автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Метафора в аспекте лингвокультурологии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Метафора в аспекте лингвокультурологии"

ШКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

005046380

Юрков Евгений Ефимович

МЕТАФОРА В АСПЕКТЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ

Специальность 10.02.01 - Русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

на соискание ученой степени доктора филологических наук

і о юл ш

Санкт-Петербург 2012

005046380

Работа выполнена на Кафедре русского языка как иностранного и методики преподавания ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Научный консультант: Скляревская Галина Николаевна - доктор

филологических наук, профессор Санкт-Петербургский государственный университет

Официальные оппоненты: Васильева Галина Михайловна - доктор филологі

наук, профессор кафедры межкультурной коммуника Российский государственный педагогический унив им. А.И. Герцена

Костомаров Виталий Григорьевич

филологических наук, профессор, действительны РАО и РАЕН Государственный институт русского им. A.C. Пушкина

Лагута Ольга Николаевна - доктор филологически; профессор кафедры общего и русского языкознания гуманитарного факультета Новосибирский государственный университет

Ведущая организация: Российский университет дружбы народов (РУДН)

Защита диссертации состоится 18 сентября 2012 года в 16.00 часов на заседа: совета Д 212.232.62 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Caí Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петерб; Университетская наб., д. 11, Филологический факультет, ауд. 198

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Санкт-Петербургск государственного университета

Автореферат разослан (?у> _ 20121

Ученый секретарь

диссертационного совета '/ (_____ Т.И. Попова

ВВЕДЕНИЕ

Современные исследования метафоры (МТФ) опираются на традиции, идущие с времен античности, на классическое лингвистическое наследие таких известнейших отечественных и зарубежных ученых, как В. Гумбольдт, А. А. Потебня, А. Н. Веселовский, Г. Пауль, Ш. Балли и др.

Стремление рассматривать МТФ как ключ к познанию мира, отражение особенностей человеческого мышления («Метафора удлиняет «руку» интеллекта» [Ортега-и-Гассет 1990: 72]) стало естественной основой изучения МТФ в рамках антропоцентрической парадигмы научного знания, что в свою очередь привело ко все более интенсивному поиску общих закономерностей процесса формирования переносных значений и изучению характера их функционирования в речи.

Методологической базой современных исследований метафоры стали широко известные труды таких отечественных и зарубежных лингвистов, как М. Блэк, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Д. Дэвидсон, 3. Ковечеш, Дж. Серль, М. Тернер, Ж. Фоконье, А. Ричарде, А. Вежбицкая, Н. Д. Арутюнова, Л. В. Балашова, А. Н. Баранов, В. Г. Гак, Ю. Н. Караулов, О. Н. Лагута, В. П. Москвин, Е. О. Опарина, Н. В. Павлович, М. Э. Рут, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия, А. П. Чудинов и др.

Являясь «ключевым элементом категоризации языка, мышления и восприятия» [Петров 1990: 135], метафора связывает воедино языковые и мыслительные структуры, скрепляет незримыми нитями действительность, сознание и культуру. Причем «при лингвокультурологическом подходе разделение на живые и мертвые метафоры — условность» [Брагина 1999: 132].

В лингвокультурологических работах самых разных периодов и направлений есть такие объекты и предметы исследований, которые, несмотря на разницу в подходах, можно отнести к ядерной части лингвокультурного пространства, к основным единицам лингвокультурологического изучения. К их числу, безусловно, относятся и образные средства языка, прежде всего метафора. «Уникальность метафоры заключается в том, что она может выступать как функциональная единица трех пространств: когнитивного, культурного и лингвистического» [Привалова 2005: 46].

Изучение метафоры не единственный, но весьма значимый способ наблюдения за изменениями, происходящими в этнолингвокультурном сознании. При этом особого внимания заслуживает изучение метафоры не как результата вторичной номинации, а как процесса, отличающегося характерным смысловым механизмом порождения (и восприятия!). Подобный процесс метафоризации в известной мере универсален

(можно отметить наличие как отдельных «общих» метафор, так и целых метафорических рядов - образных парадигм). Вместе с тем не вызывает сомнений факт национально-культурной специфики как отдельных метафорических значений, так и отдельных способов метафоризации.

Особый интерес для лингвокультурологии представляет описание закономерностей процесса метафоризации. Поиск своего рода лингвокультурного вектора метафоризации ведет к изучению глубинных основ национально-культурного миропонимания, определяющего многие особенности национально-языковой картины мира, национального (и индивидуального!) языкового сознания. Универсальность человеческого мышления / освоения действительности проявляется в наличии таких метафорических закономерностей, как антропо- и зооморфизм, перенесение на человека признаков окружающего мира и многое другое. Но и в этих универсальных парадигмах есть свои национально-культурные особенности. Так, пейоративная окрашенность слов «черный», «левый», «низкий» свойственна далеко не каждому языку, и правила межкультурной коммуникации не могут не учитывать такого рода особенности.

Изучение процесса метафоризации позволяет отразить действие основного принципа антропоцентризма - организации непредметной действительности по аналогии с действительностью, данной в ощущениях. Подобная концептуализация приводит к тому, что «окружающий человека мир аксиологизируется, символизируется и психологизируется, а внутренний мир параметризируется и объективизируется» [Рябцева 2004: 457]. Среди зарубежных исследователей наиболее последовательно подобного подхода придерживаются М. Джонсон [1987, 2004], Р. Яюоег [1994] и X. Ортега-и-Гассет [1990]. Продуцирование и понимание метафоры на основе языковой компетенции означает своеобразное «вхождение» в национально-языковую картину мира.

Универсальность процесса метафоризации, основанного на принципе соизмеримости познаваемого с понятными для человеческого восприятия образами и символами, - своеобразный залог межкультурного взаимопонимания. Это определенный лингвокультурологический фундамент процесса изучения и преподавания иностранного языка. Метафорическая модель как образная парадигма представлена во всех языках. Поэтому понимание иноязычного словесного образа будет более успешным, если он воспринимается как член универсальной образной парадигмы.

За последние годы лингвокультурология как сравнительно новая научная дисциплина прошла стадию становления и благодаря работам таких известных исследователей, как Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия, Н. Ф. Алефиренко, Г. М. Васильева, С. Г. Воркачев, Е. И. Зиновьева, В. И. Карасик, В. В. Красных, В. А. Маслова, Ю. Е. Прохоров, Г. Г. Слышкин, В. М. Шаклеин, стала не только «заметным и популярным» научным направлением, но и своеобразным «интегратором» научных поисков, посвященных проблемам взаимодействия языка и культуры.

Исследование процессов метафоризации находится в центре внимания многих наук, многих направлений в лингвистике, но прежде всего в кругу таких антропоцентрических, как когнитивная лингвистика и лингвокультурология.

Актуальность исследованиям метафоры придает универсальный механизм метафорического смыслообразования и функционирования, в котором проявляются характерные черты, способы познания мира, себя в этом мире, взаимодействие языка, сознания и культуры. Именно в метафоре проявляется системная лингвокреативная способность концептуализировать действительность, данную в ощущениях, придавая при этом универсальному характеру концептуализации национально-специфические черты. Разнообразие исследовательских подходов, весьма противоречивые результаты, отсутствие единства по самым существенным вопросам метафорологии и особенно по связанным с проблемами культурологических интерпретаций придают особую актуальность исследованию базовых процессов метафоризации и характеризующих их метафорических моделей, к которым относятся метафорические процессы, использующие в качестве «источников» метафоризации слова-реалии таких давно сложившихся семантических сфер, как «Мир природы» («явления живой природы вписываются в человеческую культуру - метафорически» [Брудный 1998: 30]).

Цель настоящей работы - выявление и описание лингвокультурологическн значимых аспектов метафоризации и характеризующих их метафорических моделей как направляемого национально-языковым сознанием когнитивного процесса освоения действительности.

Поставленная цель определила характер гипотезы исследования: семантические сферы языка, неразрывно связанные с манифестируемым ими миром действительности, «предлагая» в качестве «источников» метафоризации свои компоненты - слова-реалии, не только определенным образом «задают» структурно-семантические параметры метафоризации, но и являются своеобразными маркерами национально-культурного видения мстафоризирующсго субъекта - народа как

совокупности носителе» исторически сложившегося национально-культурного языкового сознания.

Исходя из поставленной цели и выдвинутой гипотезы исследования, предполагается решение следующих задач:

определить теоретико-методологические основания современных метафорологических исследований;

- обосновать подходы и принципы исследования языкового материала в аспекте лингвокультурологии;

- на основе анализа теории метафоры и процессов метафоризации выявить адекватные методы и способы исследования метафорических процессов;

- представить исследуемые семантические сферы языка («Мир природы», «Растительный мир», «Животный мир») как совокупность семантических объединений - тематических групп (ТГ);

- выявить у слов выделенных тематических групп метафорические значения;

- определить принципы метафорического моделирования как основы манифестации системности и лингвокультурной значимости образуемых метафорических смыслов;

- выявить наиболее значимые и типичные модели метафоризации и дать им лингвокультурологическую интерпретацию;

- провести сопоставительную интерпретацию особенностей метафорических переносов как в отдельных ТГ в составе указанных семантических сфер, так и в целом, сравнивая особенности метафоризации, характерные для этих сфер.

Достижение намеченной цели и реализация поставленных задач осуществлялись следующими основными методами:

- описательный метод;

- метод словарной (дефинитивной) идентификации;

- метод компонентного анализа;

- квантитативный метод как совокупность приемов подсчета лингвокультурно значимых компонентов метафор;

- метод классификации на базе обобщения и типологизации;

- метод лингвистического / метафорического моделирования;

- метод лингвокультурологического анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1. Лингвокультурологический подход к исследованию процессов метафоризации обладает высоким объяснительным потенциалом, содержит в себе доказательную силу

отнесения метафоры к ведущим отличительным свойствам культуры и ментальное™ народа.

2. Процессы метафоризацин носят системный характер, проявляющийся в том числе и в денотативно-тематической отнесенности «источников» метафоризации, в значительной степени определяющей характер их лингвокультурной значимости.

3. Направления метафоризации, определяемые прежде всего метафоризирующим субъектом - человеком, «задаются» и всем комплексом денотативных, сигнификативнах и коннотативных компонентов метафоризаторов -слов-реалий, представляющих культурно осваиваемый человеком фрагмент действительности.

4. Систематизация и описание моделей метафоризации раскрывают особенности антропоцентрического механизма концептуализации действительности.

5. Лингвокультурологический подход к исследованию позволяет точнее определить выраженный в русском языке характерные для русской культуры отношения «человека» и «природы».

6. Выявление оценочного содержания метафор уточняет соотношение мелиоративной и пейоративной направленности метафорических переносов, способствует определению дифференцирующей аксиологической силы, заложенной в «источниках» метафоризации.

7. Определение денотативной мотивированности метафорических переносов, характерной особенностью которых является их универсальная черта - отражение общечеловеческой способности к абстрагирующей деятельности с опорой на окружающую действительность, может служить некоторой базой установления межкультурных контактов достаточно высокого уровня, включающего и необходимость понимания национально-культурных метафорических смыслов.

8. Структуризация языковых метафорических моделей с выделением в них структурообразующих компонентов - метафорических мотивационных признаков (МП) и особенно доминантных признаков (ДМП) и их отнесение к тому или иному семантическому типу позволяет точнее определить особенности процессов метафоризации и стоящих за ними характерных черт национально-культурного постижения действительности.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

впервые исследуются особенности метафоризации как способа лингвокультурной концептуализации действительности в аспекте лингвокультурологии;

- проводится системное парадигмальное исследование метафоры как когнитивного, языкового и культурного феномена;

- предлагается классификация метафорических моделей, учитывающая тематическое разнообразие «источников» метафоризации, направление метафорических переносов и характер метафорических признаков - «символов метафоры»;

- уточняются ценностно-ориентационные параметры метафоризации;

- обосновывается рассмотрение метафоры как рематематического единства, способствующее изучению роли метафоры как текстообразующего начала;

- рассмотрение метафоры как рематематического единства способствует решению вопроса о целесообразности отнесения метафоры к «предикативным», а не «сравнительным» средствам речемыслия;

- вводится понятие доминантного мотивационного метафорического признака (ДМП) и определяется его структурообразующая и смыслообразующая роли как в формировании отдельных метафор, так и языковых метафорических моделей, представляющих направление и ценностно-ориентационную направленность процессов метафоризации;

- к числу общеязыковых (т.е. отвечающих параметру воспроизводимости) метафор предлагается отнести ряд метафор, не отмеченных в словарях русского языка.

Объектом исследования являются языковые метафоры, «источниками» которых послужили слова-реалии семантических сфер «Мир природы», «Растительный мир» и «Животный мир».

Предметом исследования являются лингвокультурная значимость указанных метафор, их системно-когнитивное устройство в виде национально-культурно значимых моделей метафоризации.

Материалом исследования в диссертации служат имеющие отношение к указанным семантическим сферам метафорические единицы, извлеченные из словарей русского языка: Словарь современного русского литературного языка. В 17 т. /АН СССР, Ин-т рус. яз.; [Гл. ред. В. И. Чернышев и др.].- М.; Л.: Изд-во АН СССР, Ленинград, отд-ние, 1948-1965; Словарь русского языка: В 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой; АН СССР, Ин-т рус. яз. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1981-1984; Большой академический словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистических исследований; [Гл. ред. К. С. Горбачевич]. - М.; СПб.: Наука, 2004; Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и словосочетаний / подгот. изд. Т. Н. Никитина и др. - М.: Апьта-Принт, 2005. - VIII, -

1239 е.; Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 1: А-О. - М.: Рус. яз., 2000. - 1209 с. - (Б-ка словарей рус. яз.), Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. : Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 2: П-Я. - М.: Рус. яз., 2000. -1088 с. - (Б-ка словарей рус. яз.); Комплексный словарь русского языка / под ред. Л. Н. Тихонова; [авт.: А. Н. Тихонов, Е. Н. Тихонова, С. А. Тихонов и др.]. - М.: Рус. яз., 2001 - 1229 е.; Большой толковый словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; [гл. ред. С. А. Кузнецов]. - СПб.: Норинт, 2000. - 1536 е.; Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов: (82000 слов и фразеологических выражений) / РАН, Отд-ние ист.-филол. Наук, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; отв. Ред. Н. Ю. Шведова, [авт.: Н. Ю. Шведова]. - М.: Азбуковник, 2008. — 1164 е.; Толковый словарь русского языка: Ок. 7000 словар. ст.: Свыше 35000 значений: Более 70000 иллюстрат. примеров / под ред. Д. В. Дмитриева. - М.: Астрель и др., 2003. - 1582, [2] с. - (Словари Академии Российской); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 1. Слова указующие (местоимения). Слова именующие: имена существительные. (Все живое. Земля. Космос): 39000 слов и фразеологич. выражений / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общ. ред. Н. Ю. Шведовой; [Авт.-сост. А. С. Белоусова и др., Ред. тома В. А. Плотникова]. - М.: ИРЯ, 2002. - XXV, 807 е.: ил. (66 схем); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 2. Имена существительные с конкретным значением. Все создаваемое руками и умом человека (населенные места, обрабатываемые участки, дороги; вещественные продукты труда; организации и учреждения). Названия предметов по форме, состоянию, составу, местонахождению, употреблению / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общей ред. Н. Ю. Шведовой, [Авт.-сост. М. С. Михайлова и др.]. -М.: ИРЯ, 2002. - XXXII, 762 е.: ил. (97 схем); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 3. Имена существительные с абстрактным значением. Бытие. Материя, пространство, время. Связи, отношения, зависимости. Духовный мир. Состояние природы, человека. Общество: 30000 слов и фразеологич. выражений / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общ. ред. Н. Ю. Шведовой, [Авт.-сост. М. В. Ляпон и др., Ред. тома А. С. Белоусова]. - М.: ИРЯ, 2003. - 720 е.; Большой толковый словарь русских существительных: Свыше 15000 имен существительных. Идеографическое

описание. Синонимы. Антонимы / [Урал. гос. пед. ун-т им. А. М. Горького, Пробл. группа «Русский глагол»; авт.-сост. J1. Г. Бабенко и др.], под ред. проф. Л. Г. Бабенко. -М.: ACT Пресс: АСТ-Пресс Книга, 2005. - 864 с. - (Фундаментальные словари), а также выборочно других словарей, в том числе жаргонных. В качестве материала были использованы также данные Национального корпуса русского языка (www.iuscoipora.nl) и материалы картотеки автора диссертации. В общей сложности было проанализировано более 5000 тысяч словоупотреблений, из которых отобрано около 900 языковых метафор, достаточно непротиворечиво относящихся к таковым.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке принципов лингвокультурологического анализа метафор как образных средств языка. Разработана модель выявления и описания лингвокультурной специфики как отдельного метафорического значения и формирующего его процесса метафоризации, так и языковых моделей, характеризующих направление и ценностно-ориентационную направленность метафоризации. Внесен определенный вклад в дальнейшую разработку теории метафоры, в частности введено и обосновано рассмотрение метафоры как рематематического единства. Предложены уточняющие параметры в описании моделей метафоризации. Так, в частности, было введено понятие ДМП (доминантного метафорического признака), характер которого во многом определяет особенности модели метафоризации и представляет дополнительную возможность классификации этих моделей. Установлены максимально полные списки тематических групп, включенных в процессы метафоризации и относящихся к исследуемым семантическим сферам. Произведена классификация метафор, комплексно учитывающая направление (денотативная отнесенность), направленность (ценностно-ориентационный аспект) и характер метафорических мотивационных признаков, что способно уточнить и конкретизировать лингвокультурную специфику метафорического измерения национальной языковой личностью окружающей действительности и себя как субъекта этого «измерения». Лингвокультурологический аспект исследования с опорой на рассмотрение лингвокогнитивной специфики процессов метафоризации может способствовать использованию результатов исследования в науках междисциплинарного характера, ставящих объектом своего изучения ментальность, национальное и индивидуальное сознание, речемыслие, проблемы межкультурной коммуникации, речевой деятельности.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее результатов в лексикографической и переводческой практике, в практике вузовского и школьного преподавания, особенно в вузовских курсах по лингвокультурологии,

межкультурной коммуникации, лексикологии, в спецкурсах и спецсеминарах по семантике, проблемам языка и культуры, в практике преподавания русского языка как иностранного, при подготовке студенческих и аспирантских научных работ.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования были отражены в российских и зарубежных публикациях, в ряде выступлений с пленарными, секционными докладами на более чем 20 международных, общероссийских, межвузовских и региональных конгрессах, конференциях, симпозиумах и семинарах, в том числе: на XXIX Межвузовской научно-методической конференции (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2000), на Международной научной конференции «Теория и практика преподавания славянских языков» (Печ, Венгрия, апрель 2000), на Международной научной конференции «Русский язык на рубеже тысячелетий» (Санкт-Петербург, октябрь 2000), на XXX, XXXI, XXXIII Всероссийских научно-методических конференциях (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2001, март 2002, март 2004), на Международной научной конференции «Русский язык как иностранный: специфика описания, теория и практика преподавания в России и за рубежом» (Москва, МГУ, декабрь 2001), на IV Международной научно-практической конференции «Русистика и современность: лингвокультурология и межкультурная коммуникация» (Санкт-Петербург, РГПУ им. Герцена, июнь 2001), на Международной научно-практической конференции «Современная русистика: проблемы, пути решения» (Санкт-Петербург, РГПУ им. Герцена, октябрь 2001), на X Конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ) (Санкт-Петербург, июнь 2003), на Международной научно-практической конференции «Русский язык в полиэтнической среде: социокультурные проблемы лингвистического образования» (Уфа, БашГу, октябрь 2006), на Международной научной конференции «Триста лет русскому языку в Китае» (Шанхай, октябрь 2008), на Международной научно-практической конференции «Роль классических университетов в формировании инновационной среды регионов» (Уфа, БашГу, декабрь 2009), на XXXIX Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2010), на II Конгрессе Российского общества преподавателей русского языка и литературы (РОПРЯЛ) (Санкт-Петербург, октябрь 2010), на XII Конгрессе МАПРЯЛ (Шанхай, май 2011), в Летней квалификационной школе преподавателей русского языка и литературы «Современные педагогические технологии в обучении РКИ» (Болгария, Варненскин свободный университет им. Черноризца Храбра, август 2011).

Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания СПбГУ.

По теме исследования опубликовано 2 монографии, 2 учебных пособия, 41 научная статья, в том числе 9 статей в ведущих научных изданиях, рекомендованных ВАК.

Структура диссертации определяется целью и задачами исследования и включает введение, три главы, заключение и библиографию.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, ее актуальность, определяется объект, предмет, цели и задачи, методы исследования, характеризуются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту, указываются материал и источники исследования, приводятся сведения об апробации работы.

В первой главе «Лингвокультурология как интегративная лингвистическая дисциплина» рассматривается история становления лингвокультурологии как науки, определяются ее базовые термины и понятия, анализируются проблемы соотношения языка и культуры. Особое внимание уделено описанию образных средств языка как объекта лингвокультурологических исследований.

Объектом изучения в лингвокультурологии прежде всего является та часть содержательного плана языковых единиц всех уровней, которая обусловлена особенностями культуры, а также характер системно-структурных отношений в языке, сложившийся под влиянием культуры языкового общества. Свой менталитет носитель языка как языковая личность проявляет в том, как он строит свою речь (т.е. на основе интерпретации речевого поведения описывается модель этнокультурного поведения); в том, из чего он строит свою речь (человек - личность не только коммуникативная, но и «хранящая» в памяти основы мировидения, мирочувствования, что находит свое отражение в характере лексико-семантических средств, системное и структурное устройство которых во многом и обеспечивает эту «сохранность»). Впрочем, это разделение условно, ибо так же «хранятся» и модели, сценарии речевого поведения, а речевая деятельность, в свою очередь, базируется на лексико-семантическом материале. Таким образом, к объектам лингвокультурологии относится вся совокупность речевых действий, событий, ситуаций, в которых проявляется культурно-

значимый выбор языковых средств и характер построения которых отмечается культурной маркированностью. Целью лингвокультурологических исследований при таком подходе становится описание и объяснение особенностей языка и его функционирования как культурно обусловленного феномена.

Основные тенденции развития лингвокультурологии как лингвистической дисциплины связаны с когнитивным направлением, отличающимся особым вниманием к когнитивным структурам знаний, их природе, ментальным проявлениям, роли мыслительной деятельности в речевом продуцировании.

Ключевым, наиболее частотным термином в когнитивной лингвистике является концепт. Интерес лингвокультурологов фокусируется на изучении специфического в составе ментальных единиц и направлен на систематизирующее описание отличительных семантических признаков конкретных культурных концептов. Для лингвокультурологических исследований наиболее приемлемым, как нам представляется, является широкое понимание концепта, который можно определить следующим образом: концепт — это основная единица ментальности, заключающая в себе яркое образное представление и пучок ассоциаций и коннотаций, репрезентируемая вербальпо языковыми единицами разных уровней (словом, словосочетанием, всей словообразовательной парадигмой и т.д.).

Национально-культурная семантика, частью которой являются и фон, и коннотация, и ассоциации, образует основную составляющую национальной языковой картины мира, и когнитивный подход к явлениям национального своеобразия языковой картины мира дает возможность исследовать содержательную сторону единиц лингвокультурологии. Однако в процессах усвоения другого национального опыта, овладения им в целях межкультурной коммуникации не менее важную сторону имеет план выражения национально специфического содержания. И в этом смысле очень важен другой подход к лингвокультурологии — как к филологической науке, аспекту языкознания и разделу семасиологии [Воробьев 2000]. В соответствии с данным подходом единицами лингвокультурологии признаются единицы языка разных уровней (в которых находят выражение и концепт, и культурема, и логоэпистема) и прежде всего - слово, словосочетание, фразеологическая единица, образные средства «во всей полноте содержания, оттенков, коннотаций и ассоциаций, свойственных обиходному сознанию носителей языка» [Зиновьева 2003: 8].

Образные средства языка, являясь неотъемлемой частью общенациональной языковой картины мира, относятся к особым объектам лингвистического исследования. Осмысление механизма их образования и функционирования служит своеобразным

ключом в осмыслении ономасиологического, гносеологического содержания речевой деятельности. Если язык в целом представляет собой классификацию человеческого опыта, то языковая метафоризация, представленная в виде классификационных схем, основанных на изучении закономерностей метафорических переносов, позволяет говорить о своего рода культурологическом измерении того лингвокогнитивного пространства, которое составляет содержание как национального, так и индивидуального языкового сознания.

Реальная действительность отражается сознанием человека в двух планах: как факт, ограниченный определенным уровнем сознания, установившимися понятиями и представлениями; как чувственные представления, ассоциативно связанные друг с другом. Сложность действительности, неисчерпаемость ее свойств и признаков и попытка установить связи между различными признаками обусловливают образное мышление. Образ - это наглядное представление, в котором многие реальные признаки предметов и явлений изменяются в результате интерпретации фактов, домысливания с целью их познания. Поэтому образные представления в языке (языковых единицах, средствах) не прямо связаны с объектом действительности, а опосредованно, через представление о другом предмете или о его признаках. Образные слова, образная семантика слова содержит в себе мощный потенциал культурно значимых сведений о мире. Прежде всего образная семантика реализуется в культурно-национальной коннотации, в средствах ее выражения.

Культурно детерминированная коннотация служит своеобразным маркером национального языкового сознания. Образно-ассоциативные механизмы, лежащие в основе коннотации, являются и мотивирующей основой метафорического переноса. Разнообразие природных, культурно-исторических, субъективных факторов, определяющих характер ассоциаций, столь велико, что их систематизация кажется невозможной. Но наблюдаемая частотность использования, воспроизводимость образных смыслов, исходящих в своей метафорической производности из культурно коннотативного признака, позволяет проводить экстра- и собственно лингвистическую классификацию коннотатированной лексики, относя ее к тем или иным культурным кодам как своеобразным культурно-историческим «направляющим» в развитии национальных лингвокультур.

Среди коннотаций особый интерес для нас представляют коннотации «ассоциативно-образного комплекса» [Алефиренко 2005: 169], которые рассматриваются в качестве сем, составляющих основу производно-номинативных значений слов. Так, например, в значениях слов «осел», «свинья», «корова» и т.п. есть

национально-культурные коннотации (соответственно - «упрямство», «нечистоплотность», «неуклюжесть»), которые «задают» направление и характер образуемых метафорических смыслов, что свидетельствует о денотативной, когнитивной и национально-культурной общности коннотаций и образных слов, в нашем случае — метафор.

Таким образом, среди базовых понятий лингвокультурологии особую роль мы отводим концепту и культурной коннотации.

Во второй главе «Мстафорнзация как объект лингвистического исследования» рассматриваются разнообразные подходы к изучению метафоры, процессов метафоризации. Основное внимание при этом уделяется исследованию метафоры как способа классификации и систематизации физического и социально-культурного опыта, рассмотрению ее как процесса категоризации.

При описании исторических предпосылок становления метафорологии как науки были выделены те положения во взглядах предшественников современной метафорологии, которые и в настоящее время определяют ее методологическую базу (например, «Аристотелевские пропорции», взгляд на метафору как проявление ассоциативных способностей человека у философов «Нового времени»).

Современные подходы к исследованию метафоры базируются на представлении об образности и метафоричности как неотъемлемом свойстве человеческого познания и мышления. Основополагающую роль в формировании подобного подхода к исследованию метафоры сыграли Дж. Вико, И. Кант, В. фон Гумбольдт, Л. А. Потебня, Ф. Ницше. В работах этих исследователей можно обнаружить ценнейшие наблюдения, свидетельствующие о понимании ими неразрывной связи языка и мышления, наиболее ярко проявляющейся именно в процессе метафоризации, об особой роли метафоры в освоении действительности - рациональное познание стало возможным благодаря своеобразному «метафорическому мосту», переброшенному от психо-соматосенсорных процессов восприятия к логическому осмыслению. Представления о языке как творческой деятельности, наблюдения над ролью метафоры в процессах мифотворчества, эстетического / художественного освоения действительности привели к осмыслению значения метафоры в формировании и выражении определенного мировосприятия, типа мышления и культуры, что в какой-то мере можно считать началом рассмотрения метафоры в лингвокультурологическом аспекте.

В отдельных параграфах главы описаны логико-философские (2.1) и психологические (2.2) аспекты изучения метафоры, поскольку ее осмысление как рсчсмыслитсльного процесса, логико-когнитивной операции исходит из

необходимости проникнуть в природу и сущность метафоры как универсального свойства человеческого мышления, способа познания.

Поиски ответов на вопрос о гносеологической сущности метафоры привели к приданию ей онтологически значимого статуса. Освоение действительности, осмысление ее посредством сознания происходит по определенным правилам/моделям, среди которых особое место занимают «фундаментальные (ключевые) метафоры, которые и мотивируют господствующую в данную эпоху философскую картину мира, например: мир - книга, мир - часы и т.п. Более того, именно фундаментальные метафоры определяют восприятие жизненных поступков, этических идеалов, аксиологических позиций, а эпохально - и всю окружающую действительность» [Лагута 2003,1: 48].

Выделение философами подобных «фундаментальных метафор» имеет особую значимость для лингвокультурологических исследований. Являясь своеобразным культурным стереотипом, они образуют своего рода «фундамент» культурной памяти, и даже уходя в «подсознание», «задают» особый характер миропонимания и осознания себя в изменяющемся мире.

Довольно распространенное девиатологическое объяснение метафоры как «категориальной ошибки» [Арутюнова 1979: 149] не вызывает принципиальных возражений, но, безусловно, требует дополнительных объяснений — формальное нарушение логики может проявляться в языке/речи как коммуникативная неудача, сбой или по крайней мере нарушение речевой связности и целостности. Но алогизм в качестве стилистического приема, метафорического употребления может, наоборот, самым эффективным способом служить достижению цели коммуникации, и тогда можно говорить о позитивной и отрицательной логической девиации.

Нейрологическое обоснование отношения метафоры к языковым знакам особого типа и раскрытие особенности проявления алогичности в процессе метафоризации позволяют по-новому подойти к проблеме структурно-семантического моделирования метафоры и к необходимости учета психологического аспекта рассмотрения в лингвокультурологических исследованиях.

Особое внимание во второй главе уделено описанию лингвокогнитивного аспекта изучения метафоры (2.3.2), при котором метафора рассматривается как «языковое явление, отображающее базовый когнитивный процесс» [Петров 1990: 135].

Практикуемый в рамках когнитивного подхода концептуальный анализ исходит из того, что человеческий опыт выступает основой (в качестве прототипической ситуации) при формировании компонентов концептуальных систем, в том числе и

интересующих нас метафорических концептов, ибо любая концептуальная система «фундаментально метафорична по своей природе» [Lakoff, Jonson 1980: 3].

Современный период исследования метафоры, несмотря на все разнообразие направлений, во многом определяется работой основоположника интеракционистского подхода к изучению метафоры М. Блэка [1962]. Особое значение в данной концепции имеет положение о том, что каждая из сущностей привносит в складывающийся метафорический смысл свои компоненты, минисмыслы и ассоциации. И помимо фильтрации (функция вспомогательного субъекта) происходит фокусировка (функция основного субъекта при наличии некоего «контейнера» - контекста, способного «донести» «отфильтрованное»). Так образуется новое концептуальное содержание, с новой комбинацией «сфокусированных» признаков. И поскольку каждая из сущностей располагает своим имплицированным комплексом, важно обозначить направленность взаимодействия субъектов метафорического процесса. Импликативный комплекс вспомогательного субъекта (включающий значения и ассоциации, представления, общепринятые в определенном социуме) накладывается на соответствующий импликативный комплекс основного субъекта. При этом образуется новый импликативный комплекс - метафорический смысл - как результат «фильтрации» и «фокусировки».

Большинство современных исследователей разделяют основные положения итеракционистской концепции М. Блэка, особенно ее направленность на изучение метафоризации как когнитивного процесса, что послужило мощным толчком для более углубленного изучения взаимокорреляций языка, мышления и культуры. Некоторые исследователи выделяют и постинтеракционистский этап в развитии современной теории метафоры, основанный на трактовке концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона. К несомненным (и общепризнанным) достоинствам работ Дж. Лакоффа и М. Джонсона относится выделение базовых концептуальных метафор, описание моделирующей роли метафор как когнитивного инструмента, реализующего смысловую интеграцию объектов познаваемой реальной (и виртуальной) действительности.

Своеобразным развитием подхода Лакоффа и Джонсона стала концепция М. Тернера и Ж. Фоконье, получившая известность в качестве некоей теории концептуальной интеграции (смешения). Базовыми положениями концепции является то, что метафорические (и шире — образные, тропенческие) процессы представляют взаимодействие (смешение) четырех ментальных зон/пространств/сфер (mental spaces). К первым двум относятся смысловые комплексы, стоящие за основным и

вспомогательными субъектами метафоризации (или за областью цели/мишени и областью источника в терминологии Лакоффа и Джонсона). Две другие - сфера обобщения (generic space) и сфера смешения (blended space), особые динамические структуры сознания, обеспечивающие мыслительный аналоговый процесс при метафорическом «наложении» исходной сферы на сферу мишени.

Рассмотрение метафоры как концептуальной сущности позволило отойти от узколингвистической трактовки метафорического переноса как переноса значений. Широко известное определение Н. Д. Арутюновой метафоры как категориального сдвига [Арутюнова 1990: 18] связано с пониманием когнитивной роли метафоры как способа классификации и систематизации физического и социально-культурного опыта, рассмотрением ее как процесса категоризации.

В отличие от классической, идущей от Аристотеля, трактовки категорий как сущностей со строго ограниченными границами в когнитивной лингвистике категории предстают как сущности с размытыми границами, гибкость которых позволяет осмыслять и систематизировать бесконечную череду и изменчивую направленность явлений и событий окружающего нас мира. Взгляд на процесс метафоризации как на формирование новой или расширение имеющейся категориальной общности в еще большей степени подчеркивает роль метафоры в концептуализации и категоризации когнитивного пространства и стоящей за ней действительностью.

В интеракционистской теории метафоры в недостаточной степени учитывалась роль подлинного субъекта метафорического процесса - человека (принципы антропоцентричности). Включение человеческого фактора, антропоцентричность в представлении процесса метафоризации позволили интегрировать логико-философский, психологический и лингвистический подходы к исследованию метафорических преобразований, объяснить целостность метафорического продуцирования и восприятия, несмотря на формально противоречивое наличие в метафорическом смысле абстрактного и конкретного, реального и нереального, репродуктивного и креативного. Именно человек с помощью речевого и внеречевого контекста употребления задает характер «фильтрации» и «фокусировки», определяя отбор тех признаков и ассоциаций, которые присущи основной и вспомогательной сущности метафорического процесса. При этом человек обременен тем грузом социальной и национально-культурной ответственности, без определяющей роли которых не проходит никакое реальное речевое общение. Характер и степень этой ответственности могут быть весьма различны в зависимости от сферы и задач общения, поставленных целей, условий и лингвокультурной дистанции между общающимися.

Одним из самых принципиальных, имеющим долгую предысторию, является вопрос о том, что лежит в основании метафоры. Она, по Аристотелю, строится на скрытом сравнении, опираясь при этом на изначальное сходство объектов, - или это явление иного рода семантического стяжения двух независимых сущностей? Роль своеобразного «моста» между этими подходами, не теряя при этом своей самостоятельности, играют работы Н. Д. Арутюновой, формирующие коммуникативно-функциональное направление исследования метафоры. Метафоры, прежде всего образные, выполняют, как правило, характеризующую функцию и занимают в предложении позицию предиката. Подобный подход к изучению метафоры относит ее прежде всего к явлениям речи, а не языка и позволяет предпринять еще один подход к изучению процесса метафоризации. В высказывании, как известно, информация подается последовательно от данного - известного, к новому - неизвестному. В зависимости от коммуникативного назначения данное (тема) и новое (рема) особым образом структурируются и имеют ту или иную языковую реализацию.

По нашим представлениям, метафора является своего рода рематематическим единством, где главный, основной субъект метафоры - это своего рода «тема» (данное), вспомогательный же субъект - «рема» (то новое, что интерпретирует и оценивает данное). Подобный рематематический подход особенно актуален при исследовании роли метафоры в реальной коммуникации, в ее текстовом функционировании. Метафора как рематематическое единство может иметь ключевое значение для коммуникативной организации высказывания, определять, характеризовать так называемые топиковые фрагменты или топик текста. По закону Шпербсра, суть которого состоит в том, что если определенный комплекс идей, приоритетов имеет большое значение в жизни общества и одно из слов этого класса изменило свое значение (в нашем случае метафоризировалось), то и другие слова того же семиотического поля следуют за этим словом, могут образовываться целые метафорические парадигмы, описание которых представляет несомненный интерес для когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, сравнительного изучения языков, теории и практики перевода, для практического преподавания иностранных языков.

Нечто подобное происходит и при своего рода текстовой реализации этого закона. Так называемые авторские, отличающиеся индивидуальным своеобразием тексты, высказывания нередко строятся с использованием отмеченного принципа метафорического моделирования. В подобного рода текстах метафоры, как рематические компоненты высказывания, выполняют оценочно-характеризующую

функцию, придавая теме, топику текста ту аксиологическую значимость, которая и соответствует авторской установке, цели высказывания.

Например, известный обозреватель И. Петровская в одной из своих статей, анализируя ряд телепрограмм, уподобляет телевизионный мир зоопарку, в котором авторы имеют дело с представителями фауны и соответственно так к ним, как к «зверюшкам», и относятся:

«Бедные люди, непонятно по каким соображениям согласившиеся прийти в этот зоопарк, извините, в студию, оправдывают лучшие ожидания публики: теряясь в незнакомой обстановке, они показывают себя во всей красе - несут ахинею, смешно жестикулируют, ошибаются в словах и ударениях» (Известия, 29.10.2005).

В другом газетном материале современная политическая ситуация в Украине представлена как боксерский поединок опять же по закону своеобразной рематематической метафорической экспликации («новая украинская власть «боксирует», В. Кличко стоял на майдане как «секундант В. Ющенко», «отставка правительства - нокаут или нокдаун»... (Известия, 27.01.2006).

Предлагаемая нами трактовка метафоры как рематематического единства могла бы придать «интеграционному» представлению метафоры некий целеполагающий смысл. Именно на шкале целеполагания, задаваемого отношением темы и ремы, заметно отличие метафоры от сравнения.

В четвертом параграфе главы «Метафора как модель национального мировидения» рассматривается вопрос о системном и конвенциональном характере метафорических переносов, о возможности описания закономерностей процессов и результатов метафоризации.

Когнитивный подход к исследованию метафоры предопределил необходимость установления и описания общих и конкретных моделей метафоризации.

Из всего разнообразия терминов, обозначающих метафорическое моделирование, мы используем термины «метафорическая модель» (М-модель) и «модель метафоризации» (модель-М), первый из которых относится к описанию «источника» метафоры, а второй - механизма процесса метафоризации, включая характеризацию «источника», «цели», «символа метафоры».

Возможны различные подходы к систематизации метафорических переносов -на основе понятийных сфер а) источника, б) цели, а также на основе выделения символа метафоры (термина, введенного в метафорологию Г. Н. Скляревской) -мотивирующего признака, компонента, служащего основой метафоризации (с позиций семасиологии - семы, объединяющей первичное и производное значения). Поскольку

реально доступным объектом изучения является метафоризация-декодирование и только на основе ее анализа можно реконструировать процесс метафоризации-кодирования, основным объектом исследования стали семантические сферы источника метафоризации. Изучение причин продуктивности той или иной М-модели стало предметом разнообразных исследований. Так, например, продуктивность антропоморфных и зооморфных метафор рассматривается как следствие мифологического восприятия мира. Антропоморфность метафоры - проявление естественного свойства человека пропускать все «через себя», быть «мерой всех вещей».

Продуктивность тех или иных семантических классов имеет свою историческую обусловленность, определяется особенностями человеческого мышления и жизни социума в определенный исторический период («машинная» или «компьютерная» метафора, безусловно, имеют свои историко-культурные «привязки»).

Общекатегориальная, общечеловеческая сущность процессов метафоризации позволяет судить о принципиальном единстве человеческого мышления. В связи с этим не вызывает сомненнй, что «один из магистральных путей метафорического переноса -от конкретного к абстрактному, от материального - к духовному» [Гак 1988: 12]. Универсальный характер отмечен у таких типов метафорических переносов, как человек —» животное, животное —> человек, животное —► растение, артефакт —» человек, животное —> артефакт, растение —> человек и т.д.

В используемой нами схеме «X —> У» стрелка —> указывает направление метафоризации от сферы «источника» к сфере «цели/ мишени».

В описаниях метафорических моделей, помимо «источника» и «цели/ мишени» метафоризации, ее направления, часто упоминается, но редко описывается то, что «связывает» понятийные сферы - основание метафоры (мотивирующий перенос признак наименования, «символ метафоры», в терминологии Г. Н. Скляревской). Причина столь недостаточно последовательного внимания исследователей к этому компоненту метафоризации видится в следующем. Поиск 1ег1шт сотрогаПопз (признака сравнения или символа метафоры - этот термин более содержателен для указания на тот сложный смысл, который он именует) может быть весьма затруднительным, и, как справедливо отмечает Н. В. Павлович, «во многих случаях признак сравнения трудно или невозможно назвать» [Павлович 2004: 31].

Действительно, иногда мотивирующие перенос наименования признаки непротиворечивы и общедоступны, иногда они трудноуловимы и вычленяются по-разному в зависимости от контекста и лингвокультурной компетенции реципиента.

Например, «молния» (о человеке) не вызовет недопонимания у представителей одной языковой общности, а «солнечный таз, полный клубничного варенья» (А. Битов) может быть не воспринят отдельным языковым сознанием. К тому же и столкновения со «стертыми», общеупотребимыми языковыми метафорами (например, «волны времени»), когда само понимание вполне адекватно, это еще не означает, что не только рядовой носитель языка, но и профессиональный филолог выделит все «общие признаки сравнения» для данного метафорического смысла. Думается, что «движение», «периодичность» - общевыделяемы, а вот возможные «расчлененность», «безвозвратность», «пагубность» - их отмеченность очень сильно зависит от контекста, состояния и подготовленности реципиента. Мотивирующий признак изменчив, не дан раз и навсегда. Его обнаружение - это своего рода лингвокультурное и концептуальное индуцирование, осуществляемое коммуникантами.

Каждый член метафорического ряда имеет свои семантические и стоящие за ними лингвокультурные особенности, но он также сопряжен и с другими членами этого ряда, и этот инвариантный стержень, их объединяющий, задает определенную направленность метафорического смыслообразования и даже определяет вектор сопутствующего каждому смыслообразу ассоциативного пучка. Рассмотрение изолированной (вне соответствующей парадигмы) метафоры, даже с помощью своеобразного лингвистического микроскопа, дающего возможность увидеть весь сложный спектр признаков сравнений, может привести к интерпретации недостаточно полной, и даже ошибочной, если не соотнести эту метафору с другими, ей подобными, т.е. найти ей место в соответствующей метафорической парадигме. Но точно так же наше восприятие, понимание метафорического смысла будет ущербно, если мы ограничимся только нахождением места метафоры в соответствующем метафорическом ряду.

В образе / метафоре, на наш взгляд, происходит «нераздельное слияние» действительности, образа и сознания. А противопоставление признака сравнения и смыслового инварианта как образной парадигмы, метафорической модели не вполне корректно. Ключ к раскрытию семантических и лингвокультурных особенностей метафоры в раскрытии сложного, иногда противоречивого взаимодействия в метафоре того, что соотносится с признаком сравнения и сопутствующего ему ассоциативного шлейфа и того, что определяется местом данного метафорического смысла в иерархическом ряду - метафорической парадигме.

Рассматривая метафору с эпидигматической точки зрения, В. П. Москвин составил характерную таблицу, учитывающую выделяемые им компоненты метафоры:

Вспомогательный субъект Основной субъект Tertium compara tionis Аспект сравнения

«лиса» «человек» «хитрый» поведение

«петух» «человек» «драчливый» поведение

«молния» «застежка» «быстрая» скорость

«золото» Волосы «желтые» цвет

«серпантин» «дорога» «извилистая» форма

С нашей точки зрения, в приведенной таблице может появиться еще один столбец. «Общий признак» является, по сути, доминантным мотивирующим метафорическим признаком (ДМП), центром / ядром образно-смыслового пучка сопутствующих ему мотивационных признаков - метафорических конкретизаторов. Их выделение и описание, как уже отмечалось, — трудновыполнимая задача. Но именно их характеризующая сила придает метафоре тот ценностный, художественно-смысловой и лингвокультурный смысл, ради которых и совершается сам акт метафоризации. Таким образом, приведенная выше таблица могла бы принять следующий вид:

Таблица 2

Вспомогательный субъект Основной субъект ТегЧшт сошрагаИопЬ /ДМП Аспект сравнения Образно-смысловые / метафорические конкретизаторы

«лиса» «человек» «хитрый» поведение Скрывающий / заметающий следы, внешняя привлекательность

«петух» «человек» «драчливый» (скорее «задиристый») поведение Показная задиристость / агрессивность, излишняя боевитость (демонстративная)

«молния» «застежка» «быстрая» скорость Поначалу блестящая* (т.е. металлическая)

«золото» Волосы «желтые» цвет Блестящие, красивые

«серпантин» «дорога» «извилистая» форма Узкая, петляющая* (с элементом привлекательности)

* если доминантный признак «подавляет» сопутствующий, происходит «затухание» метафоры, превращение в стертую языковую.

Исходя из принятой нами трактовки представления процесса метафоризации посредством модели-М, представляющей механизм метафорического переноса с

учетом «источника», «мишени», «символа метафоры» и направления переноса, мы ставим следующие задачи определения и описания закономерностей метафорического переноса как модели-М:

1) поиск группы сходных метафор;

2) определение направленности переноса;

3) определение инвариантов лексических рядов, представляющих

соответственно «источник» и «мишень» метафоризации;

4) определение емкости/ длины этих рядов;

5) установление продуктивности данной модели;

6) определение ее места в кругу других моделей/ парадигм (в том числе ответ на

вопрос

а) есть ли во взаимодействии этих моделей не только «парадигматические», но и «синтагматические» отношения;

б) входит ли она в большую (и какую) парадигму, имеет ли в своем составе меньшую.

7) определение места данной модели в лингвокогнитивном пространстве,

которому она принадлежит (в структуре языкового сознания; фрагменте ЯКМ);

8) определение национально-культурной специфики данной модели. Установление и описание модели-М, метафорической парадигмы, фиксирующей и эксплицирующей установление подобия, может, по-видимому, обойтись и без обращения к анализу мотивирующих признаков переноса - символов метафоры. Но цель образного постижения действительности не просто установление подобия, а посредством установления подобия сделать и постигаемую часть мира «своей», «сопряженной» с тем, что уже таковым является. И представляется, что без анализа и классификации «символов метафоризации», их роли в «индуцировании» метафорических смыслов достижение подобной цели невозможно.

Метафоры создаются и «живут» в языковом сознании по определенным законам. При этом следует помнить, что цель образного постижения - не столько установление подобия, сколько посредством обнаружения этого подобия - сделать и эту постигаемую часть мира «своей», сопряженной с тем, что уже таковым является.

Рассмотрение метафоры как когнитивного, речемыслительного процесса позволяет увидеть в ней роль лингвокультурного интегратора, средства концептуального стяжения, воссоединения рассогласовывающегося лингвокультурного пространства.

Третья глава «Модели метафоризации в аспекте лингвокультурологии»

посвящена изучению процессов метафоризации, в которых «источниками» метафорического переноса (метафорнзаторами) являются слова-реалии, относящиеся к семантической сфере «Природа». Причем в соответствии со сложившейся идеографической практикой эти метафоризаторы отнесены к трем лексикосемантическим объединениям (лексикокодам в терминологии У. Эко) — растительному, животному и «собственно природному», объединяющему номинации «неживой природы», т.е. всего того, что в природе не относится к растительному или животному миру.

Естественный принцип освоения мира от близкого, расположенного в видимых пределах к дальнему, не данному в непосредственных ощущениях отразился и в становлении и чередовании концептуальных метафорических парадигм, своеобразных антропоцентрических концептов миропостижения. От соматизмов как эталонов измерения к социоморфной метафоре, на основе которой мир воспринимается как расширяющаяся родоплеменная общность, и далее к конкретно-чувственному постижению предметного мира - таков «маршрут» развития классической метафоры.

Образно-смысловое пространство языка, и прежде всего ее метафорическая составляющая как центральная, ядерная часть этого пространства, предстает в виде особым образом организованной совокупности парадигм, иерархически организованных, структурированных, имеющих свою «внешнюю» (типовые связи парадигм) и «внутреннюю» (лексическая вариативность компонентов метафорических рядов) грамматику.

Классификация семантических классов слов в качестве источника метафоризации (М-модель в нашем обозначении), а также представление основного субъекта метафоры через рематические его характеристики (жизнь - путь, жизнь — река, жизнь — море. .) — два наиболее типичных способа описания. Лингвокультурологический аспект исследования предполагает выделение ведущих моделей, в наибольшей степени характеризующих особенности метафорического смыслообразования и стоящего за ним национального менталитета.

Исследование продуктивности семантических сфер как источников метафоризации, направленность метафорических переносов, степень их регулярности позволяет подойти к рассмотрению языковых метафор как метафорической системы, особенности которой имеют и собственно лингвистическую и лингвокультурологическую характеризации.

В связи с этим вводимое нами понятие Модели-М, предлагаемая процедура ее исследования и описания позволяют на основе анализа конкретных моделей метафоризации, ее смысло- и структурообразующих компонентов дать более точную и верифицируемую характеристику семантических и лингвокультурных особенностей метафорических процессов.

Ономасиологический принцип исследования от внеязыковой реалии к значению, исходящий из рассмотрения языковой картины мира как производной от самой познаваемой действительности, а не только конструирующего ее языкового сознания, лег в основу особого идеографического / тематического подхода к изучению как языкового материала в целом, так и его лингвокультурной специфики.

Предложенная в работе таксономическая классификация исходит из классификаций, предложенных Г. Н. Скляревской и О. Н. Лагутой, в основе которых лежит тематическое членение метафоризаторов по их денотативному отнесению.

В настоящее время наиболее системно и последовательно подобный «денотативный» подход представлен в «Русском семантическом словаре» под ред. Н. Ю. Шведовой. В отдельных случаях указанная классификация подвергалась корректировке с учетом данных словаря «Лексическая основа русского языка» В. В. Морковкина, «Большого толкового словаря русских существительных» под ред. Л. Г. Бабенко, а также ряда работ, авторы которых обращались к подобному таксономическому описанию. Денотативная категоризация на основе «антропоцентрического подхода, учитывающего процесс освоения, осознания и ословаривания человеком окружающего мира действительности» [Бабенко 2005: 17], дает наиболее системное и объективное представление того «метафорического источника», отбор и использование которого определяет характер и направленность процессов метафоризации, в том числе и их лингвокультурную специфику.

Наше исследование лексических единиц, обозначающих явления природы, показало, что не все такие слова имеют образные переносные значения. Мы отобрали те из них, которые имеют образные переносные значения, зафиксированные современными словарями, а также те слова, которые обладают переносным значением, отличающимся достаточной воспроизводимостью в современном словоупотреблении (хотя современные словари могут и не фиксировать эти значения с помощью традиционных помет — перен.).

Метафоры, «источниками» которых являются слова-реалии, относящиеся к миру русской природы, подвергаются анализу в составе тематических групп посредством выявления национальной культурной коннотации и ассоциации этих словесных

образов не как отдельных символов, метафор и т.п., а как компонентов сложных, но целостных национально-культурно обусловленных образований - образных парадигм, в которых находят языковую экспликацию особенности национального восприятия мира.

Анализируемая семантическая сфера «Мир природы» на основе идеографического принципа разбита на 24 ТГ. Члены каждой группы, являясь «источниками» метафоризации, относятся к тому или иному направлению метафорического переноса (—► человек (—► Ч); —> абстрактное понятие (—► А); —» предмет (-* П); —► физическое явление (—> физ. явл.); —► социальное явление (—> соц. явл.); —>• психическое явление (—► псих, явл.)), к той или иной его направленности (имеется в виду отнесение метафоры к аксиологическому типу - мелиоративному (М), пейоративному (П) или нейтральному (Н)). В каждом «источнике» метафоризации выделяются метафорические мотивационные признаки (МП), аксиологическая, культурная «фильтрация» и «фокусировка» которых и создают образно-смысловой потенциал «мишени» метафоризации. Приоритетное значение имеет выделение среди МП доминантных мотивационных признаков (ДМП), анализ и классификация которых лежит в основе выделения метафорических моделей / метафорических парадигм, отражающих структурную организацию исследуемого метафорического фрагмента лингвокультурного пространства русского языка.

Метафоры кода «Природа» распределены по ТГ следующим образом.

ТГ-1 (Небесные тела): звезда / звёздочка: метеор; планета; сателлит; светило ; созвездие: солнце/солнышко: чёрная дыра.

ТГ-2 (Воздушное пространство / атмосфера земли): атмосфера: воздух: небо: небосклон; эфир.

ТГ-3 (Небесное свечение, а также его отсутствие): блеск: блёстки; восход; вспышка: закат: заря: затмение: зоренька; луч; марево: мираж: молния: мрак; ореол: освещение; отблеск; потёмки: проблеск: радуга; рассвет; свет; сияние; сумерки; сумрак; темень; темнота; тень; тьма.

ТГ-4 (Участки земной поверхности / рельеф - возвышенности): бугор; вершина; вулкан; гора: кочка; кряж; скала: уклон; утёс; холм; хребет.

ТГ-5 (Участки земной поверхности - углубления): бездна; впадина; глубина; низменность; овраг; пропасть; ухаб; яма.

ТГ-6 (Болотистые участки земной поверхности): болото; пучина; топь; трясина.

ТГ-7 (Ровные участки земной поверхности): оазис; поле: поляна; пустыня; равнина; тундра; целина.

ТГ-8 (Участки, не связанные с особенностями рельефа): берег; ландшафт; остров: экватор.

ТГ-9 (Горные породы, камни): глыба; гранит; камень; кремень; лава: монолит: мрамор: недра; песчинка; пласт: самородок; уголь.

ТГ-10 (Драгоценные камни и окаменелости): бриллиант; жемчуг; жемчужина; коралл; перл: янтарь.

ТГ-11 (Металлы): золото; медь; металл; ртуть; свинец; серебро; сплав.

ТГ-12 (Природные вещества, названные по их свойству или состоянию): гниль; магнит: пена: плесень: пузырь; пыль; ржавчина.

ТГ-13 (Состояние воздуха): дымка; мгла: муть; облако; туман; туманность;

туча.

ТГ-14 (Стихия, воздушные потоки): буря: ветер; вихрь: гроза: завихрение; извержение; лавина: метель; половодье; смерч; стихия: тайфун; торнадо; ураган: циклон: цунами; шквал: шторм.

ТГ-15 (Огонь): огонь; пламя; пожар; пыл.

ТГ-16 (Продукты горения): головешка; дым; зола: искра: пепел; чад; шлак.

ТГ-17 (Осадки): град: дождь: иней: ливень: роса: росинка; снег.

ТГ-18 (Водоёмы): лужа; море: озеро; океан: разлив.

ТГ-19 (Источники): исток: источник; родник.

ТГ-20 (Части водных пространств): водоворот: водораздел; глубина; дно; заводь: омут: пучина; риф; русло.

ТГ-21 (Водные потоки): брызги: вал; вода; водопад; волна: зыбь: капля; каскад: поток: потоп: приток: река: ручей; рябь; струя; течение; фонтан.

ТГ-22 (Замёрзшая вода): айсберг; лёд: ледышка: сосулька; сугроб.

ТГ-23 (Общие обозначения): вакуум; горизонт; космос; материя; микрокосм: природа: пустота.

ТГ-24 (Грунт, почва): грязь; земля: почва; слякоть; чернозём.

(Подчеркнуты те слова, которые традиционно получают помету «перенос» в толковых словарях русского языка).

В качестве примера приведем описание тематической группы (ТГ) номер 14 (Стихия, воздушные потоки).

Краткое описание метафор (с привлечением иллюстраций в случае невыделения словарями метафорических значений) выглядит следующим образом: ТГ-14 (Стихия. Воздушные потоки)

-»Ч:

ветер 1 —» о легкомысленном человеке («Я-то забыла, понадеялась на неё, а она (дочка) у меня ветер» (Гончаров. Обыкновенная история); («Оболонский действительно даровит, но ветер...» (Писемский. Бойцы и выжидатели); вихрьі —> о быстром, мятущемся человеке; грозаі —> о том, кто внушает страх, боязнь, ужас.

—» Ч' (этот знак используется при обозначении множества людей): лавинаї —» большое количество кого-либо, стремительно движущееся.

— А:

ветер2 —> носитель свойств, сообщений, памяти («И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит, Лишь ветер каменного века

В ворота чёрные стучит» (Ахматова. И мнится - голос человека...); («Ветер принёс издалека песни весенней намёк» (Блок. Снежная маска); извержение —> о множестве произнесённых слов, ругательств;

лавина2 —> большое количество, обычно стремительно растущее («Отыскать в лавине сегодняшней периодики приметы свободной печати не так-то просто» (Литературная газета, 13 февраля 1991);

метель 1 —> о характерном хаотическом движении мелких частиц («На Минском шоссе метель листопада» (Владимир Крупин. Выбранные места из дневников 70-х годов. «Наш современник», 15 апреля 2004);

урагані —> множество чего-либо стремительно несущегося; шквалі —► множество чего-либо стремительно несущегося.

—»соц. явл.:

гроза2 —> беда, опасность, неприятности;

метель2 —> о явлениях, событиях, неожиданных и стремительных, противодействующих спокойному течению жизни (редко) («И под мятежной Метелью бед

Любовью нежной её согрет» (Баратынский. Где сладкий шёпот...); предгрозье —» время перед грозными событиями;

смерч —» что-либо губительное, стремительно распространяющееся («Авиация в инновационном смерче» (Аргументы недел!, 3 февраля 2011); стихия 1 —► бесконтрольное проявление социальной жизни; стихия2 —> привычная жизнедеятельность, среда;

торнадо —» о бурных событиях, потрясениях («В российской экономике тишь да гладь.

Испортить погоду может только внезапно накатившее «торнадо» с Запада или Востока»

(АиФ, 27 августа 2010); («Что ни эксперт, то новая теория о причинах кризиса, о

«Закате» доллара, о путях и сроках выздоровления, о руинах, которые оставит за собой

прокатившееся по миру финансовое торнадо» (Известия, 13 марта 2009);

циклон —> бурное проявление чего-либо

(«Когда ж над большою столицей

Край неба так ржав и багрян,

С державою что-то случится,

Постигнет страну ураган.

Блок на небе видел разводы.

Ему предвещал небосклон Большую фозу, непогоду,

Великую бурю, циклон» (Пастернак. Ветер (Зловещ горизонт и внезапен...); шторм —> беда, опасность, неприятности («Грозный кавказский шторм в субботу будет диктовать свои условия. Упорхнуть из-под него, думаю, «Крылышкам» не удастся» (Спортэкспресс, 20 августа 2010).

—» соц. явл., псих, явл.: буря1 —► о бурных событиях, потрясениях; вихрь2 —> о бурных событиях, потрясениях; грозаЗ —» о бурных событиях, потрясениях; гром1 —► о бурных событиях, потрясениях;

тайфун —» о бурных событиях, потрясениях («После чего начался буквально тайфун воровства и махинаций» (Завтра, 1 января 2003); («И в конце был уже не гром, а шквал, ураган, тайфун аплодисментов и воплей, и хотя никто не кричал «Кнебель!» (Виктор Розов. Удивление перед жизнью);

ураган2 —> о бурных событиях, потрясениях («Политические ураганы опустошают твои улицы, сады и шашлычные» (Баранов, Караулов. Словарь политических метафор: 201);

цунами —» о бурных событиях, потрясениях («Наибольшее впечатление производят глобальное телевидение, «финансовое цунами» спекулятивных капиталов, сметающее и воздвигающее национальные экономики» (Михаил Делягин. Глобальная миссия России. «Наш современник», 15 сентября 2004); («Огромным усилием воли я погасила цунами, повторяя про себя: «Спокойно, спокойно» (Дарья Донцова. Уха из золотой рыбки);

шквал2 —♦ о бурных событиях, потрясениях. —♦ псих, явл.:

буря2 —» о сильных душевных переживаниях; вьюга —> о внутреннем неспокойном душевном состоянии; гроза4 —> бурный гнев, раздражение, недовольство; завихрение —» о неожиданном, странном повороте мыслей;

половодье —» о чём-либо (обычно о чувствах) выходящем за привычные границы; шквалЗ —► о бурном проявлении эмоций («Он думает, что его не заметят, и ждал, авось-либо пройдёт этот шквал негодования» (Григорович. Корабль «Ретвизан»),

Для описания моделей метафоризации нами использована методика и метаязык, предложенные О. Н. Лагутой. Используя каталог метаимен, разработанный специалистами по компонентному анализу, исследователь предложила следующие типы МП (мотивационных метафорических признаков), которые лежат в основе метафоризации. «Физические свойства: формативные (Фф) - «величина», «высота», «глубина», «длина», «полнота», «размер», «рост», «форма», «ширина»; одоративные (Фод) - «запах»; цветовые (Фцв) - «масть», «окраска», «тон», «цвет»; вкусовые (Фвк) -«вкус»; весовые (Фвес) — «вес», «масса», «объём»; звуковые (Фзв) - «громкость», «диапазон», «тембр»; временные (Фвр) - «возраст», «время», «длительность»; температурные (Фтемп) - «температура»; тактильные (Фтакт) - «твёрдость», «мягкость»;

консистенциальные свойства (К), отражающие организацию, консистенцию объекта, — «заполненность», «система организации», «состав», «состояние», «строй», «сущность», «уклад», «материал»;

функциональные свойства (Фу) - «предназначение», «цель», «причина использования»;

реализационные свойства (Реал), отражающие представление о характеристиках проявлений объекта, - «активность», «значение», «интенсивность», «реакция», «режим», «Результат», «сила», «следствие»;

динамические свойства (Ди), характеризующие протекание действия, - «ритм», «темп»;

квантитативные свойства (Кв), характерные для дискретных («доза», «калибр», «мера») или синкретичных («количество») объектов;

реляционные параметры (Рец), отражающие представление об общности отношений сопоставляемых объектов, - «место», «положение», «соотношение», «направление», «близость», «порядок», «предел», «расположение»;

субъективно-психологические признаки (Сп), отражающие представление об общности тех чувств, переживаний, состояний, ощущений, которые возникают у субъекта вследствие контактов с сопоставляемыми объектами, - «чувство», «переживание» [Лагута 2003, II: 45-46].

Модели метафоризации (ТГ-14):

ветер 1 —<■ Ч / Ди + реал вихрь1 -> Ч / Ди + К + реал гроза1 —► Ч / реал + Ди + Сп лавина 1 —► Ч' / К + Ди + Фф ветер2 —> А / реал + Ди + Сп извержение —» А / Ди + К + реал + Сп лавина2 —> А / К + Ди + Сп мегель1 —> А / Ди + К + Сп ураган1 —» А / Ди + К + реал + Сп шквал1 —► А / Ди + К + реал + Сп

гроза2 —> соц. явл. / реал + Сп метель2 —» соц. явл. / реал + К + Ди + Сп предгрозье —» соц. явл. / реал + Сп + Фвр смерч —> соц. явл., П / реал + Ди + Сп стихия 1 —» соц. явл. / реал + Сп стихия2 —► соц. явл. / реал торнадо —► соц. явл. / реал циклон —> соц. явл. / реал + Ди

шторм —» соц. явл. / реал + Сп

буря1 —» соц. явл., псих. явл. / Ди + Сп. + реал вихрь2 —» соц. явл., псих. явл. / Ди + К + Сп + реал грозаЗ —► соц. явл., псих. явл. / реал + Сп + Фзв гром1 —» соц. явл., псих. явл. / Фзв + реал + Сп тайфун —» соц. явл., псих. явл. / Ди + реал + Сп ураган2 —» соц. явл., псих. явл. / Ди + реал + Сп цунами —► соц. явл., псих. явл. / реал + Ди + Сп шквал2 —► соц. явл., псих. явл. / реал + Ди + Сп

буря2 —> псих. явл. / реал + Ди + Сп вьюга —» псих. явл. / реал + Ди + Сп гроза4 —» псих. явл. / реал + Сп завихрение —» псих. явл. / Ди + реал + Фф половодье —► псих. явл. / реал + Ди + Сп шквалЗ —» псих. явл. / реал + Ди + Сп

В анализируемой ТГ отмечается разнообразие направлений, их взаимопроникновение, а также комплексность метафорических конкретизаторов, что в своей совокупности придает языковым метафорам данной группы достаточно высокую степень образности и потенциальную возможность использования в качестве средств художественной образности. Среди метафорических признаков наиболее частотны признаки динамического и реализационного свойства, которые, по-видимому, и «вовлекают» в метафорическое пространство признаки субъективно-психологического типа. Примечательно, что метафоризация пейоративной направленности опирается на использование МП «реал» типа.

Результаты подобного описания по всем ТГ сведены в трех типах таблиц. Причем в таблице 3 классификация отражает распределение метафор по направлениям с учетом опоры на все типы МП. В таблице 4 учитываются только ДМП, но при этом все МТФ (метафоры) распределены с учетом их направленности («М», «П» и «Н»), Таблица 5 отражает распределение оценочных ДМП по ТГ и семантической сфере в целом.

№ ТГ реал Ф Сп реляц Д" К Кв Фу Итого

4 5 9 7 2 2 - - ■ 25

1 А 4 2 3 - - - - - 7 34

п - 1 - - - - - - 1

соц. явл. - - - 1 - - - - 1

2 А - - 2 3 - 4 - - 9 9

Ч - 5 5 3 1 - - 14

А 20 21 ІЗ 10 2 3 - 1 70

3 физ. явл. 2 5 2 2 1 - - - 12 120

соц. явл. - 5 5 1 - - - - 11

псих, явл. - 6 3 4 - - - - 13

ч 1 3 1 - 1 - - - 6

4 А - 4 1 2 - - - - 7 18

П - 4 1 - - - - ■ 5

А - 8 2 2 - - 2 - 14

5 П - 2 - - - - - ■ 2 23

соц. явл. - 3 3 - - - 1 - 7

Ч - - 1 - - 1 - - 2

А 1 - - - - 1 - - 2

6 П 1 - - - - 1 - - 2 18

соц. явл. 3 - 3 - - 3 - - 9

псих, явл. 1 - 1 - - 1 - - 3

ч - - 2 1 - 1 - - 4

7 А - 3 4 2 - 4 - - 13 22

П - 4 - - - - - - 4

псих, явл. - 1 - - - - - ■ 1

8 А - - 2 5 - 1 - - 8 8

№ ТГ реал Ф Сп реляц Ди К Кв Фу Итого

4 - 14 10 3 1 8 1 - 37

9 А - - 1 2 - 1 - - 4 46

СОЦ. ЯВЛ. - 1 1 - - 1 - - 3

псих. ЯВЛ. - 1 1 - - - - - 2

ч - 2 2 - - - - 1 5

10 А - 7 4 - - 2 - 1 14 29

П - 2 2 - - - - - 4

Ч - 1 2 - - 2 - - 5

11 А - 6 3 - - 2 - - 11 22

П - 3 2 - - 1 - - 6

Ч 2 2 2 - - - - 1 7

А 1 2 2 - - 1 - 1 7

12 П - 2 - - - 2 - - 4 34

СОЦ. ЯВЛ. 1 3 3 - - 4 - - 11

псих. ЯВЛ. 1 - 2 - - -> - - 5

А - 17 8 - - 9 - - 34

13 СОЦ. ЯВЛ. 1 1 1 - - 1 - - 4 48

псих. ЯВЛ. 1 5 4 - - - - 10

ч 3 - 1 - 4 2 - - 10

14 А 4 - 6 - 6 5 • - 21 116

СОЦ. ЯВЛ. 16 3 14 - 9 2 - - 44

псих. ЯВЛ. 14 2 13 - 11 1 - - 41

ч 1 1 1 - 1 - - - 4

15 А 3 5 5 - 6 - - - 19 57

СОЦ. ЯВЛ. 4 4 3 - 4 - - - 15

псих. ЯВЛ. 5 5 5 - 4 - - 19

№ТГ реал Ф Сп реляц Ди К Кв Фу Ито го

А 3 1 2 - - 2 ■ 1 9 39

16 П - 2 - - 1 1 1 " 5

СОЦ. ЯВЛ. 5 - - - 1 4 ■ 1 11

псих. ЯВЛ. 7 - - - 2 4 ■ 14

17 ч 1 - - - - ■ 1 18

А 3 4 1 - 3 2 3 - 16

п - 1 - - - - - 1

18 Ч - 1 1 - - 1 3 22

А - 6 1 - 1 3 - 11

СОЦ. ЯВЛ. - - 2 - 2 2 - - 6

псих. ЯВЛ. - - 1 - - 1 - 2

19 ч 1 - - - - - - 1 8

А 3 - 1 - 3 - - 7

20 А 1 - 3 4 1 - ■ - 9 27

СОЦ. ЯВЛ. 2 - 5 3 1 1 - 12

псих. ЯВЛ. 1 - 3 2 - ■ 6

21 А 8 4 3 9 8 1 8 - 41 83

п 4 6 - 5 1 - - ■ 16

физ. ЯВЛ. 4 3 2 - 2 2 - - 13

СОЦ. ЯВЛ. 1 1 1 1 1 - - 5

псих. ЯВЛ. 2 1 1 - 3 2 - ■ 8

22 ч - 3 1 - - - ■ 4

А - 1 - - - 1 2 10

п - 2 - - - ■ ■ 2

псих. ЯВЛ. - 1 1 - - - - - 2

23 ч - - - 1 - - 1 11

А - - 4 6 10

Лі ТГ реал Ф Сп реляц Ди К Кв Фу Итого

24 ч - - 1 - - 1 - - 2 8

А - - 1 3 - 2 ' - - 6

№ ТГ реал Ф Сп реляц Ди К Кв Фу Итого

Итого 138 213 195 77 83 95 16 7 824

->Ч 13 42 37 10 10 16 1 2 131

-.А 51 91 72 48 30 43 13 4 352

— П 5 29 5 5 2 5 1 - 52

—► физ. явл. 6 8 4 2 3 2 - - 25

—• соц. явл. 32 21 41 6 18 18 1 1 138

—► псих. явл. 31 22 36 6 20 11 - - 126

В ТГ семантической сферы «Мир природы» большинство МП относится к направлению «—► А» (352, т.е. 42.4%). Достаточно полно представлены также МП направления «—» соц. явл.» (138, т.е. 16.6%), «—► Ч» (131, т.е. 16%) и «—» псих, явл.» (126, т.е. 15.5%).

Имея в виду последующее сравнение процессов метафоризации в трех исследуемых семантических сферах, обращаем внимание, что не во всех ТГ представлено направление «—► Ч» (ТГ-2, ТГ-5, ТГ-8, ТГ-13, ТГ-20). Другим семантическим сферам это не свойственно.

Среди МП наиболее частотны МП типа «Ф» (213), далее следуют МП типа «Сп» (195), «реал» (138), «К» (95), «Ди» (83), «реляц» (77).

В особо интересующем нас направлении «—> Ч» МП распределены следующим образом: «Ф» (42), «Сп» (37), «К» (16).

Таблица 4 (ДМП «Природа»)

№ ТГ реал Ф Сп реляц Ди к Кв Фу Итого

II м н п м н п м н 11 м н 11 м н II м н п м н 11 м н

ч - - - - 7 - - 1 - I - - - - 1 - 1 - - - - - - - 11

Л - - 2 1 1 4 18

1 п - 2

соц. яв.1. 1

2 А - 1 - 1 1 - - - - 1 2 6

№ ТГ реал Ф Сп реляц Ди к Кв Фу Итого

п м 11 п м 11 11 м її п м 11 п м 11 п м 11 11 м 11 11 м 11

ч - - - 1 - - 1 2 1 - - 1 - - 1 - - - - - - - - - 7 50 13

3 А - - 2 - 8 11 - 2 27

физ. явл. 4

СОЦ. ЯВЛ. 5

псих явл. - - 1 3 - 4 7

4 ч - - 1 4

А - - - - 2 2 5

П 4

5 А - 8 13

П - 2

СОЦ. - 3

6 Ч - 1 7 11

А - 1

11 1

СОЦ. явл. 3

псих, явл. - 1

7 ч 1 1 - 2

А 4

П - 4

псих, явл. І

8 А

9 ч - - - 2 4 5 - - - - 1 1 І 4 18

А 2

СОЦ. явл. 1

псих, явл. 1

10 ч - 3 10

А 1 3 - 5

п 2

11 Ч 3

А - - - 2 1 3 7 14

П 4

№ ТГ реал Ф Сп реляц Дн к KB Фу Итого

II M H и M H и M H II M H II M H n M H П M H II M H

12 4 - I 1 - - - - - 1 - 3 14

A 1 - 3

п 2

cou. явп. - 4

псих, явл. 2

13 А - - - 2 - 5 3 14 19

сон. явл. - 1

псих, явл. - - - 1 - 1 2 4

14 ч 1 4 41

А - - 1 - 6

cou. ЯВЛ. 5 - 7 - 17

ПСИХ, явл. 2 - 6 14

15 ч 1 17

А - - - - - 5 2 7

СОЦ. явл. - 4

ПСИХ. 5

16 А - - 3 4 18

II 2

СОЦ. явл. 1 - 4 - 5

псих, явл. 2 - 5 7

17 ч - - 1 7

А 5

11 - - 1

18 ч - 1 10

А - - 6

СОЦ. явл. 2

ПСИХ. явл. 1

19 ч - - 1 1 4

А - 1 2 3

20 А 5 13

СОЦ. явл. 2 5

псих, явл. 1 - 3

№ ТГ реал Ф Cn реляц Ди К Кв Фу Итого

il м H II M H il M H 11 M H il M H il M H II M H il M H

А - - 2 - - 3 - - - - - 2 - - 2 - - 1 - - 4 • - ■ 14

П - - 8

21 фнз. 6 33

соц. 2

ПСИХ. J

ч ■ 3

22 А 1 7

П - 2

псих - 1

23 Ч ■ 1 7

А - 6

24 Ч 1 5

А - 1 2 4

И ГО ГО >eaj Ф Cn реляц Ди К Кв фу Итого

П M H n M H n M H n M H n M H n M H h M H il M H

14 1 47 3(1 75 102 7 9 6 9 3 29 1 - 22 17 5 9 - - 7 2 5 - 360

— ч 1 2 5 14 11 1 5 1 1 1 3 1 - 3 4 3 3 - - • 1 1 ■ 61

— А - 1 13 8 11 46 4 4 1 3 2 24 - - 8 4 1 10 - - 7 1 4 152

— п 34

—> фнз. 10

—• соц. 8 - 15 11 - 2 - - - 4 - - - - 5 5 1 2 - 53

- I1CHX. явл. 5 - 14 6 - 7 2 - 3 1 - 2 - - 5 3 - 1 49

Представленное в таблице распределение ДМП по всем типам МП применительно к каждой ТГ и во всей семантической сфере в целом выглядит следующим образом. «Лидируют» ДМП типа «Ф» - 157, далее следуют: «реал» - 62, «реляц» и «К» - по 41, «Ди» - 23, «Сп» - 22, «Кв» и «Фу» - по 7.

В наиболее представленном направлении переноса «—► А» ДМП распределены следующим образом: «Ф» - 65, «реляц» - 29, «К» - 15, «реал» - 14, «Сп» - 9, «Ди» - 8, «Кв» - 7, «Фу» - 5.

В направлении «—> Ч» распределение таково: «Ф» - 30, «К» - 10, «Сп» - 7, «реляц» - 5, «Ди» - 4, «реал» - 3, «Фу» - 2, «Кв» - не представлены.

Что касается направления «—► П», то следует подчеркнуть, что подавляющее большинство ДМП в нем относится к типу «Ф» (30 из 34) и кроме этого типа представлен только тип «К» (4).

В направлениях «—> соц. явл.» и «—» псих, явл.» «лидируют» ДМП типа «реал» и «Ф», направление же «—» физ. явл.» представлено очень незначительно.

Распределение ДМП на шкале хорошо / плохо («+» / «-») выглядит так: у пейоративных МТФ наиболее частотны ДМП типа «Ф» (30), далее следуют тип «К» (17) и «реал» (14); среди мелиоративных чаще всего используются ДМП типа «Ф» (25), затем следуют «Сп» (9) и «К» (5); у нейтральных доминирует тип «Ф» (102), затем идут «реал» (47) и «реляц» (29).

Следует отметить, что в процентном измерении пейоративная или мелиоративная «весомость» того или иного типа ДМП выглядят иначе: по линии пейоративности у «К» - 41.4%, у «реал» - 22.6%, у «Ф» - 18.8%; по линии мелиоративное™ у «Сп» - 40.9%, у «Ф» - 16.2%, у «К» - 12.2%; по линии нейтральности: «реал» - 75.8%, «реляц» - 70.7%, «Ф» - 64.9%.

Можно также отметить, что доминирующие в направлении «—» П» ДМП практически все нейтральны.

Среди ТГ обращает на себя внимание доминирование того или иного типа ДМП. Так, в ТГ-4, ТГ-5 и ТГ-22 явно преобладают ДМП типа «Ф», в ТГ-6 - типа «К», в ТГ-19 - типа «реал», в ТГ-23 - типа «реляц», что отражает семантическую и стоящую за ней лингвокультурную направленность метафоризации: участки земной поверхности (ТГ-4 и ТГ-5) примечательны именно своим внешним видом, т.е. физическими свойствами (Ф), метафоризаторы ТГ-6 отличаются своими консистенциональными свойствами (К), в стоящих за ними реалиями можно «увязнуть»; опора в ТГ-19 на ДМП типа «реал» обусловлена «полезными» результативными свойствами «источников», а в ТГ-23 естественна опора на несколько отвлеченные признаки типа «реляц».

Таблица 5 (Мир природы)

№ ТГ Ч А П Физ. явл. Соц. явл. Псих. явл. Итого 360

п М Н П м Н п м н П М н П М н П м н

1 1 9 I 1 1 2 - - 2 - - - 1 - - - - - 18

2 - - - - 2 4 - 6

3 2 2 3 - 9 18 4 5 - - 3 - 4 50

№ ТГ Ч А П Физ. явл. Соц. явл. Псих. явл. Итого 360

п М Н П М Н п м н П М н П М н П М н

4 - - 4 - 2 3 - - 4 - - - - ■ - 13

5 - - - 1 - 7 - - 2 - - - 3 - - - - 13

6 1 - - 1 - - 1 - - - - - 3 - - 1 - - 7

7 1 1 - - - 4 - - 4 - - - - - ■ 1 - - 11

8 5

9 2 5 7 - - 2 - - - - - - - I - 1 - - 18

10 - 3 - 1 4 10

11 - 1 2 2 1 4 14

12 1 2 - 2 1 - - - 2 - - - 4 - - 2 - - 14

13 - - - 7 - 7 - - - - - - 1 - - 3 - 1 19

14 2 - 2 - - 6 - - - - - - 5 - 12 2 - 12 41

15 - 1 - - 2 5 4 5 17

16 - - - - - 4 - - 2 - - - 1 - 4 2 - 5 18

17 7

18 - 1 - - - 6 - - - - - - - - 2 - - 1 10

19 - - 1 - 1 2 4

20 - - - 1 - 4 - - - - - - 5 - - 2 - 1 13

21 - - - - - 14 - - 8 - - 6 - - 2 - - 3 33

22 2 - 1 - - 1 - - 2 - - - - - - 1 - - 7

23 - - 1 2 - 4 7

24 1 - - 1 1 2 5

Итого 13 25 23 19 24 109 1 - 33 - - 10 28 1 24 18 - 32 360

Среди всех метафор сферы наиболее представлены нейтральные — 229 (64.4%), далее следуют пейоративные - 78 (21.6%) и мелиоративные - 50 (14%).

Среди ТГ наиболее пейоративны ТГ-13 (11 из 19), ТГ-12 (9 из 14), ТГ-6 (7 из 7), ТГ-20 (8 из 13); наиболее мелиоративны ТГ-2 (10 из 18), ТГ-10 (7 из 10); среди «нейтральных» ТГ выделяются ТГ-21, ТГ-8, ТГ-17 (они 100% нейтральны), а также ТГ-4 (11 из 13), ТГ-15 (14 из 17), ТГ-16 (15 из 18), ТГ-18 (9 из 10).

Среди МТФ особенно интересующего нас направления «—> Ч» 41.7% мелиоративны, 38.3% нейтральны и 20% пейоративны.

Что касается повышенной пейоративное™ метафор отдельных групп, то причины видятся в следующем. МТФ ТГ-6 (Болотистые участки) в качестве «источников» метафоризации имеют только пейоративно окрашенные компоненты значений слов, обозначающих эти природные реалии (болото, пучина, топь).

В ТГ-12 (Природные вещества) «источники» метафоризации «предлагают» метафоризирующему сознанию именно пейоративную направленность (гниль, пена, плесень, ржавчина. . .). Для МТФ ТГ-13 (Состояние воздуха) пейоративность в основном задается доминантным семантическим компонентом, характерным для слов этой группы, — непрозрачность, т.е. то, что заслоняет свет.

Мелиоративность МТФ ТГ-10 (Драгоценные камни), по-видимому, не нуждается в комментариях. МТФ ТГ-1 (Небесные тела) в качестве «источников» метафоризации используют естественную положительную коннотацию слов-реалий, входящих в эту группу (звезда, светило, солнце. . .).

В целом МТФ данной семантической сферы отличаются наибольшей нейтральностью по сравнению с МТФ других семантических сфер. Одна из причин этой маркированности, по-видимому, не столь очевидная конкретность, некоторая отдаленность многих реалий природного мира от познающего его субъекта. К тому же эти реалии, как правило, «не живые», а значит — лишены возможности реального вмешательства в человеческую жизнь. И только те МТФ, которые можно отнести к своеобразным мифологемам, обычно мелиоративно или пейоративно окрашены. Следует отметить и своеобразную фокусирующую силу «мишени» метафоризации. Аксиологически ориентированные МТФ в основном относятся к направлениям метафоризации «—> соц. явл.» и «—> псих. явл.».

Процессы метафоризации, где «источниками» служат слова-реалии, относящиеся к семантическим сферам «растения» (10ТГ) и «животные» (20 ТГ), в кратком изложении выглядят следующим образом.

Метафоризаторы семантической сферы «растения» разбиты на 10 ТГ:

ТГ-1 (Общие обозначения): всходы; зелень; поросль; растение; трава; цветок /

цветы.

ТГ-2 (Номинации деревьев и кустарников): дерево; дичок; дуб; куст; терн / терние; тополь.

ТГ-3 (Травянистые растения): а) декоративные: мимоза: роза: розан: подснежник; б) недекоративные / сорные: крапива; лопух; одуванчик; перекати-поле; полынь: репей: репейник; сорняк; чертополох.

ТГ-4 (Овощные культуры): горох; капуста; луковица: морковка; овощ; огурец; перец; петрушка; помидор; редиска; редька; репа; хрен.

К данной группе условно добавляем также номинации «арбуз» и «тыква».

ТГ-5 (Грибы): боровик; гриб; груздь; мухомор; поганка; сморчок.

ТГ-6 (Низшие растения): мох; планктон; тина.

ТГ-7 (Части растений): бутон: былинка; верхушка; ветвь / ветка: завязь; зерно: кожура; колючка: кора: коряга; корень; кочан: кочерыжка; лепесток; нарост: орех: ответвление; отпрыск: отросток; плевел; плод; побег: почки; пустоцвет; пух / пушинка: росток: семечки; семя: травинка; тростинка; шелуха; шипы; шишка; цветок; ядро.

ТГ-8 (Фруктовые и ягодные плоды): брусника: вишня; груша: земляника: клюква: клубника; малина: персик; фрукт; ягода.

ТГ-9 (Совокупность растений): бурелом; бурьян; гуща; дебри: джунгли; заросли; лес; малина; малинник; роща; тайга; чаща.

ТГ-10 (Вещества, содержащиеся в растениях):

бальзам; нектар; смола; сок.

Среди ТГ семантической сферы «Растения» 60.2% МП относятся к направлению метафоризации растение —> человек, 28.8% - растение —♦ абстрактное понятие, 9.4% -растение —» предметный мир, 1.6% - растение —» социальное явление. Следует отметить, что во всех ТГ представлено направление «—» Ч»; «—► А» не представлено в ТГ-5 и ТГ-8, («-> П») - в ТГ-2, ТГ-5, ТГ-6, ТГ-8 (к тому же минимально в ТГ-1, ТГ-3, ТГ-4, ТГ-10).

Среди МП наиболее представлены МП типа «Ф» (67), «Сп» (32) и «реал» (31). Заметно представлены также МП типа «реляц» (24) и «К» (21).

Распределение ДМП по всем типам МП применительно к каждой ТГ, их деление на мелиоративные (М), пейоративные (П) и нейтральные (Н), а также итоговое соотношение типов ДМП выглядит следующим образом. «Лидируют» ДМП типа «Ф» (53), далее следуют ДМП типа «реал» (19), «реляц» (18) и «К» (16). Остальные типы значительно отстают. Применительно к доминирующему направлению («—» Ч») распределение не столь значительно, но меняется: «Ф» (36), «реал» (14) и на 3 месте —

«Сп» (7). В направлении метафоризации «—> А» на ведущую позицию выходит ДМП типа «реляц» (12) и «К» (10). В направлении «—* П» доминируют ДМП типа «Ф».

На шкале («+» / «-») количественное распределение таково: по линии пейоративности - «Ф» (24), «реал» (16), «К» (11), но в процентном отношении этот ряд выглядит иначе - «реал» (84.2%), «К» (68.7%), «Ф» (45.3%), т.е. наиболее пейоративны ДМП типа «реал», что важно отметить, имея в виду итоговое сопоставление результатов. Если иметь в виду направление «—» Ч», то его ДМП еще более пейоративны.

По линии мелиоративности ДМП распределены следующим образом: «Ф» (9), «Сп» (4), «К» (2). В этом случае следует отметить, что такой частотный МП как «реал» ни в одной ТГ не является мелиоративным.

По линии нейтральности выделяются ДМП типа «Ф» (20) и «реляц» (15).

В целом наибольшее представительство имеют пейоративные МТФ - 59 (что составляет 50%), далее следуют нейтральные — 42 (35.6%) и наименее представлены мелиоративные - 17 (14.4%).

Применительно к направлению «—► Ч» распределение выглядит следующим образом: пейоративных МТФ - 39 (58.2%), мелиоративных - 15 (22.4%), нейтральных -13 (19.4%). Эти данные показывают, что в направлении «—» Ч» метафоры в меньшей степени нейтральные.

В направлениях «—» А» и «—» П» можно отметить повышенную нейтральность метафорических переносов и почти полное отстутствие мелиоративных.

Среди ТГ наибольшей пейоративностью отличаются группы 3 и 6 (основные «источники» метафоризации здесь сорняки), мелиоративностью — 8 и 10 (среди «источников» здесь фруктовые и ягодные плоды), нейтральностью - 7 (для партитивов это вполне закономерно).

Метафоризаторы лингвокультурного кода «животные» разбиты на 20 ТГ:

ТГ — 1 (Хищные млекопитающие): бирюк: волк: волчонок: выдра: гиена: лев: львица: лис: лиса; медведь; медвежонок: пантера: росомаха: тигр; тигрица: шакал.

ТГ - 2 (Домашние животные): агнец: баран: барашки; битюг: боров: бугай; бык; бычок: верблюд; вол; жеребец: ишак; кабан: кабанчик: кляча: кобыла: кобылка: коза; козёл: конь: корова; лошадь: лошадка: овечка; овца: одёр; осёл: ослица / ослиха; поросёнок: свинья: стригунок: телёнок; тёлка; телок: хавронья; хрюша; хряк: чушка: ягнёнок.

киса, киска: кот; котёнок.

барбос; бобик; бульдог; дворняжка; ищейка; кобель; легавый; пёс; собака; сука; сучка; цуцик; шавка; щенок.

ТГ-3 (Домашние птицы): гусак; гусь; гусыня; индюк; клуша; курица; курочка; наседка; петух; утка; цыплёнок: цыпа, цыпка, цыпочка.

ТГ-4 (Дикие птицы): воробей; ворона; глухарь; голубица / голубка; голубь; жаворонок; журавль; касатка; кукушка; ласточка; орёл; пава; павлин; пигалица; попугай; попугай / попка; пташка; птенец; птица: птичка; пустельга; сова: сокол: соловей; сорока; стервятник; страус; сыч; тетерев / тетеря; трясогузка; чечётка; цапля; ястреб.

ТГ-5 (Приматы, обезьяны): горилла: макака: мартышка; обезьяна; павиан.

ТГ-6 (Зайцеобразные и грызуны): байбак; дикобраз; ёж- / ёжик; ехидна!; заяц / зайчик; кролик; крот1; крыса: мышь; сурок; суслик; хомяк.

ТГ-7 (Млекопитающие копытные, дикие): бегемот; гиппопотам; верблюд; жираф; зебра; зубр; кабан: лось; слон; слониха.

ТГ-8 (Морские млекопитающие): кит: морж; тюлень.

ТГ-9 (Рыбы): акула; вобла; вьюн; ёрш; карась; килька; лох; малёк: рыба; рыбёшка: рыбка; селёдка.

ТГ-10 (Земноводные и пресмыкающиеся): аспид: гад / гадина; гадёныш / змеёныш; гадюка; головастик; жаба; змей: змея; кобра; крокодил; рептилия; удав; хамелеон; черепаха.

ТГ-11 (Насекомые): бабочка; блоха: божья коровка; букашка; вошь; гнида; гнус; жук / жучило / жучок; клещ: козявка; клоп: мотылёк; мошка; муравей: паук: п '•» л а; саранча: светлячок; скорпион; стрекоза; тля: трутень.

ТГ-12 (Простейшие): амёба; бактерия; бацилла; вирус; глист(а); инфузория; каракатица: медуза: пиявка; слизняк / слизень; спрут: червь / червяк.

ТГ-13 (Ископаемые пресмыкающиеся): динозавр; мамонт; мастодонт.

ТГ-14 (Умершие животные): дохлятина; падаль: стерва; туша.

ТГ-15 (Мифологические животные): гидра: дракон: цербер; феникс; чудовище: химера.

ТГ-16 (Названия совокупностей): быдло; выводок; гнездо: гурт; зверьё; молодняк; рой; свора; стадо; стая; табун.

ТГ-17 (Общие значения): животное; зверёк / зверёнок: зверёныш; зверь; зверюга; кровосос; паразит; самец; самка; скот; скотина; тварь; хищник.

1 Еж, ехидна и крот отнесены к ТГ-6 достаточно условно. В РСС они выделены в группу «разные животные», в которой трудно уловить какую-либо основу их объединения. А отнесение, например, крота к той же общности, в которую входят крыса и мышь, соответствует нашим обыденным представлениям.

ТГ-18 (Части тела. Органы): грива; жало; загривок; клешня; клюв; коготь; копыто; крыло; лапа; морда: оперение; панцирь: пасть: перо: рыло; скорлупа; хвост; хобот; холка; чешуя; шерсть; шкура; щетина: щупальца.

ТГ-19 (Выделения животных): мёд: паутина: тенёта.

ТГ-20 (Места обитания, скопления): берлога: гадючник / гадюшник; гнездо: зверинец; змеюшник; клетка / клетушка; клоповник: конура: конюшня; курятник; лежбище; логово / логовище: муравейник: нора: раковина: скворечник; улей.

Среди ТГ «Животного мира» 83.6% МП относятся к направлению метафоризации животное —♦ человек; 6.3% — животное —» отвлеченное / абстрактное понятие; 10% - животное —> предметный мир; 0.1% - животное —» физическое явление. При этом подавляющее число ТГ (ТГ-1, ТГ-4, ТГ-5, ТГ-8, ТГ-13, ТГ-14, ТГ-17) не содержит или почти не содержит (ТГ-2, ТГ-3, ТГ-6, ТГ-7, Тг-9, ТГ-10, ТГ-11, ТГ-12, ТГ-15, ТГ-16) метафорических переносов иного типа, чем животное —» человек. И только в ТГ-18, ТГ-19, ТГ-20 значителен процент переносов типа «—► А» и «—» П». Причем следует учесть, что, например, в ТГ-18 в качестве источников метафоризации выступают не сами животные, а их «части тела», что, безусловно, отражается в несколько меньшей антропоцентричности метафор данной группы. То же самое относится и к ТГ-19 («выделения животных»), и к ТГ-20 («места обитания, скопления животных»).

Среди всей совокупности МП выделяются три группы, представленные их наибольшим числом. Это «Сп», «реал» и «Ф», соответственно 320, 227, 191 МП. При этом в доминирующем направлении «—» Ч» несколько возрастает доля «реал» (273, 209 и 164). Тип МП «реал» является для данного направления своеобразным носителем поведенческой характеристики «человека».

Соотношение типов ДМП в целом следующее: «лидируют» ДМП типа «реал» -132; на 2 месте ДМП типа «Ф» (125), на третьем — «Сп» (70), другие типы представлены незначительно. Применительно к доминирующему направлению их распределение таково: «—► Ч» («реал» - 120, «Ф» - 99, «Сп» - 58, следующий за первыми тремя ДМП тип «реляц» значительно отстает - 15. Учтено и распределение ДМП по их отнесенности к характеризующим, оценочным направленностям метафоризации (М, П, Н). Примечательно, что во всех типах ДМП доминирует пейоративная направленность (П), кроме типа «Кв», но следует учесть его немногочисленность (10 ДМП), а также особенность ТГ-16 («совокупность»), в составе которой и отмечено наибольшее число (8) ДМП этого типа. Обращает на себя внимание повышенная пейоративность ДМП типа «реал» и «К» (впрочем у этого типа слишком

невелико число репрезентантов, чтобы делать какие-либо значительные выводы). А среди «лидирующих» типов ДМП наиболее пейоративен тип «реал» 85%), пейоративность «Сп» составляет ~ 78.5%, «Ф» -51%.

К наиболее мелиоративным относятся ДМП типа «Ф», этот же тип отличается и большей нейтральностью. Среди ТГ можно отметить группы с явным доминированием ДМП «реал», причем с пейоративной направленностью (ТГ-1, ТГ-3, ТГ-6, ТГ-10), а также ТГ-7, где преобладают ДМП типа «Ф».

Наиболее пейоративны следующие ТГ: ТГ-12 (100%); ТГ-3 и ТГ-17 (93%); ТГ-10 (89%); ТГ-1 (86%); ТГ-9.(81%); ТГ-6 (80%); ТГ-2 (72%). Применительно к наибольшей степени интересующему нас направлению животное —► человек возможно только одно дополнение - в этот ряд войдет ТГ-11 (76%). Не вызывает удивления 100% пейоративность членов ТГ-12, поскольку «простейшие» как источник метафоризации вряд ли вызывают положительные ассоциации. К тому же пейоративному «сообществу» можно отнести и ТГ-11 («Насекомые»), и ТГ-10 («Земноводные и пресмыкающиеся»). Неудивительно и то, что «хищные млекопитающие» (ТГ-1) образуют в основном пейоративные метафоры. «Животное начало», определяющее семантику членов ТГ-17 («Общие обозначения животных») также задает пейоративную направленность метафоризации. Относительно ТГ-9 («Рыбы») можно предположить, что рыбьи «безмолвие» и «хладнокровность» заложили основу пейоративное™.

Некоторую сложность вызывают характеристики ТГ-2 («Домашние животные») и ТГ-3 («Домашние птицы»). Их значимость и близость к человеку могли бы послужить залогом большей мелиоративное™ продуцируемых метафор. Но, по-видимому, «птичий мир» отличается в глазах человека некоторой «недалекостью» по сравнению с другими представителями животного мира, отсюда и ирония по отношению к «источнику» метафоризации и соответственно к метафорически обозначаемому. Что касается ТГ-2 («Домашние животные»), то прежде всего надо отметить, что 72% пейоративное™ сравнительно небольшой процент для в целом пейоративно окрашенного метафорического пространства языкового сознания. К тому же общее «животное начало», несомненно, сопутствует всем языковым репрезентантам животного мира.

В параграфе пять третьей главы исследуемые метафоры рассматриваются с позиции антропоцентризма.

Выделение направления метафоризации «—► Ч» в качестве отдельного объекта исследования связано с тем, что применительно ко всем трем анализируемым

семантическим сферам это наиболее продуюивный тип переноса, он достаточно полно, в отличие от остальных, представлен во всех сферах в большинстве ТГ, их представляющих. Кроме того, направление метафоризации «—» Ч» обладает a priori наибольшей лингвокультурологической значимостью как абсолютно антропоцентрическое.

В направлении метафоризации «—> Ч», исходя из данных современных идеографических, семантических словарей, были выделены 10 поднаправлений метафоризации:

I - характеристика интеллектуальной деятельности человека;

II - характеристика внешности человека, его физических качеств, свойств;

III - характеристика речи и голоса человека;

IV - характеристика его отношения к работе, труду;

V - характеристика манеры поведения человека, а также выражение общего отношения;

VI — характеристика обладания знаниями, умениями;

VII - характеристика социальной позиции;

VIII - характеристика социального поведения;

IX — характеристика психологических особенностей;

X - характеристика возраста человека.

Все МТФ направления «—> Ч», с учетом их отнесения к семантическим сферам и конкретным ТГ, получили свои индексации в зависимости от принадлежности к тому или иному поднаправлению и отнесенности к той или иной направленности метафоризации (пометы М, Н, П). Кроме того, отдельные таблицы учитывали направленность метафоризации в каждой ТГ и ее опору на МП того или иного типа. Полученные данные позволяют сравнить МТФ различных сфер и ТГ на шкале лингвокультурологической значимости.

В лингвокультурном коде «Природа» среди МТФ направления «—► Ч» «лидируют» поднаправления «II» («внешность человека») и V («манера поведения»), И в том и другом случае метафоризация происходит с опорой на МП «Ф» типа, хотя следует отметить, что в поднаправлений «V» в случае «П» и «Н» направленности метафоризации начинает доминировать МП «Дн» типа. 3 место по количеству МТФ занимает поднаправление IX («психические особенности человека»).

Нельзя не отметить, что на шкале «+» / «-» наибольшее представительство получили МТФ мелиоративной направленности, что в целом далеко не характерно для антропоцентрического измерения, представленного в мире персносных значений.

Среди МТФ «Растительного кода» направления «—» Ч:» большинство относится к поднаправлению «II», причем в 23 случаях из 25 метафоризация при этом происходит на основе МП «Ф» типа.

Во втором по количеству МТФ поднаправлении «X» МП тоже в основном относятся к типу «Ф».

Характерно, что для МТФ поднаправления «V» в качестве МП служат в основном признаки «реал» типа. Причем МТФ этой подгруппы преимущественно пейоративны. Кроме того, и в «VII», «VIII», «IX» поднаправлениях, по типу переноса стоящих ближе к «V», преобладают МП «реал» типа, а характер метафоризации также пейоративен.

В «Животном коде» наиболее полно представлены поднаправления «V» («манера поведения») - 140 МТФ; «II» («внешность человека») - 107; «VIII» («характер социального поведения») - 67. Чаще всего МТФ этих поднаправлений - пейоративны. Вместе с тем следует отметить, что «степень пейоративности» наиболее высокая в поднаправлении «VIII», несколько меньше в «V», еще меньше во «II». Причем в наибольшей степени «носителями» пейоративное™ являются МП «реал» типа.

Для МТФ «растительного кода» наиболее характерно поднаправление II (Внешность человека) с опорой на МП «Ф» типа, на втором месте МТФ поднаправления X (Возраст человека) с опорой на тот же самый тип МП. А вот следующее по представительству поднаправление V (Манера поведения) и семантически близкие к нему поднаправления VII, VIII и IX опираются на МП типа «реал».

Среди МТФ кода «природа» наиболее частотны МТФ, относящиеся к поднаправлениям II и V, но если МТФ II поднаправления опираются на МП типа «Ф», то МТФ V - на МП типа «Ди», что вполне объяснимо, т.к. «манера поведения» близка к «характеру протекания действия» («Ди»).

На 3 месте по численности находятся МТФ поднаправления IX (Психические особенности) с опорой на МП типа «Ф», причем разновидности «Фтакт».

Среди МТФ кода «животные» «лидируют» МТФ поднаправления V (Манера поведения), далее следуют МТФ II поднаправления (Внешность) и затем МТФ поднаправления VIII (Социальное поведение). МТФ всех поднаправлений, особенно V, опираются на МП «реал» типа.

Следует отметить, что по направленности метафоризации МТФ кода «природа» отличаются значительной мелиоративностью, что в целом встречается достаточно редко.

Как вполне естественное воспринимается то, что среди МТФ кода «животные» преобладают МТФ «поведенческих» поднаправлений с опорой на МП типа «реал», а МТФ, характеризующие внешность человека, опираются на МП «Ф» типа и свойственны «растительному коду».

В Заключении подводятся общие итоги проведенного исследования и намечаются перспективы и возможные направления дальнейшей работы.

Подход к метафоре как к способу систематизации и классификации физического и социально-культурного опыта, рассмотрение ее как процесса категоризации предопределили выделение образных парадигм / метафорических рядов как предметов анализа, который показал, что каждая метафора, имея свои семантические и стоящие за ними лингвокультурные особенности, сопряжена с другими членами ряда и этот инвариантный стержень, их объединяющий, задает определенную направленность метафорическому смыслообразованию и характеризует его лингвокультурную значимость.

Предложенный в исследовании подход рассматривать метафору как рематематическое единство позволяет изучать метафору исходя из единства ее языковой сущности, дискурсивной функции и текстовой реализации. Подобный подход к метафоре существенно отличается от традиционного сравнительного, являясь, по существу, развитием другого направления в исследовании метафоры - в частности изучения ее как предикативной сущности.

Выделение трех денотативно и лингвокультурно соизмеримых лингвокультурных кодов позволило провести сравнительный анализ метафорических процессов, который показал, что направление и направленность метафоризации задаются всем комплексом денотативных, сигнификативных и коннотативных компонентов метафоризаторов — слов-реалий, «источников» метафоризации.

Обращение к исследованию метафоризации, берущей начало в семантических сферах, связанных с природой, раскрывает особенности той исторически сложившейся «природной» доминанты русской ментальности, которые лежат в основе национальной когнитивной базы. Внимание к «источникам» метафоризации помогает увидеть «момент вхождения» национально-культурного компонента в метафорический смысл. Метафорические модели структурируют познавательную деятельность, «маркируют» способы познания, придавая им языковую форму — структурированную национально-культурную (в нашем случае — метафорическую) парадигму.

Проведенное исследование языковой метафоры и стоящих за ней процессов метафоризации способно послужить основой изучения окказиональных и

художественных метафор, значительно расширяющих лингвокультурное

пространство, «освоенное» в результате «общеязыковой» метафоризации, но только потому и способных на такое «расширение», что являются новыми членами действующих образных парадигм.

Основное содержание исследования отражено в публикациях:

Монографии

Мир русской природы в аспекте лингвокультурологии. - СПб.: Осипов, 2006. -13,25 п. л. (в соавторстве в равных долях).

Метафора в аспекте лингвокультурологии. - СПб.: Издательский дом «Мир русского слова», 2012. — 14,88 п. л.

Учебные пособия

Лингвокультурология. - СПб.: Осипов, 2006. - 16,25 п. л. (в соавторстве в равных долях).

Лингвокультурология: теория и практика. - СПб.: Издательский дом «Мир русского слова», 2009. - 17,2 п. л. (в соавторстве в равных долях).

Статьи в рецензируемых научных журналах, включенных в реестр Высшей аттестационной комиссии Министерства науки и образования Российской Федерации

5. Лексико-семантические средства выражения художественного времени в цикле «Родина» А. Блока // Вестник ЛГУ. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 2. - Л.: ЛГУ, 1988. — 0,5 п. л.

6. Метафора как средство коммуникации // Речевое общение: специализированный вестник. Сибирский федеральный университет. Вып. 10-11 (18-19). - Красноярск: Сиб. гос. ун-т, 2009. - 0,8 п. л.

7. Метафора как модель национального мировидения // Журнал «русский язык за рубежом» № 4 / 2011. - М.: ИРЯП, 2011. - 0,5 п. л.

8. Семантическая сфера «Природа» как источник метафоризации // Культурная жизнь Юга России № 1 (44), 2012. - Краснодар: Краснодарский государственный университет культуры и искусств, 2012. — 0,5 п. л.

9. Метафора как рематематнческое единство // Русский язык за рубежом № 1 / 2012. - М.: ИРЯП, 2012. - 0,8 п. л.

2.

4.

10. Метафора семантической сферы «Природа» в аспекте антропоцентризма // Мир русского слова № 1 / 2012. - СПб.: Издательский дом «Мир русского слова», 2012. - 0,7 п. л.

11. Метафора лннгвокультурного кода «Растения» // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика № 1 / 2012. - Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2012.-0,7 п. л.

12. Русские зооморфнзмы в лингвокультурологическом аспекте // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Русский и иностранные языки и методика их преподавания № 2 / 2012. - М.: РУДН, 2012. - 0,8 п. л.

13. Метафора лннгвокультурного кода «Животные» // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. Вып. 3. Ч. 2. - Тула: ТулГУ, 2012. - 0,8 п. л.

Публикации в других изданиях

14. К вопросу о лингвосоциопсихологических основах интерпретации // Studies in Foreign Language Teaching. - Japan: Tsukuba University Press, 1990. - 1,0 п. л.

15. Времена года (интерпретация русских словесных образов и примет) // Studies in Foreign Language Teaching. - Japan: Tsukuba University Press, 1990. - 1,0 п. л.

16. К вопросу о соотношении знака и образа в литературе постмодернизма // Русское художественное слово. Многообразие литературоведческих и лингвометодических методов. - СПб.: СПбГУ, 1996. - 0,4 п. л.

17. Образные средства в языковой картине мира // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц. — Краснодар: Кубанский государственный университет, 1998. — 0,6 п. л.

18. Метафора как объект лингвокультурологического исследования // Язык. Культура. Образование. - СПб.: СПбГУ, 1999. - 0,5 п. л.

19. Метафора в русском языке: структурно-семантические и лингвокультурные особенности // Русский язык как иностранный. Традиции и перспективы. - СПб., Златоуст, 1999. - 0,5 п. л.

20. Метафора в концептосфере русского языка // Язык, культура и общение в условиях краткосрочного обучения. - СПб. СПбГУ, 2000. - 0,5 п. л.

21. Символика образов птиц в русском и китайском языках // Материалы XXIX межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 9, ч. 2. - СПб.: СПбГУ. - 0,5 п. л.

22. Что такое лингвокультурология (круглый стол) // Журнал «Мир русского слова» № 2/2000. - СПб.: Златоуст. - 2000. - 1,0 п. л.

23. К вопросу о национальной специфике образных средств языка // Русский язык как иностранный: специфика описания, теория и практика преподавания в России и за рубежом. — М.: МГУ. — 2001. — 0,3 п. л.

24. Русская ментальность и средства ее языкового представления // Материалы XXX Всероссийской конференции. - СПб.: СПбГУ, 2001 - 0,4 п. л.

25. К вопросу о национальной специфике средств языка. Тезисы конференции. - М.: РУДН, 2001.-0,1 п. л.

26. Концептуальные метафоры как объект лингвокультурологии // Материалы конференции. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2001. - 0,2 п. л.

27. Образные средства языка в аспекте лингвокультурологического описания // Русистика и современность: лингвокультурология и межкультурная коммуникация. Материалы IV международной научно-практической конференции. - СПб.: СПбГУ, 2002. - 0,5 п. л.

28. Образные средства языка в национальной языковой картине мира // Современная русистика: проблемы, пути решения. Материалы докладов и сообщений международной научно-практической конференции. - СПб.: СПбГУ, 1999.-0,5 п. л.

29. Лингвокультурология в теории и практике преподавания РКИ // Материалы XXXI Всероссийской научно-практической конференции преподавателей и аспирантов. - СПб.: СПбГУ, 2002. - 0,8 п. л.

30. Образные средства русского языка в аспекте лингвокультурологии // Русское слово в мировой культуре. Материалы X Конгресса МАПРЯЛ. Круглые столы: Сборник докладов и сообщений. - СПб.: Политехника, 2003. - 0,8 п. л.

31. К вопросу о базовых понятиях лингвокультурологии // Русский язык как иностранный в лингвострановедческом и культурологическом аспектах. - СПб.: СПбГУ, 2003.-0,9 п. л.

32. Метафоризация в русском языке (лннгвокультурологнческий аспект изучения) // Лексикология и лексикография в аспекте РКИ. Научно-методические материалы. - СПб.: СПбГУ, 2005. - 0,3 п. л.

33. Метафора в тексте // Обретение смысла. Сб.статей, посвященных юбилею проф. Роговой К. А. - Сб.: Осипов, 2006. - 0,4 п. л.

34. Образные парадигмы в русском языке в аспекте лингвокультурологии // Русский язык в полиэтнической среде: социокультурные проблемы лингвистического образования. - Уфа: РИЦ БашГу, 2006. - 0,5 п. л.

35. Лингвокультурология как вузовская дисциплина: концепция учебника. Вестник «Современный русский язык: функционирование и проблемы преподавания» № 21. - Будапешт, 2007.-0,3 п. л.

36. Изучение метафоры в аспекте лингвокультурологии // Лишь слову жизнь дана... Сборник статей, посвященных юбилею доцента Санкт-Петербургского государственного университета М. А. Шахматовой. - СПб.: Издательский дом «Мир русского слова», 2008. - 0,6 п. л.

37. Словесные образы мира природы в русской и китайской национальных картинах мира // Триста лет русскому языку в Китае. - Шанхай: Shanghai Educational Foreign Language Press, 2009. — 0,7 п. л.

38. Лингвокультурологический потенциал тематического словаря // Роль классических университетов в формировании инновационной среды регионов. -Уфа: РИЦ БашГу, 2009. - 0,5 п. л.

39. Русская метафора в аспекте лингвокультурологии // XXIX Международная филологическая конференция. - СПб.: СПбГУ, 2010. - 1,0 п. л.

40. Русская метафора в аспекте лингвокультурологии. Президиум МАПРЯЛ: 20072010. Сборник научных трудов. - СПб.: Издательский дом «Мир русского слова», 2011.-0,5 п. л.

41. Метафора как модель национального мнровидения // Русский язык и литературы во времени и пространстве. Т. 2. XII Конгресс МАПРЯЛ. - Шанхай: Shanghai Educational Foreign Language Press, 2011. - 0,8 п. л.

Юрков Евгений Ефимович

МЕТАФОРА В АСПЕКТЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ

10.02.01 - Русский язык

Автореферат на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 25.02.2012 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 3,26. Тираж 100 экз. Заказ № 690

Типография «Инфо Ол» г. Санкт-Петербург, ул. Рентгена, д.1

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Юрков, Евгений Ефимович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЯ КАК

ИНТЕГРАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ДИСЦИПЛИНА.

1.1. Научные предпосылки и история становления лингвокультурологии как науки.

1.2. Язык и культура: проблемы соотношения и взаимодействия.

1.3. Объект, предмет, цели и задачи лингвокультурологии.

1.4. Базовые термины и понятия лингвокультурологии.

1.5. Образные средства языка как объект лингвокультурологического исследования.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 2. МЕТАФОРИЗАЦИЯ КАК ОБЪЕКТ

ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.

1. Исторические предпосылки выделения метафорологии как науки.

2. Современные подходы к исследованию метафоры.

2.1. Логико-философский аспект изучения метафоры.

2.2. Психологический аспект изучения метафоры.

2.3. Лингвометафорология: основные подходы к изучению.

2.3.1. Лингвистический аспект изучения метафоры.

2.3.2. Лингвокогнитивный аспект изучения метафоры

3. Метафора как рематематическое единство.

4. Метафора как модель национального мировидения.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 3. СЕМАНТИЧЕСКИЕ СФЕРЫ «МИРА РУССКОЙ ПРИРОДЫ» В АСПЕКТЕ МЕТАФОРИЗАЦИИ.

1. Семантические сферы языка как источники метафоризации

2. Метафоры лингвокультурного кода «Природа».

3. Метафоры «Растительного кода».

4. Метафора лингвокультурного кода «Животные».

5. Метафоры лингвокультурных кодов «Природа», «Растения», «Животные» в аспекте антропоцентризма.

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Юрков, Евгений Ефимович

Современные исследования метафоры (МТФ) опираются на традиции, идущие с времен античности, на классическое лингвистическое наследие таких известнейших отечественных и зарубежных ученых, как В. Гумбольдт, А. А. Потебня, А. Н. Веселовский, Г. Пауль, Ш. Балли и др.

Стремление рассматривать МТФ как ключ к познанию мира, отражение особенностей человеческого мышления («Метафора удлиняет «руку» интеллекта» [Ортега-и-Гассет 1990: 72]) стало естественной основой изучения МТФ в рамках антропоцентрической парадигмы научного знания, что в свою очередь привело ко все более интенсивному поиску общих закономерностей процесса формирования переносных значений и изучению характера их функционирования в речи.

Методологической базой современных исследований метафоры стали широко известные труды таких отечественных и зарубежных лингвистов, как М. Блэк, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Д. Дэвидсон, 3. Ковечеш, Дж. Серль, М. Тернер, Ж. Фоконье, А. Ричарде, А. Вежбицкая, Н. Д. Арутюнова, Л. В. Балашова, А. Н. Баранов, В. Г. Гак, Ю. Н. Караулов, О. Н. Лагута, В. П. Москвин, Е. О. Опарина, Н. В. Павлович, М. Э. Рут, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия, А. П. Чудинов и др.

Являясь «ключевым элементом категоризации языка, мышления и восприятия» [Петров 1990: 135], метафора связывает воедино языковые и мыслительные структуры, скрепляет незримыми нитями действительность, сознание и культуру. Причем «при лингвокультурологическом подходе разделение на живые и мертвые метафоры - условность» [Брагина 1999: 132].

В лингвокультурологических работах самых разных периодов и направлений есть такие объекты и предметы исследований, которые, несмотря на разницу в подходах, можно отнести к ядерной части лингвокультурного пространства, к основным единицам лингвокультурологического изучения. К их числу, безусловно, относятся и образные средства языка, прежде всего метафора. «Уникальность метафоры заключается в том, что она может выступать как функциональная единица трех пространств: когнитивного, культурного и лингвистического» [Привалова 2005: 46].

Изучение метафоры не единственный, но весьма значимый способ наблюдения за изменениями, происходящими в этнолингвокультурном сознании. При этом особого внимания заслуживает изучение метафоры не как результата вторичной номинации, а как процесса, отличающегося характерным смысловым механизмом порождения (и восприятия!). Подобный процесс метафоризации в известной мере универсален (можно отметить наличие как отдельных «общих» метафор, так и целых метафорических рядов - образных парадигм). Вместе с тем не вызывает сомнений факт национально-культурной специфики как отдельных метафорических значений, так и отдельных способов метафоризации.

Особый интерес для лингвокультурологии представляет описание закономерностей процесса метафоризации. Поиск своего рода лингвокультурного вектора метафоризации ведет к изучению глубинных основ национально-культурного миропонимания, определяющего многие особенности национально-языковой картины мира, национального (и индивидуального!) языкового сознания. Универсальность человеческого мышления / освоения действительности проявляется в наличии таких метафорических закономерностей, как антропо- и зооморфизм, перенесение на человека признаков окружающего мира и многое другое. Но и в этих универсальных парадигмах есть свои национально-культурные особенности. Так, пейоративная окрашенность слов «черный», «левый», «низкий» свойственна далеко не каждому языку, и правила межкультурной коммуникации не могут не учитывать такого рода особенности.

Изучение процесса метафоризации позволяет отразить действие основного принципа антропоцентризма - организации непредметной действительности по аналогии с действительностью, данной в ощущениях.

Подобная концептуализация приводит к тому, что «окружающий человека мир аксиологизируется, символизируется и психологизируется, а внутренний мир параметризируется и объективизируется» [Рябцева 2004: 457]. Среди зарубежных исследователей наиболее последовательно подобного подхода придерживаются М. Джонсон [1987, 2004], Р. Шсоег [1994] и X. Ортега-и-Гассет [1990]. Продуцирование и понимание метафоры на основе языковой компетенции означает своеобразное «вхождение» в национально-языковую картину мира.

Универсальность процесса метафоризации, основанного на принципе соизмеримости познаваемого с понятными для человеческого восприятия образами и символами, - своеобразный залог межкультурного взаимопонимания. Это определенный лингвокультурологический фундамент процесса изучения и преподавания иностранного языка. Метафорическая модель как образная парадигма представлена во всех языках. Поэтому понимание иноязычного словесного образа будет более успешным, если он будет «встроен» в универсальную образную парадигму, а уже затем, получив адекватную лингвокультурологическую интерпретацию, послужит своего рода «проводником» в аналогичную инокультурную парадигму.

За последние годы лингвокультурология как сравнительно новая научная дисциплина прошла стадию становления и благодаря работам таких известных исследователей, как Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия, Н. Ф. Алефиренко, Г. М. Васильева, С. Г. Воркачев, Е. И. Зиновьева, В. И. Карасик, В. В. Красных, В. А. Маслова, Ю. Е. Прохоров, Г. Г. Слышкин, В. М. Шаклеин, стала не только «заметным и популярным» научным направлением, но и своеобразным «интегратором» научных поисков, посвященных проблемам взаимодействия языка и культуры.

Исследование процессов метафоризации находится в центре внимания многих наук, многих направлений в лингвистике, но прежде всего в кругу таких антропоцентрических, как когнитивная лингвистика и лингвокультурология.

Актуальность исследованиям метафоры придает универсальный механизм метафорического смыслообразования и функционирования, в котором проявляются характерные черты, способы познания мира, себя в этом мире, взаимодействие языка, сознания и культуры. Именно в метафоре проявляется системная лингвокреативная способность концептуализировать действительность, данную в ощущениях, придавая при этом универсальному характеру концептуализации национально-специфические черты. Разнообразие исследовательских подходов, весьма противоречивые результаты, отсутствие единства по самым существенным вопросам метафорологии и особенно по связанным с проблемами культурологических интерпретаций придают особую актуальность исследованию базовых процессов метафоризации и характеризующих их метафорических моделей, к которым относятся метафорические процессы, использующие в качестве «источников» метафоризации слова-реалии таких давно сложившихся семантических сфер, как «Мир природы» («явления живой природы вписываются в человеческую культуру - метафорически» [Брудный 1998: 30]).

Цель настоящей работы - выявление и описание лингвокультурологически значимых аспектов метафоризации и характеризующих их метафорических моделей как направляемого национально-языковым сознанием когнитивного процесса освоения действительности.

Поставленная цель определила характер гипотезы исследования: семантические сферы языка, неразрывно связанные с манифестируемым ими миром действительности, «предлагая» в качестве «источников» метафоризации свои компоненты - слова-реалии, не только определенным образом «задают» структурно-семантические параметры метафоризации, но и являются своеобразными маркерами национально-культурного видения метафоризирующего субъекта - народа как совокупности носителей исторически сложившегося национально-культурного языкового сознания.

Исходя из поставленной цели и выдвинутой гипотезы исследования, предполагается решение следующих задач:

- определить теоретико-методологические основания современных метафорологических исследований;

- обосновать подходы и принципы исследования языкового материала в аспекте лингвокультурологии;

- на основе анализа теории метафоры и процессов метафоризации выявить адекватные методы и способы исследования метафорических процессов;

- представить исследуемые семантические сферы языка («Мир природы», «Растительный мир», «Животный мир») как совокупность семантических объединений - тематических групп (ТГ);

- выявить у слов выделенных тематических групп метафорические значения;

- определить принципы метафорического моделирования как основы манифестации системности и лингвокультурной значимости образуемых метафорических смыслов;

- выявить наиболее значимые и типичные модели метафоризации и дать им лингвокультурологическую интерпретацию; провести сопоставительную интерпретацию особенностей метафорических переносов как в отдельных ТГ в составе указанных семантических сфер, так и в целом, сравнивая особенности метафоризации, характерные для этих сфер.

Достижение намеченной цели и реализация поставленных задач осуществлялись следующими основными методами:

- описательный метод;

- метод словарной (дефинитивной) идентификации;

- метод компонентного анализа; квантитативный метод как совокупность приемов подсчета лингвокультурно значимых компонентов метафор;

- метод классификации на базе обобщения и типологизации;

- метод лингвистического / метафорического моделирования;

- метод лингвокультурологического анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1. Лингвокультурологический подход к исследованию процессов метафоризации обладает высоким объяснительным потенциалом, содержит в себе доказательную силу отнесения метафоры к ведущим отличительным свойствам культуры и ментальности народа.

2. Процессы метафоризации носят системный характер, проявляющийся в том числе и в денотативно-тематической отнесенности «источников» метафоризации, в значительной степени определяющей характер их лингвокультурной значимости.

3. Направления метафоризации, определяемые прежде всего метафоризирующим субъектом - человеком, «задаются» и всем комплексом денотативных, сигнификативнах и коннотативных компонентов метафоризаторов - слов-реалий, представляющих культурно осваиваемый человеком фрагмент действительности.

4. Систематизация и описание моделей метафоризации раскрывают особенности антропоцентрического механизма концептуализации действительности.

5. Лингвокультурологический подход к исследованию позволяет точнее определить выраженный в русском языке характерные для русской культуры отношения «человека» и «природы».

6. Выявление оценочного содержания метафор уточняет соотношение мелиоративной и пейоративной направленности метафорических переносов, способствует определению дифференцирующей аксиологической силы, заложенной в «источниках» метафоризации.

7. Определение денотативной мотивированности метафорических переносов, характерной особенностью которых является их универсальная черта - отражение общечеловеческой способности к абстрагирующей деятельности с опорой на окружающую действительность, может служить некоторой базой установления межкультурных контактов достаточно высокого уровня, включающего и необходимость понимания национально-культурных метафорических смыслов.

8. Структуризация языковых метафорических моделей с выделением в них структурообразующих компонентов - метафорических мотивационных признаков (МП) и особенно доминантных признаков (ДМП) и их отнесение к тому или иному семантическому типу позволяет точнее определить особенности процессов метафоризации и стоящих за ними характерных черт национально-культурного постижения действительности.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- впервые исследуются особенности метафоризации как способа лингвокультурной концептуализации действительности в аспекте лингвокультурологии;

- проводится системное парадигмальное исследование метафоры как когнитивного, языкового и культурного феномена;

- предлагается классификация метафорических моделей, учитывающая тематическое разнообразие «источников» метафоризации, направление метафорических переносов и характер метафорических признаков - «символов метафоры»;

- уточняются ценностно-ориентационные параметры метафоризации;

- обосновывается рассмотрение метафоры как рематематического единства, способствующее изучению роли метафоры как текстообразующего начала;

- рассмотрение метафоры как рематематического единства способствует решению вопроса о целесообразности отнесения метафоры к «предикативным», а не «сравнительным» средствам речемыслия;

- вводится понятие доминантного мотивационного метафорического признака (ДМП) и определяется его структурообразующая и смыслообразующая роли как в формировании отдельных метафор, так и языковых метафорических моделей, представляющих направление и ценностно-ориентационную направленность процессов метафоризации;

- к числу языковых метафор предлагается отнести ряд метафор, не отмеченных в словарях русского языка.

Объектом исследования являются языковые метафоры, «источниками» которых послужили слова-реалии семантических сфер «Мир природы», «Растительный мир» и «Животный мир».

Предметом исследования являются лингвокультурная значимость указанных метафор, их системно-когнитивное устройство в виде национально-культурно значимых моделей метафоризации.

Материалом исследования в диссертации служат имеющие отношение к указанным семантическим сферам метафорические единицы, извлеченные из словарей русского языка: Словарь современного русского литературного языка. В 17 т. /АН СССР, Ин-т рус. яз.; [Гл. ред. В. И. Чернышев и др.]. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, Ленинград, отд-ние, 1948-1965; Словарь русского языка: В 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой; АН СССР, Ин-т рус. яз. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1981-1984; Большой академический словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистических исследований; [Гл. ред. К. С. Горбачевич]. — М.; СПб.: Наука, 2004; Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и словосочетаний / подгот. изд. Т. Н. Никитина и др. - М.: Альта-Принт, 2005. - VIII, - 1239 е.; Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 1: А-О. - М.: Рус. яз., 2000. - 1209 с. - (Б-ка словарей рус. яз.), Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. : Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 2: П-Я. - М.: Рус. яз., 2000. - 1088 с. - (Б-ка словарей рус. яз.); Комплексный словарь русского языка / под ред. А. Н. Тихонова; [авт.: А. Н. Тихонов, Е. Н. Тихонова, С. А. Тихонов и др.]. - М.: Рус. яз., 2001 - 1229 е.; Большой толковый словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; [гл. ред. С. А. Кузнецов]. - СПб.: Норинт, 2000. - 1536 е.; Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов: (82000 слов и фразеологических выражений) / РАН, Отд-ние ист.-филол. Наук, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; отв. Ред. Н. Ю. Шведова, [авт.: Н. Ю. Шведова]. - М.: Азбуковник, 2008. - 1164 е.; Толковый словарь русского языка: Ок. 7000 словар. ст.: Свыше 35000 значений: Более 70000 иллюстрат. примеров / под ред. Д. В. Дмитриева. - М.: Астрель и др., 2003. - 1582, [2] с.

- (Словари Академии Российской); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 1. Слова указующие (местоимения). Слова именующие: имена существительные. (Все живое. Земля. Космос): 39000 слов и фразеологич. выражений / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общ. ред. Н. Ю. Шведовой; [Авт.-сост. А. С. Белоусова и др., Ред. тома В. А. Плотникова]. - М.: ИРЯ, 2002.

- XXV, 807 е.: ил. (66 схем); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 2. Имена существительные с конкретным значением. Все создаваемое руками и умом человека (населенные места, обрабатываемые участки, дороги; вещественные продукты труда; организации и учреждения). Названия предметов по форме, состоянию, составу, местонахождению, употреблению / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общей ред. Н. Ю. Шведовой, [Авт.-сост. М. С. Михайлова и др.]. - М.: ИРЯ, 2002. - XXXII, 762 е.: ил. (97 схем); Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. [В 6 т.]. Т. 3. Имена существительные с абстрактным значением. Бытие. Материя, пространство, время. Связи, отношения, зависимости. Духовный мир. Состояние природы, человека. Общество: 30000 слов и фразеологич. выражений / РАН, Отд-ние лит. и яз., Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общ. ред. Н. Ю. Шведовой, [Авт.-сост. М. В. Ляпон и др., Ред. тома А. С. Белоусова]. - М.: ИРЯ, 2003. - 720 е.; Большой толковый словарь русских существительных: Свыше 15000 имен существительных. Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / [Урал. гос. пед. ун-т им. А. М. Горького, Пробл. группа «Русский глагол»; авт.-сост. Л. Г. Бабенко и др.], под ред. проф. Л. Г. Бабенко. - М.: ACT Пресс: АСТ-Пресс Книга, 2005. - 864 с. - (Фундаментальные словари), а также выборочно других словарей, в том числе жаргонных. В качестве материала были использованы также данные Национального корпуса русского языка (www.ruscorpora.ru) и материалы картотеки автора диссертации. В общей сложности было проанализировано более 5000 тысяч словоупотреблений, из которых отобрано около 900 языковых метафор, достаточно непротиворечиво относящихся к таковым.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке принципов лингвокультурологического анализа метафор как образных средств языка. Разработана модель выявления и описания лингвокультурной специфики как отдельного метафорического значения и формирующего его процесса метафоризации, так и языковых моделей, характеризующих направление и ценностно-ориентационную направленность метафоризации. Внесен определенный вклад в дальнейшую разработку теории метафоры, в частности введено и обосновано рассмотрение метафоры как рематематического единства. Предложены уточняющие параметры в описании моделей метафоризации. Так, в частности, было введено понятие ДМП (доминантного метафорического признака), характер которого во многом определяет особенности модели метафоризации и представляет дополнительную возможность классификации этих моделей. Установлены максимально полные списки тематических групп, включенных в процессы метафоризации и относящихся к исследуемым семантическим сферам. Произведена классификация метафор, комплексно учитывающая направление (денотативная отнесенность), направленность (ценностно-ориентационный аспект) и характер метафорических мотивационных признаков, что способно уточнить и конкретизировать лингвокультурную специфику метафорического измерения национальной языковой личностью окружающей действительности и себя как субъекта этого «измерения». Лингвокультурологический аспект исследования с опорой на рассмотрение лингвокогнитивной специфики процессов метафоризации может способствовать использованию результатов исследования в науках междисциплинарного характера, ставящих объектом своего изучения ментальность, национальное и индивидуальное сознание, речемыслие, проблемы межкультурной коммуникации, речевой деятельности.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее результатов в лексикографической и переводческой практике, в практике вузовского и школьного преподавания, особенно в вузовских курсах по лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, лексикологии, в спецкурсах и спецсеминарах по семантике, проблемам языка и культуры, в практике преподавания русского языка как иностранного, при подготовке студенческих и аспирантских научных работ.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования были отражены в российских и зарубежных публикациях, в ряде выступлений с пленарными, секционными докладами на более чем 20 международных, общероссийских, межвузовских и региональных конгрессах, конференциях, симпозиумах и семинарах, в том числе: на XXIX Межвузовской научно-методической конференции (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2000), на Международной научной конференции «Теория и практика преподавания славянских языков» (Печ, Венгрия, апрель 2000), на Международной научной конференции «Русский язык на рубеже тысячелетий» (Санкт-Петербург, октябрь 2000), на XXX, XXXI, XXXIII Всероссийских научно-методических конференциях (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2001, март 2002, март 2004), на Международной научной конференции «Русский язык как иностранный: специфика описания, теория и практика преподавания в России и за рубежом» (Москва, МГУ, декабрь 2001), на IV Международной научно-практической конференции «Русистика и современность: лингвокультурология и межкультурная коммуникация» (Санкт-Петербург, РГПУ им. Герцена, июнь 2001), на Международной научно-практической конференции «Современная русистика: проблемы, пути решения» (Санкт-Петербург, РГПУ им. Герцена, октябрь 2001), на X Конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ) (Санкт-Петербург, июнь 2003), на Международной научно-практической конференции «Русский язык в полиэтнической среде: социокультурные проблемы лингвистического образования» (Уфа, БашГу, октябрь 2006), на Международной научной конференции «Триста лет русскому языку в Китае» (Шанхай, октябрь 2008), на Международной научно-практической конференции «Роль классических университетов в формировании инновационной среды регионов» (Уфа, БашГу, декабрь 2009), на XXXIX Международной филологической конференции (Санкт-Петербург, СПбГУ, март 2010), на II Конгрессе Российского общества преподавателей русского языка и литературы (РОПРЯЛ) (Санкт-Петербург, октябрь 2010), на XII Конгрессе МАПРЯЛ (Шанхай, май 2011), в Летней квалификационной школе преподавателей русского языка и литературы «Современные педагогические технологии в обучении РКП» (Болгария, Варненский свободный университет им. Черноризца Храбра, август 2011).

Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания СПбГУ.

По теме исследования опубликовано 2 монографии, 2 учебных пособия, 41 научная статья, в том числе 9 статей в ведущих научных изданиях, рекомендованных ВАК.

Структура диссертации определяется целью и задачами исследования и включает введение, три главы, заключение и библиографию.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Метафора в аспекте лингвокультурологии"

305 ВЫВОДЫ

Исследование продуктивности семантических сфер как источников метафоризации, направленности метафорических переносов, степени их регулярности доказывает обоснованность рассмотрения языковых метафор как компонентов метафорической системы, особенности которой имеют и собственно лингвистическую и лингвокультурологическую характеризации.

Выделение трех лингвокультурных кодов / семантических сфер, денотативно и лингвокультурно соизмеримых, в виде совокупности моделей метафоризации делает возможным сравнение метафор этих «кодов» по направлениям метафоризации, по характеру направленности переносов и их соотнесению с ДМП и другими метафорическими мотивационными признаками. Так, например, у метафор «природного» кода наиболее частотно направление метафоризации «—► А» (152 из 360), очень активны, по сравнению с метафорами других «кодов», направления «—> соц. явл.» и «—» псих. явл.». Среди ДМП лидируют МП типа «Ф», а в «коде» «животные» чаще встречаются ДМП типа «реал».

Во многих ТГ «природного» кода не представлено направление «—> Ч», что для других «кодов» не характерно.

На шкале «мелиоративность - пейоративность» в зависимости от направления метафоризации заметна ориентация на использование того или иного типа МП, что отражает семантическую и стоящую за ней лингвокультурную специфику метафоризации (особенности поведения человека, например, характеризуемые зооморфизмами, маркируются чаще всего МП типа «реал» и пейоративной направленностью).

По линии пейоративности «лидируют» метафоры кода «животные», далее следуют метафоры «растительного» кода и сравнительно немного таких метафор в коде «природном» (21.6%).

Наибольшей мелиоративностью отличаются метафоры семантической сферы «Мир природы», одна из причин такой маркированности не столь очевидная конкретность, некоторая отдаленность многих реалий природного мира от познающего его субъекта. К тому же эти реалии «не живые», а значит -лишены возможности непосредственного вмешательства в человеческую жизнь.

Анализ выделенного направления метафоризации «—» Ч» показал, что это наиболее продуктивный тип переноса. Выделение «поднаправлений» метафоризации позволило уточнить, какие особенности человека получают большее метафорическое осмысление, на какого типа МП они базируются, какие черты и насколько мелиоративны, пейоративны или нейтральны. Так, например, было непросто предположить, что среди метафор семантической сферы «Мир природы» в направлении «—Ч» больше всего представлены мелиоративные.

Сравнение характера метафоризации, определяющего собенности метафор всех анализируемых «кодов», показывает, что метафоризируется в большей степени «сопричастное» с жизнедеятельностью человека; метафоры наиболее представленного направления метафоризации «—> Ч» распределены по трем «кодам» следующим образом - чаще всего это зооморфизмы, затем идут метафоры «растительного кода» и наименее частотны метафоры «природного кода» (т.е. «живое» определяется через «живое» и «категориальный сдвиг» в данном случае не является определяющим). Национально-культурная специфика метафоризации проявляется в выборе МП (и прежде всего ДМП). Характеризующих «метафоризируемое» («цель» / «мишень»), а значит и особенности самого метафоризатора - человека, его метафоризирующего языкового сознания. Так, анализ моделей метафоризации показал, что для русской лингвокультуры характерно метафорическое осмысление человека прежде всего в аспекте его деятельности, чем и определяется частотность выбора МП типа «реал» в качестве своеобразной лингвокультурной доминанты.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Метафора как универсальный инструмент познания, интегрирования в языковом сознании мышления, языка и культуры представляет безусловный интерес для лингвокультурологического исследования.

Моделирующая роль процессов метафоризации в формировании концептуального каркаса этнолингвокультурного пространства предопределила обращение к наиболее значимым и традиционным средствам подобного конструирования - моделям метафоризации, в которых «источниками» служат слова-реалии таких семантических сфер, как «Мир природы», «Мир растений» и «Мир животных». Подобные традиционные лингвокультурные коды обладают своеобразной архетипической значимостью, во многом определяя особенности национального менталитета, и вместе с тем они действенны, актуальны и в качестве средств современного речемыслия.

Лингвокультурологическое исследование метафорических процессов, основанных на способности метафоры формировать новые концепты, структурировать этнокультурное пространство языкового сознания позволяет отнести' метафору к одним из наиболее значимых средств накопления и хранения культурной информации, а процессы метафоризации - к средствам концептуализации в языковом сознании познаваемой действительности.

Лингвокогнитивный подход к метафоре как к способу систематизации и классификации физического и социально-культурного опыта, рассмотрение ее как процесса категоризации предопределили выделение образных парадигм / метафорических рядов как предметов анализа, который показал, что каждая метафора, имея свои семантические и стоящие за ними лингвокультурные особенности, сопряжена с другими членами ряда, и этот инвариантный стержень, их объединяющий, задает определенную направленность метафорическому смыслообразованию и характеризует его лингвокультурную значимость.

Предложенный в исследовании подход рассматривать метафору как рематематическое единство, позволяет изучать метафору исходя из единства ее языковой сущности, дискурсивной функции и текстовой реализации. Подобный подход к метафоре существенно отличается от традиционного сравнительного, являясь, по существу, развитием другого направления в исследовании метафоры - в частности изучения ее как предикативной сущности.

Рассмотрение метафоры как когнитивного, речемыслительного процесса позволяет увидеть в ней лингвокультурный интегратор, средство концептуального стяжения распадающегося культурного пространства.

Исследование продуктивности семантических сфер как источников метафоризации само по себе лингвокультурологически значимо. Еще большую значимость придает подобному изучению выявление и анализ направлений метафоризации (зависимость от «цели»), а также аксиологической направленности метафорических переносов.

Выявление компонентов семантики слов-«источников», образующих основу «символов метафоры» при их проекции на «мишень», определяет аксиологическую национально-культурную специфику метафорических смыслов, а их парадигматическая совокупность, структурированная в виде моделей метафоризации, характеризует национально-культурные особенности метафоризирующего языкового сознания.

Выделение трех денотативно и лингвокультурно соизмеримых лингвокультурных кодов позволило провести сравнительный анализ метафорических процессов, который показал, что направление и направленность метафоризации задаются всем комплексом денотативных, сигнификативных и коннотативных компонентов метафоризаторов - слов-реалий, «источников» метафоризации.

Изучение ценностно-ориентационного характера метафоризации позволило уточнить общепринятую точку зрения на преобладание метафорической пейоративности. Она не всеохватна, в «источниках» метафоризации есть используемая человеком дифференцирующая аксиологическая сила, способствующая метафоризирующему субъекту придать любую ценностную окраску метафорическому смыслу.

Обращение к языковому моделированию, структуризация моделей метафоризации с выделением в них структурообразующих компонентов -метафорических мотивационных признаков (МП) и доминантных признаков (ДМП), с отнесением их к тому или иному типу, позволяет точнее определить особенности процессов метафоризации и стоящих за ними характерных черт национально-культурного постижения действительности.

Отличительные черты национально-языкового сознания могут проявляться и в отдельной метафоре, но наиболее характерные, «архетипические» черты определяются совокупностью образных средств, семантическим выражением которых и выступают модели метафоризации с их экспликацией направления и направленности переноса.

Проведенное метафорическое моделирование позволило, например, отметить, что направления метафоризации типа «—> явл.» коррелируют прежде всего с «ситуативными» фреймовыми представлениями. Признаковые свойства «источников» фокусируются в свойства «мишени» (особенно это характерно для направлений «—> Ч» и «—► П»). Для направления «—> А» характерно то, что уже в «источнике» есть некий маркированный участок смысла как результат абстрагирующего осмысления. А это уже позволяет метафоризирующему субъекту использовать этот смысл в качестве носителя свойств «мишени».

Обращение к исследованию метафоризации, берущей начало в семантических сферах, связанных с природой, раскрывает особенности той исторически сложившейся «природной» доминанты русской ментальности, которые лежат в основе национальной когнитивной базы. Внимание к «источникам» метафоризации помогает увидеть «момент вхождения» национально-культурного компонента в метафорический смысл. Метафорические модели структурируют познавательную деятельность, маркируют» способы познания, придавая им языковую форму -структурированную национально-культурную (в нашем случае -метафорическую) парадигму.

Использование метафоры индивидуализирует нашу речь, придает ей черты авторской уникальности. Но у этой уникальности есть особого рода закономерность, без которой невозможна никакая, в том числе и межкультурная, и внутрикультурная коммуникация. Любой индивидуальный образный язык только потому и является образным, что он понимаем. Без такого понимания невозможно сохранение единого культурного пространства. «Новый» образ, «новая» метафора расширяют это пространство, раскрывают его внутреннюю глубину. При этом следует помнить, что цель образного постижения - не установление подобия, а посредством обнаружения этого подобия - сделать и эту постигаемую часть мира «своей», сопряженной с тем, что уже таковым является.

Проведенное исследование языковой метафоры и стоящих за ней процессов метафоризации способно послужить основой изучения окказиональных и художественных метафор, значительно расширяющих лингвокультурное пространство, «освоенное» в результате «общеязыковой» метафоризации, но только потому и способных на такое «расширение», что являются новыми членами действующих образных парадигм.

312

Список научной литературыЮрков, Евгений Ефимович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Агеев С. В. Семиотика. М.: Весь мир, 2002. - 254 с. - (Весь мир знаний).

2. Алексеев К. И. Эскиз теории метафоры // Языковое сознание: формирование и функционирование /под ред. Н. В. Уфимцевой; при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. М.: Ин-т языкознания РАН, 1998. С. 68-76.

3. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики: Монография. М.: Гнозис, 2005. - 326 с.

4. Алефиренко Н. Ф. «Живое» слово: Проблемы функциональной лексикологии: монография. М.: Флинта: Наука, 2009. - 344 с.

5. Алефиренко Н. Ф. Лингвокультурология: ценностно-смысловое пространство языка. М.: Флинта: Наука, 2010. - 288 с.

6. Аннушкин В. И. Эволюция предмета риторики в истории русской филологии (XI середина XIX веков): Дисс. . д-ра филол. наук. - М., 1997. (автореферат - 53 е.).

7. Античные теории языка и стиля: (Антол. текстов): пер. с древнегреч. и латин. / общ. ред. О. М. Фрейденберг; вступ. ст. И. Троицкого, С. Меликовой-Толстой. СПб.: Алтейя: Кренов, 1996. - 362 с. - (Античная б-ка. Исследования).

8. Апресян В. Ю., Апресян Ю. Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // В Я. 1993. - № 3. С. 27-35.

9. Апресян Ю. Д. Коннотации как часть прагматики слова (лексический аспект) // Избранные труды. Т. 2 М.: Школа «Языки русской культуры»: Восточ. лит., 1995. С.156-177. - (Язык. Семиотика. Культура).

10. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика: Сб. ст. / АН СССР, Ин-т языкознания; М.: Наука, 1979. С. 147-173.

11. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс: (вступ. ст.) // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.5-32.

12. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 896 с. - (Язык. Семиотика. Культура).

13. Арутюнова Н. Д. Алогичность метафорических полей. Между мифом и метафорой // Русский язык сегодня. Вып. 2. Активные языковые процессы конца XX века / РАН, Ин-т рус.яз. им. В. В. Виноградова; Отв. ред. Л. П. Крысин. М.: Азбуковник, 2003. С. 20-38.

14. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. -Репринт, изд. 1865г., с испр.. М.: Идрик, 1994. - 800 с. (1 т.); - 784 с. (2 т.); - 840 с. (3 т.).

15. Ахмадеева С. А. Аппликативная метафора в тексте / Кубанский гос. ун-т. -Краснодар: Изд-во Кубан. ун-та, 2006. 293 с.

16. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов: Около 7000 терминов. 2-е изд., стереотип. - М.: Совет, энциклопедия, 1969. - 607 с.

17. Балашова Л. В. Метафора в диахронии: (На материале рус. яз. Х1-ХХ вв.) / Ин-т рус. яз. и лит. при филол. фак. Сарат. гос. ун-та им. Н. Г. Чернышевского. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998. - 216 с.

18. Балла О. Власть слова и власть символа // Знание сила. - 1998. - № 11-12. С. 26-30.

19. Банин В. А., Банина Е. Н. К вопросу о статусных характеристиках лица в значении метафоры // Вопросы романно-германской филологии: Сб. науч. тр. / Вятский гос. пед. ун-т; Редкол.: В. Н. Оношко (отв. ред.) и др. -Киров: [Б.и.], 2000. С. 8-15.

20. Баранов А. Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю) / АН СССР. Ин-т рус. яз. М.:ИРЯ, 1991. С. 184-192.

21. Баранов А. Н. Введение в прикладную лингвистику / Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, Филол. фак-т. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 360 с. -(Новый лингвистический учебник).

22. Баранов А. Н. О типах сочетаемости метафорических моделей // Вопросы языкознания. 2003. - № 2. С.73-94.

23. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю) / АН СССР. Ин-т рус. яз. М.: ИРЯ, 1991. - 193 с.

24. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. -М.: Помовский и партнеры: Прогресс, 1994. 330 с.

25. Баранов Г. С. Научная метафора. Модельно-семиотический подход. Ч. 1. Современные лингвофилософские концепции метафоры. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1992. - 112 с.

26. Баранов Г. С. Роль метафоры в теоретическом познании и репрезентации в социальной реальности: Философский анализ: Дисс. д-ра филос. наук. -Новосибирск, 1994. 360 с.

27. Басилая Н. А. Семантический анализ бинарных метафорических словосочетаний / Тбилис. гос. ун-т. Тбилиси: Изд-во ТГУ, 1971. - 78 с.

28. Березович Е. Л. Язык и традиционная культура: Этнолингвистические исследования / Уральский гос. ун-т им. А. М. Горького. М.: Индрик, 2007. - 600 с. - (Традиционная духовная культура славян: Современные исследования).

29. Бессонова О. М. Метафора в научном контексте // Проблемы интерпретации в истории науки и философии: Сб. науч. тр. / АН СССР, Сибир. от-ние, Ин-т истории, филологии и философии; Отв. ред. В. П. Горан. Новосибирск: [Б.и.], 1985. С. 97-113.

30. Бессонова О. М. Философско-методологический анализ теории метафоры в обыденном языке и языке науки: Автореф. канд. филос. наук. -Новосибирск, 1990. 16 с.

31. Бижева 3. X. Язык и культура / Мин-во образ. РФ, Кабардино-Балкар. Гос. ун-т им. X. М. Бербекова. Нальчик: Изд-во КБГУ , 2000. - 47 с.

32. Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 284-306.

33. Бирдсли М. Метафорическое сплетение // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 201-218.

34. Битокова С. X. Парадигмальность метафоры как когнитивного механизма (на материале кабардинского, русского и английского языков): Автореф. дис. д-ра филол. наук. Нальчик, 2009. - 42 с.

35. Блэк М. Метафора // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп.,польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С. 153-172.

36. Бондаренко И. В. Исследование метафоры на семантическом и когнитивном уровнях // Проблемы семантики и прагматики: Сб. науч. тр. / Калининград, гос. ун-т. Калининград: Изд-во Калининград, ун-та, 1996. С. 7-13.

37. Брагина Н. Г. Память в языке и культуре. М.: Языки славянских культур: Издатель А. Кошелев, 2007. - 520 с. - (8йкНа РЫ1о^1са).

38. Русское культурное пространство. Лингвокультурологический словарь / И. С. Брилева, Н. Д. Вольская, Д. Б. Гудков, И. В. Захаренко, В. В. Красных; Под ред. И. В. Захаренко. М.: Гнозис, 2004. - 318 с.

39. Брудный А. А. Психологическая герменевтика: Учеб. пос. 2-е изд., доп. и испр. - М.: Лабиринт, 1998. - 336 с.

40. Будаев Э. В., Чудинов А. П. Метафора в политическом интердискурсе / Мин-во образ, и науки РФ, Федер. агентство по образ., Уральский гос. пед. ун-т. Екатеринбург: Изд-во Урал. пед. ун-та, 2006. - 208 с.

41. Будаев Э. В. Сопоставительная политическая метафорология: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2010 . - 49 с.

42. Буйнова О. Ю. Универсальные и специфические черты процесса метафоризации // Лингвистические исследования: К 75-летию проф. В. Г. Гака. Антология /Е. М. Александрова и др.. Дубна: Феникс+, 2001. С. 49-65.

43. Васильева Г. М. Лингвокультурологические аспекты русской неологии: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. СПб., 2001. - 39 с.

44. Ватлецов С. Г. Систематика зооморфной лексики и ее англо-русская эквивалентность. Автореф. дис. . . канд. филол. наук. Волгоград, 2001. -21 с.

45. Ваулина Е. Ю. Метафорическое значение: соотношение семантики и прагматики // Лингвистическая парадигма в словаре: виды реализации и способы описания: Сб. ст. / Под ред. Г. Н. Скляревской. СПб.: ИЛИ РАН, 1997. С. 31-35.

46. Вежбицкая А. Сравнение градация - метафора // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. - М.: Пргресс, 1990. С. 133-152.

47. Верещегин Е. М., Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова. -М.: Рус.яз., 1980.-320 с.

48. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного: Метод, руководство. — 4-е изд., перераб. и доп. М.: Рус.яз., 1990. - 246 с. - (Б-ка преподавателя РКИ).

49. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция рече-поведенческих тактик / Гос. Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: Гос. Ин-т рус. яз., 1999. - 84 е.: схемы.

50. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: сингулярные рече-поведенческие тактики / Гос. Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: Гос. Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина, 2000. -64 с.

51. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Дом бытия языка. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция логоэпистемы / Гос. ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: ИКАР, 2000. - 123 с.

52. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: три лингвострановедческие концепции: лексического фона, рече-поведенческихтактик и сапиентемы / под ред. Ю. С. Степанова; Гос. Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: Индрик, 2005. - 1037 е.: табл.

53. Веселовский А. Н. Историческая поэтика / Ред., вступит, статья «Ист. поэтика» А. Н. Веселовского, с. 3-37 и прим. В. М. Журмунского; Ин-т лит. Акад. наук СССР. Ленинград: Гослитиздат, 1940. - 648 с.

54. Виноградов В. В. История слов: Ок. 1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ. / РАН. Отд-ние лит. и яз. Науч. совет «Рус. яз.», Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. М.: Б.и., 1999. - 1138 с.

55. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. - № 1. С. 64-71.

56. Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2004. -236 с.

57. Воркачев С. Г. Любовь как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2007. -284 с.

58. Воробьев В. В. К понятию поля в лингвокультурологии (Общие принципы) // Русский язык за рубежом. 1991 а. - № 5. С. 101-106.

59. Воробьев В. В. Культурологическая парадигма русского языка. Теория описания языка и культуры во взаимодействии / Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: ИРЯП, 1994. - 76 с.

60. Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1997. - 331 с.

61. Воробьев В. В. Лингвокультурология в кругу других гуманитарных наук. // Русский язык за рубежом. 1999 а. - № 2. С. 76-82; № 3. с. 95-101.

62. Воробьев В. В. О статусе лингвокультурологии // Русский язык, литература и культура на рубеже веков: Тез. докл. и сообщений IX Международного конгресса МАПРЯЛ. Братислава, 16-21 августа 1999 г.: В 2 т. Т. 1. -Братислава, 1999 б. С. 96-117.

63. Воробьев В. В. Общее и специфическое в лингвострановедении и лингвокультуроведении // Слово и текст в диалоге культур: Юбилейный сб. / МАПРЯЛ, Гос. ин-т рус.яз. им. А. С. Пушкина; Редкол.: Т. Л. Тихонова и др..-М., 2000. С. 83-92.

64. Гак В. Г. К проблеме общих семантических законов // Общее и романское языкознание: Сб. ст. / Моск. гос. ун-т. М.: Изд-во МГУ, 1972. С. 144-157.

65. Гак. В. Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте / В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др.; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988. С. 11-66.

66. Гак В. Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры»: А. Кошелев, 1998. - 768 с. - (8йкНа РЫ1о1о§юа).

67. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Соцэкгиз, 1936. 503 с. — (Библиотека материализма).

68. Горошко Е. И. Языковое сознание: тендерная парадигма. М.: ИЯ РАН; Харьков: ИД ИНЖЭК, 2003. - 440 с.

69. Григорьева Т. П. Образы мира в культуре: встреча Запада с Востоком // Культура, человек и картина мира: Сб. ст. / АН СССР, Ин-т философии; Отв. ред.: А. И. Арнольдов, В. А. Кругликов. М.: Наука, 1987. С. 262300.

70. Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003.-288 с.

71. Гудмен Н. Метафора работа по совместительству // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. - М.: Прогресс, 1990. С. 194-200.

72. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры: Пер. с нем. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А. В. Гулыш, Г. В. Рамишвили. М.: Прогресс, 1985. - 451 с. - (Языковеды мира).

73. Гуревич П. С. Философия культуры: Пос. для студ. гуманит. вузов. М.: Аспект-пресс, 1994. - 317 с.

74. Гуревич П. С. Основы философии. М.: Гардарика, 2000. - 438 с.

75. Гусев С. С. Наука и метафора. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - 152 с.

76. Дейнан Э. Метафоры: Справочник по английскому языку / Пер. с англ. С. Г. Томахина. М.: ACT: Астрель, 2003. - 251 с. - (Collins Cobuild).

77. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Погресс, 1990. С. 173-193.

78. Еременко А. М. Мировой компьютер // Человек. 2000. - № 3. С. 87-92.

79. Желтухина М. Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ / РАН, Ин-т языкознания, Моск. ун-т потреб, кооп. Волгоград, фил. М.: ИЯ; Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2003. - 656 с.

80. Жоль К. К. Мысль, слово, метафора: Проблемы семантики в философском освещении. Киев: Наукова думка, 1984. - 303 с.

81. Завалишина Ю. Г. Зоонимы и фитонимы в русской и английской паремиологии в аспекте этнического менталитета: Дис. канд. филол. наук. Курск, 1998. - 220 с.

82. Залевская А. А. Метафора и формирование проекций текста // Текст в коммуникации: Сб. науч. тр. / АН СССР, Ин-т языкознания; Тверскойсельскохоз. ин-т. Каф. ин. яз.; Отв. ред. А. А. Романов, А. М. Шахнарович, М.: Б.и., 1991. С. 158-168.

83. Зиновьева Е. И., Юрков Е. Е. Лингвокультурология: теория и практика. -СПб.: ООО Издательский дом «МИРС», 2009. 291 с.

84. Иванищева О. Н. Коннотативный аспект лексического значения слова и место культурной коннотации // Язык Культура - Человек: Межвуз. сб. ст. Ч. 1 / Мурм. гос. пед. ин-т- Мурманск: МГПИ, 2001. С. 13-32. -(Языкознание: Ученые записки МГПИ. Вып.1).

85. Иванищева О. Н. Лексикографирование культуры / Мурм. гос. пед. ун-т. -СПб.: Изд-во Санкт-Петербург, ун-та, 2004. 136 с.

86. Иванова С. В. Лингвокультурология и лингвокогнитология: сопряжение парадигм: Учеб. пос. для студ. и аспирантов, обуч. по напр. 520300 и спец.021700 «Филология» / Мин-во образ. РФ, Башкир, гос. ун-т. - Уфа: РИО БашГУ, 2004. - 152 с.

87. Илюхина Н. А. Образ в лексико-семантическом аспекте / Мин-во образ, и профес. образ. РФ, Самар. гос. ун-т. Самара: Изд-во Самар. ун-та, 1998. -204 с.

88. ЮЗ.Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004. - 390 с.

89. Карасик В. И. Языковые ключи. М.: Гнозис, 2009. - 406 с.

90. Карасик В. И. Языковая кристаллизация смысла. М.: Гнозис, 2010. - 351 с.

91. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976.

92. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. 2-е изд., стереотип. -М.: Едиториал УРСС, 2002. - 261 с.

93. Караулов Ю. Н., Филиппович Ю. Н. Лингвокультурное сознание русской языковой личности. Моделирование состояния и функционирования. М.: Азбуковник, 2009. - 336 с.

94. Квинтилиан М. Ф. Правила ораторского искусства. (Кн. 10) // Русская риторика: хрестоматия / авт.-сост. А. К. Граудина. М.: Просвещение: Учеб. лит., 1996. С. 30-37.

95. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 352 с. - (Новый лингвистический учебник).

96. Кобозева И. М. Семантические проблемы анализа политической метафоры. // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 2001. - № 6. С. 132-149.

97. Кожина М. Н. Стилистика русского языка: учеб. пос. для фак. рус. яз. и литературы пед. вузов. М.: Просвещение, 1977. - 223 с.

98. Козлова Т. В. Идеографический словарь русских фразеологизмов с названиями животных: В помощь политикам, менеджерам, лингвистам. / МГУ им. М. В. Ломоносова. М.: Дело и сервис, 2001. - 208 с.

99. Колесов В.В. Жизнь происходит от слова. СПб.: Златоуст, 1999. - 361 с. (Язык и время. Вып.2).

100. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке / АН СССР, Ин-т языкознания; Отв. ред. А. М. Шахнарович, предисл. С. И. Мельника, А. М. Шахнаровича. М.: Наука, 1990. - 107 с.

101. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. 2-е изд., испр. и доп. / МГУ им. М. В. Ломоносова, Фак-т ин. яз. - М.: ЧеРо, 2003. - 349 с.

102. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Современный русский язык и культурная память // Этнокультурная специфика речевой деятельности: сб. обзоров / Ин-т науч. информ. по обществ, наукам (РАН); Отв. ред. Н. Н. Трошина. М.: ИНИОН РАН, 2000. С. 23-36.

103. Кошарная С. А. В зеркале лексикона: Введение в лингвокультурологию: Учеб. пос. для студ. вузов по спец. 021700 «Филология». - Белгород: Изд-во Белгород, гос. ун-та, 1999. - 141 с.

104. Красных В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? Человек. Сознание. Коммуникация / МГУ им. М. В. Ломоносова, Филол. фак-т. М.: Диалог-МГУ, 1998.-352 с.

105. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М.: Гнозис, 2002. - 284 с.

106. Крюкова Н. Ф. Динамизм метафоры в свете разных лингвистических подходов // Англистика: Сб. науч. тр. / Мин-во образ. РФ, Твер. гос. ун-т;

107. Редкол.: А. Д. Травкина (отв. ред.). Тверь: Изд-во Твер. ун-та, 1999. С. 57-66.

108. Крюкова Н. Ф. Метафоризация и метафоричность как параметры рефлективного действования при продукции и рецепции текста: Автореф. дис. д-ра филол. наук. М., 2000. - 29 с.

109. Кудрявцева Л. А. Моделирование динамики словарного состава языка / Киев. нац. ун-т им. Т. Шевченко. Киев: Київський університет. 2004. -208 с.

110. Кузьмина Н. А. Энергия интертекста // Русский язык в контексте культуры / Урал. гос. ун-т; под ред. Н. А. Купиной. Екатеринбург: Изд-во Урал, унта, 1999. С. 211-223.

111. Кузнецова Э. В. Лексикология русского языка. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. шк, 1989.-216 с.

112. Куликова И. С. Мир русской природы в мире русской литературы. Слова-названия растений в русской художественной картине мира. СПб.: Наука: САГА, 2006. - 480 с.

113. Курбатова С. А. Образы и представления мира природы в сознании русской языковой личности. Автореф. дис. . .канд. филол. наук. М., 2000. -21 с.

114. Лабутина В. В. Вторичная номинация в сфере обозначения причинно-следственных отношений в русском языке: Автореф. дис. . . канд. филол. наук.-Уфа, 1998.-24 с.

115. Лагута О. Н. Метафорология: теоретические аспекты. В 2-х ч. / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 2003. - 114 с. (Ч. 1); 208 с. (Ч. 2).

116. Лакофф Джордж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении /Пер. с англ. И. Б. Шатуновского. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 792 с. - (Язык. Семиотика. Культура).

117. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теорияметафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 387-415.

118. Лапшина М. Н. Английская метафора в когнитивном аспекте (на материале зооморфизмов новоанглийского периода) // Диахроническая германистика: Межвуз. сб. / С.-Петербург, гос. ун-т; отв. ред. Л. П. Чахоян. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997. С. 25-45.

119. Леонтьев А. Н. Человек и культура. М., 1961. - 115 с.

120. Леэметс X. Д. Компаративность и метафоричность в языках разных систем // Метафора в языке и тексте /В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др., Отв. ред. В. Н. Телия; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988. С. 92108.

121. Локк Дж. Сочинения. В 3-х т. Т. 1 / Пер. с англ. А. Н. Савина; Ред. и примеч. И. С. Нарского и А. Л. Субботина. М.: Мысль, 1985. - 622 с.

122. Лотман Ю. М. Символ в системе культуры // Символ в системе культуры. Учен. Зап. Тартурского ун-та. Вып. 754. Тарту, 1987. С. 10-21.

123. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVII нач. XIX в.). - СПб.: Искусство-СПб., 1994. - 412 с.

124. Лотман Ю. М. Семиосфера: Сб. СПб.: Искусство-СПб., 2000. - 703 с.

125. Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: Проблемы семантики / Отв. ред. А. И. Федоров; АН СССР. Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии. Новосибирск, 1986. - 227 с.

126. Лю Хун. Лексика в лингвострановедческом аспекте. СПб., 2001. - 92 с.

127. МакКорман Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 358-386.

128. Поэзия и проза Ал.Блока. JL: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1975. -526 с.

129. Мальцева Д. Г. Германия: страна и язык = Landeskunde durch die Sprache: Лингвострановедческий словарь. М.: Русские словари, 1998. - 383 с.

130. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. М.: Наследие, 1997. -206 с.

131. Маслова В. А. Лингвокультурология: Учеб. пос. для студ. вузов. М.: Академия, 2001. - 208 с.

132. Метафора в языке и тексте / В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др., Отв. ред. В. Н. Телия; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988. - 176 с.

133. Миле Д., Кроули Р. Терапевтические метафоры для детей и внутреннего ребенка / пер. с англ. Т. К. Кругловой. М.: Класс, 1996. - 287 с.

134. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 236-283.

135. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистики. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка: Сб. ст. / Сост., ред. и авт. вступ. ст. В. В. Петрова и В. И. Герасимова. М.: Прогресс, 1988. С. 281-309.

136. Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х т. / Гл. ред. С. А. Токарев. 2-е изд. -М.: Рос. энцикл.: Олимп, 1997. - 671 с. (Т. 1), 719 с. (Т. 2).

137. Молчанова, А. Н. О переносно-образных значениях слов // Аспекты лексического значения: Сб. ст. /[Редкол.: 3. Д. Попова (отв. ред.) и др.]. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1982. С. 258-265.

138. Молчанова Г. Г. Некоторые языковые механизмы вариативной интерпретации действительности: (эволюция метафоры метафора эволюции?) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2002. - № 2. С. 7-12.

139. Морковкин В. В. Идеографические словари. М.: Изд-во МГУ, 1970. - 71 с.

140. Морковкин В. В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке). М.: Изд-во МГУ, 1977. - 166 с.

141. Лексическая основа русского языка. Комплексный учебный словарь / В. В. Морковкин, Н. О. Беме, И. А. Дорогонова и др.; под ред. В. В. Морковкина. -М.: Рус. яз., 1984. 1168 с.

142. Морковкин В. В., Морковкина А. В. Русские агнонимы: (Слова, которые мы не знаем) / Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. М.: Б.и., 1997. - 416 с.

143. Москвин В. П. Русская метафора: Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учеб. пос. к спецкурсу по стилистике / Волгоград, гос. пед. ун-т, Науч.-исслед. лаб. «Язык и культура». -Волгоград: Перемена, 1997. 91 с.

144. Москвин В. П. Выразительные средства современной русской речи: Тропы и фигуры. Общая и частные классификации: Терминологический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. М.: 1Ж118, 2006. - 376 с.

145. Москвин В. П. Русская метафора: Очерки семиотической теории. 3-е изд. -М.: Ш118: ЛКИ, 2007. - 182 с.

146. Научно-методический иллюстрированный журнал «Мир русского слова» № 2 / 2000. СПб.: Златоуст. - 2000. С. 35-51.

147. Никитин М. В. Метафора: уподобление уб. Интеграция концептов // С любовью к языку: Сб. науч. тр. посвящ. Е. С. Кубряковой / Редкол.: В. А. Виноградов (отв. ред.) и др.. Москва: Ин-т языкознания; Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2002. С. 225-269.

148. Николау Н. Г. Греция: Лингво-страноведческий словарь / Фонд греч. исслед. в Москве. М.: УРСС, 1995. - 288 с.

149. Огдонова Ц. Ц. Зооморфная лексика как фрагмент русской языковой картины мира. Автореф. дис. . . .канд. филол. наук. Иркутск, 2000. - 21 с.

150. Опарина Е. О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др., Отв. ред. В. Н. Телия; АН СССР, Ин-т языкознания. — М.: Наука, 1988. С. 65-77.

151. Опарина Е. О. Роль культурного компонента в семантике метафор // Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии: Тез. конф. / РАН, Ин-т славяноведения и балканистики, Науч. центр общеслав. исслед. -М.:ИСБ, 1995. С. 91-94.

152. Опарина Е. О. Лингвокультурология: Методологические основания и базовые понятия. // Язык и культура: Сб. обзоров / РАН ИНИОН; Отв. ред. Е. О. Опарина. -М.: ИНИОН, 1999. С. 27-49.

153. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры / пер. с исп. Н. Д. Арутюновой // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С. 68-81.

154. Ортони Э. Роль сходства в употреблении и метафоре // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 219-235.

155. Павлович Н. В. Язык образов: парадигмы образов в русском поэтическом языке / РАН, Ин-т рус. яз. М.: Б.и., 1995. - 495 с.

156. Павлович Н. В. Словарь поэтических образов: На материале русской художественной литературы XVIII-XX вв. В 2-х т.. М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 795 с. (Т. 1); 872 с. (Т. 2).

157. Павлович Н. В. Язык образов: Парадигмы образов в русском поэтическом языке. 2-е изд., испр. и доп.. - М.: Азбуковник, 2004. - 528 с.

158. Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М.: Языки славянской культуры: А. Кошелев, 2004. - 608 с. - (Studia Philologica).

159. Падучева Е. В. Метафора и ее родственники // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: Сб. ст. в честь Н. Д. Арутюновой / Отв. ред. Ю. Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 187-203. - (Язык. Семиотика. Культура).

160. Панченко А. М., Смирнов И. П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века // Древнерусская литература и русская культура XVIII-XX вв. Д., 1971. С. 33-49. - (Труды Отдела Древнерусской Литературы; Вып. 23).

161. Пауль Г. Принципы истории языка / пер. с нем. под ред. А. А. Холодовича; вступ. ст. С. Д. Кацнельсона С. 5-20. М.: Изд-во иностр. лит., 1960. -500 с.

162. Петров В. В. Научные метафоры: Природа и механизм функционирования

163. Философские основания научной теории: Сб. ст. / АН СССР. Сиб. отд-ие; ред.: В. В. Целищев, В. Н. Карпович Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ие, 1985. С. 190-219.

164. Петров В. В. Понимание метафор: на пути к общей модели // Метафора в языке и тексте / Отв. ред. В. Н. Телия. -М., 1988. С.165-169.

165. Петров В. В. Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу // Вопросы языкознания. 1990. № 3. С. 135-146.

166. Петрова 3. Ю. Регулярная метафорическая многозначность в русском языке как проявление системности метафоры // Проблемы структурной лингвистики 1985-1987. М.: Наука, 1989. С. 120-132.

167. Петрова 3. Ю. О системном характере метафоры // Проблемы семантики в аспекте преподавания русского языка. -М., 1991. С. 129-135.

168. Печерская Н. В. Знать или называть: метафора как когнитивный ресурс социального знания // Полис. 2004. - № 2. С. 93-105.

169. Полищук В. И. Мировая и отечественная культура. В 2-х ч. Ч. 1: Учеб. пос. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 1993. - 176 с.

170. Полозова И. В. Онтологические основы метафоры // Философские науки. -2003.-№4. С. 51-63.

171. Полозова И. В. Глубинные основания метафоры // Вест. МГУ. Сер. 7. Философия. 2004. - № 3. С.70-85.

172. Попова 3. Д., Стернин И. А. Лексическая система языка (внутренняя организация, категориальный аппарат и приемы изучения). Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1984. - 147 с.

173. Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистическихисследованиях. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2000. - 30 с.

174. Потебня А. А. Теоретическая поэтика / Сост., вступ. ст. и коммент. А. Б. Муратов. М.: Высш. шк., 1990. - 344 с. - (Классика лит. науки).

175. Привалова И. В. Интеркультура и вербальный знак (лингвокогнитивные основы межкультурной коммуникации). М.: Гнозис, 2005. - 472 с.

176. Пуцилева Л. Ф. Культурно-детерминированные коннотации русских зоонимов и фитонимов: Дисс.канд. фил. наук. СПб., 2009. - 239 с.

177. Радбиль Т. Б. Основы изучения языкового менталитета. М.: Флинта: Наука, 2010.-328 с.

178. Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 2000. - 464с.

179. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость.- 2-е изд., испр.и доп. М.: Азбуковник, 2010. - 448 с.

180. Режабек Е. Я., Филатова А. А. Когнитивная культурология / Юж. федер. ун-т. СПб.: Алетейя: Историческая книга, 2010.-316с.

181. Рикёр П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой.-М.: Прогресс, 1990. С. 416-434.

182. Рикёр П. Живая метафора // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 435-455.

183. Ричарде А. Философия риторики // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С. 44-67.

184. Рут М. Э. Образная номинация в русской ономастике. М.: Изд-во ЛКИ, 2008.- 192 с.

185. Санников В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Яз. рус. культуры, 1999. - 541 с. - (Язык. Семиотика. Культура).

186. Санников В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры. 2. изд., испр. и доп. - М.: Яз. славян, культуры, 2002. - 547 с. - (Язык. Семиотика. Культура).

187. Саяхова Л. Г., Хасанова Д. М., Морковкин В. В. Природа // Тематический словарь русского языка / под ред. В. В. Морковкина. М.: рус. яз., 2000. С. 504-556. - (Б-ка словарей русского языка).

188. Семейн Л. Ю., Тарасова И. А. Когнитивные аспекты лингвокультурологии: учебное пособие по спецкурсу для студентов филологических специальностей. Омск: Вариант-Омск, 2005. - 72 с.

189. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи / Пер. с англ. под ред. и с предисл. А. Е. Кибрика.- 2-е изд. М.: Прогресс, 2002. - 655 с.

190. Серль Дж. Метафора // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. исост. Н. Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С. 307-341.

191. Симашко Т. В. Анализ метафорических высказываний в русском языке: Автореф. дисс. канд. филол. наук. -М., 1980. 25 с.

192. Скляревская Г. Н. Языковая метафора как объект лексикологии и лексикографии: Автореф. дисс. д-ра филол. наук. Л., 1989. - 37 с.

193. Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка / Отв. ред. Д.Н. Шмелев; РАН, Ин-т лингвистич. исследований. СПб.: Наука, 1993. - 151 с.

194. Скребцова Т. Г. Когнитивная лингвистика: Курс лекций / Санкт-Петербург, гос. ун-т, Филологич. фак-т. СПб.: Филологический фак-т СПбГУ, 2011. -256 с. - (Студенческая б-ка).

195. Солодуб Ю. П. Структура лексического знания // Филологические науки. 1997.-№2. С. 54-66.

196. Степаненко А. В. Лингвокогнитивные особенности функционирования метафоры в политическом дискурсе. Автореф. дис. . . .канд. филол. наук. -М., 2001.-24 с.

197. Степаненко А. В. Некоторые вопросы современного изучения метафоры в отечественном языкознании // Сборник научных трудов. Вып. 452. Социокультурное варьирование в языке. М., 2001. С. 22-40.

198. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства / АН СССР, Ин-тязыкознания; отв. Ред. В. П. Нерознак. М.: Наука, 1985. - 335 с.

199. Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения: Семиол. Грамматика. -3-е изд., стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 359 с.

200. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: Опыты исследований. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Академ, проект, 2004. - 992 с. -(Summa) (Единый гуманитарный мир. Культурология).

201. Степин В. С. Культура // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т.2 . ЕМ / Ин-т философии РАН, Нац. общест.-науч. фонд; Науч.-ред. совет: В. С. Степин (пред.) и др. М.: Мысль, 2001. С. 341-347.

202. Страхова В. С. Метафора как культурно-специфическая модель // Социокультурное варьирование в языке: Сб. ст. / Моск. гос. лингв, ун-т. -М.: Изд-во МГЛУ, 2001. С. 14-21. (Вестник МГЛУ. Вып.452).

203. Суровцев В. А., Сыров В. Н. Метафора, нарратив, языковая игра // Методология науки. Становление современной научной рациональности. Вып.З / Томский гос. ун-т. Томск: Изд-во ТГУ, 1998. С. 186-197.

204. Сюй Ихуа. Различия в символике животных в китайской и русской культурах // Этнолингвокультурология: проблемы и решения: Сб. науч. тр. / под ред. Г. С. Скороспелкиной. СПб.: Сага: Наука, 2004. С. 205-208.

205. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / Отв. ред. А. Ä. Уфимцева; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1986. -143 с.

206. Телия В. Н. Предисловие // Метафора в языке и тексте: Сб. ст. / В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др., Отв. ред. В. Н. Телия; АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988 б. С. 3-9.

207. Телия В. Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте: Сб. ст. /В. Г. Гак, В. Н. Телия, Е. М. Вольф и др., Отв. ред. В. Н. Телия; АН СССР, Ин-т языкознания. -М.: Наука, 1988 в. С. 26-51.

208. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Языки русской культуры, 1996.- 288 с. (Язык. Семиотика. Культура).

209. Токарев Г. В. Зооморфные стереотипные представления о человеке в русской лингвокультуре // Русский язык как иностранный: Теория. Исследования. Практика. Вып. XI: Межвуз. сб. / Науч. ред. И. П. Лысакова- СПб.: Сударыня, 2010. С. 54-61.

210. Толочин И. В. Системность поэтической метафоры и ее эволюция (на материале англо-американской поэзии XX века): Автореф. дис. д-ра филол. наук. СПб., 1997. - 29 с.

211. Томахин Г. Д. От страноведения к фоновым знаниям носителей языка и национально-культурной семантике языковых единиц в их языковом сознании // Русский язык за рубежом. М., 1995. № 1. С. 54-58.

212. Томахин Г. Д. США = Dictionary of USA: Лингвострановедческий словарь англ.-рус.: Свыше 10000 слов. ст. 3-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 2001.-575 с.

213. Тхорик В. И., Фанян Н. Ю. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация: Учеб. пос. для студ. вузов, обуч. по спец. 021700 -«Филология», специализация «Зарубежная филология». М.: ГИС, 2005. -258 с.

214. У Гохуа. Культурная лексикология. Харбин: Хэйлунцзянское народное изд-во, 1996.-330 с.

215. Уилбрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 82-109.

216. Ульман С. Семантические универсалии / пер. с англ. Л. Н. Иорданской // Новое в лингвистике. Вып. 5. Языковые универсалии / под ред. В. А. Звегинцева. М.: Прогресс, 1970. С. 250-299.

217. Устуньер Ильяс. Зооморфная метафора, характеризующая человека в русском и турецком языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. -Екатеринабург, 2004. 25 с.

218. У Хао, Юрков Е. Е. Мир русской природы в аспекте лингвокультурологии. СПб: Осипов, 2006. - 208 с.

219. Фархутдинова Ф. Ф. Лингвокультурологическая дилогия В. И. Даля в парадигме идей и направлений довременной русистики: Дисс. д-ра филол. наук. Иваново, 2001. - 367 с.

220. Феденева Ю. Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века: Автореф. дис. . . . канд. фил. наук. -Екатеринбург, 1998. 17 с.

221. Философский энциклопедический словарь / Гл. ред. Л. Ф. Ильичев и др. -М.: Сов. энциклопедия, 1983. 839 с.

222. Хамитова Э. Р. Концептуальная метафора «природа-человек» в русской поэтической картине мира XIX-XX веков: лингвокультурологический и лексикографический аспекты: Монография / Башкир, гос. ун-т. Уфа: РИЦ БашГУ, 2009. - 148 с.

223. Харченко В. К. Функция метафоры: учеб. пос. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1992. - 87 с. - (Лингвистика).

224. Харченко В. К. Функции метафоры: Учеб. пос.. M.: URSS: Изд-во ЛКИ, 2007. - 96 с.

225. Чинь Тхи Ким Нгок. Проблема языка и культуры при изучении иностранных языков (на материале языков и культур русского и вьетнамского народов) / Под ред. В. Г. Костомарова. М.: Творчество, 2000. - 294 с.

226. Чудинов А. П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1999-2000) / Мин-во образ. РФ, Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург: Б.и., 2001 а. - 238 с.

227. Чудинов А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2003. - 248 с.

228. Шаклеин В. М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста / Общ-во любителей рос. словесности. М.: ОЛРС, 1997 а. - 184 с.

229. Шаклеин В. М. Лингвокультурная ситуация: структура и вопросы исторической реконструкции: Автореф. дис. д-ра филол. наук. М., 1997 б.-33 с.

230. Шатикова Е. В. Процесс формирования метафорического значения: когнитивный аспект. Автореф. дис. . . канд. филол. наук. Барнаул, 2002. -19 с.

231. Шведова Н. Ю. Теоретические результаты, полученные в работе надрусским семантическим словарем» // Вопросы языкознания. М., 1999. № 1.С. 3-17.

232. Шейман JI. А. Педагогическая этносимволография: актуальные проблемы// Русский язык и литература в современном диалоге культур, 8-й междунар. конгресс МАПРЯЛ, Регенсбург / Германия, 1994. С. 143-144

233. Шелестюк Е. В. О лингвистическом исследовании символа // Вопросы языкознания. 1997. № 4. С. 125-141.

234. Шмелев Д. Н. Современный русский язык: Лексика: Учеб. пос. для студ. пед. вузов по спец. 2101 «Рус. яз. и лит.». 2-е изд., стереотип. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 356 с.

235. Шрагина Л. И. Процесс конструирования метафоры как объект психологического исследования // Психологический журнал. 1997. - Том 18, №6. С. 121-128.

236. Эко У. Отсутствующая структура (Введение в семиологию). СПб.: Петрополис, 1998. - 432 с.

237. Эко Умберто. Отсутствующая структура: Введение в семиологию / пер. с ит. В. Резник, А. Погоняйло. СПб.: Symposium, 2004. - 544 с.

238. Эко Умберто. Поиски совершенного языка в европейской культуре = La ricerca della lingua perfetta nella cultura Europea / пер. с ит. А. Миролюбовой.; Междунар. фонд гуманитар, исслед. «Толерантность». -СПб.: ALEXANDRIA, 2009. 423 с.

239. Язык и культура. Третья международная конференция. В 3 т: Доклады / Сост. С. Б. Бураго; Киев, национ. ун-т им. Т. Шевченко Киев: Изд-во КНУ, 1994.

240. Язык и культура. Четвертая международная конференция. В 3 т. Киев:

241. Укр. ин-т междунар. отнош. и др., 1996.

242. Язык и культура. Пятая международная конференция. В 5 т. Киев: Б.и., 1997. - (Б-ка журнала «Collegium»).

243. Язык и культура. Шестая международная конференция. В 5 т. Киев: Collegium, 1998.

244. Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры: сб. / Пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз. под ред. Н. Д. Арутюновой, М. А. Журинской; Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 110-132.

245. Янкевич Н. В. Зооморфизмы в русском и белорусском языках (сравнительно-типологическая характеристика). Автореф. дис. канд. филол. наук. Минск, 2004. - 20 с.

246. Black Max. Metaphor // Models and Metaphor. Studies in language and Philosophy. Ithaca; London: Cornell University Press, 1962. P. 25-47.

247. Black M. More about Metaphor // Metaphor and Thought / Ed. by A. Ortony. -Cambridge: Cambridge University Press, 1979. P. 19-43.

248. Black M. More about Metaphor // Metaphor and Thought / Ed. by A.Ortony. Second Edition. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 19-41.

249. Black M. Metaphor: Problems and Perspectives / Ed. by D. S. Miall. Brighton: The Harvester Press, 1982. - 172 p.

250. Blumenberg H. Licht als Metapher der Wabrheit // Vorfeld der Philosophischen Begriffsbildung. Studium Generale. 1957. - № 10. P. 432-447.

251. Blumenberg H. Paradigmen zu einer Metaphorologie. Bonn: Bouvier, 1960. -147 p. - (Sonderdruck aus Archiv fur Begriffsgechichte. Bd. 6).

252. Cameron L. Identifying and Describing Metaphor in Spoken Discourse Data // Researching and Applying Metaphor / L. Cameron & G. Low (Eds.). -Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 105-132.

253. Cameron L., Low G. Metaphor // Language Teaching. 1999. - Vol. 32., №2. P. 77-96.

254. Cassirer E. Philosophie der Symbolischen Formen: im 2 Bd. Dermstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1977.

255. Clausner T. C., Croft W. Productivity and schematicity in metaphors // Cognitive Science. 1997. - Vol.21 (3). P. 247-282.

256. Clausner T., Croft W. Domains and image schémas // Cognitive linguistics. -1999.-Vol. 10. P. 1-33.

257. Dérida J. Glas. Paris: Galilée, 1974,- 291 p.

258. DELC Dictionary of English Language and Culture / Ed. by D. Sommers. -Harlow: Longman, 1993. - 1586 p.

259. Fauconnier G. Methods and Generalization // Cognitive Linguistics, Faundations, Scope and Methodology. Berlin - New York: Mouton de Gruyter, 1999. P. 95-127.

260. Graesser, Long, & Mio, J. What are cognitive and conceptual components of humorous texts? // Poetics. 1989. - Vol.18. P. 143-164.

261. Johnson M. Philosophical Perspectives on Metaphor. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1981. - 370 p.

262. Johnson M. The Body in the Mind. The Bodily Basis of Mind, Imagination, and

263. Reason. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1987. - 272 p.

264. Kintsch E., Kintsch W. Learning from text // International encyclopedia of developmental and instructional psychology / F. E. Weinert and E. de Corte (Eds.). Elsevier Science, 1997.

265. Kittay E. F. Metaphor: Its Cognitive Force and its Linguistics Structure. -Oxford: Claredon Press, 1987. 397 p.

266. Langacker R. W. The cjnceptual basis of cognitive semantics // Language and conceptualization / Ed. By J. Nuyts and E. Pederson. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. - 281 p.

267. Lakoff G. The contemporary theory of metaphor // Metaphor and Thought / Ed. by Andrew Ortony. Second Edition. - Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 202-251.

268. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. Chicago: University of Chicago Press, 1980. - 242 p.

269. Lakoff G., Turner M. More Than Cool Reason: A Field Guide to Poetic Metaphor. Chicago: University of Chicago Press, 1989. - 230 p.

270. Metaphor and Thought / Edited by Andrew Ortony. Second Edition. -Cambrige: Cambridge University Press, 1993. - 678 p.

271. Metaphors dictionary: 6500 Comparative Phrases, Including 800 Shakespearean Metaphors. I. English language Terms and phrases. II. Metaphor-Dictionaries / Elyse Sommer (I.), Dorrie Weiss (II). - Detroit: Visible Ink Press, 2001. - 612 p.

272. Palmer G. B. Toward a Theory of Cultural Linguistics. Austin: University of Texas Press, 1996. - 348 p.

273. Pollio, Barlow, Fine, & Pollio, M. Psychology and poetics of growth: Figurative language in psychology, psychotherapy, and education. Hillsdale; NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1977. - 260 p.

274. Quinn N. The Cultural Basis of Metaphor // Beyond Metaphor: The Theory of Tropes in Anthropology / Ed. by J. W. Fernandez. Stanford; CA: Stanford University Press, 1991. P. 56-93.

275. Richards I. A. The Philosophy or Rhetoric. New York: Oxford University Press, 1936. - 138 p.

276. Ricoeur P. The Rule of metaphor. London: Routledge, 1994. - 384 p.

277. Searle J. Metaphor // Metaphor and Thought / Ed. by Andrew Ortony. Second Edition. - Cambrige: Cambridge University Press, 1993. P. 83-111.

278. Turner M. An Image-schematic Constraint on Metaphor // Conceptualizations and Mental Processing in Language / Eds. R. A. Geiger and B. Rudzka-Osty. -Berlin; New York: Moulton de Gruyter, 1993. P. 291-306.

279. Ungerer F. & Schmidt H-J. An Introduction to Cognitive Linguistics. London -New York: Longman, 1996. 306 p.

280. Way E. C. Knowledge Represantation and Metaphor. Dordrecht: Kluwer Academic, 1991.-270 p.1. СЛОВАРИ

281. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Словарь русских политических метафор / РАН, Ин-т рус. яз. М.: Помовский и партнеры: Издат. группа «Прогресс», 1994.-330 с.

282. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М.: ЭТС, 1995. -820 с.

283. Большой академический словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистических исследований; Гл. ред. К. С. Горбачевич. М.; СПб.: Наука, 2004.

284. БТС Большой толковый словарь русского языка / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб.: Норинт, 2000. - 1536 с.

285. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции / РАН, Ин-т славяноведения и балканистики. М.: Индрик, 1997. - 912 с. -(Традиционная духовная культура славян: Современные исследования).

286. Дуличенко Л. В. Словарь обидных слов: Наименования лиц с негатив, значением. Тарту: Kirjastus, 2000. - 270 с.

287. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 1: А-О. М.: Рус. яз., 2000. - 1209 с. - (Б-ка словарей рус. яз.).

288. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. : Свыше 136000 слов. ст. Ок. 250000 семант. единиц. В 2-х т. Т. 2: П-Я. М.: Рус. яз., 2000. - 1088 с. - (Б-ка словарей рус. яз.).

289. Ю.Кожевникова Н. А., Петрова 3. Ю. Материалы к словарю метафор исравнений русской литературы XIX XX вв. Вып. 1: «Птицы». - М.: Языки русской культуры: А. Кошелев, 2000. - 480 с.

290. Комплексный словарь русского языка / под ред. А. Н. Тихонова; авт.: А. Н. Тихонов, Е. Н. Тихонова, С. А. Тихонов и др.. М.: Рус. яз., 2001 - 1229 с.

291. Лексическая основа русского языка: Комплексный учебный словарь / В. В. Морковкин, Н. О. Беме, И. А. Дорогонова и др.; Под ред. В. В. Морковкина; Ин-т рус. яз. им. А. С. Пушкина. М.: Рус. яз., 1984. - 1168 с.

292. МАС Словарь русского языка: В 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой; АН СССР, Ин-т рус. яз. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Рус. яз., 1981-1984.

293. Саяхова Л. Г., Хасанова Д. М., Морковкин В. В. Тематический словарь русского языка: Ок. 25000 слов / под ред. В.В .Морковкина. М.: Рус. яз., 2000.-556 с.

294. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. А-Я / РАН, Ин-т славяноведения; Редкол. С. М. Толстая (отв. ред.) и др.. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Междунар. отношения, 2002. - 512 с.

295. Словарь современного русского литературного языка. В 17 т. /АН СССР, Ин-т рус. яз.; Гл. ред. В. И. Чернышев и др..- М.; Л.: Изд-во АН СССР, Ленинград, отд-ние, 1948-1965.

296. Солганик Г. Я. Стилистический словарь публицистики: Около 6000 слов и выражений / Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. М.: Рус. словар., 1999. -650 с.

297. Толковый словарь русского языка: Ок. 7000 словар. ст.: Свыше 35000 значений: Более 70000 иллюстрат. примеров / под ред. Д. В. Дмитриева. -М.: Астрель и др., 2003. 1582, 2. с. - (Словари Академии Российской).

298. Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия: Более 7000 слов и устойчивых сочетаний / РАН, Ин-т лингв, исслед.; сост. Е. Ю. Ваулина и др.; Под ред. Г. Н. Скляревской. М.: Астрель, 2001.-944 с.

299. Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и словосочетаний / подгот. изд. Т. Н. Никитина и др. М.:

300. Альта-Принт, 2005. VIII, - 1239 с.

301. Хамитова Э. Р. Концептуальная метафора «природа-человек» в русской поэтической картине мира (на материале творчества поэтов XIX-XX веков: Словарь метафор / под ред. проф. JI. Г. Саяховой. Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. - 290 с.

302. Химик В. В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи / С.Петербург. гос. ун-т, Филол. фак-т. СПб.: Норант, 2004. - 768 с.

303. Шуклин В. В. Русский мифологический словарь. Екатеринбург: Урал, изд-во, 2001. - 384 с. - (Золотое яблоко).