автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная репутация М.Н. Лонгинова: 1850-е - 1870-е годы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная репутация М.Н. Лонгинова: 1850-е - 1870-е годы"

004614874

На правах рукописи

ТРУНИН Михаил Владимирович

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕПУТАЦИЯ М. Н. ЛОНГИНОВА: 1850-е — 1870-е годы

Специальность 10. 01.01 — русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

-2 ДЕН 2010

Москва — 2010

004614874

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Илюшин Александр Анатольевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Пильщиков Игорь Алексеевич,

ведущий научный сотрудник Института мировой культуры МГУ имени М. В. Ломоносова

кандидат филологических наук Велижев Михаил Брониславович,

директор Центра прикладных гуманитарных исследований факультета государственного управления Академии народного хозяйства при Правительстве РФ

Ведущая организация: Институт русской литературы

(Пушкинский Дом) РАН

Защита состоится «24» ноября 2010 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.26 при Московском государственном университете имени М.В.Ломоносова по адресу: 119991 Москва, ГСП-1, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.

Автореферат разослан «21» октября 2010 года.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

А, Б. Криницын

Общая характеристика работы

Актуальность темы и степень научной разработки проблемы. Настоящая работа посвящена анализу литературной репутации Михаила Николаевича Лонгинова (1823—1875), истории ее формирования и эволюции в 1850-е—1870-е гг. Многообразная деятельность Лонгинова — поэта, беллетриста, историка литературы, библиографа, высокопоставленного чиновника — давно привлекла к себе исследовательское внимание, однако до сих пор не становилась объектом детального историко-литературного изучения.

Творческое наследие Лонгинова было осознано как представляющее несомненную научную ценность уже в середине 1910-х гг., когда под редакцией П. К. Симони было начато многотомное собрание сочинений. Первые четыре тома предполагалось посвятить историко-литературным трудам Лонгинова, пятый предназначался для републикации монографии «Новиков и московские мартинисты». Издание должен был сопровождать «биографический очерк Лонгинова и обзор его литературной, научной, общественной и служебной деятельности»', запланированный для второго тома. Однако, ввиду разных обстоятельств, в свет вышел только первый том задуманного собрания (М., 1915) — источник, до сих пор представляющий научное значение.

Из программы издания очевидно, что П. К. Симони планировал всестороннее изучение личности и творчества Лонгинова, но в более поздних своих работах исследователь сосредоточился на его библиографических трудах. Лонгинову-библиографу был посвящен специальный доклад Симони на заседании Ленинградского общества библиофилов (1926), в дискуссии по которому председатель общества М. Н. Куфаев указал на «громадное значение

1 От издателя (подпись —Л. Бухгейм) // Сочинения Михаила Николаевича Лонгинова. Т. 1 (1850—1859). С. X—XI. Курсив мой - М. Т.

М. Н. Лонгинова не только в истории русской библиофилии и библиографии, но и в истории русской литературы»2.

В то же время, в середине 1910-х—1920-е гг., началось осмысление литературных отношений Лонгинова, его места в кругу ведущих писателей 1850-х—1860-х гг. Творческие интересы Лонгинова начала 1850-х гг. стали предметом комментария Н. Л. Бродского (1917), опубликовавшего сатирическую поэму «Поп», авторство которой приписывалось Лонгинову, но которая, как доказал исследователь, была произведением И. С. Тургенева3. В научный оборот были также введены содержательная переписка Лонгинова с Тургеневым (20 писем, 1856-1872), его корреспонденция с Н. А. Некрасовым и И. И. Панаевым (26 писем, 1854-1859)4. Значение переписки Лонгинова было высоко оценено публикаторами: «В ней можно почерпнуть много ценных и любопытных сведений и сообщений; кроме того, она вводит нас в обстановку и атмосферу литературных кругов 50-х и 60-х годов»5. Однако уже в этих работах была заметна исследовательская тенденция, которая затем проявлялась все четче: наследие Лонгинова и его литературные связи изучались в той степени, в которой они могли пролить свет на факты творческой биографии писателей первого ряда — прежде всего Тургенева и Некрасова.

Не случайно первый опыт построения творческой биографии Лонгинова был предпринят в связи с публикацией пьесы Некрасова «Как убить вечер?» (1867). К. И. Чуковский показал, что прототипом образа Миши Некрасову послужил именно Лонгинов, жизненный путь которого был описан по следующей схеме: молодой человек круга «Современника» в 1850-е гг., имевший талант выразительно и громко читать стихи, «самые заглавия <ко-

2 РНБ. Ф. 76 (Биснек А. Г.). № 65. Ленинградское общество библиофилов. Протоколы (1— 51) общих собраний 1923—1927 гг. (машинопись). Л. 332 об.

3 См.: Тургенев И. С. Поп. Поэма. Предисл. и примеч. Н. Л. Бродского. М.: Издание Л. Э. Бухгейма, 1917.

4 Шахматова С. А. Переписка Тургенева с М. Н. Лонгиновым // Сборник Пушкинского Дома на 1923 год. Пг., 1922. С. 137-212; Яковлев Н. В. Письма И. И. Панаева к М. Н. Лонгинову // Там же. С. 213-232. Яковлев Н. Некрасов, Панаев и Лонгинов И Некрасов. По неизданным материалам Пушкинского дома. Пг., 1922. С. 227-241.

5 Шахматова С. А. Указ. соч. С. 139.

2

торых> неприличны6» — успешный карьерист, резко разошедшийся с «молодежью» в 1860-е — озлобленный и жестокий угнетатель печати в 1870-е.

Намеченная в статье Чуковского трактовка эволюции взглядов Лонги-нова, опиравшаяся во многом на мемуары современников (А. Я. Панаева, В. Р. Зотов, Д. В. Григорович, А. М. Скабичевский), получила развитие в позднейшем советском литературоведении. Важно отметить, что основой выстраиваемой концепции была деятельность Лонгинова последних лет, негативно оцененная не только представителями противоположного литературного лагеря, но и прежним дружеским кругом. Показательна в этом отношении ценная по материалу публикация П. Н. Беркова, напечатавшего речь Лонгинова «О значении, которое должно иметь Общество любителей российской словесности в современной литературе» и своего рода автокомментарий к ней — письмо к А. М. Жемчужникову (оба — 1863). В этом выступлении Лонгинова Берков видел явное проявление его враждебного отношения к просвещению уже в 1860-е гг.: «По существу Лонгинов всегда был реакционером <...>, и это закрепило за ним и среди современников и в потомстве вполне основательную репутацию лютейшего обскуранта»7.

Подобная интерпретация литературной личности Лонгинова постепенно канонизировалась в обобщающих работах по истории литературы 1860— 1870-х гг., а также в комментариях к собраниям сочинений писателей первого ряда — современников Лонгинова. Неудивительно при этом, что в 1950-е—1980-е гг. интерес к деятельности «лютейшего обскуранта» был минимален и возникал только в связи с комментаторскими задачами. Так, работая над комментарием к стихотворению Некрасова «Литературная травля», Л. М. Равич и М. Д. Эльзон обратились к истории литературных отношений

6 Некрасов Н. А. Тонкий человек и другие неизданные произведения. Собрал и пояснил К. Чуковский. М„ 192В. С. 272.

7 М. Н. Лонгинов в 60-х годах. Сообщение П. Беркова // Литературное наследство. Т. 22— 24. М.: Журнально-газетное объединение, 1935. С. 737.

Лонгинова 1860-х гг., показав, что именно он был главным объектом «Литературной травли», а не Геннади, как считалось до этого8.

Пересмотр направления исследовательских интересов применительно к Лонгинову произошел только в начале 1990-х гг., когда стало возможным ввести в научный оборот «потаенную» часть литературного наследия Лонгинова, пользовавшегося еще у современников славой «писателя не для дам». Основные скабрезно-бурлескные тексты Лонгинова (поэма «Еще „Руслан и Людмила"», баллада «Свадьба поэта») были опубликованы — с подробной вступительной статьей и комментариями — А. М. Ранчиным9, который впоследствии напечатал и еще одну обсценно-порнографическую поэму Лонгинова «Бордельный мальчик»10. А. М. Ранчину также принадлежит и наиболее основательная историко-литературная биография литератора11, которая, однако, в силу своей энциклопедической краткости, не может быть признана исчерпывающим описанием жизни и деятельности Лонгинова.

Вслед за Ранчиным попытка жизнеописания Лонгинова была предпринята Л. М. Равич12, стремившейся избежать как крайностей советских интерпретаторов фигуры Лонгинова, видевших в нем лишь «обскуранта», так и трактовки новейших исследователей, интересовавшихся преимущественно обеденным, «потаенным» творчеством Лонгинова. В содержательной работе Равич была намечена проблема, остро стоящая применительно к биографии и литературной деятельности Лонгинова, — проблема построения его объективной литературной биографии, которая учитывала бы как литературные взгляды и идеи самого Лонгинова, так и специфику его позиции в контексте общественной и литературной жизни 1850-х—1870-х гг., его дружеские и

8 См.: Равич Л. М., Элъзон М.Д. О стихотворении Некрасова «Литературная травля» // Некрасовский сборник VI. Л.: Наука, 1978. С. 40—51.

9 Под сению кулис и под кровлею борделя («Писатель не для дам» М. Н. Лонгинов). Публикация^. М. Ранчина // Лида 2. Биографический альманах. М.—СПб., 1993. С. 389—456.

10 Стихи не для дам: Русская нецензурная поэзия второй половины XIX века. Изд. подготовили А. Ранчип и Я Сапов. М.: Ладомир, 1994. С. 55—59.

11 Русские писатели. 1800-1917. Т. 3. М, 1994. С. 386—389.

12 См.: Равич Л. М. Михаил Лонгинов, библиофил и ученый // Книга: Исследования и материалы. М.: Терра, 1996. Вып. 72. С. 160—197.

4

журнальные связи, его литературную репутацию. Необходимость подобного специального исследования фигуры Лонгинова и обусловливает актуальность настоящей работы.

Предмет исследования — история формирования литературной репутации Лонгинова, понимаемой в диссертации как комплекс представлений о писателе и его творчестве, которые сложились в рамках литературной системы и свойственны значительной части ее участников. При этом восприятие современниками литературной личности Лонгинова необходимо оценивать в соотнесении с теми задачами, которые ставил перед собой сам литератор, то есть с его литературной позицией. Это обусловливает наше внимание как к собственному творчеству Лонгинова, его литературному поведению, так и к их восприятию и интерпретации в актуальном контексте.

Источниками работы послужили, в первую очередь, сочинения самого Лонгинова: не привлекавшая исследовательского внимания повесть «Широкая натура», стихотворения и поэмы (в том числе бурлескные); критические работы, журнальные публикации, письма и т. д., а также многочисленные произведения описываемой и предшествующей ей литературных эпох, очерчивающие, по возможности, максимально полный культурно-идеологический контекст. Для установления истории литературных отношений Лонгинова привлекаются архивные документы, в том числе ряд неопубликованных писем. Библиографические и историко-литературные разыскания Лонгинова выбираются для анализа только в случае, если они помогают прояснить его литературную позицию и репутацию. По этой же причине самый известный труд Лонгинова «Новиков и московские мартинисты» остался за пределами диссертации.

Объект изучения — творческое наследие Лонгинова, рассмотренное в связи с эволюцией его взглядов и оценкой его литературной деятельности современниками. В работе предпринимается попытка проследить становление литературной репутации Лонгинова, не ограничиваясь анализом отдельных аспектов его деятельности как библиографа, губернатора, цензора, а об-

ратив внимание на его идейно-интеллектуальную эволюцию, рассмотренную в широком контексте эпохи. Контекст этот — прежде всего журнальный, ведь крупнейшие фигуры эпохи 1850-х— 1870-х годов — не только писатели, но и журналисты, критики, мемуаристы, биографы, библиографы. О роли публицистики в это время, о журнале как особой литературной форме и журнальной деятельности как особом важном роде занятий в литературном процессе много и основательно писали В. Е. Евгеньев-Максимов, Ю. М. Лотман, Б. Ф. Егоров, Б. В. Мельгунов, В. К. Кантор, А. Л. Осповат и в своих недавних книгах А. И. Рейтблат, Г. В. Зыкова и М. С. Макеев. Необходимо сказать, что в задачи исследования не входила регистрация всех возможных отзывов о Лонгинове и их анализ; к рассмотрению привлекаются те суждения современников, которые оказались наиболее влиятельными для последующего восприятия фигуры Лонгинова: с одной стороны, это отклики на его деятельность в среде ближайших литературных друзей, с другой — та репутация, которую Лонгинову создали его идейные противники — сотрудники радикальных изданий 1860-х годов.

Научная новизна исследования состоит в том, что в диссертации впервые предпринята попытка детальной и последовательной реконструкции литературной репутации Лонгинова 1850-х — 1870-х годов как феномена, во многом определившего дальнейшее восприятие (в том числе и научное) изучаемого автора. В дополнение к этому, к рассмотрению предлагается материал, ранее не привлекавшийся исследователями в качестве контекста, значимого как для творчества Лонгинова, так и для описания литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов в целом.

В основе методологических принципов работы лежит традиционный историко-литературный подход. Творчество Лонгинова рассматривается как часть системной истории литературы данного периода и исследуется в контексте литературного процесса эпохи и эстетических принципов, актуальных в это время. Для контекстного описания литературной деятельности Лонгинова мы используем понятие «литературная репутация», введенное

И. Н. Розановым13, затем разрабатывавшееся в классических работах Ю. Н. Тынянова и Б. М. Эйхенбаума, а впоследствии — в трудах JI. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотмана и др. В работах Тынянова сформулировано понятие «литературной личности», которое затем существенно расширил Эйхенбаум: «Бывают, наконец, моменты, когда вместо литературы остается только знак ее и вопрос „как писать" заслоняется вопросом „как быть писателем"»14. В этом смысле любая деятельность литератора правомочна в рамках литературной системы, и Лонгинов — чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, впоследствии сам губернатор в Орле, а затем руководитель цензуры — остается для исследователя в первую очередь литератором. При этом важно указать, что «литературная личность» как результат восприятия современниками, как правило, значительно упрощает, а зачастую и вовсе искажает как собственно литературный, так и биографический облик автора, порой оказывая влияние не только на массовые представления о нем, но и становясь основой для научных изысканий. Поэтому, с точки зрения общей теории культуры, нам ближе всего установка Клиффорда Гирца, нашедшая свое выражение в его книге «Интерпретация культур»15. Поиску глубинных универсалий предпочитается «насыщенное описание» («thick description»). В этом смысле, сама культура понимается как контекст, который необходимо изучать, чтобы достичь понимания.

Цель исследования — анализ и реконструкция формирования литературной репутации Лонгинова на протяжении нескольких этапов его биографии, ограниченных заданным временным периодом. Поставленная цель определяет ряд задач, решаемых в работе:

— описать специфику литературной репутации Лонгинова на каждом хронологическом этапе его деятельности;

13 См.: Розанов И. Литературные репутации. М.: Советский писатель, 1990. Первое изд.: М.: Никитинские субботники, 1928.

14 Эйхенбаум Б. М. Мой временник // Он же. «Мой временник»... Художественная проза и избранные статьи 20—30-х годов. СПб.: Инапресс, 2001. С. 71.

15 Geertz Clifford. The interpretation of Cultures. Selected essays. New York: Basic Books, 2000.

— определить и проанализировать литературную позицию Лонгинова, его взгляды на литературный процесс, обусловившие его журнальную и общественную деятельность;

— выявить ключевые эпизоды, оказавшие влияние на складывание литературной репутации Лонгинова, изменение его оценок современниками — как среди дружеского круга, так и в среде его литературных противников;

— проанализировать динамику литературной репутации исследуемого автора (рассмотреть изменения, которым она подвергалась на различных этапах его литературной биографии и в различных литературных ситуациях).

Решение этих задач последовательно осуществляется применительно к различным этапам жизненного и творческого пути Лонгинова, которые составили хронологические рамки работы. Формирование репутации Лонгинова связано с его литературной и общественной деятельностью и подразделяется на три важных периода: Лонгинов в кругу «Современника» в 1850-е; Лонгинов — секретарь Общества любителей российской словесности в первой половине 1860-х; Лонгинов на важных государственных постах во второй половине 1860-х — первой половине 1870-х. Структура диссертации отражает намеченную рубрикацию: работа состоит из введения, трех глав, в свою очередь разбитых на тематические разделы, заключения и списка использованных источников и литературы.

Научно-практическая значимость исследования выражается в применимости его результатов в работах по истории русской литературы середины XIX века и по теории культуры, а также для разработки лекционных курсов и спецкурсов, посвященных литературной ситуации середины XIX века, жизни и творчеству Лонгинова и близких к нему писателей первого ряда, таких как А. В. Дружинин, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, А. А. Фет и др.

На защиту выносятся следующие положения:

— Сложившаяся традиция восприятия роли и места М. Н. Лонгинова в литературном процессе зачастую прямо выводится из его литературной репутации, а потому требует если не полного пересмотра, то существенного

уточнения на основе как вновь открытых, так и давно известных, но заново проинтерпретированных источников и фактов.

— В 1850-е годы репутацию Лонгинова составляют его связи с кругом «Современника», общему интересу участников которого к пушкинской эпохе отвечают и библиографические увлечения Лонгинова, и его опыты в неподцензурной поэзии.

— Поворотным моментом в становлении литературной репутации Лонгинова в 1860-е годы становится его деятельность в Обществе любителей российской словесности, защищая которое от претензий со стороны Литературного фонда, Лонгинов высказал ряд принципиальных суждений против профессионализации литературной деятельности. Однако оппонентами подобная позиция была воспринята как реакционная.

— Не изменив своих эстетических и идеологических позиций в 1870-е годы, Лонгинов в еще большей степени оказался противопоставлен практически всей современной ему литературе. При этом его «ренегатство» связано не с изменением политической конъюнктуры или человеческой психологии, а с динамикой самой литературной ситуации.

Апробация результатов. Изложенные в диссертации идеи нашли отражение в публикациях, а также докладах и сообщениях автора на: 10-й международной конференции молодых филологов в Таллине (Эстония) 21—23 февраля 2008 года; 2-й международной конференции молодых филологов «Русская литература в европейском контексте» в Варшаве (Польша) 3—5 апреля 2008 года; заседании Аспирантского объединения на кафедре истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова 22 января 2009 года; собрании Русского Академического общества в Таллинском университете (Эстония) 21 апреля 2010 года.

Основное содержание работы

Во Введении дано обоснование актуальности темы, описана разработанность проблемы, классифицированы источники исследования, определены его предмет, объект и хронологические рамки, научная значимость работы, изложены методологические основы и структура диссертации.

В Первой главе «Формирование литературной репутации Лонгинова в 1850-е годы: в кругу „Современника"» анализируются отношения Лонгинова с литераторами журнала Некрасова и Панаева в 1850-е годы, ставшие основанием для формирования литературной репутации исследуемого автора.

В первом разделе {«Лонгинов и концепция „Современника" начала 1850-х годов») рассматриваются отношения Лонгинова с ведущими деятелями «Современника» и его место в ряду членов журнального круга. Лонгинов, еще в студенческие годы познакомившийся с Д. В. Григоровичем и И.С.Тургеневым, во второй половине 1840-х годов сблизился с Н. А. Некрасовым, А. В. Дружининым, И. И. Панаевым. Обстоятельства знакомства Лонгинова с кругом «Современника» и внутрижурнальные литературные отношения — за отсутствием прямых свидетельств — реконструируются на основе мемуаров А. Я. Панаевой и А. А. Фета.

Как и многих других участников журнала, Лонгинова, начавшего печататься в «Современнике» с конца 1848 года, отличала поливалентность и разноплановость литературных интересов: он выступал одним из соавторов «Современных заметок» в отделе «Смесь», был книжным и театральным рецензентом, затем пробовал себя на поприще беллетриста, а впоследствии стал постоянным автором рубрики «Библиографические записки». Такая многоаспектность литературной деятельности была востребована на первых порах издания журнала Некрасова — Панаева и, очевидно, обеспечила Лонгинову существенную роль в этом кругу. С другой стороны, общность поддерживалась не только сугубо профессионально-литературными интересами,

но и кружковым общением, литературным выражением которого стало неподцензурное творчество Лонгинова и его ближайших друзей по «Современнику».

Во втором разделе {«От повести „Широкая натура" к „Библиографическим запискам": официальное амплуа Лонгинова») анализируется беллетристическое произведение, опубликованное в восьмом номере «Современника» за 1851 год. Это повесть с водевильным сюжетом из жизни театралов. Несмотря на то, что в герои своего произведения Лонгинов выбирает не дворника, будочника или бедного чиновника (как это традиционно делали представители «натуральной школы»), его повесть необходимо рассматривать именно на фоне «второстепенной» беллетристики «Современника». В основе сюжета повести Лонгинова — анекдот о театрале, влюбленном в балетную танцовщицу, который из-за неудачного знака внимания, ей адресованного, был вынужден жениться на другой девушке. Анализируя стиль беллетристики конца 1840-х — начала 1850-х годов, В.В.Виноградов утверждал, что роль анекдота в качестве источника сюжета в это время должна быть признана такой же важной, как традиционно принятое представление о «натуральной школе» как о «физиологическом» направлении в литературе: «В половине 40-х годов вражды между этими течениями нет»16. Это подтверждается обнаруженными связями повести «Широкая натура» с двумя рассказами, входящими в цикл «Рассказы о житейских глупостях», — «Княжна Нелли» А. В. Дружинина и «Часы» Д. В. Григоровича, появившимися в первом и втором номерах «Современника» за 1850 год (повесть Лонгинова датирована июлем 1850 года).

По всей видимости, беллетристический опыт не оправдал ожиданий Лонгинова, и он сделал выбор в пользу другого журнального амплуа — библиографа. Одну из первых заметок «Четыре стихотворения Пушкина, не попавшие в Полное собрание его сочинений» Лонгинов печатает в четвертом

16 Виноградов В. В. Гоголь и «натуральная школа» // Он же. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М.: Наука, 1976. С. 225.

номере «Современника» в том же 1851 году. Впоследствии Лонгинову выделяется в журнале целая рубрика под названием «Библиографические записки», которую он продолжает вести даже после своего переезда в Москву (лето 1854 года). Библиофильство Лонгинова связано с концепцией «Современника», о которой говорится в первом разделе главы: польза историко-литературных трудов и библиографических изысканий для нее очевидна (позже и левым публицистам, пришедшим в «Современник» в 1860-е, и советским исследователям такая деятельность будет представляться лишь бессмысленным антикварством). Пристрастие Лонгинова к библиографии связано с его общественной и литературной позицией в 1850-е. Учитывая тот факт, что Лонгинов никогда не был профессиональным литератором, для которого журналистская деятельность — коммерческое предприятие или источник дохода, важность его литературных занятий получает обоснование в сфере идеологии. Другой стороной этого процесса оказывается интерес Лонгинова к бурлеску и понимание скабрезной поэзии прежде всего как вольной (ср. знаменитые стихи, приписываемые Лонгинову: «Я их в цензуру не отдам, а напечатаю в Карлсруэ», где немецкий город рифмуется с предложным падежом обсценного существительного).

Разбору некоторых «чернокнижных» опытов Лонгинова посвящен третий раздел («„Для чернокнижных вдохновений": неофициальное амплуа Лонгинова»), Из опытов Лонгинова в обсценной поэзии сохранились два текста: нецензурная поэма «Бордельный мальчик» и пародийная баллада «Свадьба поэта», опубликованные А. М. Ранчиным. О том, что таких текстов было гораздо больше, говорит известное коллективное «Послание к Лонгинову», написанное в 1854 году Тургеневым, Некрасовым и Дружининым. В первой части послания друзья перечисляют основные достижения адресата, покинувшего Петербург: вслед за стихом «Того, кем Егунов был стерт с лица земли», намекающего на усердие Лонгинова по библиографической части (Егунов также сотрудничал в библиографическом отделе «Современника»), перечисляются основные успехи на почве «чернокнижной словесности».

Основной текст, ставший предметом для разбора, — баллада Лонгино-ва «Свадьба поэта» (начало 1853 года), бурлескно-сатирически изображающая свадьбу Н. В. Кукольника и метящая в его литературных приспешников, в особенности Ф. В. Булгарина. Стихотворение написано урегулированно-разностопным ямбом с чередованием 4-стопных мужских и 3-стопных женских стихов. Такой размер Г. О. Винокур назвал «пародическим балладным стихом» — им написаны «Громобой» и «Певец во стане русских воинов» В. А. Жуковского, пародия К. Н. Батюшкова и А. Е. Измайлова «Певец, или Певцы в Беседе Славено-Россов», а также «Пирующие студенты», «Мечтатель» и «Тень Баркова» молодого А. С. Пушкина. Пародийная тематика текста Лонгинова заставляет особенно сближать его с «Певцом» Батюшкова — Измайлова и «Тенью Баркова». Показательно в этом отношении, что «Свадьба поэта» демонстрирует наибольшую ритмическую близость именно к этим произведениям, что подкрепляется также лексико-синтаксическими и семантическими перекличками пародии Лонгинова с теми же «Певцом» и «Тенью», а также другими пушкинскими сочинениями. Обращение Лонгинова-поэта к жанру пародийной баллады и ее ярким образцам начала XIX века связано с разысканиями Лонгинова-библиографа и историка литературы. Именно в 1850-е Лонгинов активно занимается изучением полемики «Арзамаса» и «Беседы...», публикует в «Современнике» с ней связанные материалы, в том числе «Певца в Беседе Славено-Россов». Перед нами яркий пример того, как Лонгинов соединяет свои актуальные литературные интересы и направление историко-литературных исследований, востребованных в «Современнике». Важным в непристойной балладе Лонгинова оказывается и актуальный литературно-полемический контекст — выведенные в сатире Н. В. Кукольник и Ф. В. Булгарин и в 1850-е годы изрядно раздражали компанию «Современника».

В четвертом разделе («Лонгинов в фельетонах 1850-х годов») рассматриваются тексты других, дружественных Лонгинову, авторов, в которых отразились черты его литературной репутации 1850-х годов. Это «Заметки

петербургского туриста» Дружинина (1855—1863), где черты Лонгинова обнаруживаются в образе одного из приятелей Ивана Чернокнижникова — профессора Антропофагова (что ранее не было замечено исследователями). Дружинин делает акцент, с одной стороны, на то, что Антропофагов — ученый, занимающийся древними славянскими рукописями, а с другой — что он главный эксперт по «пиронизму» в поэзии. Также рассматриваются фельетон Панаева — Нового поэта «Петербургский литературный промышленник» (направленный против Краевского, 1857) и мемуарная повесть того же автора «Внук русского миллионера» (1858), где о Лонгинове говорится как о добром малом, «своем человеке», занимающемся историей русской журналистики.

Вся совокупность проведенных разысканий указывает на то, что репутация Лонгинова как, с одной стороны, знатока истории литературы, а с другой — писателя «не для дам», складывается именно в 1850-е годы в кругу его петербургских друзей и говорит о том, что в его деятельности того времени отражаются важные интересы этого круга.

Во Второй главе «Репутация Лонгинова — секретаря Общества любителей российской словесности в первой половине 1860-х годов» рассматривается литературная и библиографическая деятельность Лонгинова в качестве секретаря Общества любителей российской словесности при Московском университете и восприятие этой деятельности молодым поколением «шестидесятников».

В первом разделе («Лонгинов в противостоянии Литературного фонда и Общества любителей российской словесности») реконструируется история отношений Лонгинова с названными писательскими организациями. Во время жизни в Москве Лонгинов продолжает свои библиографические штудии, однако постепенно начинает публиковать их не в петербургских, а в московских изданиях («Русском вестнике», «Московских ведомостях», «Молве» и др.). Лонгинову удалось найти в Москве свою «нишу» для библиографических и библиофильских интересов — в мае 1858 года проходит первое после двадцатилетнего перерыва заседание Общества люби-

телей российской словесности (OJIPC), секретарем которого вскоре становится Лонгинов. При этом практически в то же время он принимает участие в учреждении Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым (Литературный фонд) в Петербурге. Сравнение деятельности двух писательских и ученых объединений оказывается не только яркой иллюстрацией литературного противостояния Москвы и Петербурга, но и проясняет важные особенности формирования литературной репутации Лонгинова в 1860-е годы.

ОЛРС в 1860-е годы было главным московским славянофильским объединением17. Однако Лонгинов, войдя в этот круг, не теряет связи со своими петербургскими друзьями и впоследствии принимает участие в делах Литературного фонда на раннем этапе его функционирования. Однако почти одновременно с организацией благотворительной литературной акции в Москве Лонгинову — уже как секретарю ОЛРС — пришлось объясняться на тему собственного отношения к помощи нуждающимся: в начале 1860 года при обсуждении проблемы борьбы с писательской бедностью в печати разразился скандал, ярко иллюстрирующий степень антагонизма московских и петербургских литераторов.

Писатель И. В. Селиванов в конце января 1860 года предложил ОЛРС устроить в Москве литературные чтения для сбора средств в пользу только что основанного в Петербурге Литературного фонда. Московское Общество категорически отвергло это предложение, мотивировав отказ тем, что это дело не литературно-ученой организации и устройством благотворительной литературной акции должно заняться самому Литфонду. Селиванов решил вступить в открытую полемику в «Московских ведомостях». На полемические выпады Селиванова отвечал Лонгинов. После газетной перепалки Селиванов в знак протеста вышел из ОЛРС, а в петербургских журналах стали появляться статьи, выражающие негодование в адрес московских славянофилов

17 Современная исследовательница прямо называет период его существования с 1858 по 1877 годы «славянофильским». См.: Клеймёнова Р. Н. Общество любителей российской словесности 1811—1930. М.: Academia, 2002.

и проводящие сравнение между Литфондом и ОЛРС, явно не в пользу последнего. Авторами издевательских фельетонов и стихов были или молодые писатели-разночинцы, пришедшие в литературу в 1860-е годы (А. П. Сниткин, В. С. Курочкин, Д. Д. Минаев), или близкие к ним радикалы (Н. В. Шелгунов). Они воспринимали Лонгинова как одного из славянофилов, перебежавшего из Петербурга в Москву, и направляли свою сатиру на ОЛРС в целом.

И лишь петербуржцам, с которыми Лонгинов был близок до своего переезда в Москву, обстоятельства полемики виделись в ином ракурсе. Новый поэт (очевидно, Панаев вместе с Некрасовым18), издеваясь над ОЛРС в пятом номере «Современника» за 1860 год, значительную часть своего фельетона посвящает описанию вымышленного литературного вечера у графа Хвостова, секретарем на котором является «г. Л*» «в богатом китайском костюме с шариками на верху». Это говорит о том, что петербургская литературная компания, из которой вышел Лонгинов, решительно отличала его от остальных членов ОЛРС. Более наглядно это можно увидеть на примере заметки Дружинина (напомним, основателя Литературного фонда и близкого друга Лонгинова) в «Библиотеке для чтения», касающейся разразившейся полемики, где о Лонгинове говорится отдельно, а также в дружининском фельетоне «Благотворительность особого рода (Из заметок Петербургского Туриста)», опубликованном в «Искре» в качестве письма к ее редакторам. Дружинин утверждает, что отношение Лонгинова к писательской благотворительности несколько сложнее, чем это представляют себе полемизирующие с ним «шестидесятники».

После скандала с Селивановым Лонгинов не спешит рвать с Литфондом, потому что отрицает не благотворительность как таковую, а своего рода литературный паразитизм. Суть состоит в отношении к просвещению и в связи с ним — к писательскому труду. Как это воспринималось в Литфонде,

18 Коллективное авторство фельетона, о котором идет речь, убедительно показано Б. В. Мельгуновым. См.: Мельгуное Б. В. Некрасов-журналист (Малоизученные аспекты проблемы). Л.: Наука, 1989. С. 139—140.

16

недавно объяснил М. С. Макеев в своей статье об А. А. Фете19. При основании благотворительной организации Дружининым четко декларировалось предпочтение заслуженных писателей перед молодыми («просвещение в высоком смысле», об этом и его фельетон «Благотворительность особого рода»), однако совсем скоро Литфонд стал выдавать пособия и незначительным литераторам, что напрямую связано с пониманием просвещения как массового явления, требующего увеличения писательского штата. Такое понимание литературы было неприемлемо не только для Фета, но и для Лонгинова. Наука и литература для него — прерогатива талантливых энтузиастов, а не деятельность, способная прокормить любого. Лонгинов в полемике призывает не смешивать высокое просвещение с массовым, поэтому учено-литературное ОЛРС не уполномочено от своего имени помогать нуждающимся литераторам. В качестве яркой иллюстрации такой общественно-литературной позиции разбирается речь Лонгинова «О деятельности литературных обществ и в особенности Общества любителей российской словесности за последнее трехлетие», читанная в публичном заседании 4 февраля 1862 года, которая дает понять, что за оценкой Лонгиновым литературной деятельности как высокого призвания стоит нечто большее, чем просто поддержка московского ОЛРС в противостоянии с петербургским Литературным фондом. И, как представляется, именно отсюда начинается репутация Лонгинова как «обскуранта» и «реакционера».

Прояснению этой репутации и истории ее становления посвящен второй раздел («Библиограф как крохобор и реакционер»). Конфликт 1860-го года работал на ухудшение репутации Лонгинова, и вскоре в петербургской радикальной печати начинают появляться стихи, статьи и фельетоны, изображающие библиографа как никому не нужного антиквара. Таково появившееся в начале 1861 года в «Свистке» стихотворение Некрасова «Литератур-

19 См.: Макеев М. С. «Литературное насекомое» или «честный бедняк сочинитель»? О причинах выхода А. А. Фета из Литературного фонда // Русская литература. 2009 № 4. С. 106-115. Ср. там же рассуждения о том, что организации, подобные Литературному фонду, возникают не как следствие деятельности определенной группы людей, они представляют собой отражение глубоких общих процессов, происходящих в литературе.

над травля», направленное, как показали Равич и Эльзон, главным образом против Лонгинова. Вообще, начиная с 1861 года Лонгинов становится одной из излюбленных мишеней для «Свистка»: это хорошо видно на примере сатирических текстов того же Некрасова, а также Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, М. Е. Салтыкова-Щедрина и др., опубликованных в указанном издании.

Сам Лонгинов в это время не перестает заниматься библиографией, а с основанием П. И. Бартеневым журнала «Русский архив» в 1863 году становится одним из главных его авторов (в общей сложности Лонгинов опубликовал там более 70 статей). Для прояснения его литературной и общественной позиции в отношении радикалов-«шестидесятников» разбирается статья Лонгинова «Белинский и его лже-ученики» (Русский вестник 1861 №6), а также знаменитая речь «О значении, которое должно иметь Общество любителей российской словесности в современной литературе» (читанная 3 марта 1863 г.) и письмо Лонгинова к А. М. Жемчужникову от 1—2 марта 1863 г. (своего рода автокомментарий).

В завершение главы в качестве характерной иллюстрации расхождения во взглядах между Лонгиновым и петербургским кругом, объединившимся вокруг Некрасова, сопоставляются воспоминания о Дружинине, по иронии судьбы оказавшиеся под одной обложкой в его посмертном собрании сочинений (СПб., 1867), написанные Лонгиновым и Некрасовым.

Участие в деятельности ОЛРС во многом определило репутацию Лонгинова, и его «сложная» литературная позиция стала восприниматься основными литературными деятелями этого времени как реакционная.

Третья глава диссертации «Репутация Лонгинова на важных государственных постах в конце 1860-х — первой половине 1870-х» посвящена литературной деятельности и репутации Лонгинова в бытность его губернатором в Орле, а затем начальником Главного управления по делам печати.

В первом разделе («Лонгинов и Фет: проблема бедности и литературного призвания») говорится об отношениях Фета (постоянного жителя

Мценского уезда Орловской губернии) и Лонгинова (губернатора в Орле). Как уже отмечалось в первом разделе второй главы, этих литераторов сближало их отношение к бедности писателя или ученого. Безусловно, человеческая бедность в обоих литераторах вызвала сочувствие. В начале 1868 года в связи с голодом в Орловской губернии губернатор Лонгинов решает организовать благотворительные литературные чтения, куда, в частности, приглашает и Фета (в архиве Лонгинова в ИР ЛИ сохранилось письмо Фета к нему об этом). По неизвестным причинам эти чтения не состоялись. Однако, как нам известно из воспоминаний поэта, состоялись другие чтения — их в Москве в том же 1868 году организовал Фет в пользу голодающих своего участка. Затем собранные деньги поэт-хозяин потребовал давать нуждающимся крестьянам в долг, полагая, что безвозмездное пособие лишь будет способствовать их нежеланию трудиться.

Так оказывается, что для Фета и Лонгинова бедность писателя или ученого — это во многом знак того, что для добычи средств к существованию человеку должно заняться чем-то другим, более доходным. Фет занимался сельским хозяйством, Лонгинов никогда не оставлял государственной службы, а литературную деятельность считал увлечением и публиковал свои статьи безвозмездно. Оба писателя официально покинули Литературный фонд в 1868 году (дата устанавливается на основании сохранившихся в РГАЛИ отношений из Литфонда на имя Лонгинова и Фета, на обороте которых помещены их категорические отказы от членства). Для Фета и Лонгинова подлинное «высокое просвещение» — своего рода штучный товар. Об этом же орловский губернатор весьма выразительно пишет М. П. Погодину через полгода после выхода из Литфонда: письмо касается стипендий, получаемых студентами, однако смысл его несомненно шире и ярко выражается финальной сентенцией: «Что лучше: качество или количество»20. Такое своеобразное «диссидентство» (термин М. С. Макеева применительно к позиции Фета в отношении Литфонда) Лонгинова носило фундаментальный характер и

20 РГБ. Ф. 231 (М. П. Погодин). К. 30. №. 32. Л. 2 об.

имело глубокие корни и серьезные последствия, сказавшиеся и на его дальнейшей литературной репутации. И если за Фетом к концу 1860-х годов уже закрепилась слава большого поэта, то Лонгинову не оставалось ничего, как снискать репутацию «библиографа-гробокопателя», «обскуранта и реакционера», в молодости балагурившего и баловавшегося стихами сомнительного содержания.

О дальнейшем становлении этой репутации говорится во втором разделе («Ех-автор „Попа Пихатия"»). Припоминать Лонгинову «грехи» его петербургской юности стали именно во время, когда он занял видные государственные посты. Некрасов, много рефлектировавший над проблемой своего поколения — «людей сороковых годов» — в ранней редакции комедии «Медвежья охота» (под названием «Как убить вечер?», 1867) создает образ Миши, сходство которого с Лонгиновым очевидно. Это блестящий карьерист, увлекающийся библиографией, сочинивший в молодости несколько непристойных стихотворений — «„Отец Савватий", „Свадьба", „Мильгофер"». С переводом Лонгинова из Орла в Петербург и получением им места начальника российской цензуры такого рода репутация крепнет. Д. Д. Минаев, в 1860-е трунивший над библиографическими занятиями Лонгинова, в 1870-е издевается над прошлыми увлечениями руководителя цензуры: «За что ж накладывать на нас / Ты любишь цензорскую лапу? / За то ль, что новый наш Парнас / Не служит более Приапу?»21. Можно сказать, что сама ситуация — автор обсценно-порнографических стихов во главе цензуры — была предметом даже большего возмущения в литературных кругах, чем непосредственные меры, предпринятые Лонгиновым на указанном посту, хотя за три года его управления запрет был наложен на 30 книг. «Славу» же Лонгинова составил анекдот о запрещении сочинения Ч. Дарвина, послуживший поводом к хорошо известному «Посланию к М. Н. Лонгинову о дарвинисме» А. К. Толстого.

21 Поэты «Искры». Вступ. статьи, сост., подг. текста и прим. И. Г. Ямполъского. Л.: Советский писатель, 1987. Т. 1. С. 144.

В третьем разделе («„Со всей ехидностью ренегата": Лонгинов как главный прототип образа Калломейцева в романе И. С. Тургенева „Новь"») разбирается эпизод поздней литературной репутации Лонгинова, на который исследователи ранее не обращали внимания. Парадоксальным образом в 1870-е Тургенев оказался одним из самых недовольных назначением Лонгинова на пост начальника Главного управления по делам печати: в переписке писатель прямо называет своего бывшего приятеля «ренегатом» и «мерзавцем», имя Лонгинова оказывается замешанным в истории конфликта между Тургеневым и Фетом в конце 1874 года, повлекшего за собой разрыв отношений.

На ранних стадиях замысла «Нови» Лонгинов должен был прямо упоминаться в связи с Калломейцевым, однако в окончательном тексте романа нет прямых упоминаний о Лонгинове, а «Колломейцев» (первый вариант написания фамилии персонажа в подготовительных материалах именно такой) «раздваивается» на собственно Калломейцева и неожиданно возникшего ЬасНзЫ'а, появление которого в романе связано со скандалом вокруг Б. М. Маркевича. Множество перекличек между романом и перепиской Тургенева дает возможность выявить те характеристики Калломейцева, в которых сказались черты именно Лонгинова. Оказывается, что прямые упоминания о нем, которые должны были сопровождать Калломейцева согласно ранним планам романа, в окончательном тексте оказались заменены намеками на фигуру Лонгинова или неявными, но настойчивыми отсылками к его биографии. Это позволяет говорить о Лонгинове как главном прототипе означенного романного образа. В то же время Маркевича Тургенев делает исключительно узнаваемьм в образе Ьас^ЬБ'а. Такое авторское решение, принятое, судя по черновикам, в начале 1875 г., было обусловлено не только скандалом с Маркевичем, но и смертью самого Лонгинова (23 января ст. ст. 1875 г.). Его уход из жизни, несмотря на всю циничность реакции Тургенева в письмах, заставил писателя пересмотреть замысел фигуры «старого» «Кол-

ломейцева», да и прямой сатирический выпад против старого «приятеля» своей непосредственной цели все равно бы уже не достиг.

В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования поставленных проблем.

Сложившаяся литературная репутация Лонгинова оказала существенное влияние на дальнейшее восприятие его фигуры, в том числе в историко-литературной науке; при этом поздняя репутация «ренегата» и «обскуранта», бывшего в молодости «писателем не для дам», явно затмевает собой славу дотошного библиографа. Однако наиболее интересной в историко-литературном отношении представляется не репутация сама по себе, а ее эволюция, которую мы прослеживаем в настоящей работе.

В 1850-е годы репутацию Лонгинова определяют его личные, литературные и идейные связи с кругом «Современника», в котором Лонгинов реализует себя как литератор, работающий одновременно в разных жанрах и журнальных сферах. Не вполне удачный опыт беллетристики, ориентированной на физиологический очерк, с одной стороны, и светскую повесть, с другой, приводит Лонгинова к библиографическим штудиям. Интерес Лонгинова к предшествующим литературным эпохам отвечает общей установке на изучение литературы «золотого века», к которому обращаются многие участники «Современника» того времени (Анненков, Гаевский, Тургенев и др.). С интересом к пушкинской эпохе и увлечением кружковой неподцензурной поэзией связаны поэтические опыты Лонгинова 1850-х годов («Бордельный мальчик», «Свадьба Поэта» и др.). Таким образом, в 1850-е годы в деятельности Лонгинова явно отражаются принципиальные интересы круга «Современника».

Определяющей для литературной репутации Лонгинова в 1860-е годы становится его деятельность в ОЛРС. В полемике 1860 года о целесообразности помощи нуждающимся литераторам со стороны литературных организаций Лонгинов отстаивает позиции, принесшие ему славу человека, не сочувствующего делу объединения писателей под эгидой Литфонда, близкого к

узкому московскому славянофильскому кружку. В действительности, позиция Лонгинова в отношении писательской благотворительности имела идейные основания, оставшиеся не замеченными его оппонентами-радикалами. Лонгинов выступал против обмельчания и профессионализации литературной деятельности, в которой видел высокое призвание, а не средство заработка. Однако в ситуации 1860-х годов подобная позиция была воспринята как реакционная, что не преминуло сказаться на репутации Лонгинова.

Оставаясь на тех же эстетических и идеологических позициях в 1870-е годы, Лонгинов в еще большей степени оказывается противопоставлен магистральному направлению в литературе и общественной жизни. Его деятельность на посту начальника Главного управления по делам печати вызывает резкие отклики как со стороны тех же петербургских радикалов (Д. Д. Минаев), так и прежних друзей и соратников по «Современнику» (Некрасов и особенно Тургенев), которые в своих суждениях о Лонгинове делают упор на его прошлое, выстраивая перспективу падения и «ренегатства» и задавая таким образом канву для последующих биографов и исследователей. При этом, как нам удалось показать, «ренегатство» Лонгинова связано с его литературной репутацией и должно объясняться не изменениями его личности, а динамикой литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов, главным элементом которой является профессионализация писательской деятельности.

Основные положения диссертационной работы отражены в следующих публикациях:

1. «Со всей ехидностью ренегата», или М. Н. Лонгинов как главный прототип образа Калломейцева в романе И. С. Тургенева «Новь» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2010. № 4. С. 92—100 (0,5 а. л.).

2. «Что лучше, качество или количество?»: М. Н. Лонгинов в противостоянии Литературного фонда и Общества любителей российской

словесности II Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2011. № 1. В печати (0,9 а. л.).

3. Из истории «пародического» балладного стиха: «Ее он маменькой зовет» (M. Н. Лонгинов «Свадьба поэта») // Русская литература в европейском контексте II. Сборник научных работ молодых филологов. Варшава: 1п-stytut Rusycystyki Uniwersytetu Warszawskiego, 2009. С. 75—85 (0,45 a. л.).

4. Переписка А. А. Фета с M. Н. Лонгиновым (1857—1871) // А. А. Фет. Материалы и исследования!. М.—СПб.: Альянс-Архео (Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН), 2010. С. 212—235 (1,5 а. л.).

5. Повесть M. Н. Лонгинова «Широкая натура» и концепция «Современника» начала 1850-х годов // Studia Slavica X. Сборник научных трудов молодых филологов. Таллин: TLU Kiijastus, 2011. В печати (0,45 а. л.).

Заказ №838. Объем 1 п.л. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш» г. Москва, ул. Палиха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Трунин, Михаил Владимирович

Введение.

Глава I. Формирование литературной репутации Лонгинова в 1850-е годы: в кругу «Современника».

1.1. Лонгинов и концепция «Современника» начала 1850-х годов.

1.2. От повести «Широкая натура» к «Библиографическим запискам»: официальное амплуа Лонгинова.

1.3. «Для чернокнижных вдохновений»: неофициальное амплуа Лонгинова

1.4. Лонгинов в фельетонах 1850-х годов.

Глава П. Репутация Лонгинова — секретаря Общества любителей российской словесности в первой половине 1860-х годов.

2. 1. Лонгинов в противостоянии Литературного фонда и Общества любителей российской словесности.

2.2. Библиограф как крохобор и реакционер.

Глава III. Репутация Лонгинова на важных государственных постах в конце 1860-х — первой половине 1870-х.

3. 1. Лонгинов и Фет: проблема бедности и литературного призвания.

3. 2. Ех-автор «Попа Пихатия».

3.3. «Со всей ехидностью ренегата»: Лонгинов как главный прототип образа Калломейцева в романе И. С. Тургенева «Новь».

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Трунин, Михаил Владимирович

Актуальность темы и степень научной разработки проблемы. Имя

Михаила Николаевича Лонгинова (1823—1875) довольно хорошо известно историкам русской литературы. Однако в силу того, что его литературная (и не только) деятельность была очень разнообразной, Лонгинов, как правило, представляется в каком-либо одном амплуа. Он — балагур и весельчак, один из главных авторов «чернокнижных вдохновений» в компании Дружинина, Некрасова и Панаева в 1850-е; он же— секретарь Общества любителей российской словесности, библиограф, исследователь XVIII века и один из главных пушкинистов своего времени1; он же — губернатор в Орле, значительно ограничивавший деятельность земских учреждений в конце 1860-х; наконец, он же— руководитель цензуры, с именем которого связывают принятие жесточайших «Временных правил» в 1872 году. При этом Лонгинов, на протяжении жизни поддерживавший приятельские отношения практически со всеми значительными деятелями литературы, сам является важной фигурой при описании литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов. Особенно если не ограничиваться анализом отдельных аспектов деятельности Лонгинова— библиографа, губернатора, цензора, а обратить внимание на его идейно-интеллектуальную эволюцию, рассмотренную в широком контексте эпохи. Контекст этот — прежде всего журнальный, ведь для эпохи 1850-х—1870-х годов литературная деятельность едва ли может быть сведена к собственно художественному творчеству. Все крупнейшие фигуры этой эпохи не только писатели, но и журналисты, критики, мемуаристы, биографы и библиографы. Поэтому роли публицистики в эту эпоху, о журнале как особой литературной форме и

1 Ср. хорошо известную в пушкинистике тетрадь Лонгинова—Полторацкого (1855-1856; см.: РГБ. Ф. 233 (С.Д.Полторацкий). К. 162. №1 и 2) — рукописный сборник произведений Пушкина, не вошедших в издание Анненкова «Сочинения Пушкина с приложением материалов для его биографии» (СПб., 1855-1857). Архивное описание см.: А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 20 тт. Т. 1. СПб.: Наука, 1999. С. 545—546. журнальной деятельности как особом важном роде занятий в литературном о процессе мне приходится говорить далеко не первым".

В этой связи большую актуальность приобретает понятие «литературной репутации»: закрепившаяся за Лонгиновым устойчивая слава «ренегата» и «ретрограда», грешного в молодости скабрезными стишками, во многом определила характер воспоминаний о нем, которые стали появляться в печати уже в конце XIX века. Поскольку именно они оказали значительное влияние на представления о Лонгинове, в том числе в последующей научной традиции, имеет смысл начать обзор литературы с них. Одной из первых вспомнила о Лонгинове А. Я. Панаева, чьи мемуары печатались в «Историческом вестнике» в 1889 году. Упоминания в них Лонгинова, хоть и сопровождаются характерными для мемуаристки неточностями, оказываются весьма показательными в качестве оценочных суждений о его деятельности.

Никто не мог ожидать, что из тогдашнего добряка, лентяя, вечно острящего над цензорами, Лонгинова, сделается через несколько лет самый ужасный преследователь печати. <.>. Лонгинов, сделавшись начальником над цензорами, на которых прежде сочинял шутовские стихи, запретил дальнейшее печатание фельетонов Чернокнижникова, так что Тургенев и Боткин не имели уже более повода преследовать Некрасова за Дружинина3.

2 Из обширнейшей библиографии на эту тему отмечу следующие работы: Евгеньев-Макснмов В. Е. «Современник» в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского. Л., 1934; Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л.: Искусство, 1982; Кантор В. К., Осповат А. Л. Русская эстетика середины ХЗХ века: теория в контексте художественной культуры // Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М., 1982. С. 7-41; Зыкова Г. В. Поэтика русского журнала 1830-х — 1870-х п\ М.: МАКС Пресс, 2005; Макеев М. С. Николай Некрасов: Поэт и предприниматель (очерки о взаимодействии литературы и экономики). М.: МАКС Пресс, 2009.

3 Панаева (Головачева) А. Я. Воспоминания. Вступ. статья, ред. текста и комм. К. Чуковского. М.: ГИХЛ, 1956. С. 180, 313. Ср. также комментарий Чуковского: «В шестнадцатой главе говорится, что М. Н. Лонгинов, сделавшись начальником цензуры, стал преследовать А. В. Дружинина и запретил дальнейшее печатание в "Современнике" его "Чернокнижникова", между тем "Чернокнижников" печатался в 1850 году, а Лонгинов стал начальником Главного управления по делам печати в 1871 году, когда ни о каком "Чернокнижникове" не могло быть, конечно, и речи» (Там же. С. 14).

В то же самое время о Лонгинове вспомнил (замечу, в связи с Петрашевским) В. Р. Зотов, печатавший годом позже в том же журнале воспоминания о Петербурге в 1840-х годах. Здесь имеет смысл привести довольно пространную цитату:

Учился онъ <Петрашевский - М. Т> хорошо, но держалъ себя как-то странно, даже по отношешю къ товарищамъ. Угрюмый, неразговорчивый, сосредоточенный въ себе, онъ почти ни съ кемъ не сближался и внеклассное время проводилъ не въ беседахъ или играхъ, а уединялся въ рекреащонной зале или въ саду, съ книгой въ рукахъ. Столкновения съ лицейскимъ начальствомъ, къ которому онъ относился весьма недружелюбно и непочтительно, сделались наконецъ такъ часты и резки, что онъ долженъ быль оставить Лицей, не пробывъ въ немъ полныхъ двухъ леть. Онъ вышель въ одно время съ Михаиломъ Николаевичемъ Лонгиновымъ и оба поступили вольнослушателями на юридически! факультета Петербургскаго университета. Оба эти лицеиста, не кончившие курса, что было у нас большою редкостью, — были в Лицее очень близки между собою, несмортя на разницу въ ихъ характерахъ, и это было сближеше веселаго, живаго, добродушнаго Лонгинова, получавшаго выговоры за слишкомъ громкш смехъ, раскатывавш 1 йся по лицейскимъ заламъ — съ вечно нахмуреннымъ несообщительнымъ Петрашевскимъ <.>. <.> въ то время, когда никто не жалелъ объ о ставлен ¡и Петрашевскимъ Лицея, весь XI курсъ, даже все его гувернеры и лекторы, высказывали искреннее сожалеше о даровитомъ, симпатичномъ Михаиле Николаевиче Лонгинове, мать котораго, Марья Александровна, следившая за воспиташемъ сына и часто посещавшая его въ Лицее, также пользовалась всеобщимъ внимашемъ. За Петрашевскимъ пр¡ехала его мать <.>, и онъ оставивъ Лицей, ни съ кемъ не простившись, тогда какь Лонгинова провожалъ весь Лицей. Я быль также очень друженъ съ Михаиломъ Николаевичемъ и, прощаясь со мною, онъ далъ мне листъ бумаги, сложенной вчетверо, какь деловое отношен¡е, и сказалъ: По твоему примеру, я тоже началъ писать стихи. <. .>. Прочти это всему курсу, когда я уеду. Самъ я не въ состоянш сделать этого.

Онъ быль, видимо, глубоко тронуть: въ пятнадцать леть чувства бывають искреннш, да ему и не зачемъ притворяться. Я исполнилъ его желаше и свято сохранилъ его первые стихи. ВопслЬдствш, еще не переходя къ своимъ цьннымъ библюграфическимъ трудамъ, онъ сталъ создавать цвлыя поэмы совершенно въ другомъ родь, о которыхъ выражался такь:

Стихи пишу я не для дамъ,

Я ихъ въ цензуру не отдамъ, А напечатаю въ Карльсруэ.

Для полноты бюграфш будущаго историка литературы и гонителя нецензурныхъ произведенш, привожу, какъ интересный матерьялъ, его первое стихотвореше. Прощаше съ товарищами (Милому XI курсу).

Прощайте, друзья! Я теперь не Лицейскш,

Разстался я съ вами теперь навсегда;

Но знайте: на поприщб жизни житейской

Я васъ не оставлю душой никогда.

Всегда буду помнить я наши беседы,

Порой оживленные звучнымъ стихомъ;

Одерживать тоть надо всЬми победы,

Кто сладкимъ поэта владелъ языкомъ.

Прощайте же всё, но не думайте, други,

Что нын1Ь оставивъ вашъ тЬсный союзъ,

Забуду я наши златые досуги

И новою дружбой теперь увлекусь.

НЪть! будете вы лишь друзьями моими,

Прошу васъ, о други, меня не забыть.

Я часто напомню стихами своими

О томъ, кто вамъ другомъ желаетъ вЪкъ быть

12 сентября 1838. М. Лонгиновъ. Другу моему Зотову.

Стихи, конечно, очень плохи, гораздо слабее его непечатныхъ произведенш, не появившихся даже в Карльсруэ. Но чувства поэта къ Лицею искренни <.>. Я свид-ёлся съ нимъ только черезъ 18 лить посл"В его орловскаго губернаторства, о которомъ ходили въ ПетербургВ неблагопр1ятныя слухи. Въ 1872 году, когда онъ уже быль начальникомъ печати, слыша объ немъ много такого, что далеко не напоминало прежняго Лонгинова, я б захотблъ уб-Ьдиться, насколько справедливы ходившие объ немъ журнальные толки — и псЬхалъ взглянуть на стараго лицейскаго товарища. По цензур !; у меня не было кь нему дьла <.>. Но я просто захотвлъ посмотрВть, насколько Лонгиновъ сороковыхъ годовъ похожь на Лонгинова — семидесятыхъ. Изъ моего свидашя съ бывшимъ лицеистомъ я вынесъ, однако, печальное и тяжелое впечатлвше: со мною онъ встретился по старому, какь въ былые годы, но высказалъ мн'В таме взгляды на литературу вообще и на современную въ особенности, что я поыгВшилъ сократить мой визитъ и, воспользовавшись появлешемъ какого-то секретаря, сказалъ, что зайду въ другой разъ, когда онъ будеть не такъ занять. Больше, однако, я кь нему не завзжалъ, а вернувшись домой написалъ къ нему письмо, въ которомъ говориль, что вид-вться намъ больше незачВмъ, что мнешя наши о литератур!;, о цензурВ, объ отношен1яхъ администрацш къ писателямъ до того д1аметрально противоположны, что согласить ихъ, найти между ними компромисъ — нЬтъ никакой возможности. Спорить объ этомъ было бы бесполезно — и такъ уже, въ короткой бесВдЪ, онъ высказалъ несколько рвзкихъ обвиненш, на которыя я отв'Ьчалъ упреками въ изменчивости уб'Ьжденш. На письмо я не получиль никакого о тв'Вта <.>. Какъ писатель и историкъ литературы онъ заслуживаетъ полнаго уважен ¡я. О четырехяВтнемъ управленш его печатью говорить еще, конечно, слишкомъ рано4.

В приведенном отрывке выразительно эксплицированы основные моменты литературной репутации Лонгинова: балагур и всеобщий любимец, из-под пера которого в молодости, вслед за умилительными стихами, вышло некоторое количество текстов «не для дам» — библиограф и большой знаток литературы — не самый либеральный губернатор, а после — авторитарный и озлобленный руководитель цензуры, чьи воззрения на литературу приводят в возмущение (на вопрос, каковы же в действительности были эти воззрения и почему они вызывали такое резкое отторжение, я попытаюсь дать ответ в настоящей работе). Стоит заметить, что Зотов, однако, практически не выносит резких оценочных суждений, в отличие от Д. В. Григоровича, чьи

4 Зотов В. Р. Петербург в сороковых годах (Выдержки из автобиографических заметок). Гл. VIII и IX (Окончание) //Исторический вестник. 1890. Июнь. С. 537—539.

Литературные воспоминания» начинают выходить в свет в конце 1892 года. В них один из участников натуральной школы характеризует Лонгинова следующим образом:

Тридцать лет спустя на Большой Морской я встретил <.> М. Н. Лонгинова после того, как он оставил тульское губернаторство и был назначен начальником главного управления по делам печати. Я едва узнал его: обрюзглый, с бурою желтизной в лице, мрачный, раздраженный, озлобленный против всех, ненавидящий все, что сколько-нибудь близко прикасалось к печати. И это был тот самый неумолкаемый весельчак и «добрый малый» Лонгинов, считавший когда-то за счастье встретиться с литератором, добивавшийся чести попасть в литературный кружок, с упоением помещавший в журналы свои библиографические заметки, сочинявший различные нецензурные стихи и даже целые поэмы и читавший их, захлебываясь от счастья при малейшем одобрении слушателей.

Что было поводом к такому превращению, не знаю; но, глядя на него, приходило желание не встречаться с ним больше5.

А. М. Скабичевский, рассказывая о собственных «литературных мытарствах», называет Лонгинова в числе главных их виновников:

Въ то время во главе главнаго управлешя по деламъ печати свирепствовал'!, блаженной памяти М. Н. Лонгиновъ. Когда-то большой либералъ, сотрудникъ «Современника», впервые заговоривши'! о такихъ запретныхъ писателяхъ, как Радищевъ и Новиковъ, и посвятившш имъ весьма цВнныя въ науке изслИдовашя, онъ впоследствш, какъ всё ренегаты, сделался более роялистомъ, чемъ самъ король. Ни до него, ни после него не было во главе цензуры такого жестокаго и безпощаднаго тирана. Все его друзья мало-мальски либеральные отвернулись отъ него съ омерзешемъ, и даже самъ благодушный

5 Григорович Д. В. Литературные воспоминания. М.: Художественная литература, 1987. С. 63—64. Григорович неточен относительно должности Лонгинова: он был губернатором не в Туле, а в Орле (на это указывает и комментатор: Там же. С. 281, прим. 49). До назначения в Орел Лонгинов был членом от правительства в тульском губернском присутствии по крестьянским делам, а после этого — предводителем дворянства Крапивенского уезда Тульской губернии.

Тургеневъ не подаль ему руки, встр-Ьтя его въ какомъ-то собранш6. <,.>. Да, это было поистинЬ чудовище и въ физическомъ, и въ нравственномъ отношенш: высокаго роста, съ загнутою кверху головою, весь преисполненный высоком-брнаго чиновничьяго чванства. «Господи, — подумалъ я невольно, глядя на него: — тоже в1бдь былъ когда-то "братъ-писатель", былъ близокъ съ лучшими людьми своего времени, сотрудничаль въ "Современник-ь"! и такъ низко пасть, до такой мерзости можегь дойти челов'Бкъ!» .

Собственно наука обратилась к фигуре Лонгинова довольно скоро, в 1910-е— 1920-е годы, когда его творческое наследие было осознано как представляющее несомненную научную ценность. В 1915 году под редакцией П. К. Симони вышел первый (и до сего дня остающийся единственным) том собрания сочинений Лонгинова8, куда вошли его статьи и рецензии за 1850—1859 годы. Как выясняется из предисловия, издательские планы, которым помешали разные обстоятельства, были весьма значительными: «Все издаше его историко-литературныхъ трудовъ <.> по предположительному разчету должно уместиться въ первыхъ четырехъ томахъ, пятый же будетъ цЬликомъ посвященъ вновь пересмотренному 2-му изданпо обширной монографш: "Новиковъ и Московсюе мартинисты" (М. 1867). <.>. Выходящш ньпгЬ въ свЪтъ 1-й томъ обнимаетъ статьи Лонгинова за 1850—1858-9 гг.; въ ближайшемъ томЪ будутъ помещены статьи 1859 и сл'Ьдугощихъ годовъ. Въ этотъ же II -й томъ будутъ включены: бюграфическш очеркъ Лонгинова и обзоръ его литературной, научной, общественной н служебной деятельности (курсив мой — М. Т.); въ приложешяхъ къ такому очерку будутъ напечатаны а) некрологи Лонгинова,

6 Об отношении Тургенева к Лонгинову в 1870-е см. третий раздел третей главы настоящей работы.

7 Скабичевский А. М. Первое 25-летие моих литературных мытарств. Гл. 7 // Исторический вестник. Т. СХХ. 1910. С. 26—27 2-й паг.

8 Сочинения Михаила Николаевича Лонгинова. Т. 1 (1850—1859). М.: Издание Л. Э. Бухгейма, 1915. б) его раншя произвелешя (какъ пов-Ьсть «На-Бздники», 1831), избранныя стихотворешя, письма къ разнымъ лицамъ и т. д.»9.

Из программы издания видно, что П. К. Симони планировал всестороннее изучение личности и творчества Лонгинова, но в более поздних своих работах исследователь сосредоточился на его библиографических трудах. Лонгинову-библиографу был посвящен специальный доклад Симонии, прочитанный на заседании Ленинградского общества библиофилов (1926). Мне удалось обнаружить протокол этого заседания:

Протокол заседания Ленинградского общества библиофилов

45. 15 Октября 1926 года.

Присутствует 17 человек

Председатель: М. Н. Куфаев

Секретарь: М. И. Ахун

Доклад П. К. Симони: «М. Н. Лонгинов, как библиофил».

М. Н. Лонгинов (1823—1875) сын Николая Михайловича (ум. в 1853) получившего образование в Киевской духовной академии. Лонгинов получила <эю! - М. Т.> образование под руководством В. А. ЖУКОВСКОГО, Н. В. ГОГОЛЯ. В восьмилетнем возрасте Лонгинов сочинил небольшую повесть «Наездники», напечатанную в небольшом количестве экземпляров. М. Н. получил домашнее воспитание, в 1838 г. он поступил в Царскосельский лицей, откуда перешел в 1838 г. на камеральный разряд юридического факультета Петербургского университета, который окончил со званием действительного студента. По окончании университета он был причислен в <э1с! - М. Т.> Министерству внутренних дел. С 1853 г. библиофильские интересы окончательно окрепли. К этому же времени относится начало дружбы с известными библиографами С. А. СОБОЛЕВСКИМ и С. Д. ПОЛТОРАЦКИМ. Лонгинов начал собирать книги в Петербурге, позже в Москве, собирал Лонгинов сочинения не только корифеев литературы, но и второстепенных писателей, собрание периодических изданий, представленное в полных комплектах, собрание альманахов, значительное количество книг с автографами, любопытное собрание листовок-речей и т. д. Кроме того в состав библиотеки входили книги по сельскому хозяйству и законоведению.

9 От издателя (подпись Т. 1. С.Х—XI. Л. Бухгейм) // Сочинения Михаила Николаевича Лонгинова.

В заключение докладчик охарактеризовал М. Н. Лонгинова как автора работы «Н. И. Новиков и Московские мартинисты».

После доклада состоялся обмен мнений в котором приняли участие академик Н. П. ЛИХАЧЕВ, С. А. ПЕРЕСЕЛЕНКОВ, Н. В. БАЗЫКИН, В. К. ОХОТНИЧИЙ, Н. ШИЛОВ. Н. П. ЛИХАЧЕВ И М. И. АХУН остановили внимание собрания на характеристике М. М. ЗАЙЦЕВСКОГО — антиквара, через посредство которого М. Н. Логинов пополнял свою библиотеку; в состав собрания М. М. Зайцевского входил большой пергаменный кодекс Боккачио, иллюминованный ушедший за границу. С. А. Переселенков дополнил доклад сведениями о рукописном собрании М. Н. ЛОНГИНОВА.

М. Н. КУФАЕВ в заключительном слове указал на громадное значение М. Н. Лонгинова не только в истории русской библиофилии и библиографии, но и в истории русской литературы10.

Последние слова председателя ленинградского ученого общества действительно очень важны. И надо сказать, они имели под собой почву — именно в середине 1910-х—1920-е гг., началось осмысление литературных отношений Лонгинова, его места в кругу ведущих писателей 1850-х—1860-х годов. Творческие интересы Лонгинова начала 1850-х гг. стали предметом комментария Н. Л. Бродского (1917), опубликовавшего сатирическую поэму «Поп», авторство которой приписывалось Лонгинову, но которая, как доказал исследователь, была произведением И. С. Тургенева11. С. А. Шахматовой в научный оборот была также введена содержательная переписка Лонгинова с Тургеневым (20 писем, 1856-1872)12, а Н. В. Яковлевым — с Н. А. Некрасовым и И. И. Панаевым13. Значение эпистолярия Лонгинова было высоко оценено публикаторами: так, Лонгинов

10 РНБ. Ф. 76 (Биснек А. Г.). №65. Ленинградское общество библиофилов. Протоколы (1—51) общих собраний 1923—1927 гг. (машинопись). Лл. 332—332 об.

11 См.: Тургенев И. С. Поп. Поэма. С предисл. и примеч .Н.Л.Бродского. М.: Издал Л. Э. Бухгейм, 1917. С. Ш—XVI.

12 Шахматова С. А. Переписка Тургенева с М. Н. Лонгиновым // Сборник Пушкинского Дома на 1923 год. Пг„ 1922. С. 137-212.

13 Яковлев Н. В. Письма И. И. Панаева к М. Н. Лонгинову // Сборник Пушкинского Дома на 1923 год. Пг., 1922. С. 213-232. Яковлев Н. Некрасов, Панаев и Лонгинов // Некрасов. По неизданным материалам Пушкинского дома. Пг., 1922. С. 227-241. оказался одним из поверенных Тургенева во время его конфликта с Катковым в конце 1856 года из-за обещанной «Русскому вестнику» повести «Призраки» (за которую редактор журнала принял опубликованный в «Современнике» рассказ «Фауст»), в переписке же в целом «можно почерпнуть много ц-Внныхъ и любопытныхъ св'Вденш и сообщенш; кром'В того, она вводить насъ въ обстановку и атмосферу литературныхъ круговъ 50-хъ и 60-хъ годовъ»14. Н.В.Яковлев при общем своем негативном отношении к Лонгинову одним из первых попытался концептуализировать его литературную биографию: «М. Н. Лонгинова — библиографа и порнографа 50-х гг. — часто отделяют от Лонгинова — Начальника Главного Управления по делам печати 70-х гг.: в начале он был либерален и даже писанием "не для дам" занимался в виде протеста против гнета цензуры!»15. По мнению исследователя, сохранившаяся переписка с Некрасовым и Панаевым опровергает этот тезис, и даже в Лонгинове 1850-х годов чувствуется «если не сам Торквемада, то маленький инквизитор»16. Уже в названных работах была заметна исследовательская тенденция, которая затем проявлялась все четче: наследие Лонгинова и его литературные связи изучались в той степени, в которой они могли пролить свет на факты творческой биографии писателей первого ряда — прежде всего Тургенева и Некрасова.

Не случайно первый опыт построения творческой биографии самого Лонгинова был предпринят в связи с публикацией пьесы Некрасова «Как убить вечер?» (1867), которую К.И.Чуковский снабдил вступительной статьей о Лонгинове как прототипе образа Миши17. В характерной беллетризованной манере Чуковский говорит о нем так:

14 Шахматова С. А. Указ. соч. С. 139.

15 Яковлев Н. Некрасов, Панаев и Лонгинов. С. 227.

16 Там же. С. 228.

17 Некрасов Н. А. Тонкий человек и другие неизданные произведения. Собрал и пояснил К. Чуковский. М.: Федерация, 1928. С. 271-287.

Лонгинов незаметно, шутя делал большую карьеру: сперва, в молодых годах, служил в департаменте духовных дел иностранных вероисповеданий, а в 1854 году перевелся в Москву чиновником при московском военном генерал-губернаторе.

Человек он был общительный, веселый, приятный, вечный хохотун и остряк. Все любили его и звали просто — Миша. <.>. И был у него особый талант, который делал его желанным гостем на всех попойках: он сочинял скабрезные стихи и любил читать их вслух.

К сожалению, процитировать его стихи нет возможности. Самые заглавия их неприличны18.

По Чуковскому, увлечения Лонгинова органично вписываются в контекст занятий круга «Современника» 1850-х годов:

Вообще, в пятидесятых годах он, по своим убеждениям, не отличался от прочих сотрудников «Современника». Он чтил Белинского, называя его «гениальной натурой», и приветствовал появление его сочинений. Он сочувственно цитировал Чернышевского. В своих заметках о Радищеве, Новикове, Шварце — он высказывался, как ретивый защитник свободы печати. Конечно, и тогда он не отличался большой левизной, но в «Современнике», кроме Некрасова, вообще не было тогда радикалов19.

Позже «шестидесятые годы создали непроходимую бездну между ним

20 и молодым поколением» , и «передовая молодежь» стала относиться к его порнографии с таким же презрением, как к библиографической деятельности. Наконец, по мере продвижения по карьерной лестнице Лонгинов превращается в жестокого угнетателя печати:

Его ненависть к тогдашним журналам и книгам приобрела патологический характер. Казалось, он был охвачен безумной манией: уничтожить все зачатки свободной

18 Там же. С. 272.

19 Там же. С. 274—275.

20 Там же. С. 276. общественной мысли, сжечь, истребить все брошюры, газеты и книги, в которых эта мысль пробивается21.

Как видим, Чуковский при трактовке эволюции взглядов Лонгинова оперирует по преимуществу фактами его литературной репутации, опираясь во многом на мемуары современников, о которых речь шла выше. Эта же модель, только в куда более идеологизированном виде, получила развитие в позднейшем советском литературоведении. Важно отметить, что основой выстраиваемой концепции была деятельность Лонгинова последних лет, негативно оцененная не только представителями противоположного литературного лагеря, но и прежним дружеским кругом. Показательна в этом отношении ценная по материалу публикация П. Н. Беркова, напечатавшего речь Лонгинова «О значении, которое должно иметь Общество любителей российской словесности в современной литературе» и своего рода автокомментарий к ней — письмо к А. М. Жемчужникову (оба — 1863). В этом выступлении Лонгинова Берков видел явное проявление его враждебного отношения к просвещению уже в 1860-е гг.:

В истории русской литературы М. Н. Лонгинов (1823—1875) занимает довольно скромное место, как автор ряда библиографических работ <.> и серии порнографических стихов, изданных автором за границей и затем им самим уничтоженных; но больше всего он известен своей реакционной деятельностью в качестве начальника Главного управления по делам печати (с 1871 по 1875 г.). Начав литературную деятельность в кругу «Современника» в эпоху «цензурного террора» (1848—1854) <.>, Лонгинов считался долгое время либералом, поддерживая такую репутацию громкими фразами против цензуры и в защиту свободного слова. Однако, по существу Лонгинов всегда был реакционером <.>, и это закрепило за ним и среди современников и в потомстве вполне основательную репутацию лютейшего обскуранта22.

Там же. С. 277. М. Н. Лонгинов в 60-х годах. Сообщение П. Беркова II Литературное наследство. Т. 22—24. М.: Журнально-газетное объединение, 1935. С. 737.

Подобная интерпретация литературной личности Лонгинова («постановка на "скромное место"») постепенно канонизировалась в обобщающих работах по истории литературы 1860-1870-х годов, а также в комментариях к собраниям сочинений писателей первого ряда — современников Лонгинова. Вот один из характерных примеров:

В 50-х годах М. Н. Лонгинов был близок к кругу «Современника» и печатался в этом журнале. В 1854 г. Тургенев, Некрасов и Дружинин посвятили ему стихотворное послание <.>. В пореформенный период Лонгинов перешел в лагерь реакции и занимал важные административные посты: с 1867 г. был орловским губернатором, ас 1871г. — начальником Главного управления по делам печати; на этом посту преследовал прогрессивную литературу23.

Неудивительно при этом, что в 1950-е—1980-е годы интерес к деятельности «лютейшего обскуранта» был минимален и возникал только в связи с комментаторскими задачами. Так, работая над комментарием к стихотворению Некрасова «Литературная травля», Л. М. Равич и М. Д. Эльзон обратились к истории литературных отношений Лонгинова 1860-х гг. Соавторы, говоря в своей статье «О стихотворении Некрасова "Литературная травля"»24 о конкретной направленности некрасовского памфлета, показали, что главным «антигероем» стихотворения является не Геннади (как считалось до этого), а именно Лонгинов — секретарь Общества любителей российской словесности, осмеянный в то же время в «Свистке» и фельетоне Нового поэта. Именно эта статья легла в основу комментария к «Литературной травле» в последнем академическом собрании сочинений Некрасова: «Главный герой стихотворения — библиограф и публицист, не

23 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах. Письма в тринадцати томах. Т. 3. Письма 1856—1859. М.—Л.: Издательство Академии наук СССР, 1961. С. 682—683.

24 Некрасовский сборник VI. Л.: Наука, 1978. С. 40—51. чуждый поэтическому творчеству. Это три ипостаси литературной ог деятельности М. Н. Лонгинова» .

Пересмотр направления исследовательских интересов применительно к Лонгинову произошел только в начале 1990-х гг., когда стало возможным ввести в научный оборот «потаенную» часть литературного наследия Лонгинова, пользовавшегося еще у современников славой «писателя не для дам». А. А. Илюшин, ведя историю русской барковианы с XVIII века, находит в ней место и Лонгинову: его исследователь характеризует как человека «утонченной и мягкой душевной организации», проникновенного лирика «тургеневского ли, огаревского ли склада», умевшего, однако, «прекрасно <.> похабствовать и материться как в быту, так и в стихах»26. Основные скабрезно-бурлескные тексты Лонгинова (поэма «Еще "Руслан и Людмила"», баллада «Свадьба поэта») были опубликованы — с подробной вступительной статьей и комментариями — А. М. Ранчиным27, который впоследствии напечатал и еще одну обсценно-порнографическую поэму Лонгинова «Бордельный мальчик» (последнее стихотворение находим в главном на сегодняшний день собрании барковианы второй половины XIX века, названием для которого послужило расхожее словосочетание, связанное именно с Лонгиновым28, там же помещены послание к нему друзей, Тургенева, Некрасова и Дружинина, и их же шуточный ответ на оное).

25 НекрасовН. А. Полное собрание сочинений и писем в 15 томах. Т. 2. Л.: Наука, 1981. С. 373.

26 Илюшин А. А. О русской «фривольной» поэзии XVIII—XIX вв. // «Летите грусти и печали.«. Неподцензурная русская поэзия XVIII—XIX вв. Изд. подготовили А. А. Илюшин, К. Г. Красухин. М., 1992. С. 24—25.

27 Под сению кулис и под кровлею борделя («Писатель не для дам» М. Н. Лонгинов). Публикация А. М. Ратина II Лица 2. Биографический альманах. М.—СПб., 1993. С. 389— 456.

28 Стихи не для дам: Русская нецензурная поэзия второй половины XIX века. Изд. подготовили А. Ранчин и Н. Сапов. М.: Ладомир, 1994. С. 55—59.

А. М. Ранчину также принадлежит и наиболее основательная историко-литературная биография литератора29, которая стала важной вехой в изучении наследия Лонгинова, однако, в силу своей энциклопедической краткости, не может быть признана исчерпывающим описанием его жизни и деятельности. Ранчиным был выдвинут ряд небезынтересных положений, заслуживающих дальнейшей разработки, но главное — литературная деятельность Лонгинова была рассмотрена с учетом широкого культурно-идеологического контекста эпохи 1850-х — 1870-х годов.

Вслед за Ранчиным попытка жизнеописания Лонгинова была

30 предпринята Л. М. Равич . По мнению исследовательницы, Лонгинов нуждается в оправдании: его деятельность была искажена как советскими учеными: «Никто <.> не воздал должного ни громадной эрудиции Лонгинова, ни его большим заслугам перед историей литературы и культуры»31, так и современными исследователями: «<.> давно пора рассказать о Лонгинове не только об "обскуранте" и порнографе, проводившим дни под "сению кулис и под кровлею борделя" <.>, а о замечательном библиофиле и авторе более чем трехсот сочинений, научный потенциал которых далеко еще не исчерпан»32. В содержательной работе Равич ясно намечена проблема, остро стоящая применительно к биографии>и литературной деятельности Лонгинова, -— проблема построения его объективной литературной биографии, которая учитывала бы как литературные взгляды и идеи самого Лонгинова, так и специфику его позиции в контексте общественной и литературной жизни 1850-х-1870-х

29 Русские писатели. 1800-1917. Т. 3. М., 1994. С. 386—389 (далее ссылки на это изд.: PIT).

30 См.: Равич Л. М. Михаил Лонгинов, библиофил и ученый // Книга: Исследования и материалы. М.: Терра, 1996. Вып. 72. С. 160—197. Судя по листам использования рукописей Лонгинова, хранящихся в ИРЛИ и РНБ, исследовательница интересовалась его личностью и творчеством уже в конце 1960-х — начале 1970-х годов, однако большую статью смогла опубликовать только в 1990-е, что можно считать еще одной весьма выразительной приметой времени.

35 Там же. С. 160.

32 Там же. С. 161. годов, его дружеские и журнальные связи, его литературную репутацию33. Необходимость подобного специального исследования фигуры Лонгинова и обусловливает актуальность настоящей работы34.

Предметом исследования настоящей работы стала литературная репутация Лонгинова, понимаемая в диссертации как комплекс представлений о писателе и его творчестве, которые сложились в рамках литературной системы и свойственны значительной части ее участников: «Литературная репутация в свернутом виде содержит характеристику и оценку творчества литературно-общественного поведения писателя. Это понятие близко по характеру употребительному в социологии термину "социальный престиж". <.>. Существование литературных репутаций необходимо для структурирования литературной системы, поддержания внутрилитературной иерархии, обеспечивающей ее функционирование и

35 динамику» . При этом восприятие современниками литературной личности

33 Однако в центре внимания исследовательницы два главных аспекта — жизненный путь Лонгинова (главки «Петербургские чернокнижники», «Недавний гражданин дряхлеющей Москвы», «У него славная русская библиотека») и, главным образом, его библиографические труды (главка «Библиофильские статейки» и последующие). Говоря об отношениях Лонгинова с Некрасовым, Тургеневым, Панаевым и другими Равич делает упор именно на их личных, а не литературных отношениях, в то время как изучение последних представляется крайне любопытным и перспективным.

34 Одной из последних работ о Лонгинове является статья М. В. Мандрик в приложении к переизданию монографии «Новиков и московские мартинисты» (см.: Мандрик М. В. М. Н. Лонгинов (1823—1875) // М. Н. Лонпшов. Новиков и московские мартинисты. СПб.: Лань, 2000. С. 563—-611), там же приведена библиография трудов Лонгинова. Будучи по специальности историком, автор статьи с самого начала признается, что не претендует на концептуальные обобщения: «Личность Лонгинова, бесспорно, наделенного многогранным талантом, оставалась и остается загадкой. Эволюция его взглядов — от либерала до реакционера — удивляла даже современников, которые так и не нашли объяснения этому феномену» (Там же. С. 564). О Лонгинове как литераторе почти не говорится, мало внимания уделяется важным филологическим мелочам, так, издание «Литературное наследство» фигурирует в качестве «Литературного наследия», автором «Послания к Лонгпнову» называется один Некрасов, в то время как этот текст написан им в соавторстве с Тургеневым и Дружининым. При этом указанная статья представляется полезной как опыт систематизации и обобщения фактов личной и служебной биографии Лонгинова. В частности, по архивным материалам исследователь устанавливает точные даты назначения Лонгинова на государственные посты.

35 Рейтбпат А. И. Как Пушкин вышел в гении. Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи. М.: НЛО, 2001. С. 51—52.

Лонгинова необходимо оценивать в соотнесении с теми задачами, которые ставил перед собой сам литератор, то есть с его литературной позицией: «Важными предпосылками формирования той или иной литературной репутации выступают как содержание текстов автора, так и его социальная, политическая и литературная позиции»36. Это обусловливает внимание как к собственному творчеству Лонгинова, его литературному поведению, так и к их восприятию и интерпретации в актуальном контексте.

Источниками работы послужили, в первую очередь, сочинения самого Лонгинова: не привлекавшая исследовательского внимания повесть «Широкая натура», стихотворения и поэмы (в том числе бурлескные); критические работы, журнальные публикации, письма и т. д., а также многочисленные произведения описываемой и предшествующей ей литературных эпох, очерчивающие, по возможности, максимально полный культурно-идеологический контекст. Для установления истории литературных отношений Лонгинова привлекаются архивные документы, в том числе ряд неопубликованных писем. Собственно библиографические и историко-литературные разыскания Лонгинова выбираются для анализа только в случае, если они помогают прояснить его литературную позицию и репутацию. По этой же причине самый известный труд Лонгинова «Новиков и московские мартинисты» остался за пределами диссертации: тема «Лонгинов — библиограф и историк литературы» должна стать предметом отдельного большого исследования.

Объект изучения — творческое наследие Лонгинова, рассмотренное в связи с эволюцией его взглядов и оценкой его литературной деятельности современниками. Необходимо сказать, что в задачи исследования не входила установка на исчерпывающую регистрацию всех возможных отзывов о Лонгинове и их анализ; к рассмотрению привлекаются те суждения современников, которые оказались наиболее влиятельными для

36 Там же. С. 52. последующего восприятия фигуры Лонгинова и формирования его известной, обладающей жесткими и устойчивыми чертами репутации обскуранта и ренегата. С одной стороны, это отклики на его деятельность в среде ближайших литературных друзей (круг «Современника» 1850-х годов), с другой — та репутация, которую Лонгинову создали его идейные противники — сотрудники радикальных изданий 1860-х годов.

Научная новизна исследования состоит в том, что в диссертации впервые предпринята попытка непредвзятой, последовательной, и детальной реконструкции литературной репутации Лонгинова 1850-х — 1870-х годов как феномена, во многом определившего дальнейшее восприятие (в том числе и научное) изучаемого автора. В дополнение к этому, к рассмотрению предлагается материал, ранее не привлекавшийся исследователями в качестве контекста, значимого как для творчества Лонгинова, так и для описания литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов в целом.

Несмотря на то, что тема диссертации сформулирована как имеющая отношение к социологии литературы37, в основе ее методологических принципов лежит традиционный историко-литературный подход, который сегодня можно назвать «контекстуальным». Творчество Лонгинова рассматривается как часть системной истории литературы данного периода и исследуется в контексте литературного процесса своей эпохи и эстетических принципов, актуальных в это время. Образцом исследований такого рода

2 О послужили в первую очередь работы В. Э. Вацуро , объединяющие подробный анализ отдельного произведения и обращение к широкому литературному контексту времени его написания, что, как представляется, позволяет даже при рассмотрении локальных тем непосредственным образом

37 О литературной репутации как социологическом феномене см., напр.: Bourdieu Pierre. The Field of Cultural Production. Cambridge: Polity Press, 1999.

38 См.: Вацуро В. Э. «Северные цветы». История альманаха Дельвига—Пушкина. М.: Книга, 1978. С. Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры. М.: Книга, 1989. Записки комментатора. СПб.: Академический проект, 1994. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб.: Наука, 1994. приблизиться к системному построению истории литературы данного периода.

Для такого контекстного описания литературной деятельности Лонгинова в настоящей работе используется понятие «литературная репутация», введенное И. Н. Розановым. Несмотря на заявление исследователя, что «теория и история литературных репутаций» должна заняться «исследованием фактов литературного успеха, классификацией и терминологией, <.> изучением фактов в исторической последовательности,

39 выявлением их социологических причин» , сам он в своих разысканиях по преимуществу оставался в рамках той же истории литературы: «Критика и даже сами поэты в своих оценках — рабы текущего момента и настроения. Только историки литературы <.> могут порой освобождаться от гипноза

40 временного и случайного» .

Работа Розанова писалась в одно время со штудиями представителей русской формальной школы. Ю.Н.Тынянов формулирует в своих работах важное понятие «литературной личности»41 — «речевой установки литературы», по выражению исследователя, «идущей оттуда в быт»42. По Тынянову, не в каждой литературной системе имеются «особые бытовые условия» для конструирования литературной личности, и оно «совершается закономерно, в связи с речевой установкой данной системы: Пушкин, Толстой, Блок, Маяковский, Есенин — ср. с отсутствием литературной личности Лескова, Тургенева, Фета, Майкова, Гумилева и др.»43. Впоследствии именно построения Тынянова послужили основой для концепта лирического героя — своего рода единой «литературной

39 Розанов И. Литературные репутации. М.: Советский писатель, 1990. С. 16. Курсив автора. Первое изд.: М.: Никитинские субботники, 1928.

40 Там же. С. 19.

41 См.: Тынянов Ю. Н. Литературный факт // Он же. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 255—269. О литературной эволюции // Указ. соч. С. 270—281.

42 Тынянов Ю. Н. О литературной эволюции // Указ. соч. С. 279. Курсив автора.

43 Там же. С. 279.

44 т-. личности» . В то же время тенденция к выстраиванию такого рода концепта может сопутствовать творчеству литератора, даже если публика, к примеру, не воспринимает (или не хочет воспринимать) авторский миф (и миф о лирическом герое здесь — лишь частный случай) в том виде, в котором он ей предлагается. Об этом писал один из ближайших соратников Тынянова Б. М. Эйхенбаум, в работах которого понятие «литературной личности» существенно расширяется: «Бывают, наконец, моменты, когда вместо литературы остается только знак ее и вопрос "как писать" заслоняется вопросом "как быть писателем"»45. В этом смысле любая деятельность литератора правомочна в рамках литературной системы: «Характерным и значительным в литературном смысле оказывается теперь обратный процесс: выход из литературной профессии во "вторую профессию", как это было у Толстого, у Фета. Ясная Поляна, в которой замкнулся Толстой, противостояла тогда редакции "Современника", с кипевшей в ней литературной жизнью, как резкий бытовой контраст, как вызов писателя-помещика писателю-профессионалу»46. Такой подход представляется очень продуктивным, и Лонгинов — чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, впоследствии сам губернатор в Орле, а затем руководитель цензуры — может (и должен) оставаться для исследователя в первую очередь литератором. При этом стоит иметь в виду, что «литературная личность» как результат восприятия современниками, как правило, значительно упрощает, а зачастую и вовсе искажает как собственно литературный, так и биографический облик автора, порой оказывая влияние не только на массовые представления о нем, но и становясь основой для научных изысканий. Нечто подобное произошло и с Лонгиновым, чья репутация «библиографа-гробокопателя», «обскуранта и реакционера», в

44 См., напр.: Гинзбург Л. Я. О лирике. JL: Советский писатель, 1974.

45 Эйхенбаум Б. М. Мой временник // Он же. «Мой временник». Художественная проза и избранные статьи 20—30-х годов. СПб: Инапресс, 2001. С. 71.

46 Там же. С. 69. молодости балагурившего и баловавшегося фривольными стишками, побудила исследователей к описанию его литературной деятельности в подобном ключе (об этом см. выше). Эта ситуация тем более настойчиво требует подробного анализа и реконструкции, которые бы не только сняли исследовательские заблуждения, но также были бы способны объяснить причины и указать источники, которые сформировали подобное восприятие. Такой подход, как представляется, позволяет представить литературный облик писателя в современном ему контексте.

Поэтому, с точки зрения общей теории культуры, автору настоящей работы ближе всего установка американского культуролога и полевого этнографа Клиффорда Гирца, нашедшая свое выражение в его книге «Интерпретация культур»47. Поиску глубинных универсалий историко-литературное исследование предпочитает «насыщенное описание» («thick description», термин Гирца). Вот что говорит Гирц о своей науке: «<.> ethnography is thick description. What the ethnographer is in fact faced with <.> is a multiplicity of complex conceptual structures, many of them superimposed upon or knotted into one another, which are at once strange, irregular, and inexplicit, and which he must contrive somehow to grasp and to render. <.>. Doing ethnography is like trying to read (in the sense of "construct a reading of') a manuscript — foreign, faded, full of ellipses, incoherencies, suspicious emendations, and tendentious commentaries <.>»48. В приведенной цитате слово «этнография» можно заменить на «филология» — каждая гуманитарная наука обладает собственным антропологическим измерением, а термин «насыщенный» синонимичен термину «адекватный». В этом смысле, культура — не что иное, как контекст, который необходимо изучать

47 См.: Geertz Clifford. The interpretation of Cultures. Selected essays. New York: Basic Books, 2000.

48 Geertz Clifford. Указ. соч. С. 10. Одним из удачных опытов применения методологии Гирца к русскому историко-литературному материалу стоит считать книгу A. JI. Зорина «Кормя двуглавого орла.: Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века» (М.: НЛО, 2004). для достижения понимания: «<.> culture is not a power, something to which social events, behaviors, institutions, or processes can casually attributed; it is a context, something within which they can be intelligibly — that is, thickly — described»49.

В связи с этим целью исследования является анализ и реконструкция литературной репутации Лонгинова на протяжении нескольких этапов его биографии, ограничивающихся намеченным временным периодом.

Поставленная цель определяет ряд задач, решаемых в работе: описать специфику литературной репутации Лонгинова на каждом хронологическом этапе его деятельности; определить и проанализировать литературную позицию Лонгинова, его взгляды на литературный процесс, обусловившие его журнальную и общественную деятельность; выявить ключевые эпизоды, оказавшие влияние на складывание литературной репутации Лонгинова, изменение его оценок современниками— как среди дружеского круга, так и в среде его литературных противников; проанализировать динамику литературной репутации исследуемого автора (рассмотреть изменения, которым она подвергалась на различных этапах его литературной биографии и в различных литературных ситуациях).

Решение этих задач последовательно осуществляется применительно к различным этапам жизненного и творческого пути Лонгинова, которые составили хронологические рамки работы. Формирование репутации Лонгинова связано с его литературной и общественной деятельностью и

49 Geertz Clifford. Указ. соч. С. 14. Подобный подход к материалу исповедовали и классики русской филологии последнего пятнадцатилетия — ср. знаменитые высказывания С. С. Аверинцева о филологии как «службе понимания» и рассуждения М. Л. Гаспарова на эту же тему {Гаспаров М. Л. Филология как нравственность; Критика как самоцель // Он же. Записи и выписки. М.: НЛО, 2001. С. 98—100; 109—112). подразделяется на три важных периода: Лонгинов в кругу «Современника» в 1850-е; Лонгинов — секретарь Общества любителей российской словесности в первой половине 1860-х; Лонгинов на важных государственных постах во второй половине 1860-х — первой половине 1870-х. Структура диссертации отражает намеченную рубрикацию: работа состоит из введения, трех глав, в свою очередь разбитых на тематические разделы, заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная репутация М.Н. Лонгинова: 1850-е - 1870-е годы"

Заключение

Проведенные разыскания говорят о том, что сложившаяся литературная репутация Лонгинова оказала существенное влияние на дальнейшее восприятие его фигуры, в том числе в историко-литературной науке, при этом поздняя репутация «ренегата» и «обскуранта», бывшего в молодости «писателем не для дам», явно затмевает собой славу дотошного библиографа и ученого. Однако наиболее интересной в историко-литературном отношении представляется не репутация сама по себе, а ее эволюция, которая прослеживается в настоящей работе.

Так, в 1850-е годы репутацию Лонгинова определяют его личные, литературные и идейные связи с кругом «Современника», в котором Лонгинов реализует себя как литератор, работающий одновременно в разных жанрах и журнальных сферах. Не вполне удачный опыт беллетристики, ориентированной на физиологический очерк, с одной стороны, и светскую повесть, с другой, приводит Лонгинова к библиографическим штудиям. Интерес Лонгинова к предшествующим литературным эпохам отвечает общей установке на изучение литературы «золотого века», к которому обращаются многие участники «Современника» того времени (Анненков, Гаевский, Тургенев и др.). С интересом к пушкинской эпохе и увлечением кружковой неподцензурной поэзией связаны поэтические опыты Лонгинова 1850-х годов («Бордельный мальчик», «Свадьба Поэта» и др.). Таким образом, в 1850-е годы в деятельности Лонгинова явно отражаются принципиальные интересы круга «Современника».

Определяющей для литературной репутации Лонгинова в 1860-е годы становится его деятельность в Обществе любителей российской словесности. В полемике 1860 года о целесообразности помощи нуждающимся литераторам со стороны литературных организаций Лонгинов отстаивает позиции, принесшие ему славу человека, не сочувствующего делу объединения писателей под эгидой Литфонда, близкого к узкому

192 московскому славянофильскому кружку. В действительности, позиция Лонгинова в отношении писательской благотворительности имела идейные основания, оставшиеся не замеченными его оппонентами-радикалами. Лонгинов выступал против обмельчания и профессионализации литературной деятельности, в которой видел высокое призвание, а не средство заработка.

Изучение феномена общей профессионализации литературы в середине XIX века представляется важной и перспективной темой для дальнейшего исследования литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов. Именно поэтому в ситуации 1860-х годов позиция «литературного дилетанта» Лонгинова была воспринята как реакционная, что не преминуло сказаться на его репутации.

Оставаясь, по сути, на тех же эстетических и идеологических позициях в 1870-е годы, Лонгинов в еще большей степени оказался противопоставлен магистральному направлению в литературе и общественной жизни. Его деятельность на посту начальника Главного управления по делам печати вызывает резкие отклики как со стороны тех же петербургских радикалов (Д. Д. Минаев), так и прежних друзей и соратников по «Современнику» (Некрасов и особенно Тургенев), которые в своих суждениях о Лонгинове делают упор на его прошлое, выстраивая перспективу падения и «ренегатства» и задавая таким образом канву для последующих биографов и исследователей. При этом, как удалось показать, «ренегатство» Лонгинова связано с его литературной репутацией и должно объясняться в первую очередь не изменениями его личности, а динамикой самой литературной ситуации 1850-х — 1870-х годов, главным элементом которой является профессионализация писательской деятельности.

Список научной литературыТрунин, Михаил Владимирович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Вяземский П. А. Письма к Лонгинову М. Н. — №23138 (архив1. Лонгинова).

2. Гаевский В. П. Письма Лонгинову М. Н. — № 23141 (архив Лонгинова). №. Дружинин А. В. Письмо Лонгинову М. Н. — №23171 (архив Лонгинова).

3. Лонгииов М. Н. Письма к Никитенко А. В. — № 18582(архив Лонгинова).

4. Лонгинов М. Н. «Разговор в царстве мертвых. Грекур и Барков» — Ф. 931. Дашков). Оп. 3, № 744.

5. Лонгинов М. Н. Речи: 1)0 деятельности литературных обществ. 1861; 2)

6. О значении, которое должно иметь Общество любителей российской словесности в современной литературе. 1863 — №23026 (архив Лонгинова).

7. Лонгииов М. Я. Тетрадь 1858 г. — № 23056 (архив Лонгинова).

8. Лонгинов М. Н. Экспромт «О, жил наш Селивановский» — №23080архив Лонгинова).

9. Маркевич Б. М. Письма к Лонгинову М. Н. — №23210 (архив1. Лонгинова).

10. Селиванов И. В. Письмо к Лонгинову М. Н. — №23273 (архив1. Лонгинова).

11. Толстого А. К. Письма к Лонгинову М. Н. — № 23285 (архив Лонгинова).

12. Фет А. А. Письма к Лонгинову М, Н. — № 23300 (архив Лонгинова).1. РГАЛИ

13. Лонгинов М. Н. Афанасию Афанасьевичу Фету, по получении его стихов,с возвращением двух рублей — стихотворение. Приложены рукописныесписки стихотворений Фета «Михаилу Николаевичу Лонгинову», «Я был у Кача и Орбека.» — Ф. 515 (Фет). On. 1. № 82.

14. Лонгинов M. Н. Письма Вяземскому П. А. — Ф. 195 (Вяземские). On. 1.2193.

15. Лонгинов M. Н. Письма Ефремову П. А. — Ф. 191 (Ефремов).1. Оп. 1.№ 228.

16. Лонгинов M. Н. Письма М.П.Погодину — Ф. 373 (Погодин). On. 1.215.

17. Лонгинов M. Н. Письмо к Дружинину А. В. — Ф. 167 (Дружинин). Оп. 3.188.

18. ДружининА. В. Письмо к Лонгинову M. Н. Машинопись — Ф. 167 (Дружинин). Оп. 3. № 270.

19. Письмо общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым

20. Лонгинову Михаилу Николаевичу о ликвидации задолженности членских взносов и ответ Лонгинова — Ф. 299 (Лонгиновы). On. 1. № 23.1. ОР РГБ

21. Аксаков И. С. Письмо к Герцену 1860 сентябрь 25/13 — Ф. 69 (Герцен и1. Огарев). К. 9. № 4.

22. Лонгинов M. Н. Письмо к редактору «Русского» 1868 ноябрь 15. Автографс поправками и карандашной правкой — Ф. 231 (Погодин). К. 30. № 32.

23. Лонгинов М.Н. Письмо Каткову M. Н. 1859 мая 15 — Ф. 120 (Катков).1. Кб. №21.

24. Лонгинов М. Н. Письма к Погодину М. П. — Ф. 231 (Погодин). К. 19.38.

25. Лонгинов М. Н. Письма к Полторацкому С. Д. — Ф. 233 (Полторацкий).1. К. 1. № 84.

26. Пушкин 1799—1837. Рукописное (Тетрадь Лонгинова—Полторацкого) —

27. Ф. 233 (Полторацкий). К. 162. № 1 и 2.1. ОРРНБ

28. Ленинградское общество библиофилов. Протоколы (1—51) общихсобраний 1923—1927 гг. (машинопись) — Ф. 76 (Биснек А. Г.). № 65.

29. Лонгинов М. Н. Наездники. Повесть XVI века. С посвящением

30. В. А. Жуковскому— Арх. В. А. Жуковского. Оп. 2. № 287.

31. Лонгинов М. Н. Письма к Гаевскому В. П. — Ф. 171 (Гаевский). № 166.

32. Лонгинов М. Н. Письма Полторацкому С. Д. — Ф. 603 (Полторацкий).145.

33. Лонгинов М. Н. Свадьба поэта. Список — Ф. 391 (Краевский). № 16.1. Периодические издания

34. Библиотека для Чтения. СПб., 1857, 1860.34. Искра. СПб., 1860—1863.

35. Исторический вестник. СПб., 1890, 1910.36. Москвитянин. М., 1851.

36. Московские ведомости. М., 1859—1860, 1868.

37. Орловские губернские ведомости. Орел, 1868.

38. Русский архив. М., 1863—1874.

39. Русский вестник. М., 1859—1862, 1874, 1877.41. Русский. М., 1868.

40. Русское обозрение. СПб., 1892.

41. Русское слово. СПб., 1860.44. Светоч. СПб., 1860.

42. Современник. СПб., 1847—1860.

43. Словари и справочные издания4в. Боград В. Журнал «Современник» 1847—1866. Указатель содержания.

44. М,—Л.: ГИХЛ, 1959. 47. Литературная энциклопедия: В 11 тт. М., 1929—1939. АЪ.МасановИ. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 тт. М.: Издательство всесоюзной книжной палаты, 1956—1960.

45. Описание архива Литературного фонда. Аннотированный каталог. Вып. I.

46. Л.: 1978. Вып. II. Л., 1979.

47. Русские писатели: 1800—1917: Биобиблиографический словарь. 5 тт.

48. Под. ред. П. А. Николаева. М., 1989—2007 (издание продолжается).

49. Исследования, письма, воспоминания современников, собрания сочинений и проч.

50. А. А. Фет и его литературное окружение. Кн. 1. Ответственный редактор

51. Т. Г. Динесман. М.: ИМЛИ РАН, 2008 (=Литературное наследство. Т. 103 в 2-х кн.).

52. Архив села Карабихи. Письма Н. А. Некрасова и к Некрасову.

53. Примечания составил Н. Ашукин. М.: Издательство К. Ф. Некрасова, 1916.

54. Аксаков К. С. О современном состоянии литературы: Письмо первое.

55. М. В. Отрадина. СПб. : Советский писатель, 1991 (=Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье).

56. Арсенъев К, К. Законодательство о печати. СПб., 1903.

57. Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина: В 22 кн. СПб., 1888—1907.

58. Батюто А. Тургенев-романист. Л.: Наука, 1972.

59. Батюшков К. Н. Сочинения. Редакция, вступительная статья икомментарии Д. Д. Благого. М., Л.: Academia, 1934.

60. Белинский В. Г. Собрание сочинений в 9-ти тт. М.: Художественнаялитература, 1982.

61. Березин-Ширяев Я. Михаил Николаевич Лонгинов (Из воспоминанийбиблиофила). СПб., 1892.

62. Блок Г. П. Летопись жизни и творчества А. А. Фета. Публикация

63. Б. Я. Бухштаба II А. А. Фет. Традиции и проблемы изучения. Сборник научных трудов. Курск, 1985.

64. Бройде А. М. А.В.Дружинин. Жизнь и творчество. Copenhagen:

65. Rosenkilde & Bagger, 1986.

66. Буданова Н. Ф. Роман И.С.Тургенева «Новь» и революционноенародничество 1870-х годов. Л.: Наука, 1983.

67. Бухгитаб Б. Я. Некрасов в стихах «Нового поэта» // НекрасовскийсборникП. М.—Л.: Наука, 1956.

68. Бухгитаб Б. Я. Судьба литературного наследства А. А. Фета //

69. Литературное наследство. Т. 22-24.

70. Бухштаб Б. Я. Чужие строки в стихах Некрасова // Некрасовскийсборник VIII. Л.: Наука, 1983.

71. Бялый Г. Тургенев и русский реализм. М.—Л.: Советский писатель, 1962.19871 .ВацуроВ. Э. «Северные цветы». История альманаха Дельвига—Пушкина. М.: Книга, 1978.

72. Вацуро В. Э. Записки комментатора. СПб.: Академический проект, 1994. 1Ъ.Вацуро В. Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб.: Наука, 1994.

73. Вацуро В. Э. С. Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры.1. М.: Книга, 1989.

74. Венгеров С. А. Собрание сочинений. Т. 5: Дружинин, Гончаров,

75. Писемский. СПб.: Прометей, 1911.

76. Виноградов В .В. Гоголь и натуральная школа // Он же. Избранные труды:

77. Поэтика русской литературы. М., 1976.

78. Винокур Г. О. Вольные ямбы Пушкина // Пушкин и его современники.

79. Вып. ХХХУШ/ХХХ1Х. Л. 1930.

80. Вольная русская поэзия ХУШ-Х1Х веков: В 2 тт. Вступительная статья,подготовка текста, составление, вступительные заметки и примечания С. А. Рейсера. Л.: Советский писатель, 1988 (=Библиотека поэта. Большая серия).

81. Воспоминания И. Е. Цветкова, 1874. Публикация И. С. Зилъбергитейна II

82. И.С.Тургенев. Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1967 (=Литературное наследство. Т. 76).

83. Гаевскии В. А. В. Дружинин как основатель Литературного фонда // XXVлет. 1859-1884. Сборник, изданный Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884.

84. Гайнцева Э. Г. И.С.Тургенев и «молодая плеяда» писателей «Русскоговестника» 1870 — начала 1880-х годов // И. С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Л.: Наука, 1990.

85. Гаспаров М. Л. Критика как самоцель // Он же. Записи и выписки. М.:1. НЛО, 2001.

86. Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха. М., 1984.

87. Гаспаров М. Л. Филология как нравственность // Он же. Записи ивыписки. М.: НЛО, 2001.

88. ГенераловаН. П. И.С.Тургенев: Россия и Европа. Из истории русско-европейских литературных и общественных отношений. СПб.: Издательство РХГИ, 2003.

89. Герцен А. И. Москва и Петербург // Петербург в русском очерке XIX века.

90. Л.: Изд. Ленинградского университета, 1984.

91. Герцен А. И. Собрание сочинений: В 30 тт. М.: Издательство Академиинаук СССР, 1954—1966.

92. Гиляров-Платонов Н. П. Лонгинов как секретарь Общества любителейроссийской словесности // Сборник Общества любителей российской словесности на 1890 г. М., 1890.

93. ГинМ.М. От факта к образу и сюжету. О поэзии Н.А.Некрасова. М.: Советский писатель, 1971.

94. Гнн М. М. Эволюция замысла <драмы> «Медвежья охота» и духовнаядрама Некрасова 1866—1867 гг. //Некрасовский сборник VII. Л.: Наука, 1980.

95. Гинзбург Л. Я. О лирике. Л.: Советский писатель, 1974.

96. ГогольН. В. Полное собрание сочинений: В 14 тт. М.—Л.: Издательство1. АН СССР, 1937—1952.

97. Голованова Т. П. Судьба «гоголевского направления» в 50-е годы:традиции и новаторство в идейно-эстетической эволюции повести И Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Под редакцией Б. С. Меилаха. Л.: Наука, 1973.

98. Григорович Д. В. Литературные воспоминания. М.: Художественнаялитература, 1987.

99. Громов В. А. «Новь». О заглавии, эпиграфе и некоторых реальныхисточниках романа // Тургеневский сборник. Материалы к полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева. Л.: Наука, 1969.

100. Гутьяр Н. М. Иван Сергеевич Тургенев. Юрьев, 1907.

101. Царский Д. «Радость земли»: Исследование лирики Фета. М., 1916.

102. Дементьев А. Г. Очерки по истории русской журналистики 1840—1880годов. М., 1951.

103. Добровольский Л. М. Запрещённая книга в России 1825—1904. М.:

104. Издательство Всесоюзной книжной палаты, 1962.

105. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: В 30 тт. Д.: Наука, 1972—1990.

106. Друэттин А. В. Повести. Дневник. Издание подготовили Б. Ф.Егоров, В. А. Жданов. М.: Наука, 1986.

107. Дружинин А. В. Собрание сочинений в 8 тт. (редакция и издание Н. В. Гербеля). Т. 8: Чернокнижников. СПб., 1867.

108. Евгенъев-Максимов В. Е. «Современник» в 40—50 гг. От Белинского до Чернышевского. JI., 1934.

109. Евгенъев-Максимов В. Е. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Д., 1936.

110. Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Д.: Искусство, 1982.

111. Егоров Б. Ф. Проза А.В.Дружинина // Дружинин А. В. Повести. Дневник. Издание подготовили Б. Ф. Егоров, В. А. Жданов. М.: Наука, 1986.

112. Л.ЕгоровБ. Ф. Славянофильство // Он же. От Хомякова до Лотмана. М.: Языки славянской культуры, 2003.

113. Здобнов Н. В. История русской библиографии до начала XX века. Издание третье. М., 1955.

114. Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла.: Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX в. М.: НЛО, 2004.

115. Зотов В. Р. Петербург в сороковых годах (Выдержки из автобиографических заметок). Гл. VIII и IX (Окончание) // Исторический вестник. 1890. Июнь.

116. Зыкова Г. В. Поэтика русского журнала 1830-х — 1870-х гг. М.: МАКС Пресс, 2005.

117. Зыкова Г. В., Карева А. Ю. Нестор Кукольник в повести, фельетоне и воспоминаниях Панаева: три разных портрета одного лица // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2009. № 2.

118. ИвановИ. Иван Сергеевич Тургенев. Жизнь.—Личность.—Творчество. Издание журнала «Мир Божий». СПб., 1896.

119. Илюшин А. А. Запоздалый перевод эротико-приапейской оды (Alexis Pirón, «Ode ä Priape») 11 Пушкин А. С. Тень Баркова. Тексты. Комментарии. Экскурсы. Изд. подготовили И. А. Пильщиков и М. И. Шапир. М.: Языки славянской культуры, 2002.

120. Илюшин А. А. О русской «фривольной» поэзии XVIII—XIX вв. // «Летите грусти и печали.». Неподцензурная русская поэзия XVIII— XIX вв. Изд. подготовили А А. Илюгиин, К. Г. Красухин. М., 1992.

121. Кантор В. К, Осповат А. Л. Русская эстетика середины XIX века: теория в контексте художественной культуры // Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М., 1982.

122. Кийко Е .И. Сюжеты и герои повестей натуральной школы // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Под редакцией Б. С. Мейлаха. Л.: Наука, 1973.

123. Клеймёнова Р. Н. Общество любителей российской словесности 1811— 1930. М.: Academia, 2002.

124. Кошелев В. А. Из истории полемики вокруг первых статей некрасовского «Современника» // Некрасовский сборник X. Л.: Наука, 1988.

125. Кош елее В. А. Лирическое хозяйство в эпоху реформ // Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство. М., 2001.

126. КузовкинаТ. «Румяный критик мой.» (К истории взаимоотношений Гоголя и Булгарина) // Русская филология. 6. Сборник научных работ молодых филологов. Тарту, 1995.

127. Кузовкина Т. Некролог Булгарина Жуковскому // Пушкинские чтения в Тарту 3. Тарту, 2004.

128. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. М., 1982.

129. Курляндская Г. Б. Тургенев и Фет // А. А. Фет. Традиции и проблемы изучения. Сборник научных трудов. Курск, 1985.

130. Кутигцев Ф. Некоторые комментарии к роману И. С. Тургенева «Новь» //Русская литература. 1964. № 1.

131. Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904.

132. Летопись жизни и творчества Н.А.Некрасова. Под редакцией Б. В. Мельгунова: Тт.1—2. СПб., 2007—2008 (издание продолжается).

133. ЛотманЛ. М. Тургенев и Фет // Тургенев и его современники. Л., 1977.

134. М. Н. Лонгинов в 60-х годах. Сообщение 77. Беркова // Литературное наследство. Т. 22—24. М.: Журнально-газетное объединение, 1935.

135. Макеев М. С. «Литературное насекомое» или «честный бедняк сочинитель»? О причинах выхода А. А. Фета из Литературного фонда // Русская литература. 2009 № 4.

136. Макеев М. С. Николай Некрасов: Поэт и предприниматель (очерки о взаимодействии литературы и экономики). М.: МАКС Пресс, 2009.

137. Мандрик М. В. М. Н. Лонгинов (1823—1875) // М. Н. Лонгинов. Новиков и московские мартинисты. СПб.: Лань, 2000.

138. МаннЮ. Новые тенденции романной поэтики // Он же. Диалектика художественного образа. М.: Советский писатель, 1987.

139. Манн Ю. В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969.

140. МацевичЛ. Гоголь и Кукольник в Нежинской гимназии // Русский Архив. 1877 № 10.

141. Мейпах Б. С. Теоретическое обоснование жанра повести натуральной школой // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Под редакцией Б. С. Мейлаха. Л., Наука, 1973.

142. Мелъгунов Б. В. Некрасов, Панаев— Новый поэт (К истории создания журнальной маски) // Русская литература, 1986, №3.

143. Мелъгунов Б. В. Некрасов-журналист (Малоизученные аспекты проблемы). Л.: Наука, 1989.

144. Мордовченко Н. И. Белинский в борьбе за натуральную школу // Литературное наследство. Т. 55. М., 1948.

145. Мостовская H.H. Некрасов и Тургенев (Из литературной полемики 1840—1850-х годов) // И. С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Л.: Наука, 1990.

146. Мостовская Н. Н. Тургенев и русская журналистика 70-х годов XIX в. Л.: Наука, 1983.143. «Натуральная школа» и ее роль в становлении русского реализма. Сборник статей. Ответственный редактор И. П. Видуэцкая. М.: Наследие, 1997.

147. Неизвестные статьи А. А. Фета на страницах «Московских ведомостей» (1868—1872). Публикация Е. В. Дерябиной II Фетовские чтения (XVII). Курск, 2003.

148. НекрасовН. А. Полное собрание сочинений и писем: В 15 тт. СПб. (Л.): Наука, 1981—2000.

149. Никитенко А. В. Дневник в 3-х тт. Подготовка текста, вступительная статья и примечания//. Я. Айзенштока. Л.: ГИХЛ, 1955—1956.

150. Al. Николаева Л. А. Проблема «злободневности» в русском политическом романе 70-х годов (Тургенев и Достоевский) // Проблемы реализма русской литературы XIX века. M.—Л.: Изд. АН СССР, 1961.

151. Осповат А. Короткий день русского «эстетизма» (В. П. Боткин и

152. A. В. Дружинин) // Литературная учеба. 1981. № 3.

153. Панаев И. И. Литературные воспоминания. Редакция текста, вступительная статья и примечания И. Ямполъского. М.: ГИХЛ, 1950.

154. Панаев И. И. Очерки из петербургской жизни Нового поэта: В 2-х тт. СПб., 1860.

155. Панаева (Головачева) А. Я. Воспоминания. Вступительная статья, редакция текста и комментарии К. Чуковского. М.: ГИХЛ, 1956.

156. Пантелеев Л. Ф. Из истории первых лет существования Литературного фонда// Он же. Воспоминания. М., 1958.

157. Переписка А.А.Фета с M. Н. Лонгиновым (1857—1871). Публикация М. В. Труиина // А. А. Фет. Материалы и исследования I. М.—СПб.: Альянс-Архео, 2010.

158. Писарев Д. И. Сочинения: В 4-х тт. М.: ГИХЛ, 1955—1956.

159. Письма А.А.Фета С.А.Петровскому и К.Н.Леонтьеву. Подготовка текста, публикация, вступительная заметка и примечания

160. B. Н. Абросимовой И Philologica. 1996. Т. 3. № 5/7.

161. Письма к Дружинину (1850—1863). Редакция и комментарии П. С. Попова. М.: Издание ГЛМ, 1948 (=Летописи Государственного литературного музея. Кн. 9).

162. Под сению кулис и под кровлею борделя («Писатель не для дам» M. Н. Лонгинов). Публикация А. М. Ратина // Лица 2. Биографический альманах. М.—СПб., 1993.

163. Поэты «Искры» в 2-х тт. Вступительные статьи, составление, подготовка текста и примечания И. Г. Ямполъского. Л.: Советский писатель, 1987 (=Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье).

164. Поэты «Искры». Т. 2. Вступительные статьи, составление, подготовка текста и примечания И. Ямполъского. Л.: Советский писатель, 1955 (^Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание).

165. Пумпянский Л. В. «Дым»: Историко-литературный очерк // Он же. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М.: Языки русской культуры, 2000.

166. Пумпянский Л. В. «Новь»: Историко-литературный очерк // Он же. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М.: Языки русской культуры, 2000.

167. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837—1937: В 16 тт. М. —Л.: Издательство АН СССР, 1937—1959.

168. Пушкин А. С. Тень Баркова. Тексты. Комментарии. Экскурсы. Изд. подготовили И. А. Пильщиков и М. И. Шапир. М.: Языки славянской культуры, 2002.

169. РавичЛ. М. Михаил Лонгинов, библиофил и ученый // Книга: Исследования и материалы. М.: Терра, 1996. Вып. 72.

170. Равич Л. М., ЭльзонМ.Д. О стихотворении Некрасова «Литературная травля» //Некрасовский сборник VI. Л.: Наука, 1978.

171. Рейсер С. Неизвестные строки Некрасова // Вопросы литературы. 1960. № 7. Июль.

172. Рейсер С. А. Палеография и текстология нового времени. М.: Просвещение, 1970.

173. Рейтблат А. И. Как Пушкин вышел в гении // Он же. Как Пушкин вышел в гении. Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи. М.: НЛО, 2001.

174. Рейтблат А. И. Служил ли Гоголь в III отделении // Он же. Как Пушкин вышел в гении. М.: НЛО, 2001.

175. Репинский Г. К., Скабичевский А. М. Летопись Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым с 1859 по 1884 г. //XXV лет. 18591884. Сборник, изданный Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1884.

176. Розанов И. Литературные репутации. Вступительная статья, составление и подготовка текста Л. А. Озерова. М.: Советский писатель, 1990.

177. Русская потаенная литература XIX столетия. Часть первая с предисловием Я! Огарева. Лондон: Triibner & Со, 1861.

178. Салтыков-Щедрин M. Е. Собрание сочинений: В 20-ти тт. М.: Художественная литература, 1965—1977.

179. Свисток. Издание подготовили А. А. Жук и А. А. Демченко. М.: Наука, 1982.

180. Скабичевский А. М. Первое 25-летие моих литературных мытарств. Гл. 7 //Исторический вестник. Т. СХХ. 1910.

181. Скатов H. Н. Дружинин — литературный критик // Русская литература. 1982. № 4.

182. Сочинения Михаила Николаевича Лонгинова. Т. 1 (1850—1859). М.: Издание Л. Э. Бухгейма, 1915.

183. Сперанская H'. Петербургская газета «Le Furet» / «Le Miroir» (1829— 1833) // Новое литературное обозрение. 2008. № 94.

184. Статья С. К. Брюлловой о романе «Новь». Вступительная статья и публикация Н. Ф. Будановой // И. С. Тургенев. Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1967. С. 303—307 (^Литературное наследство. Т. 76).

185. Степина М. Ю. К атрибуции «Рассказов о житейских глупостях» в некрасовском «Современнике» // Русская литература. 1995 № 2.

186. Степина М. Ю. Повесть И.И.Панаева «Великосветский хлыщ»: К вопросу о прототипах // Литературные мелочи прошлого тысячелетия. Коломна, 2001.

187. Стихи не для дам: Русская нецензурная поэзия второй половины XIX века. Издание подготовили А Ранчин и Н. Сапов. М.: Ладомир, 1994.

188. Супронюк О. К. Литературная среда раннего Гоголя // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991. № 1.

189. Сухих И. Н. Шеншин и Фет: жизнь и стихи. СПб., 1997.

190. Толстой А. К. Полное собрание стихотворений: В 2-х тт. Составление, подготовка текста и примечания Е. И. Прохорова. Л., 1984 (=Библиотека поэта. Большая серия).18в.Томашевский Б. В. Строфика Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. М,-—Л. 1958.

191. Трофимов И. Т. Роман И.С.Тургенева «Новь» и общественно-литературная борьба 70-х годов // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей. М„ 1959.

192. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 28 тт. Письма в 13 тт. М.: Наука, 1960—1970.

193. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 тт. Сочинения в 12 тт. М.: Наука, 1978—1986.

194. Тургенев И. С. Поп. Поэма. С предисловием и примечаниями Н. Л. Бродского. М.: Издал Л. Э. Бухгейм, 1917.191 .Тынянов Ю. И. Литературный факт // Он же. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

195. Тынянов Ю. H. О литературной эволюции // Он же. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

196. Тынянов Ю. Н. О пародии // Он же. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

197. Устав Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым. СПб., 1859.

198. Фет А. А. Мои воспоминания. Ч. 1 и 2. М., 1890.

199. Фет А. А. Полное собрание стихотворений. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Б. Я. Бухштаба. Л.: Советский писатель, 1959 (=Библиотека поэта. Большая серия).

200. Цейтлин А. Г. «Новь» // И.С.Тургенев. Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1967 (=Литературное наследство. Т. 76).

201. Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе (Русский физиологический очерк). М., 1965.

202. Чистова И. О прототипе главного героя романа И. С. Тургенева «Новь» //Русская литература. 1964. № 4.

203. Чуковский К. И. Дружинин и Лев Толстой // Он же. Люди и книги. М.: ГИХЛ, 1958.

204. Чуковский К. И. Миша (вступительный очерк к пьесе «Как убить вечер») Н Некрасов Н. А. Тонкий человек и другие неизданные произведения. Собрал и пояснил if. Чуковский. М., 1928.

205. Шапир М. И. Из истории «пародического балладного стиха». 1. Пером владеет как елдой // Анти-мир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература. М.: Ладомир, 1996.

206. Шапир М. И. Исторический анекдот у А. К. Толстого и Н. А. Добролюбова («Сон Попова»: Дополнение к комментарию) // Даугава. 1990 №6 (156).

207. Шапир М. И. Universum versus: Язык — стих — смысл в русской поэзии XVIII—XX веков. Книга первая. М.: Языки русской культуры, 2000.

208. Шахматова С. А. Переписка Тургенева с М. Н. Лонгиновым // Сборник Пушкинского Дома на 1923 год. Пг., 1922.

209. Шевляков М. Рассказы о Гоголе и Кукольнике // Исторический вестник. Октябрь, ноябрь и декабрь 1892 года (пятидесятый том).

210. Эйхенбаум Б. М. Мой временник // Он же. «Мой временник». Художественная проза и избранные статьи 20—30-х годов. СПб: Инапресс, 2001.

211. Эльзон М. Д. Об эпиграмме «Он у нас осьмое чудо.» // Некрасовский сборник VIII. Л.: Наука, 1983.

212. Яковлев Н. Некрасов, Панаев и Лонгинов // Некрасов. По неизданным материалам Пушкинского дома. Пг., 1922.

213. Яковлев H. В. Письма И.И.Панаева к M. Н. Лонгинову // Сборник Пушкинского Дома на 1923 год. Пг., 1922.

214. Ямполъский И. Г. Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов («Петербургский фельетонист» и «Литературная тля» Панаева) И Он же. Поэты и прозаики. Л., 1986.

215. Ямполъский И. Г. Сатирическая журналистика 1860-х годов. Журнал революционной сатиры «Искра» (1859—1873). М.: Художественная литература, 1964.

216. Bourdieu P. The Field of Cultural Production. Cambridge: Polity Press, 1999.

217. Brooks J. When Russia Learned to Read: Literacy and Popular Literature. 1861-1917. PrincetonNJ„ 1985.

218. Geertz C. The interpretation of Cultures. Selected essays. New York: Basic Books, 2000.

219. Wortman R. Scenarios of power: myth and ceremony in Russian monarchy from Peter the Great to the abdication of Nicholas II. Princeton University Press, 2006.