Методология изучения гендерно-языковых зависимостей в социологии

Бумагин, Роман Евгеньевич

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.01
диссертация на тему: Методология изучения гендерно-языковых зависимостей в социологии

Год: 2004
Автор научной работы: Бумагин, Роман Евгеньевич
Ученая cтепень: кандидата социологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 22.00.01

Диссертация по социологии на тему 'Методология изучения гендерно-языковых зависимостей в социологии'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Методология изучения гендерно-языковых зависимостей в социологии"

На правах рукописи

Бумагин Роман Евгеньевич

МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ ГЕНДЕРНО-ЯЗЫКОВЫХ ЗАВИСИМОСТЕЙ В СОЦИОЛОГИИ

Специальность 22.00.01 — Теория, методология и история социологии

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Москва -2004

Работа выполнена на кафедре социологии Ивановского государственного энергетического университета и в секторе социологии знания Института социологии РАН

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор В.Г. Ледяев

Ведущая организация:

Московский государственный лингвистический университет, лаборатория гендер-ных исследований

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Л.Г.Ионин кандидат социологических наук И.Н.Тартаковская

Защита диссертации состоится «_»_2004 г.

в_часов на заседании диссертационного совета Д.002.011.01 по социологическим наукам в Институте социологии РАН по адресу: 117259, Москва, ул. Кржижановского, д. 24/35, строение 5

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института социологии РАН

Автореферат разослан «_»_2004 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

доктор социологических наук

Семенова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования

Исследовательский интерес к проблеме взаимосвязи языка и пола возник около тридцати лет назад вследствие ряда коинцидентных внутринаучных процессов, ключевыми из которых можно назвать а) лингвистический поворот во всем гуманитарном знании, б) антропологический (включая прагма-, социолингвистический и постструктуралистский) поворот в языкознании, в) феминистскую революцию в общественных науках. Роль последнего фактора следует, вероятно, признать главенствующей. Тогда необходимо признать и то, что наряду с мощным импульсом в лице феминистской критики традиционной науки поло-языковые (точнее, гендерно-языковые — категория "гендер" была предложена феминистски ориентированными исследователями как социокультурный коррелят "пола") штудии получили и значительный пара- и антинаучный заряд в виде безусловной доминаты на поиск андро/фаллогоцентризма и стремления изменить мир к лучшему. По мере институционализации молодого направления в структуре научного знания под воздействием стандартов научного поиска часть исходных ненаучных посылок была отброшена, но другая значительная их часть получила легитимацию as is, либо мимикрировав под новую — академическую — среду, либо преобразовав среду под себя. Институционализации исследовательской программы способствовало и подключение к ней методов и решений состоявшихся научных дисциплин.

В настоящее время изучение проблемы "язык и гендер" находится в стадии зрелости: тысячи исследовательских центров, факультетов и кафедр феминологии/гендероло-гии ежегодно получают сотни миллионов долларов на проведение исследований. Вторичная библиография и он-лайновые поисковые системы свидетельствуют о еженедельном пополнении соответствующего раздела систематического каталога десятками единиц периодических и монографических изданий. В то же время концептуальные и методологические противоречия, которых не мог не породить такой сложный генезис, дают о себе знать. Данные вторичных исследований показывают, что тезис о наличии существенных тендерных речевых различий (исследования "гендер/пол-речь" являются одним из основных направлений в рамках базовой проблемы "язык-гендер") до сих пор является в значительной мере спорным. Работы К. Диндиа и М. Аллен (1992)1, а также Д. Канари и И. Хаузе (1993)2, в которых подвергаются критическому анализу сотни содержательных исследований, содержат вывод о том, что существует весьма небольшое количество различий, если вообще таковые существуют в способах коммуникации: "различия малы и неконсистентны, имеют место всего приблизительно в одном процен-

1 Dmdia К., Allen М. Sex differences in self-disclosure: A meta-analysis // Psychological bulletin. 1992. Vol. 112.

2 Canary D., Hause /. Is there any reason to research sex difkruicts Hi шШШЬ^^и^'^^^ттишсайоп quarterly. 1993. Vol. 41.

^0С6ИБЛИ0ТЕКЛ I 3

гЧЙЬЯЦ

те случаев, и даже эти эффекты опосредованы другими переменными" {Канари, Хаузе). Ситуация была квалифицирована как "кризис методологии" и вызвала к жизни новую -конструктивистскую - парадигму в изучении связки "язык-гендер".

Не менее, но даже более критично обстоит ситуация с исследованиями в отечественной науке. Для переосмысления исходных теоретических положений у западных исследователей тендера в языке были годы, отечественные же специалисты - социологи, социолингвисты, языковеды - вынуждены разбираться с разными пластами совокупного научного текста одновременно. По мнению Т.В.Барчуновой, "в 90-е годы ген-дерное сообщество [в нашей стране] оказалось в ситуации мультипарадигмального и мультитемпорального дискурса. Для того чтобы сориентироваться в этом дискурсе, потребуется достаточное время и развитие собственных аналитических инструментов1'3. Пока же необходимо признать справедливым тезис А.В. Кирилиной об "опережении теоретического осмысления проблемы исследовательской практикой" и акцентировать его несколько сглаживаемый стилистическими ограничениями алармистский потенциал.

В свете обозначенных моментов становится видна актуальность работ, показывающих какие бывают, какие могут быть и, главное, какие не могут быть прочтения первой переменной (в свете второй), второй переменной (в свете первой) и "и" между ними. При этом, чтобы не привносить свой вклад в виде очередной "авторской концепции" в поддержание концептуального беспорядка, следует осуществлять систематизацию отражений предметной области не на содержательном уровне, а путем раскрытия соответствий/несоответствий фундаментальных гендерологических построений обще- и частнонаучным и принципам и эталонам.

Степень разработанности проблемы

Попытки упорядочения предметной области и преодоления ранних исследовательских ориентации на точечное высвечивание гендерных различий отмечаются с конца 1980-х годов. Этот тезис может быть аргументирован в терминах функционального эшелонирования совокупного научного текста. Так, в 1987 году под редакцией Сьюзан Филипс вышел первый сборник с названием, отражающим "попытку обобщения" - "Язык, тендер и пол в сравнительной перспективе"4. За ним последовали пять монографий 'Тендер и язык"5, одноименные учебники и "ридеры"6, а также сборники научных тру-

3 Барчунова Г.В. "Эгоистичный тендер", или воспроизводство тендерной асимметрии в тендерных исследованиях Н Общественные науки и современность. 2002. №5. С. 185.

* Language, gender, and sex in comparative perspective / Ed. by S.U. Philips, et al. 1987.

9 Coates J. Women, men and language: a sociolinguistic account of gender differences in language. London: Longman, 1993; Talbot M. Language and gender An introduction. Cambridge: Polity Press, 1999; Coddard A., Patterson LM. Language and gender. London: Routledge, 2000; Christie С Gender and language. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2001; Weatherall A. Gender, language and discourse, New York: Routledge, 2002.

' Coates J. Language and gender £ Reader / Ed. by J.Coates, Oxford: Blackwell Publishers, 1997; The handbook of language and gender / Ed. by J.Holmes, M.Meyerhoff, Oxford: Blackwell Publishers, 2003.

; ' ' . 4

дов, в названии которых присутствуют помимо "тендера" и "языка" слова "критика", "переосмысление [подходов к проблеме]" и просто сема "пере- (ге-)"7. К обобщающим работам следует также причислить содержательные исследования, построенные вокруг среднего уровня генерализаций и переросшие в состоявшиеся исследовательские программы. Это "эссенциалистская" концепция гендсрных социолектов (геидерлектов) РЛакофф, дополненная теорией двух культур ДЛаннен, проводимый в аналогичном ключе анализ гендерных аспектов обеденного и сленгового словоупотребления в работах КМиллер, С.Флекснера, Ф.де Клерк, это "конструктивистские" труды Д.Камерон, К.Уэст, Д.Циммермана, ДжКоутс, МКрофорд, Л.Гроб, Р.Мейерс, Р.Шух, Д. Канари, И.Хаузе, КДиндиа, КЛСрамарэ, А.Мьюлак, К.Смит, в которых реализуется программа контекстуа-лизации и релятивизации гендера, изучения гендерных различий сквозь призму презумпции доминирующего гендерного сходства.

В отечественной, социологической и, главным образом, лингвистической литературе также накоплен определенный опыт изучения проблемы "язык-гендер/пол". Однако об исследовательской традиции здесь говорить пока рано. Вплоть до середины 1990-х годов изучение гендерных аспектов языка и языковых аспектов гендера практически не велось, а сама связка "гендер-язык" не имела ни концептуально-теоретического (включая номинативный) фундамента, ни самостоятельного места в систематическом каталоге. Единственной на сегодняшний день монографией, содержащей комплексную проработку проблемы, выступает здесь работа А.В.Кирилиной Тендер: лингвистические аспекты" (М., 1999). Из содержательных работ, в которых проглядывают исследовательские ориентации авторов, можно отметить статьи и фрагменты монографий В.Н.Телии (лингвокультурологический подход), Е.СГриценко (конструктивистский подход), Е.И.Горошко, ПЕ.Крейдлина, ЕА.Земской, М.А.Китайгородской, Н.Н.Розановой (эссенциалистские подходы).

Таким образом, было бы неправомерно говорить о слабом теоретическом осмыслении проблемы. Хотя, по мнению Ш. Джонс, есть некоторая необходимость в более серьезном междисциплинарном описании: гендерно-языковые моменты, разрабатываемые в разных дисциплинах, в итоге оказываются разными сущностями, вопросы о том как они взаимосвязаны и почему изучаются в рамках (номинально) одного направления не только не находят ответа, но и просто не ставятся. В силу чего усилия исследователей, работающих с позиций социальной психологии, феминистских штудий, лингвистики, социологии и теории коммуникаций расходуются впустую*. Это серьезный аргумент

* Rethinking language and gender research: Theory and practice / Ed by V.L. Bergvall, et al. London' Longman, 1996, Reinventing identities: The gendered self m discourse II Language and gender studies (Paper). No. 1. / Ed. by M. Bucholtz, et al. Oxford: Oxford University Press, 1999; Sex differences and similarities in communication' Critical essays and empirical investigations of sex and gender in interaction / Ed. by D. Canary, K. Dindia. Mahwah* Erlbaum, 1998. 'jonesChM Shifting sands: Women, men, and communication // Journal of communication. 1999. Vol 49. No. I. P.148-155

в пользу репроблематизации темы, но слишком масштабная задача для диссертационного исследования. В то же время, существует ряд более локальных доводов:

Во-вторых, следует акцентировать неабсолютность работ подобного рода. Тогда, с учетом стремительного развития направления, оказывается, что исследование обобщает, обозначает перспективы и ограничения только для сложившихся к настоящему моменту практик и подходов. То есть, речь идет о том самом теоретическом осмыслении проблемы, которое, как мы отмечали, отстает, от эмпирических усилий. Можно предположить, что на основе этого последние модифицируются и в среднесрочной перспективе сформируются иные практики и подходы. (Здесь имплицитно присутствует карнапов-ское представление о росте научного знания как индуктивном и рациональном процессе). Для их обобщения понадобится уже другое исследование, несопоставимое с этим, так же как и настоящая работа несопоставима - в терминах "лучше-хуже", "полно-неполно" -с предшествующими описаниям состояния дел. В то же время, исследование необходимо, чтобы направление более эффективно развивалось. Таким образом, актуальность выводится не из ущербности предыдущих описаний, а из внутренней логики развития науки.

' Например, доклад М.Е.Федотовой Тендерный аспект наименований лиц по профессии в современном немецком языке".

" Например, доклад Г.Е.Крейдлина "Мужчины и женщины в невербальной коммуникации: культурно-универсальные и хультурно-специфичные особенности невербального коммуникативного поведения".

ми, предполагает, что последние решены либо, по крайней мере, рефлексируются. Однако это не так: а) в обоснование актуальности исследуемых проблем здесь, как правило, приводятся аргументы конъюнктурного толка (гендер — это модно) и б) концептуальная проработка социологической переменной сводится к упоминанию того, что "гендер - это социокультурный пол", что не накладывает на исследовательскую позицию никаких ограничений. (Возражением на такую радикальную оценку сразу станет дежурный тезис о том, что "пол - это биологическое, а гендер - социальное"). В результате в отечественных гендерно-языковых исследованиях с большей частотой встречаются разного рода терминологические и концептуальные кентавры.

Четвертое, в отечественной же исследовательской практике имеет место ситуация в определенном отношении противоположная только что описанной. Остается много вопросов, с позиции догоняющего (в которой находится российская гендерология) ошибочно полагаемые разрешенными: а) где заканчивается предмет социально-научного изучения проблемы и каковы критерии, определяющее границы дозволенного (какие вопросы нельзя формулировать, потому что это "несоциологично", какие вопросы нельзя формулировать без ссылки на их деактуализированность, и/или без обоснования целесообразности возвращения к оставленным формулировкам; вседозволенность - свидетельство отсутствия стержневых принципов и достижений научной дисциплины); б) что означает популярная сегодня идея конструктивизма и как с ней обращаться, так, чтобы она не выродилась; в) как одно (гендер в языке) встраивается в другое (язык в тендере) в гендерно детерминированном действии и др.

Наконец, немаловажно, на наш взгляд, что к разработке проблемы слабо подключаются социологи. Для зарубежной науки это характерно в меньшей степени {здесь заметна деятельность академических социологов, например, таких величин "общей гендерологии" как Кэндес Уэст, Дон Циммерман), но все же, несмотря на номинальную междисциплинарность, гендерно-языковые штудии остаются доменом лингвистов. Этим обусловлены, многие из описанных трудностей, поскольку рефлексия, осуществляемая с позиций лишь одной из отражающих предметную область дисциплин, и формулируемые здесь ограничения явно недостаточны.

Все это обусловливает актуальность темы диссертации, а также во многом определяет предмет, цель и задачи исследования.

Предмет настоящего исследования - проблемные моменты в методологии социологического изучения гендерно-языковых зависимостей.

Цель диссертационного исследования.

Целью настоящей работы является инвентаризация эксплицитных и имплицитных методологических оснований (преимущественно, ограничительного характера) гендерно-

языковых исследований, содержащихся в собственно методологических, теоретических моделях, а также в содержательных эмпирических работах.

Задачи исследования:

1. Анализ и систематизация социологических подходов к изучению социальных аспектов пола. Определение концептуального статуса и соотношения переменных "пол" и "гендерп, их места в категориальном аппарате современной социологии, прояснение терминологических моментов.

2. Анализ и упорядочивание актуальных языковедческих концептуализации языка в его связи с антропологическими и социологическими категориями.

3. Суммирование массива трактовок "языка-и-гендера". Составление каталога прочтений связки "язык и пол". Выделение оснований для их классификации, в том числе "критериев социологичности", и упорядочивание массива подходов.

4. Установление направления зависимости в связке "язык и тендер".

5. Развитие (снижение) базовых положений каждого подхода до уровня модельных гипотез. Выявление - в свете "поведения" этих сниженных положений в эмпирическом исследовании - возможностей, уже достигнутых результатов и ограничений существующих на данный момент подходов. Определение перспектив социологического изучения проблемы в рамках того или иного подхода.

Теоретико-методологическая основа диссертации

Корпус научных текстов, выступивших в качестве теоретико-методологического фундамента исследования, эшелонирован: во-первых, мы опирались на теоретические модели пола и тендера, представленные в феминистских, гендерологических и сексологических концепциях — в работах зарубежных: Сде Бовуар, Г.Рубин, Дж.Хубер, Н.Чодоров, А.Дворкин, С.Л. Бем, К.До, Р.Унгер, А. Фаусто-Стерлинг, Дж. Батлер, Дж. Скотт, Дж. Лорбер, К.Уэст, Д.Циммермана, Д. Таннен, Р.Коннелла, М.Эйхлер и отечественных авторов: Т.В. Барчуновой, СЛ.Ушакина, О.А Ворониной, ЕА. Здравомы-словой, ААТемкиной, И.Н.Тартаковской.

критическая философия: М.Фуко, Ж.Лакан. Ж.Деррида; идущее от классиков и присутствующее практически во всех, вплоть до позднейших, трудах по теоретической социологии противопоставление социальной структуры и действия; стратификационные подходы. Разумеется, здесь мог бы быть отражен и другой набор классических образцов, но данная констелляция хотя и не абсолютна, но, в то же время, и не случайна, поскольку с одной стороны, на этих авторов ссылаются сами "гендерологи" (в том числе неявно и неосознанно - через терминологию, метафорический ряд), а с другой, здесь достойно репрезентируется "социологизм" ув вульгарное квази-, а иногда и псевдосоциальное теоретизирование.

В-третьих, аналогичные соображения побуждают нас привлекать негендерные лингвистические "гранд-"тсории: гипотеза Сепира-Уорфа; структуралистские (Ф. де Сос-сюр, Ч.Моррис) и пост-структуралистские теории; французская школа анализа дискурса (МЛеше, П.Серио; социолингвистика (УЛабов, Р.Белл, А.Д.Швейцер) теория речевых актов (Дж.Остин, Дж.Серль); антропологически-ориентированная лингвистика (В.И.Ка-расик, Т.М.Николаева, В.Н.Телия), лингвостилистика (В.В. Виноградов) и др.

В-четвертых, стремление к определению состоятельности и перспективности (в социологическом аспекте) того или иного генедерно-лингвистического подхода предполагает введение не только содержательных, но и (в какой-то степени формальных) критериев, каковыми в нашем случае выступают положения методологии и социологии науки: неокантианское (Г.Риккерт, М.Вебер, А.Шютц) различение, номотетического и идеографического метода, процедура отнесения к идеальному типу; логический позитивизм (Л.Витгеиштейн, МЛ1лик, Р.Рорти); фальсификационизм (К.Поппер, ИЛакатош); концепции роста научного знания (Т.Кун, Р.Мертон, М.Фуко); часто в переработанном и подготовленном для применения в исследовательской практике виде (Г.СБатыгин).

Наконец, пятое и шестое - методологические модели, применяемые при изучении гендерных различий в речи и гендерных асимметрий в языке и практически неотделимые от них (по крайней мере, топологически) содержательные социолингвистические работы в данной области, результаты эмпирических исследований. Здесь следует упомянуть множество работ, выполненных в ранней социолингвистической перспективе (К.Миллер, С.Флекснер, Ф.де Клерк); теорию гендерлектов (и мужского доминирования) Р.Лакофф; смыкающуюся с ней гипотезу двух культур Д.Таннен; исследования языковой социализации (Дж. Роматовски), подходы, ориентированные на поиск гендерных сходств, в том числе, инкорпорирующие конструктивистские принципы (Д.Камерон, К.Диндиа, Э.Мьюлак, К.Уэст, Д.Циммерман). Следует отметить работы А.В.Кирилиной, развивающей с коллегами в рамках "московской школы лингвистической гендерологии" конструктивистский подход.

Примечательно, что в представленных блоках теоретико-методологических посылок социологических на один больше (социологические, гендерологические, ген-дерно-языковые моменты против лингвистических и гендерно-языковых). Это неизбежно, поскольку "гендер" или "социальные аспекты пола" - категория социологического анализа, и метафорично, поскольку вопреки, казалось бы, следующему отсюда императиву на более детальную проработку социологической стороны вопроса, на практике, как мы уже неоднократно отмечали, все происходит точно наоборот.

Научная новизна диссертационного исследования проявляется в двух ракурсах: а) с точки зрения вклада автора в разработку проблемы в отечественной социальной науке, а также б) в контексте дискуссий, ведущихся в современной западной гендерологии.

В диссертации предложены критерии а) "социологичности" моделей по-прежнему находящейся — на данном этапе исследований - под угрозой ребиологизации переменной "гендер" и б) концептуальной состоятельности моделей гендера.

На основе этих критериев, становится возможным разграничить тематическое пространство гендерно-языковых исследований на проблемную, непроблемную и не поддающуюся оценке зоны. Дальнейшая категоризация позволяет свести эти единицы к двум категориям, традиционно концептуализируемым как уровни социологического анализа - интеракционный (микро-) и институциональный (макро-). Иными словами, обращение к методологическим (здесь верификационным и фальсификационным) основаниям онтологии гендера позволяет говорить о его двухуровневой модели.

Доказано, что господствующие микросоциологические концептуализации генде-ра несоциологичны как в методологическом (нерешенность и даже отсутствие самой постановки вопроса о способах установления гендера), так и в глубинно-теоретическом плане (нерешенность или, скорее, неразрешимость проблемы "функциональность vs каузальность" в структурно-функционалистской доктрине, привлекаемой здесь в качестве теоретического фундамента). В создаваемых вокруг такого "гендера" каузальных схемах последний выступает лишней, а не "третьей", как постулируется, переменной. В свете этого оправданным является отказ от институционализированной мистификации в виде "гендера" и возврат к "полу".

В диссертации показана перспективность изучения и свобода от внутренних противоречий институционального пласта гендера - "отражения пола в языке". Здесь возможно формулирование позитивных исследовательских задач, в том числе и на эмпирическом уровне. Например, изучение андроцентричности vs гендерной нейтральности языковой системы через изучение ее подсистем: лексики, фразеологии, паремиологии,-фонологии и т.п. Однако следует признать нецелесообразность участия в таких проектах социологов - социологическая компетентность в этом случае не задействуется: исследо-

ватель оперирует "образом пола" ув самим полом. И поскольку пол не является здесь конструктом второго порядка (в качестве такового выступает образ/концепт/стереотип), то степень его наивности не имеет значения. Остается лишь языковедческая (не путать с языковой!) компетенция. Соответственно, и слово "гендерный1 применительно к таким исследованиям факультативно. С рядом оговорок можно признать интересными для социологов психолингвистические исследования, посвященные влиянию гендерно-связанной системы/подсистем языка на "индивидуальное сознание".

Наконец, была упорядочена аксиоматическая база "непроблемных" подходов к ген-деру с последующим развитием (снижением) этих постулатов и размещением их в модели потенциального эмпирического исследования. В свете проведенного таким образом концептуального анализа базовых "конструктивистских" категорий контекста, признака переменной интенсивности, образа Другого, а также введенных для заполнения нередких здесь концептуальных пустот окказиональных категорий выкристаллизовалась проблема условий, при которых каждый из ко-акторов типизирует другого в гендерных терминах и ситуация теряет гендерную нейтральность. Продуктивным здесь оказалось обращение к феноменологической концепции А.Шютца, который дает следующий ответ: типизация есть функция ситуационно обусловленного интереса, цели. Получается замкнутый круп ситуация определят типизацию, а типизирование определяет ситуацию. На основе этого делается вывод о невозможности создания (одномерной) классификации гендерно окрашенных контекстов взаимодействия, что в аспекте принципа системности ставит под сомнение целесообразность развертывания исследовательских программ в этой области. С учетом теоретико-методологической несостоятельности либо "несоциологичности" остальных подходов мы приходим к познавательному пессимизму (по крайней мере, в отношении эмпирического изучения проблемы "язык и тендер").

На защиту выносятся следующие положения:

1. Языковое изучение тендера, за счет присутствия в теоретическом багаже языкознания соссюровской дихотомии "язык-речь", через проблему атрибутирования речевого перформанса требующей установления индивидуальной тендерной идентичности раскрывает вульгарно-конфляционисткие ориентации устоявшихся гендерологических подходов. Это делает актуальным обращение к социологическому противопоставлению веберовской, и дюркгеймианской традиций ("двух социологии") и социолингвистическому различению стратификационной и ситуационной дифференциации языка и заставляет последовательно различать гендерно-языковые эффекты на уровне социального действия и на уровне структур и социальных фактов.

2. Господствующие микросоциологические концептуализации тендера, построенные

на конфляционистском фундаменте глубоко несоциологичны. Социальные аспекты пола

здесь входят в модель в качестве лишней переменной (с претензией на статус "третьей" переменной). Подход, несмотря на его распространенность, следует квалифицировать как институционализировавшуюся за счет своей мнимой(!) простоты мистификацию.

3. Термины компетенции не являются достаточным основанием для выделения омнирелееантных признаков индивидуально-интеракционного уровня. Вытекающая из компетентности потенциальность (действия) не может представляться как актуальное действие - последнее обладает, как минимум, процедурным приматом.

4. Следует признать открытым вопрос о границах предметной области "гендер и речь", традиционно решаемый в терминах преференциальности/облигаторности выбора языковой формы. Апелляция к предпочтениям говорящего подразумевает осознанность выбора, которой говорящие лишены. Не смягчает эту формулировку - поскольку также не элиминирует проблему осознанности - и переход к стохастическим терминам тенденции-склонности (tendency) и частотности.

5. Часть попадающих в фокус анализа языковых эффектов не имеет прямого отношения к традиционно выделяемой в рамках институциональных гендерно-языковых штудий проблеме образа полов в языке, но обслуживает бытование этих (в т.ч. языковых) образов, интегрирует их в речевой перформанс. Здесь можно вести речь о языковых механизмах актуализации гендерных стереотипов.

Апробация работы

Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на методологических семинарах Московской высшей школы социальных и экономических наук, на заседании Сектора социологии знания Института социологии РАН, озвучивались на семинарах цикла "Фундаментальная и прикладная лингвистическая генде-рология. Вопросы методологии и преподавания", проводившихся Лабораторией ген-дерных исследований Московского государственного лингвистического университета в 2002-03 гг., докладывались на российских и международных научных конференциях "Российское общество накануне XXI столетия" (Иваново, 1999), "Проблемы речевого воздействия" (Москва, 2000), "Будущее молодежи России" (Москва, 2003) и Тендер: язык, культура, коммуникация" (Москва, 2003). Под руководством соискателя в 2000 году проведено два содержательных эмпирических исследования в предметной области при организационной поддержке кафедры социологии Ивановского государственного энергетического университета. По теме диссертации вышло 6 публикаций в сборниках научных трудов, тезисов выступлений, в научных журналах.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, объединяющих тринадцать параграфов, заключения и библиографии, включающей 211 единиц.

В первой главе проводится концептуальный анализ основных категорий исследования, главным образом, "гендера " и связки "язык-гендер", раскрывается необходимость (и конвенционально выделяемая возможность) рассмотрения их в уровневых терминах. Здесь же осуществляется раскрытие центрального методологического противоречия тендерных исследований речи: того факта, что нижнеуровневый, "воплощенный" гендер по-прежнему мыслится с привлечением биологических описаний. Затем эксплицируются последствия этого для других разделов темы "язык-пол". Посредством селекции проблемного и непроблемного выделяются регионы относительной теоретико-методологической стабильности, а также нестабильные участки темы. В следующих двух главах в аспекте идеи об уровневой организации предметной области подробно описываются, соответственно, первые и вторые; в аспекте проблемности/непроблемности, рассматриваются степень "социологичности", теоретической обоснованности и перспективности социологического изучения тех или иных трактовок гендера в его связи с языком.

ОБЩЕЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуются состояние и степень ее теоретической разработанности, формулируются цель и задачи исследования, отмечаются его новизна и практическое значение.

В первой главе «Гендер, гендер-и-язык: концептуальный анализ» дается обзор основных подходов к концептуализации центральных понятий исследования, делается вывод о том, что и язык, и гендер, и производная от них синтетическая категория мыслятся в рамках соответствующих дисциплин как обладающие уровневой структурой. Содержание первого параграфа «Преодоление биологического редукционизма в социологическом изучении пола: эвристическая ценность категории "гендер"» достаточно традиционно для работ в области социологии пола (гендерологии). Здесь производится "стандартная беглая социологизация пола": повествуется о том, что при обращении к этой проблеме сегодня невозможно игнорировать фактор прочного присутствия в категориальном аппарате социальных наук единицы "гендер" - понятия пола, в его связи с социальными моментами (а, следовательно, несводимости к биологическому).

Начав с этого содержательного утверждения, вводящего "гендер" в фокус анализа, мы сразу же переходим на мета-содержательный (методологический) уровень и задаемся вопросом: почему этот паттерн - способ организации гепдерологических текстов вокруг тендера qui vs пол - традиционен? Достаточно ли поставленного во главу угла упоминания о связи (с социальным) и несводимости (к биологическому), чтобы легитимировать присутствие концептуальной единицы в системе социально-научных понятий? Детальному рассмотрению этого и сопутствующих вопросов посвящен вто-

рой параграф «Дебиологизаторский проект и проблемы включенности "тендера" в структуру социологического знания». Здесь, в частности, отмечается, что введение специальной языковой единицы для обозначения социальных аспектов пола послужило не только импульсом, но и основным источником трудностей в социально-научном изучении пола. Очевидно, что если бы мы располагали лишь "полом", было бы сложнее сформулировать вопрос о различиях между полом и социальными аспектами пола. Притом что сам вопрос далеко не лишен смысла и является отголоском более общего вопроса об обоснованности рекрутирования социологических признаков из сферы повседневного, само собой разумеющегося, он все же с гораздо меньшей вероятностью был бы сформулирован, если бы не произошло номинирования (= онтологизации) второго компонента оппозиции. И не породил бы запутанности, которую также можно рассматривать как свидетельство хорошей изученности проблемы.

В диссертации выделяется семь аспектов, в которых оппозиция "пол-гендер" обнаруживает свою некогерентость и, соответственно, инструментальную несостоятельность. Первый круг проблем - это непосредственные проблемы каузальности, которая рассматривается в терминах оппозиции "природное-приобретенное (nature-nurture)". Поскольку установление глубинного фактора для каждого данного аспекта поло-вой/1-ендерной макропроблемы является проблематичным, исследователи вынуждены оговаривать, что проблематичность исчезает, когда мы имеем дело с действительно сексуально-специфическими признаками, такими как способность к эякуляции или деторождению. Слово "действительно" здесь мало что проясняет. Имея ряд из двух определений: нерефлексивного и рефлексивного, отличающегося компонентом "действительно", можно прогнозировать появление формулировок типа "действительно-действительно" или "ар-хидействительно", что делает явной аналогию с заклинаниями. Второй блок вопросов связан с традиционной в рамках теоретической социологии проблемой "каузальность vs функциональность" в той мере, в какой последняя используются в концептуализации тендера. Третий спорный момент, касающийся отношения "биологическое-социальное", заключается в проблематичности инструментализации "гендера" для решения задач, отличных от тех, которыми было обусловлено его появление на свет (изучение случаев транс- и интерсексуальности). Четвертое, пол оказывается "не столь уж" дихотомической и внутренне устойчивой характеристикой, а социальные моменты - не столь лабильными, что находит свое отражение в практике хирургического исправления транссексуальных состояний (но не наоборот!). Пятым препятствием, на пути тотального разведения пола и гендера является предшествующий гендерному половой социологический дискурс. Господствовавший в дофеминистскую эпоху оптимистичный дескрипти-' визм, порождал нейтральные термины типа "женская роль", "мужская роль", вступившие в некоторое противоречие с номинациями, построенными вокруг компонента "ген-

дерный". Шестое, квазиидеологическая доминанта на избегание всего, что связано с полом ("до основанья, а затем!...") легко прочитывается как вытеснение, где вытесняемое -центральный и необходимый элемент. Наконец, седьмой момент, биологическое и социальное смешиваются на эмпирическом уровне. К.Уэст и Д.Циммерман дают хорошую иллюстрацию этой проблемы, отмечая тот факт, что "исследователь, работающий методом опросов, определяющий тендер респондента по звуку его голоса по телефону, <...> исходит из предпосылок соответствия личностных черт принадлежности по полу".

Перечисленные трудности показывают, что постановка вопроса в виде "гендер-потому-что-не-пол" оказывается недостаточной. За "бегством от" должен был последовать "дрейф к", который бы придал маргинальной категории прочность и легальность в системе социального знания, а также искомую инструментальность.

Далее рассматривается продуктивность попыток такой социологизации "пола-гендера" путем а) его встраивания в "синонимический" ряд "гендер, раса, класс" и б) аналитического сращивания гендера с безусловно социально-научной категорией власти. В первом случая отмечается, что введение этой триады свидетельствует о неспособности определить "гендер" иначе, чем посредством аналогии с прочно обосновавшимися в социологическом категориальном аппарате единицами; это еще один случай обращения к заклинаниям. В отношении кратологического акцента в концептуализации "гендера" доказывается, что такого рода теоретизирование несет на себе отпечаток ненаучного прошлого тендерных изысканий. Сращивание с "властью" подразумевает инкорпорирование в описание различий между полами мелиористски- (а, значит, не научно-) значимой оценочности "хорошо-плохо". Аналогичным образом (т.е. как недостаточно научную) позволяет квалифицировать тендерную программу и стремление исследователей искать исключительно подтверждения своих гипотез подчас к тому же за счет нарушения узких методических императивов (например, игнорирование проблемы репрезентативности) и прочих - помимо фальсификационизма -фундаментальных научных принципов (например, универсализма в виде апелляции к собственному жизненному опыту).

Тем временем по мере того, как автономность "гендера" конвенционализирова-лась, все отчетливее вставал вопрос: "каким образом фиксировать социальную vs био-логичсскую(!) сущность в эмпирическом исследовании?". Не предпринимая попыток самостоятельно ответить на этот вопрос, мы, задействовав гипотезу о существовании тендерной языковой личности, перевели его в радикально-диагностический вид верификационной процедуры и применили к массиву уже состоявшихся исследовательских проектов. Этому посвящен третий параграф "Верификационные и фальсификацион-ные основания онтологии гендера". Мыслительный верификационный эксперимент

показывает, что для ряда концепций способ - сопровождающей верификацию - фик-

сации тендера непродуман. Невозможность сформулировать проверяемые предположения указывает на несоответствие этих моделей второму критерию научности - критерию фальсификационизма: лэйбеллинг вместо объяснения.

В четвертом параграфе "Язык и тендер: уровни анализа" отмечается, что область действия данного инструмента оказалась уже, чем область развернувшихся к настоящему времени гендерно-лингвистических программ. Совокупность выбивающихся исследований оказалось возможным выделить в одну группу и одновременно констатировать существование двух уровней тендера (онтологических и аналитических). Первая группа-уровень - уровень социального действия и взаимодействия; здесь фигурируют акторы-говорящие из плоти и крови, носители интернализованных идентично-стей. Вторая группа - уровень институциональных (семиотических) единиц, не прибавляющих в телесности даже в случае своей интернализованности.

Данные моменты становятся заметны, как мы отмечали, благодаря соссюровской дихотомии. Вслед за М Лешё мы склонны признавать большую, чем принято считать, со-циологичность этой модели, позволяющей, будучи развернутой до батареи оппозиций, наиболее отчетливо увидеть различие между структурой и действием. Ср. приводимые ЮС (ст. "Речь") различения: "речь конкретна и неповторима в противоположность абстрактности и воспроизводимости языка; она актуальна, язык же потенциален; речь материальна, язык включает абстрактные аналоги единиц речи; речь субъективна, являясь видом свободной творческой деятельности, язык ... объективен по отношению к говорящим".

Во второй главе "Характер взаимосвязи языка и тендера на уровне интеракции" приводятся трудности концептуализации языка во взаимосвязи с "воплощенным" ген-дером - индивидуальным абсолютным признаком. В первом параграфе подробно описываются (с приведением иллюстраций из исследовательской практики) господствующие подходы к установлению социологической переменной. Отмечается, что на уровне социальных акторов, и неотчуждаемого от них социального (речевого) действова-ния вопрос "какие существуют рецепты установления тендера говорящего?" актуален и получает несколько ответов:

(1) Тендера нет, в исследовании контролируется пол, контролируется по вторичным (иногда первичным - в биомедицинских исследованиях) половым признакам. Именно полу следует атрибутировать наблюдаемые речевые различия. Этот, биолого-редукционистский, подход квалифицируется в работе как неприменимый (в силу дисциплинарных моментов и проблем, связанных с технической вооруженностью) в социально-научном изучении пола и исключается из дальнейшего рассмотрения.

(2) Тендер есть, он определяется по полу, потому что тендерная идентичность формируется на основе принадлежности индивида к одному из биологических полов и

стабилизируется в возрасте 4-5 лет. Для дополнительной уверенности можно провести психометрическое тестирование по методике С.Л. Бем. Применительно к гендерно-языковой проблематике следует говорить о различиях в речевом поведении "всегда женщин" и "всегда мужчин". Феминистская критика называет биологический подход эссенциалистским и предлагает в качестве альтернативы "конструктивистский" подход, где "конструктивистский" - дериват не от "(культурного) конструкта", а от слова "конструирование" (построение тендерной идентичности в процессе социального онтогенеза каждого данного индивида). На самом деле такой подход является "не менее" зссенциалистским, чем тот, в жесточайшей борьбе с которым он родился. Здесь единственным критерием является биологический пол. Соответственно, эссенциалистский тендер - межуровневый кентавр, поскольку необходимо чем-то "разбавлять" биологические критерии отнесения единиц исследования к той или иной категории. Решение находится в социализациотых терминах, поэтому обращение к идентичности, всегда в имплицитном виде содержит институциональное теоретизирование. Сторонники этого подхода стремятся дистанцироваться от тех, кто настаивает на биологической природе (возможных) различий, но в силу того, что их концепция базируется на функционалист-ских схемах, либо замыкающихся на биологию, либо оставляющих вопрос о детерминации повисшим в воздухе, им не удается далеко уйти от своих оппонентов.

(3) Тендер - это ситуативная идентичность, роль, компонент гендерно маркированной ситуации взаимодействия (выделяемой как оппозиция гендерно-нейтральным ситуациям), рекрутируемая из гендерного сектора арсенала "те" в момент типизации со стороны alter ego и остающаяся стабильной на протяжении всей ситуации взаимодействия. Тендер фиксируется эмпирически, как деланье или перформанс, но не сводится к нему, а предстает как соответствующее ему quality. (Некоторые концепции предполагают постановку вопроса о градациях релевантности, но это, как мы показываем ниже в этой главе, путь к тотальному методологическому пессимизму). Таким образом, задача по установлению тендера сводится к составлению каталога гендерно окрашенных контекстов. Интересно, что результаты некоторых "ранних" исследований, проведенных в эссенциалистской парадигме, действительно показывают речевые эффекты гендера, а не неопределенной сущности, фиксируемой по половым признакам. Так происходит в тех случаях, когда исследователи выходят на релевантные ситуации взаимодействия.

Необоснованная претензия последователей социализационного подхода на использование применительно к нему термина "конструктивистский", находящаяся в противоречии с его "сущностной эссенциалистичностью", позволяет концептуализировать его

как "конструктивистский эссенциализм", где сама оксюморонность формулировки сви-

детельствует о концептуальной неполноценности этой теоретической платформы. По аналогии и одновременно контрасту с этим, контекстуалистская концепция тендера, в центре которой действительно находится конструирование эмерджентных социологичных образований, может быть обозначена как "конструктивистский конструктивизм".

Отметим также, что в свете такой классификации подходов следует признать несостоятельность претензий так называемой "концепции тендерных сходств" на самостоятельное место в арсенале гендерологических концепций. В зависимости от интерпретации идеи сходства в том или ином исследовании, она предстает либо как перманентное (часто физиологическое) сходство либо как иллюстрация нерелевантности тендерного статуса для тех или иных социальных контекстов (мужчины и женщины превращаются здесь в просто людей, инженеров, детей, пассажиров, свидетелей и т.п.). Совсем малосодержательной видится разрабатываемое в рамках этого подхода требование о необходимости изучать тендер в связке с другими социологическими (часто демографическими) признаками, такими как социальное положение, род занятий, возраст и т.п. Аналитическое вычленение тендера из клубка взаимосвязанных переменных есть не более чем следование правилам конструирования идеальных типов.

Далее в диссертации приводится описание двух видов диагностического несоответствия "пол-гендер" - контекстуального и перманентного. В первом случае мы имеем дело с возможностью ошибки идентификации вследствие ролевой множественности идентичности данного испытуемого ("тонкий" конструктивистский тезис), во втором - ошибка обладает большей наглядностью и признается даже эссенциалистски ориентированными исследователями. Она возникает вследствие несовпадения набора возможных полов с набором предлагаемых обществом тендерных дисплеев. В обоих случаях констатируется неудовлетворительность практикуемой методологии.

В следующем параграфе "Контекстуализм как императив микроуровневого исследования" излагается предписываемый доминантными социологическими конвенциями способ преодоления этого противоречия. Попутно подвергается критическому анализу легкость, с которой мы соглашаемся с тем, что "эссенциализм" - синоним старого, отжившего, бесперспективного, а "конструктивизм" - всего правильного и прогрессивного. На выходе мы еще раз отмечаем, что блок социализационных подходов выступает институционализированной мистификацией, но в свете его широчайшей распространенности мы оставляем его в фокусе анализа и ниже подробно приводим эссенциалистские "гендерно'-языковые модели.

Третий и четвертый параграфы посвящены проблемам изучения тендерной речи •

в рамках эссенциалистской и конструктивистской платформ соответственно. В третьем

параграфе отмечается, что внеконтекстуальность тендера, его - на методологическом и

глубинно-теоретическом уровне - сращение с половыми биологическими характеристиками индивида легитимирует постановку вопроса о построении аналитических конструкций типа "женский язык всегда...". Иными словами, речь идет о языке крупных социальных общностей. В социолингвистике такая постановка вопроса квалифицируется как макросоциолингвистическая: взаимодействие социальных и языковых страт. Территориальная стратификация конституирует проблему диалектов, национальная -проблему билингвизма, профессиональная - проблему профессиональных жаргонов или "технолектов11, постулирование онтологической тендерной стратификации поднимает вопрос о существовании гендерлектов. На первый взгляд, это означает необходимость отнесения наблюдаемых здесь явлений к социетальному vs индивидуалыю-интеракционному уровню анализа. Однако мы настаиваем на том, что эта макросоцио-лингвистическая проблематика микросоциологична.

Заслуживает внимания эссенциалистское решение негласно признаваемой здесь проблемы контекстов. Очевидно, что компонент "всегда" в формуле "язык мужчин/женщин всегда..." оказывается разрушен имплицируемой идеей контекстуально-сти множественностью (причем, практически бесконечной) условий в которых утверждение взаимосвязи обретает/теряет истинность. Однако одно-два условия концепция омнирелевантности выдержит. Поэтому одна из ключевых и первостепенных исследовательских задач здесь состоит в том, чтобы понизить размерность социального пространства, выразить все возможное разнообразие контекстов одной емкой формулой. Поскольку переменная "гендерные статусы коммуникантов" полагается предельно прозрачной, ее область значений известной (признание диалогической природы коммуникации требует, правда, учета гендерного статуса слушающего), проблему представляет только параметризация переменной "язык". И здесь из множества свойств языка наиболее релевантным оказывается его аптропоцентричность; отсюда, интерес к топике, предмету коммуникации.

Хотя, массив антропных концептов хаотичен и образует лишь некое подобие одномерного континуума, все же возможна постановка вопроса в терминах дистанциро-вапности типизированных в повседневности объектов от центра - человека. Таким образом, получается, что мужское и женское (человеческое) - располагается в непосредственной близости от образа человека, а удаленные объекты, например, подшипник или синхрофазотрон бесчеловечны, и потому лишены пола. В рамках антропной области языкового семантического пространства видится достаточным выделение двух субобластей. В первую входят концепты человека и неотчуждаемых состояний человека, включая социологические, психологические, биологические и прочие компоненты личности. Вторая субобласть состоит из окружающих человека объектов: виды

деятельности человека, его артефакты, симбионты, общество в целом, непосредственная природная окружающая среда и т.п. В качестве третьей субобласти, размещенной на шкале антропоцентричности можно выделить область удаленных от диморфного человека реалий. Здесь не отражается образ человека, а потому здесь нет мужественности и женственности. Очевидно, что в рамках гендерно-языковых программ включать эту область в модель в качестве активного компонента не имеет смысла. Таким образом, исследовать женский и мужской "язык всегда" следует в рамках некоей матрицы, отражающей тендерные статусы коммуникантов и "человечность" топики.

В то же время эта гипотеза в ряде случаев не подтверждается. Например, на приеме у гинеколога, в высшей степени антропоцентричный материал - женское тело - вызывает одинаковую вербальную реакцию как женщины-, так и мужчины-врача. Более убедительной здесь оказывается идея о выключенности тендера в ряде социальных контекстов. Акцентируя этот аргумент наряду с примерами неприкрытого и "прикрытого" лэйбеллинга на социолингвистическом материале, мы переходим к критическому рассмотрению конструктивистской гендерно-языковой программы.

Здесь, частности, отмечается плодотворность обращения к социолингвистической концепции регистра М.Халлидея и концепции условий порождения дискурса М.Пешб, направленных на поиск и систематизацию инвариантов ("глубинных структур") сверхфразового уровня. В обеих концепциях инвариант мыслится в позиционно-семантичес-ких терминах: основной смысл сообщению придают не языковые единицы, а контекст, в котором оно звучит. Итак, мы имеем два вида и два пласта переменных: социологические идентификационно-позиционные сущности и лингвистические перформатив-ные. Тендер в речи, таким образом, есть ситуативная социальная идентичность, эмпирически регистрируемая как деланье, перформанс (зд. говорение и текст как его результат). Этот речевой перформанс per se необходимо далее расчленить на перформанс как индикатор quality и перформанс как перформанс - то, вариативность чего на основе quality предстоит изучить. (На первом этапе задача социологична по своему содержанию, но в силу речевой природы перформанса липгвистична по форме. На втором этапе мы имеем дело с сугубо лингвистическими моментами). В результате мы оказываемся перед необходимостью привлечения обыденных схем для создания научных описаний ситуаций. Эта проблема тесно смыкается с предшествующей ей в процедурном аспекте проблемой - где и как искать гендерно-связанные ситуации?

Такого рода вопросы наряду с чисто социологическими аргументами обусловливают необходимость обращения к собственно институциональным регуляторам пер-формативных единиц. Этим моментам - в аспекте проблем их изучения - посвящена третья глава «Социетальный уровень проблемы "язык и тендер"».

Первый параграф Тендер как институт: теоретические рамки исследовательской программы" начинается с анализа - в свете определения института - набора номинаций, претендующих на обозначение институциональных сущностей, закрепившегося в тендерных и гендерно-языковых исследованиях. "Институт ... - понятие, используемое в большинстве социологических теорий для обозначения устойчивого комплекса формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности и организующих их в систему ролей и статусов"11. Отмечается, что, задавшись целью продолжить этот список, мы увидим, что в него органично вписывается транслитерация семантического форманта "установки" — "аттитюд", а также целый веер понятий, как то: "ценности", "представления", верования", "категории", "образы", "стандарты", "формы знания", "конструкты", "типизации", "(идеальные) типы", "стереотипы", "архетипы", "символы", "концепты", "шаблоны", "образцы", "прескрипции", "культурологически насыщенные фреймы", предложенный лингвистами по аналогии с языковым "культурный код" и даже паранаучное "имидж". Подчиняясь стилистическим требованиям, указанные единицы отказываются встречаться более одного раза в одном предложении в неизмененном виде. Кроме того, их принадлежность к социально-гуманитарному дискурсу не позволяет им - большей частью нейтральным общеязыковым единицам - бытовать отдельно от соответствующих маркеров типа "социальный, культурный, социокультурный, институциональный" и т.п. Наш тезис состоит в том, что в неизбежно "снижающем" конкретно-социологическом теоретизировании, каковым выступают исследования тендера и тем более тендера в языке, детальное различение между приведенными терминами факультативно. Все это означает идею, эйдос пола - идеальное отражение и прототип, в соответствии с которым существуют эмпирические объекты. Социологический "сциенти-фицирующий" выход из платонических рассуждений заключатся в признании несуществующим в интерсубъективной объективности того, что не интернализовано.

Как возможно (= практикуется) и как следует изучать институциональный план гендерно-языковых феноменов в свете ориентации на преодоление конфляционизма? Если не брать такую сугубо микроуровневую (но широко практикуемую) постановку вопроса как изучение каждой из составляющих тендер ролей - на основе наблюдения их актуализаций в повседневности - и построение сводного описания, то остается два варианта. Во-первых, видится возможным изучение объективированных тендерных типизации. Во-вторых, мы можем спросить о правилах и образах-ориентирах у "игроков". Правомерно будет рассчитывать, что хотя социальные деятели не отдают себе отчета в том, что действуют по правилам, правила эти они все же знают. При этом еле" Радаее В В, Шкаратан О И Социальная стратификация. Учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 21

дует помнить, что нас интересуют только идеальные сущности. Переход к "сексуально-мясным" аспектам экзистенциальности респондентов означает совершенно иную цель исследования - изучение мифической омнирелевантной гендериой идентичности. Это уже не макросоциологическое институциональное, но микросоциологическое индивидуалистское исследование.

Типизирующим медиумом par excellence, посредством которого передается социальное знание, являются "словарь и синтаксис повседневного языка" (А. Шютц). Однако прежде, чем переходить к собственно языковым половым кодам, мы уделяем специальное внимание проблемам изучения образов полов, зашитых в неязыковых знаках (§ 2 "Неязыковые половые коды"). Здесь отмечаются попытки квалифицировать систе-му(?) визуальных образов как язык, в связи с чем выделяется проблема дискретизации континуального визуального изображения. В случае с действительно языковыми знаками, например знаками естественного языка, наблюдается известный параллелизм-дуализм-симметрия между идеальной и материальной сторонами знака, несколько теряющий, правда, в стройности в свете явлений полисемии (а также омонимии) и синонимии. Взятое же в качестве предельного случая, фотоизображение, например, демонстрирует практически полное тождество с тем, что мы могли бы наблюдать собственными глазами, того, что очевидно. Состоит ли окружающий мир из знаков? Или же это сущности, обозначающие сами себя? Тот факт, что на основе ментальных операций над отражениями объектов можно прийти к знанию, напрямую из этих объектов не извлекаемому, еще не дает нам повода называть эти объекты или их констелляции знаками. Но гораздо более серьезные концептуальные трудности высвечивает неокантианский номиналистический тезис об отсутствии имманентного членения внешнего мира независимо от конститутивных схем сознания. Сплошной и синкретичный материальный мир дробится на единичные сущности, могущие послужить материальной основой знака, только в присутствии носителя сознания, в котором для каждой единичной вещи существуют прототипы. Переход к терминам адресата вступает в противоречие со стремлением последовательно различать телесные и институциональные пласты гендера. Эти трудности преодолеваются посредством критического экскурса в исследовательские практики дискретизации, практики выделения "очевидного".

Далее в этом параграфе повествуется о сегрегационных структурах и половых артефактах (в терминах Г.Е. Крейдлина - "системологических невербальных знаках") как о важном источнике информации об институте тендера, включая такой его (института) сегмент как "говорение полов".

Третий параграф "Образы полов в системе языка" содержит описание достаточно традиционной - одноименной - области исследований. Здесь, в первую очередь, ар-

тикулируется эта традиционность, затем вводятся основные понятия и концепции, в частности, "языковая картина мира", "гипотеза лингвистической относительности", "языковые асимметрии", "андроцентризм" констатируется их сходство с элементами социологического институционального проекта (на примере "феноменологической социологии"). Хотя, - отмечается, - в методическом плане для лингвистических штудий в большей мере признается необходимость обращения к сравнительно-языковедческим данным: "Для понимания [неабсолютности концептуализации. - Р.Б.] сравнительные данные лингвистики являются условием sine qua поп" (Э.Сепир). Далее в параграфе дается обзор современных исследований гендерных типизации в различных подсистемах языковой системы: лексике, фразеологии, паремиологии, морфологии, фонетике.

Исследователи тендерных аспектов языка иногда выходят на языковые явления, чья связь с тендером опосредована существованием описываемых выше типизации. Это вполне самостоятельные и нейтральные участки языковой системы, попавшие в фокус внимания научного сообщества только благодаря своей соположенности - каузальной или функциональной - с тем или иным тендерным стереотипом или всей их совокупностью. Следует предположить, подобные языковые эпифеномены тендера должны оставаться в инвентаре "гендерно-языковых" зависимостей до тех пор, пока остается значимым конкретный тендерный стереотип, который побудил обратить на них внимание.

В следующем параграфе "Институциональный гендерный дискурс" приводится критическое прочтение концепции, согласно которой язык пола при занятии определенной ("половой") позиции внутри "общественной формации" напрямую в виде текстов (vs в "прессованном"виде, как элемент гендерной идентичности) входит речь индивидов.

Пятый, последний, параграф третьей главы "Интернализованные тендерные типизации как предмет институционального изучения взаимосвязи языка и пола" посвящен проблемам извлечения (="насильственной объективации") интернализованных тендерных образов и образцов. Здесь, в частности, отмечается многомерность ментальных структур, что предъявляет повышенные требования к исследовательскому инструменту. Наивное решение проблемы изменения размерности данных приводит к многочисленным артефактам. Именно поэтому более надежным методом является изучение объективированных vs объективируемых типизации.

В то же время следует признать примат интернализовашюй формы существования стереотипов над объективированными в исследованиях современности. В методологическом плане это означает необходимость обращения к индивидуальному-коллективному сознанию для "проверки" данных, полученных на объективированном материале.

Это, в свою очередь, высвечивает необходимость разработки правил соответствия по

типу "что в языке/публичном дискурсе/сегрегационных структурах/визуализациях X, то в ментальном пространстве- У", где X И У - не содержательные, но формально-позиционные единицы. В настоящий момент эта область совершенно не разработана, что приводит к господству исследовательского (наивного?) волюнтаризма.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, еще раз в сжатом и концентрированном виде приводятся утверждения собственно взаимосвязи, чье присутствие в тексте не всегда было эксплицитным. (Связь, будучи реляционной сущностью, выражается исключительно через сущности онтологические. Ее описания в таких условиях неизбежно оказываются разбросаны по тексту и "утоплены" в описаниях абсолютных переменных). Аналогичным образом - в линейной последовательности - излагаются переведенные в вид методологических ограничительных императивов проблемные моменты в концептуализации "языка-и-гендера", обозначаются перспективы социологической работы в этой области.

***

Основные положения и выводы диссертации изложены в следующих публикациях автора:

Об омнирелевантности и переменной интенсивности // Тендер: язык, культура, коммуникация. Доклады междунар. науч. конференции. Москва 27-28 ноября 2003 г. М., 2004. (0,5 п.л.).

Конструктивистский конструктивизм в гендерологии: аксиомы // Тендер: язык, культура, коммуникация. Материалы междунар. науч. конференции. Москва 27-28 ноября 2003 г. М.: МГЛУ, 2003. С. 25-26. (0,1 пл.).

Женская возрастная ненормативность // Будущее молодежи России: тез. докл. междунар. науч.-практ. конф., Москва, 23-24 мая 2003 г. М.: Институт социологии РАН, 2003. С. 5-6. (0,1 п л.).

Курение полов: гендерные паттерны курения // Вестник ИГЭУ. 2002. Вып. 2. С. 62-67. (0,5 пл.).

Гендерные детерминанты речевого поведения // Проблемы речевого воздействия: Сб. науч. тр. М., 2000. С. 122-124. (ОД пл.).

Антропоцентричность языка и гендерная речевая вариативность // Российское общество накануне XXI столетия: тез. докл. всеросс. науч.-практ. конф., Иваново, 1718 декабря 1999 г. Иваново: Юнона, 1999. С. 117-118. (0,1 пл.).

Подписано в печать 15.06.2004 г. Зак. 116. Тир. 100 экз. Объем 1,5 п.л. Участок оперативной печати ИЭ РАН

»13195

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Бумагин, Роман Евгеньевич

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Тендер, гендер-и-язык: концептуальный анализ

1. Преодоление биологического редукционизма в социологическом изучении пола: эвристическая ценность категории "гендер"

2. Дебиологизаторский проект и проблемы включенности "тендера" в структуру социологического знания

3. Верификационные и фальсификационные основания онтологии тендера

4. Язык и гендер: уровни анализа

ГЛАВА II. Характер взаимосвязи языка и тендера на уровне интеракции

1. Господствующие подходы к установлению тендерной идентичности

2. Контекстуализм как императив микроуровневого исследования

3. Язык тендера с позиции "конструктивистского эссенциализма"

4. Язык тендера в конструктивистской перспективе

ГЛАВА III. Социетальный уровень проблемы "язык и тендер"

1. Гендер как институт: теоретические рамки исследовательской программы

2. Неязыковые половые коды

3. Образы полов в системе языка

4. Институциональный тендерный дискурс

5. Интернализованные тендерные типизации как предмет институционального изучения взаимосвязи языка и пола

Введение диссертации2004 год, автореферат по социологии, Бумагин, Роман Евгеньевич

Актуальность темы исследования

Ситуация в науке последних четырех десятилетий XX века характеризовалась выходом на авансцену буквально во всех областях социально-гуманитарного знания критических феминистских концепций. В фокусе феминистской критики оказывается два момента: во-первых, проблематизируется объективность объяснительных моделей, выработанных современной наукой - следствие постулата о бесполости «совокупного субъекта познания» (отсюда требование экспертизы научной картины мира на андроцентричность [Бовуар, 1997; Eichler, 1991; Кирилина, 1998]); во-вторых, подвергается сомнению универсальность выводов, сделанных на основе изучения мужского материала под биркой тендерной нейтральности. Эти проблемы были концептуализированы с помощью понятий сексизма, андроцентризма, асимметрии и мужского шовинизма (номинации лежат в русле традиционного научного словообразования, поэтому не нуждаются в специальном определении) и так называемого тендера. Последний термин стал центральным для феминистской критики, исследователи емко и лаконично определяли его как "социальный vs биологический пол", демонстрируя убежденность, что этого достаточно для дебиологизации признака. Главной идеей, которая в последствии получила интерпретации, акцентирующие ее эпистемологический аспект, а изначально носила сугубо идеологический характер, была идея об условности, социальной обусловленности, символической природе и, главное, преодолимости различий между мужчинами и женщинами. Различий, главным образом, в том, что феминисты вслед за постструктуралистами обозначают как "отношения власти", а традиционные исследователи как "различия в жизненных шансах" [Morris, 1987].

Широкий интерес к проблеме "язык и пол" возник около трех десятилетий назад после публикации работы Р. Лакофф "Язык и место женщин" (1975), где автор обосновывает "андроцентричность языка и ущербность образа женщины в воспроизводимой в языке картине мира" [Кирилина, 1999:39]. Этим были обозначены рамки новой предметной области и дан импульс к активизации научного поиска.

Первыми подхватили идею исследователи, настроенные в духе феминистской критики, к которым, принадлежала и сама Лакофф. Появилось особое направление исследований - women's studies (в терминах A.B. Кирилиной - "феминистская лингвистика"). Эти штудии были женскими не только по своему объекту, но и по субъекту. Очевидно, что номинация "women's" не менее дискриминативна, чем андроцен-тричные социальные порядки, на разоблачение которых "women's studies" направлены. Андроморфный совокупный субъект научного познания не принял призыв разоблачать самого себя - ему не хотелось превращаться из братства в "сестринство" и посещать научно-практические "овуляры". Он отреагировал созданием собственных исследовательских центров по изучению уже "гендерной" проблематики. Предполагалось, что результаты этих исследований не подтвердят "антагонистические, идеологизированные и полунаучные" феминистские концепции. В частности, именно с этими явлениями связывается ренессанс классических социологических концепций "женского вопроса". По мнению Дж. Скотг, традиционные исследователи смогли влиться в тематическое русло женских штудий благодаря тому, что взяли на вооружение понятие "гендер", которое включает не только женщин, но и мужчин, и в меньшей степени эксплицирует "обиженность" [Скотг, 2001:146]. (Хотя результаты нашего экскурса в заголовочную лексику статей, выходивших в англоязычной литературе с 1970 по 2002 показывают, что частота употребления слова "мужчины" здесь все еще на порядок меньше чем слова "женщины")1. По "осторожной" оценке С.Ю. Барсуковой и В.В. Радаева, по мере того, как «работы по "женскому вопросу" включались в поле организованного скептицизма профессионального [научного. - Р.Б.] сообщества» количество декларативных и слабо аргументированных точек зрения уменьшалось [Барсукова, Радаев, 2001: 25]. Все эти разнонаправленные процессы способствовали институционализации исследований различий между полами.

К началу 1980-х годов социологизированная категория "гендер" в топике и методологии исследований практически полностью вытеснила квазибиологическую категорию пола (пик использования которой в women's studies приходится, по нашим данным, на 1977 год). И стало допустимо говорить о "гендерологии", как особом направления в блоке социально-гуманитарных дисциплин.

Возвращаясь к собственно языковым исследованиям тендера, следует упомянуть, что они стали возможны благодаря так называемому "лингвистическому повороту" в социальных и гуманитарных науках: в обратном случае "гендер" так и вращался бы в традиционных социологических зависимостях, таких как "гендер и социальная стратификация", "гендер и семейные роли". К этому же периоду (1960-е годы) относится

1 Почему-то оба слова используются во множественном числе. В то время как у Зиммеля в начале XX века речь шла о "Женщине". Вероятно, это налет нормативной количественное™ анализа. возникновение социолингвистики и социологии языка, различия между которыми трудно концептуализируемы и сводятся в основном к разному отношению к социологической классике [Fishman, 1992:vii]. Социолингвистика привнесла в "гендерологию" заряд "позитивизма" и также способствовала институционализации тендерных исследований, так как именно она из всех присутствующих в систематическом каталоге дисциплин, по определению призвана изучать социально-языковые зависимости.

Вследствие причин, которые предполагается подробно рассмотреть ниже, в и сама лингвистика с определенного момента приобрела явную антропологическую ориентацию, т.е. "исследование языковых процессов протекает в неразрывной связи с потребностями коммуникативной деятельности и предполагает учет именно человеческого фактора" [Телия, 1991: 36, Николаева, 2000; Карасик, 2002] Можно сказать, что социолингвистика более, чем "вписалась" в намеченные Р. Беллом - одним из ее основателей и систематизаторов - перспективы развития "и построила такие модели, которые объединяют кодовые формы и процессы3 с речевыми актами, а те и другие -с социальными функциями языка" [Белл, 1980:51], заняв тем самым одну из лидирующих позиций в структуре современного социального знания.

Таким образом, в настоящее время в результате подключения к "гендерологиче-ским" исследовательским программам методов и теоретических платформ состоявшихся дисциплин феминистское и постфеминистское изучение проблемы "язык и пол" находится в стадии зрелости: тысячи исследовательских центров, факультетов и кафедр феминологии/гендерологии ежегодно получают сотни миллионов долларов на проведение исследований. Вторичная библиография и он-лайновые поисковые системы свидетельствуют о еженедельном пополнении соответствующего раздела систематического каталога десятками единиц периодических и монографических изданий.

В то же время, данные вторичных исследований показывают, что тезис о наличии существенных тендерных речевых различий до сих пор является в достаточной степени спорным. В 1992 году К. Диндиа и М. Аллен подвергли критическому анализу 205 исследований, опубликованных с 1958 по 1989 гг., посвященных изучению тендерных различий в самораскрытии (self-disclosure) и обнаружили, что эти различия

2 Так как позволяла проводить количественные исследования, в то время как "материал предыдущих исследований не только не подвергался статистическим процедурам, но и не мог быть им повергнут в силу специфики метода (или его отсутствия)" [Кирилина, 1999:39].

3 Т.е. внутриязыковые явления, традиционно изучаемые структурной лингвистикой. весьма незначительны, и что "пришло время прекратить исповедовать миф о непреодолимых различиях" [Dindia, Allen, 1992:118]. В 1993 году Д. Канари и И. Хаузе провели обзор и систематизацию данных 15 вторичных ("мета-") исследований по результатам 1200 предметных исследований в области тендерных речевых различий. Они пришли к выводу, что существует весьма небольшое количество различий, если вообще таковые существуют (if any) в способах коммуникации: "различия малы и не-консистентны, имеют место различия всего в приблизительно одном проценте случаев, и даже эти эффекты опосредованы другими переменными" [Canary, Hause, 1993:141]. Другие авторы свидетельствуют об аналогичных результатах так называемого "мета-анализа" [Kirtley, Weawer, 1999:191]. Ситуация была квалифицирована как кризис методологии. Среди прочего, нерешенным признавался вопрос о том, в каких социально-языковых контекстах мы предполагаем, а в каких не предполагаем наличие тендерных (речевых) вариаций. Действительно, нельзя искать везде, необходимо изначально определить район поиска. Этот императив реализуется через действование в конкретной "парадигме", следование научно-исследовательской программе. Однако выделение контекстов требует сколько-нибудь вразумительной предсказывающей теории (парадигмы/программы), а она может быть сформулирована только на основе эмпирических данных о наличии/отсутствии вариаций в том или ином контексте, полученных с помощью инструмента, имеющего искомую теорию в качестве собственной основы. Не в пользу господствующего подхода говорит и отношение к материалу, на основе которого впоследствии создаются универсалистские концепции: объектом "гендерологических" исследований, как правило, выступает весьма специфическая социальная группа - студенты.

Пол-гендер. Проведенная по результатам исследовательской саморефлексии ревизия теоретических и эмпирических наработок привела к возникновению новой методологии, за которой закрепилась номинация "конструктивистская". В предисловии к сборнику "Половые различия и сходства в коммуникации (1993)" его редакторы Д. Канари и К. Диндиа отмечают, что центральным для этого издания является тезис о том, что мужчины и женщины "одинаково используют и понимают одни и те же вербальные и невербальные сообщения. . Половые сходства (similarities) обеспечивают контекст, фон для половых различий. . Точнее, использование сходств для контек-стуализации и прояснения различий между мужчинами и женщинами позволяет исследователям искать различия только там, где мы теоретически и эмпирически полагаем (hypothesize), что они есть, а не везде или нигде" [Canary, Dindia, 1998:х. Курсив мой. - Р.Б.]. Об этом же говорит со ссылкой на ряд американских и немецких исследователей A.B. Кирилина, правда, предлагаемое ею различение внутри интеракциони-стских подходов и контекст, в котором оно появляется, находятся в некотором противоречии: конструктивистский тезис К. Уэст и Д. Циммермана "doing gender - перманентный процесс, пронизывающий все действия индивидов" противопоставляется конструктивистскому же тезису Шт. Хиршауэра о том, что весьма распространены ситуации, когда пол нерелевантен для общения (ситуация тендерной нейтральности) [Кирилина, 1999:44], в результате чего первый приобретает налет эссенциалистично-сти и становится неотличим от более ранних и действительно эссенциалистских представлений. При этом работа Уэст и Циммермана квалифицируется как часть корпуса "ранних феминистских исследований". Как мы покажем ниже, в обоих случаях речь идет о некой контекстуальности переменной "гендер-социальный пол", и хотя в случае с Хиршауером контекстуальность действительно более зрелая, на наш взгляд, неправомерно помещать эти теоретические модели в разные исторические и парадиг-мальные континуумы.

Появление такой "мисклассификации" в одной из первых в отечественной науке серьезных работ по упорядочиванию предметной области, на наш взгляд, также симптоматично - для переосмысления исходных теоретических положений у западных исследователей тендера в языке были годы, отечественные же специалисты - социологи, социолингвисты, языковеды - вынуждены разбираться с разными пластами совокупного научного текста одновременно. Аналогичное только что приведенному, хотя и более серьезное концептуальное противоречие, мы находим у популяризаторов одного из программных конструктивистских текстов - упомянутой выше статьи американских этнометодологов К.Уэст и Д. Циммермана "Создание тендера (Doing gender)" [Уэст, Зиммерман, 2000]. В статье "Социальное конструирование тендера" переводчики "Создания тендера" пишут: "анализ речевой коммуникации мужчин и женщин показывает, что женщина менее активна, больше слушает, меньше говорит" [Здравомыслова, Темкина, 1998:179]. Хотя известно, что именно такого рода выводы, полученные в рамках эссенциалистского (противопоставляемого конструктивистскому) подхода - "женщина всегда., мужчина всегда." и стали предметом острой критики, вызвавшей к жизни новую парадигму. По мнению Т.В. Барчуновой, "тендерные исследователи у нас в стране . длительное время существовали в значительной изоляции от многих научных и философских дискуссий по поводу отношений между полами. В 90-е годы тендерное сообщество оказалось в ситуации мулътипарадигмалъно-го и мулътитемпоралъного дискурса. Для того чтобы сориентироваться в этом дискурсе, потребуется достаточное время и развитие собственных аналитических инструментов" [Барчунова, 2002:185].

Согласно Дж. Скотт, одному из наиболее часто цитируемых теоретиков тендера, теоретический кризис в мировой, в том числе и лингвистической, гендерологии обусловлен описательностью центрального понятия, его невключенностью в систему "доминантных дисциплинарных концептов", отсутствием должной теоретической обоснованности феминистских концепций [Скотт, 2001:144]. Мы склонны согласиться с такой оценкой. В 1990-х годах в западной периодике велась активная дискуссия между сторонниками старого дорефлескивного и нового подходов. Одна из участниц дебатов о сущности категории "гендер", проходившей на форуме WMST-L (19931997) заметила «Я все жду, когда Бюро переписи населения начнет использовать категорию "гендер", в то время как в действительности это бюро занимается сбором данных о поле» [Benokraitis, http]. Действительно, в силу отсутствия сколько-нибудь фундированной теории широкое распространение получает то, что О.А. Воронина назвала "ложной теорией тендера" [Воронина, 2000:12]. И формулировки типа "в процессе нашего исследования в 100% у мужского и в 100% у женского тендера выявлено положительное отношение с обоими родителями" [Цит. по: Барчунова, http] становятся нормой. Отождествление тендера с полом, при котором первый употребляется лишь в качестве "политически-корректного" или просто модного, синонима характерно для раннего периода тендерных исследований вообще и гендерно-языковых исследований (исследований мужской и женской речи) в частности.

Речевые манифестации - методологический потенциал проблемности. Отдельным направлением в рамках проблемы "язык и пол", бесспорно, является изучение различий в мужском и женском речевом поведении (в использовании языка, коммуникации). В свете перехода от структуралистской к социо- и антропологической лингвистике [Живов, Тимберлейк, 1997; Белл, 1980] соссюровская дихотомия "язык-речь" видится спорной. В то же время, о степени институционализированности речевого направления в тендерных штудиях говорит, в частности, наличие у исследовательского сообщества собственных журналов (напр., Women's studies in communication). Именно в этой области в полной мере проявляется аналитическая бедность и некогерентность "гендера" как инструмента научного поиска. Именно из этой области мы черпали многочисленные примеры парадигмальных несоответствий. Поскольку направление зависимости выстраивается здесь однозначно от гендера к языку, становятся крайне важными способы установления vs просто (аналитического) определения независимой переменной. Отказ от "пола" сыграл здесь злую шутку. Если до обращения к тендеру можно было говорить о "различиях в языке мужчин и женщин и эффектах в однополых и смешанных (mixed-sex) диадах" [Mulac et al., 1988], то после такого обращения речь уже шла о "гендерных различиях в убеждающей коммуникации" [Andrews, 1987]. Вопрос, который стоял перед исследователями, но который они не ставили, поскольку считали определение "гендер - это социокультурный пол" достаточным, заключался в следующем: как атрибутировать определенные поведенческие манифестации тендеру vs полу, если гендер - это иное. Как мы увидим ниже, решение находилось в создании системы критериев мужественности и женственности, что, по сути, было (и, самое страшное, продолжает выступать в качестве) deus ex machina для - дающей сбой на этом участке - социологической концепции гендера. С одной стороны, вполне правдоподобным выглядит утверждение о том, что женщины употребляют в речи больше названий цветов, чем мужчины [Lakoff, 1991], с другой стороны ответ на вопрос "как мы узнали, что это именно (социальные) женщины?" при всем обилии предлагаемых социологических аргументом сводится к одному: "потому что они употребляют больше названий цветов".

Это неучастие гендера в реальном объяснении или, в действительности, участие лишь на правах "посредника" (mediator) с претензией на статус "третьей переменной" особенно хорошо заметно по контрасту с тем, в каком качестве представлено в социологических концепциях понятие расы. Начиная с Симоны де Бовуар [Бовуар, 1997] все, кто размышлял над равноправием мужчин и женщин, включая публичных деятелей вроде Анжелы Дэвис и заканчивая чернокожими социальными исследовательницами [Dugger, 1991] рядом с "полом", а потом "гендером" через запятую указывали аналогичные, на их взгляд, понятия "класс", "раса". В отличие от "пола", понятие расы не обзавелось своим "социокультурным эквивалентом" в виде "социорасы" или чем-нибудь подобным и номинально напрямую участвует в построении каузальных схем как в качестве зависимой, так и независимой переменной.

Тем временем, социальная природа половых различий не подлежит оспорива-нию. По крайней мере, не страницах подобных работ, где такой тезис делает бессмысленным само их существование4. Поэтому значительно меньшие трудности вызывает различение биологически- и социологически ориентированных исследовательских программ. Здесь речь идет о естественности, биологической предзаданности против "сконструированности" различий в речевом поведении представителей полов. Эта самая сконструированность, которая совершенно естественно смотрится в виде оппозиции естественности, становится препятствием для осмысления парадигмально-го сдвига от "сконструированности-потому-что-не-естественности" к "конструируемой сконструированности". Что касается биологических решений проблемы "язык пол", то они обращены вглубь человеческого тела. Вполне законной считается здесь формулировка темы исследования типа "Об асимметрии блоков мозга" [Хомская, 1995] или "О влиянии области Брока на пространственные vs вербальные навыки (мужчин и женщин)" [Joseph, 2000].

Язык. Не меньше вопросов вызывает язык. Язык масштабен в отличие от более или менее частной социологической категории пола-гендера. По масштабу он соотносим с обществом. С одной стороны, язык содержит в себе два плана: план содержания и план выражения, причем говорить о содержании, не обращаясь к выражению, не представляется возможным, что в частности, резко сужает диапазон социолингвистических выходов на так называемую проблему вариативности [Ярцева, 1979]. С другой стороны, язык концептуализируется как многоуровневая система [ЛЭС, Общая риторика]. Затем язык все еще рассматривается сквозь призму дихотомии "язык-речь" [Серио, 1999]. Наконец, язык может быть русским, нидерландским или португальским пиджин, а речь может быть спонтанной и подготовленной, устной и письменной, диалогической и монологической. Также постановка вопроса в виде "язык-пол" не исключает снижения первой переменной до уровня второй, в связи, с чем нам предстоит иметь дело с "гендерными факторами/особенностями инвективного словоупотребления" или "с суффиксальным словообразованием наименований лиц по профессии". Не исключен и выход (или выпад?) в метафизические глубины в результате неизбежного здесь обращения к понятию "дискурса" (во французской теоретической традиции).

Определенные основания для оптимизма внушает исходная, заданная извне (но допустимая, как показывает практика трех последних десятилетий) сопоставленностъ переменных, где пол определяет возможный диапазон значений языка, а язык - пола.

4 Вероятно, доказывать биологическую "природу" различий все-таки приходится естествоиспытателям, несмотря на нормативную универсальность "организованного скептицизма".

И в то же время, эту синкретическую целостность придется нарушить, поскольку только так мы сможем определить участки проблемного и непроблемного, дозволенного и спорного, парадоксального и эвристически бесполезного.

Проблемы взаимосвязи (импликация). Именно в этом аспекте необходимо рассмотреть вопрос о характере зависимости, направлении логического символа "—от А к В, где А - язык, а В - пол. Как правило, здесь строятся сложные объяснительные схемы, где все связано со всем, где элементы моделей пребывают в "диалектическом взаимодействии", где одно немыслимо без другого, а другое с неизбежностью следует из первого. И это совершенно справедливо. Верно также то, что при такой постановке вопроса невозможно понять, что происходит с "если, то"-операциями в данном конкретном исследовании/направлении исследований: является ли эта комплексность синтетической конструкцией, построенной на основе теоретической рефлексии или же это следствие элементарной непроясненности вопроса.

Прояснение обозначенных моментов видится целесообразным и своевременным, по мере того как все большее количество исследователей втягивается в процесс воспроизводства заблуждений, а, по мнению Т.В. Барчуновой, вместе с тем и воспроизводства тендерной системы [Барчунова, 2002], на разоблачение5 которой их усилия так или иначе направлены. Следует признать справедливым тезис об «"опережении" теоретического осмысления проблемы исследовательской практикой» [Кирилина, 2000:13] и акцентировать его несколько сглаживаемый стилистическими ограничениями алармистский потенциал. Тендерные исследования уже здесь, поэтому следует признать оправданным появление работ, показывающих какие бывают, какие могут быть и, главное (поскольку наиболее выполнимо), какие не могут быть прочтения первой переменной, второй переменной и "и" между ними.

Степень разработанности проблемы

Попытки упорядочения предметной области и преодоления ранних (previous) исследовательских ориентации на точечное высвечивание (spotlighting) тендерных различий [Jones, 1999] отмечаются с конца 1980-х годов. Этот тезис может быть аргументирован в терминах функционального эшелонирования совокупного научного текста. Так, в 1987 году под редакцией Сюзан Филипс вышел первый сборник с названием, отражающим "попытку обобщения" - "Язык, тендер и пол в сравнительной перспективе" [Philips, et al., 1987]. За ним последовали пять монографий "Гендер и

5 Разоблачение научное vs идеологическое. язык" [Coates, 1993; Talbot, 1999; Goddard, 2000; Christie, 2001; Weatherall, 2002], одноименные учебники и "ридеры" [Coates, 1997; Holmes, Meyerhoff, 2003], а также сборники научных трудов, в названии которых присутствуют помимо "гендера" и "языка" слова "критика", "переосмысление [подходов к проблеме]" и просто сема "пере- (re-)" [Bergvall, et al., 1996; Bucholtz, et al., 1999; Canary, Dindia, 1998]. К обобщающим работам следует также причислить содержательные исследования, построенные вокруг среднего уровня генерализаций и переросшие в состоявшиеся исследовательские программы. Это "эссенциалистская" концепция тендерных социолектов (гендерлектов) Р.Лакофф, дополненная теорией двух культур Д.Таннен, проводимый в аналогичном ключе анализ тендерных аспектов обсценного и сленгового словоупотребления в работах К.Миллер, С.Флекснера, Ф.де Клерк, это "конструктивистские" труды Д.Камерон, К.Уэст и Д.Циммермана, Дж.Коутс, М.Крофорд, Л.Гроб, Р.Мейерс, Р.Шух, Д. Канари, И.Хаузе, К.Диндиа, К.Крамарэ, А.Мьюлак, К.Смит, в которых реализуется программа контекстуализации и релятивизации "гендера", изучения тендерных различий сквозь призму презумпции доминирующего тендерного сходства.

В отечественной, социологической и, главным образом, лингвистической литературе также накоплен определенный опыт изучения проблемы "язык-пол". Однако об исследовательской традиции здесь говорить пока рано. Вплоть до середины 1990-х годов изучение тендерных аспектов языка и языковых аспектов гендера практически не велось, а сама связка "тендер-язык" не имела ни концептуально-теоретического (включая номинативный) фундамента, ни самостоятельного места в систематическом каталоге. Единственной на сегодняшний день монографией, содержащей комплексную проработку проблемы, выступает здесь работа А.В. Кирилиной 'Тендер: лингвистические аспекты" (1999). Из содержательных работ, в которых проглядывают исследовательские ориентации авторов, можно отметить статьи и фрагменты монографий В.Н.Телии (лингвокультурологический подход), Е.С.Гриценко (конструктивистский подход), Е.И.Горошко, Г.Е.Крейдлина, Е.А.Земской, М.А.Китайгородской, Н.Н.Розановой (эссенциалистские подходы).

Таким образом, было бы неправомерно говорить о слабом теоретическом осмыслении проблемы. Хотя, по мнению Ш.Джонс, есть некоторая необходимость в более серьезном междисциплинарном описании: гендерно-языковые моменты, разрабатываемые в разных дисциплинах, в итоге оказываются разными сущностями, вопросы о том как они взаимосвязаны и почему изучаются в рамках (номинально) одного направления не только не находят ответа, но и просто не ставятся. В силу чего усилия исследователей, работающих с позиций социальной психологии, women's studies, лингвистики, социологии и теории коммуникаций расходуются впустую [Jones, 1999]. Это серьезный аргумент в пользу репроблематизации темы, но слишком масштабная задача для диссертационного исследования. В то же время, существует ряд более локальных доводов:

Прежде всего, необходимо сказать об отсутствии в систематизирующих исследованиях "негативных" формулировок проблемы. Формулировок в терминах поиска ограничений, налагаемых принимаемыми на себя в момент выбора теоретико-методологической платформы "концептуальными обязательствами". В то же время, именно исходя из ограничений, обнаруженных путем развития базовых положений мэйнстримных теорий до логического завершения, можно сформировать хорошо продуманную (vs ad hoc) программу изучения различий "гендер-язык" и избежать лишних усилий, о которых говорит Ш.Джонс. Чтобы этот тезис не сливался с предыдущим, следует ограничить (в институциональном vs историографическом плане) набор теоретических оснований корпуса гендерно-языковых исследований: в фокусе нашего внимания будут, главным образом, социологические и лингвистические (а также социолингвистические) базовые концепции.

Во-вторых, следует акцентировать неабсолютностъ работ подобного рода. Тогда, с учетом стремительного развития направления, оказывается, что исследование обобщает, обозначает перспективы и ограничения только для сложившихся к настоящему моменту практик и подходов. То есть, речь идет о том самом теоретическом осмыслении проблемы, которое, как мы отмечали, отстает, от эмпирических усилий. Можно предположить, что на основе этого последние модифицируются и в среднесрочной перспективе сформируются иные практики и подходы6. Для их обобщения понадобится уже другое исследование, несопоставимое с этим, так же как и настоящая работа несопоставима - в терминах "лучше-хуже", "полно-неполно" - с предшествующими описаниям состояния дел. В то же время, исследование необходимо, чтобы направление более эффективно развивалось. Таким образом, актуальность выводится не из ущербности предыдущих описаний, а из внутренней логики развития науки. Здесь необходимо обоснование стадиальной значимости текущего момента: в 1999

6 Здесь имплицитно присутствует кариаповское представление о росте научного знания как индуктивном и рациональном процессе. Об альтернативных моделях см. [Лакатос, 2001]. году Ш.Джонс в рецензии, обобщающей новые подходы к исследованию проблемы "гендер в коммуникации" использует метафору изменения пустынных ландшафтов. Она констатирует промежуточный характер произошедших в гендерно-языковых исследованиях изменений, отмечая, что ландшафт еще узнаваем, но и изменения заметны [Jones, 1999]. Легкость восприятия концептуальных моментов, для которых, и это видно по обилию метафор, в 1999 году с трудом подбирались слова, а также возможность генерировать более лаконичные концептуализации, в том числе, и с привлечением несравнимо большего числа новых источников, и вместе с тем неспособность сказать что-то принципиально новое свидетельствует, на наш взгляд, о том, что текущий этап завершен, а новый еще не начат.

В-третьих, если говорить о подобных исследованиях как об инструменте упорядочивания исследовательских платформ во избежание лишних усилий, то, судя по обилию лишних усилий, совершаемых отечественными исследователями, следует признать нехватку систематизирующих работ. На состоявшейся в ноябре 2003 года третьей международной конференции "Язык и гендер" был представлен 81 доклад. Большинство выступлений отражало результаты эмпирического изучения тендерных аспектов языковой системы - в основном, литературоведческих и лексикологических/графических исследований и, реже, психолингвистических исследований по схеме "язык-сознание"7. Значительная часть докладов была посвящена различиям в о мужском и женском речевом поведении и совсем небольшая часть - методологическим проблемам. Преобладание точечных содержательных проблем (spotlighting) над методологическими, предполагает, что последние решены либо, по крайней мере, рефлексируются. Однако это не так: а) в обоснование актуальности исследуемых проблем здесь, как правило, приводятся аргументы конъюнктурного толка (гендер - это модно) и б) концептуальная проработка социологической переменной сводится к упоминанию того, что гендер - это социокультурный пол, что не накладывает на исследователя никаких ограничений9. Так, название одного из докладов звучало следующим образом: "Конструирование тендерной идентичности в якутском героиче

7 Например, доклад М.Е.Федотовой 'Тендерный аспект наименований лиц по профессии в современном немецком языке".

8 Доклад Г.Е.Крейдлина "Мужчины и женщины в невербальной коммуникации: культурно-универсальные и культурно-специфичные особенности невербального коммуникативного поведения".

9 Возражением на такую радикальную оценку сразу станет дежурный тезис о том, что "пол - это биологическое, а гендер - социальное". ском эпосе". На первый взгляд, проблема этой формулировки в неразличении между феноменологическим конструированием (заполнением смыслом) повседневности и этнометодологическим деланием (doing) тендера, но, на самом деле, здесь нет ни первого, ни второго, поскольку речь идет не об акторе, а о структуре (эпос), которая не может выступать субъектом конструирования, поскольку является его объектом-результатом. Такого рода терминологические кентавры - не редкость в отечественных гендерно-языковых исследованиях именно в силу того, что отсутствуют институциональные ограничения, которые суть результат дистанцированной от эмпирии теоретико-методологической рефлексии.

Четвертое, в отечественной же исследовательской практике имеет место ситуация в определенном отношении противоположная только что описанной. Остается много вопросов, которые с позиции догоняющего (в которой находится российская гендерология) ошибочно полагаются разрешенными: а) где заканчивается предмет социально-научного изучения проблемы и каковы критерии, определяющее границы дозволенного (какие вопросы нельзя формулировать, потому что это "несоциологично", какие вопросы нельзя формулировать без ссылки на их деактуализированность, и/или без обоснования целесообразности возвращения к оставленным формулировкам). Вседозволенность - свидетельство отсутствия стержневых принципов и достижений научной дисциплины (ср. невозможность постановки вопроса о философском камне в современной химии); б) что означает популярная сегодня идея конструктивизма и как с ней обращаться, так, чтобы она не выродилась; в) как одно (гендер в языке) встраивается в другое (язык в тендере) в гендерно детерминированном действии и др.

Наконец, немаловажно, на наш взгляд, что к разработке проблемы слабо подключаются социологи. Для зарубежной науки это характерно в меньшей степени (здесь заметна деятельность академических социологов, например, таких величин "общей гендерологии" как Роберт Коннелл, Кэндес Уэст, Дон Циммерман), но все же, несмотря на номинальную междисциплинарность, гендерно-языковые штудии остаются доменом лингвистов. Этим обусловлены, многие из описанных трудностей, поскольку рефлексия, осуществляемая с позиций лишь одной из отражающих предметную область дисциплин, и формулируемые здесь ограничения явно недостаточны.

Цель диссертационного исследования

Целью настоящей работы является инвентаризация эксплицитных и имплицитных методологических оснований (преимущественно, ограничительного характера) гендерно-языковых исследований, содержащихся в собственно методологических, теоретических моделях, а также в содержательных эмпирических работах.

Задачи исследования:

1. Анализ и систематизация социологических подходов к изучению социальных аспектов пола. Определение концептуального статуса и соотношения переменных "пол" и "гендер", их места в категориальном аппарате современной социологии, прояснение терминологических моментов.

2. Анализ и упорядочивание актуальных языковедческих концептуализаций языка в его связи с антропологическими и социологическими категориями.

4. Установление направления зависимости в связке "язык и гендер".

5. Развитие (снижение) базовых положений каждого подхода до уровня гипотез10. Выявление возможностей, уже достигнутых результатов и ограничений существующих на данный момент подходов. Определение перспектив социологического изучения проблемы в рамках того или иного подхода.

Теоретико-методологическая основа диссертации

10 Здесь нас лишь отчасти интересует содержание таких гипотез, хотя очевидно, что различные подходы накладывают в том числе и содержательные ограничения. В поле зрения будет, главным образом, специфика функционирования того или иного подхода на сниженном, гило-тезированном уровне.

Н.Чодоров, А.Дворкин, С.Л. Бем, К.До, Р.Унгер, А. Фаусто-Стерлинг, Дж. Батлер, Дж. Скотт, Дж. Лорбер, К.Уэст, Д.Циммермана, Д. Таннен, Р.Коннелла, М.Эйхлер и отечественных авторов: Т.В. Барчуновой, С.А.Ушакина, O.A. Ворониной, Е.А. Здраво-мысловой, А.А.Темкиной, И.Н.Тартаковской.

Во-вторых, их критическое прочтение, установка на экспликацию нередко неот-рефлексированных концептуальных заимствований из более ранних пластов социальной мысли предполагает обращение к негендерным классическим и фундаментальным социологическим теориям. Это социология культуры Г.Зиммеля; прагматизм У.Джемса; символический интеракционизм и Я-концепция Дж. Г. Мида; феноменологическая социология А.Шютца, и ее положения, развитые в работах П. Бергера и Т.Лукмана, этно-методология Г.Гарфинкеля, "драматургическое" представление повседневности И.Гофмана, ролевая теория в рамках структурного функционализма Т.Парсонса, функционализм per se и его критики: Д. Ронг, Р. Блэйн, Н.Луман и др., постмодернистская критическая философия: М.Фуко, Ж.Лакан. ЖДеррида; представленное в работах многих авторов от Э.Дюркгейма до Э.Гидценса и М.Арчер противопоставление социальной структуры и действия; стратификационные подходы. Разумеется, здесь мог бы быть отражен и другой набор классических образцов, но данная констелляция хотя и не абсолютна, но, в то же время, и не случайна, поскольку с одной стороны, на этих авторов ссылаются сами "гендерологи" (в том числе неявно и неосознанно - через терминологию, метафорический ряд), а с другой, здесь достойно репрезентируется "социологизм" vs вульгарное квази-, а иногда и псевдосоциальное теоретизирование.

В-третьих, аналогичные соображения побуждают нас привлекать негендерные лингвистические "гранд-"теории: гипотеза Сепира-Уорфа; структуралистские (Ф. де Соссюр, Ч.Моррис) и пост-структуралистские теории; французская школа анализа дискурса (М.Пеше, П.Серио; социолингвистика (У.Лабов, Р.Белл, А.Д.Швейцер) теория речевых актов (Дж.Остин, Дж.Серль); антропологически-ориентированная лингвистика (В.И.Карасик, Т.М.Николаева, В.Н.Телия), лингвостилистика (В.В. Виноградов) и др.

В-четвертых, стремление к определению состоятельности и перспективности (в социологическом аспекте) того или иного генедерно-лингвистического подхода предполагает введение не только содержательных, но и (в какой-то степени формальных) критериев, каковыми в нашем случае11 выступают положения методологии и социологии науки: неокантианское (Г.Риккерт, М.Вебер, А.Шютц) различение, номотетиче-ского и идеографического метода, процедура отнесения к идеальному типу; логический позитивизм (Л.Витгенштейн, М.Шлик, Р.Рорти); фальсификационизм (К.Поппер, И.Лакатош); концепции роста научного знания (Т.Кун, Р.Мертон, М.Фуко); часто в переработанном и подготовленном для применения в исследовательской практике виде (Г.С.Батыгин).

Наконец, пятое и шестое - методологические модели, применяемые при изучении тендерных различий в речи и тендерных асимметрий в языке и практически неотделимые от них (по крайней мере, топологически) содержательные социолингвистические работы в данной области, результаты эмпирических исследований. Здесь следует упомянуть множество работ, выполненных в ранней социолингвистической перспективе (К.Миллер, С.Флекснер, Ф.де Клерк); теорию гендерлектов (и мужского доминирования) Р.Лакофф; смыкающуюся с ней гипотезу двух культур Д.Таннен; исследования языковой социализации (Дж. Роматовски), подходы, ориентированные на поиск тендерных сходств, в том числе, инкорпорирующие конструктивистские принципы (Д.Камерон, К.Диндиа, Э.Мьюлак, К.Уэст, Д.Циммерман). Следует отметить работы А.В.Кирилиной, развивающей с коллегами в рамках "московской школы лингвистической гендерологии" конструктивистский подход.

Базовая методологическая посылка. Как бы ни усложнялась ситуация наличием множества подходов и предметов исследования в рамках тендерной (социолингвистики/социологии языка, создать их типологию возможно. Если мы, руководствуясь процедурой конструирования гипотезы, представим предмет в виде максимально общих составляющих, то увидим предположение о зависимости, состоящей из двух пере

11 Возможно, лишь немногим более чем в любом другом исследовании, но критическая направленность нашей работы предполагает большую маркированность присутствия этих эпистемологических элементов, в том числе их упоминание в данном разделе введения. менных, учитывая их композитность, мы получим два каталога переменных, умноженные на два каталога интерпретаций. Тогда задача будет сводиться к обработке полученного массива и селекции внешне работоспособных комбинаций. Отправляемые на этом этапе в "отвал"12 комбинации, вероятно, не подлежат реконструкции, так же как не подлежат ей отвергаемые с ходу альтернативные смысловые потенции, содержащиеся в любой совокупности однозначно распознаваемых знаков. Значительно выше вероятность обнаружения аномалий среди работоспособных трактовок. Основной акцент предполагается сделать на социологических прочтениях тендера, и, поскольку, как

1 о было показано, наиболее богата на "парадоксы тендера" область исследований тендерных различий в речи, она станет нашей отправной точкой. В формально-логическом выражении речь идет (в последнем случае) об исследованиях Гендер (X) —> Язык (X), где X - индивид, человек, душа (в статистическом уб теологическом значении).

Эмпирические данные

Обращение к результатам наших собственных эмпирических исследований (февраль-апрель 2000 года) носит несистематический характер и осуществляется исключительно в целях иллюстрации отдельных положений анализируемого теоретического и методологического материала. Одно из исследований (далее по тексту [А]) было направлено на выявление околоязыковых стереотипов, и посредством этого на изучение культурных концептов "говорящий мужчина", "говорящая женщина". В рамках второго исследования - контент-анализ брачных объявлений [В], - направленного на изучение лексики и фразеологии тендерных самопрезентаций изучалась та часть объявления - как правило, начальная, - в которой участники брачного рынка рассказывают о себе. Как мы покажем, на пути к работоспособной формулировке исследовательской проблемы на эмпирическом уровне нас поджидает целый комплекс нерешенных теоретических и методологических проблем. В свете этого постановка вопроса об их существовании, их последовательное описание и классификация видятся более актуальной задачей, чем безусловная, нерефлексивная реализация доминанты на эмпирический контакт с действительностью и организацию текста вокруг такого эмпирического элемента.

Научная новизна диссертационного исследования проявляется в двух ракурсах: а) с точки зрения вклада автора в разработку проблемы в отечественной соци

12 Термин Г.С.Батыгина.

13 Термин Дж. Лорбер. альной науке, а также б) в контексте дискуссий, ведущихся в современной западной гендерологии.

В диссертации предложены критерии а) "социологичности" моделей по-прежнему находящейся - на данном этапе исследований - под угрозой ребиологиза-ции переменной "гендер" и б) концептуальной состоятельности моделей тендера.

На основе разработанных критериев, становится возможным разграничить тематическое пространство гендерно-языковых исследований на проблемную, непроблемную и не поддающуюся оценке зоны. Дальнейшая категоризация позволяет свести эти единицы к двум категориям, традиционно концептуализируемым как уровни социологического анализа - интеракционный (микро-) и институциональный (макро-). Иными словами, обращение к методологическим (здесь верификационным и фальси-фикационным) основаниям онтологии тендера позволяет говорить о его двухуровневой модели. Способствует такой типологизации и занимающая прочные позиции в языкознании14 соссюровская дихотомия "язык-речь".

Доказано, что господствующие (mainstream) микросоциологические концептуализации тендера несоциологичны как в методологическом (нерешенность и даже отсутствие самой постановки вопроса о способах установления тендера), так и в глубинно-теоретическом плане (нерешенность или, скорее, неразрешимость проблемы "функциональность vs каузальность" в структурно-функционалистской доктрине, привлекаемой здесь в качестве теоретического фундамента15). В создаваемых вокруг такого "тендера" каузальных схемах последний выступает лишней, а не "третьей", как постулируется, переменной. В свете этого оправданным является отказ от институционализированной мистификации в виде "тендера" и возврат к "полу".

В диссертации показана перспективность (и свобода от внутренних противоречий) изучения институционального пласта тендера - "отражения пола в языке". Здесь возможно формулирование позитивных исследовательских задач, в том числе и на эмпирическом уровне. Например, изучение андроцентричности vs тендерной нейтральности языковой системы через анализ ее подсистем: лексики, фразеологии, паремиологии, фонологии и т.п. Однако следует признать нецелесообразность участия в таких проектах социологов - социологическая компетентность в этом случае не задействуется: исследо

14 Заявляя это, мы учитываем поток критики структуралистских концепций со стороны антропологической, со-цио- и прагмалингвистики, французской школы анализа дискурса, бихевиористских направлений в языкознании, и др. Подробнее об этом рассказывается в первой главе настоящей работы.

15 Как будет продемонстрировано ниже, гендер в этой системе доказательств оказывается лишь хорошо замаскированным полом. ватель оперирует "образом пола" ув самим полом. И поскольку пол не является здесь конструктом второго порядка (в качестве такового выступает образ/концепт/стереотип), то степень его наивности не имеет значения. Остается лишь языковедческая (не путать с языковой!) компетенция. Соответственно, и слово "гендерный" применительно к таким исследованиям факультативно. С рядом оговорок можно признать интересными для социологов психолингвистические исследования, посвященные влиянию гендерно-связанной системы/подсистем языка на "индивидуальное сознание".

Наконец, была упорядочена аксиоматическая база "непроблемных" подходов к тендеру с последующим развитием (снижением) этих постулатов и размещением их в модели потенциального эмпирического исследования. В свете проведенного таким образом концептуального анализа базовых "конструктивистских" категорий контекста, признака переменной интенсивности, образа Другого, а также введенных для заполнения нередких здесь концептуальных пустот категорий социологической невооб-разимости и химической метафоры выкристаллизовалась проблема условий, при которых каждый из ко-акторов типизирует Другого в тендерных терминах и ситуация теряет тендерную нейтральность. Продуктивным здесь оказалось обращение к феноменологической концепции А.Шютца, который дает следующий ответ: типизация есть функция ситуационно обусловленного интереса, цели. Получается замкнутый круг: ситуация определят типизацию, а типизирование определяет ситуацию. На основе этого делается вывод о невозможности создания (одномерной) классификации гендерно окрашенных контекстов взаимодействия, что в аспекте принципа системности ставит под сомнение целесообразность развертывания исследовательских программ в этой области. С учетом теоретико-методологической несостоятельности либо "несоциологичности" остальных подходов мы приходим к познавательному пессимизму (по крайней мере, в отношении эмпирического изучения проблемы "язык и пол").

Практическая значимость исследования

Поскольку диссертационное исследование носит теоретико-методологический характер, его результаты могут быть использованы на этапе программирования эмпирических исследований проблемы "язык и пол", начиная с формулировки проблемы, заканчивая выбором методов и инструментов. Обращение к результатам настоящей работы, на наш взгляд, способно помочь начинающим исследователям сориентироваться в предметной области и избежать лишних усилий, вульгарных концептуализации и революционных открытий.

Содержащийся в исследовании элемент систематизации может также оказаться полезным при написании обобщающих работ, учебных пособий.

Апробация работы

Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на методологических семинарах Московской высшей школы социальных и экономических наук, на заседании Сектора социологии знания ИС РАН, озвучивались на семинарах цикла "Фундаментальная и прикладная лингвистическая гендерология. Вопросы методологии и преподавания", проводившихся Лабораторией тендерных исследований МГЛУ в 2002-03 гг., докладывались на российских и международных научных конференциях "Российское общество накануне XXI столетия" (Иваново, 1999), "Проблемы речевого воздействия" (Москва, 2000), "Будущее молодежи России" (Москва, 2003) и 'Тендер: язык, культура, коммуникация" (Москва, 2003). Под руководством соискателя в 2000 году проведено два содержательных эмпирических исследования в предметной области при организационной поддержке кафедры социологии Ивановского государственного энергетического университета. По теме диссертации вышло 6 публикаций в сборниках научных трудов, тезисов выступлений, в научных журналах.

Структура диссертации

В первой главе проводится концептуальный анализ основных категорий исследования, главным образом, "пола" и связки "язык-пол". Путем применения к массиву соответствующих теоретических построений традиционно определяемого в дебиологизатор-ском ключе критерия социологичности, а также на основе критериев научности устанавливается место этих категорий в системе социально-научного знания, раскрывается необходимость (и конвенционально признаваемая возможность) рассмотрения их в уровне-вых терминах. Здесь же осуществляется раскрытие центрального методологического противоречия тендерных исследований речи: того факта, что нижнеуровневый, "воплощенный" тендер по-прежнему мыслится с привлечением биологических описаний. Затем эксплицируются последствия этого для других разделов темы "язык-пол". Посредством селекции проблемного и непроблемного выделяются регионы относительной теоретико-методологической стабильности, а также нестабильные участки темы. В следующих двух главах в аспекте идеи об уровневой организации предметной области подробно описываются, соответственно, первые и вторые, в аспекте проблемности/непроблемности, рассматриваются степень социологичности, теоретической обоснованности и перспективности социологического изучения тех или иных трактовок тендера в его связи с языком.

ТЕНДЕР, ГЕНДЕР-И-ЯЗЫК: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

Симона де Бовуар, в фундаментальном тексте феминизма второй волны ставит вопрос об онтологии половой идентичности в высшей степени гибко и фундаментально. Ее обращение к платоническому и схоластическому дискурсу одновременно снижает эвристический статус социологических редукционизмов и оставляет без решения проблему автономного существования социальных сущностей: "значит не всякое существо женского пола обязательно является женщиной; для этого нужно приобщиться к находящейся под угрозой таинственной реальности, которая и есть женственность. Ее что, выделяют яичники? Или она застыла где-то на платоновском небосводе? И достаточно ли шуршащей юбки, чтобы спустить ее на землю?" [Бовуар, 1997:25. Курсив мой. - Р.Б.]. Достаточно ли имитировать явление, чтобы приобщиться к его сущности? И здесь же: "но номинализм — учение недостаточное.", тем самым призывая обратиться к достаточным, но неспособным проникнуть в сущность ("сущность" - слово в социологии запрещенное) научным моделям.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Методология изучения гендерно-языковых зависимостей в социологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вероятно, именно в заключении следует обозначить обязательную к выражению в подобных работах мысль, которая в других разделах в силу своей демотивирующей рефлексивности была бы неуместной: собранные под заголовком "язык и пол" фрагменты масштабной мозаики, безусловно, не складываются в полную картину. Не являются они и абсолютно - вневременно - истинными фрагментами знания. Обнаружение этого факта в контексте данной работы, тем не менее, позитивно, так как побуждает еще раз обратиться к исходному замыслу и признать, что замысел этот был большей частью реализован. То, что мы хотели показать в работе, - это проблемы, которые возникают в процессе проектирования и проведения содержательного эмпирического исследования в предметной области. Причем, проблемы, обусловленные текущей констелляцией эпистемологических платформ и содержательных концептуализации. Следует выразить надежду, что призванные корректировать направление научного поиска (главным образом, путем указания на то, "как нельзя") положения нашей работы, помноженные на постоянно увеличивающийся поток эмпирии, приведут в перспективе к иной познавательной ситуации. Ситуации, где будут действовать уже новые теоретические и методологические ограничения, и потребуется новое исследование для их инвентаризации и, привлекая навигационную метафору, "обставления методическими буями".

Получил детальное развитие другой лежащий в основании работы момент - тезис о недостаточном социологическом освещения проблемы. В фокусе внимания присутствовали, преимущественно, две из трех заявленных концептуальных точек: "пол" и "и". Язык же per se, не будучи фокусирован в каком-либо аспекте, является слишком масштабным предметом изучения в современном узко специализированном исследовании. Собственно сама формулировка названия диссертационной работы, равно как и ее ло-кализованность в структуре социологического знания, пусть в "приграничном районе", предполагает такой акцент. Так, переводя естественно-языковое ".язык и пол: социологический аспект" на квазиматематический синтаксис мы получаем возможность парафраза типа "социология х (социология [пол] + лингвистика [язык]) = социологическая социология1 + социологическая лингвистика".

В то же время, в отличие от социальных и языковых сущностей, обладающих именами, присутствие "взаимосвязи" в тексте не всегда было эксплицитным, поскольку (и это будет скорее тавтологией, нежели объяснением) связь, будучи реляционной сущностью, выражается исключительно через сущности онтологические. Утвержде

1 Метасоциология? ния взаимосвязи в таких условиях неизбежно оказываются разбросаны по тексту и "утоплены" в описаниях абсолютных переменных. Имеет смысл еще раз привести их здесь в линейной последовательности, вместе с сопутствующими проблемными моментами - do's anddon'ts исследований "язык-пол".

При обращении к этой проблеме сегодня невозможно игнорировать фактор прочного присутствия в категориальном аппарате социальных наук единицы "гендер" - понятия пола, в его связи с социальными моментами (а, следовательно, несводимости к биологическому). Введение отдельной концептуальной единицы позволяет социальным аспектам пола - единственно возможному предмету социально-научного анализа2 - обрести автономное существование. (Имел место переход "от социальных аспектов пола" через номинацию-онтологизацию-абсолютизацию релятивизации к "социальному полу" понимаемому в статусно-ролевых и идентичностных терминах). По мере того, как автономность тендера конвенционализировалась, все отчетливее вставал вопрос: "каким образом фиксировать социальную vs биологическую(!) сущность в эмпирическом исследовании?" Не предпринимая попыток самостоятельно ответить на этот вопрос, мы, задействовав гипотезу о существовании тендерной языковой личности, перевели его в радикально-диагностический вид верификационной процедуры3 и применили к массиву уже состоявшихся исследовательских проектов. Мыслительный верификационный эксперимент показал, что для ряда концепций способ сопровождающей верификацию фиксации тендера непродуман. Невозможность сформулировать проверяемые предположения, указывает на несоответствие этих моделей второму критерию научности - критерию фальсификационизма: лэйбеллинг вместо объяснения.

Область действия данного инструмента оказалась уже, чем область развернувшихся к настоящему времени гендерно-лингвистических программ. Совокупность выбивающихся исследований оказалось возможным выделить в одну группу и одновременно констатировать существование двух уровней тендера (онтологических и аналитических). Первая группа-уровень - уровень социального действия и взаимодействия; здесь фигурируют акторы-говорящие из плоти и крови, носители интерна-лизованных идентичностей. Вторая группа - уровень институциональных семиотических единиц, не прибавляющих в телесности даже в случае своей интернализованно-сти - у идеи о болтливости женщин нет тела, даже если эта идея живет в мужском теле. Хотя в центре тех или иных исследований лежат преимущественно институциональные или преимущественно идентичностные моменты, авторы нередко переходят

2 В противовес находящимся на качественно более низкой стадии теоретической эволюции, симплистическим констатациям типа "статусные характеристики бывают аскриптивными (пол, возраст, национальность) и дости-жительными (образование, доход.)".

3 Снизим то или иное положение той или иной гендерно-лингвистической концепции до уровня гипотезы, попытаемся осуществить реконструкцию причины (гендера) по ее следствию (языку). с одного уровня на другой. Это является одним из источников трудностей при концептуализации тендера в его связи с языком.

На индивидуальном уровне на основе предложенного нами критерия были выделены три группы подходов:

1. Биологический детерминизм. В рамках данного подхода способы контроля телесного, идентичностного пола в достаточной степени продуманы. При этом социальным его (пола) аспектам отказывается в самостоятельном онтологическом статусе -они суть лишь промежуточные образования, а потому их фиксация в исследовании факультативна. В качестве независимой переменной здесь выступает биологический пол, различия в конституции мужчины и женщины в системах их организма, в частности, головного мозга. Пол определяется по - с необходимостью указывающим на него - вторичным или первичным (в биомедицинских исследованиях) половым признакам. Фундаментальной является следующая концептуализация:

Пол организмов - совокупность морфологических и физиологических особенностей организма, обеспечивающих половое размножение, сущность которого сводится в конечном итоге к оплодотворению. При этом мужские и женские половые клетки - гаметы сливаются в зиготу, из которой развивается новый организм» [БСЭ, http: Пол].

Несмотря на или, может быть, в силу естественнонаучной позитивности подхода здесь отсутствуют перспективы социологической и социально-лингвистической работы.

2. Конструктивистский эссенциализм. Здесь единственным критерием является биологический пол. Соответственно эссенциалистский тендер - межуровневый кентавр, поскольку необходимо чем-то "разбавлять" биологические критерии отнесения единиц исследования к той или иной категории. Решение находится в социализацион-ных терминах, поэтому обращение к идентичности, всегда в имплицитном виде содержит институциональное теоретизирование. Сторонники этого подхода стремятся дистанцироваться от тех, кто настаивает на биологической природе (возможных) различий, но в силу того, что их концепция базируется на функционалистских схемах, либо замыкающихся на биологию, либо оставляющих вопрос о детерминации повисшим в воздухе, им не удается далеко уйти от своих оппонентов. Язык полов в рамках данного направления - это язык "мужчин и женщин всегда", язык социальных классов. В свете сказанного определение тендера должно звучать следующим образом:

Тендер - биологический пол, нагруженный социальными функциями и культурными смыслами, он существует как упорядоченный набор концептов (институт) и, одновременно, как перманентная идентичность, интроект института в индивидуальном сознании.

Для конструктивистского эссенциализма перечень сильных сторон и ограничений состоит из одного пункта: с одной стороны, имеет место экономия усилий на этапе выбора объекта исследования, с другой стороны, интерпретировать результаты исследований иначе, чем в биологических терминах невозможно. Социальные аспекты пола входят в модель в качестве лишней переменной. Подход, несмотря на его распространенность, следует квалифицировать как институционализировавшуюся за счет своей мнимой простоты мистификацию.

3. Конструктивистский конструктивизм. Тендер является таковым только в определенных контекстах. Контекст или ситуация общения задает не конкретные варьирующие языковые средства, но конституирует позиции коммуникантов как мужские и женские. Конструктивистское определение индивидуального тендера:

Тендер - это ситуативная идентичность данного актора (Me), рекрутируемая из тендерного сектора арсенала "Me" (=возникающая на основе тендерной социальной компетентности) в момент типизации со стороны alter ego и остающаяся стабильной на протяжении всей ситуации взаимодействия. Тендер фиксируется эмпирически, как деланье или перформанс, но не сводится к нему, а предстает как соответствующее ему quality.

Интересно, что результаты некоторых "ранних" исследований, проведенных в эссенциалистской парадигме, действительно показывают речевые эффекты гендера, а не неопределенной сущности, фиксируемой по вторичным половым признакам. Так происходит в тех случаях, когда исследователи выходят на релевантные ситуации речевого взаимодействия.

Список запрещенных постановок вопроса здесь выглядит следующим образом: а) непонятно, как извлекать тендер (мужественность и женственность) из связанных состояний, например, из стюардессности и отцовства; б) невозможно говорить о ген-дере в терминах подлежащей измерению с помощью интервальной шкалы переменной интенсивности; в) нецелесообразна постановка вопроса о беспредпосылочном знании: неоправданной оказывается ориентация на поиск ситуационных конституен-тов внутри индивидуального сознания и на изучение их речевых объективаций; при этом "определение ситуации" не элиминируется, но оказывается недостаточным и требует привлечения данных институционального уровня анализа, а также наивных знаний; именно они, хотя на настоящий момент не создано системы межуровневых соответствий, позволяют нам увидеть в данной речевой последовательности регулирующий ее фрейм, дедуцировать из нее тендерные идентичности акторов-авторов и, наконец, атрибутировать этим идентичностям речевые эффекты; г) не совсем понятно, как сюда вписываются демонстрирующие устойчивость на протяжении размеченной на контексты повседневности грамматика, просодия, невербалика.

Институциональный уровень (анализа) гендера в его связи с языком, будучи нерегулируем фальсификационным критерием, оказывается беспроблемным и в этом аспекте в чистом виде не является предметом нашего исследования. Но три момента возвращают его в фокус анализа: а) участие в каузации индивидуальной тендерной идентичности (языковая социализация); б) обозначенная тенденция к смешению уровней, требующая составления каталога "don'ts"; в) невозможность найти основания социальных ситуаций (фреймов) внутри индивидуального сознания.

Институциональное определение тендера лаконично: "гендер - агрегатный многомерный образ пола, идеальная, семиотическая сущность". Очевидно, что здесь не возникает проблем с отделением социального от биологического. Сколько бы "неестественным" не было включаемое в концепт пола, сам концепт всегда будет оставаться исключительно социальной категорией.

Do's and don'ts" на институциональном уровне: а) нельзя говорить о естественных языковых/дискурсивных границах полов, это химера: не решив эту проблему внутри научного гендерологического сообщества, мы не можем ожидать от публичного дискурса последовательного различения биологического и социального; б) нельзя говорить о тендерной идентичности; в) нельзя ставить вопрос об "образе тендера"; г) следует различать тендерные стереотипы в языке и языковые гендерно-нейтраль-ные механизмы актуализации языковых тендерных стереотипов; д) следует признать нецелесообразность социологического изучения систем языка на предмет наличия в них скрытых либо эксплицитных тендерных представлений; вероятно, эта задача эффективнее решается средствами лингвистического, "лингвокультурологического" (лексикология/лексикография) анализа.

Существующая на настоящий момент "расстановка сил" в гендерно-языковых штудиях: уровневые (онтологические), дисциплинарные и категориальные моменты отражены в таблице 9.

Список научной литературыБумагин, Роман Евгеньевич, диссертация по теме "Теория, методология и история социологии"

1. Абельс, 1998 — АбелъсX. Романтика, феноменологическая социология и качественное социальное исследование // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т.1.№1.С. 114-139.

2. Агаян,1976 — Агаян П.Ц. Выражение логических связок и кванторов в естественном языке // Методологические проблемы анализа языка. Ереван: Изд-во Ереванского ун-та, 1976. С. 272-277.

3. Альчук, 2000 — Альчук А. Вступительная статья // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. xiii-xviii.

4. Апресян, 1995 —Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка // Вопросы языкознания. 1995. №1. С. 37-67.

5. Аристархова, 2000 —Аристархова И. Ослепляющий взгляд теорий репрезентации // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 187-214.

6. Арчер, 1994 — Арчер М. Реализм и морфогенез / Пер. с англ. О.А.Оберемко // Социологический журнал. 1994. №4. С.50-68.

7. Барсукова, Радаев, 2001 — Барсукова С.Ю., Радаев В.В. Принципы распределения труда между супругами в современной городской семье // Экономическая социология. 2001. №2 С. 23-60.

8. Барчунова, 1995 — Барчунова Т.В. Сексизм в букваре // ЭКО: Экономика и организация пром. пр-ва. Новосибирск, 1995. № 3. С. 133-145.

9. Барчунова, 1996 — Барчунова Т.В. Духовный мир русской деревни: взгляд из Москвы и Хэмпшира // Феминистская теория и практика: Восток-Запад. Материалы международной научно-практической конференции / ПЦГИ. СПб, 1996.

10. Барчунова, 2002 — Барчунова Т.В. "Эгоистичный тендер", или воспроизводство тендерной асимметрии в тендерных исследованиях // Общественные науки и современность. 2002. №5. С. 180-192.

11. Барчунова, http — Барчунова T.B. "Эгоистичный тендер", или воспроизводство тендерной асимметрии в тендерных исследованиях // http://philos.nsu.ru/sciwork/ONS2.doc.

12. Батлер, 2001 —БатлерДж. От пародии к политике // Введение в тендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия / Под ред. C.B. Жеребкина. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. С. 164-173.

13. Батыгин, 1995 — Батыгин Г.С. Лекции по методологии социологических исследований. М.: Аспект Пресс, 1995.

14. Батыгин, 1999 — Батыгин Г.С. Предисловие // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред. и авт. предисл. Г.С. Батыгин; ред.-сост. С.Ф. Ярмолюк. СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, 1999. С. 3-16.

15. Батыгин, Девятко, 1994 — Батыгин Г.С., Девятко И.Ф. Миф о "качественной социологии" // Социологический журнал. 1994. №2. С. 28-42.

16. Белл, 1980 — Белл Р.Т. Социолингвистика: Цели, методы и проблемы: Пер. с англ. / Под ред. А.Д. Швейцера. М.: Междунар. отношения, 1980.

17. Бергер, Лукман, 1995 — Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / Пер. с англ. Е.Руткевич. М.: Медиум, 1995.

18. Берне, 1986 — Берне Р. Что такое Я-концепция // Берне Р. Развитие Я-кон-цепции и воспитание: Пер. с англ. / Общ. ред. и вступ. ст. В.Я. Пилиповского. М.: Прогресс, 1986. С. 30-66.

19. Б ову ар, 1997 — Бовуар С. de. Второй пол: Пер. с фр. / Общ. ред. и вступ. статья С.Айвазовой. СПб.: Алетейя, 1997.

20. Бонфельд, http — Бонфельд М.Ш. Музыка: Язык. Речь. Мышление. Опыт системного исследования музыкального искусства // http://www.booksite.rU/fulltext/bon/fel/bonfeld/Q 1 .htm.

21. Брайодотти, 2000 — Брайодотти Р. Различие полов как политический проект номадизма // Хрестоматия феминистских текстов: Переводы СПб.: Изд-во "Дмитрий Буланин", 2000. С.220-249.

22. БСЭ, http — Большая советская энциклопедия// http://encycl.yandex.ru/yandsearch7enc abc=%CO&encyc==yes&rpt=encvc&how=::enc abcrev&encpage=bse.

23. Бумагин, 1999 —Бумагин P.E. Антропоцентричность языка и тендерная речевая вариативность // Российское общество накануне XXI столетия: тез. докл. всеросс. науч.-практ. конф. Иваново: Юнона, 1999.

24. Бумагин, 2000 — Бумагин P.E. Тендерные детерминанты речевого поведения // Проблемы речевого воздействия: Сб. науч. тр. М., 2000.

25. Буренина, 2001 — Буренина Н.В. Тендерные стереотипы речевой коммуникации: результаты интервью в Кентербери // Тендер: язык, культура, коммуникация. Доклады междунар. науч. конференции. Москва 22-23 ноября 2001 г. Москва: Рудомино, 2002. С. 5-13.

26. Виноградов, 195 5 — Виноградов В.В. Обзор статей по проблемам стилистики // Вопросы языкознания. 1955. №1.

27. Воронина, 2000 —Воронина O.A. Социокультурные детерминанты развития тендерной теории в России и на Западе // Общественные науки и современность. 2000. № 4. С. 9-20.

28. Гайдне, Рапопорт, Турейките, 1985 — Гайдис В.А., Рапопорт С.С., Ту-рейките Д.П. Брачные объявления: некоторые результаты эксперимента журнала «Шейма» // Социологические исследования. 1985. № 4. С. 66-75.

29. Гофман, 2003 — Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта: Пер. с англ. / Под ред. Г.С. Батыгина и JI.A. Козловой; вступ. ст. Г.С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003. С.7-57.

30. Гощило, 2000 — Гощило Е. Новые члены (members) и органы: политика порнографии // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 107-143.

31. Гринбаум, Уиткат, 1986 — Гринбаум С., Уиткат Дж. Словарь трудностей английского языка. М.: Русский язык, 1990.

32. Дворкин, 2000 — Дворкин А. Гиноцид, или китайское бинтование ног // Антология тендерной теории / Сост. Е.Гапова, А.Усманова Минск: Пропилеи. 2000. С.7-28.

33. Джохадзе, http — Джохадзе ИД. Неопрагматизм Ричарда Рорти и аналитическая философия // http://www.ruthenia.ru/logos/number/199906/19996 11 .htm.

34. Желтухина, 2003 — Желтухина М.Р. Суггестивность в рекламе и концепт женщина // Тендер: язык, культура, коммуникация. Материалы междунар. науч. конференции. Москва 27-28 ноября 2003 г. Москва: МГЛУ, 2003. С. 45-46.

35. Живов, Тимберлейк, 1997 — Живов В., Тимберлейк А. Расставаясь со структурализмом (Тезисы для дискуссии) // Вопросы языкознания. 1997. №3. С. 3-14.

36. Журинская, 1979 —Журинская М.А. О выражении значения неотторжимости в русском языке // Семантическое и формальное варьирование. М.: Наука, 1979. С. 292-302.

37. Здравомыслова, Темкина, 1998 — Здравомыслова Е.А., Темкина A.A. Социальное конструирование тендера // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 171-182.

38. Земская, Китайгородская, Розанова, 1993 — Земская Е.А., Китайгородская М.А., Розанова H.H. Особенности мужской и женской речи // Русский язык в его функционировании. М.: Наука, 1993. С. 90-141.

39. Зиммель, 1996 — Зиммелъ Г. Женская Культура // Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни. М.: Юрист, 1996. С. 234-265.ъ

40. Ионин, 1992 — Ионин Л.Г. Укрощенная эротика // Журнал "Человек". 1992. №3.

41. История ярославского телеграфа, http — История ярославского телеграфа // http ://www.y artelecom.ru/140/1860 1 4 .htm.

42. Карасик, 2002 — КарасикВ.И. Язык социального статуса. М.: Гнозис, 2002.

43. Кирдина, 2000 — Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. М.: Теис, 2000.

44. Кирилина, 1997 — Кирилина A.B. Женский голос в русской паремиологии // Женщины в российском обществе. 1997. №3. С. 23-26.

45. Кирилина, 1998 — Кирилина A.B. Тендерные стереотипы, речевое общение и «деловая» лексика // Имидж женщины-лидера. Иваново, 1998. С. 65-85.

46. Кирилина, 1999 — Кирилина A.B. Тендер: лингвистические аспекты. М: Изд-во "Институт социологии РАН", 1999.

47. Кирилина, 2000 — Кирилина A.B. Тендерные аспекты языка и коммуникации. Дисс. . доктора филол. наук. М., 2000.

48. Ковалев, 2002 — Ковалев А.Д. Предисловие. "Фрейм-анализ" Гофмана с точки зрения переводчика // Гофман И. Укоренение деятельности в окружающем мире // Социологическое обозрение. Т. 2. № 2. 2002. С. 10-13.

49. Коннелл, 2000 — Коннелл Р. Современные подходы // Хрестоматия феминистских текстов: Переводы СПб.: Изд-во "Дмитрий Буланин", 2000. С. 187-192.

50. Коростылева, 199 8 — Коростылева H.H. Социальный статус женщины и мужчины накануне третьего тысяче-летия: конфликт ролей // Женщины на рубеже XX-XXI веков. Мат-лы междунар. науч. конференции. Иваново 23-24 апреля 1998 г. Иваново: Юнона, 1998. С.31-32.

51. Кравченко, 1995 — Кравченко Е.И. Мужчина и женщина: взгляд сквозь рекламу // Социологические исследования, 1995. №2. С. 117-132.

52. Кравченко, 2001 —Кравченко Е.И. Теория социального действия: от Макса Вебера к феноменологам // Социологический журнал. 2001. № 3. С. 121-141.

53. Лакатос, 2001 — Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ: Пер. с англ. М.: Медиум, 1995.

54. Левинсон, 2000 — Левинсон А. Женщина как цель и как средство в отечественной рекламе // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 43-64.

55. Ледяев, 2001 — Ледяев В.Г. Власть: Концептуальный анализ. М.: РОС-СПЭН, 2001.

56. Лорбер и Фаррелл, 2000 — Лорбер Дж., Фаррелл С. Принципы тендерного конструирования // Хрестоматия феминистских текстов: Переводы СПб.: Изд-во "Дмитрий Буланин", 2000. С.187-192.

57. ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990.

58. Маковский, 1982 — Маковский М.М. Английские социальные диалекты (онтология, структура, этимология). М.: Высшая школа,1982.

59. Микросоциология, http — Словарная статья "Микросоциология"// http://www.examen.m/ExamineBase.nsf/Display?QperLA.gent&Pagename=defacto.ht ml&catdoc id=5509F346F2433237C3256A19003C272E&rootid=9327995FB7A6D4 0FC3256A02002CE0D5.

60. Мил л с, 2001 — Миллс Ч.Р. Социологическое воображение / Пер. с англ. O.A. Оберемко; общ. ред. и предисл. Г.С. Батыгина. М.: Издательский Дом "NOTA BENE", 2001.

61. Михайлова, 2000 — Михайлова Т. В постели с "Огоньком" // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 144-151.

62. Москович, 1971 — Московии В. А. Информационные языки. М.: Наука, 1971.

63. НБ АР С, http — Новый большой англо-русский словарь / Под ред. Ю.Д.Апресяна и Э.М. Медниковой // http://www.rambler.ru/dict/enru.

64. H3JI, 1979 — Новое в зарубежной лингвистике, Выпуск 9: Лингвостилистика М.: Прогресс, 1979.

65. Николаева, 2000 — Николаева Т.М. От звука к тексту. М.: Языки русской культуры, 2000.

66. Общая риторика, 19 86 — Общая риторика: Пер. с франц. М.: Прогресс, 1986.

67. Общее языкознание, 1970 — Общее языкознание: Формы существования, функции, история языка / Под ред. Б.А.Серебренникова. М.: Наука, 1970.

68. Оукс, 1999 — Оукс Г. Прямой разговор об эксцентричной теории / Пер. с англ. А.Д.Ковалева // Теория общества. Сборник / Пер. с нем., англ. / Вступ. статья, сост. и общ. ред. А.Ф.Филиппова. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 1999. С. 292-307.

69. Парсонс, 1994 — Парсонс Т. Система координат действия и общая теория действия: культура, личность и место социальных систем // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Изд-во московского ун-та, 1994. С. 448-464.

70. Петрова, 2000 — Петрова Т.Е. Особенности построения текста в аспекте функциональной асимметрии мозга: Дисс. . канд. филол. наук. СПб. 2000.

71. Пешё, 1999 — Пешё М. Контент-анализ и теория дискурса / Пер. с франц. И.Б.Иткина // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса / Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П.Серио; предисл. Ю.С.Степанова. М.: Прогресс, 1999. 302-337.

72. Поппер, 1984 — Поппер K.P. Логика и рост научного знания: Избр. работы. Пер. с англ. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. В.Н. Садовского. М.: Прогресс, 1983.

73. Поппер, 1992 — Поппер K.P. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 49-79.

74. Радаев, Шкаратан, 1996 —Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация: Учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 1996.

75. Сепир, 1993 — Сепир Э. Грамматист и его язык // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Пер. с англ. E.H. Перцов; общ. ред. Е.А.Кибрик. М.: Прогресс, 1993. С. 248-258.

76. Серио, 1999 — Серио П. Как читают тексты во Франции / Пер. с франц. И.Н.Кузнецовой // Квадратура смысла: французская школа анализа дискурса / Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П.Серио; предисл. Ю.С.Степанова. М.: Прогресс, 1999. 12-53.

77. Скотт, 2001 — Скотт Дж. Тендер: полезная категория исторического анализа // Введение в тендерные исследования. Ч. II: Хрестоматия / Под ред. C.B. Жеребкина. Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. С. 405-436.

78. Смирнова, 1995 — Смирнова Н.М. Исторические типы рациональности в социальном познании // Исторические типы рациональности / Отв. ред. В.А.Лекторский. Т.1. М.: Изд-во Института философии РАН, 1995. С.193-215.

79. Смирнова, 1997 — Смирнова Н.М. От социальной метафизики к феноменологии "естественной установки" (феноменологические мотивы в современном социальном познании). М.: Изд-во Института философии РАН, 1997.

80. Соссюр, 1977 — Соссюр Ф. de. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.

81. Столярова, 1989 — Столярова Э.А. Антропоцентричность устной речи // Устная и письменная формы речи: Сборник статей. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1989. С. 91-105.

82. Сыров, http — Сыров В.Н. Современные перспективы философии истории: поворот к нарративу // http://siterium.trecom.tomsk.sU/Syrov/s textl2.htm.

83. СЭС, http — Советский энциклопедический словарь М.: Сов. энциклопедия, 1989.

84. Таннен, 1996 — Таннен Д. Ты меня не понимаешь! Почему мужчины и женщины не понимают друг друга. М.: Вече, Персей, ACT. 1996.

85. Тартаковская, 2000 — Тартаковская И.Н. Мужчина и женщина на страницах современных российских газет: дискурсивный анализ // Рубеж. 2000. № 15. С.168-241.

86. Телия, 1991 — Телш В.Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991. С.33-67.

87. Телия, 1996 — Телш В.Н. Русская фразеология: семантические, прагматические и лингвокультурологи-ческие аспекты. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996.

88. Тондл, 1975 — Тондл Л. Проблемы семантики / Пер. с чешского Ю.И.Зуева, А.А.Корчагина; под ред. и с послеслов. А.И.Уемова. М.: Прогресс, 1975.

89. Трофимова, 2001 — Трофимова Е.И. Терминологические вопросы в тендерных исследованиях // Тендер: язык, культура, коммуникация. Доклады меж-дунар. науч. конференции. Москва 22-23 ноября 2001 г. Москва: Рудомино, 2002. С. 41-54.

90. Туркина, 2000 — Туркша О. Пип-шоу (идиоадаптация образа женщины в российской телерекламе) // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М.: Идея-Пресс, 2000. С. 78-86.

91. Улюра, 2003 — Улюра A.A. Псевдоандрогонимы в русской литературе // Тендер: язык, культура, коммуникация. Материалы междунар. науч. конференции. Москва 27-28 ноября 2003 г. Москва: МГЛУ, 2003. С. 113-114.

92. Уорф, 1999 — Уорф Б.Л. Отношение норм сознания и поведения к языку // Зарубежная лингвистика. Т.1. М.: Прогресс, 1999. С. 58-92.

93. Ушакин, 1999 — Ушакин С.А. Поле пола: в центре и по краям // Вопросы философии. 1999. №5. С. 71-85.

94. Ушаков, http — Ушаков Д. В. Проблема социального взаимодействия в концепции Д.Г.Мида //http://www.philosophy.nsc.rU/iournals/humscience/l 98/20 UCHAK.htm.

95. Уэст, Зиммерман, 2000 — Уэст К, Зиммерманн Д. Создание тендера// Хрестоматия феминистских текстов: Переводы СПб.: Изд-во "Дмитрий Була-нин", 2000. С. 193-219.

96. Фестингер, 2000 — Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. СПб.: Речь, 2000.

97. Филиппов, 1984 — Филиппов А.Ф. Теоретические основания социологии Никласа Лумана. Дисс. . кандидата филос. наук. М., 1984.

98. Филиппов, 1994 — Филиппов А.Ф. Обоснование теоретической социологии: введение в концепцию Г. Зиммеля // Социологический журнал. 1994, №2. С. 65-81.

99. Фромм, 1990 — Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с англ. Н. Войскунской, И. Каменкович, Е. Комаровой и др.; общ. ред. В.И. Добренькова; вступ. ст. П. Гуре-вича. М.: Прогресс, 1990.

100. Фуко, 1996 — Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности/Пер. с франц. С.Табачниковой. М.: Касталь, 1996.

101. Хайдеггер, 1998 —Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998.

102. Холтон, 1992 — Холтон Дж. Наука и антинаука // Вопросы философии.1992. №2. С. 30-38.

103. Хомская, 1995 — Хомская ЕД Об асимметрии блоков мозга // Нейропсихология сегодня / Под. ред. Е.Д. Хомской. М., 1995: С. 14-27.

104. Хубер, 2000 — Хубер Дж. Теория тендерной стратификации // Антология тендерной теории / Сост. Е.Гапова, А.Усманова. Минск: Пропилеи, 2000. С. 77-98.

105. Частник, 2000 — Do U меня понимаешь?//Частник. 2000. №12. С. 15.

106. Шлик, 1993 — Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия: Избранные тексты / Сост., вступ. ст. и прим. А.Ф.Грязнова. М.: Изд-во МГУ, 1993. С. 33-50.

107. Шлик, 2001 — Шлик М. Будущее философии / Пер. с нем. И.В.Борисовой // Путь в философию. Антология. М.: Пэр сэ, 2001. С. 66-78.

108. Шютц, 1988 — ШюцА. Структура повседневного мышления//Социологические исследования. 1988. № 2. С. 129-137.

109. Шютц, 2002 — Шютц А. Равенство и смысловая структура социального мира// Социологический журнал. 2002. №4. С. 5-45.

110. Юлина, http — Юлина А.С.Джон Дьюи и прагматическое наследие в современной философии США //http://www.amstud.msu.ru/fulltext/texts/confl995/ulina27.htm.

111. Ярцева,1979 — Ярцева В.Н. Проблема вариативности на морфологическом уровне языка// Формальное и семантическое варьирование. М.: Наука, 1979. С. 7-26.

112. Andrews, 1987 — Andrews P.H. Gender differences in persuasive communication and attribution of success and failure // Human communication research 1987. Vol. 13. P. 372-385.

113. Beall, 1993 — Beall A.E. A social constructionist view of gender // The psychology of gender / Ed. by A.E. Beall, R.J. Sternberg. New York: The Guilford Press,1993. P. 127-147.

114. Bern, 1985 — Bern S. Androgyny and gender schema theory: A conceptual and empirical integration 11 Nebraska symposium on motivation: Psychology and gender / Ed. by Sonderegger. 1985. Vol. 32. P. 179-226.

115. Bern, 1993 — Bern S. The lenses of gender. Yale: Yale University press, 1993.

116. Benokraitis, http — Benokraitis T. Gender vs sex// http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wflles wmst-l.html.

117. Bergvall, et al., 1996 — Rethinking language and gender research: Theory and practice / Ed. by V.L. Bergvall, et al. London: Longman, 1996.

118. Blain, 1992 — Blain R.R. A critique of Parsons' Four function paradigm // Talcott Parsons: Critical assessments / Ed. By P. Hamilton. London: Routledge, 1992. Vol. 3. P. 228-241.

119. Bloom et al., 1999 — Bloom K., Moore-Schoenmakers K. Masataka N. Nasality of infant vocalizations determines gender bias in adult favorability ratings // Journal of nonverbal behavior. 1999. Vol. 23. No. 3. P. 219-236.

120. Bradley, 1997 — Bradley J. Yanyuwa: 'Men speak one way, women speak another' // Language and gender: A reader / Ed. by J.Coates, Oxford: Blackwell Publishers, 1997. P. 13-20.

121. Britto, http — Britto V.M. The term "gender" and other language problems// http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wfiles wmst-l.html.

122. Bucholtz, et al., 1999 — Reinventing identities: The gendered self in discourse // Language and gender studies (Paper). No. 1. / Ed. by M. Bucholtz, et al. Oxford: Oxford University Press, 1999.

123. Bukowiecki, McMackin, 1999 — Bukowiecki E. M., McMackin M.C. Young children and narrative texts: a school-based inquiry project // Reading improvement. 1999. No. 4. P.157-66.

124. Butler, 1994 — Butler J. Sexual traffic. Interview with Gayle Rubin // A Journal of feminist cultural studies, 1994. No. 6.2+3. P. 62-99.

125. Cameron, 1997 — Cameron D. Performing gender identity: Young men's talk and the construction of heterosexual masculinity // Language and masculinity / Ed. by. S. Johnson, H. Meinhof. Cambridge MA.: Blackwell, 1997.

126. Canary, Dindia, 1998 — Canary D. J., Dindia. K. Introduction // Sex differences and similarities in communication: Critical essays and empirical investigations of sex and gender in interaction / Ed. by D. J. Canary, K. Dindia. Mahwah: Erlbaum, 1998.

127. Canary, Hause, 1993 — Canary D.J., Hause I.S. Is there any reason to research sex differences in communication? // Communication quarterly. 1993. Vol. 41. P. 129144.

128. Christie, 2001 — Christie C. Gender and language. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2001.

129. Coates, Cameron, 1988 — Women in their speech communities: New Perspectives on language and sex / Ed. by J.Coates, D.Cameron. New York: Longman, 1988.

130. Coates, 1993 — Coates J. Women, men and language: a sociolinguistic account of gender differences in language. London: Longman, 1993.

131. Coates, 1996 — Coates J. Women talk: Conversation between women friends. Cambridge, MA: Blackwell, 1996.

132. Coates, 1997 — Coates J. Language and gender: A Reader / Ed. by J.Coates, Oxford: Blackwell Publishers, 1997.

133. Coates, 1997b — Coates J. Introduction: Part I. Gender differences in pronunciation and grammar // Language and gender: A Reader / Ed. by J.Coates, Oxford: Blackwell Publishers, 1997. P.7-12.

134. Crawford, 1995 — Crawford M. Talking difference: On gender and language. London: Sage, 1995.

135. Dahme, 1994 — Dahme H.-J. On Georg Simmel's sociology of sexes // Georg Simmel: Critical assessments / Ed. by D. Frisby. Vol. 3. London; New York: Routledge, 1994. P. 3-18.

136. Davis, 1981 —Davis A. Women, race, and class. New York: Random House, 1981.

137. Deaux, 1993 — Deaux K. Commentary: sorry, wrong number a reply to Gentile's call // Psychological science. 1993. Vol. 4. No. 2. P.125-126.

138. Dijk, 1998 — Dijk T.A. van. Principles of critical discourse analysis // The Socio-linguistics reader. Vol.2: Gender and discourse. / Ed. by J.Cheshire, P.Trudgill. London, 1998. P. 367-393.

139. Dindia, Allen, 1992 — Dindia K., Allen M. Sex differences in self-disclosure: A meta-analysis//Psychological bulletin. 1992. Vol. 112. No. l.P. 106-124.

140. Dugger, 1991 — Dugger K. Personal communication // The social construction of Gender /Ed. by J.Lorber and S.S.Farrell. Sage publications. 1991.

141. Eichler, 1991 — Eichler M. Nonsexist research methods: a practical guide. New York: Routledge, 1991.

142. Fausto-Sterling, 1993 — Fausto-Sterling A. The five sexes: why male and female are not enough // The Sciences. 1993. March/April. P.20-25.

143. Finke, http — FinkeL. Sex/gender// http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wfiles wmst-l.html.

144. Fishman, 1992 — Fishman J. What can sociology contribute to the sociolinguistic enterprise? // Sociolinguistics: A sociological critique / ed. by G. Williams. London: Routledge, 1992. P. vii-ix.

145. Flexner, 1975 — Flexner S. B. Preface to the dictionary of American slang // Dictionary of American slang /Ed. by H. Wentworth, S. B. Flexner. New York. 1975.

146. Garfinkel, 1967 — Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, 1967.

147. Garret, 1992 — GarrettS. Gender. London: Routledge, 1992.

148. Goddard, 2000 — Goddard A., Patterson L.M. Language and gender. London: Routledge, 2000.

149. Goffman, 1974 — Goffman E. Frame analysis: An essay on the organization of Experience. New York: Harper and Row, 1974.

150. Goffman, 1976 — Goffman E. Gender Display // Studies in the anthropology of visual communication. 1976. No. 3. P.69-77.

151. Golombok, Fivush, 1994 — Golombok S., Fivush R. Gender development. New York: Cambridge University Press, 1994.

152. Grammer et al., 2000 — Grammer K., KruckK., Juette A., FinkB. Non-verbal behavior as courtship signals: the role of control and choice in selecting partners // Evolution and human behavior 2000. Vol. 21. P. 371-390.

153. Grob, Meyers, Schuch, 1997 — Grob L.M., Meyers R.A., Schuch R. Powerful/powerless language use in group interactions: Sex differences or similarities? // Communication quarterly. 1997. Vol. 45. No.3. P.282-303.

154. Groosman, Tucker, 1997 — Groosman A.L., Tucker J. S. Gender difference sand sexism in the knowledge and use of slang // Sex roles. 1997. Vol. 37. No 1/2. P. 101-110.

155. Gudykunst, Ting-Toomey, 1998 — Gudykunst W. B., Ting-Toomey S. Culture and interpersonal communication. Newbury Park, CA: Sage, 1998.

156. Guerin, 1994 — Guerin B. Gender bias in the abstractness of verbs and adjectives // The Journal of social psychology. 1994. Vol.134. No. 4. P.421-430.

157. Holmes, Meyerhoff, 2003 — The handbook of language and gender / Ed. by J.Holmes, M.Meyerhoff, Oxford: Blackwell Publishers, 2003.

158. Jones, 1999 — Jones Ch.M. Shifting sands: Women, men, and communication // Journal of communication. 1999. Vol. 49. No. 1. P.148-155.

159. Joseph, 2000 — Joseph R. The evolution of sex differences in language, sexuality, and visual-spatial skills // Archives of sexual behavior. 2000. Vol.29. No. 1. P.35-66.

160. Kirtley, Weaver, 1999 — Kirtley M.D., Weaver J.B. Exploring the impact of gender role self-perception on communication style // Women's studies in communication. 1999. No. 2. P. 190-209.

161. Klerk, 1990 — Klerk V. de. How taboo are taboo words for girls? // Language in society. 1992. Vol. 21. P. 277-289.

162. Klerk, 1992 — Klerk V. de. Slang: A male domain? // Sex Roles. 1990. Vol. 22. P. 589-606.

163. Lakoff, 1975 — LakoffR. Language and women's place. New York: Harper Colophon, 1975.

164. Lakoff, 1991 — LakoffR. You are what you say // The gender reader. Boston: Al-lyn and Bacon, 1991. P.292-299.

165. Philips, et al. 1987 — Language, gender, and sex in comparative perspective / Ed. by S.U. Philips, et al. 1987.

166. Johnson, Meinhof, 1997 — Language and masculinity / Ed. by. S. Johnson, H. Meinhof. Cambridge MA.: Blackwell, 1997.

167. Lockwood, 1994 — LockwoodD. Class, status and gender // Gender and stratification. Cambridge: Polity Press, 1994. P. 11-22.

168. Lorber, 1994 — Lorber J. Paradoxes of gender. Yale: Yale University Press, 1994.

169. Luckmann, 1975 — Luckmann T. The sociology of language. Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1975.

170. Maltz, Borker, 1982 — Maltz D.N., Borker R.A. A cultural approach to malefemale communication // Language and social identity / Ed. by J.Gumperz. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. P.196-216.

171. Matti, Lisosky, 1999 — Matti C.L., Lisosky J.M. In search of sandbox dreams: Examining the decision-making of Disney's female and male animated heroes // Women and language. 1999. Vol. 22. No.2. P.66.

172. Mclnnes, http — Mclnnes S. Gender vs sex// http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wfileswmst-l.html.

173. Meinhof, Johnson, 1997 — Meinhof H., JohnsonS. Introduction//Language and masculinity / Ed. by. S. Johnson, H. Meinhof. Cambridge MA.: Blackwell, 1997.

174. Merritt, Kok, 1995 — Merritt R.D., Kok C.J. Attribution of gender to a gen-derunspecified individual: An evaluation of the "people = male" hypothesis // Sex roles. 1995. Vol. 33. P. 145-157.

175. Morris, 1987 — Morris P. Power: A philosophical analysis. Manchester, 1987.

176. Mulac et al., 1988 — Mulac A., Wiemann J.M., Widenmann S.J. and Gibson T. W. Male/female language differences and effects in same-sex and mixed-sex dyads: The gender-linked language effect // Communication monographs. 1988. Vol. 55. P. 315-335.

177. Mulac, Bradac J, Gibbons, 2000 — Mulac A., Bradac J., Gibbons P. Empirical support for the gender-as-culture hypothesis: An intercultural analysis of male/female language differences // Human communication research. 2001. Vol. 27. No. l.P. 121-152.

178. Orford, 1995 — Orford J. Excessive appetites: A psychological view of addictions. Chichester: John Wiley & Sons, 1995.

179. Parkin, 1974 — Parkin F. The social analysis of class structure. London: Tavistock, 1974.

180. Parsons and Bales, 1955 — Parsons T., Bales Ch. Family, socialization and interaction process, 1955.

181. Parsons, 1961 — Parsons T. An outline of the social system // Theories of society / Ed. by T. Parsons, E. Shils, K.D. Naegele, J.R. Pitts. New York: Free Press, 1961. P. 30-79.

182. Parsons, 1964 — Parsons T. Social structure and personality. London: Free Press, 1964.

183. Parsons, 1966 — Parsons T. Age and sex in the social structure of the United States // Parsons T. Essays in sociological theory. New York: Free Press, 1966. P. 89-103.

184. Philips, et al., 1987 — Language, gender, and sex in comparative perspective / Ed. S.U.Philips, S.Steele, C.Tanz. New York: Cambridge University Press, 1987.

185. Rebhorn, 1988 — Rebhorn W.A. Foxes and lions: Machiavelli's confidence men London: Cornell University Press, 1988.

186. RHWCD — Random House Webster's College Dictionary. New York: Random House Inc., 1997.

187. Romatowski, 1987 — Romatowski J.A. Gender perceptions: An analysis of children's creative writing // Contemporary education. 1987. Vol. 59 P. 17-19.

188. Rothschild, 2000 — Rothschild B. Computing gender bias // The Humanist. 2000. No. 2. P. 36-37.

189. Russo, http — RussoN.F. Re: sex/gender// http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wfileswmst-l.html.

190. Scott, 198 8 — Scott J.W. Gender and the politics of history. New York: Columbia University Press, 1988.

191. Smith et al., 1999 — Smith C.J., Noll J.A., Becker B.J. The effect of social context on gender self-concept // Sex roles. 1999. Vol. 40. No. 5/6. P. 499-512.

192. Stuhlmacher, Walters, 1999 — Stuhlmacher A.F., Walters A.E. Gender differences in negotiation outcome: A meta-analysis // Personnel psychology. 1999. No. 3. P. 53-77.

193. Talbot, 1999 — Talbot M. Language and gender: An introduction. Cambridge: Polity Press, 1999.

194. Unger, 1979 — Unger R.K. Toward a redefinition of sex and gender // American psychologist. 1979. Vol. 34. P. 1085-1094.

195. Unger, Crawford, 1993 — Unger R.K., Crawford M. Commentary: Sex and gender the troubled relationship between terms and concepts // Psychological science 1993. Vol. 4. No. 2. P.122-124.

196. Unger, http — Unger R. Re: Gender vs sex // http://www-unix.umbc.edu/~korenman/wmst/wfiles wmst-l.html.

197. Vucht Tijsen, 1994 — Vucht Tijsen L. van. Women and objective culture // Georg Simmel: Critical assessments / Ed. by D. Frisby. Vol. 3. London; New York: Routledge, 1994. P. 19-31.

198. Walby, 1994 — Walby S. Gender, class and stratification // Gender and stratification. Cambridge: Polity Press, 1994. P. 23-39.

199. Weatherall, 2002 — Weather all A. Gender, language and discourse, New York: Routledge, 2002.

200. Wrong, 1992 — Wrong D.H. The oversocialized conception of Man in modern sociology // Talcott Parsons: Critical assessments / Ed. by P. Hamilton. London: Routledge, 1992. Vol. 2. P. 211-224.