автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Культурологическая реконструкция тоталитарного хронотопа в контексте русской литературной традиции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культурологическая реконструкция тоталитарного хронотопа в контексте русской литературной традиции"

Белгородский государственный университет

На правах рукописи

Меринов Валерий Юрьевич

КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ТОТАЛИТАРНОГО ХРОНОТОПА В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИИ.

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Белгород 2004

Работа выполнена на кафедре культурологии и теологии Белгородского государственного университета

Научный руководитель: доктор философских наук, доцент Н.А. Некрасова

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор В.П. Гриценко кандидат философских наук, доцент Т.И. Липич

Ведущая организация:

Ростовский государственный университет

Защита состоится 30 июня 2004 года в 12.00 часов на заседании диссертационного совета КР 212.015.32 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук при Белгородском государственном университете (308600 г. Белгород, ул. Коммунистическая, 78, социально-теологический факультет).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Белгородского государственного университета (308015 г. Белгород, ул. Победы, 85).

Автореферат разослан «¿3» мая 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат философских наук доцент

А.М. Страхов

Общаяхарактеристикаработы

Актуальность исследования. Последние полтора десятка лет отмечены небывалым подъемом интереса к стремительно уходящей в прошлое тоталитарной культуре, которая представляет собой особый феномен, обладающий собственными духовными истоками, правилами функционирования и социокультурной динамикой. Чем далее исторически мы отодвигаемся от этого культурного феномена, тем более нас привлекает обращение к непосредственным свидетелям ушедшей эпохи. Такими свидетелями часто выступают рядовые строители тоталитарного общества. В исследованиях их голоса звучат как «голоса из хора» (Н.Н. Козлова) коллективных представлений. Между тем нельзя игнорировать и «сознательные» авторские тексты. Пристальное вчитывание в авторские тексты позволяет выявить не только собственно художественные концепции той действительности, но и обнаружить такие из них, где представлена общекультурная модель тоталитарного хронотопа, противостоящая официальной трактовке и представляющая собой своего рода. элемент сопротивления тоталитарному миру.

Именно эти тексты проливают свет истины на сущность культуры тоталитаризма. Особую актуальность обращения к национальной литературной традиции придает литературоцентричный характер российской культуры. В XIX - XX веках русские писатели и литература в целом (Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой, АМ. Горький, И.А Бунин, М.А. Булгаков и другие наши классики), представляя отличные от официальных художественные модели действительности, выступали не столько наблюдателями, сколько субъектами культурных процессов.

Этим и обусловлена актуальность философско-культурологического исследования тоталитарного хронотопа на основе реконструкции художественных текстов XIX - XX веков.

Степень разработанности проблемы. Изучение тоталитаризма как особой формы культуры началось задолго до возникновения государственных тоталитарных форм. Уже с XIX века существовало два основных центра его исследования: российский и западноевропейский (при этом часто их гносеологические установки, тематика и методологические принципы были близки). В конце XIX века общую онтологическую направленность размышлений начинает определять религиозное мировидение. В дореволюционной России импульсы осмысления тоталитарных тенденций исходили, прежде всего, от творчества Ф.М. Достоевского: (в частности, повести «Записки из подполья» и «Записки из Мертвого дома»; романы «Преступление и наказание», «Бесы» и «Братья Карамазовы»). Особый интерес представляет

религиозная традиция, которая начинается

«Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» (1909), ((Проблемы идеализма» (1904) и продолжается отдельными трудами (С.Н.Булгаков ((Два града. Исследование о природе общественных идеалов» (1911) и другие).

В конце XIX - начале XX вв. Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассет и О.Шпенглер закладывают основы западного изучения тоталитарных тенденций. По их мнению, такая терминология, как «смерть бога» (Ф. Ницше), «восстание масс» (X. Ортега-и-Гассет), «цивилизационная» фаза европейской культуры (О.Шпенглер), оказалась возможной лишь в ситуации краха традиционных религиозных ценностей. В глазах этого поколения мыслителей они были синонимичны гуманистическим ценностям: человечности, сострадания, доброты. Исключение, возможно, составляет только Ф. Ницше, предлагавший вместо ослабевшего христианства обновленный вариант ортодоксии «сверхчеловека». Исторический триумф тоталитарных режимов (в Италии и Германии), массовый террор и уничтожение самих основ гуманизма придали этому течению новые силы и краски.

В «зарубежной», «эмигрантской» России, вплоть до середины 50-х годов-XX века, традиция продолжалась сборниками «Освальд Шпенглер и закат Европы» (1922), исследованиями Н.А.-Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), И.А. Ильина ((Наши задачи. Историческая судьба и будущее России» (1948-1954), Ф.А. Степуна «Мысли о России» (1927), «Бывшее и несбывшееся» (1943), П.Б.Струве «Россия» (1952), Г.П. Федотова «Судьба и грехи России» (1930-1938), С.Л. Франка «По ту сторону «правого» и ((левого» (1923), статьями ИЛ. Солоневича указанного периода. В большинстве из этих работ отмечалось, что победа тоталитарного строя в России привела к «омассовлению» общества и его «варваризации», к упрощению общественной и интеллектуальной жизни, повседневного поведения, а также социальной структуры в целом. Были сделаны многочисленные выводы о деспотическом (восточном или западном) характере феномена советского тоталитаризма (НА.Бердяев, П.Н. Бицилли, B.C. Варшавский, Б.П. Вышеславцев, Л.П. Карсавин, Д.С. Мережковский, СО. Португейс, А.Н. Потресов, П.Я. Рысс, П.Н. Савицкий, И.Л. Солоневич, П.А. Сорокин, Ф.А. Степун, П.Б. Струве, Г.П. Федотов, СЛ. Франк, В.М. Чернов, Ф.А. Щербина).

Они же писали об антикультурной метаморфозе, «распаде» русской души, лежащей в основании национального варианта тоталитаризма, фиксировали внимание на изменении массовой ментальности, и с этим были связаны возможные трудности преодоления тоталитарных тенденций. Тоталитаризм мыслился как результат выпадения из истории (национальной и религиозной), как «одержимость», болезнь духа, как отход от нормального национально-психологического состояния народа. Преодолеваться он должен был внешними по отношению к современной исторической данности

манипуляциями с национальным сознанием, которое, в свою очередь, принимало формы национального духа, души, способной чудесным образом очиститься, выздороветь.

Выход из сложившейся ситуации, чаще всего, виделся в возрождении в обществе христианского начала, в возврате к «чистым», «незамутненным» религиозным ценностям. Концепция религиозно-нравственного преодоления тоталитаризма, поддерживаемая и развиваемая представителями русской эмигрантской религиозно-философской мысли, в 70-е годы была подхвачена

A.И. Солженицыным, отчасти Л.Н. Гумилевым, несколько позднее

B.Аксючицем, ЮМ. Бородаем, И.Р. Шафаревичем, о.А.Шмеманом и другими.

В 30-е - 50-е годы и в западноевропейской науке были проведены исследования тоталитаризма на стыке культурологии, религиоведения, политологии, социологии и философии. Как и в случае с отечественной мыслью, зачастую исследования переводились в онтологический план. Тогда в научный обиход вошли понятия «тоталитарное мышление», «социальная инженерия» (Р. Паунд), «политические религии» (Э. Феегелин), «светские религии» (Р. Арон), «социальные технологии» (К. Манхейм), «тоталитарная личность» (X. Арендт), «одномерный человек» (Г. Маркузе).

Западная «советология» подходила к проблеме тоталитаризма, анализируя, прежде всего, устойчивые элементы тоталитарной системы, «работающие» на ее поддержание в неизменном виде. В работах X. Арендт, З.Бжезинского, В. Гуриана, Т. Кона, Р. Левенталя, М. Лернера, Г. Лейбхолу, КЛоппера, К.И. Фридриха, анализу подвергся репрессивный аппарат тоталитаризма, в том числе, социально-административный и идеологический. В исследованиях Р. Арона, З.К. Бжезинского, Т. Буххайма, М. Драхта, Р.Левенталя и К.И. Фридриха идеологические и социальные технологии в виде различных политических мифологий изучались в качестве главной репрессивной формы. Исследования в данной области проводили Й.М.Бохемски, Г. Маркузе, Г. Немейер, Ф. Хайек, позже П. Бергер, К.Д. Брахер, К. Гюнтер, Е. Дессе, К. Лоу, Е.А. Менце. В большинстве западноевропейских работ данного периода, внимание, прежде всего, обращалось на подавляющую мощь и всесилие пропагандистско-идеологического и репрессивного аппарата.

Из этого делался вывод о более или менее полной подчиненности человека тоталитарным установкам, его прозрачности для внешнего влияния большого времени тоталитарного мифа. Аналогичная модель тоталитарной культуры получила распространение и в беллетристике XX века. Е.И. Замятин, А.А. Зиновьев, Ф. Кафка, Дж. Оруэл и другие писатели изображают тоталитарное общество утрировано, карикатурно, и, как правило, в жанре антиутопии.

В конце 80-х и в 90-е годы появились градации режимов по степени тоталитарности (В .В. Дамье, Я.С. Драбкин, А.В. Шубин). Были определены критерии различий между архаическими деспотиями и современными тоталитарными режимами в пользу большей свободы последних; уточнены и разделены термины «тотальность» и «тоталитарность» (Л.В. Поляков), «тоталитарная модель» и «тоталитарная реальность» (АЛ. Алёшин, Л.А.Седов). А также констатировалось крушение «языковых планов тоталитаризма» (Э.В. Надточий, Ф.Г. Эйдлин), и то, что «тоталитаризм не получился» (И.А. Зевелев). Подверглись сомнению повсеместность культа личности Сталина (А.Е. Медунин). Одновременно было введено понятие «границ» тоталитаризма (М.В. Любомирова) и оспорен термин «тоталитарное сознание» (В. А. Чаликова). Оказалось, что человек тоталитаризма часто лишь носил тоталитарную «маску», скрывавшую его истинное лицо (А.В. Захаров).

Значительными достижениями этого времени стали следующие сборники научных статей: «Тоталитаризм как исторический феномен» (1989), «Драма обновления» (1990), «Погружение в трясину» (1991), «Тоталитаризм. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления» (1996) и труды таких авторов, как А.А. Кара-Мурза, А.В. Фадин, В.А.. Чаликова, Н.Н. Козлова, В.П.' Римский, Л.В. Поляков. Их исследования отличаются от своих предшественников поиском эволюционной парадигмы, вниманием к стоическим элементам внутри тоталитарного режима, доверием к человеку изучаемой эпохи, его мнению и способу жизни, отказом от поверхностных исторических аналогий. Важнейшей гносеологической особенностью этих исследований был как бы «взгляд изнутри», взгляд людей, имеющих тоталитарный опыт. Именно они нашли новый аспект в предмете изучения этой эпохи, перенеся акцент с внешних, абстрактных категорий и воспевания власти к размышлениям конкретного свидетеля эпохи, часто невольного участника антитоталитарного сопротивления.

Однако очевидно, что исследования тоталитарного хронотопа, а также хронотопов и технологий сопротивления тоталитаризму не в полной мере опирались на «сознательные» авторские тексты, мало обращали внимания на их корреляцию с позицией рядового человека. Кроме того, в приведенных исследованиях недостаточно отражена связь тоталитарной модели действительности с общими схемами культурного мышления, а также зависимость европейских тоталитарных систем от общемирового процесса урбанизации.

Исходя из этого, объектом исследования является культурная эпоха второй половины XIX - первой трети XX вв. как время постепенного «вползания» России и всей Европы в «тоталитарный соблазн», начала расцвета классической формы тоталитарной культуры - сталинского режима.

Предмет исследования - культурные формы тоталитарного хронотопа, представленные в текстах русской художественной литературной традиции.

Материалом исследования служат художественные тексты классиков отечественной литературы исследуемого периода: Л.Н. Толстого, Ф.МДостоевского, В.В. Маяковского, М.А. Булгакова и других российских писателей.

Учитывая процессы, происходившие в научной и художественной практике, были определены цель и задачи диссертационного исследования.

Цель диссертационной работы, реконструировать культурные модели тоталитарного хронотопа в контексте российской литературной традиции.

Реализация обозначенной цели обусловила постановку и решение конкретных задач:

- раскрыть философское содержание понятия "хронотоп" как формально-содержательной категории и универсальный характер хронотопического метода;

- выявить общие принципы построения хронотопических моделей культуры и проследить возникающую в них связь типа культурного хронотопа с социокультурной типологией личности;

- дать характеристику монологического и полифонического стиля мышления, как основных способов осмысления тоталитарной культуры в русской литературной традиции;

- определить культурную природу тоталитарного проекта как монологического и показать ее несовместимость с полифонической культурой городской цивилизации Нового Времени;

- рассмотреть обособленные миры тоталитарной культуры сквозь призму их стоических потенций по отношению к репрессивно-подавляющей системе;

- выделить личностные типологические ряды, существующие как в пространстве метатекстов тоталитарной культуры, так и в альтернативных ее концепциях.

Поставленные цель и задачи обусловили выбор теоретико-методологического аппарата и логическую структуру диссертационного исследования.

Теоретико-методологические основы исследования. В работе

использовались следующие принципы, методы и подходы:

- проблемно-логический, который позволяет определить проблемное поле исследования, сформулировать основные понятия;

- структурно-семиотический, позволяющий рассматривать разные культурные тексты с точки зрения их структурности;

- культурно-типологический, дающий возможность выделить личностные ряды, учитывая общность поведения и восприятия действительности отдельных индивидуумов;

- в ходе диссертационного исследования также используются синергетический метод, метод обобщений, сравнений и аналогий и другие.

- конкретная методология, разработанная в трудах М.М. Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе», АЛ. Гуревича «Категории средневековой культуры», В.П. Римского «Демоны на перепутье: культурно-исторический образ тоталитаризма» и «Тоталитарный космос и человек», Ю.М. Лотмана "Семиосфера" и других ученых.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующих результатах:

- раскрыты философское содержание понятия «хронотоп» как формально-содержательной категории и универсальный характер хронотопического метода;

- определены характеристики монологической и полифонической модели культуры;

- установлено принципиальное расхождение монологических и полифонических культурных хронотопов и социокультурных личностных рядов;

- выявлена связь типа культурного хронотопа с историческими формами культуры, что позволило считать тоталитарную культурную форму попыткой воплощения монологической модели, в то время как в основе городской культуры лежит ее культурный антипод - полифоническая модель;

- реконструкция типов хронотопов и социокультурной типологии личности в литературе XIX-XX веков показала определенную преемственность русской классики и тоталитарных метатекстов в понимании культурной природы города;

- проведен анализ альтернативных концепций тоталитарной культуры и определены хронотопы и технологии сопротивления тоталитарному миру, а также и раскрыта роль городских локальных объединений в генезисе тоталитарной культуры;

Основныеположения, выносимыеназащиту:

1. В основе большинства моделей культуры лежат два базовых стиля мышления: монологический и полифонический. Критерием их различия служат такие категории как культурный хронотоп, социокультурная типология личности, отношение Целого и Части. Монологизм сакрализует пространственно-временной Центр культуры, выстраивает единственный типологический личностный ряд, Целое и Часть представляет как тождественные, но неравные элементы культуры.

2. Полифонический стиль культурного мышления конструирует дифференцированный культурный хронотоп, разрушает единство личностного ряда, отношение Части к Целому предстает как равное, но не тождественное.

3. Проблема тоталитарного хронотопа - это, прежде всего, проблема подхода к изучению культуры. Если, тоталитарная культура видится с точки зрения своих целостных характеристик, то при ее исследовании, как правило, используется монологическая модель культурного хронотопа, так как полифоническая модель культурного хронотопа сдвигает взгляд в сторону исследования альтернативных хронотопов и стратегий поведения.

4. Культурная природа тоталитаризма как ее монологическая модель, объективно противостоит природе городской культуры - полицентричной и дифференцированной. Одним из локальных социокультурных объединений, формирующих полифоническое социокультурное пространство города, является городской кружок, роль которого состоит в генерировании новой информации.

5. В русской литературной традиции XIX века имела место недооценка антитоталитарной роли города и городского кружка. Городское пространство, как место гуманитарного отчуждения, социальной раздробленности и измены национальным интересам, подверглось решительной нигиляции. Вместо него предлагался монологичный традиционный культурный хронотоп - деревенский уклад жизни.

6. Наиболее точно культурную природу города определил М.А. Булгаков. Он выступил оппонентом мнению, согласно которому городская культура является только источником тоталитарного зла. В произведениях М.А.Булгакова можно реконструировать концепт, согласно которому одним из самых мощных факторов противодействия тоталитарному строю были городская культура и городской системный кружок. Согласуясь с полифонической моделью культуры, в текстах М.А. Булгакова можно выделить три базовых типа личности городской культуры: волевой, традиционный и креативный, представляющие собой различные технологии сопротивления тоталитарному миру.

Теоретическая инаучно-практическаязначимость исследования.

Значимость настоящего исследования состоит в том, что полученные результаты важны для более углубленного и конструктивного понимания тоталитарной культуры. Выводы и положения диссертации намечают перспективы новых исследований исторического прошлого и современного состояния городской культуры, способствуют пониманию особенностей и характера отношений тоталитаризма и городской среды. Основные выводы и положения диссертации могут использоваться для разработки вузовских спецкурсов по проблемам тоталитаризма, в учебном процессе и для дальнейших научных исследований.

Апробация исследования. Теоретические аспекты диссертации нашли отражение в докладах на международных, региональных и межвузовских конференциях: Всероссийская научно-методологическая конференция «Методология и методика преподавания курсов «Человек и общество» и «Обществознание»» (Белгород, 1996); Международная молодежная научная конференция «Социализм на рубеже тысячелетий: уроки, современность и перспективы» (Белгород, 2000); Региональная конференция аспирантов, докторантов и молодых ученых «Духовная жизнь и культура Российской провинции» (Белгород, 2003); Региональная научно-практическая конференция «Опыт духовного просвещения в современной системе образования» (Белгород, 2003 г.); Региональная научная конференция «Конструктивно цивилизационные особенности развития современного российского общества» (Белгород, 2004).

По теме диссертации опубликовано 7 научных работ общим объемом 2,8 пл. Диссертация обсуждалась и рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии и теологии Белгородского государственного университета.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из двух глав, введения, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕДИССЕРТАЦИИ

Во введении раскрывается актуальность темы исследования, дается характеристика состояния и степень разработанности проблемы, определяются цель и задачи диссертационного исследования, формулируется новизна результатов и положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Ценностно-смысловая характеристика хронотопа как социокультурного явления» посвящена философско-культурологическому определению концептов «хронотоп», «культурный текст», «модель» и «тип культурного хронотопа», выявлению связи типа культурного хронотопа с типологией личности и с такой категорией как Целое-Часть.

В первом параграфе «Универсальность хронотопического способа

исследования культурных процессов» раскрывается понятие «хронотоп» как формально-содержательной категории и доказывается универсальный характер хронотопического метода.

У истоков гуманитарного понимания хронотопа стоял ММ. Бахтин, который в своем учении о хронотопе исходил из доказательства, что реальность в человеческом восприятии оказывается пропущенной через сито эмоционально-ценностных представлений о ней, в результате чего приобретает качество неоднородности. Эта ценностная неоднородность мира отражается в культурных текстах: литературных произведениях, фольклоре. Считывать ее М.М. Бахтин предложил через поиск «хронотопов».

Пространственно-временные отношения, по мнению М.М. Бахтина, составляют «определенное художественное единство» или время-пространство.

В гуманитарном исследовании хронотоп понимается семиотически, а главными категориями теории хронотопа являются «текст», «знак» (означаемое) и «смысл» (означающее). Понятие «хронотоп» не является специфическим достоянием какой-либо одной сферы человеческих проявлений. Хронотоп - структурный элемент различных текстов культуры, будь то художественное произведение или религиозная система. Хронотоп проявляет себя как универсальный способ, который подходит как к анализу любого языка культуры (мифологического, художественного, философского, идеологического, или религиозного), так и любого текста (как индивидуального, так и коллективного).

Понятие «модель» хронотопа можно определить через представление об авторстве. Отсюда можно выявить две основных модели хронотопа -субъективную и коллективную. Субъективная модель - это единство пространственно-временных параметров одного художественного произведения, авторского цикла или всего творчества конкретного писателя, в котором отражен индивидуальный взгляд на изображаемую эпоху. К таким моделям можно отнести хронотопы философских, религиозных и научных текстов. Коллективные модели культурно-исторического хронотопа представляют собой тексты, в которых он раскрывается как совокупность взаимодействующих коллективных ценностных представлений.

Сам термин «коллективные представления» был введен в историческую науку Э. Дюркгеймом, но по ходу исторических исследований многократно уточнялся другими авторами, рассматриваясь как «ментальность» (П.М. Бицилли), как «картина мира» (АЛ. Гуревич), как «общий тип поведения» (ЖЛе Гофф), как «коллективное представление» (М. Блок, А. Вер, Ж. Дюби, Р.Мандру, Л. Февр,), как «коллективные стереотипы» (Ф. Бродель), как «социальный характер» (Э. Фромм). Однако, в общем своем значении этот термин все же сохранил свой изначальный смысл как исторически сложившаяся структура, определяющая строй мысли, чувств и поведения и отражающая систему ценностей и норм индивида и социальной группы. Субъективные авторские модели активно взаимодействуют с объективными коллективными представлениями своего времени, отражаемые в культурных метатекстах (например, как авангард или соцреализм). Другие модели культурно-исторического хронотопа, как объективные, так и субъективные, могут находиться в сложных отношениях с доминирующей культурной моделью - от их прямого отрицания до инвариантности. Но в любом случае, они представляют свою версию культуры и выступают как альтернативные видения мира, как некий информационный запас, интеллектуальный резерв культуры и источник для возможных культурных изменений.

Можно выявить и различные аспекты хронотопа. Жанровую и культурно-историческую сторону древнерусского художественного хронотопа исследовал Д.С. Лихачев. Г.Д. Гачев делал определенные обобщения, касающиеся национального менталитета, национальной модели мира, исходя из образного арсенала отдельных художественных текстов. Исследованию подвергались и непосредственно сами временные параметры различных культур, проявляющиеся в периодичности культурных ритуалов, обрядов, в системах измерения времени, социальном ритме или социальной точке отсчета. Так, на Западе новое понимание социального пространства родилось во французской социологической школе. Э. Дюркгейм, трактуя его в социальном аспекте как совокупность коллективных представлений, то есть как идеи, религиозные и моральные правила, интеллектуальные операции, социальные нормы и обычаи, создал предпосылки новой трактовки исторического времени, не времени улучшения и развития, а времени смены одних коллективных представлений другими.

Культурное время находилось в сфере внимания и его последователей, М.Мосса и Л. Эванс-Пичарда, которые считали, что в традиционных обществах культурное время было едино и измерялось через повторение религиозных событий или праздников в рамках священного календаря; Здесь само время выступило критерием различия культур. Стержнем концепции времени Ф.Броделя является идея разных скоростей социального времени. По мысли французского ученого, есть, так называемое, «короткое время», которое связано с событийным пластом истории и «длительное время». Последнее обнажает прочные, устойчивые структуры исторического процесса.

В то же время П. Сорокин и Р. Мертон в своих исследованиях социального времени делали акцент на большей социальной дифференциации общества, следствием чего является существование у разных социальных групп своего времени, со своей индивидуальной пространственно-временной точкой отсчета, особым ритмом, зависимым от типа организации и функционирования данной группы, собственными обычаями, традициями, стереотипами поведения и мышления. В этих концепциях социальное время-пространство выступает знаком социально-ценностного плюрализма современной эпохи, поэтому «культурный» хронотоп можно представить как хронотоп доминирующей социальной группы («элиты»). Так, АЛ. Гуревич говорит о том, что пространство-время неодинаково протекает в сознании отдельных классов и групп: они по-своему воспринимают его и переживают. Однако, подобно тому, как различные социальные явления, институты и совершающиеся в обществе процессы, находятся во взаимосвязи и группируются в целостную систему с преобладающим типом детерминизма, ритмы протекания этих процессов и функционирования социальных форм образуют иерархию социальных ритмов.

Как метод, хронотоп может быть ориентирован и на определенную культуру в целом, транслирующую свои ценности прямо и через пространственно-временные категории (такой подход наиболее целесообразен в эпохи слитности объективных и субъективных моделей хронотопов), и на малые социальные силы, на хронотопы социальных групп, субкультур, индивидуальные проявления (художественный хронотоп). И в этом своем качестве, хронотоп - явление постнеклассической науки, настроенной на отыскание человеческого взгляда на мир.

Важно подчеркнуть, что типология пространственно-временных отношений коррелирует с типологией человека, так как, именно через человека, через его ценностное представление о мире происходит структурирование пространства-времени. Человек, в данном случае, выступает носителем ценностных черт. Социокультурная типология личности прежде всего требует отделение понятия «личность» от часто употребляемых как синонимы понятий «человек» и «индивид». Если понятие «человек» вбирает в себя родовое, природное определение, «индивид» -единичное, то понятие «личность» вводится для подчеркивания его социокультурной сущности.

Исходя из этого, социокультурная типология личности ориентируется на пространственно-временные отношения, возникающие в культурном тексте и опирается на анализ социальных и культурных особенностей личности, внутри и межгрупповой стратегии социального взаимодействия.

Во втором параграфе «Специфика хронотопа монологических моделей культуры» выявляются общие принципы построения монологических моделей культуры и исследуется возникающая в них связь типа культурного хронотопа с социокультурной типологией личности и с такой категорией как Целое - Часть.

Исследование хронотопа в различных культурных текстах позволяет выявить определенные закономерности их построения. В основании этих закономерностей лежат определенные мыслительные конструкции, или стили мышления, связывающие воедино такие категории как человек, хронотоп, Целое и Часть. Можно утверждать, что существует, по крайней мере, два основных стиля мышления: монологический и полифонический. Монологический стиль мышления определяет культуру как целостную, устойчивую, с четко выраженным ценностным центром. Культура в такой модели представляется монолитной как нечто Целое, как: живой, естественный, «организм» (идеология романтизма); как совершенное государство (Платон, Т.Мор и другие утописты); как царство Мирового Духа (Г.В.Ф. Гегель) или как царство Разума (Просвещение). Монологическая модель культурного Целого всегда, в большей или меньшей степени, несет в себе романтико-утопическую идею, которая строится на ценностном выделении некоего культурного пространства-времени.

Концептуальным значением наделена и Часть. Часть - это любой феномен Целого, уже или потенциально обладающий сходными с ним характеристиками совершенства. Части культурного Целого образуют единые парадигматические ряды вертикальной, то есть, ценностной, направленности, сооружается некая пирамида, в которую встраиваются все культурные явления.

Ведущее место в монологическом типе хронотопа принадлежит Центру, месту излучения важнейших и обязательных в данной модели стратегий мышления и поведения. Центр здесь имеет статус сакральности, соответственно, другие культурные зоны располагаются по шкале убывания сакральности. Время так же подчинено вертикальной ценностной структуре. Малое время человеческой судьбы, существующее в данной системе отношений Целого и Части, получает значение только как его, Целого, двойник. Большое время монологической модели неоднородно и имеет свой сакральный центр - Начало Культуры. Впрочем, характеристики Начала изоморфны и могут распространяться в любую сторону, образуя единую сакральную временную преемственность.

По отношению к социокультурной личностной типологии соотнесенность Целого и Части также имеет целый ряд последствий. Внутри Целого возможен только один типологический ряд личностей. На вершине его расположилась цельная, нравственно совершенная личность. Она создана «по образу и подобию» (религиозная модель), отнесена к макрокосму как микрокосм (миф), вбирает в себя лучшие народные черты (национально-государственная модель). Это - человек или полностью вписывающийся в отведенную ему социальную роль (рационально-утопическая модель); или рационалист, окончательно изживший религиозно-мифологические предрассудки (просвещенческая модель), или романтический гений (романтики). Под личность выстраивается единая типологическая лестница по мере убывания требуемых качеств. В этой связи тоталитарную культуру можно рассматривать, как неудавшуюся попытку реализовать в живых культурных формах один из монологических проектов.

Вплоть до перестроечного периода, изучение советской тоталитарной культуры в мире находилось под определенным влиянием монологических моделей культурного хронотопа. Можно выделить две таких модели: первая - историко-генетическая, вторая - структурно-функциональная. Сторонники монологических моделей, рассматривали тоталитарный мир как абсолютно лишенный связи с непосредственно примыкающей к нему исторической эпохой: либо он представал как небывалая ранее во всех своих проявлениях социокультурная реальность (западная советология), либо поиск был неоправданно обращен к историческому прошлому, даже к древности (русская религиозно-философская мысль). В обоих случаях преобладала культурно-романтическая монологическая парадигма.

Монологический тип хронотопа, использующийся при исследовании тоталитарной культуры, показал свою эффективность, когда предметом изучения были ее структурные элементы. Однако, он оказался бессилен при решении задач, связанных с культурной динамикой.

Втретьем параграфе «Полифоническийхронотоп как антагонист тоталитарной культуры» выявляются общие принципы построения полифонических моделей культуры, дается характеристика современной городской культуры как культуры полифонического типа и рассматривается роль городского кружка и горожанина как потенциальных создателей новых культурных смыслов.

Полифонический тип хронотопа, исключает полное единство ценностно-смыслового ряда, единую ценностную шкалу. Конечно, и в полифонических моделях заложено представление о ценностном единстве культуры, однако, оно не выглядит так монолитно, как в монологической модели и учитывает неподконтрольные или относительно самостоятельные источники новых смыслов, стилей, идей. Таким образом, хронотоп оказывается универсальным инструментом выявления качественного разнообразия мира, непохожести одних его участков на другие: Полифоническую модель культурного хронотопа выстраивал ММ. Бахтин, анализируя культуру средневековья. Ученый утверждал, что народная смеховая культура разрушала монологичность религиозной модели действительности. В отношении культуры Нового времени М.М. Бахтин использовал эстетическую метафору, сравнивая ее с романом, обладающим полифоническим художественным хронотопом.

Культура Нового времени является сложным, динамичным социокультурным образованием полифонического типа. Лицо современной культуры определяет город, чья культурная природа раскрывается в социокультурном разнообразии и многообразии человеческих способов и стилей мышления и поведения, человеческого творчества. Наиболее обосновано, с точки зрения автора, выглядит концепция культурно-исторического процесса как процесса перехода общества от состояния относительной социальной однородности и простоты к состоянию "согласованной разнородности" (Г. Спенсер). Этот процесс основывается на разделении труда (Э. Дюркгейм) и появлении в обществе все большего количества специализированных социальных органов для выполнения более специализированных функций, требующих новых и новых типов человеческой деятельности и знаний.

«Фокусом», физическим пространством, в котором разворачивается культурный и социальный процесс усложнения, является город. Автор разделяет концепцию А.С. Ахиезера, Л.Б. Когана и О.Н. Яницкого, выдвинувших концепцию урбанизации как всемирно-исторического процесса развития, концентрации, интенсификации и общения. АС. Ахиезер

выделяет следующие культурные признаки города: открытость, его способность преодолевать собственную ограниченность, замкнутость, способность преодолевать господство эмоциональных форм мышления, переходить к абстрактным, понятийным, категорийным формам и так далее. Как отмечает Л.Б. Коган, важнейшими признаками городской культуры является интенсификация, разнообразие общения и постоянное обновление профессиональной и общекультурной информации. Город создает информационное диалоговое социальное пространство.

Источником ценностной и социально-групповой мозаичности мира Нового времени стал человек, способный к сознательному творчеству культурных моделей. Новый человек определил собой специфику городского культурно-исторического хронотопа, в котором акцент переносится на многообразие человеческого творчества. Появление нового человека связано не только с городской культурой в целом, но и с таким локальным социальным объединением как городская малая группа или кружок. В городской культуре представлены культурно отличные от традиционно деревенской формы объединения людей, не на основе кровных уз и соседства, а на базе идейно или профессионально-информационной.

Можно выделить несколько основных видов городских кружков: религиозный, философский, научный, художественный и политический. Все вместе кружки представляют собой единую коллективную городскую форму познания. Новизна и память, составляют двуединую заглавную ценность кружка - городского способа жизни. Статья - книга - библиотека (кабинет) -суть ее вместилища. Другие основополагающие городские ценности -индивидуальность, талант, свобода и разномыслие - основа творчества. Кружок как явление городской информационной культуры наделяет Дом новым, по сравнению с монологической культурной моделью, информационно-идеологическим значением. Дом - ценен, прежде всего, своей информационной насыщенностью. Это - банк памяти, центр развития нового мира и в меру таланта своих членов, представляет собой креативный центр современной культуры.

По степени открытости и иерархичности кружки классифицируются как системные и антисистемные. Системный кружок создает условия для свободного обмена информацией и творчества. Антисистемный или тоталитарный кружок, расширенный до тоталитарного мира, исключает из системы социальных отношений все горизонтальные связи, то есть избавляется от самой возможности диалога «на равных» с другими идеологическими, идейными, политическими, гуманитарными центрами, поэтому есть основание говорить уже о «тоталитарном центре». Таким образом, тоталитаризм самой своей монологической культурной природой противостоит диалогичной городской культуре.

Теоретическая и практическая части главы открывают возможность для реконструкции и классификации культурного хронотопа в русской литературной традиции XIX-XX веков. При этом полученные результаты служат определению специфики монологического сознания как предвестника тоталитарной культурной формы.

Во второй главе «Модели тоталитарного хронотопа и социокультурная типология личности» внимание сосредотачивается на проведении типологического анализа авторских моделей культурного хронотопа и типологических рядов, существующих внутри исследуемого художественного времени-пространства. Особое внимание уделяется анализу городского хронотопа как индикатора монологических или полифонических черт культурного мышления автора или целого художественного направления. Социокультурная типология личности также «работает» на определение монологических или полифонических свойств мышления

Впервомпараграфе «Тоталитарнаямодель культурногохронотопа и ее альтернатива в русской литературе» проводится хронотопический анализ литературных текстов таких авторов XIX века как Ф.М. Достоевский, Л.Н.Толстой, а также анализируются произведения авангарда и соцреализма, и выявляются определенные типологические связи между «классическими» текстами и метатекстами тоталитарной культуры, касающиеся культурной природы города.

Культурологическая реконструкция художественного хронотопа таких наиболее ярких русских писателей второй половины XIX века, как Л.Н.Толстого, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева и других, показала, что в целом русская литература находилась под определенным влиянием монологических моделей действительности. В «классической» русской литературе XIX века оказалось возможным значительное и неоправданное умаление роли города, не нашлось достойного места хронотопу Дома как социальному времени-пространству. Герой, как правило, склонялся к принятию единственно правильной, так называемой, «народной» точки зрения. По ходу сюжета он отказывался от своей социально-личностной позиции во имя всеобщей целостности, основанной на крестьянском образе жизни. Все положительное русские писатели сосредотачивают в народно-роевом, крестьянском начале, к которому оказались приобщены вечные ценности мира: любовь, дружба, товарищество, взаимопомощь, трудолюбие. Хотя героем русского реалистического романа был горожанин-интеллигент (дворянин или разночинец), однако, интеллигентскими рассматриваемые произведения назвать сложно, потому, что ценностный центр в них смещался по ходу развития сюжета в макросреду или крестьянскую действительность.

Основным итогом этого смещения было то, что сами интеллигентские городские ценности - образ жизни, воплощенные во времени и пространстве Дома как месте дислокации городской среды - подвергались безжалостному

развенчанию. Русский реалистический роман конца XIX века отвергал городскую среду как уродующий фактор. Поэтому отрицанию подвергаются и интеллигентские каналы связи: книга, дневники, записки, кружок, салон, поездка за границу, газета, журнал, университет.

Таким образом, в русской «классической» литературе XIX века город воспринимался не как значимая культурная единица, а скорее разоблачался как ложная культурная форма. Соответственно, социально-групповые ценности малой городской группы воспринимались в контексте разрыва социальной и культурной коммуникабельности. Городской дом как квинтэссенция городского образа жизни противостоит крестьянскому простору и крестьянскому дому - месту «простой», крестьянской жизни, простого быта.

Очевидна преемственность русской классики XIX века и таких художественных стилей, как авангард и соцреализм. Все они сходились в непонимании полифонической культурной природы города. Тоталитарная культура представляла город как однородное пространство, управляющееся из одного интеллектуального и духовного гиперцентра. Всякая частность, отдельность, а тем более возможный источник альтернативных способов существования, альтернативных социальных стратегий, немедленно подвергался обструкции. Поэтому тоталитарная культура настойчиво и целенаправленно борется с тем, что сама она называет изолированностью, асоциальностью, «мещанством» и всеми силами пытается не оставлять человека наедине с самим собой, выгнать его на улицу, где социальное действие подчинено и вписано в идеологический ритуал и поддается контролю.

Тоталитарная культура старается максимально «овнешнить» социальное действие, заполнить субъективное время, лишить человека права выбора стратегии поведения, уже выбранной за него стратегией репрессии или стратегией потенциальной жертвы.

Во втором параграфе «Основные типы личности тоталитарной модели хронотопа и их корреляты в художественной литературе» сопоставлены личностные типологические ряды русской классики и советских художественных текстов, найдены общие черты в трактовке положительного героя.

В русской литературе XIX века критическое отношение к городской среде вызывало такое же отношение и к личности, ею порожденной. Личность, пытаясь преодолеть косность среды, уходила в крестьянскую действительность, «в народ», что бы приобщиться к подлинной общности и нравственности, а, вернувшись, не могла ни изменить свою среду, ни жить по новым законам, и так остановилась на полпути, между старой и новой действительностью, став вечным укором городскому образу жизни.

В центре размышлений столпов отечественной литературы XIX века стоит интеллигентский «подвиг», основанный на идее жертвы, самоотречения. Во многих произведениях литературы эта тема звучит как тема ухода из Дома в Мир (в народ). Часто этот мотив принимает форму паломничества, странничества, почти юродства героя. Мотив ухода из Дома принимает характер возвращения (здесь реализуется библейская легенда о блудном сыне) к подлинным истокам народной, цельной, нравственной жизни. Литература XIX века - величайший поставщик моделей ухода-возврата народнических концепций социокультурных типов интеллигентов: «лишнего человека», «кающегося дворянина», «новых людей», меняющих свою городскую интеллигентскую социальность на нравственно безупречную социальность крестьянина.

Советская литература выстраивала единственный социокультурный личностный ряд. На вершине социокультурной иерархической пирамиды соцреалистического текста обосновалась личность, полностью соотносящая свой частный мир с историческим движением. На нижней ее границе существовал антигерой - зеркальное отражение достоинств истинного героя. Антигерой не способен слиться с эпохой, его субъективное (а значит, в системе коллективистских ценностей, ущербное) восприятие, принципиально не совпадало с ними. Где-то между персонажами-антиподами располагался стихийный человек - тоталитарный аналог Иванушки-дурака.

Таким образом, народно-романтическая личностная парадигма не прервалась с изменением социального строя в России. Она трансформировалась и еще более укрепилась в официальной монологической версии культуры.

В третьем параграфе «Хронотопы и технологии сопротивления в

мире тоталитаризма» дана оценка хронотопов сопротивления тоталитарным тенденциям в романах Ф.М. Достоевского, проведен анализ модели культуры М.А. Булгакова как альтернативной доминирующему пониманию культуры, а также определены хронотопы и наиболее эффективные технологии сопротивления тоталитарному миру.

В центре сопротивления тоталитарным структурам Ф.М. Достоевский ставит религиозные идеи православия и христианства. Однако, форма, где вызревают эти центры сопротивления, не совсем церковная. Уединенные кельи монахов напоминают скорее общественно-литературный интеллигентский кружок. В этом проявилась известная противоречивость формы и содержания, как и противоречивость в целом российской литературы XIX века, наделявшей крестьянскую массу не свойственными ей чертами. Не случаен тот факт, что в революцию многие не узнали собственного народа.

В своих романах МА Булгаков выстроил полифоническую модель культуры, представляя современную культуру и как диалоговое социальное пространство. По сути, он является первым русским писателем, привнесшим

в свое творчество и сознательно отстаивавший ценности городской культуры: высокую коммуникативность, национально-культурную и социальную толерантность, уважение к чужой индивидуальности, к чужому мнению, высокий профессионализм и так далее. Важнейшее место в современной городской культуре М.А. Булгаков отводит малой группе -кружку. Для тоталитарной модели культуры городской кружок - это опасный социальный союз с асоциальным принципом объединения и с ценностями, противоположными официальным. Он обесценен, искусственно отделен от жизни, от большого животворящего тоталитарного времени-культуры. М.А. Булгаков же показывает, что на самом деле именно тоталитарная система строится на внешних соответствиях с системной малой группой, и в этом ее притягательность для современников. На самом же деле, это симуляция городского объединения, так как вместо сотрудничества она предлагает социальную репрессию.

М.А. Булгаков противопоставляет тоталитарную культуру культуре, основанной на городских социальных ценностях и связях. Булгаковский человек не порывает со своей средой, своим ближним кругом, которому он обязан воспитанием, социализацией, то есть с тем кругом представлений о жизни, который он имеет. М.А. Булгаков не выстраивает единую пирамиду героев, а располагает их как бы параллельно. Каждый из типологических рядов вполне самодостаточен, и в тоже время вместе они образуют полифоническую культурную систему, функционирующую в городском пространстве. Диалог - важнейшая составляющая этой культуры.

В центре булгаковского мировидения - человек. Человек у М.А.Булгакова социально законен и не случаен в культурном пространстве. В этом его ответ репрессивной коммунистической утопии. Другим ответом является способность человека эпохи городской культуры создавать новые формы, новые культурные сочетания. Этому человеку противостоит тоталитарный человек, волевым репрессивным актом расчленяющий мир, упрощающий его. Он способен лишь повторить старые культурные формы, причем наиболее асоциальные, репрессивные, деструктивные, поэтому создает конфронтационную модель культуры с жесткими, иерархически подчинительными отношениями участников социокультурного процесса.

Традиционное домашнее пространство в сочетании с творческим, личностным фактором, создают среду, где вирус тоталитаризма гибнет. Эта среда ненасильственная, диалогичная. Само по себе такое пространство есть отрицание тоталитаризма и фактор стоического, а порой и активного сопротивления тоталитарной культуре. М.А. Булгаков создал разветвленную культурную типологию личности, построенную на оппозиции тоталитарных (репрессивных) и нетоталитарных социальных межгрупповых и внутригрупповых связей, вывел три базовых типа личности городской культуры: волевой, традиционный и креативный, представляющие собой различные технологии сопротивления тоталитарному миру.

Если тоталитарная культура действует в духе классической репрессии, отсекает, на ее взгляд, лишние культурные элементы, то . булгаковская модель культуры разнообразит мир, делая его и многоуровневым, и разнообразным. Такая культура не отсекает, а, наоборот, вбирает в себя, накапливает культурные формы и тем самым создает предпосылки для творческого восприятия мира. Стратегия культурного сотрудничества проводится через креативный социокультурный тип личности и нормативно-традиционное пространство городского кружка.

В заключении подводятся итоги, определяются направления дальнейшей разработки поднятых в работе проблем, обосновывается практическая значимость полученных результатов.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Ознакомление учащихся с евангельской метаисторией в процессе изучения обществоведческих курсов (На примере романа МА. Булгакова "Мастер и Маргарита") // Методология и методика преподавания курсов "Человек и общество" и «Обществознание»: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методологической конференции. Часть 1. - Белгород, 1996.0,3 пл.

2. Отражение института юродства в русской художественной литературе XIX - XX вв. (На примере романа МАБулгакова "Мастер и Маргарита")// Методология и методика преподавания курсов "Человек и общество" и «Обществознание»: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методологической конференции. Часть 2. - Белгород, 1996.0,3 пл.

3.Пути преодоления тоталитаризма в концепции культуры М.А. Булгакова // Опыт духовного просвещения в современной системе образования: Научно-богословский сборник. - Белгород, 2003.0,6 пл.

4. Место города в формировании духовной атмосферы современной культуры // Духовное возрождение: Сборник научных и научно-прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004.0,4 пл.

5. Роль городского кружка в создании полифонического культурного пространства.// Духовное возрождение: Сборник научных и научно-прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004.0,4 п л.

6. Горожанин как культурный тип//Духовное возрождение: Сборник научных и научно--прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004.0,3 пл.

' 7. Социально-идеологические и креативные определения понятия "интеллигенция // // Духовная жизнь и культура Российской провинции. Материалы III Межвузовской конференции молодых ученых, аспирантов и докторантов. - Белгород, 2004.0,5 пл.

Подписано в печать 27.05.2004. Формат 60x84/8 Гарнитура Times. Усл. п.л. 1,39. Заказ 114. Тираж 100 экз. Оригинал-макет подготовлен и тиражирован в издательстве Белгородского государственного университета 308015 г. Белгород, ул. Победы, 85

113306

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Меринов, Валерий Юрьевич

Введение.3

Глава 1. Ценностно-смысловая характеристика хронотопа как социокультурного явления.15

§1.1 Универсальность хронотопического способа исследования социокультурных процессов.16

§1.2 Специфика хронотопа монологических моделей культуры.31

§1.3 Полифонический хронотоп как антагонист тоталитарной культуры.53

Глава 2. Модели тоталитарного хронотопа и социокультурная типология личности.75

§2.1 Тоталитарная модель культурного хронотопа и ее альтернатива в русской литературе.75

§2.2 Основные типы личности тоталитарной модели хронотопа и их корреляты в художественной литературе.96

§2.3 Хронотопы и технологии сопротивления в мире тоталитаризма.113

Введение диссертации2004 год, автореферат по культурологии, Меринов, Валерий Юрьевич

Актуальность исследования. Последние полтора десятка лет отмечены небывалым подъемом интереса к стремительно уходящей в прошлое тоталитарной культуре, которая представляет собой особый культурный феномен, обладающий собственными духовными истоками, правилами функционирования социума и социокультурной динамикой. Чем далее исторически мы отодвигаемся от этого культурного феномена, тем более нас привлекает обращение к непосредственным свидетелям ушедшей эпохи. Пристальное вчитывание в авторские тексты позволяет выявить художественные концепции той действительности и обнаружить такие из них, где представлена модель тоталитарного хронотопа, противостоящая официальной трактовке и представляющая собой своего рода сопротивление тоталитарному миру.

Именно эти тексты проливают свет истины на сущность культуры тоталитаризма. Особую актуальность обращения к национальной литературной традиции придает литературоцентричный характер российской культуры. В XIX - XX веках русские писатели и литература в целом (Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков, JI.H. Толстой, A.M. Горький, И.А. Бунин, М.А. Булгаков и другие наши классики), представляя отличные от официальных художественные модели действительности, выступали не столько наблюдателями, сколько субъектами культурных процессов.

Этим и обусловлена актуальность философско-культурологического исследования тоталитарного хронотопа на основе реконструкции художественных текстов XIX - XX веков.

Степень разработанности проблемы. Изучение тоталитаризма как особой« формы культуры началось задолго до возникновения государственных тоталитарных форм. Уже с XIX века существовало два основных центра его исследования: российский и западноевропейский (при этом часто их гносеологические установки, тематика и методологические принципы были близки). В конце XIX века общую онтологическую направленность размышлений начинает определять религиозное мировидение. В дореволюционной России импульсы осмысления тоталитарных тенденций исходили, прежде всего, от творчества Ф.М.Достоевского: (в частности, повести «Записки из подполья» и «Записки из Мертвого дома»; романы «Преступление и наказание», «Бесы» и «Братья Карамазовы»). Особый интерес представляют «веховская» философско-религиозная традиция, которая начинается с таких сборников статей, как «Проблемы идеализма» (1904), «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» (1909) и продолжается отдельными трудами С.Н.Булгакова «Два града. Исследование о природе общественных идеалов» (1911).

В конце XIX, нач. XX в. Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассет и О. Шпенглер закладывают основы западного изучения тоталитарных тенденций. По их мнению такая терминология, как: «смерть бога» (Ф.Ницше), «восстание масс» (X. Ортега-и-Гассет), «цивилизационная» фаза европейской культуры (О.Шпенглер), оказалась возможной лишь в ситуации краха традиционных религиозных ценностей. В глазах этого поколения мыслителей они были синонимичны гуманистическим ценностям: человечности, сострадания, доброты. Исключение составляет только Ф. Ницше, предлагавший, впрочем, вместо ослабевшего христианства обновленный вариант ортодоксии «сверхчеловека». Исторический триумф тоталитарных режимов (в Италии и Германии), массовый террор и уничтожение самих основ гуманизма придали этому течению новые силы и краски.

В «зарубежной», «эмигрантской» России, вплоть до середины 50-х годов XX века, традиция продолжалась сборниками «Из глубины. Сборник статей о русской революции», «Освальд Шпенглер и закат Европы», исследованиями C.JI. Франка «По ту сторону «правого» и «левого», Г.П.Федотова «Судьба и грехи России», H.A. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма», Ф.А. Степуна «Мысли о России», «Бывшее и несбывшееся», И.А. Ильина «Наши задачи. Историческая судьба и будущее России», П.Б. Струве «Россия», статьями И.Л.Солоневича указанного периода. В большинстве из этих работ отмечалось, что победа тоталитарного строя в России привела к «омассовлению» общества и его «варваризации», к упрощению как общественной и интеллектуальной жизни, так и повседневного поведения, а также социальной структуры в целом. Были сделаны многочисленные выврды о деспотическом (восточном или западном) характере феномена советского тоталитаризма (Н.А.Бердяев, П.Н. Бицилли, B.C. Варшавский, Б.П. Вышеславцев, Л.П. Карсавин, Д.С. Мережковский, С,О. Португейс, А,Н, Потресов, П.Я. Рысс, П.Н. Савицкий, И.Л. Солоневич, П.А. Сорокин, Ф.А. Степун, П.Б. Струве, Г.П. Федотов, C.J1. Франк, В.М. Чернов, Ф.А. Щербина).

Они же писали об антикультурной метаморфозе, «распаде» русской души, лежащей в основании национального варианта тоталитаризма, фиксировали внимание на изменении массовой ментальности, и с этим были связаны возможные трудности преодоления тоталитарных тенденций. Тоталитаризм мыслился как результат выпадения из истории (национальной 4 и религиозной), как «одержимость», болезнь духа, как отход от нормального национально-психологического состояния народа. Преодолеваться он должен был внешними по отношению к современной исторической данности манипуляциями с национальным сознанием,: которое, в свою очередь, принимало формы национального духа, души, способной чудесным образом очиститься, выздороветь.

Выход из сложившейся ситуации, чаще всего, виделся в возрождении в обществе христианского начала, в возврате к «чистым», «незамутненным» религиозным ценностям. Концепция религиозно-нравственного преодоления тоталитаризма, поддерживаемая и развиваемая представителями русской философской мысли, в 70-е годтл была подхвачена А.И. Солженицыным, отчасти JI.H. Гумилевым, несколько позднее В. Аксючицем, В Ю. Бородаем, И.Шафаревичем, о.А. Шмеманом.

В 30-е — 50-е годы и в западноевропейской обществоведческой науке были проведены исследования на стыке религиоведения, политологии, социологии и культурологии, Как и в случае с отечественной мыслью, зачастую исследования переводились в онтологический план. Тогда в научный обиход вошли понятия «тоталитарное мышление», «социальная инженерия» (Р. Паунд), «политические религии» (Э. Феегелин), «светские религии» (Р. Арон), «социальные технологии» (К. Манхейм), «тоталитарная личность» (X. Арендт), «одномерный человек» (Г. Маркузе).

Западная. «советология» подходила к проблеме тоталитаризма, анализируя, прежде всего, устойчивые элементы тоталитарной системы, «работающие» на ее поддержание в неизменном виде. В работах X. Арендт, З.Бжезинского, В. Гуриана, Т. Кона, Р. Левенталя, М. Лернера, F. Лейбхолу, К.Поппера, К.И. Фридриха, анализу подвергся репрессивный аппарат тоталитаризма, в том числе, социально-административный и идеологический. В исследованиях Р. Арона, З.К. Бжезинского, Т. Буххайма, М. Драхта, Р.Левенталя и К.И. Фридриха идеологические и социальные технологии в ^ виде различных политических мифологий изучались в качестве главной репрессивной формы. Исследования в данной области проводили Й.М.Бохемски, F. Маркузе; Г. Немейер, Ф. Хайек, позже П. Бергер, К.Д. Брахер, К. Гюнтер, Е. Дессе, К. Лоу, Е.А. Менце. В большинстве западноевропейских работ данного периода, внимание, прежде всего, обращалось на подавляющую мощь и всесилие пропагандистско-идеологического и репрессивного аппарата.

Из этого делался вывод о более или менее полной подчиненности человека тоталитарным установкам, его прозрачности для внешнего влияния большого времени тоталитарного мифа. Аналогичная модель тоталитарной культуры получила распространение и в беллетристике XX века. Е.И.Замятин, Дж. Оруэл, A.A. Зиновьев, Ф. Кафка, Дж. Оруэл и другие писатели изображают тоталитарное общество утрировано, карикатурно, и, как правило, в жанре антиутопии.

В конце 80-х и в 90-е годы появились градации режимов по степени ^ тоталитарности (В.В. Дамье, Я.С. Драбкин, A.B. Шубин). Были определены критерии различий между архаическими деспотиями и современными тоталитарными режимами в пользу большей свободы последних; уточнены и разделены термины «тотальность» и «тоталитарность» (J1.B. Поляков), «тоталитарная модель» и «тоталитарная реальность» (A.JI. Алёшин, Л.А. Седов). .А также констатировалось крушение «языковых планов тоталитаризма» (Э.В. Надточий, Ф.Г. Эйдлин), и то, что «тоталитаризм не получился» (И.А, Зевелев). Подверглись сомнению повсеместность культа личности Сталина (А.Е. Медунин). Одновременно было введено понятие «границ» тоталитаризма (М.В.Любомирова) и оспорен термин «тоталитарное сознание» (В.А. Чаликова). Оказалось, что человек тоталитаризма часто лишь носил тоталитарную «маску», скрывавшую его истинное лицо (А.В.Захаров).

Значительными достижениями этого времени стали следующие сборники научных статей: «Тоталитаризм как исторический феномен» (1989), «Драма обновления» (1990), «Погружение в трясину» (1991), «Тоталитаризм. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления» (1996) и труды таких авторов, как A.A. Кара-Мурза, A.B. Фадин, В.А. Чаликова, H.H. Козлова, В.П. Римский, Л.В. Поляков. Их исследования отличаются от своих предшественников поиском эволюционной парадигмы, вниманием к стоическим элементам внутри тоталитарного режима, доверием к человеку изучаемой эпохи, его мнению и способу жизни, отказом от поверхностных исторических аналогий. Важнейшей гносеологической особенностью этих исследований был как бы «взгляд изнутри», взгляд людей, имеющих тоталитарный опыт. Именно они нашли новый аспект в предмете изучения этой эпохи, перенеся акцент с внешних, абстрактных категорий и воспевания власти к размышлениям конкретного свидетеля эпохи, часто невольного участника антитоталитарного сопротивления.

Однако очевидно, что исследования тоталитарного хронотопа, а также хронотопов и технологий сопротивления тоталитаризму не в полной мере опирались на «сознательные» авторские тексты, больше, обращая внимание на позицию рядового человека. Кроме того, в приведенных исследованиях недостаточно отражена связь тоталитарной модели действительности с общими схемами культурного мышления, а также зависимость европейских тоталитарных систем от общемирового процесса урбанизации.

Исходя из этого, объектом исследования является культурная эпоха второй половины XIX - первой трети XX вв. как время постепенного «вползания» России и всей Европы в «тоталитарный соблазн», начала расцвета классической формы тоталитарной культуры - сталинского режима.

Предмет исследования - культурные формы тоталитарного хронотопа, представленные в текстах русской художественной литературной традиции.

Материалом исследования служат художественные тексты классиков отечественной литературы исследуемого периода: Л.Н. Толстого, Ф.М.Достоевского, В.В. Маяковского, М.А. Булгакова и других российских писателей.

Учитывая процессы, происходившие в научной и художественной практике, были определены цель и задачи диссертационного исследования.

Цель диссертационной работы: реконструировать культурные модели тоталитарного хронотопа в российской литературной традиции.

Реализация обозначенной цели обусловила постановку и решение конкретных задач:

- раскрыть философское содержание понятия «хронотоп» как формально-содержательной категории и универсальный характер хронотопического метода; выявить общие принципы построения хронотопических моделей культуры и проследить возникающую в них связь типа культурного хронотопа с социокультурной типологией личности;

- дать характеристику монологического и полифонического стиля мышления, как основных способов осмысления тоталитарной культуры в русской литературной традиции;

- определить культурную природу тоталитарного проекта как

• . ■ монологического и показать ее несовместимость с полифонической культурной городской цивилизации Нового Времени;

- рассмотреть обособленные миры внутри тоталитарной культуры сквозь призму их стоических потенций по отношению к репрессивно-подавляющей системе;

- выделить личностные типологические ряды, существующие как в пространстве метатекстов тоталитарной культуры, так и в альтернативных ее концепциях.

Поставленные цель и задачи обусловили выбор теоретико-методологического аппарата и логическую структуру диссертационного исследования.

Теоретико-методологические основы исследования. В работе использовались следующие принципы, методы и подходы:

- проблемно-логический, который позволяет определить проблемное поле исследования, сформулировать основные понятия;

- структурно-семиотический, позволяющий рассматривать разные культурные тексты с точки зрения их структурности;

- культурно-типологический, дающий возможность выделить личностные ряды, учитывая общность поведения и восприятия действительности отдельных индивидуумов;

- в ходе диссертационного исследования, также используются синергетический метод, метод обобщений, сравнений и аналогий и другие;

- конкретная методология, разработанная в трудах М.М. Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе», А .Я. Гуревича «Категории средневековой культуры», В.П. Римского «Демоны на перепутье: культурноисторический образ тоталитаризма» и «Тоталитарный космос и человек», Ю.М.Лотмана «Семиосфера» и других ученых.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующих результатах:

- раскрыты философское' содержание понятия «хронотоп» как формально-содержательной категории и универсальный характер хронотопического метода;

- определены характеристики монологической и полифонической модели культуры;

- установлено принципиальное расхождение монологических и полифонических культурных хронотопов и социокультурных личностных рядов;

- выявлена связь типа культурного хронотопа с историческими формами культуры: если тоталитарную культурную, форму можно считать попыткой воплощения монологической модели, в то время как в основе городской культуры лежит ее ; культурный антипод — полифоническая модель;

- реконструкция типов хронотопов и социокультурной типологии личности в литературе Х1Х-ХХ веков показала определенную преемственность русской классики и тоталитарных метатекстов в понимании культурной природы города;

- проведен анализ альтернативных концепций тоталитарной культуры и определены хронотопы и технологии сопротивления тоталитарному миру, а также и раскрыта роль городских локальных объединений в генезисе тоталитарной культуры.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В основе большинства моделей культуры лежат два базовых стиля мышления: монологический и полифонический. Критерием их различия служат такие категории как хронотоп, социокультурная типология личности, отношение Целого и Части. Монологизм сакрализует пространственновременной Центр культуры, выстраивает единственный типологический личностный ряд, Целое и Часть представляет как тождественные, но неравные элементы культуры.

2. Полифонический стиль культурного мышления конструирует дифференцированный культурный хронотоп, .разрушает единство личностного ряда, отношение Части к Целому предстает как равное, но не тождественное.

3. Проблема тоталитарного.,хронотопа - это, прежде всего, проблема подхода к изучению культуры. Если, тоталитарная культура видится с точки зрения своих целостных характеристик, то при ее исследовании, как правило, используется монологическая модель культурного хронотопа, так как полифоническая модель культурного хронотопа сдвигает взгляд в сторону исследования альтернативных хронотопов и стратегий поведения.

4. Культурная природа тоталитаризма как ее монологическая модель, объективно противостоит природе городской культуры - полицентрической и дифференцированной. Одним из локальных социокультурных объединений, формирующих полифоническое социокультурное пространство города, является городской кружок, роль которого состоит в генерировании новой информации.

5. В русской литературной традиции XIX века имела место недооценка I антитоталитарной роли города и городского кружка. Городское пространство, как место гуманитарного отчуждения, социальной раздробленности и измены национальным интересам, подверглось решительной нигиляции. Вместо него предлагался монологичный традиционный культурный хронотоп - деревенский уклад жизни.

6. Наиболее точно культурную природу города определил М.А.Булгаков. Он выступил оппонентом мнению, согласно которому городская культура является только источником тоталитарного зла. В произведениях М.А. Булгакова можно реконструировать концепт, согласно которому одним из самых мощных факторов противодействия тоталитарному строю были городская культура и городской системный кружок. Согласуясь с полифонической моделью культуры, в текстах М.А.Булгакова можно выделить три базовых типа личности городской культуры: волевой, традиционный и креативный, представляющие собой различные технологии сопротивления тоталитарному миру.

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования. Значимость настоящего исследования состоит в том, что полученные результаты важны для более углубленного и конструктивного понимания тоталитарной культуры. Выводы и положения диссертации намечают перспективы новых исследований исторического прошлого и современного состояния городской культуры, способствуют пониманию особенностей и характера отношений тоталитаризма и городской среды. Основные выводы и положения диссертации могут использоваться для разработки вузовских спецкурсов по проблемам тоталитаризма, в учебном процессе и для дальнейших научных исследований.

Апробация исследования. Теоретические аспекты диссертации нашли отражение в докладах на международных, региональных и межвузовских конференциях: Всероссийская научно-методологическая конференция «Методология и методика преподавания курсов «Человек и общество» и «Обществознание»» (Белгород, 1996); Международная молодежная научная конференция «Социализм на рубеже тысячелетий: уроки, современность и перспективы» (Белгород, 2000); Региональная конференция аспирантов, докторантов и молодых ученых «Духовная жизнь и культура Российской провинции» (Белгород, 2003); Региональная научно-практическая конференция «Опыт духовного просвещения в современной системе образования» (Белгород, 2003 г.); Региональная научная конференция «Конструктивно цивилизационные особенности развития современного российского общества» (Белгород, 2004).

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Ознакомление учащихся с евангельской метаисторией в процессе изучения обществоведческих курсов (На примере романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Методология и методика преподавания курсов «Человек и общество» и «Обществознание»: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методологической конференции. Часть 1. — Белгород, 1996.0,3 п.л.

2. Отражение института юродства в русской художественной литературе XIX - XX вв. (На примере романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Методология и методика преподавания курсов «Человек и общество» и «Обществознание»: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методологической конференции. Часть 2. - Белгород, 1996.0,3 п.л.

3. Пути преодоления тоталитаризма в концепции культуры М.А.Булгакова // Опыт духовного просвещения в современной системе образования: Научно-богословский сборник. — Белгород, 2003. 0,6 п.л.

4. Место города в формировании духовной атмосферы современной культуры // Духовное возрождение: Сборник научных и научно-прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004. 0,4 п.л.

5. Роль городского кружка в создании полифонического культурного пространства // Духовное возрождение: Сборник научных и научно-прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004. 0,4 п.л.

6. Горожанин как культурный тип //Духовное возрождение: Сборник научных и научно-прикладных трудов. Вып. 20 - Белгород, 2004. 0,3 п.л.

7. Социально-идеологические и креативные определения понятия «интеллигенция» // Духовная жизнь и культура Российской провинции. Материалы III Межвузовской конференции молодых ученых, аспирантов и докторантов. - Белгород, 2004. 0,5 п.л. и г к •

Диссертация йбсуждалась н рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии и теологии Белгородского государственного университета.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из двух глав, введения, заключения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культурологическая реконструкция тоталитарного хронотопа в контексте русской литературной традиции"

Заключение, *

Исследование хронотопа в различных культурных текстах позволило нам выявить определенные закономерности их построения. В основании этих закономерностей, на наш взгляд, лежат определенные мыслительные конструкции, или стили мышления, связывающие воедино такие категории как хронотоп, целое и часть, человек. Мы считаем, что существует, по крайней мере, два основных таких стиля: монологический и полифонический. Монологический стиль мышления определяет культуру как целостную, устойчивую, с четко выраженным ценностным центром. В этих текстах, имеет место единство ценностно-смыслового ряда, подчиняющего себе практически все другие явления культуры. Монологическая модель культуры не настроена на поиск альтернативных ценностных ретрансляторов, поэтому монологический культурный хронотоп представляет собой достаточно простую вертикальную конструкцию, с ярким и мощным центром. Полифоническая модель хронотопа, напротив, исключает полное единство ценностно-смыслового ряда, единой ценностной шкалы и предполагает их разнообразие и сложные отношения между ними. Конечно, и в полифонических моделях заложено представление о ценностном единстве культуры, однако, это единство не выглядит так монолитно, как в монологической модели и учитывает неподконтрольные или относительно самостоятельные источники новых смыслов, стилей, идей.

Монологическая модель хронотопа, использующаяся при исследовании тоталитарной культуры показала свою эффективность, когда предметом изучения были ее структурные элементы. Однако, она оказалась бессильна при решении задач, связанных с культурной динамикой. Мы полагаем, что современная культура Нового времени является сложным, динамичным социокультурным образованием полифонического типа. Лицо современной культуры определяет город, чья культурная природа раскрывается в социокультурном разнообразии и многообразии человеческих способов и стилей мышления и поведения, человеческого творчества. Хронотопом, наиболее полно отражающим в себе эту природу, является городской Дом, как место функционирования городского кружка. Это специфическое объединение горожан имеет множество форм: от философской школы, до масонской ложи и театра. Все они, в меру таланта участников, представляют собой креативные центры современной культуры.

На наш взгляд, исторический период, примыкавший к рубежу веков можно представить как эпоху постепенного втягивания России в воронку тоталитаризма. Тоталитарная культура стала возможной благодаря монологическому видению культуры большинства из участников культурного процесса того времени. Монологические: идеи большевизма находили определенный отклик и русской литературе XIX века и в авангарде начала XX столетия. Кроме того, ее строительство могло опереться на традиционный российский менталитет, имевший на тот момент свои основания в мифе и крестьянском способе жизни, с его ориентацией на единые культурные образцы, цикличное время. Наконец, еще одним ее культурным основанием стала социальная практика антисистемного городского кружка. Антисистемный кружок подчиняет все социальные отношения, как внутри группы, так вне ее, репрессии, и выстраивает их в вертикаль.

В истории человечества город оказался той структурой, которая разбивала единые ценностные, коллективные представления мифа, выстраивала полифонию ценностей, субкультур, профессий, специализированных областей деятельности, то есть структурой, самой своей социальной природой сопротивляющейся тотальности мифологического сознания и тоталитарной социальной системе. Культурологическая реконструкция художественного хронотопа русских писателей второй половины XIX века Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева и других показала, что в целом русская литература находилась под определенным влиянием монологических моделей действительности. В «классической» русской литературе XIX века оказалось возможным значительное, неоправданное умаление роли города, и не нашлось достойного места хронотопу Дома, как социальному времени-пространству. Герой, как правило, склонялся к принятию единственно правильной, так называемой, «народной» точки зрения. По ходу сюжета он отказывался от своей социально-личностной позиции во имя всеобщей целостности, основанной на крестьянском обрг<е жизни. В русской литературе конца XIX века таким центром является народ, а точнее - крестьянская субкультура. Все положительное русские писатели сосредотачивают в народно-роевом, крестьянском начале, к которому оказались приобщены вечные ценности мира: любовь, дружба, товарищество, взаимопомощь, трудолюбие.

Героем русского реалистического романа был горожанин-интеллигент (дворянин или разночинец). Однако, несмотря на это, интеллигентскими эти романы назвать сложно, потому, что ценностный центр в них смещался по ходу развития сюжета в макросреду или крестьянскую действительность: Основным итогом этого смещения было то, что сами интеллигентские, городские ценности, образ жизни, воплощенные во времени и пространстве Дома - месте дислокации городской среды - подвергались безжалостному развенчанию. Русский реалистический роман конца XIX века отвергал городскую среду как уродующий фактор. Критическое отношение к среде вызывало такое же отношение и к личности, ею порожденной. Личность пыталась преодолеть косность среды, уходила в крестьянскую действительность, в народ, что бы приобщиться к народной общности и нравственности, а, вернувшись, не могла ни изменить свою среду, и жить по новым законам, и так оставалась на полдороги между старой и новой действительностью, став вечным укором городскому образу жизни. В центре размышлений столпов отечественной литературы XIX века стоит интеллигентский «подвиг», основанный на идее жертвы, самоотречения. Во многих произведениях литературы эта тема звучит как тема ухода из Дома в Мир (в народ). Часто этот мотив принимает форму паломничества, странничества, почти юродства .героя. Мотив ухода из Дома принимает характер возвращения (здесь реализуется библейская легенда о блудном сыне) к подлинным истокам народной, цельной, этической жизни. Литературу XIX века - величайший поставщик моделей ухода-возврата, народнических концепций, социальных типов интеллигентов: «лишнего человека», «кающегося дворянина», «новых людей», меняющих свою городскую интеллигентскую социальность на этически безупречную социальность крестьянина.

Монологический стиль мышления проявил себя и в тоталитарной культуре очевидна преемственность русской классики XIX века и таких художественных стилей как авангард и соцреализм. Все они сходились в непонимании полифонической культурной природы города. Советская литература выстраивала единственный культурно-антропологический ряд героев. На вершине культурной иерархической пирамиды соцреалистического текста обосновался персонаж, полностью соотносящий свой частный мир с историческим движением. На нижней ее границе существовал антигерой - зеркальное отражение достоинств истинного героя. Антигерой был не способен слиться с эпохой, его субъективное (а значит, ущербное), в системе коллективистских ценностей, восприятия принципиально не совпадало с ней. Гдетто между персонажами-антиподами располагался стихийный человек.

В чем сходятся и расходятся доминирующая тоталитарная и альтернативная булгаковская модели культуры? Во-первых, обе модели представляют Город в качестве форпоста современной культуры. Большевики за время своего пребывания у власти провели в жизнь грандиозный план индустриализации, невозможный без усиления роли Города в культурной жизни стрлны. За довольно короткий исторический отрезок в целом аграрная держава превратилась, с известными оговорками, в урбанистическую. К середине века численность горожан в два раза превзошла численность жителей села. Город со своими традициями, обычаями стал оказывать огромное воздействие на деревенские стереотипы поведения и мышления. Однако само понимание городской культуры, ер ценностей существенно разнились.

Тоталитарная культура представляла город как однородное пространство, управляющееся из одного интеллектуального и духовного гиперцентра. Всякая частность, отдельность, а тем более возможный источник альтернативных способов существования, альтернативных социальных стратегий немедленно подвергался обструкции. Поэтому тоталитарная культура настойчиво и целенаправленно борется с тем, что сама она называет изолированностью, асоциальностью, «мещанством», и всеми силами пытается не оставлять человека наедине с самим собой, выгнать его на улицу, где социальное действие подчинено и вписано в идеологический ритуал и поддается контролю. Тоталитарная культура старается максимально овнешнить социальное действие, заполнить субъективное время, лишить человека права выбора стратегии поведения уже выбранной за него стратегией репрессии или стратегией потенциальной жертвы. Инструментом репрессии выступает тоталитарный человек, волевым актом расчленяющий мир, упрощающий его. Это современный варвар, он асоциален, не смотря на свою публичность и публичность своего социального действия. Он способен лишь повторить старые культурные формы, причем наиболее асоциальные, репрессивные, деструктивные, поэтому создает конфронтацигошую модель культуры с жесткими иерархически подчинительными отношениями участников культурного процесса. Для тоталитарной модели культуры городской кружок это опасный социальный союз. С асоциальным принципом объединения и с противоположными ценностями (он бес-ценен), искусственно отделен от жизни, от большого животворящего тоталитарного времени-культуры.

В своих романах М.А.Булгаков выстроил полифоническую модель культуры. Начнем с того, что М.А.Булгаков писатель городской не только и не столько по месту своего рождения. По сути, это первый русский писатель, привнесший в свое творчество и сознательно отстаивавший ценности городской культуры: высокую коммуникативность, национально-культурную и социальную толерантность, уважение к чужой индивидуальности, к чужому мнению, высокий профессионализм и т.д. М.А.Булгаков показывает, что тоталитарная система строится на внешних соответствиях с системной малой группоц^и в этом ее притягательность для современников. На самом же деле, это симуляция городского объединения, так как вместо сотрудничества она предлагает социальную репрессию. М.А.Булгаков противопоставляет тоталитарную культуру культуре, основанной на городских социальных ценностях и связях.

Булгаковский человек не порывает со своей средой, своим ближним кругом, которому он обязан воспитанием, социализацией, тем кругом представлений о жизни, который он имеет. Именно поэтому у каждого булгаковского героя есть некий «остаток», не позволяющий ему вместе с переменой социальной маски меняться полностью. Булгаковское городское пространство - сложноорганизованная социальная структура, где большую роль играют социальные объединения разных типов. Важнейшее место в современной городской культуре М.А.Булгаков отводит малой группе -кружку. Кажется, в его произведениях представлены все типы малых объединений, когда-либо существовавшие в России, Это: а) масонская ложа (Воланд и его «свита»); философский кружок (Иешуа - Левий); художественные объединения: музыкальный и литературный салоны (семья Турбиных и «милые сердцу друзья юности» (роман «Белая гвардия» и пьеса «Дни Турбиных»), Мастер и Маргарита, литературный кружок (Мастер -Бездомный), объединения ученых (Преображенский - Борменталь (повесть «Собачье сердце»), Персиков - Рокк (повесть «Рокковые яйца»), Берлиоз — Иван Бездомный. Системный городской кружок имеет устойчивую социальную структуру, его функционирование - залог существования диалогического культурно-социального пространства города. Как пишет А.П.Назаретян: «Идейный иммунитет формируется при диалогическом общении, при котором представление о предмете проходит Фильтры критического суждения, человек знакомится с альтернативными точками зрения и готов их обсуждать» [105, 112]

М.А.Булгаков не выстраивает единую пирамиду героев, а располагает их как бы параллельно. Каждый из типологических рядов вполне самодостаточен ^ и в тоже врехмя вместе они образуют полифоническую культурную систему, функционирующую в городском пространстве. Вечные города - Ершалаим - Москва - Город, если и уничтожаются, то только «понарошку». В городах должна существовать городские объединения -нормативные пространства как необходимые для творчества. Диалог -важнейшая составляющая этой культуры. Даже убийца (Пилат) и его жертва (Иешуа) и в финале романа «Мастер и Маргарита» свободно беседуют. В центре булгаковского мировидения - человек. Человек у М.А.Булгакова социально законен и не случаен в культурном пространстве. В этом его ответ репрессивной коммунистической утопии. Таким образом, М.А.Булгаков выстраивает универсальную цепь городской культуры: человек — «среда» (малая социальная группа - городской кружок) - город, где все части одинаково важны и взаимосвязаны. Выпадение любого звена - культурная катастрофа.

Но не всякий человек и уфужок, и город отвечают требованиям современной культуры. Здесь мы подходим к определению тоталитарной культуры. По мнению М.А.Булгакова, тоталитарная культура не является явлением исключительно XX века. В XX веке она только приняла государственные форы. Тоталитарная культура- это скорее форма монологического упрощающего взгляда на мир, который реализует агрессивный социокультурный тип, репрессивные отношения между людьми и отсутствие творческого и индивидуального в культуре, без чего даже традиционное пространство соскальзывает в тоталитарные социальные отношения и воспроизводит репрессию, ничем не отличаясь от репрессивного тоталитарного кружка и тоталитарного государства в целом. ш

Думается, М.А.Булгакову созвучны слова современного ученого А.А.Кара-Мурзы, который обозначил тоталитаризм как преобладание в социальных отношениях репрессивных практик: «Тоталитаризм» (и «большевизм» как его русская разновидность) - это не социальнот экономическая формация, а репрессивная интенция власти, сама форматирующая общество. При этом «власть» - это не те, кто «на самом верху», это отношения любого «верха» к любому «низу».[65, 372]. Традиционное домашнее пространство в сочетании с творческим, личностным фактором, создают среду, где вирус тоталитаризма гибнет. Эта среда не насильственная, а диалогичная. Само по себе такое пространство есть отрицание тоталитаризма и фактор стоического, а порой и активного сопротивления тоталитарной культуре. Стратегия культурного сотрудничества проводится через креативный социокультурный тип I личности и нормативно-традиционное пространство городского кружка Таким образом, основываясь на примерах из литературного творчества М.А.Булгакова, определены хронотопы и наиболее эффективные техники сопротивления тоталитарному миру.

Определенным образом тоталитарная культура оказалась заложницей собственных культурных истоков. Как дитя универрально-романтической монологической модели культуры, ориентированной на европейский образец цивилизации она всячески распространяла городской образ жизни, между тем, как городская культура самой своей дифференцированной, мозаичной социальной природой противостоит попыткам упрощения и уплощения социальной жизни. В альтернативной булгаковской модели сама культура тоталитарного периода русской истории рассматривалась как достаточно сложная, и дальнейшие исторические события подтвердили эту точку зрения. I 2 3 4 5 6 7 8 9

10

11,

12

13,

14,

15, Ш

Список научной литературыМеринов, Валерий Юрьевич, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Аксючиц В. Идеократия в России: Метаморфозы богоборческого режима. -М., 1995.

2. Алешин А.Л. Тоталитарное государство в модели и реальности: от Руссо к сталинизму // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.

3. Арендт X. Истоки тоталитаризма. М., 1996. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. - М., 1993.

4. Ахиезер A.C. Город фокус урбанизационного процесса // Город как социо-культурное явление исторического процесса. - М., 1995. Ахиезер A.C. Город и диалог // Культурный диалог города во времени и пространстве исторического развития. — М., 1996.

5. Ахиезер A.C. Коган Л.Б. Яницкий О.Н. Урбанизация, общество и

6. Баранов В. Время мысль - образ. - Горький, 1973.

7. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994.

8. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культурасредневековья и Ренессанса. М., 1990.

9. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

10. Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

11. Бергер П. Социалистический миф // Социологические исследования. -1990,- №7.

12. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

13. Бердяев H.A. Кризис искусства // Философия творчества, культуры, искусства. В 2-х т. М., 1994, Т. 2.

14. Бердяев H.A. Судьба России. М., 19 9 0.

15. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. - М., 1990.

16. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. — М., 1986.

17. Бородай Ю.М. Почему православным не годится протестантский капитализм // Наш современник, 1990, - № 10.

18. Бородай Ю.М. Третий путь // Наш современник, 1991, - № 10.

19. Бородай Ю.М. Миф и культура // Опыты: Литературно-философский ежегодник. М., 1990.

20. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв.-М., 1992.

21. Булгаков М.А. Белая Гвардия // Булгаков М.А. Собрание сочинений в 5-ти т. -М., 1989, Т. 1.

22. Булгаков М.А. Записки покойника (Театральный роман) // БулгаковМ.А. Собрание сочинений в 5-ти т. — М., 1990, Т. 4.

23. Булгаков М.А. Мастер и Маргарита // Булгаков М.А. Собрание сочинений в 5-ти т. — М., 1992, Т. 5.

24. Булгаков М.А. Рассказы и очерки. // Булгаков М.А. Собрание сочинений в 5-ти т. М., 1990, Т. 2.

25. Бычков В.В. Эстетика Аврелия Августина. М., 1984.

26. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

27. Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991.34