автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века"

На правах рукописи

4842361

Матрусова Александра Николаевна

ЛЕГЕНДЫ АРТУРОВСКОГО ЦИКЛА В ПОЭЗИИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Москва-2011

7 ДПР 2011

4842361

Работа выполнена на кафедре русской литературы и журналистики ХХ-ХХ1 веков государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский педагогический государственный университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Минералова Ирина Георгиевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Савченко Татьяна Константиновна

кандидат филологических наук, Черномазова Мария Юрьевна

Ведущая организация:

ГОУ впо

«Смоленский государственный университет»

Защита состоится 18 апреля 2011 года в _ ч. на заседании

диссертационного совета Д 212.154.15 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва, Малая Пироговская ул., д. 1.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке в Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва, Малая Пироговская ул., д.1., ауд. 304

Автореферат разослан «' > »

Учёный секретарь диссертационного совета

Общая характеристика работы

Серебряный век русской литературы представляет собой время изменения образов и тем, символов и идей, духовно-нравственных и нравственно-эстетических ценностей. Художники и поэты, в первую очередь, символисты, стремятся создать новое слово и нового человека эпохи. Особую притягательность в этот период обретают легенды Артуровского цикла, представляющие собой уникальный пласт европейских легенд и рыцарских романов, сложившийся в XI - XV вв.

Рыцарские образы, высокие идеалы и предание о Святом Граале, входящие в сюжетно-эстетическую канву Артуровских произведений, являются неисчерпаемым источником идей для писателей, поэтов и музыкантов разных эпох. Немецкая, французская, английская литература эпохи романтизма многократно обращается к этим легендам, по-новому интерпретируя образы и пересоздавая сюжеты. Современный ученый Ю. С. Серенков, говоря об исследователях «Артуровских легенд», пишет, что они «подразумевают, как правило, не конкретные текстуальные воплощения, а «культурные смыслы»». «Следовательно, - продолжает он, - «Артуровская Легенда» репрезентирует некий интегрирующий смысловой элемент, который присутствует во многих легендах»\

Многочисленные рыцарские образы - заметное явление в русской литературе XIX века. Поэтические переложения западной романтической поэзии В. А. Жуковским, внимание к рыцарю Дон-Кихоту, переводы Вальтера Скотта (первый перевод был опубликован в 1820 году) в России XIX в делают допустимым предположение о появлении в это время в русской литературе рыцарей Круглого Стола. Однако у Жуковского лишь однажды встречается сильно видоизмененный Артуровский сюжет - баллада «Рыцарь Адельстан», а «бедный рыцарь» Пушкина не схож с рыцарями Круглого стола, которые увлечены поиском ускользающего, недостижимого, невозможного, а именно - Грааля.

«Невыразимое», «непостижимое» являются характерными чертами романтического мировидения, а на рубеже XIX— XX веков - в эпоху, именуемую неоромантической, поиск «невыразимого» становится одной из основных художественных тенденций.

В начале XX века художественно-мистическое направление русской поэзии формируют оперы Вагнера, творчество и идеи французских символистов, а кроме того - произведения английского «артуровского возрождения». В русской поэзии появляются рыцари Круглого стола и сам «король былого и грядущего», а также сакральный образ, находящийся в центре всей легенды -образ Святого Грааля.

' Серенков Ю. С. Артуровская легенда как ключевой текст в культурном диалоге Великобритании и США Х1Х-ХХ вв. Автореферат на соискание ученой степени доктора культурологии. - М„ 2009. С. 2.

В поэзии Серебряного века актуализируются практически все аспекты легенды, и сказочное толкование сюжетов (у Н. Гумилева, Эллиса), и ирони-ко-сатирическое (например, у Валерия Брюсова), и сакрально-мистическое и антропософское (у М. Волошина, Ч. де Габриак).

Антропософское восприятие и переосмысление легенд следует отметить особо. В начале XX века умами просвещенной молодежи владел Рудольф Штейнер (Штайнер). В своих многочисленных лекциях он неоднократно возвращался к теме Грааля. В результате образ Грааля появился в творчестве А. Белого, особенно увлеченного учением Р. Штейнера, а также в поэзии не равнодушных к антропософии Черубины де Габриак, Максимилиана Волошина.

В соответствии с ведущей для Серебряного века тенденцией к мифологизации жизни, созданию «иного мира», приобщению к тайному знанию и тайной науке, лирика, основанная на легендах Артуровского цикла, поэтически интерпретирует ушедшие стили, пересоздает образы, тяготеет к синтезу музыкальных и поэтических форм Средневековья.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена необходимостью создания научной основы для осмысления образов, мотивов, деталей легенд Артуровского цикла в поэзии Серебряного века как феномена его культуры и обоснования соответствующей методологии для исследования данной и аналогичных тем в русской литературе XX и XXI вв. Анализ характерных черт рецепции легенд Артуровского цикла помогает определить «общий культурный смысл» Артуровских легенд, который воплощается в «Артуровских» произведениях любых эпох.

Говоря об Артуровском своде легенд, необходимо различать два понятия: под легендами мы понимаем все существующие произведения о короле Артуре и его рыцарях, все варианты этих произведений, переходя же от множественного числа к единственному и говоря о легенде, мы говорим о тех общих культурных и сакральных смыслах, которые составляют духовный стержень легенды и остаются неизменными во всех письменных версиях предания. Это, в первую очередь, идея поиска ускользающей тайны, поиска подлинного, истинного, дающего ответ на сокровенные вопросы бытия.

Объектом исследования являются легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века и их компоненты: идеи, образы, мотивы и функции.

Материал исследования - произведения А. Блока (такие как «Роза и крест», «Соловьиный сад»), В. Брюсова (баллады), Н. Гумилева, Эллиса, стихотворные переводы «Артуровских» произведений зарубежных авторов поэтами Серебряного века.

Предмет исследования - способы и формы наследования легенд Артуровского цикла в русской поэзии Серебряного века: литературные и музыкальные; пути и способы парафразирования заимствованных мотивов.

Вышесказанное позволяет сформулировать цели исследования следующим образом: выявить совокупность причин, повлекших за собой появление легенд Артуровского цикла в русской литературе, определить их функцию в

формировании одной из доминантных линий стиля поэзии Серебряного века, раскрыть интегрирующий смысл легенды, оказавшийся актуальным в данный период истории России и русской литературы.

Для достижения целей поставлены следующие задачи:

- определить способы наследования легенды: прямой (из первоисточников) или опосредованный (благодаря оперному наследию Рихарда Вагнера, через переводы английской и французской литературы XIX века и т.д.);

- проанализировать художественную функцию мотивов, образов, деталей легенды в поэзии;

- охарактеризовать роль Артуровской легенды в становлении духовно-эстетических и нравственно-этических приоритетов эпохи;

- раскрыть доминантные черты образов рыцарей Круглого стола в русской лирике и дать представление о художественных и выразительных средствах, использованных поэтами рубежа XIX - XX веков для нового толкования традиционных западных мотивов;

- выявить особенности функционирования в русской лирике образа Святого Грааля и дать интегральные и дифференциальные признаки этого образа у представителей Серебряного века; сформулировать «интегрирующий смысловой элемент» легенды, который оказался востребованным в России начала XX века.

Новизна исследования. В результате проведенного исследования выявлен комплекс причин, повлекший за собой обращение к легендам Артуров-ского цикла. В диссертации раскрыто принципиальное положение, доказывающее, что этот поиск авторов Серебряного века обусловлен главным образом их отходом от традиционного отечественного мировоззрения и необходимостью нахождения его замены не только для творчества, но для самой жизни «трагических лириков» этого периода. В совокупности их можно назвать поиском «невыразимого, непостижимого» смысла, интегрирующего эстетические, этические и философские основы бытия. Лирики Серебряного века дополняют традиционные представления о рыцарях Круглого стола чертами, указывающими на человеческое несовершенство, метания и поиск этих героев. Новым является иронический план и сатирический пафос, связанные с изображением рыцарей в русской литературе. Иногда необходимым оказывается перенесение образов в сказочный мир (Эллис, Н. Гумилев), для формирования оригинального поэтического стиля важен своеобразный сплав западноевропейской литературной и национальной фольклорной традиций (синтез традиций и форм).

Образы, мотивы, детали легенды влияют на сюжетику, композицию произведений поэтов Серебряного века, под их воздействием формируется система действующих лиц, конфликтных отношений, характерология. Интегрирующий (общий) для русской поэзии Серебряного века смысл легенды определяется особым вниманием к образу Святого Грааля. Сплав эстетического, этического и философского начал, в поиске которого находится Серебряный век, воплощается в этом образе наиболее адекватно. Предложенный подход

потребовал включения в исследование поэзии Н. Рериха и представителей ордена российских тамплиеров.

Методологическую базу исследования составили, в первую очередь, труды ученых M. М. Бахтина, Н. А. Бердяева, А. Н. Веселовского, M. Л. Гас-парова, В. М. Жирмунского, И. А. Ильина, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, И. Г. Минераловой, К. В. Мочульского, В. Е. Хализева. Характер диссертации обусловил использование работ, методов и выводов не только ученых-литературоведов, но и философов, историков и богословов.

В связи с тем, что центральным стержнем исследования стала западноевропейская легенда, в процессе работы привлекались и труды зарубежных ученых: Дж. Вуд (Juliette Wood), Браун (Brown), А. К. Малкольм Годвин (А. С. Malcolm Godwin), Андреа Хопкинс (Andrea Hopkins), Ричард Уайт (Richard White) и др.

Научно-практическое значение работы определяется, в первую очередь, предложенной формулировкой интегрирующего смысла легенд Арту-ровского цикла и целесообразностью ее использования в любых научных работах, посвященных сходной проблематике. Основные положения диссертации могут быть реализованы при разработке учебных пособий, систематических лекционных и практических курсов истории русской литературы, курсов по выбору, доминантными вопросами которых являются вопросы синтеза искусств, проблемы традиций, а также поэтики и индивидуального стиля в высшей школе.

Положения, выносимые на защиту:

1. Легенды Артуровского цикла впервые появляются в русской литературе в поэзии Серебряного века. Это связано со сформировавшимся в этот период уникальным комплексом мировоззренческих, художественных и духовных принципов, оказавших влияние на развитие искусства.

2. Легенды Артуровского цикла для поэзии Серебряного века стали источником и катализатором новых, нетрадиционных для русской литературы эстетических и философских идей и образов.

3. Чаша Грааля для героя нового типа, появившегося в Серебряном веке, становится адекватным символом для воплощения его стремления к духовному совершенству.

4. Образы рыцарей Круглого стола дополняют существующую традицию переосмысления героя-рыцаря в русской литературе и помогают понять и эстетически оригинально выразить нравственно-этические ценности А. Блока, В. Брюсова, Н. Гумилева, Эллиса и других авторов Серебряного века.

5. Обращение к легендам Артуровского цикла в русской литературе происходит на трех уровнях: фрагментарном, мотивном, уровне персонажа, отражающих соответственно и преимущественно эстетический, этический философский аспекты творчества и бытия.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были изложены на Всероссийской научно-практической конференции

«Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва, Институт русского языка им. А. С. Пушкина, 2004), на Всероссийской научной конференции «Синтез в русской и мировой художественной культуре» (МПГУ, 2008, 2009) «Пасхальные чтения. Гуманитарные науки и православная культура» (МПГУ, 2010). По теме работы автор прочитал спецкурс для студентов, обучающихся по специальности «русский язык и литература» на филологическом факультете в Белградском государственном университете (Сербия). По теме диссертации опубликовано семь статей, в том числе три - в изданиях ВАК, список которых приведен в конце автореферата.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, библиографического списка работ на русском и английском языках (всего 168 наименований). Общий объем диссертации - 173 страницы.

Основное содержание работы

Во введении представлен обзор исследовательских работ, определяющих основные тенденции Серебряного века, а также краткое описание легенд Артуровского цикла, их структуры и содержания, и обоснование предпосылок их появления в русской литературе рубежа XIX - XX вв.

Основные факторы, приведшие к появлению в русской литературе западноевропейского свода легенд: увлечение музыкой Р. Вагнера, антропософскими идеями Р. Штейнера, появление филологических трудов А. Н. Ве-селовского, Н. П. Дашкевича, произведения артуровского возрождения в Англии (в первую очередь, «Королевские идиллии» А. Теннисона), произведения французских символистов, - в совокупности они составляют уникальную художественную систему переосмысленной легенды.

Среди отличительных художественных признаков произведений, созданных с использованием образов, сюжетов и мотивов легенды - традиционные приемы и черты рыцарских романов. Мир этих произведений схож с рыцарскими романами. Хронотоп их, по определению М. Бахтина, отличается тем, что «самое чудесное становится обычным... весь мир подводится под категорию «вдруг»» '. Русские поэты рубежа XIX - XX веков расширяют художественное пространство русской поэзии, синтезируя новую художественную действительность, в которой стилизация приобретает новое значение и принимает на себя функцию, прежде ей не свойственную2. Новая художественная действительность становится активным способом постижения мира и души человека, и в нем особое место принадлежит нео-рыцарству, миру нового средневековья.

Глава 1. Типология и способы наследования легенд Артуровского цикла в поэзии Серебряного века посвящена исследованию задач, которые

' Бахтин М. М. Вопросы литературы и этики. - М., 1975. С. 302.

2 Минералова И.Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма. -2003. С. 5 и далее.

М„ 1999.

ставили перед собой художники Серебряного века, и художественной роли легенды в решении этих задач.

§1.1 Характерные черты духовной и эстетической атмосферы Серебряного века

На рубеже XIX - XX вв. перед искусством в России впервые ставится задача глобального изменения не себя, не малой группы людей, а всего человечества. Л. Сабанеев в воспоминаниях о А. Скрябине подчеркивает, что тот был сыном своей эпохи, особенно характерным для своей среды и ярко отражающим ее идеологию. А идеология была такова, что Л. Сабанеев называет А. Скрябина «мистическим романтиком», «мистическим руководителем человечества». «Он думает повести человечество к огненному преображению в каких-то непонятных созерцаниях гармонии»'... «Его истинной задачей была только Мистерия... Теперь христианство выполнило свое назначение и должно исчезнуть... Смысл Мистерии как раз диаметрально противоположен христианству»".

М. Гаспаров отмечал, что «демонстративный уход от повседневной действительности толкает модернистов (как когда-то романтиков) на поиски экзотики»3. Такой экзотикой оказывается в некотором смысле синтез искусств - задача трудноразрешимая, а потому - особо привлекательная. Как писал Вяч. Иванов: «Проблема же синтеза искусств, творчески отвечающая внутренне обновленному соборному сознанию, есть задача далекая и преследующая единственную, но высочайшую для художества цель, имя которой -Мистерия»4.

Основными чертами эстетики Серебряного века являются синтез искусств, стремление к исключительности, попытка создания мистерии, поиск экзотики. Причем экзотика здесь может быть абсолютно любого характера - от экзотики дальних стран до экзотики в эстетизации зла, что вслед за Ш. Бодлером провозглашает Эллис. Огромно влияние на поэтов музыки Р. Вагнера.

§1.2 Западноевропейская традиция в искусстве рубежа веков Западное сознание, как и западное искусство, вплоть до XIX века питалось католичеством, его образами, духом и традициями. Классические произведения «Артуровского цикла» (Кретьена де Труа, Вольфрама фон Эшенба-ха, Томаса Мэлори) создавались авторами-католиками, и, соответственно, были выдержаны в сугубо католическом духе.

Французские символисты, при внешнем полемизме по отношению к религии и даже её неприятии, «родились на почве католичества, были проникнуты католическим духом» 5. Не случайно огромной популярностью у них пользовались Артуровские легенды, не случайно «Сокровенные обедни» П.

1 Сабанеев Л. Л. Воспоминания о Скрябине. - М., 2000. С. 53.

2 Сабанеев Л. Воспоминания о Скрябине. - Указ. изд. С. 193.

3 Гаспаров М. Л. Поэтика «Серебряного века»// http://destructioen.narod.ru/gasparov_ser_vek.htm

4 Иванов Вяч. Борозды и межи. -М„ 1916. С. 347.

* Бердяев Н. А. Философия свободы. - Харьков, М.. 2002. С. 261.

Верлена выходят в серии «Библиотека Святого Грааля». Французские символисты возвращаются к традиционному для себя преданию, а вслед за ними его духом проникаются русские символисты, переводившие их: Ф. Сологуб, В. Брюсов, Эллис и др.

На рубеже веков популярность католичества в России растет. Пример тому, например, искания В. Соловьева, о которых блестяще отзывался Н. Бердяев: <сКатолический запад - это романтический голод, стигматы и упоение страстями Господними... Характерно для католичества и романтическое томление по чаше Св. Грааля. Запад никогда не был религиозно насыщен, всегда томился по чаше Св. Грааля с кровью Христовою^.

Влияние французских символистов в известной степени подготовило почву для того, чтобы в русском искусстве появились новые, рыцарские, Ар-туровские элементы.

С другой стороны, Артуровские мотивы в русскую культуру принесла музыка Р. Вагнера, и особое влияние она оказала на А. Блока.

Привлекательность опер Р. Вагнера для А. Блока обусловлена несколькими факторами. В первую очередь, это внимание и интерес к Средневековью, которое, по мнению поэта, отличалось простотой по сравнению со слишком пестрой и суетливой современностью. Это и интерес к рыцарской теме, и мечта о возрождении в поэзии старых жанров, «от народного до придворного». Следует принять во внимание и тот факт, что оперы Р. Вагнера многократно переводились, и литературные переводы либретто - примечательное явление культуры и литературы исследуемого периода.

При создании драмы «Роза и крест» А. Блок не ставил перед собой задачу воссоздать конкретную историческую эпоху, поэт неоднократно упоминал, что изображение прошлого не было для автора самоцелью. Однако не случайно В. М. Жирмунский упоминает о «симпатиях к поэтическому миру романо-германского средневековья... на всем протяжении творческого пути»" поэта. Эти симпатии проявляются в выборе тех имен и сюжетов, которые, не являясь для драмы центральными, создают у читателя особый ассоциативный ряд. Так, выбор конкретного года, в котором происходит действие, наталкивает Е. А. Сливкина на размышления о неслучайном интересе А. Блока к катарам, а И. С. Приходько предполагает связь «Розы и креста» с романом Кретьена де Труа «Персеваль, или рыцарь Грааля», с которым А. Блок был знаком по французскому переложению Гастоном Парисом. В. Жирмунский отмечает, что особого внимания А. Блока заслуживает роман о Ланселоте, а певец Гаэтан в драме «Роза и Крест» обладает многими чертами «Озерного рыцаря».

Образ Гаэтана создается посредством его монолога, который воспроизводит сюжет «Ланселота Озерного» - фея озера похищает младенца и воспи-

' Бердяев Н. Проблема востока и запада в религиозном сознании Вл. Соловьева. // www.vehi.net

2 Жирмунский В. М. Драма Александра Блока «Роза и крест» // Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. - Л., 1977. С. 251.

тывает его вдали от людей. Сам поэт пишет в заметках о пьесе: «Весь монолог Гаэтана навеян романом «Lancelot du lac»; Ланселот был унесен из колыбели феей Вивианой на дно озера; она воспитала его»1. Образ певца у А. Блока - цельный, Гаэтан живет в мире своих песен, в этом мире есть место волшебству, легенде, имени феи Морганы, которое также вызывает ассоциации с Артуровскими легендами.

По-иному в контексте Артуровских легенд воспринимается Бертран. Он способен, по выражению JL А. Колобаевой, на «подвиг веры и верности»2, и это сближает его с Парсифалем, героем одноименной оперы Вагнера, «святым простецом», как его называют в опере. Парсифаль в полной мере становится рыцарем и выполняет свое предназначение - спасение короля Амфот-раса лишь тогда, когда он готов к состраданию, к тому, чтобы доверчиво и от всего сердца посвятить себя другому человеку, подобно тому, как Бертран доверчиво посвящает себя Гаэтану и Изоре.

В поэме «Соловьиный сад» нет зримого присутствия Артуровских легенд: нет заимствованных образов, топонимов, имен. Однако сильнейшее влияние на поэму опер Вагнера выражается в сюжетной канве, где мы находим очевидную перекличку с «Парсифалем». Сюжет: вход в запретный сад, потеря связи с миром, бегство - использован для решения темы долга. Герою и поэмы, и оперы удается покинуть зачарованное место, но здесь таится принципиальное отличие - Парсифаль ушел не соблазненный, и его дальнейшие приключения получают благополучную развязку. Герой «Соловьиного сада» с ужасом понимает, что он пробыл в забытьи слишком долго.

Использованные А. Блоком в создании поэмы и драмы мотивы, почерпнутые из опер Р. Вагнера, оставляют в каждом из драматических образов резерв поэтической неопределенности, неоднозначности и тем самым открывают возможности для множества содержательных трактовок.

§1.3 Рыцарская баллада в русской литературе и рьщарские мотивы К. К. Случевского

Своим появлением в России рыцари обязаны В. А. Жуковскому. Образы, созданные им, несут в себе черты и немецких, и английских, и французских героев. Баллада В. Жуковского «Рыцарь Адельстан» навеяна балладой Саути, которую тот, в свою очередь, писал, используя предание о рыцаре Лоэнгрине.

Детали, обязательные для изображения образа Лоэнгрина, соблюдены: есть и река, и челн, и спасенное дитя. Кардинально отличается от Артуровских легенд лишь трактовка сюжета, в которой сам рыцарь погибает.

Стихотворение К. Случевского «Я плыву на лодке. Парус...» ориентировано на несколько произведений Жуковского. С «Рыцарем Адельстаном» его сближает сюжетная линия - путешествие по воде со спутницей. Лирический герой Случевского выдает себя за рыцаря Лоэнгрина, позволяя читателю вносить свое творческое начало в восприятие всего произведения. В известной степени, здесь происходит столкновение двух миров: вечно молодого

1 Блок А. А. Собрание соч. в 8-ми тт. T. IV. - М. - Л. 1962. С. 517.

2 Колобаева JI. А. Русский символизм. - М.. 2000. С. 158.

ищущего искусства и его устаревающих форм, и это противопоставление решается с помощью образов Артуровских легенд. В стихотворении Случев-ского мы наблюдаем двойной конфликт: мечты лирического героя об образе рыцаря и реальности и поиска нового и отстаивании старого в искусстве.

Европейское искусство рубежа XIX - XX веков - художественное пространство опер Вагнера и поэзия французских символистов - стаю едва ли не определяющим для духовно-эстетических исканий в России. В свою очередь, эти искания явились мощнейшими предпосылками для появления в русской литературе образов, мотивов, сюжетов легенд Артуровского цикла. Роль «Артуровских» элементов в поэзии раскрывается в богатстве возможных ассоциативных толкований произведений А. Блока «Роза и Крест» и «Соловьиный сад».

Глава II. Синтез форм рыцарской поэзии в художественных исканиях Серебряного века выявляет многообразие функций Артуровских легенд в поэзии Серебряного века и специфику художественного переосмысления образов героев в русской лирике рубежа XIX - XX вв.

§2.1 Роль переводной литературы в перцепции Артуровских мотивов в России

В XIX веке в английском искусстве начинается период, называемый «ар-туровским возрождением». Художники и поэты обращаются к легендам о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, как к исконному источнику вдохновения. Ярчайшими произведениями «Артуровского» характера в Англии становятся «Королевские идиллии» и «Волшебница Шалот» А. Теннисона. Поэма «Волшебница Шалот» появилась в России в двух переводах. Особенно интересным представляется перевод К. Бальмонта: здесь поэт в полной мере оправдал слова Жуковского о том, что переводчик в стихах - соперник. Сравнение перевода и оригинала дают возможность увидеть, как Бальмонт-художник пересоздает текст, насыщая его новыми смыслами, раскрывая тему в новом регистре.

Перевод поэмы «Волшебница Шалот» - явление русской поэзии: А. 'Геннисон1 в трактовке К. Бальмонта размышлял в своем произведении о судьбе поэта, чародея, отделенного от мира и гибнущего при прямом взгляде на него.

У А. Теннисона в одном персонаже как бы сливаются несколько героев Артуровских произведений - волшебница подобна и Нимуэ, и Моргане (в ее ранних интерпретациях), и даже Мерлину, и К. Бальмонт в полной мере передаёт весь воображаемый образный ряд.

Интерпретация Артуровского сюжета у А. Теннисона К. Бальмонтом проецируется на литературный фон эпохи, создавая новый для русской литературы образ, воспринимающийся более как оригинальный, нежели как переводной.

' Бальмонт К. Завет воли (Альфред Теннисон) //Бальмонт К. Стихотворения. Переводы. Статьи. -М, 1980. С.586-587.

§2.2 Переосмысление образа короля Артура поэтами Серебряного века

Личность короля «былого и грядущего» как называют легендарного правителя в Англии, претерпела трансформацию от вождя бриттов и отважного воина, побеждающего в битвах, до мудрого старца, правящего в Камелоте и предоставившего совершать подвиги своим рыцарям.

Создавая образ короля Артура в стихотворении «Ланцелот», В. Брюсов обращается к стилизации, отмечая, что «это оригинальное, мое стихотворение, не перевод; но пусть оно считается лучше переводом. Тон, кажется, перенят верно»1.

Показательно, что поэту важнее и дороже восприятие его стихотворения как перевода: в этом - стремление полностью проникнуть в иную культуру, постигнуть ее тонкости, воспроизвести средствами своего языка то, что ранее существовало только на другом. Это - творение новой реальности, нового мифа, синтез старых сюжетов и новой - русскоязычной формы.

Как отмечают Н. Е. Разумова и А. Г Коноваленко, «здесь тщательно воспроизведены многие характерные черты англо-шотландской фольклорной баллады: традиционные для нее строфика и размер, отсутствие рефрена, драматизм, связанный с противостоянием персонажей и проявляющийся не только в диалогах и действии, но и в активном использовании противительных конструкций»2. Это свидетельствует о том факте, что форма заимствовалась наравне с заимствованием «Артуровского» сюжета, который здесь представлен почти неизмененным. Имеется традиционный для Артуровских легенд «любовный треугольник» - король Артур, его супруга Джиневра и первый среди рыцарей, Ланселот. Не является традиционным только финал - в канонических вариантах легенды Ланселот принимает монашеский постриг после гибели короля Артура.

«Ланцелот» В. Брюсова является также великолепным примером хронотопа, организуемого вокруг понятия «вдруг», которое М. Бахтин называл основной характеристикой времени в рыцарских романах. Вся эта баллада построена именно на таких «ожидаемых» неожиданностях, время организуется, сгущается вокруг внезапных изменений сюжета.

У В. Брюсова мы встречаем и ироническую трактовку того же сюжета, вновь осуществленную в балладной форме, включающей в себя, однако, черты других жанров. Поэт продолжает традицию вагантов и русских скоморохов.

Обращение к образу короля Артура происходит и в переводной балладе «Артур на брани» К. Бальмонта, и в других произведениях. Используя образ короля Артура в, казалось бы, традиционном сюжетном контексте, поэты Серебряного века меняют тот нравственно-эстетический фон, который сопутствует этому образу в западноевропейской традиции, однако блестяще стилизуют оригинальную форму.

' Валерий Брюсов. Стихотворения и поэмы. - Л., 1961. С. 818.

" Разумова H. Е., Коноваленко А. Г. Валерий Брюсов - переводчик баллад Эдгара По. // http;//www.lib.tsu.ru/mminfo/000063105/294/image/294 79-85.pdf

§ 2.3 Художественные особенности образа волшебника Мерлина

Образ волшебника Мерлина в России появляется с публикацией исследования А. Н. Веселовского «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине», которое было издано в Санкт-Петербурге в 1872 году. А. Н. Веселовский подробно исследуют генезис как славянских, так и западных легенд и проводит интересные параллели между образами мудрецов.

Интересно, что Мерлин упоминается в «Огненном ангеле» В. Брюсова. Рассказывая о своей жизни рядом с Ренатой, Рупрехт говорит: «Мы были обособлены от людей не менее, чем Мерлин в волшебном лесу Вивианы».

Образ Мерлина мы встречаем у Вяч. Иванова и Б. Поплавского. Образ доброго волшебника, влюбленного, пекущегося о покое мира, создается с помощью характеристик, присущих только этому персонажу. Тип поведения его, описываемый лаконичными глагольными рядами, соответствует традиционному портрету Мерлина, хотя в трактовке Б. Поплавского волшебник более наделен христианскими чертами, чем оригинал.

Перенося на русскую почву образы Артуровских легенд, поэты «помещают» их как в традиционные, так и в неожиданные контексты, широко используя стилизацию. Персонажи Артуровских легенд, при сохраняющейся внутренней лаконичности образа, свойственной средневековому персонажу, образуют расширенный эмоционально-смысловой план, благодаря чему произведение выстраивается строго вокруг этих образов.

Глава III. Художественная роль «Артуровских» деталей и героев -образов в лирике поэтов Серебряного века посвящена анализу функции детали, заимствованной из легенд, и особо значимым рыцарским образам, воспринятым через оперы Р. Вагнера.

§3.1 «Парсифалъ» Р. Вагнера и образы рыцарей Круглого стола в лирике рубежа веков

Самая известная интерпретация сюжета о Граале - опера-мистерия Р. Вагнера «Парсифаль», в которой герой предстаёт простецом, а предназначенная ему великая миссия до времени сокрыта от него.

И. Анненский, говоривший о себе: «Вагнерианцем же я остаюсь, я им был всегда»1, переосмысляет сюжет о Парсифале в стихотворении «О, нет, не стан». И в средневековых произведениях, и в опере Вагнера от Парсифаля зависит жизнь умирающего короля. Страдающий лирический герой отождествляет себя даже не с героем - рыцарем, а с тем, кто его ждет - с королем, прячущим под маской страх смерти и тень оскудения, прошедшую по его владениям. Потому и слова Тень и Смерть написаны как имена собственные, с большой буквы - для того, чтобы подчеркнуть значимость их в сюжете. И потому лирический герой зовет не только музыку Р. Вагнера, он зовет того святого Простеца, который одним своим наивным вопросом прекратит муку короля и его страны. Мотив двойника, маски, второго лица встречается повсеместно в творчестве И. Анненского. Интерпретируя этот мотив, поэт рас-

1 Анненский И. Книги отражений. - М., 1979. С. 21.

крывает проблемы подлинного и фальшивого человеческого бытия, смысла и бессмыслицы. И здесь самым подлинным и наполненным смыслом оказывается музыкальная составляющая картины мира, которую лирический герой воспринимает исключительно в музыке Р. Вагнера, в мире его мифологии.

В отличие от И. Анненского, Эллис трактует образ Парсифаля в духе сказочном, наполняет его христианскими светлыми мотивами. Парсифаль здесь существуют в двух мирах: пространстве сказки и пространстве своей молитвы. Такое «двоемирие» характерно в принципе для произведений о Пареифале, т.к. персонаж проходит эволюцию — от наивного простеца до рыцаря-спасителя страны.

Лоэнгрина, героя одноименной оперы Р. Вагнера, можно считать самым популярным рыцарем Артуровских легенд в России начала XX века благодаря исполнителю заглавной партии Л. Собинову.

Лебединый рыцарь является, чтобы спасти несправедливо оклеветанную Эльзу, и берет с нее обещание, что никогда, ни при каких обстоятельствах она не задаст ему вопроса, кто он и откуда. Запрет, основанный на доверии, -разновидность «императива подвига» (по выражению Л. Колобаевой), причем это подвиг особого рода: требуется не делать.

Образу Лоэнгрина в стихотворениях непременно сопутствует лебединая атрибутика, ибо появляется он на сцене в ладье, которую влечет лебедь. Р. Войтехович усматривает вагнеровский подтекст и в цикле «Блоку» М. Цветаевой, мотивируя это озвученным запретом на произнесение имени и, опять-таки, наличием «лебединой» детали.

Если обратиться к интерпретации образа Лоэнгрина в стихотворении Ф. Сологуба «Бога милого, крылатого», мы увидим, что текст изобилует синонимами, указывающими на закрытость, прикровенность, таинственность. Подобные маркеры тайны вообще свойственны текстам, одним из смысловых центров которых является имя Лоэнгрина. Еще один непременный атрибут «лоэнгриновского» текста, который присущ «рыцарским», «Артуровским» стихотворениям в принципе — это символика постоянного движения, дороги. В стихотворении Ф. Сологуба эта тема реализуется посредством лексического ряда, состоящего из глаголов движения: «сойдет, пришел, умчится, пронесет, проведет» - во всех этих глаголах непременно есть направление движения «к героине - от героини», «сверху», «через». Эти направления указывают и на подразумеваемые препятствия, и на вечное движение жизни.

По сравнению с Ф. Сологубом, мотив пути, например, у Н. Гумилева реализуется проще и более однозначно: это упоминание пути и синонимичные конструкции, тогда как, например, у М. Цветаевой эти средства сочетаются. Абсолютно «музыкальное» восприятие Лоэнгрина, музыкальное в смысле - оперное, в арии, встречаем мы у Вяч. Иванова и И. Северянина. В трактовке Вяч. Иванова речь идет об оперном спектакле, у И. Северянина

именем Лоэнгрина назван выдающийся музыкант, стремление к музыке которого поэт отождествляет со стремлением Лоэнгрина к Граалю.

Многообразие трактовок образа лебедя в русской литературе свидетельствует о его поэтической полифоничности, полисемантичности на протяжении всей истории русской изящной словесности. В Серебряном веке этому образу сообщаются новые смыслы, и можно говорить о переосмыслении и перетолковании символа лебединого рыцаря для того, чтобы «воспроизвести существо человека вообще», создав при этом если не мистерию, то ее часть.

§ 3. 2 Роль «Артуровской» детали в формировании мотивной структуры произведения

«Не создание мифологии своей, а освоение мифологии извечной, соединение ее с современной жизныо... любая строка собственного стихотворения может быть развернута в целостное историко-культурное или историософское построение, в целостную систему мировоззрения»,' - так определяет поэтику акмеистов Н. Богомолов. Точность этого определения подтверждает характер использования в поэзии Н. Гумилева легенд Артуровско-го цикла. Такие стихотворения, как «Лес», «Дева-птица» и др. не содержат в себе определенного сюжета о рыцарях Круглого стола, однако одно упоминание этих рыцарей задаст модель восприятия художественного целого в «Артуровском» континууме. Деталь в данном случае - лаконичная форма для создания конкретного хронотопа произведения, через нее проявляются неоромантические тенденции обнаруживать иллюзорность мира, в котором разворачивается действие.

То лее происходит и при упоминании М. Кузьминым рыцаря Ланселота, и так же создается несколько художественно определенных миров одним лишь упоминанием имени.

Анализ стихотворений В. Брюсова, Н. Гумилева, И. Анненского и других поэтов позволяют обобщить основные принципы переосмысления легенды.

Обращение к предметной детали для создания мистической атмосферы, «пути к сакральному» мы обнаруживаем у Н. Гумилева, М. Кузмина и других поэтов. Образы героев Артуровской легенды зачастую становятся смысловыми центрами у поэтов Серебряного века, что диктуется предыдущей «рыцарской» русской традицией, глубочайшим эмоциональным восприятием опер Р. Вагнера и поиском «нового героя».

Сюжетное или фрагментарно сюжетное воспроизведение легенды наблюдается в драме А. Блока и в балладах В. Брюсова, когда при использовании образов и событийного наполнения «артурианы» создается их новая внутренняя форма или новый образ на их основе. Образно-символичное переосмысление легенды и ее отдельных героев - рыцарей круглого стола (дальнее странствие), Лоэнгрина (романтизм, стремление на помощь, отвага)

1 Богомолов Н. А. Читатель книг // Богомолов Н. А. Русская литература первой трети XX века.-Томск, 1999. С. 54.

предстает у Н. Гумилева и В. Брюсова. Можно выделить два независимых принципа использования легенды: образный и символичный, когда названные образы будут иметь двойной план: план выражения - образ, и его новое наполнение - символичный (внутренний) план (его еще можно назвать внутренней формой)1. Образ рыцаря - и Лоэнгрина, и любого рыцаря Круглого Стола символизирует странствие, поиск подлинного смысла жизни. Но в стихотворении В. Брюсова «Романтикам» образ Лоэнгрина приобретает черты друга романтиков, символа сказки, волшебства. Так же меняется и внутренняя форма образа короля Артура - «король будущего и грядущего» получает человеческие черты усталого и угрюмого человека в интерпретации В. Брюсова.

Обратим внимание на важнейший факт: при обращении к образам короля Артура, рыцарей Лоэнгрина и Ланселота поэты порой далеки от их идеализации. Именно Серебряный век закладывает иронические традиции в русской peljenцuu легенды. Такое ироническое обращение с образами мы находим не только у В. Брюсова, но и в стихотворении В. Маяковского «Сергею Есенину».

Глава IV. Образ Святого Грааля в художественной рецепции русской поэзии Серебряного века представляет собой обзор и анализ восприятия и трактовки образа Святого Грааля - мистического и смыслового центра легенды - в русской поэзии.

§4.1 Святой Грааль в легендах Артуровского цикла.

Легенда о Св. Граале, Чаше, куда собрал Кровь Спасителя во время распятия Иосиф Аримафейский, - одна из самых загадочных легенд Средневековья. Дж. Вуд объясняет ее популярность следующим образом: «Черта, благодаря которой, несомненно, существуют и увеличиваются эксцентричные теории происхождения, - тот факт, что из нескольких романов, в которых появляется этот мотив, нельзя извлечь последовательной «истории Грааля» 2. Происхождение Грааля обычно связывают с моментом распятия Спасителя, тогда как базовая история в легендах будет выглядеть приблизительно следующим образом: загадочный сосуд или объект, поддерживающий жизнь и/или дающий пищу, хранится в замке, который трудно найти. Владелец замка хром, или болен, и обычно (но не всегда) земля вокруг бесплодна. Владелец может быть исцелен, только если рыцарь найдет замок и, увидев таинственную процессию, задаст вопрос, чудесным образом наполняющий жизнью все, на чем лежит печать безжизненности. Если он не выполнит этого, то все останется по-прежнему и поиск должен будет начаться снова. После путешествий и приключений рыцарь возвращается в замок и задает вопрос, который исцеляет короля и спасает землю. Рыцарь-герой сменяет раненого короля (обычно - Короля-Рыбака) в роли хранителя замка и Грааля.

1 Минералов Ю. И. Теория художественной словесности. - М., 1999. С. 253. " Wood, Juliette. Legends of Chivalry: Medieval Myth in TimeLife Books Myth and Mankind Series. (The Holy Grail: From Romance Motif to Modern Genre). Duncan Baird Publishing London (2000) (Duncan Baird). C. 31 [перевод наш-A. M.\

Легенда о сохраненной на земле Крови Спасителя всегда находила своих приверженцев и ученых, желающих исследовать генезис предания. В России вслед за Ф. И. Буслаевым этим вопросом серьезно занимался А. Н. Веселов-ский.

А. Н. Веселовский, выдающийся ученый XIX - начала XX века, обратился к Артуровским легендам в своей докторской диссертации «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине». Позднее внимание ученого привлек Святой Грааль - и вот в 1896 году в типографии императорской академии наук в Санкт-Петербурге публикуется его новая работа «Сказания о Вавилоне, скинии и Св. Граале».

А. Н. Веселовский обратил внимание и на то, что предание о Граале можно найти в православных богослужебных текстах, в Синаксари Великого поста.

Синаксарь Великого поста, а именно - текст, относящийся к Великой пятнице, содержит прямое указание на то, что при Распятии Спасителя была в некий сосуд собрана Его кровь: «Сия Иоанн видев свидетельствова и истинно есть свидетельство его. Сему, глаголют, тогда сущу, сосудом неком от животочных ребер божественную и пресвятую кровь приятии» .

О популярности образа или идеи Грааля говорит тот факт, что под псевдонимом Грааль-Арельский печатается С. Петров.

Таким образом, на рубеже веков идеи и образы святого Грааля приобретают популярность и повсеместное хождение. Грааль является центральным символом и в опере Вагнера «Парсифаль» (1882).

В контексте как легенд Артуровского цикла, так и их более позднего переосмысления, можно утверждать, что Грааль является символом, сосредоточивающим в себе феноменальный смысловой и художественный потенциал образа служения «немыслимой любви». Рассуждая о Граале как символе, мы должны непременно вернуться к тому, как само понятие «символ» трактовалось в интересующий нас период времени. Символу, его поиску, пониманию и интерпретации посвятили себя поэты-символисты.

«Символ, - писал один из теоретиков и практиков нового движения, -многолик, многосмыслен и всегда тёмен в последней глубине»1.

Рассмотрим с этой точки зрения символическое наполнение образа чаши, именуемой Грааль. До сих пор среди поэтов, философов и историков нет единства мнения, был ли это камень из короны Люцифера, выпавший во время битвы с Архангелом Михаилом, чаша, из которой Спаситель пил на Тайной вечери, чаша, куда была собрана кровь Спасителя - или вовсе атрибут религиозного культа кельтов, «приспособленный» к христианству. Это многообразие, присутствовавшее еще в средневековых романах, подчеркивает Дж. Вуд: «Хотя Грааль и процессия лежат в центре всех повествований, даже этот эпизод не изображается всеми единообразно. Грааль может быть драгоценным блюдом (у Кретьена де Труа), головой, плавающей в крови на Се-

' Триодь постная. - М., 1992. С. 445.

2 Иванов Вяч. И. Дионис и прадионисийство. - СПб., 1994. С. 141

ребряном подносе (Передур), камнем (у Вольфрама), или ковчегом, содержащим хлеб (Diu Crone)»1.

Первым русским поэтом, который использовал образ Грааля в своей поэзии, был Н. Гумилев. Его интерпретация мистического объекта опгчичает-ся мудрой простотой, Граапъ становится сказочным образом, забытым и потому недостижимым. У Н. Гумилева иносказательно изображена последовательность православных таинств покаяния (очищения) и евхаристии -причастия (приближение к чаше Грааля). То есть Н. Гумилев, осознанно или неосознанно, полностью переносит Грааль в русскую традицию и максимально сближает его с чашей Причастия, то есть с Православием.

Появление в творчестве И. Северянина Грааля как эстетической детали во многом предопределено его пониманием эгофутуризма. В очерке «Беспечно путь свершая» И. Северянин определяет лозунги своего эгофутуризма следующим образом: «Душа - единственная истина....' Поиски нового без от-верганья старого... Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы.... Борьба со «стереотипами» и «заставками»»2. Грааль в представлении И. Северянина становится синонимом образа души, душа и Грааль как единственная истина являются тем новым без отверганья старого, которого настойчиво искал поэт.

Функционирование образа Грааля как синонима образа души присуще не только Северянину. То же мы встречаем у Черубины де Габриак, но здесь образный синонимический ряд расширяется: сюда добавляется образ глаз в понимании «глаза как зеркало души», и, таким образом, образ Грааля становится и синонимом образа духовного зрения. Такое функционирование этого образа уникально именно для русской литературы.

§ 4.2 Грааль в контексте антропософии Р. Штейнера.

Умами «просвещенной молодежи» начала XX в. владел Р. Штейнер, его идеями интересовались поэты, интеллигенция, молодежь. Антропософскому учению отдали дань М. Волошин, М. Цветаева и другие. Особенно увлекался теориями Р. Штейнера А. Белый. «В Лейпциге он слушает цикл его лекций о святом Граале, его озаряет духовный свет... Белый переживает мистерию»3. (Курсив автора).

Позднее отношение А. Белого к Штейнеру радикально меняется - он видит в нем чуть ли не дьявола: «Белый выбегает на улицу, останавливается посреди тротуара и со страшной улыбкой говорит: «...Вы не знаете этого человека. Это - дьявол... Есть только один дьявол - доктор Штейнер"»4.

Как указывает В. Е. Глухова, в Рукописном Отделе РГБ, в папке «К звуку слова» среди других материалов содержатся разнообразные рисунки. Это наброски А. Белого к «Глоссолалии». Чаще всего там встречается набросок

' Wood, Juliette. Legends of Chivalry: Medieval Myth in TimeLife Books Myth and Mankind Series. (The Holy Grail: From Romance Motif to Modern Genre). Duncan Baird Publishing London (2000) (Duncan Baird). C. 23 - 46 [перевод наш-A. M.].

2 Северянин И. Стихотворения и поэмы. - М., 1990. С. 384.

3 Мочульский К. Андрей Белый. - Томск, 1997. С. 164.

4 Мочульский К. Андрей Белый. Указ. Изд. С. 208.

головы-чаши или просто чаши - рисунки указывают на определенную ини-циатическую традицию: Грааль антропософов.

Увлечение идеями Штейнера находило свое выражение не только в поэзии, но и в жизни. Как отмечает Н. Коржавин, в природе поэтов было «естественно выгрываться в разыгрываемые роли, а потом и писать от их имени, веря, что от своего» '.

У современных исследователей были попытки рассматривать некоторые стилистические фигуры поэтов Серебряного века как аллюзии на Грааль в его эзотерическом понимании. М. В. Серова в интересной работе «Цветы в поэтическом мире Анны Ахматовой», разбирая «Поэму без героя», между прочим, утверждает следующее: «В эзотерических системах ... «Цветок -центр» восходит в своей семантике к чаше Грааля»2... Однако Ахматова не увлекалась столь глубоко эзотерикой, и весь текст «Поэмы без героя», убеждает в отнюдь не «граалическом» её значении.

Иное дело поэзия Эллиса. В его произведениях мы встречаем последовательное появление следующих символов: крест, Роза и Грааль. Появление за этими символами Грааля - логичное завершение видения, похожего на видения в духе Франциска Ассизского. Грааль не появляется зримо - он называется, то есть это слово произносит некто. Традиция такого мистического восприятия слова и важность его для преображения мира поэт, вероятнее всего, перенял и от символистов, и от Р. Штейнера. Слово не произносится громко, Грааль называют шепотом, указывая на тайну, связанную с этим образом, на сокровенность образа.

В стихотворениях, посвященных Граалю, регулярно встречается оппозиция «свет-тьма», при этом Грааль может быть источником разнообразного света, он отождествляется с маяком, звездами, небом, и противопоставляется темной земле. В русской традиции при упоминании Грааля часто упоминается эпитет «хрустальная» чаша. Грааль в представлении русских поэтов - не просто священная чаша, это источник света, источник животворящей красоты. Кроме того, хрусталь - символ чистоты и непорочности, а именно таким должен быть рыцарь, который разыскивает Святую Чашу. Хрусталь видом своим напоминает две стихии - воду и воздух, а в чашу, ставшую Граалем, по преданию, были собраны истекшие из ребра Спасителя кровь и вода.

§4.3 Мотивы и топонимика легенд о Граале у Черубины де Габриак и М. Волошина.

Одним из наиболее страстных приверженцев антропософии Р. Штейнера в России была Черубина де Габриак - Елизавета Дмитриева. В ее поэзии образ Грааля, как и у Эллиса, сравнивается с глазами, с душой, однако стихотворения, написанные для антропософских упражнений, расширяют круг ассоциативных связей и понятийное поле, в центре которого находится эта чаша. Еще более ярко, нежели у других поэтов, у Ч. де Габриак раскрывается

1 Н. Коржавин. Анна Ахматова и «Серебряный век».// Новый мир. 1989., №7. С. 240-241.

2 Серова М. В. Цвета в поэтическом мире Анны Ахматовой // http://ricolor.org/historv/cu/lit/silver/ahmatova/flowers/

образ пути как подвига. Путь - важнейшая составляющая всех романов о Граале, потому что поиск, путешествие, приключение в Артуровских (а. соответственно, «граалических») произведениях - неотъемлемые составляющие. Постоянное свойство пути - его трудность. «Преодоление пути есть подвиг, - определяет В. Н. Топоров. - Конец пути - цель движения, где находятся высшие сакральные ценности мира, либо то препятствие... которое, будучи преодолено... открывает доступ к этим ценностям»'.

Помимо образа пути, в стихотворениях, посвященных Граалю, мы многократно встречаем символы, которые традиционно могут быть истолкованы как знаки перехода в другой мир. Это лестница, дорога, пустыня, река: преодолевая их, лирический герой оказывается в мире, принадлежащем Граалю - замке Монсальват.

Так, лирический герой М. Волошина видит во сне рыцарей Грааля, стерегущих Монсальват, и его «душа тоскует по пустыне». В символе пустыни' можно отметить и еще один план - это тоска по настоящему одиночеству, к которому стремится душа, чтобы заменить одиночество мнимое, одиночество в толпе людей.

В лирике поэтов, связанных с антропософией, Грааль сохраняет черты, присущие этому образу в иных произведениях, однако здесь появляются и подчеркиваются символы, дополнительно раскрывающие его мистическую сущность. Образ Грааля почти всегда сопряжен с мыслью о страданиях и избавлении, что, с одной стороны, напоминает о христианской традиции, связывающей спасение человека со страданиями, а с другой стороны — подчеркивает связь с Артуровской традицией, с Лоэнгрином, который приходил, чтобы спасти от страдания и смерти невиновных.

§ 4.4 Некоторые аспекты развития артуровской традиции в творчестве Н. Рериха и Ю. Балтрушайтиса и поэзии российских тамплиеров

Представление Н. Рериха о Граале основывается на восточной философии в большей степени, чем на западных легендах или их художественной обработке. Грааль у Рериха может быть не только чашей, но и камнем, Lapis Exilis, выпавшим из короны Люцифера. Индийский художник Биресвар Сен говорил о Рерихе: «он является новым Галахадом, ищущим священный Грааль» . Можно говорить, что Н. Рерих заложил в России традицию восточной философии Грааля. В 1915 году о Н. Рерихе пишет статью Ю. Балтрушайтис. Статья называлась «Внутренние приметы творчества Рериха». Как отзывался о ней сам Н. Рерих, «она оказалась одной из самых глубоких мною виденных... Когда поэт заговорил о «Чаше Грааля», то было ясно, насколько этот великий облик близок самому Балтрушайтису»3.

Образ чаши нередко встречается в поэзии 10. Балтрушайтиса. Грааль не называется, но нетрудно понять, что речь идет именно о нем. В стихотворе-

' В. Н. Топоров. Путь.// Мифы народов мира. Т. 2. - М„ 1992. С. 352.

2 Самин Д. К. Николай Рерих // http://bibHotekar.rU/100hudozh/91 .htm

3 Рерих Н. Моя поездка по Литве. // Сегодня. 1937. № 304, 5 ноября. С. 5.

нии «Предчувствие», посвященном, что примечательно, А. Скрябину, находим такие строки:

В бреду страстей, в обмане их свершенья, Людской душе, распятой в их игре, Уже не раз потир Преображенья Являл свой свет на звездном алтаре...'

Из работ II Рериха, из лирики Ю. Балтрушайтиса, из атмосферы Серебряного века возникает новый пласт поэзии — поэзии российских тамплиеров.

Поэзия российских тамплиеров малоисследованна, и в настоящее время представлена только в одной публикации - изданной в 2002 году под редакцией Андрея Никитина книге «Rosa Mystica - собрание поэзии' и прозы российских тамплиеров». Во введении А. Никитина, предпосланном этой книге, рассказывается и история ордена: «Восточный отряд Ордена, основанный A.A. Карелиным в Москве в 1920 г., ставил перед собой много целей, начиная от объединения людей... и кончая возможностью духовного роста для тех, кто, достигнув определенного уровня духовного развития, готов был идти дальше и жадно искал путей к раскрытию собственных внутренних сил».'

Создание этого ордена, его поэзия, по сути - порождение Серебряного века. Однако следует особо подчеркнуть, что включение этой поэзии в исследование обусловлено, в первую очередь, необходимостью рассмотреть по возможности полно и всесторонне возможные переосмысления легенды. Поэтому здесь в большей мере обращено внимание на дополнительные смысловые оттенки уже рассмотренных образов и символов.

Центральный мистический стержень легенд Артуровского цикла, Грааль, - постоянный атрибут мифопоэтической и образной системы. В поэзии тамплиеров основной мотив и принцип использования этого символа только один, а именно - мистико-эзотерический. При этом контекстуально обусловленными оказываются нюансы значений, и, по сути, все они сводятся к указаниям на тайные знания и символы ордена.

Только в поэзии тамплиеров появляется еще один символ, который неотъемлемо присутствует в западных легендах о Граале и не упоминается у поэтов Серебряного века. Это копье Лонгина-Сотника, которым было пронзено ребро Спасителя во время его крестных мук.3 По преданию, оно хранится вместе с Граалем. «Копье, сочащееся кровыо» называет его Эшенбах.

Использование в поэзии символов легенд Артуровского цикла, наравне с эстетическими задачами, входит в глобальную задачу создания мистерии, ко-

1 Балтрушайтис 10. Лилия и серп. -М., 1989. С. 172.

2 Никитин A. Rosa Mystica. Поэзия и проза российских тамплиеров. - М., 2002. С. 3.

3 «Но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода» (Св. Евангелие от Иоанна, 19; 34). Св. Лонгин Сотник канонизирован и в православной, и в католической Церкви.

торую ставили перед собой многие художники Серебряного века. Легенды, и, особенно, символ Грааля, находящийся в центре их, помещают эту поэзию во вневременной контекст, делая ее «всеевропейской».

В Заключении подводятся итоги исследования. На рубеже XIX и XX веков в русской культуре, в частности, в литературе, наблюдается тенденция к сближению с культурой западной и переплавке доминантных западноевропейских образов и мотивов, априори важных в названную эпоху для деятелей культуры и искусства, поскольку это были поиски не просто эстетического порядка, а духовно-эстетического. Это проявляется в активном внимании к французскому символизму, а также немецкому романтизму и символизму. Сильнейшее влияние на русских поэтов оказывает музыка Вагнера, идеи Р. Штейнера, эстетика О. Уайльда.

Русским поэтам рубежной эпохи мнится, что с помощью искусства возможно изменить реальность, преобразить мир, даже, может быть, воплотить высшие силы на земле. Для этого используются разные способы, и в первую очередь осмысляется концепция синтеза как творческого метода и теоретического понятия. Впрочем, эти идеи «сходились» в точке, которой являлась мысль об Апокалипсисе, Втором Пришествии Спасителя.

Синтез понимается как единение разума и интуиции, синтез различных художественных форм и систем, наконец, синтез различных видов искусства. Легенды Артуровского цикла оказываются таким художественным выразительным средством, которое стимулирует единение литературы и музыки, литературы и действа. Кроме того, эти легенды обладали огромным мистическим потенциалом, который был заложен в образе Святого Грааля и реализован в операх Р. Вагнера и в эзотерическом учении Р. Штейнера. Мотив Грааля реализуется и в живописи Н. Рериха. Таким образом, в течение первых десятилетий XX века идея Грааля переосмыслена практически всеми видами искусства.

Оперы Р. Вагнера явились одним из основных источников заимствования легенды в русской литературе. Сильнейшее влияние они оказали на поэзию А. Блока, И. Анненского, И. Северянина, Эллиса. Красочность, многообразие образов определили этот путь наследования легенды как один из приоритетных.

Чрезвычайно важным оказывается для Серебряного века и тема рыцарства и рыцарских идеалов. Томление по красоте, «новое средневековье», «императив подвига», - все это перестраивает художественную систему образов русской поэзии, включая в нее новый образ рыцаря, а также образ короля Артура. Интегральными чертами рыцарей Круглого стола являются отвага, доблесть, даже дерзость, и стремление к поиску смысла жизни, поиску чего-то ускользающего, невозможного. Дифференциальными же признаками рыцарей Круглого стола в русском культурном окружении становятся их недостатки (неуверенность, робость, нелояльность) или отход от традиции легендарной в сторону сказочной или эзотерической.

В русской рецепции Артуровского цикла наличествуют три образно-символических плана:

• Легенда воспринимается и передается как легенда, без значительных изменений, кроме тех, которые поэт внес для усиления текста.

• Легенда воспринимается и трактуется как сказка, в известной мере упрощаясь (из нее изымается мистический компонент, она становится максимально приближенной к русскому поэтическому сознанию)

• В первую очередь, в легенде воспринимается и передается мистический аспект, который становится основным в стихах, смысловым центром которых является святой Грааль.

В стихотворениях Артуровского цикла актуализируется представление о существовании второй реальности, скрытого, тайного мира, в котором человек может найти новое выражение своим художественным способностям и таким образом человеческими усилиями спасти мир.

Попадая в новое, но все еще скрытое тайной измерение, художники начинают и в нем искать свои законы. Стержнем бытия в этом измерении становится Грааль, который, в точном соответствии со старой легендой, питает все и всех вокруг.

Уникальным культурным смыслом легенды о Святом Граале является предчувствие потери Чаши с кровью Спасителя, как центральной оси, стержня и смысла жизни народов Европы и всего человечества. Не случайно основные произведения Артурианы появляются в XII - XIII веке, когда католики начинают отказываться от причастия телом и кровью в пользу причастия только телом. Новая волна артурианы приходится на XVI века, когда эта практика закрепляется на Тридентском соборе. Начало XX века в России - время, когда даже воцерковленные люди причащаются всего два - три раза в год'.

Обращение к разным аспектам названных легенд в русской культуре имеет, как видим свое обоснование и указывает на многообразие форм пара-фразирования.

Обращение может происходить на уровне персонажа: лишь одно упоминание имени позволяет выстроить или вызвать в памяти читателя целый сюжет, соответствующий данному образу. Образы короля Артура и рыцаря Ланселота дополнительно вносят мотив переосмысления любви, трагические обертона в романтическое ее полотно.

Фрагментарное воспроизведение сюжетов функционирует как диалог исторических эпох, зеркало, которое напоминает о трагических событиях. Современный человек, смотрящий в это зеркало, может увидеть в отражении дела давно минувших дней, и удивиться совпадению черт былого, нынешнего и грядущего.

1 Так, И. С. Шмелев в «Лете Господнем» упоминает о том, что говеют всего раз в год, А. С. Пушкин характеризует быт семьи Лариных «Два раза в год они говели», а Св. Дмитрий Ростовский писал об ужасающем небрежении к Святым Дарам уже в XVIII веке!

Формирование мотива произведения и образа героя может строиться и на использовании детали, присущей только этому циклу легенд. Деталью, формирующей мотивную структуру произведения, могут выступать не только прямые указания на легенду, но и рыцарская атрибутика, особый, свойственный рыцарским романам или операм Р. Вагнера хронотоп, а также пространственная дихотомия: мир реальный и идеальный, из которого приходит рыцарь-спаситель, или в котором совершается поиск Грааля. Смысловая структура особой напряженности создается тогда, когда в контексте произведения подчеркивается противопоставление образов: рыцаря и короля, мудрого и немудрого, стремящегося к высокому и обыденному.

Стремление создавать переводы и писать оригинальные произведения с желанием привнести в них дух переводной литературы отличают «Арту-ровские» произведения В. Брюсова и К. Бальмонта. Это свидетельствует о поиске синтеза выразительных и эмотивных средств между разными народами и странами, в этом выражается синтез культур и культурных традиций, адекватные формы которого не исчерпаны и в наше время.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Матрусова А. Н. Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века. //Русский язык за рубежом. - 2010 - № 2 - С. 89 - 95. - 0.4 п. л.

2. Матрусова А. Н. Образ чаши Грааля в лирике Серебряного века // Вестник Университета Российской академии образования. 2010. №5. С. 179-181.-0.2 п. л.

3. Матрусова А. Н. Рецепция рыцарских образов русскими поэтами рубежа Х1Х-ХХ вв. //Русский язык за рубежом. - 2011. JVsl. - С. 86 - 89. -0.3 п. л.

4. Матрусова А. Н. Реминисценции легенд Артуровского цикла в поэзии Серебряного века. //Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. - М.: Икар, 2004. - С. 194 - 200. - 0.3 п. л.

5. Матрусова А. Н. Тема Грааля у Рудольфа Штейнера. // IV Пасхальные чтения. Гуманитарные науки и православная культура. - М.: Литера, 2007. -

6. Матрусова А. Н. Артуровские легенды как источник романтических образов у Николая Гумилева. // Мировая словесность для детей и детях. - М.: Литера, 2007. - С. 248 - 251. - 0. 1 п. л.

7. Матрусова А. Н. Культурно-исторические и литературные пути русских и англичан в поисках Грааля. //Синтез в русской и мировой художественной культуре. - М.: Литера, 2007. - С. 48 - 53. - 0. 2 п. л.

С. 223 -225.-0. 1 п. л.

Подп. к печ. 01.03.2011 Объем 1.5 п.л. Заказ №46 Тир 100 экз.

Типография МПГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Матрусова, Александра Николаевна

Содержание.

Введение.

Глава 1. Типология и способы наследования легенд Артуровского цикла в поэзии Серебряного века.

§1.1 Характерные черты духовной и эстетической атмосферы Серебряного века.

§1.2 Западноевропейская традиция в искусстве рубежа веков.

§1.3 Рыцарская баллада в русской литературе и рыцарские мотивы К. К.

Случевского.

Глава II. Синтез форм рыцарской поэзии в художественных исканиях

Серебряного века.

§ 2.1 Роль переводной литературы в перцепции артуровских мотивов в

России.

§ 2.2 Переосмысление образа короля Артура поэтами Серебряного века.

§ 2.3 Художественные особенности образа волшебника Мерлина.

Глава III. Художественная роль «артуровских» деталей и персонажей в лирике поэтов Серебряного века.

§3.1 «Парсифаль» Р. Вагнера и образы рыцарей Круглого стола в лирике рубежа веков.

§3.2 Роль «артуровской» детали в формировании мотивной структуры произведения.

Глава IV. Образ Святого Грааля в художественной рецепции русской поэзии Серебряного века.

§ 4.1 Святой Грааль в легендах Артуровского цикла.

§ 4.2 Грааль в контексте антропософии Р. Штейнера.

§ 4.3 Мотивы и топонимика легенд о Граале у Черубины де Габриак и М.

Волошина.

§ 4.4 Некоторые аспекты развития артуровской традиции в творчестве Н.

Рериха и Ю. Балтрушайтиса и поэзии российских тамплиеров.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Матрусова, Александра Николаевна

Почти столетие не утихает интерес исследователей к поэзии рубежа XIX - XX веков, к периоду, называемому «Серебряным веком», что и не удивительно. Невероятная пестрота и насыщенность событиями, легенды, которые создавались о художниках этого времени, разнообразие экспериментов и жанров, духовная и психологическая многополярность, стили, школы и направления - всё это постоянно требует уточнения в описаниях и единой, точной классификации. А атмосфера Серебряного века созвучна нашему времени: «На рубеже тысячелетий, спустя неполный век после крушения пришедших в полное противоречие с жизнью общественных порядков, Россия оказалась в похожем положении»1.

Серебряный век вобрал в себя не только русское, но и мировое духовное богатство. Русское искусство начала XX века максимально, по сравнению с предшествующим периодом, открылось западному влиянию, ища в Европе средства художественного выражения, которых не было в России, или осознанно отторгая русские пути духовного становления или самоосмысления. Характерно, что огромное влияние на русских символистов оказали их предшественники, французские символисты.

Русская культура никогда не была закрыта влияниям извне, не стремилась обособиться от остального мира. Со времени принятия христианства Русь прислушивалась к Византии (на этот факт, например, особое внимание обращает Л. Д. Любимов в исследовании «Искусство древней Руси» (М., 1996)), после падения Царьграда - присматривалась к европейскому опыту. Это касается как общественно-политической и экономической, так и культурной жизни. Литература русская чутко реагировала на всё, что происходило в Европе, переводились и стихи и проза, сравнивалось, сопоставлялось настроение, мировоззрение, герои.

Романтизм в европейской литературе XIX века отозвался и в русской

1 Воскресенская М. А Мировидение творцов серебряного века: Исторический контекст и социокультурные факторы формирования общественного сознания российской культурной элиты рубежа XIX - XX столетий Автореферат на соискание ученой степени доктора исторических наук. - СПб 2008., С. 4. литературе этого времени. Образы, занимавшие умы Дж. Г. Байрона, И. Гёте, И. Шиллера и многих других поэтов «проросли» на русской почве благодаря поэтическим переводам, осмыслению и передаче изначально чуждых русскому сознанию образов. Не странно ли, что Россия, в определенный период своей истории пострадавшая от рыцарей и рыцарских орденов, устами поэтов начинает вводить их в русскую жизнь? Многочисленные рыцарские образы - заметное явление в русской литературе в XIX в. Поэтические переложения западной романтической поэзии В. А. Жуковским, внимание к Дон-Кихоту и стремление увидеть в его образе серьезную составляющую лирики А. С. Пушкина, переводы Вальтера Скотта (первый перевод был опубликован в 1820 году) - все это создает в русском литературном сознании образ самоотверженного, страстного служения идеалу. Такое пламенное служение и сопряженный с ним поиск как ни для кого другого характерен для рыцарей, которые известны под общим названием «рыцари Круглого стола». Их истории мы находим в своде преданий, в исследовательской литературе названных «легендами Артуров-ского цикла»2.

Центр и смысловой стержень легенд Артуровского цикла - поиск святого Грааля, чаши, в которую, по преданию, Св. Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя после распятия. Вопрос о существовании этой чаши до сих пор будоражит умы и специалистов-историков, и филологов, и людей, далеких от научного осмысления этого вопроса. И неслучайно Грааль стал центром самого известного средневекового свода рыцарских легенд в Европе. Неслучайно и то, что в XIX веке рыцари Круглого стола переживают своего рода ренессанс, привлекают к себе внимание новых и новых художников. Ю. С. Серенков, говоря об исследователях «артуровских ле

2 Король Артур - по всей вероятности, историческое лицо, военачальник бриттов, живший на территории современной Великобритании между VI и VIII веками н.э. и вошедший в народную память благодаря своему таланту полководца. Позднее возникло множество легенд и преданий, в которых полководец становится королем, живущим в городе Камелоте. Вокруг короля Артура собираются доблестные рыцари, и во избежание споров о том, кто самый доблестный из них, советник короля волшебник Мерлин создает Круглый стол. Отсюда название рыцарского ордена - рыцари Круглого стола. генд», пишет, что они «подразумевают, как правило, не конкретные текстуальные воплощения, а «культурные смыслы»». «Следовательно, - продолжает он, - «Артуровская Легенда» репрезентирует некий интегрирующий смысловой элемент, который присутствует во многих легендах»3. Эти «культурные смыслы», «интегрирующий смысловой элемент» буквально наводняют Европу XIX - XX веков.

Случайно ли в этом контексте то, что о короле Артуре и Граале нет ни слова в русской литературе? У Жуковского мы встречаем только отдаленно напоминающий артуровские сюжет - балладу «Рыцарь Адельстан», а «бедный рыцарь» Пушкина мало похож на рыцарей Круглого стола, которые увлечены поиском ускользающего, недостижимого, невозможного, а именно - Грааля.

Вплоть до начала XX века русские авторы, от В. А. Жуковского и до А. Г. Майкова, переводившие рыцарские баллады и писавшие оригинальные произведения о рыцарях, не прикоснулись к легенде о рыцарях Круглого стола, хотя для этого существовало немало предпосылок: приключенческий сюжет, нравственные идеалы - благородство, верность, вера, и, главное, образ святейшей из возможных христианских реликвий - чаши с кровью Спасителя. Были и собственно литературные предпосылки для обращения к этой теме. На одной из них остановимся более подробно.

Популярность рыцарских романов в Европе была настолько высока, что повлекла за собой создание пародий. Мигель де Сервантес написал своего «Дон-Кихота», по мнению многих литературоведов, с целью высмеять рыцарские романы. Отметим, что основная^ масса романов, упоминаемых в тексте «Дон-Кихота» - это артуровские произведения, и сам главный герой отождествляет себя с Ланцелотом. Несмотря на то, что первоначально роман Сервантеса был задуман как исключительно сатирический, «перо гения победило» и Ламанчский рыцарь стал символом благородного образа мыслей, самоотверженного, пусть не всегда разумного борца за добро.

3 Серенков Ю. С. Артуровская легенда как ключевой текст в культурном диалоге Великобритании и

США Х1Х-ХХ вв. Автореферат на соискание ученой степени доктора культурологии. - М., 2009. С. 2. 5

Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» оказал огромное влияние на русскую литературу, формируя «рыцарское» сознание и «рыцарское» мировосприятие. Впервые переведенный в России в 1769 году, а позднее -с французского - В. Жуковским в 1804 - 1806 гг., этот роман являлся источником вдохновения для А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского и Ф. Ф. Сологуба. М. Бахтин писал об образе Дон-Кихота, что он «становится многозначным, как символ»4. В образе Дон-Кихота можно увидеть ярчайшие черты Парсифаля. Так, один «почти артуровский» рыцарь вдохновлял и продолжает вдохновлять мировую литературу.

Вспомним слова В. Жирмунского о том, что «всякое идеологическое, в том числе литературное, влияние закономерно и социально обусловлено. Для того, чтобы влияние стало возможным, должна существовать потребность в таком идеологическом импорте»5. Исследователь опирался в последнем утверждении на суждение А. Н. Веселовского, который говорил о «встречных течениях» в заимствующей литературе, неизбежно ведущим к частичным трансформациям заимствований, их переработке и приспособлению к национальной литературной традиции, своеобразию творческой индивидуальности писателя. Важно определить, что обусловило потребность «идеологического импорта» легенд Артуровского цикла в Серебряном веке. Вероятно, несмотря на теснейшую связь с золотым веком русской литературы, Серебряный век своим становлением и спецификой поэтического наследия в огромной степени обязан тому факту, что художники этого времени максимально проникаются духовными веяниями западной Европы, художественный поиск ведется не только в контексте русской традиции - спектр его максимально расширяется. Поиск новых средств художественного выражения ведется поэтами не только в литературе, но также и в музыке, и одним из излюбленных методов становится стилизация западно-европейских художественных форм. Таким образом, художники восполняют ранее не занятую нишу в русской литературе.

4 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. С. 221.

5 Жирмунский В. М. Сравнительно-исторический метод// КЛЭ. Т.7. - М„ 1972. С.126. 6

В конце XIX века появляются примечательные исследования А. Н. Ве-селовского, в которых учёный сравнивает славянские легенды и легенды о Святом Граале, выдвигает гипотезы о генезисе этой легенды. Кроме того, в 1890 году в Киеве выходит книга Н. П. Дашкевича «Романтика Круглого стола в литературах и жизни запада», а в 1898 году в Москве Г. Н. Потанин публикует «Восточнославянские параллели к кельтскому роману о чаше св. Грааля». Все как будто создает фон для вступления легенды в Россию. И с началом XX века в русской поэзии появляются произведения, основанные на этой легенде.

О Серебряном веке подробно и интересно писали Н. А. Богомолов, Л. К. Долгополов, Л. Г. Кихней, В. П. Крейд, В. А. Мескин, 3. Г. Минц, К. В. Мочульский, И. Н. Невинская, В. Н. Орлов, Н. А. Оцуп, Т. К. Савченко, Р. Д. Тименчик. В работах этих исследователей отмечены важнейшие черты Серебряного века - полярность взглядов, стремление к экспериментам, отход от традиционных духовных ценностей, эмоциональный надрыв художников, разнообразные мистические увлечения.

В качестве гипотезы исследования, основанной на осмыслении функционирования в поэзии Серебряного века текстов, выросших из легенды о короле Артуре и св. Граале, предлагается следующее: на рубеже XIX - XX вв. идет активный поиск новых художественных средств выражения. Поэты обращаются к легендам Артуровского цикла, которые многократно появляются в оказавшем огромное влияние на мировидении Серебряного века музыкальном творчестве Вагнера и антропософском учении Штейне-ра. В русскую литературу не только переносятся собственно элементы легенды, но проявляется возможность их многоаспектного переосмысления при решении художественных задач, которые ставили перед собой творцы этого периода.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена необходимостью создания научной основы для осмысления образов, мотивов, деталей легенд Артуровского цикла в поэзии Серебряного века как феномена его культуры и обоснования соответствующей методологии для исследования данной и аналогичных тем в русской литературе XX и XXI вв. Анализ характерных черт рецепции легенд Артуровского цикла помогает определить «общий культурный смысл» Артуровских легенд, который воплощается в «Артуровских» произведениях любых эпох.

Говоря об Артуровском своде легенд, необходимо различать два понятия: под легендами мы понимаем все существующие произведения о короле Артуре и его рыцарях, все варианты этих произведений, переходя же от множественного числа к единственному и говоря о легенде, мы говорим о тех общих культурных и сакральных смыслах, которые составляют духовный стержень легенды и остаются неизменными во всех письменных версиях предания. Это, в первую очередь, идея поиска ускользающей тайны, поиска подлинного, истинного, дающего ответ на сокровенные вопросы бытия.

Объектом исследования являются легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века и их компоненты: идеи, образы, мотивы и функции.

Материал исследования - произведения А. Блока (такие как «Роза и крест», «Соловьиный сад»), В. Брюсова (баллады), Н. Гумилева, Эллиса, стихотворные переводы «Артуровских» произведений зарубежных авторов поэтами Серебряного века.

Предмет исследования - способы и формы наследования легенд Артуровского цикла в русской поэзии Серебряного века: литературные и музыкальные; пути и способы парафразирования заимствованных мотивов.

Вышесказанное позволяет сформулировать цели исследования следующим образом: выявить совокупность причин, повлекших за собой появление легенд Артуровского цикла в русской литературе, определить их функцию в формировании одной из доминантных линий стиля поэзии Серебряного века, раскрыть интегрирующий смысл легенды, оказавшийся актуальным в данный период истории России и русской литературы.

Для достижения целей поставлены следующие задачи:

- определить способы наследования легенды: прямой (из первоисточников) или опосредованный (благодаря оперному наследию Рихарда Вагнера, через переводы английской и французской литературы XIX века и т.д.);

- проанализировать художественную функцию мотивов, образов, деталей легенды в поэзии;

- охарактеризовать роль Артуровской легенды в становлении духовно-эстетических и нравственно-этических приоритетов эпохи;

- раскрыть доминантные черты образов рыцарей Круглого стола в русской лирике и дать представление о художественных и выразительных средствах, использованных поэтами рубежа XIX - XX веков для нового толкования традиционных западных мотивов;

- выявить особенности функционирования в русской лирике образа Святого Грааля и дать интегральные и дифференциальные признаки этого образа у представителей Серебряного века; сформулировать «интегрирующий смысловой элемент» легенды, который оказался востребованным в России начала XX века.

Следует отметить, что сами легенды Артуровского цикла отличаются чрезвычайной поэтичностью, их лирико-символическими составляющими являются любовь, жертвенность, долг и, кроме того, - страдания Христа, святая Его непресуществленная кровь, распятие и смерть. Вдохновляющую силу этой легенды подтверждают многочисленные примеры обращения к ней авторов в западной литературе. Так, французские символисты (Г. Аполлинер, П. Верлен, Ш. Бодлер и др.) в разных формах парафразировали эту легенду, включили её в свои произведения. «Модернисты открывают новую Европу; их привлекает особенно Франция, но они также восприимчивы к зову Африки и Азии, древних исторических и даже доисторических времен», - отмечает Луи Агглен6. В. Брюсов, Ф. Сологуб, Н. Гумилев переводили вышеуказанных поэтов, что не могло не оказать огромного

6 Аллеи, Луи. У истоков поэтики Н. С. Гумилёва. Французская и западноевропейская поэзия. Ьир-//\у ww.gumilev.ru/about/139/ влияния на их творчество.

Всепоглощающим было увлечение операми Р. Вагнера, который использовал образы цикла во многих своих операх, по-своему переосмыслил и переписал сюжеты и характеры героев, мотивы их поступков. В качестве примера влияния музыки Р. Вагнера на поэтов Серебряного века стоит привести только одно описание: «Вот - Вячеслав Иванов: мистический анархист безответно любил музыку; слушая прежде всего Вагнера, глаза словно зеленью горели, как хризолит»7.

Наиболее интенсивно легенды Артуровского цикла проявились в поэзии А. Блока, В. Брюсова, Н. Гумилёва, Черубины де Габриак (Е. Дмитриевой), В. Иванова, М. Волошина, Эллиса (Л. Кобылинского). Это связано с увлечением Р. Вагнером, с особым подходом к его музыке и к музыке вообще. Кроме того, возможно и влияние французских символистов, которых переводили В. Брюсов и Ф. Сологуб. В случае с М. Волошиным и Ч. де Габриак важную роль сыграла мистификация, которую придумали и воплотили в жизнь эти поэты.

Новизна исследования. В результате проведенного исследования выявлен комплекс причин, повлекший за собой обращение к легендам Артуровского цикла. В диссертации раскрыто принципиальное положение, доказывающее, что этот поиск авторов Серебряного века обусловлен главным образом их отходом от традиционного отечественного мировоззрения и необходимостью нахождения его замены не только для творчества, но для самой жизни «трагических лириков» этого периода. В совокупности их можно назвать поиском «невыразимого, непостижимого» смысла, интегрирующего эстетические, этические и философские основы бытия. Лирики Серебряного века дополняют традиционные представления о рыцарях Круглого стола чертами, указывающими на человеческое несовершенство, метания и поиск этих героев. Новым является иронический план и сатирический пафос, связанные с изображением рыцарей в русской литературе.

7 Мочульский, К. Андрей Белый. - Томск, 1997. С. 102.

10

Иногда необходимым оказывается перенесение образов в сказочный мир (Эллис, Н. Гумилев), для формирования оригинального поэтического стиля важен своеобразный сплав западноевропейской литературной и национальной фольклорной традиций (синтез традиций и форм).

Образы, мотивы, детали легенды влияют на сюжетику, композицию произведений поэтов Серебряного века, под их воздействием формируется система действующих лиц, конфликтных отношений, характерология. Интегрирующий (общий) для русской поэзии Серебряного века смысл легенды определяется особым вниманием к образу Святого Грааля. Сплав эстетического, этического и философского начал, в поиске которого находится Серебряный век, воплощается в этом образе наиболее адекватно. Предложенный подход потребовал включения в исследование поэзии Н. Рериха и представителей ордена российских тамплиеров.

В работе определяется система способов взаимодействия русской литературы с всемирной артуровской традицией, позволяющая рассмотреть избранные произведения русских поэтов как культурное явление, обладающее гармоничным художественным единством и внутренней логикой развития. Предложенный подход потребовал включения в исследование поэзии Н. Рериха и представителей ордена российских тамплиеров.

При анализе собранного материала в свете поставленных целей и задач мы обращались к сравнительно-историческому, системно-типологическому, историко-генетическому и функциональному методам.

Методологическую базу исследования составили, в первую очередь, труды ученых М. М. Бахтина, Н. А. Бердяева, А. Н. Веселовского, М. М. Гаспарова, В. М. Жирмунского, И. А. Ильина, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотма-на, И. Г. Минераловой, К. В. Мочульского, В. Е. Хализева. Характер диссертации обусловил обращение к работам, методам и выводам не только ученых-литературоведов, но и философов, историков и богословов.

В работе использовались достижения теоретико-эстетических доктрин и историко-литературных исследований, труды тех, кто стоял у истоков изучения литературы Серебряного века (Ю. А. Айхенвальд, В. Ф. Асмус, Н. С. Ашукин, С. А. Венгеров Н. К. Гудзий, В. М. Жирмунский, Эллис (JL JI. Кобылинский)), и работы следующего поколения российских ученых (С. С. Аверинцев, JT. Я. Гинзбург, Д. Е. Максимов, 3. Г. Минц, В. Н. Топоров) и др.

В связи с тем, что центральным стержнем исследования стала западноевропейская легенда, в процессе работы использовались и труды зарубежных ученых: Дж. Вуд (Juliette Wood), Браун (Brown), А. К. Малкольм Годвин (А. С. Malcolm Godwin), Андреа Хопкинс (Andrea Hopkins), Ричард 'Уайт (Richard White) и др.

Широтой исследуемого материала объясняется формирование достаточно пространного списка использованной литературы на русском и иностранном языках, не всегда процитированной, но имплицитно присутствующей в нашей работе.

Научно-практическое значение работы определяется, в первую очередь, предложенной в заключении формулировкой интегрирующего смысла легенд Артуровского цикла и возможностью применять подобную трактовку этих легенд в любых научных работах, посвященных сходной проблематике. Основные положения диссертации могут быть использованы при разработке учебных пособий, систематических лекционных и практических курсов истории русской литературы, курсов по выбору, доминантными вопросами которых являются вопросы синтеза искусств, проблемы традиций, а также поэтики и индивидуального стиля в высшей школе.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения, библиографического, списка работ о литературе и культуре Серебряного века, а также о легендах Артуровского цикла на русском и английском языках. В связи со спецификой построения самой легенды, в центре которой находится Святой Грааль, вокруг располагаются рыцари, ищущие его, а на периферии - сопутствующие события, данное диссерта

Заключение научной работыдиссертация на тему "Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века"

Заключение.

На рубеже XIX и XX веков в русской культуре, в частности, в литературе, наблюдается тенденция к сближению с культурой западной. Это проявляется в активном внимании к французскому символизму, а также немецкому романтизму и символизму. Сильнейшее влияние на русских поэтов оказывает музыка Вагнера, идеи Р. Штейнера, эстетика О. Уайльда.

Русские поэты стремятся с помощью искусства измеиить реальность, преобразить мир, воплотить высшие силы на земле. Для этого используются разные способы, и в первую очередь осмысляется концепция синтеза, как творческого метода и теоретического понятия.

Синтез понимается как единение разума и интуиции, синтез различных художественных форм и систем, наконец, синтез различных видов искусства. В этом отношении легенды артуровского цикла оказываются таким художественным выразительным средством, которое уже доказало возможность осуществления синтеза литературы и музыки, литературы и действа, кроме того, эти легенды обладали огромным мистическим потенциалом, заложенным в образе Святого Грааля и реализованным в операх Р. Вагнера и в эзотерическом учении Рудольфа Штейнера. Мотив Грааля реализуется и в живописи Рериха. Таким образом, в течение первых десятилетий XX века идея Грааля переосмыслена практически всеми видами искусства.

Оперы Р. Вагнера явились одним из основных источников заимствования легенды в русской литературе. Сильнейшее влияние они оказали на поэзию А. Блока, И. Анненского, И. Северянина, Эллиса. Красочность, многообразие образов определили этот путь наследования легенды как один из приоритетных.

Крайне важным оказывается для Серебряного века и тема рыцарства и рыцарских идеалов. Томление по красоте, «новое средневековье», «императив подвига», - все это перестраивает художественную систему образов русской поэзии, включая в нее новый образ рыцаря, а также образ короля Артура. Интегральными чертами рыцарей Круглого стола являются отвага, доблесть, даже дерзость, и стремление к поиску смысла жизни, поиску чего-то ускользающего, невозможного. Дифференциальными же признаками рыцарей Круглого стола в русском культурном окружении становятся их недостатки (неуверенность, робость, нелояльность) или отход от традиции легендарной в сторону сказочной или эзотерической.

Стихотворения с «артуровскими мотивами» отличает, с одной стороны, прекрасное знание европейской традиции, с другой - характерная русская рецепция, в которой наличествуют три образно-символических плана:

Легенда воспринимается и передается как легенда, без значительных изменений, кроме тех, которые поэт внес для усиления текста.

Легенда воспринимается и трактуется как сказка, в известной мере упрощаясь (из нее изымается мистический компонент, она становится максимально приближенной к русскому поэтическому сознанию).

В легенде воспринимается и передается в первую очередь мистический аспект, который становится основным в стихах, смысловым центром которых является святой Грааль.

Большинство произведений Артуровского цикла содержат мотив перехода в другой мир, другое пространство. Этот переход маркируется лексемами типа «лестница», «дорога», «путь», «река». Непременным атрибутом подобных стихотворений является оппозиция свет - тьма, тьма - огонь, земля - небо, человек - высшие силы. При этом высшие силы, которые до начала XX века в русской поэзии обычно подразумевали Бога, теперь могут подразумевать и иных существ нечеловеческой природы.

В стихотворениях артуровского цикла актуализируется представление о существовании второй реальности, скрытого, тайного мира, в котором человек может найти новое выражение своим художественным способностям и таким образом приблизиться к выполнению сокровенной мечты своего времени: человеческими усилиями спасти мир.

Попадая таким образом в новое, но все еще скрытое тайной измерение, художники начинают и в нем искать свои законы. Стержнем бытия в этом измерении становится Грааль, который, в точном соответствии со старой легендой, питает все и всех вокруг. Поэты вряд ли могут увидеть его, но они постоянно носят в душе мысль о нем, грезят о нем, представляют его. В их глазах появляется его, пусть и не виденное, отражение, и тут вступает в свои права закон поэзии, все претворяется в единую семиотическую цепочку, и глаза, как зеркало души, становятся глазами, подобными Граалю, и душа, самая большая драгоценность человека, с помощью метафоры превращается в Грааль - в самую большую возможную на землю осязаемую святыню, в которую, подобно душе, можно только верить, и которую, подобно душе, никто не видел.

Уникальным культурным смыслом легенды о Святом Граале является предчувствие потери чаши с кровью Спасителя. Не случайно основные произведения Артурианы появляются в XII - XIII веке, когда католики начинают отказываться от причастия телом и кровью в пользу причастия только телом. Новая волна артурианы приходится на XVI века, когда эта практика закрепляется Тридентском соборе. Начало XX века в России -время, когда даже воцерковленные люди причащаются всего два - три раза в год209.

Синонимический ряд, в который включены понятия «глаза» - «душа» -«Грааль» является уникальным для мировой литературы, он появляется лишь в русской литературе, при этом элемент «Грааль», будучи привнесенным из западно-европейской культуры, оказывается полностью органичен и созвучен русской культуре.

Русская стихотворная традиция была не просто внимательной по отношению к традиции западной. В момент духовного перелома, десакрализа

209 Так, И. С. Шмелев в «Лете Господнем» упоминает о том, что говеют всего раз в год, А. С. Пушкин характеризует быт семьи Лариных «Два раза в год они говели», а Св. Дмитрий Ростовский писал об ужасающем небрежении к Святым Дарам уже в XVIII веке! ции традиционных русских ценностей русские художники обращаются к европейской традиции, черпая из нее новые образы, полностью соответствующие их внутреннему состоянию. Это связано не только с переоценкой ценностей, но и с непониманием русской православной традиции, как о том писал Н. Бердяев, говоря о В. Соловьеве. При этом артуровские легенды становятся востребованными и потому, что они подразумевают исключительность, уникальность как творца, так и читателя. Такое «элитарное искусство» закладывает традиции поэзии маргинальных поэтов конца XX века, также увлеченных артуровскими легендами.

Непременным элементом артуровских легенд, кроме чаши Грааля, является идея о возвращении короля Артура, который должен вновь повести Англию (Логрию) к вершиие славе. Эта идея оказывается созвучной предреволюционным ожиданиям многих русских художников. Поэтому произведения, посвященные королю Артуру, основаны на позднем периоде его царствования. Для того, чтобы вернуться, король сначала должен погибнуть.

Легенды артуровского цикла в поэзии Серебряного века являются одновременно и средством, и способом решения задач, которые перед поэтами возникали при реализации идеи художественного синтеза.

В произведениях В. Брюсова, Н. Гумилева, И. Северянина и др. происходит синтез музыки и поэзии, по-новому реализуется литературная форма баллады, вновь актуализируется ее музыкальная составляющая, а благодаря фольклорным аллюзиям этой поэтической формы, расширяется художественное пространство каждого произведения. Таким образом, баллада Серебряного века, основанная на артуровских мотивах, становится своего рода мини-театром, песней, мелодия которой заложена в звуковом оформлении слов.

В произведениях Эллиса, Н. Гумилева, В. Брюсова мы наблюдаем уникальный внутрилитературный синтез: в пределах одного стихотворения сочетаются черты сказки, баллады и предания, образуется новый, литературно-музыкальный жанр, котором свойственна, по выражению М. Бахтина, «память жанра» средневековой Европы, в которой менестрели и мейстерзингеры рассказывали и пели под нехитрый аккомпанемент предания о подвигах рыцарей и любви прекрасных дам.

При рассмотрении способов заимствования легенды обнаруживается ее уникальный потенциал - заимствования происходят практически на любом уровне.

Заимствование может происходить на уровне персонажа: лишь одно упоминание имени позволяет выстроить или вызвать в памяти читателя целый сюжет, соответствующий данному образу. Образы короля Артура и рыцаря Ланселота дополнительно вносят мотив переосмысления любви, трагические обертона в романтическое ее полотно.

Фрагментарное воспроизведение сюжетов функционирует как диалог исторических эпох, зеркало, которое напомипает о трагических событиях. Современный человек, смотрящий в это зеркало, может увидеть в отражение дела давно минувших дней, и удивиться совпадению черт былого, нынешнего и грядущего.

Формирование мотива произведения и образа героя может строиться и на использовании детали, присущей только этому циклу легенд. Деталью, формирующей мотивную структуру произведения, могут выступать не только прямые указания на легенду, но и рыцарская атрибутика, особый, свойственный рыцарским романам или операм Вагнера хронотоп, а также пространственная дихотомия: мир реальный и идеализированный, из которого приходит рыцарь-спаситель, или в котором совершается поиск Грааля. Смысловая структура особой напряженности создается тогда, когда в контексте произведения подчеркивается противопоставление образов: рыцаря и короля, мудрого и немудрого, стремящегося к высокому и обыденного.

Стремление создавать переводы, для того, чтобы приблизить легенду русскому читателю, и писать оригинальные произведения с желанием привнести в них дух переводной литературы отличают «артуровские» произведения Брюсова и Бальмонта. Это свидетельствует о поиске синтеза выразительных и эмотивных средств между разными народами и странами, в этом выражается синтез культур и культурных традиций, адекватные формы которого не исчерпаны и в наше время.

В контексте нашего исследования были упомянуты проблемы, заслуживающие отдельного научного рассмотрения. Среди этггх проблем - образ рыцаря в русской литературе XIX - XX века, его эволюция, присущие ему черты, многообразие образов. Кроме того, были намечены пути развития темы дозволенности и запрета, прикровенности, тайны в искусстве, которые необходимо рассмотреть в русской и мировой литературе в дальнейших исследованиях.

Легенды Артуровского цикла стали своего рода стихией, присущей и мировой, и русской литературе, и потенциал их осмысления не исчерпан и в наши дни.

Список научной литературыМатрусова, Александра Николаевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Апокрифические Евангелия. М.: Белый Ашрам. 1997.

2. Арельский, Грааль. Голубой ажур. СПб. 1911.

3. Арельский, Грааль. Летейский брег. СПб.: Цех поэтов. 1913.

4. Бальмонт К. Д. Золотая россыпь-М.: Сов. Россия. 1990

5. Белый А. Рудольф Штайнер и Гете в мировоззрении современности. -М.: Духовное знание. 1917.

6. Белый А. Стихотворения и поэмы. М-Л.: Советский писатель. 1966.

7. Блок А. А. Собрание соч.: В 8-ми тт. М. Л.: Гослитиздат. 1960 - 1963.

8. Борон, Робер де. Роман о Граале. СПб.: Евразия. 2000.

9. Брюсов В. Я. Избранная проза М.: Правда. 1986.

10. Ю.Брюсов В. Я. Избранные сочинения. М.: Художественная литература. 1980.

11. П.Брюсов В. Я. Основы стиховедения. -М.: Государственное издательство. 1924.

12. Брюсов В. Я. Собрание сочинений в 7тт. М.: Художественная литература. 1973 - 1975.

13. Брюсов В.Я. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель. - 1961.

14. Брянчанинов, Игнатий Епископ. Слово о смерти. — М.: Издательство Сретенского монастыря. 1991.

15. Валери, Поль. Письмо о мифах// Валери, Поль. Об искусстве. М.: Искусство. 1976.

16. Волошин М.А. Стихотворения. М.-Л.: Советский писатель. - 1982.

17. Воспоминания о Серебряном веке. М.: Республика. 1993.

18. Гиппиус 3. Н. Стихотворения. СПб.: Академический проект. 1999.

19. Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений в 10 тт. М.: Воскресенье. 1998.

20. Гумилев Н.С. Лирика. Минск: Харвест. 1999.21.3вездинский, Серафим, Сщмч. Ангельский мир по учению Православной церкви // Ангелы и ангельские чины. М.: Благо. 1999.

21. Иванов Вяч. Борозды и мрежи. М., 1916

22. Иванов Вяч. Россия, Англия и Азия // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.: Республика. - 1994.

23. Иванов Вяч. Стихотворения и поэмы. -М.: Советский писатель. 1982.

24. Иванов, Георгий. Собрание сочинений в 3-х томах. М.: Согласие. 1994.

25. Игорь-Северянин. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы. М.: Наука. 2004.

26. Мабиногион. Валлийские сказания. М.: Арт-флекс. 2000.

27. Мандельштам, О. Сочинения: В 2 т. Т. 1 Стихотворения. - М.: Художественная литература. 1990.

28. Маяковский В. В. Собрание сочинений в 3 т. М.: Художественная литература. 1965.

29. Монмутский, Гальфрид. История бриттов. Жизнь Мерлина / Послеслов. А. Д. Михайлова. М.: Наука, 1984. (Литературные памятники).

30. Мэлори, Томас. Смерть Артура. М.: Наука. 1974.

31. Мэттьюз, Джон. Традиция,Грааля. М.: Трансперсон. 1997.

32. Набоков В. В. (Сирин). Собрание сочинений русского периода в 5-ти т. Т. 1. СПб.: Симпозиум, 2004.

33. Неизданный Федор Сологуб. -М.: НЛО. 1997.

34. Никитин A. Rosa Mystica. Поэзия и проза российских тамплиеров. М.: Аграф. 2002.

35. Поплавский Б. В венке из воска. Париж. 1938.

36. Поплавский Б. Флаги. Стихи. Париж. 1931.

37. Рерих Н. Письмена. Поэзия XX века. М.: Профиздат. 2006.

38. Сервантес, М. де Сааведра. М.: Художественная литература. 1988.

39. Случевский К. К. Стихотворения и поэмы. М.-Л.: Советский писатель. 1962.

40. Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь. Сборник средневековых английских поэм. -М.: Аграф. 2006.

41. Теннисон А. Королевские идиллии. -М.: Грантъ. 2001.

42. Триодь постная. М.: Издание московской патриархии. 1992.

43. Цветаева М. Живое о Живом// М. Цветаева. Проза. М.: Эксмо-пресс. 2001.

44. Эшенбах, Вольфрам фон. Парцифаль. М.: Художественная литература. 1976.

45. Я берег покидал туманный Альбиона. Русские писатели об Англии.1646 1945. - М.: РОССПЭН. 2001. Исследования и мемуары.

46. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика. 1994.

47. Алексеев М. П. Литература средневековой Англии и Шотландии. М.: Высшая школа. 1984.

48. Алексеев М. П. Русско-английские литературные связи: XVIII век -первая половина XIX века // Литературное наследство. Т. 91. - М.: Наука. 1982.

49. Алексеев М.П. Восприятие иностранных литератур и проблема иноязы-чия //Труды юбилейной сессии филологических наук. Л.: ЛГУ. 1946. С. 179-223.

50. Аллен, Луи. У истоков поэтики Н. С. Гумилева. Французская и западноевропейская поэзия // http://www.gumilev.ru/about7139/

51. Андрей Белый и антропософия / Публ. Мальмстада Дж. // Минувшее. Исторический альманах. М.: Atheneum - Феникс. 1992. № 6. С.337 -448;

52. Андрей Белый. Проблемы творчества. Статьи, воспоминания, публикации. -М.: Советский писатель. 1988.

53. Андрей Белый: Жизнь. Миропонимание. Поэтика. М.: Литературное обозрение. 1995

54. Антокольский П. Валерий Брюсов //Серебряный век. Поэзия. М.: ACT Олимп. 1999.

55. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., Художественная литература. 1975.

56. Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. СПб.: Але-тейя. 2001.

57. Бердяев Н. А. Русская идея. Харьков, М.: ФОЛИО-АСТ., 2002.

58. Бердяев Н. А. Смысл творчества. Харьков, М.: ФОЛИО-АСТ., 2002

59. Бердяев Н. А. Философия свободы. Харьков, М.: ФОЛИО-АСТ., 2002

60. Блейк, Стив, Ллойд, Скотт. Ключи от замка Грааля. М.: Вече. 2006.

61. Блейк, Стив, Ллойд, Скотт. Пендрагон. Король Артур: рождение легенды.-М.: Вече. 2006.

62. Бобров С. П. Теснота стихотворного ряда. //Русская литература. 1965. №3.

63. Богомолов Н. А. Читатель книг // Богомолов Н. А. Русская литература первой трети XX века. Томск: Водолей. 1999.

64. Булгаков С. Н. Свет невечерний. М.: Республика. 1994.

65. Бураго С. Б. Блок и Вагнер. // Изв. АН СССР, Серия литература и язык. Т. 43. № 6. 1984.

66. Валерий Брюсов: Исследования и материалы: Сб-к научных трудов. -Ставрополь, 1986.

67. Валерий Брюсов: Проблемы творчества. Межвузовский сборник научных трудов. Ставрополь, 1989.

68. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа. 1989.

69. Веселовский А. Н. Сказания о Вавилоне, скинии и св. Граале. СПб.: Типография императорской академии наук. 1896.

70. Веселовский А. Н. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и Западные легенды о Морольфе и Мерлине. СПб.: Типография императорской академии наук. 1872.

71. Веселовский А.Н. Где сложилась легенда о Св. Граале? СПб. 1900.

72. Веселовский А.Н. Избранные статьи. JI.: Художественная литература. 1939.

73. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Изд-во АН СССР, 1959.

74. Воскресенская М. А. Символизм как мировидение Серебряного века. -Томск: Изд-во Томского университета 2003.

75. Выготский JI. С. Психология искусства. -М.: Искусство. 1968.

76. Гайденко П. Человек и человечество в учении В. С. Соловьева // Вопросы литературы, 1994. Вып. II. С. 92 104.

77. Гаспаров М. JI. Избранные труды. Т. II.O стихах. М.: Языки русской культуры. 1997.

78. Гаспаров М. Л. Современное русское стихосложение. Метрика и ритмика. М.: Институт мировой литературы им. Горького. 1977.

79. Гаспаров М. Л. Поэт и культура: Три поэтики Осипа Мандельштама // De visu, 1993, № ю. С.39 70.

80. Гаспаров, М.Л. Поэтика «Серебряного века» / М.Л. Гаспаров// Русская поэзия «Серебряного века», 1890-1917: Антология. -М.: Наука, 1993.

81. Гервер Л. Л. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов (первые десятилетия XX в). М.: Индрик, 2001.

82. Давыдов 3., Купченко В. Совесть народа поэт// Максимилиан Волошин. Избранное. - Минск: Мастацкая литература. - 1993.

83. Дашкевич Н. П. Романтика Круглого стола в литературах и жизни Запада.-Киев, 1890.

84. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука. -1977.

85. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. СПб.: Азбука-классика. 2001.

86. Коржавин Н. Анна Ахматова и «Серебряный век»// Новый мир. №7 1989.

87. Ланда М. Миф и судьба// Черубина де Габриак. Исповедь. М.: Аграф. 2001.

88. Лассаль, Пьер. Путь Грааля. СПб.: Дамаск. - 2002.

89. Лиштанберже А. Рихард Вагнер как поэт и мыслитель. // http://magister.msk.ru/librarv/personal/wagner/lwagner.htm

90. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Издательство политической литературы. 1991.

91. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., Искусство. 1995.

92. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семи-осфера - история. - М.: Язык русской культуры . 1999.

93. Магомедова Д. X. Автобиографический миф в творчестве А. А. Блока. -М.: Мартин. 1997.

94. Мазаев А. И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма. М.: Наука. 1992.

95. Майер, Рудольф. В пространстве время здесь. История Грааля. -М.: Энигма. - 1997.

96. Маковский М. М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. -М.: Инт-т русск. яз. им. В.Виноградова. 1996.

97. Максимов Д. Е. Поэзия Валерия Брюсова. Л.: Гослитиздат. 1940.

98. Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. А. Блока. Л.: Советский писатель. 1981.

99. Максимов Д. Е. Русские поэты начала века. Л.: Советский писатель. 1986.

100. Минералов Ю. И. Внутренняя форма как проявление стиля: (К концепции А. А. Потебни) // Ученые записки Тартуского ун-та, 1985, вып. 710. С. 45-62.

101. Минералов Ю. И., Минералова И. Г. История русской литературы XX века. 1900-1920-е годы. М.: Высшая школа. 2004.

102. Минералова И. Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма. М.: Флинта. 2003.

103. Минц 3. Г. А. Блок и русский символизм: Избранные труды: В 3 кн. СПб.: Искусство СПб, 2004.

104. Минц 3. Г. Владимир Соловьев поэт // Соловьев Владимир. Стихотворения и шуточные пьесы. - Л.: Советский писатель. 1974. С. 5 - 54;

105. Мочульский К. В. А. А. Блок. А. Белый. В. Брюсов. М.: Республика. 1997.

106. Мочульский К. В. Андрей Белый. Томск: Водолей. 1997.

107. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М.: Республика. 1995.

108. Небольсин С. А. Декадентство или декаданс? Русский модернизм и методология современной буржуазной русистики // Контекст. М.: Наука. 1977.

109. Небольсин С. А. Литературно-эстетические концепции русского модернизма в оценках современного буржуазного литературоведения Запада // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX -начала XX в. М.: Наука. 1975.

110. Небольсин С. А. Александр А. Блок и современное западное литературоведение // Русская литература и ее зарубежные критики. М.: Художественная литература. 1974.

111. Неженец Н. И. Русские символисты. М.: Знание. 1992.

112. Новиков В. И. Масонство и русская культура. М.: Искусство. 1993.

113. О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. СПб.: Навьи Чары. 2002.

114. Обломиевский Д. Д. Французский символизм. М.: Наука. 1973.

115. Оцуп Н. Николай Гумилев. Жизнь и творчество. СПб.: LOGOS -1995.

116. Петров А. Н. Апокрифическое пророчество царя Соломона о Христе. // Памятники древней письменности., CIV. 1894.

117. Петрова Н.В. «Королевские идиллии» А.Теннисона в контексте «Ар-туровского возрождения» в английской литературе XIX века: Автореферат диссертации канд. филол. наук. Н.Новгород: НГПУ, 2003.

118. Пискарев В. А. А. А. Блок и европейское средневековье. Владимир. 2006.

119. Платонов А. В поисках Святого Грааля: Король Артур и мистерии древних кельтов. М. - СПб.: 1999.

120. Приходько И. С. А. А. Блок и русский символизм: мифопоэтический аспект. Владимир. 1999.

121. Приходько И. С. Мифопоэтика А. Блока. Историко-культурный и мифологический комментарий к драмам и поэмам. Владимир. 1994.

122. Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х годов). Книга 2. ИМЛИ РАН - М., «Наследие». 2001.

123. Русский имажинизм: История. Теория. Практика/ Под ред. В.А. Дроздкова, А.Н. Захарова, Т.К. Савченко. М.: ЛИНОР, 2003.

124. Сабанеев Л. Л. Воспоминания о Скрябине. М.: Классика XXI. 2000.

125. Савченко Т. К. Сергей Есенин и его окружение. Литературно-творческие связи. Взаимовлияния. Типология. Диссертация доктора филологических наук. М., 1991.

126. Савченко Т. К. Тема вины и покаяния в русской поэзии XX века: К вопросу о христианских мотивах в отечественной литературе. http://museum-esenin.ru/archive

127. Самин Д. К. Николай Рерих: http://bibliotekar.ru/100hudozh/91.htm

128. Серенков Ю. С. «Артуровская легенда» как ключевой текст в культурном диалоге Великобритании и США XIX XX вв. Автореферат диссертации доктора филологических наук. М., 2009.

129. Сиклари Дж. У истоков русского символизма // Из истории русской эстетической мысли. СПб.: Образование. 1993.

130. Сливкин Е. А. Катарский миф о небесном двойнике в драме А. А. Блока «Роза и крест». // Вопросы литературы. №4. 2008.

131. Солостюк Т. Традиция перевода оперного либретто Р. Вагнера в русской культуре 80-х годов XIX века 10-х годов XX века (к проблеме «русского Вагнера»). 1Ш:р://\¥\у\у. bayreuth.ru/books/

132. Сушкова И. Символизм мифологемы Грааля. Эзотерический экскурс // Литературно-философский журнал Грааль. № 1 (2). Пушкино. 2002.

133. Текст и контекст: русско-зарубежные литературные связи XIX XX вв. Сборник. - Тверь.: Издание Тверского гос. университета. 1992.

134. Тихомиров JI. А. Религиозно-философские основы истории. М.: Москва. 1997.

135. Томашевский Б. В. Стих и язык. M - Л.: Госхудиздат. 1959.

136. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: исследования в области мифопоэтического: Избранное. -М.: Прогресс-культура. 1995.

137. Тынянов, Ю.Н. Литературная эволюция: Избранные труды. М.: Аграф. 2002.

138. Файн С. В. Поль Верлен и поэзия русского символизма: (И. Анненский, В. Брюсов, Ф. Сологуб). Диссертация кандидата филологических наук. М., 1994.

139. Хаханов А. С. Очерки по истории грузинской словесности. Вып. II. М.: 1897.

140. Ходасевич В. Ф. Некрополь. Воспоминания. Литература и власть. Письма.-M.: СС. 1996.

141. Хорольский В. В. Английская поэзия рубежа XIX XX веков в русской и советской критике // Типологические схождения и взаимосвязи в русской и зарубежной литературе XIX - XX вв. - Красноярск.: КГПИ. 1987.

142. Чернин В. К. Русская рецепция Альфреда Теннисона. http://dibase.ru/article/29032010 cheminvk/3

143. Ярхо Б. И. Методология точного литературоведения. Избранные труды по теории литературы. М.: Языки славянских культур. 2006.

144. Словари, справочники, энциклопедии.

145. Ильин, И. Постмодернизм. Словарь терминов. М.: Интрада. 2001.

146. Керлот Х.Э. Словарь символов. M.: REFL-book. 1994.

147. Колобаева, Л.А. Русский символизм. М.: Изд-во Моск. ун-та. 2000.

148. Комаринец А. Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого стола.-М.: ACT. 2001.

149. Литературный словарь-справочник. М.: Академия. - 2000.

150. Мифология британских островов. Энциклопедия. М.: Эксмо; СПб.:Тегга fantastica. 2003.

151. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х тт. М.: Советская энциклопедия. 1992.

152. Христианство. Энциклопедический словарь в 3-х тт. М.: Большая российская энциклопедия. - 1993.

153. Энциклопедия литературных произведений. М.: Вагриус. 1998.

154. Источники на английском языке.

155. Chaucer, Geoffrey. The Canterbury tales. London: Penguin books. -1996.

156. Goodman J. R. The legend of Arthur in British & American literature. — Boston. Twayne. 1988.

157. Sub rosa. M.: Эллис лак. - 1999.

158. The Oxford companion to English literature. Oxford university press. -1987.

159. Wood, Juliette. Legends of Chivalry: Medieval Myth in TimeLife Books Myth and Mankind Series. (The Holy Grail: From Romance Motif to Modern Genre). Duncan Baird Publishing London (2000) (Duncan Baird).

160. Weston, Paul. Mysterium Artorius. Avalonian Aeon Publications, Glastonbury. 2007.

161. Lloyd, Polly. About Glastonbury. Bossiney books. 2001.

162. Glastonbury abbey. Jarrold Publishing. 2006/