автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: И.И. Панаев как литератор

Полный текст автореферата диссертации по теме "И.И. Панаев как литератор"

0034Э3548

На правах рукописи

Карева Анастасия Юрьевна

И.И.ПАНАЕВ КАК ЛИТЕРАТОР

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2010

- 4 мдр 2010

003493548

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Московского государственного университета имени М.В Ломоносова

Научные руководители:

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

А.И.Журавлева

доктор филологических наук, доцент Г.В.Зыкова

доктор филологических наук И.В.Мотеюнайте Псковский государственный педагогический университет кандидат филологических наук И.А.Зайцева

Институт мировой литературы имени A.M. Горького Институт русской литературы РАН Защита состоится «17» марта 2010 года в /Ь. СО часов на заседании диссертационного совета Д-501.001.26 при Московском государственном университете имени М.В.Ломоносова.

Адрес: 119992 Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ.

Автореферат разослан « М> </'с 2010 года

Учёный секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

А.Б. Криницын

Общая характеристика работы

Иван Иванович Панаев, известная фигура в истории русской словесности— как соредактор «Современника», приятель Белинского и Некрасова, создатель одной из самых популярных пародийных масок — Нового поэта, плодовитый беллетрист, неоднократно переиздававшийся в формате собрания сочинений, автор воспоминаний, которые признаются достаточно достоверным и богатым источником сведений— на первый взгляд, он не только сыграл заметную роль в отечественной словесности, особенно в журналистике, но и не был обделен вниманием исследователей.

Несмотря на это, есть необходимость в новом обращении к фигуре Панаева, что обусловлено следующим.

Во-первых, проза Панаева, которую уже в XIX веке метко назвали

«фельетонной беллетристикой», исследователями, тем не менее, описывается

почти совершенно так же, в тех же категориях, в которых обычно

описывается литература классическая: обсуждается прежде всего переход от

романтизма к реализму, совершившийся под влиянием Белинского. Основной

контекст, в котором воспринимается проза Панаева, — это проза авторов

первого ряда, причем в основном романы (Тургенев). В результате

игнорируются важные специфические черты прозы Панаева, в частности,

фельетонная по происхождению и недопустимая в высоком искусстве, с

точки зрения эстетических догм XIX века, установка на изображение

реальных лиц под вымышленными именами. Прототипы некоторых

персонажей Панаева становились, конечно, предметом научного

комментирования; между тем эта принципиальная особенность может быть

обнаружена в многочисленных произведениях Панаева, и нам

представляется, что ее возможно обсуждать в контексте активно ведущегося

в последние годы (см. работы А.В.Чернова и Н.Л.Вершининой) разговора о

3

беллетристике и ее отличиях от «высокой словесности».

Во-вторых, журнальная деятельность Панаева также может быть описана более подробно, в частности, на основании некоторых архивных материалов, в частности, цензурных фондов РГИА. Как известно, в последние десятилетия ведется тщательное изучение жизни и творчества Некрасова (а работа Панаева в главном для него журнале — «Современнике» — конечно, связана с Некрасовым): вышло новое академическое собрание сочинений, летопись, уже опубликованные материалы которой покрывают период до 1866 года включительно (Панаев умер в 1862 году), готовится энциклопедия, посвященная Некрасову. Однако наиболее полным описанием истории «Современника» остается то, которое было предложено В.Е.Евгеньевым-Максимовым в его работах тридцатых годов, а эти работы, при всем богатстве обсуждаемого в них фактического материала, были идеологически ангажированными, что обусловило очевидные пробелы и натяжки. Например, Евгеньев-Максимов слишком дозированно описывал полемику, в которой участвовал «Современник» в первой половине пятидесятых годов, не желая воспроизводить аргументы противников «прогрессивного» журнала. Роль Панаева - Нового поэта в этой полемике была очень заметной. Идеологическая ангажированность проявилась, в частности, и в том, что сложные внутриредакционные отношения в «Современнике» после укрепления в нем позиций Чернышевского и Добролюбова изображались как идиллические, и без детализации.

В-третьих, явно недостаточно исследованная тема— европейский

контекст сочинений Панаева. Хотя интерес Панаева, например, к

французской литературе, проявившийся и в переводах, и в ряде статей для

«Отечественных записок»,— факт известный, и еще лучше известно, что

французский физиологический очерк повлиял на формирование жанра очерка

в России, — тем не менее, текстуального сравнения конкретных французских

4

очерков с очерками русскими никто не пытался делать.

Материалом исследования стали беллетристические произведения Панаева, его критические статьи и фельетоны, а также некоторые архивные материалы.

Актуальность исследования связана с современным научным интересом к беллетристике как роду литературы и с очевидной потребностью в новом, более полном описании истории некрасовского «Современника».

Научная новизна работы определена попыткой внести вклад в решение проблем, обозначенных выше: во-первых, более подробно, чем это делалось раньше, описать родовые черты беллетристики в сочинениях Панаева (мы имеем в виду здесь прежде всего использование документального материала), во-вторых, прояснить некоторые эпизоды в истории журнальной деятельности Панаева, обратившись к архивным материалам; в-третьих, опять же более подробно, чем это делалось раньше, описать журнальные споры, в которых участвовал Новый поэт (при этом мы считаем себя свободными от задачи, которая была обязательна для наших предшественников, — непременно доказать правоту фельетониста прогрессивного журнала), в-четвертых, указать на некоторые еще не отмечавшиеся черты, сближающие творчество Панаева с европейской (в первую очередь французской) беллетристикой его времени.

Метод исследования— историко-литературный, предполагающий и обращение к фактам журнальной борьбы и архивным материалам, и подробный анализ отдельного произведения.

Практическая значимость работы состоит в возможности использовать ее результаты в дальнейших исследованиях русской литературы XIX века, комментировании текстов, лекционных курсах.

Апробация работы. По теме диссертации были сделаны доклады на

Международных научных конференциях:

5

1. VI Майминские чтения. «Журнальная деятельность в литературном процессе XVII|— XX веков: Второстепенное и забытое» (Псков, апрель 2006).

2. XIV Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, МГУ, апрель 2007).

3. XVI Международная конференция «Ломоносовские чтения» (Москва, МГУ, апрель 2009).

4. IX Международная научная конференция «Славянские литературы в контексте мировой» (Минск, октябрь 2009).

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии (включающей более полную библиографию текстов Панаева и перечень связанных с ним архивных материалов), а также приложения — перевода на русский язык очерка А.Сегонда «Литературный дебютант», который мы в третьей главе подробно сопоставляем с «Петербургским фельетонистом» Панаева, и не пропущенного цензурой фельетона «Очерки подземной литературы (Из воспоминаний журнального сотрудника)», предназначавшегося для рубрики «Литературный Ералаш» в «Современнике» (РГИА, ф.777, оп.2, 1854 год, №18, лл.40-42). Библиографический раздел, кроме литературы о Панаеве, содержит также по возможности полную библиографию текстов Панаева (в т.ч. писем) и перечень материалов, хранящихся в архивах.

Основное содержание работы

Во Введении описывается история интерпретации творчества Панаева: от статьи С.С.Трубачева, первой исследовательской работы о Панаеве, до настоящего времени, определяются границы исследования, обозначаются его цели и задачи.

В главе первой («Панаев-беллетрист»), параграфе 1, «Сюжетная

б

проза: романтический шаблон и индивидуальные особенности стиля», в хронологической последовательности описываются система персонажей, сюжеты и манера изображения внешнего мира в повествовательных произведениях Панаева. При этом если обычно исследователи подчеркивали резкие изменения, произошедшие в беллетристике Панаева под влиянием Белинского, то мы, нисколько не отрицая этих изменений, пытаемся описать также и устойчивые индивидуальные черты. Так, констатируется, что в повестях Панаева второй половины 1830-х гг. воспроизводится сюжетная схема, типичная для светской повести и романических повестей о художнике (конфликт талантливого, но бедного и несветского человека с обществом). Однако уже в этих ранних произведениях проявляются некоторые отличительные особенности повествовательной манеры Панаева, позволившие современникам называть его талант «дагерротипическим». Если каноны романтического изображения человека предполагают, что главное — лицо, глаза, то Панаев необычно большое внимание уделяет не индивидуальному, а внешнему, социально значимому— одежде, которая описывается вплоть до мелочей, что позволяет, между прочим, наглядно демонстрировать социальные различия между героями. Не соответствует романтическим представлениям о мире в ранней прозе Панаева и то, что жизнь героев часто описывается начиная с самого детства, говорится об их воспитании и образовании: тем самым признается существенное влияние среды на личность. (Конечно, наиболее очевидно это будет проявляться все-таки уже в повестях сороковых годов — например, в рассказе «Прекрасный человек» (1840), в дилогии «Барышня» и «Барыня» (1844), где поведение героев обусловлено их воспитанием.) Между тем доя последовательного романтика действительно значительный человек свободен и самостоятелен, несводим к влиянию общества. Неслучайно в сороковые - пятидесятые годы

Панаев станет одним из самых успешных русских очеркистов.

7

)

В параграфе 2, «Очерк и очерковое начало в произведениях других жанров», говорится об очерках 1840-1847 годов— наиболее изученной и, видимо, наиболее сильной части творчества Панаева,— и их влиянии на сюжетную прозу. Очерковая, документальная природа, очерковая опора на конкретные факты проявляется у зрелого Панаева и в тех произведениях, которые он называет повестями («Онагр», «Актеон»), и в фельетонах, и даже в единственном романе Панаева — «Львы в провинции».

Уже в «Дочери чиновного человека» Панаев, изображая людей корыстных и душевно грубых, рисует не отдельные личности, а типы. В прозе 1841-1847 гг. практически все персонажи представляют собой «типы людей» (так в «Онагре», «Актеоне», «Литературной тле» или «Петербургском фельетонисте»). В некоторых случаях обобщение столь радикально, что в описании героя содержится, по сути, отказ от какой-либо конкретизации. Например, в «Кошельке»: «Тетушка, к которой он адресовался со своею кудрявою, девственною речью, была старушка, как обыкновенно бывают все простые русские старушки, с морщинами на лице, с чепцом на голове, с очками на носу и с чулком в руках»' (этот прием использует Гоголь, в частности, в «Мертвых душах»).

Склонность к социальному обобщению, конечно, свойственна всем литераторам натуральной школы, но у Панаева была одна особенная черта, иногда проявлявшаяся как сильная и плодотворная: он умел (следуя в этом, видимо, за Гоголем) сжимать обобщение до размеров словца, такого выразительного, что оно заменяло развернутое описание («прекрасный человек», «офицер с золотыми эполетами» и «офицер с серебряными эполетами» и мн. др.) Г.А.Гуковский оценивал эту стилистическую особенность прозы Панаева как индивидуальную, узнаваемую, и, встречая

1 Панаев И.И. Первое полное собрание сочинений. СПб., 1888. Т. 1. С.144-145.

8

нечто подобное в «Похождениях русского Жиль-Блаза» Некрасова, видел у Некрасова влияние Панаева2. «Нравственный человек» Некрасова, весьма вероятно, трансформация панаевского образа-словца, тем более что на страницах «Современника» выражение «нравственный человек» как термин, понятный без пояснений, встречается задолго до стихотворения Некрасова и впервые — в «Родственниках» Панаева (1847).

Хотя «Онагра» и «Актеона» можно считать и повестями (из-за довольно значительного объема, например, или, что важнее, постоянного у Панаева от ранних его вещей до поздних весьма «романтического» мотива идеальной девушки, насильно выданной замуж), их довольно часто признают очерками, потому что все-таки главная задача здесь, открыто заявленная автором, — описание типа.

Единственный роман Панаева— «Львы в провинции» (1852) — отличается от физиологических очерков Панаева по большей части только объемом: основное внимание уделяется описаниям, сюжет развивается необычно медленно, например, знакомство главных героев происходит только во второй части романа. Эта описательность противоречила жанру романа, создавая у читателей впечатление крайней затянутости.

Подобно своим знаменитым современникам, Теккерею и Бальзаку, Панаев последовательно выстраивает в очерках образ мира: персонажи переходят из произведения в произведение, то описываются подробно, то лишь упоминаются, и это создает особый эффект реальности описываемого мира, населенного определенными людьми, то мелькающими на заднем плане, то выходящими вперед.

Отдельный предмет внимания в первой главе — различие журнальных

2 Гуковский Григорий. Неизданные повести Некрасова в истории русской прозы сороковых годов // Некрасов H.A. Жизнь и похождения Тихона Тросникова. М.; Л., 1931. С.370-371.

и книжных редакций панаевских очерков. Хотя многое в той правке, которую Панаев вносил в свои очерки, готовя их для отдельного издания, обычно для переработки журнального материала в XIX в. (устраняются, напр., предисловия, имевшие слишком злободневный публицистический смысл), есть, однако, изменения более существенного характера: так, усиливается всегда важная для Панаева идея определяющего влияния общества на человека, в первую очередь уточняются детали, связанные с воспитанием героя (напр., в «Петербургском фельетонисте»).

Параграф 3, «Проза Панаева и французский физиологический очерк («Петербургский фельетонист» Панаева и «Литературный дебютант» А.Сегонда)» содержит краткое описание юношеских переводов из Гюго и статей о французской литературе в «Отечественных записках»; основное же внимание уделено анализу конкретного случая, сопоставлению очерка «Петербургский фельетонист» с «Литературным дебютантом» А.Сегонда. В этих очерках есть явные параллели, но стоит говорить не о плагиате Панаева у француза, а скорее о том, что он вслед за французским автором описывает подобное же социальное явление, но на русской почве, описывает, не только хорошо помня о французском очерке, но, возможно, рассчитывая, что о нем помнят и некоторые читатели.

Оба героя дворяне, семья пытается заставить обоих заняться

традиционным для дворянина делом, службой. Русский персонаж бросает

службу, как французский — обучение юриспруденции. Как и герой Сегонда,

герой Панаева остро переживает публикацию своего первого произведения,

причем оба готовы принести некоторые финансовые жертвы ради исполнения

мечты; узнав, что их статьи приняты, молодые люди ведут себя почти

одинаково: они бегут в книжные лавки, спрашивают последний номер и

читают его с наслаждением. Оба персонажа, и русский, и французский,

вскоре после своего литературного дебюта решают стать театральными

10

критиками, но терпят неудачи. Как и у Сегонда, у Панаева его дебютант оказывается вскоре вынужден искать покровителей, заискивать у сильных.

Одни и те же события в жизни героев Сегонда и Панаева происходят зачастую даже в одинаковой последовательности. Литературная среда, в которую попадают герои, также во многом схожа. С душевным трепетом герои ожидают, что их пустят в святая святых— в редакцию. Однако общность сюжетных ходов делает заметной разницу судеб французского и русского персонажей, разницу, свидетельствующую о различии двух национальных культур. Мотивация героев разная: Эжен Преваль хочет прежде всего заработать денег. Молодой человек, приезжающий из провинции в Париж за богатством и славой, — это мотив, очень распространенный во французской литературе3. Герой же Панаева, наоборот, с детства имел некоторую склонность к литературе и, поощряемый своим учителем словесности, решил снискать себе славу на литературном поприще. Литературный дебютант Сегонда все-таки добивается определенного положения и денег, русский же фельетонист резко деградирует, растрачивает свое небольшое состояние, спивается, «пропадает без вести».

Глава вторая — «Панаев в «Отечественных Записках» и «Современнике»». Работа в «Отечественных записках» (это тема параграфа 1) была для Панаева первым опытом серьезного сотрудничества в толстом журнале, сотрудничества не эпизодического, но регулярного и даже в известной степени повлиявшего на общий облик издания. Наиболее полно публикации Панаева в «Отечественных записках» уже рассматривались Е.В.Шашковой, обсуждавшей критические статьи Панаева4. Мы подводим итоги того, что известно о взаимоотношениях сотрудников и редактора

3 См., напр., у О.де Бальзака'

4Шашкова Е.В. И.И.Панаев-критик. Спб., 2008.

«Отечественных записок» и, в частности, о роли Белинского в конфликте между Краевским и Панаевым.

Основное внимание во второй главе уделено участию Панаева в «Современнике» (параграф 2). Как известно, Панаев не только был одним из инициаторов преобразования «Современника» и внес деньги на его покупку у Плетнева, но и— после ухода А.В.Никитенко в апреле 1848 г. и до своей смерти— официально числился редактором журнала. При этом, однако, организаторские способности Панаева всегда ценились невысоко. Современники, включая Некрасова, считали, что у него нет редакторского вкуса, он способен отвергнуть ценные материалы и печатать бездарностей. Хотя формально общаться с цензурой должен был Панаев, в реальности это дело вскоре перешло в руки Некрасова (практический разум которого очень ценил, например, цензор В.Н.Бекетов); при этом поведение Панаева, и прежде всего его собственные фельетоны, где осмеивались реальные лица, часто вовлекали «Современник» в конфликты с цензурой, о чем свидетельствуют многочисленные материалы, хранящиеся в РГИА.

Однако Панаев, не имевший авторитета в качестве редактора,

существенно влиял на общий облик «Современника» как фельетонист, до тех

пор, пока публицистика Чернышевского и Добролюбова не вытеснила из

журнала фельетонное, игровое начало в специально отведенную

резервацию— «Свисток». В конце 40-х— первой половине 50-х годов

именно фельетоны Нового поэта воспринимались как лицо журнала, его

суть— по крайней мере, так об этих фельетонах судили соперники,

например, «Москвитянин». Не случайно в годы сотрудничества в

«Современнике» Панаев существенно меньше пишет в беллетристическом

роде, занятый ежемесячными рубриками. С 1851 года Новый поэт появляется

в каждом номере «Современника», где ведет рубрику «Заметки и

размышления Нового поэта по поводу русской журналистики». А с 1855 года

12

Панаев избирает для своих заметок тему петербургской жизни и также из номера в номер продолжает вести свои заметки вплоть до самой смерти. Последние «Заметки» вышли в № 1 в 1862 году, а в № 2 был помещен некролог Панаеву.

Параграф 3, «Новый поэт и журнальные войны», посвящен последовательной журнальной полемике, в которую Новый поэт вступает с 1851 года — это прежде всего война с молодой редакцией «Москвитянина».

Журнал «Москвитянин» всегда изучался очень выборочно, с точки зрения деятельности некоторых литераторов (М.Погодина, Ап.Григорьева). Редко даже и упоминается, в частности, реакция «Москвитянина» на панаевские пародии.

Отношения «Современника» с «молодой редакцией» оказались

определены выпадом Нового поэта против журналов, которые печатают

стихи «ниже всякой посредственности» [Современник, 1850, №11, отд.б].

Новый поэт задевал здесь и сам «Москвитянин», и Фета, личного друга и

любимого поэта Ап.Григорьева; хотя члены «молодой редакции» относились

к Фету весьма различно, обзор журналов в «Москвитянине» вел именно

Григорьев, заступившийся за Фета. В дальнейшем внешнему врагу

москвитянинцы противостояли единодушно, Нового поэта регулярно

обвиняли в неумении «отличить очень хороших стихотворений от пародий»

[Москвитянин, 1851, №5, отд.5, с.83-84]. Москвитянинцы обвиняли Нового

поэта в ненависти к поэзии как таковой, а Новый поэт объяснял, что он

против «плохих стишков» и, конечно, «обличил бы отсутствие эстетического

такта и грубость вкуса, если бы вздумал писать пародии на произведения

таких талантов, как Пушкин и Лермонтов» [Современник, 1851, № 4, отд. 6,

с.224]. Впрочем, в пылу спора, дразня противников, Новый поэт печатает

пародии как раз на Лермонтова и Пушкина (это делал, как известно, соавтор

Панаева- Некрасов), и Алмазов-Благонравов, сочиняя пародии на пародии

13

(«Стихотворения Эраста Бпагонравова»), возмущается как раз таким оскорблением святыни.

Возможно, именно необходимостью оперативно отвечать «Москвитянину» объясняется то, что начиная с №5 1851 г. Панаев начинает вести ежемесячную рубрику «Заметки и размышления Нового поэта по поводу русской журналистики». Первая статья рубрики была посвящена ответу на «Сон по случаю одной комедии» Эраста Благонравова, т.е. лучшую и известнейшую статью Б.Алмазова, и преимущественно на т.н. «предуведомление» к ней.

Идеология «Современника», как она представлялась ее противникам, персонифицирована у Алмазова в образе господина Икс - петербургского литератора и щеголя, «порядочного» и «практического» человека, воздвигающего «гонение» не только на «чувствительность и мечтательность», но и на «дурную кухню». Наиболее узнаваемы в господине Икс черты Панаева (озабоченность «умением одеваться к лицу» - настойчиво повторяющийся мотив) и Гончарова, отождествленного с Адуевым-старшим. В конце «предуведомления» Благонравов прямо обращается к Новому поэту: «Есть между вами один господин, который большой мастер трунить над писателями и бойко пишет пародии на их произведения! Чем ему губить всех плохих писателей, пусть лучше погубит одного меня. Пусть он идет на бой со мной!» [Москвитянин, 1851, №7,отд. 5, с.256].

Журнальная война, в центре которой оказался Панаев в начале пятидесятых годов, во многом определила и характер отзывов на его единственный роман— «Львы в провинции»5. Резко отозвались о романе рецензент «Москвитянина» (скорее всего, Ап.Григорьев) и Иногородний

5 Некоторые позднейшие интерпретаторы (С.С.Трубачев) считали роман лучшим произведением Панаева; советский исследователь прозы Панаева Б.С.Кондратьев

подписчик - А.В.Дружинин, перешедший из «Современника» в «Библиотеку для чтения» после конфликта с Панаевым; С.С.Дудышкин в «Отечественных записках» - сдержанно скептически. В один голос рецензенты говорили об излишней затянутости «Львов», о неспособности Панаева выстроить сложную конструкцию, предполагаемую самим жанром романа, создавать романных героев - относительно сложные, значительные образы. Впрочем, в характеристиках беллетристического таланта Панаева критики расходились: Дружинин утверждал, что Панаев может рисовать только «простые, трогательные, идиллические события, характеры немногосложные и не многосторонние, т.е. добрые до чрезвычайности или смешные без затейливости и претензии», а резкая и серьезная сатира не его дело [Библиотека для чтения. 1852, т. 112. Отд. «Смесь», с.68]; Дудышкин, наоборот, признает Панаева хорошим сатириком, но сатирический талант недостаточен для романиста: «У г.Панаева есть свой взгляд на вещи, и притом очень определенный. Взгляд этот можно назвать тонкою и мельчайшею наблюдательностью над всем, что бросается в глаза своею странностью, внешней неприличностью, что дает повод быть внесенным в альбом карикатур» [Отечественные Записки. 1853, № 1, отд.4, с.6]; поэтому когда Панаев захотел «представить лица не смешные, не карикатурные, характеры с положительными достоинствами, с чувством, с умом...»[Там же, с. 9], он потерпел неудачу. От других произведений Панаева «Львы...» действительно отличаются в основном объемом: основное внимание уделяется описаниям, сюжет развивается необычно медленно, например, знакомство главных героев происходит очень поздно. Как это часто бывает в беллетристике Панаева, сюжет сводится к тому, что герой губит героиню.

Центральным пунктом обсуждения романа стало обвинение автора в

утверждал, что «эстетическая критика» оказалась не в состоянии оценить стремление Панаева перейти к большой эпической форме и изображать «социальные противоречия».

15

дендизме дурного тона: это обвинение, выдвинутое Дружининым, сразу же было поддержано в «Москвитянине». Дружинин говорил о «детском преклонении перед какими-то особенными условиями, более годными для какого-нибудь молодца и щеголя, чем для скромного писателя... беспрестанных толках о дурном и хорошем тоне... совершенно лишних и преувеличенных рассуждениях о важности комфорта, о великом значении человеческого, особенно мужского, туалета в жизненных делах, и наконец» о «целом ряде героев, обрисованных только с наружной стороны, героев, из которых лучшие ходят непременно в черных жилетах и отлично повязанных галстуках; а худшие— в жилетах яркого цвета и дурных панталонах» [Библиотека для чтения. 1852, т. 112. Отд. «Смесь», с.69].

Помимо описаний в романе под «кодексом франтовских правил» и тому

подобными вещами Иногородний подписчик мог намекать и на «Великую

тайну одеваться к лицу. Опыт великосветского романа», пародию на роман,

помещенную в хронике мод, которую Панаев вместе с женой вели в

«Современнике». Хотя со времен «Московского телеграфа» известия о модах

могли бы восприниматься как законная составляющая толстого журнала

энциклопедического характера, тем не менее в такой страничке мод

продолжали видеть что-то слишком откровенно коммерческое,

компрометирующее если не журнал в целом, то по крайней мере того

литератора, который брался ее вести. Шутовская, пародийная форма

«Великой тайны одеваться к лицу», созданная Панаевыми, была, конечно,

способом уклониться от насмешек. В настоящее время проблема моды как

социокультурного явления, как предмета литературного изображения, можно

сказать, одна из наиболее обсуждаемых, в том числе и как элемент

содержания литературных журналов, но, насколько нам удалось выяснить,

деятельность Панаева в этой области не была предметом специального

рассмотрения, хотя бесспорно в нем нуждается. Дело здесь, конечно, не в

16

том, что игнорировался раздел моды "Современника", а в том, что исследователей больше привлекали другие эпохи — романтизм и его денди, когда манера одеваться стала способом самоутверждения личности (см. об этом, напр., работы О.Вайнштейн) и XVIII век с его театрализованностью быта. Во времена Панаева формируется тот европейский способ одеваться, который в целом удерживается и до сих пор и позволяет отдельному человеку скорее слиться с толпой, чем выделиться на ее фоне (об этой новой, "буржуазной" манере много и отвращением говорили, — напр., К.Леонтьев). Для исследователей, что неудивительно, это менее привлекательный объект— в нем слишком мало экзотического. Несмотря на всю «несерьезность», «легковесность» моды, она по-своему, это сейчас уже вполне ясно, отражает мировоззрение эпохи; и можно, видимо, позволить себе сказать, что Панаев как ученик Белинского не случайно оказывается проповедником моды как приличной усредненности внешнего облика современного европейца: эксцентричность, в том числе внешняя, в одежде, видимо, соотносилась для Панаева с романтической позой.

Тема неудачного «дендизма» Панаева, так явно проявившегося в его

романе, продолжает развиваться и в июльском номере «Москвитянина»,

причем скептические замечания о недостатках романа практически переходят

в оскорбительные суждения о личности его автора: «если б г.Панаев не писал

этой вещи, то его литературная репутация много бы выиграла <...> роман

этот, кроме того, что плох в эстетическом отношении, очень отзывается

дурным тоном; вместо очерков, нравов и анализа характеров, в нем

поминутно говорится о головных проборах, брюках, шляпах, ливреях и о

других туалетных принадлежностях. Поэтому роман Панаева производит на

вас такое же неприятное впечатление, какое вы ощущаете в обществе с не

прирожденным денди — сделавшимся вследствие великих трудов и усилий,

искусственно, сознательно, так сказать, по принципу, по системе человеком

17

«хорошего тона». От него вы только и слышите о том, что на ком надето...» [Москвитянин. 1852, № 13, отд. 5, с.25.]. Здесь явно присутствует намек на самого Панаева и намек на то, что сам он «не прирожденный денди», что должно было сильно задеть самолюбие последнего, считавшего себя человеком светским.

С.С.Дудышкин, подводя итоги обсуждению романа, сетовал, что полемика вышла за рамки литературных приличий («Это сказано слишком сильно, может быть, в пылу гнева и оттого в отзывах «Библиотеки для Чтения» и «Москвитянина» чувствуешь примесь неправды» [Отечественные Записки. 1853, № 1, отд.4, с.4.]). Тон отзывов оказался различен: для «Москвитянина» «Современник» — старый враг, для Дружинина Панаев — лично ему неприятный человек; отношение «Отечественных Записок» к их бывшему сотруднику более сложное, и дать разгромную статью о своем бывшем сотруднике, о котором ранее они и не упоминали на своих страницах, для «Отечественных Записок» представлялось невозможным. Впрочем, Дудышкин, отметив сильные стороны прозы Панаева и упрекнув его врагов за несправедливую резкость, объясняет, что не совсем справедливые обвинения, которые выслушивает в свой адрес Панаев, очень похожи на то, как сам Панаев в свое время нападал на Вонлярлярского. Вонлярлярский делил своих персонажей в «Магистре» на «леонов» и «протолеонов», т.е. истинно светских и тех, кто неудачно старается им подражать; Новый поэт подхватил эти забавные словечки и преувеличенно часто пользовался ими, издеваясь таким образом над Вонлярлярским с его якобы претензиями на «великосветскость». «Так резко обвиняет Новый поэт г.Вонлярлярского в том же самом, в чем «Москвитянин» и «Библиотека для Чтения» обвиняли г.Панаева. Точно также Новый поэт говорит о г.Вонлярлярском: «...на леонов автор смотрит с большою приятностью и

даже несколько идеализирует их» [Там же].

18

Маска Нового поэта- франта и бонвивана, дразнящего серьезных оппонентов скандальным оправданием и воспеванием «низких» житейских радостей, оказалась очень удобной мишенью для тех, кто был не согласен с отрицанием «прекраснодушия» и проповедью уважения к «действительной жизни». Белинский, отрицавший «прекраснодушие» и «запоздалый романтизм», сам был слишком очевидно «непрактичным», слишком патетическим энтузиастом, что бы он ни проповедовал, и поэтому защищать от него «поэзию» было слишком сложной полемической задачей. Его ученики, и Панаев больше других, оказались гораздо более уязвимы: оспаривая их, было проще отождествить материализм как мировоззрение с бытовым цинизмом, расчетливостью, озабоченность социальными вопросами - с озабоченностью «комфортом». В «Современнике», журнале, основой репутации которого были воспоминания о социалисте и разночинце Белинском, Алмазов-Благонравов видит «дендизм», плохо сочетающиеся с левой идеологией. Желая унизить «Современник», Григорьев объявляет фельетоны Нового поэта сутью этого журнала: «Не шутя, это главный отдел Современника. В нем выражается дух, направление и взгляд на литературу ... и науки, и критика, и даже отчасти русская словесность существуют в нем только для проформы. Журнал Современник собственно заключается в Новом поэте» [Москвитянин, 1852, №17. Отд.5, с.125].

Журнальная война, принимавшая самые резкие формы, была прервана

«Москвитянином» в 1853 году. Б.Алмазов по поводу фельетона Нового поэта

«Канун нового 1853 года, кошмар в стихах и в прозе» (в котором

литературные произведения, появившиеся в 1852 г., изображались в виде

гротескных танцующих чудовищ) говорит, что «надоело смотреть на ту

небрежную позитуру, которую принимает Новый поэт пред лицом

литературы. Он при каждом слове хочет показать, что она ему наскучила, что

он ее не любит и что он светский человек, а не литератор... Для того, чтоб

19

писать о чем бы то ни было умно, дельно и верно, нужно хорошо знать то, о чем пишешь. Но можно ли знать предмет, относясь к нему с невниманием и даже презрением? Мы от души советуем Новому поэту перестать писать фельетоны» [Москвитянин. 1853, №1, отд.5, с.232]. И «Москвитянин» демонстративно прекращает упоминать об «исписавшемся» фельетонисте, зато чаще, чем раньше, обсуждает Панаева-беллетриста.

Журнальную войну за поэзию Григорьев уже в начале 1853 г. поминает как дело давнее, причем признается, что «Москвитянин» остался победителем [1853, №3, отд. 5, с.119].

В третьей главе, «Черты журнальной поэтики в различных жанрах», речь идет о фельетонной по своей сути поэтике изображения реальных лиц и о том, как она проявилась в беллетристике Панаева, в том числе в таких жанровых формах— например, в повести— которые, согласно давно утвердившимся эстетическим догмам, требуют не копирования фактов, а обобщения, вымысла. Не случайно, что в итоге наиболее удачной прозой фельетониста Панаева оказались воспоминания, естественно предполагающие более или менее непосредственное описание реальности.

Склонность Панаева часто возвращаться в произведениях разных жанров к изображению одних и тех же реальных лиц и ситуаций предоставляет исследователю данные, интересные в теоретическом отношении и, между прочим, помогающие понять мемуары Панаева. Одно и то же изображается в разных текстах по-разному, что определяется и различными возможностями жанров, и тем, как менялся с течением времени сам Панаев и его окружение.

Здесь мы, не претендуя на полноту описания материала, который еще ждет работы комментатора, также преимущественно заняты разбором конкретного случая: тем, как различно Панаев, неоднократно обращавшийся к фигуре кумира своей юности Н.В.Кукольника, изображал его в разных

жанрах: повести, очерке и воспоминаниях.

20

Лично хорошо знакомый с Н.Кукольником, Панаев писал о нем несколько раз, подробнее всего в относительно ранней повести «Белая горячка» (1840), знаменитой «Литературной тле» (1843), в неопубликованном фельетоне 1854 г. «Очерки подземной литературы. Литературный вечер» (1854, текст приводится в приложении к нашей работе), в фельетоне 1855 г. «Литературные кумиры, дилетанты и проч. (Из моих воспоминаний)» и, наконец, в воспоминаниях.

В параграфе 1, «Повесть», рассматривается «Белая горячка», где Кукольник — прототип отрицательного персонажа, соблазняющего главного героя и повинного в его гибели. Рябинин — самая сложная версия изображения Кукольника у Панаева, здесь объединены черты, обычно признаваемые взаимоисключающими: Рябинин не только много говорит о святыне искусства, но и обосновывает святостью искусства право художника на материальные блага и даже на то, чтобы сколь угодно цинично пользоваться другими людьми.

В очерках и фельетонах Панаева (параграф 2 - «Очерк и фельетон»)

Кукольник — Кукушкин, Кокушкин («Литературная тля», «Очерки

подземной литературы»), безымянный литератор (фельетон из «Заметок

Нового поэта», опубликованный в «Современнике» за 1855 год, №12). Если

Рябинин был подан всё-таки как вымышленный персонаж и его автор

претендовал на некоторое обобщение, то в очерке и фельетонах намеки на

определенное, реальное лицо вполне прозрачные, много узнаваемых черт,

например, вражда к Пушкину, уверенность в себе как достойном сопернике

Пушкина. Как и Рябинин, персонаж окружен поклонниками, как и в «Белой

горячке», он пьет, только пьянство и высокопарные речи об искусстве

описываются гораздо конкретнее и гротескнее, чем в ранней повести. Самая

существенная разница между более ранней повестью и несколько более

поздними журнальными текстами состоит в том, что теперь Панаев резко

21

разводит во времени те черты персонажа, которые в повести существовали синхронно. Если Рябинин одновременно произносит патетические речи об искусстве и циничные— о деньгах, то Кокушкин и персонаж «Заметок» сначала говорит исключительно об искусстве и только потом, спустя много лет, опустившись, начинает рассуждать о деньгах6.

Параграф 3 — «Воспоминания». В «Литературных воспоминаниях» Панаева (1860 - 1861 гг.), где Кукольник впервые оказывается назван по имени, упоминается многократно и описывается подробно, — мотив «кования деньги», например, исчезает вовсе. Здесь Кукольник остается

6 «Литературная тля» - пожалуй, из самых известных произведений Панаева, так что нет необходимости напоминать о ней в деталях. В фельетоне 1854 года «Очерки подземной литературы», который мы приводим в приложении, Кукольник-Кокушкин изображен примерно так же, как и в фельетоне 1855 года, только несколько подробнее. Поскольку «Очерки подземной литературы» никогда не публиковались, позволим себе здесь большую выписку: «Кокушкин, с распухнувшим лицом и грубым голосом, нисколько не походил на тот идеал, который составляли себе неопытные и никогда не видавшие его читатели его литературных произведений, воображая его каким-то трубадуром или туманным певцом возвышенной, отверженной страсти и непризнанных толпою борений гения с гнетущими его обстоятельствами. Такова была тема многочисленных первоначальных его вдохновений, излившихся в различных формах. С летами он поостепенился, принимался за издание двух или трех журнальцев, не имевших, впрочем, подписчиков и потому вскоре им покинутых; стал писать бесконечные романы и тяжеловесные повести в легком роде. Слава изменила ему так же, как и воспетым им героям, и один журнал (возлагавший все свои надежды для приобретения подписчиков на одно из неизданных творений Кокушкина, которое он неисчислимое количество раз читал в рукописи одним знакомым), крайне был удивлен тем, что это любимое чадо фантазии поэта не только на одно из неизданных творений Кокушкина, которое он неисчислимое количество раз читал в рукописи своим знакомым), крайне был удивлен тем, что это любимое чадо фантазии поэта не только не произвело никакого эффекта на публику, но даже никто, исключая тех, кому о том ведать надлежало, не подозревал и о напечатании сего создания. В последнее время Кокушкин женился, перестал почти писать и стал придавать гораздо более веса своим служебным и другим, более положительным, чем выходки на судьбу и людей, занятиям, которые, впрочем, и принесли ему гораздо более выгод, чем его поэтические бредни. Из всех пленительных привычек вдохновенной своей юности Кокушкин сохранил только привязанность к круговой чаше, ибо хотя он приближался к вратам храма славы, сопровождаемый огромным и грузным кортежем, составленным из жертвоприношений девяти музам, но все-таки они были ничтожны в сравнении с обильнейшими жертвоприношениями, совершенными и совершаемыми им в честь румяного Вакха».

«отрицательным персонажем», но теперь для того, чтобы его осудить и осмеять, оказывается вполне достаточно ложноромантического пафоса его речей, неадекватной самооценки и богемных привычек. Такого рода изменения трудно объяснить, скажем, жанровыми различиями произведений или (поскольку речь идет об описании реального лица) тем, что Панаев узнавал о Кукольнике что-то новое. Судя по всему, среди панаевских изображений Кукольника, как ни странно, персонаж повести не только вариант самый сложный, но и наиболее близкий к реальному Кукольнику. Как же всё-таки можно объяснить отказ Панаева-мемуариста от описания важной и хорошо известной особенности поведения Кукольника?

К шестидесятым годам по сравнению с началом сороковых изменились ценности литературной среды, к которой принадлежал Панаев, набор запретов, представления о дурном, разделявшиеся потенциальным читателем. Подчеркнутый практицизм, который шокировал когда-то в Кукольнике, перестал восприниматься как нечто аморальное и невозможное для человека искусства. Причем практицизм оценивался как правильная жизненная позиция именно в кругу «Современника»: по крайней мере, такая репутация у деятелей «Современника» сложилась в глазах посторонних наблюдателей, и осуждать чужой прагматизм на страницах «Современника» для Панаева оказалось, видимо, невозможно.

Случай с Кукольником характерен, на наш взгляд, для творчества

Панаева. Наиболее органичные для него жанры - очерк и фельетон,

изначально ориентированные на изображение реальных лиц, и такая

«документальность» стала доминирующей чертой поэтики Панаева-

беллетриста. Сам он ее хорошо осознавал и в поздней повести «Внук

русского миллионера» (тоже насыщенной узнаваемыми лицами, включая

мать самого Панаева) прямо говорил, что не претендует на «творчество»,

«художественность», предлагает лишь «листки из воспоминаний». Слово

23

«воспоминания» часто оказывается элементом авторского определения жанра очерков и повестей Панаева. Из всего этого следует, в частности, что беллетристика Панаева, после того как ее документальная основа будет в большей степени, чем сейчас, прояснена для исследователей, сможет оказаться (как мы попытались показать в случае с Кукольником) дополнением к известным «Литературным воспоминаниям» Панаева и источником, позволяющим оценить степень их достоверности.

В заключении делаются следующие выводы:

Прозаические произведения Панаева имеют много общих черт, несмотря на то, что принадлежат к разным жанрам (повести, очерки, роман, воспоминания) и резкий «переход от романтизма к реализму» всегда считался заметной чертой литературного пути этого автора.

Эти устойчивые черты определяются «дагерротипностью» таланта Панаева, который уже в своих ранних, романтических произведениях описывал внешний, материальный мир, быт (в частности, костюм) более ярко и подробно, чем психологию персонажей, и проявлял особенно внимание к социально значимому еще до того, как оформилась идеология «натуральной школы». В сороковые годы в рамках «натуральной школы» Панаев развивает те способности, которые проявились в его творчестве уже в тридцатые годы.

Еще одна важнейшая и устойчивая черта прозы Панаева— установка на использование документального материала, изображение реальных лиц, не только в воспоминаниях или в фельетонах, но и в беллетристике. Дальнейшее исследование прозы Панаева с этой точки зрения— очевидная научная задача, решение которой может дополнить наши сведения об истории русской культуры XIX в.

Связь русского физиологического очерка с очерком французским более

сложна и существенна, чем принято писать: анализ очерков Панаева

обнаруживает не просто ориентацию на французский очерк как на жанровый

24

образец, но, во-первых, конкретные межтекстовые связи, и, во-вторых, сознательный диалог и даже спор русского писателя со своими французскими предшественниками.

Панаев, к роли которого в «Современнике» историки литературы всегда относились с некоторым пренебрежением, тем не менее своими фельетонами Нового поэта в значительной степени формировал в первой половине пятидесятых годов представления о своем журнале. Это ясно проявляется в бурных журнальных полемиках того времени, которые подробно не описывались в литературоведении— именно потому, что материалы этих журнальных войн не подходили для описания «Современника» как «прогрессивного» журнала. Между тем они важны, потому что выразительно подчеркивают литературную позицию не только И.И.Панаева, главного их участника, но и, например, И.А.Гончарова, которого оппоненты Панаева соотносили с Новым поэтом.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. И.И.Панаев в «Отечественных Записках» // Материалы VI Майминских чтений. «Журнальная деятельность в литературном процессе XVIII— XX веков: Второстепенное и забытое. Псков, 2007. С.133-138 (0,2 п.л.).

2. О некоторых средствах характеристики героев в ранних произведениях И.И.Панаева // Голоса молодых ученых, 2009, № 22. С. 9-17 (0,5 п.л.).

3. Новый поэт и молодая редакция «Москвитянина» // Материалы XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М, 2009. (0,4 п.л.).

4. Литературные пристрастия как средство характеристики

персонажей в ранних повестях И.И.Панаева // Материалы

25

XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М., 2007- С.336-338 (0,2 п.л.).

5. В соавт. с Зыковой Г.В. Нестор Кукольник в повести, фельетоне и воспоминаниях Панаева: три разных портрета одного лица // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2009. №2. С. 140-149 (0,4 п.л.).

6. «Литературный дебютант» А.Сегонда и «Русский фельетонист» И.И.Панаева (Французские физиологии на русской почве) II Материалы IX Международной научной конференции «Славянские литературы в контексте мировой». Минск, Минский государственный университет. Минск, 2010 (0,3 п.л.).

Подписано в печать 10 февраля 2010 г. Объем 1,0 п.л. Тираж 50 экз. Заказ № 109 Отпечатано в Центре оперативной полиграфии ООО «Ол Би Принт» Москва, Ленинский пр-т, д.37

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Карева, Анастасия Юрьевна

Введение

Глава I. Панаев-беллетрист

§ 1. Ранние повести :романический шаблон и индивидуальные особенности стиля

§ 2. Очерк и очерковое начало в произведениях других жанров

§ 3. Проза Панаева и французский физиологичесикй очерк («Петербургский фельетонист» Панаева и «Литературный дебютант» А.Сегонда)

Глава П. Панаев в «Отечественных Записках» и «Современнике»

§ 1. «Отечественные Записки»

§ 2. «Современник»

§ 3. Новый поэт и журнальные войны

Глава П1. Черты журнальной поэтики в различных жанрах

§ 1 Повесть

§ 2 Очерк и фельетон

§ 3 Воспоминания

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Карева, Анастасия Юрьевна

Иван Иванович Панаев, бесспорно, известная фигура в истории русской словесности — как соредактор «Современника», приятель Белинского и Некрасова, создатель маски Нового поэта, одной из самых популярных пародийных масок. Плодовитый беллетрист, он несколько раз был издан в формате собрания сочинений, даже так называемого «полного», и, хотя его прозу никогда не считали первоклассной, она неоднократно переиздавалась даже и в XX веке. Издана большая часть сохранившейся переписки Панаева: как редактору «Современника» ему приходилось общаться с фигурами первой величины, он переписывался, например, с Л.Н.Толстым, И.А.Гончаровым, И.С.Тургеневым. Воспоминания Панаева признаются достаточно достоверным и богатым источником сведений, и они не только нередко перепечатывались, но и достаточно подробно комментировались, например, Р.В.Ивановым-Разумником и И.Г.Ямпольским1.

1 Сочинения И.И.Панаева издавались неоднократно и достаточно полно: в стол он, как правило, не писал. При жизни автора собрания выходили трижды: «Собрание стихотворений Нового поэта» (СПб., 1855), куда Панаев включил избранные пародии; «Очерки из петербургской жизни Нового поэта» в 2 томах (СПб., 1860), составленные из переработанных автором «Заметок Нового поэта о петербургской жизни», ежемесячно выходивших в «Современнике»; и, наконец, «Сочинения» в 4 томах, куда вошли повести, очерки и роман. Ранние повести Панаев перепечатывать не стал. Материалы для «Первого полного собрания сочинений» в 6 томах (СПб., 1888-1889) были собраны Н.Г.Мартыновым, который включил в первый том повести и рассказы 1834 — 1840 гг., к уже опубликованным в предыдущем собрании сочинений добавил несколько более поздних очерков, в 5 томе поместил очерки из петербургской жизни Нового поэта, его пародии и стихотворения, а в 6 томе - «Литературные воспоминания с приложением писем разных лет». В 1912 году было предпринято еще одно издание: вышло «Полное собрание сочинений», видимо, приуроченное к 100-летию со дня рождения Панаева. Издание в точности повторяет мартыновское: материал распределен по томам точно так же, и произведения идут в одинаковой последовательности. Есть только одно отличие: во втором томе появились 3

Поскольку пародия как таковая в XX веке часто становилась предметом внимания не только историков литературы, но и теоретиков, маска Нового поэта обсуждалась, и в различных аспектах.

Наконец, тщательное изучение жизни и творчества Некрасова, совершающееся в последние десятилетия: вышедшее новое академическое собрание сочинений, летопись, уже опубликованные материалы которой покрывают период до 1866 года включительно— а Панаев умер в 1862 году, готовящаяся в настоящее время энциклопедия, посвященная Некрасову, — вся эта огромная работа существенно дополняет и систематизирует наши сведения не только о Некрасове, но и о его окружении, Панаеве в частности. Вспомнить обо всех этих общеизвестных фактах нам представляется естественным до того, как мы перейдем к детализированному описанию истории вопроса: на первый взгляд, Панаев не только сыграл заметную роль в отечественной словесности, особенно журналистике, но и не был обделен вниманием исследователей; уже невозможно пожаловаться, как это делал автор первой специальной работы о Панаеве, что тот «незаслуженно забыт русским обществом»2. малоизвестные очерки Панаева «Литературный заяц» и «Эскизы. Из портретной галереи». Позже вышло еще три книги: «Избранные произведения» (М., 1962), подготовленные исследователем творчества Панаева Ф.М.Иоффе, «Повести. Очерки» (М., 1986) под редакцией И.Г.Ямпольского, автора единственного подробного очерка творчества Панаева, и «Избранная проза» (М., 1988) под редакцией В.А.Туниманова, автора статьи о Панаеве в словаре «Русские писатели: 1800-1917». Все три издания включают только произведения, написанные не ранее 1840 года, и сопровождены комментариями; следует, правда, заметить, что уже после выхода этих книг появились некоторые новые исследования, в которых впервые устанавливаются, например, некоторые прототипы (например, перепечатывавшегося «Опыта о хлыщах»). Предпринимавшиеся в XX веке переиздания «Литературных воспоминаний», воспринимавшихся как источник фактических сведений о литературной жизни эпохи, содержат подробный научный комментарий (Academia, 1928, подготовлено Р.В.Ивановым-Разумником; подготовленные И.Г.Ямпольским: М., 1950; М., 1988).

2 Трубачев С.С. Фельетонный беллетрист // Исторический Вестник, 1889, №4. С. 161-162. 4

Несмотря на это, в изучении творчества Панаева все еще имеются лакуны.

Во-первых, подробные описания прозы Панаева (прежде всего беллетристики, а не фельетонов)— диссертации Ф.М.Иоффе 1946 года3 и Б.С.Кондратьева 1975 года4 — успели устареть, точнее говоря, материал в них рассматривается преимущественно в одном, хотя и важном, аспекте —с точки зрения так называемого перехода от романтизма к реализму. Позднейшие работы о беллетристике Панаева имеют преимущественно частный характер (так, Е.М.Застрожнова5 анализирует некоторые ' повести Панаева исключительно в контексте интересующей ее общей темы «маленького человека», причем, поскольку Панаев сам по себе не был предметом ее исследования, делает это, допуская даже ошибки в изложении сюжета).

Переход от романтизма к реализму обсуждался уже в работе С.С.Трубачева, рассматривавшей обширный материал и приуроченной к выходу первого полного собрания сочинений Панаева6. Останавливаясь на ранних произведениях Панаева, не годных, по его мнению, к печати, Трубачев замечал: «Кому из нынешних читателей интересно снова прочитать всю эту романтическую гниль, всю эту мелодраматическую стряпню, все эти 1

Иоффе Ф.М. Панаев-беллетрист 40-ых годов XIX века (Из истории русской реалистической прозы): дисс. канд. филол. наук. М., 1946; см. также: Иоффе Ф.М. Чернышевский Н.Г. о И.И.Панаеве // АН СССР Известия ОЛЯ, 1952, т.11, вып.4. Хотя исходя из названия диссертации можно было бы предположить, что она касается лишь ранней прозы Панаева, в последней главе речь заходит об относительно позднем романе «Львы в провинции». Диссертация Иоффе явилась, по сути, первым исследованием беллетристического творчества Панаева, охватывающим все этапы его развития.

4 Кондратьев Б.С. Повести И.И.Панаева и их место в истории русской повести середины4 XIX века. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1975.

5 Застрожнова Е.М. Маленький человек в свете христианской традиции (от Гоголя к Достоевскому). М., 2004.

6 Панаев И.И. Полное собрание сочинений. Изд. Мартынова, б т., СПб., 1888. раздирательные, отжившие quasi-художественные произведения?»7. С.С.Трубачев одобрительно замечает: у Панаева «переход от романтизма к реализму совершился довольно круто, но важно то, что во втором томе романтизм уже осмеивается»8.

В особенности последовательно «переход от романтизма к реализму» описывается у Б.С.Кондратьева, который выделяет три этапа творчества Панаева: период «ученичества» (1830-е гг.), период формирования «реалистических принципов изображения действительности» и «попыток создания крупной эпической формы»9 (1839-1846 гг.), работа в «Современнике» (1846-1862 гг.). Сообразно с названными этапами творчества рассматриваются и произведения. Ранние романтические повести Панаева Кондратьев характеризует «усилением реалистических тенденций»10. Вслед за Ф.М.Иоффе Б.С.Кондратьев высказывает мысль о антиромантической направленности повестей начала 40-х годов: «пародирование художественной системы в его сатирических повестях начала 1840-х годов не исключает, а наоборот, предполагает включение элементов романтической поэтики»11.

Для И.Г.Ямпольского «переход от романтизма к реализму» — центральный сюжет его описания сюжетной прозы Панаева прежде всего потому, что главным в литературной судьбе писателя Ямпольский считал общение с Белинским: «Влияние Белинского на Панаева, как и на многих других, более крупных писателей этого времени, определило весь его творческий путь»12, а изменение системы ценностей, прежде всего изменение отношения к

7 Трубачев С.С. Фельетонный беллетрист // Исторический Вестник, 1889, №4. С. 166.

8 Там же. С. 167.

9 Кондратьев Б.С. Повести И.И.Панаева и их место в истории русской повести середины XIX века. М., 1975. Цит. по автореферату. С.6.

10 Там же. С.5.

11 Там же. То же самое говорит и Ф.М.Иоффе, например, о повести «Кошелек».

12 Литературная деятельность И.И.Панаева // Ямпольский И.Г. Поэты и прозаики, JL, 1986. С.23. прекраснодушному» герою у Панаева произошло под очевидным влиянием Белинского. Другие факторы, которые могли бы повлиять на изменение картины мира в прозе Панаева, Ямпольским не рассматриваются.

Между тем «фельетонная беллетристика» (по выражению С.С.Трубачева) Панаева вряд ли может описываться только в тех категориях, в которых мы описываем литературу классическую. В прозе Панаева, в том числе не только в фельетонах, айв повествованиях с сюжетом и персонажами, удивительно часто, недолжным с точки зрения эстетических представлений XIX века об искусстве образом выводятся реальные люди. О прототипах у Панаева писали А.Г.Цейтлин, впервые назвавший прототипов персонажей очерка «Петербургский фельетонист» (Ф.В.Булгарина и В.С.Межевича)13, ч

И.Г.Ямпольский14 по поводу «Тли», В.А.Туниманов по поводу «Белой горячки»15 и М.Ю.Степина по поводу повести «Великосветский хлыщ».

М.Ю.Степина, демонстрируя, как в облике Алексея Афанасьевича Грибанова, персонажа одного из наиболее удачных и известных очерков Панаева — «Великосветский хлыщ» — отразились черты двух разных людей, не только Н.А.Майкова (как ранее было замечено А.Л.Осповатом), но также и Гоголя, видит в таком творческом объединении эмпирического материала обобщение, естественное для литературы как искусства: «.Очерк. представляет собой не «дагерротип» литературных, театральных,

13 Цейтлин А.Г. Становление реализма в русской литературе (Русский физиологический очерк). М., Наука, 1965. Межевича А.Г.Цейтлин считает также прототипом следующего панаевского очерка о литераторах, «Тли», с чем спорит И.Г.Ямпольский, доказывая, что в «Тле» изображен не Межевич, а «третьестепенный беллетрист (впоследствии критик «Северной Пчелы», активно боровшийся с натуральной школой) Л.В.Брант» (с.101).

14 Ямпольский И.Г. Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов ("Петербургский фельетон" и "Литературная тля" Панаева) // Ямпольский И.Г. Поэты и прозаики. Л., 1986.

15 Туниманов В.А. Повести и очерки Ивана Панаева // Панаев И.И. Повести, очерки. М., 1986. С.11. художнических кругов панаевской эпохи, но глубокий анализ каких-то основных закономерностей этого общества.»16. В отдельных лучших произведениях Панаева, особенно тех, которые принадлежат к традиционно «литературным» жанрам, это, видимо, действительно так. Однако сам Панаев неоднократно настаивал именно на принципиальной «дагерротипичности» своих сочинений, на отличии того, что он делал, от «высокой» словесности: «Увлекшись моими воспоминаниями. я, может быть, вдаюсь в излишние подробности, ненужные для этого рассказа. Впрочем, что за беда? Листок из воспоминаний — не художественное произведение. Я пишу, как пишется, не имея ни малейшей претензии на художественность, на чистое искусство, на творчество и тому подобное». В журнальном фельетоне, жанре, решающем прагматические задачи полемики, соотношение между персонажем и его прототипом было, видимо, обычно вполне прямым, был расчет на узнавание. Нам представляется, что эту особенность прозы Панаева возможно обсуждать в контексте активно ведущегося в последние годы (см. работы А.В.Чернова и Н.Л.Вершининой) разговора о беллетристике и ее отличиях от «высокой словесности».

Однако в обобщающих описаниях панаевской прозы ее, как правило, сопоставляют с произведениями писателей первого ряда, возможно, не в последнюю очередь и потому, что со многими из этих писателей Панаев был лично хорошо знаком.

Очень давно замечено, что повесть Панаева «Родственники» (1846) самим характером главного героя и авторским отношением к нему напоминает более поздний роман Тургенева «Рудин»; сходство усиливается тем, что у героев «Родственников» и «Рудина», скорее всего, одни и те же прототипы. О сходстве «Рудина» и «Родственников» говорил уже С.С.Трубачев в первой относительно

16 Степина М.Ю. Повесть И.И.Панаева "Великосветский хлыщ": К вопросу о прототипах // Литературные мелочи прошлого тысячелетия: К 80-летию Г.В.Краснова. Коломна, 2001. С.130. большой специальной статье о Панаеве (1889): «замечательно, что Панаев предупредил Тургенева в своих «Родственниках» изображением российского Гамлетика»17). Скорее всего исходя из некоторого сходства двух конкретных текстов, Трубачев ищет и находит многообразные общие черты в писательской манере Панаева и Тургенева. Утверждается, что «Панаев по своей манере писания ближе всего подходит к идеалу тургеневского романиста»18, потому что умеет выбирать самые яркие моменты, выхватывать самую суть изображаемого и несколькими штрихами создавать целый душевный мир; «.все его героини напоминают героинь тургеневских, родоначальницей которых является пушкинская Татьяна»19.

У Панаева Трубачев находит «тургеневскую кротость, женственную мягкость, тонкую гуманность, здоровый юмор и остроумие» и даже вполне тургеневское «чувство природы». Практически ничего не говоря о повести «Внук русского миллионера», Трубачев приводит, однако, пространную цитату из нее — и это лирический пейзаж, несколько инородный для повествования о купчике, проматывающем дедов капитал, но зато имитирующий аналогичные финалы у Тургенева (и отчасти Гоголя). Именно этот подражательный фрагмент Трубачев и оценивает очень высоко: «талантливость этого отрывка будет лишним доказательством в пользу вышесказанного нами мнения о том, что Панаев, во всяком случае среди фельетонных беллетристов, занимает выдающееся место, что он обладал художнической впечатлительностью, наблюдательностью и некоторой способностью творчества, что он, наконец, сумел написать такие произведения, которые до сих пор не утратили своего художественного и жизненного значения»20.

17 Трубачев. С. 171.

18 Там же. С. 170.

19 Там же.

20 Там же. С. 173.

Конечно, по большей части доказательства здесь подменяются декларациями, автора совершенно не смущает, например, то, что роман у Панаева был всего один, причем он практически не имел успеха21, в отличие от сатирических очерков; что Панаев был не только не способен, но и не склонен к созданию образа «героя времени», духовно значительного человека. Достойное место в истории литературы, по мнению С.С.Трубачева, может быть обеспечено только для тех, кого можно сопоставить с романистом-классиком.

О сходстве героев и особенно героинь Панаева и Тургенева продолжали писать и некоторые советские историки литературы, прежде всего Н.Л.Бродский22; эту традицию стремился преодолеть А.И.Батюто, доказывавший, что разница между героями Панаева и Тургенева «существенная и характерная, предопределенная принципиальными несовпадениями в художественном методе»: «Григорий Александрович из повести Панаева и аналогичные ему персонажи <.> рядовые представители эпохи сороковых годов, Рудин — один из самых выдающихся»23. Доказывая, что образы главных героинь повестей, на первый взгляд схожие, «существенно» отличаются, А.И.Батюто возводит образ Натальи Ласунской к пушкинской Татьяне Лариной, говорит о приземленности образа панаевской Натальи, о чертах натуральной школы в изображении героини у Панаева. А.И.Батюто не только пытается доказать отсутствие влияния на Тургенева повести Панаева, но и говорит, что имело место обратное влияние: когда Панаев переработал «Родственников» для Собрания сочинений в 1860-м году, он учитывал некоторые приемы Тургенева.

Во вступительной статье Р.В.Иванова-Разумника к подготовленному им изданию «Литературных воспоминаний» также утверждается, что «.прямым

21 Не случайно С.С.Трубачев утверждает, что роман «Львы в провинции» - лучшая вещь Панаева, и не пытается объяснить провал этой «лучшей вещи».

22 Бродский Н.Л. Генеалогия романа «Рудин» // Памяти П.Н.Сакулина. М., 1931.

23 Батюто А.И. Тургенев-романист. Л., 1972. С.312-313. учеником и преемником Панаева явился Писемский <.> под влиянием Панаева были и Тургенев, и Григорович. о влиянии Панаева говорит и Салтыков-Щедрин.»24. При этом Р.В.Иванов-Разумник даже и вкратце не поясняет, что дает ему основания, например, говорить о Писемском как преемнике Панаева (скорее всего, кроме личного общения Панаева и Писемского, имеется в виду общая для них склонность к созданию сатирических обобщений, к поиску типов, и отказ от изображения «героя времени»).

Разумеется, беллетристика может влиять на большую литературу, конкретные случаи такого влияния общеизвестны; непроходимой границы между беллетристикой и большим искусством нет, особенно с точки зрения современников. И все же представляется, что восприятие прозы Панаева на фоне прозы классической, в частности, классического романа, иногда плодотворное, вряд ли должно доминировать: такое восприятие задает несправедливо высокую планку для Панаева; что еще важнее, некоторые черты его прозы, законные в рамках беллетристики, могут быть проигнорированы или восприняты как частность, казус (например, у Панаева это прежде всего «рисунки с натуры» или даже «дагерротипы», обилие прототипов). Кроме того, здесь есть риск упустить из вида то соотношение «беллетристического» и «классического» произведений, которое существовало в сознании современников. Так, известно, что в своей журнальной войне с «Современником» «молодая редакция» «Москвитянина» — Е.Эдельсон, Б.Алмазов и Ап.Григорьев — часто действительно отождествляли позицию Панаева с позицией Гончарова, отказывались замечать какую-либо разницу между «Обыкновенной историей» и фельетонами Нового поэта—но если позднейшие филологи сопоставляют Панаева и того же Гончарова, так сказать, безоценочно, констатируя в творчестве обоих, например, влияние Белинского,

24 Иванов-Разумник Р.В. И.И.Панаев // Панаев И.И. Литературные воспоминания. Л., Academia, 1912. C.VII. то для москвитянинцев такое сравнение было умышленным оскорблением Гончарова: сила полемического выпада как раз и определялась тем, что современники разницу между уровнем Гончарова и Панаева вполне понимали.

Для Ф.М.Иоффе серьезный литературный контекст также обязателен для разговора о Панаеве, правда, в этот контекст входят уже не только классики первого ряда, вроде Гончарова25, но и А.А.Марлинский и В.Ф.Одоевский, которым Панаев подражал, и очеркисты «натуральной школы» (Е.П.Гребенка). Сразу скажем, что мы в предлагаемой работе, в главе о беллетристике Панаева, предпочли не анализировать подробно сходство ранних повестей Панаева с повестями Марлинского и Одоевского именно потому, что это уже было проделано Ф.М.Иоффе.

Конечно, структурные- особенности «неклассической» литературы должны обсуждаться в связи с прозой Панаева хотя бы потому, что он работал, в частности, в жанре физиологического очерка — в том самом жанре, по поводу которого Белинский и заговорил о правах беллетристики и ее отличиях от литературы как творческого искусства. В наиболее подробной истории жанра русского физиологического очерка, книге А.Г.Цейтлина26, о Панаеве говорится— ведь он был «весьма плодовитым «физиологистом», отдавшим этому жанру около двадцати лет жизни»27, однако мало, и разбираются только «Петербургский фельетонист», «Онагр» и «Актеон».

Несмотря на всеми признанное значение «Современника» в истории русской культуры, до сих пор самым полным описанием истории журнала остается то, которое было предложено В.Е.Евгеньевым-Максимовым в его

25 Например, повесть «Кошелек» Иоффе называет пародией «на стиль светской повести», проводя параллель с «Лихой болестью» Гончарова, «где с помощью гротеска» высмеиваются «романтическое мироощущение и некоторые приемы светской повести».

26 Цейтлин А.Г. Становление реализма в русской литературе (Русский физиологический очерк). М., Наука, 1965.

- 27 Там же. С. 155. работах тридцатых годов28. При всем богатстве обсуждаемого в них фактического материала, они, конечно, были идеологически ангажированными, что обусловило очевидные пробелы и натяжки. Например, обвинения в программном дендизме В.Е.Евгеньев-Максимов пытается по возможности отвести от «Современника» как журнала и, следовательно, от ведущего фельетониста— Нового поэта, переводя их практически исключительно на А.В.Дружинина. Кроме того, что гораздо важнее, Евгеньев-Максимов, как и большинство советских исследователей «Современника», слишком дозированно описывает полемику, в которой участвовал «Современник» в первой половине пятидесятых годов, полемику, столь важную для журнальной жизни.

Участие Панаева в «Современнике» В.Е.Евгеньев-Максимов признавал не слишком значительным, с чем мы не намерены спорить, но понятно, что эта оценка привела к тому, что сколько-нибудь подробно о деятельности Панаева в журнале не говорилось. Разбирая каждый из отделов журнала, В.Е.Евгеньев-Максимов не мог обойти вниманием и фельетоны, справедливо считая, что фельетоны, а точнее, обозрения литературы и журналов, являются «лицом журнала», то есть отражают его общее направление. При этом наиболее значительными из таких обозрений В.Е.Евгеньев-Максимов признает «Заметки о журналах» (осень 1855 — 1856), пришедшие на смену статьям Нового поэта и выходившие в каждом номере в отделе «Смесь», — автором их, по преимуществу, был Некрасов, иногда в соавторстве (напр., с Боткиным, Чернышевским29). Впрочем, В.Е.Евгеньев-Максимов специально оговаривается, что фельетоны Панаева сами по себе заслуживали бы отдельного большого

28 Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» в 40-50-е годы, JL, 1934; «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936.

29 Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936. С.51. исследования, которое, однако, выходит за пределы общего очерка истории «Современника».

Предметом специального обсуждения Панаев как журналист стал в статье И.Г.Ямпольского «Литературная деятельность И.И.Панаева»30, которая представляет собой хронологически последовательный, детализированный очерк. В частности, раздел статьи, посвященный сотрудничеству в «Современнике», содержит историю создания маски Нового поэта, подробное описание «Заметок и размышлений Нового поэта о русской журналистике». Не только беллетристику Панаева времен его сотрудничества в «Отечественных Записках», но, в сущности, литературную позицию Панаева в целом И.Г.Ямпольский считает предопределенными влиянием Белинского. От идеологической ангажированности работа И.Г.Ямпольского не свободна в еще большей степени, чем книги В.Е.Евгеньева-Максимова. Если В.Е.Евгеньев-Максимов, исходя из известных фактов, констатировал, что после укрепления в «Современнике» позиций Чернышевского и Добролюбова, относившихся к Панаеву крайне пренебрежительно (см., напр., письма Чернышевского), положение Панаева в журнале стало совсем непрочным31, то Ямпольский в позднесоветский период стремится изобразить отношения в журнале как идиллические и, умалчивая о поведении молодых радикалов с Панаевым,

30 В кн.: Ямпольский И.Г. Поэты и прозаики, Л., 1986. С.23. 1

Прекращение «Заметок» Нового поэта, как и «Писем Иногороднего подписчика» Дружинина, В.Е.Евгеньев-Максимов связывает с приходом в журнал Н.Г.Чернышевского, а конкретнее- с несовместимостью критики Чернышевского и «дружининско-панаевской фельетонной критики»: «.перед Панаевым, в свою очередь, должна была встать дилемма -или перестроить свои «Заметки по поводу русской журналистики» на новый лад, или отдать их в другие руки. Панаев пытался испробовать сначала первый способ. <.> в своей критической практике он не умел им следовать (мыслям Чернышевского — А.К.), так как не обладал ни достаточным литературным вкусом, ни твердыми литературно-эстетическими, тем более общественными убеждениями» (Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936. С.51). пишет только о том, как сам Панаев старался соответствовать изменившейся политике журнала и поддерживать линию Чернышевского. При этом работа И.Г.Ямпольского богата фактическим материалом, в том числе впервые вводимым в научный оборот, и тонкими наблюдениями.

Что касается степени изученности фактического материала, заметим, что, в частности, наиболее полный на настоящий момент обзор архивных цензурных материалов, связанных с «Современником» и Панаевым лично, как принято считать, содержится у В.Е.Евгеньева-Максимова; при этом нельзя не заметить, как часто В.Е.Евгеньев-Максимов не указывает на источники, как отличаются от принятых в наше время его указания на архивы, и пр. Новое, более полное описание отношений цензуры с «Современником» — еще не решенная, но очевидная и насущная задача. Не претендуя на исчерпывающую полноту, мы предполагаем в своей работе привести и обсудить некоторые из еще не вводившихся в научный оборот материалов этого типа.

Наиболее крупное по объему специальное исследование, посвященное журнальной деятельности Панаева, принадлежит Е.В.Шашковой32; правда, здесь речь идет по преимуществу о критических статьях, об эстетических взглядах. Шашкова прослеживает путь Панаева-критика от сотрудничества в изданиях А.А.Краевского, «времени становления, выработки стиля», до фельетонов под маской Нового поэта в «Современнике». В работе подробно рассматривается литературно-критический аспект пародий Нового поэта, выявляются имена некоторых конкретных авторов, чьи произведения стали предметом этих пародий33. При этом специфика жанра фельетона не была отдельным предметом внимания; обсуждались не все журнальные споры, в

32 Шашкова Е.В. Журнально-критическая деятельность И.И.Панаева: дисс. канд. филол. наук. СПб., 2007; отд. изд.: И.И.Панаев-критик. Великий Новгород, 2008.

Некоторые конкретные объекты пародий Нового поэта названы также, в частности, в ценных комментариях А.А.Морозова к антологии «Русская стихотворная пародия» (Л., 1960). Например, Морозов устанавливает, что стихотворение «Сельская тишина» (1853) было пародией на пасторальную лирику М.Стаховича, печатавшегося в «Москвитянине». которых принимал участие Панаев. В книге, явившейся изданием переработанной и дополненной диссертации, появился обзор редакторской деятельности Панаева в «Современнике» во времена отсутствия Некрасова, описаны некоторые эпизоды непростых отношений Панаева с Чернышевским.

Явно недостаточно исследованная тема — европейский литературный контекст сочинений Панаева. Например, в исследовании А.Г.Цейтлина о русском очерке, в главе, посвященной французским физиологиям, о Панаеве даже не упоминается, хотя его страсть к французской литературе известна и некоторые текстуальные совпадения с французскими очерками вполне очевидны. Единственное исследование, которое нам удалось найти, как-то связывающее прозу Панаева с французскими физиологиями, — глава в коллективной монографии «Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра»34, написанная Б.Мейлахом. Однако эту связь Б.Мейлах видит только в эпиграфах из книги Блуменбаха к повестям «Онагр» и «Актеон». Что касается создания характеров персонажей, то здесь неоднократно во всех повестях Панаева 40-х годов подчеркивается его «следование пушкинско-гоголевской традиции». Никто из исследователей, например, не останавливается на переводах художественных произведений, которые делал Панаев35.

Научная новизна предлагаемой работы определена попыткой заполнить те лакуны в изучении творчества Панаева, которые были описаны нами выше. Мы попытаемся уточнить, в какой степени формула «от романтизма к реализму» исчерпывает содержание творческой эволюции Панаева-беллетриста; проанализировать хотя бы некоторые случаи текстуальных схождений беллетристики Панаева и современной ему европейской (французской)

34 Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л., 1973.

35 Например, в 1841 году в №№ 3-4 «Отечественных Записок» выходит роман Л.Тика "Виктория Аккарамбона" в переводе и с примечаниями Панаева. прозы — учитывая, что конкретные отсылки к французской прозе в русском физиологическом очерке ранее практически не изучались; прояснить некоторые эпизоды в истории журнальной деятельности Панаева (в том числе обратившись к архивным материалам); более подробно, чем это делалось раньше, описать журнальные споры, в которых участвовал Новый поэт. При этом мы считаем себя свободными от задачи, которая была обязательна для наших предшественников, — непременно доказать правоту фельетониста прогрессивного журнала; наконец, мы собираемся обсудить, как по преимуществу журнальные, фельетонные формы литературной деятельности Панаева повлияли на поэтику его беллетристики. Не претендуя дать исчерпывающий ответ на этот теоретически интересный вопрос, мы собираемся заняться одним его аспектом: установкой Панаева на использование документального материала, установкой, порожденной журналистской практикой.

Актуальность предлагаемой работы связана с современным интересом к беллетристике как роду литературы, к истории журналистики и с очевидной потребностью в новом, возможно более полном описании истории некрасовского «Современника».

Структура работы отражает описанные выше задачи и проблемы. Помимо введения, описывающего историю интерпретации творчества Панаева, диссертация состоит из трех глав.

Первая глава, «Панаев-беллетрист», посвящена описанию системы персонажей, сюжетов и манеры описания внешнего мира в повествовательных произведениях.

Первый параграф — «Ранние повести: романтический шаблон и индивидуальные особенности стиля». Если обычно исследователи подчеркивали резкие изменения, произошедшие в беллетристике Панаева под влиянием Белинского, то мы пытаемся, описать также и устойчивые индивидуальные черты, свойственные и ранним, и поздним вещам Панаева.

Второй параграф — «Очерк и очерковое начало в произведениях других жанров» — содержит описание очерка как доминирующего жанра в творчестве Панаева 1840 - нач. 1850-х гг., повлиявшего на сюжетную прозу — повести и даже единственный роман Панаева.

Третий параграф— «Проза Панаева и фртщузский физиологический очерк («Петербургский фельетонист» Панаева и «Литературный дебютант» А.Сегонда)» в основном посвящен анализу показательного эпизода. Чтобы показать неслучайность интереса Панаева к французскому писателю, мы включили в параграф также общий очерк истории обращений Панаева к французской литературе.

Вторая глава — «Панаев в «Отечественных Записках» и «Современнике»»— содержит краткий обзор деятельности Панаева в этих журналах (первый и второй параграфы главы), а также возможно подробное описание истории конфликтов Панаева с цензурой и журнальных войн, которые вел Новый поэт (параграф третий). Особое внимание уделено полемике с «молодой редакцией» «Москвитянина», потому что именно здесь литературная репутация Панаева и его поведение фельетониста были интерпретированы как выражающие суть позиции журнала «Современник» и вообще всего литературно-идеологического лагеря учеников Белинского.

Третья глава — «Черты журнальной поэтики в различных жанрах» — посвящена специфике использования прототипов в прозе Панаева и сопоставлению изображения одного и того же жизненного материала в беллетристике, очерке и воспоминаниях.

Метод, используемый нами, — историко-литературный, предполагающий и обращение к фактам журнальной борьбы и архивным материалам, и подробный анализ отдельного произведения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "И.И. Панаев как литератор"

Заключение

Подводя итоги предпринятому исследованию, можно сделать следующие выводы.

Прозаические произведения Панаева имеют много общих черт, несмотря на то, что принадлежат к разным жанрам (повести, очерки, роман, воспоминания) и резкий «переход от романтизма к реализму» всегда считался заметной чертой литературного пути этого автора.

Эти устойчивые черты определяются «дагерротипностью» таланта Панаева, который уже в своих ранних, романтических произведениях описывал внешний, материальный мир, быт (в частности, костюм) более ярко и подробно, чем психологию персонажей, и проявлял особенно внимание к социально значимому еще до того, как оформилась идеология «натуральной школы». В сороковые годы в рамках «натуральной школы» Панаев развивает те способности, которые проявились в его творчестве уже в тридцатые годы.

Еще одна важнейшая и устойчивая черта прозы Панаева — установка на использование документального материала, изображение реальных лиц, не только в воспоминаниях или в фельетонах, но и в беллетристике. Дальнейшее исследование прозы Панаева с этой точки зрения — очевидная научная задача, решение которой может дополнить наши сведения об истории русской культуры XIX в.

Связь русского физиологического очерка с очерком французским более сложна и существенна, чем принято писать: анализ очерков Панаева обнаруживает не просто ориентацию на французский очерк как на жанровый образец, но конкретные межтекстовые связи, сознательный диалог и даже спор русского писателя со своими французскими предшественниками.

Панаев, к роли которого в «Современнике» историки литературы всегда относились с некоторым пренебрежением, тем не менее своими фельетонами

Нового поэта в значительной степени формировал в первой половине

114 пятидесятых годов представления о «Современнике». Это ясно проявляется в бурных журнальных полемиках того времени, которые подробно не описывались в литературоведении— именно потому, что материалы этих журнальных войн не вполне подходили для характеристики «Современника» как «прогрессивного» журнала. Между тем они важны, потому что выразительно подчеркивают литературную позицию не только И.И.Панаева, главного их участника, но и, например, И.А.Гончарова, которого оппоненты Панаева соотносили с Новым поэтом.

Список научной литературыКарева, Анастасия Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Екатерине Сергеевне Комаровой // СП, 1827, № 32.

2. Кокетка // СП, 1828, № 61.

3. Стансы из Гюго // БдЧ, 1834, т. 7.

4. Спальня светской женщины (Эпизод из жизни поэта в обществе) // СО и СА, 1835, № 13-14.

5. Extase (Из Гюго) // МЫ, 1835, ч.З.

6. Минувшая юность // БдЧ, 1836, т. 16.

7. Отелло, венецианский мавр. Драма в пяти действиях Шекспира. Перевод с английского Ив.П-ва. Спб., в типографии Снегирева и К. 1836 (РНБ, 19.113а.2.244) (с. I VI -прим. Панаева).

8. Она будет счастлива (Эпизод из воспоминаний петербургской жизни) // Телескоп, 1836, № 7.9. Поэту//ЛПРИ, 1837, № 13.

9. Смерть // ЛПРИ, 1837, № 37.

10. Лжепоэту // ЛПРИ, 1838, № 25.

11. Сумерки у камина // Сборник на 1838 г., изданный В.А.Владиславлевым. СПб., 1838.

12. Два мгновения из жизни женщины // Альманах «Утренняя заря» на 1839. Н.Кошелек. Сцены из петербургской жизни // Сборник на 1839 г. СПб.,1839.

13. Как добры люди // Одесский альманах на 1839 г.

14. Московский театр (Еще отрывок из письма к ***) // ЛПРИ, 1839, т.2,№ 6 22 июля.

15. Французская литература в 1838 году //ОЗ, 1839, № 1.

16. Дочь чиновного человека // ОЗ, 1839, № 4.

17. Французская литература // ОЗ, 1839, № 4, 5, 9.

18. Портрет № 1 // ЛГ, 1840, № 5 (17 янв.);

19. Портрет № 2 // ЛГ, 1840, №12(10 февраля);

20. Портрет № 3 // ЛГ, 1840, № 16 (24 февраля);

21. Портрет № 4 // ЛГ, 1840, № 19 (6 марта);

22. Эскизы из Портретной галереи Ив.Панаева // ЛГ, 1841, №№ 7, 8.

23. Раздел имения (Из записок помещика) // ОЗ, 1840, № 2.

24. Белая горячка // ОЗ, 1840, № 5.

25. Купер Ф. Путеводитель в пустыне, или Озеро-море. Перевод Каткова М.Н., Панаева И.И., Языкова М.А. // ОЗ, 1840, №№ 8, 9.

26. Прекрасный человек (Очерки петербургской жизни) // ОЗ, 1840, № 11.29.<Панаев И.И.?> Новый поэт // ЛГ, 1841, №121 (атрибутировано: Мельгунов Б.В. Некрасов-журналист).

27. Барыня //Русская беседа. Т.1. СПб., 1841.

28. Тик Л. Виктория Аккарамбона. Перевод и прим. Панаева И.И. // ОЗ, 1841, №№ 3, 4.

29. К азиатке («Вот она, звезда востока.») // ОЗ, 1843, № 4.

30. Наполеон // ОЗ, 1843, № 4.43.Барышня // 03, 1844, № 1.

31. Утро на Невском проспекте // ЛГ, 1844, 1 января.

32. Маменькин сынок // 03, 1845, №№ 1, 2.

33. Выход из театра в Петербурге и в Париже // ЛГ, 1845, № 11.

34. Парижские увеселения // Петербургский сборник. СПб.,1846.51. <Совместно с В.Г.Белинским и Н.А.Некрасовым>. Необходимое объяснение. Спб., Французская типография, 1846 .

35. Доменико Фети, или Непризнанный гений // Совр., 1847, № 2.57.<Совместно с Штрандманом Р.Р.> Современные заметки <Французские новости> // Совр., 1847, № 3.58.<Совместно с Н.А.Некрасовым>. Еще несколько стихотворений Нового поэта // Совр., 1847, №4.

36. Невский альманах на 1847 и 1848 годы // Совр., 1847, № 8.

37. Советы молодым дамам и девицам касательно сохранения красоты <.> СПб., 1848//Совр., 1848, №1.

38. Генерал Том Пус и знаменитые карлы и карлицы. Издание Ф.Наливкина. М., 1847 // Совр., 1848, № 6.

39. Стихотворения Нового поэта (Мыслитель и женщина. — Было. — «Он бледен был. Она была бледна.». — Notturno) // Совр., 1850, №8.

40. Письмо Нового поэта к издателям «Современника» // Совр., 1850, №11.

41. Стихотворения Григория Бригера. Николаев. 1850 // Совр., 1851, № 4.

42. Крымские стихотворения, Гр.Данилевского. Спб., 1851 // Совр., 1851, №4.

43. Несколько слов от Нового поэта // Совр., 1851, № 4.

44. Львы в провинции // Совр., 1852, №№ 1-9.

45. Заметки и размышления Нового поэта по поводу русского фельетона // Совр., 1852, №10.92.<Совместно с А.М.Жемчужниковым>. Канун нового, 1853 года. Кошемар, в стихах и прозе, Нового поэта // Совр., 1853, № 1.

46. Заметки Нового поэта по поводу некоторых литературных явлений, появившихся в России на французском языке // Совр., 1853, № 5.

47. Заметки Нового поэта, а о чем усмотрит далее любопытный читатель // Совр., 1853, № 6.

48. Несколько слов о влиянии осени на журналистику и литературу (Заметки Нового поэта) // Совр., 1853, № 10.

49. Заметки Нового поэта о предметах, вовсе не касающихся литературы, его новые стихи и два слова о русской журналистике // Совр., 1853, № 11.

50. Журналистика. Письмо к Новому поэту одного из московских переводчиков// Совр., 1853, №12.

51. Рашель в Петербурге // Совр., 1853, № 12 —1854, № 2.

52. Еще стихотворение. На дороге («Я еду просекой. Зеленою стеной.»). Подп.: Новый поэт// Совр., 1854, №2 (раздел «Литературный ералаш»)

53. Апрония. Римская драма в 5-ти действиях. Подп.: Новый поэт Н Совр., 1854, № 7 (раздел «Литературный ералаш»).

54. Опыт о хлыщах (Мои воспоминания о петербургской жизни). I. Великосветский хлыщ // Совр., 1854, № 11;

55. Игорь, князь Северский. Изд. второе. Н.Гербеля. Спб., 1855 // Совр.,1855, №4.105. <Совместно с Н.А.Некрасовым> Собрание стихотворений Нового поэта. СПб., 1855.

56. Опыт о хлыщах. Провинциальный хлыщ. Очерки нравов // Совр., 1856, №3.

57. Стихотворения Ивана Кроткова. Казань, 1856 // Совр., 1856, №9.

58. Хлыщи. Рассказы И.Панаева. I. Великосветский хлыщ, И. Провинциальный хлыщ. СПб., 1856.

59. Опыт о хлыщах. Хлыщ высшей школы // Совр., 1857, № 3.

60. Внук русского миллионера (Листки из моих петербургских воспоминаний) // Совр., 1858, № 7.

61. Наяву и во сне. Святочный полуфантастический рассказ Нового поэта//Совр., 1859, № 1.

62. Сомнительные существования. Антонина Петровна // Искра, 1859, №№ 1-3.

63. Воспоминание о Белинском // Совр., 1860, № 1.

64. Мартынов // Совр., 1860, №9.

65. На рубеже старого и нового года. Грезы и видения Нового поэта// Совр., 1861, №1.

66. Литературные воспоминания. Часть первая. Гл. I-IV. 1830-1839 // Совр., 1861, № 1.

67. Литературные воспоминания. Часть первая. Гл.У-УШ. 1830-1839// Совр., 1861, №2.

68. Литературные воспоминания. Часть вторая. Гл.1-Ш (1839-1847)// Совр., 1861, №9.

69. Литературные воспоминания. Часть вторая. Гл.1У V (1839-1847) // Совр., 1861, № ю.

70. Литературные воспоминания. Часть вторая. Гл.VI VIII (1839-1847)//Совр., 1861,№ 11.

71. Очерки из петербургской жизни Нового поэта. 2 тт. СПб., 1860.

72. Сочинения / Изд. Г.А.Кушелева-Безбородко: В 4 тт., СПб, 1860.

73. Первое полное собрание сочинений. Изд. Н.Г.Мартынова: В 6 тт., СПб., 1888-1889 (в 6 томе письма к Панаеву И.С.Тургенева, А.В.Головнина, Б.Н.Мансурова, В.П.Боткина, П.К.Щебальского,

74. A.Н.Островского, М.Н.Лонгинова, Д.В.Григоровича,

75. Полное собрание сочинений. Изд. В.М.Саблина: В 6 тт. М., 1912.

76. Львы в провинции. СПб., 1916.

77. Литературные воспоминания и воспоминания о Белинском. Изд.

78. B.Ковалевского. СПб., 1876.

79. Литературные воспоминания с приложением писем. Спб., 1888.

80. Литературные воспоминания / Вступ. ст. и комм. Иванова-Разумника Р.В. Л., 1928.

81. Литературные воспоминания / Вступ. ст. и комм. Ямпольского И.Г. М., 1950 (переизд. М., 1988).

82. Избранные произведения / Вступ. ст. и комм. Иоффе Ф.М. М., 1962.,

83. Сочинения / Сост. и вступ. ст. Отрадина М. Л., 1987.

84. Избранная проза. Сост. Осповата А.Л., вступ. ст. Туниманова В.А. М., 1986 (переизд.: М., 1988)

85. Мое знакомство с Дюма // Слово: Литературно-художественный ежемесячник Госкомиздатов СССР и РСФСР. М., 1992. №8. С.71-74.

86. Опубликованная переписка И.И.Панаева

87. Аксаковым, 1839; Аксакову К.С., 6 авг., 8 дек. 1839, 2 марта, 19 мая 1840 / Комм. Е.Н.Коншиной // Всесоюзная библиотека им.В.И.Ленина. Труды. М., 1939, №4.

88. Аксакову С.Т., 11 февраля 1841 / Комм. Е.Н.Коншиной // Всесоюзная библиотека им. В.И.Ленина. Труды. М., 1939, № 4; Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987;

89. Белинскому В.Г., 1838-1839 / Комм. Е.Н.Коншиной // Белинский и его корреспонденты. М., 1948; Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987;

90. Белинскому В.Г., Тургеневу И.С. и Анненкову П.В., 24 июня 1847 г. (приписка к письму Некрасова) // Белинский В.Г. Письма. Пб., 1914, т.З; или: Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 тт. М., 1956, т.11.

91. Гаевскому В.П. / Комм. Р.Заборовой // Некрасовский сборник, т.2, М.; Л., 1956.

92. Герцену А.И. и Огареву Н.Пл. 24.11.1843 // Русская Мысль, 1892, №7; Герцену А.И. 11 января 1847// Литературное наследство. М., 1950, т.56 (выдержка).

93. Гербелю Н.В. (2 записи в альбом) 12 сентября 1854 —3 апреля 1855 / Литературная мысль, том 2, Пб., 1923.

94. Григоровичу Д.В. 1853-1858 / Литературная мысль, том 2, Пб., 1923.

95. Загоскину М.Н. 10 декабря 1845 / Литературная мысль, том 2, Пб., 1923.

96. Зеленому А.С. 11 авг. 1856, 13 окт. 1856, 17 марта 1857, 16 апр. 1857, 16 апр. 1857, 31 мая 1857 // Некрасовский сборник, вып.ХШ. СПб., 2001.

97. Одоевскому В.Ф. 21 апреля 1846, 23 февраля 1855 // Литературная мысль, том 2, Пб., 1923.

98. Грановскому Т.Н. / Литературное наследство. М., 1950, т.56.

99. Дружинину А.В., 1855-1867 / Комм. П.С.Попова // Письма к А.В.Дружинину. М., 1948.

100. Инсарскому В.А., б.д. // Русская Старина, 1895, №1 («Записки» В.А.Инсарского, с. 144).

101. Кетчеру Н.Х., 1846 // Белинский В.Г. Письма. Пб., 1914, т.З; ему же 7 февраля 1847 // Литературное наследство. М., 1950, т.56.

102. Киселеву В.П., 20 сентября 1853 // Черняк Я.З. Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве. М.; Д., Academia, 1933, с.520-521.

103. Корфу А.Н., 5 июня 1857 // Труды Публичной библиотеки им.М.Е.Салтыкова-Щедрина. Л. 1957, т.З, с.197.

104. Курочкину B.C. 10 февраля 1862 (совместно с Чернышевским, Некрасовым и М.Антоновичем) // Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 16 тт. М., 1949, т. 14.

105. Некрасову Н.А., 13 июля 1850 // Голос минувшего, 1915, №9 (в ст. В.Евгеньева «Черты редакторской деятельности Н.А.Некрасова в связи с историей его журналов»).

106. Никитенко А.В., 20 января 1848 // Панаева А .Я. Семейство Тальниковых. Л., Academia, 1928, стр.98 100.157. (Совместно с Н.А.Некрасовым) Норову А.С., 24 марта 1854, 8 августа 1856 //ПСС Некрасова, XIII2, с.145-146, 147-148.

107. Норову А.С. май 1855 //Голос минувшего, 1917, №11-12, с.248-249.

108. Огареву Н.П. 6 окт. 1847, 6 февр., 2 июня 1848 // Новые пропилеи. М.; П., 1923, т.1, с.17-19; Черняк Я.З. Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве. М.; Л., Academia, 1933, с.341-342, 348-349 (за 1848).

109. Плетневу П.А., 1859 (совместно с Некрасовым) // Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений: В 15 тт. Т. 14, кн.2.

110. Полевому Н.А., 23 января 1834 / Вст. ст. и комм. И.Г.Ямпольского // Сборник Публичной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина. Л., 1955; Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987;

111. Толстому Л.Н., 1855-1856 (и Толстого к Панаеву) // Красная Новь / Комм. М.Цявловского. 1928, №9, Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987; Толстой Л.Н. Переписка с русскими писателями. М., 1962.

112. Тургеневу И.С., 1847-1858 (двусторонняя переписка) // И.С.Тургенев и круг «Современника» / Вст. ст. С.А.Коплан-Шахматовой. М.; Л., 1930; частично письма Панаева: Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987.1. Архивные материалы

113. Российская Государственная Библиотека им.В.И.Ленина

114. Панаев И.И. Правка на письмах П.В.Анненкова к В.П.Боткину, опубликованных под заглавием «парижские письма» в отделе «Смесь» журнала «Современник» за 1847 г. — М 5184 / 29.

115. Письма к Аксакову К.С., 6 авг., 8 дек. 1839; 2 марта, 19 мая 1840, б.д.— ф.З (Аксаковы), т.И, картон 1, ед.хр.25 (опубл.: Всесоюзная библиотека им. В.И.Ленина. Труды. М., 1939, № 4);

116. Письмо к С.Т.Аксакову, 11 февр. 1841, ед.хр.26 (опубл.:. Всесоюзная библиотека им. В.И.Ленина. Труды. М., 1939, № 4; Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987);

117. Письма к В.Г.Белинскому, 1838-1839, СПб., Павловск, д.Городок. — М 10779/11 (опубл.: В.Г.Белинский и его корреспонденты / Комм. Е.Н.Коншиной. М., 1948, стр. 195-217).

118. Письмо к В.Г.Белинскому, 24 июня 1847, СПб. Приписано на письме Некрасова к Белинскому, Тургеневу и Анненкову. — М 5184/21 (опубл.: Белинский. Письма. Спб., 1914, т.З, стр.375).

119. Письмо к А.Ф.Вельтману 5 мая 1853 г., СПб.— Вельт./II, п. 4, ед.хр.49.

120. Письма к Н.Х.Кетчеру, 1846, 1847, СПб. М/5185/27 (опубл.: 1846 -Белинский В.Г. Письма. Пб., 1914, т.З, с.360-364; выдержки из письма 7 февраля 1847 - Литературное наследство. М., 1950, т.56).

121. Письма к А.Н.Майкову, 1855, март; 1860-ые. — Ф. 18, п. 6, ед.хр.80.

122. Письмо к А.Н.Островскому, 18 февраля, б.г., СПб.— М/8226 ед.хр.31.

123. Письмо к М.И.Жихареву 2 апреля 1859, СПб. — Ф. 103 (Жихарева-Чаадаева), п. 1033а, ед.хр.29.

124. Письмо к М.Н.Каткову, 5 июля 1842, СПб. Приписано в письме А.А.Краевского Каткову. — Ф. Катков, п.40, ед.хр.5.

125. Письмо к Е.Ф.Коршу, 16 февраля 1862. — Ф. 465, п. 2, ед.хр. 76.

126. Письмо к Н.А.Некрасову, 25 июля 1860. — М/5765 ед.хр.50 (Архив села Карабихи. М., 1916, стр.143).

127. Письмо к М.П.Погодину, 10 февраля 1841; 6 мая 1855, 1857, СПб. (поверх шифров письма к Погодину на французском языке). — Ф. Погодин/II, п. 23, ед.хр. 60.

128. Условие, заключенное Д.В.Григоровичем с редакцией «Современника» 1858 г. — М 5769 2/5. (опубл.: ПСС Некрасова, XIV2)

129. Письмо П.И.Севастьянову 23 ноября 1838.— Ф. 269, папка 18, ед.хр.57.Письмо к Сергею Михайловичу (Строеву?) — М 8224 / 13.

130. Письмо к П.С.Федорову, б.г., 25 мая — ф.359/8226/32.

131. Письмо к неустановленному лицу (Кетчеру или Грановскому?), 1847 май-июнь?) — Г- 0 X /84.

132. Российская Национальная Библиотека им.М.Е.Салтыкова-Щедрина

133. Объяснение по нелитературному делу в связи с уходом из журнала Белинского, Некрасова, Панаева. 25 окт.1846. Ф.391, Краевский, №129.

134. Объявление об издании «Современника» в 1847 году и необходимое объяснение В.Г.Белинского, Некрасова и Панаева о разрыве с «Отечественными Записками» Краевского, 1846, Пб. — Ф.391, №128.

135. Панаев И.И. (Попов В?) четверостишие, посвященное Панаеву, 19 дек 1858. — Ф. 738, Стасов В.В., № 269.

136. Гербелю Н.В. 2 записи в альбом: 12 сентября 1854, 3 апреля 1855 — ф.179, ед.хр. 12. (опубл.: Литературная мысль, том 2, Пб., 1923).

137. Гербелю Н.В., 1853, 1859 —ф.179, ед.хр.19.

138. Записка С.Д.Полторацкому 11 мая (1850). Ф.603, № 158.

139. Письма к Д.В.Григоровичу, 1853-1858.— Ф.222, Д.В.Григорович, № 13 (опубл.: Литературная мысль, т.П, Пб., 1923).

140. Письмо М.Н.Загоскину 10 декабря 1845.— Ф. 291, № 127 (Литературная мысль, том 2, Пб., 1923).

141. Письмо к Г Л.Данилевскому, 1852, СПб. — Ф.236, № 118.

142. Письмо к Д.Мацкевичу 1 окт. 1849. — Ф.560, И.И.Панаев, № 3.

143. Письма В.Ф.Одоевскому (1846-1855)— ф.539, ед.хр.1861 (опубл.: Одоевскому В.Ф. 21 апреля 1846, 23 февраля 1855 // Литературная мысль, том 2, Пб., 1923)

144. Расчет для определения дивидендов, причитающихся четверым сотрудникам за исключительное участие в журнале «Современник» в 1857 г. (Толстой, Островский, Тургенев, Григорьев). — Ф.560, № 2.

145. Полевому Н.А., 23 января 1834 — ф.560, ед.хр. 5 (опубл.: Сборник Публичной библиотеки им. М.Е.Салтыкова-Щедрина / Вст. ст. и комм. И.Г.Ямпольского. Л., 1955; Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987).

146. Письма И.П. Сахарову, 1831, 1852 — ф.678, ед.хр.43.

147. Старушка. Стихотворение 1835.— Ф. 341 (арх. П.А.Картавова), №603.

148. Российский Государственный Архив Литературы и Искусства201. «Родственники. Нравственная повесть». Отрывок, напечатанный в журнале «Современник» Ф. 382, оп.1, ед.хр.5.202. «Белая горячка». Повесть, отрывок Ф. 382, оп.2, ед.хр. 6.

149. Договор Панаева с В.И.Баландиным об условиях работы, 15.12.1856. — Ф. 382, Панаевы, оп.2, ед.хр. 4.

150. Панаев И.И., Некрасов Н.А., Белинский В.Г. «По поводу «нелитературного объяснения». Статья, оттиск Ф. 271, оп.1, ед.хр. 2.

151. Межевая книга владений Панаева в Спасском уезде. 130.08.1846. — Ф. 382, Панаевы, оп. 2, ед.хр. 5.

152. Письмо В.П.Буткову, 24.03.1854 — Ф.382, оп.2, ед.хр. 7.

153. Письмо В.П.Киселеву, 20.09.1853 — Ф.382, оп.2, ед. хр.8 (опубл: Черняк Я.З., Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве. М.; Л., 1933).

154. Письмо неустановленному лицу (без обращения) и черновая заметка. 24.05.1861. — Ф.З82, on. 1, ед.хр.6.

155. Воспоминания о Кольцове, 1888 г. — Ф.553, оп.1, ед. хр. 242.

156. Письмо к В.П.Боткину, 14.06.1856. — Ф. 54, Боткин, оп.1, ед.хр.74. (опубл.: Тургенев и круг «Современника» / Комм. М.А.Цявловского и Н.А.Чебышевой. М.; Л., 1930, с.363-450).

157. Письмо к А.И.Герцену и Н.П.Огареву, 24.11.1843.— Ф.2197, Пражск. колл., оп.1, ед.хр. 257 (опубл.: Русская мысль, 1892, кн.7, с.96-97).

158. Приписка к письму И.А.Гончарова Д.В.Григоровичу, б/д. — Ф. 553, оп.1, ед.хр.241.

159. Приписка к письму А.В.Дружинина Д.В.Григоровичу.— Ф.553, оп.1, ед.хр.241.

160. Письма к А.В.Дружинину.— Ф. 167, Дружинин, оп.З, ед.хр. 206 / (опубл.: Письма к А.В.Дружинину / Комм. П.С.Попова. М., 1948).

161. Письма к Н.П.Огареву, 07.07.1847, 1848 и б/д.— Ф. 359, оп.1, ед.хр. 108. (1848 Черняк Я.З. Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве. М.; Л., Academia, 1933, с.341, 342, 348, 349).

162. Письма Огаревой М.Л., 26 июля 1849 и б/д -Ф. 359, оп.1, ед.хр. 164.

163. Письмо к Н.М.Сатину, 08.01.1849. — Ф. 476, Сатин, оп.1, ед.хр.50.

164. Письма Толстому Л.Н., 3 мая 1855, октябрь 1856, ноябрь 1856 и б/д-Ф. 122, оп.1, ед.хр. 2010.

165. Письмо Н.Г.Чернышевскому, б/д. — Ф. 1, Чернышевский, оп.1, ед. хр.462.

166. Гончаров И.А. Письмо к Панаеву И.И. 1860 Ф. 488, оп.1, ед.хр.47.

167. Погодин М.П. Письмо Панаеву И.И., 1854 Ф. 382, оп.2, ед.хр. 9.

168. Портрет И.И. Панаева на почтовой открытке, не позднее 1862 Ф. 382, оп.2, ед.хр. 11.

169. Толстой Л.Н. Письма Панаеву И.И. 4 июня и 9 сентября 1855 — Ф. 436, оп.1, ед.хр. 2210.

170. Тургенев И.С. Письмо Панаеву И.И. 10 июля 1855 Ф. 382, оп.1, ед.хр. 7.

171. Шаншиев Н.С. Письмо Панаеву И.И., 13 июня 1849 Ф. 382, оп.2, ед.хр. 10.

172. Российский Государственный Исторический Архив

173. Панаев И.И. Письмо к Милютину Н.А., 16 июля 1853 г.— Ф.869, оп.1, д.1018.

174. Панаев И.И., Некрасов Н.А. Прошение в Санкт-Петербургский цензурный комитет о разрешении к печати сборника «Для легкого чтения», 22 марта 1856 ф.777, оп.27, ед.хр.47, л.75.

175. Дело о замечаниях цензуры на проект И.И.Панаева и Н.А.Некрасова об издании "Современника" в 1949 г" и о запрещении иллюстрированного альманаха "Современника" 19 дек. 1848. — Ф.772, оп.1, №2157

176. Дело о наложении взыскания на цензоров за пропуск в мартовском "Современнике" статьи со сравнительной характеристикой французской, немецкой и русской литератур 14 -21 апр. 1850 -— Ф.772, оп.1, №2403.

177. Пейкер Н.И. (цензор). Доклад о статье Ф.М.Толстого "Ответ ех-фешенебельному Новому поэту", направленной против журнала "Современник" с приложением рукописи статьи, 1854 г. — Ф.777, оп.2. ед.хр.18, лл.122-127.

178. Дело о строгом выговоре цензору за пропуск в журнале "Современник" (сентябрь) статьи "Петербургская жизнь" с разоблачением беспорядков на Царскосельской железной дороге 6-22 окт. 1859. — Ф.772, оп.1, №4991., 2 л.

179. Институт Русской Литературы РАН (Пушкинский Дом)1. Произведения:

180. Стихотворение «Е.С.Комаровой». — Арх. Модзалевского 3908 (опубл.: Первое полное собрание сочинений. СПб; 1888. Т.5, часть II).

181. Панаев И.И. Приписка на письме А.В.Дружинина П.В.Анненкову — Арх. Модзалевского 5711.

182. Зеленому А.А. (5 писем; 11 августа 31 мая 1857)— Ф.202, оп.1, ед.хр.ЗОЗ (Некрасовский сборник, вып.ХШ. СПб., 2001).

183. В.Р.Зотову В.Р. (2 письма, б/д) — Ф 357, оп.З, № 53.

184. Григоровичу Д.В. (28 июля 1853).— Арх. Григоровича (ф.82), № 122.

185. Некрасову Н.А. (13 июля 1850, 19 мая 1855)— Ф.202, оп.2, ед.хр.158 (от 13 июля 1850 Голос минувшего, 1915, №9, с.58)

186. Некрасову Ф.А. — Ф.202, on. 1, ед.хр. 241.

187. Катковой В.А. (1840) — Арх. Модзалевского 4780.

188. Кони Ф.А. (2 письма; пятница, 31, б/г) — Ф.134, оп.5, ед.хр. 85.

189. Редакция журнала «Современник». Письмо министру внутренних дел С.С.Ланскому (по поводу статьи об откупах, помещенной в журнале «Современник» за авг. 1858) — Ф.202, оп.1, № 206. (Некрасов, ПСС?)

190. Лонгинову М.Н. (20 писем; 1854? 1859) — Арх. Лонгинова 23.239 (опубл.: Сборник Пушкинского дома на 1923 г. Пг., 1922).

191. Майкову А.Н. (б.д.) — Арх. А.Н.Майкова 16.887.

192. Некрасову Н.А. (19 мая 1855).— Арх. Модзалевского 21.167 (опубл.: Некрасовский сб. Вып. V. Л., 1973, с.310).

193. Никитенко А.В. (7) — Арх. Модзалевского 18627 (от 20 янв. 1848: Панаева А.Я. Семейство Тальниковых. Л., Academia, 1928, с.98 100).

194. Панаеву И.А. (12 писем; 1857, 1859, 1860 гг.)— Арх. Модзалевского 5041.

195. Панаеву И.А., записка на письме А.Я.Панаевой к И.А.Панаеву (1861) — Арх. Модзалевского 5074.

196. Плетневу П.А. (13 писем; 10 марта 1844) — Ф.234, оп.З, ед. хр.499.

197. Панаев И.И., Некрасов Н.А. Письма (3) П.А.Плетневу (25 февраля -4 мая 1859). — Ф. 234, оп.З, ед. хр.469 (опубл.: Некрасов Н. Неизданные стихотворения, варианты и письма. Пг., 1922, с.253-254, 256, 257, 260, 261, 265-267; Некрасов, ПСС)

198. Старчевскому А.А. (с автобиографическими данными, б/д) — Ф. 583, ед.хр. 551.

199. Степанову Н.А.(1858) — Арх. Модзалевского 4248.

200. Супоневу А.Н. (о смерти Н.А.Добролюбова, 1861).— Ф.123, on. 1, № 654.

201. Турбину С.И. (приложение к письму Н.А.Некрасова к И.А.Панаеву и письму С.И.Турбина к Некрасову) — Арх. Модзалевского 5060.

202. Тургеневу И.С. (11 писем; 1847, 1855, 1856, 1857, 1858) — Арх. Модзалевского 5774 (опубл.: И.С.Тургенев и круг «Современника». М.; JL, 1930; частично письма Панаева: Панаев И.И. Сочинения. Л., 1987).

203. Тургеневу И.С. (копии, большей частью рукой А.Н.Пыпина) — Арх. Модзалевского 21.133 (И.С.Тургенев и круг «Современника». М.; Л., 1930).

204. Тургеневу И.С. (2 сент. 1853) — Ф.202, on. 1, №304 (И.С.Тургенев и круг «Современника». М.; Л., 1930).

205. Панаев И.И., Некрасов Н.А., генерал-майор Браков, полковник Аничков, Записка генерал-адъютанту Чевкину. — Арх. Модзалевского 5104.

206. Записка в редакцию журнала «Современник» (12 авг. 1855).— Ф.134, оп.11, ед.хр. 28.

207. Записка неизвестному лицу (б/д) — Ф. 277, оп.З, № 79.

208. Письмо неизвестному лицу (19 окт. 1857) — Ф.123, оп.З, № 95.1. Письма к Панаеву:

209. А.-а. А. Письмо Панаеву, озаглавленное «Библиографическая заметка» (26 сент. 1855). — Арх. Модзалевского 21.123.

210. А.А. 26 сент. 1855 — Ф.202, on. 1, № 291.

211. Белинский В.Г. 1839, копии.— Арх. Модзалевского 3361 (Белинский В.Г. ПСС: В 13 тт. Т.П. М., 1956)

212. Боткин В.П. 9 писем, 1856-1857— Ф.93, оп. 4, ед.хр.59 (опубл.: Тургенев и круг «Современника». М., JL, 1930).

213. Боткин В.П. Письмо Некрасову и Панаеву (22 авг. 1847)— Ф.202, оп.2, ед. хр.15 (опубл.: Тургенев и круг «Современника». М., JL, 1930).

214. Буслаев Ф.И. 1857. — Ф. 93, оп. 4, № 60.

215. Головнин А.В. 22 янв. б/г. — Ф.93, оп. 4, № 62.

216. Давыдов А. 1860. — Арх. Модзалевского 2163.

217. Долгоруков П.В. Письмо Н.А.Некрасову и Панаеву (1859) — Арх. Модзалевского 5701.

218. Дружинин А.В. б./д. — Ф. 93, оп.4, № 64.

219. Казаков М.В. 9 дек. 1855 — Арх. Модзалевского 21.114.

220. Лонгинов М.Н. 1857 — Арх. Модзалевского 3889.

221. Лонгинов М.Н. 4 янв. 1853 — Ф. 234, оп. 9, №33.

222. Мансуров Б.П. 1862 — Ф.93, оп.4, № 65.

223. Милютин Д.А. 1857 — Ф. 93, оп. 4, № 66.

224. Никитенко А.В. б.д. — Арх. Модзалевского 18374.

225. Островский А.Н. 30 марта 1858 — Ф.357, оп.2, № 276 (Островский А.Н., ПСС: В 16 тт. М., 1949-1953. Т.14, с.69).

226. Плетнев П.А. 11 янв. 1857 — Ф. 93, оп. 4, №67.

227. Радищев П.А. Письмо господам редакторам «Современника» Панаеву и Некрасову (по поводу напечатания в журнале его рецензии на статью «А.М.Кутузов и А.Н.Радищев». 18 дек. 1858)— Ф.202, оп.1, № 212.

228. Савинич М. Письмо в редакцию «Современника» (по поводу получения 4 №№ журнала, 2 янв. 1856) — Ф. 202, on. 1, № 213.

229. Селиванов И.В. 3 письма, 1858, 1859 — Арх. Модзалевского 5042.

230. Соболевский С.А. б/д — P. И, on. 1, № 400.

231. Соловьев С.М. 3 окт. б/г — Ф.93, on. 1, № 68.

232. Толстой Ф.М. б/д — Арх.М.Н.Лонгинова 23.289.

233. Письма разных лиц к И.И.Панаеву (1856)— Арх. Модзалевского 3920-26.1. Документы:

234. Похвальный лист, выданный из Санкт-Петербургского Высшего Училища (1824). —Арх. Модзалевского 3338.

235. Диплом И.И.Панаева на звание члена русского географического общества (1847) — Арх. Модзалевского 3339.

236. Аттестат, выданный И.И.Панаеву из Департамента народного просвещения (1844) — Арх. Модзалевского 3337.

237. Некрасов Н.А., Панаев И.И. Договор с П.А.Плетневым об издании журнала «Современник» (30 янв. 1852).— Ф. 202, on. 1, № 203. (опубл.: Некрасов, ПСС, т. 13, кн.2).

238. Панаев И.И., Некрасов Н.А. Договор с типографией главного штаба (о печатании «Современника», 1855. — Арх. Полонского 13398. (опубл.: Некрасов, ПСС, т. 13, кн.2).

239. Официальная бумага к А.В.Никитенко о разрешении передать редактирование журнала «Современник» И.И.Панаеву (19 апреля 1848) —Арх. А.В.Никитенко 19.202.

240. Счет для уплаты, подписанный рукой Панаева. — Арх. Модзалевского 5081.

241. Счета (2) за подписью Панаева. — Арх. Модзалевского 5063.

242. Счета по погребению Панаева (1862) — Арх. Модзалевского 5124.

243. Исследования, воспоминания, письма современников и проч.

244. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем // Аксаков С.Т. Собрание сочинений: В 5тт. М., 1966. Т.З.

245. Алдонина Н.Б. А.В.Дружинин (1824-1864): Малоизученные проблемы жизни и творчества. Самара, 2005.

246. Алдонина Н.Б. И.И.Панаев рецензент «Современника» // Некрасовский сборник, т. 13, СПб., 2001.

247. Анненков П.В. Письма к И.С.Тургеневу. СПб., 2005.

248. Бальзак О. де. Собрание сочинений. М., 1982.

249. Батюто А.И. Тургенев-романист. Д., 1972.

250. Башкеева В.В. От живописного портрета к литературному. Русская поэзия и проза конца XVIII первой трети XIX века. Улан-Удэ, 1999.

251. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 тт. М., 1953-1959.

252. В.Г.Белинский и его корреспонденты. М., 1948.

253. Белкина М.А. Светская повесть 30-х годов и «Княгиня Лиговская» М.Ю.Лермонтова. М., 1941.

254. Блум А. Псевдоним как способ внутрилитературного поведения (Д.Минаев, И.Панаев и. А.Псведонимов) // Рижский филологический сборник. Рига, 1994. Вып.1.

255. Боткин В.П. и Тургенев И.С. Неизданная переписка 1851 1869. М.; Л., 1930.

256. Бродский Н.Л. Генеалогия романа «Рудин» // Памяти П.Н.Сакулина, М., 1931.

257. Бурсов Б. Национальное своеобразие русской литературы. М., 1964.

258. Бухштаб Б.Я. Библиографические разыскания по русской литературе XIX века. М., 1966.

259. Бухштаб Б.Я. Н.А.Некрасов в стихотворениях Нового поэта // Некрасовский сборник, т. 2, М.; Л., 1956.

260. Бухштаб Б.Я. Русская поэзия 1840 1850-х годов // Поэты 18401850-х годов. Л., 1972.

261. Быков П.В. Силуэты далекого прошлого. М., 1930.

262. Васильев Ю. И.Панаев // Путь, 1912, №5.

263. Вершинина Н.А. Русская беллетристика 1830-х 1840-х годов (проблемы жанра и стиля). Псков, 1997.

264. Виноградов В.В. Гоголь и натуральная школа // Избранные труды: Поэтика русской литературы. М., 1976

265. Виноградов В.В. Избранные труды: Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой. М., 2003.

266. Виноградов В.В. История слов. М., 1994.

267. Виттакер Р. Последний романтик: Аполлон Григорьев. СПб., 2000.

268. Воейков А.Ф. Литературная заметка // Литературные прибавления к «Русскому Инвалиду», 1836, № 59-60.

269. Габель М.О. Творческая история романа, «Рудин» // Литературное наследство. М., 1967, т.76.

270. Гамазов М.А. К «Воспоминаниям» А.Я.Панаевой // Исторический вестник. 1889, №4.

271. Герцен А.И. Письма 1832-1864 гг. // Собрание сочинений. В 30 тт. М., 1954—1966. Т. 21-26.

272. Гинзбург С. Забытый некролог // Советская музыка, 1952, №7.

273. Глинка М.И. Воспоминания. 1839-1841 // Русская Старина, 1874, №4.

274. Глинка М.И. Записки. М.; Л., 1930.

275. Горячим словом убежденья: «Современник» Некрасова, Чернышевского Сб. статей. М., 1989.

276. Грановский Т.Н. и его переписка. М., 1987.

277. Грекова JI.B. "Пушкинское слово" в оценке и творческой рефлексии И.И.Панаева // Забытые и второстепенные писатели XVII-XIX веков как явление европейской культурной жизни. Псков, 2002. Т. 1.

278. Григорович Д.В. Литературные воспоминания. Приложения из «Воспоминаний» В.А.Панаева. М., 1987.

279. Григорьев А.А. Литературная критика. М., 1967.

280. Григорьев А.А. Материалы для биографии. Пг., 1917.

281. Громова Л.П. В.Н.Бекетов цензор «Современника» // У мысли стоя на часах. (Цензоры России и цензура). СПб., 2000.

282. Гуковский Григорий. Неизданные повести Некрасова в истории русской прозы сороковых годов // Некрасов Н.А. Жизнь и похождения Тихона Тросникова. М.; Л., 1931.

283. Дементьев А.Г. Очерки по истории русской журналистики 18401880 годов. М., 1951.

284. Дерябина Е.П. Фет и Панаев // Вестник Новгородского университета им. Ярослава Мудрого, Великий Новгород, 2004, № 29.

285. Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: В 9 тт. М.; Л., 1961-1964.

286. Евгеньев В. Черты редакторской Н.А.Некрасова в связи с историей его журналов // Голос минувшего, 1915, №9.

287. Евгеньев В. Цензурная практика в годы Крымской войны // Голом минувшего, 1917, №№11-12.

288. Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» в 40-50-е годы. Л., 1934.

289. Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936.

290. Евгеньев-Максимов В.Е. Жизнь и деятельность Н.А.Некрасова. М.; Л., 1947.

291. Евгеньев-Максимов В.Е. Некрасов и его современники // Красная Новь, 1928, №1.

292. Егоров Б.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л., 1982.

293. Егоров Б.Ф. Из истории русской культуры. Т.5 (XIX век). М., 2000.

294. Ершов Л.Ф. Муза пламенной сатиры // Русская стихотворная сатира 1830-1870 годов. М., 1988.

295. Забозлаева Т.Б. И.И.Панаев // Очерки истории театральной критики II половины XIX века. Л., 1976. )

296. Заславский Д. Истоки и пути фельетона. М., 1931.

297. Застрожнова Е.М. Маленький человек в свете христианской традиции (от Гоголя к Достоевскому). М., 2004.

298. Зыкова Г.В. Поэтика русского журнала 1830-х 1870-х годов. М., 2005.

299. Иванов-Разумник Р.В. Панаев и его «Воспоминания» // Панаев И.И. Литературные воспоминания. Л., 1928.

300. Игумнова С.А. Из семейного архива Панаевых // Карабиха. Ярославль, 1993. Вып.2.

301. Иезуитова Р.В. Светская повесть // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра / Под ред. Мейлаха Б.С. Л., 1973.

302. Иезутова Р.В. Пути развития романтической повести // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л., 1973.

303. Иллюстрированный альманах, изданный И.Панаевым и Н.Некрасовым. Факсимильное воспроизведение с приложением. М., 1990.

304. Инсарский В.А. Записки // Русская старина. СПб., 1895, № 1.

305. Иоффе Ф.М. Панаев-беллетрист 40-ых годов XIX века (Из истории русской реалистической прозы). М., 1946. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук.

306. Иоффе Ф.М. Н.Г.Чернышевский о И.И.Панаеве // АН СССР, Известия ОЛЯ, 1952, т.11, вып.4.

307. Каланович К. Откровение «Нового поэта». О мастерстве И.И.Панаева-пародиста // Литературная Россия, 1973, № 27, 6 июля.

308. Кафанова О.Б. Жорж Санд и русская литература XIX века (Мифы и реальность) 1830-1860 гг. Томск, 1998.

309. Кийко Е.И. Сюжеты и герои повестей натуральной школы // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра / Под ред. Мейлаха Б.С. Л., Наука, 1973.

310. Ковалевская С.В. Воспоминания. Повести. М.; Л., 1974.

311. Колбасин Е.Я. Тени старого «Современника» // Современник, 1911, № 8.

312. Кондратьев Б.С. Повести И.И.Панаева и их место в истории русской повести середины XIX века. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. МГПИ им. В.И.Ленина, 1975.

313. Кондратьев Б. С., Кур дин Ю.А. «Преодоление» романтизма в светской повести И.И.Панаева // Проблема традиций и новаторства русской и советской прозы. Нижний Новгород, 1990.

314. Кошелев В.А. «Рука Всевышнего» и «Российский Бог» // Русская литература, 2008, № 1.

315. Краснов Г.В. «Заметки о журналах» 1855-1856 годов // Некрасовский сборник 11-12, СПб., 1998.

316. Краснов Г.В. Н.А.Некрасов в кругу современников. Коломна, 2002.

317. Крошкин А.Ф. Неизвестный фельетон Н.А.Некрасова «Теория бильярдной игры» и Новый поэт // АН СССР Известия ОЛЯ, 1957, т. 16,1. ВЫП.1.

318. Кулешов В.И. «Отечественные записки» и литература 40-х годов XIX века. М., 1958.

319. Кулешов В.И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. М., 1982.

320. Лемке М.К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904.

321. Леонтьев К. Наше общество и наша изящная литература // Голос, 1863, № 62(1); 63 (II-III); № 67 (IV).

322. Летопись жизни и творчества Н.А.Некрасова. Под. ред. Мельгунова Б.В. СПб., тт. 1-2, 2007-2008.

323. Литературное наследство, т.49-50, «Некрасов», М., 1949.

324. Литературное наследство, т.51-52, «Некрасов, 2», М., 1949.

325. Литературное наследство, т.53-54, «Некрасов, 3», М., 1949.

326. Лыгун Е. Б. Образ человека искусства в русской романтической прозе 1830-х годов. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Тарту, 1987.

327. Манн Ю.В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М., 1969.

328. Мейлах Б.С. О так называемых «второстепенных» писателях // Мейлах Б.С. Вопросы литературы и эстетики: Сб. статей. Л., 1958.

329. Мейлах Б.С. Теоретическое обоснование жанра повести натуральной школы // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л., 1973.

330. Мельгунов Б.В. Некрасов, Панаев Новый поэт (К истории создания журнальной маски) // Русская Литература, 1986, №3.

331. Мельгунов Б.В. Некрасов-журналист (Малоизученные аспекты проблемы). Л., 1989.

332. Метлицкий Б. Доставить в Советский Союз. О материалах семейного архива Панаевых, привезенного из Парижа в Ленинград — музей Н.А.Некрасова // Литературная Россия, № 16, 14 апреля.

333. Мнимая поэзия: Материалы по истории поэтической пародии XVIII XIX веков / Под. ред. Тынянова Ю.Н. М.; Л., Academia, 1931.

334. Морозов А.А. Пародия как литературный жанр (К теории пародии) // Русская литература, 1960, № 1.

335. Морозов А.А. Русская стихотворная пародия // Русская стихотворная пародия. Л., 1960.

336. Муза пламенной сатиры. Русская стихотворная сатира 1830-1870-х годов. М., 1988.

337. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем: В 15 тт. СПб., 1981-1995.

338. Нечаева B.C. Проблема установления текстов в изданиях литературных произведений XIX и XX веков // Вопросы текстологии. М.,1957.

339. Никитенко А.В. Записки и дневник. М., 2005.

340. Новиков В.И. Книга о пародии. М., 1989.

341. Одоевский В.Ф. Сочинения: В 2 тт. М., 1981.

342. Оксман Ю.Г. Вступительная статья // Фельетоны 40-х годов. Л., 1930.

343. Оксман Ю.Г. Летопись жизни и творчества В.Г.Белинского. М.,1958.

344. Островский А.Н. Письма 1848 1880 // Островский А.Н. Полное собрание сочинений в 12 тт. М., 1973. Т.П.

345. Отрадин М.В. Проза И.А.Гончарова в литературном контексте. СПб., 1994.

346. Отрадин М.В. Творчество Ивана Панаева // Панаев И.И. Сочинения. М., 1987.

347. Панаева (Головачева) А.Я. Воспоминания / Под ред. К.И.Чуковского. М., 1956.

348. Переписка Я.К.Грота с П.А.Плетневым. СПб., 1896.

349. Петербург в русском очерке XIX века. Л., 1984.

350. Писемский А.Ф. Письма // Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9 тг. М., 1959. Т. 9.

351. Плетнев П.А. Письма // Плетнев П.А. Сочинения и переписка. СПб., 1885.

352. Подолинский А.И. Воспоминания // Русский архив, 1972, №№ 3-4.

353. Попов Ю.В. Публицисты Великой французской революции. М., 1989.

354. Пыпин А.Н. В.Г.Белинский, его жизнь и переписка, СПб., 1908.

355. Равинский Д.К. Петербургский хлыщ как модель мужского поведения // Этнографическое обозрение, 2006, № 4.

356. Рейсер С.А. Летопись жизни и творчества Н.А.Добролюбова. М., 1953.

357. Руднева Е.Г. Романтика в русском критическом реализме (ВопросыIтеории). М., 1988.

358. Русская эпиграмма (XVIII начало XX века). Л., 1988.

359. Русский романтизм / Под. ред. Гуляева Н.А. М., 1974.

360. Салтыков-Щедрин М.Е. Письма (1839—1868) // Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 тт. М., 1965-1977. Т. 18, кн.1.

361. Сизова М.А. Жанр «светской» повести в русской литературе 1830-х годов: творчество Е.А.Ган. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., Московский государственный областной университет, 2007.

362. Скатов Н.Н. Некрасов: Современники и продолжатели. Очерки. Л., 1986.

363. Соколов П.П. Воспоминания. Л., 1930.

364. Соколовский Н. Сочинения Панаева // Светоч, 1861, №5-6.

365. Степанов Н.Л. Старинная повесть. У истоков русского реалистического романа // Поэты и прозаики сборник статей. М., 1966.

366. Степина М.Ю. Повесть И.И.Панаева «Великосветский хлыщ»: К вопросу о прототипах // Литературные мелочи прошлого тысячелетия. Коломна, 2001.

367. Талашов Г.П. «Литературная газета» 1840-1845 годов. СПб., 2003.

368. Толстой Л.Н. Письма (1844 1862) // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. 100 тт. Т.59-60.

369. Трубачев С.С. Фельетонный беллетрист // Исторический Вестник, 1889, №4.

370. Трыков В.П. Французский литературный портрет XIX века. М., 1999.

371. Туниманов В.А. Повести и очерки Ивана Панаева // Панаев И.И. Избранная проза. М., 1988.

372. Тургенев и круг «Современника». М.; Л., Academia, 1930.

373. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 тт. М., 1989.

374. Успенский Н. Из прошлого. М., 1889.

375. Федоров А.В. Русский Гейне // Русская поэзия XIX века. Л., 1929.

376. Фет А.А. Воспоминания. М., 1983.

377. Цейтлин А.Г. Становление реализма в русской литературе (Русский физиологический очерк). М., 1965.

378. Чернов А.В. Русская беллетристика 20-х 40-х годов XIX века. Череповец, 1997.

379. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 16 тт. М., 19471950.

380. Черняк Я.3. Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве. М.; Л., Academia, 1933.

381. Шашкова Б.В. Журнально-критическая деятельность И.И.Панаева: дисс. канд. филол. наук. СПб., 2007.

382. Шашкова Е.В. И.И.Панаев-критик. Великий Новогород, 2008.

383. Шашкова Е.В. Французская литература в критике И.И.Панаева (1839 -1840) // Культурный контекст в профессиональном образовании и межкультурной коммуникации. Великий Новгород, 2006.

384. Якимович Т. Французский реалистический очерк 1830-1848 гг. М., 1963.

385. Яковлев Н. Некрасов, Панаев и Лонгинов // Некрасов по неизданным материалам Пушкинского дома. Пг., 1922.

386. Ямпольский И.Г. Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов («Петербургский фельетонист» и «Литературная тля» Панаева) // Ямпольский И.Г. Поэты и прозаики. Л., 1986.

387. Ямпольский И.Г. Литературная деятельность И.И.Панаева// Поэты и прозаики, Л., 1986.

388. Hugo V. Les chants des crepuscule. Paris, 1832

389. Hugo V. Les feilles d'automne. Paris, 1831

390. Les fran9ais peint par eux-memes. Paris, 1840

391. Sobel R. Panaev's «Onager»: A hybrid between society tale and physiological sketch // The society tale in Russian literature: From Odoevskii to Tolstoi. Atlanta, 1998.1. Периодические издания

392. Библиотека для Чтения. СПб., 1847-1862.

393. Литературная газета. СПб., 1836-1842.

394. Литературные Прибавления к Русскому Инвалиду. СПб.,

395. Москвитянин. М., 1847-1856.

396. Отечественные Записки. СПб., 1834-1862.

397. Пантеон русского и всех европейских театров. СПб., 1847-1855.

398. Северная Пчела. СПб., 1827-1828.

399. Современник. СПб., 1847-1862.

400. Сын Отечества. СПб., 1847-1852.

401. Словари и справочные материалы

402. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. М., 1956-1960

403. Русские писатели XIX в.: В 2 тт. Биобиблиографический словарь / Под. ред. Николаева П.А. М., 1990.

404. Русские писатели: 1800-1917: Биобиблиографический словарь. 5 тт. / Под. ред. Николаева П.А. М., 1989-.

405. Боград В.Э. Журнал «Отечественные Записки» 1839-1848. Указатель содержания. М., 1985

406. Боград В.Э. Журнал «Современник» 1847-1866. Указатель содержания. М., 1959

407. Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. СПб., 1889-1904.

408. Рейсер С.А. Хрестоматия по русской библиографии с XI по 1917 г. М., 1956.

409. Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР. Указатель: В Зтт. М., 1962-1963, 1980.