автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Культовые памятники кочевников Трансбайкалья как исторический источник

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культовые памятники кочевников Трансбайкалья как исторический источник"

российская академия наук

Институт востоковедения Санкт-Петербургский филиал

На правах рукописи

□03470В22

СЫРТЫПОВА

Сурун-Ханда Дашинимаевна

КУЛЬТОВЫЕ ПАМЯТНИКИ КОЧЕВНИКОВ ТРАНСБАЙКАЛЬЯ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

(БУДДИЙСКИЕ КНИГИ И АНТРОПОГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОБЪЕКТЫ)

07.00.09 - «историография, источниковедение и методы исторического исследования»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Санкт-Петербург 2009

003470622

Работа выполнена вБурятском государственном университете.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Воробьева-Десятовская Маргарита Иосифовна (сектор Южной и Юго-Восточной Азии СПбФ ИВ РАН)

доктор исторических наук, профессор Жуковская Наталья Львовна (Институт этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая)

доктор философских наук, профессор ' Кульпин-Губайдулин Эдуард Сальманович ' v (Институт социологии РАН)

Ведущая организация: Институт российской истории РАН

Защита состоится 02 октября 2009 г. в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.041.01 при Санкт-Петербургском филиале Института востоковедения РАН по адресу: 191186 Санкт-Петербург, Дворцовая наб., д. 18.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке СПбФ ИВ РАН.

Автореферат разослан « <3Q> г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат исторических наук

Общая характеристика работы

Культовые памятники кочевников Трансбайкалья (Байкальского региона) ввиду консервативности их форм представляют собой богатейший и все еще недостаточно использующийся ресурс для исторических исследований. В диссертационной работе письменные памятники буддийской культуры на тибетском и монгольском языках и антропогеографические культовые объекты (АКО) -святые места рассматриваются в комплексном единстве, так как именно сочетание вербальных и визуальных источников информации дают возможность адекватной интерпретации исторического, функционального, семантического значений, а также освещения онтологических и генетических корней различных культовых аспектов. Данные письменных источников, а также многолетние полевые исследования культовых памятников в их естественной среде приводят к заключению о сохранении их социальной значимости в общей шкале ценностей, признаваемых обществом, вне зависимости от политической, идеологической конъюнктуры, смены; государственного управления, состояния экономики и других внешних факторов, что выражается в сохранении особого ритуального поведения по отношению к ним.

Особую значимость для дисертационного исследования имели письменные памятники, которые использовались и как источники, и как объекты изучения, так как они являются культовыми носителями вербализированной информации о визуальных культовых объектах. Культовые памятники народов Трансбайкалья, культура которых относится к монгольскому кочевому миру, представлены в живой динамике естественной (природной и социальной) среды, в комплексе этнокультурного ландшафта исследуемою региона.

В рамках исследования была осуществлена классификация памятников по типам хранения информации (памятования), видам культовых объектов и способам их оформления; предложена методика выявления, учета, описания, исследования и сохранения памятников кочевнического типа; представлена мировоззренческая база сакрализации объектов в традиционном монгольском обществе; выявлены основные архетипы культовых маркеров и сооружений; дано историческое обоснование культурно-ландшафтного районирования как отражения дистрибуции традиционных

локальных культов автохтонного населения; дан анализ легитимно-правовой основы защиты и сохранения объектов культурного наследия кочевых народов Трансбайкалья.

Актуальность исследования

Культовые памятники (или их совокупность) для традиционного общества несут в себе ключевые коды социальной стабильности, структурирующие пространственные и личностные взаимоотношения внутри сообщества, а также обеспечивающие сохранение и трансляцию информации во времени. Степень консерватизма их формальных и содержательных характеристик определяет динамику развития и степень восприимчивости общества к внешнему воздействию. Поэтому, на каш взгляд, культовые памятники но определению являются хранителями и источниками исторической, социально значимой информации. Изучение культовых объектов в естественной (природной и социальной) среде позволяет обнаружить не только архетипические, базовые ценности, на которых зиждется социальная единица, но и прогнозировать динамику социального развития.

Выбор для исследования данных объектов (коллекций буддийских письменных памятников и АКО Трансбайкалья) обусловлен единством их функционального назначения -сохранение социально значимой информации и передача её во времени и пространстве, а также тем, что оба вида являюгся малоизученными, плохо представлены в научной литературе, недостаточно эффективно используются как источники исторических исследований, кроме того, имеют слабую разработку легитимной защиты, как на федеральном, так и на международном уровнях.

Цели диссертационного исследования:

выявление и введение в научный оборот новых источников исторического исследования монгольской кочевой культуры, изучение современного состояния объектов культурного, природного и духовного наследия кочевников Трансбайкалья, занимающих высшие позиции с точки зрения их социальной ценности, пополнение информационно-аналитической базы данных для формирующейся Российской сети культурного наследия (РСКН).

Задачи:

- осуществить комплексное описание культовых памятников (буддийские книга и АКО) Трансбайкалья;

- классифицировать объекты по генетическому типу, видовому разнообразию, способам оформления;

- определить функциональное значение и онтологические корни культовых памятников кочевников монгольского мира в традиционном и современном обществе;

выявить этнокультурные и локальные особенности антроногеографических памятников в разных культурно-географических районах Трансбайкалья;

- разработать методику выявления, учета, исследования объектов культурного наследия кочевников Трансбайкалья РФ для наиболее уязвимых и проблемных типов памятников истории и культуры.

Объект исследования - ритуальные тексты на тибетском языке, посвященные хтоническим божествам, коллекции буддийских рукописей и ксилографов и антропогеографические памятники (святые места) Трансбайкалья.

Предмет исследования - совокупность средств, обеспечивающих традицию передачи и сохранения культурных и духовных ценностей в кочевом монгольском обществе на примере объектов культурного: и природного наследия коренных народов Трансбайкалья.

Методологические принципы исследования.

Источниковедческий аспект проблемы или репрезентация культовых памятников как источников информации для дальнейших разноплановых исследований является для нас основополагающим. Поэтому основное содержание диссертационного исследования занимает изложение результатов эмпирического опыта по выявлению, учету и исследованию вновь выявленных историко-культурных памятников, а также критическая историография проблематики. Однако феноменологическое исследование вопроса невозможно без привлечения методологий и знаний косвенно связанных областей. Осуществить комплексное исследование историко-культурного феномена, сочетающее в себе разработку самых разных аспектов явления, позволяет развитие т.н. ландшафтного подхода. В целом проблема носит междисциплинарный характер и требует привлечения исследовательского инструментария многих отраслей науки, как гуманитарных, так и естественных. Наибольшие возможности для успешной реализации проектов такого рода дает опора на

методологию антропогеографии или культурной географии, позволяющей обозревать историко-культурный феномен в его естественной этнокультурной среде в функциональной активности.

Научная новизна. В исследовании впервые

- представлены культовые объекты Трансбайкалья, как памятники истории и культуры коренных насельников Байкальского региона, сохраняющие высокую социальную значимость, являющиеся уникальными комплексными, информационно насыщенными источниками исторического и феноменологического исследования монгольского кочевого мира;

- введен в научный оборот ряд новых источников исторического исследования, в том числе памятники письменности монгольских народов на тибетском языке, а также ключевые культовые объекты на ландшафте Восточно-Саянского региона и Баргузинской долины Республики Бурятия, Ононской и Чикойской долин Читинской области;

- для изучения культовых объектов в естественной среде предложена комплементарная методология, сочетающая инструментарии источниковедения, религиоведения, этнографии, культурной географии, археологии, социальной антропологии.

- предложена методология выявления, исследования и научно-технической обработки коллекций буддийских текстов на тибетском и монгольском языках, находящихся в традиционном пользовании верующих;

осуществлена классификация антроногеографических культовых объектов, как историко-культурных памятников кочевнического типа по способу их происхождения, архетипической форме культовых сооружений, характеру памятования и сенсорного воздействия на органы восприятия человека;

- определены общие и некоторые локальные особенности традиционных средств сохранения и передачи информации кочевниками Трансбайкалья;

- осуществлен анализ генетических и онтологических корней ритуальных средств оформления святых мест;

выявлены базовые составляющие исторического административного деления и управления на территории Трансбайкалья;

осуществлена комплексная, аналитическая оценка легитимного состояния дел в области сохранения культурного

наследия кочевников Центральной Азии на федеральном и международном уровнях.

Практическая значимость исследования:

восполнены малоисследованные аспекты современной этнографии культовых объектов кочевников монгольского мира в труднодоступных, отдаленных регионах 'Грансбайкалья;

- разработанная методология выявления и учета культовых объектов, формирующих этнокультурный ландшафт Трансбайкалья, может быть использована региональными центрами охраны памятников и другими заинтересованными лицами для оптимизации деятельности по созданию единого реестра объектов культурного наследия народов РФ;

- аналитическая оценка легитимной обеспеченности объектов культурного и природного наследия кочевников Центральной Азии осветила слабые и сильные стороны законодательной основы сохранения историко-культурного наследия народов РФ, что должно способствовать совершенствованию как федеральной, так и международной системы сохранения культурного и природного наследия;

- методологические подходы исследования с использованием картирования и современных информационных систем (ГИС) создают возможность для дальнейших аналитических, комплексных, междисциплинарных исследований в области истории этногенеза и культурогенеза народов Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии;

- материал исследования может быть использован для спецкурсов по истории, регионоведению, религиоведению, этнографии в системе высшего и среднего образования;

- результаты исследований особенно актуальны для развития въездного и внутреннего типов туризма с экологической, рекреационной, образовательной направленностью в условиях формирующейся особой экономической зоны Байкальского региона.

Апробация исследования

Основные положения диссертации представлены в реферируемых научных изданиях: журналы «Восток (Опеш). АфроАзиатские сообщества: история и современность», «Азия и Африка сегодня», «Этнографическое обозрение», «Вестник БГУ», «Религиоведение»), в четырех монографиях («Тибетский фонд ЦВРК ИМБТ СО РАН» - Улан-Удэ, 2006 (в соавторстве с Гармаевой

Х.Ж., Дашиевым Д.Б.); «Буддийское книгопечатание бурят в России XIX - нач. XX в.» - Улан-Батор, 2006 (в соавторстве с Гармаевой Х.Ж., Базаровым A.A.); «Святыни кочевников Трансбайкалья: традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры» - Улан-Удэ, 2007, (18 п.л.); «Культ Балдан-Лхамо, богини-хранительницы тибетского буддизма: миф, ритуал, письменные источники» - Москва, 2003 (15 п.л.).

Кроме того, материал диссертационного исследования был представлен в методическом пособии «Традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры народов Трансбайкалья» (2.3 п.л.), в докладах на международных, всероссийских и региональных конференциях: «Россия и Монголия в свете диалога евразийских цивилизаций» (Москва, июнь 2001); "Dialogue among Civilizations: Interaction between Nomadic and Other Cultures of Central Asia" IISNC UNESCO (Ulaanbaatar, Mongolia, August 15-16, 2001); Первая Всероссийская конференция грантополучателей программы МИОН (Санкт-Петербург, 18-20 декабря 2002); International Conference "Dialog between Cultures and Civilizations. Present state and perspectives of nomadizm in globalizing world" (Ulaanbaatar, Aug. 9-14, 2004); Всемирный конгресс востоковедов ICANAS-37 (Moscow, 2004); The international Symposium on Mongolian Studies of China (Huhhot, China, 2005); International Symposium "The Great Mongol Empire: past and present" (Tokyo, ILCAA TUFS, 2006). Всего по теме диссертации автором опубликовано более 40 работ.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложения, включающего в себя факсимиле выявленных редких ритуальных текстов на тибетском языке, изобразительный материал (фотографии АКО, рисунки), карты расположения АКО в исследованных регионах.

Во Введении представлена общая характеристика работы, обоснована актуальность исследования для современной фундаментальной науки и ее прикладного применения, сформулирована степень новизны постановки вопроса, определены цели, задачи, предмет, объект, хронологические и географические рамки исследования, также дан краткий обзор и анализ литературы, прямо или косвенно освещающей исследуемую проблему.

Несмотря на то, что по отдельным аспектам данной проблемы

написано очень много историками, лингвистами и востоковедами, этнографами и религиоведами, специально в постановке, преследующей историко-культурный анализ сакральных объектов региона, вопрос ранее не ставился в силу многих причин. Предисторией исследования данной проблемы послужили результаты многолетней работы автора диссертации по выявлению количественных и содержательных характеристик буддийских памятников письменности на тибетском и монгольском языках в Байкальском регионе РФ. В результате чего выяснилось, что региональную специфику и уникальность общей совокупности буддийского письменного наследия Бурятии представляют небольшие тексты местного происхождения, посвященные хтоническам божествам территорий, освоенных буддистами, отражающие наиболее стойкие религиозные и ценностные ориентиры населения и проявляющиеся в форме культового почитания определенных объектов. Таким образом, наиболее ценный и наиболее редкий вид источников, где содержатся сведения о кочевнических святынях, - это ритуальные тексты, теоретические трактаты по святым местам на тибетском или монгольском языках. Эти тексты являются составляющей частью источниковедческой базы настоящего исследования, поэтому рассматриваются в специальном разделе в Главе II.

Для выявления списка наиболее важных объектов, использовались ритуальные тексты на тибетском языке, посвященные хозяевам разных местностей: «Подношение благовоний Бархану» (тиб.: bar han la bsang) и «Подношение сэржэма властителю северной стороны Бархану» (таб.: byang phyogs 'dzin ma'i bdag po bhar hang la gser skyems) гоманского Тайон Шалкара; «Воскурение благовоний Ринчен-хану» (тиб.: rin chen rgyal po'i bsangs bzhugs so) и «Сэржэм Ринчен-хану» (тиб.: rin chen rgyal po'i gser skyems) анонимного автора; «Ритуал почитания Хан-уула [Окинского района]» (таб.: khang о la'i gsol rnchod yid kyi re skong zhes bya ba bzhugs so) Ахалар-ламы Данзан-Хайбзун Самаева; «Подношение сэржэма Алхане» (таб.: а la ha na'i gser skyems); «Сэржэм хозяевам местности [Восточно-Саянского региона]» и «Умилостивление божеств местности [Восточно-Саянского региона] т.н. «Улыбка радующихся божеств» (таб.: yul lha'i bskang gsol Iha mchog dgyis pa'i 'jum zhal zhes bya ba bzhusgs so) дрепунгского рабжамбы Лобсан Чой Инга.

Однако количество таких текстов очень невелико, а историческое содержание крайне неинформативно. Поэтому для историко-культурного анализа целесообразной представляется методологическая позиция А.Я. Гуревича с привлечением источников, дополняющих письменные, с опорой на выявление универсальных категорий культуры, определяющих категории человеческого сознания [Гуревич, 1972].

Второй вид объектов исследования - антропогеографические культовые объекты, находящиеся в естественной среде, на ландшафте. Первенство в теоретической разработке морфологии ландшафта, или элементов, формирующих облик культурного ландшафта, принадлежит К. Зауэру [Sauer, 1925]. Вопросы культурного ландшафта рассматривали Т. Джордан и Л. Раунгри, Ф.Л. Солтер, П. Видаль де ла Бланш [Jordan, Rowntree, 1986; Salter, 1971; Dlanche, 1926] а также некоторые другие. В России вопросами этнокультурного ландшафта в свете сохранения природного и культурного наследия плодотворно занимаются Ю. Веденин, Р.Ф. Туровский, В.Н. Калуцков, П.М. Шульгин и другие ученые. Региональные особенности культурного ландшафта Забайкалья хорошо отражены в работах Ю В. Жеребцова и A.B. Мельника [Жеребцов, 1992; Мельник, 1999]. В востоковедении, в частности на материале дальневосточной цивилизации, понятие вмещающего ландшафта для исследований социоестественной истории (СЕИ) предлагается Э.С. Кульпиным с оригинальной методологией комплексного междисципланарного подхода [Кульпин, 1999].

Геологию, природные ресурсы и памятники природы Бурятии исследовали известные ученые В.А. Обручев, H.A. Кропоткин, В.В. Птицын, К.Ш. Шагжиев, Б.Л. Ральдин, А.Б. Иметхенов, Е.В. Кислов, А.1С. Тулохонов и др. Основополагающие моменты природоохранного характера для региона были сформулированы Иметхеновым (классификация, характеристика и научное описание 238 памятников на территории Бурятии). Дальнейшая разработка вопроса успешно продолжена Е.В. Кисловым именно в том ракурсе, который важен для нас, - со специальным описанием каждого объекта, памятника, среди которых, как уже говорилось выше, много памятников культового значения. Ученым издана целая серия книг с описанием памятников природы по принципу административного районирования - Кяхтинского, Северо-Байкальского и Тункинского районов, Западного Забайкалья [Кислов, 2001 (К, СБ, Т); Кислов,

1999].

Сложность обзора литературы по сакрализованным объектам Трансбайкалья заключается в видовом разнообразии традиционных святынь, которые следует классифицировать по генезису или религиозной принадлежности - прежде всего это языческие и буддийские. Что касается святых мест Трансбайкалья, имеющих языческую предысторию, то особенно информативными для нас были публикации, основанные на полевых материалах по локальным культам.

Специальному исследованию традиционной культуры отдельных районов Трансбайкалья посвящен ряд замечательных монографических работ: «Закаменские буряты» Г.Р. Галдановой о бурятах горно-таежной Закамны, «Культ гор и буддизм в Бурятии» Л. Л. Абаевой, где подробно описаны культовые объекты селенгинских бурят, «Кочевники голубых гор» JI.P. Павлинской о сойотах и бурятах Окинского района, «Профанный и сакральный миры ольхонских бурят» С.Г. Жамбаловой, «Алханай: природные и духовные сокровища» коллектива читинских ученых и др. Отечественные этнографы внесли большой вклад в мировую сокровищницу науки о народах, населяющих регион, их культуре и традициях. Чрезвычайно ценную информацию предоставляют материалы Б. Барадийна, Ц. Жамцарано, Г.-Д. Нацова, А.И. Тугутова, JI.E. Элиасова, Г.Н. Румянцева и др., труды Г.Р. Галдановой, K.M. Герасимовой, Д.С. Дугарова, Д.Г. Дамдинова, Н.Л. Жуковской, C.B. Иванова, А.К. Конопатского, Л.Р. Павлинской, Т. М. Михайлова, Д.Д. Нимаева, Ж.А. Зимина, Г.Н. Очировой и многие, многие другие.

Учитывая древность культовых объектов, нельзя упустить из ноля зрения материалы археологических исследований края. Корреляция крупнейших культовых объектов с местами археологических памятников вполне закономерна. Не секрет, что львиная доля археологических памятников имеет под собой культовую основу древних верований. Поэтому сложно переоценить важность привлечения трудов археологов для раскрытия проблемы святых мест: А.П. Окладникова, П.П. Хороших, Е.И. Хамзиной, М.В. Константинова, H.H. Дикова, В.В. Свинина, Б.Б. Дашибалова, A.B. Давыдовой, C.B. Данилова, П.Б. Коновалова, A.B. Тиваненко, JI.B. Лбовой, Л.Г. Ивашиной и др. Замечательным примером плодотворного синтеза археологии и этнографии является

монография А.К. Конопатского «Древние культуры Байкала», посвященная исследованию археологических и культовых памятников острова Ольхой.

Впервые о святынях «мунгал и тунгусов» сибирской окраины России читатели узнали из сообщений первых путешественников и «отписок» миссионеров, посланников империи. Это были Николай Спафарий в 1675 г., Степан Поляков в 1673 г., голландец Избрант Идее, посланный в Китай для налаживания торговых отношений в 1692-1695 гг.; швед Лоренц Ланге, отправленный Петром I в Китай в 1716 г. с полномочиями политического агента; Паллас Петр-Симон (1741-1811), ученый-натуралнет, академик, приглашенный из Берлина в 1769 г. и посетивший восточную часть России; ботаник и этнограф Георги Иоганн-Готлиб, совершивший путешествие вокруг Байкала в 1772 г.; Эрман Адольф (1806-1877), Гмелин Иоганн Георг, уроженец Германии, профессор химии и натуральной истории Российской академии наук, Герард Фридрих Миллер (1705-1783), организатор Великой Северной экспедиции, и многие другие. Материалы ранних авторов, несмотря на свой общий характер, часто бывают чрезвычайно полезны описаниями этнографических элементов, когда самая незначительная подробность способна пролить свет на некоторые загадки современности в исторической реконструкции прошлого.

ГЛАВА 1. «Методология выявления, учета, исследования культовых объектов Трансбайкалья как историко-культурных памятников» посвящена классификационному разбору видов памятников монгольского кочевнического мира с основным делением по типу сенсорного воздействия на органы восприятия. На основе этого представлены разные методологии выявления, учета и исследования разных видов памятников. При всем разнообразии подходов к определению памятника можно выделить основное ядро понятия, как некоего информационного ресурса, подлежащего обязательному или желательному сохранению и передаче будущим поколениям. Так как общественно значимая информация передается и воспринимается посредством речи, слова, текста либо знака, визуального образа, то и средства сохранения информации (памятования) соответственно могут быть подразделены на вербальные (словесные) и визуальные (формные).

При определении онтологии памятника наиболее значимыми представляются артефакты прошлого, которые создавались

человеческим обществом с целью передачи определенной информации, трансляции и утверждения некой идеи до уровня культа со всеми его атрибутами во избежание ее забвения. Такой памятник (культовый объект) по своей сути является выражением определенной центростремительной идеи, формирующей единство общества; он является квинтэссенцией идеологии общества, внутренние взаимоотношения которого подчинены определенным нормам. Это свойство культового объекта функционально близко юридическим документам и актам государственного устройства в кочевом монгольском государстве.

Типология и видовое разнообразие культовых объектов Трансбайкалья, являющихся памятниками кочевнической истории и культуры, определены с учетом специфики кочевого способа хозяйствования и мировоззренческих надстроечных аспектов. В свете этого целесообразным представляется выделение специального вида памятников истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии, каковыми являются определенные антропогеографические объекты, сочетающие в себе качества памятников природы и памятников истории и культуры. Главным основанием для выдвижения данного предложения является ряд отличительных черт данных объектов, которые не вписываются в общепринятое международное определение памятника. Во-первых, это их высокое социальное значение в регионах традиционного кочевого образа жизни (Бурятии, Туве, Монголии, КНР), а точнее говоря, культовость. Во-вторых, очень тесная, неразрывная связь с природой, естественной окружающей средой. В-третьих, сочетание в себе качеств реликвария и мемориала.

По происхождению объекта или степени участия человека в оформлении объекта культового почитания определяются типы антропогеографического памятника:

Географические (природные объекты, форма которых не была изменена человеком - источники, горы, камни, озера и т.д.).

Антропогенные (архитектурные, скульптурные, письменные и др.), находящиеся в естественных условиях (без отчуждения от природы или общества).

Смешанного типа или антропогеографические (природные объекты, претерпевшие творческое вмешательство человека).

На основе эмпирического опыта полевых, натурных обследований выделены основные виды культовых объектов в зависимости от предмета поклонения:

культовая архитектура: храмы, молельни, субурганы, архитектурные комплексы;

- культовая скульптура; барельефы, живописные образа, личины;

- книги, тексты;

пирамиды-обоо от простейших каменных куч до форматированных в виде ступенчатых пирамид, цилиндров, прямоугольных сооружений; одиночные и комплексные сооружения;

- петроглифы, или горы, скалы, камни с писаницами, признаваемые сакральными;

- источники, признаваемые сакральными обителями хозяев вод и подземного мира;

- озера с лечебными или иными магическими свойствами;

■■ места религиозного подвижничества исторических или легендарных лиц;

шаманские некрополи, ставшие местами культовых подношений;

- природные объекты, связываемые с эпическим, легендарным прошлым: а) святилища Гэсэра: б) святилища Чингис-хана;

- природные объекты, связанные с тотемическими верованиями;

- отдельные деревья, кусты;

- пещеры, гроты;

- древние святилища с забытой генеалогией.

В ходе исследования был разработан алгоритм натурного обследования и описания культовых объектов. Основные параметры описания антропогеографического памятника включают в себя данные топонимии, определение местонахождения с картографированием (желательна топографическая съемка), элементов оформления культового объекта и обозначения движимости, формы и размеров (высота, ширина, длина, объем) каждого элемента, фотофиксацию.

Из глубинных параметров чрезвычайно важными являются: определение культового значения (шаманский, буддийский, христианский, синкретичный и др.), выявление предмета поклонения (кому посвящаются совершаемые на объехте ритуалы). Важно знать о регулярности совершаемых ритуалов, степени социальной значимости объекта. Необходима также фиксация

традиционных знаний в виде сказаний, легенд, быличек, ритуальных призываний и заговоров, пословиц и поговорок, примет, касающихся культового объекта. Особой ценностью для аргументации историко-культурной ценности объекта обладают письменные источники -ритуальные тексты, легенды, родословные истории и таблицы. Для углубления информации о памятнике рекомендуется также заносить в пакет документов об объекте данные о научных исследованиях, ранее проводившихся в местности, а также возможная датировка (определение возраста культового объекта). Практическое значение несут параметры определения категории охраны, охранных зон и эстетической ценности объекта.

Буддийские письменные памятники на тибетском и монгольском языках приобретают культовое значение с более позднего периода - Х1И-ХХ1 вв. Знаменитый тибетский автор Хайдуб Дже (1385-1438) определяет буддийские книги как реликвии высшей степени значимости.

В разделе сформулированы главные методологические подходы и принципы учета, исследования и сохранения памятников письменности тибетского буддизма, согласно которым проводилась фондовая научно-техническая и исследовательская работа в Трансбайкалье:

1) использование методов хранения, классификации и исследования литературы и других предметов буддийского культа, существующие в живой традиции тибетского буддизма;

2) сравнительное изучение и адаптация международного опыта сохранения письменного наследия (крупнейших востоковедных книгохранилищ мира);

3) критический анализ существующих методов учета, хранения, классификации и исследования объектов культурного, письменного наследия в конкретных условиях фондохранилища и коллекции тибетских рукописей и ксилографов в Бурятии;

4) определение на международном, федеральном и региональном уровнях законодательно-правового поля защиты объектов культурного наследия, находящихся в ведомственном владении РАН;

5) репрезентация регионального своеобразия и универсальной ценности коллекции хранимых объектов культурного наследия.

В работе также впервые осуществлена разработка методов исследования буддийских книг и их коллекций, находящихся в непосредственном пользовании верующих. Возможность их

выявления появилась после снятия запретов на религию, когда обнаружилось, что в частном владении традиционных буддистов сохранилось вполне репрезентативное количество буддийских книг. Исследование и описание книг проводилось без изъятия объектов, но с обязательной фиксацией местонахождения, владельца, пользователя, качества сохранности, а также количественных и содержательных характеристик текстов по разработанным автором параметрам.

ГЛАВА 2. «Культовые объекты в структуризации пространства: человек - общество - природа» посвящена выявлению структурирующей роли традиционных культовых объектов, организующих взаимоотношения человека, общества и природы в культуре кочевников Трансбайкалья. В данной главе представлена источниковедческая база исследования: результаты многолетних полевых работ на территории Бурятии, Иркутской и Читинской областей РФ, некоторых аймаков Монголии и Внутренней Монголии КНР по натурному обследованию АКО, а также блок текстов на тибетском языке по теории и практике ритуала на АКО.

Традиционная система ценностей монгольских кочевников

выявляется исследованием степного законодательства, обычного права и ритуальной практики. Многие ученые отмечают особую роль религиозных воззрений в формировании и самой сути социальной организации монгольского раннего и средневекового общества. Если Великая Яса и более поздние Уложения монголов выполняли роль уголовного и гражданского кодексов и, вероятно, что-то вроде Конституции, то процессуальный кодекс, по сути, заключался в ритуальных предписаниях. Ритуалы высшего ранга, которым следовал правящий двор Чингис-хана и чингисидов, были прописаны в «Золотой тетради» (Алтан дэвтэр) и хранились как святыня.

Религиозный культ в жизни монгольского общества имел государственное, часто законотворческое значение. Именно культы выполняли и продолжают выполнять на протяжении многих столетий консолидирующую, регулятивно-правовую,

структурирующую, воспитательную роли в этническом обществе. Законотворческий характер религиозных культов подтверждается в частности необыкновенной жизнестойкостью последних и общим признанием и сохранностью их у автохтонного населения до

сегодняшних дней. Однако официальные государственно-правовые нормы долгое время вынуждали традиционные кулыы и традиционную систему ценностей существовать в латентной, фоновой форме.

Роль ритуала заключалась в структуризации пространства или в регулировании отношений человека с обществом и природой. Общественные ритуалы почитания антропогеографических культовых объектов, регулярно проводившиеся в определенных местах, как и обычное право, нормировали поведение членов общества не только внутри социума по отношению к другим членам сообщества, но и по отношению к окружающей среде, природе, животному и растительному миру, космическим объектам и т.д. Структура традиционного ритуала моделирует миросозидание в миниатюре на конкретный временной период, в котором кульминация действий связана с конкретным человеком. В языческой традиции воссоздание картины мира или ритуальной структуры мироздания остается индивидуальным духовным опытом шамана (другого языческого жреца). Технология этого процесса, как правило, не выходит на вербальный уровень.

В буддийской практике, которая, придя в регионы, «густо населенные языческими духами и другими живыми существами», создала свой метод структуризации ритуального пространства и унификации его составляющих, все технологические моменты прописаны специальными руководствами в трактатах по теории и практике ритуала. Из всей совокупности буддийской литературы на тибетском и монгольском языках особую значимость для нашего исследования имеют тексты, имеющие непосредственное отношение к ландшафтным культовым объектам, так как они являются первоисточниками информации.

Подробно рассматривается ранее не известный трактат монгольского автора Цансрай Дорже: «Ритуал подношения сансарическим и нирваническим гостям на суровом обоо, так называемые «Девять этажей счастья» (тиб: srid zhi'i mgron mams kyi pho brang lab tse gnyan po mchod chog bkra shes dgu brtsegs zhes bya ba bzhugs so. tshangs sras dgyes pa'i rdo rje). Рукопись на тибетском языке датирована 1865 г. Ценность этого сочинения состоит в детальном описании правил сооружения культовых конструкций и проведения ритуала обоо.

Далее представлены материалы по обследованным АКО в соответствии с культурно-ландшафтными районами их расположения на территории Трансбайкалья. Этнокультурное своеобразие изучаемого региона Трансбайкалья состоит в мультикультурном характере морфологии ландшафта. Ситуация применима к определению зон геокультурных разломов Туровского, когда «на стыках геокультурных «плит» ... формируются мощные переходные зоны, обладающие своей культурной оригинальностью в результате смешения характеристик двух соседних «больших» пространств.

Исследование обширного региона невозможно без применения структурного подхода, или разложения непрерывного пространства на структурные элементы. При этом нам пришлось сочетать точечные, линейные и площадные категории ландшафтного исследования. Так площадный формат трех удаленных районов: Восточно-Саянского горного, Баргузинской долины, Тарейского приозерья Ононской долины - был избран для сравнительного изучения и анализа морфологических элементов всего Байкальского региона. Линейный формат был целесообразен при сопоставлении самых южных регионов Трансбайкалья: Чикойской долины Бурятии и Ононских степей Читинской области, находящихся в приграничной зоне с Монголией и Китаем. Точечные элементы ландшафта применялись для выявления культурных аналогий и поиска генетических корней разных культовых явлений.

На настоящий момент достаточно сложно представить полную и детальную картину культурного ландшафта Байкальского региона. Инвентаризация объектов культурного наследия, инициируемая Институтом культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева, идея создания единой Российской сети культурного наследия (РСКН) находятся в самом начале своего пути к реализации. Более того, если историко-культурные памятники европейской части России уже имеют место быть в наработках отечественных; специалистов по охране культурного наследия, то, что касается культурных ландшафтов Сибирской глубинки, это и вовсе неосвоенная целина.

В русле этого развивающегося направления по выявлению, изучению, учету и рациональному использованию историко-культурных памятников представляется целесообразным выделить кульугрно-ландшафтный район Трансбайкалья (Байкальский регион).

В пользу такого предложения можно привести несколько важных аргументов. Во-первых, конечно же, единство географического ландшафта, обусловленное локализацией мировой сокровищницы природного наследия - озера Байкал. Во-вторых, это исторически сложившийся единый этнокультурный регион Юго-Восточной Сибири РФ, имеющий опыт единого территориально-политического управления. Его своеобразием, отличающим от других регионов Сибири, является многовековое взаимодействие этнических культур монгольского, тунгусского, тюркского, самодийского, славянского происхождения в пределах территории исторического расселения бурят. В-третьих, это сохранение традиционных типов хозяйствования кочевников скотоводов и охотников. В-четвертых, это регион традиционного влияния мировой религии буддизма на фоне вариативного единства языческих верований.

Опыт проведенных полевых исследований в Окинском, Тункинском, Курумканском, Баргузинском, Кяхтинском, Селенгинском, Джидинском районах РБ и Ононском районе и Агинском Бурятском автономном округе Читинской области позволяет говорить о возможности выделения культурно-ландшафтных районов, не строго совпадающих с административным делением. В качестве основания для выделения или объединения территории в один культурно-ландшафтный район, как уже говорилось ранее, приняты следующие обстоятельства: 1) единство или однообразие природно-климатических условий; 2) единообразие способов и методов землепользования при ведении хозяйства; 3) существование исторических предпосылок для территориального объединения земель (например, единая подведомственность одной Степной Думе, или историческое родовое расселение и др.); 4) наличие региональных особенностей этнокультурных традиций (например, дополнительное влияние определенного этноса); 5) единство культовых приоритетов или влияние единого религиозного культа; 6) единое территориально-политическое управление на современном этапе.

Далее в диссертации представлен материал собственных полевых исследований, для которых были избраны наиболее яркие культурно-ландшафтные районы Трансбайкалья. Информативная ценность данных районов состоит в высокой степени сохранности их колоритного облика и народных традиций. Уникальная сохранность природы Окинского края, высокая экологическая

культура автохтонного населения вкупе с малодоступностью района для пришлых людей, некоторая изолированность окинцев обусловила высокую степень сохранности древних культурных традиций, возможность консервации определенных слоев или элементов духовной и материальной культуры коренного населения. Географические и хозяйственно-экономические условия Оки позволяют наблюдать здесь как бы в миниатюре глобальные этнокультурные мировые процессы. Так, на примере истории ассимиляции сойотов, словно в замедленном кадре, прослеживаются действия био-антропологических законов, единых для всего человеческого сообщества.

Культовое своеобразие Восточно-Саянского района, в который мы включаем Окинский и Тункинский районы состоит в доминантном значении вершины Мунхэ-Сардык и его резидента, божества Бурин-хана (Шаргай-ноена), мифического прародителя булагатов Буха-ноена и его главной резиденции Сагаан Шулуун (Буха-ноени Ьуури), а также многочисленных мест присутствия названных персонажей, и еще целого ряда божеств локальных хтонических культов. Следует отметить особый, характерный только для Саянского региона разряд священнослужителей - хадаши, существующий наряду с шаманами и ламами. Происхождение явления, вероятно, восходит к временам, когда жреческие функции выполнялись родовыми старейшинами. В части оформления культовых мест также отмечен своеобразный вид культового сооружения А-субурган самаевской конструкции, восходящий к форме жапцанов Будуун-лхарамбы начала XX в. Этническое своеобразие - здесь проживают сойоты, происхождение которых связывается с самодийскими и тюркскими племенами древности и средневековья.

Баргузинская долина также чрезвычайно интересный район с характерным этническим смешением монгольских, бурятских, тунгусо-маньчжурских, тюркских, еврейских, китайских, русских представителей. Ядром пространственной культовой организации традиционно выступала троица хтонических божеств: Болон-Тэмур, Бархан-уула (Барагхан), Хилман-хошуун. Культ последнего объекта в настоящее время практически забыт. Для района характерно сильное влияние шаманских традиций и одновременное сохранение традиционного влияния буддийской церкви. Значительно влияние эвенкийской культуры и религиозных традиций. Наиболее

распространенный тип сооружений на местах оправления ритуалов - сорго (коновязь), установка бумханов (небольших домиков-алтарей) на 4 столбах-сваях.

Следующий крупный район, принятый для площадного формата исследований - это регион Тарейского приозерья в Ононской долине, на юге Читинской области. Жители региона идентифицируют себя как «южные буряты». Регион относится к приходу Цугольского монастыря, одного из старейших и крупнейших центров буддийской культуры. Здесь исторически сильны позиции буддизма, его мифологии, образовательной системы и принципов организации культового пространства Общественные ритуалы, как правило, на местах локальных хтонических божеств исполняются ламами. В библиотечках-алтарях мирян сохранилось значительное количество буддийских рукописей и ксилографов. Особую специфику региону придает влияние латентного культа Чингис-хана, есть места, которые устная традиция связывает с рождением, становлением и смертью прославленного правителя монгольской империи. В этническом плане своеобразие региона состоит в хамниганах, которых отдельные авторы считают потомками киданей.

Несмотря на значительные этнокультурные, природно-ландшафтные, экономические и религиозные различия между регионами в истории развития культовой практики существует совершенно четкая и непрерывная связь всех трех регионов, зафиксированная письменными источниками. В частности, как показали исследования, хори-бурятские рода, проживающие на берегах Онона, постоянно использовали и используют ритуальные тексты, посвященные Тринадцати северным хозяевам, когда на ритуальное пиршество приглашаются хозяева Восточно-Саянских географических объектов, озера Байкал, острова Ольхон, мыса Хилман-хошуун, горы Барагхан. Этнокультурное единство этого обширного пространства от Восточных Саян до Даурских степей подтверждается данными мифологии о кровном родстве западных, южных и восточных родов бурят. Исторические источники (летописи, исторические хроники и т.д.) свидетельствуют о миграционном векторе хори-бурят с юго-востока на северо-запад в «темный период» монгольской истории (XVI в.). Ритуальные тексты, для которых характерна наибольшая степень сохранения архаичных черт в силу действия традиционных норм, свидетельствуют о

миграции с северо-запада на юг и на юго-восток, что подтверждается фольклорными материалами (устными легендами, преданиями, мифами), повествующими о миграционном процессе хори почти двухтысячелетнего периода.

Административное управление региона

Динамический характер исследования ландшафта позволяет: а) ■ выявить глубинные онтологические основы структуры культурного ландшафта, исторические предпосылки современного состояния, б) оценить перспективы реформирования административно-управленческих структур. Процесс формирования административно-хозяйственного ландшафта подробно исследован на историческом материале эволюции управления регионом. Административное деление и управление регионом Трансбайкалья исторически, в силу его трансграничности и транскультурности, имели свои особые черты, отражающие влияние разных систем управления - военно-кочевой демократии Монголии, китайско-маньчжурской административной системы и системы управления российской провинции. Три абсолютно разных подхода с разными центробежными силами имели влияние на этой территории в разное время, и каждый из них наложил свой отпечаток, различимый ив наше время.

Глава 3. Культовый объект и передача информации во времени рассматривает основные способы сохранения и трансляции социально значимой информации, которые использовались кочевой, народной традицией. Это, прежде всего, памятование в имени объекта (ономастике), сопровождающееся устными легендами, мифами, преданиями об его истории и происхождении и т.п.; маркировка специальными знаками, сооружениями и т.д.; и наиболее емкий и информативный способ - письменная фиксация в тексте.

Топонимия сакральных объектов.

Историческая значимость ономастического материала бесспорна, так как история имен тесно связана с историей общества, его экономической, политической и культурной жизнью. Плодотворность изучения антропонимии региона в историческом аспекте была прекрасно проиллюстрирована в трудах Ц.Б. Цыдендамбаева, выделившего в родоплеменной лексике бурят четыре ономастических пласта: 1) монголо-бурятский и тюркский; 2) бурятский и тунгусо-маньчжурский; 3) бурятский и тибетский; 4)

тибетский, бурятский и русский, которые отражают определенные этапы этногенеза бурят.

Сохранение названия культового объекта - одно из условий аутентичности традиции. Изучение микротопонимики святых мест Трансбайкалья как традиционных объектов почитания представляется особенно значимой, так как в ономастике сакральных объектов сохраняются все характерные информативные свойства, отмеченные исследователями этнонимики и топонимики. Однако в данном вопросе есть определенная сложность, поскольку в географическом объекте поклонения, как правило, подразумеваются неидентичные объект и предмет поклонения. Очень часто имени объекта поклонения придавалась столь высокая степень сокровенности, что оно было тайным, и знать его имели право только посвященные, и произносить полагалось только во время ритуала. Микротопонимика Байкальского региона очень слабо изучена, а это означает, что существует серьезная опасность утери данного вида исторического свидетельства уже в ближайшем будущем, так как смена языковой доминантности в регионе и глобализационные тенденции нивелирования этнокультурных различий влекут за Особой переименование географических и антропогеографических объектов с легитимным закреплением новой топонимики, несущей информацию лишь новейшего времени.

Архетипы визуального хранения информации.

Практически все эти виды оформления культовых мест имеют характер реликвариев или мемориалов, что позволяет определять их как памятники, соответствующие кочевому, полукочевому, охотничьему и оседлому видам жизнеобеспечения общества. Проведенные исследования позволили выявить богатое многообразие форм памятования на территории Трансбайкалья в зависимости от региональных географических условий, местных культовых традиций и т.д. Однако если свести все разнообразие форм традиционных памятников региона к схематическим изображениям, то достаточно легко обнаружится несколько единых архетипов памятных сооружений, характерных любой культуре, в том числе современной цивилизации.

Исследование чрезвычайно консервативного элемента - способа оформления ритуальных мест поклонения, свидетельствует о парциальном участии в этногенезе бурят гетерогенных, немонгольских этносов. Например, сэргэ - священная коновязь не

характерна как культовое сооружение для монгольского пространства. Аналогичные сооружения встречаются в культовых традициях западносибирских племен - хантов, манси, ненцев, селькупов, кетов, приамурских и дальневосточных народов -нанайцев, ульчей, удэгейцев, корейцев и др. В разделе прослеживаются онтологические и генетические корни основных способов маркировки АКО - обоо (пирамида), сэргэ (столб), тамга (печать, метка), зурам (флажки), субурган (ступа - малая архитектурная форма), храм (монументальная архитектура).

Раздел «Буддийская книга - средство вербального памятования» посвящен важнейшему способу сохранения и передачи знаний и наиболее емкому информационному ресурсу -книге, активно использовавшемуся буддистами региона. Наличие данного рода реликвий - значительных буддийских коллекций в пользовании верующих, создает уникальный колорит этой российской провинции. Книга в понимании буддистов - это символ учения Будды, проявление его Речи, драгоценная кладезь знаний или, говоря современным языком, ценнейший информационный ресурс. Но в отличие от технологических носителей буддийская книга является самостоятельным культовым объектом, который должен быть доступен верующим для поклонения и изучения, ибо это одна из его главных функций.

Традиционная книжная культура бурят в России была неотъемлемой частью культуры монгольского мира и тибетского буддизма и представляла собой в начале XX в. синтез древнеиндийских, китайских, центрально-азиатских, российских влияний. Синтез, приобретший под «Вечным Синим Небом» свою уникальную форму, наиболее удобную для сурового кочевого быта и свободолюбивого нрава монголов и бурят. Форма буддийских книг бурят-монголов, благодаря стойкости религиозных традиций была сохранена в традициях Древней Индии: удлиненный формат с несброшюрованными листами, помещенными меж двух дощечек.

По официальным данным минимальное количество буддийской литературы по состоянию на 1914 год в сорока основных бурятских дацанах составляло около полумиллиона книг. В число фискального учета, не было, очевидно, включено содержание десятков сотен субурганов, которые хранили в своих сокровищницах сотни тысяч томов буддийских текстов и других культовых реликвий, которые также были подвергнуты массовому уничтожению. Не были также

учтены частные библиотеки интеллектуальной элиты населения. На сегодня из былого богатства бурятских монастырей сохранилось не более 2% книг. Один процент приходится на государственные хранилища, музеи, архивы и коллекции. Второй процент рассыпан мелкими коллекциями во владении самих верующих, у тех, кто не побоялся в лихие времена скрывать и хранить святыни предков. В постперестроечный период, ознаменовавшийся широким движением возрождения религий, обнаружилось, что многие частные и общинные буддийские коллекции книг и культовых принадлежностей были сохранены, несмотря на антирелигиозную борьбу в советский период. И эти коллекции стали постепенно выходить в свет из состояния инкогнито.

Достаточно большая доля (около 20%) книг, имевших активное хождение у буддистов Трансбайкалья, издавалась в местных монастырских печатнях. Крупными центрами буддийского книгопечатания были Цонгольский (Хилгантуйский), Тамчинский (Гусиноозерский), Агинский, Цугольский, Анинский, Ацагатский, Кудунский (Кижингинский), Иройский, Баргузинский и др. дацаны. Наибольшие тиражи, судя по официальным сводкам хамбо-ламской канцелярии, давал Цугольский дацан. Богатейшая библиотека монастыря, к сожалению, по большей части утеряна. Однако Цугольские издания сохранились в семейных коллекциях верующих Приононья, относившихся к приходу Цугольского дацана. О большой роли и влиянии цугольской печатной продукции свидетельствует нахождение их не только в библиотеках, алтарях, коллекциях верующих и священнослужителей Цугольского прихода, но и далеко за пределами Читинской области, например, в частных и дацанских коллекциях Восточно-Саянского региона, в Тункинском районе Республики Бурятия.

Особое внимание следует уделить сокровищу Цугольского дацана - рукописному изданию буддийского канона на тибетском языке, выполненному 9-ю драгоценными металлами и минералами на бумаге с черным лаковым покрытием. Это уникальное издание с замечательной историей и в превосходном художественном исполнении.

Ярким примером сохранения буддийских реликвий общинным согласием, простыми верующими является Нартанский Ганджур в 108 томах на тибетском языке в глухой провинции, селе Шергольджин Красночикойского района Читинской области.

Буддийское каноническое издание вместе с другими священными текстами жители сел Бурсомон и Шергольджин более 70 лет прятали в крошечной молельне, замаскированной под хозяйственный амбар.

Буддийские рукописи и ксилографы были сохранены в коллекциях верующих пользователей в силу их высокого культового статуса. Это были книги не только импортированные из крупных буддийских центров Монголии, Тибета, Китая, но и продукция собственного производства. Образец рукописного издания Ганджура, выполненного с использованием 9-и драгоценностей Борын Шойбоном, мастером Цугольского монастыря - свидетельство очень высокого уровня развития искусства, технологий книгоиздания, культуры и в целом буддийского учения в Трансбайкалье.

ГЛАВА 4. Экология времени и пространства в кочевнических традициях и современном мире

Специфика кочевой культуры состоит в непосредственной и быстро обратимой ее связи с окружающей средой, природой. Жизнь кочевника проходила в унисон с явлениями природы, была подчинена природному ритму с тем, чтобы не наносить окружающей среде трудновосстановимых уронов, не повреждать естественную флору и фауну. Хозяйственная деятельность номадов мало изменяла природу и практически не оставляла следов, протекая в соответствии с естественным круговоротом веществ в природе.

Народные традиции и религиозные доктрины предусматривали жесткие нормы - сакрализованные табу, тантрические и прочие обеты, которые выполняли функцию техники безопасности для практикующего священнослужителя, жреца, мага, всего населения в целом. В обществе, закрытом от внешнего влияния, легче сохранять традиции и устои, единое информационное поле обеспечивает аутентичность каждого члена сообщества и соответственно во многом определяет и нормирует поведенческие рефлексы индивидуума. Глобализационные процессы современного мира, неумолимо стирая все границы, не только ускорили взаимовлияние, смешение гетерогенных культур, но и обострили все старые проблемы в глобальном масштабе, а раритеты и многие хрупкие ценности поставили под угрозу исчезновения в потоке унификации и экономической конкуренции. В наш век реальной, а не только декларируемой свободы вероисповедания и отправления религиозных культов, оккультизм, похоже, охватывает все большее

и большее число своих сторонников и жертв. Человек, так же как когда-то в древности, стоит на пороге грядущих перемен, пытаясь предугадать и определить будущее. А будущее зависит от физической, вербальной и духовной «гигиены» в настоящем.

Вполне в унисон с заключениями современных ученых-естественников выступают традиционные методы хозяйствования и нормы землепользования коренных народов Сибири и Центральной Азии. Опыт жестокой борьбы за выживание в резко континентальном климате региона вынуждал кочевников-скотоводов и бродячих охотников 'Грансбайкалья ограничивать нагрузку на долго восстанавливающийся ландшафт. Земля и природа их обитания, каждый элемент ландшафта воспринимался как живой, чутко откликающийся на действия человека организм. Не мудрено, что люди издревле пытались найти возможность вступать в диалог с этим организмом, предугадывать и прогнозировать ход событий в общении с природой и ее невидимыми посланцами, духами природных объектов. Те места, где, по многовековым наблюдениям, это общение с силами природы было наиболее эффективным, и ощущался эффект обратной связи, вероятно, и становились священными.

Памятники кочевничества и современное международное право. В настоящее время достаточно четко наметилась главная тенденция развития международного права в области сохранения культурного и природного наследия - переход от частных, очаговых и видовых методов к комплексному решению проблем в планетарном масштабе, к созданию единой мировой сети особо охраняемых ландшафтов.

В развитии международного правового поля относительно сохранения природного и культурного наследия следует отметить еще один весьма важный момент - это постепенная международная унификация самого понятия «наследие» как терминологического определения, сближение и обогащение семантической нагрузки этой категории в соответствии с признанием многообразия и равноправия культур и традиций разных народов мира. Несмотря на серьезные достижения в этой области за последние годы легитимное признание значимости сохранения мультикультурной картины мира и необходимости равного представительства прав и интересов народов с гетерогенными культурными традициями требует серьезных доработок.

Основа глобальной международной политики в сфере наследия была заложена в 1972 г. в Париже принятием знаменитой «Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия». Практическое внедрение идеологии наследия должна была обеспечивать одновременно принятая «Рекомендация об охране в национальном плане культурного и природного наследия».

По состоянию на август 2005 г. во всем мире ЮНЕСКО признано 788 объектов природного и культурного наследия в статусе Всемирного наследия. Это разнообразные объекты с точки зрения вида, месторасположения, размера и возраста. Объединяет их тот факт, что они все представляют собой выдающуюся универсальную ценность. В настоящее время назрел вопрос обновления существующих критериев ценностей, претендующих на право включения в Реестр всемирного наследия и определения единого подхода в понимании статуса универсальной ценности.

Как можно заметить, из положений международного права об определении выдающейся универсальной ценности, отравной точкой является ценность антропогенного характера. Несмотря на то, что уже несколько десятилетий мир пытается связать природу и культуру нормативно-правовыми документами, как на национальном, так и на международном уровнях, законодательные акты о природе и культуре продолжают развиваться как бы в параллельных плоскостях. И что любопытно, на пересечении их дистрибуций оказываются именно этнокультурные ландшафты и места традиционных культовых отправлений, которые в международных документах определяются как «святые места» или «сакральные территории». Благодаря своей тесной связи с природным ландшафтом, их экологической сущности данные объекты как виды памятников гораздо более детально и грамотно отработаны в законах о природе и окружающей среде. Это справедливо как для нормативно-правовых актов ООН, так и для законодательной базы Российской Федерации. Природоохранные системы предлагают более обоснованный и технически более конструктивный подход легитимного разрешения охранных мер для таких специфических объектов, как культовые, священные территории этнических сообществ.

В Заключении сформулированы общие выводы и положения диссертационной работы. В качестве приложения, иллюстрирующего выводы даны: факсимиле ритуальных текстов,

посвященных культовым объектам региона, изобразительный ряд из 64 цветных фотографий, 12 черно-белых рисунков и фотографий, карты исследованных регионов с нанесенными объектами.

В ходе диссертационного исследования выявлены, впервые описаны и введены в научный оборот более двухсот АКО, несколько крупных книжных коллекций и около десятка текстов, памятников письменности тибетского буддизма в РФ. Проведена их типовая, видовая классификация, разработана методология выявления, учета, исследования культовых объектов как объектов культурного и природного наследия.

В диссертации сделаны следующие выводы:

1. Культовые памятники кочевников Трансбайкалья РФ (буддийские книги и антропогеографические объекты) различаются по генетическому происхождению и типологии, однако сходны по функциональному назначению и онтологической сути как средства сохранения знаний и передачи информации во времени и пространстве, характерные для полукочевого, кочевого скотоводческого, бродячего охотничьего типов хозяйствования.

2. Трактаты по теории ритуала и практические обрядники автохтонных кулыов являются носителями вербального обеспечения ритуалов, свидетельствуют о высокой оценке социальной значимости и включении их в буддийскую культовую систему, однако использование их в качестве самостоятельных источников исторического исследования не достаточно в виду ограниченной информативности текстов.

3. АКО (святые места), традиционные места проведения общественных ритуалов связаны со значимыми, судьбоносными историческими событиями в жизни этноса, племени, рода, семейства, территориального сообщества. Как правило, наиболее важные культовые объекты коррелируют с диахронными археологическими памятниками, восходящими к более древним временам вплоть до эпохи неолита. Глубокая историческая стратиграфия культовых мест позволяег определять их как объекты и природного, и культурного наследия (памятники истории и культуры) народов РФ.

4. Святые места, как объекты религиозных культов, являются ключевыми точками организации пространства с внутренними иерархическими связями и сложными взаимоотношениями, отраженными в мифологии, фольклоре, топонимии и истории края.

5. Оформление АКО целесообразно трактовать как визуальные способы сохранения и передачи информации, архетипы которых имеют универсальное распространение и применение. Например, обоо - это пирамида от простейшей до форматированной; сэргэ -стела, столб; петроглиф - мемориальная доска; зурамы и дарцоги -флаг (баннер), тамги - метки, штампы; бумханы, мунханы - алтари или храмы в миниатюре; субурганы и храмы - малые и монументальные формы архитектурных культовых сооружений.

6. Объект историко-культурного наследия кочевнического типа часто сочетает в себе признаки памятника природы и объекта культурного достояния, поэтому сохранение подобных памятников определяется сохранением окружающей его среды, не только природного, но и культурного ландшафтов. Современное состояние системы сохранения объектов культурного и природного наследия кочевых народов Центральной Азии обнаруживает слабое легитимное обеспечение, как на региональном, так и федеральном и международном уровнях. Необходима дальнейшая разработка научных данных для пополнения и обогащения Российской сети культурного наследия и выявления объектов, обладающих универсальной, культурной ценностью международного значения.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Публикации в журналах, включенных в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий,

выпускаемых в Российской_Федерации, в которых

должны быть опубликованы основные научные

результаты диссертаций на_соискание ученой степени

доктора наук»:

1. Сыртыпова С.Д. Памятники монгольского кочевого мира Трансбайкалья // Восток (Опепз). Афро-азиатские общества: история и современность. 2005. № 5. С. 7-17.

2. Сыртыпова С.Д. Глобальное и региональное в историко-культурных памятниках Трансбайкалья // Вестник Бурятского государственного университета. Серия 18: Востоковедение. Вып. 2. 2006. С. 103-114.

3. Сыртыпова С Д. К методологии выявления, учета и исследования памятников письменности на тибетском и монгольском языках (Буддийские рукописи и ксилографы) // Вестник Бурятского государственного университета. Серия 18: Востоковедение. Вып. 5. 2007. С. 123-129. (сдана в печать до 31 декабря 2006 г.).

4. Сыртыпова С.Д. Возвращение Белого слона или Будда Майтрейя в Сибири // Азия и Африка сегодня. 2008. № 3. С. 5659.

5. Сыртыпова С.Д. Топонимия сакральных объектов Байкальского региона// Этнографическое обозрение. 2008. № 4. С. 137-150.

6. Сыртыпова С Д. Экология пространства и социума кочевников Трансбайкалья //Азия и Африка сегодня. 2008. №8. С. 61-64.

7. Сыртыпова С Д. Отражение взаимоотношения человека и природы в ритуалах хтоническим божествам Трансбайкалья // Религиоведение. 2008. № 3. С. 38-46. (Сдана в печать до 31 декабря 2006 г.)

8. Сыртыпова С.Д. К археографии буддийских рукописей и ксилографов в Байкальском регионе // Восток (Опепв). Афроазиатские общества: история и современность. 2009. №1.; С. 8899.

Монографии, которые в соответствии с информационным

сообщением ВАК от 14.10.2008 г. № 45.1-132 могут быть отнесены к

публикациям в периодических изданиях, включенных в «Перечень...»:

9. Сыртыпова С Д. Святыни кочевников Трансбайкалья (Традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры). Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. университета, 2007. 270 с. (17,9 п.л.).

10. Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Базаров А.А. Буддийское книгопечатание Бурятии XVIII - нач. XX в. Улаанбаатар, 2006. 222 с. (15 пл.)-

11. Сыртыпова С Д., Гармаева Х.Ж., Дашиев Д.Б. Тибетский фонд ЦВРК ИМБТ СО РАН: Структура и содержание. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2006. 226 с. (15 п.л.).

12. Сыртыпова С Д. Культ богини-хранительницы Балдан Лхамо в тибетском буддизме. М.: Изд. фирма "Восточная литература", 2003.238 с. (15 п.л.).

Прочие публикации по теме диссертации:

13. Шераб Гйацо, Сыртыпова С.Д. Агван Нима и его деятельность. «О том, как появились в этом мире первые буддийские танка, статуи, святое писание и ступы» / Перевод с тибетского, примечания // Методологические и теоретические аспекты изучения духовной культуры Востока. Вып. 3. Улан-Удэ, 1998. С. 173-181.

14. Сыртыпова С.Д. Горный комплекс Алханы - традиционное место поклонения забайкальских бурят, в легендах и текстах // VII Буддологическая конференция. Санкт-Петербург, 1999. С. 43-50.

15. Сыртыпова С.Д. Культовые объекты Забайкалья как памятники истории и культуры кочевых народов Центральной Азии // Международная конференции «Россия и Монголия в свете диалога евразийских цивилизаций». Москва, 2001. С. 270-275.

16. Сыртыпова С Д. О результатах работ по созданию электронного каталога тибетских источников разряда «Торбу» // IV Международная конференция, Изд. ИВ РАН, Москва, 2001. С. 21-25.

17. Сыртыпова С.Д. К истории буддизма в Алхане // Мир буддийской культуры. Чита - Улан-Удэ - Агинское. 2001 г. С. 187-192.

18. Сыртыпова С Д., Самаев Ф.С., Петунова Н.Ф, Данилов С.В. Историко-культурные памятники Окинского района // Проблемы востоковедения. Материалы научно-практической конференции «70 лет со дня рождения Б.Б. Бадараева». Улан-Удэ, 2001. С. 108-117.

19 .Герасимова К.М., Сыртыпова С Д. О проблеме исторического анализа семантики культового комплекса Алханы // Культура Центральной Азии: письменные источники. Вып. 5. Улан-Удэ, 2001. С. 65-81.

20. Базаров А.А., Гармаева Х.Ж., Ринчинов О.С. Сыртыпова СД. The «thor-bu» group of Tibetan books in the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Russian Academy of Sciences: Creating the Database // Manuscripta Orientalia. International Journal for Oriental MSS. Research. Vol. 6. №4. SPb, 2001. P. 44-48.

21. Syrtypova S.D. To the problem of conserving of the cultural heritage of the nomad civilization in Central Asia. Contribution to The development of the regional cultural policy // Abstracts of the

International Symposium "Dialogue among Civilizations: Interaction between Nomadic and Other Cultures of Central Asia" IISNC UNESCO, Ulaanbaatar, Mongolia, August 15-16,2001. P.163-164.

22. Сыртыпова С.Д О письменном буддийском наследии в г. Улан-Удэ (К 80-летию создания ИМБиТ СО РАН) // VIII международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, 5-12 августа 2002 г.). Доклады российской делегации. Москва, 2002. С. 270-275.

23. Сыртыпова С Д. Памятники и реликвии кочевников Центральной Азии: Парадигмы определения // Abstracts of 8th International Congress of Mongolists, Ulaanbaatar, 05-11 August, 2002. P. 328-329.

24. Сыртыпова С.Д., Петунова H.A. Алхана как природно-исторический памятник в Забайкалье (к вопросу типологии культовых традиций кочевников Центральной Азии) // Наследие и современность. Институт наследия. Информационный сборник. Вып. 9. Москва, 2002. С. 154-170.

25. Сыртыпова С.Д. Приоритетные культы в ритуальной жизни бурят России XIX-XX веков (ксилографы буддийских монастырей Трансбайкалья) // Первая Всероссийская конференция грантополучателей программы МИОН. Сборник аннотаций, докладов и выступлений. Санкт-Петербург, 18-20 декабря 2002. С. 61.

26. Сыртыпова С.Д. К проблеме методологии изучения буддийского книгопечатания монголов // Nomadic Studies. Bulletin of International Institute for the Study of Nomadic Civilizations. Ulaanbaatar, 2003, № 7. C. 83-100.

27. Сыртыпова СД. Культовые объекты Баргузинской долины // «Санжеевские чтения - 5». Материалы научной конференции. Ч. 1. Улан-Удэ, 2003. С. 211-214.

28. Сыртыпова С.Д. Путевые заметки востоковеда (Золотой исток экспедиции) // Nomadic Studies. Bulletin of International Institute for the Study of Nomadic Civilizations. Ulaanbaatar, 2004, № 8. C. 138-140.

29. Сыртыпова С.Д. Устные и письменные предания об Алхане / Перевод со старомонгольского «Легенды об Алхане - горе, преумножающей добродетель, обители Шри Чакрасамвары», предисловие, примечания // Культура Центральной Азии: письменные источники. Вып. 6. Улан-Удэ, 2004. С. 150-166.

30. Сыртыпова С.Д., Петупова Н.А. Культовые объекты в Бурятии и Монголии как историко-культурные памятники // «Человек и природа в духовной культуре Востока». Москва: ИВ РАН, КРАФТ, 2004. С. 498-507.

31. Сыртыпова С.Д Тибетские библиографические своды Цугольского дацана (неопубликованные гарчаки) // Материалы всероссийской конференции, посвященной юбилею РГНФ. Улан-Удэ, 2004. С. 67-71.

32. Syrtypova S.D. The means of visual memorizing by nomads of the Central Asia in the Baikal region // International Conference "Dialog between Cultures and Civilizations. Present state and perspectives of nomadism in globalizing world". Abstracts of papers. Ulaanbaatar, August 9-14. 2004. P. 48-50.

33. Сыртыпова С Д. Буддийские рукописи и ксилографы на тибетском и монгольском языках в Трансбайкалье: коллекции и пользователи // ICANAS-37. Moscow, 2004. Т.П. С. 621-623.

34. Сыртыпова С.Д. Дом для Ганджура: Книги буддистов-кочевников в Трансбайкалье // Наука из первых рук. Новосибирск, 2004. № 1. С. 145-155 (параллельно издан английский перевод: The House for Ganjur. Books by the Buddhist-Nomads of Transbaikalia // Science First Hand. Glorious Sea, sacred Baikal. Novosibirsk, 2004. P. 145-155).

35. Сыртыпова С.Д., Гармаева ХЖ., Базаров А. А. Буддийское книгопечатание Бурятии XVIII - нач. XX в. // Междисциплинарные исследования в гуманитарных науках. Томск, 2004. С. 310-331.

36. Сыртыпова С.Д. Традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры Трансбайкалья. Методическое пособие. Улан-Удэ, 2005.49 с.

37. Syrtypova S.D. Collections of books in the Tibetan and Mongolian languages in private and communal possession by the Buryats of Russia (on materials of field researches 2002-2004) // The International Symposium on Mongolian Studies of China. Thesis, abstracts. Huhhot, China, 2005. P. 232-233.

38. Сыртыпова С.Д. Традиционные культовые объекты географического ландшафта Трансбайкалья как памятники кочевнического типа // Материалы международной научной конференции «Древние кочевники Центральной Азии». Улан-Удэ, 2005. С. 124-127.

39. Syrtypova S.D. Serge ore tethering posts on the sacred sites of Transbaikalia. // Second International Conference "Past and Present of the Mongolic Peoples" - Монгол туургатны эрт ба эдугээ. Олон улсын эрдэм шиижилгээний И чуулган. Ulaanbaatar, 2007. Р. 4445.

40. Syrtypova S.D. The sacred sites of Mongolian peoples in Transbaikalia of the Russian Federation: To the Morphology of Modern Ethnic-Cultural Landscape // Past and Present Dynamics: the Great Mongolian State. Institute of Languages and Cultures of Asia and Africa, Tokyo University for Foreign Studies. Tokyo, 2008. P. 61-70.

41. Сыртыпова С. Д. Тункинские Хойморы: этнокультурный ландшафт микрорайона // Священные ландшафты Саянского нагорья: экологические, экономические, социальные и культурно-исторические аспекты. Улан-Удэ, 2008. С. 39-47.

42. Сыртыпова С.Д., Дробышев Ю.И. Роль сакральных объектов в сохранении природной среды и биоразнообразия в Байкальском регионе // Глобальные и региональные особенности трансформации экосистем Байкальского региона. Материалы симпозиума. Улан-Батор, 2008. С. 146-149.

Отпечатано в ООО «Академ-Принт» СПб, ул. Пестеля, И тел.: (812) 982-16-42

Подписано в печать 29.04.2009 Тираж 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Сыртыпова, Сурун-Ханда Дашинимаевна

ВВЕДЕНИЕ. Общая характеристика работы.

ГЛАВА 1. МЕТОДОЛОГИЯ ВЫЯВЛЕНИЯ, УЧЕТА, ИССЛЕДОВАНИЯ КУЛЬТОВЫХ

ОБЪЕКТОВ КАК ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫХ ПАМЯТНИКОВ КОЧЕВНИКОВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.i.

1.1. КЛАССИФИКАЦИЯ ПАМЯТНИКОВ. ПАРАДИГМЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ: ВИЗУАЛЬНЫЕ И ВЕРБАЛЬНЫЕ НОСИТЕЛИ ИНФОРМАЦИИ.

1.2. АНТРОПОГЕОГРАФИЧЕСКИЕ КУЛЬТОВЫЕ ОБЪЕКТЫ.

АКО или СВЯТЫЕ МЕСТА).

1.2.1. Краткая историография и состояние проблемы в Трансбайкалье.

1.2.2. Классификация антропогеографических культовых объектов.

1.2.3. К методологии исследования и сохранения АКО.

1.3. БУДДИЙСКИЕ ПИСЬМЕННЫЕ ПАМЯТНИКИ НА ТИБЕТСКОМ И МОНГОЛЬСКОМ ЯЗЫКАХ.

1.3.1. Состояние проблемы.

• 1.3.2. Изучение буддийского книгопечатания Монголии.

1.3.3. Буддийское книгопечатание в Трансбайкалье.

1.3.4. К вопросу структурирования книжных коллекций.

1.3.5. Современные Информационные Системы в востоковедном источниковедении

ГЛАВА 2. КУЛЬТОВЫЕ ОБЪЕКТЫ В СТРУКТУРИЗАЦИИ ПРОСТРАНСТВА: ЧЕЛОВЕК - ОБЩЕСТВО - ПРИРОДА.

2.1.ТРАДИЦИОННАЯ СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ МОНГОЛЬСКИХ.

КОЧЕВНИКОВ В СТЕПНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ.

2.2. СТРУКТУРИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА В РИТУАЛЬНЫХ ТЕКСТАХ.

2.2.1 Взаимоотношения человека с объектами окружающей среды в числовой символике ритуалов.

2.2.2. Трактат Цансрая Дорже «Девять этажей счастья».

2.2.3. Тексты, посвященные хтоническим божествам Трансбайкалья.

2.3. МАТЕРИАЛЫ УЧЕТА И ИССЛЕДОВАНИЯ АКО.

2.3.1. ВОСТОЧНО-САЯНСКИЙ ГОРНЫЙ РЕГИОН (ОКА, ТУНКА).

2.3.2. БАРГУЗИНСКАЯ ДОЛИНА.

2.3.3. ОНОНСКАЯ ДОЛИНА ЧИТИНСКОЙ ОБЛАСТИ. ТАРЕЙ.

2.4. ИСТОРИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСБАЙКАЛЬЯ.

2.4.1. Трансбайкалье - место встречи цивилизаций.

2.4.2. Административное управление Монголии.

2.4.3. Картография Монголии.

2.4.4. Административное управление инородцев в России.

2.4.5. Административное управление в советский период.

ГЛАВА 3. КУЛЬТОВЫЙ ОБЪЕКТ И ПЕРЕДАЧА ИНФОРМАЦИИ.

ВО ВРЕМЕНИ.

3.1. ТОПОНИМИЯ САКРАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ ТРАНСБАЙКАЛЬЯ.

3.1.1. Этногенез и топонимика сквозь призму этимологии.

3.2.1. Ландшафт, иерархия и дистрибуция влияния. в топонимике региона.

3.1.3. К проблеме сохранения исторической информации сакральных топонимов

3.2. АРХЕТИПЫ ВИЗУАЛЬНОГО ПАМЯТОВАНИЯ ИЛИ ОСНОВНЫЕ.

ФОРМЫ МАРКИРОВКИ АКО.

3.2.1. Обоо.

3.2.2 Сэргэ - коновязь.

3.2.3. Зурам (сэмэлгэ).

3.2.4. Тамга.

3.2.5. Субурган.

3.3. БУДДИЙСКАЯ КНИГА - ВЕРБАЛЬНЫЙ НОСИТЕЛЬ

ИНФОРМАЦИИ.

3.3.1. Книга - реликвиям проявление Слова Будды.

3.3.2. Коллекции рукописей ксилографов на тибетском и монгольском языках в государственном, общинном и частном владении.

ГЛАВА 4. ЭКОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВА И СОЦИУМА.

4.1. Трансбайкалье - особая экологическая зона.

4.2. Ритуал и экологическая культура населения

4.3. Экология времени и пространства.

4.4. Международные, федеральные и региональные нормативно-правовые документы сохранения культурного и природного наследия.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Сыртыпова, Сурун-Ханда Дашинимаевна

Культовые памятники кочевников Байкальского региона

Трансбайкалья) ввиду консервативности их форм представляют собой богатейший и все еще недостаточно использующийся ресурс для исторических исследований. В диссертационной работе антропогеографические культовые объекты (АКО) - святые места и письменные памятники буддийской культуры на тибетском и монгольском языках рассматриваются в комплексном единстве, так как только сочетание визуальных и вербальных источников открывают возможность адекватного раскрытия их исторического, функционального, семантического значений, а также освещения онтологических и генетических корней различных культовых аспектов.

Почитание данных объектов коренным населением Трансбайкалья свидетельствует об их чрезвычайно высокой социальной значимости в общей шкале ценностей, признаваемых обществом. Многолетние полевые исследования культовых объектов в их естественной среде приводят к заключению о сохранении их социальной значимости вне зависимости от политической, идеологической конъюнктуры, смены государственного управления, состояния экономики и других внешних факторов, что выражается в сохранении особого ритуального поведения по отношению к ним. Подобная значимость объектов с многовековой традицией, вероятно, связана с идеей сохранения витальности общества, и стало быть, с содержаним в них жизненно важной информации. Поэтому представляется целесообразным фундаментальное исследование культовых объектов как комплексных информационных ресурсов исторического и феноменологического изучения.

Антропогеографические памятники (святые места и сакральные территории) являются носителями, прежде всего, визуальной информации, в то время как в письменных источниках преобладает вербальный аспект.

Традиционные культовые объекты представлены в живой динамике естественной (природной и социальной) среды, в комплексе этнокультурного ландшафта исследуемого региона. При этом свидетельство их культовой значимости мы получаем из письменных буддийских источников, привлекаемых в исследовании в качестве самостоятельных объектов исследования.

В рамках исследования была осуществлена классификация объектов по типам памятования, видам ландшафтных культовых объектов и способам их оформления; предложена методика выявления, учета, исследования и сохранения объектов культурного и природного наследия кочевников Трансбайкалья; представлена мировоззренческая база сакрализации объектов в традиционном монгольском обществе; дано историческое обоснование культурно-ландшафтного районирования как отражения дистрибуции традиционных локальных культов автохтонного населения; дан анализ легитимно-правовой основы защиты и сохранения памятников истории и культуры кочевнического типа.

Цели диссертационного исследования направлены на:

- выявление и введение в научный оборот новых источников исторического исследования монгольской кочевой культуры;

- изучение современного состояния объектов культурного, природного и духовного наследия кочевников Трансбайкалья, занимающих высшие позиции с точки зрения их социальной ценности; пополнение информационно-аналитической базы данных для формирующейся Российской сети культурного наследия (РСКН).

В ходе реализации целей необходимо было решить следующие задачи:

- осуществить комплексное описание культовых объектов (АКО и книжных буддийских коллекций) на территории этнической Бурятии;

- классифицировать объекты по генетическому типу, видовому разнообразию, способам оформления;

- определить функциональное значение и онтологические корни культовых объектов кочевников в традиционном и современном обществе; выявить этнокультурные и локальные особенности антропогеографических памятников в разных культурно-географических районах Трансбайкалья;

- разработать методику выявления, учета, исследования объектов памятников истории и культуры кочевников Трансбайкалья РФ для наиболее уязвимых и проблемных для сохранения объектов культурного и природного наследия.

Объектами исследования являются объекты традиционного поклонения кочевников Трансбайкалья: коллекции буддийских памятников письменности и святые места (сакральные территории) региона.

Предмет исследования - совокупность средств, обеспечивающих традицию передачи и сохранения культурных и духовных ценностей в кочевом монгольском обществе на примере объектов культурного и природного наследия коренных насельников Байкальского региона.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что впервые: культовые объекты Трансбайкалья, сохраняющие высокую социальную значимость, представлены как памятники истории и культуры коренных насельников Байкальского региона, являющиеся уникальными комплексными, информационно насыщенными источниками исторического и феноменологического исследования;

- введен в научный оборот ряд новых источников исторического исследования, в том числе памятники письменности монгольских народов на тибетском языке, а также культовые объекты Ононской и Чикойской долин Читинской области, Восточно-Саянского региона и Баргузинской долины Республики Бурятия;

- для изучения культовых объектов в естественной среде предложена методология, сочетающая инструментарии источниковедения, религиоведения, этнографии, культурной географии, археологии, социальной антропологии и др.

- предложена методология выявления, исследования и научно-технической обработки коллекций буддийских текстов на тибетском и монгольском языках, находящихся в традиционном пользовании верующих; осуществлена классификация антропогеографических культовых объектов, как историко-культурных памятников кочевнического типа по способу их происхождения, форме культовых сооружений, характеру памятования и сенсорного воздействия на органы восприятия человека;

- определены общие и некоторые локальные особенности традиционных средств памятования кочевников Трансбайкалья;

- осуществлен анализ генетических и онтологических корней ритуальных средств оформления святых мест;

- выявлены архетипы культовых сооружений кочевников Трансбайкалья и их конвергентное единство с мемориальными и реликварными сооружениями других народов мира;

- выявлены базовые составляющие исторического административного деления и управления на территории Трансбайкалья;

- осуществлена комплексная, аналитическая оценка легитимного состояния дел в области сохранения культурного наследия кочевников Центральной Азии на федеральном и международном уровнях.

Практическая значимость исследования состоит в следующем:

- восполнены малоисследованные аспекты современной этнографии традиционных культовых объектов в труднодоступных, отдаленных регионах Трансбайкалья;

- разработанная методология выявления и учета культовых объектов, формирующих этнокультурный ландшафт Трансбайкалья может быть использована региональными центрами охраны памятников и другими заинтересованными лицами для оптимизации деятельности по созданию единого реестра объектов культурного наследия народов РФ; аналитическая оценка легитимной обеспеченности объектов культурного и природного наследия кочевников Центральной Азии осветила слабые и сильные стороны законодательной основы сохранения историко-культурного наследия народов РФ, что должно способствовать совершенствованию как федеральной, так и международной системы сохранения культурного и природного наследия; методологические подходы исследования с использованием картирования и современных ИС (ГИС) создают возможность для дальнейших аналитических, комплексных, междисциплинарных исследований в области истории этногенеза и культурогенеза народов Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии;

- материал исследования может быть использован для спецкурсов по регионоведению, религиоведению, этнографии в системе высшего и среднего образования;

- результаты исследований особенно актуальны для развития въездного и внутреннего типов туризма с экологической, рекреационной, образовательной направленностью в условиях формирующейся особой экономической зоны Байкальского региона.

Источники на тибетском языке Несмотря на то, что по отдельным аспектам данной проблемы написано очень много историками, лингвистами и востоковедами, этнографами и религиоведами, специально в постановке, преследующей историко-культурный анализ сакральных объектов региона, вопрос ранее не ставился в силу многих причин. Предисторией исследования данной проблемы послужили результаты многолетней работы автора диссертации по выявлению количественных и содержательных характеристик буддийских памятников письменности на тибетском и монгольском языках в Байкальском регионе РФ. В результате чего выяснилось, что региональную специфику и уникальность общей совокупности буддийского письменного наследия Бурятии представляют небольшие тексты местного происхождения, посвященные хтоническам божествам территорий, освоенных буддистами, отражающие наиболее стойкие религиозные и ценностные ориентиры населения и проявляющиеся в форме культового почитания определенных объектов.

Наиболее ценный и наиболее редкий тип источников, где содержатся сведения о кочевнических святынях, - это ритуальные тексты, теоретические трактаты, а также описания путешествий по святым местам на тибетском или монгольском языках. Они являются составляющей частью источниковедческой базы настоящего исследования, поэтому рассматриваются в специальном разделе в Главе II. К сожалению, такие тексты сложно обнаружить. Во-первых, потому что они вообще всегда были раритетными, так как их создано не так много, во-вторых, потому что большинство текстов погибло в 20-м столетии в годы известных политических событий, в-третьих, не каждый обладатель редкого текста готов поделиться своим сокровищем с другими. Поскольку письменная традиция у бурят относится уже к буддийскому периоду, то соответственно ритуальные тексты есть не о всяком святом месте Трансбайкалья. Наличие ритуального текста, связанного с культовым объектом, свидетельствует о масштабности значения святыни, а также о том, что объект был «обращен» в буддизм приверженцами Шакьямуни. Вероятно, следует признать, что даже простое упоминание в старых текстах названий святых мест уже является своего рода свидетельством исторической ценности объекта и письменно зафиксированным основанием для признания его памятником истории и культуры.

Однако в Бурятии по сравнению, например, с Монголией ситуация с «документальным обеспечением» исторической древности культового объекта не столь благоприятна: пока уникальные тексты, касающиеся святых мест этнической Бурятии, остаются не опубликованными, и риск их безвозвратной утери очень велик. Чешский тибетолог Д. Бероунски в Праге опубликовал материалы Агинского дацана. Это два текста на тибетском языке: «Ритуал почитания Тринадцати Северных Хозяев», составленный Хорчид-гэгэном, «Подношение сэржэма хозяевам Ольхона» автора Игньен Чойпела и танка с антропоморфными изображениями Тринадцати Северных Хозяев. Пока это единственная публикация текстов о бурятских сакральных территориях. Чрезвычайно интересные тексты, о которых пишет в своих исследованиях K.M. Герасимова, к сожалению, недоступны, а их дальнейшая сохранность для науки и общественности не гарантирована.

Значительный вклад в дело сохранения культурного наследия Монголии внес известный монгольский ученый и переводчик О. Сухбаатар. Им собрано и переиздано факсимиле 29 редчайших текстов на тибетском языке, посвященных священным местам Монголии, среди которых Алтай-хан, Хангай-хан, Дариганга, Керулен, Бурхан-халдун, Бурэн-хан, Четыре горы, окружающие Их-хурэ, и т.д.

В ходе исследований удалось обнаружить очень редкий текст, содержащий в себе исторические сведения о ранних текстах, описывающих правила возведения культовых сооружений, и порядке проведения службы на обоо (лабцзе). Манускрипт носит название «Ритуал подношения сансарическим и нирваническим гостям на суровом обоо, так называемые «Девять этажей счастья» (srid zhi'i mgron rnams kyi pho brang lab tse gnyan po mchod chog bkra shes dgu brtsegs zhes bya ba bzhugs so). Записан на 31 листе формата 42x10 см. Автор сочинения Цансрай Гэви Дорже (tshangs sras dgyes pa'i rdo rje) жил в XIX в., так как текст датирован 1865 г., и скорее всего был монголом по происхождению. Исследование текста изложено в специальном разделе.

Для выявления списка наиболее важных объектов, использовались ритуальные тексты на тибетском языке, посвященные хозяевам разных местностей. Нам удалось обнаружить тексты, посвященные главным антропогеографическим объектам по каждому их трех исследованных регионов. Как правило, это наиболее популярные, и одновременно простые в исполнении, но имеющие древние корни в региональной традиции ритуалы подношения напитков и подношение благовоний божествам и духам. В Баргузинской долине обнаружены два текста, посвященных главной святыне горе Бархан-уула: «Подношение благовоний Бархану» (bar han la bsang) и «Подношение сэржэма властителю северной стороны Бархану» (byang phyogs 'dzin ma'i bdag po bhar hang la gser sky ems) гоманского Тайон Шалкара.

В Восточных Саянах ламы читают тексты, посвященные Шаргай-ноену (Бурин-хан), которого буддисты называют Ринчен-ханом: «Воскурение благовоний Ринчен-хану» (rin chen rgyal po'i bsangs bzhugs so) и «Сэржэм Ринчен-хану» (rin chen rgyal po'i gser sky ems) анонимного автора. Второй наиболее почитаемый объект в Оке - это Хан-уула, соотносимый с богиней-хранительницей Балдан-Лхамо: «Ритуал почитания Хан-уула [Окинского района]» (khang о la'i gsol mchod yid kyi re skong zhes bya ba bzhugs so) Ахалар-ламы Данзан-Хайбзун Самаева; «Сэржэм хозяевам местности [Восточно-Саянского региона]» и «Умилостивление божеств местности [Восточно-Саянского региона] т.н. «Улыбка радующихся божеств» (yul lha'i bskang gsol lha mchog dgyis pa'i 'jum zhal zhes bya ba bzhusgs so) дрепунгского рабжамбы Лобсан Чой Инга.

В Читинской области главной святыней является культовый горный комплекс Алханай, которому посвящен текст «Подношение сэржэма Алхане» (a la ha na'i gser skyems). В Ононской долине культовой доминантой является Хаан-уула: «Солчод владыке Хаан-уула, [являющемуся] скоплением драгоценностей, божеству местности, обладающему магической силой» (rin chen spungs rtsegs ha gan A go la'I bdag po mthu ldan yul lha'I gsol mchod zhes bya ba bzhugs so) автора Сумати Гуна Бхава. Этот же текст обнаружен в другом списке, где автором записан Сумати Гударха. Текст продолжен дополнением «Санчод великому владыке местности, обитающему на Хаан-уула, великому божеству snag grags 'brag lidar» (gnas bdag chen pohan U lar gnas pa'I lha chen po snag grags 'brug lidar gyi gsang mchod zhes bya ba bzhugs so), автор которого гелонг Лобсан Цультим Жамсо.

Вторая по значению вершина в данной местности Сокту-уула. «Метод подношения гор воскурений и сэржэма главе хозяев местностей Сокту-хаан-ууле, так называемое море музыки, исполняющей все желания» (yul lha'I gtso bo gzi byin 'bar ba'I sog thu hang u la gsol mchod dang gser skyems 'bul tshul dgos 'dod 'byung ba'I rol mtso'I zhes bya ba bzhugs so), автором назван бхикшу Джампа.

Еще один значительный культовый объект — Адуун-шулуун. Текст, посвященный святыне называется: «Метод совершения умилостивления Дорже Дагцолу, хранителю сокровищ местности А то чуло» (A toi cho lo'I gnas skyong gter bdag rdo rje grags rtsol la gsol mchod bya tshul 'dod don lhun sgrub bzhugs so), автор его банзуг рабжамба Лобсан Церинг.

Обоснование актуальности исследования

Культовый объект (или их совокупность) для традиционного общества несет в себе ключевые коды социальной стабильности, структурирующие пространственные и личностные взаимоотношения внутри сообщества, а также обеспечивающие сохранение и трансляцию информации во времени. Степень консерватизма их формальных и содержательных характеристик определяет динамику развития и степень восприимчивости общества к внешнему воздействию. Поэтому, на наш взгляд, культовые объекты по определению являются хранителями и источниками социально значимой информации. Изучение культовых объектов в естественной среде, в том числе социальной, позволяет обнаружить не только архетипические, базовые ценности, на которых зиждется социальная единица, но и прогнозировать динамику социального развития.

Выбор для исследования двух видов объектов (коллекций буддийских письменных памятников и АКО Трансбайкалья) обусловлен единством их функционального назначения — сохранение социально значимой информации и передача её во времени и пространстве, а также тем, что оба вида являются малоизученными, плохо представлены в научной литературе и имеют слабую разработку легитимной защиты, как на федеральном, так и на международном уровнях.

Всплеск общественного интереса к старым святыням, сакральным и культовым объектам - одна из ярких примет нашего времени. Святые места стали вноситься в категориальный аппарат законодательных и нормативных актов. В англоязычных документах данное понятие зафиксировано как sacred sites (sacral territories). Слово «сакральный» происходит от латинского sacer, sacri — священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу; обрядовый. «Культ» — от латинского cultus почитание: 1) один из обязательных элементов любой религии, выражающийся в особых магических обрядах, действиях священнослужителей и верующих с целью оказать желаемое воздействие на сверхъестественные силы; 2) поклонение перед кем-, чем-либо, почитание кого-, чего-либо. Культовость является признаком высшей степени ценности объекта или явления для традиционного общества.

Современная так называемая «массовая культура» предлагает сегодня свои культовые объекты - гламурных персон, модные книги, раскрученные фильмы и т.д. Однако, как правило, у каждого человека есть свои представления о том, что свято и что обладает для него наивысшей ценностью. Человеческие взаимоотношения гармонично складываются при условии общности у людей в измерении ценного, даже если это носит одномоментный характер общего интереса. Прочность долговременных отношений между людьми, безусловно, базируется на универсальных ценностях, признаваемых всеми членами общества или его подавляющим большинством. Проще говоря, мы хорошо ладим, если у нас одни и те же представления о святом. Владимир Даль определяет «святое» как «духовно и нравственно непорочное, чистое, совершенное» или все, «что относится к Божеству, к истинам веры, предмет высшего почитания, поклонения нашего, духовный, божественный, небесный». «Святыня» в определении автора знаменитого словаря - это «святость, что кому свято, чему поклоняемся что нерушимо». [Даль, 1882: 4/61-162]. В современном словаре С.И. Ожегова находим: «Святой: 1. Проникнутый высокими чувствами, возвышенный, идеальный. 2. Заветный, истинный, величественный и исключительный по важности. 3. В религиозно-мистических представлениях: обладающий божественной благодатью». Значение «святыни» определяется у Ожегова как «то, что является особенно дорогим, любовно хранимым и чтимым», а также «предмет или место религиозного поклонения».

Таким образом, обращение общества к тому, что издревле почитается как святое, можно воспринимать как стремление (часто неосознанное) к определенному консенсусу или спонтанному единению. Еще совсем недавно «святые места» или «сакральные территории» в России и странах бывшего СССР не были столь востребованы как сейчас. Понятия святости и сакральности, относимые в целом к религиозной и духовной сфере, вынуждены были находиться долгое время в имплицитном состоянии. Возрождение религий было вызвано ростом общественного внимания к полузабытым, но традиционным и древним, как мир, ценностям. Рост интереса к святому и сакральному наблюдается и в целом у мировой общественности. Причина этого явления, очевидно, острое ощущение кризиса, едва осознаваемые поиски духовной опоры в стремительно меняющемся материальном мире.

С точки зрения Ф. Фукуямы, мировой духовный кризис связан с переломным моментом перехода человечества из индустриального общества в общество информационное. Рождение информационного общества переживается не менее болезненно, чем когда-то создание индустриального. Механизм самоорганизации человеческого социума основан, по мнению ученого, на так называемом «социальном капитале». «Социальный капитал» определяется Ф.Фукуямой как «набор неформальных ценностей или норм, которые разделяются членами группы и которые делают возможным сотрудничество внутри этой группы». Похоже, ученый определил решающий фактор устойчивого развития общества. Выявление и легализация социального капитала» в мировом масштабе особенно актуальны в наше время стремительной глобализации.

Вероятно, в суровых климатических условиях Центральной Азии потенциальный фонд «социального капитала» создают древние традиции всеобщего почитания святых мест и неписаные поведенческие нормы кочевника. Ценности духовного плана имеют свое материальное выражение в памятниках истории и культуры каждого народа. Не будет преувеличением утверждение, что механизм действия древних народных традиций, продолжающих жить неформально без специальных институтов внешнего управления и властных структур, кроме всего прочего, формирует своеобразие и уникальный колорит культурного ландшафта Трансбайкалья (Байкальского региона).

Проблематика «святых мест» Трансбайкалья представляет собой на сегодня клубок научных и практических проблем гуманитарно-общественного, естественнонаучного, легитимного, охранного, экологического характера. Наряду с необходимостью фундаментального и комплексного научного исследования объектов это также практическая необходимость определения списка культурного и природного наследия кочевой монгольской цивилизации в мировой системе объектов, обладающих универсальной культурной ценностью. В-третьих, выявление структурообразующих элементов этнокультурного ландшафта обозначенного региона, находящегося на стыке «геокультурных зон» не только Запада и Востока, но и азиатского Севера и Юга. В-четвертых, определение роли традиционных кочевнических святынь в сохранении экологического равновесия. В-пятых, легитимная гармонизация вопросов по сохранению природного и культурного наследия на мировом, национальном и региональном уровнях.

Если ответ на вопрос о сакрализации религиозных текстов достаточно прозрачен, то вопрос, по каким причинам географический объект (место) становится святым в понимании насельников края, остается одной из главных проблем исследования. Причин по большому счету может быть две: природная и антропогенная. Первая причина: объект обладает особыми природными характеристиками, обусловленными сочетанием в данной точке каких-то био-, гео-космических проявлений, влияющих на человека (например, гео-аномальные зоны). Вторая возможная причина кроется в самом обществе, населяющем территорию, и, стало быть, носит исторический характер, связанный с важнейшими событиями в жизни социума. Обе причины настолько существенны, что актуальность и чрезвычайная увлекательность задачи подробного исследования святых мест в природном ландшафте становятся очевидными. Вероятна также совокупность разных причин и условий. Ясно одно, что в каждом случае необходим индивидуальный подход и учет всех данных об объекте.

Регион чрезвычайно интересен с точки зрения консервации многих исторических артефактов и явлений. Трансбайкалье до начала 18-го столетия являлось периферией центральноазиатских кочевых государств. В Х1Х-ХХ вв. регион превратился в глухую провинцию Российской империи. В последние десятилетия за регионом укрепилась «слава» одного из так называемых дотационных, депрессивных регионов РФ. Не беря во внимание экономическую сторону данного факта, мы можем сказать, что для исторических исследований маргинальность сыграла благоприятную роль, так как способствовала консервации многих архаичных элементов, особенно в религиозно-культовой сфере.

Для развитых религий нормированное поведение прихожан, особый религиозный настрой для общения с высшими силами характерен в специально возведенных для молитв храмах. Для ранних форм религий храмом, где творилась молитва, была природа, и чаще всего это было примечательное место, природный объект, с какими-то особенностями. Эти природные объекты до сих пор почитаются как святыни. Благодаря тому, что с данными природными объектами связана многовековая история человеческого общества, они, будучи персонифицированными, одухотворенными участниками исторических и культурных процессов, претерпев длительное антропологическое воздействие, стали не просто географическими, но антропогеографическими объектами. Следовательно, они являются не только памятниками природы, но памятниками истории и культуры населения, обитавшего в данной местности.

В основе кочевнического мировосприятия лежит постулат о бренности всего сущего, поэтому, уходя из мира сего, человек не должен оставлять после себя то, что станет загрязнять окружающую среду. Буддийская концепция шунъяты или пустотности нашла в сознании кочевника весьма благодатную почву. В Монголии еще есть места, где до сих пор сохранился древний обычай оставлять тело умершего после совершения похоронных ритуалов и молебнов в безлюдном, открытом месте. Если по прошествии нескольких дней от тела не осталось и следа, это добрый знак. Останки великих грешников, говорят, остаются гнить, оскверняя окружающую среду, а душа их не может найти приюта. Это значит, что нужны дополнительные усилия родных и близких для того, чтобы поправить посмертный удел покойника.

В данной работе подробно рассматриваются лишь некоторые из сотен I святых мест региона. Но и из этих примеров можно без сомнения заключить, что места традиционных культовых отправлений Трансбайкалья должны быть рассмотрены как комплексные информационные ресурсы, дополнительный источник исторических исследований. Сакральные территории (святые места) и типы культовых сооружений, соответствующие этнокультурной традиции - это не просто ритуальные объекты. Ввиду своей информационной насыщенности они являются визуальными средствами памятования кочевой культуры. Историческую память народа хранит визуальный архетипический ряд, поддерживаемый устной традицией передачи социально значимой информации.

Более того, согласно традиционному мировоззрению народов Центральной Азии, святые места обладают так называемой «управляющей силой» (тиб. тг^а'). К такому же выводу приходят исследователи-антропологи. Ландшафт не есть некая единица, отдельная от людей, но эти «места силы» (с их различными божествами) и человек (а таюке группы людей с их жилищами) взаимно проникают друг в друга [НиЬег, 1999; Вегоишкуу, 81оЬо(1шк, 2003]. Ольхон, Алханай, Барагхан и другие подобные места на протяжении многих веков используются адептами разных религий для уединенной духовной практики. Считается, что такие места обладают особой энергией, способствующей психо-соматической регуляции, восстановлению баланса и физическому исцелению организма.

В вопросе о святых местах сложно отделить природный феномен от человеческого фактора и влияния. Антропогенное вмешательство в природную структуру ландшафта в большинстве случаев длилось на протяжении не только сотен лет, но тысячелетий. Такие объекты должны быть признаны не просто памятниками природы или даже особо охраняемыми природными территориями, как это прописано в последних международных правовых документах - Дурбанский план и Дурбанский аккорд. Противоречие этих документов состоит в том, что объекты, включенные в активную социальную жизнь местного населения, определены как природные объекты, в то время как они давно уже стали частью, составным элементом культурного или антропогенного ландшафта, хотя и сохранили свой природный облик. Но дело в том, что именно сохранение природного облика данных объектов и является целью нормированного, чаще всего в форме табу, поведения человека. По правилам традиционного общества на поклонение к святым местам приходят «свои», то есть те, кто связан с ними своим происхождением.

В диссертационном исследовании уделено внимание не только феномену антропогеографических культовых объектов, но и чисто антропогенным объектам. Речь идет о буддийских святынях, объектах традиционного поклонения, находящихся в естественной среде субъектов поклонения. Значимость буддийских книг и их коллекций для изучаемого региона трудно переоценить. Святыни буддийского происхождения и содержания имеют в настоящее время колоссальное социальное значение, привлекают все возрастающее общественное внимание. Об этом свидетельствует рост антропогенной нагрузки не только на святые объекты географического, природного происхождения, но на такие буддийские объекты, как сооружения монументальной и малой архитектуры, книги, рукописи и ксилографы, скульптурные, живописные и графические образа будд и буддийских божеств, реликвии буддийских святых и т.д.

Если архитектурные и другие художественные объекты буддийского почитания на территории этнической Бурятии рассматривались в публикациях исследователей, то письменные памятники буддийской культуры до недавних пор изучались без их социального значения. Письменные артефакты буддийской культуры имеют чрезвычайно высокий статус святости или сакральности для верующего буддиста. Более того, именно книги как наиболее глубокий и содержательный информационный ресурс могут свидетельствовать об уровне и состоянии буддийской конфессии в российской глубинке, Юго-Восточной Сибири.

Если рассматривать исследуемые объекты в единстве согласно базовой буддийской классификационной традиции, то святые места могут быть сравнимы с материнским аспектом, с проявлением синергетической связи человека и земли. Святыни буддийские, их высшая категория — тексты, являются чисто антропогенными предметами, рожденными человеческим интеллектом и трудом. Сущность буддийской книги, как святыни, подобна отцовскому наставлению. Сила книги состоит в созидательной силе слова, и сравнима с творческим, божественным актом. Гармоничное сочетание физической силы земли, присущей главным географическим святыням Трансбайкалья, и творческой силы человеческого разума, заключенной в буддийских святых книгах, создает прекрасный социальный капитал, разумное использование которого способно дать результат в виде устойчивого, поступательного развития региона. Однако, на сегодня ситуация сложилась так, что именно эти виды памятников подвержены наибольшему риску разрушения, хищения, утери и нерационального использования.

Сегодня, когда Россия стоит перед проблемой гармоничной интеграции в мировое сообщество цивилизованных стран, актуальна задача приведения российского законодательства в соответствие с международными стандартами. Говоря о состоянии законности в России, американский исследователь, антрополог Ф. Фукуяма приходит к весьма неутешительным выводам: «Утверждение власти закона - одно из самых великих достижений западной цивилизации; достижение, преимущества которого становятся тем более очевидными, когда мы имеем дело с такими странами, как Россия или Китай, которые его лишены» [Фукуяма, 2003: 22]. Кроме массы прочих, это также и проблема легитимации памятников кочевых культур. Международные документы ЮНЕСКО, законодательно-правовая основа охраны культовых объектов в Трансбайкалье: международный, федеральный и региональный уровни — эти аспекты еще предстоит дорабатывать.

Ценности, принимаемые и признанные большинством в обществе, или святыни, имеющие тысячелетнюю историю человеческого почитания, являются, на мой взгляд, ничем иным, как социальным капиталом этого общества. «Социальный капитал дает преимущества, которые распространяются далеко за пределы экономической сферы. Он является необходимым условием создания здорового гражданского общества, то есть множество групп и объединений, занимающих место между семьей и государством» [Фукуяма, 2003: 32]. Мысль о том, что обряды являются «механизмом, обеспечивающим утверждение неких фундаментальных социальных ценностей», несколько иначе была сформулирована британским антропологом Рэдклифф-Брауном: «Верования, обосновывающие обряды и придающие им своего рода постоянство, есть рационализация символических действий и религиозных верований» [Рэдклифф-Браун, 2001: 177].

Исследование культа, доминирующего в обществе, актуально всегда. Культовый объект (или их совокупность) для традиционного общества несет в себе ключевые коды социальной стабильности, структурирующие пространственные и личностные взаимоотношения внутри сообщества, а также обеспечивающие сохранение и трансляцию информации во времени. Степень консерватизма их формальных и содержательных характеристик определяет динамику развития и степень восприимчивости общества к внешнему воздействию. Поэтому, на наш взгляд, культовые объекты по определению являются хранителями и источниками социально значимой информации. Изучение культовых объектов в естественной среде, в том числе социальной, позволяет обнаружить не только архетипические, базовые, ценности, на которых зиждется социальная единица, но и прогнозировать и моделировать динамику социального развития.

Географические границы исследования по данной проблеме были определены территорией исторического расселения бурят в пределах РФ. Территориальный принцип подхода обусловлен тем, что священные для кочевнической культуры объекты имеют локальную привязку и относятся скорее к сфере антропогеографии, чем этнографии, а проблема сохранения подобных памятников истории и культуры связана с проблемой сохранения мультикультурного мирового ландшафта. Русские названия этих территорий известны как Забайкалье — обширная территория юго-востока Восточной Сибири от озера Байкал на западе до границы с Китаем и Амурской областью на востоке, от Северо-Байкальского, Патомского и Олекмо-Чарского нагорий на севере до государственной границы России с Монголией и Китаем на юге; и Прибайкалье (Добайкалье) - территория, прилегающая к озеру Байкал с запада, в пределах Иркутской области.

С учетом специфики исследуемой проблемы данный этно-культурный регион мы называем Трансбайкальем, имея в виду латинское происхождение приставки "trans" как "через", "сквозь", придающей значение движения сквозь некое пространство, динамичного, промежуточного явления. Это отражает внутреннюю суть культурного ландшафта исследуемого региона. Использование названий «Прибайкалье», «Забайкалье» неудовлетворительно. Во-первых, название «Прибайкалье» часто понимается неоднозначно: например, относительно российского центра под Прибайкальем подразумевается регион западнее Байкала, а под Забайкальем — соответственно восточнее Байкала. Однако местное население вполне резонно называет Прибайкальем и восточный регион, непосредственно прилегающий к озеру. Во-вторых, при таком делении неопределенным остается положение одного из главных культовых бурятских центров - на острове Ольхон. В-третьих, подобная дефиниция лишает целостности единый природный комплекс. И, в-четвертых, данный подход разрушает историческую этнокультурную целостность региона. Следует отметить, что наименование «Трансбайкалье» принимается нами как морфологическая единица этно-культурного ландшафтного районирования, по методологии принятой Институтом культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева.

Первые европейцы, оставившие свидетельства о Байкале, воспринимали озеро и окружающие его земли как единый ландшафт. Карл Риттер полтора столетия назад писал, что «вокруг всего громадного бассейна Байкальского озера. находится множество молитвенных и жертвенных мест», и что начало почитания Святого моря, вероятно, «относится к языческому времени, предшествовавшему появлению русских, и что оно основано на туземных суеверных поверьях о духах». Англичанин Д. Белл, посетивший край около трехсот лет назад, сообщает о Святом море и окружающих его святых горах [Риттер, 1895: 5-6].

Географическое положение Байкальского региона после его присоединения к России, установление международных связей России со странами Востока обусловили возникновение здесь транскультурного пространства, где особенно отчетливо ощущается диалог культур Востока и Запада в материальных проявлениях духовного наследия разных народов, памятниках истории и культуры. Кроме того, здесь сходятся азиатский север и юг как в плане экономическом, так и культурном. Эвенки и сойоты Бурятии занимаются оленеводством в условиях вечной мерзлоты, а южные регионы Бурятии - это уже полупустыня с верблюдоводческим хозяйством. Этнокультурный облик бурятского народа создавался в результате сложного исторического многовекового процесса борьбы и примирений, господства и подчинения, ассимиляции и отторжения, миграции и расселений, всесторонних взаимовлияний разных народов, культур, языковых семей, социальных устройств и мировоззренческих систем. Полисигментность составляющих этногенез и культурогенез современных бурят, уникальные геолого-морфологические, ландшафтно-географические условия — вот то, что хотелось бы отразить в названии данного культурного ландшафта -Трансбайкалье.

Уникальность исследуемого региона состоит в его трансграничности. Это, во-первых, естественно-географические условия Байкальской рифтовой зоны: на стыке геотектонических плит, место разрыва земной коры с тектонической активностью планетарного значения и эндемичными видами флоры и фауны. Во-вторых: это этнокультурный регион на стыке «культурных плит» Евразийских цивилизаций. Вероятно, целенаправленное исследование особенностей геоморфологии Байкальского региона может пролить свет на вопрос корреляции био-, геоаномальных точек с культовыми объектами.

Хронологические рамки исследования приближены к датировке кочевнической культуры в регионе Центральной Азии, так как традиция поклонения на основных местах отправления общественных ритуалов носила непрерывный характер. Анализ онтологических и генетических корней некоторых аспектов проблемы заставляет нас обращаться и к более древним историческим периодам, вплоть до эпохи неолита.

Исторические предшественники монголов в Центральной Азии

Большинство исследователей на основании археологических материалов связывает возникновение кочевничества в Забайкалье с культурой плиточных могил местного населения, восходящего к неолиту и энеолиту: VII до н.э. -III-II вв. до н.э. [Марков, 1976; Диков, 1958].

В конце III в. до н.э. в степях Монголии и Трансбайкалья плиточные могилы исчезают и появляются памятники союза племен, возглавляемого кочевниками хунну (гунны). Их первое политическое образование стало прообразом для более поздних кочевых государств.

По мнению JI.H. Гумилева, в начале 1-го тысячелетия н.э. резкая аридизация климата вызвала усыхание северных степей и последующее их обезлюдение в III в.н.э. [Гумилев, 1974: 12-13]. В 93 г.н.э. хунну были разбиты племенным объединением сянъби. В конце II в.н.э. сяньбийский союз распался, но в III в.н.э. возникло новое объединение сяньбийских племен во главе рода Муюн, а затем Тоба [История Бурятской АССР, 1954]. .

В конце IV в. возникает новый племенной союз, получивший название э/сужанъ. В этот период (IV - сер.VI в.н.э.) Баргузинская котловина заселяется баргутами, следы земледельческой культуры которых сохранились до наших дней [Хамзина, 1970].

В начале VI в.н.э. жужанский каганат вступает в полосу кризиса, одновременно усиливаются тюркоязычные племена теле и тюкю. В 535-551 гг. тюкю создают свое государство - Тюркский каганат. К тюркскому периоду относятся курыканские памятники, сохранившиеся на восточном и северном берегу побережья Байкала, по нижнему течению Селенги, в Чивыркуйском заливе, на о. Ольхон, в долине Баргузина [Дашибалов, 1995]. В это время в Баргузинской долине и в низовье р. Селенги существовала культура племен байырку.

В 744 г. в результате длительных междоусобиц государство древних тюрок приходит в упадок. Его сменяет уйгурское государство. В объединение уйгуров входит байырку, а также самые северные из них - курыкане. С уйгурской культурой связываются монументальные надгробные сооружения, высокие каменные курганы - керексуры [Окладников, 1975: 17].

В 840 г. восставшие кыргызы разбили уйгуров и разгромили Орхонскую столицу уйгуров - Харабалгас. Если в VII в. государство кыргызов простиралось от северных границ Хакасско-Минусинской котловины до Саянских гор на юге, то позднее они в течение многих десятилетий господствовали над территорией, примыкающей к р. Селенге. Однако в дальнейшем уйгуры с помощью киданей вытеснили кыргызов обратно за Енисей [История Сибири, 1968].

В Х-Х1 вв. южные районы Забайкалья оказались в составе государства киданей. Кидани — монгольские племена, населявшие территорию Маньчжурии, известны в истории с периода не позднее IV в. н.э. В 906 г. возникло государство киданей, во главе верховного вождя Елюй Амбаганя (872-926 гг.), создателя империи Ляо (железная). При его правлении кидани завоевали степи Монголии до Алтая, разгромили древнетунгусское государство Бохай, вели активную политику в отношении Китая [Энциклопедия Забайкалья, 2002].

В XII в. усиливаются восточные соседи киданей — тунгусоязычные племена чэюурчжэней. Ожесточенная борьба приводит к падению империи Ляо. В 1125 г. земли киданей перешли чжурчженям и возникла новая империя - Цзинь (золотая) [Константинов, Константинова, 2002].

В 1211 г. начались завоевательные походы монголов на чжурчженьское государство Цзинь. В результате возникла огромная монгольская империя - от Тихого океана до Черного моря. Впоследствии она распалась на ряд самостоятельных государств, правителями которых были потомки Чингисхана. Однако именно Забайкалье сохранило за собой статус коренного удела чингисидов, здесь проходили курултаи (сеймы), на которых решались самые важные вопросы. Согласно древним монгольским обычаям родовое наследие доставалось младшему из сыновей - отхону, как хранителю родового очага.

Следует отметить, что большая часть Забайкалья была выделена Тулую -младшему сыну Чингис-хана.

В формировании бурятского народа участвовали племенные группы монгольской ветви, эвенкийские и тюркские элементы. Этот длительный процесс на базе материальной культуры монголоязычных баргутов, баяутов, эхиритов, булагатов, хори-туматов был тесно связан с предшествующей «курумчинской» культурой и происходил на обширной территории от берегов Енисея до Аргуни. Вплоть до завоевания территории Россией они входили в единое этнокультурное пространство монгольского мира. Но и монголы появились не на пустом месте. Они также есть потомки и преемники тех народов и этносов, что населяли Центральную Азию в предыдущие исторические эпохи. Их имена живут в легендах и преданиях, а их останки безмолвно хранит под своим покровом Великая Степь. Но кое-где, в «местах силы» дух предков пронизывает пространство.

Одна из ярких особенностей региона выражается в сохранении культового значения определенных антропогеографических объектов - святых мест. Эта древняя кочевническая традиция, вероятно, имеет синергетическую основу, а механизм ее действия универсальную культурную ценность. Каждая из предшествовавших культур оставила свои памятники, исследованием которых занимаются археологи. Следует отметить, что наиболее значимые, общепризнанные святые места непременно коррелируют с археологическими памятниками, которые датируются вплоть до эпохи неолита. Результаты проведенных полевых исследований обнаруживают диахронную историческую взаимосвязь общественных ритуалов разновременных религий с одними и теми же географическими объектами.

В качестве одного из наиболее ярких примеров сохранения культового значения природного объекта можно привести мыс Бурхан на острове Ольхон озера Байкал. Археологические исследования свидетельствуют о совершении здесь ритуалов, по меньшей мере, в течении пяти тысячелетий. По мнению А. Тиваненко, место носило характер особо охраняемой территории в нижнеберезовский этап неолита (средний неолит) с 3-го тысячелетия до н.э. [Тиваненко, 1989]. Некоторые ученые считают ольхонские святыни сакральным центром этнической территории бурят [Конопатский, 1982; Жамбалова, 2002]. В долине Баргузина есть культовое место Шэнэгольджин, где по сей день совершаются регулярные общественные ритуалы. Это место известно археологам как скопление памятников плиточных могил бронзовой эпохи [Хамзина, 1980].

Подобных примеров святых мест в Центральной Азии и Трансбайкалье, стратиграфия которых имеет большую глубину, можно привести множество. Без сомнения можно утверждать, что такие культовые объекты Бурятии как Мунхэ-Сардык в Восточных Саянах, Бархан-уула в Баргузинской долине, Алханай в Агинском Бурятском автономном округе, Хугтэй-хан в Чикойской долине, Хаан-уула в Ононской долине и многие, многие другие, имеют тысячелетние традиции почитания.

Историография проблемы

Историография исследований святынь региона Трансбайкалья и богата, и скудна одновременно. Дело в том, что по отдельным аспектам данной проблемы, например, касательно многих объектов религиозных культов, написано очень много этнографами и религиоведами, историками, лингвистами и востоковедами. Но специально в формулировке, преследующей истокрико-культурный анализ и феноменологию сакральных объектов, проблема никогда ранее не ставилась в силу многих причин. Кроме социальных, политических и прочих преград имели место также элементарный недостаток информации и отсутствие методологических разработок для натурного исследования и аналитического обзора. Поэтому в ходе исследования пришлось разрабатывать собственную методологию комплексного подхода к проблеме сохранения историко-культурных памятников религиозно-культового содержания.

Сложность обзора литературы по сакрализованным объектам Трансбайкалья заключается в видовом разнообразии традиционных святынь, которые следует классифицировать по генезису или религиозной принадлежности - прежде всего это языческие и буддийские. Буддийские святыни имеют типовые характеристики, во многом сходные с памятниками европейской культуры. Это образа, живописные, скульптурные, в том числе так называемые «самовозникшие» (тиб. rang 'byung), монументальная архитектура, реликварии, письменные памятники и т.п. Святыни языческого происхождения в культуре автохтонных кочевников, до настоящего времени сохраняющие социальное значение, являются географическими объектами, которые принято называть святыми местами.

Источниковедческий аспект проблемы или репрезентация культовых объектов как источников информации для дальнейших разноплановых исследований является для нас основополагающим. Поэтому основное содержание диссертационного исследования занимает изложение результатов собственного эмпирического опыта по выявлению, учету и исследованию неописанных объектов исследования, а также критическая историография проблематики. Но феноменологическое исследование вопроса невозможно без привлечения методологий и знаний косвенно связанных областей. Осуществить комплексное исследование культурного феномена, сочетающее в себе разработку самых разных аспектов явления, позволяет развитие т.н. ландшафтного подхода. В целом проблема носит междисциплинарный характер и требует привлечения специальных знаний из очень многих отраслей науки, как гуманитарных, так и естественных. Наибольшие возможности для успешной реализации проектов такого рода дает опора на методологию антропогеографии или культурной географии, позволяющей обозревать историко-культурный феномен в его естественной этнокультурной среде в функциональной активности.

Первенство в теоретической разработке морфологии ландшафта, или элементов, формирующих облик культурного ландшафта, принадлежит К. Зауэру [Sauer, 1925]. Вопросы культурного ландшафта рассматривали Т. Джордан и Л. Раунтри, Ф.Л. Солтер, П. Видаль де ла Бланш [Jordan,

Rowntree, 1986; Salter, 1971; Dlanche, 1926] а также некоторые другие. В России вопросами этнокультурного ландшафта в свете сохранения природного и культурного наследия плодотворно занимаются Ю. Веденин, Р.Ф. Туровский, В.Н. Калуцков, П.М. Шульгин и другие ученые. Региональные особенности культурного ландшафта Забайкалья хорошо отражены в работах Ю.В. Жеребцова и A.B. Мельника [Жеребцов, 1992; Мельник, 1999]. Сакральные или традиционные культовые объекты кочевников Трансбайкалья мы будем рассматривать как элементы, формирующие колоритный, уникальный облик региона, полагаясь на наработки названных авторов. Данная работа вписывается в стратегический проект формирования российской сети культурного наследия (РСКН). Основным принципом становится «пространственный подход к выявлению и сохранению объектов культурного наследия, когда объектом охраны и использования становятся территории». Понимание территории подразумевает все многообразие включенных в нее как историко-культурных, так и природных характеристик, то есть «системное образование, в котором отдельные объекты не могут быть сохранены вне связи друг с другом и вне окружающей среды».

Когда речь идет о проявлениях кочевой культуры, тесно связанной с природой, антропогеографические методы особенно актуальны. Однако при этом возникает необходимость привлечения дополнительных сведений из области естественных наук, изучающих флору, фауну, геологию, гидрогеологию, атмосферные явления нашей планеты, их взаимосвязи с человеческим обществом и т.д. Дело в том, что традиционные культовые объекты в кочевнической культуре народов Трансбайкалья являются прежде всего природными объектами, тесно связанными с историей автохтонного общества. Большая доля выявленных за время исследовательских работ культовых объектов в настоящее время уже зарегистрирована как памятники природы, так как они обладают необычными природными качествами. При этом разновидности природных объектов культового значения (имеются в виду объекты с определенной географической привязкой) чрезвычайно разнообразны. Это не только горы, скалы, вершины, но и пещеры, вулканические кратеры, озера, родники, минеральные источники, острова, рощи, отдельные деревья и т.п. То есть вопрос о святынях байкальского региона тесно связан с природоохранными проблемами, и в целом с проблемами сохранения природного и культурного наследия планеты. Понятно, насколько остры эти проблемы, когда мы говорим о регионе озера Байкал, включенного ЮНЕСКО в список мирового природного наследия. В этом заслуга не только уникальных природных качеств озера, следует отдать должное специалистам естественных наук Республики Бурятия. Вопросы выявления, учета, научного описания и исследования памятников природы региона разработаны более системно и основательно, нежели публикации об историко-культурных памятниках. Надо сказать, что и в международном масштабе природоохранные меры прописаны полнее и удачнее, в то время как сохранение культурного наследия все еще находится на стадии разработки универсального определения.

Геологию, природные ресурсы и памятники природы Бурятии исследовали известные ученые В.А. Обручев, П.А. Кропоткин, В.В. Птицын, К.Ш. Шагжиев, Б.Л. Ральдин, А.Б. Иметхенов, Е.В. Кислов, А.К. Тулохонов и др. А.Б. Иметхеновым были сформулированы основные положения о памятниках природы, дана их видовая классификация, характеристика и научное описание 238 памятников на территории Бурятии. Памятники природы различаются по своему содержанию и подразделяются, прежде всего, на отраслевые и комплексные (ландшафтные). Определены категории по отраслевому содержанию: геологические, водные, ботанические и зоологические, природно-исторические [Иметхенов, 1990: 13].

Разработка вопроса была успешно продолжена Е.В. Кисловым именно в том ракурсе, который важен для нас, - со специальным описанием каждого объекта, памятника, среди которых, как уже говорилось выше, много памятников культового значения. Ученым издана целая серия книг с описанием памятников природы по принципу административного районирования - Кяхтинского, Северо-Байкальского и Тункинского районов, Западного Забайкалья [Кислов, 2001 (К, СБ, Т); Кислов, 1999]. В монографии о памятниках Западного Забайкалья автор системно представил ООПТ (особо охраняемые природные территории) региона, в число которых входят: три природных заповедника: «Баргузинский», «Байкальский» на южном побережье Байкала в Кабанском районе, «Джергинский» в верховьях р. Баргузин в Курумканском районе; два национальных парка: «Забайкальский» в Баргузинском районе, «Тункинский» в Тункинском районе. Государственных природных заказников, по данным Кислова, - двадцать три: федеральных - три: Алтачейский (Мухоршибирский район), Кабанский (в ведении Байкальского заповедника), Фролихинский (Северо-Байкальский район), республиканских около двадцати, по данным Иметхенова на 1990 г., - тридцать. Кроме того, существуют другие категории ООПТ: природные парки, памятники природы, дендрологические парки и ботанические сады, лечебно-оздоровительные местности и курорты. Ученый пишет, что на территории РБ находится 62% акватории озера Байкал, 73% площади и 80% населения российской части его бассейна [Кислов, 1999].

Иметхенов и Тулохонов отмечают уникальность и неповторимость природы Байкала, его горной системы и побережья, уязвимость, легкоранимость и предельно хрупкую экосистему: «Бурятия изобилует разнообразными природными зонами: лесотундровые редколесья на севере сменяются на юге степными ландшафтами: по горным хребтам тайга простирается до южных границ Бурятии, а степи по межгорным понижениям далеко заходят на север» [Иметхенов, Тулохонов, 1992: 5].

Вполне в унисон с заключениями современных ученых-естественников выступают традиционные методы хозяйствования и нормы землепользования коренных народов Сибири и Центральной Азии. Те места, где, по многовековым наблюдениям кочевников, это общение с силами природы было наиболее эффективным и ощущался эффект обратной связи, и становились священными. Соответственно возникал неписаный кодекс, регулирующий взаимоотношения людей и культовых природных объектов, устанавливались специальные маркеры, которые должны были сигнализировать о необычности, сакральности природного объекта. Лишь по предварительным данным НПЦ охраны памятников истории и культуры только в пределах административных границ Республики Бурятия в 1999 г. было известно о существовании около 200 таких объектов религиозного характера, находящихся в природных условиях, как правило, в труднодоступных местах. Поэтому методология культурно-ландшафтного районирования, разрабатываемая на европейской части России, пришлась как нельзя кстати. Своеобразие культурных традиций в разных районах Трансбайкалья определяется доминантой определенного культа, на территории, которая исторически имела родоплеменное управление по аймакам. В настоящее время административное деление на районы в Бурятии отчасти совпадает со старым (до Октябрьской революции 1917г.) делением. Однако культовые традиции сохраняют неформальные, духовно-религиозные взаимосвязи жителей районов, получивших более дробное деление, в обычае почитания населением одних и тех же святынь. Это очень ярко иллюстрируют полевые материалы научных экспедиций, хранящиеся в архивах республики. Не случайно целый ряд замечательных монографических работ наших ученых посвящается специальному исследованию традиционной культуры определенных районов Трансбайкалья. Это «Закаменские буряты» Г.Р. Галдановой, «Культ гор и буддизм в Бурятии» Л.Л. Абаевой, где подробно описаны культовые объекты селенгинских бурят, «Кочевники голубых гор» Л.Р. Павлинской о сойотах и бурятах Окинского района, «Профанный и сакральный миры ольхонских бурят» С.Г. Жамбаловой, «Алханай: природные и духовные сокровища» коллектива читинских ученых.

Отечественные этнографы внесли большой вклад в мировую сокровищницу науки о народах, населяющих наш регион, их культуре и традициях. Чрезвычайно ценную информацию предоставляют материалы Б. Барадийна, Ц. Жамцарано, Г.-Д. Нацова, А.И. Тугутова, JI.E. Элиасова, Г.Н. Румянцева и др., труды J1.J1. Абаевой, Г.Р. Галдановой, K.M. Герасимовой, Д.С. Дугарова, Д.Г. Дамдинова, С.Г. Жамбаловой, H.JI. Жуковской, C.B. Иванова, А.К. Конопатского, JI.P. Павлинской, Т. М. Михайлова, Д.Д. Нимаева, Ж.А. Зимина и многие, многие другие.

Учитывая древность культовых объектов, нельзя упустить из поля зрения материалы археологических исследований края. Корреляция крупнейших культовых объектов с местами археологических памятников вполне закономерна. Не секрет, что львиная доля археологических памятников имеет под собой культовую основу почитания древних насельников земли. Наиболее ярким примером совмещения археологического памятника с культовым объектом, сохраняющим социальное значение в настоящее время, являются петроглифы — наскальные рисунки и письмена. Такие скалы или пещеры с писаницами монголы и буряты называют тамгат(у) уул, или тамгат(у) шулуу(н), буквально скала или камень с печатью. Очень часто почитаемые объекты соседствуют или совпадают с древними захоронениями, курганами, керексурами, каменными бабами, оленными камнями, неолитическими россыпями и т.д. Поэтому сложно переоценить важность привлечения трудов археологов для раскрытия проблемы святых мест: А.П. Окладникова, П.П. Хороших, Е.И. Хамзиной, М.В. Константинова, H.H. Дикова, В.В. Свинина, Б.Б. Дашибалова, A.B. Давыдовой, C.B. Данилова, П.Б. Коновалова, A.B. Тиваненко, JI.B. Лбовой, Л.Г. Ивашиной и др. Замечательным примером плодотворного синтеза археологии и этнографии является монография А.К. Конопатского «Древние культуры Байкала», посвященная исследованию археологических и культовых памятников острова Ольхон.

Впервые о святынях «мунгал и тунгусов» сибирской окраины России читатели узнали из сообщений первых путешественников и «отписок» миссионеров, посланников империи. Это были Николай Спафарий в 1675 г.,

Степан Поляков в 1673 г., голландец Избрант Идее, посланный в Китай для налаживания торговых отношений в 1692-1695 гг.; швед Лоренц Ланге, отправленный Петром I в Китай в 1716 г. с полномочиями политического агента; Паллас Петр-Симон (1741-1811), ученый-натуралист, академик, приглашенный из Берлина в 1769 г. и посетивший восточную часть России; ботаник и этнограф Георги Иоганн-Готлиб, совершивший путешествие вокруг Байкала в 1772 г.; Эрман Адольф (1806-1877), Гмелин Иоганн Георг, уроженец Германии, профессор химии и натуральной истории Российской академии наук, Герард Фридрих Миллер (1705-1783), организатор Великой Северной экспедиции, и многие другие. Материалы ранних авторов, несмотря на свой общий характер, часто бывают чрезвычайно полезны описаниями этнографических элементов, когда самая незначительная подробность способна пролить свет на некоторые загадки современности в исторической реконструкции прошлого.

В задачу настоящего исследования не входит описание монументальной или малой архитектуры, живописных образов и т.д., так как их правовой статус как историко-культурных памятников вполне определен. Иначе обстоят дела с другими видами культурного достояния кочевников Трансбайкалья. Например, после принятия нового закона о сохранении культурного наследия №73 ФЗ РФ многие памятники письменности, находящиеся вне государственных библиотек, архивов, музеев оказались вне правого поля. Вопрос важности сохранения буддийского письменного наследия на тибетском и монгольском языках как будто бы не должен вызывать сомнений. Для мировой и российской общественности, научного сообщества это объекты культурного наследия, а для самих монголов и тибетцев, а также для бурят это духовные святыни высшего ранга. Так обстоят дела «де факто», но как ни странно, в настоящий момент активного обновляющего законотворчества этому нет обоснования «де юре».

Научные цели исследования направлены на выявление и исследование неучтенных памятников, находящихся в частном, общинном, монастырском владении и пользовании, формировании списка наиболее ценных и редких изданий на территории Трансбайкалья РФ. Теоретические вопросы сохранения письменных памятников монгольских народов разрабатывались монгольскими учеными - академиком Ш. Вирой, досточтимым Кенсур хамбо-ламой С. Гомбожавом. В научном аспекте большой вклад внесли Ц. Дамдинсурэн, Д.Цэрэнсодном, Ц.Шугэр, Л.Урантуя, Ч.Алтангэрэл, Ш.Чоймаа, Л.Тэрбиш, Л.Бурнээ, Л. Энхтур, Р. Бямбаа и др. Во Внутренней Монголии КНР в этой области активно работает профессор Улзей. В КНР в настоящее время осуществляется широкомасштабная программа сохранения памятников письменности малых народов. Важнейший шаг по сохранению монгольских памятников письменности осуществлен изданием единого каталога рукописей и ксилографов, хранящихся во всех государственных книгохранилищах Китая.

Насущной задачей является выявление и аргументация универсальной культурной ценности тех видов наследия, или объектов, которые имеют очень слабое, или на сегодня вовсе не имеют легитимного обоснования в правовом поле федерального и международного уровня. Объект, обладающий культурной ценностью, может быть полноценно сохранен только при условии сохранения среды, в которой он функционирует. Поэтому это проблема чистой экологии не только природы, но и общества. В традиционном обществе экологически значимые объекты сохранялись посредством наложения табу, жесткой регламентацией поведения, хозяйственной и прочей деятельности. Однако в современном обществе в условиях глобализации и взаимопроникновения разных культур без создания легитимных условий и конкретного механизма работы законов обеспечение сохранности природных и культурных объектов становится невозможным.

В исследовании подробно представлены три региона Трансбайкалья, отличающиеся яркой локальной спецификой и наибольшей удаленностью от центральных магистралей. К сожалению, невозможно охватить все многообразие культурного ландшафта столь обширного региона в рамках данной работы, тем более что большинство культовых объектов находится в естественных условиях, труднодоступных местах, а их описание и изучение еще предстоит осуществить.

Необходимо оговорить техническую сложность адекватной и унифицированной передачи этнических названий средствами другого языка. Часто топонимы, зафиксированные на географических картах, имеют мало общего с их исконным звучанием или написанием, а разные авторы воспроизводят их по-разному. Например, Мунко-Саридак, Мунку-Сардык, Мунку-Сарьдак, Мунхэ-Ьарьдаг, Мунхэ-Сардык. Вероятно, следует использовать написание, максимально приближенное к орфографии и звучанию на языке оригинала.

Разные аспекты данного исследования прорабатывались в виде специальных авторских проектов. Проект по разработке методологии исследований традиционных культовых объектов, находящихся в естественной среде, в труднодоступных местах, был поддержан РФФИ №0006-80161 а. Проект по проблеме сохранения экологии культурного и природного наследия кочевников Забайкалья и Прибайкалья получил поддержку Фонда Дж. и К. Макартуров №04-81308-000-GSS на индивидуальное научное исследование. Проблемы сохранения памятников письменности кочевников Трансбайкалья исследовались при поддержке РГНФ №04-01-003 50а, МИОН № КТК-131/1-01, Японской Ассоциации культуры (Taibunkyo) и Института языков и культур Азии и Африки Токийского университета иностранных языков (IICLAA TUFS).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культовые памятники кочевников Трансбайкалья как исторический источник"

Выводы:

Народные традиции и религиозные доктрины предусматривали жесткие нормы - сакрализованные табу, тантрические и прочие обеты, которые выполняли функцию техники безопасности для практикующего священнослужителя, жреца, мага, всего населения в целом. В обществе, закрытом от внешнего влияния, легче сохранять традиции и устои, единое информационное поле обеспечивает аутентичность каждого члена сообщества и соответственно во многом определяет и нормирует поведенческие рефлексы индивидуума. Глобализационные процессы современного мира не только ускорили взаимовлияние, смешение гетерогенных культур, но и обострили все старые проблемы в глобальном масштабе, а раритеты и многие хрупкие ценности поставили под угрозу исчезновения в потоке унификации и экономической конкуренции. Будущее зависит от физической, вербальной и духовной «гигиены» в настоящем. От каждого из нас индивидуально и всех вместе взятых.

В настоящее время достаточно четко наметилась главная тенденция развития международного права в области сохранения культурного и природного наследия - переход от частных, очаговых и видовых методов к комплексному решению проблем в планетарном масштабе, к созданию единой мировой сети особо охраняемых ландшафтов. Однако остаются нерешенными многие вопросы сохранения культурного наследия народов РФ. Так, в российских нормативно-правовых актах не нашло места такое, например, понятие, как письменные памятники, которые обладают признаками материального и нематериального наследия. В традиции многих восточных народов, в том числе и бурят, подданных России, письменные памятники имеют не только историческую, культурную, научную, художественную и др., но и социальную ценность, они почитаются как источники знаний на уровне религиозного культа. На сегодня уязвимость письменных памятников и других движимых культурных ценностей с логической позиции имеющихся международных и федеральных российских актов состоит в том, что они не имеют правовой основы государственной защиты, так как ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» значительно сузил сферу своего применения, исключив из нее охрану движимых памятников истории и культуры, не связанных с недвижимыми памятниками.

Что касается правового поля защиты АКО кочевых народов, то в данном вопросе существует внутреннее противоречие международного законодательства о сохранении культурного и природного видов наследия. Сакральные территории или святые места признаны объектами природного наследия, в то время как они являются частью культурного ландшафта и свидетельствами истории кочевых обществ и цивилизаций.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обширный географический регион нашего исследования включил в себя объекты Бурятии, Иркутской и Читинской областей. Трансбайкалье представляет собой единый культурно-ландшафтный регион с уникальными природными и этнокультурными характеристиками. В плане геоморфологии это рифтовая зона разлома тектонических плит. Кроме того, здесь встречаются Север и Юг, Восток и Запад, создавая зону геокультурного разлома.

Неповторимый облик и притягательность краю придает не только Байкал, издревле почитаемый как Священное Море, и природа края, но весь комплекс этнокультурного окружения, созданный автохтонными народами региона (бурятами, сойотами, эвенками, хамниганами и др.). Главными элементами, формирующими культурный ландшафт Трансбайкалья, его уникальный колорит, являются традиционные культовые объекты коренного населения. Особая значимость объектов традиционного культа состоит в том, что они формируют «социальный капитал» - «набор неформальных ценностей или норм, которые разделяются членами группы и которые делают возможным сотрудничество внутри этой группы», что является необходимым условием устойчивого развития общества. То есть это святыни, признаваемые если не всеми жителями и гостями Трансбайкалья, то их подавляющим большинством.

Ввиду большого разнообразия как природно-климатических, географических условий, так культурно-исторических проявлений в разных уголках Трансбайкалья невозможно обойтись без метода культурно-ландшафтного районирования. Современное территориально-административное деление края формировалось постепенно, по мере расширения влияний Российской империи. Российская система управления инородцами Сибири опиралась на уже существующее территориально-родовое самоуправление, которое, в свою очередь, соотносилось с дистрибуцией влияния определенных культовых объектов на ландшафтах. Поэтому в целом этнокультурные районы, выделенные нами и ориентированные на традиционные культовые приоритеты, нестрого совпадают с административными районами этнической Бурятии.

В методологическом плане целесообразно культовые объекты разделять по происхождению на: географические, антропогенные, антропогеографические. С точки зрения чувственного воздействия и функциональной нагрузки культовые объекты могут являться средствами визуального или вербального памятования.

Основные формы визуального памятования или способы маркировки святых мест в Трансбайкалье традиционны для монгольских и родственных народов: обоо, сэргэ, зурам (сэмэлгэ), тамга, субурган, алтарь, храм. Любопытные наблюдения можно сделать на основе дистрибутивного картирования форм сооружений на культовых территориях. Например, сооружение культовой коновязи - сэргэ не встречается в центральной и южной Монголии. Исторически шаманское сэргэ было характерно для северо-западных районов этнической Бурятии, откуда с миграционными процессами стало проникать в центральные и восточные районы. Также субурганы сооружаются по мере усиления позиций буддизма в отдельных регионах. В южных районах Читинской области и Бурятии субурган вытеснил обоо традиционной формы груды камней, а также другие виды сооружений на культовых и исторических местах.

Изучение онтологической сущности данных способов маркировки приводит к заключению об универсальности архетипических форм памятования для всех мировых культур. Хотя формы визуального памятования различны, функциональная их нагрузка аналогична. Практически все эти виды оформления культовых мест имеют характер реликвариев или мемориалов, что позволяет определять их как памятники, соответствующие кочевому, полукочевому, охотничьему и оседлому видам жизнеобеспечения общества. Представленные фотографии иллюстрируют многообразие форм памятования на территории Трансбайкалья в зависимости от региональных географических условий, местных культовых традиций и т.д. Однако, если свести все разнообразие форм традиционных памятников региона к схематическому изображению, то достаточно легко обнаружится несколько единых архетипических средств памятования (сохранения и передачи информации), характерных любой культуре, в том числе современной цивилизации. Это - конус (пирамида), столб (колонна, стела), вал (плита, стена), флаг (баннер), штамп (печать), храм или его прообраз, алтарь.

Святые места являются проявлением физической связи человека и земли, и могут быть сравнимы с материнским аспектом бытия. Тексты и книги своим существованием обязаны человеческому интеллекту и труду. Сила буддийского святого писания состоит в созидательной силе слова и сравнима с творческим, божественным актом. Гармоничное сочетание физической силы земли, присущей главным святыням Трансбайкалья, и творческой силы человеческого разума, заключенной в буддийских святых книгах, создает прекрасный социальный капитал, разумное использование которого способно дать результат в виде устойчивого, поступательного развития региона. Однако, на сегодня ситуация сложилась так, что именно эти виды памятников подвержены наибольшему риску разрушения, хищения, утери и нерационального использования.

В свете названных проблем чрезвычайно полезным представляется опыт стран родственной культуры. Например, что касается обоо, в Монголии уже существует практика государственной регистрации данного вида памятников. В 1999 г. в Улан-Баторе был издан иллюстрированный тематический справочник «Историко-культурные памятники Монголии» (Монгол нутаг дахь туух соелын дурсгал). Особо значимые обоо описаны и помещены в один раздел с эстампажами, петроглифами и бумханами.

На международной конференции северного буддизма по экологии и развитию, прошедшей в июне 2005 г. в г. Улан-Баторе было заявлено о 62 храмах, восстановленных с начала 90-х гг. на территории Монголии, которые официально зарегистрировали обоо своих приходов. [Nothern Conference on Ecology and Development / Байгаль Экологи-Хегжил - Хойд Бусийн Буддистуудын Бага Хурал. 20-26.06,2005. Р. 244-269]. Регистрация обоо по дацанским приходам этнической Бурятии - это наиболее реальный способ учета и сохранения древней традиции почитания природы и духовных ценностей кочевой культуры.

Очень ценен опыт трансграничного сотрудничества WWF, который уже восемь лет ведет проекты по сохранению природы на территории Алтае-Саянского экорегиона, объединяющего 4 страны: Россию, Монголию, Восточный Казахстан и часть Китая. Алтай-саянская горная страна входит в «Global-200» - список определенных Всемирным фондом дикой природы (WWF) девственных или мало измененных экорегионов мира, в которых сосредоточено более 90% биоразнообразия планеты. К сожалению, сюда не попал наш Восточно-Саянский регион. В такой ситуации вполне логично было бы создание Байкало-Хубсугульского экорегиона, включающего в себя Восточные Саяны.

Относительно сохранения письменного наследия, вероятно, неоценим опыт японских книгохранилищ, обладающих древней традицией сохранения культурных ценностей, а также превосходным техническим оснащением. Диффиринцированая система оценки памятника письменности в зависимости от его возраста и раритетности позволяет создать оптимальные условия и особый режим для предметов мирового значения, национальных сокровищ и особо ценных культурных объектов. Система сохранения памятников письменности построена так, что ежегодно специальным выпуском публикуется обновленный реестр предметов, признанных объектами культурного достояния. Список утверждается Министерством образования и культуры Японии. Для обеспечения сохранности объекта владелец или пользователь обязан создать особый режим и специальные условия. В случае, если частный пользователь или владелец не в состоянии обеспечить охранный режим объекту, данный объект изымается из пользования и передается в специальные государственные институты, где такой режим обеспечивается, например, в национальный музей Токио. Несомненно, эта система базируется на крепкой финансовой, экономической, технической основе. Однако она не могла бы существовать без правовой законодательной основы. Существующее законодательство по охране культурного достояния очень жестко регламентирует как условия хранения, так и постоянную работу институтов культуры и образования по усовершенствованию системы сохранения и пополнению списка предметов культурного достояния. Примечательно, что культура и образование Японии совмещены в одном министерстве. Очень многие образовательные и исследовательские центры имеют на своем балансе музейные и книжные коллекции, раритетные предметы, обладание которыми вопрос не только престижа заведения и гордости, как древняя родословная, но это его материально-культурная основа, обоснование его надежности и стабильности. В настоящий момент единого реестра раритетных памятников письменности буддизма в Трансбайкалье, к сожалению, нет. Но на первые номера в будущем реестре, определенно, претендуют уникальное рукописное издание драгоценного Ганжура в Цугольском дацане и замечательное сокровище-молельня Бурсомона-Шергольджина.

Так, объекты традиционных культов коренных народов Трансбайкалья РФ (буддийские письменные памятники и антропогеографические объекты), представляют собой памятники истории и культуры кочевников монгольского мира, стратиграфия которых уходит своими корнями в глубокую древность. Не смотря на различия в генетическом происхождении и типологическом характере оба вида памятников являются носителями и трансляторами социально значимой информации, формирующей базу «социального капитала» универсальной культурной ценности. Практика традиционных культов основной своей целью имеет нормирование и регламентацию поведения человека в его взаимоотношениях не только внутри общества, но и по отношению к окружающей среде. Вселенная, Природа, весь окружающий мир населены разными видами живых существ, зримых и незримых. Антропогеографические объекты (святые места планеты) несут информацию общей витальности и представляют иерархию природы и рационального природопользования во имя пользы самого же человека. Буддийские письменные памятники наполняют мир кочевника морально-этическими ценностями, когда главным в жизни человека становится духовный рост и культивация бодхичитты — пробужденного, активного сострадания ко всем живым существам сансары. Но буддийские памятники и памятники языческой эпохи единодушны в главном: человек существует в многообразном и меняющемся мире, жизнь во вселенной имеет самые разные формы, будущее человека и благополучие человеческого сообщества напрямую зависит от поведения человека и его отношения к окружающей среде.

Список научной литературыСыртыпова, Сурун-Ханда Дашинимаевна, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. История баргузииских бурят Bargujin buriyad-un jon-u teuke-yin tobci bicig orusibai. ИМБиТ CO РАН. Инв.№М-11-1262. Рукопись на монгольском языке.

2. Санг Бархану Bar han la bsang - «Подношение благовоний Бархану». Автор Гоманский Тайон Шалкар. Рукопись на тибет.яз. 4 л.

3. Санг Ринчен-хану Rin chen rgyal po'I bsangs bzhugs so - «Воскурение благовоний Ринчен-хану». Рукопись на тибет. яз. 2 л.

4. Солчод Хан-ууле Khang О la'I gsol mchod yid kyi re skong zhes byz bz bzhugs so -«Ритуал почитания Хан-уула Окинского района.». Автор Ахалар-лама Данзан-Хайбзун Самаев. Рукопись на тибетском яз. 17 л.

5. Сэржэм Алхане A la ha na'I gser skyems. Рукопись на тибет.яз. 2 л.

6. Сэржэм Бархану Byang phyogs 'dzin ma'i bdag po bhar hang la gser skyems -«Подношение сэржэма властителю северной стороны Бархану». Автор Гоманский Тайон Шалкар. Рукопись на тибет. яз. 3 л.

7. Сэржэм Ринчен-хану Rin chen rgyal po'I gser skyems - «Сэржэм Ринчен-хану». Анонимный автор. Рукопись на тибет. яз. 2 л.

8. Сэржэм хозяевам. Восточно-Саянского. yul lha'i gser skyems - «Сэржэм хозяевам местности Восточно-Саянского региона.». Автор Дрепунгский рабжамба Лобсан Чой Инг. Рукопись на тибет. яз. 5 л.

9. Иконография монгольского Ганжура, 2002 Mongyol Ganjur-daki burqan-u burin ici kurug jirug. Ober Mongyol-un arad-un keblel-un kuriy-e, 2002. Raschtsherin.

10. Каталог БТТА Catalogue of the Library of Tibetan Works and Archives (Manuscript Section). Historical works. V. 1-2. Dharmasala, 1983, 1990.

11. Каталог датской королевской коллекции Hartmut Buescher and Tarab Tulku (ed.), Catalogue of Tibetan Manuscripts and Xylographs. Volume 1-2. Curzon, Det Kongelige Bibliotek. - Copenhagen, 2000.

12. Каталог Кавагучи Catalogue of Kawaguchi Collection (Tibetan texts). Tokyo, Toyo Bunko. Not published.

13. Каталог Касьяненко Каталог петербургского рукописного «Ганджура» / Сост. 3. К. Касьяненко. М.: Наука, изд. фирма «Восточная литература», 1993. 380 с. Bibliotheca Buddhica. T. 39. Памятники письменности Востока. Т. 102.

14. Каталог . КНР, 1999 Dumdadu ulus-un erten-u mongol nom bicig-un yerungkei yarcag. Begejing-un keblel-un kuriye, 1999. Catalogue of ancient Mongolian books and documents of China. 3 w. Peking.

15. Каталог Лигети Ligeti L. Catalogue du Kaujur mongol imprimé, v. 1, Bdpst, 1942

16. Каталог Луизианы, 1904 Catalogue of the Collection of Chinese Exhibits at the Louisiana Purchase Exposition. St. Louis. 1904. P. 269.

17. Каталог Отани, 1932 A comparative analytical Catalogue of the Kanjur Division of the Tibetan Tripitaka (1932-). Otani University, Kyoto.

18. Каталог Отани, 1965 A comparative analytical Catalogue of the Tanjur Division of the Tibetan Tripitaka (1965-1997). Otani University, Kyoto.

19. Каталог Отани, 1973 Catalogue of Tibetan Works kept in Otani University Library. Kyoto, 1973.

20. Каталог Сазыкина Сазыкин А.Г. Каталог монгольских рукописей и ксилографов Института востоковедения Академии Наук СССР. Том X—III. Отв. ред. Д.Кара. М.: «Наука», 1988, 2001,2003.

21. Каталог сумбумов гелукпа Shwa ser bstan pa'i sgron me rje tsong kha pa chen pos gtsos skyes chen dam pa rim byung gi gsung 'bum dkar chag phyogs geig tu bsgrigs pa'i dri med shel gtsang ma'i me long zhes bya ba bzhugs so. Zi ling, 1990.

22. Каталог Тохоку, 1934 A complete catalogue of the Tibetan Buddhist Canons (Bkah-hgyur and Bstan-hgyur). Ed. by H.Ui, M.Suzuki, Y. Kanakura, T. Tada. Published by Tohoku Imperial University finaced by Santo Gratidude Foundation. Sendai, Yapan, 1934.

23. Каталог Тохоку, 1953 A catalogue of the Tohoku University. Collection of Tibetan works on Buddhism. Sendai, 1953;

24. Каталог Туччи, 1991 Catalogue of the Tucci Tibetan fund in the Library of JsMEO. V. 1. Rome, 1991. Ed. by Elene De Rossi Filibech.

25. Каталог Хайссига Heissig W., Ch. Bawden. Catalogue of Mongol books, manuscripts and xylographs. Copenhagen, 1971.

26. Исследования и материалы на европейских и восточных языках

27. Berounsky, 2005 Daniel Berounsky. The Thirteen Nothern Lord of Hori Buryats in the Tibetan Ritual Texts of the Aga Monastery // Mongolica Pragensia '05. Ethnolinguistics and Sociolinguistics in Synchrony and Diachrony. - Prague. P. 123-170.

28. Berounsky, Slobodnik, 2003 Berounsky D., Slobodnik M. The Noble Mountaineer: An Account of la btsas Restival in Gengya Villages of Amdo // Archiv Orientalni. Praha. ASCzR. V.71.P. 263-268.

29. Bira, 1995 Bira Sh. On the Comparative Studies of the Buddhist Religious and Political Ideas and Traditions of Mongolia and Japan // The Journal of Asian ans African Studies. No.48-49. - ILCAA Tokyo University of Foreign Studies.

30. Busuvar Busuvar. Cingis qayan-u ongon. Ober mongol-un cingis qayan-u ongon-u qamiyarulda-yin у ajar.

31. Dlanche, 1926 Dlanche P. Vidal de la. Principles of Human Geography. - N.Y.

32. Gombojab, 1960 Gombojab S. Mongyolcud-un töbed kele ber jokyaysan jokiyal-un juil. Studia mongolica. V. 2. fasc. 1 // Олон улсын монгол хэл бичгийн эрдэмтэтдийн анхдугаар их хурал. УБ. х. 18-49.

33. Hegerstrand, 1967 Hegerstrand Т. Innovation diffution as a Spatial Process. - Chicago.

34. Heissig, 1961 Mongolische Handschriften, Blochdruche, Landkarten. Bd.I. - Wiesbaden.

35. MO, 1966 Mongolische Orstnamen, Teil I. Aus mongolischen Manuscriptkarten. Verzeichnis der orientalischen Handschriften in Deutschland, Supplementband 5, 1. -Wiesbaden.

36. MO, 1978 Mongolische Orstnamen, Teil II. Mongolischen Manuscriptkarten in Faksimilia. Verzeichnis der orientalischen Handschriften in Deutschland, Supplementband 5, 2. Wiesbaden.

37. Oljei, 1996 Oljei. Mongyolcud-un tobed-iyer tuyurbiysan uran jokiyal-un sudulul. Ündüsten-ü keblel-ün qoriy-a.

38. OMM, 2006 Landscapes reflected in old Mongolian Maps. Ed. By Futaki H. & Kamimura A. Tokyo.

39. Salter, 1971 Salter С. L. The Cultural Landscape. Belmont, Ca., 1971.

40. Sauer, 1925 Sauer К. Morfology of Landscape // Univ. California. Publications in Geography. V.U. №2.

41. Аптангэрэл, 1967- Алтангэрэл Ч. Монгол зохиолчидын тевдеер бичсэн бутээл. 1-2 боть. Улаанбаатар.

42. Алханай, 2001 Алханай: природные и духовные сокровища. Коллектив авторов. Новосибирск.

43. Балданжапов, 1960 — Балданжапов П.Б. Заметки по топонимике Забайкалья // Этнографический сборник. Вып. 1. Улан-Удэ. С. 89-96.

44. Бальжишшаева, 1990 Бальжинимаева Ц.Ц. Синтаксические структуры топонимов Аги // Исследования по ономастике Прибайкалья. - Улан-Удэ. С. 32-37.

45. БАМРС Большой академический монгольско-русский словарь. М., 2001-2002 гг.

46. Банников, 1949 Банников А.Г. Первые русские путешествия в Монголию и северный Китай. - Москва.

47. Басаева, 1993 Басаева К.Д. Поселения и жилища аларских бурят втор.пол. XIX - нач. XX в. // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. С. 36-52.

48. Батороев, 1991 Батороев В.М. Курорт Аршан. Улан-Удэ.

49. Березницкий, 1999 Березницкий C.B. Мифология и верования орочей. СПб. «СПб востоковедение».

50. Березницкий, 2003 Березницкий C.B. Классификация культовой атрибутики коренных народов Дальнего Востока России // Типология культуры коренных народов Дальнего Востока России. - Владивосток «Дальнаука». С. 190-220.

51. Бира, 2001 Бира Ш. Монголын туух, соел, туух бичлегийн судлалгаа (Бутээлийн эмхтгэл). III - Улаанбаатар.

52. Бира, i960 Бира Ш. Монгольская тибетоязычная историческая литература XVII-XIX веков. - УБ.

53. БКБ, 2006 Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Базаров A.A. Буддийское книгопечатание у бурят России в XIX - нач. XX в. - Улаанбаатар. - 222 с.

54. Бураев, 1990 Бураев И.Д. Эвенкийские топонимы в бурятском языке // Исследования по ономастике Прибайкалья. - Улан-Удэ. С. 3-8.

55. Буряты, 2004 Буряты. Серия «Народы и культуры». — М.: «Наука».

56. Бурятские летописи, 1993 Сост. Ш.Б. Чимитдоржиев. - Улан-Удэ.

57. Бутанаев, 2002 Бутанаев В.Я. Социально-экономическая история Хонгорая (Хакасии). Абакан.

58. Бутанаев, Худяков, 2000 Бутанаев В.Я., Худяков Ю.С. История енисейских кыргызов. Абакан.

59. БШСТТ, 1999 Чоймаа Ш., Тэрбиш JL, Бурнээ JI. Буддын шашин соёлын тайлбар толь. 1-3 боть. - УБ. — Буддийский толковый словарь.

60. Бямбаа, 2004 Бямбаа Р. Улаанбаатар, 2004-2005, том 1-3.

61. Вайнберг, Новгородова, 1976 Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А. Заметки о знаках и тамгах Монголии // История и культура народов Средней Азии. М.

62. Веденин, 1986 Веденин Ю. Искусство как один из факторов формирования культурного ландшафта // Известия АН СССР. Серия географическая. №1. С. 49.

63. Вернадский, 2003 Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. - М.: Айрис-пресс. - 576 с.

64. Вернадский — Вернадский Г.В. Монголы и Русь.

65. Владгширцов, 1920 Владимирцов Б.Я. Монгольская литература // Литература Востока. Сб. статей, вып. 2. М.

66. Воробъева-Десятовская, 2004 Воробьева-Десятовская М.И. Собрание восточных рукописей Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН // Письменный памятники Востока. №1. СПбФ ИВ РАН, 2004. С. 246-250.

67. Георги, 1779 Георги И.И. Описание всех обитающих в российском государстве народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежды и других достопамятностей. - СПб.

68. Герасимова, 1969 Герасимова K.M. Культ обо как дополнительный материал для изучения этнических процессов в Бурятии // Этнографический сборник. Вып. 5. - Улан-Удэ.

69. Герасимова, 1981 Герасимова K.M. Синкретизм культа Далха // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. Новосибирск. С. 7-45.

70. Гирченко, 1939 Гирченко В. Русские и иностарнные путешественники XVII, XVIII, и первой половины XIX веков о бурят-монголах. - УланУдэ, Гос. Бур.-монг. изд-во.

71. Гмелин, 1735 Reise durch Sibirien. Teile I-IV, Gottingen, 1751-1752. - Путешествие через Сибирь. Части 1-4. - Геттинген.

72. Гонгор, 1978 Гонгор Д. Халх товчоон. УБ.

73. Горяшко А. Горяшко. История российских заповедников // www:http//

74. Гунгаров, 2004 Гунгаров В.Ш. Буряад домогууд. - Улан-Удэ. - Бурятские предания.

75. Гуревич, 1972 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.

76. Д'Оссон, 1937 К.Д. 'Оссон. История монголов от Чингис-хана до Тамерлана. Т.1. / Перевод и предисловие проф. Н. Козьмина. - Иркутск.

77. Давыдова, 1985 Давыдова A.B. Иволгинский комплекс (городище и могильник) -памятник хунну в Забайкалье. — J1.

78. Даль, 1882 Даль В. Толковый словарь Живаго великорускаго языка. СПб.- М.

79. Дамдинов, 1976 Дамдинов Д.Г. О топонимике бассейна реки Онон // Ономастика Бурятии. - Улан-Удэ.

80. Дамдинсурон, 1977 Дамдинсурэн Ц. Монголын уран зохиолын тойм. - УБ.

81. Данилов, 1995 Данилов C.B. Жертвенный комплекс у с. Нижний Бургултай и некоторые вопросы древних обрядов и верований. С. 92-102. // Культуры и памятники бронзового и раннего железного веков Бурятии и Монголии: Сб. ст. - Улан-Удэ: БНЦ СО РАН.

82. Даишбалов, 1995 Дашибалов Б.Б. Археологические памятники хори и курыкан. Улан-Удэ.

83. Диков, 1958 Диков H.H. Бронзовый век в Забайкалье. - Улан-Удэ.

84. Дондуков, 1990 Дондуков У.-Ж. Ш. Этимологические разыскания названий топонимов и гидронимов Тугнуйской долины, связанных с историей аборигенов края // Исследования по ономастике Прибайкалья. - Улан-Удэ. С. 90-97.

85. Древности Бурятии, 1999 Лбова J1.B., Хамзина Е.А. Древности Бурятии. Карта археологических памятников. - Улан-Удэ.

86. Дугар-Нгшаев, 1962 Дугар-Нимаев Ц.-А. О фольклоре тарийских бурят // Советская литература и фольклор Бурятии. Вып.2. - Улан-Удэ. С. 230-242.

87. Духновский, Шевченко, 2003 Духновский В.И., Шевченко Ю.С. Ононский район: история и природа края. - Чита: Поиск.

88. Ерофеева, 2000 Ерофеева H.H. Архаический жертвенник как текст договора человеческого коллектива с богом об условиях землепользования // Жертвоприношение: ритуал а культуре и искусстве от древности до наших дней. - М.: Языки русской культуры. С. 123-147.

89. Жамбалова, 1991 Жамбалова С.Г. Традиционная охота бурят. - Новосибирск.

90. Жамбалова, 2002 Жамбалова С.Г. Сакральный и профанный миры ольхонских бурят. - Новосибирск.

91. Жамцарано, 1961 Жамцарано Ц. Культ Чингиса в Ордосе // Central Asiatic Journal. V. VI, N. 3.-1961. С. 190-198.

92. ЖаАщарано, 2001 Жамцарано Ц. Путевые дневники 1903-1907 гг. - Улан-Удэ.

93. Жеребцов, 1992 Жеребцов Ю.В. Малые культовые объекты бурятского ламаизма на территории юго-западного Забайкалья // Orient. Альманах №1. - СПб. С. 136-144.

94. Жуковская, 2005 Жуковская H.JI. К истории сойотской проблемы // Этнические процессы и традиционная культура. М.-Улан-Удэ. С. 5-19.

95. Зимин, 2001 Зимин Ж.А. Этно-культурные традиции Окинского края. - Улан-Удэ.

96. Иванов Вяч., 1974 Иванов В.В. Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva - «конь» // Проблемы истории языков и культуры народов Индии. - М. - С. 75-138.

97. Иванов, 1954 Иванов C.B. материалы по изобразительному искусству народов Сибири 19 начала XX века. Сюжетный рисунок и другие виды изображений на плоскости. -М., Л.: АН СССР.-838 с.

98. Иванов, 1976 Иванов C.B. Якутские коновязи // Материальная культура народов Сибири и Севера. - Л. - С. 213-224.

99. ИВЦА, 1986 История народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней. - М., «Восточная лит-ра».

100. Идее, Бранд, 1967 Идее И. Бранд А. Записки о русском посольстве в Китай (16921695). -М.

101. Иметхенов, 2000 Иметхенов .Б. Памятники природы Байкала. - Улан-Удэ. Имепгхенов, 2002 - Иметхенов А.Б. Памятники природы Байкала. 2-е изд. - Улан-Удэ: Изд.дом «Буряад унэн».

102. Попова, 1970 Ионова Ю.В. Пережитки тотемизма в религиозных обрядах корейцев // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М.

103. История Гунэя, 2002 У берегов прекрасного Онона: история и современность Гунэя. Чита: Принт-мысль. - 96 с.

104. Казакевич, 1934 Казакевич В. А. Современная монгольская топонимика — Труды монгольской комиссии, №13. - JI.

105. Казанский, 1926- Казанский К.А. Окинский край. Верхнеудинск. Как исчезла единая Бурят-Монголия (1937-1958) / Сост-ль: Чимитдоржиев Ш.Б. -Улан-Удэ, 2004. 164 с.

106. Калуцков, 2004 Калуцков В.Н. Топологическая теория культурного ландшафта // Гуманитарная география. М., Институт наследия. С. 138-153.

107. Кальмина, 2002 Кальмина JL Былое богатство баргузинских евреев // Наследие народов Российской Федерации. Сокровищи культуры Бурятии. - Москва - Улаи-Удэ. С. 142-143.

108. Килуновская, 2000 Килуновская М.Е. Петроглифы на скалах Кара-Тага (проблема стиля и содержания) // Мировоззрение, археология, ритуал. - СПб. - С. 52-62.

109. Кислое, 1999 Кислов Е.В. Памятники природы (на примере Западного Забайкалья). -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН - 180 с.

110. Кислое, 2001 (К) Кислов Е.В. Памятники природы Кяхтинского района. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 73 с.

111. Кислов, 2001 (СБ) Кислов Е.В. Памятники природы Северо-Байкальского района. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. - 104 с.

112. Кислов, 2001 (Г) Кислов Е.В. Памятники природы Тункинского национального парка.- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН. 93 с.

113. КО ТНПП, 1994 Комплексная оценка Тункинского национального природного парка.- Улан-Удэ, БИРП СО РАН. Т.1. кн.8. (рукописный отчет).

114. Колшонер, 1974 Коммонер Б. Замыкающийся круг. - JI.

115. Коновалов, 1992 Коновалов П.Б. Роль древних культур Центральной Азии в формировании экологических традиций и культурно-исторического ландшафта // Экологические традиции в культуре народов Центральной Азии. - Новосибирск. - 160 с.

116. Конопатский, 1982 Конопатский А.К. Древние культуры Байкала (о. Ольхон). Новосибирск, «Наука». — 176 с.

117. Кореняко, 2002 Кореняко В. А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. - М.

118. Кропоткин, 1865 Кропоткин П.А. Поездка в Окинский край до Окинского караула // Записки СОРГО. Иркутск. T. IX, X. - С. 1-94.

119. Кубарев, 1980 Кубарев В.Д. «Конь счастья» в религиозно-мифологических представлениях ранних кочевников Горного Алтая // Рериховские чтения 1979 г. Материалы конференции. - Новосибирск. С.58-70.

120. Кулытп, 1999 Кульпин Э.С. Восток (Человек и природа на Дальнем Востоке). Серия «Социоестественная история, генезис кризисов природы и общества в России». Вып. XII. М., 1999.

121. Кычанов,1991 Кычанов Е.И. Император Великого Ся. Новосибирск, «Наука». Ламаизм в Бурятии, 1983 - Ламаизм в Бурятии XVIII - нач. XX в. - Новосибирск.

122. Ланге, 1716 Journal du voyage de Laurent Lange â la Chine // Recueil des voyages au Nord. Vol. V. Amsterdam, 1734. - Дневник путешествия Лоренса Ланге в Китай. В серии «Собрание путешествий на север». Том 5.

123. Ландшафты. . Ресслер М. Центр Всемирного наследия ЮНЕСКО, «Ландшафты в рамках конвенции по охране Всемирного наследия» и другие документы и программы ЮНЕСКО».

124. Манжигеев, 1961 Манжигеев И.А. К вопросу о процессе отмирания пережитков шаманства у бурят.

125. Манжигеев, 1978 Манжигеев И. А. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины. - М.: Наука.

126. Марков, 1976 Марков Г.Е. Кочевники Азии: структура хозяйства и общественная организация. М.

127. Мельник, 1999 Мельник A.B. Динамика антропогенных ландшафтов Западного Прибайкалья (историко-географический аспект). М., Изд-во МИИГАиК. - 342 с.

128. Мельхеев, 1969 Мельхеев М.Н. Топонимика Бурятии. - Улан-Удэ: БКИ. - 186 с.

129. Мельхеев, 1972 Мельхеев М.Н. Карта расселения и перемещения бурятских родо-племенных групп по данным топо- и этнонимики // Этнографический сборник. Вып. 6. -Улан-Удэ. С.3-28.

130. Миллер, 2001 Миллер Г.Ф. История Сибири. Изд. 2-е, доп. Том 1. — М.: Изд.фирма «Восточная литература» РАН. — 630 с.

131. Милъков, 1973 Мильков Ф.Н. Человек и ландшафты. Очерки антропогенного ландшафтоведения. - М. - 224 с.

132. Мильков, 1978 Мильков Ф.Н. Рукотворные ландшафты. Рассказ об антропогенных комплексах. - М.

133. Мифы народов мира, М., 1997.

134. Монгол. дурсгал, 1999 Монгол нутаг дахь тууух соелын дурсгал. Улаанбаатар.

135. Муриан, 2000 Муриан И.Ф. Искусство Непала. М., «Восточная литература».

136. Надеждин, 1837 Надеждин Н.И. Опыт исторической географии русского мира. -СПБ, 1837.

137. Намсараев, 1990 Намсараев Г.-Д. Топонимика Аги // исследования по ономастике Прибайкалья. - Улан-Удэ. С. 9-31.

138. Население Горного Алтая, 2003 Население Горного Алтая в эпоху раннего железного века как этнокультурный феномен: происхождение, генезис, исторические судьбы (по данным археологии, антропологии, генетики). Вып. 1. - Новосибирск / Молодин В.И.

139. Научный отчет ЧЦССКН, 1994 Научный отчет: «Выявление, научное документирование и картирование культовых мест эвенков Читинской области (Тунгокоченский район)». - Чита, Центр сохранения ист.-культ. наследия. УК адм. Чит. обл.

140. Нацов, 1934 Фонд Нацова Г.-Д. Архивный фонд ЦВРК ИМБТ СО РАН. Инв. №8, оп.2, д. 16.

141. Нацов, 1995 Материалы по истории и культуре бурят / Предисловие, перевод, примечания, глоссарий Г.Р. Галдановой — Улан-Удэ.

142. Нацов, 1998 Материалы по ламаизму в Бурятии / Введение, перевод, примечания Г.Р. Галдановой - Улан-Удэ.

143. Никитенко, 1923 Никитенко В. Минеральные источники Тункинского края // Известия ВСОРГО, вып. 1. Иркутск. T. XI.VI.

144. Нимаев, 1974 Нимаев Д. Д. Микротопонимия села Ташир Селенгинского района Бурятской АССР // Исследования по топонимике. - М.

145. Нимаев, 1980 Нимаев Д.Д. Микротопонимия Селенгинского района // Быт бурят в настоящем и прошлом. - Улан-Удэ. С 132- 138.

146. Обручев, 1890 Обручев В.А. Геологические исследования в Иркутской губернии в 1889 г. - Изв. ВСОРГО, Иркутск. Т. 21, №3. С. 28-29.

147. Ожередов, 1995 Ожередов Ю.И. Культовые изображения на р. Тым. Новые находки // «Моя избранница наука, наука, без которой мне не жить. (Сборник, поев, памяти этнографов Г.Н. Грачевой и В.И. Васильева)» - Барнаул: Изд-во АГУ. - С. 160-171.

148. Окладников, 1959- Окладников А.П. Шишкинские писаницы. Иркутск.

149. Ольхой, 2005 Ольхон удивительный. Библиотека журнала «Время странствий». -Иркутск.

150. Ононские буряты 2005 По следам экспедиции. Вып. 1. Ононские буряты: историко-этнографический аспект / Составитель: Найданов Э. В. - Чита.

151. Отгонбаатар Отгонбаатар Б. Терийн тахилгатай уул, овооны тухай // Studia Ethnologica. Т XIII, F 14. Р.121-127.

152. Павлинская, 2002 Павлинская JI. Кочевники голубых гор. - СПб.: «Европейский дом». - 263с.

153. Пелих, 1972 Пелих Г.И. Происхождение селькупов. - Томск, изд-во ТГУ.

154. Петри, 1927 Петри Б.Э. Этнографические исследования среди малых народностей в Восточных Саянах // Сборник трудов профессоров и преподавателей Иркутского университета. - Иркутск. - Вып. 12. С. 217-237.

155. Подгорбунский, 1923 Подгорбунский В.И. К вопросу об изучении стоянок в Торской и Тункинской котловинах // Труды профессоров и преподавателей Иркутского университета. - Иркутск.

156. Потанин, 1883 Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. - СПб.

157. Потанин, 1950 Потанин Г.Н. Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. - М.

158. Предание Агвана Доржиева — Предание о кругосветном путешествии и жизни Агвана Доржиева / Перевод на бур.яз. Х.Ж. Гармаевой, на русск. яз. Ц.П. Пурбуевой, Д.И. Бураева. Улан-Удэ, 1994.

159. Равдан, 2004(1) Равдан Э. Монгол газар нутгийн нэрийн зуйлчилеэн толь (Манж, Богд хаант Монгол улсын уе). УБ.

160. Равдан, 2004(2) Равдан Э. Монгол газар нутгийн нэрийн хэлбэр-утгазуйн судалгаа. УБ.

161. Радзиевский, 1989 Радзиевский B.JI. Стрела летит в цель. - Москва: «Советская Россия». — 92 с.

162. Реймерс, Штильмарк, 1978 Реймерс Н.Ф. и Штильмарк Ф.Р. Особо охраняемые природные территории. - М.: Мысль. — 296 с.

163. Риттер, 1876 -Риттер К Землеведение Азии. СПб. T.III.

164. Риттер, 1879 Риттер К. Землеведение Азии. - СПб. Вып. 1.

165. Рэдклифф-Браун, 2001 Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. М.

166. Рязановский, 1931 Рязановский В.А. Монгольское право (преимущественно обычное). - Харбин.

167. Рязановский, 1933 Рязановский В.А. Великая Яса Чингис-хана. - Харбин.

168. Санжеев, 1980 Санжеев Г.Д. Тайлган бурятских кузнецов // Быт бурят в настоящем и прошлом. - Улан-Удэ. С. 100-120.

169. Санжиев, 1988 Санжиев Г.Л. Справка об истории образования Бурят-Монгольскй АССР и ее разделении на три части // Путеводитель по дореволюционным фондам НАРБ. Улан-Удэ. С. 20-25.

170. Сахаров, 1995 Сахаров Цэдэнжаб. История перекочевки в Бургузин в 1740 году баргузинских бурят с севера Байкала под предводительством Ондрея Шибшеева. Переводсо старомонгольского Г. Румянцева, Ж.Санжинова // Бурятские летописи. Улан-Удэ, 1995. С.181-186.

171. Свод Хамбо-ламы, 1911 Catalogue of printing blocks of Buddhist monasteries in Transbaikalia // SPS, vol. 11, Four Mongolian historical Records of prof. Dr. Rinchen. New Delhi, 1963. P. 71-121.

172. Семина, 1923 Семина Г.М. Справка об административно-территориальном делении Бурятии (XVI в. - 1923 г.) // Путеводитель по дореволюционным фондам НАРБ. - Улан-Удэ, 1998. С. 131-137.

173. Сказания бурят, 1890 Сказания бурят, записанные разными собирателями. - Иркутск.

174. Смоляк, 1991 Смоляк A.B. Шаман: личность, функции, мировоззрение. - М.

175. Спафарий, 1675 Путешествие через Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Николая Спафария в 1675 г. // Записки РГО по отделению этнографии. Том X, вып.1. СПб., 1882 г.

176. Станиловскнй, 1904 Станиловский A.M. Легенда о Шаманской пещере на острове Ольхоне. - Изв. ВСОРГО, Иркутск. Т.34., №2. С. 128-130.

177. Сумъябаатар, 1966 Сумьябаатар. Буриадын угийн бичгээс. — Улаанбаатар.

178. Суперанская, 1967 Суперанская A.B. Микротопонимия, макротопонимия и их отличие от собственно топонимии. - Микротопонимия. - М.

179. Сухбаатар, I960 Сухбаатар Г. О тамгах и имах табунов Дариганги // Studia Ethnograhica. T.I F.VI. - Улаанбаатор.

180. Сухбаатар, 2001 Сухбаатар Х.О. Монголын тахилгат уул усны судар оршвой. -Улаанбаатар. — 216 с.

181. Сыма Цянъ, 1986 Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи»), T. IV / Пер. с китайского, вступ. статья, комментарий и приложения Р.В. Вяткина - М.

182. Сыртыпова, 2001 К истории буддизма в Алхане // Мир буддийской культуры. - Чита- Улан-Удэ Агинское. 2001 г. 187-192.

183. Сыртыпова, 2003 Сыртыпова С.-Х. Культ богини-хранительницы Балдан Лхамо в тибетском буддизме: миф, ритуал, письменные источники М., «Восточная литература». -239 с.

184. Сыртыпова, Петунова, 2002 Сыртыпова С.Д., Петунова H.A. Алхана как природно-исторический памятник в Забайкалье: К вопросу типологии культовых традиций кочевников Центральной Азии // Наследие и современность. ИКПН РАН. Инф. сб. Вып. 9. -М. С. 154-170.

185. Сыртыпова, Петунова, 2004 Сыртыпова С.Д., Петунова H.A. Традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры Трансбайкалья. Метод, пособие. -Улан-Удэ.

186. Таксами, 1976 Таксами Ч.М. Представления о природе и человеке у нивхов // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX -нач. XX в.). - Л., «Наука».

187. Тибетский фонд, 2006- Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Дашиев Д.Б. Тибетский фонд ЦВРК ИМБТ СО РАН: структура и содержание. Улан-Удэ. - 226 с.

188. Тиваненко, 1974 Тиваненко A.B. Археологические памятники Окинского района // Этнографический музей культуры и быта народов Забайкалья. - Улан-Удэ.

189. Тиваненко, 1983 Тиваненко A.B. Неисследованные пиктографы Восточных Саян // "Историко-культурные связи народов Забайкалья. - Улан-Удэ. С. 48-55.

190. Тиваненко, 2003 Тиваненко A.B. Наскальная пиктографическая письменность Центральной Азии и Сибири (основные принципы дешифровки). - Улан-Удэ. - 120 с.

191. Ткаченко, 2002 Ткаченко Е. Над гладью озера. Биосферный заповедник «Даурский» // Забайкалье. Ежеквартальный научно-популярный журнал. №3(3), октябрь. С. 54-56.

192. Ткаченко, 2002 Ткаченко Е. Над гладью озера. Биосферный заповедник «Даурский» // Забайкалье. Ежеквартальный научно-популярный журнал. №3(3), октябрь, 2002 г. с. 54-56.

193. Тобоев Т. Прошлая история хоринских и Агинских бурят // Бурятские летописи / Сост. Ш.Б. Чимитдоржиев. - Улан-Удэ, 1993.

194. Туровский, 2004 Туровский Р.Ф. Структурный, ландшафтный и динамический подходы в культурной географии // Гуманитарная география. - М., 2004 - С. 120-137.

195. У берегов прекрасного Онона, 2002 У берегов прекрасного Онона: история и современность Гунэя. Чита: Принт-мысль. — 96 с.

196. Федоров-Давыдов, 1976 Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. - М.

197. Фукуяма, 2003 Фукуяма Ф. Великий разрыв. - М., изд-во «ACT», 2003. - 474.

198. Хангалов, 1959 Хангалов М.Н. Собрание сочинений. Улан-Удэ, 1958.

199. Хижняк, 1999 Архаичные истоки символики буддийской ступы (историографический анализ) // Шестая буддологическая конференция: Тезисы / Сост. Коротков С.Э., Торчинов Е.А. - СПб. - С. 57-61.

200. Хижняк, 2001 Строительство буддийских ступ в период правления Ашоки Маурья: мифология и историческая реальность // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. СПб.: Изд-во С-Пб-го филос-го общества.

201. Хижняк, 2003 Строение буддийского психокосма и архитектура древнеиндийской ступы // Серия "Symposium", выпуск 31. СПб.: Изд-во С-Пб-го филос-го общества. С.113-116.

202. Хороших, 1929 Хороших П.П. Знаки собственности бурят // Сибирская живая старина. Вып.УШ. Иркутск.

203. Хороших, 1930 Хороших П.П. Древности кудинских степей // Бурятиеведение. -Верхнеудинск. I-II. С. 142-151; III-IV. С. 85-100.

204. Хороших, 1952 Хороших П.П. Пещеры Забайкалья // Труды Кяхтинского краеведческого музея и Кяхтинского отделения ВГО. - Улан-Удэ. Т. 16. Вып.1.

205. Хороших, 1955 Хороших П.П. По пещерам Прибайкалья. - Иркутск.

206. Цулыпем, 1984 Цультем Н.-О. Искусство Монголии с древнейших времен до начала XX в. М., «Изобразительное искусство».

207. Цыденданбаев, 1981 Цыденданбаев Ц.В. Родословные таблицы бурят на письменном монгольском языке как источник изучения антропонимов // Бурятские антропонимы и топонимы. Улан-Удэ.

208. Цэрэнсодном, 1997 Цэрэнсодном Д. Монгол бурханы шашны уран зохиол. - УБ.

209. Цэрэнханд, 1993 Цэрэнханд Г. Традиции кочевого стойбища у монголов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. С. 27-36.

210. Чимитдоржиев, 1998 Чимитдоржиев Ш.Б. 1937 год. Разделение Бурят-Монголии на три автономии //Путеводитель по дореволюционным фондам НАРБ. - Улан-Удэ. С. 16-19.

211. Чингис-хааны домог, 1992 Эзэн богд Чингис-хааны домог оршвой / Эмх. X. Сампилдэндэв. - Улаанбаатар.

212. Шаракишнова, 1962 Шаракшинова Н.О. Миф о Буха-нойоне // Этнографический сборник. №3. - Улан-Удэ.

213. Шаракшипова, 1980 Шаракшинова Н.О. Мифы бурят. - Иркутск, 1980.

214. Шилов, 2000 Шилов Ю.А. Человеческие жертвоприношения в мифоритуалах Северного Причерноморья IV-I тыс. до н.э. // Жертвоприношение: ритуал в культуре и искусстве от древности до наших дней. - М.: Языки русской культуры. С. 123-147.

215. Шугэр, 1976 Шугэр Ц. Мопголчуудын ном хэвлэлэг арга. - Улаанбаатар.

216. Шулунова, 1995 Шулунова JI.B. Ономастика Прибайкалья. - Улан-Удэ. 206 с.

217. Шульгин, 1999 Шульгин П.М. Современные подходы к формированию программ в сфере культуры и наследия // Наследие и современность. Информационный сборник НИИ культурного и природного наследия. Вып. №7. - М. С. 3-14.

218. Экспедиция БИОН, 1974 Материалы этнографической экспедиции БИОН СО АН СССР 1974 г. / Материалы Галдановой Г.Р. Инв. 3406. (2265) Блокнот записей 62 л.

219. Экспедиция БКНИИ, 1962 Материалы историко-этнографической экспедиции по изучению пережитков ламаизма. Отдел Зарубежного Востока БКНИИ СО АН СССР. Сезон 1962-63 г. Баргузинский аймак.

220. Эрдэнэбаатар, 1995 Эрдэнэбаатар Д. К вопросу о погребальных обрядах населения плиточных могил. // Культуры и памятники бронзового и раннего железного веков Бурятии и Монголии: Сб. ст. - Улан-Удэ: БНЦ СО РАН. С. 84-92.

221. Яковлев, 2001 Яковлев Я.А. Иллюстрации к ненаписанным книгам. Саровское культовое место. Томск.

222. Яценко, 2003 Яценко С.А. Знаки — тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. М., «Восточная литература».

223. Международная конференция ООН по оценке состояния окружающей среды (Стокгольм, 1972 г.) http://www.un.org/russian/).

224. Декларация по окружающей среде и развитию (Утверждена Конференцией ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро, 3-14 июня 1992 г.).

225. Конвенция о биологическом разнообразии (Рио-де-Жанейро, 5 июня 1992 г.). http://www.un.org/russian/document/

226. Материалы межправительственной конференции по политике в области культуры в интересах развития (Стокгольм, 1998).

227. Всеобщая декларации ЮНЕСКО о культурном разнообразии 2001 г.;7. «Международная Конвенция об охране нематериального культурного наследия» (Париж, 17.10.2003 г.);

228. Закон Республики Бурятия от 01.12.2003. №542-111 «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры)».

229. Инструкция о порядке учета, обеспечения сохранности, содержания, использования и реставрации недвижимых памятников истории и культуры, утвержденной приказом Министра культуры СССР от 13 мая 1986 г. № 203.

230. Инструкция по организации зон охраны недвижимых памятников истории и культуры СССР, утвержденной приказом Министра культуры СССР от 24 января 1986 г. №33.1. Список информантов

231. Алтансоо, 1957 г.р., овог хончин, Ордос, ВМ КНР.

232. Аюшеев Норбу-лама (Владимир Григорьевич), 1966 г.р., настоятель Окинского дацана, с. Орлик

233. Бадмаев Василий-лама, 1972 г.р., с. Курумкан

234. Бадмаева Янжима (Борлон), 1917 г.р., с. Красная Ималка Ононского района Базаров Гончик Морхоевич, 1915 г.р. с. Балакта, Окинский р-он. Бальжинимаев Эрдэни, 1938 г.р.

235. Бальжинимаева Бальжит, дочь Абидын Мэдэг (хуасай), 1939 г.р. Бартаев Дамба Жамьянович, 1959 г.р., староста села Балакта Бартаев Шагжа Жамьянович, 1962 г.р., с. Балакта

236. Цыдыпова Долгор (Сэдэвэ Сэрэнэ Долгор) 1926 г.р., с. Новая-Заря, Ононского р-на. Цырендоржиев Бадма-Доржи Очиртарович, 1936 г.р. род юмша, с. Цаган-Челутай Цыренов Бальжинима, 1956 г.р., с. Цугол. Цырендашиев Дамби-Нима, 1924 г.р., г. Улан-Удэ.

237. Чингисхан-обоо на Биндэр-уула в верховьях реки Онон, Хэнтэйский аймак Монголии

238. Саамай-обоо, на месте разрушенного буддийского храма уземчинов Внутренняя

239. Монголия КНР. 0.3. Одна их главных святынь Японии Фуджи-сан.

240. Субурган Жарун-хашур в Кижинге, продолжает буддийские традиции Непала

241. Сваямбхунатх). 0.5. Ильмы отец-и-мать на селенгинском тракте Бурятии Культовые объекты Восточно-Саянского района

242. Вершина Мунхэ-Сардык резиденция Бурин-хана, является наивысшей точкой Восточных Саян, покрыта вечными снегами и ледниками (фото А. Фукаса).

243. Нухэн-Дабаан место присутствия Бурин-хана, представляет собой скалу с большим, около 2 м в диаметре, сквозным отверстием

244. Чингис-хан совершал обряды, посвященные духам гор» 1.9а. Субургын аршан древнее культовое место, известное в литературе с нач. XIX в.

245. Хурдэ -молитвенный барабан на Субургын аршане

246. Папий-аршан — одна из святынь Хойморского культового комплекса

247. А-субурган самаевской конструкции на Тагархайском обоо

248. А-субурган самаевской конструкции на ритуальном месте Бурин-хана (Белый Иркут)

249. Культовые объекты Баргузннской долины

250. Бархан-уула. Шатер эзэна Баргузинской долины2.2а. Барханай-аршан традиционное место поклонения у подножия Бархан-уулы

251. Крошечные одежды и обувь (доголы и гутулы) подношения на Барханай-аршане для испрашивания потомства

252. Развалины субургана на территории Баргузинского дацана (основан 1812 г.) у подножья Барагхана

253. Очертания скалы в местности Шэнэгольджин напоминают древнеегипетского сфинкса

254. Субурган Содой-ламе (Цыден Содоеву, 1846-1916 гг.)

255. Барисан у въезда в с. Аргада. Резное изображение на сэргэ

256. Шиизага. В шаманской роще стволы живых деревьев обернуты полотнищами тканей и шелковыми хадаками синего и белого цветов

257. Тахинхан. Родовое обоо ехуй-Иэнгэлдэр29. Бумхан на Зурхэн-хаде

258. Аршан Алла, центральное святилище

259. Аршан Кучигэр, домики для принятия водных процедур2.12а. Ямаагана. Святилище в 1,5 км от с. Улюнхан2126. Алтарь треугольный ящичек на дереве, - культовый центр Ямааганы2.13а,б Сэргэ у домов курумканцев показатель демографического состояния семьи

260. Солярный знак на обоо на барисане Культовые объекты Приононья3.1а. Тээли обоо однотипен с аналогичными сооружениями всего южного региона Приононья31 б,в После молебна первинки пищи и напитков — дээжэ сжигаются на специальном жертвенном очаге

261. Улзыто обоо (Хатандирэй обоо) расположено в местности Хатапдир-нур, недалеко от с. Новая Заря Ононского района

262. Эрдэни обоо (Онгон-нуур) у с. Красная Ималка Ононского района

263. Алтан-ошорто (Булумэ обоо) обоо на западном берегу БаруунТарея

264. Адуун-шулуун обоо четырех крупных ареалов: борзинской долины, тарейских степей, Хара-Шибири, Холуй-базы3.6а,б Баатар-обоо — обоо рода хуасай расположено на левом берегу Онона

265. З.бв. Памятник у Баатар-обоо национальному герою Бабжа-баатору

266. Тогоон-шулуун, согласно легенде считается окаменевшим котлом Чингис-хана3.8а,б Обоо Лхамо-сахюусана в окрестностях Цугола (фото А. Фукаса)

267. Гэбшийн-обоо на северной стороне Цугола (фото А. Фукаса)

268. Юго-восточное обоо Цугола (фото А. Фукаса)

269. Мандал-обоо Цугола (фото А. Фукаса)

270. Обоо на родине Ганжирвы-гэгэна (фото А. Фукаса) Черно-белые рисунки:61. «Шаманские деревья» орочской шаманки Марьи, новые. Рис. Куфтина Б.А. Архив МАЭ РАН62. «Шаманские деревья» орочской шаманки Марьи, старые. Рис. Куфтина Б.А. Архив МАЭ РАН

271. Антропоморфные изображения: 1 — Базаиха, 2, 3 — Карелия, 4 Свирск, 5 — Прибалтика (Окладников)

272. Антропоморфные фигуры наскальных изображений 1,9,11 Каракол; 2 -Ангара; 3,4 - Тальма; 7- Шишкино; 5, 6, 10, 12 - Шалаболино, 8 - Аскыз ()

273. Антропоморфное изображение из района Шишкино (крупный план)

274. Деревянная культовая скульптура корейских поселений (Мимпаку, Музей этнографии мира, г. Осака, Япония)

275. Деревянная культовая скульптура селькупов Томской области. Исторический музей ТГУ

276. Селькупские культовые личины на пнях и живых деревьях (Ожередов)

277. Наскальные изображения на горе Кара-Таг в Шарыповском районе Красноярского края (Окладников).

278. Подписные знаки эвенков XVII в. (Иванов)