автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе"

На правах рукописи

Воробьева Елена Петровна

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕФЛЕКСИЯ В РУССКОЙ ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ПРОЗЕ (А. БИТОВ, САША СОКОЛОВ, В. ПЕЛЕВИН)

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Барнаул - 2004

Работа выполнена на кафедре теории и русской литературы XX века ГОУ ВПО «Барнаульский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: кандидат филологических наук, профессор

Хомич Эмилия Петровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Быков Леонид Петрович

кандидат филологических наук, доцент Скубач Ольга Александровна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Магнитогорский государственный

университет»

Защита состоится 30 ноября 2004 г. в часов на заседании

диссертационного совета К 212.005.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет» по адресу: 656049, г. Барнаул, пр. Ленина, 61.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет».

Автореферат разослан октября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

Н.В. Халина

аоое-ч

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования обусловлена тем, что одним из перспективных направлений литературной науки является изучение современной литературы с точки зрения происходящих в ней глубинных процессов. Последние десятилетия XX века - это очередной «конец цикла», обозначивший переход к новой, постмодернистской, культурной парадигме. Уяснение особенностей современного этапа литературного развития тесно связано с проблемой формирования адекватного теоретико-методологического инструментария, способного стать метаязыком новой художественной системы. Возникает потребность построения концептуальной модели современной литературы с учетом специфики отечественной культурной ситуации.

Вопрос о русском постмодернизме, по мнению М.Н. Липовецкого, это, в первую очередь, вопрос об адекватности русской культуры самой себе. Более того - об адекватности литературы, поскольку русская культура традиционно литературоцентрична. Самоопределение словесности в изменившейся социокультурной ситуации воплощается в поиске новых художественных форм и способов выражения. Отказ от традиционной учительной и мессианской ролей приводит к возникновению своеобразного «литературоцентризма внутри литературы», концентрации на вопросах «объяснения себя». Обращение к теме данного исследования продиктовано необходимостью определения и описания подобных процессов.

Степень разработанности темы. Понятийный аппарат культуры постмодерна, своеобразный постмодернистский тезаурус сформулирован в ряде фундаментальных работ философского плана (Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар и др.). На опыт западноевропейского постмодернизма ориентированы теоретические работы Л. К. Зыбайлова, И.П. Ильина, Н.Б. Маньковской, В.А. Шапинского. В числе критиков-современников, создающих «летопись» современной русской литературы, можно назвать имена П. Басинского, А. Закуренко, Н. Ивановой, А. Марченко, А. Немзера, И. Роднянской, С. Чупринина. С вляются

литературоведческие статьи и монографии, посвященные рассмотрению общих механизмов возникновения, развития и функционирования русского литературного постмодернизма в целом (А. Генис, Б. Гройс, В. Курицын, М.Н. Липовец-кий, Г.Л. Нефагина, М.Н. Эпштейн). Начиная с 2000 года выходят работы сис-тематизационного характера, имеющие статус учебно-методических пособий по курсу новейшей русской литературы (О.В. Богданова, Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий, И.С. Скоропанова). В них обобщается теоретический и практический опыт освоения современной литературы, накопленный отечественным постмодернистским литературоведением. Знакомство с данными исследованиями обнаруживает их единство в определении основной составляющей современного литературного процесса, а именно, стремления к самоидентификации литературы в границах новой культурной парадигмы. В русле этой проблематики сформулирована тема нашей работы. Диссертация посвящена рассмотрению явления литературной рефлексии в русской постмодернистской прозе.

Объект исследования - произведения трех выдающихся прозаиков-постмодернистов: А. Битова («Пушкинский дом»), Саши Соколова («Между собакой и волком»), В. Пелевина («Числа»). Хронологическая близость объекта изучения к современности требует особого внимания к определению исследовательской позиции. По мнению М.П. Абашевой, позиция «инсайдера», включенного наблюдателя, кроме очевидных сложностей, имеет свои преимущества. Только современник способен адекватно прочесть культурные коды, окружающая реальность является для него естественно открытой. Временная дистанция, напротив, затрудняет понимание, поскольку приводит к качественному изменению коммуникативной ситуации. Вместе с тем, современный литературный процесс рассматривается нами в контексте истории литературы. Выбор имен и текстов видится репрезентативным как с точки зрения обозначенной темы, так и в хронологическом аспекте. Исследуемые произведения, на наш взгляд, являются знаковыми для русского постмодернизма и, в известном смысле, подводят итоги его развития на разных этапах: от «предпостмодернизма» 1960-70-х годов (А. Битов) череу 80-е (Саша Соколов) к «зрелому» постмодернизму 90-х

(В. Пелевин). Принимая во внимание условность любой периодизации, призванной обозначить хронологическую этапность отечественного постмодернизма, заметим, что обозначенные периоды соотносимы с «волнами русского постмодернизма» И. С. Скоропановой и «семидесятыми годами» (классическим постмодернизмом), «девяностыми» Н.Л. Лейдермана, М.Н. Липовецкого.

При анализе текстов нами учтен опыт критического и научного освоения поэтики трех писателей. Среди авторов, исследующих творчество А. Битова, назовем имена А. Гениса, Вик. Ерофеева, Н. Ивановой, Ю. Карабчиевского, В. Курицына, М.Н. Липовецкого, И. Роднянской, Т.Л. Рыбальченко, И.С. Скоропановой. О Саше Соколове пишут И.В. Ащеулова, П. Вайль, А. Генис, О. Дарк, А. Жолковский, А. Лебедев, а также зарубежные слависты Д. Бартон Джонсон, Д. Глэд, Д. Смит. Поэтика текстов В. Пелевина находится в поле зрения Д. Ба-вильского, А. Гениса, С. Корнева, В. Курицына, М.Н. Липовецкого, Б. Туха.

Предмет исследования — литературная рефлексия и способы ее реализации в романах «Пушкинский дом», «Между собакой и волком», «Числа».

Цель исследования - изучение и описание вариантных способов реализации литературной рефлексии в анализируемых текстах.

В связи с поставленной целью задачи работы формулируются следующим образом:

1. Определить специфические особенности литературной рефлексии в постмодернистской культурной парадигме.

2. Рассмотреть «музейное мышление» как способ рефлексии в романе А. Битова «Пушкинский дом».

3. Проанализировать явление рефлексии языка в романе Саши Соколова «Между собакой и волком».

4. Выявить своеобразие телесной рефлексии в романе В. Пелевина «Числа».

Методология исследования определена с учетом специфики выбранного

материала, что диктует необходимость комплексного подхода к художественному тексту и предполагает свободу выбора принципов и приемов анализа. Философской базой исследования стали идеи двух актуальных в XX веке направ-

лений - феноменологии (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти) и герменевтики (Х.-Г. Гадамер), во многом повлиявшие на представление о художественном тексте в ряде литературоведческих школ. Данная работа опирается, с одной стороны, на понимание текста как структурно-смыслового единства, возникшее в рамках русской формальной и семиотической школ (В. Шкловский, Ю.Н. Тынянов, Ю.М. Лотман); с другой стороны - на идеи компаративистики в трактовке текста как принципиально незавершаемого целого, открытого к диалогу (Д.С. Лихачев, С.С. Аверинцев). По этой причине особенно близкими исследованию являются философско-эстетические установки М.М. Бахтина, к которым в значительной мере восходит «постструктуралистско-деконструктивистско-постмодернистский» комплекс (И.П. Ильин). Важно также принять во внимание предложенный В.П. Рудневым аналитический метод, позволяющий синтезировать приемы структурного метода, системного, культурологического, интертекстуального подходов, мотивного анализа.

Научная новизна диссертации определяется материалом исследования: нами рассматривается постмодернистская проза, которая в настоящее время недостаточно изучена. В работе предпринимается попытка систематического описания современной русской прозы через призму во многом определяющего ее феномена литературной рефлексии. Достаточно традиционное для литературной науки понятие рефлексии при обращении к исследуемому материалу наполняется новым содержанием. Литературная рефлексия, свойственная постмодернизму, имеет следующие особенности:

- определяет характер самосознания культуры (в рамках философии и методологии науки);

- выражает самосознание культуры (литературы) средствами эстетического дискурса;

- предполагает наличие автометаописательного компонента.

Русский литературный постмодернизм вписывается в общепостмодернистскую парадигму, но в то же время имеет ряд отличительных черт, обусловленных своеобразием отечественной культурной ситуации. Специфика современно-

го литературного процесса определяется тем, что постмодернизму в России предшествовал не «высокий модернизм», а соцреализм. В этом смысле отечественный постмодернизм - это, скорее, «постсоцреализм». Современная словесность, осмысляя опыт советской литературы, пытается «продолжить» ту линию развития, которая оказалась искусственно прерванной после 1917 года. Русский постмодернизм как художественная система организуется с помощью не только деконструктивных, но и реконструктивных механизмов. Одним из таких механизмов становится литературная рефлексия, которая репрезентирует самосознание литературы в новой культурной парадигме.

Теоретическая значимость. В работе уточняется понятие литературной рефлексии, что позволяет обозначить, а также адекватно описать важнейшие тенденции современного литературного процесса. Сформированный нами понятийный аппарат может быть применен для интерпретации и анализа произведений русского литературного постмодернизма.

Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по истории новейшей русской литературы.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в форме докладов и сообщений на методологических семинарах кафедры теории и русской литературы XX века БГПУ и конференциях: региональной научно-практической конференции аспирантов, студентов и учащихся «Наука и образование: проблемы и перспективы» (Бийск, 2001), межвузовской научно-практической конференции «Молодежь - Барнаулу» (Барнаул, 2001), Всероссийской междисциплинарной школе молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (Томск, 2001), межвузовской конференции молодых ученых «Диалог культур» (Барнаул, 2002), Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики» (Томск, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты» (Барнаул, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Филоло-

гия: XXI век (теория и методика преподавания)» (Барнаул, 2003), Международной научной конференции «Славянская филология: история и современность» (Барнаул, 2004). По теме исследования опубликовано пять работ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (включающего 218 наименований). Основной текст работы составляет 157 страниц.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Литературная рефлексия во многом определяет сущностное отличие русского постмодернизма от всех предшествующих литератур, что позволяет использовать данную категорию для интерпретации современного литературного процесса. Рефлексивный поиск новых способов самоидентификации и самовыражения словесности по-разному зафиксирован в поэтике конкретных произведений.

2. В романе А. Битова «Пушкинский дом» литературная рефлексия проявляется в специфической форме «музейного мышления». Эта форма отражает значимую для литературы «предпостмодернизма» тенденцию сохранения и сбережения культурного наследия прошлого как завершенного, неизменяемого целого. Литературный текст приобретает свойства и качества «мертвой структуры», превращаясь в памятник самому себе.

3. В романе «Между собакой и волком» средствами рефлексии языка осуществляется попытка выхода за границы завершенной культуры. «Проэзия» Соколова реализует идею ретроспективного движения в область «эмбриональной стихопрозы» (термин О.И. Федотова). При этом текст понимается как чистая стратегия стиля.

4. Телесная рефлексия в романе В. Пелевина «Числа» выражает актуальную для завершающего этапа русского постмодернизма 90-х идею нового слова-тела. С одной стороны, осуществляется деконструкция культурных проектов по перестройке человека. С другой - реконструируется парадоксальная целостность тела/языка, свободного от соблазна знаков.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обоснована актуальность темы, определена степень ее изученности; сформулированы цель, задачи, методология исследования, научная новизна, теоретическая, практическая значимость диссертации и представлены положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Категория рефлексии в контексте литературного творчества» посвящена критическому анализу философских и литературоведческих концепций рефлексии. В этой главе определяются основные характеристики ключевого для исследования понятия литературной рефлексии.

В первом параграфе «Рефлексия в философской и литературной традиции: теоретико-методологический аспект» обозначены существующие подходы к изучению рефлексии в области современного гуманитарного знания. Особое внимание уделяется трактовке рефлексии в философии, так как понятие, во многом объясняющее характерные особенности современной литературы, возникает и формируется в недрах философского дискурса. В русле традиции неклассического мышления рассматриваются три исторических типа рефлексии: феноменологический (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти), герменевтический (Х.-Г. Гадамер), интерпретирующий, или филологический. Отмечена также особая роль работ М.М. Бахтина, создавшего комплексный, «синтетический» метод, основанный на многоракурсной и многоуровневой рефлексии.

Философско-эстетические установки М.М. Бахтина концептуально осмыслены в данном исследовании. Во-первых (в плане методологии), наше понимание текста основывается на совмещении феноменологического и герменевтического подходов. Текст — это знаковое структурное единство, разомкнутое в культурное пространство и предполагающее возможность диалога в системах отношений «автор - произведение - читатель» и «текст - традиция - контекст». Во-вторых, учитывается тот факт, что идеи М.М. Бахтина оказали существенное влияние на формирование культурной парадигмы XX века. Это особенно значимо при обращении к исследуемому материалу - литературным текстам русского постмодернизма, поскольку они отражают комплекс идей и представле-

ний современности, во многом восходящих к обозначенным М.М. Бахтиным концептам. В ряду этих концептов нами выделены понимание истины как внетекстовой вещественной референции (критика возможности отвлеченной истины), внимание к открытым смысловым процессам на уровне текста, антилого-центризм, релятивная эстетика, диалогизм, интертекстуальность, контекстуаль-ность всякого жеста, вненаходимость (невозможность сознания быть завершенным для себя самого) и пр.

Термин «рефлексия» в контексте художественного творчества и применительно к литературной науке имеет ряд понятий-аналогов: самосознание, творческая рефлексия, самотождественность, самоописание искусства, самоопределение, персональная идентичность, метатекст, метапроза и др. С нашей точки зрения, понятие литературной рефлексии является родовым по отношению к перечисленным выше. В диссертации уточнен содержательный объем данного понятия, что позволяет описать конкретные способы реализации рефлексии в современной русской литературе.

Анализ ряда работ (С.С. Аверинцев, Д.П. Бак, В.В. Заманская, А.Ю. Мо-рыганов, В.М. Петров, В.И. Тюпа), посвященных рассмотрению творческой рефлексии в контексте проблем художественности, позволяет отметить их единство в признании современности кризисным, «переломным» моментом истории культуры (литературы). Следствием кризиса выступает нарастание рефлексивных процессов в искусстве. В настоящее время очевидны признаки следующих тенденций: возникновение метаискусств (метапоэзии, метаживописи и пр.), интерес художников к проблемам теории и психологии искусства, приближение теоретических исследований семантически и стилистически к объекту изучения, художественному произведению (создание метаязыка) и т.д. Современность, таким образом, характеризуется как эпоха повышенной «проявленности» рефлексии в сфере художественного творчества.

В качестве итоговых и концептуальных для работы отмечены следующие положения:

- рефлексия есть средство самосознания культуры, направленное и обращенное к ее ядру;

- «неклассическая» культура современности апеллирует к типу диалогической (культурно-исторической, «понимающей») рефлексии;

- философско-эстетические идеи М.М. Бахтина, «синтезирующие» феноменологическую и герменевтическую версии рефлексии, открывают возможность использования данного понятия для интерпретации современной культуры (литературы);

- современность является гиперрефлексивной эпохой, что во многом определяет поэтику художественных текстов.

Второй параграф «Рефлексивный аспект постмодернизма» посвящен определению содержания понятия литературной рефлексии применительно к постмодернистской литературе. Сложность, неоднородность современной литературы обусловливает вариативность в выборе инструментария для ее интерпретации и разнообразие авторских концепций, значительно отличающихся друг от друга. Научная рефлексия в отношении русского литературного постмодернизма отмечает его соответствие принципам общепостмодернистской философии и эстетики (работы Н.Б. Маньковской, И.С. Скоропановой). Очевидно, что ориентация исследователей на западный культурный опыт в значительной мере определяет не только язык описания, но и выстраиваемую «концептосфе-ру» отечественного постмодерна. На рефлексивность современной литературы обращают внимание исследователи, которые пытаются уловить «специфически национальное» в русском литературном постмодернизме (А. Генис, В. Курицын, И.П. Смирнов, М.Н. Эпштейн).

В качестве наиболее значимых для диссертации анализируются работы М.Н. Липовецкого, в которых содержится определение новой художественной стратегии («диалоги с хаосом»), позволяющей обнаружить динамическую целостность постмодернистской парадигмы художественности (термин В.И. Тюпы). Нами отмечено, что филологические работы последнего времени посвящены рассмотрению рефлексивных процессов в современной литературе:

проблеме авторской идентичности (М.П. Абашева), «формотворческим тенденциям» (Т.Н. Маркова), «саморефлексии» литературы (Т.Л. Рыбальченко), «защитным силам» культуры (СМ. Козлова). Важнейшим свойством эстетического дискурса становится его способность к автоисследованию, автоописанию. Вектор художественных поисков направляется «внутрь» литературы и отражает попытку последней определить свое место в изменившемся культурном пространстве.

Важным на данном этапе работы становится вывод о том, что механизмами, регулирующими существование постмодернизма как художественной системы, являются не только силы рассеивания, деконструкции, но и противоположные, противонаправленные тенденции. Совмещение «деконструкции» и «реконструкции» проявляется в поэтике современной литературы, в ее концептуальном наполнении, а также определяет специфику отечественного литературного процесса. Современная русская литература характеризуется стремлением к самоопределению словесности в новой культурной парадигме. Осуществившийся «поворот» к ядру литературоцентричной отечественной культуры актуализирует потребность изучения рефлексивных процессов, организующих ее изнутри.

С этих позиций литературная рефлексия рассматривается как наиболее общий механизм саморегуляции художественной системы постмодернизма и как способ репрезентации самосознания литературы в условиях изменившейся социокультурной ситуации. Данную категорию, на наш взгляд, необходимо включить в инструментарий современного литературоведения. Она может быть использована как для интерпретации современного литературного процесса, так и при изучении поэтики отдельных постмодернистских текстов.

Вторая глава «Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе: варианты реализации» представляет собой опыт практического анализа различных вариантов литературной рефлексии в знаковых постмодернистских текстах.

В первом параграфе «"Музейное мышление" в романе А. Битова "Пушкинский дом**» предлагается анализ специфической формы репрезента-

ции литературной рефлексии - «музейного мышления», которое проявляется на различных уровнях текста (персонажном, авторском, композиционном). Система персонажей романа задана оппозицией прошлое/настоящее, что определяет их существование либо внутри непрерывного историко-культурного процесса (Модест Платонович Одоевцев, дядя Диккенс), либо в текстоподобной «музейной» реальности (Митишатьев, Лева Одоевцев). Диалектика «музейного мышления» рассматривается на примере главного героя романа Левы Одоевце-ва. Музейная доминанта мышления Левы предопределена его нахождением в заданной системе координат. Пространственная ограниченность героя тесно связана с его временной ограниченностью, пребыванием в культурном пространстве «пост-», после свершений Октября. В романе выстраивается концепция завершенной, «мертвой» классической культуры, хронологические рамки которой определяются первой третью XIX века (от пушкинской эпохи) - началом 1920-х годов (окончанием Серебряного века). С одной стороны, Битов предпринимает попытку реконструкции классической и прерванной модернистской традиций, заданную в тексте наличием алкогольного кода, персонажей «живой культуры», а также значимыми историческими параллелями с явлением «шестидесятничества» XIX века (идеями «охранительства», сбережения культурного наследия прошлого). С другой стороны, осуществляется деконструкция концептов советской тоталитарной культуры через обнаружение их симулятив-ной природы. Отдельно рассмотрены составляющие духовного облика Левы, которые определяют его вынужденное пребывание в «Пушкинском доме»: позиция деклассированного аристократа, или интеллигента, профессия филолога, именования персонажа «типом», «наследником», «дежурным». Цитатный характер поступков героя превращает предпринятый им «разгром музея» в несобытие: в финале Лева выходит из пространства «ленинградского романа» не в реальность, а в петербургский текст русской литературы.

В авторском (автометаописательном) плане «музейное мышление» проявляется как особый способ концептуализации реальности. В романе утверждается мысль о желании и невозможности «выйти» за пределы музейной реальности в

пространство культурного диалога. Попытка «переписать», деконструировать классический метатекст выглядит не вполне удачной, поскольку лишь подтверждает «живучесть» мифа о русской литературе в сознании русского человека. В диссертации установлено, что «музейное мышление» отражает «тотальную» му-зейность постмодернизма в различных аспектах: интертекстуальном, концептуальном, общекультурном. В ряду аналогов подобной формы литературной рефлексии стоят Библиотека Х.-Л. Борхеса, Архив Ж. Дерриды, Словарь М. Павича.

Формой организации литературного материала в романе является круг. «Кольца судьбы» героя соотносятся с «круговой» логикой сюжета и архитектоникой романа. Названиями глав задается обратная хронология: от 60-х годов («Отцы и дети») до первой трети XIX века («Герой нашего времени», «Бедный всадник»). Таким образом, творчество А.С. Пушкина выступает в качестве «основания» романа и «фундамента» выстраиваемого Битовым памятника русской литературе. Вместе с тем, движение сюжета оборачивается во времени назад - к истокам культуры, к памяти, прошлому времени. В тексте многократно варьируется мотив возможности/невозможности слова и творчества в рамках музейной культуры. Сделанные наблюдения позволяют обозначить путь слова в романе: из дома-музея - в дом-тело, немоту, пустоту, чреватую возрождением ожидаемого Одоевцевым-дедом «феникса-смысла». Объектом авторской рефлексии становится не только направление, но и сама возможность такого пути.

Нами также отмечена связь расстановки и датировки эпиграфов к отдельным частям и главам романа с механизмом музейной «инвентаризации».

В результате предпринятого анализа выделены этапы становления музей-ности: от автоопределения жанра (роман-музей) до варианта авторского музея в «Комментариях» к роману. В противовес В. Курицыну замечено, что Битов создает не лирический музей, а «реестр памяти», каталог общеизвестных предметов и понятий, формирующих концепт эпохи. В таком музее важнее индивидуальной ценности вещи становится ее знаковый характер. Таким образом, «Пушкинский дом» обобщает опыт русского «предпостмодернизма» (60-е -начало 70-х годов) и формирует мощное литературное поле последующих деся-

тилетий: задает идею поиска форм «новой мемориальности» и во многом определяет основные линии развития постмодернистской «пушкинеаны» (произведения А. Жолковского, В. Пелевина, Т. Толстой).

Во втором параграфе «Рефлексия языка в романе Саши Соколова "Между собакой и волком"» рассмотрен вариант реализации литературной рефлексии в языковом аспекте.

«Проэзия» Соколова и декларируемый писателем метод «медленного письма» проявляются в специфической форме рефлексии языка. Основная идея данной части работы состоит в том, что в романе осуществляется «выход» в область «пограничных» смыслов, промежуточных явлений художественной речи. Факт «пограничности» обнаруживается уже в заглавии романа, которое представляет собой перевод французской идиомы «entre chien et loup» (сумерки) и парафраз известной строчки А. С. Пушкина. Смена пушкинского ямба на дактиль подчеркивает буквальность перевода. Это дает толчок развитию сюжета, задает темпоритм романа и, в то же время, обозначает поле письма, где нет существенной разницы между устной и письменной речью, фольклором и литературой, поэзией и прозой. Композиция романа определяется последовательной сменой двух основных субъектов повествования (точильщика Ильи Петрикеича Дзындзырэлы и охотника-доезжачего Якова Ильича Паламахтерова), а также чередованием поэтических и прозаических глав. Наличие двух рассказчиков и типов речи создает эффект «кочующего» повествования, закрепленного в хронотопе романа, социальном и мировоззренческом различии персонажей.

Нами установлено, что стиль романной прозы определяется ориентацией на ряд источников: во-первых, на фольклор, сказ, древнюю скоропись; во-вторых, на литературную традицию «уроков словесности» и жанр экфрасиса в литературе. «Заитилыцина» Ильи Дзындзырэлы в жанровом отношении представляет собой гетерогенное образование. Примечательно, что названные в тексте жанры летописи, хроники и очерка не являются попыткой автоопределения жанра, а служат обозначением переписки персонажей, письменной речи вообще в противоположность устной. В ряду фольклорных жанров стоят сказки, загадки, час-

тушки, песни, заговоры, жанры детского фольклора (считалки, страшилки). Наблюдения над текстом позволяют сделать вывод о том, что рассказ Ильи строится одновременно как записанная и звучащая речь. В этом видится не столько «размывание» границы между прозаической и поэтической традициями, сколько актуализация фольклорной оппозиции песенного/разговорного искусства. Письменная зафиксированность является лишь промежуточной формой бытования слова, сохраняющего свой изначально устный характер. В целом «За-итилыцина» продолжает сказовую традицию в литературе. Принадлежность разговорной речевой стихии заключена в имени и фамилии персонажа, осознании им своей пророческой судьбы, а также профессии точильщика (через обнаруживаемую древнюю связь письма и жертвоприношения). Запись обряда в исполнении Ильи приобретает вид неупорядоченной скорописи. Отсутствие порядка («неразбериха») ставит под сомнение не только временной порядок событий, но и факт их письменной фиксации. Мысль о сокровенности речи возвращает слову архаическую сакральность: получая статус мифа, оно способно буквально воздействовать на действительность. В этом смысле роман Соколова есть миф о самом мифотворении, обнажение его механизма.

Прозаические главы «Ловчей повести, или Картинок с выставки» принадлежат Паламахтерову и включают в себя голос автора-повествователя и других персонажей. Философские раздумья героя о жизни, наблюдения над происходящим вокруг него объединяет устойчивая тенденция эстетизации, что определяет экфрастичность повествования. В диссертации рассмотрены интертекстуальные отсылки к живописи (работам «карликовых фламандцев») и кино (главным образом, немому кино), объединенные идеей «апофатичности экфрасти-ческого жеста» (Л. Геллер). Отмечено также родство живописной техники лессировки и постмодернистского палимпсеста.

Связь с традицией «уроков словесности» (с творчеством А.С. Пушкина и В. Набокова) устанавливается через образ преподавателя словесности и автобиографический подтекст романа. Пространственные перемещения героев по реке Волчьей/Волге/Итилю приобретают статус вселенского странствия и

становятся метафорой путешествия «в поисках утраченною языка», в стихию праязыка, в поисках источника «сокровенного слова». Архетипически тождественными оказываются занятия персонажей (точение и шитье), инвариантом которых служит письмо, писание. Единая природа «мерцающего» героя утверждается в письменно-устной природе речи Ильи и Паламахтерова и в феномене сочинительства.

Поэтические главы «Записок Запойного охотника» строятся на синтезе жанровых и стилевых тенденций долитературного фольклорного стиха, детской стихотворной «болтовни» и «изящной» классической поэзии. Маргинальность жанра записки расширяет жанровый диапазон поэтических глав (заговоры, легенды, баллады, впечатления, портреты, пейзажная, философская лирика, эпитафии, «венок записок»). Исследование прозы и поэзии в романе позволяет заметить, что главные отличия между ними заключаются в графике и выстраиваемых концепциях нелинейного времени. Однако, различия эти не абсолютны и нейтрализуются связанностью прозаических и поэтических глав системой внутренних перекличек, повторами на разных уровнях текста - персонажном, сюжетном, хронотопическом, мотивном.

Через рассмотрение взаимодействия двух героев, образов собаки и волка обнаружена связь языка романа с мифомагической традицией. Ритуальная текстовая игра свидетельствует об особом устройстве языка романа, основанного на диалоговом взаимодействии разных типов речи - поэзии и прозы. Основной вывод параграфа состоит в следующем: в отличие от элогиальных построений в «проэзии» Соколова поэзия и проза предстают в неком нерасторжимом единстве, синкретической целостности. Реализуется идея ретроспективного движения в область «эмбриональной стихопрозы» (О.И. Федотов), к «более или менее прозаическим, более или менее стихотворным явлениям» (Б.В. Томашев-ский). Поиск нового языка («сокровенного слова») осуществляется по линии воспоминания, возвращения к праязыку, актуализации утраченных смыслов и функций.

Нами установлены также возможные источники «проэзии» Соколова: «переходная эпоха», связанная с ломкой литературных и общеэстетических традиций в национальной культуре; следование принципу «искусства для искусства», продолжение традиции писателей «языка, не литературы» (Н. Гоголя, А. Платонова, И. Бабеля, В. Набокова); эмиграция как способ самоидентификации русского писателя; стремление «поднять русскую прозу до уровня поэзии» (Соколов), восстанавливая единство речевого строя.

Третий параграф «Телесная рефлексия в романе В. Пелевина "Числа"» посвящен анализу особой формы литературной рефлексии, отражающей тело-центричный характер постмодернистской культуры. Понятие телесной рефлексии (М.Н. Эпштейн) отражает представления о том, что происхождение культуры связано с развитием инстинкта самоочищения - grooming,oM.

Роман «Числа» рассматривается нами в контексте книги «ДПП (нн) (Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда)», поскольку писательской манере Пелевина свойственна устойчивая тенденция циклизации текстов. Исходная ситуация романа определяется в традиции русской литературы абсурда как «восстановление себя» через поиск и обретение новой телесности. Персонажи романа лишены «нормального» телесного облика (похожи на овощи, сказочных героев, животных, имеют «шрапнельно-осколочные» тела вместо обычных человеческих и т.п.). Тело главного героя Степы Михайлова описано в диссертации через понятие «тело без органов». Поиск телесной идентичности осуществляется Степой в двух вариантах — «нумерологическом» (герой объединяет каббалу с самыми примитивными версиями «бытовой» нумерологии и связанными с числами суевериями) и «мультипликационном» («проект Покемоны»). Быть похожим на покемона для героя означает превратиться из субъекта действия в объект рассматривания, поскольку покемоны - персонажи мультфильмов, «экранной» реальности. В качестве ведущего выделен мотив наблюдения-подсматривания, который формирует абсолютно проницаемое жизненное пространство романа и травестийно обыгрывает литературные проекты «хрустальных дворцов» (Н.Г. Чернышевский, Е. Замятин).

«Церемониальное» тело (Ж. Делез) Степы пребывает вне интимного пространства и постоянно включено в некое действо. Любовные контакты героя имеют статус ритуала: жертвоприношения магическому числу (отношения с Мюс) или борьбы со своим астральным двойником (Жорой). Все перемещения и действия Степы направлены на поиск телесной идентичности, утраченной в мире означающих. Показательно, что противоположную установку реализует в романе образ червя. Предпринятый анализ образа позволяет обнаружить, что червь реализует идею самодостаточной телесности, соотносится с культурной моделью современности - ризомой (Ж. Делез, Ф. Гваттари) - и наглядно демонстрирует общий механизм функционирования современной культуры («поглощение» культурного опыта прошлого и выработку нового творческого продукта в виде экскрементов).

Особое внимание в работе уделяется многочисленным отсылкам к советской культуре 1920-х годов (посвящения, упоминания фигур власти - Ленина и Дзержинского, пьеса «Доктор Гулаго» и пр.). Описана также «лексическая шизофрения» советской культуры, воспроизводимая в заглавии книги и языке, архитектонике романа. Сделан вывод о том, что литературная рефлексия в романе Пелевина направлена на критику ряда глобальных проектов, связанных с идеей создания нового человека (коммунизм, символизм, авангард, психоанализ). В «Числах» совмещаются противоположные установки: прежде всего, травестиру-ется эффект зомбификации советского (и постсоветского) человека, обнажаются его механизмы. Вместе с тем, «расчищается» пространство для явления нового тела/слова/языка.

Финал романа прочитывается через призму идей Ж. Лакана о теле Другого, сопряженных с авторскими идеями поиска национальной самобытности и выбора восточного/западного пути культурного развития. Герой в итоге возвращается к исходному состоянию, ощущает себя не более чем «пустым местом», пустым телом, способным снова превратиться во все, что угодно. Коды прочтения реальности устраняют друг друга, обнаруживая на месте упорядоченного мира

«русский хаос». Сознание героя, таким образом, иллюстрирует неспособность избавиться от «кошмара семиотизации».

Телесная рефлексия романа реализуется также в языковом аспекте. Нами рассмотрены содержащиеся в тексте представления о языке как о теле, как о явлении физическом и физиологическом, а также предметы-знаки (метафорический ряд лингамов).

Роман «Числа» отражает «тоску по телу-слову» и проблематичность его обретения/возрождения. Однако поэтика книги в целом содержит стремление «преодолеть» транссексуальность и выйти к новому «светящемуся телу» - чистому Логосу. Тесная связь романа с целым сборника «ДГШ (нн)» не только формирует поэтику автоповтора, но «суммирует» общие итоги литературного процесса 90-х годов, и тем самым завершает очередной этап развития русской постмодернистской прозы. Симптоматика романа в контексте 90-х выявляется в сравнении его с текстами В. Сорокина на основе общности тем, а также избираемых авторами писательских стратегий.

В заключении изложены основные теоретические выводы исследования. Изменение парадигмы русской культуры обусловило рефлексивный поиск новых способов самоидентификации словесности. Обозначенные варианты «присутствия» в тексте литературной рефлексии, рассмотренные на примере «рубежных» произведений, позволяют наметить общий вектор развития русского литературного постмодернизма. Логику современного литературного процесса определяет этапное движение от общей «растерянности» (А. Битов) к стремлению в область чистого стиля (Саша Соколов) и ожиданию «нового слова» (В. Пелевин). Современный роман стремится стать метароманом (поскольку проблематизирует отношения реальности/текста, автора/персонажа и т.д.), а литература превращается в свой собственный метаязык. Литературная рефлексия, таким образом, является средством интеграции культурного опыта прошлого и первых постмодернистских итогов.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Воробьева Е.П. Особенности миромоделирования в прозе В. Пелевина (к вопросу о художественном мышлении постмодернизма) // Картина мира: модели, методы, концепты: Материалы Всероссийской междисциплинарной школы молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука». -Томск, 2002.-С. 309-312.

2. Воробьева Е.П. Игра как один из возможных механизмов литературной рефлексии в творчестве В. Пелевина (к постановке проблемы) // Текст: проблемы и методы исследования: Сборник научных статей. - Барнаул, 2002.-С. 113-117.

3. Воробьева Е.П. Рождение языка в романе Саши Соколова «Между собакой и волком» // Диалог культур: Сборник материалов межвузовской конференции молодых ученых. - Барнаул, 2003. - С. 149-154.

4. Воробьева Е.П. Карманные монстры в переходный период (телесная рефлексия в романе В. Пелевина «Числа») // Текст: проблемы и методы исследования: Сборник научных статей. - Барнаул, 2003. - С. 133-138.

5. Воробьева Е.П. Собака и волк в романе Саши Соколова «Между собакой и волком» // Филология: XXI век (теория и методика преподавания): Материалы Всероссийской конференции, посвященной 70-летию БГПУ. -Барнаул, 2004. - С. 155-157.

Подписано в печать 25.10.2004 г. Объем 1,3 уч.-изд. л. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Тираж 100 экз. Заказ № 131. Гарнитура Тайме. Отпечатано в издательстве БГПУ, 656031, Барнаул, ул. Молодежная, 55, т. 38-88-46,38-88-47

»20 47 5

РНБ Русский фонд

2005-4 19706

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Воробьева, Елена Петровна

Введение.

Глава 1. Категория рефлексии в контексте литературного творчества.

1.1 Рефлексия в философской и литературой традиции: теоретикометодологический аспект.

1.2 Рефлексивный аспект постмодернизма.

Глава 2. Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе: варианты реализации.

2.1 «Музейное мышление» в романе А. Битова «Пушкинский дом».

2.2. Рефлексия языка в романе Саши Соколова «Между собакой и волком».

2.3 Телесная рефлексия в романе В. Пелевина «Числа».

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Воробьева, Елена Петровна

Актуальность исследования обусловлена тем, что одним из перспективных направлений литературной науки является изучение современной литературы с точки зрения происходящих в ней глубинных процессов. Последние десятилетия XX века - это очередной «конец цикла», обозначивший осуществившийся переход к новой, постмодернистской, культурной парадигме. Уяснение специфики современного этапа литературного развития тесно связано с проблемой формирования адекватного теоретико-методологического инструментария, способного стать метаязыком новой художественной системы. Возникает потребность построения концептуальной модели современной литературы с учетом специфики отечественной культурной ситуации.

Вопрос о русском постмодернизме, отмечает М.Н. Липовецкий, - это в первую очередь вопрос об адекватности русской культуры самой себе [111]. Более того - об адекватности литературы, поскольку русская культура традиционно литературоцентрична. Самоопределение словесности в изменившейся социокультурной ситуации воплощается в поиске новых художественных форм и способов выражения. Осуществившийся «поворот внутрь себя», отказ от традиционной учительной и мессианской ролей знаменует явление своеобразного «литературоцентризма внутри литературы», концентрации на вопросах «объяснения себя». Необходимостью определения и описания подобных процессов продиктовано обращение к теме данного исследования.

Степень разработанности темы. Понятийный аппарат культуры постмодерна, своеобразный постмодернистский тезаурус сформулирован в ряде фундаментальных работ философского плана (Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар и др.). На опыт западноевропейского постмодернизма ориентированы теоретические работы Л.К. Зыбайлова, И.П. Ильина, Н.Б. Маньковской, В.А. Шапинского.

В числе критиков-современников, создающих «летопись» современной русской литературы, можно назвать имена П. Басинского, А. Закуренко, Н. Ивановой, А. Марченко, А. Немзера, И. Роднянской, С. Чупринина. С начала 1990-х годов появляются существенные литературоведческие статьи и монографии, посвященные рассмотрению общих механизмов возникновения, развития и функционирования русского литературного постмодернизма в целом (А. Генис, Б. Гройс, В. Курицын, М.Н. Липовецкий, Г.Л. Нефагина, М.Н. Эпштейн). Начиная с 2000 года выходят работы систематизационного характера, имеющие статус учебно-методических пособий по курсу новейшей русской литературы (О.В. Богданова, НЛ. Лейдерман, М.Н. Липовецкий, И.С. Скоропанова), в которых обобщается теоретический и практический опыт освоения современной литературы, накопленный отечественным постмодернистским литературоведением. Знакомство с данными исследованиями обнаруживает их единство в определении основной составляющей современного литературного процесса, а именно, стремления к самоидентификации литературы в границах новой культурной парадигмы. В русле этой проблематики сформулирована тема нашей работы. Диссертация посвящена рассмотрению явления литературной рефлексии в русской постмодернистской прозе.

Объектом исследования являются произведения трех выдающихся прозаиков-постмодернистов: А. Битова («Пушкинский дом»), Саши Соколова («Между собакой и волком»), В. Пелевина («Числа»), Хронологическая близость объекта изучения к современности требует особого внимания к определению исследовательской позиции. По мнению М.П. Абашевой, позиция «инсайдера», включенного наблюдателя, кроме очевидных сложностей, имеет свои преимущества. Только приближенный во времени к культурному объекту наблюдатель способен адекватно понять язык времени, прочесть культурные коды; современнику культурная реальность предстает естественно открытой, тогда как временная дистанция связана с качественным изменением коммуникативной ситуации и затрудняет понимание [1]. Вместе с тем, современный литературной процесс рассматривается нами в контексте истории литературы. Выбор имен и текстов видится репрезентативным как с позиций обозначенной темы, так и в хронологическом аспекте. Рассматриваемые тексты, на наш взгляд, являются знаковыми для русского постмодернизма и, в известном смысле, подводят итоги его развития на разных этапах: от «предпостмодернизма» 1960-70-х годов (А. Битов) через 80-е (Саша Соколов) к «зрелому» постмодернизму 90-х (В. Пелевин). Принимая во внимание условность любой периодизации, призванной обозначить хронологическую этапность отечественного постмодернизма, заметим, что обозначенные нами периоды соотносимы с «волнами русского постмодернизма» И.С. Скоропановой [167] и «семидесятыми годами» (классическим постмодернизмом), «девяностыми» H.JI. Лейдермана, М.Н. Липовецкого [103].

При анализе произведений нами учтен опыт критического и научного освоения поэтики трех писателей. Среди авторов, исследующих творчество А. Битова, назовем имена А. Гениса, Вик. Ерофеева, Н. Ивановой, Ю. Карабчиевского, В. Курицына, М.Н. Липовецкого, И. Роднянской, Т.Л. Рыбальченко, И.С. Скоропановой. О Саше Соколове пишут И.В. Ащеулова, П. Вайль, А. Генис, О. Дарк, А. Жолковский, А. Лебедев, а также зарубежные слависты Д. Бартон Джонсон, Д. Глэд, Д. Смит. Поэтика текстов В. Пелевина находится в поле зрения Д. Бавильского, А. Гениса, С. Корнева, В. Курицына, М.Н. Липовецкого, Б. Туха.

Предмет исследования — литературная рефлексия и способы ее реализации в романах «Пушкинский дом», «Между собакой и волком», «Числа».

Цель исследования - изучение и описание вариантных способов реализации литературной рефлексии в анализируемых текстах.

Задачи работы в связи с поставленной целью формулируются следующим образом:

1. Определить специфические особенности литературной рефлексии в постмодернистской культурной парадигме.

2. Рассмотреть «музейное мышление» как способ рефлексии в романе А. Битова «Пушкинский дом».

3. Проанализировать явление рефлексии языка в романе Саши Соколова «Между собакой и волком».

4. Выявить своеобразие телесной рефлексии в романе В. Пелевина «Числа».

Методология работы определена с учетом специфики исследуемого материала, что диктует необходимость комплексного подхода к художественному тексту и предполагает свободу выбора принципов и приемов анализа. Философской базой исследования стали идеи двух актуальных в XX веке направлений - феноменологии (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти) и герменевтики (Х.-Г. Гадамер), во многом повлиявшие на представления о художественном тексте в ряде литературоведческих школ. Данная работа опирается, с одной стороны, на понимание текста как структурно-смыслового единства, возникшее в рамках русской формальной и семиотической школ (В. Шкловский, Ю.Н. Тынянов, Ю.М. Лотман), с другой стороны — на идеи компаративистики в трактовке текста как принципиально незавершаемого целого, открытого к диалогу (Д.С. Лихачев, С.С. Аверинцев). Поэтому особенно близкими исследованию являются философско-эстетические установки М.М. Бахтина, к которым в значительной мере восходит «постструктуралистско-деконструктивистско-постмодернистский» комплекс (И.П. Ильин). Важно также принять во внимание предложенный В.П. Рудневым аналитический метод, позволяющий синтезировать приемы структурного метода, системного, культурологического, интертекстуального подходов, мотивного анализа.

Научная новизна диссертации определяется материалом исследования: нами рассматривается малоизученная, вследствие ее хронологической близости к современности, постмодернистская проза. В работе предпринимается попытка систематического описания современной русской прозы с учетом ее специфики через призму во многом определяющего ее феномена литературной рефлексии. Достаточно традиционное для литературной науки понятие рефлексии при обращении к исследуемому материалу наполняется новым содержанием. Литературная рефлексия, свойственная постмодернизму, имеет следующие особенности:

- определяет характер самосознания культуры (в рамках философии и методологии науки);

- выражает самосознание культуры (литературы) средствами эстетического дискурса;

- предполагает наличие автометаописательного компонента.

Русский литературный постмодернизм вписывается в общепостмодернистскую парадигму, но в то же время имеет ряд отличительных черт, обусловленных своеобразием отечественной культурной ситуации. Специфика современного литературного процесса заключается в том, что постмодернизму в России предшествовал не «высокий модернизм», а соцреализм. В этом смысле российский постмодернизм это, скорее, «постсоцреализм». Деконструируя опыт советской литературы, современная словесность пытается продолжить, «сконструировать» ту линию развития, которая оказалась искусственно прерванной после 1917 года. Поэтому механизмами, регулирующими существование постмодернизма как художественной системы, являются не только силы рассеивания, деконструкции, но и «диалоги с хаосом» (М.Н. Липовецкий), «антиэнтропийные процессы» (С.М. Козлова), «формотворческие тенденции» (Т.Н. Маркова). Литературная рефлексия в этом ряду представляется способом репрезентации самосознания литературы в условиях изменившейся социокультурной ситуации.

Теоретическая значимость работы заключается в конкретизации и уточнении понятия литературной рефлексии, позволяющего обозначить и адекватно описать важнейшие тенденции современного литературного процесса. Исследование формирует понятийный аппарат, который может использоваться для анализа и интерпретации произведений русского литературного постмодернизма.

Практическая значимость работы определяется возможностью использовать ее в качестве материала для изучения современного литературного процесса при подготовке общих и специальных курсов по истории новейшей русской литературы.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в шести публикациях; изложены в форме докладов и сообщений на методологических семинарах кафедры теории и русской литературы XX века БГПУ и конференциях: региональной научно-практической конференции аспирантов, студентов и учащихся «Наука и образование: проблемы и перспективы» (Бийск, 2001 г.), межвузовской научно-практической конференции «Молодежь - Барнаулу» (Барнаул, 2001), Всероссийской междисциплинарной школе молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (Томск, 2001), межвузовской конференции молодых ученых «Диалог культур» (Барнаул, 2002), Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики» (Томск, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты» (Барнаул, 2003), Всероссийской научно-практической конференции «Филология: XXI век (теория и методика преподавания)» (Барнаул, 2003), Международной научной конференции «Славянская филология: история и современность» (Барнаул, 2004).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка. Во введении обоснована актуальность темы, определена степень ее изученности; сформулированы цель, задачи, методология исследования, научная новизна, теоретическая, практическая значимость диссертации и представлены положения, выносимые на защиту. В первой главе работы категория рефлексии

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе"

Заключение

Рассмотрение различных вариантов проявления литературной рефлексии в текстах русских писателей-постмодернистов позволяет сформулировать некоторые итоги исследования.

В романе А. Битова «Пушкинский дом» формой репрезентации литературной рефлексии в поэтике произведения является «музейное мышление», проявляющееся на персонажном, авторском, композиционном уровнях текста. «Музейное мышление» отражает «тотальную» музейность постмодернизма в различных аспектах: интертекстуальном (отмеченном М. Ямпольским, Д. Ораич), концептуальном, общекультурном. В романе выстраивается концепция завершенной, «мертвой» классической культуры, хронологические рамки которой определяются первой третью XIX века (от пушкинской эпохи) - началом 1920-х годов (окончанием Серебряного века). С одной стороны, Битов предпринимает попытку реконструкции классической и прерванной модернистской традиции, определяемую в тексте наличием алкогольного кода, персонажей «живой культуры», а также значимыми историческими параллелями с явлением «шестидесятничества» XIX века. С другой стороны, осуществляется деконструкция концептов советской тоталитарной культуры через обнаружение их симулятивной природы. «Музейное мышление» проявляется как новый способ концептуализации реальности, и в этом смысле специфика! романа Битова определяется парадоксальным совмещением стремления «выйти» за пределы музейной реальности в пространство культурного диалога и невозможности осуществления, реализации этого стремления. В ряду аналогов подобной формы литературной рефлексии стоят Библиотека X.-JI. Борхеса, Архив Ж. Дерриды, Словарь М. Павича и др. «Пушкинский дом» обобщает опыт русского «предпостмодернизма» (60-е — начало 70-х годов) и формирует мощное литературное поле последующих десятилетий: задает идею поиска форм «новой мемориальности» и во многом определяет основные линии развития постмодернистской «пушкинеаны». Таким образом, роман Битова занимает «метапозицию» по отношению к «новой» русской словесности: открывает эпоху отечественного постмодернизма и одновременно рефлексии о нем [169].

Роман Саши Соколова «Между собакой и волком» реализует литературную рефлексию в языковом аспекте. «Проэзия» Соколова, декларируемый писателем метод «медленного письма» проявляется в специфической форме рефлексии языка. В романе осуществляется выход в область «пограничных» смыслов, промежуточных явлений художественной речи. Последовательная смена субъектов повествования соотносится с чередованием поэтических и прозаических глав. Стиль прозы определяется ориентацией на ряд источников: с одной стороны - на фольклор, сказ, древнюю скоропись, с другой — на литературную традицию уроков словесности и жанр экфрасиса в литературе. Поэтические главы строятся на синтезе жанровых и стилевых тенденций долитературного фольклорного стиха, детской стихотворной «болтовни» и «изящной» классической поэзии. Связанность прозаических и поэтических глав сетью внутренних перекличек, повтором на разных уровнях текста - персонажном, сюжетном, хронотопическом, мотивном - снимает вопрос о независимости друг от друга каких бы то ни было частей текста. Основные различия между прозой и поэзией в романе - в графике и выстраиваемых концепциях времени -устраняются в финале произведения. Единая природа «мерцающего» героя определяется совмещением противоположных повествовательных и мировоззренческих установок в феномене сочинительства. «Проэзия» в этом контексте приобретает вид плотной словесной ткани, где поэзия и проза предстают в неком нерасторжимом единстве, синкретической целостности. «Проэзия» - это одновременно записанная и звучащая речь, что актуализирует в тексте древнюю оппозицию песенного/разговорного искусства и восстанавливает древнюю ритуальную связь письма/ жертвоприношения в едином магическом акте. Симптоматика романа в контексте постмодернизма 80-х определяется стремлением к пониманию текста как чистой стратегии стиля: реализуется идея ретроспективного движения в область «эмбриональной стихопрозы» (О.И. Федотов), к «более или менее прозаическим, более или менее стихотворным явлениям» (Б.В. Томашевский). Поиск нового языка («сокровенного слова») осуществляется по линии воспоминания, возвращения к праязыку и приобретает характер ритуальной игры.

Телесная рефлексия в романе В. Пелевина «Числа» отражает телоцентричный характер постмодернистской культуры. Исходная ситуация «Чисел» определяется в традиции русской литературы абсурда как «восстановление себя» через поиск и обретение новой телесности. Тело главного героя романа может быть описано через одно из ключевых понятий философии постмодерна - «тело без органов». Поиск телесной идентичности осуществляется в двух вариантах — «нумерологическом» и «мультипликационном» («проект Покемоны»), иллюстрирующих подверженность сознания современного человека соблазну знаков. «Церемониальное» тело (Ж. Делез) героя, помещенное в виртуальную теле-или компьютерную реальность, оборачивается явлением транссексуальности и телесной дезориентации. Идею самодостаточной телесности, соотносимой с культурной моделью современности - ризомой (Ж. Делез, Ф. Гваттари), реализует в романе образ червя, распространенный в современной культуре и литературе. Многочисленные в романе отсылки к советской культуре 20-х годов содержат критику ряда глобальных проектов, связанных с идеей создания нового человека (в числе которых не только коммунизм, но и символизм, авангард, психоанализ). Финал романа может быть прочитан через призму идей Ж. Лакана о теле Другого, сопряженных с авторскими идеями поиска национальной самобытности и выбора восточного/западного пути культурного развития. Телесная рефлексия романа может быть рассмотрена также в языковом аспекте, поскольку текст содержит представление о языке как о теле, как о явлении физическом и физиологическом. Предпринимается попытка восстановления парадоксальной целостности тела/языка, показательная для постмодернизма 90-х. Тесная связь романа с целым сборника «ДПП (нн)» не только формирует поэтику автоповтора, но «суммирует» общие итоги литературного процесса 90-х годов, в известном смысле завершая очередной этап развития русской постмодернистской прозы.

Обозначенные варианты «присутствия» в тексте литературной рефлексии, рассмотренные на примере «рубежных» произведений, позволяют наметить общий вектор развития русского литературного постмодернизма. Это направление связано главным образом с явлением постмодернистской прозы, поскольку именно проза занимает ведущее место на литературной карте современности. Парадигматический сдвиг в литературоцентричной русской культуре спровоцировал рефлексивный поиск новых способов самоидентификации словесности, получивший форму этапного движения от общей «растерянности» (А. Битов) к стремлению в область чистого стиля (Саша Соколов) и ожиданию «нового слова» (В. Пелевин). Хронологическая этапность становится знаком смены нескольких поколений отечественных постмодернистов, по-разному представляющих себе судьбу и роль русской литературы. Рефлективность эстетического дискурса приводит к тому, что современный роман в пределе становится метароманом, проблематизирующим отношения реальности/ текста, автора/персонажа и т.д., а литература превращается в свой собственный метаязык.

С середины 1990-х годов в критике и литературоведении стали частыми замечания том, что «никто не гарантирует, что некий текст, некий комплекс идей и вербальных сигналов не может полностью дезинтегрировать содержимое человеческого мира и потом собрать его заново в нужной кому-то конфигурации» [87, с. 259]. Представляется, что литературная рефлексия является как раз средством подобной интеграции культурного опыта прошлого и первых постмодернистских итогов.

Список научной литературыВоробьева, Елена Петровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абашева М.П. Литература в поисках лица (русская проза в конце XX века: становление авторской идентичности). Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2001.-320 с.

2. Абушенко В.Л. Самосознание // Постмодернизм: Энциклопедия. -Минск: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001. С. 696-697.

3. Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: Опыт периодизации // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986.-С. 36-44.

4. Александров Н. Новая эклектика // Литературное обозрение. 1997. -№3. - С. 70-79.

5. Андреев Д. Роза мира. М.: Тов. «Клышников - Комаров и К°», 1992. — 287 с.

6. Антоненко С. Пост-постмодерн? // Москва. 1998. - №8. - С. 175-182.

7. Ащеулова И.В. Поэтика прозы Саши Соколова (изменение принципов мифологизации): Автореф. дис. канд. филол. наук. Томск, 2000. - 20 с.

8. Ащеулова И.В. Пушкинские аллюзии в романе Саши Соколова «Между собакой и волком» Электронный ресурс. — Режим доступа: // http:// www.kcn.ru/tat-ru/science/news/pushkin/sod.htm.

9. Ащеулова И.В. Тема писания в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» и в романах С. Соколова // Русская литература в XX веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып. 2. Томск, 2000. — С. 84-93.

10. Бак Д.П. История и теория литературного самосознания: творческая рефлексия в литературном произведении. Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1992. - 82 с.

11. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М.: Прогресс, 1994. - 616 с.

12. Барт P. S/Z / Пер. с фр. Г.К. Косикова, В.П. Мурат. М.: Эдиториал УРСС, 2001.-231 с.

13. Басинский П. Синдром Пелевина // Литературная газета. 1999. - №45. -С. 12.

14. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб: Азбука, 2000. - 336 с.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -445 с.

16. Белый А. Символизм как миропонимане. М.: Республика, 1994. -525 с.

17. Битов А.Г. Грусть всего человека: Предисловие к публикации романа «Школа для дураков» // Октябрь. 1989. - №3. - С. 157-158.

18. Битов А.Г. Пушкинский дом: Роман. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1999.-559 с.

19. Битов А.Г. Мы проснулись в незнакомой стране: Публицистика. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1991. - 153 с.

20. Битов А.Г. Статьи из романа. М.: Сов. писатель, 1986. - 317 с.

21. Блок А. Собрание сочинений: В 6 т.- Л.: Худож. лит. Ленингр. отд-ние. 1980.-Т. 2.-476 с.

22. Большакова А.Ю. Образ Запада в русской литературе // Филологические науки. 1998.- №1.- С. 3-5.

23. Богданова О.В. Современный литературный процесс (К вопросу о постмодернизме в русской литературе 70-90-х годов XX века). — СПб.: Филол. ф-т СПб-го гос. ун-та, 2001. 252 с.

24. Богин Г.И. Филологическая герменевтика. Калинин: Стрела, 1982. -85 с.

25. Бодрийяр Ж. Система вещей. -М.: Рудомино,1999. -218 с.

26. Бонецкая Н.К. М. Бахтин и идеи герменевтики // Бахтинология: Исследования, переводы, публикации / Сост., ред. К.Г.Исупов СПб: Алетейя, 1995.-С. 32-43.

27. Быков Д. Побег в Монголию // Литературная газета. 1996. - №29. -С. 4.

28. Бычков В. Художественная культура XX века // Корневище. Книга неклассической эстетики. -М.: Прогресс, 1998. С. 45-61.

29. Бычков В., Бычкова Л. XX век: предельные метаморфозы культуры // Полигнозис. 2000. - №2. - С. 63-76.

30. Вайль П., Генис А. Уроки «Школы для дураков» // Литературное обозрение.- 1993.- №1/2.-С. 13-16.

31. Вайль П., Генис А. Цветник российского анахронизма Предисловие к публикации романа «Палисандрия». // Октябрь. 1991. - №9. - С. 61 -63.

32. Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык? // Вопросы философии. 1993. - №3. - С. 73-80.

33. Введенский А.И. Полное собрание произведений: В 2 т. М.: Гилея, 1993.

34. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989. - 404 с.

35. Виролайнен М.Н. Типология культурных эпох русской истории // Русская литература. 1991. - № 1. - С. 3-21.

36. Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. научн. ред. и сост. А.А. Грицанов. Минск: Соврем, литератор, 2001. - 1312 с.

37. Вяльцев В. Заратустры и мессершмидты // Независимая газета. 1993. -31 июля.-С. 7-8.

38. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. — М.: Прогресс, 1998. 704 с.

39. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика М.: Фортуна Лимитед, 2000. - 531 с.

40. Геллер Л. Воскрешение понятия, или Слово об экфрасисе // Экфрасис в русской литературе: труды Лозаннского симпозиума / Под ред. Л. Геллера. -М.: Изд-во «МИК», 2002. С. 5-23.

41. Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени // Иностранная литература. 1996. -№9. - С. 206-253.

42. Генис А. Границы и метаморфозы: (В. Пелевин в контексте постсоветской литературы) // Знамя. 1995. -№12. - С. 115-121.

43. Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. М.: Новое литературное обозрение, 1999. — 336 с.

44. Генис А. Лук и капуста. Парадигмы современной культуры // Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. М.: Новое литературное обозрение, 1999.-С. 123-144.

45. Генис А. Поле чудес: Виктор Пелевин // Генис А. Иван Петрович умер: Статьи и расследования. М.: Новое литературное обозрение, 1999. -С. 82-92.

46. Генис А. Треугольник. Авангард, соцреализм, постмодернизм // Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. М.: Новое литературное обозрение, 1999.-С. 113-123.

47. Гиршман М.М. Ритм художественной прозы. М.: Сов. Россия, 1982. -367 с.

48. Глэд Дж. Саша Соколов // Глэд Дж. Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье. М.: Кн. палата, 1991. - С. 190-213.

49. Грицанов А.А., Абушенко В.Л. Рефлексия // Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. научн. ред. и сост. А.А. Грицанов. — Минск: Соврем, литератор, 2001. С. 857-860.

50. Гройс Б. Вечное возвращение нового // Искусство. — 1989. №10. — С. 82-90.

51. Гройс Б. Полуторный стиль: Соц. реализм между модернизмом и постмодернизмом // Вопросы литературы. 1992. - №1. — С. 40-47.

52. Гройс Б. Утопия и обмен. М.: Знак, 1993. - 374 с.

53. Гуссерль Э. Амстердамские доклады: Феноменологическая психология // Логос. 1992. - №3. - С. 63-74.

54. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Прогресс: Универс, 1994. - Т. 1. - 879 с.

55. Дарк О. Мир может быть любой: размышления о «новой» прозе // Дружба народов. 1990. - №6. - С. 223-235.

56. Дарк О. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. - №5-6. - С. 219-232.

57. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М., СПБ.: Алетейя, 1998. -286 с.

58. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с фр. и вступ. ст. Н. Автономовой. -М.: Ad Marginem, 2000. 511 с.

59. Деррида Ж. Письмо и различие / Пер. с фр. и ред. В. Лапицкого. СПб.: Акад. проект, 2000. - 429 с.

60. Десятов В.В. Арнольд Шварценеггер последний герой русской литературы // Экфрасис в русской литературе: труды Лозаннского симпозиума / Под ред. Л. Геллера. - М.: Изд-во «МИК», 2002. - С. 190-199.

61. Десятов В.В. Набоков и русские постмодернисты: Монография. -Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. 360 с.

62. Джонсон Д.Б. Саша Соколов. Литературная биография // Соколов С. Палисандрия. М.: Эксмо, 1992. - С.270-294.

63. Дианова В.М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб: Алетейя, 2000. - 344 с.

64. Дискуссия о постмодернизме // Вопросы литературы. 1991. - №11/12. -С. 91-115.

65. Евтушенко Р.А., Пронякин В.И. Рефлексия и метод в эстетике М.Бахтина // Бахтинология: Исследования, переводы, публикации. / Сост., ред. К.Г. Исупов СПб: Алетейя, 1995. - С. 43-79.

66. Ерофеев В.В. Время для частных бесед Интервью с Сашей Соколовым. //Октябрь.- 1989.- №8.-С. 196-202.

67. Ерофеев В.В. Памятник прошедшему времени. Андрей Битов. Пушкинский дом: Роман // Октябрь. 1988. - №6. - С. 203-206.

68. Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов: Эссе. М.: Сов. писатель, 1996. — 624 с.

69. Ерофеев В.В. Рассказы. М.: Эксмо, 2002. - 338 с.

70. Жирмунский В.М. Теория стиха. JL: Сов. писатель. Ленинград, отд-ние, 1975. - 664 с.

71. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука: Изд. фирма «Вост. лит.», 1994. - 427 с.

72. Заманская В.В. Доминанты художественного сознания XX века // Русская литература XX века: типы художественного сознания. -Магнитогорск, 1998.-С. 11-16.

73. Зорин А. Насылающий ветер // Новый мир. 1989. - № 12. - С. 250-253.

74. Зыбайлов Л.К., Шапинский В.А. Постмодернизм: Учеб. пособие. — М.: Наука, 1993.-243 с.

75. Иванова Н.Б. Жизнь и смерть симулякра в России // Дружба народов. -2000.-№8.-С. 78-85.

76. Иванова Н.Б. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. — 1998. №4. -С. 210-221.

77. Иванова Н.Б. Судьба и роль // Иванова Н.Б. Точка зрения: О прозе последних лет. -М.: Сов. писатель, 1988. С. 180-196.

78. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - 256 с.

79. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. -М.: Интрада, 1996.-255 с.

80. Ильин И.П. Постмодернизм: Словарь терминов. М.: Интрада, 2001. -384 с.

81. Казарина Т.В. Эстетизм Саши Соколова как нравственная позиция // Литература «третьей волны» русской эмиграции. Самара: Слово, 1997. -С. 76-81.

82. Карабчиевский Ю. Точка боли: О романе Андрея Битова «Пушкинский дом»//Новый мир. 1993.-№10.-С. 218-234.

83. Карабчиевский Ю. Улица Мандельштама // Новый мир. 1993. - №10. -С. 215-232.

84. Карасев Л.В. Живой текст // Вопросы философии. — 2001. №9. — С. 54-70.

85. Керимов Т.Х. Постструктурализм // Современный философский словарь. М., Бишкек: Одиссей, 1996. - С.391-392.

86. Контакты и конфликты / Беседу вел А. Знатнов // В мире книг. 1987. — №11.-С. 38-43.

87. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? (Об одной авантюре Виктора Пелевина) // Новое литературное обозрение. 1997. - №28. - С. 244-259.

88. Кошель М., Кукулин И. Все ерунда, кроме Рецензия на «ДПП (нн)». // Новое литературное обозрение. 2003. - №6 (64). - С. 317-322.

89. Кузнецов П. «Крах литературоцентризма»: истина или изящная словесность? // Звезда. 2001. - №10. - С.215-222.

90. Культурология: XX век: Словарь / Гл. ред., сост. А.Я. Левит. СПб: Унив. кн., 1997.-630 с.

91. Курицын В. «Странный опыт», или Жизнь в музее: Андрей Битов. Близкое ретро, или Комментарий к общеизвестному // Новый мир. 1989. — №4.-С. 217-222.

92. Курицын В. Великие мифы и скромные деконструкции // Октябрь. -1996. №8. - С. 172-183.

93. Курицын В. Водка и лит-ра в «Пушкинском доме» // Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2001. - С. 150-156.

94. Курицын В. Время множить приставки: К понятию постмодернизма // Октябрь. 1997. - №7. - С. 185-191.

95. Курицын В. К ситуации постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1994. - № 11. - С. 231-238.

96. Курицын В. Отщепенец // Битов А.Г. Пушкинский дом: Роман. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1999. - С. 535-546.

97. Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура // Новый мир. 1992.-№2.-С. 225-232.

98. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М.: ОГИ, 2001.-288 с.

99. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: Гнозис, 1995.- 156 с.

100. Лебедев А. Проект комментария к роману Саши Соколова «Между собакой и волком» Электронный ресурс. Режим доступа: // http:// www.anlebedev.org/B6/admin/index.php?Rcount=I 1.

101. Лейдерман Н.Л. Мандельштам и Бахтин // М.М. Бахтин и перспективы гуманитарных наук. Витебск: Граф, 1994. - С. 53-63.

102. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме // Новый мир. 1993. - №7. - С. 201-224.

103. Лейдерман Н.Л, Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: Учеб. пособие: В 2 т. -М.: Академия, 2003.

104. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб: Алетейя, 1998. - 160 с.

105. Липовецкий М.Н. Апофеоз частиц, или Диалоги с хаосом // Знамя. -1993.-№8.-С. 198-210.

106. Липовецкий М.Н. Диалогизм в постмодернистской поэтике // М.М. Бахтин и перспективы гуманитарных наук. Витебск: Граф, 1994. -С. 129-138.

107. Липовецкий М.Н. Изживание смерти: Специфика русского постмодернизма//Знамя. 1995.- №8. -С. 194-205.

108. Липовецкий М.Н. Конец века лирики // Знамя. 1996. - №10. -С. 200-213.

109. Липовецкий М.Н. Паралогия русского постмодернизма // Новое литературное обозрение. 1998. - №30. - С. 285-304.

110. Липовецкий М.Н. Разгром музея: Поэтика романа А. Битова «Пушкинский дом» // Новое литературное обозрение. 1995. - №11. -С. 230-244.

111. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. (Очерки исторической поэтики). Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1997. - 317 с.

112. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992. - 270 с.

113. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб: Искусство, 1999. - 846 с.

114. Лотман Ю.М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. -Таллин: Александра, 1992. Т.2. - С. 389-415.

115. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек текст - семиосфера -история. - М.: Языки рус. культуры, 1999. - 447 с.

116. Лотман Ю.М. Поэзия и проза // Лотман и тартуско-московская семиотическая школа: Сборник статей. М.: Гнозис, 1994. - С. 71-89.

117. Мамаев К. Отмычки для дома // Урал. 1990. - № 11. - С. 87-99.

118. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеал рациональности. Тбилиси: Факел, 1984. -312 с.

119. Мамардашвили М.К., Соловьев Э.Ю., Швырев B.C. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии // Философия в современном мире. Философия и наука. — М.: Наука, 1972. С. 63-74.

120. Мандельштам О. Записные книжки 1931-1932 годов // Вопросы литературы. 1968.-№4.-С. 191-214.

121. Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. М.: Худож. лит., 1990. - Т.2. -357 с.

122. Маньковская Н.Б. «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма). М.: Гнозис, 1994. - 220 с.

123. Маньковская Н.Б. От модернизма к постмодернизму via постмодернизм // Коллаж-2. Социально-философский и философско-антропологический альманах. М.: Изд-во Ин-та философии РАН, 1999. - С. 18-25.

124. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб: Алетейя, 2000. -347 с.

125. Маркова Т.Н. Формотворческие тенденции в прозе конца XX века (В. Маканин, Л. Петрушевская, В. Пелевин): Автореф. дис. д-ра филол. наук. -Екатеринбург, 2003. 50 с.

126. Меднис Н.Е. Сверчок, кузнечик, цикада в романе Саши Соколова «Между собакой и волком» // Сибирский филологический журнал. 2002. -№1.- С. 61-68.

127. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб: Ювента, 1999. -605 с.

128. Михайлин В. Между волком и собакой: героический дискурс в раннесредневековой и советской культурных традициях // Новое литературное обозрение. 2001. - № 47. - С. 278-320.

129. Морыганов А.Ю. Стилевые процессы в русской поэзии второй половины 1920-х годов (проблема стилевой рефлексии): Автореф. дис. канд. филол. наук. — Иваново: Изд-во Иван. гос. ун-та, 1993. 16 с.

130. Мурашов Ю. «Голос» и «письмо» в гуманитарно-научных дискурсах: Михаил Бахтин и Жак Деррида // М.М. Бахтин и перспективы гуманитарных наук. Витебск: Граф, 1994. - С. 40-48.

131. Набоков В.В. Собрание сочинений американского периода: В 5 т. -СПб.: Симпозиум, 1997.-Т. 2.- 613 с.

132. Набоков В.В. Собрание сочинений русского периода: В 5 т. СПб: Симпозиум, 2000. - Т. 3-4.

133. Некрасов С. Героем становится любой // Независимая газета. 1992. -2 июня. - С. 11.

134. Немзер А. Замечательное десятилетие русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2003. - 418 с.

135. Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. — М.: Новое литературное обозрение, 1998.—431 с.

136. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х начала 90-х годов XX века. - Минск: Экономпресс, 1998. - 253 с.

137. Новиков В. Тайная свобода // Знамя. 1988. -№3. - С. 229-236.

138. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе. Очерки истории и теории. М.: Рос. гос. гуманитар, ун-т, 2002. - 681 с.

139. Парамонов Б. Застой как культурная форма О Татьяне Толстой. // Звезда. 2000. - №4. - С. 234-238.

140. Пелевин В. ГКЧП как тетраграмматон // Независимая газета. 1993. -20 янв.-С. 16-18.

141. Пелевин В. Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда: Избранные произведения. М.: Изд-во Эксмо, 2003. - 384 с.

142. Пелевин В. Ельцин тасует правителей по моему сценарию! Интервью. // Комсомольская правда. 1999. - 25 авг. - С. 12-13.

143. Пелевин В. Желтая стрела. Повести и рассказы. М.: Вагриус, 1998. -431с.

144. Пелевин В. Зомби по-советски // Общественные науки и современность. 1993. - №6. - С. 157-170.

145. Пелевин В. Чапаев и Пустота. М.: Вагриус, 1998. - 399 с.

146. Петров В.М. Рефлексия в истории художественной культуры. Ее роль и перспективы развития // Исследование проблем психологии творчества. -М.: Наука, 1983.-С. 313-325.

147. Печерская Т.И. Разночинцы шестидесятых годов XIX века. Феномен самосознания в аспекте филологической герменевтики. Новосибирск: Ин-т филологии, 1999.-300 с.

148. Подорога В. Феноменология тела: Введение в философскую антропологию. М.: Ad Marginem, 1995. - 339 с.

149. Покемоны. История. Сериал Электронный ресурс. Режим доступа: // http:// pokemonsuper.narod.ru/pokemon.html.

150. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1993.-№3.-С. 3-16.

151. Постмодернизм: Энциклопедия. — Минск: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001.- 1040 с.

152. Потебня А.А. Поэзия. Проза. Сгущение мысли // Потебня А.А. Мысль и язык: Собрание трудов. М.: Лабиринт, 1999 - С. 159-172.

153. Пригожин И.Р. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. -4 М.: Едиториал УРСС, 2003. 310 с.

154. Проблемы рефлексии. Современные комплексные исследования: Сб. статей. Новосибирск: Гуманитарные технологии, 1987. - 347 с.

155. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 10 т. M.-JI.: Изд-во АН СССР, 1949.-Т. 5-6.

156. Разные дни человека / Беседу вела И. Ришина // Литературная газета. -1987. 22 июля (№30). - С. 16-17.

157. Рейгольд С. Русская литература и постмодернизм // Знамя. — 1998. — №4.-С. 231-246.

158. Роднянская И. Б. Художник в поисках истины. -М.: Современник, 1989. -382 с.

159. Розов М.А. Рефлектирующие системы, ценности и цели // Идеал, утопия и критическая рефлексия.-М.: Наука, 1996.-С. 140-157.

160. Руднев В.П. Введение в прагмасемантику "Винни Пуха'7/ Винни Пух и философия обыденного языка. М.: Аграф, 2000. - С. 9-36.

161. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. -М.: Аграф, 2001. 599 с.

162. Русские писатели XX века: Биографический словарь / Гл. ред. и сост. П.А. Николаев. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - 808 с.

163. Рыбальченко Т.Л. Судьба русской литературы в романах В. Набокова «Дар» и А. Битова «Пушкинский дом» // Русская литература в XX веке: имена, проблемы, культурный диалог. Вып.2. Томск, 2000. — С. 64-83.

164. Рыбальченко T.J1. Философия культуры в романе А. Битова «Пушкинский дом» // Проблемы литературных жанров. Материалы IX Международной научной конференции. Томск: Изд-во ТГУ, 1999. -Часть 2.-С. 218-224.

165. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. Минск: Книжный дом, 2000. - 408 с.

166. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2002. - 608 с.

167. Смирнов И.П. Рождение жанра из кризиса институции («Отчаяние» в «литературном поле» романов о ЧК) // Die Welt der Slaven. Sammelbande. Band 9. Hypertext Отчаяние. Сверхтекст Despair. Munchen, 2000. -C. 106-118.

168. Смирнов И.П. Бытие и творчество. СПб: Академический проект, 1996. - 189 с.

169. Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. — М.: Новое литературное обозрение, 1994.- 351 с.

170. Смирнов И.П. Поэзия vs. проза // Смирнов И.П. Смысл как таковой. -СПб: Академический проект, 2001. С. 258-281.

171. Смит Д. Стихи в романе Саши Соколова «Между собакой и волком» // Смит Д. Взгляд извне. Статьи о русской поэзии и поэтике. М.: Языки славянской культуры, 2002. — С. 357-373.

172. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедическкий справочник. — М.: Интрада, 1999. 319 с.

173. Соколов С. Американцы не могут понять о чем это можно говорить два часа // Юность. - 1989. - №2. - С. 66-68.

174. Соколов С. В ожидании Нобеля, или Общая тетрадь. — СПБ: Амфора, 1993.-550 с.

175. Соколов С. Между собакой и волком: Роман. СПб: Симпозиум, 2001. — 238 с.

176. Соколов С. Palissandr c'est Moi? // Глагол. - 1992. - №6. - С. 262-266.

177. Соловьев B.C. Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1990. - Т. 2. - 824 с.

178. Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма //Знамя. 1992.-№9.-С. 195-198.

179. Тимофеев Л.И. Очерки теории и истории русского стиха. М.: Гослитиздат, 1958.-415 с.

180. Толстая Т. Река Оккервиль: Рассказы. М.: Изд-во Подкова, 2002 -464 с.

181. Томашевский Б.В. Стих и проза // Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.: Аспект Пресс, 2002. — 334 с.

182. Томашевский Б.В. Стих и язык: Филологические очерки. — М.-Л.: Гослитиздат, 1959.-471 с.

183. Тульчинский Г.И. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии. 1999. — №10.-С. 35-52.

184. Тух Б. Первая десятка современной русской литературы: Сб. очерков. — М.: Изд. дом «Оникс 21 век», 2002. — 380 с.

185. Тюпа В.И. Альтернативный реализм // Избавление от миражей: Социалистический реализм с разных точек зрения. М.: Наука, 1990. — С. 170-182.

186. Федоров В.В. О природе поэтической реальности. М.: Сов. писатель, 1984.-184 с.

187. Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и назначение // Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. - С. 575-607.

188. Федотов О.И. Основы русского стихосложения. Теория и история русского стиха: В 2 кн. М.: Флинта: Наука, 2002.

189. Флоренский П.А. Имена: Сочинения. М.: Эксмо-Пресс, 1998. - 912 с.

190. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности: Работы разных лет. М.: Магистериум: Касталь, 1996. - 448 с.

191. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. -459 с.

192. Цурганова Е.А. Герменевтика // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедическкий справочник. М.: Интрада, 1999. -С. 185-192.

193. Цурганова Е.А. Рефлексия // Современное зарубежное, литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедическкий справочник. М.: Интрада, 1999. -С. 257-258.

194. Цурганова Е.А. Феноменология // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедическкий справочник. М.: Интрада, 1999. -С. 268-272.

195. Цыпенюк А. По ту сторону принципа добродетели // Театр. — 1992. -№3. С. 82-85.

196. Чалмаев В. Испытание надежд. Перестройка и духовно-нравственная ориентация современной прозы // Москва. 1988. - №4. - С. 74-85.

197. Чупринин С. Другая проза // Литературная газета. 1989. - №6 (8 февр.). - С. 12-13.

198. Чупринин С. Русская литература сегодня. Путеводитель. М.: Олма-Пресс, 2003.-445 с.

199. Чупринин С. Сбывшееся небывшее // Знамя. 1993. - №9. - С. 193-201.

200. Чхартишвили Г. Но нет Востока и Запада нет // Иностранная литература. 1996. - №9. - С. 207-251.

201. Шапир М.И. «Семантический ореол метра»: термин и понятие (Историко-стиховедческая ретроспекция) // Литературное обозрение. 1991. -№12.-С. 83-88.

202. Шмид В. Проза как поэзия: Статьи о повествовании в русской литературе. М.: Флинта: Наука, 1994. - 371 с.

203. Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. Литературно-теоретические исследования / Под ред. А.В.Михайлова. М.: Наука, 1992. -С. 45-57.

204. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» / Пер с итал. Е. Костюкович. -СПБ.: Симпозиум, 2003. 93 с.

205. Эпштейн М.Н. Вещь и слово. О лирическом музее // Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX-XX веков. М.: Советский писатель, 1988. - С. 304-333.

206. Эпштейн М.Н. Интернет как словесность // Пушкин. 1998. - №1. -С. 6-8.

207. Эпштейн М.Н. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда. — 1996.-№8.-С. 166-188.

208. Эпштейн М.Н. От модернизма к постмодернизму: Диалектика «гипер» в культуре XX века // Новое литературное обозрение. 1995. - №16. — С. 217-223.

209. Эпштейн М.Н. После будущего. О новом сознании в литературе // Знамя. 1991. - № 1. - С. 82-87.

210. Эпштейн М.Н. Постмодерн в России: Литература и теория. М.: Изд. Р. Элинина, 2000. - 367 с.

211. Эпштейн М.Н. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры // Вопросы философии. 1997. - №5. - С. 72-79.

212. Эпштейн М.Н. Заметки по экологии письма // Комментарии. — 1997. — №13.-С. 215-222.

213. Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб: Медуза, 1993.-463 с.

214. Яблоков Е.А. «Нашел я начало дороги отсюда туда» (о мотивной структуре романа Саши Соколова «Между собакой и волком») // Литература «третьей волны» русской эмиграции. — Самара: Слово, 1997. — С. 33-37.

215. Язык и текст: онтология и рефлексия. СПб: Алетейя, 1992. - 370 с.

216. ЯмпольскийМ. Взгляд и тело //Театр. 1992.-№3.-С. 76-81.

217. Ямпольский М. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: Культура, 1993. - 464 с.