этих конструкций по интерпретации внеязыковой действительности ограничены четкими пределами семантического порядка. Так, реализующие маркированную модальность высказывания предписания и оценки выступали и выступают важнейшим языковым средством в рамках своих коммуникативных задач. Но уже описательные конструкции ограничены семантикой используемых глаголов, и опосредованно сообщаемая ими информация об объекте может относиться лишь к его пространственным характеристикам или факту наличия-наблюдаемости. Утрата этой модели - свидетельство недостаточности коммуникативных потенций данного типа. Подобным образом, маркированная модальность и ущербность временной семантики препятствуют повествовательным высказываниям образовывать регулярные и успешные модели. За частными «семантическими пределами» стоит имманентная содержательная характеристика инфинитивных предложений - инвариантная семантика потенциального действия, принимающая частные значения в соответствии с задачами коммуникации. Эта характеристика, сохраняясь на протяжении известной истории языка, определяла и определяет функциональные свойства инфинитивных предложений в изменяющейся языковой системе.

Из релевантных для функциональной характеристики факторов (коммуникативная направленность, определяющая характер интерпретации внеязыковой действительности, имманентная содержательная доминанта синтаксической модели, ^нарадигмагическая« значимость в синтаксической системе, включающей конкурирующие средства выражения) мы, имея в виду результаты нашей работы, считаем определенными первые два аспекта такой характеристики: коммуникативные типы инфинитивных предложений с их уникальными комплексами значений и средств выражения и внутренний семантический инвариант этих конструкций - значение потенциальности. Изучение третьего из указанных факторов завершило бы картину фрагмента синтаксической системы древнерусского языка XI-XIV веков.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Фомин А.И. К вопросу о модальных значениях инфинитивных конструкций в древнерусском языке Х1-ХШ вв. // Материалы XXIX Межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 6. СПб., 2000. С. 9-14.

2. Фомин А.И. Инфинитивные предложения в древнерусских хождениях и летописях // Материалы XXX Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 18. Секция истории русского языка. СПб., 2001.4.1. С. 7-12.

3. Фомин А.И. Субъектные значения древнерусских инфинитивных предложений (по памятникам Х1-Х1У вв.) // Материалы XXXI Всероссийской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 3. История русского языка. Русская диалектология. Язык и ментальность. СПб., 2002. Ч. 2. С. 16-20.

4. Фомин А.И. Субстантивация инфинитива в истории языка // Материалы XXXII Международной научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. СПб., 2003. С. 31-34.

РНБ Русский фонд

2005-4 27127

ч ^ •

V <

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Фомин, Александр Игоревич

ВВЕДЕНИЕ

1. Конструкции древнерусского синтаксиса, образованные независимым инфинитивом, и близкие к ним сочетания инфинитива с формами глагола быти неоднократно рассматривались в специальных исследованиях и общих трудах по историческому синтаксису1. В различных работах на основе избранных авторами методологий и классификаций представлены детальные описания этих конструкций. Внимание исследователей было обращено, главным образом, на конструктивные особенности этих синтаксических форм и на их семантику, в особенности, ее модальную составляющую. Эти исследования дали результаты, в значительной степени исчерпывающие указанную проблематику. Существенное внимание также было уделено исследователями проблеме генезиса инфинитивных предложений, изучавшегося как с привлечением древнерусского языкового материала, так и в аспекте сравнительного изучения синтаксиса славянских языков.

Вместе с тем, остается круг вопросов, хотя и непосредственно относящихся к этим конструкциям, однако исследованных в существенно меньшей степени. В первую очередь к недостаточно изученным сторонам древнерусских инфинитивных предложений следует отнести их коммуникативную специфику. Конструктивные и семантические черты древних инфинитивных предложений представлены в существующих исследованиях вне их зависимости от коммуникативной нагрузки самих

1 История изучения инфинитивных предложений в связи с предметом настоящей работы рассмотрена в Главе I. Общий очерк изучения русских инфинитивных предложений см. в [Тарланов 1993а: 47-62]. конструкций. В этом смысле можно говорить о том, что не освещена роль предложений этого типа в интерпретации внеязыковой действительности.

Сказанное в равной степени относится и к проблеме функциональных особенностей рассматриваемых форм древнего синтаксиса. Распределение инфинитивных предложений по древним текстам, обладающим различными прагматическими и стилистическими характеристиками, остается определенным не в полной мере. Фактически, функциональные черты этих синтаксических форм отмечались исследователями лишь в связи с изучением языка памятников одного определенного жанра, а именно памятников деловой письменности, частое употребление инфинитивных предложений в которых (и при этом на протяжении всей письменной истории языка) отмечается практически всеми исследователями. В то же время системность и характер использования указанных конструкций в памятниках иных жанров и с иными коммуникативными свойствами не исследовались. Главное же, не исследовалась системность использования инфинитивных предложений в коммуникативно цельных текстах, подчиненных единой коммуникативной установке автора / говорящего. Также не рассматривались значимые ситуации общения с определенным распределением ролей говорящего и адресата. Однако без анализа соответствующего употребления инфинитивных предложений затруднительно представить функциональную нагруженность этой синтаксической конструкции и ее роль в языковой системе.

Отметим и то, что некоторые исследовательские трактовки инфинитивных предложений, не опирающиеся на определение коммуникативной функции последних, тем самым лишаются необходимых объективных оснований, а зачастую оказываются весьма спорными. В первую очередь сказанное относится к толкованию модальности инфинитивных конструкций. Кроме того, в силу коммуникативной «нерасчлененности» материала принципиально различающиеся типы инфинитивных предложений часто неоправданно объединяются по произвольно взятым формальным или семантическим признакам, не отражающим их релевантные функциональные свойства.

Связанной с двумя предыдущими является и проспективная проблема сопоставления инфинитивных предложений с функционально подобными им конструкциями. Уточнение функциональной соотносительности предложений различных типов, могло бы иметь значение для изучения синтаксической системы древнерусского языка в целом. Однако проводимые без учета коммуникативной нагруженности инфинитивной модели такие сопоставления были бы лишены достаточных объективных критериев.

В целом можно констатировать, что в историческом синтаксисе русского языка как отрасли научного знания существуют подробные описания семантики инфинитивных предложений и, в известной степени, оценка их употребительности в памятниках с определенной коммуникативной направленностью, а именно, в различных текстах деловой письменности. Вместе с тем, практически отсутствуют исследования этих конструкций, которые рассматривали бы инфинитивные предложения в аспекте их употребления, т.е. 1) описывали бы коммуникативные типы инфинитивных предложений , 2) характеризовали бы эти синтаксические формы в аспекте их функциональной нагрузки, 3) на основе релевантных синтаксических характеристик представляли бы динамику указанных конструкций.

Приведем известный, но не теряющий актуальности тезис Л.В. Щербы о том, что, определяя предложение, «надо установить прежде всего, что имеется в языковой действительности в этой области, а затем давать наблюденным явлениям те или другие наименования» [Щерба 1974: 44]. Однако нам необходим критерий, отражающий сущностные релевантные свойства любой модели этой синтаксической конструкции, на основании которого языковые факты могут быть не просто исчислены и описаны, но непротиворечиво

2 Термин «коммуникативиый тип предложения» обосновывается в Главе I. Здесь отметим, что этим словосочетанием мы обозначаем комплекс конструктивных и семантических черт, обеспечивающий направленность синтаксической конструкции на отражение определенным образом интерпретированной внеязыковой действительности. Под функциональными особенностями предложений определенной конструкции будем понимать тенденцию языкового коллектива к использованию данной модели в текстах определенной коммуникативной направленности. истолкованы3. Нам представляется, что таким критерием может служить роль предложения - той единицы языка, на уровне которой начинается осмысленная коммуникация, - по отображению внеязыковой действительности и передаче соответствующей информации, представленной в актуальных для данной языковой системы синтаксических моделях. Как известно, этот аспект синтаксических исследований относится к т.н. коммуникативной грамматике.

2. Актуальность настоящего исследования состоит в реально существующей потребности, используя теоретическую базу современной лингвистики, 1) дополнить или скорректировать существующие описания инфинитивных предложений путем выделения и описания различных коммуникативных типов этих конструкций и 2) определить круг задач, решавшихся инфинитивными предложениями в древнерусских текстах. Исследование и разрешение обозначенных вопросов должно представить функциональное описание определенной модели синтаксической системы древнерусского языка соответствующего периода.

3. Целью работы является выделение и описание коммуникативных типов древнерусских инфинитивных предложений, для чего предполагается решить частные задачи: 1) определить коммуникативно единые тексты (микротексты), образуемые при участии инфинитивных предложений; 2) определить функции инфинитивных предложений в данном типе интерпретации внеязыковой действительности и, тем самым, наметить контуры соответствующего коммуникативного типа; 3) определить релевантные для каждого коммуникативного типа классификационные критерии и выделить возможные подтипы; 4) описать языковые средства, с помощью которых каждый тип инфинитивных предложений решает коммуникативную задачу; 5) уточнить распределение различных коммуникативных типов инфинитивных

3 Ср. замечание М. Хэллидей: «Но чисто внешняя теория языковых функций, если она в принципе состоятельна, не принимает во внимание тот факт, что сложность функции должна, по-видимому, получить свое отражение в какой-то части внутренней организации самого языка. Если язык, что и есть в действительности, запрограммирован служить различным целям, это должно так или иначе проявиться в исследовании языковой структуры». [Хэллидей 1980: 118-119]. предложений в текстах с различными коммуникативными характеристиками; 6) обозначить диахроническую перспективу предложений конкретного коммуникативного типа.

4. Новизна работы заключается в самом коммуникативном исследовании древних синтаксических конструкций. Практические установки и теоретические положения, выработанные современной лингвистикой, обращающейся к коммуникативно-функциональному анализу синтаксиса, а именно исследование синтаксических конструкций именно как единиц коммуникации, развиваемые в исследованиях современного русского языка, применены в настоящей работе к материалу древнерусского языка. Таким образом, можно сказать, что в известной степени новизна работы состоит в избранном аспекте исследования древнерусских инфинитивных предложений.

5. Метод работы заключается в сопоставительном анализе типических содержательных инвариантов, представляемых инфинитивными предложениями и обусловленных их коммуникативной нагрузкой, и соответствующих им инвариантных синтаксических форм. Для комплексного анализа значения инфинитивного предложения учитываются семантика самой синтаксической конструкции, смысл широкого контекста и соответствующая направленность текста, а также непосредственная коммуникативная ситуация.

Определение диахронической перспективы инфинитивных предложений в связи с их употребительностью и устойчивостью конкретной модели требует в ряде случаев сопоставления конструкций рассматриваемого периода с материалом последующих эпох, включая и современные факты.

6. Источниками материала для настоящего исследования послужили оригинальные древнерусские памятники 11-14-го веков, относящиеся к различным жанрам и в совокупности достаточно полно представляющие тексты различной коммуникативной направленности. Такой подбор источников обусловлен стремлением максимально полно представить различное использование инфинитивных предложений избранного периода исследования. Особое внимание при подборе источников уделено степени отражения в них устной речи с актуальными для своего времени явлениями. В силу сказанного значительное место среди отобранных текстов занимают летописи и хождения. Были использованы следующие памятники:

1. Летописи: Лаврентьевская, Ипатьевская, Радзивиловская, Московская по Академическому списку, Новгородская I по Синодальному списку, Новгородская I по Комиссионному списку, Московский летописный свод конца XV века, Новгородская II (Архивская), Новгородская IV, Новгородская Карамзинская, Софийская I, Софийская II, Троицкая, Псковская I (Тихановский список), Псковская II (Синодальный список), Псковская III (2-й Архивский и Строевский списки), Воскресенская, Рогожский летописец, Тверской сборник;

2. Жития и патерики: Памятники Борисоглебского цикла, Житие Феодосия Печерского, Житие Леонтия Ростовского, Житие Авраамия Смоленского, Житие Александра Невского, Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича, Киево-Печерский патерик;

3. Хождения: Хождение игумена Даниила, 1106-1108 гг., Хождение архиепископа Антония (Добрыни Ядрейковича), 1200-1204 гг., Хождения Стефана Новгородца, 1348 г., Хождение Агрефения, ок. 1370 г., Описание Константинополя XIV века, Беседа о святынях Царьграда (другая версия предыдущего памятника), Путешествие дьяка Александра в Царьград, ок. 1390 г., Хождение Игнатия Смольнянина, 1391 г.; Хождение Арсения Селунского XIV в.;

4. Послания и поучения: Слово о Законе и Благодати митрополита Илариона, Память и Похвала князю русскому Владимиру, Послания и поучения Феодосия Печерского, Поучение епископа Луки, Поучение архиепископа Ильи, Поучение Владимира Мономаха (по Лаврентьевской летописи), Слова и поучения Кирилла Туровского, Послание Климента Смолятича, Поучения Серапиона Владимирского;

5. Тексты, относящиеся к деловой письменности: Русская правда в различных редакциях, памятники, представленные в изданиях: Грамоты

Великого Новгорода и Пскова, Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей Х1У-ХУ1 вв.;

6. Другие памятники: Слово о полку Игореве, Слово Даниила Заточника, Задонщина, Сказание о Мамаевом побоище.

В значительном объеме использован материал из поздних памятников, выходящих из временных границ исследования и относящихся к ХУ-ХУН вв.: 1) летописей: Никоновской, Холмогорской, Истории о Казанском царстве, Двинского летописца; Сибирских летописей; 2) хождений: Хождения гостя Василия, Хождения Афанасия Никитина, Хождения Василия Гагары, Хождения инока Зосимы, Хождения Василия Познякова, Хождения Трифона Коробейника, Повести дьякона Ионы, Сказания мниха Епифания, Путешествия иеромонаха Ипполита Вишенского, Проскинитария Арсения Суханова; 3) других памятников: Послание Вассиана Рыло, Домострой, Книга Большому Чертежу, Описание земли Камчатки С.П. Крашенинникова, Путешествие стольника П.А. Толстого.

Кроме того, был использован материал, представленный в фольклоре: пословицах, сказках, былинах, лирике. Этот материал привлекался по следующим источникам: Даль В.И. Пословицы русского народа; Сборник Кирши Данилова; Причитанья Северного края, собранные Е.В. Барсовым; Лирика русской свадьбы.

Указанные источники, выходящие в хронологическом отношении за рамки Х1-Х1У вв., привлекались не только из-за количественной ограниченности материала, относящегося к избранному периоду исследования, но и с целью отметить результаты, вызванные динамическими процессами указанного периода, подчеркнуть стабильность или изменчивость конкретной модели. С той же целью использовались и выводы исследователей, рассматривающих поздние исторические периоды.

Материал был получен сплошной выборкой конструкций с инфинитивными предложениями, образующими простые синтаксические единства. К исследованию в ряде случаев привлекались инфинитивные предложения, составляющие часть сложных конструкций. Указанный материал используется при условии, что семантика инфинитивной конструкции не полностью детерминирована ее ролью в сложном предложении и в силу этого может дополнять или уточнять анализ простых инфинитивных предложений. В целом, к исследованию и сопоставлению было привлечено свыше 2500 примеров4.

В некоторых случаях привлекались приводимые исследователями факты старославянского языка. Кроме того, целесообразным оказалось использование синтаксических исследований общеславянского и старославянского языков.

В теоретической части работы

Глава I), кроме обсуждения научной литературы, для иллюстрации соответствующих положений использован материал, представленный в художественных и публицистических текстах современного русского языка (Х1Х-ХХ вв.)5. Современные факты привлекались, как уже было отмечено, и в исследовательской части работы, главным образом, с целью подчеркнуть диахроническую перспективу конкретного коммуникативного типа инфинитивных предложений.

4 При цитировании источника сохраняются пунктуация и написания соответствующей публикации источника, поскольку 1) для синтаксического исследования последние не столь существенны, а 2) унификация пунктуации лишь добавила бы собственную субъективную оценку текста к уже имеющейся в публикации. Титла раскрываются, пропущенные и выносные буквы вносятся в строку в круглых скобках, ъ-ры в конце слов не восстанавливаются. Буквенные обозначения чисел заменяются арабскими цифрами. Для обозначения источника используются сокращения названий памятников, использованные в Картотеке Древнерусского словаря и Словаре русского языка Х1-ХУН вв. См. Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. Справочный выпуск. М., 2001. Наши собственные сокращения выполнены также по образцам, принятым в указанном издании.

5 Источниками современного материала послужили произведения М. Булгакова, И. Бунина, Н. Гоголя, И. Гончарова, С. Залыгина, М. Лермонтова, С. Максимова, А. Мельникова-Печерского, М. Пришвина, В. Розанова, В. Солоухина, А. Твардовского, А.К. Толстого, А.Н. Толстого, Л. Филатова, М. Шолохова.

Глава I. АСПЕКТЫ СИНХРОННОГО И ДИАХРОНИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ ТИПОВ ИНФИНИТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

1. Коммуникативные аспекты синтаксического исследования

Изучение синтаксических явлений в коммуникативном аспекте подразумевает признание коммуникативной функции языка одной из его основных функций, в чем сходятся теоретическая лингвистика и языкознание, изучающее конкретные явления конкретных языков1. Единицей языка, осуществляющей коммуникацию, принято считать предложение, которому в речи соответствует высказывание . Суть коммуникативного подхода

1 «На всех уровнях динамической структуры выявляется основная функция языка - его коммуникативность» [Динамика структуры 1982: 120]; «Специфика языковой области, ярко отличающаяся от всех других наук, есть смыслоразличительная коммуникативная функция человеческой деятельности» [Лосев 1989: 12 и далее]; «Поскольку назначение языка - быть орудием коммуникации — реализуется через синтаксис, коммуникативность (выделено автором — А. Ф.) - одно из сущностных свойств синтаксиса» [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 45].

2 Ср. следующие положения: «Лишь предложение или сочетание предложений, ставшее в акте коммуникации высказыванием, описывающим действительность, служит средством общения непосредственно». [Данеш, Гаузенблас 1969: 15]; «.простое предложение представляет собой элементарную предназначенную для передачи относительно законченной информации единицу.»; под высказываниями понимаются «сообщающие единицы., которые не являются грамматическими предложениями», не имея их грамматических характеристик и стоящего за ними «грамматического образца» и «формоизменения» [РГ 1980: 7. T.II]. В настоящей работе принята точка зрения, сформулированная чешскими лингвистами: «Сохраняя термин предложение лишь за единицей языка, необходимо ввести термин для той элементарной синтаксической единицы, которая находит свою реализацию в речи, в акте коммуникации. За этой единицей закреплено уже в лингвистической литературе отчасти название высказывание (разрядки авторов -А.Ф.)» [РГ 1979: 668]. По замечанию O.A. Крыловой, термин «высказывание» используется как синоним к термину «предложение», когда подчеркивают «речевой аспект коммуникативно-синтаксического анализа синтаксической единицы». [Крылова 1993: 1]. изучение средств языка в аспекте их смысловой функциональной нагруженности, т.е. в их связи с информацией, для передачи которой они используются; внимание исследователей при таком подходе сосредоточено на зависимости языковых средств, осознанно или неосознанно избираемых говорящим, от отображаемой ими внеязыковой действительности3.

Изучение предложения в коммуникативном аспекте, в русистике - во всяком случае, связано в первую очередь с исследованиями A.A. Шахматова, JI.B. Щербы и В.В. Виноградова4. Системное описание коммуникативного синтаксиса современного русского языка представлено в трудах Г.А. Золотовой [Золотова 1973; 1982; 1988; Золотова, Онипенко, Сидорова 1998]. В целом же, теоретическим аспектам коммуникативно-функционального изучения языка посвящены многочисленные исследования, из которых для нас наиболее важны труды A.B. Бондарко [Бондарко 1984; и др. работы], В.Г. Гака [Гак 1998], А.Ф. Лосева [Лосев 1982; 1983а].

Прежде всего уточним принятые в работе значения понятий «функция», «коммуникативный», «информация». Известно, что термин «функция» в современных лингвистических исследованиях отличается множественностью

3 «Соотнося типы предложений, сгруппированные по способу выражения предиката, и категориальные значения частей речи, представленных этими предикатами, убеждаемся в том, что способ языковой реализации предикативного признака зависит от характера признака и реальной действительности и от категоризации этих признаков в национальном языковом сознании». [Золотова 1982: 33]. Под отображаемой действительностью понимаем внеязыковую действительность, определенным образом структурированную и интерпретированную сознанием представителей данного языкового коллектива. Анализ этих отношений представлен в ряде исследований А.Ф. Лосева, собранных в издании: [Лосев 1982].

4 О теории психологической коммуникации Шахматова, фактически лежащей в основе коммуникативного подхода к предложению, см. ниже. Щерба, говоря об активном и пассивном синтаксисе, отмечает, что в отличие от «пассивного аспекта» изучения синтаксических значений форм слов, словосочетаний, порядка слов, интонации как средств выражения, при «активном аспекте. рассматривают вопросы о том, как выражается та или иная мысль». [Щерба 1974: 56]. Отправной точкой исследования ставят «мысль» (= осмысленная информация), передаче которой и служит коммуникативная единица языка -предложение. Виноградов говорит о «соотнесенности содержания высказывания с действительностью как основном признаке предложения» и настаивает на «дифференцированном исследовании синтаксических структур в соответствии с формами речевой деятельности.» с целью определить «типические формы предикативности, связанные с разными видами предложений». [Виноградов 19756: 268, 270]. значений5. Во избежание двусмысленности указанный термин в настоящей работе используется в сочетании с конкретизирующим его значение словом. Иное дело определяющий термин «функциональный», который здесь используется как фактический синоним термину «коммуникативный»6, т.е. относящийся к реализации основной функции языка - передаче «информации». В применении к коммуникативным единицам языка будем рассматривать информацию как любое осмысленное в рамках данного языка и языкового сознания содержание высказывания, т.е. понятие тождественное смысловому содержанию высказывания7. К содержанию высказывания (= передаваемой информации) относим любое содержание, вне зависимости от коммуникативных установок говорящего и, соответственно, характера интерпретации внеязыковой действительности: непосредственное отражение наблюдаемой действительности, анализ и оценку говорящим реальности, волюнтивные интенции говорящего, его эмоции, медитации и пр.

1.1. Отражение внеязыковой действительности в высказывании

Внимание к коммуникативной стороне синтаксических единиц требует обращения к интерпретируемой языковым сознанием внеязыковой действительности, находящей свое отражение в высказывании говорящего в виде определенной информации. Цель такого обращения - выявить

3 Ср. характерные замечания, число которых можно было бы, разумеется, умножить: 1) «.система языковых или речевых функций у разных авторов являет собой результат иного в каждом случае структурирования, членения сферы представлений о языке, так что выделенные ими свойства, хотя и именуются словом «функции», оказываются не в одном ряду, а как бы даже в разных измерениях». [Золотова

1983: 87-88]; 2) «Однозначности термина «функция не существует даже в пределах одной функциональной школы. В большинстве функциональных направлений термин «функция» употребляется в смысле коммуникативного содержания, причем часто понятие «грамматическая функция» практически используется как синоним термина «грамматическое значение». [Дресслер 1990: 57-58]. См. также [Хэллидей 1980].

6 «В лингвистике функциональный подход есть прежде всего подход коммуникативный». [Гак 1983: 7]. Полагаем, что термины «функция» и «коммуникативное содержание» фактически представляют в различном аспекте одно и то же явление: установку коммуникативной единицы на передачу осмысленной информации, либо в аспекте решения определенными языковыми средствами соответствующих задач («функция»), либо в аспекте решенности этих задач («коммуникативное содержание»),

7 Ср. : «.примем, что информация эквивалентна смыслу сообщения и что кодирование есть переход от смысла к тексту (сообщению), а декодирование - от текста к смыслу». [Касевич 1988: 35]. обусловленность типических синтаксических форм (более или менее регулярных моделей предложений) характером сообщаемой информации. Поскольку отображению внеязыковой действительности и ее соотнесенности с языковыми средствами посвящена столь значительная по объему литература, что ее обсуждение может быть предметом самостоятельной работы, мы отметим лишь исследования, в определенной степени отвечающие теоретическим установкам настоящей работы.

В трудах по теории функциональной грамматике A.B. Бондарко используется понятие «категориальной ситуации», которая определяется как «базирующаяся на определенном функционально-семантическом поле типовой содержательной структуры, представляющей собой один из аспектов передаваемой высказыванием общей сигнификативной (семантической) ситуации». Типовые категориальные ситуации обобщают «семантическое содержание. отражающее определенные классы денотативных ситуаций». Конкретно-речевые варианты категориальных ситуаций соотносятся «с тем или иным фрагментом реальной действительности, воспринимаемой (так или иначе отражаемой) говорящим» [Бондарко 1984: 100, 102; 1999: 23 и далее]8.

В.Г. Гак отмечает релевантность языковых средств, формирующих различные высказывания, отражающие при этом одну ситуацию. Отрезки внеязыковой действительности именуются в соответствии с тем, как «мы представляем эту действительность». В речевой практике выработаны стереотипы («единообразный способ членить объективную реальность»), что не снимает возможности «индивидуальных установок». Утверждается наличие «внутренней формы высказывания», уникальной для каждого акта коммуникации и указывающей на признаки отображаемой ситуации: «1) отбор обозначаемых элементов ситуации; 2) способ обозначения этих элементов; 3) тип устанавливаемых отношений между ними» [Гак 1998: 243-263].

8 В данном направлении функциональной грамматики понятие «категориальной ситуации» зависимо от понятия функционально-семантического поля, что обусловлено большей ориентированностью исследований на семантику текста, нежели на свойства конкретных языковых средств, решающих коммуникативные задачи.

Понятие ситуации не использует А.Ф. Лосев, подчеркивающий коммуникативно-интерпретационный характер средств языка. По Лосеву, в языковом знаке отражается «система смысловых отношений в мыслимом. предмете» [Лосев 1982а: 127 и далее]9. В исследованиях этого автора утверждается идея недискретной последовательности языковых средств в их системной организации, составляющих своего рода параллель континууму отображаемой внеязыковой действительности.

Суммируя сказанное, полагаем, что за высказыванием стоит осознаваемый и каким-то образом интерпретируемый фрагмент внеязыковой действительности, смысловая структура которого отражается в высказывании. Как данное принимаем зависимость формы высказывания от коммуникативной установки говорящего, т.е. от реализованного в высказывании намерения передать эту смысловую структуру средствами языка. Определяющими для исследования полагаем соответствия между используемыми языковыми средствами и элементами этой структуры: компоненты высказывания и отношения между ними, в целом, комплексно представляющие некоторый осознаваемый фрагмент действительности, т.е. те самые «мыслимые смысловые отношения» А.Ф. Лосева. Однако в силу того, что мыслимая и, фактически, конструируемая нами в интерпретирующем коммуникативном акте реальность дана нам только в формах языка, а в нашем случае

9 Что же касается неиспользования понятия типической ситуации, нам представляется убедительной точка зрения, сформулированная В. Дресслером: «.перечисление, идентификация и различение всех дискретных типов ситуаций представляется невозможным, и это касается как этического, так и эмического уровней». См. [Дресслер 1978: 118]. Приведем также критические замечания о категориальной ситуации Л. Дэже: «.данное понятие (категориальной ситуации - А.Ф.) теоретически постулировано в весьма общем виде и связь между общим определением. и множеством примеров остается неясной.». [Дэже 1990: 46]. В силу сказанного мы не следуем разработке «типовых ситуаций», представленной, в частности, в исследованиях М.В. Всеволодовой. Ср. следующее положение, убедительное в своей первой части и спорное в последующей: «Каждое наше высказывание - это информация о каком-то событии, явлении, о свойствах предмета или класса предметов и пр. Эта содержательная сторона высказывания — будучи отображением некоторого конкретного события, формируется в нашем языковом сознании как член класса однотипных типизированных событий, что объясняется свойством человеческого мышления структурировать, упорядочивать в процессе познания мира отражаемую в сознании действительность». [Вопросы коммуникативно-функционального описания 1989: 6]. исторического исследования лишь в древних текстах, для нас принципиально важной становится первоначальная ориентация анализа материала на коммуникативную направленность текста-источника, а также на любые другие факты, способные уточнить коммуникативные намерения говорящего.

Говоря об интерпретирующем характере коммуникативного акта10, мы можем предположительно в самом общем виде отметить возможные типы отражаемой внеязыковой действительности, различие которых обязательно скажется на семантике и форме высказывания. Полагаем, что описываемый фрагмент действительности может представлять собой некую статическую картину или же представлять событие. Таким же коммуникативно значимым фрагментом внеязыковой действительности могут быть интерпретирующие оценки явлений или же эмоции или волеизъявления говорящего. В любом случае отображение внеязыковой действительности имеет характер ее интерпретации говорящим, и всякий раз в конкретном высказывании мы сталкиваемся с большей или меньшей сложностью этой интерпретации11.

Языковое воплощение такой интерпретации в самом общем виде можно представить как имеющее место, вероятно, в любом высказывании членение

Существует вполне рациональная тенденция разграничивать понятие высказывания и коммуникативного акта. Ср.: «Если современный синтаксис обращает внимание на отношение предложения к окружающим его предложениям (лингвистический контекст), то нет никаких оснований, чтобы он отвлекался от контекста внелиигвистического (конситуативного). Интеграция внелингвистического контекста в анализ разговорной речи является необходимостью, если мы не хотим лишить наше описание адекватности. Кажется целесообразным различать в интерпретации, с одной стороны, коммуникативный акт и, с другой стороны высказывание. Если исходить из коммуникативного акта, то его значимая структура охватывает не только предметное значение, но принимает во внимание инициатора сообщения и реципиента сообщения (слушающего) и, наконец, и ситуацию, в которой коммуникативный акт осуществляется». [Вагпе! 1971-1973: 335-336]. В приведенных цитатах содержатся указания и на значимые для высказывания прагматические факторы. Приведем, однако, резонное замечание В.Г. Адмони: «.человеческая коммуникация, хотя и соединенная с ситуацией множеством разнообразных нитей. все же в состоянии совершаться и без опоры на ситуацию.» [Адмони 1994:27]. Вероятно, особым случаем интерпретации явится искусственное конструирование реальности, с которым мы сталкиваемся в высказываниях с ирреальной модальностью. Отметим, что в целом языковые воплощения действительности носят разноплановый характер; к разным семантическим планам, в частности, относятся указанные значения высказываний: описание, оценка, волеизъявление или выражение эмоций. мыслимой ситуации на два компонента, соотносимых, соответственно, с действием / состоянием и агенсом / носителем действия / состояния. Ср. следующее положение Г.А. Золотовой: «Акт мышления всегда двучленен: о чем-то сообщается что-то, некоторому субъекту приписывается некий предикативный признак. Субъекту и предикату мысли-суждения в структуре предложения соответствуют, как правило, два его организующих центра, или два «главных члена», обозначающих носителя предикативного признака и предицируемый признак» [Золотова 1982: 24]

Тождественная точка зрения представлена в исследованиях А.Ф. Лосева. Ср. следующее замечание: «.высказывание или невысказывание чего-нибудь о чем-нибудь есть то, что обычно называется предицированием (курсив автора - А.Ф.), а для предицирования необходимо подлежащее, т.е. то, о чем что-либо предицируется, и сказуемое, т.е. то, что именно о чем-нибудь предицируется»

12 В дальнейшем это положение было развито следующим образом: «Последовательное описание моделей (предложений - А. Ф.). подтверждает тезис о принципиальной двусоставности русского предложения. Отображающий разные виды отношений действительности речемыслительный акт, претворяющийся в предложении, заключается в предикативном (в плане модальности, времени и лица) отнесении признака к предмету, его носителю. Именование предмета само по себе или именование признака, не приписываемого ничему, не составляет содержания предложения» [Золотова 1986: 32-33]. Ср. также «.относя предикативным актом названный признак к его носителю, предложение принципиально двусоставно» [Золотова 1989: 68]. Такое обоснование двусоставности предложения, представляя иную плоскость рассмотрения вопроса односоставности / двусоставности предложения, как будто бы должно снимать «фронтальное» неприятие новой точки зрения традиционным синтаксисом. Приведенные мнения находят прозрачную параллель в известном положении A.A. Шахматова: «.простейшая коммуникация состоит из сочетания двух представлений, приведенных движением воли в предикативную, т.е. вообще определяющую, в частности, зависимую, причинную, генетическую связь» [Шахматов 1941: 19]. Если ход рассуждений Шахматова «психологичен», поскольку автор исходит из психологического аспекта порождения высказывания, то заключения Золотовой скорее «онтологичны» в силу внимания автора к влиянию отображаемой внеязыковой действительности на соответствующие языковые средства. Приходится отметить, что «психологизм», в котором упрекали Шахматова ([Виноградов 1975в], см. также [Мухин 1968: 30-46]), оборачивается сильной стороной и достоинством синтаксической теории первого. Ср. замечания Шахматова и комментарии к ним в издании Е.С. Истриной: «.я определяю предложение как единицу речи, соответствующую единице психологического мышления, т.е. соответствующую коммуникации. и определяю его, с другой стороны, как грамматическое целое» (Шахматов); «.не годится не только грамматически суженное понимание и определение предложения, - не годится вообще чисто грамматическое определение, не учитывающее содержания речи» (Истрина) [Истрина 1947: 323, 324].

Лосев 19826: 471]. Понятно, что в приведенном высказывании Лосева под подлежащим и сказуемым понимаются не просто «главные члены предложения» традиционного синтаксиса, а именно предицируемый и предицирующий компоненты высказывания. Отметим сходное мнение В.Г. Адмони: «Предложение в смысловом плане всегда содержит по крайней мере два взаимосвязанных компонента, причем эта связь предикативна, то есть является взаимонаправленной активной связью» [Адмони 1994: 36].

1.2. Коммуникативный тип предложения

Указанные членение и интерпретация действительности, причем любого порядка, несомненно проецируется на характер высказывания, предопределяя семантические и конструктивные особенности последнего. Считая соответствия между конструкцией и семантикой высказывания и интерпретируемой действительностью регулярным явлением, мы вправе предположить 1) существование устойчивых синтаксических моделей, обладающих своим уникальным набором конструктивно-семантических черт; 2) регулярность коммуникативных задач, решаемых этими комплексами. Именно это единство конструктивной организации синтаксической модели, его инвариантной семантики и коммуникативной задачи, решаемой при речевой реализации модели мы будем считать коммуникативным типом предложения.

Видя в факте зависимости избранных говорящим языковых средств от характера сообщаемой информации как регулярное явление, мы ставим задачу описать коммуникативные типы определенных синтаксических конструкций, т.е. устойчивые модели, обусловленные установкой на передачу определенной информации. Как явление языка такая модель, по ожидаемому результату, должна отличаться определенным и уникальным комплексом типовых характеристик. К таким характеристикам мы отнесем: 1) конструктивные особенности высказывания: наличие различных элементов высказывания, их обязательность или факультативность, порядок расположения; 2) комплекс временных, модальных, субъектных значений, которые в свою очередь должны быть эксплицированы грамматическими, а также лексическими средствами.

Отметим и то, что коммуникативный тип предложения должен коррелировать со значением микротекста, в составе которого высказывание решает коммуникативную задачу13.

Последнее обстоятельство связано и с использованием коммуникативных типов высказываний в различных функционально-стилистических типах текстов. Понятно, что тексты определенной направленности будут предпочтительно избирать тот или иной тип высказывания. Сразу же уточним, используемые понятия текста и микротекста. Говоря «текст», мы имеем в виду не произведение в целом, но лишь значимый для данного высказывания контекст, и в пределе текст в таком употреблении может сужать объем до одного высказывания. Используя же термин «микротекст» мы указываем на относительную коммуникативную цельность фрагмента большего текста14.

1.3. Прагматическая нагрузка высказывания

Исследования в области лингвистической прагматики привели к созданию сложной и многоаспектной отрасли знания с подчас дискуссионными положениями. Мы же удовлетворимся широким определением комплекса соответствующих значений и в связи с задачами нашей работы дополним его

13 Ср. следующее положение: «.текстовые функции и значения языковых единиц должны описываться не сами по себе, а как производные а) от их смысла в отдельном высказывании и б) от меняющегося коммуникативного контекста.». [Падучева 1996: 195]. К подобному выводу приходят и при исследовании т.н. функциональной перспективы предложения, связанной с актом коммуникации и отражающей «смысловой потенциал говорящего». Являясь характеристикой именно предложения, указанное свойство, по мнению линвистов, использующих эту категорию, выступает как «текстовый компонент в грамматике предложения». [Хэллидей 1978: 139, 143]. Ср. точку зрения, согласно которой, «.в составе текста языковые единицы различных уровней (в т.ч. и предложение - А.Ф.) выступают в качестве компонентов целого, .каждая из них в отдельности не способна осуществить задачу коммуникативного акта». [Комиссаров 1972: 8]. Заметим, что 1) коммуникативные потенции предложения позволяют ему выступать и в качестве текста; 2) ни один сколько-нибудь распространенный текст не является цельным в коммуникативном отношении; 3) исходя из сказанного, мы возвращаемся к понятиям а) единого в коммуникативном отношении микротекста, в который входит предложение, или б) взаимодействия предложения с близким контекстом.

14 Ср. критическое замечание Адмони: «В выводах Золотовой текст получает несколько двусмысленное значение. Здесь нельзя не спросить. так что же, весь текст или его фрагмент? Ведь это в композиционном смысле огромная разница. На самом деле, в этом вопросе данные структуры (текст и фрагмент текста) следует резко противопоставить друг другу». [Адмони 1994: 89]. некоторыми уточнениями. Итак, под прагматикой будем понимать изучение «значения в его отношении к речевой ситуации (т.е. к говорящему и слушающему, их целям, фоновым знаниям и под.) и к ее контексту» [Падучева 1996: 221]. По существу, прагматика представляет лишь определенный аспект изучения материала, а именно отношения человек *-> текст. Видя, таким образом, в прагматическом значении лишь результат рассмотрения материала под определенным углом зрения, мы не считаем целесообразным отдельно разбирать исследуемые конструкции в аспекте их прагматической семантики. Однако определенные характеристики синтаксических конструкций, относимые современной лингвистикой к явлениям прагматики, выступают релевантными для нашей цели - исследования коммуникативных типов инфинитивных предложений.

Нас будет интересовать то воздействие, которое высказывание оказывает или может оказывать на адресата (слушающего или читателя). Вероятно, как значимые факторы должны учитываться и отношения участников коммуникации и сама внеязыковая ситуация общения. Приведем замечание В. Барнета: «следовало бы установить, как учет отношений между компонентами значимой структуры коммуникации отражается на функционировании основных грамматических средств модальности» [Вагпе1 1971-1973: 337].

Различные типы предложений, как представляется, обладают различной прагматической нагруженностыо или напряженностью. Так, для высказывания с предписывающей модальностью прагматическая нагрузка составит само существо коммуникации. В высказывании с повествовательной коммуникативной направленностью то, что мы обозначили как прагматическая нагрузка, необязательно и может не проявляться вовсе. В высказываниях же, содержащих оценку некоторой ситуации, будь то результат анализа внеязыковой действительности или эмоциональная реакция на нее, прагматические созначения, не выявляемые из непосредственного значения синтаксической конструкции, возникают при осмыслении высказывания в его связи с контекстом и внеязыковой ситуацией. Таким образом, для различных коммуникативных типов предложений прагматическая нагруженность высказывания может выступать как факультативное значение имплицитного характера, как регулярно появляющееся созначение или же как принципиально важный признак, конституирующий семантику предложений определенного типа.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Коммуникативные типы инфинитивных предложений в древнерусском языке XI-XIV веков"

3. Выводы

Анализ приведенного материала позволяет сделать следующие выводы:

1. В рассматриваемый период Х1-Х1У вв. весь массив инфинитивных предложений и близких к ним сочетаний инфинитива с формами глагола быти представлен совокупностью коммуникативных типов, в числе которых мы выделяем предложения с описательной, повествовательной, оценочной, эмоционально-риторической, предписывающей, символической направленностью. За этими дефинициями стоит совокупность факторов: различие решаемых этими конструкциями коммуникативных задач, специализированность конкретного коммуникативного типа для совершенно определенной интерпретации внеязыковой действительности, особые прагматические отношения. Каждый из рассмотренных коммуникативных типов представляет собой уникальный набор указанных характеристик, за которыми стоят различающиеся модальные, субъектные и, в ограниченной степени, временные значения самих инфинитивных конструкций, а также средства контекста и корреляция с общей направленностью текста (микротекста), включающего инфинитивное предложение.

Основным средством образования содержательной составляющей коммуникативного типа выступает модальное значение инфинитивного предложения (в т.ч. и его отсутствие). Механизм же, позволяющий инфинитивным предложениям передавать комплексы очень непростых значений, опирается на их доминантную семантическую черту — потенциальность называемого действия.

В целом древнерусские инфинитивные предложения достаточно отчетливо распределяются по коммуникативным типам, однако сказанное не исключает наличия значительного числа конструкций, отражающих близость определенных коммуникативных типов (а именно: оценочного, эмоционально-риторического и предписывающего) и представляющих различную степень смешения их характеристик.

2. Развитие (эволюция и деградация) коммуникативных типов инфинитивных предложений происходит в условиях изменяющейся языковой системы106. При этом за деградацией коммуникативных типов стоят в качестве

106 «Для диахронического языкознания язык - это система и не система. Наряду с устойчивыми связями, создающими и поддерживающими систему, в нем всегда имеются связи динамические, которые разрушают эту систему». [Филин 1972:28]. действенных факторов сдвиги общего характера. Для утрачиваемых коммуникативных типов, описательного, повествовательного и формульного, это, соответственно: 1) предпочтение новых средств отображения внеязыковой действительности, в большей степени отвечающих требованиям интеллектуализации языкового выражения; 2) развитие глагольной грамматической системы; 3) культурные и ментальные сдвиги в языковом сознании.

Соответственно, говоря о стабильных сохраняющихся в истории языка типах, мы отмечаем, что в их исторической судьбе сказываются имманентные свойства этих моделей. Иначе говоря, их свойства (соответствие содержательного коммуникативного плана и средств его выражения) продолжают удовлетворять требованиям коммуникации языкового сообщества. Так, высокую устойчивость инфинитивных предложений с коммуникативной направленностью оценки и предписания обеспечивает то, что эти модели, обладая маркированной модальностью и используя средства для варьирования степени экспрессии и императивности (последнее особенно значимо для предложений с предписывающей направленностью), остаются не только актуальным, но и необходимым средством коммуникации. В то же время общеязыковые факторы сказались на вытеснении этих коммуникативных типов высказываний в сферу разговорной речи. На роль же внеязыковых факторов остается, таким образом, лишь сохранение самих коммуникативных ситуаций, при которых выражение оценки и предписания является необходимым.

3. Учет свойств и соотношений коммуникативных типов инфинитивных предложений позволяет также уточнить некоторые вопросы предшествующего развития инфинитивных предложений. Так, полагаем, что для предложений с коммуникативной направленностью оценки основной исходной моделью послужили сочетания форм прошедшего времени безличного модального глагола быти и инфиитива. Именно эти сочетания изначально обладали теми маркированными модальными значениями, которые обеспечили активное функционирование уже чисто инфинитивных предложений (а также отчасти сохранявшихся и синонимичных им конструкций с формами быти) в качестве предложений оценки, осуществлявшейся через указание на модально окрашенные отношения субъекта и действия.

Сопоставляя предложения оценки с эмоционально-риторическими и формульными символическими предложениями, мы видим в двух последних фактические дериваты оценочных высказываний. При этом предложения с эмоционально-риторической коммуникативной направленостью в нашем представлении суть следствие развития стилистико-синтаксической системы, результат приспособления старых средств для выражения нового круга значений. В развитии же формульных символических предложений с их символическими смыслами основным фактором явились ментальные сдвиги в культурно-языковом сознании.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящей работе представлено описание коммуникативных типов инфинитивных предложений и близких к ним конструкций, образованных сочетанием инфинитива и формы глагола быти, актуальных в различной степени для древнерусского языка Х1-Х1У вв. В качестве доминантного критерия для первоначального определения и для последующего описания соответствующих синтаксических моделей принята коммуникативная направленность предикативных единиц. Использование коммуникативной направленности как фактора, организующего высказывание, позволило при анализе материала учесть разноаспектные характеристики, относящиеся к предложению как коммуникативной единице: особенности семантики и ее выражения, характерную ситуацию общения, особенности прагматики, функциональную ценность конкретной модели. Однако эти разноаспектные характеристики предложения, подчиненные определенной коммуникативной направленности, составляют то единство конструктивной организации синтаксической модели, его инвариантной семантики и коммуникативной задачи, которое мы считаем коммуникативным типом предложения.

На основании указанного выше критерия мы определили следующие коммуникативные типы древнерусских инфинитивных предложений Х1-Х1У вв.: 1) описательный, 2) повествовательный, 3) оценочный, 4) эмоционально-риторический, 5) предписывающий, 6) символический. Анализ языкового материала, распределенного нами в соответствии с этими типами, позволил дать характеристики каждой модели, включая и имеющиеся подтипы. Эти описания позволили, в частности, с большей определенностью говорить о модальной семантике древних инфинитивных предложений.

К активно используемым и, стало быть, функционально значимым коммуникативным типам мы относим описательные, оценочные, предписывающие и, в меньшей степени, эмоционально-риторические конструкции. Повествовательный тип, не имеющий в рассматриваемый период и, очевидно, никогда не имевший сколько-нибудь устойчивой и регулярной модели, относится к функциональной периферии инфинитивных предложений. Тип же конструкций с символической направленностью ограничен в употреблении по собственной содержательной природе.

Отметим сущностные свойства указанных групп инфинитивных предложений. Прежде всего выделим маркированную модальность, относящуюся, главным образом, к внутрисинтаксическим отношениям, как семантическую доминанту рассматриваемых конструкций. При этом данная семантическая характеристика обеспечивает активное функционирование оценочного, опирающегося, главным образом, на различные оттенки значений невозможности и необходимости, и предписывающего типов и является обязательной составляющей эмоционально-риторических и символических конструкций. Особо отметим роль модальной составляющей описательных и повествовательных конструкций. Что касается последних, имманентная маркированная семантика инфинитивного предложения не способствовала развитию этой синтаксической модели, вступая в противоречие с коммуникативной задачей повествовательного сообщения. В предложениях же описательной направленности мы не встречаем маркированной модальности. Сказанное, однако, не выводит эти конструкции из круга инфинитивных предложений, а объясняется тем, что в описательных конструкциях реализуется доминантная черта общей инфинитивной модели — семантика потенциального действия, не получающая в соответствии с решаемыми коммуникативными задачами дальнейшего уточнения. Сами же описательные конструкции в силу этой особенности становятся средством не прямой, а опосредованной характеристики объекта.

Другой важной содержательной характеристикой инфинитивных предложений являются их субъектные значения, опирающиеся на характер регулярного конструктивного компонента модели (или его значимое отсутствие). В зависимости от коммуникативной направленности конкретной модели эти значения варьируются по шкале конкретность - обобщенность, обеспечивая необходимую объективацию в высказываниях описания или социализированного предписания. В то же время для передачи оценок конкретных ситуаций или предписаний частной адресации субъектная семантика инфиниитивных предложений обеспечивает необходимую степень детализации субъекта-носителя предикативного признака.

Совокупность функциональных характеристик коммуникативных типов инфинитивных предложений показывает, что широкие в целом возможности этих конструкций по интерпретации внеязыковой действительности, ограничены достаточно четкими пределами внутримодельного семантического порядка. Так, реализующие маркированную модальность высказывания предписания и оценки выступали и выступают важнейшим языковым средством в рамках своих коммуникативных задач. Однако уже описательные конструкции ограничены семантикой используемых глаголов, и опосредованно сообщаемая ими информация об объекте может относиться лишь к его пространственным характеристикам или факту наличия-наблюдаемости. Утрата этой модели как средства описания - свидетельство недостаточности коммуникативных потенций данного типа. Подобным образом, маркированная модальность и ущербность временной семантики препятствуют высказываниям с повествовательной направленностью образовывать регулярные и успешные модели.

За этими частными «семантическими пределами» стоит имманентная содержательная характеристика инфинитивных предложений — уже упоминавшаяся инвариантная семантика потенциального действия, принимающая частные значения в определенном коммуникативном типе в соответствии с задачами коммуникации. Эта характеристика, сохраняясь на протяжении известной нам истории языка, определяла и определяет функциональные свойства инфинитивных предложений в изменяющейся языковой системе.

Коммуникативное рассмотрение инфинитивных предложений Х1-Х1У вв. позволило также анализировать эти конструкции в контексте развивающейся синтаксической системы языка. Поскольку же за изменениями синтаксиса стоят как меняющаяся социально-культурная ситуация, так и изменения языкового сознания носителей, последние факторы также учитывались необходимым и возможным образом. Их значимость особенно четко проявляется при анализе эмоционально-риторических и символических конструкций, непосредственно связанных с развитием стилистических и риторических средств языка и с культурным сознанием эпохи.

Определим следующие необходимые для полного функционального описания факторы 1) коммуникативную направленность, определяющую характер интерпретации действительности, 2) имманентную содержательную доминанту синтаксической модели и 3) «парадигматическую» значимость в синтаксической системе, включающей конкурирующие средства выражения. Имея в виду результаты нашей работы, считаем определенными первые два аспекта функциональной характеристики: конкретные коммуникативные типы инфинитивных предложений с их уникальными комплексами значений и средств выражения и семантический инвариант этих конструкций - значение потенциальности. Изучение третьего из указанных факторов, т.е. сопоставительное исследование, по нашему мнению, завершило бы картину фрагмента синтаксической системы древнерусского языка Х1-Х1У веков.

Список научной литературыФомин, Александр Игоревич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Арс.Сух.Проскинитарий - Проскинитарий Арсения Суханова // 1.I 1С. СПб., 1889. Т. VII. Вып. 3.

2. Воскр.лет.УП Летопись по Воскресенскому списку // ПСРЛ. Т. 7. М., 2001.

3. Воскр.лет.VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку // ПСРЛ. Т. 8.М., 2001.

4. Гр.Новг. и Псков. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949.

5. Гр.новг.кн.посадн. Грамота Новгородского князя Андрея Александровича и посадника Семена, 1301 г. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

6. Гр.Новг.намест. Грамота Новгородских наместников Ивана и Василия в Юрьев, XIV-XV вв. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

7. Гр.Новг.посадн. Грамота Новгородского посадника Василия Никитича в Ригу, XIV-XV вв. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

8. Двин.лет. Двинской летописец // ПСРЛ. Т. 33. Л., 1977.

9. Дог.гр.Ал.Нев. Договорная грамота Александра Ярославича Невского и новгородцев с немцами 1262-1263 г. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

10. Дог.гр.Пол.Риг. Договорная торговая грамота Полоцка с Ригою, около 1330 г. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1.М., 1952.

11. Дог.гр.См.Риг. Договорная грамота Смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою и Готским берегом 1229 г. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

12. Дог.Тв.новг. Договор Тверского князя Михаила Ярославича с новгородцами около 1294-1301 гг. // Обнорский С.П., Бархударов С.Г. Хрестоматия по истории русского языка. Ч. 1. М., 1952.

13. Дом. Домострой. СПб., 1994.

14. Дух. и дог.гр. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей Х1У-ХУ1 вв. М.-Л., 1950.

15. Есип.лет. -Есиповская летопись // ПСРЛ. Т. 36. М., 1987.

16. Ж.Ал.Нев. Мансикка В. Житие Александра Невского. Разбор редакций и текст. СПб., 1913.

17. Ж.Леонт.Рост. Житие святого Леонтия, епископа Ростовского // Православный собеседник. Казань, 1858.

18. Ж.Феодос.Нест. Житие преподобного Феодосия, игумена Печерского // Успенский сборник. М., 1971.

19. Задон. Задонщина // Повести о Куликовской битве. Л., 1982.

20. Ипат.лет. Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908.

21. Каз.лет. — История о Казанском царстве (Казанский летописец) // ПСРЛ. Т. 19. М., 2000.

22. Кир.Тур.ХН Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ. XII. М.-Л., 1956.

23. Кир.Тур.ХШ Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ. XIII. М.-Л., 1957.

24. Кир.Тур.ХУ Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ, XV. М.-Л., 1958.

25. Кирша Дан. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977.

26. Кн.Б.Чертежу Книга Большому Чертежу. М.-Л., 1950.

27. Лавр.лет. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 2001.

28. Лет.Авр. Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки // ПСРЛ. Т. 16. М., 2000.

29. Лир.рус.свад. Лирика русской свадьбы. Л., 1973.

30. Сузд.Акад.лет. Суздальская летопись по Академическому списку // ПСРЛ. Т. 1.М. 2001.

31. Моск.лет. Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949.

32. Ник.летЛХ Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 9. М., 2000.

33. Ник.лет.Х Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 10. М., 2000.

34. Ник.лет.Х1 Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 11. М., 2000.

35. Ник.лет.ХИ Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 12. М., 2000.

36. Ник.лет.ХШ Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 13. М., 2000.

37. Ник.лет.ХГУ Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 14. М., 2000.

38. НовгЛ.лет.Син. Новгородская первая летопись старшего извода по Синодальному списку // ПСРЛ. Т. 3. М., 2000.

39. Новг.1.лет.Ком. Новгородская первая летопись младшего извода по Комиссионному списку // ПСРЛ. Т. 3. М., 2000.

40. Новг.Н.лет. Новгородская вторая (Архивская) летопись // ПСРЛ. Т. 30. М.,

41. НовгЛУ.лет. Новгородская четвертая летопись // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000.

42. Новг.Карамз.лет. Новгородская Карамзинская летопись // ПСРЛ. Т. 42. СПб., 2002.

43. Новг.был. Новгородские былины. М., 1978.

44. Опис.зем.Камч. Описание земли Камчатки, сочиненное Степаном Крашенинниковым, Академии наук профессором. СПб., 1994. Т. 1-Й.

45. Опис.Конст. Описание Константинополя начала XIV века // Сперанский М.Н. Из старинной новгородской литературы. Л., 1934.

46. Опис.Царьгр. Беседа о святынях и других достопримечательностях Цареграда. Майков Л.Н. Материалы и исследования по старинной русской литературе. I // Сб. ОРЯС, 1881. Т. 51, № 4.

47. Пам.похв.Вл. Память и похвала князю Владимиру и его житие // Записки Императорской Академии Наук по историко-филологическому отделению. СПб, 1897. Т. I. № 6.

48. Патерик Печ. Патерик Киевского Печерского монастыря // Древнерусские патерики. М., 1999.

49. Посл.Климента Послание митрополита Климента к Смоленскому пресвитеру Фоме. Неизданный памятник литературы XII в. СПб., 1892.

50. Поел.В.Р. Послание на Угру ростовского архиепископа Вассиана Рыло // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001.

51. Послов.Д. Пословицы русского народа. Сборник Даля. М., 1957.

52. Поуч.Серапиона Вл. Поучения Серапиона Владимирского // Петухов Е. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века. СПб., 1888.

53. Правда Рус. Правда Русская. М.-Л., 1940. Т. I.

54. Причитанья сев.края Причитанья северного края, собранные Е.В. Барсовым. СПб., 1997. Т. 1-Н.

55. Псков.лет.1. Псковская I летопись // ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. М., 2003.

56. Псков.лет.Н. Псковская II летопись // ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. М., 2000.

57. Псков.лет.Ш. Псковская III летопись // ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. М., 2000.

58. Псков.суд.гр. Псковская судная грамота. СПб., 1914.

59. Пут.Ипп.Виш. Путешествие Ипполита Вишенского // ППС. СПб., 1914. Вып. 61.

60. Пут.ст. Тол. Путешествие стольника Толстого.

61. Радзив.лет. Радзивиловская летопись // ПСРЛ. Т. 38. Л., 1989.

62. Рог.лет. Рогожский летописец // ПСРЛ. Т. 15. М., 2000.

63. Сказ.Бор.Глеб. Сказание о Борисе и Глебе // Успенский сборник. М., 1971.

64. Сказ.Бор.Глеб.Сил. Срезневский И.И. Сказания о святых Борисе и Глебе. Сильвестровский список Х1У в. СПб., 1860.

65. Сказ.Епиф. Сказание Епифания мниха о пути к Иерусалиму // ППС. СПб., 1887. Т. У. Вып. 3.

66. Сказ, о Мам. побоище Сказание о Мамаевом побоище // Повести о Куликовской битве. Л., 1982.

67. Сказ, о ч.Бор.Глеб. Сказание о чудесах Романа и Давида // Успенский сборник. М., 1971.

68. Сл.Дан.Зат. Слово Даниила Заточника по редакциям XII и XIII вв. и их переделкам. Л., 1952.

69. Сл.Илар. Слово о Законе и Благодати митрополита Илариона // Розов H.H. Синодальный список сочинений Илариона - русского писателя XI в. // Slavia, 1963. №32.

70. Сл. о Жит.Дм.Ив. Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича // ПСРЛ. Т. 42. СПб., 2002.

71. Сл. о п.Иг. Слово о полку Игореве. Л., 1985.

72. Соф.Глет. Софийская первая летопись // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. М., 2000.

73. Соф.Н.лет. Софийская вторая летопись // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001.

74. Твер.лет. Летописный сборник, именуемый Тверскою летописью // ПСРЛ. Т. 15. М., 2000.

75. Троиц.лет. Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. СПб. 2002.

76. Феод.Печ.(Ер.) Еремин И.П. Литературное наследие Феодосия Печерского // ТОДРЛ. У. М.-Л., 1947.

77. Х.Агреф. Хождение Агрефения // ППС. СПб., 1896. Т. XVI. Вып. 3.

78. Х.Ант.Новг. Книга паломник. Сказание мест святых во Цареграде Антония арх. Новгородского в 1200 г. // ППС. СПб., 1899. Т. XVII. Вып. 3.

79. Х.Арс.Сел. Хождение Арсения Селунского // ИОРЯС, 1913. Т. XVIII.

80. Х.Афан.Никит. Хождение за три моря. JL, 1986.

81. Х.Вас.Гаг. Житие и хождение в Иерусалим и Египет казанца Василия Яковлева Гагары 1634-1637//ППС. СПб., 1891. Т. XI. Вып. 3.

82. Х.Вас.Познякова Хождение купца Василия Познякова по святым местам Востока, 1558-1561 гг. //ППС. СПб., 1887. Т. VI. Вып. 3.

83. Х.Варс. Хожение священноинока Варсонофия ко святому граду Иерусалиму в 1456 и 1461-1472 г. //ППС., М., 1896. Т. XV.

84. Х.г.Вас. Хождение гостя Василья // ППС. СПб., 1884. Т. II. Вып. 3.

85. X.Дан.иг. — Житье и хоженье Данила Русьскыя земли игумена 1106-1107 // ППС. СПб., 1883. Т. I. Вып. 3 и Т. III. Вып. 9.

86. Х.Зос. Хождение инока Зосимы, 1419-1422 г. // ППС. СПб., 1889. Т. VIII. Вып. 3.

87. Х.Игн.См. Хождение Игнатия Смольнянина // ППС. СПб., 1887. Т. IV. Вып. 3.

88. Х.Ионы Мал. Повесть и сказание о похождении в Иерусалим и во Царьград Троицкого Сергиева монастыря черного диакона Ионы по реклому Маленького, 1649-1652 г. //ППС. СПб., 1895. Т. XIV. Вып. 3.

89. Холм.лет. Холмогорская летопись // ПСРЛ. Т. 33. Л., 1977.

90. Х.Стеф.Новг. Хождение Стефана Новгородца // Сперанский М.Н. Из старинной новгородской литературы XVI века. Л., 1934.

91. Х.Тр.Короб. Хождение Трифона Коробейника, 1593-1594 г. // ППС. СПб., 1889. Т. IX. Вып. 3.

92. НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА И СЛОВАРИ Сокращения1. ВЯ Вопросы языкознания

93. ИОРЯС Известия Отделения русского языка и словесности

94. НДВШ Научные доклады высшей школы

95. НЗЛ Новое в зарубежной лингвистике

96. ППС Православный Палестинский сборник

97. ПСС Полное собрание сочинений

98. ПСРЛ Полное собрание русских летописей1. РЯШ Русский язык в школе

99. Сб. ОРЯС Сборник Отделения русского языка и словесности ТОДРЛ — Труды отдела древнерусской литературы ТФГ - Теория функциональной грамматики1. Словари

100. Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1975 и сл. (по выпускам).

101. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I-III. М., 2003.1. Научная литература

102. Аванесов, Сидоров 1943 Аванесов Р.И., Сидоров В.Н. Очерк грамматики русского литературного языка. Ч. I. Фонетика и морфология. М., 1943. 236 с.

103. Адмони 1994 Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. СПб., 1994. 153 с.

104. Аксаков 1875 Аксаков К.С. Критический разбор «Опыта исторической грамматики русского языка» Ф.И. Буслаева // Аксаков К.С. ПСС. М., 1875. Т. II. С. 439-645.

105. Арват 1955 Арват H.H. Безличные предложения в древнерусском языке (по материалам Новгородской письменности XI-XV вв.). Автореф. канд. дис. Одесса, 1955. 16 с.

106. Бабайцева 1967 Бабайцева В.В. О выражении в языке взаимодействия между чувственной и абстрактной ступенями познания действительности // Язык и мышление. М., 1967. С. 55-65.

107. Бабайцева 1968 Бабайцева В.В. Односоставные предложения в современном русском языке. М., 1968. 160 с.

108. Балли 2003 Балли Ш. Синтаксис эксплицитной модальности // Балли Ш. Язык и жизнь. М., 2003. С. 215-224.

109. Белошапкова 1977 Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М., 1977. 248 с.

110. Богданов 1977 Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.,. 1977. 204 с.

111. Богданов 1980 Богданов В.В. Семантико-грамматический статус инфинитива. Опыт типологического анализа // Исследования по семантике. Лексическая и грамматическая семантика. Уфа, 1980. С. 164-182.

112. Боголюбов 1879 Боголюбов В.А. Дательный с неопределенным в русском языке // Филологические записки. Воронеж, 1879. Вып. VI. С. 1-11.

113. Бойко 1963 Бойко A.A. О модальных функциях вида в современном русском языке. На материале инфинитивных предложений. Автореф. канд. дис. Л., 1963. 18 с.

114. Бондарко 1984 Бондарко A.B. Функциональная грамматика. Л., 1984. 134 с.

115. Бондарко 1990а Бондарко A.B. Реальность / ирреальность и потенциальность // ТФГ. Темпоральность. Модальность. Л. 1990. С. 72-79.

116. Бондарко 19906 Бондарко A.B. Темпоральность. // ТФГ. Темпоральность. Модальность. Л., 1990. С. 5-58.

117. Бондарко 1991 Бондарко A.B. Носитель предикативного признака (на материале русского языка) // ВЯ. 1991. № 5. С. 27-41.

118. Бондарко 1999 Бондарко 1999 - Бондарко A.B. Основы функциональной грамматики. Языковая интерпретация идеи времени. СПб., 1999. 260 с.

119. Бондарко 2002 Бондарко A.B. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. М., 2002. 736 с.

120. Борковский 1949 Борковский В.И. Синтаксис древнерусских грамот (простое предложение). Львов, 1949. 392 с.

121. Борковский, Кузнецов 1965 Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. М., 1965. 555 с.

122. Брицын 1990 Брицын В.М. Синтаксис и семантика инфинитива в современном русском языке. Автореф. докт. дис. Киев, 1990. 35 с.

123. Булаховский 1953 Булаховский Л.А. Курс русского литературного языка. Т. II. (Исторический комментарий). Киев, 1953. 436 с.

124. Буслаев 1959 Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М., 1959. 626 с.

125. Буслаев 1992 Буслаев Ф.И. О преподавании отечественного языка // Буслаев Ф. И. Преподавание отечественного языка. М., 1992. С. 25-373.

126. Ваулина 1988 Ваулина С.С. Эволюция средств выражения модальности в русском языке (XI-XVII вв.). Л., 1988. 143 с.

127. Вахтель Н.М., Голицына Т.Н. Предложение, высказывание, речевой акт // Традиционное и новое в русской грамматике. М., 2001. С. 42-44.

128. Виноградов В.В. Современный русский язык. Грамматическое учение о слове. Вып. 2-й. М., 1938. 592 с.

129. Виноградов В.В. Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М., 1958. 400 с.

130. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972. 616 с.

131. Виноградов 1975а Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975. С. 53-87.

132. Виноградов 19756 Виноградов В.В. Основные вопросы синтаксиса предложения (На материале русского языка) // Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975. С. 254-294.

133. Виноградов 1975в Виноградов В.В. «Синтаксис русского языка» акад.

134. A.A. Шахматова // Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975. С. 357-419.

135. Виноградов В.В. Основные этапы истории русского языка // Виноградов

136. B.В. Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1978. С. 1064.

137. Воинова 1958 Воинова Е.И. О соотношении инфинитивных и безличных предложений //РЯШ. 1958. № 2. С. 12-15.

138. Воинова 1965 Воинова Е.И. Дательный падеж при предикативных словах на -о и инфинитиве // Вестник ЛГУ. № 2. Вып. 1. 1965. С. 151-158.

139. Вопросы коммуникативно-функционального описания 1989 Вопросы коммуникативно-функционального описания синтаксического строя русского языка / Под ред. Всеволодовой М.В. М., 1989. 183 с.

140. Всеволодова 2000 Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической модели языка). М., 2000. 502 с.

141. Всеволодова, Дементьева 1997 Всеволодова М.В., Дементьева О.Ю. Проблемы синтаксической парадигматики: коммуникативная парадигма предложения (на материале двусоставных глагольных предложений, включающих имя локума). М., 1997. 220 с.

142. Гак 1985 Гак В.Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка//Проблемы функциональной грамматики. М., 1985. С. 5-15.

143. Гак 1998 Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998. 768 с.

144. Галкина-Федорук Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. М., 1958. 332 с.

145. Галкина-Федорук 1958 Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. М., 1958. С. 103124.

146. Георгиева 1968а Георгиева B.JI. История синтаксических явлений русского языка. М., 1968. 167 с.

147. Георгиева 1969 Георгиева В.Л. Вопросы развития безличных предложений в истории русского языка (На материале памятников письменности XI-XVII вв.). Автореф. докт. дис. Л., 1969. 35 с.

148. Гехтляр 1996 Гехтляр С.Я. Русский инфинитив: категориальная характеристика, функционирование. Автореф. докт. дис. Орел, 1996. 45 с.

149. ГРЯ 1953, 1954 Грамматика русского языка / Под ред. В.В. Виноградова. Т. I. М., 1953. 720 с. Т. II. М., 1954. Ч. 1. 704 с. Ч. 2. 444 с.

150. ГСРЛЯ 1970 Грамматика современного русского литературного языка / Отв. ред. Шведова Н.Ю. М., 1970. 768 с.

151. Гришина Н.И. Место инфинитивных предложений в синтаксической системе современного русского языка. Автореф. канд. дис. М., 1988. 22 с.

152. Гришина Н.И. Еще одна парадигма предложений // Традиционное и новое в русской грамматике. М., 2001. С. 215-218.

153. Груздева С.И. Заметки о грамматических формах субъекта в старославянском языке // Вопросы теории и истории языка. Л., 1963. С. 80-83.

154. Данеш, Гаузенблас 1969 Данеш Фр., Гаузенблас К. Проблематика уровней с точки зрения структуры высказывания и системы языковых средств // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1969. С. 7-20.

155. Динамика структуры 1982 Динамика структуры современного русского языка /Отв. ред. В.В. Колесов. JL, 1982. 136 с.

156. Дмитревский A.A. Практические заметки о русском синтаксисе. Воронеж, 1878.91 с.

157. Древнерусская грамматика 1995 Древнерусская грамматика XII-XIII вв. / Отв. ред. В.В. Иванов. М., 1995. 520 с.

158. Дресслер В.У. Дресслер В.У. Синтаксис текста // H3J1. М., 1978. Вып. VIII. С. 111-137.

159. Дресслер 1990 Дресслер В.У. Против неоднозначности термина «функция» в «функциональных» грамматиках // ВЯ. 1990. № 2. С. 57-64.

160. Дурново 1929 Дурново H.H. Повторительный курс грамматики русского языка. Вып. II. Синтаксис. M.-JI., 1929. 134 с.

161. Дэже 1990 Дэже Д. Функциональная грамматика и типологическая характеристика русского языка // ВЯ. 1990. № 2. С. 42-57.

162. Евгеньева 1963 Евгеньева А.П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII-XX вв. М.-Л., 1963. 348 с.

163. Золотова 1962 Золотова Г.А. О модальности предложения в русском языке // НДВШ. Филологические науки. 1962. № 4. С. 65-79.

164. Золотова 1970 Золотова Г.А. Синтаксическая синонимия и культура речи // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. С. 178-217.

165. Золотова 1973 Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. 352 с.

166. Золотова 1982 Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982. 368 с.

167. Золотова 1985 Золотова Г.А. К построению функционального синтаксиса русского языка//Проблемы функциональной грамматики. М., 1985. С. 87-93.

168. Золотова 1986 Золотова Г.А. О некоторых теоретических результатах работы над «Синтаксическим словарем русского языка» // ВЯ. 1986. № 1. С. 2634.

169. Золотова 1988 Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М., 1988. 440 с.

170. Золотова 1989 Золотова Г.А. Об основании классификации предложений // Русский язык за рубежом. 1989. № 5. С. 66-73.

171. Золотова, Онипенко, Сидорова 1998 Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. 528 с.

172. Зуева 1992 Зуева И.В. Инфинитивные предложения в русском языке и их структурно-семантические соответствия в сербско-хорватском языке. Автореф. канд. дис. Воронеж, 1992. 21 с.

173. Ильенко 2001 Ильенко С.Г. Русские односоставные глагольные предложения в антропоцентрическом аспекте // Тенденции развития русского языка: Сб. статей к 70-летию проф. Г.Н. Акимовой. СПб., 2001. С. 102-111.

174. Исаченко 1955 Исаченко A.B. О возникновении и развитии «категории состояния» в славянских языках // ВЯ. 1955. № 6. С. 48-65.

175. Исаченко 1960 Исаченко A.B. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Братислава, 1960. Ч. II. 580 с.

176. Историческая грамматика 1978 Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение / Под ред. В.И. Борковского. М., 1978. 448 с.

177. Истрина Е.С. Синтаксические явления Синодального списка I Новгородской летописи. Пг., 1923. 204 с.

178. Истрина Е.С. Субъект и подлежащее как синтаксические термины // Учен, зап. Казахского гос. ун-та им. С.М. Кирова. 1946. Т. XI. Русский язык, казахский язык и история. С. 25-37.

179. Истрина 1947 Истрина Е.С. Вопросы учения о предложении по материалам архива A.A. Шахматова // A.A. Шахматов (1864-1920). Сб. статей и материалов. M.-JI., 1947. С. 317-337.

180. Касевич 1988 -Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., 1988. 309 с.

181. Ковтунова И.И. О синтаксической синонимии // Вопросы культуры речи. Вып. 1.М., 1955. С. 115-142.

182. Козел 2002 Козел Н.Я. К вопросу о подлежащем и субъекте // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002. С. 140143.

183. Колесов 1989 Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. JL, 1989. 296 с.

184. Колесов 1990 Колесов В.В. Общие понятия исторической стилистики. // Историческая стилистика русского языка. Межвузовский сб. научных трудов. Петрозаводск, 1990. С. 16-36.

185. Комиссаров 1972 Комиссаров В.Н. Некоторые методологические аспекты коммуникативной лингвистики // Функционирование языковых единиц в коммуникативных актах. МГПИИЯ им. Мориса Тореза. Сборник научных трудов. Вып. 272. М., 1972. С. 5-12.

186. Корнева 1990 Корнева В.В. Глагольные формы и контекст во временной характеристике предложения // Простое предложение: научный анализ и преподавание в школе и вузе. Воронеж, 1990. С. 69-79.

187. Котков, Попова 1986 Котков С.И., Попова З.Д. Очерки по синтаксису южновеликорусской письменности XVII века. М., 1986. 160 с.

188. Крылова 1993 Крылова O.A. Коммуникативный синтаксис русского языка. Автореф. докт. дис. М., 1993. 28 с.

189. Крылова O.A., Максимов Л.Ю., Ширяев E.H. Современный русский язык: Теоретический курс. Ч. IV. Синтаксис. Пунктуация. М., 1997. 256 с.

190. Кузьмина 1954 Кузьмина И.Б. Употребление глагольных форм в побудительных предложениях в русском языке XI-XVII вв. // Труды института языкознания. 1954. Т. V. С. 81-138.

191. Лавров Б.В. Условные и уступительные предложения в древнерусском языке. М.-Л., 1941. 144 с.

192. Лавровский 1852 Лавровский П.А. О языке северных русских летописей. СПб., 1852. 160 с.

193. Лекант П.А. Что же такое подлежащее? // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002. С. 135-139.

194. Лихачев 1985 Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1985. 352 с.

195. Ломов 1994 Ломов A.M. Типология русского предложения. Воронеж, 1994. 277 с.

196. Ломоносов 1952 Ломоносов М.В. Российская грамматика // Ломоносов М.В. ПСС. М.-Л., 1952. Т. VII. С. 389-578.

197. Ломтев Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956. 596 с.

198. Ломтев 1972 Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. М., 1972. 200 с.

199. Лосев 1982 Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М., 1982. 480 с.

200. Лосев 1982а Лосев А.Ф. Аксиоматика теории языкового знака в плане его специфики // Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознани. М., 1982. С. 125-144.

201. Лосев 19826 Лосев А.Ф. Поток сознания и язык // Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М. 1982. С. 453-478.

202. Лосев А.Ф. Специфика языкового знака в связи с пониманием языка как непосредственной действительности мысли // Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М., 1982. С. 92-113.

203. Лосев 1983а- Лосев А.Ф. О коммуникативном значении грамматических категорий // Лосев А.Ф. Языковая структура. М., 1983. С. 179-214.

204. Лосев А.Ф. О понятии языковой валентности // Лосев А.Ф. Языковая структура. М., 1983. С. 131-143.

205. Лосев 1989 Лосев А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. М., 1989. С. 5-92.

206. Малаховский В.А. Синтаксическое значение инфинитива в русском языке // Сб. трудов гос. Иркутского ун-та. Вып. VIII. Науки общественно-исторические и педагогические. Иркутск, 1924. С. 33-58.

207. Миловидов Г.А. Значение и способы выражения сказуемого // Филологические записки. Воронеж, 1881. Вып. I. С. 1-15.

208. Мразек Р. К дативно-инфинитивным конструкциям в старославянском языке // Sborník prací filosofické fakulty Brnenské University, 1963. A-l 1. С. 107126.

209. Мурзин 1974 Мурзин Л.Н. Синтаксическая деривация. Анализ производных предложений русского языка. Пермь, 1974. 170 с.

210. Мухин 1968 Мухин A.M. Структура предложения и их модели. Л., 1968. 230 с.

211. Некрасов 1869 Некрасов Н.П. О значении форм русского глагола. СПб., 1869.314 с.

212. Никифоров 1952 Никифоров С.Д. Глагол: его категории и формы в русской письменности второй половины XVI века. М., 1952. 344 с.

213. Обнорский 1946 Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.-Л., 1946. 252 с.

214. Овсянико-Куликовский 1912 Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. СПб. 1912. 322 с.

215. Одинцов 1980- Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980. 264 с.

216. Озолина 1962 Озолина К.Н. Развитие инфинитивных предложений путем обособления объектных инфинитивов. (На материале сибирских грамот Илимской воеводской канцелярии). Автореф. канд. дис. Л., 1962. 15 с.

217. Озолина 1970 Озолина К.Н. Выражение модального значения долженствования-необходимости в древнерусском языке // Труды Иркутскогогос. Университета. Т. 73. Серия языкознание. Вып. 5. Иркутск, 1970. С. 104111.

218. Онипенко 2002 Онипенко Н.К. Синтаксическое поле русского предложения и модель субъектной перспективы текста // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002. С. 178-184.

219. Падучева 1974 — Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. М., 1974. 292 с.

220. Падучева 1996 Падучева Е.В. Семантика нарратива // Падучева Е.В. Семантические исследования. М., 1996. С. 193-418.

221. Панов 1999 Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М., 1999. 275 с.

222. Печникова 1995 Печникова H.A. Коммуникативные функции вопросительных инфинитивных предложений. Автореф. канд. дис. Воронеж, 1995.22 с.

223. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. 512 с.

224. Потебня 1958 — Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. I-II. М., 1958. 536 с.

225. Проблемы функциональной грамматики 2000 Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании / Отв. ред. A.B. Бондарко, С.А. Шубик. СПб., 2000. 346 с.

226. Распопов 1973 Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж, 1973.220 с.

227. Распопов, Ломов Распопов И.П., Ломов A.M. Основы русской грамматики. Воронеж, 1978. 351 с.

228. Распопова 1988 Распопова Т.И. Модальность как коммуникативная категория синтаксиса // Предложение и текст: семантика, прагматика и синтаксис / Отв. ред. В.В. Богданов. Л., 1988. С. 39-43.

229. Ремнева 1995 Ремнева М.Л. История русского литературного языка. М., 1995.400 с.

230. Романова 1975 Романова Г.Я. Наименование мер длины в русском языке. М., 1975. 176 с.

231. Руднев 1963 Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. М., 1963.364 с.

232. РГ 1979 Русская грамматика / Научн. ред. К. Горалек. Praha, 1979. Т. 1-Й. 1094 с.

233. РГ 1980 Русская грамматика / Главн. ред. Н.Ю. Шведова. М., 1980. Т. I. 784 с. Т. II. 710 с.

234. Савельева 1989 Савельева Л.В. Формы отрицания в русском языке донационального периода. Л., 1989. 160 с.

235. Седельников 1970а Седельников Е.А. Инфинитивные и бесподлежащно-сказуемостные предложения в современном русском языке // Учен. зап. Хабаровского гос. пед. ин-та. (Серия русского языка). Т. 29. Хабаровск, 1970. С. 71-124.

236. Седельников 19706 Седельников Е.А. О грамматических категориях простого предложения в современном русском языке // Исследования по современному русскому языку. М., 1970. С. 212-226.

237. Седельников 1970в Седельников Е.А. Парадигматический анализ и грамматические категории простого предложения // Учен. зап. Хабаровского гос. пед. ин-та. (Серия русского языка). Т. 29. Хабаровск, 1970. С. 25-70.

238. Седельников 1980 Седельников Е.А. Эволюция структуры и грамматических категорий инфинитивных предложений в русском языке (по памятникам XI-XVIII веков). Автореф. докт. дис. М., 1980. 30 с.

239. Смотрицкий 2000 Смотрицкий М. Грамматика // Грамматики Л. Зизания и М. Смотрицкого. М. 2000. С. 129-470.

240. Смирнова 1986 Смирнова Л.Г. Пространственно-временная организация летописных погодных статей // НДВШ. Филологические науки 1986. № 5. С. 11-17.

241. Собинникова 1961 Собинникова В.И. Простое предложение в русских говорах (по материалам говоров Воронежской области). Воронеж, 1961. 297 с.

242. Собинникова 1990 Собинникова В.И. Псковская судная грамота -памятник русского литературного языка. Воронеж, 1990. 189 с.

243. Соколова 1957 Соколова М.А. Очерки по языку деловых памятников XVI века. Л., 1957. 192 с.

244. Соколова 1962 Соколова М.А. Очерки по исторической грамматике русского языка. Л., 1962. 312 с.

245. Спринчак 1960 Спринчак Я.А. Очерк русского исторического синтаксиса. Простое предложение. Ч. 1. Киев, 1960. 260 с.

246. Сравнительно-исторический синтаксис 1968 Сравнительно-исторический синтаксис восточнославянских языков. Типы простого предложения / Общ. редакция В.И. Борковского. М., 1968. 292 с.

247. Стеблин-Каменский 1974а Стеблин-Каменский М.И. Называние и познание в теории грамматики // Стеблин-Каменский М.И. Спорное в языкознании. Л., 1974. С. 131-140.

248. Стеблин-Каменский 19746 — Стеблин-Каменский М.И. О предикативности // Стеблин-Каменский М.И. Спорное в языкознании. Л., 1974. С. 34-47.

249. Стеценко 1972 Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка. М., 1972.360 с.

250. Судаков 1988 Судаков Г.В. С.И. Котков, З.Д. Попова. Очерки по синтаксису южновеликорусской письменности XVII века // НДВШ. Филологические науки 1988. № 4. С. 89-91.

251. Сухотин 1940 — Сухотин A.M. Синтаксическая роль инфинитива в современном русском языке // Учен. зап. Кабардино-Балкарского пед. ин-та. Вып. 1. Нальчик, 1940. С. 85-97.

252. Сухотин I960 Сухотин A.M. Синтаксическая синонимика в современном русском литературном языке. Глагольные словосочетания. М., 1960. 160 с.

253. Тарланов 1963 Тарланов З.К. Синтаксические границы инфинитивных предложений // Вопросы изучения русского языка: Доклады VI научно-методической конференции Северо-Кавказского зонального объединения кафедр русского языка. Ростов-на-Дону, 1963. С. 63-65.

254. Тарланов 1964а Тарланов З.К. Инфинитивные предложения в русском языке XVIII столетия (на материале языка басен и комедий). Автореф. канд. дис. Л., 1964. 20 с.

255. Тарланов 19646 Тарланов З.К. Об основных проблемах изучения инфинитивных предложений в русском языке // Учен. зап. Карельского пед. ин-та. T. XVI. Гуманитарные науки. Петрозаводск, 1964. С. 126-138.

256. Тарланов 1990 Тарланов З.К. Об одном способе объективизации повествования в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. T. XLIII. Л., 1990. С. 143147.

257. Тарланов 1993а Тарланов З.К. Инфинитивные предложения и этапы их изучения в русском языке // Тарланов З.К. Язык. Этнос. Время. Очерки по русскому и общему языкознанию. Петрозаводск, 1993. С. 47-62.

258. Тарланов 19936 Тарланов З.К. Синтаксическая структура и функциональные ограничения // Тарланов З.К. Язык. Этнос. Время. Очерки по русскому и общему языкознанию. Петрозаводск, 1993. С. 70-80.

259. Тарланов 1999а-Тарланов З.К. Русские пословицы: Синтаксис и поэтика. Петрозаводск, 1999. 448 с.

260. Тарланов 19996 Тарланов З.К. Становление типологии русского предложения в ее отношении к этнофилософии. Петрозаводск. 1999. 208 с.

261. Теньер 1988 -Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М., 1988. 656 с.

262. Тимофеев 1950 Тимофеев К.А. Об основных типах инфинитивных предлонений в современном русском языке // Вопросы синтаксиса современного русского языка / Под ред В.В. Виноградова. М., 1950. С. 257-301.

263. Тимофеев 1951 Тимофеев К.А. Инфинитивные предложения в русском языке. Автореф. докт. дис. Благовещенск-на-Амуре, 1951. 28 с.

264. Тимофеев 1956 Тимофеев К.А. Заметки из истории инфинитивных предложений // Академику В.В. Виноградову к его шестидесятилетию. М., 1956. С. 250-259.

265. Тимофеев 1958 Тимофеев К.А. Инфинитивные предложения с союзом яко в древнерусском языке // Учен. зап. ЛГУ. № 235. Серия филологических наук. Вып. 38. 1958. С. 3-22.

266. Тимофеев 1959 Тимофеев К.А. Об основных типах инфинитивных предложений в древнерусском языке // Учен. зап. ЛГУ. № 277. Серия филологических наук. Вып. 55. 1959. С. 3-27.

267. Тимофеев 1965 Тимофеев К.А. К вопросу о происхождении инфинитивных предложений в русском языке // НДВШ. Филологические науки. 1965. № 1 (29). С. 105-113.

268. Трубецкой 1983 Трубецкой Н.С. «Хожение за три моря» Афанасия Никитина как литературный памятник // Семиотика. М., 1983. С. 437-461.

269. Трубецкой 1995 Трубецкой Н.С. Лекции по древнерусской литературе. // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 544-616.

270. Тулапина 1969 Тулапина Э.М. Инфинитивные предложения с было / будет // Русская речь. 1969. № 1. С. 62-68.

271. Успенский 2002 Успенский Б.А. История русского литературного языка (Х1-ХУИ вв.). М., 2002. 558 с.

272. Филин 1972 Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк. Л., 1972. 656 с.

273. Франчук 1984 Франчук. В.Ю. О языке древнерусской дипломатии. // ВЯ. 1984. №4. С. 58-69.

274. Ходова 1980 — Ходова К.И. Простое предложение в старославянском языке. М., 1980. 296 с.

275. Хэллидей 1978 Хэллидей M.A.K. Место «функциональной перспективы предложения» (ФПП) в системе лингвистического описания // H3JI. М., 1978. Вып. VIII. С. 138-148.

276. Хэллидей 1980 Хэллидей M.A.K. Лингвистическая функция и литературный стиль // НЗЛ. М., 1980. Вып. IX. С. 116-147.

277. Черепанова 1965 Черепанова O.A. Лексико-грамматические средства выражения модальности в русском языке XI-XVII веков. Автореф. канд. дис. Л., 1965. 18 с.

278. Черепанова 1972 Черепанова O.A. Инфинитивные конструкции с формами глагола быть в русском языке // НДВШ. Филологические науки. 1972. №4. С. 49-58.

279. Черепанова, Акимова 1999 Черепанова O.A., Г.Н. Акимова. Тарпанов 3. К. Становление типологии русского предложения в ее отношении к этнофилософии //НДВШ. Филологические науки. 1999. № 5. С. 120-124.

280. Чернякова 2002 Чернякова Т.А. Синтаксическая синонимия как средство дифференциации моделей простого предложения // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002. С. 223-231.

281. Шахматов 1941 Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. Л., 1941. 620 с.

282. Шевцова 1964 Шевцова A.A. Инфинитивные предложения в памятниках восточнославянской письменности (конец XIV-XVI вв.). Автореф. канд. дис. М., 1964. 24 с.

283. Шелякин 2001 — Шелякин М.А. Функциональная грамматика русского языка. М., 2001.287 с.

284. Шелякин 2002 Шелякин M.А. Знаковые функции умолчания синтаксем в простых предложениях русского языка // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002. С. 190-197.

285. Шмелев 1978 Шмелев Д.Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. М., 1978. 152 с.

286. Щерба 1957 Щерба J1.B. О частях речи в русском языке // Щерба JI.B. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 63-84.

287. Щерба 1974 Щерба JI.B. Очередные проблемы языковедения // Щерба J1.B. Языковая система и речевая деятельность. JL, 1974. С. 39-59.

288. Barnet 1973 Barnet V. Модальность коммуникативного акта и предложения // Otázky slovanské syntaxe. III Sbornik symposia "Modalni vystavba vypovëdi V slovanskych jazycich". Brno 1971. Brno, 1973. C. 335-337.

289. Bartula 1973 Bartula С. Проблематика модальности в старославянском и праславянском языках // Otázky slovanské syntaxe. III Sbornik symposia "Modalni vystavba vypovëdi v slovanskych jazycich". Brno 1971. Brno, 1973. C. 297-302.

290. Belicová 1985 Belicová H. К pojmu tzv. sémantického subjektu v soucasné syntaxi // Acta Universitatis Palackianae Olomuensis. Philologica. 52. 1985. C. 3137.

291. Haderka 1964 Haderka К. Сочетания субъекта, связанного с инфинитивом, в старославянских и церковнославянских памятниках // Slavia. 1964. S. 4. С. 505-533.

292. Maryniakova 1982 Maryniakova I. Funkcje skladniowe bezokolicznika w gwarze pskowskiej I w gwarze rosian-starowierców mieszkaj^cych w Polsce (Studium porownawcze). Wroclaw, 1982. 114 c.

293. Pacnerová 1964 Pacnerová L. Синтаксис инфинитива в старославянских евангельских кодексах с точки зрения техники перевода // Slavia, 1964. S. 4. С. 534-557.1. СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ

294. Глава I. СИНХРОННЫЕ И ДИАХРОНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ ТИПОВ ИНФИНИТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

295. Коммуникативные аспекты синтаксического исследования.10

296. Отражение внеязыковой действительности в высказывании.12

297. Коммуникативный тип предложения.17

298. Прагматическая нагрузка высказывания.18

299. Аспекты синхронного изучения инфинитивных предложений.20

300. Грамматические характеристики русского инфинитива.20

301. Периферийные модели инфинитивных предложений.6025. Итоговые замечания.61

302. К изучению истории инфинитивных предложений.62

303. Происхождение инфинитивных предложений.62

304. Сочетания инфинитива с формами глагола быти.65

305. Классификации древних инфинитивных предложений.72

306. Модальная семантика древних инфинитивных предложений.75

307. Функции древних инфинитивных предложений.7836. Итоговые замечания.79

308. Глава И. ИНФИНИТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ДРЕВНЕРУССКОМ

309. ЯЗЫКЕ 11-14 ВЕКОВ (КОММУНИКАТИВНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ)

310. Различные типы текста и функции инфинитивных предложений.80

311. Коммуникативные типы древних инфинитивных предложений.92

312. Эмоционально-риторические инфинитивные предложения.16524.1. Коммуникативная характеристика.16524.2. Семантика эмоционально-риторических конструкций.16624.3. Функционирование эмоционально-риторических предложений.170

313. Символические инфинитивные предложения.18626.1. Коммуникативная характеристика.18626.2. Семантика символических предложений.18726.3. Анализ конкретных символических предложений.18826.4. Общая характеристика символических предложений.194

314. Инфинитивная вводная конструкция с простар^щи.19627.1. Примеры с вводной конструкцией с простар^щи.19727.2. Общая характеристика инфинитивной вводной конструкции.1983. Выводы.2001. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.2041. ИСТОЧНИКИ.2081. ЛИТЕРАТУРА.2141. СОДЕРЖАНИЕ.231