автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Мезолит и неолит Северо-Западного Прикаспия

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мезолит и неолит Северо-Западного Прикаспия"

На правах рукописи

КОЛЬЦОВ Петр Михайлович

МЕЗОЛИТ И НЕОЛИТ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ

Исторические науки 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Махачкала - 2005

Работа выполнена в Калмыцком государственном университете

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Давудов Омар Малаевич

доктор исторических наук Бадер Николай Оттович

доктор исторических наук, профессор Магомедов Арсен Расулович

Ведущая организация: Дагестанский педагогический университет

Защита состоится « 4 » октября 2005 г. в 12.00 часов на заседании диссертационного совета Д 002. 053.01 в Институте истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (367030 РД г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 75)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН

Автореферат разослан

Иноземцева Е.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Закономерности, определяющие зарождение инновационных процессов в истории человеческого общества, все более отчетливо проявляются в периоды исторических сдвигов, вызванные как социальными, так и природными факторами. На заключительных этапах каменного века - мезолите, неолите, а затем и энеолите - в жизни первобытного общества отмечается зарождение и становление новых тенденций и процессов, вызванных вначале изобретением лука и стрел, а затем появлением производящей экономики - земледелия, скотоводства и металлургии.

Ученые отмечают неравномерность в темпах исторического развития уже с мезолитического времени. В Евразии «пионерами» в области селекции растений и доместикации животных называют переднеазиатскую область и Юго-Восточную Азию. Переход к производящему хозяйству там произошел в конце мезолита, о чем свидетельствуют такие раннеземледельческие поселения, как Иерихон (докерамический неолит В), Хаджилар, Чейеню-тепе и др. В дальнейшем раннеземледельческие культуры типа Чатал-Хююк, Джармо, Али-Кош, Тепе-Гуран и др. продолжают развивать земледельчес-ко-скотоводческое хозяйство, используя уже достижения неолитической эпохи [Вга1(1\Уоо<1,1960; Мелларт, 1982; Массой, 1989].

Будучи первыми в области инновационных процессов, переднеазиатс-кие раннеземледельческие культуры оказали значительное влияние на становление производящего хозяйства в Европе. Процесс вызревания новой экономики у первобытных племен северных регионов нашей страны был более длительным. Тем не менее, группы населения, проживающие за пределами древних очагов земледелия и скотоводства, не были пассивными членами человеческого сообщества. Они активно участвовали в общеисторическом процессе, взаимодействуя между собой в самых различных формах и, прежде всего, в виде обмена продуктами жизнедеятельности.

Инновационные процессы в мезолите, неолите и энеолите, охватили южную степь, лесостепь и отчасти лесные районы Евразии. Расширение контактов между племенами способствовало утверждению новых производств и взаимному обогащению рациональными знаниями. Все это является отражением объективных законов исторического развития. Поэтому знания подлинных форм этносоциальных и хозяйственных образований конкретных регионов в прошлом могут быть полезными и сегодня. В этом видится познавательное значение диссертационного исследования.

В научном плане актуальность работы заключается в том, что впервые территория Северо-Западного Прикаспия представлена в таком хронологи-

>ЬНАЯ - КА Г' .у^г

и,.'

ческом диапазоне. Это обстоятельство позволяет проследить процессы становления мезолитических и неолитических культур в регионе, определить преемственность между ними и природу новых явлений на стыках археологических эпох. Актуальность изучения древностей Северо-Западного Прикаспия особенно возросла в связи с успешными работами на Кавказе, в Поволжье, Днепро-Донецком и Волго-Уральском регионах по проблемам мезолита, неолита и энеолита.

В силу географического положения, регион представляется контактной зоной между Кавказом и обширными степными и лесостепными территориями не только в географическом плане, но и в смысле аккумулирования и распространения передовых, для того времени, технологий и идей, которые зарождались на Кавказе и Ближнем Востоке. Занимая стратегическое положение на перекрестке трех культурно-исторических центров - Азии, Европы и Кавказа, Северо-Западный Прикаспий являлся своеобразным очагом культурогенеза, где на ранних этапах истории происходило взаимодействие населения древних культур, проживающих в разных экологических системах. Изучение археологического материала показало, что для каждой природно-климатической зоны, наряду с общеисторическими закономерностями, существуют и свои особенности. Это нашло отражение в становлении североприкаспийского мезолита и неолита, а также в развитии хозяйственно-культурного типа (ХКТ) охотников, собирателей и рыболовов с элементами производящего хозяйства зарождавшимся, по-видимому, в результате внутреннего развития общества. Следовательно, изучение мезо-неолити-ческих материалов Северо-Западного Прикаспия позволит установить характер контактов культурно-хозяйственных областей и воссоздать общую схему исторического развития Европы в раннем голоцене.

Цель и задачи исследования. Основной целью диссертации является создание целостной картины культурно-хронологического развития мезо-неолитического населения Северо-Западного Прикаспия, выяснение их роли в исторических процессах мезолита и неолита Восточной Европы. В соответствии с поставленной целью были определены и задачи диссертации: систематизация и ввод в научный оборот новых материалов по мезолиту и неолиту Северо-Западного Прикаспия; решение вопросов хронологии и периодизации памятников; установление их культурной принадлежности и исторических связей; определение хозяйственной модели для степной зоны; соотнесение динамики взаимодействия человека и природной среды; решение вопросов первоначального заселения региона и судьбы неолитического населения; освещение некоторых аспектов появления производящего хозяйства в степной зоне юга России.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые было предпринято рассмотрение мезолита и неолита в максимально полном объеме их проблематики в пределах северо-западной части Прикаспия, при этом использованные ранее неолитические материалы получили концептуально новую интерпретацию.

В работе выполнен морфологический и типологический анализ каменных изделий, морфологический и технологический анализ керамики; предложена периодизация и хронология памятников; выделены мезолитическая (Харбинская) и неолитическая (Джангарская) культуры; североприкаспийская культурно-историческая область определен видовой состав костей животных; предложена модель традиционного хозяйства древних племен; реконструирована палеогеографическая обстановка региона, взаимодействие природной среды и человека; высказаны новые соображения о первоначальном заселении североприкаспийской равнины, миграции населения и вызвавшие их причины; рассматриваются этносоциальные и хозяйственные вопросы, подвергаются пересмотру концепции относительно неолитических культур степной зоны юга России, как носителях исключительно присваивающего вида хозяйства; рассматривается процесс эволюции неолитического населения, который в ходе дальнейшего роста производительных сил на базе производящей экономики переходит к качественно новому - энео-литическому этапу своего развития. Исследуемый регион представлен как область, где зарождались и протекали важнейшие исторические процессы, а археологические памятники содержат информацию для решения вопросов синхронизации мезо-энеолитических культур Евразии.

Научно-практическая значимость диссертации. Материалы, положения и выводы работы способствуют объективному пониманию эволюции важнейших исторических процессов, протекавших в древности, расширяют и углубляют представления о социально-экономических закономерностях развития первобытного общества. Итоги диссертационной работы используются при написании обобщающих трудов по древней истории региона, составлении учебных программ, пособий к спецкурсу по археологии Северного Прикаспия. Полученные результаты могут быть использованы в исследованиях по древней истории юга Европейской части России и Евразии в целом. Материалы неолитического поселения Джангар были использованы Д..Я. Телегиным при написании раздела «Неолит Северного Прикаспия и Нижнего Поволжья» для серии «Археология - Неолит Северной Евразии». М.: Наука, 1996. С. 65-72).

Методологической основой исследования является принцип историзма, предполагающий изучение общественных явлений на основе объек-

тивных закономерностей, требующий рассмотрения избранных явлений с точки зрения того, в каких исторических условиях и каким образом они возникали, какие главные этапы в своем развитии проходили; при каких обстоятельствах развивались, во что превращались в результате своей эволюции, какие непосредственные и отдаленные последствия за собой повлекли. При изложении и анализе конкретного археологического материала в диссертации применялись следующие методы: сравнительно-исторической типологии, аналогии, корреляции, стратиграфии, картографии и методы точных и естественных наук (радиоуглеродные даты, анализы почв и определения палеозоологов).

Источниковедческая база. В диссертации были использованы материалы исследований автора, которые он вел в течение полевых сезонов 1976 - 1994, 2001 - 2004 гг. Это более 50 археологических памятников, среди которых 5 с непереотложенными культурными слоями. Кроме того, были привлечены коллекции находок прежних лет. Это, прежде всего, опубликованные материалы A.C. Рыкова и И.В. Синицына (Басы, Зензели и др.), Е.И. Крупнова и JI.B. Греховой (Божиган, Ачикулак, Махмуд-Мектеб и др.), Т.М. Минаевой (Яста-Худук) и Н.Д. Праслова (Цыганица, Хара-Зуха и др.). Для сравнительного анализа изучались материалы сопредельных территорий, хранящиеся в фондах Института археологии РАН, Государственного исторического музея, Ленинградского отделения ИА РАН, Института археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, краеведческих музеях городов Астрахани, Нальчика, Ставрополя, Волгограда, Саратова и Ростова-на-Дону; кабинетов археологии Северо-Осетинского университета, Самарского, Оренбургского педагогических институтов и др.

Апробация результатов исследования. Основные положения, результаты полевых исследований и выводы обсуждались на международных, всероссийских и региональных конференциях. Содержание диссертации отражено в 2 монографиях и статьях общим о&ьемом 50 п. л.

Структура работы Тема диссертации изложена в хронологической последовательности, по археологическим эпохам. Диссертация состоит из введения, восьми глав, заключения, списка литературы и приложения, включающего типолого-статистические таблицы по керамике, кремневым изделиям и кости, а также альбом иллюстраций.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение начинается с постановки вопроса, далее обосновывается актуальность, определяются цели и задачи исследования, методология, науч-

ная новизна и практическая значимость работы, критерии выделения эпох мезолита и неолита, а также степень единства памятников, объединяемых в археологические культуры и более сложные образования.

Глава 1. Физико-географическая характеристика региона.

Топография памятников

Глава состоит из двух параграфов, где рассматриваются палеогеографические условия Северо-Западного Прикаспия и топографическое расположение мезо-неолитических памятников. В первом параграфе устанавливаются основные черты современного рельефа Северо-Западного Прикаспия, которые оформились в голоцене. Около 12 тысяч лет назад под сильным влиянием многочисленных трансгрессий и регрессий Каспийского моря сформировалась Прикаспийская низменность - одна из самых молодых равнинных аридных областей юга Европейской России. Палеогеографические условия Прикаспийского региона существенно эволюционировали на протяжении всего голоцена, заставляя население приспосабливаться к меняющимся природным условиям.

Исследуемая территория занимает северо-западную часть Прикаспийской низменности, от р. Терек до р. Волга. Выделенная зона включает в себя три крупных района: 1. Западная, правобережная часть долины Нижней Волги; 2. Долина Маныча и 3. Терско-Кумская низменность. Каждый из них по различиям в структурно-геологических, орографических и природных условиях имеет своеобразные черты [Жуков, 1934; Карандеева, 1959; Голынец, 1927; Попов, 1955; Кривенцов, 1974; Квасов, 1975; O.K. Леонтьев, Маев, Рычагов, 1977; Доскач, 1979; Борликов, 2001; АЛ. Свиточ, 2002 и др.].

1. Западный правобережный Прикаспий. Располагается в полупустынной зоне, с юга он ограничен Кумо-Маньгчской впадиной, западная граница проходит по Ергенинской возвышенности, северная и восточная - по реке Волге, а на юго-востоке территория омывается Каспием. В геоморфологическом строении территории Северо-Западного Прикаспия выделяются две хвалынские равнины и прибрежная полоса новокаспийских отложений [Леонтьев, Маев, Рычагов, 1977; Доскач, 1979; Атлас Калмыцкой АССР, 1974].

Раннехвалынская равнина формируется на поверхности тяжелых хвалын-ских глин и испытывает эрозионное расчленение, которое создает специфический ложбинный рельеф. Ложбины представляют собой рукава древней дельта Волги верхнехвалынского возраста. Они фиксируют положение древних береговых линий Каспия и хорошо поддаются датированию [Марков и др., 1965].

В это время формируется крупная Сарпинская ложбина - одна из рукавов Волги. В пределах нижнехвалынской равнины ложбина представляет собой цепь вытянутых пресноводных озер и систему периодически затопляемых лиманов. Самыми крупными водоемами в степи являются Сарпинс-кие озера, вокруг которых издревле селились люди, о чем свидетельствуют многочисленные находки кремня и древней керамики.

В конце позднего плейстоцена Каспий испытывает новый подъем - по-зднехвалынскую трансгрессивную стадию. Ее уровень не превышал нулевой отметки. На участках равнины, покрытых песчаными отложениями вер-хнехвалынского моря, сформировался грядово-волнистый рельеф, характерный для южной части Северо-Западного Прикаспия [Николаев, Каран-деева, 1958]. Образование микрорельефа определялось в первую очередь климатическими условиями. Колебания высот здесь незначительны, в среднем 2-4 м, исключение составляют зоны распространения бэровских бугров, где разница в высотах достигает 18м [Растительный мир Калмыкии, 1977, с. 7].

В конце хвалынского времени (13-7 тыс. до н.э.), в аридных условиях, проявилась мангышлакская регрессия, при которой уровень Каспия понизился до отметки -50 [П.В. Федоров, 1980], в Прикаспии исчезает древесная растительность, ландшафт стал полупустынным и пустынным [Абрамова, 1980; 1981]. В прибрежной полосе сохраняются реликты лиманов, лагун, береговых валов и т.п. Являясь местными аккумуляторами вод, они в аридных условиях широко обживались мезолитическими коллективами охотников и собирателей [Формозов, 1959].

В конце 7 тыс. лет. до нашей эры мангышлакская регрессия сменилась наиболее молодой трансгрессией Каспия - новокаспийской, которая была осложнена рядом регрессивных и трансгрессивных фаз. Уровень ее не поднимался выше - 20 м. Для целей нашего исследования наибольший интерес представляют две крупные трансгрессивные фазы.

Первая дагестанская фаза проявилась в первой половине б тыс. до нашей эры, когда уровень Каспия поднимался до отметки 16 метров; вторая -гоусанская - относится к рубежу 5-4 тыс. до нашей эры и характеризуется наивысшей отметкой уровня Каспия -18 метров; эти трансгрессивные фазы разделены жилалдинской регрессией (конец 6 - начало 5 тыс. до нашей эры), продолжавшейся около 600 лет [А.Н. Варущенко, 1980].

В новокаспийское время в эпохи трансгрессий климат характеризуется возрастанием увлажненности и смягчением континентальности, что способствовало становлению и развитию в горном Дагестане ранней оседло-земледельческой культуры. В первой половине 6 тыс. до н.э. возникает оседло-

земледельческое поселение Чох, а затем в 5-4 тыс. до н.э. раннеземледельческое поселение Гинчи и др. [Амирханов, 1985; 1987;Гаджиев, 1985; 1991].

В это время в Прикаспии была распространена растительность полупустынно-степного типа с участием лесных сообществ [Абрамова, 1980]. Эти данные увязываются с результатами анализов илов Сарпинских озер и моллюсков Северного Прикаспия [Федорова, 1951]. Этому не противоречат и археологические материалы, полученные с территории Северо-Западного Прикаспия. Ранненеолитические памятники типа Ту-Бузгу-Худук 1 имеют незначительные по мощности культурные слои и находки, свидетельствующие о занятии населения исключительно присваивающим хозяйством [Кольцов, 1989].

Ситуация меняется во время жилалдинской регрессии, продолжительность которой не превышала 600 лет. В это время, на территории СевероЗападного Прикаспия, климат становится аридным, но не экстремальным в экологическом отношении. Вокруг внутренних водоемов возникают долговременные поселения, население которых, помимо охоты, собирательства и рыболовства, культивировали производящие формы хозяйства. Об этом свидетельствует поселение Джангар, где найдены такие виды животных как сайга, овца, лошадь, кулан, осел, джейран, бык, кабан, благородный олень и собака [Кольцов, 2004].

Следующий режим увлажненности на территории североприкаспийского региона совпадает с гоусанской трансгрессией. В это время наблюдается восстановление продуктивности биоценозов и заселение глубинных районов Северо-Западного Прикаспия.

В суббореальный период наблюдается резкое усиление засушливости, что было связано с уменьшением речного стока и высоким испарением над всей акваторией Северного Каспия. Наступление аридизации климата произошло практически на всем пространстве евразийских степей, с различной долей резкости. На это указывают данные споро-пыльцевого анализа из могил ямного времени, которые свидетельствуют о господстве степной и полупустынной растительности, близкой современной [Чигуряева, 1960]. Этот период совпадает с избербашской регрессией, время которой укладывается в рамках 3300 -1800 лет до нашей эры [Варущенко и др., 1980]. В эпохи энеолита и бронзы прикаспийские степи были заселены индоиранскими скотоводческими племенами [ОипЫЛав М., 1961; 1965; Мерперт, 1974; 1976; 1984; Бонгард-Левнн, Грантовский, 1983; Павленко, 2000 и др.].

Во втором параграфе рассматриваются топографические данные памятников каменного века Северо-Западного Прикаспия. Было установлено, что для равнин Прикаспийской низменности с их степными, полупусгын-

ными и пустынными ландшафтами памятники мезолита и неолита имеет свою специфику. По степени сохранности культурного слоя они могут быть условно разделены на три типа: с хорошо сохранившимся культурным слоем; с разрушающимся слоем; с развеянным слоем.

Отмечена приуроченность мезо-неолитических памятников к зонам реликтовых систем пресноводных водоемов озерно-лиманного типа. Несмотря на сходную топографическую ситуацию, стоянки можно разделить на две группы. Первая расположена в Приергенинско-Сарпинско-Даванском районе и на северо-западе Калмыцкой степи, где нижнехвалынские отложения выходят на поверхность. Среди них все известные памятники с непереотло-женными культурными слоями: Джангар, Ар-Доланг 1 и 2, Му-Кюкн, Заха-ната, Ту-Бузгу-Худук 1 и 2. Их отличительной чертой является многослой-ность, которая объясняется характером строения поверхности нижнехва-лынской равнины сложенной тяжелыми глинистыми породами, мало подверженной эрозии. Плотные шоколадные шины, способствуют длительному существованию и функционированию водоемов, что, безусловно, привлекало сюда человека. Сарпинско-Даванская ложбина, напротив, сложена легкими суглинками, но близость к Ергеням, с которых стекали многочисленные речки, а также наличие большого количества пресных озер и лиманов создавали и здесь благоприятную, но иную среду обитания древнего человека.

Вторая группа памятников концентрируется в зоне верхнехвалыской равнины. Большинство расположенных здесь стоянок и местонахождений можно отнести к памятникам дюнного типа Их культурный слой, как правило, испытал переотложение. Это связано с более легким песчаным покровом данной территории, который подвержен развеванию.

Таким образом, памятники каменного века Северо-Западного Прикас-пия, с одной стороны, расположены в схожих условиях на местности и приурочены к береговым склонам пресноводных водоемов - речек, озер, а также обводненных некогда лиманов и котловин. Причем мелководные котловины, вероятно, были заполнены талыми водами лишь ранней весной или во время обильных и продолжительных дождей. Поэтому в таких местах встречаются только временные или сезонные стоянки. С другой стороны, сохранность культурных напластований стоянок отмечена только в районе нижнехвалынской равнины, возраст которой определяется в пределах 40 -20 тыс. лет до н. э.

Закономерность наблюдается и в области группирования мезо- неолитических памятников. Известная группа ранних мезолитических стоянок тяготеет к зоне нижнехвалынских отложений. Район верхнехвалынской рав-

нины больше насыщен неолитическими памятниками и отдельными стоянками позднемезолитического времени. В пределах новокаспийских отложений расположены памятники энеолита и более поздних эпох. Это свидетельствует о более позднем возрасте новокаспийских отложений, которые сформировались в начале 4 тыс. до н. э.

Таким образом, топографическая приуроченность памятников каменного века североприкаспийского региона свидетельствует о зависимости мезо-неолитического населения от вековых колебаний Каспийского моря. Однако при выборе места постоянного или временного проживания человек исходил из местных условий того или иного района. На территории СевероВосточного Прикаспия раннемезолитическое население проживало на юге Рын-песков, позднее они мигрируют на север и северо-восток, занимая более высокие места. На Северо-Западе Прикаспия наблюдается иная картина. Ранняя группа мезолитических стоянок зафиксирована в районе нижне-хвалынской равнины с более высокими отметками от уровня моря. На позднем этапе своего развития мезолитические племена постепенно спускаются ниже и заселяют верхнехвалынскую равнину.

Неолитические памятники располагаются на территории обеих хвалы неких равнин и тяготеют к руслу обширных водоемов (Ханата, Цаган-Нур, Сарпа и др.), имевших постоянные водотоки. Здесь найдены долговременные и многослойные поселения (Джангар, Ар-Доланг 1 и 2, Му-Юокн 1 и 2).

В плане поиска стоянок каменного века на территории Северо-Западного Прикаспия наиболее интересным является система водоемов озерно-лиманного типа. К таковым, безусловно, относятся Сарпинские озера (древний рукав Волги), долины Маныча, Кумы, Терека и др. Перспективными следует назвать такие формы микрорельефа, как сухие ныне котловины, сформированные в древности в процессе обводнения. Нередко в районе высохших котловин можно найти скопления каменных изделий и фрагментов керамики - следы временного пребывания людей.

Глава 2. История исследования памятников каменного века Северо-Западного Прикаспия

В истории изучения мезо-неолитических памятников на территории Северо-Западного Прикаспия выделено два этапа. Первый - охватывает промежуток с конца 20-х до середины 1970-х гг. Благодаря работам П.С. Рыкова, И.В. Синицина, Е.И. Крупнова, Т.М. Минаевой, А.Н. Мелентьева, Н.Д. Праслова, Л.В. Греховой, У.Э. Эрдниева и др. было положено начало накоплению археологических источников по первобытной истории края. Уже

в 1929 г появилась первая обобщающая работа Т.М. Минаевой по нижневолжским микролитам [Минаева, 1929]. Факт совместного залегания микролитов с керамикой эпохи бронзы не позволил ей хронологически верно расчленить материалы. Ее вывод о принадлежности кремневых комплексов Нижнего Поволжья к периоду энеолита-бронзы был принят другими археологами [Рыков, 1932].

В послевоенные годы накопление археологического материала по первобытной истории края было продолжено в 1946-1948 гг. Северокавказской экспедицией под руководством Е.И. Крупнова. Он впервые обследовал полупустынные районы бывшей Грозненской области от реки Кумы до границ Ставрополья и Астрахани. В местах выдувов Бажиганских песков были собраны многочисленные и разновременные материалы, свидетельствующие о широком заселении этой территории уже в глубокой древности [Круп-нов, 1948; 1949; 1950]. Исследователь обратил внимание на связь природно-климатических условий края с неоднократными трансгрессиями Каспийского моря.

В мае 1950 года Т. М. Минаева обследовала урочище Яста-Худук и отнесла находки к поздним этапам неолита и эпохе бронзы [Минаева, 1955]. На материалах стоянки Яста-Худук она впервые очертила ареал памятников с микролитической индустрией эпохи неолита-энеолита на обширной территории Прикаспийских степей. Однако направление культурных связей она видела в кругу памятников келътеминарской культуры Приаралья [Минаева, 1955].

В 1960 г. вышла работа И.В. Синицына, где были поведены итоги археологического исследования Приморских районов [Синицын, 1960]. Автор подчеркивал микролитоидность инвентаря и отметил их общность с кремневыми орудиями Нижнего Поволжья, Крыма и Северо-Восточного Кавказа.

В 1966 г. Н.Д. Праслов обследовал долину р. Маныч и южные склоны Манычской гряды Ергенинской возвышенности, где обнаружил ряд местонахождений с кремневым инвентарем и керамикой. Основной их особенностью исследователь называет наличие больших серий геометрических форм, преимущественно сегментов с двусторонней обработкой, а также многочисленных остроконечных изделий и пластин с ретушью на брюшке. По этим признакам Н.Д. Праслов отнес открытые им памятники к послепалеолити-ческим культурам, занимающим территорию Северного Кавказа, Западного Прикаспия и района УзенеЙ [Праслов, 1971].

В 1967 г. А.Н. Мелентьев проводил работы на левобережье Волги и выделил серопл азовскую культуру с ареалом от р. Урал до Кумо-МанычскоЙ впадины [Мелентьев, 1975; 1977]. Хронология культуры (8-6 тыс. до н. э.)

была установлена по аналогиям с ближневосточными памятниками типа Зарзи и Шанидар, а на неолитическом этапе - с Натуфом [Мелентьев, 1978].

Таким образом, на первом этапе изысканий по каменному веку СевероЗападного Прикаспия был пройден путь от первых попыток научного осмысления кремневого инвентаря до выделения археологических культур, построения периодизации и хронологии каменного века [Мелентьев, 1975; 1977; 1978]. Североприкаспийский регион был представлен как самостоятельный очаг сложения культур позднего каменного века, имеющих определенную культурную специфику.

Второй этап связан с деятельностью археологической экспедиции Калмыцкого научно-исследовательского института истории, филологии и экономики и Калмыцкого государственного университета, которая была организована в 1976 году. Ею было выявлено более 50 памятников каменного века [П.М. Кольцов, 1982; 1985; 2004; 2005].

Среди мезолитических стоянок следует отметить Яшкуль 5, Ханата, Бергин 2, Му-Юокн 2 и Ар-Доланг, где выявлен непереотложенный культурный слой. Неолитические памятники представлены многослойными поселениями Джангар, Заханата и Ар-Доланг, имеющими относительную датировку на основе стратиграфии и абсолютную, по данным радиоуглеродного анализа; однослойными неолитическими стоянками Ту-Бузгу-Худук 1 и 2, материалы которых уточняют хронологию многослойных памятников Кроме того, в результате археологических разведок обнаружен ряд новых местонахождений мезолитического и неолитического времени. Эти открытия значительно пополнили источниковедческую базу по каменному веку Северо-Западного Прикаспия как в количественном, так и в качественном отношении. Наличие стратифицированных памятников позволило выделить харбинскую мезолитическую и джангарскую неолитическую культуры [П.М. Кольцов, 1990; 2004].

Для понимания проблематики каменного века Североприкаспийского региона имеют большое значение работы Х.А. Амирханова, где изложены взгляды на проблему культурных ареалов кругокаспийской области в раннем голоцене, в которых он выделяет два культурных арела. Первый - южнокаспийский, занимает территории, примыкающие к морю с юго-запада, юго-юго-востока. Второй обозначен как северокаспийский, куда вошли степи Предкавказья, Северо-Западного, Северного и Северо-Восточного Прикаспия. Корни культур Северокаспийского ареала генетически связываются с территорией Северного Кавказа, а южнокаспийского - с прибрежными районами Южного Прикаспия [Амирханов, 1985; 1987]. Эти выводы подтверждаются и нашими исследованиями.

Современные представления о мезолите и неолите североприкаспийского региона изложены в монографиях автора [Кольцов, 2004; 2005].

Глава 3. Источники по мезолиту и неолиту Северо-Западного Прикаспия

Глава состоит из двух параграфов, где дана подробная информация о мезолитических и неолитических памятниках исследуемого региона. Все памятники по объему и качеству материала объединяются в отдельные группы: многослойные поселения; однослойные стоянки; местонахождения и пункты находок. Дается полная информация о каждом памятнике: его адрес, автор открытия и исследования, топография, описание кремневых, керамических и иных находок. Для памятников с культурными слоями приводится описание стратиграфии, характеристика культурных слоев и структурных элементов слоя (очагов, ям, бытовых и жилых сооружений, а также отдельных скоплений находок).

В первом параграфе рассмотрены памятники мезолитического времени: Му-Юокн 2, Ар-Доланг, Харба, Яшкуль 5, Бергин 1 и нескольких пунктов. При этом находки из Му-Кюкн 2 и Ар-Доланг, происходят из непереот-ложенных культурных слоев.

Их объединяет пластинчатый характер кремневой индустрии и высокий уровень микролитичности изделий. Среди ведущих типов орудий - концевые скребки, пластинчатые и геометрические вкладыши (трапеции, сегменты, прямоугольники), косоретушированные пластины, угловые резцы, наконечники стрел. Специфику придают такие изделия, как прямоугольные и ромбовидные вкладыши, трапеции с ретушированным верхним основанием, пластинчатые наконечники стрел с выделенным черешком, скобели с двумя и более выемками, а также округлые скребочки, которые являются прототипами скребочков круглых и ногтевидных форм, характерных для джангарской неолитической культуры.

Второй параграф посвящен источникам неолитического времени. Известно 46 неолитических пунктов с кремневым инвентарем и древней керамикой. Все они делятся на три группы: 1) многослойные поселения; 2) однослойные стоянки; 3) развеянные местонахождения.

Наиболее важными являются многослойные поселения Джангар, Заха-ната, Ар-Доланг и однослойные стоянки Ту-Бузгу-Худук 1 и 2. На поселении Джангар все три комплекса едины в культурном отношении, различия между культурными слоями отражают разные хронологические этапы в функционировании памятника; основой экономики был комплексный тип

присваивающего хозяйства с элементами производящего. Последовательная смена горизонтов культурного слоя подтверждается стратиграфией, пла-ниграфией и радиоуглеродными датами.

Основной особенностью каменного инвентаря джангарской культуры, является сохранение микролитоидной традиции на всех этапах развития, и сочетание архаичных и поздних приемов обработки камня.

В керамике наблюдается переход от прямых форм к профилированным, с отогнутым наружу венчиком, наплывом на внутренней стороне венчика и гофрировкой их срезов. В орнаментации преобладает узкий протянутый на-кол и прочерченные линии. Гребенка появляется на заключительном этапе функционирования культуры.

Глава 4. Классификация каменных изделий мезонеолитических памятников Северо-Западного Прикаспия

Исследование археологических находок предполагает разработанную классификацию и терминологию изделий. Вызвано это тем, что в описании мезо-неолитических кремневых орудий и керамики до сих пор нет общепринятой системы. Это порождает разночтения и создает определенные трудности при сопоставлении материалов различных памятников. Потребность в выработке четких классификаций каменных изделий привела к появлению целого ряда систем описания и типологических листов. Из них, в первую очередь, важны разработки палеолитоведов, положивших начало основным принципам классификации каменных орудий (Bordes F., 1961; Sonneville-Bordes D. de, Perrot J., 1955; Laplace J., 1964; Tixer J., 1963 и др.). Аналогичные исследования были проведены и для каменных орудий последующих эпох. Среди них особый интерес для нашего исследования представляет номенклатурный список, составленный Д. Я. Телегиным д ля каменных изделий мезо-неолитической эпохи юга Европейской части СССР [Телегин, 1978].

Несмотря на успехи в области типологических разработок, они не снизили остроту данной проблемы, ибо типологические листы применимы без утраты первоначальной структуры лишь в рамках одной территории. Барьером для создания сквозных типологических листов оказались хронологический и территориальный факторы. Таким образом, выработка региональных номенклатурных списков каменных орудий стала первой необходимостью. Для этого предложен типологический лист, разработанный на основе материалов ключевых памятников: поселений Д жангар, Заханата, Ар-Доланг, стоянок Му-Кюкн 2, Ту-Бузгу-Худук 1 и 2, местонахождений Харба и др.,

имеющих статистически значимые комплексы каменных изделий. Типологический лист позволяет сравнивать каменный инвентарь региона с материалами соседних территорий и выявить особенности этих изделий для определения места памятников в системе археологических культур и историко-культурных областей на юге Восточной Европы.

Глава 5. Хронология и периодизация мезолитических и неолитических памятников Северо-Западного Прикаспия

В данной главе на основании стратиграфии, типологии, а также данных естественных наук (радиоуглеродные даты, анализ почв и фауны) предлагается периодизация и хронология памятников каменного века Северо-Западного Прикаспия.

■ В первом параграфе рассматриваются мезолитические памятники харбинской культуры. Наиболее выразительные материалы получены на стоянках с непереотложенными культурными слоями Му-Кюкн 2 и Ар-Доланг, а также с местонахождений Харба, Яшкуль 5 и Бергин.

Эти памятники объединяет пластинчатый характер кремневой индустрии и высокий уровень микролитичности изделий. Среди ведущих типов орудий можно назвать концевые скребки, пластинчатые и геометрические вкладыши (трапеции, сегменты, прямоугольники), косоретушированные пластаны, угловые резцы, наконечники стрел. Специфику мезолиту придают такие изделия, как прямоугольные и ромбовидные вкладыши, трапеции с ретушированным верхним основанием, пластинчатые наконечники стрел с выделенным черешком, скобели с двумя и более выемками, и округлые скребочки.

Сближает мезолитические памятники и техника вторичной обработки орудий. Здесь сочетаются в одном комплексе притупляющаяся ретушь, «ниточный» резцовый скол, более характерный для ранней стадии мезолита с брюшковой и пологой, близкой к неолитическим приемам. Наблюдение за формами изделий и их вторичной обработкой, позволило установить два этапа в развитии мезолита.

К ранней группе памятников отнесены: мезолитический слой поселения Му-Кюкн 2, стоянки Яшкуль 5, Улан-Эрге и др. Изделия изготовлены в основном на микропластинках и пластинках, в технике вторичной обработки преобладает притупляющая ретушь. Для данной группы характерны концевые скребки, косоретушированные пластинки, угловые резцы, трапеции с ретушированным верхним основанием, наконечники стрел с выделенным черешком, сегменты, пластинки с притуплённым краем, прямоугольники. Этот инвентарь имеет архаичный облик и находит близкие аналогии в мезо-

литических памятниках Кавказа, Предкавказья, Крыма, Северного Прикас-пия и Передней Азии. Датируется ранний период в рамках второй половины 8 тыс. до н. э. - первой половиной 7 тыс. до н. э.

Позднемезолитические памятники представлены мезолитическим слоем поселения Ар-Доланг, местонахождений Харба, Сарпа, Цаган-Нур, Улан-Зуух и др. Их орудийный набор и технология близки по технико-типологическим показателям ранней группе, однако заготовки стали заметно крупнее, орудия архаичных типов, кроме косоусеченных пластинок, встречаются реже. В технике вторичной обработки все чаще применяется плоская ретушь, более распространенная в неолитический период.

На основании аналогий, технико-типологических показателей, данных почвенных отложений, анализа фауны поздняя группа памятников датируется второй половиной 7 тыс. до н. э.

Во втором параграфе приводится периодизация неолита Северо-Западного Прикаспия. В развитии его материальной культуры выделено три этапа.

1. Ранний этап (ранний неолит) - первая половина б тыс. до н. э., характеризуется памятниками типа Ту-Бузгу-Худук 1. Для них присущи прямостен-ные сосуды с плоским и приостренным дном, орнаментированные овальными или треугольными разреженными наколами, прочерченными линиями, служившими разделительными поясами. В кремневом инвентаре отмечены орудия мезолитического облика - прямоугольники, пластинки с притуплённым краем, косоретутированные пластины и др., а также скребки, ножи, резцы, острия, наконечники стрел с черешком и др.

2. Средний этап (развитой неолит) - вторая половина 6 - первая половина 5 тыс. до н. э., представлен памятниками джангарского типа. Он характеризуется прямостенными и слегка профилированными сосудами с плоским дном. В орнаменте преобладает треугольный и узкий протянутый накол, прочерченные линии все чаще выступают в качестве самостоятельного узора. Кремневый инвентарь состоит из скребков (концевых, круглых, и ногтевид-ных), прямоугольников, трапеций, сегментов, скобелей, наконечников стрел, острий и др.

3. Поздний этап (поздний неолит) - вторая половина 5 тыс. до н. э. представлен верхним слоем Джангара, неолитическим слоем Ар-Дсшанг, Ту-Буз-гу-Худук 2 и другими памятниками.

Керамика становится более разнообразной. Наряду с прямостенной и прикрытой формами, появляются профилированные. Оформление основания венчиков претерпевают изменения, появляются округлые с внутренним наплывом, скошенные вовнутрь с наплывом. Форма днищ плоская. Наколь-чато-прочерченная орнаментация пополнилась гребенчатой.

Среди кремневого инвентаря зафиксированы новые изделия: скребла крупных размеров, трапеции со струганной спинкой, боковые резцы, топорики, тесла, пластины с выделенной головкой, наконечники стрел с плоской ретушью и др.

Перечисленные выше изменения в керамике и кремневом инвентаре отражают последовательные этапы в развитии джангарской неолитической культуры.

Глава 6. Хозяйство и быт мезонеолитического населения Северо-Западного Прикаспия

Проблема реконструкции форм первобытной экономики и бытовых условий переплетается с процессами общественного развития и динамикой изменений природно-климатических условий в регионе. Многовековой опыт человечества свидетельствует о том, что постоянная готовность людей гибко реагировать на смену природной ситуации проявляется, прежде всего, в сфере трудовой деятельности, миграционных и демографических процессах. Общество стремится выбрать такую форму хозяйственной деятельности, которая обеспечивает получение максимального энергетического ресурса при минимальных затратах и рисках.

Первые модели традиционного мезо-неолитического хозяйства для нижневолжского региона были предложены П.С. Рыковым, Е.И. Крупновым, Т.М. Минаевой, И.В. Синицыным и др. Основой хозяйства обитателей дюнных стоянок с микролитическим инвентарем считалась охота, рыболовство, а на поздних стадиях развития - занятие скотоводством. А.Н. Мелентьев считал вероятной специализированную охоту на водоплавающую птицу [Мелентьев, 1977].

Наличие фаунистических остатков с мезо-неолитических поселений и стоянок позволяет детальнее решать вопросы, связанные с хозяйственной деятельностью первобытного человека.

Судя по костным остаткам с поселения Му-Кюкн 2 и Ар-Доланг, основным видом промысла мезолитического человека были охота, рыболовство и собирательство. Человек добывал сайгу, лошадь, кулана, быка, тура и др. виды более мелких животных. Состав охотничьего вооружения свидетельствует об индивидуальной охоте с применением лука и стрел, обработке шкур и кости. Наличие у водоемов зарослей из камыша и иной растительности, предполагает, что охотились из засады, путем скрадывания или загона. Кроме охоты, человек ловил рыбу, собирал моллюски, грибы и съедобные растения. Все перечисленные выше объекты охоты, собирательства и поныне в изобилии присутствует на данной территории. Свою пищу человек готовил на костре или очаге.

Большинство мезолитических стоянок были кратковременными. Культурный слой на них, как правило, маломощный и зачастую переотложен.

О хозяйственной деятельности неолитического населения можно судить по наборам орудий труда и фаунистическим остаткам с поселения Джангар и других стоянок. Многочисленные скребки самых разнообразных форм и размеров, а также резцы, ножи, скобели, проколки и другие изделия широко использовались в охотничьем быту. Для выделки шкур человек применял определенный набор инструментов, но наиболее универсальными изделиями являются скребки. По форме рабочего края они делятся на концевые, боковые, круглые, ногтевидные, а по размерам - на крупные и миниатюрные. Присутствие скребков с различным рабочим краем свидетельствует о выделке как толстокожих, так и тонкокожих шкур. Широко использовались скребки-ножи, необходимые при скоблении мездры. Находки округлых, ног-тевидных и круглых микроскребков, а также каменных лощил указывают на высококачественную обработку шкур животных.

С изготовлением одежды и предметов домашней утвари связаны каменные и костяные острия - проколки, скребки, костяные иглы, проколки для шитья одежды и обуви, роговые лощила для выглаживания швов. Для кройки изделий из кожи могли использоваться кремневые ножи. Часть из названных выше орудий могла использоваться при изготовлении предметов из дерева, растительных волокон и т. д. Шиловидные острия служили крючком для плетения сетей и циновок.

Анализ каменных и костяных изделий показывает, что древние жители степного края хорошо знали природные свойства разных материалов и умели использовать их для своих хозяйственных и бытовых нужд.

Основой первобытной экономики в мезолите и в неолите была охота. Подтверждением этого являются наконечники стрел, а также остеологический материал с поселений Джангар и Ар-Доланг. Среди промысловых животных можно назвать сайгу, кулана, тарпана, лошадь, быка и др.

Близость неолитических памятников к речным долинам и водоемам озер-но-лиманного типа свидетельствует о занятии населения рыболовством, а также собирательством моллюсков и дикорастущих растений. Этот вид хозяйственной деятельности был существенным дополнением к пищевому рациону. Неслучайно, на поселениях встречены каменные зернотерки, которые служили для растирания «даров природы».

Соотношение между видами экономики в мезолите и первой половины неолита обычно сводятся к охоте, рыболовству и собирательству, т. е. традиционным видам промыслов, присущих присваивающему хозяйству.

Первые свидетельства принципиально нового этапа в развитии перво-

битного общества отмечены в верхнем слое поселения Джангар и Ар-До-ланг, где зафиксированы кости овцы, быка и лошади, близкие к домашним особям. Находки мотыжек и зернотерок свидетельствуют о занятии населения не только собирательством, но и подсобным земледелием. Подобную мысль, применительно для неолитических стоянок Кавказа, впервые высказывал А. А. Формозов [Формозов, 1965].

Появление навыков производящего хозяйства (скотоводства и земледелия) в степной полосе юга России увязывают с влиянием кавказских неолитических культур [Шнирельман, 1980; 1990; Амирханов, 1987], или балканского очага [Формозов, 1977; Чередниченко, 1990]. Учитывая присутствие в стаде как крупного, так и мелкого рогатого скота и свиньи, можно говорить о влиянии обоих центров. Доместикация лошади происходила в условиях степи и полупустынь.

Реконструкция жилищно-хозяйственных объектов проведена на примере неолитического поселения Джангар, где длительное время проживали представители одной археологической культуры. Здесь обнаружены многолетние постройки овальной формы с утепленными стенами, обмазанными глиной полами, земляными нарами и очагами со значительными напластованиями зольных отложений. Они имели устойчивую ориентировку по линии с северо-востока на юго-запад, с выходом на юго-запад. Стены, по всей вероятности, возводили из жердей переплетенных прутьями, камышитовых плит, которые потом обмазывали глиной. Крыши у овальных и округлых домов могли быть, вероятно, коническими.

Средоточием жизни в жилищах был очаг, вокруг которого найдены остатки посуды, пищи и трудовой деятельности. По его местоположению и устройству можно судить и о самом жилище. Очаги, расположенные в центре или у стены, предполагают различия в размещении дымового отверстия и конструкции крыши. В джангарских жилищах очаги находятся вдоль южной стены. Дым очага, находящегося у стены близ выхода, вытягивало через выход, а вдали от входа, через дымовое отверстие в стене. Несомненно, это были стационарные сооружения, в которых зимой постоянно поддерживался огонь из долго тлеющих костей и «кизяка», из-за чего образовался мощный слой пепла с большим количеством кусочков кальцинированной кости. Вокруг очагов концентрируются остатки жизнедеятельности человека, то есть, все они находились внутри жилищ.

Судя по этнографическим параллелям на поселении Джангар жили парные семьи, входившие в болыпесемейную общину, которая вела совместное хозяйство. В свою очередь, они могли объединяться в небольшие родовые общины численностью от 40 до 50 человек.

Глава 7. Мезонеолитические культуры Северного и Северо-Западного Прикаспия и их место в круге древностей юга Восточной Европы

Глава посвящена культурной интерпретации и локальной специфике мезолита и неолита североприкаспийского региона. В первом параграфе дается обзор существующих в литературе точек зрения на культурную интерпретацию мезонеолитических памятников Северного и Северо-Западного Прикаспия. Среди них можно выделить два основных мнения: в первом случае исследователи путем сопоставительного анализа с материалами соседних территорий считают возможным ограничиться очерчиванием определенного круга близких памятников [Формозов, 1965; Минаева, 1955; Прас-лов, 1971; Амирханов, 1985]; во втором - преобладает тенденция к выделению в Северном Прикаспии археологических культур и культурно-исторических областей [Мелентьев, 1977; Васильев и др., 1986; Васильев и др., 1985; Кольцов, 1990; 2004; 2005].

Первую концепцию культурно-хронологического развития каменного века Северного Прикаспия предложил А.Н. Мелентьев. Он объединил мезолитические и ранние неолитические памятники в серогаазовскую культуру, а поздний неолит рассматривал в рамках прикаспийской культуры [Мелентьев, 1977; 1980]. Генетически они были соотнесены с ближневосточными памятниками типа Зарзи и Шанидар [Мелентьев, 1978].

Сходной схемы культурной интерпретации североприкаспийских памятников каменного века придерживаются Д.Я. Телегин и Е.В. Козин. Они усматривают в развитии мезолитических и неолитических памятников одну технологическую традицию, и вслед за А.Н. Мелентьевым рассматривают их в рамках сероптазовской культуры [Телегин, 1996; Козин, 2002

Самарские археологи И.Б. Васильев и A.A. Выборное вначале предложили оставить название «серогаазовская» культура за мезолитом Северного Прикаспия, а неолитические памятники объединить в рамках джангарс-ко-тентексорской культуры [Васильев и др., 1984]. Однако после критических замечаний о несостоятельности выделяемой ими культуры они перегруппировали неолитические памятники в каиршакско-тентексорскую и джангарско-варфоломеевскую культуры [Васильев, Выборное, 1988].

Учитывая широкий спектр мнений относительно культурной принадлежности мезо-неолитических памятников Нижнего Поволжья и североприкаспийского региона, автор данного исследования предлагает иную схему культурного группирования памятников. На территории Северо-Западного Прикаспия выделяется харбинская мезолитическая культура, а памятники Се-

верного Прикаспия предлагается оставить в рамках сероглазовской культуры. В неолите складываются несколько самостоятельных культур: джан-гарская, орловская, каиршакская и тентексорская которая представляет пережиточную стадию неолита.

Не менее дискуссионными являются вопросы о времени и путях заселения Северо-Западного Прикаспия. Исходя из палеогеографических условий края, автохтонное происхождение мезолитических памятников исключается. Решающую роль в освоении Северного Прикаспия, по мнению А Н. Мелентьева, сыграли мезолитические племена с ближневосточного региона [Мелентьев, 1978].

Сходство сероглазовского инвентаря с материалами мезолита и неолита Кавказа (пещеры Квачара на Черноморском побережье, в Триалети и Име-рети, Нижнешиловская стоянка и др.) А. Н. Мелентьев объясняет не более как взаимными контактами между группами населения. Причем кавказские памятники также причисляются им к «зарзийской индустриальной общности» [Мелентьев, 1977; 1978]. Сказанное выше исключает приоритет Кавказа в освоении степных пространств Прикаспия и даже предполагает большее влияние культур Ближнего Востока на мезолит Прикаспия, нежели на памятники каменного века Закавказья.

Самарские археологи не поддерживают мнение А. Н. Мелентьева относительно прямой миграции ближневосточного населения, но в то же время считают «нецелесообразным ограничиваться аналогиями только с северокавказским регионом». В поисках истоков североприкаспийского мезолита они обращаются к мезолитическим памятникам Кавказа и Ближнего Востока, которые, по их мнению, обладают определенным единством и развиваются в рамках «кавказско-переднеазиатской культурной области» [Васильев, Выборное, Комаров, 1991, с. 6].

Таким образом, получается, что близость стоянок Северного Прикаспия с мезолитическими памятниками северо-западного Кавказа и Крыма определяется сходными процессами генезиса этих культурных групп, которые образовались в результате сильного влияния из Переднеазиатско-Кавказского региона [Васильев, Выборное, Комаров, 1991]. Сам факт существования так называемой «кавказско-переднеазиатской культурно-исторической облаете» принимается ими «априори», со ссылкой на мнение целого ряда исследователей (П П. Ефименко, Н.О. Бадер, A.A. Формозов, П.И. Борисковский и др.). При этом, И.Б. Васильев и A.A. Выборное признают, что не могут проследить «процессы распространения кавказско-переднеазиатского влияния или населения в Северный Прикаспий из-за отсутствия каких-либо «следов» этого распространения на промежуточных территориях» [Комаров, 2002, с. 12].

Критический анализ подобных высказываний был сделан X. А. Амирха-новым. Ученый проанализировал основные точки зрения на указанную проблему - это, в первую очередь, «ближневосточная» гипотеза А.Н. Мелен-тьева и «кавказско-переднеазиатская» И.Б. Васильева и A.A. Выборнова.

Из всех аргументов А.Н. Мелентьева в пользу ближневосточных истоков мезолита Северного Прикаспия он выделил наиболее показательные для обеих территорий изделия - сегменты, обработанные двусторонней (гелу-анской) ретушью по дуге лезвия. Поскольку столь специфические микролиты имеются в инвентаре финальнопалеолитических (Сатанай) и мезолитических (Овечка, Дубовка, Томузловка) памятников Северного и СевероЗападного Кавказа, X. А. Амирханов предлагает в поисках истоков североприкаспийского мезолита обратиться именно к ним. В первую очередь, ученый указывает на навес Сатанай, который «синхронен тем из ближневосточных памятников, в которых рано появляются гелуанские сегменты» [Амирханов,1987, с. 197]. Несмотря на единичный экземпляр сегмента с так называемой гелуанской ретушью в инвентаре навеса Сатанай, X. А. Амирханов предполагает конвергентное возникновение подобных изделий на территории Северо-Западного Кавказа. По его мнению, «логичнее допустить их распространение в пределах самого Кавказа на двести километров с севера на юг, чем протягивать связи на многие тысячи километров к Восточному Средиземноморью» [Амирханов, 1987, с. 198].

Использование И. Б. Васильевым и А. А. Выборновым в своих реконструкциях палеоисторических процессов в Северном Прикаспии термина «кавказско-переднеазиатская культурно-историческая область» X. А. Амирханов считает неверным. По его мнению, оно лишено археологического смысла, так как сам Ближний Восток в 10 - 7 тыс. до нашей эры не был единым в культурном отношении; регион развивался «в рамках двух крупных культурных ареалов - восточного (Ирак, Иран, Средняя Азия) и западного (Восточное Средиземноморье, Малая Азия), а Кавказ соотносится с ними в качестве третьего, вполне самостоятельного в культурном отношении ареала» [Амирханов, 1999]. Таким образом, взаимоотношения древнего населения Кавказа с ближневосточными насельниками устанавливаются на уровне культурных контактов, а не этнического единства.

Х.А. Амирханов остановился также на вопросах выделения определенных критериев при сопоставлении мезолита Северного Прикаспия с мезолитом других регионов. Это справедливо прежде всего в общеметодическом плане, поскольку в целом ряде работ по каменному веку Северного Прикаспия И.Б. Васильев, A.A. Выборное и др. постоянно используют такие понятия, как «культурно-историческая область», «общность» и «про-

винции» без должного обоснования процедуры выделения указанных выше таксонов. В связи с этим X. А. Амирханов предлагает сравнивать не аморфные образования, а конкретные археологические культуры, т. е. явления одного таксономического ранга. При таком решении вопроса дискуссии относительно истоков североприкаспийского мезолита сводятся в основном к сопоставлению губской и сероглазовской археологических культур.

Результаты сравнительного анализа убедили как будто бы И.Б. Васильева, А.А. Выборнова и A.M. Комарова в том, что наибольшая близость с материалами Северного Прикаспия фиксируется на стоянках Северо-Западного Кавказа [Амирханов, 1985; 1987; 1999; Васильев, Выборное, Комаров, 1991].

Об этом же свидетельствуют промежуточные стояноки мезолитического времени (Дубовка, Томузловка, Гофитское, Харба, Ар-Доланг, Му-Кюкн и др.), которые заполняют пространство между Кавказом, Предкав-казъем и Северным Прикаспием.

Таким образом, изложенные выше факты можно рассматривать как дополнительный аргумент в пользу мнения X. А. Амирханова о северокавказских, а не ближневосточных истоках мезолита Северного и Северо-Западного Прикаспия [Амирханов, 1987].

Между тем совпадения целого ряда ведущих типов орудий североприкаспийского мезолита (сегменты с «гелуанской» ретушью, прямоугольники, наконечники стрел «зарзийского» типа) с ближневосточными изделиями требуют своего пояснения. Мои соображения по этому вопросу, высказанные в ряде статей, были восприняты некоторыми исследователями как аргумент в пользу существования «кавказско-переднеазиатской культурной области» [Комаров 2002]. Для уточнения своей позиции вновь обратимся к анализу указанной выше концепции.

Вначале остановимся на гипотезе Н. О. Бадера о «возможном племенном единстве» верхнепалеолитических и мезолитических культур Кавказа и Передней Азии [И.О. Бадер, 1966; 1975]. Если принять ее за основу, тогда вполне объяснима близость мезолита Северного Прикаспия с этими регионами Однако сама идея о возможном племенном единстве населения позднего каменного века Кавказа и Передней Азии была подвергнута критике и признана несостоятельной [Амирханов, 1999]. Поэтому рассмотрим ее под другим углом зрения. Посылкой этому послужит мнение X. А. Амирханова о том, что «верхний палеолит и мезолит Кавказа имеют свои богатые традиции, и влияние ближневосточных культур вряд ли носило доминирующий характер» Следовательно, речь здесь идет о таких крупных регионах, где мезолит имеет местные истоки и богатые технические традиции в кремне-

вой индустрии [Амирханов, 1985]. Поэтому появление тех или иных типов орудий в этих регионах могло быть вызвано развитием производительных сил, а в некоторых случаях и близостью экологических условий. Перспективным может быть и другое решение: мезолит Кавказа, восприняв новые, но не ставшие ведущими переднеазиатские черты, приобретает все-таки новое качество. Отсюда возможен вывод, что проявление тех или иных ближневосточных черт в мезолите Северного Прикаспия могло быть опосредованным, а общее направление культурных связей указывает на Кавказ как вероятный регион формирования североприкаспийского мезолита.

Древность археологических памятников на территории Северо-Западного Прикаспия определяется мезолитическим временем, что вполне соответствует палеогеографическим условиям края. Для них установлена хронологическая позиция и культурная принадлежность. Это стало возможным с открытием целого ряда стоянок, среди которых выделяются Ар-Доланг 1 и Му-Кюкн, где впервые на территории Северо-Западного Прикаспия исследованы стратифицированные находки мезолитического времени. Остальные памятники представлены сборами с поверхности. Тем не менее, кремневый инвентарь таких местонахождений, как Харба, Яшкуль и др., является достаточно информативным и позволяет решать вопросы культурно-хронологического порядка. Для этого привлекались данные топографии памятников, кремневого инвентаря, геоморфологического залегания культурных слоев и фаунистических находок.

К ранней группе памятников относятся стоянки Му-Кюкн 2, Яшкуль 5, Улан-Эрге и др. Они расположены в северной части Сарпинской низменности, сформированной хвалынскими отложениями, топографически тяготеют к берегам небольших речек, озер и лиманов. На стоянках этого типа господствуют микропластинки и пластинки, полученные путем техники скалывания с прямоплощадочных конусовидных нуклеусов. Большинство орудий изготовлено на пластинчатых сколах. В технике вторичной обработки преобладает притупляющая ретушь.

Кремневый комплекс стоянок содержит следующие категории орудий: концевые скребки; пластинки с притуплённой спинкой, пластины с поперечным или косоусеченным концом; пластинчатые наконечники стрел с черешком; микрорезцы на углу сломанных пластинок; низкие удлиненные сегменты с крутой ретушью по дуге лезвия, реже подправленные двумя - тремя фасетками со стороны брюшка; прямоугольные вкладыши; симметричные трапеции, обработанные крутой ретушью по бокам и в ряде случаев по верхнему основанию.

Перечисленный выше каменный инвентарь по форме и вторичной от-

делке напоминает изделия из мезолитических стоянок Кавказа и Предкавказья: Эдзани - сегменты, трапеции с ретушированным верхним основанием, пластинки-вкладыши, концевые микроскребки, наконечники стрел с выделенным черешком; Квачара - концевые микроскребки, резцы на углу пластины, сегменты, прямоугольники, пластинки с притуплённым краем, пластины с крупной ретушью с брюшка [Габуния, Церетели, 1977]; Сатанай -сегменты, в том числе с гелуанской ретушью, трапеции с ретушированной вершиной, прямоугольники, пластинки с притуплённым краем [Амирханов, 1986]; Комарово - сегменты, трапеции, угловые резцы, пластинки с притуплённым краем и ретушированным брюшком [Гиджрагги, 1986]; Томузловка и Дубовка - сегменты с гелуанской ретушью, трапеции [Амирханов, 1987]; Гофитское - прямоугольные вкладыши, сегменты с двусторонней ретушью по дуге лезвия, резцы на ушу сломанной пластины [Захариков, 2003].

Близкие параллели отмечены в мезолите Северного Прикаспия, который представлен сборами А.Н. Мелентьева [Мелентьев, 1977] и самарских археологов [Иванов, Васильев, 1995]. Прежде всего, это касается памятников жекалганской группы, где присутствуют низкие сегменты, обработанные крутой ретушью по дуге лезвия, резцы на углу сломанной пластины, сечения пластин, обработанные пологой ретушью с брюшка. Сходные изделия можно найти в мезолите Крыма и Причерноморья [Мацкевой, 1977; Горелик, 1984]. На более отдаленных территориях следует указать ближневосточные памятники типа Зарзи и Шанидар, где встречены сегменты с двусторонней обработкой, получившие название «изделий с гелуанской ретушью» [Neuville R, 1951;Мелларт, 1982].

Таким образом, перечисленный нами кремневый инвентарь с территории Северо-Западного Прикаспия имеет довольно архаичный вид, характерный для раннего мезолитического времени. Об этом свидетельствуют отсутствие керамики в комплексе и аналогии с мезолитическими памятниками Кавказа, Предкавказья, Крыма, Северного Прикаспия и Передней Азии. Не противоречит сказанному и состав фауны (лошадь, сайгак, бык и др.), который соответствует бореальному периоду раннего голоцена (10-8 тыс. лет назад по М.И. Нейштадту), более увлажненному по сравнению с современным климатом. Условия бореального периода способствовали установлению на территории Северо-Западного Прикаспия степного ландшафта, благоприятного для проживания человека в мезолитическую эпоху.

На смену ранней группе населения приходят носители кремневой индустрии харбинского типа. Они обживают обширную территорию не занятую водами новокаспийской трансгрессии. Каменный инвентарь данной группы памятников имеет достаточно ранний облик, который проявляется в преоб-

ладании пластин с четкой огранкой и орудий из инх. Небольшие размеры пластин, является признаком высокой микролитоидности кремневого инвентаря. Для харбинских стоянок характерно наличие большого количества концевых скребков и одновременное развитие вкладышевой техники. К ведущим типам орудий можно отнести: концевые скребки, пластинчатые и геометрические вкладыши, косоретушированные пластины и угловые резцы. Среди находок отсутствует керамика, что также свидетельствует о раннем возрасте памятников.

Аналогии изделиям харбинского типа можно встретить на стоянках Южных Ергеней, которые предположительно датируются мезолитическим временем [Праслов, 1971; Кольцов, 1982] и в истайских памятниках Северного Прикаспия [Иванов, Васильев, 1995]. На Кавказе и Предкавказье близкие аналогии известны на стоянках Эдзани, Квачара, Томузловка, Гофитс-кое, Комарово [Церетели, 1973; Габуния, Церетели, 1977; Амирханов, 1987; Захариков, 2003; Гиджрати, 1986]. Сопоставимы они также с ближневосточными памятниками типа Зарзи и Шанидар, что уже неоднократно отмечалось некоторыми исследователями [Замятнин, 1961; Котович, 1964; Формозов, 1965; 1977; Мелентьев, 1977].

Однако, несмотря на близкие технико-типологические показатели с ранними стоянками, харбинские памятники имеют определенное отличие. Так, на стоянках Харба, Ар-Доланг и др. пластины заметно крупнее по сравнению с заготовками ранних памятников, орудия архаичных типов, кроме пластин с косоусеченным концом и притуплённой спинкой, встречаются реже. Наряду с изделиями на более крупных пластинах увеличивается удельный вес отщепов, появляется устойчивая серия скребков округлой формы. В технике вторичной обработки все чаще применяется плоская ретушь со стороны брюшка изделия. Все это указывает на зарождение элементов, которые получают свое дальнейшее развитие уже в неолитический Цериод.

Таким образом, учитывая аналогии, данные по фауне и почвенным напластованиям стоянки Ар-Доланг, отсутствие керамики в инвентаре, а также сочетание раннего облика кремневых изделий с более поздними приемами вторичной отделки, харбинскую группу памятников можно датировать по-зднемезолитическим временем и отнести ко второй половине 7 тыс. до н. э.

Формирование позднемезолитических памятников происходило на местной основе от более ранних стоянок типа Му-Кюкн 2. Об этом свидетельствуют основные параметры каменной индустрии двух разновременных групп памятников, весьма близких между собой. Прежде всего, совпадения касаются культуроопределяющих признаков, которые выражаются в наличии пластинчатых наконечников стрел с черешком, прямоугольников, сегмен-

тов с двусторонней обработкой по дуге лезвия, трапеций с подработкой верхнего основания с брюшка и округлых скребков высокой формы.

Возросшая источниковедческая база исследования позволила определить культурную специфику мезолита Северо-Западного Прикаспия, очертить территорию распространения памятников, а также установить их хронологические рамки. Достоверность подобных построений опирается на данные стратиграфии, структурное описание почв, радиокарбонные даты, а также на анализ фауны и кремневого инвентаря, происходящие из культурного слоя. Перечисленные выше факты отвечают критериям выделения археологической культуры, которую мы предлагаем назвать харбинской по наиболее известному уже в науке памятнику.

Для понимания приоритетного направления культурных связей мйзолита Северо-Западного Прикаспия наиболее целесообразно сравнение его памятников с мезолитом Кавказа, а именно с той его частью, где располагаются стоянки типа Сатанай, Эдзани, Квачара и др. Здесь мы находим значительно больше параллелей, чем при сравнении с памятниками других территорий. Близкими для обоих регионов можно считать сегменты с двусторонней обработкой по дуге лезвия, симметричные трапеции с ретушированным верхним основанием, пластинчатые наконечники стрел с выделенным черешком, пластинки с притуплёнными краями, а также с косо или прямо усеченным концом. Особо следует отметить сходство прямоугольных вкладышей обработанных ретушью с обоих концов и по одному продольному краю. В большом количестве они представлены в мезолитическом слое пещеры Квачара и в пещерной стоянке Яштхва [Церетели, 1970; Н. О. Бадер, Церетели, 1989]. Такие вкладыши, по мнению Н. О. Бадера, характерны для Северо-Западного Кавказа [Н. О. Бадер, 1970].

Таким образом, указанные выше изделия служат связующим звеном между мезолитом Северо-Западного Прикаспия и Кавказа. Они свидетельствуют о том, что в конкретном историческом процессе сложения мезолитической культуры Северо-Западного Прикаспия значительная роль принадлежит кавказскому импульсу, а именно его северной и северо-западной части. С момента заселения североприкаспийской низменности и по мере дальнейшего социально-экономического развития мезолитические племена адаптируются к местной природной среде и приобретают целый ряд только им присущих черт. В связи с этим становится очевидным, что близость мезолитических культур Северного и Северо-Западного Прикаспия, определяется не только общегенетическим родством, но и единством культурно-хозяйственного типа, который обусловлен проживанием в сходных природ-но - климатических условиях.

Древняя история населения Северо-Западного Прикаспия неразрывно связана с Северным Прикаспием и Нижним Поволжьем, поскольку мезоне-олитические культуры этих регионов представляют собой специфическую историко-культурную зону [Амирханов, 1990], названную нами североприкаспийской культурно-исторической областью [Кольцов, 1988]. Каких-либо других культурных влияний извне, связанных с инфильтрацией большого числа населения на исследуемую территорию, не прослеживается. Заимствования тех или иных технологических инноваций, не смогли изменить основу кремневой индустрии местного мезолита. Однако присутствие в мезолитических комплексах таких изделий, как сегменты с двусторонней обработкой, трапеции, пластин косоусеченных и с притуплённой спинкой, сечений пластин с ретушью по брюшку и др. сближает кремневую индустрию Северо-Западного Прикаспия с мезолитическими культурами Кавказа, Предкавказья, Рын-песков, Нижнего и Среднего Дона, Крыма, Волго-Камья и ряда других территорий. Все это указывает на принадлежность перечисленных выше культур к одной - южной традиции.

Сопоставление с памятниками левобережья Волги позволяет более четко представить культурную специфику мезолита Северо-Западного Прикаспия. Там исследователями выделена сероглазовская культура (две группы мезолитических памятников -жекалганская и истайская). С харбинскими ее объединяет пластинчатый характер кремневой индустрии, микролитоидность инвентаря, большой процент изделий на пластинах, ряд общих типов орудий (концевые скребки, сегменты с гелуанской ретушью, трапеции, пластинчатые вкладыши). Однако различия касаются культуроопределяющих признаков. В мезолите Северного Прикаспия доминируют вкладыши - параллелограммы, но практически нет прямоугольников, пластинчатых наконечников стрел с черешком, пластинчатых скобелей, столь характерных для харбинских памятников. Кроме этого, есть целый ряд отличий вторичного порядка, которые касаются процентного соотношения орудий и техники вторичной обработки.

Идентичность геометрических микролитов (учитывая отмеченные различия) позволяет сделать заключение о генезисе мезолитических и ранне-неолитических комплексов смежных районов Прикаспия - развитие этих двух индустрий шло параллельно, при наличии общей генетической основы.

Мезолит севевроприкаспийского региона миграционен по своему происхождению. Наличие в приемах изготовления геометрических микролитов гелуанской ретуши, присутствие в инвентаре вкладышей типа параллелограммов и прямоугольников, трапеций с подработкой верхнего основания, наконечников стрел с выделенным черешком, говорят о едином исто-

ке культурного воздействия. Таковым источником является Кавказский регион, возможно, при участии Крыма. Различия же в тенденциях развития культур каменного века правобережья и левобережья Волги фиксируют локальную самостоятельность единой по своему происхождению кремневой индустрии.

Миграционные процессы в мезолите североприкаспийского региона

Развитие мезолитических культур Северного Прикаспия протекало в аридных климатических условиях. Древесная растительность исчезает, а ландшафт становится полупустынным и пустынным [Абрамова, 1980; 1981], наступает экологический кризис. Ранее мезолитическое население («жекал-ганского» типа в районе Рын-песков и типа «Му-Юокн» в Сарпинской низменности), мигрирует в районы близкие по природным условиям, где можно заниматься традиционным промыслом, а процессы аридизации протекали бы мягче.

В условиях сильной засухи мезолитическое население правобережья Волги со стоянок типа Му-Юокн 2 начинает продвигаться к отрогам Ерге-ней и далее на возвышенность, где овражно-балочная система служила руслом небольших степных речек. Летом многие из них пересыхали, но благодаря обилию многочисленных выходов пресных вод - родников - такие балки, как Кара-Сал, Хар-Булук, Овата, Соворгун, Амта-Бургуста, Аршань-Зель-мень обладают постоянным, хотя и узким водостоком [Уланова, 2001]. Более того, на дне и склонах крупных оврагов скапливается плодородная почва, где зачастую произрастает древесная растительность. Все это привлекало к себе животных, а вслед за ним и человека. Об этом свидетельствует серия мезолитических памятников, расположенных на возвышенности [Прас-лов, 1971; Кольцов, 1982]. Однако в условиях экологического кризиса речная система Ергеней не могла обеспечить человека достаточной питьевой и кормовой базой, поэтому часть населения продолжала осваивать районы Заволжья и более северные территории, где принимали участие в формировании мезолитических культур.

Следующий этап заселения Северо-Западного Прикаспия приходится на вторую половину 7 тыс. до н. э., когда заканчивается регрессивная фаза, а климат становится мягким и увлаженным. На смену ранней группе населения приходят носители кремневой индустрии харбинского типа. Они обживают обширную территорию, не занятую водами новокаспийской трансгрессии, и, вероятно, первыми в степной зоне одомашнили дикую лошадь.

В конце мезолита, по мнению А.Т. Синюка, в лесостепных районах Дона

появляются микролитические стоянки. Кремневый инвентарь этих памятников содержит своеобразный комплекс микроиндустрии, включающие геометрические формы (рогатые трапеции, сегменты), аналогичные мезолиту Прикаспия и Средней Азии. Источник предполагаемой миграции он ищет в пределах Средней Азии, население которой из долины Дарьясая и Приара-лья, через прикаспийские районы Средней Азии достигло в позднем мезолите лесостепного Дона. В подтверждение сказанному А.Т. Синюк приводит «рогатую» трапецию «дарьясайского типа» из стоянки Монастырская в Воронежской области [Синюк, 1986, с. 74-75].

Предположение о влиянии на Средний Дон мезо-неолитических культур из Средней Азии вполне допустимо. Однако прямых свидетельств о массовой миграции мезолитического населения Средней Азии в лесостепные районы не наблюдается. Появление инноваций в материальной культуре лесостепных племен многие исследователи связывают с влиянием более прогрессивных в то время южных культур. Под общим - южным - направлением связей они традиционно подразумевают Переднюю и Среднюю Азию. В этом немалую роль сыграли опубликованные в достаточно полном объеме мезонеолитические материалы из названных двух регионов. Другими источниками, которые имели бы ранние микролитические комплексы и могли бы говорить о культурном влиянии на лесостепную зону, исследователи прежде не располагали.

С накоплением новых материалов по мезолшу Северного и Северо-Западного Прикаспия, сложившееся представление о преобладающем влиянии мезо-неолитических культур среднеазиатского региона на степи и лесостепи Восточной Европы нуждается в уточнениях и поправках. Не исключая возможности продвижения из Средней Азии определенной части по-зднемезолитического населения в лесостепную зону, нам кажется более вероятным заимствование племенами среднедонской культуры микролитической техники с более близкой территории - Северо-Западного и Северного Прикаспия. Приведем некоторые соображения в пользу высказанной нами точки зрения. В конце бореала на территории Северного Прикаспия наступает резкая аридизация климата, что приводит к опустыниванию степной зоны и оттоку части населения. Мезолитическое население Рын-песков покидает южные районы и продвигается к северу, постепенно проникая в глубь лесостепной зоны. На это указывают стоянки с микролитическим инвентарем жекалганского и истайского типов, обнаруженные в районе Узе-ней и Средней Волги [Ластовский, Комаров, 1988].

Следующая волна миграционного характера приходится на конец 7 тыс. до н. э. Об этом свидетельствуют позднемезолитические стоянки лесостеп-

ных районов Среднего Дона и Средней Волги, которые близки североприкаспийским памятникам. Возможно, они могут служить индикатором инфильтрации в лесостепные районы мезолитического населения харбинской и жекал-гано-истайской культур. Эти данные согласуются с мнением С.Н. Замятина о южном происхождении микролитической индустрии в бассейне Дона [Замят-нин, рукописный архив, папка № 3 5]. С этими выводами перекликается высказывание В.П. Левенка о появлении на Среднем Дону в позднем мезолите южных племен с микролитической индустрией [Левенок, 1966].

Влияние мезолитических культур североприкаспийского региона отмечается также в Волго-Камском междуречье и на Урале. Подобная инфильтрация североприкаспийских племен в широтном направлении наблюдается и позже, в неолитический период (появление накольчато-прочерченной керамики на Среднем Дону, Зауралье и др.). Разумеется, решение проблемы происхождения среднедонского мезолита - дело будущего, тем более, что полноценных информативных материалов по мезолиту, кроме нижнего горизонта стоянки Монастырская-1, у исследователей Дона пока нет.

Предложенное нами объяснение по поводу путей возможных миграций не является исчерпывающим, но оно не противоречит ни одному из имеющихся фактов и объясняет в какой-то мере появление отдельных групп мезолитических памятников с микролитическим инвентарем к северу от Прикаспийской низменности. Культурно-хронологическая интерпретация мезолита североприкаспийского региона еще содержит целый ряд противоречий. Вероятно, это связано как с недостаточной изученностью исследуемой территории, так и с неоднозначной оценкой исследователями одного и того же материала. Несомненно, что процесс формирования мезолитических культур Северо-Западного и Северного Прикаспия был длительным и многообразным. На него оказывали влияние различные факторы, прежде всего природный, доминирующий на ранних этапах мезолита, и социальный, который по мере развитая первобытных общностей приобретал все большее значение. Имея общие генетические корни и схожее природное окружение, разные группы мезолитического населения североприкаспийского региона постоянно контактировали между собой, иногда проникая на территорию друг друга.

Особенности культурной интерпретации североприкаспийского неолита

Относительно культурной интерпретации североприкаспийского неолита существуют различные точки зрения. Среди них попытка И.Б. Васильева и A.A. Выборнова объединить памятники Джангарского и Тентексорского типов в рамках одной археологической культуры. По их мнению, эта культу-

ра имеет два этапа развития: 1) ранний, представленный памятниками джан-гарского типа и 2) поздний, представленный памятниками тентексорского типа. Между ними существует преемственная связь [Васильев и др., 1988]. Так ли это? Согласно типолого-сопосгавительному анализу и радиоуглеродным датам поселение Джангар датируется 5-началом 4 тыс. до н. э., что соответствует среднему и позднему этапам неолита [Кольцов, 1988]. Судя по наличию в материалах стоянки Тентек-сор трапеций со струганной спинкой и профилированной керамики с легким наплывом по венчику, они могут быть сопоставимы с поздним - заключительным этапом бытования Джангара.

Для анализа обратимся к керамике как одному из источников. Сближает ее примесь в тесте толченой раковины, округлые и плоские днища, профилированные формы, наплывы по венчику и накольчато-прочерченная орнаментация. Однако степень сходства между джангарской и тентексорской керамикой по элементам узора и по технике нанесения орнамента значительно меньше, чем внутри памятников джангарского типа. Кроме этого, тентек-сорская керамика более профилированная, толстостенная и рыхлая. Орнамент состоит, в основном, из овальных и подпрямоугольных наколов [Васильев, Выборное, Козин, 1986]. Узкий протянутый накол и струйчатые линии, столь характерные для Джангара, здесь полностью отсутствуют.

Различия наблюдаются и в кремневом инвентаре. Орудия на стоянке Тентек-сор изготовлены на массивных пластинах и отщепах, что свидетельствует об утрате микролитоидной традиции, которая в значительной степени определяет кремневую индустрию Джангара. Сказанное выше не позволяет объединять памятники джангарского и тентексорского типов в рамках одной культуры, с чем позднее авторы указанной выше идеи согласились [Васильев, Выборнов, 1988].

Логика приведенных выше рассуждений подтверждает своеобразие неолитических памятников Северо-Западного Прикаспия и правомерность выделения самостоятельной джангарской неолитической культуры, которая, хотя и имеет определенные параллели с североприкаспийским и нижневолжским неолитом, представляет собой самостоятельное культурное явление. Тем не менее, И.Б. Васильев и А. А. Выборнов предпринимают еще одну попытку выделить археологическую культуру, на этот раз они объединяют материалы поселения Джангар и Варфоломеевка [Васильев, Выборнов, 1988]. Традиционно, как и в предыдущем построении, памятники джангарского типа представляются ими более ранними, а варфоломеевские - поздними. Последнее положение верно, поскольку этот факт уже подчеркивался ранее основными исследователями указанных выше поселений [Кольцов, 1988; Юдин, 1990; 2000]. Однако следующее утверждение И.Б. Васильева

РОС. ■■¡НЛКНА* Г-Я.4. ' ТРКА С 11г,<.|»«ург 30» РХ

и A.A. Выборнова о единой джангарско-варфоломеевской археологической культуре требует пояснений.

Варфоломеевское поселение, несмотря на значительное сходство с Джан-гаром, обладает значительным своеобразием. Сравнительный анализ археологического материала показал определенное сходство в керамике нижних слоев обоих памятников, которое проявляется в технике нанесения треугольно-вытянутого накола и орнаментальных композиций. Общие черты заметны в профилировке сосудов и в наличие прочерченного орнамента. Керамика верхних слоев имеет уже больше различий, чем сходства. Это прослеживается в профилировке сосудов и орнаменте. В керамике верхнего слоя Варфоломеевской стоянки преобладает посуда с прикрытым устьем и наплывом с внутренней стороны венчика, который зачастую покрывался орнаментом. Далее наблюдается трансформация наплыва в воротничок на внешней стороне. В материалах поселения Джангара подобных сочетаний в керамике нет.

Сравнение кремневых орудий на уровне типов обнаруживает гораздо больше различий, нежели сходства. Прежде всего, это касается одного из основных показателей в характеристике каменного инвентаря - нуклеусов. На Варфоломеевском поселении нуклеусы в основном плоские и уплощенные, тогда как на Джангаре они призматические, конусовидные и клиновидные, предназначенные для получения микропластин и изделий из них. Следовательно, различия в кремневом инвентаре памятников определяются технической традицией. В варфоломеевском комплексе совершенно нет пластинчатых наконечников стрел с выделенным черешком, прямоугольных вкладышей, о крутых и ногтевидных скребков, топориков и скребел с двусторонней обивкой, которые являются культуроопределяющими признаками для джангарской культуры. Различия наблюдаются и в технике вторичной отделки. При изготовлении кремневых орудий варфоломеевские насельники почти не применяли характерные для джангарской индустрии брюшковые, встречные и противолежащие приемы ретуши, а также технику двусторонней обивки.

Сказанное выше не позволяет говорить о единой джангарско- варфоломеевской культуре. Варфоломеевское поселение представляет иную культуру, близкую джангарской, но все же самостоятельную, известную нам под названием Орловской [Юдин, 1988].

Следующим шагом И.Б. Васильева и A.A. Выборнова в области группирования неолитических культур североприкаспийского региона стало выделение нижневолжской культурной области. Подобное «волевое» решение научного вопроса привело только к путанице. Во-первых, объединение нео-

литических культур Северного и Северо-Западного Прикаспия в рамках нижневолжской культурной области входит в противоречие с географическими (территориальными) границами распространения памятников, во-вторых, оно противоречит известному уже мнению о североприкаспийском регионе как «специфическом очаге культуры» [Амирханов, 1990], создатели которого сами играли активную роль в межкультурных контактах на территории южнорусских степей.

Сходство путей развития и общая генетическая подоснова мезонеоли-тических памятников Северного и Северо-Западного Прикаспия позволяют объединить их в единую североприкаспийскую культурно-историческую область.

Вопросы, связанные с генезисом неолита Северо-Западного Прикаспия стали приобретать более прочную базу благодаря открытию ранненеолити-ческих и мезолитических памятников.

Каменная индустрия ранненеолитических памятников Северо-Западного Прикаспия характеризуется пластинчатостью и большим количеством орудий из пластин. Среди изделий со вторичной обработкой преобладают скребки концевые, округлые, ногтевидные. Особенно показательными в плане хронологии являются пластинки с притуплёнными краями, косорету-шированные, прямоусеченные; наконечники стрел с выделенным черешком, трапеции, сегменты, прямоугольники, скобели. Позднемезолитические памятники харбинского типа обладают, в основном, тем же набором изделий. Пластины имеют ярко выраженные микролитоидные очертания. Среди изделий доминируют скребки концевые и округлые. В комплексе присутствуют наконечники стрел с черешком и геометрические вкладыши типа сегментов, трапеций и прямоугольников.

Таким образом, основные параметры позднемезолитических и ранненеолитических изделий Северо-Западного Прикаспия весьма близки между собой. Более того, в материалах развитого неолита (3 слой Джангара) представлены почти все вышеперечисленные категории каменной индустрии. Это позволяет предположить формирование неолитической культуры исследуемого региона на местной основе без каких-либо сильных инородных проникновений. Традиционные культурные связи с Кавказом позволяют предположить инфильтрацию отдельных групп населения. Об этом свидетельствует обсидиан из Баксанского ущелья, мотыжки сочи-адлерского типа, специфическая обработка трапеций (ретуширование верхнего основания), сегментов и др.

Формирование накольчатой керамики на юге Европейской части России

Вопросы, связанные с появлением накольчатой керамики в степной и лесостепной полосе Европейской части России, решаются далеко не просто. Достаточно вспомнить разногласие A.A. Халикова и В.П. Третьякова с P.C. Габяшевым, в котором первые утверждают о заимствовании накольчатой керамики неолитических племен Нижнего Прикамья от населения днеп-ро-донецкой культуры [Халиков, 1969; Третьяков, 1972]. Причем, появление этой посуды на территории Европы исследователи днепро-донецкой культуры связывают с влиянием неолитических культур Азиатской части бывшего СССР [Даниленко, 1969].

Интересным и перспективным, на наш взгляд, представляется мнение P.C. Габяшева об общем для днепро-донецких и нижнекамских неолитических племен истоке заимствования накольчатой керамики [Габяшев, 1978]. Однако исследователь, к сожалению, не уточняет свое мнение. Более конкретно к данному вопросу подошел А. Т. Синюк, полагая, что накольчатая керамика была заимствована днепро-донецкими племенами от среднедонс-кой культуры [Синюк, 1986]. Основанием для такого утверждения послужила ранняя неолитическая керамика Среднего Подонья, орнаментированная исключительно наколвчатым приемом. Этот орнамент имеет определенное своеобразие относительно накольчатых типов орнаментации Украинской (днепро-донецкой), Урало-Поволжской и Верхне-Волжской керамики [Синюк, 1986]. Средне донская керамика характеризуется, прежде всего, применением разнообразных штампов - треугольных, скобковидных, квадратных и др., благодаря которым ее отличительные черты фиксируются уже на уровне элементов узора. Выполнен он в «отступающей манере». Этот технический прием, впервые выявленный на керамике уральских памятников, получил название «отступающей палочки», который предполагает сочетание глубокого нажима с поверхностным протягиванием инструмента - палочки [Раушенбах, 1956]. В среднедонской керамике, очевидно, благодаря применению более сложных штампов, протягивание не прослеживается. Узор наколами выполнен зонально, в виде горизонтальных поясов из оттисков одного, реже нескольких взаимосочетающихся инструментов и в виде геометрического орнамента. Так что при общих признаках техники орнаментации, среднедонская керамика имеет свои частные особенности.

Если сравнить днепро-донецкую керамику с керамикой раннего неолита Среднего Дона, то сходство прослеживается только по общему облику сосудов, которое могло быть результатом контактов и различных взаимосвязей. При этом ранняя днепро-донецкая керамика орнаментирована гребен-

чатым штампом, а накольчатый узор там фиксируется более позднее. Учитывая, что накольчатая керамика на поселениях Среднедонской культуры появляется на ранней стадии неолита, а для днепро-донецкой культуры она характерна для второго этапа, можно предположить, что этот прием орнаментации мог проникнуть на Украину с территории Среднего Дона. Это дает возможность внести некоторую ясность в хронологическое соотношение орнаментальных стилей обеих регионов. В свою очередь, по мнению

A.Т. Синюка, среднедонская культура приобрела первые навыки гончарства с юга [Синюк, 1986].

Таким образом, несмотря на целый ряд разногласий, исследователи сходятся во мнении о заимствовании накольчатой керамики. Изначальную ее территорию они ищут далеко на юге, чаще в районах Средней Азии. Причем, эта гипотеза принимается ими без каких-либо доказательств.

Для решения этого вопроса обратимся к североприкаспийскому региону, где неолитические памятники содержат значительное количество керамики с накольчатым орнаментом. Наиболее ранние из них представлены материалами стоянки Ту-Бузгу-Худук 1 и датируются 6 тыс. до н. э. [Кольцов, 1988; 1990]. Остродонная керамика с треугольно-отступающим нако-лом и рядом ямочных вдавлений по венчику демонстрирует наиболее ранние формы посуды и технику исполнения орнаментальных приемов. Керамика с треугольным наколом в «отступающей» технике имеет черты сходства с посудой среднедонских неолитических памятников. Близки также некоторые орнаментальные мотивы и композиции.

Учитывая эти признаки нельзя исключать версии появления накольчатой керамики в степной и лесостепной полосе Восточной Европы из североприкаспийского региона. Это мнение поддержали и самарские археологи, которые прямо указывают на Северо-Западный Прикаспий как основной район формирования неолитических культур с накольчатой керамикой [Васильев, Выборное, 1988]. Близкое понимание проблемы высказала и

B.Т. Ковалева, которая в поисках аналогий кошкинско-боборыкинской керамике с накольчато-прочерченным орнаментом, обращается к серогаазовс-кой культуре. Учитывая отсутствие генетических корней боборыкинской культуры на Урале и наличие исходной традиции накольчагго-прочерченного типа в Северном Прикаспии, она делает заключение о миграции в Зауралье неолитических племен из прикаспийского региона [Ковалева и др., 1980]. К этому можно добавить геометрические изделия, весьма близкие неолиту Северо-Западного Прикаспия.

Итак, полученные данные, несмотря на их отрывочность, все же ясно указывают на североприкаспийское происхождение керамики с накольча-

тым орнаментом, откуда она распространилась на территорию Прикамья и в ареалы среднедонской и днепро-донецкой культур. Тем более, что тенденции к распространению традиций североприкаспийского неолита как в широтном, так и в меридиональном направлениях (во втором случае вдоль крупных рек) отмечались и по кремневому инвентарю.

Североприкаспийская культурно-историческая область

Проведенный выше анализ памятников Северо-Западного Прикаспия, Нижней Волги и Рын-песков не позволяет рассматривать их в рамках одной археологической культуры. Однако сходство путей развития и взаимные контакты населения северокаспийского региона довольно четко отделяют его памятники от окружающих культур, что позволило объединить их в одну культурно-историческую область, названную нами североприкаспийской [Кольцов, 1988]. Выделение памятников позднего каменного века Северного Прикаспия в большой культурно-исторический регион происходит в мезолите, но наиболее четко это фиксируется в неолите.

На мезолитическом этапе памятники сближает микролитоидность и кремневые изделия в виде геометрических микролитов (параллелограммов, сегментов, трапеций, треугольников и др.). Неолитические памятники объединяет керамика с примесью в тесте толченой раковины, легкий наплыв по венчику с внутренней стороны, плоское или слегка приостренное дно и накольчато - прочерченная орнаментация; концевые, округлые и ногте видные скребоч-ки, острия и пластинки, обработанные с брюшка, геометрические микролиты и др. Занимаемая ими площадь обширна и имеет тенденцию к увеличению за счет слабо изученных территорий Подонья и НижнегоПоволжья.

Границы выделяемой нами северокаспийской культурно-исторической области очерчиваются пока приблизительно, и в дальнейшем будут уточняться. На востоке, по реке Урал, она граничит с выделенной А.Н. Меленть-евым тюлузской культурой, которая отнесена им к кельтеминарской культурной провинции [Мелентьев, 1975]. Находки, происходящие из СевероВосточного Прикаспия, крайне скупо освещены в литературе. О материальной культуре неолитических племен можно судить, в основном, по публикациям Н.Д. Праслова с соавторами [Праслов и др., 1969] и Л .Я. Крижевской [Крижевская, 1972]. Причем, если Н.Д. Праслов говорит о самостоятельной неолитической культуре, которая близка кельтеминару и прикарабугазс-кой культуре, то Л. Я. Крижевская включает их в особую уралосреднеазиат-скую область.

Судя по публикациям и последним сборам Л.Л. Галкина [Галкин и др.,

1990], тюлузский (по А.Н. Мелентьеву) материал имеет определенное сходство с неолитом северокаспийской культурной области (плоскодонная керамика, примесь в тесте толченой раковины, пластинчатость кремневой индустрии). Однако наблюдаемые отличия гораздо существеннее: в керамике отсутствуют наплывы по венчику, овальные и узкие треугольные наколы, сложные геометрические узоры и т. д. В кремневом инвентаре нет сегментов с гелуанской ретушью, трапеций с ретушированными основаниями, остроконечных изделий с брюшковой отделкой и т. д.

Таким образом, видимо, не оправдывается мнение A.A. Формозова о том, что «за Волгой начинается область иных влияний, связанных со среднеазиатским центром, в первую очередь с кельтеминарской культурой Приура-лья, очень мало похожей на культуры Украины» [Формозов, 1977]. Новые исследования внесли свои коррективы, по которым восточная граница проводится приблизительно по реке Урал.

Северо-восточные границы культурной области определяются территорией распространения памятников орловской неолитической культуры, которые охватывают Волгоградскую и Саратовскую области. Несколько лучше исследованы мезо-неолитические стоянки Ростовской области, которые тяготеют к южному кругу памятников. В частности, кремневый инвентарь неолитических стоянок Восточного Приазовья (Россыпная 1 и 6, Жуковская, Кременная 2 и др.) имеет настолько близкие аналогии с неолитом североприкаспийского региона, что послужило основанием для А. В. Цыб-рия включить их в один круг памятников [A.B. Цыбрий, 2003]. На севере население указанных выше памятников мопга непосредственно контактировать с населением днепро-донецкой и среднедонской культур [Телегин, 1981]. К северо-западу от них расположены памятники Ракушечноярской культуры, которые, по мнению Т.Д. Белановской, испытывали культурное влияние с территории Кавказа [Белановская, Тимофеев, 2003]. Появление на Нижнем Дону инноваций с Кавказа (производящее хозяйство и керамическая посуда с плоским дном), вероятно, было опосредованным, через мезо-неолитические культуры Северо-Западного Прикаспия.

Южная граница проводится приблизительно по р. Терек. Культурная принадлежность памятников предгорного и степного районов Дагестана определялась ранее в предварительном плане. Так, Х.А. Амирханов констатирует полное их отличие от Чохской культуры [Амирханов, 1985], принадлежащей к кругу южнокаспийского культурного арела, генетически связанного с прибрежными районами Южного Каспия. По ряду признаков, особенно кремневому инвентарю, памятники равнинной части Дагестана и Чечни близки к северокавказскому культурному ареалу, включающему степи Предкав-

казья, Северо-Западного и Северного Прнкаспня, связанному своим происхождением с Северным Кавказом [Гаджиев, Давудов, Шихсаидов, 1996]. Представление о них дают остатки селищ на окраине г. Махачкалы (в урочище Тарнаир), неподалеку от Буйнакска, а также находки на выдувах песка Терско-Сулакской и Приморской низменностей (Терекли - Мектеб, Алмало и др.) [Абакаров, Давудов, 1993].

Глава 8. Исторические судьбы неолитического населения Северо-Западного Прикаспия

С начала 4 тыс. до н. э. в районах Северо-Западного Прикаспия и Нижней Волги начинается новый этап в развитии местного населения, который ознаменовался переходом к использованию в производстве и быту металла, колесного транспорта, расширению и дальнейшему развитию производящих форм хозяйства - земледелия и скотоводства. Это время принято называть энеолитом.

Поселенческий энеолитический материал имеет с местной неолитической культурой как общие, так и отличительные черты. В первую очередь это относится к керамике. По технологическим признакам она более или менее близка неолитической посуде. Есть определенное сходство в форме сосудов и обработке их поверхности. В орнаменте употребляются те же прочерченные линии и реже ямочные вдавления. Основное отличие заключается в смене накольчатой техники, которая является культуроопределяю-щей для местного неолита, на гребенчатый штамп. Сюда же можно включить и воротничковое оформление венчика. Вопрос о том, является ли она местным изобретением или заимствована, остается открытым. Напротив, керамика с гребенчатым штампом отличается не только техникой орнаментации, но и по фактуре, что указывает на внешнее влияние, возможно, лесостепных энеолитических культур.

В каменной индустрии так же заметны изменения, стал больше применяться кварцит, причем весьма крупных размеров. Кремневые изделия утрачивают микролитоидность, становяться грубее и массивнее. Но при этом, в инвентаре раннеэнеолитических памятников присутствуют геометрические микролиты, а именно: трапеции, обработанные встречной ретушью по кососрезанным краям или со струганной спинкой; сегменты с гелуанской ретушью по дуге лезвия и плоской со стороны нижнего основания; пластины с ретушированным брюшком. Однако, несмотря на сохранение некоторых неолитических традиций, все больше проявляется влияние новой эпохи и сопредельных культур. Прежде всего, ощущается традиционное влияние

со стороны Кавказа, а также активность стали проявлять лесостепные племена, которые прежде, как «губка», впитывали достижения южных культур.

В конце 4 - начале 3 тыс. до н.э. энеолитические племена Предкавказья, Волго-Донского и Волго-Уральского междуречий переживают процесс разложения первобытного общества. Здесь формируется древнеямная культурно-историческая общность скотоводов, которая, по определению Н.Я. Мерперта, составляла специфику исторического развития Каспийско-Чер-номорских степей [Мерперт, 1977, с. 68-80]. Основой их экономики становится скотоводство, поскольку экологические возможности степной полосы способствовали дальнейшему развитию этой производящей отрасли. В речных поймах могли заниматься земледелием.

Ямные племена были знакомы с цветной металлургией, но изделия из меди, а затем и бронзы они получали из Кавказского и Балкано-Карпатского металлургических центров.

Таким образом, в жизни древнеямного населения происходят значительные перемены в экономике, идеологии и религии, что в первую очередь отразилось на погребальном обряде. Здесь начинают совершать первые под-курганные захоронения и связанные с ними культы. Данный обряд просуществовал вплоть до 15-16 вв. н.э.

Строительство кургана, вероятно, было связано с высоким социальным положением погребенного. Видимо, переход населения степной зоны Евразии к скотоводству и металлообработке способствовал возникновению новых производственных отношений и складыванию патриархально-родового строя, что привело к выделению привилегированного слоя. Идея большого погребального сооружения характерна не только для данной территории, примерно в то же время (конец 4 тыс. до н.э.) в Древнем Египте начинают сооружать склепы для фараонов в виде огромных пирамид.

Существуют, вероятно, и иные причины, по которым энеолитические племена степной зоны стали возводить курганы. Изучение этой проблематики будет способствовать решению сложных вопросов, связанных как с духовной жизнью и религиозными воззрениями ямных племен, так и с происхождением и формированием ямной культурно-исторической общности.

Заключение

Результаты проведенного исследования позволяют считать Северо-Западный Прикаспий неотъемлемой составной частью обширного ареала, где зарождались и функционировали своеобразные этнокультурные образования мезоэнеолитаческих эпох, которые оказали значительное влияние на

окружающее их население сопредельных территорий. В рассмотренных материалах отразились глубокие исторические явления как общего, так и регионального характера, что было обусловлено стратегическим расположением Северо-Западного Прикаспия на перекрестке трех культурно-исторических центров - Азии, Европы и Кавказа.

Проблема первоначального заселения Северо-Западного Прикаспия и всего североприкаспийского региона в целом является принципиально важной, поскольку от результатов ее решения зависит и достоверность дальнейших исторических построений. В период раннего голоцена, по мере освобождения значительных участков суши от вод Каспийского моря, происходит формирование исходно-морской равнины Прикаспийской низменности. Постепенно сюда стали проникать мезолитические племена, положившие начало культурогенезу на исследуемой территории.

Заселение североприкаспийского региона происходило преимущественно с Кавказа, на что указывает характер каменной индустрии, исходное сырье (обсидиан) и плоскодонная посуда. Освоив вновь сформированную прикаспийскую равнину, мезолитический человек использовал вначале прежние достижения, привнесенные им с территории Кавказа, но по мере адаптации к новым природно-климатическим условиям у него постепенно складываются свои специфические черты в материальной культуре. Это позволило выделить харбинскую мезолитическую культуру [Кольцов, 2005].

В начале 6 тыс. до н.э. на юге Европы происходят изменения эпохального характера, связанные с совершенствованием техники вторичной обработки каменных орудий (шлифование, сверление), изобретением текстиля, керамики и переходом к принципиально новым формам производства - скотоводству и земледелию.

Процесс неолитизации охватил так же районы Предкавказья и СевероЗападного Прикаспия. Появление здесь инновационных процессов не выглядит случайным. Указанные территории представляются контактной зоной между Кавказом и обширными степными и лесостепными территориями не только в географическом плане, но и в смысле аккумулирования и распространения передовых, для того времени, технологий и идей, которые зарождались на Кавказе и Ближнем Востоке. Однако не все важнейшие инновации в неолитической культуре северо-запада Прикаспия были заимствованы. Прежде всего это относится к одомашниванию лошади, дикие особи которой известны в североприкаспийских степях с мезолита. Сюда же следует включить и накольчато-прочерченную орнаментацию сосудов, как признак эстетического вкуса местных мастеров.

Неолит Северо-Западного Прикаспия развивается в рамках джангарс-

кой археологической культуры, которая характеризуется накольчато-прочер-чениой керамикой и микролитическим инвентарем. В развитии ее материальной культуры выделено три этапа, отражающие основное содержание эпохи.

Формирование неолита Северо-Западного Прикаспия происходило на местной позднемезолитической основе без проникновения новых этнических групп с Днепро-Донецкого междуречья или Средней Азии и т. д. Об этом свидетельствует сохранение местными неолитическими племенами позднемезолитических традиций в обработке камня. Инфильтрация отдельных групп допускается со стороны Кавказа в силу постоянных и традиционных связей.

Экономика в мезолите и неолите обычно сводится к охоте, рыболовству и собирательству, т. е. традиционным видам промыслов, присущих присваивающему хозяйству. Первые свидетельства производящего хозяйства на территории Северо-Западного Прикаспия появляются в позднем неолите, что было обусловлено тесными контактами с археологическими культурами Кавказа, где скотоводство и земледелие появляется в первой половине 6 тыс. до н. э. [Амирханов, 1987].

Таким образом, на территории Северо-Западного Прикаспия с мезолитического времени проживали племена, оставившие памятники харбинского типа, на базе которых в неолите сформировалась джангарская культура На ранних этапах истории они постоянно взаимодействовали с соседними культурами: орловской, серошазовской (памятники жекалганско-истайско-го типа) и каиршакско-тентексорской. Несмотря на свои региональные особенности, перечисленные выше культуры содержат целый комплекс единых признаков, выделяющий их из аналогичных образований других регионов. Подобная близость культур могла быть основана на единстве происхождения, близком хозяйственном укладе и постоянных контактах населения, которое, в силу нестабильности природно-климатических условий Нижнего Поволжья и Северного Прикаспия (аридизация), вынуждено было периодически мигрировать в пределах региона. Это единство складывается в мезолите, но наиболее четко оно проявляется в неолитический период, что позволило нам объединить их в рамках североприкаспийской культурно-исторической области [Кольцов, 1987; 2004].

В конце неолита, в процессе эволюции материальной культуры местных племен, наблюдается появление новых приемов в обработке камня, изготовлении посуды и т. п., которые демонстрируют не только признаки энео-литической эпохи, но и последовательную связь с предшествующей культурой. На этапе становления энеолитических культур происходят, вероятно,

и другие процессы. Плавное развитие местных племен было нарушено инфильтрацией крупных групп населения извне. В технико-типологических параметрах каменной индустрии и керамической посуде прослеживаются элементы лесостепных культур. Особенно ярко это проявляется в орнаментации посуды, где преобладает гребенчатый штамп. В изготовлении каменных орудий труда наблюдается появление кварцита, который, несмотря на худлгае технологические качества, все же успешно конкурирует с кремневой индустрией.

Дальнейшая эволюция энеолитических культур привела к формированию на обширных территориях Волго-Уральского и Волго-Донского междуречий ямной культурно-исторической общности, внутри которой Н..Я. Мер-перт выделяет 10 локальных вариантов, один из которых называется пред-кавказским и занимает междуречье Нижнего Дона и Волги, а также северозападную часть Прикаспия [Мерперт, 1974; 1977]. Их носителями были древние индоевропейцы, которые в 1П тыс. до н. э. культивировали подвижное скотоводство, имели колесный транспорт и верховую лошадь. Аридизация климата, рост поголовий домашнего скота, нехватка пастбищ и многое другое подвигло индоевропейцев к освоению новых земель.

По теме диссертации опубликованы 2 монографии и 24 статьи общим объемом около 50 п. л.:

1. Кольцов П.М. Результаты археологических разведок 1976-1980 гг. на территории Калмыцкой АССР // Памятники Калмыкии каменного и бронзового веков. Элиста: КНИИИФЭ, 1989. С. 100-107.

2. Кольцов П.М. Поселение Джангар в Сарпинской низменности // Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ, 1984. С. 79-91.

3. Кольцов П.М. Новые памятники неолита и энеолита Черных Земель // Древности Калмыкии. Элиста: КНИИИФЭ, 1985. С. 34-42.

4. Кольцов П.М. Мезолитическая стоянка Харба на территории Сарпинской низменности // Проблемы хронологии археологических памятников Северного Кавказа. Орджоникидзе: СОГУ, 1985. С. 132-139 (в соавт. с У.Э. Эрдниевым).

5. Кольцов П.М. Неолитическое поселение Джангар // Проблемы эпохи неолита степной и лесостепной зоны Восточной Европы: Тезисы. Оренбург, 1986. С. 28-30.

6. Кольцов П.М. Неолитическое поселение Джангар // Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ, 1988. С. 52-92.

7 Кольцов П.М. История изучения памятников каменного века Северо-

Западного Прикаспия // Источниковедческие и историографические проблемы истории Калмыкии. Элиста: КГУ, 1988. С. 23-49.

8. Кольцов П.М. Ранненеолитическая стоянка Ту-Бузгу-Худук 1 в Северо-Западном Прикаспии // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ, 1989. С. 89-105.

9. Кольцов П.М. Хронология неолитических памятников Северо-Западного Прикаспия // Вопросы археологии юга Восточной Европы. Элиста: КГУ, 1990. С. 27-50.

10. Кольцов П.М. О культурной принадлежности неолитических памятников Северо-Западного Прикаспия // Вопросы археологии юга Восточной Европы. Элиста: КГУ, 1990. С. 62-71.

11. Кольцов П.М. Некоторые итоги изучения неолита Северо-Западного Прикаспия // XVII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: Тезисы. Майкоп, 1992. С. 16-18.

12. Кольцов П.М. Классификация каменных изделий неолитического времени Северо-Западного Прикаспия // Исследования по археологии юга Восточной Европы. Элиста: КГУ, 1992. С. 5-22.

13. Кольцов П.М. Исследования Калмыцкого государственного университета на трассе канала Волга-Чограй // ХУ Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. Махачкала, 1988. С. 15-16. (в соавт. с С.М. Васюткиным).

14. Кольцов П.М. Что бы предвидеть будущее // Наука и Высшая школа Калмыкии. Элиста, 2000. № 3-4. С. 212-221.

15. Кольцов П.М. Некоторые итоги изучения памятников каменного века Северо-Западного Прикаспия //Вестник института. Элиста: КИСЭПИ, 2001. № 2. С. 126-135.

16. Кольцов П.М. Жилищно-хозяйственные комплексы поселения Джан-гар И Вестник института. Элиста: КИСЭПИ, 2002. № 2. С. 155-163.

17. Кольцов П.М. К вопросу о древнеямной культуре Северо-Западного Прикаспия // Сборник научных трудов молодых ученых, аспирантов и студентов Калмыцкого государственного университета. Элиста: КГУ, 2003. С. 183-184 (в соавт. с В.В. Верещагиным, С.И. Найминовым).

18. Кольцов П.М. Культурная принадлежность мезолитических памятников североприкаспийского региона // Вестник института. Элиста: КИСЭПИ, 2004. № 1. С. 168-177.

19. Кольцов П.М. К вопросу о распространении накольчатой керамики в неолите степной и лесостепной зоны европейской части России // Наука на рубеже тысячелетий: Международная конференция. Тамбов, 2004. С. 369-371.

20. Кольцов П.М. Проблема миграций и культурных контактов мезолитического населения североприкаспийского региона // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2004. № 12. С. 107-115.

21. Кольцов П.М. Поселение Джангар. Человек и его культура в неолите Северо-Западного Прикаспия. М.: Новый хронограф, 2004,- 156 с. (монография).

22. Кольцов П.М. Экономика и быт мезонеолитического населения степной зоны европейской части России // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2005. С. 23-28.

23. Кольцов П.М. Мезолит и неолит Северо-Западного Прикаспия. М.: Воскресение, 2005. - 316 с. (монография).

24. Кольцов П.М. Археологические исследования У.Э. Эрдниева // Научное наследие профессора У.Э. Эрдниева. Элиста: КГУ, 2005. С. 35-55.

25. Кольцов П.М. Великий Шелковый путь как символ диалога культур Востока и Запада // Язык, культура, этнос в шобализованном мире: на стыке цивилизаций и времен: Международный конгресс «Азия в Европе: взаимодействие цивилизаций». Элиста: КГУ, 2005, № 2. С. 65-68 (в соавт. с Е.В. Цуцкиным).

26. Кольцов П.М. Экосистема как фактор адаптационного поведения населения Северо-Запада Российского Прикаспия // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2005. № 3. С.84-92 (в соавт. с Г.М. Борликовым).

Подписано в печать 24 Об 2005 Формат 60x84/16 Уел печ л 2,51 Тираж 100 экз. Заказ № 303.

Издательство Калмыцкого университета 358000, г. Элиста, ул. Пушкина, 11

РНБ Русский фонд

2007-4 4762

Ьс 4

ixitaeTtu '' ¡1 Cttfi-fpn i

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Кольцов, Петр Михайлович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ФР13Ж0-ГЕ0ГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РЕГИОНА.

ТОПОГРАФИЯ ПАМЯТНИКОВ

ГЛАВА 2. ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ПАМЯТНИКОВ

КАМЕННОГО ВЕКА СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ

ГЛАВА 3. ИСТОЧНИКИ ПО МЕЗОЛИТУ И НЕОЛИТУ

СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ

3.1. Мезолитичие памятники

3.2. Неолитичие памятники

ГЛАВА 4. КЛАССИФИКАЦИЯ КАМЕННЫХ ИЗДЕЛИЙ МЕЗОНЕОЛИТИЧЕСКИХ

ПАМЯТНИКОВ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ.

ГЛАВА 5. ХРОНОЛОГИЯ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ МЕЗОНЕОЛИТИЧЕСКИХ

ПАМЯТНИКОВ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ

5.1. Периодизация мезолитических памятников

5.2.' Периодизация неолитических памятников

ГЛАВА 6. ХОЗЯЙСТВО И БЫТ МЕ30НЕ0ЛИТИЧЕСК0Г

НАСЕЛЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ

ГЛАВА 7. МЕ30НЕ0ЛИТИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ СЕВЕРНОГО И

СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ И ИХ МЕСТО В КРУГЕ ДРЕВНОСТЕЙ ЮГА ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ. ./с.

7.1. Проблема культурногоответствия мезолитических памятников Северного и Северо-Западного Прикаспия.

7.2. Проблема миграций и культурных контактов мезолитичого нлениявероприкиого региона

7.3. Особенности культурной интепретациивероприкаспийского неолита

7.4. Формирование накольчатой керамики на юге европейской части России

7.5. Североприкиая культурно-оричая обль

ГЛАВА 8. ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ НЕОЛИТИЧЕСКОГО ф НАСЕЛЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО ПРИКАСПИЯ . С.

8.1. Пленчий материал энеолитичого времени

8.2. Подкурганные захоронения энеолитичого времени

8.3. Датировка и культурная принадлежность энеолитических памятников

8.4. Некоторые итоги по энеолиту Северо-Западного Прикаспия

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Кольцов, Петр Михайлович

2. Постановка вопроса

Закономерности, определяющие зарождение инновационных процессов в истории человеческого общества, все более отчетливо проявляются в периоды исторических сдвигов, вызванные как социальными, так и природными факторами. На рубеже плейстоцена и голоцена в Европе происходит таяние ледника, общее потепление и увлажнение климата привело к смене относительно однородных пе-ригляциальных ландшафтов на современные дифференцированные ландшафтные структуры, состоящие из двух основных зон - лесной и степной [Долуханов, Хотинский, 1974, с. 211]. Климатические изменения застали древних охотников на стадии, когда прогрессивное развитие орудий охоты позволило человеку сравнительно легко перейти к эксплуатации изменившихся ландшафтных зон [Массон, 1976, с. 32]. Рост производительных сил первобытного общества был связан с дальнейшим совершенствованием микролитической вкла-дышевой техники и распространением лука и стрел. В мезолите происходит становление высшей формы охотничьего хозяйства, экономической основой которой является индивидиуальная охота с помощью лука на нестадных животных в современных ландшафтных зонах Европы, дополняемых собирательством и рыбной ловлей [Долуханов, Хотинский, 1974, с.121].

Успешное ведение охотничье-собирательского хозяйства явилось причиной роста численности населения в позднем мезолите. Затем наступил момент, когда совершенствование методов охоты и повышение эффективности охотничьего инвентаря наряду с ростом населения истощили природные ресурсы. В мезолите наступает окончательный кризис охотничьего хозяйства, когда микролитическая техника исчерпала возможности совершенствования обработки камня, а биомасса природного окружения была подорвана. Первобытное общество оказалось перед необходимостью перехода к принципиально новому методу получения продуктов питания - производящему хозяйству .

В расцвете всякого явления зреют и развиваются силы, ведущие к его кризису. Так и в мезолите уже проявляются признаки упадка присваивающей экономики. Техника обработки камня исчерпала свои возможности, первобытное общество стало нуждаться в новом материале для изготовления орудий труда. Такой материал вскоре был найден, им стала медь, затем бронза и, наконец, железо. Появление металлургии в свою очередь требовало разделение труда, которое могло быть лишь на базе производящего хозяйства.

В становлении новой экономики особая роль принадлежит керамической посуде, что было обусловлено увеличением растительной пищи в повседневном рационе человека. Вначале это были продукты собирательства, а затем земледелия. Кроме того, посуда использовалась при хранении продуктов питания, варке мяса и рыбы [Бибиков, 1979, с. 297-298].

Таким образом, на заключительных этапах каменного века -мезолите, неолите, а затем и энеолите - в жизни первобытного общества отмечается зарождение и становление новых тенденций и процессов, вызванных вначале изобретением лука и стрел, а затем становлением производящей экономики - земледелия, скотоводства и металлургии. В рамках названных выше археологических эпох происходят решающие в истории человеческого общества события - введение производящего хозяйства, которое обеспечило переход от дикости к варварству, а с дальнейшим развитием земледелия, скотоводства и металлургии, к цивилизациям древневосточного типа [Морган, 1934]. Внедрение новых - инновационных производств привели к социально-экономическим изменениям в структуре первобытного общества, стимулировали сложные этнические процессы, способствовали расширению мировозрения, психологической устойчивости и т.д.

Ученые отмечают неравномерность в темпах исторического развития уже с мезолитического времени. В Евразии «пионерами» в области селекции растений и доместикации животных называют пере-днеазиатскую область и Юго-Восточную Азию. Переход к производящему хозяйству там произошел в конце мезолита, о чем свидетельствуют такие раннеземледельческие поселения, как Иерихон (доке-рамический неолит В), Хаджилар, Чейеню-тепе и др. В дальнейшем раннеземледельческие культуры типа Чатал-Хююк, Джармо, Али-Кош, Тепе-Гуран и др. продолжают развивать земледельческо-скотовод-ческое хозяйство, используя уже достижения неолитической эпохи [Вга1с1ъгоос1, 1960; Мелларт, 1982; Массон, 1989].

В б тыс. до н.э. на территории Средней Азии развивается джейтунская раннеземледельческая культура. Для полива своих посевов население джейтунской культуры использовало естественный разлив воды во время половодий. Поэтому неслучайно они заселяют узкую полосу предгорной равнины между отрогами Копет-Дага и песками Каракумов, где весной в конусах выноса предгорных речек и ручьев скапливаются селевые воды. Использование естественного орошения и целый ряд иных признаков позволяет отнести джейтунцев к кругу раннеземледельческих культур Передней Азии [Массон, 1964; 1966].

Закавказье так же считают одним из очагов древнего производящего хозяйства. Для этого там существовали все природные предпосылки - наличие диких сородичей культурных злаков и домашних животных. Однако бесспорных материалов, указывающих на становление производящей экономики в регионе на ранних этапах неолита, нет. На памятниках Черноморского побережья Грузии костей животных не обнаружено, известны лишь разнообразные находки каменных орудий труда, свидетельствующие о возможном занятии местного неолитического населения земледелием (Нижнешиловская, Одиши, Кистрик, Анасеули 2 и др.). Прежде всего, это микролитические вкладыши для жатвенных ножей, зернотерки, ступы, а в некоторых случаях мотыжки сочи-адлерского типа. В Восточном Закавказье на поздних этапах неолита и в энеолите существовала земледельческо-скотоводческая шулавери-шомутепиская культура, которая при всей своей самобытности (разнообразие окультуренных злаков, присущие только ей) развивалась под влиянием переднеазиатских земледельческих культур [Лисицына, Прищепенко, 1977, с. 40-49; Шнирель-ман, 1980, с. 68-71].

Значительные изменения в неолите произошли и на юге России. В первую очередь они затронули Кавказ, а затем в этот процесс были вовлечены степные и лесостепные районы.

На территории горного Дагестана неолитическое население уже в первой половине 6 тыс. до н.э. культивировало производящее хозяйство. Об этом свидетельствуют материалы Чохского поселения, отражающие процесс вызревания неолитической культуры с производящей экономикой на местной мезолитической основе [Амирханов, 1987]. В 5 тыс. до н.э. на Северо-Восточном Кавказе расцвела раннеземледельческая культура Гинчи, а к 3 тыс. до н.э. местные племена по уровню своего развития стояли на пороге образования раннеклассового общества древневосточного типа [Гаджиев, 1991].

В Крыму можно назвать известные уже неолитические памятники Таш-Аир, Кая-Арасы, Замиль-Коба 2 и др., где, наряду с дикими видами, обнаружены кости домашних животных (свиньи, коровы, овцы) . В конце неолита количество домашних особей увеличивается, а наличие на поселениях зернотерок, пестов, мотыг и вкладышей от серпов свидетельствует о занятии населения предгорных районов земледелием [Крайнов, 1960; Формозов, 1962; Мацкевой, 1977].

Приведенный выше краткий обзор древних культур с производящей экономикой показал, что в ряде мест, благоприятных с точки зрения доместикации диких растений и животных, на ранних этапах неолитической эпохи возникает земледелие и скотоводство, чтобы со временем занять главное место в экономике. Будучи первыми в области инновационных процессов, переднеазиатские раннеземледельческие культуры оказали значительное влияние на становление производящего хозяйства в Европе. Процесс вызревания новой экономики у первобытных племен северных регионов нашей страны был более длительным. Тем не менее, группы населения, проживающие за пределами древних очагов земледелия и скотоводства, не были пассивными членами человеческого сообщества. Они активно участвовали в общеисторическом процессе, взаимодействуя между собой в самых различных формах и, прежде всего, в виде обмена продуктами жизнедеятельности.

Инновационные процессы в мезолите, неолите и энеолите, охватили не только южную степь, но также лесостепные, и отчасти лесные районы Евразии. Расширение контактов между племенами способствовало утверждению новых производств и взаимному обогащению рациональными знаниями.

Начиная с энеолитического времени, степные племена не только усвоили передовой опыт южных очагов, но и выработали новые формы хозяйства, соответствующие природным ресурсам степной зоны, особенно перспективным стало подвижное скотоводство. На ранних этапах энеолитической эпохи производящее хозяйство сочеталось с традиционными формами присваивающего - охотой, рыболовством и собирательством. Внедрение новой экономики привело к образованию новых культур, систем связей, идеологических воззрений и верова-'Ф ний. Этому в известной степени способствовало изобретение колеса и приручение лошади. Энеолитические племена степной и предгорной (Северный Кавказ и Крым) полосы Восточной Европы получили ту подвижность, которая позволила им распространить передовые -рациональные знания по всей Европе и за ее пределами. Целый ряд лингвистов и археологов идентифицируют с ними индоевропейские народы [Гамкрелидзе, Иванов, 1982; Бонгард-Левин, Грантовский, 1983; Мерперт, 1974; Павленко, 2000; Сафронов, 1989 и др.]. Все это является отражением объективных законов исторического развития. Поэтому знания подлинных форм этносоциальных и хозяйственных образований конкретных регионов в прошлом могут быть полезными и сегодня. В этом видится познавательное значение диссерта-ционого исследования.

В научном плане актуальность работы заключается в том, что впервые территория Северо-Западного Прикаспия представлена в таком хронологическом диапазоне. Это обстоятельство позволяет проследить процессы становления мезолитических и неолитических культур в регионе, определить преемственность между ними и природу новых явлений на стыках археологических эпох.

Актуальность изучения древностей североприкаспийского региона особенно возросла в связи с успешными работами на Кавказе,

•1* в Поволжье, Днепро-Донецком и Волго-Уральском регионах по проблемам мезолита, неолита и энеолита. Зачастую в поисках истоков тех или иных культурных инноваций в материальной культуре древних племен степи и лесостепи археологи обращаются к Северо

Западному Прикаспию. И это не случайно. Рассматриваемая нами территория расположена на юго-востоке Восточно-Европейской равнины и занимает часть Прикаспийской низменности от .подножий Кавказа и до реки Волги. Выделенная зона в географическом плане условна и включает в себя Западную окраину Северного Прикаспия или Западный правобережный Прикаспий и Терско-Кумскую низменность (рис. 1).

Таким образом, указанный регион представляется контактной зоной между Кавказом и обширными степными и лесостепными территориями не только в географическом плане, но и в смысле аккумулирования и распространения передовых, для того времени, технологий и идей, которые зарождались на Кавказе и Ближнем Востоке. Занимая стратегическое положение на перекрестке трех культурно-исторических центров - Азии, Европы и Кавказа, Северо-Западный Прикаспий являлся своеобразным очагом культурогенеза, где на ранних этапах истории происходило взаимодействие населения древних культур, проживающих в разных экологических системах. Изучение археологического материала показало, что для каждой природно-климатической зоны, наряду с общеисторическими закономерностями, существуют и свои особенности. Это нашло отражение в становлении североприкаспийского мезолита и неолита, а также в развитии хозяйственно-культурного типа (ХКТ) охотников и собирателей с элементами производящего хозяйства зарождавшихся, по-видимому, в результате внутреннего развития общества. Следовательно, изучение мезонеолитических материалов Северо-Западного Прикаспия позволит установить характер контактов культурно-хозяйственных областей и воссоздать целостную картину исторического развития Европы в раннем голоцене.

Основной целью настоящей диссертации является создание целостной картины культурно-хронологического развития мезонеолити-ческого населения Северо-Западного Прикаспия, выяснение их роли в исторических процессах мезолита и неолита Восточной Европы. В соответствии с поставленной целью были определены и задачи диссертации: систематизация и ввод в научный оборот новых материалов по мезолиту и неолиту Северо-Западного Прикаспия; решение вопросов хронологии и периодизации памятников; установление их культурной принадлежности и исторических связей; определение хозяйственной модели для степной зоны; соотнесение динамики взаимодействия человека и природной среды; вопросы первоначального заселения региона и судьбы неолитического населения; освещение некоторых аспектов появления и становления производящего хозяйства в степной зоне юга России.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые было предпринято рассмотрение мезолита и неолита в максимально полном объеме их проблематики в пределах северо-западной части Прикаспия, при этом использованные ранее неолитические материалы получили концептуально новую интерпретацию.

В работе выполнен морфологический и типологический анализ каменных изделий, морфологический и технологический анализ керамики; установлена периодизация и хронология памятников; выделены мезолитическая (Харбинская) и неолитическая (Джангарская) культуры; североприкаспийская культурно-историческая область; определен видовой состав костей животных; предложена модель традиционного хозяйства древних племен; реконструирована палеогеографическая обстановка региона, взаимодействие природной среды и человека; высказаны новые соображения о первоначальном заселении североприкаспийской равнины, миграции населения и вызвавшие их причины; рассматриваются этносоциальные и хозяйственные вопро

I ■ ; сы, подвергаются пересмотру концепции относительно неолитических культур степной зоны юга России, как носителях исключительно присваивающего вида хозяйства; рассматривается процесс эволюции неолитического населения, который в ходе дальнейшего роста производительных сил на базе производящей экономики переходит к качественно новому - энеолитическому этапу своего развития. Исследуемый регион представлен как область, где зарождались и протекали важнейшие исторические процессы, а археологические памятники содержат информацию для решения вопросов синхронизации мезоэнеолитических культур Евразии.

Научно-практическая значимость настоящей работы состоит в том, что материалы, положения и выводы диссертанта способствуют объективному пониманию эволюции важнейших исторических процессов, протекавших в древности, расширяют и углубляют представления о социально-экономических закономерностях развития первобытного общества. Полученные результаты могут быть использованы в исследованиях по древней истории юга Европейской части России и Евразии в целом. Итоги диссертационной работы используются при составлении учебных программ, пособий к спецкурсу по археологии и древней истории юга России, создания обобщающих трудов по древней истории региона. Материалы неолитического поселения Джангар были использованы Телегиным Д.Я. при написании раздела «Неолит Северного Прикаспия и Нижнего Поволжья» для серии «Археология -Неолит Северной Евразии». М.: Наука, 1996. С. 65-72).

Методологической основой исследования является принцип историзма, предполагающий изучение общественных явлений на основе объективных закономерностей, требующий рассмотрения избранных явлений с точки зрения того, в каких исторических условиях и каким образом они возникали, какие главные этапы в своем развитии проходили; при каких обстоятельствах развивались, во что превращались в результате своей эволюции, какие непосредственные и отдаленные последствия за собой повлекли. При изложении и анализе конкретного археологического материала в диссертации применялись следующие методы: сравнительно-исторической типологии, аналогии, корреляции, стратиграфии, картографии и методы точных и естественных наук (радиоуглеродные даты, анализы почв и определения палеозоологов).

Источниковедческой базой для написания диссертации послужили материалы исследований автора, которые он вел в течение полевых сезонов 1976-1994, 2001-2004 гг. Это более 50 археологических памятников, среди которых 5 с непереотложенными культурными слоями. Кроме того, были привлечены коллекции находок прежних лет. Это, прежде всего, опубликованные материалы П.С. Рыкова и И.В. Синицына (Басы, Зензели и др.), Е.И. Крупнова и Л.В. Грехо-вой (Божиган, Ачикулак, Махмуд-Мектеб и др.), Т.М. Минаевой (Яста-Худук) и Н.Д. Праслова (Цыганица, Хара-Зуха и др.). Для сравнительного анализа изучались материалы сопредельных территорий, хранящиеся в фондах Института археологии РАН, Государственного исторического музея, Ленинградского отделения ИА РАН, Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, краеведческих музеях городов Астрахани, Нальчика, Ставрополя, Волгограда, Саратова и Ростова-на-Дону; кабинетов археологии Северо-Осетинского университета, Самарского, Оренбургского педагогических институтов и др.

Основные положения, результаты полевых исследований и выводы обсуждались на международных, всероссийских и региональных конференциях. Содержание диссертации отражено в 2 монографиях и статьях общим объемом 50 п. л.

Написание диссертации стало возможным благодаря плодотворным работам по проблемам мезолита, неолита и энеолита Европы X. А. Амирханова, Н.О. Бадера, Т.Д. Белановской, И.В. Васильева,

A.B. Виноградова, A.A. Выборнова, М.Г. Гаджиева, H.H. Гуриной,

B.Н. Даниленко, В. Я. Кияшко, Л.В. Кольцова, Д. А. Крайнова, Л. Я. Крижевской, Е.Е. Кузьминой, Е.В. Козина, В.М. Котовича, В.М. Массона, Г.Н. Матюшина, А.Н. Мелентьева, Н.Я. Мерперта, Н.Л. Моргуновой, P.M. Мунчаева, А. Д. Пряхина, А. Т. Синюка, Д.Я. Телегина, П.Н. Третьякова, A.A. Формозова, А.Х. Халикова, P.C. Габяшева, H.A. Хотинского, В. П. Шилова, А. И. Юдина, Л.Л. Зализняка и многих других исследователей, чьи материалы и наблюдения в значительной степени определяют уровень исследования мезоэнеолитических культур юго-восточной Европы.

2. О критериях выделения понятий «мезолит», «неолит», «археологическая культура» и «культурно-исторические общности» применительно к степному и полупустынному региону

Для решения вопросов культурно-исторического плана необходимо определить критерии выделения археологических эпох, в частности мезолита и неолита, а также установить степень единства памятников, объединяемых в археологические культуры и другие образования. До сих пор при определении ранга эпохи и ее технологического содержания в археологии нет единого мнения.

Мезолит как определенная ступень развития каменного века на территории нашей страны выделен в 1940-х гг. Хотя сам термин «мезолит» впервые упоминается в специальной литературе в 1928 году [Рудинский, 1928] . М.В. Воеводский обобщил весь имеющийся к тому времени археологический материал и выделил между палеолитом и неолитом определенный пласт памятников, отличных от остальных, и назвал их эпипалеолитическими [Воеводский, 1934; 1940]. Появление мезолитической индустрии он объяснял крупными природно-климатическими и хозяйственными изменениями [Воеводский, 1950].

A.A. Формозов при выделении мезолита делает акцент на данные археологической типологии и только затем учитывает такие факторы, как изменения в природной среде, хозяйстве и социальном строе [Формозов, 1954; 1959; 1977].

В последующем, при выделении мезолитической эпохи, одни исследователи опирались на геологические показатели, а именно, начало голоцена, другие брали за основу археологические - изменение кремневого инвентаря, его микролитизация и формирование небольших подвижных охотничье-рыболовных коллективов.

Существующие разногласия привели к выводу о невозможности выработать в рамках значительных территорий, в частности, Европы, общие «универсальные» критерии выделения мезолита как эпохи. Так, например, Д.Я. Телегин считает, что при определении мезолита следует дать определение эпохе вообще, а затем выделить признаки, характерные для мезолитических культур или групп памятников конкретного региона. По его мнению, мезолит появляется на стыке плейстоцена - начала голоцена, это время значительного распространения микролитической техники, микролитов геометрических форм, наконечников на пластинах, появления в более южных районах Европы и Азии первых признаков перехода к производящим формам хозяйства. При этом Д.Я. Телегин замечает, что выделение конкретных мезолитических культур будет носить региональный характер [Телегин, 1977, с. 33] .

Близкое понимание эпохи можно встретить у других исследователей. Наиболее показательным является высказывание Л.В. Кольцова. Он пишет, что мезолит это «раннеголоценовая эпоха каменного века, характеризующаяся особыми чертами адаптации человека к природной среде, определяющимися всесторонним и дифференцированным развитием присваивающего хозяйства, которое выражается в наибольшем развитии микролитизации в каменном инвентаре, усовершенствовании экономики применительно к способам присваивающего хозяйства, создающем предпосылки для получения впоследствии избыточного продукта, дроблением социальных коллективов при подвижном образе жизни» [Кольцов, 1989, с. б].

В последнее время при выделении мезолита используютсяь такие принципы, как типологический, хронологический, исторический, геоморфологический и технологический. При этом трактовка содержания любой эпохи часто базируется на первичных технологических признаках. Есть мнение, что отмеченная тенденция и в дальнейшем будет определять общее направление в развитии теории археологии [Семенов, 1957; Коробкова, 1978; Гиря, 1997; Гиря, Нехорошев, 1993; Гребенюков, 1990, с. 7].

В основе индустрии мезолита лежит качественно новая микролитическая техника. Правильные и тонкие ножевидные пластинки с определенной стандартизацией их морфологических параметров, получали техникой отжима [Семенов, 1957, с. 61, 62], о чем свидетельствуют конические и карандашевидные нуклеусы. Уменьшение размеров кремневых орудий было прогрессивной чертой эволюции каменной индустрии. С появлением микролитов связано и распространение свойственной мезолиту, а затем и неолиту вкладышевой техники. На протяжении мезолита шли постоянные поиски наиболее эффективного охотничьего орудия [Формозов, 1954]. Особое значение в это время приобретает лук со стрелами, развитие и совершенствование которого в разных экологических зонах зависело от ландшафтных условий и основных объектов охоты.

Таким образом, появление в мезолите качественно новых орудий труда и охоты происходит на фоне изменившейся в начале голоцена природной обстановки. Это привело к смене состава фауны, способов охоты на не стадные виды животных и переходу человеческих коллективов к кочевому образу жизни. Указанные явления (природно-климатические и технологические) действительно играли важную роль в становлении мезолитической эпохи и, следовательно, рассматриваются как неотъемлемые части единого исторического процесса. Хронологические рамки мезолита на европейской части России устанавливаются в пределах 10 тыс. до нашей эры (начало эпохи) - 7-6 тыс. до н.э. Конец эпохи связывается с появлением керамики [Формозов, 1959; 1977; Кольцов, 1989; Ошибкина, 1996].

С 6 тыс. до н. э. наступает последний период в системе каменного века - неолит. Для понимания специфики неолита как этапа в системе археологической периодизации рассмотрим две точки зрения. Одни исследователи по праву считают внедрение производящего хозяйства важнейшей ступенью в истории первобытного общества. Неслучайно это событие английский археолог В. Г. Чайлд назвал «неолитической революцией» [СМЫе Ч.С., 1939; 1954; Чайлд, 1949, с. 33] . Одновременно с этим происходят широкие этнические процессы, что привело к постепенной консолидации неолитических племен в крупные культурно-исторические общности -фундамент дальнейшего развития всей человеческой культуры. Появление производящего хозяйства входит в содержание неолита как экономический базис, но не раскрывает его как археологическую эпоху. Вторая точка зрения, напротив, опираются на отличительные признаки каменных и костяных орудий и широкое распространение глиняной посуды [Коробкова и др., 1978, с. 103]. Особо обращают внимание на керамику, единственный глобальный и повсеместный признак. Ее появление считают рубежом новой - неолитической эпохи, которое привело к серьезным изменениям культурно-исторического плана [Гурина, 1978, с. б].

Названные выше два определения неолита содержат информацию экономического и технологического характера. Следовательно, они представляют разные уровни исследования и не должны противопоставляться, поскольку, дополняя друг друга, составляют основное содержание эпохи.

В неолите человек накопил определенные рациональные знания, которые позволили ему совершить значительный скачок в социально-экономической и духовной сфере. Он совершенствует технику обработки камня (шлифование, сверление), изготавливает крупные рубящие орудия (топоры, тесла, долота и др.), внедряет новые технологии для производства не свойственных природе материалов -керамики и текстиля, переходит от присваивающего типа хозяйства (охоты, собирательства и рыболовства) к производящему - земледелию и скотоводству.

Для неолитического населения исследуемого региона характерно широкое использование в каменной индустрии пластинчатой техники, с широким набором микролитов. Причем определенная часть кремневых изделий схожа с мезолитическим инвентарем. Однако четкий критерий для неолита Северо-Западного Прикаспия все же существует. В отличие от докерамических памятников каменного века северных областей типа Кунда, Алтыново и др., где есть ряд орудий неолитического типа - двусторонне обработанные стрелы, но нет керамики, североприкаспийский неолит ее имеет. Керамика во многом определяет культурную специфику местного неолита. Прежде всего, ее отличает примесь в тесте толченой раковины и накольча-то-прочерченным орнамент.

В ряде регионов поздний неолит вступает в более длительную стадию своего развития, именуемый в научной литературе «пережиточным». Данный термин широко используется для северного неолита, причем со времени появления энеолитических культур на юге [Формозов, 1959; Даниленко, 1969]. С таким решением вопроса не согласна H.H. Турина и в этом ее поддержал А.Т. Синюк [Гурина, 1973, с. 10; Синюк, 1986, с.9]. Однако он допускает применение этого термина к тем районам, где фиксируется «наложение» неолитических и энеолитических памятников. «Переживание» неолитических традиций исследователь видит с позиции их устойчивости, связанной с производственной необходимостью, но не деградации культуры в целом [Синюк, 1986, с. 9].

Решая вопросы культурно-исторического плана, исследователи постоянно обращаются к таким понятиям, как археологическая культура, культурно-исторические области, общности, культурные провинции. Для мезолитических и неолитических памятников Северного Прикаспия исследователи выделяют различные культуры со своими культуроопределяющими признаками и территориальными рамками (А.Н. Мелентьев, П.М. Кольцов, И.Б. Васильев, A.A. Выборное, Е.В. Козин и др.). На отсутствие четких методических критериев выделения северокаспийского мезолита и неолита в тот или иной таксономический ранг обратил внимание Х.А. Амирханов [Амирханов, 1999, с. 7-10]. Он рассматривает североприкаспийский регион как относительно самостоятельный и специфический очаг развития мезо-энеолитических культур, выделяя три более или менее устанавливаемые измерения: археолого-культурный (основывается на специфике приемов вторичной отделки и морфологии каменного инвентаря), хронологический и территориальный. Для определения этого культурного единства ученый употребляет такие нейтральные понятия, как «культурный очаг» или «культурный ареал», говорить же о собственно археологическом или историческом статусе северокаспийского очага культуры считает преждевременным [Амирханов, 1990, с. 12, 13].

Мне представляется, что подобная ситуация могла сложиться в результате слабой источниковедческой базы и неоднозначного подхода к принципам культурного группирования памятников. В этой связи следует определить свое отношение к критериям группирования памятников по степени сходства в археологические культуры. Понятие «археологическая культура» отражает сложное многоуровневое явление. Один уровень - классификационный, когда археологическая культура выделяется и определяется по результатам систематизации материала; другой уровень - признание археологической культуры отражением определенной исторической общности [Кудрявцев, 1985, с. 88].

Проблемы выделения и характеристики конкретных археологических культур, как группы памятников со сходным материалом построены на основе систематизации морфологических признаков, технологии первичной и вторичной обработки кремневых изделий [Амирха-нов, 1987]. Археологическая культура должна иметь культуроопре-деляющие признаки, определенную территорию распространения и хронологические рамки. Также предполагается существование нескольких территориально ограниченных памятников со сколько-нибудь значительным диапазоном времени их синхронного функционирования [Амирханов, 1987, с. 183].

Другие исследователи понимают под археологической культурой группу памятников, ограниченных определенной территорией, имеющих полное сходство керамики, ведущих форм орудий труда, погребальных обрядов и жилых конструкций. Такая группа памятников оставлена родственными по происхождению племенами, которые находятся на определенном этапе социально-экономического развития и имеют постоянные контакты между собой. Качественные отличия одной культуры от другой на их развитых этапах заключаются в том, что каждая конкретная культура характеризуется комплексом признаков, присущих только данному археологическому образованию [Зданович, 1984, с. 34, 35].

Можно привести еще целый ряд определений понятия археологической культуры, но они не снимают проблемы выделения критерия степени единства памятников, объединяемых в указанное выше понятие. Рассмотрим только полярные из них. В одном случае об археологической культуре говорят лишь тогда, «когда выделяется целый регион с четко очерченными границами, охватывающий группу стоянок с инвентарем сходного облика» [Формозов, 1977, с. 29] . В другом - допускается выделение археологической культуры даже при наличии одного раскопанного памятника со своеобразным материалом, т. е. в данном случае допускается научное прогнозирование [Синюк, 1986, с. 11].

В настоящей работе мы придерживаемся традиционного подхода к выделению археологической культуры, при котором предполагается единство археологических памятников, ограниченных во времени, пространстве и обладающих культуроопределяющими признаками. За такими археологическими культурами стоят конкретные общности людей.

Помимо культур, в научный оборот введены и другие более широкие понятия, как культурные области или общности и провинции. В определении и этих понятий нет единого мнения. Так, например, А. А. Формозов под культурными областями понимает широкое объединение родственных в этническом отношении племен, среди которых могли выделяться отдельные языки [Формозов, 1959, с. 25].

Для Н. Я. Мерперта культурно-историческая область, или общность, (для исследователя это равнозначные понятия) является результатом длительного взаимодействия различных культур и различных племенных групп, которые на определенном этапе объединяются в сложные образования. Причем большая роль в указанном процессе отводится единой генетической подоснове [Мерперт, 1974, с. 12-13].

Сопоставляя все сказанное о крупных археологических объединениях, можно отметить, что исследователи вкладывают в одну и ту же терминологию разный смысл. В этой связи особый интерес представляет попытка А. Д. Пряхина подойти к ней дифференцированно [Пряхин, 1982, с. 4] . Под культурными общностями им подразумеваются объединения родственных этносов, а под культурными областями - объединения, не предполагавшие обязательного этнического родства внутри образующей группы. Подобное решение вопроса уже нашло своих сторонников [Васильев и др., 1985, с. 8] и является, на наш взгляд, наиболее приемлемым.

Для североприкаспийского региона с его степным, полупустынным и пустынным ландшафтом, мезолит и неолит, наряду с перечисленными выше общепринятыми признаками, имеет свою специфику. Прежде всего, это выражается в развеянном характере большинства памятников каменного века. По степени сохранности культурного слоя они могут быть условно разделены на типы как по природно-климатическим зонам: степная, полупустынная и пустынная, так и внутри этих зон. В научной литературе известен опыт обобщения археологического, материала с развеянных стоянок пустыни и полупустыни [Формозов, 1959, с. 85-87; Виноградов, 1968, с. 15-24].

Список научной литературыКольцов, Петр Михайлович, диссертация по теме "Археология"

1. Пластины со скошенным концом 3 9,44. Сегменты 4 12,55. Трапеции 2 6,26. Прямоугольник 1 3,1

2. Лошадь. Материал представлен обломком резца.

3. Грызун. Материал представлен позвонком без межпозвоночных дисков.

4. Следующая стадия связана с антропогенной деятельностью -созданием и функционированием поселения неолитического времени. В этот период происходило формирование культурного слоя, который перекрыл исходную почву.

5. Сайга. Материал представлен коленной чашечкой.

6. Пластины со скошенным концом 20 7, 78

7. Орудия с ретушированными выемками (скобели) 9 3, 5

8. Пластинчатые вкладыши 44 17, 12

9. Комбинированное орудие резец-провертка 12. Острие 1

10. Пластинки с притуплёнными краями 3

11. Пластинки с прямоусеченными концами 2

12. Слоистая супесь пепельного цвета (верхний гумусный горизонт) 5-7 см;

13. Темно-коричневый суглинок плотной структуры. Содержит остатки культурного слоя (1 культурный горизонт), мощность которого колеблется в пределах 30-40 см;ь82

14. Белесый суглинок с включениями карбоната и известняка. Отмечено залегание большого количества археологических находок (2 культурный горизонт), толщина 50-60 см;

15. Желтоватый суглинок с темно-гумусированными линзами. В этих отложениях зафиксированы культурные остатки (3 культурный горизонт). Толщина их 30-40 см;

16. Мотыговидные изделия 2 0,2

17. Пластины с ретушью 203 15,4

18. Пластины и отщепы с частичной ретушью 222 16,89. Острия 128 9,710. Проколки 57 4,311. Сверла, провертки 31 2,4

19. Пластины со скошенным ретушью концом 9 0,7

20. Изделия с ретушированными выемкамискобели) 46 3,514. Наконечники стрел 8 0,615. Ножи 38 2,916. Резцы 24 1,817. Топорики 2 0,1518. Тесла 3 0,23

21. Скребки с прямым лезвием (8 экз.) изготовлены на уплощенных пластинах. Рабочий край обработан мелкой полукрутой ретушью, продольные края заготовок не обрабатывались и сохранили свои естественные очертания (рис. 18, 7, 8).

22. Сечений и обломков пластин с ретушированным брюшком 98 экз. (48,3 % от пластин с ретушью). В некоторых случаях крупнаяпологая ретушь занимает значительную площадь изделия (рис. 21, 12-14, 19).

23. Сечения пластинок с противолежащей ретушью 42 экз. (20,7 % от пластин; рис. 21, 15, 16).

24. Острия с лицевой ретушью 32 экз. (25% от остроконечных изделий). Обработаны они полукрутой ретушью. Длина изделий варьирует от 2,5 до 4,5 см, ширина от 0,8 до 1,2 см (рис. 21, 26, 27, 32) .

25. Острия с противолежащей ретушью (23 экз.) . Изделия обработаны полукрутой, иногда в сочетании с крупной пологой ретушью (рис. 21, 33; 22, 1, 2).

26. Острия, изготовленные на микропластинках 12 экз. В отличие от указанных выше изделий они обрабатывались лишь по одному краю с брюшка (рис. 22, 3, 4).

27. Конусовидные одноплощадочные 1

28. Призматические прямоплощадочные 2

29. Пластины с ретушью 105 15,6

30. Скребки с выпуклым лезвием (98 экз.), обработаны крупной полукрутой ретушью. Продольные края изделий практически не оформлялись, мелкая нерегулярная ретушь зафиксирована лишь на 2-х изделиях (рис. 29, 4-6) .

31. Скребки с прямым лезвием 3 экз. (рис. 29, 7,8).

32. Высокие трапеции с ретушированной вершиной (рис. 31, 5).

33. Высокие трапеции с ретушированным нижним основанием (рис. 31, 6). Боковые края изделий оформлены встречной ретушью.

34. Высокие трапеции, обработанные встречной или притупляющей ретушью по кососрезанным краям (рис. 31, 7, 9).

35. Низкие трапеции с ретушированной вершиной (3 экз.) Боковые края микролитов, как и его вершина, обработаны мелкой полукрутой ретушью, причем последние оформлялись с тыльной стороны (рис. 31, 12).

36. Низкие трапеции (5 экз.). Кососрезанные края оформлены крутой ретушью (рис. 31, 11).

37. Острия с ретушью по одному краю с брюшка (рис. 31, 19).

38. Острия с ретушью по обоим краям. Края изделий сходятся у точечного конца и отретушированы с лицевой или тыльной стороны заготовки (рис. 31, 16, 20).

39. Острия с противолежащей ретушью 14 экз. (рис. 31, 17,18..

40. Острия клювовидной формы 11 экземпляров. От описанных выше изделий они отличаются изогнутым в профиле дистальным концом (рис. 31, 20) .

41. Острия со скошенным ретушью концом 15 экз. (рис. 31,24..

42. Клиновидный прямоплощадочный 1

43. Призматический косоплощадочный 1

44. Пластины с ретушью 64 17,97

45. Пластины и отщепы с частичной ретушью 41 11,518. Острия 37 10,399. Проколки 6 1,6810. Сверла-проколки 9 2,52

46. Сегменты с лицевой ретушью (4 экз.) (рис. 40, 1, 2).

47. Пластинка с одним притуплённым краем и прямо усеченными крутой ретушью обоими концами (рис. 41, 1).

48. Микролиты с частично ретушированным верхним основанием (6 экз., рис. 40, 12,13).

49. Трапеции (8 экз., рис. 40, 9-11), обработанные по боковым краям встречной или мелкой крутой ретушью с лицевой стороны.Низкие трапеции 7 экземпляров. Орудия данной серии характеризуются следующими вариантами:

50. Трапеции с частично подретушированными верхними основаниями (5 экз.). Кососрезанные края изделий обработаны лицевой и встречной ретушью (рис. 40, 12).