автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концептосфера русской повседневности как объект лингвокультурологии и лексикографии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концептосфера русской повседневности как объект лингвокультурологии и лексикографии"

ЧЕУЖШША Мппа Лшпцдшпа

J0.02.03 - ¡русегааы азыс:

Автореферат диесертацнп на сэпекашю ученой стегает достора фияюяогпчсссша наук

Работа выполнена на кафедрз общего и русского языкознания филологического факультета Российского уншдзснгога другсбц народов

Научный консультант: член-корреспондент РАН, доктор филологических наук профессор

Караулив Юрий Николаевич

Официальные о и п о н е н ты:

доктор педагошчеишх наук, профессор

доктор филологических наук, профессор

Сидоров Евгений Владимирович

доктор филолошчесгш" наук, профессор

Тарасов Евгений Федорович

Ведущая организация:

Московский государсгвенш-тй лингвистический университет

Защита диссертации состоится « 17 » июня 2005 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.203.12 в Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г.Москва, ул.Миклухо-Маклая,6, зал № 1

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета друзхбы народов

Автореферат разослан «jgl» 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат фшгологачених наук

НЛОЛелюбова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Антропологизация научной парадигмы в последние десятилетия обнаруживается прежде всего в переносе акцентов на рядового человека, его обыденное сознание и повседневные практики. Лингвистика в этом многообразном и разноаспехтном объекте находит свой предмет и свои «ниши», разрабатывает свою методологию исследований. Так, общеизвестны достижения в изучении и описании разговорной речи, функционирующей в повседневной жизни (О.А. Лаптева, О.Б.Сиротинина, Е.А Земская, М.В. Китайгородская, Н.Н.Розанова, Т.В. Шмелева и др.).

Вместе с тем сложность и «объемность» объекта исследования - человека говорящего, его «бытия» в определенной национальной культуре - потребовали изучения его с различных точек зрения, в результате чего возникли такие междисциплинарные области науки, как психолингвистика, этнолингвистика, социолингвистика и лингвокулътурология. Последняя определяется как «комплексная научная дисциплина, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании» (Воробьев 1996). Термин «лингвокулътурология» возник в работах фразеологической школы В.Н.Телия (Телия 1996), а также публикациях В.В.Воробьева (1994, 1996, 1997), ВМ.Шаклеина (1997), В.А.Масловой (1997), Е.О.Опариной (1999), И.Г.Ольшанского (1999,2000) и др. Объектом лингвокультурологии является взаимодействие языка, выступающего как транслятор культурной информации, и культуры - исторической памяти народа. Определяя объект данной области исследований, следует выделить те моменты, которые отличают лингвокультурологию от смежных с ней дисциплин - лингвострановедения и этнолингвистики. При этом страноведение предлагается рассматривать как прикладной аспект, как практическую реализацию лингвокультурологии, прежде всего в преподавании иностранных языков. От этнолингвистики лингвокультурологию отличает материал и цели анализа, состоящие в «изучении и описании корреспонденции языка и культуры в синхронном их взаимодействии» (Гелия 1996); Лингвокультурология «не направлена только на выявление народных стереотипов, символов, мифологем, формирующих этническую киртчну мира. Ее цель - описание обыденной картины мира в том виде, как она представлена в повседневной речи носителей в различных дискурсах и разных

(вербальных и невербальных) текстах культуры» (Опарина 1999). Содержание и объект анализа лингвокультурологии позволяет уточнить и «текстоцентрическая» концепция этой дисциплины. Согласно этой концепции, «стыковка лингвистики и культурологи происходит через текст, который, с одной стороны, является высшим уровнем языка, а с другой стороны, представляет собой одну из форм культуры,<...> Слово же интересует лингвокультуролога как свернутый текст» (Мурзин 1996). Такое представление о слове привело лингвокультурологию к понятию «концепта», которое стало в последние годы едва ли не центральным термином этой дисциплины. Именно на базе этого понятия получило развитие целое направление в рамках лингвокультурологии - концептология (Ю.С.Степанов, Р.М.Фрумкина, Ю.ЕЛрохоров, В.И.Карасик, В.В.Красных, И.А Стернин., С.Г.Воркачев, Г.Г Слышкин., В.З. Демьянков и др).

Сказанным определяется актуальность реферируемого диссертационного исследования, которое «вписывается» в рамки обозначенной научной парадигмы. При этом объектом его является мир русской повседневности. Выбор именно этой области объясняется двумя разнонаправленными причинами: практической и теоретической. Практический интерес восходит к преподаванию русского/ языка как иностранного, в

частности, к пргдставленшш о том, что усвоение неродного языка неЕОЗМОШю без параллельного изучения культуры говорящего на этом языке народа, а значит, без «вхождения» в мир его лингвокультурного сознания. Для осмысления лее лингводидактических и методических приемов формирования «вторичной языковой личности» необходимо внимательное изучение и подробное описание реалий и ситуаций русской повседневности, стереотипов мировосприятия и способов их вербализации, отраженных в «наивной» языковой картине, культурных концептах, т.е. в обыденном языковом сознании русских. Эти же положения являются важнейшими и для межкультурной коммуникации — области знания и дисциплины, которая в последние годы стала неотъемлемой частью лингвистического образования, формирующего профессиональную компетенцию переводчиков и преподавателей иностранных языков.

Вторая причина выбора названного объекта исследования объясняется тем, что практический интерес «счастливо совпал» с общим направлением современных теоретических исследований в области культурной, философской, социальной и исторической антропологии, посвященных категории повседневность. Антропология повседневности - понятие сравнительно молодое. Оно вошло в широкий научный обиход только в середине XX века, а впервые само слово как научный термин стало употребляться представителями «Школы Анналов», или «Новой исторической науки» (Л.Февр, М.Блок и др.). в период между двумя мировыми войнами. С тех пор исследование повседневности шло по трем основным направлениям: историко-антропологическому (Ж.Ле Гофф, АЛ.Гуревич и др.); социологофеноменолошческому (АДЦюц, ШБергер, Т.Лукман, И. Гоффман, Л.Иошш); культурно-семиотическому . (московско-тартуская семиотическая школа: Ю.М.Лотшн, Вяч.Вс.Иванов, ВЛ.Топоров, Б.А.Успенский и др.).

Важнейшие теоретические положения, разработанные в рамках перечисленных направлений и послужившие опорой для построения лингвокультурологической модели русской повседневности, состоят в следующем:

- повседневность рассматривается как «подлинный локус творчества, где создается как все человеческое так и сам человек» (Л.Февр); она признается «верховной •реальностью», через которую могут быть определены все другие роалььлсти (АЛЦюц);

- повседневность, быт анализируются как феномены культуры, т.е. как особого рода семиотические системы (язык культуры повседневности сравнивается с другими знаковыми системами той же национальной культуры).

Таким образом, повседневность предстает как важный и актуальный пласт культуры, в изучении и описании которого достигнуты определенные результаты. В то же время многие лингвистические и лингвокультурологические аспекты и проблемы, связанные с обыденной жизнью среднего человека - представителя определенной культуры, -остаются еще непознанными. Это открывает перспективу для новых исследований и научных дискуссий.

Предметом данного исследования являются кощепты, отразхающие решим жизненного мира, т.е. мира русской повседневности.

Таким образом, из елью реферируемой диссертационной работы является реконструкция, исследование, структурирование и описание фрагмента обыденного языкового сознания, связанного с русской повседневностью и до сих пор не получившего системного научного обобщения в отечественной лингвистике.

Научная иовизиа диссертации определяется, с одной стороны, привлечением к анализу такого объекта (мир русской повседневности) и такого предмета исследования (культурные концепты русской повседневности), которые до настоящего времени не

были предметом специального исследования; с другой стороны, новизна работы определяется разработанным нами методом исследования, принципиально отличаю щи мсяся от традиционных способов построения и описания языковых картин мира - «сверху», «от рефлексирующего сознания» лингвиста-исследователя. В реферируемой работе предпринята попытка реконструкции концептосферы повседневности «изнутри» обыденного языкового сознания среднего ■русского с использованием нетрадиционного дня лингвистики материала - данных массового пролонгированного ассоциативного эксперимента, материально воплощенного в «Русском ассоциативном словаре» (М.,2002) (в первой версии 1988-1998 гг. называвшемся «Ассоциативным тезаурусом современного русского языка»).

Кроме разработанного нами метода, в работе используются традиционные методы лингвистических исследований: лингвистический эксперимент, интроспекция, наблюдение, компонентный семантический анализ, интерпретация и др.

Практическая значимость проведенного исследования содержится в самом названии диссертации и органично входит в ее текст, составляя Ш главу «Антропоцентрическая лингвистика и лингвокультурологические словари нового типа», в которой предлагается описание проекта создания серии лиштвокультурсмогаческих словарей-тезаурусов, объединенных компьютерной версией и отражающих мир русской повседневности в обыденном языковом сознании. Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы в таких теоретических и практических курсах и спецкурсах, как: «Язык и межкультурная коммуникация», «Психолингвистика», «Лингвокультурология», «Проблемы современной лексикографии» и др.

Для осуществления сформулированной общей цели были поставлены и решены следующие частные задачи, обусловливающие теоретическую значимость и научную новизну проведенного исследования:

1. Определен «образ» языка - объекта исследования и соотносимых с ним языковых единиц;

2. разработана методика реконструкции концептосферы русской повседневности* и для осуществления этой процедуры выбран адекватный языковой материал,

3. определена и ге^регаческ!: осмыслена тмшмал&вая едаш^а исследованию н описания - концепт; впервые выявлено ж проанализировано соотношение концепта с такими важнейшими лингвистическими феноменами, как понятие, значение, семантическое поле, «наивная» языковая картина мира, смысл (идиосмысл и интерсубъективный смысл), ассоциативное поле, концептосфера;

4. выбрана и охарактеризована стратегия реконструкции и описания избранного объекта - концептосферы русской повседневности, - от ядерных концептов, именующих эту сферу, к базовым - составляющим ее центр, и затем ~ к микросферам, отражающим важнейшие аспекты русской обыденности;

5. разработаны способы лексикографической презентации концептосферы русской повседневности, отвечающие требованиям современной лексикографии и ее пользователя - носителя не только книжной, вербально-письменной, но и аудиовизуальной культуры.

Осуществление поставленной цели и решение перечисленных задач позволяет

вынести на защиту следующие основные положения:

1) Представление языка-объекта в трех ипостасях - язык-система, язык-текст и

язык-способность — позволяет выстроить непротиворечивую систему понятий и обозначающих их терминов в каждой из названных исследовательских областей, устранив таким образом существующие сегодня неразграничение понятий и непоследовательность в употреблении терминов, неоправданное их дублирование, а также склонность некоторых ученых вводагь новые термины без достаточных на то оснований. Taie, например, термины лингвистическая семантика, понятие, значение, лексшсо-семантическая группа, семантическое поле и языковая картина мира являются единицами метаязыка описания языка-системы. Язык-способность, по нашему представлению, корректнее описывать, опираясь на такие понятия и термины, как семиотика, включающая в себя не только семантику и синтактику, но и прагмати/су и сигматшсу языковых знаков, на базе которых образуется их смысл (субъективный и/или интерсубъективныи)', интерсубъективный смысл, в свою очередь, формирует концепт (культурный концепт)-, совокупность концептов, в которых находит отражение тот или иной фрагмент жизненного мира, образует концептосферу этой зоны действительности.

2) Каждый из названных подходов к языку-объекту описания требует своих методов исследования и адекватного материала. В данной работе был избран метод реконструкции и описания концептосферы русской повседневности «изнутри» обыденного сознания усредненной русской языковой личности. Материалом для такого исследования явилась ассоциативно-вербальная сеть носителя русского языка, признанная коррелятом обыденного языкового сознания и воплощенная в «Русском ассоциативной словаре».

3) Выбор такого нетрадиционного для лингвистики языкового материала расширяет ее исследовательское поле, позволяя увидеть и описать языковые факты «в трехмерном пространстве» (Ю.С.Степанов), включающем не только семантику и синтагсгику, но и прагматику и сигматику, что коррелирует также с трехуровневым представлением структуры языковой личности (Ю.Н.Караулов). Таким образом, адекватным поставленным исследовательским целям и задачам является материал, полученный от самих носителей русского языка и русской культуры.

4) Изучение и ошыиление яонседневмолти как социально-философской и культурологической категории позволило выявить и назвать такие постоянные ее свойства, или «константы», не зависящие от конкретного этноса и языка, как: самоочевидность, реальность мира повседневности для обыденного сознания; интерсубъективность (переживание реальности жизненного мира казздым отдельным человеком зиждется на том, что оно разделяется с другими)', формирование категории «социального Я»; стереотипность, ролевая и сценарная структура повседневности и тесная и органичная связь повседневности и истории', огромная роль языка в повседневной жизни.

Выявленные константы категории «повседневность» имеют специфическое преломление в русском обыденном языковом сознании. В рамках константы роль языка в повседневной а:сизни особое место принадлежит «наивной» лингвистике. От описания основных функций языка-системы, которым занималась до недавнего времени лингвистика, мы переходим к изучению и описанию основных функций языка-способности (метаязыковой, номинативной, когнитивной, аккумулятивной, регулятивной и эстетической), что позволяет обнаружить, каким образом в сознании рядового носителя языка формируются обыденные представлениям о своем родном языке, его категориях и формах функционирования.

5) В соответствии с логикой обыденного языкового сознания ^ассоциативно-вербальной сети) среднего русского 1) объективируются ядерные и базовые концепты повседневности и затем, 2) с опорой на ассоциативные поля этих концептов, реконструируется концеитосфера русской повседневности. Такая методика позволяет избежать навязывания «сверху» заранее заданной точки зрения лингвиста-исследователя, а полученный языковой образ обыденного мира ио праву можно назвать «наивным», то есть принадлежащим рядовому носителю русского языка и русской культуры.

6) Для реконструкции и лингвокультурологического описания концептосферы русской повседневности используются различные стратегии на основе двух «измерений» мира повседневности: первое задано выявленными базовыми концептами; второе - простой логикой обыденного сознания, основанной на том. что в повседневную речемыслительную практику носителя языка оказываются вовлеченными в основном слова четырех типов: «слова-другие люди», «слова-вещи», «слова-ситуации» и «слова-отношен ия», из «круговорота» которых образуются микросферы «внутри» концептосферы русской повседневности.

7) Структурированность мира повседневности и возможность описания его как концептосферы, выстроенной на основе отдельных концептов' и их объединений, позволяют представить полученные данные в лексикографической форме. В диссертации разработана такая лексикографическая модель динамического типа, в которой отражена трехуровневая структура языковой личности (Ю.Н.Караулов); данная модель включает словари трех типов соответственно: 1) «Словарь элементарных единиц русской речи» (отражает вербально-семантический уровень языковой способности); 2) «Словарь фреймов типичных ситуаций русской повседневности» (когнитивный уровень); 3) «Словарь национально-маркированных единиц» ( мотивационный уровень языковой личности). Для реализации этой модели может быть использована база данных «Русского ассоциативного словаря», на основе которой вместе с книжной версией «Словаря концептов русской повседневности» (окдючаювдего в себя серию названных словарей, которая открыта для пополнения) должна быть создана компьютерная версия-лрограмма, ибо ^ситуация свободного выбора способа потребления культурной информации предстает одной из граней плюралистичиости современной культуры, в которой осложняются отношения между текстами разной природы» (Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.- М.,1998. - С.46).

Апробация работы. Диссертация выполнена в русле проблем, обозначенных планом научно-исследовательской работы кафедры общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета дружбы народов, на заседаниях которой обсуждались основные положения и выводы исследования.

По материалам работы были сделаны доклады на международных конференциях и конгрессах: «Теория и практика русистики в мировом контексте» Международная конференция, посвященная 30-летию МАПРЯЛ. 28-30 октября 1997 г. Москва, Институт русского языка имени А.С.Пушкина; «Русский язык: исторические судьбы и современность». Международный конгресс. Москва, МГУ, 13-16 марта 2001г.; «Функциональная лингвистика: Язык. ■ Человек. Власть». УШ Международная конференция. Ялта, 1-6 октября 2001 г.; «Русское слово в мировой культуре: Концептосфера русского языка: константы и динамика изменений». X Международный конгресс МАПРЯЛ. Санкт-Петербург, 30 шюш-5 июля 2003 г.

Объективность и достоверность полученных выводов обеспечивается превде црего большим объемом проанализированного материала, применением комплексной

методики его анализа и описания, использованием последние достижений лингвистики и смежных с ней дисциплин, использованием авторитетных словарей, а такие верифшсацией результатов и выводов.

Содержанке диссертации охранено в 38 публикациях и монографии «Мир повседневности в языковом сознании русских»

Цели и задачи диссертации нашли отражение в ее стругггурз: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библигарафии и трех приложений.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введеиии определяется объект и предмет исследования, обосновываются актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практичеасая значимость, раскрываются цели и задачи, указываются методы исследования и формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первом главе «Теоретически® обоснования лиигвокульчурологичесютго описания русепшй шовседшшшоети» представлены следующие разделы:

1.1 Проблемы метаязыка описания; 1.2. Социально-философская категория «повседневность»; «константы» повседневности. 1.3. Языковое преломление «констат» повседневности в ассоциативно-вербальной сети среднего русского.

Таким образом, первая глава диссертации посвящена прояснению авторского видения основных понятий, вовлеченных в лингвоиультурологическое поле исследования русской повседневности. При этом обсуждение проблем метаязыка строится на сопоставлении понятийного и терминологического аппарата традиционной лингвистики, занимающейся описанием языка-системы, и тех областей знаний, которые по необходимости привлекаются при изучении вопросов взаимосвязи языка-способности, мышления и культуры. Названным вопросам посвящен раздел 1.1 первой главы диссертации. Так как концептосфера русской повседневности включает в себя довольно большой фрагмент национальной языковой картины мира (далее -ЯКМ), в диссертации рассматривается соотношение этих часто используемых в лчнгвястихе понятий с различными образами языка-объекта, методиками реконструкции ЖМ и тем языковым материалом, который при этом используется. Так, в частности, наименование «наивная» языковая картина мира иногда применяется не дифференцированно по отношению к разным феноменам. Это объясняется тем, что данное словосочетание (гак отмечают некоторые лингвисты: Корнилов 1999; Пищальникова 2004, Урысон 2003 и др.) является не научным термином в строгом смысле этого слова, а, скорее, метафорой, составленной из довольно расплывчатых, диффузных гуманитарных понятий -«картина» и «мир». Чтобы придать ему более строгие очертания, необходимо переместить акцент на слово «языковая», которое является в рассматриваемом сочетании подчиненным. На самом же деле именно от понимания того, какая именно ипостась языка-объекта исследуется, и зависят как методика исследования, так и статус получаемой «картины». Сегодня в лингвистике предлагаются различные «образы» языка (Ю.С.Степанов, Ю.ДЛпрссян, Б.М.Гаспаров и др.), но мы принимаем предложенную Ю.Н.Карауловым формулу - «За каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» (Караулов 1987), из которой и выводятся три формы существования языка-объекта: язык-система, язык-текст и язык-способность. Опираясь на такое представление о языке, мы можем говорить о трех типах языковой картины мира.

Традиционная методика реконструкции ЯКМ выглядит как рефлексивная деятельность лингвиста, который, как правило, отбирает материал из толковых словарей и использует примеры из художественной литературы. Затем он определенным образом «ранжирует» отобранные им языковые единицы, распределяя их по некоторым рубрикам, название и содержание которых определяете« тем фрагментом картины мира, который пытаются реконструировать. Полученный результат и представляется исследовачелем как «наивная», т. е. якобы имплицитно существующая в языковом сознании среднего носителя языка, картина мира (ее фрагмент). Такой «перенос» кажется нам не совсем коррекгным. Ведь и материал (словари, составленные лексикографами, и примеры из художественной или публицистической литературы, авторами которых являются творческие личности, профессионально работающие с языком), и методика его «обработки» не отражают в чистом виде усредненный вариант видения мира через родной язык рядовым индивидом. Это скорее «не наивная» картина мира, выстроенная «сверху» лингвистом-исследователем. В ней отражена семантика составляющих ее языковых единиц - по Ю.С. Степанову, Язык-1(с семантикой только) (Степанов 2001) - плюс некоторые знания о мире и о языке, которыми владеют сам исследователь и авторы литературных произведений, из которых были взяты цитаты-иллюстрации.

Другой пример: использование в качестве материала только текста (текстов). В этом случае (опять же «наивная»?) картина мира выстраивается исследователем в основном из литературных или/и публицистических произведений одного или нескольких писателей/журналистов. И снова необоснованно такая языковая картина мира «приписывается» наивному носителю языка.

Безусловно, оба варианта исследования имеют право на существование, но при этом, вероятно, следует точнее определить «статус» получаемой в результате языковой картины мира, т. е. уточнить, какую именно ипостась изучаемого языка-объекта она представляет. Тогда соответствующие построения можно было бы назвать системной (НО не «наивной»!) языковой картиной мира и текстовой (или авторской) ЯКМ.

Для построения же «наивной» языковой картины мира, адекватно отражающей знания о мяпе и о языке усредненной личности, нужен другой материал,

полуденный о а самих рядовых носителей языка. Существуют различные методики, позволяющие «добыть» такой материал, но в реферируемой работе используются данные, полученные в результате массового ассоциативного эксперимента. Суть его состоит в том, что каждому испытуемому предъявляется анкета, в которой содержится 100 слов-стимулов. На каждое из них респондент должен отреагировать первым пришедшим ему в голову словом и записать его рядом со стимулом. Сумма всех реакций на слово-стимул составляет его ассоциативное поле. А совокупность таких полей - ассоциативно-вербальную сеть (ABC), признанную коррелятом языкового сознания среднего носителя языка и представленную в «Русском ассоциативном словаре» (2002 г.). Этот уникальный материал и может быть использован при построении различных фрагментов «наивной» (!) языковой картины мира.

В разделе 1.1 первой главы диссертации приводятся примеры, подтверждающие приведенные рассуждения. На основе анализа полученного фрагмента «наивной» ЯКМ ( ассоциативного поля слова-стимула дождь) дается обобщение ее основных свойств:

1. Широкая представленность знаний о языке (практически всех возможных грамматических форм и словосочетаний с выбранным для иллюстрации словом-стимулом); 2. Репрезентированность помимо значений всех лексико-семангических вариантов анализируемого слова-стимула, отмеченных в толковом словаре

СЖОжегова, ШО-Шведовой, дополнительнее значений и их оттенков, не вошедших в него, но хорошо знакомых каждому носителю русского языка. Из этих компонентов складывается интерсуЪъектизпый смысл рассматриваемого слова; 3. Как следствие первых двух свойств - необычайная «текстовая заряженность», т.е. потенциальная возможность быть развернутым во множество различны:: текстов.

Для определения других важнейших понятий и обозначающих их терминов, которые используются в работе, необходимо остановиться еще раз на проблеме соотношения значения и смысла языковых знаков - одном из центральных в теории коммуникации. В лингвистике понятия значения и смысла до недавнего времени употреблялись не расчлененно, как синонимы. Это объясняется презвде всего тем, что в фокусе семантических исследований находилось именно значение слова, в то время как все относящееся к «зоне смысла» оставалось за пределами интересов лингвистики и даже считалось для нее «запретной зоной». Наиболее значимым представлялось то устойчивое, постоянное, нечувствительное к контексту, что составляет ядро семантики слова. А контексты употребления, которые разрушают и «размывают» это ядро, обнаруживая тем самым динамичность значения, его тесную, но подвижную связь с «зоной смысла», объявлялись «экстралингвистичесгсими» и на этом основании выводились за пределы исследования в рамках языкознания. Однако в последнее время лингвиста все чаще обращаются к изучению тех аспектов значения языковых единиц, которые манифестируют его динамику, потенциальную возможность актуализации «зоны смысла» в том или ином контексте. Ведь «значение есть не более как потенция, реализующаяся в живой речи, в которой это значение является только камнем в здании смысла» (Выготский 1934). Ограниченное или неадекватное употребление понятий значения и смысла в лингвистике объясняется не только неоправданным сужением области ее исследовательских интересов, но и недостаточной определенностью самих этих понятий. В работе предпринята попытка теоретически осмыслить и представить данные понятия и термины. В частности, подчеркивается, что смысл - это не закрепленный в сознании результат соотнесения словесного знака с определенным понятием, но процесс установления связи между некоторым знаком с присущим ему значением и теми изменяющимися знаниями о мире, которые составляют контексп или ситуацию употребления этого знака и вырчжаются, как правило, не одним, а множеством понятий. Иллюзорное представление о том, что отдельно взятое слово само по себе может иметь смысл, возникает только потому, что в сознании, в памяти индивида слово хранится не изолированно, а вместе с теми знаниями о мире, которые отражают ситуацию (или множество ситуаций) функционирования данного слова. Именно это имел в виду Л.С. Выготский, когда, интерпретируя Полана, писал: «Действительный смысл каждого слова определяется, в конечном счете, всем богатством существующих в сознании моментов, относящихся к тому, что выражено данным словом» (Там же), а также в известном его высказывании о том, что «мысль не выражается, но совершается в слове». Несколько иначе выразил ту же идею о формировании смысла А.Н. Леонтьев. Он представлял процесс образования «личностного смысла» как «возвращение общественно выработанных значений к чувственной предметности мира» (Леонтьев 1975). Эта «чувственная предметность мира» и есть знания о мире (их предметное и аффективное содержание), которые присутствуют в сознании отдельной личности. Личностному смыслу как одной из образующих сознания А.Н. Леонтьев противопоставлял значение - «ставшее достоянием моего сознания обобщенное и зафиксированное в форме понятия, знания или даже умения как обобщенного «образа действия», нормы поведения и т. д.» (Там

же).3начение и смысл в этом нротивонсмлавлении понимаются широко, как образующие сознания, и охватывают не только сферу языка. Но основание оппозиции распространяется и на соответствующие лингвистические понятия. Однако необходимо отметить, что в лингвистике не найдены пока достаточно четкие критерии противопоставления субъективного и объективного содержания значения и смысла.

Раскрывая диалектическую связь между индивидуальным и социальным сознанием и употреблением языка, В.В. Вижирадов писал: «Социальное ищется в личностном через раскрытие всех структурных оболочек языковой личности» (Виноградов 1977). Значит, движение от субъективного смысла языковых единиц к их интерсубъективному смыслу можно было бы представить следующим образом:

если значение эпго:

СЕМАНТИКА СИНТАКТИКА

т. е. знания о мире, общие для человека как вида и для определенной языковой общности, соотносимые с понятием знания о языке, о правилах комбинирования единиц, определенные нормой

тогда субъективный смысл - это:

СЕМАИТИКА СИНТАКТИКА СЯГМАТМКА • ПРАГМАТИКА

знания о мире, 1 общие для | человека как вида и для данной языковой личности знания о языке, особые способы комбинирования единиц, определенные нормой, а также специфические для данной языковой личности знания о мире, обусловленные «ли св^анныс с единичной, специфичной для данной языковой личности ситуацией особое, нетривиальное стюшеБне данной языковой личности к данному знаку

В таком случае интерсубъективный смысл можно представить как:

СЕМАИТИКА СЙНТАКТМКА СИГМАТИКА ПРАГМАТИКА

значение, т. е. знания о мире, общие дата Д«Ш"0~0 языкового коллектива знания о языке, определяемые нормой и узусом знания о мире, обусловленные стереотжшнми, повторяющимися ситуациями употребления данного знака принятые в данном социуме системы оценок данного знака, <социал о усредненные» кон тации

Как видно из пршгденкой схемы, значение слова, его «чистая семантика», является той «общей зоной», в которой сходятся его субъективный и интерсубъективный смысл. В противном случае понимание языковых единиц, наполненных индивидуальным смыслом, и их нетривиальных комбинаций было бы невозмозкно. Они остались бы достоянием исключительно индивидуального сознания. В значение слова входит та часть знаний о мире, которая является, во-первых, характерной для человек пак вида и, во-вторых, общей и социально значимой для данного языкового коллектива. Грамматика языка (синтактика), понимаемая как некоторая совокупность знаний о языке, и в частности знаний о правилах комбинирования его единиц, также участвует в формировании смысла. При этом важнейшим фактором является ориентация на ту или иную функцию языка. Так, условием эстетического и эмоционального воздействия может быть именно «небывалая комбинация бывалых впечатлений», то есть особое, нетривиальное соединение элементов языка (не выходящее, однако, за рамки системы данного языка). И наоборот, в повседневном общении средний носитель языка должен быть озабочен соблюдением норм общелитературного языка, должен говорить и писать «как все», чтобы быть понятым. <...> Его задача репродукгавна» (Виноградов 1977). Использование стандартны:!, закрепленных в нормативных грамматиках и словарях правил комбинирования языковых единиц, является необходимым условием осуществления коммуникативной функции языка в стереотипных ситуациях общения.

Важную роль в формировании смысла играет также сигматша - тот аспект знаний о мире, который связан с ситуацией, или некоторым фрагментом действительности, на фоне которого происходит употребление тех или иных единиц языка. Такая связь может быть либо достаточно жесткой и регулярной, либо специфической и даже «одноразовой». В первом случае формируется некоторый коммуникативный стереотип: возникновение определенной ситуации требует использования стандартных языковых средств. Во втором - выбор языковых единиц и способов их комбинирования носит окказиональный характер. Соответственно, субъективный смысл (идиосмысл) формируется на фоне некоторых единичных, специфических ситуаций, каждый раз требующих от языковом личности обращения к знаниям о мире и о языке, актуальным для данной ситуации

Такое расчлененное понимание еммотщ гфедставляется важным для описания содержательной стороны языковых единиц, особенно, когда речь идет о раскрытии этого параметра, общего для всех членов данного языкового коллектива. Именно в этом случае удобным оказывается обращение к интерсубъективному смыслу, занимающему как бы срединное положение между значением, в котором представлены знания о мире и о языке, не всегда достаточные для релевантного употребления языковых единиц в речи, и субъективным смыслом, восприятие которого затруднено присутствием в нем специфических, или даже уникальных (идиосмысл) знаний. В реферируемом исследовании представлена реконструкция и описание в основном интерсубъективного смысла языковых знаков.

Кроме терминологического обозначения «наивная» языковая картина мира», соотношение значения и смысла, в специальном рассмотрении нуждаются и термины «концепт» и «концептосфера», хотя их объяснение можно найти в целом ряде представленных в последние годы исследований. Поскольку повседневность в нашей работе - это, безусловно, лингвокультурологическая категория, для ее исследования и описания мы пользуемся методологическим и терминологическим аппаратом этой отрасли филологии. Наши представления о термине «концепт» «вбирают» в себя подходы таких ученых, как Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, Н.Д. Арутюнова, P.M.

Фрумкина, А.И. Новиков, В. Зусман и другие, которые, обобщив более ранние размышления о нем (С.Л. Лскольдов,1928; Д.С. Лихачев Л 993), дают собственные определения этого термина. В результате внимательного изучения различных подходов мы пришли к выводу о том, что почти все исследователи, так или иначе, отождествляют содержание концепта со смыслом, именующих его языковых единиц. Как показано в работе, концепт = интерсубъективному смыслу языковых единиц (в нашем случае - он «почти» равен ассоциативному полю того или иного слова; «почти», так как в ассоциативном поле есть, конечно, и абсолютно субъективные реакции, отражающие субъективный смысл (идиомсысл) данной языковой единицы.

В диссертации также отмечается, что ассоциативно-вербальная сеть, материализованная в «Русском ассоциативном словаре», является, по суш, коррелятом обыденного языкового сознания. Так как в нашем исследовании мы обращаемся к этому понятию постоянно, следует дать необходимые пояснения. Не вдаваясь здесь в тонкости обсуждаемых научных проблем, приведем лишь некоторые определения данного термина. Например, Е.Ф. Тарасов пишет: «Языковое сознание в отечественной психолингвистике трактуется как совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» (Тарасов 2000). Т.Н. Ушакова, отмечая сложность и неоднозначность толкования данного понятия, утверждает, что этот термин «подчеркивает, объединение, слитность главных составляющих речевой деятельности: психологического и лингвистического элементов. <...> Понятие (термин) «языковое сознание» имеет свою специфику, подчеркивая момент смыкания, совокупности феномена сознания, мысли, внутреннего мира человека с внешними по отношению к нему языковыми и речевыми проявлениями. Этот важный момент высвечивает главную сущность языка/речи - быть выразителем психического состояния говорящего» (Ушакова 2000).

В соответствии с поставленными задачами в диссертации представлена интерпретации вербализованных единиц языкового сознания - концептов, в которых нашли отражение те или иные аспекты русского обыденного мира. Совокупность таких единиц составляет концстшосфсру русской повесу вевности.

В Разделе 1.2 «повседневность» представляется шк социаньно-фшюсофская категория. При этом выделяются ее основные свойства, присущие любому языку и этносу и названные нами «константыми» категории «повседневность»: самоочевидность, реальность мира повседневности для обыденного сознания; -штерсубъектшность (переживание реальности жизненного мира каждым отдельным человеком зиждется на том, что оно разделяется с другими); стереотипность, ролевая и сценарная структура повседневности и формирование категории «социального Я»; тесная и органичная связь повседневности и истории; огромная роль языка в повседневной жизни

В Разделе 1.3 раскрывается преломление обозначенных «констант» повседневности в русском языковом сознании. Прежде всего, выявляются прагматические аспекты ядерного концепта «повседневность», в которых обнаруживаются оценочные предикаты, «приписываемые» этому слову-концепту носителями русского языка и русской культуры. Далее последовательно реконструируются те участки обыденного языкового сознания, которые проясняют вопрос о том, каким образом выявленные свойства жизненного мира представлены в ассоциативно-вербальной сети среднего русского носителя языка.

Особое внимание уделяется при этом роли языка в обыденной жизни индивида.

В специальных подразделах описываются функции языка-способности

(.метаязыковая, номинативная, когнитивная, аккумулятивная, регулятивная и эстетическая).

Taie, первый вопрос касается базовых металингвистических концептов язык, рэчь и слово. В традиционной лингвистике описанию этих концептов посвящено огромно г количество работ. Но при антропоцентрическом подходе к изучению языка ракурс рассмотрения названных объектов несколько меняется: важным становится не только профессиональный взгляд языковедов, но и представления об этих феноменах, возникающие в сознании рядовых носителей языка. Пример такого рода исследований -вышедшая в 2000 г. в издательстве «Языки русской культуры» книга «Язык о языке» (под общим руководством и редакцией Н.Д. Арутюновой). Замысел собранных в этой книге статей состоит в попытке ответить на вопросы: «Как представлял себе язык-речь человек, ничего о языке не знавший, но им владевший так, как он владеет рукой или языком-органом?» (Язык о языке. — М., 2000. — С.7). Необходимо отметить, что источником информации о рефлексивной деятельности носителей языка являются, как правило, литературные тексты или устойчивые изречения, содержащие рассуждения о языке и речи. Предлагаемая в реферируемой диссертации методика описания названных концептов - «изнутри» языкового сознания рядового носителя русского языка, коррелятом которого является «Русский ассоциативный словарь», - тоже позволяет выявить «спонтанные представления о языке и речевой деятельности, сложившиеся в обыденном сознании человека и зафиксированные в значениях металингвистических терминов, таких как язык, речь, слово...» (Там же), но при этом «из первых рук». В разделе «Наивная» лингвистика: концепты язык, речь, слово в обыденном языком сознании русских (метаязыковая функция языка-способности) — представлена интерпретация тех фрагментов языкового сознания (соответствующих ассоциативных полей), в которых нашли отражение интерсубъективные смыслы названных концептов-металингвистических терминов. Так, в концепте язык рядовые носители выделяют два основных смысла: знания о языке как лингвистическом феномене и знания о мире, связанные с функционированием языка. Знания первого типа мы и называем «наивной» .пишиистикой. Это л ciporae научные языгочедчечоге термины (норма, жаргон, гозор, диалект, символ, структура, языковая традиция, языковое мышление, культура языка, язык и речь), и «пограничные» с наукой о языке понятия, обнаруживающие общеобразовательный уровень (национальный язык; древний, древнейший охивои, мертвый, экономный; воровской язык, блатной язык; деловой, искусственный, научный, правило, корень, языковой барьер; акцент, глагол, язык жестов), а также особая «зона» знаний о языке - оценки, которые дают ему носители (лаконичный, любить, странный, великий, гибкий, экономный, могучий, богатый, красивый, оригинальный, роскошь, слоясный, трудный, самый лучший язык). В работе также приводится подробный анализ отражения в обыденном языковом сознании двух других металингвистических терминов — речь и еаеш.

Один из разделов диссертации - «Наивная» семантика и словарные дефиниции (номинативная и когнитивная функции языка-способности) - посвящен изучению и описанию той деятельности языковой личности, которая связана с толкованием лексических единиц. Стереотипным является представление о такой деятельности, как о профессиональной лексшклрафической работе по созданию дефиниций слов (обычно для толковых словарей разного типа). Но «переместившись» в поле «языка-способности», мы тотчас обнаружим, что рядовой носитель языка в своей повседневной речевой практике проделывает эту операцию тысячекратно. Ведь любой акт

порождения и понимания текста начинается именно с идентификации значения (или смысла) минимальных коммуникативных единиц, из которых он строится или построен. Изучение «наивной» семантики представляет особый интерес, так как в результате возможно «приоткрыть таинственную завесу над святая святых, над тем, как устроена языковая способность человека, человека говорящего и понимающего» (Караулов1994). Сопоставительное изучение словарных статей трех различных по времени и методике создания словарей - «Словаря живого великорусского языка» В.И.Даля, толкового «Словаря русского языка» С.И.Ожегова и «Русского ассоциативного словаря - позволили выявить некоторые дополнительные компоненты интерсубъективного смысла анализируемых слов (комод, консервы и др.), не отмеченные в т-олковых словарях В.И.Даля и С.И.Ожегова, но присутствующие в языковом сознании русских и отражающие не только семантику, но и прагматический и сигматический аспекты этих языковых единиц. Без знания этих аспектов полноценное функционирование данных слов в речи затруднено. Анализ большого количества словарных статей «Русского ассоциативного словаря» позволил также выявить основные способы семантизации языковых единиц рядовыми носителями русского языка: 1. Собственно определения, токования (вместе со словом-стимулом - грамматические оформленные простые предложения), по форме сходные с дефинициями толковых словарей ( ананас - экзотический фрукт; игла - швейный инструмент; ателье -мастерская по пошиву одежды; застолье - еда за столом, пиршество); 2. Толкование через функцию (ножницы - резать что-то; метла - мести сор; ванна - мыться);

3. Толкование через синонимы и квазисинонимы (базар - рынок; пемон - отбросы, отходы, нечистоты, грязь, мусор; простофиля -глупец, дурак, наивный человек);

4. Толкование через словосочетание, неоформленное предложение (развод - муж и жена, разойтись в разные стороны, конец отношений; молоток - инструмент для забивания, орудие труда, забил гвоздь); 5. Толкование, оформленное грамматически сложным предложением (дачник - человек, который работает на даче; грузин -черноволосый человек, а нос с горбинкой); 6. Толкование родового понятия через более конкретное, видовое ( бутерброд - хлеб+масло+сыр: с колбасой; с икрой; с сыром);

Толксзаиие через семастическке мноу»п?ли {^сскриттор^) (с&орая к&дмоэдь -машина; болезнь; белая; красный крест; сирена; медицинская; слеза - капля жидкости; соленая; катится по щеке; глаза; горе).

Следует, однако, заметить, что в языковом сознании носителя все приведенные способы «наивного» толкования, внутренней идентификации значения и смысла языковых единиц присутствуют одновременно, и выбор того или иного из них зависит от условий и параметров функционирования этих единиц в речи.

Описанию аккумулятивной функции языка-способности посвящен фрагмент диссертации - «Вечные истины», «непреходящие ценности» и «рецепты» решения повседневных проблем в вербальной памяти русских». Анализу подвергается тот слой «социального запаса знания», который, пополняясь и изменяясь от поколения к поколению, составляет, с одной стороны, базовые культурные ценности, а с другой - те ориентиры, которые определяют обыденные мысли и поступки людей в их повседневной жизни. Отдельный фрагмент диссертации посвящен анализу и интерпретации концептов добро и зло. В частности, представление о том, что в восприятии русских добро - это «действенная» категория, поэтому наиболее частотными во всех ассоциативных полях этого слова-концепта являются глаголы: делать, сделать, было сделано, делаешь, делает, делаю, делаете, делают, сделайте; творить, сеять. При этом реакции эти -«зеркальные», т.е. содержатся как в прямых, так и в обратных словарях РАС. В то же

время в анализ этих концептов «втягиваются» ассоциативно связанные с ними милосердие, доброта, человечхгость, сострадание, зкалость, любовь. Любопытно, что в сознаний русских эти понятия оказываются связанными через слово красота, и в ассоциативных долях слов-стимулов доброта и милосердие встречается известная формула Ф.МДостоевсшго «Красота спасет мир» в виде двух перефразированных -Доброта спасет мир и Милосердие спасет мир. Ясно, что статус этих категорий для русских людей очень высок. Это подтверждается и другими короткими реакциями-предложениями, также составляющими прагматический слой иптерсубъективного смыла рассматриваемых концептов: доброта - хорошая черта; милосердие — норма жизни; Милосердие необходимо. Обращение к словарям В.М.Даля, С.И.Ожегова, Ю.С.Степанова, а также и к «Русскому ассоциативному словарю» позволяют уточнить формулировку толкования интерсубъективного смысла концепта милосердие: Милосердие - это любовь и доброта на деле, готовность прийти кому-либо на помощь из жалости и сострадания.

Аналогичная интерпретация концептов, в которых отражается шкала морально-этических ценностей носителей русской культуры, представлена в диссертации в полном объеме. Это, например, такие концепты, как жизнь, смерть; мораль, нравственность, этика; совесть; а также концешы-моральео-этические предикаты, которые являются «практическими регуляторами» каждодневного поведения человека: нельзя, нехорошо, неправильно, плохо, стыдно, некрасиво; правильно, хороню, можно. Один из выводов, включенный в данный фрагмент работы, сводится к следующему: ассоциативное поле морально-нравственных запретов в обыденном языковом сознании современных русских имеет довольно четкие границы, и представление о том, что такое «плохо», более устойчиво и закреплено в стандартных языковых единицах. Напротив, область того, что «допускает» и «поощряет» современная мораль и нравственность, оказывается довольно размытой и включает в себя прямо противоположные критерии (особенно настораживают такие реакции, как: можно все, было бы желание; уйти от ответственности, национализм, фашизм, сталинизм, пьянка, опиум). Такое положение представляется закономерным и понятным: ведь мы сегодня в который раз оказались <ми перепутье» и вновь должны определить г воя морал ^^нравственные ориентиры. Остается только надеяться, что «даже в периоды скачков старые ценности,

выработанные многовековым народным опытом, только оттесняются на задний план, но не покидают «вечного града» культуры» (Панченко 2000).

Еще один «слой» обыденного языкового сознания и реконструированного на его основе фрагмента концептосферы русской повседневности содержит в свернутом виде колоссальный набор «рецептов» решения каждодневных жизненных проблем.

Приведем здесь лишь один небольшой пример. Слово-стимул гость связано в вербальной памяти русских с такими лексическими единицами: гостиная комната, стол, накрыть на стол, накормить, торжество, подарки, чай, беседа, уборка, хлопоты, незваный, хуже тагпарша. Как видим, это не аморфный список ассоциатов. В сумме они представляют собой сжатый до ключевых слов текст, который без труда восстановит любой носитель русского языка. В то же время в каждой паре заключены некоторые «рецеггш» поведения и поведенческих стереотипов, связанных с приемом гостя в русском доме. Так, словосочетание гостиная комната с прилагательным, образованным от самого стимула гость, «подсказывает», что для приема гостей отводится специальная комната, где должно быть прибрано (уборка) и обычно стоит стол. К приходу гостей этот стол, как правило, бывает накрыт. Ведь основное проявление русского гостеприимства заключается в том, чтобы накормить пришедшего в дом и

напоить чаем. Иногда гость получает от хозяина еще и подарки. Застолье обычно сопровождается беседой. Конечно, приход гостя - это хлопоты для хозяев. А иногда (если он не предупредил о своем появлении заранее) на ум приходит известная русская поговорка: Незваный гость хуже татарина, которую следует принять к сведению тому, кто собирается «осчастливить» кош-то из друзей или знакомых.

Таким образом, обыденное языковое сознание - «хранилище» разнообразных по содержанию и значимости знаний о мире, об универсальных и национально-маркированных стереотипах повседневного поведения людей. В этом материале во всей полно ге раскрывается одна из важнейших функций языка-способности - аккумулятивная.

Еще две важнейшие функции языка-способности - эстетическая и регулятивная -обнаруживают себя в таких национально-маркированных единицах, как прецедентные тексты, паремии, зооморфизмы и др. Роль прецедентных текстов, пословиц, поговорок и зоонимов как культурных знаков, функционирующих в обыденном дискурсе, также раскрывается в реферируемом диссертационной исследовании.

В качестве одной из констант категории повседневность в работе названа тесная связь истории и повседневности. Анализу этой константы русской повседневности посвящен специальный раздел реферируемой работы.

Глава О - «Концептосфера русской повседневности: реконструкция и л ишъокультурол отческое описание» - представляет собой реконструкцию и практическое описание русской повседневности на основе русского обыденного языкового сознания, воплощенного в «Русском ассоциативном словаре». Основной единицей данного описания является концепт, формируемый на базе интерсубъективного смысла, который находит свое вербальное выражение в ассоциативном поле. Это описание представлено в следующих разделах:

2.1 Концепт повседневность в обыденном языковом сознании русских; 2.2. Два «измерения» концептосферы русской повседневности и стратегия реконструкции и описания; 2.3 Базовые концепты повседневности: 2.3.1 Дом (жилище); 2.3.2 Семья; 2.3.3 Работа ,учеба; 2.3.4. Отдых, досуг, развлечения. 2.4.Второе измерение концептосферы русской повседневности и его воплощение в ассоциативно-вербальной сети: 2.4.1 Сотюлшъм р&ни, лдездзг («спов&-&ругне люди»); 2.4.2 «Вещный мир» позд*едмевяо££'и {«слова-в£Щй>>); 14Л Тняи«{яые ситуации русской йиадшяосги («сложен ту ации»); 2.4.4 Прагматическая составляющая концептосферы русской повседневности («Слова-отношения»).

Стратегия реконструкции концептосферы русской повседневности задана логикой самой ассоциативно-вербальной сети: исследователь следует этой логике, продвигаясь от ядерных концептов (повседневный, обыденность, обыденный, быт, каждодневный, рутина, образ жизни, жизнь), к базовым концептам - дом(жилище), семья, работа, учеба, отдых, досуг, развлечение. В свою очередь внутри выделенных базовых концептов «выстраиваются» микросферы: «слова-другие люди»; «слова-вещи», «слова-ситуации», «слова-отношения». Выявление и описание данных микросфер также продиктовано логикой обыденного сознания, или «здравого смысла» рядового носителя языка. К тому же, концепты, входящие в названные микросферы, органично согласуются с выявленными «константами» повседневности, особенно с ее стереотипностью и сценарно-ролевой структурированностью. Так, в разделе «Социальные роли, маски («Слова-другие люди») реконструируются типизированные представления современных русскоговорящих о различных социальных и профессиональных ролях, которые «играют» люди в своей каждодневной жизни. Специальный раздел посвящен также описанию «Вещного мира

Н0Е®зд01еаи®гга («аиош-сешщш)». Особо подчеркивается- семиотическая, символическая связь вещей, слов и людей, в которой обнаруживаются слозкные противоречия мира цивилизации и мира культуры, a ташгсе тесная связь истории и повседневности через вещный мир семьи, дома. В «словах-вещах» объективируется также связь культуры, повседневности (быта) и языка как знаковых семиотических систем. «С^ово-швуощсиа» - еще одно воплощение струлпурной организации обыденного агара во фреймах типичных ситуаций русской повседневности. Микросфера «слш-отиишиешпО», с одной стороны, представлена в других микросферах и при описании ядерных и базовых концептов как прагматическая составляющая; с другой стороны, в языковом сознании русских присутствуют такие концепты, в которых эта прагматическая составляющая является главной, и поэтому могут быть реконструированы и описаны такие, например, фрагменты этой микросферы, как: 1) концепты, называющие человеческие взаимоотношения (друиба, лгаЗюшь, сотрудничество); 2) концепты, называющие отношение людей друг к другу и к вещам (дояяавшсть, зависть, лефЗовь» нравЕппьет, гареюратпь, барзчиь); 3) концепты-характеристики «других» (умница, дурасг, г:гадииа, скупердяй, безделышк, балбес, талашпг, шалопай, бездарь, шнйга, подлещ и под.), а татке 4) близко примыкающая к последней группа концептов-зоонимов, именующих черты характера человека (бараи, гадюка, ишак, шшчга, лейедь, медведь, ойезьииа, свдаья, coSaisa, <с®ртеа, шетгун, страус и др.).

Далее, в диссертация последовательно реализуется намеченная программа реконструкции и описания выделенных фрагментов концептосферы русской повседневности.

Дом(гаилцапце) - важнейший базовый концепт повседневности, входящий в ядро языкового сознания1, русских и занимающий в нем вторую позицию, что говорит о высокой значимости данного концепта в системе ценностей современных русских людей. Необходимо отметить, что в обыденном языковом сознании тесно переплетаются два концепта - дом и семья. И, скорее всего, столь высокий статус кояцеагга дш объясняется именно этим совмещением двух важнейших ипостасей русской повседневности. Интерсубъективны?- смысл концепта дат складывается из нескольких компонентов. Приоритетным является представление о родном доме. При этом он может иметь разный вид: квартиры в высоком, многоэтажном строении городского типа (город, городской, московский, квартира, высокий, многоэтажный, огромный) или частного (собственного) дома в дершие (деревня, частный, изба, хата, кирпичный, деревянный). Однако в любом случае родной дом - это кров, очаг, уют.

Один из лексико-семантических вариантов слова дом, отмеченный в толковых словарях, - дачный (садовый) дом (цомшг), вилла, коттедж. У русских слово дача прежде всего ассоциируется с летом и отдыхом, загородом, а также с огородом (садовым участком), то есть с землей. А во 5-м томе «Ассоциативного тезауруса...», представляющем результат 3-го этапа ассоциативного эксперимента (1998 г.), появились и такие, показательные для сегодняшнего мировосприятия концепты, как собственность, собственный, загородный (дом), имущество, недвижимость.

1 Ядро языкового сознания косотелей языка формируется га тех слов (идей, понятий, концептов) в ассоциативно-вербальной сети (ЛВС), которые имеют наибольшее число связей, т. е. вызваны в качестве ответов на наибольшее число стимулов (Караулов ЮМ. Показатели национального менталитета в ассоциативно-Еербалыюй сети //Языковое сознание и обрзз мира. - М„ 2000, с. 194).

В работе послсловател мю реконструируются участки языкового сознания, в которых находят отражение все названные иное гаси концепта дом. Так как доминирующим для носителя русского языка является представление о доме-кваргарс в городе, анализу и комментированию подвернется именно этот концепт. Параметр, особенно «переживаемый» русскими людьми, ~ ото размер квартиры (большая, маленькая, огромная). Причем для русских большой нредсшвляегся квартира, состоящая из трех комнат, - большая, огромная, трехкомнатная. В торой и тоже очень важный аспект -местонахождение дома и, соответственно, квартиры. Самым «престижным» считается иметь квартиру в центре города (в центре Москвы, если речь идет о московской квартире).Следующими параметрами характеристики квартиры, вероятно, следует считать тип дома, в котором она находится {в новом доме, хрущобы\ кирпичный, каменный; многоэтажный), и тин самой квартиры: отдельно, отдельная; коммунальная, коммуналка. Слова, отмеченные звездочкой, имеют культурно-маркированный интерсубъективный смысл, который получает в работе подробную экспликацию с опорой на современные лексикографические источники.

Коммунальная квартира (коммуналка): «Квартира, предоставляемая городским хозяйством и занимаемая несколькими семьями (съемщиками)» (MAC. Т. 2, с. 84). В этом определении абсолютно отсутствует элемент «переживания», т. е. отражения данного концепта в обыденном сознании русских. А между тем именно это и составляет его национальную специфику. В РАС нет словарной статьи, в которой это слово выступало бы как стимул, но в обратном словаре мы находим небольшие ассоциативные поля слов-стимулов, для которых коммунальная квартира (коммуналка) являются реакциями:

КОММУНАЛКА: комната, коридор, общий, ржавое, ругань, соседка 1; 3+3 КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА: коридор КОММУНАЛЬНАЯ: квартира Даже в этих единичных ассоциатах можно обнаружить «дух» коммуналки: в ней каждой семье выделена комната, а коридор и другие места общего пользования - кухня, ванная комната и туалет (возможно, с ржавым унитазом) - общие, что создает страшные неуде^тяа, ¿? и:>гх*му между соседями (соседками) нередко воккикеят ругань.

Особое место р. языковом сознании русских занимает коннепт кухня- Это не просто место приготовления пищи. Это, как правило, и столовая и гостиная - место встречи членов семьи, а также друзей и знакомых, пришедших в гости. И даже если квадратура кухни составляет 5 метров, в нее все равно устремляются все приходящие в дом. Кроме того, само слово кухня в вербальной памяти носителя русского языка тесно связано со словом быт (вторая по частотности реакция в 1-м томе «Русского ассоциативного словаря» - 6), а значит, и со словом повседневность. То есть в кухне в основном происходит «повседневное бытие» русского человека. Анализ соответствующих словарных статей 1-го и 2-го томов РАС позволил дать интерпретацию компонентов интерсубъективного смысла данного концепта русской повседневности. Кухня - это прежде всего место еды. Во 2-м томе это слово прямо отождествляется со столовой (самая частотная реакция - 8). Есть и другие обозначения, семантически связанные с названным словосочетанием: кормушка, кушать, светло, тепло и неголодно; готовить. Об этом же говорят и довольно многочисленные слова-ассоциаты, связанные по значению со словом еда: пища, жратва, обед, блины, запах еды, капуста, завтрак, ужин„ вобла, блюдо, лапша, пирог, соль, суп, хлеб, чай. Как и для квартиры в целом, важен размер кухни: большая, маленькая, просторная, тесная, квадратная. Кухня также может быть грязная, где бродят тараканы, или, наоборот, чистая, уютная. В

кухне, как правило, распоряжается зхенщгта, зхена, хозяйка. Иногда, как мы уже упоминали, тагл появляется гость. Но главное, что характерно именно для русских, особенно времен 60-х годов, на кухне ведутся всевозможные разговоры, в том числе и разговоры на политическую тему.

Еще одно очень важное слово-понятие, связанное с любым видом дома-жилтца, -уют. Поскольку представление об уюте тесно связано с вещным миром дома, семьи, остановимся на нем и рассмотрим его подробнее. Ю.С. Степанов отмечает, что сегодня понятие «уют» вытесняется понятием «комфорт». Чтобы наши подгверзздения этим рассуждениям, обратимся к статьям «Ассоциативного тезауруса». Хотя слова угот и ксоафортг довольно часто употребляются как синонимы (или квазисинонимы), их смыслы различаются. Это становится очевидным при параллельном просмотре соответствующих словарных статей «Ассоциативного тезауруса». Уют для русских людей связан прежде всего с демона, семьей (домашний, дом, семья, семейный). Кшфортшьшш же, или комфортабельными, могут быть и гостиница, автобус, поезд, самолет, магазин. Кроме того, уют ассоциируется не только с удобствами, но и с любовью, покоем и присутствием близких и дорогих людей (мама, з:сена, бабушка, ребятенок), он «одухотворен» и «сотворен» ими (созданный кем-л.; создан ее /туками). Когафдарт гее - это прежде всего удобства, иногда устроенные с роскошью. Присутствуют в языковом сознании русских и некоторые «вещные» приметы уютного дома, а также дающие ощущение уюта занятая: кресло, дизан, столик; камин, печь; ковер; аквариум, цветок, свечи; тетки, халат, дзхемпер; кошка, чай, чтение, телевизор. Непременный атрибут уюта- тепло (теплый, тепло).

Базовый концепт семья в русском языковом сознании тесно связан с уже рассмотренным нами концептом дом: эта слова «зеркально» представлены в соответствующих ассоциативных полях и занимают очень важное место в иерархии ценностей русских людей. И хотя слово семьи многозначно (в «Словаре русского языка» СЛ. Ожегова представлены 4 лексико-семангических варианта), в вербальной памяти носителей русского языка и русской культуры представлено именно значение «Группа живущих вместе близких родственников». Самые частотные реакции в прямых словарях «А^социагаотюго тезауруса» на слово-»л№дул сяи - это большая {1-76; 5-6)' и друонтая (1- -55; 5-8), а также слово дети (1-28; 5 -9).

Более детальное изучение ассоциативных полей рассматриваемого концепта дает возможность представить себе стереотип русской семьи. Во-первых, можно найти ответ на вопрос о составе семьи: он колеблется от минимального - 3-4 человека (рЛты+ +ребенок; папа, мама, я; родители, мой муз/с и я; из трех человек) до включения в ее состав всех родственников (родственники, родня, родные; 6 человек; семь я; дети, ребенок, сын, дочь, родители, мама, мать, отец, муж, жена, супруги; родственница, дядька, тетка, зять, тесть). При этом представление о семье из 3-4 человек можно считать приоритетным, несмотря на то, что самым частотным практически во всех ассоциативных полях является словосочетание большая семья. Вторым аспектом, на который следует обратить внимание, является отношение к данному институту общества, его оценка. Элементарная выборка и подсчет «положительных» и «негативных» ассоциатов показывают, что концепт етаьп в русском языковом сознании имеет высокий положительный статус (соотношение позитивных и негативных слов-оценок я 2,5:1). Положительный «образ» семьи складывается из таких понятий, как ценность, традиция; друзхная, друзхба; крепкая, счастливая; любовь, любовь и радость; союз

' первой цифрой обозначен номер тома «Ассоциативного тезауруса современного русского языка», второй -количество реакций в ассоциативном поле

любящих; узазхепие, гармония; все что есть, тепло, теплое понятие; братство, прочная, на всю з:сюнь, стабильная. Несколько раз в разных АП встречается ассоциат крепость, что, во-первых, подтверждает тесную связь концептов еегльп и догл («Мей дом - глоя крепость»), а во-вторых, подчеркивает восприятие семьи как надежной защиты и прибежища человека в этом глире. Представление о домашнем уюте, о котором мы уже упоминали при описании концепта дом (стлииде), также связано в сознании русских с семьей. Следует, однако, отметить, что некоторые положительные оценки семьи представляют собой клише новояза - стандартные стереотипы советских времен: ячейка общества, здоровая, советская, социалистическая, союз любящих (сердец); семейный подряд. Большинство этах клишированных обозначений представляют собой семантически опустошенные словосочетания, как и многие единицы социального словаря langue de bois.

Характеристика семьи в русском языковом сознании может быть представлена в различных по составу и грамматическому оформлению словосочетаниях. Так как слово-стимул - существительное, естественно, большую часть составляют ассоциаты прилагательные. Полученные словосочетания характфизуют семью с различных сторон: размер (большая, маленькая, многодетная, неполная); степень благосостояния и благополучия (крепкая, не/благополучная, не/счастливая, голодная, идеальная, обеспеченная, стабильная, бедная, прочная); моральный климат (друхеная, веселая, благочестивая, красивая, трудолюбивая, семейный конфликт, семейный скандал). Кроме названных адъективных словосочетаний есть немало и таких, которые построены по модели: N (Nom) + N (Gen.). Так, ряд подобных сочетаний обозначают социальный статус семьи по профессии ее главы или обоих супругов: вогннослуз;сащего, колхозников, машиниста, депутата, офицера, тракториста, учителей, филологов, историков. Некоторые ассоциаты в паре со словом-стимулом «емьи образуют коротаие грамматически правильные предложения, которые могут представлять фреймы типичных ситуаций или отдельные слоты таких фреймов: семья - распалась; семья -перед разводом; семья - празднует; семья - в сборе; семья - в беде; семья - на прогулке; семья - на работе; семья — что надо; семья — была всегда. Наконец, некоторые ассоциации на слова, образованное от слока ссмьл, - семейная, семейное, еемейныч, а также на форму род. падежа - семы<, образуют словосочетания, обозначающие специфические концепты, относящиеся к сфере семьи: семейная традиция, семейная пара; семейное положение; семейный подряд , семейный альбом, семейный праздник, семейный бюджет; глава семьи, доход семьи.

Работа и д®гл - важнейший «круг» повседневности среднего русского: основной маршрут его каждодневных перемещений в пространстве и предмет постоянных забот, радостей и огорчений. Концепт работа, как и уже рассмотренные концепты дош и семьи, входит в ядро языкового сознания русских, занимая в нем J 7-е по рангу место. Для сравнения заметим, что в ядре языкового сознания англичан этот концепт - на 9-м месте (данные Н.В. Уфимцевой: Языковое сознание: формирование и функционирование1998), а у испанцев - на 37-м (данные Ю.Н. Караулова: Языковое сознание и образ мира 2000).

В «Ассоциативном тезаурусе современного русского языка» исследуемое нами слово-концепт выступает в качестве стимула во всех трех прямых словарях: в 1, 3 и 5-м томах. Это дает возможность проследить эволюцию данного концепта в русском

2 Семейный подряд - «методы ведения работ, основанные на принципах хозрасчета, когда... семье дается наряд на производство всего комплекса работ п пределах расчетной стоимости» (Мокивнко В.М, Никотина Т.Г., 1998, с. 448).

обыденном языковом сознании, которую он претерпел за 10-летний период: с 1988 по 1998 г. Так, в ассоциативном поле слова-стимула работа, представленного в 1-м томе самыми частотными реакциями являются: трудная 33; не волк 22; интересная, тяжелая 21; любимая 19; забота 16; отдых 14; труд 13; дело 9; учеба 8; кипит, нравится, хорошая,, школа 6; дом, есть работа, легкая, лень, сложная 5; моя, радость, скучная, усталость 4; большая, долг, дома, по душе, спорится, станок, увлекательная, учителя 3; адская безделье, в школе, времяпровождение, глупая, делать до седьмого пота, завод, занятие, интерес, кошмар, любовь, на дому, на износ, нудная, нужная, плохая, по специальности, редакция, трудоемкая, тяжкая, удовольствие, умственная, утро, черная 2. В третьем томе, созданном на основе второго этапа ассоциативного эксперимента (1992-1995 гг.), фрагмент АЛ, в котором представлены реакции с частотой не менее 2, выглядит так: не волк 10; трудная 8; любимая 5; деньги, тяжелая, учеба, хорошая 3; забота, каторга, легкая, нудная, по душе, сделана, сложная, спорится 2. Наконец, в 5-м томе (1994-1998 гг.) аналогичный фрагмент ассоциативного поля на слово-стимул работа представлен следующими ассоцдахами: трудная, тяжелая 9; труд 6; забота 4; домашняя, жизнь, усталость 3; дом, завод, интересная, легкая 2. Картину дополняют словарные статьи трех обратных словарей тезауруса.

Для русского языкового сознания важнейшими являются определения-характеристики работы, связанные с трудностью/легкостью ее выполнения. При этом вопрос результативности и оплаты труда для респондентов 1-го этапа ассоциативного эксперимента (1986 г.) вовсе не актуален. Однако ситуация меняется, и в последних томах «Тезауруса» (1996 г.), а также в русской части «Ассоциативных норм испанского и русского языков» (Мадрид. 2001)3 появляются такие положительные оценки, как высокооплачиваемая, прибыльная престижная, yene , выгодная хорошо плачиваемая перспективная, бизнес, прибыль, стабильность, самоутверждение. К традиционным же негативным характеристикам прибавляется полужар о н е ело о сотовая Отношение к работе также меняется. Если в 80-е годы оно заключено в основном между двумя крайними полюсами (не волк, не медведь е уЬеж m халява обязаловка не беи лежачего, болото - ударная, до едьмого попе, на износ полную силу до изнеможения, лошадиная но ли общее пеа\ то i998 г приор ¿тегн pe ч

m в качестве слотов названных фреймов встречаются такие слова-реакдаз«: бело, любимая, радость, занятость, интересно, высокооплачиваемая, ответственность, самоутверждение, удовлетворение, бизнес, в радость, не ждет, не стоит на месте, выгодная, денежная, для себя, должна быть любимой, самоотдача.

Важным для понимания и адекватного употребления данного концепта является и социальный Фон, передаваемый некоторыми ключевыми словами социального словаря определенного периода развития общества. Так, в конце 90-х гг. ив начале XXI в. этот фон может быть обозначен такими словами-ассоциатами, как: успех, престижный, карьера, перспектива, фирма, бизнес, бизнесмен, кооператив, лидерство, налог, партнер, трест; занятость, офис, безработица, не волк - вылетит не поймаешь, стабильность. Особенно показательна поговорка: «Работа не волк (не медведь) - в лес не убежит» (самая частотная реакция в первых томах AT), переформулированная в «Работа не волк -вылетит не поймаешь» («Ассоциативные нормы испанского и русского языков», с. 168) -контаминация с поговоркой «Слово не воробей -вылетит не поймаешь».

В этих двух вариантах отражена эволюция концепта paiera за последнее десятилетие: от пренебрежительной коннотации, обусловленной низкой оплатой труда,

3 Данные этого словаря приводятся вместе с данными «Ассоциативного тезауруса современного русского языка» после точки с запятой (;).

уравниловкой и иезаинтер есоваинс стыо в работе, - до убеждения в том, что работой следует дорожить, так как потерять ее легко, а найти в условиях жестокой конкуренции - непросто. Еще одно замечание касается фрейма «оплата». Как мы уже констатировали, в первых двух томах «Ассоциативного тезауруса» у ассоциата деньги частотность равна соответственно 1 и 3. А в русской части «Испанско-русского словаря ассоциативных норм» (2001) эта реакция на первом месте и ее частотность — 38. Для сравнения приведем некоторые данные испанской часта. Реакция деньги в ней также самая частотная - 54. Кроме того, интересно, что испанцы связывают с работой такие ценности, как: удача, самореализация, благополучие, здоровье, уверенность, счастье и саму хсизнь. Однако чтобы получить эти ценности, необходимы: усилие, напрхзхение, усталость, вставать рано, дисциплина, налог, пот, а иногда и борьба, забастовка.

Учеба - важнейшее социальное занятие: известно, что в России каждый третий житель - учащийся. Поэтому этот концепт попал в список базовых концептов повседневности .Большую часть реакций на слово учеба составляют оценки, причем в основном негативные: трудная, надоела, каторга, гадость мука, скука, дрянь, дурь, душегубка, замучила, затрахала, мерзость, надоевшая, не волк, не ладится, не нуз:сна, нудная, нуднота, плохая, проблемы, слов нет, терниста, тьма, тязхела, тюхелая, хочу, чтоб ты провалилась.

Помимо оценочных реакций в ассоциативных полях этого концепта содержатся такие ассоциаты, которые представляют фреймы типичных ситуаций, что вполне естественно, так как сам этот концепт является по нашей рубрикации «словом-ситуацией». Кроме того, рассмотрение социальных ролей «слова-другие люди») также частично «покрывает» этот фрагмент концептосферы русской повседневности. Эти данные также подробно освещены в диссертации.

Ни один из концептов отдых, досуг, развлечении не входит в ядро языкового сознания русских. Тем не менее, они выделили в качестве базовых понятий повседневности на том основании, что слова эти, во-первых, входят в совокупное ассоциативное поле этого слова-категории, а во-вторых, они взаимно отражаются в прямых и обратных словарях «Русского ассоциативного словаря» и значит, тесно связаны между собой в обыденном языковом сознании.

Концент отдш вбирает в себя несколько смыслов:

1) «большой», продолжительный отдых во время отпуска (каникул);

2) отдых после работы (учебы);

3) отдых в выходные дни (в субботу и воскресенье) и в праздники.

Соответственно, каждый из названных типов отдыха переживается по-разному, и для

каждого из них могут быть «выстроены» свои фреймы. 1. Отдых во время отпуска или каникул. Этот фрагмент концептосферы русской повседневности включает в себя несколько смысловых зон: 1) место отдыха: а) географическое: на юге, в Крыму, в Сочи, в Ялте, в Пицунде, на Волге, Черное морг; поедем в Феодосию; в Альпах, Нтща, во Франции (1-й том); в Крыму, на Гавайях (3-й том); Канарские острова, Крым, Сочи (5~ й том); на юг, Новгород (4-й том); Греция, Италия (6-й том); б) дикарем, индивидуально / в специальном учреждении, организованно: па даче, на воле, на природе, на лоне природы, палаточный лагерь в лесу, в горах, турбаза; в санатории, дом отдыха, па базе отдыха, на курорте (1-й том); на даче, активный, в санатории (3-й том); на даче, палатка, поход, острова, круиз (5-й том); корабль, деревню (2-й том); дача, поход, пассивный (4-й том); гшдивидуальный, турист, зона отдыха (б-й том); в) конкретное место: у моря, в лесу, на природе, на плязхе, озеро, в саду, в горах, в тени, где-нибудь в тишине, лесная поляна, лужайка, на берегу, под деревом (1-й том); на природе, в лесу.

на траве, на взморье, на луэн аике на реке развалиться на кроват у лор (5 и том) на пляже, у моря, в лесу, в крес е качалке палатка под кустом у к сжра те юнг (5 I том); лес, море, берег, природа, река (2-й том); ЬесеОка, бор, в боме, в лесу, парк (4-и том); перевал, бар, бассейн, застолье, лавочка, палатка (0-и том),

2) время отдыха: летом, лето, долго, ч сто (I й том); длинный, долгий, зимой, летний, лето, летом, продолжительный (3-й том); быстро, летом, много (5-й том); короткий, весенний, неделя, период, месяц редко (2 й том); летом, осень, сезон (4-й то; ) еоолго (О и том)

3) основные ?аштм, развлечения: бездельничать, загорать, читать, лежа, гулять, думать еж т на траве сачковать (1- том) с н ге1аха& оп весе штыя купаться лея от юЬ вь развал шься н кровати развлечение расслабление спать (3 том) еьи паться ^а пивом оторваться оттянуться (5 и том) ечеать спать гулять прс и пись поехать охота, играть книжка, песня, та $це ать кто, петь, чит тъ шить (2-й том); безделье, прогулка, кино, музыка, плавать, поболтать, прогуляться, ресторан, скакать, сон, танец, трепаться, фильм, спеть, плавать, расслабиться, сидеть, хохотать (4-й том); посидеть, поспать, проветриться, бар, безделье, моцион, рыбалка, яхта, бассейн, гопак, застолье, карнавал, вечеринка (6-й том);

4) участники (субъекты): вместе, вдвоем, всей семьей, с другом, с женой, с подругой, с семьей (1-й том); семейный (3-й том); сообщая (5-й том); совместный, все, родители, мы, шесте (2-й том); с кем-то, с тобой (4-й том); семейный, турист, дачник, трудящиеся (6-й том).

5) атрибуты отдыха: солнце, тепло, трава, воздух, бар, палатка, панама, снег, тишина, шампанское (1-й том); лодка, покой, солнце станция (3-й том); палатка, у костра (5-й том); корабль, обед, пиво, деньги, еда, книжка, путь, транспорт (2-й том); беседка, гостиница, пейзаж, пшеница, станция- (4-й том); покой; развлечение, палатка (6-й том).

6) оценка: хорошо, весело, балдеть, приятно, прекрасно, хочется, балдеж, блаженство, гармония, кайф, лихо, люблю, необходимо, нужно, отлично, прелесть, скорее бы, пора, халява; грусть (1-й том); долгожданный, хороший, чудесный, в кайф, веемый для души, комфортабельный, мечте, наслаждение, не*шох<Аг, прекра*н**й, развлечение, смысл 'ясизни, удачный (3-й том); хорошо, на славу, великолепно, от души, приятно (5-й том); удовольствие, желать, интересный, нужный, хорошо (2-й том); неплохо, прекрасно, здорово, отлично, приятно, кайф, финиш, наконец-то, неплохо, отличный, скучно, сколько можно (4-й том); удовольствие, блаженство, облегчение, желанный, наслаждение, балдеть, клёво (6-й том).

2. Отдых после рабегш (учебы) в будние дни. Этот вид отдыха можно назвать собственно повседневным. Самыми частотными реакциями на слово отдых (в избранном контексте) оказались: спать, поспать, сон ьс аться уснуть лежтть, лечь, ложиться, лежа, лежа в кровати ра валиться на кр ватг диван а ди ане, кровать, кресло, на постели, на кушетке. Другие каждодневные занятия, не связанные с работой по дому: обед, еда, о чае, ванна мь тьер гу ять О'улять рогуляться, прогулка, моцион, пройтись, проветриться, читать, книжка итератора, км о фильм, музыка, шить, театр, спектакль, танцевать пиво а пивом бокал бар побо ¡тать, трепаться, хохотать, курить. Для такого отдыха отведено определенное время: вечер, вечером, после работы, ночь, ночью, до утра. Для того, чтобы расслабиться, отдохнуть от работы, от занятий, от всех, необходимы: тииаша и покой.

3. Отдых в выходные дни (в субботу и воскресенье) и в праздники также предполагает: долгим сон сон спать Но та оке и рынок машина, на даче, за городом.

Интересно проследить, как меняются представления о досуге и развлечениях в тот 10-летний период, когда создавались 6 томов «Ассоциативного тезауруса». В прямых словарях слова-стимула досуг вообще нет, в обратных (там, где оно является ассоциатом) - соответствующие АП представлены всего несколькими словами: кино, культура, провести, совместный (2-й том); безделье, быт, кинофильм, образ жизни (4-й том); вязание, свободный, семейный, супруги, танцы, хобби; организация досуга (6-й том). Картину немного «оживляет» словарная статья 5-го тома - ассоциативное поле слова-стимула развлечение. Примечательно, что среди относительно новых развлечений - дискотека, казино и бар - реакции с частотой более 1. Вообще же диапазон развлечений довольно широк: от танцев и вечеринки до пикника и ресторана.

Конечно, следует учесть возраст респондентов - в основном студентов. И потому большинство названных развлечений - для молодых. Но танцы, выпивка (в ресторане, в баре — светское), с друзьями, компания, смех, или, на худой конец, «вечный» телевизор и чтиво подойдут и людям среднего возраста.

Праздничный отдых в русском языковом сознании за последнее десятилетие также претерпел некоторые изменения. Это легко обнаружить, сравнив словарные статьи 1-го, 2-го и более поздних изданий - 3,4,5 и 6-го томов «Ассоциативного тезауруса».

Так, фреймы советских праздников обозначены такими словами-понятиями, как: демонстрация, всенародный, общий, флаги, красный, всеобщий, знаменательный, революционный, торжества, утренник, субботник, торжество (1-й том); национальный, великий, знаменами, совместный, страна (2-й том); концерт, демонстрация, костер, красный, праздничное настроение, огни, разгул, флаги (3-й том). Постсоветский праздник — это: торжество, веселье, в гости, торт, пирог, подарить, бал, демонстрация, народный, субботник, зарплата, лозунг, парад (4-й том); отмечать, подарки, семейный, в доме, цветы, фейерверк, торт, обед, пирог, наряд, банкет, ужин, букет, концерт, торжество (5-й том); маскарад, салют, карнавал, шампанское, семейный, вечеринка, развлечение, сюрприз, визит, представление, спортивный, фрак, туалет, бал (6-й том). Но есть, конечно, и общие, традиционные составляющие всех праздников для русских людей: гости, гулянье, торжества, застолье, выпивка, пьянка, веселье, на улице, цветы а музыка, шарик воздушный, ъ&шр. встреча, праздничный стол, похмелье, торт, пирог, обжорство, подарки, салют, салат, скатерть, открытка.

Концепт здоровье также определен в работе как базовый концепт повседневности. Процедура реконструкции того фрагмента концептосферы, который он образует, проводится по уже отработанной методике. Результаты полученных данных освещены в специальном разделе диссертации и имеют вид развернутого комментария.

Второе измерение мира русской повседневности - «слова-другие люди», «слова-вещи», «слова-ситуации» и «слова-отношения» - требует более детального рассмотрения и реконструкции соответствующих микросфер внутри концептосферы, образуемой базовыми концептами. Так, в разделе Соииальные роли маски («слова-другие люди») анализируются те «зоны» обыденного языкового сознания, в которых находит отражение социальная структура повседневности, те социальные роли, которые рядовой человек призван играть, общаясь с другими, и которые представляют собой «стереотипное поведение, ожидаемое от человека, занимающего определенную позицию ( или статус) в социальной структуре» (Культурология. XX век 1998. ТЛ: 179).

Далее, с опорой на приведенные представления, в работе проводится реконструкция, анализ и интерпретация концептов-социальных ролей, в которых выступает индивид на

работе (учебе), т.е. в профессиональной сфере, дома (в семье), во время отдыха (досуга).

На работе человек выступает в нескольких ипостасях: во-первых, он занимает определенное место в служебной иерархии, являясь, как правили, диЬи начальником, руководителем (шефом), либо подчиненным: а по отношению к равным он - коллега, сотрудник; во-вторых, он осуществляет ту или иную профессиональную деятельность (врач, учитель, рабочий, милиционер, артист, бизнесмен и т. п.).

В просмотренных ассоциативных полях довольно отчетливо выделяются четыре «семантических зоны»: 1) внешний образ (портрет) и атрибуты; 2) функции (что делает, что должен делать); 3) свойства (черты характера, возраст, пол); 4) оценки (типичные коннотации)* Важно также отметить, что слова-стимулы, обозначающие рассматриваемые «социальные роли» - начальник (начальство, руководитель, директор, шеф, босс) и подчиненный (исполнитель), связаны конверсными отношениями. Это находит специфическое выражение в анализируеом материале: самая частотная реакция на слово-стимул начальник - подчиненный (43); и наоборот, -реакция начальник - первая в ассоциативном поле стимула подчиненный - 13. Кроме того, в ассоциативных полях этих конверсивов содержатся лексические единицы, которые входят в актантные структуры, описывающие характерные для конверсных отношений ситуации. Так, слово приказ может заполнять место прямого дополнения в конверсных предложениях:

«Начальник от/мз/дает приказ подчиненному. Подчиненный ис/еы/полняет приказ начальника.

Стоалательное причастие нанятый и переходный глагол нанять, сами являясь грамматическими тонверсивами, мо!ут иметь в качестве актантов конверсивы начальник <=> подчиненный:

«Начальник нанял подчиненного <=> Подчиненный был нанят начальником.

Наконец, сяова-спнмулы-конверсивы, по-видимому, активизируют в вербальной памяти носителя языка зоны «семантических противоположностей». Лексические единицы, входящие в эти зоны, могут быть оформлены вместе со стимулами в короткие фразы, типа:

«Начальник — чел«Подчиненный не человек»;

«Начальник [всегда] прав» «Подчиненный [всегда] непрае». :

Такие фразы выражают, как видим, также конверсные отношения.

Далее в работе рассматривается содержательное наполнение выбранных слов, выявляются «пошагово», в соответствии с четырьмя выделенными зонами, те компоненты смысла, которые в сумме представляют стереотипные модели начальника и подчиненного.

Итак, мтмтм и атрибуты тшмшчитт начальника: толстый живот, лысый, высокий, высокорослый человек мужчина в костюме, галстук, очки, портфель бумаг \, кабинет, кресло, стол, табличка, секретарила, черная Волга. Выполняемые функции: заседает, приказывать, приказало, управляет, руководить, ведет, замучило, занято не жалеет, материть, решит. Свойства (характер, возраст, пол): мужчина, старый, молодой, строгий, злой, сердитый, деловой, инициативный, авторитет, уважение, грубый, добрый. Оценки, типичные коннотации: главный; дурак, бюрократ, глупый, ■шишка, бездарный, болван, барин, крутой, хозяин, идиот, козел, жлоб, занудство, не на своем месте, осел, паразит, гад, сволочь, слишком уж их много, враг, врет, мучитель; хороший, деловой, умный, добрый, авторитет, уважение, компетентный человек, знающий человек, интеллигент, понимание, прав, справедливый.

Порыты и тлшЗуатя язиштасав ш&итиетс&ж маленький, маленький рост, сутулый. Функпии: работник, что-то делает, исполнитель заданий, поручения, приказ, обязан. Свойства: подобострастен, пресмыкающийся, прттхгнный, слуга, унизхенный, нерадивый, трудяга, умный. Опенки, типичные коннотации: шестерка, зависимый, раб, робот, трудяга, нагмншс, нанятый.

Приведенные стереотипные представления о начальнике и подчиненном составлены, как уже отмечалось, из нескольких ассоциативных полей синонимичных и квазисинонимичных слов-стимулов. В целом составляющие эти поля реакции сходны, а часто и просто повторяются, но интересно, что из всех слов-стимулов, обозначающих «начальство», наиболее нейтральным, вызывающим меньше всего негативных коннотаций, оказалось слово руководитель. А начальник и директор - менее всех «почитаемое» начальство. Впрочем, в России, как известно, любая власть, как правило, не в чести.

Выделенный «сектор» повседневности - работа - включает также целый класс сатя&пшкз-юшввяш трафгссшй. Составленный на базе «Ассоциативного тезауруса» список таких лексических единиц насчитывает более 100 наименований.

Ассоциативное поле каждой такой единицы (стимула в прямых словарях и реакции -в обратных) - богатый материал для моделирования стереотипных представлений современных русских о «социальных ролях-профессиях»! В сумме эти типизированные представления составляют фрагмент концептосферы, связанный с профессиональной сферой жизненного мира и обнаруживающий оценки и предпочтения русских людей, их ценностную ориентацию (и «переориентацию» за десятилетний период 1988-1998 гг.) в этой важнейшей области повседневной жизшф частности в оценках по шкале «престижная-непрестижная» специальность) Особенно ярко интересующие нас явления обнаруживаются при рассмотрении целых «концептуальных комплексов», таких, как: дело - делец - бизнес - бизнесмен, предприниматель; бухгалтер - экономист; управляющий, дщгятор, заведутгщш —метдзжр; траст — вдвжвж

Первый концептуальный комплекс - дело - делец (деловой) - бизнес - бизнесмен, гаредпрпшиматгеяь. Прежде всего показателен уже тот факт, что слова тгя не были включены в список сткм.улов .< го этапа ассоциативного эксперимента как «ю частотные. Значит, в прямой словарь - 1-«5 том -- они не вошли. Их можно обнаружить во 2-м (обратном - от реакции к стимулу) томе «Ассоциативного тезауруса». Словарная статья слова дело очень большая - 1154 слова. Но в ней нет ни одной реакции, связанной с понятием дела как предпринимательской деятельности. А слово делец встретилось в качестве реакции только на 12 слов-стимулов, из них 5 - на слово нагаористый, 2 - на слово энергичный и по одному - на слова буржуазный, деятельный, добрый, крутимый, экономный. При этом само слово делец и словосочетания бурзнуазный делец, крупный делец имеют явно негативно-пренебрежительный оттенок. Слово бизнес во 2-м томе представлено как реакция на 13 слов-стимулов: гаоиоиолни заниматься 2; вести, делать, ракетный, совместный, считать 1. В 4-м томе словарная статья этого слова составила уже' 26 слов: сделка 5; дело, продать, частный 2; Америка, богатство, времени, выгода, дельный, красть, малый, миллионер, нефть, русский, рынок, синдикат, товар, убытки 1.

В качестве стимула это слово включено в 5-й том «Ассоциативного тезауруса», созданный на базе III этапа ассоциативного эксперимента, проводимого уже в 1997-1998 гг. Ассоциативное поле этого слова формируют 103 ответа-реакции: дело 15; деньги 14; класс б; бизнесмен, грязный 4; честный 3; дела, деловой, круто, крутой, предпринимательство 2; Альфа-банк, Америка, афера, банк, банка, безуспешен,

блаженство. в наше время, в России, время, деловые отношения; деньги, куча денег; доход, и мы, классно, клёвый, коммерсант, Л/В, мафия, менеджмент, настоящий, нелегальный, неудача; офис, по-русски, предприниматель, президент фирмы, преступность, прибыльный, проект, работа, расширять, реклама. риск; русский,

рынок, рэкет, сложный, торговля, труд, успешный, центр, человек, школа, шоу, экономика 1.

Имея в виду обращение к этому ассоциативному полю как к некоторому фону, рассмотрим более подробно становление интерсубъективного смысла слова-названия новой и престижной профессии бизнесмен.

Портрет и атрибуты современного русского бизнесмена, предпринимателя: молодой мужчина, бабочка, в галстуке, двубортный, красный пиджак, костюм, пейджер, сотовый телефон, машина, на тачке, в офисе; деньги, куча денег.

Функции: коммерсант, менеджер, деловой человек, предприниматель, торгаш, в области политики, грабить, по профессии, торговые операции, экономика, организует, предпринимает, прогорит, риск, рынок, учредитель, шоу.

Свойства: богатый, деловой, молодой мужчина, удачливый, занятой, активный, хитрый, солидный, по профессии, денежный мужчина, уверенность, смекалка, предприимчивость, перестройка, человек с деньгами.

Оценки (типичные коннотации): крутой, деловой, новый русский, удачливый, аферист, бандит, идиот, киллер, класс! крутец, ловкий, наглый, обдираловка, обманщик, жулик, игрок, дурак, глупый, наглый, солидный, махинация, спекулянт; спортсмен, джентльмен, рэкетмен; супермен, у! убийца, уверенность, удачник, умный, хитрый, хороший и умный, херов, чертов, крутой мен, деле, мошенник.

Наше утверждение о престижности данной сферы деятельности {бизнес) и профессии бизнесмена, как видим, полностью подтверждаются предегавлекныюг материалом. Помимо иривычных положительных оценок - хороший, хорошо, почт во всех ассоциативных полях встречается вошедшее в употребление в 90-х гг. жаргонное слово крутой (круто, крутец). В вышедшем в 1999 г. «Толковом словаре русского общего жаргона- Слова, с которыми мы все встречались» прилагательное крутой толкуется так: ЗНАЧЕНИЕ 1: О человеке: высшего образца, представляющий стандарт с точки зрения ллц, принадлежащих к определенным социальным группам. КОННОТ.: Вызывающий восхищение своим хладнокровием, решительностью, силой, дерзостью (у своих; у чужих скорее вызывает чувство страха); человек сильный, имеющий много денег, одетый в фирменную заграничную одежду, иногда наглый, резкий в обращении, агрессивный, способный на убийство. ЗНАЧЕНИЕ 2: О человеке: достигший высшей степени, предела в определенной области, роде деятельности (Указ. соч., с. 86-87). ЗНАЧЕНИЕ 2 наречия круто: В высшей степени хорошо (Там же, с. 85).

Другие реакции-оценки - классно, клёвый тоже содержатся в этом словаре и имеют одинаковое толкование: «Высшая положительная оценка» (Указ. соч., с. 73-74).

Кроме того, явно привлекательными выглядят внешние атрибуты: пейджер, сотовый телефон, машина (тачка), офис, куча денег. Сами эти слова, кажется, способны «завораживать» и как слова-вещи имеют явно положительный коннотативный ореол.

В то же время стереотипное представление о бизнесе и бизнесмене, предпринимателе нельзя назвать однозначным. Так, наряду с положительными оценками в ассоциативных полях немало и негативных: аферист, бандит, наглый, киллер, обманщик, жулик, махинация, спекулянт, убийца, херов, чертов, делец, мошенник.

Словосочетание «новый русскгт» также имеет негативную коннотацию. Такой разброс оценочных слов - от безусловно положительных до явно негативных -закономерен. В нем «срыта серьезная и важная для современной России проблема «столкновения» двух типов менталыюсти - исконно русского «нестяжателылва» («неладного» отношения к деньгам) и «неизбежности» размытости моральных критериев в эпоху первоначального накопления капитала.

Рабата и уягейа занимают в нашей повседневной жизни важное место, и для описания этого фрагмента концептосферы стереотипные представления о социальных ролях-профессиях, безусловно, необходимы. Однако не менее значимы для русских семья и дом. В семье каждый из нас выступает чаще всего сразу в нескольких ролях: муз:?, жена, отащ, гаатпь, еша, дочиь, сестра, (Зратг, бабушеет, дедушка, вшугг, вгаучшга, тетга, девдп, племпнинк, ишемяишща, свекровь, тешда, зить, шевестка. Все эти слова можно найти в ассоциативных полях прямых и обратных словарей АТ. В списке терминов семейного родства есть два типа оппозиций: по признаку пола и конверсные пары. А в некоторых парах представлены обе оппозиции одновременно. Так, в частности, концепга-конверсивы глу;:; о 5:геиа и их ассоциативные поля представлены гак в прямом словаре (1-й том), так и во всех обратных словарях (2, 4 и 6-й тома). Важнейшее наблюдение, касающееся коиверсных отношений этих двух слов, легко сделать и по ассоциативным полям 1-го тома «Ассоциативного тезауруса...», в которых все частотные реакции параллельны:

ЖЕНА- муж (01); МУЖ-жена (106)

ЖЕНА - верная (33) МУЖ- верный (29)

ЖЕНА - любимая (26) МУЖ - любимый (27)

ЖЕНА - ушла (22) МУЖ-ушел (6)

ЖЕНА-моя (16) МУЖ—мой (11)

ЖЕНА - хорошая (12) МУЖ - хороший (20)

ЖЕНА-добрая (7) МУЖ - добрый (5)

ЖЕНА - неверная (2) МУЖ - неверный (6)

ЖЕНА - изменила, изменяет (1) МУЖ - изменил (3), изменяет (1)

Воистину пелъзя "с -попомнить: «Муж и жела-одна сатана».

В следующем разделе реферируемой диссертации, обозначением как «епщтьт лзмр», представлены ответы на вопросы: как соотносятся между собой быт и культура? Почту «слова-вещи» могут стать предметом лтгвокулътурологического исследования? Ю.М. Лотман писал: «Все окружающие нас вещи включены не только в практику вообще, но и в общественную практику, становятся как бы сгустками отношений между людьми и в этой своей функции способны приобретать символический характер. Быт, в символическом его ключе, есть часть культуры». (Лотман 1996).

Таким образом, вещи, пройдя стадию социализации, будучи включенными в общественно-ценностную иерархию, становятся элементом культуры-бытия, символами, культурными знака?,ш, а значит, - частью семиосферы, наряду с языковыми (словесными) знаками, именующими эти вещи.

Еще один аспект функционирования слов-вещей - тесная связь истории и повседневности через вещи отдельного человека, семьи, дома. Слова, которыми люди называют, обозначают вещные реалии своей обыденной жизни, как бы «срастаются» с ними, образуя в их сознании некие устойчивые комплексы образов и переживаний. Именно эти «переживания» слов-вещей чаще всего составляют национальную специфику названий обычных бытовых предметов, превращая их в культурные знаки,

символы - носители «микроистории» отдельных человеческих жизней и через них «макроистории» народа. «Вещь обретает дар говорить не только о себе, но и о том, что выше ее и что больше связано с человеческим, нежели с вещным. Следовательно, вещь свидетельствует и о человеке в ряде важных аспектов его бытия» (Топоров 1995). Однако не все слова, обозначающие «реквизит быта», одинаково «переживаются» людьми. Здесь, кажется, действует закономерность: чем «техничнее» вещь, чем больше она забирает у человека функций, раньше выполняемых им врущую, чем меньше вложено в нее эмоций и физических усилий, тем легче хозяину расстаться с ней и заменить ее на более совершенную. Речь идет прежде всего о бытовой технике. С одной стороны, она облегчила наш быт, высвободила время для отдыха и самосовершенствования. Но с другой - утратила ту особую «ауру», возникающую от непосредственного физического и духовного контакта со своим владельцем или владельцами, перестала быть «одушевленным» и «одухотворенным» участником их повседневной жизни. Происходит утрата естественной связи людей с вещами. Однако ностальгия по таким словам-вещам, которые составляли свой, особый мир целых поколений, существует. Итак, прикоснувшись к «вечной» проблеме - «слова и вещи» - с точки зрения языка-способности, мы столкнулись с целым рядом вопросов, которые традиционно либо вовсе не рассматривались в лингвистике, либо им отводилось место на периферии науки о языке и они объявлялись эстралингвистическими.

В «вещном космосе» дома, семьи, роль человека здесь является определяющей: именно благодаря присутствию человека, его организующей воле разрозненные и ничем не связанные предметы быта обретают «смысл» и особого рода системность. Эта нстемность может выстаиваться по разным основаниям, прежде веет по признакам функциональности и «магичности», причем при определенных условиях (опять же привносимых человеком) эти признаки могут либо совмещаться в одной вещи, либо меняться местами. В вербальной памяти современных русских, доступ к которой открыт через «Русский ассоциативный словарь», также можно обнаружить и, используя это* материал,, реконструировать «вещный мир» повседневности, в котором слова-вещи «живут» своей особой жизнью. Для воссоздания и описания этого фрагмента «наивной» языковой к*ртй*;ы мира используется у*се отработанная стратегия и метода ка: перемещение в «поле» бздовых концептов повседневности - дом (жмлище), семья (дом); работа, учеба; отдых, досуг, развлечения; - сопровождается изучением и интерпретацией ассоциативных полей слов-обозначений вещей. При этом следует отметить, что, с одной стороны, концепт дом (жилище) сам является «вещью», а с другой стороны, он- «вместилище» вещей, составляющих «реквизит быта», «вещный космос» семьи. Поскольку дом (жилище) в первой своей ипостаси был уже описан, в специальном разделе диссертации, здесь представлена реконструкция и описание второго аспекта - того вещного мира, который заключен внутри дома. Полученный в результате выборки из ассоциативных полей довольно хаотичный список слов-вещей был подвергнут классификации в соответствии с уже найденной ранее оппозицией: большинство слов-вещей может быть разделено на функциональные, или «вещи-операторы^ при которых предикатами должны быть слова, так или иначе обозначающие «действия», «операции», производимые с помощью этих вещей; вторую же группу составляют так называемые «.магические» слова-вещи. Эти последние призваны «украшать» нашу повседневную жизнь, «выражать в себе свидетельство, память, ностальгию, бегство от действительности» (Ж. Бодрийяр 2001); это «вещи-символы», которые вместе со своими наименованиями выступают как культурные знаки. Разумеется, между этими двумя 1руппами происходит постоянное взаимодействие,

потому что и чисто функциональные вещи тоже «поеживаются», чаще всего помещаясь в ценностной шкале «престижно - не престижно», «модно - не модно».

Второй аспект системности связан с тем, что в наше поле зрения должны попасть прежде всего такие слова-вещи, которые являются единицами концептосферы повседневности, т. е. концептами. Таковыми же, как мы условились раньше, являются не все слова (в данном случае слова, обозначающие вещи дома, семьи), а только те из них, которые особым образом «переживаются» людьми, наделены ими некоторыми духовно-ценностными «качествами» и поэтому могут быть описаны с помощью оценочных предикатов.

Наконец, оба названных «измерения» выявляются особенно ярко на «оси времени», ибо в одном доме (в одной семье), гак правило, «уживаются» бытовые предметы, созданные и попавшие в дом в разные периоды, а иногда и в разные эпохи. Это нечто вроде «эволюционных семиотических рядов» Тайлора, описанных Ю.С.Степановым в его «Словаре русской культуры».

«Главные» вещи дот-гзилоща (квщипзрл, погаиаппи) объединены родовым понятием - мебель. Поэтому и наше исследование-описание мы также начинаем с тех слов-вещей, которые входят в этот ряд.

Само слово гаебзль образует в сочетании с некоторыми прилагательными-определениями устойчивые концептуальные комплексы, которые в языковом сознании русских имеют специфический смысл. Так, одной из самых частотных (и к тому же «зеркальных») реакций является прилагательное импортная. Это словосочетание конкретизируется еще одним уточняющим прилагательным - югославская. А дополненное глаголом достать оно воспроизводит целый фрейм типичной ситуации советской эпохи - достать импортную (югославскую) мебель было тогда весьма непросто, а обладать ею - престижно. В этот же концептуальный комплекс входит и ассоциат совковая, который может рассматриваться как психологический оппозит к слову импортная, так как обозначает отечественную (советскую) мебель низкого качества. Представления русских о красивой мебели выражены в таких определениях, как: полированная, из красного дерева, инкрустированная. Эти эстетические вкусы, как мы видим с£;год:м. подвержены изменениям, и то, что считалось красивым все'о десять лет назад, современным русским может уже не нравиться.

Кстати, еще одна концептуальная оппозиция - современная/старинная мебель -также важна. Однако в русском языковом сознании прилагательные старая и старинная (антикварная) довольно четко противопоставлены: от старой мебели стремятся избавиться и купить (достать) новую, а старинную и антикварную большинство русских предпочитают видеть не у себя дома, а в музее или антикварном магазине.

В современных же квартирах чаще всего можно увидеть такую «пару», как стенка -мягкая мебель. Рассуждения об этом «двоичном» концепте Ж. Бодрийяр включает в более глобальное противопоставление, касающееся современного интерьера и существования в нем человека, которого автор называет «человеком расстановки»: «...авангардные модели мебели строятся на фундаментальной оппозиции корпусные блоки/мягкая мебель и подчиняются практическому императиву расстановки, которому противостоит (так же как мягкая мебель противостоит корпусной) общее понятие домашней «среды».

Вещи более не наделяются «душой» и не наделяют нас более своим символическим «присутствием»; наше отношение к ним делается объективным, сводится к размещению и комбинаторной игре. Значимость такого отношения - уже не

инстинктивно-психологического, а тактического порядка. Знаками вашей личности служат те или иные приемы конструктивной игры, а не ваше таинственно-уникальное отношение к вещам» (Бодриияр 2001).

Во 2-м томе «Русского ассоциативного словаря» ассоциат стенка (в форме вин. падежа объекта - стенку) встречается в ответ на стимулы: передвигать, перемещать, что также можно считать подтверждением наблюдений французского ученого.,

Следуя дальше за «логикой» языкового сознания среднего русского, мы обращаемся далее к обозначающим видовые по отношению к родовому концепту мебель словам-вещам: шкаф, диван, кресло, кровать, буфет, стул, тумбочка (1-й том «РАС»); гардероб, комод, шифоньер (2-й том).

Их ассоциативные поля анализируются последовательно.

Одной из «констант» повседневности мы назвали высокую степень стереотипности, возможность ролевой и сценарной структуризации обыденной жизни. В реферируемой работе представлено несколько фрашешвв-описаний социальных ролей, функционирующих в обыденной жизни. Фактически это описание построено с использованием «фреймовой» методики. При реконструкции микросферы, связанной с типичными национально-культурными ситуациями повседневности эта методика становится определяющей. Сегодня уже нет необходимости подробно останавливаться на термине фрейм, так как разработке этого понятия в теоретическом плане в арубежнои и отечественной когнити ном лингвистике посе щено большое и ло исследований (Ельмслев Л. 1962: Минский 1979: Филмор Ч. 1988; Дейк Т.А. ван, Кинч В. 198»: Теньер 1988: Горохова 1985; Залевская 1996; Красных 1998,2002 и др.). Приведем здесь лишь одно определение, на которое мы и будем опираться, поскольку оно в рассуждениях В В Красных такж тесно связно с вопросами ассоциативных структур 5ЙЫКОШГО сознания и ближе-всего к-нашим предегамеядам о них. Итак, «фрейм-структура есть когниг иная единица, формируемая клише/штампами со нания и представляющая собой «пу ок» предсказуемых валентных связей (ело о ) векторов - арра ленных ассоциации > Отаиие фрейм-структуры от «нефреимовь х» в^лее тных связей состоит именно в определенной предсхазуемост векторов л>диащ*£ и, йо^мо.-кяо. закрытости списка ассоциативных связел.

При активизации одного и элементов фрейм-структуры активизируются всс ее ~ ементы » (Красных 2002)

В реферируемой работе демо* стр руется методика построения фреймов тигшчн х ситуации русской повседневности на ба е ассоциативных полей, " которых слово-т~мул представляет собой вербальное обозначение типичнои сшуации русской повседневности или вершину (терм) ее фрейма, а некоторые ассоциапгы - слоты этой фрейм-структуры - важнейшие составляющие этой сшуации.

Как и в других разделах, здесь выбраны разные стратегии: либо традиционная - от ядерных и базовых онцептов ~ их «разворачивал ию» л выявл н ю «микросфер» пределах избранной нами для описания «концешосферы»; другой путь - следование естественному социально-биологическому ритму жизни человека - его повседневному «хронотопу» и ыстоаивание по «зада г ы » ременным циклам {утро де ь вечер) стереотипных микросихуации В принципе ыпуити но можно предаолу ш ь ~т оГа варианта <<сойщутся>>. Но для «чистоты эксперимента» предлагается двигаться в нашем исследовании за «ассоциативно-вербальнои сетью» носителя русского языка, последовательно «развязывая» интересующие нас «узелки». Так, во всех ассоциативных полях ядерного концепта «повседневность» («повседневный») (см. прил. 1) встречается ассоциат день. В свою очередь, в АП этого слова в обоих словарях (прямом

и обратном) присутствуют слова-названия времени суток - утрз, утром, вечер, вечером, ночь. Этот каждодневный суточный цикл обычно связан с пребыванием человека дома, в семье, ша рабата; либо гаа ©тдьзне, в оздоровительном учреждении (доме отдыха, пансионате; на даче, в санатории, в больнице). Таким образом, мы видим, что ядерные и базовые концепты повседневности «пересекаются» на «оси времени» и на «оси пространства».

Taie, совершая вместе с рядовым носителем русского языка «круг»: утро: дога (семья) — дешпь: работа - вечер: дом (семья), можно реконструировать «историю одшого дигп», представив ее в виде фреймов типичных ситуаций.

Теперь представим йгозмм «Утро иабачего диш в готвде»:

Действия Время Место Атрибуты Состояние, прагматические оценки

проснуться рано комната будильник, пе хочется

потянуться в 7 часов кровать звон вставать

вставать/встать в 7-00 постель часы сонливость

будить 7,8 часов в школу одеколон надоело

подняться 9 часов на работу мыло головная

подъем винеттут свет боль

проспать в метро СЕОТЛО дурацкое

бегать солнце лень

бег (трусцой) туман плохое

гимнастика уиаское

зарядка холодно и

моцион спать

умыться хочется

туалет утро вечера

макияж мудренее

одеваться/ радость

одеться хорошо

СО0И{пГГЬСЯ прекрасное

торопиться свежесть

завтрак хорошее

уходить веселое

уехать радостное

атаковать бодрость

давка восхищение

мягкое и П Л (лт> П Гк

диирис надедца

отлично

Почти во всех рассмотренных нами ассоциативных полях встречаются слова подъем, втавать/'встать, будильник; завтрак. Поэтому для более полного представления ситуации необходимо внимательно изучить и те словарные статьи РАС, в которых данные слова являются заголовочными. После этой процедуры фрейм «Утро рабочего дня в городе» пополнился новыми слотами:

вскакивать поздно с постели гимн4 неохота

выспавшись спозаранку с кровати сигнал нехотя

завтракать быстрее с дивана грохот встать с левой

трезвонить быстро в б утра ноги

завести поутру еле-еле

будильник пораньше жутко

ставить сутра мука

будильник вовремя нужно

разбудил пора тяжко тревога

Понятно, ЧТО фреймы, реконструированные на базе ассоциативных полей, могут быть расширены за счет продолжения процедуры «раскручивания» узлов ассоциативно-вербальной сети. Так, пополнить список слотов можно после изучения ассоциативных полей всех ключевых слов, входящих в уже созданные фреймы.

В приложении 3 диссертации представлены пробные словарные статьи «Словаря фреймов типичных ситуаций русской повседневности», описывающие другие «слова-ситуации в рамках базовых концептов повседневности.

«Слот-отношения» представлены в языковом сознании очень широко. Наиболее ярко отражают культурно-языковую специфику следующие их разряда : 1) концепты, называющие человеческие взаимоотношения (дружба, любовь« сотрудничество): 2) концепты, называющие отношение людей друг к другу и к вещам (ненависть, зависть, любовь, нравиться* презирать, беречь); 3) концепты-характеристики «других» (умница, дурак, жадина, скупердяи, бездельник, балбес, талант, шалонай, бездарь, нахал, подлец и под.), а также 4) близко примыкающая к шеледаей группа тнщетпт-этпшм&в-9 именующих черты- характера человека (баран, гадюка, ишак, кляча, лебедь, медведь, обезьяна, свинья, собака, сорока, петух, страус и др.).

В диссертации приведены списки всех названных типов концептов, а некоторым из них дана подробная экспликация.

Ъ главе Ш диссертации - <<Ан гроаоцеш рическая лия! винтика н лин1^окультурологическле словари нового типа» ~ предлагается описание проекта создания серии лингвокуяьтурологических словарей-тезаурусов, объединенных к чпьютернои трети и отражающих мир русс ои ~ овседнеичостч в ооыдеш ом языковом сознании. Теоретической базой описываемого лексикографического проекта является теория языковой личности, " частнист , представление о ее трехуровневой структуре (Карауло 1987) Представленная модел должна в максимальной степени имитировать функционирование языковой способности. Для то~о в ней каждый конце«" должен быть представлен и oiücai <о6~ем о» е ег лексикографической презентации должны наши отражение все три уровня языка-способности: вербально-семантаческии, когннгшвныи и мотивационныи. По ходу решения практических задач лексикографии обсуждаются и некоторые теоретические вопросы, связанные с комбинаторикой языковых единиц- ограничениями на синтаксическую и лексическую сочетаемость («Словарь элементарных единиц русской ре^ »), с формам представления нании и и лексикографич^с ои интерпретацией («Словарь фреймов типичных ситуаций русской повседневности»}: с осмыслением, таких прагматически нагруженных единиц, как прецедентные тексты русской культуры.

4 в советское время радио начинало свою работу в 6 часов утра «Гимном Советского союза». Некоторые люди выключали радиоприемник на ночь, и таким образом звуки гимна служили для них «бупильником».

пословицы и поговорки, зоонимы («Словарь гсультурно-маркированных едишщ русской речи»).

Поскольку в данной главе представлен экспериментальный материал, некоторые проблемы, естественно, остаются открытыми для обсуждения. Важно, что диссертационное исследование не «замыкается на самом себе», и его результаты имеют определенную сферу практического применения - лексикографию. Этим и определяется шрашгсгаескап зючписсть данной работы.

В заключении подводятся итоги проведенного диссертационного исследования и делаются обобщающие выводы, которые глогут быть сведем к следующим положениям:

1) Опыт реконструкции и описания концепгосферы русской повседневности с использованием ассоциативных методик и материала, полученного с помощью свободного массового и пролонгированного ассоциативного эксперимента, предпринят в нашем исследовании впервые в отечественной лингвистике.

2)Как и многие лингвокультурологические работы, данное исследование является комплексным, междисциплинарным. Так как категория «повседневность» до сих пор была объектом изучения социологии, философии и культурологии, необходимо было освоить и обобщить этот опыт. Обзор философских и социологических исследований повседневности позволил выявить такие постоянные свойства этой категории, которые присущи ей независимо от этноса и языка. Эти свойства мы назвали «константами» повседневности (самоочевидность, ттерсубъективность; высокая степень ролевой и ситуативной стереотипности; тесная взащосвязь истории и повседневности; огромная роль языка в повседневной з:сизни). Собственно исследовательскую задачу составило изучение и описание «преломления» «констант» повседневности в языковом сознании русских. При этом особое внимание уделено роли языка в обыденном существовании его среднего носителя, реализации основных функций языка-способности (металингвистической, номинативной, когнитивной, аккумулятивной, регулятивной, эмотивной и эстетической).

Поскольку в нашем исследовании использован нетривиальный материал - данные ассоциативного эксперимента, нашедшие материальное выражение в «Русском ассоциативном словаре», шлем также используются и некоторые базовые понятия психолингвистики (ассоциации, ассоциативно-вербальная сеть, ассоциативное поле, языковое сознание, стимул, реакция, ассоциат и др.). Более того, в ходе работы обнаружилась тесная связь между основными единицами лингвистики, психолингвистики и лингвокультурологии. Так, пытаясь выявить содержательное наполнение термина концепт, мы обратились к изучению соотношения значения и смысла - традиционному вопросу языкознания.

3) Анализ ассоциативно-вербальной сети (= языкового сознания) среднего русского позволил обозначить такие корреляции, как понятие <-> значение; концепт <-> интерсубъективный смысл. Последнее терминологическое обозначение введено нами для уточнения определения концепта. Надо сказать, что многие лингвисты и лингвокультурологи соотносят концепт и смысл (Степанов Ю.С., Фрумкина Р.М., Зусман В. и др.), но при этом не дифференцируют четко его субъективное (идиосмысл) и интерсубъективное содержание. Ме>зду тем концептом можно считать только те знания о мире и прагматические оценки, которые содержатся в языковом сознании любого среднего носителя языка и культуры, т. е. являются социально усредненными (= интерсубъективными). Именно эти данные можно сбнартайть_ ». словарных статьях «Русского ассоциативного словаря». | К ;. , -, ГТ^нл/Т'

Г. , '

-33- Ц _ ' '-••''•Г? я

>1

4) Задачи «аше^о исследования предполагали конкретное описание концептов русской повседневности- Оно проводилось в «двух измерениях»: сначала выстраивались «иф уы > Ьазо ых концептов (д м (жилище) емья (дом) работа учеба, дм досуг, ра~влечений) тем «внутри» тих <сфер> р о югру руировал tr таг ч р-"н ые

о асги си ieHH о мира средне о русскоо выраженные я ыковыми единицами, в которой содержатся специфические семантические компоненты («слова-другке люди»; «С В -вещ >, «сл ва ситуации л и «слива-отношенн ) Выбор такой стратег и шпионил довольно полно и «объемно» представить концептосферу русской повседневности.

5) В теоретическом плане выявляется еще одна корреляция: языковая картина мира погятие ( наче ие), конщптосфера конце* m (и mepcyùo тлвиыи см tai) Эта

корреляция соотносима с более «глобальным» представлением о языке-объекте. Так, при описании языка-системы, исследователь имеет дело с такими понятиями, как а е ие (< истая» семантъа а\ семант теское noie язь ковая карты ш мира Перемещаясь же в поле тыт-аюсоётстщ он обращается к смыслу (идиосмыслу гаи интерсубъективному смыслу = кониепту) и концептосфере. Такое представление выделенных понятий и их соотношении, как нам кажется, уточняет и проясняет ту область лингвистики, которая имеет дело с исследованием и описанием языковых единиц в их взаимосвязи с определенным этносом и его культурой.

6) Определение основных понятии и намеченная стратегия открывают перспективы дальнейших исследований и, что также важно, намечают практический выхоб в лексикографию - создание серии лингаожулыуршогаческих словарей нового типа, объединенных компьютерной версиеи и отражающих мир повседнев сти в я ыковом сознании русских. Эти словари могут быть адресованы довольно широкому кругу по оватетеи ино ингвам изу ающим русским яик и культуру (в т ч и жиле ям ближнего зарубежья): переводчикам, культурологам и специалистам по межкультурнои коммуникации.

По теме диссертации автором опубликовано 39 научных и научно-методических работ. Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Чулкина H.JI. Липгводидактическая модель языковой личности и преподавание русского языка иностранцам // YIÏ Международный конгресс МАПРЯЛ «Русский язык и литература в общении народов мира: проблемы функционирования и преподавания. -1 е~ *сы докладов - M «Русский ~ ык», 1 9у0 - С 646-647

2. Чулкина Н.Л. Русские реалии повседневности в языковом сознании носителя языка и их лексикографическое описание для инолингвов // Университет кигаиской Факул те г русского я ыка и литературы Между нар Научно практическая конференц ш «Лингвометодические и дидактические проблемы обучения в высших учебных

аведениях» Сб н у ных труд в - Тайвань, Таиб й ^997 - С 29-36

3. Чулкина НЛ.„ Гусева И.С. Использование компьютерных программ при обучении языку специальности студентов гуманитарного профиля подготовительного факультета // Проблемы компьютеризации и использования интенсивных методов в обучении русс—му язык} . к— иностранному. Сб.н~) чно-методич~скя;* тру до*-. - М.. ^^ во РУДНЛ992. -СЛ 4-20.

4. Чулкина Н.Л., Гусева И.О. О представлении знаний и их оценке при изучении русского языка как иностранного // Сб. научно-методических трудов. - М.:Изд-во РУДН, 1992. - С. 34-39.

5. Чулкина НЛ. Проблемы лексикографического описания реалий и ситуаций русской повседневности в словарях нового типа // Сб. науч. трудов, факультета русского языка Гос. университета Чнэнчии. - Тайвань, Тайбэй, 1999. - С. 94-109.

6. Чулкина Н.Л. Мелочи быта, русский характер и русская душа // Виширадовские чтения «Когнитивные и культурологические подходы к языковой семантике»: Тезисы докладов. - Гос. институт русского языка им. А.СЛушшна. - Москва, 5 февраля 1999-М..1999.-С.76.

7. Чулкина Н.Л. «Мы все учились понемногу...». Литература за школьным порогом // «Русский язык в школе».-1999.- №5. - С.96-99.

8. Чулкина И.Л. Концепты «язык», «речь» и «слово» в «наивной» лингвистике // Международная конференция «Функциональная лингвистика: Язык. Культура. Общество»: Материалы юшференции.Ялта, 9-14 октября 2000 г.. - Ялта, 2000. - С.376-379.

9. Чулкина Н.Л. «Вещный мир» повседневности как объект лингвокулыурологии // Междунар одная научная конференция «Русский язык и культура (изучение и преподавание): Материалы конференции. Москва, РУДН, 28-30 ноября 2000 г. -М.:Изд-во РУДН, 2000. - С. 105-106.

10. Чулкина Н.Л. Лексикографирование «живого» русского слова от В Л.Даля до наших дней (от узуса к словарю) // Международный конгресс «Русский язык: исторические судьбы и современность»: Труды и материалы. Москва, МГУ, 13-16 марта 2001 г.. -С. 153-154.

11. Чулкина Н.Л. Категория»Я» и «другой»(«другие») в языковом сознании русских // Вестник РУДН. Серия Русский язык нефилологам. Терпя и практика. - 2001.- № 1. - С. 114-120.

12. Чулкина Н.Л. «Вещи-символы» и «вещи-операторы» в русской языковой картине мира (ценностная переориентация: от символики к функциональности и престижности) // Международная научная конференция «Функциональная лингвистика»: Материалы конференции. Ялта 1-6 октября 2001 г. - С. 293-294.

13. Чулкина Н.Л. «Вечные исганы», «непреходящие ценности» и «рецепты» решения почсзгседжго те.ооблш в вербальной памяги ру;екнх И «Унйверсально-тгшолошческее и яиционально-специфическое в язьпсе а культуре»: Материалы научно-практической конференции. Москва, 23-24 апреля 2002 г. Ч.2.- М.: Мин.образ-я РФ, РУДН. - С 181192.

14 Чулкина Н.Л. «Образ» языка и «наивная» языковая картина мира // Вестник РУДН. Серия Русский язык нефилологам. Теория и практика. -2001.- № 2. - С. 22-28.

15. Чулкина Н.Л. Антропоцентрическая лингвистика и лингвокультурологические словари в РКИ // Традиции и новации в профессиональной деятельности преподавателей русского языка как иностранного: Сборник научно-методических трудов РУДН,ФПК.-МГУП, 2002. - С.45-57.

16. Чулкина Н.Л. Русская «дача» от Чехова до наших дней // «Русская речь». -М.,2002 - № 4. - С. 109-114.

17. Чулкина Н.Л. «Наивная» семантика и словарные дефиниции // Вестник РУДН. Серия: Лингвистика. - 2003.- № 4. - С.81-89.

18. Чулкина Н.Л. Концептосфера русской повседневности: лингвокультурологическое описание // X Конгресс МАПРЯЛ «Русское слово в мировой культуре. Концептосферы русского языка: константы и динамика изменения: Докл. участников конгресса.- СПб.: Политехника, 2003. - С.171-180.

19. Чулкина НЛ. Что такое «хорошо» и что такое «плохо» (Морально-этические концепты в обыденном языковом сознании русских //Вестник РУДН. Серия: Лингвистика. - 2003.- №> 5. - С.146-152.

20. Чулкина Н.Л. Семантическая идентификация языковых единиц как лексикографическая деятельность и как составляющая языковой способности // «Русистика сегодня». Институт русского языка им. В.В.Виноградова РАН. - 2000.-№

4. - С. 249-259.

21. Чулкина Н.Л. Мир*повседневности в языковом сознании русских Монография - М Изд-во РУДН, 2004. - 256 с.

Чулкпна Ниш Леопадовш (Рвжэпя) Кввщевпгсвфгра рушжой иювеедневшсга EEiti сйъост лппгоагдглиуршитпп □ лэкшсгвгргзфш

Диссертация посвящена реконструкции и линтажультурологаческому описанию концепгосферы русской повседневности и разработке лексикографических способов репрезентации данного материала в антропоцентрических словаря:: нового типа. В работе уточняются такие важнейшие понятая и обозначающие их термины, как: значение и смысл языковых единиц; «образ» языка-объекта и картина мира; концепт и концептосфера; языковое сознание и материальные формы его презентации — ассоциативно-вербальная сеть, ассоциативное поле. На основе анализа философских и социологических исследований повседневности выявляются ее «константы», т.е. такие ее свойства, которые не зависят от этноса и языка. Исследуется, как эти свойства прелор.шлотся в русском обыденном языковом сознании. На базе ассоциативно-вербальной сети выявляются дцерные (именующие данную концелшсферу) и базовые концепты повседневности: дом, семья, работа (учеба), отдых, досуг, развлечения. Дается описание специфики данных концептов для русского обыденного языкового сознания. Полученные результата могут быть использованы как в университетских теоретических курсах («Язык и мепкультурная коммуникация», «Психолингвистика», «Лингвокультурология»), так и в практической лексикографии.

Nina ЬоСЬиНаиа (Russia)

Etesian етевуйау ИМ© comcepts as objesi ©f liagise-cialtare amd lexicography

The dissertation is devoted to reconstruction and iinguc-caltural description of Russian everyday life concepts and development of lexicographic ways of representation of the given material in the anthropocentric dictionaries of a new type. In work such major concepts and terms, designating them, as are specified: value and sense of language units; "«image" of language - object arid picture of the world; concept fuid ooncepts' sphere; language consciousness and material forms of it's presentation - associative - verbal network, associative field. On the basis of the analysis of philosophical and sociological researches of everyday life its"«constants" come to light, i.e. its such properties, which do not depend from ethnos and language; Is investigated, as these properties refract in Russian ordinary language consciousness. Thus the special attention is given to a role of language in daily life and description of the basic functions of language - ability. On the basis of an associative - verbal network come to light nuclear (calling given sphere of concepts ) and basic everyday life concepts: the house, family, work (study), rest, leisure, entertainments, health. The description of specificity given concepts for Russian ordinary language consciousness is given. The received results can be used as in university theoretical rates (« Language and intercultural communications », "«Psycholinguistics", "«Linguo-culture), and in a practical lexicography.

РНБ Русский фонд

2007-4 10238

Отпечатано в ООО «0ргсервис-2000»

Тираж /¿Юзез. Заказ М) 05/0^/07^ Подписано в печать /¿Я 05', 200 Москва, 115419, а/я 774, ул. Орджоникидзе, 3

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Чулкина, Нина Леонидовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОБОСНОВАНИЯ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ РУССКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

1.1 Проблемы метаязыка описания.

1.2 Социально-философская категория «повседневность»; «константы» повседневности.

1.3 Языковое преломление «констант» повседневности в ассоциативно-вербальной сети среднего русского. 50 1.3.1 Отражение самоочевидности мира повседневности в русском обыденном языковом сознании.

1.3.2. Категория «Я» и «другой» («другие») в языковом сознании рядового носителя.

1.3.3. Русская история в вербальной памяти рядовых носителей языка.

1.3.4. «Наивная» лингвистика и основные функции языка-способности.

ГЛАВА П КОНЦЕПТОСФЕРА РУССКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ

2.1. Категория «повседневность» в обыденном языковом сознании русских.

2.2. Два «измерения» концептосферы русской повседневности и стратегия реконструкции и описания.

2.3 Базовые концепты повседневности:

2.3.1 Дом(жилище).

2.3.2. Семья (дом).

2.3.3. Работа, учеба.

-32.3.4 Отдых, досуг, развлечения.

2.4. Второе измерение концептосферы русской повседневности и его воплощение в ассоциативно-вербальной сети:

2.4.1 Социальные роли, маски («слова-другие люди»).

2.4.2 «Вещный мир» повседневности («слова-вещи»).

2.4.3 Типичные ситуации русской повседневности слова-ситуации»).

2.4.4 Прагматическая составляющая концептосферы русской повседневности ( «слова-отношения»).

ГЛАВА Ш АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ СЛОВАРИ НОВОГО ТИПА

3.1. Антропоцентрическая лингвистика и задачи современной лексикографии.

3.2. Общие проблемы создания лингвоккультурологических словарей антропоцентрического типа. Проект создания «Словаря концептов русской повседневности».

3.2.1. «Словарь элементарных единиц русской речи».

3.2.2.«Словарь фреймов типичных ситуаций русской. повседневности».

3.2.3 «Словарь кулыурно-маркированных единиц русской речи».

3.3 Компьютерная версия: алгоритм представления концептосферы русской повседневности.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Чулкина, Нина Леонидовна

Антропологизация научной парадигмы в последние десятилетия обнаруживается прежде всего в переносе акцентов на рядового человека, его обыденное сознание и повседневные практики. Лингвистика в этом многообразном и разноаспектном объекте находит свой предмет и свои «ниши», разрабатывает свою методологию исследований. Так, общеизвестны достижения в изучении и описании разговорной речи, функционирующей в повседневной жизни (О.А. Лаптева, О.Б.Сиротинина, Е.А Земская, М.В. Китайгородская, Н.Н.Розанова, Т.В. Шмелева и др.).

Вместе с тем, сложность и «объемность» объекта исследования - человека говорящего, его «бытия» в определенной национальной культуре — потребовали изучения его с различных точек зрения, в результате чего возникли такие междисциплинарные области науки, как психолингвистика, этнолингвистика, социолингвистика и лингвокулыурология. Последняя определяется как «комплексная научная дисциплина, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании» (Воробьев 1996:26). Термин «лингвокулыурология» возник в работах фразеологической школы В.Н.Телия (Телия 1996), а также публикациях В.В.Воробьева (1994, 1996, 1997), В.М.Шаклеина (1997), В.А.Масловой (1997), Е.О.Опариной (1999), И.Г.Ольшанского (1999,2000) и др. Объектом лингвокультурологии является «взаимодействие языка, выступающего как транслятор культурной информации, и культуры - исторической памяти народа» (Язык и культура 1999:11). Определяя объект данной области исследований, следует выделить те моменты, которые отличают лингвокультурологию от смежных с ней дисциплин - лингвострановедения и этнолингвистики. При этом страноведение предлагается рассматривать как прикладной аспект, как практическую реализацию лингвокультурологии, прежде всего в преподавании иностранных языков. От этнолингвистики лингвокультурологию отличает материал и цели анализа, состоящие в «изучении и описании корреспонденции языка и культуры в синхронном их взаимодействии» (Телия 1996:217); Лингвокультурология «не направлена только на выявление народных стереотипов, символов, мифологем, формирующих этническую картину мира. Ее цель - описание обыденной картины мира в том виде, как она представлена в повседневной речи носителей языка, в различных дискурсах и разных (вербальных и невербальных) текстах культуры» (Опарина 1999:28). Содержание и объект анализа лингвокультурологии позволяет уточнить и «текстоцентрическая» концепция этой дисциплины. Согласно этой концепции, «стыковка лингвистики и культурологи происходит через текст, который, с одной стороны, является высшим уровнем языка, а с другой стороны, представляет собой одну из форм культуры.<.> Слово же интересует лингвокультуролога как свернутый текст» (Мурзин 1996:10). Такое представление о слове привело лингвокультурологию к понятию «концепта», которое стало в последние годы едва ли не центральным термином этой дисциплины. Именно на базе этого понятия получило развитие целое направление в рамках лингвокультурологии - концептология (Ю.С.Степанов, Р.М.Фрумкина, Ю.Е.Прохоров, В.И.Карасик, В.В.Красных, И.А Стернин., С.Г.Воркачев, Г.Г Слышкин., В.З. Демьянков и др).

Сказанным определяется актуальность диссертационного исследования, которое «вписывается» в рамки обозначенной научной парадигмы. При этом объектом его является мир русской повседневности. Выбор именно этой области объясняется двумя разнонаправленными причинами: практической и теоретической. Практический интерес восходит к преподаванию русского языка как иностранного, в частности, к представлениям о том, что усвоение неродного языка невозможно без параллельного изучения культуры говорящего на этом языке народа, а значит, без «вхождения» в мир его лингвокультурного сознания. Для осмысления же лингводидактических и методических приемов формирования «вторичной языковой личности» необходимо внимательное изучение и подробное описание реалий и ситуаций русской повседневности, стереотипов мировосприятия и способов их вербализации, отраженных в «наивной» языковой картине, культурных концептах, т.е. в обыденном языковом сознании русских. Эти же положения являются важнейшими и для межкультурной коммуникации - области знания и дисциплины, которая в последние годы стала неотъемлемой частью лингвистического образования, формирующего профессиональную компетенцию переводчиков и преподавателей иностранных языков.

Вторая причина выбора названного объекта исследования объясняется тем, что практический интерес «счастливо совпал» с общим направлением современных теоретических исследований в области культурной, философской, социальной и исторической антропологии, посвященных категории повседневность. Антропология повседневности — понятие сравнительно молодое. Оно вошло в широкий научный обиход только в середине XX века, а впервые само слово как научный термин стало употребляться представителями «Школы Анналов», или «Новой исторической науки» (Л.Февр, М.Блок и др.) в период между двумя мировыми войнами. С тех пор исследование повседневности шло по трем основным направлениям: историко-антропологическому (Ж.Ле Гофф, А.Я.Гуревич и др.); социологофеноменологическому (А.Щюц, П.Бергер, Т.Лукман, И. Гоффман, Л.Ионин); культурно-семиотическому (московско-тартуская семиотическая школа: Ю.М.Лотман, Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров, Б.А.Успенский и др.).

Важнейшие теоретические положения, разработанные в рамках перечисленных направлений и послужившие опорой для построения лингвокультурологической модели русской повседневности, состоят в следующем:

-7- повседневность рассматривается как «подлинный локус творчества, где создается как все человеческое, так и сам человек» (Л.Февр);

- она признается «верховной реальностью», через которую могут быть определены все другие реальности ( А.Щюц, Д.Лукач, П.Бергер, Т.Лукман); повседневность, быт анализируются как феномены культуры, т.е. как особого рода семиотические системы (язык культуры повседневности сравнивается с другими знаковыми системами той же национальной культуры).

Таким образом, повседневность предстает как важный и актуальный пласт культуры, в изучении и описании которого достигнуты определенные результаты. В то же время многие лингвистические и лингвокультурологические аспекты и проблемы, связанные с обыденной жизнью среднего человека — представителя определенной культуры, -остаются еще непознанными. Это открывает перспективу для новых исследований и научных дискуссий.

Предметом данного исследования являются концепты, отражающие реалии мира русской повседневности.

Таким образом, целью диссертационной работы является реконструкция, исследование, структурирование и описание фрагмента обыденного языкового сознания, связанного с русской повседневностью и до сих пор не получившего системного научного обобщения в отечественной лингвистике.

Научная новизна диссертации определяется, с одной стороны, привлечением к анализу такого объекта (мир русской повседневности) и такого предмета исследования (культурные концепты русской повседневности), которые до настоящего времени не были предметом специального исследования; с другой стороны, новизна работы определяется разработанным нами методом исследования, принципиально отличающимся от традиционных способов построения и описания языковых картин мира -«сверху», «от рефлексирующего сознания» лингвиста-исследователя. В диссертационной работе предпринята попытка реконструкции концептосферы повседневности «изнутри» обыденного языкового сознания среднего русского с использованием нетрадиционного для лингвистики материала — данных массового пролонгированного ассоциативного эксперимента, материально воплощенного в «Русском ассоциативном словаре» (М.,2002) (в первой версии 1988-1998 гг. называвшемся «Ассоциативным тезаурусом современного русского языка»).

Кроме разработанного нами метода, в работе используются и традиционные методы лингвистических исследований: лингвистический эксперимент, интроспекция, наблюдение, компонентный семантический анализ, интерпретация и др.

Для осуществления сформулированной общей цели поставлены следующие частные задачи, обусловливающие теоретическую значимость и научную новизну проведенного исследования:

1. определить «образ» языка - объекта исследования и соотносимых с ним языковых единиц;

2. разработать методику реконструкции концептосферы русской повседневности, и для осуществления этой процедуры выбрать адекватный языковой материал;

3. определить и теоретически осмыслить минимальную единицу исследования и описания - концепт; выявить и проанализировать соотношение концепта с такими важнейшими лингвистическими феноменами, как понятие, значение, семантическое поле, «наивная» языковая картина мира, смысл (идиосмысл и интерсубъективный смысл), ассоциативное поле, концептосфера;

4. выбрать и охарактеризовать стратегию реконструкции и описания избранного объекта - концептосферы русской повседневности, - от ядерных концептов, именующих эту сферу, к базовым - составляющим ее центр, и затем - к микросферам, отражающим важнейшие аспекты русской обыденности;

5. разработать способы лексикографической презентации концептосферы русской повседневности, отвечающие требованиям современной лексикографии и ее пользователя - носителя не только книжной, вербально-письменной, но и аудиовизуальной культуры.

Апробация работы. Диссертация выполнена в русле проблем, обозначенных планом научно-исследовательской работы кафедры общего и русского языкознания филологического факультета Российского университета дружбы народов, на заседаниях которой обсуждались основные положения и выводы исследования.

По материалам работы были сделаны доклады на международных конференциях и конгрессах: «Теория и практика русистики в мировом контексте» Международная конференция, посвященная 30-летию МАПРЯЛ. 28-30 октября 1997 г. Москва, Институт русского языка имени А.С.Пушкина; «Русский язык: исторические судьбы и современность». Международный конгресс. Москва, МГУ, 13-16 марта 2001г.; «Функциональная лингвистика: Язык. Человек. Власть». УШ Международная конференция. Ялта, 1-6 октября 2001 г.; «Русское слово в мировой культуре: Концептосфера русского языка: константы и динамика изменений». X Международный конгресс МАПРЯЛ. Санкт-Петербург, 30 июня-5 июля 2003 г.

Содержание диссертации отражено в 38 публикациях и монографии «Мир повседневности в языковом сознании русских» (М.:Изд-во РУДН,2004.- 266 с.)

Цели и задачи диссертации нашли отражение в ее структуре: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и трех приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концептосфера русской повседневности как объект лингвокультурологии и лексикографии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование и полученные результаты позволяют сделать некоторые общие выводы:

1) Представление языка-объекта в трех ипостасях — язык-система, язык-текст и язык-способность - позволяет выстроить непротиворечивую систему понятий и обозначающих их терминов в каждой из названных исследовательских областей, устранив таким образом существующие сегодня неразграничение понятий и непоследовательность в употреблении терминов, неоправданное их дублирование, а также склонность некоторых ученых вводить новые термины без достаточных на то оснований. Так, например, термины лингвистическая семантика, понятие, значение, лексико-семантическая группа, семантическое поле и языковая картина мира являются единицами метаязыка описания языка-системы. Язык-способность, по нашему представлению, корректнее описывать, опираясь на такие понятия и термины, как семиотика, включающая в себя не только семантику и синтактику, но и прагматику и сигматику языковых знаков, на базе которых образуется их смысл (субъективный и/или интерсубъективный); интерсубъективный смысл, в свою очередь, формирует концепт (культурный концепт); совокупность концептов, в которых находит отражение тот или иной фрагмент жизненного мира, образует концептосферу этой зоны действительности.

2) Каждый из названных подходов к языку-объекту описания требует своих методов исследования и адекватного материала. В данной работе был избран метод реконструкции и описания концептосферы русской повседневности «изнутри» обыденного сознания усредненной русской языковой личности. Материалом для такого исследования явилась ассоциативно-вербальная сеть носителя русского языка, признанная коррелятом обьщенного языкового сознания и воплощенная в «Русском ассоциативном словаре».

3) Выбор такого нетрадиционного для лингвистики языкового материала расширяет ее исследовательское поле, позволяя увидеть и описать языковые факты «в трехмерном пространстве» (Ю.С.Степанов), включающем не только семантику и синтактику, но и прагматику и сигматику, что коррелирует также с трехуровневым представлением структуры языковой личности (Ю.Н.Караулов). Таким образом, адекватным поставленным исследовательским целям и задачам является материал, полученный от самих носителей русского языка и русской культуры.

4) Изучение и осмысление повседневности как социально-философской и культурологической категории позволило выявить и назвать такие постоянные ее свойства, или «константы», не зависящие от конкретного этноса и языка, как: самоочевидность, реальность мира повседневности для обьщенного сознания; интерсубъективность (переживание реальности жизненного мира каждым отдельным человеком зиждется на том, что оно разделяется с другими); формирование категории «социального Я»; стереотипность, ролевая и сценарная структура повседневности и тесная и органичная связь повседневности и истории; огромная роль языка в повседневной жизни.

Выявленные константы категории «повседневность» имеют специфическое преломление в русском обыденном языковом сознании. В рамках константы роль языка в повседневной жизни особое место принадлежит «наивной» лингвистике. От описания основных функций языка-системы, которым занималась до недавнего времени лингвистика, мы переходим к изучению и описанию основных функций языка-способности (метаязыковой, номинативной, когнитивной, аккумулятивной, регулятивной и эстетической), что позволяет обнаружить, каким образом в сознании рядового носителя языка формируются обыденные представлениям о своем родном языке, его категориях и формах функционирования.

5) В соответствии с логикой обыденного языкового сознания (=ассоциативно-вербальной сети) среднего русского 1) объективируются ядерные и базовые концепты повседневности и затем, 2) с опорой на ассоциативные поля этих концептов, реконструируется концептосфера русской повседневности. Такая методика позволяет избежать навязывания «сверху» заранее заданной точки зрения лингвиста-исследователя, а полученный языковой образ обыденного мира по праву можно назвать «наивным», то есть принадлежащим рядовому носителю русского языка и русской культуры.

6) Для реконструкции и лингвокультурологического описания концептосферы русской повседневности используются различные стратегии на основе двух «измерений» мира повседневности: первое задано выявленными базовыми концептами; второе — простой логикой обыденного сознания, основанной на том, что в повседневную речемыслительную практику носителя языка оказываются вовлеченными в основном слова четырех типов: «слова-другие люди», «слова-вещи», «слова-ситуации» и «слова-отношения», из «круговорота» которых образуются микросферы «внутри» концептосферы русской повседневности.

7) Структурированность мира повседневности и возможность описания его как концептосферы, выстроенной на основе отдельных концептов и их объединений, позволяют представить полученные данные в лексикографической форме. В диссертации разработана такая лексикографическая модель динамического типа, в которой отражена трехуровневая структура языковой личности (Ю.Н.Караулов); данная модель включает словари трех типов соответственно: 1) «Словарь элементарных единиц русской речи» (отражает вербально-семантический уровень языковой способности); 2) «Словарь фреймов типичных ситуаций русской повседневности» (когнитивный уровень); 3) «Словарь национально-маркированных единиц» ( мотивационный уровень языковой личности). Для реализации этой модели может быть использована база данных «Русского ассоциативного словаря», на основе которой вместе с книжной версией «Словаря концептов русской повседневности» (включающего в себя серию названных словарей, которая открыта для пополнения) должна быть создана компьютерная версия-программа, ибо «ситуация свободного выбора способа потребления культурной информации предстает одной из граней плюралистичное™ современной культуры, в которой осложняются отношения между текстами разной природы» (Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.- М.,1998. - С. 46).

Список научной литературыЧулкина, Нина Леонидовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Автономова, Караулов, Муравьев 1998 - Автономова Н.С., Караулов Ю.Н., Муравьев Ю.А. Культура, история, память (О некоторых тенденциях новейшей французской историко-методологической мысли // Вопросы философии, 1998 - N 3— С. 79.

2. Айрапетян 2001 Айрапетян В. Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски. — М.: Языки славянской культуры, 2001. - 484 с.

3. Апресян 1995 Апресян Ю.Д. Избранные труды. - Т.П. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.,1995. - 767 с.

4. Арутюнова 1999 — Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: «Языки русской культуры», 1999. - 896 с.

5. Аскольдов 1928 Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. — М. .Академия, 1997. - С.267-279.

6. Байбурин 1989 Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. - М., 1989. - С.63-88.

7. Баранов 1997 Баранов А.Н. Политический дискурс: прощание с ритуалом // Человек. - 1997 - № 6. - С. 108-118.

8. Бартминский 1995 Бартминский Е. Этноцентризм стереотипа: результаты исследования немецких (Бохум и польских (Люблин) студентов в 1993-94 гг.// Речевые и ментальные стереотипы. - М.,1995. -С.7-9.

9. Бахтин 1995 Бахтин М.М. Человек в мире слова. - М., 1995. - 448 с.

10. Богин 1984 — Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. Л., 1984.

11. Богуславский 1994 Богуславский В.М Человек в зеркале русского языка, культуры и литературы. - М., 1994. - 260 с.

12. Бодрийяр 2001 Бодрийяр Ж. Система вещей. - М.: Изд-во:«Рудомино»,2001.-218 с.

13. Бромлей 1983 -Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. — М., 1983 — 189 с.

14. Брусиловская, 2001 Брусиловская Л.Б. Культура повседневности в эпоху «оттепели»: метаморфозы стиля. — М.: Изд-во: УРАО,2001. — 188 с.

15. Будагов 1974 -Будагов Р.А. Человек и его язык. М., 1974.

16. Булыгина, Шмелев 1997 Булыгина Т.В.Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). - М.:Языки русской культуры, 1997.

17. Бутенко 1987 Бутенко И.А. Социальное познание и мир повседневности: Горизонты и тупики феноменологической социологии. -М.,1987.- 141 с.

18. Бытие человека в культуре: Опыт онтолог.подхода М.: РАН, 1996. — 216 с.

19. Вайль, Генис 2001 Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека-Изд.З-е. - М.: «Новое литературное обозрение»,2001. - 368с.

20. Вежбицкая 1996 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М.: Русские словари, 1996.- 416 с. - 406 с.

21. Вежбицкая 1999 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. - 780 с.

22. Вепрева 2002 Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. - Екатеринбург: Изд-во Уральск.гос.ун-та,2002. - 380 с.

23. Виноградов 1977 Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977. - 312 с.

24. Виноградов 1999 Виноградов В.В.История слов / РАН Отделение литературы и языка: Научный совет «Русский язык». Институт русского языка им. В.В.Виноградова РАН /Отв.ред. академик РАН Н.Ю.Шведова. -М., 1999.

25. Воркачев 2001 Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. - 2001. — № 1. — С.64-72.

26. Воркачев 2002 Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. - Краснодар: «Гнозис»,2002 — 236 с.

27. Воробьев 1994 Воробьев В.В. Культурологическая парадигма русского языка: Теория описания языка и культуры во взаимодействии. — М.: Ин-т рус.яз.им. А.С.Пушкина, 1994. - 76 с.

28. Воробьев 1996 Воробьев В.В. Лингвокультурологическая парадигма личности. - М.: Изд-во РУДН,1996. - 170 с.

29. Воробьев 1997 Воробьев В.В. Прагматические аспекты лингвокультурологии // Социопрагматика и преподавание иностранных языков: Сб.науч.тр. - М.: МГИМО,1997. - С.23-29.

30. Выготский Л.С. Мышление и речь. М.,1934.

31. Гачев 1995 — Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Космо —Психо — Логос М.: Прогресс, 1995.

32. Гачев 1999 Гачев Г.Д. Воображение и мышление. - М.Вузовское образование, 1999.

33. Голованивская 1997 Голованивская М.К. Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка. - М.,1997. - 279 с.

34. Горюнова 1995 Горюнова О.А. Русский этнический образ: прямые и обратные ассоциативные связи // Этническое и языковое самосознание. М.Д995.-С.36.

35. Гумбольдт 1984 Гумбольдт В.фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт

36. B.фон. Избранные труды по языкознанию. М.,1984. - С.37-298.

37. Гуревич 1990 — Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. М., 1990. - 396 с.

38. Гуревич 1995 Гуревич П.С. Философия культуры. - М., 1995.

39. Гуслякова 1977 Гуслякова А.Г. Стереотипы обыденного сознания //

40. Философское освоение мира человеком: Сб. науч.трудов. Л., 1977.1. C.57-68.

41. Демьянков 1992 Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структура представления знаний. -М.,1992. - С.39-77.

42. Демьянков 1995 Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX в. // Язык и наука конца XX в. - М.,1995. - С. 239-320.

43. Дмитрюк 1985 Дмитрюк Н.В. Национально-культурная специфика вербальных ассоциаций. - Автореф.канд.дисс.М.,1985. — 22 с.

44. Долинский 1995 Долинский В.А. Культурноязыковые архетипы в ассоциациях // Этническое языковое самосознание. М.,1995. - С.45-46.

45. Дом бытия. Вып.2. Язык мир -человек. Саратов,1990.

46. Елистратов 1994 Елистратов B.C. Россия как миф (к вопросу о структурно-мифологических типах восприятия России Западом) // Россия и Запад: диалог культур. - М.: Изд-во МГУ,1994. — С.6-18.

47. Ермакова 2000 Ермакова О.П. Концепты совесть и зависть в их языковом выражении //Русский язык сегодня. - Вып. 1: Сб.статей / РАН. Ин-т рус.яз. им. В.В.Виноградова / Отв. ред. Л.П.Крысин. - М.: «Азбуковник», 2000. - С.375-385.

48. Ершова 1998 Ершова Т.А. Русско-немецкие ассоциативные портреты: Опыт интерпретации: Автореф. Дис. Анд.филол.наук. - М.,1998. - 18 с.

49. Еськов, Кузнецов, 1988 Еськов Г.С., Кузнецов В.Г. Советское общество. Лингвострановедческий словарь (для говорящих на французском языке) / Под ред. Г.С.Еськова. - М.: Рус.яз., 1988. - 533 с.

50. Жельвис 2002 Жельвис А. Эти странные русские. - М., 2002.-79с.

51. Жинкин 1998 Жинкин Н.И.Четыре коммуникативные системы и четыре языка // Язык - речь - творчество (Избранные труды). -М.: Лабиринт, 1998. - С.8-36.

52. Забелин 1996 Забелин М. Русский народ: Обычаи, обряды, предания, суеверия. М., 1996. - 495 с.

53. Залевская 1990 Залевская А.А. Слово в лексиконе человека. - Воронеж, 1990.

54. Залевская 1998 Залевская А.А. Значение слова и возможности его описания // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. статей / Отв.ред. Н.В.Уфимцева. - М.,1998. - С.35-54.

55. Залевская 2000 Залевская А.А. Национально-культурная специфика картины мира и различные подходы к ее исследованию // Языковоесознание и образ мира: Сб. статей / Отв.ред. Н.В.Уфимцева. М.,2000. -С.39-54.

56. Залевская 2002 Залевская А.А. Концепт как достояние индивида //Психолингвистические исследования слова и текста: Сб.научн.тр. — Тверь,2002. - С.5-18.

57. Зализняк, Левонтина, Шмелев 1995 -Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Энциклопедия русской души // Этническое и языковое самосознание. М.,1995. - С. 53-54.

58. Звегинцев 2001 Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. -М.,2001. - 248 с.

59. Зиновьев 1991 А.А.Зиновьев. Мой дом - моя чужбина. Гомо советикус. -М.,1991. — 319 с.

60. Зусман 2003 Зусман В. Концепт в системе гуманитарного знания // Вопросы литературы. - 2003 - № 2. - С. 3-22.

61. Иванов 1987 Иванов Вяч.Вс. О языке как модели мира // Интеллектуальные процессы и их моделирование. — М.,1987. — С. 142153.

62. Ионин 1996 Ионин Л.Г.Социология культуры. - М.,1996.

63. История ментальностей: Историческая антропология. М.,1996.

64. Казакова 1995 Казакова А.Ю., Сорокин Ю.А. Русские: ассоциативно-соматические портреты // Этническое и языковое самосознание. — М.,1995.-С.60-61.

65. Карасик 2002 Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена,2002. - 390 с.

66. Караулов 1982 Караулов Ю.Н. Анализ метаязыка словаря с помощью ЭВМ.-М., 1982.

67. Караулов 1981 Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. — М.:Наука,1981. - 366 с.-29372. Караулов 1987 Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. -М. .Наука, 1987.-262 с.

68. Караулов 1999 Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть.- М.: ИРЯ РАН, 1999. - 180 с.

69. Караулов 2000 Караулов Ю.Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети // Языковое сознание и образ мира. — М., 2000.-С. 194.

70. Караулов 2003 Караулов Ю.Н. Языковое сознание, языковая картина мира, менталитет // Вавилонская башня - 2: Слово. Текст. Культура: Ежегодные чтения памяти кн. Н.С.Трубецкого. 2002-2003. «Евразия на перекрестке языков и культур». - М.,2003. - С. 17-28.

71. Караулов, Коробова 1993 Караулов Ю.Н., Коробова М.М. Языковая способность в зеркале ассоциативного поля (лонгитюдный эксперимент и интерпретация) // Изв. РАН. Сер. литературы и языка. - Т.52. - 1993. -№ 2. — С.16-31.

72. Кашкин 2002 Кашкин В.Б. Бытовая философия и языковые контрасты // Теоретическая и прикладная лингвистика: Аспекты коммуникативной деятельности: Межвузовский сб. науч трудов. - Вып. 3. - Воронеж, 2002. -С. 7-23.

73. Китайгородская, Розанова 1999 Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей: Коммуникативно-культурологический аспект. — М.,1999. - 396 с.

74. Кобозева 1995 Кобозева И.М. Немец, англичанин, француз и русский: выявление стереотипов национальных характеров через анализконнотаций этнонимов // Вестник МГУ Сер.Филология. - М., 1995. — № 3. - С. 102-116.

75. Кожухова 1992 Кожухова Н.Е. Национально-культурная специфика словесных ассоциаций // Язык и культура. - М., 1992. - С.88-89.

76. Козлова 1996 Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. - М.,1996.

77. Козырьков 1998 Козырьков В.П. Освоение обыденного мира: Социокультурный анализ. - Н.Новгород, 1998. - 340 с.

78. Колесов 1986 Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. - Л., 1986.

79. Колесов 2004 Колесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. -СПб., 2004. - 703 с.

80. Коллингвуд 1980 Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. -М., 1980.

81. Корнилов 1999 Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. - М.: МГУ, 1999. - 341 с.

82. Кравченко 1994 Кравченко Е.И. Социологическая концепция Э.Гоффмана // Современная американская социология. - М.,1994— 296 с.

83. Красных 2003 Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М.: Гнозис, 2003.

84. Красных 2001 Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций. -М.: Гнозис,2001.

85. Кубрякова, Демьянков 1996 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. - М.: МГУ, 1996.

86. Кузнецов 2000 Кузнецов A.M. Когнитология, «антропоцентризм» и проблемы исследования лексической семантики // ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед., отд.языкознания. - М., 2000. - С. 8-22.

87. Лебедько 2002 Лебедько М.Г. Когнитивные аспекты взаимодействия языка и культуры: сопоставление американской и русской темпоральных концептосфер: Автореф. дис. д-ра филол.наук. -М.,2002.

88. Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики: Тезисы докл. международной научной конференции. Екатеринбург, 1995.

89. Леонтьев 1975 Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. -М.,1975.

90. Литвин 1998 Литвин Ф.А. Лексикографирование культурного компонента словаря // Лексика и лексикография. - Сб.науч.трудов / Отв. ред. Коротких Ю.Г., Шахнарович A.M. - Ин-т языкознания РАН, Орлов.гос.техн.ун-т, каф.иностр.яз. -М.,1998. -Вып.9. - 182 с.

91. Лихачев 1993 Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Изв. РАН. Серия литературы и языка. - Т.52 - 1993.- № 1. — С.3-9.

92. Лихачев 1994 Лихачев Д.С. Культура как целостная динамическая система // Вестник РАН. - Т.64.- № 8. - 1994. - С. 721-725.

93. Лотман 1996 - Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства ( XYIII - начало XIX века). - СПб.,1996.-399 с.

94. Лотман 1999 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек - текст - семиосфера - история . М.: Языки русской культуры, 1999. — 464 с.

95. Лукач 1985 — Лукач Д. Своеобразие эстетического. -М., 1985.

96. Лукин В.А. Концепт истины и слово ИСТИНА в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке) // ВЯ.- 1993.- № 4.- С.63-86.

97. Ляпин 1997 Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Вып.1. - Архангельск, 1997. - С.11-35.

98. Марков 1997 Марков Б.В. Теория познания и структуры повседневности. - СПб.,1997.

99. Маслова 1997 Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. - М.,1997.

100. Маслова 2001 Маслова В.А Лингвокультурология. - М.,2001.

101. Метаморфозы стиля 2001 Метаморфозы стиля. - М., 2001. — 188 с.

102. Михеев 1994 Михеев А.В. Ассоциативные стереотипы в эпоху перемен // Язык, сознание, культура, этнос. - М.,1994. — С.117-148.

103. Мишланова и др. 2004 Мишланова С.Л., Пермякова Т.Н. Современная концептосфера: направления и перспективы // Стереотипность и творчество в тексте: Межвуз.сб.науч.тр. - Пермь, 2004. - С. 351-364.

104. Морковкин, Морковкина 1994 Морковкин В.В., Морковкина А.В. Язык, мышление и сознание и vice versa // Русский язык за рубежом, 1994. -№ 1.-С. 63-70.-297116. Муравлева 1997 Муравлева Н.В. Австрия: Лингвострановедческий словарь. - М., 1997. - 415 с.

105. Мурзин 1996 Мурзин Л.Н. О лингвокультурологии, ее содержании и методах// Русская разговорная речь как явление городской культуры. — Екатеринбург: Арго, 1996. - С. 7-13.

106. Мустайоки 1995 Мустайоки А. О лингвистических экспериментах // Язык-система. Язык-текст. Язык-способность: Сб. статей. — Ин-т русского языка РАН. - М., 1995. - С.155-160.

107. Неверов Неверов С.В. Общественно-языковая практика современной Японии. -М.: «Наука», 1982.- 148 с.

108. Нерознак 1997 Нерознак В.П. Теория словесности: старая и новая парадигмы / Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. / Под ред. проф. В.П.Нерознака. - М.: Academia, 1997.-С.5-8.

109. Нерознак 1998 Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. - Омск, 1998. - С.80-85.

110. Новиков, 1982 Новиков Л.А. Семантика русского языка. - М.: Высшая школа, 1982.-272 с.

111. Новиков, 2001 Новиков Л.А. Избранные труды. - TT.I, II.- М.: Изд-во РУДН, 2001.о

112. Оболенская 1996 Оболенская С.В. Некто Иозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта. Индивидуальная биография как опыт исследования «истории повседневности» // Одиссей: Человек в истории. -М.Д996.-С. 135-142.

113. Опарина 1999 Опарина Е.О. Лингвокультурология: Методологические основания и базовые понятия // Язык и культура: Сб. обзоров. - М.: ИНИОН РАН, 1999.-С. 183-187.

114. Опыт словаря нового мышления / Под ред. А.Афанасьеваи М.Ферро.-М. :Прогресс-Пайо», 1989.

115. Павловская 1994 Павловская А.В. Стереотипы восприятия России и русских на Западе // Россия и Запад: Диалог культур. - М.,1994. - С. 1930.

116. Панченко 2000 Панченко A.M. О русской истории и культуре. -СПб.,2000. — 464с.

117. Панченко 1999 Панченко Н.Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): АКД. -Волгоград, 1999.

118. Петров 1991 Петров М.К. Язык, знак, культура. - М.,1991. - 328 с

119. Писанова 1997 Писанова Т.В. Национально-культурные аспекты оценочной семантики (эстетические и этические оценки): Автореф. Дис. . докт.филол.наук. - М., 1997. - 39 с.

120. Попова и др. 1999. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. - Воронеж, 1999.

121. Попова и др. 2002 Попова З.Д., Стернин И.А. Концептосфера и картина мира // Язык и национальное сознание. — Вып. 3. — Воронеж: Истоки, 2002.-С.4-8.

122. Радченко 1998 Радченко О.А. Язык как миросозидание: Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства: Автореф.дис. . докт.филол.наук. М.: Ин-т языкознания РАН, 1998. - 46 с.

123. Разова 1997 Разова Е.Л. Дом. Экзистенциальное пространство человека // Web-кафедра философской антропологии. Тексты. — Работа проделана при поддержке гранта МО РФ ГОО-1.1.97. - С. 3- 10.

124. Рахилина 2000 Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. - М.: Русские словари, 2000. — 416 с.

125. Ревель 1985 Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального. М.1985. - 182 с.

126. Русская идея 1992 Русская идея / Сост. и авт. вступ.статьи М.А.Маслин. - М.: Республика, 1992. - 496 с.

127. Сепир 2002 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. - 2-е изд. — М.,2002. - 656 с.

128. Синявский 2001 Синявский А. Основы советской цивилизации. - М.: Аграф, 2001.- 464 с.

129. Ривош 1990 Ривош Я.Н. Время и вещи: Очерки по истории материальной культуры в России начала XX века. М.:Искусство,1990. -304 е., ил.

130. Русская словесность 1997 Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология /Под ред. проф. В.П.Нерознака. - М.: Academia,1997. - 320 с.

131. Русский язык сегодня 2000 Русский язык сегодня. Вып. 1: Сб.статей / РАН. Ин-т рус.яз им. В.В.Виноградова / Отв. ред. Л.П.Крысин. - М.: «Азбуковник» , 2000. - 596 с.

132. Степанов, 2001 Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. И доп. - М.: Академический Проект, 2001. -990 с.

133. Стукаленко 1992 Стукаленко Н.И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. - Киев, 1992. - 162 с.

134. Тарасов 1994 Тарасов Е.Ф. Язык и культура: методологические проблемы // Язык - Культура - Этнос. - М., 1994. - С. 29-38.

135. Тарасов 1996 Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение - новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996. - С.7-22.

136. Тарасов 2000 Тарасов Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания //Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв.ред. Н.В.Уфимцева. - М., 2000. - С.24-38.

137. Телия 1995 Телия В.Н. К проблеме связного значения слова: гипотезы, факты, перспективы // Язык-система. Язык-текст. Язык-способность: Сб. статей. - Ин-т русского языка РАН. - М., 1995. - С.25-36.

138. Телия 1996 Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. - М.Языки русской культуры, 1996. - 288 с.

139. Тер-Минасова 2000 Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. - М.:Слово,2000. - 624 с.

140. Титова 1985 Титова А.И. Устойчивые ассоциации лексем в некоторых славянских языках: Автореф. дисс. канд. филол.наук. - Минск, 1985. -20 с.

141. Толстой 1997 Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. - М.: Academia, 1997. - С. 306-315.

142. Трубецкой 1995 Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. -М., 1995.

143. Урысон, 2003 Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике М.: Языки славянской культуры, 2003. - 224с.

144. Уфимцева 1995 Уфимцева Н.В. Структура языкового сознания русских: 70-90-е годы // Этническое и языковое самосознание. — М., 1995.-С. 151-154.

145. Уфимцева 1996 Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. -М., 1996. - С. 139-162.

146. Уфимцева 1998 Уфимцева Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. статей/ Отв.ред. Н.В.Уфимцева. - М.,1998. -С. 135-170.

147. Уфимцева 1998 Уфимцева Н.В.// Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв.ред. Н.В.Уфимцева. - М.,2000. - С. 207-219.

148. Ушакова 2000 Ушакова Т.Н. Языковое сознание и принципы его исследования // Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв.ред. Н.В.Уфимцева. - М.,2000. - С. 13-23.

149. Фромм 1992 Фромм Э. Человек для себя. - Минск, 1992.

150. Фрумкина 1995 Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца XX века: Сб. статей. — М.: РГТУ,1995. - С. 74-117.

151. Фрумкина 1996 — Фрумкина P.M. «Теория среднего уровня» в современной лингвистике // Вопросы языкознания. 1996. - № 2. — С. 716.-302179. Фуко 1994 Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. -СПб., 1994.

152. Хайрулин 1995 Хайрулин В.И. Лингвокультурологические и когнитивные аспекты перевода: Автореф. Дис. . докт.филол.наук. — М., 1995. -46 с.

153. Халеева 1995 Халеева И.И. Вторичная языковая личность как реципиент инофонного текста // Язык-система. Язык-текст. Язык-способность: Сб. статей. - Ин-т русского языка РАН. - М., 1995. - С. 277-285.

154. Хёйзинга 1992 Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. -М.прогресс - Традиция, 1992. - 459 с.

155. Хёйзинга, 1995 Хёйзинга Й. Осень средневековья: Исследование форм жизни, уклада и форм мышления в XIY-XY веках во Франции и Нидерландах. - Соч. в 3 т. - Т. 1. - М.,1995. - 415 с.

156. Ченки 1996 Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях// Вопросы языкознания. - 1996. - № 2. - С. 17-25.

157. Чередниченко,1999 Чередниченко Т. Россия 1990-х в слоганах, рейтингах, имиджах / Актуальный лексикон истории культуры. - М.: Новое литературное обозрение, 1999. — 416 с.

158. Черкасова 1998 — Черкасова Г.А. Компьютерный ассоциативный тезаурус: база научных исследований // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. статей/ Отв.ред. Н.В.Уфимцева. -М.,1998. С. 129- 134.

159. Чернов 1991 Чернов Я.В. Этнический образ // Этнознаковые функции культуры. М., 1991. - С. 58-85.

160. Шахнарович 1995 Шахнарович А.М. Языковая личность и языковая способность // Язык-система. Язык-текст. Язык-способность: Сб. статей.- Ин-т русского языка РАН. М., 1995. - С. 213-223.

161. Шпет 1994 Шпет Г. Психология социального бытия: Избранные психологические труды. - М.,1994. Этнознаковые функции культуры. -М.: Наука, 1991.

162. Щедровицкий,1995 Щедровицкий Г.П. Смысл и значение // Избранные труды. - М.,1995. - С.546-576.

163. Шмелева 1993 Шмелева Т.В.Юпочевые слова текущего момента // Collegium. 1993, № 1.-Киев,1993.

164. Щюц 2003 Шюц А. Смысловая структура повседненвного мира: очерки по феноменологической социологии— М.:Институт Фонда «Общественное мнение»,2003. - 336 с.

165. Щюц 2004 Щюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. - М., 2004.- 1056 с.

166. Эпштейн 1998 Эпштейн М. Бог деталей. Эссеистика 1977-1988 - М.: Издание Р.Элинина, 1998. - 240 с.

167. Язык и картина мира: Роль человеческого фактора в языке и картина мира: Сб.науч.трудов. -М., 1988.-212 с.

168. Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч.трудов. -Волгоград, Архангельск, 1996.

169. Языковое сознание и образ мира. Сборник статей /Отв.ред. Н.В.Уфимцева. М.,2000. - 320 с.

170. Языковое сознание: формирование и функционирование. Сборник статей // Отв.ред. Н.В.Уфимцева. М.,1998. - 256 с.-304201. Chaika 1989 Chaika Elaine. Language: The Social Mirror/ - Newbury House Publishers, 1989. - 374 p.

171. Douglas 1980 Douglas Jack D. Introduction to the Sociologies of Everyday Life. - Boston., 1980. - 201 p.

172. Hudson 1983 Hadson R. word Grammar // Proceedings of the ХШ-th International Congress of Linguistics. - Tokyo, 1983.

173. Halliday 1975 Halliday, M.A.K. Learning How to Mean. - London, 1975.

174. Gerhard 1974 Gerhard G. The Russian world. Life and language. -N.Y.,1974

175. Goffman 1959 Goffinan Erving. The Presentation of Self in Everyday Life. -N.Y.,-325 p.

176. Kiss 1972 Kiss G., Armstrong C., Milroy R. The Associative Thesaurus of English. - Edinburg, 1972.

177. Montgomery 1995- Montgomery Martin. An Introduction to Language and Society. London and New York, 1995. - 272 p.

178. Smith 1977 Smith Hedrick. The Russians. - New York, 1977. - 1067 p.

179. Rey 1977 Rey Alain. Le Lexique images et modeles: du dictionnaire a la lexicologie. - Paris, 1977. - 307 p.

180. Regier 1996 Regier Terry. The Human Semantic Potential. - Cambridge, Massachusetts, London, 1996. - 220 p.1. СЛОВАРИ

181. Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов / Под ред.

182. Н.Ю.Шведовой. 23-е изд. Испр. - М.: Рус.яз.,1990. - 917 с.

183. Русский ассоциативный словарь. Книги 1-6. Ассоциативный тезауруссовременного русского языка / Ю.Н.Караулов, Г.А.Черкасова,

184. Н.В.Уфимцева, Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов. М., 1994-1998.

185. Русский ассоциативный словарь. В 2 т. / Ю.Н.Караулов, Г.А.Черкасова, Н.В.Уфимцева, Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2002.

186. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. / РАН. Ин-т рус.яз.; Под общей ред. Н.Ю.Шведовой. — М.: Азбуковник, 1998.

187. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. / Под ред. И с предисл. Б.А.Ларина. 2-е изд.стер. - М.: Прогресс, 1986.

188. Беловинский Л.В. Российский историко-бытовой словарь. М.: Студия «ТРИТЭ» - «Российский архив», 1999. - 528 с.

189. Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. -М.: Рус.яз., 1998.

190. Американа: Англо-русский лингвострановедческий словарь / Под ред. Чернова Г.В. Смоленск, 1996. - 1185 с.

191. Белянин, Бутенко 1994 Белянин В.П., Бутенко И.А. Живая речь: Словарь разговорных выражений. - М.:ПАИМС,1994. - 192 с.

192. Богуславский 1994а Богуславский В.М. Словарь оценок внешности человека. - М., 1994. - 269с.

193. Великобритания: Лингвострановедческий словарь / Рум А.Р.У., Колесников Л.В., Пасечник Г.А. и др. -М., 1978. 480 с.

194. Мальцева 1998 Мальцева Д.Г. Германия: Страна и язык: Лингвострановедческий словарь. - М.,1998. - 393 с.

195. Николау 1995 Николау Н.Г. Греция: Лингвострановедческий словарь.-М., 1995.-288 с.

196. Франция: Лингвострановедческий словарь / Под ред. Ведениной Л.Г. -М.,1997. -1037 с.