автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Культурный мир западника в мемуарах А.И. Герцена "Былое и думы"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культурный мир западника в мемуарах А.И. Герцена "Былое и думы""

ВЕСЕЛОВА Валентина Александровна

КУЛЬТУРНЫЙ МИР ЗАПАДНИКА В МЕМУАРАХ А.И. ГЕРЦЕНА «БЫЛОЕ И ДУМЫ»

Специальность 10.01.01 — Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 6 ДПР 2012

Вологда-2012

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Череповецкий государственный универ тет» на кафедре отечественной филологии и прикладных коммуникаций.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор ВОЛОДИНА Наталья Владимировна

ЛУЦЕВИЧ Людмила Федоровна

доктор филологических наук, профессор Институт русистики, Варшавский университет

Ведущая организация:

КРАСИЛЬНИКОВ Роман Леонидович

доктор филологических наук, доцент ФГБОУ ВПО «Вологодский государственный педагогический университет», кафедра теории, истории, культуры и этнографии

ФГБОУ ВПО «Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого»

Защита диссертации состоится 16 мая 2012 г. в 1222 часов на заседании Ди сертационного совета КМ 212.031.03 при ФГБОУ ВПО «Вологодский госуда] ственный педагогический университет» по адресу: 160001, г. Вологда, пр. Побед1 д. 37, ауд.71.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Вологодского государственно! педагогического университета, с авторефератом, размещенным 16 апреля 2012 г.,— и официальном сайте ВАК по адресу: http://www.vak.ed.ru

Автореферат разослан 12 апреля 2012 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Л.Ю.Зориг

ОБЩ АЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В «Былом и думах» А.И.Герцена получает документально-художественную штерпретацию одно из ведущих направлений русской общественной и религиозно-философской мысли 1840-х годов — западничество, возникшее на почве русского вропеизма. Оно представляет собой уникальное явление русской культуры и |бщественного сознания, которое было характерно для непродолжительного этапа швития русской общественной и религиозно-философской мысли. Временной от->езок, связанный с зарождением, расцветом и распадом западничества как целостного управления, едва охватывает одно десятилетие. Возникновение западничества отно-ится к началу 1840-х гг., а к 1848 г. оно фактически прекращает свое существование. )днако это десятилетие характеризуется настолько интенсивной интеллектуальной шзныо русской интеллигенции, что впоследствии оно сыграет решающую роль в формировании национального самосознания, а фигура западника станет концептом [ационалыюй культуры.

При этом Герцена интересует не столько западничество как определенное течение lyccKoii мысли, сколько тип человека, который является носителем западнических щей и ценностей. Обращение мемуариста к культурному миру западника связано, [режде всего, с авторской установкой на ментальное самопознание, которая является :арактерной для жанра мемуаров и определяет типичность персонажей. Эта установка аключается в авторском стремлении самоидеитифицироваться в плане принадлеж-юсти к определенной социальной среде, общественно-политическому и философскому [аправлению, типу культуры и т.д.

Объектом данного диссертационного исследования являются художественные (емуары А.И. Герцена «Былое и думы».

Предмет диссертации — культурный мир западника: автобиографического героя Былого и дум» и центральных персонажей художественных мемуаров А.И. Герцена.

Актуальность темы диссертационного исследования заключается в повышенном (нимании современной филологической науки к мемуарно-биографической прозе, то проявляется в интенсивном издании и изучении мемуаристики. Кроме того, для овременного гуманитарного дискурса в целом (литературоведения, истории, фило-офии, культурологии, лингвистики) характерен возрастающий интерес к проблеме ападничества и русского европеизма.

Степень изученности проблемы. В советском литературоведении доминиро-¡ал социологический подход в изучении творчества А.И.Герцена, заданный еще >аботами В.И.Ленина, А.В.Луначарского, В.Г.Плеханова и др. Это определило преимущественный интерес к автобиографическому герою «Былого и дум» как [редставителю русского освободительного движения. Однако уже в конце 1940-х — в начале 1950-х гг. появляется ряд литературоведческих работ, в которых представши анализ поэтики мемуаров. Такие исследователи, как Э.Г. Бабаев, А.И. Володин, 1.Я. Гинзбург, Г.Г. Елизаветина, Н.М. Пирумова, П.Г. Пустовойт, В.А. Путинцев, Л.К. Чуковская и др., рассматривают «Былое и думы» с точки зрения реалистического метода изображения человека, принципов создания характера, жанровой специфики, своеобразия психологизма писателя и пр.

Для современного этапа изучения творчества Герцена характерно многообраз! методов исследования, применяемых к анализу «Былого и дум». Так, например С.Е. Эрлих обращается к мемуарам, используя в своей работе основные методы и принципы мифопоэтики. Интерес к персонажам Герцена он объясняет тем, что в со временной науке складывается отношение к ним как к «культурным героям», «чьи деяния приобрели значение <...> одного из основных мифов»1 в истории русской культуры. Особенное внимание уделяется частным аспектам поэтики «Былого и дум: (например, связи мемуаров с традициями немецкой литературы, анализу родовой и жанровой природы произведения, семантике метафорических образов, созданных в мемуарах, и т.д.). Многие современные исследователи обращаются к художественным типам, изображенным в «Былом и думах», и находят новые аспекты этой проблемы Так, например, Р.А.Хестанов, обращаясь к Герцену как к персонажу, пишет о разныз интерпретативных образах, свойственных автобиографическому герою (например образе двуликого Януса или Пророка).2

О творчестве Герцена в последней трети XX — начале XXI века написано несколью монографий: В.А.Туниманова, А.В.Марунова, Н.В.Дуловой, С.Д. Гурвич-Лищинер С.Е.Гревцовой, И.А.Желваковой, С.В.Савинкова, P.A.Хестанова, С.Е.Эрлихг E.H. Дрыжаковой, A.A. Роота и пр. Почти все эти работы с разной степенью полноты объясняют отношение Герцена к западничеству. В той или иной мере в них представлен анализ западника как социокультурного типа. Однако феномен культурного мира hi становится в них предметом специального изучения.

Научная новизна диссертации.

К настоящему времени в науке сложились разные точки зрения на отношеши А.И. Герцена к западничеству. Одними исследователями Герцен рассматривается Kai западник или русский европеец (как правило, эти точки зрения являются взаимои сключающими). Согласно мнению других, Герцен в своих духовных исканиях проходи-сложную эволюцию от западничества к славянофильству (или русофильскому мессш низму, псевдозападничеству, западничеству без Запада). Научная новизна диссертации состоит в том, что, в отличие от сложившихся точек зрения, в ней высказывается и находит подтверждение идея эволюции автобиографического героя «Былого и дум» о-западничества к европеизму и от европеизма к номадизму. Кроме того, в диссертации формулируется и раскрывается теоретическое понятие «культурный мир» западник;

Цель работы — определить содержание культурного мира западника, изображи ного в художественных мемуарах А.И. Герцена; объяснить способы его репрезентации в «Былом и думах».

Задачи исследования:

1. Выявить основные составляющие культурного мира западника и рассмотреть их эстетическую функцию в художественных мемуарах А.И. Герцена.

2. Объяснить, как меняется статус автобиографического героя «Былого и дум» от западника к русскому европейцу и от европейца к номаду — в зависимости от духовных

1 Эрлих С.Е. История мифа. «Декабристская легенда» Герцена. — СПб., 2006.

2 Хестанов РА. Александр Герцен: импровизация против доктрины. — М., 2001. — С. 53-182.

каний и смены обстоятельств его жизни (как личных, так и связанных с обществен-ю-политической жизнью Европы и России).

3. Сопоставить отношение Герцена-персонажа к топосам «Россия» и «Европа» на шных этапах его мыслительной и общественно-политической деятельности: в 30-40-е [ в 50-60-е годы XIX столетия, в «русской» и «европейской» частях «Былого и дум».

4. Раскрыть основные принципы организации системы персонажей в мемуарах ерцена в зависимости от их принадлежности к «своему» (западническому) или чужому» (славянофильскому, официальному и пр.) для автобиографического героя шру культуры; выявить их соотнесенность, иерархию и способы взаимодействия; |бъяснить соотношение индивидуального и типического в созданных Герценом :арактерах.

5. Проанализировать обусловленность изображения в «Былом и думах» людей 830-40-х гг. (прежде всего, представителей дружеского кружка) жанровой специфи-:ой произведения.

Методология исследования. Методология диссертации опирается на фундамен-альные работы общетеоретического характера: М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана, Е.Фа->ыно, Б.Ф.Егорова, Ю.В.Манна, Б.А.Успенского, В.Г.Щукина, В.К.Кантора и др.; а акже на исследования, посвященные изучению мемуарно-автобиографической прозы: 1.Я. Гинзбург, Г.Г. Елизаветиной, Т.М. Колядич, H.A. Николиной, А.Г.Тартаковского.

В качестве основного научного метода в диссертации был избран историко-ли-ературный. Это наиболее универсальный метод исследования, который направлен, [режде всего, на изучение текста литературного произведения с учетом широкого :онтекста: фактов биографии писателя, истории общественной мысли, а также куль-урных, бытовых особенностей эпохи.

Кроме того, в диссертации реализованы некоторые идеи и принципы структурно-се-шотического метода. В частности, в качестве одной из базовых категорий используется юнятие идеальной социокультурной модели западника, которую можно рассматри-¡ать как идейно-аксиологический инвариант. Она представляет собой «максимально ;аостренное в своей идеологической ясности сознание сторонников этого течения»1 I помогает описать изучаемое явление. Понятие культурного мира, с одной стороны, (ист возможность выявить константные признаки западника как социокультурного ипа, с другой, — позволяет учесть лотмановскую идею вариативности, которая свой-твенная любой модели.

Положения, выносимые на защиту.

1. Культурный мир западника (точно так же, как, например, культурный мир славянофила) является феноменом интеллектуальной, общественной и культурной жизни эпохи 1840-х годов. В качестве научной категории он представляет собой некий умственный конструкт, созданный исследователями для удобства научного описания изучаемого явления. В творческой практике культурный мир западника—это сложный социокультурный комплекс, который включает в себя систему ценностей, обществен-

1 Щукин В.Г. Русское Западничество. Генезис. Сущность. Историческая роль. — Лодзи, 2001.-С. 135.

но-политических, религиозных и философских взглядов, круг чтения, литературные симпатии, а также бытовое поведение человека, представляющее собой своеобразный ритуал; его внешний облик, определенную манеру себя вести и выражать свое мнение форму и содержание бесед, убранство жилища. При этом все составляющие культурного мира западника являются вариативными. Они зависят не только от принадлежности человека к этому общественно-психологическому и культурному типу, но и от инди видуальных особенностей каждой конкретной личности (характера, темперамента и пр.). В художественных мемуарах А.И. Герцена этот феномен представлен с учетом индивидуально-авторских задач.

2. В 1840-е годы особое значение придавалось повседневной жизни человека и его бытовому поведению. В это время поведенческий этикет был буквально возведен в ранг закона. Для западника умение выработать определенную привычку вести себя в повседневной жизни, соответствующим образом говорить и одеваться значило способ ствовать формированию в обществе таких культурных приоритетов, которые можно было бы противопоставить «невежественным» русским обычаям; поэтому поведение западника в «Былом и думах» можно рассматривать как «педантичное» и театральное. Под педантизмом понимается повышенная семиотичность всех внешних проявлений человека, его стремление намеренно выработать в повседневной жизни определенный стиль поведения и внешнего облика. Театральность связана с риторичностью бытового поведения западника, которое всегда оказывается словно бы рассчитанным на зрителя.

3. А.И. Герцен и как автор, и как автобиографический герой «Былого и дум» явля ется одним из наиболее ярких примеров расхождения с идеальной моделью западника. Это расхождение значительно усиливается по мере его интеллектуальной и духовной эволюции. Отношение Герцена к западничеству меняется на разных этапах его жизни. Это связано не только со сменой его мировоззренческих и ценностных установок, но и с тем, что в определенный исторический период (к концу 1840-х гг.) западничество как целостное направление русской общественной и религиозно-философской мысли почти полностью себя исчерпало. Однако, несмотря на то, что характер восприятия Герценом Европы меняется, константные свойства культурного мира западника сохраняют для него свою ценность даже в период лондонской эмиграции, когда в сознании писателя происходит переоценка идей и реалий европейской жизни.

4. В художественных мемуарах Герцена от одного жизненного этапа автобиогра фического героя к другому постепенно меняется его статус, сначала общественный, а затем — онтологический. В «русской» части «Былого и дум» автобиографический герой является типичным представителем западнического направления. Его умонастроение этого периода можно охарактеризовать как книжное и «кружковое». Оно во многом было связано с романтическим мироощущением, унаследованным представителями дружеского кружка от предыдущей эпохи. В «европейской» части мемуаров Герцен изображен в положении эмигранта; и (в это время) на фоне процесса преодоления романтического мировосприятия происходит постепенный переход героя от неопределенного статуса политического изгнанника, оторванного от своей национальной среды, к русскому европейцу и «хронономаду».

5. В зависимости от статуса автобиографического героя в «Былом и думах» меняется отношение Герцена, персонажа мемуаров, к пространственным образам «Россия»

«Европа». Эти топосы представляют собой традиционную для русской литературы шпозицию «свое-чужое». В литературе сложились два варианта художественного во-шощения этой оппозиции. Иногда «свое» пространство (Россия) противопоставляется чужому» (Европа) как пространство «дикое», «неупорядоченное» и «неустроенное» фостранству «цивилизованному», «культурному» и «организованному». В других :лучаях Россия противопоставляется Европе как некое «праведное», «идеальное» про-:транство — пространству «греховному», «реальному». В «русской» и «европейской» [астях «Былого и дум» последовательно находят свое воплощение обе эти традиции. Свое» и «чужое» пространство» (Россия и Запад) в мемуарах Герцена представляют юбой контраст пространства «идеального» и «реального». Однако «идеальным» про-:транством сначала является Европа (в «русской» части мемуаров), а затем — Россия в «европейской» части). При этом в том и в другом случае «идеал» оказывается отменным от автобиографического героя топографически. Идеальное пространство в Былом и думах» всегда соотносится с далью, с романтическим императивом "dahin".

6. Итогом духовной эволюции автобиографического героя «Былого и дум» ста-ювится «номадизм» (или «хронономадизм»). Номадизм в мемуарах Герцена — это штологический статус героя как «иностранца своего времени», который возникает в юндонской части мемуаров. Герцену в этот период его жизни становятся одинаково [уждыми и Россия, и Европа, и потому оппозиция «свое — чужое» приобретает другое шачение. Чужим для него становится весь внешний мир, который воспринимается •еперь как хаос, как пространство, лишенное внутреннего смысла, логики и организованности. Внешнему миру он противопоставляет внутреннее, «идеальное пространно», которое считает «своим» и описывает как «душевную отчизну». Естественно, [то оно теряет не только топографические признаки, но и временные, ибо перестает ^относиться с планом современности.

Теоретическая значимость диссертации связана с попыткой систематизировать и обобщить многочисленные сведения о западничестве, накопленные филологической и исторической наукой, философией, и соотнести их с понятием культурного мира западника. Понятие «культурный мир» помогает решить спорный вопрос об идентификационных свойствах западника. Часто западником считают любого человека, заявляющего о своей духовной солидарности с Западной Европой, что делает границы западничества несколько размытыми. Исследование художественных мемуаров Л.И. Герцена в контексте достаточно широкого круга других документально-художественных текстов позволило дать целостное описание культурного мира западника, выявить его константные признаки и основные составляющие. Уточнение самого теоретического понятия «культурный мир» дает возможность применять его при изучении любых других культурных и общественно-психологических типов, которые являются знаковыми для той или иной исторической эпохи. Так, например, можно говорить о культурном мире не только западника, но и славянофила, народника, декабриста и т.д.

Теоретическая значимость диссертации заключается также в новом подходе к анализу созданных А.И. Герценом характеров, которые рассматриваются с точки зрения их принадлежности к культурному миру западника (и с точки зрения их соотнесенности с идеальной моделью западника). Представляется перспективным изучение в данном аспекте других произведений, как мемуарно-автобиографической, так и художествен-

ной прозы. Западник и русский европеец как феномен умственной, общественной и культурной жизни 40-х годов XIX века часто становится персонажем литературных произведений И. А. Гончарова, И.С.Тургенева, Ф.М.Достоевского и др.

Практическая значимость. Материалы диссертации и выводы, полученные в результате исследования, могут быть использованы в лекционных курсах, а также в спецкурсах, посвященных творчеству А.И. Герцена и историко-культурной ситуации XIX века в целом.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации прош ли апробацию на заседаниях кафедры литературы Череповецкого государственного университета, аспирантских семинарах кафедры, а также были представлены в виде докладов на следующих научных конференциях: Всероссийская научная конференция «Традиции в контексте русской культуры» (Череповец, Череповецкий государственный университет, 29 ноября 2006 г.); I Международная конференция молодых филологов «Русская литература в европейском контексте» (Институт Русистики Варшавского университета, Варшава 30-31 марта 2007 г.); XII Международная научная конфе ренция «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» (Кафедра русской и зарубежной литературы Гродненского государственного университета имени Янки Купалы, Гродно 3-5 октября 2008г.); III Международная конференция молодых филологов «Русская литература в европейском контексте» (Институт Русистики Варшавского университета, Варшава, 30-31 марта, 2009 г.); Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2009» (Москва, Московский государственный уни верситет, 13-18 апреля 2009 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Череповецкие научные чтения» (Череповец, Череповецкий государственный уни верситет, 2-3 ноября 2011 г.).

Объем и структура диссертации. Структура работы обусловлена поставленными в ней задачами, а также композиционными особенностями произведения, которое явля ется объектом исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка. Список литературы содержит 278 наименований. Текст диссертации составляет 198 страниц.

В первой главе рассматривается «русская» часть художественных мемуаров А. И. Герцена, где описывается жизнь автобиографического героя до 1847 года; во второй главе — «европейская» (1847-1868гг.).

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении»- обосновывается актуальность темы, освещается история вопроса, указываются объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи, основные положения, выносимые на защиту, объясняется методология исследования, определяются научная новизна, теоретическая и практическая значимость, описывается структура диссертации.

Глава 1. «Поведение и ценностные ориентации западника в художественных мемуарах А.И. Герцена (первая — четвертая части)»

В первой главе диссертационного исследования рассматриваются этикетность и педантизм как идейно-психологический и поведенческий феномен; раскрывается роль

метафоры театра в герценовской характеристике культуры западничества, а также анализируются некоторые особенности культуры чтения персонажей «Былого и дум».

По своему мировосприятию западники во многом были романтиками. Романтическое отношение к жизни объясняется самой историей возникновения и становления этого направления общественной и религиозно-философской мысли. Изначально западнический кружок сложился из представителей молодого поколения идеалистов 1830-х годов, которые и станут впоследствии западниками 1840-х годов. При этом романтическая составляющая сохраняется в мироощущении западников даже в тот период, который принято считать реалистическим. Неслучайно вслед за П.В. Анненковым западников иногда называют «идеалистами 40-х годов»1.

Главным наследием эпохи романтизма стал утопический характер западнической идеологии, проявившийся, прежде всего, в конструировании некого идеального образа Европы. На Европу западники перенесли свой идеал, связанный с организацией общественно-политического устройства: идеал политического равенства и гражданских свобод. Ценности, которые признавались западниками как безусловные (и которых они не находили в современной им русской действительности): уважение к закону, развитое правосознание, провозглашение свободной и просвещенной человеческой личности и т.д. — воспринимались ими как «западные», «европейские». Главной из этих ценностей является "Humanität", т.е. человечность. По словам В.Г. Щукина, «в русских условиях того времени Humanität воспринималось как синоним того, что определено <„.> как западничество»2. Подлинная человечность, с точки зрения западников, может быть свойственна только тому, кто «выработал свой взгляд на вещи, а не довольствовался иерархией ценностей и правилами поведения, унаследованными от предков или являвшимися "общепринятыми"»3.

Таким образом, западничество во многом носило характер романтического противостояния «несправедливому» внешнему (по отношению к этому кружку) миру. В своем окружении представители этого направления попытались создать особый нравственный мир, основанный на ценностях, которые можно было бы противопоставить «официальным», и Герцен описывает этот мир в художественных мемуарах.

В «Былом и думах» западнический кружок представлен как некая замкнутая корпоративная структура, настроенная оппозиционно по отношению к официальному общественному порядку, то есть по отношению ко всему, что оценивалось западниками как «инокультурное», «чужое». Эта оппозиционность, как показывает автор, проявляется во всех аспектах западнической культуры: в особом характере образованности, в предельной сосредоточенности на интеллектуальной жизни (Герцен считает главной чертой своей эпохи "Grübelen", то есть размышление), в увлеченности гегелевской

1 Скабичевский А.М. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики // Скабичевский A.M. Соч.: В 2-х т. Т. 1. - СПб., 1890. - Стб. 787.

2 Щукин В.Г. Русское западничество сороковых годов XIX века как общественно-литературное явление // Щукин В.Г. Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей. — М., 2007. — С. 63.

3 Там же. — С. 33.

философией, в специфическом языке, который воспринимался другими как «книжный», «искусственный», а также во внешнем облике и поведении.

Все составляющие культурного мира воспринимались представителями западничества как некие знаки, отличающие узкий круг посвященных от всех прочих. Пристальное внимание к этим аспектам (прежде всего, к разным сторонам повседневной жизни) было связано с тем, что прямое влияние на общественно-политическую и даже экономическую ситуацию в России являлось практически невозможным. Однако можно было повлиять на культуру в таких ее аспектах, как бытовое поведение, форма и содержание бесед, внешний вид и одежда, поэтому особенное значение придавалось повседневной жизни человека. Так, П.Я. Чаадаев, который во многом был предшественником западников, в своих письмах и статьях неоднократно рассуждает о важности «выработанных хороших привычек». «Не будем притязать на чисто духовную жизнь, — пишет русский философ, — научимся жить разумно в эмпирической действительности»1.

Бытовое поведение персонажей «Былого и дум» А.И. Герцена является одним из главных аспектов, свидетельствующих об их принадлежности к тому или иному культурному миру. В поступках, поведении героев мемуаров, которые относятся к типу западника, проявляются свойственные представителям этого направления «педантизм», «этикетность» и театральность. В повседневной жизни «идеалистов 30-х годов» педантизм заключался в стремлении сознательно выработать «хорошие манеры» и воспитать «европейские привычки». Педантизм, по мнению Б.Ф. Егорова, проявляется в искусственно созданном, «сочиненном», «намеренном», «выдуманном» внешнем облике и поведении представителей русской интеллигенции XIX века, которое отличалось чрезмерной семиотичностыо.

Педантизм — это стремление намеренно выработать в повседневной жизни определенные формы поведения и создать особый стиль внешности. Он распространяется на разные сферы жизни западников: манеру одеваться, говорить, спорить, выражать собственную позицию, пр. Так, например, сестра И.А.Яковлева, княгиня Хованская, протестуя против брака Герцена и своей воспитанницы, мотивирует отказ своему родственнику тем, что он — «человек без религии и правил»2. Тем самым старая княгиня характеризует потенциального жениха Натальи Александровны с позиции человека, принадлежащего «своей» культуре и отвергающего инокультурное. Автобиографический герой, со своей стороны, собственным поведением стремится утвердить те ценности, которые являются значимыми для культурного мира, к которому принадлежит он сам.

«Религия» и «правила» (или, наоборот, их отсутствие) — это две константы, которые организуют поведение персонажей в художественных мемуарах Герцена. Они подчеркивают принадлежность персонажа тому или иному миру культуры, противопоставляя его «чужому», и организуют собой конкурирующие мировоззренческие,

1 Чаадаев ПЯ. Философические письма // Чаадаев П.Я. Статьи и письма. — М., 1987. — С. 36.

2 Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. Т. VIII. - М„ 1956. - Ч.Ш, с. 352 (далее цитируется в тексте по тому же изданию с указанием тома, части и страницы).

этические и идеологические системы. В этом случае можно говорить об «этикетности»1 поведения, когда «все контролируемые жесты и поступки приобретают своеобразный поведенческий язык»2, санкционированный данной культурой, в данном случае—культурным миром западника. Таким образом, повседневное поведение, с одной стороны, подчеркивает принадлежность персонажа дружескому кружку как замкнутой корпоративной структуре, с другой, — демонстрирует его оппозиционность по отношению ко всему «чужому». Все поступки персонажей выстраиваются автором в соответствии со строгой иерархией. Художественное осмысление в «Былом и думах» получают лишь те из них, которым «в системе культуры приписывается некоторое общественное значение»3. Прежде всего, это такие поступки, которые позволяют оценивать героя в его соотнесенности с инокультурным. Например, особенный кодекс чести, подобный рыцарскому, предписывает западнику быть в своих поступках смелым и свободным, вести себя непринужденно, с чувством собственного достоинства, но при этом тактично и деликатно. Герцен постоянно обращает внимания на ситуации, в которых герои проявляют себя подобным образом. Часто он изображает их в ситуации идеологической полемики. Так, рассказывая о реакции Т.Н. Грановского на обвинение в чрезмерном пристрастии к «западному развитию», автор пишет: «Грановский поднял их перчатку и смелым, благородным выражением заставил их покраснеть. Он публично, с кафедры спросил своих обвинителей, почему он должен ненавидеть Запад и зачем, ненавидя его развитие, он бы стал читать его историю?» (Герцен, т. IX, ч. IV, с. 166). В.Г. Белинский, который, как пишет мемуарист, был «до дикости застенчив», «бросается на противника барсом» (Герцен, т. IX, ч. IV, с.31), когда сталкивается с непорядочностью идейного оппонента. При этом в «Былом и думах» почти отсутствует изображение поведения персонажей, связанного с конкретными бытовыми реалиями (например, такими, как служба, быт помещичьего хозяйства и т.д.).

Поведение персонажей, принадлежащих к типу западника, как и их внешний облик, представлено в мемуарах как чрезвычайно эффектное, риторичное и пафосное даже в тех случаях, когда речь идет о повседневной жизни, что позволяет говорить о некоторой театральности их поступков. Такого рода театральность проявляется в том, что они всегда ориентированы на определенного адресата, словно бы рассчитаны на зрителя даже в домашней, камерной обстановке. Так, чрезвычайно пафосной и театральной в «Былом и думах» представлена сцена знаменитого свидания «четверых», которое состоялось 15 марта 1839 года, когда друзья впервые встретились во Владимире после ссылки («четверо» здесь — это Александр Герцен, его молодая жена Наталья Александровна, Николай Огарев и его жена). В эпизоде свидания Герцен как будто заставляет своих персонажей позировать для запечатления этой сцены в памяти ее участников, а может быть, подсознательно, — и потомков: «У меня

1 См. об этом: Фарыно Е. Введение в литературоведение. — СПб., 2004. — С. 186-260.

2 Фарыно Е. Введение в литературоведение. — СПб., 2004. — С. 260.

3 Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни (бытовое поведение как историко-психологическая категория) // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. I. — Таллинн, 1992.-С. 297.

в комнате стояло небольшое чугунное распятие. — На колени! — сказал Огарев, и поблагодарим за то, что мы все четверо вместе! Мы стали на колени возле него, и, обтирая слезы, обнялись» (Герцен, т. IX, ч. IV, с. 12). В описании этой картины, как и во многих подобных случаях, Герцен для изображения своих героев как будто «заимствует у театра всю его формальную, условную сторону»1. Даже внешняя обстановка (описания интерьера редко появляются на страницах мемуаров Герцена) приобретает определенные сценические свойства. Единственная деталь интерьера (небольшое чугунное распятие на столе) в большей мере напоминает элемент театральной декорации, который необходим, чтобы подчеркнуть всю праздничную торжественность знаменитого «свидания четверых». Любое движение становится пафосным жестом, а слово — декламацией.

Образ театра в художественных мемуарах Герцена приобретает особенное значение. Театр становится некой метафорой, которая организует систему персонажей. Эта метафора демонстрирует авторское отношение ко всему чужому, инокультурному, а также отношение ко всему тому, что он считает своим. Обращаясь к некоторым сценическим образам, Герцен создает оппозицию, ключевую для всего текста мемуаров: «Наши — Не наши». Он противопоставляет западников, с одной стороны, — славянофилам; с другой, — всей консервативно настроенной части русского общества.

«Свое» и «чужое» в «Былом и думах» часто противопоставлены друг другу как партер и сцена. Эти пространственные образы носят в большей мере символическое, чем конкретное значение. Позиция героев относительно этих точек пространства становится одним из принципов организации системы персонажей. Зрительский «партер» у Герцена, как правило, получает негативную оценку, так как олицетворяет равнодушие, безучастность и бездействие; «сцена» символизирует деятельность и активное участие в происходящем. «Нет, я не сижу, сложа руки, — пишет он. — У меня еще слишком много крови в жилах и энергии в характере, чтобы удовлетвориться ролью страдательного зрителя. С тринадцати лет я служил одной идее и был под одним знаменем — войны против всякой втесняемой власти...» (Герцен, т. X, ч. V, с. 226). Способность к активной общественной позиции в реакционную эпоху становится для мемуариста главным критерием значимости человеческой личности в историческом процессе; и в «Былом и думах» этот критерий утверждается во многом благодаря таким художественным образам, как «театр», «сцена», «партер», «трибуна», «арена» (в метафорическом значении как «арена борьбы»).

Таким образом, противопоставление «сцена — партер» в мемуарах организует систему персонажей. Персонажи, которых автобиографический герой воспринимает как «своих», часто представлены Герценом как «персонажи сцены». Неслучайно он объясняет, почему Станкевич так стремится в Петербург: там, по словам мемуариста, «кипит какая-то деятельность», и туда «его манит театр и близость Европе» (Герцен, т. IX; ч. IV, с. 121).

В мемуарах особенное отношение персонажей-западников к театру проявляется не в страстной увлеченности театральным искусством. Любовь к театру будет вполне

1 Дулова Н.В. Поэтика «Былого и дум» А.И. Герцена. — Иркутск, 1998. — С. 27.

тественной не только для западника, но и для любого образованного человека, неза-исимо от его принадлежности к тому или иному религиозному, философскому или бщественно-политическому направлению. Герцен подчеркивает принадлежность воего персонажа не просто к театру, а к некому сценическому пространству, которое озволяет ему реализовать основную коммуникативную установку западника — увле-:ать, активно воздействовать на общественное мнение; поэтому слова «деятельность», театр», «близость Европе», «свобода» в «Былом и думах» оказываются объединенными один смысловой ряд. Так, расстроенный потерей паспорта на русско-немецкой гра-[ице, автобиографический герой размышляет: «Вот тебе и путешествие, вот и Париж, вобода книгопечатания, камеры и театры...» (Герцен, т.Х; ч. V, с. 13).

Стремление утвердиться в роли артиста проявляется у персонажей «Былого и ;ум» по-разному. Сценическим пространством, с помощью которого реализует себя юбой представитель западнического кружка, не всегда является сцена в прямом начении этого слова. В качестве условной сцены (сам Герцен неоднократно назы-¡ает ее трибуной или пьедесталом) может выступать, например, университетская :афедра. Существовавшая с 1805 года традиция чтения публичных лекций позволила \Н. Грановскому буквально превратить университетскую кафедру в театр пропаган-;ы западнических идей. Профессор Московского университета напоминает Герцену «шального артиста, буквально живущего сценой. Его лекции неизменно заканчива-этся овациями. Изображение бурного восторга публики: «треск, вопль, неистовство добрения», «бесконечное рукоплескание» (Герцен, т. IX; ч. IV, с. 127) — все это создает ющный эффект грандиозного театрального действа. Неслучайно, когда мемуарист (елится своими впечатлениями о лекциях Грановского, он не один раз вспоминает I дамах, машущих платками, и о юношах, кричащих сквозь слезы «браво». При этом воспоминания современников свидетельствуют о том, что красноречие как раз не было :войственно Грановскому: «он не мог похвастаться внешней изящностью своей речи; он говорил очень тихо, заикался, глотал слова...»1 Однако Герцену необходимо было воплотить свою концепцию человека, воссоздавая в мемуарах культурный мир западника.

Театральность поведения западников в «Былом и думах» проявляется не только в намеренной «выдуманности» их внешнего облика и поведения, но и в ориентации этого поведения на определенный литературный ряд. Главная особенность, свойственная культуре чтения Герцена и его окружения, как показывает мемуарист, связана с интересом к литературе и эстетике романтизма. Искусство и действительность рассматриваются героями мемуаров как сферы, между которыми нет четко обозначенной границы. Герцен и его друзья видят в произведениях Ф.Шиллера, И.В.Гете, Дж.Г.Байрона, Ж.Санд, Н.М. Карамзина, др. определенную модель поведения, которую воплощают даже в повседневной жизни. Грань между бытовым поведением и искусством при этом стирается. Автобиографический герой творит собственную жизнь как литературное произведение, воспринимая ее эстетически и ориентируясь на романтические образцы и высокие героические идеалы. В соответствии с романтической традицией жизнь главных героев «Былого и дум» подчиняется искусству как высшей, идеальной сфере, подвергаясь

1 Чешихин-Ветринский В.Е. Гуманист сороковых годов (Т.Н. Грановский). - М., 1906. — С. 27.

эстетизации. Как пишет П.В. Анненков, «зачитываясь шиллеровскими «Разбойниками», он был надолго уведен ватагою Карла Мора в богемские леса романтизма»1.

Персонажи «Былого и дум» ищут себе союзников в литературных персонажах прошлых эпох. Они наделяют себя и своих друзей именами героев любимых проия ведений (Рафаил, Агатон, Гаетана и др.). В своем поведении представители кружка Герцена часто ориентируются на любимые шиллеровские сюжеты, и варианты этих сюжетов они создают в повседневной жизни. Литературные герои воспринимаются и оцениваются молодыми западниками как реальные люди, к которым они испытывают личную симпатию или, наоборот, неприязнь: «Шиллер остался нашим любимцем; лица его драм были для нас реально существующие личности, мы их разбирали, любили и не навидели не как поэтические произведения, а как живых людей. Сверх того, мы видели в них самих себя» (Герцен, т. VIII, ч. I, с. 84). Выбор того или иного литературного героя в качестве «образца» поведения был для Герцена и Огарева серьезным нравственным вопросом и даже мог быть поводом для разногласий между друзьями: «Я писал к Нику, несколько озабоченный тем, что он слишком любит Фиеско, что за «всяким» Фиеско стоит свой Верина. Мой идеал был Карл Моор, но я вскоре изменил ему и перешел в Маркиза Позу» (Герцен, т. VIII, ч. I, с. 84). Такое поведение Ю.М.Лотман называет «ситуационным»2, т.е. предполагающим «закрепленность» литературной маски не за лицом, а некоторой бытовой ситуацией. Литературный текст в этом случае становится своего рода «ситуативным кодом», позволяющим западникам выстраивать свои отношения так, а не иначе, воспринимая их как осознанный акт культуры.

Таким образом, в художественных мемуарах А.И. Герцена возникает образ читающего персонажа ("homo legens"), который одновременно проявляет себя и как человек «играющий» ("homo ludens"): «играющий литературными моделями»3. С процессом преодоления романтического отношения к жизни и с дезинтеграцией западничества происходит постепенный отказ автобиографического героя как от «ситуационного поведения», как и от ритуальных форм поведения в целом. Однако на протяжении всей жизни Герцен сохраняет сложное, неоднозначное отношение к романтизму. В самом начале «романтического периода» в мировосприятии автобиографического героя уже возникают нонромантические тенденции. В мемуарах они проявляются в разных формах искрометного юмора, насмешки и иронии по отношению к тем крайностям, которые иногда ощущались в поведении «идеалистов тридцатых годов». Романтический контекст в таких случаях осмысливался автором «Былого и дум» в пародийном ключе, а ироническая экспрессия доминировала над лирической. В то же время Шиллера и Байрона автобиографический герой Герцена читает и в 1850-е, и в 1860-е годы с таким же интересом и искренним увлечением, как и в юности. Таким образом, именно чтение демонстрирует его внутреннюю привязанность к идеалам юности.

1 Чешихин-Ветринский В.Е. Герцен. — СПб., 1908. — С. 30.

гЛотман Ю.М. «Сотворение Карамзина». Статьи и исследования. 1957-1990. Заметки и рецензии. - СПб., 1997. - С. 307.

3 Большакова А.Ю. Читатель русской литературы как проблема // Теоретико-литературные итоги XX века. Читатель: проблемы восприятия. — М., 2005. - С. 286.

Глава 2. «Автобиографический герой «Былого и дум» в аспекте хронотопа: от западничества к «номадизму» (пятая — восьмая части)»

Во второй главе диссертации рассматривается образ Европы, представленный лазами «русского европейца», и феномен «номадизма», который становится итогом (уховной эволюции автобиографического героя «Былого и дум».

Пятая часть мемуаров посвящена жизни А.И. Герцена за границей. В конце янва->я 1847 года после четырехлетних хлопот о разрешении выехать за границу Герцену дается покинуть Россию; и хронологический период с 1847 по 1852 год, по его вос-юминаниям, становится самым напряженным и драматичным этапом его жизни. С того времени постепенно меняется сначала общественный статус автобиографического ероя, а затем (с его отъездом в Лондон) — онтологический.

В 1847 году автобиографический герой отправляется со своей семьей в Европу как »быкновенный путешественник (описанием этого путешествия открывается пятая часть Былого и дум»). Путешествие за границу было его давней мечтой. О своих планах 1утешествовать Герцен заявлял давно, и, очевидно, первоначально он не связывал их : эмиграцией и окончательным разрывом с Родиной. Официально путешественником штобиографический герой является до декабря 1849 года. Как русского путешественника, который ищет светских развлечений, его сначала воспринимают и европейцы. Гля них Герцен — типичный "prince russe", то есть, как пишет мемуарист в «Былом и думах», «русский князь» или русский барин. Неслучайно Ротшильд, который берется вести финансовые дела Герцена, сначала обращается к нему не иначе, как "monsieur le comte". Подобное восприятие со стороны европейцев было вполне закономерным, ибо, по воспоминаниям современников, находясь в Европе, Герцен ведет образ жизни обыкновенного русского барина.

Сам Герцен описывает свой общественный статус как «паспортовый», подчеркивая тем самым его «законный» характер. Однако после того, как автобиографический герой принимает активное участие в событиях революционной Франции и восставшей Италии, он этого статуса лишается. В это время Герцен узнает о том, что правительство Николая I приняло решение арестовать имущество его матери и его собственный капитал. Стремясь спасти свое состояние и сохранить финансовое благополучие, он покупает американские и французские ценные бумаги, а также дом в Париже. Покупка дома стала для Герцена первым шагом, который дал ему возможность предельно близко познакомиться с деловым и буржуазным миром Франции и даже почувствовать себя частью этого бюрократического мира. В «Былом и думах» это становится самым первым свидетельством разрыва автобиографического героя с Россией, со своей национальной средой, хотя (до определенного момента) этот разрыв не является окончательным и носит только «экономический», как пишет сам Герцен, характер: «Один из первых революционных шагов моих, развязавших меня с Россией, погрузил меня в почетное сословие консервативных тунеядцев, познакомил с банкирами и нотариусами, приучил заглядывать в биржевой курс, словом, сделал меня западным rentier» (Герцен, т. X, ч. V, с. 132). Автобиографический герой, вынужденный устраивать свои денежные дела, с легкостью справляется с ролью западного дельца, точно так же, как когда-то много лет назад во время своей вятской ссылки он без всяких усилий со своей стороны стал типичным провинциальным чиновником:

«Не трудно было мне догадаться, что без большого труда я мог играть роль светского чиновника в заволжских и закамских гостиных и быть львом в вятском обществе; (Герцен, т. VIII, ч.Ш, с. 334). Несмотря на то, что временами он явно тяготится этой ролью, она не стоит ему особенного труда.

Герцен-персонаж, как его изображает мемуарист в «Былом и думах», характеризует ся способностью свободно менять статусы и играть любые общественные роли, которые он вынужден принимать под влиянием часто меняющихся обстоятельств своей жизни. Однако, как правило, эти разные роли представлены в «Былом и думах» как взгляд «со стороны», как точка зрения других. Еще более парадоксальное общественное положе ние Герцен занимает, приняв натурализацию в одной из сельских общин Швейцарии. После объяснения с русским консулом и решительного отказа ехать в Россию, а также после высылки из Парижа автобиографический герой ищет способ укрепить свое общественное и политическое положение и решает стать гражданином какого-нибудь швейцарского кантона. В результате он получает права гражданства в швейцарской деревеньке, которая согласилась принять нового согражданина большинством голо сов. Так, «prince russe» и русский надворный советник, который неожиданно для себя самого стал западным rentier, теперь так же неожиданно официально приобретает статус «тяглового крестьянина сельца Шателя, что под Муртеном» (Герцен, т.Х, ч. V, с. 175), а его семья с этого момента включена в число крестьянских семей небогатой швейцарской коммуны. Теперь автобиографический герой снова «паспортовый», но в его паспорте значится "originaire de Châtel près Morat" — «уроженец Шателя, близ Мора» (Герцен, т.Х, ч. V, с. 175).

Однако автобиографический герой « Былого и дум » представлен в мемуарах таким образом, что читателю ясно, что ни «русским барином», ни западным дельцом, ни, тем более, тягловым крестьянином Герцен быть не может, а мемуарист представляет положение персонажа во всех этих случаях как временное, вынужденное. Любое однозначное определение общественного статуса автобиографического героя им самим с этого момента становится способом обозначения собственного положения в Европе как неопределенного, «неясного», «затруднительного». Оно проясняется в тот момент, когда Герцен оказывается эмигрантом и политическим изгнанником.

По мере того, как меняется общественный статус автобиографического героя, постепенно корректируется его отношение к Европе. До 1841 года общее умонастроение Герцена можно охарактеризовать как «книжное» и «кружковое». Оно было связано с романтическим мироощущением и эстетикой романтизма и основано на идеализации Европы. В «русской» части «Былого и дум» Европа представляется автобиографическому герою (как большинству романтиков 1830-х годов) прекрасной мечтой, созданной им в своем воображении. Неслучайно идеалисты 30-х годов часто повторяли восклицание гетевской Миньоны: "Dahin! Dahin!" («Туда! туда!»). Поэтический образ чудесного далекого края — края мирта и лимонных рощ, возникающий в одной из песен Миньоны, — ассоциируется у них с Западом (черты этого образа потом появятся в описании Италии). Герцену-персонажу также свойственно романтическое устремление "Dahin!", с которым он связывает свой возвышенный идеал Европы. В художественных мемуарах реминисценция из стихотворения Гете "Mignon" появляется в названии одной из глав четвертой части, в которой идет речь о событиях 1845 года, связанных

серьезными разногласиями в западническом кружке. Именно в это время Герцен [ринимает окончательное решение уехать из России: «Ехать, ехать в даль, надолго, [епременно ехать» (Герцен, т. IX, ч. IV, с. 212).

После событий 1848 года во Франции начинается глубокое разочарование Герцена I Западе. С этого момента все происходящее в европейских странах он характеризует |дним словом: «мещанство». Мещанство, по мнению Герцена, представляет собой шесословное явление, ставшее следствием революционных событий в Европе. Оно тановится неким общим качеством, которое характеризует все стороны европейской кизни, как частной, так и общественной. Подобно многим представителям западниче-:кого направления, при знакомстве с «реальной» Европой автобиографический герой 'беждается, что она не вполне соответствует его требованиям и общественным идеалам. 1ри этом по мере знакомства с европейской жизнью и непосредственного участия в фупнейших исторических событиях жизни Европы (прежде всего, Франции и Италии) штобиографический герой все больше укрепляется в своей вере в духовный потенциал России. Как раньше Герцен идеализировал Европу, так теперь он идеализирует Россию. Госка по чужим краям теперь сменяется ностальгией по утраченной родине. Таким »бразом, если «русский» период жизни Герцена характеризуется топографической близостью его персонажа России и духовной солидарностью с Западной Европой, то пребывание за границей, напротив, связано с топографической близостью с Европой и духовной близостью с Россией.

Разочарование автобиографического героя в Европе и европейцах, а также вера в исключительную миссию России — это не последний этап его мировоззренческой эволюции. В «лондонской» части «Былого и дум» он в одинаковой мере оказывается чужим и России, и Европе. С этого момента меняется не только общественный, но и онтологический статус Герцена как персонажа художественных мемуаров.

В 1-5 частях «Былого и дум» система персонажей выстраивается на основе ключевого противопоставления «свое» — «чужое» (в произведении это противопоставление обозначено как «наши» — «не наши»). После отъезда автобиографического героя в Лондон эта центральная оппозиция лишается прежнего смысла. В 1852 году Герцен приезжает в Лондон с одной единственной целью — «искать суда своих» (Герцен, т. XI, ч.У1, с. 12). Однако главной мыслью автобиографического героя вскоре после приезда в Лондон становится мысль о том, что «своих» у него уже нет: «Ошибка была не в главном положении — она была в прилагательном: для того, чтобы был суд своих, надобно было, прежде всего, иметь своих. Где же они были у меня?.. Свои у меня были когда-то в России. Но так я вполне был отрезан на чужбине» (Герцен, т. XI, ч. VI, с. 12). Когда Герцен приезжает в Париж в самом начале своего путешествия, прежде всего, он отправляется на поиски «своих» и сразу же их находит. Здесь он чувствует себя дома. Впервые оказавшись за границей, он ощущает себя словно в прежнем московском кружке, как будто он никуда не уезжал. Во Франции он чувствует ту же дружескую атмосферу и видит те же знакомые лица. В одном доме с семьей Герцена живут Тучковы; у них каждый день бывают И.С.Тургенев и П.В.Анненков (впоследствии их отъезд станет для автобиографического героя «психической приметой» — первым тревожным сигналом, предвещающим будущее одиночество, и последним свидетельством того, что дружеский кружок распадается).

В Лондоне все оказывается по-другому. Автобиографический герой по-прежнему является не только очевидцем, но и непосредственным участником европейских со бытий, но меняется его отношение и к этим событиям, и к людям, которые в них во влечены. Здесь он по-прежнему редко бывает один, однако многочисленные посетители лондонского дома Герцена только утомляют автобиографического героя; и чем шире круг людей вокруг него, тем отчетливей представляется ему собственное одиночество. Со временем он приходит к мысли о том, что все многочисленные встречи, разговоры, искания — маскарад. Мотив одиночества становится центральным мотивом последних трех частей «Былого и дум».

Новое трагическое положение автобиографического героя в период лондонской эмиграции связано с мотивами утраты дома и утраты дороги. В Лондоне Герцен, по добно тем, кого в русской литературе принято считать «лишними людьми», ощущает себя бездомным скитальцем. Однако мемуарист показывает существенное отличие положения его героя от положения тех, кого он называет «умные ненужности» или «сбившиеся с дороги». Автобиографический герой «Былого и дум», как показывает Герцен, не сбивается с избранного пути. Драматичность его положения заключается в том, что заканчивается сам путь. Он пройден до конца, и дальше идти некуда.

Теперь его позиция — это позиция «иностранца своего времени»'. Неслучайно Герцен не раз говорит о трагедии человека, опередившего свое время, когда рассуждает о судьбе Байрона. От романтического мировосприятия автобиографический герой «Былого и дум» сохранил в зрелом возрасте идею отчуждения личности от окружающего мира; и эту идею мемуарист передает с помощью образа английского поэта-романтика: «Разочарование Байрона больше, нежели просто каприз, больше, нежели личное настроение. Байрон сломился оттого, что жизнь его обманула. А жизнь его обманула не потому, что требования его были ложны, а потому, что Англия и Байрон были разных возрастов» (Герцен, т.Х, 4.V, с. 118). Герцен находит определенное сходство судьбы великого английского поэта со своей собственной судьбой, и это сходство, по его мнению, заключается в глубоком драматическом разрыве с современностью. Таким образом, в своих духовных и интеллектуальных поисках Герцен проходит сложную эволюцию; и ее итогом становится статус номада (или хронономада). Категория номадизма принадлежит P.A. Хестанову, который описывает это явление как «внутреннюю эмиграцию», или «внутренний отъезд»2. Принципиально новым в нем оказывается доминирование хронотопического аспекта. Понятие номадизма, которое можно отнести к автобиографическому герою периода его лондонской эмиграции, специфично, прежде всего, тем, что оно является способом обозначения не столько социального, сколько онтологического статуса Герцена.

Идеалы и ценности, которые прежде воспринимались как «европейские», сохраняют для него свою безусловную значимость. Однако в первой-четвертой частях художественных мемуаров они связаны с Европой, а в пятой, посвященной описанию

1 Мович Л.З. Великий иностранец своей эпохи. К столетию со дня рождения Герцена. — СПб., 1912.-С.З.

2 Хестанов Р.А. Александр Герцен: импровизация против доктрины. - М., 2001. - С. 189.

изни автобиографического героя во Франции, Италии и Швейцарии, соотносятся Россией. Неслучайно пространство этих стран в изображении Герцена приобретает [ополнительный онтологический и метафизический смысл. Наконец, в «лондонских лавах» «Былого и дум» (шестая-девятая части) абсолютной ценностью для героя тановится пространство, которое воспринимается им как «душевная отчизна». О гространстве собственной души Герцен пишет в последней статье из цикла очерков С того берега». Эта статья имеет название «Все свое ношу с собой». «Видя, что все »ушится, я хотел спастись, начать новую жизнь, отойти с двумя-тремя в сторону, бе-кать, скрыться <...> от лишних, — пишет автор. — И я надменно поставил заглавием юследней статьи: "Omnia mea mecum porto" <...> С этим faro da me моя лодка должна >ыла разбиться о подводные камни и разбилась. Правда, я уцелел, но без всего...»(Герцен, '. X, ч. V, с. 234). "Omnia mea mecum porto" в буквальном переводе с латинского языка >значает «ставка на самого себя». Эта фраза становится своего рода жизненным кредо (втобиографического героя в период лондонской эмиграции; неслучайно в качестве 1сста жительства Герцен выбирает Лондон. Этот город для автобиографического героя тановится символом отрешения от мира.

Лондон в «Былом и думах», как показывает Герцен, является своеобразной про-¡еркой человека, его «нравственного здоровья». Здесь уютно чувствует себя тот, кто »бладает собственной внутренней опорой и способен жить без внешних отвлечений. 1ондон Герцен воспринимает как идеальное место для такой «внутренней эмиграции», внутреннего отъезда».

В «Былом и думах» Лондон противопоставляется Италии и Парижу. Париж в восприятии Герцена — это город общественных возмущений. В Париже человеку невозможно быть одному. Утратив национальную самобытность, Париж в «Былом и думах» предстает «каким-то сводным городом всего света». После революционных событий 1848 года он представляет собой «город-Вавилон», «мировой отель», «караван-сарай» (Герцен, т.Х, 4.V, с.325). Париж в изображении Герцена всегда многолюден, многонационален и всегда оживлен. В Париже автобиографический герой как будто против собственной воли оказывается вовлеченным в самый эпицентр революционных событий: сначала принимает участие в издании журнала, заведомо бессмысленного и обреченного на гибель, затем — в таком же бессмысленном восстании, которое он прямо называет глупым.

Ярким контрастом по отношению к Лондону в мемуарах представлена Италия. С одной стороны, появление этой антитезы обусловлено той ролью, которую Италия и Англия сыграли в судьбе главного героя; с другой — эти страны представляют собой пространства, описания которых изначально заданы устойчивыми стереотипами: «солнечная Италия» и «туманный Альбион». При описании Лондона и Италии пространственный образ создается с помощью ряда символических деталей, связанных с изображением природы. Круг этих деталей, появляющихся на страницах «Былого и дум», предельно ограничен. Постоянным спутником Герцена в Лондоне является тяжелый туман. «Лондонские туманы» — так называется первая глава шестой части «Былого и дум». Герцен живет в лондонском предместье, «отдаленный от всего мира далью, туманом и своей волей» (Герцен, т. VIII, ч. I, с. 10). Образ тумана становится символом абсурдности всего современного порядка вещей. Туман отделяет героя от остальных

людей, препятствуя сближению с ними. «Чужая порода людей кишит, мятется около меня, объятая тяжелым дыханьем океана, — пишет Герцен, — мир, распускающийся в хаос, теряющийся в тумане» (Герцен, т. X, ч. 5, с. 27). Автобиографический герой видит суетящихся людей как будто сквозь туман; и они кажутся ему безликими тенями.

Любое, даже краткое, упоминание об Италии сопровождается описанием ее темно синего моря и высокого неба. Дымчатый туман, мрачные деревья лондонских парков и длинные однообразные ряды уличных фонарей особенно уныло воспринимаются на фоне воспоминаний о ярких красках этой солнечной страны. С помощью образа Италии мемуарист описывает свои мысли и чувства, связанные с временным планом «тогда». Эта страна связана с прошлым автобиографического героя, т.е. с его жизнью до того момента, когда разрушились надежды на европейскую революцию; и с его жизнью до того, как разбился семейный очаг: «...A та страна, обмытая темно-синим морем, накрытая темно-синим небом... Она одна осталась светлой полосой — по ту сторону кладбища» (Герцен, т.Х, ч.5, с. 27). Неслучайно, когда Герцен описывает какой-нибудь из дней, проведенных в одном из итальянских городов (Рим, Милан, Турин), это описание, как правило, сопровождается характеристикой "Santo dio" — святой день. Именно Италии возле моря, среди виноградников роз и померанцевых деревьев Герцен может сказать: «Мы дома» (2, т.Х, ч.5, с.274).

Италия для Герцена — это воплощение гармонии и безоблачного идиллического счастья. Италия для Герцена — страна мечты. В «Былом и думах» она в наибольшей мере соответствует романтическому императиву "Dahin". В Турине состоялась памятная встреча автобиографического героя и Natalie в «день святого примиренья» (Герцен, т. X, ч. 5, с. 275). Италия в мемуарах — это символ всего того, что навсегда осталось для автобиографического героя в прошлом, символ утраченного; поэтому возвращение в Италию невозможно, как невозможно возвращение к прежней счастливой жизни. С Италией для Герцена связаны последние дни веры в торжество революционных идеалов в Европе. Италия в мемуарах Герцена — это не только страна-мечта и страна-идиллия, но и страна-иллюзия, поэтому вернуться туда он не может.

Таким образом, если западник нигде не чувствовал себя дома — ни в Европе, ни в России, а русский европеец «был дома везде», то для номада ощущение дома не связано с конкретным географическим пространством, где он находится. Внутренняя самоидентификация героя «Былого и дум» не обусловлена и конкретным временем, ибо, будучи человеком своей эпохи, он, в конечном итоге, несколько отстраняется от нее, сохраняя свою внутреннюю независимость.

Заключение

Автобиографический герой «Былого и дум» представляет собой наиболее яркий пример расхождения с идеальной моделью западника, и по мере его интеллектуальной и духовной эволюции это расхождение все более усиливается. Само содержание культурного мира западника в мемуарах Герцена сохраняет определенные константные признаки на всех этапах этой эволюции, но в то же время наполняется разным смыслом в «русской и «европейской» частях книги. Это обусловлено, прежде всего, сменой статуса Герцена-персонажа (сначала общественного, а затем онтологического) и его новым отношением к Европе и России в разные периоды жизни.

В 1840-е годы, связанные с жизнью автобиографического героя в России и с расчетом деятельности западнического кружка, он в наибольшей мере воплощает собой :ультурный мир западника. Неслучайно в «русской» части «Былого и дум» мемуарист гделяет самое пристальное внимание разным аспектам этого культурного мира, пред-тавляя на страницах мемуаров подробное описание особого стиля поведения, который ападники намеренно создавали в своей повседневной жизни и который стал одним из редств проявления их оппозиционности по отношению ко всему, что связывалось в [х представлениях с официальным общественным порядком. Ценности, которые пред-тавлялись проевропейски настроенному Герцену безусловными, воспринимались им ! тот период как «западные», «европейские». Сама Европа оценивалась им как некое идеальное» пространство, как «сакральное чудо-место»1 и «царство правды и счастья»2.

Жизнь автобиографического героя в 1850-е годы связана с напряженной духовной фамой Герцена, обусловленной его разрывом с национальной средой и положением мигранта, которое описывается как «неясное» и «затруднительное». В глазах окружа-ощих он представляется то типичным русским барином и «prince russe», то «западным >антье», то гражданином одной из сельских общин швейцарского кантона. С другой :тороны, его общественное положение обусловлено стремлением осознать собственный :татус и предельно точно обозначить его. На страницах «Былого и дум», посвященных »писанию жизни Герцена с 1848 но 1852 годы и пребыванию его в разных европейских :транах (Германии, Италии, Франции, Швейцарии), автобиографический герой пред-:тавлен не только как выразитель западнической культуры, но и как представитель России, которую он открывает Европе. В это время метафизически восторженное отношение к Европе сменяется у него таким же метафизически восторженным отношением к России.

В последней, лондонской части «Былого и дум» (части 6-8), меняется не только общественный, но и онтологический статус автобиографического героя. Теперь он представлен в мемуарах как иностранец своего времени, вечный скиф, гражданин мира и хронономад. Этот статус проявляется, прежде всего, в том, что личность автобиографического героя характеризует чуждость не только России и Европе, но и временному плану современности. Весь современный порядок вещей воспринимается им как тупик и как хаос (его символом в мемуарах является образ лондонского тумана), а «внутреннее пространство» собственной души становится для Герцена — персонажа «Былого и дум» — единственным пристанищем. Номадизм героя, как показывает мемуарист, представляет собой итог его интеллектуальной эволюции и духовных поисков.

1 Кантор В.К. Западничество как проблема русского пути // Вопросы философии. — 1993. — Ai4.-C.25.

2 Там же. — С.5.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автор включая статьи в изданиях, рекомендуемых ВАК:

1. Лебедева В.А. Образ театра в художественных мемуарах А.И.Герцена/( Вестник Череповецкого государственного университета. Научный журнал. — Чере ловец: ГОУ ВПО -«Череповецкий государственный университет», 2010. — №3(26). -С. 42-46 (реестр ВАК Минорбнауки РФ).

2. Веселова В.А. Россия VS. Европа в художественных мемуарах А.И. Герцена / Вестник Череповецкого государственного университета. Научный журнал. — Че реповец: ФГБОУ ВПО «Череповецкий государственный университет», 2012. -№ 1(37). - Т. 2. - С. 65-68 (реестр ВАК Минорбнауки РФ).

3. Веселова В.А. Автобиографический герой «Былого и дум» А.И. Герцена и фе номен номадизма // Казанская наука. — Казань: Изд-во Казанский Издательский дом, 2012. - №1. - С. 178-182 (реестр ВАК Минорбнауки РФ).

4. Лебедева В.А. Автобиографический герой «Былого и дум» Герцена как тип запад ника // Автор как проблема теоретической и исторической поэтики. Сборник научных статей: В 2 ч. Ч. 1. - Гродно: ГрГУ им. Я.Купалы, 2008. - С. 124-130.

5. Лебедева В.А. Культурный мир западника в художественных мемуарах А.И. Гер цена // Русская литература в Европейском контексте I. Сборник научных трудов молодых филологов. — Warszawa: Instytut Rusycystki Uniwersytetu Warszawskiego, 2008.-С.85-91.

6. Лебедева В.А. Романтический дискурс в бытовом поведении западника (на материале «Былого и дум» А.И.Герцена) // Аспирантские записки-2009. Сборник научных статей: В 3 ч. 4.2: Социально-гуманитарные науки. — Череповец: ГОУ ВПО ЧГУ, 2009.-С. 78-84.

7. Лебедева В.А. Театральность как свойство поведения западника (на материале мемуаров А.И.Герцена «Былое и думы») // Международный научный форум «Ломо носов-2009». Материалы XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». — Москва: МГУ имени М.В. Ло моносова, МАКС Пресс, 2009. - С. 460-462.

8. Лебедева В.А. Бытовое поведение персонажей художественных мемуаров А.И. Герцена в контексте романтической литературы // Русская литература в Европейском контексте III. Сборник научных трудов молодых филологов. — Warszawa: Instytut Rusycystki Uniwersytetu Warszawskiego, 2010. — С. 37-44.

9. Веселова В.А. Топос «Воробьевы горы» в «Былом и думах» А.И. Герцена // Череповецкие научные чтения-2011. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (3 ноября 2011г.): В 2 ч. Ч. 1: Литературоведение, лингвистика, СМИ, история, философия, социология, политология. — Череповец: ФГБОУ ВПО «Череповецкий государственный университет», 2012. — С.29-32.

Сдано в набор 28.03.12 г. Подписано в печать 06.04.12 г. Формат 60x84'/16. Бумага офсетная. Гарнитура Петербург. Печать цифровая. Усл. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ № 341

Отпечатано в Отделе полиграфических услуг Управления издательской деятельности ФГБОУ ВПО «Череповецкий государственный университет» 162600, г. Череповец, пр. Луначарского, 5.

Текст диссертации на тему "Культурный мир западника в мемуарах А.И. Герцена "Былое и думы""

61 12-10/960

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «ЧЕРЕПОВЕЦКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Гуманитарный институт Кафедра отечественной филологии и прикладных коммуникаций

На правах рукописи

Веселова Валентина Александровна

КУЛЬТУРНЫЙ МИР ЗАПАДНИКА В МЕМУАРАХ А.И. ГЕРЦЕНА «БЫЛОЕ И ДУМЫ»

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: Володина Н.В., доктор филологических наук

профессор

Череповец 2012

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 3

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ 31

Глава I. Поведение и ценностные ориентации западника в художественных мемуарах А.И. Герцена (первая - четвертая части) 31

§ 1. Этикетность и педантизм как идейно-психологический и поведенческий феномен 31

§ 2. Метафора театра в характеристике культуры западничества: бытовая и «публичная» сферы 77

§ 3. Культура чтения и «ситуационное поведение» персонажей 93

Глава II. Автобиографический герой «Былого и дум» в аспекте хронотопа: от западничества к «номадизму» (пятая - восьмая части) 106

§ 1. Европа глазами «русского европейца» в изображении А.И. Герцена 106

§ 2. «Номадизм» как итог духовной эволюции автобиографического героя «Былого

139

и дум»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 170

БИБЛИОГРАФИЯ 177

Введение

В «Былом и думах» А.И. Герцена получает свою документально-художественную интерпретацию одно из ведущих направлений русской общественной и религиозно-философской мысли 1840-х годов -западничество. Западничество представляет собой уникальное явление русской культуры и общественного сознания, характерное для относительно непродолжительного этапа развития русской мысли. В современной науке это явление также имеет название «классического западничества».

Вслед за польским исследователем В.Г. Щукиным под западничеством мы будем понимать «идеологически сориентированное и концептуально завершенное течение русской общественной мысли 1840-х годов, противоположное славянофильству» и выражавшее «идеологию той части интеллигенции, которая из поколения в поколение воспитывалась в духе европеизма»1. Подобный взгляд на предложенный предмет исследования разделяют с некоторыми корректировками Б.Ф. Егоров , Д.И. Олейников , В.К. Кантор , А.Д. Сухов , современный итальянский ученый В. Страда , Е.Л. Сараева7, С. Броувер8, Л.Г. Чапаева9 и др.

1 Щукин В .Г. Русское Западничество. Генезис. Сущность. Историческая роль. - Лодзи, 2001. - С. 123.

2 Егоров Б.Ф. Славянофилы и западники как типы русской интеллигенции // Культурологические записки. Вып. 4. Роль интеллигенции в формировании картины мира. - М., 1998. - С. 69-75; Егоров Б.Ф. Славянофильство, западничество и культурология // Из истории русской культуры: В 5 т. Т. 5 (XIX век) -М., 1996. - С. 463-476; Егоров. Б.Ф. Русские кружки // Из истории русской культуры: В 5 т. Т. 5 (XIX век). -М., 2000. - С. 504-517.

3 Олейников Д.И. Западничество в России на рубеже 30-х - 40-х годов 19 века. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - М„ 1993; Олейников Д.И. Русское классическое западничество. Открытая книга. Открытое сознание. Открытое общество. - М., 1996; Олейников Д.И. Что ищет он в стране далекой? (Запад в восприятии западников сороковых годов) // В раздумьях о России (XIX век). Сб. ст. / Под ред. Е.Л. Рудницкой. - М., 1996. - С. 214-229.

4 Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). - М„ 2001.

5 Сухов А.Д. Столетняя дискуссия. Западничество и самобытность в русской философии. - М., 1998.

6 Страда В. Западничество и славянофильство в обратной перспективе // Вопросы философии. - 1993. - № 7. - С. 57-63.

7 Сараева Е.Л. Русское западничество: идеология национального самоопределения. - Ярославль, 2009.

8 Броувер С. Парадоксы русской интеллигенции (1830-е 1850-е): национальная культура vs. ориентация на Запад // Россия. Russia. Русская интеллигенция и интеллектуализм. История и типология: Материалы международной конференции / сост. Б.А. Успенский. - Москва - Венеция, 1999. - С. 49-66.

9 Чапаева Л.Г. Славянофилы и западники в русской культурно-языковой ситуации 1830 - 1840-х гг. - М., 2007.

Общим во всех определениях западничества, предложенных исследователями, является указание на локализацию западнического направления в рамках определенной исторической эпохи. В этом заключается принципиальное отличие классического западничества от смежного с ним явления - русского европеизма. Европеизм как общее умонастроение прогрессивно настроенной части русского общества, заявляющей о своей духовной солидарности с Западной Европой, не имеет определенных хронологических границ. Он начал формироваться еще в XVI веке и сохраняется до настоящего времени, пройдя несколько этапов эволюции. Отношение России к Европе и отношение русского человека к европейцу представляет собой своеобразную константу русского общественного сознания, сохраняющуюся на протяжении нескольких веков. В переломные исторические периоды эта проблема (в том числе, в западническом варианте), как правило, предельно актуализируется.

Одним из таких переломных для русского общественного сознания исторических этапов и обусловлено возникновение западничества. Временной отрезок, связанный с зарождением, расцветом и распадом западничества как целостного направления русской общественной и религиозно-философской мысли, является непродолжительным и едва охватывает одно десятилетие. Однако это десятилетие характеризуется чрезвычайно интенсивной интеллектуальной жизнью русской интеллигенции. Неслучайно П.В. Анненков описывает этот период как «замечательное десятилетие»1. Эта характеристика прочно закрепилась за ним в истории русской культуры и общественной мысли. Возникновение западничества относится к началу 40-х гг. XIX века, а уже к 1848 г. с распадом дружеских кружков и с отъездом ряда их представителей за границу западничество прекращает свое существование.

1 См. об этом: Анненков П.В. Замечательное десятилетие. 1838 - 1848 // Анненков П.В. Литературные воспоминания. -М., 1989.-С. 111-353.

Чтобы дать предельно полное и логически завершенное описание культурного мира западника, представляется важным разграничить два смежных понятия: «западничество» и «русский европеизм». Западничество возникло на почве европеизма и в рамках этого явления. Однако, как считает В.Г. Щукин, в отличие от русского европеизма, который был лишь «общественным умонастроением», западничество 40-х годов «приобретает черты идеологии, то есть прагматически направленного идейного кругозора»1. При этом западническая идеология носила несколько утопический характер, унаследованный представителями этого направления от эпохи романтизма. По своему мировосприятию западники во многом были романтиками. Романтическое отношение к жизни объясняется самой историей возникновения и становления этого направления общественной и религиозно-философской мысли. Западнический кружок сложился из представителей молодого поколения идеалистов 1830-х годов, которые и станут впоследствии западниками 1840-х годов (не случайно вслед за П.В. Анненковым западников иногда называют «идеалистами 40-х годов» ). При этом романтическая составляющая сохраняется в мироощущении некоторых западников даже в тот период, который принято считать реалистическим.

Романтический характер мировосприятия западников проявлялся в том, что они перенесли на Европу свой идеал общественно-политического устройства. Революционные события 1848 года во Франции, к которой западники испытывали особенную симпатию, продемонстрировали им иллюзорность собственных представлений о Европе. У тех представителей этого направления, чья позиция носила ярко выраженный политический характер, и которым был свойственен «духовный максимализм»3, разочарование в Западе было особенно глубоким. Для многих из них (как,

1 Щукин В.Г. Русское западничество сороковых годов XIX века как общественно-литературное явление // Щукин В.Г. Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей. - М., 2007. - С. 52.

2 Скабичевский A.M. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики // Скабичевский A.M. Соч.: в 2-х т. Т. 1. - СПб., 1890. - Стб. 787.

3 Иванов-Разумник P.B. История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX: в 2 т. Т. 1,- СПб., 1907. - С. 9.

например, для Герцена) оно стало настоящей личной драмой. Как об этом пишет A.M. Скабичевский, «идеалисты сороковых годов <...> требовали немедленного осуществления своих возвышенных идеалов: природа должна была сойти в угоду им со своего исторического пути причин и следствий и сейчас же сделаться храмом для их возвышенных идеалов; если она этого не делала, идеалист тотчас же выходил из терпения и разражался проклятиями или против природы, или против самих идеалов»1.

По словам В.К. Кантора, западники (точно так же, как и славянофилы) «испугались реальных бед и противоречий современного Запада. Путь Европы показался им сомнительным, проблематичным, не дающим гарантированного вхождения в "царство правды и счастья"» . От идеализации Европы, которая воспринималась западниками как особое сакральное пространство, многие западники в результате своей интеллектуальной эволюции пришли к идеализации России. Это произошло после событий Французской революции, когда они убедились, что современная европейская действительность не обладает необходимым уровнем цивилизационной подготовленности для осуществления идеалов политического равенства и гражданских свобод. Русским европейцам подобное разочарование в Западе, как правило, не было свойственно, и европеизм, представителям которого «была важнее живая действительность, а не утопические упования на возможность существования где-то некоего идеального мироустройства», можно считать своеобразной антитезой «романтической (славянофильской и западнической) идеализации социального развития человечества».3 С этим разочарованием связано особенное переживание западником своего положения в Европе. В отличие

1 Скабичевский A.M. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики // Скабичевский A.M. Соч.: в 2-х т. Т. 1. - СПб., 1890. - Стб. 787-788.

2 Кантор В.К. Славянофильство и западничество - романтическое восприятие России и Запада // Кантор В.К. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). - M., 2001. - С. 5.

3 Кантор B.K. Славянофильство и западничество - романтическое восприятие России и Запада // Кантор B.K. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). - M., 2001. - С. 5.

от русского европейца, который «был дома везде»1, западник нигде не чувствовал себя дома: ни в Европе, ни в России.

Кроме того, одним их признаков, характеризующих западничество в 40-е гг. XIX века и отличающих это направление от русского европеизма, является его ярко выраженная полемическая направленность. Открытая полемика представителей этого направления с идеологическими оппонентами носила характер салонных споров. Западники и славянофилы были людьми, хорошо знавшими друг друга в повседневной жизни. Многих из них связывала тесная дружба, поэтому их полемика чаще всего проходила в форме непосредственного открытого диалога (только после 1845 года она переносится на страницы журналов).

Западник - это знаковая фигура, ставшая концептом национальной культуры, - столь огромным было его влияние на все сферы жизни этой эпохи. Это понятие является многоаспектным. Оно включает в себя определенный характер мировосприятия, философские и религиозные взгляды, систему ценностей и идеологию, стиль творчества и бытовую культуру. Можно выявить некие константные признаки, которые характеризуют культурный мир западника, условно обозначив тем самым его идеальную модель. Понятие культурного мира, а также понятие социокультурной идеальной модели западника принадлежит В.Г. Щукину (исследователь представляет ее как идейно-аксиологический инвариант). Ученый индуктивно конструирует идеальную модель для удобства научного описания изучаемого явления, и под этой моделью он понимает «максимально заостренное в своей идеологической ясности сознание сторонников этого течения»2. Идеальная модель соответствует «максимуму

1 Федотов Г .П. Письма о русской культуре // Федотов Г.П. Судьба и грехи России: в 2-х т. Т.2. - СПб., 1992. -С. 178.

2 Щукин В.Г. Русское Западничество. Генезис. Сущность. Историческая роль. - Лодзи, 2001. - С. 135.

потенциального сознания всей группы и способна выразить западнические идеи в наиболее чистой форме»1.

Определенную идеальную модель западничества воссоздают в своих работах и другие исследователи. Так, например, сходное понятие предлагает В.И. Карасик2. Он рассматривает тип славянофила и тип западника как «модельную личность, отражающую особенности определенных социальных групп»3. Понятие «модельной личности» В.И. Карасика сходно с понятием «культурный мир». По его мнению, модельная личность - это тип человека, представляющий собой определенную культуру (т.е. то, что В.Г. Щукин называет культурным миром). Понятие «модельной личности», как и понятие «культурного мира», предполагает некую типизированность внешних проявлений, а также общность мировоззренческих и ценностных установок людей, принадлежащих к одной социокультурной среде. В этом случае является сходной методология исследования. Принципиальная разница заключается в том, что обращение к понятию модельной личности дает исследователю возможность рассматривать определенный тип человека в лингвокультурном аспекте. Согласно этой концепции, западник или славянофил представляет собой не просто социокультурный тип, а некий

4

«лингвокультурныи типаж» .

В других работах, посвященных проблеме западничества, понятия «модели» или какой-то другой похожей категории не возникает. Однако каждый из вышеназванных авторов представляет собственное завершенное описание западничества как феномена русской общественной и религиозно-философской мысли середины XIX века, тем самым предлагая свой вариант

1 Щукин В.Г. Русское западничество сороковых годов XIX века как общественно-литературное явление // Щукин В.Г. Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей. - М., 2007.-С. 71.

2 Карасик В.И. Культурные доминанты в языке II Языковая личность: культурные концепты. - Волгоград -Архангельск, 1996.

3 Карасик В.И. Модельная личность как лингвокультурный аспект // Филология и культура: Материалы III международной научной конференции. - Тамбов, 2001. - С. 99.

4 Объектом лингвокультурологии является языковая личность как обобщенный носитель «культурно-

языковых и коммуникативно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций». См.

об этом: Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. -Волгоград - Архангельск, 1996. - С. 3.

идеальной модели западника. Так, наиболее характерные черты западнической культуры выявляет Д.И. Олейников. Характерными признаками западничества для исследователя являются «гамлетизм», «индивидуализм», «рационализм», «богоборчество» и особое восприятие Европы, для которого характерно сочетание «приверженности к западу и религия России»1. Некоторые из них (например, богоборчество) являются весьма спорными и не могут быть безоговорочно отнесены к любому представителю западничества. В большей мере они характерны для представителей радикально-демокаратического крыла западничества и почти не свойственны либерально настроенным представителям этого направления. Б.Ф. Егоров и С. Броувер анализируют семиотичность поведения и внешности западника. По их мнению, для западника, как и для славянофила, выработать определенный стиль поведения и внешности означало подчеркнуть собственную принадлежность к определенной культуре. В

первом случае это европейская культура, во втором, наоборот, - та, которая

2

воспринималась как «исконно русская» .

«Идеальную модель» западника можно описать следующим образом. «Идеальный» западник - это проевропейски настроенный представитель русской интеллигенции эпохи 1840-х гг., мировоззрение которого во многом сформировалось на основе немецкой классической философии. Вера в неизбежность прогресса, представление о гуманной, просвещенной, свободной в духовном и нравственном отношении личности как высшей ценности, толерантность по отношению ко всему инокультурному являются его главными приоритетами. При этом необходимо учитывать, что прогрессивные западноевропейские идеи и ценности, воспринятые еще в прошлых столетиях «русскими европейцами», стали неотъемлемой частью

1 Олейников Д.И. Русское классическое западничество. Открытая книга. Открытое сознание. Открытое общество. - М„ 1996. - С. 74.

2 О стрем�