автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Лишение избирательных прав как форма социально-политической дискриминации в середине 1920-х - 1936 гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Саламатова, Марина Сергеевна

Введение

Глава I.

Советское законодательство в отношении лишенных избирательных прав и практика его применения в Западной

Сибири

§ 1. Эволюция законодательства о "лишенцах" (1918- 1936 гг.) Ф

§2. Практика применения избирательного законодательства в отношении "лишенцев" в Западной Сибири в 1920-е - 1936 г. 8i

Глава II.

Лишенцы" города Новосибирска (1926 - 1936 гг.)

§ 1. Демографические, социальные и культурные характеристики 12:

§2. Категории "лишенцев" города Новосибирска 14<

Глава III.

Сельские "лишенцы" (1926 - 1936 гг.)

§ 1. Демографические и социальные характеристики 19(

§2. Категории сельских "лишенцев" 21:

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Саламатова, Марина Сергеевна

Актуальность исследования

Для отечественной исторической науки последнее десятилетие стало поистине переломным. Радикальному переосмыслению подвергаются большинство сюжетов постреволюционной истории России (затем СССР), некогда имевших жесткую и однозначную трактовку. Сказанное в полной мере применимо к теме лишения избирательных прав. Последнее трактовалось официальной советской историографией в качестве одной из мер, сопутствовавших закономерному процессу "ликвидации эксплуататорских классов". Современные исследователи рассматривают лишение избирательных прав (и, шире, гражданских) прав как инструмент дискриминационной политики и пролог массовых государственных репрессий, с одной стороны, и как средство принудительного преобразования политическим режимом социальной структуры общества, повлекшего за собой появление новых обширных маргинальных групп, в числе которых были и "лишенцы", с другой.

Ретроспективный анализ, связанный с изучением статуса "лишенцев" сталинской эпохи, поведения и деятельности последних, имеет, помимо научного, познавательного и социальное значение. Изучаемая тема актуальна для современного состояния российского общества, переживающего глубокую трансформацию, в ходе которой дискриминации отдельных слоев и групп населения по самым разнообразным мотивам - от этнических до религиозных - продолжают иметь место как в пределах России, так и на территории других республик бывшего СССР. В свою очередь, для дискриминируемых по тем или иным основаниям слоев весьма актуальными становятся проблемы адаптации к динамично меняющимся, зачастую экстремальным условиям, поиски способов самоорганизации для отстаивания индивидуальных и групповых интересов, способов апелляции к государству и т.д.

Феномен "лишенчества" имеет непосредственную проекцию и на сферу массового общественного сознания, затронув и деформировав некоторые базовые психологические стереотипы и установки. Политика дискриминаций и ограничений сталинской эпохи разъединяла семьи, провоцировала конфликт поколений, разрушала целые некогда устойчивые корпорации (священнослужители, предприниматели и т.д.), что оказало негативное воздействие на мировосприятие нескольких поколений населения России (СССР). Массовые настроения социального иждивенчества, стереотипы государственного патернализма демонстрируют вновь свою устойчивость и живучесть, обнаруживают готовность в очередной раз делегировать власти полномочия по регулированию гражданских и политических прав и свобод.

Степень изученности проблемы

Отечественная историография проблемы "лишенчества" прошла в своем формировании две основные стадии - 1920 - 1980-е гг. (советская) и 1990-е гг. (постсоветская). В отличие от большей части ограничительно-дискриминационных или репрессивных акций большевистского государства, массовое лишение избирательных прав ("лишенчество"), практиковавшееся в Советской России (СССР) с 1918 до 1936 гг. советской обществоведческой литературой не замалчивалось, хотя при этом и не относилось к числу приоритетно рассматривавшихся тем. Советские обществоведы опирались в своих построениях на подход В.И. Ленина, который в работе "Пролетарская революция и ренегат Каутский" (1918 г.), высказал положение о лишении избирательных прав как о мере вынужденной, введенной в силу оказываемого сопротивления эксплуататоров, и невозможности в силу этого наделения бывших угнетателей гражданскими правами наравне с трудящимися. Считая слои населения, подвергавшиеся лишению избирательных прав, немногочисленными, Ленин не видел причин, по которым Россию можно было отнести к недемократическим государствам1. Данные ленинские установки стали каноническими и впоследствии разрабатывались на фактологическом материале и популяризировались советскими правоведами и историками вплоть до конца 1980-х гг.

Правоведами данный вопрос рассматривался преимущественно в рамках работ о развитии первых Конституций, историками - либо в контексте деятельности Советов, либо как часть проблемы форм и методов "классовой борьбы" в деревне и городе. Круг затрагиваемых вопросов отличался крайней узостью: динамика численности "лишенцев" и причины ее изменения, а также возникновение и устранение "перегибов" в ходе лишения избирательных прав. Сами же проблемы, связанные с "лишенцами" в советской историографии всегда рассматривались в русле "классового подхода" - критиковалась техническая сторона, но не сама правомерность применения избирательных ограничений.

В литературе 1920-х гг. проблемы, связанные с лишением избирательных прав являлись злободневными, в силу чего и уделяли им определенное внимание как советские правоведы, так и практические деятели сферы управления. В первую очередь следует отметить труды правоведов о советской Конституции и избирательном праве, в рамках которых анализировались вопросы процедур лишения и восстановления избирательных прав как части советской избирательной системы (работы М. Владимирского, С.М. Бродовича, Г.С. Гурвича, В.И. Игнатье

-л ва, М.А. Рейснера, П.И. Стучки) . Данные публикации носили своего рода "оправдательный" характер, будучи призваны доказать, что советская избирательная система, несмотря на наличие такой ограничительной меры как лишение избирательных прав части граждан, являлась более демократичной в сравнении с буржуазными.

Особое место в этом ряду занимает работа С.М. Бродовича. Помимо традиционного сравнения буржуазных и советского избирательного права и доказательства большей демократичности советской избирательной системы, в ней приводятся обоснования необходимости существования лишения избирательных прав при выборах в советы. В отличие от других правоведов С.М. Бродович обстоятельно рассматривает не только общесоюзные, но и местные инструкции, касающиеся определения круга "лишенцев", процедурные вопросы, связанные с составлением списков и восстановлением в правах "лишенцев". В итоге он констатирует, что местные инструкции зачастую нарушают союзное избирательное законодательство, а само это законодательство далеко от совершенства и в части определения круга "лишенцев", и процедурных моментов, связанных с составлением списков и восстановлением в правах3.

В конце 1920-х - начале 1930-х гг. лишение избирательных прав становится объектом пристального обсуждения в среде советских практических работников, что выразилось в появлении целого ряда работ либо целиком посвященных лишению избирательных прав и самим "лишенцам", либо затрагивающих отмеченную выше проблему в контексте регулярно проводившихся перевыборов советов4. Как правило, данные работы носили агитационно-пропагандистский характер, не отличались высоким уровнем обобщений и носили преимущественно описательный характер. При этом ценность их очевидна: работы написаны по итогам избирательных кампаний и содержат не только оценочный, но и конкретный, эмпирический материал о проблемах, возникавших при лишении и восстановлении в правах, учете "лишенцев", о дискуссиях по данным вопросам с участием местных и центральных работников. Характерно, что авторами большинства из них были руководители и сотрудники Центральной избирательной комиссии СССР и Всероссийской Центральной избирательной комиссии. Например, Я. Полуян и А. Киселев - председатели в разные годы Всероссийской Центральной избирательной комиссии, П. Зайцев - ответственный секретарь Центризбиркома СССР. Они лучше других разбирались в изменениях в избирательном законодательстве и принимали участие в составлении инструкций и внесении в них принятых поправок. Кроме того, выход этих публикаций был приурочен к трем очередным избирательным кампаниям - 1926/1927, 1928/1929 гг., и 1930 г. Затем интенсивность появления работ этого профиля заметно снижается: так, за 1932 и 1933 г. публикаций, связанных с проблемой "лишенцев" вообще не было. И лишь в 1934 г. к перевыборам выпустили краткие инструктивные замечания.

Вопросы лишения избирательных прав рассматривались на страницах журнала ЦИК СССР "Советское строительство". В 1927 - 1936 гг. здесь было опубликовано несколько статей, в которых освещались традиционные для того времени проблемы выявления и учета "лишенцев,5 изменения их численности и обострение классовой борьбы,6 публиковались текущие изменения избирательного закоп нодательства и разъяснения по данным вопросам. Поднимались изредка и необычные для советской историографии темы: влияние национального вопроса на практику лишения избирательных прав,8 противоречивость самой системы лишения избирательных прав (а не критика ее отдельных недостатков)9.

В 1920-е гг. в Сибири также издавались работы, касающиеся проблем лишения избирательных прав. Им были присущи те же особенности, что и для изданных в Центре. Авторами публикаций, которые выходили к очередным перевыборам или после них подводя итоги перевыборной кампании, являлись практические работники (Б. Каврайский, И. Хамармер, И. Нусинов), занимавшиеся организацией и проведением в крае избирательных кампаний. Главными своими задачами региональные работники считали полное выявление "лишенцев" и разработку местных методов "демаскировки" "классовых врагов". Одна из их работ посвящена определению "кулацких хозяйств"10, другая - недостаткам избирательной кампании 1928/29 гг. и активно муссировавшимся в то время темам "недолишения" и проникновения "лишенцев" в советы11.

После принятия Конституции 1936 г. формально (но не фактически), отменившей ограничения граждан в избирательных правах, проблематика лишения избирательных прав потеряла свою практическую актуальность, что и объясняет длительное отсутствие каких-либо специальных работ о "лишенцах". Лишь в конце 1940-х гг. выходят несколько работ о Конституции 1918 г. (С.Л. Ронина, Д. Чу-гаева)12, в которых данные вопросы специально не рассматриваются, но повторяется тезис о лишении избирательных прав как необходимой мере защиты диктатуры пролетариата, обусловленной обострением классовой борьбой.

В 1950-е - 1980-е гг. правоведы в рамках исследований первой советской Конституции, а историки - деятельности Советов, и "уничтожения эксплуататорских классов" неизбежно затрагивали сюжеты, связанные с лишением избирательных прав или "лишенцами", не меняя при этом сложившихся в советском обществоведении стереотипных подходов и оценок самого явления, хотя аргументация модернизировалась. Так, в отличие от работ правоведов 1920-х гг., где проводились сравнения советского избирательного права с буржуазным, в исследованиях 1950-х - 1980-х гг. ограничительное избирательное право Конституции 1918 г. рассматривалось в контексте необходимого шага на пути к "полной советской демократии", продекларированной затем в Конституциях 1936 и 1977 гг.

Начиная со второй половины 1950-х гг. правоведы подкрепляли общетеоретические рассуждения о "демократичности" советской избирательной системы анализом эволюции избирательного законодательства с 1918 по 1936 г. И если в работах П.Г. Василенкова, В.Г. Филимонова эта эволюция лишь обозначена в об

13 щих чертах , то уже в весьма основательном для своего времени исследовании А.И. Лепешкина "Советы - власть трудящихся 1917 - 1936 гг" главные изменения в избирательном законодательстве за этот период изучаются достаточно подробно14. При рассмотрении инструкций о выборах в советы неизбежно вставали сюжеты, связанные с "лишенцами". Анализируя нормы лишения избирательных прав в местных инструкциях начала 1920-х гг., А.И. Лепешкин, вслед за С.М. Бродови-чем отмечал их несоответствие Конституции, однако оправдывал это "степенью обострения классовой борьбы"15.

В 1970-е - 1980-е гг. хотя и появляется ряд работ посвященных первой советской Конституции (исследования О.И. Чистякова, В.П. Портнова, М.М. Славина, Ю.С. Кукушкина)16, но ничего нового по сравнению с предыдущими работами правоведов они не привносят. Интересующая нас тема затрагивается в них лишь эпизодически.

В исторических исследованиях 1960-х - 1980-х гг. "лишенцы" не являлись объектом специального изучения. В рамках работ о ликвидации "эксплуататорских классов", лишение избирательных прав рассматривалось как один (и далеко не центральный) из способов вытеснения "капиталистических эле

1П ментов" на политическую и экономическую обочину общества . В работах, посвященных деятельности советов 1920-х - 1930-х гг. вопросы, связанные с лишением избирательных прав, рассматривались в качестве "одной из важнейших сторон деятельности" городских и сельских избирательных комиссий и советов. Список подобных работ достаточно велик, однако круг рассматриваемых вопросов по интересующей нас теме, напротив, незначителен: динамика численности "лишенцев", партийно-государственное руководство и контроль за лишением и восстановлением прав. Появляется данный сюжет и в работах регионального ха-1 й рактера. Вполне типичными в этом смысле являются работы Н.Я. Гущина, В.А. Ильиных и В.П. Андреева, в которых более подробно, чем в других, рассматриваются некоторые аспекты лишения избирательных прав в городе и деревне. Н.Я. Гущин, В.А. Ильиных в работе "Классовая борьба в сибирской деревне" лишение избирательных прав рассматривают как меру "политической изоляции" сибирского кулачества. Как отмечают авторы, "экономический рост сибирского кулачества обусловливал его стремление к захвату политического руководства деревней, кулаки вместе с остатками бывших эксплуататорских классов и служителями религиозного культа стремились попасть и захватить руководство советами"19. Работа В.П. Андреева, посвященная деятельности горсоветов РСФСР и партийному руководству ими в 1926 - 1937 гг., была написана в 1990 г. В ней отражена несколько скорректированная советская историографическая позиция, но при этом отчасти сохранен традиционный подход. В.П. Андреев рассматривает лишение избирательных прав в принятом для советской историографии ракурсе - как "одну из сторон деятельности горсоветов", но (и это можно считать его заслугой) заостряет внимание на механизме работы избирательных комиссий по выявлению и составлению списков "лишенцев", на многочисленных нарушениях в этой сфере .

И лишь в 1990-е гг. "лишенцы" наряду с другими маргинальными группами советского общества начинают активно изучаться сразу в нескольких научных центрах. При этом изучение "лишенцев" осуществляется как в рамках общих исследований дискриминационной и репрессивной политики в советском государстве, так и путем анализа отдельных категорий "лишенцев" - священнослужителей, торговцев, "кулаков" и других. Современные работы по данной теме характеризуются применением в большинстве из них математических методов обработки массовых источников (личных дел "лишенцев") и тем, что они выполнены преимущественно на региональном материале.

Особого упоминания заслуживает петербургский исследователь А.И. Доб-кин, которому в 1991 г. принадлежит заслуга в "открытии" данной проблемы как научной. Им впервые были подняты вопросы, касающиеся истинного положения лишенцев", динамики законодательства о них и последствий "лишенчества". А.И. Добкин впервые попытался объективно оценить эволюцию законодательства в отношении "лишенцев" и проследить возрастную, национальную, социальную структуру "лишенцев". Автор статьи обратил внимание на тяжелейшие последствия существования института "лишенчества"21.

К числу работ, в которых лишение избирательных прав изучается в контексте всей дискриминационно-репрессивной политики сталинского государства относятся исследования Т.И. Славко, В.М. Кириллова, С.А. Красильникова. Подобные публикации не претендуют на всестороннее освещение интересующей нас темы, но способствуют более глубокому пониманию места и роли данной дискриминационной меры среди прочих. В указанных работах лишение избирательных прав рассматривается как преддверие или пролог к прямым массовым репрессиям.

В этом ряду отметим работу Т.И. Славко "Кулацкая ссылка на Урале 1930 -1936 гг.", одна из глав которой касается интересующей нас темы. Лишение избирательных прав рассматривается в тесной связи с "раскулачиванием". "Данная карательная мера, - пишет автор, - позволила путем нейтрализации значительной

99 массы проводить экономическую политику в области сельского хозяйства" . В исследовании Т.И. Славко приводятся сведения о численности "лишенцев" на Урале, анализуются динамика в категориях и процедура восстановления в правах. Автор справедливо называет лишение избирательных прав "первоначальной стадией использования последующих репрессивных действий" .

В работе другого уральского исследователя В.М. Кириллова "История репрессий на Урале. 1920-е - начало 1950-х гг. (на материалах Нижнетагильского региона)" одна из глав посвящена "лишенцам" Нижнего Тагила24. Задачей своего исследования автор считает создание модели изучения репрессий, базирующееся на современных методах обработки информации. Как и Т.И. Славко, В.М. Кириллов рассматривает лишение избирательных прав как преддверие широкой репрессивной политики советского государства. Политика лишения избирательных прав, по мнению В.М. Кириллова, решала несколько государственных задач: "Отрабатывался механизм выявления "врагов народа" и создавалась всеобъемлющая фискальная система; внедрялись стереотипы "подозрения" и "борьбы" в сознание советских граждан; происходил слом психологии индивидуализма и предприимчивости; выводился из экономической и политической сфер деятельности широкий слой наиболее активных и способных жителей России; развенчивались духовные ориентиры и ценности "старого" общества путем преследования духовенства и интеллигенции; происходило "первоначальное накопление капитала" для индустриализации путем ограбления аристократии, торговцев, старателей, "кулаков", предпринимателей"25.

С.А. Красильников в исследовании о маргинальных группах послереволюционного общества также один из разделов посвящает "лишенцам". Он полагает, что "лишение избирательных прав являлось своего рода прологом к прямым массовым репрессиям (поскольку хорошо поставленные учет и контроль над "лишенцами" позволяли без особого труда выявить объект для репрессий), а, с другой стороны, могло выступить в качестве эпилога, продолжения репрессий по Г отношению к уже отбывшим сроки наказания ссыльным и заключенным" . Кроме того, в работе С.А. Красильникова приводится краткий анализ законодательства в области лишения избирательных прав, изменение численности "лишенцев" в различные годы, их социокультурные характеристики и последствия существования института "лишенцев" в советском обществе.

Во второй половине 1990-х гг. выходит ряд работ, специально посвященных "лишенцам". Среди них - подготовленный уральскими исследователями сборник документов, призванный воссоздать социальный портрет уральского "лишенца". В нем широко представлены фрагменты из личных дел самих "лишенцев", а также официальные документы (выдержки из инструкций), материалы делопроизводства местных органов. Такая подборка по мнению составителей, "позволяет проследить механизм лишения избирательных прав, выявить и охарактеризовать различные социальные слои населения из числа "лишенцев", описать истинный портрет данных "врагов народа", а также те жесточайшие последствия, которые повлекла за собой рассматриваемая репрессивная мера"27, показать динамику политики государства по отношению к "лишенцам", претворение в жизнь этой политики уральскими властями. Особенность этого сборника - включение наряду с традиционной подборкой документов в сборник таблиц, составленных на основе обработки выборочных данных по основным категориям "лишенцев". К сожалению, составители не дают описания методики обработки личных дел, равно как и комментариев к приводимым таблицам. Поэтому не вполне ясно, на основе какой выборки и методики выполнены таблицы. Возникает также ряд вопросов и по содержанию самих таблиц: в частности, все данные указываются только в процентах (без указания исследуемого массива); в распределениях общее число не составляет 100 % и т.п.

В сборнике материалов участников научной конференции "История репрес

ЛО сий на Урале" лишенным избирательных прав уделена особая глава . При этом каждая из категорий "лишенцев" (торговцы, "кулаки", священнослужители, бывшие государственные служащие) рассмотрены отдельно. Такой подход представляется перспективным, поскольку позволяет определить специфику отдельных категорий. Все помещенные в указанном сборнике сведения получены при помощи выборочной обработки личных дел "лишенцев" из фондов Госархива Свердловской области. В качестве методики используется широкоизвестная методика "унифицированной анкеты", данные которой заполняются на основе компиляции разновидных документов, относящихся к одной и той же персоналии.

Статья Е.В. Байды "Социальный портрет лишенного избирательных прав за занятие торговлей" посвящена лишенным права голоса за мелкую торговлю, в ней реализуется попытка воссоздать социальный облик данной категории. Выяснив, что среди "лишенцев" преобладали мелкие и мельчайшие торговцы, автор отмечает особенность изучаемой группы "торговцев" - непрофессиональный характер их занятия, а часто и просто его маргинальный характер: люди занимались торговлей в силу безработицы, отсутствия других средств к пропитанию 29 .

Статья Л.Н. Мазур "Лишение избирательных прав крестьян в 1920-е-первой половине 1930-х гг. (по материалам личных дел)" посвящена наиболее многочисленной и изученной на сегодняшний день категории "лишенцев" - "кулакам". Исследование основано на выборке из личных дел "раскулаченных" уральских крестьян. На основании комплекса документов автор пытается решить вопрос, кто такие "кулаки". Л.Н. Мазур приходит к вполне обоснованному выводу, что "раскулаченные" принадлежали в основном к типично середняцкой группе30.

Ю.А. Русина охарактеризовала в своей статье лиц, лишенных избирательных прав "за связь с религиозным культом". Отметим, что специально эта категория "лишенцев" в литературе практически не освещалась. Как справедливо отмечает автор, значительная часть священнослужителей крайне недолго исполняла свои обязанности и в 1920-е гг. формировалось новое поколение священнослужителей. Также обоснованным представляется вывод о том, что "лишение избирательных прав за связь с религиозным культом являлось одной из мер борьбы против религии и церкви в целом", поскольку складывалась ситуация, "когда сокращалось число священнослужителей, вынужденных оставлять службу в церкви, и прихожан, опасающихся быть уличенными за связи с опальной организацией"31.

Одна из статей сборника посвящена совершенно неисследованной до последнего времени группе бывших государственных служащих . Под "государственными служащими" Л.А. Фофанова имеет ввиду преимущественно бывших полицейских, хотя разумеется, эта категория не ограничивается полицейскими. Статья Л.А. Фофановой незначительна по объему и характеризует эту группу не в полной мере, хотя, как нам представляется, она представляет несомненный интерес, и заслуживает самого пристального внимания со стороны исследователей, поскольку позволяет проследить судьбы представителей группы "бывших" их взаимоотношения с новой властью и т.д.

А.П. Килин затрагивает в своей статье проблему, связанную с изменением законодательства в отношении "лишенцев". Ранее этот вопрос находил эпизодическое освещение в работах советских правоведов, в специальном историческом исследовании ему никогда не отводилось центрального места, потому первый опыт изучения "правового поля" представляется крайне важным. Автор ставит задачу проследить изменения в категориях "лишенцев" в связи с эволюцией социальной политики государства. Для реализации своей задачи А.П. Килин анализирует четыре инструкции по выборам в советы 1920, 1925, 1926 и 1930 г.

Особого внимания заслуживает вышедшая в 1999 г. монография В.И. Тихонова, B.C. Тяжельниковой, И.Ф. Юшина, посвященная лишению избирательных прав в Москве в 1920 - 1930-е гг. Данное исследование характеризуется наибольшей новизной подхода и полнотой освещения проблем. В нем использованы новейшие методы анализа источников, поставлены и решены задачи концептуального проектирования источнико-ориентированной базы данных с обоснованием и структурированием ее компонентов, методики проведения и определения репрезентативного объема выборки. Была разработана компьютерная модель личного дела с применением источнико-ориентированной системы KLEIO, которая, по мнению авторов, обладает рядом преимуществ перед другими34.

В работе московских исследователей проведен подробнейший анализ занятий "лишенцев"-москвичей с 1900 г. и до момента лишения их прав. Исследователи отходят от обычной схемы "социального портрета" и выделяют на основе множества факторов 12 социально-демографических групп "которые объединены не только статусом во время "великого перелома", но обременены общим прошлым, возрастом, занятиями"35. Одни из главных задач, поставленных в монографии -раскрыть и сопоставить образы "полноправного советского гражданина" с точки зрения разных категорий "лишенцев" и членов избирательных комиссий. Авторы делают вывод о том, что "позиция московских руководителей в этом вопросе оказалась более прагматичной и свободной от идеологических догм, чем этого можно

О г ожидать в конце 1920-х - начале 1930-х гг."

В западной историографии проблемам, связанным с лишением избирательных прав, также уделялось внимание (чаще всего эпизодическое). Нельзя назвать исчерпывающим ни анализ советского избирательного законодательства, ни изучение самих "лишенцев", что объяснялось, в первую очередь, недоступностью для исследователей массовых источников. Вместе с тем несомненной заслугой западных историков следует признать предложенные ими новые подходы к рассматриваемой теме. Еще в 1980-е гг. было предложено рассматривать лишение избирательных прав как часть социальной политики большевиков, инструмент социальной инженерии", один из "методов" форсированной модернизации советского общества.

Непосредственно проблеме лишения избирательных прав посвящена статья Элизы Кимерлинг37. Автор ставила основной целью исследования раскрытие дискриминационного характера законодательства о выборах, существовавшего в Советской России (СССР) в 1920-х - начале 1930-х гг. Несмотря на ограниченность источниковой базы (использовались опубликованное законодательство и печатные издания того времени), она верно выделила основные этапы в изменении политики советского государства по отношению к "лишенцам". Э. Кимерлинг первой обратила внимание на существовавшую тесную связь между лишением избирательных прав и другими правовыми дискриминациями. Анализируя статьи практических советских работников, опубликованные в журнале "Советское строительство", американская исследовательница отметила существовавшие нарушения в применении избирательного законодательства на местах. Представляется верным и обоснованным ее утверждение, что лишение избирательных прав позволяло выделить в обществе "целый спектр социальных типов" - от рабочих на заводах, обладавших полным набором гражданских прав до бесправных граждан, терявших

3 о вместе с избирательными и другие права .

Проблемы, связанные с лишением избирательных прав нашли отражение и в работах известного американского советолога Шейлы Фитцпатрик. Ш. Фитцпат-рик рассматривает лишение избирательных прав в широком контексте динамики социальной стратификации советского общества 1920-х - 1930-х гг. и определения

39 /-ч классовой принадлежности . Она отмечает, что после революции и гражданской войны структура общества была разрушена и перед большевиками встала проблема идентификации своих союзников и врагов. Большевики нашли выход из затруднительной ситуации - фактически возродили к жизни феномен "приписывания", т.е. по сути сословный принцип образования социальных групп.40 Лишение избирательных прав играло важную роль в социальной политике большевиков, потому что позволило создать "основанное на классовой дискриминации" законодательство, охватывающее все стороны повседневной жизни, а также маркировать людей на "отверженных" и "полноправных" и приписывать первых к классовым врагам41. К середине 1930-х гг., как пишет Фитцпатрик, политике открытой классовой дискриминации приходит конец, но, несмотря на объявленное в 1936 г. равенство всех граждан, большевики опасались того, что интегрированные в общество "бывшие" будут представлять еще большую опасность и действовать изнутри как пятая колонна, и в этой ситуации бывшие "классовые враги" становились "врагами народа"42.

Большая доступность российских архивов в 1990-е гг. позволила западным исследователям расширить круг рассматриваемых вопросов, обогатить исследования конкретно-историческим материалом, примером этого может служить появление публикаций Г. Алексопулос и Ш. Фитпатрик. Исследование Г. Алексопулос посвящено изучению жалоб и заявлений "лишенцев", присылаемых во ВЦИК43.

Ш. Фитцпатрик является автором монографии о "повседневном сталинизме", написанной на материалах российских архивов44. В этой работе исследовательница значительное внимание уделяет исследуемой нами теме, одну из глав которой она посвятила "лишенцам". Ш. Фитпатрик затрагивает малоизученные до сих пор проблемы взаимоотношений "отверженных"и "полноценных" граждан в советском обществе, неоднозначного отношения к этой группе власти всех уровней. Автор останавливается на трудностях выживания "лишенцев" в сталинском обществе, препятствиях, с которыми сталкивались эти люди в повседневной жизни, как пытались найти выход из сложных жизненных ситуаций.

Таким образом, в 1990-е гг. тема лишения избирательных прав пережила не только "второе открытие", но и настоящий исследовательский бум. В известной степени этому способствовала и хорошая обеспеченность темы источниками (доступность массовых источников - личных дел). И если в 1920-е - 1980-е гг. в литературе нашло отражение (при чем очень тенденциозное и эпизодическое) лишь незначительное количество вопросов, связанных с институтом "лишенчества", то в 1990-е гг. этот круг предельно расширился. Ведется адекватный анализ законодательства в отношении "лишенцев", изучаются социально-демографические характеристики данной группы в ряде регионов, выясняются последствия проводимой государством политики. Для раскрытия механизма лишения избирательных прав, составления социального портрета "лишенцев" применяются разные методики с использованием компьютерных технологий. В частности, при обработке личных дел лишенных избирательных прав предложены методики создания баз данных двух типов - проблемно-ориентированной, подчиненной решению конкретных исторических проблем (в работах уральских исследователей) и источни-ко-ориентированной, максимально полно учитывающей информационную насыщенность источника (в работе московских исследователей). Кроме того, проводятся углубленные исследования отдельных категорий "лишенцев", групп, которые ранее практически не изучались (бывшие полицейские, белые офицеры, священники и др.). "Лишенцы" стали объектами специального изучения, они рассматриваются и в рамках работ о репрессивной политике государства, что дает возможность более точно понять и оценить место, которое занимало лишение избирательных прав среди других дискриминационных мер.

Вместе с тем целый ряд вопросов пока не нашел должного освещения и нуждается в дальнейшем изучении. Это вопросы, касающиеся формирования и проведения политики в отношении "лишенцев", особенностей применения избирательного законодательства на местах, соотношения решений, принимавшихся в отношении "лишенцев" в Центре и их реального воплощения на местах. Важно провести изучение региональных и территориальных особенностей групп "лишенцев". Пока не проводился комплексный анализ городских и сельских "лишенцев", живших в столице и в глубокой провинции, в то время как различия между этими группами значительны. Изучение городских "лишенцев" даст возможность более точно представить структуру непролетарских слоев городов 1920-х- 1930-х гг.

Объект и предмет исследования

Объектом исследования являются лица, лишенные избирательных прав ("лишенцы") в городской и сельской местности в Западно-сибирском регионе. Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 г., определяла 7 категорий населения, которые были ограничены в избирательном праве: 1) лица, прибегающие к наемному труду; 2) лица, живущие на нетрудовые доходы, как-то доходы с предприятия, проценты с капитала; 3) частные торговцы и коммерческие посредники; 4) монахи и духовные служители религиозного культа; 5) служащие и чины бывшей полиции, жандармерии и других карательных органов; 6) душевно-больные и умалишенные; 7) осужденные за корыстные и порочащие преступления45. Изучению не подвергалась лишь две последние специфические категории лишенных избирательных прав, подлежавших изоляции: душевнобольные и умалишенные, а также осужденные за корыстные и порочащие преступления. Важной особенностью категорий "лишенцев" было то, что они не оставались статичными. На протяжении 1920-х гг. численность последних увеличивалась, круг расширялся за счет охвата все более широких слоев населения, о лишении прав которых в Конституции 1918 г. даже не упоминалось.

Предметом диссертационного исследования выступают политика советского государства в области лишения избирательных прав и практика ее воплощения на местах, а также базовые характеристики статуса и жизнедеятельности самих "лишенцев".

Целью исследования является реконструкция механизма формирования, эволюции, реализации политики государства по отношению к лишенным избирательных прав и особенностей ее воплощения в Западно-Сибирском регионе, и воссоздание социального облика и поведения городских и сельских "лишенцев".

Достижение указанной цели предусматривает реализацию следующих задач:

- изучение формирования и эволюции законодательства в отношении лишенных избирательных прав и практики его применения в Западно-Сибирском регионе;

- выявление и анализ основных социально-демографических характеристик живших в Новосибирске "лишенцев";

-воссоздание базовых социально-демографических и хозяйственных черт и особенностей групп "лишенцев", живших в сельских районах Западной Сибири;

-изучение политики и приоритетов власти в вопросе восстановления в избирательных правах и тактики, применяемой для этого различными группами "лишенцев";

-исследование поведения и адаптации лишенных избирательных прав в постреволюционном обществе.

Территориальные рамки работы охватывают Западно-Сибирский регион. Вместе с тем, в целях наиболее полного освещения проблем реализации советского избирательного законодательства в отношении "лишенцев" на региональном уровне, данный сюжет рассматривался путем анализа деятельности краевых партийных и государственных органов, действовавших до июня 1930 г. на территории всего Сибирского региона. Собственно же исследование различных категорий городских и сельских "лишенцев", ввиду значительной их численности проводились выборочно, охватывая г.Новосибирск и три сельских района (Кочковский, Мош-ковский и Черепановский), входившие до 1930 г. в состав Новосибирского и Каменского округов.

Хронологические рамки исследования определялись исходя из того, что лишение избирательных прав в Советской России существовало с момента принятия первой советской Конституции 1918 г. и до вступления в силу "сталинской" Конституции 1936 г. Поэтому проделанный в работе анализ законодательства в отношении лишенных избирательных прав охватывает именно эти хронологические рамки. Однако само конкретно-историческое исследование проводилось в более узких рамках - середина 1920-х - 1936 гг. Обусловлено это тем, что только к середине 1920-х гг. в стране в целом, и в регионе, в частности, окончательно оформляются процессуальные нормы лишения и восстановления в избирательных правах. Важнейший источник для данной работы - личные дела городских и сельских "лишенцев" также ограничен рамками 1926 - 1936 гг. Учитывая вышеизложенные обстоятельства нижней хронологической границей является середина 1920-х гг., а верхней границей - 1936 г. - принятие новой Конституции.

Источники и методика их обработки

При работе над темой был использован широкий круг опубликованных и архивных материалов. Привлекались прежде всего законодательные акты изучаемого периода, изданные в "Собрании узаконений и постановлений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР", и "Собрании законов и распоряжений РКП СССР". Из опубликованных источников использовались также различные статистические справочники и сборники. Большую ценность представляют неопубликованные архивные материалы. Нами использованы документы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Ф.1235 (ВЦИК) и Ф.3316 (ЦИК СССР), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАС-ПИ), Ф.17 (ЦК РКП(б)-ВКП(б)), Государственного архива Новосибирской области (ГAHO); фонды Сибревкома (Ф.Р. - 1), Новониколаевского губисполкома (Ф.Р. -1133), Сибкрайисполкома (Ф.Р. - 47), Новосибирского окрисполкома (Ф.Р. -1228), Сиббюро ЦК РЬСП(б) (Ф.П. - 1) и Сибкрайкома ЦК ВКП(б) (Ф.П. - 2), исполкома Новосибирского городского совета трудящихся (Ф.Р. - 1347) и исполкомов Коч-ковского (Ф.Р. - 440), Мошковского (Ф.Р. - 400) и Черепановского районных советов трудящихся (Ф.Р. - 489); Новосибирского городского архива (НГГА), Ф.ЗЗ (исполкома Новосибирского городского совета).

При рассмотрении вопросов формирования и эволюции политики государства по отношению к лишенным избирательных прав в первую очередь использовались законодательно-нормативные акты, к которым относятся Конституции, Кодексы, декреты и постановления ВЦИК и СНК РСФСР, президиума ЦИК СССР и СНК СССР, инструкции о выборах в советы, принимавшиеся ВЦИК или президиумом ЦИК СССР, и другие подзаконные акты, фиксирующие изменения в категориях и положении "лишенцев". Все используемые в работе законодательные и подзаконные акты опубликованы в "Собрании узаконений и постановлений РКП РСФСР", и "Собрании законов и распоряжений РКП СССР".

Для реализации этих же целей широко привлекались материалы федеральных архивов, в частности, следующие виды документов:

-распорядительные (решения, циркуляры, распоряжения, принятые на заседаниях ЦИК СССР и ВЦИК по вопросам лишения избирательных прав и обязательные для исполнения нижестоящими органами, разъяснения по отдельным вопросам (или инструкции), которые давали Центральные избирательные комиссии нижестоящим избиркомам или отдельным ведомствам). Эти документы дают возможность составить представление о принимаемых в центре решениях в отношении лишенных избирательных прав;

-протокольно-резолютивные (протоколы и стенограммы заседаний Центральных избирательных комиссий ЦИК СССР и ВЦИК, фракции ВКП(б) Президиума ЦИК СССР, различных комиссий и подкомиссий, на которых обсуждались проекты инструкций или принимались какие-либо решения в отношении лишенных избирательных прав или их отдельных категорий). Эти документы позволяют проследить ход и направление обсуждения принимаемых решений в отношении "лишенцев", но, главное - выявить различия в подходах партийного руководства и ВЦИК, ЦИК к вопросам лишения или восстановления избирательных прав;

-отчетные и докладные (отчеты краевых, окружных (районных) избирательных комиссий о прохождении выборов (о нарушениях), отчетные доклады, результаты проверок работы крайизбиркомов инструкторами Центральных избирательных комиссий ЦИК и ВЦИК, докладные записки о поездках инструкторов ЦИК СССР и ВЦИК на места для обследования ситуации в сфере лишения избирательных прав). Это важнейший для нашего исследования комплекс документов, дающий возможность составить представление о реализации местными властями инструкций и решений, принимавшихся центральными властями. Такие документы выявляют подлинную картину лишения избирательных прав в стране и Сибирском крае, поскольку представляют, как правило, две разные точки зрения на происходившее в этой сфере - окружные и краевые комиссии, традиционно смягчая, "затушевывая" просчеты в своей деятельности в отчетах, представленных ВЦИКу, указывали лишь на "отдельные недостатки". Проверки инструкторов ВЦИК и ЦИК и подготовленные ими отчеты, докладные записки нередко воссоздавали противоположную картину;

-текущая переписка (телеграммы, радиограммы, направленные ЦК ВКП(б), Центризбиркомом ЦИК и ВЦИК различным крайизбиркомам, окризбиркомам). Эти документы свидетельствовали о чрезвычайной ситуации, создавшейся в сфере лишения избирательных прав в каком-либо регионе, и необходимости срочного вмешательства центрального руководства;

-инициативные и подготовительные (различные проекты постановлений, запросы, предложения, отношения, направленные в ЦК ВКП(б), как самими Центральными комиссиями ВЦИК И ЦИК, Президиумом ВЦИК, так и различными ведомствами и организациями - НКВД, ОГПУ, НКЮ, Наркоматом торговли, ВЦСПС, ВЛКСМ и многими другими по вопросам изменения пунктов инструкций о выборах и дополнительных ограничении прав "лишенцев", направленных в Центральные избирательные комиссии ЦИК и ВЦИК). Сюда же относятся справки, подготовленные членами Центральной избирательной комиссии для принятия решения по какому-либо вопросу, справки и запросы, направлявшиеся нижестоящими избиркомами в Центризбирком или разные ведомства по поводу лишенных избирательных прав. Этот комплекс документов дает представление о проблемах, возникавших при создании и обсуждении инструкций, учете мнений разных ведомств и нижестоящих органов власти, а также о ситуациях, с которыми сталкивались нижестоящие избиркомы при реализации зачастую непродуманных решений, принятых ЦИКом и ВЦИКом.

-информационные (включающие текущие сводки, составленные как информационным отделом ЦК ВКП(б), так и Центризбиркомами ЦИК и ВЦИК, составленные нижестоящими избиркомами, материалы, касающиеся хода избирательных кампаний). Эти документы, как правило, дают представление о подготовке, проведении и итогах проводимых избирательных или связанных с ними кампаний (например, разбор жалоб, лишенных избирательных прав в 1930 г.) Здесь встречаются сводки по численности и итогам кампаний по выявлению различных групп "лишенцев".

Для изучения вопросов, связанных с реализацией политики центральных органов власти местными сибирскими властями, широко использовались материалы местных архивов. В целом последние можно подразделяются на те же виды документов, что и центральные:

-распорядительные (циркуляры, распоряжения, принятые в отношении лишенных избирательных прав Сибкрайисполкомом или окрисполкомами для обязательного исполнения нижестоящими органами власти). Документы этого вида дают представление о нормативном положении дел в этой сфере в крае;

-протокольно-резолютивные (протоколы, стенограммы заседаний Сибирской краевой избирательной комиссии, окружных, районных избирательных комиссий, обсуждавших вопросы, связанные с подготовкой и ходом избирательных кампаний в крае, округе или районе). Изучение указанных документов дает представление о проблемах, которые возникали с лишением избирательных прав на местах, об отношениях между руководством и членами избиркомов различных уровней и степени их профессионализма.

-отчетные и докладные (отчеты, доклады, доклады о результатах обследования (проверок), докладные записки о ходе избирательных кампаний на территории Сибири, составленные окружными комитетами ВКП(б) для Сибкрайкома ВКП(б) и окрисполкомами (окружными избирательными комиссиями) для Сиб-крайисполкома). Это наиболее обширный комплекс документов, который дает достаточно полное представление о реализации решений в отношении "лишенцев", принятых как вышестоящими центральными, так и краевыми властями, о проблемах, с которыми сталкивались избиркомы всех уровней, о допускавшихся в ходе избирательных кампаний нарушениях. Авторы данных отчетов и докладов детально освещали недостатки в деятельности нижестоящих избиркомов, но зачастую замалчивали собственные недостатки и нарушения, которые выявлялись краевой комиссией в ходе проверок окризбиркомов;

-инициативные и подготовительные (письма, запросы, предложения нижестоящих избиркомов или различных организаций краевой комиссии по вопросам лишения избирательных прав). Документы отражают те проблемы, с которыми сталкивались сотрудники окризбиркомов или райизбиркомов при толковании статей инструкции либо выполнении определенных решений, и дают представление о реальном уровне подготовки самих сотрудников;

-информационные (сводки, обзоры о ходе избирательной кампании в крае, составленные районными, окружными и краевой избирательными комиссиями). Эти документы отражают изменения численности "лишенцев" в крае в те или иные избирательные кампании, особенности хода различных кампаний.

При изучении динамики численности лишенных избирательных прав, их отдельных категорий как в целом по стране, так и в Сибирском крае в качестве источника привлекались опубликованные статистические материалы об итогах выборов в Советы. Для сравнительного анализа демографических и социальных характеристик изучаемых групп сельских и городских "лишенцев" и взрослого населения края также использовались различные статистические справочники46.

Дополнительные сведения для воссоздания позиций советского и партийного руководства по вопросам предоставления избирательных прав непролетарским слоям советского общества получены из периодической печати - газеты "Правда", журналов "Советское строительство", "Большевик" и "Известия ЦК ВКП(б)" за 1925 - 1928 гг.

При работе над диссертацией впервые в научный оборот вводится значительный комплекс личных дел "лишенцев" г. Новосибирска и трех районов Новосибирского округа (области) из ГАНО: фонд Новосибирского горисполкома (Ф.Р. - 1347) и фондов исполкомов Мошковского, Кочковского и Черепановского районных советов депутатов трудящихся (Ф.Р. - 440), (Ф.Р. - 400), (Ф.Р. - 489). Обработка этого массива документов позволила решить одну из основных задач, поставленных в диссертации - составить представление об основных социально-демографических параметрах городских и сельских "лишенцев" ЗападноСибирского региона.

Личные дела, заведенные на граждан, которые подавали ходатайства о восстановлении в правах, представляют собой сложный источник. Они включают документы личного происхождения, распорядительную документацию (учетные и контрольные документы - карточки и анкеты, материалы проверок, справки о деятельности, обследования), текущую переписку и т.п.

Процедура рассмотрения заявлений, жалоб и ходатайств о восстановлении в правах определяла состав документов в личных делах, поэтому дадим ей краткую характеристику. По обработанным нами личным делам лиц, лишенных избирательных прав и ходатайствовавших о своем восстановлении, прослеживается следующий порядок делопроизводства. Человек, включенный в списки лишенных избирательных прав и несогласный с этим подавал заявление в ту комиссию, которая принимала решение о его лишении прав. В городе лишенный избирательных прав при подаче заявления чаще всего заполнял анкету и представлял разные документы, доказывающие его правоту или характеризующие его с позитивной стороны. В сельской местности "лишенец" должен был предъявить документы, характеризующие его хозяйство. После этого на лишенного избирательных прав заводилось личное дело. Сначала заявление попадало в руки одного из членов комиссии. Если последний считал, что имеющиеся документы недостаточно полно характеризуют "лишенца" или его материальное положение, то в городе делали запросы в различные государственные и общественные организации, к которым "лишенец" имел отношение. В деревне члены комиссии, как правило, пытались собрать документы, опровергающие достоверность сведений о хозяйстве, представленные самим "лишенцем". Чаще всего им это не удавалось, и тогда члены сельизбиркомов прибегали к "собиранию свидетельских" показаний. Когда все необходимые документы были собраны, из дела производилась выписка с кратким изложением содержания, причин лишения избирательных прав, определением социального статуса и рода его занятий (а в сельской местности - основного определения его хозяйства) и рекомендациями для окончательного решения комиссии. В деревне сельизбиркомы были обязаны в трехдневный срок с момента получения жалобы передать ее вместе с собранными материалами в районную комиссию. По завершении подготовительной процедуры выписку вместе со всеми материалами дела предоставляли на очередном заседании городской (в сельской местности -районной) комиссии, где выносилось окончательное решение, которое фиксировалось в общем протоколе заседания. Последним документом рассиотренного дела обычно становилась выписка из протокола заседания с указанием принятого решения, номера протокола и пункта повестки дня.

В случае, если инициатор дела был не удовлетворен решением районной или городской избирательной комиссии, то, согласно инструкции о выборах, он подавал апелляцию в вышестоящую избирательную комиссию или вышестоящий исполком (подавали ходатайства в Новосибирскую окружную комиссию, краевую комиссию, реже во ВЦИК). В этом случае дело запрашивалось вышестоящей инстанцией и рассматривалось по той же схеме. Решение комиссии доводилось до сведения ходатайствовавшего, а дело, уже дополненное новыми документами и резолюциями вышестоящей инстанции, обычно возвращалось в первичную избирательную комиссию.

Структура и состав документов в личных делах определены стремлением "лишенца" во что бы то ни стало доказать свое трудовое прошлое и настоящее (трудовой статус своего хозяйства) и лояльность по отношению к советской власти; настойчивым желанием членов комиссии глубже вникнуть в суть дела и разоблачить (если удастся) скрытого "врага" советского строя; бюрократической процедурой рассмотрения дела, т.е. совокупностью норм и правил, которые были приведены выше. Процедура рассмотрения жалобы "лишенца" являлась по существу формой следственного дознания и предполагала участие нескольких сторон, нескольких субъектов дела. Соответственно, весь комплекс документов условно можно разделить на три большие группы: 1) личные документы "лишенцев"; 2) сопроводительные документы; 3) документы комиссии.

К первой группе относятся документы, автором которых был сам "лишенец" и которые представляют его версию произошедшего. К ней относятся заявления, жалобы на ошибочность включения в списки "лишенцев", ходатайства о восстановлении в правах. В жалобах опровергается сама правомерность включения ходатая в списки "лишенцев". В ходатайствах "лишенцы" признают правомерность их лишения, но оправдываются определенными вынужденными обстоятельствами. В эту же группу следует включить анкеты (карточки), относящиеся к учетным документам. Их заполняли "лишенцы" или члены избирательных комиссий. В городе заполненные анкеты имеются в большинстве дел, в сельской местности примерно в половине дел - карточки на лишенных избирательных прав. В 1926 - 1927 гг. анкеты должны были заполнять только лишенные по ст. 65, п."д" Конституции 1918 г. (т.е. бывшие полицейские и бывшие белые офицеры), однако, уже в 1928 -1929 гг. такие анкеты заполняли все "лишенцами" подававшие апелляции о восстановлении в правах в городскую избирательную комиссию. Формуляр анкеты содержал 27 пунктов о поле, возрасте, национальности, образовании, сословном происхождении, занятиях с 1900 г. до момента лишения прав, службе в армиях и т.д. Карточки на лишенных избирательных прав за "эксплуатацию наемного труда" или сдачу в аренду "сельскохозяйственных машин" и владение "сельскохозяйственными предприятиями" содержали меньше пунктов о личности самого лишенца, значительная часть пунктов касалась состава семьи, характеристики хозяйства, машин и "предприятий" крестьянина.

В целом, личные документы "лишенцев" содержат богатый фактический материал, однако, использовать его следует с определенной осторожностью, поскольку заявления и ходатайства составлялись таким образом, чтобы произвести благоприятное впечатление на членов комиссии. Анкеты и карточки, заполненные "лишенцами", возможно, также содержат недостоверные сведения. Вместе с тем не стоит преувеличивать степень недостоверности этого источника: все данные в заявлениях, анкетах, карточках неоднократно проверялись членами избирательных комиссий разных уровней (если ходатайство не удовлетворялось городской или районной избирательной комиссией). Сами "лишенцы" должны были подтвердить правдивость информации, приводимой в заявлении или анкете, различными справками. Наконец, если "лишенца"-ходатая уличали во лжи, он терял шансы на восстановление, более того, это могло иметь более серьезные последствия.

Вторую группу документов из личных дел можно определить как сопутствующие. Чтобы увеличить шансы на восстановление, "лишенец"-ходатай должен был документально подтвердить хотя бы часть того, что он изложил в своем заявлении. Члены избиркома, сомневавшиеся в правдивости информации "лишенца", делали запросы в различные организации. Данные из составленных разными людьми, зачастую задолго до лишения избирательных прав, сопроводительных документов существенно дополняют сведения, полученные из заявления или анкеты. Однако, утверждать, что документы второй группы менее тенденциозны, чем первой, не совсем правильно. Например, окладные листы, динамики хозяйств, патенты, справки из финансовых органов и т.д., содержат относительно объективную информацию о доходах, состоянии хозяйства, налогах за определенный период времени (хотя необходимо учитывать, что крестьяне или городские предприниматели могли скрыть от налогообложения часть имущества, размеры посева, число лошадей или коров). Наряду с ними есть документы, на содержание которых сам "лишенец" мог оказать влияние. Это отзывы, характеристики, справки с работы, места жительства. Еще более тенденциозную информацию дают доносы соседей, сослуживцев, представителей власти. Поэтому только при внимательном изучении, сопоставлении сведений из различных документов можно относительно объективно судить о "лишенце".

Группа сопроводительных документов чрезвычайно разнородна по составу. В нее входят справки и характеристики, отзывы с места работы, учебы, справки по линии НКВД - ОГПУ, финансовых органов о собственности, налогах и доходах "лишенца" или его близких. Сюда же относятся справки о состоянии здоровья, копии свидетельств о расторжении брака, рождении детей. Нередко встречаются копии или оригиналы трудовых книжек, профсоюзных билетов, патентов на торговлю и удостоверения на занятия личным промыслом, окладные листы (у сельских "лишенцев"), динамики хозяйств и проч.

Третья группа включает документы, составленные в избирательной комиссии. Они отражают ход и этапы рассмотрения дела. К этой группе можно отнести выписки из дела "лишенца", из протоколов заседаний комиссий с решением по делу, резолюции комиссии с обоснованием того или иного решения, а также промежуточные директивные указания.

Документы, входящие в состав личных дел лишенных избирательных прав, носят преимущественно нарративный характер и изложены в свободной текстовой форме. В составе большинства дел городских "лишенцев" имеется анкета, сведения в которой формализованы по одному образцу. Сведения из других документов дополняют (иногда опровергают) данные, имеющиеся в анкетах "лишенцев". Для личных дел сельских "лишенцев" характерна фрагментарность сведений и неоднородность по составу, что существенно осложнило работу и определило особенности методики их обработки.

В составе архивного фонда исполкома Новосибирского городского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ф.Р. - 1347), хранится 1907 личных дел лишенных избирательных прав по Новосибирску. Массив личных дел лишенных избирательных прав представляющий районы современной Новосибирской области (т.е. районы, входившие в состав Новосибирского округа, частично Каменского и частично Барабинского округов на момент 1930 г.) значительно превышает число дел городских "лишенцев", составляя 28 965 единиц хранения в 32 архивных фондах.

Количество личных дел лишенных избирательных прав по Новосибирску сравнительно невелико, около трети из них находятся в ветхом состоянии (неподдающемся прочтению) или содержат только выписки решений избирательной комиссии (остальные документы не возвратили после рассмотрения вышестоящие комиссии), поэтому мы посчитали целесообразным составлять базу данных по всему поддающемуся обработке массиву, состоящему из 1412 личных дел.

По отношению к делам сельских "лишенцев" такой подход невозможен, поскольку обработка и ввод данных потребовали бы огромных затрат времени. Даже обычная для таких случаев 10%-ная выборка из всей генеральной совокупности (что составило бы около 3 тыс. дел) заняла бы много времени. Поэтому было решено создать базу данных на основе материалов нескольких отобранных описей. Конечно, такой вариант ограничивает наше исследование территорией нескольких районов, зато значительно повышает репрезентативность создаваемой базы данных. Отечественные историки накопили большой опыт работы с массовыми источниками и предлагают немало вариантов проведения разных типов выборки47.

Исходя из особенностей источника, мы сочли приемлемым проведение районированной, серийной, случайной выборки.

При проведении выборки принималось во внимание следующее: опись должна быть достаточно крупной (не менее 1000 ед. хранения) и хронологически охватывать период с 1926 - 1927 по 1936 г. Из 32 лишь 13 описей соответствовали перечисленным требованиям (Ф.Р. - 384, 400, 411, 435, 438, 440, 449, 471, 489, 490, 1175, 1207, 1242). В принципе любая из этих 13 описей подходила для проведения выборки, но следовало иметь ввиду, что в удаленных от Новосибирска районах преобладающими были три категории "лишенцев": лишенные избирательных прав за "эксплуатацию наемного труда", "владельцы сельскохозяйственных предприятий" и члены семей. Между тем, в районах, приближенных к Новосибирску, категории "лишенцев" распределялись более равномерно. Кроме того, в 1925 - 1926 гг. Татарск и Черепаново обрели статус городов, и это должно было определить в составе "лишенцев" этих районов более высокие доли "торговцев", "живущих на нетрудовые доходы", "бывших". "Лишенцев" указанных городских поселений можно отнести к переходному типу, их состав нетипичен и для Новосибирска с преобладанием лишенных за торговлю и значительной численностью "бывших", и для сельской местности с абсолютным преобладанием "кулаков". Впрочем, согласно описям, лишенные прав Черепановским и Татарским горсоветами составляли 7 - 8,5%, разными райсоветами - остальные.

Учитывая вышеописанные особенности районы были разделены на три типа: отдаленные (от Новосибирска) только с сельским населением (Краснозерский, Кочковский, Сузунский, Венгеровский, Каргатский, Чулымский), прилегающие к Новосибирску только с сельским населением (Ордынский, Мошковский, Колы-ванский, Тогучинский, Коченевский), и районы, в которых преобладало сельское население, но также имелось население небольших городов (Черепановский и Татарский). Предстояло выбрать описи, относящиеся к трем районам. Методом жеребьевки были отобраны три описи: из первой группы Ф.Р. - 440 (Кочковский значительно удален как от Новосибирска, так и г. Камня-на-Оби), из второй - Ф.Р. -400 (Мошковский) и из третьей - Ф.Р. - 489 (Черепановский). В дальнейшем именно эта совокупность и будет называться генеральной. На ее анализе основываются все данные, приводимые в гл.Ш.

В исторической информатике отбор объектов из генеральной совокупности обычно производят повторным механическим способом либо с помощью таблицы или генератора случайных чисел, либо через определенный интервал. Однако подобный отбор не позволяет учесть одну важную особенность массива личных дел "лишенцев". Она заключается в том, что на одного и того же человека могло быть составлено и храниться несколько дел. В большей мере это относится к делам сельских "лишенцев". Для выяснения всех обстоятельств дела и включения всех сведений о попавшем в выборку "лишенце", необходимо проводить не механическую, а серийную случайную выборку, т.е. отбирать личные дела в том порядке, в каком они находятся в архивохранилище. Система комплектования и хранения дел "лишенцев" позволяет провести выборку указанным способом. Дела составлены в алфавитном порядке, поэтому равные шансы попасть в большую серийную выборку имеют дела всех возможных категорий за весь рассматриваемый период. В отдельной коробке хранится по 100 - 120 дел. После определения размера выборочной совокупности случайным образом отбирались коробки - по две коробки, относящиеся к Мошковскому и Кочковскому районам и три - к Черепановскому.

Следующим шагом стала оценка достаточности объема выборки. Выборочный метод основан на законе больших чисел, согласно которому, с ростом объема выборки выборочное среднее (при ограниченном рассеянии признака) с очень большой вероятностью стремится к генеральной средней как к своему пределу48.

10%-ная выборка (358 дел) (мы взяли по коробке личных дел из всех трех указанных описей) показала слишком большие значения ошибок по большинству признаков (как хозяйственным показателям, так и биографическим), превосходящие не только 5% (от средней частоты информационных групп), но и 10%, что является совершенно неприемлемым для нашего исследования. 15%-ная выборка (537 дел) показала, что она, как адекватно отражавшая процедуры лишения и восстановления в правах, основные демографические (включая не только возраст и пол, но и размер и состав семьи), и биографические (уровень грамотности, национальность, виды занятий, занятие выборных должностей, участие в войнах и служба в армиях и т.д.) сведения, многие хозяйственные показатели (количество посева, скота, доходность, налогообложение), вполне пригодна для работы с большинством информационных групп. Однако из-за значительной нерегулярности сведений 15%-ная выборка недостаточна для работы с информацией о хозяйстве (владение "сельскохозяйственными предприятиями", доходность этих "предприятий", сдача в наем сельскохозяйственных машин, применение наемного труда оборот торговли), также о мотивации при восстановлении. Для пробной 15%-ной выборки значения ошибок оказались слишком велики для ряда хозяйственных показателей: (8%), и в среднем значения по восьми показателям превышали 5% (5,2 - 6,7%) от среднего значения признака. Это указывало на необходимость пополнения базы данных, после которого ее объем составил 20% (716 дел). Этот объем был уже достаточным для проведения исследований по основным информационным группам. По всем основным интересующим нас показателям (демографические, биографические, хозяйственные) значение ошибок выборки не превышает 5%, что является вполне приемлемым для проведения научного исследования. По значительной части показателей ошибки не превышают порога 3%, что свидетельствует в пользу проведения именно 20%-ной выборки. Итак, 20%-ная выборка из описи Кочковского района составила 211, из Мошковского - 200 и Черепановского - 305 личных дел.

После определения необходимого числа выборки (в случае с сельскими "лишенцами") обычно создается база данных, но в современных исследованиях обе процедуры осуществляются параллельно. Проведенное нами исследование не стало исключением. Остановимся на создании баз данных по личным делам городских и сельских "лишенцев". На сегодняшний день существуют два основных подхода к проектированию исторических баз данных - проблемно-ориентированный и источнико-ориентированный. И первый, и второй имеют свои достоинства и недостатки49. Первый широко распространен в исторической информатике и успешно используется с 1970-х гг.50 Проблемно-ориентированному подходу соответствует метод "унифицированной анкеты" и создание реляционных баз данных. Исходя из задач исследования, мы остановились на проблемно-ориентированном подходе.

За основу нами взята реляционная компьютерная модель. Такие базы данных имеют наиболее широкое распространение в исторической информатике, поскольку удобны в процессе хранения и использования заложенной в них информации и имеют обширное коммерческое программное обеспечение.

При работе с делами сельских и городских "лишенцев", как отмечено выше, использовалась методика "унифицированной анкеты". Однако в случае с городскими "лишенцами" за основу была взята имевшаяся в большинстве дел анкета, лишь дополненная интересующими нас признаками. В делах же сельских "лишенцев", как правило, отсутствовал такого рода высокоструктурированный документ, поддающийся строгой формализации. Поэтому в "унифицированную" анкету, согласно методике контент-анализа, включались признаки, ответы на которые содержатся во всех или в большинстве личных дел. И в том, и другом случае сведения источника при переносе в базу данных подвергались формализации и кодированию. Для дел городских "лишенцев" были выделены 20 признаков и 122 градации, для сельских - 29 признаков и 210 градаций соответственно51.

Как показывает опыт исследователей, задача по созданию машиночитаемых документов (МЧД) со сложной структурой решается при выполнении трех важных условий52. Во-первых, данные должны записываться в такой машиночитаемой форме, чтобы их воспроизведение максимально подробно отражало содержание личных дел, хранящихся в архиве. Во-вторых, фиксация данных должна осуществляться по принципу "свободной записи", когда значение вариаций признаков в основном выявляется в процессе работы по переводу сведений в машиночитаемую форму. В-третьих, обработка массовых данных МЧД должна предусматривать применение разных исследовательских методов.

В результате проделанной работы по формированию машиночитаемого архива данных была составлена своеобразная "книга кодов". Ее создание позволило решить две задачи: представить в виде чисел информацию о качественных признаках и выявить все изменения признаков, характеризующих "лишенцев". По ряду признаков (например, год рождения, образование) выявленные градации были абсолютны аналогичны в делах городских и сельских "лишенцев", однако по большинству признаков они значительно различались. При кодировании признака "место рождения" по делам городских "лишенцев" было определено 20, а по делам сельских "лишенцев" - 14 районов, признака "сословная принадлежность" -градации по шести сословиям среди городских "лишенцев" и по трем сословиям среди сельских (остальные не встречались).

Более сложной работой стало выявление всех видов деятельности "лишенцев" и сведение их к единым кодам. Для городских "лишенцев" нами определено 26 видов деятельности, в разные периоды их число значительно колебалось: так, до 1914 г. выявлено 16 видов занятий; в годы гражданской войны - 18 -19; в годы советской власти - 16-20. Занятия сельских "лишенцев" отличались меньшим разнообразием, в разные периоды нами выявлено 10-17 занятий. Аналогично анализировалась мотивация, которую выдвигали "лишенцы" для восстановления в правах. Первоначально было выявлено более 40 разных аргументов, приводимых в заявлениях и ходатайствах. Однако в результате объединения в более крупные группы осталось 12 аргументов.

При изучении данных, характеризующих сельских "лишенцев", было важно зафиксировать оценки имевшегося хозяйства и имущества властями и самими "лишенцами". Поэтому в ряде групп, таких как доходность хозяйств, сумма уплачиваемого налога, владение и сдача в наем сельскохозяйственных машин и "предприятий", применение наемного труда в хозяйстве, пришлось вводить дополнительные пункты, учитывавшие разность сообщаемых сведения.

Базы данных подготовлены с использованием пакета Microsoft Works и переведены в электронную таблицу Microsoft Excel. Завершающим этапом явилась обработка баз данных в Microsoft Excel с целью получения одномерных распределений, рассчитываемых по всему объему данных, и таблиц сопряженности, дающих количественную меру сочетаний тех или иных свойств объекта изучения.

Изучение одномерных распределений позволило охарактеризовать социальный облик "лишенцев" в 1920 - 1930-е гг., а также их отдельные категории. Вместе с тем информативные возможности личных дел "лишенцев" не исчерпываются анализом упомянутых распределений. Повысить информативную отдачу изучаемой совокупности сведений о "лишенцах" можно при выполнении операций по анализу взаимосвязей показателей, отражающих социальный портрет изучаемой группы. Эта задача может быть решена с помощью составления таблиц сопряженности интересующих нас признаков. Таблица сопряженности представляет собой совокупность пересекающихся столбцов, которые позволяют выявить определенные тенденции в сочетании свойств характеристик объекта и решить классификационные задачи по упорядочению имеющейся информации. Часть таблиц сопряженности приведена в главах II, III и приложении.

Методологические основы исследования. При современном состоянии методологической базы исторических исследований (отсутствие ныне некогда единой, всеобъемлющей для всех социальных исследований методологии) представляется верной ориентация на общенаучные принципы системного подхода и использование конкретных методов различных наук, необходимых для данного исследования. Методологическую основу работы составили принципы системного подхода, который позволяет представить общество в виде сложной иерархической системы, а лишенных избирательных прав - составной частью, элементом социальной структуры советского общества 1920 - 1930-х гг., социальной подсистемой, состоящей из самых разных слоев и групп.

Неотъемлемой частью системного подхода является структурно-функциональный анализ. Благодаря ему возможно уточнить внутреннюю структуру изучаемых групп и категорий городских и сельских "лишенцев", механизм функционирования самого института "лишенчества", определить место лишения избирательных прав в ряду других дискриминационных мер. Структурно-функциональный анализ проводится разными методами - от простейших логических, направленных на выявление причинно-следственных связей, до современных математических.

Изучение дискриминируемых групп как системы невозможно без рассмотрения межсистемного взаимодействия. В нашем случае предметом анализа становятся связи и отношения между собой двух или нескольких системных объектов, в частности, лишенных избирательных прав и большевистского режима, "лишенцев" и других групп "правового" населения города и деревни.

Для целей данного исследования принципиальное значение имеет применение принципа историзма, в соответствии с которым дискриминацию части населения необходимо рассматривать в контексте конкретно-исторических событий в России изучаемого периода.

Историко-сравнительный метод дает возможность вскрыть сущность изучаемых явлений и по сходству, и по различиям присущих им свойств, а также проводить сравнение в пространстве и времени53. В диссертации указанный метод широко использовался как при изучении самого института "лишенчества", его исторических корней и последствий, так и отдельных групп "лишенцев", живших в городе и сельской местности.

Всесторонний анализ групп городских и сельских "лишенцев" требует использования конкретных методов различных наук: статистических (для изучения структурных характеристик и направленности их изменений), математических (для определения количественной меры некоторых показателей и признаков, свойственных группам и категориям "лишенцев"); социально-психологических (для изучения мотивации и настроений изучаемых групп лишенных избирательных прав).

Понятийный аппарат является неотъемлемой частью методологии. В проводимом нами исследовании одним из ведущих является понятие "дискриминация". Согласно определению "Современного словаря иностранных слов", под "дискриминацией" понимается "ограничение или лишение прав определенной категории граждан по признаку расовой или национальной принадлежности, по признаку пола, по религиозным и политическим убеждениям и т.д."54 Следовательно, лишение избирательных прав можно определить как один из видов дискриминации населения. Для этой дискриминации в Советской России в 1918 - 1936 гг. существовало много оснований (политические, экономические, религиозные и др.). Необходимо разграничивать понятия "дискриминации" и "репрессии". Под репрессией" обычно понимается "карательная мера, наказание, применяемые государственными органами"55. Хотя лишение избирательных прав могло выступать в качестве сопутствующей меры к прямым репрессиям (осужденные и административно-ссыльные лишались избирательных прав) и зачастую служило прологом к последующим репрессиям, тем не менее оно являлось дискриминационной, а не репрессивной мерой.

В исследовании широко используются такие термины, как "лишенцы", "кулаки", "служители религиозного культа", не имеющие строго научного характера, они являются в значительной степени условными, равно как и терминология сталинской эпохи в целом. Поэтому с нашей точки зрения, возможно употребление этих терминов в кавычках.

Научная новизна. В диссертации проведено всестороннее изучение формирования и эволюции законодательства в отношении лишенных избирательных прав, а также его реализации в Сибири, что значительно обогатит существующее представление об институте "лишенчества", механизмах функционирования системы лишения избирательных прав в Центре и на местах. Привлечение нового комплекса массовых источников, впервые вводимого в научный оборот, позволит составить представление об основных социально-демографических и хозяйственных чертах городских и сельских "лишенцев" и их отдельных категорий в Западно-сибирском регионе, что, в свою очередь, расширит представления о структуре и сложном процессе адаптации непролетарских слоев города и деревни в постреволюционном обществе.

Практическая ценность диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы при создании обобщающих курсов по истории дискриминационной политики советского государства в 1920 - 1930-е гг., а также при подготовке учебных пособий, спецкурсов и лекций по проблемам истории Сибири, городского и сельского населения во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х гг.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были изложены в виде докладов на международных студенческих "Студент и научно-технический прогресс" (1994 - 2000 гг.) и на региональной научной "Проблемы истории местного управления Сибири конца XVII - XX веков" (1999 г.) конференциях в г. Новосибирске.

Примечания

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 101 - 110.

2 Например, см. Владимирский М. Организация советской власти на местах. М.,1920; Бродо-вич С.М. Советское избирательное право. Л., 1925; Гурвич Г.С. Основы советской Конституции. М., 1929; Стучка П.И. Учение о советском государстве и его Конституции СССР и РСФСР. Л., 1929.

Бродович С.М. Советское избирательное право .С.27 - 108.

4Например, см. Киселев А. Как избирать в Советы. М., 1927; Яковлев Я. Классовая борьба в деревне в связи с перевыборами в Советы. М., 1927; Зайцев П. Кого и почему советская власть лишает избирательных прав. М., 1930; Лаговиер Н. Перевыборы Советов и революционная законность. М., 1930 и др.

5 Власов В. Участие административных и коммунальных органов в перевыборной кампании РСФСР// Сов. строительство. 1929. №8. С. 102 - 109; Яковлев Г. Карточная система в избир-комах//Там же 1931. №9. С.92 -104.

6 Левичев Т. О лишении избирательных прав (Цифры и факты по РСФСР) // Сов. строительство. !928. №11.

С. 99 - 105. Ян Полуян К предстоящим перевыборам советов по РСФСР .//Сов. строительство. 1928. №8. С.5-17.

7 Полуян Я. К предстоящим перевыборам советов . Зайцев П. Итоги выборов в советы в 1929 г.// Сов. строительство. 1929. №12. С.1 - 18; Зайцев П. Кодификация избирательного законодательства.//Там же. 1930. №6. С.1 -14. £

Вейцблит И. Лишенцы в еврейских местечках и колониях.//Сов. строительство. 1930. №3. С.92 - 97.

9 Щеблецов Л. Лишение избирательных прав и учет лишенцев в РСФСР//Сов. строительство. 1930. №3. С.80 - 92.

10 Каврайский Б., Хамармер И. Уроки классовой борьбы. Итоги выборов Советов Сибири 1928 - 1929 гг. Новосибирск, 1929.

11 Каврайский Б., Нусинов И. Классы и классовые отношения в современной советской деревне. Новосибирск, 1928.

12

Ронин С.Л. Первая Советская Конституция (к истории разработки Конституции РСФСР 1918 г.). М.,1948.; Чугаев Д. Первая Конституция Советского государства. М., 1949.

13 Филимонов В.Г. Первая советская Конституция. М., 1960, Василенков П.Г. Избирательная система СССР. М., 1956; Он же. Выборы советских представительных органов. М., 1966.

14 Лепешкин А.И. Советы - власть трудящихся 1917 - 1936 гг. М., 1966.

15 Там же. С.462.

16 Чистяков О.И. Конституция РСФСР 1918 г. М., 1984; Портнов В.П., Славин М.М. Этапы развития советской Конституции.М., 1982.; Кукушкин Ю.С.Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М.,1980.

17

Архипов В.А., Морозов Л.Ф. Борьба против капиталистических элементов в промышленности и торговле 20-е - начале 30-х гг. М., 1978; Морозов Л.Ф. Вытеснение капиталистических элементов города в 1926 - 1929 гг. в СССР. М., 1960; Трифонов И.Я. Классы и классовая борьба в начале нэпа (1921 - 1925 гг.). Л., 1969. 4.2.

18

Например, см.: Боженко Л.И. Соотношение классовых групп и классовая борьба в сибирской деревне. Томск., 1969; Андреев В.П. Руководство Коммунистической партией городскими советами РСФСР (1926-1937). Томск., 1990; Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне (1920-е-середина 1930-х гг.). Новосибирск, 1987.

19 Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне. (1920-е - середина

1930-х гг.).Новосибирск, 1987. С.111.

20

Андреев В.П. Руководство Коммунистической партией городскими советами РСФСР (1926 -1937). Томск.,1990.

21 Добкин А.И. Лишенцы. 1918 - 1936 гг.// Звенья. М.; Спб., 1992. Вып.2. С.610.

22 Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале 1930-1936 гг. М., 1995. С.27.

23

Там же; Славко Т.И. .Лишенцы (на материалах крестьянских судеб уральцев, лишенных избирательных прав в 1918-1936 гг.) // Карта. 1996. №2. С.26 - 34.

24 Кириллов В.М.История репрессий на Урале 1920-е - нач.50-х гг.(на материалах Нижнетагильского района). Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. д.и.н. Екатеринбург, 1996.

25 Там же. С.26; В.М. Кириллов является одним из составителей сборника документов "Книга памяти", посвященной тагильчанам-жертвам репрессий. В ней более подробно анализируется местные нижнетагильские инструкции, социальный и численный состав городских "лишенцев", приводятся примеры наиболее характерных судеб "лишенцев".

26 Красильников С.А. На изломах социальной структуры. Маргиналы в послереволюционном рассийском обществе (1917 - 1930-е гг.). Новосибирск, 1998. С.13.

27

Социальный портрет лишенца (на материалах Урала). Сб.документов.Екатеринбург, 1996.

С.11.

28

История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.). Ниж. Тагил, 1997.

29

Байда Е.В. Социальный портрет лишенного избирательных прав за занятие торговлей // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.). Ниж.Тагил, 1997. С.86 - 95.

30 *

Мазур Л.Н. Лишение избирательных прав крестьян в 20-е - первой половине 30-х годов // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.). Ниж.Тагил, 1997. С.105-118.

31 Русина Ю.А. Характеристика лишенных избирательных прав за связь с религиозным культом на Урале в 1920 - 1930-е гг. // История репрессий на Урале: иделогия, политика, практи-ка.(1917 - 1980-е гг.). Ниж.Тагил, 1997. С.119 - 129.

32

Фофанова Л.А. Бывшие государственные служащие Урала как жертвы репрессивной политики советской власти в 20 - 30-е годы // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.).Ниж.Тагил, 1997.С.130 - 135.

33

Килин А.П. Категория граждан, лишенных избирательных прав в 1920-е годы (Анализ инструкций о выборах в советы) // История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.).Ниж.Тагил, 1997. С.95 - 103.

34 Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920 - 1930-е годы. Новые архивные материалы и методы обработки. М., 1999. Отметим также, что в процессе подготовки данной монографии авторами публиковалось несколько статей, в которых отражены ее основные моменты: Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Методика оценки информационного потенциала комплексов массовых источников // Круг идей: новое в исторической информатике. М., 1994. С. 24 - 38; Они же. Об адекватном представлении структуры источников в базе данных // Компьютер и историческое знание. Барнаул, 1994. С. 126-137; Юшин И.Ф. Кодирование занятий и принципы интегральной классификации общества// Круг идей: Развитие исторической информатики. М., 1995. С.257-293; Тихонов В.И. Источнико-ориентированная база данных и противоречия источника //

Там же. С.302-311; Юшин И.Ф. Социальные классификации и изучение социальной политики на основе KLEIO-модели источника // Круг идей: модели и технологии исторической информатики. М., 1996. С. 189-205; Тихонов В.И. Проблемы категоризации при контент-анализе // Там же.С. 276 - 289 и др.

35

Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве. С.159.

36 Там же. С.211.

Kimerling Elise. Civil Rights and Social Policy in Soviet Russia, 1918-1936//The Russian Review. 1982. January P.27.

38

39

38 Ibid. P.29.

Фитцпатрик Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в Советской России 20-х гг.//Вопросы истории. 1990. №8.

40 Fitzpatrick Sheila. Ascribing Class: the Construction of Social Identity in Soviet Russia// Journal of Modern History. 1993. №4. p.123.

41 Ibid. P. 120.

42 Ibid. P. 132.

43 Alexopoulos Golfo. The Ritual Lament. //Russian History. 1997. №1; Eadem. Rights and Passage: Marking Outcasts and Making Citizens in Soviet Russia, 1926 - 1936,: Ph.D.diss. Chicago, 1996.

44 Fitzpatrick Sheila. Everyday Stalinism. Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia in the 1930s. Oxford, 1999.

45 Конституция РСФСР 1918 г. Ст.65, п."а"-"з".

46 Итоги выборов в Советы РСФСР в 1925-1926 гг. М., 1926; Итоги выборов в Советы в 1927 г. М., 1927; Итоги выборов в Советы в 1929 г. М., 1930; Выборы в Советы и состав органов власти в СССР в 1931 г. М. 1931; Выборы в Советы в Союзе СССР в 1934-35 гг.М., 1935; Сибирский Край. Стат. справочник. Новосибирск, 1930; Город Новосибирск: Стат. справоч-ник.Новосибирск, 1932 и др.

47 См.¡Количественные методы в исторических исследованиях. М., 1984; Миронов Б.Н., Степанов З.В. Историк и математика (Математические методы в исторических исследовани-ях).М., 1975; Славко Т.И. Математико-статистические методы в исторических исследованиях. М., 1981; Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986 и др.

480ценка достаточной выборочной совокупности при случайном бесповторном отборе производится с помощью критерия Стьюдента по формуле: (1-1) N где t - критерий Стьюдента, п - объем выборочной совокупности, N - объем генеральной совокупности, а - среднее квадратическое отклонение величины признака в выборке; Л = (х-Хгс)- допустимое отклонение выборочной средней от средней в генеральной совокупности (предельная ошибка выборки). Значение t сравнивается с критическим значением , взятым из таблицы распределения Стьюдента для выбранного уровня вероятности и с (п-1) степенями свободы. Если t <tкp , объем выборки достаточен. Если t > , выборку необходимо дополнить.

Объем выборочной совокупности можно также оценить при известном а и заданных Д и Из формулы 1.1. следует, что

Ж2+Лх2 ' где сг2 - дисперсия величины в признаке.

Существенная проблема при работе с нашим источником связана с необходимостью учитывать количественные и номинальные показатели, распределенные по нормальному и биноминальному законам распределения и требовавшие соответствующего статистического анализа. Если бы наша задача состояла только в изучении состояния хозяйств "лишенцев" и оценивались бы только количественные показатели, то расчеты должны были вестись по средним величинам признаков, рассеяние которых подчиняется законам нормального распределения. Но нас интересовали и другие показатели (занятия, образование и прочее), обладающие номинальными признаками; рассеяние величин показателей подчиняется закону биноминального распределения. Для нашего источника характерна нерегулярность многих сведений. Иными словами, оценка размеров выборки должна учитывать как дисперсию, так и нерегулярность анализируемых показателей.

Учесть дисперсию показателей можно в том случае, если свести формы распределения всех показателей к биноминальному и делать расчет по доле признака. Дисперсия признака г в этом случае примет вид: я? = (1 -£/,), где q¡ - доля объектов с признаком / в выборочной совокупности. Оценку достаточного объема выборочной совокупности проводят по формуле: п" =-1 ' (1.3) где п" - объем выборки из объектов } ; Ы" - объем информационных групп (объектов) ) в генеральной совокупности дел; - дисперсия признака /, А2 - предельная ошибка выборки при определении доли признака г.

Проведение подобных расчетов возможно лишь в случае, если известен объем совокупности И". Нерегулярность сведений источника приводит к тому, что Ы" не совпадает с известным количеством личных дел в массиве. Но зная среднее количество информационных групп у в документах - Хг с , можно рассчитать как общее количество соответствующих групп в генеральной совокупности личных дел - Щ , так и объем личных личных дел, содержащих репрезентативное количество этих групп - .

Поскольку п" = иД,. то из формулы 1.3. получаем:

П,=--1—т-г , (1.4) Уг.с. 1 где п] - объем выборки личных дел при работе с информационными группами } ; N -объем личных дел в массиве; Хгс - среднее количество информационных групп / в документе по генеральной совокупности. При этом следует учитывать, что доля с/, номинального признака / нам неизвестна. Поэтому оценку объема выборки мы проводили по максимально возможной дисперсии этой доли: я2 = 0,25, при д, = 0,5. Значение Хгс нам также необходимо оценить. Эта оценка будет тем эффективнее, чем большее количество дел мы включим в выборку. По формуле вычисления предельной ошибки выборки:

1.5) вычисляем объем выборки для оценки Хг с:

Nt s ] ri, = 2 J22 , (1.6) J NA).+t2Sj где Xj -среднее количество информационных групп j в документах выборки; -предельная ошибка выборки для признака j; s2 - дисперсия количественного признака j; n'j - объем выборки для оценки Хг с при заданной Aj.

Так как величина и. зависит от величины Х„ с, то при оценке выборки взяли минимально возможное значение Хг с, т.е. Хг с - Xj - Ау. Следовательно, формула 1.4. принимает вид Nt2s) ni=-5-1-ГТ- (L7)

7 NA^-A^ + i'sf

Введением в формулу 1.7. переменной (ху - Д;) мы связали количественные и номинальные показатели, которые необходимо учитывать при изучении исследуемых объектов. Расчет объема выборки по количественному показателю становится необходимым для расчетов выборки по доле признака.

При определении значений х} и на основе 10%-ной базы данных была сформирована электронная таблица, в которой в качестве статистических объектов использовались личные дела, а в качестве показателей - частота информационных групп. Расчеты предельной ошибки выборки Aj из 358 дел (формула 1.5.) продемонстрировали, что по большинству показателей (при доверительной вероятности 0,95) эта ошибка составляет более 5% (обычно от 7,2 до 12%) от средней частоты информационных групп Xj. Это довольно значительная величина, что свидетельствует о недостаточности выборки. При определении репрезентативного объема выборки для нас принципиально, что предельная ошибка не должна превышать 5% от среднего значения признака, а доверительную вероятность примем равной 0,95. Это означает, что в 95 выборках из 100 рассчитанного объема (n'j) ошибка (Д;) в определении средней частоты информационных групп (ху) не будет превышать 5% от среднего значения соответствующего признака в генеральной совокупности (Хг с). При определении (формула 1.7.) также допустим, что доверительная вероятность - 0,95, Д . - 5% от среднего значения частоты информационных групп в выборке, а А, = 0,025 (т.е. 5% от qi). Расчеты покажут, в каком объеме выборки с вероятностью 0,95 максимально возможное распределение доли признака не будет отклоняться от такого же распределения в генеральной совокупности более, чем на значение А. Или говоря проще, данный объем выборки вполне достаточен для работы с конкретной информационной группой.

49 Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав . С.8-10.

50 Например, см.: Славко Т.И. Анализ документальных источников при изучении участия рабочих-ударников коммунистического труда в различных видах общественно-политической деятельности// Методы сбора данных: Анализ, наблюдение, эксперимент. М., 1985. С.29-34; Бородкин Л.И., Соколов А.К. Опыт создания базы данных на основе анкетных сведений о

43 делегатах съездов Советов// История СССР. 1984. №2. С.82-94; Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества. М., 1987. 51 В данном случае под признаками подразумеваются: образование, возраст, сословное положение и т.д.; под градацией - более мелкое деление каждого признака (в признаке "образование"- неграмотные, малограмотные, с начальным, средним, средне-специальным , высшим образованием).

Массовые источники по истории рабочего класса СССР периода развитого социализма. М., 1982. С.26-32; Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С.173.

54 Современный словарь иностранных слов. М., 2000. С.205.

55 Там же. С.527.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лишение избирательных прав как форма социально-политической дискриминации в середине 1920-х - 1936 гг."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Такая дискриминационная мера как, лишение избирательных прав, появившись практически одновременно с новой большевистской властью, просуществовала в Советской России, затем и в СССР без малого 20 лет. За этот период она из кратковременной политико-идеологической акции, сопутствовавшей подавлению и ликвидации "эксплуататоров", превратилась в одну из важных частей социальной политики большевистского режима. По мере своего упрочения новая власть успешно "приспосабливала" функцию лишения избирательного права к нуждам проводимой ей политики.

В начале 1920-х гг., когда политика по отношению к "лишенцам" только формировалась, власть прибегала, к лишению избирательных прав как к превентивной мере. Она опасалась возможной победы на выборах политических оппонентов и усиления влияния в обществе групп реальных или потенциальных противников большевизма.

Середина 1920-х гг. стала переломным моментом в формировании политики государства в отношении "лишенцев" - в этой сфере окончательно определились приоритеты. Если в 1925 г. "маятник" качнулся в сторону некоторой либерализации социальной политики в отношении непролетарских слоев населения, то уже в 1926 г., несмотря на имевшиеся разногласия среди большевистского руководства по этому вопросу (руководство ЦИК СССР и ВЦИК, хотя и не очень настойчиво, но пыталось отстаивать более либеральный курс по отношению к мелким собственникам города и деревни), принимается решение об усилении административного нажима на частный сектор, увеличении налогов на крестьян; пересмотре инструкции о выборах в Советы в сторону расширения круга "лишенцев".

Когда вектор развития страны был выбран, четко определилось и место меры по лишению избирательных прав в политике государства: начиная с кампании 1926/27 гг. ее превентивная функция отошла на второй план. Основное значение этой меры теперь заключалось в обеспечении социального, экономического, административного и психологического давления на наиболее социально независимые от государства и хозяйственно-активные слои города и деревни. Власть последовательно расширяла перечень сопутствующих лишению избирательных прав дополнительных ограничений в различных сферах и прочно увязывала возможность пользоваться избирательными, политическими правами с социальными и гражданскими - с возможностью работать, учиться, вступать в кооперацию и профсоюзы, жить в муниципальном жилье и т.д.

К концу 1920-х гг. развитие системы лишения избирательных прав достигает своего апогея. Невозможно было расширять число "лишенцев" до бесконечности, впрочем, как и вводить сопутствующие этой мере дополнительные ограничения в правах. Причем сама система действовала крайне неэффективно: не был отлажен учет "лишенцев", контроль за их передвижением, и это чрезвычайно заботило власть. Впрочем, даже выявившиеся недостатки самой системы лишения избирательных прав, власть сумела использовать в нужных ей целях. Разразившаяся в избирательную кампанию 1928/29 г. истерия в прессе по поводу "недолишения" и проникновения "классовых врагов" в советы способствовала формированию агрессивных настроений в отношении "лишенцев" и, соответственно, поддержанию в обществе атмосферы раскола и конфронтации.

Привлекая к поиску и выявлению "лишенцев" население, власть обеспечивала активное соучастие социальных низов в проведении мер ограничительно-дискриминационного характера. Установившийся контроль за этими группами со стороны не только власти, но и простых граждан, подготовил почву для репрессий, развязанных в ходе принудительной коллективизации и "Большого террора".

В результате проведенной весной 1930 г. кампании по устранению нарушений в сфере избирательного законодательства сталинскому руководству удалось провести популистскую акцию по восстановлению здесь "справедливости". Она оказалась последней в ряду активных проявлений интереса к проблеме "лишенцев" со стороны руководства страны.

В 1930-е гг. внимание власти к проблеме постепенно ослабевает и ограничивается нормализацией учета "лишенцев". Складывается парадоксальная ситуация: усилиями режима продолжала нарастать социально-политическая напряженность, а власть не проявляла существенного интереса к лишению избирательных прав - мере, которая, казалось бы, органично вписывалась в средства борьбы с пресловутыми "врагами". Очевидно, будучи сравнительно мягкой дискриминационной мерой по сравнению с тюремным заключением, спецпоселением или высшей мерой наказания, лишение избирательных прав стало терять свою актуальность для власти. Основные задачи существования института "лишенчества" в основном были выполнены. С помощью этого института власть успешно "ликвидировала" или "распылила" независимые слои общества - мелких хозяев города и деревни, предпринимателей и часть интеллигенции. Кроме того, на протяжении 1920-х гг. были выявлены практически все основные группы "лишенцев", что существенно ускорило выявление объектов для репрессий в годы "Великого перелома".

Следует отметить, что в 1930-е гг. режим использовал лишение избирательных прав для создания дополнительной категории лиц, принудительно закрепленных за выполнением тяжелого труда в особой, милитаризированной форме - т.н. тылоополченцев, части которых формировались из детей "лишенцев" мужского пола, достигших 21 года.

Реальное воплощение решений, принятые в отношении "лишенцев" в Центре, в Сибири проходило со значительными отклонениями от законодательных норм. На местах лишение избирательных прав сопровождалось массовыми нарушениями, чему способствовали как расплывчатость формулировок в Конституции и избирательных инструкциях, так и отсутствие в избиркомах всех уровней квалифицированных сотрудников, способных ориентироваться в постоянно меняющемся законодательстве и нюансах политики высшего руководства. Но это было характерно не только для Сибири, массовые нарушения избирательного законодательства наблюдались и в других регионах.

Кроме того, в условиях острой нехватки квалифицированных кадров в регионе у краевых и окружных властей сформировались собственные представления о целесообразности лишения избирательных прав тех или иных групп, которые порой не соответствовали предписаниям центральных органов власти. Исследованием установлено, что в вопросах лишения и восстановления в правах "лишенцев" позиция сибирских властей оказалась более прагматичной и свободной от догм, чем у директивных органов в конце 1920- х - начале 1930-х гг. Однако обусловлено это было исключительно хозяйственной необходимостью, крайним дефицитом в регионе работников умственного труда и других востребованных профессий.

Изучение групп как городских, так и сельских "лишенцев", позволяет говорить о том, что лишались избирательных прав в основном наиболее социально и хозяйственно независимые от государства и деятельные слои населения общества 1920-х гг. (за исключением "бывших"). Не удивительно, что подавляющее большинство "лишенцев" не имело никакого отношения ни к "классовым врагам", ни к политическим оппонентам большевиков. Лишь немногие являлись выходцами из привилегированных прежде сословий или бывшими членами небольшевистских партий. И в городе, и в деревне лишение избирательных прав было направлено на реализацию одной цели - способствовать разрушению как традиционных, так и "буржуазных" слоев общества, доставшихся большевикам в "наследство" от дореволюционного времени (мелкие хозяева города и деревни, предприниматели, торговцы, священнослужители и проч.). Однако процесс этот протекал в городской и сельской местности по-разному.

В городах ситуация приобрела не столь катастрофический характер, поскольку здесь население оказалось более мобильным и привыкло за предыдущее нестабильное десятилетие к перемене занятий. Для большинства горожан лишение избирательных прав стало сигналом для смены занятий и перехода из частного в государственный сектор. Кроме того, восстановление в правах значительной части городских "лишенцев" в немалой степени обусловливалось прагматичным подходом сибирских краевых властей, что было отмечено выше.

В 1930-е гг. в результате применения и комбинирования разных мер (лишение избирательных прав в сочетании с экономическим и административным нажимом) большевикам удалось достигнуть своей цели - прекратили свое существование традиционные и частично "новые" городские слои, не вписывавшиеся в новое советское индустриализированное общество. Это произошло, однако, менее болезненно и с меньшими последствиями, чем в сельской местности. Последующие репрессии этого периода в городе коснулись в первую очередь "бывших", священнослужителей и крупных предпринимателей, в то время как основная масса "лишенцев" ограничилась переменой занятий.

В сельской местности ситуация для "лишенцев" была значительно сложнее и драматичнее. Во второй половине 1920-х гг. лишение избирательных прав в деревне являлось мерой социально-экономического давления на верхи крестьянства и имело целью дискредитировать в глазах односельчан наиболее уважаемых крестьян - т.н. кулаков. В разработанном государством сценарии драмы под названием "уничтожение единоличного крестьянского хозяйства" лишение избирательных прав послужило прологом последующих репрессий. Практически для всех деревенских "лишенцев" оно обернулось конфискацией имущества, выселением на спецпоселение, отбывание наказания в тюрьмах и т.д. Избирательные комиссии подходили к восстановлению в правах сельских "лишенцев" более сурово, чем городских. Причина столь жестких мер государства по отношению к сельским "лишенцам" связана с нежеланием, а отчасти и невозможностью массы крестьян менять традиционный уклад жизни, род деятельности и работать в государственном (кооперативном) секторе. Несмотря на сокращение своих хозяйств, крестьяне стремились оставаться мелкими собственниками, что противоречило целям большевистского государства. Поэтому для власти было непринципиально, что гражданских прав часто по надуманным обвинениям и фальсифицированным документам лишались в основном типичные середняки. Сутью лишения избирательных прав являлось борьба отнюдь не с "эксплуататорами", а с традиционными слоями общества.

Создание советским политическим режимом такого явления, как "лишенчество", имело самые серьезные последствия для общества в целом. Лишение избирательных прав наносило удар по наиболее независимым от государства и деятельным слоям населения 1920-х гг., могущих стать социальной основой гражданского общества. Ущемляя в правах "бывших", власти не давали им возможности адаптироваться в новых условиях. И самое важное и долговременное последствие "лишенчества" состояло в проникновении разрушительных процессов в институт семьи. Удар по семейным устоям пришелся как раз по тем слоям общества, в которых до и даже после революции семейные отношения оставались еще сравнительно прочными. Дети "лишенцев" оказались поставлены в условия жестокого выбора: либо остаться в семье, либо порвать с ней. Судьбы детей городских и сельских "лишенцев" служат ярким подтверждением этого драматического выбора и того, как власти удалось достигнуть цели разъединения поколений и нарушения устойчивости семейных отношений. Важно подчеркнуть, что в 1936 г. институт "лишенчества" лишь формально прекратил свое существование. Лишение избирательных прав или "поражение в правах" как это обозначалось в судебных и несудебных решениях применительно к жертвам массовых политических репрессий в сталинскую эпоху, являлось одной из важных составляющих социальной политики большевистского режима вплоть до середины 1950-х гг. И потому, лишение избирательных прав сравнимо, по своим результатам, значимости и последствиям с массовыми террористическими кампаниями, "раскулачиванием" и депортациями.

Список научной литературыСаламатова, Марина Сергеевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Законодательные материалы

2. Декреты Советской власти. М., 1959. Т.2.

3. Собрание узаконений и постановлений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР (СУ РСФСР) СУ РСФСР. 1917. №12. Ст.179.

4. СУ РСФСР. 1918. №73. Ст.792; №78. Ст.820; №86. Ст.901. СУ РСФСР. 1919. №47. Ст. 458.

5. СУ РСФСР. 1927. №2. Ст.9, 16; №19. Ст.127; №36. Ст.237; СУ РСФСР. 1928. №51. Ст.388; №129. Ст.832. СУ РСФСР. 1929. №32. Ст.330; №33. Ст.339. СУ РСФСР. 1930. №18. Ст.233; №54. Ст.654. СУ РСФСР. 1931. №69. Ст.491. СУ РСФСР. 1934. №36. Ст.226.

6. Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства СССР (СЗ СССР)

7. СЗ СССР. 1925. №6. Ст.55; №8. Ст.76; №42. Ст. 313. СЗ СССР. 1929. №34. Ст.301.

8. СЗ СССР. 1930. №22. Ст.212; №40. Ст.424; №50. Ст.524; №56. Ст.591; №59. Ст.627.

9. СЗ СССР. 1931. №44. Ст.298; №84. Ст.516. СЗ СССР. 1932. №84. Ст.516. СЗ СССР. 1933. Ст.И7.

10. СЗ СССР. 1934. №33. Ст.257; №50. Ст.392, 394.1. Статистические источники

11. Итоги выборов в советы РСФСР в 1930 1931 гг. Стат. сборник. М., 1931. Сибирский Край. Стат. справочник. Новосибирск, 1930.1. Периодические издания

12. Газета "Правда" за 1925 1928 гг. Журналы "Большевик" за 1925 - 1928 гг. "Известия ЦК ВКП(б) за 1925 - 1928 гг. "Советское строительство" за 1926 - 1928 гг.1. Документальные материалы

13. Политика раскрестьянивания в Сибири. Вып.1. Этапы и методы ликвидации крестьянского хозяйства. 1930 1940: Хроникально-документальный сборник. Новосибирск, 2000.

14. Социальный портрет лишенца (на материалах Урала). Сборник документов. Екатеринбург, 1996.

15. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 весна 1931. Новосибирск, 1992. Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 - начало 1933 г. Новосибирск, 1993.

16. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933 1938. Новосибирск, 1994. Неопубликованные материалы

17. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. 3316 (Центральный исполнительный комитет) (ЦИК), Оп. 16а, Д. 420,421,446,446. Оп. 18. Д. 140, 143, 144, 152. Оп. 19. Д. 193 195,377.

18. Оп. 20. Д. 280, 281, 284, 286, 288, 290 292, 948, 951, 952, 954 - 956, 959, 960, 961, 962, 964, 967, 968, 987, 989, 991а, 999,1005. Оп. 21. Д. 145, 148, 152, 799 - 801, 802, 805.

19. Ф. 1235 (Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет) (ВЦИК).1. Оп. 101. Д. 207, 209.

20. Оп. 103. Д.76-79, 81, 83, 84, 87-91, 99.

21. Оп. 104. Д. 23, 25, 33, 262, 263.

22. Оп. 105. Д. 133, 135, 138, 144, 148, 151, 152, 161, 173, 174, 180.

23. Оп. 106. Д. 235, 236, 241, 242, 244, 337 343, 516, 523 - 525, 535, 537, 568 - 588.

24. Оп. 107. Д. 210, 211, 213, 214, 220, 223, 235, 413.

25. Оп. 108. Д. 253 255, 297 - 299, 300 - 303, 309, 310, 321, 597, 612, 658, 659, 697, 714.

26. Оп. 111. Д. 10, 11. Оп. 112. Д. 6, 7, 23.

27. Российский Государственный архив Социально-политической истории (РГАСПИ) Ф. 17. ЦК РКП(б) ВКП(б)

28. Оп. 84. Д. 305, 380, 585, 668, 680, 699, 795, 902, 914, 915, 946, 699. Оп. 85. Д.2, 5,19, 20, 102,151, 263, 354, 355, 376. Государственный архив Новосибирской области Ф.Р. 1 (Сибирский революционный комитет)

29. Оп. 1. Д. 615, 616, 669, 694 696, 912, 915, 1099, 1100 - 1103, 1254, 1259, 1666, 1667, 1671.

30. Ф.Р. 47. (Исполнительный комитет Западно-Сибирского краевого Совета рабочих, солдатских и красноармейских депутатов).

31. Ф.Р. 1228 (Исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Новосибирского округа).

32. On. 1. Д. 24, 67, 167 169, 170 - 188, 330, 349, 355 - 358, 490 - 494, 522, 657 - 663, 668, 680, 703, 815, 817, 818, 826, 833.

33. Ф.Р. 1347 (Исполнительный комитет Новосибирского городского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов). On.la. Д. 1 - 1907, 2424-2444.

34. Ф.Р. 400 (Исполнительный комитет Мошковского районного Совета депутатов трудящихся).

35. On. 1. Д. 1 108, 151 - 219, 380 - 495.

36. Ф.Р. 440 (Исполнительный комитет Кочковского районного Совета депутатов трудящихся).

37. On. 1. Д. 356-487, 691 809.

38. Ф.Р. 489 (Исполнительный комитет Черепановского районного Совета депутатов трудящихся).

39. On. 1. Д. 174-262,337-402, 500-661,802-860, 1110- 1160.

40. Ф.П.- 1. (Сибирское бюро ЦК РКП(б))

41. Оп.1. Д. 169, 353, 354, 375, 605.

42. Ф.П. 2. (Сибирский краевой комитет ВКП(б))

43. Ф.П. 3. (Западно-Сибирский краевой комитет ВКП(б))

44. On. 3. Д. 107, 108, 155, 183, 222, 227, 248, 327. On. 7. Д. 512, 583, 586. On. 10. Д. 899.

45. Новосибирский городской архив (НГГА)

46. Ф. 33 (Исполнительный комитет Новосибирского городского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов). Оп.1. Д. 2123 -2245.1. Литература Монографии

47. Андреев В.П., Петрухина М.М. Партийное руководство городскими советами Сибири (1920-1932 гг.). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1983. 223 с.

48. Андреев В.П. Руководство Коммунистической партией городскими советами РСФСР ( 1926-1937).Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. 227 с.

49. Архипов В.А., Морозов Л.Ф. Борьба против капиталистических элементов в промышленности и торговле, 20-е нач.30-х гг. М.: Мысль, 1978. 263 с. Бауман К. К перевыборам Советов. Л., 1928. 74 с.

50. Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М.: Изд-во МГУ, 1986. 188 с.

51. Владимирский M. Организация советской власти на местах. M, 1920. 96 с. Голанд Ю. Кризисы разрушившие НЭП. Валютное регулирование в период НЭПа. М., 1998. 154 с.

52. Гурвич Г.С. Основы советской Конституции.М., 1929. 308 с.

53. Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне. (1920-есер.30-х гг.).Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. 332 с.

54. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М.: Наука, 1977. 319 с.

55. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. М.: Наука, 1979. 359 с.

56. Демчик Е.В. Частный капитал в городах Сибири в 1920-е годы: от возрождения к ликвидации. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1998. 239 с.

57. Дискриминация интеллигенции в послереволюционной Сибири. (1920 1930 гг.). Сборник научных трудов. Новосибирск, 1994. 210 с.

58. Зайцев П. Кого и почему советская власть лишает избирательных прав М., 1930. 56 с.

59. Ивницкий H.A. Репрессивная политика советской власти в деревне (1928-1933 гг.). М.: Изд.центр Инст. рос. ист. РАН, 2000. 351 с.

60. Ивницкий H.A. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М.: Ин-терпракс, 1994. 269 с.

61. Ильиных В.А., Ноздрин Г.А. Очерки истории сибирской деревни. Новосибирск: Экор, 1995. 278 с.

62. Исупов В.А., Московский A.C. Формирование городского населения Сибири (1926-1939 гг.). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1984. 168 с.

63. Каврайский В., Нусинов И. Классы и классовые отношения в современной советской деревне. Новосибирск: Сибкрайиздат, 1929. 289 с.

64. Каврайский В., Хамармер И. Уроки классовой борьбы. Итоги выборов Советов Сибири 1928 1929 гг. Новосибирск: Сибкрайиздат, 1929. 174 с. Киселев А. Как избирать в советы М., 1927. 56 с.

65. Книга памяти: Посвящается тагильчанам жертвам репрессий 1917-1980 гг. Екатеринбург: Наука. Урал, отд-ние, 1994. 335 с.

66. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М.: Наука, 1987. 439 с.

67. Количественные методы в исторических исследованиях: Учеб. пособ. М.: Высш. школа, 1984. 384 с.

68. Красильников С.А. На изломах социальной структуры: Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 конец 1930-х годов). Учеб. пособ. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1998. 90 с.

69. Крестьянство Сибири в период строительства социализма. 1917 1937 гг. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1983. 389 с.

70. Кукушкин Ю.С. Сельские Советы и классовая борьба в деревне. (1921 1932 гг.). М.: Изд-во МГУ, 1968. 174 с.

71. Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М.: Политиздат, 1980. 160 с.

72. Куперт Ю.В. Руководство Коммунистической партии общественно-политической жизнью западно-сибирской деревни в условиях социалистической реконструкции. (1926-1937 гг.). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1982. 412 с.

73. Лаговиер Н. Перевыборы советов и революционная законность. М., 1930. 48 с. Лепешкин А.И. Советы власть трудящихся 1917-1936 гг. М.: Юрид. лит-ра, 1966. 575 с.

74. Массовые источники по истории рабочего класса СССР периода развитого социализма. М.: Изд-во МГУ, 1982. 208 с.

75. Методы сбора данных: Анализ документов, наблюдение, эксперимент. М.: Наука, 1985. 187 с.

76. Миронов Б.Н., Степанов З.В. Историк и математика (Математические методы в исторических исследованиях).Л.: Наука. Ленингр. отделение, 1975. 184 с. Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1997. 171 с.

77. Портнов В.П. Славин М.М. Этапы развития советской Конституции: (Ист.-правовое иссл-ие). М.: Наука, 1982. 310 с.

78. Ронин С.Л. Первая Советская Конституция (к истории разработки Конституции РСФСР 1918 г.). М.: Юрид. лит-ра, 1948. 124 с.

79. Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале 1930-1936 гг. М.: Мосгорархив, 1995. 174 с.

80. Славко Т.И. Математико-статистические методы в исторических исследованиях. М.: Наука, 1981. 158 с.

81. Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества. М.: Изд-во МГУ, 1987. 226 с.

82. Стучка П.И. Учение о советском государстве и его Конституции СССР и РСФСР. Л., 1929. 249 с.

83. Тихонов В.И., Тяжельникова В.С., Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920-1930-е годы. Новые архивные материалы и методы обработки. М.: Мосгорархив, 1999. 255 с.

84. Чугаев Д. Первая Конституция Советского государства (1918 г.) М.: Тип.ВПШ ЦК при ВКП(б), 1949. 176 с.

85. Шейнин М. Избирательная кампания и подготовка к ней. М., 1930. 62 с. Яковлев Я. Классовая борьба в деревне в связи с перевыборами Советов. М., 1927. 81 с.1. Авторефераты

86. Кириллов В.М. История репрессий на Урале 1920-е нач.50-х гг.(на материалах Нижне-Тагильского района). Автореф. дис. док. ист. наук. Екатеринбург, 1996. 43 с.

87. Морозов Л.Ф. Вытеснение капиталистических элементов города в 1926-1929 гг. в СССР. Автореф. дис.канд. ист. наук. М., 1960. 18 с.

88. Fitzpatrick Sheila. Ascribing Class: the Construction of Social Identity in Soviet Russia // Journal of Modern History. 1993 № 4. P. 120 141.

89. Fitzpatrick Sheila. Everyday Stalinism. Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia in the 1930s. Oxford, 1999.

90. Вейцблит И. Лишенцы в еврейских местечках и колониях // Сов. строительство. 1930. №3. С. 92-97.

91. Голицын С. Записки уцелевшего // Дружба народов. 1990. № 3. С. 82 165 Добкин А.И. Лишенцы. 1918-1936 гг.//Звенья.Ист. альманах.М.; СПб., 1992. Вып.2. С. 601 -618.

92. Зайцев П. Итоги выборов в советы в 1929 // Сов. строительство. 1929. № 12. С. 1 18;

93. Зайцев П. Кодификация избирательного законодательства // Сов. строительство. 1930. №6. С. 1 14.

94. Ленин В.И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Полн. собр. соч. М., 1963. С.101 110

95. Мазур Л.Н. Лишение избирательных прав крестьян в 20-е первой половине 30-х годов // История репрессий на Урале: Идеология, политика, практика (1917 - 1980-е гг.) Ниж.Тагил, 1997. С. 105 - 118.

96. Полуян Я. К предстоящим перевыборам советов по РСФСР // Сов. строительство. 1928. №8. С. 5-17.

97. Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Методика оценки информационного потенциала комплексов массовых источников // Круг идей: новое в исторической информатике. М., 1994. С. 24 38.

98. Тихонов В.И., Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. Об адекватном представлении структуры источников в базе данных // Компьютер и историческое знание. Барнаул, 1994. С. 126- 137.

99. Юшин И.Ф. Кодирование занятий и принципы интегральной социальной классификации общества // Круг идей: Развитие исторической информатики. М., 1995. С. 257-293.

100. Юшин И.Ф. Социальные классификации и изучение социальной политики на основе KLEIO-модели источника// Круг идей: Модели и технологии исторической информатики. М., 1996. С. 189 205.

101. Яковлев Г. Карточная система в избиркомах.// Сов. строительство. 1931. № 9. С. 92- 104.