автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Маска как способ объявления лица в социо-культурном пространстве

Полный текст автореферата диссертации по теме "Маска как способ объявления лица в социо-культурном пространстве"

На правах рукописи

КОСТОМАРОВ Артур Сергеевич

МАСКА КАК СПОСОБ ОБЪЯВЛЕНИЯ ЛИЦА В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

09.00. П - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата

философских наук

Самара - 2006

Работа выполнена в ГОУ ВПО "Самарский государственный университет" на кафедре философии гуманитарных факультетов

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор Конев Владимир Александрович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Досковский Николай Григорьевич

кандидат философских наук, доцент Левитская Ирина Виленовна

Ведущая организация: ГОУ ВПО "Санкт-Петербургская Государственная Академия театрального искусства"

Защита состоится 26 октября 2006 года в 16.00 -часов на заседании диссертационного совета Д.212.218.05 при ГОУ ВПО "Самарский государственный университет" по адресу: 443011, Самара, ул. Акад. Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО "Самарский государственный университет"

Автореферат разослан 006 года

Ученый секретарь диссертационного совета

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Тема маски стоит в ряду, пожалуй, наиболее загадочных и интригующих тем в философии и культуре. В истории мысли существует немного тем, обращение к которым, хотя и не дает окончательных, исчерпывающих ответов, но всегда позволяет по-особому увидеть бытие человека и ту социо-культурную ситуацию, в которой он живет и действует.

Современная жизнь ставит человека в такие ситуации, когда ему приходится постоянно, иногда даже несколько раз в день, менять свой облик и свое поведение в стремительно меняющихся условиях социальной жизни. В течение одного и того же дня человек на работе играет роль начальника или подчиненного, идет в супермаркет, в театр на оперу Вагнера, на день рождения к другу, успевает побыть как родителем, так и сыном или дочерью. Такая перемена образов является неотъемлемой составляющей человеческого бытия. Человек в социальном мире всегда предстает в различных образах и ролях, он есть совокупность социальных образов. Быть в социальном значит быть в образе, "быть в представлении".

Сама идея маски словно носится в воздухе, слово "маска" употребляется разными людьми в разных смыслах и контекстах. Часто можно встретить в политике, на страницах масс-медиа призывы сорвать маску, обратить тайное в явное, обнаружить скрытую подоплеку вещей и событий, переоткрыть реальное. Погоня за разоблачением и сенсацией, стремление снять маску со всего сделалось всеобщим. В то же время важно отметить, что современные масс-медийные структуры навязывают человеку различные маски, в частности, такие явления, как телевидение, реклама, "желтая" пресса и интернет, программируют сознание, навязывая человеку модели жизни, некие готовые формы поведения и даже представление о самом себе. Человек постоянно надевает маски, принимает "свои образы", без которых он уже не мыслит себя. Он следует в своих действиях и суждениях готовым, сложившимся стереотипам и мнениям, подчиняясь усредненному, заданному образу себя. В этой ситуации человек становится обезличенным фрагментом социального, лишенным каких-либо индивидуальных признаков, носителем и исполнителем массового образа. Отличить маску от лица, себя самого от своих масок человеку становится все труднее. Он путает лицо и маску, постоянно принимая одно за другое, в конце концов, он не знает, кто есть он сам и кто есть другие. Поэтому обращение к теме маски становится актуальным в современной социальной ситуации, что позволяет уловить, где проходит граница, разделяющая лицо и маску, собственное и социальное. В то же время изучение феномена маски дает возможность понять логику социальных механизмов и позволяет раскрыть бытие человека в обществе во всем многообразии его смыслов и значений.

Степень разработанности проблемы исследования.

Для современной философии характерна ситуация, когда идея маски, хотя и остается неназванной, присутствует в различных концепциях и текстах, оказываясь призмой, сквозь которую рассматривается тот или иной феномен, принципом авторской рефлексии. Идея маски возникает в современной мысли то как симулякр, фальшивка, обманка (Бодрийяр), то как образ/облик автора (Р. Барт, Ю. Кристева), то как "автоматизированное лицо", не-Лицо (Делез, Гваттари), то, наконец, как идеальное Я (Лакан). Однако в науке до сих пор не встречается до конца устоявшегося, единого определения маски. Исследователи сосредотачивают свое внимание в основном на отдельных частных аспектах маски как культурного феномена, тогда как попытки обобщить и систематизировать как факты, так и имеющийся опыт изучения феномена, встречаются редко. Другими словами наука не дает ответа на вопрос, как и почему возникает маска, какова ее природа и, наконец, что движет человеком, который надевает маску.

В целом можно выделить три основных направления в изучении темы маски: культурно-философская традиция, и стори ко-эти о граф и ч е с кая и искусствоведческая традиции.

Культурно-философская традиция.

Ранее прочих обращается к теме маски культурно-философская традиция. Еще Платон и Аристотель говорят о маске как о силе, способной открыть человеку иное бытие. Маска осмысляется как особое явление самой античной культуры, в которой она активно функционирует. Маска в античной культуре предстает как знак, символ истинного, вечного бытия. Она онтологически более весома, чем изменчивая природа человеческого лица. Лицо подвижно, оно всегда меняется, в то время как маска несет в себе чистое содержание, абсолютное начало. Здесь можно вспомнить, что в древнегреческой и в древнеегипетской культуре, на лицо умершего надевалась маска, чтобы в загробном мире он предстал перед богом в своем истинном лице. Маска понимается самой культурной в данном случае как подлинное лицо, лицо, указывающее на связь человека с трансцендентным, оно есть в этом контексте некое "пра-лицо". Таким образом, перед лицом единого, абсолютного бытия нет лица человеческого, но есть лишь маска как знак, свидетельствующий о причастности человека к истинному бытию.

Осмысление маски в культуре резко меняется с приходом христианства. В христианской традиции в трудах Августина, Григория Нисского, Фомы Аквинского, как и в культуре этого времени в целом, маска приобретает негативное значение. Маска трактуется как лже-лицо, как то, что скрывает лицо, разрывая связь Бога и человека. Бог сотворил человека и наделил его Лицом, Лицо, данное Богом, понимается в христианской культуре как единственно возможное для человека лицо. Оно символизирует бытийственную связь Бога и человека как подобия Бога. Лицо есть божественный образ, которым наделен человек, маска же, скрывая лицо, лишала человека

божественного образа, человек становился без-образным, т.е. тварью лишенной Божьего образа, отсюда ведет свое происхождение негативный смысл слово "безобразие". Характерно то, что именно в средневековой культуре возникает классическое представление о маске как о феномене, скрывающем собой некое сущее. Восприятие маски как того, что скрывает подлинное лицо человека, извращает человеческую природу, делает человека дву-личным, фальшивым, лицемерным, сохраняется в культуре вплоть до начала эпохи модерна.

В культуре Нового времени в трудах М. Монтеня и Ф. Ларошфуко маска осмысляется строго негативно: она скрывает в человеке его подлинное Я. Человек, надевающий маску, заведомо воспринимался как тот, кто преступил общепринятую норму, нарушил закон, ибо надевающий маску становится невидимым для глаз социального, теперь он может проходить и действовать, не будучи замеченным обществом, и поэтому человек, надевающий маску, воспринимается как лжец, обманщик, почти преступник. Поэтому маска в Новое время находит свое место в таких маргинальных формах культуры, как карнавал и маскарад, которые по своей сути и по способу своей организации были таким пространством, где человек получал возможность скрыть себя, выпасть из привычных форм социального. Важно отметить, что сам феномен маски как таковой не рассматривается, не разрабатывается наукой, не осмысляется роль маски в жизни человека.

Только в XX веке маска возвращается в философскую мысль как неотъемлемый знак человеческого бытия. Социальные и культурные потрясения, которыми был так богат ушедший век, кризис классической метафизики и связанных с ней представлений о человеке как о некой единой и целостной субстанции, обусловили новое понимание человеческого бытия. Некогда единый и неизменный в себе субъект становится изменчивым, подвижным, множественным. В этой ситуации маска становится тем инструментом, который позволяет понять и осмыслить человеческое бытие. Маска становится самостоятельным предметом философских исследований. В начале века в работе Р. Отто "Святое", в статьях Вячеслава Иванова "Религия Диониса" и "Лицо или маска", а также в его фундаментальном исследовании, "Дионис и прадионисийство" предприняты попытки описать маску как антропологический и этнографический феномен. Параллельно с этим к теме маски обращаются художники и режиссеры. Русский семиолог и театральный критик Н. Н. Евреинов и режиссер В. Мейерхольд видят в маске способ передачи драматического действа. В начале века маска по преимуществу находится в фокусе внимания живописи и театра, мотив маски — один из главных в творчестве К, Сомова и Л. Бакста, в театральных экспериментах В. Мейерхольда и С. Эйзенштейна, Б. Брехта и в новом театре А. Арто.

Лишь во второй половине XX века усиливается внимание философии к маске и ее роли в культуре. 50-70-е годы ознаменовались выходом работ таких авторов-постмодернистов, как Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Лакан, Ж. Делез, Р. Кайуа, ф. Гваттари, Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, рассмотревших маску как

обязательный атрибут человеческого существования. Маска предстает как то, что постоянно сопровождает бытие человека, означивает и объективирует человека в социальном, превращая его в функционера. В этом ключе написана монография М. Ямпольского "Демон и лабиринт1' (1997), где маска предстает в контексте рассуждений о теле как маркированной фигуре, включенной в механизм социальных отношений. Тело и лицо субъекта предстают как "продукты социального", как нечто внешнее, заданное, масочное по отношению к субъекту. Работы таких отечественных исследователей, как И.С. Кон, А. К. Секацкий, В. А. Подорога, И.В. Кузин, С. Корнев, И. А. Исаев, В. В. Красных, посвящены анализу маски в контексте восприятия социального образа как знака собственного бытия субъекта. Однако современная отечественная традиция рассмотрения маски описывает ее фрагментарно, не разработана онтология маски, которая дала бы возможность ответить на вопрос, почему человек надевает маску, может ли он ее снять, и нужна ли маска человеку.

Историко-этнографическая традиция.

Для данной традиции характерно рассмотрение маски как историко-культурного феномена. Историческая традиция разрабатывает типологию масок, описывает, какие виды масок существовали в различных племенах, культурах, и как маска использовалась в повседневной действительности: во время ритуальных действий, похорон, охоты. В этом состоит историко-этнографический метод изучения маски. Достижением данного метода является классификация масок по ареалу обитания племени, по назначению (маски для охоты, ритуальных действ, празднеств), по виду (ритуальная, карнавальная, маскарадные маски), по видам социальной организации (жертвоприношения, охота, инициация).

Впервые маска начинает рассматриваться в исторической науке в XIX-начале XX века в трудах таких историков-этнографов, как Л.Г. Морган, Э. Тайлор, Дж. Фрэзер, Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль. Авторы видят маску как социальный и культурный знак, видят ее то как объект религиозного почитания, то как социальный знак отличия — маску носил вождь племени или его верховный жрец, то знак единства племени. Важно отметить, что именно развитию исторической этнографии наука обязана богатым эмпирическим материалом, в том числе и данными о видах, типах и функциях масок в различных культурах. Современные авторы - К. Миклошевский, С.С. Мочульский, В.Б. Мириманов, A.A. Громыко, В. Вятич, Л.М. Иевлева, А. Ломмель - продолжают более детально разрабатывать виды, типологию масок, подробно останавливаясь на исследовании масок какого-либо конкретного племени, анализируя и сравнивая маски разных племен, что позволяет им выявить определенную общность традиций, верований и обычаев, связанных с масками. Обращение историков-этнографов к различному эмпирическому материалу дает возможность более детально проследить развитие и значение маски в культуре.

Искусствоведческая традиция.

В основе искусствоведческой традиции лежит принцип изучения маски как произведения искусства, возникающего в определенной культурной традиции, созданного по определенным эстетическим канонам в рамках конкретного стиля и жанра. Исследователи классифицируют маски по материалу, из которых они сделаны, по стилю их выполнения, выясняют происхождение и автора - создателя маски. Данная традиция складывается на рубеже XIX-XX веков, опираясь на накопленный к тому времени обширный исторический материал. Подобный искусствоведческий анализ представлен в работах таких современных авторов, как С.К. Кузнецов, Р. Штернер, O.A. Горелова, А.Д. Авдеев, А. Сазанов.

Несмотря на долгую историю осмысления феномена маски, ее культурный и философский статус остается непроясненным. Различие подходов и точек зрения на маску в культуре требует более пристального взгляда на феномен маски с целью прояснения ее природы, смысла и значения для человеческой жизни.

Объектом диссертационного исследования является маска как специфический феномен бытия человека.

Предметом исследования - маска как способ явления лица в социокультурном пространстве.

Цель исследования - анализ маски как социального и культурного феномена в его развитии.

Для достижения этой цели предполагается решение следующих задач:

- основываясь на различном историко-культурном материале, проследить генеалогию маски, показать многоаспектность и многоуровневость этого культурного феномена;

- выделить основные типы маски;

- определить соотношение маски и лица;

- обозначить роль маски в формировании социального субъекта;

- рассмотреть различные концепции маски в современной социальной философии;

- показать, как возможно индивидуальное бытие субъекта в социальном пространстве и какова роль маски в формировании индивидуальности.

Методологическая и теоретическая основа исследования.

Философский анализ маски как культурного явления выполнен в диссертации в традиции философской критики, ориентирующей исследование на выявление оснований социо-культурного феномена. Исследование существования и функций феномена маски опиралось на методологию культурного-исторического, социально-философского и экзистенциального анализа.

Культурно-исторический метод был использован нами при изучении генеалогии маски, ее основных видов и значений. В применении этого метода

автор опирался на работы М. Элиаде, Вяч. Иванова, Р. Кайуа, С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, Л.М. Баткииа, А.Я. Гуревича.

Социально-философский уровень анализа применялся нами при изучении природы социального и маски как конституирующего принципа в становлении социального субъекта. В данном случае автор руководствовался концепциями Р. Дарендорфа, И. Гофмана, А. Секацкого, П. Сл отер дайка, Р. Сеннета, К.Г. Юнга, С. Корнева.

Экзистенциальный анализ позволил рассмотреть маску как имманентную характеристику человеческого бытия. Здесь нашли свое воплощение идеи экзистенциальной онтологии М. Хайдеггера, антропологические взгляды Ж. Делеза и Ф. Гваттари, шпионология А. Секацкого.

Научная новизна. Маска рассмотрена как экзистенциальная ситуация, в которой человек обретает как свое социальное, так и свое личное лицо.

- Представлена генеалогия маски, рассмотрены различные типы масок в их развитии. Выявлена следующая культурно-историческая последовательность типов маски: ритуальная, карнавальная, социальная, индивидуальная;

- Маска выступает специфическим культурным феноменом, который сообщает человеку социальный и культурный опыт, открывая человеку его общественную сущность;

- Обосновано, что маска как культурный феномен не является способом сокрытия лица, но оказывается средством его обнаружения;

- Дан анализ современной социальной теории маски. Маска определяется как "образ себя в мире других" в философии М. Хайдеггера, "лицо-машина" в философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари, "социальный образ" в философии Ж. Бодрийяра и "идеальное Я" в психоанализе Ж. Лакана;

- Вводится понятие индивидуальной маски, которая представлена как способ самопредъявления субъекта в социальном пространстве.

В результате проведенного анализа сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:

1. Маска открывает субъекту пространство значимого бытия, пространство трансцендентного: ритуальная маска вводит человека в пространство сакрального, в мир Бога, карнавальная маска открывает человеку мир свободы по ту сторону традиционной, официальной культуры, и, наконец, социальная маска сообщает субъекту систему социальных означающих как мир объективных норм и правил. Маска, таким образом, выступает как определенный способ открытия человеку смысла его бытия;

2. Вступая в пространство трансцендентного, в мир объективных значений и смыслов, человек отрицает свое "прежнее лицо": чтобы вступить в сакральное пространство, человек должен отринуть свое человеческое лицо, надев священную маску как знак Бога; для того, чтобы выпасть из привычного порядка вещей, человек в карнавале надевал то маску шута, то маску смерти; чтобы занять свое место в социальном, человек также должен принять свою социальную роль, свой социальный образ, отождествить себя с ним.

3. Маска выступает как феномен, трансцендирующнй человеческое бытие, конституирующий новый опыт бытия человека. Маска выводит субъекта из привычного и повседневного, открывая ему новую систему координат (сакральное, карнавальное пространство), делая его другим по отношению к прежнему опыту бытия, отличным от себя прежнего,

4. Феномен маски представляет собой содержательную культурную форму, объективирующую в себе экзистенциальный опыт приобщения человека к своей объективной сущности. В феномене маски заложена возможность стать для субъекта определенным лицом. Маска выступает формообразующим принципом лица: она не скрывает, но формирует человеческое лицо. Лицо появляется в опыте маски.

5. Индивидуальность возникает в апофатическом опыте ситуации отделения индивида от своих различных масок, но сформировавшаяся индивидуальность нуждается в особом, специфическом знаке самопредъявления в социальном, этим знаком становится особая маска -собственная маска индивидуальности.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы как в качестве методологического основания для изучения проблем бытия человека, так и для дальнейшего исследования маски и ее рефлексии в философии и культуре. Основные положения диссертационного исследования могут послужить основой для разработки учебных программ и спецкурсов по истории философии, социальной философии, социальной психологии и антропологии, в частности при разработке учебных программ и проектов, связанных с фундаментальными проблемами бытия человека.

Апробация работы. Основные положения и результаты, которые содержатся в диссертации, докладывались на заседаниях кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ, на теоретических семинарах кафедры 20032006 гг. Главные выводы и положения исследования были представлены на региональной конференции "Философия и жизненный мир человека" (Саранск, 2004 г.), ежегодной конференции преподавателей и сотрудников СамГУ (Самара, 2005-2006 гг.), на всероссийской научной конференции "Идея Университета и топос мысли" (Самара, 2005 г.). Материалы исследования нашли отражение в научных публикациях.

Структура работы.

Структура работы соответствует логике решения поставленных исследованием задач и служит последовательному их рассмотрению. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, характеризуется уровень разработанности проблемы, формулируются цели и задачи диссертационного

исследования, определяются методологические принципы работы, ее научная новизна, основные положения, выносимые на защиту, теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования, описана апробация работы.

Первая глава "Генеалогия маски" состоит из двух параграфов: "Маска в ритуале: рождение культурного феномена" и "Маска-персонаж — способ бытия Я в карнавальном мире". В главе исследуются основные смыслообразующие характеристики ритуальной и карнавальной масок, с которых начинается история маски как культурного феномена. Посредством историко-культурной реконструкции определяются онтология маски, ее основные функции и значения в ритуальном и карнавальном пространстве, а также отношения ритуальной и карнавальной маски к лицу.

Первый параграф "Маска в ритуале: рождение культурного феномена" ставит задачу рассмотреть, как появляется маска в ритуальном пространстве и как она организует смысловое поле бытия человека, а также, как связаны маска и лицо в ритуале.

В диссертации показано, что впервые маска заявляет о себе в культуре как знак священного. В ритуале она символически идентифицировалась с самим Богом, являя тем самым собой общее, трансцендентальное лицо племени, клана, к которому был причастен каждый отдельный человек. Маска выступала зримой формой коллективной идентификации клана с объективным смыслом миропорядка: маска открывала человеку правила и предписания отношений с божественным, с миром значимого бытия. Маска являлась, таким образом, одной из первых культурных форм демонстрации и передачи опыта социального, опыта значимости всеобщего.

Анализируя структуру ритуала, диссертация показывает, что принятие на себя маски вводит человека в определенную экзистенциальную ситуацию, когда он отрицает свой прежний опыт бытия, отказывается от своего профанного Я во имя обретения новой формы бытия, бытия приобщенного к божественному, т.е. всеобщему. Маска здесь есть форма выражения нового положения человека, его приобщения к сакральному началу. Она является знаком трансформации человеческого бытия, знаком перехода к иному виду бытия, символом вхождения в инобытие, в пространство значимого бытия. Таким образом, маска, утверждается в диссертации, есть и инструмент, и знак трансцендирования. Вместе с этим она выступает формой защиты, потому как сакральное всегда опасно, оно есть "чистое содержание - неделимая, амбивалентная, текучая, действенная сила, и рядом с нею любые усилия человека непрочны и ненадежны - ведь она по определению бесчеловечна"1. А потому лицо, выражающее опыт профанного, человеческое лицо, не имеет доступа в сакральное.

1 Кайуа, Р. Миф и человек. Человек и сакральное / Р. Кайуа. - М: ОГИ, 2003. С. 108.

Вступая в пространство сакрального, человек должен обрести новый облик, новое лицо, причастное священному, позволяющее человеку приобщиться к пространству божественного, вступить с ним в контакт. Этот новый опыт лица человека и был связан с появлением маски как видимого человеку знака terra dei. В этом смысле маска является проводником человека в сферу сакрального, его оберегом. Она инициирует приобщение человека к священному, и одновременно с этим, она - жест отречения от опыта профанного с целью приближения к божественному. Надевая маску, человек от-страняется от профанного, эмпирического, обращаясь к сакральному, к трансцендентному, поэтому, с другой стороны, маска выполняет дифференцирующую функцию: символически разделяет сферу человеческого и сакрального бытия. Она открывает человеку инобытие - сакральное пространство и дистанцирует человека от прежней данной ему эмпирической реальности.

Формируя новый облик человека в ритуальном пространстве, маска скрывает и отрицает профанное лицо. Здесь обнаруживаются два смысла маски, которые анализируются в диссертации - сокрытие лица, отказ от профанного лица, и возникновение нового лица в опыте маски. Ритуальная маска, скрывая профанный облик человека, является онтологически более весомой, значимой и достоверной, чем простая внешность человеческого лица. В своей конкретности ритуальная маска одерживает победу над профанным лицом, подчиняя его своей власти, здесь маска и есть подлинное лицо индивида. Ритуал принципиально не различает лица и маски, ибо маска становится самим лицом и способом его явленности. Лицо и маска находятся одновременно в отношениях антитезы (профанного и сакрального) и тождества - маска бога, маска как символ сакрального задает лицо человека в ритуале и сама становится им.

Во втором параграфе "Маска-персонаж - способ бытия Я в карнавальном мире" рассматривается проявление маски в пространстве карнавала и сама карнавальная маска, превращающая человека в карнавальный персонаж, а его лицо - в маску.

Диссертация показывает, что с появлением христианства и возникновением средневековой культуры маска обретает новые мотивы, значения, смыслы, а также конституирует иное в сравнении с ритуалом социокультурное пространство - карнавальное измерение. Сама идея маски как способа присутствия человека в пространстве сакрального бытия и становления другого вида бытия в результате опыта священного не могла появиться в средневековой культуре. В христианской картине мира человек выступает как самость, сотворенная Богом, как он есть по истине, с данным ему единственно возможным лицом, поэтому никакие маски, никакие роли невозможны для человека перед лицом всемогущего и всезнающего Бога. Отсюда берет свое начало в европейской культуре традиция восприятия лица как феномена, который свидетельствует о явленности человека, концентрирует в себе его

индивидуальность, отличает его, придавая ему единственный, уникальный целостный образ. Таким образом, лицо отражает феноменальную самоданность человека, сообщает ему онтологическую определенность, маска же, скрывающая человека, бросает вызов лицу, авторитету лица, оспаривает его.

Маска как сокрытие человеком самого себя перед Богом в христианской культуре воспринималась как нечто демоническое, исходящее от дьявола, потому что о человеке, надевшем маску, ничего нельзя было сказать, он воспринимался как скрывающийся, отвернувшийся, отпавший от Бога. Маска понимается в этом смысле как видимость, обман, подделка божественного творения, мистическое самозванство, как явление лже-лица — лица не от Бога.

Маска, не нашедшая своего места в системе ценностей официальной христианской культуры, уходит в пространство, где официальные нормы, ценности и порядок перевернуты, смещены, размыты. Таким пространством в средневековой культуре выступает карнавал.

В своей сущности карнавал, как показал М.М. Бахтин, выражает идею принципиальной раздвоенности средневековой культуры на официальную, церковную и народную культуру, ядром которой и является карнавал. Карнавал предстает как топос инверсии законов, социальных и культурных норм и отношений. Он переворачивает логику тождества, подобия, всякого монологизма, лежащую в их основе, утверждая их асимметрию, множественность, представляя тем самым инверсивную копию мира, идею обратимости социального строя.

Анализируя карнавальное действие, диссертация показывает, что во время карнавальных празднеств индивид вместо того, чтобы подчеркивать свое социальное положение и себя самого, как бы старается. их утаить, замаскировать, всегда предстать другим. Поэтому лицо человека в карнавале не выражает его социальной, сословной принадлежности (рыцарь, дворянин, крестьянин), напротив лицо, заданное и определяемое ею, в карнавале необходимо скрыто маской, перевернуто, обращено. Человек замаскирован, он полуузнаваем, он и тот, каким он всегда является, и одновременно уже не тот.

Вступая в карнавал, человек надевает особую маску (маску шута, маску смерти, маску зверей, чертей). Маска здесь выступает как персонаж, как творимая роль, которую индивид разыгрывает, представляет. Этот образ-маска есть выражение его игры с прежде определявшими его социальными и культурными значениями, так индивид в карнавале скрывается под маской своего персонажа, существуя по принципу: "Я играю, следовательно, я есть, то, во что играю". В ситуации такой онтологической двойственности в карнавале, когда человек предстает не только самим собой, но и другим, который в игре с прежде его определявшими значениями и ценностями демонстрирует иной опыт отношений с ними и конституируется маска как способ осмысления значения существующих социальных позиций. Маска в карнавале есть одновременно знак, образ, объективирующий отстранение, отказ субъекта от

привычных границ идентичности и обуславливающих ее социо-культурных норм и правил, и способ проникновения в их скрытую сущность.

Надевая маску, человек утрачивает свое прежнее лицо, лишается привычных границ идентичного, становится многоликим. В карнавале нет Я-единого, Я-идентичного, но есть множество образов. Карнавальная маска разрушает онтологическое единство субъекта, выступая как остановка в бытии и возможность нового опыта бытия. Маска, по словам Ю. Кристевой, это "еще-не-есть-бытие", маска есть не бытие, не присутствие, а лишь чистая бытийственная возможность'.

Вступая в карнавал, принимая маску-персонаж, человек оставлял свое прежнее лицо, отрекался от него, принимая образ-маску как свое лицо. В этом смысле карнавальная маска носит двойственный характер: она отрицает прежнее лицо, утаивая его, и одновременно с этим она есть новое лицо, причем не единственное, потому как маску всегда можно переменить.

Маска есть способ и форма обретения нового вида бытия индивида, который в карнавале рождается именно через маску. Маска прирастает к прежнему, докарнавальному лицу, затмевает, заменяет, исключает его, указывая на отсутствие какого бы то ни было исходного, единственного лица; маска-персонаж становится новой формой бытия человека, его подлинным лицом в карнавале.

Вторая глава диссертационного исследования "Феноменология социальной маски" состоит из четырех параграфов: § 1. "Социальная роль как социальная маска субъекта", § 2. "Машина социального. Механизмы порождения социальной маски ", § 3. "Социальная маска как социальный образ. Исчезновение лица", и § 4. *'<сЯ-идеальное» как символическая маска субъекта. Возникновение масочного лица". Глава посвящена анализу маски как социального феномена, который воплощает в себе систему означающих, отсылающих к социальным нормам и социальным позициям, задает бытие человека и его общественное лицо. В главе также рассматриваются и систематизируются основные представления о социальной маске в современной философии, выделяются ее основные характерные черты и смыслы.

Первый параграф посвящен рассмотрению социальной роли как социальной маски субъекта, которая возникает в ситуации, когда субъект экзистенциально приравнивает себя к своей социальной роли. В диссертации анализируется, как субъект в социальном пространстве, соотносит себя с "призванным-признанным", с той социальной ролью, которую он должен воспроизводить, исполнять. Субъект получает "бытие-в-призванности" как форму своего присутствия, связанную с исполнением социальных ролей. Принимая свои социальные роли, он начинает через них определять свое

1 Кристева, Ю. Интертекстуальность / Ю. Кристева П Избранные труды: разрушение поэтики. - М.: РОССПЭН, 2004. С. 552.

бытие, становясь такой реальностью, которая всегда значится, представляется исполняемой социальной ролью. В диссертации рассматривается как социальное пространство задает индивиду роль как желаемый образ самоидентификации, роль, которую он принимает за свое Лис помощью которой конституируется его социальная сущность. Исполнение субъектом своей роли в социальном пространстве приводит к тому, что он начинает онтологически определять себя через нее, отождествляет себя с ней - становясь функционером.

Принятие индивидом социальной роли и ее постоянное исполнение рождает такое лицо человека, которое становится его общественной маской. Она становится лицом субъекта в социальном пространстве в тот момент, когда он признает, что она символически указывает на него, выражает его, тогда он уже не может ее представлять, воспроизводить, а может существовать лишь только в ее пределах. Становясь лицом, общественная маска утрачивает свою масочную природу (этой маске уже нечего скрывать), когда субъект начинает о-пределять, полагать себя в контурах своей маски. Субъект, включенный в логику своей социальной маски, становится маркированной фигурой, уклоняясь при этом от своих собственных бытийственных возможностей. Масочный субъект всегда объективирован своими социальными ролями — это есть субъект нормативный, лишенный индивидуальной, личной стратегии. Маска, ставшая лицом, закрывает субъекту возможность отличить, отделить себя от нее -"снять маску", таким образом "собственное лицо" субъекта всегда отсутствует, его всегда "еще нет", на месте лица навсегда замирает маска.

Во втором параграфе маска анализируется как социальный знак, которым наделяет индивида социальная машина. В параграфе анализуируются концепции das Man М. Хайдеггера и социальной машины Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Социальная машина рассматривается в данном параграфе как "абстрактная машина лицеобразования", как лицо-машина, машина-маска. Лицо-машина (абстрактная машина фициальности, das Man) - это такое лицо, которое вопреки своей анатомической норме ведет себя по законам механизированного тела. Это по существу лицо, превращенное в тело-машину, застывшее, статичное лицо. Абстрактная машина лицеобразования - это машина, производящая лицо, машина олицетворения, потому как всякое лицо должно быть определено, кодировано, означено, т.е. олицетворено.

Социальная машина (машина фициальности) функционирует, производя стандартные лица (маски), в которых она осуществляет себя через навязывание этих лиц-масок конкретным индивидам. Наделяя индивида лицом-маской, социальная машина получает возможность управлять им, контролировать его действия и поведение.

Диссертация показывает, что лицо, произведенное абстрактной машиной фициальности, лишено движения, различия как присущих лицу феноменальных свойств, оно ведет себя как механическое лицо, поэтому оно порождает маску. Das Man или абстрактная машина фициальности, включая субъекта в логику

своего развития, объективирует и определяет его, превращает в объекта, формирует его облик, лицо как "слепок", стандарт, как некое подобие самой социальной машины, которая воспроизводит себя в этой личине-маске. Если за ритуальной маской, стсит Божественное, Абсолютное бытие, то за этой маской стоит социальный порядок, мир Других, который по природе своей не знает индивидуального. Субъект, получивший такое лицо, теряет возможность отличить себя от лица-маски, потому как дан себе через маску. Он смотрит на себя ее глазами, утрачивает способность увидеть себя без нее.

В третьем параграфе рассматривается развиваемая Ж. Бодрийяром концепция социального образа, в которой социальная маска предстает как модель Я, которую субъект получает в социальном. Ж. Бодрийяр обращает внимание на то, что участие в различных социальных практиках и исполнение социальных ролей требует от субъекта соответствия своему социальному образу, "образу себя" в социальном. В социальном пространстве субъект всегда предстает в заданном образе, с которым он, по мысли философа, постепенно начинает отождествлять себя, становясь экзистенциально равным ему. Определяя себя через свой социальный образ, некую идеальную конструкцию, субъект неизбежно становится другим по отношению к себе самому, отчужденным от себя самого. В самом факте отождествления субъекта со своим социальным образом скрыта уже определенная онтологическая нехватка, отчуждение от самого себя. Социальный образ заслоняет, "экранирует" собой бытие субъекта, лишая его возможности действовать согласно его собственной стратегии.

Поэтому можно утверждать, отмечается в диссертации, что социальный образ становится социальной маской субъекта, идеальной, заданной моделью субъекта в социальном. Принятая как собственный образ, социальная маска конструирует для субъекта такое бытие, которое существует лишь в исполнении социальных ролей и функций, бытие, которое субъект начинает видеть как свое собственное. Так социальная маска, представляя мой социальный образ, мое социальное Я, выдает его за мое собственное Я. Такая маска подменяет собою самого субъекта, симулирует его бытие, таким образом, бытие субъекта становится тождественным бытию маски.

В ходе исследования показано, что, принимая свой социальный образ как то, что и есть он сам, субъект приучается видеть в своем образе свое лицо, так маска постепенно начинает подменять лицо, занимает место лица. Если лицо есть знак, указывающий на индивидуальное, то социальная маска отсылает лишь к социальной роли, к социальному образу, поэтому социальная маска есть симуляция лица, подобие лица.

Четвертый параграф диссертационного исследования представляет маску в контексте символического порядка в концепции Ж. Лакана как символическое, идеальное Я.

Положение субъекта, согласно Лакану, определяется главным образом его местом в мире символического, в пределах которого субъект обнаруживает

свою идентичность. Символический порядок - это система означающих, мир социальных объектов и отношений, это мир закона Другого, с которым субъект должен соотнести, идентифицировать себя. Эта символическая структура носит квазиобъективный, нормативный характер, она формирует, структурирует способ восприятия субъектом реальности, а также само отношение субъекта к своему собственному бытию.

Символический порядок открывается индивиду через идентификацию с его идеальным образом. Субъект получает возможность самоидентифицироваться, только соотнося себя со своим идеальным Я, принимая свой идеальный образ как часть своего Я.

Идеальное Я, в концепции Лакана предстает как социальная маска субъекта, которая наличествует до самого субъекта как некая предзаданная ему модель бытия и восприятия самого себя. Она есть знак, отсылающий к миру символического, принятие ее открывает субъекту символический порядок; маска репрезентирует самого субъекта в символическом, включает в механизм его функционирования. Принимая символическую маску, субъект делает символический мир объективно реальным для себя, мир символического становится миром субъекта.

Воспринимая свое идеальное Я, субъект через него получает, усваивает образ своего лица, принимает воображаемое лицо как свое собственное. Маска выступает как идеальный, воображаемый образ, замещающий лицо субъекта, она есть то место, где возникает лицо человека. Символическая маска (идеальное Я) выступает формообразующим принципом реального лица человека.

Третья глава "Индивидуальная маска субъекта'* посвящена анализу индивидуальной маски субъекта. В ней рассматривается, как в мире социального субъект утверждает свое индивидуальное присутствие, и знаком его индивидуального становится индивидуальная маска. Феномен индивидуальной маски тематизируется на таких явлениях социальной жизни, как имидж и собственный стиль поведения. Глава состоит из двух параграфов: "Индивидуальная маска: смысл и значение" и "Шпионологический опыт как деконструкция диалектики индивидуального и социального Я".

Первый параграф рассматривает появление индивидуальной маски, которая возникает в результате отделения субъектом себя от своих социальных ролей и масок.

В диссертации показывается, что индивидуальное бытие субъекта в социальном пространстве становится возможным в ситуации, когда субъект осознает свою социальную роль как то, что его о-значает, объективирует, превращая в функционера, в качестве которого он никогда не есть он сам. Субъект должен усомниться в своем социальном облике, в смысле тех значений и ролей, которые определяют его место в социальном пространстве, в своей социальной маске, получая таким образом возможность отделить себя, отстраниться от маски, увидеть ее как свою маску, а не свое лицо. Так

появляется различие между маской-ролыо, исполняемой субъектом, и его лицом.

Собственное, индивидуальное измерение возникает в момент осознания того, что образ, который субъект принимает в социальном, есть маска, и в этой ситуации само социальное измерение субъект начинает видеть как пространство масок. Осознание субъектом своей маски ("Я - в маске"), и как следствие - "срывание" этой маски, становится онтологическим событием, которое приводит к рождению индивидуального бытия.

Субъект, отделившийся от своей маски, от своей социальной роли, лишь делает вид, что он существует в границах своей маски, своей роли, действуя по принципу "als ob" — "как бы", становясь свободным от ее определяющего влияния. В диссертации анализируется, как субъект, который руководствуется подобной стратегией, начинает вести двойную игру, заключающуюся в том, чтобы подчиняться социальным правилам и нормам, но действовать в соответствии со своими целями и побуждениями. Субъект играет свою социальную маску, следует ее правилам и алгоритмам, одновременно удерживая ее исполнение под своим личностно-ценностным контролем, будучи постоянно не только внутри нее, но и над нею. В этой игре маска предстает уже как знак индивидуального действования субъекта, несет на себе отпечаток его личностных свойств.

Индивидуальная, собственная игра субъекта с маской понимается в параграфе как онтологическая форма, которая выступает одновременно способом его общественного существования и способом самообнаружения в социальном пространстве, задавая образ действия ищущего и находящего себя Я.

Возникшая, осознавшая себя индивидуальность нуждается в особом способе предъявления, объявления себя в социальном. Это собственное, индивидуальное измерение требует знака, которым и является индивидуальная маска субъекта. Само бытие в социальном пространстве невозможно без маски - человек, не имеющий собственной маски, обречен носить маску как знак социального (социальная роль, социальный образ). Различение, отличение себя от своих социальных ролей и общественных масок связано с иным видом поведения, который исходит не от социального, а конструируется самим субъектом. В этой ситуации субъект избирает некие индивидуальные формы самопрезентации, которые выступают знаком его собственного присутствия в социальном. Такими формами могут выступать для него, как показывается в диссертации, собственный стиль поведения и связанный с ним имидж, когда субъект исполняет свои социальные роли, однако уже не определяет себя через них, но привносит в это исполнение свой собственный смысл и замысел. Собственный стиль поведения, индивидуальный имидж определяется в параграфе как искусственно созданный образ себя. Собственная маска в контексте исследования становится онтологическим методом, позволяющим уйти из-под контроля социальной машины, с ее трафаретами лиц и масок,

обрести собственное пространство бытия. Выбирая собственную маску способом своего присутствия в социальном, субъект более не равен своему социальному образу, своим ролям, ибо выбор собственной маски есть переход от определения себя через свои социальные роли к само-определению. Этот ход рассуждений приводит исследование к мысли, что маска и ситуация маски должны быть поняты как собственный, индивидуальный, творческий способ обретения человеком своей самости. В диссертации анализируется тактическая последовательность способа презентации маски в социальном пространстве.

Во втором параграфе феномен индивидуальной маски тематизируется на примере фигуры шпиона. Идея шпиона, персонаж шпиона и способ его экзистенции анализируются на основании концепции А. К. Секацкого.

Появление индивидуального бытия субъекта автор диссертации связывает с демаскировкой, с практикой отделения, различения себя в социальном пространстве. Возникновение индивидуальности, таким образом, связано с апофатическим опытом, опытом отрицания-различения себя, перехода границ, положенных субъекту в социальном.

Демаскируя себя, субъект отделяет свое бытие от своей социальной роли, своей функции, которую он призван исполнять ("я - не маска"), ускользает от определений социального (существует вне определяющего влияния социальных ролей и масок), обретая свое собственное бытие на границах социального, существуя в неком пограничье, в пространстве, которое не подлежит социальному определению, которое всегда сокрыто. Субъект оказывается в положении игрока, разведчика, шпиона, действующего в социальном всегда под знаком своего бытия - экзистенциальным шпионом.

Экзистенциальный шпион определяется в параграфе как тактика индивидуального противостояния социальному, в котором субъект, скрывая, сохраняет свое бытие, избегает его объективации и кодирования в терминах социального. Шпион онтологически существует всегда отдельно от социального, его индивидуальное измерение (цели и план, тактика шпиона) определяются как тот остаток, который не может быть охвачен понятием социального. В диссертации подробно анализируется, что бытие шпиона в социальном пространстве связано с тем, что, для того, чтобы осуществить свой план, действовать в общественном мире согласно своей собственной стратегии, шпиону необходима маска как то, что одновременно и позволяет ему оставаться незамеченным в социальном (средство сокрытия себя), и в то же время дает ему возможность действовать, выступает инструментом, методом его действования. Бытие шпиона дано сквозь маску, в его тактике, в его игре маска всегда актуальна, она всегда присутствует в его действиях.

Шпион надевает маску предшествовавших, прежде владевших им сил -маску социальную. Однако, принимая социальную маску, шпион всегда одерживает верх над ней - придает ей новый, свой собственный, индивидуальный смысл. Маска меняет свою направленность, свою природу: если прежде она отсылала к социальному порядку, указывала на связь субъекта

с его социальной ролью, то теперь, как неотъемлемая составляющая тактики шпиона, маска превращается в средство осуществления его индивидуальной стратегии - становится индивидуальной маской. Тем не менее, видоизменяя маску, привнося в нее свой собственный индивидуальный почерк, шпион всегда ее сохраняет - ремаскирует себя.

Таким образом, стратегия шпиона предполагает, с одной стороны, демаскировку, различение себя и своей социальной маски, и, с другой стороны, последующую ремаскировку, выбор собственной, индивидуальной маски как способа предъявления себя в социальном пространстве. С помощью маски шпион действует так, как если бы он принимал систему действующих в обществе норм и правил как свою собственную: "Пусть думают, что я на самом деле играю в их игры, учу их знания"1. Выстраивая свой образ, отвечающий этим нормам и правилам, используя "маску участного бытия" (по словам М. Бахтина), субъект маскируется, выдает себя за призванного, воспроизводя социальные нормы так, "как если бы скользящий в структуре социальной коммуникации и соответствующий ожиданиям других образ Я был бы его действительным Я"2.

Маска шпиона, представляется как оборонительный барьер, позволяющий провести линию демаркации между Собственным и Чужим. Она скрывает шпиона от других, но не от самого себя, именно будучи под собственной маской, он может осуществить свой план, достигнуть своей цели. Экзистенциальный шпион никогда не забывает, откуда он родом, кто он и каковы его цели, сохраняя всегда внутреннюю целостность и неприступность. Маска понимается здесь как инструмент сохранения Я-индивидуального, возможность "оформить себя как изнутри, так и извне"3, перейти к иному способу бытия, стать другим. Она позволяет субъекту сохранить, сберечь собственную единичность, всегда по-новому утверждая ее, поэтому такая маска всегда индивидуальна, конкретна.

В заключении автор резюмирует итоги работы и намечает перспективы дальнейшего исследования темы. Анализ ситуации маски открывает специфический путь исследования индивидуальности в современной философии, позволяя представить игру, маску как вид коммуникации человека в социальном пространстве. Исследование феномена маски позволило точнее понять логику социальных механизмов, формирующих человека, и раскрыть бытие человека в обществе во всем многообразии его смыслов и значений.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

I. Научные статьи, опубликованные в ведущих периодических изданиях, рекомендованных ВАК:

1 Секацкий, А. Три шага в сторону. Эссе / А. Секацкий. - СПб.: Амфора, 2000. С. 138.

2 Разинов, Ю.А. Я как объективная ошибка / Ю. А. Разшюв. - Самара.: Изд-во Самарский университет, 2000. С. 243.

Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. - М.: Художественная литература, 1991. С. 165.

I, Костомаров, А. С. Идея маски в современной философии / А. С. Костомаров / Вестник Самарского Государственного Университета. Гуманитарная серия. - Самара. - 2005. - № 1. С.14-19.

II. Научные статьи, опубликованные в вузовских сборниках:

1. Костомаров, А. С. Существование Другого в "Бытии и Ничто" Ж. П. Сартра / А. С. Костомаров / Ничто и порядок. Самарские семинары по французской философии. - Самара.: Универс-групп, 2004. С. 189-195.

2. Костомаров, А. С. Университет как субъект власти / А. С. Костомаров / Идея Университета и топос мысли: материалы конференции, посвященной 25-летию кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ. — Самара.: Изд-во "Самарский университет", 2005. С. 176-180.

3. Костомаров, А. С. Рождение карнавальной маски в философии М. Бахтина и Ю. Кристевой / А. С. Костомаров / Телескоп: Научный альманах. -Самара.: "НТЦ'\ 2005. - Вып. 12. С. 274-281.

Подписано в печать 21 сентября 2006 г. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1 пл. Тираж 100 экз. Заказ № 1251 443011. г. Самара, ул. Академика Павлова, 1 Отпечатано УОП СамГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Костомаров, Артур Сергеевич

Введение

Глава I. Генеалогия маски

§ 1. Маска в ритуале: рождение культурного феномена

§ 2. Маска-персонаж - способ бытия Я в карнавальном мире

Глава II. Феноменология социальной маски

§ 1. Социальная роль как социальная маска субъекта

§ 2. Машина социального. Механизмы порождения социальной маски

§ 3. Социальная маска как социальный образ.

Исчезновение лица

§ 4. "Я-идеальное" как символическая маска субъекта.

Возникновение масочного лица

Глава III. Индивидуальная маска субъекта

§ 1. Индивидуальная маска: смысл и значение

§2. Шпионологический опыт как деконструкция диалектики индивидуального и социального Я

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Костомаров, Артур Сергеевич

Актуальность темы исследования. Тема маски стоит в ряду, пожалуй, наиболее загадочных ,и интригующих тем в философии и культуре. В истории мысли существует немного тем, обращение к которым, хотя и не дает окончательных, исчерпывающих ответов, но всегда позволяет по-особому увидеть бытие человека и ту социо-культурную ситуацию, в которой он живет и действует.

Современная жизнь ставит человека в такие ситуации, когда ему приходится постоянно, иногда даже несколько раз в день, менять свой облик и свое поведение в стремительно меняющихся условиях социальной жизни. В течение одного и того же дня человек на работе играет роль начальника или подчиненного, идет в супермаркет, в театр на оперу Вагнера, на день рождения к другу, успевает побыть как родителем, так и сыном или дочерью. Такая перемена образов является неотъемлемой составляющей человеческого бытия. Человек в социальном мире всегда предстает в различных образах и ролях, он есть совокупность социальных образов. Быть в социальном значит быть в образе, "быть в представлении".

Сама идея маски словно носится в воздухе, слово "маска" употребляется разными людьми в разных смыслах и контекстах. Часто можно встретить в политике, на страницах масс-медиа призывы сорвать маску, обратить тайное в явное, обнаружить скрытую подоплеку вещей и событий, переоткрыть реальное. Погоня за разоблачением и сенсацией, стремление снять маску со всего сделалось всеобщим. В то же время важно отметить, что современные масс-медийные структуры навязывают человеку различные маски, в частности, такие явления, как телевидение, реклама, "желтая" пресса и интернет, программируют сознание, навязывая человеку модели жизни, некие готовые формы поведения и даже представление о самом себе. Человек постоянно надевает маски, принимает "свои образы", без которых он уже не мыслит себя. Он следует в своих действиях и суждениях готовым, сложившимся стереотипам и мнениям, подчиняясь усредненному, заданному образу себя. В этой ситуации человек становится обезличенным фрагментом социального, лишенным каких-либо индивидуальных признаков, носителем и исполнителем массового образа. Отличить маску от лица, себя самого от своих масок человеку становится все труднее. Он путает лицо и маску, постоянно принимая одно за'другое, в конце концов, он не знает, кто есть он сам и кто есть другие. Поэтому обращение к теме маски становится актуальным в современной социальной ситуации, что позволяет уловить, где проходит граница, разделяющая лицо и маску, собственное и социальное. В то же время изучение феномена маски дает возможность понять логику социальных механизмов и позволяет раскрыть бытие человека в обществе во всем многообразии его смыслов и значений.

Степень разработанности проблемы исследования.

Для современной философии характерна ситуация, когда идея маски, хотя и остается неназванной, присутствует в различных концепциях и текстах, оказываясь призмой, сквозь которую рассматривается тот или иной феномен, принципом авторской рефлексии. Идея маски возникает в современной мысли то как симулякр, фальшивка, обманка (Бодрийяр), то как образ/облик автора (Р. Барт, Ю. Кристева), то как "автоматизированное лицо", не-Лицо (Делез, Гваттари), то, наконец, как идеальное Я (Лакан). Однако в науке до сих пор не встречается до конца устоявшегося, единого определения маски. Исследователи сосредотачивают свое внимание в основном на отдельных частных аспектах маски как культурного феномена, тогда как попытки обобщйть и систематизировать как факты, так и имеющийся опыт изучения феномена, встречаются редко. Другими словами наука не дает ответа на вопрос, как и почему возникает маска, какова ее природа и, наконец, что движет человеком, который надевает маску.

В целом можно выделить три основных направления в изучении темы маски: культурно-философская традиция, историко-этнографическая и искусствоведческая традиции.

Культурно-философская традиция.

Ранее прочих обращается к теме маски культурно-философская традиция. Еще Платон и Аристотель говорят о маске как о силе, способной открыть человеку иное бытие. Маска осмысляется как особое явление самой античной культуры, в которой она активно функционирует. Маска в античной культуре предстает как знак, символ истинного, вечного бытия. Она онтологически более весома, чем изменчивая природа человеческого лица. Лицо подвижно, оно всегда меняется, в то время как маска несет в себе чистое содержание, абсолютное начало. Здесь можно вспомнить, что в древнегреческой и в древнеегипетской культуре, на лицо умершего надевалась маска, чтобы в загробном мире он предстал перед богом в своем истинном лице. Маска понимается самой культурной в данном случае как подлинное лицо, лицо, указывающее на связь человека с трансцендентным, оно есть в этом контексте некое "пра-лицо". Таким образом, перед лицом единого, абсолютного бытия нет лица человеческого, но есть лишь маска как знак, свидетельствующий о причастности человека к истинному бытию.

Осмысление маски в культуре резко меняется с приходом христианства. В христианской традиции в трудах Августина, Григория Нисского, Фомы Аквинского, как и в культуре этого времени в целом, маска приобретает негативное значение. Маска трактуется как лже-лицо, как то, что скрывает лицо, разрывая связь Бога и человека. Бог сотворил человека и наделил его Лицом. Лицо, данное Богом, понимается в христианской культуре как единственно возможное для человека лицо. Оно символизирует бытийственную связь Бога и человека как подобия Бога. Лицо есть божественный образ, которым наделен человек, маска же, скрывая лицо, лишала человека божественного образа, человек становился без-образным, т.е. тварью лишенной Божьего образа, отсюда ведет свое происхождение негативный смысл слово "безобразие". Характерно то, что именно в средневековой культуре возникает классическое представление о маске как о феномене, скрывающем собой некое сущее. Восприятие маски как того, что скрывает подлинное лицо человека, извращает человеческую природу, делает человека дву-личным, фальшивым, лицемерным, сохраняется в культуре вплоть до начала эпохи модерна.

В культуре Нового времени в трудах М. Монтеня и Ф. Ларошфуко маска осмысляется строго негативно: она скрывает в человеке его подлинное Я. Человек, надевающий маску, заведомо воспринимался как тот, кто преступил общепринятую норму, нарушил закон, ибо надевающий маску становится невидимым для глаз социального, теперь он может проходить и действовать, не будучи замеченным обществом, и поэтому человек, надевающий маску, воспринимается как лжец, обманщик, почти преступник. Поэтому маска в Новое время находит свое место в таких маргинальных формах культуры, как карнавал и маскарад, которые по своей сути и по способу своей организации были таким пространством, где человек получал возможность скрыть себя, выпасть из привычных форм социального. Важно отметить, что сам феномен маски как таковой не рассматривается, не разрабатывается наукой, не осмысляется роль маски в жизни человека.

Только в XX веке маска возвращается в философскую мысль как неотъемлемый знак человеческого бытия. Социальные и культурные потрясения, которыми был так богат ушедший век, кризис классической метафизики и связанных с ней представлений о человеке как о некой единой и целостной субстанции, обусловили новое понимание человеческого бытия. Некогда единый и неизменный в себе субъект становится изменчивым, подвижным, множественным. В этой ситуации маска становится тем инструментом, который позволяет понять и осмыслить человеческое бытие. Маска становится самостоятельным предметом философских исследований.

В начале века в работе Р. Отто "Святое", в статьях Вячеслава Иванова "Религия Диониса" и "Лицо или маска", а также в его фундаментальном исследовании, "Дионис и прадионисийство" предприняты попытки описать маску как антропологический и этнографический феномен. Параллельно с этим к теме маски обращаются художники и режиссеры. Русский семиолог и театральный критик Н. Н. Евреинов и режиссер В. Мейерхольд видят в маске способ передачи драматического действа. В начале века маска по преимуществу находится в фокусе внимания живописи и театра, мотив маски - один из главных в творчестве К. Сомова и J1. Бакста, в театральных экспериментах В. Мейерхольда и С. Эйзенштейна, Б. Брехта и в новом театре А. Арто.

Лишь во второй половине XX века усиливается внимание философии к маске и ее роли в культуре. 50-70-е годы ознаменовались выходом работ таких авторов-постмодернистов, как Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Лакан, Ж. Делез, Р. Кайуа, Ф. Гваттари, Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, рассмотревших маску как обязательный атрибут человеческого существования. Маска предстает как то, что постоянно сопровождает бытие человека, означивает и объективирует человека в социальном, превращая его в функционера. В этом ключе написана монография М. Ямпольского "Демон и лабиринт" (1997), где маска предстает в контексте рассуждений о теле как маркированной фигуре, включенной в механизм социальных отношений. Тело и лицо субъекта предстают как "продукты социального", как нечто внешнее, заданное, масочное по отношению к субъекту. Работы таких отечественных исследователей, как И.С. Кон, А. К. Секацкий, В. А. Подорога, И.В. Кузин, С. Корнев, И. А. Исаев, В. В. Красных, посвящены анализу маски в контексте восприятия социального образа как знака собственного бытия субъекта. Однако современная отечественная традиция рассмотрения маски описывает ее фрагментарно, не разработана онтология маски, которая дала бы возможность ответить на вопрос, почему человек надевает маску, может ли он ее снять, и нужна ли маска человеку.

Историко-этнографическая традиция.

Для данной традиции характерно рассмотрение маски как историко-культурного феномена. Историческая традиция разрабатывает типологию масок, описывает, какие виды масок существовали в различных племенах, культурах, и как маска использовалась в повседневной действительности: во время ритуальных действий, похорон, охоты. В этом состоит историко-этнографический метод изучения маски. Достижением данного метода является классификация масок по ареалу обитания племени, по назначению (маски для охоты, ритуальных действ, празднеств), по виду (ритуальная, карнавальная, маскарадные маски), по видам социальной организации (жертвоприношения, охота, инициация).

Впервые маска начинает рассматриваться в исторической науке в XIX-начале XX века в трудах таких историков-этнографов, как Л.Г. Морган, Э. Тайлор, Дж. Фрэзер, Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль. Авторы видят маску как социальный и культурный. знак, видят ее то как объект религиозного почитания, то как социальный знак отличия - маску носил вождь племени или его верховный жрец, то знак единства племени. Важно отметить, что именно развитию исторической этнографии наука обязана богатым эмпирическим материалом, в том числе и данными о видах, типах и функциях масок в различных культурах. Современные авторы -К. Миклошевский, С.С. Мочульский, В.Б. Мириманов, А.А. Громыко, В. Вятич, Л.М. Иевлева, А. Ломмель - продолжают более детально разрабатывать виды, типологию масок, подробно останавливаясь на исследовании масок .какого-либо конкретного племени, анализируя и сравнивая маски разных племен, что позволяет им выявить определенную общность традиций, верований и обычаев, связанных с масками. Обращение историков-этнографов к различному эмпирическому материалу дает возможность более детально проследить развитие и значение маски в культуре.

Искусствоведческая традиция.

В основе искусствоведческой традиции лежит принцип изучения маски как произведения искусства, возникающего в определенной культурной традиции, созданного по определенным эстетическим канонам в рамках конкретного стиля и жанра. Исследователи классифицируют маски по материалу, из которых они сделаны, по стилю их выполнения, выясняют происхождение и автора - создателя маски. Данная традиция складывается на рубеже XIX-XX веков, опираясь на накопленный к тому времени обширный исторический материал. Подобный искусствоведческий анализ представлен в работах таких современных авторов, как С.К. Кузнецов, Р. Штернер, О.А. Горелова, А.Д. Авдеев, А. Сазанов.

Несмотря на долгую историю осмысления феномена маски, ее культурный и философский статус остается непроясненным. Различие подходов и точек зрения на маску в культуре требует более пристального взгляда на феномен маски с целью прояснения ее природы, смысла и значения для человеческой жизни.

Объектом диссертационного исследования является маска как специфический феномен бытия человека.

Предметом исследования - маска как способ явления лица в социокультурном пространстве.

Цель исследования - анализ маски как социального и культурного феномена в его развитии.

Для достижения этой цели предполагается решение следующих задач: основываясь на различном историко-культурном материале, проследить генеалогию маски, показать многоаспектность и многоуровневость этого культурного феномена;

- выделить основные типы маски;

- определить соотношение маски и лица;

- обозначить роль маски в формировании социального субъекта;

- рассмотреть различные концепции маски в современной социальной философии;

- показать, как возможно индивидуальное бытие субъекта в социальном пространстве и какова роль маски в формировании индивидуальности.

Методологическая и теоретическая основа исследования.

Философский анализ маски как культурного явления выполнен в диссертации в традиции философской критики, ориентирующей исследование на выявление оснований социо-культурного феномена. Исследование существования и функций феномена маски опиралось на методологию культурного-исторического, социально-философского и экзистенциального анализа.

Культурно-исторический метод был использован нами при изучении генеалогии маски, ее основных видов и значений. В применении этого метода автор опирался на работы М. Элиаде, Вяч. Иванова, Р. Кайуа, С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, JI.M. Баткина, А .Я. Гуревича.

Социально-философский уровень анализа применялся нами при изучении природы социального и маски как конституирующего принципа в становлении социального субъекта. В данном случае автор руководствовался концепциями Р. Дарендорфа, И. Гофмана, А. Секацкого, П. Слотердайка, Р. Сеннета, К.Г. Юнга, С. Корнева.

Экзистенциальный анализ позволил рассмотреть маску как имманентную характеристику человеческого бытия. Здесь нашли свое воплощение идеи экзистенциальной онтологии М. Хайдеггера, антропологические взгляды Ж. Делеза и Ф. Гваттари, шпионология А. Секацкого.

Научная новизна. Маска рассмотрена как экзистенциальная ситуация, в которой человек обретает как свое социальное, так и свое личное лицо.

- Представлена генеалогия маски, рассмотрены различные типы масок в их развитии. Выявлена следующая культурно-историческая последовательность типов маски: ритуальная, карнавальная, социальная, индивидуальная;

- Маска выступает специфическим культурным феноменом, который сообщает человеку социальный и культурный опыт, открывая человеку его общественную сущность;

- Обосновано, что'маска как культурный феномен не является способом сокрытия лица, но оказывается средством его обнаружения;

- Дан анализ современной социальной теории маски. Маска определяется как "образ себя в мире других" в философии М. Хайдеггера, "лицо-машина" в философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари, "социальный образ" в философии Ж. Бодрийяра и "идеальное Я" в психоанализе Ж. Лакана;

- Вводится понятие индивидуальной маски, которая представлена как способ самопредъявления субъекта в социальном пространстве.

В результате проведенного анализа сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:

1. Маска открывает субъекту пространство значимого бытия, пространство трансцендентного: ритуальная маска вводит человека в пространство сакрального, в мир Бога, карнавальная маска открывает человеку мир свободы по ту сторону традиционной, официальной культуры, и, наконец, социальная маска сообщает субъекту систему социальных означающих как мир объективных норм и правил. Маска, таким образом, выступает как определенный способ открытия человеку смысла его бытия;

2. Вступая в пространство трансцендентного, в мир объективных значений и смыслов, человек отрицает свое "прежнее лицо": чтобы вступить в сакральное пространство, человек должен отринуть свое человеческое лицо, надев священную маску как знак Бога; для того, чтобы выпасть из привычного порядка вещей, человек в карнавале надевал то маску шута, то маску смерти; чтобы занять свое место в социальном, человек также должен принять свою социальную роль, свой социальный образ, отождествить себя с ним.

3. Маска выступает как феномен, трансцендирующий человеческое бытие, конституирующий новый опыт бытия человека. Маска выводит субъекта из привычного и повседневного, открывая ему новую систему координат (сакральное, карнавальное пространство), делая его другим по отношению к прежнему опыту бытия, отличным от себя прежнего.

4. Феномен маски представляет собой содержательную культурную форму, объективирующую в себе экзистенциальный опыт приобщения человека к своей объективной сущности. В феномене маски заложена возможность стать для субъекта определенным лицом. Маска выступает формообразующим принципом лица: она не скрывает, но формирует человеческое лицо. Лицо появляется в опыте маски.

5. Индивидуальность возникает в апофатическом опыте ситуации отделения индивида от своих различных масок, но сформировавшаяся индивидуальность нуждается в особом, специфическом знаке самопредъявления в социальном, этим знаком становится особая маска -собственная маска индивидуальности.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы как в качестве методологического основания для изучения проблем бытия человека, так и для дальнейшего исследования маски и ее рефлексии в философии и культуре. Основные положения диссертационного исследования могут послужить основой для разработки учебных программ и спецкурсов по истории философии, социальной философии, социальной психологии и антропологии, в частности при разработке учебных программ и проектов, связанных с фундаментальными проблемами бытия человека.

Апробация работы. Основные положения и результаты, которые содержатся в диссертации, докладывались на заседаниях кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ, на теоретических семинарах кафедры 2003-2006 гг. Главные выводы и положения исследования были представлены на региональной конференции "Философия и жизненный мир человека" (Саранск, 2004 г.), ежегодной конференция преподавателей и сотрудников СамГУ (Самара, 2005-2006 гг.), на всероссийской научной конференции "Идея Университета и топос мысли" (Самара, 2005 г.). Материалы исследования нашли отражение в научных публикациях.

Структура работы.

Структура работы соответствует логике решения поставленных исследованием задач и служит последовательному их рассмотрению. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Маска как способ объявления лица в социо-культурном пространстве"

Заключение

В ходе исследования мы видим маску как имманентный знак человеческого бытия. В исторической перспективе маска всегда сопровождает человека, он надевает ее в ритуале, дабы приобщиться к миру священного, в карнавальном мире играет свою маску как свой персонаж, через нее обнаруживая пространство свободы, принимает маску в социальном как неотъемлемый знак своего присутствия, как свое лицо, избирает маску как знак индивидуального бытия. Надевая ту или иную маску, человек попадает в мир культуры, мир объективных норм и правил, в мир значимого бытия. Как видно, вся жизнь человека может быть понята как ситуация маски, вступая в социальный и культурный мир, человек всегда получает в нем маску как то, что его представляет, означивает, в конечном счете определяя свое бытие через маску.

Как культурный феномен маска впервые появляется в пространстве ритуала. Ритуальная маска - это историческое рождение самой маски. Она выступает способом вхождения в инобытие, в пространство священного, вводит человека в мир значимого бытия. Маска является трансцендирующим знаком, она выводит человека из привычного, повседневного, через маску человек осознает границы своего бытия, открывает мир истинного, абсолютного бытия.

В ритуале маска предстает как лик Бога, знак священного, который задает лицо человека. Священная маска выражает собой истинное, абсолютное бытие, в то время как человеческое, профанное лицо подвижно, изменчиво, непостоянно, перед взглядом Бога такое лицо должно быть сокрыто. Установлено, что, принимая маску, человек скрывает свое лицо, отстраняется от профанного, эмпирического, обращаясь к сакральному, к трансцендентному, обретая в опыте маски свое истинное лицо. Важно подчеркнуть, что уже в ритуале появляется мотив сокрытия лица и обретения нового лица, через маску.

Свое смысловое продолжение маска получает в карнавале, где человек, так же, как и в ритуале, отказывается от своего эмпирического, повседневного Я, погружаясь в стихию карнавала, представая в нем другим (в своей маске-персонаже), получая в опыте маски новый вид бытия. В карнавале человек многолик - и тождественен каждой своей маске, что приводит к размыванию границ идентичного и появлению карнавального персонажа. Карнавальная маска является феноменом, организующим само карнавальное пространство, она есть способ обретения нового опыта бытия, и одновременно именно в маске человек обнаруживает свое лицо в карнавале.

Маска обнаруживает себя и как явление социальной жизни субъекта. Само бытие субъекта в социальном связано с тем, что субъект всегда выступает исполнителем определенных социальных ролей, существует и действует в определенном социальном образе, всегда носит маску.

Социальная маска понимается как способ обозначить, предъявить себя в социальном пространстве, через нее субъект получает возможность занять в нем определенные позиции, участвовать в различных социальных практиках. Она выступает принципом действования субъекта, сообщает ему типичное для определенной ситуации поведение и внешнее соответствие. В итоге социальная маска выступает фиксированным образом индивида в социальном пространстве.

Субъект принимает социальную маску в ситуации, когда он отождествляет себя с исполняемой им ролью, онтологически определяет себя через свой социальный образ, когда он начинает узнавать себя в нем. Маска становится лицом субъекта в социальном пространстве в тот момент, когда он признает, что она символически указывает на него ("Я и есть маска"), когда он начинает видеть свою маску как свое лицо. Маска выступает тем механизмом, который формирует социальное и культурное лицо человека.

Таким образом, лицо как феномен человеческого бытия получает свое смысловое воплощение в опыте маски.

Свой новый смысл маска обретает как знак индивидуального присутствия субъекта в социальном. Индивидуальность возникает в апофатическом опыте, в ситуации, когда субъекта отделяет себя от своих различных масок, но сформировавшаяся индивидуальность нуждается в особом, специфическом знаке самопредъявления, этим знаком становится особая маска - собственная маска индивидуальности. Выявлено, что индивидуальная маска, выступает как онтологический метод, позволяющий субъекту отличить себя от значений и ролей, которые он получает в социальном, возвращает его к его собственной способности быть. Собственная маска дает возможность сохранить личное пространство, свою приватность, индивидуальность, действовать в социальном пространстве согласно своей личной стратегии.

Субъект, отделивший себя от своих социальных ролей и масок, оказывается в ситуации шпиона, разведчика, он лишь только делает вид, что принимает свою социальную маску, признает свое социальное лицо как свое собственное, превращая маску в индивидуальный способ предъявления себя в социальном. Ситуация шпиона позволяет рассмотреть механизм действия нового вида маски - индивидуальной маски. Шпион способен принять любой образ, исполнить любую социальную роль, при этом никогда не отождествляясь с ними, не приравнивая себя к ним. Таким образом, тактика шпиона связана, с одной стороны с различением себя от своих масок -демаскировкой, но с другой стороны, шпион возвращается к маске как к способу осуществления своей личной стратегии - ремаскирует себя. Такая маска всегда индивидуальна, конкретна, это есть собственная маска шпиона. Маска меняет свой характер: если прежде она означала собой социальную роль, социальное лицо субъекта, то теперь маска выступает способом осуществления стратегии шпиона - становится его индивидуальной маской.

Итак, на протяжения всей обозримой истории своего развития маска приобщает человека к миру значимого бытия, открывая ему смысл и значение его собственного существования, являясь тем культурным феноменом, в котором появляется человеческое лицо и находит свое выражение человеческая индивидуальность.

Таким образом, как мы видим, анализ ситуации маски открывает нам специфический путь исследования индивидуальности в современной философии, позволяя представить игру, маску как вид коммуникации человека в социальном пространстве.

Список научной литературыКостомаров, Артур Сергеевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абрамян, JI.A. Первобытный праздник и мифология / Л. А. Абрамян.-Ереван.: Наука, 1983.

2. Авдеев, А.Д. Маска и ее роль в процессе возникновения театра / А. Д. Авдеев. М.: Наука, 1969.

3. Аверинцев, С.С. Греческая литература и ближневосточная словесность / С. С. Аверинцев // Образ античности. М.: ACT, 2004.

4. Аристотель. Поэтика / Аристотель. М: ACT, 2002.

5. Баткин, JI.M. Смех Панурга и философия культуры / JI.M. Баткин // Вопросы философии. 1967. - №12.

6. Батлер, Д. От пародии к политике / Д. Батлер // Введение в тендерные исследования. Хрестоматия / под ред. С.В. Жеребкина. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. - Часть вторая.

7. Батлер, Д. Психика власти: теория субъекции / Д. Батлер. СПб.: Алетейя, 2002.

8. Батлер, Д. Чисто культурное / Д. Батлер // Thesis. 1990. -.№ 5.

9. Бахтин, М. М. Собрания сочинений: в 7 т. Работы 1940-начала 1960 гг / М. М. Бахтин. М.: Терра, 1997 - Т.5.

10. Бахтин, М. М. Литературно-критические статьи / М. М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1986.

11. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1972.

12. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. М.: Наука, 1991.

13. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1991.

14. Библер, B.C. Две регулятивные идеи культуры. Историческая поэтика личности / В. С. Библер. М.: Амфора, 1998.

15. Богданов, К. Повседневность и мифология / К. Богданов. СПб.: Питер, 2001.

16. Бодрийяр, Ж. Экстаз коммуникации / Ж. Бодрийяр // Личность, культура, общество. М.: Научно-практический журнал, 2001. - Т. II. - Вып. I (7).

17. Бодрийяр, Ж. Пароли. От фрагмента фрагменту / Ж. Бодрийяр. -Екатеринбург.: У-Фактория, 2006.

18. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М.: Добросвет, 2000.

19. Бодрийяр, Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр. М.: Ad marginem, 2000.

20. Брагинская, Н.В. Возникновение трагедии / Н. В. Брагинская // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988.

21. Буева, Л.П. Дионисийство как культурно-антропологическая проблема (вариации на темы Вяч.Иванова) / Л.П. Буева // Вячеслав Иванов. Архивные материалы и исследования. М.: Наука, 1999.

22. Быченков, В.М. Образы без лиц: "маски, тени, фантомы. Очерк теории "абстрактного общества" / В. М. Быченков // Анонимность. Безличность. Виртуальность. М.: Росспэн, 2002. - Вып. 2.

23. Гадамер, Г. Г. Праздничность и театр / Г. Г. Гадамер // Актуальность прекрасного. М.: Наука, 1993.

24. Гидденс, Э. Современность и самоидентичность / Э. Гидденс // Социальные и гуманитарные науки. РЖ "Социология". Сер. 11. 1994. - №2.

25. Горичева, Т., Орлов, Д., Секацкий, А. От Эдипа к Нарциссу: Беседы / Т. Горичева, Д. Орлов, А. Секацкий. СПб.: Алетейя, 2001.

26. Гофман, И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / И. Гофман. М.: Институт социологии РАН, 2004.

27. Гофман, И. Представление себя другим в повседневной жизни / И. Гофман. М.: Канон-пресс- Ц; Кучково поле, 2000.

28. Гуревич, А.Я. Проблемы средневековой народной культуры / А. Я. Гуревич. М.: Наука, 1996.

29. Гуревич, А.Я. Смех в народной культуре средневековья / А. Я. Гуревич // Вопросы литературы. 1966, - №6.

30. Даль, В. Толковый словарь / В. Даль. М.: Просвещение, 1979.

31. Дарендорф, Р. Тропы из утопии / Р. Данедорф. М.: Праксис, 2002.

32. Де Бор, Г. Общество спектакля / Г. Де Бор. М.: Праксис, 2000.

33. Делез, Ж, Гваттари, Ф. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип / Ж. Делез, Ф. Гваттари. М.: Академия Наук СССР. Институт Научной Информации по Общественным наукам, 1990.

34. Делез, Ж. Ницше и философия / Ж. Делез. М.: Ad Marginem, 2003.

35. Деррида, Ж. Вкрадчивое слово / Ж. Деррида // Антонен Арто и современная французская культура. СПб.: Нева, 2003.

36. Деррида, Ж. От экономии ограниченной к всеобщей экономии: гегельянство без сдержанности / Ж. Деррида // Комментарии 1993. - № 2.

37. Доллар, М. С первого взгляда / М. Доллар // История любви. Лакан и Спиноза. СПб: Алетейя, 2005.

38. Жанмер, А. Философия сакрального / А. Жанмер. М.: ОГИ, 2004.

39. Жгун, Ю.В. К вопросу о театрализации жизни: Лик лицо - маска / Ю. В. Жгун // Актуальные проблемы мировой культуры XX столетия. - Кострома.: Новое время, 1999.

40. Жижек, С. Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру / С. Жижек. М.: Слово, 2002.

41. Жижек, С. Интерпассивность или как наслаждаться посредством Другого / С. Жижек. СПб.: Алетейя, 2005.

42. Зимовец, С.Н. Тело шпионажа. (Шпионология М.К. Мамардашвили) / С. Н. Зимовец // Философский поиск. Витебск, - 1995. - №1.

43. Иванов, В.И. Дионис и прадионисийство / В. И. Иванов. СПб.: Алетейя, 2000.

44. Иванов, В.И. Религия Диониса / В. Иванов // Вопросы жизни, 1905. -№6.

45. Исаев, И. А. Маски власти: от харизмы к машине / И. А. Исаев // Lex Russica : сб. науч тр. / Моск. гос. юрид. акад. М, 2004. - Т. 63, - № 3.

46. Козелицкий, Ю. Человек Многомерный (психологическое эссе) / Ю. Козелицкий. М.: Прогресс, 1991.

47. Кайуа, Р. Миф и человек. Человек и сакральное / Р. Кайуа. М.: ОГИ, 2003.

48. Каллистова, Д.П. Античный театр / Д. П. Каллистова. Л.: Искусство.

49. Каннети, Э. Человек и власть / Э. Каннети. М .: Политиздат, 1990.

50. Кереньи, К. Элевсин. Архетипический образ матери и дочери /К .Кереньи. М.: Рефл-бук, 2000.

51. Кокс, X. Г. Праздник шутов. Теологический очерк празднества и фантазии / X. Г. Кокс // Современные концепции культурного кризиса на Западе. М.: Наука, 1976.

52. Кон, И.С. Люди и роли / И. С. Кон // Новый мир. 1970, - №12.

53. Конев, В. А. Человек в мире культуры / В. А. Конев. Самара.: Изд-во "Самарский университет", 2000.

54. Корнев, С. Имидж в эпоху спектакля / С. Корнев // Философский поиск. -Витебск. 2002. - №3.

55. Кравченко, Е.И. Социологическая концепция Э. Гофмана / Е. И. Кравченко // Современная американская социология. М.: МГУ, 1994.

56. Кравченко, Е.И. Социология лицедейства / Е. И. Кравченко. М.: МГУ, 1998.

57. Красных, В. В. "Маски" и "роли" фрейм-структур сознания: (К вопросу о клише и штампах сознания, эталоне и каноне) / В. В. Красных // Язык, сознание, коммуникация. М., 1999. - Вып. 8.

58. Кристева, Ю. Интертекстуальность / Ю. Кристева // Избранные труды: разрушение поэтики. М.: РОССПЭН, 2004.

59. Кристева, Ю. Слово, диалог и роман / Ю. Кристева // Избранные труды: разрушение поэтики. М.: РОССПЭН, 2004.

60. Кузин, И. В. «Экзистенциальная пропозиция» игры: парадоксальный модус бытия / И. В. Кузин // Социальный кризис и социальная катастрофа. Сборник материалов конференции. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.

61. Кузин, И. В. Маски субъекта: Стратегия социальной идентификации / И. В. Кузин. СПб.: Издательство Санкт- Петербургского университета, 2004.

62. Кули, Ч. X. Социальная самость / Ч. X. Кули // Американская социологическая мысль. М.: Наука, 1994.

63. Лакан, Ж. Семинары, Книга I: Работы Фрейда по технике психоанализа / Ж. Лакан. М.: Гнозис; Логос, 1998.

64. Лакан, Ж. Семинары. Книга 2. "Я" в теории Фрейда и в технике психоанализа / Ж. Лакан. М.: Гнозис/Логос, 1999.

65. Лакан, Ж. Стадия зеркала и ее роль в формировании функции я в том виде, в каком она предстает нам в психоаналитическом опыте / Ж. Лакан // Семинары. Книга 2. "Я" в теории Фрейда и в технике психоанализа. М.: Гнозис/Логос, 1999.

66. Лакан, Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе / Ж. Лакан. М.: Гнозис/Логос, 1995.

67. Лакан, Ж. Четыре основные понятия психоанализа (Семинары: Книга XI (1964)). Пер. с фр./ Перевод А. Черноглазова / Ж. Лакан. М.: Гнозис/Логос, 2004.

68. Леви-Брюль, Л. Ритуал в древних племенах / Л. Леви-Брюль // Кабинет: картины мира. 1998. - №3.

69. Левинас, Э. Тотальность и бесконечное / Э. Левинас. СПб.: Университетская книга, 2000.

70. Левицкая, Л.В. Маска и лицо в русском искусстве XIX-нач. XX вв. Автореферат на соискание степени кандидата искусствоведческих наук /Л. В. Левицкая. М., 2001.

71. Лехциер, В. Л. "Экзистенциальная аналитика" ничтожения: от опыта вопрошания к тревоге и самообману / В. Л. Лехциер // Ничто и порядок. Семинары по французской философии. Самара.: Универс-групп, 2004.

72. Липовецки, Ж. Эра пустоты / Ж. Липовецки. М.: Ad Marginem, 2002.

73. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев. М.: Мысль, 2001.

74. Мазин, В. Стадия зеркала Жака Лакана / В. Мазин. СПб: Алетейя, 2005.

75. Мамардашвили, М. К. Лекции о Прусте. Психологическая топология пути / М. К. Мамардашвили. М.: Ad Marginem, 1995.

76. Маркузе, Г. Одномерный человек / Г. Маркузе. М.: Слово, 1994.

77. Мид, Д. Интернализопанные другие и самость / Д. Мид // Американская социология: Тексты. М., 1994.

78. Морина, Л.П. Ритуальный танец и миф / Л. П Морина // Религия и нравственность в секулярном мире. Материалы научной конференции 28-30 ноября 2001 года. СПб.: Санкт-Петербургский Университет, 2001.

79. Мосс, М. Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие Я / М. Мосс // Общество. Обмен. Личность. М.: Наука, 1996.

80. Ницше, Ф. Рождение трагедии из духа музыки / Ф. Ницше // Сочинения: в 2 т. М.: Дом Интеллектуальной книги, 1998. - T.I.

81. Овидий. Метаморфозы / Овидий. СПб.: Амфора, 2000.

82. Орлов, Д. У. Карта мира в транскрипциях линии жизни / Д. У. Орлов // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. - Вып. 4.

83. Орлов, Д.У. Кризис значений есть / Д. У. Орлов // Метафизические исследования. СПб.: Алетейя, 2000. - Вып. 14. Статус иного.

84. Орлов, Д.У. Диссипативные массы. Взгляд Нарцисса / Д. У. Орлов // Социальный кризис и социальная катастрофа. Сборник материалов конференции. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.

85. Отто, Р. Святое / Р. Отто. Л., 1923.

86. Парк, Р.Э. По ту сторону наших масок / Р. Э. Парк // Личность, культура, общество. М.: Научно-практический журнал, 2001. - Т. III. - Вып. I.

87. Пигров, К.С. Культура и тайна / К. С. Пигров / / Вестник СамГУ. Гуманитарная серия. 1997, - N3.

88. Пигров, К.С. Тайна приватного и блеф публичного / К. С. Пигров // В диапазоне гуманитарного знания. Сборник к 80-летию профессора Кагана. -СПб.: Издательство Санкт-Петербургского Университета, 2001.

89. Подорога, В. А. Феноменология тела / В. А. Подорога. М., 1995.

90. Постолова, Н. А. Тело "Другого" (в режиме комментария к текстам Жака Лакана) / Н. А. Постолова // Метафизические исследования. СПб.: Алетейя, 2000. - Вып. 14. Статус иного.

91. Разинов, Ю.А. Я как объективная ошибка / Ю. А. Разинов. Самара.: Изд-во Самарский университет, 2000.

92. Рикер, П. Мораль, этика и политика / Рикер. П // Герменевтика, этика, политика. М.: Политиздат, 1995.

93. Рисмен, Д. Социальные роли индивида / Д. Рисмен // Современная социальная мысль. Иваново., 2001.

94. Секацкий, А. К. Практическая метафизика / А. К. Секацкий. СПб.: Амфора, 2005.

95. Секацкий, А. К. Три шага в сторону. Эссе / А. К. Секацкий. СПб.: Амфора, 2000.

96. Секацкий, А.К. Сила взрывной волны / А. К. Секацкий. СПб.: Лимбус Пресс, 2005.

97. Сеннет, Р. Падение публичного человека / Р. Сеннет. М.: Логос, 2002.

98. Слотердайк, П. Критика цинического разума / П. Слотердайк. -Екатеринбург.: Издательство Уральского Университета, 2001.

99. Смирнов, И. П. Человек человеку философ / И. П. Смиронов. СПб.: Алетейя, 1999.

100. Ставцев, С.Н. Язык и познания субъекта: лакановская структурно-семиотическая концепция субъективности / С. Н. Ставцев // Формы субъективности в философской культуре XX века. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000.

101. Суворова, Е. Э. Образ европейца / Е. Э. Суворова. СПб.: Санкт-Петербургский университет, 2003.

102. Суслова, О. Ю. Проблема тела в психоанализе Ж Лакана / О. Ю. Суслова //Кабинет.-2001,-№3.

103. То, что вы всегда хотели знать о Лакане (но боялись спросить у Хичкока) / под. ред. С. Жижека. М.: Логос, 2004.

104. Топоров, В. Н. О ритуале. Введение в проблематику / В. Н. Топоров // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Изд-во "Наука", 1998.

105. Топоров, В.Н. К происхождению древнегреческой драмы: вопрос об индивидуальных истоках / В. Н. Топоров // Симпозиум по структуре текста. Предварительные материалы и тезисы. М.: Наука, 1979.

106. Топоров, В.Н. Несколько соображений о происхождении древнегреческой драмы / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. Тарту: Тартуский университет, 1983.

107. Турен, А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии / А. Турен. М.: Научный мир, 1998.

108. Турина, О. Мазина, В. Голем со-знание. Смена представления от театра к виртуальной реальности / О. Турина, В. Мазина // Метафизические исследования. СПб.: Алетейя, 1997. - Вып. 4.

109. Флоренский, П. А. Иконостас / П. А. Флоренский. М.: Аст-Пресс, 2003.

110. Хайдеггер, М. Бытие и время / М. Хайдеггер. СПб.: Наука, 2002.

111. Хайдеггер, М. Бытие и время. Работы и размышления разных лет / М. Хайдеггер. М.: Гнозис, 1993.

112. Хайдеггер, М. Время картины мира / М. Хайдеггер // Современный концепции культурного кризиса на Западе. М.: Наука, 1976.

113. Хейзинга, Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / И. Хейзинга. М.: Флинт, 1992.

114. Щитцова, Т. В. Понятие "Близкого" и перспективы генетического подхода в экзистенциальной антропологии и этике / Т. В. Щитцова // Топос. 2002. -№1.

115. Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. М.: Академический проект, 2000.

116. Юнг, К.Г. Психология бессознательного / К. Г. Юнг. М.: Наука, 1994.

117. Ядов, В.А. Символические и примордиальные солидарности (социальные идентификации личности) в условиях быстрых социальных перемен / В. А. Ядов // Проблемы теоретической социологии. СПб.: Питер, 1994.

118. Ямпольский, М. Демон и лабиринт / М. Ямпольский. М.: Новое литературное обозрение, 1997.

119. Caillois, R. Man, Play, and Games / R. Caillois. London, 1962.

120. Cox, H. The Feast of fools. A theological essay on festivity and fantasy / H. Cox. Chicago.: Harv.Univ. Press, 1969.

121. Deleuze, G., Guattari, F. A thousand plateaus / G. Delueze, F. Guattari. -London.: Pan Books, 1987.

122. Lommel, A. Masks: Their meaning and function / A. Lommel. London, 1981.