автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Концепция "эстетики жизни" в творчестве К.Н. Леонтьева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепция "эстетики жизни" в творчестве К.Н. Леонтьева"

0034748М<=г

па правах рукописи

Бурлченко Валентина Владимировна

КОНЦЕПЦИЯ «ЭСТЕТИКИ ЖИЗНИ» В ТВОРЧЕСТВЕ К.Н. ЛЕОНТЬЕВА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

з О ИЮЛ 2009

Воронеж-2009

003474892

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века в ГОУ ВПО «Воронежский государственный университет».

Научный руководитель: старший научный сотрудник, кандидат

филологических наук, доцент Бердникова Ольга Анатольевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Сарычев Владимир Александрович кандидат филологических наук Гайворонская Людмила Васильевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО Уральский государственный

университет им. A.M. Горького

Защита состоится «01» июля 2009 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394000, г. Воронеж, пл. Ленина, 10, ауд. 18.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Воронежского государственного университета. Автореферат разослан <^^мая 2009 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

О.А.Бердникова

Общая характеристика работы

В современной культуре имя Константина Николаевича Леонтьева (1831 - 1891) в большей степени связано с религиозной философией. Однако он был полноправным участником литературного процесса 1860-1880-х годов, и его хорошо знали и читали в литературных и философских кругах. В. Соловьев, В. Розанов, Н. Бердяев, И. Фудель, С. Франк, В. Зеньковский подчеркивали оригинальность мировоззрения Леонтьева-мыслителя, отдавая дань образности его мышления и неповторимости литературного стиля.

К.Н. Леонтьев представляет собой феномен соединения философии и литературы, который явственно обозначился в русской философии рубежа XIX и XX веков. Г.Д. Гачев, В.А. Подорога и другие ученые считают нашу отечественную философию «очень литературной, очень зависимой от литературы». «Партнерство» философии и литературы стало возможным благодаря общим для них вопросам, одним из которых всегда был вопрос о красоте. К.Н. Леонтьев - один из первых русских философов, писавших художественные тексты и литературно-критические очерки. Религиозно-философское наследие К. Леонтьева обладает мощным творческим потенциалом. Его философские работы отличают образность и выразительность, свойственные художественной литературе, а прозу -философская насыщенность содержания. Это позволило ученым называть К. Леонтьева «философом-поэтом» (Н. Бердяев) и «художником мысли» (И. Фудель), а его труды - «поэтической философской прозой» (А. Корольков).

К.Н. Леонтьев прошел сложный путь философа, снискавшего славу реакционера и консерватора, и писателя, не получившего широкого признания при жизни. Свою литературную деятельность он совмещал с врачебной практикой, участием в Крымской войне, дипломатической службой в Турции. Всю свою жизнь он стремился осмыслить православное учение и примирить его со своими эстетическими воззрениями. Более всего современников К. Леонтьева поражала в нем смесь аскетизма и эстетизма. В конце жизни К. Леонтьев принял монашество, к которому стремился с 1872 года. Он до конца жизни оставался эстетом, но в 1880-е гг. К. Леонтьев подверг переосмыслению соотношение эстетизма и религиозной этики в пользу последней.

Из всех философов К. Леонтьев,! возможно, наиболее широко, применительно к действительности, объяснял эстетику, которая для него перестала быть отвлеченным понятием и стала «редчайшей, штучной специализацией» (В. Подорога). Центральная формула мировоззрения К.

з

Леонтьева - «эстетика жизни», включающая в себя красоту (прежде всего, внешней формы), разнообразие и борьбу.

Феномен К. Леонтьева пытались понять и «разгадать» еще при его жизни не только отечественные (В. Соловьев, В. Розанов, Н. Бердяев), но и зарубежные (Мирольо Абель, Франк Симон) исследователи. Активное изучение мировоззрения и творчества философа-литератора продолжилось до 1917 года. В 1920-1930-е гг. в зарубежных изданиях выходили в свет отдельные статьи и очерки о К. Леонтьеве, которые, однако, не получили широкого распространения. В советское время имя мыслителя замалчивалось в связи с консервативностью его взглядов: о нем почти не писали, если не считать редких статей конца 1960-х гг. Лишь в 1990-е годы после долгого забвения и вульгарного «недочитывания» (Ю. Иваск) вновь возник интерес к наследию К. Леонтьева. В наши дни его творчество осмысливается в контексте русской религиозной философии и культуры. В разных изданиях стали появляться социо-культурные, религиозно-философские, историко-философские и литературоведческие работы, посвященные исследованию тех или иных аспектов творчества К. Леонтьева. Большой вклад в изучение наследия мыслителя внесли Г. Кремнев, В. Косик, Б. Адрианов, Н. Мальчевский, Б. Бессонов, С. Бочаров, В. Котельников, А. Корольков, А. Козырев. Особенно значительным нам представляется труд Ю.П. Иваска «Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество» (1961-1964), который и до настоящего времени является самым полным и обстоятельным анализом литературного наследства К. Леонтьева. В период с 2002 по 2005 годы в разных вузах страны были представлены семь диссертационных работ, так или иначе связанных с именем К. Леонтьева. Из них три -филологической направленности (Е. Хрипунов.а, И. Славин, А. Виноградов), остальные - историко-философской, однако только работа Е. Хрипуновой посвящена исследованию беллетристики писателя.

Творчество К. Леонтьева необходимо осознать в контексте истории русской литературы Х1Х-ХХ веков, выявить творческую взаимосвязь с его современниками и потомками.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью введения литературного творчества К. Леонтьева в современный научный обиход с целью определения места й "значения его наследия в истории русской литературы XIX и XX вв. Осмысление художественного наследия писателя с точки зрения «эстетики жизни» как .его основной философской идеи в современном отечественном литературоведении не осуществлялось.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые «эстетика жизни» осознана как основная концепция всего творчества К. Леонтьева в

4

единстве его религиозной философии, культурологии и беллетристики. В диссертации предлагается научная гипотеза о том, что темы и способы повествования произведений К. Леонтьева предвосхитили некоторые художественные открытия в литературе XX века.

Объеетом исследования являются философские, литературно-критические и художественные произведения К. Леонтьева 1860-1880-х годов, которые интерпретированы нами как различные формы творчества писателя. Однако основное внимание уделено исследованию литературных произведений писателя.

Предметом анализа является концепция «эстетики жизни» в творчестве К, Леонтьева.

Материал исследования. Совмещение философских и. литературных аспектов творчества К. Леонтьева составляет основную трудность в работе с материалом. Мы исследуем философские работы («Византизм и Славянство», «Восток, Россия и Славянство», «Средний европеец как орудие всемирного разрушения». «Идеал всеобщего однообразия - и последствия общественного смешения в Западной Европе»), литературно-критические («Письмо провинциала к Тургеневу», «Наша жизнь и наша литература». «Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой», «О великом инквизиторе», «Анализ, стиль и веяние»), романы «Подлипки» и «В своем краю», произведения из цикла «Из жизни христиан в Турции», повести «Исповедь мужа» и «Египетский голубь». В качестве дополнительного материала привлекались письма, дневники, воспоминания. Издание полного собрания сочинений в 12 томах осуществляется с 2000 года по настоящее время под редакцией В.А. Котельникова. К настоящему моменту изданы 8 томов. В связи с этим в работе с материалом нам приходилось использовать отдельные издания избранных произведений К. Леонтьева.

Цель настоящей работы - выявить основное содержание концептуально-значимой для всего творчества К. Леонтьева идеи «эстетика жизни» и особенности ее художественного воплощения в философских и литературных произведениях К. Леонтьева. Цель работы предполагает решение следующих задач:

1. Изучить основные положения религиозной философии и эстетической теории К. Леонтьева, а также литературно-критические взгляды писателя.

2. Показать, как отразились философские, религиозные и эстетические воззрения К. Леонтьева в его литературных произведениях.

3. Выявить различные уровни красоты в концепции «эстетики жизни» в творчестве К. Леонтьева.

4. Исследовать вероятные связи творчества К. Леонтьева с культурой и литературой XX века.

Теоретико-философской основой исследования явились философские труды Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Гачева, В. Зеньковского, Н. Лосского, В. Подороги, Ф. Разумовского, В. Розанова, Вл. Соловьева, Ф. Степуна, С. Трубецкого, С. Франка. Литературоведческие работы С. Аверинцева, Ю. Айхенвальда, М. Бахтина, Б. Бессонова, С. Бочарова, Ю. Иваска, В. Котельникова, Д. Лихачева, А. Лосева, Ю. Лотмана, Ю. Мальцева, А. Сивака. Культурологические исследования А. Вергунова, Т. Каждан, Д. Лихачева, Ю. Лотмана, А. Низовского, Ф. Разумовского, М. Эпштейна. Методология исследования представляет собой сочетание историко-литературного, герменевтического, семиотического и литературно-типологического методов.

Теоретическая значимость исследования. В научный оборот введено понятие «эстетика жизни», позволяющее осуществлять в дальнейшем разработку общих теоретических вопросов, связанных с проблемами взаимодействия философии, эстетики и литературного творчества.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть применены в разработке вузовского курса в истории русской литературы XIX века и в чтении спецкурсов по творчеству К.Н. Леонтьева. Наблюдения и выводы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях творчества К.Н. Леонтьева' и его влияния на творчество писателей XX века.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Религиозно-философские, литературно-критические и литературные произведения К. Леонтьева 1860-1880-х гг. представляют собой идейно-тематическое единство, основанное на концепции «эстетики жизни». «Эстетика жизни», по Леонтьеву, есть красота, разнообразие и борьба в их неразрывной связи.

2. Красоту и разнообразие К. Леонтьев связывал с «самобытными основами русской жизни», незыблемостью сословной иерархии, обусловившей формирование русского типа дворянина и феномена дворянской усадьбы. Этим обусловлена поэтизация дворянского уклада жизни в романах «Подлипки» и «В своем краю».

3. Особым образом К, Леонтьев выделял экзотику как одно из проявлений красоты и разнообразия, что проявилось в его повести «Исповедь мужа» и цикле произведений под общим названием «Из жизни христиан в Турции». В них К. Леонтьев в романтическом ключе изобразил образ жизни и самобытность традиций христиан и мусульман, особенности южных пейзажей.

4. Художественной реализацией философской концепции К. Леонтьева явился его автобиографический герой - чувствительный и чувственный человек, творчески осознающий жизненные впечатления в единстве с его религиозными и эстетическими переживаниями. Этим обусловлены преимущественно лирические формы повествования -исповедь, записки, лирико-философские размышления, воспоминания.

5. Леонтьев-философ доминирует над Леонтьевым-писателем, что приводит к некоторой схематизации сюжетов его произведений. Так, предметом любви является женщина (девушка) иной национальности или другой социальной среды, что отражает его философский постулат о необходимости разнообразия как основы эстетического. Кроме того, эротическое влечение его героя к женщине всегда побеждается религиозно-нравственным чувством.

6. Творчество К. Леонтьева предвосхитило важные художественные процессы в литературе первой трети XX века. Внимание к творческой личности и культ эстетического связывают К. Леонтьева и поэтов и писателей Серебряного века. К. Леонтьев осмыслил экзотическую красоту Востока как особую категорию эстетики, способную обновить художественные способы и приемы, что также отразилось в искусстве Серебряного века. Способы взаимодействия автора и героя романа-воспоминания «Подлипки» во многом предвосхитили феномен лирической прозы в литературе XX в. (И.А. Бунин и И.С. Шмелев).

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре русской литературы XX века Воронежского государственного университета. Ее основные положения докладывались на международных и региональных научных конференциях: международной конференции «Метафизика И.А. Бунина» (Воронеж, 2005), VI-x международных чтениях, посвященных братьям Киреевским» (Калуга, 2006), международной конференции «Современность русской и мировой классики» (Воронеж, 2007), региональной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация» (Воронеж, 2008), международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» (Москва, 2008) и на ежегодных научных сессиях ВГУ. По теме диссертации издано 5 статей, одна из которых опубликована в издании, соответствующем перечню ВАК.

Диссертация включает введение, три главы и заключение, библиографический список включает 210 наименований. Общий объем диссертации 171 страница.

Основное содержание работы

Во Введении определяются цели и задачи исследования, объект и предмет анализа, дано обоснование актуальности темы и ее научной новизны, представлен обзор критической литературы, посвященной исследованию философского и литературного творчества К.Н. Леонтьева, приводятся сведения об апробации основных результатов и дается определение ключевого для нашей работы понятия «эстетика жизни».

Первая глава «"Эстетика жизни" в философских и литературно-критических произведениях К.Н. Леонтьева» посвящена исследованию идей-образов философского творчества К. Леонтьева и особенностей его литературно-критических работ.

В первой части главы «Философские произведения» мы попытались раскрыть основные идеи-образы К. Леонтьева на основе концептуально значимых работ: «Византизм и славянство», «Восток, Россия и славянство», «Идеал всеобщего разнообразия - и последствия общественного смешения в Западной Европе» и «Средний европеец как орудие всемирного разрушения». Обилие метафор, афоризмов, живая образность сравнений придает этим сочинениям истинную художественную ценность. В них «веет» эпоха, преобладает «анализ» и превосходный «стиль». Все указанные работы объединены одной большой темой социально-исторического развития государства и культуры с позиции «эстетики жизни». В них заявлены основные идеи-образы философии К. Леонтьева: Византизм, Восток, Россия, Славянство и «средний человек».

Византизм писатель определяет как «особого рода образованность или культуру, имеющую свои отличительные признаки <...> и свои определенные в истории последствия». Это «сложная ткань нервной системы, проникающая насквозь в великорусский общественный организм». Византизм - главный «персонаж» К. Леонтьева в истории и культуре, обладающий вполне конкретными свойствами. У него есть своя форма и свое содержание, которые Леонтьев рассматривает через религию, государство и культуру. Византизм в религии имеет православное содержание и красивую обрядовую форму. Он влияет на основы семьи и государственности. Византизм в государстве - это "Самодержавие и дисциплина, крепкая форма и «деспотическое начало», призванное «охранить» содержание от «разбегания». Содержание в данном контексте К. Леонтьев представляет как своеобразие и самобытность, которые заключаются в разнообразии сословий, национальностей, религиозных верований, культурных традиций. Это то «разнообразие в единстве» (в данном случае в пределах одного государства),

8

которое является одним из важнейших элементов концепции «эстетики жизни» и при наличии которого возможно «сложное цветение». Проявление византийского духа в религии и государстве К. Леонтьев называл «византийской выправкой». Византизм в культуре - это «сложное цветение», «эпоха многообразного и глубокого развития, объединенного в высшем духовном и государственном единстве всего или частей». В Европе «сложное цветение» совпадало, по мнению К. Леонтьева, с эпохой Возрождения, а в России - со временем правления Петра Великого и Екатерины II. Философ видит проявление византийских начал во всем нашем творчестве: произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, по К. Леонтьеву, проникнуты византийским духом, церковным или государственным. Нашу серебряную утварь, иконы, мозаики, зодчество Леонтьев считал наследством византийской культурной традиции. Философ предлагал «подморозить» Россию, чтобы удержать ее в состоянии «цветшей сложности». Г. Гачевуже в нашем столетии является последователем К. Леонтьева, так же, как и он, считая, что взаимодействие культур должно быть ограничено, а историческое развитие должно быть «законсервировано». Россия представлялась К. Леонтьеву самобытным, обособленным в своей индивидуальности «организмом», страной «загадочных славяно-туранцев». Отмечая особый тип русской культурной традиции (по своей истории, по этнической крови, по национальной психологии), К. Леонтьев настаивал, что все живущие в России народы должны обязательно поддерживать и хранить свои обычаи и уклад жизни, «согласовывая их по возможности с православием». Славянство К. Леонтьев считал носителем старого, «эпического» быта в своей «первоначальной простоте», за что и любил его. Но он писал об отсутствии у многочисленного славянства единства, «славянской идеи». При родственности языков у славян разные культуры, которые они не способны сохранить от влияний извне. Восток для К. Леонтьева - это «свежее дыхание» необходимое для спасения своеобразия России. Именно на Востоке, по его мнению, все еще оставалось и разнообразие, и самобытность традиций, и достаточно деспотизма, чтобы все это удерживать в форме. К тому же, на Востоке К. Леонтьев высоко ценил греков как хранителей византийского Православия. Но философ считал, что «только благодаря туркам держится на Востоке многое истинно православное и славянское. Без турецкого презервативного колпака разрушительное действие либерального европеизма станет сильнее». Средний человек, средний европеец - «продукт» западного прогресса и главный объект критики Запада К. Леонтьевым. «Гниль и смрад» - одна из тех метафор К. Леонтьева, которая заставляет почти физически почувствовать «душок» происходившего, по его мнению,

9

процесса «разложения». Средний человек воплотился у К. Леонтьева в образе «мыши», «серого скворца во фраке». В неприятии К. Леонтьевым нового «героя» эпохи, филистера, В. Зеньковский видел сходство с А.И. Герценом (еще одним мыслителем-литератором), который также испытывал эстетическое отвращение от того, что принес с собой мещанин на Западе.

Во второй части первой главы «Литературно-критические произведения» мы остановились на характеристике К. Леонтьевым творчества наиболее прославленных его современников, влияние которых на судьбу русской литературы он считал наиболее сильным. «Письмо провинциала к Тургеневу», «Наши новые христиане», «Два графа: Вронский и Толстой», «Анализ, стиль и веяние», а также некоторые письма К. Леонтьева посвящены разбору сочинений И.С. Тургенева, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, составлявшие «рамку русской литературной школы», которую Леонтьев «хотел разбить и сломать». К. Леонтьев отрицательно оценивал отдельные произведения Тургенева («Накануне», «Отцы и дети») за «нехудожественность» и «схематичность», за преобладание сознательного над бессознательным, за то, что эстетика приносится в жертву социальным тенденциям. За «мелкость лиц» и карикатурность образов К. Леонтьев критиковал «Шинель» и «Мертвые души» Гоголя, противопоставляя их «патриотическому» «Тарасу Бульбе» и «поэтическим» «Вечерам на хуторе близ Диканьки». Отсутствие красоты, «изломанность» и «болезненность» персонажей, увиденные К. Леонтьевым в произведениях Достоевского, навсегда отвратили его от признанного гения русской литературы. Но Достоевский оценен Леонтьевым как писатель, художественно осмысливший в своих произведениях «тип русского дворянина» и дворянства как особый феномен русской жизни. Леонтьев-критик дает редкую для него высокую оценку двум романам Л.Н. Толстого, ставя автора «Анны Карениной» и «Войны и мира» «выше всех романистов нашего времени и за все последние тридцать-сорок лет во всем мире». Толстой избавился от «натуралистических мух», которыми «грешила», по мнению К. Леонтьева, отечественная литература и, кроме того, именно творчество Толстого «равняется русской жизни, а не стоит много ниже ее по содержанию и освещению, как у всех других».

Критические отзывы мыслителя дают возможность выявить основные его требования к искусству слови, и сами являются в какой-то мере художественно-ценностными произведениями. К. Леонтьев стремился отыскать в отечественной прозе «эстетику Жизни» и находил ее все меньше и меньше. Он обвинял современную ему прозу в чрезмерном критицизме, в том, что она часто несравненно «ниже нашей жизни», в «ядовито-скучном

10

пути отрицания и насмешки». К. Леонтьев видел задачу искусства в отражении положительных явлений действительности в «прекрасной форме», которую писатель сравнивал с «оправой», с «лицом» человека, внешность привлекает или отталкивает, поэтому, по мнению К. Леонтьева, необходимо заботиться о ней в первую очередь. Исходя из этого, Леонтьев-критик часто рассматривал «оправу» произведения в отрыве от содержания.

«Эстетика жизни» К. Леонтьева в ее «прикладном» значении близка постулату Н. Чернышевского «прекрасное есть жизнь». Но, в отличие от материалиста-прагматика Чернышевского, который руководствовался принципом полезности и для которого искусство всегда было ниже жизни, Леонтьев оставался «романтически настроенным. реалистом» (Н. Бердяев), требовавшим соотнести эстетику искусства с прекрасными явлениями действительности. По художественному осмыслению жизни, по романтической настроенности мировоззрения, по стремлению к красоте К. Леонтьев стоит ближе к А. Григорьеву.

С. Бочаров называет К. Леонтьева «новатором своего времени», т.к. именно он ввел понятие «обшепсихическая музыка» произведения, которая возникает из совокупности формы, содержания и стиля произведения.

Эстетика формы и «высокая несложность содержания», «психическая музыка» произведения, разграничение красоты и нравственности, преобладание формы над содержанием, анализ произведения как эстетического феномена - вот основные требования критических притязаний К. Леонтьева.

Во второй главе «"Русский тип дворянства": сословное как элемент "эстетики жизни"» рассматриваются два романа К. Леонтьева о русском дворянстве, отражающие, по его собственному мнению, главную, эстетическую сторону его мировоззрения. В «Подлипках» (1861) и «В своем краю» (1863) писатель стремился показать «эстетику жизни» высшего сословия.

Наиболее ярким и поэтичным произведением, возможно, лучшим из всех художественных сочинений К. Леонтьева, является роман-воспоминание «Подлипки». И. Бунин, отзываясь о «замечательном» человеке К. Леонтьеве, «умном, интересном, талантливом», оценил роман «Подлипки» («Записки Владимира Ладнева») «на уровне толстовских вещей».

Форма воспоминания придает повествованию поэтичность и глубокий лиризм. Сама фамилия героя - Ладнев - говорит о склонности его к ладу, гармонии. События в романе лишены строгой хронологии, т.к. бессознательно «следуют» за воспоминаниями героя, который, по

выражению Ю. Иваска, «играет со временем». Это приводит к ощущению подвижных рамок повествования, прозрачности и неоформленности сюжета.

К. Леонтьев попытался художественно осмыслить феномен сословия, которое он очень ценил и которому придавал огромное значение в развитии русской культуры. В романе в подробностях представлено «родовое древо» Ладнева. Его ветви тянутся к многочисленным родственникам и к петербургской аристократии. Основные ветви ладневского рода ведут к тетушке Марье Николаевне, дядям Петру Николаевичу и Ивану Николаевичу. Несмотря на близкое родство, они представляют собой два разных дворянских типа. Блестящий военный, орденоносец, действительный участник военных действий, внешне красивый (для Ладнева это очень важное качество) Петр Николаевич является в романе представителем старой аристократии. Иван Николаевич - изгой их родни, который нарушил традиции, женившись по любви на женщине ниже его по положению, и был отвергнут семьей, не признавшей мезальянса. Однако с родней он был связан «побочной порослью», сыном Модестом, который «знаменует здесь иссыхающую, теряющуюся в демократической массе ветвь дворянства».

В «Подлипках» отражены все реалии и поэтическая атмосфера усадебной жизни высшего сословия, природный ландшафт как отражение духа и традиций русской культуры и русского характера, родовой сад, возделанный по всем правилам садово-паркового искусства, барский дом традиционной постройки. Разнообразие этих элементов образует прекрасную форму, которая наполнена прекрасным содержанием, составленным из усадебной культуры дворянства. К. Леонтьев показал светское и религиозное воспитание, русские дворянско-крестьянские обычаи, традиции, предания.

Само название «Подлипки» говорит о месторасположении поместья -под липами барского сада. Сад у К. Леонтьева эстетически значимый образ, который является сквозным во всех его произведениях, так или иначе касающихся темы дворянства. Это символ усадебной жизни и «разнообразия в единстве». Сад в «родовом гнезде» Ладнева композиционно состоит из типичных для центральной Россйи деревьев, каждое из которых, по мнению М. Эпштейна, несет в себе определенный символ. Липа - наиболее значима в сюжете романа, т.к. является деревом «элегических усадебных мотивов», символизируя память о прошлом. Сад в «Подлипках» - это своеобразный язык поэзии, «текст», по выражениЮ-Д. Лихачева, в котором Ладнев «читает» историю предшествующих поколений, искусства, моды и эстетических пристрастий. В этом смысле сад в «Подлипках» соединяет личное пространство и «биографическое время», образуя своеобразный хронотоп, который существует во внутренних пространствах дворянских домов и

12

усадеб и свойственен, по мысли М. Бахтина, биографическим и автобиографическим романам.

Красота формы и глубокое содержание образа сада дополняется окружающим пространством северной природы. Смена сезонов в романе -одна из тем «психической музыки», т.к. времена года «соответствуют определенному типу эстетического переживания» героя. Его настроения «звучат» в унисон с природой. К. Леонтьев рисует три типа пейзажа: идеальный, унылый (или элегический) и национальный пейзажи (по терминологии М. Эпштейна). Идеальный пейзаж Подлипок относится к весне-лету и вызывает чувства умиротворения. Он дополняется гармоничным дворянско-крестьянским укладом жизни. Зимний сад, тени от деревьев по снегу, сугробы, картина обветшания и увядания поместья, создают унылый, или элегический, пейзаж, для которого характерны грустно-мечтательные мотивы и особая чувствительность в восприятии окружающего мира. Усадебное пространство в контексте природных ландшафтов образует национальный пейзаж.

Леонтьев-живописец через сознание Ладнева «играет» не только со временем, но и с цветом. На протяжении всего романа краски переходят одна в другую сообразно временам года. Графичность бело-черного зимнего рисунка сменяется блестящим многоцветием весны и лета. Повествование также наполнено запахами: благоухание сада, кустов черемухи, липовых деревьев. Особенно памятен Ладневу аромат горького миндаля, потому что для героя - это аромат его первой страсти.

К. Леонтьев показал эстетику дворянского усадебного образа жизни. Балы, домашние театрализованные вечера, охота - в этом для героя К. Леонтьева заключена поэзия, отвечающая его эстетическим пристрастиям.

Первые юношеские влюбленности Ладнева относились к простолюдинкам «высокой души», что было типично для молодого дворянина. Уже здесь проявилась особенность творческого сознания Ладнева: сочетание эстетического и нравственного, что сказалось в его особом чувстве «любовь-жалость».

Опираясь на литературную критику К. Леонтьева, можно утверждать, что писатель сознательно дистанцировался от критицизма по отношению к дворянскому сословию. Он искал эстетику в жизни, а в социальной сфере ее не было. Поэтому в романе «Подлипки» нет «психологизма» и «социального детерминизма» в той острой постановке вопроса, в которой они были свойственны литературе критического реализма 60-х - 80-х гг. XIX в. Но это не значит, что К. Леонтьев не видел слабые и неприглядные стороны дворянского быта и человеческих характеров. Однако перед К. Леонтьевым

13

стояла другая задача: он стремился отразить «эстетику жизни», которую в русской действительности его времени можно было найти, по убеждению писателя, только в дворянской культуре.

Усадьба, сад, ощущение причастности к родовым корням, русская природа, тесная взаимосвязь сословий в лучших ее проявлениях, поэтическая сторона дворянского быта, глубинный смысл Православия и красота его внешней формы - все это и есть прекрасное разнообразие «жизни живой», ее эстетическая сторона, которую так любил и ценил К. Леонтьев.

Главную идею романа «В своем краю» сам Леонтьев определил так: «Мысль его была сложная; прежде всего то, что главное в жизни - это прекрасное и, как важный элемент его, зло, борьба, страдания, но высокие; хотелось представить и поэзию хорошей помещичьей жизни в России». В силу сознательного стремления К. Леонтьева-философа облечь свое мировоззрение в литературную форму, роман «В своем краю» уступает «Подлипкам» в художественном отношении и во многом становится манифестом философских, нравственно-религиозных и эстетических убеждений писателя.

Учитывая критику К. Леонтьева в адрес И. Тургенева, можно предположить, что автор романа «В своем краю» (написанного в 1864 г., позднее тургеневских романов;«Рудин» и «Отцы и дети») наделил своего главного героя похожей фамилией Руднев (Рудин), схожим с Базаровым социальным статусом и мировоззрением отнюдь не с целью соответствовать веяниям времени, но в полемике с И. Тургеневым, желая отыскать положительные основы русской жизни в культуре дворянства и показать ее влияние на более низкие слои в обществе.

Как и роман «Отцы и дети», «В своем краю» построен на «диалоге» мировоззрений двух героев, Милькеева и Руднева, которые затрагивают вопросы о дворянстве и крестьянстве, природе и красоте, проблему соотношения нравственного и эстетического. Эстет Милькеев придает огромное значение дворянскому образу жизни и образованию, считая, что именно они помогают вполне Ьценить эстетику жизни. В основе эстетики Милькеев видит .разнообразие, которое старается найти повсюду. Центральное место в философии Милькеева отводится идее красоты как «единственно справедливой' бценочной категории«. За приверженность эстетизму его даже прозвали <<ваше изящество». Милькеев старается «приложить» категорию прекрасного "к, жизни, неизменно предпочитая ее гуманности. Милькеев видит сущность красоты в природе, «которая обожает разнообразие, пышность форм». Жизнь, по ее примеру, должна быть так же сложна, богата. Главный элемент разнообразия есть личность. Сила и

доблесть личности играет ключевую роль в истории. Идея эстетизма как «меры всех вещей», идея «разнообразия в единстве» как основы красоты и «эстетики жизни», безусловно, является «зеркалом» мировоззрения К. Леонтьева. Однако Милькеев, в отличие от Ладнева, лишен характерности, психологического «рисунка», он является «рупором» авторских идей.

Леонтьев Руднева, как и Тургенев Базарова, поначалу лишил художественного воображения и эстетического вкуса, наделил профессией уездного врача, полезностью и целесообразностью рассуждений и действий с целью затем показать, как изменится этот герой под влиянием любви к дворянской девушке Любаше, а главное - под воздействием «эстетики жизни», которую ему откроет ценитель и убежденный защитник красоты как «наиважнейшего принципа всего» Милькеев. Руднев, в конечном счете, принимает сторону московского студента Милькеева, за суждениями которого легко узнаются взгляды самого К. Леонтьева.

Фактически, Руднев воспринял мировоззрение Милькеева, привнеся в него свои собственные наблюдения и умозаключения. Руднев везде дома. Он начал ощущать себя человеком в своем краю, в своем времени и на своем месте, в отличие от Базарова, который и «в своем доме "не дома"».

По сути, К. Леонтьев создал своих «Отцов и детей», показав процесс обратного, в отличие от тургеневского Базарова, счастливого преображения личности. Руднев коренным образом отличается от Базарова своей религиозностью, что наделяет его большей духовной одаренностью и влечет за собой другие важные отличия. Базаров везде и во всем исходит из выгоды и удобства. Он ненавидит в мужиках невежество и предрассудки, а Рудневу близка их религиозность, присущая ему самому. Именно вера помогает ему почувствовать «вкус» к красоте, которая тоже категория духовная. Если Базаров влияет на дворянина Аркадия, то в романе К. Леонтьева образованный студент Милькеев, эстет, не признающий практического как единственно правильного отношения к жизни, сумел изменить и возвысить Руднева над обыденностью, сумел указать ему другую, поэтическую сторону действительности. Руднев приходит к тому, что отрицает Базаров. «Закрытый», внутренне сдержанный герой К. Леонтьева открылся такому естественному чувству, как любовь. Провозгласив устами Милькеева красоту мощным по силе воздействия феноменом в жизни и культуре, показав на примере Руднева, как способен меняться человек под воздействием прекрасного, К. Леонтьев хотел указать единственный путь духовного преображения - через «эстетику жизни», благодаря которой Руднев преодолевает более низкую среду, не позволяя ей «заесть» себя, и возвышается до дворянской культуры. Так, реалистическая проблема

15

человека и среды приобрела под пером К. Леонтьева романтическую жоржсандовскую окраску.

Итак, К. Леонтьев является автором вполне традиционного для русской литературы середины XIX в. романа о «дворянском гнезде». Вместе с тем, в отличие от И.С. Тургенева, сделавшего акцент на угасании сословия, К.Н. Леонтьев выделил принципиально иную сторону дворянской жизни. К. Леонтьев увидел эстетическую ценность дворянской жизни как особенного феномена российского общества, а в дворянах - самое необходимое, духовно и культурно значимое сословие. В этом он не совпал со своей эпохой, но был «услышан» в XX веке И.Буниным, продолжившим эту тему в романе «Жизнь Арсеньева». «Подлипки» как лирический роман-воспоминание предвосхищает «Жизнь Арсеньева» И. Бунина. В романе К. Леонтьева, а позднее в романе Бунина, память сердца человека способна пронести живость бытия так, что через время возможно почувствовать запах, услышать звук, ощутить цвет. Это не просто воспоминания, это воспроизведение, воссоздание человеком своего восприятия жизни и переживание этого восприятия, дающее особый тип повествования, который уже в литературе XX века был осознан как «лирическая проза».

Третья глава «Эстетика и экзотика в беллетристике К.Н. Леонтьева («Исповедь мужа», «Из жизни христиан в Турции»), Леонтьев, как до него Байрон и Шатобриан, «убежал от цивилизации в экзотику» (Л. Геллер). Главной чертой всего экзотического является живописность, которая добавляет поэтизации окружающего мира и создает особое ощущение эстетического - «эстетическая категория принадлежит экзотическому». Л. Геллер говорит о «живучести ориентализма» как разновидности экзотического и вспоминает в этой связи имя К. Леонтьева, развернувшего тему Востока в своих произведениях, в которых восточная «живописность» подчеркивает европейское «безобразие».

«Первой южной любовью» К. Леонтьева, по выражению Ю. Иваска, стал Крым, «второй - более яркой и длительной - Крит». Следуя терминологии Ю. Айхенвальда («чужбина» - Кавказ, Крым, Восток) и классификации экзотизмов по Геллеру (расстояние, «чужесть», необычайность), мы рассматриваем Крым, показанный Леонтьевым в повести «Исповедь мужа» (1867), как экзотическое явление. В «Исповеди мужа», как и позднее, в повестях о Востоке, Леонтьев воплотил свою мечту о разнообразии - основе красоты, показанной как «пышное цветение», «цветущая сложность». Здесь нет элегического (унылого) пейзажа, а преобладает экзотический пейзаж, созданный на основе природных контрастов (море - горы) и широкой палитры ярких красок.

Другим проявлением «экзотического» является тема «свободной любви» в «Исповеди мужа», сближающая эту повесть с романом Н. Чернышевского «Что делать?». Но К. Леонтьев полемизирует с революционно-демократическим духом эпохи, выразителем которого был Н. Чернышевский. Если в романе «Что делать?» герой отпускает жену с другим человеком из принципа полезности, руководствуясь революционной моралью, то муж из «Исповеди» следует исключительно эстетическому принципу, отпуская жену Лизу с Маврогени, с которым они составляют «прекрасную пару».

Пожилой человек, имя которого К. Леонтьев не называет, подчеркивая его статус мужа, а дает лишь начальную литеру его имени К..., эстет и философ. Он наслаждается жизнью, красотой природы и самобытностью коренных жителей Крыма. Несмотря на радость от пребывания в Крыму, на первых же страницах К... чувствует «тоску по родине»: герою не хватает разнообразия, «музыки» чувств, «того плача и стона, который тихо носится по сырым и горьким полям нашим!», т.е. «борьбы страстей». УК... есть своя эстетическая теория, которая выделяет три типа красоты. Красота «живописная, или пластическая». Это красота природы и красота человеческих лиц. Второй тип - «красота чувств, или музыкальная». В «Исповеди», как в музыке, смена тональностей; переплетение мажорных и минорных ладов, радость и счастье перетекают в грусть и тоску. И, наконец, третий тип - красота «драматическая, или действия». Вся «Исповедь» — настоящая романтическая драма от начала и до конца. По сути, образ К... сложен из мотивов мировоззрения Леонтьева, главным образом, из его концепции «эстетики жизни», но вместе с тем, его характер психологически мотивирован.

Леонтьев создает свои особенные женские образы, идущие вразрез с привычными, утонченными образами в любовных историях в русской литературе. Пушкинская Татьяна, лермонтовская княжна Мэри, тургеневские Ася или Лиза Калитина - все они овеяны романтическим духом совершенства. Другое дело - Лиза в «Исповеди»: ее «волосатые, сильные руки» напоминают «большие, почти мужские руки» Софьи Ржевской из «Подлипок»; немного грубый, «толстый голос» превращается в «прекрасное контральто» во время пения. Стройна, имеет «красивый тонкий нос и лицо продолговатое. А глаза мрачные - чудо!»

Маврогени - самый «экзотический» герой повествования. Он грек, но в нем есть «странное соединение грека с итальянцем. В албанском костюме он представляет поистине эстетическое зрелище. Леонтьев подчеркивает через этнический костюм неповторимость и самобытность, противопоставляя индивидуальность Маврогени типичности француза Бертрана,

17 ;

представителя угасающей Европы. «Француз...француз и только! Все качества его нации налицо и многие из недостатков, своего, бертрановского (курсив К.Л.), нет ни искры! Бертран ли он, или Дюмон, или Дюпюи - не все ли равно? Зачем таким людям имена? Их бы назвать француз № 31-й, француз № I, 568-й и т.д.». Так К... выражает мысль Леонтьева об уравнительном смешении, которое нес с собой Запад. Мы обязаны констатировать, что Леонтьев пророчески предвидел тенденцию к унификации человеческой личности, ставшую главной темой творчества Е.И. Замятина. Невозможно не вспомнить повесть «Островитяне», в которой писатель изображает тип «среднего европейца» с теми приметами, которые с такой точностью отмечал Леонтьев. А «номера» в повести Леонтьева есть гениально предугаданные открытия Замятина в романе «Мы».

Тема «чужбины» у Леонтьева продолжилась в цикле его «восточных» очерков и рассказов. Но эта «чужбина» становится для писателя окончательно «своей» В цикл «Из жизни христиан в Турции» включены «Очерки Крита» (1866), рассказы «Хризо» (1868), «Хамид и Маноли» (1869), «Пэмбе» (1869), повесть «Сфакиот» (1877), роман «Египетский голубь» и др1. «Приблизиться к экзотическому можно лишь через непосредственное, вещественное, эротическое с ним соединение» (А. Фаустов). К. Леонтьев более, чем приблизился, он «растворился» в Востоке и сделал его «своим» за эстетйку, за самобытность, за разнообразие - за то, что постепенно исчезало из России, обратившейся в своем буржуазном развитии к Западу. К. Леонтьев, предрекая и сожалея о кончине «цветения» России, никогда не воспевал ее на «закате ее дней», и в его художественных произведениях почти не слышно тоски по большой родине. Красота, самобытность и непохожесть (экзотичность) восточного уклада жизни на европейский (что особенно нравилось К. Леонтьеву), переплетение национальных интересов с политическими, взаимодействие двух религий - основные мотивы «восточных» сочинений. Главной; целью, объединяющей все произведения этого цикла, по нашему мнению, является стремление автора подчеркнуть «неиспорченность» быта и нравов Востока европеизацией, которой во многом была подвержена Россия^ а также большую близость русской нации с .ментальностью Востока, чем Европы.

«Египетский голубь» (1881) может быть осмыслен как продолжение «Подлипок» (1861). Оба произведения написаны от первого лица, в форме рукописи-воспоминания. Герой «Египетского голубя» является обладателем уже знакомых читателю имени и фамилии - Владимир Ладнев, и, несмотря на отсутствие прямого указания, есть основание думать, что это именно тот герой, который действует в романе «Подлипки»: одинаковый социальный

18

статус и тип личности - дворянин с эстетическими наклонностями, увлеченный литературой. Даже чувство, которое он испытывает к женщине, в обоих произведениях одинаково - «любовь-жалость». Однако один и тот же человек живет в двух разных пространствах и воспринимает два времени и две страны. В «Египетском голубе» Ладнев - состоявшийся зрелый человек, с уже вполне оформленным мировоззрением, в котором раскрываются все его прежние (из «Подлипок») задатки и наклонности. В этом смысле оба произведения можно считать дилогией.

Заявленный в заглавии экзотический образ египетского голубя, как рефрен, будет с определенной периодичностью повторяться на протяжении всего повествования, то предвосхищая, то «аккомпанируя» чувствам главного героя, символизируя «музыку чувств».

Как и в разобранных выше произведениях, в «Египетском голубе» показаны несколько уровней красоты. Красота внешней формы и экзотической природы, женская красота и красота чувств. Главная идея «Египетского голубя» - идея сохранения1 Россией своей самобытности, «русскости», поданная через призму эстетического мироощущения главного героя. «Пасторальность» и «феодальность» - это то, что безвозвратно уходило из русской действительности и что давно ушло из европейской, но все еще оставалось на Востоке. Это то, что вызывало в Ладневе чувство ностальгии и потому поэтизировалось им.

В аспекте значимого для К. Леонтьева противопоставления Запада и Востока герой подчеркивает отсутствие в своей деятельности буржуазного демократизма, столь ему ненавистного. Ладнев с удовольствием исполняет государственную службу секретаря русского консульства в Турции и даже находит в своем занятии определенную ^поэзию. Благодаря творческому отношению к службе, Ладнева считали «чем-то вроде художника, поэта». Именно поэтому герой хотел быть и в служебном деле «виртуозным по мере сил» и находил, что и в чиновничестве «есть своя поэзия - но она должна состоять в порядке, в послушании и точности».

Любовная интрига в «Египетском голубе» повторяет отношения Ладнева и Паши в «Подлипках». Но Маша Антониади духовно ближе герою, чем его юношеская любовь. В Маше он как будто узнал сам себя. Она стала его «близкою душою», перейдя в категорию «своих» (курсив К. Леонтьева) «Своим» для Ладнева стал Теряев в «Подлипках» за умение эстетически понять и прочесть «с воодушевлением» «Тройку» Некрасова. «Своей» стал с Маша Антониади за «музыку чувств» и тонкость понимания его, Ладнева «сложной натуры», за талант совмещать то, что мог совместить толькс Ладнев (и Леонтьев): европейскую образованность с утонченностью вс

19

вкусах. Ладнев и Маша расстаются «без надрыва» и тягостных чувств. Но для Ладнева любовное томление гораздо важнее реализованной страсти. Неоконченность, недосказанность в любовных историях Леонтьева, возможно, есть способ сохранения поэзии чувств, «музыки томительной страсти». Эту музыку Ладнев стремится выразить в писательстве. Оценки окружающих были ему не важны, т.к. «настоящее понимание» - значило его понимание. Ладневу, как и его автору, свойственна исключительная степень «самости», независимости от чужого мнения, индивидуализма. Но его индивидуализм не практический, как у нигилиста Базарова, он имеет эстетические корни. «Я не подлец, и слабым героем Тургенева и жалких его подражателей я не был и быть не хочу <...> самоунижения "сороковых годов" я знать не хочу, я его презираю. Я хочу быть правым перед высшим судьей моим, перед самим собою!» (курсив Леонтьева). За этим вызовом стоит принципиальный отказ «Ладнева-Леонтьева», по выражению Ю. Иваска, приносить эстетические принципы в жертву моде и социальным требованиям.

Итак, экзотика помогла К. Леонтьеву расширить представление о красоте во всех ее проявлениях (природа, женщина, внешняя форма) и подтвердила то. что борьба лежит в основе эстетического. Экзотика также укрепила К. Леонтьева в религиозных убеждениях, открыв, при этом, другую религиозную традицию. В области поэтики Восток позволил ему развить «живописность» и «музыкальность» прозаического повествования, способствующие лиризации прозы. Именно этим объясняется жанровая рыхлость, неоформленность его произведений, особенно в «Египетском голубе», что отразилось в разноречивых суждениях критиков о жанре этого произведения. Однако К. Леонтьев осмыслил экзотическую красоту Востока как особую категорию эстетики, способную обновить художественные способы и приемы, что также отразилось в искусстве Серебряного века.

В Заключении подводятся итоги проделанной работы, формулируются выводы, утверждается возможное влияние К. Леонтьева на поэтов и писателей Серебряного века в контексте творческой преемственности и истории развития литературы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

I. Буряченко В.В. Феномен русского дворянства в трудах К.Н. Леонтьева / В.В. Буряченко // Тезисы \Т-.х международных чтений, посвященных братьям Киреевским. - Калуга, 2006. - С. 75-78.

2. Буряченко В.В. Культурологические особенности пейзажа в романе К.Н. Леонтьева «Подлипки» / В.В. Буряченко // Современность русской и мировой классики. - Воронеж: НИТОУР, 2007. - С. 57-62.

3. Буряченко В.В. Мир дворянской усадьбы в романе К.Н. Леонтьева «Подлипки» / В.В. Буряченко // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. 2007, № I,- С. 18-25.

4. Буряченко В.В. Восток и Запад как культурные парадигмы в художественном осмыслении К.Н. Леонтьева (на материале повести «Египетский голубь») / В.В. Буряченко // Научный вестник. Воронежский государственный архитектурно-строительный университет. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008, № 3. - С. 65-59.

5. Буряченко В.В. Восток в художественном осмыслении К.Н. Леонтьева (на материале повести «Египетский1 голубь») / В.В. Буряченко // Филологическое образование в школе и вузе: материалы Международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» 1Х-х Кирилло-Мефодиевских1 чтений. - М.; Ярославль: Ремдер, 2008,- С. 345-351.

Работа № 3 опубликована в издании, входящем в реестр ВАК Минобрнауки РФ-

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Буряченко, Валентина Владимировна

1. Введение.

2. Глава 1. «Эстетика жизни» в философских и литературно-критических произведениях К.Н. Леонтьева.

1.1. . Философские произведения К. Леонтьева.

1.2. Литературно-критические произведения К. Леонтьева.

3. Глава 2. Сословное в «эстетике жизни»: «русский тип дворянства» в литературных произведениях К. Леонтьева.

2.1. Поэтизация дворянского уклада жизни в романе-воспоминании «Подлипки» («Записки Владимира Ладнева»).

2.2. Философская составляющая в романе К. Леонтьева «В своем j краю».98 '

4. Глава 3. Эстетика и экзотика в беллетристике К. Леонтьева («Исповедь мужа», «Из жизни христиан в Турции»).

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Буряченко, Валентина Владимировна

Еще не разобравшись, кто и что он,<.> я по всему циклу его идей, да и по темпераменту, по границам безбрежного отрицания и безгранично далеких утверждений увидел, что это человек пустыни, конь без узды <.>»

В.В. Розанов)

Константин Николаевич Леонтьев (1831 - 1891) и в свое время, и значительно позднее оставался непризнанным мыслителем, во многом, пророком, идущим вопреки сложившимся традициям в философии и литературе. Он, как настоящая творческая личность, «не ограничивался стереотипами и общепринятыми мерками» [35,37]. Все философско-литературное наследие К. Леонтьева пронизывает стремление плыть против мощного течения из множества стереотипов и модных тенденций, чтобы указать на главную ценность жизни — ее эстетическую сущность. К. Леонтьев был разносторонней личностью: врач по образованию, дипломат по службе, публицист и писатель по интересам, философ по убеждениям и богослов по глубокому религиозному чувству. Без него, по мнению многих ученых, представление о нашей отечественной религиозно-философской мысли и литературе было бы неполным.

При жизни К.Н. Леонтьева его сочинения не привлекали особого внимания критиков и не являлись предметом интереса широкого читателя. Он выходил за рамки распространенных в то время демократических взглядов и течений: К. Леонтьев был всегда сторонником крепкого самодержавия и сословной общественной структуры. Лишь после смерти философа его творчество стало притягательным для исследователей русской культуры. К. Леонтьев, по признанию некоторых его современников, в частности протоиерея И. Фуделя, всю свою жизнь тревожился о «будущности и культурной самобытности России». К. Леонтьев беззаветно любил свою родину и имел лишь одну цель - «предуказание путей культурного будущего страны».

К его неоспоримым достоинствам следует отнести глубокую человеческую порядочность, о которой вспоминал его современник В.В. Розанов: «Более всего меня приковывало к Леонтьеву его изумительно чистое сердце: отсутствие всякого притворства, деланности. Человек был в словах весь как - Адам без одежд <.>. Среди масок литературных, всяческой трафаретности в бездарных и всяческой изломанности' в даровитых, он мне представлялся чистою жемчужиной, в своей Оптиной пустыни, как на дне моря» [147, 320]-. Возможно, это> была* одна из причин личностного характера (помимо его оригинальных идей) обособленного положения К. Леонтьева в современной ему культуре. Другая причина, возможно, кроется в том, что К. Леонтьев был «скептиком с сердечной и идейной свободой». Иные не были так свободны, т.к. гораздо более были подчинены давлению обстоятельств или модных идей, «давая место и житейски, и литературно все же некоторой дипломатической игре. Ее и тени не было в Леонтьеве, который был в трудах своих свободен, капризен, деспотичен <.>» [148,321].

В.В. Розанов считает удивительным, что К. Леонтьев не был оценен в свое время и как писатель, как «калибр ума», как «портрет литературный в галерее нашей словесности». Казалось, он не имел ни предшественников, ни последователей. От современников К. Леонтьев отличался исключительной внутренней свободой и смелостью говорить и писать то, что вполне могло вызвать негативную реакцию общественности. Никто до него так резко и так прямо не обличал идейную позицию признанных писателей, Л. Толстого и Ф.

Достоевского; никто до него не критиковал современных ему литераторов»за слабость формы, призванной «удержать от распада заключенное в. ней содержание», никто до него из христиан не дерзнул выступить против самого главного начала, Христом принесенного на землю», - против кротости, что, по мнению В. Розанова, более всего объединяет К. Леонтьева 4 с Ницше. «Леонтьев сознательно, гордо, дерзко и богохульно сказал, что он-не хочет кротости и что земля не нуждается в ней: ибо кротость эта ведет к духовному мещанству, из этой любви и прощения вытекает "эгалитарный процесс", при коем все становятся курицами-либералами, неэстетичными Плюшкиными <.> Леонтьев больше Ницше, чем сам Ницше» [148,321].

Более всего в К. Леонтьеве поражала смесь эстетизма и христианства, жесткость и суровость в идеях с аристократическим-вкусом к «роскошной неге, к сладострастию даже», сочетание монашества и «кудрей Алкивиада» [3]. В.В. Розанов в статье «Эстетическое понимание истории» сравнивал К. Леонтьева с этим афинским полководцем, государственным деятелем' и любимым учеником Сократа за «страстность» борьбы и за «эллинское "на ты" к богам и людям» [84,50;444].

О сложности характера К. Леонтьева вспоминал его близкий друг и коллега по дипломатической службе К.А. Губастов, хорошо его знавший, понимавший и искренне ему симпатизировавший. «По своей натуре Леонтьев был причудливый, деспотичный в домашней жизни русский барин с "нестерпимо сложными потребностями"1, которых он был, на свое несчастье, всегда рабом. После самого короткого знакомства бросались в глаза черты русского помещика, родившегося и воспитывавшегося еще при крепостном праве. Неумение обходиться без многих слуг, любовь быть ими окруженным, патриархально-деспотическое обращение с ними, расположение к сельской жизни, к деревенским забавам и прочее» [3,46].

К. Леонтьев - яркий пример нашего национального типа: духовно смел и свободен во всем, что говорил, писал или делал; был крайним консерватором, крайним реакционером, крайним эстетом; доброта (она несомненно была одной из черт его характера) нередко сочеталась с жесткостью (даже жестокостью), а уважение к свободе личности легко уживалась со стремлением к деспотизму. Это тип, который, по словам Д.С.

1 «Нестерпимо сложные потребности» - собственная характеристика К. Леонтьева в одном из писем К. Губастову.

Лихачева, оформился в России еще до крепостного права, и черты которого) до сих пор; можно назвать преобладающими, в национальном отношении [105, 3-7]. В их числе, считал Д>С. Лихачев, доминантными: были любовь к свободе личности, доведение всего (и хорошего, и плохого) до; предельных границ, до; крайности и совмещение несовместимого в одной личности. Доведение всего до пределов возможного было, по мнению Д.С. Лихачева, настоящим несчастьем для русских. Но; именно эта черта во многом отразилась в русской философии и искусстве.

Мировоззрение К. Леонтьева неординарно, самобытно и . очень важно для русской, культуры и литературы. Оно настолько оригинально, что в наши дни- особенно привлекает внимание философов, культурологов! т литературоведов; Своеобразие своей философии осознавал и сам мыслитель. Однажды он сказал своему собеседнику: «Чтобы вам' понять меня, вам надо забыть все, что вы.знали, и иметь огромную жажду слушать меня» [Иваск. Жизнь и творчество, 85].

Философское наследие К. Леонтьева обладает мощным- творческим потенциалом; Его работы отличают образность и выразительность, свойственные художественной литературе. Эмоциональная? окрашенность, в языке философских работ К. Леонтьева достигается использованием эпитетов и метафор- иронии и сарказма7 и придает им неоспоримое художественное звучание. Недаром Ш Фудель называл К. Леонтьева «художником мысли» и «философом-поэтом». Сам Леонтьев в;, одном из писем Фуделю характеризует себя так: «Я же по: складу ума более живописец, чем диалектик, более художник, чем философ; я - не доверяющий вообще слишком большой последовательности мысли (ибо думаю; что последовательность жизни до того извилиста и сложна, что-последовательности ума никогда: за ее скрытою нитью везде: не поспеть)» (курсив К.Леонтьева - В.Б.) [84, 169].

У философии и литературы есть- общая цель - исследовать действительность - и общая; терминология как инструмент этого исследования. Герменевтический, семиотический и феноменологический методы анализа текста в литературоведении были заимствованы из философии.

Феномен соединения философии и литературы явственно обозначился в русской философии рубежа XIX и XX веков1. К. Леонтьев был среди первых философов-литераторов вместе с Вл. Соловьевым и В. Розановым. Появление философов-литераторов можно считать закономерным для России. «"Умом Россию не понять", т.к. рассудок, который работает в притирке опосредования звено за звеном, теряется. Тут лучше работает образ, который может перепрыгивать через зияния в метафоре - переносе <.>. Поэтому строгая философия невозможна в России, но она на грани с художественной литературой или религией» [47,221]. Этой мысли Гачева Г. Д. созвучно высказывание В. А. По дороги. Размышляя о нашей отечественной философии в одной из публичных лекций, философ сказал, что она «была очень литературной, очень зависимой от литературы. Поэтому у нас ,не было жесткого разделения, разрыва, который характерен для западного общества» [135]. «Партнерство» философии и литературы стало возможным благодаря общим для них вечным вопросам, одним из которых, по мнению В.А. Подороги, всегда был вопрос о красоте. Поэтому эстетика, являясь понятием философским, была часто общей и основополагающей концепцией творчества философов-литераторов. Как философская категория эстетика упрочилась еще в Древней Греции и неизменно, «от Платона и Аристотеля до Гегеля и Вл. Соловьева, сопрягалась с представлением» о воплощении в предмете и его облике <.> универсальной сущности, безусловно и абсолютно позитивной» [189, 18].

Однако каждый мыслитель вкладывал в понятие «эстетики» свои дополнительные смыслы. Аристотель и Блаженный Августин видели красоту в соразмерности и порядке, Николай Кузанский (XV в.) и Вл. Соловьев

1 Подобное явление существует и в западной философии и связано с именами Ж.-П. Сартра, Камю, Делеза и Гватгари. находили ее в божественном свете, для Канта прекрасное заключалось в форме, отражающей «согласованность многообразия в едином», Гегель утверждал, что красота есть истина, а Ницше верил в красоту «сверхчеловека».

Из всех философов К. Леонтьев, возможно, наиболее широко, применительно к действительности, объяснял эстетику, которая для него перестала быть отвлеченным понятием и стала «редчайшей, штучной специализацией»1.

Эстетизм был основополагающей характеристикой и отличительной стороной натуры К. Леонтьева, впоследствии ставшей фундаментом всего его многогранного творчества. Центральная формула мировоззрения К. Леонтьева — «эстетика жизни». «"Жизнь" в его языке — понятие самоценное и первичное <.> вненравственное и внерелигиозное, органическая сила, основными признаками которой являются интенсивность и выразительность». [30,75]. «Эстетика жизни», по К. Леонтьеву, не сводится только к красоте тех или иных явлений действительности. Прекрасное, в его понимании, понятие широкое, касающееся всех сфер и основанное на разнообразии (положений, мыслей, чувств, одежды, внешности, природы, традиций, самобытности). Именно разнообразие - главный закон красоты и «эстетики жизни»: разнообразие положений, религий, общественного устройства, национальных культур, мыслей, чувств. Разнообразие часто рождает противоборство, борьбу, которая тоже прекрасна в своей силе. К. Леонтьев считал, что даже преступление может быть эстетичным, если оно изящно и сильно. Таким образом, «эстетика жизни» включает в себя три составляющих. Это красота (прежде всего, внешняя форма), разнообразие и борьба. Этот постулат К. Леонтьев распространял не только на отдельные явления действительности, он положил его в основу теории развития государств, культуры в целом и литературы, в частности.

1 В.А. Подорога употребил это выражение применительно к философии как роду деятельности. Ученый говорил о философии литературы, которая помогает через литературу контролировать формы и статус реальности в нашей культуре.

Анализируя творчество мыслителя, мы посчитали необходимым рассматривать, его художественные и- философские произведения в единой связке, основанной на эстетическом начале. Соглашаясь с В. Подорогой в том, что «филология как наиболее архаическая; и памятливая наука стремитсяустанавливать всякие контексты», мы считаем, что литературные сочинения

К. Леонтьева имеют большее значение, если; рассматривать их как продолжение.его философии. '

Литература, о Леонтьеве невелика <.> Леонтьева мало знают и еще меньше понимают» [187, 399]. Энциклопедический словарь «Христианство»

1995) под редакцией С. Аверинцева дает наиболее ранние критические отзывы о К. Леонтьеве - прижизненные: Н.С. Лесков . (1881, 1883), Вл.

Соловьев (1883), а также работы,, изданные после его смерти: В.' Розанов

1892); А. Александров (1892), Вл. Соловьев (1892), кн. С. Трубецкой (1892),

П. Милюков (1893), Л. Тихомиров (1894), свящ. И. Фудель (1895).

Статья А.А. Александрова (1892) имеет особую ценность, т.к. сообщает о том, что К. Леонтьев еще при жизни был известен за границей и оценен там как замечательный писатель, раньше, чем на родине. «К стыду нашему, иностранцу почти впервые пришлось открывать на него (Леонтьева - В.Б.) глаза большинству наших соотечественников» [15,250], т.к. все, что было написано о нем в русских изданиях, представляло собой немногочисленные сочувственные отзывы» об отдельных произведениях К. Леонтьева. При этом никто не давал какой-нибудь полной оценки «всей его литературной физиошомии». А. Александров дает подробный; обзор статьи французского автора («Русский литературный-портрет» в La Nouvelle Revue), называя ее; первой, написанной до смерти русского мыслителя.

Любопытно, что r.Chernoff (автор указанного французского издания), будучи далеким: от русского общества, верно назвал причину отсутствия, большой; известности К. Леонтьева. Он видел ее в нежелании писателя мириться' с духом времени, в котором велась «убийственная война» против всякой эстетики и объявлялось во всеуслышание, что «с точки зрения 9 общественной пользы Пушкин не стоит сапожника» [15,251]. Французский автор полагает, что русский философ-писатель, «подобно многим даровитым людям», появился лет на 20 раньше времени, в которое его труды могли бы быть вполне поняты и оценены. А. Александров упоминает высказывание критика «Русского мира» г. Авсеенко о К. Леонтьеве (1876), которое объясняет возможную причину непопулярности Леонтьева с точки зрения его соотечественника и современника: «Во всякой другой литературе, менее зараженной кружковыми интересами и ненавистями, чем наша, такой симпатичный и оригинальный талант обратил бы на себя самое серьезное V внимание» [15,258].

Из работ русских философов конца XIX начала XX в., следует указать статьи Вл. Соловьева («Памяти К.Н. Леонтьева», 1892), Н.А. Бердяева («К. Леонтьев - философ реакционной романтики», 1905), С.Л. Франка («Миросозерцание Константина Леонтьева», 1909), С.Н. Булгакова («Победитель - Побежденный (Судьба К.Н. Леонтьева)», 1916), В.В. Розанова («О Константине Леонтьеве», 1917), В.В. Зеньковского («Константин Леонтьев. Евразийцы», 1921). Однако мы не будем отдельно останавливаться на указанных трудах, т.к. суждения их авторов так или иначе представлены в нашем исследовании, а подробное их рассмотрение не входит в наши задачи.

Крайности, так ярко проявившиеся в мировоззрении К. Леонтьева, создали почву для его непонимания и даже отторжения в советское время. Правда, в 1935 г. в СССР вышло первое издание работ самого философа. В журнале «Литературное наследство» вышла автобиография Леонтьева «Моя литературная судьба» со вступительной статьей Н. Мещерякова, поставившего Леонтьева «на одну доску с философами и социологами фашизма» [94,3]. Научный анализ творчества мыслителя начнется в Советской России с конца 1960-х гг. в редких статьях.

Эти работы имели тенденциозную направленность, суждения мыслителя в них рассматривались однобоко: анализ строился исключительно на Ю недостатках» мировоззрения философа - на противоречиях его взглядов и, конечно, не забывался главный «недостаток» К. Леонтьева, которым объяснялись многие его идеи - аристократическое происхождение. В некоторых случаях, впрочем, отмечалась справедливость его оценок как литературного критика, но тут же, в его собственных произведениях указывались несоответствия его литературной теории, которые, на наш взгляд, очень условно можно назвать несоответствиями.

Такова, например, работа П.П. Гайденко (1967) «Наперекор историческому процессу (Константин Леонтьев - литературный критик)». Автор статьи характеризует К. Леонтьева, используя слова Маркса о сословии, которому свойственна «феодальногаристократическая реакция1 на буржуазное развитие общества» [46,170]. Только этим и объясняется, по мнению П. Гайденко (во всяком случае, других объяснений в статье нет), «дисгармоничное» миросозерцание К. Леонтьева.

П. Гайденко выделяет основные противоречия мировоззрения-мыслителя - противоречия между крайним эстетизмом* и пониманием Леонтьевым христианства: «Эстетик-монах, ученый-историк, волюнтаристически настроенный .политик - все эти ипостаси Леонтьева стоят друг к другу в вопиющем противоречии» [46,184].

И все же возникает вопрос, а так ли уж взаимоисключающи эти t ипостаси? Аскетизм предполагает сознательный отказ от чувственности, от плотских наслаждений, но он не исключает знания их (известно, что стать монахом-отшельником возможно после долгих лет мирской жизни). Кроме того, подвиг аскетизма только возрастает, когда точно знаешь, от чего отказываешься (если не знаешь - легче: не было этого, и нет). Позволим себе предположить, что суровый аскетизм может быть полон своеобразной красоты, более возвышенной, возможно, не очевидной и не очень понятной мирянину, но красоты. А разве нельзя совместить веру в Божий-промысел с естественнонаучным анализом, имея, как в случае с К. Леонтьевым, медицинское образование? Разве исключает православие образованность и

11 способность анализировать вопросы, в решении которых человек играет ключевую роль?

Вернемся к статье П. Гайденко. Ее главный упрек К. Леонтьеву в том, что он «противостоит революционно-демократической мысли», что он хочет «вечного, непрерывного разложения» и неспособен понять ход современной ему истории. С тех же позиций автор статьи анализирует литературно-критическую деятельность К. Леонтьева, упрекая его1 в «двойных мерках»: для себя и для других.

В 90-е г.г. XX в., после долгого забвении и вульгарного «недочитывания» (определение Ю.П. Иваска), имя К. Леонтьева возвратилось к нам в работах русских философов, выделивших его в ряду великих отечественных мыслителей и попытавшихся объяснить его идеи широкому кругу читателей.

В 1991 г. к 100-летию со дня смерти философа в «Нашем современнике» (№ 12) была опубликована статья Г. Кремнева (одного из самых основательных исследователей творчества Леонтьева) «Константин Леонтьев и русское будущее». Автор пишет о главной задаче, которую ставил перед собой К. Леонтьев - «заглянуть в будущее - России и мира»'. Г. Кремнев едва ли не единственный исследователь, считающий мировоззрение К. Леонтьева последовательным. «Неправдоподобную точность» предсказаний философа Г. Кремнев объясняет «ускользнувшим от исследователей <.> обстоятельством, что мировоззрение его системно и — внутри себя — продумано и логично до такой степени, что это позволяет "исчислить" все возможные варианты развития глобальных культурно-исторических процессов <.>» [98,167-168]. Автор статьи указывает, что все «сценарии» будущего у Леонтьева рассматриваются в полном соответствии с христианской ортодоксией: «как неминуемое светопреставление».

Г. Кремнев видит парадоксальность леонтьевской позиции в том, что, будучи страстным бойцом», К. Леонтьев не был участником «понятной одному лишь ему <.> всемирной (но, прежде всего, русской) трагедии». Он

12 был «беспристрастным аналитиком», скорее врачом, чем свидетелем, который не желал впасть в самообман. Кремнев слышит «голос светлой надежды» в предсмертной статье Леонтьева «Над могилой Пазухина» - его «духовном завещании», где сказано о мировом предназначении России, которое еще не выполнено, но должно быть и будет осуществлено.

В том же году в журнале «Советское славяноведение» (№ 3) В.И. Косик ставит вопрос, заключенный в названии его статьи: «Константин Николаевич Леонтьев: реакционер, пророк?». Его интересует, почему все предвидения Леонтьева «оказались более точными, нежели у революционеров и демократов с их достижениями на всеобщее благо?» [94,4]. Автор статьи отмечает «разительное сходство» взглядов К.Н. Леонтьева и И.С. Аксакова на прогресс и реакцию, рассматривая основные положения философии К.Н. Леонтьева. Ситуация к 1990-м годам изменилась настолько, что В.И. Косик пишет о незатухающем интересе к фигуре К. Леонтьева со стороны не только отечественных, но и зарубежных исследователей, проследив хронологию появления о нем самых разных публикаций. С конца 1940-х гг. «имя Леонтьева замелькало на страницах западных изданий, где он признавался одним из крупнейших мыслителей России» [94,3].

В 1993 г. появился сборник статей с необычным и в чем-то вызывающим названием - «К. Леонтьев, наш современник». В него вошли сочинения самого К.Леонтьева, прижизненные статьи о нем (Вл. Соловьева, П.

Астафьева и др.) и работы петербургских философов 1990-х г.г. (Б.

Адрианова, Н. Мальчевского и др.). По мнению Б. Адрианова, К.Н. Леонтьев «одна из вершин того направления русской мысли, представители которого задумались: есть ли русские идеалы, и <.> каков провиденциальный смысл русской истории <.>» [90,4]. Авторы статей отмечают современность многих идей К.Леонтьева. Они подчеркивают, что К. Леонтьев! чрезвычайно важен для современных читателей потому, что он повышает наше патриотическое самосознание и самооценку, он «вольно или невольно пробуждает в русском человеке представителя великого народа, который

13 утвердится в сознании того, что русские - великий народ, с великой культурой, великим государством, великой историей» [90,9].

В том же году увидела свет книга Б.Н. Бессонова «Судьба России: Взгляд русских мыслителей», которая содержит статьи научно-биографического характера, посвященные творчеству и судьбам наиболее ярких представителей русской философской и религиозной мысли. О К. Леонтьеве автор пишет: «Сам Леонтьев и горяч, и страстен, и широк, слишком широк. Во всем - и в деле веры, и в культе красоты» [27,100]. Б. Бессонов анализирует те же основные вопросы теории философа, которым всегда уделяют внимание исследователи наследия К. Леонтьева: вопросы прогресса, дальнейшей судьбы России, ее связь с Востоком.

В словаре «Христианство. Энциклопедический словарь» (1995) под ред. С.С. Аверинцева дается оценка мировоззрения «публициста и повествователя, оригинального и талантливого проповедника крайне консервативных взглядов» [196,31]. В словаре выделяются три основных мотива творчества К. Леонтьева: религиозная вера в положительную истину христианства, «в узко монашеском смысле личного спасения»; политическая надежда на торжество консервативных начал в России и на основание неовизантийской, или греко-российской, культуры; эстетическая любовь ко всему красивому и сильному (6/2, 32). В статье отмечается как главный недостаток мировоззрения мыслителя отсутствие внутренней положительной связи между этими мотивами.

Книга «К.Н. Леонтьев: pro et contra», изданная в 1995 г., представляет собой антологию наиболее интересных философских публикаций конца XIX и начала XX вв. В нее вошли статьи Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, В.В.

Розанова, Д.С. Мережковского, Вл.С. Соловьева, С.Н. Трубецкого, свящ. И.

Фуделя, А.А. Александрова, В.В. Бородаевского, Б.А. Грифцова и др. В совокупности они дают целостное представление о том, как воспринимались идеи К. Леонтьева. Среди авторов были как согласные с Леонтьевым, так и обличавшие его. Так, Вл. Соловьев, В. Розанов, Н. Бердяев, С.Н. Трубецкой,

14

C.JL Франк отмечали крайний эстетизм, оригинальность и своеобразие его взглядов на процесс развития любого организма («триединый процесс»: первоначальной простоты, цветущей сложности и вторичного смешения или упрощения), его проницательность и даже «пророческое» видение будущности России. В. Бородаевский, И. Фудель, К. Зайцев сочувствовали пониманию Леонтьевым Православия и считали его во многом правильным. Другие, например, Д.С. Мережковский и Ф.Ф. Куклярский, не принимали, превратно истолковывали религиозные воззрения Леонтьева. Так, для Мережковского Леонтьев был «страшным дитя», «врагом Христовым», «оклеветавшим церковь». Ф.Ф. Куклярский усмотрел в нем «предателя человека», «мракобеса», «антихристианина» с «варварским духом». Но все без исключения, и сочувствующие, и противники, признавали самобытный и острый ум, смелость суждений и писательский талант К. Леонтьева.

Если философские взгляды мыслителя достаточно подробно-изложены в работах русских философов, то его литературные произведения до сих пор остаются малоизвестными. Проза, написанная К. Леонтьевым, определяется Вл. Соловьевым, В. Котельниковым, Е. Хрипуновой и некоторыми другими исследователями как беллетристика. Однако В XIX веке беллетристика не означала более низкий уровень сочинений, она была фактически синонимом художественной литературы.

По утверждению B.C. Соловьева, первые беллетристические произведения Леонтьева, хотя и не лишены таланта, но, по позднейшему признанию самого автора, «не представляют значительного интереса, будучи написаны под влиянием Ж. Санда по идеям и Тургенева по стилю». С.Н. Булгаков называл беллетристику Леонтьева «исполненной чар и отравы», а Л.Н. Толстой - «прелестью» [96, 303]. И хотя у своих современников К. Леонтьев как писатель не получил такого же признания, как, например, Ф.М. Достоевский или Л.Н. Толстой, его художественные произведения привлекательны с точки зрения точного и лаконичного стиля и интересны в контексте его философии.

Как-то сам JI.H. Толстой, ставивший К. Леонтьева «головой выше всех русских философов», спросил у него при встрече: «Отчего меня не коробит только от ваших повестей, а самые лучшие авторы наши чем-то претят?» К. Леонтьев отвечал: «Это оттого, что у меня язык прекрасный; что у меня мало избитых приемов нашего реализма в форме». Л. Толстой» сказал: «Очень может быть!» [6/6/2, II]1. И.С. Тургенев, познакомившись с первыми двумя неоконченными произведениями К. Леонтьева (комедией «Женитьба по любви» и повестью «Немцы»), оценил литературные способности автора и «взялся» за него «так горячо, как человек сердцем очень добрый и в деле искусства добросовестный» [6/6/2, 64].

Сегодня все больший интерес вызывает именно литературная часть наследия К.Н. Леонтьева. Наиболее известными исследователями художественного творчества философа являются Ю.П. Иваск и В.А. Котельников. Ю.П. Иваск — один из первых, кто начал изучать произведения К. Леонтьева. В «Новом журнале» (1955) была опубликована его статья «"Подлипки" К. Леонтьева». Котельникову В.А. принадлежат вступительные статьи и примечания к отдельному изданию «Египетского голубя» (1991) и к собранию сочинений К. Леонтьева в 12 томах (2000).

В период с 2002 по 2005 гг. в разных вузах России было написано 7 диссертаций, так или иначе связанных с именем К.Н. Леонтьева. Из них 3 -филологической направленности, остальные - историко-философской.

Нас в большей степени интересовали диссертации, связанные с художественно-эстетическими взглядами К. Леонтьева, его литературно-критическим опытом, а также с его художественными произведениями.

В Волгограде в 2002 г. Е.В. Хрипунова представила кандидатскую диссертацию по прозе К.Леонтьева, в которой она анализирует все художественное творчество ' писателя с учетом его религиозного и •эстетического мировоззрения. Это первая попытка осмыслить литературные

1 В дальнейшем ссылки на собрание сочинений К. Леонтьева будут делаться в том же порядке: порядковый номер по библиографии / том / книга, страница. работы К. Леонтьева. Е.В. Хрипунова делит его творчество на три периода: русский (1854 - 1866), восточный (1866 - 1871) и период с 1872 по 1891 г., «характерный преобладанием темы личного спасения и обретения вечного блаженства» [192,23].

Е. Хрипунова подчеркивает, что в художественном творчестве К. Леонтьева отразилось его тяготение к абсолютным ценностям, где исходным пунктом является представление об идеале гармонии и красоты — высшей ценности, которая может быть воспринята лишь художественной интуицией. Поскольку для Леонтьева гармония — это поэзия борьбы, а не идиллического существования, то и красота, которая невозможна без гармонии, находится у него на стыке добра и зла. Автор диссертации выделяет основные темы художественных произведений: мораль и эстетика, и главную тему — православие, которая проходит через все три периода творчества К. Леонтьева. Е. Хрипунова пишет, что в беллетристике Леонтьев не переставал быть дипломатом, а в дипломатических посланиях оставался беллетристом. Это значит, что в- художественной форме он проводил излюбленные политические идеи «с блеском и изяществом». В целом, мы согласны с основными положениями в оценке художественного творчества К. Леонтьева Е. Хрипуновой и его периодизацией.

В 2004 г. появились сразу четыре диссертации: в Москве (2) и Костроме (2). И.Н. Берговская (Москва) защитила исследование по теме «Философия К.Н. Леонтьева в социо-культурном аспекте». Ее работа очень важна, так как она определяет истоки, первопричины и предпосылки возникновения столь необычных взглядов К. Леонтьева в контексте конкретно-исторической, 4 социокультурной и бытовой ситуаций. Автор диссертации, что имеет особое значение для нашего исследования, в котором мы оговариваем условия формирования творческой личности, доказывает влияние дворянского уклада жизни, в частности, усадебного быта (так называемого Кудиновского периода жизни К. Леонтьева) на все мировоззрение мыслителя. Берговская подробно останавливается на семейном воспитании, традициях, преданиях и

17 наследственных чертах семьи Леонтьевых. Без знания его личной судьбьь невозможно понять ни философског-теоретических, ни политических убеждений мыслителя. Автор диссертации указывает на прямую связь материальной стороны жизни К. Леонтьева, судьбы кудиновской усадьбы с политическими воззрениями философа-. С целью реконструкции истории родового поместья И.Н. Берговская выявила и- изучила- ранее не публиковавшиеся архивные документы, такие, как материалы фондов калужских губернских правительственных .учреждений и органов дворянского самоуправления. Это позволило обнаружить сведения, существенно уточняющие и дополняющие родословную К.Н; Леонтьева, и определить то? огромное: влияние на становление его мировоззрения, которое оказала чтимая в их семье преемственность поколений.

Если работа И.Н. Берговской социокультурной направленности; то Д.1 Г. Дианов (Кострома) защитил диссертацию, где- анализирует творчество, Ф.М. Достоевского в оценке религиозно-философской критики конца XIX — начала XX века («Творческие искания Ф.М. Достоевского в оценке русской религиозно-философской критики конца XIX - начала XX в.»). В связи с изучаемым вопросом автор диссертации посвящает часть, второй главы, оценке Ф: Достоевского К. Леонтьевым. В ' работе рассматривается эстетическая позиция обоих мыслителей (причем, автор диссертации находит у них сходство в понимании реалистического искусства), их религиозные воззрения и критика Леонтьевым учения Достоевского. В данном контексте Д: Дианов считает, что К. Леонтьев смешивает идеологию отдельных героев; Ф. Достоевского с идеологией самого писателя, что мешает понять * действительное мировоззрение Достоевского. Автор диссертации рассматривает христианские идеи К. Леонтьева как «развитие и уточнение мыслей; Ф.М. Достоевского». Однако Д. Дианов подчеркивает, что «исследование христианских аспектов. творчества Ф.М: Достоевского К. Леонтьевым представляется; наиболее полным и, с известными оговорками, объективным из всего круга подобного рода работ <.> и потому актуальным». .

Судьбу К. Леонтьева-критика изучают И.К. Славин («Литературно-критическая деятельность К. Леонтьева», М., 2004) и А.А. Виноградов («К.Н. Леонтьев: литературно-критическая позиция», Кострома, 2005). И.К. Славин исходит из основополагающего вопроса литературной критики 50-х - 60-х гг. XIX столетия о том, как должны совмещаться; в художественном произведении красота и,польза, вечное и современное, эстетика, направление и; идея. На этом фоне формируются два противоположных метода: критика эстетическаяv и критика реальная: Автор, ссылаясь на статью; С. Бочарова о литературной критике К. Леонтьева, пишет, что К. Леонтьев сознательно совмещал эти взаимоисключающие принципы в своих литературно-критических суждениях и никогда не был сторонником точки зрения; что искусство должно служить запросам общества, жертвуя эстетической стороной. Подчеркивается такая важная черта К. Леонтьева-критика, как объективность. Он умел разграничить эстетику и политику и воздать должное таланту, даже если обладатель этого таланта был его идейным и политическим противником.

А.А. Виноградов («К.Н. Леонтьев: литературно-критическая позиция») изучает литературно-критическую деятельность К. Леонтьева, основываясь на его главной позиции—эстетической. Форма произведения, или его «тело», по Леонтьеву, отражает художественные достоинства и недостатки содержания. С этой точки зрения К. Леонтьев подходит к анализу произведений Марко Вовчок, сопоставляя их с повествованиями Тургенева, Щедрина, Писемского, что и отражено в первой главе диссертации. А.А. Виноградов отмечает, что в центре критики Леонтьева всегда лежит спор с оппонентом, и это, в определенной мере, переносится и в его художественные произведения. Анализируя- стиль повестей и критических работ К. Леонтьева, автор диссертации приходит к заключению, что К.

Леонтьев пользуется приемами писательской критики в литературно-критических статьях.

К. Леонтьев — мыслитель,, мировоззрение которого тесно; связано; с событиями его жизни,.идущими из самого детства: По причине того, что в своем творчестве он всегда исходил из своего «я», его сочинения во многом автобиографичны не только с точки зрения событий и персонажей, но и с точки зрения эмоций, чувств, мыслей. Поэтому, вслед за В. Зеньковским, С. Франком, Ю. Иваском, В. Котельниковым и другими исследователями Леонтьева, мы считаем уместным и; необходимым упоминание отдельных, биографических данных при анализе его произведений:

Актуальность исследования обусловлена необходимостью введения литературного творчества К. Леонтьева в современный научный обиход с целью , определения места и значения его наследия в истории: русской литературы XIX и XX вв. Осмысление художественного наследия писателях точки зрения «эстетики- жизни» как его основной философской; идеи в современном отечественном литературоведении не осуществлялось.

Объектом исследования1 являются философские, литературно-критические и художественные произведения К. Леонтьева 1860-1880-х годов, которые интерпретированы нами как различные формы творчества писателя. Однако основное внимание уделено; исследованию литературных произведений писателя.

Предметом анализа является концепция «эстетики жизни» в творчестве К. Леонтьева.

Материал исследования. Совмещение философских и литературных аспектов творчества К. Леонтьева составляет основную трудность в работе с материалом. Мы исследуем философские работы («Византизм и

Славянство»; «Восток, Россия и Славянство», «Средний европеец как орудие • всемирного разрушения»,. «Идеал всеобщего однообразия - и последствия общественного смешения? в Западной Европе»); литературно-критические

Письмо провинциала к Тургеневу», «Наша жизнь и наша литература», «Два ■ ' 20 графа: Алексей Вронский и Лев Толстой», «О великом инквизиторе», «Анализ, стиль и веяние»), романы «Подлипки» и «В своем краю», произведения из цикла «Из жизни христиан в Турции», повести «Исповедь мужа» и «Египетский голубь». Издание полного собрания сочинений в 12 томах осуществляется с 2000 года по настоящее время под редакцией В.А. Котельникова. К настоящему моменту изданы 8 томов. В связи с этим в работе с материалом нам приходилось использовать отдельные издания избранных произведений К. Леонтьева. В качестве дополнительного материала привлекались письма, дневники, воспоминания.

Цель настоящей работы выявить основное содержание концептуально-значимой для всего творчества К. Леонтьева идеи «эстетика жизни» и особенности ее художественного воплощения в философских и литературных произведениях К. Леонтьева. Цель работы предполагает решение следующих задач:

1. Изучить основные положения религиозной философии и эстетической теории К. Леонтьева, а также литературно-критические взгляды писателя.

2. Показать, как отразились философские, религиозные и эстетические воззрения К. Леонтьева в его художественных произведениях.

3. Выявить различные уровни красоты в концепции «эстетики жизни» в творчестве К. Леонтьева.

4. Исследовать вероятные связи творчества К. Леонтьева с культурой и литературой XX века.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые «эстетика жизни» осознана как основная концепция всего творчества К. Леонтьева в единстве его религиозной философии и беллетристики. В диссертации предлагается научная гипотеза о том, что темы и способы повествования произведений К. Леонтьева предвосхитили некоторые художественные открытия в литературе XX века.

Теоретико-философской основой исследования явились философские труды Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Гачева, В. Зеньковского, Н. Лосского, В. Подороги, Ф. Разумовского, В. Розанова, Вл. Соловьева, Ф. Степуна, С. Трубецкого, С. Франка. Литературоведческие работы С. Аверинцева, Ю. Айхенвальда, М. Бахтина, Б. Бессонова, С. Бочарова, Ю. .Иваска, В. Котельникова, Д. Лихачева, А. Лосева, Ю. Лотмана, Ю. Мальцева, А. Сивака. Культурологические исследования А. Вергунова, Т. Каждан, Д. Лихачева, Ю. Лотмана, А. Низовского, Ф. Разумовского, М. Эпштейна. Методология исследования представляет собой сочетание историко-литературного, герменевтического, семиотического и литературно-типологического методов.

Теоретическая значимость исследования. В научный оборот введено понятие «эстетика жизни», позволяющее осуществлять в дальнейшем разработку общих теоретических вопросов, связанных с проблемами взаимодействия философии, эстетики и литературного творчества.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть применены в разработке вузовского курса в истории русской' литературы XIX века и в чтении спецкурсов по творчеству К.Н. Леонтьева. Наблюдения и выводы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях творчества К.Н. Леонтьева и его влияния на творчество писателей XX века.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Религиозно-философские, литературно-критические и литературные произведения К. Леонтьева 1860-1880-х гг. представляют собой идейно-тематическое единство, основанное на концепции «эстетики жизни». «Эстетика жизни», по Леонтьеву, есть красота, разнообразие и борьба в их неразрывной связи.

2. Красоту и разнообразие К. Леонтьев связывал с «самобытными основами русской жизни», незыблемостью сословной иерархии, обусловившей формирование русского типа дворянина и феномена дворянской усадьбы. Этим обусловлена поэтизация дворянского уклада жизни в романах «Подлипки» и «В своем краю».

3. Особым образом К. Леонтьев выделял экзотику как одно из проявлений красоты и разнообразия, что проявилось в его повести «Исповедь мужа» и цикле произведений под общим названием «Из жизни христиан в, Турции». В них К. Леонтьев в романтическом ключе изобразил образ жизни и самобытность традиций христиан и мусульман, особенности южных пейзажей.

4. Художественной реализацией философской концепции К. Леонтьева явился его автобиографический герой — чувствительный и чувственный человек, творчески осознающий жизненные впечатления, в единстве с его религиозными и эстетическими переживаниями. Этим обусловлены преимущественно лирические формы повествования — исповедь, записки, лирико-философские размышления, воспоминания.

5. Леонтьев-философ доминирует над Леонтьевым-писателем, что приводит ' к некоторой схематизации сюжетов его произведений. Так, предметом любви является женщина (девушка) иной национальности или другой социальной среды, что отражает его философский постулат о необходимости разнообразия как основы эстетического. Кроме того, эротическое влечение его героя к женщине всегда побеждается религиозно-нравственным чувством.

6. Творчество К. Леонтьева предвосхитило важные художественные процессы в литературе первой трети XX века. Внимание к творческой личности и культ эстетического связывают К. Леонтьева и поэтов и писателей Серебряного века. К. Леонтьев осмыслил экзотическую красоту Востока как особую категорию эстетики, способную обновить художественные способы и приемы, что также отразилось в искусстве Серебряного века. Способы взаимодействия автора и героя романа-воспоминания «Подлипки» во многом предвосхитили феномен лирической прозы в литературе XX в. (И.А. Бунин и И.С. Шмелев).

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре русской литературы XX века Воронежского государственного университета. Ее основные положения докладывались на международных и региональных научных конференциях: международной конференции «Метафизика И.А. Бунина» (Воронеж, 2005), VI-x международных чтениях, посвященных братьям Киреевским» (Калуга, 2006), международной конференции «Современность русской и мировой классики» (Воронеж, 2007), региональной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация» (Воронеж, 2008), международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» (Москва, 2008) и на ежегодных научных сессиях ВГУ. По теме диссертации опубликовано 5 статей, одна из которых опубликована в издании, соответствующем перечню ВАК. Диссертация включает введение, три главы и заключение, библиографический список состоит из 210 наименований. Общий объем диссертации 171 страница.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепция "эстетики жизни" в творчестве К.Н. Леонтьева"

Заключение

В своем творчестве К.Н. Леонтьев непреклонно следовал своим убеждениям, не поддаваясь моде и общественному мнению. Главное убеждение, на котором выстраивается вся его философия, состоит в том, что эстетика - «самое верное мерило на все». Концепция «эстетики жизни» является ключевой в его философско-публицистических и художественных произведениях, которые объединяет не только мировоззрение, но и живость, простота, изящество изложения, яркий, выразительный стиль («стиль камерного монолога, произносимого в небольшом кругу друзей» (Иваск)), разнообразие образов, широкое использование выразительных языковых средств. Именно стиль и способность мыслить образами дали основание современникам К. Леонтьева характеризовать его как «художника мысли» и «философа-поэта», а его труды как «поэтическую философскую прозу». Стилевая особенность философа и писателя состоит в том, что в своих сравнениях он ' часто использовал термины из ботаники, анатомии и физиологии, анализируя и объясняя явления действительности по аналогии с живыми организмами. Это дало повод Н. Бердяеву назвать К. Леонтьева «анатомом» и «физиологом» в литературе.

Красота как основа «эстетики жизни» у Леонтьева осознана на разных уровнях. Это красота церковных обрядов, красота природы, красота женская и красота внешней формы (будь то здание, человеческое тело или одежда). С одной стороны, красота у Леонтьева не имеет национальной определенности.

В его произведениях прекрасны греки и турки, албанцы и евреи, если они индивидуальны и самобытны. С другой стороны, особым образом Леонтьев выделяет красоту экзотическую, самобытную и в этом смысле национальную. Прекрасное «чужое» становится для него и его героев своим», поэтому Ладнев чувствует себя «дома» и в русских Подлипках, и на

Босфоре, а К. находит свое место в Крыму среди татар. Почти все герои

Леонтьева принадлежат высшему, дворянскому сословию, но это не мешает

155 им видеть поэзию народной жизни и выделять простолюдинов «высокой души». Народные обряды и поэтический дворянско-крестьянский быт в «Подлипках» и «В своем краю», национальные традиции в цикле «Из жизни христиан в Турции», этнические костюмы и колоритные характеры в «Исповеди мужа» и в «Египетском голубе» - все представляет эстетическую ценность для творческой личности и достойно художественного изображения. Леонтьев везде колорист, тонко чувствующий специфику той или иной страны, ее самобытные основы.

Разнообразие Леонтьев показывает на примере сословий, религиозных традиций, архитектурных строений, смены сезонов, настроений, чувств, характеров, одежды. Это также чередование мирной жизни и военных действий, зла и добра. Его разнообразие многоцветное, сложное, яркое. Это и есть «сложное цветение», способное «охранить» самобытность от «вторичного смесительного упрощения». Это убеждение Леонтьева, известное по его философским работам, открыто декларирует «ваше изящество» Милькеев в романе «В своем краю». Слова и мысли автора и героя настолько близки, что их легко спутать.

Борьба необходима Леонтьеву как средство «тренировки», как спасение от «пошлого», мирного однообразия и усредненности. Как ни парадоксально, борьба, по Леонтьеву, позволяет сохранить самобытность и избавить человечество от унификации, когда люди станут так одинаковы, что они будут обходиться без имен, а только личными номерами. Так же, как и красоту, писатель показывает борьбу на разных уровнях. Это борьба человеческих страстей (любви и жалости, любви и ненависти), эстетического чувства и религиозного, противоборство христиан и мусульман. Борьба в том или ином виде показана во всех произведениях Леонтьева.

Поскольку Леонтьев в своем творчестве всегда исходил только из собственных убеждений и чувств, его главный герой несет черты автобиографичности: он творческая личность, чувствительный и чуткий к красоте, эстетически пристрастный, живущий в своем художественном мире.

156

Он - созерцатель, который видит связь природы с произведениями искусства, и который может быть счастлив и в родном, и в чужом пространстве, благодаря эстетическому восприятию мира. Свои мысли и самоанализ он выражает в форме лирических воспоминаний, записок, исповеди.

Особенность любовных историй в сочинениях Леонтьева заключается в их незавершенности, т.к. для героя-эстета важны не действия, а переживание, «страстная музыка чувств». У его героев «влюбленность в женщин — это влюбленность в красоту». Благодаря обостренному эстетизму, конфликт нравственного и чувственного (плотского), который переживает каждый из героев, всегда оканчивается в пользу первого. Таким образом, нравственное не противоречит эстетическому, а находится с ним в тесной взаимосвязи.

Следуя своему собственному требованию отражать только прекрасные стороны действительности, чтобы литература не была «ниже нашей жизни», Леонтьев через восприятие главного героя создает идиллическую картину мира, где уживаются прошлое и настоящее, далекое и близкое, мечты и действительность, «свое» и чужое, .которое становится «своим», если оно прекрасно.

Не уходя от неприглядной действительности, К. Леонтьев, «со всей силой свойственного ему эстетизма, смело и упорно возвышал эту действительность», отыскивая в ней самые привлекательные черты. Это обусловило преимущественно романтические формы художественного воплощения его представлений о мире. К. Леонтьев пытался в своих произведениях показывать положительные начала жизни в «прекрасной форме» и тем самым противостоял социальному критицизму как одной из ведущих тенденций русской реалистической прозы 1860-1880-х годов XIX века.

Несмотря на кажущееся одиночество в своем времени, по отдельным вопросам Леонтьев имел сходство позиций с некоторыми своими современниками. С А.И. Герценом его объединяло эстетическое отвращение от бездарного и пошлого мещанина, «среднего европейца», и того, что он

157 принес с собой в культуру. С Н. Данилевским Леонтьева роднило отношение к истории как к натурфилософии, где исторический процесс подчинен тем же законам, что и природа. «Эстетика жизни» Леонтьева созвучна формуле Н. Чернышевского «прекрасное есть жизнь». Как и А. Григорьев, Леонтьев склонен к романтическому отношению к жизни, стремлению ее художественного осмысления, культу красоты. Их объединяет требование «реальности», т.е. правдивости изображения в искусстве. Формально-эстетический подход в критике является общим у Леонтьева и А. Дружинина. По словам Б. Грифцова, «никто из "художественных" критиков не отвлекался так дерзко от актуального содержания произведения и никто так сознательно <.> не занимался формальным его рассмотрением» [цит. по: 30, 78].

К. Леонтьев оказался пророком не только в философии: он во многом предсказал развитие исторического процесса XX века, особенно в России. Леонтьев едва ли не первый из русских философов являет собой феномен философского и художественного творчества, которое несомненно оказало влияние на В. Соловьева и В. Розанова как продолжателей этой линии. Он и в литературе предвосхитил новые тенденции. В этом смысле К. Леонтьев более актуален скорее для нашего времени, чем для своего, он в полной мере «наш современник».

К. Леонтьев пророчески предвидел тенденцию к унификации человеческой личности, ставшую главной темой творчества Е.И. Замятина. Повесть «Островитяне» изображает тип «среднего европейца» с теми приметами, которые с такой точностью отмечал К. Леонтьев. А «номера» вместо имен в повести К. Леонтьева «Исповедь мужа» есть гениально предугаданные открытия Е. Замятина в романе «Мы».

Попробуем высказать предположение, что именно литературный опыт

К. Леонтьева позволяет восстановить ту линию в русской литературе XIX в., которая обусловила появление уже в эпоху Серебряного века таких оригинальных творческих индивидуальностей, как И. Бунин и Н. Гумилев.

К. Леонтьев предвосхитил интерес к творческой личности; культ

158 эстетического и увлечение Востоком в литературе Серебряного века. Ю. Айхенвальд, давая схему к изучению русской художественной литературы, высказал убеждение о присутствии «явственной линии духовных преемственностей», объясняя ее известными темами, проблемами, сюжетами и мотивами, которые объединяют писателей в одно целое - в литературу. Такими общими началами являются «тоска по родине» и «тоска по чужбине», которая, в первую очередь, ассоциировалась с мечтами о Востоке. Айхенвальд не называет К. Леонтьева, у которого в большей степени была «тоска по чужбине», но, возможно, именно он открыл для русской литературы новый, экзотический Восток, не делая различий между «Востоком Ксеркса и Христа». К. Леонтьев одним из первых открыл Восток для литературы, причем, и «Восток Ксеркса», и «Восток Христа» были для него равнозначны по эстетическому принципу. К. Леонтьев не отделял один от другого и не ставил проблему выбора между ними, как это делал Вл. Соловьев, руководствуясь религиозным критерием. Положительное, эстетическое начало, которое увидел К. Леонтьев в «Востоке Ксеркса», привело к возникновению нового стиля, который отразится позднее в творчестве Н. Гумилева, В. Хлебникова, в живописи начала XX века. Новый стиль дал толчок новой эстетике, в основе которой лежала экзотика. Его Восток был един в эстетическом плане и отличали его красота, яркость, веселье, пестрота, живописность. Такой Восток, залитый солнцем, встречается у И. Бунина, Н. Гумилева, К. Бальмонта. Наконец, ощущение «заката Европы» привело сначала К. Леонтьева, а затем писателей Серебряного века к оппозиции «цивилизация — культура».

Ю.П. Иваск писал о музыкальности прозы Леонтьева в изображении вздохов души» и настроения (в этом он был единственным в своем времени): «его романы слагаются из красочных фрагментов, образуя музыкальную симфонию». В XX в. «музыка» как особый поэтический прием появляется у символистов. Леонтьева знали и читали А. Белый, О.

Мандельштам, который, по свидетельству Нины Яковлевны Мандельштам,

159 почерпнул представление о Византии именно из трудов Леонтьева. О.Э. Мандельштам выразил свое отношение к философу и писателю в «Шуме времени», сказав, что «из всех русских писателей он более других склонен орудовать глыбами времени. Он чувствует столетия и покрикивает на них» [цит. по: 89, 431]. А. Козырев, автор статьи «К. Леонтьев в "зеркалах" наследников», называет Леонтьева «антигероем Серебряного века, сродненным с ним парадоксальным образом своим чувственно-эстетическим восприятием мира и разлученным своей не ко времени пришедшейся трезвостью в отношении к религии» [89, 433].

Среди предугаданных им тенденций литературного развития следует отметить и жанр лирического романа, черты которого отчетливо проявились в «Подлипках» К. Леонтьева. Неслучайно И. Бунин, автор «Жизни Арсеньева», высоко оценивает К. Леонтьева, особенно его роман «Подлипки». Наследие писателя позволяет осознать идущую из XIX-, века ту линию русской литературы, в которой осуществляется поэтизация «самобытных основ русской жизни в прекрасной форме», продолженную в прозе XX в. (И.А. Бунин и И.С. Шмелев).

В К. Леонтьеве было то, что потом явится в творчестве самого И. Бунина и о чем напишет Ю. Айхенвальд: « <.> самая характерная черта в нем (в Бунине) - это внутреннее соединение реальности и мифа, осязательной определенности и безграничного. Он не отвернулся от самой прозаической действительности и все же стал поэтом. Откровенный, свободный духом, он в честном творчестве своем не постыдил своего оригинального таланта и сделал все, что мог и может» [14, 122].

Леонтьев в 1860-1880-е гг. XIX века, годы повсеместного влияния реализма, стремился вернуться к романтическим тенденциям (да и самый его протест против реализма был романтичен по своей бунтарской природе), символисты повторили этот же поворот в начале XX столетия своим неоромантизмом. Но если Леонтьев был одинок в своем «революционном» желании изменить литературные традиции, то в XX веке стремление к новому вылилось уже в целое течение.

Ю. Айхенвальд писал о литературе как едином явлении, в котором каждый писатель - индивидуальность, а все вместе они - литература, поэтому в ней всегда есть общие темы, проблемы, мотивы. И в этом отношении мы обязаны оценить роль К.Н. Леонтьева в развитии русской литературы.

Список научной литературыБуряченко, Валентина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Леонтьев К.Н. Египетский голубь. Роман, повести, воспоминания / К.Н. Леонтьев.-М.: Современник, 1991.-527 с. (с. 406)

2. Леонтьев К.Н. Избранное / К.Н. Леонтьев. М.: Рарогъ, Московский рабочий, 1993.-400 с.

3. Леонтьев К.Н. Избранные письма 1854 1891 гг. - СПб.: Пушкинский фонд, 1993.-638с.

4. Леонтьев К.Н. Кто правее? Письма к Владимиру Сергеевичу Соловьеву //Наш современник, 1991, № 12, с. 170-182.

5. Леонтьев К.Н. Моя литературная судьба / К.Н. Леонтьев. М.: Русская книга, 2002. - 526 с.

6. Леонтьев К.Н. Полное собрание сочинений в 12 томах. Т. 1-8. СПб.: Владимир Даль, 2000.

7. Леонтьев К.Н. Дипломатические донесения, письма, записки, отчеты, 1865-1872. М.: РОССПЭН, 2003. - 526 с.

8. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство: Филос. и полит, публицистика. Духовная проза (1872-1891). М.: Республика/1996. -798 с.

9. Леонтьев К.Н. Храм и Церковь / К.Н. Леонтьев. М.: ACT, 2003. - 636 с.

10. Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности //Новый мир, 1988, №7, 9.

11. Аверинцев С.С. Другой Рим: Избранные статьи / С.С. Аверинцев. -СПб.: Амфора, 2005. 366 с.

12. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. — М.: Республика, 1994.-591 с.

13. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей: В 2 т. Т.1. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 1998. — 304 с.

14. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей: В 2 т. Т.2. М.: ТЕРРА -Книжный клуб; Республика, 1998. -288 с.

15. Александров А.А. / Русский вестник, март-апрель, 1892.

16. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века / X. Баран. — М., 1993.-368 с.

17. Бахрах А.В. Бунин в халате / А.В. Бахрах. М.: Согласие, 2000. - 244 с.

18. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. — 504 с.

19. Бахтин М.М. Время и пространство в романе // Вопросы литературы, 1974, №3, с. 133 180.

20. Бахтин М.М. Собрание сочинений в 2-х томах. М.: Московские словари, 2000. - 798 с.

21. Берговская И.Н. Философия К.Н. Леонтьева в социокультурном контексте / Дисс. канд. истории философии. М., 2004.

22. Бердникова О.А. «Достойны ль мы своих наследий»: три Толстых Ивана Бунина // Филологические записки, 2003, № 20. с. 44-51.

23. Бердникова О.А. Бунинская концепция художника в контексте романа об искусстве в русской и европейской прозе // И. Бунин. Bounine revisite.- Paris, Institut D'etudes, Slaves, 1997, c.53-60.

24. Бердникова О.А. Творчество Бунина в контексте христианской духовности. II Задонские Свято-Тихоновские образовательные чтения «Духовно-нравственные основы патриотического воспитания. Сб. научных статей. Липецк, 2007. - с. 167-174.

25. Бердяев Н.А. Константин Леонтьев философ реакционной романтики // Вопросы жизни, 1904, июль.

26. Бердяев Н.А. О власти пространства над русской душой. — М., 1990.

27. Бессонов Б.Н. Судьба России: Взгляд русских мыслителей. М.: Луч, 1993.-252 с.

28. Богемская К.С. Пейзаж: страницы истории. М., 1992.

29. Бочаров С.Г. "Ум мой упростить я не могу" / С.Г. Бочаров // Лит. газ. — 1991.- 18 дек.

30. Бочаров С.Г. Литературная теория К. Леонтьева // Вопросы литературы.- 1999. -№ 2, 3, с. 69-80.

31. Бунин И.А. Окаянные дни: Повести. Рассказы. Воспоминания. — М.: Изд-во Эксмо, 2003. 640 с.

32. Бунин И.А. Повести и рассказы. М.: Современник, 1984. - 417 с.

33. Бунин И.А. Темные аллеи: рассказы. М.: ACT: Транзитки ига,- 2005. — 349 с.

34. Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX в. Изд-во Ленинградского университета, 1973. 168 с.

35. Вайнцвайг П. Десять заповедей творческой личности: перев. с англ. -М.: Прогресс, 1990.- 192с.

36. Ван Гог В. Письма. Л., М., 1966.

37. Венгеров С.А. Очерки по истории русской литературы. СПб, 1907. -492 с.

38. Вергунов А.П. Вертоград. Садово-парковое искусство России / А.П. Вергунов, В.А. Горохов. М.: Культура, 1996. -431 с.

39. Вершинина Н.А. Идиллия в нравоописательной литературе 1820-1840-х гг. (к постановке проблемы) // Пастораль как текст культуры: теория, топика, синтез искусств. М., 2005.

40. Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2007, № 1. 256 с.

41. Вечные сюжеты в русской литературе (блудный сын и др.). — Новосибирск, 1996.

42. Виноградов А.А. К.Н. Леонтьев: литературно-критическая позиция / Дисс. к.ф.н. Кострома, 2005.

43. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы. — М., 1976. 511 с.

44. Виноградов В.В. Школа сентиментального натурализма / В.В. Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма: Гоголь и Достоевский. М., 1929 г.

45. Гайворонская JI.B. Семантика календаря в художественном мире Пушкина (дни недели, времена года). Автореферат диссертации кандидата фил. наук. Воронеж, 2006.

46. Гайденко П.П. Наперекор историческому процессу: К. Леонтьев — литературный критик / П.П. Гайденко // Вопр. лит. 1974. - № 5. - С. 159-205.

47. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Курс лекций. М.: Академия, 1998.-432 с.

48. Гачев Г.Д. Русская дума: Портреты русских мыслителей / Г.Д. Гачев. — М., 1991.-С. 50-53.

49. Гончаров И.А. Обрыв. Роман в 5-и частях. М.: Правда, 1977. 848 с.

50. Григорьев А.А. Искусство и нравственность / А.А. Григорьев. М.: Современник, 1986.-351 с.

51. Григорьев А.А. Письма. М.: Наука, 1999. - 473 с.

52. Григорьев А.А. Поэзия. Проза. Воспоминания. М.: Слово, 2000. - 653 с.

53. Григорьев А.А. Эстетика и критика / А.А. Григорьев. М.: Искусство, 1980.-496 с.

54. Гумилев Н.С. Стихотворения. Поэмы. Проза. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1991. - 606 с.

55. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логические исследования: Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология / Э. Гуссерль. Минск; М., 2000. -с. 667-743.

56. Дворжак М. История искусства как история духа. СПб., 2001.

57. Делез Ж. Гваттари Ф. Что такое философия? / пер. с франц. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейа, 1998. - 288 с.

58. Дианов Д.Н. Творческие искания Ф.М. Достоевского в оценке русской религиозно-философской критики конца XIX начала XX в.: К. Леонтьев, Вл. Соловьев, В. Розанов / Дисс. к.ф.н. — Кострома, 2004.

59. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Т. 13. Л.: Наука, 1975.-456 с.

60. Дьякова Т.А. Онтологические контуры пейзажа: опыт смыслового странствия: Монография. Воронеж, 2004. с. 129.

61. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сборник научных трудов. Вып. 2. Петразаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. — 552 с.

62. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сборник научных трудов. Вып. 3. Петразаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001.-512 с.

63. Егорова К.С. Пейзаж в нидерландской живописи XV в. М., 1999.

64. Ермилова Е. Теория и образный мир русского символизма / Е. Ермилова. -М.: 1989,- 174 с.

65. Жижикашвили С.В. Леонтьев К.Н. / С.В. Жижикашвили // Библиогр. словарь. М., 1990. - Т. 1. -С. 407-409.

66. Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в русской литературе 18401850-х гг. (Достоевский, Тургенев). Автореферат доктора филол. Наук. — Свердловск, 1991.

67. Замалеев А.Ф. Русская религиозная философия: XI-XX вв. Изд. дом Санкт-Петербургского университета, 2007. — 208 с.

68. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века: Диалоги на границах столетий: учеб. пособие. — М.: 2002. 303 с.

69. Зеньковский В. Русские мыслители и Европа. М.: Республика, 1997. -368 с.

70. Зеньковский В.В. История русской философии / В.В. Зеньковский. — М.: Академический проект, Раритет, 2001. 879 с. (421, 433).

71. Зубов А. Россия, византизм и славянство на исходе XX века // Знамя, 1997, № 6.

72. И.А. Бунин и русская культура XIX-XX веков. Тезисы международной научной конференции, посвященной 125-летию со дня рождения писателя (11-14 окт. 1995 г.)-Воронеж: Квадрат, 1995. 108 с.

73. И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. 1. М.: Русский путь, 2004. - 584 с.

74. Иван Бунин: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. - 1016 с.

75. Иванов М.В. Судьбы русского сентиментализма. СПб, 1996. - 336 с.

76. Иваск Ю.П. "Подлипки" К. Леонтьева / Ю.П. Иваск // Новый журн. -1955.-№40.-С. 142-152.

77. Ильенков Э.В. Философия и культура. М.: Политиздат, 1991. — 462 с.

78. История русской литературы XIX в.: Вторая половина: Учеб. пособие для студентов. М.: Просвещение, 1987. - 608 с.

79. История русской литературы в 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. Л., 1981.

80. История русской литературы: в 7 томах под ред. Ж. Нива и др.. — [Т.7]: XX век. Серебряный век. М.: 1995. - 702 с.

81. К истории русского романтизма АН СССР. М.: Наука, 1973. - 552 с.

82. К.Н. Леонтьев: pro et contra. Книга 1. СПб.: РХГИ, 1995. - 480 с.

83. К.Н. Леонтьев: pro et contra. Книга 2. СПб.: РХГИ, 1995. - 704 с.

84. Каждан Т.П. Художественный мир русской усадьбы /Т.П. Каждан. М.: Традиции, 1997.

85. Кантор В. Русская эстетика 40-50-х годов XIX века // Вопросы литературы. 1981, №3, с. 167-196.

86. Кафанова О.Б. Жорж Санд и русская литература XIX в. (мифы и реальность 1830-1860-х гг. Томск, 1998.-410 с.

87. Козырев А. Константин Леонтьев в «зеркалах» наследников / Константин Леонтьев: pro et contra. Книга 1. СПб.: РХГИ, 1995. — 480 с.

88. Константин Леонтьев, наш современник / сост. Б. Адрианов, Н. Мальчевский. СПб.: Издательство Чернышева, 1993. - 464 с. (121, 321).

89. Корольков А.А. Духовная антропология / А.А. Корольков. — СПб.,2005. 324 с.

90. Корольков А.А. Константин Леонтьев и судьбы культуры / Константин Леонтьев: pro et contra. Книга 1. СПб.: РХГИ, 1995. - 480 с.

91. Корольков А.А. Пророк в своем Отечестве / Константин Леонтьев: pro et contra. Книга 2. СПб.: РХГИ, 1995. - с. 687-699.

92. Косик В.И. Константин Николаевич Леонтьев: Реакционер, пророк? / В.И. Косик // Сов. славяноведение. 1991. -№ 3. - С. 3-11.

93. Котельников В.А. Восточный вопрос в русской политике и литературе // Русская литература, 2004, № 3.

94. Котельников, В.А. Православные подвижники и русская литература. На пути к Оптиной / В.А. Котельников. — М.: Прогресс-плеяда, 2002. — 383 с. (с. 303).

95. Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (эстетические и художественные искания). СПб, 1994. - 261 с.

96. Кремнев Г. Константин Леонтьев и русское будущее: К 100-летию со дня смерти / Г. Кремнев // Наш современник. 1991. -№ 12. - С. 167-169.

97. Кудасова В. Аполлон Григорьев поэт и прозаик / В. Кудасова. Волшебный хор поэтов. - Владимир: ООО «Издательский дом «Посад», 2006.- 182 с.

98. Кузнецов П. Евразийская мистерия // Новый мир, 1996, № 2, с. 163-187.

99. Лесневский С. Леонтьев К.Н. Писатель-инок: К 160-летию со дня рождения К.Н. Леонтьева / С. Лесневский // Кн. обозрение. -1991.-25 янв.-С. 8-9.

100. Линков В.Я. История русской литературы XIX в идеях. Учебное пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2008 192 с.

101. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001.

102. Лихачев Д.С. Заметки о русском. Избранные работы в 3 т. Т. 2.

103. Лихачев Д.С. О национальном характере русских // Вопросы философии, 1990, №4, с. 3-7.

104. Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст / Д.С. Лихачев. М.: Согласие, 1998. - 450 с. (с. 29).

105. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976,367с.

106. Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика. М.: Мысль, 2002. - 703 с.

107. Лосский Н.О. История русской философии / Н.О. Лосский. М.: Сварог и К, 2000.-496 с.

108. Лотман Ю. Реализм русской литературы 1860-х гг. Л.: Наука, 1974. -352 с.

109. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство - СПб, 2002. - 415 с.

110. Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования. СПб, 2005.N

111. Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы ХХ^ века: Материалы III Международной научной конференции. Москва, МГОУ, 27-28 июня 2007 г. Выпуск 4. Русская литература в России XX века. М.: МГОУ, 2008. - 197 с.

112. Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века: Материалы III Международной научной конференции. Москва, МГОУ, 27-28 июня 2007 г. Выпуск 5. Литература русского зарубежья. М.: МГОУ, 2008. - 190 с.

113. Мальцев Ю. Феноменологический роман / Иван Бунин. World copyright Possev Verlag. Frankfurt / Main - Moskau, 1994. - 432 c.

114. Мандельштам О.Э. Шум времени // «И ты, Москва, сестра моя, легка». -М., 1990.

115. Манн Ю.В. русская литература XIX в.: Эпоха романтизма: Учеб. пособие для ВУЗов. М.: Аспект Пресс, 2001. -447 с.

116. Мережковский Д.С. Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи: Роман. — М.: Изд-во Эксмо, 2005. 672 с.

117. Метафизика И.А. Бунина: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный творчеству И. Бунина. — Воронеж, 2008. — 251 с.

118. Молодяков В. Константин Леонтьев и Валерий Брюсов (история невстречи) // Новый журнал (The New Review). Кн. 197. Нью-Йорк, США, 1996.-с. 119-136.

119. Молодяков В.Э. Концепция двух Востоков в русской литературе Серебряного века // Известия АН СССР. Серия литературы и языкознания. М., 1990. Т.49, № 6. С. 504-514.

120. Москвина Р.В. Человек как объект философии и литературы Иркутск, 1987 200 с.

121. Научный вестник. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. Воронеж: Изд-во ВГАСУ, № 3, 2008.

122. Некрасов Н.А. Переписка Н.А. Некрасова: в 2 т. / Н.А. Некрасов. М.: Художественная литература, 1987.

123. Низовский А.Ю. Усадьбы России. Подмосковные. От Петербурга до Саратова / А.Ю. Низовский. М.: Вече, 2005. - 315 с.

124. Ницше Ф. Собр. соч. в 2-х томах. М.: 1990

125. Носов С.Н. «Хищное» христианство К.Леонтьева •// Христианство и русская литература. Сб. статей СПб, 1994.1280 человеческом в человеке / под общ. ред. И.Т. Фролова. М.: Политиздат, 1991. - 3 84 с.

126. Ортега-и-Гассет Хосе. Дегуманизация искусства и др. работы: Сб. -М.: Радуга, 1991.-638 с.

127. Ортега-и-Гассет Хосе. Запах культуры. М.: Алгоритм: Эксмо, 2006. -381 с.

128. Ортега-и-Гассет Хосе. Избранные труды. М.: Весь мир: ИНФРА-М, 2000.-700 с.

129. Павлов О. Метафизика русской прозы // Октябрь, 1998. № 1.-е. 167183.

130. Переверзев В.Ф. У истоков русского реализма. М.: Современник, 1989. -752 с.

131. Писемский А.Ф. Тысяча душ. Роман в 4-х частях. М.: Художественная литература, 1980. 512 с.

132. По дорога В. Философия и литература. Публичные лекции. -http.7/www.polit.ru/lectures/2006/07/28/podoroga.html

133. По дорога В. А. Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX-XX вв. М., 1993. с. 163.

134. Поспелов Г.Н. Творческие методы и литературные направления. М.: Издательство МГУ, 1987.

135. Потебня А.А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 2007. - 248 с.

136. Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий / гл. научный редактор Н.Д. Тамарченко. М., 2008. - 358 с.

137. Пращерук Н.В. И. Бунин и К. Леонтьев: проблема памяти // Дергачевские чтения 94. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1994. - 8 с.

138. Пращерук Н.В. К. Леонтьев и Ф. Достоевский: спор о христианском идеале // Достоевский и национальная культура. Челябинск: Изд-во Челяб. ун-та, 1996. 16 с.

139. Пращерук Н.В. Феноменология И.А. Бунина: авторское сознание и его пространственная структура. Автореферат диссертации доктора фил. наук. Екатеринбург, 1999.

140. Пращерук Н.В. Художественный мир прозы И.А. Бунина: язык пространства. Екатеринбург, 1999.

141. Проблемы романтизма. Сб. статей. — М.: Искусство, 1971. -304 с.

142. Рабкина Н.А. Литературные уроки (Тургенев и Леонтьев история взаимоотношений) // Вопросы литературы. 1991. № 4.

143. Разумовский Ф. На берегах Оки (от Серпухова до Каширы) / Ф. Разумовский. М.: Искусство, 1988-216 с. (с. 201).

144. Розанов В.В. Литературные изгнанники. Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев / В.В. Розанов // Собр. соч.: Под общ. ред. А.Н. См «Русская литература», 2007, № 4 (Конференция, посвященная К.Леонтьеву).

145. Розанов В.В. Литературные изгнанники. Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев. Переписка В.В. Розанова с Н.Н. Страховым. Переписка В.В. Розанова с К.Н. Леонтьевым. М., 2001.

146. Розанов В.В. Поздние образы славянофильства: К.Н. Леонтьев // Литературные очерки, СПб, 1893.

147. Руднев В.П. Словарь культуры XX в. М., 1999. - 384 с.

148. Русская идея: Сб. произведений русских мыслителей. — М., 2002.

149. Русская литература XIX в. 1850-1870-е гг. Учебное пособие. -М., 2006.

150. Русская литература XX века. 1890 1910 / под ред. С.А. Венгерова. -М.: Республика, 2004. - 543 с.

151. Русская литература и христианство ИР ЛИ, 2004.

152. Русская литературная классика XIX в.: Учеб. пособие / Под ред. А.А. Слинько и В.А. Свительского. Воронеж: Родная речь, 2003. - 426 с.

153. Русская проза второй половины XIX века. М.: Дрофа, 2003. - 480 с.

154. Русский эрос или философия любви в России / В. Соловьев и др.. -М.: 1991.-443 с.

155. Сарычев В.А. И. Бунин и К. Леонтьев (эстетическое понимание мира и человека). Воронеж: Квадрат, 1995. - 108 с.

156. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: проблемы жизнетворчества / В.А. Сарычев. Воронеж, 1991. - 316 с.

157. Сахаров В.И. Романтизм в России: эпоха, школы, стили. Очерки. М.: ИМЛИ РАН, 2004. - 256 с.

158. Сахарова Е.В. Садово-парковый топос в русской литературе первой трети XIX в. Автореферат диссертации канд. фил. наук. — Томск, 2007

159. Свительский В.А. Личность в мире ценностей (Аксиология русской психологической прозы 1860-1870 гг.) / В.А. Свительский. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2005. - 232 с.

160. Семенова С.Г. Метафизика русской литературы / С.Г. Семенова. — М.: 2004. В 2-х томах.

161. Сивак А.Ф. Константин Леонт ьев / А.Ф. Сивак. Л., 1991. - 164 с.

162. Славин И.К. Литературно-критическая деятельность К.Н. Леонтьева / Дисс. к.ф.н.-М., 2004.

163. Сливицкая О.В. «Повышенное чувство жизни»: мир Ивана Бунина. М., 2004.-270 с.

164. Словарь литературоведческих терминов, 2002 г.

165. Современность русской и мировой классики. Воронеж: Изд-во ИИТОУР, 2007. - 320 с.

166. Степун Ф. А. Встречи / Ф.А. Степун. М., 1996.

167. Степун Ф. Дух, лицо и стиль русской культуры // Вопросы философии, РАН № 1, 1997. М.: Наука.

168. Тайман А. История русского символизма / А. Тайман. М., 2000. - 414 с.

169. Тайманов Т.С. Шарль Пеги: философия истории и литература. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 230 с.

170. Тезисы VI-x Всероссийских чтений, посвященных братьям Киреевским: Калуга, КГПУ, 2006. 296 с.

171. Тимонина М. Право русских на пейзаж // Новая Россия. 1997. - №2. - с. 165- 175.

172. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22-х томах. Т. 1. М.: Художественная литература, 1978. 424 с.

173. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 22-х томах. Т. 5. М.: Художественная литература, 1980. -432 с.

174. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие / Б.В. Томашевский. М.: Аспект Пресс, 2003. - 334 с.

175. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения. М., 1995. -512 с.

176. Трубецкой С.Н. Разочарованный славянофил // Вестник Европы, 1892, № 10.180.' Тургенев И.С. Записки охотника. Отцы и дети: роман / И.С. Тургенев. — М.: Дрофа, 2008.-413 с.

177. Тургенев И.С. Рудин. Дворянское гнездо. Накануне: Романы / И.С. Тургенев. М.: Дрофа, 2003. - 448 с.

178. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб., 2000. - 348 с.

179. Фарино Е.Введение в литературоведение: учеб пособ. Для вузов. — СПб., 2004. 639 с.

180. Филологические записки. Вып. 27. Воронеж: Воронежский университет, 2008. - 304 с.

181. Филологическое образование в школе и вузе: материалы международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» IX Кирилло-Мефодиевских чтений. М.; Ярославль: Ремдер, 2008. - 428 с.

182. Фохт У.Р. Пути русского реализма. М.: Советский писатель, 1963. -264 с.

183. Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб.: Наука, 1996. - 744 с/

184. Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. - М., 1987.

185. Хализев В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. М.: Высш. шк., 2002.-437 с.

186. Хатунцев С.В. Китайская угроза. К.Н. Леонтьев и B.C. Соловьев // Русская философия сегодня (идеи и направления). Материалы этико-философского семинара им. А. Платонова, 12-13 мая 2009, с. 186-196.

187. Хатунцев С.В. Общественно-политические взгляды К. Леонтьева в 18501870-е гг. Воронеж, 2004 (диссертация).

188. Хрипунова Е.В. Проза Константина Леонтьева: Эволюция, проблематика, стиль: Автореферат дис. канд. фил. наук / Хрипунова Елена Валерьевна. Волгоград, 2002. — 24 с.

189. Христианская культура: Пушкинская эпоха. СПб:, 1996. - 128с. (по материалам традиционных христианских пушкинских чтений).

190. Христианский Восток: Новая серия. — СПб. М.: Алетейа, 1999, т. 1(7).

191. Христианство и русская литература. Сб. 5. РАН. СПб.: Наука, 2006. -744 с.

192. Христианство. Энциклопедический словарь в 3 т. / под ред. C.JI. Аверинцева. М.: Большая Российская энциклопедия, 1995.

193. Царственная свобода. О творчестве И.А. Бунина. Межвузовский сборник научных трудов к 125-летию со дня рождения писателя. Воронеж: Квадрат, 1995. 108 с.

194. Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3, 4. — М.: Правда, 1974.-416 с.

195. Шмелев И.С. Лето Господне. Неупиваемая чаша: Повести. Б.К. Зайцев. Рассказы. Голубая звезда: Повесть. В.В. Набоков. Рассказы. Машенька: Повесть. М.: Дет. лит., 2003. - 763 с.

196. Шмелев И.С. Лето Господне: Повести. М.: Терра, 1997. - 588 с.

197. Шпенглер О. Закат Европы. Ростов н/Д: Феникс, 1998. - 637 с.

198. Щукин В.Г. Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей, 2007.

199. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. - 303 с.

200. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVII1-XIX вв. М., 1999. - 448 с.

201. Юнг К.Г. Различие восточного и западного мышления // Философские науки, РАН № 10, 1988. М.: Высшая школа.206. Юнг Р. Гоген. М., 1995.

202. Auden W.H. A Russian aesthete // New Yorker. 1970. April. 133-138.

203. Kurland Jordan E. L.'s views on the course of Russian literature // American Slavic and East European Journal. 1957. 16. 260-274. с

204. Monas Sidney. Leontiev: A meditation // Journal of Modern'-History. 1971. September. 483-494.

205. Woodward, J.B. Structure and subjectivity in the early "philosophical" tales of Bunin / J.B. Woodward // Canadian Slavic Studies, 1971; vol!'5, № 4, pp. 508-523.