автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1918 - 1948 годах

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1918 - 1948 годах"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. ЛОМОНОСОВА

На правах рукописи

ШЕВЧЕНКО Кирилл Владимирович

ЛУЖИЦКИЙ ВОПРОС И ЧЕХОСЛОВАКИЯ В 1918- 1948 гг.

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (новое и новейшее время)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва - 2008

003461289

Работа выполнена на кафедре истории южных и западных славян государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный университет им. М,В. Ломоносова» Министерства образования и науки Российской Федерации.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Шацилло Вячеслав Корнельевич (Институт всеобщей истории РАН)

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Марьина Валентина Владимировна (Институт славяноведения и балканистики РАН)

доктор исторических наук, профессор Макарова Любовь Михайловна (Сыктывкарский государственный университет)

Ведущая организация:

Воронежский государственный университет

Защита состоится «_?/» ^сн? ¿ц 2009 г. в час. на заседании диссертационного совета Д 50100212 по присуждению ученой степени доктора исторических наук в Московском государственном университете по адресу: 119992, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, Исторический факультет МГУ, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки им. A.M. Горького (МГУ, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4).

Автореферат разослан « В » 2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор

И. Л. Маяк

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы обусловлена как современным положением лужицких сербов в ФРГ, ассимиляция которых резко усилилась после объединения Германии1, так и растущим интересом к наиболее проблемным аспектам новейшей истории серболужицкого народа со стороны ученых-славистов и общественности славянских стран, прежде всего Чехии и Польши.

В отличие от других малых славянских народов, не имеющих собственной государственности (русины в Словакии, Польше и на Украине; кашубы в Польше), но получивших более благоприятные возможности для своего этнокультурного развития в постсоциалистический период, сербы-лужичане, наоборот, подвергаются возросшему ассимиляционному давлению в объединенной Германии. Нивелирующее воздействие ассимиляционных факторов на серболужицкое население является не только результатом роста социальной мобильности, интернационализацией всех сфер жизни и экспансией электронных СМИ, характерных для эпохи глобализации, но и продуктом целенаправленной политики немецких властей, демонстрирующих все меньшее понимание специфических проблем автохтонного серболужицкого меньшинства в ФРГ, вопрос национального самосохранения которого становится поэтому все более злободневным2.

Серболужицкий народ, наряду с другими полабскими славянами вовлеченный в орбиту германской государственности более тысячи лет назад, в отличие от своих северных славянских соседей сумел не только сохранить славянский язык, культуру и самосознание, но и дважды в течение XX века предпринять попытку создания собственной государственности и выхода из состава Германии. В силу ряда причин эти попытки оказались неудачными. Важным фактором национального самосохранения и развития лужицких сербов стала идея славянской взаимности, которая культивировала у сербов-лужичан чувство принадлежности к обширному славянскому миру, усиливала

' Некоторые специалисты в области социолингвистики полагают, что после 2010 г. активное использование серболужицкого языка в Лужице может фактически прекратиться. См. Cesko-Iuiicky v6stnik. 2000. Roinik X. Cislo 1. S. 1. Если до объединения Германии число учащихся, изучавших серболужицкий язык, в среднем составляло около 5.000 человек, то после ликвидации ГДР и объединения Германии их количество снизилось до 1.700 человек. См.: Pawlikec В. Slaw vvuwita projekta Witaj za rewitalizaciju serb36iny // Питания сорабютики. PraSenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 157.

2 Во времена ГДР численность лужицких сербов обычно определялась в 100 тысяч человек. По уточненным после ! 989 г. данным, количество тех, кто относил себя к серболужицкой национальности, составляло в то время около 67 тысяч человек. Число мадеющих серболужицким языком не превышало при этом 59 тысяч. См. ElaL. Zw£s6owanjenalo£owanjerKe//Rozhlad. 1991. Со 41. S. 242-243.

национальное самосознание и часто выступала в качестве эффективного «оружия против ощущения собственной слабости и незначительности»3.

Важное место в истории лужицких сербов занимают чешско-серболужицкие связи, которые объективно выступали как фактор, способствующий формированию и развитию национального самосознания сербов-лужичан и противостоящий их ассимиляции. В первой половине XX века интенсивность и глубина контактов резко возросли, что проявилось после образования независимой Чехословакии в 1918 г. По меткому замечанию русского ученого-слависта Ф. Зигеля, чешский народ, «поставленный с ранней молодости в самые затруднительные условия, ...не только сумел сохранить свою индивидуальность, но и повлиять благотворно на все остальные славянские народы в смысле укрепления в них славянского самосознания...»4. Сказанное имеет прямое отношение к связям между чехами и лужицкими сербами, удачно характеризуя их суть и направленность. Чешско-серболужицкие отношения в межвоенный период и особенно в первые годы после окончания Второй мировой войны представляют собой одну из самых насыщенных, интересных и одновременно наименее изученных страниц в богатой книге межславянских связей.

Объектом исследования являются межславянские связи как социокультурное явление и их воздействие на национальные движения славянских народов.

Предмет исследования - чешско-серболужицкие отношения, их сущность и значение для серболужицкого национального движения.

Цель работы заключается в исследовании содержания, конкретных форм и эволюции связей между Чехословакией и лужицкими сербами в 1918-1948 гг., а также их влияния на серболужицкое национальное движение.

Задачи исследования:

- анализ специфики чешско-серболужицких связей и их воздействия на серболужицкое национальное движение в 1918-1919 гг.;

- рассмотрение эволюции связей между Чехословакией .и лужицкими сербами в межвоенный период и их роли после прихода национал-социалистов к власти в Германии;

- анализ пролужицкого движения в Чехословакии в 1945-1948 гг. и его взаимоотношений с серболужицкими политиками и чехословацкими официальными кругами;

- выявление сущности лужицкого вопроса в 1945-1948 гг., его социального и политического контекста и роли различных факторов в его решении.

3 Petr J. Luiickosrbskâ literatura. Praha, 1968. S. 6.

* Literârni Archiv Pamâtnlkû Nârodnlho Pisemnictvi (LA PNP), fond Jaromir Celakovsky. Письмо Ф. Зигеля Я. Челаковскому от 28 ноября /11 декабря 1902 г. из Варшавы.

4

Теоретико-методологическая основа работ ы. Теоретической и методологической основой исследования являются общепринятые принципы, историзма и объективности, предполагающие конкретно-исторический подход к анализу событий в их диалектическом развитии. Именно эти принципы позволяют адекватно решать поставленные в работе исследовательские задачи.

Хронологические и географические рамки работы. Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 по 1948 гг., т.е. время с момента образования независимой Чехословакии и начала серболужицкого национального движения за коренное изменение государственно-правового статуса Лужицы до принятия «Серболужицкого закона» ландтагом Саксонии в марте 1948 г., что явилось итогом серболужицких национальных устремлений после Второй мировой войны. Географические рамки работы включают Чехословакию и территорию Верхней и Нижней Лужицы, входящих в настоящее время в состав ФРГ (федеральные земли Саксония и Бранденбург).

Степень изученности темы. Изучение лужицких сербов в России имеет богатую историю и традиции. Русские ученые-слависты XIX и начала XX вв. И.И. Срезневский, О.М. Бодянский, А.Ф. Гильфердинг, А.Н. Пыпин, В.А. Францев, Т.Д. Флоринский внесли огромный вклад в развитие сорабистики.5 Особое место среди русских славистов занимает И.И. Срезневский, который «открыл лужицких сербов не только для русских, но и для других славян».6 После Октябрьской революции внимание к сербам-лужичанам заметно ослабело. В первые десятилетия после революции в СССР было опубликовано лишь несколько статей по серболужицкой проблематике, посвященных крупному серболужицкому ученому А. Муке и его связям с русскими учеными.7 Специальный раздел, посвященный серболужицким языкам, был включен в книгу А.М. Селищева «Славянское языкознание», опубликованную в 1941 году.8

5 Срезневский И.И. Исторический очерк сербо-лужицкой литературы // Журнал Министерства Народного просвещения (ЖМНП), 1844. Часть 43.

Гильфердинг А.Ф. Народное возрождение сербов-лужичан в Саксонии // Собрание сочинений. Т. 2. Москва, 1868.

Пыпин А.Н. Сербы лужицкие//История славянских литератур. Т. 2. Спб, 1881.

Францев В.А. Матица Сербская в Будишине // ЖМНП, 1897. Часть 311.

Флоринский Т.Д. Сербская Матица в Будишине//Известия Санкт-Петербургского Славянского

Благотворительного Общества, 1884. N.9.

' Lapteva L.P. Connections between Russian and Sorbian Culture and Science in the 19th. and early 20th. Centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 130.

7 Ляпунов Б.М. Доктор Карл Эрнст Юрьевич Мука // Труды Института Славяноведения АН СССР. Т. 2. Ленинград, 1934; Кораблев В.Н. Э. Ю. Мука в его письмах к русским ученым // Там же; Пушкаревич К. А. «Записка» ученых сербов Серболужицкой Матицы // Там же.

8 Селищев А.М. Лужицкие сербы (серболужичане) // Селищев А.М. Славянское языкознание. Т. 1. Западнославянские языки. Москва, 1941.

В послевоенный период в СССР активное развитие получило изучение серболужицкой филологии, опиравшееся на богатые традиции русской сорабистики. Большой вклад в изучение языков и литературы лужицких сербов внесли Л.И. Ройзензон, С.Б. Бернштейн, М.И. Ермакова, А.А. Гугнин, К.К. Трофимович и В.А. Моторный.9 Серьезным достижением отечественной сорабистики стало издание верхнелужицко-русского словаря, автором которого являлся известный львовский филолог-славист К.К. Трофимович.10

Несмотря на рост интереса к серболужицкой проблематике в послевоенный период, чешско-серболужицкие связи в XX веке не стали объектом специального исследования в отечественной историографии, хотя роль межславянских связей в национальном развитии лужицких сербов в XIX веке была всесторонне проанализирована Л.П. Лаптевой, которая сделала важный концептуальный вывод о том, что «главную роль как в причинах возрождения, так и в создании условий для его успеха играли факторы внешние... Внешним фактором развития серболужицкой... культуры являлся идейный пример и материальная помощь со стороны других славянских народов... Свое идейное вооружение серболужицкое возрождение черпало прежде всего из Чехии. Оттуда пришла не только идея славянской взаимности, но и вполне конкретная помощь, выразившаяся в подготовке кадров национальной культуры».11 Если идеологическая поддержка серболужицкого возрождения пришла из Чехии, то материальная помощь - главным образом из России, поскольку «...именно русские славянские деятели финансировали почти все главные мероприятия, поддерживавшие... серболужицкую национальную культуру».12 Подобную точку зрения разделяют как серболужицкие, так и чешские исследователи. Так, чешский сорабист Я. Петр указывал на важную роль чешско-серболужицких связей в процессе формирования серболужицкой национальной идеологии.13 По

9 Ройзензон Л.И. Материалы по истории послевоенной серболужицкой литературы // Славянский сборник. Самарканд, 1963; Бернштейн С.Б. Русское славяноведение о серболужичанах// Серболужицкий лингвистический сборник. Москва, 1963; Трофимович К.К., Моторний В.А. Нариси з icropiï серболужицькоГ лггератури. Льв1в, 1970; Трофимович К.К. Развитие верхнелужицкого литературного языка в середине XIX века// Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. Москва, 1978; Моторный В.А., Трофимович К.К.. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи. Львов, 1987; Ermakova M. Problems of Development of the Sorbian Language in Context with the Spécifié Character of the Historical Development of the Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History, Berlin, 1987; Гугнин А.А. Серболужицкая литература XX века в славяно-германском контексте. Москва, 2001.

10 Трофимович К.К. Верхнелужицко-руссхий словарь. Москва - Баутцен, 1974.

11 Лаптева Л.П. О национальном возрождении у лужицких сербов // Вопросы первоначального накопления капитала и национальные движения в славянских странах. Москва, 1972. С. 100-101.

12 Там же.

13 См. Petr 1. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their Histoty. Berlin, 1987.

6

словам серболужицкого исследователя JI. Гайнец, «...Прага открывала лужицким сербам путь в славянский мир, формировала и поддерживала... стремление к сохранению и развитию собственной идентичности».14

Если положение лужицких сербов в межвоенный период не вызывало интереса российских исследователей, то национальное движение в Лужице в 1945-1948 гг. привлекло внимание некоторых отечественных историков. Непосредственное отношение к рассматриваемой теме имеет научно-популярная работа М.И. Семиряги «Лужичане»15, представлявшая первую в советской историографии попытку «дать систематическое изложение истории, культуры, а также современного положения лужицких сербов».16 Давая оценку планам серболужицких политиков, направленных на выход Лужицы из состава Германии и присоединение к Чехословакии, М.И. Семиряга отмечал возможные негативные последствия этого шага для межнациональных и межгосударственных отношений в этой части Европы. «Требования лужицких сепаратистов несостоятельны потому, - писал М.И. Семиряга, - что присоединение Лужицы, населенной преимущественно немцами, к Чехословакии дало бы повод немецким реваншистам для нового разжигания ненависти между чехами и немцами, которая и без того культивировалась на протяжении веков... Это нанесло бы вред как народам Чехословакии, так и немецкому и лужицкому народам...»17 Столь же отрицательно оценивал М.И. Семиряга и план создания независимого серболужицкого государства, выдвинутый серболужицкими политиками после неудачных попыток объединиться с Чехословакией. М.И. Семиряга одним из первых указал на немецких переселенцев из Чехословакии и Польши как на фактор, препятствовавший реализации планов серболужицких деятелей. Примечательно, что основные выводы Семиряги, сделанные им более пятидесяти лет назад, созвучны с мыслями современных серболужицких историков, признающих нереалистичность планов присоединения Лужицы к Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства.18 В то же время, роль Чехословакии в серболужицком национальном движении в 1945-1948 гг, трактовалась М.И. Семирягой весьма схематично и упрощенно. В частности, мысль автора о том, что «...возня лужицких буржуазных националистов вокруг плана присоединения к Чехословакии, а затем вокруг самостоятельности

14 Hajnec L. DuchovnS dijinny svit Prahy a Lu2i£ti Srbovi // Praha a Luiiitl Srbovg. Sbornik z mezindrodni videcki konference ke 140. vyroii narozeni Adolfa Cemiho. Praha, 2005. S. 123.

15 Семиряга М.И. Лужичане. Москва-Леиинград, 1955.

16 Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы1.1945-1955 // Питания сораб1стики. PraSenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 98.

" Семиряга М.И. Лужичане. С. 55-56.

18 Thiemann P. В£ pfizamknjenje Luiicy k Ceskosiowakskej 1945 realne Zadanje Serbovv? // Rozhlad 45. 1995. ¿o. 7/8. S. 255.

Лужицы поддерживалась чешской буржуазией»,19 нуждается в серьезной корректировке, поскольку отношение к лужицкому вопросу в политических и общественных кругах Чехословакии было значительно более сложным и неоднозначным. Так, современные чешские исследователи высказывают прямо противоположную точку зрения в этом вопросе, подчеркивая незаинтересованность чехословацкого политического руководства в присоединении Лужицы к Чехословакии и констатируя, что у официальной Праги «желание услышать лужицких сербов отсутствовало...».20 Большой интерес представляет монография М.И. Семиряги «Как мы управляли Германией», подробно анализирущая «сущность оккупационной политики СССР» и «формы и методы ее осуществления органами Советской военной администрации в Германии»,21 что имеет особую ценность для воссоздания исторического контекста, в котором развивалось серболужицкое национальное движение в послевоенные годы. Положение лужицких сербов и позиция СССР в лужицком вопросе в 1945-1948 гг. стали предметом исследований современного украинского историка-слависта A.C. Проневича, который, изучив целый ряд новых архивных материалов, пришел к выводу об утопизме и необоснованности требований Серболужицкого национального комитета22, тем самым солидаризировавшись с мнением Семиряги и серболужицких историков.

Чешские сорабистические исследования, интенсивность и широта которых были традиционно выше, чем в других славянских странах, удачно сочетают в себе как работы обзорного характера,23 так и узкотематические труды,24 многие из которых посвящены чешско-серболужицким связям в XIX и XX веках.'

15 Семиряга М.И. Указ. соч. С. 54.

20 Zahradnik J. Ceskoslovensko a Luíice 1945-1948 // Cesko-luiicky véstník. 2005. Roinik XV. Císlo 5. S. 34.

21 Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. Москва, 1995. С. 13.

22 PronjewiC A. StejiSio ZSSR pfi rozrisanju serbskeho narodneho praSenja po 2. swétowej wojnje // Rozhlad. 1995. Co. 7-8. S. 278.

23 Cern^ A. Luíice a Ltótftí Srbové. V Praze, 1912. Páta J. Luíice. V Praze, 1919.

Páta J. Luíice. V Praze, 1948.

Frinta A. I.uíiCti Srbové a jejích písemnictvl. Praha, 1955. ZmeSkal V. Ltóifití Srbové. V Praze, 1962.

Petr J. Nástin politickych a kulturních déjin Luiickych Srbii. Praha, 1972.

24 Cerny A. První luíicky Casopis a jeho redaktor II Zlatá Praha. V. 1888. С с my Л. Dr. Jan Petr Jordan II Zlatá Praha. VIII. 1891.

Cerny A. Matice Dolnoluíická II Slovansty pfehled. 1906.

Cerny. A. Vlastnf íivotopis LA. Smolera// SIcvansky pfehled. 1909.

Cerní A. Národní ruch Itóickosrbsky v 1. 1848-1849 И Na3e doba. 1918. Roinik XXV.

Páta J. Handrij Zejler II Ceskolu2¡cky véstník. 1922.

Páta J. Úvod do studia luSckosrbského pisemnictví. V Prazs, 1925.

Páta J. Josef Dobrovsk^ a Luíice. V Praze, 1929.

Páta J. LuZické statí. V Praze, 1937.

Páta J. К. H. Macha a Luíice U Machüv sbornik. Praha, 1937.

PátaJ. J. ¡Collar a Ltóiitf Srbové // Slovanská vzájemnost 1836-1936. Praha, 1938.

8

Интерес чехов к лужицким сербам был традиционно устойчивым, что объяснялось не только естественным вниманием к этнически и исторически близкому славянскому соседу, но и контекстом все более обострявшихся чешско-немецких отношений. Немалую роль в этом интересе играли и практические соображения, которые проявлялись в тенденции со стороны чехов рассматривать лужицких сербов как дополнительный инструмент в противостоянии немецкому влиянию и как своего рода негативный пример, на ошибках которого надо учиться. Изрядный налет утилитаризма в отношении к серболужицкой проблематике продемонстрировал уже прагматичный Масарик, который посетил Лужицу в 1884 г., интересусь результатами влияния «немецкого духа на лужицких славян».25 Стремление извлечь полезные уроки из поучительной истории лужицких сербов было постоянно присуще чехам. Уже после образования независимой Чехословакии Масарик в своих мемуарах призывал чешского читателя «не забывать о том, что в средневековье славяне занимали обширную область вплоть до Заале и северной Эльбы...»26 Для избежания их печального опыта Масарик считал необходимым «настойчиво стремиться к увеличению нашей внутренней силы».37 Похожее отношение к лужицким сербам занимали и чехословацкие сорабисты. Патриарх чехословацкой сорабистики Й. Пата писал в 1930-е гг., что «История Лужицы является историей тысячелетней борьбы порабощенного Славянина с превосходящими немецкими силами... Лужицкие сербы... - мощное предупреждение всем остальным славянам, которые хотя и свободны, но раздроблены и все более поддаются немецкому влиянию».28

Эйфория, вызванная становлением независимых славянских государств после Первой мировой войны, вселила в А. Черного, И. Пату и их последователей уверенность в реальность существования независимого лужицкого государства или в возможность присоединения Лужицы к Чехословакии. Лидеры чехословацкого пролужицкого движения в 1918-1919 гг. активно выступали за присоединение Лужицы к ЧСР, полагая, что это позволило бы усилить славянский этнический элемент в Лужице, покончив с угрозой германизации, и что этот шаг был бы в геополитических интересах обоих народов. Романтическая пелена стала спадать с глаз лидеров чехословацкого пролужицкого движения лишь в 1930-е гг., когда И. Пата,

МЫга I Коп1ак1у }. РгЧу ге БегЬат! И ЛогЪЫ 28. 1978. 12. Ре£г}., Ту1оуа М. 1оШ'Ркл. РгаЬа, 1990.

25 См. ЬийскскгЬбку У&Итк. 1947. Ко£гик XXII. ¿1510 3.

26 Мазагук Т.а. Зу&о^геуо!псе. га у£1ку а уе уа1се 1914-1918. РгаЬа, 1925. Б. 511.

271Ыс1ет.

28 Р*Иа.1. Ьийскё ешь V Ргаге, 1937. Б. 9.

проанализировав причины неудач серболужицкого национального движения после Первой мировой войны, был вынужден сделать вывод о том, что «чешский лев не мог освободить Лужицу, поскольку имел множество собственных забот».29

Серболужицкое национальное движение и его связи с Чехословакией в межвоенный период не стали предметом специального исследования в чешской историографии, хотя в рамках обзорных работ данный этап серболужицкой истории в той или иной степени затрагивался. Один из самых авторитетных ученых-сорабистов социалистической Чехословакии Я. Петр в своих оценках чешско-серболужицких связей выделял 1918-1919 гг., когда в Лужице возникло движение за отделение от Германии, период Веймарской республики и время нацистского господства. Критически оценивая внешнеполитические перспективы серболужицкого движения в 1918-1919 годах и позицию Чехословакии в это время, Я. Петр, в отличие от серболужицких историков, подчеркивал, что «иллюзии о возможном присоединении Лужицы к ЧСР исходили прежде всего из Праги».30 Я. Петр критиковал Прагу за «недостаток реалистичного понимания подлинных интересов серболужицкого народа» и за иллюзорную веру в возможность решения лужицкого вопроса в отрыве от процессов, происходящих в немецком обществе.31 В своих, во многом справедливых оценках лужицкой политики Праги, Я. Петр недостаточно четко разделял позицию официальных кругов и чехословацкого пролужицкого движения, приписывая официальной Праге, отличавшейся известным прагматизмом, взгляды лидеров чехословацкого пролужицкого движения, стремившихся к радикальному решению лужицкого вопроса.

Чешско-серболужицкие связи в 1918-1919 гг. вызывали интерес и у серболужицких историков, трактовавших лужицкий вопрос как один из инструментов, использовавшихся Прагой для достижения своих внешнеполитических целей. М. Каспер и Ф. Метшк подчеркивали, что лужицкий вопрос был лишь средством в руках чехословацкой дипломатии, использовавшей его в качестве противовеса судетонемецкому вопросу в политической игре, «истинная цель которой заключалась в международном признании северных границ ЧСР».32 О лужицком вопросе как о благоприятном объекте компенсации для Праги писал и Я. Шолта.33

" Päta J. Luzice, Ceskoslovensko a Slovanstvo. V Praze, 1935. S. 10.

30 Petr J. Nästin politickych a kulturnich dESjin I.u2ickych Srbü. Praha, 1972. S. 222.

" Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 184.

32 Stawizny Serbow. Zwjazk 3. BudySin, 1976. S. 26.

" Solta J. Abriss der Sorbischen Geschichte. Bautzen, 1976. S. 150. 10

Что касается 1920-х и особенно 1930-х гг. XX века, то как чешские, так и серболужицкие историки однозначно положительно оценивают роль межславянских связей и славянской взаимности для сохранения национальной самобытности лужицких сербов.34 Неравноправное положение лужицких сербов в Веймарской республике и важность их поддержки со стороны чехов подчеркивается и в последних работах серболужицких исследователей.35 Еще большее значение серболужицкие и чешские исследователи придают межславянским связям лужицких сербов после прихода к власти нацистов. М. Каспер полагает, что одной из причин перехода нацистских властей от первоначальной политики открытых репрессий против серболужицких активистов к более умеренной политике в лужицком вопросе были массовые протесты, прокатившиеся по славянским странам, прежде всего по Чехословакии, весной и летом 1933 г.36 Я. Малинк также утверждает, что «протесты в славянском зарубежье и необходимость считаться с положением немецких меньшинств за границей вынудили руководство НСДАП перейти к более гибкой политике в отношении лужицких сербов с 1934 по 1936 гг.».37

Несмотря на исключительную важность 1945-1948 гг. в истории лужицких сербов, по-настоящему серьезное внимание серболужицких и чешских историков этот период начал привлекать лишь в последнее десятилетие. История лужицких сербов после 1945 г. вообще представляет собой наиболее противоречивый и изобилующий «белыми пятнами» отрезок времени. Изучение серболужицкого национального движения в 1945-1948 гг. длительное время было осложнено и ярко выраженными идеологическими мотивами, которые по-разному проявлялись как у историков ГДР, так и ФРГ. Если серболужицкая марксистская историография, развивавшаяся в рамках исторической науки ГДР, имела ■ «преимущественно пропагандистский характер», замалчивала «неудобные темы и факты» и стремилась «к обоснованию господствующего положения СЕПГ в ГДР»,38 сделав «серболужицкую культуру инструментом пропаганды СЕПГ»,39 то немногочисленные западногерманские публикации имели «антикоммунистическое звучание» и преследовали цель «дискредитации

м Каспер М. Борьба лужицких сербов за национальное равноправие в 1919-1932 // Советское славяноведение. 1976. № 6. С. 26.

3S Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben // Die Sorben in Deutschland. Bautzen, 1991; Pastor T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. Bautzen, 1997.

Kasper M. Nikotre zwonkownopolitiske aspekty serbskeho praäenja//Rozhlad. 1968. 18. 4. S. 125.

" Mahling I. Op. cit. S. 14.

58 MalinkJ. Mjez sp&howanjom, spje6owanjom apfesdähowanjom. Serbske stawizny 1945-1960// Serbjapod staliniskim socializmom (1945-1960). Budyäin, 1992. S. 18.

" Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. Bautzen, 1993. S. 19.

восточногерманского государства и его серболужицкой политики».40 Взгляд на послевоенную Лужицу сквозь призму марксистско-ленинской идеологии привел серболужицкую марксистскую историографию к трактовке послевоенного серболужицкого национального движения как явления сепаратистского, мелкобуржуазного и противоречащего интересам рабочего класса. Серболужицкий национальный комитет, выступавший за отделение Лужицы от Германии, критиковался за «крайне националистическую позицию» и за связь с «наиболее правыми кругами чехословацкой буржуазии», ориентированными на Запад.41 Аналогичных взглядов придерживался и чешский сорабист Я. Петр, который полагал, что деятельность СНК и Серболужицкой народной рады, ориентировавшихся на Чехословакию, «сыграла негативную роль в Лужице и ввела в заблуждение простых людей».42 Подобно серболужицким историкам, Я. Петр усматривал слабые стороны деятельности СНК в том, что они «не учитывали условий, изменившихся на территории Лужицы после Второй мировой войны; ...осуждали сотрудничество „Домовины" с демократическими силами Германии» и «не учитывали, что область Лужицы населяют граждане как немецкой, так и серболужицкой национальности, из которых первые имеют значительное численное превосходство над вторыми...»43

Если планы СНК и народной рады, которые варьировались от выхода из состава Германии и присоединения к Чехословакии до образования независимого государства, негативно оценивались историографией ГДР в основном по идеологическим соображениям, то современные серболужицкие историки усматривают в этих намерениях недостаток реализма и игнорирование политических и социально-экономических условий послевоенной Лужицы. По мнению Э. Пеха, «не все ожидания» серболужицких политиков «соответствовали реальности» и «единственный реалистичный путь заключался в том, чтобы оставить лужицких сербов в рамках немецкой государственности, но с законодательными гарантиями соблюдения прав нацменьшинств».44

Возможные последствия гипотетического присоединения Лужицы к Чехословакии серболужицкие историки также оценивают критически. По мнению П. Тимана, вхождение в состав Чехословакии имело бы негативные последствия для сербов-лужичан, поскольку у Бенеша, который «не хотел признавать словаков как отдельный народ, были сильны чешско-националистические настроения, не оставлявшие места культурному

40 Pech E. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. Budyäin, 1999. S. 13.

41 Cm.: Sota J. Zarys serbskich stawiznow. Budyäin, 1976. S. 182.

42 Petr J. Nästin politickych a kulturalch däjin Luückych Srbü. S. 288.

43 Ibidem.

44 Pech E. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. S. 11. 12

многообразию».45 В то же время, признавая нереалистичность радикальных планов серболужицких политиков, направленных на выход из состава Германии, серболужицкие историки отмечают, что многолетняя дискриминация лужицких сербов со стороны немцев, достигшая апогея во время национал-социализма, породила сильные антинемецкие настроения. Возникший в этих условиях лозунг «Прочь от Германии» был вполне естественным.46

Новый подъем интереса чехов к лужицким сербам наступил после «бархатной революции» и падения социализма в Чехословакии в 1989 г. Особое внимание чешских исследователей привлекли ранее табуизированные сюжеты, прежде всего чешско-серболужицкие отношения в 1945-1948. Провал радикальных послевоенных планов серболужицких деятелей, направленных на присоединение Лужицы к Чехословакии, современные чешские сорабисты склонны объяснять «неблагоприятной политической ситуацией и давлением Советского Союза во главе со Сталиным».47 То обстоятельство, что среди слагаемых «неблагоприятной ситуации», помимо давления со стороны СССР, была еще и политика соседних славянских государств, в первую очередь Чехословакии, не вызывало интереса чешских сорабистов. Последние работы чешских историков, посвященные серболужицкому движению после 1945 г., демонстрируют более сбалансированный взгляд на изучаемые события, которые рассматриваются в широком международном контексте. Так, Й. Заградник в своей статье «Чехословакия и Лужица в 1945-1948 гг.», написанной на основе материалов пражских архивов, убедительно показывает отсутствие интереса у высшего чехословацкого руководства, включая президента Бенеша, к присоединению Лужицы. «Желание услышать лужицких сербов отсутствовало... Их стремлений не хотело поддержать ни чехословацкое правительство, ни тем более Советский Союз»48, - констатирует чешский исследователь.

Наряду с чешской, успешно развивается в последние годы и польская сорабистика, достижения которой нашли свое выражение в ряде статей и в двух серьезных монографических исследованиях, посвященных различным аспектам

45 Thiemann P. BS pfizamknjenje Lu2icy k Ceskoslowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad. 1995. Co. 7/8. S. 256.

46 äurman P. K metodiskim praäenjam serbskeho stawiznopisa po 1945 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budyäin, 1992. S. 14; Oh me. Die Sorbische Bewegung 1945-1948 zwischen Selbstbehauptung und Anerkennung. Bautzen, 1998.

4? Valenta Z. Serbja w sewjemej tgskej // Sprawy luzyckie w ich slowianskich kontekstach. Warszawa, 1996. S. 183.

48 Zahradnik J. Ceskoslovensko a LuZice 1945 - 1948 II Cesko-Iuiicty vgstnik. 2005. RoCnik XV. Cislo 5. S. 34.

польско-серболужицких отношений.49 Польские исследователи, признавая приоритетность чешско-серболужицких связей над польско-серболужицкими, также скептически оценивают возможность существования независимого лужицкого государства.50

Источниковая база исследования. Источниковая база работы, значительную часть которой составляют ранее не использовавшиеся архивные документы, позволяет внести существенные коррективы и дополнения в ранее высказывавшиеся в историографии мысли и оценки. Все использовавшиеся в работе источники можно условно разделить на три части. К первой, наиболее ценной и важной части, относятся материалы архивов Чехии и ФРГ; вторая часть включает материалы чехословацкой, серболужицкой и немецкой периодической печати, как специализированной, так и рассчитанной на массового читателя; третья часть состоит из мемуарной литературы и устных воспоминаний участников и очевидцев описываемых событий.

Наиболее весомый компонент источниковой базы работы представляют материалы Литературного архива памятников национальной письменности Чехии51, Военно-исторического архива Чехии52, Архива министерства иностранных дел Чехии53, а также Серболужицкого культурного архива54 в г. Баутцен (серболуж. Будишин) в ФРГ.

Литературный архив памятников национальной письменности в Праге содержит большой пласт ценных материалов по истории лужицких сербов и чешско-серболужицких связей в конце XIX - первой половине XX века, который сосредоточен в трех основных фондах - «Общество Адольф Черны», «Иозеф Пата» и «Владимир Змешкал». Все фондообразователи были видными славистами и общественными деятелями Чехословакии, внесшими большой вклад в развитие сорабистики и чешско-серболужицких контактов. Данные фонды содержат переписку участников чехословацкого пролужицкого движения друг с другом, с чехословацкими политическими деятелями и • с представителями серболужицкого национального движения, а также различные документы, отражающие многостороннюю деятельность Общества друзей Лужицы в течение межвоенного периода (протоколы заседаний общества, копии документов, направленных руководством общества в канцелярию президента

49 Mieczkowska М. Mi?dzy koncepcjXa praktyk<\. Polska wobec Litfyc w latach 1945 -1990. Szczecin, 2002; Kuberski L., Pafys P. Od inkorporacji do autonom» kulturalnej. Kontakty polsko-serboluiyckie w latach 19451950. Opole, 2005.

50 Wyder G. Koncepcje niepodlegloäciowe Lu2yczan po II Wojnie Swiatowej // Luzyce w nowoiytnych i najnowszych dziejach Europy ¿rodkowej. Zielona Göra, 1995. S. 154-155.

51 Literärni Archiv Pamätnlk'ü Närodnfho Pisemnictvl (LA PNP).

52 Vojensky Historicky Archiv (VHA).

51 Archiv Ministerstva Zahraminich Väci (AMZV).

54 Serbski Kultumy Archiw (SKA). 14

республики, в различные министерства и общественные организации, афиши, объявления и др. документы)55.

Большую важность для анализа чешско-серболужицких связей в межвоенный период представляют материалы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения» Серболужицкого культурного архива в г. Баутцен.56 Сохранившиеся здесь листовки и прокламации Серболужицкого национального комитета, обращенные к славянскому населению Лужицы, позволяют судить о намерениях и фактических действиях серболужицких лидеров, а также об их отношении к Чехословакии.

Материалы Военно-исторического архива Чехии, в первую очередь документы фонда «Главный штаб - 1 отделение 1945 г.», проливают свет на участие министерства обороны Чехословакии в выработке лужицкой политики чехословацкого руководства и на контакты представителей министерства обороны Чехословакии с серболужицкими политиками в 1945 г.57 Среди документов Военно-исторического архива выделяется обращение Серболужицкого национального комитета (СЗНК) к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г. с подробной характеристикой положения в послевоенной Лужице и с критикой нерешительных действий Чехословакии в лужицком вопросе, свидетельствовавшей о разочаровании серболужицких деятелей позицией Праги.58

Материалы Архива министерства иностранных дел Чехословакии, главным образом фонд «Генеральный секретариат 1945-1954»59, где хранятся делопроизводственные документы правительственной комиссии по вопросам изменения границ, в том числе протоколы заседаний этой комиссии, содержат ценную информацию о международном и внутриполитическом контексте, влиявшем на лужицкую политику Праги, о скрытых пружинах внутриправительственных разногласий по вопросу границ, а также о действительном отношении чехословацкого руководства к лужицкому вопросу, которое во многом противоречило публичным заявлениям чехословацких политиков. Это отношение было' намного прагматичнее и критичнее, чем декларировавшаяся через СМИ и рассчитанная на пропагандистский эффект поддержка требований серболужицких лидеров о присоединении к Чехословакии.

55 LA PNP, fond Adolf Cemy - spolek, sign. 4-1/87; LA PNP, fond Vladimir Zmeäkal, sign. 2-H/106.

56 SKA, MS XIX, IB, Akty a raaterialije Serbskeho narodneho hibanja.

" VHA, fond Hlavni Stäb - 1. oddäleni 1945, i. j. 12362, karton 27.

58 VHA, fond ÜFad Stätniho tajemnika - 1945, S.j. 105180, karton 10.

5' AMZV, fond Generälni Sekretariat (GS), karton 84. Protokol о schüzi ministerske komise pro otäzky hranic

konani 20 iervna 1945.

Позиция серболужицкой стороны в 1945-1948 гг. подробно отражена в материалах Серболужицкого культурного архива, среди которых выделяется переписка серболужицких деятелей, их обращения к советским административным органам и чехословацким правительственным и общественным организациям, протоколы различных мероприятий и другие документы.60 Ценность материалов Серболужицкого культурного архива состоит в том, что они отражают взаимоотношения между представителями двух различных центров в серболужицком национальном движении -«Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также их контакты с чехословацкими и советскими официальными лицами.

- Вторым важным компонентом источниковой базы работы являются материалы периодической печати. Серболужицкая проблематика была широко представлена на страницах чехословацкой прессы как в межвоенный период, так и в первые послевоенные годы, отражая всплеск интереса чехословацкой общественности к Лужице. Особое место принадлежит журналам «Словански пршеглед», «Ческо-лужицкий вестник» и «Лужицкосербский вестник»61, которые пристально наблюдали за развитием событий в Лужице и предоставляли. своим читателям подробную, достаточно надежную, хотя зачастую чрезмерно эмоционально окрашенную информацию. Наряду с упомянутыми специализированными изданиями, в работе использовались и материалы чехословацкой прессы, как центральной, так и региональной, рассчитанной на массового читателя.62 Помимо чехословацкой прессы, эпизодически использовались также материалы немецкой и серболужицкой периодической печати, главным образом при анализе чешско-серболужицких контактов в межвоенный период.63

К третьей группе источников относятся мемуарная литература и устные воспоминания участников и очевидцев изучаемых событий. Особое значение имеют мемуары одного из видных представителей серболужицкого национального движения Я. Цыжа,64 в первой половине 1920-х годов учившегося в Праге, которые содержат интересные сведения о положении в Лужице, о взаимоотношениях немцев и лужицких сербов и о связях руководителей чехословацкого пролужицкого движения с лужицкими сербами. Представляют интерес воспоминания серболужицкого писателя П. Гройлиха65, в

60 SKA, MS. XIX, 15 G, L. 20, Akty a Materíalíje Serbskeho Narodneho Hibanja. Akty Serbskeje Narodneje Rady wo konfliktach z Domowinu 1946 - 1948.

" Slovansk^ pfehled; Cesko-lu2icky véstník; LuZickosrbsky véstnlk.

62 Jablonecká pravda; Národní obrada; Lidová demokracie; Národní politika, Práce; Piávo lidu; Sv£t v obrazech и пр.

61 Bautzener Nachrichten; Bautzener Tageblatt; Serbsice Nowiny; Serbske SIowo.

64 Cy¿ J. Hdyi so mfody na pui podaä. B«dyäin, 1983; Он же. W tlamje jeíibjela. Budyäin, Í 984,

65 Grojlich P. Mfode léta wjesneho hólca. Budyäin, 1986; Он же. Léta émy a nadzije. Budyäin, 1989. 16

1920-е гг. работавшего в серболужицкой типографии Смолера в Баутцене и принимавшего участие в сокольском движении в Лужице. Два тома его воспоминаний содержат любопытные наблюдения из повседневной жизни в Лужице в межвоенный период, позволяя воссоздать некоторые черты господствовавшей в то время общественной атмосферы. Полезными при написании работы были и воспоминания некоторых чешских друзей Лужицы66, помогающие понять психологические особенности восприятия Лужицы и лужицких сербов чехами.

Устные воспоминания участников и свидетелей описываемых событий, относящиеся главным образом ко Второй мировой войне и послевоенным годам, при их неизбежной фрагментарности, субъективизме и эмоционально-личностной окраске, нередко содержат уникальные сведения, которые до сих пор не нашли своего адекватного отражения в литературе. Беседы с чешским историком профессором Ч. Амортом, который участвовал в чехословацком антифашистском подполье и поддерживал контакты с лидерами чехословацкого пролужицкого движения А. Фринтой и В. Змешкалом, пролили дополнительный свет на деятельность лужицких сербов в Праге во время оккупации, а также на особенности развития чехословацкой сорабистики в послевоенный период. Полезным и плодотворным было также общение с ветераном чехословацкого пролужицкого движения, славистом и сорабистом И. Мудрой.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые в отечественной историографии комплексно и на широкой источниковой базе исследуется серболужицкое национальное движение и его отношения с Чехословакией в 1918-1948 гг., являющийся наиболее насыщенным и одновременно малоизученным периодом истории серболужицкого народа.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении соответствующих спецкурсов на историческом факультете, а также при подготовке монографических исследований по истории национальных движений славянских народов в первой половине XX века. Кроме того, материалы диссертации могут быть полезны при разработке теоретических проблем, связанных с положением национальных меньшинств в межвоенной и послевоенной Европе.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы изложены в двух монографиях и научных статьях. Отдельные разделы диссертации послужили основой докладов на следующих научных конференциях (материалы опубликованы):

и См. напр. КиЬа I.. ¿Чет о Ьийа. V Ргаэг, 1925; Ма$ Р. Ьийскё угрогсп'пку. V Ргаяг, 1935.

- Связи между чехами и лужицкими сербами в конце XIX - начале XX века., XII Всесоюзная конференция историков-славистов в Москве. 25-27 января 1990 г.;

- Причины этнической устойчивости лужицких сербов в Германии. Международная научная конференция «Поморские славяне», посвященная 120-летию М.В. Бречкевича. Тернополь, 25-26 октября 1990 г.;

- Лужицкий вопрос и Чехословакия в мае-июле 1945 г. IX Международный сорабистический семинар во Львове. 5-7 октября 2001 г.;

- Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1947 гг. Научная конференция по проблемам этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Воронеж, 17-19 мая 2002 г.

- Отношение Чехословакии к серболужицкому национальному движению в 1945 г. Международная конференция «Прага и лужицкие сербы». Прага, 10-11 ноября 2004.

Структура работы определяется характером и последовательностью поставленных задач. Работа состоит из введения, историографии, обзора источников, шести глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дано обоснование, актуальность, научная новизна и практическая значимость темы диссертации; определены хронологические рамки, сформулированы цель и задачи работы, охарактеризована методологическая основа исследования.

В историографии содержится обзор отечественной и зарубежной историографии, включая серболужицкую и чешскую историографию.

В обзоре источников охарактеризована источниковая база работы, состоящая из материалов архивов Чехии и ФРГ, материалов чехословацкой, серболужицкой и немецкой периодической печати, а также мемуарной литературы и устных воспоминаний очевидцев описываемых событий.

В первой главе «Чешско-серболужицкие связи в 1918-1933 гг.» дается анализ взаимоотношений Чехословакии с лужицкими сербами в первые годы после образования ЧСР, а также прослеживается развитие чешско-серболужицких контактов до прихода к власти в Германии национал-социалистов. Поражение Германии в войне и Ноябрьская революция 1918 г. стали мощным катализатором серболужицкого национального движения. 13 ноября 1918 г. в Будишине был образован Серболужицкий национальный комитет (СНК) во главе с А. Бартом, выступивший с широкой программой национальных и социально-экономических преобразований, предполагавших

административно-территориальное объединение лужицких земель в составе Германии и обеспечение национальных прав серболужицкого населения. Один из экономических пунктов программы предусматривал проведение аграрной реформы, заключавшейся в принудительном выкупе земли у помещиков-юнкеров и ее передаче крестьянам. Земельный максимум определялся в 80 га. Анализируя начальный этап деятельности СНК, германский сорабнст Ф. Ремес отмечал, что «... комитет не имел вначале ни четкой программы, ни зрелых организационных структур... Однако само существование подобного органа было достаточным для того, чтобы он стал выразителем серболужицких культурных и экономических требований».67 По мнению германского исследователя, серболужицкое национальное движение «в своих первоначальных целях было вполне реалистичным».68

Свидетельством политической эволюции серболужицких лидеров явился первый меморандум СНК державам Антанты от 21 декабря 1918 г., в котором от имени лужицких сербов высказывалась просьба «установить протекторат над серболужицким народом и занять территории саксонской и прусской Верхней и Нижней Лужицы».69 Данная позиция СНК нашла свое выражение в прокламации «К серболужицкому народу», изданной 1 января 1919 г. В прокламации провозглашалось, что Серболужицкий национальный комитет «на основании принципов Вильсона требует создания независимого серболужицкого государства, поскольку лужицкие сербы имеют право, подобно другим славянским народам, самостоятельно выбирать свое будущее...».70

Радикальные требования руководителей серболужицкого движения были с сочувствием встречены в Чехословакии, пресса которой уделяла большое внимание ситуации в Лужице в связи с предстоящей мирной конференцией. Уже 27 октября 1918 г. «Народни листы» опубликовали статью А. Черного, утверждавшую, что самостоятельность Лужицы была бы лучше всего обеспечена путем присоединения к чехословацкому государству. Черны повторил мысль Масарика о том, что если лужицкие сербы захотят, они могут быть присоединены к Чехословакии.71 Особую активность в это время проявило созданное в 1907 г. в Праге чешско-лужицкое общество, руководители которого Пата и Гейрет обратились 4 января 1919 г. к министру иностранных дел

67 Remes F.W. Die Sorbenfrage 19 ] 8/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. Bautzen, ¡993. S. 126.

58 Ibidem. S. 17.

69 Zwahr H. Arnoät Bart-Brezynianski. Budyäin, 1981. S. 73.

70 SKA, MS XIX, IB, Akty a materialije Serbskeho narodneho hibanja.

71 Cerny A. Luäckä otazka. Plzen, 1918. S. 99-103.

Чехословакии Э. Бенешу с просьбой оказать поддержку «нашим славянским братьям - сербам-лужичанам» на предстоявшей мирной конференции.72

Чешско-лужицкое общество имело тесные контакты как с лидерами серболужицкого движения, так и с влиятельными чехословацкими политиками. Используя эти связи, руководители чешско-лужицкого общества старались реализовать собственные представления о политическом будущем Лужицы и одновременно оказать поддержку радикальным планам СНК. В конфиденциальном документе, переданном президенту Масарику 21 января 1919 г., лидеры чешско-лужицкого общества предлагали создать особую канцелярию по делам Лужицы при чехословацком МИДе, установить самоуправление Лужицы под чехословацким контролем и занять территорию Лужицы чехословацкой армией или армиями Антанты.73 В качестве главной причины занятия указывался «усиливающийся с каждым днем большевизм».74

Конечной целью чешско-лужицкого общества было присоединение Лужицы к ЧСР, в то время как сами лужицкие сербы первоначально отдавали предпочтение созданию независимой Лужицы. Достаточно определенно по поводу перспектив присоединения Лужицы к Чехословакии высказался в начале 1919 г. серболужицкий официоз «Сербске слово». Отражая позицию СНК, «Сербске слово» писало 25 января 1919 г., что «Лужицкие сербы не имеют намерения ни оставаться в составе немецкого союза, ни основать вместе с чехами одну республику... Они хотят свободное серболужицкое государство.. ,».75

5 февраля 1919 г. чехословацкая делегация представила участникам конференции в рамках своего меморандума отдельный меморандум «К серболужицкому вопросу», в котором. выражалась воля СНК к образованию независимого серболужицкого государства, тесно связанного с Чехословакией.76 В своих мемуарах Барт упоминал о том, что Бенеш зондировал почву по поводу возможности присоединения к Чехословакии обеих Лужиц, но это предложение не нашло поддержки.77 В то же время, выступая с официальной речью на конференции 5 февраля 1919 г., Бенеш лишь упомянул о существовании лужицкой проблемы, подчеркнув, что ЧСР требует от конференции не присоединения лужичан, а обеспечения их национальных прав, чтобы «не дать ненемецким народам погибнуть в немецком море».78 Современные чешские

72 ЬА РНР, Гош! Аао^Сешу - врокк, э^п. 4-1/87.

75 Шет.

741Ыс1ет.

75 вегЫквкто. 25.01.1919. Со. I.

76 ХчмЬк Н. Ор. ей. Э. 90.

771ЬШет.

78 РеП-! 5.215.

20

историки отмечают отсутствие интереса Антанты к присоединению Лужицы к Чехословакии, констатируя при этом, что «сейчас трудно определить, действительно ли Бенеш прилагал все усилия для присоединения Лужицы».79

Тесная связь между серболужицкими политиками, чехословацким пролужицким движением и правительственными структурами ЧСР нашла свое выражение в целом ряде практических действий. В официальный состав чехословацкой делегации на мирной конференции в Париже был включен известный славист и идеолог чешского пролужицкого движения А. Черны. Членом чехословацкой делегации на мирной конференции был и глава СНК А. Барт, который смог попасть в Париж и заняться пропагандой лужицкого вопроса среди великих держав только благодаря поддержке официальной Праги. Лужицкие сербы получали существенную материальную помощь от чехословацких властей. Так, 30 июня 1919 г. МИД ЧСР выплатил чешско-лужицкому обществу 2000 крон на издание карты Лужицы и брошюры о национальном движении лужицких сербов,80 использовавшихся в пролужицкой пропагандистской деятельности в Чехословакии. При содействии чешско-лужицкого общества правительство ЧСР удовлетворило конфиденциальную просьбу А. Барта о присылке продовольственной помощи населению Лужицы. В ходе допросов в пражском гестапо Й. Пата вспоминал, что чехословацкий МИД отнесся с должным вниманием к данной просьбе А. Барта, в результате чего «в Баугцен было отправлено много железнодорожных вагонов с продовольствием».81 Финансовую помощь чешско-лужицкому обществу оказывали чехословацкие банки и министерство просвещения, выделившее в декабре 1919 г. 10.000 крон на развитие чешско-лужицких культурных связей.83 Требование независимой Лужицы, выдвинутое СНК в январе 1919 г., было проигнорировано великими державами. 11 апреля 1919 г. конференции был представлен очередной серболужицкий меморандум, требовавший от имени СНК присоединения независимого серболужицкого государства к Чехословацкой республике. Вскоре, однако, это требование было дополнено предложением образовать независимую и нейтральную Серболужицкую республику.83 Позиция серболужицких политиков, была, таким образом, крайне непоследовательной. Можно согласиться с мнением Я. Шолты, писавшим, что подобные колебания «указывали на неуверенность и слабость Национального комитета».84 Й. Пата в своих показаниях пражскому гестапо утверждал, что ни

" John M. Cechoslovakismus a ¿SR 1914 - 1938. Beroun, 1994. S. 37.

80 LA PNP, fond Adolf Cerny - spolek, sign. 4-1/87.

81 SKA, MS XLII, I В, Wo wuprajenjach J. Paty pied Gestapo w Praze.

82 LA PNP, fond Adolf Cerny - spolek, sign. 4-1/87.

M Kapras J. Luzice a icsky stit. Praha, 1935. S. 21.

84 Solta J. Abriss der sorbischen Geschichte. S. 150.

один из серболужицких меморандумом не был принят участниками мирной конференции к сведению.85 Неудачи двух первых, наиболее радикальных меморандумов, вынудили руководителей СНК ограничить свои требования административно-территориальной автономией лужицких сербов в рамках Германии, что нашло свое выражение в трех летних меморандумах 1919 г. Но и это умеренное требование не было удовлетворено конференцией.

Решения Версальской мирной конференции полностью проигнорировали лужицкий вопрос, вызвав разочарование лужицких сербов и чехословацкой общественности. Лужицкие сербы не получили не только независимости, но и какой-либо автономии. Само понятие «Лужица» и после войны продолжало оставаться лишь историко-географическим термином, не означая единой административной единицы. Территория Лужиц по-прежнему была разделена между Пруссией (вся Нижняя и северная часть Верхней Лужицы) и Саксонией (южная часть Верхней Лужицы). Несмотря на то, что мирная конференция проигнорировала стремления польской и чехословацкой дипломатии добиться международного механизма защиты нацменьшинств в Германии, их правовой статус в целом изменился к лучшему. Юридическое закрепление права нацменьшинств нашли в статье 113 конституции Веймарской республики, которая запрещала ущемление прав нацменьшинств во внутреннем управлении, суде и в развитии их родного языка. «Иноязычные народы государства... не могут ущемляться в своем свободном национальном развитии, особенно в сфере использования родного языка в образовании, управлении и в суде»,86 - гласила статья 113 конституции Веймарской республики. Однако несмотря на провозглашенный в Веймарской республике принцип свободного развития ненемецких народов, возможность реализации этого права на практике отсутствовала, поскольку не было выработано соответствующих законов. Между статьей конституции и действительным положением дел в области соблюдения прав национальных меньшинств существовали несоответствия, характерные прежде всего для Пруссии, где германизаторская политика имела наиболее выраженный характер.

Прусские власти методично искореняли славянский этнический элемент, поскольку Берлину было трудно смириться с существованием славянского острова в Шлреевальде в непосредственной близости от Берлина. В отличие от Саксонии, в прусских школах на территории Лужицы серболужицкий язык не изучался вообще, хотя его изучение предполагалось конституцией. Прусские власти проводили изощренную кадровую политику в области школьного образования, направляя серболужицких учителей на работу в немецкие деревни

85 SKA, MS XLI1,1 В, Wo wuprajenjach J. Paty pfed Gestapo w Praze.

22

и назначая на их место в серболужицкие села учителей-немцев, не владевших серболужицким языком и объективно выступавших в роли эффективного орудия германизации. Одна из причин энергичной ассимиляционной политики прусских властей заключалась в наличии здесь польского меньшинства. «В своей политике в отношении нацменьшинств Пруссия, ввиду польского фактора, сделала ставку на активные превентивные меры..., - отмечал Ф. Ремес. - Для лужицких сербов это имело роковые последствия, поскольку прусская политика германизации, центральными объектами которой были сфера образования и церковь, оказывала более сильное воздействие на малый серболужицкий народ, нежели на более стойкий польский этнический элемент».87 В отличие от Пруссии, лужицкие сербы в Саксонии на практике пользовались некоторыми национальными правами; так, в соответствии с новым школьным законом, принятым в Саксонии в 1919 г., серболужицкий язык как предмет был обязателен для серболужицких учащихся во всех классах народных школ. В большей степени этот закон был реализован в католической части Верхней Лужицы, население которой отличалось развитым славянским самосознанием.

Крайне недоверчивое отношение немецких властей к своим согражданам серболужицкой национальности нашло свое выражение в создании так называемого «Серболужицкого отдела» (Венденабтайлунг) - особой структуры, осуществлявшей контроль за деятельностью представителей серболужицкого движения и особенно за их контактами с зарубежными странами. Основанный 20 января 1920 г. и формально подчиненный властям г. Будишина, «Серболужицкий отдел» уделял пристальное внимание пролужицкому движению в Чехословакии и его влиянию на лужицких сербов.88

Попытки серболужицких деятелей создать в начале 1920-х гг. серболужицкую политическую партию на национально-региональной основе потерпели неудачу - большинство серболужицкого населения предпочитало голосовать за привычные общенемецкие политические партии. Неудачный опыт серболужицкого партийного строительства побудил серболужицких политиков искать союза с другими нацменьшинствами Германии. В марте 1924 г. по инициативе Союза поляков был создан Союз национальных меньшинств Германии, который, опираясь на конституцию Веймарской республики, повел борьбу за права нацменьшинств. Из серболужицких политиков данную инициативу поддержал Я. Скала, ставший вскоре редактором органа Союза нацменьшинств журнала «Культурвер». После неудачи на выборах в рейхстаг в мае 1924 г. лужицкие сербы вступили в блок национальных меньшинств. Хотя

8<! Цнт. по: Pastor Т. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. Bautzen, 1997. S. 26.

87 Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. S. 69.

"PetrJ.Mstin... S. 224-225.

на последующих выборах в рейхстаг 7 декабря 1924 г. блок нацменьшинств не смог провести своего кандидата, в прусский ландтаг были избраны два его представителя, что, как отмечали чехи, «имело важные последствия для лужицких сербов и их союзников».89

Создание Союза нацменьшинств Германии способствовало консолидации серболужицких обществ. В октябре 1925 г. представители трех наиболее влиятельных серболужицких структур - «Домовины», Матицы Сербской и Сербской Народной партии - образовали координационный орган, призванный выступать посредником между властями и серболужицким населением Германии. Этот орган получил название Сербская Народная Рада, но не оправдал связанных с ним надежд, поскольку вплоть до своего самороспуска в 1933 г. он оставался безынициативным и инертным. «Во время Веймарской республики лужицкие сербы так и не смогли создать единый орган своего политического представительства»,90 - констатирует Я. Малинк. Национальная жизнь лужицких сербов наиболее активно протекала не в сфере политики, а на уровне многочисленных национальных обществ, деятельность которых была направлена на сохранение и развитие серболужицкой культуры.

Самой влиятельной и многочисленной организацией лужицких сербов по-прежнему оставалась «Домовина», возобновившая свою деятельность сразу после освобождения А. Барта из заключения в сентябре 1920 г. Своеобразие «Домовины» заключалось в том, что, являясь федерацией серболужицких национальных обществ и ориентируясь на развитие культуры, именно «Домовина» стала самой влиятельной организацией лужицких сербов, фактически выполнявшей и политические функции, и роль представителя серболужицкого населения перед властями.

В отличие от поляков и датчан, лужицкие сербы не имели собственного «материнского» национального государства за пределами Германии. На этом формальном основании немецкие власти часто отказывали серболужицкому населению в самом статусе меньшинства. Большую моральную и материальную помощь сербам-лужичанам в межвоенный период оказывали общества дружбы с лужицкими сербами, которые помимо Чехословакии действовали в Польше, Югославии и, во Франции. Славянская, в особенности чехословацкая, пресса постоянно обращала внимание на нарушения национальных прав серболужицкого населения и в качестве примера часто ссылалась на национальные права немцев в соседних славянских государствах, что имело явный политический подтекст. Серболужицкая тематика активно обсуждалась на страницах «Чешско-лужицкого вестника» и «Слованского пршегледа», одна

85 беБМийску у&Мк. 1925.11о£шк VI. СЫо 1. Б. 5.

90 МаПпк I. Ъ роН1усгпе] I ки1Шга1пе| ЫйЬяи Ьи2усгап // Ьи2усгаше. 81о«гай8Ы пагбсЗ №етсгесЬ. Шпгака, 1994. 3.23. 24

из рубрик которого была посвящена лужицким сербам. Любые дискриминационные действия немецких властей находили отклик в Чехословакии, пресса которой активно участвовала в полемике между немецкими и серболужицкими журналистами на стороне лужицких сербов. Объективно это вело к интернационализации лужицкой проблемы, что вынуждало власти Веймарской республики учитывать реакцию международной общественности. Положение судетских немцев в Чехословакии и лужицких сербов в Германии было излюбленным предметом полемики чехословацкой, серболужицкой и немецкой прессы. Как правило, серболужицкая пресса остро реагировала на выступления немецких журналистов, критиковавших чехословацкие власти за нарушение национальных прав немцев в ЧСР. Лужицкие сербы использовали эту возможность для того, чтобы указать на сомнительность нравственной позиции властей Германии, требующих соблюдения национальных прав немецкого меньшинства, но нарушающих права нацменьшинств в самой Германии. В свою очередь, чешские публицисты использовали вопрос о национальных правах сербов-лужичан в Германии в ходе своих дискуссий с судетскими немцами. С особым темпераментом чешские публицисты выступали против популярных в немецкой прессе утверждений о добровольном характере ассимиляции лужицких сербов.91 Однако, справедливо обвиняя немецкие власти в последовательной германизаторской политике, чехи в антинемецком полемическом запале обходили молчанием такой бесспорный и эффективный фактор добровольной ассимиляции, как значительно более высокий социальный статус немецкого языка, без которого в Германии было невозможно получить образование и сделать карьеру. Многие чешские публицисты, сочувствуя лужицким сербам, вместе с тем указывали на их собственную вину за прогрессировавшую ассимиляцию. Один из активистов чехословацкого пролужицкого движения В. Срб критиковал нижнелужицкую интеллигенцию за равнодушие и угодничество к властям, «приводящее к тому, что в школах нижнелужицкие учителя зачастую выступали более активными

92'

орудиями германизации, чем сами немцы...».

В конце 1920-х гг. в связи с активизацией нацизма накал полемики усилился. В 1927 г. «Чешско-лужицкий вестник» констатировал «заметно возросшее внимание к лужицким сербам со стороны немцев», отмечая, что в немецкой прессе появляется все больше рассуждений о «лужицкой опасности», созданной на «чехословацкие и французские деньги».93 Особой критике чешского публициста подверглась статья в газете «Дойче Вельт», изображавшая национальное движение в Лужице как «искусственное явление, вызванное к

" 8)оуамку рШей. 1926. Б. 284. .

92 $гЬ V. №го<Ы рот&гу v Оо]п1 Ьийи П ЬийсймхМ^ 1933. ЯоЫк XIV. &в1о 5-6. Б. 44-46.

91 бяМийск? уг$т(к. 1927. ЛобЫк УШ. &1о 1. Б. 9.

жизни влиянием чешского панславизма..., предоставившего лужицкому движению деньги и методы работы...».94 Серболужицкая тема использовалась чехами в качестве выгодного контекста, на фоне которого требования судетских немцев выглядели явно завышенными. Летом 1938 г. во время активизации судетонемецкого движения орган чешского населения Судет газета «Граничарж», критикуя карловарскую программу судетонемецкой партии К. Генлейна, которая требовала автономию для немцев в Чехословакии, призывала отвергнуть эту программу. Газета отмечала,- что «мы готовы предоставить судетонемецкому меньшинству только те права, которые имеют лужицкие сербы в третьем рейхе...».95

Во время Веймарской республики лужицкие сербы достигли заметных социально-экономических успехов, ярким примером которых стало создание Серболужицкого хозяйственного общества и Серболужицкого народного банка. С момента своего возникновения в 1919 г. Серболужицкий народный банк играл огромную роль в экономической жизни сербов-лужичан, оказывая финансовое содействие серболужицким крестьянским хозяйствам и национальным обществам. Примечательно, что с самого начала банк был тесно связан с чехословацкими финансовыми учреждениями: из 300.000 марок уставного капитала 125.000 марок принадлежало Пражскому кредитному банку, остальная часть полностью находилась в руках лужицких сербов.96 Межвоенный период был отмечен оживленными культурными контактами лужицких сербов с Чехословакией. Благодаря деятельности влиятельного в межвоенной республике чешско-лужицкого общества, в Чехословакии регулярно проходили серболужицкие выставки, концерты и лекции; организовывались летние школы для серболужицких детей. Особое внимание чехи уделяли образованию серболужицкой молодежи, стараясь компенсировать отсутствие у нее возможности получить образование на родном языке.

Разносторонняя помощь со стороны Чехословакии сыграла важную роль в сохранении национальной идентичности славянского населения Лужицы в межвоенный период, во многом компенсировав отсутствие у лужицких сербов «собственного» национального государства за пределами Германии.

Во второй главе «Лужицкие сербы и чехи под нацистским гнетом» анализируется политика нацистской Германии в отношении лужицких сербов и чехов. Приход нацистов к власти в Германии создал наибольшую угрозу самому существованию всех славянских народов за всю их историю. В соответствии с генеральным планом «Ост», разработанным главным управлением имперской

94 Ibidem.

95 Цит. по: Slâdek M. Nëmci v Cechâch. Némcckâ menämav Ceskych zemich a Ceskoslovensku 1848-1946. Praha, 2002. S. 96.

96 LA PNP, fond Adolf Cemy - spolek, sign. 4-1/87. 26

безопасности нацистской Германии, в течение 30 лет планировалось переселение, германизация и физическая ликвидация 60-65 миллионов славян и евреев; восточная граница германского рейха в результате осуществления этого плана должна была пройти от Ладожского озера на севере до берегов Черного моря восточнее Перекопского перешейка на юге.97 Наряду с этим планировалось выделение «расово пригодной» части западнославянского населения и ее последующая германизация.98 В первую очередь это касалось лужицких сербов и чехов, часть которых теоретики немецкого национал-социализма признавали в целом «пригодным биологическим материалом» для постепенной германизации.

Политика национал-социалистов по отношению к лужицким сербам исходила из необходимости их ликвидации как самобытного славянского этноса. В соответствии с планом Гиммлера, разработанным в 1940 г., основную массу серболужицкого населения планировалось переселить из Лужицы в Польшу на территорию генерал-губернаторства, где сербы-лужичане вместе с остальными славянами должны были образовать резервную трудовую армию, которую нацистские власти предполагали использовать на тяжелых физических работах." По плану Гиммлера, население генерал-губернаторства должно было состоять из а), «остатков неполноценного местного населения»; в), депортированного сюда населения «восточных провинций» и с), населения из различных областей Германии, обладавшего «неполноценными человеческими и расовыми качествами».100 Лужицкие сербы были отнесены Гиммлером к последней категории, т.е. к той части населения Германии, которая с точки зрения нацистов имела «неполноценные расовые и человеческие качества». Хотя первоначальные установки идеологов НСДАП определялись теорией о расовой неполноценности славян и сводились к необходимости сужения их жизненного пространства, международная и внутриполитическая обстановка накладывала заметный отпечаток на проводимую немецкими властями серболужицкую политику, которая прошла несколько этапов.

Сразу после прихода национал-социалистов к власти в Германии начался период открытых репрессий против серболужидких активистов. В начале апреля 1933 г. немецкие власти добились роспуска серболужицкого «Сокола»; на 8 дней был приостановлен выпуск главной серболужицкой газеты «Сербске новины», были проведены обыски у сотрудников серболужицких национальных организаций. Ранее возглавлявшие «Сербске новины» М. Смолер и Г. Янак были лишены своих должностей; главный печатный орган лужицких сербов с 20 апреля 1933 г. возглавил лояльный новым властям Дучман. Власти начали

97 БИигапу ЗегЬо\у. гщагк 3. \Vcit 1917 с!о 1945. Вис1у5т, 1976. 8. 167-168.

9в1Ыает.

99 Рей-^МЫт... Б. 274-275.

"" Юирег М. РаЫюкё рйпу па Нк\чс1а« Ьийск^сЬ БгЬй // БЬуамку рГеЬЫ. 1967. С.1.8.12.

массовые увольнения неугодных им серболужицких активистов из серболужицкого издательства, типографии, банка и других организаций. 28 апреля 1933 г. было арестовано 6 активистов серболужицкого национального движения, которые провели в заключении 5-8 недель. Впрочем, преследования со стороны нацистов касались ведущих представителей серболужицкого национального движения и в меньшей степени затрагивали основную массу серболужицкого населения, относившегося к режиму национал-социалистов весьма прагматично. Как признавал в своем анализе ситуации в Лужице в начале 1930-х гг. участник чехословацкого пролужицкого движения Э. Шпатны, «...отношение лужицких избирателей к партии Гитлера в целом было положительным как по экономическим соображениям, так и по причине страха. Серболужицкая пресса также не выступала против гитлеровцев...»101

Преследования серболужицких активистов вызвали волну возмущения в Чехословакии и других славянских странах. Чехословацкая пресса независимо от политических различий осуждала политику немецких властей и выступала в поддержку сербов-лужичан. «Народни листы» писали 13 апреля 1933 г., что «сейчас... необходимо показать лужицким сербам, на которых нацелен гитлеровский кулак, что они не одиноки. Их обязан поддержать весь цивилизованный мир».102 В поддержку лужицких сербов выступил чехословацкий сенат, партии национальных демократов и национальных социалистов, Чешская Академия наук и пр. В чехословацких городах состоялись «лужицкие вечера», где принимались резолюции протеста, многие из которых были направлены в Лигу наций. Кульминацией предпринятых в ЧСР пролужицких акций стала массовая демонстрация в поддержку лужицких сербов 5 июля 1933 г. у г. Мнихово Градиште в Северной Чехии, в которой участвовало около 30 тысяч человек. Принятая участниками манифестации резолюция осуждала гитлеровский режим и призывала «все цивилизованное человечество»103 спасти Лужицу. По словам Я. Малинка, «протесты в славянском зарубежье и необходимость считаться с положением немецких меньшинств за границей вынудили руководство НСДАП перейти к более гибкой политике в отношении лужицких сербов с 1934 по 1936 гг.»104 Нацистское руководство приостановило «политику кнута» и стало активнее прибегать к «политике пряника», сделав попытку интегрировать серболужицкие организации в политическую систему нацистской Германии. Но цена за подобную «мягкость» нацистских властей оказалась высокой, поскольку

101 LA PNP, fond Vladimir ZmeSkal, sign.2-H/l 12, karton 10.

102 Nârodnf listy. 13.4.1933.

103 Stawizny Serbow. Zwjazk3. Wot 1917 do 1945. S. 118.

серболужицкая культура стала официально рассматриваться не как славянская, а как имеющая германское происхождение, что создавало идеологическую основу для последующей германизации.105

Цель нацистских властей заключалась в трансформации самой влиятельной серболужицкой организации - «Домовины» и в ее превращении из органа, отстаивающего национальные интересы сербов-лужичан, в орудие германизации славянского населения Лужицы. В свою очередь, представители нового течения в серболужицком национальном движении пытались лавировать между идеологией национал-социализма и защитой серболужицкого населения, стремясь использовать некоторые положения идеологии национал-социалистов в интересах лужицких сербов. Так, акценты на крови и почве, звучавшие из уст идеологов немецкого нацизма, а также принцип вождизма истолковывались новыми лидерами серболужицкого движения в выгодном для сербов-лужичан смысле. Новое руководство «Домовины», во главе которой 27 декабря 1933 г. встал бывший школьный учитель П. Недо, пользовавшийся вначале доверием нацистских властей, добилось права выступать в роли представителя интересов всего серболужицкого населения по отношению к государству. В результате этих усилий «Домовина» превратилась из союза серболужицких обществ в союз всех лужицких сербов, а ее деятельность уже не ограничивалась только территорией саксонской Верхней Лужицы, но охватывала своим влиянием области прусской Верхней и Нижней Лужицы.

В 1935 г. руководство «Домовины» обратилось к властям с двумя меморандумами. Один из них был посвящен культурным потребностям серболужицкого населения и содержал просьбу о финансировании серболужицких научных и культурных инициатив. Во втором меморандуме руководители «Домовины» в рамках проходившей административной реформы германской империи предлагали образовать жупу Лужица, объединяющую все земли, населенные лужицкими сербами в Верхней и в Нижней Лужице. Немецкие власти проигнорировали оба серболужицких меморандума. Это был явный признак начавшегося разочарования имперских властей в политике «Домовины», последовательная национальная позиция которой стала вызывать сомнения в ее готовности стать послушным орудием германизации.

Чешские друзья Лужицы понимали противоестественность и недолговечность компромисса между серболужицкой «Домовиной» и антиславянски настроенными идеологами национал-социализма. Смена ориентации новых серболужицких лидеров и поворот в политике немецких властей были настороженно восприняты в Чехословакии. С одной стороны, чехи с заметным облегчением констатировали, что «наши опасения относительно

104 Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben // Die Sorben in Deutschland. Bautzen, 1991. S. 14.

105 Cm. Pastor T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. S. 30.

гибели серболужицкой национальной жизни, к счастью, не оправдались».106 С другой стороны, говоря об идеологии, которую взяли на вооружение серболужицкие лидеры, чехи сухо констатировали, что «Саксонская Верхняя Лужица... сравнительно легко восприняла принцип вождизма и национальную гитлеровскую психологию...»107 Со второй половины 1930-х гг. происходит сокращение чецгско-серболужицких связей как по причине внутриполитической обстановки в Германии, так и вследствие все более прохладного отношения чехословацких властей к деятельности Общества друзей Лужицы, что объяснялось нежеланием официальной Праги обострять отношения с Берлином.

После того, как имперские власти окончательно убедились в том, что декларируемая новым руководством «Домовины» приверженность национал-социализму имеет строгую дозировку а определяется серболужицкими интересами, начался период силового давления на «Доморину». Важным рубежом во взаимоотношениях властей и «Домовины» стал съезд «Домовины» 28 ноября 1934 г., на котором был принят проект устава, опиравшийся не на нацистские идеи о превосходстве германской расы, а на принцип своеобразия серболужицкого народа и славянский характер его культуры. Принятый проект устава противоречил идее властей свести «Домовину» до уровня местных нацистских обществ и включить ее в состав какой-либо более крупной нацистской организации.108

Наступление на «Домовину» началось с двух сторон одновременно и поначалу ограничивалось мирными средствами. С одной стороны, начинается длительная борьба вокруг устава «Домовины». 29 октября 1935 г. власти Будишина отказались принять представленный им проект устава и предложили собственный вариант, трактовавший «Домовину» как «союз немцев, говорящих по-лужицки».109 С другой стороны, с августа 1935 г. на территории Лужиц начала действовать особая националистическая организация «Союз немцев востока» («Бунд Дойче Остен», БДО), которая до этого вела работу против польского меньшинства в восточных областях Германии. Главная задача БДО заключалась в противодействии «Домовине», нейтрализации ее влияния и насаждении нацистской идеологии. Ключевым элементом этой идеологии была трактовка лужицких сербов не как славян, а как немцев, говорящих по-лужицки и имеющих региональное своеобразие подобно баварцам или саксонцам. Данная мысль лежала в основе предложенного властями проекта устава «Домовины».

106 Pia J. Jak mü2e byt zajiätänä budoucnost Luiickych Srbü? // Lu2ickosrbsky västnfk. 1934. Roitifk XV. Clslo 9. S. 69.

107 Ibidem.

103 Domowina. Zarys sawiznow. Budyäin, 1972. S. 45-46.

105 Ibidem. S. 47. 30

В марте 1937 г. после очередного отказа принять предложенный властями вариант устава «Домовина» была запрещена. В июле 1937 г. были запрещены Матица Сербская, Евангелическое общество проповедников и Общество поддержки учащейся молодежи. Многие ссрболужицкие общественные деятели подверглись репрессиям и были брошены в тюрьмы и концлагеря. Были арестованы Я. Цыж, Я. Скала, Ю. Брезан, П. Недо. Среди жертв нацистского террора были известные серболужицкие литераторы Я: Лоренц-Залесский, Ю. Хежка, М. Грольмусец и др.

Одним из элементов политики ассимиляции была изоляция и высылка серболужицкой интеллигенции, прежде всего учителей и представителей духовенства, являвшихся основными носителями национального самосознания, за пределы Лужицы в чисто немецкие области. Эти меры нацистских властей были направлены на идеологическое и культурное обезглавливание лужицких сербов и на лишение их собственной национальной элиты, что было схоже с политикой Р. Гейдриха в Чехии после его назначения исполняющим обязанности главы протектората Богемия и Моравия в сентябре 1941 г. В свою очередь, места серболужицких учителей занимали приезжие учителя-немцы, выступавшие в роли орудия ускоренной германизации. Жесткая политика немецких национал-социалистов, направленная на подавление серболужицкой национальной жизни, создавала благоприятную почву для распространения' антинемецких настроений среди лужицких сербов и усиления национального радикализма серболужицкой интеллигенции, которая стала искать политическую поддержку в соседних славянских странах, связывая с ними политическое будущее Лужицы. Один из ведущих представителей серболужицкого национального движения в межвоенный период Я. Скала заявил в конце 1930-х гг., что Польше следовало бы расширить свои западные границы до Одера и Нейсе, чтобы не допустить гибели серболужицкого народа.1'0

На территории самой Лужицы во время Второй мировой войны серболужицкое национальное движение практически не существовало. За исключением «нескольких акций, связанных с распространением листовок после Сталинградской битвы, нельзя вести речь об активном сопротивлении лужицких сербов национал-социалистическому режиму».1" Из всех серболужицких политиков в отношении возможных сценариев решения лужицкого вопроса высказался во время войны серболужицкий публицист Ю. Вичаз, работавший в чехословацком телеграфном агентстве ЧТК. Вичаз обратился к чехословацкому правительству в эмиграции с меморандумом,

1,0 Rauch W. Op. cit. S. 150-151.

предусматривавшим два варианта решения лужицкого вопроса после войны: присоединение Лужицы к Чехословакии в качестве самоуправляющейся территориальной единицы либо переселение лужицких сербов на территорию северной Моравии. Эти предложения были прохладно встречены чехословацкими официальными лицами. Мысль о предоставлении лужицким сербам самоуправления и культурной автономии в Чехословакии представитель чехословацкого МИДа Й. Гейрет считал вредной, поскольку «реализация данного плана могла бы создать опасный прецедент, послужив другим меньшинствам в ЧСР как аргумент в борьбе за подобные права».112 Представители чешского движения Сопротивления также проявляли внимание к лужицкому вопросу в контексте послевоенного устройства Европы. Петиционный комитет «Останемся верными» в своих планах решения немецкого вопроса в Чехословакии предусматривал возможность частичного обмена чехословацких немцев на венских чехов и лужицких сербов после войны. Представители Центрального Комитета движения Сопротивления предлагали присоединение Лужицы к Чехословакии или переселение лужицких сербов в ЧСР в обмен на выселение судетских немцев. Однако чехословацкое политическое руководство в эмиграции во главе с Бенешем негативно отнеслось к подобным замыслам."3

Мюнхенский сговор и последующая оккупация чешских земель Германией приблизили чехов к положению лужицких сербов. Любопытно, что сразу после Мюнхена некоторые представители чешской интеллигенции проводили параллель между положением сербов-лужичан и послемюнхенской Чехословакией. Особенно болезненно Мюнхенский сговор был воспринят представителями чехословацкого пролужицкого движения. Протекторат Богемия и Моравия, образованный по указу Гитлера 16 марта 1939 г. после окончательной оккупации чешских земель нацистской Германией, стал своеобразным полигоном, где испытывались и внедрялись различные технологии германизации чешского населения. В общих чертах планы немецких нацистов в отношении чехов были изложены Гитлером в Мюнхене летом 1932 г. «Территорию Чехии и Моравии мы заселим немецкими крестьянами. Чехов мы выселим в Сибирь или на Волынь, выделив им резервации.... Чехи должны покинуть Среднюю Европу, - утверждал Гитлер. - Если они тут останутся, они продолжат формирование гуситско-большевистского блока».114 Более детально

111 Ibidem. S. 150.

'12 Kuberski L., Pafys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboitóyckie w latach 1945-1950. S. 42.

"' Brandes D. ÓeSi pod némcckyra protektorátem. Okupaini politika, kolaborace a odboj 1939-1945. Praha, 1999. S. 220.

'1,1 Цит. no: Sládek M. NSmci v Cechách. NSmecká menSina v Ceskych zemich a teskoslovensku 1848 - 1946. Praha. 2002. S. 69. 32

политика нацистской Германии в отношении чехов была разработана руководителями протектората Богемия и Моравия К.Г. Франком и К. фон Нойратом. В своем «Плане ликвидации чешского народа», направленном Гитлеру 28 августа 1940 г., Франк указывал, что «целью имперской политики в Чехии и Моравии должна быть полная германизация пространства и населения»."5 Франк указывал две возможности достижения этой цели - полное выселение чехов за пределы империи с последующим заселением Чехии и Моравии немцами или «изменение национальности расово пригодных» чехов с выселением «расово непригодной» части чешского населения, враждебно настроенной чешской интеллигенции и всех «деструктивных элементов». В своем плане Франк высказывался за более мягкий второй вариант, аргументируя это технической невозможностью тотального выселения 7,2 миллионов чехов в условиях войны, отсутствием необходимого числа немецких колонистов, способных быстро освоить освободившееся пространство и целесообразностью использования квалифицированной рабочей силы чехов в интересах рейха. Франк предлагал «отделение той части чешского народа, у которой возможно изменение национальности, от расово неполноценной части» и планировал «путем систематически проводимой политической нейтрализации и деполитизации добиться вначале политической и духовной, а затем и национальной ассимиляции чешского народа».116 23 сентября 1940 г. этот план был поддержан в ходе встречи Франка и Нойрата с Гитлером в Берлине. В октябре 1940 г. Гитлер окончательно сформулировал цель нацистской политики в отношении чешского населения, которая заключалась в «онемечивании Чехии и Моравии путем германизации чехов... Политика ассимиляции не будет распространяться на тех чехов, расовые качества которых вызывают сомнения, а также на тех, кто демонстрирует враждебное отношение к рейху. Эти категории необходимо уничтожить».117

Немецкие нацисты исходили из возможности германизации от 60% до 70% чешского населения, так как расовые исследования убедили их в том, что большинство чехов имели необходимые «расовые предпосылки» для успешной германизации. Общая концепция германизации чехов предполагала вначале их «политическую ассимиляцию» на основе «имперской идеи», призванной вытравить идеи чешской государственности из национального самосознания чехов. Впоследствии планировалась постепенная германизация путем сокращения образования на родном языке, насаждения немецкого языка, частичного переселения в Германию и ликвидации национально

1,5 Plän na likvidaci Ceskeho näroda vypracovany K.H.Frankempro Adolfa Hitlera 28. srpna 1940. Цит. по: Beneä E. Odsun nSmcü. Vybor z pamiti a projevü doplnSny ediinimi pfüohami. S. 76.

116 Ibidem. S. 77.

'17 Cesta k dekretüm a odsun Ыётсй. Praha, 2002. S. 60.

ориентированной чешской интеллигенции.118 По образному выражению одного из лидеров судетонемецкого движения, «цель нацистской политики в Богемии состоит в том, чтобы выбить из чехов мозги и ликвидировать интеллектуальную прослойку этой нации, препятствующую установлению требуемых отношений между германским хозяином и чешским работником».119

Программа германизации чехов начала постепенно реализовываться в практической политике немецких властей в протекторате Богемия и Моравия. Это проявилось в немецкой колонизации этнически чисто чешских регионов протектората; в закрытии чешских высших учебных заведений после событий 17 ноября 1939 г. и в дискриминации чешских профессорско-преподавательских кадров; в ограничении образования и средств массовой информации на чешском языке; в одновременном расширении сферы применения немецкого языка, а также в активной пропаганде имперской идеологии, трактовавшей чешские земли как исконную составную часть германского рейха. Политика германизации активизировалась с назначением обергруппенфюрера СС Р. Гейдриха исполняющим обязанности главы протектората в сентябре 1941 г. С приходом Гейдриха в правительстве и в административных органах протектората возросло число немцев, а заседания правительства стали вестись только на немецком языке.120 Немецкие власти поддерживали культурно-языковую неоднородность различных областей протектората. Моравский регионализм и антипражские настроения в некоторых областях южной Моравии использовались, нацистами для подрыва национального единства чехов. Щедрую помощь протекторатных властей, включая финансовую, получало пронацистское общество «Этнографическая Моравия», руководство которого в июле 1941 г. «от имени моравско-словацких националистов» обратилось с просьбой к Гитлеру о разрешении включиться в вооруженную борьбу против «еврейско-большевистской России» в качестве добровольцев.121

Однако в условиях войны немецкие власти не могли приступить к реализации своей программы германизации Чехии в полном объеме. Относительная мягкость оккупационной политики в Чехии по сравнению оккупированными областями СССР диктовалась заинтересованностью нацистов в стабильности социально-экономического положения в протекторате и в бесперебойной работе чешских военных заводов в условиях войны с СССР. Именно поэтому «положение негерманского населения Судет, Богемии и Моравии было тяжелым, но... массовых дискриминационных акций против него

"* Dole2al J. Ceskd kultura za protektordtu. Skolstvi, pisemnictvi, kinematografie. Praha, 1996. S. 12.

German Cultural Oppression in Czechoslovakia. Memorandum of the Czechoslovak National Committee. London, 1940. P. 9.

120 Cm . MacDonald C. The killing of SS Obergruppenführer Reinhard Heydrich, 27 May 1942. London, 1989.

121 Mezihoräk F. Hry o Moravu. Separatist, ircdentiste a kolaboranti 1938-1945. Praha, 1997. S. 99. 34

нацисты не проводили... Нацистские газеты писали о прекрасных условиях жизни чехов... Как для немцев, так и для чехов увеличивалась заработная плата, улучшалось снабжение...; хорошо была налажена система здравоохранения. ...Многие чехи добровольно отправлялись на работу в Германию. Чехи не подлежали призыву в германскую армию. Все это предопределило внешнее спокойствие в протекторате...»122 Быстро адаптировавшись к условиям нацистского господства, многие чехи оказались не только жертвами, но и соучастниками нацистских преступлений. Речь здесь идет не только о добросовестной работе чешского населения на военную индустрию нацистского рейха, но и об участии чешских силовых структур в осуществлении преступной нацистской политики геноцида «неарийских» народов. По данным исследователей, на территории протектората Богемия и Моравия было истреблено практически все цыганское население, насчитывавшее около 30-35 тыс. человек. Уничтожение цыган осуществлялось преимущественно чехами и началось еще до окончательной оккупации чешских земель Германией. Чешские цыгане были собраны в двух концлагерях на территории протектората - в Лети в Южной Чехии и в г. Годонин в Моравии. При этом «концлагерь в Лети был создан по распоряжению чехословацкого руководства 2 марта 1939 г., за две недели до ликвидации «второй Чехословакии!»123

Только полный разгром нацистской Германии Советским Союзом избавил лужицких сербов и чехов от угрозы национального уничтожения. Опираясь на опыт 1918-1919 гг., когда при поддержке некоторых кругов Чехословакии была предпринята попытка создания независимого серболужицкого государства, серболужицкие политики выступили за радикальное изменение государственно-правового статуса Лужицы, выдвинув план ее отделения от Германии и присоединения к Чехословакии. Лужицкий вопрос не входил в сферу первоочередных интересов Праги. Э. Бенеш с самого начала негативно отнесся к идеям о присоединении Лужицы к Чехословакии или переселении лужицких сербов в Чехословакию, которые высказывались различными организациями чешского движения Сопротивления.124 Во время встречи с Молотовым 21 марта 1945 г. Бенеш подчеркнул, что в вопросе о границах он и чехословацкое правительство «всегда определяли свои взгляды формулой «домюнхенские границы». Отвечая на вопрос Молотова о том, претендует ли Чехословакия на какие-либо территории сверх границ 1937 г., Бенеш ответил, что «он имеет некоторые претензии в пограничной с Германией области», но не уточнил, о

122 Кретинин С В. Указ. соч. С. 176.

1а Там же. С. 186.

124 ВгапсЬя О. Се51 ро(1 пётескут рпИекИгЙет. ОкираСп! ро1Мка, ко1аЬогасе аос!Ьо] 1939-1945. Б. 220.

каких именно территориях идет речь.125 Скорее всего, Бенеш имел в виду примыкающую к границе Чехословакии часть немецкой Силезии с областями Кладско, Ратиборж и Глубчице, которые в итоге вошли в состав Польши. Позицию Бенеша в территориальном вопросе удачно иллюстрирует произнесенная им в ходе московских переговоров фраза о том, что на месте поляков «он не брал бы немецкую территорию до Одера, ибо вопрос стоит не о том, сколько можно получить, а о том, сколько можно удержать».126 Внимание чехословацких политиков к лужицкой проблеме было следствием активности как самих лужицких сербов, энергично заявивших о своих внешнеполитических предпочтениях, так и чехословацкой общественности, переживавшей в первые послевоенные годы короткий, но бурный период общеславянского патриотизма.

Третья глава «Серболужнцкое национальное движение и Чехословакия в первые месяцы после освобождения» исследует отношения между национальным движением в Лужице и Чехословакией весной и летом 1945 г. Сразу после освобождения от нацизма в мае 1945 г. лидеры лужицких сербов развернули активную деятельность, направленную на возрождение национальной жизни. 5 мая 1945 г. видный деятель серболужицкого национального движения католический священник Ян Цыж направил из концлагеря Дахау обращение президенту Чехословакии Э. Бенешу, в котором он объявлял о «переходе серболужицкого народа под защиту» чехословацкого президента и просил Бенеша «принять меры для защиты интересов серболужицкого народа» перед союзниками. В заключение, напомнив о том, что Верхняя и Нижняя Лужицы являлись историческими землями короны чешской и вошли в состав Саксонии в 1635 г. на определенных условиях127, Цыж просил Бенеша о помощи и дальнейших «указаниях».128

9 мая 1945 г. в Праге был образован Серболужицкий национальный комитет (позже Серболужицкий земский национальный комитет, СЗНК), в состав которого вошли находившиеся в Чехословакии серболужицкие активисты. Символично, что название данной структуры совпало с названием комитета, возглавившего борьбу лужицких сербов за независимость в 1918-1919 гг. 12 мая 1945 г. члены СЗНК обратились к Сталину и Бенешу с меморандумом, в котором, ссылаясь на слова «победоносного маршала Сталина» о победе славян «над немецкой тиранией», выразили надежду на освобождение лужицких

125 Марьина В.В. Э.Бенеш: последний визит в Москву (март 1945 года). Документальный очерк // Славяноведение. 1996. N.6. С. 79-80.

126 Там же. С. 82.

127 Речь идет об условиях Пражского мира 1635 г., в соответствии с которым Лужицы передавались

Саксонии лишь на время нахождения у престола правящей тогда династии. После революции 1918 г. в Германии некоторые чешские политики использовали данный пункт для юридического обоснования претензий Чехословакии на территорию Лужиц.

Ъ>. буоЬосЫ ЬийскусЬ БгЬй. БЫгка йокитепй 2 ку&па-бет» 1945. РгаЬа, 1945. С. 26,1. Э. 6.

сербов от «немецкого ярма»129 и подчеркнули тесные связи сербов-лужичан с Чехословакией. 10 мая 1945 г. в историческом центре Верхней Лужицы г. Будишин возобновила работу главная организация лужицких сербов «Домовина», запрещенная нацистскими властями в 1937 г. Наряду с СЗНК «Домовина» стала важным центром национального движения сербов-лужичан. 12 мая 1945 г. «Домовина» через газету «Правда» направила обращение Сталину с просьбой присоединить Лужицы к Чехословацкой республике «в качестве автономной единицы, поскольку они принадлежали к чешским землям столетия и поскольку у чехов наши... права были бы гарантированы лучше всего...»130 Кроме СЗНК и «Домовины» с аналогичными просьбами обращались и другие представители лужицких сербов. Это свидетельствовало о популярности подобных планов среди серболужицкого населения.

Данная позиция нашла свое выражение во втором меморандуме СЗНК от 1 июня 1945 г. Суть этого документа, определившего основные контуры серболужицкого национального движения на ближайшие полгода, была отражена в его названии: «Меморандум лужицких сербов - славянского народа в Германии, который требует освобождения и присоединения к Чехословакии». Меморандум не только выдвигал официальную просьбу о присоединении лужицких земель к Чехословакии, но и определял правовой статус Лужицы в составе чехословацкого государства. Предполагалась «как можно более тесная связь» Лужицы с Чехословакией, включая занятие территории Лужицы чехословацкими войсками, введение единого законодательства, административного управления и общей финансовой системы. Вместе с тем, отношения Лужицы и Чехословакии должны были учитывать местное своеобразие в форме «земского устройства по примеру Моравии и Силезии с некоторыми исключениями, касающимися культурной автономии».131

2 июня 1945 г. руководство «Домовины» обратилось к главнокомандующему советскими войсками в Германии маршалу Г.К. Жукову с предложением объединить исторические лужицкие земли в одну административно-территориальную единицу и присоединить ее к Чехословакии.132 Как и ранее, эта инициатива серболужицких деятелей осталась без ответа. В сложных условиях послевоенной Германии политические планы серболужицких лидеров не могли войти в число приоритетов советской военной администрации, перед которой в первые послевоенные месяцы стояли гораздо более важные проблемы. Более того, основное требование серболужицких

|Ю SKA, MZb VI, 8 Н. Memorándum LuZickych Srbü MarSálu J.V.Stalinovi a Presidenta Ed. BeneSovi. 13(1 Za svobodu Luáictych Srbú. Sbírka dokumentü z kvétna-Servna 1945. S. 13.

131 Ibidem. S. 31.

политиков - отделение от Германии и присоединение к Чехословакии -объективно противоречило внешнеполитическим интересам СССР. Это могло привести к еще большему обострению серболужицко-немецких и чехословацко-немецких отношений и к дестабилизации и без того сложной обстановки в этой части советской оккупационной зоны в условиях начавшегося выселения судетских и силезских немцев из Чехословакии и Польши. Порог ожиданий в отношении СССР был неоправданно высоким как у славянских романтиков в Лужице, так и у представителей пролужицкого движения в Чехословакии.

Серболужицкие лидеры, увлекшись перспективой присоединения к Чехословакии, поначалу не проявили должного внимания к формированию органов власти на местах, контроль над которыми с самого начала оказался у лояльных СССР немецких политических партий, не испытывавших симпатий к серболужицкому движению. Взаимная отчужденность между серболужицкими политиками и немецкими левыми партиями, которые поддерживались советской администрацией, имела явные идеологические корни, поскольку серболужицкое движение традиционно отличалось сильной религиозно-консервативной или либеральной окраской.133 СЗНК в главе с католическим священником Я. Цыжем в большей степени олицетворял религиозно-консервативную традицию в серболужицком национальном движении, нежели «Домовина». Идейная близость СЗНК к немецким христианским демократам стала важной причиной неприязни к СЗНК со стороны немецких властей и органов СВАГ.

Появлению меморандума, который выступал за присоединение Лужицы к Чехословакии, предшествовали многочисленные контакты серболужицких политиков с чехословацкими властями. Уже 11 мая 1945 г. представители лужицких сербов были приняты заместителем главы правительства Чехословакии И. Давидом. Днем позже серболужицкая делегация встретилась с премьер-министром Чехословакии 3. Фирлингером. Наиболее активным сторонником радикального решения лужицкого вопроса в Чехословакии стало Общество друзей Лужицы, возобновившее свою деятельность 8 июня 1945 г. Председателем общества был избран один из самых энергичных пролужицких деятелей межвоенной Чехословакии В. Змешкал. В первом заседании Общества друзей Лужицы 8 июня 1945 г. принял участие заместитель председателя правительства Чехословакии Й. Давид, активный участник пролужицкого движения в межвоенный период. В своем выступлении Давид заявил, что «справедливые требования лужицких сербов будут поддержаны чехословацким правительством».134 Общественно-политическая атмосфера в Чехословакии, где антинемецкие настроения в 1945 г. достигли своего пика, была благоприятна

1,2 PronjewiS A. StejiSéo ZSSR pfi rozrisanju serbskeho narodneho praSenjapo 2. svrëtowej wojnje// Rozhlad. 1995. Co. 7-8. S. 273.

133 См. Elle L. Sprachenpolitik in der Lausitz. Eine Dokumentation 1949-19S9. Bautzen, 1995. S. 11.

134 Luückosrbsty vëstnlk. 1946. RoCnik XXI. Clslo 1-2. S. 6. 38

для достижения подобных целей. Вспоминая первые послевоенные месяцы, лидер судетонемецкой социал-демократии В. Якш писал в своих мемуарах о том, что общественные настроения в Чехословакии в это время были под властью «слепого расизма» и лозунгов о наступившем «золотом времени славян».135 Немецкое население Судет рассчитывало на восстановление порядка с приходом чехословацкой армии, однако «...по свидетельствам немецких очевидцев, после прихода чешских войск условия ухудшились. Уроженец г. Брунталь К. Лангер вспоминал, что «...все сразу стало хуже, чем при русских; была развязана волна самого невообразимого террора».136 Начавшаяся депортация судетских немцев из Чехословакии сопровождалась большим количеством жертв среди мирного немецкого населения, данные о числе которых расходятся. Члены Немецко-чешской исторической комиссии «называют цифры в 30-40 тыс. человек. Представители судетонемецких организаций... говорят о количестве погибших в 240 тыс. человек и более».'37 Среди самых кровавых инцидентов, связанных с депортацией судетонемецкого населения, был так называемый «брненский марш смерти», когда почти тридцатитысячное немецкое население г. Брно, в основном старики, женщины и дети, 30 мая 1945 г. получило предписание местного национального комитета покинуть город и было вынуждено идти пешком до границы с Австрией. По подсчетам исследователей, общее количество погибших в ходе этого перехода составило 1691 человек. Изгнание брненских немцев и его последствия «должны были послужить предостережением для чехословацких властей, но этот опыт... не вызвал каких-либо изменений. ...Негуманное обращение с переселенцами было частым явлением и в дальнейшем».138

Идея ревизии существовавших границ была очень популярна в общественном мнении послевоенной Чехословакии. Ряд общественных организаций выступал в первые послевоенные месяцы за включение в состав Чехословакии новых территорий. Помимо Лужицы речь шла обычно о части бывшей немецкой Силезии (области Кладско, Ратиборж и Глубчице), а также о некоторых пограничных территориях Австрии и Венгрии.

Лужицкая тема была в это время популярным сюжетом чехословацких средств массовой информации, которые выражали поддержку стремлению лужицких сербов к отделению от Германии и присоединению к Чехословакии, опираясь на исторические и геополитические аргументы. В первые послевоенные месяцы чехословацкая пропаганда связывала воедино требования о присоединении Лужицы и приграничных территорий немецкой Силезии. Это

155 Jaksch W. Europas Weg nach Potsdam. Schuld und Schicksal im Donauraum. München, 1990. S. 433.

136 Stanik T. Perzekuce 1945. Praha, 1996. S. 51.

Кретинин C.B. Судетские немцы: народ без родины 1918 - 1945. С. 202.

138 Stanëk T. Op.cit.S. 90.

имело определенные основания не только в силу чисто географических причин, но и потому, что представители силезских чехов и лужицких сербов стремились к совместным действиям в своих усилиях добиться присоединения к Чехословакии. В июне 1945 г. в Праге находилась делегация чешского населения Верхней Силезии, которая, выступая от имени как чешского населения Верхней Силезии, так и лужицких сербов, обратилась в чехословацкий МИД и к президенту Чехословакии с предложением о том, чтобы «территория к северу от Судет... в максимально большем объеме была присоединена к Чехословацкой республике»,139 В свою очередь, поляки были обеспокоены протекавшей в Чехословакии пропагандистской кампанией за присоединение Силезии. Польские военные журналисты Э. Османьчик и М. Зажыцки сообщали 5 июля 1945 г. в польский МИД из Праги о том, что чехословацкая пропаганда объединяет лужицкий вопрос и чехословацкие претензии на часть Силезии, связывая «необходимость освобождения Лужицы с освобождением «силезского народа» в Верхней Силезии...».140 Э. Османьчик и М. Зажыцки призывали Варшаву «нейтрализовать чешскую пропаганду», вырвав «лужицкий вопрос из чешских шовинистических игр».141 К июню 1945 г. территориальные противоречия между Польшей и Чехословакией обострились настолько, что обе страны оказались на грани вооруженного конфликта. 10 июня 1945 г. несколько подразделений чехословацкой армии вступили в область Ратиборж и Кладско, продвинувшись на 10-12 км. в глубину польской территории и заняв железнодорожные станции Мендзылесе и Левин Клодски. Только после угроз Варшавы предпринять ответную акцию на тешинском участке границы, чехословацкие войска покинули территорию Польши.142

Самым радикальным сторонником ревизии границ в пользу Чехословакии было «Объединение за справедливые границы», развернувшее массовую пропагандистскую кампанию за изменение границ по всей стране и пытавшееся влиять на внешнюю политику Праги. В ноябре 1945 г. руководители «Объединения за справедливые границы» Б. Угер и О. Пруша обратились к министру иностранных дел Я. Масарику с просьбой об аудиенции, к которой прилагалась карта Чехословакии в новых «справедливых» границах, включавших Верхнюю и Нижнюю Лужицы, Силезию с границей по Одеру, часть северной Венгрии с городами Мишкольц и Ньеридьхаза и часть северной Австрии. На прилагаемой карте границы Чехословакии вплотную подходили к

159 AMZV, fond Geneiilnf Sekretaridt 1945-1954 (GS), karton 84.

Kuberski L., Patys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboiuiyckie w latach 1945-1950. S. 74.

141 Ibidem.

Cm. Patys P. Ktodzko, Raciborz, Glubczyce w stosunkach polsko-czechostowackich w latach 1945-1947. Opole, 1997. 40

Дрездену, Берлину и Вене. В ноябре 1945 г. аналогичные документы от «Объединения за справедливые границы» были получены и в Главном штабе чехословацкого министерства обороны. 28 ноября 1945 г. в чехословацкой прессе было опубликовано заявление чехословацкого правительства о том, что «Объединение» является частной организацией и его территориальные требования не имеют ничего общего с официальной позицией властей.143 12 декабря 1945 г. МВД Чехословакии запретило «Объединение за справедливые границы» поскольку «само существование данного общества... могло создать предлог за границей для обвинения ЧСР в империалистических тенденциях...»144 Четвертая глава «Лужицкий вопрос во второй половине 1945 г.» прослеживает эволюцию лужицкого вопроса накануне и после конференции в Потсдаме. Дипломатическая активность серболужицких лидеров и деятельность Общества друзей Лужицы побудили правительство Чехословакии уделить лужицкому вопросу самое пристальное внимание. На заседании правительства Чехословакии 8 июня 1945 г. министр просвещения коммунист 3. Неедлы указал на историческое право Чехословакии на Лужицу. Министр информации и культуры В. Копецки прямо заявил о том, что «мы должны стремиться к присоединению лужицких сербов».14S Наиболее пристальное внимание лужицкому вопросу уделило в это время министерство обороны Чехословакии. Свидетельством практического интереса министерства обороны ЧСР к перспективе присоединения Лужицы явилось совместное заседание представителя министерства обороны генерала А. Рессела с руководителями СЗНК и Общества друзей Лужицы, которое состоялось 13 июня 1945 г. Цель встречи, как было указано в составленном по ее итогам протоколе, состояла в «обсуждении меморандума и деталей, необходимых для принятия решения о том, в какой мере предложение лужицких сербов о присоединении Лужицы к Чехословакии является реализуемым».146

Ключевым вопросом, обсуждавшимся на встрече в чехословацком министерстве обороны, был вопрос о границах Лужицы. Подводя итог дискуссиям на эту тему, Рессел писал в своем донесении, что требование присоединения Лужицы в ее исторических границах является политически нереализуемым и его нельзя отстаивать на международной арене, поскольку в этом случае возникла бы необходимость дальнейших территориальных приобретений на Западе, включая присоединение Дрездена, что могло бы осложнить национальную проблему. Рессел подчеркивал, что целью чехословацких военных являются эффективно обороняемые границы. В этой

VHA, fond РКМ-1945, 6,j.2235, karton 6.

144 AMZV, fond Generální Sekretariát 1945-1954 (GS), karton 84.

мз Kaplan К. Pravda o Óeskoslovensku 1945 - 1948. Praha, 1990. S. 76-77.

связи он полагал необходимым исключить центр Нижней Лужицы г. Хошебус из той части Лужицы, которую планировалось присоединить к ЧСР, поскольку Хошебус «выступал далеко на север» и с его присоединением «ситуация к востоку от Лужицы могла бы серьезно осложниться».147 Хотя представители лужицких сербов и высказали пожелание о присоединении Лужицы к Чехословакии в соответствии с этнографическими границами, они, тем не менее, согласились с доводами Рессела, допустив, что «их территориальные требования могут оказаться нереализуемыми в полном объеме».148

Встреча с представителями лужицких сербов оказала влияние на позицию министерства обороны Чехословакии в вопросе о корректировке чехословацких границ. Присоединение части лужицких земель к Чехословакии предусматривалось в разработанном чехословацким министерством обороны документе с предложениями об изменении границ Чехословакии, который был представлен на рассмотрение правительственной комиссии ЧСР по вопросу о границах. Заседание этой комиссии, выработавшей решение о территориальных требованиях Чехословакии, состоялось 20 июня 1945 г. Несмотря на публичную поддержку позиции СЗНК и Общества друзей Лужицы, добивавшихся присоединения Лужицы к Чехословакии, чехословацкое правительство в действительности занимало намного более сдержанную и прагматичную позицию, противоречившую публичной пролужицкой риторике чехословацких официальных лиц. Протокол заседания правительственной комиссии по вопросу о границах, состоявшегося 20 июня 1945 г., свидетельствует, что уже в то время идея о присоединении Лужицы к Чехословакии не рассматривалась всерьез и не пользовалась поддержкой чехословацкого руководства. Поддержав требование министерства обороны включить в состав Чехословакии силезские области Ратиборж и Кладско, де-факто вошедшие к тому времени в состав Польши, комиссия в то же время высказалась против аналогичного предложения в отношении Лужицы. «Комиссия, - говорилось в протоколе, - единогласно высказалась против принятия того плана изменения границ, который включал бы территорию Лужицы. Комиссия рекомендует проведение границы таким образом, чтобы она проходила по северному склону пограничного хребта, включая окрестности города Вальденбурга, каменноугольный бассейн, города Готесберг, Ландесхут и железнодорожный узел Гиршфельд».149 Чисто экономические соображения лежали в основе и других предлагавшихся чехословацкой стороной корректировок границы. На северо-западном участке чехословацко-немецкой границы Прага проявляла интерес к ряду территорий к

146 Vojensky Historic^ Archiv (VHA), fond Hlavni Stäb - l.oddèleni 1945, t.j.12362, karton 27.

147 Ibidem.

I4S Ibidem.

1,9 AMZV, fond Generâlni Sekretariät 1945-1954 (GS), karton 84 (Protokol о schüzi ministerské komise pro otâzky hranic konané 20. Cervna r. 1945). 42

югу и юго-востоку от Дрездена, включая города Лебау, Бад Шандау и Пирну, и предлагала мелкие исправления границы в пользу Чехословакии в районах Хомутова и Яхимова, где чехов привлекали месторождения урановой руды. План чехословацкого правительства по изменению границ, таким образом, полностью определялся соображениями прагматизма и не учитывал точку зрения серболужицких политиков, стремившихся к присоединению Лужицы к Чехословакии. Официальная Прага добивалась прежде всего выгодной для себя корректировки границы с Германией; при этом интересы серболужицких лидеров и перспективы возможного присоединения Лужицы к Чехословакии полностью игнорировались, а сама Лужица даже не рассматривалась в качестве заслуживающего внимания единого социокультурного организма.

Руководители пролужицкого движения в Чехословакии имели тесные контакты с правительством и старались влиять на его позицию в лужицком вопросе. Накануне Потсдамской конференции эти попытки были особенно активными. Информируя чехословацкий МИД о встрече руководителей Общества друзей Лужицы со старостой будишинского района доктором Я. Цыжом и председателем «Домовины» П. Недо 7-8 июля 1945 г., один из руководителей Общества друзей Лужицы профессор Фринта указывал, что информация этих надежных источников свидетельствует о критическом положении в Лужице. Аргументируя необходимость присоединения Лужицы к Чехословакии, Фринта подчеркивал, что «единственной надеждой лужицких сербов является помощь из Чехословакии, которая в соответствии с соглашениями имеет право принять участие в оккупации немецкой территории наряду с другими союзниками. Разочарование в этой надежде могло бы привести к моральной катастрофе этого самого малого славянского народа...»150 Фринта. также констатировал общее усиление немецкого национализма на территории Лужицы в том числе и у немецких коммунистов, которые «ранее были в хороших отношениях с лужицкими сербами и обещали им защиту национальных прав». Усиление немецкого национализма у местных коммунистов Фринта объяснял их стремлением «не отстать от двух других политических партий, недавно разрешенных в Саксонии...»151

Еще более резкая оценка положения в Лужице содержалась в обращении СЗНК к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г., подписанном членом СЗНК доктором М. Кречмаром, который затронул целый спектр наиболее болезненных для серболужицкого населения проблем. Напомнив чехословацкому руководству обо всех обращениях, сделанных лужицкими сербами, и подчеркнув, что их главным требованием было присоединение

150 АШУ, Ропа СепегаЫ 8екге1агй11945-1954 (СЭ), каПоп 84 (гргАуа ргоГезога Ога Ргт1у о копГегепс1 з Ьийск^гш БгЬу V ЛитЬигки 7. а 8. сегуепсе 1945).

151 Мет.

Лужицы к Чехословакии, автор констатировал, что единственным ответом на них было лишь сообщение президиума правительства ЧСР от В июня 1945 г. о том, что серболужицкий меморандум был передан в МИД Чехословакии для дальнейшего рассмотрения. Кречмар обращал внимание чехов на то, что отсутствие у Праги четкой политики в лужицком вопросе приводит к «росту беспокойства в Лужице».152 Обращение СЗНК, выдержанное в резком тоне, свидетельствовало об отсутствии диалога между СЗНК и чехословацким правительством, которое реагировало на серболужицкие инициативы формально и скупо, вызывая разочарование у серболужицких политиков.

Между тем, критическое положение в Лужице, о котором упоминали А. Фринта и М. Кречмар, было следствием не только ошибок советской военной администрации, но и результатом политики чехословацких властей. Наплыв в Лужицу немецких беженцев, вызывавший тревогу активистов серболужицкого движения и их чехословацких единомышленников, стал результатом не только изгнания немцев из областей восточнее Одера и Нейсе и из польской Силезии, но и массового выселения судетских немцев из самой Чехословакии. Именно в советскую оккупационную зону в Германии первоначально направлялся основной поток судетских немцев, изгоняемых из Чехословакии. Ключевое значение в процессе выселения имели конкретные договоренности между чехословацкими силовыми структурами, осуществлявшими выселение, и советским командованием, которое шло навстречу просьбам чехословацких властей, принимая эшелоны с депортируемыми судетскими немцами на протяжении всего участка соприкосновения советской оккупационной зоны в Германии с Чехословакией от г. Градек-над-Нисоу до г. Божи Дар. Наибольшему наплыву судетонемецких беженцев из Чехословакии в первые послевоенные месяцы подверглась область Житавы на юго-востоке Верхней Лужицы неподалеку от чехословацкой границы.153 С приближением конференции в Потсдаме чехословацкие власти, пользуясь лояльным отношением СССР, стремились как можно быстрее избавиться от максимально большего числа судетских немцев. По приблизительным данным, количество немцев, выселенных из Чехословакии с мая по конец июля 1945 г., составило около 448.397 человек.154 Подавляющее большинство из этого почти полумиллиона человек оказалось в советской зоне оккупации, включая территорию Лужицы. При этом не существует никаких свидетельств о том, чтобы чехословацкие представители стремились учитывать интересы лужицких сербов в процессе переселения немцев в советскую зону оккупации. Словесная поддержка лужицких сербов, которую демонстрировали чехословацкие

152 УНЛ, Гопс! йгай вЙШШо И]етшка-1945,60.105180, каПоп 10. 155 См. 51апёк Т. Рсггскисе 1945. в. 31. 134 Мет. 44

руководители, контрастировала с их практической политикой. Желание Праги выселить как можно большее количество немцев в максимально сжатые сроки вело к увеличению числа озлобленных судетонемецких переселенцев в Лужице, усилению напряженности в серболужицко-немецких отношениях на местах и в итоге способствовало дальнейшей германизации Лужицы.

Между тем, чехословацкая общественность активно поддерживала планы присоединения Лужицы к Чехословакии. 24 июля 1945 г. в Праге на Староместской площади состоялась массовая демонстрация в поддержку лужицких сербов и за присоединение Лужицы к Чехословакии. Общее количество участников демонстрации, среди которых была большая делегация лужицких сербов, составило около ста тысяч человек.155 В демонстрации приняли участие два наиболее пролужицки настроенных члена правительства -вице-премьер Й. Давид и министр просвещения 3. Неедлы, которые в своих выступлениях солидаризировались с требованиями лужицких сербов. Летом 1945 г. в Чехии прошел ряд массовых выступлений в поддержку лужицких сербов. Однако выступления в Чехословакии в поддержку серболужицкого движения накануне и во время конференции в Потсдаме и попытки СЗНК вынести лужицкий вопрос на обсуждение конференции оказались безрезультатными. Меморандумы и обращения СЗНК остались без ответа.

После неудачи в Потсдаме серболужицкие политики стали уделять большее внимание отношениям с советскими властями, что объяснялось намеченной на декабрь 1945 г. конференцией министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в Москве. Другим важным фактором, подтолкнувшим серболужицких лидеров к более оживленным контактам с советской военной администрацией, был рост активности немецких политических партий в советской оккупационной зоне, в ходе которого проявились тревожные для .лужицких сербов антиславянские настроения отдельных немецких политиков.

С образованием 9 июня 1945 г. Советской военной администрации в Германии (СВАГ) власти СССР начали уделять более пристальное внимание серболужицкой проблеме. Проигнорировав требования лужицких сербов, советское руководство в то же время стремилось избежать какого-либо обострения отношений с серболужицкими лидерами. Советская военная администрация дала разрешение СЗНК на переезд из Праги в Будишин, чего серболужицкие лидеры добивались еще с мая 1945 г. Переезд СЗНК из Праги в Будишин состоялся в сентябре 1945 г. 17 сентября в столице Верхней Лужицы было организовано совместное заседание «Домовины», и СЗНК, на котором обе стороны подтвердили свою готовность к сотрудничеству. Выражением этих

155 ШюкоэгЬзку уйзМк. 1946. ЛоМк XXI. СМо 5-6. 8. 38.

намерений стало образование 22 октября 1945 г. Серболужицкой народной рады как единого исполнительного органа серболужицкого национального движения. В сентябре 1945 г. советские офицеры из дрезденской и . будишинской комендатур посетили СЗНК в Будишине и ознакомились с его деятельностью. В конце сентября серболужицкая делегация была принята руководством СВАТ в Берлине. Лужицкие сербы передали советскому командованию второй меморандум СЗНК на русском языке и карты с историческими границами Лужицы. В октябре и ноябре 1945 г. переговоры серболужицкой делегации с советским командованием были продолжены.156 Для более детального анализа лужицкого вопроса руководство СВАГ создало специальную комиссию, которая выехала в Лужицу и с 27 октября по 5 ноября изучала ситуацию непосредственно на месте.

Однако общий результат знакомства советского командования с ситуацией в Лужице был неблагоприятным для лужицких сербов. Подводя итоги своей работы, комиссия СВАГ констатировала, что главные требования лужицких сербов заключались в смещении немцев с должностей бургомистров, учителей и полицейских в местах проживания сербов-лужичан, а также в замене советского оккупационного режима чехословацким. Ответом советского руководства на развитие ситуации в Лужице стала директива № 30/3 от 11 января 1946 г. главы 3-го европейского отдела наркомата иностранных дел СССР А. Смирнова, направленная политическому советнику СВАГ В. Семенову. Директива информировала о реакции наркома иностранных дел СССР Молотова на предложения серболужицких лидеров, сформулированных в меморандуме от 1 июня 1945 г. Документ констатировал, что СССР не поддерживает требование отделения Лужицы от Германии и ее присоединения к Чехословакии. В то же время, в директиве указывалось на необходимость пропорционального представительства лужицких сербов в органах управлениях, введения преподавания серболужицкого языка в школах и возобновления деятельности серболужицких культурно-просветительных обществ. Кроме того, 'директива предусматривала возможность издания в Будишине печатного органа «Домовины» газеты «Наше дело».157

В пятой главе «Развитие серболужицкого национального движения в первой половине 1946 г.» содержится анализ очередного этапа серболужицкого движения, в ходе которого серболужицкие лидеры стремились добиться образования независимой Лужицы. Убедившись в отрицательном отношении советских властей к планам присоединения Лужицы к Чехословакии и не получив реальной помощи от официальной Праги, лидеры лужицких сербов

156 ЬиЯскозгЬэку убзтЯс. 1946. Яобш'к XXI. 3-4. в. 30.

157 Ргоф\мС А. Ор. ск. Б. 275.

46

были вынуждены внести существенные коррективы в свой внешнеполитический курс. 2 декабря 1945 г. глава СЗНК и Серболужицкой народной рады священник Ян Цыж в письме руководителю СВАГ маршалу Г.К. Жукову поставил вопрос об образовании отдельного Лужицкого государства под протекторатом СССР и других славянских государств. Более подробно эта идея была изложена в третьем меморандуме лужицких сербов от 7 января 1946 г., адресованном руководителям союзных держав. Основные пункты январского меморандума Серболужицкой народной рады предусматривали предоставление лужицким сербам статуса союзного народа, признание Серболужицкой народной рады правительством независимого лужицкого государства, а также выведение Лужицы из-под юрисдикции Союзной контрольной комиссии в Берлине, распространявшейся на побежденную Германию.

Поворот в позиции лидеров серболужицкого национального движения совпал по времени с изменением внутриполитической ситуации в восточных областях Германии. С начала 1946 г. советская военная администрация в Германии передала управление гражданскими и административными делами представителям немецкого населения. Комментируя данное решение, «Лужицкосербский вестник» с тревогой отмечал, что оно означает передачу серболужицкого национального движения под немецкий контроль. Орган Общества друзей Лужицы приводил в этой связи многочисленные примеры произвола немецких властей в отношении лужицких сербов. Так, немецкая администрация в Дрездене сняла с должности старосты будишинского района лужицкого серба доктора Яна Цыжа, который был восстановлен в должности лишь после многочисленных протестов и жалоб лужицких сербов советским оккупационным властям.1SS Чехи отмечали давление на серболужицкое население со стороны немецких властей, которые побуждали лужицких сербов выходить из «Домовины» и вступать в немецкую компартию, используя материальную помощь в восстановлении разрушенного войной хозяйства в качестве инструмента давления.159 Вину за подобное положение дел в Лужице чешские пролужицкие деятели частично возлагали на советскую

оккупационную администрацию, упрекая ее в «чрезмерной снисходительности»

160

по отношению к немцам, которые «вновь начинают играть роль господ».

В этих условиях со 2 по 20 января 1946 г. по инициативе серболужицких политиков в Лужице были объявлены выборы в местные национальные комитеты и выборы делегатов на общелужицкий съезд. 27 января 1946 г. 800 представителей серболужицкого населения на съезде в Будишине избрали расширенный состав СЗНК в составе 22 человек и переизбрали священника Яна

138 LuZickosrbsky vgstnik. 1946. Roinik XXI. Cislo 7-8. S. 56. 1И LuZickosrbsky vistnik. 1946. Roinik XXI. Cislo 3-4. S. 32.

160 Ibidem.

Цыжа на посту председателя СЗНК и главы Серболужицкой народной рады.161 На съезде были приняты очередные обращения к Сталину и Жукову с просьбой поддержать стремление лужицких сербов к независимости. Проведение съезда и принятые на нем решения можно считать кульминационным пунктом национального движения лужицких сербов после 1945 г.

Свидетельством продолжавшейся ориентации серболужицких лидеров на поддержку извне стало назначение Серболужицкой народной радой своих официальных представителей в Чехословакию, Польшу, Югославию и Францию. Самой успешной оказалась миссия серболужицкого представителя Ю. Ренча в Югославии, общественность и официальные круги которой оказали ему очень теплый прием. В марте-апреле 1946 г. Ренчу удалось встретиться с ведущими политиками Югославии и изложить им взгляды СЗНК на решение лужицкого вопроса. В последующем именно Югославия активнее всего поддержала радикальные планы СЗНК и Рады, привлекая внимание СССР к проблемам лужицких сербов. Так, в августе 1946 г. посольство Югославии в Москве обратилось в МИД СССР с официальной нотой, в которой ставился вопрос о целесообразности объединения всех лужицких земель в одну административную единицу с элементами автономии.

Поворот во внешнеполитическом курсе серболужицких политиков вызвал смешанную реакцию в Чехословакии. На встрече с журналистами в январе 1946 г. глава правительства Чехословакии 3. Фирлингер с видимым облегчением констатировал, что «развитие лужицкого вопроса входит в конструктивное русло... Вопрос Лужицы является вопросом славянским и мы сами не в состоянии его решить... Мы рекомендовали своим лужицким друзьям апеллировать к полякам, но прежде всего к Советскому Союзу...»162 В отличие от официальной Праги, представители чехословацкого пролужицкого движения восприняли поворот во внешнеполитическом курсе лужицких сербов с заметным разочарованием. Сообщая о третьем серболужицком меморандуме, «Лужицкосербский вестник» сухо констатировал, что «данный меморандум отличается от двух предыдущих тем, что в нем мы уже нигде не находим требования о присоединении Лужицы к ЧСР...»163 Орган Общества друзей Лужицы обращал внимание чехословацкой общественности на то, что после передачи немцам административного управления с 1 января 1946 г. положение лужицких сербов резко осложнилось. Чехи с возмущением писали о том, что лужицким сербам была запрещена политическая деятельность и что для проведения любых мероприятий сербы-лужичане должны были заранее получать разрешение не только местных советских комендатур, но и немецкой

161 ЬийскозгЬэк* угэЫк. 1947. Ко£шк XXII. ¿Мо 2. в. 18, ШкксгаЬь-к^ уегии'к. 1946. ЯоЫк XXI. &1о 5-6. Б. 47. ю 1Ы(1ет. Б. 46. 48

полиции. «Немцы, которые сейчас все поголовно „антифашисты", - с иронией отмечал орган Общества друзей Лужицы, - приобрели такое влияние, что стремление к независимости Лужицы трактуется как сепаратизм... Немецкие коммунисты и социал-демократы публично выступают против сербов-лужичан потому, что они стремятся к свободе...»164 Предметом острой критики чехов оставалось неудовлетворительное положение в сфере образования на серболужицком языке, где отсутствовал какой-либо прогресс и продолжалась дискриминация со стороны немецких властей.

Серьезную критику со стороны чехов вызвало проведение переписи населения на территории Лужицы, организованное центральным гражданским управлением Саксонии в декабре 1945 г., в ходе которого саксонские власти допустили многочисленные нарушения прав серболужицкого населения. «Вестник» сообщал о том, что только в житавском районе Лужицы счетные анкеты имели рубрику для указания родного языка, в то время как в анкетах для других районов данная рубрика отсутствовала. «Вестник» приводил многочисленные факты дискриминации славянского населения Лужицы немецкими должностными лицами. Одну из главных причин враждебного отношения немцев к лужицким сербам чешские друзья Лужицы справедливо усматривали в выселении судетских и силезских немцев из Чехословакии и Польши на территорию Лужицы. По сведениям «Вестника», к началу 1946 г. на территории Лужицы осело около 180.000 немцев из Польши и Чехословакии, причем саксонские власти, вопреки настроениям лужицких сербов, часто селили немецких переселенцев в чисто серболужицкие деревни. «Вполне естественно, -отмечал «Вестник», - что эти немцы страстно ненавидят славян».165 Вину за неблагоприятное положение вещей в Лужице чехи возлагали прежде всего на власти Саксонии и косвенно - на советскую военную администрацию. Позицию собственных властей, заключавшуюся в ускоренном изгнании судетских немцев любой ценой, лидеры Общества друзей Лужицы сомнению не подвергали.

Конец 1945 - начало 1946 гг. были отмечены рядом конкретных мер, предпринятых чехословацкими властями и общественными организациями для поддержки лужицких сербов. Министр информации Чехословакии В. Копецкий, выступая в парламенте в январе 1946 г., упомянул «судьбу лужицких сербов» среди приоритетов министерства информации наряду с выселением немцев, венгров и территориальными претензиями Чехословакии на области Кладско, Ратиборж и Глубчице.166 В это же время комитет чехословацкого парламента по культуре принял решение о создании серболужицкого культурного института в

164 ЬиЯскоэгЬзку убяМк. 1946. Яо£шк XXI. <51з1о 7-8. Я. 56.

165 ЬийскоягЬБку уСЯЫк. 1946. Иобик XXI. С1в1о 5-6. Э. 46.

северочешском городе Либерец. Конкретным проявлением помощи лужицким сербам со стороны Чехословакии стало открытие 2 декабря 1945 г. первой серболужицкой реальной гимназии в г. Ческа Липа на севере Чехии. Языком обучения в гимназии был серболужицкий. Общее число студентов достигало 60 человек, из которых примерно половина жила в общежитии, а половина - в местных чешских семьях. В условиях продолжавшихся ограничений в сфере серболужицкого образования на территории Лужицы роль гимназии как первого в послевоенный период учебного заведения с серболужицким языком преподавания была огромной. Летом 1946 г. по инициативе Общества друзей Лужицы в северной Чехии были организованы летние оздоровительные лагеря, которые посетили две большие группы серболужицких детей.

Возвращение серболужицких военнопленных в Лужицу с самого начала было одной из главных целей серболужицких политиков. Министерство обороны Чехословакии и сотрудники чехословацких военных миссий в оккупированной Германии приложили усилия для поиска, освобождения и возвращения в Лужицу военнопленных серболужицкой национальности.'67 Что касается германских военнопленных серболужицкой национальности на территории Чехословакии, то многие из них были освобождены еще раньше в соответствии с договоренностью между чехословацким министерством обороны и СЗНК на основании свидетельств СЗНК о серболужицкой национальной принадлежности и политической благонадежности.

После Потсдамской конференции министерство обороны Чехословакии продолжало работать над планом изменения чехословацких границ, который по-прежнему предусматривал присоединение части Лужицы к ЧСР. В январе 1946 г. министерство обороны подготовило новое предложение по изменению границ, исходившее из того, что домюнхенские границы Чехословакии были неблагоприятны с точки зрения обороноспособности государства. Министерство обороны, в частности, предлагало «...присоединить все пограничные области, населенные чехословацким или славянским элементом», а также «избавиться от опасных выступов, вдающихся в территорию Чехословакии со стороны Германии и Венгрии...»168 Но в плоскости реальной политики дипломатия Чехословакии не проявляла достаточной настойчивости для реализации хотя бы части этих планов. Глава чехословацкой военной миссии в Берлине Палечек в своем донесении в МИД Чехословакии 25 февраля 1946 г. сообщал, что в беседе с ним исполняющий обязанности первого политического советника маршала Жукова И. Филиппов упомянул о еще не сформулированной позиции СССР в лужицком вопросе и рекомендовал чехам

1&3Ргйсе, 27.01.(946.

167 УНА, Гоп(] 7. ОсШеп! Н1ауп!Ьо 5йЬи, С.;.4706, каПоп 64.

168 УНА, ¡опс) 7.0<Шеш ИаупШо 5ИЬи, £..¡.143, каЛоп 61. 50

сохранять молчание в отношении Лужицы. В отношении Житавы Филиппов советовал чехам затронуть данную тему в Москве, если «Чехословакия действительно хочет отстаивать свои требования в этом вопросе».169 Руководство чехословацкого МИДа, в свою очередь, передало это донесение советнику чехословацкого посольства в СССР Кашпареку, проинструктировав его о том, что «правительство Чехословакии может и будет официально поддерживать только те лужицкие требования, которые касаются культурной автономии. Чехословацкие претензии на Житаву можно было бы упомянуть при подходящей возможности, например, при выяснении советской позиции в лужицком вопросе».170 Практическая политика Чехословакии в лужицком вопросе, таким образом, со временем все больше отдалялась от пролужицкой пропагандистской риторики, которая неизменно присутствовала в чехословацкой общественной жизни и СМИ. Приведенный документ свидетельствует о том, что лужицкий вопрос сохранял для чехов некоторое значение лишь в качестве повода прозондировать позицию СССР в более важном для Праги сюжете - чехословацких претензиях на житавскую область.

В вопросе о сроках и месте выселения судетских немцев, которое после Потсдамской конференции носило более организованный характер, чехословацкие официальные лица продолжали демонстрировать крайний прагматизм, не учитывая интересы своих славянских соплеменников в Лужице. Как и ранее, суть чехословацкой позиции в вопросе о выселении судетских немцев в советскую оккупационную зону сводилась к стремлению обеспечить как можно более быстрое выселение максимального числа судетских немцев. Вопрос о том, в какой именно части Восточной Германии будут размещены выселенные судетские немцы, чехословацкую сторону не интересовал. Переговоры чехословацких официальных лиц с советской стороной о деталях переселения судетских немцев в советскую оккупационную зону протекали без малейшего учета интересов сербов-лужичан. Так, в ходе переговоров представителей министерства обороны Чехословакии с командованием СВАГ, состоявшихся 3 мая 1946 г. в штабе СВАГ в Берлине, не проявилось ни малейшего намека на учет интересов лужицких сербов со стороны представителей чехословацкого министерства обороны, главным для которых было определение графика и маршрутов выселения. Более того, стоит отметить, что Бад Шандау и Пирна, намеченные чехами как одно из направлений выселения судетских немцев, находились в непосредственной близости от Верхней Лужицы и было очевидно, что значительная часть судетонемецких переселенцев в конечном счете окажется именно на территории Лужицы.

169 АМгУ, К>п<1 СепегаЫ ЗекгйапМ 1945-1954 (С.Я), каПоп 84.

1701Ы<)ет.

Таким образом, политика чехословацкого руководства отличалась непоследовательностью и противоречивостью. С одной стороны, министерство обороны Чехословакии было сторонником присоединения Лужицы к Чехословакии и разрабатывало конкретные планы этого присоединения. С другой стороны, всячески ускоряя выселение судетских немцев в советскую оккупационную зону, чехословацкие власти объективно способствовали росту немецкого населения в Лужице, что осложняло межнациональные отношения в данном регионе, ослабляло положение лужицких сербов, способствовало усилению германизации и ставило окончательный крест на любых планах отделения Лужицы от Германии. В то же время чехословацкое руководство сполна использовало привлекательность лужицкой проблематики и общественный интерес к Лужице в пропагандистских целях.

Неудачи в пропаганде идеи независимого серболужицкого государства вынудили серболужицких политиков внести новые коррективы в свой внешнеполитический курс. 16 мая 1946 г. СЗНК направил новый, четвертый меморандум секретариату конференции министров иностранных дел четырех союзных держав, в котором содержалась просьба выслушать серболужицкую делегацию в ходе переговоров о решении немецкого вопроса и выработки мирного договора с Германией, а также обеспечить свободное развитие лужицких сербов «установлением международного контроля или мандата одной из четырех великих держав».171

Шестая глава «Эволюция лужицкого вопроса во второй половине 1946 - начале 1948 гг.» прослеживает заключительную стадию серболужицкого национального движения после Второй мировой войны, завершившуюся принятием «Серболужицкого закона» парламентом Саксонии в марте 1948 г.

Ужесточение серболужицкой политики немецких властей было тесно связано с эволюцией внутриполитической ситуации в Восточной Германии и с международной обстановкой, которая определялась ростом напряженности между СССР и западными державами с начала 1946 г. Нейтрализация серболужицкого радикализма и его переориентация в более конструктивное русло стали одной из задач, которую предстояло решить немецким властям для стабилизации политического положения в Восточной Германии. Наряду с политикой «кнута» по отношению к радикальным проявлениям серболужицкого национального движения, немецкие власти стали активнее прибегать и к политике «пряника», стремясь привлечь на свою сторону более умеренный и прагматичный спектр серболужицкого движения. После объединения немецких коммунистов и социал-демократов й образования 21-22 апреля 1946 г. Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ), активизировались усилия

ЬийскозгЬзку уЫп(к. 1946. ЯоСш'к XXI. &1о 7-8. в. 57.

немецких властей, направленные на нейтрализацию радикальных элементов серболужицкого движения и интеграцию лужицких сербов в формирующуюся политическую систему Восточной Германии. Главным объектом внимания со стороны руководства СЕПТ являлась «Домовина», что объяснялось не только ярко выраженной антифашистской платформой, которую разделяли обе организации, но и определенной классовой и идеологической близостью, а также тем обстоятельством, что «Домовина» выглядела более склонной к компромиссам, чем СЗНК.

Переход «Домовины» на рельсы конструктивного сотрудничества с немецкими антифашистскими партиями был постепенным и во многом противоречивым. Этот процесс был ускорен, с одной стороны, банкротством планов на присоединение к Чехословакии, а с другой стороны, осознанием лидерами «Домовины» позиции СССР в лужицком вопросе и развитием событий в советской оккупационной зоне. Пропагандистская активность немецких коммунистов пользовалась демонстративной поддержкой со стороны советских властей, что не оставляло лидерам серболужицкого движения никаких иллюзий в вопросе об истинном отношении СССР к планам лужицкой независимости. Это вызывало растущее противостояние между «Домовиной», которая постепенно шла на все более активное сотрудничество с немецкими коммунистами, и СЗНК, руководство которого по-прежнему выступало категорически против любого взаимодействия с немецкими политическими партиями, считая это предательством. Весной 1946 г., когда «Домовина» стала делать первые серьезные шаги в сторону сотрудничества с немецкими антифашистскими политическими силами, руководители СЗНК продолжали активно развивать свои радикальные внешнеполитические планы, направленные на отделение Лужицы от Германии. 16 мая 1946 г. СЗНК направил секретариату конференции министров иностранных дел четырех стран-победительниц четвертый меморандум, который, ссылаясь на Хартию ООН, высказывал просьбу «обеспечить наше свободное развитие путем установления международного контроля или посредством мандата одной из четырех

172

сверхдержав».

Референдум по вопросу о конфискации предприятий нацистов и военных преступников без компенсации, состоявшийся в Саксонии 30 июня 1946 г., стал первым серьезным примером совместных политических действий СЕПГ и «Домовины», которая активно поддержала референдум и позицию СЕПГ в ходе его проведения. В целом в референдуме приняло участие 93.7% имеющих право голоса, из которых 77.6% высказались за конфискацию без компенсации. При этом в серболужицких районах количество принявших участие в голосовании и

т иШскоэгЬзку убвшИс. 1946. КоСш'к XXI. &1о 7-8. Б. 57.

высказавшихся за конфискацию бех компенсации было выше, чем в среднем по Саксонии. Выборы в местные органы власти, состоявшиеся 1 сентября 1946 г. в Саксонии и 15 сентября в Бранденбурге, а также выборы в земельные ландтаги, прошедшие во всех землях Восточной Германии 20 октября 1946 г., закрепили наметившееся ранее сотрудничество «Домовины» с СЕПТ. Во время подготовки к выборам в ландтаг Саксонии в октябре 1946 г. «Домовина» официально объявила о своей поддержке программы СЕПТ, усматривая в ней «орудие сохранения прочного мира и установления дружественных отношений с соседними государствами».173 Если в среднем в ходе выборов в саксонский ландтаг СЕПТ получила 49% голосов, то во многих серболужицких районах эта цифра была намного выше, доходя до 70%. Параллельно с активной интеграцией «Домовины» в политическую систему "Восточной Германии предпринимались определенные меры для удовлетворения национально-культурных потребностей серболужицкого населения. Важным шагом в этом направлении стала организация подготовительных курсов для учителей серболужицких школ на территории Лужицы.

К осени 1946 г. отношения между СЗНК и «Домовиной» заметно обострились. Руководство СЗНК было вынуждено одобрить участие лужицких сербов в июньском референдуме о конфискации предприятий нацистов и с пониманием отнестись к их участию в местных выборах. Однако дальнейшие совместные действия «Домовины» и СЕПТ и участие лужицких сербов в выборах в земельные ландтаги вызвали резко отрицательную реакцию лидеров СЗНК. Рост противоречий между СЗНК и «Домовиной» привел к тому, что 3 октября 1946 г. руководители «Домовины» официально вышли из состава СЗНК и Народной рады. Попытка лидеров СЗНК сменить руководство «Домовины» и тем самым поставить ее под свой контроль оказалась неудачной. 30 ноября 1946 г. главный съезд «Домовины» переизбрал прежнее руководство во главе с П. Недо. Более того, в состав руководства «Домовины» вошел и К. Янак, занимавший в то время должность председателя окружной организации СЕПТ.

Конфликты с «Домовиной» и с Обществом друзей Лужицы значительно ослабили позиции СЗНК как в самой Лужице, так и за границей. В феврале 1947 г. священник Ян Цыж ушел с поста председателя СЗНК и Серболужицкой народной рады, передав полномочия своим заместителям К. Вирту и Ю. Ренчу. Ослабление позиций СЗНК в Лужице привело к тому, что в середине 1947 г. его руководители приняли решение о переезде в Прагу. После прихода к власти в Чехословакии коммунистов в феврале 1948 г. СЗНК самораспустился.

С ослаблением позиций СЗНК с февраля 1947 г. «Домовина» стала единственной выразительницей национальных интересов лужицких сербов. 4

"3 Рек]. Мийп... Б. 293. 54

февраля 1947 г. «Домовина» обратилась к руководству СВАГ с просьбой организовать поездку серболужицкой делегации в Москву на конференцию министров иностранных дел стран-победительниц. Делегация намеревалась представить конференции очередной серболужицкий меморандум, главным пунктом которого было образование «лужицкого автономного края» в составе Германии. Однако уже сформированная делегация «Домовины» не смогла выехать в Москву, поскольку советское внешнеполитическое ведомство не дало согласия на приезд серболужицких представителей. Но вскоре серболужицкие политики отказались от требования автономии Лужицы в составе Германии и перешли на более радикальные позиции. В марте 1947 г. «Домовина» направила конференции министров иностранных дел великих держав в Москве очередной,-последний по счету серболужицкий меморандум, предлагавший внести в мирный договор с Германией пункт о политическом отделении Лужицы от Германии и провозглашении ее нейтральной территорией с последующим вводом в Лужицу войск какого-нибудь славянского государства.

Причина столь резкой радикализации прежде умеренных лидеров «Домовины», которые в своем последнем меморандуме фактически повторили требование СЗНК о предоставлении Лужице независимости,' заключалась в очередном разочаровании серболужицких руководителей в политике немецких властей. Систематическое игнорирование немецкими политиками национально-культурных потребностей серболужицкого населения, прежде всего нежелание саксонских законодателей включить в конституцию Саксонии отдельную статью с гарантиями национальных прав сербов-лужичан, вызвали негативную реакцию членов СЕПГ серболужицкой национальности. 2 февраля 1947 г. на собрании лужицких сербов - членов СЕПГ в Будишине была принята резолюция с призывом к руководству СЕПГ и фракции СЕПГ в саксонском парламенте выполнить свои обещания и обеспечить лужицким сербам конституционную защиту их национальных прав. Примечательно, что на собрании членов СЕПГ серболужицкой национальности присутствовал представитель советской военной комендатуры в Будишине лейтенант Минюхин, который солидаризировался с требованиями лужицких сербов. Советский офицер высоко оценил совместные действия «Домовины» и СЕПГ и высказался за равноправие серболужицкого и немецкого языков, за придание серболужицкому языку официального статуса и за надлежащее правовое оформление нового положения в Лужице.174 27 февраля 1947 г. делегация лужицких сербов, в состав которой входили доктор Цыж, председатель «Домовины» Недо, депутат саксонского парламента Мертен и секретарь СЕПГ Кренц встретилась в Дрездене с премьером Саксонии Фридрихсом и выразила протест в связи с тем, что проект

174 ШюкоэгЬзку у£з1п1к. 1947. Коешк XXII. СЫо 4-5. Б. 56.

новой конституции Саксонии не содержал упоминания о правах лужицких сербов. В ответ саксонский премьер сослался на то, что включение в конституцию специального параграфа о лужицких сербах не имеет смысла, поскольку их права будут защищены отдельным законом.

Советские власти, выступая против отделения Лужицы от Германии, в то же время стремились обеспечить серболужицкому населению гарантии его национальных и культурных прав. Этот вопрос приобрел особую остроту с уходом СЗНК с политической арены и с превращением «Домовины» в единственного выразителя интересов серболужицкого народа. В январе 1947 г. лужицкие сербы получили наконец официальное разрешение советских властей на организацию собственной типографии и издание серболужицкой газеты «Нова доба» и книг на серболужицком языке. Данное решение было без энтузиазма встречено саксонскими властями, которые отказались предоставить лужицким сербам необходимое типографское оборудование, и им пришлось самостоятельно закупать его и частично арендовать у немецких фирм.175

Процесс разработки и принятия обещанного саксонским руководством закона растянулся на длительное время, поскольку он встретил противодействие со стороны некоторых немецких политических партий. Проект закона был подготовлен уже в августе 1947 г., однако делегаты СЕПТ вынуждены были защищать его в саксонском парламенте от нападок со стороны оппонентов. В ходе парламентских слушаний о правах серболужицкого населения в саксонском ландтаге в начале 1947 г., Либерально-демократическая партия и Христианско-демократический союз поначалу выступали против законодательного закрепления национальных прав лужицких сербов. На совещании в ЦК СЕПТ 21 ноября 1947 г. в Берлине, в котором приняли участие В. Пик, О. Гротеволь, К. Янак, К. Кренц, П. Недо и доктор Я. Цыж, было принято решение о том, что депутаты СЕПТ в саксонском парламенте будут добиваться принятия первоначального варианта серболужицкого закона без каких-либо поправок.

23 марта 1948 г. саксонский ландтаг принял «Закон о защите прав серболужицкого населения», который юридически закреплял права лужицких сербов на свободное развитие своего языка и культуры при поддержке со стороны государства. Параграф 1 серболужицкого Закона провозглашал, что серболужицкое население пользуется государственной поддержкой в развитии своего языка и в культурной деятельности. Параграф 2 предусматривал создание начальных и средних школ с серболужицким языком обучения. Параграф 3 содержал принципиальное положение о том, что в государственных учреждениях в смешанных серболужицко-немецких областях официальным

175 ШкксягЬзку у&Мк. 1947. ЯойпИс XXII. СЫо 3. Б. 37. 56

языком наряду с немецким является серболужицкий язык. По справедливому замечанию М.И. Семиряги, «история Германии не знала такого случая, чтобы какое-либо из существующих в стране правительств принимало нечто подобное».176 По словам директора Серболужицкого института в Будишине профессора Д. Шольце-Шолты, «с принятием серболужицкого закона в марте 1948 г. и его ратификацией в 1950 г. в Бранденбурге, лужицкие сербы впервые в немецкой истории приобрели широкие права в сфере просвещения, науки и культуры, а также возможности создания собственных учреждений».177 Заслуга в этом принадлежала и СССР, создавшим необходимые условия и предпосылки для принятия этого жизненно важного для лужицких сербов закона. Можно согласиться с А. Проневичем в том, что позиция СССР в серболужицком вопросе заключалась не в грубом давлении на сторонников отделения Лужицы от Германии, а в создании выгодной для себя общественно-политической ситуации.178 К этому стоит добавить, что «выгодная для СССР» общественно-политическая ситуация объективно совпадала с наиболее оптимальным и реалистичным решением серболужицкого вопроса в сложившихся в то время условиях.

В заключении содержатся основные выводы и подводится итог работы. Чешско-серболужицкие связи в 1918-1948 гг. достигли самой высокой точки в своем развитии, продемонстрировав одновременно и свои пределы в ситуациях, когда серболужицкое национальное движение, радикализировавшись после разгрома Германии в 1918 и 1945 гг., ставило вопрос о выходе Лужицы из состава немецкого государства. В межвоённый период с образованием независимой Чехословакии интенсивность и широта чешско-серболужицких связей резко возросли, охватив не только традиционную культурно-идеологическую сферу, но и область экономического сотрудничества, благодаря чему у серболужицких национальных организаций появился собственный экономический фундамент, делавший их менее зависимыми от немецких властей. Вместе с тем, активизация серболужицкого национального движения после поражения Германии в Первой и Второй мировых войнах, выдвигавшего радикальный лозунг отделения Лужицы от Германии, продемонстрировала объективные пределы развития чешско-серболужицких связей, которые достигли наибольших успехов в сфере культуры и гуманитарного сотрудничества, но по ряду причин не смогли самореализоваться в политической плоскости.

Планы серболужицких политиков, направленные на радикальное изменение политического статуса Лужицы путем ее присоединения к

176 Семиряга М.И. Лужичане. С. 59.

177 Шольце-Шолта Д. 50 рокш ¡нституту в Будишиш // Питания сораб!стики. Рга5егуа зогаЫэйк!. С. 12.

Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства с самого начала имели минимальные шансы на успех. Во-первых, серболужицкое национальное движение, ограниченное рамками малочисленного народа, само по себе было слабым, имело крайне ограниченный потенциал и не располагало необходимыми демографическими, социально-экономическими и организационными ресурсами для успешной реализации своих внешнеполитических замыслов. Во-вторых, политические требования серболужицких лидеров объективно противоречили национальным интересам СССР, поскольку шли вразрез с планами немецких коммунистов и могли дестабилизировать и без того сложное положение в юго-восточной части Саксонии, где осела значительная часть немецких переселенцев из Судет и Силезии. В-третьих, славянские государства, включая ближайших соседей Лужицы Чехословакию и Польшу, на поддержку которых рассчитывали лужицкие сербы, как в 1918-1919, так и в 1945-1948 гг., отдавали приоритет реализации собственных национальных интересов, зачастую не совпадавших с интересами лужицких сербов.

Лужицкий вопрос оказался второстепенным, а сценарии его решения, предлагавшиеся серблужицкими политиками, невостребованными не только великими державами, но и славянскими соседями Лужицы - Польшей и Чехословакией. Словесная поддержка сербов-лужичан, звучавшая из уст чехословацких политиков, преследовала в основном пропагандистские цели и почти не имела отношения к их практической деятельности. Чехословацкое государство «точно также, как и в 1918-1919 гг., оставило лужицких сербов... Идея создания независимой от Германии серболужицкой области под славянской крышей также осталась лишь политической утопией».179 Попытки славянских энтузиастов строить политику на основании «славянской идеи», предпринятые в первые послевоенные годы, не выдержали испытания жизнью и потерпели крах. По сути, роль Чехословакии в решении лужицкого вопроса после Второй мировой войны была в известной степени контрпродуктивной, поскольку риторика Праги, порождая у лужицких сербов завышенные ожидания, способствовала их дезориентации и неспособности с самого начала сформулировать реалистичные цели.

Отличительными чертами политики Чехословакии в лужицком вопросе являлись непоследовательность и двойственность. Широкая общественность и участники мощного в первые послевоенные годы пролужицкого движения поддерживали радикальное решение лужицкого вопроса и присоединение Лужицы к Чехословакии. Однако за впечатляющим размахом пролужицких акций в послевоенной Чехословакии таилось весьма скромное содержание,

Рго1уе\\1£ А. Ор. сИ. в. 278-279. 175 Мт М. БибеКтётеСИ ууЬпапс1 v ЬийЫ. Б. 258. 58

определявшееся прагматизмом чехословацкого руководства. Официальные круги, прибегая к пролужицкой риторике в условиях роста славянских симпатий в обществе и используя лужицкий вопрос в пропагандистских целях, в действительности почти не предпринимали практических шагов в этом направлении, поскольку лужицкий вопрос с самого начала не рассматривался ими в числе приоритетных. Более того, в ряде случаев интересы лужицких сербов, которые на словах поддерживались официальной Прагой, на деле приносились в жертву практическим интересам чехословацкой политики. Ярким примером этого является инициированное Прагой ускоренное выселение судетских немцев в советскую зону оккупации, что осложнило положение славянского населения Лужицы, привело к усилению германизации лужицких сербов и поставило крест на планах отделения Лужицы от Германии.

В то же время, общественные круги Чехословакии, в первую очередь представители влиятельного чехословацкого пролужицкого движения и их многочисленные сторонники, оказали колоссальную помощь лужицким сербам в информационной, пропагандистской, материальной и образовательной сферах, что имело большое значение для национального самосохранения серболужицкого народа в трудные для него первые послевоенные годы.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях: Монографии:

1. Шевченко К.В. Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1948 гг. Москва, 2004. - 284 с. (18 п.л.)

2. Шевченко К.В. Русины и межвоенная Чехословакия. К истории этнокультурной инженерии. Москва, 2006. - 268 с. (17 п.л.)

Статьи, опубликованные в «Перечне ведущих рецензируемых журналов и изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ»:

3. Шевченко К.В. Наследство князя Милидуха // РОДИНА. Российский исторический журнал. Январь-Февраль 2001. № 1. С. 64-67. (0,3 п.л.)

4. Шевченко К.В. Либо погибнуть в море германства... Сохранят ли лужицкие сербы свою самобытность? // РОДИНА. Российский исторический журнал. Январь-Февраль 2001. № I. С. 200-204. (0,3 п.л.)

5. Шевченко К.В. Я русин был, есмь и буду... Новое рождение славянского народа // РОДИНА. Российский исторический журнал. Март 2002. № 3. С. 7275. (0,3 пл.)

6. Шевченко К.В. Русинский вопрос в межвоенной Чехословакии // Славяноведение. 2003. № 3. С. 3-18. (0,7 пл.)

7. Шевченко К.В. Как славяне, мы верим в победу... Японская война и чешские газеты // РОДИНА. . Российский исторический журнал. Январь 2004. № 1. С. 66-68. (0,2 пл.)

8. Шевченко К.В. Попытка лужицких сербов выйти из состава Германии в 1945-1946 гг. // Славяноведение. 2007. № 3. С. 3-24. (1 пл.)

9. Шевченко К.В. «Вся Лемковина покрыта была виселицами...» Русины-лемки: люди ниоткуда? // РОДИНА. Российский исторический журнал. 2007. № 9. С. 72-75. (0,3 п.л.)

10. Шевченко К.В. Серболужицкое национальное движение и позиция Чехословакии в 1945 году // Вопросы истории. 2007. № 8. С. 120-130. (0,5 пл.)

11. Шевченко К.В. Политика Чехословакии и серболужицкое национальное движение в 1945 г. // Вестник Московского Университета. Серия 8. История. 2007. № 6. С. 35-50. (0,7 п.л.)

Остальные статьи:

12. Шевченко К.В. Связи между чехами и лужицкими сербами в конце XIX -начале XX веков // XII Всесоюзная конференция историков-славистов в Москве. Тезисы докладов и сообщений. Москва, 1990. С. 117-118.(0,1 п.л.)

13. Шевченко К.В. Причины этнической устойчивости лужицких сербов в Германии // Поморские славяне. Тезисы международной научной конференции, посвященной 120-летию М.В. Бречкевича. Тернополь, 1991. С. 22-26. (0,3 пл.)

14. Шевченко К.В. Распадется ли Чехословакия? // МОСКОВСКИЕ НОВОСТИ. 1992. № 5. (0,1 пл.)

15. Шевченко K.B. Закарпатская Украина или Подкарпатская Русь? // МОСКОВСКИЕ НОВОСТИ. 1992. № 22. (ОД п.л.)

16. Шевченко К.В. Формирование русинского народа продолжается // RUSKE AKTUALITY. Praha, 4/1995. С. 2. (0,1 п.л.)

17. Шевченко К.В. Рефлексии Михника или неудавшееся культуртрегерство // НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА - СЦЕНАРИИ. 13.03.1997. № 3 (12). С. 6. (0,1 п.л.)

18. Шевченко К.В. Борьба идентичностей среди восточнославянских народов: особенности и противоречия // Politische Kultur, Demokratie und Christliche Werte in Europa Ausgewählte Beitrage der Konferenzen in Cadenabbia 1997-19981999. Konrad Adenauer Stiftung. C. 155-164. (0,5 п.л.)

19. Шевченко КБ. Межвоенная Чехословакия и возникновение русинской национальной идентичности // ROSSICA. Euroslavica, 2/98-99. Praha, 2000. С. 65-79. (0,7 п.л.)

20. Шевченко К.В. Кризис идентичности и возникновение альтернативных этнических идентичностей у восточных славян: полешуки в Беларуси // PARALLEL CULTURES. Majority/Minority Relations in the Countries of the Former Eastern Block. Edited by Christopher Lord. Ashgate, 2001. C. 177-209. (1,5 п.л.)

21. Шевченко К.В. Лужицкий вопрос и Чехословакия в мае-июле 1945 г. // Питания сорабштики. Льв1в-Будишин, 2002. С. 138-155. (0,9 п.л.)

22. Шевченко К.В. Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1947. // Проблемы этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Том 1. Воронежский Государственный Университет, 2002. С. 136-166. (1,5 пл.)

23. Шевченко К.В. Вопреки пророчествам. Лужицкие сербы на пороге третьего тысячелетия // СЛАВЯНСКИЙ АЛЬМАНАХ 2003. Москва, 2004. С. 314-324. (0,5 п.л.)

24. Шевченко К.В. Русинский вопрос и политика Чехословакии в межвоенный период И Русский Сборник. Исследования по истории России XIX-XX вв. Том I. Москва, 2004. С. 276-302. (1,2 пл.)

25. Шевченко К.В. «Как славяне, мы верим в победу русского оружия...»: начало русско-японской войны в чешской прессе // Русско-японская война 1904-1905. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник под редакцией О. Р. Айрапетова. Москва, 2004. С. 542-554. (0,5 п.л.)

26. Шевченко К.В. Отношение Чехословакии к серболужицкому национальному движению в 1945 г. // РгаЬа а ЬинШ ЭгЬоуё. БЬогш'к гтегт&гобт уМескё копГегепсе ке 140. уугос! пагогеш АсЫГа СегпёЬо. РгаЬа, 2005. С. 138-160.(1 пл.)

27. Шевченко К.В. «Война с Сербией не должна стать международной катастрофой». Канун Первой мировой войны в чешской прессе // Русский Сборник. Исследования по истории России. Том 1П. Москва, 2006. С. 169-180. (0,5 п.л.)

28. Шевченко К.В. Надежды, ставшие иллюзиями. Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1947 гг. // Сезко-1ийску уевШк. Лосшк XVIII. ¿Мо 3. 2008. С. 16-19. (0,3 п.л.)

29. Шевченко К.В. В поисках альтернатив. Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1945-1947 гг. // Сегко-1ииску уёэМк. Б1остк XVIII. ¿лбЬ 4. 2008. С. 28-29. (0,1 п. л.)

Отпечатано в МОУП «Борисовская укрупненная типография им. 1 Мая» Лицензия №02330/0056737 от 27.01.04 г.

Подписано в печать 14.07.08 г. Гарнитура Times. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Тираж 100 экз. Заказ 6870.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Шевченко, Кирилл Владимирович

Введение 2—

Историография14

Обзор источников47

Глава 1. Чешско-серболужицкие связи в 1918 - 1933 гг.62

Глава 2. Лужицкие сербы и чехи под нацистским гнетом116

Глава 3. Серболужицкое национальное движение и Чехословакия в первые месяцы после освобождения163

Глава 4. Лужицкий вопрос во второй половине 1945 г. 195

Глава 5. Развитие серболужицкого национального движения в первой половине 1946 г.235

Глава 6. Эволюция лужицкого вопроса во второй половине 1946 - начале 1948 гг.272

Введение диссертации2008 год, автореферат по истории, Шевченко, Кирилл Владимирович

Первая половина XX века, прежде всего период с 1918 по 1948 гг., занимает особое место в истории серболужицкого народа, политическая и культурная жизнь которого в это время была полна драматических поворотов и протекала особенно насыщенно и интенсивно. Именно в этот период времени национальное существование сербов-лужичан преодолевало традиционные границы культурно-языковой сферы, в рамках которой оно большей частью реализовывалось, и переходило в политическую плоскость. Между тем, именно новейшая история лужицких сербов относится к числу наименее изученных сюжетов в отечественном славяноведении, хотя особенности исторического развития сербов-лужичан в XX веке заслуживают самого пристального внимания и представляют большой интерес для исследователя.

Серболужицкий народ, наряду с другими полабскими славянами вовлеченный в орбиту германской государственности более тысячи лет назад, в отличие от своих северных славянских соседей сумел не только сохранить славянский язык, культуру и самосознание, но и дважды в течение XX века предпринять попытку создания собственной государственности и выхода из состава Германии. В силу ряда причин эти попытки оказались неудачными. Территория Верхней и Нижней Лужицы, исторически входившая в состав Саксонии и Пруссии, в 1949 г. стала частью ГДР, а с октября 1990 г. оказалась в составе объединенной Германии. Несмотря на законодательную защиту национальных прав серболужицкого населения и государственную поддержку серболужицкой культуры со стороны властей ГДР, ассимиляция лужицких сербов, вызванная воздействием разнообразных социально-экономических, внутриполитических, демографических и социокультурных факторов, продолжалась и в рамках восточногерманского государства. Современное положение лужицких сербов, ассимиляционные процессы среди которых резко усилились после объединения Германии, вызывает растущую озабоченность специалистов в области социолингвистики, часть которых полагает, что после

2010 г. активное использование серболужицкого* языка в Лужице может фактически прекратиться.1 По мнению ученых-сорабистов, «за последнее десятилетие у лужицких сербов, прежде всего у молодежи, наблюдается заметное ослабление национальной идентичности, вызванное влиянием растущей глобализации».2

Особое звучание и актуальность данной теме придают как заметно, возросшие после объединения Германии темпы, ассимиляции лужицких сербов, так и активизировавшаяся в последнее время политика властей Саксонии, направленная! на сокращение и без того скромной сферы образования на серболужицком языке, что уже привело к ряду протестов среди серболужицкого населения и в соседней Чехии. Комментируя решение министерства просвещения Саксонии закрыть с 2003 г. вторую ступень (т.е. 510 классы) серболужицкой школы в селе Хросчицы (нем. Кроствиц), представители чешского Общества друзей Лужицы отмечали, что «закрытие школ в Лужице несет угрозу самому существованию серболужицкого меньшинства».4 По мнению специалистов- в области социолингвистики, языковая ситуация в современной Лужице в свете сокращения1 образования, на серболужицком языке «является критической с точки зрения» сохранения национальной идентичности серболужицкого населения. Лужицкие сербы противостоят сильному ассимиляционному давлению немецкоязычного окружения. Наряду с семьей, именно серболужицкая школа является одним из немногих общественных мест, где сербы-лужичане могут общаться на родном языке».-5

1 Cesko-luzicky vestnik. 2000. Rocnik X. Ci'slo 1. S. 1.

2 Cesko-luzicky vestnik. 2003. Rocnfk XIII. Cislo 2. S. 22.

3 Если до объединения Германии число учащихся, изучавших серболужицкий язык, в среднем составляло около 5.000 человек, то после ликвидации ГДР и объединения Германии их количество снизилось до 1.700 человек. См.: Pawlikec В. Staw wuwica projekta Witaj za rewitalizaciju serbsciny // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 157.

4 Pravo. 06.03.2003.

5 Cesko-luzicky vestnik. 2003. Rocnik XIII. Ci'slo 1. S. 7-8.

История сербов-лужичан как никакого другого славянского народа полна пессимистических предсказаний о времени их окончательной германизации. Немецкое общественное мнение нередко рассматривало лужицких сербов как нежизнеспособный этнокультурный анахронизм, дни которого сочтены. Так, во время реформации в Германии М. Лютер был против перевода церковной литературы на серболужицкий язык, объясняя это скорой и неизбежной ассимиляцией лужицких сербов. Убеждая лужицких сербов отказаться от идеи перевода Библии на родной язык, Лютер еще в XVI в. предсказывал, что «через сто лет о лужицком языке не будет и помину».6

В середине XIX в. Ф. Энгельс, рассуждая об исторической судьбе земель между Эльбой и Вартой, вообще писал о сербах-лужичанах в прошедшем времени: «Эти славянские области полностью германизированы, дело это уже сделано и не может быть исправлено, разве только панслависты разыщут исчезнувшие сорбский, вендский и ободритский языки и навяжут их жителям Лейпцига, Берлина и Штеттина». Между тем, на «исчезнувшем» сорбском' языке в то время говорило около двухсот тысяч жителей Саксонии и Пруссии.

Несмотря на обилие пессимистических прогнозов, лужицкие сербы, сохранились как этнос к началу третьего тысячелетия. XX в. стал самым тяжелым испытанием для сербов-лужичан. Тем не менее; они сумели пережить и две мировые войны, крайне негативно повлиявшие на сам генофонд серболужицкого народа, и жесткую ассимиляционную политику Веймарской Германии, и период нацизма, когда под запретом находилась не только серболужицкая национальная жизнь, но и отрицалось само существование сербов-лужичан, объявленных идеологами нацизма «немцами, говорящими по-вендски». Хотя конец лужицким сербам предрекали давно и часто, до последнего времени эти пророчества не сбывались. Однако нынешние реалии объединенной Германии, а также соседних славянских государств, бывших

6 Цит. по: Моторный В.А., Трофимович К.К. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи. Львов, 1987. С. 22.

7 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 6. С. 297. ранее опорой лужицким сербам в их борьбе за национальное существование, несут в себе новую очень серьезную угрозу самому существованию славянского населения Лужицы, численность которого продолжает уменьшаться в результате прогрессирующей ассимиляции.

Лужицкие сербы, единственные сохранившиеся до настоящего времени потомки некогда многочисленных полабских славян, уже в X в. были подчинены немецкими завоевателями, вошли в состав германского государственного и социального организма и на протяжении нескольких веков превратились в маленький славянский остров в немецком море, образовавшийся в результате волн немецкой колонизации, которые постепенно отрезали славянскую Лужицу от ее ближайших славянских соседей - Чехии на юге и Польши на востоке. Если в раннее средневековье племена полабских славян населяли обширные территории современной восточной и центральной о

Германии, достигая низовьев Эльбы и северо-восточной Баварии, то к XX веку область расселения лужицких сербов резко уменьшилась, ограничиваясь лишь частью территории исторических областей Верхней и Нижней Лужицы, входящих в федеральные земли Саксония и Бранденбург нынешней ФРГ.

Противодействие германизации, начавшейся сразу после утраты лужицкими сербами политической независимости в X в. и продолжающейся уже более тысячи лет, стало вопросом национального самосохранения серболужицкого народа. В отличие от других полабских славян, полностью онемеченных на протяжении нескольких столетий после германского завоевания, лужицкие сербы сумели противостоять ассимиляции в полностью немецкоязычном окружении, выработав механизм сохранения своего языка,

8 В раннее средневековье серболужицкая языковая область на юге захватывала Йизерские и Лужицкие горы и граничила с чешскими диалектами; на севере достигала Кепеника в районе современного Берлина, гранича с лехитскими говорами других полабских славян; на востоке зона распространения серболужицких диалектов доходила до рек Квиса и Бобр на территории современной юго-западной Польши. На западе серболужицкая языковая область распространялась до реки Солавы (нем. Заале). Хотя западнее Заале компактно проживавшего серболужицкого населения не было, отдельные поселения сербов-лужичан доходили до Майнца и северной Баварии. См.: Stawizny Serbow. Zwjazk I. Wot spocatkow hac do leta 1789. Budysin, 1977. S. 25-26. культуры и славянского самосознания. Важным фактором национального самосохранения и развития лужицких сербов стала идея славянской взаимности, которая культивировала у сербов-лужичан чувство принадлежности к обширному славянскому миру, усиливала национальное самосознание и часто выступала в качестве эффективного «оружия против ощущения собственной слабости и незначительности».9

Исследователи подчеркивают особую важность идей славянской взаимности в процессе национального возрождения и развития славянских народов, не имевших собственной государственно-правовой традиции. Так, по словам Г.В. Рокиной, «теории славянской общности служили в качестве средства обоснования национальных интересов, а у словаков, не имевших собственных национально-правовых институтов в рамках Венгерского королевства, .эта теория. в начальный период стала основным средством обоснования национальных интересов».10 В еще большей степени сказанное относится к лужицким сербам, правовое положение которых в Германии было сравнимо с положением словаков в Венгрии до 1918 г., но которые обладали неизмеримо меньшим демографическим и социально-экономическим потенциалом, находясь в то же время в более мощном ассимиляционном окружении, усиленном социально-экономическими условиями динамично развивавшегося в Германии индустриального общества. Серболужицкий народ, «находившийся в экономически более развитом немецкоязычном окружении, балансировал на грани своего национального существования. Развитие средств коммуникации, прежде всего транспортной инфраструктуры и промышленности, оказывало колоссальное ассимиляционное воздействие».11 В силу этого идеи славянской взаимности служили исключительно важным и эффективным средством выражения интересов лужицких сербов не только в

9 Petr J. Luzickosrbska literatura. Praha, 1968. S. 6.

10 Рокина Г.В. Теория и практика славянской взаимности в истории словацко-русских связей в XIX в. Казань, 2005. С. 9-10.

11 Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. Bautzen, 1993. S. 68. начальный период их национального возрождения, но и на всем протяжении их национального существования.

Межславянские связи лужицких сербов сыграли огромную роль в противодействии ассимиляции, «на теоретическом уровне представляя собой идеологию сопротивления серболужицкого народа германизации и развивая у лужицких сербов представление о самих себе как о неотъемлемой части славянского мира, что сопутствовало процессу развития серболужицкой идентичности. и национального самосознания».12 Роль межславянских связей была особенно важна в такие переломные в истории лужицких сербов периоды, как эпоха национального возрождения в XIX в., межвоенный период и время после окончания Первой и Второй мировых войн, когда вследствие военного поражения Германии в Лужице возникало национальное движение, добивавшееся создания собственной серболужицкой государственности и выхода из состава Германии. В это время серболужицкое национальное движение преодолевало изначально присущие ему культурно-языковую направленность, политическую пассивность и ограниченность, выдвигало радикальные внешнеполитические цели и распространяло свое влияние на широкие массы серболужицкого населения.

Процесс становления и последующей институализации серболужицкой «высокой культуры»13 в XIX и XX веках, связанный с кодификацией литературного языка, формированием литературно-языковой традиции и созданием полноценной культурно-национальной инфраструктуры, протекал в крайне неблагоприятных условиях ограниченности собственных материальных, демографических и интеллектуальных ресурсов в неравной' конкуренции с гораздо более мощной и развитой немецкой «высокой культурой», опиравшейся на поддержку собственного государства. Развитию

12 Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 174.

11

Т.е. стандартизированная, формализированная и кодифицированная культура, передающаяся посредством и в условиях всеобщей грамотности. См.: Gellner Е. Nations and Nationalism. Oxford, 1983. P. 76. серболужицкого национального движения в XIX в. препятствовал целый ряд объективных факторов, в том числе отсутствие у лужицких сербов традиции собственной государственности, административное разделение лужицких земель между Саксонией и Пруссией, а также отсутствие собственного дворянства. По справедливому замечанию серболужицкого историка М. Каспера, «.вплоть до 1945 г. серболужицкая культура, как культура малого этноса, ограниченного в своих правах, являлась маргинальным социальным феноменом».14 В этих обстоятельствах связи лужицких сербов с чехами и другими славянскими народами в значительной степени минимизировали и смягчали действие многочисленных неблагоприятных факторов, объективно препятствовавших развитию и полноценному существованию серболужицкой «высокой культуры», выступая в качестве важной опоры серболужицкой национальной жизни и в роли катализатора ее развития.

Межвоенный период, окончание Второй мировой войны и первые послевоенные годы представляют собой наиболее значимые вехи в истории серболужицкого народа, который был спасен от неминуемой- гибели в нацистском рейхе только благодаря победе СССР над гитлеровской Германией и приходу Красной' Армии. По словам одного из лидеров серболужицкого-национального движения Павола Недо, сказанным им 27 апреля 1947 г., «если бы не было русской оккупационной власти в Лужице, сегодня не существовало бы и серболужицкого народа».15 Именно в этот период времени лужицкие сербы предприняли наиболее последовательную и энергичную- попытку обрести собственную государственность и выйти из состава Германии. Шанс, появившийся у лужицких сербов в 1945 г. в результате полной и безоговорочной капитуляции Германии, был намного реальнее, чем аналогичная возможность в 1918-1919 гг., возникшая вследствие поражения Германии в Первой мировой войне. Лужицкий вопрос в 1945-1948 гг. привлек

14 Kasper М. Cultural Identity and Intercultural Relationships in the History of the Lusatian Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 9.

15 Luzickosrbsky vestnik. 1947. RocmkXXII. Ci'slo 6-7. S. 71. внимание практически всех славянских государств и в определенной степени стал вопросом международным.

Судьба славянской Лужицы в первые послевоенные годы вызывала огромный интерес и сочувствие общественности и официальных кругов всех славянских стран. Однако отношение* к лужицкому вопросу в сфере реальной политики высветило как сильные пролужицкие настроения славянской общественности, оказывавшей большую моральную и материальную поддержку лужицким сербам, так и прагматизм лидеров славянских государств, отдававших безусловный приоритет национальным интересам собственных стран, в жертву которым приносились славянские сентименты и романтические идеи славянского братства, столь популярные после 1945 г. Политика Советского Союза и других великих держав, особенности развития внутриполитической ситуации в советской оккупационной зоне в Восточной Германии, а также позиция славянских соседей Лужицы - Чехословакии и Польши - оказали решающее влияние на решение лужицкого вопроса после Второй мировой войны.

Особенно важное место в новой и новейшей истории лужицких сербов занимают чешско-серболужицкие связи, выделяющиеся не только своей интенсивностью, глубиной, многообразием и длительной исторической традицией, но и теми впечатляющими результатами, которые они принесли. Длительное время именно «Прага являлась одним из самых главных центров серболужицкой национальной жизни».16 По словам известного серболужицкого ученого-сорабиста, председателя Серболужицкой Матицы М. Фелкеля, «контакты между чехами и лужицкими сербами, с честью оправдывающие свое историческое предназначение, имеют особую значимость для самого существования сербов-лужичан».17 Предпосылки интенсивных контактов между чехами и лужицкими сербами заключались в географической и

16 Kaleta P. Slovo uvodem // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 13.

17 Volkel M. Serbsko-ceske kulturne kontakty // Ibidem. S. 18. этнокультурной близости славянского населения Чехии и Лужицы, а также в длительном вхождении Лужицы в состав земель Короны Чешской в период средневековья.18

В отличие от чехов, «лужицкие сербы вступали в XIX в. в значительно более трудном- положении, не имея традиции собственного государства; их развитие полностью протекало в рамках немецкой истории; они. были разделены между несколькими государственными образованиями' и не имели собственной аристократии. Bi количественном отношении сербов-лужичан было значительно меньше, чем чехов; их экономический и культурный уровень был также ниже чешского.»19

Чешско-серболужицкие связи объективно выступали как фактор, способствующий формированию, сохранению и развитию национального самосознания сербов-лужичан, противостоящий их ассимиляции и определяющий вектор их внешнеполитической ориентации. Это явление отчетливо прослеживается уже в эпоху национального возрождения в XIX1' веке, когда серболужицкие национальные деятели испытали мощное культурное влияние соседней Чехии, получая оттуда весомую^ организационную и интеллектуальную поддержку и заимствуя у чехов формы и методы национальной работы. Так, колоссальное влияние на мировоззрение старшего поколения серболужицкой интеллигенции оказала концепция славянской взаимности Я. Коллара.

В первой половине XX в. интенсивность, формы и глубина взаимных контактов резко возросли, что отчетливо проявилось после образования независимой Чехословакии в 1918 г. Помощь! со стороны чехов в межвоенный период имела особенно важное значение, поскольку, несмотря! на декларируемую Германией готовность соблюдать права национальных меньшинств, официальный Берлин отказывал лужицким сербам в признании за

18 Kaleta P. Cesi о Luzickych Srbech. Cesky vedecky, publicisticky a umelecky zajem о Luzicke Srby v 19. stoleti a sorabisticke dflo Adolfa Cerneho. Praha, 2006. S. 7.

19 Ibidem. S. 7. ними прав национального меньшинства, ссылаясь на отсутствие у сербов-лужичан собственного государства за пределами Германии.

По меткому замечанию русского ученого-слависта Ф. Зигеля, чешский народ, поставленный «с самой ранней молодости в самые затруднительные условия, .не только сумел сохранить свою индивидуальность, но и повлиять благотворно на все остальные славянские народы в смысле укрепления в них славянского самосознания.».20 Сказанное имеет прямое отношение к связям между чехами и лужицкими сербами в XIX — первой половине XX века, весьма удачно характеризуя их суть, облик и направленность.

Чешско-серболужицкие отношения в межвоенный период и особенно в первые годы после окончания Второй мировой войны представляют собой одну из самых насыщенных, интересных и одновременно наименее изученных страниц в богатой книге межславянских связей.

Объектом данного исследования являются межславянские связи как социокультурное явление. Предмет исследования — связи между чехами и-лужицкими сербами; их сущность и значение для серболужицкого национального движения. Цель данной работы заключается в исследовании содержания, конкретных форм и эволюции связей между Чехословакией и лужицкими сербами в межвоенный период и в 1945-1948 гг., а также их влияния на серболужицкое национальное движение.

Задачи исследования состоят в анализе чешско-серболужицких связей и их взаимовлияния в 1918-1919 гг.; в рассмотрении динамики отношений между Чехословакией и лужицкими сербами в межвоенный период и их роли после прихода к власти в Германии национал-социалистов; в анализе характера 1 пролужицкого движения в Чехословакии в 1945-1948 гг. и его взаимоотношений с серболужицким национальным движением и чехословацкими официальными кругами; а также в выявлении сущности лужицкого вопроса в 1945-1948 гг. и роли различных факторов в его решении.

S )■ h

20 Literarni Archiv Pamatniku Narodm'ho Pisemnictvi (LA PNP), fond Jaromir Celakovsky. Письмо Ф. Зигеля Я. Челаковскому от 28 ноября /11 декабря 1902 г. из Варшавы.

S }

Особое внимание в работе уделено исследованию различных аспектов чешско-серболужицких отношений в первые годы после Первой и Второй мировых войн, когда серболужицкое национальное движение достигало своего пика, а его лидеры, апеллируя прежде всего к соседней Чехословакии, ставили вопрос о создании серболужицкой государственности и об отделении Лужицы от Германии.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 по 1948 гг., т.е. время с момента образования независимого чехословацкого государства до принятия «Серболужицкого закона» саксонским ландтагом и прихода к власти в Чехословакии коммунистов. Данный выбор обусловлен как наибольшим размахом чешско-серболужицких контактов именно в это время, так и цельностью, внутренним континуитетом и логической последовательностью, присущей этому временному отрезку с точки зрения развития пролужицкого движения в Чехословакии, серболужицкой политики официальной Праги, а также эволюции серболужицкого национального движения в Лужице, важнейшей вехой в развитии которого стало принятие «Серболужицкого закона» парламентом Саксонии в марте 1948 г. С приходом к власти в Чехословакии коммунистов и с образованием ГДР происходит существенная трансформация чешско-серболужицких связей, которые постепенно теряют динамизм и общественную значимость в связи с исчезновением объективных предпосылок для своего развития, а также вследствие ограничений идеологического и внешнеполитического характера.

Современное положение лужицких сербов в Германии следует рассматривать в контексте положения других малых славянских народов Центральной и Восточной Европы, не имеющих собственной государственности. Заметно возросший динамизм и активность этих народов, получивших после смены политических режимов в Восточной Европе большее пространство для реализации своих культурно-национальных запросов и занимающих все более заметное место на этноязыковой карте современной Восточной Европы, контрастирует с положением лужицких сербов. В отличие от других малых славянских народов, не имеющих собственной государственности (русины в Словакии, Польше и на Украине, кашубы в Польше и др.), но получивших более благоприятные возможности для своего этнокультурного развития в постсоциалистический период, сербы-лужичане, наоборот, подвергаются возросшему ассимиляционному давлению после объединения Германии, что уже привело к усилению их германизации. Нивелирующее воздействие ассимиляционных факторов на серболужицкое население связано не только с ростом социальной мобильности, интернационализацией всех сфер жизни и экспансией электронных СМИ, характерных для эпохи глобализации, но и с целенаправленной политикой немецких властей, демонстрирующих все меньшее желание учитывать специфические проблемы серболужицкого национального меньшинства в ФРГ, вопрос национального самосохранения которого становится поэтому все более злободневным.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Изучение лужицких сербов в России имеет богатую историю и давние традиции. Интерес к самому малому славянскому народу в России был особенно велик до 1917 г. Русские ученые-слависты XIX и начала XX вв. И.И. Срезневский, О.М. Бодянский, А.Ф. Гильфердинг, А.Н. Пыпин, В.А. Францев, Т.Д. Флоринский внесли огромный вклад в изучение лужицких сербов и развитие сорабистики." Особое место среди русских славистов занимает И.И. Срезневский, который «открыл лужицких сербов не только для русских, но и для других славян».22 /

Специфика исторической эволюции лужицких сербов, не имевших традиции собственной государственности и развивавшихся в составе германского политического организма, обусловила то обстоятельство, что-начальный этап развития отчественной сорабистики был в большей степени" ориентирован на изучение серболужицких языков и литературы. Серболужицкие диалекты входили в сферу ранних научных интересов! выдающегося русского лингвиста, основателя Ленинградской фонологической школы академика Л.В. Щербы, который исследовал проблему взаимного влияния двух языков у носителей этих языков на примере лужицких сербов, выбрав их в качестве носителей активного двуязычия." Один из ранних научных трудов Щербы был посвящен описанию восточнолужицкого

21 Срезневский И.И. Исторический очерк сербо-лужицкой литературы // Журнал Министерства Народного просвещения (ЖМНП), 1844. Часть 43. Гильфердинг А.Ф. Народное возрождение сербов-лужичан в Саксонии // Собрание сочинений. Т. 2. Москва, 1868.

Пыпин А.Н. Сербы лужицкие // История славянских литератур. Т. 2. Спб, 1881. Францев В.А. Матица Сербская в Будишине // ЖМНП, 1897. Часть 311. Флоринский Т.Д. Сербская Матица в Будишине // Известия Санкт-Петербургского Славянского Благотворительного Общества, 1884. N.9.

22 Lapteva L.P. Connections between Russian and Sorbian Culture and Science in the 19th. and early 20th. Centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 130.

См. Лаптева Л.П. Серболужицкий национальный деятель Арношт Мука (1854-1932) и его связи с русскими учеными// Славяноведение. 2005. №4. С. 80-81; мужаковского) наречия, который он изучал в ходе своих поездок в Лужицу в 1907 и в 1908 годах.24

Существенный вклад в развитие науки о лужицких сербах внес профессор Московского университета О.М. Бодянский, занявший кафедру истории и литературы.славянских наречий в Московском университете после смерти М.Т. Каченовского в 1842 году. Во время своего пребывания в Лужице в мае — июне 1842 года Бодянский установил тесные контакты с одним из ведущих представителей серболужицкого возрождения Я.А. Смолером. Сближению Бодянского со Смолером «.способствовал их общий интерес к славянским языкам и. к судьбам славянства. Смолер впоследствии вспоминал, что особенно усовершенствовался в русском правописании как раз в связи с пребыванием в Лужице Бодянского, который, в свою очередь, благодаря общению со Смолером. овладел живым серболужицким языком»."

Позднее в процессе своей педагогической деятельности Бодянский уделял серьезное внимание лужицким сербам, знакомя своих студентов с! серболужицким и языками и литературой. Один из учеников Бодянского- Е.П. Новиков, ставший впоследствии известным благодаря своей монографии «Гус и Лютер», в своей магистерской диссертации «О важнейших особенностях лужицких наречий», опубликованной в 1849 г., высказал оригинальные и передовые для своего времени идеи. Как отмечает Л.П. Лаптева, «сочинение Новикова об особенностях сербо-лужицких наречий было первым в истории языкознания трудом о положении этих наречий среди славянских. Однако выводы его, недостаточно научно обоснованные, не получили признания ни в XIX, ни даже в XX вв. «Лишь в новейшее время, - как отмечает. современный специалист по сорабистике Г. Шустер-Шевц, - комплекс вопросов, затронутых Е.П. Новиковым, вновь начинает входить в поле зрения- славистической компаративистики. При этом современные исследователи частично приходят

24 Щерба JI.B. Восточнолужицкое наречие. П., 1915.

25 Лаптева Л.П. Славяноведение в Московском университете в XIX - начале XX века. Издательство Московского Университета, 1997. С. 49. к выводам, напоминающим те, которые сформулировал уже Новиков — правда, в весьма упрощенной и даже противоречивой форме».26

После Октябрьской революции внимание к сербам-лужичанам заметно ослабело. В первые десятилетия после революции в СССР было опубликовано лишь несколько статей по серболужицкой проблематике, посвященных в основном крупному серболужицкому ученому А. Муке и его связям с русскими учеными." Специальный раздел, посвященный серболужицким языкам, был включен в книгу A.M. Селищева «Славянское языкознание», опубликованную в 1941 году.28

С окончанием Великой Отечественной войны в СССР «стал постепенно возрастать интерес к лужицким сербам. Не последнюю роль сыграл в этом и факт освобождения Восточной Германии от нацизма Советской Армией. Организация послевоенных порядков в Восточной Германии осуществлялась военным руководством Советской Армии, - отмечает Л.П. Лаптева, - и российские офицеры. в процессе налаживания мирной жизни в этом регионе," познакомившись со славянским населением Германии, должны были вникать в его образ жизни, знакомиться с территорией и историей лужицких сербов. Первые в России послевоенные сведения о лужицких сербах исходят именно от лиц, которые служили в советской администрации, контактировали с серболужицкими антифашистами и вообще с теми сербами, которые лояльно относились к Советской Армии» 29

В послевоенный период в СССР активное развитие получило изучение серболужицкой филологии, опиравшееся на богатые традиции дореволюционной русской сорабистики, в результате чего появилось значительное количество научных трудов, посвященных серболужицким

26 Там же.

27 Ляпунов Б.М. Доктор Карл Эрнст Юрьевич Мука // Труды Института Славяноведения АН СССР. Т. 2. Ленинград, 1934; Кораблев В.Н. Э. Ю. Мука в его письмах к русским ученым // Там же; Пушкаревич К. А. «Записка» ученых сербов Серболужицкой Матицы // Там же.

28 Селищев A.M. Лужицкие сербы (серболужичане) // Селищев A.M. Славянское языкознание. Т.1. Западнославянские языки. Москва, 1941.

29 Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 19451955 // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 95. языкам и литературе. Большой вклад в изучение языков и литературы лужицких сербов внесли Л.И. Ройзензон, С.Б. Бернштейн, М.И. Ермакова, А.А. orv

Гугнин, К.К. Трофимович и В.А. Моторный. Серьезным достижением отечественной сорабистики стало издание верхнелужицко-русского словаря, автором которого являлся известный львовский филолог-славист К.К. Трофимович.31

Несмотря на рост интереса к серболужицкой проблематике в послевоенный период, чешско-серболужицкие связи в XX веке не стали объектом специального исследования в отечественной историографии, хотя роль межславянских связей в национальном развитии лужицких сербов в XIX веке была всесторонне проанализирована Л.П. Лаптевой, которая сделала важный концептуальный вывод о том, что «главную роль как в причинах возрождения, так и в создании условий для его успеха играли факторы внешние. Внешним фактором развития серболужицкой национальной культуры являлся идейный пример и материальная помощь со стороны других ' славянских народов. Свое идейное вооружение серболужицкое возрождение черпало прежде всего из Чехии. Оттуда пришла не только идея славянской < взаимности, но и вполне конкретная помощь, выразившаяся в подготовке кадров национальной культуры». " Если идеологическая поддержка серболужицкого возрождения пришла из Чехии, то материальная помощь — главным образом из России, поскольку «.именно русские славянские деятели

30 Ройзензон Л.И. Материалы по истории послевоенной серболужицкой литературы // Славянский сборник. Самарканд, 1963; Бернштейн С.Б. Русское славяноведение о серболужичанах // Серболужицкий лингвистический сборник. Москва, 1963; Трофимович К.К., Моторний В.А. Нариси з icTopii серболужицькоУ лггератури. Льв1в, 1970; Трофимович К.К. Развитие верхнелужицкого литературного языка в середине XIX века // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. Москва, 1978; Моторный В.А., Трофимович К.К. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи. Львов, 1987; Ermakova М. Problems of Development of the Sorbian Language in Context with the Specific Character of the Historical Development of the Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987; Гугнин А.А. Серболужицкая литература XX века в славяно-германском контексте. Москва, 2001.

31 Трофимович К.К. Верхнелужицко-русский словарь. Москва - Баутцен, 1974.

32 Лаптева Л.П. О национальном возрождении у лужицких сербов // Вопросы первоначального накопления капитала и национальные движения в славянских странах. Москва, 1972. С. 100-101. финансировали почти все главные мероприятия, поддерживавшие и развивавшие серболужицкую национальную культуру».33

Подобную точку зрения разделяют как серболужицкие, так и чешские исследователи. Так, крупный чешский сорабист Я. Петр указывал на важную роль межславянских связей сербов-лужичан, в первую очередь чешско-серболужицких отношений, в процессе формирования серболужицкой национальной идентичности и идеологии.34 Исключительно важное значение Чехии в истории сербов-лужичан отмечают и серболужицкие ученые. По словам JI. Гайнец, «с духовно-исторической точки зрения, Прага открывала нам, лужицким сербам, путь в славянский мир, формировала и поддерживала нашу волю и стремление к сохранению и развитию собственной идентичности».35 М. Фелкель, замечая, что чешско-серболужицкие связи носили временами ярко выраженный «асимметричный характер», подчеркивает их особую значимость для национального существования сербов-лужичан.36

Л.П. Лаптевой принадлежит большое количество работ по истории лужицких сербов в XIX — начале XX веках,37 в значительной мере:

33 Там же.

34 См. Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987.

35 Hajnec L. Duchovne dejinny svet Prahy a Luzicti Srbove // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroef narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 123.

36 Dr. Volkel M. Serbsko-ceske kulturne kontakty // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 18.

37 Lapteva L.P. Das Sorbenbild in der Russischen vorrevolutionaren Geschichtsschreibung // Letopis. Reihe B. 12, 1965; ОНА ЖЕ. Die Beziehungen des Russischen Slawisten V. A. Francev zu Arnost Muka anhand seiner Briefe // Letopis. Reihe B. 14/1, 1967; ОНА ЖЕ. Siedlungsgebiet und social-ekonomischen Lage der Sorben wahrend des 19. und zu Beginn des 20. Jahrhunderts im Lichte von Moskauer und Leningrader Archivalien // Letopis. Reihe B. 20/2, 1973; ОНА ЖЕ. История и этнография лужицких сербов в русской дореволюционной литературе // Общественно-политические движения в Центральной Европе XIX — начала XX века. Москва, 1974; ОНА ЖЕ. Обобщающий труд по истории лужицких сербов // Вопросы истории. 1980. №3; ОНА ЖЕ. Русский путешественник о лужицких сербах начала XIX века // Вопросы истории. 1986. №1; ОНА ЖЕ. Connections between Russian and Sorbian Culture in the 19th and early 20th centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987; ОНА ЖЕ. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 1945-1955 // Питания copa6ieraKii. Prasenja sorabistiki. JIbBiB-Будишин, 2002; ОНА ЖЕ. Связи Адольфа Черного с русской интеллигенцией // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z компенсирующих тот дисбаланс между объемом исторических и литературно-филологических сорабистических исследований в пользу филологии, который длительное время оставался отличительной чертой отечественной сорабистики. Ведущее место в исследованиях Л.П. Лаптевой занимают русские сюжеты межславянских связей лужицких сербов. Среди многочисленных работ на эту тему выделяется единственная подобного рода крупная монография, посвященная русско-серболужицким научным и культурным связям в XIX и оо начале XX века. Полностью построенная на обширном архивном материале, включающем переписку крупнейших серболужицких будителей с русскими славянскими деятелями, работа демонстрирует огромную положительную роль внешнего фактора - в данном случае русской помощи - в сохранении и развитии серболужицкой культуры. «.Вплоть до освобождения немецкой земли от фашизма лужицкосербское национальное меньшинство подвергалось жестокой дискриминации со стороны господствующих слоев тех германских государств, на территории которых оно жило., - констатирует Л.П. Лаптева. — -Понятна прослеживающаяся на протяжении веков тяга лужицких сербов к родственным им по языку и происхождению славянским народам, в том числе,, к русскому, представители которого десятилетиями оказывали малочисленному этнику посильную, подчас весьма существенную и даже решающую помощь в деле сохранения самобытности».39

Если положение лужицких сербов и их связи с другими славянскими народами в межвоенный период не вызывали интереса российских исследователей, то национальное движение в Лужице в первые годы после окончания Второй мировой войны привлекло внимание некоторых отечественных историков. Самое непосредственное отношение к рассматриваемой теме имеет научно-популярная работа М.И. Семиряги mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozem Adolfa Cerneho. Praha, 2005; ОНА ЖЕ. Серболужицкий национальный деятель Арношт Мука (1854-1932) и его связи с русскими учеными // Славяноведение. 2005. №4.

Лаптева Л.П. Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX в. до первой мировой войны (1914 года). Москва, 2000.

39 Там же. С. 3.

Лужичане»40, которая представляла первую в советской историографии попытку «дать систематическое изложение истории, материальной и духовной культуры, а также современного положения лужицких сербов».41

Большую ценность для нас, в том числе и в качестве источника, представляет третья глава книги М.И. Семиряги, посвященная положению в Лужице после ее освобождения в 1945 г., поскольку содержащийся тут материал был «собран и обработан автором самостоятельно, на основании имевшихся в его распоряжении документов и личного опыта - как сотрудника советской администрации в Восточной Германии».42 Давая оценку планам серболужицких политиков, направленных на выход Лужицы из состава Германии и на ее присоединение к Чехословакии, М.И. Семиряга особенно отмечал возможные негативные последствия этого шага для межнациональных и межгосударственных отношений в этой части Европы. «Сепаратистские требования ряда лужицких деятелей не могли служить интересам трудящихся лужичан, - писал М.И. Семиряга. - Требования лужицких сепаратистов несостоятельны потому, что присоединение Лужицы, населенной преимущественно немцами, к Чехословакии дало бы повод немецким реваншистам для нового разжигания ненависти' между чехами и немцами-, которая и без того культивировалась на протяжении веков. Это нанесло бы вред как народам Чехословакии, так и немецкому и лужицкому народам.»43

Столь же отрицательно оценивал М.И. Семиряга и план создания независимого серболужицкого государства, выдвинутый серболужицкими политиками после неудачных попыток объединиться с Чехословакией: «Что касается предложения об образовании самостоятельной Лужицы, то. и при таком условии национальный вопрос в-ней остался бы нерешенным. .Нигде на территории Лужицы, особенно в послевоенные годы с прибытием сюда

40 Семиряга М.И. Лужичане. Москва-Ленинград, 1955.

41 Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 19451955 // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 98.

42 Там же. С. 101.

43 Семиряга М.И. Лужичане. Москва-Ленинград, 1955. С. 55-56. значительного количества немецких переселенцев, лужичане не составляли и не составляют подавляющего большинства населения. .Лужицкому народу могут быть предоставлены возможности для его свободного развития только в рамках единой, независимой, демократической Германии, так как хозяйство и культура населения Лужицы неразрывно связаны с экономикой и культурной т-| 44 жизнью всей Германии».

М.И. Семиряга одним из первых указал на немецких переселенцев из Чехословакии и Польши как на фактор, препятствующий реализации амбициозных планов серболужицких национальных деятелей. Примечательно, что основные мысли и выводы Семиряги, сделанные им около пятидесяти лет назад, созвучны с выводами современных серболужицких историков, признающих нереалистичность и утопизм планов присоединения Лужицы к Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства. Подобное сходство взглядов советского историка, труд которого' был опубликован еще в 1955 г., и современных серболужицких исследователей тем-более ценно, что Семиряга пришел к своим выводам, основываясь главным образом на своем собственном опыте сотрудника советской военной, администрации в Германии и на анализе внутриполитических факторов, в то время как современные серболужицкие историки опираются на значительно более широкий круг источников, учитывая особенности внешнеполитической ситуации, на фоне которой развивалось серболужицкое национальное движение. Так, современный серболужицкий исследователь П. Тиман, аргументируя свою точку зрения о нереальности планов отделения Лужицы от Германии и ее присоединения к Чехословакии после войны, подчеркивал незаинтересованность СССР в дальнейшем уменьшении оккупационных территорий, с которых платились репарации, и в дальнейшем ослаблении

44 Там же. С. 56.

Германии, что объективно противопоставляло интересы советского руководства и радикально настроенных серболужицких политиков.45

В то же время, роль Чехословакии в серболужицком национальном движении в первые послевоенные годы трактовалась М.И. Семирягой весьма схематично и упрощенно. В частности, мысль автора о том, что «.возня лужицких буржуазных националистов вокруг плана присоединения к Чехословакии, а затем вокруг самостоятельности Лужицы, поддерживалась чешской буржуазией»,46 нуждается в серьезной корректировке, поскольку отношение к лужицкому вопросу в политических и общественных кругах Чехословакии было значительно более сложным и неоднозначным. Так, некоторые современные чешские исследователи высказывают прямо противоположную точку зрения в этом вопросе, подчеркивая незаинтересованность чехословацкого политического руководства в присоединении Лужицы к Чехословакии и констатируя, что у официальной Праги «желание услышать лужицких сербов отсутствовало. Их стремлений не хотело поддержать ни чехословацкое правительство, .ни Советский Союз».47 Как будет показано в работе, данный вывод подтверждается большим количеством источников и представляется достаточно обоснованным.

Большой интерес представляет монография М.И. Семиряги «Как мы управляли Германией», написанная автором на основании ранее недоступных ценных архивных материалов. Работа подробно анализирует «сущность оккупационной политики СССР» и «формы и методы ее осуществления органами Советской военной администрации в Германии»,48 что имеет особую ценность с точки зрения воссоздания исторического контекста, обстановки и общественно-политических условий, в которых развивалось серболужицкое национальное движение в первые послевоенные годы.

45 Thiemann P. Be pfizamknjenje tuzicy k Ceskosiowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad 45. 1995. Co. 7/8. S. 255.

46 Семиряга М.И. Лужичане. С. 54.

47 Zahradnik J. Ceskoslovensko a Luzice 1945-1948 // Cesko-luzicky vestnik. Rocnik XV. Ci'slo 5. 2005. S. 34.

48 Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. Москва, 1995. С. 13.

Положение лужицких сербов после Второй мировой войны и позиция СССР в лужицком вопросе в 1945-1948 гг. стали предметом исследований современного украинского историка-слависта А.С. Проневича, который, изучив целый ряд новых архивных материалов, пришел к выводу об утопизме и необоснованности многих требований Серболужицкого национального комитета, тем самым солидаризировавшись с мнением Семиряги и серболужицких историков. Что касается политики СССР по отношению к лужицким сербам в первые послевоенные годы, то, по мнению А.С. Проневича, подкрепленному анализом многочисленных ценных архивных документов из Архива внешней политики России, «Советский Союз с самого начала занял в лужицком вопросе прагматичную позицию, не поддавшись эмоциональному влиянию сторонников идеи создания серболужицкого государства.»49

Общее отношение чехов к славянской проблематике и их славянская политика в целом с самого начала были отмечены доминированием голого политического расчета и ярко выраженного прагматизма. По словам современного чешского историка В. Доубека, славянская взаимность интерпретировалась чешскими политиками «исключительно с точки зрения политической целесообразности и должна была служить только в чешских интересах. прежде всего в качестве инструмента давления на Вену.»50

В то же время, наряду с прагматизмом и расчетливостью, чешское отношение к славянским сюжетам нередко приобретало сильную эмоциональную окраску, которая во многом определялась перипетиями постоянного чешско-немецкого соперничества. «Чешская.политика, пребывая в состоянии ежедневной конфронтации с немецким элементом в Чехии и Австрии, тяжело переносила культурное, экономическое и прочее превосходство, демонстративно проявляемое немецкими националистами, -полагает В. Доубек, анализируя психологические корни этого явления.

49 Pronjewic A. Stejisco ZSSR pfi rozrisanju serbskeho narodneho prasenja po 2. swetowej wojnje // Rozhlad. 1995. Co. 7-8. S. 278.

50 Doubek V. T.G.Masaryk a ceska slovanska politika 1882-1910. Praha, 1999. S. 72.

Подобный травмирующий опыт слабого и подчиненного партнера компенсировался в .отношениях с остальными, еще более слабыми и культурно менее развитыми народами монархии. Кичась ореолом признанного центра славянства в Австро-Венгерской монархии, чешские политики время от времени проявляли чувство превосходства в отношении своих потенциальных славянских союзников».51 Подобный общественно-политический климат сказался и на становлении и последующем развитии чешского славяноведения.

Чешские сорабистические исследования, интенсивность и широта которых были традиционно выше, чем в других славянских странах, удачно сочетают в себе как работы общего, обзорного характера, ~ так и узкотематические труды,53 многие из которых посвящены чешско-серболужицким связям в XIX и XX веках.

Интерес чехов- к лужицким сербам был традиционно устойчивым, разносторонним и глубоким, что объяснялось не только естественным вниманием к этнически и исторически близкому славянскому соседу, но и контекстом все более обострявшихся чешско-немецких взаимоотношений. Немалую роль в этом интересе играли и чисто практические соображения, которые проявлялись в тенденции со стороны чехов рассматривать лужицких

51 Ibidem. S. 73.

52 Cerny A. Luzice a Luzicti Srbove. V Praze, 1912. Pata J. Luzice. V Praze, 1919.

Pata J. Luzice. V Praze, 1948.

Frinta A. Luzicti Srbove ajejich pisemnictvi. Praha, 1955. Zmeskal V. Luzicti Srbove. V Praze, 1962.

Petr J. Nastin politickych a kulturnich dejin Luzickych Srbu. Praha, 1972.

53 Cerny A. Prvni luzicky casopis ajeho redaktor // Zlata Praha. V. 1888. Cerny A. Dr. Jan Petr Jordan // Zlata Praha. VIII. 1891.

Cerny A. Matice Dolnoluzicka // Slovansky prehled. 1906.

Cerny. A. Vlastnf zivotopis J.A. Smolera// Slovansky prehled. 1909.

Cerny A. Narodnf ruch luzickosrbsky v 1. 1848-1849 // Nase doba. 1918. Rocnik XXV.

Pata J. Handrij Zejler// Ceskoluzicky vestnik. 1922.

Pata J. Uvod do studia luzickosrbskeho pisemnictvi. V Praze, 1925.

Pata J. Josef Dobrovsky a Luzice. V Praze, 1929:

Pata J. Luzicke stati. V Praze, 1937.

Pata J. К. H. Macha a Luzice // Machuv sbornik. Praha, 1937.

Pata J. J. Kollar a Luzicti Srbove // Slovanska vzajemnost 1836-1936. Praha, 1938.

Mudra J. Kontakty J. Paty ze Serbami // Rozhlad 28. 1978. 12.

Petr J., Tylova M. Josef Pata. Praha, 1990. сербов как дополнительный инструмент в противостоянии немецкому влиянию и как своего рода негативный пример, на ошибках которого надо учиться. Изрядный налет утилитаризма в отношении к серболужицкой проблематике продемонстрировал уже прагматичный Масарик, который посетил Лужицу в 1884 г. и которого интересовали конкретные проявления механизма германизации в Лужице и результаты влияния «немецкого духа на лужицких славян».54

В письме основоположнику чешской сорабистики А. Черному Масарик, делясь своими соображениями по поводу прошлого и настоящего лужицких сербов, писал: «До сих пор привычкой у нас было лишь оплакивание {германизированных полабских славян - прим. К.Ш.) .Однако сейчас необходимо ставить вопрос о том, почему наш славянский сосед погиб, поскольку, познав причину его смерти, мы сможем избежать подобной же болезни. Если бы мы познали действительное течение лужицкой истории, .мы бы многому научились. Но - простите! - как нам могут помочь постоянные-утверждения о том, что немцы были жестоки, если мы не слышим, насколько слабы были сами лужичане, насколько мало о них заботились чехи и поляки -,< „братья"! и т. д. .Пришло время „реалистически" познавать положение вещей и не полагаться на эмоции там, где необходим разум».55 По признанию самого Черного, эти слова Масарика оказали большое влияние на формирование его критического мировоззрения. Черны вспоминал, что ему «. было не суждено стать учеником Масарика в университете — я стал им благодаря - переписке и личным встречам. Возможно, что именно это косвенное влияние на меня, -заключал Черны, - было глубже, чем, на многих из тех, кому посчастливилось быть его непосредственными учениками».56

Лужицкие сюжеты нередко давали о себе знать в чешской политической-публицистике. Чешскую общественную мысль крайне беспокоила перспектива

54 См. Luzickosrbsky vestnlk. 1947. Rocnfk XXII. Cfslo. 3.

55 Cerny A. Masaryk a moje slavisticke pocatky // Slovansky prehled. 1930. S. 84.

56 Ibidem. того, что славянское население Чехии, подобно Лужице, могло оказаться географически отрезанным от других славянских народов и превратиться в славянский остров в немецкоязычном окружении в результате продолжавшейся германизации Чехии. В 1888 г. популярный в среде чешских интеллектуалов «Час» опубликовал статью об опасности германизации Моравии, где немецкий элемент был довольно силен и отличался высокой активностью. «Час» призывал противостоять германизации, которая грозит тем, что «.если мы потеряем Моравию, Чехия будет отрезана от славянского мира и превратится в маленький остров, окруженный немецким морем».57 В 1904 г. «Час» предупреждал об угрозе германизации тешинской Силезии, отмечая, что «.область Тешина уже разделена в результате немецкой оккупации. Тем самым между нами и поляками возникнет немецкий клин и падет последний мост, который нас со славянами непосредственно связывает, а мы станем одиноким островом в германском море, поскольку связь со словаками затруднена Карпатами.»58

Ситуация в Тешине осложнялась и не менее ожесточенным чешско-польским противоборством, которое, по словам «Часа», уже стало «невыносимым» и пользу от которого «извлекает только немец, руководствующийся старым проверенным принципом „разделяй и властвуй". Поляк здесь не противостоит германизации так, как чех, - утверждал «Час». -Скорее наоборот, польские радикалы даже провозглашают, что им лучше действовать вместе с немцами, поскольку чехи якобы во много раз более опасные враги польского народа, чем немцы! Наша борьба против несправедливых требований поляков является - что трагично - и борьбой против германизации.»59

Во время своего пребывания в эмиграции Масарик, руководствуясь принципом чешских исторических границ и стремлением максимально

57 Cas. 1.5.1888.

58 Cas. 4.2.1904.

59 Ibidem. ослабить Германию, высказывал мысли о возможности присоединения Лужицы к Чехословакии после окончания Первой мировой войны. В процессе становления независимого чехословацкого государства лужицкие сербы и их национальное движение в 1918 - 1919 гг. воспринимались Масариком и его окружением как удобный инструмент достижения внешнеполитических целей и объект политического торга с Германией. В своем письме Бенешу в ноябре 1918 г. Масарик, имея в виду сепаратизм судетских немцев, не желавших входить в состав новорожденной Чехословакии, и возможную поддержку их позиции со стороны Берлина, рассуждал о возможности «оставить им лужичан», получив взамен согласие Германии на вхождение судетских немцев в состав чехословацкой республики.60

Стремление извлечь полезные уроки из поучительной истории лужицких сербов было постоянно присуще чехам. Уже после образования независимой Чехословакии Масарик в своих мемуарах призывал чешского читателя «не забывать о том, что в раннем средневековье славяне занимали обширную-область вплоть до Заале и северной Эльбы, - и для того, чтобы избежать их печального опыта, по мнению Масарика, - .необходимо постоянно настойчиво, стремиться к увеличению нашей внутренней силы, как это формулировал Гавличек.»61

Похожее отношение к лужицким сербам занимали и крупные чехословацкие сорабисты. Патриарх чехословацкой сорабистики Йозеф Пата писал в тридцатые годы, что «История- Лужицы является историей тысячелетней борьбы порабощенного Славянина с превосходящими немецкими силами. Начиная с шестого века, когда появились первые исторические сведения о полабских славянах, здесь продолжается упорный бой, в котором решается вопрос жизни не только этих славян, но и всех соседних славянских народов, чехословаков и поляков. Лужицкие сербы.

60 См. Hajkova D. T.G. Masaryk a Luzice // Praha a Luzicti Srbove. Sbormk z mezinarodm vedecke konference ke 140. vyroci narozem Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 22.

61 Masaryk T.G. Svetova revoluce. Za valky a ve valce 1914-1918. Praha, 1925. S. 511. являются живой совестью нынешней Европы, ее открытой раной и одновременно мощным предупреждением всем остальным славянам, которые хотя и свободны, но раздроблены и все более поддаются немецкому влиянию».62

И. Пата, как и многие другие представители чехословацкого пролужицкого движения, рассматривал лужицкий вопрос в контексте глобального германо-славянского противостояния и считал Лужицу проблемой скорее чехославянской, нежели чехословацкой, поскольку «охраняя Лужицу, мы ослабляем германскую опасность и усиливаем позиции славянства. Лужичане — наш северный славянский форпост. Гибель Лужицы будет началом гибели других западных славян».63

Эйфория, вызванная становлением независимых славянских государств после Первой мировой войны, вселила в А. Черного, И. Пату и их многочисленных последователей уверенность в реальность существования независимого лужицкого государства или в возможность присоединения-Лужицы к Чехословакии. Лидеры чехословацкого пролужицкого движения в 1918-1919 гг. особенно активно выступали за присоединение Лужицы к ЧСР, полагая, что это позволило бы усилить славянский этнический элемент в Лужице, покончив с угрозой германизации, и что этот шаг был бы в геополитических интересах обоих народов. Романтическая пелена стала спадать с глаз лидеров чехословацкого пролужицкого движения лишь в 1930-е годы, когда Й. Пата, проанализировав причины неудач серболужицкого национального движения после Первой) мировой войны, был вынужден сделать вывод о том, что «чешский лев не мог освободить Лужицу, поскольку имел множество собственных забот».64

Для' лужицких сербов отношения с чехами занимали ведущее место среди всех межславянских связей. Приоритетный характер чешско-серболужицких

62 Pata J. Luzicke stati. V Praze, 1937. S. 9.

63 Pata J. Luzice. V Praze, 1919. S. 77.

64 Pata J. Luzice, Ceskoslovensko a Slovanstvo. V Praze, 1935. S. 10. связей, отличавшихся давними традициями, глубиной и разносторонностью, был следствием «их продолжительности, интенсивности и тех результатов, которые они принесли обеим народам. .Они начались в эпоху феодализма, когда филологи обеих народов обнаружили родство чешского и серболужицкого языков. и возможность понимать языки друг друга. Этому способствовали путешествия за границу, военная служба, использование чешских книг во время Реформации в Лужице и. исход в Лужицу чешских эмигрантов после битвы у Белой Горы. Малый католический анклав в западной части Верхней Лужицы поддерживал отношения с Прагой, тогда как протестантское движение в Лужице развивало контакты с чешскими антикатолическими кругами».65 Связи чехов и лужицких сербов достигли наибольшего размаха в XIX веке в эпоху национального возрождения, когда богатый опыт чешских будителей активно перенимался и творчески использовался серболужицкими национальными деятелями. Новым толчком в развитии чешско-серболужицких отношений стало образование в 1907 г. в Праге чешско-лужицкого общества «Адольф Черны», переименованного позднее в Общество друзей Лужицы, которое развернуло активную деятельность после образования независимой Чехословакии.

Вопрос о том, насколько велико было влияние чехов на лужицких сербов и в какой мере оно способствовало сохранению серболужицкого этноса, всегда был одним из основных для чешских исследователей. В целом чешские ученые-сорабисты довольно скептически оценивают влияние Чехии на Лужицу в эпоху средневековья, признавая в то же время резкое усиление этого влияния и его благотворные последствия для лужицких сербов в эпоху национального возрождения в XIX веке.66

Серболужицкое национальное движение и его связи с Чехословакией в межвоенный период не стали предметом специального исследования и в чешской историографии, хотя, в рамках обзорных работ данный этап

65 PetrJ. Op. cit. S. 175.

66 Cerny A. Luzice a Luzictf Srbove. V Praze, 1912. S. 40. серболужицкой истории в той или иной степени затрагивался. Один из самых авторитетных ученых-сорабистов социалистической Чехословакии Я. Петр в своих оценках чешско-серболужицких связей в межвоенный период выделял

1918-1919 гг., когда в Лужице возникло национальное движение за отделение от Германии, период Веймарской республики и время нацистского господства.

Критически оценивая внешнеполитические перспективы серболужицкого национального движения в 1918-1919 годах и позицию Чехословакии в это время, Я. Петр, в отличие от серболужицких историков, подчеркивал, что иллюзии о возможном присоединении Лужицы к ЧСР исходили прежде всего из Праги». Я. Петр критиковал Прагу за «недостаток реалистичного понимания подлинных интересов серболужицкого народа» и за иллюзорную веру в то, что лужицкий вопрос может быть решен в отрыве от процессов,

68 происходящих в немецком обществе. В своих, во многом справедливых оценках лужицкой политики Праги, Я. Петр недостаточно четко разделял позицию официальных кругов и чехословацкого пролужицкого движения, • зачастую приписывая официальной Праге, отличавшейся известным прагматизмом, взгляды лидеров чехословацкого пролужицкого движения, > стремившихся к радикальному решению лужицкого вопроса.

Скептицизм в вопросе о возможности вхождения Лужицы в состав Чехословакии после Первой мировой войны ранее высказывал и известный британский славист Р. Сетон-Уотсон, который, в отличие от А. Черного и И. Паты, с самого начала считал невозможным присоединение Лужицы к Чехословакии и критически относился к позиции чехословацкого правительства, которое, по его мнению, «пошло на поводу у славянских энтузиастов в Праге, поставив серболужицкий вопрос на конференции в Париже».69 Тем самым Сетон-Уотсон солидаризировался с мнением Ф: Пероутки, обоснованно полагавшим, что «присоединение еще большей

67 Petr J. Nastin politickych a kulturmch dejin Luzickych Srbu. Praha, 1972. S. 222.

68 Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 184.

69 Seton-Watson R. A History of the Czechs and Slovaks. London, 1943. P. 327. территории с еще большим количеством национальных меньшинств поставило бы под угрозу политическое равновесие государства и ведущее положение в

70 нем чехословацкого народа».

Вопрос о роли чешско-серболужицких связей в 1918-1919 гг. вызывал интерес и у серболужицких историков, которые трактуют лужицкий вопрос прежде всего как один из инструментов, использовавшихся Прагой для достижения своих внешнеполитических целей. М. Каспер и Ф. Метшк подчеркивали, что лужицкий вопрос был лишь средством в руках чехословацкой дипломатии, использовавшей его в качестве противовеса судетонемецкому вопросу в политической игре, «истинная цель которой заключалась в международном признании северных границ ЧСР».71 По их мнению, переговоры серболужицких лидеров в 1919 г. о возможности присоединения Лужицы к ЧСР объяснялись их надеждой «избежать угнетения со стороны немецкого империализма и обеспечить свободное национальное развитие своего народа под руководством чешской буржуазии. В этом, - пишут серболужицкие историки, - они ошибались. Чешская буржуазия не имела по тактическим и классовым соображениям никакой заинтересованности в том, чтобы Лужица была присоединена к

ЧСР». О лужицком вопросе как о благоприятном объекте компенсации для Праги писал и Я. Шолта. Архивные материалы позволяют существенно скорректировать эту точку зрения, страдающую излишним схематизмом — так, активная деятельность влиятельного в межвоенной республике общества «Адольф Черны», среди членов которого были высокопоставленные государственные чиновники, банкиры и предприниматели, свидетельствует, что определенные круги чешской элиты стремились к радикальному решению лужицкого вопроса.

Что касается 1920-х и особенно 1930-х гг. XX века, то как чешские, так и серболужицкие исследователи однозначно положительно оценивают роль

70 Peroutka F. Budovam statu 1918-1923. Praha, 1998. S. 105.

71 Stawizny Serbow. Zwjazk 3, Budysin, 1976. S. 26.

72 Ibidem.

73 Solta J. Abriss der Sorbischen Geschichte. Bautzen, 1976. S. 150. межславянских связей и славянской взаимности для сохранения национальной самобытности лужицких сербов. М. Каспер констатирует, что «после провозглашения Германии буржуазно-демократической республикой лужицкие сербы стремились к тому, чтобы преодолеть последствия угнетения в кайзеровском рейхе. Они искали опоры в славянской взаимности. Если в возникших после 1918 г. славянских государствах идея славянской взаимности была вскоре превращена в инструмент классовой политики. .ив значительной степени утратила прогрессивное значение, то у лужицких сербов, - утверждает Каспер, - она развивалась как противовес идеологии господствующего класса. Борьба против политической реакции, усиливавшей национальное угнетение, сопровождалась укреплением культурных контактов с другими славянскими

7 I народами». Факт неравноправного положения лужицких сербов в Веймарской республике и важность поддержки сербов-лужичан со стороны чехов подчеркивается и в последних работах серболужицких исследователей. Я. Малинк пишет, что, несмотря на провозглашенный в Веймарской республике принцип свободного развития ненемецких народов, «возможность реализации этого права отсутствовала, поскольку не было выработано соответствующих законов».76

Еще большее значение серболужицкие и чешские исследователи придают межславянским связям лужицких сербов после прихода к власти нацистов. М. Каспер полагает, что одна из главных причин перехода нацистских властей от первоначальной политики открытых репрессий против серболужицких активистов к более умеренной политике в серболужицком вопросе в 1934-1936 гг. заключалась в массовых протестах, прокатившихся по славянским странам,

77 прежде всего по Чехословакии, весной и летом 1933 г. Я. Малинк также

74 Каспер М. Борьба лужицких сербов за национальное равноправие в 1919-1932 // Советское славяноведение. 1976. № 6. С. 26.

75 Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben // Die Sorben in Deutschland. Bautzen, 1991; Pastor T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. Bautzen, 1997.

76 Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben. S. 14.

77 Kasper M. Nekotre zwonkownopolitiske aspekty serbskeho prasenja // Rozhlad. 1968. 18. 4. S. 125. утверждает, что «протесты в славянском зарубежье и необходимость считаться с положением немецких меньшинств за границей вынудили руководство НСДАП перейти к более гибкой политике в отношении лужицких сербов с 1934 по 1936 гг.».78

Аналогичные мысли высказывал ведущий чехословацкий сорабист Я. Петр, отмечая большое положительное значение чешско-серболужицких связей в период Веймарской республики и особенно после прихода к власти в Германии Гитлера для поддержания серболужицкой национальной жизни. Я. Петр подчеркивал важность культурной, финансовой и идеологической поддержки лужицких сербов со стороны чехов прежде всего в 1930-е годы, когда чешские друзья Лужицы «на массовых митингах показывали истинное лицо фашизма. и предупреждали народы Европы о его истинных целях. Антифашистская деятельность Общества друзей Лужицы, - констатирует Я. Петр, - приобрела политический характер».79

Несмотря на исключительную важность первых лет после окончания Второй мировой войны в истории лужицких сербов, по-настоящему серьезное внимание серболужицких и чешских историков этот период начал привлекать • лишь в последние годы. История лужицких сербов после 1945 г. вообще представляет собой наиболее противоречивый, дискуссионный и изобилующий разнообразными «белыми пятнами» отрезок времени. Дефицит внимания к данной проблематике был характерен не только для историографии ФРГ, но и для восточногерманских историков, хотя в целом в ГДР проводились довольно интенсивные сорабистические исследования. Периферийность серболужицкой проблематики в немецких исторических исследованиях отражает общую тенденцию германской историографии, не проявляющей, по мнению современного серболужицкого историка Э. Пеха, особого интереса к истории

78 Mahling J. Op. cit.

79 Petr J; Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. P. 184. лужицких сербов и других национальных меньшинств.80 Сказанное в полной мере относится и к серболужицкому национальному движению в 1945-1948 гг., изучение которого длительное время было осложнено и ярко выраженными идеологическими мотивами, которые по-разному проявлялись как у историков

ГДР, так и ФРГ. Если серболужицкая марксистская историография, развивавшаяся в рамках исторической науки ГДР, имела «преимущественно пропагандистский характер», замалчивала «неудобные темы и факты» и в качестве своей основной цели стремилась «к обоснованию господствующего

81 положения СЕПГ в ГДР» , сделав «серболужицкую культуру инструментом пропаганды СЕПГ» то немногочисленные западногерманские публикации имели «антикоммунистическое звучание» и преследовали цель «дискредитации восточногерманского государства и его политики по отношению к лужицким сербам».

Что касается развития сорабистики в условиях социалистической ЧССР, то оно осложнялось определенной настороженностью чехословацких властей к" изучению чешско-серболужицких связей после 1945 г., поскольку это подразумевало актуализацию некоторых весьма «неудобных» сюжетов. Внимание к национальному движению лужицких сербов, направленному на выход из состава Германии и апеллировавшему прежде всего к Чехословакии, могло бросить тень на отношения между социалистическими ГДР и ЧССР; кроме того, чехословацкие коммунистические власти находились под влиянием своих восточногерманских коллег, которые негласно трактовали лужицких сербов как консервативный и чрезмерно религиозный народ, препятствующий индустриализации и коллективизации ГДР.' Данные обстоятельства, а также технические и организационные препятствия не позволили воплотить в жизнь

80 См. Pech Е. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. Budysin, 1999. S. 12.

81 Malink J. Mjez spechowanjom, spjecowanjom a prescehowanjom. Serbske stawizny 1945-1960 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 18.

82 Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. Bautzen, 1993. S. 19.

83 PechE. Op. cit. S. 13. некоторые перспективные научные проекты, самым значительным из которых было намеченное чехословацкими и серболужицкими историками издание сборника архивных документов по истории лужицких сербов и чешско-серболужицких отношений в 1918-1945 гг. Этот план, активно обсуждавшийся представителями Чехословацкой Академии Наук и Института Серболужицкого Народоведения Академии Наук ГДР в конце' 1967 - начале 1968 гг., так и не был реализован.

В практической плоскости взгляд на послевоенную ситуацию в Лужице сквозь призму марксистско-ленинской идеологи» привел серболужицкую и чехословацкую марксистскую историографию к трактовке послевоенного серболужицкого национального движения как явления сепаратистского, мелкобуржуазного и противоречащего интересам рабочего класса. Серболужицкий национальный комитет, выступавший за отделение Лужицы от Германии, критиковался за свою «крайне националистическую позицию» и за связь с «наиболее правыми кругами чехословацкой буржуазии»/ ориентированными на Запад.84

Аналогичных взглядов придерживался и чешский сорабист Я. Петр,--который полагал, что политическая деятельность СНК и Серболужицкой народной рады, ориентировавшихся на Чехословакию, «сыграла негативную роль в Лужице и ввела в заблуждение целый ряд простых людей».85 Подобно серболужицким историкам, Я. Петр усматривал слабые стороны деятельности СНК и народной рады, в том, что они «не учитывали условий, изменившихся на территории Лужицы после Второй мировой войны; .осуждали сотрудничество „Домовины" с демократическими силами Германии и с советскими властями» и «не учитывали, что область исторической Лужицы населяют граждане как немецкой, так и серболужицкой национальности, из которых первые имеют о/: значительное численное превосходство над вторыми.»

84 См.: Solta J. Zarys serbskich stawiznow. Budysin, 1976. S. 182.

85 Petr J. Nastin politickych a kulturm'ch dejin Luzickych Srbil S. 288.

86 Ibidem.

Еще ранее подобные оценки высказывал один из непосредственных участников и ведущих представителей чехословацкого пролужицкого движения Владимир Змешкал, который в своей обзорной работе о лужицких сербах, оценивая серболужицкое национальное движение после Второй мировой войны, также писал, что «Серболужицкая народная рада действовала чересчур самостоятельно, не учитывала конкретных условий, не принимала во внимание общую политическую ситуацию в мире и приход к власти немецких

87 трудящихся». Змешкал возлагал часть ответственности за подобное поведение серболужицких политиков на доктора Ф. Сташека, главу Центральной Школьной Матицы в Праге, которая наряду с Обществом друзей Лужицы в Чехословакии оказывала большую помощь лужицким сербам.

Змешкал подчеркивал, что пражское отделение СНК полностью переориентировалось на сотрудничество с Центральной Школьной Матицей, резко сократив контакты с Обществом друзей Лужицы, которое в то время возглавлял он сам. По словам Змешкала, Общество друзей Лужицы не" вмешивалось во внутренние дела Лужицы и ограничивало свою помощь лужицким сербам только экономической и информационной деятельностью.; Позиция. Сташека и Школьной Матицы в серболужицком вопросе была полностью самостоятельной и не зависела от чехословацкого правительства.

В то же время, Змешкал отдавал должное Центральной Школьной Матице за создание серболужицкой реальной гимназии в Чешской Липе и Варнсдорфе, что имело большое значение в воспитании послевоенного поколения серболужицкой интеллигенции. „Чехословакия с самого начала занимала в лужицком вопросе ясную позицию, - писал В. Змешкал. - Мы желали обновления серболужицкой национальной жизни. Правительство возрожденной Чехословакии хотело только свои исторические границы и не оо стремилось к расширению за счет новых земель."

87 Zmeskal V. Luzicti Srbove. V Praze, 1962. S. 32.

88 Ibidem. S. 34-36.

Серболужицкая историография ГДР четко следовала черно-белому клише в своей трактовке серболужицкого национального движения после войны. Все то, что выходило за рамки этой схемы, превратилось в табу. Так, по идеологическим мотивам авторам 4 тома «Истории серболужицкого народа» не было разрешено уделить большее внимание деятельности Серболужицкого национального комитета, выступавшего за отделение Лужицы от Германии. Причиной этого запрета было то обстоятельство, что «Серболужицкий национальный комитет в 1945 г. получал помощь не только от буржуазных сил, но и от чешских коммунистов., что не соответствовало официальной исторической картине. Высказывать сомнения как в ведущей роли рабочего класса, так и в прямом и прогрессивном пути коммунистической партии было нельзя.»89 Идеологические ограничения привели к ряду «белых пятен» в серболужицкой историографии до 1989 г. Например, марксистская серболужицкая историография отстаивала тезис о том, что послевоенный серболужицкий сепаратизм имел свои корни исключительно в политике Серболужицкого национального комитета (СНК), хотя первоначально цели СНК и «Домовины» были идентичны. Руководство «Домовины», реагируя на 4 том «Истории серболужицкого народа», где этот тезис был сформулирован в наиболее полном виде, еще в 1973 г. указывало на неправомерность обвинения в сепаратизме только СНК и доказывало сходство изначальных позиций СНК и «Домовины», что, впрочем, не изменило позицию официальной историографии ГДР.90

Если планы СНК и Серболужицкой народной рады, которые варьировались от выхода из состава Германии и присоединения к Чехословакии до образования независимого серболужицкого государства, негативно оценивались историографией ГДР в основном по идеологическим соображениям, то современные серболужицкие историки усматривают в этих

89 Surman P. Luzicti Srbovc v roce osvobozerri 1945 - uvahy po pulstoleti // Cesko-luzicky vestmk. 1995. Rocnik V. Cislo 10. S. 75.

90 Ibidem. намерениях недостаток реализма и игнорирование конкретных политических и социально-экономических условий, сложившихся в послевоенной Лужице. По мнению Э. Пеха, «не все ожидания» серболужицких политиков соответствовали объективной реальности» и «единственный реалистичный путь заключался в том, чтобы оставить лужицких сербов в рамках немецкой государственности, но с законодательными гарантиями соблюдения прав v 91 нацменьшинств».

Говоря о недостатке реализма со стороны серболужицких политиков -сторонников отделения Лужицы от Германии, серболужицкие историки обращают особое внимание на то, что они неверно оценивали интересы СССР в вопросе о возможном присоединении Лужицы к Чехословакии. «Самым очевидным фактом, который сталкивал интересы Серболужицкого национального комитета и интересы СССР, - полагает П. Тиман, - было то, что территории, с которых после войны платились репарации СССР, могли еще раз уменьшиться. .Размер оккупационных территорий и так уменьшился в результате присоединения к Польше территорий до Одера и Нейсе. Ожидание того, что ради лужицких сербов будут вестись новые переговоры об изменении границ Германии, было абсурдным. Кроме того, советская политика в это время (равно как и британская) не была заинтересована в дальнейшем ослаблении Германии.»92

Возможные последствия гипотетического присоединения Лужицы к Чехословакии серболужицкие историки также оценивают критически. П. Тиман вспоминает в этой связи известное высказывание лидера СНК священника Яна Цыжа о том, что у сербов-лужичан есть только две возможности: вечно жить в составе Чехословакии или погибнуть под гнетом германства, о чем Цыж писал руководству Чехословакии в мае 1945 г. Тиман проводит параллель между этой мыслью Цыжа и современностью, когда

91 Pech Е. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. S. 11.

92 Thiemann P. Be pfizamknjenje Luzicy k Ceskoslowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad. 1995. Co. 7/8. S. 255.

Чехословакия уже не существует, а лужицкие сербы продолжают жить в составе объединенной Германии, хотя и подвергаясь усиливающейся ассимиляции. В этом, полагает историк, отразилась нереалистичность планов присоединения Лужицы к Чехословакии и проявилась своеобразная ирония истории.93 По мнению Тимана, вхождение в состав Чехословакии имело бы негативные последствия для сербов-лужичан, поскольку у Бенеша, который «не хотел признавать словаков как отдельный народ, были сильны чешско-националистические настроения, не оставлявшие места культурному многообразию».94

В то же время, признавая нереалистичность радикальных планов серболужицких политиков, направленных на выход из состава Германии, серболужицкие историки отмечают, что многолетняя национальная дискриминация лужицких сербов со стороны немцев, достигшая апогея во время национал-социализма, породила сильные антинемецкие настроения и недоверие ко всему немецкому, что приобрело массовый характер. Возникший в этих условиях лозунг «Прочь от Германии» был вполне естественным.95 Исследователь из ФРГ Вальтер Раух еще в 1950-е годы писал, что. «преследование со стороны национал-социалистического режима радикализировало даже осторожных и осмотрительных лужицких сербов и вынудило их искать политическую поддержку в Польше и Чехии. Так, например, уже в конце 1930-х годов редактор Я. Скала заявлял, что Польше следовало бы расширить свои западные границы до Одера и Нейсе, чтобы не допустить .гибели серболужицкого народа и его культуры.»96

Самое непосредственное отношение к исследуемой проблеме имеет монография серболужицкого историка П. Шурмана «Серболужицкое движение

93 Ibidem.

94 Ibidem. S. 256. i 95 Surman P. К metodiskim prasenjam serbskeho stawiznopisa po 1945 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 14.

96 Rauch W. Presse und Volkstum der Lausitzer Sorben. Wiirzburg, 1959.' S. 150.

1945 - 1948 между самоутверждением и признанием»97, рассматривающая послевоенный антинемецкий радикализм серболужицких деятелей как закономерную' реакцию на политику нацистских преследований и подробно анализирующая различные аспекты серболужицкого национального движения в первые послевоенные годы. Положение в послевоенной Лужице и деятельность двух основных центров серболужицкого движения в лице «Домовины» и Серболужицкого национального комитета автор рассматривает в контексте сложных политических и социально-экономических проблем Восточной Германии, преодолевая традиционную схему серболужицкой марксистской историографии, противопоставлявшей «прогрессивную» «Домовину» «реакционному» СЗНК.

Касаясь взаимоотношений серболужицких лидеров с Чехословакией, П. Шурман подчеркивает, что первоначально лужицкие сербы отдавали предпочтение присоединению к Чехословакии, однако в процессе интеграции «Домовины» в политическую и административную жизнь Восточной Германии ' происходила ее постепенная и вполне естественная, переориентация в. направлении сотрудничества с немецкими антифашистскими партиями. • Отмечая важность, выработки сбалансированного отношения серболужицких деятелей как к немецкому большинству в Лужице, так и к органам советской военной администрации в Германии, автор выделяет особые заслуги председателя «Домовины» П. Недо в проведении реалистичной политики в сложившихся после Потсдама условиях.98

Новый подъем интереса чехов к лужицким сербам наступил после «бархатной революции» и падения социализма в Чехословакии в 1989' г.; причем, особое внимание чешских исследователей привлекли ранее табуизированные сюжеты, прежде всего чешско-серболужицкие отношения в 1945-1948. В Праге было образовано чешско-лужицкое общество,

97 См. Schurmann P. Die Sorbische Bewegung 1945-1948 zwischen Selbstbehauptung und Anerkennung. Bautzen, 1998.

98 Ibidem. объединившее всех интересующихся лужицкими сербами и всех желающих развивать чешско-лужицкую взаимность. Общество, значительную часть которого составляет студенческая молодежь, опирается на богатые традиции чешско-лужицких связей и старается развивать их в новых условиях. Появившиеся на волне этого интереса чешские публикации, в той или иной мере затрагивающие историю лужицких сербов после 1945 г., первоначально носили в основном популярно-публицистический характер и нередко содержали довольно экстравагантные и порой курьезные идеи.

Один из современных чешских авторов всерьез высказал мысль о том, что в рамках международной конференции «четыре плюс два» в сентябре 1990 г. в Москве, где решался вопрос о механизме объединения Германии, чехословацкое руководство «могло предъявить требование о присоединении Верхней Лужицы к Чехословакии» и что существовали «определенные предпосылки»99 для успешного решения этого вопроса. В числе этих предпосылок автор называл «старые чешские права на Лужицу, которые по-мнению некоторых еще не утратили силу», тот факт, что Чехословакия была единственной страной-победительницей, потерявшей после Второй мировой войны часть своей территории (Подкарпатскую Русь) и, в отличие от Польши, не получившей компенсации, а также то обстоятельство, что после «бархатной революции» Чехословакия и ее тогдашний президент Гавел были «любимцами

- 100 а западных демократии», которые поэтому могли бы поити навстречу пожеланиям Чехословакии. Фантастичность подобных мыслей особенно ярко проявляется на фоне того, что спустя несколько лет после объединения Германии в январе 1993 г. Чехословакия распалась, продемонстрировав свою полную нежизнеспособность в изменившихся условиях.

Провал радикальных послевоенных планов серболужицких деятелей, направленных на присоединение Лужицы к Чехословакии, современные

99 Mairovsky S. Mirova konference v госе 1990 a luzicka otazka // Cesko-luzicky vestnfk. 2001. RocmkXI. Cislo 1. S.6.

100 Ibidem. S. 6. чешские сорабисты склонны объяснять в первую очередь «неблагоприятной политической ситуацией и давлением Советского Союза во главе со Сталиным».101 То обстоятельство, что среди слагаемых «неблагоприятной политической ситуации», помимо давления со стороны СССР, была еще и политика соседних славянских государств, в первую очередь Чехословакии, не вызывало особого интереса чешских сорабистов.

Новые работы чешских историков, посвященные серболужицкому национальному движению после 1945 г. и его отношениям с Чехословакией, отличаются меньшей публицистичностью и демонстрируют более взвешенный, сбалансированный и критический взгляд на изучаемые события, которые рассматриваются в широком международном контексте.

Особенно пристальное внимание современные чешские исследователи уделяют отношению к лужицкому вопросу со стороны ведущих чехословацких политиков. Так, Й. Заградник в своей статье «Чехословакия и Лужица в 19451948 гг.», написанной на основе материалов пражского Центрального " государственного архива, убедительно показывает отсутствие интереса у высшего чехословацкого руководства, включая президента Бенеша, к •'■> присоединению Лужицы. «Желание услышать лужицких сербов отсутствовало. Их стремлений не хотело поддержать ни чехословацкое правительство, ни тем более Советский Союз, - констатирует чешский исследователь. - Для полного понимания данной тематики необходимо учитывать все факторы., включая амбиции и требования французов, отношения между Чехословакией, Польшей и СССР; а также отношения самих лужицких сербов с данными государствами и с немцами».102

Еще более критическую оценку политике Чехословакии и других славянских стран в лужицком вопросе дает Я. Шула, изучивший большой пласт ценных архивных материалов. В своей статье, посвященной борьбе лужицких

101 Valenta Z. Serbja w sewjernej Ceskej // Sprawy luzyckie w ich siowianskich kontekstach. Warszawa, 1996. S. 183.

102 Zahradmk J. Ceskoslovensko a Luzice 1945 - 1948 // Cesko-luzicky vestnik. 2005. Rocnik XV. Ci'slo 5. S. 34. сербов за собственную государственность после 1945 г., Шула аргументировано обвиняет чехословацкую дипломатию в «лицемерии» по отношению к лужицким сербам, отмечая, что чехословацкое руководство, полностью отказавшись от планов присоединения Лужицы еще 20 июня 1945 г., тем не менее, продолжало длительное время имитировать заинтересованность в лужицком вопросе и стремление к его «благоприятному решению»,103 что, по мнению автора, сыграло контрпродуктивную роль в послевоенной истории серболужицкого народа.

Самым крупным достижением чешской сорабистики стала опубликованная в 2006 г. фундаментальная монография чешского историка-слависта П. Калеты «Чехи о лужицких сербах. Чешский научный, публицистический и художественный интерес к лужицким сербам в XIX в. и сорабистические труды Адольфа Черного».104 В монографии детально прослеживается и анализируется развитие чешско-серболужицких контактов и становление чешской сорабистики на протяжении XIX в. Основное внимание" автор уделяет научной и публицистической деятельности основоположника чешской сорабистики А. Черного в конце XIX - начале XX вв. По*' обоснованному мнению П. Калеты, «оживленные контакты чехов с лужицкими сербами в конце XIX - начале XX вв. привели к усилению серболужицкого национального движения, обогащению серболужицкой литературы и просвещения, но какие-либо политические успехи достигнуты не были».105

Наряду с чешской, весьма успешно и динамично развивается в последние годы и польская сорабистика, достижения которой нашли свое выражение в

103 Sula J. Z dejin boju о luzickosrbsky narodnf stat: interpelace Jana Cyze a dr. Miklawse Kjjecmara ze dne 14 cervence 1945 // Cesko-luzicky vestnik. 2005. Rocnik XV. Cislo 7-8. S. 5354.

104 Kaleta P. Cesi о Luzickych Srbech. Cesky vedecky, publicisticky a umelecky zajem о Luzicke Srby v 19. stoleti a sorabisticke dflo Adolfa Cerneho. Praha, 2006.

105 Ibidem. S. 260. ряде статей и в двух серьезных монографических исследованиях, посвященных различным аспектам польско-серболужицких отношений.106

Серболужицкое национальное движение после Второй мировой войны и его межславянские связи привлекали особое внимание целого ряда современных польских исследователей, которые, признавая приоритетность чешско-серболужицких связей над польско-серболужицкими, также скептически оценивали возможность существования независимого лужицкого государства.

Так, Г. Выдер обращала внимание на то, что лужицкие сербы не были единым народом ни в политическом отношении (Верхняя Лужица в составе

Саксонии, часть Верхней и Нижняя Лужица в составе Пруссии), ни в языковом отношении (наличие верхнелужицкого и нижнелужицкого литературных языков), ни в конфессиональной области (католичество в меньшей части

Верхней и протестантизм в большей части Верхней и в Нижней Лужице). По мнению польской сорабистки, «создание на территории Германии славянского государства создало бы дополнительные проблемы», поскольку новообразованное государство не было бы способно к нормальному существованию по причине недостатка подготовленных кадров, а также недостатка экономических и административных структур».107 Кроме того, создание независимой Лужицы было бы связано с выселением немецкого населения с территории Лужицы, что «привело бы к росту недовольства в немецком обществе, поддержка которого была нужна Сталину для реализации 108 его планов».

Аналогичные мысли высказывает и польская исследовательница М. Мечковска, по мнению которой, «Сталин негативно относился к пожеланиям сербов-лужичан, считая, что эта проблема была искусственно создана

106 Mieczkowska М. Mi?dzy koncepcj^a praktyk^. Polska wobec Luzyc w latach 1945 - 1990. Szczecin, 2002; Kuberski L., Palys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboluzyckie w latach 1945-1950. Opole, 2005.

107 Wyder G. Koncepcje niepodlegiosciowe Luzyczan po II Wojnie swiatowej // Luzyce w nowozytnych i najnowszych dziejach Europy srodkowej. Zielona Gora, 1995. S. 154-155.

108 Ibidem. серболужицкими интеллигентами, не имевшими общественной поддержки. Другие факторы, препятствовавшие серболужицкой самостоятельности, состояли в экономической слабости региона, в характере расселения сербов-лужичан вперемешку с немцами, в наплыве на территорию Лужиц немцев, выселенных из Польши и Чехословакии, а также в недостатке кадров. Важным фактором было враждебное отношение немецких коммунистических деятелей к тому, что трактовалось ими как нежелательный политический

109 сепаратизм».

Автором интересных работ по истории лужицких сербов в послевоенный период, рассматривающих положение в Лужице в контексте сложных польско-серболужицких и польско-чехословацких отношений является современный польский исследователь и активный участник пролужицкого движения в Польше П. Палые.110 Исследования Палыса посвящены прежде всего анализу отношения польской общественности и польской прессы к Лужице и к серболужицкому национальному движению в первые послевоенные годы, которое во многом перекликалось с настроениями, господствовавшими в то время в чехословацком обществе.

Последняя монография П. Палыса, написанная им в соавторстве с Л. Куберским, посвящена исследованию польско-серболужицких контактов в 1945-1950 гг., который, по мнению авторов, представляет собой «особый период в тысячелетней истории связей между поляками и лужицкими сербами», когда «трагический опыт войны подтолкнул польское обществе к поддержке стремления лужицких сербов вырвать Лужицу из-под «немецкого ярма».111 Работа П. Палыса и Л. Куберского содержит всесторонний анализ польско-серболужицких отношений в это время, включая польские концепции

109 Mieczkowska М. Mi^dzy koncepcjq. a praktykq. Polska wobec tuzyc w latach 1945 - 1990. S. 49.

110 Cm. Palys P. Klodzko, Raciborz, Glubczyce w stosunkach polsko - czechoslowackich w latach 1945 - 1947. Opole, 1997; Он же. Problem serboluzycki w prasie opolskiej w latach 1946 - 1947 // Zeszyty Luzyckie, Nr. 11, Warszawa, 1994.

111 Kuberski L., Palys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboluzyckie w latach 1945-1950. Opole, 2005. S. 9. политического устройства Лужицы во время Второй мировой войны, политику официальной Варшавы в отношении Лужицы, а также польское пролужицкое движение в первые послевоенные годы.

ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ

Источниковая база работы, значительную часть которой составляют ранее не использовавшиеся архивные документы, впервые вводимые в научный оборот, позволяет внести существенные коррективы, уточнения и дополнения в ранее высказывавшиеся в историографии мысли и оценки.

Все использовавшиеся в работе источники можно условно разделить на три части. К первой, наиболее ценной и важной части, относятся разнообразные материалы архивов Чехии и ФРГ; вторая часть включает материалы чехословацкой, серболужицкой и немецкой периодической печати, как специализированной, так и рассчитанной на массового читателя; третья часть состоит из мемуарной литературы и устных воспоминаний участников и очевидцев описываемых событий.

Наиболее весомый компонент источниковой базы работы представляют различные материалы Литературного архива памятников национальной -письменности Чехии112, Военно-исторического архива Чехии113, Архива министерства иностранных дел Чехии114, а также Серболужицкого культурного архива115 в г. Баутцен (серболуж. Будишин) в ФРГ.

Литературный архив памятников национальной письменности в Праге содержит большой пласт ценных материалов по истории лужицких сербов и чешско-серболужицких связей в конце XIX - первой половине XX века, который сосредоточен в трех основных фондах — «Общество Адольф Черны», «Йозеф Пата» и «Владимир Змешкал». Все фондообразователи были видными славистами, сорабистами и общественными деятелями Чехословакии, внесшими большой вклад в развитие науки о лужицких сербах и чешско-серболужицких контактов. А. Черны, известный ученый-славист, публицист, основатель и многолетний редактор журнала «Словански пршеглед», являлся

112 Literarm Archiv Pamatniku Narodniho Pisemnictvi ( LA PNP).

113 Vojensky Historicky Archiv (VHA).

114 Archiv Ministerstva Zahranicnich Vecf (AMZV).

115 Serbski Kulturny Archiw (SKA). одним из основоположников чешской сорабистики, начав изучать лужицких сербов и заниматься развитием чешско-серболужицких связей еще с конца XIX века. Впоследствии Черны стал преподавателем серболужицкого языка в пражском Карловом университете. Его именем было названо чешско-лужицкое общество, образованное в 1907 г. в Праге, у истоков которого стоял Йозеф Пата, крупнейший ученый-сорабист межвоенной Чехословакии, с 1933 г. возглавивший кафедру сорабистики в Карловом университете. Владимир Змешкал, один из организаторов и активнейших участников чехословацкого пролужицкого движения, возглавлял чешско-лужицкое общество с середины 1920-х годов до 1939 года. В июне 1945 г. после освобождения Чехословакии от нацистской оккупации Змешкал встал во главе возрожденного Общества друзей Лужицы и в этом качестве внес огромный вклад в развитие чехословацкого пролужицкого движения в послевоенный период, определяя его организационные формы и облик.

Змешкал, поддерживавший тесные контакты как с представителями-серболужицкого национального движения, так и с чехословацкими официальными лицами, включая высшее политическое руководство, бьир весьма заметной фигурой общественной жизни послевоенной Чехословакии. Он продолжал активно и плодотворно заниматься сорабистикой и развитием чешско-серболужицких связей и в условиях социалистической ЧССР, возглавляя секцию по изучению серболужицкой культуры при Обществе Национального музея в Праге.

Фонды «Общество Адольф Черны» и «Владимир Змешкал» Литературного архива памятников национальной письменности содержат широкий спектр разнообразных материалов, включая переписку участников чехословацкого пролужицкого движения друг с другом; их корреспонденцию с чехословацкими политическими деятелями и с представителями серболужицкого национального движения, а также различные документы, отражающие многостороннюю деятельность Общества друзей Лужицы в течение всего межвоенного периода.

Период 1918-1919 гг., в течение которого решалась политическая судьба Лужицы, а также 1920-е годы межвоенного периода нашли свое отражение в материалах фонда «Общество Адольф Черны», где сохранилась текущая деловая документация общества «Адольф Черны», среди которой выделяются протоколы заседаний общества, копии документов, направленных руководителями общества в канцелярию президента республики, в различные министерства, банки, общественные организации и другие учреждения межвоенной республики, а также афиши, объявления и личная переписка.

Эти материалы свидетельствуют о том, что пролужицкое движение в Чехословакии в двадцатые годы не было ограничено узким кругом энтузиастов, распространяясь на самые широкие общественные слои, включая правительственные круги. Архивные материалы позволяют получить довольно полное представление о таких сторонах деятельности чешско-лужицкого общества, которые его руководители по ряду причин предпочитали не афишировать. Некоторые протоколы заседаний общества, например, проливают свет на отношение его руководителей к позиции Серболужицкого национального комитета, который в начале января 1919 г. провозгласил своей целью образование независимого серболужицкого государства. Это отношение не было столь однозначно позитивным, как это может показаться на основании выступлений руководителей общества в чехословацкой прессе; в действительности лидеры общества и его рядовые члены с гораздо большей симпатией относились к перспективе присоединения Лужицы к Чехословакии. О том, что общество активно действовало в этом направлении, свидетельствует переданный президенту Масарику 21 января 1919 г. конфиденциальный документ, в котором руководители чешско-лужицкого общества излагали политический план отделения Лужицы от Германии, создания в ней самоуправляющейся административной единицы под чехословацким контролем и последующего занятия территории Лужицы армией Антанты.116 Копии обращений чешско-лужицкого общества в МИД ЧСР и лично к министру иностранных дел Бенешу содержали призывы к чехословацкой делегации на мирной конференции в Париже поддержать позицию лужицких сербов.

Большое количество различных финансовых документов, сохранившихся в фонде «Общество Адольф Черны», позволяет лучше понять место чешско-серболужицкого общества в политической системе межвоенной республики и одновременно механизм его взаимодействия с чехословацкими государственными и общественными структурами и с серболужицкими организациями. Так, найденное в архиве распоряжение МИД ЧСР о выплате чешско-лужицкому обществу «Адольф Черны» двух тысяч крон на выпуск пропагандистской брошюры о Лужице и карты расселения лужицких сербов117 позволяет утверждать, что правительственные круги не только симпатизировали, но и оказывали весомую финансовую поддержку пролужицкому движению в Чехословакии. Активное участие в финансировании чешско-лужицкого общества принимало и министерство просвещения Чехословакии — официальное письмо этого министерства, отправленное 31 декабря 1919 г. на имя И. Паты, сообщало, что министерство просвещения приняло решение выделить десять тысяч крон на развитие чешско-серболужицких культурных связей.118

Существуют и материалы серболужицкого происхождения, свидетельствующие о финансовой поддержке серболужицких экономических структур со стороны чешских банков - так, письмо дирекции Серболужицкого Народного банка, направленное руководителям общества «Адольф Черны», сообщало о том, что почти половина уставного капитала этого банка принадлежала Пражскому кредитному банку.119 Общество «Адольф Черны»

116 LA PNP, sign. 4 - 1/87, fond Adolf Cerny - spolek.

117 Ibidem.

118 Ibidem.

119 Ibidem. тоже использовало значительную долю своих средств на поддержку различных серболужицких инициатив и отдельных лиц.

Материалы фонда «Владимир Змешкал», включающие текущую деловую документацию чешско-лужицкого общества и переписку его руководителей в 1930-е годы, содержат не только ценную информацию о различных сторонах чешско-серболужицких контактов в межвоенный период и о всесторонней поддержке чехами лужицких сербов, важность которой особенно возросла после прихода к власти в Германии нацистов, но и о влиянии политической конъюнктуры на отношение официальной Праги к лужицкому вопросу.

Так, некоторые архивные документы свидетельствуют о том, что уже в

1933 г. чехословацкие власти обнаруживали стремление ограничить пролужицкую деятельность в Чехословакии, опасаясь, что это может быть использовано Берлином для оказания давления на Прагу. Близкий к чехословацкому политическому руководству профессор Капрас в письме руководителю Общества друзей Лужицы Змешкалу 6 мая 1933 г. объяснял нецелесообразность акции в поддержку сербов-лужичан в чехословацком парламенте тем, что это может послужить Берлину предлогом для; вмешательства во внутренние дела Чехословакии, тем более, что «поведение инонациональных меньшинств и. словаков дает для этого достаточно 120 поводов».

В целом материалы фонда «Владимир Змешкал» несут на себе зримый отпечаток тех изменений в чешско-серболужицких контактах, которые были вызваны приходом к власти в Германии нацистов. В условиях возросшей национальной дискриминации сербов-лужичан в нацистском рейхе чехословацкая помощь лужицким сербам стала более адресной, целенаправленной и одновременно менее афишируемой. Это иллюстрирует переписка членов Общества друзей Лужицы (так стало называться общество «Адольф Черны» с начала 1930-х гг.), планы и отчеты о финансовой помощи изгнанным с работы представителям серболужицкой интеллигенции, а также

120 LA PNP, fond Vladimir Zmeskal, sign. 2-H/106, karton 4. протесты против дискриминации серболужицкого народа, которые направлялись в различные международные организации, в том числе в Лигу

- 121 нации.

Большую важность для анализа состояния чешско-серболужицких связей в межвоенный период представляют и материалы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения» Серболужицкого культурного 1 архива в Будишине (нем. Баутцен). ~~ Сохранившиеся здесь документы, в первую очередь листовки и прокламации Серболужицкого национального комитета, обращенные к славянскому населению Лужицы, позволяют не только судить о намерениях, пропагандистских акциях и фактических действиях серболужицких лидеров, но и дают прекрасный слепок особенностей их менталитета, что, в свою очередь, многое проясняет в их отношении к Чехословакии.

Большую важность для нас представляют и показания И. Паты пражскому гестапо, сохранившиеся в, фонде «Наследие И. Паты» Серболужицкого" культурного архива. Трехстраничный документ на немецком языке, написанный И. Патой от первого лица, содержит ценные детали о различных-', сторонах деятельности общества «Адольф Черны» (в 1930-е годы - Общество друзей Лужицы) на протяжении всего межвоенного периода. Разумеется, Й. Пата мог скрывать определенную информацию, касавшуюся лиц серболужицкой национальности и их связей с Чехословакией, поскольку это могло причинить - данным лицам серьезный вред. Но таким сюжетам, как, например, материальная помощь лужицким сербам со стороны Чехословакии в 1919 г., а также общим аспектам взаимоотношений чехословацких властей и чешско-лужицкого общества в течение всего межвоенного периода, о чем Пата говорит весьма подробно; отмечая попытки чехословацких властей ограничить

121 Ibidem.

122 Serbski Kulturny Archiv (SKA), MS XIX, I B, Akty a materialije Serbskeho narodneho hibanja. активность пролужицкого движения в Чехословакии после прихода к власти в рз

Германии нацистов, " есть все основания доверять.

Насыщенные событиями первые годы после окончания Второй мировой войны, когда в Лужице возникло национальное движение, добивавшееся отделения от Германии и присоединения к Чехословакии, получили свое отражение в многочисленных архивных материалах Военно-исторического архива Чехии, Архива министерства иностранных дел Чехии, а также Серболужицкого Культурного архива.

Большую ценность для анализа чешско-серболужицких взаимоотношений в 1945-1948 гт. представляют материалы Военно-исторического архива Чехии, в. первую очередь документы фонда «Главный штаб - 1 отделение 1945 г.», проливающие свет на непосредственную вовлеченность министерства обороны Чехословакии в выработку лужицкой политики чехословацкого руководства и на практическую заинтересованность чехословацких военных в Лужице. Хотя ведущие чехословацкие политики не поддерживали присоединение Лужицы,' руководство министерства обороны Чехословакии серьезно анализировало возможности подобного развития событий.

К числу самых важных и интересных документов, найденных в фондах Военно-исторического архива, относится подробный протокол встречи представителей чехословацкого министерства обороны во главе с генералом А. Ресселем с серболужицкими лидерами и руководителями Общества друзей Лужицы, которая состоялась 13 июня 1945 г. в министерстве обороны Чехословакии. В ходе встречи представители чехословацкого министерства обороны отметили важность военно-стратегического положения Лужицы для Чехословакии, подчеркнули справедливость требований лужицких сербов, о присоединении к Чехословакии, но при этом высказали сомнение в возможности присоединить Лужицу в ее исторических или даже этнографических границах. В то же время, чехословацкие военные представители проявили пристальный интерес к социально-экономическому и

123 SKA, MS XLII, I В, Wo wuprajenjach J. Paty pred Gestapo w Praze. коммуникационному потенциалу Лужицы, к особенностям ее географического положения и ландшафта, а также к этноязыковому составу ее населения, на что получили исчерпывающие ответы от участвовавших во встрече лужицких сербов.124 В заключение представитель чехословацкого министерства обороны отметил справедливость требований лужицких сербов и возможность отстаивать эти требования на международной арене в том случае, если они будут сформулированы «в разумном объеме».

Среди других важных документов Военно-исторического архива выделяется обращение Серболужицкого национального комитета (СЗНК) к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г., подписанное членом СЗНК М. Кречмаром, с подробной характеристикой положения в послевоенной Лужице и с критикой нерешительных действий Чехословакии в лужицком вопросе, свидетельствовавшей о растущем разочаровании* серболужицких деятелей позицией Праги.125

Большой интерес представляет обращение чешского национального комитета в Житаве (нем. Циттау) к чехословацкому правительству с просьбой о присоединении к Чехословакии от 12 февраля 1946 г., а также подробное донесение представителей чехословацкого министерства обороны о переговорах чехословацкой и советской военных делегаций 3 мая 1946 г. в Берлине по поводу механизма депортации судетских немцев из Чехословакии в советскую зону оккупации в Восточной Германии.

В> ходе переговоров' главной задачей чехословацких официальных лиц было добиться согласия советской стороны на как можно более быструю депортацию максимального количества, судетских немцев; при этом, чехи ни разу не вспомнили о Лужице, тем самым полностью'проигнорировав-интересы лужицких сербов, выступавших против переселения, судетских немцев на территорию Лужицы, что свидетельствовало о прагматизме чехословацкой

124 Vojensky Historicky Archiv (VHA), fond Hlavm Stab - 1. oddeleni 1945, c. j. 12362, karton 27.

125 VHA, fond Ufad Statmho tajemnika - 1945, c.j. 105180, karton 10. стороны, преследовавшей прежде всего собственные национальные 126 интересы.

Материалы Архива министерства иностранных дел Чехословакии, главным образом фонд «Генеральный секретариат 1945 -1954», где хранятся делопроизводственные документы правительственной:; комиссии по вопросам измененши границ, в том числе протоколы заседаний; этой комиссии, содержат ценную* информацию^ о международном и внутриполитическом контексте; влиявшем на восприятие серболужицкого движения Прагой, о некоторых скрытых пружинах внутриправительственных разногласий по вопросу границ, а также о действительном отношении чехословацкого официального руководства к лужицкому вопросу, которое во многом противоречило публичным заявлениям чехословацких политиков;. Это отношение было намного сдержаннее, прагматичнее: и критичнее; чем;декларировавшаяся1 через СМИ; и рассчитанная на пропагандистский эффект поддержка: требований серболужицких. лидеров; о присоединении к Чехословакии. Так, протокол заседания; правительственной комиссии по вопросам о границах, состоявшегося 20июня; 1945 г., ясно свидетельствует о том, что уже в то время;. вопреки; публичной пролужицкой риторике, идея присоединения Лужицы к Чехословакии не рассматривалась всерьез и не пользовалась, поддержкой; официальной Праги, для; которой главным вопросом было максимально быстрое выселение судетонемецкого меньшинства и разрешение территориальных противоречий с: Польшей:127

Большую; ценность, для: нас: представляет конфиденциальное донесение одного из руководителей Общества друзей Лужицы, профессора А. Фринты министерству иностранных дел Чехословакии о встрече руководства Общества друзей Лужицы с лидерами серболужицкого движения Я. Цыжем и II. Недо, которая состоялась 7-8 июля? 1945 г. в городке Румбурк в Северной Чехии. В

126 VHA, fond РКМ - 1945, с. j. 2654, karton 7.

127 Archiv Ministerstva Zahranicnich Veci (AMZV), fond Generalm Sekretariat (GS), karton 84. Protokol о schuzi mimsterske komise pro otazky hranic konane 20 cervna 1945. своем донесении Фринта, ссылаясь на своих серболужицких информаторов, дает очень подробную характеристику сложного социально-экономического и внутриполитического положения в Лужице, отмечает сильные прочехословацкие настроения серболужицкого населения, констатирует сложность и напряженность серболужицко-немецких отношений и сообщает руководству чехословацкого МИДа о недоумении серболужицких лидеров «медлительностью и нерешительностью» Чехословакии в лужицком вопросе.128 Документы Архива министерства иностранных дел Чехии позволяют лучше понять логику и скрытые пружины серболужицкой политики чехословацкого руководства, а также механизм взаимодействия чехословацких официальных органов с серболужицкими организациями и политическими деятелями, обращения которых к чехословацкому руководству летом 1945 г. свидетельствовали о нараставшем разочаровании серболужицких лидеров политикой Праги в отношении Лужицы.

Позиция серболужицкой стороны в первые послевоенные годьг достаточно подробно отражена в материалах Серболужицкого культурного архива, среди которых выделяется переписка серболужицких деятелей, обращения к советским административным органам и чехословацким правительственным и общественным организациям, протоколы различных мероприятий и другие документы. Ценность материалов Серболужицкого культурного архива состоит в том, что они отражают главным образом взаимоотношения между представителями двух различных центров в серболужицком национальном движении - «Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также их контакты с чехословацкими и советскими официальными лицами.

Особый интерес представляют документы фонда «Акты и материалы серболужицкого национального движения», отражающие наиболее важные события в национальной жизни лужицких сербов после окончания Второй

128 AMZV, fond Generalm Sekretariat (GS), karton 84. Zprava prof. Dr. Frinty о konferenci s Luzickymi Srby v Rumburku 7. a 8. cervence 1945. мировой войны и позволяющие проследить эволюцию серболужицкого движения в первые послевоенные годы. К числу самых любопытных документов Серболужицкого культурного архива относится корреспонденция лидеров двух соперничающих организаций — «Домовины» и Серболужицкого национального комитета, а также донесения эмиссара Серболужицкого национального комитета Ю. Ренча из Югославии, где ему в марте — апреле 1946 г. удалось встретиться с высшими представителями югославского руководства, включая Й. Броз Тито, и изложить им взгляды Серболужицкого национального комитета на решение лужицкого вопроса.129

Материалы чешских архивов и Серболужицкого культурного архива удачно дополняют друг друга и содержат ценную и разнообразную информацию, отражающую самые разные аспекты чешско-серболужицких связей и позволяющую получить достаточно полную картину политики Чехословакии в лужицком вопросе в межвоенный период и в первые послевоенные годы.

Вторым важным компонентом источниковой базы работы являются материалы периодической печати. Серболужицкая проблематика была широко, представлена на страницах чехословацкой прессы как в межвоенный период, так и в первые послевоенные годы, отражая всплеск интереса чехословацкой общественности к Лужице. Особое место принадлежит журналам «Словански пршеглед», «Ческо-лужицкий вестник» и «Лужицкосербский вестник»130, которые пристально наблюдали за развитием событий в Лужице и предоставляли своим читателям подробную, достаточно надежную, хотя зачастую чрезмерно эмоционально окрашенную.информацию.

Словански пршеглед», многолетним редактором которого вплоть до начала 1930-х годов был А. Черны, посвятил лужицким сербам отдельную постоянную рубрику под названием «Славянский народ в чужом государстве»,

129 SKA, MS. XIX, 15 G, L. 20, Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja. Akty Serbskeje Narodneje Rady wo konfliktach z Domowinu 1946 - 1948. . '

130 Slovansky prehled; Ccsko-luzicky vestnik; Luzickosrbsky vestnik. в которой находили отражение самые важные события политической, общественной и культурной жизни лужицких сербов в межвоенный период. А. Черны, часто бывавший в Лужице и имевший широкие контакты с серболужицкой интеллигенцией, имел возможность получать от своих серболужицких коллег надежную, своевременную и качественную информацию.

Ческо-лужицкий вестник», который с 1946 г. издавался под названием «Лужицкосербский вестник», являлся официальным печатным органом Обществе друзей Лужицы и был полностью ориентирован на освещение различных сторон деятельности общества, положения в Лужице и чешско-лужицкой взаимности вообще. Наряду с научно-популярными материалами, посвященными отдельным сюжетам чешско-серболужицких связей, «Вестник» уделял большое место освещению текущих событий, представляя детальную картину положения в Лужице.

Лужицкосербский вестник» имеет особую ценность в качестве источника по истории Лужицы в первые послевоенные годы, когда на Лужицу, входившую в советскую оккупационную зону в Восточной Германии,/ распространялись все ограничения в сфере СМИ и в области общественной жизни, что создавало серьезный дефицит информации о серболужицком движении и о положении в Лужице. Главное внимание на страницах «Лужицкосербского вестника» уделялось серболужицкому национальному движению, политике Чехословакии и других славянских государств в лужицком вопросе, а также отношениям лужицких сербов с немцами и с органами советской военной администрации. Безусловная информационная ценность сведений «Вестника», имевшего надежные источники как среди чехословацкого руководства, так и среди лидеров серболужицкого движения; нередко сочетается с идеологической заданностью, чрезмерной эмоциональностью, славянским романтизмом, этноцентризмом и явной антинемецкой тенденциозностью ряда материалов. Эту особенность материалов «Вестника», вполне естественную для чехов во время пика антинемецких настроений в первые годы после освобождения Чехословакии от нацистской оккупации, необходимо учитывать при анализе публикаций данного издания.

Наряду с вышеперечисленными специализированными изданиями, в работе использовались и материалы чехословацкой печати, как центральной, так и региональной, рассчитанной на массового читателя.131 Публикации о положении лужицких сербов и серболужицком национальном* движении после войны часто появлялись на страницах популярной чехословацкой1 прессы, что являлось надежным индикатором того важного места, которое занимала Лужица в общественном сознании Чехословакии в первые послевоенные годы. Помимо чехословацкой прессы, эпизодически использовались также материалы немецкой и серболужицкой периодической печати, главным образом при анализе чешско-серболужицких контактов в межвоенный

132 период.

К третьей группе источников относятся мемуарная литература и устные' воспоминания участников и очевидцев изучаемых событий. Особое значение имеют мемуары одного из видных представителей серболужицкого -национального движения Яна Цыжа,133 в первой половине 1920-х гг. жившего и учившегося в Праге, которые содержат интересные сведения о положении в Лужице, о взаимоотношениях немцев и лужицких сербов, о связях руководителей чехословацкого пролужицкого движения с лужицкими сербами и о разных сторонах их сотрудничества. Будучи особенно хорошо информированным в области экономических отношений (с 1926- г. Цыж занимал одну из руководящих должностей, в, Сербском Народном- банке), Цыж приводит ряд важных сведений из области^ чешско-серболужицкого экономического сотрудничества. Информация Я: Цыжа, дополненная некоторыми, архивными, материалами, рисует убедительную картину весьма

131 Jablonecka pravda; Narodni obroda; Lidova demokracie; Narodni' politika, Prace; Pravo lidu; Svet v obrazech и пр.

132 Bautzener Nachrichten; Bautzener Tageblatt; Serbske Nowiny; Serbske Slowo.

133 Cyz J. Hdyz so mlody na puc podas. Budysin, 1983; Он же. W tlamje jecibjela. Budysin, 1984. объемной экономической помощи, которую серболужицкие организации получали из Чехословакии в межвоенный период.

Представляют интерес воспоминания известного серболужицкого писателя П. Гройлиха,134 в 1920-е гг. XX века работавшего в серболужицкой. типографии Смолера в Баутцене и принимавшего активное участие в сокольском движении на территории Лужицы. Два тома его воспоминаний содержат любопытные наблюдения из повседневной жизни в Лужице в межвоенный период и позволяют воссоздать некоторые черты господствовавшей в то время, общественной атмосферы. Полезными при написании работы были и воспоминания некоторых чешских друзей Лужицы135, помогающие понять психологические особенности восприятия Лужицы и лужицких сербов чехами.

Устные воспоминания участников и свидетелей описываемых событий, относящиеся главным образом ко Второй мировой войне и первым послевоенным годам, при их неизбежной фрагментарности, избирательности, субъективизме и часто проявляющейся эмоционально-личностной окраске, нередко содержат уникальные сведения и оригинальные мнения, многие из « которых до сих пор не нашли своего адекватного отражения в литературе.

Беседы с чешским историком профессором Ч. Амортом, который во время немецкой оккупации участвовал в чехословацком антифашистском подполье и одновременно поддерживал контакты с представителями чехословацкого пролужицкого движения! А. Фринтой и В. Змешкалом, пролили дополнительный свет на чешско-серболужицкие контакты и на деятельность лужицких сербов в Праге во время оккупации, а также на особенности развития чехословацкой сорабистики в, послевоенный период в условиях социалистической ЧССР. Кроме того, профессор Аморт сообщил любопытные-сведения о заинтересованности лужицкими сербами со стороны, советской

134 Grojlich P. Mlode leta wjesneho holca. Budysin, 1986; Он же. Leta cmy a nadzije. Budysin, 1989.

135 См. напр. Kuba L. Cteni о Luzici. V Praze, 1925; Frantisek Maly. Luzicke vzpommky. V Praze, 1935. разведгруппы, действовавшей весной 1945 г. на территории Северной Моравии и поддерживавшей связи с чехословацкими антифашистами, в том числе с самим Амортом. Очень полезным и плодотворным было также общение с ветераном чехословацкого пролужицкого движения, славистом и сорабистом И. Мудрой.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лужицкий вопрос и Чехословакия в 1918 - 1948 годах"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Если на рубеже XIX и XX веков серболужицкое национальное движение было, по сути, «предприятием лишь нескольких энтузиастов, часто испытывавших влияние со стороны славянского зарубежья»,621 то в межвоенный период вплоть до прихода к власти в Германии нацистов национальная жизнь лужицких сербов стала гораздо более зрелой, насыщенной, динамичной и институционально оформленной. Большую роль в этом сыграли связи лужицких сербов с соседними славянскими государствами, в первую очередь с Чехословакией, появившейся на политической карте Европы в 1918 году.

Чешско-серболужицкие связи в 1918-1948 гг. достигли самой высокой точки в своем развитии, продемонстрировав одновременно и свои пределы в те периоды времени, когда серболужицкое национальное движение, радикализировавшись после разгрома Германии в 1918 и 1945 гг., ставило вопрос о выходе Лужицы из состава немецкого государства. В межвоенный период с образованием независимой Чехословакии интенсивность и широта чешско-серболужицких связей резко возросли, охватив не только традиционную культурно-идеологическую сферу, но и область экономического сотрудничества, благодаря чему у серболужицких национальных организаций появился собственный экономический фундамент, делавший их менее зависимыми от немецких властей. Чехословакия внесла большой вклад в подготовку кадров серболужицкой национальной интеллигенции, многие представители которой получили образование в Праге благодаря финансовой поддержке с чехословацкой стороны.

Вместе с тем, активизация серболужицкого национального движения после поражения Германии в Первой и Второй мировых войнах, выдвигавшего

621 Valenta Z. Ceska ucast па vystavbe a vybaveni Luzickosrbskeho domu v korespondenci mezi Adolfem Cernym a Arnostem Mukou // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 75. радикальный лозунг отделения Лужицы от Германии, продемонстрировала объективные пределы развития чешско-серболужицких связей, которые достигли наибольших успехов в сфере культуры и гуманитарного сотрудничества, но по ряду причин не смогли самореализоваться в политической плоскости.

Планы серболужицких политиков, направленные на радикальное изменение политического статуса Лужицы путем ее присоединения к Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства, что было совершенно естественным желанием после длительного периода национального угнетения со стороны немцев, с самого начала имели минимальные шансы на успех.

Во-первых, серболужицкое национальное движение, ограниченное рамками малочисленного народа, само по себе было слабым, имело крайне ограниченный потенциал и не располагало достаточным весом и необходимыми демографическими, социально-экономическими и организационными ресурсами для успешной реализации своих внешнеполитических замыслов. Во-вторых, политические требования серболужицких лидеров после окончания Второй мировой войны объективно противоречили национальным интересам СССР, поскольку шли вразрез с планами немецких коммунистов, предполагали сокращение территории взимания репарационных платежей и могли дестабилизировать и без того сложное положение в юго-восточной части Саксонии, где осела значительная, часть немецких переселенцев из Судет и Силезии. В-третьих, славянские государства, включая ближайших соседей Лужицы Чехословакию и Польшу, на поддержку которых рассчитывали лужицкие сербы, как в 1918-1919, так и в 1945-1948 гг., отдавали приоритет реализации собственных национальных интересов, зачастую не совпадавших или шедших вразрез с интересами лужицких сербов. Разумеется, потенциальная роль, которую Чехословакия и Польша могли сыграть в решении лужицкого вопроса, была весьма скромной, являясь полностью производной от политики великих держав. Однако политическое руководство Чехословакии и Польши не использовало даже те ограниченные возможности влияния на положение в Лужице, которыми оно располагало.

Лужицкий вопрос оказался второстепенным, а сценарии его решения, предлагавшиеся серблужицкими политиками, невостребованными не только великими державами, но и славянскими соседями Лужицы — Польшей и Чехословакией. Словесная поддержка сербов-лужичан, звучавшая из уст чехословацких политиков, преследовала в основном пропагандистские цели и почти не имела отношения к их практической деятельности. Чехословацкое государство «точно также, как и в 1918-1919 гг., оставило лужицких сербов.

Идея создания независимой от Германии серболужицкой области под

- ~ 622 славянской крышей также осталась лишь политической утопиеи».

Попытки славянских энтузиастов строить политику на основании «славянской идеи», предпринятые в первые послевоенные годы, не выдержали испытания жизнью и потерпели крах. По сути, роль Чехословакии в решении лужицкого вопроса после Второй мировой войны была в известной степени контрпродуктивной, поскольку риторика Праги, порождая у лужицких сербов завышенные ожидания и неоправданные иллюзии, способствовала их дезориентации и неспособности с самого начала сформулировать реалистичные цели.

Отличительными чертами политики Чехословакии в лужицком вопросе как после Первой мировой войны, так и особенно после Второй мировой войны, являлись непоследовательность и двойственность. Широкая общественность и участники мощного в первые послевоенные годы пролужицкого движения активно поддерживали радикальное решение лужицкого вопроса и присоединение Лужицы к Чехословакии. Однако за впечатляющим размахом и яркими формами пролужицких акций в послевоенной Чехословакии таилось весьма скромное и невыразительное содержание, определявшееся прежде всего прагматизмом чехословацкого руководства. Официальные круги, вынужденно прибегая к пролужицкой риторике в условиях роста славянских симпатий в обществе и используя лужицкий вопрос в пропагандистских целях, в действительности почти не предпринимали практических шагов в этом направлении, поскольку лужицкий вопрос с самого начала не рассматривался ими в числе приоритетных. Лужицкий вопрос так и не стал предметом серьезного обсуждения на многочисленных чехословацко-советских переговорах, где главными темами были отношения Чехословакии с Польшей и Венгрией. Более того, в ряде случаев интересы лужицких сербов, которые на словах поддерживались официальной Прагой, на деле приносились в жертву практическим интересам чехословацкой политики. Одним из самых ярких примеров этого является инициированное Прагой ускоренное выселение судетских немцев в советскую зону оккупации, что резко осложнило положение славянского населения Лужицы, привело к усилению германизации лужицких сербов и окончательно поставило крест на каких-либо планах отделения Лужицы от Германии.

В тех случаях, когда интересы чехословацкой политики вступали в противоречие с серболужицкими интересами, даже главный адвокат лужицких сербов в Чехословакии - Общество друзей Лужицы - склонялось на сторону собственного правительства. При этом представители как чехословацкого пролужицкого движения, так и лужицких сербов долгое время обнаруживали поверхностно-потребительский подход и явную близорукость в отношении СССР и его политических интересов, рассматривая колоссальный советский потенциал лишь в качестве средства достижения своих собственных целей.

В то же время, общественные круги Чехословакии, в первую очередь представители мощного и влиятельного чехословацкого пролужицкого движения и их многочисленные сторонники, оказали колоссальную помощь лужицким сербам в информационной, пропагандистской, материальной и образовательной сферах, что имело большое значение для национального самосохранения серболужицкого народа в трудные для него первые послевоенные годы.

Оценивая итоги серболужицкого национального движения в 1945-1948 гг., современный серболужицкий историк Э. Пех приходит к выводу о том, что «был выбран, пожалуй, единственный реалистичный путь - оставить лужицких сербов в рамках немецкой государственности, но с законодательными гарантиями прав этнического меньшинства». " Заслуга в отстаивании этого «единственно реалистичного пути» принадлежала Советскому Союзу и органам СВАГ, которые в сложных послевоенных условиях смогли трезво и объективно оценить ситуацию и выработать в целом адекватную и взвешенную политику. Проведение этой политики в жизнь потребовало от органов СВАГ воздействия как на немецкую сторону, где были сильны рецидивы нацизма и антиславянского шовинизма, так и на славянских энтузиастов с серболужицкой и чехословацкой стороны, прожекты которых, отмеченные изрядной долей славянского этноцентризма, могли лишь усугубить и без того напряженные межгосударственные и межнациональные отношения в этой части Европы.

Именно в рамках ГДР лужицкие сербы впервые в своей истории получили конституционно закрепленное равноправие с немцами и помощь немецкого государства в развитии своей национальной культуры. При непосредственной поддержке властей ГДР была создана широкая сеть серболужицких научных, культурных и образовательных заведений, а также многочисленные средства массовой информации на серболужицких языках. Колоссальное развитие получила научная сорабистика, главным центром которой стал созданный в рамках Академии наук ГДР Институт Серболужицкого народоведения (сейчас Серболужицкий институт в Будишине). Благодаря работе созданной в 1969 г. Верхнелужицкой языковой комиссии была окончательно кодифицирована орфография и пунктуация верхнелужицкого языка, подтвержденная министерством образования ГДР. Преимущества, которые сербы-лужичане получили в рамках ГДР и «которые дал реальный социализм., были вплоть до

623 Pech Е. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. S. 11.

1970-х годов гораздо более очевидными, чем те новые проблемы, которые он

624 принес».

Однако широкие национальные права и законодательная поддержка серболужицкого населения в ГДР не смогли предотвратить дальнейшую ассимиляцию сербов-лужичан. Часть вины за это, безусловно, лежит на политике властей ГДР, которая временами обнаруживала явные германизаторские тенденции. По мнению Л.Элле, «на национальной политике ГДР и СЕПГ в значительной степени сказались субъективные представления как отдельных руководящих работников центрального комитета и политбюро, так и руководителей среднего звена и политических сотрудников аппарата ЦК».625

Домовина» постепенно утрачивала роль защитника национальных прав серболужицкого населения и превращалась в идеологический инструмент СЕПГ, политика которой нередко шла вразрез с интересами лужицких сербов. Вопреки серболужицкому закону 1948 г., который предусматривал создание учебных заведений с преподаванием на серболужицком языке, инструкция министерства просвещения ГДР от 1952 г. разделила все серболужицкие школы на категории «А» и «Б». Если в школах категории «А» языком обучения был серболужицкий, то в школах категории «Б», создававшихся в смешанных немецко-серболужицких областях, преподавание велось на немецком языке, а серболужицкий язык изучался лишь как предмет, что не соответствовало положениям закона 1948 г.

Другим решением властей ГДР, негативно повлиявшим на положение серболужицкого населения, была административная реформа 1952 г., в соответствии с которой 5 восточногерманских земель были разделены на 14 округов и 217 районов, что усилило административную раздробленность Верхней и Нижней Лужицы. Ассимиляционные процессы среди

624 Гугнин А. Серболужицкая литература XX века в славяно-германском контексте. Москва, 2001. С. 81.

625 Elle L. Sprachenpolitik in der Lausitz. Eine Dokumentation 1949-1989. S. 11. серболужицкого населения были ускорены развитием угледобывающей промышленности, процессом урбанизации и ростом немецкой миграции в Лужицу. Вместе с тем, продолжавшаяся ассимиляция лужицких сербов в рамках ГДР в значительной мере носила добровольный характер. Так, после решения министерства просвещения ГДР в 1964 г. отменить обязательное изучение серболужицкого языка и сделать его добровольным, число изучающих серболужицкий язык учеников упало с 12.000 до 3.000 человек.

Механизм ассимиляции серболужицкого населения ГДР был связан не только с проблемой законодательства, направленного на защиту серболужицких национальных прав, но и с отношением самих лужицких сербов к своей идентичности, языку и культурному наследию. Несмотря на наличие в ГДР значительного правового пространства для реализации национальных прав сербов-лужичан, многие из них по ряду причин не в полной мере использовали предоставленные им возможности. «.Сами серболужицкие, родители не решаются отдавать своих детей в чисто серболужицкие школы из-за опасения того, что там они не смогут в достаточной степени освоить немецкий язык, - отмечал еще в 1950-е годы А. Фринта. - Это также обусловлено чувством неполноценности и безразличием к родному языку.»626 С ростом социальной мобильности, интернационализацией всех сфер жизни, экспансией электронных СМИ и массовой культуры, столь характерных для эпохи глобализации, нивелирующее воздействие ассимиляционных факторов еще больше усилилось.

Современные реалии и более чем десятилетний опыт пребывания лужицких сербов в объединенной Германии, где ассимиляционные процессы среди серболужицкого населения резко усилились, позволяют взглянуть на историю лужицких сербов после 1945 г. более взвешенно и сбалансированно. Исторический и международный контекст лужицкого вопроса в 1945-1948 гг., а также положение лужицких сербов в ГДР и в объединенной Германии позволяют сделать вывод о том, что был реализован наиболее оптимальный вариант решения серболужицкого вопроса в послевоенных условиях и что, несмотря на все минусы, именно в ГДР лужицкие сербы получили наибольшие возможности для своего национального развития и благодаря этому достигли самых больших успехов в развитии своей культуры и науки.

Список научной литературыШевченко, Кирилл Владимирович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. ИСТОЧНИКИ Неопубликованные

2. Литературный архив памятников национальной письменности в г. Прага, Чехия. (Literarni Archiv Pamatmku Narodniho Pisemnictvi, LA PNP).

3. Fond Adolf Cerny spolek, sign. 4 - 1/87.

4. Fond Vladimir Zmeskal, sign.2-H/103, karton 1.

5. Fond Vladimir Zmeskal, sign. 2-H/106, karton 4.

6. Fond Vladimir Zmeskal, sign.2-H/l 10, karton 8.

7. Fond Vladimir Zmeskal, sign.2-H/l 12, karton 10.V

8. Fond Jaromir Celakovsky. Письмо Ф. Зигеля Я. Челаковскому от 28 ноября /11 декабря 1902 г. из Варшавы.

9. Военно-исторический архив в г. Прага, Чехия. (Vojensky Historicky Archiv, VHA).

10. Fond Hlavni stab l.oddёleш - 1945 , c.j. 1616, karton 23.

11. Fond Hlavni stab 1. oddeleni 1945, c. j.12362, karton 27.

12. Fond 7. Oddeleni Hlavniho stabu , c.j.143, karton 61.

13. Fond 7. Oddeleni Hlavniho stabu , c.j.1269, karton 62.

14. Fond 7. Oddeleni Hlavniho stabu , c.j. 1921, karton 63.

15. Fond 7. Oddёlen^ Hlavniho stabu , c.j.4706, karton 64.

16. Fond Urad Statniho tajemnika 1945, c.j. 105180, karton 10.

17. Fond PKM-1945, c.j.2235, karton 6.

18. Fond PKM 1945, c. j. 2654, karton 7.

19. Fond PKM-1946, c.j.3741, karton 10.

20. Архив министерства иностранных дел Чехии в г. Прага, Чехия. (Archiv Ministerstva Zahranicnich Veci, AMZV).

21. Fond Generalm Sekretariat 1945-1954 (GS), karton 84.

22. Fond Generalm Sekretariat 1945-1954 (GS), karton 84. Protokol о schuzi ministerske komise pro otazky hranic konane 20 cervna 1945.

23. Fond Generalm Sekretariat 1945-1954 (GS), karton 84. Ceskoslovensky navrh na upravu hranic na Zitavsku.

24. Fond Generalm Sekretariat 1945-1954 (GS), karton 84. Zprava prof. Dr. Frinty о konferenci s Luzickymi Srby v Rumburku 7. a 8. cervence 1945.

25. Серболужицкий культурный архив в г. Баутцен, ФРГ. (Serbski Kulturny Archiw, SKA).

26. Fond MS. XIX, I B. Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja.

27. Fond MS. XIX, 15 C. Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja. Luziskoserbski zemski narodny wuberk 1946.

28. Fond MS. XIX, 15 G, L. 20. Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja. Akty Serbskeje Narodneje Rady wo konfliktach z Domowinu 1946 1948.

29. Fond MS. XIX, 15 J, L. 10. Prewrot w politiskich tendencach Serbskeje Mlodziny 1947.

30. Fond MS. XIX, 15 J, Akty a Materialije Serbskeho Narodneho Hibanja. Zberka rezolucijow zadacych sej wot sowjetskeje wobsadki serbsku ciscernju a serbsku nowinu 1947.

31. Fond MS. XLII, IB. Wo wuprajenjach J. Paty pred Gestapo w Praze.

32. Fond MZb VI, 8 H. Memorandum Luzickych Srbu Marsalu J.V.Stalinovi a Presidentu Ed. Benesovi.

33. Fond ZM-XXIV 1/E. Zawostajenstwo P.Krjecmarja. Dowernistwo Domowiny za CSR 1945-1948.1. Опубликованные

34. Лужица. Будишин, 1946. 11 c.

35. Конев И.С. Сорок пятый. Москва, 1966. 275 с.

36. Benes E. Odsun пёшсй. Vybor z pam6ti a projevu doplneny edicnimi pfflohami. Praha, 1995. 141 s.

37. Cyz J. Hdyz so mlody na рис podas. Budysin, 1983. 182 s.

38. Cyz J. W tlamje jecibjela. Budysin, 1984. 147 s.

39. Cerny A. Luzicka otazka. Plzen, 1918. 133 s.

40. David J. Luzicti Srbove. V Praze, 1946. 120 s.

41. German Cultural Oppression in Czechoslovakia. Memorandum of the Czechoslovak National Committee. London, 1940. 28 s.

42. Honecker E. Posledm zpoved'. Praha, 1994. 135 s.

43. Grojlich P. Mlode lSta wjesneho holca. Budysin, 1986. 178 s.

44. Grojlich P. Leta cmy a nadzije. Budysin, 1989. 135 s.

45. Kapitan J. Scitani lidu v Luzici 1946. V Praze, 1947. 47 s.

46. Kuba L. Ctem о Luzici. V Praze, 1925. 172 s.

47. Maly F. Luzick6 vzpormnky. V Praze, 1935. 157 s.

48. Ripka H. S Vychodem a Zapadem. Londyn, 1944. 122 s.

49. Za svobodu Luzickych Srbii. Sbirka dokumentu z kvetna-cervna 1945. Praha, 1945. 89 s.

50. Zitavsko v ceskych dejinach. Praha, 1947. 112 s.1.. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ46. Славяне. 1947. №1.

51. Bautzener Nachrichten. 28.12.1918.

52. Bautzener Tageblatt. 20.1.1919.

53. Bautzener Tageblatt. 29.1.1919.50. СП. 7.03.1947.51. Ceska straz. 1919.

54. Ceskoluzicky vestnik. 1920. Rocnik I. Cislo 1.

55. Ceskoluzicky vestnik. 1922. Rocnik III. Cislo 7

56. Ceskoluzicky vestnik. 1923. Rocnik IV. Cislo 4.

57. Ceskoluzicky vestnik. 1925. Rocnik VI. Cislo 1.

58. Ceskoluzicky vestnik. 1927. Rocnik VIII. Cislo 1.

59. Ceskoluzicky vestnik. 1931. Rocnik XII. Cislo 8.

60. Cesko-luzicky vestnik. 2000. Rocnik X. Cislo 1.

61. Cesko-luzicky vestnik. 2003. Rocnik XIII. Cislo 1.

62. Jablonecka pravda. 21.7.1945

63. Lidova demokracie. 27.7.1945.

64. Lidova demokracie. 31.1.1946.V

65. Luzickosrbsky vestnik. 1932. Rocnik XIII. Cislo 7.

66. Luzickosrbsky vSstnik. 1933. Rocnik XIV. Cislo 5-6.

67. Luzickosrbsky vestnik. 1933. Rocnik XIV. Cislo 8.

68. Luzickosrbsky vestnik. 1934. Rocnik XV. Cislo 9.

69. Luzickosrbsky vestnik. 1935. Rocnik XVI. Cislo 1-2.

70. Luzickosrbsky vestnik. 1935. Rocnik XVI. Cislo 9.

71. Luzickosrbsky vestnik. 1938. Rocnik XIX. Cislo 1-2.

72. Luzickosrbsky vestnik. 1938. Rocnik XIX. Cislo 7-8.

73. Luzickosrbsky vestnik. 1946. Rocnik XXI. Cislo 1-2.

74. Luzickosrbsky vestnik. 1946. Rocnik XXI. Cislo 3-4.

75. Luzickosrbsky vestnik. 1946. Rocnik XXI. Cislo 5-6.

76. Luzickosrbsky vestnik. 1946. Rocnik XXI. Cislo.7-8.

77. Luzickosrbsky vestnik. 1946. Rocnik XXI. Cislo 9-10.

78. Luzickosrbsky vestnik. 1947. Rocnik XXII. Cislo 1.

79. Luzickosrbsky vestnik. 1947. Rocnik XXII. Cislo 2.

80. Luzickosrbsky vestnik. 1947. Rocnik XXII. Cislo 3.

81. Luzickosrbsky vestnik. 1947. Rocnik XXII. Cislo 4-5.

82. Luzickosrbsky уёзйпк. 1947. Rocnik XXII. Cislo 6-7.

83. Luzickosrbsky vestnik. 1947. Rocnik XXII. Cislo 8-9.82. Nase doba. 1918.83. Nase doba. 1936.84. Nase doba. 1937.85. Narod. 12.12.1918.86. Narodni listy. 27.2.1919.87. Narodni listy. 13.4.1933.88. Narodni obroda. 12.8.1945

84. Narodni politika. 31.12.1918.

85. Narodni politika. 25.03.1945.

86. Narodni politika. 1.04.1945.

87. Narodni politika. 20.04.1945.

88. Narodni politika. 4.05.1945.

89. Narodni politika. 11.05.1945.95.Prace.10.06.1945.96. Prace. 27.01.1946.97. Pravo. 06.03.2003.98. Pravo lidu. 20.05.1945.99. Pravo lidu. 6.6.1945.

90. Prazsky vecer. 28.02.1919.

91. Serbske nowiny. 21.12.1918.

92. Serbske slowo. 25.01.1919.

93. Severocesky denik. 1.01.1938.104. Slovansky prehled. 1900.105. Slovansky prehled. 1909.

94. Slovansky prehled. 1914-1924.107. Slovansky prehled. 1925.108. Slovansky prehled. 1926.109. Slovansky prehled. 1927.110. Slovansky prehled. 1931.111. Slovansky prehled. 1932.

95. Svet v obrazech. 1945. Cislo 4. 113.Svobodne noviny. 19.06.1945. 114.Venkov. 26.02.1919.

96. Zpravy Luzickosrbskeho Narodniho Vyboru. Roc. II, Budysin-Praha, 1946.116. Zpravy LZNV. 3.01.1947.1.I. ЛИТЕРАТУРА

97. Айрапетов А.Г. Национализм в Центральной и Юго-Восточной Европе (1944-1948 гг.) // Проблемы этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в новое и новейшее время. Выпуск 1. Воронеж, 2002. С. 167-175.

98. Гугнин А. Серболужицкая литература XX века в славяно-германском контексте. Москва, 2001. 179 s.

99. Каспер М. Борьба лужицких сербов за национальное равноправие в 19191932 // Советское славяноведение. 1976. № 6. С. 21-34.

100. Кретинин С.В. Судетские немцы: народ без родины 1918 1945. Воронеж, 2000.319 с.

101. Лаптева Л.П. О национальном возрождении у лужицких сербов // Вопросы первоначального накопления капитала и национальные движения в славянских \ странах. Москва, 1972. С. 99-107.

102. Лаптева Л.П. Славяноведение в Московском университете в XIX начале XX века. Издательство Московского Университета, 1997. 255 с.

103. Лаптева Л.П. Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX в. до первой мировой войны (1914 года). Москва, 2000. 320 с.

104. Лаптева Л.П. Серболужицкий национальный деятель Арношт Мука (18541932) и его связи с русскими учеными // Славяноведение. 2005. №4. С. 79-88.

105. Лаптева Л.П. Сведения о лужицких сербах в СССР в первые послевоенные годы: 1945-1955 //Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 94-104.

106. Лужицыа серби. Поабник з народознавства. Льв1в-Будишин, 1997. 267 с.

107. Марьина В.В. Э.Бенеш: последний визит в Москву (март 1945 года). Документальный очерк//Славяноведение. 1996. №.6. С. 77-89.

108. Марьина В.В. Выселение немцев из Чехословакии: интернационализация и реализация идеи. 1944-1946 годы // Славяноведение. 2003. №.3. С. 18-45.

109. Моторный В.А., Трофимович К.К. Серболужицкая литература. История, современность, взаимосвязи. Львов, 1987. 207 с.

110. Прасолов С. Чехословакия в европейской политике. Москва, 1989. 231 с.

111. Рокина Г.В. Теория и практика славянской взаимности в истории словацко-русских связей в XIX в. Казань, 2005. 300 с.

112. СемирягаМ.И. Лужичане. Москва-Ленинград, 1955. 196 с.

113. Семиряга М.И. Как мы управляли Германией. Москва, 1995. 400 с.

114. Трубецкой Г. Русская дипломатия 1914-1917 гг. и война на Балканах. Монреаль, 1983. 297 с.

115. Шольце-Шолта Д. 50 роюв шституту в Будишиш // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. Льв1в-Будишин, 2002. С. 11-15.

116. Brandes D. Cesi pod nemeckym protektoratem. Okupacni politika, kolaborace a odboj 1939-1945. Praha, 1999. 348 s.

117. Bresan A. Pawol Nedo. Ein biografischer Beitrag zur Sorbischen Geschichte. Bautzen, 2002. 247 s.

118. Brezanec A. Polsko-luzyckie kontakty w dzialalnosci przewodnicz^cego „Domowiny" PawiaNedy // Pro Lusatia. Opolskie Studia Luzycoznawcze. Tom 1. Opole, 2002. S. 67-79.

119. Brodacki J. Styl propagandy „Proiuzu" w latach 1945-1949 // Pro Lusatia. Opolskie Studia Luzycoznawcze. Tom 1. Opole, 2002. S. 110-119.

120. Cesta k dekretum a odsun Nemcu. Praha, 2002. 375 s.

121. Clementis V. Zivot a dielo v dokumentoch. Martin, 1993. 387 s.

122. Cerny A. Luzice a Luzicti Srbov6. V Praze, 1912. 187 s.

123. Cerny A. Narodni ruch luzickosrbsky v I. 1848-1849 // Nase doba. 1918. Rocnik XXV. S. 93-112.

124. Cerny A. Sebeurceni malych a nejmensich // Ceska straz. 1918. Cislo 5.

125. Cerny A. Luzice se hlasi // Ceska straz. 1918. Cislo 37.

126. Cerny A. Masaryk a moje slavistick6 pocatky // Slovansky pfehled. 1930. S. 7988.

127. Chodejovsky J. Sorabistika v osobnim fondu Adolfa Cerneho // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni v6decke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 53-60.

128. Die Nationalen Minderheiten im Deutschen Reich und ihre Rechtiche Situation. Berlin, 1929. 147 s.1. V V

129. Dolezal J. Ceska kultura za protektoratu. Skolstvi, pisemnictvi, kinematografie. Praha, 1996. 287 s.

130. Domowina. Zarys stawiznow. Budysin, 1972. 187 s.

131. Doubek V. T.G. Masaryk a ceska slovanska politika 1882-1910. Praha, 1999. 157 s.

132. Elle L. Sprachenpolitik in der Lausitz. Eine Dokumentation 1949-1989. Bautzen, 1995. 187 s.

133. Frinta A. Luzicti Srbovё a jejich pisemnictvi. Praha, 1955. 220 s.

134. Gellner E. Nations and Nationalism. Oxford, 1983. 125 S.

135. Hajnec L. Duchovne dёjinny svet Prahy a Luzicti Srbovё // Praha a Luzicti Srbovё. Sbornik z mezinarodni vёdeckё konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 123-129.1. V

136. Jahn M. Sudeto^mecti vyhnanci v Luzici // Cesi a №mci. Ztracene dёjiny? Praha, 1995. S. 251-267.

137. Jaksch W. Europas Weg nach Potsdam. Schuld und Schicksal im Donauraum. Mtinchen, 1990. 520 s.

138. JohnM. Cechoslovakismus a CSR 1914- 1938. Beroun, 1994. 218 s.

139. Kaleta P. Slovo uvodem // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodniVvёdeckё konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cenreho. Praha, 2005. S. 13-17.

140. Kaplan K. Pravda о Ceskoslovensku 1945 1948. Praha, 1990. 167 s.

141. Kapras J. Luzice jako mensina. V Praze, 1927. 78 s.

142. Kapras J. Luzice a cesky stat. Praha, 1935. 120 s.

143. Kasper M. Fasisticke plany na likvidaci Luzickych Srbu // Slovansky prehled.1967. S. 10-21.

144. Kasper M. Nekotre zwonkownopolitiske aspekty serbskeho prasenja // Rozhlad.1968. 18. 4. S. 121-129.

145. Kasper M. Zur Siedlungsfrage in der Sachsischen Oberlauzitz // LStopis. 1960. Rjad B. S. 47-59.

146. Kasper M. Cultural Identity and Intercultural Relationships in the History of the Lusatian Sorbs // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. P. 8-17.

147. Kovac D. Ceskoslovenska zahranicna politika a otazka Rakuska v rokoch 19181922 // Slovanske studie 23-2. Bratislava, 1982. S. 17-27.

148. Kuberski L., Palys P. Od inkorporacji do autonomii kulturalnej. Kontakty polsko-serboluzyckie w latach 1945-1950. Opole, 2005. 239 s.

149. Lapteva L.P. Connections between Russian and Sorbian Culture and Science in the 19th. and early 20th. Centuries (until 1914) // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. S. 125-146.

150. Lebeda J. Protikladne postoje nSmeckych vёdcй к Cechmn, Luzickym Srbum a slovanske otazce v minulosti a dnes // Cesko-luzicky vSstnik. 2003. Rocnik XIII. Cislo 10. S. 90-92.

151. MacDonald C. The killing of SS Obergruppenfuhrer Reinhard Heydrich, 27 May 1942. London, 1989. 237 s.

152. Mairovsky S. Mirova konference v roce 1990 a luzicka otazka // Cesko-luzicky vestnik. 2001. Rocnik XI. Cislo 1. S. 5-6.

153. Masaryk T.G. Svetova revoluce. Za valky a ve valce 1914-1918. Praha, 1925. 543 s.

154. Mahling J. Zur politischen und kulturellen Geschichte der Sorben // Die Sorben in Deutschland. Bautzen, 1991. S. 11-19.

155. Malink J. Mjez spechowanjom, spjecowanjom a prescehowanjom. Serbske stawizny 1945-1960 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 16-25.

156. Malink J. Z politycznej i kulturalnej historii Luzyczan // Luzyczanie. Slowianski narod w Niemczech. Warszawa, 1994. S. 15-29.

157. Mazurski K. Luzyce w polskiej opinii lat czterdziestych // Luzyce w nowozytnych i najnowszych dziejach Europy srodkowej. Zielona Gora, 1995. S. 155167.

158. Mezihorak F. Hry о Moravu. Separatiste, iredentiste a kolaboranti 1938-1945. Praha, 1997. 127 s.

159. Mieczkowska M. Mi^dzy koncepcj^a praktyk%. Polska wobec Luzyc w latach 1945 1990. Szczecin, 2002. 225 s.

160. Mudra J. Prinosk к stawiznam Malostronskeho gymnazija, na kotrymz so chowancy Serbskeho seminara kublachu // Praha a Luzicti Srbove. Sbomikz mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 105-116.

161. Nowotny P. Z historii luzyckiego nielegalnego ruchu antyfaszystowskiego // Zeszyty Luzyckie. Tom 16. Jakie byly i Luzyce. Warszawa, 1996. S. 55-68.

162. Polisenska M. Stalin-Gottwald Negotiations, July 1946: Czechoslovak Government and the Soviet War Spoils // Prednasky z XLIII. behu Letni skoly slovanskych studii. Univerzita Karlova. Praha, 2000. S. 210-215.

163. Palys P. Klodzko, Raciborz, Glubczyce w stosunkach polsko czechoslowackich w latach 1945-1947. Opole, 1997. 170 s.

164. Palys P. Problem serbohizycki w prasie opolskiej w latach 1946 1947 // Zeszyty Luzyckie. Nr. 11. Warszawa, 1994. S. 52-63.

165. Palys P. Dzialalnosc Wojciecha Kocki w serboluzyckim ruchu narodowym w latach 1945-1950 // Pro Lusatia. Opolskie Studia Luzycoznawcze. Tom 1. Opole, 2002. S. 75-83.

166. Pastor T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland. Bautzen, 1997. 382 s.

167. Pata J. Luzice. V Praze, 1919.115s.r

168. Pata J. Uvod do studia luzickosrbskeho pisemnictvi. V Praze, 1925. 148 s.

169. Pata J. Luzice, Ceskoslovensko a Slovanstvo. V Praze, 1935. 15 s.

170. Pata J. Luzicke stati. V Praze, 1937. 381 s.

171. Pata J. Luzice. V Praze, 1948. 294 s.

172. Pawlikec B. Staw wuwica projekta Witaj za rewitalizaciju serbsciny // Питания сорабютики. Prasenja sorabistiki. JIbBiB-Будишин, 2002. S. 157-161.

173. Pech E. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. Budysin, 1999. 309 s.

174. Pentassuglia G. Minorities in International Law. Strasbourg, 2002. 187 s.

175. PeroutkaF. Budovani statu 1918-1923. Praha, 1998. 445 s.

176. Petr J. Luzickosrbska literatura. Praha, 1968. 47 s.

177. Petr J. Nastin politickych a kulturnich dejin Luzickych Srbu. Praha, 1972. 342 s.

178. Petr J. Czech-Sorbian Cultural Relations // Language and Culture of the Lusatian Sorbs throughout their History. Berlin, 1987. S. 174-187.

179. Pronjewic A. Stejisco ZSSR pri rozrisanju serbskeho narodneho prasenja po 2. swetowej wojnje //Rozhlad. 1995. Co. 7-8. S. 260-282.

180. Rataj J. Koncepce prezidenta E.Benese na obnovu ceskoslovenske suverenity a ceskoslovensko-sovetsky konflikt roku 1944 // Spory о dgjiny II. Praha, 1999. S. 1522.

181. Rauch W. Presse und Volkstum der Lausitzer Sorben. Wiirzburg, 1959. 210 s.

182. Remes F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung. Bautzen, 1993. 237 s.

183. Scholze D. Stawizny serbskeho pismowstwa 1918-1945. Budysin, 1998. 256 s.

184. Schurmann P. Die Sorbische Bewegung 1945-1948 zwischen Selbstbehauptung und Anerkennung. Bautzen, 1998. 337 s.

185. Seton-Watson R. A History of the Czechs and Slovaks. London, 1943. 358 s.

186. Skala J. Wo serbskich prasenjach. V Praze, 1922. 75 s.

187. Sladek M. Nemci v Cechach. Nemecka mensina v Ceskych zemich a Ceskoslovensku 1848-1946. Praha, 2002. 205 s.

188. StanekT. Perzekuce 1945. Praha, 1996. 143 s.

189. Stawizny Serbow. Zwjazk I. Wot spocatkow hac do leta 1789. Budysin, 1977. 311 s.

190. Stawizny Serbow. Zwjazk 3. Wot 1917 do 1945. Budysin, 1976. 200 s.

191. Solta J. Abriss der Sorbischen Geschichte. Bautzen, 1976. 270 s. 212.Solta J. Zarys serbskich stawiznow. Budysin, 1976. 250 s.

192. Sula J. Z dSjin boju о luzickosrbsky narodni stat: interpelace Jana Cyze a dr. Miklawse Krjecmara ze dne 14 cervence 1945 // Cesko-luzicky vestnik. 2005. Rocnik XV. Cislo 7-8. S. 47-55.

193. Surman P. К metodiskim prasenjam serbskeho stawiznopisa po 1945 // Serbja pod staliniskim socializmom (1945-1960). Budysin, 1992. S. 12-17.

194. Surman P. Luzicti Srbove v roce osvobozeni 1945 uvahy po pulstoleti // Ceskoluzicky vestnik. 1995. Rocnik V. Cislo 10. S. 74-76.v

195. Thiemann P. Be prizamknjenje Luzicy к Ceskoslowakskej 1945 realne zadanje Serbow? // Rozhlad 45 (1995). Co. 7/8. S. 251-260.

196. Urban R. Die Sorbische Volksgruppe in der Lausitz 1949 bis 1977. Marburg/Lahn, 1980. 210 s.

197. Urban Z. Studij mlodych Serbow w sewjernej CSskej (1945-1950) // Rozhlad. 1995. Co. 45. S. 397-401.V

198. Valenta Z. Serbja w sewjernej Ceskej // Sprawy luzyckie w ich slowianskich kontekstach. Warszawa, 1996. S. 181-185.

199. Valenta Z. Ceska ucast na vystavbe a vybaveni Luzickosrbskeho domuv korespondenci mezi Adolfem Cernym a Arnostem Mukou // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vedecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 75-81.

200. Volkel M. Serbske nowiny a casopisy v zaslosci apritomnosci. Budysin, 1983. 127 s.

201. Volkel M. Serbsko-cSske kulturne kontakty // Praha a Luzicti Srbove. Sbornik z mezinarodni vSdecke konference ke 140. vyroci narozeni Adolfa Cerneho. Praha, 2005. S. 17-19.

202. Vrt'atko A. Vzajemne dopisy V.Hanky a J.Dobrovskeho // Casopis Musea Kralovstvi Ceskeho. 1870. Rocnik 44. Sv.4. S. 327-339.

203. Wyder G. Koncepcje niepodleglosciowe Luzyczan po II Wojnie swiatowej // Luzyce w nowozytnych i najnowszych dziejach Europy srodkowej. Zielona Gora, 1995. S. 153-157.

204. Zahradnik J. Ceskoslovensko a Luzice 1945-1948 // Cesko-luzicky vestnik. Rocnik XV. Cislo 5. 2005. S. 33-36.

205. ZwahrH. Arnost Bart-Brezyncanski. Budysin, 1981. 125 s.

206. Zmeskal V. Luzicti Srbove. V Praze, 1962. 171 s.