автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная судьба тамбовского пролеткульта: эстетические и поэтико-философские искания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная судьба тамбовского пролеткульта: эстетические и поэтико-философские искания"

На правах рукописи

ИШИН Алексей Викторович

ЛИТЕРАТУРНАЯ СУДЬБА ТАМБОВСКОГО ПРОЛЕТКУЛЬТА: ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ПОЭТИКО-ФИЛОСОФСКИЕ ИСКАНИЯ

(на материале журнала «Грядущая культура» и творчества В. Кириллова и А. Поморского)

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тамбов - 2004

Работа выполнена на кафедре русской филологии Тамбовского государственного технического университета.

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор Попова Ирина Михайловна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Михеев Юрий Эдуардович

кандидат филологических наук, доцент Колчанов Владимир Викторович

Ведущая организация: Мичуринский государственный

педагогический институт

Защита состоится «у/»20Ру г. в ^¡¿рчасов на заседании диссертационного советад 212.2^1.03 в Тамбовском государственном университете имени Г. Р. Державина по адресу: 392000, г. Тамбов, ул. Советская, 93, Институт филологии ТГУ имени Г. Р. Державина.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ТГУ имени Г. Р. Державина (ул. Советская, 6).

Автореферат разослан «д. ЬгтОЗт.

Ученый секретарь

диссертационного совета ^ Пискунова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена изучению литературной деятельности Тамбовского Пролеткульта на материале журнала «Грядущая культура» и творчества В. Кириллова и А. Поморского.

Актуальность темы. Решение комплекса вопросов, связанных с проблемой культурного наследования и самоопределения новой культуры и, в частности, литературы всегда является важнейшей характеристикой типа и состояния того или иного общества. В полной мере это относится к литературным явлениям, порожденным революцией 1917 года. В эту эпоху развития искусство, подобно другим сферам человеческой деятельности, диалектически включало в себя элементы «связи» и «разрыва». Соотношение этих элементов было различным в эстетико-философских концепциях 20-х годов. Созревание гуманистических позиций по отношению к культуре прошлого осуществлялось в драматической борьбе подчас полярных точек зрения. Полемика, развернувшаяся вскоре после октябрьской революции 1917 года вокруг проблемы классического наследия, затрагивала вопрос о преемственности эпох, о характере отношений между дореволюционной культурой и новым обществом, рожденным революцией. Именно решением проблемы культурного наследия и определялось «лицо» критики 20-х годов. Поэтому опыт дискуссий 20-х годов и, в частности, опыт дискуссий о культурном наследии представляет большой интерес для современного общественного и художественного сознания.

Кроме того, Пролеткульт существовал в условиях, с одной стороны, тяготения к перелому сознания, начала переоценки ценностей, демократизации искусства и, с другой, вседозволенности, забвения традиционных культурных ценностей, что не могло не найти отражения в художественном творчестве и литературной критике пролеткультовцев.

Цели и задачи исследования. В качестве главной цели работы можно выдвинуть следующую: исследование особенностей литературной критики и художественного творчества журнала Тамбовского Пролеткульта «Грядущая культура», изучение историко-литературного процесса Тамбовщины в общероссийском контексте.

Цель исследования определила его конкретные задачи:

- изучить материалы литературной критики избранного этапа - как непосредственно посвященные проблеме классического наследия, так и затрагивающие ее при обсуждении иных вопросов;

- осмыслить и оценить вклад Тамбовского Пролеткульта в развитие региональной культуры;

- определить на примере дискуссий вокруг проблемы классического наследия позицию журнала «Грядущая культура», а также показать его внутренние разногласия и противоречия;

- раскрыть своеобразие эстетических поисков литературных критиков на основе конкретного материала: публицистических статей того времени,

художественных произведений, фактов биографического характера;

- показать роль отдельных творческих индивидуальностей в развернувшихся идейно-эстетических спорах.

Объект исследования. Творчество Тамбовского Пролеткульта как литературной группировки, издававшей журнал «Грядущая культура».

Научная новизна работы обусловлена самим предметом исследования и заключается в том, что диссертация является первым опытом научного изыскания, в котором дается оценка художественному творчеству лучших тамбовских пролеткультовских поэтов и прозаиков; прослеживается деятельность литературных критиков журнала Тамбовского Пролеткульта «Грядущая культура», в том числе их полемика с футуристами по вопросам художественного наследия русской литературы, коллективистского характера поэтического и прозаического творчества пролеткультовцев и места человека в системе «личность и коллектив».

В советское время предпринимались попытки изучения отдельных моментов истории Тамбовского Пролеткульта и связанной с ним творческой рабочей молодежи. Часто это были публикации в местной периодической печати, которые и послужили поводом для дальнейшего исследования данной темы. Их авторы - известные на Тамбовщине краеведы, журналисты и литераторы И. Овсянников, В. Дорожкина, Н. Сухоруков и др. Интереснейший материал для подобного исследования представляют также очерки С. Евгенова, вышедшие под одной книжной обложкой в 1970 году в Воронеже, и сборник документов «Культурное строительство в Тамбовской губернии. 1918-1928», опубликованный в 1983 году также в Воронеже.

Одним из первых ученых, кто обратился к вопросу о Тамбовском Пролеткульте и познакомил читателей с его краткой историей, была член Союза писателей тогда СССР, ныне доктор филологических наук Л. Полякова. Именно из ее уст впервые прозвучала высокая оценка работы Тамбовского Пролеткульта: «Вклад Тамбовского отделения Пролеткульта в деятельность общероссийского огромен, и не только потому, что в Тамбове творили видные деятели этой организации». [*]

Настоящая работа - это еще одна попытка обозначить грани конкретного местного (в нашем случае - Тамбовского) органа Пролеткульта и определить его роль в контексте Всероссийского. Первой концептуальной работой в этом направлении можно считать диссертационное исследование И. Гончаровой, подробно рассказывающей о Тверском Пролеткульте и открывшей собою новый этап в изучении региональных особенностей такого массового в литературе 1920-х годов явления, как Пролеткульт.

Методы исследования - сравнительно-исторический, проблемно-тематический, биографический. Они сочетаются с принципами системности, целостности анализа и принципом историзма.

* Полякова, Л. В. Родной мой край литературный / Л. В. Полякова // Тамбов на карте генеральной... Воронеж, 1986. - С. 28.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1918 по 1921 гг., который характеризуется не только большими политическими переменами в жизни страны в целом и тамбовского региона - в частности, но и качественными сдвигами философского, этического и эстетического характера.

Методологической и теоретической основой работы являются труды крупнейших отечественных критиков, литературоведов, современных теоретиков, историков литературы и журналистики. С этой точки зрения особый интерес представляет опыт тех ученых, которые стремились глубоко анализировать особенности различных научных направлений, брать из них наиболее ценное. Таков научный опыт А. Дымшица, Г. Белой, 3. Паперного, А. Селивановского и ряда других ученых. Особое значение для работы имеют труды, в которых исследованы закономерности развития русской журналистики начала XX века: Н. Дикушиной, А. Хайлова, Э. Алиева, В. Акимова, Р. Овсепяна и др.

Эмпирической базой работы послужили источники Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), государственного архива Тамбовской области (ГАТО), Центра документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО). Одним из основных источников явились комплекты тамбовских периодических изданий 1918-1919 гг. Среди них газета «Известия тамбовского губисполкома» (1918) и журнал «Грядущая культура» (1918-1919) и др.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при дальнейшем изучении литературного процесса в тамбовском регионе, при подготовке учебных и методических пособий по литературному и историческому краеведению.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Тамбовский Пролеткульт являлся одним из ведущих губернских органов Всероссийского Пролеткульта, отличаясь особым, непримиримым отношением к старому и борьбой за новое, «чистое» искусство.

2. В отношении к культурному наследию тамбовские пролеткультовцы вначале заняли позицию, заключавшуюся в полном отказе от предшествующей культурной традиции, но затем лучшие практики Тамбовского Пролеткульта скорректировали свои позиции в сторону признания и поклонения классическому искусству.

3. Тамбовский Пролеткульт обнаруживает близость взглядов футуристов и пролеткультовцев на культуру прошлого, которая заключается в том, что и те, и другие заявляли о себе в анархистских призывах к разрушению, в тяготении к формалистским решениям задач искусства.

4. Ущербность идеи пролеткультовской эстетики состоит в том, что индивидуальное рассматривается лишь как синоним коллективного, социального.

5. Многоаспектная тема России в поэтическом творчестве В. Кириллова

и А. Поморского в полном объеме реализует общие эстетические принципы Пролеткульта, заключавшиеся в воспевании творческого, преобразующего всю планету труда, в выявлении антагонизма города и деревни и прославлении индустриальной мощи страны, в формировании гражданской позиции и отрицании роли духовного в жизни человека, в утверждении коллективного и отрицании личностного.

Апробация работы. Основные идеи работы и полученные результаты нашли отражение в статьях, тезисах докладов, а также в монографии «Тамбовский Пролеткульт: исторические и литературно-теоретические основы» (Тамбов, 2000).

Структура диссертации. Диссертация включает в себя введение, две главы, заключение, примечания и библиографический список.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются цели и задачи, определяется проблематика, указывается исследуемый материал.

В главе «Тамбовский Пролеткульт: литературно-исторические и теоретические основы» говорится о создании Тамбовского Пролеткульта, его литературной деятельности и теоретической платформе.

К началу 1920-х годов пролеткультовское движение в губерниях и уездах приобрело достаточно широкий размах. Известно, что в 1919 году было создано 80 Пролеткультов губернского и городского масштаба. При этом пролеткультовские органы на местах оформлялись не только как литературные организации, но и как официальные органы. Они некоторое время имели почти такой же вес, как, скажем, местные органы Наркомпросса - одной из ведущих организаций в деле культурного строительства^*]

Если Пролеткульт, как целостное общественное объединение, оформился еще накануне революции 1917 года на Петроградской конференции пролетарских культурно-просветительских организаций, проходившей 16-19 октября 1917 года, то в Тамбове отделение Пролеткульта появилось несколько позже, 5 сентября 1918 года. Оно было создано решением первой губернской конференции культурно-просветительских организаций, возглавил его поэт Александр Николаевич Поморский. В 1919 году из Петроградского Пролеткульта в Тамбов приехал один из ведущих пролетарских поэтов Владимир Тимофеевич Кириллов. Он был вторым председателем Тамбовского Пролеткульта. И, наконец, последний, кто руководил им, - журналист Иван Андреевич Гаврилов.

Иерархическая лестница организации Пролеткульта строилась по следу-

* Дементьев, Н. И. Из истории борьбы коммунистической партии за чистоту социалистической идеологии в период НЭПа (1921 -1925) / Н. И. Дементьев. М., 1960. - С. 4.

ющему принципу: губернский, городской, районный и фабрично-заводской. Тамбовский губернский Пролеткульт в своем составе имел Шацкий, Кирсановский, Борисоглебский, Усманский уездные отделения, Мучкапский районный и фабрично-заводской Пролеткульты на пороховом заводе ныне города Котовска.[*]

Работа по формированию пролетарской культуры велась не только в центре губернии, но и на периферии. Так, на состоявшейся в селе Мучкап районной конференции культурно-просветительских организаций отмечался непрерывный рост самосознания и самодеятельности среди крестьянства, неудержимая тяга к просвещению и неудовлетворяемый центром спрос на литературу. [**]

В работе отмечается, что Тамбовский Пролеткульт, не ограничиваясь агитацией и пропагандой, широко развернул студийную работу. В основу ее были положены идеи А. Луначарского о том, что Пролеткульт должен сосредоточить все свое внимание на студийной работе, на подмечании и поддержке оригинальных талантов среди пролетариев, на создании кружков писателей, художников, всякого рода молодых ученых из рабочего класса, на создании разнообразнейших студий во всех областях физической и духовной культуры, с непременной задачей развивать там свободные и вольные, без натяжек и без выдумывания, семена, которые находятся в пролетарской душе. Студии, по С. Клубеню, давали возможность сотням пролетариев «от станка и винтовки» совершенствовать и развивать свою творческую самодеятельность.

Тем временем в Тамбовском Пролеткульте работало несколько студий по самым разным в культуре и искусстве направлениям: студия изобразительных искусств, балетная, театрально-драматическая, музыкально-хоровая студии, литературная и даже оперная.

Несомненный интерес представляет собой идеологическая позиция студий Пролеткульта и, в частности, театральной. Так, в статье «Мысли о театре» основатель Тамбовского пролетарского театра в 1920 году Н. Варяжский (Варзин-Ряжский) рассуждал: «Мы будем творить новый театр, театральное искусство. Но вместе с тем мы не забудем исканий художественной мысли, сотни лет работавшей для театра».[***] Со старым театром, полагал Тамбовский Пролеткульт, исчезнет и старый актер - «актер-попугай». Его место должен занять «актер-творец», «актер-любитель», который «выйдет из самой зрительной массы с ее интересами» и даст этим массам то, что «им требуется» в настоящий момент. А именно: создание нового театра должно быть разрушением старого, а не его поддержкой.

В исследовании обращается внимание на то, что принципиально отличалась от других работа литературной студии - основной в Тамбовском

* РГАЛИ. Ф. 1230, оп. 1, д. 1519, л. 37.

** В губпролеткульте // Грядущая культура. - 1919. - № 6-7. - С. 29.

*** Варяжский, Н. Н. Мысли о театре / Н. Н. Варяжский // Грядущая культура. - 1918. -№1.С. 22.

Пролеткульте и наиболее активной и эффективной. В ней на самом высоком уровне было организовано изучение теории поэтического творчества, истории русской литературы, журналистики. Соответствующие секции в студии вели Н. Попов, Б. Шатилов, Д. Огнивцев. Тамбовским Пролеткультом и, в частности, его литературной студией выпускался журнал «Грядущая культура», также изданы каждая отдельным тиражом пьесы «Солнечные лучи» и «Мировой пожар» А. Поморского, сборник стихотворений В. Кириллова «Зори грядущего» - в «исправленном и дополненном» варианте.

Тамбовский Пролеткульт, как известно, издавал одно из ведущих и наиболее авторитетных журналов пролетарского толка - «Грядущую культуру». На ее страницах опубликованы работы как местных авторов, так и столичных, в том числе и крупнейших деятелей культуры. Так, в 1919 году со статьей «О пролетариате и Советской культурной работе» в журнале выступил А. В. Луначарский. Одну из основных целей Пролеткульта он видел в «распространении знакомства со всей областью человеческой образованности».[*] Сообщение о выходе первого номера журнала «Грядущая культура» неоднократно анонсировалось в газете «Известия Тамбовского губисполкома»: «1 ноября 1918 года выходит «Грядущая культура» - ежемесячный журнал коллективного рабочего творчества в области литературы, науки и искусства, отражающий творческую жизнь пролетариата и пролетарских культурно-просветительских организаций. Журнал издается литературным коллективом Тамбовского губпролеткульта, всех пролетарских писателей призываем принимать участие в нем».[**] Как такового, редактора у журнала не было. Хотя в отдельных источниках редакторами называются М. Колосов и И. Гав-рилов. Однако в выходных данных издания, как правило, обозначалось: редакция - коллектив пролетарских писателей. В редакционный совет журнала «Грядущая культура» входили технический редактор и одновременно заведующий отделом - М. Колосов, ответственный секретарь - С. Евгенов, председателем совета являлся В. Кириллов.

«Грядущая культура» первоначально задумывалась ежемесячным изданием. Но в силу материальных трудностей такой периодичности журнал не выдерживал, часто он выходил в виде сдвоенных номеров. Всего же с ноября 1918 по май 1919 года увидело свет семь номеров журнала.

Подготовленные к печати 8-9 номера «Грядущей культуры» не были опубликованы «вследствие отсутствия бумаги».[***]

Президиум Тамбовского губсовнархоза в апреле 1919 года постановил объединить журнал «Грядущая культура» с журналом губнаробраза «Вестник просвещения» в одно издание объемом не более 32 страниц. Это решение бы-

* Луначарский, А. В. О пролетариате и советской культурной работе // А. В. Луначарский // Грядущая культура. - 1919. - № 6-7. - С. 19.

** Культурное строительство в Тамбовской губернии. 1918-1928: [Сб. документов]. Воронеж. 1983. - С. 173.

*** ЦДНИТО. Ф. 840, оп. 1, д. 760, л. 8.

ло мотивировано «бумажным кризисом в губернии». Рассмотрев данное постановление губсовнархоза, губпролеткульт решил не объединять журналы, а сократить выпуск «Грядущей культуры» до одного раза в два месяца. Губсовнархоз, в свою очередь, выработал план снабжения бумагой издающихся в городе газет и журналов, в котором «Грядущая культура» значилась последней, что фактически означало закрытие журнала. Совет Тамбовского губпролеткульта ходатайствовал перед ЦК Всероссийского совета Пролеткульта о разрешении печатать «Грядущую культуру» в государственном издательстве. Однако эта просьба не была удовлетворена^*]

С 1920 года надобность в Пролеткультах практически отпадает - свою функцию они выполнили и больше были не нужны. Пролеткульты перестали играть существенную роль и оказались неспособными решать задачи, вставшие перед советской литературой ко времени окончания гражданской войны и перехода к мирному культурному строительству. Существовать Пролеткульт продолжал до 1932 года, но никакой роли на культурной арене больше не играл. В связи с этим прекращают свое существование и периодические периферийные литературно-художественные издания Пролеткультов.

От споров вокруг художественного наследия русской литературы, развернувшихся в журналистике и публицистике Пролеткульта, в определенной мере зависел и характер дискуссий на страницах пролетарской печати. Поэтому особого внимания заслуживает сложный вопрос об отношении пролеткультовской критики к культурному и творческому наследию прошлого. У пролеткультовцев, как известно, было неустойчивое отношение к классике, роль которой в современной обновившейся жизни они, поначалу, часто отрицали.

В отношении к культурному наследию тамбовские пролеткультовцы оказались «впереди планеты всей»: они не заняли (в отличие, скажем, от тверских) богдановскую позицию, заключавшуюся не в полном отказе от него, а в критическом переосмыслении, но пошли значительно дальше, напрочь «сбрасывая с корабля современности» все культурные ценности прошлого. Тамбовская «Грядущая культура», например, искренне радуется тому, что русский народ не культурен: значит, не заражен буржуазной культурой. «Буржуазный язык, буржуазная литература должны быть ликвидированы... Пролетарская революция упростит приемы и методы в искусстве, сделав его доступным» - так пишет журнал.[**] Это станет возможным, считает В. Кириллов, если Пролеткульты возвратят искусству его истинное назначение -средства, укрепляющего волю и организующего чувство для борьбы за более совершенные и прекрасные формы человеческой жизни. [***]

* РГАЛИ. Ф. 1230, оп. 1, д. 1519, л. 59.

** Фарбер, Л. М. Советская литература первых лет революции. 1917-1920 / Л. М. Фарбер. М.: Высшая школа, 1966. - С. 51.

*** Кириллов, В. Т. Письма о пролетарском творчестве // В. Т. Кириллов // Грядущая культура. -1919. - № 3. - С. 13.

В доказательство культурного нигилизма пролеткультовцев, как правило, приводятся строки из нашумевшего стихотворения В. Кириллова «Мы». Уверенный в том, что «Все - мы, во всем - мы, мы пламень и свет побеждающий, сами себе Божество, и судья, и закон», В. Кириллов призывал: Во имя нашего завтра -

сожжем Рафаэля, Разрушим музеи,

растопчем искусства цветы. Эти, произвольно выхваченные из стихотворения «Мы» слова, без учета обстоятельств и времени, в которых они были написаны, преподносятся подчас как программа всего пролетарского движения в отношении культурного наследия. Такой подход во многом ошибочен, и цитируемые строки следует рассматривать как частный случай, а не выдавать их за программный документ Пролеткульта в целом. В этом убеждена исследователь пролетарской культуры 1920-х годов Л. Пинегина.[*]

В первом номере «Пролетарской культуры» появилась рецензия на журнал «Грядущее» (1918 г., № 2), в котором было опубликовано стихотворение «Мы» В. Кириллова. Автор рецензии отмечал, что не все стихи этого номера носят тот творческий отпечаток и настроение, которые присущи исключительно одному пролетариату, и далее заявлял: «Счастливо выделяется в этом отношении стихотворение Владимира Кириллова «Мы».

Таким образом, хотя задача освоения наследия и была поставлена, и пролетариат объявлялся законным наследником всей прошлой культуры, сама эта задача отодвигалась на неопределенно длительный срок и, главное, обуславливалась обязательным созданием собственной новой культуры, которая только и может обеспечить пролетариату стойкость в борьбе против чужого эстетического и этического сознания. Однако попытки строить «новую культуру» антитезно, на развалинах «старой» (или пусть даже на уровне «наследования» одной лишь «техники», «формы», «приемов»), - теоретически порочны и отвергнуты временем, реальным развитием культуры вообще и, в частности, литературы.

В самой постановке проблемы классического наследия, разрешение которой пролетарские журналы считали одной из первоочередных задач, содержались существенные противоречия, обнаружившие двойственность во взглядах на этот сложный вопрос. Это и подтверждает заявление, опубликованное в первом номере журнала «Пролетарская культура», в котором, в частности, говорится: «...культурное освобождение пролетариата необходимо, борьба за него неотложна; это - борьба за действительное и полное классовое самоопределение. Оно, однако, вовсе не означает простого разрыва со всей богатой культурой старого мира. Нет, пролетариат - законный наследник ее ценных завоеваний, духовных, как и материальных; от этого наследства он не

* Пинегина, Л. И. Организация пролетарской культуры 1920-х годов и культурное наследие /Л. И. Пинегина//Вопросы истории. -1981. -№ 7. - С. 84.

может и не должен отказываться. Но им надо овладеть так, чтобы оно не овладело само душою пролетариата... чтобы оно стало лишь орудием в руках пролетариата»^*]

На Всероссийском съезде пролетарских писателей и поэтов в 1920 году была оглашена декларация группы пролетарских писателей. Их лозунгом стало изучение и преодоление всех предшествующих художественных школ и создание на этой базе искусства, отвечающего идеалам коммунистического общества. Среди подписавших были такие известные деятели литературы, как В. Александровский, А. Новиков-Прибой, М. Герасимов, В. Казин, В. Кириллов, Ф. Шкулев, Н. Полетаев, С. Родов и другие. Писатели говорят об изучении искусства прошлого. Практически в это же время один из подписантов поэт В. Кириллов отмечает, что необходимо «сохранить классовую идеологическую чистоту» и замкнуться идеологически. Можно пригласить поэтов, в большей степени из крестьянства, «ассимилировать» их, и «при известной обработке» они станут «носителем того знамени», которым владеет Пролеткульт. Стихи того же Кириллова, говорящие о сожжении Рафаэля, разрушении музеев и так далее, свидетельствуют о его радикализме. Думается, что многие деятели, участвовавшие в Пролеткульте, еще сами тогда не разобрались до конца в теории пролетарской культуры. Поэтому и многие их тезисы вступали в противоречие.

Итак, пролетариат — «законный наследник» культуры прошлого, но в то же время во имя «полного классового самоопределения» он должен бороться за освобождение от этой самой культуры, порывать с нею. Когда же в статьях А. Богданова или В. Полянского поднимался конкретный вопрос о том, могут ли пролетарские писатели учиться у классиков, то, отвечая в самой общей форме на этот вопрос и допуская, что русский пролетариат должен учиться у своих предшественников - у А. Пушкина, Л. Толстого, Н. Гоголя, Ю. Лермонтова, Н. Некрасова, авторы подчеркивали, что учиться следует только «художественной технике». Так, декларируя на словах необходимость использования культуры прошлого, участники журнала и их единомышленники, собратья по перу, по существу отказывались от художественного наследия.

В конце 1918 года у Пролеткульта появился достаточно хорошо организованный соперник, также выдвинувший лозунги «нового», «революционного» искусства. Это были футуристы, которые требовали «неуклонного осуществления диктатуры пролетариата во всех областях культурного строительства» и не уставали повторять, что футуризм - движение непримиримое и до конца революционное», что его «пролетарская классовая подоплека вне всякого сомнения». Начиная войну с Пролеткультом, футуристы оговаривались, что они выступают не против пролетарской культуры вообще, но против «зазнавшихся пролеткультовцев», объявивших себя монополистами.

* Дикушина, Н. В. Журналистика первых лет революции / Н. В. Дикушина // Очерки русской советской журналистики. 1917-1932. - М., 1966. - С. 30.

Несмотря на активную перебранку в печати, некоторые пролеткультовцы, однако, действительно видели соратников в футуризме в борьбе со «старыми, отжившими формами искусства», равно как и наоборот.

Кириллов с явной гордостью рассказывает в автобиографии о своей встрече с Маяковским: «Весной 1918 годая в гостях у Маяковского. Маяковский читает мне «Приказ по армии искусства», отбивая такт ногой. Я читаю ему своих «Матросов». Маяковский резко критикует: «Бросьте старую форму, иначе через год не будут читать ваших стихов, вот «Железный Мессия» - это хорошо!» И он читает на свой манер строки этого стихотворения. На прощание дарит мне свою книжку с надписью: «Однополчанину по борьбе с Рафаэлем». [*]

В борьбе за право установления собственных поэтических форм для нового общества футуристы и пролеткультовцы все же оказываются соперниками. Стратегия Пролеткульта в данной ситуации заключалась в стремлении вывести футуризм за грань легитимированного новой властью поля (обозначить его как «буржуазную литературу», «непонятную массам») и тем самым присвоить себе единственно законный статус «пролетарских писателей».

Порой противоречивость мыслей пролеткультовцев доходила до нелепости и бессмыслицы. Поэтому теоретические тезисы их общественно-литературной деятельности вполне оправданно можно назвать программой абсурда, которая в принципе отвечала вульгарно-социологическим тенденциям в литературных спорах 1920-х годов. Так, совсем не шуточно в «Грядущей культуре» писалось о том, что футурист Велимир Хлебников «следил за биржевой вакханалией, за взлетом и падением акций, очевидно, заинтересованный в празднике дивидендов» в то время, когда «тысячи, миллионы пролетариев проливали кровь, переносили нечеловеческие страдания и умирали за интересы капитала». Но не только отрицание культурных традиций объединяло футуристов и пролеткультовцев. Бунтарство и анархичность тоже выражали массовое настроение толпы и являлись общими чертами обоих литературных течений. И футуристы, и пролетарские поэты осуществляли попытку создания новой литературы, устремленной в будущее.

Сходство футуристов и пролеткультовцев обнаруживается и в узости их подхода к искусству, которое они рассматривали вне его связей с жизнью. В эстетике футуризма человек с его сложным и глубоким внутренним миром не находил места, как и в эстетике Пролеткульта.

На это же сближение идей футуристов и пролеткультовцев указывает и письмо ЦК РКП(б) «О Пролеткультах»: «В пролеткульта нахлынули социально чуждые нам элементы, элементы мелкобуржуазные, которые фактически иногда захватывают руководство пролеткультами в свои руки. Футуристы, декаденты, сторонники враждебной марксизму идеалистической философии

* РГАЛИ. Ф. 1372, оп. 1, д. 1, л. 5.

и, наконец, просто неудачники, выходцы из рядов буржуазной публицистики и философии, стали кое-где заправлять всеми делами в пролеткультах. Под видом «пролетарской культуры» рабочим преподносили буржуазные взгляды в философии (махизм). А в области искусства рабочим прививали нелепые извращенные вкусы (футуризм)».[*] Совсем не случайно и то, что в этом письме Пролеткульт и футуризм фигурируют рядом.

Хотя взгляды теоретиков Пролеткульта и футуризма оказывались во многом близкими, это не ослабляло ожесточенных споров между ними. В пылу полемики, горя желанием уничтожить противника, пролеткультовские критики не заметили некоторых существенных совпадений между своими теориями и теориями футуристов, которых они столь решительно ниспровергали. Но то, чего не замечали или не хотели замечать «столичные» критики, заметили критики именно тамбовского пролеткультовского журнала «Грядущая культура», которыми со всей откровенностью были разъяснены причины, почему Пролеткульт стал заниматься футуризмом: «...со страниц футуристической газеты и на футуристических вечерах все смелее и настойчивее стали раздаваться выкрики против Пролеткульта, футуризм старается подорвать его (Пролеткульта - прим. А.И.) влияние и расположение к нему в рабочих массах».[**] Футуризм, считалось в Тамбовском Пролеткульте, является искусством для избранных, а пролетарская литература есть творчество народных масс, фактически тоже своего рода избранных.

В реферируемом исследовании анализируется также художественное творчество пролеткультовцев, опубликованное в журнале «Грядущая культура».

После победы Октября рабочие поэты были окрылены надеждой, что теперь, после устранения главного зла - капиталистической эксплуатации, -освобожденный труд превратится в источник радости и счастья для рабочего. Пролеткультовцы исходили из богдановской идеи и считали, что только рабочий по происхождению и роду своих занятий может по-настоящему проникнуться пролетарским мировоззрением и адекватно отразить «душу» пролетарского коллектива в художественном произведении, что только пролетарий может понять и художественно отобразить настроения и чаяния своего класса. Одна из базовых посылок Пролеткульта, связанная с представлением об искусстве и характере знаковой деятельности вообще, как раз и состоит в том, что пролетарская литература может быть создана только самими рабочими, поскольку писатель, не относящийся к этому классу, не может проникнуть в существо пролетарской психологии и, соответственно, не может верно отразить ее в произведении. Именно поэтому в первые послеоктябрьские годы в пролетарской поэзии так громко начинает звучать пафос заводского труда, утверждается эстетическая ценность его плодов и созданий. Те же самые поэты (Маширов, Герасимов, Кириллов и др.), которые

* Дикушина, Н. В. Журналистика первых лет революции // Н. В. Дикушина // Очерки истории русской советской журналистики. 1917-1932. М., 1966. - С. 16.

** Там же. С. 16.

раньше воспевали природу, теперь, после революции, начинают слагать гимны индустриальному труду, машинам, фабричным гудкам и лязгу железа, открывая в них особую эстетику урбанизма, красоту «железных цветов» и «машинного рая», писать не о подавлении человека заводской техникой, а о его добровольном слиянии с нею.

В журнале Тамбовского Пролеткульта «Грядущая культура» нашли отражение важнейшие тенденции развития пролеткультовской поэзии и прозы первых лет революции, их сильные и слабые стороны.

В поэзии «Грядущей культуры» отчетливо проявились две струи, в общем, характерные для пролетарской поэзии того времени. Одна - широко представленная в журнале поэзией А. Поморского и близких ему, по происхождению - тамбовских поэтов, сохранившая связь с традициями рабочей поэзии, с ее жизненной конкретностью, простотой стиха и эмоциональностью. И другая - заявившая о себе в проникнутых романтическим пафосом стихах более молодых поэтов - В. Кириллова и других его единомышленников. Разумеется, не следует проводить между этими двумя течениями разделительных линий: они существовали в одном журнале и не могли не воздействовать одно на другое. И, конечно же, на творчество пролетарских писателей не могли не воздействовать общие эстетические «установки», придававшие однообразие поэзии Пролеткульта вообще и поэзии «Грядущей культуры» - в частности.

Поэзия «Грядущей культуры» обогатила литературу новым содержанием. Оно выражено во многих стихах, опубликованных в журнале. Написанные с разной степенью талантливости и умения, эти стихи, как и ряд других, прославляли и утверждали человеческий труд. Поэзия «Грядущей культуры», наконец, запечатлела оптимизм, романтическое восприятие действительности, веру в будущее, которая помогла поэтам в трудные дни не упасть духом, под держивать и звать за собой колеблющихся.

Рядом с романтической тенденцией поэзии «Грядущей культуры» намечалась и другая, пусть не очень сильная еще, тенденция к расширению связей с жизнью, с действительностью, выводившая поэзию из круга тем, предписанных пролеткультовской теорией, подводившая под романтический пафос более крепкий, земной фундамент. С планетарных, космических высот поэты спускались на землю, чтобы стать ближе к жизни народа. Наиболее отчетливое выражение реалистическая струя поэзии «Грядущей культуры» получила, например, в стихах Д. Богданова.

Тенденция к полному отбрасыванию прошлого и высокой оценке будущего (одна часть исключает другую), уже присутствующего, существующего в настоящем, была присуща и поэзии «Грядущей культуры». Время вообще у пролеткультовских поэтов разделено на две не совпадающие по оценке части: прошлое и будущее.

Не нужно нам ваших музеев, Церквей, уходящих в выси. Мы сами себе Прометеи, Мы сами себя возвысим.

А. Поморский.

Грядущее воспринимается как однозначное положительное (грядущая радость, грядущее счастье, грядущий рассвет и т.д.), бесконечно длительное (грядущие века) и одновременно связанное с настоящим: прежде всего, концепт «моста в Грядущее», «дверей в Грядущее», широко распространенный в текстах Пролеткульта и фиксирующий аннулирование темпоральной длительности -нормальный ход событий как бы отменяется, и волей человека наступает Грядущее:

Мы идем!

Наша поступь колеблет твердыни веков, Озаряет покой океанов... К грядущему солнцу идем мы, -К победе, к победе!..

А. Поморский.

Цвет крови - преобладающий в поэтическом творчестве Тамбовского Пролеткульта: «На площадях, на улицах кровавая борьба...» (А. Поморский); «Красная гвардия поднята на ноги» (3. Аспий); «Алым приливом рабочее море праздник справляет победы труда» (Т. К.); «На окнах зарево пожара отражая, горит восток предутренним огнем» (А. Галкин).

Поэзия Пролеткульта в известном смысле метафорична. В опубликованных стихотворениях тамбовских пролеткультовцев в журнале «Грядущая культура» встречается много слов и выражений, употребленных в переносном значении на основе какой-либо аналогии, сходства или сравнения. Стихотворение «Путники утра» П. Слетова - яркое тому подтверждение: Мы тяжко трудились, но мы не устали. И наши окрепшие руки - из стали. Отрывочен грохот чугунного шага Под шумными крыльями буйного стяга.

Руки рабочих в данном случае уподобляются стали. Сближаются два явления - чугунное железо и движение пешим способом - с целью пояснения одного другим при помощи его вторичных признаков. Некоторые свойства чугуна, предмета, перенесены на движение, на шаг: перед нами очевидное пересечение прямого, главного значения - слова «шаг» и вторичного - слова «чугунного». В результате получается новое значение, позволяющее, может быть, менее конкретно, но ярко и экспрессивно характеризовать одно явление при помощи перенесенных на него тех или иных свойств и признаков другого явления или предмета. В этом случае поэзия оборачивается риторикой.

Сравнение в пролетарской поэзии является не искажением действительности, а правдивым ее отражением. Обращаясь к собратьям по перу,

В. Кириллов в стихотворении «Пролетарским поэтам» говорит: Стихи ваши - быстрые кони, Слова - огневые мечи, Всегда неустанно в погоне Вы мечете стрелы-лучи.

Очевидно, что в двух последних примерах следствием отождествления мира смыслов с миром вещей является и то, что «дар слова, песни» оказывается принадлежащим разного рода орудиям, техническим приспособлениям, при помощи которых производится работа на заводах. И самим заводам, которые оказываются источником сознательности пролетариата. Им, соответственно, и принадлежит «настоящее слово». Пролетарский поэт получает этот дар, работая в условиях механизированных трудоемких процессов на заводе. Речь в данном случае может идти об отождествлении, принципиальном для пролеткультовской художественной системы, когда происходит уравнивание лирического героя, его экспрессии с заводом, машиной, металлом.

Поэзия Пролеткульта носит агитационно-пропагандистский характер, воспевая мощь и силу рабочего класса. Потому столь часто встречается метафора металла. Пролетарские поэты - это «воины красного слова, грядущего солнца певцы» (В. Кириллов), сердца их - «алые маки, а взоры -лазурные дали» (А. Поморский).

Поэзия Пролеткульта выполняет агитационную функцию, она становится поэтической агитацией, не столько редуцировавшей идеологию (как в лозунгах), сколько поэтизирующей и мифологизирующей ее. И в данном случае неважно, каким именно образом (в какой форме) строится эта агитация, главное, чтобы она была эффективной в пролеткультовских стихах, не всегда грамотных, не всегда логичных, но демонстрирующих попытки самоидентификации определенных индивидов в революционную эпоху.

В отличие от общего фона родовой принадлежности художественного творчества аналогичных журналов Всероссийского Пролеткульта, в «Грядущей культуре» поэзия не доминировала над прозой. Как раз наоборот: литературное творчество Тамбовского Пролеткульта представлено в журнале прозаическими произведениями в гораздо большем объеме.

Проза «Грядущей культуры» не имеет ярких и характерных особенностей. Поэты В. Кириллов и А. Поморский пытались культивировать жанр «стихотворений в прозе», но попытки эти окончились безуспешно. Возможно, сами писатели почувствовали чрезмерную искусственность своих построений.

Наибольшее распространение в «Грядущей культуре» получили бытовые, описательные полурассказы, полуочерки, часто сопровождавшиеся обычными для прозы тех лет подзаголовками: «из прошлого», «из недавнего прошлого». Их авторами были С. Грошик, А. Ермаков, 3. Аспий, М. Колосов, Ф. Сова, И. Мохначев, П. Слетов и другие.

В большинстве случаев рассказ, как художественное произведение, отвечает своим жанровым особенностям. Рассказчик исследует, как правило,

ситуацию, в которой наиболее рельефно проявляет себя герой. В основе рассказа лежит обычно какой-то отдельный жизненный случай, повествование, имеющее начало и конец. Но в нем недостаточно полно раскрываются черты изображаемого события или человеческого характера. Так, в рассказе «Вязанка дров» И. Мохначева односторонне подчеркивается характер главного героя Антипа Поликина, который пошел в соседнюю деревню и своровал ночью у дома священника вязанку дров, чтобы у костра можно было согреться оставшимся в живых солдатам полка. Повествование заканчивается тем, что, благодаря надуманным обвинениям священника, Антипа арестовали и осудили, а затем расстреляли. Непрерывность и лаконизм, несомненно, - достоинства рассказа. Однако в этом случае они ущемляют целостное восприятие произведения читателем, который видит главного героя лишь как вора, как отрицательного персонажа. Форма данного рассказа в меньшей степени соответствует идее, что говорит о частичной потере художественности произведения.

Рассказ в «Грядущей культуре» порой утрачивает свои особенности и приобретает черты очеркового жанра, в котором описание - ведущий элемент повествования. Автор «Октябрьской ночи» 3. Аспий описывает в произведении улицы, дома, фабрики, заводы, автогрузовики и людей. Здесь примечательна одна деталь: описание начинается с больших по размерам объектов, постепенно переходя к маленьким. Причем все эти объекты не статичны, в реальном времени они находятся в постоянном движении. То же самое мы видим и в рассказе «Под музыку пулемета» А. Поморского, также использующего глаголы движения в целях наиболее яркого изображения сюжета в его кульминационном развитии.

Содержанию пролеткультовского рассказа свойственна и двойственность, когда склоняющийся и в одну, и в другую сторону автор вызывает у читателя противоречивое отношение к произведению. Например, в рассказе «Гибель Богов» А. Прокофьева, с одной стороны, заостряется внимание на осмеиваемом явлении, чем, собственно, и обусловлено появление комического в произведении. Очевидно, что комический эффект в нем достигнут с помощью скрытой насмешки, иронии, в которой значительную роль играет цвет: «Страшный сон приснился обывателю. Вертится в нем огромной величины глобус, изображающий земной шар, и видит он, что у государства российского вылезает боль-шущий-преболыиущий и весь красный с красным знаменем в руках. Бодро и гордо шествует красный человек по всем государствам и повсюду оставляет за собою большие красные следы. Мало-помалу к большому красному человеку присоединяются такие же большие красные, как он сам, люди. Постепенно принимая красноватый оттенок, разноцветный глобус становится ярко-красным. На ярко-красном глобусе показываются алокрасные буквы, образующие красные слова, а слова - уже красные фразы. Все приняло красный цвет - воздух, земля, вода».[*] Типичная картина: красный человек в красной среде,

* Прокофьев, А. П. Гибель богов / А. П. Прокофьев // Грядущая культура. -1919. - № 6-7. -С. 11.

олицетворяющий собою кровь, - жизнь и смерть одновременно. Но, с другой стороны, пафос единства, пафос коллектива, братства людей, борющихся за свое счастье и жертвующих многим во имя общего дела, оказывается искаженным и даже доведенным до абсурда, до пародии на самих себя. Такой пародией и является образ «красного человека». О нем А. Прокофьев говорит в суммарном и обобщенном плане, что свидетельствует вообще о невнимании к конкретному человеку, который осуществлял дело революции и строительство новой жизни.

Несколько иначе воспринимается рассказ Н. Варяжского «Ганька», который носит сказовый характер. С самого начала повествования проявляется народно-бытовой стиль речи.

Ганька, главный герой одноименного рассказа, всегда ходил на базар, любовался красками теткиных рубах. Так, с ног до головы грязный, в рваной блузке, парень способен наслаждаться прекрасным, видеть, казалось бы, в простых предметах что-то завораживающее, красивое. Обрисованный в мрачных тонах, Ганька видит светлое в окружающем его небольшом и очень тесном мире. В этом и заключается одно из немногих художественных достоинств произведения - его контрастность. Она выражена не только в материалистическом сознании, но и в возвышенных чувствах: «Думы у Ганьки как птицы». Он думает о том, зачем «богатые бедных мучают». А если бы он сам был богачом, то денег дал прежде всего тетке, а потом - и всем остальным нищим. И герой приходит к выводу: не существует для богатых ни стен, ни запрета. Мимо сидящего на одном и том же местечке Ганьки проходят люди и смеются:

«- Ганька, здорово! Что опять ворон ловишь?

- Жар-птицу ловлю. Сама синяя, грудь желтая, а крылья, как полымя. Махнет крылами раз, махнет два - полгорода сметет, - восклицает Ганька». [*]

Жар-птица, как сказочная мечта, проходит красной нитью через все произведение. Ганька совсем не ворон ловит, а мечтает о том, чего сам не знает. Он хочет что-то такое, что бы в корне изменило его жизнь. В погоне за этим «нечто» или «некто» Ганька заблуждается в своих эмоциях, он уже ненавидит еще совсем недавно безумно любимую им тетку Татьяну.

Здесь заключен основной конфликт, но сначала автор обрисовывает среду, в которой он возник, условия, которые вызвали его к жизни. Возникает яркая экспозиция рассказа. Однажды тетка Татьяна, весенним мартовским утром, напилась зелья и «вразвалочку засеменила» на Пушкари, где жил Ионыч, местный барин. Там беззащитную женщину избили нищие, рабы барина Ионыча: «Окровавленная, растрепанная, сплевывая и пачкая весеннюю (снова перед нами элемент контраста! - прим. А.И.) нежную-нежную траву», тетка Татьяна упала на землю. Лишился сознания и Ганька. «Земля дрогнула, поднялась к солнцу Солнце осело, рухнуло и зажгло голову пожаром».[**]

* Варяжский, Н. Н. Ганька / Н. Н. Варяжский // Грядущая культура. - 1919. - № 4-5. - С. 8.

** Там же.

Развитее действия приводит, наконец, к наибольшему напряжению, к решающему столкновению борющихся сил, к кульминации, к вершинному пункту борьбы. В рассказе «Ганька» таким решающим моментом можно считать смерть тетки Татьяны. У очнувшегося Ганьки нет мыслей, потому что не стало тетки Татьяны. Именно в ней он и видел волшебную Жар-птицу, а теперь она улетела, и вряд ли когда вернется.

Однако Ганька изменяет не только тетке, а себе самому, когда видит тонущего в реке церковного прислугу Тимофея, сопровождавшего лодку с мертвой Татьяной в последний путь. Ганька вдруг забывает о тетке Татьяне и бросается на помощь старику Тимофею, спасает его. Жар-птица вновь вернулась к нему: «Жизнь, как солнце за городом вспыхнувшее, обожгла Ганьку». Он спас старика, а тетка для него становится «чужой, холодной, закостенелой». Он опрокидывает гроб с телом тетки Татьяны в воду и радуется: «Весь залитый солнцем, стоит, оглядываясь, и хохочет». Кричит: «Прощай, тетка Татьяна!» Материалистическое сознание победило духовное.

При всей своей идейно-тематической многомерности рассказ Н. Варяжского «Ганька», однако, не обладает определенным единством. Автор стремится дать ответ на вопрос, еще не до конца сформулированный и не до конца осознаваемый им самим. Будучи ограниченным рамками своего мировоззрения, исторической обстановкой, Н. Варяжский не делает окончательного вывода. Авторская идея, таким образом, никак не соотнесена с объективной идеей. Читателю не понятно, что хотел сказать рассказчик, осуществляя замысел, и что сказал, создав свое произведение. Границы отдельных тем обозначены достаточно четко (классовая борьба, стремление к светлому будущему и т.п.), но они в едином контексте переплетаются не органично, а составляют «куски» как бы отдельных произведений.

Таким образом, смысловая разобщенность - характерная особенность содержания большинства рассказов в журнале «Грядущая культура». Существенным недостатком является также размытость сюжетных линий. Отсутствие четкой прорисованности образов героев делает их практически безликими, хотя диалоговая речь психологически подчас и правдива.

К этой особенности можно присоединить и более общую. Впервые пролетарская литература оказалась лицом к лицу с такой категорией общества, которая раньше далеко стояла от всякого искусства, - перед многомиллионной массой рабочих и крестьян. Поэтому потребовались ломка традиций, унификация языка и стиля рассказа, его лексики и ритмики, его упрощения, снижение и приспособление к потребностям новой читательской массы. Такой упрощенной легкостью и примитивностью изложения и отличается проза журнала «Грядущая культура».

Во второй главе «Поэтическое творчество В. Кириллова и А. Поморского» дается анализ основных тематических групп их поэзии.

Новая литература, начавшая созидаться в первые же годы после революции, буквально ошеломила еще невиданным в мировой словесности

напором призывно и жизнеутверждающе звучащих тем всеобщего труда, овладения космическим пространством, борьбы со смертью, радикального преображения мира. Воздвигался некий град мечты, взыскующей абсолюта. В эти годы поэзия торжествовала почти безраздельно. Проза для своей аналитической, осмысляющей работы требует времени и дистанции. Поэзия моментально выражает первую реакцию, порыв души, взрыв чувств, полет мечты. Пролетарская поэзия была по-своему невиданным в истории литературы движением массовой, низовой, часто полупрофессиональной поэзии, скрепленным единством мировоззренческих устремлений, тем, мотивов, образов, приемов.

Поэты В. Кириллов и А. Поморский вошли в пролетарскую литературу в эпоху бурного развития революционного движения в России, освоения, изучения и распространения марксизма среди передовой интеллигенции и рабочих.

В диссертации отмечаются следующие особенности поэтического творчества В. Кириллова и А. Поморского.

Герой Кириллова - обычный трудящийся - был чужд городу, в котором жил и трудился. Здесь, в частности, следует искать причину того, что восхищали его не тяжелые стены, а улыбчиво-нежные небеса, не «камни сумрачной столицы», а «краса нетленная» жизни природы. Труженик был представителем мира, к которому город сытых питал вражду, но этот человек оказывается достаточно жизнестойким и умеет в потоке, где «торгаш, мечтатель и пророк все в одном движеньи слиты», сохранить свою индивидуальность. В ответ город мстит: словно тюремная ограда окружили человека стены унылой и темной каморки. Вот оно, уединение - право стать узником города, право на нищету! Следовательно, для пролетариев спасение не в уединении, а в общении с действительностью. Нет, утверждает автор, не может быть только жертвой человек уже хотя бы в силу того, что он - венец природы, красоты и совершенства, что поэтому ему присуща извечная тяга ко всему совершенному, гармоничному:

Но вот, как звук приветный, Луч солнца золотой Легко и незаметно Проник во двор сырой.

(«Зов жизни»)

Настоящий человек, сгусток мысли и воли, никогда не признает себя жертвой, в душе созреет протест против «мрака глухого бытия, заслонившего солнце и небо, которых жаждет живущий на земле. Право на них можно обрести в борьбе, разрушив власть каменных мешков. И герой Кириллова сердцем впитывает огненные слова:

Придет, что и не снилось, Лишь веруй и борись.

(«Зов жизни»)

И лишь прозвучали эти слова - словно бы рассыпаются мрачные своды от уверенной поступи свободы, зовущей человека за собой: И солнечные дали Раскрылись предо мной, И песни зазвучали Призывом и борьбой.

(Там же)

Итак, в поединке человека и города, «жертвы» и «властелина», побеждает первый. Его победа - не только торжество человечности над бесчеловечностью, света жизни над тенью существования. Значение одержанной победы гораздо больше: она позволяет человеку осознать борьбу против зла как гражданский долг.

Совершенствуясь как лирик, Кириллов пользуется поэтикой, традиционной для избранного им жанра. Хотя пейзажные стихи в силу присущей последним специфики, открывали большой простор для романтизации чувства, пролетарский поэт не абсолютизирует исключительность собственного восприятия, равно как и художественный образ не делает носителем идеальной красоты. Действительность в стихах Кириллова максимально приближена к читателю, и реальная красота, в которую она обличена, позволяет сделать вывод, что романтика в данном случае целиком подчинена главной задаче: художественной реалистичности изображаемого и правдивости оценки его. Вместе с лирическим героем автор дорогами жизни идет к солнцу, широко распахнув теплу и свету душу и сердце. Кириллов умеет передать словом звуки, краски, сделать выразительной часто при помощи одной детали картину весеннего обновления или знойного лета.

Лирика - тот особый инструмент, с помощью которого поэт способен установить самый тесный, самый непосредственный контакт с читателем. Если, в совершенстве владея этим сильным оружием, автор сумеет зарядить лирическое произведение важным, социально значимым содержанием, стоит ли говорить о том, какую важную и благородную задачу выполнит он как художник и как гражданин. Кириллов отлично понимал это, и лучшее тому доказательство его поэзия - пейзажные стихи и стихи городского цикла, - мыслительная по складу своему и в то же время глубоко гражданственная.

Пейзаж в его стихах выполняет две функции. Первая - «фоновая», создающая настроение, когда привода предстает в богатом разнообразии своего наряда, меняя его в зависимости от времени года. Однако такая роль природы - вспомогательная. Главное же назначение пейзажа совсем в ином: он зовет человека к деятельному раскрытию и действию, он протестует против той другой жизни, чье ледяное дыхание так жестоко обжигает. Весна, любовь, молодость, доминирующие в лирике Кириллова, являются синонимами раскованности личности, ассоциируясь с необходимостью наиболее полного раскрытия человека, активного проявления его воли.

Чем больше утрачивалась в современной автору действительности социальная свобода, тем сильнее потребность этой последней выражалась, в частности, в поэзии. Носителем высокой общественной идеи у Кириллова становится лирический герой. С помощью пейзажа - голоса Родины - поэту удается проникнуть в сложный мир человеческих чувств. Природа привлекает той гармонической целостностью, которой человеку так недоставало в жизни. Он не просто любуется величием отчизны, вдыхая аромат спелой ржи и медовых цветов или, наблюдая, как в «бело-серебряном инее сонно поникли березы». Замечая разницу не только между летом и зимой, но и между осенним лесом, что «стоит как бы уставший», и тем разбуженным простором, где хозяйка - «весна молодая», человек этот одинаково восхищается природой, возвращающей ему внутреннюю независимость.

Тема труда, хотя и была вечной темой, не могла до Октября быть большой темой революционного искусства, такой же, как, скажем, тема борьбы. Труд подневольный, труд для под держания существования, труд-обязанность - такая роль труда в повседневной жизни трудящегося не могла вызвать его поэтизации. Лишь осознание в философском плане труда народа как источника великих достижений человеческой культуры мота вдохновлять поэта-революционера. Пролетарские поэты прекрасно понимали, что тема вдохновенного труда - тема новаторская. И В. Кириллов прав, когда пишет о труде в своем стихотворении:

Тебя не воспели поэты в одах, Жрецы не сжигали душистых огней. Хоть был ты в истории, темных водах Христа и Будды святей.

(«Труду», 1921)

Пролеткультовские требования к теме труда были таковы: не труд, а завод, не труженик, а часть единого механизма, не «старые», привычные просто ритмы, а гигантские «индустриально-фабричные» шумы. И значительное влияние на В. Кириллова эти новые стереотипы оказывали. Но гораздо большее воздействие оказала сама пламенная революционная действительность, «великий почин» трудового народа.

Труд после революции становится материалом пролетарского искусства. Труду посвящаются самые пылкие славословия, он ставится на божественный пьедестал как главное средство осуществления высшей мечты пролетариата. Примеры тут несметны: «Эта жизнь будет храмом для нас, Труд - веселым и солнечным богом», «Напрягайте же разум и мускулы, Закаляйтесь огнем трудовым» (В. Александровский); «С трудом - нам ничто роковые удары», -идет рефреном в «Гимне коммунаров» Ф. Шкулева; звучит по земле «громовой раскат» тяжелых рабочих шагов, «неотвратимых шагов труда», «Звени, снаряд, сверкайте пули, Кипи, железо и руда, - Ковшом Медведицы черпнули Мы счастье вольного труда» (М. Герасимов); возрожденная природа призывается славить «Железного Мессию, новых дней богатыря»: «В этих сумрачных

ладонях - безграничная свобода, В этих мускулах железных - человечеству заря» (А. Маширов-Самобытник). В поэме М. Герасимова не только люди, но и природные твари, и стихии - Ветер, Солнце, Дождь - призываются на «фронт труда», великую космическую стройку: «Люди, птицы, звери, Селения и города, Для всех открыты двери Вселенского Труда».

Именно трудом и творчеством осуществляется главный импульс -превзойти себя, выйти за свои пределы (то, что в философии называется трансцендированием как важнейшим качеством природы человека), который в пролетарской поэзии достигает экстатического накала: выйти из рамок возможного, воспарить к невиданному и невероятному!

С Тамбовским Пролеткультом самым тесным образом связано и имя поэта Александра Николаевича Поморского (настоящая фамилия - Линовский), во многом типичного, но не лишенного оригинальности представителя своей эпохи и своего поколения.

Анализируя поэтическое наследие данного автора, следует отметить, что в его творчестве присутствует ряд характерных мотивов, тем, идей, образов, которые, несомненно, роднят его с собратьями по поэтическому цеху, но при этом делают его голос заметным на их общем художественном фоне.

Обращаясь к творчеству А. Н. Поморского, прежде всего необходимо подчеркнуть, что в основе его художественной концепции лежит непосредственное осмысление или, точнее, даже переживание того глобального перелома в судьбе России, свершившегося в октябре 1917 года и повлекшего за собой изменения, настолько иные, отличные от когда-либо происходивших. Октябрь 1917 года становится в сознании автора не столько точкой отсчета новейшей истории, сколько судьбоносной вехой истории вообще. Эта идея становится одним из основных лейтмотивов всех произведений Поморского.

Одним из программных произведений дореволюционного периода творчества А. Поморского является стихотворение «Рабочий дворец». Стихотворение написано в 1909 году, когда революционное движение в России только оправлялось от поражения 1905 года. Это время, названное впоследствии эпохой реакции, порождало пессимизм в угнетенных массах, неверие в дело революции. Но наиболее чуткие представители передовой общественности уже в эти «глухие годы» улавливали новые веяния и призывали вставать на новую борьбу против эксплуататоров. «Рабочий дворец» - как раз такой оптимистический, жизнеутверждающий призыв не опускать руки перед лицом более сильного врага. Сама структура стихотворения с повторяющимся рефреном «Мы строим рабочий Дворец» говорит о том, что перед нами классический образец агитационной поэзии, призванный поселить в читателе и слушателе веру в грядущую победу революции.

В основе стихотворения лежит символ созидательной силы революционной борьбы - строительство Дворца. Название стихотворения отсылает к известному лозунгу революционеров всех времен и народов: «Мир хижинам, война дворцам». Прежний мир, мир несправедливого разделения на хижины

и дворцы, на хозяев и рабов, на угнетателей и угнетенных, по мысли автора, должен погибнуть, превратиться в «щебень былого», стать строительным материалом для нового - Рабочего дворца. Основной символ стихотворения окружен целым рядом других устойчивых символов: темные могилы, темная ночь, грозное небо. Нагнетание мрачных образов создает настроение враждебности окружения, которое должны в своей борьбе преодолеть «железные отряды» строителей Дворца.

А. Н. Поморский отчетливо противопоставляет два мира - старый и идущий ему на смену новый. Прежнее время ознаменовано для поэта непрерывной борьбой за справедливое мироустройство. Символично, что свой Дворец передовой класс революции строит «на темных могилах», в которых, очевидно, лежат борцы, так и не дождавшиеся победы того дела, которому они отдали жизнь. Однако будущий Дворец вырастет не только из «щебня былого», но также «из смеха и слез изнуренных сердец». Эта метафора говорит о поколениях безропотных «рабов», которые не в силах были подняться на борьбу за собственное счастье. На смену им идут «железные отряды» строителей Дворца:

В железных отрядах Придем мы, придем мы Без слез, без цепей -

Не рабы!

Но есть и другая категория борцов, о которых поэт говорит: «Усталый, упал не один наш боец». Именно к тем, кто отчаялся, кто разуверился в идеалах революционной борьбы, обращается А. Поморский: Не бойся, товарищ, Ни битв, ни тиранов,

И, кто бы ты ни был, За нами иди. И если ты веришь В высокое солнце, То камень В основу клади!

Говоря о строителях Дворца, автор использует местоимение «мы», не отделяя самого себя от всей массы строителей нового мира. Автор как бы противопоставляет коллективное «мы» индивидуальному, лирическому «я». Герой стихотворения, обращаясь к массам, выступает от имени масс, тем самым пытаясь сформировать, «смоделировать» коллективное сознание. Таким образом, поэзия Поморского вдет в унисон с основополагающим лозунгом большевизма: воспитание личности в коллективе и через коллектив. По мысли поэта, революционная идеология не должна оставаться уделом представителей интеллектуальной элиты, ее необходимо нести в массы и делать понятной массам.

Следуя этим принципам, поэт рисует коллективный образ строителя, используя символические черты юного богатыря, способного не только порвать цепи угнетения и превратить старый мир в «прах былого», но и построить Дворец, который озарит весь мир:

Мы, гордые, строим, Мы, юные, строим...

А. Н. Поморский подчеркивает, что даже сама борьба против темных сил прошлого носит созидательный характер. И одним из характерных признаков созидательности революции для поэта становится знание и уверенность в своих силах и способностях, которыми обладают строители Дворца: Нас бодрость волнует, Крепки наши руки, Мы знаем, как строить, Хоть ночь и темна.

И камень за камнем, И камень за камнем -Встает за стеною стена.

И все же, несмотря на мрачный колорит, стихотворение «Рабочий Дворец» предрекает неминуемую победу пролетарской революции. Все стихотворение пронизано близким предчувствием великого слома эпох, за которым последует строительство справедливого общества. Мрачные образы современной эпохи, нарисованные поэтом, становятся тем фоном, на котором ярче проявляется ведущий символ стихотворения - рабочий Дворец: Он встанет в туманах Ночей молчаливых, Рассеет, как солнце, Миражи судьбы.

В стихах о революции А. Н. Поморского сложилось понятие особого, пролетарского гуманизма. Он был тесно слит с ненавистью к царским властям, привилегированным классам, их идеологам. Поэтому «гуманным» оказывалось полное уничтожение всех, кто не состоял в лагере борющихся на стороне большевиков. Тем не менее, в лучших образцах творчества поэта акцент все же был сделан на другом - на новых устремлениях преданной революционным идеям души, на безумной любви к угнетенным, сердечной отваге, бестрепетной воле. С высоты такого идеала Поморский расценивал нравственные достижения истинных воинов за будущее.

Очевидно, что пролетарская поэзия главной своей задачей выдвигала огненное слово, страстный призыв к сражению с «хозяевами жизни» за счастье широких масс. Между тем в ней ясно видно и стремление преодолеть узость самовыражения в опоре на разные традиции. Так, на творчестве А. Н. Поморского, превде всего, сказалось влияние поэтов-демократов XIX века во главе с Н. А. Некрасовым. Определенно можно говорить об обращении к русскому фольклору.

Для творческого наследия А. Н. Поморского, также как и для всей пролетарской поэзии, характерно преобладание малых форм. Они были особенно подвижны, органичнее воспринимались массами и, кроме того, были рассчитаны на декламацию, коллективное чтение или на музыкальное исполнение стихов.

Энергия чувств, напор волевой интонации - вот что делало заметными произведения Поморского. Впечатляющим обстоятельством стало единство его жизненного и творческого пути: призыв к борьбе был рожден его собственной революционной практикой. Страдания и лишения, испытанные автором, лишь укрепили его любовь к страждущему народу. Более того, породили почти аскетическую позицию преданности избранному пути.

В заключении излагаются выводы, полученные в результате исследования, главные из которых следующие:

1. Тамбовский Пролеткульт отличался особым, непримиримым отношением к старому и борьбой за новое, «чистое» искусство: критическое восприятие буржуазной культуры доходило до рамок полного отрицания. «Грядущая культура» в этом плане являлась главным проводником его передовых идей.

Из номера в номер журнал неустанно пропагандировал: «Раз и навсегда мы должны сказать, что в области строительства пролетарского искусства никакого соглашения с представителями искусства буржуазного быть не может». [*]

Проявляя чрезмерный максимализм в вопросе создания новой пролетарской культуры и строя иллюзии о ее великом будущем, выраженном в космических масштабах, Тамбовский Пролеткульт признавал: «...Наша теория, увы, на практике почти никем не применяется». [**] Пассивно-безнадежные, упадочные настроения тамбовских пролеткультовцев обозначились уже в 1919 году. В годовом отчете от 30 декабря 1919 года М. Колосов констатировал: «В последние два месяца стал заметен упадок творческой и студийной работы Пролеткульта». [***] В 1920 году работа губпролеткульта протекала «в чрезвычайно тяжелых условиях», а в 1921 году она была «весьма слаба и незначительна»^****] После стремительно резкого взлета помыслов пролеткультовцев последовал столь же внезапный распад коалиции культурно-просветительских организаций, что было обусловлено прежде всего отсутствием практического воплощения эстетических взглядов теоретиков Пролеткульта. В Тамбове так же, как и по всей России, Пролеткульт потерпел поражение в деле строительства новой пролетарской культуры.

2. Существенным отличием Тамбовского Пролеткульта можно считать

* Клубень, С. В. С буржуазного Парнаса - в Пролеткульт / С. В. Клубень // Грядущая культура. - 1919. - № 3. - С. 17.

** Там же.

*** РГАЛИ. Ф. 1230, оп. 1, д. 1519, л. 33.

**** РГАЛИ. Ф. 1230, оп. 1, д. 1519, л. 63.

то, что главенствующее место в его печатном органе, в журнале «Грядущая культура» занимала не поэзия, а проза. Говорить о тамбовской литературе того периода - это значит говорить преимущественно о прозе, которая в достаточно большом объеме была представлена на страницах журнала «Грядущая культура». Следует заметить, что речь идет в первую очередь о малых прозаических произведениях: рассказах, очерках, зарисовках и так далее. Они не всегда обладали эстетической ценностью и художественным вкусом, как правило, не выделяясь из массы родственных им произведений. Однако их ведущая роль в воспитании у «рабочей интеллигенции» потребности к просветительству в условиях нового времени (нередко - в режиме форс-мажорных обстоятельств) несомненна. Более того, движение пролетарской культуры с его максималистскими взглядами имело образовательное значение, дав толчок ликвидации у населения массовой безграмотности.

3. Исследование проблематики дискуссий вокруг проблемы классического наследия на страницах журнала «Грядущая культура» позволяет сделать определенные выводы. Особенностью этой дискуссии следует признать ее максимализм и непродолжительность. В результате исследования удалось выявить три центральных дискуссионных узла. В конце 1910-х - начале 1920-х годов полемика происходила между строителями новой культуры и их оппонентами. Этот вопрос вошел составной важнейшей частью в литературную критику журнала «Грядущая культура». Второй критический узел - обсуждение вопроса о классовой и социальной детерминированности искусства, о значении человеческого фактора в системе «личность и коллектив». Третий завязался вокруг выдвинутого футуристами лозунга, аналогичного пролеткультовскому, также отрицавшими старое искусство. В этом и обнаружилась близость взглядов футуристов и пролеткультовцев.

В процессе дискуссии, длившейся в пределах существования журнала Тамбовского Пролеткульта «Грядущая культура» немного более года, были затронуты серьезные теоретические вопросы, имеющие важное значение для развития пролетарского искусства.

4. Литературный процесс в Тамбове периода Пролеткульта связан прежде всего с именами таких ярких деятелей пролетарской культуры, как В. Кириллов и А. Поморский, стоявших у истоков создания этого движения в Тамбовской губернии и составлявших ядро Всероссийского Пролеткульта. Многие их произведения, в том числе и знаменитое стихотворение «Жрецам искусства» В. Кириллова, в котором претерпевают изменения взгляды поэта на искусство прошлого и формируется отказ от эпатажных призывов к разрыву с Пушкиным и Рафаэлем, впервые были опубликованы в журнале «Грядущая культура». Поэтому текст названного стихотворения был напечатан с купюрами. В частности, было пропущено четверостишие, начинающееся со слов «Он с нами, лучезарный Пушкин...»

В поэтическом творчестве В. Кириллова закономерно выделяются пять вполне самостоятельных тематических циклов стихотворений, которые

тематически можно представить следующим образом. Во-первых, это урбанистические произведения, в которых идет символическая борьба между городом и человеком. Первый - властелин, обладающий казалось бы неограниченной властью над человеком; последний - жертва города. Однако в поэзии В. Кириллова всегда в результате побеждает человек. Во-вторых, это пейзажная лирика. Пейзаж в стихотворениях В. Кириллова выполняет две функции: первая - фоновая, подчеркивающая настроение лирического героя, вторая - формирующая гражданское сознание личности.

Третья составляющая лирики пролетарского поэта - это тема вдохновенного труда. Все эти три цикла стихотворений объединяют идеи и чувства автора, эмоционально возвышающие человека. Романтика творческих исканий В. Кириллова питает сплав проникновенной лирики и глубокой гражданственности.

Четвертая и пятая - основные темы поэтического творчества В. Кириллова, темы социального неравенства, тема Родины.

В поэзии А. Поморского нашло выражение отношение автора к революционным событиям в стране, ставшее голосом рабочего класса, его мыслями и чувствами. Лирический герой в поэзии А. Поморского - человек с несгибаемым революционным характером. Революционный романтизм поэта заключается в его беззаветном служении делу пролетариата, мужестве и стойкости, проявленных в условиях нового времени.

Пролетарские поэты дают и свой, обобщенный типичный, по их мнению, образ России, в котором комплекс идей нового пролетарского мессианства открыто преломляется в призме русской идеи.

По теме диссертационного исследования опубликованы следующие работы:

1. Ишин, А. В. Тамбовский Пролеткульт: исторические и литературно-теоретические основы/А.В. Ишин// Тамбов, 2000. - 40 с.

2. Ишин,~АтВг ТамбовскийПролеткульт/Ишин А.В.//Вестник Тамбовского центра краеведения. - Тамбов, 1999. - № 2. - С. 14-16.

3. Ишин, A.B. О творчестве Владимира Кириллова (стихотворения «Мы» и «Железный мессия»)/Ишин А.В.//Культура и образование на рубеже столетий. - Тамбов, 2000. - С. 209-210.

4. Ишин, A.B. «Грядущая культура» - рупор Тамбовского Пролеткульта (опыт историко-литературного краеведения)/А.В. Ишин//Ветви. - Тамбов, 2000. -Вып. 1.-С. 60-65.

5. Ишин, A.B. К проблеме художественного наследия и ее отражению в литературной критике пролетарских журналов «Грядущая культура» и др.)/ Ишин A.B.//Труды ТГТУ. - Тамбов, 2001. - Вып. 7. - С. 40-42.

6. Ишин, A.B. «Пролетарская культура» и футуризм: к вопросу о сближении идейно-эстетических концепций/Ишин A.B.//Художественное

слово в современном мире. - Тамбов, 2001. - Вып. 3. - С. 32-34.

7. Ишин, A.B. Характерные черты эстетики Пролеткульта и их отражение в литературном творчестве журнала «Грядущая культура»/А.В. Ишин// Формирование специалиста культуры и искусств в условиях региона: новые подходы. - Тамбов, 2002. - С. 32-34.

8. Ишин, A.B. К вопросу о «классовом характере» художественного творчества пролетарских поэтов (на примере журнала «Грядущая культура»)/ A.B. Ишин//Художественное слово в современном мире. - Тамбов, 2002. - Вып. 5.-С. 17-18.

9. Ишин, A.B. Певец революции (о жизни и творчестве А.Н. Поморского)/ A.B. Ишин//Вестник Тамбовского центра краеведения. - Тамбов, 2002. - № 67. - С. 27-29.

10. Ишин, A.B. Тамбовский Пролеткульт и его отношение к культурному наследию/А.В. Ишин//Откуда есть пошла земля тамбовская. - Тамбов, 2002. -Вып. 7. - С. 25-26.

11. Ишин, A.B. Тамбовский Пролеткульт и его место в истории русской литературы начала XX века/А.В. Ишин//Десять лет в системе высшего негосударственного образования: опыт, проблемы и перспективы развития. -М. - Йошкар-Ола, 2003. - Ч. 5. - С. 10-13.

Подписано в печать 21.11.2003. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1,86. Тираж 100 экз. Заказ № 1246. Бесплатно. Изд-во ОГУП «Тамбовполиграфиздат». 392600, г. Тамбов, Моршанское шоссе, 14.

»20 9 1 А

<2_¿>o з-А

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ишин, Алексей Викторович

Введение.

Глава I. Тамбовский Пролеткульт: литературно-исторические и теоретические основы.

§ 1. Создание и развитие Тамбовского

Пролеткульта.

§ 2. Проблема отношения к художественному наследию.

§ 3. Художественное творчество пролеткультовцев на страницах журнала „Грядущая культура".

Глава II. Поэтическое творчество В. Кириллова и А. Поморского.

§ 1. „В моих стихах твое, Россия, имя" (О жизни и творчестве В. Кириллова).

§ 2. „Несокрушима родина-Россия." (О жизни и творчестве А. Поморского).

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Ишин, Алексей Викторович

Пролеткульт, как известно, сокращенное и таким образом прочно утвердившееся название культурно-просветительской организации „Пролетарская культура", организационно оформившейся на 1-й конференции Пролеткульта в Петрограде в сентябре 1917 года. После октября 1917 года Пролеткульт находился при Народном комиссариате просвещения как добровольная организация пролетарской самодеятельности в различных областях искусства. Пролеткульт имел свои отделения в ряде городов и особенные периодические издания („Пролетарская культура", „Горн", „Гудки" и другие).

Формирование и развитие Пролеткульта как массового инновационного социально-культурного движения было обусловлено кризисным состоянием российского общества и культуры 1917-1921 годов. В этот исторический период произошли резкие трансформации традиционных ориентаций, что было связано с социальными и культурными катаклизмами революционной России. Социально-культурная деятельность стала своеобразным зеркалом духовных изменений, отражая в себе взаимодействие и соперничество старого и нового. Движение за новую, пролетарскую культуру - вот та парадигма, в рамках которой получил свое развитие Пролеткульт и другие группы, объединения, группировки. Это движение определило содержание пролеткультовской действительности: отношение к общекультурному и литературному наследию, принципы новой литературы, этики и науки, эстетические воззрения, отношение к интеллигенции, содержание просветительской, досуговой, творческой деятельности.

В основе идеологии Пролеткульта лежали принципы развития и изменения. Инновационный характер идеологии Пролеткульта определялся в значительной мере осознанием невозможности решения социально-культурных проблем за счет ресурсов „старой" культуры. Выход виделся в формировании качественно новой культуры и, в частности, литературы путем создания культурных ценностей и норм, критического переосмысления культурного наследия, активизации механизмов внедрения инноваций.

Пролеткульт как самая массовая литературная и культурно-просветительская организация начала XX века наиболее полно, всесторонне проявил себя на региональном уровне.

В последнее время в современное литературоведение достаточно прочно вошло понятие регионализма, имеющее кардинальное значение для филологической науки в целом. Именно поэтому важной задачей настоящего литературоведения является создание целостной картины истории новейшей литературы с непременным учетом фактора регионализма, о котором Б. Чмыхало в диссертации „Региональные проблемы истории русской литературы" писал: „Под регионализмом мы подразумеваем, во-первых, сам принцип содержательного деления литературного пространства. В этом смысле фактор регионализма универсален для истории русской словесности и выступает в качестве своеобразной категории литературного процесса. Во-вторых, регионализм - это вполне конкретное историко-литературное явление, относящееся к 18-20 вв."1 С точкой зрения ученого о том, что регионализм - это качественный критерий литературного процесса, связанный с его локализацией, сосредоточением в определенном месте, не выходя за его пределы, невозможно не согласиться.

Справедливо мнение и Ю. Постнова: „На наш взгляд, литература области или края - это часть общенациональной литературы, представленная художниками, которые тесно связаны с общественной и культурной жизнью данной области и участвуют в местном литературном движении"2. Оно, в свою очередь, является составной частью обладающего внутренним единством литературного процесса.

Говоря об этом, мы имеем в виду тех ученых, которые уделяли огромное внимание изучению регионализма как историко-литературного явления и его методологии. В работах Н. Пиксанова, Ю. Постнова, П. Сакулина, М. Азадов-ского, П. Когана, В. Перетц, О. Ласунского и других рассматривается региональная проблематика, устанавливаются подходы с позиции формирования концепции литературного регионализма, поставлены вопросы типологии региональных явлений.

В системе русской самобытной культуры понятие регионализма, местных литературных и культурных традиций занимает особое место. Одним из локальных участков региональной культуры является литературное пространство, обладающее своими художественными особенностями, основанными на местном самосознании, обычаях, колорите. С такой особой культурной средой тесно связана тамбовская литература. Литературная жизнь провинциального Тамбова разнообразна и привлекательна, интересны ее роль и место в русской литературе первых двух десятилетий XX столетия - периода истории отечественной словесности, вызывающего споры и неоднозначную оценку у литературоведов и сейчас.

Тем не менее историко-литературный процесс, как целостное явление, в Тамбовском крае в послеоктябрьский период не ставился объектом систематического исследования, восстанавливающего внутренние взаимосвязи существовавшего творческого процесса и соотносящего его с общероссийским литературным процессом. В литературном краеведении практически не освещены деятельность и творчество тамбовских поэтов и критиков послереволюционной эпохи и 1920-х годов. История тамбовских литературных организаций и группировок осталась как будто за бортом литературной истории России. Следует подчеркнуть, что вклад тамбовских поэтов и писателей в развитие культуры и литературы края немалый. А его осмысление, аналитическое исследование дают возможность расширить представления о литературной жизни провинции в один из наиболее интересных и непростых исторических периодов - времени, когда формировались основы советской литературной критики, которая, в свою очередь, характеризовалась драматической борьбой мнений, столкновением подчас диаметрально противоположных точек зрения.

Бесспорно, что в художественной жизни первых послереволюционных лет значительная роль принадлежала именно Пролеткульту. Изучением этого неординарного явления в 1920-е годы занимались В. Полонский3, А. Луначарский4, А. Селивановский5 и многие другие. После перерыва, длившегося более тридцати лет, к литературе первых лет революции обратились А. Меньшутин,

A. Синявский6, А. Кулинич7, Л. Фарбер8, К. Зелинский9, 3. Паперный10. Современное литературоведение в этой сфере представлено именами Л. Тимофеева11,

B. Иванова12, Л. Поляковой13.

Отечественное литературоведение с начала 60-х годов XX века активно изучает историю советской критики и литературно-эстетической мысли 20-х годов. Среди историко-литературных работ, исследующих литературный процесс интересующей нас эпохи в целом, должны быть названы работы А. Максимова „Советская журналистика 20-х годов. Краткий очерк журнальной периодики"14; Л. Кищинской „Борьба за теоретические основы советской литературной критики (1927-1932)"15; В. Акимова „В спорах о художественном методе"16. Особое место занимает двухтомное исследование „Очерки истории русской советской журналистики"17, которое до сих пор остается наиболее обстоятельной работой на данную тему. Появилось много научных статей, освещающих в историко-литературном аспекте отдельные страницы эволюции литературно-эстетической мысли 20-х годов. В последнее время плодотворно исследовалась критика отдельных литературных групп, а также значительные критические индивидуальности 20-х годов. Среди наиболее обстоятельных работ книги В. Горбунова о Пролеткульте („В.И. Ленин и Пролеткульт")18, С. Шешу-кова о напостовстве и РАППе („Неистовые ревнители")19, Г. Беловой о „Перевале" („Из истории советской литературно-критической мысли 20-х годов (эстетическая концепция „Перевала")20 и другие.

Одновременно с историческим происходило теоретическое осмысление опыта советской критики в целом - как в названных выше работах, так и в книгах, посвященных современному процессу в его ведущих методологических тенденциях. Отсылки к критике 20-х годов можно найти в книгах „Методологические проблемы современной литературной критики"21, „Современная литературная критика. Вопросы теории и методологии"22, „Актуальные проблемы методологии литературной критики. Принципы и критерии"23, „Проблемы теории литературной критики"24.

Однако рождение новых историко-литературных и теоретических выводов, посвященных опыту критики 1920-х годов, невозможно без исследования журнальных критических дискуссий тех лет. Поэтому закономерным является то, что современные ученые все чаще обращаются к анализу важнейших критических выступлений 1920-х годов. Такова, например, книга В. Эйдиновой „Стиль писателя и литературная критика"25, построенная на материале литературно-критической периодики.

Значительные шаги в изучении Пролеткульта, рассматривающегося с разных позиций, предприняты в конце 1990-х годов - начале XXI века. В 1997 и в 2001 годах на соискание ученой степени кандидата исторических наук Л. Николаевой и М. Юдиным защищены диссертации "Теория и практика Пролеткульта 1917-1932 гг."26 и "Деятельность Московского Пролеткульта в 19181925 гг."27 Ученая степень кандидата культурологических наук после защиты диссертации "Пролеткульт как социально-культурное движение: организационно-технологические аспекты" в 1999 году присвоена А. Карпову28. Кандидатские диссертации „Тверская поэзия 20-х гг. XX века" (1998) И. Гончаровой29 и „Поэзия Пролеткульта: идеология и риторика революционной эпохи" (2001)30 М. Левченко открыли ранее неизвестные страницы литературы Пролеткульта. Две последние работы поднимают один из актуальных вопросов, неизбежно встающих перед исследователями в дальнейшем, - проблему соотношения литературы Пролеткульта и соцреализма.

Актуальность исследования. Решение комплекса вопросов, связанных с проблемой культурного наследования и самоопределения новой культуры и, в частности, литературы всегда является важнейшей характеристикой типа и состояния того или иного общества. В полной мере это относится к литературным явлениям, порожденным революцией 1917 года. В эту эпоху развития искусство, подобно другим сферам человеческой деятельности, диалектически включало в себя элементы «связи» и «разрыва». Соотношение этих элементов было различным в эстетико-философских концепциях 20-х годов. Созревание гуманистических позиций по отношению к культуре прошлого осуществлялось в драматической борьбе подчас полярных точек зрения. Полемика, развернувшаяся вскоре после октябрьской революции 1917 года вокруг проблемы классического наследия, затрагивала вопрос о преемственности эпох, о характере отношений между дореволюционной культурой и новым обществом, рожденным революцией. Именно решением проблемы культурного наследия и определялось „лицо" критики 20-х годов. Поэтому опыт дискуссий 20-х годов и, в частности, опыт дискуссий о культурном наследии представляет большой интерес для современного общественного и художественного сознания.

Кроме того, Пролеткульт существовал в условиях, с одной стороны, тяготения к перелому сознания, начала переоценки ценностей, демократизации искусства и, с другой, вседозволенности, забвения традиционных культурных ценностей, что не могло не найти отражения в литературной критике и художественном творчестве пролеткультовцев.

Объект исследования - творчество Тамбовского Пролеткульта как литературной группировки, издававшей журнал „Грядущая культура".

Все это и позволяет в качестве главной цели работы выдвинуть следующее: исследование особенностей литературной критики и художественного творчества журнала Тамбовского Пролеткульта „Грядущая культура", изучение историко-литературного процесса Тамбовщины в общероссийском контексте.

Цель исследования определила его конкретные задачи:

- изучить материалы литературной критики избранного этапа - как непосредственно посвященные проблеме классического наследия, так и затрагивающие ее при обсуждении иных вопросов;

- осмыслить и оценить вклад Тамбовского Пролеткульта в развитие региональной культуры;

- определить на примере дискуссий вокруг проблемы классического наследия позицию журнала „Грядущая культура", а также показать его внутренние разногласия и противоречия;

- раскрыть своеобразие эстетических поисков литературных критиков на основе конкретного материала: публицистических статей того времени, художественных произведений, фактов биографического характера;

- показать роль отдельных творческих индивидуальностей в развернувшихся идейно-эстетических спорах.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Тамбовский Пролеткульт являлся одним из ведущих губернских органов Всероссийского Пролеткульта, отличаясь особым, непримиримым отношением к старому и борьбой за новое, „чистое" искусство.

2. В отношении к культурному наследию тамбовские пролеткультовцы вначале заняли позицию, заключавшуюся в полном отказе от предшествующей культурной традиции, но затем лучшие практики Тамбовского Пролеткульта скорректировали свои позиции в сторону признания и поклонения классическому искусству.

3. Тамбовский Пролеткульт обнаруживает близость взглядов футуристов и пролеткультовцев на культуру прошлого, которая заключается в том, что и те, и другие заявляли о себе в анархистских призывах к разрушению, в тяготении к формалистским решениям задач искусства.

4. Ущербность идеи пролеткультовской эстетики состоит в том, что индивидуальное рассматривается лишь как синоним коллективного, социального.

5. Многоаспектная тема России в поэтическом творчестве В. Кириллова и А. Поморского реализует в полном объеме общие эстетические принципы Пролеткульта, заключавшиеся в воспевании творческого, преобразующего всю планету труда, в выявлении антогонизма города и деревни и прославлении индустриальной мощи страны, в формировании гражданской позиции и отрицании роли духовного в жизни человека, в утверждении коллективного и отрицании личностного.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1918 по 1921 гг., который характеризуется не только большими политическими переменами в жизни страны в целом и тамбовского региона в частности, но и качественными сдвигами философского, этического и эстетического характера.

Методологической и теоретической основой работы являются труды крупнейших отечественных критиков, литературоведов, современных теоретиков, историков литературы и журналистики. С этой точки зрения особый интерес представляет опыт тех ученых, которые стремились глубоко анализировать особенности различных научных направлений, брать из них наиболее ценное. Таков научный опыт А. Дымшица, Г. Белой, 3. Паперного, А. Селивановского и ряда других ученых. Особое значение для работы имеют труды, в которых исследованы закономерности развития русской журналистики начала XX века: Н. Дикушиной, А. Хайлова, Э. Алиева, В. Акимова, Р. Овсепяна и др.

Основные методы исследования - сравнительно-исторический, проблемно-тематический, биографический. Они сочетаются с принципами системности, целостности анализа и принципом историзма.

Эмпирической базой работы послужили источники Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), государственного архива Тамбовской области (ГАТО), Центра документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО). Одним из основных источников явились комплекты тамбовских периодических изданий 1918-1919 гг. Среди них газета „Известия тамбовского губисполкома" (1918) и журнал „Грядущая культура" (19181919) и др.

Научная новизна работы обусловлена самим предметом исследования и заключается в том, что диссертация является первым опытом научного изыскания, в котором дается оценка художественному творчеству лучших тамбовских пролеткультовских поэтов и прозаиков; прослеживается деятельность литературных критиков журнала Тамбовского Пролеткульта „Грядущая культура", в том числе их полемика с футуристами по вопросам художественного наследия русской литературы, коллективистского характера поэтического и прозаического творчества пролеткультовцев и места человека в системе „личность и коллектив".

В советское время предпринимались попытки изучения отдельных моментов истории Тамбовского Пролеткульта и связанной с ним творческой рабочей молодежи. Часто это были публикации в местной периодической печати, которые и послужили поводом для дальнейшего исследования данной темы. Их авторы - известные на Тамбовщине краеведы, журналисты и литераторы И. Овсянников, В. Дорожкина, Н. Сухорукое и др. Интереснейший материал для подобного исследования представляют также очерки С. Евгенова, вышедшие под одной книжной обложкой в 1970 году в Воронеже, и сборник документов „Культурное строительство в Тамбовской губернии. 1918-1928", опубликованные в 1983 году также в Воронеже.

Одним из первых ученых, кто обратился к вопросу о Тамбовском Пролеткульте и познакомил читателей с его краткой историей, была член Союза писателей тогда СССР, ныне доктор филологических наук Л.В. Полякова. Именно из ее уст впервые прозвучала высокая оценка работы Тамбовского Пролеткульта: „Вклад Тамбовского отделения Пролеткульта в деятельность общероссийского огромен, и не только потому, что в Тамбове творили видные деятели этой организации"31.

Настоящая работа - это еще одна попытка обозначить грани конкретного местного (в нашем случае - Тамбовского) органа Пролеткульта и определить его роль в контексте Всероссийского. Первой концептуальной работой в этом направлении можно считать диссертационное исследование И. Гончаровой, подробно рассказывающей о Тверском Пролеткульте и открывшей собою новый этап в изучении региональных особенностей такого массового в литературе 1920-х годов явления, как Пролеткульт.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при дальнейшем изучении литературного процесса в Тамбовском регионе, при подготовке учебных и методических пособий по литературному и историческому краеведению.

Структура диссертации. Диссертация включает в себя введение, две главы, заключение, примечания и библиографический список.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная судьба тамбовского пролеткульта: эстетические и поэтико-философские искания"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В конце первого - начале второго десятилетий XX века литературный процесс в Тамбовском крае протекал в условиях сложной пореволюционной борьбы как в политической, социальной жизни, так и в культурной. Первые годы революции отмечены печатью развернувшегося по всей стране массового культурно-просветительского движения, которое способствовало выдвижению из среды рабоче-крестьянской России художников слова, находившихся в постоянном творческом поиске.

Литературный процесс в Тамбовской губернии, как и в целом по всей стране, протекал на широком фоне колоссального движения масс. В Тамбове при местном Пролеткульте появились литературные организации, многие представители которых стремились противостоять в творчестве официальной классовой линии государства. Однако следует отметить, что литературные группировки старались выполнять единую культурологическую задачу - вовлекать в литературную работу как можно большее число талантливых авторов, приобщая их к миру искусства, прозы и поэзии. Тамбовская литература этого периода органично вписывалась в историко-литературный процесс центральной России и развивалась при активном сотрудничестве с другими Пролеткультами, но при этом имела и свои особенности.

В целом в истории Пролеткульта как организации и его роли в культурной политике России можно выделить несколько периодов, обусловленных как логикой его внутреннего развития, так и логикой развития социокультурной системы советской России 1917-1932 гг.

Первый период (октябрь 1917 - октябрь 1920 гг.) - время становления и развития пролеткультовских организаций как относительно самостоятельных негосударственных массовых добровольных объединений. Пролеткульт играет одну из ведущих ролей в культурной жизни и культурной политике пореволюционной России.

Второй период (октябрь 1920 - начало 1923 гг.). Начало ему положила революция первого Всероссийского съезда Пролеткульта от 11 октября 1920 г., принятая под жестким давлением Ленина и Политбюро ЦК РКП(б), в соответствие с которой Пролеткульт подчинялся Наркомпроссу, входя в качестве „подсобного органа" в его структуру. Тем самым произошло огосударствление массового добровольного общественного движения.

В третий период (1923-1932 гг.) Пролеткульт играл весьма незначительную роль в культурной жизни страны. Произошло резкое сокращение числа его организаций, начавшееся с 1920/1921 гг. в результате политических, экономических, организационно-идеологических причин.

Таким образом, Пролеткульт прошел путь от массового инициативного самодеятельного движения до рядовой партийно-государственной и профсоюзной структуры в системе культурного строительства. По мере укрепления господствующего положения компартии, Пролеткульт становился составной частью партийно-государственного аппарата в сфере культуры. С точки зрения М. Левченко, Пролеткульт оказался первой в России литературной организацией, по образцу которой, с одной стороны, потом строилась ВАПП и Союз писателей, а с другой, которая сама строилась по образцу компартии138.

Тамбовский Пролеткульт отличался особым, непримиримым отношением к старому и борьбой за новое, „чистое" искусство: критическое восприятие буржуазной культуры доходило до рамок полного отрицания. „Грядущая культура" в этом плане являлась главным проводником его передовых идей. Из номера в номер журнал неустанно пропагандировал: „Раз и навсегда мы должны сказать, что в области строительства пролетарского искусства никакого соглашения с представителями искусства буржуазного быть не может"139. Проявляя чрезмерный максимализм в вопросе создания новой пролетарской культуры и строя иллюзии о ее великом будущем, выраженном в космических масштабах,

Тамбовский Пролеткульт констатирует: „.Наша теория, увы, на практике почти никем не применяется"140. Пассивно-безнадежные, упадочные настроения тамбовских пролеткультовцев обозначились уже в 1919 году. В годовом отчете от 30 декабря 1919 года М. Колосов констатировал: „В последние два месяца стал заметен упадок творческой и студийной работы Пролеткульта"141. В 1920 году работа губпролеткульта протекала „в чрезвычайно тяжелых условиях"142, а в 1921 году она была „весьма слаба и незначительна"143. После стремительно резкого взлета помыслов пролеткультовцев последовал столь же внезапный распад коалиции культурно-просветительских организаций, что было обусловлено прежде всего отсутствием практического воплощения эстетических взглядов теоретиков Пролеткульта. В Тамбове так же, как и по всей России, Пролеткульт потерпел поражение в деле строительства новой пролетарской культуры.

1 декабря 1920 года в „Правде" появилось письмо ЦК РКП(б) „О Про-леткультах" с обстоятельной критикой пролеткультовских воззрений. ЦК партии указывал на пороки, с его точки зрения, в деятельности Пролеткультов: а) в области идеологической - проповедь антимарксистских реакционных взглядов, развращающих рабочее сознание; б) в области художественного творчества - привитие антиреалистических форм и методов творчества. В письме также указывалось, что центральный орган Пролеткульта входит на положении отдела в Наркомпросс, что реорганизация Пролеткультов предусматривает создание обстановки для проявления инициативы рабочей интеллигенции в области художественного творчества и что „полная автономия реорганизуемых рабочих Пролеткультов в области художественного творчества обеспечена"144. В письме отмечалось: „В слиянии губнаробразов с Пролеткультами ЦК видит залог того, что лучшие пролетарские элементы, до сих пор объединявшиеся в рядах Пролеткультов, теперь примут самое активное участие в этой работе и тем помогут партии придать всей работе Наркомпроса действительно пролетарский характер"145. Таким образом, предлагалось культурно-просветительную организацию поставить под контроль ЦК и трансформировать ее в идеологический аппарат партии. Письмо ЦК РКП(б) вызвало растерянность, непонимание в центральной и региональных организациях Пролеткульта.

Существенным отличием Тамбовского Пролеткульта можно считать то, что главенствующее место в его печатном органе, в журнале „Грядущая культура" занимала не поэзия, а проза. Говорить о тамбовской литературе того периода - это значит говорить преимущественно о прозе, которая в достаточно большом объеме была представлена на страницах журнала „Грядущая культура". Следует заметить, что речь идет в первую очередь о малых прозаических произведениях: рассказах, очерках, зарисовках и так далее. Они не всегда обладали эстетической ценностью и художественным вкусом, как правило, не выделяясь из массы родственных им произведений. Однако их ведущая роль в воспитании у „рабочей интеллигенции" потребности к просветительству в условиях нового времени (нередко - в режиме форс-мажорных обстоятельств) несомненна. Более того, движение пролетарской культуры с его максималистскими взглядами имело образовательное значение, дав толчок ликвидации у населения массовой безграмотности.

Пролеткультовский период развития тамбовской литературы - в равной степени как поэзии, так и прозы - связан, в первую очередь, с романтическим восприятием пролетарскими художниками новой эпохи. Вселенский, космиче-!? ский масштаб их творчества отличался предельной обобщенностью образов, некоей отвлеченностью от бытовых подробностей, психологических нюансов. Однако в ряде произведений запечатлены и существенные качества нового героя - труженика революционной эпохи: трудовой энтузиазм, гражданская активность, революционная сознательность. „Писателями и поэтами, - справедливо отмечает И. Гончарова, - утверждалась новая эстетическая программа, когда ими воспевалась творческая красота „второй природы", созданной руками „ человека

Литературный процесс в Тамбове периода Пролеткульта связан прежде всего с именами таких ярких деятелей пролетарской культуры, как В. Кириллов и А. Поморский, стоявших у истоков создания этого движения в Тамбовской губернии и составлявших ядро Всероссийского Пролеткульта. Многие их произведения, в том числе и знаменитое стихотворение „Жрецам искусства" В. Кириллова, в котором претерпевают изменения взгляды поэта на искусство прошлого и формируется отказ от эпатажных призывов к разрыву с Пушкиным и Рафаэлем, впервые были опубликованы в журнале „Грядущая культура". Поэтому текст названного стихотворения был напечатан с купюрами. В частности, было пропущено четверостишие, начинающееся со слов „Он с нами, лучезарный Пушкин." Цензура не могла допустить даже самого малейшего отступления (не говоря уж о столь громком заявлении В. Кириллова о поклонении классической литературе. - Прим. А.И.) от прямолинейного курса пролеткультовцев, направленного на разрушение старой культуры. Наряду с произведениями., отражающими пролетарское мировоззрение и оптимистический пафос в журнале встречаются и произведения, пронизанные чувствами пессимизма и безысходности.

В поэтическом творчестве В. Кириллова закономерно выделяются пять вполне самостоятельных тематических циклов стихотворений, которые тематически можно представить следующим образом. Во-первых, это урбанистические произведения, в которых идет символическая борьба между городом и человеком. Первый - властелин, обладающий казалось бы неограниченной властью над человеком; последний - жертва города. Однако в поэзии В. Кириллова в результате всегда побеждает человек. Во-вторых, это пейзажная лирика. Пейзаж в стихотворениях В. Кириллова выполняет две функции: первая -фоновая, подчеркивающая настроение лирического героя, вторая - формирующая гражданское сознание личности.

Третья составляющая лирики пролетарского поэта - это тема вдохновенного труда. Все эти три цикла стихотворений объединяют идеи и чувства автора, эмоционально возвышающие человека. Романтика творческих исканий В. Кириллова питает сплав проникновенной лирики и глубокой гражданственности. Четвертая и пятая - основные темы поэтического творчества В. Кириллова: тема социального неравенства и тема Родины.

В поэзии А. Поморского нашло выражение отношение автора к революционным событиям в стране, ставшее голосом рабочего класса, его мыслями и чувствами. Лирический герой в поэзии А. Поморского - человек с несгибаемым революционным характером. Революционный романтизм поэта заключается в его беззаветном служении делу пролетариата, мужестве и стойкости, проявленных в условиях нового времени.

Пролетарские поэты дают и свой, обобщенный типичный, по их мнению, образ России, в котором комплекс идей нового пролетарского мессианства открыто преломляется в призме русской идеи. Во-первых, уходящая Россия рисуется ими как „Русь бледнолицая", тоскливая, голодная, пьяная, неподвижно сонная, кандальная, дороги которой до сих пор заводили „только в тупики".

В отличие от славянофилов, Тютчева, Достоевского и других русских религиозных мыслителей пролетарские поэты не видят никакой „Святой Руси" -только толстопузых, корыстных попов, а церкви у них идут рядом с кабаками под одним знаком одурманивания народа: не чувствуют они и того, что было понятно новокрестьянским поэтам: великой красоты и мудрости народного уклада и быта. Их поэтическая оптика высвечивает в народной жизни прежде всего рабскую забитость, постоянное несчастье и мучение обездоленных масс. К этому добавлялось осознание „особости" России, того, чем их родина в своем восточном „деспотизме" и имперском могуществе была в глазах других „передовых" и „прогрессивных" стран и народов:

Россия, долго ты слыла Врагом, душителем свободы; Твоих степей глухая мгла Пугала вольные народы. Ты рисовалась их очам Монгольским всадником свирепым, Грозою мирным городам, Кошмаром страшным и нелепым.

43, с. 28]

Только одна эта традиция мятежа и восстания, борьбы с угнетателями народа спасает для пролетарских поэтов образ былой России. Но все резко и вдруг меняется: „убогая" родина, Россия, окунулась в бурлящий, революционный чан и вышла оттуда, как в сказке, с совсем другими лицом и статью, страной-мессией, несущей Земле и Вселенной „Благую Весть" освобождения труда, творческого пересоздания мира, братства всех трудящихся.

Исследование проблематики дискуссий вокруг проблемы классического наследия на страницах журнала „Грядущая культура" позволяет сделать определенные выводы. Особенностью этой дискуссии следует признать ее максимализм и непродолжительность. В результате исследования удалось выявить три центральных дискуссионных узла. В конце 1910-х - начале 1920-х годов полемика происходила между строителями новой культуры и их оппонентами. Этот вопрос вошел составной важнейшей частью в литературную критику журнала „Грядущая культура". Второй критический узел - обсуждение вопроса о классовой и социальной детерминированности искусства, о значении человеческого фактора в системе „личность и коллектив". Третий завязался вокруг выдвинутого футуристами лозунга, аналогичного пролеткультовскому, также отрицавшими старое искусство. В этом и обнаружилась близость взглядов футуристов и пролеткультовцев.

В процессе дискуссии, длившейся в пределах существования журнала Тамбовского Пролеткульта „Грядущая культура" немного более года, были затронуты серьезные теоретические вопросы, имеющие важное значение для развития пролетарского искусства. Глубокая органичность этой дискуссии объясняется тем, что она была вызвана самой жизнью общества, потребностями развития литературы, оказалась насущной, а не была навязана кем-либо, „заказана".

Присоединяясь к общему мнению ведущих исследователей Пролеткульта, которые называют эту организацию массовым социокультурным движением XX столетия, не имеющую аналогов в истории российской культуры, можно утверждать, что Пролеткульт - явление в мировой культуре уникальное и в своем роде даже единственное.

Список научной литературыИшин, Алексей Викторович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Акимов, В.М. Великие и трудные судьбы: Страницы лит. жизни Петрограда-Ленинграда /В.М. Акимов. Л.: Лениздат, 1990. - 67 с.

2. Акимов, В.М. В спорах о художественном методе (из истории борьбы за социалистический реализм) /В.М. Акимов. Л., 1979. 374 с.

3. Акимов, В.М. Ответственность перед правдой: Пробл. социал. справедливости и современ. лит. процесс /В.М. Акимов. Л.: Лениздат, 1988. -60 с.

4. Акимов, В.М. Литературно-критическая и эстетическая полемика в периодике 20-х годов и становление теоретических принципов социалистического реализма: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.10. Л., 1982. - 357 с.

5. Алексеева, Л.Ф. Русская поэзия 1910-1920-х годов: поэтический процесс и творческие индивидуальности: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.01.- М., 1999. 293 с.

6. Алиев, Э.А. Проблемы классического наследия в русской советской литературной критике 20-х годов: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.10. М., 1987.386 с.

7. Андреев, Ю.А. Революция и литература: Октябрь и гражданская война в русской советской литературе и становление социалистического реализма (20-30-е гг.) /Ю.А. Андреев. М.: Худож. лит., 1987. 397 с.

8. Бариева, Э.Р. Методология татарской литературной критики. 19171932.: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.03. Казань, 1982. - 209 с.

9. Барт, Р.Г. Избранные работы. Семиотика. Поэтика /Р.Г. Барт. М.: Прогресс, 1989. 615 с.

10. Белая, Г.А. Дон-Кихоты 20-х годов /Г.А. Белая. М.: Сов. писатель, 1989. 395 с.

11. Белая, Г.А. Путешествие в поисках истины: Ст. о сов. писателях /Г.А. Белая. Тбилиси, 1987. 273 с.

12. Белый, Андрей /Андрей Белый. Начало века. М.: Худ. лит-ра, 1990.687 с.

13. Березникова, Л.П. Проблема личности в литературных дискуссиях 20-х начала 30-х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01. 10 - Харьков, 1976. -189 с.

14. Богданов, A.A. Вопросы социализма: Работы разн. лет /A.A. Богданов. М.: Политиздат, 1990. 477 с.

15. Богданов, A.A. О пролетарской культуре: 1914-1924 /A.A. Богданов. М.: Книга, 1925. 344 с.

16. Борщуков, В.И. Поле битвы идей: современная зарубежная критика о советской литературе /В.И. Борщуков. М.: Сов. писатель, 1983. 415 с.

17. Бугаенко, П.В. A.B. Луначарский и советская литературная критика /П.В. Бугаенко. Саратов, 1972. 408 с.

18. Воронский, А.К. Литературно-критические статьи /А.К. Воронский. М.: Сов. писатель, 1963. 423 с.

19. Воронский, А.К. Литературные типы. Изд. 2-е, дополн. /А.К. Воронский. М.: Артель писателей „Круг", 1927. - 268 с.

20. Голубков, М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистич. концепции сов. лит., 20-30-е годы /М.М. Голубков. М.: Наследие, 1992. 199 с.

21. Гончарова, И. Тверская поэзия 20-х годов XX века: Дис. .канд. филол. наук. Тверь, 1998.

22. Горький, Максим. Письма о литературе /Максим Горький. М., 1957.642 с.

23. Горбунов, В.В. Ленин и Пролеткульт/В.В. Горбунов. М.: Худож. лит., 1974. 273 с.

24. Гранат, Л.Д. Актеры-агитаторы, бойцы. М.: Всеросс. театр, общество, 1970. -199 с.

25. Дементьев, А.П. В.И. Ленин и советская литература /Л.Д. Гранат, Н.П. Варзин. М.: Худож. лит., 1990. 380 с.

26. Дементьев, В.В. Личность поэта: По страницам рус. сов. поэзии 19171918 гг /В.В. Дементьев. М.: Худож. лит., 1989. 301 с.

27. Дикушина, Н.И. Введение /Дикушина Н.И.// Очерки истории русской советской журналистики. 1917-1932. М., 1966. С. 7-142.

28. Дымшиц, А.Л. В великом походе /А.Л. Дымпшц. М.: Сов. писатель, 1962. 443 с.

29. Дымпшц, А.Л. Проблемы и портреты /A.M. Дымшиц. М.: Современник, 1972. 383 с.

30. Евгенов, C.B. Тамбовские рассветы /C.B. Евгенов. Воронеж, 1970.167 с.

31. Евгенов, C.B. Жизнь на миру. Очерки-воспоминания о воителях и мечтателях, о газетчиках и поэтах /C.B. Евгенов. М.: Сов. писатель, 1967. -307 с.

32. Евгенов, C.B. Жизнь, отданная народу/C.B. Евгенов, И.А. Стракошо-ва. Тамбов, 1963.- 48 с.

33. Евгеньев-Максимов, B.C. Очерки истории новейшей русской литературы: этюды и характеристики /B.C. Евгеньев-Максимов. Л.: Госуд. изд-во, 1925. 252 с.

34. Елина, Е.Г. Литературная критика и общественное сознание в советской России 1920-х годов: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.01. Саратов, 1996. -319 с.

35. Затонский, Д.В. Художественные ориентиры XX века /Д.В. Затон-ский. М.: Сов. писатель, 1988. 413 с.

36. Зелинский, К.Л. Критические письма /К.Л. Зелинский. М.: Сов. литература, 1934. 282 с.

37. Зелинский, К.Л. На рубеже двух эпох. Литературные встречи 1917 -1920 гг /К.Л. Зелинский. М.: Гослитиздат, 1962. 307 с.

38. Иванов, В.И. Формирование идейного единства советской литературы. 1917-1932 /В.И. Иванов. М.: Гослитиздат, 1960. 375 с.

39. Из поэзии 20-х годов: Сборник. М.: Гослитиздат, 1957. 295 с.

40. Карпов, A.B. Пролеткульт как социально-культурное движение: организационно-технологические аспекты: Дис. .канд. культурол. наук: 24.00.04. -СПб., 1999. 210 с.

41. Кацев, A.C. Взаимодействие документально-публицистического и художественного материала в интерпретации литературной критики 1920-х годов: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.10. М., 1990. - 328 с.

42. Келдыш, В.А. Проблемы дооктябрьской пролетарской литературы: Горький и русская революционная поэзия /В.А. Келдыш. М.: Наука, 1964. -239 с.

43. Кириллов, В.Т. Стихотворения и поэмы /В.Т. Кириллов. М.: Худож. лит., 1970. 319 с.

44. Кгацинская, Л.П. Борьба за теоретические основы русской советской литературной критики. 1917-1932 /Л.П. Кищинская. Свердловск, 1961. 148 с.

45. Кормилов, С.Н. Русская литература после 1917 года. Основные черты литературного процесса /С.Н. Кормилов // Вестник МГУ. Сер. 9. 1994. -№ 5. - С. 17-26.

46. Коган, П.С. Литература великого 10-летия /П.С. Коган. М.: Московский рабочий, 1927. -160 с.

47. Коган, П.С. Очерки по истории новейшей русской литературы /П.С. Коган. М.- Л.: Госиздат, 1929. 229 с.

48. Коган, П.С. Литература этих лет. 1917-1923 /П.С. Коган. Ивано-Воз-несенск, 1925.- 147 с.

49. Коган, П.С. Наши литературные споры /П.С. Коган. М., 1927. 189 с.

50. Коган, П.С. Пролетарская литература /П.С. Коган. Ивано-Вознесенск, 1926. -136 с.

51. Колчанов, B.B. Г.В. Якубовский поэт и критик: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.01. - Тамбов, 1996. - 225 с.

52. Кохно, И.П. A.B. Луначарский и формирование марксистской литературной критики: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.08. Минск, 1979. - 391 с.

53. Кулинич, A.B. Новаторство и традиции в русской советской поэзии 20-х годов /A.B. Кулинич. Киев, 1967. 376 с.

54. Кулинич, A.B. Очерки по истории русской советской поэзии 20-х годов /A.B. Кулинич. Киев, 1958. 329 с.

55. Кулинич, A.B. Русская советская поэзия. Очерк истории /A.B. Кулинич. М.: Учпедгиз, 1963. 384 с.

56. Левченко, М.А. Поэзия Пролеткульта: идеология и риторика революционной эпохи: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.01. СПб., 2001. - 206 с.

57. Луначарский, A.B. Собр. соч.: В 8-и т. /A.B. Луначарский. М- Худож. лит., 1967.- Т. 7. 734 с.

58. Львов-Рогачевский, В.Л. Очерки пролетарской литературы /В.Л. Львов-Рогачевский. М.- Л.: Моск. акц. общ-во, 1927, 239 с.

59. Львов-Рогачевский, В.Л. Художественная литература революционного десятилетия. 1917-1927 /В.Л. Львов-Рогачевский. М.: Мир, 1927. 60 с.

60. Максимов, A.A. Советская журналистика 20-х гг /A.A. Максимов. Л., 1964. -152 с.

61. Максимов, A.A. У истоков советской журналистики /A.A. Максимов. Л., 1967. 112 с.

62. Маяковский, В.В. Собр. соч.: В 12-и т. /В.В. Маяковский. М.: Правда, 1978. Т. 6. - 512 с.

63. Менынутин, А.Н. Поэзия первых лет революции. 1917-1920 /А.Н. Меньшутин, А.Д. Синявский. М.: Наука, 1964. - 440 с.

64. Методологические проблемы современной литературной критики: Сборник статей. М.: Мысль, 1976. 350 с.

65. Михайлова, М.В. Русская литературная критика марксистской ориентации. 1890-е 1910-е гг.: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.01. - М., 1996. - 596 с.

66. Мишурис, AJI. Печать, рожденная Октябрем /A.JI. Мишурис. М.: Изд. Моск. ун-та 1968. 72 с.

67. Муратова, К.Д. М. Горький в борьбе за развитие советской литературы /К.Д. Муратова. М. JL: Изд-во Акад. наук СССР, 1958. - 485 с.

68. Муромский, В.П. Русская советская литературная критика /В.П. Муромский. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. 150 с.

69. Неживой, Е.С. Проблемы литературной критики 20-х годов и деятельность А.К. Воронского: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.01. Уфа, 1988. -437 с.

70. Николаева, Л.С. Теория и практика Пролеткульта. 1917-1932.: Дис. .канд. ист. наук: 07.00.02. М., 1997. - 222 с.

71. Новиченко, Л.П. История и мы /Л.П. Новиченко// Вопросы литературы. 1986. - № 9. с. 31-49.

72. Новожилова, Л.Н. Социология искусства: из истории советской эстетики 20-х годов /Л.Н. Новожилова. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. 128 с.

73. Носов, В.Н. Проблема стиля и жанра в литературоведении и критике 20- х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1996. - 212 с.

74. Овсепян, Р.П. В лабиринтах истории отечественной журналистики /Р.П. Овсепян. М.: РИП-Холдинг, 1999. 315 с.

75. Овсепян, Р.П. История новейшей отечественной журналистики /Р.П. Овсепян. М.: Изд-во МГУ, 1999. 304 с.

76. Овсепян, Р.П. Многонациональная печать большевиков (1900-1917 гг.) /Р.П. Овсепян. М.: Изд-во Моек, ун-та; 1972. 230 с.

77. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка /С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. М.: Азбуковник,1999. 939 с.

78. Очерки истории русской советской журналистики 1917-1932. Отв. ред. А.Г. Дементьев. М.: Наука, 1966. 508 с.

79. Паперный, З.С. Пролетарские поэты первых лет советской эпохи /З.С. Паперный. Л., 1959. 387 с.

80. Паперный, З.С. Самое трудное /З.С. Паперный. М.: Сов. писатель, 1963. 464 с.

81. Перхин, В.В. Русская литературная критика 1930-х годов и общественное сознание эпохи: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.02. СПб., 1995.

82. Перцов, В.Н. Литература завтрашнего дня /В.Н. Перцов. М.: Федерация, 1929. -173 с.

83. Пинегина, Л.А. Организация пролетарской культуры 1920-х годов и культурное наследие /Л.А. Пинегина// Вопросы истории. 1981. - № 7. - С. 8494.

84. Полонский, В.П. О литературе: Избр. работы /В.П. Полонский. М.: Сов. писатель, 1988. 491 с.

85. Полонский, В.П. Очерки литературного движения революционной эпохи (1917-1927) /В.П. Полонский. М. Л.: Гос. изд-во, 1928. - 331 с.

86. Полякова, Л.В. Цена битв: из истории литературной борьбы советской эпохи /Л.В. Полякова. Воронеж, 1991. 160 с.

87. Полякова, Л.В. Поэзия и современность: „за" и „против" /Л.В. Полякова. М.: Современник, 1989. 300 с.

88. Полякова, Л.В. Поэзия рабочего мая: очерк творчества В. Казина /Л.В. Полякова. М.: Сов. писатель, 1977. 240 с.

89. Поморский, А.Н. Солнечные лучи /А.Н. Поморский. Тамбов, 1919.33 с.

90. Поморский, А.Н. Стихотворения (1908-1963) /А.Н. Поморский. М.: Худож. лит.,1963. 214 с.

91. Поморский, А.Н. Приказ сердца. Стихотворения /А.Н. Поморский. М.: Худож. лит., 1973.- 255 с.

92. Поэзия в большевистских изданиях. 1901-1917: Сборник. Л.: Сов. писатель, 1967. 512 с.

93. Примочкина, H.H. Писатель и власть /H.H. Примочкина. М.: Росспэн, 1996. 254 с.

94. Проблемы теории литературной критики: Сб. статей. М.: Изд-во МГУ, 1980.-262 с.

95. Раков, В.П. Проблема стиля в советском литературоведении 20-х -начала 30-х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1970. - 196 с.

96. Селивановский, А.П. В литературных боях /А.П. Селивановский. М.: Сов. писатель, 1963.- 612 с.

97. Селивановский, А.П. Очерки по истории русской поэзии /А.П. Селивановский. М.: Гослитиздат, 1936. 453 с.

98. Советские писатели: Автобиографии: Сборник. М.: Худож. лит., 1959. - 526 с.

99. Современная литературная критика. Вопросы теории и методологии: Сборник. М., 1977. 270 с.

100. Соколов, А.Н. История русской литературы конца XIX начала XX века /А.Н. Соколов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1964. - 454 с.

101. Сорокина, И.И. Концепция литературного процесса в русской критике первой половины 20-х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.02. Екатеринбург, 1992. - 206 с.

102. Тимофеев, Л.И. Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика /Л.И. Тимофеев. М., 1964. 523 с.

103. Трифонов, H.A. A.B. Луначарский и советская литература: Сов. писатель /H.A. Трифонов. М.: Худож. лит., 1974. 572 с.

104. У истоков русской советской литературы. 1917-1922: Сборник./АН СССР, Ин-т рус. лит. Л.: Наука. - 1990. - 129 с.

105. Усиевич, Е. В. Писатели и действительность /Е.В. Усиевич. М., 1936.- 295 с.

106. Фарбер, Л.М. Советская литература первых лет революции. 1917-^ 1920 /Л.М. Фарбер. М.: Высш. школа, 1966. 255 с.

107. Филимонов, О.В. Формирование ведущих принципов советской литературной критики первой половины 20-х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.02. М., 1981. - 207 с.

108. Шестерина, A.M. Художник в режиме обстоятельств: процесс трансформации системы героев А.П.Платонова и литературные журналы 1930-х годов: Дис. .канд. филол. наук: 10.01.01. Тамбов, 1999. - 208 с.

109. Чернов, A.C. Тамбовское печатное слово /A.C. Чернов, А.Г. Головашин. Воронеж, 1986. - 150 с.

110. Шешуков, С.И. Неистовые ревнители. 2-е изд. /С.И. Шешуков. М.: Худож. лит. 1984. - 351 с.

111. Эвентов, И.С. Пролетарские поэты /И.С. Эвентов// История русской литературы. Глав. ред. М.П. Алексеев, Н.Ф. Бельчиков и др. Т. 10. М.- Л.: Изд

112. W во Акад. наук СССР, 1954. 804 с.

113. Эйдинова, В.В. Концепция стиля в литературной критике 20-х гг.: Дис. .д-ра филол. наук: 10.01.10. Свердловск, 1994. - 476 с.

114. Эйдинова, В.В. Стиль художника: концепция стиля в лит. критике 20-х гг /В.В. Эйдинова. М.: Худож. лит., 1991. 284 с.

115. Юдин, М.В. Деятельность Московского Пролеткульта в 1918-1925 гг.: Ф Дис. .канд. ист. наук: 07.00.02. М., 2001. - 233 с.