автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Логико-эпистемический статус прагматических ограничений

Полный текст автореферата диссертации по теме "Логико-эпистемический статус прагматических ограничений"

На правах рукописи

Долгоруков Виталий Владимирович

ЛОГИКО-ЭПИСТЕМИЧЕСКИЙ СТАТУС ПРАГМАТИЧЕСКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ: ТЕОРЕТИКО-ИГРОВОЙ ПОДХОД

Специальность 09.00.01 - Онтология и теория познания

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва - 2015

005558814

005558814

Работа выполнена в Национальном исследовательском университете «Высшая Школа Экономики» на кафедре онтологии, логики и теории познания факультета философии.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Драгалина-Черная Елена Григорьевна, доктор философских наук, профессор факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ

Микиртумов Иван Борисович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой логики института философии Санкт-Петербургского государственного университета Грифцова Ирина Николаевна, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Московского педагогического государственного университета

кафедра онтологии и теории познания института социальных и политических наук Уральского федерального университета Защита состоится «31» марта 2015 г. в 18 часов на заседании диссертационного совета Д 212.048.12 при Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики» по адресу: 105066, г. Москва, ул. Старая Басманная, д. 21/4, ауд. А-401.

Ведущая организация

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Национального

томикйх hse.ru

исследовательского университета «Высшая школа экономией» по адресу:

_____ , , . , На сайте www.hse.ru

101 ООО, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 20. ^

Автореферат разослан <¿15» 2015 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, старший преподаватель

Горбатова Юлия Валерьевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью разрешения ряда затруднений логико-эпистемического характера, возникших внутри теории коммуникативных импликатур Г.П. Грайса и последующих прагматических теорий. Одна из центральных проблем теории Грайса и постграйсианских теорий заключается в необходимости экспликации логико-эпистемического статуса формулируемых в данных теориях систем прагматических ограничений (под прагматическими ограничениями подразумевается совокупность регулярностей в организации речевой коммуникации, которая призвана объяснить специфику механизмов функционирования лингвистического значения в естественном языке по сравнению с формальными языками). Решение этой проблемы требует существенных модификаций программы Грайса, связанных с унификацией системы прагматических ограничений, прояснением их нормативной природы, изменением руководящего прагматического принципа.

В диссертации предпринята попытка решить проблему логико-эпистемического статуса системы прагматических ограничений методами теоретико-игровой прагматики. Теоретико-игровая прагматика представляет собой направление формальной прагматики, задача которого состоит в том, чтобы распространить аппарат теории игр на анализ микро- и макропрагматических феноменов (успешное выполнение этой задачи позволяет продемонстрировать, что организация речевого взаимодействия подчиняется общим закономерностям поведения рациональных агентов).

Решение частной проблемы логико-эпистемического статуса прагматических ограничений позволяет пролить свет на одну из центральных проблем аналитической философии - проблему эпистемологического обоснования различия формальных и естественных языков, которая, в свою очередь, лежит в основе противостояния между философией обыденного языка и философией логического анализа.

Степень научной разработанности проблемы

Проблема логико-эпистемического статуса прагматических ограничений была разработана в трудах Г.П. Грайса, Дж. Лича, Ст. Левинсона, Л. Хорна, Д. Спербера, Д. Уилсон и др. ' Связь логической прагматики и систем прагматических ограничений рассматривалась в работах А.Л. Блинова, Д.В. Зайцева, E.H. Лисанюк, А.И. Мигунова, И.Б. Микиртумова и др. 2 Исследованию языковых игр и концепции «значения как употребления» Л. Витгенштейна посвящены работы С. Крипке, Я. Перегрина, А. Капоне, У. Селларса, К. Нельсона, А.Г. Кислова, М.С. Козловой, Л.Б. Макеевой, В.З. Санникова, З.А. Сокулер и др.3 Исследованию нормативной структуры коммуникации посвящены работы Н.Д. Арутюновой, В.З. Демьянкова,

1 См.: Грайс Г.П. Значение говорящего, значение предложения и значение слова // Философия языка / ред. Д. Серль. М.: Едиториал УРСС, 2009. С. 75-98; Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике / под ред. Е.В. Падучевой. М.: Прогресс, 1985. Вып. XVI. С. 217-238; Leech G.N. Principles of Pragmatics. L.: Longman, 1983; Levinson S.C. Presumptive Meanings: The Theory of Generalized Conversational Implicature. Cambridge MA; L.: A Bradford Book, 2000; Horn L„ Ward G. Handbook of Pragmatics, 2004; Sperber D., Wilson D. Relevance: Communication and Cognition. Oxford: Blackwell Publishers, 1995; Wilson D. Is there a maxim of truthfulness // UCL Working Papers in Linguistics. 1995. № 7. P. 197-212.

2 См.: Блинов А.Л. Интенционализм и принцип рациональности языкового общения М., 1995; Зайцев Д.В. Философская логика и аргументация // Полигнозис. 2009. №1. С. 3-11; Лисанюк Е.Н. Принцип кооперации и некооперативные диалоговые игры // Материалы XI Международной конференции «Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке» 24-26 июня 2010 г. / под ред. И.Б. Микиртумова и др. СПб., 2010. С. 23-25; Микиртумов И.Б. Теория смысла и интенсиональная логика. СПб.: СПбГУ, 2006; Мигунов А.И. Семантика аргументативного речевого акта // Мысль. 2006. Т. 6. С. 35—47.

3 См.: Kripke S Wittgenstein on Rules and Private Language: an Elementary Exposition. Cambridge MA: Harvard University Press, 1982; Peregrin J. The Use-Theory of Meaning and the Rules of Our Language Games // Making Semantics Pragmatic / eds. K. Turner. Bingley: Emerald, 2011. P. 183-204; Capone A. Indirect reports as language games // Pragmatics & Cognition. 2012. Vol. 20. № 3. P. 593-613; Sellers W. Some reflections on language games //Philosophy of Science.1954. Vol. 21, No. 3 P. 204-228; Nelson K. Wittgenstein and contemporary theories of word learning // New Ideas in Psychology. 2009. Vol. 27, № 2. P. 275-287; Кислое А.Г. Смеховые «языковые игры»: подмена правил и эффект узнавания // Докса : Збфник наукових праць з фшософи та фыолгм. Вип. 5. Логос i праксис cMixy. Одеса, 2004. С. 107-113; Философские идеи Людвига Витгенштейна / отв.ред. М.С.Козлова. М., 1996; Макеева Л.Б. Как звуки становятся речью? // Эпистемология и философия науки. 2011. Т. XXVIII. № 2. С. 140-154. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999; Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии XX в.: Курс лекций. Долгопрудный: Алегро-Пресс, 1994.

B.B. Дементьева, И.М. Кобозевой, E.B. Падучевой, И.П. Сусова и др. 4 Проблеме взаимоотношения принципов композициональности и контекстуальное™ в связи с эпистемологическими основаниями различия формальных и естественных языков посвящены работы Дж. Фодора, Дж. Пелетье, Г. Санду, Я. Хинтикки, А.-В. Питаринена, Е.Г. Драгалиной-Черной, И.Б. Микиртумова, Ю.Ю. Черноскутова и др. 5 Попытки описать прагматические феномены в перспективе принципа рациональности были предприняты в работах Б. Дэвиса, А. Кэшера, М. Шульфильда, Я. Хинтикки и др.6 Проблема рациональности коммуникации разрабатывалась в работах К.-О. Апеля, С. Тулмина, Ю. Хабермаса, Н.С. Автономовой, А.Ю. Антоновского, И.Н. Грифцовой, В.А. Лекторского, В.Н. Поруса Б.И. Пружинина и др. 7

4 См.: Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Едиториал УРСС, 2003\ Дементьев ВВ. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010; Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (Референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985; Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. M.: УРСС, 2009; Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (Референциальные аспекты семантики местоимений). М.: Наука, 1985; Сусов И.П. Лингвистическая прагматика. Тверь, 2006.

5 См.: Fodor J.A. Language, thought and compositionality //Mind & Language. 2001. Vol. 16, №. 1. P. 1-15; Pelletier F.J. The principle of semantic compositionality //Topoi.1994. Vol. 13, №. 1. P. 11-24; Sandu G., Hintikka J. Aspects of compositionality //Journal of Logic, Language and Information. 2001. Vol. 10, №. 1. P. 49-61; Pietarinen A.-V. Compositionality, Relevance, and Peirce's Logic of Existential Graphs // Axiomathes. 2005. Vol. 15, № 4. P. 513-540; Драгалина-Черная E. Г. Контекстуальность и композициональность. От «принципа Фреге» к когнитивным семантикам // Модели рассуждений - 3: когнитивный подход / Под общ. ред.: В. Н. Брюшинкин. Калининград : Издательство Российского государственного университета им. И. Канта, 2010. С. 59-75; Микиртумов И.Б. Интенсиональная логика Рассела и принцип композициональности //Вестник Санкт-петербургского Университета. 2004. №. 3. С. 53-60; Черноскутов Ю.Ю. Принцип композициональности и принцип контекста у Г.Фреге //Логико-философские штудии. 2006. № 4. С.193-211.

6 См.: Hintikka .!. Logic of conversation as a logic of dialogue // Philosophical Grounds of Rationality: Intentions, Categories, Ends / eds. R.E. Grandy, R. Warner. Oxford: Clarendon Press, 1986. P. 259-276; Davies B.L. Grice's Cooperative Principle: Meaning and rationality // Journal of Pragmatics. 2007. Vol. 39, № 12. P. 2308-2331; Kasher A. Conversational Maxims and Rationality // Language in focus: Foundations, methods and systems / ed. A. Kasher. Dordrecht: Springer Netherlands, 1975. P. 197-216; Schoolfie!d M.D. Rationality and Conversation: A Thesis on Grice's Theory of Conversation. The University of Edinburgh, 2007.

7 См.: Apel K.-O. The rationality of human communication: on the relationship between consensual, strategic, and systems rationality // Graduate Faculty Philosophy Journal.1995. Vol.18(1). P.1-25: Toulm'm S. Human understanding: The collective use and evolution of human concepts. Princeton: Princeton University Press, 1972; Habermas J. Theory of Communicative

Диалогический и теоретико-игровой подход к логической семантике представлен в работах К. Лоренца, П. Лоренцена, Й. ван Бентема, Ю. Ваанена,

A. Манна, Г. Санду, М. Севенстера, У.Ходжеса, Т. Туленхаймо, А.Л. Блинова,

B.Л. Васюкова, Е.Г. Драгалиной-Черной, Ю.В. Нечитайлова и др8. В рамках теоретико-игрового подхода к прагматике работают А. Бенц, М. Франке, Р. ван Роой, Г. Йегер, Р. Кларк, П. Парик и др9. Также к теоретико-игровой прагматике можно отнести серию работ А. Рубинштейна и Я. Глейзера, посвященных теоретико-игровым моделям убеждения10.

Объектом исследования являются различные системы прагматических ограничений (прежде всего, основополагающие для философии языка и

Action. Boston, Mass.: Beacon Press, 1981; Лекторский В.А. Трансформации рациональности в современной культуре. М„ 2005\ Автономова Н.С. Рассудок-Разум-Рациональность. М.: Наука, 1988; Антоновский А.Ю. Какова коммуникация, такова и рациональность // Коммуникативная рациональность и рациональные коммуникации /под ред. В.Н. Поруса и И.Т. Касавина, М. Альфа-М. 2012; Грифцова И.Н. Practical logic and rationality of ordinary thinking // Rationality in Global and Local Contexts. Series: Reports from the Department of Philosophy, vol. 18. Turku, 2007; Порус В.Н. Эпистемологический смысл коммуникативной рациональности // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2009. № 3. С. 80-88; Пружинин Б.И. Рациональность и историческое ' единство научного знания: гносеологический аспект. М.: Наука, 1986.

См.: Lorenz К., Lorenzen Р. Dialogische Logik. Darmstadt. 1978; van BemhemJ Logic in Games. Cambridge MA; L.: MIT Press, 2014; Mann A.L., SanduC., Sevenster M. Independence-Friendly Logic: A Game-Theoretic Approach. Cambridge: Cambridge University Press, 2011 • Hodges W. Building Models by Games. N.Y.: Dover Publications, 2006; Games: Unifying'Logic' Language, and Philosophy / eds. O. Majer, A.-V. Pietarinen, T. Tulenheimo. Dordrecht: Springer' 2009; VäünänenJ. Models and Games. Cambridge: Cambridge University Press, 2011; Блинов А.Л. Семантика и теория игр. Новосибирск: Наука, 1983; Vasyukov V.L. Dialogue Games dor Dishkant's Quantum Modal Logic //Логические исследования. 2013. No. 19. P. 353-365\ Драгалина-Черная E. Г. Онтологии для Абеляра и Элоизы. М. : Издательский дом НИУ ВШЭ, 2012; Нечитайлов Ю.В. Параллельная композиция в динамической логике игр с ограниченной рациональностью//Логические исследования. 2003. Т. 10. С. 142-149.

См.: Benz A. Errors in Pragmatics // Journal of Logic, Language and Information. 2011. Vol. 21, № 1. P. 97-1 16; Franke M. Pragmatic Reasoning About Unawareness // Erkenntnis. 2013 Vol 79. P. 729-767; van Root) R. Games and Quantity Implicatures // Journal of Economic Methodology. 2008. Vol. 15, № 3. P. 261-274; Jäger G. Rat.onalizable Signaling // Erkenntnis 2013. Vol. 79. № 4. P. 673-706; Clark R. Meaningful Games: Exploring Language with Game Theory. Cambridge MA: The MIT Press, 2012: Pankh P. Languaee and Equilibrium. Cambridge MA; L.: The MIT Press. 2010. ё

См.: Glazer J., Rubinstein A. A Model of Persuasion with Boundedly Rational Agents // Journal of Political Economy. 2013. Vol. 120, № 6. P. 1057-1082; Glazer J., Rubinstein A. A study in the pragmatics of persuasion: a game theoretical approach // Theoretical Economics 7006 Vol

4. P. 395-410.

лингвистической прагматики - принцип кооперации и коммуникативные максимы, сформулированные Грайсом), а также системы прагматических ограничений, которые были предложены с целью развития грайсианской модели речевой коммуникации: принципы Хорна, принципы Левинсона, принцип релевантности, принцип рациональности.

Предметом исследования являются эпистемологические основания и нормативная природа логических и металогических свойств прагматических ограничений.

Целью исследования является экспликация логико-эпистемического статуса прагматических ограничений средствами теоретико-игровой прагматики.

Исследовательские задачи включают в себя ответ на ряд вопросов, проясняющих логико-эпистемический статус прагматических ограничений:

1. Какова нормативная природа прагматических ограничений? Относятся ли они к регулирующим или конституирующим правилам?

2. Можно ли унифицировать систему прагматических ограничений, выделив единственный руководящий принцип?

3. Каковы отношения прагматических ограничений между собой? Каким образом можно разрешить нормативный конфликт внутри системы прагматических ограничений?

4. Каким образом можно согласовать две господствующие прагматические теории - теорию коммуникативных импликатур и теорию речевых актов?

5. Каковы эпистемологические основания теоретико-игровой прагматики?

Методология исследования

Настоящая работа ограничена методологическими рамками формальной эпистемологии" - направления эпистемологии, опирающегося на формальные

" См.: Hendricks V. Mainstream and Formal Epistemology. Cambridge: Cambridge University Press. 2006.

средства анализа для экспликации как общей эпистемологической проблематики, так и эпистемологических проблем, возникающих в рамках конкретных дисциплин (применительно к настоящему исследованию - внутри предметной области на пересечении философии языка и лингвистической прагматики).

В качестве основного инструмента анализа выступает аппарат теории игр, использование которого позволяет рассматривать внутренние эпистемологические проблемы прагматики в перспективе общей теории взаимодействия рациональных агентов (в силу того, что теория игр претендует на место такой унифицирующей теории).

Данное исследование выполнялось с опорой на три основополагающие методологические установки: 1) функционирование лингвистического значения должно объясняться через аспекты его употребления (установка Витгенштейна); 2) следование принципу композициональности является важным эпистемологическим критерием эксплицитной теории лингвистического значения (установка Монтегю); 3) когерентная теория лингвистического значения в качестве базового эпистемического принципа должна включать в себя не только уровень описания, но и уровень объяснения (установка Хомского).

Научная новизна работы

1. Продемонстрировано, что сформулированные Грайсом постулаты речевого общения могут быть эксплицированы средствами теоретико-игровой прагматики, что позволяет свести систему прагматических ограничений к единственному допущению - допущению о рациональности участников коммуникации.

2. Средствами теоретико-игровой прагматики эксплицированы механизмы взаимодействия принципов композициональности и контекстуальности; продемонстрировано, что теоретико-игровая прагматика представляет

собой формальное воплощение интерактивного истолкования принципов контекстуальности и композициональности, поскольку в рамках этого подхода любой минимальный элемент синтаксиса несет в себе информацию о контекстуальном окружении.

3. Предложена схема согласования теории речевых актов и теории коммуникативных импликатур средствами теоретико-игровой прагматики.

4. Предложена теоретико-игровая модель металингвистического отрицания, описывающая этот прагматических эффект как результат жесткого контекстуального обновления.

5. Введено понятие метаэпистемической импликатуры, разработана модель вычисления данного класса импликатур.

6. Разработана вычислительная модель контекстуального обновления на основе операторов обновления сигнальных игр.

Положения, выносимые на защиту

1. Сформулированные Грайсом «Принцип Кооперации» и «коммуникативные максимы» вызывают ряд серьезных теоретических затруднений, связанных с их логико-эпистемическим статусом. Данные затруднения могут быть разрешены путем модификации базового прагматического принципа, а именно, путем построения прагматической теории с опорой на принцип рациональности; теоретико-игровая прагматика представляет собой теорию, последовательно реализующую принцип рациональности.

2. Теоретико-игровой подход к проблеме логико-эпистемического статуса прагматических ограничений позволяет разрешить целый ряд затруднений внутри теории Грайса и постграйсианских теорий, а именно эксплицировать эпистемический статус коммуникативных максим, сформулировать унифицированную систему прагматических

ограничений, описать возможные нормативные конфликты между максимами и некооперативные прагматические контексты.

3. Теоретико-игровой подход к прагматике удовлетворяет одновременно нескольким методологическим установкам, которые были сформулированы внутри основополагающих для теории лингвистического значения концепций, поскольку теоретико-игровая прагматика не только развивает концепцию языковых игр позднего Витгенштейна, но и позволяет преодолеть «атеоретический» характер его поздней философии, объединив в рамках единой формальной теории идею языковых игр как с представлениями Грайса об особой логике речевого общения, так и с установкой Монтегю на композициональный характер описания процедуры вычисления лингвистического значения.

4. Теоретико-игровая прагматика позволяет согласовать эпистемологические установки философии обыденного языка и философии логического анализа. Такой эффект обусловлен тем, что теоретико-игровая прагматика исходит из трактовки лингвистического значения, которая объясняет взаимодействие двух восходящих к Фреге фундаментальных принципов устройства языка: принципа композициональности (значение целого выражения представляет собой функцию от значения частей) и принципа контекстуальности (значение целого выражения зависит от контекстуального окружения). Оба эти принципа хорошо сочетаются в рамках интерактивной (когнитивной) трактовки лингвистического значения. В такой трактовке значение представляет собой совокупность интерактивных процессов, включенных в семантическую и прагматическую интерпретацию синтаксической формы и ее контекстуального окружения.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования

Результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов

«Логика», «Логическая семантика», «Логический анализ естественного языка», «Философия языка», «Лингвистическая прагматика».

Апробация работы

Результаты диссертационного исследования были апробированы автором в докладах на ряде научно-исследовательских семинаров и конференций:

I) Международная конференция «Rule Following: Reasoning, Reason, Rationality», НИУ ВШЭ, 2014; 2) Международная конференция «Logical Aspects of Rational Agency (LARA-2014)», СП6ГУ, 2014; 3) Конференция «Логическая и лингвистическая прагматика. К 100-летию Г.П. Грайса», НИУ ВШЭ, 2013; 4) Научный семинар «Формальная философия», НИУ ВШЭ (2, 8, 15-е заседания), 2012-2014; 5) Научно-исследовательский семинар «Некоторые применения математических методов в языкознании» (171-е занятие), ОТиПЛ МГУ, 2012; 6) Всероссийская научная конференция с международным участием «Аналитическая философия: проблемы и перспективы развития в России», СПбГУ, 2012; 7) Научно-теоретический семинар «Логика и философия языка» (16-е заседание), Институт Философии РАН, 2012; 8) Конференция «Семантика и онтология», УрФУ, 2011; 9) Всероссийский научный семинар «Модели рассуждений-5: аргументация, коммуникация, общество», БФУ им. Канта, 2011; 10) Международная конференция «Illegitimate Argumentation in Western Intellectual Culture from St. Anselm to Isaac Newton», НИУ ВШЭ, 2011;

II)Научный семинар «Vigiliae sophisticae», НИУ ВШЭ, 2011; 12) Международная конференция «Седьмые Смирновские чтения по логике», МГУ, 2011.

Материалы диссертационного исследования были использованы автором при чтении специальных курсов (совместно с H.A.Зевахиной): «Введение в современную лингвистическую прагматику» (отделение теоретической и прикладной лингвистики МГУ им. Ломоносова, 2012 г.) и «Введение в формальную и экспериментальную прагматику» (факультет филологии НИУ

ВШЭ, 2014), проведении семинарских занятий по курсу «Логика» (факультет философии НИУ ВШЭ, 2014).

Структура диссертации. Диссертация состоит из трех глав, введения, заключения, списка литературы. Первая глава состоит из трех параграфов, вторая глава включает в себя девять параграфов, в третьей главе - четыре параграфа.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение посвящено обоснованию актуальности темы исследования, анализу степени ее научной разработанности, формулировке цели и основных задач работы, раскрытию научной новизны диссертации, ее теоретической и практической значимости.

В главе I «Прагматические ограничения в теории Грайса и постграйснанскнх теориях» рассматривается понятие «прагматические ограничения», различные системы прагматических ограничений, а также возникающие внутри этих систем затруднения логико-эпистемического характера.

В параграфе «1.1. Что такое лингвистическая прагматика?» вводятся понятия «микропрагматика» и «макропрагматика», рассматриваются основные проблемы этих областей исследования.

В параграфе «1.2. Системы прагматических ограничений: теория Грайса н постграйсианские теории» рассматривается теория коммуникативных импликатур Грайса и ряд постграйсианских теорий. В данном параграфе идет речь о наличии у коммуникации определенной структуры, традиция описывать которую связывается с работами Грайса. Грайс условно обозначает две разные точки зрения на природу различия в структуре естественного и формальных языков позицией ((формалистской» и «неформалистской группы» исследователей. Ключевое отличие естественного языка от формальных

языков, с точки зрения Грайса, состоит в способности порождать импликатуры. Грайс вводит в качестве специальных терминов глагол «имплицировать» (намерение сообщить то, что подразумевается произнесением высказывания, но отличается от буквального содержания) и существительное «импликатура» (само подразумеваемое содержание). Грайс выделяет два класса импликатур, различающихся механизмами порождения и свойствами - конвенциональные и речевые (коммуникативные, конверсационные). Порождение

конвенциональных импликатур связано с конвенциональным значением слов. Другой класс импликатур - речевые импликатуры - порождается благодаря наличию особых правил организации коммуникации. Правила коммуникации обусловлены тем, что диалог представляет собой совместную деятельность, участники которой разделяют общие цели. Эта цель может быть задана с самого начала или появиться в процессе общения, но все участники диалога исходят из допущения о наличии этой общей цели. Исходя из этого, Грайс формулирует следующий принцип (принцип кооперации): «Твой коммуникативный вклад на данном шаге диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель (направление) этого диалога».12

Помимо общего принципа кооперации Грайс формулирует и конкретные постулаты речевого общения. Данные постулаты составляют четыре категории, которые Грайс (по его словам «вслед за Кантом») именует категориями Качества, Количества, Отношения и Способа. Коммуникативные максимы формулируются следующим образом - Максима Качества-. 1) старайся, чтобы твое высказывание было истинным; 2) не говори того, в чем сомневаешься; Максима Количества: 1)твое высказывание должно содержать не меньше информации, чем требуется; 2) твое высказывание не должно содержать больше информации, чем требуется (для выполнения текущих целей диалога); Максима Отношения (Релевантности): не отклоняйся от темы; Максима

12 Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. XVI. М.: Прогресс, 1985. С. 222..

Способа■ выражайся ясно. 13 Действие данных коммуникативных максим является основанием для возможности порождения конверсационных импликатур. Грайс формулирует схему порождения конверсационных импликатур следующим образом: «Он сказал, что р; нет оснований считать, что он не соблюдает постулаты или по крайней мере принцип кооперации; он не мог сказать р, если бы он не считал, что он знает (и знает, что я знаю, что он знает), что я могу понять необходимость предположения о том, что он думает, что я; он хочет, чтобы я думал — или хотя бы готов позволить мне думать — что Ч: итак, он имплицировал, что я»'4. В параграфе демонстрируется, что внутри теории коммуникативных импликатур содержится ряд принципиальных затруднений, связанных со статусом формулируемых им принципов и постулатов. Во-первых, сложно отнести принцип кооперации к чисто нормативным или чисто дескриптивными правилам. Также нельзя сказать, что данный принцип относится (в терминологии Серля) к конститутивному или регулятивному типу правил. Поскольку существуют не только кооперативные коммуникативные контексты, которые могут быть не в меньшей степени прагматически нагруженными. Во-вторых, коммуникативные максимы (как отмечает сам Грайс) могут вступать в конфликт друг с другом. В-третьих, не до конца понятна связь между принципом кооперации и коммуникативными максимами. В особенности, это касается теории «эксплуатации» максим, когда порождение коммуникативной импликатуры происходит за счет нарушения максимы. В-четвертых, понятие импликатуры формулируется через принцип кооперации, хотя импликатуры могут порождаться и в тех коммуникативных контекстах, которые не связаны с кооперативным взаимодействием (к примеру, высказывание «вы еще об этом пожалеете!» порождает конверсационную импликатуру, хотя сам факт его произнесения свидетельствует о том, что

" См': ГРайс ГП- Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике XVI М.: Прогресс, 1985. С.222-223.

14 Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. XVI М •

Прогресс, 1985. С.227-228. ' "

коммуникация обладает некооперативным характером). В параграфе рассматриваются нео- и постграйсианские подходы к лингвистической прагматике (Л. Хорн, С. Левинсон, теория релевантности). Неограйсианские подходы пытаются заменить максимы Прайса более экономным перечнем коммуникативных постулатов. Теория обобщенных конверсационных импликатур (generalized conversational implicatures) Левинсона 15 пытается переформулировать постулаты Грайса так, чтобы их можно было свести к трем принципам (Q, 1, М) - Q-принцип: то, что не сообщается, не имеет места; /принцип: то, что выражено типичным образом, описывает типичное положение дел; М-принцип: то, что выражено нетипичным образом, описывает нетипичную ситуацию. Хорн предлагает заменить максимы Количества, Качества и Способа двумя взаимосвязанными принципами16 - О-принцип: говори ровно столько, сколько ты можешь сказать; R-принщиг. говори не больше того, что ты должен сказать. Теория релевантности была предложена в работах Д. Спербера и Д. Уилсон. С одной стороны, создатели этой теории не скрывают факта своей непосредственной преемственности с подходом Грайса: «теория релевантности может рассматриваться как попытка в деталях разработать главный тезис Грайса, который состоит в том, что существенной чертой человеческой коммуникации является выражение и распознавание намерений (intentions)»17. С другой стороны, теория релевантности призвана преодолеть один из существенных недостатков грайсовского подхода - неоднородность коммуникативных постулатов. Принцип кооперации Спербер и Уилсон стремятся заменить принципом релевантности: вклад сообщения в коммуникацию должен обеспечивать максимальное число контекстуальных импликаций по отношению к издержкам на обработку сообщения. Этот принцип, по замыслу Спербера и Уилсон, должен не только заменить все

" См.: Levinson S. Presumptive meanings: the theory of generalized conversational implicature. Cambridge, MA: MIT Press. 2000.

16 См.: Horn £.. Ward G. Handbook of pragmatics. Oxford: Blackwell Publishing. 2005.

Horn L, 11-ardG. Handbook of pragmatics. Oxl'ui d: Blackwell Publishing. 2005. P. 607.

коммуникативные постулаты вместе с принципом кооперации, но и стать инструментом для анализа всего спектра прагматических феноменов.

В параграфе «1.3.Теоретико-игровая прагматика как формальная реализация принципа рациональности» рассматриваются основные идеи теоретико-игрового подхода к прагматике. Демонстрируется, что теоретико-игровая прагматика представляет собой направление формальной прагматики, задача которого состоит в том, чтобы распространить аппарат теории игр на анализ широкого спектра прагматических феноменов (тем самым продемонстрировав, что правила речевого взаимодействия подчиняются общим закономерностям рационального поведения). Теоретико-игровая прагматика не представляет собой какого-то одного строго однородного исследовательского направления, а скорее является семейством нескольких ключевых подходов. Основным инструментом анализа в теоретико-игровой прагматике выступает аппарат сигнальных игр. От других постграйсианских направлений теоретико-игровую прагматику прежде всего отличает унифицирующий язык описания прагматических феноменов, позволяющий свести все системы прагматических ограничений к допущению рациональности участников коммуникации.

В главе II «Прагматика с точки зрения теории игр» рассматриваются различные микро- и макропрагматические модели с целью доказательства возможности перевода лингвистической прагматики на язык теории игр. В параграфе «2.1. Прагматика многозначных выражений» представлена теоретико-игровая модель для обработки многозначных выражений, которая показывает, каким образом контекстуальная информация влияет на вычисление семантического значения высказывания. В параграфе «2.2. Прагматика дискурсивной анафоры» демонстрируется, что теоретико-игровая модель для разрешения дискурсивной анафоры похожа на модель обработки многозначных выражений, однако, для разрешения дискурсивной анафоры требуется учет не только фактического контекста высказывания, но и грамматических особенностей того или иного естественного языка. В параграфе «2.3.

Металингвистическое отрицание: теоретико-игровая модель»

рассматривается теоретико-игровая модель для отрицания особого типа (которое сохраняет ассерцию, но отрицает пресуппозицию высказывания). В параграфе демонстрируется, что ключевой для металингвистического отрицания эффект подавления пресуппозиции может быть описан в рамках модели контекстуального обновления. Параграф «2.4. Взаимодействие нескольких триггеров многозначности» посвящен экстраполяции теоретико-игровой модели контекстуального обновления на прагматические феномены, предполагающие интерактивное взаимодействие нескольких компонентов значения. В рассматриваемой в параграфе общей модели контекстуального обновления сложному многозначному выражению соответствует сложная сигнальная игра, полученная в результате композиции сигнальных игр, соответствующих каждому триггеру многозначности. Параграф «2.5. Количественные импликатуры с точки зрения теоретико-игровой прагматики» посвящен рассмотрению теоретико-игровых моделей для класса импликатур, связанных с функционированием максимы Количества. В параграфе рассматривается модель итерированного лучшего ответа (IBR, Iterated Best Response), которая использует схему рассуждения, сходную с понятием «совершенного байесовского равновесия»; формулируется равновесное определение количественных импликатур. Параграф «2.6. Теоретико-игровая модель для косвенных речевых актов» посвящен распространению теоретико-игровых моделей на анализ макропрагматических феноменов (в частности, порождение косвенных речевых актов). В параграфе демонстрируется, что в макропрагматических моделях контекст не является заданным, а задача Слушающего - подобрать такой контекст интерпретации высказывания Говорящего, в котором употребление высказывания было бы наиболее оптимальной стратегией. Параграф «2.7. Косвенные речевые акты в некооператнвны.х контекстах» посвящен анализу косвенных речевых актов как стратегии минимизации риска. В параграфе «2.8. М-пмпликатуры:

теоретико-игровая модель» IBR модель распространяется на анализ М-импликатур (этот тип импликатур был введен Левинсоном и опирается на М-принцип: для указания на нетипичные или необычные ситуации используется маркированное выражения, а для описания типичных или обычных ситуаций -немаркированное 18 ). Параграф «2.9. Проблема изменения порядка доминирования максим» посвящен эффекту доминирования коммуникативных максим. Демонстрируется, что важным макропрагматическим эффектом является не только возможность доминирования одной максимы над другой, но и возможность динамической смены порядка доминирования максим в ходе коммуникации.

Глава III «Теоретико-игровая схема речевого общения и проблема обоснования теоретико-игровой прагматики» посвящена обоснованию теоретико-игрового подхода к прагматике в качестве инструмента разрешения внутренних затруднений теории Грайса и постграйсианских теорий.

В параграфе «3.1. Схема коммуникации с точки зрения теоретнко-нгровои прагматики» рассматривается общая теоретико-игровая схема коммуникации. Вводятся понятия «семантическая компетентность» и «прагматическая компетентность» Под семантической компетентностью понимается способность участников коммуникации соотносить лингвистические формы и возможные лингвистические значения (семантические потенциалы). А под прагматической компетентностью понимается способность участников коммуникации использовать контекстуальную информацию для актуализации того или иного семантического потенциала (в частности распознавать разные виды «языковых игр»). Описание семантической компетентности - главная цель семантики (а частная задача формальной семантики - описание композициональной процедуры. которая бы сопоставляла синтаксически размеченному

18 Lcvinsnn S.c. Presumptive Meanings: The Theory оГ Generalized Conversational Implicative. Cambridge MA; L.: A Bradford Book. 2000. P. 136— 137.

предложению множество семантических потенциалов). Задача прагматики -описать, каким образом происходит выбор одного из семантических потенциалов в данном контексте (а задача формальной прагматики, в частности теоретико-игровой, показать, каким образом выбор семантического потенциала может быть описан композиционально). Вводится понятие триггера семантических потенциалов: выражение, которое порождает как минимум два семантических потенциала (триггером могут быть многозначные выражения, конструкции, порождающие пресуппозиции, альтернативные варианты синтаксической разметки предложения и т.д.). Теоретико-игровая прагматика позволяет свести все многообразие прагматических принципов, максим и постулатов к допущению о соблюдении участниками коммуникации принципа рациональности. Принцип рациональности формулируется следующим образом: участники коммуникации являются рациональными в своем лингвистическом поведении, то есть стремятся к использованию оптимальных средств для достижения своих коммуникативных задач. С точки зрения Слушающего, процедура вычисления значения (выбора между семантическими потенциалами) будет выглядеть как процесс формирования и анализа сигнальной игры, проходящий через несколько стадий. Стадия 0. Формирование множества форм выражений. Синтаксическая разметка. Стадия 1. Определение конвенциональной семантики. Указание соответствия каждой форме семантического потенциала. Стадия 2. Формирование множества альтернативных форм выражений для каждого семантического потенциала. Определение функции стоимости сообщения для каждой ситуации. Стадия 3. Определение значения вероятностей для ситуаций с учетом контекстуального окружения высказывания. Стадия 4. Вычисление результирующей сигнальной игры. Стадия 5. Актуализация одного из семантических потенциалов как результата анализа сигнальной игры. Параграф «3.2. Нормативная структура прагматических ограничений» посвящен разрешению спектра затруднений, связанных с логико-эпистемическим статусом прагматических ограничений, и

проблеме эпистемического обоснования теоретико-игровой прагматики. Параграф «3.3. Эпистсмическпс основания теоретико-игровой прагматики»

посвяшен обоснованию ряда микро- и макропрагматических моделей, которые в качестве ключевого формализма использовали равновесие Нэша, а также его разновидности и «очищения» (равновесие Байеса-Нэша, доминирующее по выигрышу равновесие, совершенное байесовское равновесие и др.), а также рассмотрению ряда других инструментов анализа (эпистемической логике и эпистемической теории игр, эволюционной теории игр). В параграфе демонстрируется, что язык теории игр и язык эпистемической логики обладают рядом общих черт, позволяющих осуществлять перевод с языка одной теории на язык другой: с одной стороны, многие игры могут быть описаны в эпистемических терминах; с другой стороны, аппарат теории игр используется для описания динамики информационных потоков в логике и лингвистике. В параграфе демонстрируется, что существующие подходы в рамках теоретико-игровой прагматики не ограничиваются классической теорией игр, ряд подходов опирается на технический аппарат эволюционной теории игр. В параграфе приводятся аргумент в пользу того, что, несмотря на «экзотический» для логико-лингвистических исследований характер, равновесие Нэша может считаться релевантным инструментом анализа, в основе которого лежит ряд важных философских интуиции. Также в параграфе рассматривается ряд аналогий между принципами, лежащими в основе естественного языка, и принципами, регулирующими систему зрительного восприятия, что служит косвенным эмпирическим обоснованием теоретико-игрового подхода к прагматике. Параграф «3.4. Проблема логнко-эпнстемнческого статуса прагматических ограничении и вопрос о природе различия формальных и естественных языков» посвящен проблеме обоснования различия между формальными и естественными языками с точки зрения структуры коммуникации. В параграфе демонстрируется, что теоретико-игровая прагматика позволяет утверждать, что естественный язык может на всех своих

уровнях быть описан так же строго, как и формальные языки. Вместе с тем, именно теоретико-игровой подход показывает, что различие между формальными и естественными языками заключается не в устройстве синтаксиса или семантики, а в устройстве прагматики, поскольку, с точки зрения прагматической архитектуры, формальные языки можно считать частными случаями естественного языка, специфицированными для крайне некооперативных контекстов. Естественный язык оптимизирован для целей коммуникации, поэтому главный, с точки зрения философии логического анализа, недостаток естественного языка - отсутствие однозначного соответствия между лингвистическими формами и значениями, на деле не доставляет каких-либо трудностей эмпирическим Слушающим и Говорящим, поскольку они разделяют общее знание о структуре коммуникации и исходят из взаимного допущения о рациональности использования языковых ресурсов.

В Заключении демонстрируется, что теоретико-игровая прагматика представляет собой не просто способ формализации прагматических рассуждений, а когерентную исследовательскую программу, эпистемологические допущения которой имплементированы в саму структуру ключевого формализма. В заключении утверждается, что теоретико-игровая прагматика, во-первых, позволяет решить одну из ключевых проблем программы Грайса и постграйсианских теорий - проблему логико-эпистемического статуса прагматических ограничений; во-вторых, позволяет по-новому взглянуть на ряд фундаментальных для аналитической философии дискуссий (одна из которых связана с эпистемологическим обоснованием природы различия между формальными и естественными языками).

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

Статьи, опубликованные в изданиях из Перечня ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть представлены основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени кандидата наук:

1. Долгоруков В.В. Проблема артефактов как case study для практического реализма // Эпистемология и философия науки. 2011. № 2. С. 76-79 - 0,3 п.л.

2. Долгоруков В.В. "В защиту догмы": Грайс и Стросон против Куайна// Эпистемология и философия науки. 2012. Т. XXXII. № 2. С. 201-205 - 0,3 п.л.

3. Долгоруков В. В. Онтологический статус прагматических ограничений с точки зрения теории игр и теории оптимальности // Известия Уральского государственного университета. Серия 3: Общественные науки. 2012. № 1. С. 58-66 - 0,6 п.л.

Научные работы, опубликованные в прочих изданиях:

1. Lógica Ludiera: аспекты теоретико-игровой семантики и прагматики. СПб.: Алетейя, 2014 (соавторы: В.Л. Васкжов, Е.Г. Драгалина-Черная) -12 п.л (авторский вклад-4. п.л.).

2. Долгоруков В.В. Металингвистическое отрицание с точки зрения равновесной семантики // Онтология негативности / Отв. ред.: Е.Г. Драгалина-Черная. М. : Канон+, 2015. С. 356-363. - 0,4 п.л.

3. Долгоруков В.В. Контекстуальное обновление в теоретико-игровой прагматике// Рацио.ru. 2014. № ¡3. с. 36-63. - 0,5 п.л.

4. Долгоруков В.В. По каким правилам играют в языковые игры? // Следование правилу: рассуждение, разум, рациональность / Отв. ред.: Е.Г. Драгалина-Черная, В.В. Долгоруков. СПб. : Алетейя, 2014. С. 92-103. - 0,4 п.л.

5. Долгору ков В.В. «Языковые игры»: от' метафорьг к формальной модели // Теория языковых игр и современная философия. Материалы международной научной конференции «Теория языковых игр и современная философия» (К 60-летию со дня выхода «Философских

исследований» Jl. Витгенштейна). М. : Центр стратегической конъюнктуры, 2013. С. 55-61. - 0,3 п.л.

6. Долгоруков В.В. Как возможно Я? Доказательства для Деннета: прагматика, теория игр и нейроэкономика // Проблема «Я»: философские традиции и современность / Под общ. ред.: В.Н. Поруса. М.: Альфа-М, 2012. С. 223-235 - 0,8 п.л.

7. Долгоруков В.В. Прагматика аргументов к субъективному опыту (как философствуют руками: Дж.Э. Мур и Р. Нуньес) // Субъективность и идентичность / Под общ. ред. A.B. Михайловского. М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2012. С. 249-260. - 0,7 п.л.

8. ДолгоруковВ.В. Экспликация схоластических диспутов с предписаниями (disputationes de obligationibus) средствами логической прагматики // Философия. Язык. Культура (Вып.2) / Отв. ред.: Ю. В. Горбатова. Вып. 2. СПб.: Алетейя, 2011. С. 113-119.-0,5 п.л.

9. Долгоруков В.В. "Экономика языка" против грайсовой "анархии": проблема легитимности прагматических ограничений // Рацио.ru. 2012. №7. С. 77-85.- 0,5 п.л.

Ю.Долгоруков В.В. Кантовские категории и формальная семантика // В кн.: Логическая семантика: перспективы для философии языка и эпистемологии. Сборник научных статей, посвященных юбилею Е.Д.Смирновой / Отв. ред.: Е.Г. Драгалина-Черная, Д.В.Зайцев. М.: Креативная экономика, 2011. С. 263-273. - 0,5 п.л.

Лицензия ЛР № 020832 от «15» октября 1993 г. Подписано в печать 7» Л^Во^У 20/*Гг. Формат 60x84/16 Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1.

Тираж 100 экз. Заказ № 3 Типография издательства НИУ ВШЭ, 125319, г. Москва, Кочновский пр-д., д. 3