автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концепт и способы его актуализации в идиостиле В.П. Астафьева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепт и способы его актуализации в идиостиле В.П. Астафьева"

На правах рукописи

БОБКОВ А Юлия Германовна

КОНЦЕПТ И СПОСОБЫ ЕГО АКТУАЛИЗАЦИИ В ИДИОСТИЛЕ В. П. АСТАФЬЕВА (на материале цикла «Затеей»)

Специальность 10 02 01 —русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Пермь 2007

003061552

Работа выполнена на кафедре общего языкознания Пермского государственного педагогического университета

Научный руководитель

доктор филологических наук, доцент Подюков Иван Алексеевич

Официальные оппоненты — доктор филологических наук, профессор

Фельде Ольга Викторовна

Защита состоится 20 сентября 2007 г в 11 00 часов на заседании диссертационного совета Д212189 11в Пермском государственном университете по адресу. 614990, г Пермь, ул Букирева, 15, зал заседаний Ученого совета

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Пермского государственного университета

Автореферат разослан « » августа 2007 г

кандидат филологических наук, доцент Малышева Вера Артуровна

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Магнитогорский государственный университет»

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

В А Салимовский

Общая характеристика работы

Реферируемая диссертация посвящена выявлению особенностей идиости-ля В П Астафьева на основе анализа способов актуализации концептов, отражающих специфику авторской картины мира Диссертационная работа выполнена в русле лингвокультурологических и этнолингвистических исследований

Избранный подход к анализу идиостиля писателя объясняется тем, что художественная проза В П Астафьева в значительной мере ориентирована на народную аксиологию, эстетику и поэтику. Согласно одному из основных положений этнолингвистики, любые формы культуры — естественный язык, вербальное и невербальное искусство, обряды и мифы — это системы, структурированные и организованные единым «языком культуры» [Толстой, 1995] Поэтому выявление параметров идиостиля В П Астафьева осуществляется через феномен концепта, который выступает как «сложное ментальное образование, принадлежащее не только индивидуальному сознанию, но и . психоментальной сфере определенного этнокультурного сообщества» [Миллер, 2000, с 41-42]

Художественная проза В П Астафьева исследуется преимущественно с позиций литературоведения Идиостилю писателя в собственно лингвистическом аспекте посвящены работы М. Ю Жуковой, Л. Г Самотик, И. Г Гуляковой, О Н. Емельяновой, М. П Чередниковой, М К. Милых, Л И. Донецких, Б 3. Тарланова, О И Блиновой, О В Фельде, И. А. Подюкова, И. В Ревенко, А А Осиповой, Л С Зинковской, А В Кипчатовой, Н. А. Бурмакиной, где подчеркивается «диалектоцентризм» и одновременно публицистичность астафьевской прозы, устанавливается высокая этносемиотич-ность астафьевского слова

Сложившееся в последние десятилетия направление лингвокультурологических и этнолингвистических исследований — семиотика культуры — вбирает в себя семиотику концептов (Ю С Степанов) В рамках семиотики концептов активно разрабатывается проблема феномена концепта, типологии концептов и способов их актуализации Предлагаются разнообразные методики выявления культурно значимой информации, особенно по лингвистическим данным (работы Ю С Степанова, Д. С. Лихачева, Ю. А Левицкого, Е С Кубряковой, В И. Карасика, С. Г. Воркачева, Г Г Слышкина, 3 Д Поповой, И А Стернина, Н. Д Арутюновой, Л А Грузберг, Н. Ф Алефиренко, С А Кошарной и др.) Не имеет однозначного научного решения и вопрос о соотношении индивидуального и общекультурного в концепте, актуализированном в художественном тексте Таким образом, актуальность исследования определяется двумя основными причинами-

1) фрагментарностью исследований идиостиля В. П Астафьева,

2) дискуссионностью вопроса о способах языковой и речевой актуализации концептов и разноплановостью методик выявления концептуальных смыслов в языке и тексте.

Объектом исследования являются способы и идиостилевые особенности актуализации концептов в текстах В П Астафьева

Предметом анализа являются лингвистические (преимущественно лекси

ческие) средства, формирующие ассоциативно-семантические поля, которые представляют собой совокупность анализаторов концептов разных сфер ментального представления и реализуются в одном художественном контексте

Материалом исследования являются художественные тексты В П Астафьева, объединенные названием «Затеей» и общей философско-лирической тональностью

Целью исследования является описание фрагментов художественной картины мира В П. Астафьева на основе изучения способов актуализации концептов различной природы, выступающих как смысловые и стилистические доминанты художественного текста

Достижение данной цели осуществлялось посредством решения следующих задач-

1) уточнить понятие концепта с учетом логико-философских, лингвофило-софских и лингвокультурологических работ, в которых разрабатываются проблемы концепта в целом и концепта, актуализированного в художественном тексте, в частности,

2) на основе положений теории лексико-семантического и ассоциативно-вербального полей, анализа теорий актуализации концептов, лингвостилистиче-ского анализа текста уточнить методику моделирования ассоциативно-семантического поля — научной абстракции, представляющей собой многомерную систему актуализаторов концепта;

3) выявить способы актуализации разнотипных художественных концептов в идиостиле В П Астафьева, определить инвариантное (релевантное для всего этнолингвокультурного сообщества) и вариантное (авторское) в концептах и способах их актуализации на идиоэтнокультурном фоне,

4) на основе анализа средств актуализации концептов охарактеризовать идиостиль В. П Астафьева, установить участие эстетически трансформированных средств языка в выражении картины мира писателя

Для решения поставленных целей и задач использовался комплекс методов исследования. При структурировании ассоциативно-семантических полей привлекался метод лингвистического конструирования языковых систем Выделение номинативных единиц проводилось на основе компонентного анализа как частного случая семантического анализа Анализ конкретных текстов осуществлялся методами лингвостилистического, контекстного и герменевтического анализа Особый характер семантики художественного слова— его широкознач-ность, ассоциативность, контекстная и текстовая обусловленность, а также его множественные связи с идиоэтническим культурным пространством — потребовал обращения к методу этимологического анализа, к методу семиотического сопоставления и ассоциативного сближения, а также к методам лингвистического и культурологического комментария Результаты исследования представлены посредством описательного метода.

Теоретическая значимость и новизна исследования заключается в инте-гративном, междисциплинарном подходе к исследуемой проблеме. С этой целью привлекаются данные не только лингвистических, но и логико-философских и лингвофилософских теорий концепта

Практическая ценность работы заключается в возможности использования результатов исследования при разработке лекций, спецкурсов и спецсеминаров по проблемам стилистики, лингвопоэтики, лингвокультурологии, этнолингвистики, при создании словаря В П Астафьева, а также в практике перевода художественных текстов писателя

Основные положения, выносимые на защиту.

1 Концепты, реализованные в астафьевском тексте, — явления ментальные, отражающие ценностные ориентиры писателя Доступом к ним служат разнообразные лингвистические формы — номинативные и образные средства языка, авторская метафорика, прецедентные тексты, авторские текстовые построения, основанные на приемах развертывания и усложнения метафоры Средства актуализации концепта объединяются в специфические образования — ассоциативно-семантические поля

2 Авторская концептуализация заключается в такой реализации в художественном тексте слов и других языковых образований, которая эксплицирует этнокультурные и индивидуальные представления и идеи Задаваемые средствами концептуализации смыслы демонстрируют значительный семантический разброс — от заложенных в средствах общего языка характеристик времени, жизни, бытия в целом до индивидуальных представлений и идей (о сущности творчества, памяти, любви, одиночества и пр )

3 Авторские способы актуализации концепта не только эксплицируют этнокультурные и индивидуальные представления, но и становятся ведущим стилистическим приемом Таким приемом В Астафьева в «Затесях» можно считать антропокосмическую метафору Отмечается авторское своеобразие метафорики — активное включение ее в метафорические ряды, метафорические комплексы и ориентация на традиционные символы Выявляется повышенная роль символизации номинативных средств языка для выражения идеи воды и высокая частотность собственно темпоральной лексики в метафорическом авторском применении для представления идей времени

4 Поскольку рассмотренные в исследовании концепты [время] и [вода] актуализируются преимущественно концептуально-метафорическим и символическим способом, идиостиль В П Астафьева может быть охарактеризован как сложный, имеющий концептуально-метафорический и этносимволический характер

5 Экспликация культурных коннотаций общерусского и народного слова, приемы авторской метафоризации, обращение автора к «чужому слову» и текстам традиционной культуры свидетельствуют о тесной связи картины мира В П Астафьева с русской языковой, фольклорной, мифологической, национально-художественной картинами мира

Апробация работы. Результаты исследования были представлены в виде докладов и сообщений на Международной научной конференции «Феномен В П Астафьева в общественно-культурной и литературной жизни конца XX века» (Красноярск, 2004), на Международной научно-практической конференции «Современная русская литература проблемы изучения и преподавания» (Пермь, 2003, 2005), на Международной научной конференции «Этнокультурные кон-

станты в русской языковой картине мира генезис и функционирование» (Белгород, 2005), на Первых, Вторых и Третьих астафьевских чтениях (Пермь, 2002, 2003, 2005) Основные положения диссертации обсуждались на кафедре общего языкознания Пермского государственного педагогического университета, на заседании Школы социопсихолингвистики при кафедре общего и славянского языкознания Пермского государственного университета (2007), получили отражение в 10 публикациях

Структура работы. Диссертационная работа состоит из Введения, 3 глав, Заключения, Библиографического списка и Списка словарей

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, определяются объект и предмет исследования, формулируются цель, задачи, описываются методы, раскрываются новизна, научная и практическая значимость работы, приводятся основные положения, выносимые на защиту

Глава I. Концепт как лингвокультурный феномен и его актуализация

В первой главе рассматривается теория концепта в логико-философской, лингвофилософской и лингвокультурологической традициях Определяется статус концепта как ментального феномена в системе художественного мышления писателя, как фрагмента авторской, в том числе художественной, картины мира Исследуются современные лингвистические теории актуализации концепта, на их основе уточняется методика моделирования ассоциативно-семантического поля

В разделе «Логико-философский и лингвофилософский подходы к исследованию концепта» предпринимается попытка увидеть преемственность современной лингвистики и философии в осмыслении феномена, поименованного концептом Истоки философских рассуждений о природе концепта находятся в средневековом концептуализме (Петр Абеляр, Гильберт Порретанский и др) и продолжаются в творчестве современных философов-концептолов (Ж Делез, Ф Гваттари) Философов интересовали вопросы не-данного и данного Не-данное, или концепт, есть глубинный смысл, общая идея, интуитивно постигнутые автором текста в процессе творчества Концепт материально воплощается в тексте, оставляет в нем свои «следы» Следы являют собой данное, лингвистические формы, доступные для наблюдения и исследования Следами концепта в словесном пространстве текста являются тропы Индивидуальное начало, «авторская подпись» в концепте проявляется на уровне содержания (Ж Делез, Ф Гваттари) или в выборе формы для выражения идеи — метафоры, символа, оксюморона ит д (Петр Абеляр)

В отличие от логико-философских работ, обращающихся к проблеме концепта и его следов в тексте, В. В Колесов [2000] сосредоточил свое внимание на слове как факте языка и факте культуры, в котором актуализируется концепт По мнению ученого, наличие символических значений у слова как факта национальной культуры есть свидетельство того, что концепт, «туманное нечто» (С А Аскольдов), «ген культуры» (С X Ляхин), «сгусток смыслов» прошел все

этапы своего оформления в слове, последовательно соотносясь с образом-тропом, образным понятием и символом национальной культуры При этом слово-символ не является застывшей сущностью, каждый человек и тем более писатель может переоткрыть концепт, заново соотнести его с образом-тропом, образным понятием и символом, обогатив при этом концепт и собственным содержанием.

В разделе «Лингвокультурологический подход к исследованию концепта» обсуждаются вопросы феноменологического статуса концепта, его способности формировать фрагмент идиоэтнической и индивидуальной картин мира, а также средств и способов актуализации концепта по данным лингвокульту-рологаческих исследований

В лингвокультурологических исследованиях предлагается определить концепт как обобщенное представление, значимое для этнически определенной культуры и релевантное для конкретной этнолингвосоциокультурной общности (Ю. М Степанов, В. И Карасик, Г Г Слыпгош, С. Г. Воркачев, Ю А, Левицкий и др.) С учетом философских и лингвофилософских теорий концепта можно уточнить, что концепт как обобщенное представление (лингвистически), глубинная идея, сгусток смыслов (философски) преобразуется в инвариантно-вариантную ассоциативную систему представлений, идей, смыслов, обнаруживающих свои ассоциативные связи в пределах текста Переход от концепта к тексту подобен преобразованию глубинной структуры в структуру поверхностную, как это предложено в работе У Л. Чейфа [1975] Концепт претерпевает концептуализацию— разбиение общего представления (общей идеи, сгустка смыслов) на иерархию все более мелких «субконцептуализаций» Эти «субкон-цешуализации» представляют собой глубинную структуру— ассоциативную систему представлений и идей, которая затем может быть преобразована в структуру поверхностную — в речевую единицу.

Концепт не автономный феномен он существует на фоне других культурных концептов Совокупность концептов образует авторскую картину мира, частным проявлением которой является художественная картина мира писателя Авторская картина мира соотносится с «национально-художественной» [Топоров, 1995] и идиоэтнической картинами мира

Одним из дискуссионных вопросов в лингвокультурологических теориях концепта является вопрос о способах и средствах актуализации концепта Актуализация концепта есть его «осуществление; переход из состояния возможности в состояние действительности» [ФЭС, 1997, с 13] Актуализация концепта понимается нами широко- как оформление в любых единицах или текстах культуры (вербальных и невербальных) Вербализация концепта, или его оформление в языке и речи (тексте), в этом случае рассматривается как важнейшая разновидность актуализации.

Среди имеющихся теоретических и практических разработок средств и способов актуализации концептов условно выделяется несколько подходов, системно-языковые (В Г Гак, Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев и др.), ассоциативно-вербальные (Ю Н Караулов, Н В Уфимцева и др.), культурно-семиотические (Ю С. Степанов, НИ и С М Толстые, И А. Подюков, Т. И Вендина,

Е Л Березович и др ) теории актуализации концепта, которые рассматриваются нами как непротивопоставленные: ассоциативно-вербальное поле (ассоциативно-вербальные теории) представляет собой механизм «действия» языковой системы (системно-языковые теории), в культурно-семиотических теориях подчеркивается то, что сама культура может рассматриваться как язык (в лингвистических терминах) В нашем исследовании фрагменты разных подходов используются совокупно и применяются преимущественно для анализа единиц лексического уровня как общего материала в разных теориях актуализации концепта.

Далее проблема концепта и способов его актуализации рассматривается в аспекте теории идиостиля По принятым в современной лингвопоэтике подходам, идиосшль писателя представляет собой не только набор характерных для него приёмов работы со словом, но и совокупность ментальных и языковых структур, в которых отражаются особенности поэтического сознания автора (В. П. Григорьев, Н. А Фатеева, И А. Тарасова),

Вслед за Н. С. Болотновой, мы считаем, что основной формой актуализации концепта является конкретный текст Именно поэтому любой частный ак-туализатор концепта — слово, фразеологизм, синтагма и т. д — не представляет собой изолированной единицы, а включается в общую систему актуализаторов, которую можно представить в виде ассоциативно-семантического поля (АСП). Основные принципы моделирования АСП уточняются на основе исследований Ю. Н. Караулова, посвященных ассоциативно-вербальной сети в целом и ассоциативно-вербальному полю в частности [1987,1993,1999].

АСП— это объект научной абстракции (гипотетическая величина, конструкт), представляющий собой многомерную систему актуализаторов концепта в художественном тексте и позволяющий реконструировать фрагмент авторской (художественной) картины мира

При моделировании АСП мы исходим из нескольких положений, среди которых укажем следующие.

1. АСП подобно ассоциативно-вербальному полю АСП включает единицы, которые а) соотносятся с общеязыковым семантическим (или лексико-семантическим) полем, т. е. имеют общую сему; б) реализуют ассоциативно-образный потенциал номинаций; в) имеют прагматическую функцию, т е объясняются эстетическими, онтологическими, аксиологическими, этическими задачами автора текста, соотносятся с общей концепцией текста и пространством культуры.

2. АСП сближается с лексико-семантическим полем, поэтому АСП представляет собой объединение ассоциативных полей семантически родственных, тематически связанных между собой слов. Так, в АСП «ВРЕМЯ» включаются слова зима, утро, детство, вечность и др., семантически связанные со словом время как именем поля. Нетождественность ассоциаций слова-имени поля и других слов, семантически связанных с этим словом, позволяет рассматривать не только авторские ассоциации слова время, но и ассоциации слов зима, утро, детство, вечность и др

3. В отличие от ассоциативно-вербального поля, моделируемого по результатам ассоциативного эксперимента, АСП относится не к количественно-

качественным моделям, а к качественным, поэтому количество единиц, входящих в поле, не имеет для исследования принципиального значения

4 Многомерность поля проявляется в возможности различных его измерений. В нашей работе предлагается три измерения поля номинативное, ассоциативно-образное и текстовое

Первое измерение АСП условно названо номинативным Поле включает различные текстовые номинативные единицы (имена предметов или имена ситуаций), объединенные по наличию общей семы слова разной частеречной принадлежности в одном из своих лексико-семантических вариантов, актуализированных в тексте, фразеоединицы, фиксирующие глубинные культурные слои, «консервативно» сохраненные из прошлого, — своеобразный «микротекст», построенный на универсалиях мифопоэтического сознания [Подюков, 1996], высказывания разной степени сложности Номинативные единицы могут соотноситься с прецедентными текстами Каждая из номинативных единиц содержит обобщение культурной информации— либо свернутое, латентное, как, например, в слове, либо развернутое, как в высказы-ванииВторое измерение АСП — ассоциативно-образное — представляет собой выявление авторского идиостилевого способа наименования — метафорического, символического или концептуально-метафорического, стирающего границы между метафорой и символом

Третье измерение АСП — текстовое Представление о смене смыслов целостного ментального образования в пределах конкретного текста позволяет говорить о функциональном свойстве концепта.

Многомерность поля осмысляется и как возможность выбора преимущественного способа описания — от идеи к способу ее актуализации («от содержания к форме») или от актуализатора к идее («от формы к содержанию»)

Моделирование АСП и его описание осуществляется в несколько этапов Предварительный этап связан с установлением пресуппозиции, что позволяет выделить инвариантный компонент в концептах

На первом этапе на основе классификационных признаков выявляются номинативные единицы (слова, фразеологизмы, высказывания), семантически связанные с именем поля

На втором этапе определяется однородность/неоднородность номинативных единиц как с формальной точки зрения, так и с точки зрения выражения одной или нескольких идей, значимых для русской культуры и/или автора В зависимости от характера номинативных единиц и их способности выражать одну/несколько идей, АСП делится (если возможно) на несколько семантических подполей (микрополей), соответствующих или не соответствующих смысловым зонам АСП

На третьем этапе осуществляется выбор способа научного описания АСП — от формы к содержанию или от содержания к форме Этот выбор находится в зависимости от типа концепта

Выбор направления «от формы к содержанию» для описания АСП «ВОДА» обусловлен неопределенно большим количеством идей, составляющих образно-символический концепт [вода], их рассредоточенностью между актуа-

лизаторами разной семантической квалификации (ядерной и периферийной семантики) и неотчетливостью этих идей В этом случае основное внимание сосредоточивается на характеристике разномасштабных номинативных единиц (номинативное измерение поля) и способа номинаций — метафорическом или символическом (ассоциативно-образное измерение поля) Описание номинаций и их ассоциативных связей сопровождается выделением некоторого набора инвариантных и вариантных идей

Выбор преимущественного направления «от содержания к форме» предпочтителен для АСП «ВРЕМЯ», коррелирующего с образно-логическим концептом [время] Выбор такого направления связан с тем, что номинативные единицы АСП «ВРЕМЯ» а) относительно четко квалифицируются с семантической точки зрения и б) относительно автономны в выражении идей Поскольку семантическое членение АСП «ВРЕМЯ» соотносится со смысловым членением этого поля, АСП делится на лексико-семантические подполя, равные смысловым зонам При описании АСП «ВРЕМЯ» дается общая характеристика инвариантных идей и представлений, формирующих концепт, а затем авторских способов их актуализации (номинативное и ассоциативно-образное измерение поля)

Анализ конкретных текстов (текстовое измерение) при любом из подходов используется фрагментарно Определяются смысловые доминанты текста и их корреляции с этнокультурными представлениями и идеями

Вслед за О В Фельде, предложившей способ выявления ключевых концептов картины мира В П Астафьева, анализируются заглавия «Затесей» и лексическая структура текстов писателя Установлено, что в ряд ключевых концептов В П Астафьева включаются концепты [время] и [вода] Выбор этих концептов обусловлен несколькими причинами, среди которых а) универсальная корреляция время-пространство (пространство преимущественно осмысляется В П Астафьевым как водное), б) общекультурная корреляция вода-огонь (номинации с семой 'огонь' — один из астафьевских способов выражения временных идей), в) частичный этнокультурный и авторский синкретизм идей времени и воды Кроме того, концепты [время] и [вода] относятся к разным типам концептов в инвариантном компоненте, что представляет интерес и с методической точки зрения

Глава II. Ассоциативно-семантическое поле темпоральности в «Затесях»

В. П. Астафьева

В данной главе выявляются несколько темпоральных представлений и идей (концепций времени), значимых для В П Астафьева Комбинация этих идей составляет концепт [время] Анализируется лексика времяобозначения, семантическая классификация которой совпадает со смысловым членением АСП «ВРЕМЯ» Способ описания АСП «ВРЕМЯ» — «от содержания к форме», от инвариантных идей к способам их актуализации и смысловым нюансам

В астафьевском АСП «ВРЕМЯ» выделяются четыре семантические подполя «Циклическое время» (идея неизменности повторяющихся периодов), «Линейное время» (идея необратимого, сплошного процесса изменений, имеющего начало и конец), «Первовремя» (идея начала начал), «Древнее, вечное»

(идеи древнего как вечного и вечного как Божественного) О значимости представлений о первовремени и древнем, вечном в картине мира В П Астафьева свидетельствует их оформление в сильных текстовых позициях — в заглавиях конкретных текстов («Хлебозары», «Благоговение», «Древнее, вечное») и циклов текстов «Благоговение», «Древнее, вечное»

Семантическое подполе «Циклическое время» отражает идею регулярности, предсказуемости изменений, согласно которым природный, вегетативный и трудовой циклы вписаны в замкнутый круг и переживаются человеком как чередование физической и духовной активности

К основным средствам актуализации идеи замкнутого времени в идиостиле В П Астафьева относятся слова семантических микрополей «Годичный цикл» {лето, предосенье, ранняя осень) и «Суточный цикл» (сумерки, утро, день, полдень), перифразы зимняя пора, до зимних заметей, до первого листа, фразеологизмы, стершиеся и обновленные метафоры бабье лето, на исходе лета, лето ушло за середину

Кроме «чистого» времени, среди астафьевских номинаций выделяется большой корпус единиц с семантикой переходного, «межевого» времени, что свидетельствует о важности моментов переходов-включений для Астафьева-художника Можно смотреть, смотреть и каждую минуту замечать вокруг в природе перемены и ощущать вместе с нею чуткое, в ночь переходящее заве-черье («Гемофилия») Внимание В. П. Астафьева к переходному времени проясняется при обращении писателя к хрононимам- Вербное воскресенье, Ильин день, Сретенье, Прощеный день, Троица Эти номинации не только предстают как единицы измерения времени, но и указывают на значимость того или иного праздника в традиционной культуре — развертывая описание ритуальности этих праздников, писатель воспроизводит идею сакральности перехода от одного времени к другому. При этом хрононимы Прощеный день (день, заканчивающий Масленицу, канун Великого поста) и Вербное воскресенье (неделя перед Пасхой) использованы В П Астафьевым ненормативно — как дни поминовения умерших — и становятся символом выделенного из обыденности времени, открытого для установления межпространственных и межвременных связей.

Традиционными нефиксированными хрононимами являются номинации время цветения ржи, половодье, время возвращения коров и др , в которых отражена обрядовая, бытовая, производственная, фольклорная традиции русского народа

Наиболее продуктивным средством представления идеи циклического времени является применение метафорической лексики Общей метафорой для номинативных единиц подполя «Циклическое время» являются стершиеся и обновленные метафоры ходьбы, течения, полета Всю зиму гуляло по чердаку пряное лето; скоротечен зимний вечер, на самом взлете утра. Частные метафоры разнообразны и вскрывают основные уподобления времени природы разнообразным действиям человека {сумерки окутали тайгу, в заре, разомлелой от полнокровия), рельефу местности {Ночь перевалили), растениям {тюльпаном стала набухать утренняя заря), предметам {разломится зима пополам и солнце повернет на весну) и др Эти метафоры создаются писателем по из-

вестным в народной речи аналогиям, имеют древнейшую мифологическую основу, тяготеют к традиционной русской символике, что позволяет говорить о них как о концептуальных, архетипических

Мифопоэтический аспект метафор циклического времени проясняется через традиционное осмысление разных временных циклов как изоморфных этапам человеческой жизни. Например, метафорическое уподобление вечера деду {Вечер казался Галке дедом, тихим, бородатым и молчаливым, он курил трубку за горой, и оттого небо было там красное Он шевелил бородой, почесывался, и оттого колыхались тени скал в воде и шелестел осинник по горам) и осени вдове (Сразу во всей красе увядания расстелилась понизу осенняя смиренная тундра, всегда мне напоминающая молодую солдатскую вдову, только-только вкусившую ласкового любовного тепла, радости цветения, порой даже и не отпло-доносив, вынужденную увядать, прощаться с добрым теплом и ласковым летом) С помощью этих метафор передается идея включенности человека в природный временной цикл

Переживание сакральных феноменов— постоянно возобновляющихся в природе стадий рождения, жизненной активности, увядания и смерти — свидетельствует о их чрезвычайной устойчивости в картине мира В П Астафьева, а также о высокой авторской оценке традиционной культуры, в которой эти представления сложились

Семантическое подполе «Линейное время» отражает представление о том, что жизнь мира имеет начало и конец, линеарно развивается в одном направлении Наиболее наглядно концепция линейного времени представлена в наименованиях возрастных периодов жизни человека (детство, молодость, старость) Это подполе формируется и относительно автономными номинативными средствами— номинациями с экзистенциональной семантикой (начала, продолжения и конца линейного времени): рождение, начало, исток, жизнь 'время жизни' и 'период жизни', смерть, конец

Лексико-семантическое микрополе «Возраст» характеризуется высокой метафорической активностью входящих в него слов, развивающих антропокос-мическую аналогию человек —природа и подчеркивающих беззащитность природы, ее женское, рождающее начало и мудрость Озеро уже распеленалось совсем, выкатывались из сдвоенного листа рябенькие кукушкины слезки, робко и просительно открывая ротик, обмотанный молочной пеной (метафоры детства),. еще и березки, и осины не оголились до боязливой наготы, не пригнули стыдливо колен, еще и любовно оплеснутые их живительной водой багряно горят голубичником холмики, сплошь похожие на молодые женские груди (женские соматические метафоры), И отчего разом так мудро поседели хлебные поля, старый мерин, блюдя какой-то там неведомый закон или зов природы, взял на себя семейные и отцовские заботы (метафоры старости и социального статуса)

Воплощая идеи линейного времени как способа экзистенции, Астафьев активно пользуется инверсированием — представлением природного мира (растений, воды, земли) как мира, организованного по законам человеческой жизни Продуктивность номинаций линейного времени в позиции метафорических

сдвигов обусловлена «антропокосмизмом» В П Астафьева, но в целом вполне укладывается в традиционное для русской культуры доминирование циклического характера времени вообще — собственно циклического и линейного времени человеческой жизни, что приводит к совмещению конца и начала (конец предполагает начало)

Семантическое подполе «Первовремя» представляет собой воплощение идеи мифического времени— правремени (первовремени, алловремени), состояния до начала исторического отсчета времени, времени первотворения, начала мира. Для него характерны глобальные события в момент первовремени создается окружающий мир, пересотворяется природа Это время первопредков, перводействий, первопредметов Восходящее к незапамятным временам, оно «восстанавливается» в особых календарных ритуалах, которые, имитируя момент первоначал, направлены на обновление мира и мироздания.

Если для современного русского языкового сознания первовремени не существует — в языке отложены лишь идеи правремени (древнее время «оно»), ■— то в текстах «Затесей» В П Астафьева содержится большое количество свидетельств осмысления писателем традиционной для народной культуры мифологической идеи первовремени, оформленной чаще как целостные фрагменты текстов В них идея первовремени ассоциативно выражается лексикой таких семантических полей, как «Огонь» — зарницы, пламя, молнии, озарять, отгореть, накипь, диал хлебозары, окк осияние, «Небо»— небо, «Земля»— земля-кормилица, мать-земля, хлебное поле, а также изолированными окказиональными словами перворождение и веснотворение

Наиболее очевидный образ первовремени — космический огонь, зарницы как знак божественного брака неба и земли, от которого рождается хлеб, только зарницы, томительные зарницы сверкают, плещутся над лесами и полями, голубым и белым пламенем озаряя покорные колосья («Благоговение»); Зарницы тревожились в небе, зарницы играли на хлебах. В русских селах так и зовут их — хлебозары («Хлебозары») Осмысление зарниц через концептуальную метафору игры обусловлена символическими потенциями лексики с семой 'игра' игра предстает символом творческой фантазии, игра символизирует власть над реальностью, игра — это предпосылка происхождения, творения мира в целом

Ассоциативное поле номинаций «Первовремя» составляют и разнообразные слова со значением отсутствия физической активности, т. е содержащие семы 'покой', 'тишина' (тишина, молчать, замереть), в том числе в отрицании крика, громкого разговора, шума Тишина есть знак состояния до-мира, до-рождения, до-бытия

Смысловое пространство первовремени задается и словом благоговение — смысловой доминантой текста, слово вынесено в заглавие («Благоговение»), буквально повторяется в тексте и символически дублируется. Так, слова двух семантических полей («Огонь», «Тишина»), символически обозначающие первовремя, способствуют совокупному проявлению этимологических значений слова благоговение. благо (исконно русск. болого) 'гореть, пылать', 'лучезарный блеск', 'полубожества — воплощения молнии' и говеть 'тишина' [Фасмер, 2003,1, с 170,

188, 423 - 424] Рождение зерна становится знаком-символом рождения мира в тексте «Хлебозары»

Таким образом, идея первовремени актуализируется посредством целостных символических переосмыслений и через комбинацию традиционных символов В целом, опираясь на традиционные символические оппозиции (действия и бездействия, неба и земли), В П. Астафьев говорит об Огне-Времени как первоначале мира

Семантическое подполе «Древнее, вечное» содержит идеи древнего как вечного и вечного как коррелята Божественного. Это подполе значительно отличается от других подполей АСП «ВРЕМЯ»- идеи и представления, положенные в основу подполя «Древнее, вечное», не всегда отчетливы Особый характер подполя «Древнее, вечное» обусловлен относительной автономностью концепта [вечность] в русской картине мира [Степанов, 2004] и предопределяет изменение логики научного описания — «от формы к содержанию».

Подполе формируется только номинативными единицами древнее, вечное и их производными. Позиция однородности в сильных текстовых позициях позволяет предположить, что для В П Астафьева слова древнее и вечное имеют близкие, но не тождественные смыслы Слово древнее указывает на отнесенность к прошлому, вечное —на сохранение древнего в настоящем

Круг сочетаемости слова древний широк и имеет сакрально положительный смысл древняя грусть, древняя душа, древняя девственная тишина (осени), древний расчет (о простоте и понятности вещей), древнее пламя, древнее поле, древнее чутье, древний язык, древняя песнь {березового рожка) и т д Сочетаемость слова вечный в астафьевских текстах менее однородна и вскрывает амбивалентный характер вечного, обусловленный тем, что в русском языке слово век и его производные вечный, вечно, вечность имеют как сакральный, так и профанный смысл [Яковлева, 1994] Положительный смысл номинации вечное, вечность получают из контекстного окружения, которое включает слова скорбь, грусть, печаль, плач, музыка, Бог, молитва, небо, память, успокоение, очищение, мудрость, смысл жизни, истина бытия, бренность человеческой жизни, одиночество, жизнь, смерть, инобытие, поэт, музыкант, артист и др Постоянное контекстное сближение дает основание утверждать, что слова вечный, вечность в качестве дополнительных приобретают авторские коннотации, среди которых важнейшими являются 'изначальное', 'истинное', 'печальное'

Номинации древнее, вечное выступают как субстантивы в сильных текстовых позициях (в заглавиях) и в сочетании с неопределенными местоимениями что-то древнее, неотступное стронется в нас, есть что-то вечное, немеркнущее в его молчаливой, отстраненной от современной жизни осанке Признак, осмысляемый как предмет, отражает стремление писателя «уловить» предельно отвлеченные, иррациональные сущности, которые не поддаются логическому определению, придать им «вещный» облик, выразить то, что в принципе невыразимо. Вместе с тем, абстрактная семантика субстантивов древнее, вечное позволяет вывести идею из плана конкретных вещей и отношений, из мира «я-здесь-сейчас» в план символического обобщения

Совпадения астафьевской вечности с русской этнокультурной и христиан-

ской традицией, на наш взгляд, лишь частичны Так, в тексте «Тихая птица» древнее и вечное вступают в сложные отношения символической антонимии и одновременно символической синонимии Древнее, вечное противостоит преходящему, временному Идея противопоставления находит отражение в ряде оппозиций, где первый член соотносится с вечным, а второй — с бренным тишина, покой — шум, суета, тысячелетняя мудрость — разум, божественная предопределенность жизни и смерти— физическое существование и духовное антибытие; умудренная, но физически слабая старость — неразумная, но физически активная молодость, божественный верх •— демонический низ, вечная душа — бренное тело, смысл жизни — бессмыслица существования и др

Подполе «Древнее, вечное» существенно отличается от других подполей АСП «ВРЕМЯ» Если подполя «Циклическое время», «Линейное время», «Пер-вовремя» ориентируются на мифологические и мифопоэтические по своей природе представления, сформировавшиеся в русской культуре и выражающие идею гармоничности мира, мира, в котором все понятно, все объяснимо, пусть даже метафорически («Циклическое время», «Линейное время») или традиционно символически («Первовремя»), то подполе «Древнее, вечное» отражает ас-тафьевские представления о дисгармонии современного ему мира В основе этого подполя лежат философские идеи В П Астафьева, а философия есть «способ внесения в мир непонятного» [Мамардашвили, 2002, с 14] и одновременно есть попытка упорядочить хаос— посредством рядов традиционных и авторских символов

Поскольку семантическая классификация номинаций АСП «ВРЕМЯ» в целом совпадает со смысловым членением этого поля, семантические подполя могут рассматриваться как смысловые зоны АСП «ВРЕМЯ»

Глава III. Средства актуализации концепта [вода] как показатели идиостиля В. П. Астафьева

В данной главе выявляются основные авторские средства и способы актуализации акватических представлений и идей Поскольку разные номинативные единицы, формирующие АСП «ВОДА», способны выражать близкие и даже тождественные смыслы, выбран основной способ описания АСП — «от формы к содержанию», от средств и способов оформления к представлениям и идеям В главе представлена характеристика основных лингвистических средств— ак-туализаторов концепта [вода] Прежде всего, дан анализ авторского отбора слова и приемов художественной его трансформации (в основном символизации), творческого обращения В П Астафьева с семантикой и формой слова и фразеологизма, характеристика основных приемов метафоризации воды и связанных с ней сущностей Уделено внимание и прецедентным текстам с аквакомпонента-ми, на соотношении с которыми вскрываются авторские способы актуализации концепта [вода]

Лексические средства как актуализаторы концепта [вода]. Основными актуализаторами концепта [вода] являются слова, содержащие сему 'вода, прозрачная бесцветная жидкость, образующая ручьи, реки, озера, моря и содержа-

щаяся в атмосфере, почве, живых организмах и т д' В астафьевских текстах эти слова крайне разнообразны (имена предметов и имена предикатов, непроизводные и производные, общеязыковые и диалектные, узуальные и окказиональные), что в целом соотносится с общеязыковым разнообразием слов лексико-семантического поля «Вода»

Семантическое разнообразие слов с аквасемантикой позволяет рассматривать их как лексико-семантическое поле с членением на семантические ядро, ядерную зону и периферию Ядро составляют имена предметов с общей семантикой 'водоем' Предметные номинации характеризуют особенности картины мира писателя преимущественно на основе корреляций гидронимического и топонимического пластов. Так, детальная разработанность микрополя «Гидронимы» (Енисей, Мана, Ерзовка, Елъцовка, Кануть, Кутамыш, озеро Хантайки, озеро Кубенское, Камское море, Каспийское море, Тихий океан, Сиамский запив и мн др ) и относительная немногочисленность топонимов — общих названий больших пространств (Урал, средняя полоса России, Сибирь, Забайкалье, пустыня Гоби) позволяет говорить о том, что пространство в картине мира В П Астафьева осмысляется как акватическое При этом микрополе «Гидронимы» разработано неравномерно — доминируют названия рек, что хорошо соотносится с самоидентификацией лирического субъекта Речной человек, я не ощущаю, не воспринимаю морских красот

Ядерную часть поля составляют признаковые номинации воды, которые разнородны по частеречной принадлежности слов и семантике, что позволяет объединить их в микрополя. «Формы существования воды как жидкости» (капля, течь, лить, струя), «Особенности движения водного потока» (катиться, стоялая, малопроточная, быстрина), «Визуальные свойства воды» (жидкая, черная, гладкая, мутная, тусклый блеск), «Тактильные свойства воды» (холодная, студеная, теплая)', «Акустические свойства воды» (гудеть, позванивать, с ревом), «Особенности русла и участки реки» (порог, горловина, перекат), «Сезонные изменения реки» (половодье, ледоход, ледостав, снег, заберега 'лед возле берегов перед ледоставом', откатиться, цвести) и др Признаковые номинации не только передают общее представление о предмете, признаке или действии, но и характеризуют их, представляя мир в его непостоянстве, динамике Слова, называющие воду, ее свойства и действия, становятся символическим средством представления циркуляции самой жизни (в отличие от сухости и неподвижности смерти)

Периферийную с семантической точки зрения зону данного поля занимают несколько микрополей («Средства передвижения по водному пространству», «Наименование территорий, прилегающих к водному пространству», «Сплавная лексика», «Рыбалка» и др ) Особое место в семантической периферии занимает микрополе «Слезы», семантически и ассоциативно связанное с двумя АСП — «ВОДА» и «ЭМОЦИИ, ЧУВСТВА»

Номинативные единицы ядра, ядерной части и периферии обладают способностью формировать символы на основе прямых значений. При этом наблюдается следующая закономерность Художественная трансформация номинативных ядерных средств проявляется в динамике ядра-периферии символиче-

ские значения имен с аквасемантикой развиваются на основе символических ресурсов атрибутивных номинаций (полая вода, черная вода, темная река, бело-озеро и др ). В частности, творческое отношение писателя к народному слову наглядно иллюстрирует использование народного устойчивого определения сухая вода■ Река уходила в зиму высокая, прибрежные кусты затоплены, ночью ударил заморозок — вода «подсохла» (в народной речи сухая вода — это номинация отлива, в астафьевском тексте с помощью данного оксюморонного сочетания обращено внимание на переходное состояние природы). Идея зыбкости мира проявляется и в регулярности слов чудиться, казаться, сопровождающих слова с аквасемантикой. В сопщезарный легкий день озеро чудилось таким приветливым, таким дружески распахнутым В, П. Астафьев использует импрессионистическую технику изображения, в которой мир не есть застывший, раз и навсегда установленный порядок. Астафьевская картина мира воплощает идею «кажимости» мира—становления, недооформленности, переходных состояний и постоянных изменений

Трансформации единиц ядерной части и периферии заключается в актуализации их собственных символических значений (дождь как символ плодородия, времени; снег, куржак 'изморозь, иней' как символ небытия, питие как утоление духовной жажды и любовной эмоции, рыба как мифический первопредок и рыбалка как выход за пределы освоенного пространства), что приводит к формированию нереферентных знаков, способных выражать идеи бытия, вода — миропорождение, вода — хаос, вода — идеал; вода — творчество, вода — жизнь, вода— смерть, вода— Божественное, вода— хтоническое, вода — любовь и др

Срединное положение при символической актуализации концепта [вода] занимают номинации микрополя «Слезы»' они актуализируют и собственные символические значения (слезы, плач как символ связи между людьми), и приобретают символическую характеристику из ближайшего опекающего контекста (Надо было ладить переправу через пропасть, мосток из женских тел, поток женских слез, чтобы напитать, спасти всадника, напоить коня, По роду-племени местный, плакать не умеет, вот и выпевает свою долю-бездолье) Это позволяет говорить о перемещении единиц микрополя «Слезы» из периферии на границу между ядром АСП «ВОДА» и его ядерной частью

Фразеологические средства как способ символической актуализации концепта [вода]. Охарактеризованные выше номинации проявляют свой символический потенциал, будучи включенными в состав фразеоединиц — языковых знаков с повышенной культурной коннотированностью Фразеологические средства также относятся к актуализаторам концепта [вода], но являются нерядопо-ложенными по отношению к словам-актуализаторам в составе АСП «ВОДА»

Использованные В П. Астафьевым фразеологизмы имеют разноплановую семантику-— посадить на хлеб и воду, живая и мертвая вода, испить (свою) чашу, испить чашу страданий, пройти огонь и воду, как с гуся вода, удочки смотать и др Различны и авторские способы использования фразеологизмов: от близкого к каноническому (истинные мастера, и поныне работающие на хлебе и воде) до значительных формальных и смысловых (вода обетованная,

Возле живой воды уже пробудилась живая жизнь) или только смысловых изменений, нередко устанавливаемых лишь в пределах всего текста. Например, фразеологизм клев на уду, фатическая формула, содержащая идеи благопожела-ния, основывается на одном из древнейших символов вновь рождаемой и пестуемой жизни. Ах, рыбак, безвестный рыбак' Если б ты знал, как помог мне в трудные, тревожные дни, и в работе помог, в проклятой, надсадной и прекрасной работе1 Спасибо тебе, земляк мой, за такой неожиданный и самый дорогой в моей жизни гонорар1 И клев тебе на уду1 («Самый памятный гонорар») Высказанная благодарность безвестному рыбаку, понявшему, в отличие от собратьев-литераторов, писателя, перерастает в тексте в общее напутствие счастья-везения, а также ассоциативно связывается с представлением о творчестве Идея рыбы автором вводится неоднократно царь-рыба как первопредок и «Царь-рыба», «Рыба» как собственный текст, рыба как символ благодарности и рыба как символ родной души, рыба как символ незаконченной, «сырой» работы Расширительный смысл фразеологизма и клев тебе на уду, авторское сближение рыбалки и творчества, проясняется на соотношении с другими текстами «Зате-сей».

Контекстное семантическое осложнение фразеологизма, «сгущение» смыслов — характерная черта идиостюхя писателя Фразеологизмы с компонентами, содержащими сему 'вода', в астафьевском тексте включаются в общую для автора идею акватичности мира, формируют сложные бытийные смыслы вода — творчество, вода — жизнь, вода — смерть, вода — духовное родство и преемственность и др

Метафорические способы актуализации идеи воды в идиостиле В. П. Астафьева. Кроме символического способа актуализации концепта [вода], проявляющего в прямых номинациях и фразеоединицах, в идиостиле В П Астафьева выявлены категориальные (метафорические) сдвиги, представленные в виде серийных метафор и метафорических комплексов (сложных метафорических построений, нередко обратимого характера), развивающих аналогию к воде и с водой. Метафоры и метафорические комплексы образуют семантические пространства вода-человек, вода-хаос, вода-гармония (музыка), вода-жизнь и др. В частности, антропоморфный код писателя отражают метафорические модели, в которых реализуется аналогия вода-человек, когда течение воды эквивалентно ходьбе (Ерзовка прошла, очистилась ото льда, а речка Ельцовка еще стояла), вода наделена чертами характера (была вот все лето [река] злая, мутная, неласковая), в том числе разгульного человека (гулевая вода), у воды (реки) есть имя (горная река, имя которой, точно капля меда прилипает к языку), вода обладает семейным статусом ([ключи и речушки] еще волнуют веснами любимую и непокорную дочь его [дедушки-Урала] Чусовую). Антропоморфную основу имеют и метафоры воды-хаоса (речка Валавуриха в короткую весеннюю водополицу дурела и делалась похожа на колхозного овощевода Па-расковьина, который раз в месяц, а то и в два ... напивался)

Обратимый характер свойствен сравнительно-метафорическим комплексам, развивающим аналогию вода-жизнь (судьба)

1) Реки рождаются в блаженной, вечной тишине. Низкое, скупое на тепло и щедрое на свет солнце все же оплавляет спрессованные, тяжелые, как свинец, валы снегов, и раз-

бегаются во все стороны юркие ручейки Еще малые, еще хилые, тут же совсем близко сходятся они вместе и вперехлест, весело заплетаясь на ходу, катятся вниз по камням и осыпям. Вниз! Вниз! С хохотом и звоном И уже не остановить их, не вернуть Реки — что человеческие судьбы: у них много поворотов, но нет пути назад («Марьины коренья»)

2) Жисть наша, как река после лесосплава — одне коряги остались, топляки, ломь древесная, жерди, мусор Все путное вниз по Анисею уплыло, слепым потоком разнесено, по кустам застряло, по морям развеяно, по волнам рассеяно да перемолото А мы толкали, мы толкали баграми, руками, шестами — плыви, жисть, к какому тебя берегу прибьет, как тебя изломает, одному Богу известно («Слово умирающей тетки»)

Как показывают примеры, межтекстовая обратимость тропов у В П Астафьева порождает обратное соотношение метафор и сравнений В первом примере сравнение реки — что человеческие судьбы замыкает метафорический ряд, при этом сравнение основывается на одиночных метафорах, объединяющихся в ассоциативное поле «Детство» это метафоры рождения, катания с горки, смеха, речи —Вниз1 Вниз' С их помощью вводится идея активного начала, идея способности повлиять на жизнь-судьбу Во втором примере сравнение, напротив, открывает метафорический ряд По-видимому, можно говорить даже о целостной развернутой метафоризации сравнения жисть наша, как река после лесосплава, представляющей собой синонимический ряд метафор Целостное метафорическое осмысление основывается в этом случае не на ассоциативном сближении, а на лексико-грамматических свойствах высказываний В этом контексте происходит наложение двух семантических полей лексического поля «Страдание» (слова с семой 'хаос' —ломь древесная, жерди, мусор) и грамматического поля «Пассивность» (писатель нанизывает страдательные причастия и высказывания с безличной семантикой)

С помощью обратимых метафорических комплексов писатель создает макротекстовую кольцевую композицию, в которой отражаются разные представления о жизни и судьбе — в детстве, когда еще все впереди, и в старости, когда уже все позади В детстве представляется, что можно повлиять на судьбу, — отсюда и слова с активной семантикой, в детстве все житейские невзгоды кажутся незначительными, над ними можно возвыситься, их можно не принимать в расчет, поэтому и актуализируется идея смеха В старости, напротив, человек может оглянуться назад и осмыслить, что над своей судьбой он был не властен (грамматическая пассивность) и радоваться нечему (лексика хаоса) В детстве кажется, что все дороги открыты {разбегаются во все стороны ручейки), в старости —что есть только одна дорога, предопределенная свыше (одному Богу известно) Эта дорога— река Анисей Так В П Астафьев подчеркивает значимость не абстрактного, всеобщего бытия человека в мире, а конкретной человеческой жизни

Метафоры и метафорические комплексы позволяют автору передать характеристики сложных сторон эмоциональной сферы человека, логически трудно выразимых аспектов мироустройства и сути искусства При этом авторское, астафьевское является одновременно и системным, и асистемным, приближенным к общеязыковой и этнокультурной системам и удаленным от них, что в целом свидетельствует об авторской «многосистемности» [Лотман, 1972]

Прецедентные тексты. Апеллирование к текстам культурной памяти, в которых актуализированы акватические идеи, вскрывает еще одну грань картины мира и идиостиля В П Астафьева

Общие принципы классификации текстов культурной памяти в идиостиле В П Астафьева следующие по объему цитирования (от строчки до целого текста), по степени известности (известные или малоизвестные), по степени формальной и/или семантической сохранности (сохранение формы и содержания, сохранение формы, но трансформация содержания, разрушение формы при сохранении основной идеи, переоформление и переосмысление), по принадлежности к индивидуальному и/или коллективному творчеству (авторские, авторские как народные и коллективные), по жанровой принадлежности (стихи, песни, обряды, ритуальные действия) и др

Обращение к предшествующим текстам культуры имеет текстообуслов-ленный характер Например, текст «Есенина поют» имеет риторическое построение, когда астафьевское слово является отзвуком и диссонансом по отношению к есенинскому слов\, при этом границы между «своим» и «чужим» размываются «Над окошком месяц Под окошком ветер Облетевший тополь серебрист и светел » Голосистые женщины с тихим вздохом ведут и ведут про месяц за окошком, про тальянку, что плачет за околицей Плачет тальянка, плачет Только не там, не за рекою, а в моем сердце

Синкретизм идей времени и воды. Концепты [время] и [вода] имеют частичные пересечения, которые обнаруживаются в средствах и способах актуализации темпоральных и акватических представлений и идей Об этом свидетельствует двойственная семантическая квалификация астафьевских прямых номинаций (короткая весенняя водополица) и фразеологически связанных номинаций (большая вольная вода вечности) Нерасчлененное единство составляют описания обрядовых действий с водой на Троицу, причета-плача в Вербное воскресенье и др Общность идей времени и воды проявляется при синонимическом сближении номинаций времени и воды на скале, обкатанной дождями и временем растет береза, в том числе в синонимичных антропоморфных метафорах Всю зиму гуляло по чердаку и сараю ветреное, пряное лето, не заметили дождя, мелкими шажками подкравшегося к нам из-за леса, что позволяет говорить о парадигматических связях единиц АСП «ВРЕМЯ» и «ВОДА» и, следовательно, о пересечениях концептов [время] и [вода]

Текстовый характер связи идей времени и воды раскрывается в астафьев-ском тексте «Снежинка»

Но однажды, в миг озаренья, отчаянья ли, решилась [кудесница] на самое невероятное, убрала и самое лодью с центра кружева, оставив лишь по краям, в белой каемке, маленькие, легкие лодейки,— и плывут они по обводному каналу вокруг бела-озера, плывут и никуда уплыть не могут — заворожила их чистая вода, и весело им вместе быть — хороводиться

плетут незатейливые кружева древние плетей, а видится явственно — отсюда исток, отсюда льется, течет белая реченька к тому дивному, бесценному кружеву, отсюда отчалила и плывет в вечность легкая, сказочная лодья и, не истаивая на лету, накрывает землю тихой белизной легкокрылая снежинка

Интерпретируя произведение народного искусства (кружева), В П Астафьев развивает древнейшие славянские представления о молочной ре-

ке, символизирующей первоначала жизни и идеальный мир, и задает пространственно-временные границы идеальной картины мира В частности, номинации хороводиться, плыть по обводному каналу вокруг бела-озера, актуализирующие идею круга, осмысляются как идеальное начало, начало порядка, согласия, мировой гармонии, а также как пространственный предел распространения этого порядка. Кроме того, круговое движение вводит идею циклического времени Об этом свидетельствуют этимологические значения слова время 'коловращение', 'кружение' и т. п. Вместе с тем, номинации исток, белая реченька, отчалила, плывет в вечность представляют собой прообраз линейного времени, в котором есть абсолютное начало (первовремя) и в котором предопределен конец — вечность Следовательно, вода — это первовещество, из которого «родятся» циклическое и линейное время

Текстовая обусловленность аквасимволов позволяет установить, что концепт [вода] имеет текстообразуюгцую функцию Если символ, по Ю М Лотману, это ген сюжета, то концепт, актуализированный в слове-символе, является геном астафьевского текста как текста культуры. Актуализа-торы концепта вскрывают не только внутренние лингвистические связи и смысловую структуру текста, но и его обусловленность этнокультурным пространством Способность концепта к текстообразованию проявляется в формировании внутреннего сюжета текста, своеобразного текста-в-тексте, который в тексте «Снежинка» выглядит как текст об идеальном мире воды-времени

Таким образом, АСП «ВОДА» включает разнообразные нерядоположен-ные единицы-актуализаторы концепта [вода] Разнообразие средств и способов актуализации концепта [вода] объясняется сложностью самого концепта, соединением в нем различных представлений и идей, имеющих этнокультурный и/или индивидуальный характер Доминантным способом актуализации концепта [вода] в идиостиле В П Астафьева является символический, который проявляется а) в актуализации символических потенций прямых номинаций; б) в актуализации символических потенций аквакомпонентов, формирующих фразеологизмы, в) в метафорах, ориентированных на традиционную символику воды, г) в ассоциативно-символическом потенциале слов с аквасемантикой, вскрывающемся на соотношении «своего» и «чужого» слова (текста-в-тексте).

Разные актуализаторы концепта [вода] способны передавать близкие смыслы, но не обнаруживают полной изосемантичности, различаясь и балансируя на смысловых нюансах для выражения общего метафизического смысла бытие. Это позволяет сделать вывод о том, что В П Астафьев видит мир в его недооформленности, зыбкости, переливании пространств, вещей, предметов, природы, времени

В Заключении обобщаются основные выводы, сформулированные в предыдущих разделах, определяются перспективы исследования.

АСП позволяет установить набор представлений и идей, образующих концепт, а также средства и способы актуализации этих представлений и идей.

Выявленные ведущие способы актуализации концептов (метафоричность слова и символическое словоупотребление) демонстрируют не только типичные

для В. П Астафьева стилистические приемы, но и характерные черты авторского взгляда на мир, оценки им сущностных аспектов бытия Значимым для ас-тафьевской картины мира является мифопоэтическое соотнесение человека и мира, антропокосмическое по своей сути Рассматривая природное и человеческое в их взаимопроникновении, В П Астафьев активно пользуется целым набором метафорических моделей, которые позволяют писателю передать сложные онтологические, аксиологические и эстетические смыслы

Основными способами актуализации исследованных концептов в лирико-философском тексте «Затесей» являются «объясняющие», концептуальные метафоры и идиоэтнические символы, получающие в авторском применении дополнительные символические смыслы Придавая этим средствам языка культурно-комментирующий смысл, писатель пользуется разнообразными текстовыми приемами пересемантизации и переоформления общекультурного и общеязыкового знака (восстановление этимологических связей слова, контактное сближение слов разной семантики, обновление внутренней формы слова и фразеологизма, наложение и развертывание метафор, комбинация символов и пр.). Сложный характер идиостиля В. П Астафьева, выраженный в сопряжении метафор и символов, в стирании границ между метафорой и символом, может быть обусловлен жанровой природой и композицией «Затесей» Метафора стремится уловить конкретное, сиюминутное переживание и коррелирует с лирическим характером «Затесей» Философский характер «Затесей», напротив, предопределяет осмысление бытия в универсальных категориях посредством символического обобщения Авторская ориентация конкретных метафор на идиоэтнические символы ведет к формированию концептуальных метафор, когда частное переживание соотносится с общекультурным опытом и адаптируется к предыдущим текстам, образуя композицию «Затесей» как целого текста дневникового характера.

Концепты [время] и [вода] актуализируются преимущественно в текстовом пространстве, в котором максимально проявляется а) их ассоциативная природа, б) связь с общей концепцией текста, в) текстообразующая функция и г) обусловленность этнокультурным пространством В пределах конкретного текста ярко выражается и частичный синкретизм идей времени и воды

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях 1. БобковаЮ Г Живое слово народной речи в художественном стиле В. П. Астафьева / Ю. Г. Бобкова // I Астафьевские чтения (Пермь, 17— 18 мая 2002 г.). — Пермь, 2003. — С. 37 — 38

2 БобковаЮ Г Окказиональный топоним Краесветск в тексте повести В П Астафьева «Кража» /ЮГ Бобкова // Современная русская литература проблемы изучения и преподавания- материалы всеросс науч -практ конф (Пермь, 26 — 27 февр 2003 г.) —Пермь, 2003 —Ч 1 —С 90 —101

3 БобковаЮ Г Символика воды в текстах ранних произведений В. П Астафьева /ЮГ Бобкова // Астафьевские чтения (Пермь, 17 — 18 мая 2003 г ). — Пермь, 2004 — Вып 2 — С 27 — 32

4. БобковаЮ Г Автоцитата в тексте повести В.П Астафьева «Стародуб» / Ю. Г. Бобкова // Феномен В.П. Астафьева в общественно-культурной и лите-

ратурной жизни конца XX века сб матер I междунар науч конф , посвящ творчеству В П Астафьева (Красноярск, 6 — 9 сент 2004 г) — Красноярск, 2005 —С 157—162

5 Бобкова Ю Г «С пеной на губах » Метафора и символ в тексте повести В П Астафьева «Стародуб» /ЮГ Бобкова // Современная русская литература проблемы изучения и преподавания сб ст по матер междунар науч.-практ конф (Пермь, 2— 4 марта 2005 г) — Пермь, 2005 — 4 1 — С 181 — 185

6 Бобкова Ю Г Словесные умолчания в прозе В П Астафьева / ЮГ. Бобкова // Астафьевские чтения (Пермь, 19— 21 мая 2005 г) — Пермь, 2005 — Вып 3 —С 146 — 153

7 Бобкова ЮГ От концепта к области его актуализации /ЮГ Бобкова // Этнокультурные константы в русской языковой картине мира генезис и функционирование матер междунар науч конф (Белгород, 29 сент — 1 окт

2005 г ) — Белгород, 2005 — С 22 — 27

8 БобковаЮ /"Концепт в философских исследованиях, или Штрихи к философскому «портрету» концепта /ЮГ Бобкова // Филолог науч -метод журнал Перм гос пед ун-та —2005 —№7 —С 71—76

9 Бобкова Ю Г Заглавия у В Астафьева как самостоятельный фрагмент художественной картины мира писателя /ЮГ Бобкова // Вестн Поморского унта Сер «Гуманитарные и социальные науки» — 2006 — № 6 — С 263 — 268

10 Бобкова Ю Г Окно в художественных мирах астафьевских текстов / Ю Г Бобкова // Дом в культурных традициях Пермского Прикамья матер всеросс науч-практ конф («Строгановские чтения», Усолье, 15— 18 сент

2006 г) —Березники, Усолье, 2006 — Ч 1 —С 78 — 85

Подписано в печать 25 июля 2007 г Формат 60 х 90/16 Объем 1,25 п л Тираж 120 экз

ГОУ ВПО «Пермский государственный педагогический университет» 614990, Пермь, Сибирская, 24 Участок ризографии Заказ № 375

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бобкова, Юлия Германовна

Введение.

Глава I. Концепт как лингвокультурный феномен и его актуализация.

1.1. Логико-философский и лингвофилософский подходы к исследованию концепта.

1.2. Лингвокультурологический подход к исследованию концепта.

1.2.1. Концепт как фрагмент авторской картины мира.

1.2.2. Проблема исследования лингвистических средств актуализации концепта.

1.2.3. Идиостиль писателя и ассоциативно-семантическое поле как совокупность актуализаторов концепта.

Выводы.

Глава II. Ассоциативно-семантическое поле темпоральности в «Затесях»

В. П. Астафьева.

2.1. Циклическое время и средства его выражения.

2.1.1. Средства представления циклического времени в идиостиле

В. П. Астафьева.

2.1.2. Мифопоэтический аспект метафор циклического времени в тексте «Затеей».

2.2. Линейное время и средства его выражения.

2.2.1. Средства представления линейного времени в идиостиле

В. П. Астафьева.

2.3. Мифологическая идея Первовремя.

2.4. Мифологическая идея Древнее, вечное.

Выводы.

ГЛАВА III. Средства актуализации концепта [вода] как показатели идиостиля В. П. Астафьева.

3.1. Общая характеристика ассоциативно-семантического поля

ВОДА».

3.2. Лексические средства как актуализаторы концепта [вода].

3.2.1. Художественная трансформация ядерных номинаций.

3.2.2. Художественная трансформация номинаций ядерной зоны.

3.2.3. Художественная трансформация периферийных номинаций.

3.3. Фразеологические средства как способ символической актуализации концепта [вода].

3.4. Метафорические способы актуализации идеи воды в идиостиле В.П.Астафьева.

3.4.1. Метафорические комплексы как средства текстового представления концепта [вода].

3.5. Прецедентные тексты.

3.6. Синкретизм идей времени и воды.

Выводы.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Бобкова, Юлия Германовна

Диссертационное исследование посвящено выявлению и описанию особенностей идиостиля В. П. Астафьева на основе анализа используемых писателем способов актуализации концептов, отражающих специфику авторской художественной картины мира. Идиостиль (индивидуальный стиль, индивидуально-авторский стиль) традиционно понимается как «система эстетически-творческого подбора, осмысления и расположения разных речевых элементов» [Виноградов, 1959, с. 35]. По принятым в современной лингвопоэтике подходам, идиостиль писателя представляет собой не только набор характерных для него приёмов работы со словом, но и совокупность ментальных и языковых структур, в которых отражаются особенности поэтического сознания автора [Григорьев, 1990; Фатеева; Болотнова, 2003; Тарасова, 2003].

Избранный подход анализа идиостиля писателя в немалой степени объясняется тем, что художественная проза В. П. Астафьева в значительной мере ориентирована на народную аксиологию, эстетику и поэтику и генетически связана с традиционной культурой. На это обращают внимание исследователи художественного творчества писателя Л.Ф.Ершов [1985], И. А. Подюков [2003б, 2004, 2005а, 2005б], М.Ю.Жукова [1989, 1990], Л. Г. Самотек [1994, 2005а, 2005б], О.Н.Емельянова [1998], У. Б. Далгат [2004, с. 68— 73, 106— 117, 188— 192], Т. Н. Садырина [2005], О. П. Кадочников [2005]. Согласно одному из основных положений этнолингвистики, любые формы культуры — естественный язык, вербальное и невербальное искусство, обряды и мифы — это системы, структурированные и организованные единым «языком культуры» [Толстой, 1995; Толстые, 1995; Лотман, 2000б]. Вместе с тем универсальный, предписывающий, регулятивный характер традиционной культуры и художественное мышление писателя не тождественны. Автор в равной мере может и приближаться к традиционной культуре, и отталкиваться от нее. Но даже при желании «нарушить канон» автор художественного текста существует в рамках традиции, на фоне которой эти нарушения и обнаруживаются. Именно поэтому выявление параметров идиостиля писателя осуществляется через феномен концепта, который выступает как «сложное ментальное образование, принадлежащее не только индивидуальному сознанию, но и . психоментальной сфере определенного этнокультурного сообщества», как «универсальный художественный опыт, зафиксированный в культурной памяти и способный выступать в качестве фермента и строительного материала при формировании новых художественных смыслов» [Миллер, 2000, с. 41 —42].

Исследования типологических особенностей художественной речи в целом и индивидуальных особенностей художников слова в частности имеют долгую историю. Здесь важно назвать классические труды В. В. Виноградова [1963], Ю. М. Лотмана [1970], Б.А.Ларина [1974], Л. И. Донецких [1982, 1990], В.П.Григорьева [1979], В.В.Одинцова [1980], М. Л. Гаспарова [1997], И.Р.Гальперина [2004], В.Н.Топорова [1995, 1998], Л.В.Зубовой [1989], Н.А.Кожевниковой [1986, 1991], И. И. Ковтуновой [1986, 1990], О. Г. Ревзиной [1991, 1995, 1996], О. И. Северской, С.Ю.Преображенского [1991], В. А. Лукина [1999] и многих других ученых. На этом фоне особенно заметна малая изученность идиостиля В. П. Астафьева. Так, если литературоведческих и литературно-критических работ, посвященных творчеству В. П. Астафьева, насчитывается более восьмисот [БУ, 1999], то собственно лингвистические исследования немногочисленны. Следует, впрочем, заметить, что и в литературоведческих работах нередко делаются обоснованные выводы о таких чертах идиостиля В. П. Астафьева, как наличие большого пласта диалектной лексики, публицистичность художественной прозы и доминирование этой черты в позднем творчестве писателя, субъективированные формы изложения, лирико-философский характер повествования и ослабление сюжетности, сказовая манера изложения, структурно-семантическая нагруженность эпиграфа как составляющей текста и др. (см., например [Ланщиков, 1975; Яновский, 1982; Кураев, 2002; Зубков, 2003, 2004, 2005а, 2005б; Ершов, 1983, с. 3 — 15]). Попытка проследить эстетическую преемственность И. А. Бунина и писателей-«деревенщиков», к которым традиционно относят В. П. Астафьева, предпринята И. Б. Ничипоровым [2002] и У. Б. Далгат [2004].

Общефилологический подход к исследованию идиостиля В. П. Астафьева предложен в работе JI. И. Донецких, где автор утверждает, что творческая индивидуальность писателя обусловила рождение самобытного стилевого направления, в котором органически сплелись лирическое и философское, народно-поэтическое и интимно-романтическое, эмоционально приподнятое и резко публицистическое начала, которые затрагивают «все болевые точки души» [1990, с. 109].

В собственно лингвистических исследованиях идиостиля В. П. Астафьева отмечается приверженность писателя эстетике народной речи. Исследователями отмечается текстообразующая функция диалектизмов в художественном тексте [Жукова, 1989, 1990], их соотношение с литературной и внелитературной лексикой на материале художественной прозы [Самотик, 2005а, 2005б], обусловленность внелитературных явлений спецификой эпистолярного жанра [Гулякова, 2000а, 2000б]. «Диалектоцетризм» астафьевской прозы объясняется интуитивным желанием писателя сохранить нравственность, круг представлений и суждений русского человека, связь между поколениями [Самотик, 1994]. Эта же идея поддержана М. П. Чередниковой, исследующей фольклорные реминисценции в «Оде русскому огороду» В. П. Астафьева. «Память» жанра, явленная в заглавии текста, диктует и выбор средств, способных создать образ значительного, сущностного, «экзистенционального». Такими средствами в астафьевском тексте являются фольклорное присловье, колыбельная песня (прямые цитаты) и загадка (жанр подвергается авторской трансформации), при этом «фольклорные реминисценции подчеркивают общезначимость народнопоэтических традиций для эстетического сознания современного человека» [1988, с. 7]. Близкие М. П. Чередниковой выводы формулирует О. Н. Емельянова, исследовавшая астафьевскую манеру трансформации фразеологизмов под «давлением» текста или создание фразеоединиц «по образу и подобию» [1998].

Отдельные научные публикации посвящены лексическому повтору в астафьевском «Последнем поклоне» [Милых, 1982], ключевым словообразам (словам-символам) «Царь-рыбы» и некоторых текстов лирических миниатюр [Донецких, 1990, с. 109 — 158; 2000], глагольной метафорике [Тарланов, 1986] и метафорическим сплетениям [Блинова, 2005], лексике отдельной тематической и лексико-семантической группы [Зинковская, 2005; Копытов, 2005; Осипова, 2005] и категории интенсивности [Ревенко, 2004, 2005а, 2005б]. Семантико-стилистический анализ образа дороги представлен в работе Н. А. Бурмакиной [2005], речевые средства выражения авторского «Я» в «Последнем поклоне» рассмотрены в статье А. В. Кипчатовой [2005], ритмомелодические особенности астафьевской прозы исследуются О. И. Блиновой [2005] и И. А. Подюковым [2005б]. Музыкальность текстов писателя отмечает переводчик астафьевской прозы на китайский язык Чень Шусянь: исследователь продемонстрировала астафьевскую «лексическую» мелодику, которая с большой долей очевидности проявляются именно в переводном тексте [2005]. Определению доминантных художественных смыслов на материале заглавий художественных и публицистических текстов В. П. Астафьева посвящена работа О. В. Фельде [2005]. В работах И. А. Подюкова, У. Б. Далгат, Н. Ю. Копытова (исследователи подчеркивают высокую этносемиотичность астафьевского слова) прослеживаются культурно-семиотические связи художественного слова писателя и пространства традиционной культуры [Подюков, 2003б, 2004, 2005а, 2005б; Далгат, 2004; Копытов, 2005].

Сложившееся в последние десятилетия направление лингвокультурологических и этнолингвистических исследований — семиотика культуры — вбирает в себя семиотику концептов [Степанов, 2001, с. 603]. В рамках семиотики концептов активно разрабатывается их проблематика, типология и способы актуализации, а также методы исследования. Предлагаются разнообразные методики выявления культурно значимой информации, особенно по лингвистическим данным (см. например, исследования [Степанов, 2004; Лихачев, 1997; Морковкины, 1994; Карасик, 1996; Бабушкин, 1996; Худяков, 1996; Левицкий, 2004, 2006; Кубрякова и др., 1996; Воркачев, 2001, 2002а, 2002б; Колесов, 1995, 1999, 2002; Чурилина, 2001; Попова, Стернин, 2002; Слышкин, 2000, 2004; Арутюнова, 2000, 2002, 2003; Грузберг, 2001, 2002, 2003; Алефиренко, 2003, 2005а, 2005б; Кошарная, 2002, 2005]. На сегодняшний день дискуссионным остается вопрос о статусе концепта, актуализированного в художественном тексте. В частности, проблема так называемого художественного концепта обсуждается в работах Н. С. Болотновой [2005], И. В. Быдиной [2005а, 2005б], И. А. Тарасовой [2003, 2005], О. Е. Беспаловой [2002], Л. В. Миллер [2000] и некоторых других ученых, при этом индивидуальное начало, заложенное в концепте, осмысляет преимущественно в пространстве художественной литературы. Именно поэтому актуальным остается вопрос отношения в концепте индивидуального — формального, семантического или формально-семантического — к идиоэтническому.'

Таким образом, актуальность исследования определяется двумя основными причинами:

1) фрагментарностью исследований идиостиля В. П. Астафьева;

2) дискуссионностью вопроса о способах языковой и речевой актуализации концептов и разноплановостью методик выявления концептуальных смыслов в языке и тексте.

Объектом исследования являются способы и идиостилевые особенности актуализации концептов в текстах В. П. Астафьева.

Предметом анализа являются лингвистические средства, формирующие ассоциативно-семантические поля, которые представляют собой совокупность актуализаторов концептов разных сфер ментального представления (таких, как [вода], [время]) и реализуются в одном художественном контексте.

Материалом исследования послужили художественные тексты В. П. Астафьева, объединенные названием «Затеей» и общей философско-лирической тональностью (292 текста).

Целью исследования является описание фрагментов художественной картины мира В. П. Астафьева на основе изучения способов актуализации концептов различной природы, выступающих как смысловые и стилистические доминанты художественного текста.

Достижение данной цели осуществлялось посредством решения следующих задач:

1) уточнить понятие концепта с учетом логико-философских, лингвофилософских и лингвокультурологических работ, в которых разрабатываются проблемы концепта в целом и концепта, актуализированного в художественном тексте, в частности;

2) на основе положений теории лексико-семантического и ассоциативно-вербального полей, анализа теорий актуализации концептов, лингвостилистического анализа текста уточнить методику моделирования ассоциативно-семантического поля — научной абстракции, представляющей собой многомерную систему актуализаторов концепта;

3) выявить способы актуализации разнотипных концептов в идиостиле В. П. Астафьева, определить инвариантное (релевантное для всего этнолингвокультурного сообщества) и вариантное (авторское) в концептах на идиоэтнокультурном фоне;

4) на основе анализа средств актуализации концептов охарактеризовать идиостиль В. П. Астафьева, установить участие эстетически трансформированных средств языка в выражении картины мира писателя.

Для решения поставленных цели и задач использовался комплекс методов исследования. При структурировании ассоциативно-семантических полей привлекался метод лингвистического конструирования языковых систем. Выделение номинативных единиц проводилось на основе компонентного анализа как частного случая семантического анализа. Анализ конкретных текстов осуществлялся методами лингвостилистического, контекстного и герменевтического анализа текста. Особый характер семантики художественного слова — его широкозначность, ассоциативность, контекстная и текстовая обусловленность, а также его множественные связи с идиоэтническим культурным пространством— потребовал обращения к методу этимологического анализа, к методам семиотического сопоставления и ассоциативного сближения, а также к методу лингвистического и культурологического комментария. Выявление инвариантного и вариантного компонентов в актуализации концепта основывалось на культурно-семиотическом методе. Результаты исследования представлены посредством описательного метода.

Теоретическая значимость и новизна исследования заключается в интегративном, междисциплинарном подходе к исследуемой проблеме. С этой целью привлекаются данные не только лингвистических, но и логико-философских и лингвофилософских теорий концепта.

Практическая ценность работы заключается в возможности использования результатов исследования при разработке лекций, спецкурсов и спецсеминаров по проблемам стилистики, лингвопоэтики, лингвокультурологии, этнолингвистики, при создании словаря В. П. Астафьева, в практике художественного перевода, в теоретических исследованиях, предметом которых становится определение системных параметров идиостиля.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Концепты, реализованные в астафьевском тексте,— явления ментальные, отражающие ценностные ориентиры писателя. Доступом к ним служат разнообразные лингвистические формы — номинативные и образные средства языка, авторская метафорика, прецедентные тексты, авторские текстовые построения, основанные на приемах развертывания и усложнения метафоры. Средства актуализации концепта объединяются в специфические образования — ассоциативно-семантические поля.

2. Авторская концептуализация заключается в такой реализации в художественном тексте слов и других языковых образований, которая эксплицирует этнокультурные и индивидуальные представления и идеи. Задаваемые средствами концептуализации смыслы демонстрируют значительный семантический разброс: от заложенных в средствах общего языка характеристик времени, жизни, бытия в целом до индивидуально-авторских представлений и идей (о сущности творчества, памяти, любви, одиночества и пр.).

3. Авторские способы актуализации концепта не только эксплицируют этнокультурные и индивидуальные представления, но и становятся ведущим стилистическим приемом. Таким приёмом В. П. Астафьева в «Затесях» можно считать антропокосмическую метафору. Отмечается авторское своеобразие метафорики — активное включение её в метафорические ряды, метафорические комплексы и ориентация на традиционные символы. Выявляется повышенная роль символизации номинативных средств языка для выражения идеи воды и высокая частотность собственно темпоральной лексики в метафорическом авторском применении для представления идей времени.

4. Поскольку рассмотренные в исследовании концепты [время] и [вода] актуализируются преимущественно концептуально-метафорическим и символическим способом, идиостиль В.П.Астафьева может быть охарактеризован как сложный, имеющий концептуально-метафорический и этносимволический характер.

5. Экспликация культурных коннотаций общерусского и народного слова, приемы авторской метафоризации, обращение автора к «чужому слову» и невербальным текстам традиционной культуры свидетельствуют о тесной связи картины мира В.П.Астафьева с русской языковой, фольклорной, мифологической, национально-художественной картинами мира.

Апробация работы. Результаты исследования были представлены в виде докладов и сообщений на Международной научной конференции «Феномен В. П. Астафьева в общественно-культурной и литературной жизни конца XX века» (Красноярск, 2004 г.), на Международной научно-практической конференции «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания» (Пермь, 2005 г.), на Международной научной конференции «Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование» (Белгород, 2005 г.), на Всероссийской научно-практической конференции «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания» (Пермь, 2003 г.), на Всероссийской научно-практической конференции «Дом в культурных традициях Пермского Прикамья» (Усолье, 2006 г.), на Первых, Вторых и Третьих астафьевских чтениях (Пермь, 2002 г., 2003 г., 2005 г.), на ежегодной научной конференции студентов и аспирантов филологического факультета Пермского государственного педагогического университета (2005 г.). Основные положения диссертации обсуждались на кафедре общего языкознания Пермского государственного педагогического университета, на заседании Школы социопсихолингвистики при кафедре общего и славянского языкознания Пермского государственного университета (2007 г.), получили отражение в 10 публикациях.

Структура работы. Диссертационная работа состоит из Введения, 3 глав, Заключения, Библиографического списка и Списка словарей.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепт и способы его актуализации в идиостиле В.П. Астафьева"

ВЫВОДЫ

Ассоциативно-семантическое поле «ВОДА» имеет сложную организацию, коррелирующую со сложностью концепта [вода], способного актуализироваться в референтных и нереферентных знаках.

Поле структурируется разнообразными нерядоположенными лингвистическими средствами. Ведущую роль в его формировании имеют слова, содержащие ядерную или периферийную сему 'вода'. Семантическое разнообразие слов позволяет рассматривать слова-актуализаторы концепта как лексико-семантическое поле, членимое на ядро, ядерную зону и периферию. Каждая из семантических зон делится на различные микрополя, часто подчиненного характера («Водное пространство», «Река», «Плыть», «Снег», «Пить», «Лить», «Слезы» и др.). Частеречное многообразие слов семантического поля «Вода» дает основание установить, что в картине мира В. П. Астафьева вода предстает и в предметной, и в признаковой, и в процессуальной ипостасях, демонстрируя максимальное разнообразие художественного осмысления воды. В. П. Астафьев активно обращается как к общерусским, так и диалектным словам с аквасемантикой. Последние позволяют представить водный мир картины мира писателя как мир нюансов и деталей, включенный в пространство традиционной культуры.

Номинативные единицы каждой лексико-семантической сферы (ядра, ядерной зоны и периферии) не только номинируют воду как предмет, признак или процесс, но и содержат указание на способ номинации — метафорический или символический. Наш материал показывает, что доминантным способом актуализации концепта [вода] в идиостиле В. П. Астафьева является символический, который проявляется а) в актуализации символических потенций прямых номинаций; б) в актуализации символических потенций аквакомпонентов, формирующих фразеологизмы; в) в концептуальных метафорах, ориентированных на традиционную символику воды; г) в ассоциативно-символическом потенциале слов с аквасемантикой, вскрывающемся на соотношении «своего» и «чужого» слова (текста-в-тексте).

Основной формой актуализации концепта признается художественный текст как континуум, дискретной формой — микроконтекст разной степени сложности (от словосочетания до целостного фрагмента текста). Тексты «Затесей» представляют собой своеобразный макротекст, итоговый текст В. П. Астафьева — это дает основание для подхода от целого к части, когда конкретный художественный текст рассматривается как метонимия «Затесей». .

Концепт [вода] актуализируется в семантической структуре слова; в этимологических связях слова; во внутренней форме слова или идиомы (в мотивационных, формально-семантических связях); в синтагматических связях слова, актуализированных в тексте; в парадигматических связях слов, актуализированных в тексте; в тропах: сравнениях, метафорах, метонимиях, метафорических комплексах, символах, в том числе и сквозных для цикла

Затеей», которые позволяют говорить об устойчивых для В. П. Астафьева смыслах (смысловых доминантах); в грамматических ресурсах текста, служащих средством поддержки лексической семантики; в номинативных единицах, представляющих фрагменты текста, соотносимые с целостными текстами культуры.

Вариантный компонент концепта [вода] проявляется во всех номинативных единицах— как на уровне формы, так и на уровне содержания. Так, среди прямых номинаций единичны окказионализмы. Фразеологизмы с аквакомпонентом в «Затесях» В. П. Астафьева варьируются от полной сохранности до разнообразных формально-смысловых трансформаций. Концептуальные метафоры выражают общие идеи, но вариантны в астафьевском выборе формы и в смысловых нюансах. Ориентация метафоры относительно всего текста позволяет говорить не только о категориальном сдвиге, но и о множестве категориальных сдвигов. Кроме концептуальных метафор, выявляются и авторские метафоры и метафорические комплексы. Не менее важен и сам принцип отбора лингвистических средств В. П. Астафьевым, в частности, слов микрополей «Гидронимы», «Слезы», диалектных лексем, фразеологизмов, текстов культурной памяти.

Исследование образных ассоциаций (тропов) слов с аквасемантикой позволяет отчасти возразить исследователю идиостиля В. П. Астафьева И. В. Ревенко, которая утверждает, что идиостиль В. П. Астафьева определяется как метафорический [2004]. На наш взгляд, метафорический способ номинаций является не единственным. Более того, В. П. Астафьев стремится выразить какую-либо идею не столько конкретно-образными средствами, к которым относятся сравнения и метафоры, сколько апеллирует к традиционной символике. Конкретно-образная метафора у В. П. Астафьева, по нашим наблюдениям, в большинстве случаев ориентируется на традиционный символ и варьируется в тех пределах, которые определены смысловыми границами традиционных русских символов. Более того, метафоры у В. П. Астафьева часто выступают как синонимы к символичному выражению значения, вводят одну и ту же конвенциональную идею, ориентированную на русскую культурную традицию. Обращаясь к концептуальным метафорам, писатель стремится стереть границу между метафорой и символом. Следовательно, можно говорить о сложном, преимущественно концептуально-метафорическом и этносимволическом характере идиостиля В. П. Астафьева.

Метафорический (концептуально-метафорический) способ номинации сохраняет установленное членение поля «ВОДА» на семантическое ядро, ядерную зону и периферию, в то время как символический способ приводит к динамике ядра-периферии, перемещая единицы семантического ядра в ядерную зону, а некоторые периферийные единицы (номинации микрополя «Слезы»), напротив, на границу ядра и ядерной части.

Семантическое и смысловое членение поля не тождественны: единицы разных семантических полей аналого-синонимичны в выражении одних и тех же смыслов, представлений и идей. Ассоциативно-семантическое поле «ВОДА» отражает ряд идей — общих, доминантных и частных — определяемых и неотчетливых. Общей, важнейшей идеей в концепте [вода] является идея бытия, существования, наделенного духовным смыслом. Доминантные идеи, смыслы разнообразны и группируются в следующие группы: экзистенциальные идеи (вода — э/сизнь; вода — смерть; вода — небытие; вода — судьба; вода — связи между людьми, пространствами и временами; вода — гармония, порядок, целостность; вода — хаос, разобщенность; вода — Божественное, очищающее, идеал; вода — демоническое; вода —возрождение; вода —гибельная сущность и др.), идеи эмоционально-чувственного содержания (вода — печаль, тоска, скорбь; вода — радость, счастье, восторг; вода — благо; вода — горе; вода — одиночество; вода — единение; вода — любовь; вода — смысл; вода — бессмыслица и др.), идеи пространственно-временной ориентации в мире вода — повторяемость; вода — правремя; вода — вечность; вода — молодость; вода — старость; вода — свое; вода — чужое и др.). Частные идеи разноплановы еще в болыцей степени: вода — творчество; вода — что-то неведомое и необъяснимое; вода— благополучие; вода — духовные связи; вода — реинкарнация; вода — защита; вода — память; вода — болезнь; вода — опасная необходимость; вода — приключение; вода — красота и многие другие. Формированию идей способствует идиостилевая тенденция к замене референтных знаков знаками нереферентными.

Исследование ассоциативно-семантического поля «ВОДА» с позиций «от формы к содержанию», с точки зрения средств и способов актуализации идей, дает основание сделать вывод о том, что картина мира В. П. Астафьева имеет акватический «код», расшифровка которого свидетельствует о том, что В. П. Астафьев видит мир не застывшей субстанцией, а в его недооформленности, зыбкости, переливании пространств, времен, вещей, предметов, природы, людей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема концепта (его феноменологического и онтологического статуса, функции и способов актуализации) разрабатывается в логико-философских, лингвофилософских и лингвокультурологических исследованиях. Наиболее дискутируемыми на современном этапе являются вопросы определения статуса концепта как ментального феномена, а также способов его актуализации. Вслед за философскими рассуждениями о природе концепта, утверждается, что концепт проявляет свою ассоциативную природу преимущественно в пределах текста (на уровне формы и содержания) и на пересечениях смыслового пространства текста с этнокультурным пространством.

Анализ современных лингвокультурологических теорий, посвященных проблеме выявления способов актуализации концепта, показал следующее. Культура в целом, идиоэтническая и индивидуальная картины мира, концепт как единица картины мира представляют собой сложные феномены, целостное исследование которых в рамках одной из теорий оказывается невозможным или трудно достижимым. Именно поэтому к анализу одного и того же феномена ученые подходят с различных исследовательских позиций: с позиций системной организации естественного языка (на разных языковых уровнях) и поуровневого анализа текста, с позиций ассоциативно-вербальных исследований, выявляющих ассоциативный характер концепта по материалам ассоциативных экспериментов и с учетом ассоциативных сближений в тексте. Кроме того, предлагается рассматривать актуализацию концепта в естественном языке и тексте как коррелятивную актуализации концепта в единицах и текстах другой семиотической природы, т. е. в пространстве традиционной культуры.

С учетом ассоциативной природы концепта, его этнокультурной обусловленности в работе предлагается анализировать способы актуализации концепта в художественном тексте путем моделирования ассоциативносемантических полей как объектов научной абстракции, представляющих собой многомерную систему актуализаторов концепта в художественном тексте и позволяющий реконструировать фрагмент авторской (художественной) картины мира. Многомерный характер поля позволяет подходить к нему с позиций номинативного, ассоциативно-образного и текстового измерений. Кроме того, возможен выбор основного направления исследования: от формы к содержанию или от содержания к форме. В качестве единиц поля рассматривается лексика конкретного текста и цикла текстов.

В исследовании анализировались способы актуализации концептов [время] и [вода] в идиостиле В. П. Астафьева. Выбор этих концептов был обусловлен несколькими причинами, среди которых а) частичный синкретизм идей времени и воды в русской традиционной культуре в целом и в астафьевской картине мира в частности, б) исходная гипотеза о том, что концепты [время] и [вода] (по классификации А. П. Бабушкина, с учетом идей В. В. Колесова) относятся к разным типам концептов: концепт [время] имеет образно-логическую природу, а концепт [вода] — образно-символическую. Различие концептов отразилось при описании ассоциативно-семантических полей «ВРЕМЯ» и «ВОДА».

Сегментирование поля «ВРЕМЯ» на смысловые зоны «Циклическое время», «Линейное время» и «Древнее, вечное» практически полностью совпадает с лексико-семантическими полями «Циклическое время», «Линейное время» и «Древнее, вечное». Особым статусом характеризуется смысловая зона «Первовремя», формируемая словами-символами, не имеющими темпоральной семантики. Каждая из смысловых зон характеризуется достаточно ограниченным набором ассоциативных сближений и определенно выраженными идеями, имеющими мифопоэтическую природу. Исключение составляет подполе «Древнее, вечное». Его номинативные единицы обнаруживают обширную сферу ассоциативных сближений, которые вскрывают сложный астафьевский комплекс представлений о древнем, вечном, имеющий в своей основе традиционные, религиозные и философские идеи писателя.

Сегментирование ассоциативно-семантического поля «ВОДА» на смысловые зоны и соответствующие им лексико-семантические подполя не дало искомого результата, поскольку а) необходимо было выделить неопределенно большой набор смысловых зон (более шестидесяти), б) одна и та же номинативная единица с семой 'вода' в одном и том же контексте способна выражать несколько идей одновременно, в) слова разных лексико-семантических подполей и микрополей оказываются синонимичны в выражении одной идеи. Поэтому в качестве ведущего был избран подход «от формы к содержанию». В качестве номинативных единиц, формирующих ассоциативно-семантическое поле «ВОДА», выделялись в первую очередь слова, семантически ориентированные относительно слова вода как имени поля.' Слова-актуализаторы разнообразны по частеречной принадлежности, относятся к разным языковым стратам (общерусские и диалектные) и вступают с именем концепта в системно-языковые связи и индивидуальные ассоциативные отношения. Семантическое разнообразие слов поля позволило рассматривать их как лексико-семантическое поле с ядром, ядерной зоной и периферией. Кроме того, к астафьевским номинативным средствам относятся фразеологизмы и тексты культурной памяти (прецедентные тексты) различной семиотической природы — вербальные и невербальные, связанные со словом-именем концепта формально, семантически или ассоциативно.

Выявленные ведущие способы актуализации концептов (метафоричность слова и символическое словоупотребление) демонстрируют не только типичные для В. П. Астафьева стилистические приемы, но и характерные черты авторского взгляда на мир, оценки им сущностных аспектов бытия. Сущностными аспектами астафьевской картины мира, как показывает авторское словоупотребление, является мифопоэтическое соотнесение человека и мира, антропокосмическое по своей сути.

Рассматривая природное и человеческое в их взаимопроникновении, В. П. Астафьев активно пользуется целым набором метафорических моделей, которые позволяют писателю передать сложные онтологические, аксиологические и эстетические смыслы.

Исследование способов актуализации концептов позволило детализировать представления о ведущих чертах идиостиля В. П. Астафьева. К ним относятся апеллирование к традиционной символике, народной фразеологии, фольклорным формулам и текстам, фиксирующим представления русского народа о бытии человека и мира в целом. Сохранение представленных в народной образной речи смыслов обусловливается стремлением писателя передать общекультурную идею гармоничности, правильности мироустройства. Трансформация этих смыслов, творческое обновление средств-носителей этих смыслов . (диалектизмы, фразеологизмы, концептуальные метафоры) связаны с авторским ощущением дисгармонии современного ему мира или с выражением сложных бытийных смыслов.

Основными способами актуализации исследованных концептов в лирико-философском тексте «Затесей» являются «объясняющие», концептуальные метафоры и идиоэтнические символы, получающие в авторском применении дополнительные символические смыслы. Придавая этим средствам языка культурно-комментирующий смысл, писатель пользуется разнообразными текстовыми приёмами пересемантизации и переоформления общекультурного и общеязыкового знака (восстановление этимологических связей слова, контактное сближение слов разной семантики, обновление внутренней формы слова и фразеологизма, наложение и развертывание метафор, комбинация символов и пр.). Сложный характер идиостиля В. П. Астафьева, выраженный в сопряжении метафор и символов, в стирании границ между метафорой и символом, может быть связан с жанровой природой и композицией «Затесей». Метафора стремится уловить конкретное, сиюминутное переживание и коррелирует с лирическим характером «Затесей». Философский характер «Затесей», напротив, предопределяют осмысление бытия в универсальных категориях. Авторская ориентация конкретных метафор на идиоэтнические символы ведет к формированию концептуальных метафор, когда авторское частное соотносится с общекультурным опытом и адаптируется к предыдущим текстам, образуя общую композицию «Затесей» как целого текста дневникового характера. Если метафора тяготеет к сюжетности, а символ, напротив, к несюжетности, к недискурсивности, то стирание границ между ними приводит к ослаблению, размыванию, зыбкости сюжетной линии текстов В. П. Астафьева, к формированию особого, лирико-эмоционального сюжета текстов, в основе которого лежит не динамика предметов, а динамика состояний. Это заключение подтвержает известный тезис литературоведов о том, что отличительной чертой текстов астафьевских «Затесей» является ослабленный сюжет.

Концепты [время] и [вода] актуализируются преимущественно в текстовом пространстве, в котором максимально проявляется а) их ассоциативная природа, б) связь с общей концепцией текста, в) текстообразующая функция и г) обусловленность этнокультурным пространством. В пределах конкретного текста ярко выражается взаимная обусловленность концептов и частичный синкретизм идей времени и воды.

Непротивопоставленность концептов проявляется в том, что концепт [время] актуализируется в нереферентных знаках, а концепт [вода], определенный как образно-символический, номинативно выражается и в референтных и в нереферентных знаках. Последние выражают сложные бытийные смыслы. Референтные знаки принадлежат преимущественно ядру ассоциативно-семантического поля «ВОДА», нереферентные — ядерной зоне и периферии. Таким образом, обнаруживается, что поле «ВОДА» как система актуализаторов концепта [вода] отличается от поля «ВРЕМЯ» только в особенностях структурирования поля (деления или не деление на подполя), обусловленных характером концептов в их инвариантном компоненте.

Граница между полями «ВОДА» и «ВРЕМЯ» стирается уже в подполе «Древнее, вечное». Общим, инвариантным для двух концептов является и метафорический способ актуализации идей времени и воды. Символический способ актуализации концептов является одним из ведущих для концепта [вода], и избирателен для концепта [время], когда этим способом актуализируются преимущественно идеи первовремени и древнего, вечного. При этом символический способ актуализации идей воды приводит к динамике ядра-периферии ассоциативно-семантического поля «ВОДА», но не влияет на структурирование ассоциативно-семантического поля «ВРЕМЯ».

Картина мира В. П. Астафьева складывает из фрагментов русской языковой, фольклорной, мифопоэтической картин мира, включает знаки классической и современной автору музыкальной и литературной традиции. Художественная картина мира, обнаруживающая авторское видение мира, свидетельствует об апеллировании автора к этнокультурным инвариантам, при котором идиоэтнические представления варьируются от полной сохранности до значительных смысловых изменений.

Исследование идиостиля В. П. Астафьева, охарактеризованного в области лексики, можно продолжить, сосредоточив внимание на грамматике идиостиля писателя (В. П. Григорьев). Перспектива исследования определяется и как возможность применять методику моделирования ассоциативно-семантических полей для текстов и идиостилей других писателей.

Список научной литературыБобкова, Юлия Германовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абушенко В. Л. Концепт / В. Л. Абушенко, Н. Л. Кацук // Новейший философский словарь.— 2-е изд., перераб. и доп.— Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001. — С. 503 — 504.

2. Аверинцев С. С. Вода / С. С. Аверинцев // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. — М.: Сов. энцикл., 1980. — Т. 1. — С. 240.

3. Агапкина Т. А. Всегда и никогда (время в заговорном универсуме) / Т. А. Агапкина // Язык культуры: Семантика и грамматика.— М.: Индрик, 2004а — С. 273 —283.

4. Агапкина Т. А. Купание. Мытье. Обливать / Т. А. Агапкина // Славянские древности: этнолингвист. словарь: В 5 т. — М.: Международные отношения. Т. 3. 2004б. — С. 49 — 51; 343 — 346; 455 — 457.

5. Алефиренко Н. Ф. Проблемы вербализации концепта / Н. Ф. Алефиренко. — Волгоград: Перемена, 2003. — 96 с.

6. Алефиренко Н. Ф. Синергетика культурного концепта и знака в системе языка и тексте / Н. Ф. Алефиренко // Культурные концепты в языке и тексте: сб. науч. тр. — Белгород: БелГУ, 2005а. — С. 8 — 21.

7. Апресян Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Апресян Ю. Д. Избранные труды: в 2 т. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю. Д. Апресян. — М.: Языки рус. культуры, 1995а. — С. 629 — 650.

8. Апресян Ю. Д. Избранные труды: в 2 т. Т. 1. Лексическая семантика: 2-е изд., испр. и доп. / Ю. Д. Апресян. — М.: Языки рус. культуры; Восточная литература; РАН, 1995б- — 472 с.

9. Апресян Ю. Д. Начало после конца: глаголы оживать и воскрешать / Ю. Д. Апресян // Логический анализ языка. Семантика начала и конца, —М.: Индрик, 2002. —С. 19 — 26.

10. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике / Н. Д. Арутюнова // Известия АН СССР. Сер. Литература и языкознание. — 1973. — Т. 32, вып. 1. — С. 84 — 89.

11. АрутюноваН.Д Метафора и дискурс / Н.Д.Арутюнова // Теория метафоры: сб. — М.: Прогресс, 1990. — С. 5 — 32.

12. Арутюнова Н. Д. Время: модели и метафоры / Н.Д.Арутюнова // Логический анализ языка. Язык и время.— М.: Индрик, 1997.— С.51—61.

13. Арутюнова Н. Д. Метафора / Н. Д. Арутюнова // Языкознание: большой энциклопедический словарь.— 2-е изд.— М.: Большая Рос. энцикл., 1998. —С. 296 — 297.

14. Арутюнова Н. Д. О стыде и совести / Н.Д.Арутюнова // Логический анализ языка. Языки этики.— М.: Языки рус. культуры, 2000.— С. 54 — 78.

15. Арутюнова Н.Д. Вступление. В целом о целом. Время и пространство в концептуализации действительности / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. — М.: Индрик, 2002. — С. 3 — 18.

16. Арутюнова Н. Д. Воля и свобода / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Космос и хаос. Концептуальные поля порядка и беспорядка. — М.: Индрик, 2003. — С. 73 — 99.

17. Аскольдов С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность. От теории текста к структуре текста: антология. — М.: Academia, 1997. — С. 267 — 279.

18. Афанасьев А. Н. Древо жизни: избранные статьи / А.Н.Афанасьев.— М.: Современник, 1982. — 464 с.

19. Афанасьев А. Н. Мифология Древней Руси: поэт, воззрения славян наприроду / А. Н. Афанасьев. — М.: Эксмо, 2005. — 608 с.

20. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А. П. Бабушкин. — Воронеж: ВГУ, 1996. — 134 с.

21. Базылев В. Н. Ментальные стереотипы / В. Н. Базылев // Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование: матер, междунар. науч. конф. (Белгород, 29 сент. — 1 окт. 2005 г.). Белгород: БелГУ, 2005. — С. 12 — 18.

22. Бартминъский Е. Христианство и народная культура: Богоматерь в польской народной традиции / Е. Бартминьский // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 107 — 130.

23. Бахтин М. М. Время и пространство в произведениях Гёте // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. — М.: Искусство, 1979. — С. 204 — 237.

24. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи / М. М. Бахтин. — М.: Художественная литература, 1986, —С. 121—291.

25. Белова О. В. Море / О. В. Белова, Л. Н. Виноградова // Славянские древности: этнолингвист. словарь: в 5 т. — М.: Международные отношения. — Т. 3. — 2004. — С. 299 — 301.

26. Березович Е. Л. К вопросу о ситуативном принципе номинации русских топонимов / Е. Л. Березович // Словесность и современность: матер, науч. конф. (Пермь, 23 — 24 нояб. 2000 г.). — Пермь: ПГПУ; ПРИПИТ, 2000. — Ч. 2. Лингвистика. — С. 68 — 76.

27. Березович Е. Л. Географический макромир и микромир в русской народной языковой традиции / Е. Л. Березович // Славяноведение. — М.,2002а. — № 6. — С. 60 — 71.

28. Березович Е. Л. Демонический топос в призме русской народной языковой традиции / Е. Л. Березович // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002б. — С. 103 — 127.

29. Березович Е. Л. «Чужие земли» в русском народном языковом сознании: прагматический аспект / Е. JI. Березович // Вопросы ономастики. — Екатеринбург, 2005. — № 2. — С. 70 — 85.

30. Березович Е. Л. Языковой образ дурака: этнолингвистический аспект / Е. JI. Березович, Т. В. Леонтьева // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 368 — 383.

31. БерманБ. Луна и вода в мире Толстого / Б. Берман // Новое литературное обозрение. — 1992. — № 1. — С. 66 — 82.

32. Беспалова О. Е. От соотношении художественного и культурного концептов (на материале поэзии Н. Гумилева) / О. Е. Беспалова // Слово. Семантика. Текст: сб. науч. труд. — СПб.: РГПУ, 2002. — С. 90 — 96.

33. Богуславская О. Ю. И нет греха в его вине (виновный и виноватый) / О. Ю. Богуславская // Логический анализ языка. Языки эстетики. Концептуальные поля прекрасного и безобразного. — М.: Индрик,2004. —С. 79 — 89.

34. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию / И. А. Бодуэн де Куртенэ. М: АН СССР, 1963. — Т. 2. — 391 с.

35. Болотнова Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня / Н. С. Болотнова. — Томск: ТГУ, 1992. —312 с.

36. Болотнова Н. С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей в художественном тексте // Русистика: лингвистическая парадигма конца XX века: сб. ст. в честь проф. С. Г. Ильенко. СПб.: С.-Петерб. ун-т, 1998.

37. Болотнова Н. С. Коммуникативная стилистика художественного текста / Н. С. Болотнова // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. — М.: Флинта, Наука, 2003. — С. 157 — 162.

38. Болотнова Н. С. Художественный концепт как объект филологического исследования / Н. С. Болотнова // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. (по материалам междунар. науч. конф.). — Пермь: ПГУ, 2005. — Вып. 9. — С. 51 — 58.

39. БондаркоА.В. Функциональная грамматика / А. В. Бондарко.— Л.: Наука, 1984. —136 с.

40. Борухов Б. Я. «Зеркальная» метафора в истории культуры / Б. JI. Борухов // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. —С. 109—117.

41. Бразговская Е. Е. Текст в пространстве культуры («Sny. Ogrody. Serenite» Ярослава Ивашкевича): монография / Е. Е. Бразговская. — Пермь: ПГПУ, 2001. — 114 с.

42. Бразговская Е. Е. Текст культуры: от события — к со-бытию (логико-семиотический анализ межтекстовых взаимодействий): монография / Е. Е. Бразговская. — Пермь: ПГПУ, 2004. — 284 с.

43. Булыгина Т. В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. — М.: Языки рус. культуры, 1997. — 576 с.

44. Булынина М. М. Глагольная каузация синтаксического концепта (на материале русской и английской лексико-семантических групп глаголов перемещения объекта): автореф. дисс. д-ра филолог, наук / М. М. Булынина. — Воронеж, 2004. — 40 с.

45. B. П. Астафьева (Красноярск, 7 — 9 сент. 2004 г.). — Красноярск: КГУ, 2005. —С. 183 — 186.

46. Быдина И. В. Концепт «Творчество» в идиостиле Виктора Сосноры / И. В. Быдина // Культурные концепты в языке и тексте: сб. науч. тр. — Белгород: БелГУ, 2005а. — С. 86 — 93.

47. Валенцова М. М. Первый в славянской традиционной культуре / М. М. Валенцова // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. —С. 192 — 298.

48. Венгранович М. А, Экстралингвистическая обусловленность специфики фольклорного и художественных текстов: сопоставительный аспект /

49. М. А. Венгранович // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. научн. трудов (по материалам междунар. научн. конф.). — Пермь: ПГУ, 2005. — Вып. 9. — С. 58 — 63.

50. Вендина Т. И. Признак и его культурно-историческая мотивация в старославянском языке (субъектные номинации) / Т. И. Вендина // Признаковое пространство культуры.— М.: Индрик, 2002.— С. 61 — 70.

51. Вендина Т. И. Истина, Добро, Красота в языке русской традиционной духовной культуры / Т. И. Вендина // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004а. — С. 352 — 367.

52. Вендина Т. И. Прекрасное и безобразное в русской традиционной духовной культуре / Т. И. Вендина // Логический анализ языка. Языки эстетики. Концептуальные поля прекрасного и безобразного. — М.: Индрик, 2004б. — С. 143 — 161.

53. Виноградов В. В. О языке художественной литературы / В. В. Виноградов. — М.: Госполитиздат, 1959. — 654 с.

54. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В. В. Виноградов. — М.: АН СССР, 1963. — 255 с.

55. Виноградова Л. Н. Вода. Источник / Л. Н. Виноградова // Славянские древности: этнолингвист. словарь: в 5 т. — М.: Международные отношения. — Т. 1.— 1995. — С. 386 —390. Т. 2. — 1999. —С. 426 — 429.

56. Виноградова JI. Н. Та вода, которая. (Признаки, определяющие магические свойства воды) / Л. Н. Виноградова // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 32 — 60.

57. Виноградова Л. Н. Вербальные компоненты обрядового комплекса (влияние фольклорного текста на структуру, семантику и терминологию обряда) / Л. Н. Виноградова // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 217 — 235.

58. Виноградова С. Б. Номинации водного пространства в творчестве

59. Н.А.Клюева: дисс. . канд. филолог, наук / С Б. Виноградова.— Вологда, 2000. —235 с.

60. Воркачев С. Г. Лигвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С. Г. Воркачев // Научн. докл. высшей школы. Филологические науки. —2001. —№ 1. —С. 64 — 72.

61. Воркачев С. Г. Концепт как лингвокультурологическая категория / С. Г. Воркачев // Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа.— Краснодар: Техн. ун-т КубГТУ, 2002а. — С. 8 —33.

62. Воробьев В. В. Культурологическая парадигма русского языка: теория описания языка и культуры во взаимодействии / В. В. Воробьев. — М.: Ин-т русск. яз., 1994. — 75 с.

63. ГадамерГ.-Г. Актуальность прекрасного / Г.-Г. Гадамер; сост. М. П. Стафецкая; послесл. В.С.Малахов.— М.: Искусство, 1991.— 367 с.

64. Гак В. Г. Пространство времени / В. Г. Гак // Логический анализ языка. Языки время. —М.:Индрик, 1997. —С. 122 — 130.

65. Гак В. Г. Семантическое поле конца / В. Г. Гак // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. — М.: Индрик, 2002. — С. 50 — 55.

66. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. — 2-е изд. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 144 с.

67. Гаспаров М. Л. Марина Цветаева: от поэтики быта к поэтике слова / М. Л. Гаспаров // Русская словесность. От теории текста к структуре текста: антология. — М.: Academia, 1997. — С. 258 — 266.

68. Герасимова Е. А. Концепт «Результат» в когнитивном аспекте: автореф.дисс. . канд. филолог, наук / Е. А. Герасимова. — М., 2002. — 22 с.

69. Герасимова И. А. Деонтическая логика и когнитивные установки / И. А. Герасимова // Логический анализ языка. Языки этики. — М.: Языки рус. культуры, 2000. — С. 7 — 16.

70. Герд А. С. Введение в этнолингвистику: курс лекций и хрестоматия /

71. A. С. Герд. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. — 288 с.

72. Гетманова А. Д. Учебник по логике / А. Д. Гетманова. — 3-е изд. — М.: ЧеРО, 2000. —304 с.

73. Голованова А. В. Ценности и оценки в языковом отражении (на материале русского и польского языков): автореф. дисс. . канд. филолог, наук / А. В. Голованова. — Пермь, 2002. — 16 с.

74. Головина Р. В. Антропонимы в русской народной лирической песне: автореф. дисс. . канд. филолог, наук / Р.В.Головина.— Орел, 2001 Электронный ресурс.— Режим доступа: www.ruthenia.ru/folklore/golovinal.htm

75. Григорьев В. П. Поэтика слова / В. П. Григорьев. — М.: Наука, 1979. — 344 с.

76. Григорьев В. П. Опыты описания идиостилей. Велимир Хлебников /

77. B. П. Григорьев // Очерки истории языка русской поэзии XX в. Поэтический язык и идиостиль: общие вопр.; звуковая организация текста. — М.: Наука, 1990. — С. 98 — 166.

78. Григорьев В. П. «Где время цветет, как черемуха.» / В. П. Григорьев // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997.—1. C. 297 — 301.

79. Гришина Н. В. Концепт вода в языковой картине мира (на основе номинативного и метафорического полей русского языка XI — XX вв.): автореф. дисс. канд. филолог, наук / Н.В.Гришина.— Саратов, 2002. —21 с.

80. ГрузбергЛ. А. Концепт, или отчего Америка — концепт, а Финляндия — нет? / Л. А. Грузберг // Филолог. — 2002. — № 1. — С. 58 — 61.

81. ГрузбергЛ. А. Концепт / Л. А. Грузберг // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. — М.: Флинта: Наука, 2003. —С. 181 — 184.

82. Грушина Н. Б. Концепт «Время» в дискурсе современных художественно-публицистических журналов (на материале журнала «Новый мир»): автореф. дисс. канд. филолог, наук / Н. Б. Грушина. — СПб., 2002. — 16 с.

83. Гудков Д. Б. Прецедентные феномены в языковом сознании и межкультурной коммуникации: автореф. дисс. д-ра филолог, наук / Д. Б. Гудков. — М., 1999. — 42 с.

84. ГуляковаИ.Г. Об эпистолярном стиле В.П.Астафьева (на материале писем М. Н. Кураеву) / И. Г. Гулякова // Мир русского слова. — 2000а. — № 1 (9). — С. 64 — 72.

85. ГураА.В. «Мужской—женский» в народной зоологии: соотношение символики, пола и грамматического рода / А. В. Гура // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 155 — 162.

86. Далгат У. Б. Этнопоэтика в русской прозе 20— 90-х гг. XX века (Экскурсы) / У. Б. Далгат. — М.: ИМЛИ РАН, 2004. — 212 с.

87. ДелезЖ. Что такое философия? / Ж. Делез, Ф. Гваттари / пер. с фр. и послесл. С. Н. Зенкина. — М.: Ин-т эксперимент, социологии; СПб.: Алетейя, 1998. —288 с.

88. Демьянков В. 3. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке / В. 3. Демьянков // Вопросы филологии. — 2001. — № 1.— С. 35— 47. Авт. модификация ст.: Электронный ресурс.— Режим доступа: http://www.infolex.ru/Concept.html

89. Донецких Я. И. Эстетические функции слова / Л. И. Донецких.— Кишинев: Штиинца, 1982. — 154 с.

90. Донецких Я. И. Слово и мысль в художественном тексте / Л. И. Донецких. — Кишинев: Штиинца, 1990. — 166 с.

91. Донецких Л. И. Словообразы как основа повествования в рассказах

92. B. Астафьева / Л. И. Донецких // Пятые короленковские чтения: матер, регионал. науч. конф. — Глазов, 2002. — С. 114 — 118.

93. Емельянова О. Н. Устойчивые обороты в прозе Виктора Астафьева / О. Н. Емельянова // Русский язык в школе. — 1998. — № 3. — С. 72 — 74.

94. Ермакова О. П. Существует ли в русском языке энантиосемия как регулярное явление? Вспоминая общую этимологию начала и конца / О. П. Ермакова // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. — М.: Индрик, 2002. — С. 61 — 68.

95. Жаворонок С. И. Лирическая формула в традиции и в тексте /

96. C. И. Жаворонок // Культурно-исторический диалог. Традиция и текст:межвуз. сб. — СПб.: Изд-во С.-Пб. ун-та, 1993. — С. 64 — 75.

97. Жукова М. Ю. Стилистические особенности функционирования диалектизмов в повести В. Астафьева «Последний поклон» / М. Ю. Жукова // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. — 1989. — Вып. 3. — С. 105 — 107.

98. Жукова М. Ю. Диалектная лексика в художественном произведении (на материале автобиографического цикла В. Астафьева «Последний поклон»): автореф. дисс. канд. филолог, наук / М. Ю. Жукова. — Л., 1990, — 18 с.

99. Завьялова М. В. Модель мира в литовских и русских заговорах «от змеи» (сопоставительный анализ) / М. В. Завьялова // Балто-славянские исследования 1988— 1999. XIV: сб. науч. тр.— М.: Индрик, 2000.— С. 197 — 238.

100. Заика В. И. Эстетическая реализация языка: функционально-прагматическое исследование: автореф. дисс. . д-ра филолог, наук / В. И. Заика. — Великий Новгород, 2007. — 40 с.

101. B. П. Астафьева (Красноярск, 7 — 9 сент. 2004 г.). — Красноярск: КГУ, 2005. —С. 203—207.

102. Злыднева Н. В. Белый цвет в русской культуре XX века / Н. В. Злыднева // Признаковое пространство культуры.— М.: Индрик, 2002а.—1. C. 424 — 431.

103. Зубков В. А. Последняя проза Виктора Астафьева / В. А. Зубков // Астафьевские чтения (Пермь, 17— 18 мая 2003 г.).— Пермь, 2004.— Вып. 2. —С. 18 — 19.

104. Зубков В. А. Поздний Астафьев: движение жанра / В. А. Зубков // Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания: сб. статей по материалам междунар. науч.-практ. конф. (Пермь, 2 — 4марта 2005г.). — Пермь, 2005а. — Ч. 1. — С. 172 — 176.

105. Зубков В. А. Прощание: народная Россия в позднем творчестве В. П. Астафьева / В. А. Зубков // Астафьевские чтения. Современный мир и крестьянская Россия (Пермь, 19— 21 мая 2005 г.).— Пермь: Курсив, 2005б. —Вып. 3. —С. 131 — 137.

106. Зубова Л. В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект / Л. В. Зубова. — Л.: ЛГУ, 1989. — 262 с.

107. Зуева Т. В. «Питьё»— метафора любовного вожделения: ее обрядовые корни / Т. В. Зуева // Русская речь. — 1996. — № 3. — С. 80 — 87.

108. ИвановВяч. В. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период) / Вяч. В. Иванов, В. Н. Топоров. — М.: Наука, 1965, —246 с.

109. ИгумновВ. П. Структура парадигмы лексико-семантических средств означивания времени / В. П. Игумнов // Homo Loquens. Вопросы лингвистики и транслятологии.— Вып. 1.— Волгоград, 2003.— С. 16 — 20.

110. Карасев JJ. В. Движение по склону (пустота и вещество в мире А.Платонова) / Л. В. Карасев // Вопросы философии.— 1995а.— №8. —С. 123 — 143.

111. Карасев Л. В. Онтологический взгляд на русскую литературу / Л. В. Карасев. — М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1995б. — 104 с.

112. Карасев Л. В. Символические схемы в художественном тексте (эстетико-герменевтический анализ): автореф. дисс. . д-ра филолог, наук / Л. В. Карасев. — М., 2007. — 42 с.

113. КарасикВ. И. Культурные доминанты в языке / В. И. Карасик //

114. Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. — Волгоград, Архангельск: Перемена, 1996. — С. 3 — 16.

115. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. — М.: Наука, 1987. —261 с.

116. Караулов Ю. Н. Ассоциативная грамматика русского языка / Ю. Н. Караулов. — М.: Русский язык, 1993. — 330 с.

117. Каримова Р. А. Интерпретация текста в лингводидактическом аспекте / Р.А.Каримова Электронный ресурс.— Режим доступа: http://ruslang.edu.ru/biblos/medod/160/

118. Кирьянов И. К. Рыболовство в Пермском крае в стародавние времена /

119. И. К. Кирьянов, С. Н. Коренюк, Г. Н. Чагин. — Пермь: Книжный мир, 2007.— 168 с.

120. Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис / И. И. Ковтунова.— М.: Наука, 1986. —205 с.

121. ХАЗ.Ковтунова И. И. Некоторые направления эволюции поэтического языка в XX в. / И. И. Ковтунова // Очерки истории языка русской поэзии XX в. Поэтический язык и идиостиль: общие вопр.; звуковая организация текста. — М.: Наука, 1990. — С. 7 — 27.

122. Кожевникова Н. А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века / Н. А. Кожевникова. — М.: Наука, 1986. — 254 с.

123. Кожевникова Н. А. О соотношении тропа и реалии в художественном тексте / Н. А. Кожевникова // Поэтика и стилистика: 1988 — 1990. — М.: Наука, 1991. —С. 37 — 76.

124. Колесов В. В. Ментальная характеристика слова в лексикографических трудах В. В. Виноградова / В. В. Колесов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. — 1995. — № 3. — С. 130 — 139.

125. КолесовВ. В. Реализм и номинализм: Определения и классификации / В. В. Колесов // Русские философы о языке и познании. Вып. 1.— Красноярск: КГУ, 1999. — 64 с.

126. КолесовВ. В. Философия русского слова / В. В. Колесов. — СПб.: ЮНА, 2002. —448 с.

127. КолобовЕ. В. Встать рано, помолиться и работать / Е. В. Колобов // Астафьев В. П. Созвучие / В.П.Астафьев, Е.В.Колобов.— М.; Иркутск: Издатель Сапронов, 2004. — С. 14 — 39.

128. Колотаев В. А. Мотивы деструкции в русской литературе XIX-XX веков

129. КрасныхВ. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология / В. В. Красных. — М.: Гнозис, 2002. — 282 с.

130. Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В. В. Красных. — М.: Гнозис, 2003. — 375 с.

131. КубряковаЕ. С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира / Е. С. Кубрякова // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. — М.: Наука, 1988. — С. 141 — 172.

132. Кубрякова Е. С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова память / Е. С. Кубрякова // Логический анализ языка. Культурные концепты. —М.: Наука, 1991. — С. 85— 91.

133. Кукушкина Е. Ю. Порядок и беспорядок в русской свадьбе / Е. Ю. Кукушкина // Логический анализ языка. Космос и хаос. Концептуальные поля порядка и беспорядка. — М.: Индрик, 2003. — С. 461 —470.

134. Культурные концепты в языке и тексте: сб. науч. тр. / Под. ред. Н. Ф. Алефиренко. — Белгород: БелГУ, 2005. — 164 с.

135. КураевМ. Н. Как мало слов. / М. Н. Кураев // Мир русского слова. — 2002. —№1 (9). —С. 61—63.

136. Пайщиков А. П. Виктор Астафьев. Право на искренность / А. П. Ланщиков. — М.: Сов. Россия, 1975. — 96 с.1 вЪ.Лакофф Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, М. Джонсон; пер. Н. В. Перцова // Теория метафоры: сб. — М.: Прогресс, 1990. —С. 387 —415.

137. Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя / Б. А. Ларин. — Л.: Худож. лит., 1974. —285 с.

138. Левицкий Ю. А. Общее языкознание / Ю. А. Левицкий.— Пермь: ПГУ, 2004. —296 с.

139. П\.Левицкий Ю. А. Заметки о содержании слова // .Слово отзовется: Памяти А. С. Штерн и Л. В. Сахарного. — Пермь, 2006. — С. 138 — 149.

140. Левкиевская Е. Е. «Белая свитка» и «красная свитка» в «Сорочинской ярмарке» Н. В. Гоголя / Е. Е. Левкиевская // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 400 — 412.

141. Левкиевская Е. Е. Мифологический персонаж: соотношение имени и функции / Е. Е. Левкиевская // Славянское языкознание. XIII Международ, съезд славистов (Любляна, 2003 г.): докл. российской делегации. — М.: Индрик, 2003. — С. 276 — 388.

142. Левкиевская Е. Е. Концепт человека в аксиологическом словаре поэзии А. А. Тарковского / Е. Е. Левкиевская // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004а. — С. 340 — 351.

143. П5.Левонтина И. Б. Родные просторы / И. Б. Левонтина, А.Д.Шмелев // Зализняк Анна А. Ключевые идеи русской языковой картины мира / Анна А. Зализняк, И. Б. Левонтина, А. Д. Шмелев. — М.: Языки славян, культуры, 2005. — 64 — 75.

144. Пб.Леденёва В. В. Идиостиль (к уточнению понятия) / В. В. Леденева // Науч. докл. высшей школы. Филологические науки. — 2001. — № 5. — С. 36 —41.

145. Леонтьева Т. В. Интеллект человека в зеркале «растительных» метафор / Т. В. Леонтьева // Вопросы языкознания. — 2006. — № 5. — С. 57 — 77.17Лермонтов М.Ю. Сочинения: в 2 т. Т. 1. / М.Ю.Лермонтов.— М.: Правда, 1988. —720 с.

146. Лиханова Н. А. Характеристика концепта «Человек» (на материале региональных фразеологизмов) / Н. А. Лиханова // Проблемы лингвистического краеведения: матер, межвуз. науч.-практ. конф. (Пермь, 24 — 25 нояб. 2004 г.). — Пермь, 2004. — С. 121 — 124.

147. S0. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Русскаясловесность. От теории текста к структуре текста: антология.— М.: Academia, 1997. — С. 280 — 287.

148. Логинова И. М. Интонационное выражение семантики 'начала' и 'конца' в русском высказывании / И. М. Логинова // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. — М.: Индрик, 2002. — С. 321 —333.

149. Логический анализ языка. Космос и хаос. Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. И. Д. Арутюнова. — М.: Индрик, 2003. — 640 с.

150. Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. 204 с.

151. Логический анализ языка. Семантика начала и конца / отв. ред. Н. Д. Арутюнова. — М.: Индрик, 2002. — 648 с.

152. Логический анализ языка. Языки эстетики. Концептуальные поля прекрасного и безобразного / отв. ред. Н. Д. Арутюнова. — М.: Индрик, 2004. — 720 с.

153. Логический анализ языка. Языки этики / отв. ред. Н.Д.Арутюнова, Т. Е. Янко, Н. К. Рябцева. — М.: Языки рус. культуры, 2000. — 448 с.

154. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А. Ф. Лосев. — М.: Искусство, 1976. — 367 с.т.Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф / А.Ф.Лосев. — М.: МГУ, 1982. — 480 с.

155. Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики / А. Ф. Лосев // Лосев А. Ф. Форма. Стиль. Выражение . — М.: Мысль, 1995. — С. 405 — 502.

156. Лотман Ю. М. Тезисы к проблеме «Искусство в ряду моделирующих систем» / Ю. М. Лотман // Труды по знаковым системам. — Тарту, 1967. —Вып. 3, —С. 130—145.191 .Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман.— М.: Искусство, 1970. — 384 с.

157. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха / Ю. М. Лотман. — Л.: Просвещение, 1972. — 271 с.

158. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман. — СПб.: Искусство-СПБ,2000а. — С. 149 — 390.

159. Лотман Ю. М. Культура и взрыв / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. Семиосфера. — СПб.: Искусство-СПБ, 2000б. — С. 11 — 148.

160. Лукин В. А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа / В. А. Лукин. — М.: Ось-89, 1999. — 192 с.

161. Макеева И. И. Семантика глаголов беспорядочного движения / И. И. Макеева // Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка.— М.: Индрик, 2003.— С. 395 —404.

162. Мамардашвили М. К. Философские чтения / М. К. Мамардашвили.— СПб.: Азбука-классика, 2002. — 832 с.

163. Мамонова Ю. А. Имя ВРЕМЯ и имя CAS в аспекте теории концепта (на материале русского и чешского языков): автореф. дисс. . канд. филолог, наук / Ю. А. Мамонова. — Пермь, 2006. — 16 с.

164. Масленникова А. А. Лингвистическая интерпретация скрытых смыслов / А. А. Масленникова. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. — 264 с.

165. Медведева Т. В. Ключевые концепты в лирике А. С. Пушкина (лингвостилистический анализ): автореф. дисс. канд. филолог, наук / Т. В. Медведева. — Самара, 2002. — 22 с.

166. Мелетинский Е. М. Время мифическое / Е. М. Мелетинский // Мифы народов мира: энцикл: в 2 т. М.: Сов. энцикл., 1980.— Т. 1.— С. 252—253.

167. Мельникова А. А. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности / А.А.Мельникова.— СПб.: Речь, 2003. —320 с.

168. Мечковская Н. Б. Концепты «начало» и «конец»: тождество, антонимия, асимметричность / Н. Б. Мечковская // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. — М.: Индрик, 2002. — С. 109— 120.

169. Миллер JJ. В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория / Л. В. Миллер // Мир русского слова. — 2000. — № 4. — С. 39 —45.

170. Милых М. К. Заметки о языке повести «Последний поклон» В. Астафьева /М. К. Милых//Русская речь. — 1982. —№ 1, —С. 30 —35.

171. Минц 3. Г. Символ у Блока / 3. Г. Минц // Russian Literature. Fmsterdam, 1979. —May. —VII —VIII.

172. Морковкин В. В. Язык, мышление и сознание et vice versa /

173. B. В. Морковкин, А. В. Морковкина // Русский язык за рубежом. — 1994. —№ 1. —С. 63 — 70.

174. Никитина С. Е. Языковое сознание и самосознание личности в народной культуре / С. Е. Никитина // Язык и личность. — М.: Прогресс, 1989. —1. C. 30-44.

175. Никитина С. Е. О концептуальном анализе в народной культуре / С. Е. Никитина // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. —С. 117—123.

176. Одинцов В. В. Стилистика текста / В. В. Одинцов. — М.: Наука, 1980. — 264 с.

177. Остова А. А. Концепт «Смерть» в русской языковой картине мира и его вербализация в творчестве В.П.Астафьева 1980— 1990-х гг.: дис. . канд. филолог, наук / А. А. Осипова. — Магнитогорск, 2005. — 250 с.

178. Падучева Е. В. К семантике слова время: метафора, метонимия, метафизика / Е. В. Падучева // Поэтика. История литературы. Лингвистика: сб. — М.: ОГИ, 1990. — С. 761 — 776.

179. Панова Л. Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») / Л. Г. Панова // Логический анализ языка. Языки этики. — М.: Языки рус. культуры, 2000. — С. 167 — 177.

180. Пелипежо А. А. Культура как система / А. А. Пелипенко, И. Г. Яковенко. — М.: Языки рус. культуры, 1998. — 188 с.

181. ПлунгянВ.А. К описанию африканской «наивной картины мира» (локализация ощущений и понимание в языке догон) / В. А. Плунгян // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 155 — 160.

182. Подюков И. А. Народная фразеология в зеркале народной культуры / И. А. Подюков. — Пермь: Перм. гос. пед. институт, 1991. — 127 с.

183. ПодюковИ. А. Культурно-семиотические аспекты народной фразеологии: дисс. . д-ра филолог, наук / И. А. Подюков.— Пермь, 1996. —358 с.

184. Подюков И. А. Условный язык русской любовной частушки / И. А. Подюков // Фольклорный текст — 98: сб. докл. науч. конф. (Пермь, 9—11 сент. 1998 г.). — Пермь: ПРИПИТ, 1998. — С. 72 — 80.

185. Подюков И. А. Круговорот жизни. Народный календарь Прикамья / И. А. Подюков. — Пермь: ПРИПИТ, 2001. — 100 с.

186. Подюков И. А. «У ворот было широких.»: Опыт прочтения одной фольклорной формулы / И. А. Подюков // Фольклорный текст — 2002: матер, науч.-практ. семинара (Чайковский, 15 окт. 2002 г.; Пермь, 10 янв. 2003 г.). — Пермь, 2003а. — С. 11 — 80.

187. Подюков И. А. Эстетика народной речи в поэтике В.П.Астафьева / И. А. Подюков // I Астафьевские чтения: (Пермь, 17— 18 мая 2002 г.). — Пермь, 2003б. — С. 7 — 14.

188. Подюков И. А. «Что-то древнее в нас.»/ И. А. Подюков // Астафьевские чтения (Пермь, 17— 18 мая 2003 г.).— Пермь, 2004.— Вып. 2.— С. 20 — 23.

189. Подюков И. А. «Зрячий образ войны» / И. А. Подюков // Астафьевские чтения. Современный мир и крестьянская Россия (Пермь, 19— 21 мая 2005 г.). — Пермь: Курсив, 2005а. — Вып. 3. — С. 137 — 142.

190. Подюков И. А. О стилистических свойствах фольклорного слова / И. А. Подюков // Проблемы функционирования языка в разных сферах речевой коммуникации: матер, междунар. науч. конф. (Пермь, 5 — 7 окт. 2005 г.). — Пермь: ПГУ, 2005в. — С. 175 — 179.

191. Поздеева С. М. Лингвосемиотические связи в диалектной лексической системе (на материале экзистенциальной лексики пермских народных говоров): дисс. канд. филолог, наук / С. М. Поздеева.— Пермь, 2005б. — 192 с.

192. ПоляковаЕ. Н. Национально-культурные особенности возникновения пермских топонимов (Дивий Камень, Ветлан, Долды) / Е. Н. Полякова // Национально-культурная специфика текста: межвуз. сб. науч. тр.— Пермь, 2007. —С. 31 —38.

193. Попова 3. Д. Лексическая система языка (внутренняя организация, категориальный аппарат и приемы изучения) / 3. Д. Попова, И. А. Стернин. — Воронеж: ВГУ, 1984. — 148 с.

194. Попова 3. Д. Концептосфера и картина мира / 3. Д. Попова, И. А. Стернин // Язык и национальное сознание. — Воронеж: Истоки, 2002, —Вып. 3, —С. 4 —8.

195. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека / В. И. Постовалова // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988. — С. 8 — 69.

196. Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии / А. А. Потебня. — Изд. 2-е. — Харьков, 1914. — 243 с.

197. Потебня А. А. Эстетика и поэтика / А. А. Потебня.— М.: Искусство, • 1976. —614 с.

198. Потебня А. А. Слово и миф / А. А. Потебня.— М.: Правда, 1989.— 622 с.

199. Признаковое пространство культуры / Отв. ред. С.М.Толстая. М.: Индрик, 2002. 432 с.

200. A. Е. Бочкарева. — Нижний Новгород: Деком, 2001. — 368 с.

201. Ревенко И. В. Языковая категория интенсивности и ее экспликация в идиостиле В.Астафьева: автореф. дис. . канд. филолог, наук / И. В. Ревенко. — Кемерово, 2004. — 23 с.

202. Ревенко И. В. «Мир города» и «мир деревни» в военной прозе

203. B. П. Астафьева / И. В. Ревенко // Астафьевские чтения. Современный мир и крестьянская Россия (Пермь, 19— 21 мая 2005 г.).— Пермь: Курсив, 2005а. — Вып. 3. — С. 170 — 173.

204. Ревенко И. В. Формальные и формально-семантические интенсивы в военной прозе В. П. Астафьева / И. В. Ревенко // Феномен В. П. Астафьева в общественно-культурной и литературной жизни конца

205. XX века: сб. материалов I междунар. науч. конф., посвящ. творчеству

206. B. П. Астафьева (Красноярск, 7 — 9 сент. 2004 г.). — Красноярск: КГУ, 2005б. — С. 196 — 2003.

207. Ревзина О. Г. Собственные имена в поэтическом идиолекте Марины Цветаевой / О. Г. Ревзина // Поэтика и стилистика: 1988 — 1990. — М.: Наука, 1991. —С. 172 — 192.

208. Ревзина О. Г. Число и количество в поэтическом языке и поэтическом мире М. Цветаевой / О. Г. Ревзина // Лотмановский сборник. 1. М.: ИЦ-Гарант, 1995.

209. Ревзина О. Г. Поэтика окказионального слова / О. Г. Ревзина // Язык как творчество: сб. ст. — М.: ИРЯ РАН, 1996. — С. 619 — 641.

210. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира /Б.А.Серебренников, Е. С. Кубрякова, В. И. Постовал ова, В. Н. Телия, А. А. Уфимцева. — М.: Наука, 1988. — 216 с.

211. Романенко Ю. М. Вода: миф и реальность / Ю. М. Романенко // Символы в культуре: сб. науч. тр.— СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1992.—1. C. 67 — 77.

212. Рут М. Э. Образная номинация в русском языке / М. Э. Рут. — Екатеринбург: Изд-во Екатеринбург, ун-та, 1992. — 146 с.

213. СамотикЛ.Г. Слово русское, простое.: Заметки диалектолога / Л. Г. Самотик // Енисей. — 1994. — № 208. — С. 77 — 80.

214. СахарныйЛ. В. Набор ключевых слов как тип текста / Л. В. Сахарный, А. С. Штерн // Лексические аспекты в системе профессионально-ориентированного обучения иноязычной речевой деятельности: межвуз. сб. науч. тр. — Пермь, 1988. — С. 34 — 51.

215. Северская О. И. Функционально-доминантная модель эволюции индивидуальных художественных систем: от идиолекта к идиостилю / О. И. Северская, С. Ю. Преображенский // Поэтика и стилистика: 1988 —1990, —М.: Наука, 1991. —С. 146 — 156.

216. Седакова И. А. Прощание и прощение. Опыт этнолингвистического анализа / И. А. Седакова // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 401 —410.

217. Седакова О. А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян / О. А. Седакова. — М.: Индрик, 2004. — 319 с.

218. Семиотика: антология / Сост. Ю. М. Степанов. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. —702 с.

219. Симашко Т. В. Денотативный класс как основа описания русской языковой картины мира: автореф. дисс. . д-ра филолог, наук / Т. В. Симашко. — Екатеринбург, 1999. — 35 с.

220. Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г. Г. Слышкин.— М.: Academia, 2000. — С. 7 — 25 Электронный ресурс. — Режим доступа: http://www.fulbright.ru/russian/sumschool/2004/Slyshkin.doc

221. Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как системное образование / Г. Г. Слышкин // Вестн. Волгоградского гос. ун-та. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». — 2004. — № 1. — С. 29 — 34.

222. СоссюрФ.де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр.— М.: Едиториал — УРСС, 2004. — 256 с.

223. Спиридонова Н. Ф. Проблема семиотизации признака в свете языковых данных (на материале русский прилагательных) / Н. Ф. Спиридонова // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 184 — 191.

224. Степанов Ю. М. Семиотика концептов / 10. М. Степанов // Семиотика: антология. — М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. —С. 603—612.

225. Степанова Т. А. Лексика русских говоров Карелии в произведениях М.М.Пришвина о Карелии и Русском Севере: автореф. дис. . канд. филолог, наук / Т. А. Степанова. — Самара, 2001. — 19 с.

226. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи / И. А. Стернин. — Воронеж: ВГУ, 1985. — 172 с.

227. Тарасов Е. Ф. Введение / Е. Ф. Тарасов // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. — М.: Слово, 1993. — С. 6 — 15.

228. Тарасова И. А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект / И. Г. Тарасова. — Саратов: СГУ, 2003. 280 с.

229. Тарасова И. А. Культурные концепты в художественном мире поэта (на материале поэзии Г. Иванова) / И. Г. Тарасова // Культурные концепты в языке и тексте: сб. науч. тр. — Белгород: БелГУ, 2005. — С. 111 — 116.

230. Тарасьев А. В. Вода «живая»' и вода «мертвая» в романе «Доктор Живаго» / А. В. Тарасьев // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 335 —339.

231. Тарпанов Е. 3. Глагольная метафора в повести В. Астафьева «Последний поклон» / Е. 3. Тарланов // Русская речь. — 1986. — № 1. — С. 52 — 55.

232. Тарланов 3. К. Методы и принципы лингвистического анализа / Е. 3. Тарланов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995. — 190 с.

233. Телия В. Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира / В. Н. Телия // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. —М.: Наука, 1988. —С. 173—204.

234. Тихонова С. В. Концепты ЗЛО и EVIL в российской и американской политической картине мира: автореф. дис. . канд. филолог, наук / С. В. Тихонова. — Екатеринбург, 2006. — 22 с.

235. Толова Г. Н. Ткацкий стан как мифопоэтическая модель мира / Г. Н. Толова // Фольклорный текст— 98: сб. докл. науч. конф. (Пермь, 9—11 сент. 1998 г.). — Пермь: ПРИПИТ, 1998. — С. 46 — 50.

236. Толстая С. М. Солнце играет / С. М. Толстая // Славянский и балканский фольклор. 1981. — М.: Наука, 1981. — С. 8 — 11.

237. Толстая С. М. Время. Дождь. Засуха / С. М. Толстая // Славянские древности: этнолингвист. словарь: в 5 т. — М.: Международныеотношения. —Т. 1. — 1995. —С. 448 —452. Т. 2. — 1999. —С. 106 — 111; 275 — 276.

238. Толстая С. М. Время как инструмент магии: компрессия и растягивание времени в славянской народной традиции / С. М. Толстая // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. — С. 28 — 35.

239. Толстой Н. И. Времени магический круг (по представлениям славян) /Н. И. Толстой // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. —С. 18 — 27.

240. ТолстойН. И. О словаре «Славянские древности» / Н.И.Толстой, С.М.Толстая // Славянские древности: этнолингвист. словарь.— М.: Международные отношения. — Т. 1. — 1995. — С. 5 — 14.

241. Топорков А. Я. Этимология на службе магии / А. Л. Топорков // Язык культуры: Семантика и грамматика.— М.: Индрик, 2004.— С. 284 — 294.

242. Топоров В. Н. Поэт / В. Н. Топоров // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. — М.: Сов. энцикл., 1982. — Т. 2. — С. 327 — 328.

243. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: исследования в областимифопоэтического: избранное / В.Н.Топоров.— М.: Прогресс — Культура, 1995. —624 с.

244. Топоров В. Н. Странный Тургенев (четыре главы) / В. Н. Топоров. — М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1998. — 192 с.

245. Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. Т. 1. Теория и некоторые частные ее приложения / В. Н. Топоров. — М.: Языки славян, культуры, 2005. — 816 с.

246. Туровский В. В. Память в наивной картине мира: забыть, вспомнить, помнить / В. В. Туровский // Логический анализ языка. Культурные концепты. —М.: Наука, 1991. —С. 91—95.

247. УзеневаЕ. С. Символика целого в болгарском свадебном обряде / Е. С. Узенева // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 225-238.

248. Узенева Е. С. Персонаж «невеста» в сценарии болгарской свадьбы / Е. С. Узенева // Славянское и балканское языкознание. Человек в пространстве Балкан. Поведенческие сценарии и культурные роли. — М.: Индрик. 2003. — С. 279 — 308.

249. Узенева Е. С. Названия помолвки в болгарской свадьбе (семантика исравнительный аспект) / Е. С. Узенева // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 411 — 419.

250. Уилрайт Ф. Метафора и реальность / Ф. Уилрайт; пер. с англ. А.Д.Шмелева // Теория метафоры: сб.— М.: Прогресс, 1990.— С. 82 — 109.

251. Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б. Л. Уорф // Зарубежная лингвистика. I. /пер. с англ. — М.: Прогресс, 2002. — С. 58 —91.

252. Уфимцева А. А. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира / А. А. Уфимцева // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М.: Наука, 1988, — С. 108 — 140.

253. Уфимцева Н. В. Русские глазами русских / Н. В. Уфимцева // Язык — система. Язык — текст. Язык — способность: сб. ст. к 60-летию Ю. Н. Караулова. — М.: ИРЯ, 1995. — С. 242 — 249.

254. Худяков А. А. Концепт и значение / А. А. Худяков // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. — Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. — С. 97 — 103.318 .Цвейг С. Мария Стюарт / С.Цвейг.— М.: Изд-во иностран. лит-ры, 1959. —350 с.

255. Цивьян Т. В. Модель мира и ее роль в создании (аван)текста / Т. В. Цивьян // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика Электронный ресурс.— Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/tcivian2.htm

256. Чередникова М. П. Поэтика фольклорных ассоциаций в «Оде русскому огороду» В. Астафьева / М. П. Чередникова // Науч. докл. высшей школы. Филологические науки. — 1988. — № 1. — С. 3 — 8.

257. Прикамья / А. В. Черных // Словесность и современность: матер, науч. конф. (Пермь, 23 — 24 нояб. 2000 г.).— Пермь: ПГПУ; ПРИЛИТ, 2000. — Ч. 1. Фольклорный текст — С. 41 — 57.

258. Черных А. В. Обряды Иванова дня в Пермском Прикамье в конце XIX — XX вв. / А.В.Черных // Фольклорный текст— 2002: матер, науч,-практ. семинара (Чайковский, 15 окт. 2002 г.; Пермь, 10 янв. 2003 г.). — Пермь: ПГПУ, 2003. — С. 31 — 45.

259. Черных А. В. Русский народный календарь в Прикамье. Праздники и обряды конца XIX— середины XX в. 4.1. Весна, лето, осень / А. В. Черных. — Пермь: Пушка, 2006. — 368 с.

260. Шалыгина О. В. Время в художественных системах А.П.Чехова и А. Белого: автореф. дисс. канд. филолог, наук / О. В. Шалыгина.— М., 1970. — 15 с.

261. Шварцкопф Ф. Метаморфоза Данного: На пути к экологии сознания / Ф. Шварцкопф / Пер. с англ. Н. Леняшина. — М.: Идея-Пресс, 2000.232 с.

262. Шевченко Тарас Григорьевич // Википедия: Свободная энциклопедия Электронный ресурс. — Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/

263. ШейгалЕ.И. Лингвокультурология: Языковая репрезентация этноса: Учеб.-методич. пособие / Е. И. Шейгал, В. А. Буряковская. — Волгоград: Перемена, 2002. — 178 с.

264. Шляхова С. С. Фоносемантическая структура текста былички / С. С. Шляхова // Фольклорный текст— 2002: матер, науч.-практ. семинара (Чайковский, 15 окт. 2002 г.; Пермь, 10 янв. 2003 г.). — Пермь: ПГПУ, 2003б. — С. 68 — 77.

265. ЗАО. Шмелев А. Д. Референциальные значения в поэтическом тексте / А.Д.Шмелев // Поэтика и стилистика: 1988— 1990.— М.: Наука, 1991. —С. 124 — 134.

266. Шмелев А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность / А. Д. Шмелев. — М.: Языки славян, культуры, 2002. — 496 с.

267. ШмелевА.Д. Виды эстетической оценки в представлении русского языка / А. Д. Шмелев // Логический анализ языка. Языки эстетики. Концептуальные поля прекрасного и безобразного. — М.: Индрик, 2004. —С. 303—311.

268. Шмелева Е. Я. От некрасивого, уродливого, безобразного— к прекрасному / Е. А. Шмелева // Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного. — М.: Индрик, 2004. — С. 597 — 602.

269. Юдин А. В. Мифотопонимия украинских и белорусских заговоров (на примере топонима Сион) / А. В. Юдин // Язык культуры: Семантика и грамматика. — М.: Индрик, 2004. — С. 295 — 308.

270. Юшкова Н. А. Концепт ревность в художественной прозе Ф. М. Достоевского: лингвокультуролог. анализ: автореф. дисс. канд. филолог, наук / Н. А. Юшкова. — Екатеринбург, 2003. — 18 с.

271. Яворская Г. М. «Время» и «случай»: фрагмент семантического поля времени в славянских языках / Г. М. Яворская // Логический анализ языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. — С. 45 — 50.

272. Язык культуры: Семантика и грамматика. К 80-летию со дня рождения акад. Н.И.Толстого (1923-1996) / Отв. редактор С.М.Толстая.— М.: Индрик, 2004. — 496 с.

273. Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. / ВГПУ, ПМПУ. — Волгоград, Архангельск: Перемена, 1996. — 260 с.

274. Яковлева Е. С. Время и пора в оппозиции линейного и циклического времени / Е. С. Яковлева // Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 45 — 51.

275. ЯковлеваЕ. С. Фрагменты русской языковой картины мира (пространства, времени и восприятия) / Е. С. Яковлева. — М.: Гнозис, 1994, —344 с.

276. Яковлева Е. С. О концепте чистоты в современном русском языковомсознании и исторической перспективе / Е. С. Яковлева // Логический анализ языка. Языки этики. — М.: Языки рус. культуры, 2000. — С. 200 —215.

277. Якушкина Е. И. Оппозиции прямой — кривой и прямой — обратный и их культурные коннотации / Е. И. Якушкина // Признаковое пространство культуры. — М.: Индрик, 2002. — С. 163 —183.

278. Яновский Н. Н. Виктор Астафьев. Очерк творчества / Н. Н. Яновский. — М.: Сов. писатель, 1982. — 272 с.

279. LakoffG. More than Coll Reason: A Field Guide to Poetic Metaphor / G.Lacoff, M.Turner. — Chicogo, London: The University of Chicago Press, 1989. —230 p.35e.Bartminski J. Definicja kognitywna jako narzedie opisu konotacja /

280. J. Bartminski // Konotacja. — Lublin, 1988. S. 169 — 183. 357. ZiomekJ. Prase ostatnie / J. Ziomek. — Warszawa: PWN, 1994. — 312 s.

281. СЛОВАРИ, ЭНЦИКЛОПЕДИИ, СПРАВОЧНИКИ

282. APCJIC— Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике.— 2-е изд., испр. и доп. / под ред. А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского. — М.: Азбуковник, 2001. — 640 с.

283. БАС— Словарь современного русского литературного языка: в 17 т.— М. —Л.: АН СССР, 1948 — 1965.

284. БочкаревА.Е. Семантический словарь / А. Е. Бочкарев.— Нижний

285. Новгород: Деком, 2003. — 200 с.

286. БТСРС— Большой толковый словарь русских существительных: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / под ред. Л. Г. Бабенко. — М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2005. — 864 с.

287. БУ— В. П. Астафьев: библиогр. указ. — Красноярск, 1999. — 244 с.

288. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В. И. Даль. — М.: Русский язык, 2000.

289. Кондаков Н. И. Логический словарь / Н.И.Кондаков.— М.: Наука, 1971. —656 с.

290. Криничная Н. А. Русская мифология: Мир образов фольклора / Н. А. Криничная.— М.: Академический проект; Гаудеамус, 2004.— 1008 с.

291. Кругосвет: Электронная энциклопедия. Лингвистический раздел / ред. Анна А. Зализняк Электронный ресурс.— Режим доступа: http://www.krugosvet.rn

292. Кубрякова Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. 3. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина; под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: МГУ, 1996. — 245 с.

293. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина; ИНИОН РАН. — М.: Интелвак, 2003. — 1600 стб.

294. П.MAC— Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.— М.: Русский язык, 1981 — 1984.

295. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия.— Т. 1.— 1980.— 672 с.— Т. 2.— 1982.— 720 с.

296. Неретина С. С. Опыт словаря средневековой культуры / С. С. Неретина // Благо и истина: классические и неклассические регулятивы.— М., 1998 Электронный ресурс.— Режим доступа: http://www.russiantext.com/russian librarv/library/aquino/vocabularium.html

297. Новейший философский словарь: 2-е изд., перераб. и доп.— Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001. — 1280 с.21 .ОжеговС. И. Толковый словарь русского языка / С.И.Ожегов, Н. Ю. Шведова. — М.: АЗЪ, 1996. — 928 с.

298. ПЭС— Полная энциклопедия символов / сост. В.М.Рошаль.— М.: Эксмо; СПб.: Сова, 2003. — 528 с.

299. РАС3— Русский ассоциативный словарь. Книга 3. Прямой словарь: от стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть I / Ю. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, Н. В. Уфимцева. — М.: ИРЯ РАН, 1996. — 212 с.

300. Руднев В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В. П. Руднев. —М.: Аграф, 1997. —384 с.

301. СД— Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. / Под ред. Н. И. Толстого. М.: Международные отношения, 1995 — 2004. Т. 1 — 3.

302. СПГ— Словарь пермских говоров.— Пермь: Книжный мир, 2000 —2002. — Вып. 1 —2.

303. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. — 3-е изд., испр. и доп. / Ю. С. Степанов. — М.: Академический проект, 2004. — 992 с.

304. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной. — М.: Флинта: Наука, 2003. — 696 с.

305. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2 т. — 3-е изд., испр. и доп. / А. Н. Тихонов. — М.: Астрель, ACT, 2003.

306. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. — 4-е изд., стер. — М.: Астрель, ACT,2003.

307. ЪЪ.ФСРЛЯ—Фразеологический словарь русского литературного языка: в 2 т./ Сост. А. И. Фёдоров. — М.: Цитадель, 1997.

308. ФЭС— Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Е. Ф. Губский, Г. В. Кораблева, В. А. Лутченко. — М.: ИНФРА-М, 1997. —576 с.

309. СПИСОК ПРОАНАЛИЗИРОВАННЫХ ТЕКСТОВ

310. Астафьев В. П. Затеей / В.П.Астафьев.— Красноярск: Вся Сибирь; Красноярское книжное изд-во, 2003. — 688 с.

311. Астафьев В. П. Созвучие / В.П.Астафьев, Е.В.Колобов; вступ. ст. В. С. Непомнящего. — М.; Иркутск: Издатель Сапронов, 2004. — 304 с.

312. Астафьев В. П. Собрание сочинений: в 4 т. / В. П. Астафьев. М.: Молодая гвардия. — Т. 1. — 1979. — 493 с.