автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Лексиконы билингва в ситуации автоперевода

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лексиконы билингва в ситуации автоперевода"

На правах рукописи

Бакуменко Ольга Николаевна

ЛЕКСИКОНЫ БИЛИНГВА В СИТУАЦИИ АВТОПЕРЕВОДА (на примере мемуарных книг В. Набокова)

10.02.01 - русский язык 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Курск - 2006

Работа выполнена на кафедре русского языка Курского государственного университета

Научный руководитель - заслуженный деятель науки РФ,

доктор фенологических наук, профессор Хроленко Александр Тимофеевич

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Семененко Леонид Павлович

кандидат филологических наук, доцент Петренко Ольга Александровна

Ведущая организация - Белгородский государственный

университет

Защита состоится «20» февраля 2006 г. в 10 часов на заседании регионального диссертационного совета КМ 212.104.03 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук при Курском государственном университете по адресу: 305000, Курск, ул. Радищева, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Курского государственного университета.

Автореферат разослан «Ю» января 2006 г.

Ученый секретарь регионального диссертационного совета

И. С. Климас

НО о£А

А05А

Общая характеристика работы

Реферируемая диссертация посвящена изучению индивидуально-авторской картины мира языковой личности писателя-билингва В. Набокова, репрезентируемой в оригинальном художественном тексте и его авторском переводе.

Понятие языковой личности является одним из центральных понятий современной лингвистики. В настоящее время активно исследуется структура этого явления, способы его языкового воплощения, разрабатываются методы и приемы описания. Современная теория языковой личности основывается на идеях В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ,

A. А. Шахматова и др. о том, что существование и функционирование языка целесообразно рассматривать в связи с его носителем - человеком. Языковую личность как лингвистический объект возможно изучать с разных точек зрения. В нашей работе применяется филологический подход, подразумевающий анализ языка текстов, созданных языковой личностью, так как в текстах отражено индивидуальное видение окружающего мира.

Исследование человеческого фактора в языке тесно связано с изучением языковой картины мира, которую мы понимаем как систему знаний человека об окружающем мире, выражаемую с помощью языковых средств. Мы исходим из положения, что все слова, вербализующие авторскую картину мира, отраженную в художественном произведении, составляют актуализированный лексикон языковой личности. Предположительно, изменения в мировидении языковой индивидуальности обязательно приводят к количественным и качественным изменениям в ее словарном запасе. Особенный интерес с этой точки зрения имеет двуязычное творчество одной языковой личности.

Определяющим элементом картины мира является концепт. Термин концепт получил широкое распространение в современной лингвистике, но однозначного толкования он не имеет, так как наличествуют разные подходы к изучению сущности концепта. Вслед за 3. Д. Поповой и И. А. Стерниным мы понимаем концепт как глобальную смысловую единицу, представляющую квант структурируемого знания. Совокупность концептов, объединенных на базе того или иного признака, образует концептосферу. Концептосфера вербализуется, и в итоге складывается языковая картина мира.

Актуальность темы исследования состоит в необходимости расширения диапазона изучения языка классиков русского зарубежья, в частности

B. Набокова. Особое внимание привлекает двуязычное творчество писателя и его опыт автоперевода. В этой связи актуальны такие проблемы современной лингвистики, как языковая личность, индивидуально-авторская концептосфера и сопоставление языковых картин мира билингвапьной личности, художественно-языковой мир В. Набокова, проблема художественного

перевода и автоперевода, поиск новых подходов к изучению языка писателя, разработка лингвокультурологических методик и т. п.

Объектом исследования являются англоязычный текст мемуаров В. В. Набокова "Speak, Memory" и его авторская русскоязычная версия "Другие берега".

Предмет исследования представлен созданными автором работы разноязычными лексиконами, актуализированными в оригинальном и автопереводном текстах мемуарных книг В. Набокова.

Цель исследования - сопоставление и анализ разноязычных актуализированных лексиконов писателя-билингва в ситуации авторского перевода для выявления сходств и различий в концептосфере двуязычного автора при переходе на переводящий язык.

Цель обусловила постановку следующих задач:

• создать словники и частотные словари разноязычных текстов автобиографии;

• произвести сравнение ста наиболее частотных знаменательных лексем из оригинального и автопереводного текстов;

• выявить набор лексем, репрезентирующих отдельные фрагменты концептосферы В. В. Набокова;

• проанализировать случаи асимметрии разноязычных картин мира писателя-билингва.

Методология исследования. В процессе работы применялись традиционные лингвистические методы: описательный, включающий приемы наблюдения, интерпретации, сопоставления и обобщения; сопоставительный; методика компонентного и квантитативного анализа. Активно использовались некоторые оригинальные лексикографические методики, выработанные курской лингвофольклористической школой (доминантный и кластерный анализ).

Научная новизна работы предопределена тем, что впервые в изучении языка билингва В. Набокова

— применяется системный подход к лексике произведений писателя,

— созданы частотные словари взаимно соответствующих художественных текстов В. Набокова на разных языках,

— описываются особенности разноязычных картин мира художественного билингва в условиях самоперевода.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что в набоковиану вводятся новые идеи, наблюдения и выводы; развивается теория языковой личности писателя-билингва; предложена новая технология изучения идиолекта билингва на уровне актуализированных лексиконов; исследован механизм перехода от одного лексикона к другому с анализом случаев асимметрии; развивается теория художественного автоперевода.

Практическая ценность исследования определяется возможностью использования материала диссертации в лексикографическом описании языка

В. Набокова, в частности в словаре контрастивного типа. Идеи и наблюдения, содержащиеся в работе, могут найти своё место в учебных курсах по лексикологии, лексикографии, переводу, лингвистическому анализу текста, по теории языка, а также при изучении творчества В. Набокова.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах и сообщениях на Всероссийских научных конференциях «Этнос, язык, культура» (Славянск-на-Кубани, 2001, 2002), на Международной конференции «Язык и национальные образы мира» (Майкоп, 2001), на Всероссийской научной конференции «Язык, культура и образование в контексте этнической ментальности» (Славянск-на-Кубани, 2004), на Всероссийском научном семинаре «Культура и образование: этнокультурные факторы оптимизации образовательного пространства региона» (Славянск-на-Кубани, 2004), на ежегодных научных конференциях преподавателей и студентов СГПИ (2000—2005), на заседаниях научного семинара при лаборатории этнолингвистических и этнопедагогических исследований СГПИ и отражены в одиннадцати публикациях.

Базой эмпирического материала послужили издания автобиографического романа В. Набокова на английском и русском языках: Vladimir Nabokov. Speak, Memory. An Autobiography Revisited. - New York: Alfred A. Knopf, Inc., 1999. - 262 p.; Набоков В. Другие берега: Сборник. - Л.: Политехника, 1991. - 400 с. Сравниваемые корпусы текстов представляют собой полные версии обоих произведений, в английском варианте более 87 тысяч словоупотреблений, в русском - более 54 тысяч.

Положения, выносимые на защиту.

1. Английский и русский актуализированные лексиконы писателя-билингва заметно различаются на всех уровнях - от общего количества лексем до частотности каждой отдельной лексемы.

2. Концептуальная и языковая картина мира писателя-билингва в ситуации автоперевода трансформируются, что отражается на количественных и качественных параметрах лексиконов.

3. Разноязычные лексиконы писателя-билингва обнаруживают языковую, квантитативную и культурную асимметрию, предопределяющую трудности при переходе с одного лексикона на другой в ситуации художественного творчества.

Структура работы соответствует логике исследования - от тотального и общего к частному и конкретному. Вначале сопоставляются словники двух версий в полном объёме, а затем сравниваются доминанты - наиболее частотные лексемы каждой из мемуарных книг. Этому посвящена первая глава. Во второй главе обсуждаются результаты контрастивного анализа фрагментов языковой картины мира, ключевых для мемуарных книг, - «время» и «родство». В третьей главе детальному анализу подверглась концептосфера «цвет», являющаяся доминирующей в художественном мире В. Набокова, наделённого, по его собственному признанию, «цветным слухом». Итак,

диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы (209 наименований) и четырех приложений, представляющих английские и русские частотные списки и списки ста доминантных лексем. Текст изложен на 177 страницах рукописи.

Основное содержание работы

Во введении представлены основные этапы формирования Владимира Набокова как художественного билингва, профессионального переводчика и автопереводчика, а также история создания оригинального и русифицированного вариантов автобиографического романа Набокова. Эти сведения дают возможность обоснованно изучать данную языковую личность и связанные с ней вопросы билингвизма и автоперевода. Творчеству В. Набокова посвящена обширная критическая и исследовательская литература в нашей стране и за рубежом. В последние двадцать лет становятся нашим достоянием ранее незнакомые достижения зарубежных набоковедов - биографические, библиографические и литературные труды В. Александрова, А. Аппеля, Г. Барабтарло, Б. Бойда, Н. Букс, Дж. Грейсон, Д. Джонсон, К. Проффера, Э. Фнлда, С. Шифф и других.

Наши соотечественники тоже внесли большой научный вклад в изучение набоковского наследия своими исследованиями и комментариями к отечественным изданиям Набокова. По мнению ученых (Б. Аверин, Н. Анастасьев, О. Гурболикова, О. Дарк, А. Долинин, В. Ерофеев, А. Зверев,

A. Злочевская, Е. Курганов, В. Линецкий, М. Липовецкий, А. Люксембург, О. Сконечная, В. Старк, О. Михайлов, А. Мулярчик, Б. Носик, И. Толстой,

B. Федоров, С. Федякин 3. Шаховская и др.), Владимир Набоков, «двуязыковая бабочка мировой культуры» (А. Вознесенский) - безусловное явление двух литератур - русской и англоязычной, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист. Оценки набоковского творчества неправдоподобно разнообразны - от безоговорочного восхищения до полного отрицания, но вне зависимости от симпатий или антипатий все критики признают его виртуозом слога и мастером словесной живописи.

Во введении рассматриваются явление художественного билингвизма и проблемы авторского перевода в контексте вопросов художественного перевода. Выявлен круг теоретических проблем, связанных с анализом картины мира двуязычных авторов, описываются особенности языковой личности В. Набокова, обобщается практический опыт писателя-билингва в области художественного перевода и автоперевода.

Проблема билингвизма изучается в рамках переводоведения, психолингвистики и лингвокультурологии (В. Н. Комиссаров, А. А. Залевская, А. Т. Хроленко). Одна из граней этой проблемы - художественный билингвизм, творчество на двух языках. Билингвизм в художественной литературе встречается нередко, но мастера художественного слова оцениваю

это явление по-разному - от восторга перед иноязычным творчеством билингвов и их вкладом в развитие культур до полного отрицания возможности творить на другом языке. Тем не менее, известны сочинения А. Пушкина, М. Лермонтова, Г. Гейне, А. Суинберна, О. Уайлда на французском языке, А. Толстого и М. Цветаевой - на немецком, И. Бродского и Дж. Конрада - на английском и т. д. Владимир Набоков стоит в этом списке особняком, так как до вынужденного переезда в Америку он писал по-русски двадцать лет. Это, по признанию писателя, наложило собственный отпечаток на русский язык как на посредника между ним - писателем - и читателями. Потому, переходя на другой, с детства знакомый язык, Набоков отказывался не от русского языка вообще, а от «индивидуального, кровного» наречия.

Первоначально редакторы и критики оценивали английский язык Набокова как неестественный, «книжный». Сам автор тоже видел недостатки в своих англоязычных произведениях. Однако преподавательская и переводческая деятельность, написание рецензий на современные литературные новинки, сочинительство вкупе с несомненным талантом позволили английской речи билингва Набокова развиться до совершенства.

Большая часть литературно-критической продукции Набокова посвящена проблеме перевода. Он выработал и обосновал принципы буквалистского перевода, последовательно воплотив их при англизировании «Евгения Онегина» в прозе. К переводам своих собственных произведений на другие языки Набоков относился очень строго и не всегда был доволен результатами работы переводчиков, что и заставило его вернуться к русской прозе в одном из самых сложных жанров - самопереводе.

Примеры авторского перевода художественных произведений нередки, но все они свидетельствуют о колоссальных трудностях, встающих перед автором. В многочисленных письмах к своим друзьям и интервью Набоков очень образно описывает возможности русского и английского языков, сложности процесса перевода «самого себя». Постскриптум к автопереводу «Лолиты» на русский язык является концентрацией мыслей Набокова о языке вообще и его собственных отношениях с языком. Как и другие билингвы, использовавшие в своем творчестве разные языки, Набоков считал каждый из них уникальным.

Первая глава «Квантитативная характеристика английского и русского лексиконов мемуарных книг В. Набокова» представляет собой исследование фактического материала - английского текста автобиографии и его авторского перевода Сопоставляются квантитативные характеристики лексиконов и осуществляется доминантный анализ частотных слов.

Квантитативный анализ словников англоязычного оригинала (СА) и русского перевода (СР) выразился в следующих данных: СА содержит 13298 лексем, зафиксированные в 87340 словоупотреблениях (с/у), СР — 12158 лексем, зафиксированные в 54638 с/у, то есть, количество лексем в

переводе уменьшилось на И 40 единиц. Отмечено, что средняя частота слова в "Speak, Memory" на 46% выше, чем в «Других берегах», коэффициент разнообразия слов на столько же ниже.

Для изучения качественного состава сравниваемых лексиконов была использована методика доминантного анализа. Первые сто знаменательных лексем двух разноязычных частотных списков были дифференцированы по частеречного признаку и сопоставлены.

Доминантный анализ выявил некоторые несовпадения. Несмотря на то, что по количеству лексем и в английском, и в русском словниках лидирующую позицию занимают существительные, их процентное соотношение в пользу русского словника - 41 % против 27,4 %. В сторону уменьшения лексем в CA за существительными идут глаголы, наречия и прилагательные, в CP -прилагательные, наречия и глаголы. В обоих словниках наименее частотны числительные.

Частеречный анализ знаменательных доминант словников показывает, что русскоязычная версия мемуаров отражает предметно-признаковый мир писателя, имена существительные и прилагательные составляют 64 % всех приоритетных лексем. В английском варианте преобладают глаголы и наречия, указывая на деятельностно-признаковую основу мировидения В. Набокова.

Детальное сопоставление каждой частеречной группы позволило выявить как совпадение в лексических составах, отраженное в наличии эквивалентов в обоих списках, так и различие, проявляющееся в отсутствии слов-соответствий в одном из них. В английском словнике лексемы way 'путь, способ', thing 'вещь', part 'часть', tree 'дерево' частотны, а их русские эквиваленты не вошли в число доминант. В списке русских самых частотных слов зарегистрированы существительные раз, бабочка, окно, чувство, конец, дело, сторона, тень, друг, образ, голова, нога, память, стол, мальчик, книга, сад, мир, солнце, сын, а их английские словарные соответствия в доминантном списке не отмечены. В группе имен прилагательных зарегистрированы соответствующие доминантные определения old/старый, other/другой, little/маленький, young/молодой и другие, но их количественные параметры различаются. Лексемы some какой-то, некий', late 'поздний', good 'хороший', great 'великий' являются доминантами английского словника, а их русские эквиваленты не входят в число приоритетных лексем. Доминантами только в русском словнике являются всякий, большой, красный, новый, целый, зеленый, странный, знакомый и другие. Аналогичные отличия наблюдаются и в разноязычных группах ядерных глаголов, наречий и числительных.

Анализ состава доминант предметного мира отражает примерно равное распределение имен соответствующих классов в английском и русском частотных списках. Лидируют по количеству наименования с семантикой времени. Среди доминантных прилагательных цвето- и светообозначения и параметрические определения количественно превосходят остальные атрибутивные группы. Процессуальный мир, отраженный в ядре "Speak,

Memory", широко представлен глаголами самых различных классов, в отличие от опорного словаря «Других берегов», где в основном присутствуют немногочисленные глаголы интеллектуальной деятельности, речи и бытия. Существенными для лексиконов билингва оказались наречия. В обоих словниках частотные модификаторы действий разных групп многочисленны и имеют обобщенную, неконкретную семантику.

Вторая глава посвящена исследованию способов выражения двух фрагментов индивидуально-авторской картины мира В. Набокова, представляющих восприятие времени, одной из главных категорий человеческой жизни, и отношения родства, являющиеся неотъемлемой частью существования народа и его культуры.

В результате сопоставительного анализа репрезентации концептосферы "время" в разноязычных текстах мемуаров художественного билингва В. Набокова нами выявлены как общие, так и специфические черты в способах выражения индивидуальной картины мира автора. Рассматриваемый фрагмент картины мира представлен внушительным объемом актуализированного словаря, что доказывает внимательное отношение Набокова к теме времени как в англо-, так и в русскоязычном творчестве. Общее число лексем-репрезентантов концептосферы "время" в обоих словниках приблизительно равно: 154 в оригинале и 157 в переводе. Одновременно отмечается увеличение количества их словоупотреблений в английском тексте (2154 против 1623). Данный факт не согласуется с общей тенденцией, отмеченной при сопоставлении полных версий словарей, где более многочисленными были и английские лексемы, и их словоупотребления. Все выделяемые лексико-семантические группы представлены в большей или меньшей доле, самая многочисленная группа - «Наименования неопределенных отрезков времени» (по 33 лексемы в обоих вариантах), самый ограниченный блок -«Наименования дней недели» (3 лексемы в исходном тексте и 5 в переводном).

Результаты сравнительного анализа ЛСГ демонстрируют их нетождественность и в количественном, и в содержательном отношении. Разница в лексическом составе выражается и в количестве словоупотреблений лексемных эквивалентов Почти во всех случаях их число уменьшается (иногда кратно) в переводном тексте: winter 26 с/у - зима 18 с/у; Sunday 9 с/у -воскресенье Зс/у.

Контекстуальное сопоставление употребления лексем-соответствий объясняет их количественное различие. Основными причинами, вызвавшими расхождение в численной и содержательной характеристике групп лексических репрезентантов, являются: опущение словарного эквивалента в переводном тексте; использование лексических трансформаций (основные виды -генерализация и конкретизация) при русификации; замена лексемы в связи с культурно-языковыми расхождениями.

Это подтверждает предположение, что главными факторами, повлекшими за собой вышеперечисленные действия, стали стремление автора-переводчика к фактуальной точности изложения, трансформация замысла, структурные различия английского и русского языков, несходство культур и неизбежность стилистических модуляций.

Таким образом, все полученные в ходе исследования концептосферы "время" наблюдения дают нам право утверждать, что русская и английская картины мира двуязычного писателя В. Набокова различаются.

Лексико-семантическая группа «родство» также является существенной в идиолекте В. Набокова, что позволяет получить наиболее достоверные выводы при анализе лексических репрезентаций данного фрагмента языковой картины мира билингва. Лексический состав английской части менее обширен, чем русской, и по числу употреблений лидируют русские элементы ЛСГ.

Наиболее частотными в обеих частях ЛСГ стали наименования ближайших родственников (отец, мать, ребенок, брат, сын и их эквиваленты), что указывает на одинаковую важность понятий, вербализуемых этими лексемами, в жизневосприятии Набокова безотносительно используемого языка.

В оригинальном и автопереводном текстах мемуаров выявляются и специфические черты в способах выражения индивидуальной картины мира писателя. Некоторые английские компоненты не отражены в русской версии семантической группы и наоборот. Многие эквивалентные единицы существенно расходятся в количестве употреблений. Сравнение контекстов с подобными примерами позволяет установить основные причины таких расхождений: опущение эквивалентного слова или содержательно не мотивированное введение его при переводе, вызванное изменением замысла; трансформации, обусловленные системными возможностями языков или их стилистическими возможностями.

Культурные смыслы рассматриваемых слов редко являлись основанием для таких расхождений по причине близости в английской и русской культурах. У отдельных пар эквивалентов количество словоупотреблений практически совпадает, но случаи их употребления по вышеназванным причинам редко соотносятся.

Таким образом, наблюдения, полученные при анализе лексических репрезентаций концептосферы «родство», подтверждают наше предположение, что русская и английская картины мира двуязычного писателя В. Набокова различаются.

Анализ вербальных выражений концептосфер «время» и «родство», весьма значимых в англо- и русскоязычном идиолектах В. Набокова, позволяет обнаружить и описать сходное и различное в аналогичных фрагментах языковой картины мира билингва. Различия лексических репрезентаций обеих концептосфер проявляются в содержательном, количественном составе и частотности их компонентов Результаты квантитативного анализа обеих

лексических групп совпадают между собой: английских лексем меньше, чем русских, а их текстовых реализаций, напротив, больше. Этот вывод не согласуется с наблюдениями над составом полных словарей, где и по количеству, и по числу форм лидировали английские лексемы. Данный факт еще раз подтверждает ранее сформулированный вывод о том, что на состав английского словника сильное влияние оказывают служебные единицы, игнорируемые нами при рассмотрении слов-репрезентантов концептов и концептосфер.

В третьей главе предметом исследования является колоративная лексика подлинного английского произведения писателя и ее передача в условиях авторского перевода текста.

Цветопись играет большую роль в художественной литературе, являясь одним из основных средств художественной изобразительности и стилистического своеобразия авторских текстов.

Внимание лингвистов и литературоведов к авторской палитре красок мастеров художественного слова неизменно. В результате исследований выявляются наиболее частотные цветонаименования, индивидуальные особенности применения цвета, предпринимаются попытки истолковать значение и символику авторского цветового образа (Н. Д. Беляева, А. А. Брагина, Е.В.Губенко, Н.П.Гусарова, Н.Л.Касимов, В.В.Лопатин, Б. И. Матвеев О. А. Мещерякова, Н. Г. Смахтина и др.).

Лингвистика цвета занимает особое положение в современном языкознании, представляя собой сплетение сложнейших проблем. Прежде всего, цвет - физическое явление, неотъемлемая часть мира действительности, окружающего человека и концептуализируемого им. Однако восприятие цвета у человека не сводится к простому физиологическому отражению, цвет связан с социолингвистической традицией этноса, многие цветообозначения «отягощены» переносными значениями, коннотациями, символами, что предполагает различия в восприятии одного и того же оттенка представителями разных культур. Результаты исследований в области биологии человека позволяют говорить и об индивидуальной обусловленности цветовосприятий. Термины цвета широко используются в художественной литературе, являясь одним из главных изобразительных, стилеобразующих средств, воплощающих творческие замыслы писателя.

Сопоставление слов-репрезентантов цветовой концептосферы двуязычного писателя Владимира Набокова в условиях авторского перевода художественного текста дает следующие результаты.

Общее количество цветолексем и их форм очень незначительно увеличиваегся при русификации. В обеих лингвоцветовых картинах мира монохроматические цвета во много раз превосходят ахроматические, но в русской ахроматизмов в три раза больше, чем в английской, при почти равном

числе реализаций. На наш взгляд, частично это объясняется омонимией форм в английском языке.

При сравнении доминантных цветообозначений выяснилось, что в обоих словниках лидируют black - черный, white - белый и blue - синий, гочубой Русские лексемы употребляются чаще, чем английские.

От списка базовых цветообозначений Берлина и Кея цветовые доминанты Набокова отличаются наличием эквивалентов golden - золотой, замещающих в CA колоратив violet, а в CP - оранжевый. Возможно, золотой появляется среди приоритетных цветонаименований по причине наличия в его структуре семы положительной оценки.

В соответствии с общеязыковыми законами, «львиная доля» ЦО в английском и русском идиолектах Набокова представлена прилагательными (83 % и 87 % соответственно). Перевес английских существительных (116 против 62) и русских глаголов (28 против 4) при наименовании цвета противоречит распространенному мнению о номинативности русского и вербальности английского способов выражения. Кроме того, это подтверждает разное отношение Набокова к цветовой характеристике, так как субстантивация цветового прилагательного овеществляет признак, а образование глагола от прилагательного-колоратива отражает переход или появление цветового признака.

В переводной версии присутствуют все концепты, отраженные в оригинале, но их состав не тождественен ни в одном случае.

Набор высокочастотных и малочастотных концептов совпадает, но их позиции и количество использований эквивалентных слов-репрезентантов различны К лидирующим относятся английские "white", "black", "blue" и "red" и русские "красный", "черный", "белый" и "синий". Замыкают список из CA "pink", "orange" и "violet", из CP - "фиолетовый", "розовый" и "оранжевый".

Сопоставительный анализ концептов "brown - коричневый" показывает, что в английском тексте, в отличие от русского, Набоков отдает коричневым оттенкам большее предпочтение, в переводе не отражено 52 % репрезентантов этого концепта из "Speak, Memory", и лишь в трех случаях это объясняется системными особенностями языков. Шесть раз автор-переводчик прибегает к составу других цветоконцептов. Все это указывает на несовпадение этого участка цветовой картины мира билингва.

Соотнесение по разнообразию лексем-репрезентантов цветоконцептов не выявило общих тенденций, отмечены как случаи увеличения, так и случаи уменьшения их числа при переводе. Наиболее расширенный лексемный состав имеют соотносящиеся группы "red - красный", "blue - синий, голубой", а также "yellow" и "серый".

Концепт «розовый» в английской языковой картине мира пред ставлен лексемами pink 'розовый', pink 'розовый цвет', rose'розовый', mauve 'розовато-лиловый', rosy 'розовый', old-rose 'темно-розовый', rose-margined 'окаймленный розовым', pink-coated 'в розовом фраке', pink-coned 'с розовыми

конусами', pink-nosed 'с розовым носом', shell-pink 'розовый с желтоватым отливом' и pink- <tinted> 'розоватый'. В русской - розовый, розовое и розово-фланелевый. Думается, что состав лексем-репрезентантов концептов "pink -розовый" получил детальный анализ, обнаруживший влияние на набор компонентов концепта со стороны системных возможностей языков и индивидуально-авторских интенций, проявляющихся в игнорировании или введении соответствующих цветолексем, трансформаций при переводе и в использовании репрезентантов смежных цветоконцептов. Эти данные свидетельствуют о неодинаковом отношении к розовому цвету и его оттенкам в английской и русской лингвоцветовых картинах мира Набокова.

В обоих идиолектах превалируют употребления простых квапификаторов цвета, в списке лексем отмечается некоторое уменьшение числа сложных цветообозначений при переводе. Разноязычные идиолекты Набокова отличаются большим числом окказиональных сложных цветонаименований, хотя по числу лексем и форм лидирует английский словник (94 лексемы, 102 с/у против 72 лексем, 84 с/у)

Точный аналог при русификации автором-переводчиком создается только для двенадцати окказиональных цветокомпозитов, в остальных случаях соответствие частичное или является узуальным для русского языка.

Особенности английского языка отображаются на составе композитов-колоративов, предлагая невозможные в русском языке словообразовательные модели N-colored, N-tinled (-tinged) и A-and-A. Англоязычная цветовая картина мира Набокова выделяется окказионализмами, созданными по авторским моделям - black-knitting и autumn-rusted.

Уникальны русские контекстные сложные новообразования, объединяющие цветовой с другим зрительно воспринимаемым качественным или относительным признаком: розово-фланелевый (буква М), скалисто-серый (горная вершина).

Многочисленнее представлены русские оттеночные окказионализмы, их начальные компоненты более разнообразны. В обоих идиолектах в качестве оттеночных элементов используется метафора и цветообозначения с суффиксами — оват- и — ish-.

Список идиолектных колоративов-композитов позволяет сделать некоторые заключения относительно продуктивности моделей словосложения в английском и русском языках: примеры скрытой цветовой тавтологии и объединений цвета с цветоносителем в оригинале многократно превосходят их русскоязычные аналоги, что, в свою очередь, отражается на репрезентации цветовых концептосфер билингва.

На языковое представление цветовой концептосферы накладывают свой отпечаток синестетические ассоциации Набокова. Они закрепляются в сочетаниях с простыми ЦО (зарегистрировано по четыре случая в обоих идиолектах) и в окказиональных колоративных композитах, где, безусловно,

выделяется русскоязычный лексикон, содержащий семь (против одного английского) сложений, обозначающих ощущения разных органов чувств.

Вышеперечисленные отличия в наборе и структуре англо- и русскоязычных цветонаименований свидетельствуют о нетождественности цветовой концептосферы в разноязычных картинах мира билингва В. Набокова в условиях авторского перевода, причинами чего являются системные различия языков, несовпадение границ обозначения цветовых категорий в этих языках и индивидуальные предпочтения автора-переводчика.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования и излагаются общие выводы.

Всякая языковая личность отражает собственное видение мира в создаваемых ею текстах. Изучение таких текстов в аспекте задействованных в них языковых средств дает возможность воссоздать индивидуальную языковую модель мира автора. Художественный текст представляет с этой точки зрения особый интерес, так как в художественном пространстве отражается отношение писателя к отбору языковых возможностей для репрезентации своей индивидуальности, автор создает свой уникальный стиль.

Произведенный в нашей работе сравнительный анализ художественных текстов оригинала и авторского перевода позволил исследовать индивидуально-творческое мировидение языковой личности художественного билингва, представленное средствами разных языковых систем, и выявить различия в разноязычных картинах мира В. Набокова.

Исследование индивидуально авторской модели мира художественного билингва производилось при помощи сопоставления англо- и русско-язычных лексиконов, являющих собой фрагменты идиолекта, актуализированные в условиях авторского перевода. Результаты исследования подтверждают наше предположение о том, что при переходе на переводящий язык мировидение билингва модифицируется.

Своеобразие разноязычных лексиконов В. Набокова проявилось уже на уровне статистики. Квантитативный анализ показан, что русскоязычный индивидуальный словарь уменьшился на 1140 лексем, количество словоупотреблений сократилось на 32702 единицы. Следовательно, для иноязычной вербализации мироощущения, выраженного в английском тексте, билингву потребовалось меньше языковых знаков.

Разноязычные лексиконы несхожи и на уровне доминантных лексем (ста наиболее частотных, ключевых, значимых для художественного восприятия). Соотнесение знаменательных доминант текстов оригинального и автопереводного текстов выявило особенности в предпочтении пексических единиц, репрезентирующих информацию о мире творческой личности в условиях применения двух разных языковых систем Различия в частеречном составе знаменательных доминант словников показывают, что в английском варианте преобладают глаголы и наречия, отражая деятельностную основу

мировидения писателя. Переводная версия мемуаров указывает на трансформацию основы мировосприятия билингва в предметную (имена существительные и прилагательные составляют 64 % всех приоритетных лексем).

Отмечаются отличия и внутри каждого лексико-грамматического класса, проявляющиеся в несовпадении частеречных доминант, кроме глаголов be / быть и числительного one / один. Доминантная субстантивная лексема > английского словника time 'время', русского - год, среди прилагательных

» оригинала лидирует атрибутив мте'какой-то', в переводе - другой, среди

наречий в СА ~ not 'не, ни', в CP - где. Это объясняется, с нашей точки зрения, системными различиями языков и изменениями, произошедшими в результате в трансформации авторского замысла и переводческого варьирования при

трансляции содержания английских текстов.

В составе каждой частеречной группы примерно в одинаковых пропорциях зарегистрированы совпадения (наличие в обоих списках слов-эквивалентов) и несоответствия. При этом в эквивалентных парах показатели словоупотреблений всегда разнятся. Однако даже в случаях с соотносимыми показателями употребительности эквивалентных лексем (например, house 74/ дом 67) их текстовые реализации не отражаются зеркально.

Не вошли в состав ядра русскоязычного идиолекта определения по признаку меры, глаголы физического действия и глаголы владения. Напротив, среди доминант англоязычного, оригинального, словаря отсутствуют обозначения эмоций и эмоциональных состояний, имена бестиафактов и определения по модальному признаку. Мы относим эти различия на счет культурной составляющей в системе языков.

Сопоставительный анализ трех фрагментов картины мира билингва на уровне концептов, охватывающих разные стороны восприятия объективной действительности, выявил количественные и качественные различия в их репрезентации лексическими средствами английского и русского языков. Отмечается своеобразие и в наборе концептов, представляющих каждую из концептосфер, и в их лексическом воплощении. Зафиксированы несоответствия в составе лексем, объективирующих сравниваемые разноязычные концепты, в количестве слов-репрезентантов концептов и в количестве словоупотреблений эквивалентов.

Своеобразие членения окружающей действительности разными этносами и его фиксации разными языками нашло отражение в рассматриваемом материале. Так, концепт «сумерки» репрезентирован в исходном языке лексемами dusk 'сумерки', nightfall 'сумерки, вечер', soomerki 'сумерки' и twilight 'сумерки, период заката', в языке перевода - лишь двумя однокоренными лексемами: сумерки и сумеречный. Отмечаются и расхождения в количестве употреблений лексем-эквивалентов: Sunday 9 - воскресенье 3; father 140 - отец 101, black 61 - черный 85 и т. д.

На состав лексических репрезентантов всех трех рассматриваемых концептосфер повлияло отсутствие в русском языке отдельных эквивалентных единиц для слов lunchtime, midwinter, grandniece, black-rimmed, red-carpeted, bottle-green, china-blue, gray-furred и т. д. Некоторые стилистически окрашенные лексемы оригинала переведены нейтральными, например, vesperal (арх) 'вечерний', nocturnal (книжн) 'ночной' и autumnal (поэт) 'осенний' Более обширную семантическую структуру имеют некоторые английские лексемы: day, brother-in-law, father-in-law, blue, black, gray и другие, включающие в себя значения сразу нескольких русских слов.

В ходе исследования выявлено, что вербализация художественного мировидения на обоих языках сопровождается у В. Набокова активным словотворчеством, в частности, созданием композитных образований. В большинстве случаев при этом применяются способы, предлагаемые системами английского и русского языков. В английском лексиконе отмечено два факта «изобретения» словообразовательной модели: black-knitting 'вяжущий черное' и autumn-rusted 'порыжевший от осени' Обозначенные различия присущи всем описанным концептосферам и указывают на разнообразие видоизменений языковой картины мира художественного билингва.

Результаты проведенного исследования позволяют заключить, что главными причинами, вызвавшими значительные отличия разноязычных лексиконов одной творческой личности, являются различия в грамматике и лексическом составе английского и русского языков, изменения, обусловленные эволюцией авторских интенций, а также индивидуальные предпочтения автора-переводчика.

Итак, сопоставительный анализ разноязычных актуализированных лексиконов В Набокова в терминах количества и качества позволяет сделать вывод о том, что способы отражения представлений о действительности билингвапьной языковой личности несколько видоизменяются при переходе на язык перевода, свидетельством чего являются различия в языковых картинах мира писателя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Бакуменко, О. Н. Пути и способы выявления этнического и индивидуального в мировидении писателя / Е. В. Ткаченко, О. Н. Бакуменко // Идиолект. Сб. научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2000. - Вып. 1. - С. 14-22.

2. Бакуменко, О. Н. В. Набоков переводит первую главу своей книги "Speak, Memory": наблюдения над актуализированными лексиконами билингва / О. Н. Бакуменко // Идиолект. Сб, научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2000. - Вып. 1. - С.38-41.

3. Бакуменко, О. Н. Методика исследования актуализированных лексиконов билингвов (на примере В. Набокова) / О. Н. Бакуменко // Язык и национальные образы мира. Материалы международной научной конференции (20-21 марта 2001). - Майкоп: Изд-во ЛГУ, 2001. - С. 207210.

4. Бакуменко, О. Н. «Другие берега» В. Набокова как опыт авторского перевода / О. Н. Бакуменко // Этнос. Язык. Культура: национальное и индивидуальное мировидение: Материалы третьей Всероссийской научной конференции. - Славянск-на-Кубани: Издательский центр СФ АГПИ, 2001.-Вып. З.-С. 152-155.

5. Бакуменко, О. Н. Набоков и проблемы автоперевода / О. Н. Бакуменко И Идиолект. Сб. научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2001. - Вып. 2. -С. 44-47.

6. Бакуменко, О. Н. Лингвокультуроведческий анализ автоперевода / О. Н. Бакуменко // Лингвокультуроведение. Сб. научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2001. - Вып. 1. - С. 18-25.

7. Бакуменко, О. Н. Автоперевод биографии В. Набокова / О. Н. Бакуменко // Идиолект. Сб. научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2002. - Вып. 3. -С. 21-30.

8. Бакуменко, О Н. Приемы автоперевода (на примере мемуарной книги В. Набокова "Speak, Memory") / О. Н. Бакуменко II Идиолект. Сб. научных трудов. - Курск: Изд-во КГПУ, 2002. - Вып 3. - С. 52-61.

9. Бакуменко, О. Н. Этнолингвистический анализ автоперевода (на материале произведений В. Набокова) / О. Н. Бакуменко // Этнос. Язык. Культура: культурные смыслы в народном языке и художественных

текстах: Материалы четвертой Всероссийской научной конференции. -Славянск-на-Кубани: Издательский центр СФ АГПИ, 2002. - Вып. 4. - С. 25-30.

10. Бакуменко, О- Н. Английская и русская темпоральная лексика в автопереводе (на материале мемуаров В. Набокова) / О. Н. Бакуменко // Язык, культура и образование в контексте этнической ментальности: Материалы Всероссийской научной конференции 29.06.04. - 01.07.04 -Славянск-на-Кубани: Издательский центр АГПИ, 2004. - С. 168-174.

11. Бакуменко, О. Н. Сопоставительный анализ кластера «родство и свойство» в русском и английском лексиконах билингвальной языковой личности / О. Н. Бакуменко // Культура и образование: этнокультурные факторы оптимизации образовательного пространства региона. Материалы Всероссийского научного семинара 12 октября 2004 г. -Славянск-на-Кубани: Издат. центр СГПИ, 2004. - С. 56-63.

Бакуменко О.Н. ЛЕКСИКОНЫ БИЛИНГВА В СИТУАЦИИ АВТОПЕРЕВОДА

АВТОРЕФЕРАТ

Отпечатано в ЗАО «АЛЕВ» зак. 519 12.2005г. ф.60х84/16 Бум. офсетная Усл.печ.л. 1,25 тир. 100

А с *

-1054

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бакуменко, Ольга Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

1. Языковая личность и проблемы художественного билингвизма

2. Цель, задачи и методы исследования

ГЛАВА I. КВАНТИТАТИВНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНГЛИЙ

СКОГО И РУССКОГО ЛЕКСИКОНОВ МЕМУАРНЫХ КНИГ В. НАБОКОВА

1. Общая характеристика лексиконов

2. Частеречное соотношение лексических доминант

3. Доминанты предметного мира

3.1. Класс «Человек»

3.2. Класс «Живой мир»

3.3. Класс «Неживой мир»

4. Доминанты признакового мира

4.1. Прилагательные, обозначающие качественный 46 признак

4.2. Прилагательные со значением относительного 50 признака

4.3. Прилагательные со значением принадлежности

5. Доминанты процессуального мира

5.1. Класс «Действия и деятельность»

5.2. Класс «Бытие, состояние, качество»

5.3. Класс «Отношение»

6. Доминантные наречные модификаторы билингва

7. Доминанты количественного мира

ГЛАВА II. СООТНОШЕНИЕ КОНЦЕПТОСФЕР В ЯЗЫКОВОЙ

КАРТИНЕ МИРА БИЛИНГВА

1. Характеристика лексических репрезентантов концептосферы 66 «время» в исходном и автопереводном текстах мемуаров

1.1. Лексико-семантическая группа «Части суток»

1.1.1. Подгруппа «утро»

1.1.2. Подгруппа «день»

1.1.3. Подгруппа «вечер»

1.1.4. Подгруппа «сумерки»

1.1.5. Подгруппа «ночь»

1.2. Лексико-семантическая группа «Дни недели»

1.3. Лексико-семантическая группа «Месяцы года» 94 . 1.3.1. August- август

1.3.2. January - январь

1.3.3. March-март

1.4. Лексико-семантическая группа «Времена года»

1.4.1. Подгруппа «зима»

1.4.2. Подгруппа «осень»

2. Своеобразие репрезентации концептосферы «родство» в рус- 111 ском и английском лексиконах В. Набокова

ГЛАВА III. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ДОМИНИРУЮЩЕЙ КОНЦЕП- 124 ТОСФЕРЫ В РАЗНОЯЗЫЧНЫХ ЛЕКСИКОНАХ В. НАБОКОВА (НА ПРИМЕРЕ КОНЦЕПТОСФЕРЫ «ЦВЕТ»)

1. Феномен цветовосприятия в лингвистических исследованиях

2. Цветонаименования в двуязычном мировидении В. Набокова

3. Корреляция разноязычных цветоконцептов в идиолекте би- 140 лингва

4. Колоративы-композиты в "Speak, Memory" и "Других бере- 156 гах" В. Набокова

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Бакуменко, Ольга Николаевна

1. Языковая личность и проблемы художественного билингвизма

В конце XX в. языкознание сосредоточивает основное внимание на семантике, изучение которой невозможно в отрыве от «человеческого фактора». Язык скроен по мерке человека и потому должен изучаться по этой мерке, необходимо выявить, каким предстает человек и этнос в языковой единице, языковых построениях, в самом строе языка, который им создан и которым он пользуется [Караулов 1995: 64]. Ядром антропонимической лингвистики является «языковая личность», системообразующее понятие для описания национального языка. На его основе возможно достичь нового обобщения знаний о конкретном языке, преломляя его через структуру языковой личности. Под языковой личностью понимается любой носитель языка, а способ представления (изучения и описания) языковой личности предполагает воссоздание ее структуры на основе производимых и воспринимаемых ею текстов [Караулов 1998: 671].

Приоритет разработки и использования понятия и термина «языковая личность» принадлежит российским лингвистам, но мысль о том, что существование и функционирование языка целесообразно рассматривать в связи с его носителем-человеком, всегда была присуща языкознанию. В XIX столетии обобщенное понимание языковой личности как представителя рода homo sapiens, умеющего соединять мысль со звуком и использовать результат этой деятельности духа для общения, находим в работах В. фон Гумбольдта, который описывал язык как «орган внутреннего-бытия человека», как выразитель духа и характера нации [Гумбольдт 1985: 373]. По словам И. А. Бодуэна де Куртенэ, «человеческий язык, человеческая речь существует только в «душе» человека, а основная жизнь языка заключается в ассоциации представлений в самых различных направлениях» (цит. по [Караулов 1998: 671]).

А. А. Шахматов заявлял, что «реальное бытие имеет язык каждого отдельного индивидуума» [Шахматов 1941: 215]. Собственно термин «языковая личность» впервые был применен В. В. Виноградовым в работе «О языке художественной прозы» (1930). В настоящее время изучением этой проблемы занимаются А. А. Акишина, Ю. Н. Караулов, В. Г. Костомаров, К. Ф. Седов, Н. И. Формановская и др.

Определение понятия - процесс долговременный и сложный. Само понятие языковой личности начал разрабатывать Г. И. Богин: «языковая личность» - это «человек, рассматриваемый с точки зрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» [Богин 1984: 4]. Ю. Н. Караулов ввел это понятие в широкий научный обиход, понимая языковую личность как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произ: ведений (текстов)» [Караулов 1987: 27]. Каждая языковая личность уникальна, имеет собственное когнитивное пространство, обладает своими знаниями языка и использует его с индивидуальными особенностями. Учитывая это, в структуре языковой личности возможно вычленить инвариантный национальный компонент. Языковая личность не может существовать вообще, она неизменно национальна, всегда принадлежит определенному лингвокультур-ному сообществу. Языковая личность — понятие обобщающее, широкое и многоуровневое, являющееся продуктом длительного исторического развития, что дает жизнь одновременному существованию всевозможных его трактовок. Под языковой личностью понимается: личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» [Караулов 1987: 37]; субъект, способный осуществлять речевую деятельность, оперируя интегральными смысловыми образованиями» [Клюканов 1990: 73]; совокупность отличительных качеств личности, обнаруживающихся в ее коммуникативном поведении и обеспечивающих личности коммуникативную индивидуальность» [Беспамятнова 1994: 10]; обобщенный образ носителя культурно-языковых и коммуника-тивно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций» [Карасик 1996: 3]; закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного естественного языка» [Воркачев 1997: 37].

Ю. Н. Караулов считает, что исследование языковой личности как лингвистического объекта возможно с трех позиций. Первая - психолингвистическая - связана с изучением психологии языка, речи и речевой деятельности в нормальном и измененных состояниях. Вторая - лингводидактическая - базируется на анализе процессов научения языку и языковом онтогенезе. Третий путь - филологический - наиболее близок нам в данной работе, т. к. подводит исследователя к объекту языковой личности на основе изучения языка художественной литературы, точнее, непосредственно созданных конкретным носителем текстов, анализ которых предоставляет сведения о личности как об индивидууме со своим характером, интересами, предпочтениями и установками.

Значимый статус языковой личности в современной лингвистике определяют разнообразные подходы к ее изучению: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности (В. П. Нерознак), этно-семантическая личность (С. Г. Воркачев), элитарная языковая личность (О. Б. Сиротинина, Т. В. Кочеткова), семиологическая личность (А. Г. Баранов), русская языковая личность (Ю. Н. Караулов), языковая и речевая личность (Ю. Е. Прохоров, JL П. Клобукова), языковая личность западной и восточной культур (Т. Н. Снитко), словарная языковая личность

В. И. Карасик), эмоциональная языковая личность (В. И. Шаховский) и т. д. [Маслова 2001: 120].

Трехуровневая структура языковой личности, определенная Ю. Н. Карауловым, включает вербально-семантический, лингво-когнитивный и мотивационный (прагматический) пласты, взаимообусловленные и связанные между собой [Караулов 1987]. Переход от одного уровня к другому сопряжен с дополнительной экстралингвистической информацией. Кроме того, наличие «устойчивости и непостоянства языковой личности, испытывающей воздействие различного рода фактов, еще более усложняет структуру языковой личности» [Лютикова 1999: 9].

Языковая личность - это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. В свою очередь, речевая личность - это языковая личность «в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения» [Маслова 2001: 119]. В.С.Соловьев считал общество «расширенной личностью», а личность - «сжатым обществом» [Соловьев 1988]. Закономерно, что каждая языковая личность формируется на основе присвоения отдельным индивидом языкового богатства, созданного его предшественниками.

Каждой культуре свойствен строго индивидуальный способ видеть и познавать природу [Шпенглер 1998]. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира [Апресян 1995]. Следовательно, каждый язык имеет особую, неповторимую картину мира, и языковая личность организует содержание высказывания в соответствии с этой картиной. «Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов» [Маслова 2001: 120]. Эти смыслы и определяют субъективные варианты ценностного отношения к языку, но этот процесс не односторонен: каждая языковая личность, в свою очередь, формирует языковые традиции нации. «Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей» [Маслова 2001: 120]. Поэтому очевидно, что исследование художественного текста как формы реализации языковой личности невозможно без обращения к автору, без учета его идейно-эстетической позиции и особенностей отбора средств национального языка для выражения этой позиции. Перефразируя Фердинанда де Соссюра, можно утверждать, что за каждым текстом стоит языковая личность. «Организующим центром произведения остается творческая личность писателя - автора эстетически трансформирующего и варьирующего средства языка, пользующегося им как тончайшим инструментом в выражении своих взглядов и оценок» [Леденева 2001: 37].

Появление понятия «языковая личность» в теории изучения поэтического языка не случайно, подчеркивает Е. В. Красильникова, так как «в художественной литературе существует индивидуальное авторство, автор индивидуализирован в сознании читателя, поскольку он создает индивидуальный стиль» [Красильникова 1989: 8]. Внимание, уделяемое вопросам индивидуального языкового творчества, растет, поэтому сегодня в центре внимания специалистов находится соотношение таких терминов описания, как идиолект, идиостшъ, образ автора, автор текста, речевой портрет и др. В частности, понятия «идиолекта» и «идиостиля» неодинаково определяются исследователями и вследствие этого попадают в разные ряды соотношений с понятиями «языка», «текста», «языковой личности».

В русском языкознании понятия «идиолект — идиостиль» ассоциируют с именем В. А. Виноградова, который определяет идиолект как «совокупность формальных и стилистических особенностей, свойственных речи отдельного носителя данного языка» [Виноградов 1990: 171]. По мнению ученого, идиолект можно рассматривать в широком и узком смыслах. В широком смысле на первое место выходит изучение системы языка через изучение идиолектов: «реализация данного языка в устах индивида, т. е. совокупность текстов, порождаемых говорящим и исследуемых лингвистом с целью изучения системы языка» [Виноградов 1990: 171]. В узком смысле понятие «идиолекта» не разводится с понятием «идиостиля» («специфические речевые особенности данного носителя языка»), оба термина изучаются в поэтике, где основное внимание уделяется «соотношению общих и индивидуальных характеристик речи» » [Виноградов 1990: 171].

Идею целостного описания творческой языковой личности развивали в своих работах Р. О. Якобсон, Ю. Н. Тынянов, М. М. Бахтин, В. М. Жирмунский и др. В настоящее время проблема соотношения понятий «языковая личность», «идиолект», «идиостиль» отражается в трудах современных лингвистов [Диброва 1996; Лютикова 1999; Леденева 2001; Большакова 2003 и др.]. Несмотря на внимание ученых к данному вопросу, общепринятого определения терминов не существует. Так, Г. Н. Большаковой идиолект понимается как индивидуальная манифестация языка этнического, а единицами идиолекта являются единицы языковой системы как манифестанты индивидуальной языковой картины мира. Идиостиль, в свою очередь, определяется как результат текстопорождающей и эстетической деятельности писателя, способ выражения содержания текста, поэтому единицы идиостиля - это единицы идиолекта, играющие конструктивную роль в выражении авторских интенций [Большакова 2003: 281].

Более полную характеристику обоим понятиям дает В. В. Леденева: «Отношение писателя к отбору средств, репрезентирующих его художественную индивидуальность и особенности мировидения, наглядно и в полной мере отражается в его художественном пространстве, которое формируется средствами идиолекта - индивидуализированной «версии» общенародного языка, сохраняемой текстами»; «идиостиль - это индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [Леденева 2001: 40]. По мнению

В. В. Леденевой, идиостиль обнаруживает себя и в предпочтении традиционной или расширяющей валентные связи слов синтагматики, в пристрастии к определенным сцеплениям, в тяготении к отдельным типам сочетаемости, управления формами, т. е. в приемах соединения слов. Предпочтительное использование каких-либо приемов создания образа (тропов и фигур) - также несомненный признак идиостиля [Леденева 2001: 40].

Понятия идиостиля и идиолекта либо не разграничивают вообще, либо они разграничены нечетко (см: [Золян 1986, 1990]). Исследователи отмечают, что «вопрос о системной организованности и иерархической зависимости конституентов идиолекта/идиостиля сложен. Если считать идиолект фазой формирования идиостиля, то. первый нельзя назвать ни устойчивым, ни стабильным, ни сознательно замкнутым, а системные связи внутри него приходится рассматривать как лишь до известной степени реализованные потенции. Идиостиль по существу обладает большей системностью, иерархической организованностью, ограниченной упорядоченностью элементов» [Очерки 1990: 57]. Авторы-составители «Экспериментального системного толкового словаря стилистических терминов» выстраивают обратную зависимость [Никитина 1996: 78—79]. В нашей работе понятие идиолект используется в широком смысле (реализация конкретного языка в речи индивида); идиолект и идиостиль употребляются как синонимы по причине неустойчивости системы терминов.

Изучение словаря носителя языка есть надежный путь к пониманию языковой личности. Языковая личность реализуется в активном словаре - совокупности лексических единиц, которые говорящий использует в речи, - и в пассивном словаре, состоящем из лексем, которые понятны носителю языка, но не употребляются им в спонтанной речи. Наряду с этими существует понятие «актуализированный лексикон», под которым понимаются все слова, использованные носителем языка в определенное время или в определенном тексте (текстах). «Актуализированный лексикон представляет вербальную сеть" индивидуальной картины мира, явленной в художественном произведении, группе произведений и во всем творчестве того или иного автора» [Праведников 2000: 5]. Актуализированный словарь выступает в двух основных версиях: словнике лексем и их частотном списке. Предположительно, изменения в мировидении языковой индивидуальности обязательно приводят к количественным и качественным изменениям в ее словарном запасе.

Определяющим элементом картины мира является концепт. Термин концепт получил широкое распространение в современной лингвистике, но однозначного толкования он не имеет, так как наличествуют разные подходы к изучению сущности концепта: когнитивный (С. А Аскольдов, Е. С. Кубрякова), психолингвистический (А. А. Залевская, А. А. Леонтьев, А. Р. Лурия), лингвокультурологический (Н. А. Арутюнова, В. В. Колесов, Ю. С. Степанов, Ф. Ф. Фархутдинова) и др. Вслед за 3. Д. Поповой и И. А. Стерниным мы понимаем концепт как глобальную смысловую единицу, квант структурируемого знания [Язык и национальное сознание 2002]. Совокупность концептов, объединенных на базе того или иного признака, образует концептосферу Изучая индивидуально-авторскую концептосферу на основании художественного текста, можно определять своеобразие национальной концептосферы.

Особенный интерес с точки зрения составления и сопоставления словарей языковой личности, исследования концептосферы отдельного автора и целого народа имеет двуязычное творчество одного писателя. Билингвизм в художественной литературе встречается нередко, что можно объяснить взаимным духовным притяжением культур. Известно, что писали по-французски А. Пушкин и М. Лермонтов, Г. Гейне, А. Суинберн, О. Уайлд, по-немецки А. Толстой и М. Цветаева, по-английски И. Бродский и Дж. Конрад, по-русски Ч. Айтматов, В. Быков, Ф. Искандер, Ч. Гусейнов и др.

В данной работе мы обращаемся к билингвальной языковой личности писателя Владимира Владимировича Набокова.

Случай В. Набокова в мировой литературе уникальный. Получив хорошее гуманитарное образование в России и в Англии, Набоков завоевал писательское имя - В. Сирин, - находясь в вынужденной эмиграции в Германии. Его русскоязычные произведения того периода («Защита Лужина», «Король, дама, валет», «Дар» и др.) были высоко оценены признанными мастерами, в том числе И. Буниным. В 1940 году объективные обстоятельства заставляют Набокова переехать еще дальше от России, в США. Разрыв писателя с родиной усиливался разрывом с русским языком. Как сам автор говорит в предисловии к русскому изданию «Других берегов» (1954г.), совершенно владея с младенчества английским и французским, он перешел бы для нужд сочинительства с русского на иностранный без труда. Но до Америки он пи-' сал по-русски двадцать лет и «наложил собственный отпечаток» на русский язык как на посредника между ним - писателем - и читателями. Потому переходя на другой язык, он отказывался не от общего языка, а от «индивидуального, кровного» наречия. «Долголетняя привычка выражаться по-своему не позволяла довольствоваться на новоизбранном языке трафаретами, - и чудовищные трудности предстоявшего перевоплощения, и ужас расставания с живым, ручным существом ввергли меня сначала в состояние, о котором нет надобности распространяться; скажу только, что ни один стоящий на определенном уровне писатель его не испытывал до меня» [Набоков 1989: 362].

Десять лет спустя в телеинтервью Роберту Хьюзу Набоков сравнивает . свой полный переход от русской прозы к английской с обучением «простейшим приемам обращения с предметами после потери семи или восьми пальцев во время взрыва» [Набоков 2002: 169]. С трудом привыкая к новому статусу, социально-культурному и психологическому климату Америки, Набоков воспринимал как трагедию отказ «от природной речи», от «ничем не стесненного, богатого, бесконечно послушного <.> русского слога» [Набоков 1990: 274-275], мучительно переживал перевоплощение своей Музы, все еще настроенной на «музыкально недоговоренный русский лад», тогда как ей упорно «навязывался другой лад, английский и обстоятельный». Первоначально «английский лад» писателя порой резал слух и редакторам, и критикам. Так, Кэтрин Уайт, редактор журнала «Нью-Иоркер», где Набоков публиковал первые англоязычные рассказы и стихотворения, считала набоков-ский английский слишком искусственным и «книжным», полностью заимствованным из Оксфордского словаря. В апреле 1945г., редактируя рассказ «Double Talk» («Двойственная речь»), позже переименованный в «Conversation Piece, 1945» («Образчик разговора, 1945»), она отозвалась о нем как о «весьма затянутом и весьма плохо написанном, хотя и забавном и печальном произведении Набокова», который не позволяет ей «ничего исправлять, разве что одно-два слова, из боязни», что она «обратит все это. в английский язык.» [Stiff 1999: 119]. А в 1942 году обозреватель из литературного приложения «Нью-Йорк Тайме» назвал «Истинную жизнь Себастьяна Найта» «глупой книгой», а язык автора - звучащим «неестественно и довольно жалко», подходящим «разве что для любителей Уолта Диснея» [Jack 1942: 14]. Спустя пять лет Диана Триллинг, рецензируя роман «Под знаком незаконнорожденных», констатировала «надуманную, вычурную образность и глухоту к музыке английской речи» (цит. по: [Мельников 2002: 17]). В связи с этим сам Набоков критически относился к своим произведениям на английском языке. Так, он видел «невыносимые недостатки» в «Истинной жизни Себастьяна Найта» («The Real Life of Sebastian Knight»), а в книге «Под знаком незаконнорожденных» («Bend Sinister») и в некоторых рассказах ему по-настоящему нравилось только «кое-что» [Набоков 1989: 363].

Преподавательская и переводческая деятельность, написание рецензий на современные литературные новинки, сочинительство вкупе с несомненным талантом позволили английской речи Набокова развиться до совершенства. Американский писатель Джон Апдайк назвал его «виртуозом языка, который не был для него родным» и утверждал, что Набоков - один из тех писателей, «которые показали, что можно сделать посредством языка, его изобразительных средств» [Анастасьев 1989: 639]. Набоков набирает силу, и «Лолита» - лучший английский роман — приносит ему мировой успех. Мастерство, с которым была написана эта книга, делает Набокова номинантом на Нобелевскую премию, но содержание произведения мешает ее получить.

Владение тремя языками сталкивало Набокова-писателя с проблемами перевода, прежде всего художественного. Его лучшие стихи первых лет эмиграции — это, по большей части, переводы английской и французской поэзии XIX и начала XX вв., среди них есть подлинные шедевры (например, перевод «Декабрьской ночи» Альфреда де Мюссе). С переводов начинался путь Набокова к прозе: для берлинских издательств он сочиняет русифицированные версии двух знаменитых «игровых» повестей - «Колы Брюньона»' Р. Роллана (1922) и «Алисы» Л. Кэрролла (1923). Порою в этих переложениях заметна некоторая натянутость шуток и каламбуров, но работа над ними формировала и оттачивала легкий и гибкий слог будущего романиста. В 30-е гг. он много переводил с русского на французский и английский языки. Часто такие переводы были для Набокова возможностью поддержать свое материальное положение. Он называл их «функциональными», а исследователи переводческой деятельности отмечают их поверхностность.

После переезда в Америку Набоков был вынужден заниматься переводами профессионально. При подготовке курса лекций по русской литературе для студентов университета выяснилось, что многое из русских классиков вообще не переведено, а остальное переведено «до такой степени отвратительно», что было не пригодно к использованию, приходилось переводить «не только стихи, но и прозу» [Глушанок 2000: 91]. Проблеме перевода была посвящена большая часть литературно-критической продукции Набокова. Объем ее сокращался по мере того, как писатель, превозмогая «муки литературной метаморфозы», все более и более успешно реализовывал себя как англоязычный прозаик. Набоков выработал и обосновал принципы буквалистского перевода, предполагающего «передачу точного контекстуального значения оригинала столь близко, сколь это позволяют сделать ассоциативные и синтаксические возможности другого языка» [Nabokov 1941: 161]. Так, результатом десятилетней работы над «Евгением Онегиным» стал «скурпу-лезный, подстрочный, абсолютно буквальный перевод этого произведения, с обильными и педантичными комментариями, объем которых намного превосходит размеры самой поэмы» [Набоков 2002: 114]. Эта наиболее полная и последовательная реализация набоковской теории «идеального буквализма» вызвала в англоязычной прессе ожесточенную полемику, так как, выбирая между рифмой и разумом, переводчик, по его словам, выбрал разум, написал несколько заметок к каждой строфе, произвел анализ оригинальной мелодики и полную интерпретацию текста.

К переводам своих собственных произведений Набоков всегда относился очень строго, требовал от переводчиков до тонкостей разбираться в языке, на котором написан текст, и настаивал на том, чтобы перевод был достоверным, без малейших упущений и погрешностей: «Я прошу, чтобы предметы, части моих пейзажей оставались узнаваемыми и чтобы мне не подсовывали какую-то «пурпурную тень», когда я пишу «purple shade» — фиолетовая тень» [Набоков 2002: 354]. В случаях с английским, русским, французским и, в некоторой степени, немецким и итальянским языками каждое предложение подвергалось тщательной проверке автором оригинала по причине неудовлетворительного, на его взгляд, качества большинства переводов. Вопрос о «неточной точности» переводчики и по сей день называют симптоматичным, так как споры и дискуссии не прекращаются и порой выявляются парадоксальные факты. Например, К. Уинстон указывал на необычайную настойчивость, с которой авторы, знающие язык перевода, требуют буквального перевода каждого слова своего оригинала, хотя сами великолепно чувствуют и видят все неудобства и, следовательно, неприемлемость этого перевода (цит. по: [Джваршейшвили 1984: 2]).

Профессиональные неудачи работавших с ним переводчиков обусловили возвращение американского писателя Набокова к русской прозе в одном из самых сложных жанров - в самопереводе, что было и настоящим событием, и новым нелегким испытанием. Случаи автоперевода художественных произведений нередки, но все они свидетельствуют о колоссальных трудностях, встающих перед автором. Американец французского происхождения Дж. Грин, переводя свою книгу с французского языка на английский, ощущал себя другим человеком, и результатом процесса перевода стала новая книга (цит. по: [Хроленко 2000: 96]). В целом, пишущие на двух языках считают автоперевод художественно неперспективным и видят выход в создании варианта на другом языке. При этом вариант на переводном языке может значительно отличаться от исходного текста.

Переехав в США, Набоков лишь два раза вернулся из английского языка в русский, чтобы воссоздать на природном наречии автобиографию и «Лолиту». Автор «Заметок переводчика» утверждал, что «следует раз и навсегда отказаться от расхожего мнения, будто перевод должен легко читаться и не должен производить впечатление перевода. Если на то пошло, всякий перевод, не производящий впечатления перевода, при ближайшем рассмотрении непременно окажется неточным» [Рассадин 1995: 6]. Переводя самого себя, писатель встретился с огромными трудностями. Перевод художественного произведения - процесс осмысленный и творческий. Автоперевод, как не раз указывали лингвисты и нейропсихологи, представляет особую трудность, так как разрушает в сознании двуязычного человека надежные перегородки между языками, оберегающие психику пишущего. Психолигвисты говорят, что равное знание двух языков мешает двуязычному человеку переводить, поскольку при этом нарушается языковое равновесие [Носик 1993: 238]. Набоков в письме 3. Шаховской пишет: «Ужасная вещь - переводить самого себя, перебирая собственные внутренности и примеривая их, как перчатку, и чувствуя в лучшем словаре не друга, а вражеский стан» [Носик 1995: 65].

Постскриптум Набокова к переводу «Лолиты» является концентрацией его мыслей о языке вообще и его собственных отношениях с языком (и русским, и английским). Набоков полагает, что в «неуклюжести» его перевода! «Лолиты» виноват не только сам переводчик, отвыкший от русской речи, но и «дух» русского языка. «За полгода работы над русской «Лолитой» я не только убедился в пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ, но пришел и к некоторым общим заключениям по поводу взаимной непереводимости двух изумительных языков. Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как .ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно-похабное выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлечен-нейшими понятиями, роение односложных эпитетов — все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям - становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и языка. Эта неувязка отражает основную разницу в историческом плане между зеленым русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но еще недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей и маститым гением» [Набоков 1990: 276-277].

В интервью Олвину Тоффлеру, данном в марте 1963 г., Набоков так характеризует английский и русский языки в сравнении: «По количеству слов английский язык гораздо богаче русского. Это особенно заметно на примере существительных и прилагательных. Нехватка, неясность и неуклюжесть технических терминов - одна из самых неудобных черт русского языка. <. .>

Русский, во всяком случае его вежливая форма, более официален, чем вежливая форма английского. Русское слово «половой», означающее «сексуальный», звучит несколько неприлично, и им нельзя бросаться направо и налево. То же относится и к русским словам, означающим различные анатомические и биологические понятия, которые часто и привычно употребляются в английском разговоре. С другой стороны, русский более богат средствами выражения определенных нюансов движения, человеческих жестов и эмоций. Так, меняя начало глагола, для чего в русском языке есть полдюжины приставок на выбор, можно добиться выражения чрезвычайно тонких оттенков длительности и интенсивности действия. Синтаксически английский язык чрезвычайно гибкое средство, но русскому доступны еще более тонкие изгибы и вариации. Переводить с русского на английский немного проще, чем с английского на русский, и в десять раз проще, чем переводить с английского на французский» [Набоков 2002: 146-147].

В данной работе в качестве объекта исследования избрано автобиографическое произведение В. Набокова на английском языке «Speak, Memory» (Память, говори) и его авторский перевод на русский язык «Другие берега».

Мемуары писались на протяжении нескольких лет, по частям публикуясь в различных американских журналах. Начало всей серии публикаций было положено еще до отъезда Набокова в США. В 1936 г. он написал по-французски небольшой рассказ «Mademoiselle О», который был посвящен детским воспоминаниям о швейцарской гувернантке Набокова. Этот рассказ в авторском переводе на английский появился в бостонском ежемесячнике в 1943 г. Сам Набоков говорит о создании этой книги так: «Первое прозаическое сочинение появилось здесь [в журнале Нью-Иоркер] только 3 января 1948 года, им вил Портрет моего дяди (глава третья в окончательной редакции книги). <.> Тот же самый журнал напечатал главу четвертую {Мое английское образование, 27 марта 1948), главу шестую (Бабочки, 12 июня 1948), главу седьмую (Колетт, 31 июля 1948) и главу девятую (Мое русское образование, 18 сентября 1948), — все они были написаны в Кембридже (Массачусетс), в пору огромного душевного напряжения, в то время как глава десятая (Прелюдия, 1 января 1949), вторая {Портрет моей матери, 9 апреля

1949), двенадцатая {Тамара, 10 декабря 1949), восьмая (Картинки с волшебного фонаря, 11 февраля 1950), первая {Совершенное прошлое, 15 апреля

1950) и пятнадцатая {Сады и парки, 17 июня 1950) - все были написаны в Итаке (Нью-Йорк). Из трех остальных глав одиннадцатая и четырнадцатая появились в «Патизен Ревю» {Первое стихотворение, сентябрь 1949 и Изгнание, январь-февраль 1951), между тем как тринадцатая отправилась в «Харперс Мэгэзин» {Квартирка в Тринити Лэйн, январь 1951)» [Набоков 1999: 317-318].

В феврале 1951 г. «собранье пестрых глав» вышло в Соединенных Штатах отдельной книгой, получив название «Conclusive Evidence» (Убеди-' тельное доказательство). Оно закрепилось после того, как издатель отверг все те варианты, которые предлагал автор: «Speak, Mnemosyne» (Говори, Мнемо-зина), «Rainbow Edge» (На краю радуги), «The Prismatic Edge» (Грань призмы), «Nabokov's Opening» (Набоков раскрывается) и др. В интервью Анн Ге-рен в январе 1961г. Набоков заметил, что дело не в убедительности доказательства: «уж больно приглянулись мне два V» [Набоков 2002: 99]. Представители английского издательства предложили выпустить книгу в Англии под каким-нибудь другим заглавием. После того как любимое набоковское «Говори, Мнемозина» было отвергнуто, издатели и автор остановились на «Speak, Memory» (Память, говори). Под этим названием английское издание набоковской автобиографии было выпущено в ноябре 1951 г. «Убедительное доказательство» не стало сенсацией, но имело успех в литературных кругах Америки и Англии. Сам автор оценивал возможности жанра литературной биографии так: «Писать такие вещи интереснее, чем читать» [Набоков 2002: 182].

Убедительное доказательство», описывающее так называемый «русский период» жизни и творчества Набокова, явилось, по словам автора-переводчика, «основой и отчасти подлинником» русской версии воспоминаний, для названия которой писатель выбрал начало одного из пушкинских стихов - «Другие берега». Но связь русского материала текста с русским языком была столь велика, что преодолевала английскую речь. В результате книга была не столько переведена, сколько переписана. Сам Набоков говорит, что при переводе «Conclusive Evidence» на прежний, основной язык «недостатки объявились такие, так отвратительно таращилась иная фраза, так много было и пробелов, и лишних пояснений, что точный перевод на русский язык был бы карикатурой Мнемозины. Удержав общий узор, я изменил и дополнил многое. Предлагаемая русская книга относится к английскому тексту, как прописные буквы к курсиву» [Набоков 1989: 363].

Литературные воспоминания настоящего литератора - это всегда размышление и художественная проза. На сегодняшний день «Другие берега» Набокова признаны одним из самых образных воспоминаний. Книга поражает оригинальностью стилистики, композиции и образной системы. Андрей Вознесенский определяет слова Набокова как «цветные, зрительные», а главное наслаждение от произведений Набокова - «осязать заповедный русский язык, незагазованный, не разоренный вульгаризмами, отгороженный от стихии улицы, кристальный, усадебный, о коем мы позабыли, от коего, как от вершинного воздуха, кружится голова, хочется сбросить обувь и надеть мягкие тапочки, чтобы не смять, не смутить его эпитеты и глаголы» [Вознесенский 1989: 96].

Проблемы перевода вновь встают перед Набоковым в ноябре 1965 года, когда он взялся за давно намеченную переработку своей автобиографии, по ходу которой «не только добавил к исходному английскому тексту существенные изменения и обильные вставки, но и воспользовался множеством исправлений, сделанных в русском его переводе». По словам автора-переводчика, «повторное англизирование русской переделки того, что было прежде всего английским пересказом русских воспоминаний, оказалось дьявольски трудной задачей» [Набоков 1999: 320].

Владимир Набоков - безусловное явление двух литератур: русской и англоязычной, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист. Оценки набоковского творчества неправдоподобно разнообразны -от безоговорочного восхищения до полного отрицания, но вне зависимости от симпатий или антипатий все критики признают его виртуозом слога и мастером словесной живописи, поддерживая древнее убеждение о том, что «только Словом, только Глаголом измеряется реальная цена шедевра» [Набоков 2002: 411].

Современное отечественное набоковедение изначально было сковано недоступностью текстов Набокова и цензурными ограничениями, налагаемыми на критику произведений эмигрантов. Лишь последние двадцать лет становятся нашим достоянием ранее незнакомые достижения зарубежных набоковедов (в том числе в русских переводах): биографические, библиографические и литературные труды В. Александрова [Александров 1999; 2001], А. Аппеля [Appel 1967; Аппель 2000], Г. Барабтарло [Barabtarlo 1993; Бараб-тарло 1996; 2001], Б. Бойда [Бойд 2001], Н. Букс [Букс 1998; 2001], Дж. Грейсон [Grayson 1977; 2001], Д. Джонсона [Johnson 1981; 1985; Джонсон 1997; 2001], К. Проффера [Proffer 1984; Проффер 2000;], Э. Филда [Field 1986; Филд 1996], С. Шифф [Шифф 2002], М. Шраера [Шраер 2000] и других.

Наши соотечественники - Б.Аверин [Аверин 2001], О. Дарк [Дарк 1990], А.Долинин [Долинин 1989; 1991; 1997], В.Ерофеев [Ерофеев 1989; 1990: 1996], А. Злочевская [Злочевская 1995; 1997; 1999], М. Липовецкий [Липовецкий 1994], А. Люксембург [Люксембург 2001], О. Сконечная [Ско-нечная 1994; 2001], В. Старк [Старк 1997; 1999; 2000], О. Михайлов [Михайлов 1986; 1989; 1990], И.Толстой [Толстой 1990; 1991; 1998], В.Федоров

Федоров 1991а; 19916], С. Федякин [Федякин 1996] и др. - внесли большой научный вклад в изучение набоковского наследия своими исследованиями и комментариями к отечественным изданиям Набокова. На русском вышло несколько монографий о Набокове, написанных Н. Анастасьевым [Анастасьев 1992], О. Гурболиковой [Гурболикова 1995], А.Зверевым [Зверев 2004], Е.Кургановым [Курганов 2001], В. Линедким [Линецкий 1994],

A.Мулярчиком [Мулярчик 1997], Б. Носиком [Носик 1995], З.Шаховской [Шаховская 1991]. В последнее время количество работ, посвященных освоению богатого наследия В. Набокова, увеличивается в геометрической прогрессии, но в основном они следуют двум главным линиям исследования: преимущественное изучение приема (тенденция, идущая от статей Вл. Ходасевича и П. Бицилли) и анализ метафизики, темы «потусторонности» (впервые сформулированной вдовой писателя В. Набоковой). Появляются работы о языковой личности В. Набокова [Каракуц-Бородина 2000], о его билингвизме [Маслова 2001].

Однако ни одна из перечисленных работ не изучает языковую личность писателя на лексикографической основе. В рамках нашей работы интерес представляет изучение индивидуальной картины мира языковой личности писателя-переводчика В. Набокова, проявляющейся в актуализированных лексиконах, составленных на базе оригинального (английского) и автопереводного (русского) текстов автобиографии билингва.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лексиконы билингва в ситуации автоперевода"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Всякая языковая личность отражает собственное видение мира в создаваемых ею текстах. Изучение таких текстов в аспекте задействованных в них языковых средств дает возможность воссоздать индивидуальную языковую модель мира автора. Художественный текст представляет с этой точки зрения особый интерес, так как в художественном пространстве отражается отношение писателя к отбору языковых возможностей для репрезентации своей индивидуальности, автор создает свой уникальный стиль.

Произведенный в нашей работе сравнительный анализ художественных текстов оригинала и авторского перевода позволил исследовать индивидуально-творческое мировидение языковой личности художественного билингва, представленное средствами разных языковых систем, и выявить различия в разноязычных картинах мира В. Набокова.

Исследование индивидуально авторской модели мира художественного билингва производилось при помощи сопоставления англо- и русскоязычных лексиконов, являющих собой основу идиолекта, актуализированные в условиях авторского перевода. Результаты исследования подтверждают наше предположение о том, что при переходе на переводящий язык мировидение билингва модифицируется.

Своеобразие разноязычных лексиконов В. Набокова проявилось уже на количественном уровне. Квантитативный анализ показал, что русскоязычный индивидуальный словарь уменьшился на 1140 лексем, количество словоупотреблений сократилось на 32702 единицы. Следовательно, для иноязычной вербализации мироощущения, выраженного в английском тексте, билингву потребовалось меньше языковых знаков.

Разноязычные лексиконы несхожи и на уровне доминантных лексем (ста наиболее частотных, ключевых, значимых для художественного восприятия). Соотнесение знаменательных доминант текстов оригинального и автопереводного текстов выявило особенности в предпочтении лексических единиц, репрезентирующих информацию о мире творческой личности в условиях применения двух разных языковых систем. Различия в частеречном составе знаменательных доминант словников показывает, что в английском варианте преобладают глаголы и наречия, отражая деятельностную основу миро-видения писателя. Переводная версия мемуаров указывает на трансформацию основы мировосприятия билингва в предметную (имена существительные и прилагательные составляют 64% всех приоритетных лексем).

Отмечаются отличия и внутри каждого лексико-грамматического класса, проявляющиеся в несовпадении частеречных доминант, кроме глаголов be / быть и числительного one / один. Доминантная субстантивная лексема английского словника time 'время', русского - год, среди прилагательных оригинала лидирует атрибутив some 'какой-то', в переводе - другой, среди: наречий в СА - not 'не, ни', в CP - где. Это объясняется, с нашей точки зрения, системными различиями языков и изменениями, произошедшими в результате трансформации авторского замысла и переводческого варьирования при трансляции содержания английских текстов.

В составе каждой частеречной группы примерно в одинаковых пропорциях зарегистрированы совпадения (наличие в обоих списках слов-эквивалентов) и несоответствия. При этом в эквивалентных парах показатели словоупотреблений всегда разнятся. Однако даже в случаях с соотносимыми показателями употребительности эквивалентных лексем (например, house 74/ дом 67) их текстовые реализации не отражаются зеркально.

Не вошли в состав ядра русскоязычного идиолекта определения по признаку меры, глаголы физического действия и глаголы владения. Напротив, среди доминант англоязычного, оригинального словаря отсутствуют обозначения эмоций и эмоциональных состояний, имена бестиафактов и определения по модальному признаку. Мы относим эти различия на счет культурной составляющей в системе языков.

Сопоставительный анализ трех фрагментов картины мира билингва на уровне концептов, охватывающих разные стороны восприятия объективной действительности, выявил количественные и качественные различия в их репрезентации лексическими средствами английского и русского языков. Отмечается своеобразие и в наборе концептов, представляющих каждую из концептосфер, и в их лексическом воплощении. Зафиксированы несоответствия в составе лексем, объективирующих сравниваемые разноязычные концепты, в количестве слов-репрезентантов концептов и в количестве словоупотреблений эквивалентов.

Например, концепт «розовый» в английской языковой картине мира представлен лексемами pink 'розовый', pink 'розовый цветrose 'розовый', mauve 'розовато-лиловый', rosy 'розовый', old-rose 'темно-розовый', rose-margined 'окаймленный розовым', pink-coated 'в розовом фраке', pink-coned 'с розовыми конусами', pink-nosed 'с розовым носом', shell-pink 'розовый с желтоватым отливом' и pink- <tinted> 'розоватый'. В русской — розовый, розовое и розово-фланелевый. Концепт «сумерки» репрезентирован в исходном языке лексемами dusk 'сумерки', nightfall 'сумерки, вечерsoomerki 'сумерки' и twilight 'сумерки, период заката'; в языке перевода — лишь двумя однокоренными лексемами: сумерки и сумеречный. Отмечаются и расхождения в количестве употреблений лексем-эквивалентов: Sunday 9 - воскресенье 3; father 140 — отец 101; black 61 — черный 85 и т. д.

Своеобразие членения окружающей действительности разными этносами и его фиксации разными языками нашло отражение в рассматриваемом материале. На состав лексических репрезентантов всех трех рассматриваемых концептосфер повлияло отсутствие в русском языке отдельных эквивалентных единиц для слов lunchtime, midwinter, grandniece, black-rimmed, red-carpeted, bottle-green, china-blue, gray-furred и т. д. Некоторые стилистически окрашенные лексемы оригинала переведены нейтральными, например, ves-peral (арх.) 'вечернийnocturnal (книжн.) 'ночной' и autumnal (поэт.) 'осенний \ Более обширную семантическую структуру имеют некоторые английские лексемы: day, brother-in-law, father-in-law, blue, black, gray и другие, включающие в себя значения сразу нескольких русских слов.

В ходе исследования выявлено, что вербализация художественного ми-ровидения на обоих языках сопровождается у В. Набокова активным словотворчеством, в частности, созданием композитных образований. В большинстве случаев при этом применяются способы, предлагаемые системами английского и русского языков. В английском лексиконе отмечено два факта «изобретения» словообразовательной модели: black-knitting 'вяжущий черное ' и autumn-rusted 'порыжевший от осениОбозначенные различия присущи всем описанным концептосферам и указывают на разнообразие видоизменений языковой картины мира художественного билингва.

Результаты проведенного исследования позволяют заключить, что' главными причинами, вызвавшими значительные отличия разноязычных лексиконов одной творческой личности, являются различия в грамматике и лексическом составе английского и русского языков, изменения, обусловленные эволюцией авторских интенций, а также индивидуальные предпочтения автора-переводчика.

Итак, сопоставительный анализ разноязычных актуализированных лексиконов В. Набокова в терминах количества и качества позволяет сделать вывод о том, что способы отражения представлений о действительности би-лингвальной языковой личности видоизменяются при переходе на язык перевода, свидетельством чего являются различия в языковых картинах мира писателя.

Список научной литературыБакуменко, Ольга Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Александров, В. Е. К вопросу об антидарвинизме Набокова, или Почему в «Даре» обезьяны питаются бабочками / В. Александров //

2. В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 227235.

3. Александров, В. Е. Набоков и потусторонность : метафизика, этика, эстетика / В.Е. Александров; пер. с англ. Н.А. Анастасьева под ред. Б.В. Аверина и Т.Ю. Смирновой. СПб.: Алетейя, 1999. - 313 с.

4. Алимпиева, Р. В. Семантическая значимость слова и структура лексико-® семантической группы. На материале прилагательных-цветообозначенийрус. яз. / Р. В. Алимпиева. Л. : Изд-во ЛГУ, 1986. - 177 с.

5. Анастасьев, Н. А. Феномен Владимира Набокова / Н. А. Анастасьев // Набоков, В. В. Приглашение на казнь : Романы, рассказы, критические эссе, воспоминания. Кишинев : Лит. артистикэ, 1989. - С. 632-653.

6. Анастасьев, Н. А. Феномен Набокова / Н. А. Анастасьев. М.: Сов. пи-А сатель, 1992.-318 с.

7. Андреева, К. А. Лингвоцветовая картина мира в поэзии Д. Г. Лоуренса / К.А.Андреева Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.utmn.ru/frgf/Nol3/text02.htm.

8. Аппель, А. Кукольный театр Набокова / А. Аппель // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - С. 422-438.

9. Апресян, Ю. Д. Образ человека по данным языка : попытка системного описания / Ю. Д. Апресян // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. - С. 3766.

10. Аракин, В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков : учеб. пособие / В. Д. Аракин. М. : ФИЗМАТ ЛИТ, 2000. - 256 с.

11. Барабтарло, Г. Бирюк в чепце / Г. Барабтарло // Звезда. 1996. - № 11.-С. 192-207.

12. Барабтарло, Г. Призрак из первого акта / Г. Барабтарло // Звезда. 1996. -№ 11. - С. 140-145.

13. Барабтарло, Г. Троичное начало у Набокова / Г. Барабтарло //

14. B. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2.- С. 194212.

15. Бахилина, Н. Б. История цветообозначений в русском языке / Н. Б. Бахилина. М.: Наука, 1975.-288 с.

16. Беляева, Н. Д. Цвет в произведениях И.Ильфа и Е.Петрова / Н. Д. Беляева // Русская речь. 1983. - № 6. - С. 40-43.

17. Белякова, С. М. Цветовая картина мира И. А. Бунина (на материале романа «Жизнь Арсеньева» и цикла рассказов «Темные аллеи») /

18. C. М. Белякова // И. А. Бунин : Диалог с миром : Межвуз. сб. науч. тр., посвящ. творчеству И. А. Бунина / Ред. кол.: Е. Г. Мущенко (науч. ред.), Т. А. Никонова (отв. ред.) и др. Воронеж : Полиграф, 1999. - С. 146151.

19. Беспамятнова, Г. Н. Языковая личность телевизионного ведущего : авто-реф. дисс. . канд. филол. наук / Г. Н. Беспамятнова. Воронеж, 1994. -24 с.

20. Богин, Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текста : автореф. дисс. . д-ра филол. наук / Г. И. Богин. Л., 1984. - 44 с.

21. Бойд, Б. Владимир Набоков : русские годы : Биография : пер. с англ. / Б. Бойд; М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. - 695 с.

22. Букс, Н. «Оперные призраки» в романах В. Набокова / Н. Букс //

23. B. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 328344.

24. Букс, Н. Эшафот в хрустальном дворце : О русских романах Владимира ® Набокова / Н. Букс. -М. : Новое лит. обозрение, 1998. 198 с.

25. В. В. Набоков : pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова Щ в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей : в 2 т. Т. 1

26. Сост. Б. В. Аверин СПб.: Изд-во РХГИ, 1997. - 974 с.

27. В. В. Набоков : pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей : в 2 т. Т.2. / Сост. Б. В. Аверин СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. - 1064 с.

28. Василевич, А. П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте. На материале цветообозначения в языках разных систем /

29. А. П. Василевич; Отв. ред . В. Н. Телия. М. : Наука, 1987. - 138 с.

30. Василевич, А. П. Пурпур : к истории цвета и слова / А. П. Василевич,

31. C. С. Мищенко // Известия АН. Серия литературы и языка. Т. 2. 20036. -№ 1.-С. 55-59.

32. Василевич, А. П. Цвет в рекламе. Как расположить к себе российского потребителя / А. П. Василевич, С. С. Мищенко // КомпьюАрт. 1999.• № 8.

33. Василевич, А. П. Цвет и его название. Развитие лексики цветообозначе-ния в современной России / А. П. Василевич, С. С. Мищенко, С. Н. Кузнецова Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.rfbr.ru/default.asp7doc id=4778.

34. Василевич, А. П. Языковая картина мира цвета. Методы исследования и прикладные аспекты: автореф. дисс. .д-ра. филол. наук / Александр Петрович Василевич. М., 2003а. - 95 с.

35. Василевич, А. П. Каталог названий цвета в русском языке / А. П. Василевич, С. Н. Кузнецова, С. С. Мищенко. М.: Смысл, 2002. -98 с.

36. Вежбицкая, А. Обозначения цвета и универсалии зрительного восприятия / А. Вежбицкая // Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. М. : Русские словари, 1997. - С. 231-290.

37. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов /

38. A. Вежбицкая; пер. с англ. А.Д.Шмелева. М. : Языки славянской культуры, 2001. -288 с.

39. Верещагин, Е. М. Лингвострановедческая теория слова / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М. : Рус. яз. - 1980. - 320 с.

40. Виноградов, В. А. Идиолект / В. А. Виноградов // Лингвистический энциклопедический словарь. -М. : Сов. энциклопедия, 1990. С. 171.

41. Виноградова, В. Н. Словотворчество В.Набокова / В.Н.Виноградова, И. С. Улуханов // Язык как творчество: Сб. ст. к 70-летию

42. B. П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 267-276.

43. Вознесенский, А. Три бабочки культуры / А.Вознесенский // Красная книга культуры? М.: Искусство, 1989. - С. 96-113.

44. Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт : становление антропоцентрической парадигмы в языкознании /

45. C. Г. Воркачев // Филологические науки. 2000. - № 2. - С. 64-72.

46. Воробьева, Е. А. Цвет в сказках А.С. Пушкина / Е. А. Воробьева, А, Г. Москалева // Начальная школа. 2003. - № 7. - С. 27-31.

47. Гак, В. Г. Сопоставительная лексикология. (На материале французского и русского языков) / В. Г. Гак. М. : Международные отношения, 1977. -264 с.

48. Гиндин, С. Н. Частота слова и его значимость в системе языка / С. Н. Гиндин // Уч. зап. Тартусского ун-та. Тарту, 1982. - Вып. 628. -С. 22-54.

49. Глушанок, Г. Б. «Дорогой и милый Одиссей». Переписка В. В. Набокова и В. М. Зензинова / Г. Б. Глушанок // Наше наследие. 2000. - № 53. - С. 76-115.

50. Горовая, И. Г. Своеобразие семантики окказиональных сложных прилагательных со значением цвета / И. Г. Горовая // Вестник ОГУ. 2002. -№6.-С. 86-90.

51. Грановская, Jl. М. Наименования цвета в русском языке,XVIII-XIX вв. / JI. М. Грановская // Русская речь. 1969. - № 1. - С. 30-33.

52. Грейсон, Дж. Французский связной : Набоков и Альфред де Мюссе / Дж. Грейсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. -Т. 2.-С. 387-435.

53. Губенко, Е. В. Лексико-семантические поля цвета и света в лирике Б. Пастернака : дисс. . канд. филол. наук / Губенко Екатерина Викторовна.-М., 1999.- 199 с.

54. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры: пер. с нем. /

55. B. фон Гумбольдт; сост., общ. ред. и вступ. статьи А. В. Гулыш, Г. В. Рамишвили. -М. : Прогресс, 1985.-451 с.

56. Гурболикова, О. А. Тайна Владимира Набокова. Процесс осмысления : Библиографические очерки. / О. А. Гурболикова. М. : Рос. гос. б-ка, 1995.-248 с.

57. Гуревич, JI. О. На пороге XXI века / JI. О. Гуревич // Тетради переводчика / Под ред. С. Ф. Гончаренко. М.: Изд-во МГЛУ, 1999. - Вып. 24.1. C. 97-107.

58. Гусарова, Н. П. Белый цвет в произведениях Ив. Бунина / Н. П. Гусарова // Вопросы теории и истории языка. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. - С. 198-203.

59. Дарк, О. Загадка Сирина / О. Дарк // Набоков В. Собрание, сочинений : в' 4 т. М. : Правда, 1990. - Т.1. - С. 403-409.

60. Джваршейшвили, Р. Г. Психологическая проблема художественного перевода / Р. Г. Джваршейшвили. Тбилиси : Мецниереба, 1984. - 66 с.

61. Джейнуэй, Э. Маг Набоков / Э. Джейнуэй // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - С. 562-574.

62. Джонсон, Д. Б. Владимир Набоков и Руперт Брук / Д. Б. Джонсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 449470.

63. Джонсон, Д. Б. Лабиринты инцеста в «Аде» Набокова / Д. Б. Джонсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 1997. - Т. 1. - С. 520531.

64. Диброва, Е. И. Категории художественного текста /Е. И. Диброва // Семантика языковых единиц : докл. 6 Междунар. конф. : сб. ст. М., 1998. - Т.2. - С. 250 -257.

65. Диброва, Е. И. Коммуникативно-когнитивная модель текстопорождения / Е. И. Диброва // Семантика языковых единиц: Доклады Междунар. конф.-М, 1996. -Т.2. С. 133-139.

66. Долинин, А. А. После Сирина / А. А. Долинин // Набоков В. Романы : пер. с англ. М. : Худож. лит., 1991. - С. 5-14.

67. Долинин, А. А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» /

68. A. А. Долинин // В. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 1997.-Т. 1.-С. 697-740.

69. Долинин, А. А. Цветная спираль Набокова / А. А. Долинин // Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. М. : Книга, 1989. - С. 438-469.

70. Дубнов, А. П. «Падение Запада» и глобальные проблемы человечества (общедоступное введение) / А. П. Дубнов // Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск : Наука : Сиб. изд. фирма, 1993. - С. 5-13.

71. Ерофеев, В. В. В поисках потерянного рая : Русский метароман В. Набокова / В. В. Ерофеев // Ерофеев, В. В. В лабиринте проклятых вопросов. -М. : Сов. писатель, 1990.-С. 162-204.

72. Ерофеев, В. В. Лолита, или Заповедный оазис любви / В. В. Ерофеев // Набоков В. Лолита. -М. : Известия, 1989. — С. 5-15.

73. Ерофеев, В. В. Набоков : затмение частичное / В. В. Ерофеев // Логос. -1996.-№8.-С. 219-224.

74. Есперсен, О. Философия грамматики / О. Есперсен; пер. с англ.

75. B. В. Пассека и С. П. Сафроновой; под ред. и с предисл. Б. А. Ильшпа. -2-е изд., стер. М.: УРСС, 2002. - 404 с.

76. Заботкина, В. И. Новая лексика современного английского языка : учеб. пособие для филол. фак. ун-тов / В. И. Заботкина. М.: Высш. школа, 1989.-124 с.

77. Зверев, А. М. Набоков / А.М.Зверев 2-е изд. - М.: Мол. гвардия, 2004.-453 с.

78. Земская, Е. А. Словообразование как деятельность / Рос. акад. наук. Ин-т рус. яз. / Е. А. Земская. М. : Наука, 1992. - 220 с.

79. Злочевская, А. В. В.Набоков и Н. Гоголь / А. В. Злочевская // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 1999. - № 2. - С. 30-46.

80. Злочевская, А. В. Традиции Ф. М. Достоевского в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» / А. В. Злочевская // Филологические науки. -1995.-№ 2. С. 3-12.

81. Злочевская, А. В. Эстетические новации Владимира Набокова в контексте традиций русской классической литературы / А. В. Злочевская // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 1997. - № 4. - С. 9-19.

82. Золян, С. Т. К проблеме описания поэтического идиолекта / С. Т. Золян // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. 1986. - № 2 - С. 47-52.

83. Золян, С. Т. От описания идиолекта к грамматике идиостиля / С. Т. Золян // Язык русской поэзии XX в. М., 1990. - С. 97-110.

84. Каракуц-Бородина, Л. А. Языковая личность Владимира Набокова как автора художественного текста: дисс. . канд. филол. наук / Л. А. Каракуц-Бородина. Уфа, 2000. - 247 с.

85. Карасик, В. И. Культурные доминанты в языке / В. И. Карасик // Языковая личность : Культурные концепты : Сб. науч. тр. Волгоград - Архангельск, 1996. - С. 3-16.

86. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов; Отв. ред. Д. Н. Шмелев: АН СССР, Отд-ние лит. и яз. М.: Наука, 1987. -263 с.

87. Караулов, Ю. Н. Так что же такое «языковая личность»? / Ю. Н. Караулов // Этническое и языковое самосознание. М., 1995. - С. 63-65.

88. Караулов, Ю. Н. Языковая личность / Ю. Н. Караулов // Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. 2-е изд., перераб и доп. - М. : Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. - С. 671-672.

89. Карпова, О. М. Словари языка писателей / О. М. Карпова. М. : Наука, 1989.-96 с.

90. Касимов, Н. Л. Голубое цвет жизни (К 110-летию со дня рождения М. М. Пришвина) / Н. Л. Касимов // Русская речь. - 1983. - № 1. - С. 5054.

91. Катермина, В. В. Национально-культурное изображение языковой личности / В. В. Катермина // Язык и национальные образы мира. Материалы международной научной конференции (20-21 марта 2001). Майкоп : Изд-во АГУ, 2001. - С. 250-255.

92. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова : Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. Сост., подг. текста Н. Г. Мельникова, О. А. Коростелева. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - 688 с.

93. Климас, Р. И. Сопоставительный анализ актуализированных лексиконов' поэтов Серебряного века (3. Гиппиус, М. Кузмин, Н. Клюев, В. Хлебников, И. Северянин) : дисс. . канд. филол. наук / Климас Роман Игоревич. Курск, 2002. - 194 с.

94. Клюканов, И. Э. Языковая личность и интегральные смысловые образования / И. Э. Клюканов // Язык, дискурс и личность. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1990. - С. 69-73.

95. Ковальская, Л. Г. Межкультурная коммуникация и концепция времени / Л. Г. Ковальская, Э. Ритчи // Язык и национальные образы мира. Материалы международной научной конференции. Майкоп : Изд-во АТУ, 2001.-С. 53 -59.

96. Комиссаров, В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. / В. Н. Комиссаров. М.: Высш. шк., 1990. - 253 с.

97. Коул, М. Культура и мышление /М. Коул, С. Скрибнер. М. : Прогресс, 1977.-261 с.

98. Красильникова, Е. В. Русская языковая личность и задачи ее изучения / Е. В. Красильникова // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 3-11.

99. Красное и черное Электронный ресурс. Режим доступа: http ://doktora.nm.ru/13.12.01 .htm.

100. Кубрякова, Е. С. Что такое словообразование / Е. С. Кубрякова. М. : Наука, 1965. 77 с.

101. Кулинская, С. В. Цветообозначения : национально-культурные особенности функционирования (на материале фразеологии и художественных текстов русского и английского языков) : дисс. . канд. филол. наук / С. В. Кулинская. Краснодар, 2002. - 251 с.

102. Кулишова, Н. Д. Языковая личность в аспекте психолингвистических характеристик (на материале письменных текстов) : дисс. . канд. филол. наук / Н. Д. Кулишова. Краснодар, 2001. — 147 с.

103. Кульпина, В. Г. Лингвистика цвета : Термины цвета в польском и русском языках / В. Г. Кульпина. М. : Моск. лицей, Рус. филол. вестник, 2001.-470 с.

104. Курганов, Е. Лолита и Ада / Е. Курганов СПб. : Звезда, 2001. - 174 с.

105. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста. По спец. № 2103 "Иностр. яз.". / В. А. Кухаренко. 2-е изд., перераб. М.: Просвещение, 1998. - 191 с.

106. Леденева, В. В. Идиостиль (к уточнению понятия) / В. В. Леденева // Филологические науки. 2001. - № 5. - С. 36-40.

107. Линецкий, В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокове (Статьи) / В. Линецкий - СПб. : Тип. им. Котлякова, 1994. - 216 с.

108. Липовецкий, М. Эпилог русского модернизма. Художественная философия творчества в «Даре» Набокова / М. Липовецкий // Вопр. лит. 1994. -№ 3. - С. 72-95.

109. Литус, Е. В. Эволюция идиолекта писателя (на материале ранних и поздних рассказов А. П. Чехова) : дисс. . канд. филол. наук / Елена Викторовна Литус. Славянск-на-Кубани, 2004. - 179 с.

110. Лопатин, В. В. Коричневый в черноту; синий в лиловость (О языке прозы Ю. Нагибина) / В. В. Лопатин // Русская речь. 1980. - № 3. - С. 55-61.

111. Лопатин, В. В. Русская словообразовательная морфемика. / В. В. Лопатин. М.: Наука, 1977. - 315 с.

112. Лыков, А. Г. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово) / A. F. Лыков. М. : Высшая школа, 1976. - 120 с.

113. Люксембург, А. Кошмары Германа Карловича: неизвестный русскому читателю эпизод романа Владимира Набокова «Отчаяние» / А. Люксембург // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001.-Т. 2.-С. 761-766.

114. Лютикова, В. Д. Языковая личность и идиолект / В. Д. Лютикова. Тюмень : Изд-во ТГУ, 1999. - 185 с.

115. Макеенко, И. В. Семантика цвета в разноструктурных языках (универсальное и национальное): автореф. дисс. канд. филол. наук / И. В. Макеенко. Саратов, 1999. - 20 с.

116. Мальцева, О. Н. Описание языковой личности (конструктивный подход) : дисс. . канд. филол. наук / Ольга Николаевна Мальцева. Краснодар, 2000. -197 с.

117. Маслова, В. А. Лингвокультурология : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Маслова — М.: Издательский центр «Академия», 2001.-208 с.

118. Маслова, Ж. Н. Проблема билингвизма и англоязычное влияние в поэзии И.Бродского и В.Набокова: автореф. дисс. . канд филол. наук / Ж. Н. Маслова. -М, 2001. 17 с.

119. Матвеев, Б. И. Цветопись в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» / Б. И. Матвеев // Русский язык в школе. 2003. - № 1. - С. 6772.

120. Мельников, Н. Г. Сеанс с разоблачением, или Портрет художника в старости // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. / Н. Г. Мельников. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. — С. 747.

121. Мещерякова, О. А. Авторская концептосфера и ее репрезентация средствами свето- и цветообозначения в цикле рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи» : автореф. дис. . канд. филол. наук / О. А. Мещерякова. -Орел, 2002. 24 с.

122. Миньяр-Белоручев, Р. К. Как стать переводчиком?/ Отв. ред. М. Я. Блох. -М.: «Готика», 1999. 176 с.

123. Михайлов, О. Н. Король без королевства / О. Н. Михайлов // Набоков, В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега. М. : Худож. лит., 1990. - С. 3-14.

124. Михайлов, О. Н. О Владимире Набокове / О. Н. Михайлов // Набоков, В. Избранные произведения. -М. : Сов. Россия, 1989. С. 3-16.

125. Михайлов, О. Н. Разрушение дара: О Владимире Набокове / О. Н. Михайлов // Москва. 1986. - № 12. - С. 66-72.

126. Михайлова, О. А. Ограничения в лексической семантике : Семасиологические и лингвокультурологические аспекты. Монография / О. А. Михайлова. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1998. - 240 с.

127. Михайлова, Т. А. Кровь на снегу / Т. А. Михайлова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9.Филология. 1996. - № 2. - С. 48-55.

128. Михайлова, Т. А. Понятие «цвета» как лексико-семантического квали-фикатора (к уточнению семантики древнеирландского gel) / Т. А. Михайлова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. - № 5. -С. 43-53.

129. Мулярчик, А. С. Русская проза Владимира Набокова / А. С. Мулярчик -М. : Изд-во Моск. ун-та, 1997. 137 с.

130. Набоков, В. В. Телеинтервью Роберту Хьюзу (сентябрь 1965) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 165-175.

131. Набоков, В. В. Интервью Алену Роб-Грийе и журналу «Ар» (октябрь 1959) / В. В. Набоков //Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 69-75.

132. Набоков, В. В. Интервью Альфреду Аппелю (сентябрь 1966) /• В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 177-209.

133. Набоков, В. В. Интервью Анн Герен (январь 1961) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 95-101.

134. Набоков, В. В. Интервью Клоду Жанно (ноябрь 1972) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 349-355.

135. Набоков, В. В. Интервью Олвину Тоффлеру (март 1963) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 129-157.

136. Набоков, В. В. Интервью перед премьерой кинофильма «Лолита» (июнь 1962) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 109-115.

137. Набоков, В. В. Интервью Питеру Дювалю-Смиту (июль 1962) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. -М. : Издательство Независимая Газета, 2002. С. 117-128.

138. Набоков, В. В. Интервью с Анн Герен (октябрь 1959) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 77-87.

139. Набоков, В. В. Интервью Филиппу Оуксу (июнь 1969) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 263-269.

140. Набоков, В. В. Лолита / В. В. Набоков; пер. с англ. автора. М. : Прометей, 1990.-284 с.

141. Набоков, В. В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега : Романы /В. В. Набоков М.: Худож. лит., 1989. - 511 с.

142. Набоков, В. В. Собрание сочинений. Русский период: в 5 т. / В. В. Набоков СПб.: Симпозиум, 2003. - Т. 5. - 829 с.

143. Набоков, В. В. Телеинтервью Бернару Пиво, программа «Апострофы» (май 1975) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 391413.

144. Намитокова, Р. Ю. Авторские неологизмы: словообразовательный аспект / Р. Ю. Намитокова. Ростов-на-Дону : Изд-во РГУ, 1986 - 156 с.

145. Намитокова, Р. Ю. Способы собственно окказионального словообразования / Р. Ю. Намитокова // Актуальные проблемы русского словообразования. Самарканд. - 1987. - С. 259-262.

146. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения : учеб. пособие / М. В. Никитин. М.: Высш. шк., 1988. - 168 с.

147. Никитина, С. Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном описании (на материале фольклорных и научных текстов) : дисс. в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филол. наук / Никитина Серафима Евгеньевна. М., 1999.

148. Никитина, С. Е. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. Принципы сост. и избр. слов. ст. С. Е. Никитина, Н. В. Васильева / С. Е. Никитина, Н. В. Васильева М. : Б. и. 1996.- 172 с.

149. Носик, Б. М. Набоков-переводчик и переводчики Набокова / Б. М. Носик // Иностр. лит. 1993. - № 11. - С. 238-243.

150. Носик, Б. М. Мир и дар Набокова: Первая рус. биогр. писателя / Б. М. Носик М. : Пенаты, 1995. - 549 с.

151. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль / Отв. ред. В. П. Григорьев. М.: Наука, 1990. - 300 с.

152. Парандовский, Я. Алхимия слова; Петрарка; Король жизни : пер. с польского. / Я. Парандовский. М. : Правда, 1990. - 652 с.

153. Петренко, В. Ф. Психосемантика сознания / В. Ф. Петренко М. : Изд-во МГУ, 1988.-207 с.

154. Петренко, О. А. Доминантный анализ в исследовании этнической мен-тальности / О. А. Петренко, А. Т. Хроленко // Лингвофольклористика: сб. научных статей. Курск, 2000. - Вып. 2. - С. 3-18.

155. Поцепня, Д. М. Образ мира в слове писателя / Д. М. Поцепня СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. - 259 с.

156. Праведников, С. П. В поисках методик исследования идиолекта / С. П. Праведников, А. Т. Хроленко // Идиолект: сб. научных трудов. -Курск, 2000. Вып. 1.-С. 4-14.

157. Проффер, К. Ключи к «Лолите» / К. Проффер; пер с англ. и предисл. Н. Махлаюка и С. Слободянюка СПб. : Симпозиум, 2000. - 303 с.

158. Рассадин, Ст. Перевод / Ст. Рассадин // Литература. — 1995. №22. - С. 6.

159. Рахилина, Е. В. О тенденциях в развитии когнитивной семантики / Е. В. Рахилина // Изв. РАН. Серия лит. и яз. 2000. - Т. 59. - № 3. - С. 315.

160. Роу, К. Концепции цвета и цветовой символизм в древнем мире / К. Роу // Психология цвета / Под ред. С. Л. Удовика. М. : Рефл-бук; Киев : Ваклер, 1996.-С. 7-46.

161. Рузин, И. Г. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке / И. Г. Рузин // Вопросы языкознания. 1994. - № 6. - С. 79-100.

162. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи /Э. Сепир; пер. с англ. под ред. и с предисл. А. Е. Кибрика. М. : Прогресс : Изд. группа «Универс», 1993. - 655 с.

163. Сконечная, С. «Отчаяние» В. Набокова и «Мелкий бес» Ф.Сологуба / С. Сконечная // В. В. Набоков : pro et contra СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. -Т. 2.-С. 520-531.

164. Сконечная, С. Черно-белый калейдоскоп : Андрей Белый в отражениях В. В. Набокова / С. Сконечная // Литературное обозрение. 1994. - № 7-8.-С. 38-44.

165. Смахтина, Н. Г. Соотношение актуализированных разноязычных лексиконов поэта-билингва в условиях авторского перевода (на примере творчества И. Бродского): дисс. .канд. филол. наук / Смахтина Нелли Геннадьевна. Орел, 2004. - 194 с.

166. Соловьев, В. С. Оправдание добра : Нравственная философия. // Соловьев, В. С. Сочинения в 2-х томах / В. С. Соловьев М. : Мысль, 1988. -Т.1.-892 с.

167. Старк, В. П. А. С. Пушкин. Родословные перекрестки с русскими писателями от А. Кантемира до В. Набокова / В. П. Старк СПб. : Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2000. - 128 с.

168. Старк, В. П. В. Набоков и род Рукавишниковых / В. П. Старк // Изв. русского генеалогического общества. СПб., 1997. - Вып. 7. - С. 55-63.

169. Старк, В. П. Неизвестный автограф Набокова, или История одной мистификации / В. П. Старк // Звезда. 1999. - № 4. - С. 40-41.

170. Степанян, Л. Л. Синестезия и эмоциональность речи / Л. Л. Степанян // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2004. - № 4. - С. 115-120.

171. Стефаненко, Т. Г. Этнопсихология : учеб. доя студентов вузов по специальности «Психология» / Т. Г. Стефаненко. Екатеринбург : Деловая кн. М. : Ин-т психологии РАН, Акад. проект, 2000. - 320 с.

172. Стрелковский, Г. М. Теория и практика военного перевода: Немецкий-язык / Г. М. Стрелковский. М. : Воениздат, 1979. - 272 с.

173. Текст как явление культуры / Г. А. Антипов и др.. Отв. ред. А. Н. Кочергин, К. А. Тимофеев. Новосибирск : Наука : Сиб. отд-ние, 1989.-194 с.

174. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация : учеб. пособие для студентов, аспирантов и соискателей по специальности «Лингвистика и межкультур, коммуникация» / С. Г. Тер-Минасова. М. : Слово/Slovo, 2000. - 261 с.

175. Тернер, В. У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах на материале ритуала ндембу / В. У. Тернер // Семиотика и искус-ствометрия / Под. ред. Ю. М. Лотмана, В. М. Петрова. М. : Мир, 1972. -С. 50-81.

176. Толстой Ив. Набоков и его театральное наследие; Биобиблиогр. справка; Комментарии / Ив. Толстой // Набоков, В. Пьесы. М. : Искусство, 1990. - С. 5-42; 253-286.

177. Толстой, Ив. Несколько слов о «главном герое» Набокова / Ив. Толстой // Набоков, В. Лекции по русской литературе : пер. с англ. М. : Независимая газета, 1998. - С. 7-12.

178. Толстой, Ив. Предшественник «Лолиты» К публикации рассказа «Волшебник». / Ив. Толстой // Звезда. 1991. - № 6. - С. 206-207.

179. Улуханов, И. С. Узуальные и окказиональные единицы словообразовательной системы / И. С. Улуханов // Вопр. языкозн. 1984. - № 1. - С. 44-54.

180. Уорф, Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б. Л. Уорф // Новое в лингвистике / Под. ред. В. А. Звегинцева. М. : Изд-во иностранной литературы, 1960.-Вып. 1.-С. 135-168.

181. Федоров, В. С. О жизни и литературной судьбе Владимира Набокова /

182. B. С. Федоров // Набоков, В. Стихотворения и поэмы. М. : Современник, 1991а. - С. 5-16.

183. Федоров, В. С. Отчаяние и надежда Владимира Набокова / В. С. Федоров // Набоков, В. Соглядатай. Отчаяние. Романы. М.: Изд-во ВЗПИ, 19916.-С. 6-20.

184. Федякин, С. Р. Круг кругов, или Набоковское зазеркалье / С. Р. Федякин // Набоков, В. Избранное. М. : ACT Олимп, 1996. - С. 5-12.

185. Фененко, А. Н. Национальные цвета реалий / А. Н. Фененко // Язык реалий и реалии языка. Воронеж : Воронеж, гос. ун-т : Воронеж, межрегион, ин-т обществ, наук (МИОН), 2001. С. 25-45.

186. Филд, Э. О жизни и искусстве Владимира Набокова /Э. Филд // Новая Россия.-1996.-№ 1.-С. 118-135.

187. Фрумкина, Р. М. Культурологическая семантика в ракурсе эпистемологии / Р. М. Фрумкина // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. Т. 58. - 1999. - № 1.1. C. 3-10.

188. Фрумкина, Р. М. Психолингвистика : учеб. для студ. высш. учеб. заведений / Р. М. Фрумкина. М. : Изд. центр «Академия», 2001. - 320 с.

189. Фрумкина, Р. М. Цвет, смысл, сходство. Аспекты психолингвистического анализа / Р. М. Фрумкина. М. : Наука, 1984. - 175 с.

190. Харченко, В. К. Сложные слова в детской речи. Монография / В. К. Харченко, Е. Г. Озерова. Белгород : Изд-во Белгородского гос. ун-та, 1999.- 159 с.

191. Хроленко, А. Т. Лингвокультуроведение : пособие к спецкурсу по проблеме «Язык и культура» / А. Т. Хроленко. Курск : Изд-во ГУИПП «Курск», 2000. - 168 с.

192. Шахматов, А. А. Очерк современного русского литературного языка / А. А. Шахматов. 4-е изд. - М. : Учпедгиз, 1941. - 285 с.

193. Шаховская, 3. А. В поисках Набокова. Отражения / З.А.Шаховская -М. : Книга, 1991.-317 с.

194. Шестакова, Л. Л. Авторский словарь в аспекте лексикографической ти--пологии / Л. Л. Шесаткова // Русистика сегодня. 1998. - № 1-2. - С. 4152.

195. Шифф, С. Вера: Миссис Владимир Набоков = Vera: Mrs. Vladimir Nabokov : пер. с англ. / С. Шифф. М.: Изд-во Независимая газета, 2002. - 614 с.

196. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 2. Всемирно-исторические перспективы / Шпенглер О. -М. : Мысль, 1998. -606 с.

197. Шраер, М. Д. Набоков : темы и вариации = Nabokov: themes and variations / M. Д. Шраер; пер. с англ. В. Полищук при участии авт. -СПб.: Акад. проект, 2000. 374 с.

198. Штенгелов, Е. Цвет в художественной литературе / Е. Штенгелов // Наука и жизнь. 1970. - № 8. - С. 24-26.

199. Язык и национальное сознание: Вопросы теории и методологии /Воронежск. межрегион, ин-т- обществ, наук; науч. ред. : 3. Д. Попова,

200. И. А. Стернин Воронеж : Воронежский государственный университет, 2002.-313 с.

201. Янко-Триницкая, Н. А. Словообразование в современном русском языке. / РАН. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова / Н. А. Янко-Триницкая. М. : Индрик, 2001.-503 с.

202. Afanasyeva, О. V. How the English words are made. Word-Building / О. V. Afanasyeva // Лексикология английского языка : учеб. пособие для студентов. -М.: Дрофа, 1999. С. 78-128.

203. Appel, A. Nabokov's Puppet Show // The New Republic. 1967. Vol. 156. № 2 (January 14). P. 27-30; № 3 (January 21). P. 25-32.

204. Barabtarlo, G. A Skeleton in Nabokov's Closet : Mest' // A Small Alpine Form: Studies in Nabokov's Short Fiction / Ed. by C. Nicol and G. Barabtarlo. New York, 1993. P. 15-23.

205. Berlin, В., Kay P. Basic Color Terms: Their Universality and Evolution. Berkeley : University of California Press, 1969. 210 p.

206. Field, A. V. N.: The Life and Art of Vladimir Nabokov. London : Mac-donald : Queen Anne press, 1987. 417 p.

207. Grayson, J.Nabokov Translated : A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose-Oxford, 1977.

208. Heider, E. R. Universals in Color Naming and Memory // Journal of Experimental Psychology. 1972. - Vol. 93 (1). - P. 10-20.

209. Jack, P. M. Novelist's Life // New York Times Book Review. 1942. January 11, P. 14.

210. Johnson, D. B. Belij and Nabokov : A Comparative Overview // Russian Literature. 1981. - Vol. 9. - № 7-8. - P. 379-402.

211. Johnson, D. B. World in Regression : Some Novels of Vladimir Nabokov. Ardis. 1985.223 p.

212. Morozova, N. N. Do Americans Speak English or American? / N. N. Morozova // Лексикология английского языка : учеб. пособие для студентов. М. : Дрофа, 1999. - С. 259-276.

213. Nabokov, V. The Art of Translation // New Republic. 1941. August 4, P. 160162.

214. Proffer, C. R. Nabokov's Russian "Lolita" // Russian Literature and American Critics : In Honor of Deming B.Brown / Ed. by K. N. Brostrom. Ann Arbor, 1984. P. 249-263.

215. Rosch, E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization / Ed. by E. Rosch and В. B. Lloyd. Hillsdale (NJ) : Erlbaum, 1978. - P. 87-116.

216. Sciff, S. Vera (Mrs. Vladimir Nabokov). N.Y.: Random House, 1999. -456 p.

217. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

218. Merriam Webster Collegiate Dictionary. Tenth Edition. Springfield, Mass. : Merriam-Webster Incorporated, 1996. - 1600 c. - (Webster).

219. Большая Советская Энциклопедия: в 30 т. Т. 25 / Гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. - М. : Советская Энциклопедия, 1970. - 600 с. - (БСЭ).

220. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 1998. - 1536 с. - (БТСРЯ).

221. Новый большой англо-русский словарь: в 3 т./ под общ. рук. Ю. Д. Апресяна, Э. М. Медниковой. М.: Русский язык, 2000. -(НБАРС).

222. Ожегов, С. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М. : Азбуковник, 1999. - 944 с. - (Ожегов).

223. Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. 2-е изд., пере-раб и доп. - М. : Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. -703 с.-(РЯЭ).

224. Словарь русского языка : в 4-х т. / Под. ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. - М. : Русский язык, 1981. - (MAC).

225. Толковый словарь русских глаголов : Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / Под ред. JI. Г. Бабенко. -М.: АСТ-ПРЕСС, 1999. 704 с. - (ТСРГ).

226. Хорнби, А. С. Учебный словарь современного английского языка : Спец. изд. для СССР / А.С.Хорнби при участии К. Руз. М. : Просвещение, 1984. - XII, 769 с. - (Хорнби).

227. Частотный словарь русского языка / Под ред. JI. Н Засориной. М. : Рус. яз., 1977. - 535 с. - (Засорина).