автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Культура и культурология в хронотопе переходности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культура и культурология в хронотопе переходности"

Яковлева Татьяна Анатольевна

КУЛЬТУРА И КУЛЬТУРОЛОГИЯ В ХРОНОТОПЕ ПЕРЕХОДНОСТИ

24.00.01 - теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Челябинск - 2004

Яковлева Татьяна Анатольевна

КУЛЬТУРА И КУЛЬТУРОЛОГИЯ В ХРОНОТОПЕ ПЕРЕХОДНОСТИ

24.00.01 - теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

Челябинск - 2Щ

Работа выполнена на кафедре культурологии и социологии Челябинской государственной академии культуры и искусств

Научный руководитель - кандидат педагогических наук,

доцент Соковиков С.С. Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор Чупров А.С.

кандидат культурологии, доцент Лукин А.Н.

Ведущая организация - Челябинский государственный университет

Защита состоится «25» марта 2004 г. в 15.00 на заседании диссертационного совета К 210.020.01 при Челябинской государственной академии культуры и искусств по адресу: 454091, Челябинск, ул. Орджоникидзе, д. 36 а, ауд. 206 (конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Челябинской государственной академии культуры и искусств.

Автореферат разослан «_»_2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат культурологии, доцент

1 БИБЛИОТЕКА

! гчЯЕКИ

Ю.Б.Тарасова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена, в первую очередь, тем, что современная культура непосредственно переживает состояние, определяемое подавляющим большинством исследователей как «кризисное», «критическое», «межэпохальное», «трансгрессивное», «пороговое», «пограничное» или «переходное». Уже само переполнение гносеологического пространства таким количеством синонимов свидетельствует о напряженных попытках осмысления данного социокультурного состояния.

Подобная ситуация в культуре обладает собственными сложными, своеобразными, противоречивыми характеристиками, и может рассматриваться как особое переходное состояние культуры (или даже, по М.С. Кагану, как переходный тип культуры) в котором с предельной наглядностью в концентрированном виде выявляется динамизм и внутренняя логика развития культуры, что и делает его наиболее интересным и значимым для культурологического исследования.

Переходная культурная эпоха, переходное состояние культуры в самом общем, исходном определении - такой фрагмент культурно-исторического процесса, когда наличная культурная реальность уже вышла за границы прежнего качественно определенного культурного состояния (типа культуры), но не достигла еще характеристики целостности нового типа, нового системного уровня, определенности и самотождественности нового качества. Именно такую ситуацию и переживает сегодня культура, и потому современное культурное состояние может быть осмыслено только в его логике переходности.

Особенно важным представляется исследование проблематики переходности для России, поскольку общекультурное переходное состояние накладывается на аналогичное в цивилизационном масштабе, более того, многими современными исследователями российская культура

интерпретируется как принципиально пограничная (А.С. Ахиезер, И.В. Кондаков и др.), а пограничность, длящаяся во времени, неизбежно предстает как особый модус переходности.

Но, несмотря на настоятельную потребность всестороннего и системно-целостного изучения переходных состояний как типа культурных изменений и, тем более, осмысления современной ситуации перехода, можно утверждать, что на сегодняшний день не существует общей теории «переходности» как таковой. В научно-теоретической рефлексии переходного состояния современной культуры складывается ситуация так называемрго «герменевтического круга»: с одной стороны, отмечается исходная множественность концепций «кризиса» культуры, возрастающий интерес к изучению типологически подобных -переходных - культурных эпох, с другой стороны - отсутствие целостного, рационально выстроенного концепта переходности, универсальной объяснительной модели, и, как следствие, отсутствие фундаментальных

обобщающих работ в этой области. Тем более, можно утверждать, что современная наука не владеет механизмом управления переходными процессами, а ведь цель любой науки, в том числе и социально-гуманитарной ее сферы, если вспомнить слова О. Конта, заключается в том, чтобы знать, знать, чтобы предвидеть, и предвидеть, чтобы управлять. Таким образом, актуальность и необходимость научного, рационального, объективного осмысления действительности перехода с целью овладения механизмами управления ею не вызывает сомнений.

Однако дело осложняется тем, что переживание современной культурой переходного состояния оборачивается для самого научного (в том числе и тем более для культурологического) сознания так называемой «экстраординарной» ситуацией (Т. Кун) - ситуацией «кризиса истины», нахождением науки в «межпарадигмальном» пространстве, размыванием или отсутствием, неустановленностью критериев научности, рациональности, проникновением в научное мышление иррационализма, мистицизма, смещением акцентов в понимании «объективного» и «субъективного» во взгляде исследователя. Стремление к объективному осмыслению переходного состояния культуры, с точки зрения классических критериев научности, сопряжено с необходимостью дистанцирования от данного состояния, отказа от субъективно-эмоционального сопереживания культуре. Но исходное условие переживаемости данного состояния в культуре и вместе с культурой ставит саму возможность дистанцирования под сомнение: переходность современной культуры неизбежно накладывает на культурологическую мысль свой отпечаток. Культурология как становящаяся сфера знания и как форма саморефлексии культуры вбирает в себя, отражает и выражает все противоречия современного социокультурного состояния.

В свете изложенного становится ясно, что сама культурология находится сегодня в неоднозначной ситуации. Перед ней ставится задача осмыслить не только реальность современного переходного состояния культуры, но и самое себя в этом переходе, собственные возможности в рационалистической рефлексии феномена переходности и условия выработки практически применимого знания, позволяющего человеку и обществу ориентироваться в стремительно меняющейся реальности.

Таким образом, проблема настоящего исследования может быть сформулирована в виде противоречия между необходимостью адекватного научного (объективного, рационального, верифицируемого) познания переходного состояния культуры и условиями «переживаемости» этого состояния современной культурой, что оборачивается для науки «экстраординарной ситуацией» размывания критериев собственно «научного» и «рационального», условиями «погруженности» культурологии в переходность современной культуры, и, как следствие, отсутствием единого рационально выстроенного концепта переходности.

Степень разработанности проблемы. Формулирование проблемы и логика исследования поставили автора перед необходимостью обращения к нескольким принципиально различающимся областям знания (общая тематика

исследований культурно-исторического процесса, динамики культуры, тематика исследований собственно переходных состояний и тематика метакультурологических исследований в контексте общей познавательной атмосферы современности) и произвести анализ нескольких групп источников.

Первая группа источников непосредственно связана с проблематикой осмысления культурно-исторического процесса в рамках классической и современной философской, исторической, социологической мысли, а также в рамках собственно современной культурологии. Значительными для нас в этом плане являются труды А.С. Ахиезера, B.C. Библера, Дж. Вико, Г. Гегеля, И. Гердера, Л.Н. Гумилева, Н.Я. Данилевского, М.С. Кагана, И. Канта, И.В. Кондакова, Н.И. Конрада, О. Конта, Ю.М. Лотмана, Ф. Ницше, НА. Сорокина, А. Дж. Тойнби, Ф. Шеллинга, братьев А. и Ф. Шлегелей, О. Шпенглера, К. Ясперса, и др.

Вторая группа источников представляет собственно исследования переходных состояний в культуре. Проблематика специального анализа переходных эпох в историческом развитии культуры в отечественной культурологии оформилась сравнительно недавно. Если долгое время культурные целостности исследовались в неком «идеальном», статичном состоянии, в точке «акмэ» (пользуясь термином античной философии), то современных исследователей культуры все больше начинают привлекать характеристики темпоральной изменчивости культуры (такой подход обосновывался еще в начале XX века представителями «философии жизни» А. Бергсоном, В. Дильтеем, Г. Зиммелем), проблемы морфогенеза, трансформации культуры, то есть, культурной динамики и, в частности, моменты наиболее напряженного динамизма- переходные состояния культуры.

Напрямую с феноменом переходных состояний в развитии культуры культурологи столкнулись при попытке осмыслить Возрождение как определенный этап в духовном развитии Европы, а в ряде случаев - и всего человечества. Этот тип культуры подробно исследовался именно в его логике переходности Л.М. Баткиным, АЛ. Гуревичем, Т.П. Знамеровской, Н.И. Конрадом, А.Ф. Лосевым. Понимание переходной природы Возрождения поставило вопрос о существовании типологически подобных культурных эпох. Сходные характеристики стали выявляться в культуре Барокко, Романтизма (А.В. Михайлов), Эллинизма (Г.С. Кнабе). Исследуются переходные эпохи в истории русской культуры (А.С. Ахиезер, И.В. Кондаков, Ю.М. Лотман).

Необходимо также отметить, что усилившийся с 1950-х годов интерес к естественнонаучным изысканиям в области явлений самодвижения и самоорганизации материи, трансформации сложных систем, обострил интерес философов и культурологов к переходным феноменам, а книга И. Пригожина и И. Стенгерс «Порядок из хаоса» стала методологической базой для некоторых исследований в области культуры. Наиболее полно опыт применения выявленных закономерностей самоорганизации материи к социальному и культурному развитию представлен в работах «Философия культуры» М.С. Кагана, «Культура и взрыв» Ю.М. Лотмана, «Культура как система» А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко. Интересный анализ ключевых синергетических

категорий «порядка» и «хаоса» проводится в работе В.И. Тасалова «Хаос и порядок: социально-художественная диалектика».

К исследованию трансформации социокультурных систем несколько раньше обратились социологи. Однако их интерес концентрируется в области политических, экономических и собственно социальных аспектов жизни общества. «Культурное» же до сих пор понимается недостаточно широко и рассматривается как ценностно-нормативный аспект социума. Пример такого социологического исследования переходности — книга А.Н. Данилова «Переходное общество: Проблемы системной трансформации». Кроме того, современные социологи, во многом стоящие на позициях классического структурно-функционального анализа Э. Дюркгейма и Т. Парсонса, до сих пор расценивают нарушение социального равновесия как «дисфункцию» социальных институтов, аномию, а потому их больше волнуют проблемы выхода из «критического» состояния, преодоление дисфункционалыюсти, нежели исследование переходности «в себе»: таким образом, они улавливают лишь одну сторону сложного движения культуры. Однако во второй половине XX века усилиями Р. Мертона, Р. Парка социологический интерес все же обращается к проблемам переходности в более значимом для настоящего исследования ключе - исследование характеристик маргинальной личности, маргинальных, пограничных (лиминальных) культурных общностей и цивилизационных образований. В отечественной науке, уже совмещая историко-социологический и культурологический подходы, исследованием «пограничных цивилизаций» занимаются А.С. Ахиезер, В.Б. Земсков, Я.К. Шемякин, изучением личности в переходные эпохи культуры — И.В. Бестужев-Лада, С. А. Кравченко, Н.А. Хренов и др.

Современное состояние культуры и культурного сознания глубоко анализируется з работах зарубежных авторов - Р. Гвардини, X. Ортеги-и-Гассета, С. Хантингтона, Й. Хёйзинги; теоретиков постмодерна - Р. Барта, Ж. Бодрийара, П. Козловски, Ю. Кристевой, Ж.Ф. Лиотара, М. Фуко и др. Значимыми для нас представляются исследования постмодернизма в работах И.П. Ильина. Среди наиболее интересных трудов отечественных авторов следует также отметить монографию B.C. Библера «От наукоучения к логике культуры: два философских введения в XXI век».

Проблематика исследования заставила автора обратиться к еще одной группе источников, поскольку кроме собственно тематики переходности для настоящего исследования непосредственную значимость имеет и тематика метакультурологических (и шире - метанаучных) исследований -самоосмысления не только культуры, но и культурологии. А здесь дело обстоит гораздо сложнее. Попытки культурологии самоустановиться и самоопределиться идут еще от рубежа XIX-XX веков. Разделение наук на «науки о природе» и «науки о духе» (о культуре), производимое В. Виндельбандом и Г. Риккертом, В. Дильтеем, М. Вебером и Г. Зиммелем, X. Гадамером, обоснование собственного предмета и метода наук о культуре стало первым этапом самоосмысления культурологии.

В современной отечественной культурологии тематика метакультурологических исследований представлена анализом специфики культурологического знания в основном статьями М.С. Кагана, АЛ. Флиера, Г.С. Кнабе, И.В. Кондакова, С.Н. Иконниковой и др. Самоосмысление философско-научного знания (в контексте которого, прежде всего, и должна рассматриваться культурология) в целом представлено, естественно, гораздо шире, однако в основном работами зарубежных авторов - «Структура научных революций» Т. Куна, «Археология знания» М. Фуко, «Логика и рост научного знания» К. Поппера, «Личностное знание» М. Полани и др. Из отечественных философов, наиболее фундаментально анализирующих современное состояние научно-философского сознания, можно назвать М.К. Мамардашвили.

В целом относительно степени разработанности обозначенной нами проблематики можно утверждать, что, несмотря на кажущееся обилие литературы, посвященной анализу современной ситуации кризиса культуры, исторических переходных эпох, целостного культурологического концепта переходности сегодня практически не существует. Тема переходности в культуре остается открытой и имеет широкий спектр углов зрения, с позиций которых можно подойти к ее изучению. Кроме того, нам не удалось обнаружить какой-либо фундаментальной монографической работы, в которой бы выделялись, сопоставлялись основные концепции переходности, делалась бы попытка синтезировать результаты, достигнутые на позициях различных подходов. Также отсутствуют монографические исследования, в которых бы содержался анализ культурологического знания в контексте состояния современного философского и научного знания в целом и в контексте состояния самой современной культуры. Тем более автору не удалось обнаружить ни одной работы, посвященной анализу условий возможности и специфики познания переходных состояний культурологией в ситуации переживания переходного состояния современной культурой. Попыткой приступить к заполнению этого пробела в области культурологической рефлексии и является настоящее исследование.

Таким образом, в качестве объекта настоящего исследования выступает культура в состоянии переходности.

Предмет исследования — культурология как форма саморефлексии культуры, которая, оставаясь частью самой культуры, является одним из ее ответов на вызов переходности, изоморфно воспроизводит в себе, наглядно отражает и выражает эту переходность во всех ее характеристиках противоречивости и амбивалентности.

Цель исследования: проанализировать состояние современной культурологической мысли в свете обозначенной проблематики с тем, чтобы выявить ее возможности в осознании, адекватной интерпретации и выстраивании целостного концепта феномена переходности в условиях актуализации характеристик переходности в современной культуре.

Определение цели, объекта и предмета исследования позволило сформулировать следующие задачи;

1. Проследить выявление собственной проблематики переходности, отмечая тенденции, изменения в ее восприятии философско-исторической, культурфилософской и культурологической мыслью во взаимосвязи с общими представлениями о культурно-историческом процессе, о закономерностях культурной динамики;

2. Определить самостоятельное значение переходности как феномена культурной реальности и собственное содержание переходных состояний культуры;

3. Проанализировать основные методологические подходы в культурфилософской и культурологической мысли к исследованию переходности с тем, чтобы обосновать необходимость сопряжения различных аспектов и уровней исследования этого феномена;

4. Определить основания исследовательского подхода, способного представить переходность как целостный феномен;

5. Исследовать обусловленность культурологии спецификой состояний культуры переходного времени;

6. Выявить эвристические возможности адекватного осмысления переходности культурологией и выстраивания ею рационально-научного целостного концепта переходности.

Теоретико-методологическая база исследования. Специфика исследуемой проблематики не позволяет нам оставаться в рамках какого-либо одного методологического подхода, но требует синтеза различных теоретико-методологических оснований. На наш взгляд, при решении поставленных исследовательских задач необходимо обратиться, во-первых, к феноменологической традиции, представленной, прежде всего, в работах Э. Гуссерля. Феноменологическая традиция получила развитие в трудах отечественных исследователей культуры - М.М. Бахтина, B.C. Библера, Г.С. Кнабе, А.Ф. Лосева, М.К. Мамардашвили, А.В. Михайлова, чьи работы дают теоретическую основу диссертации. В этом отношении особенно ценным является то, что мир культуры осознается через способность человека к смыслополаганию - основу человеческой деятельности и человеческого опыта. Феноменологический принцип epoche — принцип воздержания от суждений о существовании или несуществовании тех или иных предметов позволяют анализировать факты культуры в том виде, в котором они явлены или являются сознанию человека.

Поскольку все явления для того, чтобы быть осмысленными в культуре, должны быть объективированы тем или иным образом, опредмечены, означены, т. е. представлены в текстах культуры, постольку нам необходимо обращение к структурально-семиотическому подходу. В этом плане нам полезны исследования Р. Барта, Ж. Деррида, Вяч. Вс. Иванова, К. Леви-Стросса, Ю.М. Лотмана, A.M. Пятигорского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, М. Фуко и др. Особенно важно видение культурной динамики как следствия постоянной верификации человеком представлений об окружающем мире (концептов) и их изменения в результате этой верификации.

Методологическое значение для настоящей работы также имеет философско-исторический подход и опыт системного анализа культуры, наиболее полно представленный в работах отечественного философа и культуролога М.С. Кагана. Системный подход предполагает понимание культуры как саморазвивающейся и саморефлексирующей целостности, что позволяет рассматривать различные формы и уровни культуры в их динамике, взаимосвязи и взаимодействии, а также трактовать культурологию как форму самосознания (саморефлексии) культуры. Особенно важным для настоящего исследования представляется принцип фундаментального изоморфизма мышления и историко-культурной феноменологии, подробно разработанный в рамках системного подхода А.С. Ахиезером, М.С. Каганом, И.В. Кондаковым, соавторами А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко.

На наш взгляд, сочетание феноменологического, структурально-семиотического и системного подходов позволяет достичь сопряжения теоретического и феноменального уровней исследования.

Также в силу того, что многие авторы, чьи работы связаны с интересующей нас проблематикой, не выделяли ее концептуально из общих исследований, но включали ее в общелогический ход размышлений, и потому, что нас интересуют, прежде всего, авторские трактовки состояния переходности, работа во многом строится и на текстуальном анализе трудов представителей современной культурологической мысли, что необходимо предполагает широкое цитирование источников и возможность обращения непосредственно к текстам культуры.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации. Сама постановка проблемы определила принципиально новый ракурс всего исследования, что нашло отражение в ряде конкретных моментов новизны:

1. Прослежено выявление собственной проблематики переходности в контексте научно-философской рефлексии культурно-исторического процесса и вскрыта тенденция изменения восприятия феномена переходности: от эпифеномена — к феномену;

2. Определено самостоятельное значение переходности как феномена, наглядно запечатлевающего в себе процессуальную сопряженность, со(рас)члененность предшествующего и зарождающегося, проективного состояний культуры, но не воспроизводящего их, а обладающего собственной субстанциальностью, динамичной и напряженной, и исполняющего по отношению к человеку и культуре специфическую инициативно-инициирующую функцию;

3. Впервые выделены и сопоставлены основные культурфилософские и культурологические методологические подходы к осмыслению феномена переходности, что позволило представить его многоаспектно, и определить возможность подхода к нему как к целостности;

4. Обоснован хронотопический подход, представляющий переходность как целостный феномен, на основе чего выделены сквозные метафоры, рождающиеся в рефлексивном поле современной культуры,

характеризующие хронотоп переходности в образно-смысловой форме, соответствующей специфике феномена;

5. Прослежена изоморфная соотнесенность современной культуры и состояния культурологии как формы саморефлексии культуры через призму хронотопа переходности;

6. Выявлена «переходная» природа культурологии и обоснована необходимость наличия собственно культурологического опыта переходности как непременного условия адекватного отражения феномена переходности и этапа выстраивания его целостного рационального концепта.

Положения, выносимые па защиту:

1. Собственная проблематика переходности является «открытием» XX века. Ее вызревание и становление адекватно переходности самой современной культуры. Динамизм, внутренняя напряженность и противоречивость, с которыми переходное состояние обнаруживается сегодня, обусловили необходимость научно-философской рефлексии феномена переходности. Возрастание значимости переходности есть объективный процесс, находящий отражение в тенденциях развития представлений о феномене переходности в рамках культурфилософской и культурологической мысли;

2. Достаточная разработанность различных уровней и аспектов исследования проблематики переходных состояний культуры в рамках отдельных теоретико-методологических подходов позволяет утверждать, что современный этап осмысления феномена переходности делает необходимым поиски синтеза в этой области, о чем свидетельствуют и сквозные метафоры, рождающиеся в самом рефлексивно-гносеологическом пространстве переходности;

3. Восприятие переходности в качестве феномена культуры ставит проблему ее полного и целостного осмысления перед культурологией. Культурология как форма самосознания культуры и одновременно как метаязык гуманитарного дискурса рождается- в качестве одного из ответов на «вызов» переходности;

4. Необходимость культурологического синтеза заставляет задаться вопросом о его общих основаниях. В этом смысле плодотворным представляется хронотопический подход. Категория хронотопа объединяет положения о наличии у переходности собственной пространственно-временной локализации,- самостоятельного и самоценного смыслового содержания, рефлексии собственного «месторазвития» (Г.В. Вернадский) культурой, и позволяет осмыслить переходность как многоаспектный, но целостный феномен;

5. Позиционирование культурологии в качестве интегративной науки, в рамках которой формируется целостное знание о культуре, и реальное, наличное состояние культурологического знания далеко не тождественны. Процесс становления культурологии предстает как

метасистсмный переход от «фрагментированнога» восприятия культуры и логосов частных наук к единому метаязыку описания и осмысления культуры как целого, и в то же время как переход от «исходных интуиции» мифа о культуре к осмыслению ее логоса;

6. Культурология, не являясь «готовым» знанием, изоморфно воспроизводит в себе характеристики переходности, поэтому культурологические синтезы в значительной мере «первобытны» и мифологичны. В частности, само понятие переходности существует в ее гносеологическом поле преимущественно как мифо-культуро-логическая метафора. Тем не менее, «переходная», «посредническая» природа культурологии позволяет утверждать, что именно эта сфера знания, обладая собственным непосредственным опытом - переходности как необходимым условием адекватности рефлексии, способна на этой основе выстроить и ее рациональный концепт.

Практическая значимость исследования. Научно-практическая значимость диссертации может быть усмотрена в разработке проблем, непосредственно связанных как с осмыслением закономерностей культурно-исторического процесса в целом, закономерностей динамики культуры, так и с осмыслением современного состояния культуры. Авторское понимание самой культурологии, ее природы и специфики ее познавательных возможностей может способствовать развитию тематики метакультурологических исследований.

Материалы диссертации также могут быть использованы в качестве учебных и дискуссионных при изучении студентами как общего курса культурологии, так и специальных культурологических дисциплин. Включение материалов диссертации в учебный процесс (прежде всего в практическую его часть) может способствовать развитию у студентов более глубокого понимания реальных культурно-исторических процессов, выработке собственной активной позиции по отношению к современному состоянию культуры и к культурологическому знанию, что на сегодняшний день является одной из важнейших задач высшей школы.

Основные положения работы могут быть учтены и при проведении прикладных исследований социокультурной реальности. Дальнейшая разработка данной тематики может способствовать более целенаправленному выстраиванию культурной политики, адекватной специфике современного культурного сознания.

Апробация работы и практическое применение основных положений исследования велись на протяжении всего периода работы над диссертацией. Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры социологии и культурологии Южно-Уральского государственного университета и кафедры культурологии и социологии Челябинской государственной академии культуры и искусств. Отдельные положения диссертации были освещены на научных конференциях: научно-практическая конференция «Культура и молодежь на пороге XXI века», ЮУр1Т, 2000; III межвузовская научно-практическая

конференция по проблемам нравственно-патриотического воспитания молодежи, ЮУрГУ, 2001; внутривузовская научно-практическая конференция ЮУрГУ, 2003. Некоторые материалы апробированы в ходе учебного процесса при чтении лекций и проведении практических занятии по курсу культурологии, а также представлены в ряде публикаций.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Введение. Во введении обосновывается актуальность темы, новизна и практическая значимость работы; определяются объект, предмет, цель и задачи исследования.

Первая глава «Переходность как феномен культурной реальности и как проблема культурологического знания» включает два параграфа. В этой главе на основе анализа динамики общих представлений о культурно-историческом процессе прослеживается становление собственной проблематики переходности в рамках гуманитарной мысли и исследуются основные теоретико-методологические подходы к изучению переходности как феномена культуры.

Параграф первый «Выявление проблематики переходности в контексте целостного видения культурно-исторического процесса». Современные исследователи единодушно утверждают значимость переходных состояний для развития культуры. Однако еще несколько десятилетий назад подобная точка зрения не была всеобщей. Собственная проблематика переходности представляется нам «открытием» XX века, в гносеологическом пространстве которого сопрягаются принципы так называемых «классической», «неклассической» и становящейся «постнеклассической» парадигм научного мышления. С тем, чтобы проследить историю ее становления мы и обратились к соответствующим концепциям культурно-исторического процесса.

Безусловным достижением классической европейской мысли стала идея развития или эволюции. Выдвигая и разрабатывая концепцию культурно-исторического процесса как развития, европейская научно-философская мысль строит две основные концептуальные модели: линейно-эволюционистскую и диалектическую. Однако обе эти модели не были освобождены от телеологизма и тем самым, от эсхатологизма, а потому неизбежно выстраивали свое видение движения истории общества и культуры в соответствии с аксиологией «будущего» и мифологемой «конца пути». Что касается непосредственно интересующей нас проблематики переходности, то первая модель, на наш взгляд, еще не способна выделить переходные состояния в качестве самостоятельных и самоценных фрагментов культурной истории, а потому и в качестве значимых объектов научно-философской рефлексии. С точки зрения линейно-эволюционистской модели весь культурно-исторический процесс предстает как гигантский постепенный переход от дикого первобытного

состояния через варварство к вершинам цивилизации. Вторая модель выделяет интересующие нас переходные состояния как самостоятельные моменты развития и определяет их как диалектические скачки, однако они аксиологически связываются с будущим состоянием, которое просто неизбежно должно быть «лучше», «совершеннее» предыдущего, а потому и «прошлое» и сам скачок теряют собственную значимость.

«Неклассическая» культурфилософия ни в коей мере не отвергает идею развития, но стремится «снять» ограничения «хроноцентризма» и «телеологизма» в восприятии культурно-исторического процесса. Она значительно расширяет и обогащает понимание культурно-исторического процесса, во-первых, заставляя включить в область культурфилософской рефлексии пространственно-географический аспект и, тем самым, учитывать реальное многообразие культур, а во-вторых, помогает осознать всю условность любых схем, создаваемых научным сознанием. В рамках «неклассической» парадигмы формулируется общий исследовательский принцип «схватывания» действительности (в том числе и культурной) в ее «темпоральности» (В. Дильтей), изменчивости, динамике. На этом пути создаются модели культурного развития, представленные ярче всего, на наш взгляд, в работах мыслителей направления «философии жизни» О. Шпенглера (концепция циклического развития локальных культур) и А. Бергсона (концепция «жизненного порыва» и непрерывности потока «чистой длительности»). Анализируя их с точки зрения проблематики переходности, можно отметить, что схематика культурно-исторического процесса, предлагаемая концепцией локальных культур, не предусматривает существования «переходных форм» как самостоятельных, локализуемых во времени и пространстве, поскольку «переходность» воспринимается лишь в категориях трансформизма (эволюционизма). Модель «творческой эволюции», абсолютизирующая непрерывность развития, также не признает объективности переходных состояний, считая их издержками человеческого восприятия: переход представляется скорее как пустой промежуток в ленте «кадров» человеческого восприятия, уступка неспособности повседневного и научного сознания воспринимать чистую длительность, поток бытия непосредственно.

Однако, хотя «неклассическая» культурфилософская мысль еще не могла осознать «переходные состояния» в качестве самостоятельных, обладающих собственным содержанием моментов культурно-исторического процесса в силу своей специфики, а тем самым, и выделить их в качестве значимых объектов исследования, само переходное состояние было дано европейскому сознанию в непосредственном опыте - в социокультурной реальности «кризиса» культуры.

Переживание культурой переходного состояния оборачивается раздробленностью, фрагментарностью человеческого сознания - в пределе утратой человеком и культурой самотождественности, самоидентичности, самособранности. Но ради сохранения своей собственной целостности, человек и культура нуждаются в восстановлении целостного взгляда на мир. На

этом пути рождается и культурология в качестве одного из ответов на необходимость осмысления реальности переходного состояния и

восстановления целостного видения действительности. Культурологическое знание в этом отношении попадает в действие силового поля становящейся «постнеклассической» парадигмы.

Модель развития культуры, выстраиваемая культурологией на основании принципов общенаучных подходов (системно-синергетического и информационно-кибернетического), позволяет не только выявить переходные состояния как необходимые моменты культурно-исторического процесса, но и представить их как значимые объекты исследования, обладающие собственным содержанием. Переходное состояние культуры понимается нами как феномен культурной реальности, существование которого обусловлено, с одной стороны, спецификой человеческого восприятия (способность одновременно к членораздельному и целостному отражению действительности), а с другой стороны, объективными закономерностями самого процесса развития культуры, как феномен, в котором наглядно запечатлевается процессуальная сопряженность, со(рас)члененность предшествующего (предыдущего, прошлого) и зарождающегося (будущего, проективного) состояний культуры. Такое определение переходного состояния позволяет нам установить ту связь-различие между структурными уровнями, временными состояниями культуры, которая необходима для объемного, динамически-целостного видения культурно-исторического процесса.

Параграф второй «Основные методологические подходы к исследованию переходных состояний в культуре. Аспекты изучения феномена переходности» содержит анализ основных теоретико-методологических подходов в рамках культурфилософской и культурологической мысли к исследованию и интерпретации переходных состояний в культуре. Принятие переходности в качестве самостоятельного и значимого феномена культурной реальности вызвало необходимость его разностороннего и многоаспектного изучения. В ходе попыток осмысления переходности наиболее значительные, на наш взгляд, результаты были достигнуты на позициях философско-исторического подхода, объединенных усилий феноменологии культуры и культурфилософии экзистенциализма, а также структурально-семиотического подхода.

Философско-исторический подход, концентрируясь на эволюционном аспекте динамики культуры и анализируя конкретно-исторические типы культуры, позволил представить переходное состояние как самостоятельный тип культуры, обладающий собственным содержанием динамического диалогического или эристического сопряжения в нем прошлого и будущего состояний, приложив к реальности культурно-исторического процесса законы диалектической философии. В качестве критериев выделения собственно переходной эпохи предложены качественная трансформация смыслообразующего ядра культуры (ее мировоззрения, языка, мифа), утрата культурой самотождественности и контрапункт форм, стилей (что ярче всего прослеживается в эстетическом аспекте при изучении специфики искусства и художественного творчества в условиях этого типа культуры), культурных практик, ранее находившихся на периферии культуры.

Феноменологическая и экзистенциалистская традиции, придавая наибольшее значение антропологическому и гносеологическому аспектам исследования переходности, позволили выявить сопряжение в ней двух уровней бытия: онто-и филогенетического, личностного и культурного. Эта соотнесенность усматривается в пробуждении в переходности собственной природы разума, мышления. Поскольку человек рассматривается как субъект культурного творчества, именно в отказе от автоматизма мышления, обращенности к самому себе и в стремлении к пониманию незнакомых содержаний, обретению смысла выявляется суть переходного состояния. «Переходное» с точки зрения данного подхода осознается как «пограничное», чем подчеркивается напряженность переживания переходности и ее «человечность», поскольку образ «порога» всегда сопряжен с идеей «предстояния»: в этом смысле происходит своего рода абсолютизация моментов перехода как моментов «подлинного бытия», тем самым, в понимание переходности вносится аксиология мышления и поступка.

Структурально-семиотический подход, исследуя преимущественно знаково-языкоеой (семиотический) аспект переходности (и вбирая в себя при этом достижения герменевтики и теории информации), осмысляет ситуацию переходности как актуализацию в культуре герменевтической ситуации множественности смыслов и смыслотолкований, сосуществующих между собой как диалогически, так и конкурентно. Данный подход в силу самой посредующей природы знака расширяет понятие переходности до практически любых форм посредничества - медиативности. Сами механизмы перехода осмысляются как инверсия и медиация, при этом инверсивные изменения могут быть отнесены к внутрисистемным изменениям, медиативные же изменения и есть, по сути, интересующий нас в первую очередь метасистемный переход -рождение более широкого и общего системного уровня, объединяющего несколько подобных систем - в семиотической трактовке - метаязыка. Кроме того, обращение в рамках этого подхода непосредственно к структуре человеческого сознания позволяет учесть характеристику бинарности как необходимую и для самого процесса мышления в целом, и для понимания специфики мышления в ситуации перехода.

Исследование феномена переходности с точки зрения различных подходов позволяет не только обосновать его в качестве значимого и многоуровневого объекта исследования, но и нагляднее выявить необходимость сопряжения различных уровней и аспектов осмысления переходности. Тем яснее обозначается перспектива необходимости синтезирования разносторонних знаний в целостном осмыслении феномена переходности в контексте целостного видения самой культуры.

Вторая глава «Хронотоп переходности в культурологии» также состоит из двух параграфов. Эта глава представляет собой попытку определения оснований целостного видения феномена переходности и выявления условий возможности создания в рамках культурологии научного, рационально выстроенного концепта переходности.

Параграф первый «Хронотоп переходности: со(рас)членения

культуры» посвящен непосредственно обоснованию необходимости применения хронотопического подхода к исследованию феномена переходности.

Если мы выделяем переходное состояние в качестве объективно существующего феномена культурной реальности, в качестве самостоятельной «структуры» культурно-исторического процесса (М.С. Каган), самостоятельного типа культуры (М.С. Каган, Л.М. Баткин, А.В. Михайлов и др.), то такой феномен по определению должен обладать, с одной стороны, собственной пространственно-временной локализацией, а с другой стороны, собственным представлением о нахождении в пространстве и времени, собственной рефлексией пространства и времени. Оба эти положения объединяются в понятии хронотопа - пространственно-временного единства, позволяющего увидеть любое состояние культуры как целое. Таким образом, мы полагаем, что к целостному изучению и интерпретации феномена переходности необходимо подойти с позиции признания наличия у переходного состояния собственного хронотопа, и, тем самым, собственного смыслового содержания.

Обращение к феноменологии современной культуры, с одной стороны, и к современному культурфилософскому и культурологическому сознанию, с другой стороны, позволяет отследить специфику рефлексии времени-пространства переходности, и увидеть в ней актуализацию метафор, непосредственно связанных с пространственно-временными характеристиками переходности и ее смысловым наполнением: таковы метафоры «порога» (М. Хайдеггер, B.C. Библер), «перекрестка культур» (B.C. Библер, Г.С. Кнабе), «складки» (Ж. Делез), «лабиринта» (У. Эко), «пустоты» или «ничто» (М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр), «изначального хаоса» (М. Элиаде), «пути» и «перепутья» (Ф. И. Гиренок), «междузеркалья» (В.А. Кругликов) и т.п. Как в современной культуре, так и в современной теоретической рефлексии воспроизводится трехчастная архетипическая схематика ритуала перехода-инициации. Все это позволяет говорить о нынешнем существовании понятия переходности преимущественно как мифо-нулътуро-логической метафоры. Смысл этой метафоры, как и смысл перехода осознается как сопряжение различных культурных форм, традиций, практик посредством различных форм их взаимодействия (а не только диалогической формы) во времени-пространстве переходности: в этом смысле обращенность культуры назад может быть понята как актуализация памяти, оживление прежнего опыта, посредством которого выводятся из латентного состояния проективные формы культуры нарождающейся. Переходность, таким образом, выполняет важнейшую инициативно-инициирующую функцию по отношению к культуре и человеку. Однако само переживание перехода маргинализирует современное состояние культуры, воспроизводит характеристики неразличенности (Ж. Бодрийяр), синкретической слитности и мифологизирует реальность либо ощущением «промежуточности» и «зависания», либо ощущением «концов» и «начал».

Мифологизм переходной реальности неизбежно отражается и в теоретической мысли, что заставляет задаться вопросом о возможности и условиях собственно научного, рационального осмысления переходности. А поскольку культурология позиционирует себя как принципиально новая наука, призванная синтезировать знания о культуре, осознать культуру как целое, то задача научного осмысления переходности ложится именно на нее. Для выявления возможностей такого синтеза мы и обращаемся непосредственно к природе и специфике культурологического знания, к чему мы и переходим в следующем параграфе.

Параграф второй «Самосознание культуры в переходном состоянии: культурология между мифом и логосом» раскрывает изоморфную соотнесенность современного переходного состояния культуры и состояния культурологии как формы самосознания культуры.

Становление культурологии как принципиально нового уровня гуманитарного знания непосредственно связано с социокультурной ситуацией перехода: переходность дана современному сознанию в опыте «кризиса культуры», и поскольку переходное состояние как феномен реальности воспринимается и переживается человеком, постольку оно нуждается в описании и объяснении. Если же мы воспринимаем его как феномен культурной реальности, то задача его полного, целостного, системного исследования ставится именно перед культурологией.

Культурология понимается нами не просто как дисциплина, а как форма саморефлексии культуры (наряду с мифологией, искусством, религией, философией) и как метаязык гуманитарного знания. Ее становление само по себе есть метасистемный переход от языков (логосов) частных гуманитарных дисциплин, изучающих специфические сферы культуры, к формированию единого языка, необходимость которого обосновывается настоятельной потребностью осмысления логоса культуры как целого.

Культурологическая мысль способна сегодня приблизиться к пониманию переходного состояния культуры как самоценного, значимого, наделенного собственным внутренним содержанием, а не бессодержательностью «промежуточности», «разрыва» культурной ткани, становясь посредником-переводчиком, а точнее средством общения в диалоге культуры и человека. В этом смысле она - не только язык, на котором человек высказывается «по поводу» культуры, но и язык, посредством которого человек может стать сопричастным культуре, то есть преодолеть «отчужденность» от культуры.

Тем не менее, несмотря на необходимость полного и целостного осмысления культуры, полнота и целостность (органическая взаимосвязь элементов, их строгая структурная выстроенность и четкое распределение функций) культурологического знания остается сегодня скорее желаемым, нежели его наличным состоянием (это выражается и в сохраняющейся неопределенности базовых понятий, и в неосинкретическом слиянии художественного, научно-философского, мистического, повседневного способов восприятия культурной реальности, и в методологическом эклектизме). Культурология как форма самосознания культуры, безусловно,

обладает некоторой цельностью, но эта цельность особого рода. Культурология в этом смысле сегодня представляет собой скорее «мифо—логическое» знание, может быть определена как «мифо—логия» культуры (знак импликации используется нами не случайно). Такое странное, на первый взгляд, определение требует пояснения. Термин мифология может употребляться в двух смыслах: как наука о мифах и как система мифов. К культурологии парадоксальным образом применимы оба определения. Во-первых, позиционируя себя как науку о смыслах, культурология неизбежно приходит к предельному основанию всякого смысла - к мифу. Во-вторых, сама культура становится сегодня главным объектом мифологизации: выступая уже не столько как творение человека, но как «метасубъект» (А.А. Пелипенко, И.Г. Яковенко), культура в полной мере антропоморфизируется: у нее есть свое тело, своя душа, она проживает определенные возрасты, этапы становления личности, стремится к самодостаточности и самодетерминации, обладает способностью саморефлексии. Возможно, от уже состоявшихся в культуре космо-, тео-, социо- «центризмов» мы движемся к культуроцентризму, и это и есть основной миф, позволяющий сегодня самособраться и культуре и культурологии, миф, который инициирует стремление к осмыслению логоса культуры.

Культурологические синтезы сегодня во многом «первобытны», а потому подчас «монструозны», культурологическое понимание переходности в значительной степени метафорично, что, однако, является необходимым гносеологическим этапом на пути рационального осмысления переходного состояния.

Кроме того, «переходная», «посредническая» природа самой культурологии позволяет утверждать, что культурологическое знание не является «готовым» знанием, но позволяет современному человеку самому совершить переход от разрозненных, фрагментарных «исходных интуиции» о мире - о собственно человеческом мире, то есть, о культуре — к выстраиванию собственного мировоззрения, залогом единства и целостности которого является целостность самой культуры. Предельно обобщая, можно сказать, что глобальная цель нашей эпохи состоит именно в том, чтобы не просто преодолеть переходное состояние, но прожить его, а проживая - осмыслить. Таким образом, культурология исполняет ту же функцию, что и переходность -инициативно-инициирующую: непосредственное переживание-миф о культуре провоцирует интерес к ней, а ее изменчивость пробуждает потребность в рациональной рефлексии в целях адекватного взаимодействия с культурной реальностью, в настоящее время - с реальностью культурного перехода.

В заключении формулируются общие выводы, намечаются перспективы дальнейшего исследования и эвристические возможности объемного и динамического видения культурно-исторического процесса и его субъекта -человека, раскрываемые культурологическим восприятием феномена переходности.

Основное содержание исследования отражено в следующих публикациях:

1. Яковлева Т.А. Проблема культуры использования свободного времени в контексте переходной культурной эпохи // Задачи нравственно-патриотического воспитания студентов и учащейся молодежи в современной России: Тезисы докладов и сообщений III межвузовской научно-практической конференции. - Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2001. - С. 68-71.

2. Яковлева Т.А. От страха бездны до любования хаосом: культура в переходном состоянии //На рубеже тысячелетий. Межвузовский сборник трудов студентов, аспирантов и преподавателей ЧГАКИ и других вузов. Вып. 3. - Челябинск: ЧГАКИ, 2002. - С. 156-161.

3. Яковлева Т.А. «Миф и логос» современной культурологии // Вестник ЧГАКИ. Серия 3: Культурологические науки. - Челябинск: ЧГАКИ, 2003. - № 3.-С. 134-142.

4. Яковлева Т.А. «Мифологизм» и идея «ответственного сознания» в культурфилософии XX века // Вестник ЮУрГУ. Серия «Социально-гуманитарные науки»: Вып. 2. - Челябинск, Изд-во ЮУрГУ, 2003. - № 3 (19). -С. 155-159.

Челябинская государственная академия культуры и искусств 454091, г. Челябинск, ул. Орджоникидзе, д. 36-а. Ризограф Заказ 386 Тираж 120 экз.

№ - 4045

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Яковлева, Татьяна Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Переходность как феномен культурной реальности и как проблема культурологического знания.

§ 1. Выявление проблематики переходности в контексте целостного видения культурно-исторического процесса.

§ 2. Основные методологические подходы к исследованию переходных состояний в культуре.

Аспекты изучения феномена переходности.

ГЛАВА II. Хронотоп переходности в культурогии.

§ 1. Хронотоп переходности: со(рас)членения культуры.

§ 2. Самосознание культуры в переходном состоянии: культурология между мифом и логосом.

Введение диссертации2004 год, автореферат по культурологии, Яковлева, Татьяна Анатольевна

Актуальность темы исследования обусловлена в первую очередь тем, что современная культура переживает состояние, определяемое подавляющим большинством исследователей как «кризисное», «критическое», «межэпохальное», «трансгрессивное», «пороговое», «пограничное» или «переходное». Уже само переполнение гносеологического пространства таким количеством синонимов свидетельствует о напряженных попытках осмысления данного социокультурного состояния.

Еще несколько десятилетий назад далеко не все ученые признавали переходные состояния нормальными и необходимыми фазами развития культуры. Постепенно под влиянием теории систем и синергетики, теории информации научный мир стал все больше склоняться к тому, чтобы признать значимость переходных состояний культуры для ее развития. Стал осознаваться тот факт, что история культуры является не просто последовательной сменой этапов, но представляет собой сложное нелинейное движение, протекающее с разной скоростью на разных уровнях, в разных сферах культуры. Наиболее значимым, с нашей точки зрения, моментом в осмыслении культурно-исторического процесса стало выявление такой тенденции, как смена «устойчивых» культурных эпох (периодов, фаз, состояний) «переходными».

Системный подход, примененный в культурологическом познании, актуализировал тематику сложного, многоуровневого нелинейного развития культуры, смены культурно-исторических типов, «культурных парадигм», выявления «цивилизационных сдвигов», «культурных разломов» и вывел на поверхность феномен существования специфических ситуаций перехода от одной культурной целостности к другой. Такая ситуация в культуре обладает собственными сложными, своеобразными, противоречивыми характеристиками и может рассматриваться как особое переходное состояние культуры (или даже, по М.С. Кагану, переходный тип культуры) в котором с предельной наглядностью в концентрированном виде выявляется динамизм и внутренняя логика развития культуры, что и делает его наиболее интересным и значимым для культурологического исследования.

Переходная культурная эпоха, переходное состояние культуры в самом общем, исходном определении — такой фрагмент культурно-исторического процесса, когда наличная культурная реальность уже вышла за границы прежнего качественно определенного культурного состояния (типа культуры), но не достигла еще характеристики целостности нового типа, нового системного уровня, определенности и самотождественности нового качества. Именно такую ситуацию и переживает сегодня культура, и потому современное культурное состояние может быть осмыслено только в его логике переходности.

Особенно важно исследование проблематики переходности для России, поскольку общекультурное переходное состояние накладывается на аналогичное состояние в цивилизационном масштабе, более того, многими современными исследователями российская культура интерпретируется как принципиально пограничная (А.С. Ахиезер, И.В. Кондаков и др.), а пограничность, длящаяся во времени неизбежно предстает как особый модус переходности.

Но, несмотря на настоятельную потребность всестороннего и системно-целостного осмысления переходных состояний как типа культурных изменений и, тем более, осмысления современной ситуации перехода, можно утверждать, что на сегодняшний день не существует общей теории «переходности» как таковой. Тем более, современная наука не владеет механизмом управления переходными процессами, а ведь цель любой науки, в том числе и социально-гуманитарной ее сферы, если вспомнить слова О. Конта, заключается в том, чтобы знать, знать, чтобы предвидеть и предвидеть, чтобы управлять. Таким образом, актуальность и необходимость научного, рационального, объективного осмысления действительности перехода с целью овладения механизмами управления ею не вызывает сомнений.

Однако дело осложняется тем, что переживание современной культурой переходного состояния оборачивается для самого научного сознания так называемой «экстраординарной» (Т. Кун) ситуацией — нахождением в «межпарадигмальном» пространстве, размыванием или отсутствием, неустановленностью критериев научности, рациональности. Таким образом, сама возможность научного познания феномена переходности ставится под вопрос.

Обратившись к тематике исследований феномена переходности, переходных состояний в культуре, переходных типов культуры, мы сочли необходимым проанализировать познавательную ситуацию, сложившуюся в этой области к настоящему моменту. Уже предварительный анализ позволил выявить и сгруппировать ряд противоречий в самом культурологическом познании, осмысление которых подтверждает актуальность работы и непосредственно подводит нас к формулировке проблемы исследования.

Первая группа противоречий связана с «множественностью» теоретико-методологических оснований в исследовании культуры в целом а, следовательно, в осмыслении динамики культуры и переходных состояний в культурно-историческом процессе: культурологическое знание, на наш взгляд, не представляет собой единой системы, целостной научной парадигмы: в нем сталкиваются и внеиерархически сосуществуют так называемые «классические», «неклассические» и «постнеклассические» методологии интерпретации и методы исследования культуры. В самом культурфилософском, культурологическом познании происходит обострение тех же антиномий, что и в современной культуре: «классическое — неклассическое», «рациональное — иррациональное», «логическое — мифологическое», «реальное — виртуальное», «серьезное - игровое», «закономерное - случайное», «устойчивое — изменчивое» и т. д. С одной стороны, культурологическое мышление отличает стремление к созданию целостной научной концепции динамики культуры, выявлению ее закономерностей, «логики культуры», рационалистической рефлексии переходного состояния современной культуры, с другой стороны — разочарование в классическом идеале рациональности, классических формах «научности» и повышение интереса к внерациональным способам постижения «жизненного мира» культуры, погружение в миф (ремифологизация), в интуитивное переживание, чувствование, апелляция к измененным состояниям сознания, стремление к ощущению целостности потока бытия, и, в пределе, — отрицание каких бы то ни было закономерностей в существовании культуры, утверждение «ризоматичности» культурной ткани.

Вторая группа противоречий связана с тем, что в осмыслении собственно «кризисного», «переходного» состояния современной культуры складывается ситуация так называемого «герменевтического круга». С одной стороны — исходная множественность концепций «кризиса» современной культуры, теоретических подходов к пониманию его истоков и причин, исследование различных аспектов переходного состояния культуры (социального, политического, экономического, психологического и т.д.), интерес к поиску и изучению типологически подобных эпох, исторически свершившихся переходов. С другой стороны — отсутствие универсальной объяснительной модели переходного состояния культуры, общепринятых критериев вычленения собственно переходных состояний, отсутствие целостного осмысления переходных состояний в культуре и, как следствие, отсутствие фундаментальных обобщающих работ в этой области. Кроме того, необходимо подчеркнуть, что исследовательский интерес фокусируется по преимуществу либо на анализе истоков и причин современного «кризисного» состояния культуры, вычленении черт «кризисности» в различных формах культуры (в искусстве, в науке, религии, философии и т.д.), либо на поиске путей преодоления кризиса, прогнозировании черт будущего состояния культуры. Но в этом случае упускается из виду сам момент перехода: в связи «прошлое — будущее» настоящее актуализируется именно в промежутке, а потому оно трудноуловимо, сложно для исследования.

Третья группа противоречий вырастает из общенаучной ситуации, к которой часто применяется характеристика «кризиса истины». В современной науке в целом и в культурологии в частности происходит смещение акцентов в понимании объективности/субъективности во взгляде исследователя. Если в классической науке условием достижения истинного (объективного) знания являлось освобождение исследователя от «идолов сознания» (Ф. Бэкон), то неклассическое мироощущение в качестве высшей гарантии истинности получаемого знания провозглашает субъективное вчувствование, эмпатию, переживание, подлинность личностного опыта, интуитивное схватывание действительности и толкование ее смысла (В. Дильтей, А. Бергсон, А.Дж. Тойнби). Постмодернистские же тенденции в современном научном сознании вообще приводят к отказу от оперирования категориями истинности, объективности, научности, к провозглашению идеи «размывания» любых противопоставлений (в том числе и субъект-объектного), любых границ действительности, любых определенных критериев познания, к принятию современным гуманитарным дискурсом формы «потока сознания», интеллектуальной софистической игры смыслами и знаками. При этом культурология, понимаемая как самосознание, «самоуразумение» (А.В.

Михайлов), саморефлексия культуры неизбежно принимает в себя и соединяет (эклектически или синкретически?) в себе все существующие на данный момент в культуре формы постижения культурной реальности, в том числе и состояния, переживаемого культурой в данный момент. Стремление к объективному осмыслению (научно-теоретической рефлексии) переходного состояния культуры, с точки зрения классических критериев научности, сопряжено с необходимостью дистанцирования, отстранения от данного состояния, отказа от субъективного сопереживания культуре. Однако исходное условие переживаемости переходного состояния вместе с культурой и в культуре, нахождения внутри этого состояния, ставит саму возможность отстранения, дистанцирования под сомнение. Переходное состояние, переживаемое культурой, неизбежно накладывает на современную культурологическую мысль свой отпечаток: каждый исследователь культуры является, прежде всего, человеком этой культуры, ее субъектом и объектом. Как субъект он может познавать и творить культурную реальность, но как ее объект, он не в состоянии избавиться от «врожденных идей» и «идолов сознания», рожденных и навязанных ему его культурой, которая является для него исходной системой координат «здесь-и-теперь» (для нас это времяпространство переходности). В рамках постпозитивистской философии науки обосновывается принцип культурно-исторической обусловленности знания, который вообще заставляет усомниться в возможности получения истинного, объективного знания о чем бы то ни было, неизбежной субъективности, «антропоморфности», условности, фальсифицируемости любой теории. Тем самым ставится под вопрос и верифицируемость выводов культурологии.

В свете этих противоречий становится понятным, что сама культурология находится сегодня в неоднозначной ситуации. Перед ней как перед становящейся сферой знания ставится задача не только осмыслить реальность современного переходного состояния культуры, но и осмыслить самое себя в этом переходе, собственные возможности по рациональному осмыслению феномена переходности и условия выработки практически применимого знания, позволяющего человеку и обществу ориентироваться в стремительно меняющейся реальности.

Исходя из проведенного анализа познавательной ситуации (возможно, слишком подробного, но на наш взгляд необходимого), в целом проблема настоящего исследования может быть сформулирована в виде противоречия между необходимостью адекватного научного (объективного, рационального, верифицируемого) познания переходного состояния культуры (что по определению требует дистанцирования от него) и условиями «переживаемости» этого состояния современной культурой, что оборачивается для науки «экстраординарной ситуацией», ситуацией «кризиса истины», размыванием критериев собственно «научного» и «рационального», условиями «погруженности» культурологии в переходность современной культуры, и, как следствие, отсутствием единого рационально выстроенного концепта переходности.

Степень разработанности проблемы. Формулирование проблемы и логика исследования поставили автора перед необходимостью обращения к нескольким принципиально различающимся областям знания (общая тематика исследований культурно-исторического процесса, динамики культуры, тематика исследований собственно переходных состояний и тематика метакультурологических исследований в контексте общей познавательной атмосферы современности) и произвести анализ нескольких групп источников.

Первая группа источников непосредственно связана с проблематикой осмысления культурно-исторического процесса в рамках классической и современной философской, исторической, социологической мысли, а также в рамках собственно современной культурологии. Значительными для нас в этом плане являются труды А.С. Ахиезера, B.C. Библера, Дж. Вико, Г. Гегеля, И. Гердера, JI.H. Гумилева, Н.Я. Данилевского, М.С. Кагана, И. Канта, И.В. Кондакова, Н.И. Конрада, О. Конта, Ю.М. Лотмана, Ф. Ницше, П.А. Сорокина, А. Дж. Тойнби, Ф. Шеллинга, братьев А. и Ф. Шлегелей, О. Шпенглера, К. Ясперса, и др.

Вторая группа источников представляет собственно исследования переходных состояний в культуре. Проблематика специального анализа переходных эпох в историческом развитии культуры в отечественной культурологии оформилась сравнительно недавно. Если долгое время культурные целостности исследовались в неком «идеальном», статичном состоянии, в точке «акмэ» (пользуясь термином античной философии), то современных исследователей культуры все больше начинают привлекать характеристики темпоральной изменчивости культуры (такой подход обосновывался еще в начале XX века представителями «философии жизни» А. Бергсоном, В. Дильтеем, Г. Зиммелем), проблемы морфогенеза, трансформации культуры, то есть, культурной динамики и, в частности, моменты наиболее напряженного динамизма — переходные состояния культуры.

Напрямую с феноменом переходных состояний в развитии культуры культурологи столкнулись при попытке осмыслить Возрождение как определенный этап в духовном развитии Европы, а в ряде случаев — и всего человечества. Этот тип культуры подробно исследовался именно в его логике переходности J1.M. Баткиным, А.Я. Гуревичем, Т.П. Знамеровской, Н.И. Конрадом, А.Ф. Лосевым. Понимание переходной природы Возрождения поставило вопрос о существовании типологически подобных культурных эпох. Сходные характеристики стали выявляться в культуре Барокко, Романтизма (А.В. Михайлов), Эллинизма (Г.С. Кнабе). Исследуются переходные эпохи в истории русской культуры (А.С. Ахиезер, И.В. Кондаков, Ю.М. Лотман).

Необходимо также отметить, что усилившийся с 1950-х годов интерес к естественнонаучным изысканиям в области явлений самодвижения и самоорганизации материи, трансформации сложных систем, обострил интерес философов и культурологов к переходным феноменам, а книга И. Пригожина и И. Стенгерс «Порядок из хаоса» стала методологической базой для некоторых исследований в области культуры. Наиболее полно опыт применения выявленных закономерностей самоорганизации материи к социальному и культурному развитию представлен в работах «Философия культуры» М.С. Кагана, «Культура и взрыв» Ю.М. Лотмана, «Культура как система» А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко. Интересный анализ ключевых синергетических категорий «порядка» и «хаоса» проводится в работе В.И. Тасалова «Хаос и порядок: социально-художественная диалектика».

К исследованию трансформации социокультурных систем несколько раньше обратились социологи. Однако их интерес концентрируется в области политических, экономических и собственно социальных аспектов жизни общества. «Культурное» же до сих пор понимается недостаточно широко и рассматривается как ценностно-нормативный аспект социума. Пример такого социологического исследования переходности — книга А.Н. Данилова «Переходное общество: Проблемы системной трансформации». Кроме того, современные социологи, во многом стоящие на позициях классического структурно-функционального анализа Э. Дюркгейма и Т. Парсонса, до сих пор расценивают нарушение социального равновесия как «дисфункцию» социальных институтов, аномию, а потому их больше волнуют проблемы выхода из «критического» состояния, преодоление дисфункциональности, нежели исследование переходности «в себе»: таким образом, они улавливают лишь одну сторону сложного движения культуры. Однако во второй половине XX века усилиями Р. Мертона, Р. Парка социологический интерес все же обращается к проблемам переходности в более значимом для настоящего исследования ключе - исследование характеристик маргинальной личности, маргинальных, пограничных (лиминальных) культурных общностей и цивилизационных образований. В отечественной науке, уже совмещая историко-социологический и культурологический подходы, исследованием «пограничных цивилизаций» занимаются А.С. Ахиезер, В.Б. Земсков, Я.К. Шемякин, изучением личности в переходные эпохи культуры — И.В. Бестужев-Лада, С.А. Кравченко, Н.А. Хренов и др.

Современное состояние культуры и культурного сознания глубоко анализируется в работах зарубежных авторов — Р. Гвардини, X. Ортеги-и-Гассета, С. Хантингтона, И. Хёйзинги; теоретиков постмодерна - Р. Барта, Ж. Бодрийара, П. Козловски, Ю. Кристевой, Ж.Ф. Лиотара, М. Фуко и др. Значимыми для нас представляются исследования постмодернизма в работах И.П. Ильина. Среди наиболее интересных трудов отечественных авторов следует также отметить монографию B.C. Библера «От наукоучения к логике культуры: два философских введения в XXI век».

Проблематика исследования заставила автора обратиться к еще одной группе источников, поскольку кроме собственно тематики переходности для настоящего исследования непосредственную значимость имеет и тематика метакультурологических (и шире — метанаучных) исследований — самоосмысления не только культуры, но и культурологии. А здесь дело обстоит гораздо сложнее. Попытки культурологии самоустановиться и самоопределиться идут еще от рубежа XIX-XX веков. Разделение наук на «науки о природе» и «науки о духе» (о культуре), производимое В. Виндельбандом и Г. Риккертом, В. Дильтеем, М. Вебером и Г. Зиммелем, X. Гадамером, обоснование собственного предмета и метода наук о культуре стало первым этапом самоосмысления культурологии.

В современной отечественной культурологии тематика метакультурологических исследований представлена анализом специфики культурологического знания в основном статьями М.С. Кагана, А .Я. Флиера, Г.С. Кнабе, И.В. Кондакова, С.Н. Иконниковой и др. Самоосмысление философско-научного знания (в контексте которого, прежде всего, и должна рассматриваться культурология) в целом представлено, естественно, гораздо шире, однако в основном работами зарубежных авторов — «Структура научных революций» Т. Куна, «Археология знания» М. Фуко, «Логика и рост научного знания» К. Поппера, «Личностное знание» М. Полани и др. Из отечественных философов, наиболее фундаментально анализирующих современное состояние научно-философского сознания, можно назвать М.К. Мамардашвили.

В целом относительно степени разработанности обозначенной нами проблематики можно утверждать, что, несмотря на кажущееся обилие литературы, посвященной анализу современной ситуации кризиса культуры, исторических переходных эпох, целостного культурологического концепта переходности сегодня практически не существует. Тема переходности в культуре остается открытой и имеет широкий спектр углов зрения, с позиций которых можно подойти к ее изучению. Кроме того, нам не удалось обнаружить какой-либо фундаментальной монографической работы, в которой бы выделялись, сопоставлялись основные концепции переходности, делалась бы попытка синтезировать результаты, достигнутые на позициях различных подходов. Также отсутствуют монографические исследования, в которых бы содержался анализ культурологического знания в контексте состояния современного философского и научного знания в целом и в г контексте состояния самой современной культуры. Тем более автору не удалось обнаружить ни одной работы, посвященной анализу условий возможности и специфики познания переходных состояний культурологией в ситуации переживания переходного состояния современной культурой. Попыткой приступить к заполнению этого пробела в области культурологической рефлексии и является настоящее исследование.

Таким образом, в качестве объекта настоящего исследования выступает культура в состоянии переходности.

Предмет исследования — культурология как форма саморефлексии культуры, которая, оставаясь частью самой культуры, является одним из ее ответов на вызов переходности, изоморфно воспроизводит в себе, наглядно отражает и выражает эту переходность во всех ее характеристиках противоречивости и амбивалентности.

Цель исследования: проанализировать состояние современной культурологической мысли в свете обозначенной проблематики с тем, чтобы выявить ее возможности в осознании, адекватной интерпретации и выстраивании целостного концепта феномена переходности в условиях актуализации характеристик переходности в современной культуре.

Определение цели, объекта и предмета исследования позволило сформулировать следующие задачи:

1. Проследить выявление собственной проблематики переходности, отмечая тенденции изменения в ее восприятии философско-исторической, культурфилософской и культурологической мыслью во взаимосвязи с общими представлениями о культурно-историческом процессе, о закономерностях культурной динамики;

2. Определить самостоятельное значение переходности как феномена культурной реальности и собственное содержание переходных состояний культуры;

3. Проанализировать основные методологические подходы в культурфилософской и культурологической мысли к исследованию переходности с тем, чтобы обосновать необходимость сопряжения различных аспектов и уровней исследования этого феномена;

4. Определить основания исследовательского подхода, способного представить переходность как целостный феномен;

5. Исследовать обусловленность культурологии спецификой состояний культуры переходного времени;

6. Выявить эвристические возможности адекватного осмысления переходности культурологией и выстраивания ею рационально-научного целостного концепта переходности.

Теоретико-методологическая база исследования. Специфика исследуемой проблематики не позволяет нам оставаться в рамках какого-либо одного методологического подхода, но требует синтеза различных теоретико-методологических оснований. На наш взгляд, при решении поставленных исследовательских задач необходимо обратиться, во-первых, к феноменологической традиции, представленной, прежде всего, в работах Э. Гуссерля. Феноменологическая традиция получила развитие и в трудах отечественных исследователей культуры — М.М. Бахтина, B.C. Библера, Г.С. Кнабе, А.Ф. Лосева, М.К. Мамардашвили, А.В. Михайлова, чьи работы дают теоретическую основу диссертации. В этом отношении особенно ценным является то, что мир культуры осознается через способность человека к смыслополаганию - основу человеческой деятельности и человеческого опыта. Феноменологический принцип epoche — принцип воздержания от суждений о существовании или несуществовании тех или иных предметов позволяют анализировать факты культуры в том виде, в котором они явлены или являются сознанию человека.

Поскольку все явления для того, чтобы быть осмысленными в культуре, должны быть объективированы тем или иным образом, опредмечены, означены, т. е. представлены в текстах культуры, постольку нам необходимо обращение к структурально-семиотическому подходу. В этом плане нам полезны исследования Р. Барта, Ж. Деррида, Вяч. Вс. Иванова, К. Леви-Стросса, Ю.М. Лотмана, A.M. Пятигорского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, М. Фуко и др. Особенно важно видение культурной динамики как следствия постоянной верификации человеком представлений об окружающем мире (концептов) и их изменения в результате этой верификации.

Методологическое значение для настоящей работы также имеет философско-исторический подход и опыт системного анализа культуры, наиболее полно представленный в работах отечественного философа и культуролога М.С. Кагана. Системный подход предполагает понимание культуры как саморазвивающейся и саморефлексирующей целостности, что позволяет рассматривать различные формы и уровни культуры в их динамике, взаимосвязи и взаимодействии, а также трактовать культурологию как форму самосознания (саморефлексии) культуры. Особенно важным для настоящего исследования представляется принцип фундаментального изоморфизма мышления и историко-культурной феноменологии, подробно разработанный в рамках системного подхода А.С. Ахиезером, М.С. Каганом, И.В. Кондаковым, соавторами А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко.

На наш взгляд, сочетание феноменологического, структурально-семиотического и системного подходов позволяет достичь сопряжения теоретического и феноменального уровней исследования.

Также в силу того, что многие из авторов, чьи работы связаны с интересующей нас проблематикой, не выделяли ее концептуально из общих исследований, но включали ее в общелогический ход размышлений, и потому, что нас интересуют, прежде всего, авторские трактовки состояния переходности, работа во многом строится и на текстуальном анализе трудов представителей современной культурологической мысли, что необходимо предполагает широкое цитирование источников и возможность обращения непосредственно к текстам культуры.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации. Сама постановка проблемы определила принципиально новый ракурс всего исследования, что нашло отражение в ряде конкретных моментов новизны:

1. Прослежено выявление собственной проблематики переходности в контексте научно-философской рефлексии культурно-исторического процесса и вскрыта тенденция изменения восприятия феномена переходности: от эпифеномена — к феномену;

2. Определено самостоятельное значение переходности как феномена, наглядно запечатлевающего в себе процессуальную сопряженность, со(рас)члененность предшествующего и зарождающегося, проективного состояний культуры, но не воспроизводящего их, а обладающего собственной субстанциальностью, динамичной и напряженной, и исполняющего по отношению к человеку и культуре специфическую инициативно-инициирующую функцию;

3. Впервые выделены и сопоставлены основные культурфилософские и культурологические методологические подходы к осмыслению феномена переходности, что позволило представить его многоаспектно, и определить возможность подхода к нему как к целостности;

4. Обоснован хронотопический подход, представляющий переходность как целостный феномен, на основе чего выделены сквозные метафоры, рождающиеся в рефлексивном поле современной культуры, характеризующие хронотоп переходности в образно-смысловой форме, соответствующей специфике феномена;

5. Прослежена изоморфная соотнесенность современной культуры и состояния культурологии как формы саморефлексии культуры через призму хронотопа переходности;

6. Выявлена «переходная» природа культурологии и обоснована необходимость наличия собственно культурологического опыта переходности как непременного условия адекватного отражения феномена переходности и этапа выстраивания его целостного рационального концепта.

Практическая значимость исследования. Научно-практическая значимость диссертации может быть усмотрена в разработке проблем, непосредственно связанных как с изучением закономерностей культурно-исторического процесса в целом, закономерностей динамики культуры, так и с осмыслением современного состояния культуры. Авторское понимание самой культурологии, ее природы и специфики ее познавательных возможностей может способствовать развитию тематики метакультурологических исследований.

Материалы диссертации также могут быть использованы в качестве учебных и дискуссионных при изучении студентами как общего курса культурологии, так и специальных культурологических дисциплин. Включение материалов диссертации в учебный процесс (прежде всего в практическую его часть) может способствовать развитию у студентов более глубокого понимания реальных культурно-исторических процессов, выработке собственной активной позиции по отношению к современному состоянию культуры и к культурологическому знанию, что на сегодняшний день является одной из важнейших задач высшей школы.

Основные положения работы могут быть учтены и при проведении прикладных исследований социокультурной реальности. Дальнейшая разработка данной тематики может способствовать более целенаправленному выстраиванию культурной политики, адекватной специфике современного культурного сознания.

Апробация работы и практическое применение основных положений исследования велись на протяжении всего периода работы над диссертацией.

Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры социологии и культурологии Южно-Уральского государственного университета. Отдельные положения диссертации были освещены на научных конференциях: научно-практическая конференция «Культура и молодежь на пороге XXI века», ЮУрГУ, 2000; III межвузовская научно-практическая конференция по проблемам нравственно-патриотического воспитания молодежи, ЮУрГУ, 2001; внутри вузовская научно-практическая конференция ЮУрГУ, 2003. Некоторые материалы апробированы в ходе учебного процесса при чтении лекций и проведении практических занятий по курсу культурологии, а также представлены в ряде публикаций.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культура и культурология в хронотопе переходности"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе иследования, в соответствии с поставленной целью, мы пришли к определенным результатам, которые и изложим согласно с логикой самой работы.

Полагаем, нам удалось проследить выявление собственной проблематики переходности в рамках научно-философской мысли во взаимосвязи с общими представлениями о закономерностях культурно-исторического процесса и выявить тенденцию изменения восприятия феномена переходности: от отрицания существования переходных фаз как объективно существующих моментов развития до осмысления их безусловной необходимости и самостоятельной значимости. Кроме того, по результатам этой работы мы можем сказать, что адекватное представление о существовании и значении феномена переходности достигается только в сопряжении взглядов так называемых «классической» и «неклассической» парадигм в стремлении к новому уровню знания.

Существует два принципиальных момента, при включении которых в картину исторического движения культуры тезис о самостоятельном значении переходных состояний в культуре теряет смысл: это отрицание связности, единства (не единообразия!), целостности культурного развития, идея абсолютной дискретности культурно-исторического движения и абсолютизация непрерывности как характеристики развития, преувеличенная идея монолитности, цельности, текучести культурного потока. «Классическая» и «неклассическая» парадигмы познания акцентировали, каждая в своем развитии, полюса оппозиций, описывающих культурно-исторический процесс: непрерывное/прерывное, линейное/циклическое, закономерное/случайное и т. п., обнаружив при своем столкновении невозможность абсолютизации какой-либо из сторон этих оппозиций. Становление «постнеклассической» парадигмы в рефлексии культуры может быть понято как попытка синтезировать противостоящие полюса и создать некое целостное знание о культуре, культурно-историческом процессе. На этом пути и рождается культурология.

Само психологически-рефлексивное восприятие переходного состояния с момента его актуализации на рубеже XIX-XX веков претерпевает следующую метаморфозу: если изначально ощущение «кризиса» порождало эсхатологические настроения, одновременно и страх, и желание скорее преодолеть «критическую» точку, то постепенно формируется внимание к переходному состоянию как к такому, которое необходимо прожить в культуре и с культурой, извлекая собственный опыт, необходимый для дальнейшего развития. Постепенно осознается и ценность исследования переходных состояний: «разломы» культуры предстают как обнажение внутренней сути культуры, и как по тектоническим разломам и выходу на поверхность горных пород мы можем изучать историю Земли, так по «разломам» культуры мы можем изучать историю развития человечества.

Понимание переходного состояния культуры как феномена культурной реальности, существование которого обусловлено, с одной стороны спецификой человеческого восприятия (способность одновременно к членораздельному и целостному отражению действительности), а с другой стороны, объективными закономерностями самого процесса развития культуры, как феномена в котором наглядно запечатлевается процессуальная сопряженность, качественная со-(рас)члененность предшествующего (предыдущего, прошлого) и зарождающегося (будущего, проективного) состояний культуры, позволяет нам установить ту связьt различие между структурными уровнями, временными состояниями культуры, которая необходима для объемного, динамически-целостного видения культурно-исторического процесса.

В ходе исследования нами были выделены и проанализированы три основных подхода к феномену переходности в культурфилосфской и культурологической мысли: философско-исторический подход, в рамках которого переходное состояние культуры понимается с преобладанием диахронного среза как особая эпоха, закономерная фаза культурно-исторического процесса, период трансформации смыслообразующих оснований культуры; подход, рождающийся из сложного переплетения феноменологии и культурфилософии экзистенциализма, которые позволяют проследить специфику переходности на уровне личностного бытия и позволяют осмыслить переходное состояние как трагический момент «подлинности» в культуре — пробуждения человеческого сознания, пробуждение собственной природы разума; структурально-семиотический подход, позволяющий значительно расширить понятие «переходного» и разрабатывающий идею механизмов перехода — инверсии и медиации.

Анализируя названные подходы мы отметили несколько аспектов, которые находят свое освещение: эволюционно-исторический, антропологический, художественно-эстетический, лингво-семиотический и гносеологический. Вскрытая в ходе исследования многоаспектность (и многоуровневость) феномена переходности подтвердила необходимость целостного культурологического осмысления феномена переходности и сопряжения его различных уровней и аспектных проявлений. Мы не акцентировали свое внимание на таких безусловно важных аспектах переходного состояния культуры как социальный и нравственный, поскольку считаем, что именно эти аспекты являются на сегодняшний день наиболее исследованыыми в рамках социально-философской и социологической мысли.

В качестве наиболее значимого для дальнейшего исследования мы выделили гносеологический момент, поскольку именно с ним связано осознание познавательных возможностей культурологии.

В ходе работы нам, думается, удалось обосновать необходимость хронотопического подхода в осмыслении культурологией собственного содержания переходного состояния культуры и его эволюционного значения. Признание за феноменом переходности собственного времени-пространства и его рефлексии позволило нам выявить бытование в самом современном сознании ряд метафор-мифологем, культурологическая интерпретация которых позволяет приблизиться к осмыслению феномена переходности в его пространственно-временной локализации и имманентной логике. Таковыми нам представляются метафоры «изначального хаоса», «пустоты», «ничто», «порога», «лабиринта», «складки», «перекрестка» и др. На наш взгляд, актуализация их в ментальном поле культуры не случайна — это свидетельство (и одна из форм выражения) напряженных попыток саморефлексии современной культуры в ее переходном состоянии. Преобладание интуитивно-образного компонента над рационально-логическим заставляет говорить о существовании понятия перехода в современном сознании (в том числе и культурологическом) преимущественно как мифо-культуро-логической метафоры.

Данное утверждение заставило нас обратиться к осмыслению самой природы культурологии и культурологического знания.

Становление культурологии представляется нам как метасистемный переход от языков частных гуманитарных наук к единому метаязыку описания и смысления культуры как целого, инициированный непосредственно переживаемым сегодня переходным состоянием самой культуры.

В этом смысле, с одной стороны, культурология, являясь метаязыком гуманитарного дискурса, не может быть не мифологичной: ее гносеологическая структура представляется нами в виде динамической схемы «мифо—>логия». От изначального «узрения эйдоса» культуры культурология движется к осмыслению ее логоса. Диалектика мифологического (интуитивно-образного) — рационального (логически-понятийного) конечно, не является исчерпывающей характеристикой ни самой переходной культуры, ни культурологии как формы саморефлексии культуры, порожденной ситуацией переходности, а потому и неизбежно кристаллизующего в себе ее черты. Но поскольку целью нашего исследования было выявить условия адекватности отражения и выражения культурологией феномена переходности, то мы естественно акцентировали внимание на этом аспекте.

С другой стороны, изоморфизм хронотопов современной переходной культуры и современной же культурологии позволяет утверждать, что именно культурологии, имеющей непосредственный опыт переходности, под силу со временем выстроить рациональный научный концепт феномена переходности.

Предельно обобщая, можно сказать, что глобальная цель нашей эпохи состоит именно в том, чтобы прожить (не просто преодолеть) переходное состояние, а проживая, - осмыслить. Ведущая роль в этом осмыслении, на наш взгляд, принадлежит культурологии как становящейся области знания, призванной синтезировать многообразные сведения о человеке как культурном существе, о его сознании, деятельности, о культуре в целом. С этой точки зрения, можно также утверждать, что культурология, как и само состояние переходности, выполняет инициативно-инициирующую функцию — провоцирует интерес к культурной реальности, изменчивость и динамизм которой, в свою очередь, пробуждает потребность в ее целостной и рациональной рефлексии на основе реактуализации общего культурного опыта в целях адекватного взаимодействия с действительностью, в настоящее время — с действительностью культурного перехода.

Таким образом, можно констатировать, что исследование феномена переходности, переходных состояний является концентрированный «интересом эпохи». В переходном состоянии перед культурой ставится непреложное требование: выжить, самосохраниться и продолжить развитие, а самосохраниться, самособраться с тем чтобы двигаться дальше, можно только изменяясь в акте самосознания, саморефлексии. Культура как сверхсложная саморефлексирующая система необходимо порождает ряд ответов на вызовы переходности. В качестве одного из таких ответов и рождается культурология.

В свое время известный французский семиотик, литературный и театральный критик, эссеист Ролан Барт предложил создать науку под названием «артрология» (суставоведение), которая бы изучала членоразделы, со(рас)членения любого типа в культуре. И это предложение отнюдь не было всего только постструктуралистским жестом. Актуальность и уместность подобной идеи сегодня вполне очевидна. Действительно, в настоящее время перед человечеством как никогда остро возникла проблема со- и/или расчленения культурных форм, культурных целостностей. И культурология на наш взгляд, получив и осознав опыт переходности, имеет все потенции стать такой наукой.

Культурологическое восприятие феномена переходности позволяет увидеть историю культуры и ее субъекта - человека — в новом свете, позволяет не только осмыслить культурно-исторический процесс динамически, представить его не просто как последовательную смену качественно определенных этапов, целостностей, и даже не как чередование состояний «хоаса» и порядка», но как многоуровневый процесс становления в переходах, внутренняя напряженность и значение которых по мере развития и человека и культуры возрастают.

Список научной литературыЯковлева, Татьяна Анатольевна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Автономова Н.С. Архелогия знания // Современная западная философия: Словарь/Сост.: Малахов B.C., Филатов В.П. М., 1991. - С. 27-28

2. Александрова Е.Я., Быховская И.М. Апология культурологии: опыт рефлексии становления научной дисциплины // Общественные науки и современность, 1997. — №3. — С. 133-145

3. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. — М.: «Проспект», 1997.-568 с.

4. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. — М.: Издательская группа "Прогресс" "Прогресс-Академия", 1992. - 528 с.

5. Ахундов М.Д. Пространство и время: от мифа к науке // Природа, 1985. -№ 12.-С. 53-64.

6. Барт Р. Избранные статьи: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр., сост., общ. ред. и вступ. ст. Косикова Г.К. М., 1989. - 616 с.

7. Барт Р. Мифологии / Пер с фр., вступ. ст. и коммент. С.Н. Зенкина. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000. — 320 с.

8. Баткин J1.M. Леонардо да Винчи и особенности ренессансного творческого мышления. М.: Искусство, 1990. - 415 с.

9. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1986.— 541 с.

10. Ю.Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986. — 444 с.

11. П.Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память: Пер с фр. — Мн.: Харвест. 1999.-1408 с.

12. Бердяев Н.А. Предсмертные мысли Фауста // Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. — В 2-х т. — М.: Искусство, 1994. — Т.1.-542 с. С.376-392

13. З.Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2-х т. М.: Искусство, 1994. Т.1. - 542 с.

14. М.Библер B.C. Итоги и замыслы (конспект философской логики культуры) // Вопросы философии. 1993. - № 5. - С.75-93.

15. Библер B.C. Культура // 50/50: Опыт словаря нового мышления. — М.: Прогресс, 1989. 560с.-С.234-241.

16. Библер B.C. Нравственность. Культура. Современность. М.: Знание, 1990.-64 с.

17. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры: два философских введения в XXI век. М.: Политиздат, 1990.-413 с.

18. Бицилли П.М. Место Ренессанса в истории культуры / Сост., предисл. и коммент. Б.С.Кагановича. — СПб.: Мифрил, 1996. 256 с.

19. Бодрийар Ж. Прозрачность зла / Пер. JI. Любарской, Е. Марковской. -М.: Добросвет, 2000. 258 с.

20. Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М.: Гл. ред. Вост. лит-ры изд-ва «Наука», 1988. - 302с.

21. Бонди Г. Гипотезы и мифы в физической теории. Пер. с англ. — М.: Мир, 1972.- 104 с.

22. Буркхарт Г. Непонятая чувственность // Это человек: Антология / Сост., вступ. Ст. П.С.Гуревича. — М.: Высш. шк., 1995.-320с.-С. 124-155.

23. Буровский A.M. Экстремальные ситуации и мыслящее вещество // ОНС. -2000.-№5.-С. 160-174

24. Венкова А.В. Метафоры «складки» и «сдвига» в художественных процессах современности // Культурологические исследования "03: Сборник научных трудов. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. -512 с. - С. 292-298

25. Вернан Ж. Происхождение древнегреческой мысли. Пер. с фр. — М.: Прогресс, 1975. 223 с.

26. Выготский Л.С. Собрание сочинений. В 6 т. — М.: Педагогика, 1982

27. Вэленс А. де / Заметки о понятии страха в современной философии // Феномен человека: Антология / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. — М.: Высш. шк., 1993. 349 с. - С. 297-306

28. Гвардини Р. Конец Нового времени // Феномен человека: Антология / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. М.: Высш. шк., 1993. - 349 с. — С.240-296

29. Гвардини Р. Спаситель в мифе, откровении и политике. Теолого-политические раздумья // Философские науки. — 1992. — № 2. — С. 132165

30. Геде А. Миф и философское знание // Философские науки, 1968. — № 6. — С. 114-126

31. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. -М.: Наука, 1986.-216 с.

32. Губман Б.Л. Западная философия культуры XX века. — Тверь: ЛЕАН, 1997.-288 с.

33. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа Анналов. — М.: Искусство, 1993.-328 с.

34. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984. -350 с.

35. Гуревич А.Я. Филипп Арьес: Смерть как проблема исторической антропологии / Предисл. к кн. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Прогресс-Академия», 1992. — 528 с.

36. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Культурология. XX век. Антология / Ред. и сост. С.Я. Левит. — М.: Юрист, 19995. 703 с. - С. 297-330

37. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. — М.: ТЕРРА, 1994.

38. Данилевский Н.Я. Россия и Европа / Сост., послесл. и комм. С.А. Вайгачева. М.: Книга, 1991. 574 с.

39. Данилов А.Н. Переходное общество: Проблемы системной трансформации. Мн.: ООО «Харвест», 1998.-432 с.

40. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко. — М.: Логос, 1998. 262 с.

41. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с фр. и вступ. ст. Н. Автономовой. — М.: «Ad Marginem», 2000. — 512 с.

42. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М.: Аспект Пресс, 1997. — 591 с.

43. Земсков В.Б. Одноликий Янус. Пограничная эпоха — пограничное сознание // Общественные науки и современность, 2001. № 6. — С. 13213945.3отов А.Ф. Мировоззрение на рубеже тысячелетий // Вопросы философии, 1989.-№ 9.-С. 3-15

44. Иванов Б.Н. Законы физики. М.: Высш. шк., 1986. — 335 с.

45. Иванова О.В. Синергетика как методология культурологического исследования // Культурологические исследования"03: Сборник научных трудов. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. - 512 с. - С. 13-26

46. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - 255 с.

47. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М.: Интрада, 1996. 256 с.

48. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Издательская корпорация «Логос», 1996.-280 с.

49. История философии в кратком изложении / Пер. с чеш. И.И.Богута. — М.: Мысль, 1994.-590 с.

50. Каган М.С. К проблеме переходного типа культуры // Каган М.С. Системный подход и гуманитарное знание: Избранные статьи. — Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1991. 3 84 с. - С. 178-181.

51. Каган М.С. Философия культуры. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1996. -416с.

52. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. М.: Политиздат, 1990. - 415 с.

53. Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги XX столетия. М.: Логос, 2000. - 320 с.

54. Капра Ф. Дао физики: Исследования параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. Пер. с англ. СПб.: ОРИС, 1994. — 303 с.

55. Касавин И.Т., Красников А.Н. Двуликий Янус современной философии на Западе. М.: Знание, 1987. — 64 с.

56. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Феномен человека: Антология / Сост., вступ. ст. П.С.Гуревича. — М.: Высш. шк., 1993.-340с.-С.240-296.

57. Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта. Пер. с нем. -М.: Прогресс, 1983. — 302 с.

58. Кнабе Г.С., Протопопова И.А. Культура античности // История мировой культуры: Наследие Запада: Античность. Средневековье. Возрождение: Курс лекций. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1998. - С.89-209

59. Кон И.С. Открытие «Я». М.: Политиздат, 1978. — 367 с.

60. Кондаков И.В. История культурологической мысли // Культурология. XX век. Энциклопедия. Т. 1. СПб.: Университетская книга; ООО «Алетейя», 1998. - 447 с. - С. 286-289

61. Кондаков И.В. Самосознание культуры на рубеже тысячелетий // Общественные науки и современность, 2001. -№ 4. С. 138-148.

62. Конрад Н.И. Запад и Восток. М.: Наука, 1966. - 519 с.

63. Косарев А.Ф. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость. — М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. — 304с.

64. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и литературе. — М.: Политиздат, 1980. — 360 с.

65. Кравченко С.А. Играизация российского общества. (К обоснованию новой социологической парадигмы) // Общественные науки и современность, 2002. № 6. - С. 143-155

66. Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс, 1994. - 574 с.

67. Кривцун О.А. Эстетика. — М.: Аспект Пресс. 1998. — 430 с.

68. Кризис современной цивилизации. Выбор пути. Сборник обзоров / Отв. ред. Ф.И. Гиренок. М.: РАН ИНИОН, 1992. - 125 с.

69. Кругликов В. В паутине компилятивного смысла // "Мысль изреченная." / Сборник научных статей. М.: Изд. Российского открытого ун-та, 1991. - 196 с. - С. 147-158

70. Культурологические исследования "03: Сборник научных трудов. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. 512 с.

71. Культурология. XX век: Энциклопедия. В 2-х т. — СПб.: Университетская книга; ООО «Алетейя», 1998

72. Культурология: Хрестоматия / Сост. проф. П.С. Гуревич. — М.: Гардарики, 2000. 592 с.

73. Кун Т. Структура научных революций: Пер с англ. / Т. Кун; Сост. В.Ю. Кузнецов. М.: ООО «Издательство ACT», 2002. — 608 с.

74. Левинтон Г.А. Инициация и мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл ред. С.А. Токарев. М.: Рос. Энциклопедия, 1994. — Т. 1. А-К. -671 с.-С. 543-544

75. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии, 1970. — № 7. — С. 152-164

76. Леви-Стросс К. Структурная антропология. Пер. с фр М.: Наука, 1983. -536 с.

77. Леске М., Редлов Г., Штилер Г. Почему имеет смысл спорить о понятиях: Пер. с нем. М.: Политиздат, 1987. - 287 с.

78. Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации: Учебное пособие для вузов. М.: «Издательство ПРИОР», 2001. 428с.

79. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. Пер. с фр. — М.: «Институт экспериментальной социологии», СПб.: Изд-во «Алетейя», 1998. — 159 с.

80. Лобок A.M. Антропология мифа. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. 688 с.

81. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. — М.: Правда, 1990.-656 с.-С. 391-599

82. Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. - 656 с. - С. 193-390

83. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии / Сост. А.А. Тахо-Годи; Общ. ред. А.А. Тахо-Годи и И.И. Маханькова. М.: Мысль, 1993.-959 с.

84. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. — М.: «Искусство», 1976. 367 с.

85. Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. — М.: Правда, 1990. 656 с. - С. 9-192

86. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968-1992). СПб.: «Искусство — СПб», 2000. - 704 с.

87. Лукач Й. Пути богов: к типологии религий, предшествовавших христианству. М.: Политиздат, 1984. 248с.

88. Мамардашвили М.К. Беседы о мышлении // «Мысль изреченная.» / Сборник научных статей. Отв. Ред. В.А.Кругликов. М.: Изд-во Российского открытого университета, 1991. — 196 с. — С. 13-50

89. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии // О человеческом в человеке / Под общ. ред. И.Т.Фролова. М.: Политиздат: 1991. — 384с. -С.8-22

90. Мамардашвили М.К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. - 832с.

91. Манхейм К. Диагноз нашего времени: Пер. с нем и англ. — М.: Юрист, 1994.-700 с.

92. Мелетинский Е.М. Мифологические теории XX века на Западе. // Культурология XX век: Энциклопедия в 2т. СПб.: Университетская книга, 1998.-Т.2.-447с.-С.55-60.

93. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. — М.: Наука, 1976. — 407 с.

94. Михайлов А.В. Языки культуры. Учебное пособие по культурологии. — М.: «Языки русской культуры», 1997. 912с.

95. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Проогресс, 1973. — 406 с.

96. Назаретян А.П. Архетипы времени в традиционной культуре. // Общественные науки и современность.-2001, №4.-С. 160-167.

97. Налимов В.В. В поисках смыслов. — М.: Прогресс, 1993. — 280 с.

98. Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. — М.: Прометей, 1989. — 287 с.

99. Никифорова JI.B. Феномен культуры // Культурологические исследования"03: Сборник научных трудов. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2003. - 512 с. - С. 3-13

100. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Казус Вагнер. Антихрист. Ессе homo: Сборник / Пер. с нем. Мн.: ООО «Попурри», 1979. — 544 с.

101. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. — М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1990. -302 с.

102. Нэсбитт Д. Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы: Мегатенденции. Год 2000. Десять новых направлений на 90-е годы — М.: Республика, 1992.-414 с.

103. Обряд перехода (rite de passage) // Большой толковый социологический словарь (Collins): В 2-х т. — Т. А — О: Пер. с англ. — М.: Вече, ACT, 1999. 544 с. - С. 502-503

104. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов. — Екатеринбург: «Урал-Советы» («Весть»), 1994. — 800 с.

105. Ойзерман Т.Н. Критика «критического рационализма». — М.: Знание, 1988.-64 с.

106. Ортега-и-Гассет X. Вокруг Галилея (схема кризисов) // Ортега-и-Гассет X. Избранные труды: Пер. с исп. / Сост., предисл. И общ. ред. A.M. Руткевича. М.: Изд-во «Весь Мир», 2000. - 704 с. - С. 233-403

107. Пацюков В., Шипов Г. Сценарий рождения материи // Знание — сила, 1995.-№7.-С. 32-43

108. Пелипенко А.А. Методология анализа и проблемы российской государственности // Общественные науки и современность, 2000. — № 5. -С. 104-110

109. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система: Структурная морфология культуры. Единство онто- и филогенеза. Изоморфизм мышления и историко-культурной феноменологии. — М.: Языки русской культуры: Кошелев, 1998.-271 с.

110. Печчеи А. Человеческие качества: изменившеся положение человека в мире М.: Прогресс, 1980. — 302 с.

111. Пиаже Ж. Психогенез знаний и его эпистемологическое значение. Пер. с фр. // Семиотика. В 2-х т. / Сост, вступ. ст. и общ. ред Ю.С. Степанова. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртене, 1998. — Т. 1.-328 с.-С. 89-100

112. Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985. - 344 с.

113. Померанц Г.С. Диалог // Культурология XX век. Т. 1. — С. 171172

114. Померанц Г.С. Квадратура исторического круга // Знание — сила, 1991. — № 4. С.40-46.

115. Померанц Г.С. Кризис цивилизации Марфы // Вестник РАН, 1992. -№ 10. -С.118-119

116. Понкратов Б.В. В хаосе есть система // Техника молодежи, 1992. -№ 10.-С. 12-15

117. Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Кун Т. Структура научных революций: Пер с англ. / Т. Кун; Сост. В.Ю. Кузнецов. М.: ООО «Издательство ACT», 2002. - 608 с. - С. 525-538

118. Поппер К. Предположения и опровержения. Рост научного знания // Феномен человека: Антология. М.: Высш. шк., 1993. — 349 с. - С. 156159

119. Потебня А.А. Слово и миф. — М.: Правда, 1989. 623 с.

120. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1986. — 431 с.

121. Проблемы эвристики. Сборник статей. — М.: Высш. шк., 1969. — 272 с.

122. Пуанкаре А. О науке. Пер. с фр. М.: Наука, 1983. — 560 с.126. 50/50: Опыт словаря нового мышления. — М.: Прогресс, 1989. — 560 с.

123. Рабинович B.J1. Человек в исповедальном жанре // О человеческом в человеке / Под общ. ред И.Т. Фролова. М.: Политиздат, 1991. - 384 с. - С. 298-326

124. Рассел Б. История западной философии: В 2-х т. — М.: «МИФ», 1993

125. Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). — М.: Едиториал УРСС, 2003. 304 с.

126. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. Пер. с нем. / Ред. С.И. Гессена. М.: Республика, 1998. - 410 с.

127. Рыклин М.К. Маргинализм // Современная западная философия: Словарь. -М.: Политиздат, 1991. -414 с. С. 170

128. Самойлов С. Хаоса в природе нет? // Знание сила. - М., 1995, - № 10. - С.26-27

129. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе / Вступ. ст. Р.А.Гальцевой, И.Б. Роднянской. — М.: Политиздат, 1991.-366 с.

130. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии. М.: Республика, 2000. - 683 с.

131. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов: Пер. с англ. М.: Политиздат, 1992. — 543 с.

132. Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. М.: Политиздат, 1972. — 303 с.

133. Степин B.C. Научная рациональность в гуманистическом измерении // О человеческом в человеке / Под общ. ред. И.Т. Фролова. — М.: Политиздат: 1991.-384 С.-С.138-166

134. Тавризян Г.М. О. Шпенглер, Й. Хёйзинга: Две концепции кризиса культуры. М.: Искусство, 1989. — 269 с.

135. Тайлор Э.Б. Первобытная культура / Пер. с англ. М.: Политиздат, 1989.-573 с.

136. Тасалов В.И. Хаос и порядок: социально-художественная диалектика. М.: Знание, 1990. — 64 с.

137. Тойнби А.Дж. Постижение истории: Пер. с англ. / Сост. Огурцов А.П.; Вступ. ст. Уколовой В.И.; Закл. ст. Рашковского Е.Б. — М.: Прогресс, 1991.-736 с.

138. Токарев С.Н. Теоретические основания методики обучения культурологии // Культурологические исследования "03. С. 423-438

139. Токарев С.Н. Теоретические основания содержания процесса обучения культурологии // Культурологические исследования "03. С. 402-423

140. Топоров В.Н. Хаос // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл ред. С.А. Токарев. М.: Рос. Энциклопедия, 1994. - Т.2. К-Я. — 719 с. -С.579-582

141. Тростников В. Научна ли научная картина мира // Новый мир, 1989. — № 12.-С. 257-263

142. Философия культуры. Становление и развитие. СПб.: Лань, 1998. — 443 с.

143. Турчин В.Ф. Феномен науки: кибернетический подход к эволюции. -М.:ЭТС, 2000.-368 с.

144. Уайт Л.А. История, эволюционизм и функционализм как три типа интерпретации культуры // Антология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры / Сост. С.Я. Левит, СПб.: Университетская книга, 1997. 728 с. - С.559-590

145. Уайт Л.А. Концепция эволюции в культурной антропологии // Антология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры / Сост. С.Я. Левит, СПб.: Университетская книга, 1997. — 728 с. — (Культурология XX век). С.536-558.

146. Уайт Л.А. Наука о культуре // Антология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры / Сост. С.Я. Левит, СПб.: Университетская книга, 1997.-728 с.-С. 141-156

147. Фейблман Д. Концепция науки о культуре //Антология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры / Сост. С.Я. Левит, СПб.: Университетская книга, 1997. — 728 с. — С.157-170.

148. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. — М.: Прогресс, 1986.-543 с.

149. Флоренский П.А. Время и пространство // Социологические исследования, 1988. -№ 1. С. 101-114.

150. Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Собр. соч. в 2-х т. — Т.2. М.: Правда, 1990. - 439 с.

151. Фрейд 3. Очерки психологии сексуальности / Пер. с нем. М.В. Вульфа; Предисл И.Д. Ермакова. — Мн.: Бел СЭ, 1990. 166 с.

152. Фромм Э. Искусство любви. — Минск: ТПЦ «Полифакт», 1991. — 80 с.

153. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / Пер. с франц. — М.: Касталь, 1996. — 448 с.

154. Фуко М. Рождение клиники / Пер с фр. А.Ш. Тхостова. — М.: Смысл, 1998.-310 с.

155. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. — М., 1994.-406 с.

156. Фукуяма Ф. Великий разрыв. Пер. с англ. / Под общ. ред. А.В. Александровой. М.: ООО «Издательство ACT», 2003. - 474 с.

157. Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект // Вопросы философии, 1992. № 4. - С. 40-52

158. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Ad Marginem, 1997. — 451 с.

159. Хайдеггер М. Язык / Пер. и прим. Б.В. Маркова. — СПб, Ленинградский Союз ученых ЛО Всесоюзного благотворительного фонда "Интеллект"; Философско-культурологическая исследовательская лаборатория "ЭЙДОС", 1991. -25 с.

160. Хёйзинга И. Homo ludens; В тени завтрашнего дня. — М.: Прогресс -Академия, 1992.-458 с.

161. Хоруженко К.М. Культурология. Энциклопедический словарь. — Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс», 1997. 640 с.

162. Хренов Н.А. Игровые проявления личности в переходные эпохи истории культуры // Общественные науки и современность, 2001. № 2. -С. 167-180

163. Цейтлин Б. Физика — миф — свобода. Лики одушевленного космоса: натурфилософия Павла Флоренского // Знание сила, 1992. - № 12. — С. 73-79

164. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. XIX век / Редкол.: И.Т. Фролов (отв. ред.) и др. — М.: Республика, 1995. 528 с.

165. Черняк B.C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы философии, 1994. -№ 9. С. 37-52

166. Швейцер А. Упадок и возрождение культуры. Избранное. / Под ред. М.Г.Емельянова. М.: Прометей, 1993. - 512 с.

167. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Образ и действительность / Пер. с нем. Н.Ф.Гарелин; Авт. коммент. Ю.П.Бубенков и А.П.Дубнов. Мн.: ООО «Попурри», 1998. - 688 с.

168. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т.2. Всемирно-исторические перспективы. — Мн.: ООО «Попурри», 1999. 720 с.

169. Штаерман Е.М. Кризис античной культуры. М.: Наука, 1975. -183 с.

170. Эйзенштейн С. Избранные произведения. В 6 т. — М.: Искусство, 1964

171. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический проект, 2001. — 240 с.

172. Элиаде М. Космос и История. Избранные работы / Пер. с фр. и англ.; общ. ред. И.Р. Григулевича, МЛ. Гаспарова. М.: Прогресс, 1987. -312с.

173. Элиаде М. Миф о вечном возвращении (архетипы и повторение) // Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. Пер. с фр. и англ. / Общ. ред. И.Р. Григулевича, МЛ. Гаспарова, М.: Прогресс, 1987.-312с.

174. Эстетика Ренессанса: Антология. В. 2-х т. / Сост. и науч. ред. В.П. Шестаков. М.: Искусство, 1981

175. Эткинс П. Порядок и беспорядок в природе: Пер. с англ. / Предисл. Ю.Г. Рудого. М.: Мир, 1987. - 224 с.

176. Юнг К.Г. Архетип и символ / Пер. с нем. М.: Ренессанс, 1991. -299 с.

177. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. Пер. с англ. — М. — К.: ЗАО «Совершенство» — «Port -Royal», 1997. 384 с.

178. Юнг К.Г. Проблема души современного человека // Это человек: Антология / Сост., вступ. ст. П.С.Гуревича. — М.: Высш. шк., 1995. — 320 с. — С.24-41

179. Якимович А. В ожидании «третьей альтернативы» // Знание — сила.- 1994. № 11. - С.5-13

180. Якимович А. Культура утраченных различий, или Об итогах XX столетия//Знание сила, 1992.-№ 5-7.-С. 120-129

181. Яковленко С. И. Как мы обнаружили дьявола // Знание — сила. — 1992.-№5-7.-С. 16-23

182. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. — 526 с.

183. Alweiss L. Heidegger and «the concept of time» // History of the human sciennces. L. etc., 2002. - Vol. 15, №3.-P. 117-132

184. Carr D. Place and time: on the interplay of historical points of view // Agency after postmodernism. Middletown (Conn.), 2001. - P. 153-167

185. Changing times: Reflections on the development of self and culture: Special issue // Culture & psycology. L., 2000. - Vol. 6, № 2. - P. 99-272

186. Cibbons J.H. Jn The intimate kinship among the methods of science, art, and the humanities // Technology in soc/ N.Y. etc., 2003. - Vol. 25, № 1.- P. 1-4

187. Korab-Karpowicz W/J/ Rethinking philosophy: A reflection on philosophy, myth, and science // Philosophy today. Chicago, 2002. — Vol. 46, №2.-P. 209-217

188. Larsen S.E. Cultural bordes and creation of culture // Semiotica. — Berlin: N.Y., 2000. Vol. 128, № 3/4. - P. 359-376

189. Margolis L'indifference croissante de la philosophic a l'egard de 1'histoire et de culture // Rev. de metaphisique et de morale. — P., 2001. № 4.- P. 9-27

190. Raffles H. Intimate knowledge // Intern, social science j.: ISSJ. -Oxford, 2002. Vol. 54, № 3. - P. 325-335

191. Ropolyi L. On the world views of crisis // Rev. ronm. De philosophic. -Bucarest, 2000. T. 44, № 2. - P. 411 -424

192. Rothstein E. Broaching a cultural logic of modernity // Mod. Lang, quart. Seattle, 2000. - Vol. № 2. - P. 359-394

193. Stern J. Knowledge by metaphor // Midwest studies in philosophy. — Oxford, 2001. 24: Figurative language. - P. 187-226