автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Массовая информация в культурной парадигме переходного периода

Полный текст автореферата диссертации по теме "Массовая информация в культурной парадигме переходного периода"

На правах рукописи

ПОЕЛУЕВА Любовь Александровна

МАССОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ В КУЛЬТУРНОЙ ПАРАДИГМЕ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Саранск 2005

Работа выполнена на кафедре современной журналистики и общественного мнения ГОУВПО «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева»

Научный консультант - доктор социологических наук профессор

Петр Николаевич Киричек

Официальные оппоненты - доктор философских наук профессор

Олег Сергеевич Пугачев;

доктор философских наук профессор Ирина Львовна Сиротина;

доктор философских наук доцент Светлана Каимовна Шайхитдинова

Ведущая организация - Нижегородский государственный

педагогический университет

Защита состоится 25 ноября 2005 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.117.03 при Мордовском государственном университете имени Н.П. Огарева по адресу: 430000, г. Саранск, ул. Б.Хмельницкого, 39-а, НИИ регионологии, 3-й этаж, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке имени М.М. Бахтина Мордовского государственного университета.

Автореферат разослан 2005 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук доцент

В.М. Сидоркина

£4299 4-9

1

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Предлагаемое исследование выявляет скрытые детерминанты общественного развития, синергия которых обнаруживает себя как в символическом культуротворчестве, так и в последующих преобразованиях социальной системы. Сопряженность культуры и механики социального развития самоочевидна. Культура как верховная смысловая область способна сообщать обществу поведенческие императивы различной ценностной окрашенности, заставляя его менять собственную структуру и характер внутренних отношений. В этом смысле огромные возможности для плодотворного изучения представляют особые культурные состояния - состояния «перехода» от упорядоченного социального устройства к хаотическому, характеризующемуся распадом одних структур и возникновением других. Эти процессы сопровождаются большими выбросами «культурной энергии», заявляющими о себе в активных социальных трансформациях. Они позволяют увидеть историю общества в концентрированном парадигмальном виде, а культурные символы и знаки - перемещающимися по линиям социальной коммуникации, организующей «центры», вокруг которых и совершается социальное строительство.

Данная тема имеет особую значимость в связи с необходимостью осмысления социокультурных трансформаций в современной России, во многом проходящих под влиянием и контролем средств массовой информации (СМИ). Именно с инициативными практиками средств массовой информации в глобальном культуротворчестве связаны особенности нынешнего «переходного» состояния.

Современные СМИ являют собой показательную модель того, как «устроена» культура. По мысли Ю. М. Лотмана, она представляет собой «сложно организованный коммуникативный механизм, который хранит информацию, постоянно вырабатывая для этого наиболее компактные способы, получает новую, зашифровывает и дешифровывает сообщения, переводит их из одной системы знаков в другую» (Лотман Ю. М. Культура и информация // Семиосфера. - СПб., 2000,- С. 395).

Контекст новейших коммуникационных технологий, позволяющих переносить огромные объемы информации на неограниченные территории, делает особенно впечатляющими санкционирующие и разрешительные функции культуры. Так, средства массовой информации в период социетальных реформ в России в конце XX века достаточно легко внедрились в сознание советского народа, начав изнутри трансформировать его опорные ценности, формировать символику новых социальных идентично-стей, создавая новую семантику и семиотику социальной коммуникации. И теперь должен пройти определенный период времени, прежде чем культура

начнет обнаруживать признаки нового общественного порядка. Этот момент мы и обозначаем в терминах «культурной парадигмы переходного периода».

Таким образом, предложенная тема, выводимые из нее проблемы, методы интерпретации полученных данных создают специфический научный контекст, который может быть соотнесен со сферами социальной философии, социологии, психологии, гносеологии, коммуникативистики и - в качестве интегрирующей области - культурологии. Опорными категориями в данном контексте выступают «культура», «массовая информация» и «переходный период». Именно вокруг них и в связи с ними возникают проблемы «самоорганизации социальных систем», «смены моделирующих оснований культуры», «выработки языка коммуникации», «информационной инженерии», «манипуляции сознанием и общественным мнением», «получения объективного и достоверного знания» и др. Очевидно, что обозначенные здесь проблемы необходимо рассматриваются в связи с особенностями нынешнего переходного периода в России, во многом проходящего под влиянием и контролем средств массовой информации.

Несмотря на изучение отечественной наукой различных аспектов практики культурных переходов, сегодня еще не создано целостной концепции культурно-символической трансформации, или «культурной парадигмы» переходного периода, хотя теоретический и прагматический интерес к явлениям переходного типа сейчас как никогда актуален. Это и составило профиль исследовательских притязаний автора диссертации.

Степень изученности проблемы. Изучение феномена культуры связано с проблемой обобщения многовариантности смыслов, вкладываемых в семантику понятия культуры. Наиболее часто культура рассматривается как специфическая область духовной жизни, связанная с накоплением формализованных ценностей в сфере художественного творчества, философии, науки. Это очень давняя культурологическая традиция. На этом основании некоторые философы и сегодня выводят различие между культурой и цивилизацией, когда культура аккумулирует в себе сумму отличительных признаков, а цивилизация - всеобщих (см.: Ракитов А. И. Философия компьютерной революции. - М., 1989).

Отсюда проистекают концепции «высокой» и «низкой» культуры, всевозможные теории массовой культуры (см.: Кукаркин А. В. Буржуазная массовая культура : Теории. Идеи. Разновидности. Образцы. Техника. Бизнес. -М., 1985). Самое губительное следствие этого - представление о культуре как о смежном с идеологией и политикой институте, опосредованное влияние которых друг на друга и составляет механизм социокультурной динамики. Тогда как очевидно, что и идеология, и политика суть формы проявле-

ния собственно культурной динамики. Культура выступает как генерализующая смысловая область по отношению к различным формам духовной практики, в противном случае социальное бытие не имело бы общего основания, при котором только и возможно общее развитие.

Историческая борьба за монополию в сфере информации есть самое впечатляющее доказательство того, что культура не может быть связана только с накоплением «отличительных» характеристик. Обозначение во времени и пространстве - одно из сопутствующих условий культуры, служащее главному - развитию общества, повышению адаптивных возможностей человека к меняющимся природным условиям, частью которых является сам человек и изменяемый им ландшафт.

Далее, культура осуществляет грандиозный синтез идей, ценностей, представлений и вводит их в межличностное и межгрупповое взаимодействие. Это объясняет во многом социальные функции культуры как своеобразной церкви, дающей духовную санкцию на отправление тех или иных моральных и бытийных норм (см.: Панарин А. С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. - М., 2003).

Данные свойства культуры представляются особенно важными в контексте новейших коммуникационных технологий, создающих феномен глобального информационного поля, внутри которого формируется с непостижимой скоростью новое качество информационных обменов и оформляются новые показатели самого феномена культуры. Одним из таких показателей стала активизация массовой коммуникации, представляемой специфическими каналами периодической печати и телевидения.

Для русской культуры и русского сознания новое качество коммуникационных отношений стало серьезным мировоззренческим и психологическим испытанием. В случае с массовой информацией русская культура столкнулась с грандиозным обманом, с подменой бытийной сущности и формы. Русская культура в основе своей - книжная культура, пришедшая на Русь из Византии и связанная с проповедью праведной православной жизни. Из этого феномена постепенно сложилась связь святости и книжности, ставшая на века одним из самых устойчивых мировоззренческих стереотипов русской культуры. В период социетальных реформ в России в конце XX века средства массовой информации незаметно для массового сознания - под культурным прикрытием сокровенной народной памяти - начали изнутри трансформировать его опорные культурные ценности, вводить в духовный оборот новые поведенческие стандарты, своеобразно санкционируя их существование в повседневной жизни и готовя таким образом предпосылки для последующей социальной трансформации.

Потенциал культуры служит своего рода «охранительной грамотой» для социального иммунитета, выступая как традиция, способная ограничи-

вать непривлекательные культурные новшества, если они противоречат системе устойчивых социальных представлений. Но современные средства массовой информации научились успешно преодолевать пограничные культурные рубежи, используя все имеющиеся в их распоряжении средства - начиная с приемов, эксплуатирующих биологическую природу человека и заканчивая новейшими неориторическими технологиями. Это тем более опасно, что культура обладает огромной духовной властью поощрять или не поощрять какие-либо ценности, вводя их в массовый оборот. В этой связи представляется чрезвычайно важным рассмотреть взаимодействие массовой информации и культуры в рамках социальной трансформации переходного периода.

В современной коммуникативистике для описания переходных состояний в культуре и социальном развитии применяется категориальный аппарат теории самоорганизации сложных динамических систем (синергетики). Понятия «энтропии», «бифуркации», «флуктуации», «диссипации», «аттрактора» претендуют сегодня на роль категорий общетеоретического характера, позволяющих описывать динамику процессов в самых различных областях научного знания и социального действия. Парадигмальный статус при этом сохраняют две категории - «порядок» и «хаос». Согласно И. Р. Пригожину, рассмотревшему необратимые процессы в различных средах, выделяются разные формы системной динамики - упорядоченная и хаотическая. С первой связывается так называемое равновесное состояние системы, со второй - неравновесное. Развитие сложной системы при этом осуществляется дискретными переходами от одного состояния к другому (см.: Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой . пер. с англ. -М„ 1986).

Системные конструкты синергетики, будучи экстраполированными на область социального творчества, дают интересную картину. Основной причиной социальных переходов является «информационное возмущение», возникающее в системе (в данном случае - в обществе) вследствие устойчивого имманентного свойства самой же информации - тенденции к саморазвитию. В пространстве культуры информация обретает форму идей, актуализирующихся в виде символов и знаков. Борьба за доминанту каких-либо из них движет огромными массами людей, заставляя их менять вслед за идеями стереотипы поведения и трансформировать социальное устройство. Точки бифуркации оказываются историческими моментами, когда напряжение противоречивых полюсов в культурном пространстве достигает момента наивысшего напряжения, и тогда система выходит из равновесия. В эти моменты поведение как отдельных людей, так и масс перестает быть культурно нормируемым, «автоматически предсказуемым». Подобные состояния и являются «моментами революций» или резких исторических сдвигов, то есть

«переходами» от одного типа общественных отношений к другому. Таким образом, в основе перехода оказывается смена привычного типа коммуникации с соответствующим массово-информационным наполнением и формирование другого его аналога, выводящего общество на новые уровни структурной организации.

Объектом настоящего исследования является массовая информация как онтологически укорененное свойство культурного процесса, определяющего развитие и эволюционную адаптацию общественной системы.

Предметом исследования выступают механизмы функционирования массовой коммуникации как социально-технологического средства, обеспечивающего перемещение внутри общества социокультурной информации.

Цель исследования состоит в создании массово-информационной концепции «переходного периода» в культуре как методологического обоснования процесса социальных трансформаций в границах культурфилософ-ского знания.

Поставленная цель предполагает решение следующих основных исследовательских задач:

1 Обосновать подходы к созданию методологии культуры как коммуникативного механизма:

- определить роль культуры в эволюции общественной системы;

- раскрыть понятие и содержание парадигмы «переходного периода» в культуре;

- объяснить связь культуры с категориями информации и управления через распространение культурной символики;

- Выявить исходные психологические основания культурной коммуникации;

- показать соотнесенность прогностического мышления и социальных трансформаций;

- выделить языковые особенности культурной коммуникации переходного периода.

2. Раскрыть основные положения массово-информационной теории культуры переходного периода:

- описать инициативные информационные практики выведения социальной системы из равновесного состояния;

- определить гносеологические возможности категорий иронии и условности в контексте общеевропейской социальной трансформации;

- объяснить механику информационного разрушения семантического пространства культуры;

- выявить основания для формирования культурного аттрактора переходных периодов;

- обозначить содержание и специфику культурных технологий переходного периода.

3. Показать роль публичной сферы в механике культурных переходов:

- исследовать коммуникативный механизм публичности;

- определить основные культурные функции публичной сферы;

- выявить структуру публичной сферы и ее базовые компоненты - известность и актуальность;

- раскрыть психологическую природу общественного мнения как механизма самоорганизации социальных систем.

4. Выявить возможности информационного моделирования в культурной практике современной России:

- показать «инженерные» возможности современных средств массовой информации в управлении культурным процессом;

- раскрыть основные технологические приемы изменения массового сознания через создание картины мира и введение опорных культурных концептов;

- объяснить психологические функции познавательного механизма повседневной типизации в процессах формирования новых социальных общностей;

- определить систему формирующихся культурных представлений переходного периода в России конца XX века.

Теоретико-методологические основания и источники исследования. Намеченный подход к разработке поставленных задач определяет значимость настоящего исследования. Круг обозначаемых вопросов позволяет по-новому представить и, соответственно, расширить дискурс культурфило-софской проблематики, введя в него, например, такие темы, как постне-классическая эпистемология переходных культурных состояний, массово-информационная природа социальных трансформаций, семиотико-символическая дешифровка культурных процессов и т. д.

Предложенная концепция возникла во многом в результате изучения автором обширного круга теоретических источников. Первостепенную важность, несомненно, имеют труды, создающие философский контекст исследования (Л. Витгенштейн, Х.-Г. Гадамер, А. А. Гагаев, П. П. Гайденко, Г. В. Гегель, Э. Гуссерль, Э. В. Ильенков, И. Кант, М. К. Мамардашвили, К. Маркс, Ф. Ницше, А. С. Панарин, К. Поппер, А. И. Ракитов, В. С. Степин, Ф. Шлегель, Ф. Энгельс). В его рамках значительное место занимают труды,

раскрывающие сущность теории самоорганизации сложных динамических систем (А. А. Богданов, Н. Винер, К. Глой, С. П. Капица, Е. Н. Князева, С. П. Курдюмов, И. Пригожин, И. Стенгерс, Г. И. Рузавин, Г. Хакен ) и теории познания (А. А. Брудный, Дж. Брунер, Х.-Г. Гадамер, С. Гроф, Р. Декарт, Ж. Делез, Ж. Деррида, И. Т. Касавин, П. В. Копнин, В. А. Лекторский, И. П. Меркулов, Н. С. Савкин, Д. Серл), культурфилософ-ское осмысление эволюции (А. Бергсон, В. Грант, Л. Н. Гумилев, Ф. Клике, К. Леви-Стросс, Н. Н. Моисеев, Б. Ф. Поршнев, Э. Б. Тайлор, О. Шпенглер, Э. Шюре, М. Элиаде).

Необходимым и плодотворным оказалось привлечение трудов, в которых исследуются психологические основания социального поведения (Г. М. Андреева, П. Лазарсфельд, Г. Лебон, Ж. Липовецки, Г. Маркузе, А. Маслоу, С. Московичи, Д. В. Ольшанский, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, Р. Харрис, М. А. Холодная, Ю. А. Шерковин, К. Г. Юнг) и проистекающая из них динамика социальных структур (Б. Андерсон, 3. Бауман, Д. Белл, П. Бурдье, А. Б. Гофман, Э. Гидценс, А. Дугин, Р. Дарендорф, Э. Дюркгейм, В. Л. Иноземцев, Л. Г. Ионин, М. Кастельс, Б. Ф. Кевбрин, Н. Д. Кондратьев, Н. И. Лапин, Н. Луман, Н. Н. Моисеев, Э. Норберт, Т. Парсонс, А. И. Сухарев, А. Турен, В. Г. Федотова, А. Хоннет, А. Л. Чижевский, А. Шюц).

Особое внимание было уделено источникам, раскрывающим специфический контекст массовой коммуникации (Д. И. Блюменау, Н. Н. Богомолова, Ю. П. Буданцев, Н. Винер, В. М. Горохов, А. А. Грабельников, Б. А. Грушин, Ш. Гоуайзер, И. М. Дзялошинский, Е. Н. Дубровский, Е. Г. Дьякова, И. И. Засурский, Л. М. Землянова, П. Н. Киричек, В. Д. Мансурова, Н. Нойман, Е. П. Прохоров, Л. Г. Свитич, В. В. Ученова, Л. Н. Федотова, С. К. Шайхитдинова, У. Эко).

Интегрирующим началом в настоящем исследовании стали труды по теории и философии культуры (С. Бенхабиб, В. Беньямин, В. С. Библер, А. Н. Веселовский, Н. И. Воронина, Г. Д. Гачев, К. Гирц, В. фон Гумбольдт, П. С. Гуревич, И. П. Ильин, М. С. Каган, Н. Л.Новикова, О. С. Пугачев, И. Л. Сиротина, А. Тоффлер, О. М. Фрейденберг, Ю. Хабермас). Пристальное внимание при этом уделялось теоретическим разработкам философии постмодернизма, пытающейся осмыслить коммуникационный стиль современной культуры на этапе ее перманентной неопределенности, возникшей в связи с развитием глобальных информационных систем (Н. С. Автономова, Ж. Аттали, Ж. Бодрийяр, О. Вайнштейн, Ж. Делез, Ж. Деррида, Д. И. Дубровский, И. П. Ильин, Ж.-Ф. Лиотар, В. Пелевин, И. Скоропанова).

Парадигмальный взгляд на культуру позволяет автору рассматривать ее не просто как часть процесса социальной эволюции, но как его онтологическое основание. В этом смысле автору наиболее близка синергетика

(теория самоорганизации сложных динамических систем) и ее философская экстраполяция на все известные сферы знания, физического мира и социальной практики. Претензии синергетики на роль универсальной мировоззренческой парадигмы автором воспринимаются как полностью обоснованные. С точки зрения синергетики динамические процессы в сложных системах, включающих и культуру, характеризуются распадом системных связей на одном уровне и выстраиванием их на другом. Культура в этом случае выглядит как открытая система, встроенная во внешний мир, вбирающая его в себя, перерабатывающая информацию о нем и вновь возвращающая ее миру уже переработанной (упорядоченной, организованной) сообразно логической структуре своего знаково-символического языка.

Подобный подход к культуре воспроизводит традиционный для философии диалектический метод исследования, позволяющий наблюдать объекты окружающего мира в их сопряженности и взаимозависимости. Для автора он является методологически генеральным, обнаруживающим себя во всех разделах диссертации. При этом он дополняется методами экзистенциальных исследований - в этом смысле платоновская эйдология, декартовский рационализм, теория отражения и феноменологическая редукция присутствуют в исследовании как равноправные и взаимонеобходимые.

Автором широко используются ссылки на авторитетные мнения известных специалистов в различных областях гуманитарного и естественного знания, включая публицистические тексты, эмпирические наблюдения практиков современных средств массовой информации, собственные наблюдения диссертанта.

Таким образом, использованные при подготовке диссертации источники представляют развитие философско-гуманитарного знания в его широкой временной и пространственной перспективе.

Во-первых, это труды, составляющие «золотой фонд» отечественной гуманитарной мысли: М. М. Бахтина, В. Г. Белинского, А. Белого, Н. А. Бердяева, В. М. Бехтерева, С. Н. Булгакова, В. И. Вернадского, А. Н. Веселовско-го, Л. С. Выготского, Т. Н. Грановского, В. И. Ленина, А. Н. Леонтьева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Н. О. Лосского, П. Н. Милюкова, А. А. Потебни, В. С. Соловьева, П. Сорокина, П. А. Флоренского и др.

Во-вторых, труды крупнейших представителей зарубежной философской и социологической мысли: М. Вебера, Л. Витгенштейна, В. Дильтея, Э. Дюркгейма, И. Канта, Ф. Ницше, Э. Кассирера, Г. Лебона, X. Ортеги-и-Гассета, К. Поппера, Ж.-П. Сартра, А. Тойнби, Э. Фромма, М. Хайдеггера, А. Шопенгауэра, К. Ясперса и др.

В-третьих, работы современных авторов, исследующих культурный процесс во всем многобразии его составляющих: X. Арендт, В. С. Библера, Л. Е. Гринина, А. Я. Гуревича, Л. М. Баткина, Г. Бейтсона, В. В. Богуслав-

ской, В. Г. Борзенкова, Ю. П. Буданцева, А. Б. Гофмана, Н. В. Громыко, Б. А. Грушина, П. С. Гуревича, А. А. Гусейнова, Р. Дилтса, Т. М. Дрид-зе, Б. А. Ерасова, А. А. Зиновьева, Г. А. Зюганова, В. Л. Иноземцева, В. А. Кантора, С. Г. Кара-Мурзы, Ф. X. Кессиди, Л. Н. Когана, Б. Крэйхи, А. С. Майданова, Л. А. Микешиной, Л. Н. Митрохина, Т. И. Ойзермана, М. К. Петрова, Б. Ф. Поршнева, Г. Г. Почепцова, Б. Рассела, П. Рикера, М. Н. Руткевича, Ю. С. Степанова, А. А. Тахо-Годи, В. Г. Федотовой, М. Хардта, Р. Харриса, С. С. Хоружего, Дж. Холтона, Е. Л. Чертковой и др.

В-четвертых, материалы дискуссий в рамках «круглых столов» и статьи в журналах «Вопросы философии», «Вопросы психологии», «Философия и общество», «Вестник Московского университета. Серия «Журналистика»», > «Социс», «Полис», «Логос», «Человек», «Журналист», «Пушкин» и др., в ко-

торых автор обнаружил отдельные аспекты исследуемых вопросов.

В-пятых, работы зарубежных ученых на английском, немецком и французском языках, позволившие автору дополнить представление о тен-1 денциях в исследовании современного культурного процесса.

В-шестых, современные массово-информационные (газетные, журнальные, радио- и телевизионные) тексты, взятые в период с середины 80-х гт. XX века и по настоящий день, позволившие автору проследить динамику социокультурных трансформаций, сопряженных с изменениями текстовых структур. Они же составили и значительную часть эмпирической базы исследования.

Научная новизна работы. Полученные в ходе настоящего исследования результаты, а также примененные нами подходы к разработке поставленных проблем представляют научную новизну для культурологии, философии, социологии, психологии, теории коммуникации, литературоведения. а К числу важных научных новаций могут быть отнесены следующие:

- выработана методология, позволяющая рассматривать культуру как необходимую (причинно-следственную) часть эволюционного процесса;

- создана философская парадигма, позволяющая обнаруживать сопря-• жение культуры с социальной динамикой и формированием социальных

структур;

- разработана теория переходных периодов в культуре: от равновесных состояний - к хаотическим (и наоборот).

Важнейшим научным результатом исследования можно считать выявление культурного механизма социальных трансформаций, с помощью которого (через посредство массовой информации) осуществляется практика создания управляемых социальных систем.

Положения, выносимые на защиту:

1. Автором теоретически осмыслен и разработан принцип изучения культуры как имманентного обществу явления, как сферы метаязыка по отношению к социальной эволюции. В основе этого принципа лежит представление о фундаментальных претензиях эволюции на упорядоченное, иерархированное бытие человека, возможное только в границах и форме определенной общественной системы. Понятие «перехода» в культуре в этом случае можно считать и терминологическим, и методическим ключом, помогающим уяснить фундаментальные закономерности бытия. Автор утверждает, что «переходные» периоды являются необходимым условием развития любой системы, в том числе и социальной, так как через «смешение» исходных элементов, происходящее в это время, осуществляется вывод системы на новые уровни структурной организации.

2. В диссертации показано, что фундаментальный принцип классического детерминизма - «будущее как следствие проистекает из настоящего как из причины» - оказывается не работающим на больших исторических пространствах, где случайность в виде спонтанно возникающих идей открывает большие возможности для культурного и социального творчества Идеалы, которыми одержимы субъекты культурного творчества, создают мощное поле притяжения, втягивающее в себя главные события текущего момента и организующее их архитектонику. Так запускается механизм социальных трансформаций, демонстрирующий важнейшую эвристическую функцию культуры - вырабатывать и конвертировать поведенческие смыслы, облекая их в форму знаков и символов; подобным образом «сообщая» членам общества содержание поведенческих норм - управлять их социальным поведением. Отсюда автор выводит проблему необходимой культурной грамотности - способности расшифровывать семиотические коды современной цивилизации.

3. Автор исходит из того, что современное состояние общемирового культурного процесса - всего лишь малая часть большого модернизационно-го проекта, который в облике Возрождения вошел в человеческую историю и сообщил ей мощное ускорение. Текущий период социальной истории, проходящий под знаком высокоскоростных изменений во всех сферах жизни - как типичный режим с обострением - позволяет обнаружить сущностные закономерности функционирования культуры через связь ее с такими универсальными социальными феноменами, как информация, коммуникация и управление, в контексте которых и осуществляется внутреннее социальное развитие. Автор полагает, что социальной структурой, соединившей в себе все эти три феномена, стала в XVII веке журналистика, развившаяся с течением времени в глобальную систему средств массовой информации. Захватив на больших исторических пространствах коммуникативную

инициативу, средства массовой информации стали в практике новейшего времени незаменимым механизмом, позволяющим производить и транслировать культурную символику в режиме политических технологий. Средства массовой информации сыграли главную роль в символическом инициировании «переходного периода» в культуре России в конце XX столетия, радикально переделавшего социальную структуру страны.

4. Борьба за историческое и социальное лидерство принимает в поле культуры форму борьбы за освоение символического капитала. Автор обнаруживает исходные основания этой борьбы в самой природе человека - в древнейших пластах его психики. На определенном этапе эволюции создались условия, которые стимулировали развитие коммуникационных взаимодействий, переводящих данные условия во внутренний мотивационный план. Формирование культуры как коммуникативного механизма, действующего на основе психических мотиваций различных уровней, связано с развитием индивидуального сознания и, прежде всего, с совершенствованием и возрастающей ролью в поведении живых существ процессов научения и их результатов. Важнейшим итогом стало развитие прогностического, предвосхищающего мышления, с помощью которого человек научился символически моделировать и планировать ситуации общего действия. Так постепенно складывалась иерархия эволюционного опыта, закрепляемая в символике мифотворчества. Миф как прогностическая познавательная модель скрывает в себе не только логическую (Ю. М. Лотман), но и психологическую историю становления общественных отношений, его структура содержит модель социальных отношений и действий.

5. История социальной эволюции представляется автором как процесс разрешения и преодоления противоречий между «индивидуальным» и «массовым» компонентами психики, сопровождающегося «высечением» культурных символов. Эволюционные «неровности» создаются диалектическими переходами от периодов активной индивидуализации сознания, осваивающего новые уровни социальной организации, к периодам активной массовизации сознания, закрепляющего новые формы социального опыта и в то же время строго оберегающего условные познавательные границы, выход за которые угрожает видовой и групповой целостности и безопасности. И чем активнее и свободнее ведет себя индивидуальное начало в человеке, тем агрессивнее и жестче на это отвечает его массовая древняя природа. Переходные периоды в культуре демонстрируют ожесточенные «столкновения» между массовым и индивидуальным сознанием, или попытки человеческого духа вырваться за пределы биологической природы, в том числе с помощью информационных технологий.

6. Реакцией на появление в культурном пространстве индивидуальных прогностических моделей становится актуализация архаических форм позна-

ния. С точки зрения автора, это не что иное, как вызванное сегодняшней нестабильностью возвращение к вариантам массового реагирования на опасности окружающей среды, требующим постоянной психической мобилизации. Она проявляется в повышенной социальной агрессивности и выражающей ее агрессивной культурной символике. Человек индивидуальный оказывается постоянной точкой бифуркации, именно на него эволюция возложила ответственность за выбор пути видового и внутривидового развития, и человек массовый вынужден реализовывать этот выбор, принимая, отвергая или же ограничивая до безопасных социальных пределов «порывы» человеческой индивидуальности, - так исторически складывается механика культурной коммуникации от самых древнейших ее форм до современных. Расширение сферы массовой культуры со второй половины XIX столетия, создание индустрии массовой культуры во главе с глобальными коммуникационными сетями к концу XX века - все это следует рассматривать как неосознаваемую массовую реакцию человечества на социальные проекты новейшей истории.

7. Внутрикультурное взаимодействие описывается автором как влияние одних социальных групп на другие, оно относится к области так называемых тонких воздействий и связано с влиянием коммуникационного механизма, создающего и транслирующего систему культурных кодов. На уровне общественного взаимодействия это выглядит как обмен мнениями, ценностями, нормами повседневного поведения. При этом направление обмена определяется расстановкой сил: общественные группы, экономически и социально приобретшие статус культурно престижных, выступают создателями мнений, остальные - их потребителями. Соответственно, в общественном мнении становятся преобладающими культурные коды престижных групп. Культурно востребованными оказываются носители ярко выраженного индивидуального сознания - поэты, художники, политики, публицисты. Стремление приобщиться к носителям авангардных социальных признаков во многом определяет вектор социокультурной динамики.

8. Воспроизводство социальных структур автор рассматривает как коммуникативный процесс, который протекает в глубинных пластах культуры. Он выявляет себя, с одной стороны, в семантико-семиотических разночтениях повседневной культурной символики, с другой стороны - предстает как попытка выработки языка новой коммуникации, описывающего вновь возникающие типы социальных отношений и подчиненного иным, чем прежде, ценностям и целям.

Внутриязыковые конфликты типичны для переходных периодов. Они создают своеобразное «культурное напряжение» в самых глубинных пластах повседневности. Подобным напряжением отмечены все переходные состояния европейской культуры Нового времени. Результатом его оказывается воссоздание социальной формы. Автор усматривает в этом важнейший

принцип культуры - принцип эволюционного соответствия. Основа его -архаические схемы массового реагирования .

9. Переход к новым формам социальной организации является следствием активизации модернистской психологии, что неизбежно влечет за собой изменение познавательного стиля - введение в него логики сомнения. В публичной сфере формируется почти неосознаваемый протест против существующих способов выражения переживаемого чувства, принимающий различные формы нигилизма. Познавательный стиль нигилизма - это различные формы иронической практики. Ирония выступает как гносеологически мягкая культурная технология изменения сознания, создающая ценностное и политическое алиби новым культурным нормам. Актуализация иронии в эпоху Просвещения отметила наступление в Европе периода иронической культуры. Ее отличительная особенность - перенесение плана активных действий из сферы социальной в сферу сознания - в область конструирования поведения социальных персонажей, в область отказа от традиций и свободной смены социальных правил. В европейской культуре Нового времени нигилизм принял форму требований свободы, которая была соотнесена со свободой печатного капитализма как незаменимого ничем средства тиражирования модернистской культурной символики. Таким образом был создан прецедент лавинообразного роста социальных экспериментов.

В ответ на тотальную критику человека европейской культурой Просвещения в ней актуализировались типично «низкие», но самые жизнестойкие ее элементы, восстанавливающие модернизационные «обрывы» в массовой коммуникации, - анекдот, сказка, балаган. Представляя мощную психологическую альтернативу разнонаправленным социальным проектам XIX -XX веков, они выстояли в противостоянии с ними, создав к концу XX века феномен массовой культуры, «пропитавшей» средства массовой информации и в итоге «поглотившей» и их. Основой познавательного стиля стало фрагментарное мышление, свойственное культуре непосредственных повседневных восприятий.

10. Основной приметой начинающихся переходов в культуре автор считает увеличение объемов социальной критики, заявляемой в форме развенчания прежних мифов и идеологем. В то же время в публичной сфере начинают проступать неявные, но уже угадываемые контуры новых социальных идеалов, инициирующие создание новой социальной мифологии и готовящие массовое сознание к рождению новых носителей культурной символики. Культурная прогностическая модель («аттрактор эволюции») содержит два доступных для восприятия на массовом уровне конструкта: образ сильного героя и образ социальной иерархии, то есть модели политического устройства общества, в которую «впишется» авангардный тип личности. В культуре переходного периода современной России осуществить

столь грандиозную работу по созданию обобщающей социокультурной модели в короткое время могли только средства массовой информации. Они «вскрыли» семантико-ценностное единство общепринятых понятий и смыслов, использовав специфический для переходных состояний культурный код - воспроизводство культурно-символической модели героя в форме мифа, культурно реабилитирующего носителей героических признаков.

Каждая эпоха создает свой тип героического поведения, конвертируя знак героизма между социальными группами. Содержание героического знака между тем остается неизменным - в общем виде это способность к противостоянию различным формам власти и силы. На рубеже 2-го и 3-го тысячелетий этот знак был захвачен криминальной средой, создавшей свой тип героя - агрессивного и не умеющего сдерживать свои стихийные биологические порывы, что вполне вписывается в логику глобальной массовизации сознания. В многочисленных текстах массовой информации проходит символическую дешифровку криминальная реальность. Завоевание культурной символики требует ее закрепления - монументализации - во внешне выраженной культурной символике власти. В сфере массовой коммуникации происходит монополизация информационных потоков.

11. Психологические основания организации социального пространства, выявленные автором, - это презумпция правоты большинства, что с очевидностью демонстрирует публичная сфера культуры. В работе показано, что это не только область синтеза ценностей, идей, формирования социальных настроений, но в первую очередь сфера, в которой происходит выработка форм массового реагирования на внешние условия жизни членов общества, где индивидуальное сознание работает под контролем массового, создающего специфическую систему защиты социальной организации. В механике социальной организации публичная сфера является самым древним элементом. При его посредстве происходило формирование и первичных примитивных дефиниций добра и зла (на основе психических реакций в парадигме «опасно-безопасно»), и последующих - вплоть до наших дней -сложнейших этических и моральных формул, лежащих в основе социальной организации.

Публичная сфера актуализирует исходные формы межличностной коммуникации в форме слухов и сплетен, которые активно использует практика современных СМИ. Публичная сфера - это механизм выведения слухов и сплетен в разряд актуальных, то есть моделирующих основные «силовые» линии социального развития. Самым влиятельным культурным способом создания актуальности являются люди известности. Особым механизмом социальной организации является формирование в публичной сфере общественного мнения. Презумпция правоты большинства, заложенная как гносеологическое основание в природу общественного мнения, обеспечивает ин-

дивидуалистам, прорывающимся к власти, блестящее легитимное прикрытие, описываемое в культурных категориях «интересов и воли народа».

12. В работе впервые философски осмысливается господствующая методология современных средств массового информирования, а именно -фактуализм, возникший на стыке эстетики и гносеологии фрагмента и либеральной идеологии. В его основе лежит порочная установка на отделение фактов от мнений, возникшая как реакция на принцип познавательного релятивизма в эпоху Нового времени. Метод отбора фактов позволяет создавать любые версии действительности при полной убежденности аудитории в том, что нет информации более надежной и достоверной, чем факт. Гносеологический подход убеждает в том, что факт - это форма конкретного знания о действительности, обладающая статусом достоверности, но при этом содержащая в единстве семантический и семиотическо-ценностный планы. По этой причине фактическое знание обладает познавательными ограничениями. Во многом они связаны с тем, что существует принципиальная невозможность вывода в публичную сферу культуры всей создаваемой в обществе информации. Это создает возможность применения в современном культурном процессе больших объемов манипулятивных практик.

13. Автор утверждает, что современные средства массовой информации, аккумулировавшие идеологические (по сути - жреческие) и административные функции, начинают - в силу их небывало широкого распространения в обществе - претендовать на роль онтологического основания социальной организации. При этом отмечается растущее усиление контроля над высокотехнологичными средствами обработки информации. Сегодняшнюю журналистику следует рассматривать как информационную инженерию, эксплуатирующую игровые формы создания жестких управляющих систем, которые способны привести общество к ожидаемым моделям поведения на основе формирования устойчивых идентификационных матриц. Опыт непосредственного практического общения с окружающим миром замещается опытом освоения мира, предлагаемым средствами массовой информации в качестве всеобщей информационной модели действительности.

14. Выявленная автором культурная практика создания управляемых социальных систем опирается на познавательные закономерности «фрагментарной» типизации, которую можно рассматривать как способ «управления культурой». Типологизируя формы социального поведения, журналистские тексты имитируют ту самую «верховную реальность» (А. Шюц), рациональная типологическая организация которой оказывается наиболее полной и насыщенной формой человеческого знания о мире. Через массовое воспроизведение типического поведения выстраиваются социальные структуры и упорядочивается внутреннее социальное движение.

15. В работе описывается смена культурно-символического основания переходного периода в России, проходившая в контексте политического противопоставления консерваторов-коммунистов как воплощенного в советской социальной системе зла и революционеров-либералов, идущих установить действительно демократические блага в ориентированном на свободный рынок общественном устройстве. Посредством СМИ была осуществлена механика прерванной коммуникации, утрата членами общества способности понимать друг друга, то есть распознавать и продуцировать общие смыслы, через обмен которыми осуществляется коммуникация. Нагляднее всего «коммуникационные обрывы» проявляются в сфере политической, там, где осуществляется борьба за культурную символику власти, а значит - за возможность находиться вблизи центров распределения социальных благ и управления социальным развитием. Во главе нынешнего культурного распада находятся федеральные и региональные средства массовой информации.

Научно-практическая значимость исследования. Идеи и способы их обоснования, предложенные в диссертационной работе, намечают собственно культурологические подходы к изучению культурных оснований развития сложных динамических систем, частным случаем которых предстает социальная организация. Предложенная автором методология открывает большие возможности для общетеоретических выводов и обобщений, а также решения частных задач культуротворчества и социального строительства.

Культурная парадигма «переходного периода» может рассматриваться в качестве не только инструментальной категории, но и мировоззренческого «ключа», помогающего объяснить фундаментальные закономерности мироздания. Прикладная значимость исследования предполагает большой диапазон возможностей применения его результатов в практике культурного и социального строительства, в частности, в области законодательного оформления концепции современных российских средств массовой информации, в сфере общего образования и профессиональной подготовки журналистов.

Идеи, составившие основу нашего исследования, могут быть интересны и полезны для вузовского преподавания курсов философии, истории и теории культуры, теории коммуникации, литературоведения, психологии, социологии.

Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования опубликованы в монографии, учебном пособии, программе курса, статьях и тезисах выступлений, перечисленных в конце автореферата. Различные аспекты исследуемой темы были озвучены автором на международных, всероссийских, межрегиональных и республиканских научных конференциях, проходивших в разные годы в Москве, Минске, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Казани, Саранске. Диссертация обсуждена на заседании ка-

федры современной журналистики и общественного мнения филологического факультета Мордовского госуниверситета имени Н. П. Огарева в марте 2005 г. и рекомендована к защите.

Структура диссертации отражает последовательное решение поставленных задач и включает введение, четыре главы (12 параграфов), заключение и библиографический список.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность и значимость для современного культурфилософского дискурса поднимаемых проблем, оговаривается степень их разработанности, формулируются цель и задачи исследования, характеризуются ее методологические основания и источники, показывается научная новизна авторских разработок, выводится концепция исследования в виде положений, выносимых на защиту, отмечается практическая значимость полученных результатов.

Первая глава «Методология культуры в контексте социальной трансформации» посвящается разработке и созданию теоретических и методологических предпосылок к решению проблемы взаимозависимости социальной практики и символического культуротворчества.

В первом параграфе «Культура как метаязык общественной эволюции. «Закон метаморфоз» в социальной форме движения» рассматриваются генеральные функции культуры по отношению к социальному развитию. Автор считает, что той областью, в которой происходит дешифровка психических мотиваций и перевод их в план социальных действий, является ьсультура, выступающая сферой метаязыка по отношению к исторической реальности человека как объекта и субъекта эволюции. По этой причине эволюционный подход к пониманию того, что такое культура, представляется оптимальным с позиций заявленной темы. Преимущества этого подхода состоят в том, что он, пользуясь в качестве исследовательского инструментария большими историческими величинами, позволяет увидеть человеческую жизнь встроенной в единый контекст вечно творящего и творящегося мироздания, повторяющего и воспроизводящего в природе людей единые универсальные законы природы.

Один из этих законов - необходимость в так называемых «хаотических» состояниях, поскольку только через смешение исходных элементов осуществляется «переход» от одного уровня социальной организации к другому. Французский мыслитель Э. Шюре назвал эту эволюционную практику «законом метаморфоз», сформулировав его следующим образом: «...все решающие исторические эпохи суть возвращения древних времен в новой форме, непредвиденной и чудесной. Это не возрождения в собственном

смысле слова, а метаморфозы. (...) Всякая великая эпоха есть переплавка древних элементов и их воскрешение под властью новой идеи» (Шюре Э Пророки Возрождения : пер. с фр. - М., 2001. - С. 7, 294).

«Метаморфоза» находится между порядком прошлого и порядком будущего, и этот промежуток наполняется хаосом. Культурные идеалы, которыми одержимы «производители метаморфоз», создают мощное поле притяжения, втягивающее в себя главные события текущего момента и организующее их архитектонику.

Нынешняя культурная ситуация, описываемая в терминах постмодернизма, всего лишь небольшая часть того большого модернизационного проекта, который в облике Возрождения вошел в человеческую историю и сообщил ей техническое в буквальном смысле этого слова ускорение. С ним связано то, что Э. Б. Тайлор называл «распространение культуры». Это положение объясняет связь культуры с такими универсальными социальными феноменами, как информация, коммуникация и управление, в контексте которых и осуществляется внутреннее социальное развитие. Примером социальной структуры, соединившей в себе все эти три феномена, стала в XVII веке журналистика, развившаяся с течением времени в глобальную систему средств массовой информации.

Второй параграф «Роль культуры в организации социального опыта» развивает идею редукции культуры к проблеме эволюционной практики человека.

Автор утверждает, что формирование культуры как коммуникативного механизма, действующего на основе психических мотиваций различных уровней, связано с развитием индивидуального сознания и, прежде всего, с совершенствованием и возрастанием роли в поведении живых существ процессов научения и их результатов. Знание глубинных особенностей человеческой психики очень важно для понимания роли средств массовой информации в новейшей истории человечества, которые сегодня эксплуатируют, в основном, образное восприятие массовой аудитории, буквально «научая» ее тем или иным формам социального опыта и нормам поведения. Явно недостаточное обращение к мышлению аудитории, напротив, не позволяет ей критически осмыслить предлагаемую прессой информацию.

Известно, что работу механизма «настраивания», самоорганизации социальной системы обеспечивает массовая память, которая определяет жизнь людей в самых разных «нишах» социальной организации. На уровне отдельных членов общества это проявляется в способности одного индивида «подстраиваться» под поведение другого. В этой связи далеко не случайна «охота» современных средств массовой информации за «общественным мнением». Сам термин оказался очень удобным с точки зрения культурной символики переходных периодов общественного развития. В общем контексте

социального поведения ссылки на «общественное мнение» - это не что иное, как актуализация и активизация массовой памяти и связанных с этим эффектов групповой или массовой организации.

Важнейшим достижением эволюции можно считать развитие прогностического, предвосхищающего мышления, с помощью которого человек научился моделировать и планировать ситуации общего действия и характер своего участия в них. Именно такое мышление определяет психологические особенности и познавательную структуру мифологического - «упреждающего» - знания, «представляемого» бытия, по-другому - мифа, описывающего и определяющего иерархическую модель эволюционного опыта, в которой за каждым членом общества, как когда-то на древней охоте, закреплено соответствующее место.

Эволюционная борьба за перераспределение иерархических уровней отражена во множестве античных мифов как проявление антагонизма человеческой и божественной воли, в которой только герою дается право переломить волю богов в свою пользу. «Лоно мифа» скрывает логическую историю становления общественных отношений. Видимо, вполне закономерно переходные культурные состояния актуализируют массовую потребность в логических структурах мифологии как в надежном основании, опирающемся на древние практики поиска и нахождения социального равновесия.

Свойства массовости и индивидуальности сознания следует рассматривать как внутреннюю оппозицию культурной иерархии. И чем активнее и свободнее ведет себя индивидуальное начало в человеке, тем агрессивнее и жестче на это отвечает его массовая древняя природа. Способность массы действовать как единый организм делает ее незаменимой частью эволюции - нуждающейся в герое как в модели всеобщего поведения, но не прощающей ему посягательств на собственную целостность и монолитность. Развивая индивидуальные познавательные практики, эволюция тем не менее в буквальном смысле спасительную роль отдала массовой компоненте сознания, сохранив в человеке его природную способность «сливаться» с себе подобными как с собственной природной средой, как сливается с красками ландшафта всякое живое существо в момент опасности. Массовидный компонент сознания эволюционно формируется как важнейший адаптационный механизм, который в сущности и обеспечивает развитие индивидуального сознания. Он создает мощную систему защиты от посягательств индивидуальной, и, следовательно, неорганизованной личности на организуемую ею видовую безопасность и социальную целостность. Расширение сферы массовой культуры со второй половины XIX столетия, создание ее индустрии с глобальными коммуникационными сетями к концу XX века следует рассматривать как неосознаваемую массовую реакцию человечества на соци-

альные проекты новейшей истории, буквально сотрясающие мир с начала Возрождения.

Средствам массовой информации принадлежит в общемировом процессе социального «скрепления» выдающаяся роль. Психологическая потребность аудитории в единении позволила прессе занять главенствующие позиции в публичной сфере общественного сознания и со временем определять и формировать ее ценностно-символические предпочтения.

В третьем параграфе «Культура переходного периода в историческом пространстве и времени» анализируются условия и особенности изменения принципов социальной иерархии в переходных культурных состояниях. По мнению автора, социокультурная реальность последнего двадцатилетия в России продемонстрировала общественному сознанию ранее неизвестные возможности социальной деструкции, хаотизации повседневности, роста коллективной и личностной неопределенности, выступающих признаками переходного периода в культуре, которые современная научная методология пытается описывать в терминах постмодернизма.

В свое время постмодернизм стал как бы провозвестником начавшейся информационной эпохи, выразив своеобразное недоумение времени в связи с неожиданными изменениями в общественном сознании и поведении (см.: Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. - 1993. - Ля 3. - С. 3 - 16 ; Автономова Н. С. Возвращаясь к азам // Там же. - С. 17 - 22 ; Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас // Там же. - С. 28-35). В стабильных культурных состояниях в коммуникационной паре «запрос-ответ» доля одинаково понимаемого значения информации, то есть общего, единого смысла, весьма высока. Область метаязыка существует как потенциал, как сфера возможных, но не осуществляемых коннотаций. В переходных культурных состояниях, напротив, область метаязыка расширяется, предоставляя человеку широкие возможности выбора значения реальности и, следовательно, выбора самой реальности.

Сходные признаки переходных периодов в культуре обнаруживаются в разные времена и эпохи. Сходство между культурами переходных эпох, отстоящих друг от друга далеко во времени, проявляется, прежде всего, в языковых трансформациях. И здесь отмечаются два основных условия, сопровождающих всякие процессы модернизации в языке и обществе. Первое из них, по выражению немецкого философа В. Беньямина, - форсирование (см.: Беньямин В. Происхождение немецкой барочной драмы : пер. с нем. -М., 2002. - С. 39). Анализ современной языковой ситуации подсказывает, что в языке форсирование проявляется в виде одновременной актуализации самых разных языковых явлений - от неологизмов в виде семантических сращений и всевозможных разновидностей сленга до выраженной метафори-зации. Отметим, что современное словотворчество и поиски формы выраже-

ния художественного чувства и эстетического предела во многом обусловлены возможностями информационной цивилизации и характером ее внутренней организации. Язык современных СМИ демонстрирует, что переходным культурным «напряжением» охвачены самые глубинные пласты повседневности. Приметой нынешнего «перехода» в культуре информационной эпохи, по утверждению Д. И. Дубровского, следует считать явление «журнализма», с которым связывается нынешняя деформация культуротворческой деятельности в условиях роста потоков информации. Деформации проявляются, в первую очередь, в том, что размываются критерии истинности, правды, подлинной ценности и, как следствие, разрушаются экспертные барьеры на пути тиражирования информации, особенно благодаря сети Интернет. (см : Новые информационные технологии и судьбы рациональности в современной культуре (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. -2003. - №12,- С. 3-52).

Проблема социокультурной трансформации разложима на два вытекающих из нее вопроса: кто инициирует механику социального переустройства и с помощью каких процедур и приемов это делается. Ответы на них даются во второй главе диссертации «Информационная теория культуры переходного периода», где речь идет об инициативных практиках соответствующего толка, пусковым механизмом которых выступает внешне ничем не мотивированное - своевольное, «насильственное» - художественное отрицание существующей эстетики и поэтики жизнетворчества.

В первом параграфе «Свобода индивида в общественном поведении как идея отрицания культуры. Свобода слова: абстракции и реалии» говорится о психологических основаниях инициативных практик культурных переходов, выражающих себя в специфической символике. В случае со свободой современный человек сталкивается с фундаментальным парадоксом социальной истории. С одной стороны, свобода воспринимается как априорная культурная величина, не подвергающаяся сомнению, с другой - она постоянно сдерживается (ограничивается) различными формами религий, идеологий, законов, традиций, где всюду присутствует категория ответственности.

Автор полагает, что борьба между двумя этими началами особенно обостряется во время социальных трансформаций. Задолго до того, как сознание в массовом его проявлении начинает осмысливать и принимать стандарты нового миропорядка, в публичной его сфере (у художников, публицистов, поэтов) появляется почти неосознаваемый протест против принятых за классические форм и способов выражения переживаемого чувства, другими словами - возникает нигилизм. В европейской культуре нигилизм принял форму требований свободы - причем, в весьма специфическом ее прочтении - как возможности не делать, не совершать жизненных усилий в границах

данного социального контекста, а попытаться изменить сам контекст. Именно такая трактовка свободной воли стала в ХУ1-ХУ1П вв. основой либеральных теорий, освобождающих «человека индивидуального» от многих атрибутов цивилизации, от принудительности выполнения общественных обязательств.

В центре всех проектов общественных преобразований находилась идея свободы печати. Прогрессивные буржуазные идеологи обнаружили в печатном капитализме необходимое и ничем не заменимое средство распространения модернистских идей, расширения политической пропаганды и привлечения к антифеодальной борьбе народных движений. «Рынок идей» -эта гениальная находка английского просветителя Джона Мильтона стала связующим мостиком между несоединимыми в принципе культурными явлениями: свободой духовно-философского творчества и «неволей» коммерческой выгоды.

Именно так Возрождение инициировало глобальную модернизацию, запустив один из самых влиятельных механизмов культурной парадигмы переходного периода - механизм «критической дешифровки» реальности. В индивидуализированном сегменте культуры он был связан с поиском перспективных моделей развития, в массовом - с отказом от опорных идеологических и политических ценностей, проявлявшемся в форме тотального осмеяния существующего порядка. В совокупности все это можно рассматривать как изменение познавательного стиля эпохи модерна на основе иронии, соединяющей актуальные ценности и высокие смыслы со смеховым неприятием их и инициирующей, таким образом, логику сомнения в правильности существующего порядка вещей. Гносеологическая опасность иронии заключается в том, что она «отучает» сознание видеть и находить тот ценностный предел, перейдя за который уже невозможно повернуть назад, потому что за ним ирония превращается в огульную критику, сомнение же становится неприятием, разрушающим устойчивые смысловые структуры.

Далеко не случаен тот факт, что ирония контекстуально совпадает с эпохой модерна. Разрастание индивидуализированной сферы культуры стало причиной общеиронического отношения к миру, которому было отказано в праве представлять собой реальность с ее устойчивыми и незыблемыми характеристиками. Нигилистическая идея отрицания «плохой» реальности и соблазн заменить ее на другую вызвали к жизни целую эпоху модернизаци-онных проектов и духовно-эстетических исканий, в совокупности обесценивших онтологию реальности и превративших ее в условность, или в поле для интеллектально-духовных упражнений.

Достигнув кульминации во второй половине XX века, иронический стиль создал на базе модернизированной социальной коммуникации мета-культуру постмодернизма, занятую исключительно освоением пространства

условности, поля «театральных подмостков», уже не оставляющую человеку времени на то, чтобы посмотреть и проверить, что выйдет на практике из вновь рожденной модели преобразований, очередного сценария устройства мира, который, будучи разыгранным «на подмостках» прессы, весь превращается в собственную виртуальную модель. Триумф иронии как свободного, вседозволяющего стиля в мышлении обеспечил и массовый культурный переход от «поэтики сюжета» к «поэтике фрагмента» в сфере коммуникационных технологий. Фрагментарность обыденного мышления, свойственная культуре непосредственных повседневных восприятий, стала вместе с массовыми формами культурного творчества доминирующей в познавательной практике Нового европейского времени, создав журналистику факта.

Второй параграф «Формирование модели культурного идеала в общественном сознании. Реконструкция эпоса в массовой коммуникации» логически развивает идеи, заложенные в основу теории переходного периода, — в частности смены социально-ценностных парадигм.

Автор считает, что задолго до активизации массового критического настроя в публичной сфере начинают проступать неявные, но уже угадываемые контуры новых социальных идеалов, инициирующие создание новой социальной мифологии и готовящие массовое сознание к появлению новых носителей культурной символики. Символическое оформление новой идеологии осуществляется с помощью механизма мифотворчества. В структуре мифа скрываются легкоузнаваемые смыслы, на основе которых осуществляется внутрисоциальная коммуникация. Введение новых понятий, неизвестных ранее фактов провоцирует распад коммуникативного механизма как совокупности легкоузнаваемых смыслов. Новые понятия, не связанные со значением и конкретикой предметного мира, обретают статус «семиотических фантомов», отделяя тех, кто понимает, от тех, кто не понимает, связывая с «понимающими» знак социального престижа. «Разорванное» мышление, характерное для переходных периодов, нарушает связи и отношения, стоящие за словом, - то есть то, что воспринимается как смысл. «Разрывы» в коммуникации, с одной стороны, и восстановление ее методом создания новых общих смыслов, с другой, - характеризуют когнитивные процедуры переходных периодов в культуре в целом. В ситуации общего непонимания происходящего вступает в действие скрытый механизм дешифровки реальности.

Выявляется универсальный культурный код, с помощью которого вскрывается семантико-ценностное единство общепринятых понятий и смыслов, а ценностная символика переносится с одного ряда предметов на другие. Таким кодом, созданным веками развития культуры, является «миф о герое». Этот миф реконструирует в массовом сознании эпический пласт культуры, связанный с эволюционной механикой выведения общества на новые социальные структуры. Псиихологическая структура мифа, заложенная в

основание социальной модернизации, содержит в себе модель героя, символически оформляющую дерзкий шаг эволюции за пределы массовой психики, выглядящую как потребность индивидуализированной свободной личности выйти за санкционируемые массовым запретом границы, разрушив их и создав прецедент новой социальной общности. Эпический пласт сознания обеспечивает перенос поведения мифических - повествовательных, литературных, массово-информационных - героев в жизнь.

Современное мифотворчество реплицирует во множестве сюжетов криминального фольклора ценности слоя, пришедшего к культурной власти на постсоветском пространстве. Героизированная и тем самым «реабилитированная» в сознании современной российской молодежи «жизнь нар» связывает потребителей этих сюжетов с вполне конкретными жизненными смыслами, заставляя соответствовать им в повседневном поведении. Условность видения мира, «игра в жизнь», создающая «воровской мир» всего лишь как одно из возможных допущений реальности, становится опасным гносеологическим экспериментом в новоевропейской культуре, нашедшим применение в сегодняшней российской социальной практике.

Показателем того, что общество перешагнуло критический порог «культурного перехода», является то, что новые понятийно-смысловые структуры требуют закрепления в общественном сознании в виде монумен-тализации достигнутого, которая предполагает сотворение исторического контекста. Под этим имеется в виду фиксация новых социальных достижений в собственно культурных символах - издании соответствующих «новому времени» книг, возведении архитектурных сооружений, написании литературных произведений, создании кинофильмов. Назначение механизма монументализации заключается в воспроизведении героического алгоритма в его конкретно-историческом выражении, стимулирующего соединение моделирующих и реплицирующих оснований культуры.

Смена моделирующих оснований культуры происходит в особой сфере сознания, связанной с возможностями общественного, то есть доступного всем и открытого, выражения оценок по отношению к происходящему. В этом контексте третья глава диссертации «Публичная сфера и механика социокультурного творчества» раскрывает особенности организации социального пространства на основе психологических закономерностей межличностной коммуникации.

В первом параграфе «Коммуникативные функции публичности» переходные периоды культуры описываются как безусловные «режимы с обострением», когда отчетливо проявляются скрытые в текущей повседневности закономерности функционирования обновляющихся информационных потоков. В этом значении, по мнению автора, и содержание массовой информации, и организация каналов ее передачи могут служить моделью

протекающих в культуре и обществе процессов. Очевидно, что «подготовительная работа» по формированию моделей будущих социальных преобразований происходит в особой сфере культуры, которая определяется как публичная.

Различные оттенки значения слова «публичный» в русском языке могут послужить яркой иллюстрацией тех многообразнейших пластов социальной жизни, которые обязательно предполагают соотнесенность с публичностью. Можно попытаться определить специфические функции, закрепленные за публичной сферой. Она обеспечивает прохождение, «просеивание», как через сито, через пристрастный взгляд общества даже самых незначительных социальных действий с тем, чтобы дать одним продолжение, а значит выразить их в культурных знаках одобрения, другим - высказать неодобрение, и значит - прекратить их, в итоге - уберечь социальный организм от саморазрушения. Массовая память тщательно оберегает накопленный культурой опыт социального самосохранения: исходная парадигма «опасно-неопасно» сохраняет свою онтологическую природу под самыми разнообразными «культурными одеждами» - от древности до современности. И столь же тщательно массовая память хранит способы осуществления «общественного надзора» за поведением членов общества - те исходные формы коммуникации, которые, как «социальный цемент», скрепляют общественные структуры различных уровней и в древности, и в современности.

Здесь имеется в виду самый распространенный способ межличностного общения, описываемый в психологии в форме слухов и сплетен. В коммуникативной форме слухов и сплетен актуализируется древнее специфическое сознание индивида, рассматривающего себя только как часть целого, как часть «мы». Пристальный взгляд на природу современных средств массовой информации убеждает в том, что они, несмотря на эволюцию общества, повторяют культурные особенности и характер функционирования древних родовых форм массовой коммуникации, воспроизводя теперь уже в глобальном масштабе исходные мотивации социального самосохранения и обусловленные ими же формы межличностного общения. Вектор публичности направлен к идее справедливости как главной культурной идее, способной уравновесить притязания индивида, мучительно преодолевающего естественно-биологические условия вхождения в иерархию, и тем самым обеспечить социальное равновесие.

Современная массовая информация воспроизводит в своей практике все особенности циркуляции слухов. Выводя событие «на сцену», телекамера тем самым подчеркивает его значение для публичной сферы, преувеличивая его серьезность и общественную значимость. Общественная поддержка открывает пути к влиянию на само общество: во-первых, через стихийное воспроизведение и тиражирование образцов одобренного поведения; во-

вторых, через доступ к «центрам влияния» - институтам идеологии и власти и сопутствующим им социальным привилегиям.

Во втором параграфе «Структурная иерархия публичной сферы» рассматриваются характерные особенности организации коммуникативного процесса в социально равновесном и переходном периодах.

По утверждению автора, социальная коммуникация осуществляется посредством информационно-обменных ситуаций, возникающих как спонтанно - в процессе повседневного межличностного общения, так и целенаправленно - в результате действия заинтересованных социальных институтов. В таком случае имеет место выведение информации через взаимодействия с представителями групп на массовый уровень. Этот уровень коммуникации имеет свойство генерализировать попадающие сюда смыслы, делая их одновременно и общепонятными, и актуальными. И он же является абсолютным условием поддержания социальной целостности, ведь именно здесь формируется эмоционально переживаемое всеми чувство общности («общ-ностного действования» - по М. Веберу), переходящее непосредственно в образование социальных и политических структур, прежде всего - государства. Мотив «что скажут?», поднятый на уровень социальной генерализации, оказывается ведущей побудительной силой в практике современных СМИ, воспроизводящих коллективный характер создаваемой в обществе информации. Высокоскоростные средства передачи информации на все общество делают современный коммуникационный процесс исторически беспрецедентным культурным явлением.

Отчасти специфику публичной сферы объясняет такой психологический феномен, как известность. Через людей известности устанавливаются границы, приоритеты и направление обсуждения событий. «Известный человек» - своего рода камертон, подчиняясь «звучанию» которого социальная масса организует - «настраивает» - собственное поведение. С категорией известности связан фундаментальный принцип выведения в публичную сферу образов событий и личностей, создающих и формирующих для общества привлекательные - прогностические - модели развития. С известностью в определенной мере сопряжена категория актуальности. Делая событие известным, массовая информация тем самым переводит его в разряд актуальных. Само собой разумеется, актуальное событие обязательно должно быть выведено в публичную сферу, стать известным, чтобы иметь значение для последующего социального развития. Механизмы выведения какого-либо события из разряда потенциальных в план актуальных представляют собой психологически скрытые процедуры, не явные для сознания, потому они мало заметны и в современных средствах массовой информации.

Корреляция между актуальностью и известностью вытекает из того, что люди выстраивают линию социального поведения только на основе

имеющегося в их распоряжении знания, составляющего представление об образе мира и собственного поведения в нем. Механика создания этого образа заключается в воспроизведении контуров актуальности, или ее инициации. Воспроизведением «силовых линий» мира и «точек актуальности» исторически управляет достаточно узкий круг людей. Применительно к информационной практике сегодняшнего дня можно говорить об имитации актуальности. Сокрытие одного и обнародование другого - так выглядит основной прием, сопутствующий коммуникационному процессу вообще, вне его «привязки» к средствам массовой информации, воспроизводящим механизмы естественной коммуникации.

Информационное моделирование представлений о реальности (так называемой «картины мира») - пример подобной «открытости» намерений, находящейся к тому же в полной безопасности под прикрытием доктрины свободы слова и поступка, заложенной в правовой сегмент современного общества. При этом совершенно особое значение приобретает практика актуализации «нужных» в политическом смысле событий во время переходных культурных состояний. Борьба за доступ к публичной сфере - классический пример той самой борьбы за информацию, за актуализацию нужных в политическом отношении событий.

В третьем параграфе «Общественное мнение как механизм социальной самоорганизации» исследуются идеологические и технологические механизмы одной из древнейших форм информационной практики, подчиненной решению задач социального выживания.

Термин «общественное мнение» является находкой европейских просветителей, обеспокоенных многочисленными народными волнениями на стыках общественно-экономических формаций и неосознанно желавших придать этим стихийным процессам управляемый характер. И они нашли такую возможность, внедрив политические практики в массовую коммерческую журналистику. Общественное мнение как механизм самоорганизации социальной системы сопровождало человечество на протяжении всей его истории, «подсказывая» решения сложных социальных вопросов. Сегодня этот древний механизм социального выживания испытывает на себе жесткое воздействие политической власти через систему владения коммуникационными каналами. Между вождями племен и нынешними «лидерами мнений» существует только одно различие - неравная возможность пользоваться техническими средствами передачи информации, допускаемая массами людей единственно по причине их разрастания до глобальных размеров. Самый очевидный эффект, производимый общественным мнением, - это организованное социальное действие, в котором данный феномен проявляет себя как механизм саморегуляции общественного поведения и - следовательно - самоорганизации социальной системы.

Общество как сложная социетальная структура в процессе эволюции сформировало две важнейшие потребности.

Первая потребность - это сохранение в социальной памяти и распространение в людском сообществе тех правил и норм поведения, а также ценностей, которые на практике доказали свою жизнеспособность и помогли ему самосохраниться в борьбе с природой и противостоянии другим социальным системам. Общественное мнение в этом случае выступало как «рассеивающий фактор», обеспечивающий диффузию (конвертацию) необходимого знания внутри социальной системы.

Вторая потребность - это связанная с индивидуальным сегментом культуры выработка новых норм поведения и ценностей, которые могли бы обеспечить обществу дальнейшее развитие вслед за меняющимися условиями окружающей среды. Таким способом общественное мнение создает ценностные и нормативные «неоднородности» в социальной среде. В столкновении этих важнейших потребностей вырабатываются формы психического реагирования индивидов на поведение друг друга внутри социальной системы, фиксирующиеся в культурной символике.

Таким образом, общественное мнение предстает как механизм выработки ценностных общественных регулятивов; оно существовало всегда и эволюционировало вместе с человеком, точнее - вместе с его культурной историей. Синергетическая теория подталкивает к выводу о том, что корректнее говорить не о свойствах массового сознания, а о способности и готовности каждого отдельного сознания «подстраиваться» под сознание другого, активизируя психологические зоны совпадения смыслов. В данном случае уместнее говорить о существовании устойчивых познавательных структур, воспроизводящих инвариантное восприятие информации, что убедительно доказывается эффектами корреляции в группах различной величины.

Не случайно в практике сегодняшних средств массовой информации ссылки на общественное мнение стали самой привлекательной формой управления социальным поведением: «Опросы общественного мнения являются частью механизма самореализующегося предсказания ...сообщения прессы о результатах опросов могут стать еще одним доводом в процессе формирования отношения людей к тому или иному кандидату или проблеме» (Гоуайзер Ш., Уитт Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения : пер. с англ. - М., 1997. - С. 9, 25). По другому, не менее ав-тоитетному свидетельству, «СМИ являются средством ценностной генерализации или универсализации, находя общие основания для носителей разных взглядов, представителей разных культурно-этнических общностей и социальных групп, разных территориальных локальностей в составе единой страны» (Реснянская Л. Л., Фомичева И. Д. Газета для всей России. - М., 1999. - С. 113). Использование общественного мнения в целях управления

социальным развитием - это серьезная и ответственная задача, стоящая перед мировым сообществом. Игнорировать сегодняшние достижения гуманитарного знания в теории коммуникаций и продолжать настаивать на «свободном рынке идей», на «свободном перемещении информации» внутри общества - значит отказывать себе в адекватном восприятии реальности.

В четвертой главе «Массовая информация и познавательный стиль реформационной культуры» изучаются изменения типа коммуникации, лежащие в основе социальных трансформаций, которые связаны с процессами, затрагивающими глубинные мыслительные структуры, и которые отвечают за способы восприятия и отражения людьми массовой информации.

Первый параграф «Фактуализм» как идея объективности массовой информации» посвящается всесторонней критике «концепции объективных фактов», претендующей на доминирующей положение в сегодняшней журналистской практике.

Автор отмечает, что эпоха европейской модернизации актуализировала стиль повседневных фрагментарных восприятий, создав на его основе информационную эстетику и поэтику фактуализма. Фактуализм становится господствующей идеологией в культуре, начиная со времени активного внедрения технологических практик в сферу массового информирования. В культуре этот период совпадает с появлением в 30-е годы XIX века в США массовой печати, изменившей отношение не только к содержанию информации, но и способам ее публичного предъявления (см.: Dominik Joseph R. The Dinamics of Mass Communication. - Зы ed. Athens, 1990).

Неудача мильтоновского «рынка идей», обернувшаяся спекуляциями в массовом их производстве, компенсировалась позже удачей «рынка фактов», запрятавшего эти спекуляции в убедительный для массовой аудитории тезис о ее способности самостоятельно выработать суждение на основе «объективных фактов». Эта убедительность имеет под собой серьезнейшее психологическое обоснование. Дуалистическая парадоксальность познания специфически заявляет о себе тем, что на обыденном уровне мышления факт соотносится с фрагментом действительности, и «объективная» действительность наделяет факт присущей ей очевидностью, а вместе с этим - достоверностью и убежденностью в том, что видимое и воспринимаемое и есть единственно возможное существующее, следовательно - объективное.

Отождествление факта и события является типичным заблуждением теории и практики современного массового информирования. Теоретическая неосведомленность журналистов-практиков и естественный непрофессионализм потребителей их информации позволяют манипуляторам сознанием создавать методом отбора фактов любые версии действительности при полной убежденности аудитории в том, что нет информации более надежной и достоверной, чем факт. Развитию этой методологии в немалой степени спо-

собствовало общее изменение познавательного стиля в культуре модерна, потребовавшей «технологической» простоты как в мышлении, так и в жизни, а затем и постмодернизма, доведшего эту простоту до абсурда в методике монтажа и коллажа информационных текстов, создающей ежедневно огромный «воображаемый» мир, неопределенный и лишенный какой-либо возможности причинно-следственной целостности.

Для журналистики неопределенность информации и способы ее снятия представляется более чем актуальной проблемой. Она прослеживается на двух уровнях - техническом и гносеологическом. Первый очевиден и связан с пропускной способностью каналов передачи информации, когда известные технические ограничения создают ситуацию неполноты информации и, следовательно, вызывают необходимость выбора, предпочтения того или иного факта. Ситуация выбора - это переход ко второму уровню, собственно познавательному, менее очевидному, но в итоге определяющему характер деятельности средств массовой информации.

Существует принципиальная невозможность вывода в публичную сферу культуры всей создаваемой в обществе информации, способной сообщить обо всем, что происходит вокруг нас и с нами. Эта ситуация создает гносеологический зазор, позволяющий управлять процедурой отбора информации, формировать фактические ряды по заданным образцам и, следовательно, моделировать картины мира. Действительно, мир безграничен и бесконечен в своих проявлениях, и человек, будучи не в состоянии объять всю многомерность реальности, вынужден фокусировать, сосредоточивать взгляд на отдельных сторонах окружающей действительности. При этом сознание структурирует действительность, в связи с чем непрерывность внешнего по отношению к рефлексивным процедурам мира отражается в сознании дискретными фрагментами, словно она «разорвана» на события, отделенные друг от друга в пространстве и времени. Фиксирование («остановка») вечно движущейся и изменяющейся материи в каком-то из бесконечного множества своих проявлений - один из познавательных приемов, выработанный веками человеческой эволюции.

Достижение объективного знания - это постоянное продвижение к нему, непрерывный отбор из субъективных фактических фиксаций крупинок сходного, общего, а следовательно - объективного - знания. Установка на предельную объективность и принципиальная невозможность её уловить, зафиксировать в единичном познавательном акте отчасти объясняют противоречивую природу факта. При постоянном столкновении противоречий и «выясняется» то общее знание, которое может быть принято всеми как объективное, то есть приемлемое и понимаемое людским сообществом.

Во втором параграфе «Культурно-символические системы массовой коммуникации» затрагивается одна из важнейших проблем современного

массово-информационного производства, а именно: как соотносятся в общем культурном плане профессиональная журналистская необходимость «точного» освещения фактов и система существующих культурных символов и ценностей.

Первичность того или другого, по мнению автора, определяет в итоге параметры последующего иформационного моделирования. В общем виде ценностно-символические системы - это и совокупность самых разных знаний о действительности, и логические процедуры их упорядочивания. Периоды культурных переходов, затрагивающие всю общественную систему, всегда актуализируют гностику обыденного сознания. Логика упорядочивания информации на обыденном уровне имеет в основе стихийно возникаю' щую селекцию восприятия. Как раз этот механизм и имитируют СМИ, создавая в аудитории иллюзию того, что заданность в отборе иформации отсутствует, и потому такой информации можно доверять как любой другой, полученной в результате спонтанной селекции. * Практика современных СМИ заложила фактическое информирование в механизм выработки нового культурно-символического контекста переходного периода, создав в обществе прецедент перманентной неопределенности, или устойчивой переходности. В этих условиях обращение к факту не решает проблемы снятия неопределенности. Фактическое знание не дает гносеологических гарантий достоверности знания, поскольку ценностно-понятийные системы журналистики, в границах которых происходит отбор фактов, детерминированы аналогичными системами политики, вынужденной в силу специфической роли в обществе создавать жесткие оценочные императивы по отношению к альтернативным ценностным системам.

Идеология как система представлений о необходимом образе жизни представляет собой не что иное, как информационный материал, создающий , набор информационных матриц, которые, проникая в сознание, формируют

1 стиль и характер реагирования на происходящее и, соответственно, опреде-

ленную модель поведения. История журналистики - это история ее союза с политикой, умело и тонко использующей управляющие возможности публи-т цистического текста и его способности организовывать общественное пове-

дение. В рамках официальной идеологии создаются законы, нормативные акты, определяющие «вектор поиска» фактов, из которых затем и будет выстроена картина мира в ее публицистическом варианте.

Стандарты восприятия и отбора информации во многом определяются идеологией и ценностно-политическими предпочтениями владельцев информационных каналов. Информационная политика изданий создает своеобразный институт «внутренней» цензуры, в условиях которой каждый работник знает, что может быть принято, а что отвергнуто.

Публичность и публицистичность в данном случае выступают безусловными коррелятами. Публицистическое знание, возникая внутри публичной сферы, имеет ярко выраженную политическую окраску. При этом политическим в широком смысле является не только то знание, которое возникает в связи с внешнеформальным проявлением действий практических политиков. При фактологическом информировании это представление запрятано за познавательными процедурами первичных силлогических обобщений аудитории, и умелый подбор фактов неизбежно выводит потребителей фактической информации на заданные обобщения.

И в этом смысле факт - очень удобная технологически категория, способная при полной иллюзии своего «нейтрального» бытования в культурном пространстве встраиваться в различные познавательные и ценностно-символические системы.

В третьем параграфе «Информационное моделирование и социокультурное прогнозирование» анализируется практика современных средств массовой информации, связанной с использованием как познавательных, так и технологических их возможностей при создании культурных аттракторов, определяющих вектор последующего социального развития.

В современной коммуникативистике достаточно четко прописан тезис о том, что мощность информационных технологий, использующих сегодня электронные средства массовой информации, настолько перекрывает соответствующие возможности индивида, что практически лишает его собственных информационно-рефлексивных оснований. Совокупность «информационных» проблем, в сущности, сводится к тому, что современный человек теряет способность критической оценки информации, получаемой массово-коммуникативным путем и лишается возможности самостоятельно формировать структуру своих представлений о социально-политической реальности, что вызывает, в свою очередь, разрушительные социокультурные последствия.

Сегодня СМИ, аккумулировав идеологические (по сути - жреческие) и административные функции, начинают - в силу их небывало широкого распространения в обществе - претендовать на роль онтологического основания социальной организации. Реальность зафиксированных в материальных формах смыслов оказывается более «настоящей», чем породившая их действительность. Знаковая, оценочная структура фактического знания, до сих пор игнорируемая любителями «чистого» информирования, властно заявляет о себе в многочисленных конструкциях инженеров от информации, в буквальном смысле диктуя им условия и правила отбора фактических сведений. В этом и состоит особенность нынешней переходной культурной ситуации, детерминантами которой наравне с событиями общественной жизни в их буквальном проявлении становятся и медиа-события - онтология вир-

туальной действительности. По этой причине контроль за распространением и содержанием информационных потоков, их идеологическим вектором усиливается год от года, и прогноз в культурной сфере выявляет растущее усиление контроля над высокотехнологичными средствами обработки информации. Это оборачивается выводом малообеспеченных социальных слоев от реального производства в сфере культурной символики и неизбежным произволом здесь экономически авангардных социальных групп. Такая ситуация уже обозначена в концепциях, описывающих новый тип «сетевой» культуры, формирующейся вдоль привилегированных линий информационных технологий (см. : Землянова Л. М. Сетевое общество, информациона-лизм и виртуальная культура // Вестн. Моск. ун-та. - Сер. 10, Журналистика. -1999. - № 2. - С. 58-69).

Даже в самой доступной информационной системе мира - сети Интернета - степень самоорганизации коммуникационного процесса во многом определяется характером его предварительной организации - например, состоянием региональных телефонных сетей, господствующим здесь национальным языком, запрограммированным способом поиска и получения нужной информации. Современную журналистику следует рассматривать как информационную инженерию. На телевидении эти технологии «запрятаны» в характерные для массового сознания «игровые» формы участия в коммуникативном процессе. Замена взрослых форм поведения детскими сводит сверхсложный процесс культурной коммуникации к упрощенному ценностно-символическому обмену по схеме «хорошие наши победители» и «плохие чужие побежденные». Режиссура общественно-политических передач телевидения, метод управляемого отбора фактов - все это, в сущности, создание механизмов в их почти буквальном техническом смысле. Профессиональная информационная деятельность переходит из области творчества в область технологии создания жестких культурных систем, направленных на проектирование прогнозируемого социального поведения.

Привнесение в открытую динамическую систему (в данном случае - в культуру) элементов механического свойства многократно уменьшает вероятность ее самоорганизации. Жесткие системы программируют поведение человека, исходя из конечных наличных возможностей собственного функционирования, и даже задают парадигму действий, и такое поведение в этом случае легко прогнозируется. Рассмотренная с таких позиций культурная коммуникация есть не что иное, как способ придания социальной системе -открытой изначально - элементов жесткости, или создания «культурного каркаса» в форме устойчивых традиций и обычаев. Информационное моделирование в данном контексте можно трактовать с точки зрения психологической как попытку разрушения механизмов традиционной самоидентификации. При этом опыт непосредственного практического общения человека с

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ I БИБЛИОТЕКА С.Пшрвург \ ММ« '

■........ А

окружающим миром замещается опытом освоения мира, предлагаемым СМИ в качестве всеобщей информационной модели действительности.

В четвертом параграфе «Культурная практика создания управляемых социальных систем» исследуется методология фактического информирования людского сообщества средствами масс-медиа, имеющего целью широкого внедрения на социетальном уровне новых стереотипов сознания и моделей поведения.

Автор утверждает, что грандиозный проект апологетов «новой» отечественной культуры предполагает создание «нового типа сообществ» в качестве исходного идентификационного основания российского общества. Методология фактического информирования в средствах массового информирования выглядит в этом случае как «объективная» практика наблюдения за текущей действительностью, фиксирующая появление в современном обществе типичных социальных персонажей, демонстрирующих новые модели поведения. Подобная установка на «взаимоотношения с действительностью» актуализирует себя как всеобщая познавательная практика в режиме переходных культурных состояний. Методология фактуализма эксплуатирует познавательный стиль повседневного фрагментарного восприятия, востребованного практикой культурной коммуникации новейшего времени. Но повседневное восприятие не ограничивается только суммированием непосредственных фиксаций, оно нуждается в выведении закономерностей как в своеобразном дидактическом материале, обеспечивающем социальное единство. Выведение закономерностей в процессе повседневной культурной коммуникации сводится к поиску типичного и возможным типизациям. Способность сознания «сворачивать» действительность до ограниченного количества упрощенных и однозначных характеристик, отраженная в логике повседневной типизации, дошла до предельной степени выражения в современных средствах массовой информации с их установкой на фрагментарно-фактологическое постижение окружающего мира.

Типизируя формы социального поведения, журналистские тексты имитируют ту самую «верховную реальность» (А. Шюц), рациональная типологическая организация которой оказывается наиболее полной и насыщенной формой человеческого знания о мире. Типизация представляет собой культурный механизм упорядочивания и классификации сложного набора многообразных явлений окружающего мира. Через массовое воспроизведение типического поведения выстраиваются социальные структуры и упорядочивается внутреннее социальное движение.

Резкое увеличение в переходных культурных состояниях символического творчества выглядит как ответ культуры на очередной вопрос эволюции человеку, занятому поисками жизненного смысла возле сакрального «центра мира». Это ответ, предлагающий обобщающее образное, а потому

доступное и легкое для понимания видение («отпечаток») социального развития, содержащееся в символе, что весьма актуально для нынешнего этапа развития культуры, на котором в авангарде оказался «человек массовый». От фонвизинского Вральмана до современного Бумера (героя одноименного фильма: «бумер» на молодежном сленге означает марку престижного автомобиля) тянется психологическая линия выявления и выведения типического культурного персонажа повседневности. Это, собственно, и есть механизм «управления культурой». Этот тезис ярко иллюстрирует практика современных средств массовой информации, монополизировавших наиболее существенные операции культурного производства, и в первую очередь - гностику повседневной типизации.

В Заключении приводятся самые общие выводы исследования в их символически-культурной представленности.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях автора:

Монографии, научные издания, учебные пособия

1. Поелуева, Л. А. Средства массовой информации в культуре переходного периода : моногр. / Л. А. Поелуева. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2004. - 132 с.

2. Поелуева, Л. А. Факт в работе журналиста : учеб. пособие . -Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2000. - 70 с.

3. Поелуева, Л. А. Основы журналистики : программа курса / Л.А. Поелуева. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2003. - 24 с.

Научные статьи, тезисы докладов и выступлений

4. Поелуева, Л. А. Факт и жанр / Л. А. Поелуева. - Деп. в ИНИОН АН СССР 06.08.85, № 2196.

5. Поелуева, Л. А. Что за фактом? // Полит, вестн. - [Саранск], 1988. -№23.-С. 22-24.

6. Поелуева, Л. А. Достоверность факта в публицистике // Огаревские чтения : тез. докл. науч. конф. - Саранск, 1991. - С. 23 - 25.

7. Поелуева, Л. А. Парадоксы очевидного (несколько слов к характеристике факта в публицистике) // Вестн. Морд, ун-та. - 1992. - № 4. - С. 38 -41.

8. Поелуева, Л. А. Условие истины (гносеологические основания достоверности публицистической информации) // Вестн. Морд, ун-та. - 1995 - № З.-С. 20-22.

9. Поелуева, Л. А. Искусство и средства массовой информации / Л. А. Поелуева, В. И. Антонова // Творчество Степана Эрьзи в контексте диа-

лога культур XX века : тез. докл. I Междунар. Эрьзинских чтений : в 2 ч. -Саранск, 1997. - Ч. 1. - С. 52 - 53.

10. Поелуева, Л. А. Методология формирования экологического мышления как глобальная культурологическая проблема // Н. П. Огарев от XIX к XX веку : материалы и тез. докл. XXVII Междунар. Огаревских чтений. - Саранск, 1999.-С. 116- 117.

11. Поелуева, Л. А. Инструментальные категории в системе журналистского образования (к проблеме осмысления факта в журналистике) // Журналистское образование в XXI веке. Кого, кому и как учить в журналистике? : сб. материалов Междунар. учеб.-метод. конф. - Екатеринбург, 2000. - С. 59 -62.

12. Поелуева, Л. А. СМИ в контексте непрерывного образования // ' Средства массовой информации в современном мире : тез. Всерос. науч.-

практ. конф. - СПб., 2000. - С. 22 - 23.

13. Поелуева, Л. А. Состояние неопределенности в массовых информационных процессах // Вестн. Морд, ун-та. - 2000. - № 1/2. - С. 77 - 80. '

14. Поелуева, Л. А. Типологические параметры новостной информации в содержательно-модификационной динамике жанровых форм / Л. А. Поелуева, В. И. Антонова // Вестн. Морд, ун-та. - 2000. - № 3/4. - С. 89 - 91.

15. Поелуева, Л. А. Факт как векторная величина//Журналистика-2000 : материалы Междунар. науч.-практ. конф. - Минск, 2000 - С. 93 - 95

16. Поелуева, Л. А. Концепты искусства в ситуации культурного противостояния // Уникальность и универсализм творчества С. Д. Эрьзи в контексте современной культуры : тез. докл. II Междунар.Эрьзинских чтений. -Саранск, 2001. - С. 76 - 77.

17. Поелуева, Л. А. «Реальная виртуальность» и информационные модели действительности // Традиционные проблемы гуманитарных наук глазами молодых : сб. материалов. - Саранск, 2001. - С. 80 - 82.

18. Поелуева, Л. А. СМИ и кризис ценностно-коллективной идентичности // Журналистика и журналистское образование нового столетия: теория и практика : материалы Пехтелевских чтений. - Казань, 2001. - С. 152 - 156.

19. Поелуева, Л. А. СМИ региона и проблема коллективной идентич- * ности // Регион: контуры безопасности и развития : материалы Всерос. науч.-

практ. конф.: в 4 ч. - Саранск, 2001. - Ч. 4. - С. 51 - 53.

20. Поелуева, Л. А. Факультатив «Основы журналистики» в контексте школьной программы // Нар. образование. - [Саранск], 2001. - № 2. - С. 50 -54.

21. Поелуева, Л. А. Факультатив «Основы функционирования СМИ» как предмет школьной программы // Актуальные проблемы преподавания филологических дисциплин : материалы Междунар. науч.-практ. конф. «Фи-

дологическая подготовка преподавателя-словесника в университете». - Саранск, 2001.-С. 227-229.

22. Поелуева, JI. А. Концептосфера русского языка и массовая информация: проблема культурной борьбы // Журналистика Поволжья: век XXI : материалы межрегион, науч.-практ. конф. - Казань, 2002. - С. 71 - 72.

23. Поелуева, Л. А. Массовая информация в процессе внутрикультур-ной коммуникации // Журнал1стыка-2002 : Матэрыялы 4-й М1жнароднай на-вукова-практычнай канферэнцьп. - Мшск, 2002. - Вып. 4. - С. 169 - 172.

24. Поелуева, Л. А. СМИ в контексте социокультурной динамики // Журналистика в 2002 году : СМИ и реалии нового века : материалы Всерос. науч.-практ. конф. - М., 2003. - С. 288 - 289.

25. Поелуева, Л. А. СМИ и проблема культурной традиции // 300 лет российской газете. От печатного станка к электронным медиа : сб. материалов Междунар. конгресса. - М., 2002. - С. 349 - 350.

26. Поелуева, Л. А. Виртуальное моделирование картины мира // 300 лет российской журналистики : материалы Всерос. науч.-практ. конф. - СПб.,

2003.-С. 196- 199.

27. Поелуева, Л. А. Средства массовой информации как агрессивный фактор окружающей среды // Интеграция региональных систем образования : материалы IV Междунар. науч.- практ. конф.: в 2 ч. - Саранск, 2003. - Ч. 1. -С. 70-73.

28. Поелуева, Л. А. Средства массовой информации в культуре постмодернизма / Л. А. Поелуева // Журналистика в 2003 году : обретения и потери, стратегии развития : сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф. : в 2 ч. - М.,

2004.-Ч. 1.-С. 150- 152.

29. Поелуева, Л. А. Работа с фактом в обучении журналистов // Журналистика в 2004 году : СМИ в многополярном мире : сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф.: в 2 ч. - М., 2005. - Ч. 2. - С. 340 - 341.

30. Поелуева, Л. А. СМИ и ментальная карта среды: технологии смены идентификационных матриц // Интеграция образования. - [Саранск], 2005. -№ 3. - С. 138-143.

31. Поелуева, Л. А. Технологии информационного воздействия печатных СМИ в процессе гармонизации этнокультур Приволжского региона / Л. А. Поелуева, В. И. Антонова // Регионология. - [Саранск], 2005. - № 3. -С. 185-190.

Подписано в печать 21.10.05. Объем 2,25 п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 2078.

Типография Издательства Мордовского университета 430000, г. Саранск, ул. Советская, 24

»10788

РЫБ Русский фонд

2006-4 18243

tf

\

f

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Поелуева, Любовь Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

1. Методология культуры в контексте социальной трансформации.

1.1. Культура как метаязык общественной эволюции. «Закон метаморфоз» в социальной форме движения.

1.2. Роль культуры в организации социального опыта.

1.3. Культура переходного периода в историческом пространстве и времени.

2. Информационная теория культуры переходного периода.

2.1. Свобода индивида в общественном поведении как идея отрицания культуры. Свобода слова: абстракции и реалии.

2.2. Формирование модели культурного идеала в общественном сознании. Реконструкция эпоса в массовой коммуникации.

3. Публичная сфера и механика социокультурного творчества.

3.1. Коммуникативные функции публичности.

3.2. Структурная иерархия публичной сферы.

3.3. Общественное мнение как механизм социальной самоорганизации.

4. Массовая информация и познавательный стиль реформационной культуры.

4.1. «Фактуализм» как идея объективности массовой информации

4.2. Культурно-символические системы массовой коммуникации.

4.3. Информационное моделирование и социокультурное прогнозирование.

4.4. Культурная практика создания управляемых социальных систем.

Введение диссертации2005 год, автореферат по культурологии, Поелуева, Любовь Александровна

Культура - одно из фундаментальных понятий современного гуманитарного знания. Обширная литература по частным и общим проблемам культуры свидетельствует о возрастающем интересе исследователей к изучению социокультурных процессов, особенно актуальном в связи с попытками понять первопричины социальных потрясений, переживаемых сегодня российским обществом. Свидетели нынешнего «безвременья» справедливо описывают происходящую на их глазах реконструкцию общественного бытия именно в категориях культуры - как ее «упадок», «регресс», «моральное разложение», «бездуховность» и т.д., интуитивно угадывая присутствие в самых разных планах социального пространства некой генерализующей системы, определяющей содержание и направление всеобщего развития. Очевидно, что этой системой и будет культура как верховная смысловая область, способная сообщать обществу поведенческие императивы различной ценностной окрашенности, заставляя его менять собственную структуру и характер внутренних отношений.

Обращение к истории позволяет обнаружить, что развитие общества вряд ли можно описать в категориях непрерывной линейной перспективы. Эволюционная практика - это дискретные переходы, постоянные перемежения относительно стабильных, упорядоченных общественных состояний и нестабильных - хаотических, сопровождающихся «большими выбросами» культурной энергии, заявляющими о себе в активных социальных трансформациях. Сопряженность культуры и механики социального развития самоочевидна. Предлагаемое исследование - это попытка выявить скрытые детерминанты общественного развития, синергия которых обнаруживает себя как в символическом культуротворчестве, так и в последующих преобразованиях социальной системы. Состояние «перехода» в культуре в этом смысле представляет огромные возможности для исследований, позволяя увидеть историю культурного процесса в концентрированном парадигмальном виде, а символы и знаки -перемещающимися внутри системы массовой коммуникации, организующей «центры» и «линии», вокруг и вдоль которых и совершается социальное строительство.

Таким образом, предложенная тема и выводимые из нее проблемы, методы интерпретации полученных данных создают специфический научный контекст, который может быть соотнесен со сферами социальной философии, социологии, психологии, гносеологии, коммуникативистики и - в качестве интегрирующей области - культурологии.

Опорными категориями в данном контексте будут «культура», «массовая информация» и «переходный период». Именно вокруг них и в связи с ними возникают проблемы «самоорганизации социальных систем», «смены моделирующих оснований культуры», «выработки языка коммуникации», «информационной инженерии», «манипуляции сознанием и общественным мнением», «получения объективного и достоверного знания» и др. Очевидно, что обозначенные здесь проблемы рассматриваются в связи с особенностями нынешнего переходного периода в России, проходящего под контролем и влиянием средств массовой информации, а потому требуют привлечения к исследованию обширнейшего категориального аппарата из резерва теории коммуникации и истории журналистики. В рамках данной работы не представляется возможным предъявить все существующие описания и определения используемых базовых понятий и категорий, но их употребление представляется необходимым в контексте создания целостной концепции «культурной парадигмы переходного периода», составляющей основную цель исследовательских притязаний автора.

Актуальность темы и степень ее изученности

Любые попытки изучения феномена культуры наталкиваются на два очень важных обстоятельства. Первое из них связано с тем, что культура принадлежит, по характеристике Ю.М. Лотмана, к самым сложным и всеобъемлющим понятиям истории человечества [См.: 186, с. 392]. Это определило невероятно огромное количество подходов к изучению самых различных ее аспектов - начиная от фундаментальных исследований в области истории, философии и социологии и заканчивая конкретно-прикладными исследованиями частных вопросов ее существования в тех или иных формах материальной и духовной выраженности. Отсюда вытекает сложность выработки «правильного взгляда» на культуру, в котором сконцентрировалось бы описание ее основных характеристик, допускающее их экстраполяции на самые разные области духовной и социальной практики.

Второе обстоятельство связано с поиском методов исследования, которые также отличаются разнообразием. Сложность, проистекающая отсюда, - многовариантность смыслов, вкладываемых в семантику понятия культуры. Наиболее часто культура рассматривается как специфическая область духовной жизни, связанная с накоплением формализованных ценностей в сфере художественного творчества, философии, науки. Это очень давняя культурологическая традиция. Например, еще Тайлор определял культуру как совокупность инструментария, материальных ценностей, социальных институтов, веры, обычаев, языка. На этом основании некоторыми философами и сегодня выводится различие между культурой и цивилизацией, когда культура аккумулирует в себе сумму отличительных признаков, а цивилизация - всеобщих [См.: 263]. Отсюда проистекают концепции «высокой» и «низкой» культуры, всевозможные теории массовой культуры [См.: 155].

Самое губительное следствие этого - представление о культуре как о смежном с идеологией и политикой институте, опосредованное влияние которых друг на друга и составляет механизм социокультурной динамики. Тогда как очевидно, что и идеология, и политика суть формы выражения собственно культурной динамики. Культура выступает как генерализующая смысловая область по отношению к различным формам духовной практики, в противном случае социальное бытие не имело бы общего основания, при котором только и возможно общее развитие.

Леви-Стросс в свое время подчеркивал, что Культура начинается там, где начинаются Правила, ставящие человека в оппозицию к Природе, действующей стихийно и непредсказуемо. Но даже поверхностное наблюдение за животными показывает, что их поведение подчинено строжайшим правилам, а некоторые элементы социализации характерны и для стадного поведения. По-видимому, правила собственно человеческого общежития предполагают - при внешнем сходстве с природными - иные основания. Известный эколог и политолог H.H. Моисеев связывал появление этих оснований в виде системы социоцентричных правил с зарождением в эпоху палеолита первых табу, в частности, с запретом на убийство себе подобных [См.: 216]. Тогда человек для того, чтобы выжить в суровой обстановке окружающей среды, вынужден был выполнить два условия эволюции - сохранить себя в качестве уникального биологического вида и изобрести, открыть новую экологическую нишу, способную прокормить этот биологический вид. Такой нишей стало более позднее, уже в эпоху неолита, изобретение земледелия и скотоводства, позволившее виду Homo sapiens выжить и начать успешное цивилизационное развитие и распространение по всей планете. Очевидно, что сложнейшая эволюционная задача потребовала от человека совокупных усилий для ее решения. H.H. Моисеев полагает, что обе эти бифуркации (выработка системы табу и освоение земледелия), приведшие к качественным изменениям жизни человека, имели планетарные масштабы. Добавим, что самосохранение вида оказалось возможным только в границах общества - такой организации совместного бытия, которая обеспечивает человеку возможность коллективной выработки знания, коллективных способов его хранения и -главное - передачи новым поколениям.

Понимание культуры как эволюционного изобретения, обеспечивающего общность, целостность и развитие социальной системы, неизбежно выводит на взаимосвязь культуры и информации. Человек оказывается своеобразным «аккумулятором» и «генератором» информации, из века в век совершенствующим способы ее организации и хранения. Уместным будет в этом случае сослаться на авторитетное мнение Ю.М. Лотмана: «Прежде всего получает обоснование неизбежность культуры для человечества. Информация - не факультативный признак, а одно из основных условий существования человечества. Битва за выживание - биологическое и социальное - это битва за информацию. Понимание сущности культуры как информации объясняет страстную заинтересованность в этом вопросе как культуртрегеров, так и культуроборцев, конфликты между которыми заполняют собой историю человечества» [186, с. 395].

Действительно, историческая борьба за монополию в сфере информации есть самое впечатляющее доказательство того, что культура не может быть связана только с накоплением «отличительных» характеристик. Обозначение во времени и пространстве - одно из сопутствующих условий культуры, служащее главному, - развитию общества при сохранении его целостности, другими словами - повышению адаптивных возможностей человека к меняющимся природным условиям, частью которых является сам человек и изменяемый им ландшафт. Культура в таком случае предстает как «сложно организованный коммуникативный механизм, который хранит информацию, постоянно вырабатывая для этого наиболее компактные способы, получает новую, зашифровывает и дешифровывает сообщения, переводит их из одной системы знаков в другую» [186, с. 395].

Культура осуществляет грандиозный синтез идей, ценностей, представлений и вводит их в межличностное и межгрупповое взаимодействие. Это объясняет во многом социальные функции культуры как своеобразной церкви, дающей духовную санкцию на отправление тех или иных моральных и бытийных норм [См.: 239]. Эти свойства культуры представляются особенно важными в контексте новейших коммуникационных технологий, создающих феномен глобального информационного поля, внутри которого формируется с непостижимой скоростью новое качество информационных обменов и оформляются новые показатели самого феномена культуры. Одним из таких показателей стала активизация массовой коммуникации, распространяемой по специфическим каналам периодической печати и телевидения.

Для русской культуры и русского сознания новое качество коммуникационных отношений становится серьезным мировоззренческим и психологическим испытанием. В случае с массовой информацией русская культура столкнулась с грандиозным обманом, с подменой сущности и формы. Русская культура в основе своей - книжная культура, пришедшая на Русь с первыми византийскими проповедниками. Русский книжник - это особая культурная единица на Руси. Общим делом книжников была проповедь праведной православной жизни. Во всем окружающем мире книжность искала только один смысл - проповедничество православия. Так постепенно сложилась связь святости и книжности, ставшая на века одним из самых устойчивых мировоззренческих стереотипов русской культуры. Слово, сказанное и записанное, обнаруживало не просто жизнь, а жизнь святую, монашескую, наполненную поисками смысла и истины жизни, демонстрирующую телесную нищету, но при этом - духовное богатство.

Естественное благоговейное и трепетное отношение к содержанию книги незаметно и постепенно перешло в сходное отношение и к форме книги и печатного знака вообще. Печатное слово вызывало в глубинной памяти народа ассоциации со святым содержанием первых книг, создавая устойчивую культурную традицию доверия к записанному или печатному слову. Этим воспользовались средства массовой информации в период буржуазных реформ в России в конце XX века, под культурным прикрытием сокровенной народной памяти достаточно легко внедрившись в сознание нации и начав изнутри трансформировать его опорные культурные ценности. Российское сознание, привыкшее за многие предшествующие годы к специфической роли журналистики - роли социального защитника, - пережило настоящую драму предательства со стороны большинства отечественных средств массовой информации, которые вводили и продолжают вводить в духовный оборот чуждые для отечественной культуры стандарты поведения, своеобразно санкционируя их существование в повседневной жизни.

Потенциал культуры служит своего рода «охранительной грамотой» для социального иммунитета, выступая как традиция, способная ограничивать непривлекательные культурные новшества, если они противоречат системе устойчивых социальных представлений. Но современные средства массовой информации научились успешно преодолевать пограничные культурные рубежи, используя все имеющиеся в их распоряжении средства - начиная с приемов, эксплуатирующих биологическую природу человека и заканчивая новейшими неориторическими технологиями. Это тем более опасно, что культура обладает огромной духовной властью поощрять или не поощрять какие-либо ценности, вводя их в массовый оборот. Поэтому представляется актуальным рассмотреть взаимоотношения массовой информации и культуры в контексте символической культурной трансформации переходного периода.

Взрывной, переходный, характер процессов в культуре, фольклоре и литературе был подмечен впервые О. М. Фрейденберг [См.: 334]. В современной коммуникативистике для описания переходных состояний в культуре и социальном развитии применяется категориальный аппарат теории самоорганизации сложных динамических систем (синергетики).

Понятия «энтропии», «бифуркации», «флуктуации», «диссипации», «аттрактора» претендуют сегодня на роль категорий общетеоретического характера, позволяющих описывать динамику процессов в самых различных областях научного знания и социального действия.

Парадигмальный статус при этом сохраняют две основополагающие категории - «порядок» и «хаос». В свое время И. Пригожин, рассматривая необратимые процессы в различных средах, выделил разные формы системной динамики - упорядоченную и хаотическую. С первой связывается так называемое равновесное состояние системы, со второй -неравновесное. Развитие сложной системы при этом осуществляется дискретными переходами от одного состояния к другому [См.: 257]. Очевидно, причиной переходов является «информационное возмущение», возникающее в системе (в данном случае - в обществе) вследствие устойчивого имманентного свойства самой же информации - тенденции к саморазвитию, проявляющего себя в виде избыточного производства информации в определенные периоды.

Системные конструкты синергетики, будучи экстраполированными на область социального творчества, дают интересную картину. В пространстве культуры информация обретает вид идей, символов, знаков - борьба за доминанту каких-либо из них движет огромными массами людей, заставляя их менять вслед за идеями стереотипы поведения и трансформировать социальное устройство. Точки бифуркации оказываются историческими моментами, когда напряжение противоречивых полюсов в культурном пространстве достигает момента наивысшего напряжения, и тогда система выходит из равновесия. В эти моменты поведение как отдельных людей, так и масс, перестает быть культурно нормируемым, «автоматически предсказуемым». Подобные состояния и являются «моментами революций» или резких исторических сдвигов, то есть «переходами» от одного типа общественных отношений к другому. Таким образом, в основе перехода оказывается смена привычного типа коммуникации и формирование нового, выводящего общество на новые уровни структурной организации.

Обращение к истории позволяет увидеть, что эволюционная практика «переходов» подчинена определенным закономерностям. В 20-е годы советский ученый-экономист Н. Д. Кондратьев разработал на основе математических методов оригинальную концепцию развития мирового рынка, в основе которого - волнообразно-циклическая траектория. В периоде с конца ХУШ века по 20-е годы XX века Кондратьев обнаружил устойчивую повторяемость социально-экономических и политических явлений и процессов, которая выстраивается в три цикла или три длинные волны продолжительностью 50-75 лет каждая. В рамках этих циклов (длинных волн) периоды оживления экономики, улучшения конъюнктуры рынка, общей либерализации хозяйственной жизни (повышательная волна) неизменно сменяются периодом замедления экономического роста и даже спада производства (понижательная волна).

Вычисления Кондратьева подводили к выводу о том, что в длинной волне скрыта динамика не только экономики, но и сложная взаимосвязь хозяйственно-экономической и социально-политической сфер общества [См.: 225, с.210-233]. Таким образом, культурный процесс стал пониматься более широко и общо, охватывая все стороны жизни общества. Примерно в это же время А.Л. Чижевский пришел к выводу, что жизнь человечества связана с процессами пятнообразования на Солнце, синхронизирующими ход всемирной истории. Огромный статистический материал подтвердил выводы Чижевского о том, что эпохи максимумов солнечного пятнообразования совпадают с переломными моментами в развитии человеческого общества. Схему фаз солнечной активности ученый распространил на внутреннюю структуру историометрического цикла, выделив в нем периоды наибольшей активности масс.

А. Л. Чижевский надеялся, что благодаря пропаганде важных и интересных для общества дел (коллективное художественное творчество, спортивные состязания, строительство городов и т.д.) «грядущая культура отыщет пути гуманного использования массового подъема» в эпоху максимума солнечной активности. Особое внимание при этом ученый рекомендовал уделять второму периоду историометрического цикла, во время которого «зарождаются те или иные идеологические направления в массах», обуславливающие характер народных движений в годы максимальной возбудимости. Данное обстоятельство должны учитывать государственные деятели. Если в данный период им удастся внедрить в общественное сознание конструктивные идеи, «дело правительства будет выиграно, ибо массы будут с ним» [См.: 358, с. 63].

Но история показала, что «внедрение конструктивных идей» практически невозможно в переходных культурных состояниях. Новый порядок формируется из распавшихся элементов старого, а любой распад в принципе не совместим с созиданием. Не случайно психологи предупреждают о том, что «переход от одного типа социального устройства к другому (неважно, от плохого к хорошему или от хорошего к плохому) . делает следование социальным нормам необязательным. В путешествии, в дороге человек позволяет себе многое такое, что недопустимо в обычной спокойной жизни. Экстремальность, временность обстоятельств «списывает» и ложь, и жестокость» [63, с. 19 - 21]. Должен пройти определенный период времени, прежде чем культура начнет обнаруживать признаки нового общественного бытия. Этот период мы и обозначаем в терминах «культурной парадигмы переходного периода». С точки зрения системной он соотносится с состоянием хаоса. Но хаос в нашем понимании не есть состояние абсолютной неопределенности развития системы. Время воспринимается хаотическим «безвременьем» потому, что наблюдателям начальной стадии переходного периода очень трудно определить, какая из многочисленных потенциально содержащихся в социальной системе структур станет ведущей, обусловливающей формирование и замену одних структур другими, как будут складываться отношения между этими структурами. Хаотическое состояние культуры пронизано антагонизмом борющихся структур, сумма устремлений которых в итоге и ведет к разрушению прежней системы. В повседневной жизни людей это выражается переходом к «закритическому соотношению затрат труда, материалов, энергии, сырья, требуемых для расширенного производства продукции и просто для воспроизводства средств производства. С этого момента начинается лавинное эшелонированное рассогласование функциональных отношений между всеми элементами социально-экономической системы» [225, с. 219 -220].

В переходных состояниях общество внешне представляется единым, по содержанию же оно состоит из частей, слабо связанных или не связанных вовсе коммуникативными отношениями. Синергия культурных эффектов, свойственная общественному развитию, распадается на простую сумму энергий отдельных индивидов и локальных групп, и требуются время и усилия, чтобы восстановить «коммуникационные обрывы» и объединить общественный потенциал, то есть заставить человека выполнить все те же условия эволюции - начать коллективную выработку знаний, их коллективное хранение и передачу.

С точки зрения культурологической и философской наблюдение за «обрывами» и «налаживанием» коммуникационных отношений -захватывающий процесс, в котором можно увидеть действие механизма общественных изменений, определяющего и цикличность ритма социальных перемен, и скрытые пружины социальной динамики. Тем не менее, несмотря на рассмотрение отечественной наукой различных аспектов практики культурных переходов, целостной концепции культурно-символической трансформации переходного периода не создано, тогда как ее необходимость ощущается как с точки зрения теоретической, так и практической.

Объектом настоящего исследования является массовая информация как онтологически укорененное свойство культурного процесса, определяющего развитие и эволюционную адаптацию общественной системы.

Предметом исследования выступают механизмы функционирования массовой коммуникации как социально-технологического средства, обеспечивающего перемещение внутри общества культурной информации.

Цель исследования состоит в создании массово-информационной концепции «переходного периода» в культуре как методологического обоснования процесса социальных трансформаций в границах культурфилософского знания.

Поставленная цель предполагает решение основных исследовательских задач:

1. Обосновать подходы к созданию методологии культуры как коммуникативного механизма:

- определить роль культуры в эволюции общественной системы;

-раскрыть понятие и содержание парадигмы «переходного периода» в культуре;

-объяснить связь культуры с категориями информации и управления через распространение культурной символики;

- выявить исходные психологические основания культурной коммуникации;

- показать соотнесенность прогностического мышления и социальных трансформаций;

- выделить языковые особенности культурной коммуникации переходного периода.

2. Раскрыть основные положения массово-информационной теории культуры переходного периода:

- описать инициативные информационные практики выведения социальной системы из равновесного состояния;

- определить гносеологические возможности категорий иронии и условности в контексте общеевропейской социальной трансформации;

-объяснить механику информационного разрушения семантического пространства культуры;

- выявить основания для формирования культурного аттрактора переходных периодов;

- обозначить содержание и специфику культурных технологий переходного периода.

3. Показать роль публичной сферы в механике культурных переходов:

- исследовать коммуникативный механизм публичности;

- определить основные культурные функции публичной сферы;

-выявить структуру публичной сферы и ее базовые компоненты известность и актуальность;

- раскрыть психологическую природу общественного мнения как механизма самоорганизации социальных систем;

4. Выявить возможности информационного моделирования в культурной практике современной России:

- показать «инженерные» возможности современных средств массовой информации в управлении культурным процессом;

-раскрыть основные технологические приемы изменения массового сознания через создание картины мира и введение опорных ккультурных концептов;

- объяснить психологические функции познавательного механизма повседневной типизации в процессах формирования новых социальных общностей;

- определить систему формирующихся культурных представлений переходного периода в России конца XX века.

Теоретико-методологические основания и источники исследования

Намеченный подход к разработке поставленных задач определяет значимость настоящего исследования. Круг обозначаемых вопросов позволяет по-новому представить и, соответственно, расширить дискурс культурфилософской проблематики, введя в него, например, такие темы, как постнеклассическая эпистемология переходных культурных состояний, массово-информационная природа социальных трансформаций, семиотико-символическая дешифровка культурных процессов и т.д. Кроме того, очевидны возможности еще большего углубления в исследуемые проблемы и экстраполяции полученных выводов на обширный исторический и социальный материал.

Предложенная концепция возникла во многом в результате изучения автором обширного круга теоретических источников. При этом неизбежные в научном знании спорные позиции по поводу одних и тех же вопросов оказались дополнительным фактором обнаружения новых проблем и способов их иследовательской презентации. Первостепенную важность, несомненно, имеют труды, создающие философский контекст исследования (Л. Витгенштейн, X. - Г. Гадамер, А. А. Гагаев, П. П. Гайденко, Г. В. Гегель, Э. Гуссерль, Э. В. Ильенков, И. Кант, М. К. Мамардашвили, К. Маркс, Ф. Ницше, А. С. Панарин, К. Поппер, А. И. Ракитов, В. С. Степин, Ф. Шлегель, Ф. Энгельс). В его рамках значительное место занимают труды, раскрывающие сущность теории самоорганизации сложных динамических систем (А. А. Богданов, Н. Винер, К. Глой, С. П. Капица, Е. Н. Князева,

С. П. Курдюмов, И. Пригожин, И. Стенгерс, Г. И. Рузавин, Г. Хакен) и теории познания (А. А. Брудный, Дж. Брунер, С. Гроф, Р. Декарт, Ж. Делез, Ж. Деррида, И. Т. Касавин, П. В. Копнин, В. А. Лекторский, И. П. Меркулов, Н. С. Савкин, Д. Серл), культурфилософское осмысление эволюции (А. Бергсон, В. Грант, Л. Н. Гумилев, Ф. Клике, К. Леви-Строс, Н. Н. Моисеев, Б. Ф. Поршнев, Э. Б. Тайлор, О. Шпенглер, Э. Шюре, М. Элиаде).

Необходимым и плодотворным оказалось привлечение трудов, в которых исследуются психологические основания социального поведения (Г. М. Андреева, П. Лазарсфельд, Г. Лебон, Ж. Липовецки, Г. Маркузе, А. Маслоу, С. Московичи, Д. В. Ольшанский, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, Р. Харрис, М. А. Холодная, Ю. А. Шерковин, К. Г. Юнг) и проистекающая из них динамика социальных структур (Б. Андерсон, 3. Бауман, Д. Белл, П. Бурдье, А. Б. Гофман, Э. Гидденс, А. Дугин, Р. Дарендорф, Э. Дюркгейм, В. Л. Иноземцев, Л. Г. Ионин, М. Кастельс, Б. Ф. Кевбрин, Н. Д. Кондратьев, Н. И. Лапин, Н. Луман, Н. Н. Моисеев, Т. Парсонс, А. И. Сухарев, А. Турен, В. Г. Федотова, А. Хоннет, А. Л. Чижевский, А. Шюц, Н. Элиас).

Особое внимание было уделено источникам, раскрывающим специфический контекст массовой коммуникации ( Н. Н. Богомолова, Ю. П. Буданцев, Н. Винер, В. М. Горохов, А. А. Грабельников, Б. А. Грушин, Ш. Гоуайзер, И. М. Дзялошинский, Е. Н. Дубровский, Е. Г. Дьякова, И. И. Засурский, Л. М. Землянова, П. Н. Киричек, В. Д. Мансурова, Н. Нойман, Е. П. Прохоров, Л. Г. Свитич, В. В. Ученова, Л. Н. Федотова, С. К. Шайхитдинова, У. Эко).

Интегрирующим началом в настоящем исследовании стали труды по теории и философии культуры (С. Бенхабиб, В. Беньямин, В. С. Библер, А. Н. Веселовский, Н. И. Воронина, Г. Д. Гачев, К. Гирц, В. фон Гумбольдт, П. С. Гуревич, И. П. Ильин, М. С. Каган, Н. Л. Новикова, О. С Пугачев, И. Л. Сиротина, А. Тоффлер, О. М. Фрейденберг, Ю. Хабермас). Самое пристальное внимание при этом было уделено теоретическим разработкам философии постмодернизма, пытающейся осмыслить коммуникационный стиль современной культуры на этапе ее перманентной неопределенности, возникшей в связи с развитием глобальных информационных систем (Н. С. Автономова, Ж. Аттали, Ж. Бодрийяр, О. Вайнштейн, Ж. Делез, Ж. Деррида, Д. И. Дубровский, И. П. Ильин, Ж.-Ф. Лиотар, В. Пелевин).

Парадигмальный взгляд на культуру позволяет автору рассматривать ее не просто как часть процесса социальной эволюциии, но как его онтологическое основание. Такой подход, безусловно, переводит заявленную в настоящем исследовании проблематику в разряд востребованных современным философским дискурсом, все более и более тяготеющим к поиску универсальных закономерностей бытия, конституирующих самые разнообразные его проявления. В этом смысле автору наиболее близка синергетика (теория самоорганизации сложных динамических систем) и ее философская экстраполяция на все известные сферы знания, физического мира и социальной практики. Претензии синергетики на роль универсальной мировоззренческой парадигмы автором воспринимаются как полностью обоснованные. Позволяя увидеть окружающий мир как вечно развивающуюся систему, состоящую из подсистем различных уровней и степеней сложности, каждый элемент которых неизбежно детерминируется другими, синергетика дает возможность избежать страха перед сложными системами, показывая их внутренние конструктивные возможности и механизмы развития.

С точки зрения синергетики динамические процессы в сложных системах, включающих и культуру, характеризуются распадом системных связей на одном уровне и выстраиванием их на другом. Культура в этом случае выглядит как открытая система, встроенная во внешний мир, вбирающая его в себя, перерабатывающая информацию о нем и вновь возвращающая ее миру уже переработанной (упорядоченной, организованной) сообразно логической структуре своего знаково-символического языка. Весьма показательно, что и новейшая научная картина мира, созданная русскими астрофизиками, воспроизводит эту парадигму и описывает мироздание как динамический процесс «вечного кипения», рассматривая Большой Взрыв всего лишь как частный случай процесса «вечного рождения вселенных и вечного их умирания» [См.: 77].

Подобный подход к культуре воспроизводит традиционный для философии диалектический метод исследования, позволяющий наблюдать объекты окружающего мира в их сопряженности и взаимозависимости. Для автора он является методологически генеральным, обнаруживающим себя во всех разделах диссертации. Он дополнен методами экзистенциальных исследований - в этом смысле платоновская эйдология, декартовский рационализм, теория отражения и феноменологическая редукция присутствуют в исследовании как равноправные и взаимонеобходимые.

Автором широко используются ссылки на авторитетные мнения известных специалистов в различных областях гуманитарного и естественного знания, включая публицистические тексты, эмпирические наблюдения практиков современных СМИ, собственные наблюдения диссертанта.

Таким образом, использованные в диссертации источники представляют развитие философско-гуманитарного знания в его широкой временной и пространственной перспективе.

Во-первых, это труды, составляющие «золотой фонд» отечественной гуманитарной мысли: М. М. Бахтина, В. Г. Белинского, А. Белого, Н. А. Бердяева, В. М. Бехтерева, С. Н. Булгакова, В. И. Вернадского, Л. С. Выготского, Т. Н. Грановского, В. И. Ленина, А. Н. Леонтьева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Н. О. Лосского, П. Н. Милюкова, А. А. Потебни, В. С. Соловьева, П. С. Сорокина, П. А. Флоренского, М. К. Мамардашвили, Е. М. Мелетинского, П.А. Флоренского и др.

Во-вторых, это труды крупнейших представителей зарубежной философской и социологической мысли: М. Вебера, Л. Витгенштейна, В. Дильтея, Э. Дюркгейма, И. Канта, Ф. Ницше, Э. Кассирера, Г. Лебона, К.

Поппера, Ж.-П. Сартра, А. Тойнби, Э. Фромма, М. Хайдеггера, А. Шопенгауэра, К. Ясперса и др.

В-третьих, это работы современных авторов, исследующие культурный процесс во всем многобразии его составляющих: X. Арендт, В. С. Библера, Л. Е. Гринина, А. Я. Гуревича, Л. М. Баткина, Г. Бейтсона, В. В. Богуславской, В. Г. Борзенкова, Ю. П. Буданцева, Н. В. Громыко, Б. А. Грушина, П. С. Гуревича, А. А. Гусейнова, Р. Дилтса, Т. М. Дридзе, Б. А. Ерасова, А. А. Зиновьева, Г. А. Зюганова, В. Л. Иноземцева, В. А. Кантора, С. Г. Кара-Мурзы, Ф. X. Кессиди, Л. Н. Когана, Б. Крейхи, А. С. Майданова, Л. А. Микешиной, Л. Н. Митрохина, Т. И. Ойзермана, М. К. Петрова, Б. Ф. Поршнева, Г. Г. Почепцова, Б. Рассела, П. Рикера, М. Н. Руткевича, Ю. С. Степанова, А. А. Тахо-Годи, В. Г. Федотовой, М. Хардта, Р. Харриса, С. С. Хоружего, Дж. Холтона, Е. Л. Чертковой и др.

В-четвертых, материалы дискуссий в рамках «круглых столов» и статьи в журналах «Вопросы философии», «Вопросы психологии», «Философия и общество», «Вестник Московского университета. Серия «Журналистика»», «Социс», «Полис», «Человек», «Журналист», «Пушкин» и др., в которых автор обнаружил отдельные аспекты исследуемых вопросов.

В-пятых, работы зарубежных авторов на английском, немецком и французском языках, позволившие дополнить представление о тенденциях в исследовании современного культурного процесса.

В-шестых, современные массово-информационные (газетные, журнальные, телевизионные и радио-) тексты, взятые в период с середины 80-х гг. 20 века и по настоящий день, позволившие автору проследить динамику социокультурных трансформаций, сопряженных с изменениями текстовых структур. Они же и составили значительную часть эмпирической базы исследования.

Научная новизна исследования

Полученные в ходе настоящего исследования результаты, а также примененные нами подходы к разработке поставленных проблем представляют научную новизну для культурологии, философии, социологии, психологии, теории коммуникации, литературоведения.

К числу важнейших научных новаций могут быть отнесены следующие:

- выработана методология, позволяющая рассматривать культуру как необходимую (причинно-следственную) часть эволюционного процесса;

- создана философская парадигма, позволяющая обнаруживать сопряжение культуры с социальной динамикой и формированием социальных структур;

- разработана теория переходных периодов в культуре: от равновесных состояний - к хаотическим (и наоборот).

Важнейшим научным результатом настоящего исследования можно считать выявление культурного механизма социальных трансформаций, с помощью которого (через посредство массовой информации) осуществляется практика создания управляемых социальных систем.

Положения, выносимые на защиту: 1. Автором теоретически осмыслен и разработан принцип изучения культуры как имманентного обществу явления, как сферы метаязыка по отношению к социальной эволюции. В основе этого принципа лежит представление о фундаментальных претензиях эволюции на упорядоченное, иерархированное бытие человека, возможное только в границах и форме определенной общественной системы. Понятие «перехода» в культуре в этом случае можно считать и терминологическим, и методическим ключом, помогающим уяснить фундаментальные закономерности бытия. Автор утверждает, что «переходные» периоды являются необходимым условием развития любой системы, в том числе и социальной, так как через «смешение» исходных элементов, происходящее в это время, осуществляется вывод системы на новые уровни структурной организации.

2. В диссертации показано, что фундаментальный принцип классического детерминизма - «будущее как следствие проистекает из настоящего как из причины» - оказывается не работающим на больших исторических пространствах, где случайность в виде спонтанно возникающих идей открывает большие возможности для культурного и социального творчества. Идеалы, которыми одержимы субъекты культурного творчества, создают мощное поле притяжения, втягивающее в себя главные события текущего момента и организующее их архитектонику. Так запускается механизм социальных трансформаций, демонстрирующий важнейшую эвристическую функцию культуры - вырабатывать и конвертировать поведенческие смыслы, облекая их в форму знаков и символов; подобным образом «сообщая» членам общества содержание поведенческих норм - управлять их социальным поведением. Отсюда автор выводит проблему необходимой культурной грамотности -способности расшифровывать семиотические коды современной цивилизации.

3. Автор исходит из того, что современное состояние общемирового культурного процесса - всего лишь малая часть большого модернизационного проекта, который в облике Возрождения вошел в человеческую историю и сообщил ей мощное ускорение. Текущий период социальной истории, проходящий под знаком высокоскоростных изменений во всех сферах жизни -как типичный режим с обострением - позволяет обнаружить сущностные закономерности функционирования культуры через связь ее с такими универсальными социальными феноменами, как информация, коммуникация и управление, в контексте которых и осуществляется внутреннее социальное развитие. Примером социальной структуры, соединившей в себе все эти три феномена, стала в XVII веке журналистика, развившаяся с течением времени в глобальную систему средств массовой информации. Захватив на больших исторических пространствах коммуникативную инициативу, средства массовой информации стали в практике новейшего времени незаменимым механизмом, позволяющим производить и транслировать культурную символику в режиме политических технологий. Средства массовой информации сыграли главную роль в символическом инициировании «переходного периода» в культуре России в конце XX столетия, радикально переделавшего политическую и экономическую систему страны.

4. Борьба за историческое и социальное лидерство принимает в поле культуры форму борьбы за освоение символического капитала. Автор обнаруживает исходные основания этой борьбы в самой природе человека - в древнейших пластах его психики. На определенном этапе эволюции создались условия, которые стимулировали развитие коммуникационных взаимодействий, переводящих данные условия во внутренний мотивационный план. Формирование культуры как коммуникативного механизма, действующего на основе психических мотиваций различных уровней, связано с развитием индивидуального сознания и, прежде всего, с совершенствованием и возрастающей ролью в поведении живых существ процессов научения и их результатов. Важнейшим итогом стало развитие прогностического, предвосхищающего мышления, с помощью которого человек научился символически моделировать и планировать ситуации общего действия. Так постепенно складывалась иерархия эволюционного опыта, закрепляемая в символике мифотворчества. Миф как прогностическая познавательная модель скрывает в себе не только логическую (Ю. М. Лотман), но и психологическую историю становления общественных отношений, его структура содержит модель социальных отношений и действий.

5. История социальной эволюции представляется автором как процесс разрешения и преодоления противоречий между «индивидуальным» и «массовым» компонентами психики, сопровождающегося «высечением» культурных символов. Эволюционные «неровности» создаются диалектическими переходами от периодов активной индивидуализации сознания, осваивающего новые уровни социальной организации, к периодам активной массовизации сознания, закрепляющего новые формы социального опыта и в то же время строго оберегающего условные познавательные границы, выход за которые угрожает видовой и групповой целостности и безопасности. И чем активнее и свободнее ведет себя индивидуальное начало в человеке, тем агрессивнее и жестче на это отвечает его массовая древняя природа. Именно переходные периоды в культуре демонстрируют ожесточенные «столкновения» между массовым и индивидуальным сознанием, или попытки человеческого духа вырваться за пределы биологической природы, в том числе с помощью информационных технологий.

6. Реакцией на появление в культурном пространстве индивидуальных прогностических моделей становится актуализация архаических форм познания, которые в данном контексте можно трактовать как возвращение к вариантам массового реагирования на опасности окружающей среды, требующим постоянной психической мобилизации. Она проявляется в повышенной социальной агрессивности и выражающей ее агрессивной культурной символике. Человек индивидуальный оказывается постоянной точкой бифуркации, именно на него эволюция возложила ответственность за выбор пути видового и внутривидового развития, и человек массовый вынужден реализовывать этот выбор, принимая, отвергая или же ограничивая до безопасных социальных пределов «порывы» человеческой индивидуальности, - так исторически складывается механика культурной коммуникации от самых древнейших ее форм до современных. Расширение сферы массовой культуры со второй половины XIX столетия, создание индустрии массовой культуры во главе с глобальными коммуникационными сетями к концу XX века - все это следует рассматривать как неосознаваемую массовую реакцию человечества на социальные проекты новейшей истории.

7. Внутрикультурное взаимодействие описывается автором как влияние одних социальных групп на другие, оно относится к области так называемых тонких воздействий и связано с влиянием коммуникационного механизма, создающего и транслирующего систему культурных кодов. На уровне общественного взаимодействия это выглядит как обмен мнениями, ценностями, нормами повседневного поведения. При этом направление обмена определяется расстановкой сил: общественные группы, экономически и социально приобретшие статус культурно престижных, выступают создателями мнений, остальные - их потребителями. Соответственно, в общественном мнении становятся преобладающими культурные коды престижных групп. Культурно востребованными оказываются носители ярко выраженного индивидуального сознания - поэты, художники, политики, публицисты. Стремление приобщиться к носителям авангардных социальных признаков во многом определяет вектор социокультурной динамики.

8. Воспроизводство социальных структур автор рассматриваеткак коммуникативный процесс, который протекает в глубинных пластах культуры. Он выявляет себя, с одной стороны, в семантико-семиотических разночтениях повседневной культурной символики, с другой стороны - предстает как попытка выработки языка новой коммуникации, описывающего вновь возникающие типы социальных отношений и подчиненного иным, чем прежде, ценностям и целям.

Внутриязыковые конфликты типичны для переходных периодов. Они создают своеобразное «культурное напряжение» в самых глубинных пластах повседневности. Подобным напряжением отмечены все переходные состояния европейской культуры Нового времени. Результатом его оказывается воссоздание социальной формы. Автор усматривает в этом важнейший принцип культуры - принцип эволюционного соответствия. Основа его -архаические схемы массового реагирования.

9. Переход к новым формам социальной организации является следствием активизации модернистской психологии, что неизбежно влечет за собой изменение познавательного стиля - введение в него логики сомнения. В публичной сфере формируется почти неосознаваемый протест против существующих способов выражения переживаемого чувства, принимающий различные формы нигилизма. Познавательный стиль нигилизма - это различны формы иронической практики. Ирония выступает как гносеологически мягкая культурная технология изменения сознания, создающая ценностное и политическое алиби новым культурным нормам Актуализация иронии в эпоху Просвещения отметила наступление в Европе периода иронической культуры. Ее отличительная особенность - перенесение плана активных действий из сферы социальной в сферу сознания - в область конструирования поведения социальных персонажей, в область отказа от традиций и свободной смены социальных правил. В европейской культуре Нового времени нигилизм принял форму требований свободы, которая была соотнесена со свободой печатного капитализма как незаменимого ничем средства тиражирования модернистской культурной символики. Таким образом был создан прецедент лавинообразного роста социальных экспериментов.

В ответ на тотальную критику человека европейской культурой Просвещения в ней актуализировались типично «низкие», но самые жизнестойкие массовые ее элементы: анекдот, сказка, балаган. Представляя мощную психологическую альтернативу разнонаправленным социальным проектам XIX - XX веков, они выстояли в противостоянии с ними, создав к концу XX века феномен массовой культуры, «пропитавшей» средства массовой информации и в итоге «поглотившей» и их. Основой познавательного стиля стало фрагментарное мышление, свойственное культуре непосредственных повседневных восприятий.

10. Основной приметой начинающихся переходов в культуре можно считать увеличение объемов социальной критики, заявляемой в форме развенчания прежних мифов и идеологем. В то же время в публичной сфере начинают проступать неявные, но уже угадываемые контуры новых социальных идеалов, инициирующие создание новой социальной мифологии и готовящие массовое сознание к рождению новых носителей культурной символики. Культурная прогностическая модель («аттрактор эволюции») содержит два доступных для восприятия на массовом уровне конструкта: образ сильного героя и образ социальной иерархии, то есть модели политического устройства общества, в которую «впишется» авангардный тип личности. В культуре переходного периода современной России осуществить столь грандиозную работу по созданию обобщающей социокультурной модели в короткое время могли только средства массовой информации. Они «вскрыли» семантико-ценностное единство общепринятых понятий и смыслов, использовав специфический для переходных состояний культурный код -воспроизводство культурно-символической модели героя в форме мифа, культурно реабилитирующего носителей героических признаков.

Каждая эпоха создает свой тип героического поведения, конвертируя знак героизма между социальными группами. Содержание героического знака между тем остается неизменным - в общем виде это способность к противостоянию различным формам власти и силы. На рубеже 2-го и 3-го тысячелетий этот знак был захвачен криминальной средой, создавшей свой тип героя - агрессивного и не умеющего сдерживать свои стихийные биологические порывы, что вполне вписывается в логику глобальной массовизации сознания. В многочисленных текстах массовой информации проходит символическую дешифровку криминальная реальность. Завоевание культурной символики требует ее закрепления - монументализации - во внешне выраженной культурной символике власти. В сфере массовой коммуникации происходит монополизация информационных потоков.

11. Психологические основания организации социального пространства, выявленные автором, - это презумпция правоты большинства, что с очевидностью демонстрирует публичная сфера культуры. В работе показано, что это не только область синтеза ценностей, идей, формирования социальных настроений, но в первую очередь сфера, в которой происходит выработка форм массового реагирования на внешние условия жизни членов общества, где индивидуальное сознание работает под контролем массового, создающего специфическую систему защиты социальной организации. В механике социальной организации публичная сфера является самым древним элементом. При его посредстве происходило формирование и первичных примитивных дефиниций добра и зла (на основе психических реакций в парадигме «опасно-безопасно»), и последующих - вплоть до наших дней -сложнейших этических и моральных формул, лежащих в основе социальной организации.

Публичная сфера актуализирует исходные формы межличностной коммуникации в форме слухов и сплетен, которые активно использует практика современных СМИ. Публичная сфера - это механизм выведения слухов и сплетен в разряд актуальных, то есть моделирующих основные «силовые» линии социального развития. Самым влиятельным культурным способом создания актуальности являются люди известности. Особым механизмом социальной организации является формирование в публичной сфере общественного мнения. Презумпция правоты большинства, заложенная как гносеологическое основание в природу общественного мнения, обеспечивает индивидуалистам, прорывающимся к власти, блестящее легитимное прикрытие, описываемое в культурных категориях «интересов и воли народа».

12. В работе впервые философски осмысливается господствующая методология современных средств массового информирования, а именно -фактуализм, возникший на стыке эстетики и гносеологии фрагмента и либеральной идеологии. В его основе лежит порочная установка на отделение фактов от мнений, возникшая как реакция на принцип познавательного релятивизма в эпоху Нового времени. Метод отбора фактов позволяет создавать любые версии действительности при полной убежденности аудитории в том, что нет информации более надежной и достоверной, чем факт. Гносеологический подход убеждает в том, что факт - это форма конкретного знания о действительности, обладающая статусом достоверности, но при этом содержащая в единстве семантический и семиотическо-ценностный планы. По этой причине фактическое знание обладает познавательными ограничениями. Во многом они связаны с тем, что существует принципиальная невозможность вывода в публичную сферу культуры всей создаваемой в обществе информации. Это создает возможность применения в современном культурном процессе больших объемов манипулятивных практик.

13. Автор утверждает, что современные средства массовой информации, аккумулировавшие идеологические (по сути - жреческие) и административные функции, начинают - в силу их небывало широкого распространения в обществе - претендовать на роль онтологического основания социальной организации. При этом отмечается растущее усиление контроля над высокотехнологичными средствами обработки информации. Сегодняшнюю журналистику следует рассматривать как информационную инженерию, эксплуатирующую игровые формы создания жестких управляющих систем, которые способны привести общество к ожидаемым моделям поведения на основе формирования устойчивых идентификационных матриц. Опыт непосредственного практического общения с окружающим миром замещается опытом освоения мира, предлагаемым средствами массовой информации в качестве всеобщей информационной модели действительности.

14. Выявленная автором культурная практика создания управляемых социальных систем опирается на познавательную практику «фрагментарной» типизации, которую можно рассматривать как способ «управления культурой». Типологизируя формы социального поведения, журналистские тексты имитируют ту самую «верховную реальность» (А. Шюц), рациональная типологическая организация которой оказывается наиболее полной и насыщенной формой человеческого знания о мире. Через массовое воспроизведение типического поведения выстраиваются социальные структуры и упорядочивается внутреннее социальное движение.

15. В работе описывается смена культурно-символического основания переходного периода в России, проходившая в контексте политического противопоставления консерваторов-коммунистов как воплощенного в советской социальной системе зла и революционеров-либералов, идущих установить действительно демократические блага в ориентированном на свободный рынок общественном устройстве. Посредством СМИ была осуществлена механика прерванной коммуникации, утрата членами общества способности понимать друг друга, то есть распознавать и продуцировать общие смыслы, через обмен которыми осуществляется коммуникация. Нагляднее всего «коммуникационные обрывы» проявляются в сфере политической, там, где осуществляется борьба за культурную символику власти, а значит - за возможность находиться вблизи центров распределения социальных благ и управления социальным развитием. Во главе нынешнего культурного распада находятся федеральные и региональные средства массовой информации.

Научно-практическая значимость исследования

Идеи и способы их обоснования, предложенные в диссертационной работе, намечают собственно культурологические подходы к изучению культурных оснований развития сложных динамических систем, частным случаем которых предстает социальная организация. Предложенная автором методология открывает большие возможности для общетеоретических выводов и обобщений, решения частных задач культуротворчества и социального строительства.

Культурная парадигма «переходного периода» может рассматриваться в качестве не только инструментальной категории, но и мировоззренческого «ключа», помогающего объяснить фундаментальные закономерности мироздания. Практическая значимость исследования также предполагает большой диапазон возможностей применения его результатов в практике культурного и социального строительства, в частности, в области законодательного оформления концепции современных российских СМИ, в сфере общего образования и профессиональной подготовки журналистов.

Идеи, составившие основу нашего исследования, могут быть интересны и полезны слушателям курсов философии, истории и теории культуры, теории коммуникации, литературоведения, психологии, социологии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Массовая информация в культурной парадигме переходного периода"

Выводы к четвертой главе:

Господствующей методологией в современных средствах массового информирования стал фактуализм, возникший на стыке эстетики и гносеологии фрагмента и идеологии либерализма. В его основе - порочная установка на отделение фактов от мнений, возникшая как реакция на принцип познавательного релятивизма в эпоху Нового времени. Фактуализм становится ведущей познавательной практикой в культуре начиная со времени активного внедрения технологических достижений в сферу массового информирования. Появление подобной познавательной версии можно считать ответом на преобразовательный пафос Нового времени, требовавший исходного равноправия в общественной структуре различных мнений и точек зрения и вытекающих из них форм поведения. Неудача мильтоновского «рынка идей», обернувшаяся спекуляциями в массовом их производстве, компенсировалась позже удачей «рынка фактов», запрятавшего эти спекуляции в психологически привлекательный и потому убедительный для массовой аудитории тезис о ее способности самостоятельно выработать суждение на основе «объективных фактов».

Метод отбора фактов позволяет создавать любые версии действительности при полной убежденности аудитории в том, что нет информации более надежной и достоверной, чем факт. Отождествление факта и события -типичное заблуждение (или намеренное введение в заблуждение) практики современного массового информирования и практики восприятия журналистских текстов.

Гносеологический подход убеждает в том, что факт - это форма конкретного знания о действительности, обладающая статусом достоверности и при этом содержащая в единстве семантический и семиотическо-ценностный планы, то есть включающая интерпретацию в саму структуру фактического знания. Концепция «фактического» информирования, напротив, помещает интерпретацию в некоторое положение «между» действительностью и фактом, создавая таким образом третий план фиксирования, от которого - это логически выводится как само собой разумеющееся - легко избавиться, поместив его в самостоятельную область «мнений» и «комментариев».

Фактическое знание обладает познавательными ограничениями. Во многом они связаны с тем, что существует принципиальная невозможность вывода в публичную сферу культуры всей создаваемой в обществе информации. Это создает возможность применения в современном культурном процессе больших объемов манипулятивных практик, основанных на методе отбора фактов.

В механике современного культурного взаимодействия носителем смысла признан именно фактический текст с его выраженной семантической компонентой. Нынешняя культурная ситуация - это выход на новый уровень социальной коммуникации, детерминантами которой наравне с событиями общественной жизни в их буквальном проявлении становятся и медиа-события - своеобразная онтология виртуальной действительности. Современные средства масовой информации, аккумулировав жреческие (по сути -идеологические) и административные функции, начинают - в силу их небывало широкого распространения в обществе - претендовать на роль онтологического основания социальной организации. Поэтому усиливается контроль над высокотехнологичными средствами обработки информации.

Современную журналистику следует рассматривать как информационную инженерию, создающую специфические технологии управления, которые способны методом формирования устойчивых идентификационных матриц перевести открытую социальную систему в жесткую и тем самым воспроизвести ожидаемые модели поведения. Идентификационные матрицы -это структуры сознания, которые определяют характер последующей моделирующей активности. Опыт непосредственного практического общения с окружающим миром замещается опытом освоения мира, предлагаемым средствами массовой информации в качестве всеобщей информационной модели действительности. Особые функции при этом выполняют игровые информационные технологии - замена взрослых форм поведения детскими.

Культурная практика создания управляемых социальных систем опирается на познавательную практику «фрагментарной» типизации, которую можно рассматривать как способ «управления культурой». Типизация представляет собой культурный механизм упорядочивания и классификации сложного набора многообразных явлений окружающего мира. Типологизируя формы социального поведения, журналистские тексты имитируют «верховную реальность» (А. Шюц), рациональная типологическая организация которой оказывается наиболее полной и насыщенной формой человеческого знания о мире. Через массовое воспроизведение типического поведения выстраиваются социальные структуры и упорядочивается внутреннее социальное движение.

Типизация является одним из основных условий формирования повседневного знания. В ее основе лежит опыт, накопленный всем развитием человечества, он имеет форму «наличного знания» и выступает как схема, с которой члены сообщества соотносят все восприятия и переживания. Типизация выступает как механизм «управления культурой», который использует практика современных СМИ. Затянувшаяся трансляция «распадающейся» культуры в форме символики агрессивного поведения -свойственная переходным состояниям - свидетельствует о том, что период «самоорганизации и саморегулирования» социальной системы перешел в период сознательного управления культурой, свойственного уже упорядоченным социальным состояниям.

Смена культурно-символического основания переходного периода в России проходила в контексте политического противопоставления революционеров-коммунистов - как воплощенного в советской социальной системе зла - и революционеров-либералов, идущих установить действительно демократические блага в ориентированном на свободный рынок общественном устройстве. Была осуществлена механика прерванной коммуникация, утрата членами общества способности понимать друг друга, то есть распознавать и продуцировать общие смыслы, через обмен которыми осуществляется коммуникация. Нагляднее всего «коммуникационные обрывы» проявляются в сфере политической, там, где осуществляется борьба за культурную символику власти, а значит - за возможность находиться вблизи центров распределения социальных благ и управления социальным развитием. Во главе культурного распада находятся средства массовой информации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современное гуманитарное знание переживает период острых реакций на социальные изменения современности, которые, безусловно, создают своеобразный культурный контекст «переходности» и поиска устойчивых детерминантов социального развития. Данное исследование - это попытка концептуального обобщения практики переходных периодов в культуре как методологического обоснования процесса социальных трансформаций.

В беседе с представителем журнала «Вопросы философии» известный отечественный философ А. А. Гусейнов отметил одну особенность современного культурного строительства, которую мы считаем весьма показательной для социального развитии России конца XX - начала XXI веков: «Сейчас наше общество культивирует практику, согласно которой интеллектуальные достижения не конвертируются в высокий общественный и моральный статус» [329, с. 57].

Учитывая ту огромную эволюционную роль, которую играет интеллект в организации социальной коммуникации, создавая и распространяя культурную символику, можно считать это наблюдение известного философа тревожным культурным симптомом.

Рассогласование между предполагаемыми результатами российской «культурной революции», задумывавшейся ее социальными конструкторами как действительно последний, «настоящий» переход в общество с универсальной формулой справедливости, и обескураживающий итог, который еще более жестко, чем раньше, обозначил полюса неравенства в социальном движении, заставляет думать о том, что переходные состояния в культуре подчиняются собственной логике и собственным законам, знать которые необходимо всем инициаторам социально-политических преобразований и более всего - их последователям.

Публицисты и гуманитарии, эти профессиональные производители современной мифологии, начав работу по «пониманию текущего момента», обнаружат в нем все ту же извечную проблему «сакрального центра» культуры, организующего социальный порядок в соответствии со своими фундаментальными принципами, не сводимыми к капризной воле даже самых активных инициаторов преобразований. Проникнуть в этот «центр» и понять его основополагающие закономерности - эволюционная неизбежность, которую человечеству придется выполнить. «Все великое есть явление на грани переходов. . Поэтому величайшие духовные творения возникают в переходные периоды, на грани разных эпох» - эти ставшие уже хрестоматийными слова К. Ясперса отражают напряженные поиски европейской культурой модели «идеального» социального устройства [380, с. 251].

Обращение к истории позволяет увидеть, что эволюционная практика «переходов» подчинена определенным закономерностям. В переходных состояниях общество внешне представляется единым, по содержанию же оно состоит из частей, слабо связанных или не связанных вовсе коммуникативными отношениями. Синергия культурных эффектов, свойственная общественному развитию, распадается на простую сумму энергий отдельных индивидов и локальных групп, и требуются время и усилия, чтобы восстановить «коммуникационные обрывы» и объединить общественный потенциал, то есть заставить человека выполнить все те же условия эволюции - начать коллективную выработку знаний, их коллективное хранение и передачу. С точки зрения культурологической и философской наблюдение за «обрывами» и «налаживанием» коммуникационных отношений - захватывающий процесс, в котором можно увидеть действие механизма общественных изменений, определяющего и цикличность ритма социальных перемен, и скрытые пружины социальной динамики.

Парадигмальный взгляд на культуру позволяет рассматривать ее не просто как часть процесса социальной эволюциии, но как его онтологическое основание. Окружающий мир предстает как вечно развивающаяся система, состоящая из подсистем различных уровней и степеней сложности, каждый элемент которых неизбежно детерминируется другими.

Понятийный аппарат синергетики, привлеченный нами для исследования, позволяет увидеть, что динамические процессы в сложных системах, включающих и культуру, характеризуются распадом системных связей на одном уровне и выстраиванием их на другом. Культура в этом случае выглядит как открытая система, встроенная во внешний мир, вбирающая его в себя, перерабатывающая информацию о нем и вновь возвращающая ее миру уже переработанной (упорядоченной, организованной) сообразно логической структуре своего знаково-символического языка.

Культура понимается нами как имманентное обществу явление, связанное с фундаментальными претензиями эволюции на упорядоченное, иерархированное бытие человека, возможное только в границах и форме общества. Осмысленная таким образом, культура выступает как сфера метаязыка по отношению к исторической реальности человека как объекта и субъекта эволюции. Понятие «перехода» в этом случае можно считать и терминологическим, и мировоззренческим ключом, помогающим понять фундаментальные закономерности бытия. «Хаотические» состояния при этом нами оцениваются как необходимое условие развития любой системы, так как только через «смешение» исходных элементов осуществляется «переход» от одной структурной организации к другой. И поскольку новый порядок мироустройства оказывается невозможным без разрушения прежнего порядка, отсюда вытекает задача коммуникативной организации социальной структуры как скоординированного действия, возможного на основе одинаково понимаемых смыслов.

В данном исследовании мы попытались показать, что современное состояние культурного процесса, описываемое в терминах постмодернизма, всего лишь небольшая часть того большого модернизационного проекта, который в облике Возрождения вошел в человеческую историю и сообщил ей мощное ускорение. Текущий период позволяет обнаружить сущностные, глубинные закономерности функционирования культуры через связь ее с такими универсальными социальными феноменами, как информация, коммуникация и управление, в контексте которых и осуществляется внутреннее социальное развитие. Примером социальной структуры, соединившей в себе все эти три феномена, стала в XVII веке журналистика, развившаяся с течением времени в глобальную систему средств массовой информации. Средства массовой информации сыграли главную роль в инициировании «переходного периода» в культуре России в конце 20 столетия, радикально трансформировавшего политическую и экономическую систему Советского Союза.

Наиболее характерные закономерности хаотических культурных состояний описаны нами в теории переходного периода. Ее основные положения связаны с пониманием того, что воспроизводство социальных структур протекает в глубинных пластах культуры и предстает как попытка выработки языка новой коммуникации, описывающего вновь возникающие типы социальных отношений, подчиненного иным, нежели прежде, ценностям и целям. Приметой начинающихся переходов в культуре можно считать увеличение объемов социальной критики, заявляемой в форме развенчания прежних мифов и идеологем. В публичной сфере начинают проступать неявные, но уже угадываемые контуры новых социальных идеалов, инициирующие создание новой социальной мифологии и готовящие массовое сознание к рождению новых носителей культурной символики.

Культурная прогностическая модель («аттрактор эволюции») выявляет при этом два обязательных элемента, доступных для восприятия на массовом уровне: образ сильного героя и образ социальной иерархии, то есть модели политического устройства общества, в которую «впишется» авангардный тип личности. В культуре переходного периода современной России осуществить такую грандиозную работу по созданию обобщающей социокультурной модели за столь короткое время могли только средства массовой информации. Именно они «вскрыли» семантико-ценностное единство общепринятых понятий и смыслов, используя для этого специфический для переходных состояний культурный код - воспроизводство культурно-символической модели героя в форме мифа, культурно реабилитирующей носителей героических признаков.

Каждая эпоха создавала свой тип героического поведения, конвертируя знак героизма между социальными группами. Содержание героического знака между тем остается неизменным - в общем виде это способность к противостоянию различным формам власти и силы. На рубеже тысячелетий этот знак был захвачен криминальной средой, создавшей свой тип героя -агрессивного и не умеющего сдерживать свои стихийные биологические порывы, что вполне вписывается в логику и психологию глобальной массовизации сознания. В многочисленных текстах массовой информации конца XX века в России проходила символическую дешифровку криминальная реальность.

При помощи средств массовой информации запускается структурный механизм организации социального пространства - общественное мнение. В основе этого сложного коммуникативного феномена лежит психологическая установка на презумпцию правоты большинства, подчиняясь которой, огромные массы людей способны выполнять организованное социальное движение. Общественное мнение и связанная с ним публичная сфера обработки информации моделируют таким образом основные линии социального развития.

Презумпция правоты большинства, заложенная как гносеологическое основание в природу общественного мнения, обеспечивает индивидуалистам, прорывающимся к власти, блестящее легитимное прикрытие, описываемое в культурных категориях «интересов и воли народа».

Господствующей методологией в современных средствах массового информирования стал фактуализм, возникший на стыке эстетики и гносеологии фрагмента и либеральной идеологии. В его основе - порочная установка на отделение фактов от мнений, возникшая как реакция на принцип познавательного релятивизма в эпоху Нового времени. Метод отбора фактов позволяет создавать любые версии действительности при полной убежденности аудитории в том, что нет информации более надежной и достоверной, чем факт. Это создает возможность применения в современном культурном процессе больших объемов манипулятивных практик.

Опыт непосредственного практического общения с окружающим миром активно замещается опытом освоения мира, предлагаемым средствами массовой информации в качестве всеобщей информационной модели действительности. Современные СМИ, аккумулировав жреческие (по сути -идеологические) и административные функции, начинают - в силу их небывало широкого распространения в обществе - претендовать на роль онтологического основания социальной организации. Об этом свидетельствует растущее усиление контроля над высокотехнологичными средствами обработки информации. Современную журналистику исходя из этого следует рассматривать как информационную инженерию, эксплуатирующую различные формы создания жестких управляющих систем, которые способны привести общество к ожидаемым моделям поведения на основе формирования устойчивых идентификационных матриц. Культурный прогноз мы связываем с тем, что следующую «силовую линию» человечество проведет по границе между интеллектом (или владением им) и отсутствием такового (или волюнтаристским отказом в нем).

Смена культурно-символического основания переходного периода в России проходила в контексте политического противопоставления революционеров-коммунистов - как воплощенного в советской социальной системе зла - и революционеров-либералов, идущих установить действительно демократические блага в ориентированном на свободный рынок общественном устройстве. С точки зрения культуры, была осуществлена механика прерванной коммуникация, утрата членами общества способности понимать друг друга, то есть распознавать и продуцировать общие смыслы, через обмен которыми осуществляется коммуникация.

Концепция культурной парадигмы «переходного периода», предложенная в настоящем исследовании, может рассматриваться в качестве не только инструментальной категории, но и мировоззренческого «ключа», помогающего объяснить фундаментальные закономерности мироздания. Идеи и способы их обоснования, предложенные нами, намечают собственно культурологические подходы к изучению культурных оснований развития сложных динамических систем, частным случаем которых предстает социальная организация. Предложенная нами методология открывает большие возможности для общетеоретических выводов и обобщений, решения частных задач культуротворчества и социального строительства.

Список научной литературыПоелуева, Любовь Александровна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Абдеев, Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М. : Владос, 1994. -336 с.

2. Автономова, Н.С. Возвращаясь к азам // Вопр. философии. 1993. - №3. -С. 17-22.

3. Агеев, B.C. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 239 с.

4. Акчурин, И. А. Виртуальные миры и человеческое познание // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб. : РХГИ, 2000. - С. 9 - 29.

5. Англия в памфлете : Английская публицистическая проза начала XVIII века : пер. с англ. М. : Прогресс, 1987. - 528 с.

6. Андерсон, Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма : пер. с англ. М. : Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2001.-288 с.

7. Антоновский, А. Ю. Социальные системы Никласа Лумана / Никлас Луман. Власть : пер. с нем. М., 2001. - С.223 - 250.

8. Арендт, X. Vita activa, или о деятельной жизни : пер. с нем. СПб. : Алетейя, 2000.

9. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика : пер. с фр. М. : Прогресс, 1989.-615 с.

10. Баткин, Л. М. Два способа изучать историю культуры//Вопр. философии. 1986.- № 12.-С. 104-116.

11. Бауман, 3. Индивидуализированное общество : пер. с англ. М. : Логос, 2002.-324 с.

12. Бахтин, М. М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. 2-е изд. - М.: Худож. лит., 1990. - 543 с.

13. Бейтсон, Г. Экология разума : избр. статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии : пер. с англ. М.: Смысл, 2000. - 478 с.

14. Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество : Опыт социального прогнозирования : пер. с англ. М.: Academia, 1999. - 956 с.

15. Беляева, J1. А. Социальная модернизация в России в конце XX века. М. : ИФРАН, 1997.- 173 с.

16. Белый, А. Символизм как миропонимание / сост., вступ. ст., прим. Л.Л. Сугай. М.: Республика, 1994. - 528 с.

17. Бенхабиб, С. Притязания культуры : Равенство и разнообразие в глобальную эру : пер. с англ. М.: Логос, 2003. - 350 с.

18. Беньямин, В. Происхождение немецкой барочной драмы : пер. с нем. М. : Ad marginem, 2002. - 223 с.

19. Бергсон, А. Творческая эволюция : Материя и память : пер. с нем. Минск: Харвест, 1999.-1408 с.

20. Бердяев, Н. А. Философия свободы. Истоки и смысл русского коммунизма. -М.: Сварог и К, 1997.- 416 с.

21. Беспалова, А. Г. История мировой журналистики / А. Г. Беспалова, Е. А. Корнилов, А. П. Короченский и др.. 3-е изд. - М.: ИКЦ «МарТ» ; Ростов н / Д : Издательский центр «МарТ», 2003. - 432 с.

22. Бехтерев, В. М. Избранные работы по социальной психологии / отв. ред.: Е. А. Будилова, Е. И. Степанова. М.: Наука, 1994. - 400 с.

23. Библер, В. С. От наукоучения к логике культуры : Два философских введения в двадцать первый век. - М.: Политиздат, 1991. - 412 с.

24. Богданов A.A. Тектология. Всеобщая организационная наука. М.: Экономика, 1989.-304 с.

25. Богомолов, Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М. : Новое лит. обозрение, 1999. - 550 с.

26. Богомолова, Н. Н. Социальная психология печати, радио и телевидения. М. : Изд-во МГУ, 1991.- 125 с.

27. Богуславская, В. В. Журналистский текст: лингвосоциокультурное моделирование. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 2004. - 124 с.

28. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака : пер. с фр. М. : Библион - Русская книга, 2003. - 272 с.

29. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть : пер. с фр. М. : Добросвет, 2000. - 390 с.

30. Бодрийяр, Ж. Реквием по масс-медиа // Поэтика и политика : альм, рос.-фр. центра социологии и философии Ин-та социологии РАН / отв. ред. Н. А. Шатко. М.; СПб. : Ин-т экспериментальной социологии : Алетейя, 1999. -350 с.

31. Бодрийяр, Ж., Бондаренко, И. А. Формообразующая роль слова: гипотетическая реконструкция архаических представлений // Человек. 1999. - №3.-С.156- 170.

32. Борев, В. Ю., Коваленко, А. В. Культура и массовая коммуникация. М. : Наука, 1986.-303 с.

33. Борев, Ю. Б. Эстетика. 4-е изд., доп. - М.: Политиздат, 1988. - 496 с.

34. Брудный, А. А. Психологическая герменевтика : учеб. пособие. М. : Лабиринт, 1998.-336 с.

35. Брунер, Дж. Психология познания : За пределами непосредственной информации : пер. с англ. М.: Прогресс, 1977. - 412 с.

36. Буданцев, Ю. П. Дописьменная пропаганда : Сравнительно-историческая характеристика массовых информационных процессов / под ред. Ю.П. Буданцева. М.: Изд-во Ун-та дружбы народов, 1985. - 95 с.

37. Буданцев, Ю. П. Очерки неокоммуникации. М. : Изд-во МНЭПУ, 1995. -179 с.

38. Булгаков, С. Н. Героизм и подвижничество (из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // Вехи; Интеллигенция в России. М. :

39. Молодая гвардия, 1991. С.43 - 84.

40. Бурдье, П. О телевидении и журналистике : пер. с фр. М. : Фонд научных исследований «Прагматика культуры» : Институт экспериментальной социологии, 2002. - 160 с.

41. Вайнштейн, О. Постмодернизм: история или язык? (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1993. - № 3. - С. 3 - 7.

42. Варецкий, Б. И. Шелест страниц, как шелест знамен : Пресса России в трех политических режимах. -М.: «РеСК» : «Информ Форте», 2001. 272 с.

43. Василькова, В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем (Синергетика и теория социальной самоорганизации). СПб., 1999.

44. Вебер, М. Избранное. Образ общества : пер. с нем. М. : Юрист, 1994. -704 с.

45. Вернадский, В. И. Биосфера и ноосфера / сост. H.A. Костяшкин, Е.М. Гончарова. М.: Айрис-пресс, 2003. - 576 с.

46. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика. М. : Высш. школа, 1989. -404 с.

47. Винер, Н. Творец и будущее : пер. с англ. М.: ACT, 2003. - 734 с.

48. Витгенштейн Л. О достоверности // Вопр. философии. 1991. - № 2. -С. 67- 120.

49. Витгенштейн, Л. Философские работы : пер. с англ. М. : Гнозис, 1994. -417 с.

50. Волковский, Н. Л. История информационных войн : в 2 ч. СПб. : Изд-во СПб. ун-та, 2002. - Ч. 2. - 604 с.

51. Воронина, Н. И. Теоретическая кульутрология. Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2001.-208 с.

52. Выготский, Л. С. Психология развития как феномен культуры : избр. психол. тр. / под ред. и с предисл. М. Г. Ярошевского. М., Воронеж, 1996. - 512 с.

53. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод : основы философской герменевтики : пер. с нем. М.: Прогресс, 1988. - 704 с.

54. Гайденко, П. П. Научная рациональность и философский разум. М. : Прогресс-Традиция, 2003. - 528 с.

55. Гайденко, П. П. Постметафизическая философия как философия процесса // Вопр. философии. 2005. - № 3. - С. 128 - 139.

56. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира : Евразия: космос кочевника, земледельца и горца. М.: Институт ДИ - ДИК, 1999. - 368 с.

57. Гегель, Г. В. Ф. Феноменология духа. СПб.: Алетейя, 1994. - 316 с.

58. Гидденс, Э. Устроение общества : Очерк теории структуризации : пер. с англ. М.: Академический проект, 2003. - 525 с.

59. Гинзбург, Л. Я. О документальной литературе и принципах построения характера // Вопр. литературы. 1970. - № 7. - С. 62 - 91.

60. Гирц, К. Интерпретация культур : пер. с англ. М. : РОССПЭН, 2004. -650 с.

61. Глой, К. Проблема последнего обоснования динамических систем // Вопр. философии. 1994. - № 3. - С. 94 - 105.

62. Гозман, Л. Я. Психология перехода // Вопр. философии. 1995. - № 5. -С. 19-21.

63. Гомбрих, Э. Символические образы // Вопр. философии. 2001. - № 7. -С. 139- 148.

64. Горский, Д. П. Обобщение и познание. М.: Мысль, 1985. - 208 с.

65. Горький, М. Освещать быт, обнажать скрытую в нем политику! // Соч. в 30 т. М.: Изд-во АН СССР, 1980.- Т.25.- С. 187-190.

66. Гоуайзер, Ш., Уитт, Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения : пер. с англ. М.: Вагриус, 1997. - 207 с.

67. Гофман, А. Б. От «малого» общества к «большому»: классические теории социального роста и их современное значение // Гофман А. Б. Классическое и современное. Этюды по истории и теории социологии. М., 2003. - 783 с.

68. Гофман, А. Б. Существует ли общество? От психологического редукционизма к эпифеноменализму в интеракции социальной реальности // Социс. 2005. - № 1. - С. 18 - 25.

69. Грабельников, А. А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспективы. М.: РИП-Холдинг, 2000. - 336 с.

70. Грановский, Т. Н. Лекции по истории Средневековья. М. : Наука, 1987. -427 с.

71. Гринин, Л. Е. Феномен информационного общества: «люди известности» // Философия и общество. 2004. - № 2. - С. 5 - 23.

72. Гройс, Б. Да, апокалипсис, да, сейчас. // Вопр. философии. 1993. - № 3. -С. 28-35.

73. Громыко, Н. В. Интернет и постмодернизм их значение для современного образования // Вопр. философии. - 2002. - № 2. - С. 175 -180.

74. Грушин Б. А. Масовое сознание : Опыт определения и проблемы исследования. М.: Политиздат, 1987. - 367 с.

75. Грушин, Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения // Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина : в 4 кн. М.: Прогресс-Традиция, 2004. - Кн. 1,2.

76. Губарев, В. Взгляд во Вселенную // Лит. газ. 2002. - 26 июня - 2 июля.

77. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры : пер. с нем. М. : Прогресс, 1985.-452 с.

78. Гумилев, Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М. : Издательская группа «Прогресс», 1993.- 544 с.

79. Гуревич, П. С. Философия культуры. М. : АО Аспект-Пресс, 1994. -288 с.

80. Гуссерль, Э. Статьи об обновлении // Вопр. философии. 1995. - №4.1. С. 111-135.

81. Дарендорф, Р. Тропы из утопии : Работы по теории и истории социологии : пер. с нем. М.: Праксис, 2002. - 536 с.

82. Декарт, Р. Сочинения : в 2 т.: пер. с фр. М.: Мысль, 1989. - Т. 1-2.

83. Делез, Ж. Различие и повторение : пер. с фр. СПб. : Петрополис, 1998. -384 с.

84. Делез, Ж. Платон и симулякр // Новое лит. обоз. 1993. - № 5. - С. 53 - 57.

85. Деррида, Ж. Письмо и различие : пер. с фр. М. : Академический проект, 2000.-495 с.

86. Деррида, Ж. О грамматологии : пер. с фр. М. : Ас! Ма^пет, 2000. -511с.

87. Деррида, Ж. Голос и феномен : Работы по теории знака Гуссерля : пер. с нем. СПб.: Алетейя, 1999. - 210 с.

88. Дзялошинский, И. М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. Некоторые особенности личности и профессиональной деятельности. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1996. - 134 с.

89. Диалог и коммуникация философские проблемы (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. - 1989. -№ 7. - С. 3 - 27.

90. Дилтс, Р. Моделирование с помощью НЛП. СПб.: Питер, 2001. - 188 с.

91. Дильтей, В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации : пер. с нем. М., Иерусалим, 2000. - 463 с.

92. Дмитриев, А. В., Макарова, И. В. Неформальная коммуникация. М.: Современный Гуманитарный Университет, 2003.

93. Дридзе, Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: проблемы семиосоциопсихологии. М. : Наука, 1984. -268 с.

94. Дряхлов, Н. И., Давыденко, В. А. Социокультурные ценности россиян: вчера, сегодня, завтра // Социс. 1997. - № 7. - С. 6 -11.

95. Дубровский, Е. Н. Информационно-обменные процессы факторысоциального развития. М., 1996.

96. Дубровский, Д. И. Постмодернистская мода//Вопр. философии. -2001.-№8.-С. 42-55.

97. Дубровский, Д. И. Феномен «журнализма» в современной культуре // III Российский философский конгресс. Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия. Ростов н / Д, 2002. - Т. 2. - С. 153-164.

98. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии : пер. с фр.-М.: Наука, 1991.-572 с.

99. Дьякова, Е. Г., Трахтенберг, А. Д. Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов. -Екатеринбург: УрО РАН, 1999. 210 с.

100. Дэннис, Э., Мэррил, Д. Беседы о масс-медиа : пер. с англ. М. : Вагриус, 1997.-383 с.

101. Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда. Метод социологии : пер. с фр. М.: Наука, 1991. - 572 с.

102. Ерасов, Б. А. Социальная культурология. М.: Наука, 1996. - 345 с.

103. Ефимова, Е. Современная тюрьма : Быт, традиции, фольклор. М. : Дело, 2004.

104. Жидков, B.C. Десять веков российской ментальности: картина мира и власть. СПб.: Алетейя, 2001. - 636 с.

105. Жуковский, В. А. Эстетика и критика. М.: Искусство, 1985. - 431 с.

106. Журналистика в переходный период: проблемы и перспективы : материалы науч. конф.: в 5 ч. М.: Изд-во факультета журналистики Моск. ун-та. - 1998. -Ч. 1-5.

107. Заславская, Т. И. Современное российское общество: социальный механизм трансформации. М.: Дело, 2004. - 314с.

108. Засурский, И. И. Масс-медиа второй республики. М. : Изд-во Моск. унта, 1999.-272 с.

109. Засурский, И. И. Реконструкция России (масс-медиа и политика в 90-е).

110. M. : Изд-во Моск. ун-та, 2001. 288 с.

111. Землянова, JI. М. К вопросу о социально-культурных потенциях мультимедиатизации // Вестн Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. - 2004. -№5.- С.103-116.

112. Землянова, JI. М. Сетевое общество, информационализм и виртуальная культура // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. - 1999. - № 2. -С. 58 - 69.

113. Зиновьев, А. Это возвращение к советской модели. Но по форме, не по существу // Российская Федерация сегодня. - 2004. - № 19. - С. 24 - 27.

114. Зольгер К.-В.-Ф. Эрвин : Четыре диалога о прекрасном и об искусстве. -М. : Искусство, 1978.-431 с.

115. Зубов, А. Б. Циклы русской истории // Вопр. философии. 2005. - № 3. -С. 161 -166.

116. Зюганов, Г. А. Еще раз о партийной литературе // Завтра. 2004. - № 37.

117. Зюганов, Г. А. Россия родина моя. Идеология государственного патриотизма. - 2-е изд., перераб. и доп. - М. : Информпечать, 1996. - 400 с.

118. Иваненко, Е. А. Поиск антропоса на сцене / Е. А. Иваненко, М. А. Корецкая, Е. В. Савенкова. Самара : Изд-во Самар. ун-та, 2003.

119. Из глубины: Сб. статей о русской революции С.А. Аскольдова, Н. Бердяева, С. Булгакова, В. Иванова, A.C. Изгоева, С.А. Котляровского, В. Муравьева, П. Новгородцева, И. Покровского, П. Струве, С. Франка. М. : Новости, 1991. — 344 с.

120. Ильенков, Э. В. Философия и культура. М. : Политиздат, 1991. - 464 с.

121. Ильин, В. В. Новый миллениум для России: путь в будущее. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2001. - 224 с.

122. Ильин И. А. Кто мы? : О революции. О религиозном кризисе наших дней. -М. : Русская книга, 2001. 575 с.

123. Ильин, И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. M. : INTRADA, 1998. - 256 с.

124. Индукция // Психология : словарь / под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошенко. 2-е изд. - М., 1990. - С. 137.

125. Иноземцев, В. JI. Пределы «догоняющего» развития. М.: Экономика, 2000.- 295 с.

126. Иноземцев, В. JI. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000. - 304 с.

127. Информация // Философский энциклопедический словарь. М. : Сов. энциклопедия, 1983. -С. 217 - 218.

128. Ионин, Л. Г. Социология культуры : учеб. пособие. М. : Издательская корпорация «Логос», 1996. - 280 с.

129. Йонас, Г. Принцип ответственности : Опыт этики для технологической цивилизации : пер. с нем. М., 2004.

130. Ирония // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. - С. 220 -221.

131. Кантор, В. К Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопр. философии. 1994. - № 5. - С. 27 - 46.

132. Кара-Мурза, С. Г. Манипуляция сознанием. М. : Алгоритм, 2000. -736 с.

133. Карпенко, И. Журналистика это не бои без правил // Журналист. - 2000. -№ 12.-С. 24.

134. Касавин, И. Т., Щавелев, С. П. Анализ повседневности. М. : Канон, 2003.- 280 с.

135. Касавин, И. Т. Социальная теория познания, миграционные метафоры, типы знания, текстовые эпохи. Неклассические подходы / И. Т. Касавин. -Hildesheim, Georg Olms Verlag, 2003.

136. Касавин, И. Т. Традиции и интерпретации : Фрагменты исторической эпистемологии. СПб.: РХГИ, 2000. - 310 с.

137. Касавин, И. Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией // Вопр. философии. 2003. - №5. - С. 14 - 29.

138. Кассирер, Э. Индивид и космос : Избранное. М., СПб., 2000. - 654 с.

139. Кассирер, Э. Философия символических форм : Введение и постановка проблемы // Культурология. XX век / пер. и примеч. А. Н. Малинкина. М., 1995. - С. 163-213.

140. Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура : пер. с англ. / под науч. ред. О. И. Шкаратана. М.: ГУ ВШЭ, 2000. - 608 с.

141. Кевбрин, Б. Ф. Развитие и диалектико-материалистический детерминизм. -Саранск : Изд-во Сарат. ун-та : Саран, фил. 1988. - 197 с.

142. Кертман, Л. Е. История культуры стран Европы и Америки (1870-1917) М. : Высш. шк., 1987.-304 с.

143. Киричек, П. Н. Социология публицистики. Саранск : Изд-во Мордов. унта, 1998.-88 с.

144. Киселев, Г. С. Трагедия общества и человека: Попытка осмысления опыта советской истории. М.: Наука, 1992. - 118 с.

145. Клике, Ф. Пробуждающееся мышление : У истоков человеческого интеллекта : пер. с нем. М.: Прогресс, 1983. - 302 с.

146. Князева, Е. Н., Курдюмов, С. П. Основания синергетики : Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. СПб.: Алетейя, 2002.-416 с.

147. Князева, Е. Н., Курдюмов, С. П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Вопр. философии. 1992. - № 12. - С. 3-20.

148. Коган, Л. Н. Теория культуры. Екатеринбург : Изд-во УрГУ, 1993. -160 с.

149. Кожевников, В. П. Модель русской культуры : курс лекций. М., 1996. -240 с.

150. Конецкая, В. П. Социология коммуникации. М. : Межд. университет бизнеса и управления. - 1997. - 304 с.

151. Копнин, П. В. Диалектика как логика и теория познания : Опыт логикогносеологического исследования. М.: Наука, 1973. - 323 с.

152. Костина А. В. Массовая культура как феномен постиндустриальногообщества. 2-е изд. перераб и доп. - М.: Едиториал УРСС, 2005. - 352 с.

153. Крэйхи, Б. Социальная психология агрессии : пер. с англ. СПб.: Питер, 2003.-336 с.

154. Куда идет Россия?. Социальная трансформация постсоветского пространства : Междунар. симпозиум 12 14 янв. 1996 г. / под ред. Т. И. Заславской. - М.: МВШСЭН, 1996. - 506 с.

155. Кукаркин, А. В. Буржуазная массовая культура : Теории. Идеи. Разновидности. Образцы. Техника. Бизнес. 2-е изд., дораб. и доп. - М.: Политиздат, 1985. - 399 с.

156. Культура, культурология и образование (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1997. - №2. - С. 3 - 56.

157. Культурные практики в идеологической перспективе : Россия, XVIII -начало XX века / сост. Н. Н. Мазур. М., Венеция, 1999. - 280 с.

158. Кун, Т. Структура научных революций : пер. с англ. М. : ACT, 1977. -606 с.

159. Лазарсфельд, П., Мертон, Р. Массовая коммуникация, массовые вкусы и организованное социальное действие // Назаров М.М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследований. М., 1999. -С. 138- 149.

160. Лапин, Н. И. Социокультурный подход и социально-функциональные структуры // Социс. 2000. - № 7. - С. 3 -12.

161. Лебедева, М. М., Мельвиль, А. Ю. «Переходный возраст» современного мира // Внешняя политика и безопасность современной России. 1991 2002. Хрестоматия : в 4 т. Т. 1. Исследования. - М., 2002. - С. 66 - 75.

162. Лебон, Г. Психология народов и масс. СПб., 1995. - 420 с.

163. Леви-Строс, К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. - 384 с.

164. Леви-Строс, К. Структурная антропология. М.: Наука, 1983. - 412 с.

165. Лекторский, В. А. Гносеология в системе философского мировоззрения. М.: Наука, 1983.-311 с.

166. Ленин, В. И. Развращение рабочих утонченным национализмом. Соч. -Т. 25.- С. 144- 147.

167. Ленин, В. И. Философские тетради. Соч. - Т. 29. - С. 1 - 672.

168. Леонтьев, А. Н. Эволюция психики. М., Воронеж, 2000. - 416 с.

169. Леонтьев, Д. А. Психология смысла : динамика смысловой реальности. М. •.Смысл, 1999.-486 с.

170. Лескова, Н. Каббала добралась до академиков // Независимая газ. 2004. -25 февраля.

171. Лефевр, В. А. Конфликтующие структуры. М. : Сов. радио, 1973. -159 с.

172. Лефевр, В. А. От психофизики к моделированию души // Вопр. философии. -1990.- №7.-С. 24-58.

173. Лиотар, Ж.-Ф. Состояние постмодерна : пер. с фр. М. : Ин-т эксперим. социологии; СПб.: Алетейя, 1998. - 160 с.

174. Липовецки, Ж. Эра пустоты : Эссе о современном индивидуализме. СПб. : Владимир Даль, 2001. - 332 с.

175. Лисичкин, В. А., Шелепин, Л. А. Третья мировая информационно-психологическая война. М., 1999.

176. Литература : справ, материалы / С. В. Тураев, Л. И. Тимофеев, К. Д. Вишневский идр..- М., 1989.

177. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка // Изв. Акад. наук. Сер. лит. и яз. - 1993. - Т. 52, № 1. - С. 3 - 9.

178. Лихачев, Д. С. Русская культура / сост. Л. Р. Мариупольский. М. : Искусство, 2000. - 440 с.

179. Лоренц, К. Агрессия (так называемое зло) : пер. с нем. СПб. : Амфора, 2001.-350 с.

180. Лоренц, К. Оборотная сторона зеркала : пер. с нем. М.: Республика, 1998. -493 с.

181. Лосев А.Ф. Гомер. 2-е изд. - М.: Мол. гвардия - ЖЗЛ; Соратник, 1996.400 с.

182. Лосев, А. Ф. Философия, мифология, культура. М. : Политиздат, 1991. -525 с.

183. Лосский, Н. О. История русской философии : пер. с англ. М. : Сов. писатель, 1991.-480 с.

184. Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре : Быт и традиции русского дворянства (XY111 начало XIX века). - 2-е изд. - СПб.: «Искусство - СПБ», 2002.- 413 с.

185. Лотман Ю. М. История и типология русской культуры. СПб. : «Искусство - СПб», 2002. - 768 с.

186. Лотман, Ю. М. Семиосфера. СПб. : «Искусство - СПб», 2000. - 704 с.

187. Луман, Н. Мировое время и история систем. Об отношениях между временными горизонтами и социальными структурами общественных систем : пер. с нем. // Логос. 2004. - № 5. С. - 131 -168.

188. Луман, Н. Власть : пер. с нем. М. : Праксис, 2001. - 256 с.

189. Майданов, А. С. Миф как источник знания // Вопр. философии. 2004. -№9.- С. 91-105.

190. Майн, X. Борьба за ежедневные сенсации: информационное наводнение // Журналист. 2000. -№ 10.- .42-44.

191. Мальцев, Г. По ком звонит колокол? // Журналист. 2004. - № 11. - С. 1.

192. Мамардашвили, М. К. Как я понимаю философию. М. : Прогресс, 1990. -365 с.

193. Мамардашвили, М. К. Необходимость себя : Лекции. Статьи. Философские заметки. М. : Лабиринт, 1996. - 432 с.

194. Мансурова, В. Д. Журналистская картина мира как фактор социальной детерминации. Барнаул : Изд-во Алтайского ун-та, 2002. - 236 с.

195. Мариничева, О. Мне страшно от смеха, который без слез // Коме, правда. -1995. -14 авг.

196. Маркарян, Э. С. Культура как система // Вопр. философии. 1984. - №1.1. С. 113-123.

197. Маркс, К. Дебаты шестого Рейнского Ландтага о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. -Т. 1.-С. 30-84.

198. Маркузе Г. Разум и революция. Гегель и становление социальной теории : пер. с англ. СПб.: Владимир Даль, 2000. - 540 с.

199. Маслоу, А. Новые рубежи человеческой природы. М. : Смысл, 1999. -431 с.

200. Массовая коммуникация в формировании современного социокультурного пространства (материалы «круглого стола») // Социс. 2000. - №7. -С. 73 -82.

201. Массовая информация в советском промышленном городе : Опыт комплексного социологического исследования / под ред. Б. А. Грушина, Л. А. Оникова. М.: Политиздат, 1980. - 446 с.

202. Массовая культура и массовое искусство: «за» и «против» / под ред. Н. И. Киященко. -М.: Гуманитарий, 2003.- 313 с.

203. Межуев, В. М. Культура как философская проблема // Вопр. философии. -1982.-№10.-С. 42-53.

204. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1967. - 407 с.

205. Мельник, Г. С. MASS-MEDIA: психологические процессы и эффекты. -СПб.: Изд-во С.- Петерб. ун-та, 1996. 160 с.

206. Мельник Г. С. Общение в журналистике: секреты мастерства. СПб. : Питер, 2005.-216 с.

207. Менжулин, В. К истории одного конфликта // Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа : пер. с нем. Львов, М., 1998.- С.11 -36.

208. Меншел, Р. Рынки и безумство толпы. Современный взгляд на природу массового умопомрачения : пер. с англ. М.: Олимп-Бизнес, 2005. - 234 с.

209. Мерзон, Л. С. Проблемы научного факта. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1972.- 167 с.

210. Меркулов, И. П. Эволюционируют ли наши когнитивные способности? // Вопр. философии. 2005. - № 3. - С. 92 - 102.

211. Мерло-Понти, М. Феноменология восприятия : пер. с фр. СПб. : Ювента, 1999.- 608 с.

212. Микешина, Л. А. Специфика философской интерпретации // Вопр. философии. 1999. - № 11. - С. 11 - 23.

213. Милюков, П. Н. Очерки по истории русской культуры. М. : Изд-во МГТУ, 1992.- 160 с.

214. Моисеев, Н. Н. Алгоритмы развития. М.: Наука, 1987. - 302 с.

215. Моисеев, Н. Н. Логика динамических систем и развитие природы и общества // Вопр. философии. 1999. - № 4. - С. 3 -10.

216. Моисеев, Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. Эколого-политологический анализ // Вопр. философии. 1995. - № 1. -С. 3 - 30.

217. Моисеев Н. Н. Универсум. Информация. Общество. М. : Устойчивый мир, 2001.-200 с.

218. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 1973. - 405 с.

219. Монахов, А. Мне смешно от того, что вам страшно // Коме, правда. 1995. -14 авг.

220. Московичи, С. Век толп : Исторический трактат по психологии масс : пер. с фр. М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. - 480 с.

221. Московичи, С. Машина, творящая богов : пер. с фр. М. : Центр психологии и психотерапии, изд-во КСП, 1998. - 560 с.

222. Муратов, С. А. ТВ эволюция нетерпимости. - М.: Логос, 2000. - 239 с.

223. Наука и культура (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1998.- №3.-С. 3-54.

224. Недельский, В. О. Переходные системы: теория прогресса и теория хаоса // Русский мир. 2004. - № 6. - С. 74 - 94.

225. Недельский В.О. Случайное и закономерное в социально-политическом мире // Русский мир. 2004. - Март. - С. 210 - 233.

226. Неклесса, А. И. Глобальный град: творение и разрушение // Новый мир. -2001.- № 3. С. 135- 146.

227. Неретина, С. С. Средневековое мышление как стратегема мышления современного // Вопр. философии. 1998. - № 11. - С. 130 - 150.

228. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М. : Логос, 2005.- 312 с.

229. Новые информационные технологии и судьбы рациональности в современной культуре (материалы «круглого стола» // Вопр. философии. -2003.- № 12.-С. 3-52.

230. Нойман, Н. Общественное мнение: открытые скрижали молчания. М. : Прогресс-Академия, 1996.

231. Ойзерман, Т. И. Марксизм и утопизм. М.: Прогресс-Традиция, 2003. -360 с.

232. Олескин, А. В. Биополитика и ее приложение к социальным технологиям // Вопр. философии. 1995. - № 7. - С. 45 - 58.

233. Ольшанский, Д. В. Массовые настроения переходного времени // Вопр. философии. 1992. - №4. - С. 3 -15.

234. Ольшанский, Д. В. Психология масс. СПб.: Питер, 2002. - 368 с.

235. Ольшанский, Д. В. Социальная психология «винтиков» // Вопр. философии.- 1989.- № 8.-С. 91 -103.

236. Ольшанский, Д. В. Трансформация человеческого сознания (От мегамашины тоталитаризма к демократическому обществу) // Полит, исследования. 1991.- №3. С. 53 -66.

237. Ортега-и-Гассет, X. Эстетика. Философия культуры : пер. с исп. М. : Искусство, 1991.- 586 с.

238. Панарин, А. С. О Державнике-Отце и либеральных носителях «эдипова комплекса» // Русский мир. 2004. - Март. - С. 235 - 248.

239. Панарин, А. С. Постмодернизм и глобализация: проект освобождения собственников от социальных и национальных обязательств // Вопр. философии. 2003. - № 5. - С. 16 - 36.

240. Панарин, А. С. Стратегическая нестабильность в XXI веке. М. : Алгоритм, 2003.-560 с.

241. Панарин, А. С. Философия политики : учеб. пособие. М. : Новая школа, 1996.-424 с.

242. Парсонс, Т. О структуре социального действия : пер. с англ. М. : Академический проект, 2002. - 880 с.

243. Пелипенко, А. А. Генезис смыслового пространства и онтология кульутры//Человек. -2002.- №2.-С.6-21.

244. Пелипенко, А. А., Яковенко, И. Г. Культура как система. М. : Языки русской культуры, 1998. - 376 с.

245. Петров М. К. Экология и культура. СПб. : Изд-во С. - Петерб. ун-та, 2001. -367 с.

246. Пигалев, А. И. Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона // Вопр. философии. 2004. - № 5. - С. 148 - 159.

247. Пирогов, Л. Атланты и троглодиты // Независимая газ. 2004. - 5 авг.

248. Пирогов, JI. Что наша жизнь? // Независимая газ. 2004. - 5 авг.

249. Попов, Ю. В. Публицисты Великой французской революции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1989. - 175 с.

250. Поппер, К. Открытое общество и его враги : пер. с англ. в 2 т. - М. : Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. - Т. 2. - 525 с.

251. Поршнев, Б. Ф. О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии). -М.: Наука, 1974.- 213 с.

252. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1993. - № 3. - С. 3 -16.

253. Потебня, А. А. Символ и миф в народной культуре : собр. тр. / сост. A. JT. Топорков. М.: Лабиринт, 2000. - 480 с.

254. Почепцов Г. Г. Коммуникативные технологии XX века. М., Киев : Ваклер, 1999.-349 с.

255. Почепцов, Г. Г. Теория коммуникации. М., Киев : Рефл-бук : Ваклер,2001.- 625 с.

256. Пуанкаре, А. Наука и метод. О науке. М.: Наука, 1983. - 560 с.

257. Пригожин, И., Стенгерс, И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой : пер. с англ. М.: Прогресс, 1986. - 431 с.

258. Пронина, Е. Е. Психология журналистского творчества. М. : Изд-во Москов. ун-та, 2002. - 320 с.

259. Прохоров, Е. П. Введение в теорию журналистики : учеб. пособие. М. : РИП - холдинг, 2000. - 307 с.

260. Психология восприятия власти / под ред. Е. Б. Шестопал. М.: СП МЫСЛЬ,2002.-242 с.

261. Психология и культура : пер. с англ. / под ред. Д. Мацумото. СПб. : Питер, 2003.-717 с.

262. Публика // Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. М.: Рус. яз., 2000. - Т. 3 : П. - 2000. - С.535.

263. Развлекательное искусство в социокультурном пространстве 1990-х годов. -СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин». 209 с.

264. Ракитов, А. И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопр. философии. 1994. - № 4. - С. 14 - 34.

265. Ракитов, А. И. Философия компьютерной революции. М. : Политиздат, 1991.-287 с.

266. Ракитов, А. И. Информация, наука, технология в глобальных исторических изменениях.- М., 1998. 272 с.

267. Ранк, О. Миф о рождении героя: Опыт психологического толкования мифов // Между Эдипом и Озирисом : Становление психоаналитической концепции мифа : пер. с нем. Львов, М., 1998. - С. 123 - 206.

268. Рассел, Б. Человеческое познание: его сфера и границы : Статьи : пер. с англ.- М.: ТЕРРА Книжный клуб : Республика, 2000. - 463 с.

269. Расторгуев, С. П. Философия информационной войны. М. : Вузовская книга, 2001.-468 с.

270. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней : в 4 т. Т. 3. Новое время. - СПб. : ТОО ТК «Петрополис», 1994. - Т. 4. От романтизма до наших дней. - СПб.: Петрополис. - 1997.

271. Ревякин, А. И. Проблема типического в художественной литературе. М. : Учпедзиз РСФСР, 1959. - 367 с.

272. Реснянская, Л. Л., Фомичева, И. Д. Газета для всей России. М. : Икар, 1999.-230 с.

273. Рикер, П. Конфликт интерпретаций : Очерки о герменевтике. М. : Медиум, 1995.-416 с.

274. Рикер, П. История и истина : пер. с фр. СПб.: Алетейя, 2002. - 399 с.

275. Риккерт, Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX век : антология. М.: Мысль, 1995. - С. 69 - 85.

276. Риск исторического выбора в России (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1994. - №5. - С. 3 - 26.

277. Розанов, В. В. Религия. Философия. Культура. М. : Республика, 1992. -399 с.

278. Розин, В. М. Человек культурный. Введение в антропологию. М. : Издательский Дом МПСИ, 2003. - 320 с.

279. Россия в условиях стратегической нестабильности (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1995. - № 9. - С. 3 - 42.

280. Россия и Запад: взаимодействие культур (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1992. - № 10. - С. 3 - 28.

281. Россия и новое мировое устройство // Россия в глобальной политике. 2003.- Том 1.- №3.- С. 229-233.

282. Рощин С. К. Психология и журналистика. М.: Наука, 1989. - 187 с.

283. Рузавин, Г. И. Самоорганизация и организация в развитии общества // Вопр.философии. 1995. - № 8. - С. 63 - 72.

284. Русский космизм : Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993.- 368 с.

285. Руткевич, М. Н. Общество как система : Социологические очерки. СПб.: Алетейя, 2001.-444 с.

286. Руткевич, М. Н. Социология, власть, общественное мнение // Социс. 1993. - №7. - С. 3 -14.

287. Рыбаков, Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981.- 607 с.

288. Сабитова, А. Б. Дом, разделившийся сам по себе, не устоит // Религия, образование, культура: необходимость диалога : Форум интеллигенции. М., 2001.-С. 54-56.

289. Савельев, Д. Обломовка: мечта о России // НГ ЕХ ЫВШБ. 2004. - 15 апреля.

290. Савицкая, Э. Закономерности формирования «модели культурного человека» // Вопр. философии. 1990. - №5. - С. 61 - 74.

291. Савкин, Н. С. Социальная философия. Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 1997.- 176 с.

292. Савчук, В. Режим актуальности. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. -280 с.

293. Садовничий, В. А. Будущее нашей страны определяется нынешним состоянием системы образования / Религия, образование, культура: необходимость диалога: Форум интеллигенции. М., 2001. - С. 8-11.

294. Свитич, Л. Г. Феномен журнализма / под ред. Я.Н. Засурского. М.: «Издательство ИКАР», 2000. - 250 с.

295. Сиберт, Ф. Четыре теории прессы : пер с англ. / Ф. Сиберт, У. Шрамм, Т. Питерсон. М.: ВАГРИУС, 1998. - 223 с.

296. Сидоренков, А. В. Психологический механизм динамики малой группы: интеграция и дезинтеграция // Вопр. психологии. 2004. - № 5. - С. 63 - 72.

297. Сидорина, Т. Ю. Философия кризиса : учеб. пособие. М. : Флинта-Наука,2003.-456 с.

298. Силичев, Д. А. Социальные последствия перехода от индустриализма и модерна к постиндустриализму и постмодерну // Вопр. философии. 2005. -№7.-С. 3-20.

299. Синергетичекая парадигма : Человек и общество в условиях нестабильности / сост. и отв. ред. О. Н. Астафьева. М.: «Прогресс-Традиция», 2003. - 583 с.

300. Сиротина, И. JI. Отечественный тип философствования в мемуарах русской интеллигенции от XIX к XXI веку. Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2002. -112 с.

301. Система средств массовой информации России : учеб. пособие. / Я. Н. Засурский, М. И. Алексеева, J1. Д. Болотова и др.; под ред. Я. Н. Засурского. -М. : Аспект Пресс, 2003. 259 с.

302. Смирнов, С. В. Факт и публицистика // О публицистике и публицистах. Вып. 1. J1. : Ленингр. ун-т, 1964. - с. 3 - 29.

303. Современная западная философия : Словарь / сост.: Малахов В. С., Филатов В. П.-М. : Политиздат, 1991.-414 с.

304. Сорокин, П. Социальная и культурная динамика : исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений : пер. с англ. СПб. : РХГИ, 2000. - 1054 с.

305. Социология журналистики : Очерки методологии и практики / под ред. С. Г. Корконосенко. М. : ТОО «Гендальф», 1998. - 256 с.

306. Средства массовой информации постсоветской России / под ред. Я. Н. Засурского. М. : Аспект-Пресс, 2002. - 303 с.

307. Степанов, Ю. С., Проскурин, С. Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в периоды двоеверия. М. : Наука, 1993. -158 с.

308. Степин, В. С. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность // Вопр. философии. 2003. - № 8. - С. 5 - 17.

309. Степин, В. С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000.744 с.

310. Степин, В. С. Эпоха перемен и сценарии будущего: избр. социал.-филос. публицистика. М.: Б.И., 1996. - 175 с.

311. Стюфляева, М. И. Поэтика публицистики. Воронеж : Изд-во Воронеж, унта, 1975.- 153 с.

312. Тайлор, Э. Б. Первобытная культура : пер. с англ. М.: Политиздат, 1989. -572 с.

313. Тахо-Годи, А. А. Гомер, или чудо как реальный факт / Лосев А. Ф. Гомер. 2-е изд. - М.: Мол. гвардия - ЖЗЛ; Соратник, 1996. - С. 5 - 8.

314. Тепляшина, А. Комическое как форма социальной критики // Невский наблюдатель. 2002. - № 1. - С. 65 - 66.

315. Тойнби, А. Постижение истории : пер. с англ. М.: Правда, 1990. - 736 с.

316. Топаз, М. Ссора теток и кремлевские разборки // Профессия журналист. -2000. - № 2. - С. 25 - 26.

317. Топорнин, Б.Н. Сильное государство объективная потребность времени // Вопр. философии. - 2001. - №7. - С. 3 - 24.

318. Тоффлер, Э. Шок будущего : пер с англ. М.: ACT, 2003. - 558 с.

319. Третьяков, В. Играющая журналистика // Литературная газ. 2004. - 7-13 апреля.

320. Турен, А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М., 1998.

321. Ученова, В. В. Гносеологические проблемы публицистики. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1972. - 146 с.

322. Ученова, В. В. Исторические истоки современной публицистики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. - 72 с.

323. Ученова, В. В. От вековых корней. М.: Сов. Россия, 1985. - 176 с.

324. Ученова, В. В. Публицистика и политика. 2-е изд. - М. : Политиздат, 1979.-271 с.

325. Федотова, В. Г. Анархия и порядок. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 144 с.

326. Федотова, JI. Н. Анализ содержания социологический метод изучения средств массовой коммуникации. - М.: Институт социологии РАН, 2001. -202 с.

327. Федотова, Л. Н. Массовая информация: стратегия производства и тактика потребления. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. - 232 с.

328. Федотова, Л. Н. Социология массовой коммуникации. М. : Аспект Пресс, 2002.-238 с.

329. Философия и этика. Беседа с A.A. Гусейновым // Вопр. философии. 2003. - №12.-С. 53 -63.

330. Философия, культура и образование (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 1998. - №11. - С. 3 - 54.

331. Финн, В. К. Интеллектуальные системы и общество. М. : Аспект Пресс, 2001.-284 с.

332. Франкл, В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. - 376 с.

333. Фрейд, 3. Психоанализ и культура. Леонардо до Винчи. СПб. : Апетейя, 2000. - 296 с.

334. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности. М. : Наука, 1978. -605 с.

335. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра. М. : Лабиринт, 1997. -448 с.

336. Фрер, Ж. К. Сообщества Зла, или дьявол вчера и сегодня. - М.: «Аграф», 2000.-272 с.

337. Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности. Минск : Попурри, 1999.-624 с.

338. Фуко, М. История безумия в классическую эпоху. СПб.: Университетская книга, 1997.-576 с.

339. Фуко, М. Надзирать и наказывать : Рождение тюрьмы : пер. с фр. М. : Ad marginem, 1999. - 480 с.

340. Фуре, В. Н. Борьба за признание и моральное развитие общества вконцепции Акселя Хоннета // Вопр. философии. 2005. - №1. - С. 159 -171.

341. Хабермас, Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие : пер. с нем. -СПб.: Наука, 2000.-380 с.

342. Хабермас, Ю. Философский дискурс о модерне : пер. с нем. М.: Весь мир, 2003.

343. Хайдеггер, М. Бытие и время : статьи и выступления : пер. с нем. М. : Республика, 1993. - 447 с.

344. Хакен, Г. Информация и самоорганизация. Макроскопический подход к сложным системам : пер. с англ. М.: Мир, 1991. - 240 с.

345. Хаксли, О. Серое Преосвященство : Этюд о религии и политике. М. : Моск. шк. полит, исслед., 2000. - 320 с.

346. Хардт, М., Негри, А. Империя : пер. с англ. М.: Праксис, 2004. - 212 с.

347. Харрис, Р. Психология массовых коммуникаций : пер. с англ. СПб. : прайм-ЕВРОЗНАК, 2003. - 448 с.

348. Хейзинга, Й. Homo ludens : Статьи по истории культуры. М. : Прогресс -Традиция, 1997. - 416 с.

349. Хесле, В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопр. философии. 1994. - №10. - С. 112 -123.

350. Холодная, М. А. Психология интеллекта : Парадоксы исследования. 2-е изд. - СПб.: Питер, 2002. - 272 с.

351. Холтон, Дж. Что такое «антинаука»? // Вопр. философии. 1992. - №2. -С. 26 - 58.352. «Хорошее общество» : Социальное конструирование приемлемого для жизни общества / Под ред. Федотовой В.Г. М.: РАН. Ин-т философии, 2003.

352. Хоружий, С. С. После перерыва : Пути русской философии. СПб.: Алетейя, 1994.-425 с.

353. Хоружий, С. С. Человек и его три дальних удела: новая антропология на базе древнего опыта // Вопр. философии. 2003. - №1. - С. 38 - 62.

354. Цапф, В. Теории модернизации и различие путей общественного развития1. Социс. 1998. - №8.

355. Чарквиани, Д. А. Информация, противоречие и смена социальных установок. Тбилиси : Мецниереба, 1980. - 93 с.

356. Черткова, Е. Л. Метаморфозы утопического сознания (от утопии к утопизму) // Вопр. философии. 2001. - № 7. - С. 47 - 58.

357. Чижевский, А. Л. Физические факторы исторического процесса. Калуга : Ассоциация «Калуга - Марс», репринт, 1924. - 72 с.

358. Шайхитдинова, С. К. Медиа-этика как предмет философского знания // Тонус Казань. 2003. - №8. - С. 61- 72.

359. Шамикова, Л. Вполне традиционный «перформанс» // Журналист. 2004.- № 11.-С. 59.

360. Шевелев, И. Чьи это поля? О пользе иронии // Пушкин. 1997. - №2. - С. 7-8.

361. Шевцов, В. Апофеоз беспартийности // НГ ЕХ ЫВЮБ. 2004. - 13 мая.

362. Шевцов, В. Прочь из зоопарка // НГ ЕХ ЫВЮБ . 2004. - 15 апр.

363. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса. М. : ИТДГК «Гидис», 2005.-326 с.

364. Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика : пер. с нем. в 2 т. / сост. Ю. Н. Попова. - М.: Искусство, 1983.

365. Шерковин, Ю. А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. М.: Мысль, 1973. - 215 с.

366. Шопенгауэр, А. Свобода воли и нравственность / общ. ред. А. А. Гусейнова, А. П. Скрипника. М.: Республика, 1992. - 448 с.

367. Шюре, Э. Пророки Возрождения : пер. с фр. М.: Алетейя, 2001. - 344 с.

368. Шюц, А. Структура повседневного мышления // Соц. исследования. 1988.- №2.-С. 129-137.

369. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию : пер. с итал. -СПб.: «Симпозиум», 2004. -544 с.

370. Элиаде, М. Миф о вечном возвращении : Архетипы и повторяемость : пер.с фр. СПб.: Алетейя, 1998. - 256 с.

371. Элиас, Н. Общество индивидов : пер. с нем. М.: Праксис, 2001. - 336 с.

372. Элиас, Н. О процессе цивилизации : Социогенетические и психогенетические исследования. в 2 т. - М., СПб. : Университетская книга, 2001.

373. Юнг, К.- Г. Психологические типы : пер. с нем. СПб. : Азбука, 2001. -733 с.

374. Юнг, К.- Г. Символы трансформации : Анализ введения к одному случаю шизофрении : пер. с нем. М.: Пента График, 2000. - 496 с.

375. Юнг, К.- Г. Психология бессознательного : пер. с нем. М. : Асб : Канон плюс, 1998.-400 с.

376. Якимович, А. К. Двадцатый век : Искусство. Культура. Картина мира: от импрессионизма до классического авангарда. М.: Изд. Дом «Искусство», 2003.-491 с.

377. Якимович, А. К. Художники Нового времени. К описанию социопсихологического типажа // Вопр. философии. 2005. - № 3. - С. 71-80.

378. Ямбург, Е. А. Духовный кризис российского общества на рубеже веков // Религия, образование, культура: необходимость диалога. М.: С. 19-26.

379. Ясперс, К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. - 527 с.

380. Arendt Н. Responsibility and judgment. N. Y.: Schocken books, 2003.

381. Aron R. Les tapes de la pensee sociologique. Paris, 1967.

382. Bagdikian B. The Media Monopoly. 3nd ed. Boston: Beacon, 1990.

383. BarthesR. Nexte//Encyclopaedia universalis. Paris, 1973.

384. Bateson G. A sacred unity: Further steps to an ecology of mind / Ed. by R. E. Donaldson. New York, 1991.

385. Bell D. The coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. New York: Basir Books, 1973.

386. Collins R. and others (eds). Media, Culture and Society: A Critical Reader. SAGE, 1987.

387. Dennis E. Of Media and People. SAGE, 1992.

388. Dominik J. R. The Dinamics of Mass Communication. 3rd ed. - University of Georgia, Athens, 1990.

389. Downey J., McGuigan J. (eds). Technocities. The Culture and Political Economy of the Digital Revolution. SAGE Publications, 1999.

390. Erikson E. H. Toys and reasons: stages in ritualization of experience. New York, 1977.

391. Fidler R. Mediamorphosis. Understanding New Media. A Pine Forge Press Publication. SAGE Publications, 1997.

392. Garnham N. Capitalism and Communication. Global Culture and the Economics of Information. Newbury Park, 1990.

393. Gerhart M., Russell A. Metaphoric process. Fort Worth. Tex., 1984.

394. Grossberg L. et al. Media Making: Mass Media in a Popular Culture. SAGE, 1998.

395. Habermas J. Communikation and the Evolution of Society. Toronto, 1979.

396. Hamelink C. The Ethics of Cyberspace. SAGE Publications, 2000.

397. Harvey D. The Condition of Postmodernity. Cambridge, Mass.: Basil Black-well, 1989.

398. Hine Gh. Virtual Ethnography. SAGE Publications, 2000.

399. Holton G. Thematik origins of scientific thought: Kepler to Einstein. 2-nd ed. Harvard University Press, 1988.

400. Honnet A. Das Andere der Gerechtigkeit. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 2000.

401. Jamme C. «Gott an hat ein Gewand». Frankfurt am Main, 1991.

402. Jones S. (ed). Virtual Culture. Identity and communication in cybersociety. SAGE Publications, 1998.

403. Laslo E. The Inner Limits of Mankaind. Oxford etc., 1978.

404. Lasswell H. The structure and function of communication in society // Mass communications. Urbana, 1960.

405. Lekello. La societe de conflits. P., 1979.

406. Lippman, W. Public Opinion. -N. Y.: Harcourt brace, 1993.

407. McLuhan M. Counterblast. L., 1979.

408. McLuhan M. Culture is Our Busines. N.Y.; Toronto, 1970.

409. Neuman R. The Future of the Mass Audience. N. Y., 1991.

410. Polanyi M. Sense-giving and sense-reading. In: «Knowing and being», London, 1969.

411. Raboy M. (ed). Media, Crisis and Demokrasy: Mass Communication and the Discription of Social Order. Newbury Park, 1992.

412. Scannel P. et al. (eds). Culture and Power: A Media, Culture and Society Reader. NewbunyPark. 1991.

413. Schramm W. The Beginnings of Communication Study in America. SAGE, 1997.

414. Silverstone R. Why Study the Media? SAGE, 1999.

415. Taylor B. Modernism, Postmodernism, Realism. Winchester, 1987.

416. Toulmin S. Cosmopolis. New York, 1990.

417. Wernick A. Promotional Culture: Advertising, Ideology and Symbolic Expression. Newbury Park, 1991.

418. Wood J. Toward the 21 Century: The Future of Speech Communication. Cresskill, 1995.

419. Borsche T. Individualitaet und Negativitaet des Verstehens // Denken der Individualitaet. Berlin, N. Y. 1995.

420. Borsche T. "Es ist in Namen, daß wir denken", Lyotards Kritik des spekulatiren Diskurses // Cognito humana Dynamik des Wissens und der Werte. - Leipzig, 1997.