автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Малая проза Даниила Хармса: авторские стратегии и параметры изображенного мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Малая проза Даниила Хармса: авторские стратегии и параметры изображенного мира"

На правах рукописи

Захаров Евгений Валерьевич

Малая проза Даниила Хармса: авторские стратегии и параметры изображенного мира

Специальность 10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Екатеринбург - 2008

□ОЗ163297

003163297

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им А.М Горького»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Васильев Игорь Евгеньевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Казарина Татьяна Викторовна

кандидат филологических наук Лощилов Игорь Евгеньевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Южно-Уральский

государственный университет»

Защита состоится года в jj часов на заседании совета Д

212 286 03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им AM Горького» по адресу 620083, г Екатеринбург, К - 83, пр Ленина, 51, комн 248.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им А М Горького»

Автореферат разослан № января 2008 г

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор М.А. Литовская

>

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Даниил Хармс (Даниил Иванович Ювачев, 1905-1942) - один из наиболее востребованных на сегодняшний день представителей российской литературы XX века Его произведения читают, исследуют, издают Хармса «разбирают» на цитаты и переводят на языки смежных видов искусства (кино, мультипликация, живопись)

Хармс был одним из основателей и наиболее активных деятелей ленинградской авангардной группы ОБЭРИУ (Объединение реального искусства) В декларации группы предлагалась общая для обэриутов стратегия посмотреть «голыми глазами» на «конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи»

Параллельно ОБЭРИУ писатель входил в неофициальный литературно-философский кружок чинарей - «малограмотных ученых» (Хармс) Во время этих встреч в непринужденных разговорах была выработана творческо-онтологическая схема, которая базировалась на созданных чинарями общих (хотя и понимаемых ими несколько вольно) понятиях «иероглиф», «вестник», «некоторое равновесие с небольшой погрешностью», «препятствие» и др Эти встречи оставили отчетливый след на произведениях Хармса, хотя писатель не слепо следовал онтологическим и эстетическим схемам, предлагаемым ему обэриутско-чинарским окружением, а ставил их на службу логике своих авторских стратегий

К прозе Хармс впервые обращается в конце 1920-х гг Постепенно объем его прозаических произведений все более расширяется, однако знает о них лишь узкий круг друзей и единомышленников Известно, что для Хармса творчество и жизнь были неразделимы (А Г Герасимова дала определение Д Хармсу - «лайф-артист», то есть художник, который играет в «жизнь»1), и переход от поэзии к прозе был не только сменой творческих ориентиров, но и отражением эволюции мировоззрения писателя, что и обусловливает важность изучения его прозаического наследия

Мы концентрируем внимание на малой прозе Даниила Хармса, к которой относятся произведения, чей жанр определяется как «случаи» Н В Гладких считает, что «случаи» - квазижанр2 При подходе к «случаям» с типологией коммуникативных стратегий, предложенной современным теоретиком В И Тюпой, не удается определенно установить, какой тип (сказание, анекдот или притча) лежит в основе малой прозы Хармса

В отличие от более традиционной во всех отношениях повести «Старуха», дневниковых записей и трактатов Хармса его малая проза является симбиотической формой Она была полем наиболее радикального творческого эксперимента писатетя, и именно на ее пространстве происходила наиболее значимая манифестация философских и эстетических основ его поэтики

1 Герасимова А Г «Моя» «жизнь» «в» «искусстве» док.ча'1 на конф «Понятмшшк русскою авангард» в Загребе май 1994 [электронный ресурс] / Л Г Герасимова - jkahm дои)па http /'www umka ni/litci/940520 him! - 17 09 07

2 ¡лалма II В Эстетика и позгии upoju Д И Хармса |1скст] явторсф лис каил фпчол ник ' 11 И Гладких Томский гос ун-т -Новосибирск ЗЛО Ot|iccT 2000 -С 18

Поэтому малая проза Хармса, воспринимаемая как мегацикл3, заслуживает, на наш взгляд, особого внимания

Эксперимент Хармса коснулся прежде всего действительности, воссоздаваемой в произведениях На первый план была выдвинута актуальная проблема авторских стратегий изображения и его конкретно-чувственных характеристик

Творчество Хармса на данный момент стало предметом исследования нескольких поколений литературоведов Их силами восстановлен литературно-исторический контекст творчества Хармса, изучены многочисленные аспекты его философии, эстетики и поэтики

Первооткрывателями обэриутов были А А Александров и МБ Мейлах, которые под патронажем ЯСДрускина взялись осваивать нетрадиционное творчество и проблематику обэриутско-чинарского круга Параллельно к подобным исследованиям приступил В И Глоцер Вторая волна исследовательского интереса к творчеству Хармса приходится на вторую половину 1980-х - 90-е годы изучается специфика репрезентации образа автора (А Г Герасимова, И В Кукулин), соотношение теории и практики в творчестве обэриутов (И Е Васильев), осмысляется место группы в русском авангарде (Т В Казарина), философско-эзотерические аспекты творчества Хармса (В Н Сажин, АТНикитаев, Л Ф Кацис, НКаррик) ААКобринский исследовал взаимодействие алогизма и абсурда в творческой практике писателя, Д В Токарев рассмотрел жизнь и творчество Хармса с позиции психоанализа В последние годы исследовательский интерес к творчеству писателя стабильно растет, и число исследователей Хармса исчисляется десятками Среди наиболее значимых - работы Н В Гладких, Ф В Кувшиновп, И Е Лощилова, А Н Рымаря, М Б Ямпольского и др

Ж -Ф Жаккар считает, что « следует рассматривать творчество Хармса не как неудавшуюся попытку выразить невыразимое, что входило в замысел модернизма, но как успешную попытку выразить ограниченность и невозможность этого предприятия Д Хармс, таким образом, относится к той обширной категории писателей, которые, для того чтобы ответить на великие экзистенциальные вопросы, задавались целью узнать, что сказано тем, что сказано, и которые в своей поэтической практике отважились с тоской ответить ничего»4

Мы позволили себе не согласиться с катастрофической трактовкой итогов творчества Хармса и поставили перед собой задачу доказать, что мировоззренческой позиции писателя, его попытке отражения «реального» мира (действительности воспринимающего и творящего сознания) соответствовала адекватная творческая устремленность, способная выразить этот мир

1 В lpiKTOuke лей кате[орпп мы опираемся ма работу L В Пономаревой См Пономарей.) Г В сская новелисгика 1920-\ готов (основные кндепшш развития) |1ексг] авюрсф Дне ч-ра фнлол на)к / Г В 11<шома|хва Ур.ипсмш юс нед ун-г - LhaicpnuGypi Изл-во Уральскою юс пел >н-ы 2006 -40с

1 Здесь и даасе Жаккар Ж-Ф Даниил Хармс и конец русскою авангарда [1сксг] / Ж -Ф Жаккар, пер с фран» Ф Л Перовской наун ред В Н С алии - СПо Лкалемнчсскпн проем 199*5 - С 257

В нашем случае важно, как соединяются авторские стратегии изображения в малой прозе Хармса с его восприятием мира Мы полагаем, что творческие стратегии, реализуемые Хармсом в произведениях, определяют степень выявленное™ тех или иных пластов сенсорной картины художественного мира, а следовательно, отбор значимых, доступных для восприятия тактильных, визуальных, вкусовых, ароматических и акустических образов Изучение этих вопросов позволит лучше понять как творчество писателя, так и его концепцию мира

Актуальность выбранной нами темы исследования определяется недостаточной изученностью художественного мира малой прозы Хармса и, в частности, его развернутости с точки зрения реализации как чувственно воспринимаемой физической реальности, так и смыслового содержания, духовной наполненности изображения

Поскольку на данный момент малоизученным остается изображенный мир малой прозы Хармса, его структура и компоненты (в частности, сенсорная сторона мира), а способы его репрезентации (работа некоторых важнейших подсистем композиционной организации произведений малой прозаической формы - пространственно-временные связи и отношения, образ повествователя) исследованы явно недостаточно, мы предпринимаем попытку комплексного исследования прозаического наследия писателя

Материалом нашего исследования являются произведения малых прозаических жанров, объектом - реализованные в них творческие стратегии автора, предметом - прояснение способа организации повествовательного модуса малой прозы Даниила Хармса, а также выявление сенсорных параметров изображения

Цель работы - исследование творческих стратегий и выявление механизмов и особенностей репрезентации реальности в аспекте ее сенсорных характеристик в малой прозе Хармса Для достижения указанной цели ставятся следующие задачи

- выявить философско-мировоззренческие основы творчества Хармса, определяющие специфику художественного сознания автора,

- изучить авторские стратегии в аспекте повествования и проследить особенности и эволюцию повествователя,

- рассмотреть идеологическую, психологическую, фразеологическую и пространственно-временную точки зрения повествователя как мотивантов глубинной структуры композиции,

- рассмотреть структуру сенсорной картины изображенного мира в малой прозе Хармса с учетом визуальной, акустической, тактильной, вкусовой и ольфакторной ее составляющих

Наше исследование осуществляется в рамках типологического, структурно-семантического анализа с использованием элементов сравнительно-сопоставительного метода Причем литературные тексты рассматриваются в основном по «оперативно-прагматической оси» - «автор-текст-читатель» Научно-теоретической базой диссертационной работы послужили труды, раскрывающие следующие вопросы автор и герой (М М Бахтин), внутренний мир художественного произведения (Д С Лихачев),

стратегии нарративного дискурса (В И Тюпа), структура художественного текста (Ю М Лотман), точки зрения (Б А Успенский) и образ повествователя (Н Д Тамарченко), нарратор (В Шмид), эстетический опыт авангарда (М И Шапир)

Новизна диссертации в том, что в ней

1) углубленно исследованы философско-мировоззренческие основы творчества Хармса, структура и способ репрезентации художественного мира его малой прозы,

2) предложена модель осложненной точки зрения повествователя,

3) впервые всесторонне исследована сенсорная картина мира в малой прозе Хармса

Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его основные положения и результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки теоретической базы литературоведения, осваивающего нетрадиционное словесное искусство, углубленного изучения творчества Хармса и друшх русских писателей (в том числе и современных литературных преемников Хармса), а также для разработки спецкурсов в вузе и факультативов в школе по русской литературе XX века

Апробация результатов исследования. Основные положения и отдельные вопросы работы изложены автором в шести статьях и освещены в докладах на научных конференциях разных уровней международной «Дергачевские чтения - 2004 Русская литература национальное развитие и региональные особенности» (Екатеринбург, 2004), всероссийской «Русская литература XX века проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2006), межвузовских «Формы выражения авторского сознания в художественной литературе» (Курган, 2003), «Актуальные проблемы анализа художественного произведения» (Курган, 2005) Диссертационное исследование обсуждалось на заседании кафедры русской литературы XX века Уральского государственного университета им А М Горького

Положения, выносимые на защиту.

1 Проза Хармса - удачный творческий эксперимент, в основе которого лежит авторское видение мира, лежат свои ответы на экзистенциальные вопросы

2 Главным для Хармса было стремление дать подлинную «реальную» картину мира Для этого писатель переводил свое прозаическое творчество в ранг пограничного литературного образования - творческой науки Критерии последней, по Хармсу, - истинность, принятие мира в его самобытности и противоречиях (то есть не пытаясь искать объяснения и оправдания его существованию) и неискусственность (без налета «литературной шелухи»)

3 Вселенная в трактовке Хармса имеет линейную структуру познаваемый мир, доступный человеческому разуму, «препятствие» и непознаваемый мир Источником нарушения «некоторого равновесия» между познаваемым (феноменальным) и непознаваемым (ноуменальным) мирами в художественном мире малой прозы Хармса выступает «небольшая погрешность» Присутствие «небольшой погрешности» - источника

изменения восприятия мира персонажами и повествователем опосредованно вызывает изменения и физической составляющей мира

4 В малой прозе Хармса наличествует осложненная форма повествователя Повествователь-человек находится под воздействием комплекса особых точек зрения, призванных частично репрезентировать особенности сознания представителя «иного», непознаваемого мира (в трактовке чинарей - «вестника») Особенностью точки зрения повествоватетч-«вестника» (названного так нами условно) является отсутствие чувства времени и реализуемая через использование «минус-приема» нейтрализация идеологической, фразеологической и психологической точек зрения

5 Эволюция малой прозы Хармса не в последнюю очередь связана с эволюцией образа повествователя Логика творческого движения вынуждала писателя от произведения к произведению нагнетать изображение «иного» сознания субъекта повествования («вестника») В творческой практике это нашло отражение в бесстрастном изображении все большей и большей аморальности и жестокости вещного мира, что привело к творческому кризису середины 1930-х гг, усилившемуся в начале 1940-х гг. те перед гибелью писателя

6 Анализ сенсорной картины мира малой прозы Хармса показывает, что порог чувствительности познающего сознания значительно снижен Сенсорная картина художественною мира малой прозы Хармса репрезентирует бесчувственность «иного» сознания, нарушаемую редкими резкими всплесками чуждых ей физиологических ощущений персонажей Физический, чувственный контакт с миром губителен для персонажей, что отражает оппозицию вещного и непознаваемого миров в художественном пространстве малой прозы Хармса

7 Малая проза Хармса воссоздает особый пограничный тип сознания, колеблющийся между аморальностью «недочеловека» и бесчувственностью «вестника», что подталкивает реципиента к активной нравственной и эстетической работе над этими произведениями Прозу Хармса следует отнести к симбиотической форме литературы, в которой ценности и идеи классической литературы преломляются через «иное» сознание Обращение к подобному типу сознания - традиционно для авангардной (понимаемой как альтернативная) литературы

Структура и объем диссертации Работа состоит из введения, основной части, подразделяемой на три главы, заключения, списка использованной литературы (317 наименований) Общий объем составляет 204 страницы

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении ставится проблема, обосновывается избранный ракурс исследования, актуальность и научная новизна темы, определяются цели и задачи работы, характеризуется ее теоретико-методологическая база, практическая значимость, выдвигаются положения, выносимые на защиту

В первой главе («Фнлософско-мировоззренческне основы творчества Даниила Хармса») рассматриваются структурообразующие

начала малой прозы Хармса в перспективе его мировоззренческо-эстетической концепции, особое внимание при этом уделяется моделированию художественного мира, принципам его образной репрезентации

В параграфе 1.1 «Хармсовская картина мира и принципы ее создания» моделируются структура и свойства художественного мира малой прозы Хармса Для этою выделяются ценностные установки писателя, определяющие закон и форму существования его произведений наличие идеи, которую он хотел бы ставить выше своего творчества, присутствие скрытого смысла, выводящего произведения писателя за рамки авангардною творчества Это стремление базируется на желании воссоздать истинный образ мира, основываясь на неортодоксальном, соединяющем как научный, так и субъективно-художественный, квазинаучный вз1ляд на действительность Критерии истинности картины мира 1) не говорить многого, 2) сказанное не должно быть «искусством», т е не должно быть искусственным, построенным по существующим правилам (поэтому можно предположить, что писатель возводит свои произведения в ранг творческой науки, что порой ставит их на грань художественности), 3) не искать объяснений и оправдании изображаемым событиям и поведению персонажей5

Выскажем гипотезу, что в конфликте смысла и бессмыслицы Хармс занял необычную позицию культивируя и демонстрируя нивелирование смысла на уровне конкретного текста, он переносит смысл на макроуровень художественного мира, формирующегося на пространстве всего комплекса малой прозы

Хармс не останавливается на абстрактном поиске гипотетической истины Он размышляет над ее структурой и создает схему, которая отображает принципы построения истины, а значит, и теории познания Схема эта, как чаще всего бывает у Хармса, - плод скорее художественно-образного

воображения, нежели строго научной, дискурсивной рефлексии6 ---~-

Хармс предлагает линейную структуру истины во Вселенском масштабе (аЬ), разделенную на доступную человеческому познанию часть (ас) и недоступную (сЬ)7 Изображение мировой истины в качестве отрезка (аЬ) говорит о ее принципиальной конечности и, соответственно, теоретической возможности познания ее Родственная линейной структуре истины идея Хармса о конечности бесконечной Вселенной легла в основу одной из ключевых особенностей прозы писателя - она выражает возможность и необходимость биполярного восприятия мира

^ Близкие идеи высказал Я С Друскин в произведении «Почему на Страшном Суде нельзя много юворигь» ' Как справедливо замети 1 Д В Токарев «инструментом познания мира для не] о является не философия, а

поэзия» См Токарев Д В Фиюсофскне и эстетические основы Даниила Хармса [Текст] автореф дне д-ра филот наук / Д В Токарев, Ин-т рус лит (Пушкинский Дом) РАН - СПб Изд-во Ин-та рус шт (Пушкинский Дом)РАН 2006 -С 12

7 Хармс, Д Записные книжки Дневник [Текст] в2кн,ки 1/Д Хармс подг текста Ж-Ф Жаккара В Н Сажина, вступ ст, примем В Н Сажинэ - СПб Академический проспект, 2002 -С 91

Хармс предлагает не переносить «свое восприятие в иную часть мировой истины», а познавать истину постепенно, учитывая пройденный путь человеческого познания, плавно ступая «за пределы возможного (с)» и оставаясь при этом в границах «препятствия» В этом случае представляется возможным четыре взгляда на мир а) субъект находится в пространстве «это», является его частью и наблюдает «это» - точка зрения человека на вещный познаваемый мир, Ь) субъект находится в пространстве непознаваемого «то», является его частью и наблюдает «то» - взгляд обитателя «иного» мира на «иной» мир, с) субъект, являющийся частью «это», наблюдает «то» - человек сталкивается с неведомыми недоступными его пониманию проявлениями непознаваемого мира, с!) субъект, являющийся частью «то», наблюдает «это» -внечеловеческий взгляд на жизнь и деятельность человека в вещном мире

Познающее сознание занимает пограничное положение в «Узле Вселенной»8, что связано с его самопознанием («я есмь») В малой прозе Хармса самоидентификация познающего «я» проявляется в первую очередь в отборе изображаемого материала, обращении с сюжетом, фиксации окончания повествования

Итак, мы считаем, что в творчестве Хармса, а следовательно, и в его малой прозе, лежит попытка дать научную (в трактовке Хармса) картину Вселенной, которая должна была включать в себя как привычные и понятные человеческому сознанию картины познаваемого вещного мира, так и априорно недоступное сознанию человека пространство непознаваемого мира

В параграфе 1 2 рассматривается «Некоторое равновесие с небольшой погрешностью» как понятие поэтики Хармса Это понятие имело хождение в обэриутско-чпиарском кругу и нашло отражение в прозе Хармса

По нашему мнению, реализация в малой прозе Хармса «небольшой погрешности» происходит по аналогии с его же принципом «словесной машины», способной, как предполагал Хармс, путем высвобождения силы «слова»-«вещи» влиять на действительность (п случае с произведением искусства - на эстетически воспринимаемую художественную действи гелыюсть)

И Е Лощилов отметил, что полем действия «словесной машины», по Хармсу, «является не сам текст, но то особое духовное пространство, которое располагается между сознанием автора (художественным субъектом) и читателем (адресатом)»9 Аналогично эффект присутствия «небольшой погрешности» в малой прозе определим лишь при активном обращении реципиента к философско-мировоззренческой базе писателя и располагается в том особом духовном пространстве, которое создается их активным сотворчеством10 Нам важно предположение ученого, «что функция

* Хармс Д Неизданный Хармс По-шое собрание сочинений Трактат и статьи Письма Дополнения не вошедшее й т 1-4 [Текст] / Д Хармс /С'осг , примем Б Н Сажина - СПб Академический проект, 2001 -С 34

1 Лощилов, И Е Принцип «словесной машины» в поэтике Даниила Хармса / И Е Лощиюв // Эстетический дискурс Семиоэстетические иссзедования в области литературы - Новосибирск Ичд-ко [ТМИ 1991 - С 152

«Знаменитая "текучесть" поэтики Хармса ("Я хоть и один а думаю 1екуче") основана на взаимных превращениях и переходах внутри триады "мир"-"чедовек"-' текст' » (Цит Изд С 157)

"словесных (языковых) машин", по Хармсу, - предоставить возможность реальностям "иного" мира проявиться в собственном инобытии, то есть в нашем мире»" Мы полагаем, что «небольшая погрешность» в художественном пространстве малой прозы Хармса выполняла роль своеобразною катализатора, который порождает эффект моделируемого писателем столкновения «иного» и привычного вещного миров

Выскажем гипотезу, что «небольшая погрешность» была для Хармса не только теоретической философско-мировоззренческой идееи Она стала основой авторской стратегии и нашла свое конкретное воплощение в творчестве проявилась в качестве мотива, воплощаемого в образах физических объектов («вещей») «Небольшая погрешность» претворилась в «слово», которое в прозе Хармса стало приобретать конструктивную значимость («Один человек лег спать верующим ») Такое «слово» порождает физические изменения изображенного мира и становится принципом построения произведения (выскажем предположение, что в самом широком смысле Хармс понимал «небольшую погрешность» как знание), другая сторона «небольшой погрешности» в том, что, будучи перенесенной в плоть художественного мира малой прозы, она проявлялась как физически ощутимый, обладающий сенсорными качествами образ («вещь») То есть она была представлена писателем амбивалентно не только как понятие (абстракция), но и как часть изображенного мира

В параграфе 1 3 «Особенности точки зрения в малой прозе Даниила Хармса» проводится параллель между «рабочими значениями» предмета, определенными писателем в произведении «Предметы и фигуры, открытые Даниилом Ивановичем Хармсом», и классификацией точек зрения, предложенной Б А Успенским12 «начертательное значение (геометрическое)» соотносится с планом пространственно-временного существования предмета, «целевое значение (утилитарное)» соотносимо с планом идеологии, «значение эмоционального воздействия на человека» - с точкой зрения в плане психологии, «значение эстетического воздействия на человека» у Хармса - с точкой зрения в плане фразеологии Писатель высказывает предположение, что возможен в принципе недоступный обычному человеку взгляд на мир, позволяющий наблюдать предметы с тремя (и менее) «рабочими значениями» Согласно своеобразной поэтической логике автора, обладатели подобного взгляда существуют рядом с нами Их существование не мо/кет быть зафиксировано обычным порядком, то есть органами чувств обычных людей, и при этом они должны быть вполне реальны Подобные размышления Хармса связаны, по нашему мнению, не только с попыткой установления новых онтологических связей, но и со стремлением наити пути реализации заложенных в декларации ОБЭРИУ установок увидеть «голыми глазами» «предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи» Писатель выделяет два минимально необходимых для подобной ситуации «рабочих значения» начертательное и эстетическое13, в которых, соответственно,

"Цит изд С 157

12 Здесь и далее Успенский Ь А Поэтика композиции [Текст] / Б А Успенский - СПб Азбука 2000 -352 с

11 Хармс добавзяет особое «сущее» значение, понимаемое им как «свободная возя поедмета (слова)»

соединены факт существования, форма и имя предмета, творческое начало, потенция, жизнь в ее нераскрытой глубине В «Трактате более или менее по конспекту Эмерсена» Хармс, в частности, рассматривает «совершенные подарки», которые обладают только указанными значениями В конце трактата он называет человеческую жизнь «совершенным подарком»

Выскажем гипотезу, что Хармс поставил перед собой априори невыполнимую задачу - передать в малой прозе точку зрения «человека», которому доступны для восприятия предметы всего лишь с двумя-тремя рабочими значениями Для ее реализации Хармс выстраивает новую систему поэтического языка (что в творческой практике реализуется в миннмализации ряда точек зрения), который, действуя в обход механизмов обыденного мышления, позволил бы автору выйти за пределы привычной реальности, но при этом не потерять связи с миром человека и остаться понятным

Интерес Хармса к малой прозе нарастал на протяжении всего творческого пути Выскажем гипотезу, что малая проза и стала экспериментальным полем, предоставившим писателю возможность дать «иную» точку зрения на мир В основе данного процесса лежало намерение писателя явить максимально полную картину мира Для этого, по его мнению, следовало создать новый тип литературы - «творческую науку», которая позволяет выйти за рамки, с одной стороны, искусства и, с другой, - науки («С^АпЦиш Письмо к Леониду Савельевичу Липавскому Падение ствола»)

Таким образом, парадигма художественности писателя сложилась под влиянием следующих идей

1) установка на отказ от изображения двух из четырех «рабочих» значений целевого (утилитарного) и эмоционального воздействия на человека (широкомасштабное использование данного ограничения в творческой практике писателя должно было привести к полному отказу от использования в произведениях идеологического и психологического наполнения как планов точки зрения автора),

2) потребность воссоздать «мысль предметного мира», являющуюся мыслью нечеловеческой, то есть, с позиции человеческого сознания, — бессмысленной (чтобы передать ее, нужен особый нарратор, точка зрения которого будет лишена ряда рабочих значений, при этом вложенные в его уста слова не должны быть онтологическим хаосом, чтобы не привести к творческому краху),

3) необходимость обратиться к определенному уровню изображаемой реальности художественный мир Хармса можно назвать миром с^ПшСит («по ту сторону законченности»), что следует понимать как мир, лежащий вне и отличный от безопасного, доступного и физически ощутимого мирка ЛшШш (законченное), каковым ограничил и оградил себя человек

Во второй главе («Авторские стратегии в малой прозе Даниила Хармса. проблемы повествования») внимание концентрируется на особой форме нарратора в прозаических произведениях Хармса, рассматриваются последствия ориентации на позицию «вестника» как гипотетического субъекта, организующего текст высказывания

В параграфе 2.1 «Понятие "вестник" в мировоззрении и эстетике чинарей и его актуализация в малой прозе Даниила Хармса»

рассматривается ключевое понятие, возникшее в философско-поэтическом творчестве чинарей как один из итогов размышлений о существовании параллельных миров «вестник» - это представитель «иного» мира, субъект, чье восприятие реальности отлично от привычного («О том, как меня посетили вестники») В частности, он лишен чувства времени и каждый миг воспринимает мир, словно увиденный впервые (т е «голыми I лазами»), и в его целостности, как единую совокупность всех сегментов мира (в трактовке Хармса «это» - «препятствие» - «то»), из которых только один («эго») - доступен обычному человеческому восприятию Видеть мир в его целостности, под углом 360 градусов предла1али и поэт-заумник А Туфанов, и художник-авангардист М Матюшин В своих трактатах Хармс располагал познающее сознание в «Узел Вселенной» - в точку пересечения всех ее сил и постулировал возможность обозреть всю Вселенную («О существовании, о времени, о пространстве») Но, в отличие от предшественников, Хармс утверждал предметную основу своею художественного мира, а процесс миротворения заменял миропознанисм

Хармс - «лайф-аргист» - постоянно играл в жизнь и находился в состоянии постоянного поиска подходящей позы (маски)14 Писатель принял идею о существовании «вестника»15, трансформировал ее для игры в «реальность» (в обэриутском понимании этого слова) Мы предполагаем, чю в прозе он избрал авторскую стратегию, ориентированную на маску такою «вестника» в творчестве Хармса мог возникнуть образ «вестника», воспринимающего и отражающего мир наравне с персонажами-людьми (данное обстоятельство могло являться в равной степени как результатом увлекательного творческого задания, так и необходимым и органичным отражением особенностей личности писателя, отражением девиантности его сознания)

Роль маски «вестника» в прозе Хармса обнаруживается во всем комплексе малой прозы серость вещного мира, незначительные факты биографий и поведения безвестных персонажей, оказавшись лицом к маске, неожиданно обретают «иной» смысл и оправдание своему существованию Подобный подход позволяет писателю незаметно, исподволь задавать вопросы онтологического и Iносеологического характера

Мы считаем, что в значительном блоке прозаических произведений Хармса форму существования повествующего «я» корректирует и нередко определяет особая система взглядов, которую мы условно предлагаем называть повествователь-«вестник»

Повество ватель-« вестник» есть проявление как философско-мировоззренческих установок писателя, так и его эстетических принципов, а также особенностей психики Само существование повествователя-«вестника» в творческой практике Хармса провокационно, погранично Оно нестабильно

14

«Создай себе по.*у и имей характер выдержать ее» ( Харыс, Д Записные книжки Дневник кн 2 -С 128) '' «Вестник это я» См там же С 58

(что вполне ожидаемо в авангардном творчестве) и пересекается с «черным» юмором или неуловимо перетекает в смех на грани приличия и нормы, в поведение юродивого, в сатиру безграничного масштаба При этом использование маски «вестника» является, на наш взгляд, одной из наиболее частотных авторских стратегий

В желании воссоздать образ сознания, недоступного человеческому пониманию, и при этом не вызвать сомнения в его правдоподобности Хармс прибегает к минус-приему, 01 раннчению по типу умолчания повествователь-«вестник» проявляется в качестве скрытого конструктивно-образующего фактора изображения

Повествователь-человек и повес гвователь-«вестник» - две составляющие нарратора - субъекта речи в прозе Хармса Они соотносимы по глубинному отношению к изображаемому миру повествователь-человек принадлежит этой реальности, а повествоьатель-«вестник» противостоит ей Будучи по своей природе чужд изображаемому миру и являясь по большей части эстетической установкой, а не полноценным проявлением авторской воли, он зависим от повествователя-человека Цель его присутствия в тексте -демонстративно, сообразуясь с логикой хармсовских философско-мировоззренческих установок, сократить доступный к изображению объем художественного мира за счет ослабления психоло! ической и идеологической составляющих («Ольга Форш подошла к Алексею Толстому ») Однако устанавливая, казалось бы, более узкий подход к привычному вещному миру, Хармс тем самым расширяет саму Вселенную два предполагаемых типа мировоззрения (одно из которых - повествователя-«вестника» - в принципе может быть представлено только гипотетически, в виде намеков и немотивированности изображения с позиции обычной логики), преломленные одно через другое, позволяют по-новому («иному») взглянуть на повседневный вещный мир, взглянуть на него как на увиденный впервые, странный, лишенный «бытовой шелухи»

Повествователь-«вестник» - фигура плоть от плоти обэриутского подхода, пример того нового порядка, что утверждает законы существования особой эстетической реальности Это маска она непроницаема и в то же время неустойчива, зыбка, ее присутствие в тексте всегда провокационно и вызывает массу противоречивых, а иногда и взаимоисключающих прочтений Это определенная эстетическая установка, которая формирует каркас художественного мира прозы Хармса Воплощение повествователя-«вестника» в форме маски провоцирует реципиента на постоянный поиск нравственных, эстетических и онтологических ориентиров

Повествователь-человек, напротив, является образом и встречается в нескольких вариантах полноценный человек, живущий высокими духовными интересами («Утро»), вызывающий отвращение мизантроп («Я не люблю детей, стариков, старух »), глупый на грани слабоумия человек («Однажды Марина сказала мне, что к ней в кровать »), недалекий самовлюбленный бахвал, чей быт и провокационно узнаваемое окружение указывают как на прообраз на личность самого Хармса («Не знаю, почему

все думают что я гений »), «недочеловек», ведущий рассказ о таких же «недочеловеках» («Грязная личность»)

Роль присутствия повествователя-«вестника» в малой прозе Хармса в том, чтобы убрать из поля зрения реципиента лишнее, второстепенное, ошибочно принимаемое обитателями вещного мира (людьми) за основу существования Вполне вероятно, что целью этого было помочь увидеть (в том числе и самому автору) бездонность Вселенной, ее спокойствие, о котором Хармс (автор биографический) мог только мечтагь, и, таким образом, воссоздать изначальную чистоту экзистенции

В параграфе 2.2 («Особенности идеологической точки зрения повествователя») и последующих параграфах главы рассматриваются особенности точек зрения (согласно классификации Б А Успенского) в малой прозе Хармса

По нашему мнению, идеологическая непроницаемое гь ряда фраз, действий персонажей или текстов в целом заключается в присутствии точки зрения повествователя-«вестника» («Случаи») Будучи особой художественной призмой, он дает возможность выхватить взглядом кусочек жизни, кусочек истории и зафиксировать его с точки зрения логики не полностью (то есть не указав на все необходимые причинно-следственные связи) Подобное несоответствие, перебивание тональности и контраст можно объяснить игровой эстетикой, требованиями смехового жанра, но можно расценивать и как переход в иной изобразительный режим («Первое действие "Короля Лира", переложенное для вестников и жуков») Причем, учитывая амбивалентность как особенность творческого сознания Хармса, оба эти толкования равноправны и могут существовать параллельно

Для малой прозы Хармса характерен принцип всеохватывающей и всепроникающей инверсии Поэтому пронизывающий все прозаическое творчество Хармса принцип самодостаточности несет черты самоценности и одновременно нецепности самоценны/неценны любые предметы и персонажи, любые их действия и слова, любые сюжеты, любой текст

В малой прозе Хармса в плане идеологии присутствует осложненная точка зрения, которая представляет собой преломление воззрений повествователя-человека в видении повествоватсля-«вестника» Чистой идеологической точки зрения «вестника» в произведениях Хармса нет, так как изображение «иного» сознания не «иным» языком, без потери веры в его истинность, в первую очередь самим Хармсом, невозможно Соответственно, ее тандем с идеологической точкой зрения повествователя-человека обусловлен необходимостью произведения Хармса создавались с учетом того, что их читателем является субъект, для которого релевантна будет именно идеологическая позиция повествователя-человека Читатель-человек видит и воспринимает художественный мир произведения глазами человека даже в тех случаях, когда наличествующая точка зрения искажена и преюмляется через «иное» (как в случае с маской «вестника») восприятие

Параграф 2.3 «Особенности психологической точки зрения повествователя» В произведениях Хармса основой точки зрения в плане психологии часто является повествовательная позиция, внешняя по

отношению к обьекту изображения и по возможности максимально нейтральная («Машкин убил Кошкина») Поэтому описание событий и персонажей обычно имеет безличный, безоценочный характер

Особенностью психологической точки зрения повествователя в малой прозе является отсутствие сопереживания (и как итог - катарсиса) Это может быть связано

1) с установкой на фиксацию аморальной точки зрения повествователя, садистское смакование чужой трагедии, что подразумевает заранее спланированную автором ответную психологическую реакцию реципиента -возмущение, горечь, ощущение трагической бессмысленности человеческого бытия и так далее,

2) с отражением атрофированности эмоциональной базы у воспринимающего субъекта (подобную ситуацию и попытался смоделировать в своей малой прозе Хармс повествователь-«вестник» изначально существует в абсолютном эмоциональном вакууме, ему априори недоступны эмоции),

3) с традициями «черного юмора»

Все три перечисленных начала тесно переплетены в творчестве Хармса, многие рассказы находятся в пограничном положении и несут черты двух, а то и трех начал («Что теперь продают в магазинах»)

Точка зрения в плане психологии в малой прозе Хармса выстроена преимущественно на базе имморализма повествователя-«вестника» Даже в тех текстах, в которых присутствует типизированный рассказчик с собственными эмоциональными переживаниями, их отбор и способ изображения подвергается своеобразной цензуре, благодаря чему многие действия и эмоциональные всплески теряют мотивацию

Читатель не может определить, какая эмоциональная реакция для него запланирована, не может узнать предначертанную ему роль Это оказывается вне его компетенции, что, в свою очередь, вынуждает его искать новые пути к осмыслению прочитанного с целью принять, насколько это возможно, предложенную ему эмоциональную «невинность» нечеловеческого разума

Подобная ситуация позволяет реализовывагь более сложное одновременное биполярное рассмотрение персонажей Хармса С одной стороны, это комические «недочеловеки», чье предназначение - смешить читателя своим существованием С другой стороны, персонажи Хармса есть обычные люди, чьи мотивы поведения, чувства, переживания, мысли не были и не могли быть восприняты и поняты повествователем-«вестником»

В параграфе 2.4 «Особенности фразеологической точки зрения повествователя» рассматриваются два наиболее важных аспекта речевой характеристики

1) перенасыщенность персонажами с многообразными именами и фамилиями При этом в рассказах Хармса, в отличие от устоявшейся в художественной литературе традиции называть персонажей формами имен, отражающими «позиции тех или иных действующих лиц» (Успенский), отсутствует строго фиксированная точка зрения порой параллельно наличествуют немотивированные изменения наименований в преде чах одного текста Имя в произведениях Хармса работает не на создание образов

персонажей со своим внутренним миром, биографией, а становится пустой оболочкой, чье значение не имеет в Iлазах автора смысла Наименования, провокационно отсылающие к классике литературы, в действительности обозначают только то, что их носитель — «не вещь» Мы предполагаем, что это есть отражение особенностей восприятия персонажей повествователсм-«вестником»,

2) контрастное соотношение слова иовсствовагеля-«вестника» (нейтральная лексика, безэмоциональная незаинтересованная констатация фактов) и слова повествователя-человека (характерно использование жаргонизмов и вулыаризмов) Взаимоотношения фразеологических точек зрения внутри одного рассказа («Ровно 56 лет тому назад ») представляются сложной структурой в пределах одного текста происходит совмещение элементов двух и даже более сфер речи

Повествователь-«вестник» видоизменяет фразеологическую точку зрения других лиц тем, что выхватывает слова последних, игнорируя заложенные в них эмоции или мнения (что проявляется в том числе и в обезличивании наименования персонажей) Это вызывает необычный комический эффект, не освещенный ни светом сатиры, ни светом иронии

Параграф 2.5 «Точка зрения повествователя в плане нространствснно-временной характеристики изображенного мира» Отличительной чертой малой прозы Хармса является наличие фиксированной пространственно-временной позиции повествователя-«вестника» чаще всего он находится в определенной точке изображенного мира, поэтому плоскость пространства ограничена горизонтом, вне которого ничего нет Пространство, оказавшееся в пределах поля зрения повествовагеля-«вестника», подвергается интеллектуальной трансформации Люди, вещи, события теряют свою ценность и индивидуальность, обезличиваются и уравниваются

По мнению Ж-Ф Жаккара, реальность представляется Хармсу под узким углом «он видит лишь изолированные части мира, будь то следствия без причин ипи причины без следствия» По нашему мнению, в малой прозе Хармса одновременно сталкиваются и вступают во взаимодействие две силы, и «уг он зрения», указанный Ж-ФЖаккаром, узок лишь при рассмотрении точки зрения персонажей и повествователя-человека, без учета восприятия повествователя-«вестника», чей смысловой уюл зрения связан, как уже говорилось, с отказом от ряда «рабочих значений» предмета, а пространственный развернут на 360 градусов У Хармса изображение мира ведется с двух сторон перечисление и описание предметов - с подвижной человеческой точки зрения, а их отбор и объединение в систему - с неподвижной точки зрения «вестника»

Положение «вестника» в пространстве обычно зафиксировано на территории вещного мира вблизи границы между познаваемым и непознаваемым мирами Изобразительная стратегия Хармса в качестве такой пространственной точки часто избирает окно Сопоставляя стихотворение Я С Друскина «Окно» (о влекущей черной пустоте за окном) и автопортрет Хармса (за окном и с черным пятном вместо лица), отмечаем «иная» реальность по ту сторону окна непостижима для лирического героя Я С Друскина, а для

зрителя, рассматривающего автопортрет Хармса (а первым зрителем, определяющим наши виденье портрета, был сам Д Хармс, так как автопортрет — всегда попытка взглянуть на себя со стороны), эта реальность обретает вполне узнаваемые и отчетливые черты

Лирический герой Я С Друскина - обычный человек, который напуган приоткрывшейся ему тайной мироздания Хармс рисует человека именно по ту сторону окна, то есть на фоне «того» мира и, соответственно, примеряет маску посланца «иного» трансцендентного мира Пустота в мировоззренческой и эстетической трактовке Хармса отлична от той, что дает Я С Друскин, и имеет более позитивную тональность

В произведениях разных периодов творчества Хармса наблюдается перемещение доминирующих пространственных зон в ранних рассказах Хармса повествователь-«вестник» мог находиться на территории «иного» (непостижимого) мира и наблюдать как «этот» (вещный) мир, так и «тот», в рассказах первой половины 1930-х гг повествователь располагается на территории мира вещного (познаваемого) поблизости от окна (точки столкновения миров), через которое взору персонажей случайно и отрывочно открывается пространство «иного» (непознаваемого) мира, в рассказах середины и второй половины 1930-4 гг и 1940-41-го гг в основном изображается пространство познаваемого мира

В малой прозе Хармса коррелятивна пара пространственных образов окно и дверь Функции этой пары в художественном пространстве подчинены принципу инверсии путь через окно является предпочтительным способом покинуть/войти в помещение/мир («Андрей Иванович плюнул в чашку с водой ») Дверь же обычно представляется непреодолимым барьером («Маляр сел в люльку и сказал »), линией, пересечь которую может только человек, уготованный на заклание С образом двери в малой прозе Хармса связаны смерть физическая («Кассирша»), утрата свободы («Помеха»), утрата социального статуса и ясности сознания («Судьба жены профессора»), души («Федя Давидович»)

И В Кукулин выделяет в прозе Хармса два варианта времени линейное («поддающееся фиксированию»), способное замедляться, ускоряться и останавливаться, и нелинейное («непознаваемое»)"', которое, по нашему мнению, отражает специфику восприятия времени «вестником»

В параграфе 2 6 рассматривается эволюция повествователя-«вестника» в малой прозе Хармса если в раннем прозаическом творчестве (то есть до 1931 года) писатель пытался открыто и ярко изобразить то, каким и как «вестник» видит мир, то в дальнейшем Хармс находит более точный способ передачи нечеловеческой формы сознания - минус-прием Смещается горизонт, определяющий пространство изображаемого художественного мира если в ранней прозе можно встретить изображение «иного» мира, то на всем протяжении 1930-х и вплоть до 1941 года прослеживается тенденция «сдвига» в глубь вещного мира Постепенная утрата идеального мира может быть

к Кукулнн И N Рождение постмодернистского героя по дороге из Санкт-Петербурга через Ленинград и дальше (Пробпемы сюлеза и жанра в повести Д И Хармса «Старуха») [Текст] / И В Куку пин // Вопр лит -1997 - №4 - С 77

свидетельством потери писателем веры в себя, в свое право считать себя сыном Вселенной

Подобная тенденция наблюдается и в эволюции комбинаций точек зрения повесгвователя-«вестника» и повествователя-человека Если в раннем прозаическом творчестве большее выражение получала точка зрения повествователя-«вестника» («Шел трамвай, скрывая под видом двух фонарей жабу »), то ближе к 1940-м годам Хармс в рассказах стал все чаще опираться на видение мира повествователем-человеком, усиливая, таким образом, позицию человеческой точки зрения («Победа Мышкина») Писатель лишает свои произведения явного присутствия повествователя-«вестника», ему отводится роль незримого и неслышимого режиссера

В середине 1930-х Д Хармс, по всей видимости, пережил период творческого кризиса Логика творческого движения вынуждала писа1еля нагнетать от произведения к произведению изображение «иного» сознания субъекта повествования («вестника»), что проявилось в бесстрастном описании сцен все большей и большей аморальности и жестокости Писатель оказался перед выбором либо продолжать придерживаться стратегии повествования с позиции «вестника» (что вылилось бы в бесконечную череду все более ужасающих сцен насилия), либо попытаться вернуться в лоно классической (в данном случае понимаемой как «нормативная») литературы Писатель пытался совместить обе страте! ии («Лидочка сидела на корточках ») и потерпел неудачу Изображаемые жестокость и аморальность вступили в неразрешимый конфликт с человеческой позициеи, заложенной в классическом варианте повествования Текст вышел за пределы эстетического В итоге Хармс сделал выбор в пользу уже наработанных стратегий Однако к 1940-м годам он снова подошел к пределу изображения жестокости («Реабилитация») Есть основания говорить о том, что начинался следующий кризис, более ярко выраженный, чем предыдущий Арест и смерть застали писателя в начале переломного момента его творчества

В третьей ¡лаве («Сенсорная картина изображенного мира и ее составляющие в малой прозе Даниила Хармса») исследуются особенности сенсорной картины изображенного мира в малой прозе Хармса внимание уделяется тому, как визуальная, акустическая, тактильная, вкусовая и ольфакторная картины мира отражают философско-мировоззренческие и эстетические установки автора

В параграфе 3.1 «Визуальные параметры изображения в прозе Даниила Хармса» рассмотрены две наиболее характерные особенности визуальной картины мира изображение 1лаз как части человеческого тела и цветовая палитра

Для малой прозы Хармса свойствен болезненный интерес к омертвевшему «зеркалу души» упоминание глаз, взгляда имеют исключительно негативное значение Это «злые глаза», которые предвещает насилие и смерть Несмотря на маргинальное положение по отношению к творчеству других писателей своей эпохи, Д Хармс-художник, несомненно, отразил наиболее влиятельные художественные и мировоззренческие тенденции своего времени Однако тотальная антигуманность эпохи вызвала в творческом сознании Хармса свои

реакции Так, изображение мертвых глаз у Хармса говорит (в противовес, в частости, М Шолохову) не о непреодолимой центростремительной силе смерти, а ставит хозяина глаз в пограничное положение между познаваемым и непознаваемым миром, символом чего стали два разных положения глаз (открытое и закрытое)17

Мир малой прозы Хармса неярок18 Минимализм красок в вещественном мире вполне соответствует эмоциональной и психологической «бесцветности» типичного хармсовского героя — «недочеловека» Поэтому каждое употребление цвета наполняется особым значением Обратим внимание на оппозиционную пару цветов черный (наиболее активно и стабильно используемый Хармсом) и белый цвет, который после 1935 года исчезает из сенсорного поля зрения писателя Данные наблюдения не дают нам полного права говорить о «черном» мире прозы Хармса, но широта и стабильность использования этого цвета позволяет предположить, что нарастание его присутствия все же значимо А вот наличие серого цвета явно символично19 и связано с мотивом сна («Утро»)

В разделе 3.1.1 рассматривается символика зеленого цвета. Данный цвет у Хармса — это символ стоящей на пороге или только что пришедшей физической (реже социальной) смерти персонажа («Иван Яковлевич Бобов проснутся ») Однако смерть в данном случае преломляется через призму древнеегипетской трактовки этой темы «зеленая» смерть, как и для древних египтян, была для писателя своеобразным продолжением жизни, ее вариантом («Лапа») Такое инфантильное детское отношение к взаимоположению жизни и смерти, видимо, притягивало Хармса Соответственно, употребление зеленого цвета маркирует часто неосознаваемый персонажем момент перехода к «иному» сознанию, инобытию

В разделе 3.1.2 рассматривается символика красного цвета Малая проза Хармса наполнена хранителями дверей в «иной» мир (милиционер, дворник, ангел с огненным мечом) Многие из них несут красный цвет или его оттенки как атрибут своей роли в хранении неслиянности частей Вселенной Красный цвет также указывает на принципиальную невозможность для субъекта пересечь границу между реальным и «иным» миром, между духовным и физическим («Маляр сел в люльку и сказал »)

Ж -Ф Жаккар считает, что рассказ «Голубая тетрадь №10», открывающий цикл «Случаи», отражает «стремление говорить для того, чтобы заполнить пустогу, рискуя при этом говорить лишь ни о чем» Мы же предполагаем, что рассказ о «рыжем человеке» знакомит нас с настоящим главным героем цикла - образом повествователя-«вестника» Рыжий цвет несуществующих волос на несуществующей голове существующего человека указывает на его пограничное положение (на границе познаваемого и непознаваемого миров)

Параграф 3.2 назван «Акустическая картина мира в прозаических произведениях Даниила Хармса». Мир малой прозы писателя, в отличие от

г В рассказе «Кассирша» ((недочеловеки» не могут отличить мертвую кассиршу, у которой «один паз открыт, а другой совершенно закрыт» от живой и продолжают включая покойницу в социальну ю «игру»

14 Хармс называет цвет 153 раза в 50-ти из 316 произведений матой прозы

1' В частности являе] ся символом ду щи

написанною для детей, практически лишен звуков Писатель боготворил музыку, но лишил свой художественный мир ее божественных звуков, в значительной мерс ослабив эмоциональную и этическую составляющие этого мира Глухота воспринимающего сознания носит принципиальный для поэтики малой прозы Хармса характер На этом фоне значимыми выглядят редкие примеры фиксирования звуков Они имеют знаковый характер и обычно маркируют переломные моменты в судьбе героев и/или переход из одной реальности в другую Практически всегда это звуки, вызывающие негативную реакцию в пределах от раздражения до отвращения

Выделяются два частотных звука а) свист, сопровождающий очень быстрое движение какого-либо предмета (он предупреждает читателя о предстоящем или происходящем столкновении с непознаваемостью и бесчувственностью Вселенной20), и Ь) стук или звонок в дверь, которые сопровождают коренные изменения в жизни юроев и могут варьироваться в пределах от потери героем свободы («Помеха») до потери себя, утраты грани между реальностью и сумасшествием («Судьба жены профессора»)

Речь персонажей стоит особняком в звуковой картине мира, и ее фиксация колеблется в пределах от нейтральных, но все же подразумевающих достаточно четкое и звучное произношение глаголов «сказал», «говорил» («Один человек не желая более питаться ») до восклицаний и криков, а шепот или тихий разговор практически не встречаются Высокий уровень громкости речи человека на фоне молчания всего остального мира порождает ощущение одиночества человеческого разума Одиночества вынужденного, на которое человек обрекает себя сам, отказавшись принимать мир во всей его непостижимости и «реальности»

В параграфе 3.3 «Тактнлыюс "зрение" как способ общения с окружающей реальностью» рассматривается самый первый способ познания мира человеком В авангардном искусстве 20 - 30 годов XX века ряд поэтов и художников заинтересовались именно тактильными ощущениями, помогающими создать более точную картину мира Они обратились к изображению детского мышления, открывающего новые горизонты видения окружающею мира, которое строится прежде всего на тактильной сенсорике

Долюе время считалось, что в основе творчества Хармса, его особого образа мира тоже лежит детскость сознания Но анализ его малой прозы показывает, что свойственная детскому сознанию опора на тактильные ощущения здесь отсутствует так, многочисленные изображения насильственной смерти и членовредительства, лишены сильнейших тактильных ощущений («Господин невысокого роста с камушком в глазу») Неспособность к восприятию чувства боли обычно передает атрофированное^ этических представлений у повествователя и у героев Хармса («Сонет»)

Персонажи и повествователь не воспринимают фактуру окружающего мира упоминание о таких свойствах физического тела, как твердость, шершавость, сыпучесть отсутствуют Наличествуют лишь две группы тактильных ощущений 1) оппозиция температурных колебаний (жар - холод),

20 «Воспоминания одного мудрого старика»

с помощью которой писатель создает картину сильных ощущений, оставляющих свой отпечаток на эмоциональном состоянии человека, 2) ощущения мягкости, упругости, пушистости, тягучести и влажности, которые имеют в поэтике Хармса эротическую окраску и часто сопровождаются описанием запахов («Лекция»)

В хармсоведении существует довольно влиятельное мнение, что писатель в своих рассказах изображает омертвевший бездушный мир или же процесс его окостенения Но анализ тактильной картины художественного мира показывает, что в ней отсутствует изображение ощущений сухости и твердости, в основе которых заключены значения неподвижности и мертвенности, однако наличествует изображение ощущений эластичного, создающих картину живого, подвижного, способного к видоизменению и развитию мира Эротическая окраска тактильных восприятий усиливает ощущение жизнеспособности и животворности художественного мира Д Хармса («О том, как рассыпался один человек»)

Таким образом, минимализация тактильных ощущений в прозе Хармса производит двойственный эффект 1) на уровне восприятия отдельных текстов вызывает негативную реакцию читателя в пределах от недоумения до неприятия и отторжения, 2) однако при более широком взгляде на весь комплекс малой прозы писателя, при понимании ее как единой картины мира открывается Вселенная, лишенная неприятных ощущений, лишенная ада Последний тезис находит подтверждение в теологической картине мира, представленной Хармсом в работе «О Существовании » в виде таблицы, в которой существование мира представляет триада «рай - мир — рай»

В параграфе 3.4 рассматривается ольфакторная (ароматическая) картина мира у Хармса В отношении к картине ароматов писатель использует «минус-прием» не фиксирует запахи там, где подразумевается их существование Повествователь отмечает только очень сильные и яркие запахи, но не воспринимает их специфических черт Поэтому в малой прозе чаще все1 о встречается формулировка «сильный запах», которая, не будучи конкретным обозначением, не несет в себе ни этической, ни эмоциональной, ни эстетической оценки

Ароматы в малой прозе Хармса обретают определенность, а вместе с ней и симвотическое значение, в трех случаях 1) когда повествование ведется от первого лица, и в словах рассказчика изредка появляются более выраженные сенсорные характеристики ароматов («Меня зовут капуцином»), 2) в момент появления чуда, сопровождающего переход персонажа из земного (познаваемого) в «иной» (непознаваемый) мир («Сундук»), 3) в случае, когда запах не соответствует предмету, является «чужим» запахом («Один человек, не желая более питаться »)

Запахи в малой прозе Хармса, по сути, сопоставлять не с чем В мире его рассказов практически нет запахов-ориентиров, так как повествователь лишен представления о них Его мир источает запахи-обманы и пахнет совершенно не так, как должен Колбаса пахнет сыром, а чудо - жжеными перьями и помойным ведром У Хармса запахи, являющиеся в русском языке знаками (они должны способствовать узнаванию привычного вещного мира),

21

выполняют обратную функцию Хармс представляет алогичный, дурной физический мир

Ароматическая картина мира в малой прозе Хармса представляет собой фиксацию лишь очень сильных ароматов неопределенного либо тошнотворного характера Изредка возникают так называемые эротические ароматы, определить «качество запаха» которых не представляется возможным В целом дана ущербная, урезанная ольфакторная картина мира, имеющая отрицательную коннотацию

Параграф 3.5 «Вкусовые восприятия в малой прозе Данинла Хлрмса». В малой прозе Д Хармса персонажи много пыот и едят Несмотря на это, вкусовые ощущения - наименее представленная сторона мира чувств Прямое указание на вкус присутствует только в прямой речи персонажей В изложении же повествователя представление о вкусе, о самой возможности вкусовых ощущении теряется («Одна муха ударила в лоб ») Вкусовая картина мира базируется на двух оппозициях вкусный/невкусный и сладкий/кислый Последнее противопоставление на поверку является фиктивным, так как оба ощущения - источники отрицательных эмоциональных переживаний персонажей Пища вещного мира тотально не вкусна и, более того, вредна для здоровья персонажа Положительные же эмоции вкусовые ощущения дарят только представителям «иного» мира (например, говорящему коню)

Сенсорная картина изображенного мира малой прозы Хармса (понимаемой как единый текст, презентирующий единую картину мира) представляет собой вселенский покой, нарушаемый достаточно редкими резкими всплесками физиологических ощущений персонажей Эти ощущения обычно носят негативный характер и не только и не столько создают картину мира, сколько играют роль знаков, маркирующих познаваемый мир, его границу с непознаваемым («иным») миром, а также моменты и формы их сюлкновения Любой физический, чувственный контакт губителен для персонажа, что объясняется оппозицией вещного (тленного) и «иного» непознаваемого (ноуменального) в художественном континууме малой прозы Хармса

В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования и формулируются выводы

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

Статья, опубликованная в ведущем рецензируемом научном журнале,

определенном ВАК

1 Баоогиина, Е Б, Захаров Е В Проблемные аспекты формирования толерантного сознания личности на примере изучения творчества Хармса Д И [Текст] / Е Б Бабошина, Е В Захаров // Образование и наука прил к жур Известия Уральского отделения Российской академии образования. - 2007. -№ 1 (5) -С 107-113

Другие публикации

2 Захаров, Е В Пространственно-временные «пятна» в малой прозе Д Хармса [Текст] /ЕВ Захаров // Формы выражения авторского сознания в художественной литературе сб. научных трудов - Курган Изд-во Курганского гос. ун-та, 2003 - С. 34-36

3 Захаров, Е В Проблема не-чуда в малой прозе Д. Хармса [Текст] /ЕВ Захаров // Актуальные проблемы анализа художественного произведения сб научных трудов -Курган Изд-во Курганского гос ун-та, 2005 - С 45-47

4 Захаров, Е В Символика зеленого цвета в малой прозе Даниила Хармса [Текст] /ЕВ Захаров // Проблемы целостного анализа художественного произведения межвузовский сб научных и научно-методических статей Вып 5 / Борисоглебский roc пед ин-т - Борисоглебск, 2005 - С. 108-111

5 Захаров, Е В Образ трамвая в матой прозе Д Хармса [Текст] /ЕВ Захаров // Русская литература XX века проблемы изучения и обучения . часть II Секционные доклады XII Всероссийской научно-практической конференции Екатеринбург, 29-30 марта 2006 г / Урал roc пед ун-т, Ин-т филологических исследований и образовательных стратегий «Словесник» -Екатеринбург Изд-во АМБ, 2006 - С 107-111

6 Захаров, Е В Текст и звук Акустическая картина мира в малой прозе Д И Хармса [Текст] /ЕВ Захаров // Вестник Курганского государственного университета - Серия «Гуманитарные науки» - Вып. 2. - Курган . Изд-во Курганского гос ун-та, 2006 - С 134-138.

5Т

Захаров Евгений Валерьевич

Малая проза Даниила Хармса: авторские стратегии и параметры изображенного мира

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать Формат 60x84 1/16 Бумага тип №1

Печать трафаретная Уел печ л 1,5 Уч-изд л

Заказ 470_Тираж 100 экз_Бесплатно

РИЦКГУ

640669, г Курган, ул Гоголя, 25 Курганский государственный университет

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Захаров, Евгений Валерьевич

Введение 4

Глава 1. Философско-мировоззренческие основы творчества

Даниила Хармса 15

1.1. Хармсовская картина мира и принципы еездания 15

1.2. «Некоторое равновесие с небольшой погрешностью» как понятие поэтики Даниила Хармса 36

1.3. Особенности точки зрения в малой прозе Даниила Хармса 53-

Глава 2. Авторскиератегии в малой прозе Даниила Хармса: проблемы повествования 67

2.1. Понятие «вестник» в мировоззрении и эстетике чинарей и его актуализация в малой прозе Даниила Хармса 67

2.2. Особенности идеологической точки зрения повествователя 90

2.3. Особенности психологической точки зрения повествователя 96

2.4. Особенности фразеологической точки зрения повествователя 103

2.5. Точка зрения повествователя в плане пространственно-временной характеристики изображенного мира 109

2.6. Эволюция повествователя-«вестника» в малой прозе

Даниила Хармса 122-

Глава 3. Сенсорная картина изображенного мира и ееставляющие в малой прозе Даниила Хармса 126

3.1. Визуальные параметры изображения в прозе Даниила

Хармса 127

3.1.1. Символика зеленого цвета 133

3.1.2. Символика красного цвета 137

3.2. Акустическая картина мира в прозаических произведениях Даниила Хармса 143

3.3. Тактильное «зрение» какособ общенияокружающей реальностью 156

3.4. Ольфакторная (ароматическая) картина мира у Даниила

Хармса 162

3.5. Вкусовые восприятия в малой прозе Даниила Хармса 168-170 Заключение 171-175 Список использованной литературы 176

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Захаров, Евгений Валерьевич

Даниил Хармс (Даниил Иванович Ювачев; 1905-1942) - один из наиболее востребованных на сегодняшний день представителей российской литературы XX века. Его произведения читают, исследуют, издают. Д.Хармса «разбирают» на цитаты и переводят на языки смежных видов искусств (кино, мультипликация, живопись).

Д.Хармс был одним из основателей и наиболее активных деятелей ленинградской авангардной группы ОБЭРИУ (Объединение реального искусства). Значительным достижением группы было то, что «обэриуты вернули искусству утрачиваемое чувство свободы. Опираясь на богато представленные традиции, в том числе на традиции заумной поэзии 1910-х годов, они существенно раздвинули границы эстетических свершений, усилили возможности поэтического слова, предложили свои варианты обновления авангардной парадигмы художественности» (40;268).

Эта авангардная группа, ключевыми фигурами которой были Д.Хармс и А.Введенский, изначально возникла как сателлит возглавляемой А.Туфановым группы поэтов-«заумников». Однако вскоре молодым авторам стало тесно в рамках «заумной» поэзии, и они обратились к поиску новых путей отражения реального мира.

Общая установка, определившая пути развития творчества обэриутов, была изложена в декларации, написанной Н.Заболоцким к театрализованному вечеру обэриутов «Три левых часа» - самому значительному и скандальному выступлению обэриутов перед широкой публикой. В декларации предлагалось посмотреть «голыми глазами» на «конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи» (99; 1 ;523).

Впервые обэриуты заявили о себе как о самостоятельном объединении в конце 1927-ого года. Но уже к 1931 году, после травли в советских газетах и сфабрикованного дела «детских писателей», одним из «итогов» которого была краткое нахождение в тюрьме и полугодичная ссылка Д.Хармса и

А.Введенского в Курск (им инкриминировалась организация и участие в антисоветской нелегальной группировке литераторов), ОБЭРИУ как группа прекратила свое существование. С этого момента бывшие обэриуты могли официально творчески реализовывать себя лишь как детские писатели, а их «взрослое» творчество, по сути, оказалось под запретом.

Еще до возникновения и активной деятельности ОБЭРИУ параллельно организовался неофициальный литературно-философский кружок «малограмотных ученых» (Д.Хармс). Его костяк составляли философ, музыкант и теолог Я.С.Друскин, поэт и прозаик Д.Хармс, поэт А.Введенский, прозаик и философ Л.С.Липавский, поэт Н.М.Олейников. Во время встреч, которые проходили в домашней обстановке, они читали и обсуждали свои произведения. Также велись непринужденные разговоры (часть из них сохранилась в записи Л.С.Липавского), темой для которых могли послужить как «высокие», так и «низкие» вопросы: философский вопрос о сущности времени соседствовал с вопросом о пользе бани.

Эти встречи оставили отчетливый след на произведениях перечисленных авторов, поэтому данный период (с подачи Я.С.Друскина) как в творчестве Д.Хармса, так и в творчестве остальных членов кружка, принято называть чинарским, а самих их - чинарями1.

Потаенное творчество чинарей, несмотря на разнородность их талантов, развивалось в едином ключе, определенном тематикой и стилем их общения. Во время этих встреч в непринужденных разговорах была выработана творческо-онтологическая схема, которая базировалась на созданных чинарями общих (хотя и понимаемых ими несколько вольно) понятиях: «иероглиф», «вестник», «некоторое равновесие с небольшой погрешностью», «препятствие» и др.

1 С целью избежать терминологической путаницы мы, опираясь на предложение Токарева (265 ;4), будем пользоваться двумя терминами: «обэриуты» - говоря о некой художественной практике, в той или иной степени объединяющей Хармса и Введенского с другими членами движения; «чинари» - имея в виду общность метафизических и религиозных взглядов Д.Хармса, А.Введенского, Я.Друскина, Л.Липавского, Н.Олейникова.

В чинарский период мировоззрение и творчество Д.Хармса оказываются под значительным влиянием философских идей чинарей, и в первую очередь, Я.С.Друскина. При этом Д.Хармс-писатель не слепо следовал онтологическим и эстетическим схемам, предлагаемым ему обэриутско-чинарским окружением, а ставил их на службу логике своих авторских стратегий. Он продолжал писать, несмотря на явную ненужность его творчества современной ему советской действительности, на отсутствие надежды быть когда-либо напечатанным, на отсутствие читателей (часто единственным читателем был он сам), на то, что это творчество могло послужить поводом для нового судебного преследования. Он писал практически до самого ареста в августе 1941 года и смерти в сумасшедшем доме в блокадном Ленинграде. Примечательно, что в этот период он пишет в основном прозаические произведения.

К прозе Д.Хармс впервые обращается в конце 1920-х. В дальнейшем объем прозаического творчества только нарастает. Параллельно на протяжении 1930-х он все реже обращается к поэзии, а к 1940-м годам практически перестает писать стихи. Постепенно достаточно известный (не в последнюю очередь - скандально) поэт становится писателем, чьи произведения известны лишь узкому кругу друзей и единомышленников.

Известно, что для Д.Хармса творчество и жизнь были неразделимы1, и переход от поэзии к прозе был не только сменой творческих ориентиров, но и отражением эволюции мировоззрения писателя.

Особое внимание современные исследователи и интерпретаторы уделяют малой прозе Д.Хармса. Под малой прозой применительно к произведениям Д.Хармса мы будем понимать только прозаические рассказы, зарисовки и сценки (исключая дневники, письма и трактаты), чей жанр, названый так в честь известного программного цикла Хармса, большинством исследователей определяется как «случаи». Н.В.Гладких считает, что это

1 Поэтому исследователей привлекает не только творчество писателя. Не меньшее внимание они уделяют его неординарной личности: А.Г.Герасимова дала определение Д.Хармсу - «лайф-артист», то есть художник, который играет в «жизнь» (52). квазижанр: «никаких устойчивых собственных жанровых признаков случаи (выделено автором - Е.З.) не имеют за исключением сравнительно небольшой величины и отношения к сфере комического. Любой из них более или менее определенно соотносится с каким-либо жанровым прототипом, среди которых: рассказ, анекдот, сказка, драма, биография, автобиография, назидательный пример, басня, письмо, трактат, а также их комбинации» (67; 10). Более того, наблюдается расслоение и в родовом плане (проза -драма). При подходе к «случаям» с типологией коммуникативных стратегий, предложенной В.И.Тюпой, также не удается определенно установить, какой тип (сказание, анекдот или притча) лежит в основе малой прозы Д.Хармса.

В отличие от более традиционной во всех отношениях повести «Старуха», дневниковых записей и трактатов Д.Хармса его малая проза, воспринимаемая нами как мегацикл1, является симбиотической формой и заслуживает особого внимания.

Малая проза оказалась менее зависима от литературной конъюнктуры и смены политических и аксиологических ориентиров, чем основная часть наследия авангарда. Произведения Д.Хармса не стали артефактами прошлого. Его проза и сейчас значительнее и современней, чем многочисленные более поздние подражания. Что и поддерживает все нарастающий интерес исследователей к его произведениям. Истоки востребованности прозаического творчества Д. Хармса находятся в разработанной им собственной метафизико-поэтической концепции. Малая проза была полем наиболее радикального творческого эксперимента писателя, и именно на ее пространстве происходила наиболее значимая манифестация философских и эстетических основ его поэтики . В трактовке этой категории мы опираемся на работу Е.В.Пономаревой (220).

2 Например, Н.В.Гладких указывает, что именно прозаические и драматические миниатюры 1930-х, а не поэзия 1920-х, являются наиболее конструктивной, эстетически значимой и творчески продуктивной частью наследия Д.Хармса (67; 10).

Отличительная особенность малой прозы Д.Хармса в том, что писатель обратился не к форме умозрительных рассуждений, а выбрал путь воплощения своих идей непосредственно в материи изображаемого мира.

Эксперимент Д.Хармса коснулся прежде всего действительности, воссоздаваемой в произведениях. На первый план была выдвинута актуальная проблема авторских стратегий изображения и его конкретно-чувственных характеристик.

Творчество Д.Хармса на данный момент стало предметом исследования нескольких поколений литературоведов. Их силами восстановлен литературно-исторический контекст творчества Д.Хармса, изучены многочисленные аспекты его философии, эстетики и поэтики.

Первооткрывателями обэриутов были А.А.Александров (10-15) и М.Б.Мейлах (137-138,190-196), которые под патронажем Я.С.Друскина взялись осваивать нетрадиционное творчество и проблематику обериутско-чинарского круга. Параллельно к подобным исследованиям приступил В.И.Глоцер (68-78). Ведущей целью их исследовательской деятельности в 1960-х - 70-х годах было сохранить и по возможности донести до читателя наследие ОБЭРИУ (и в частности Д.Хармса). Культурно-идеологическая ситуация тех лет вынуждала исследователей обращать внимание в первую очередь на доказательство ценности творчества обэриутов.

Вторая волна исследовательского интереса к творчеству Д.Хармса приходится на вторую половину 1980-х - 90-е годы. Для нее характерен бурный всплеск интереса к творчеству обериутско-чинарского круга (упомянем важные для понимания соотношение теории и практики в творчестве обэриутов работы И.Е.Васильева - 37-41). Это этап открытий: становятся доступны «взрослые» произведения, широко осмысляется факт существования философско-литературного сообщества чинарей. В поле исследовательских интересов попадают не только поэтика и эстетика, но и философско-эзотерические аспекты творчества Д.Хармса, расшифровывается тайнопись писателя, рассматриваются влияния оккультных и христианских традиций (В.Н.Сажин - 235-241, А.Т.Никитаев - 57,203-205, Л.Ф.Кацис - 124125), что порой приводит исследователей к неожиданным результатам. Так, ирландский исследователь Н.Каррик (58,314) предлагает рассматривать прозу Д.Хармса как своеобразную теологию абсурда — то есть как литературу, доказывающую существование Бога через отсутствие его проявления.

В работах Т.В.Казариной (114-116) осмысляется место группы в русском авангарде. Исследователь прослеживает развитие идейных основ и литературных практик футуристов, обэриутов и концептуалистов.

Существенно обогатили хармсоведение труды А.А.Кобринского (127138) и Д.В.Токарева (256-265): А.А.Кобринский в своих работах уделяет особое внимание взаимодействию алогизма и абсурда в творческой практике Д.Хармса, а Д.В.Токарев рассмотрел жизнь и творчество Д.Хармса с позиции психоанализа.

В работах А.Г.Герасимовой (50-58), И.В.Кукулина (154-157) и Д.С.Московской (200-201) изучается важный для освещения творческих стратегий вопрос о специфике репрезентации образа автора у Д.Хармса.

Становились объектом исследования и повествовательные стратегии автора в творчестве Д.Хармса: так, И.Е.Лощилов (183-184) рассмотрел используемый Д.Хармсом принцип «словесной машины», а Ф.В.Кувшинов (147-151) - формы существования тела в пространстве прозаического изображения Д.Хармса.

Важным этапом в развитии хармсоведения стала монография (докторская диссертация) швейцарского исследователя Ж.-Ф. Жаккара (9597). В данной работе выделены основные необходимые для адекватного понимания творчества писателя концепты («ноль» и «нуль», «иероглиф», «вестник» и т. д.), которые были выработаны в обэриутско-чинарском кругу и переосмыслены Д.Хармсом.

Как заметил Ж.-Ф.Жаккар, авангард, а значит и Д.Хармс, пытается «выработать мировоззрение и поэтическую систему, способные не только познать, но и выразить мир во всей его целостности» (95; 10). Однако в финальной главе своей книги «Д. Хармс и конец русского авангарда» Ж.-Ф.Жаккар пишет: «. следует рассматривать творчество Хармса не как неудавшуюся попытку выразить невыразимое, что входило в замысел модернизма, но как успешную попытку выразить ограниченность и невозможность этого предприятия. Д.Хармс, таким образом, относится к той обширной категории писателей, которые, для того чтобы ответить на великие экзистенциальные вопросы, задавались целью узнать, что сказано тем, что сказано, и которые в своей поэтической практике отважились с тоской ответить: ничего» (95;257).

Такой взгляд на творчество Д.Хармса (да и других обэриутов), получил широкое распространение. Он дает ответы на многие сложные вопросы и вводит творчество Д.Хармса в контекст европейской литературы. В частности, он сближает «реальное искусство» обэриутов и европейский театр абсурда (отметим, что сам Ж.-Ф.Жаккар выступает против объявления Д.Хармса и А.Введенского основателями европейского театра абсурда, не отрицая при этом плодотворности сравнительного анализа указанных авторов, с одной стороны, и С.Беккета и Э.Ионеско - с другой - 96).

Также Ж.-Ф.Жаккар утверждает, что попытка Д.Хармса создать «поэтику текучести», которая соответствовала бы «текучему» «реальному» миру, потерпела крах, приведя писателя к осознанию абсурдности человеческого существования, поэтому Ж.-Ф.Жаккар называет саморазрушение основной тенденцией развития прозы Д.Хармса (95;253).

М.Б.Ямпольский (309-310), рассмотрев творчество Д.Хармса в контексте рассуждений Хайдеггера, Гуссерля, Витгенштейна, назвал пустоту (беспамятство) основой творчества писателя. Анализируя ключевые категории эстетики Д.Хармса (смерть, «ноль» и «нуль», серийность и другие), М.Б.Ямпольский приходит к выводу о всепоглощающей деструкции: «Творение мира Богом происходит из ничто и описывается как явление «предметов». Хармс как бы переворачивает процесс, он играет в Бога наоборот» (309;314). А.Г.Герасимова характеризует прозу Д.Хармса как «своеобразную гносеологическую пародию, точнее автопародию познающего сознания» (54;75). В литературоведении закрепилось представление о Д.Хармсе как о писателе-разрушителе, антитворце, который изнутри разрушает художественный мир своих произведений.

Многие из исследователей, заявивших о себе на рубеже тысячелетий (Н.В.Гладких - 63-67, Ф.В.Кувшинов - 147-151, А.Н.Рымарь - 230-231), придерживаются иной точки зрения. Так, А.Н.Рымарь не согласен с подобной оценкой творчества Д.Хармса швейцарским ученым, в частности с тем, что «Хармс <.> в этой трактовке оказывается поэтом, прежде всего трагическим, все творчество которого (по крайней мере, позднее) построено вокруг переживания невозможности найти истинные слова для истинных ощущений» (231).

Хотя точка зрения Ж.-Ф.Жаккара имеет право на существование (как и практически любая, так как прозаическое творчество Д.Хармса изначально рассчитано на толерантное сознание и бесконечное множество равноправных трактовок), мы придерживаемся мнения, что прозу Д.Хармса не следует рассматривать как выражение распада его художественного мира. Вслед за указанными выше исследователями, мы позволим себе не согласиться с катастрофической трактовкой итогов творчества Д.Хармса и ставим перед собой задачу доказать, что мировоззренческой позиции писателя, его попытке отражения «реального» мира (действительности воспринимающего и творящего сознания), сопутствовала соответствующая творческая устремленность, способная выразить и адекватно передать этот мир.

Несмотря на значительные успехи, достигнутые исследователями творчества Д.Хармса за последние десятилетия, многие вопросы остаются открытыми. Исследование метафизических, философских, религиозных основ его творчества, эстетических воззрений в отрыве от изучения главных особенностей поэтики не предоставляет возможности полноценно оценить мир малой прозы Д.Хармса. В нашем случае важен учет того, как соединяются авторские стратегии изображения в малой прозе Д.Хармса с его восприятием мира. Мы полагаем, что творческие стратегии, реализуемые Д.Хармсом в произведении, определяют степень выявленности тех или иных пластов сенсорной картины художественного мира, а следовательно, отбор значимых, доступных для восприятия тактильных, визуальных, вкусовых, ароматических и акустических образов. Изучение этих вопросов позволит лучше понять как творчество писателя, так и его концепцию мира.

Актуальность выбранной нами темы исследования определяется недостаточной изученностью художественного мира малой прозы Д.Хармса и, в частности, его развернутости с точки зрения реализации как чувственно воспринимаемой физической реальности, так и смыслового содержания, духовной наполненности изображения.

Поскольку на данный момент малоизученным остается изображенный мир малой прозы Хармса, его структура и компоненты (в частности, сенсорная сторона мира), а способы его репрезентации (работа некоторых важнейших подсистем композиционной организации произведений малой прозаической формы - пространственно-временные связи и отношения, образ повествователя) исследованы явно недостаточно, мы предпринимаем попытку комплексного исследования прозаического наследия писателя.

Материалом нашего исследования являются произведения малых прозаических жанров, объектом - реализованные в них творческие стратегии автора, предметом - прояснение способа организации повествовательного модуса малой прозы Д.Хармса, а также выявление сенсорных параметров изображения.

Цель работы - исследование творческих стратегий и выявление механизмов отражения и трансформации реальности в аспекте ее сенсорных характеристик в малой прозе Д.Хармса. Для достижения указанной цели ставятся следующие задачи:

- выявить философско-мировоззренческие основы творчества Д.Хармса;

- изучить авторские стратегии в аспекте повествования и проследить особенности и эволюцию повествователя;

- рассмотреть идеологическую, психологическую, фразеологическую и пространственно-временную точки зрения повествователя как мотивантов глубинной структуры композиции;

- рассмотреть структуру сенсорной картины изображенного мира в малой прозе Д.Хармса с учетом визуальной, акустической, тактильной, вкусовой и ольфакторной ее составляющих.

Наше исследование осуществляется в рамках типологического, структурно-семантического анализа с использованием элементов сравнительно-сопоставительного метода. Причем литературные тексты рассматриваются в основном по «оперативно-прагматической оси» - «автор-текст-читатель» (105; 168).

Научно-теоретической базой диссертационной работы являются труды, раскрывающие следующие вопросы: автор и герой (М.М.Бахтин - 20-25); внутренний мир художественного произведения (Д.С.Лихачев (175-176)); стратегии нарративного дискурса (В.И.Тюпа - 253,270-271); структура художественного текста (Ю.М.Лотман - 178-182); точки зрения (Б.А.Успенский - 272) и образ повествователя (Н.Д.Тамарченко - 252253,266); нарратор (В.Шмид - 301); эстетический опыт авангарда (М.И.Шапир - 293-294) и другие.

Новизна диссертации в том, что в ней:

1) углубленно исследованы философско-мировоззренческие основы, структура и способ репрезентации художественного мира малой прозы Д.Хармса;

2) предложена модель осложненной точки зрения повествователя;

3) впервые всесторонне исследована сенсорная картина мира в малой прозе Д.Хармса.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его основные положения и результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки теоретической базы литературоведения, осваивающего нетрадиционное словесное искусство, углубленного изучения творчества Д.Хармса и других русских писателей (в том числе и современных литературных преемников Д.Хармса), а также для разработки спецкурсов в вузе и факультативов в школе по русской литературе XX века.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. В первой главе («Философско-мировоззренческие основы творчества Д.Хармса») рассматриваются структурообразующие начала малой прозы Д.Хармса в перспективе его мировоззренческо-поэтической концепции; особое внимание при этом уделяется моделированию художественного мира, принципам его образной репрезентации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Малая проза Даниила Хармса: авторские стратегии и параметры изображенного мира"

Заключение

1. Предпринятое в нашем исследовании изучение творческой стратегии Хармса в произведениях малой прозаической формы опиралось на анализ способов репрезентации художественного (изображенного) мира с учетом философско-мировоззренческой, эстетической и (отчасти) социальной позиции автора. Экспликация принципов формирования художественного мира произведений позволила раскрыть намерения и цели, которые ставил перед собой писатель. При этом не только цикл «Случаи», но практически все прозаическое творчество писателя, исключая записные книжки, письма, трактаты и повесть «Старуха», мы рассматривали как единый мегацикл.

2. Главным для Д.Хармса было стремление дать подлинную «реальную» картину мира. Для этого писатель переводил свое прозаическое творчество в ранг пограничного литературного образования - творческой науки. Критерии последней, по Д.Хармсу, истинность, принятие мира в его самобытности и противоречиях (то есть, не пытаясь искать объяснения и оправдания его существованию), и неискусственность (без налета «литературной шелухи»). Воздействие указанных критериев проявлялось, в частности, в том, что писатель минимализировал связь своей малой прозы с литературными нормами (такими как наличие сюжета, законченность произведения, устойчивость наименований персонажей и так далее). Это был удачный литературный эксперимент, позволивший писателю дать новый ракурс видения мира и исследовать его сегменты (на которые, по представлению Д.Хармса, разделяется Вселенная): познаваемый мир, доступный человеческому разуму, «препятствие» и непознаваемый мир.

3. Источником нарушения «некоторого равновесия» между познаваемым (феноменальным) и непознаваемым (ноуменальным) миром в художественном мире малой прозы Д.Хармса выступает «небольшая погрешность». Присутствие «небольшой погрешности» - источника изменения восприятия мира персонажами и повествователем опосредованно вызывает изменения и физической составляющей мира.

4. Широкое пространство прозы Д.Хармса составляет симбиоз миров. Поставленная сверхцель рождает необходимость охватить взглядом всю Вселенную разом («расширенное смотрение» на 360 градусов). Эта проблема решается Д.Хармсом путем отражения в малой прозе сращения двух типов сознаний - представителей, соответственно, названных познаваемого и непознаваемого миров.

5. Представителем познаваемого (феноменального) мира в малой прозе Д.Хармса является человек. Представителем «иного», недоступного человеческому познанию (согласно трактовке Д.Хармса) мира является «вестник». Последний проявляет свое присутствие не как материальный предмет, доступный чувственному восприятию, но как определенная система точек зрения (идеологической, фразеологической, психологической и пространственно-временной). Он априори не может обладать характером и не является четко очерченным образом. Это линза, преломляющая систему творческих принципов писателя, которые определяют типы художественной условности, характер образности и, конечно же, особенности повествования в рассказах Хармса. Осложненная форма взаимодействия повествователя и автора (вненаходимого) проявляется в столкновении и симбиозе системы человеческих понятий и представлений, принадлежащих гипотетическому обитателю «иных» миров.

6. В малой прозе Д.Хармса наличествует осложненная форма повествователя. Повествователь-человек находится под воздействием комплекса особых точек зрения, призванных частично репрезентировать особенности сознания представителя «иного», непознаваемого мира (в трактовке чинарей - «вестника»). Особенностью точки зрения повествователя-«вестника» (названного нами так условно) является отсутствие чувства времени и нейтрализация идеологической, фразеологической и психологической точек зрения, воссозданная через использование «минус-приема». Основой его восприятия мира являются опора на три выделенных Д.Хармсом значения предмета: сущее значение предмета, то есть сам факт его существования («сущее значение шкафа -шкаф»), его положение в пространстве, то есть пространственная точка зрения, и его эстетическая ценность.

7. Повествователь-человек и повествователь-«вестник» последовательно воздействуют на отбор и характер освещения изображаемого материала. Их сознания перекрывают друг друга. В сформировавшейся перспективе видения мира доминирующей чаще является позиция повествователя-«вестника». Отобранный эффектный с идеологической, психологической точки зрения человека материал (смерть, насилие, жестокость, жажда славы и так далее) еще раз фильтруется и оказывается в одном ряду с малоценным, казалось бы, материалом, фиксацией незначительных событий. Таким образом, через отражение невосприимчивости повествователя-«вестника» к идеологическим и психологическим эффектам Д.Хармс воссоздает тип «иного» сознания, которое, в отличие от человека, не ведает страха, боли, подлости, жестокости и корысти и предоставляет реципиенту возможность увидеть привычную реальность в иной перспективе (в трактовке ОБЭРИУ -«реальный» мир).

8. Эволюция малой прозы Д.Хармса не в последнюю очередь связана с эволюцией образа повествователя. Логика творческого движения вынуждала писателя от произведения к произведению нагнетать изображение «иного» сознания субъекта повествования («вестника»), увеличивать напор его восприятий. В творческой практике это нашло отражение в бесстрастном изображении все большей и большей аморальности и жестокости вещного мира.

В середине 1930-х Д.Хармс, по всей видимости, пережил период творческого кризиса. Писатель оказался перед выбором: либо продолжать придерживаться стратегии повествования с использованием возможностей «вестника», либо попытаться вернуться в лоно классической (в данном случае понимаемой как «нормативная») литературы. Писатель предпочел дальнейшую разработку авангардистской парадигмы художественности, что привело к изменениям в сфере изображения.

Во-первых, в ранней прозе (конец 1920-х - 1931 года) встречается изображение «иного» непознаваемого мира, то есть повествователь-«вестник» находится на своей родной территории и в таком положении охватывает взглядом как непознаваемый (ноуменальный), так и познаваемый (феноменальный) миры. В последующие годы подобная широта охватываемого взглядом пространства постепенно утрачивается. Кроме того, на всем протяжении 1930-х и вплоть до 1941 года прослеживается тенденция «сдвига» взгляда в глубь вещного мира, а в последние годы повествователь-«вестник» полностью перемещается на чужую для него территорию вещного мира и наблюдает только его.

Во-вторых, эволюционировала комбинация точек зрения повествователя-«вестника» и повествователя-человека: если в раннем прозаическом творчестве доминировала точка зрения повествователя-«вестника», который мог выступать и в роли рассказчика, то ближе к 1940-м годам Д.Хармс стал усиливать в рассказах позицию человеческой точки зрения. Писатель постепенно лишает свои произведения явного присутствия повествователя-«вестника». Последнему стала отводиться роль незримого и неслышимого режиссера.

Постепенная утрата «иного» идеального мира свидетельствует о потере писателем веры в себя, в свое право считать себя сыном Вселенной, представителем «вестников».

10. Анализ сенсорной картины мира малой прозы Д.Хармса показывает, что порог чувствительности познающего сознания значительно снижен, что может определяться двумя факторами: с одной стороны, изображение мира, наблюдаемого человеком, преломляется в рассказах Д.Хармса через точку зрения «вестника», с другой - через точку зрения типичного хармсовского героя - «недочеловека». Таким образом, сенсорная картина художественного мира малой прозы Д.Хармса репрезентирует бесчувственность «иного» сознания, нарушаемую редкими резкими всплесками чуждых ей физиологических ощущений персонажей. Физический, чувственный контакт с миром губителен для персонажей, что отражает оппозицию вещного мира и ноуменального в художественном мире малой прозы Д.Хармса.

11. Обращение к визуальной картине мира показывает, что употребление Д.Хармсом цветов обладает символическим значением. В частности, зеленый цвет указывает на переход к «инобытию», к иным формам сознания. Присутствие красного цвета маркирует особое пограничное состояние «реальности», при котором невозможно выйти за пределы познаваемого мира, а также указывает на охранительную функцию персонажа-носителя.

12. Анализ тактильной картины мира малой прозы показывает, что свойственная детскому сознанию опора на тактильные ощущения в нем отсутствует. Следует считать несостоятельным бытующее в хармсоведении мнение о том, что в основе творчества Д. Хармса, его особого образа мира лежит детскость сознания.

13. Малая проза Д.Хармса воссоздает особый пограничный тип сознания, колеблющийся между аморальностью «недочеловека» и бесчувственностью «вестника», что подталкивает реципиента к активной нравственной и эстетической работе над этими произведениями. Прозу Д.Хармса следует отнести к симбиотической форме литературы, в котором ценности и идеи классической литературы преломляются через «иное» сознание. Обращение к подобному типу сознания - традиционно для авангардной (понимаемой как альтернативная) литературы

Список научной литературыЗахаров, Евгений Валерьевич, диссертация по теме "Русская литература"

1. «.Сборище друзей, оставленных судьбою». А. Введенский, JI. Липавский, Я. Друскин, Д. Хармс, Н. Олейников: «чинари» в текстах, документах и исследованиях. В 2 т. / сост. В. Н. Сажин М. : Ладомир, 2000.

2. Хармс, Д. Горло бредит бритвою: случаи, рассказы, дневниковые записи / Д. Хармс; сост. и комм. А. Кобринского и А.Устинова // Глагол. 1991. - № 4. -239 с.

3. Хармс, Д. Записные книжки. Дневник: в 2 кн. / Д. Хармс; подг. текста Ж.-Ф. Жаккара, В. Н. Сажина; вступ. ст., примеч. В. Н. Сажина. СПб. : Академический проспект, 2002.

4. Хармс, Д. Меня называют капуцином: некоторые произведения Даниила Ивановича Хармса / Д. Хармс; сост. и подг. текстов А. Г. Герасимовой. М. : Каравенто, 1993. - 352 с.

5. Хармс, Д. Неизданный Хармс. Полное собрание сочинений. Трактаты и статьи. Письма. Дополнения: не вошедшее в т. 1-3 / Д. Хармс; сост., примеч. В. Н. Сажина. СПб. : Академический проект, 2001. - 320с.

6. Хармс, Д. «Боже, какая ужасная жизнь и какое ужасное у меня состояние»: Записные книжки. Письма. Дневники / Д. Хармс; публ. В. Глоцера // Новый мир. 1992. - № 2. - С. 192-224.

7. Хармс, Д. Полет в небеса. Стихи, проза, драмы, письма / Д. Хармс; сост., вступ. ст., подг. текстов и коммент. А. А. Александрова. Л. : Советский писатель, 1991. - 560 с.

8. Хармс, Д. Собрание сочинений: в 3 т. / Д. Хармс; вст. ст., подг. текста икоммент. В. Н. Сажина. СПб. : Азбука, 2000.* *

9. Автономова, Н.С. Возвращаясь к азам / Н. С. Автономова // Вопр. философии. 1993. - №3. - С. 17-22.

10. Александров, А. «В широких шляпах, длинных пиджаках.»: поэты ОБЭРИУ / А. Александров // День поэзии. JI. : Сов. писатель, 1988. -С.229-231.

11. Александров, А. Неоконченные драматические произведения Даниила Хармса / А. Александров // Театр. 1991. - № 11. - С. 10-12.

12. Александров, А. О первых литературных опытах Даниила Хармса / А. Александров // Рус. лит. 1992. - № 3. - С. 155-158.

13. Александров, А. Об изданиях Даниила Хармса / А. Александров // Вопр. лит. 1992. - № 1 с. 349-355.

14. Александров, А. Об одном стихотворении Даниила Хармса / А. Александров // Дет. лит. 1985. - № 5. - С. 37-39.

15. Александров, А. Эврика обэриутов / А. Александров // Хармс Д. Ванна Архимеда. JI. : Сов. писатель, 1991. - С. 3-34.

16. Аристотель. Сочинения: в 4-х т. / Аристотель. М. : Мысль, 1975.

17. Бабаева, Е. Грамматика абсурда и абсурд грамматики / Е. Бабаева, Ф. Успенский // Русский авангард в кругу европейской культуры : тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993. - С. 145-151.

18. Барковская, Н. В. «Сказочки» Ф. Сологуба и «Случаи» Д. Хармса электронный ресурс. / Н. В. Барковская. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/barl.html. - 17.09.07.

19. Барт, Р. Нулевая степень письма / Р. Барт // Французская семиотика: от структуролизма к постструктуролизму. М. : Прогресс, 2000. - С. 5097.

20. Бахтин, М. М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб. : Азбука, 2000. - 336 с.

21. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М. : Худож. лит., 1975. - 504 с.

22. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. М. : Сов. писатель, 1963. -363 с.

23. Бахтин, М. М. Собрание сочинений: в 5 т., Т. 5. Работы 1940-х начала 1960-х годов / М. М. Бахтин. - М. : Рус. словари, 1997. - 732 с.

24. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. М. : Худож. лит., 1990. -543 с.

25. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. 2-е изд. - М. : Искусство, 1986. - 445 с.

26. Белая, Г. Авангард как богоборчество / Г. Белая // Вопросы литературы. 1992. -№3. - С. 115-124.

27. Беленкин, Б. Хармс Чармс / Б. Беленкин // Театр, жизнь. - 1987. - № 24. - С. 4.

28. Бергсон, А. Смех / А. Бергсон; предисл. и прим. И. С. Вдовиной. М. : Искусство, 1992. - 128 с.

29. Беренштейн, Е. П. Авангард как жертва Даниила(у) Хармса(у) электронный ресурс. / Е. П. Беренштейн. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/berl.html. - 17.09.07.

30. Берковский, Н. О русской литературе / Н. Берковский. Л. : Худож. лит., 1985.-384 с.

31. Богомолов, Н. Из маргиналий к записным книжкам Хармса / Н. Богомолов // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 517.

32. Богомолова, О. Расформированное поколение ОБЕРИУ / О. Богомолова // Совр. драматургия. 2001. - № 1. - С. 152-153.

33. Болотов, П. Даниил Хармс. Опыт патографического анализа электронный ресурс. / П. Бологое. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/boll.html. - 17.09.07.

34. Борисов, С. Б. Эстетика «черного юмора» в российской традиции / С. Б. Борисов // Из истории русской эстетической мысли: межвуз. сб. науч. тр.-СПб., 1993.- С. 139-152.

35. Борхес, X. JI. Книга вымышленных существ / X. Л. Борхес; пер. с англ. Е. Лысенко. М. : ACT, 2002. - 175 с.

36. Валиева, Ю. Даниил Хармс: вопросы прагматики / Ю. Валиева // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 18-26.

37. Васильев, И. Е. Взаимодействие метода, стиля и жанра в творчестве обэриутов / И. Е. Васильев // Проблемы взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск : Изд-во Урал, ун-та, 1990.-С. 52-60.

38. Васильев, И. Е. Обэриуты: теоретическая платформа и поэтическая практика : учеб. пособие / И. Е. Васильев. Свердловск : Изд-во Урал, гос. ун-та, 1991. - 90 с.

39. Васильев, И. Е. Русский поэтический авангард XX века / И. Е. Васильев. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2000. - 320 с.

40. Вахрушев, В. Логика абсурда, или Абсурд логики / В. Вахрушев // Новый мир. 1992. -№ 7. - С. 235-237.

41. Вересаев, В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников: в 2-х т. / В. Вересаев. СПб. : Лениздат, 1995.

42. Вишневецкий, И. Во времени и вне / И. Вишневецкий // Русский авангард в кругу европейской культуры : тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993. - С. 157-162.

43. Вишневецкий, И. О «Комедии города Петербурга» / И. Вишневецкий // Театр. 1991.-№ 11.-С. 58-60.

44. Влашич-Анич, А. Хармсады и Превращение (Die Verwandlung) Ф. Кафки / А. Влашич-Анич // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 27-38.

45. Воспоминания о Заболоцком / сост. Е. В. Заболоцкая и А. В. Маке донов. М. : Сов. писатель, 1977. - 352 с.

46. Гаспаров, М. JI. Избранные статьи / М. JI. Гаспаров. М. : Новое лит. обозрение, 1995. - 478 с.

47. Гачев, Г. Д. Содержательность художественных форм. (Эпос. Лирика. Театр) / Г. Д. Гачев. М. : Просвещение, 1968. - 302 с.

48. Герасимова, А. Г. Даниил Хармс как сочинитель: (Проблема чуда) / А. Г. Герасимова // Новое лит. обозрение. 1995. - № 16. - С. 129-139.

49. Герасимова, А. Г. Как сделан «Врун» Хармса / А. Г. Герасимова // Тыняновские сборники. Седьмые тынян. чтения : материалы для обсуждения : вып. 9. -М.; Рига, 1995-96. С. 200-208.

50. Герасимова, А. Г. «Моя» «жизнь» «в» «искусстве» : доклад на конф. «Понятийник русского авангарда» в Загребе, май 1994 электронный ресурс. / А. Г. Герасимова. режим доступа: http://www.umka.ru/liter/940520.html. - 17.09.07.

51. Герасимова, А. Г. Проблема смешного в творчестве обэриутов. : автореф. дис. . кандид. филолог, наук / А. Г. Герасимова ; Мое. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова М.: Изд-во Мое. гос. ун-та, 1988. - 26 с.

52. Герасимова, А. Г. Проблема смешного: ОБЭРИУ / А. Г. Герасимова // Вопр. лит. 1988. - № 4. - С. 48-79.

53. Герасимова, А. Г. Он так и остался ребенком: заметки о детской поэзии Д.Хармса / А. Г. Герасимова // Дет. лит. 1988. - № 4. - С.-32-34.

54. Герасимова, А. Г. Страшный писатель: о Д. И. Хармсе / А. Г. Герасимова // Учительская газета. 1992. 4 авг. - С. 23.

55. Герасимова, А. Хармс и «Голем»: Quasi una fantasia / А. Герасимова, А. Никитаев // Театр. 1991. - № 11. - С. 36-50.

56. Геркар Аннил (Герасимова А., Каррик Н.) К вопросу о значении чисел у Хармса электронный ресурс. / А. Г. Герасимова, Н. Каррик. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/gerasl.html. - 17.09.07.

57. Гернет, Н. О Хармсе: (Заметки к вечеру памяти Д. И. Хармса, Москва, 1976) // Нева. 1988. - №2. - С. 201-204.

58. Гинзбург, Л. Я. Николай Олейников / Л. Я. Гинзбург // Олейников Н. Пучина страстей. Л. : Сов. писатель, 1991. - С. 5-25.

59. Гинзбург, Л. Я. О старом и новом / Л. Я. Гинзбург. Л. : Сов. писатель, 1982.-416 с.

60. Гирба, Ю. Элементы драматического в раннем творчестве Д. Хармса / Ю. Гирба//Театр. 1991. -№ 11.-С. 51-52.

61. Гладких, Н. В. Границы смешного: (О юморе Д. Хармса) / Н. В. Гладких // Проблемы лит. жанров: материалы IX междунар. науч. конф. 8-10 дек. 1998. Ч. 2 - Томск : Изд-во Томского гос. ун-та, 1999. - С. 174-176.

62. Гладких, Н. В. Катарсис смеха и плача / Н. В. Гладких // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. Сер. Гуманитарные науки (Филология). -Вып. 6(15).- Томск : Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 1999. С. 88-92.

63. Гладких, Н. В. Проза Даниила Хармса: вопросы эстетики и поэтики электронный ресурс. / Н. В. Гладких. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/glad2.html. - 17.09.07.

64. Гладких, Н. В. Шутовство и юродство как культурный феномен и творчество Даниила Хармса / Н. В. Гладких // Проблемы литературных жанров: материалы X междунар. науч. конф., поев. 400-летию г.

65. Томска, 15-17 октября 2001. Ч. 2. Рус. лит. XX века. Томск : Изд-во Томского гос. ун-та, 2002. - С. 103-106.

66. Гладких, Н. В. Эстетика и поэтика прозы Д. И. Хармса. : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Гладких ; Томский гос. ун-т. -Новосибирск : ЗАО Офсет, 2000. 18 с.

67. Глоцер, В. И. Вот какой Хармс! : взгляд современников / В. И. Глоцер // Новый мир. 2006. - № 2. - С. 117-144.

68. Глоцер, В. И. «За стол садятся рядом с девою.»: экспромты обэриутов / В. И. Глоцер // Крокодил. 1989. - № 36. - С. 12-13.

69. Глоцер, В. И. «.И ему в рот залетела кукушка»: (Из прозы и поэзии Даниила Хармса) / В. И. Глоцер // Вопр. лит. 1987. - № 7. - С. 262-264.

70. Глоцер, В. И. К истории последнего ареста и гибели Даниила Хармса: письма М. В. Малич к Н. Б. Шанько / В. И. Глоцер // Рус. лит. 1991. -№ 1. - С. 204-209.

71. Глоцер, В. И. «Мои творения, сыновья и дочери мои.» / В. И. Глоцер // В мире книг. 1987. - № 12. - С. 83-84.

72. Глоцер, В. И. Марина Дурново. Мой муж Даниил Хармс / В. И. Глоцер. М. : Б.С.Г.- Пресс, 2000. - 196 с.

73. Глоцер, В. И. Не то, не так, не там.: к выходу в свет двух томов Полного собрания сочинений Д. Хармса / В. И. Глоцер // Лит. газ. -1997. 17 сент. - С. 12.

74. Глоцер, В. И. Об одной букве у Даниила Хармса: (К исследованию творческих принципов писателя) / В. И. Глоцер // Русская литература. -1993.-№ 1.-С. 240-241.

75. Глоцер, В. И. Рецензия на книгу Д.Хармса «Игра» / В. И. Глоцер // Новый мир. 1963. - № 2. - С. 285-286.

76. Глоцер, В. И. «Случаи» Даниила Хармса / В. И. Глоцер // Хармс Д. Случаи. М. : Мир культуры - Фортуна Лимитед, 1993. - С. 3-4.

77. Глоцер, В. И. Хармс собирает книгу / В. И. Глоцер // Рус. лит. 1989. -№ 1. - С. 206-212.

78. Голосовкер, Я. Э. Логика мифа / Я. Э. Голосовкер. М. : Наука, 1987. -218 с.

79. Гранин, Д. А. Ленинградский каталог / Д. А. Гранин. Л. : Дет. Лит., 1986. - 120 с.

80. Грицина, Е. И. Елизавета Ивановна Грицина вспоминает : воспоминания сестры Д. Хармса / Е. И. Грицина / лит. запись М. Вишневицкой, А. Герасимовой // Театр. 1991. - № 11. - С. 38-45.

81. Гроб, Т. Хармс переводчик или поэт барокко? / Т. Гроб, Ж.-Ф. Жаккар // Шестые тыняновские чтения: тез. докл. и материалы для обсуждения. - М.; Рига, 1992. - С. 31-43.

82. Гройс, Б. Русский авангард по обе стороны «черного квадрата» / Б. Гройс // Вопр. философии. 1990. - № 11. - С. 60-87.

83. Даниил Хармс. Анкета / вступ. заметка и публ. В. С. Бахтина // Хармсиздат представляет : Авангардное поведение : сб. материалов. -СПб, 1998.-С. 141-144.

84. Джакуинта, Р. О маргинальное™. «Скромное предложение» пространственного взгляда на поэтику Даниила Хармса / Р. Джакуинта // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 39-48.

85. Джакуинта, Р. «Ответ был чист и краток» (заметки о драматических тенденциях в поэзии Даниила Хармса) / Р. Джакуинта // В спорах о театре : сб. науч. трудов. СПб, 1992. - С. 117-124.

86. Дземидок, Б. О комическом / Б. Дземидок; пер. с пол. С. Свяцкого. М. : Прогресс, 1974. - 223 с.

87. Добрицын, А. А. Две заметки о Хармсе // Philologica 5 (1998) электронный ресурс. / А. А. Добрицын. режим доступа: http://www.rema.ru:8100/philologica/05rus/05rusdobricyn.htm. - 17.09.07.

88. Друскин, Я. С. Вестники и их разговоры. Движение. Классификация точек. Это и то / Я. С. Друскин; публ., предисл. и коммент. М. Б. Мейлаха // Логос. 1993. - № 4. - С. 91-92.

89. Друскин, Я. С. «Чинари» / Я. С. Друскин // Аврора. 1989. - № 6. - С. 103-115.

90. Друскина, JI. С. Было такое содружество. / J1. С. Друскина // Аврора. -1989.-№ 6.-С. 100-102.

91. Друскина, JI. С. Штрихи к портрету Я. С. Друскина / JI. С. Друскина // Вопр. философии. 1994. - № 9. - С. 84-87.

92. Емельянов, Б. В. Этюды о русской философии / Б. В. Емельянов. -Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1995. 264 с.

93. Есаулов, И. Генеалогия авангарда / И. Есаулов // Вопр. лит. 1992. - № 3. -С. 178-181.

94. Жаккар, Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда / Ж.-Ф. Жаккар; пер. с франц. Ф. А. Перовской; науч. ред. В. Н. Сажин. СПб. : Академический проект, 1995. - 472 с.

95. Жаккар, Ж.-Ф. Даниил Хармс: театр абсурда реальный театр : Прочтение пьесы «Елизавета Бам» / Ж.-Ф. Жаккар // Театр. - 1991. - № 11.-С. 18-25.

96. Жаккар. Ж.-Ф. Наказание без преступления: Хармса и Достоевский / Ж.-Ф. Жаккар // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. -С. 49-64.

97. Жукова, Л. Обэриуты / Л. Жукова // Театр. 1991. - № 11.- С. 8-9.

98. Заболоцкий, Н. А. Собрание сочинений : в 3-х т. / Н. А. Заболоцкий. -М. : Худож. лит., 1983.

99. Заболоцкий, Н. А. Мои возражения А.Введенскому, авто-ритету бессмыслицы / Н. А. Заболоцкий // Логос. 1993. - № 4. - С. 125-127.

100. Заинчковская, А. «Построить книжку на первом ощущении.» Вера Ермолаева Даниил Хармс / А. Заинчковская // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. -СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 65-79.

101. ЮЗ.Зенкин, С. Невозможность речи как проблема интерпретации / С. Зенкин // Ex libris НГ. 1998. - 16 сент.

102. Злотников, Ю. Актуальность аналитических тенденций авангарда / Ю. Злотников // Русский авангард в кругу европейской культуры : тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993. - С. 13-18.

103. Зобнин, Ю. «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилева (к проблеме дешифровки идейно-философского содержания текста) // Рус. лит. -1993. -№ 4.-С. 176-192.

104. Золотоносов, М. Н. Шизограмма, или теория психического экскремента / М. Н. Золотоносов // Хармсиздат представляет : Авангардное поведение. СПб., 1998. - С. 161-170.

105. Иванов, Вяч. Вс. Египет амарнского периода у Хармса и Хлебникова: «Лапа» и «Ка» / Вяч. Вс. Иванов // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 80-90.

106. Иванов, Вяч. Вс. Классика глазами авангарда / Вяч. Вс. Иванов // Иностр. лит. 1989. - № 11. - С. 226-231.

107. Ш.Иванов, Вяч. Вс. Практика авангарда и теоретическое знание XX в. / Вяч. Вс. Иванов // Русский авангард в кругу европейской культуры :тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993.-С. 3-7.

108. Иоффе, Д. От Блока к Хармсу пертурбации «текста жизни» и «текста поэзии»: (К вопросу об одном физиологическом подтексте феномена жизнетворчества) электронный ресурс. / Д. Иоффе. - режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/ioffel.html. - 17.09.07.

109. ПЗ.Ичин, К. «Логико-филосовский трактат» по Хармсу / К. Ичин // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 91-100.

110. Казарина, Т. В. Поэтика «Столбцов» Николая Заболоцкого: вступление авангарда в эпоху самокритики / Т. В. Казарина // Вестн. Самарского гос. ун-та. 2004. - № 3. - С. 114-132.

111. Казарина, Т. В. Три эпохи русского литературного авангарда : эволюция эстетических принципов / Т. В. Казарина. Самара: Изд-во Самарского гос. ун-та, 2004. - 620 с.

112. Казарина, Т. В. Функции комического в прозе Даниила Хармса электронный ресурс. / Т. В. Казарина. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/kazarl.html. - 17.09.07.

113. Калашникова, Р. Б. Школа и «антишкола» Даниила Хармса / Р. Б. Калашникова // Проблемы дет. лит. Петрозаводск : РИО Петрозаводского гос. ун-та, 1987. - С. 38-49.

114. Калинкин, В. М. Поэтика омонима / В. М. Калинкин. Донецк, 1999. -120 с.

115. Калымагин, Б. Падающие старухи / Б. Калымагин // Октябрь. 1998. -№ 12.-С. 181-182.

116. Кант, И. Критика способности суждения / И. Кант; пер. с нем.; под ред. М.Левиной. М.: Искусство, 1994. - 367 с.

117. Карасев, Л. В. Философия смеха / Л. В. Карасев. М. : Изд-во Рос. гос. гум. ун-та, 1996. - 224 с.

118. Карпакова, О. Нетеперь: (Интерпретация) электронный ресурс. / О. Карпакова. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/karpl.html. -12.09.07.

119. Карпакова, О. Философия Н. Лосского и поэтический мир «обэриутов» электронный ресурс. / О. Карпакова. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/karp2.html. - 12.09.07.

120. Кацис, Л. Ф. Пролегомены к теологии ОБЭРИУ : Даниил Хармс и Александр Введенский в контексте Завета Святого Духа / Л. Ф. Кацис // Лит. обозрение. 1992. - № 3/4. - С. 94-101.

121. Кацис, Л. Ф. Эротика 1910-х и эсхатология обэриутов / Л. Ф. Кацис // Лит. обозрение. 1994. - № 9/10. - С. 57-63.

122. Клеберг, Л. К проблеме социологии авангардизма / Л. Клеберг // Вопр. лит. 1992. -№3. - С. 141-149.

123. Кобринский, А. А. «Вольный каменщик бессмыслицы», или Был ли граф Хвостов предтечей обэриутов / А. А. Кобринский // Лит. обозрение. 1994. - № 9/10. - С. 52-66.

124. Кобринский, А. А. Логика алогизма / А. А. Кобринский // Нева. 1988. - № 6. - С. 204.

125. Кобринский, А. А. Новая русская книга № 3: (рец. на кн.: Хармс Д. Цирк Шардам. СПб., 1999; Хармс Д. Дней катыбр. М., 1999) электронный ресурс. / А. А. Кобринский. — режим доступа: http://www.gelman.ru/slava/nrk/nrk3/28.html. 12.09.07.

126. Кобринский, А. А. Похороны у Хармса / А. А. Кобринский // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 101-106.

127. Кобринский, А. А. Поэтика ОБЭРИУ в контексте русского литературного авангарда XX века. : автореф. дис. . д-ра филол. наук / А. А. Кобринский ; Российский гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб. : Изд-во Российского гос. пед. ун-та, 1999. - 39 с.

128. Кобринский, А. А. Поэтика ОБЭРИУ в контексте русского литературного авангарда XX века: в 2-х кн. / А. А. Кобринский. М. : Московский культурологический лицей 1310, 2000.

129. Кобринский, А. А. Проза Даниила Хармса. : автореф. дис. . канд. филолог, наук / А. А. Кобринский ; Российский гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. СПб : Изд-во Российского гос. пед. ун-та, 1992. - 16 с.

130. Кобринский, А. А. Хармс сел на кнопку, или Проза абсурда: о творчестве Д.Хармса / А. А. Кобринский // Искусство Ленинграда. -1990.-№ 11.-С. 68-70.

131. Кобринский, А. А. «Я участвую в сумрачной жизни» / А. А. Кобринский // Глагол. 1991. - № 4. - С. 3-17.

132. Кобринский, А. Неудачный спектакль / А. Кобринский, М. Мейлах // Лит. обозрение. 1990. - № 9. - С. 81-85.

133. Кобринский, А. Даниил Хармс: к проблеме обэриутского текста / А. Кобринский, М. Мейлах, В. Эрль // Вопр. лит. 1990. - № 6. - С. 251258.

134. Ковалев, А. Существовал ли русский авангард? / А. Ковалев // Вопр. искусствознания. 1994. - № 1. - С. 123-130.

135. Коновалова, А. Ю. Эстетика и поэтика обэриутов. : автореф. дис. . канд. филолог, наук / А. Ю. Коновалова ; Башкирский гос. ун-т. Уфа : Изд-во Башкирского гос. ун-та, 2005. - 27 с.

136. Констриктор, Б. Историческая тема у обэриутов / Б. Констриктор, Н. Таршис // В спорах о театре : сб. науч. тр. СПб., 1992. - С. 102-117.

137. Котельников, В. «Звезда бессмыслицы» взошла над Петербургом: (Творчество чинарей и конец «петербургского периода») / В. Котельников // Вопр. лит. 2004. - № 6. - С. 115-138.

138. Корман, Б. О. Изучение текста художественного произведения / Б. О. Корман. М. : Просвещение, 1972. - 112 с.

139. Корман, Б. О. О целостности литературного произведения / Б. О. Корман // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. - Т. 36. - № 36. -С. 508-513.

140. Корман, Б. О. Проблема автора в художественной прозе Ф. М. Достоевского / Б. О. Корман // Корман Б. О. Избранные труды по теории и истории литературы. Ижевск, 1992. - С. 149-175.

141. Кроль, Ю. JI. Об одном необычном трамвайном маршруте: («Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилева) // Рус. лит. 1990. - № 1. -С. 208-218.

142. Кувшинов, Ф. В. К источнику сюжета стихотворения Д. И. Хармса «Мы письма пишем в ночь друг другу.» / Ф. В. Кувшинов // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 107-112.

143. Кувшинов, Ф. В. Социум художественного мира Д.И.Хармса электронный ресурс. / Ф. В. Кувшинов. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/kuv2.html. - 12.09.07.

144. Кувшинов, Ф. В. «Тело» Д. И. Хармса электронный ресурс. / Ф. В. Кувшинов. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/kuv3.html. -12.09.07.

145. Кувшинов, Ф. В. Тема голема в творчестве Д. И. Хармса: (К анализу трех рассказов) электронный ресурс. / Ф. В. Кувшинов. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/kuv8.html. - 12.09.07.

146. Кувшинов, Ф. В. Сон и явь как ТО и ЭТО у Д. И. Хармса электронный ресурс. / Ф. В. Кувшинов, Е. Н. Остроухова. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/kuv7.html. - 12.09.07.

147. Кузнецов, И. Проблема жанра и теория коммуникативных стратегий / И. Кузнецов // Критика и семиотика. 2002. - № 5. - С. 61-70.

148. Кузнецов, С. Литературная порнография: памяти умирающего жанра / С. Кузнецов // Новое лит. обозрение. 1996. - № 22. - С. 423-439.

149. Кукулин, И. В. «Двенадцать» А.А.Блока, жертвенный козел и сюжетосложение у Даниила Хармса / И. В. Кукулин // Новое лит. обозрение. 1995. - № 16. - С. 147-153.

150. Кукулин, И. В. Высокий дилетантизм в поисках ориентира: Хармс и Гете / И. В. Кукулин // Рус. лит. 2005. - № 4. - С. 66-83.

151. Кукулин, И. В. Рождение постмодернистского героя по дороге из Санкт-Петербурга через Ленинград и дальше: (Проблемы сюжета и жанра в повести Д. И. Хармса «Старуха») / И. В. Кукулин // Вопр. лит. -1997. -№ 4. С. 62-90.

152. Кукулин, И. В. Эволюция взаимодействия автора и текста в творчестве Д. И. Хармса. : автореф. дис. . канд. филолог, наук / И. В. Кукулин ; Рос. гос. гум. ун-т. М. : Изд-во Рос. гос. гум. ун-та, 1997 - 22с.

153. Кульпина, В. Г. Лигвистика цвета. Термины цвета в польском и русском языках / В. Г. Кульпина / Факультет иностранных языков МГУ им. М. В. Ломоносова; Библиотека журнала "Русский Филологический Вестник" т. 38. М.: Московский лицей, 2001. - 470с.

154. Курганов, Е. Анекдот как жанр / Е. Курганов. СПб. : Академический проект, 1997. - 123 с.

155. Курганов, Е. «Анекдот Символ - Миф». Этюды по теории литературы / Е. Курганов. - СПб. : Звезда, 2002. - 128 с.

156. Красильникова, Е. Г. Русская авангардистская драма: человек отчужденный / Е. Г. Красильникова // Рус. лит. 1998. - № 3. - С. 57-67.

157. Крейдлин, Г. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык / Г. Крейдлин. М. : Новое лит. обозрение, 2002. - 592 с.

158. Левая, Т. Хармс и Шостакович: несостоявшееся сотрудничество / Т. Левая // Хармсиздат представляет : сб. материалов (Исследования.

159. Эссе. Воспоминания. Каталог выставки. Библиография). СПб., 1995. -С. 34-39.

160. Левитин, М. Обэриуты это спасение / М. Левитин // Театр. - 1991. - № 11.-С. 60-62.

161. Лекманов, О. А. «Молодой человек (господин), удививший сторожа»: заметки к теме «Хармс и Хлебников» / О. А. Лекманов // Даугава. -1996.-№3.-С. 116-117.

162. Лекманов, О. А. Об одном источнике «Анегдотов из жизни Пушкина» Даниила Хармса / О. А. Лекманов // Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск : Водолей, - С. 278-282.

163. Лившиц, Б. Полутораглазый стрелец: воспоминания / Б. Лившиц. М. : Худож. лит., 1991.-350 с.

164. Липавский, Л. Исследование ужаса / Л. Липавский // Логос. 1993. - № 4. - С. 76-88.

165. Липавский, Л. Разговоры / Л. Липавский // Логос. 1993. - № 4. - С. 775.

166. Липовецкий, М. Н. Русский постмодернизм: (Очерки исторической поэтики) / М. Н. Липовецкий. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. пед. ун-т, 1997.-318 с.

167. Липовецкий, М. Н. Аллегория письма: «Случаи» Хармса (1933 1939) / М. Н. Липовецкий // Новое лит. обозрение. - 2003. - № 63. - С. 123-152.

168. Литературные манифесты от символизма до наших дней / сост. и предисл. С. Б. Джимбинова. М. : XXI век; Согласие, 2000. - 608 с.

169. Литовская, М. «Прозрачный» стиль прозы Ю.Казакова / М. Литовская // XX век. Литература. Стиль: стилевые закономерности русскойлитературы XX века; (1900-1950). Вып. 3. Екатеринбург : УрГУ, 1998. -С. 123-131.

170. Лихачев, Д. С. Внутренний мир художественного произведения / Д. С. Лихачев // Вопр. лит. 1968. - № 8. - С. 74-87.

171. Лихачев, Д. С. «Смеховой мир» Древней Руси / Д. С. Лихачев, А. М. Панченко. Л. : Наука, 1976. - 204 с.

172. Лосев, А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев // Лосев А. Ф. Собр. соч. в 3-х т.; Т. 3. Л. : Наука, 1991. - С. 5-180.

173. Лотман, Ю. М. Портрет / Ю. М. Лотман // Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб. : Академический проспект, 2000. - С. 349-375.

174. Лотман, Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий / пособие для учителя / Ю. М. Лотман. Л. : Просвещение, 1983. - 416 с.

175. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. -М. : Искусство, 1970. 384 с.

176. Лотман, Ю. М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия / Ю. М. Лотман // В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М. : Просвещение, 1988. - С. 325-348.

177. Лотман, Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя / Ю. М. Лотман // В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. -М. : Просвещение, 1988. С. 251-292.

178. Масленникова, Н. А. Пушкин глазами Д.Хармса / Н. А. Масленникова // Вестн. самарского ун-та. 1999. - № 3(13). - С. 101-107.

179. Марков, В. А. Литература и миф: проблема архетипов (К постановке вопроса) / В. А. Марков // Четвертые тыняновские чтения. Рига.1990. С. 133-145.

180. Маршак, С. Я. Письмо. А. В. Македонову, 20 декабря 1963 г. // Маршак С. Я. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 8. М. : Худож. лит., 1972. - С. 509.

181. Медведев, А. Сколько часов в миске супа? : модернизм и реальное искусство / А. Медведев // Театр. 1991. - № 11. - С. 128-138.

182. Мейлах, М. Б. Вокруг Хармса / М. Б. Мейлах // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. -СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. С. 132-145.

183. Мейлах, М. Б. Девять посмертных анекдотов Даниила Хармса / М. Б. Мейлах // Театр. 1991. - № 11. - С.76-79.

184. Мейлах, М. Б. Заметки о театре обэриутов / М. Б. Мейлах // Театр.1991. -№ 11.-С. 173-179.

185. Мейлах, М. Б. ОБЭРИУ: Диалог постфутуризма с традицией / М. Б. Мейлах // Русский авангард в кругу европейской культуры: тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993. - С. 140-144.

186. Мейлах, М. Б. Обэриуты и живопись: заметки к теме / М. Б. Мейлах // Шестые тыняновские чтения: тез. докл. и материалы для обсуждения. -Рига-М., 1992.-С. 44-48.

187. Мейлах, М. Б. Шкаф и колпак: фрагмент обэриутской поэтики / М. Б. Мейлах // Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. - С. 184-193.

188. Мейлах, М. Б. Яков Друскин: «Вестники и их разговоры» / М. Б. Мейлах // Логос. 1993. - № 4. - С. 92-94.

189. Мильков, Д. О сходстве с Пушкиным / Д. Мильков // Звезда. 1999. - № 6.-С. 176-187.

190. Минц, К. Б. ОБЭРИУТЫ : воспоминания. / К. Минц; публ. А. Минц // Вопр. лит. 2001. - № 1. - С. 277-294.

191. Митурич, П. Записки сурового реалиста эпохи авангарда : дневники, письма, воспоминания, статьи / П. Митурич. М. : RA, 1997. - 312 с.

192. Московская, Д. С. В поисках слова: «странная» проза 20-30-х годов / Д. С. Московская // Вопр. лит. 1999. - № 6. - С. 31-65.

193. Московская, Д. С. «Частные мыслители» 30-х годов: поставангард в русской прозе / Д. С. Московская // Вопр. философии. 1993. - № 8. - С. 97-104.

194. Наков, А. Русский авангард / А. Наков. М. : Искусство, 1991. - 280 с.

195. Никитаев, А. Обэриуты и футуристическая традиция / А. Никитаев // Театр. 1991.-№ 11.-С. 4-7.

196. Никитаев, А. «Пушкин и Гоголь»: об источнике сюжета / А. Никитаев // Лит. обозрение. 1994. - № 9/10. - С. 49-51.

197. Никитаев, А. Тайнопись Даниила Хармса / А. Никитаев // Даугава. -1989.-№8.-С. 95-99.

198. Нойхаузер, Р. Авангард и авангардизм / Р. Нойхаузер // Вопр. лит. -1992.-Вып. З.-С. 125-140.

199. Носков, Г. Пятое время года / Г. Носков // Театр. 1991. - № 11. - С. 4245.

200. Нордберг, В. В. Абсурд в творчестве А. Камю и Д. Хармса: сравнительный анализ электронный ресурс. / В. В. Нордберг. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/nordl.html. - 12.09.07.

201. Обэриуты: (Адреса в Ленинграде, связанные с ОБЭРИУ) // Искусство Ленинграда. 1990. - № 7. - С. 82-84.

202. Олейников, Н. Пучина страстей / Н. Олейников. Л. : Сов. писатель, 1991.-272 с.

203. Ортега-и-Гассет, X. «Дегуманизация искусства» и другие работы. Эссе о литературе и искусстве / X. Ортега-и-Гассет; пер. с исп. М. : Радуга, 1991. -639 с.

204. Остроухова, Е. Н. АСПИД электронный ресурс. / Е. Н. Остроухова. -режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/ostr2.html. 12.03.07.

205. Остроухова, Е. Н. Об именах персонажей Д. Хармса / Е. Н. Остроухова // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 159-167.

206. Павлова, Н. С. Лексема с семой «запах» в языке, речи и тексте. : автореф. дис. . канд. филол. наук /Н. С. Павлова ; Уральский гос. ун-т им. А. М. Горького Екатеринбург : Изд-во Уральского гос. ун-та, 2006.- 18 с.

207. Папюс. Черная и белая магия. Практическая магия / Папюс // Нальчик : Эль-Фа, 1994.-411 с.

208. Первова, Г. М. Поэтический мир Даниила Хармса / Г. М. Первова // Начальная шк. 1984. - № 2. - С. 70-73.

209. Петровский, М. Возвращение Даниила Хармса / М. Петровский // Новый мир. 1968. - № 8. - С. 258-260.

210. Перхин, В. В. Русская литературная критика 1930-х годов: критика и общественное сознание эпохи / В. В. Перхин. СПб. : Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1997. -308 с.

211. Печерская, Т. И. Литературные старухи Д.Хармса. Повесть «Старуха» / Т. И. Печерская // Дискурс. 1996. - № 3-4. - С. 65-71.

212. Пономарева, Е. В. Русская новелистика 1920-х годов (основные тенденции развития). : автореф. дис. . д-ра филол. наук / Е. В.

213. Пономарева; Уральский гос. пед. ун-т Екатеринбург: Изд-во Уральского гос. пед. ун-та, 2006. - 40 с.

214. Порет, А. Воспоминания о Данииле Хармсе / А. Порет; предисл. и публ. В. И. Глоцера // Панорама искусств. 1980. - Вып. 3. - С. 343-359.

215. Пригожин, И. Время, хаос, квант / И. Пригожин, И. Стенгерс. М : Прогресс, 1999.-268 с.

216. Прозоров, В. В. Автор / В. В. Прозоров // Введение в литературоведение : учеб. пособие / Л. В. Чернец и др.; под ред. Л. В. Чернец. М. : Высш. шк., 2004. - С. 68-80.

217. Пропп, В. Я. Проблемы комизма и смеха / В. Я. Пропп. М. : Наука, 1976.-289с.

218. Ризе, Х.-П. Авангард и его политическое влияние. О рецепции искусства на Западе и востоке / Х.-П. Ризе // Искусство. 1989. - № 4. -С. 32-38.

219. Рог, Е. Ю. Проза Даниила Хармса в свете биокультурной теории смеха / Е. Ю. Рог // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 168177.

220. Рог, Е. Ю. Романтический гротеск в прозе Д.Хармса: на примере рассказа «Судьба жены профессора» электронный ресурс. / Е. Ю. Рог. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/rogl.html. - 18.09.07.

221. Россомахин, A. REAL Хармса: попытка анализа / А. Россомахин // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб.: ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 178-189.

222. Рощина, О. С. Иронический модус художественности / О. С. Рощина // Молодая филология.-Новосибирск, 1998. Вып. 2. - С. 15-16.

223. Рымарь, А. Н. Иероглифическая символизация в поэтике Д. Хармса и А. Введенского / А. Н. Рымарь // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 190-207.

224. Рымарь, А. Н. Поэтика Д.Хармса и А.Введенского в контексте их филосовских исканий электронный ресурс. / А. Н. Рымарь. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/ryml.html. - 12.09.07.

225. Рымарь, Н. Т. Теория автора и проблема художественной деятельности / Н. Т. Рымарь, В. П. Скобелев. Воронеж : Логос-траст, 1994. - 263 с.

226. Сабо, Б. Немного о числах у Д.Хармса / Б. Сабо // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. -СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. С. 207-214.

227. Сажин, А. В. Шахматное творчаство Набокова и Хармса в аспекте типов сознания (приложение) электронный ресурс. / А. В. Сажин. -режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/sazc3.html. 12.09.07.

228. Сажин, В. Н. Блок у Хармса / В. Н. Сажин // Новое лит. обозрение. -1995.-№ 16.-С. 140-146.

229. Сажин, В. Н. Наказание Хармса / В. Н. Сажин // Новый мир. 1992. - № 7. - С. 233-235.

230. Сажин, В. Н. «. .Сборище друзей, оставленных судьбою» / В. Н. Сажин // Четвертые тыняновские чтения. Рига : Зинатне, 1990. - С. 194-201.

231. Сажин, В. Н. Поэзия вечной гармонии / В. Н. Сажин // Хармсиздат представляет: советский эрос 20-30-х годов. СПб., 1997. - С. 11-14.

232. Сажин, В. Н. Тысяча мелочей / В. Н. Сажин // Новое лит. обозрение. -1993. № 3. - С. 198-202.

233. Сажин, В. Н. Цирк Хармса: об иронической прозе и поэзии / В. Н. Сажин // Знание сила. - 1993. - № 2. - С. 89-94.

234. Сажин, В. Н. «Чинари» литературное объединение 1920-1930-х годов: источники для изучения / В. Н. Сажин // Четвертые тыняновские чтения : тез. докл. и материалы для обсуждения. - Рига : Зинатне, 1988. - С. 23-24.

235. Самосознание европейской культуры XX века: мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе / сост. Р. А.

236. Гальцева; пер. и прим. С. С. Аверинцева и др. М. : Политиздат, 1991. -366 с.

237. Семенова, С. Г. Мир прозы Михаила Шолохова: от поэтики к миропониманию / С. Г. Семенова. М. : ИМЛИРАН, 2005. - 352 с.

238. Сидорина, Е. В. Сквозь весь двадцатый век: художественно-проектные концепции русского авангарда / Е. В. Сидорина. М. : Изд-во Московского гос. ун-та, 1994. - 320 с.

239. Симина, В. Хармс и Белый / В. Симина // Лит. обозрение. 1994. - № 9/10.-С. 52-53.

240. Сливкин, Е. Авторитеты бессмыслицы и классик галиматьи: (обэриуты как наследники графа Хвостова) / Е. Сливкин // Вопр. лит. 1997. - № 4. -С. 333-340.

241. Смирнов, И. П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем / И. П. Смирнов. М. : Наука, 1976. - 240 с.

242. Стригал ев, А. Во-первых Хармс, во-вторых - Татлин / А. Стригал ев // Театр. - 1991. - № 11. - С. 68-75.

243. Строганова, Е. Н. Из ранних лет Даниила Хармса: архивные материалы / Е. Н. Строганова // Новое лит. обозрение. 1994. - № 6. - С. 67-80.

244. Строганова, Е. Н. О книге стихов И. П. Ювачева / Е. Н. Строганова // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 215-224.

245. Тасуев, А. Попытки «посмотреть в небо» / А. Тасуев // Театральная жизнь. 2003. - № 8. - С. 21-23.

246. Тамарченко, Н. Д. Точка зрения / Н. Д. Тамарченко // Введение в литературоведение : учеб. пособие / Л. В. Чернец и др.; под ред. Л. В. Чернец. -М. : Высш. шк., 2004. С. 379-389.

247. Теория литературы : учеб. пособие. В 2 т. / под ред. Н. Д. Тамарченко. Т. 1 : Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. - М. : Академия, 2004. - 512 с.

248. Тименчик, Р. К (поли)генезису хармсовской поэтики / Р. Тименчик // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 225-230.

249. Тименчик, Р. Д. К символике трамвая в русской поэзии / Р. Тименчик // Символ в системе культуры. Труды по знаковым системам : ученые зап. Тартуского ун-та. Тарту, 1987. - Вып. 21. - С. 135-143.

250. Токарев, Д. В. Авиация превращений: поэзия Даниила Хармса / Д. В. Токарев // Хармс Д. И. Жизнь человека на ветру. СПб. : Азбука, 2000. - С. 5-22.

251. Токарев, Д. В. Апокалипсические мотивы в творчестве Д. Хармса (в контексте русской и европейской эсхатологии) / Д. В. Токарев // Россия, Запад, Восток. СПб. : Наука, 1996. - С. 176-198.

252. Токарев, Д. В. Данил Хармс: философия и творчество / Д. В. Токарев // Русская литература. 1995. - № 4. - С. 68-93.

253. Токарев, Д. В. Даниил Хармс и Густав Майринк / Д. В. Токарев // Рус. лит. 2005. - № 4. - С. 35-53.

254. Токарев, Д. В. Как пройти сквозь стену (Гийом Аполлинер, Юрий Владимиров, Даниил Хармс, Марсель Эме) / Д. В. Токарев // Новое лит. обозрение. 2006. - № 4. - С. 162-192.

255. Токарев, Д. В. Курс на худшее: абсурд как категория текста у Даниила Хармса и Сэмюэля Беккета / Д. В. Токарев. М.: Новое лит. обозрение, 2002.-336 с.

256. Токарев, Д. В. Поэтика насилия: Даниил Хармс в мире женщин и детей / Д. В. Токарев // Национальный Эрос и культура. М.: Ладомир, 2002. -Т.1.-С. 345-403.

257. Токарев, Д. В. Рисунок как слово в творчестве Даниила Хармса / Д. В. Токарев // Русская литература. 2003. - № 3. - С. 57-69.

258. Токарев, Д. В. Существует ли литература абсурда? / Д. В. Токарев // Рус. лит. 1999. - № 4. - С. 26-54.

259. Токарев, Д. В. Философские и эстетические основы Даниила Хармса : автореф. дис. . д-ра филол. наук / Д. В. Токарев ; Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом) РАН СПб. : Изд-во Ин-та рус. лит. (Пушкинский Дом) РАН, 2006. - 48 с.

260. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика : учеб. пособие / Б. В. Томашевский; вст. статья Н. Д. Тамарченко; коммент. С. Н. Бройтмана и Н. Д. Тамарченко. М. : Аспект-Пресс, 1996. - 334 с.

261. Топоров, В. Н. «Минус»-пространство Сигизмунда Кржижановского / В. Н. Топоров // Русский авангард в кругу европейской культуры: Тезисы и материалы. М. : Науч. совет по истории мировой культуры РАН, 1993. - С. 164-177.

262. Топоров, В. Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (введение в тему) / В. Н. Топоров // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: исследования в области мифопоэтического : Избранное. М. : Прогресс-Культура, 1995. С. 259-367.

263. Тынянов, Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю. Н. Тынянов. -М. : Наука, 1977.-574 с.

264. Тюпа, В. И. Анализ художественного текста / В. И. Тюпа. М. : Академия, 2006. - 336 с.

265. Тюпа, В. И. Три стратегии нарративного дискурса / В. И. Тюпа // Дискурс. 1997. - № 3-4. - С.

266. Успенский, Б. А. Поэтика композиции / Б. А. Успенский. СПб. : Азбука, 2000.-352 с.

267. Успенский, П. Д. Tertium organum. Ключ к загадкам мира / П. Д. Успенский. СПб. : RA, 1992. - 241 с.

268. Фрай, М. Даниил Хармс: «Скоты не должны смеяться» // Gazeta. Ru от 20-05-1999 (Вып. 053) электронный ресурс. / М. Фрай. режим доступа: http://gazeta.ru/frei/20-05-1999harms.htm. - 12.09.07.

269. Фрейд, 3. Остроумие и его отношение к бессознательному / 3. Фрейд; пер. с нем. и коммент. Я. Когана. СПб. : Алетейя, 1998. - 319 с.

270. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра / О. М. Фрейденберг. М. : Лабиринт, 1997. - 448 с.

271. Фрейзер, Д. Д. Золотая ветвь: исследование магии и религии / Д. Д. Фрейзер; пер. с англ. Рыклина М. К. М. : ACT, 2006. - 781 с. - Сер. Philosophy.

272. Хамардюк, Ю. Способы построения текста абсурда у Хармса электронный ресурс. / Ю. Хамардюк. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/uhal.html. - 18.09.07.

273. Харджиев, Н. От Маяковского до Крученых. Избранные работы о русском футуризме / Н. Харджиев; сост. С. Кудрявцев. М. : Гилея, 2006. - 560 с.

274. Харитонов, М. Читая Хармса / М. Харитонов // Харитонов М. Способ существования. М. : Новое лит. обозрение, 1998. - С. 182-185.

275. Хольтхузен, И. Модели мира в литературе русского авангарда / И. Хольтхузен // Вопр. лит. 1992. - Вып. 3. - С. 150-157.

276. Храмцова, Р. Поэзия обериутов в контексте литературы абсурда / Р. Храмцова // Литература. 2000. - № 35 - С. 1-3.

277. Хэйнонен, Ю. П. Библейские мотивы в «Старухе» электронный ресурс. / Ю. П. Хэйнонен. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/heil.html. - 18.09.07.

278. Хэйнонен, Ю. П. Случай «Старухи» / Ю. П. Хэйнонен // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 231-237.

279. Хэйнонен, Ю. П. СССР, или Случай Со Старухой Россией электронный ресурс. / Ю. П. Хэйнонен. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/hei3.html. - 18.09.07.

280. Хэйнонен, Ю. П. Фиктивность и реальность в «Старухе» Даниила Хармса электронный ресурс. / Ю. П. Хэйнонен. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/hei3.html. - 18.09.07.

281. Цвигун, Т. В. «Смерть сюжета» в поэтике Д.Хармса электронный ресурс. / Т. В. Цвигун, А. Н. Черняков. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/zvigl.html). - 18.09.07.

282. Цивьян, Т. В. Об одном абсурдном/абсурдистском эксперименте / Т. В. Цивьян // От мифа к литературе. М., 1993. - С. 334-340.

283. Цивьян, Т. В. Предмет в обэриутском ощущении и предметные опыты Магритта / Т. В. Цивьян // Русский авангард в кругу европейской культуры : тез. и материалы. М. : Науч. совет по ист. мировой культуры РАН, 1993. - С. 151-157.

284. Червинский, А. Эффект инфантильного мышления. Логические построения в поэзии Даниила Хармса электронный ресурс. / А. Червинский. режим доступа: http://xarms.lipetsk.ru/teksts/cherl.html). -18.09.07.

285. Чухракидзе, К. Теология парадокса / К. Чухракидзе // Новое лит. обозрение. 2000. - № 3. - С. 407-410.

286. Шапир, М. И. Между грамматикой и поэтикой: о новом подходе к изданию Даниила Хармса / М. И. Шапир // Вопр. лит. 1994. - № 3. - С. 328-332.

287. Шапир, М. И. Эстетический опыт XX века: авангард и постмодерн / М. И. Шапир // Phylologica. 1995. - № 3-4. - С. 135-143.

288. Шварц, Е. Живу беспокойно. Из дневников / Е. Шварц. Л. : Сов. писатель, 1990.-750 с.

289. Шенкман, Я. Логика абсурда (Хармс: отечественный текст и мировой контекст) / Я. Шенкман // Вопр. лит. 1998. - № 4. - С. 54-80.

290. Шифрин, Б. Ф. Маска и естество: морфологическая тема Даниила Хармса / Б. Ф. Шифрин // Studia sllavica Finlandensia, tomus XVI 12.-Helsinki, 1999.-pp. 175-196.

291. Шифрин, Б. Ф. «Я озадаченное» в поэтике Даниила Хармса / Б. Ф. Шифрин // Столетие Даниила Хармса : материалы междунар. науч. конф. / под ред. А. Кобринского. СПб. : ИПЦ СПГУТД, 2005. - С. 238-243.

292. Шишман, С. Несколько веселых и грустных историй о Данииле Хармсе и его друзьях / С. Шишман. JL : Редактор, 1991. - 176 с.

293. Шкловский, В. О теории прозы / В. Шкловский. М. : Сов. писатель, 1983.-383 с.

294. Шмид, В. Нарротология / В. Шмид. М. : Языки славянской культуры, 2003.-312 с.

295. Эйхенбаум, Б. О прозе. О поэзии / Б. Эйхенбаум. Л. : Худож. лит., 1986.-456 с.

296. Эпштейн, М. Искусство авангарда и религиозное сознание / М. Эпштейн // Новый мир. 1989. - № 2. - С. 64-80.

297. Эпштейн, М. Прото-, или Конец постмодернизма / М. Эпштейн // Знамя. 1996. - № 3. - С. 199-210.

298. Юдина, Е. Об игровом начале в русском авангарде / Е. Юдина // Вопр. искусствознания. 1994. - № 1. - С. 154-165.

299. Якобсон, Р. О. Работы по поэтике / Р. О. Якобсон; сост. и общ. ред. М. JI. Гаспарова. М. : Прогресс, 1987. - 460 с.

300. Ямпольский, М. Беспамятство как исток: (Читая Хармса) / М. Ямпольский. М. : Новое лит. обозрение, 1998. - 384 с.

301. Ямпольский, М. Окно / М. Ямпольский // Новое литературное обозрение. 1996. - № 21. - С. 34-58.

302. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс; пер. с нем. М. И. Левиной; вст. статья П. П. Гайденко; сост. М. И. Левиной, П. П. Гайденко. М. : Республика, 1994. 527 с.

303. Яфаров, М. Сила чистоты: Даниил Хармс / М. Яфаров // Независимая газ. 1994.-2февр.-С. 7.

304. Carrick, N. P. Daniil Kharms and a theology of the absurd / N. P. Carrick. Northwestern University, 1993. 329 pp.

305. Коновалова, А. Ю. Эстетика и поэтика обэриутов : дис. . канд. филол. наук / А. Ю. Коновалова ; Башкирский гос. ун-т. Уфа, 2005. - 244 с.

306. Лопарева, Н. А. Новое зрение Н.Олейникова: тело и пространство : дис. . канд. филол. наук / Н. А. Лопарева ; Тюменский гос. ун-т. Тюмень, 2005.- 183 с.

307. Масленникова, Н. А. Поэтика Данила Хармса. Эпос и лирика. : дис. . канд. филол. наук / Н. А. Масленникова ; Самарский гос. ун-т. -Самара, 2000. 197 с.