автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Конструирование социальной ненависти в дискурсе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Конструирование социальной ненависти в дискурсе"

На правахрукописи

КОЛОСОВ Сергей Александрович

КОНСТРУИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ НЕНАВИСТИ В ДИСКУРСЕ

10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тверь 2004

Работа выполнена на кафедре теории языка и межкультурной коммуникации Тверского государственного университета.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

М. Л. Макаров

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

А. Д. Травкина

кандидат филологических наук А. А. Филинский

Ведущая организация: Волгоградский государственный

педагогический университет

Защита состоится 2004 г. в 'Т час. мин.

на заседании диссертационного совета Д 212.263.03 в Тверском

государственном университете по адресу: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова 33, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: г. Тверь, ул. Володарского, 42.

Отзывы можно направлять по адресу: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, 33, Тверской государственный университет, учёному секретарю.

Автореферат разослан

2004 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета Д 212.263.03 кандидат филологических наук, доцент

В. Н. Маскадыня

АХЪбС

Настоящая диссертация посвящена изучению лингвистического аспекта феномена социальной ненависти. Исследование проводилось с привлечением теоретических положений и практических данных таких наук, как критическая лингвистика, социология, психология, социальная психология, политология. Тем не менее, приоритетным направлением исследования явился анализ языковых средств, а также когнитивных и речевых стратегий, применяемых для выражения и разжигания социальной розни и ненависти.

Актуальность избранной темы обусловлена:

1) важностью обращения к проблеме распространения ненависти и розни в современном обществе;

2) необходимостью выявления роли языка в формировании социальных отношений;

3)необходимостью исследования социально значимых эмоций с точки зрения их реализации и конструирования в языковой коммуникации;

4) интегративностью используемого подхода.

В работе вводится понятие «дискурс ненависти» как охватывающее все формы языковой реализации нетерпимости. Это определило основную цель диссертационного исследования: критический анализ дискурса ненависти, описание его структурно-содержательных элементов и свойств, выявление типичных «жанрообразующих» признаков.

Объектом исследования является речевая коммуникация.

Предмет анализа составляют вербальные тексты с эмоционально-смысловой доминантой «ненависть», а также когнитивно-речевые механизмы формирования и реализации ненависти по отношению к различным социальным группам. Необходимо оговориться, что в работе не ставится цель давать какую-либо оценку дискриминируемым группам и предубеждениям против них.

Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:

- рассмотреть существующие научные подходы к проблеме социальной ненависти (нетерпимости);

-обозначить парадигму, в рамках которой возможно комплексно исследовать феномен социальной ненависти;

- описать структуру эмоционального концепта «ненависть», выявить его ассоциативные связи и формы реализации в дискурсе;

- определить соотношения и связи между ненавистью, нетерпимостью, агрессией, предубеждением;

-выделить и проанализировать когнитивно-речевые стратегии, применяемые для конструирования ненависти в дискурсе;

- выявить свойства и функции дискурса ненависти на персональном и институциональном уровнях;

- построить модель институционального дискурса ненависти.

1-ОС НАЦИОНАЛЬНА* БИБЛИОТЕКА

Материалом исследования послужили дефиниции понятия «ненависть», представленные в толковых и специальных русскоязычных и англоязычных словарях; данные анкетного опроса, дискурсивные формы выражения ненависти к определённой социальной группе (персональный дискурс); тексты электронных СМИ на русском и английском языках.

В соответствии с целью и задачами исследования в качестве основных методов анализа использовались критический дискурс-анализ, метод лингвистического наблюдения и описания, метод компонентно-дефиниционного анализа, метод контекстуально-интерпретационного анализа, контент-анализ, метод сопоставительного анализа, метод анкетного опроса

Теоретической основой исследования послужили работы отечественных и зарубежных исследователей, посвященные изучению социально-когнитивных (О. В. Лронсон, С. В. Кардинская, О. Карпенко, К. Лоренц, В. С. Малахов, А. Г. Осипов, В. Л. Тишков, G. Allport, J. Baldwin, D. Bar-Tal, M. Billig, В. Dunwoodie, S. Huntington) и лингвистических (А Верховский, Р. Водак, Т.А. ван Дейк, Н.А.Купина, Т.В.Михайлова, М. Asante) аспектов нетерпимости и социальной агрессии, работы представителей теории социальногоконструкционизма (Б. Андерсен, П. Бергер, К. Джерджен, Т. Лукман, А. Н. Онучин, V.Burr, W. Реагсе, J. Powers), исследования в области дискурс-анализа и критической лингвистики (И. В. Жуков, М. Л. Макаров, А. А. Романов, А. А. Филинский, Е. И. Шейгал, Beaugrande R. de, H. Brookes, В. Dellinger, Т. A. van Dijk, N. Fairclough, R. Huelsse, G. Kress, R. Langer, J. Torfing), лингвистической концептологии (А. П. Бабушкин, Л. Е. Вильмс, А. А. Залевская, В. И. Карасик, Н. А. Красавский, 3. Д Попова, Т. Ю. Сазонова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин, А. Damasio), лингвистической эмотиологии (В. П. Белянин, Е. Ю. Мягкова, Е. А. Репина, 3. Е. Фомина, В. И. Шаховский), психологические и социально-когнитивные теории эмоций (А. Вежбицкая, Б. И. Додонов, С. Л. Рубинштейн, P. Ekman, D. Margolis, E. McCarthy, A. Ortony, D. Rougement, T. Turner, R. Plutchik, R. Sousa de).

Научная новизна работы заключается:

а) в разработке лингвистического аспекта проблем, являющихся объектом внимания таких научных направлений, как психология, социология, философия;

б) в описании структуры и лингвистически релевантных характеристик эмоционального концепта «ненависть»;

в) в изучении эмоций как социальных феноменов и применении принципов социального конструкционизма к их исследованию;

г) в определении дискурса ненависти, а также комплексном описании его признаков и свойств;

д) в выявлении социально-значимых смыслов, программируемых в дискурсе ненависти.

Теоретическая значимость выполненной работы состоит в развитии теории критического дискурс-анализа, описании когнитивных и речевых механизмов разжигания социальной ненависти и конструирования социальной реальности, описании стратегий манипуляции общественным сознанием. Полученные результаты способствуют лучшему пониманию языковых механизмов воздействия СМИ на социум.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее результатов в разработке общих и специальных курсов по семантике и прагматике речевого общения, лингвистической эмотиологии, теории речевого воздействия, социолингвистике, для проведения лингвистической экспертизы текстов СМИ и других типов текстов институционального дискурса с целью установления фактов разжигания ненависти и пропаганды нетерпимости.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Изучение эмоциональных концептов требует не только лингвистического анализа вербальных средств их концептуализации и реализации, но и социопсихологического интерпретирования.

2. В лингвистическом плане дискурс ненависти можно определить как процесс (воспроизводства устных и письменных текстов с эмоционально-смысловой доминантой «ненависть». «Ненависть» как эмоция может проявляться в тексте эксплицитно (через посредство прямой номинации этой эмоции и использования соответствующих эмотивов), а также имплицитно -путём актуализации сопряжённых с ненавистью понятий и категорий, таких как отвращение, презрение, страх, внешняя угроза и т.д.

3. Дискурс ненависти можно рассматривать как одно из пространств коммуникативной деятельности человека, в котором происходит конструирование социальной реальности. Объект дискурса ненависти всегда социален. Следовательно, на дискурсивном уровне происходит не только «отображение», но и конструирование отношений между субъектами социального мира.

4. Основной функцией институционального дискурса ненависти является консолидация МЫ-группы, поддержание и укрепление её доминирующего положения и авторитета.

5. Основными свойствами дискурса ненависти являются агрессивность, иррациональность и манипулятивность.

6. Персональный дискурс, в первую очередь, характеризуется установкой на выражение ненависти и диффамацию объекта, в то время как в институциональном дискурсе главной коммуникативной задачей является оправдание ненависти.

Основные положения и результаты исследования были апробированы на аспирантских семинарах, заседаниях кафедры теории языка и межкультурной коммуникации ТвГУ, студенческих научных конференциях на факультете Иностранных языков и международной коммуникации ТГУ, Всероссийской

научной конференции «Языки и картина мира» (Тула, 12-15 марта 2002), VIII Герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании» (Тверь, 11-13 октября 2002), IV международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбов, 16-18 апреля 2003), региональной научной конференции «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород, 8-9 октября 2003), межвузовской научно-практической конференции «Проблемы охраны общественного порядка, общественной безопасности и пути их решения» (Тверь, 17-18 июня 2004). По теме диссертации опубликовано 9 работ общим объёмом 33 пл.

Объём и структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы, приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность и новизна работы, определяется базовая парадигма исследования.

В настоящем исследовании мы рассматриваем «ненависть» как явление социальное, то есть объектом этой эмоции является определённая социальная группа или индивид, являющийся представителем какой-либо социальной группы. Таким образом, эмоциональный и социальный аспекты человеческого существования оказываются взаимосвязанными, а между ненавистью и социальной ненавистью устанавливаются родовидовые отношения.

В социальных науках для обозначения подобного рода ненависти принят термин «нетерпимость», которому в английском языке соответствует «intolerance». В англоязычных научных работах, посвященных проблемам нетерпимости, наряду со словом «intolerance» часто встречается слово «hate», то есть эти термины являются взаимозаменяемыми. В настоящем исследовании используется термин «социальная ненависть», по отношению к которому «нетерпимость» выступает в роли синонима.

Основные проблемы, связанные с нетерпимостью, дискриминацией, социальными конфликтами и агрессией, изначально обсуждались и изучались в рамках исследований социальных и политических наук, посвященных вопросам национализма и расизма. Анализ теоретических работ по данной тематике позволяет выделить следующие ключевые вопросы: 1) причины возникновения нетерпимости (ненависти); 2) роль элит и социальных институтов в конструировании конфликтов и создании установок на нетерпимое отношение; 3) язык как средство трансляции и воспроизводства этих установок.

В диссертации вводится центральное для работы понятие «дискурс ненависти» как покрывающее все языковые формы выражения нетерпимости. Вслед за Ю. Н. Карауловым и В.В.Петровым, мы понимаем дискурс как «сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста ещё и

экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта), необходимые для понимания текста» [Караулов, Петров 1989: 8]. Ненависть при этом рассматривается как эмоционально-смысловая доминанта текста (В.П. Белянин).

Термин «дискурс ненависти» представляется нам более предпочтительным по отношению к уже устоявшемуся в англоязычном мире термину «hate speech», а также к термину «язык вражды», встречающемуся в исследованиях отечественных социологов (А. Верховский; В.Лихачёв). Введённый нами термин позволяет исследователю учитывать когнитивные аспекты продуцирования и рецепции текстов.

В первой главе «Социально-философские и лингвистические проблемы ненависти» представлен обзор социологических и лингвистических исследований нетерпимости и социальной агрессии. Проводится анализ существующих теорий, объясняющих причины появления и распространения ненависти в обществе. Можно выделить четыре основных подхода к названной проблеме: 1) эволюционистские (социобиологические) теории; 2) социально-структурные теории (group-level theories); 3) социально-психологические теории (individual-level theories); 4) дискурсивные теории (message-based theories).

Нетерпимость происходит из противопоставления и противостояния МЫ-групп и ОНИ-групп, где ОНИ - это всегда чужие, враги. Интеграция в социальные группы - есть проявление одной из базовых мотивационных тенденций человека - потребности в связях с другими людьми, в общности с ними. Биологических теорий, объясняющих страх перед чужаком и агрессию по отношению к представителям чужих групп генетической запрограммированностыо и естественной потребностью в самоидентификации, оказывается явно недостаточно. Поэтому делаются попытки объяснить эти феномены с точки зрения социальных отношений, столкновения экономических и политических интересов групп. Таким образом нетерпимость сводится к борьбе групп за обладание определёнными ресурсами и установление гегемонии. При этом происходит реификация группы, то есть её овеществление.

Группа рассматривается как активный субъект, действующий в соответствии со своей «коллективной» психологией. Вследствие этого возникает необходимость принимать во внимание влияние, оказываемое социумом на психологию индивида, поскольку то, как человек воспринимает окружающую его действительность, во многом зависит от структуры знаний, полученных им в результате социализации. Отсюда происходит интерес к роли языка в формировании ценностной картины мира индивида, его идентичности / идентичностей, образа «своих» и «чужих».

Социальное взаимодействие отражается и конструируется в дискурсе, ибо с позиций теории социального конструкционизма дискурс не просто отражает объекты, события и категории, существующие в природе, социуме,

культуре. Дискурс создаёт, конструирует определённую версию этих вещей. Следовательно, можно утверждать, что такие элементы социальной действительности, как «этничность», «конфликт», «идентичность» конструируются дискурсивно, то есть регулярно (вос)производятся в дискурсивной практике, вследствие чего, усваиваются индивидом, а позже становятся той базой, на основе которой происходит восприятие и интерпретация социального взаимодействия. При этом осознание себя неразрывно связано с осознанием Другого. Теория социального конструкционизма позволяет объяснить существование параллельных конкурирующих версий реальности. В любом случае нетерпимость всегда связана с ценностями, установками и верованиями взаимодействующих субъектов.

В рамках выбранного подхода социальный конфликт, являющийся одним из основополагающих смыслов дискурса ненависти, рассматривается как процесс и продукт социального конструирования. Упрощённое понимание конфликта в сфере этнических, расовых, религиозных и других отношений способствует тому, что социальная напряжённость и, как следствие, противостояние, агрессия и нетерпимость предстают в сознании большинства как неизбежные и неискоренимые.

Дискурсивное направление в изучении нетерпимости связано с критической лингвистикой и критическим анализом дискурса.

Во второй главе «Эмоциональный концепт "ненависть"» анализируются когнитивный и лингвокультурологический подходы к изучению концептов, рассматриваются различные направления в изучении эмоций в лингвистике, обосновывается необходимость трактовки эмоций с позиций теории социального конструкционизма, описывается структура эмоционального концепта «ненависть».

В данной работе термин «эмоция» используется как собирательный по отношению к термину «чувство», так как чёткое разведение этих понятий невозможно в силу укоренившейся практики их недифференцированного употребления в обиходном и научном дискурсах.

С позиций теории социального конструкционизма, эмоции являют собой некие социальные конструкты, ибо размышляя о том, что мы чувствуем и как мы чувствуем, мы используем языковой инструментарий, навязанный нам окружающей социальной средой. Культура даёт человеку представления о добре и зле, а также обеспечивает его набором эссенциальных ценностей. Эмоции же человека зависят от того, насколько существующая в определённый момент ситуация способствует или наоборот препятствует реализации этих ценностей и, по большому счёту, достижению блага.

С точки зрения социального взаимодействия, проявление тех или иных эмоций связано с тем, насколько безопасно и комфортно человек чувствует себя в границах пространства, обусловленного социальной реальностью. В каждом конкретном случае интеракции эти границы соответственно сужаются или

расширяются, ибо на протяжении всей жизни индивиду приходится исполнять определённый набор социокультурных ролей, которые детерминируют его действия в различных ситуациях. Поведение варьируется в зависимости от того, какая роль, статус, идентичность релевантны в конкретной ситуации.

Человеку свойственно идентифицировать себя с какой-либо группой. Предполагается, что границы этой группы всегда чётко очерчены РН^ 1995]. Различиям внутри группы придаётся минимальное значение, в то время как различия между отдельными группами всегда чётко осознаются, преувеличиваются и выполняют непосредственно идентификационную функцию, являясь своего рода паролем для «своих». Это - необходимое условие для существования группы как целостной, единообразной единицы. Исходя их этих предположений, эмоции можно рассматривать как реакцию и оценку индивидом того, насколько внешние объекты соответствуют / не соответствуют его представлениям о благе, нравственности, морали, а также разделяют / не разделяют его взгляды и убеждения.

Таким образом, ненависть - социализированная эмоция, а не инстинкт, ибо она возникает только при осознании существования Другого. При этом происходит постоянное, как произвольное так и непроизвольное, сравнение и противопоставление характеристик объекта с представлениями и ценностями субъекта.

Основной исследовательской единицей изучения эмоций в лингвистике является эмоциональный концепт. Для нас концепт - это теоретический конструкт, позволяющий исследовать дискурсивное выражение и конструирование эмоции «ненависть» в социальном контексте при реализации понятийных, образных, оценочных и смысловых компонентов. Эмоция, в свою очередь, является смыслообразующей доминантой дискурса.

Структура вербализованного концепта (в том числе и эмоционального) схематически может быть представлена следующим образом:

В качестве рабочего определения эмоционального концепта в настоящем исследовании взято определение, предложенное Н. А. Красавским: «этнокультурно обусловленное, сложное структурно-смысловое, лексически, фразеологически оформленное образование, базирующееся на понятийной основе и включающее в себя помимо понятия культурную ценность, функционально замещающее человеку в процессе рефлексии и коммуникации однопорядковые предметы (в широком смысле слова), вызывающие пристрастное отношение к ним человека» [Красавский 20016].

Для описания структуры эмоционального концепта «ненависть» нами привлекались дефиниции, представленные в толковых и специальных русских и английских словарях, а также результаты анкетного опроса, в котором приняли участие 100 респондентов. Вопросники содержали три вопроса-задания: 1. Дать

Понятие + образ + оценк

определение ненависти. 2. Указать возможные причины для возникновения чувства ненависти. 3. Описать способы проявления ненависти.

Процедуры дефиниционного и компонентного анализа позволили выделить следующие базовые слоты в понятийном компоненте концепта «ненависть»: тональность эмоции (положительная / отрицательная), интенсивность (сила и глубина воздействия на психологическое состояние индивида), модальность (качественная специфика), субъект, объект, каузальность, направленность (эмоция как отношение и оценка объектов внешнего мира vs. эмоциональное состояние, то есть замкнутость на сфере внутренних ощущений и переживаний), акционапьностъ.

Социализированные эмоции обладают ярко выраженным оценочным значением. Например, такие чувства, как «любовь» и «радость» имеют ярко выраженную положительную оценку в сознании индивида, в то время как «ненависть», «злость», «зависть» - негативную. Однако помимо оценочной функции, чувства обладают ещё и ценностным компонентом, который в свою очередь может обусловливать поведение человека, являясь целью его действий. При этом знак оценки может и не совпадать со знаком ценностной составляющей. Ненависть, например, может быть морально оправданной, так как это чувство неизменно сопряжено со сферой этических оценок субъекта и объектов социальной реальности. Оно возникает, в первую очередь, вследствие конфликта между концептами «добра» и «зла», «хорошего» и «плохого», которые являются полюсами универсальной аксиологической шкалы. Так, вряд ли у кого-либо может вызвать непонимание или осуждение ненависть к врагу во время войны или к террористам.

В рамках составляющей «каузальность» был выделен компонент, условно названный нами «медиатор» (тот, кто искусственно разжигает ненависть). Выделение данного элемента позволяет также говорить о возможности конструировать ненависть в дискурсе. Одним из наиболее мощных и эффективных каналов для такого воздействия являются средства массовой информации. При этом опыт непосредственного взаимодействия с объектом вовсе не обязателен. Человек может никогда не иметь личного контакта с представителями каких-либо групп (национальных, сексуальных и др.) и при этом ненавидеть их. Но для этого требуется постоянная подпитка извне.

В структуре концепта нами выделен акциональный компонент. Будучи очень активным и интенсивным чувством, ненависть заставляет человека совершать некие действия по отношению к предмету, вызвавшему ненависть. Анализ словарных дефиниций показывает, что эти действия подразумевают причинение зла и вреда объекту.

Данные анкетного опроса предлагают широкий диапазон способов проявления ненависти: от достаточно безобидных (игнорирование) до крайних мер (убийство). Говоря о себе лично, респонденты в большинстве случаев утверждали, что если у них когда-либо и появлялось чувство ненависти, то они старались не показывать его открыто. Основной тактикой поведения в таких

случаях было избегание общения или какого-либо другого взаимодействия с объектом ненависти. Среди вербальных способов выражения ненависти можно выделить речевые действия, включающие непосредственный контакт с объектом («постоянно подкалывать», «говорить гадости», «оскорблять», «унижать») и исключающие взаимодействие с объектом («объявить бойкот», «распространять слухи»).

Были также выявлены следующие понятия, сопряженные с чувством ненависти: отвращение, презрение, враждебность, злоба, зависть, страх, агрессия. Они могут выступать в роли смыслов, конституирующих дискурс ненависти.

Полученные данные указывают на то, что ненависть является универсальной эмоцией, то есть свойственной всем людям. Однако отношение к этому чувству, равно как и способы его проявления, у разных людей может быть различным. Для кого-то ненависть является абсолютно нормальной реакцией и формой эмоционального поведения, а кто-то пытается сдерживать или по возможности избавляться от этого чувства.

Лингвистический и социопсихологический анализ концепта «ненависть» позволяет сделать вывод о том, что есть смысл рассматривать ненависть как определённый комплекс эмоциональных переживаний субъекта, связанных с объектами внешнего мира, их оценкой, а также различиями между системами ценностей субъекта и объекта.

В третьей главе «Структурно-содержательный анализ дискурса ненависти» представлены результаты практического исследования и интерпретации дискурса ненависти в персональной и институциональной формах.

На первом этапе был проведён содержательный анализ текстов, тематической и смысловой доминантой которых явилась ненависть к лицам нетрадиционной сексуальной ориентации. Материалом для анализа послужили мнения, высказанные участниками Интернет-форума «Люди, которые ненавидят Голубых» (общее количество высказываний составило 404 текста).

В результате проведённого анализа были выделены следующие жанрообразующие признаки дискурса ненависти: 1) агрессивность; 2) высокая степень эмоциональности; 3) определённая конфигурация сополагающих смыслов и речевых стратегий, служащих реализации смысла «ненависть».

На данном этапе объектом нашего внимания явились макростратегии презентации объекта и аргументации оправданности чувства ненависти.

При презентации объекта используется стратегия обобщения, то есть в качестве объекта выбирается именно группа, а не конкретная личность. Статистический анализ показывает, что только в 35 случаях из 404, субъекты основывали свои суждения на конкретных событиях из своей жизни, связанных с персональным взаимодействием с лицами нетрадиционной сексуальной ориентации. В остальных случаях образ объекта складывается из того, что всем известно и что тиражируется публичным дискурсом (постоянно упоминаемые в

этой связи средства массовой информации). Таким образом, можно утверждать, что образ Другого по большей части сформирован на базе стереотипов и представлений, тиражируемых культурой. Как будет показано ниже, содержательные элементы, равно как и когнитивно-речевые стратегии, в персональном и институциональном дискурсах ненависти в значительной мере совпадают.

Во многих случаях внимание авторов высказываний сосредоточивается на какой-нибудь одной стороне жизни объекта ненависти или определённом аспекте его функционирования в обществе. Так, разговор о геях с неизменным постоянством переносится в область либо интимных (актуализация смыслов «отвращение», «позор», «неестественность», «ненормальность», «болезнь»), либо социальных (смыслы «угроза», «страх», «несправедливость») отношений. В сфере социальных отношений выделяются более узкие темы, такие как активная пропаганда гомосексуального образа жизни в СМИ, выступления геев за свои права, более выгодное экономическое и социальное положение геев.

Для многих ненависть исключает возможность нейтрального, терпимого отношения к Другому. В рамках такой жизненной философии, где мир поделён на «чёрное» и «белое», принять Другого - означает любить его. Мир строго поделён на тех, кого можно любить, уважать и кого необходимо ненавидеть, опасаться, дискриминировать:

А за что ихлюбить?Зачем такунижать себя?

Как показали наблюдения, при презентации объекта используются две, на первый взгляд, противоположные стратегии. С одной стороны, производится намеренное принижение объекта во всех отношениях (дегуманизация):

-через использование таких наименований, как твари, мутанты, паразиты, выродки, мужеподобн ые существа и т.д.; - путём метафорических сравнений

Они разносчики болезней как обезьяны!; Они живут среди нас - это правда. Но и крысы живут среди нас. Крыс мы убиваем.

С другой стороны, объект представляется как активная сила, вмешивающаяся в жизнь нормальных людей. При этом ему приписываются пренебрежительное отношение к мнению большинства и безнравственное поведение:

Занимаются агрессивной пропагандой своих идей, не взирая не мнения обычных людей! Развелось. Просто жить не дают.

Последний пример показателен с точки зрения использования ещё одной стратегии, широко применяющейся при диффамации Другого - стратегии «козла отпущения» («Это всё из-за них!»).

Формальное противопоставление двух упомянутых выше стратегий, не мешает, однако, выявить одни и те же смыслы, стоящие за ними, - вред и

опасность, от которых необходимо избавиться. Попутно актуализируется смысл «страх».

В работе проводится сопоставительный анализ нацистского дискурса, направленного против евреев, и дискурса, направленного против геев (персональный и институциональный уровни). Предметом анализа явились топики, смыслы и речевые стратегии дискурса. Результаты сопоставительного анализа отражены в Таблице 2 текста диссертации. В автореферате приводится фрагмент этой таблицы.

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ДИСКУРС

ПЕРСОНАЛЬНЫЙ ДИСКУРС

ОБЪЕКТ НЕНАВИСТИ

ЕВРЕИ

ГЕИ

ГЕИ

СМЫСЛЫ:

страх потери своего

доминирующего положения

Топики:

объект занимает наступательную позицию, стремится к распространению своего влияния в обществе (Мы-группа представлена как жертва действий Другого)

численныи состав ОНИ-группы резко увеличивается

*Используемые речевые стратегии:

At the beginning of the XX century, the Jews sit at the junction ofthe world financial markets. They are an internationalpower. Although You know, thegays are in control in Hollywood; they are in control of television; they are in key positions at the Washington Post now; and they watch everything

only one percent ofthe world's population, with the help of theircapital, they terrorize the world stock exchanges, world exchanges, worldopinion and politics. In this century ofindustry, Jewish business blooms as never before.

that is coming into the newspaper or television and radio, and they are editing it out.

They spread from Eastern Europe like an irresistible tide, flooding the towns and nations of Europe - in fact, the entire world.

гиперболизация; активная форма предиката для описания действий объекта; метафоризация

... из-заих агрессивного

занятия позиции и проталкивания

своих, из-за их нежелания, чтобы мы, нормальные люди, начинали чувствовать себя неудачниками и духовно

ограниченными по сравнению с ними, (panda)

... потому что они оккупировали шоу-

бизнес (Никогда?)

Ихтакмного

(Muchacha)

По нашим наблюдениям, вопрос о будущем нации является краеугольным камнем дискурса ненависти. С ним непосредственно связан концепт «дети», ибо будущее нации напрямую зависит от способности населения к деторождению. Поэтому часто ненависть оправдывается именно заботой о будущем поколении.

«Другой» воспринимается как проекция «зла» и тем самым связывается в представлении или ощущении индивида с опасностью для себя. Восприятие чужой точки зрения, отличной от мнения и взглядов индивида / группы, как потенциально опасной является одной из основных причин появления социальной ненависти. По большому счёту, не важно, против кого направлена ненависть. Таким образом, между чернокожими людьми и гомосексуалистами искусственно устанавливается нечто общее, а именно, оппозиционность большинству по ряду дихотомических признаков: нормально-ненормально, естественно-неестественно, здоровый-больной, правильно-неправильно. Объект может меняться, но цели и основания будут одни и те же.

На следующем этапе исследования осуществлялся анализ институционального дискурса ненависти. Материалом для анализа послужили статьи, опубликованные на Интернет сайтах «Движения против нелегальной иммиграции» и газеты «Русский Востокъ».

Было установлено, что в персональном дискурсе основной задачей является выражение ненависти и диффамация противника, а в институциональном дискурсе главной коммуникативной задачей является «легализация» ненависти. При этом дискурс характеризуется высокой степенью манипулятивности с точки зрения использования речевых средств. Под манипуляцией в настоящем диссертационном исследовании понимается дискурсивное программирование общественных мнений с целью обеспечить выгодное манипуляторам поведение. Манипуляция осуществляется при презентации объекта, аргументации и оправдания («легализации») чувства ненависти.

В стратегиях презентации огромное значение отводится средствам номинации субъектов и объектов. Достаточно показателен, на наш взгляд, тот факт, что набор лексических единиц, используемых по отношению к дискриминируемой группе (нелегальные иммигранты), намного богаче в тематическом и эмоциональном плане, чем в отношении МЫ-группы. Список номинативных обозначений ОНИ-группы включает в себя следующие единицы: инородцы, незваные гости, чужие, пришельцы, нелегалы, чёрные, южане, лица кавказской национальности, незаконные (иммигранты, инокулыпурные иностранцы, инородцы, меньшинство, нерусские, беженцы, приезжие, переселенцы, выходцы (с гор), диаспора, землячество.

Статистический анализ показывает, что в количественном отношении преобладают единицы, объединённые в следующие группы: (незваные) гости, лица кавказской национальности, диаспора/землячество,

инородцы/иностранцы. При обозначении дискриминируемой группы

рекуррентно воспроизводится метафора, базирующаяся на оппозиции «хозяин-гость».

Квазиэтноним «лицо кавказской национальности» используется в обобщающем смысле: зачастую не проводится дифференциация между представителями «кавказских» национальностей, и они все очевидно попадают под категорию «гости».

Средства номинации МЫ-группы менее разнообразны и экспрессивны. В анализируемых текстах были обнаружены следующие единицы наименования: хозяева, коренное/местное население, титульная нация, русские (указаны самые частотные). Это даёт возможность сделать вывод о том, что ОНИ-группа является более маркированной, чем МЫ-группа.

Среди манипулятивных стратегий, связанных с презентацией МЫ-группы, нами выделена стратегия использования так называемого инклюзивного «мы». Такой приём идентификации субъектов коммуникации во многом характерен для суггестивного политического дискурса.

Для оправдания ненависти авторами анализируемых текстов часто применяется стратегия смены источника говорения: в тексте появляются вкрапления повседневного дискурса, который зачастую можно услышать в общественных местах, бытовых разговорах. На графическом уровне это легко прослеживается благодаря использованию кавычек - традиционных маркеров цитирования:

Москвичи явно недовольны тем, что «черные всё заполонили».

Прагматический эффект данной стратегии заключается в снятии (хотя бы формально) автором с себя ответственности за дискриминирующие и оскорбительные формулировки. Реципиентом подобные высказывания уже не воспринимаются как клевета или явное выражение предвзятой позиции автора текста, так как они ему (реципиенту) скорее всего знакомы (межличностная коммуникация, надписи на заборах, СМИ) или совпадают с его собственной точкой зрения. К тому же они легко вписываются в контекст «объективной» информации, предоставляемой социологами, центрами опросов общественного мнения, комитетов статистики, ссылки на которые часто встречаются в текстах данного типа.

Указание на неопределённый источник информации также имеет целью перекладывание ответственности на неких гипотетических лиц, с которых никакого спроса нет и быть не может. Однако рискнём предположить, что по силе воздействия на адресата такой приём является более эффективным, так как в контексте сложившихся особенностей российской действительности большая часть населения склонна доверять скорее неофициальным цифрам, чем тем, которые озвучивают власти.

С точки зрения аргументации (сторона продуцента) и интерпретации (сторона реципиента), тексты ориентированы не на дискурсивное, то есть требующее определённых логических операций и рациональных

умозаключений, а мифологическое сознание, которое оперирует эмоциями и образами.

Различия преподносятся как нечто само собой разумеющееся и естественное. Следующие лексические единицы довольно часто используются для аргументации этого и других тезисов: очевидно, явно, разумеется, естественно, мы уверены, мы отчётливо понимаем. Заметно реже встречаются такие формы выражения точки зрения и мнения, как «я думаю» или «на мой взгляд».

Сопоставительный анализ персонального и институционального дискурсов ненависти позволяет сделать вывод о том, что институциональный дискурс ненависти менее эмоционален по сравнению с его персональной разновидностью, однако он характеризуется большей манипулятивностью и завуалированностью коммуникативной цели - разжигания ненависти и нетерпимости. Тем не менее, в обоих случаях усматриваются сходные смыслы и когнитивно-речевые стратегии, применяемые для актуализации этих смыслов.

В ходе проделанной работы были выявлены следующие типичные признаки дискурса ненависти (независимо от группы, подвергающейся нападкам):

- представление отношений субъектов как неразрешимого конфликта;

- формирование и укрепление негативного стереотипа, образа группы;

- обобщения (перенос различных негативных характеристик отдельных представителей группы на всю группу, а также возложение вины за действия отдельных представителей на всю группу);

- наличие утверждений об изначальном превосходстве одной группы над другой;

- представление ситуации в чёрно-белом свете;

- исключение возможности нахождения общего языка и компромисса, а также терпимого сосуществования;

- поляризация оценок;

-оценка образа жизни, традиций и культуры одной группы как неестественных, вредных, опасных;

-перенос обсуждения культурных, этнических различий в сферу экономических и социальных отношений;

- возложение вины за негативные социальные явления на определённую группу;

-побуждения (прямые или имплицитные) к действиям против определённой группы;

- требование ограничения прав представителей определённой группы; -обращение к эмоционально-чувственной сфере, нежели к области рациональных оценок при аргументации;

-наличие пресуппозиций «X ненавидит Y» и «ненависть X по отношению к Y есть нормальное, естественное чувство».

На заключительном этапе работы была разработана модель институционального дискурса ненависти, приведённая нарисунке.

Данная модель отражает отношения между участниками ситуации конструирования социальной ненависти в институциональном дискурсе и возможные результаты воздействия текстов дискурса ненависти на объективно существующие социальные отношения.

Область, границы которой очерчены сплошной линией, репрезентирует объективную социальную реальность. Область, обозначенная пунктиром, представляет дискурсивно сконструированную реальность, «бытующую» в тексте. Реальность конструируется создателем текста ненависти. «Ненависть» при этом рассматривается как эмоционально-смысловая доминанта текста. Создатель текста является медиатором, то есть тем, кто искусственно разжигает ненависть. Конструирование социальной реальности подразумевает конструирование образов участников социальных отношений. В дискурсе конструируются не только образы субъекта (С') и объекта (О'), но и образ медиатора В большинстве случаев медиатор идентифицирует себя с субъектом (например, с помощью стратегии использования инклюзивного «МЫ»). Для конструирования своей версии реальности медиатор использует определённые когнитивно-речевые стратегии, основная задача которых заключается в манипулировании сознанием реципиента текста (С).

Воздействие, оказываемое текстом на реципиента, будет зависеть от: а) интерпретативных способностей последнего; б) степени совпадения / несовпадения его личностных мыслительных моделей, связанных с нетерпимым отношением к кому-либо; в) подверженности манипулятивному воздействию; г) индивидуальных психологических характеристик. Вследствие этого дальнейшее развитие отношений между С и О может принимать различные формы.

1. Субъект может занять активную позицию и совершать определённые действия по отношению к объекту (реализация акционального компонента).

2. Дискурс ненависти может способствовать появлению (укоренению) предубеждений по отношению к объекту.

3. Возможен вариант, обозначенный нами как «ненависть без ненависти». Субъект может декларировать (например, под давлением обстоятельств) наличие чувства ненависти и нетерпимого отношения к объекту, при этом на самом деле не испытывая никакой ненависти к последнему.

4. Толерантное отношение. Данная линия поведения находится между любовью и ненавистью, являющимися ключевыми концептами дискурса ненависти, наряду с добром и злом.

В заключении подводятся итоги проведённого исследования и намечаются перспективные пути развития данного направления.

В приложении приводится список статей, используемых в качестве материала исследования.

Рис. Модель институционального дискурса ненависти

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Колосов С. А. Концепт как объект исследования в лингвистике // Языковые подсистемы: стабильность и динамика: Сб. науч. тр. / Ред. Н. Л. Галеева. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. - С. 28-33.

2. Колосов С. А. Концепт как достояние языковой личности и объект изучения в лингвокультурологии // Языки и картина мира: Материалы Всероссийской научной конференции. 12-15 марта 2002 г.-Тула: Тульский гос. ун-т, 2002. -С. 76-80.

3. Колосов С. А. Концепт «ненависть» // Богинские чтения: Материалы VIII Тверской герменевтической конференции. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. -С. 65-68.

4. Колосов С. А. К вопросу о дискурсе ненависти // Филология и культура. Материалы IV международной научной конференции 16-18 апреля 2003 г. - Тамбов, 2003. - С. 423-425.

5. Колосов С. А. Конструирование ненависти в националистическом дискурсе // Единство системного и функционального анализа языковых единиц: Материалы региональной научной конференции 8-9 октября 2003 г.: Вып. 7. В 2 ч. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2003. - Ч. I. - С.78-81.

6. Колосов С. А. Некоторые проблемы исследования дискурса ненависти // Материалы международной конференции, посвященной 60-летию факультета иностранных языков: Сб. науч. тр. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. - Ч. 2. - С. 209216.

7. Колосов С. А. О риторике и прагматике дискурса ненависти // Лингвистика и филологическая герменевтика: Сб. науч. тр. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. -С. 60-65.

8. Колосов С. А. Эмоции как объект исследования в лингвистике // Иностранные языки: лингвистические и методические аспекты: Сб. науч. тр. -Тверь: Твер. гос. ун-т, 2004. - Вып. 1. -С. 66-73.

9. Колосов С. А. Манипулятивные стратегии дискурса ненависти // Критика и семиотика.- Новосибирск: Инт-т филологии СО РАН; НГУ, 2004. -Вып. 7. -С. 248-256.

Подписано в печать 26.10.2004. Формат 60 х 84 1/16 Бумага типографская № 1. Печать офсетная. Усл.п.л. 1,25. Уч.-изд.л. 1,17. Тираж 100 экз. Заказ № Тверской государственный университет, Факультет иностранных языков и международной коммуникации Адрес: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, 33

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Колосов, Сергей Александрович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ И ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕТЕРПИМОСТИ

1.1. Научные подходы к изучению нетерпимости.

1.1.1. Социобиологический подход.

1.1.2. Социально-структурный подход.

1.1.3. Социально-когнитивный подход.

1.1.4. Дискурсивный подход.

1.2. Язык как средство конструирования социальной реальности.

1.3. Конфликт как основополагающий смысл дискурса ненависти.

1.4. Конструирование этнического конфликта.

1.5. Концепт «идентичность» и его конструирование в дискурсе.

1.6. Языковые формы выражения предубеждений.

1.7. Вербальная агрессия.

Выводы по Главе 1.

Глава 2. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ КОНЦЕПТ «НЕНАВИСТЬ»

2.1. Концепт как объект изучения в лингвистике.

2.2. Проблема изучения эмоций.

2.3. Эмоции как объект изучения в лингвистике.

2.4. Социальный аспект эмоций.

2.5. Эмоциональный концепт «ненависть».

2.5.1. Подходы к изучению эмоциональных концептов.

2.5.2. Структура эмоционального концепта «ненависть».

Выводы по Главе 2.

Глава 3. СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ДИСКУРСА НЕНАВИСТИ

3.1. Содержательные признаки и смыслы дискурса ненависти.

3.2. Манипулятивные стратегии в институциональном дискурсе ненависти.

3.2.1. Стратегии презентации.

3.2.2. Стратегии «легализации ненависти».

3.2.3. Пример комплексного анализа дискурса ненависти.

3.3. Признаки дискурса ненависти.

3.4. Моделирование дискурса ненависти.

Выводы по Главе 3.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Колосов, Сергей Александрович

Тема настоящего диссертационного исследования связана, с одной стороны, с эмоциональной сферой человеческого бытия (ненависть), а с другой с миром социальных отношений (социальная ненависть). Предполагается, что ненависть и социальная ненависть находятся в родовидовых отношениях. В отличие от просто ненависти, социальная ненависть направлена на объект (группу или индивида как представителя определённой группы), который выделяется, в первую очередь, по социально-релевантным признакам и характеристикам таким, как пол, национальность, раса, возраст, сексуальная ориентация и т.д. В социальных науках для обозначения подобного рода ненависти принят термин «нетерпимость», которому в английском языке соответствует термин «intolerance». В англоязычных научных работах, посвящённых проблемам нетерпимости, наряду со словом «intolerance» часто используется слово «hate», то есть эти термины являются взаимозаменяемыми. В настоящем исследовании используется термин «социальная ненависть», по отношению к которому «нетерпимость» выступает в роли синонима.

Начиная с середины прошлого века человеческую мысль как никогда ранее стали волновать проблемы национальных, культурных и тендерных различий. На повестке дня всё чаще появляются вопросы расовых, этнических, межкультурных отношений и, как результат, сопряжённые с ними проблемы национальной и культурной идентичности, социальной агрессии, межнациональных конфликтов и нетерпимости [Bruner 1990; Spillers 1991; Wiegman 1995; Huntington 1993; Национализм, ксенофобия и нетерпимости в современной России 2002; Тишков 2000; Толерантность 1995; Толерантность в современной цивилизации 2001; Толерантность 2001; Толерантность 2002; Язык и этнический конфликт 2001]. Особую актуальность обозначенные проблемы приобретают в свете одновременного протекания и столкновения двух противоположных тенденций в современном мире. С одной стороны, набирает обороты процесс 4 глобализации, а идея мультикультурных обществ становится всё более популярной. В то же время наблюдается обратный процесс: государства-нации стремятся к сохранению территориальной целостности, экономической и политической независимости, культурных традиций.

На современном этапе развития общества стратификационный порядок системного мира уже не является доминирующим в развитии социальной структуры, как это было на первом и втором этапах развития модерна. Происходит усиление роли статусных порядков, определяемых «стилем жизни и принадлежностью к ценностно-фундированной статусной группе, которая формируется через соответствующие ценностные образцы, идентичность, верования, вкусы, мнение и потребление» [ Социологические теории модерна. 1996: 23].

Основные проблемы, связанные с нетерпимостью, дискриминацией, социальными конфликтами и агрессией, изначально обсуждались и изучались в рамках исследований национализма и расизма. Анализ теоретических работ по данной тематике позволяет выделить следующие ключевые вопросы: 1) причины возникновения нетерпимости (ненависти); 2) роль элит и социальных институтов в конструировании конфликтов и создании установок на нетерпимое отношение; 3) язык как средство трансляции и воспроизводства этих установок.

Для лингвистической теории является важным установить отношения между восприятием некоторого фрагмента текста и воздействием, которое этот текст оказывает на коммуниканта. Несомненно, что один и тот же текст может вызвать совершенно разные чувства у различных реципиентов. Это зависит, в первую очередь, от того, насколько психологическая структура сознания реципиента-интерпретатора совпадает с психологическими особенностями и установками создателя текста. Другими немаловажными факторами являются возраст, класс, образование, профессия, пол, культура, прежние знания, личностные характеристики, текстовый опыт. Это значит, что слушающий/читающий изначально стремится приписать то, что он или она слышит или читает, определённому фрейму, что первоначальный текст сканируется посредством определённых стратегий с тем, чтобы получить текстуальную базу (значение, план, предмет текста). С другой стороны, этот процесс зависит от социопсихологических параметров и реальной ситуации [Водак 1997: 50]. Следует подчеркнуть тот факт, что реципиент всегда интерпретирует воспринимаемый текст и, как следствие, выводит смысл из него, а понимание в значительной мере зависит от предшествующего знания, хранящегося в памяти в виде схем, скриптов и фреймов.

В англоязычном мире уже довольно прочно устоялся термин «hate speech», используемый для любых вербальных форм проявления нетерпимости и разжигания розни. 30 октября 1997 года Комитет Министров государств-участников Совета Европы по вопросам разжигания ненависти принял рекомендацию № R (97)20 по борьбе с разжиганием ненависти. В этом документе, призванном ограничить распространение ненависти, термин «hate speech» определяется как понятие «покрывающее все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации и враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями».

Нетрудно заметить, что вышеприведённое определение довольно пространно и может быть релевантным для огромного числа жанров текстов (дискурсов): от лозунгов, программ политических партий и текстов СМИ до шуток и анекдотов националистического толка. Определение оперирует концептами, являющимися ключевыми для политического дискурса (раса, антисемитизм, национализм, этнос, меньшинства), который непосредственно связан с идеологией [о множественности подходов к определению содержания и границ политического дискурса см. подробнее: Шейгал 2000].

В исследованиях социологов встречается термин «язык вражды» [Верховский 2002]. Однако авторы этого проекта (информационног исследовательский центр «Панорама»), проводившие мониторинг российских СМИ, признают, что в большей степени наличие языка вражды в исследуемых текстах определялось чисто субъективно. Они исходили из того, было бы им самим неприятно прочитать подобное высказывание об этнической или религиозной группе, к которой они себя причисляют. Таким образом, субъективность в данном вопросе неизбежна. Особенно это проявляется в случаях, когда в тексте отсутствуют эксплицитные вербальные маркеры агрессивности, такие, как непосредственные призывы к насилию, дискриминации, обсцентные слова и др. Вообще стоит отметить, что в «чистом» виде тексты ненависти в институциональной коммуникации встречаются по большей части в Интернете на экстремистских сайтах, которых, в принципе, не так уж и много. В остальных случаях ненависть искусно вуалируется создателями текстов, чтобы их не могли обвинить в распространении ненависти.

Термин «язык вражды» вызывает некоторую критику ещё и в том ^ плане, что слово «язык» невольно относит исследователя к изучению формальных, по большей части лексических средств. При этом когнитивные аспекты продуцирования и рецепции текста выпадают из поля зрения. В этой связи для изучения языковых форм реализации нетерпимости и их воздействия на реципиента нами вводится понятие «дискурс ненависти». Вслед за Ю. Н. Карауловым и В. В. Петровым, мы понимаем дискурс как «сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста ещё и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта), необходимые для понимания текста» [Караулов, Петров 1989: 8]. Ненависть при этом выступает, с одной стороны, как социализированное № чувство, а с другой, как синоним таких понятий, как «нетерпимость», предубеждение», «агрессия».

Объектом данного исследования является речевая коммуникация.

Предмет анализа составляют вербальные тексты с эмоционально-смысловой доминантой «ненависть», а также когнитивно-речевые механизмы формирования и реализации ненависти по отношению к различным социальным группам. Необходимо оговориться, что в работе не ставится цель давать какую-либо оценку дискриминируемым группам и предубеждениям против них.

Актуальность избранной темы обусловлена:

1) важностью обращения к проблеме распространения ненависти и розни в современном обществе;

2) необходимостью выявления роли языка в формировании социальных отношений;

3) необходимостью исследования социально значимых эмоций с точки зрения их реализации и конструирования в языковой коммуникации;

4) интегративностью используемого подхода.

Целью диссертационного исследования является критический анализ дискурса ненависти, описание его структурно-содержательных элементов и свойств, выявление типичных «жанрообразующих» признаков.

Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:

- рассмотреть существующие научные подходы к проблеме социальной ненависти (нетерпимости);

- обозначить парадигму, в рамках которой возможно комплексно исследовать феномен социальной ненависти;

- описать структуру эмоционального концепта «ненависть», выявить его ассоциативные связи и формы реализации в дискурсе;

- определить соотношения и связи между понятиями ненависть, нетерпимость, агрессия, предубеждение;

- выделить и проанализировать когнитивно-речевые стратегии, применяемые для конструирования ненависти в дискурсе;

- выявить свойства и функции дискурса ненависти на персональном и институциональном уровнях;

- построить модель дискурса ненависти.

Материалом исследования послужили дефиниции понятия «ненависть», представленные в толковых и специальных русскоязычных и англоязычных словарях (15 источников); данные анкетного опроса (100 информантов); дискурсивные формы выражения ненависти к определённой социальной группе (персональный дискурс; 404 текста); тексты электронных СМИ на русском и английском языках (30 текстов).

В соответствии с целью и задачами исследования в качестве основных методов анализа использовались критический дискурс-анализ, метод лингвистического наблюдения и описания, метод компонентно-дефиниционного анализа, метод контекстуально-интерпретационного анализа, контент-анализ, метод сопоставительного анализа, метод анкетного опроса.

Теоретической основой исследования послужили работы отечественных и зарубежных исследователей, посвящённые изучению социально-когнитивных (О. В. Аронсон, С. В. Кардинская, О. Карпенко, К. Лоренц, В. С. Малахов, А. Г. Осипов, В. А. Тишков, G. Allport, J. Baldwin, D. Bar-Tal, M. Billig, B. Dunwoodie, S. Huntington) и лингвистических (A. Верховский, P. Водак, Дейк ван Т. А., Н. А. Купина, Т. В. Михайлова, М. Asante 1998) аспектов нетерпимости и социальной агрессии, работы представителей теории социального конструкционизма (Б. Андерсен, П. Бергер, К. Джерджен, Т. Лукман, А. Н. Онучин, V. Burr, W. Реагсе, J. Powers), исследования в области дискурс-анализа и критической лингвистики (И. В. Жуков, М. Л. Макаров, А. А. Романов, А. А. Филинский, Е. И. Шейгал, Beaugrande R. d е, Н. В rookes, В. D ellinger, D ijk van Т. А., N. F airclough, R. Huelsse, G. Kress, R. Langer, J. Torfing), лингвистической концептологии (A. П. Бабушкин, Л. Е. Вильмс, А. А. Залевская, В. И. Карасик, Н. А. Красавский, 3. Д. Попова, Т. Ю. Сазонова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин,

A. Damasio), лингвистической эмотиологии (В. П. Белянин, Е. Ю. Мягкова, Е. А. Репина, 3. Е. Фомина, В. И. Шаховский), психологические и социально-когнитивные теории эмоций (А. Вежбицкая, Б. И. Додонов, С. J1. Рубинштейн, P. Ekman, D. Margolis, Е. McCarthy, A. Ortony, D. Rougement, Т. Turner, R. Plutchik, R. Sousa de).

Научная новизна работы заключается: а) в разработке лингвистического аспекта проблем, являющихся объектом внимания таких научных направлений, как психология, социология, философия; б) в описании структуры и лингвистически релевантных характеристик эмоционального концепта «ненависть»; в) в изучении эмоций как социальных феноменов и применении принципов социального конструкционизма к их исследованию; г) в определении дискурса ненависти, а также комплексном описании его признаков и свойств; д) в выявлении социально-значимых смыслов, программируемых в дискурсе ненависти.

Теоретическая значимость выполненной работы состоит в развитии теории критического дискурс-анализа, описании когнитивных и речевых механизмов разжигания социальной ненависти и конструирования социальной реальности, описании стратегий манипуляции общественным сознанием. Полученные результаты способствуют лучшему пониманию языковых механизмов воздействия СМИ на социум.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее результатов в разработке общих и специальных курсов по семантике и прагматике речевого общения, лингвистической эмотиологии, теории речевого воздействия, социолингвистике, для проведения лингвистической экспертизы текстов СМИ и других типов текстов институционального дискурса с целью установления фактов разжигания ненависти и пропаганды нетерпимости.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Изучение эмоциональных концептов требует не только лингвистического анализа вербальных средств их концептуализации и реализации, но и социопсихологического интерпретирования.

2. В лингвистическом плане дискурс ненависти можно определить как процесс (вос)производства устных и письменных текстов с эмоционально-смысловой доминантой «ненависть». «Ненависть» как эмоция может проявляться в тексте эксплицитно (через посредство прямой номинации этой эмоции и использования соответствующих эмотивов), а также имплицитно — путём актуализации сопряжённых с ненавистью понятий и категорий, таких как отвращение, презрение, страх, внешняя угроза и т.д.

3. Дискурс ненависти можно рассматривать как одно из пространств коммуникативной деятельности человека, в котором происходит конструирование социальной реальности. Объект дискурса ненависти всегда социален. Следовательно, на дискурсивном уровне происходит не только «отображение», но и конструирование отношений между субъектами социального мира.

4. Основной функцией институционального дискурса ненависти является консолидация МЫ-группы, поддержание и укрепление её доминирующего положения и авторитета.

5. Основными свойствами дискурса ненависти являются агрессивность, иррациональность и манипулятивность.

6. Персональный дискурс, в первую очередь, характеризуется установкой на выражение ненависти и диффамацию объекта, в то время как в институциональном дискурсе главной коммуникативной задачей является оправдание ненависти.

Основные положения и результаты исследования были апробированы на аспирантских семинарах, заседаниях кафедры теории языка и межкультурной коммуникации ТГУ, студенческих научных конференциях на факультете Иностранных языков и международной коммуникации ТГУ,

Всероссийской научной конференции «Языки и картина мира» (Тула, 12-15 марта 2002), VIII Герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании» (Тверь, 11-13 октября 2002), IV международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбов, 1618 апреля 2003), региональной научной конференции «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород, 8-9 октября 2003), межвузовской научно-практической конференции «Проблемы охраны общественного порядка, общественной безопасности и пути их решения» (Тверь, 17-18 июня 2004). По теме диссертации опубликовано 9 работ в форме статей и тезисов к научным конференциям общим объёмом 3,3 п.л.

Объём и структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы, приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Конструирование социальной ненависти в дискурсе"

Выводы по Главе 3

Чувство ненависти сопряжено с такими понятиями, как отвращение, презрение, страх, опасность, непонимание, зависть, при этом происходит постоянное противопоставление образа себя и соответственно своей группы с образом Другого в следующих оппозициях: нормально - ненормально, естественно - неестественно, здоровый - больной (в прямом и переносном смысле), жертва - враг. При конструировании образа Другого релевантными становятся только те свойства и черты объекта, которые заведомо получают негативную оценку с позиций большинства. Для дискурса ненависти характерны чёрно-белое восприятие действительности, парадоксальность и гиперболизация.

Ненависть может проявляться по-разному. В одном случае, человек ненавидит саму сущность явления, не понимает его и не может терпеть. Это чувство внешне проявляется в вербальной и / или какой-либо другой агрессии. В других случаях, человек может испытывать неприязнь к объекту, никак это особо не выражая. Он готов терпеть объекта, но только до тех пор, пока последний никак не затрагивает его интересов и не начинает представлять угрозу. Тогда нетерпимость начинает принимать активные формы выражения (протест, дискриминация, устранение объекта).

Образ группового объекта в случае социальных отношений конструируется дискурсивно. Он складывается из представлений, тиражируемых средствами массовой информации. Не имея никаких личных контактов с объектом, индивид находится в уверенности, что имеет адекватное представление о нём. В дискурсе происходит постоянная консолидация МЫ-группы и одновременное противопоставление её Другому с поляризацией оценок.

Формы и значения (смыслы) дискурса ненависти не зависят от объекта нетерпимости, в то время как содержательная сторона (топики) могут варьироваться в зависимости от типа подвергаемой нападкам группы.

Институциональный дискурс ненависти менее эмоционален по сравнению с его персональной разновидностью. Однако он характеризуется большей манипулятивностью и завуалированностью коммуникативной цели - разжигания ненависти и нетерпимости. Манипуляция в институциональном дискурсе основана на определённых речевых стратегиях, которые используются для презентации объектов, аргументации и «легализации» (оправдания) ненависти.

УУ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящем диссертационном исследовании предпринята попытка лингвистического анализа эмоционального концепта «ненависть», а также языковых средств и стратегий, используемых для разжигания социальной розни и ненависти. Введено понятие «дискурс ненависти» как охватывающее все формы языковой реализации нетерпимости. Ненависть при этом рассматривалась нами как эмоционально-смысловая доминанта текста, метасмысл.

Смыслы, конституирующие метасмысл «ненависть», выводились нами из рассмотрения совокупности характеристик эмоционального концепта «ненависть». С этой целью были применены дефиниционно-компонентный, интерпретативный и дискурсный анализы, что позволило описать типичные условия и признаки проявления ненависти в сфере как межличностных, так и социальных отношений.

В структуре концепта «ненависть» были выделены понятийный, смысловой, оценочный и ценностный компонент. В рамках понятийного компонента были выделены следующие базовые слоты: тональность, интенсивность, модальность, субъект, объект, медиатор, каузальность, направленность, акциональность.

Интерпретативно-дискурсивный анализ позволил выявить следующие понятия, сопряжённые с чувством ненависти: отвращение, презрение, враждебность, злоба, зависть, страх, агрессия.

Ненависть - социализированная эмоция, а не инстинкт, ибо она возникает только при осознании существования Другого. Образ Другого конструируется дискурсивно. Восприятие объекта и возникающее у реципиента отношение к нему зависит от психологических особенностей реципиента, а также его интерпретативных способностей.

Будучи социализированной эмоцией, ненависть несёт в себе ярко выраженный ценностный компонент, который играет немаловажную роль в регулировании поведения человека. Ненависть неизменно сопряжена со

132 сферой этических оценок субъекта и объектов социальной реальности. Оно возникает, в первую очередь, вследствие конфликта между концептами «добра» и «зла», «хорошего» и «плохого», которые являются полюсами универсальной аксиологической шкалы. Соответственно, объективное зло со знаком «минус» вызывает у субъекта чувство ненависти, которое для него имеет абсолютно положительный смысл. Так, вряд ли у кого-либо может вызвать непонимание или осуждение ненависть к врагу во время войны или террористам.

Ненависть может выражаться в дискурсе прямо, а может быть имплицитно заложена. В любом случае она проявляется через актуализацию определённых смыслов, сопряжённых с понятием «ненависть». Для конструирования этих смыслов автор прибегает к ряду когнитивно-речевых стратегий, релевантных интерпретативным моделям получателя текста.

В работе осуществляется структурно-содержательный критический анализ дискурса ненависти в его персональной и институциональной формах. Было установлено, что в персональном дискурсе основной коммуникативной задачей является выражение ненависти и диффамация противника, а для институционального дискурса важнее всего её легализовать. В институциональном дискурсе наблюдается тенденция к завуалированности истинных коммуникативных целей создаваемых текстов. Это объясняется тем, что в России, как и в большинстве цивилизованных стран, существуют административные и уголовные запреты (хотя и не всегда исполняющиеся) на публичное распространение расовой, национальной и религиозной розни.

В реальности происходит постоянное взаимодействие персональных и институциональных форм речевой коммуникации. Институциональный дискурс, ориентируясь на общественное сознание, воспроизводит формулы и штампы, понятные обывателю, тем самым подкрепляя массовые стереотипы и представления о Других. Предубеждения и негативные оценки преподносятся таким образом, что у читателя / слушателя, не возникает сомнения в справедливости последних и создаётся чувство уверенности, что все так думают и говорят. В то же время институциональный дискурс отражает иерархию личностных мыслительных моделей, связанных с нетерпимым отношением к какой-либо социальной группе.

Сравнительный анализ дискурсов, выражающих нетерпимое отношение к разным группам, позволил сделать вывод о том, что значения и формы выражения ненависти не зависят от объекта. В работе также выявлены типичные формально-содержательные признаки текстов, раскрывающих метасмысл «ненависть».

Дискурс ненависти - это противопоставление себя Другому и одновременная дискурсивная консолидация своей группы. На личностном уровне происходит своего рода проверка и фиксирование социальной идентичности индивида. «Я» и «Мы» каждый раз задаются конкретной ситуацией, определённым контекстом.

Враждебное отношение ко всему чужому заложено в человеке биологически, поэтому смеем предположить, что достижение всеобщей терпимости является утопией. Дискурс ненависти будет существовать ровно столько, сколько будет существовать человечество. Будет сменяться объект нетерпимости и эволюционировать формы и содержательные элементы самого дискурса. Поэтому главной проблемой, на наш взгляд, является не то, как искоренить языковые формы проявления ненависти, а распространение принципиально иных форм и способов представления Другого в институциональном дискурсе. Для этого необходим критический подход к изучению языковой коммуникации.

Дискурс ненависти упрощает реальность, чётко деля мир на «плохих» и «хороших». Апеллируя, прежде всего, к эмоциям, он зачастую не позволяет разобраться во всей сложности и неоднозначности отношений в социуме. При этом мы не говорим, что ненависть есть абсолютное зло. Вопрос в том, является ли оправданным её намеренное (по большому счёту, искусственное) разжигание.

Перспективы исследования могут быть связаны с изучением функционирования оценочного и ценностного компонентов концепта «ненависть» в сознании носителей разных языков, и соответственно, разных культур, а также их выражения в дискурсе. Особый интерес может представлять исследование реализации концепта «ненависть» в различных типах дискурса (философский, религиозный, военный). Список признаков дискурса ненависти является открытым и требует расширения и уточнения. С точки зрения воздействия дискурса ненависти на социум, возможно рассмотреть образы Другого, конструируемые в различных типах дискурса.

Список научной литературыКолосов, Сергей Александрович, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аронсон О. В. Конфликты и сообщества (о политической функции в высказывании) // Язык и этнический конфликт / Под ред. М. Брилл Олкотт и И. Семёнова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2001. - С. 15-34.

2. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: "Языки русской культуры", 1999. - 896 с.

3. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность: от теории словесности к структуре текста: Антология. М.: Academia, 1997. - С. 267-279.

4. Астен Т. Б. Формирование интертекстуального эмоционального фона в художественных произведениях // Языковая личность: проблемы лингвокультурологиии и функциональной семантики: Сб. науч. тр. / ВГПУ. Волгоград: Перемена, 1999. - С. 186-194.

5. Бакумова Е. В. Речевые маркеры социально-полишческой идентификации// Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. / ВГПУ. Волгоград: Перемена, 2001. - С. 236-241.

6. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. -616 с.

7. Белянин В. П. Психологические аспекты художественного текста. М.: Изд-во МГУ, 1988. - 120 с.

8. Белянин В. П. Патопсихологический анализ идеологических текстов // Новые избирательные технологии: Тезисы научно-практической конференции «Психология и Бизнес Online» (Москва, 5-6 июля 1999 года). М.: Диалог-МГУ, 1999. - С. 11-12.

9. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

10. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Academia-Центр: Медиум, 1995. - 322 с.

11. Блакар Р. М. Язык как инструмент социальной власти// Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. - С. 88-120.

12. Блохин И. Н. Изучение роли телевидения в формировании этнических стереотипов // Средства массовой информации в современном мире. Ч. 2: Тезисы научно-практической конференции. - С-Пб., 2001. - С. 65-66.

13. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во Тамб. гос. ун-та, 2001. - 123 с.

14. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. / Отв. ред. и сост. Н. А. Кронгауз. М.: Русские словари, 1997. - 410 с.

15. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А. Д. Шмелёва. М.: Языки славянской культуры, 2001а. -288 с.

16. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики / Пер. с англ. А. Д. Шмелёва. М.: Языки славянской культуры, 20016. - 272 с.

17. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. -Екатеринбург: Изд-во Уральского Университета, 2002. 379 с.

18. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М.: Рус. яз., 1990. - 246 с.

19. Верховский А. Национализм, расизм и ксенофобия в Российских СМИ // Национализм, ксенофобия и нетерпимость в современной России. — Москва: Московская Хельсинская группа, 2002. С. 185-225.

20. Вильмс JI. Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь»: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1997. - 24 с.

21. Вилюнас В. К. Основные проблемы психологической теории эмоций вступ. ст.) // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 3-28.

22. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика /Пер. с англ. и нем.; ВГПУ. -Волгоград: Перемена, 1997. 139 с.

23. Волков А. За что мы не любим друг друга? // Огонёк. 2001. - №13 (4688). - С. 19-21.

24. Гавел В. Ненависть: обида на весь мир // Кэмпо. 1994. - № 5 - С. 15-16.

25. Гавенко С. Анализ аргументативного эффекта оценочной семантики в естественном языке. 2001. - http://www.dialog-21 .ru/Archive/2001/volume 1/l8.htm

26. Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация: Сб. работ. М.: Прогресс, 1989.-310 с.

27. Дерябин А. А. Дискурсы самоопределения: опыт рефлексии. 2003. -http://two.cityline.rii/~idcriast/shgo/deriabin.htm

28. Джерджен К. Дж. Движение социального конструкционизма в современной психологии. // Социальная психология: саморефлексия маргинальное™: Хрестоматия. М.: ИНИОН, 1995. - С. 51-73.

29. Джунусов М. С. Национализм: Словарь-справочник. 2002. - http:// skinheads.narod.ru/nazionalizm.msgusunov.html

30. Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология: Учебное пособие для высших учебных заведений. М.: Новая школа, 1996.-352 с.

31. Дмитриева О. JI. Ярлык в парламентской речи // Культура парламентской речи. М.: Наука, 1994. - С. 90-96.

32. Додонов Б. И. Эмоция как ценность // Психология мотивации и эмоций / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и М. В. Фаликман. М.: ЧеРо, 2002. - С. 273-285.

33. Дорофеева Н. В. Удивление как эмоциональный концепт: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2002. - 19 с.

34. Жуков И. В. Критический анализ дискурса печатных СМИ: особенности освещения северокавказского конфликта 1998-2000 гг.: Дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2002. - 249 с.

35. Залевская А. А. Актуальные вопросы терминологии: «концепт» или «конструкт»? // Лингвистический вестник: Сб. науч. тр. Вып. 3. -Ижевск, 2001.-С. 13-19.

36. Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое Литературное Обозрение, 1996. - 351 с.

37. Зорькина О. С. О психолингвистическом подходе к изучению текста // Язык и культура: Сб. науч. тр. Новосибирск: Изд-во Новосибирского государственного университета, 2003. - С. 205-210.

38. Исраэли Р. Израиль и евреи в учебной литературе Палестинской автономии: воспитание ненависти. 1999. - http://www.judea.ru/ articles/process/edu/education.php3?articleid=24

39. КалютаА. М. Заголовок как индикатор речевого поведения // Методологи исследований политического дискурс: Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып. 2 Минск: БГУ, 2000. - С. 157-163.

40. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996.-С. 3-16.

41. Карасик В. И. Субкатегориальный кластер темпоральности (к характеристике языковых концептов) // Концепты. Научные труды Центроконцепта. Архангельск: Изд-во Приморского гос. ун-та, 1997. -С. 154-171.

42. Карасик В. И. Языковые концепты как измерения культуры (субкатегориальный кластер темпоральности). 2001. - www.crc. promorsu.ry/library/articles/Sbornik2/sbornik24.htm#top

43. Караулов Ю. Н., Петров В. В. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса Вступит, статья. // Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация: Сб. работ. М.: Прогресс, 1989. - С. 5-11.

44. Кардинская С. В. Проблема способов структурирования этнического пространства: толерантность и нетерпимость // Толерантность: Сборник статей. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2002. - С. 70 - 89.

45. Карпенко О. Как эксперты производят «этнофобию» // Расизм в языке социальных наук. СПб.: Алетейя, 2002. - С. 23-31.

46. Клар И., Бар-Тель Д., Круглянски А. Ситуация конфликта как когнитивная схема // Психология социальных ситуаций: Хрестоматия. -СПб.: Питер, 2001. С. 216-225.

47. Колодкина Е. Н. Некоторые подходы к проблемам строения концепта и взаимодействия концептов // Слово и текст: психолингвистический подход: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. - Вып. I. - С. 76-84.

48. Колосов С. А. О риторике и прагматике дискурса ненависти // Лингвистика и филологическая герменевтика: Сб. науч. тр. Тверь, Твер. гос. ун-т, 2003. - С. 60-65.

49. Конфликты в современной России: Проблемы анализа и регулирования / Авт.: Е. И. Степанов, Е. И. Васильева, Л. М. Романенко и др.; Под ред. Е. И. Степанова. М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 343 с.

50. Корытная М. Л. Роль заголовка и ключевых слов в пониманиихудожественного текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь,1996.- 16 с.

51. Котов А. А. Моделирование преобразований объектов реального мира как механизм речевого воздействия. 2001. - http://expertizy.narod.ru/ magazine/025 .htm

52. Кравченко А. В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: Издание ОГУП "Иркутская областная типография №1", 2001.-261 с.

53. Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокулыурах: Монография. Волгоград: Перемена, 2001а. - 495 с.

54. Красавский Н. А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. -Волгоград, 20016. 40 с.

55. Крысин Л. П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русистика. -Берлин, 1994. №1-2. - С. 28-49.

56. Кубрякова Е. С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е. С., ДемьянковВ.3., ПанкрацЮ.Г., Лузина В. Г. М.: Филол. фак. МГУ, 1996.-С. 90-93.

57. Купина Н. А., ЕнинаЛ. В. Три ступени речевой агрессии // Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997. С. 23-30.

58. Купина Н. А., Михайлова О. А. Лингвистические проблемы толерантности. 2001. - http://jasper.ctc.usu.ni:2222/urmion/textmod. jsp?doc =research/p3 2d. html&ret=research/cont.htl\

59. Куттер П. Любовь, ненависть, зависть, ревность: Психоанализ страстей. СПб.: Б.С.К., 1998.- 114 с.

60. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живём. Гл. 1-6 // Теория метафоры: Сборник / Пер. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Жирмунской. М.: Прогресс, 1990. - С. 387-415.

61. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1985. - 536с.

62. Лихачёв Д. С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. М.: Наука, 1993.-Сер. Лит. и яз.-Т. 52.-№1.-С. 3-9.

63. Логический словарь ДЕФОРТ / Отв. редакторы: С. Я. Левит, Л. Т. Мильская. М.: Мысль, 1994. - 268 с,

64. Лоренц К. Так называемое зло. К естественной теории агрессии // Психология мотивации и эмоций / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и М. В. Фаликман. М.: ЧеРо, 2002. - С. 132 - 157.

65. Лотман Ю. М. Избранные статьи. Статьи по семиотике культуры. Т. 1. -Таллин: Александра, 1992. 479 с.

66. Лукашевич Е. В. Когнитивная семантика: эволюционно-прогностический аспект. М., Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2002. - 234 с.

67. Любицкая Е. В. Речевой акт угрозы в сленге современной молодёжи. -2002. http://conf.stavsu.ru/ YOUTHSCI/SEC7/ lubitskaya.htm.

68. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты: Науч. труды Центроконцепта / Сост. О. П. Скидан. Вып. 1. - Архангельск: Изд-во Поморского гос. ун-та, 1997. - С. 11-35.

69. Макаров М. Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе: Монография. Тверь: Тверской государственный университет, 1998. -200 с.

70. Макаров М. Л. Речевая коммуникация в группе: дискурсивное конструирование социальной идентичности // Эссе о социальной власти языка/ Под общ. ред. Л.И. Гришаевой. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. - С. 30-36.

71. Макаров М. Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК "Гнозис", 2003280 с.

72. Макдауголл У. Различение эмоции и чувства // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 103-107.

73. Малахов В. С. «Скромное обаяние расизма» и другие статьи. М.: Модест Колеров и "Дом интеллектуальной книги", 2001а. - 171 с.

74. Малахов В. С. Символическое производство этничности и конфликт // Язык и этнический конфликт / Под ред. М. Брилл Олкотт и И. Семёнова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 20016. - С. 115-138.

75. Маслова В.А. Введение в лингвокульторологию. М.: Наследие, 1997. -206 с.

76. Матвеева Г. Г. К вопросу о речевых стратегиях скрытого воздействия отправителя текста на его получателя. 2003. - http://rspu.edu.ru/ proj ects/deutch/note44 .html

77. Михайлова Т. В., Михайлов А. В. Использование эмоциональных смыслов для выражения оценочных значений в Повестях Смутного Времени XVII века. 2003. - http://wwwlib.sibstu.kts.ru/paradigma/ 2/4.htm

78. Михальская А. К. Русский Сократ: лекции по сравнительно-исторической риторике: Учебное пособие для студентов гуманит. фак. -М.: Academia, 1996. 192 с.

79. Московичи С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс. -М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. 475 с.

80. Мягкова Е. Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1990. - 106 с.

81. Мягкова Е. Ю. К проблеме исследования эмоциональных единиц индивидуального лексикона.- 1999. http://fccl.ksu.ru/ winter.99/cog model/myagkova.pdf

82. Мягкова Е. Ю. Экспериментальное исследование «констант русской культуры» // Слово и текст в психолингвистическом аспекте: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. - С. 56-63.

83. Назаретян А. П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи. Лекции по социальной и политической психологии. СПб.: Питер, 2003. - 192 с.

84. Национализм, ксенофобия и нетерпимость в современной России. М.: Московская Хельсинская группа, 2002. - 416 с.

85. Нестеренко В. Язык нетерпимости и язык доверия // Свободная мысль: Теоретический и политический журнал. 1992. - №2. - С. 74-77.

86. Никитина С. Е. Концепт судьбы в русском народном сознании // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: Наука, 1994. - С. 130137.

87. Нордберг JI. В. Толерантность и социальное насилие как элементы дифференциации современного социума // Толерантность: Сборник статей. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2002. - С. 57-70.

88. Онучин А.Н. "Новая парадигма" в социальной психологии // Мир психологии. 1999. - № 3. - С. 90-97.

89. Осипов А. Г. Конструирование этнического конфликта и расистский дискурс // Расизм в языке социальных наук. СПб.: Алетейя, 2002. - С. 45-69.

90. Павилёнис Р. И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. - 286 с.

91. Палашевская И. В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001.-23 с.

92. Перцев А. В. Толерантность как моральный идеал // Толерантность: Исследования. Переводы. Информация. / Вестник Уральского межрегионального института общественных отношений. 2001. - № 1. -Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. - С. 50 - 70.

93. Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2000. - 30 с.

94. Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. -Воронеж: Истоки, 2001. 191 с.

95. Прохвачёва О. Г. Лингвокультурный концепт «приватность» (на материале американского варианта английского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000. - 24 с.

96. Разворотнева С. В. Язык власти, власть языка // Психология и психоанализ власти: Хрестоматия. В 2-х томах. / Сост. Д. Я. Райгородский. Самара: Издательский дом "БАХРАХ", 1999. - Т. 1. - С. 220-237.

97. Рахманин B.C. Социальные проблемы языка в современном мире // Эссе о социальной власти языка / Под общ. ред. Л.И. Гришаевой. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. - С. 13-21.

98. Ю5.Рейковский Я. Исследования выражения эмоций // Психология мотивации и эмоций / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и М. В. Фаликман. -М.: ЧеРо, 2002. С. 439-446.

99. Репина Е. А. Агрессивный текст как тип текста. 2002. - http://www. textology.ru/public/agress.html

100. Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1997. - 120 с.

101. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культорология. XX век: Антология. М: Юрист, 1995. - С. 69-104.

102. Риман Ф. Основные формы страха. Исследования в области глубинной психологии. М.: Алетейа, 1998. - 330 с.

103. Романов А. А. Политическая лингвистика: Функциональный подход. -Москва-Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2002. 191 с.

104. Рубинштейн С. Л. Эмоции // Психология эмоций. Тексты / Под ред.

105. B. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.1. C. 152-161.

106. Савельев А. Н. Политическая мифология и политическая технология // Москва. 1998.-№8.-С. 160-170.

107. Сазонова Т. Ю. Различные подходы к трактовке концепта // Слово и текст в психолингвистическом аспекте: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. - С. 70-76.

108. Сахно С. Л. «Своё-чужое» в концептуальных структурах// Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С. 95-101.

109. Сеченов И. М. Психология поведения: Избранные психологические труды / Под ред. М. Г. Ярошевского. М.; Воронеж: Изд-во «Института практической психологии», 1995. - 318 с.

110. Скидан О. П. Математический концепт и его категориальная структура // Концепты. Научные труды Центроконцепта. Вып. 1. Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1997. - С. 36-68.

111. Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецендентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000а. -128 с.

112. Слышкин Г. Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 20006. - С. 38-45.

113. Соломаха В. А. Признак как медиатор межполевых связей в лексиконе носителя языка: Дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2003. - 165 с.

114. Социологические теории модерна, радикализированного модерна и постмодерна: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН, 1996. - 65 с.

115. Спиноза Б. О происхождении и природе аффектов // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 29-46.

116. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Акад. Проект, 2001.-989 с.

117. Стернин И. А., Быкова Г. В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. статей / Отв. ред. Н. В. Уфимцева М.: Б. и., 1998 - С. 55-67.

118. Тишков В. А. Политическая антропология. Lewiston: The Edwin Mellen Press, 2000. - 338 с.

119. Толерантность: Сб. науч. статей. Выпуск 1. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995.- 100 с.

120. Толерантность: Исследования. Переводы. Информация. / Вестник Уральского межрегионального института общественных отношений. -2001. № 1. - Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. - 169 с.

121. Толерантность в современной цивилизации: Материалы международной конференции. Екатеринбург, 14-19 мая 2001 г. / Под ред. М. Б. Хомякова. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. - 292 с.

122. Толерантность: Сб. науч. статей / Под ред. Н.С. Ладыжец. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2002. - 254 с.

123. УинтерД. Интеллектуальные задачи политической психологии // Политическая психология. Хрестоматия: Учебное пособие / Пер. с англ. Составитель профессор Е.Б. Шестопал. М.: Инфра-М., 2002. - С. 6-23.

124. Филинский А. А. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999-2000 гг.: Дис. . канд. филол. наук. -Тверь, 2002. 163 с.

125. Фомина 3. Е. Эмоционально-оценочная лексика современного немецкого языка: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 1996. - 66 с.

126. Фрумкина Р. М. Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М.: Наука, 1992. - С. 28-43.

127. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. -М.: Молистериум: Касталь, 1996. 446 с.

128. Хотинец В. Ю. Этническая идентичность и толерантность. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. 121 с.

129. Чернейко Л. О. Лингво-философский анализ абстрактного имени. М.: Индрик, 1997.-319 с.

130. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1987. -192 с.

131. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: Монография / Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ун-т. Волгоград: Перемена, 2000. -368 с.

132. Юданова Е. Т. Суггестивная функция языковых средств англоязычного политического дискурса: Автореф. дис. канд. филол. наук. С.Петербург, 2004. - 20 с.

133. Юнг К. Г. Эмоция и чувство // Психология мотивации и эмоций / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и М. В. Фаликман. М.: ЧеРо, 2002. - С. 108110.

134. Язык и этнический конфликт / Под ред. М. Брилл Олкотт и И. Семёнова; Моск. Центр Карнеги. М.: Гендальф, 2001. - 150 с.

135. Ямсков А. Этнический конфликт: проблема дефиниции и типологии // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах: Сб. статей / Ред. В. А. Тишков, А. В. Малашенко, М. Б. Олкотт. М.: Московский Центр Карнеги, 1997. - С. 206-207.

136. Ярошевский Т. Размышления о практике. М.: Прогресс, 1976. - 310 с.

137. Allport G. The Nature of Prejudice. Cambridge, Massachusetts: Addison-Wesley Pub. Co., 1954. - 537 p.

138. Asante M. K. Identifying Racist Language: Linguistic Acts and Signs // Communicating prejudice. Thousand Оaks, С alifornia: S age Publications, 1998.-Pp. 87-99.

139. Baldwin J. R. Tolerance / Intolerance: A Multidisciplinary View of Prejudice // Communicating prejudice. Thousand Oaks, California: Sage Publications, 1998.-Pp. 24-57.

140. Barth F. Introduction // Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organization of Culture Difference. Bergen, Universitetsforlaget; London: Allen & Unwin, 1969. - Pp. 9-37.

141. Bar-Tal D. Causes and consequences of delegitimization: models of conflict and ethnocentrism // The Journal of Social Issues. 1990. - Volume 46. -Issue l.-Pp. 65-83.

142. Beaugrande R. de The Story of Discourse Analysis // Discourse as Structure and Process. London: Sage Publications Ltd., 1997. - Pp. 35-62.

143. Billig M. Banal Nationalism. London: Sage Publications, 1995. - 200 p.

144. Brookes H. J. 'Suit, tie and a touch of juju' the ideological construction of Africa: a critical discourse analysis of news on Africa in the British press// Discourse & Society. - 1995. - Volume 6. - Issue 4. - Pp. 461-494.

145. Burr V. Introduction to Social Constructionism. London, New-York: Routledge, 1995.- 198 p.

146. Damasio A. Concepts in the brain // Mind and Language. 1989. - Volume 4. -Issue 1-2.- Pp. 24-28.

147. Dellinger B. Critical Discourse Analysis. 1995. - http://users.utu.fi/bredelli/ cda.html.

148. Dictionary of Sociology and Related Sciences / Ed. By H. P. Fairchild. -Totowa, New Jersey: Littelefield, Adams & Co, 1977. 240 p.

149. Dijk van T. A. Elite Discourse and Racism. Sage Series on Race and Ethnic Relations. Volume 6. London: Sage Publications Ltd., 1993. - 320 p.

150. Dijk van T. A. Ideologies in Political Discourse on Immigration. 1995. -http://www.let.uva.nl/4eun.

151. Dunwoodie В. C. Moral Exclusion in the Information Age: A Question of Technoschism. 1997. - http://srproj.lib.calpoly.edu/projects/psych/ DunwoodieBriceCraig/index.html

152. Ekman P. All emotions are basic // The Nature of Emotion: Fundamental Questions / ed. P. Ekman and R. Davidson. New York: Oxford University Press, 1994.-Pp. 15-19.

153. Fairclough N. Critical Discourse Analysis: the Critical Study of Language. -London: Longman Group Limited, 1995a. 265 p.

154. Fairclough N. Media Discourse. London, New-York: Edward Arnold, 1995b. - 200 p.

155. Fiske S., Taylor S. Social Cognition. New-York: McGraw-Hill, Inc., 1991. — 718 p.

156. Fowler R, Hodge В., Kress G., Trew T. Language and Control. London: Routlege and Kegan Paul, 1979. - 224 p.

157. Gergen K. J. The Saturated Self: Dilemmas of Identity in Contemporary Life. New-York: Basic Books, 1991.-295 p.

158. Habermas J. The Theory of Communicative Action. Vol. 1. - London: Heinemann, 1984. - 465 p.

159. Hall E. Inventing the barbarian: Greek self-definition through tragedy. -Oxford: Oxford University Press, 1989. 277 p.

160. Halliday M. Language as social semiotic: the social interpretation of language and meaning. London: Edward Arnold, 1978. - 256 p.

161. Huelsse R. The discursive construction of identity and difference Turkey as Europe's Other? // ECRP Joint Sessions of Workshops. Mahnhem, 26-31 March, 1999. - http://www.essex.ac.uk/ecpr/jointsessions/Manpapers/w22/ hulsse.pdf

162. Huntington S. P. The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs. 1993. - Vol. 72. - No. 3. - http://www.foreignaffairs.Org/1993/3.html

163. Klineberg O. Social Psychology. New York: Holt, 1948. - 578 p.

164. Koeck W. K. Autopoiese, Kognition und Kommunikation // Zur Biolgie der Kognition. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1990. - S. 159-188.

165. Kress G. Ideological Structures in Discourse // Handbook of Discourse Analysis. Vol. IV. London: Academic Press, 1985. - Pp. 27-41.

166. Langer R. The concept of discourse in the analysis of complex communication events. 1998. - http://www.diskurs.dk/litteratur/pdf/ artikler/Langer,%20Roy The%20concept%20of%20discourse% 20in% 20 the%20analysisIKL-paper%201998.pdf

167. Lakoff G., Kovecses Z. The cognitive model of anger inherent in American English // Cultural models in language and thought. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. - Pp. 195-221.

168. Margolis D. R. The f abric о f s elf: A theory о f e thics and e motions. N ew Haven: Yale University Press, 1998. - 207 p.

169. Matic J. Disarmament of Hatred. 1995. - http://www.aimpress.ch/dyn/trae/ archive/data/199503/50321 -004-trae-beo.htm

170. McCarthy E. D. Emotions are Social Things // Research agendas in the sociology of emotions / ed. Theodore D. Kemper. Albany: Stale University of New York Press, 1990. - Pp. 51 -72.

171. Ortony A., Turner T. What's basic about basic emotions? // Psychological Review. 1990. - Volume 97. - Pp. 315-331.

172. Pearce W. B. Interpersonal Communication: Making Social Worlds. New York, New York: HarperCollinsCollegePublishers, 1994. - 377 p.

173. Plutchik R. The Psychology and Biology of Emotion. New York, New York: HarperCollinsCollegePublishers, 1994. - 396 p.

174. Potter J., Wetherell M. Discourse and Social Psychology: Beyond Attitudes and Behaviour. London: Sage, 1987. - 216 p.

175. Powers J. H. Public Speaking: The Lively Art. New-York: HarperCollins College Publishers, 1994.-455 p.

176. Rougement D. de Love in the Western World. Princeton: Princeton University Press, 1983. - 392 p.

177. Sousa R. de The Rationality of Emotion. Cambridge, Massachusetts: MIT Press, 1987.-373 p.

178. The Social Construction of Emotions / edited by Rom Harre. Oxford, OX, UK ; New York, NY, USA : Blackwell, 1986. - 316 p.

179. Tomkins S .S., McCarter R. What and where are the primary affects: S ome evidence for a theory // Perceptual and Motor Skills. 1964. - Vol. 18. - Pp. 119-158.

180. Torfmg J. New Theories of Discourse: Laclau, Mouffe and Zizek. Oxford, UK; Maiden, Massachusetts: Blackwell Publishers, 1999. - 342 p.

181. Wodak R. Zur diskursiven Konstruktion nationaler Identitaet. Frankfurt am Main.: Suhrkamp, 1998. - 567 p.

182. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ

183. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М.: Рус. яз., 1989. - Т. 2: И-О. - 779 с.

184. Еникеев М. И., Кочетков О. Л. Общая, социальная и юридическая психология: Краткий энцикл. словарь. М.: Юридическая литература, 1997.-447с.

185. Конюхов Н. И. Словарь-справочник по психологии. М.: Б. и., 1996. -154 с.

186. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова; РАН, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп. - М.: Азбуковник, 1999. - 939 с.

187. Психология: Словарь / Под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Политиздат, 1990. - 494 с. Ребер А. Большой толковый психологический словарь / Пер. с англ. -М.: Вече, 2000. - Т 1: А-О. - 591 с.

188. Словарь русского языка: В 4-х т. М.: Рус. яз., 1986. - Т. 2: К-О / Подг. Л. Г. Александровой и др. - 736 с.

189. Словарь современного русского литературного языка: В 20-ти т. М.-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1958. - Т. 7: Н / Ред. Ф. П. Сороколетов и Ф. П. Филин. - 1468 с.

190. Современный толковый словарь русского языка / РАН. Ин-т лингвист, исследований; Авт. Проекта и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2001.-959 с.

191. Социологический энциклопедический словарь / Ин-т соц.-полит. исслед. РАН; Ин-т социологии РАН; Ред.-координатор Г. В. Осипов. М.: Изд. Группа ИНФРА-М-НОРМА, 1998. - 480с.

192. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986.-456 с.

193. Longman D ictionary о f С ontemporary E nglish. 3 rd e d. - Harlow, E ssex: Longman Diet., 1995. - 1668 p.

194. Random House Webster's unabridged dictionary. 2nd ed. - New York: Random House, 1997. - 2230 p.

195. The Advanced Learners Dictionary of Current English / by A. S. Hornby, E. V. Gatenby, H. Wakefield. Oxford: Oxford University Press, 1963. - 1200p.

196. Penguin Dictionary of Psychology / by A. S. Reber. 2nd ed. - London, New-York: Penguin Books, 1995. - 880 p.

197. The WordNet Dictionary // http://www.hyperdictionary.com.