автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Мазуринская редакция кормчей и ее историко-культурное значение на Руси

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мазуринская редакция кормчей и ее историко-культурное значение на Руси"



,.су.......

российская академия наук институт российской истории

на правах рукописи

/Владимировна

МАЗУРИНСКАЯ-РЕДДКЦИЯ КОРМЧЕЙ И ЕЕ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ НА РУСИ

Специальность 07.00.09 историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

МОСКВА 1998

Работа выполнена в Центре истории религии и церкви Института российской истории РАН

Научный руководитель — чл.-корр. РАН

доктор исторических наук Я.Н. Щапов

Официальные оппоненты —

доктор исторических наук И.С. Чичуров, кандидат исторических наук А.А. Турилов

Ведущее научное учреждение —

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Защита диссертации состоится «7/_>> лМ-йЛ 1998 г. в лучасов на заседании Диссертационного совета Д 00233.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036 Москва, ул. Дм. Ульянова, 19.

С диссертацией можно ознакомиться в научном кабинете Института российской истории РАН.

Автореферат разослан «

1998 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат исторических на

Т-В.Бойко

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Научная актуальность те.чы. Для современной исторической науки актуальной является проблема изучения русских правовых традиций. Кормчие книги являются важным источником для изучения этих традиций с древнейшего периода и до XVII в. В состав Кормчих книг были включены древнейшие памятники русского права.

Изучение Кормчих дает новые данные как для изучения памятников русского права, так и для изучения византийского и южнославянского правового наследия.

Исследование вопроса о рецепции византийских церковных норм на Руси позволяет понять своеобразие русской церковной культуры.

Далеко не все сборники церковных канонов были переведены на славянский язык и получили распространение в славянской книжной традиции.

Славянские народы не просто усваивали церковные нормы, имевшие место в Византии, но активно отбирали нужные в практике нормы и приспосабливали их к местным условиям.

Церковная практика, церковные каноны стали предметом идейной борьбы ХУ-ХУ1 вв. В связи с этой борьбой возникли новые редакции сборников церковных канонов. Так как на одном из списков Мазуринской редакции стоит имя известного московского еретика Ивана Волка Курицына, сожженного в Москве в 1504 г., то историки пытались использовать этот памятник как источник по идеологии московских еретиков. Открытие Я.Н.Щаповым других списков этой редакции и среди них списка XIV в. заставляет пересмотреть взгляд на этот памятник как результат работы московского еретика. Возникает вопрос о происхождении данной редакции и ее месте среди других канонических памятников, ее значении для русской культуры.

Особое значение имеет изучение этой редакции еще и потому, что самый поздний список содержит единственную датированную запись пермской азбуки и является уникальным источником по истории пермской письменности.

Степень научной разработки проблемы. Степень изученности Кормчих не соответствует значимости этого памятника для средневековой культуры. В XIX в. трудами исследователей Г.А.Розен-кампфа, Н.В.Калачова, А.С.Павлова была начата научная разработка Кормчих.

Были выделены и изучены основные редакции славянских переводов канонических книг. Наибольшим вниманием исследователей

пользовались древнейшие списки — Ефремовский XII в., Рязанский XIII в., Устюжский XIII в. Большое значение имела работа И.И. Срезневского «Обозрение древних русских списков кормчей книги», в которой исследователь дал описание ряда списков с указанием источников и особенностей переводов отдельных статей, а также опубликовал Указатель XIV титулов по Рязанскому списку.'

Большой вклад в изучение Кормчих внес В.Н.Бенешевич, опубликовавший Кормчую по Ефремовскому списку с параллельным греческим текстом. Работа по публикации Древнеславянской Кормчей была закончена только в 1987 под руководством Я.Н.Щапова.2

Кормчая Сербской редакции стала предметом изучений С.В.Троицкого, результатом работы явилась капитальная монография «Како треба издати Светосавску крмчщу», в которой исследователь подвел итог изучению сербской рукописной традиции славянского перевода Сборника XIV титулов, сделанного, как утверждал ученый, Саввой Сербским.

Новым этапом в изучении Кормчих явилась работа Я.Н.Щапова «Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI — XIII вв.» Это исследование было сделано на основе изучения всей рукописной традиции и сплошного просмотра рукописей в книжных собраниях. Этот просмотр позволил исследователю выделить списки Кормчей Мазуринской редакции.

Работа Л.Н.Щапова была посвящена изучению трех основных редакций Кормчих: древнеславянской, сербской и русской и их истории в период XI—XIII вв. Исследователь отметил, что «в дальнейшей истории страны, в XIV—XVI вв. значение кормчих книг изменялось, но в общем, очевидно, не уменьшаюсь, а увеличивалось, и для XV-XVI вв. актуальной становится проблема их роли в идеологической борьбе внутри русского общества как оружия и реформа-ционного, и консервативного направления».'

1 Срезневский ИИ. Обозрение древних русских списков Кормчей книги /У Сборник отделения русского языка и словесности. Т. 65. СПб. 1897.

2 Древнеславянская Кормчая XIV титулов без толкований. Труд В.Н.Бенешевича. . Т.П. I Подг. к изданию и снабжен дополнениями Ю.К.Бегуновым, И.С.Чичуровым и А Я Щаповым. София, 1987.

3 Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI—-ХШ вв. М. 1978. С. 14.

Проблема изучения места Кормчих в развитии русских политических идей остается неисследованной. Внимание ученых было обращено в первую очередь на новые тексты, вошедшие в состав Кормчих ( например, Собрание некоего старца, включенное в Кормчую Вассиана Патрикеева). Методологически неразработанным остается вопрос использования традиционных текстов для разработки нового круга идей, как это имело место, например в Сводной Кормчей и в сочинениях Иосифа Волоцкого.

Собрание канонов в виду разрыва практики и канонических норм могло получать различную тракгову и по-разному использоваться как в церковной, так и в антицерковной полемике.

Исследователь получает возможность говорить о направленности канонических текстов лишь после изучения канонической традиции и выявления отклонения данного текста от этой традиции. Между тем, именно для того периода, когда редакции Кормчих становятся разнообразными, т.е. XV—XVI вв., отсутствуют общие характеристики отдельных редакций, что придает выводам исследователей предварительный характер.

Только источниковедческое исследование собрания церковных канонов делает возможным определение места этих собраний в развитии идеологии и правового сознания.

Для Кормчей Мазуринской редакции такое исследование не предпринималось, так как в центре внимания исследователей был только один список — Кормчая Ивана Волка Курицына.

Предметом исследования является рукописная традиция Мазуринской редакции. Изучены списки, содержащие Мазуринскую редакцию и установлен состав редакции и взаимоотношение списков. Рассматривается проблема источников данной редакции, вопрос о ее появлении на Руси, о причинах ее распространения и прекращения рукописной традиции данной редакции.

Цель диссертации состоит, во-первых, в источниковедческом изучении списков редакции и их взаимоотношения, во-вторых, в изучении состава редакции, в-третьих, определении места данной редакции в ряду других канонических памятников и в истории славянской книжности.

Сопоставление данной редакции с другими каноническими памятниками позволяет понять своеобразие русской канонической традиции.

Изучение книгописных центров, в которых были созданы рукописи, содержащие Мазурине кую редакцию — задача будущих исследований.

Источниками для данной работы послужили в первую очередь списки Мазуринской редакции. Название редакция получила по древнейшему списку, который хранится в фонде известного московского коллекционера Ф.Ф.Мазурина в РГАДА. Три других списка происходят из собрания Чудовского монастыря, Московской Духовной Академии и собрания графа А.С.Уварова. Так как научное издание Сербской редакции не осуществлено, для сопоставления использовались списки Сербской редакции — Рашская Кормчая (ГИМ, Воскр. 29), Кормчая Рогожского собрания (РГБ, Рогож. 252) и опубликованный И.И.Срезневским Указатель XIV титулов по Рязанскому списку.

Для изучения дополнительных статей русских списков использовался текст Мерила Праведного по факсимильному изданию и Мерила Праведного из Синодального собр. (ГИМ, Син.524), а также рукописи, содержащие Номоканон Иоанна Постника и печатные издания Номоканона Иоанна Постника (публ. А.Алмазова, Н.А.Заозер-ского, А.Хаханова), служебники и другие сборники, содержащие редко встречающиеся в рукописной традиции Уставы поставления епископов. Для сопоставления с Мазуринской редакцией были привлечены Кормчие с расположением правил в порядке XIV титулов: греческая Кормчая 1041 г. Синодального собрания (ГИМ, Син.467), Кормчая XV в. из Ягеллонской библиотеки в Кракове (по микрофильму), Кормчая Вассиана Патрикеева (РГБ, Муз.474), Румянцев-ская Кормчая (РГБ, Рум. 236), Кормчая Нифонта Кормшшцына (РГБ, Егор.156). Из предшествовавшей традиции был привлечен Устюжский сборник (РГБ, Рум. 230), из более поздней — Кормчая митрополита Даниила (РГБ, Унд. 27).

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые на основе текстологического и кодикологического изучения рукописной традиции Мазуринской редакции установлена взаимосвязь списков и определен состав данной редакции и ее источники. Впервые поставлен вопрос о значении второго южнославянского влияния для памятников канонического права. В научный оборот вводится новый памятник межславянских культурных связей XIV—XVI вв. Полученные результаты работы позволяют определить место данной редакции в ряду других канонических памятников:

Практическая значимость работы заключается прежде всего в том, что результаты проведенного текстологического исследования являются основой для первой научной публикации памятника. Новый памятник является источником по истории культуры не только Руси, но и южнославянских стран. Кроме того, он является свидетельством рецепции византийского церковного права в данных странах.

Результаты текстологического анализа списков Мазуринской редакции позволяют отказаться от взгляда на памятник как источник для изучения идеологии московских еретиков и дают возможность его изучения в контексте процесса второго южнославянского влияния. Изучение данной редакции позволяет сделать предположение о существовании еще одной редакции канонических сборников — с расположением правил в порядке XIV титулов.

Разработанная в диссертации методика изучения состава Мазуринской редакции — идентификация всех правил, включенных в с бор I гак, может быть использована и для изучения других канонических памятников нетрадиционного состава.

Апробация результатов исследования. По материалам диссертации опубликованы статьи в научных сборниках, сделаны сообщения на научных конференциях: Источниковедение древнерусской литературы (Пушкинский Дом, Ленинград, 1983); Международный семинар «От Рима к Третьему Риму»( Москва, 1989); «Русский Север: традиции и современность» (Ферапонтово, 1995), «Святой Савва в сербской истории и традиции» (Белград, 1995). Ряд положений диссертации уже принят современными исследователями, в частности о том, что работа Курицына не носила авторского характера, и что Кормчая Курицына не являлась источником для Кормчей Вас-сиана Патрикеева.

Структура работы определена ее целью и задачами. Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения. К диссертации прилагается таблица — Указатель правил, вошедших в состав Мазуринской редакции.

В первой главе помещен очерк изучения Мазуринской редакции. Во второй главе рассмотрены списки Мазуринской редакции и устанавливается их взаимоотношение. Третья глава посвящена составу Мазуринской редакции. В четвертой главе определяется место Мазуринской редакции в византийско-славянской канонической традиции. Пятая глава показывает, что дает источниковедческий анализ данной редакции для изучения распространения Мазуринской редакции на

Руси и дается оценка историко-культурного значения данной редакции.

П. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ и выводы ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении обоснована актуальность темы и показано особое значение Кормчих книг среди русских средневековых источников и обращено внимание на особое значение Кормчих книг в истории русской культуры. Кормчие книги — сборники канонического права, которые включали в свой состав юридические нормы, восходящие как к первым векам христианства, так и возникшие позднее, в течение тысячелетней христианской истории.

Помимо чисто канонических текстов сборники церковных канонов включали в себя антиеретические, полемические сочинения, задававшие образец отношений к другим конфессиям, а также монашеские уставы, литургические сочинения. В отличие от собрания канонов эта часть канонических книг была наиболее подвижной и не регламентировалась. Составители включали в создаваемые ими канонические сборники различные произведения как справочного (например, календарные статьи, списки иерархов), так и богословского характера.

Наибольшее распространение в Византии имели Свод в 50 титулах Иоанна Схоластика (VI в.) и Сборник в XIV титулах, одна из редакций которого принадлежала патриарху Фотию (IX в.). В XII в. церковные каноны были снабжены комментариями. На протяжении всей истории Византии продолжалась работа по кодификации церковного права, к XIV в. относятся два новых сборника — Алфавитная Синтагма Матфея Властаря и Эпитоми Константина Арме-нопула.

В византийской традиции и у славян имело место и распространение памятников покаянной дисциплины, в том числе «худых но-моканунцев» — сборников, содержащих неканонические нормы и фиксировавших церковную практику. Как правило, эти сборники включали псевдонимные или анонимные собрания правил.

Мазуринская редакция кормчей не содержит указаний на то, какие правила входят в ее состав, что сближает ее с памятниками покаянной дисциплины, и вместе с тем привело некоторых исследо-

вателей к выводам о неканоническом и еретическом характере памятника.

Первая глава «История изучения Мазуринской редакции Кормчей» посвящена исследованиям отдельных списков данной редакции, причем основное внимание исследователей привлекал список Кормчей Ивана Волка Курицына.

Исследователь Мерила Праведного Н.В.Калачов считал сборник Курицына особой разновидностью Мерила Праведного, предназначавшейся для церковного суда. C.B.Юшков рассматривал этот сборник как особую редакцию Мерила Праведного, вторичную по отношению к Троицкой редакции. М.Н.Тихомиров сделал вывод, что список МДА является копией с Троицкого Мерила в первой части, а во второй отразил еретические взгляды Ивана Волка Курицына, о чем, по его мнению, свидетельствовала направленность статей против епископов. Тезис об отражении еретических взглядов в Кормчей был развит Ю.К.Бегуновым и его выводы были приняты рядом исследователем идеологии московских еретиков (Н.А.Казаковой, Я. С.Лурье, И.Жужеком), так что в науке утвердился взгляд на Кормчую Курицына как источник по идеологии московских еретиков и как источник Кормчей Вассиана Патрикеева.

Однако изучение Кормчей Курицына среди других списков Кормчей Мазуринской редакции позволило автору диссертации пересмотреть этот взгляд, что нашло признание в работах Я.С.Лурье и А.В. Плигузова.

Язык Мазуринского списка стал предметом диссертации К.Или-евской (Скопле), пришедшей к выводу о том, что писец Мазуринского списка XIV в. был македонцем. Рассматривая особенности лексики и синтаксиса Мазуринского списка, исследовательница однако изучала его вне всего комплекса списков.

Состав Мазуринской редакции, ее источники и взаимоотношения ее списков не были исследованы.

Во второй главе «Списки Кормчей Мазуринской редакции и их взаимоотношение» дается описание списков Мазуринской редакции, исследование их состава и взаимоотношений между собой. Наиболее ранний список — РГАДА ф. 196, 534 — южнославянский третьей четверти XIV века. Писан беглым полууставом, с большим количеством лигатур, язык среднеболгарский. Помимо Кормчей содержит начало Номоканона Иоанна Постника в поздней редакции.

Второй список начала XV века — русский, Чудовский (ГИМ, Чуд. 168). Обращает на себя внимание пропуск в трактате Епифания

Кипрского целого раздела — «о иудейских ересях». Помимо текста Мазуринской редакции список содержит подборку правил русской редакции — апостольских, апостола Павла и Василия Великого с дополнительными толкованиями, с заголовком «се тому же послух» (т.е. «свидетельство тому же»). Наибольшее количество толкований (шесть) дано к 14 апостольскому правилу, запрещающему епископам переходить с одной кафедры на другую, что, возможно, является откликом на современную рукописи полемику в Константинополе в связи с поставлением патриарха Матфея I (1397-1402, 1403-1410). Дополнительные «послухи» не снабжены указаниями на их происхождение, что сближает данную обработку с Мазуринской редакцией.

Третий список — русский список РГБ, МДА фунд. 173,187 конца XV в., в конце которого рукой, отличной от писца рукописи, и другими чернилами тайнописью обозначено имя Ивана Волка Курицына. Сборник делится на три части.

Первая часть содержит выписки из Мерила Праведного (возможно, Троицкого списка) — на лл.У1-У1об., 1-42 об. и 286-309 об.,— но текст статьи Максима Исповедника отличается от редакции Мерила Праведного.

Вторую часть составляют правила Мазуринской редакции, которая целиком помещена в рукописи. В списке Курицына видна попытка «исправить» одну из особенностей Мазуринской редакции, отличающую ее от списков Кормчих традиционного состава: в нем имеются три дополнительные по сравнению с Мазуринским списком нумерации: нумерация глав (соответствующая оглавлению), нумерация апостольских правил и нумерация правил Василия Великого. При этом номера апостольских правил и правил Василия Великого соответствуют не традиционному порядку, а реальной последовательности правил в сборнике. Однако работа эта делалась по другому списку, о чем свидетельствует частично сохранившаяся нумерация глав в Чудовском списке, а также несоответствие между нумерацией правил и их маргинальными пометами.

Особую ценность представляет третья часть сборника — чины поставлений в церковные степени, начиная от чтеца и кончая епископом. Несмотря на практическую потребность сборников, содержащих эти чины, известны лишь 4 сборника более ранние, чем данный. Епископский чин дан в той же редакции, что и в Библейском сборнике (РГБ, Унд.1), писанном Иваном Черным.

Рукопись МДА фунд. 187 принадлежала библиотеке митрополита Иоасафа, а затем библиотеке Троице-Сергиевой Лавры.

Четвертый список 1510 г. — русский, из Уваровского собрания (ГИМ, Ув.81/557). Текст Кормчей содержится в нем не в полном объеме, отсутствуют почти все антиеретические и богословские статьи. Однако ни в расположении текста, ни в составе первых статей нет существенных различий.

Помимо Кормчей Мазуринской редакции список включает Книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова, получившую широкое распространение в русской традиции.

Эта рукопись содержит древнейший и единственный датированный список азбуки Стефана Пермского. Писец сделал и запись пермскими письменами и использовал их для нумерации тетрадей. Это единственная рукопись с пермскими письменами, которая имеет пермское происхождение. Хотя содержащаяся в рукописи азбука и запись и изучались (П.Шестаков, П.Савваитов, М.Сперанский, Г.Лыткин, В. Льгткин), однако не исследовалось содержание самой рукописи. Между тем протограф рукописи мог оказаться в Пермской епархии в связи с деятельностью Стефана Пермского, принимавшего участие в работе Киприана митрополита по церковному законодательству. Орфография рукописи (наличие юсов, разных видов "о" и ряд написаний) дает возможность предполагать наличие у писца южнославянского оригинала.

Взаимоотношение списков определяется следующим образом: определенно можно говорить об общем протографе Чуд. и МДА (о чем свидетельствуют общие пропуски и ошибки), по-видимому, имелся также и общий протограф для всех русских списков. Остается невыясненным, попал ли сам Мазуринский список на Русь в начале XV в. или список с него или список, восходящий к тому же протографу, что и Мазуринский. Несомненно, что Мазуринский список ближе к первоначальному тексту, чем все русские списки, о чем свидетельствует ряд более правильных чтений. Писец Мазуринского списка был хорошо знаком с греческой рукописной традицией. Можно предположить, что Уваровский список восходит непосредственно к южнославянскому протографу.

В третьей главе «Состав Мазуринской редакции» дано полистное описание Мазуринского списка (соответствие Мазуринского списка с другими было указано в описании списков) с раскрытием его состава. Одной из особенностей Мазуринской редакции является отсутствие в ней указаний на то, какие правила вошли в ее состав. Проведенная в диссертации идентификация всех правил, вошедших в

состав Мазуринской редакции, позволила проанализировать ее содержание.

Перечень статей Кормчей дан в сопоставлении с Указателем XIV титулов Рашского списка (ГИМ, Воскр. 29). Это сопоставление позволило сделать вывод, что в основе Мазуринской редакции лежит расположение правил в порядке XIV титулов, но со значительными сокращениями. В Указателе XIV титулов правила повторяются неоднократно, но в Мазуринской Кормчей правила повторены лишь в трех случаях, что свидетельствует о тщательности работы редактора. Наименее сокращенными оказались апостольские правила: из 85 опущены 14. Значительно сокращены правила апостола Петра и апостолов Петра и Павла , вдвое сокращены правила I Вселенского собора, опущено 5 из 15 правил Неокесарийского собора. Значительно скоращены правила Антиохийского и Лаодикийского соборов, но оставлены все правила Гангрского собора, осудившего «месальянскую» ересь. В этой ереси обвиняли и богомилов. Из 8 правил II Вселенского собора опущены 5, в том числе важное правило о месте епископа Константинополя. Из 138 правил Карфагенского собора пропущены 73, зато правила Трулльского собора, зафиксировавшие практику Константинополя, представлены весьма полно ( из 102 канонов опущены лишь 21). Из отеческих правил наиболее полно представлены правила Василия Великого. Наибольшим сокращениям подверглись гражданские законы, оставлено лишь несколько статей из Новых заповедей Юстиниана, касающихся имущества монахов и постановление о третьем и четвертом браке. Оставшиеся статьи сгруппированы по двум темам: о покаянии и о ересях. После 14 грани составитель поместил 39 главу 9 грани «О покаянии, и како достоит пресвитеру сократите запрещение», а затем послание Нила Черноризца, также посвященное теме покаяния, чин исповеди и «Наказание к пресвитеру» Василия Великого, в котором речь идет о причащении.

Из богословских статей оставлены лишь «Беседа святого Диадо-ха» и правила Кирилла Александрийского.

Характер сокращений можно определить как сохранение основных правил и пропуск второстепенных, а также правил, относящихся к церковному устройству, при сохранении дисциплинарных правил.

В четвертой главе «Место Мазуринской редакции в византийс-ко-славянской традиции» в первом параграфе говорится об особенностях сборника XIV титулов в византийской традиции.

Сборник состоит го двух частей: систематической, включающей в себя Предисловие и Указатель, в котором все каноны распределены по 14 большим разделам, и хронологической, в которой все каноны расположены хронологически, по соборам.

В.Н.Бенешевкч предложил следующую классификацию сборников: «номоканон» — такой состав XIV титулов, где при главах есть законы (номосы), «синтагма» — такой, где законы отсутствуют, и «синагога» (собрание) — где приведены не только номера правил, а правила выписаны целиком. Сборники последнего типа немногочисленны, но отражают редакцию, восходящую к VIII в. К этому типу относятся описанный В.Н.Бенешевичем сборник XIV в. Vatic. 1142, сборник X в. из Иерусалимской библ.24, сборник 1041 г. (ТИМ, Син. греч.467). Для славянской традиции особое значение имел Номоканон Иоанна Комнина, архиепископа Охридского (1143-1160), XII в. (Vatic. Columnensis 2918). Как считал С.В.Троицкий, эта рукопись могла послужить источником для нескольких глав (45, 47, 6163) Сербской Кормчей. Рукопись Иоанна Комнина отражает работу по редактированию Номоканона и основное собрание правил дается в ней в порядке XIV титулов. Возможно, что эта рукопись повлияла и на славянскую традицию.

Во втором параграфе рассмотрен вопрос о взаимоотношении Сербской и Мазуринской редакций. Вопрос о происхождении Сербской редакции не решен в науке. С.В.Троицкий считал, что редактором, соединившим разные греческие редакции, и переводчиком выступал Савва Сербский. Другую точку зрения защищает Л.Бургаан, обративший внимание на рукопись Vatic. 1167 (кон.ХЗ — нач. XIV в.), греческие тексты которой соответствуют главам Сербской Кормчей с 1 по 49, а также главам 53, 54, 57, 60, но с другим порядком расположения. Л.Бургман считает, что при создании Сербской редакции была использована одна рукопись, восходящая к той же редакции, что и исследованная им греческая рукопись.4

Однако изучение Кормчих нетрадиционного состава позволяет вернуться к гипотезе об объединении различных переводов в Сербской редакции, а также предположить существование славянской

4 Burgmann L. Der Codex Vaticanus graecus 1167 und der serbische Nomocanon // Recueil des travaux de l'Institut d'etudes byzantines. Beograd, 1996. XXIV. P. 91-106.

редакции, с расположением правил в порядке XIV титулов. Сопоставление текстов Мазуринской редакции и Сербской показывает, что использован один и тот же перевод. Однако на протяжении всего текста имеются синонимические замены: тч.кмо на ттлчю, св'Ьнь на кролг£, рекше на снр'куь, правов-крннн на прдвослдкннн. Некоторые замены характерны для писцов круга патриарха Евфимия. Таким образом, Мазуринская редакция представляет собой сокращение Сербской редакции, но, возможно, что редактор уже располагал Номоканоном, в котором правила были расположены в порядке XIV титулов.

Славянские рукописи с расположением правил в порядке XIV титулов рассмотрены в третьем параграфе. Это рукопись из Ягел-лонской библиотеки в Кракове (Акц. 34/1952) XV в., РГБ Рум.23б XVI в., и Кормчие Вассиана Патрикеева. Кормчая Вассиана содержит приписку с указанием, что Вассиан использовал три рукописи для составления своего списка. Если две рукописи из указанных Вас-сианом можно идентифицировать ( Кормчая Евфимия Суздальского Сербской редакции и Кормчая митрополита Симона Чудовской редакции), то о правилах, вывезенных с Афона, можно говорить лишь предположительно. По-видимому, Вассиан располагал и рукописью с расположением правил в порядке XIV титулов — так же расположены правила и в Кормчей Нифонта Кормилицына (РГБ, Егор. 156). Однако эти рукописи не восходят к Кормчей Курицына, как это предполагалось исследователями, так как они все содержат точные указания, какие правила входят в их состав и не содержат сокращений, имеющихся в Мазуринской редакции.

В четвертом параграфе рассмотрена взаимосвязь Мазуринской редакции с сокращенными сводами. Мазуринская редакция оказывается близкой не к русским сокращенным сводам, известным по Ува-ровской и Плигинской рукописям (ГИМ, Ув.124 и РНБ, Б 11.250), а к Номоканону Мефодия (РГБ, Рум.230), потому что в ней канонический материал расположен тематически. Мазуринская редакция может рассматриваться как свидетельство сохранения канонических традиций, восходящих к апостолам славян.

Вопрос о происхождении Мазуринской редакции поставлен в пятом параграфе. До специальных лингвистических исследований этот вопрос не может быть решен окончательно. Отсутствие публикаций Сербской редакции также не дает возможности уточнить происхождения данной редакции. Некоторые тенденции Мазуринской редакции — пропуск правил, относящихся к церковному устройству,

к взаимоотношению престолов может быть объяснен стремлением к автокефальности, являвшейся одной из центральных проблем в истории Болгарской церкви. В XIV в. в связи с центробежными стремлениями в самой Болгарии произошло отделение двух митрополий от Тырновской патриархии и возвращение их под власть Константинополя. Обращает на себя внимание при общей тенденции к сокраще-шло объема полное сохранение антиеретических статей, в том числе и трактата Епифания Кипрского «О ересях» , что можно объяснить актуальностью борьбы с богомилами. Это позволяет говорить о Болгарии или Охриде как вероятном месте происхождения данной редакции.

Глава пятая «Распространение Мазуринской редакции на Руси и ее историко-культурное значение» посвящена распространению данной редакции на Руси. Распространив данной редакции рассмотрено в контексте проблемы «второго южнославянского влияния». Мазу-ринская редакция попала на Русь не позднее начала XV в. Наиболее раннему русскому Чудовскому списку должен был предшествовать еще один список, служивший для рукописей Чуд. и МДА. общим протографом. По-видимому, появление данной редакции на Руси связано с деятельностью митрополита Киприана. Источники говорят о церковно-правовой деятельности митрополита Киприана, но вопрос о ней остается неисследованным. Есть определенная близость между Мясниковской редакцией Кормчей, которую издатели Русской Правды связывали с митрополитом Киприаном, и Мазуринской: это тенденции к сокращению собственно канонической части и утрата номеров правил.

Важно отметить, что Чудовский список Мазуринской редакции включил еще одну подборку правил, сделанную на основе старшей Русской редакции Кормчей книги. Это отражение тенденций к созданию новых редакций Кормчих, характерных для XV в. От XIV в. не дошло ни одного восточнославянского списка Кормчей ни Древне-славянской редакции, ни Сербской. Известен лишь один список Русской редакции — Варсонофьевский (ГИМ, Чуд. 4). Русские книжники стояли перед проблемой восстановления канонического наследия, которая и решалась переписыванием собраний канонов южнославянского происхождения.

В конце XIV в. произошло исключительно важное для Русской церкви событие — создание Пермской епархии. Можно предположить, что появление в Пермской епархии южнославянского Номоканона связано с деятельностью Стефана Пермского, принимавшего

какое-то участие в церковно-законодательной деятельности митрополита Киприана. Эта редакция с ее сокращенным и упрощенным характером (в Уваровском списке объем Кормчей еще более сокращен за счет пропуска антиеретических и богословских статей) соответствовала нуждам новокрещенного пермского народа. Запись пермской азбуки на Кормчей может восходить ко времени Стефана Пермского.

Другой список Мазуринской редакции был использован для соединения со сборником Мерило Праведное. Это второй известный вариант соединения Кормчей и Мерила Праведного, который не получил дальнейшего распространения, в то время как первый, «Чу-довский» вариант (назван так по рукописи, которая до недавнего времени считалась древнейшей — ГИМ, Чуд. 167) известен более чем в 40 списках.

Между тем оба эти варианта имеют черты сходства: во-первых, составитель счел необходимым дополнить текст Кормчей учительными статьями, обращенными к властителям и носящими резко обличительный характер, во-вторых, из статей юридического характера на первом месте оказалось «Избрание от закона Богом данного израильтянам Моисеем» и в собрание была включена «Русская Правда». Это включение статьи русского происхождения в один ряд с законодательством византийских императоров, а также памятников канонического происхождения должно было способствовать поднятию авторитета великокняжеской власти.

Особо рассмотрены Чины поставления в церковные степени, включенные в сборник МДА Мазуринской редакции. Чин поставления в епископы был в центре внимания митрополичьей кафедры. Епископов на Руси ставил митрополит. В ситуации, когда русская церковь в середине XV в. оказалась независимой от Константинополя, возник вопрос о поставлении митрополита и необходимости создания соответствующего чина. Неоднократно также перерабатывалась присяга, даваемая епископами при поставлении. Сборник МДА содержит присягу в той редакции, которая имела места еще до 1448 г.: принимать митрополита только из Царырада. Однако это отражает не столько отношение писца к русской митрополии, сколько его отношение к тексту — передача текста без изменений. Чин поставления епископа послужил основой для создания особого чина поставления в митрополиты, а позднее в патриархи, причем при поставлении Иова сопоставлялись русский и греческий чины, и предпочтение было отдано русскому.

Таким образом, список МДА отражает проблематику, стоявшую в первую очередь перед митрополичьей кафедрой. Возможно, что в контексте проблемы епископского перехода, особо выделенной и в Чудовском списке, следует читать и отрывок из посланий апостола Павла (Тим. III, 2-5).

Рукопись МДА не дает возможности судить о взглядах московских еретиков, но ее проблематика тесно связана с идейными исканиями ХУ-ХУ1 вв.: разработка идеологии великокняжеской-царской власти, собирание правового наследия и особое внимание к местному, национальному праву, укрепление положения автокефальных митрополитов и, с этой целью, переработка чина поставления в епископы.

Изучение последующей рукописной традиции позволяет понять, почему Мазуринская редакция не получила дальнейшего распространения на Руси.

Во-первых, отсутствие ссылок на правила, хотя и соответствовало тенденциям к упрощению церковного права, не могло способствовать распространению сборника. Уже в рукописи, предшествовавшей Кормчей Курицына, имела место попытка идентификации правил: появились две ошибочные их нумерации.

Во-вторых, прекращение дальнейшего распространения Мазу-ринской редакции может быть связано с новым пониманием Кормчих книг, проявившемся в словах митрополита Даниила на суде над Вассианом Патрикеевым и в приписке к Кормчей Нифонта Корми-лицына: работы по систематизации правил стали рассматриваться как недопустимые и предосудительные.

Однако потребность в сокращенных сводах не исчезала. Необходимость в составлении епитимийного Номоканона для духовников привела к переводу с греческого сокращенного свода, составленного в XV в. на Афоне, а с 1620 г вплоть до XIX в. издававшегося без изменений.5

В работе отмечена близость Мазуринской редакции к епитимийным Номоканонам, проявившаяся в первую очередь в анонимности правил, а также в наличии подборки статей о покаянии.

Распространение псевдонимных ¡тратт, с одной стороны, а, с другой стороны, утрата подлинными правилами их истинных номеров, как это имело место в Мазуринской редакции, своеобразная анонимность, отразились в русском церковно-правовом сознании.

5 Павлов А.С. Номоканон при Большом Требнике. М., 1897.

Для русских канонических текстов характерна неточность и приближенность в цитировании, определенная фольклоризация, все правила начинают восприниматься как единая норма.

Это проявилось в Стоглаве который, как показала Е.Б.Емченко, ориентировался в большинстве случаев на церковную практику, а не на конкретные церковные каноны, которые воспринимались как единая правовая норма.

Итак, если стремление к систематизации правил, отразившееся в Мазуринской редакции и в русских сводах — Кормчей Вассиана и Нифонта Кормилицына, было отвергнуто церковными идеологами, то другая черта Мазуринской редакции — анонимность канонического материала получила дальнейшее развитие, в частности в Стоглаве.

Распространении Мазуринской редакции на Руси связано с решением задач, стоявших перед митрополичьей кафедрой — воссоздания канонической письменности, составления новых церковно-юридических сводов, отвечавших потребностям Русской церкви.

В заключении говорится о Мазуринской редакции как о новом факте межславянских культурных связей XIV—XVI вв.

Древнейший список Мазуринской редакции из собрания Ф.Ф.Ма-зурина дает основание датировать ее появление временем ке позднее третьей четверти XIV в. Анализ языковых и орфографических особенностей сшска позволяет сделать вывод о южнославянском происхождении памятника.

Изучение состава редакции позволяет говорить о задачах средневекового редактора Кормчей, о характере его работы. Наряду с другими сокращенными редакциями, начало которым было положено Номоканоном Мефодия, Мазуринская редакция свидетельствует о наличии у славян определенной тенденции к переработке византийского канонического наследия, о приспособлении его к условиям существования славянских церквей.

Появление списков Мазуринской редакции у южных славян и на Руси связано с определенными явлениями в истории культуры: подъемом культурной жизни у южных славян и на Руси в конце XIV века, что отразилось в памятниках письменности стремлением к созданию новых, переработанных редакций, к продолжению кирилло-мефо-диевских традиций.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. К истории учреждения автокефалии русской церкви // Россия на путях централизации. М. 1982. С. 152-156.

2. Источники Кормчей Ивана Волка Курицына // Древнерусская литература. Источниковедение. Л. 1984. С. 75-83.

3. «Церковные новины» и учреждение патриаршества в России // От Рима к третьему Риму. 400-летие учреждения патриаршества в России. Специальный выпуск 1989 года. Рим. 1989. С. 81-96.

4. Об одном источнике жития митрополита Ионы // Архив русской истории. М. 1992. № 2. С. 171-178.

5. Учреждение автокефалии русской церкви в политической мысли ХУ-ХУТ вв. И Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика, М. 1995. С. 288-302.

6. Традиции Номоканона св. Мефодия у славян // Вестник Международного славянского университета. М. 1996. № 1. С. 12-13.

7. Стефан, епископ Пермский // Страницы. Богословие, культура, образование. М. 1996. № 1. С. 75-86.

8. Сборники церковных канонов на Руси // Страницы. Богословие, культура, образование. М. 1997. № 2. С. 265-272.

9. Кормчие особого состава // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописей. 1986. Т. III, ч. 2 (0,9 п.л.) (в печати).

10. Кормчие особого состава (с расположением правил в порядке XIV титулов) Н Византиноруссика. М., 1997. № 2. (0,9 п.л.) (в печати).

V

Подписано в печать

Заказ К* 40 Тираж экз.

Участок оперативной полиграфии Института российской истории РАН Москва, ул. Дмитрия Ульянова 19