автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифо-ритуальный и фольклорный контекст драматургии А.В. Вампилова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифо-ритуальный и фольклорный контекст драматургии А.В. Вампилова"

На правахрукописи

КУЗНЕЦОВА Наталья Михайловна

МИФО-РИТУАЛЬНЫЙ И ФОЛЬКЛОРНЫЙ КОНТЕКСТ ДРАМАТУРГИИ А.В. ВАМПИЛОВА

Специальность 10.01.01- русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иркутск - 2004

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Иркутского государственного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Собенников Анатолий Самуилович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Имихелова Светлана Степановна

кандидат филологических наук, доцент Дашевская Ольга Анатольевна

Ведущая организация - Тверской государственный университет

Защита состоится « 25 » мая 2004 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г.Улан-Удэ, ул.Ранжурова, 6, ауд.№625).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г.Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а).

Автореферат разослан «л-7 » апреля 2004 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Бадмаев Б.Б.

Общая характеристика работы

В истории отечественной драматургии второй половины XX века творчество Александра Валентиновича Вампилова занимает одно из ведущих' мест, образуя феномен «театра Вампилова». Осмыслению драматического наследия А. Вампилова посвящены статьи, монографии, диссертации (в том числе, интерпретирующие отдельные образы и мотивы, восходящие к мифопоэтике и фольклору). Однако они оставляют ощущение, что пока не исследованными остаются глубинные схождения поэтики драмы А. Вампилова с мифопоэтической и фольклорной- традициями в контексте генезиса драматического рода.

Проблема взаимоотношений мифа, фольклора и литературы всегда привлекала внимание исследователей, однако новая волна интереса к данной проблеме в российской науке (фольклористике, этнологии, литературоведении) приходится, пожалуй, на 70-е годы.

В конце 70-х годов XX века интерпретация отношений мифа и литературы в российской науке претерпевает существенные изменения. Необходимо заметить, что когда речь идет об объяснении архаичных форм (иногда очень разных по времени своего образования),- нашедших отражение в рамках одной художественной системы, будь то произведение народной поэзии или авторской литературы, то учет и эволюционного, и типологического аспектов анализа оказывается одинаково важным. Более того, при объяснении архаичных форм сознания, нашедших отражение в произведениях позднего времени, оба эти аспекта оказываются взаимодополняющими.

Представляется, что данное теоретическое положение в методологии научных исследований актуально и по сей день и вполне применимо к теме нашего исследования.

Как правило, усиление игрового родового начала в драме активизирует мифопоэтический пласт и, примененный в художественном тексте, метафорически, он представляет собой элементы народно-поэтической традиции. Этот тип фольклоризма в некотором роде сближается с проявлениями мифологизма в его эксплицитной форме, учитывая зрелищный характер драмы, а следовательно, это не всегда свидетельствует о сознательном использовании автором мифопоэтического и фольклорного материала.

Приняв за исходную точку зрения мнения исследователей, утверждающих, что «генетически литература связана с мифологией через фольклор» (Е.М. Мелетинский), мы считаем необходимым расширить уровень типологических сопоставлений при изучении драматургии А.В. Вампилова, включив в круг сопоставляемых фактов не только фольклорный материал, но, учитывая родовые особенности драмы и ее генетическую связь с ритуалом и мифом, включить в круг сопоставлений явления, имеющие «мировой» характер, так как только «наложение друг на друга исходных моделей этнографических субстратов разных народов поможет с помощью одних систем заполнить «белые пятна» в других» (В.К. Чистов), однако в ходе исследования мы намерены придерживаться исходного и близко-родственного материала (этнологического, фольклорного, этнографического, литератураведческого). При этом наличие в

работе системы отсылок, связанных с историей исследований мифа и ритуала, фольклора и литературы, драмы и игрового качала, помогает уточнить актуальность выбранной темы.

Черты фольклоризма и мифологизма в драматургии А.В. Вампилова давно замечены исследователями (Н.С. Тендитник, Н.В. Погосова, О. Дашевская, С.С. Имихелова Е. Стрельцова, И.И, Плеханова, СР. Смирнов, А.С. Собенников, Т.В. Краснова и др.)- Выявлены отдельные образы, сюжеты, жанровые формы фольклора и мифопоэтики, включенные в авторский контекст.

Однако, на наш взгляд, методика исследования фольклоризма в драматическом произведении нуждается в углублении системного анализа, включая все уровни художественного произведения в его фольклорно-мифопоэтическин контекст. Драматургия А.В. Вампилова содержит в себе богатейший материал для исследования глубинного характера мифологизма и фольклоризма с позиций взаимодействия мифа, ритуала, фольклора и драмы как частей единой метасистемы, базирующейся на общих законах словесности и мифотворчества. При таком подходе генетический аспект проблемы становится составным элементом более глубокого исследования мифо-фольклорно-литературных отражений и взаимосвязей.

Неомифологизм XX века, синтезирующий в своей системе разновременные традиции (миф, ритуал, обряд, фольклор) и воскрешающий в авторском сознании глубинные структуры и механизмы, связанные с «памятью рода» (А.Н. Веселовский), требует от исследователя такого же синкретического подхода к изучению проблемы генетической преемственности и типологических соответствий. В результате этого обстоятельства возникает потребность в исследовании проблемы фольклорно-мифологического контекста не только в синтезе фольклористических и литературоведческих аспектов изучения фольклоризма и мифологизма, но, что немаловажно, включения в анализ ритуально-мифологических интерпретаций драмы, а также философско-психоаналитических сторон мифотворчества. При анализе проблемы генетических связей драмы вполне оправданно использование арсенала психоаналитического метода исследования, и некоторых положений ритуально-мифологической школы, которая рассматривает метафоризм вкупе с конструктивными аспектами символа, а знаковость - с дескриптивным (Н.Фрай), обосновывает право анализировать литературу в терминах мифа, ритуала, архетипа.

Теория архетипов К.Г.Юнга была предвосхищена представлениями И.Ф.Буслаева, А.А. Потебни, А.Н. Веселовского, П. А. Флоренского о «первообразах», о «схемах человеческого духа», а взгляд на символизм мифа как психо-духовной эволюции личности во многом совпадает с пониманием мифа А.Ф. Лосевым. Однако в контексте проблем нашего исследования не менее важным для понимания глубинных схождений и аналогий между фольклорной, мифопоэтической традициями и драмой А.В. Вампилова могут оказаться и другие философские системы.

В конце XX века со всей очевидностью обозначились интеграционные процессы, как в общественной жизни мирового сообщества, так

и в научных областях. Это находит выражение в стремлении к объединению различных отраслей человеческого знания, научных школ и методов исследований.

Применительно к анализу творчества А.В. Вампилова это оправдано еще и тем обстоятельством, что «театральные приемы Вампилова не сводимы к опыту русской драматургии XIX в., в том числе к опыту Чехова. Он свободно обращается к той театральной эстетике, которая была сформулирована многовековым опытом европейского театра» (А.С. Собенников).

Объектом исследования в контексте данной темы выступает драматургическое наследие А.В. Вампилова, материал исследования дополнили написанные им черновые варианты пьес, записные книжки, факты биографии, воспоминания современников, прижизненная и посмертная критика.

Мы полагаем, что созрели все предпосылки для комплексного изучения мифо-ритуального и фольклорного контекста, включая достижения психоаналитического, ритуально-функционального, структурно-семиотического и литературоведческих подходов к драме. Это позволит достичь детального, конкретного анализа драматического произведения при дифференциации уровней исследования. А также позволит выявить не только очевидные, лежащие на поверхности связи мифа, фольклора и художественного текста, но, что гораздо важнее, проявит со всей очевидностью ритуально-мифопоэтические и фольклорные истоки поэтики драмы А.В. Вампилова, обусловленность ее философского подтекста, типологии героя, специфики комического мифопоэтической и фольклорной традициями и системой архетипов. Все это обусловливает актуальность исследуемой проблемы.

Научная новизна исследования заключается в том, что привлекая принципы комплексного изучения фольклорно-мифопоэтического контекста для принципов создания картины мира переходные периоды обнаруживают будут установлены глубинные основания временных паремий и парадигм нравственно-временных отношений в пьесах А. Вампилова, а также связь их поэтики с ритуально-обрядовым комплексом, что позволяет проследить авторскую тенденцию в выборе типологии героя и ее эволюции, приемы трансформации традиционных мифоритуальных элементов; закономерности творческого освоения драматургом мифологических и фольклорных образов, мотивов, сюжетов.

В работе предпринимается комплексно-синтезированное исследование драматургии А.В. Вампилова по четырем направлениям: ритуально-мифоритуального, фольклористическому, литературоведческому и философско-психоаналитическому.

Целью диссертационного исследования является анализ фольклорно- мифопозтического контекста поэтики драмы А.В. Вампилова, определение характера закономерностей, проникновения в поэтику драмы А. Вампилова мифологизма и фольклоризма.

Поставленной целью определяются основные задачи исследования:

- обнаружение мифопоэтических, ритуальных, обрядовых, игровых истоков в эволюции исторической поэтики драмы как рода, исследование художественной картины мира в драматургии Вампилова.

- выявление в драматургии А. Вампилова образов, мотивов, сюжетов, жанрово-родовых форм, имеющих фольклорно-мифоритуальные истоки или типологически соответствующие традиционным.

- установление принципов миромоделирования в поэтике драмы Вампилова и уровни их соответствия принципам фольклорного и мифопоэтического мышления.

Методологической особенностью исследования является комплексное использование историко-генетического, структурно-семантического, сравнительно-типологического и философско-психоаналитического методов.

Теоретическая значимость заключается в том, что сделанные в ходе исследования выводы могут явиться основой для постановки и решения ряда актуальных вопросов, возникающих в процессе изучения ритуально-мифопоэтических и фольклорных истоков драматургии А.В. Вампилова.

Методологической и теоретической основой работы являются труды ведущих российских и зарубежных литературоведов, исследователей мифологии, фольклора, философов: А.Н. Веселовского, Ф. Ницше, В. Соловьева, Ф. Шеллинга, ВЛ. Проппа, Д. Фрэзера, ММ. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Б. Малиновского, К.Г. Юнга, Дж. Кэмпбелла, М. Элиаде, А.Ф. Лосева, О. Фрейденберг, Б.Н. Путилова, Б. Кербелите, В.Н. Топорова, Е.М. Мелетинского, Н.И. Савушкиной, Е. Всеволодского-Гернгросса, З.И. Власовой и других.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов диссертации в курсах истории литературы второй половины XX века, при разработке спецкурсов и спецсеминаров, лекций, посвященных вопросам взаимоотношений мифа, фольклора, литературы и драматургии, а также проблемам психологии творчества и мифотворчества.

Апробация работы. Работа обсуждена на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Иркутского государственного университета. Результаты исследований были представлены на научно-практической конференции «Шастинские чтения» (2002г.). Основные положения диссертации нашли отражение в 10 публикациях.

Объем работы составляет 166 страниц текста. Список использованных источников включает 417 наименований. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников.

Положения, выносимые на защиту:

- фольклорно-мифопоэтический контекст поэтики драмы А. Вампилова формируется за счет сознательной активизации драматургом игрового начала, повлекшего за собой оживление исконно родовых ритуалыю-мифопоэтических, фольклорных аспектов;

- в творческой лаборатории драматурга присутствует арсенал художественных средств, типологически соответствующих всем

возможным стадиям реализации архетипа в мифологическом, фольклорном и художественном образах;

- исходное мифопоэтическое значение сочетается с исконным для драмы ритуальным наполнением, что воскрешает архетипическую семантику;

- драматургический конфликт формируется за счет переплетения мифоритуальной и фольклорной традиций, и в процессе творчества конфликт обнаруживает способность «памяти рода» (А.Н. Веселовский);

- типологическое сходство авторского и фольклорно-мифоритуального сознания проявляется тенденцией к сакрализации хронотопа, что отражается в характере функционирования авторского сознания: живущие в подсознании фольклорно-мифопоэтические «стереотипы» мышления помимо авторской воли просвечивают в рациональных построениях философско-эстетической концепции поэтики драмы А- Вампилова.

Структура и основное содержание работы

Работа состоит из введения и двух глав. Вторая глава содержит четыре подглавы.

Во введении аргументирован выбор темы диссертации, дано обоснование ее актуальности и новизны, охарактеризованы общие принципы исследования, определен его предмет, намечены теоретические и методологические предпосылки подхода к затрагиваемым проблемам, сформулированы цель и задачи работы.

В первой главе «Театрально-драматическое искусство в аспекте исторической поэтики» (она состоит из 4 подплав) рассматриваются концепции зарубежных (Дж. Фрэзер, Л. Леви-Брюль, КХ. Юнг, Дж. Л. Хендерсон, Дж. Кэмпбелл, М. Элиаде) и российских (А.Н. Веселовский, ВЛ. Пропп, Е.М. Мслетинский, В.К. Топоров) исследователей мифа, ритуала, обрядов посвящения в связи с историко-генетическими корнями драмы.

Дж. Фрэзер в работе «Золотая ветвь» связывает ритуал смерти и воскресения с обрядами посвящения. Как правило, посвятительные обряды имеют целью перевод индивида в иной социальный и духовный статус, а, следовательно, они непосредственно связаны с разного рода переходными ритуалами, к которым традиционно относят рождение, наречение имени, переход из одной возрастной группы в другую (инициация), брак, посвящение в шаманы, вожди и, наконец, смерть. В системе переходных ритуалов инициация традиционно рассматривается исследователями этого феномена как «наиболее образцовый переходный обряд» (Е.М. Мелетинский). Этот переход предполагает физические испытания на выносливость, овладение тайнами племенной мудрости. Инициация включает символическую временную смерть, во время которой происходит контакт с духами, открывающий путь для нового рождения, но уже в новом качестве. Парадигма начала новой жизни индивида,-как правило, синхронизируется с календарными изменениями, и судьба отдельного индивида оказывается включенной в общий ритм жизни социальной группы, в непрерывные космические ритмы. Особое значение в ритуалах

инициации имеют мифы, так как при помощи «повествовательных парадигм» (Е.М. Мелетинский) «они дают социальные и моральные санкции» (Е.М. Мелетинский) на те или иные возможности или запреты для человека в новом статусе, в начале нового жизненного пути.

Концепции связи мифа с бессознательным началом в психике нашли отражение в исследованиях К.Г. Юнга. Теория Юнга имела большое значение, как сама по себе, так и для развития ритуально-мифологического подхода к литературе и к постижению законов художественного мышления и психологии художественного творчества в целом. Мы делаем вывод, что она породила целое направление в изучении и интерпретации мифа и его языка. Влияние Юнга ощущается в трудах по мифологии Э. Наймана, И. Казенева, М. Элиаде, Дж. Кэмпбелла и некоторых других.

В связи с задачами данной части работы мы более подробно остановливаемся на концепции Дж. Кэмпбелла. Опираясь на теории Ван Геннела о переходных обрядах и подчиняя психоанализ созданию некоего универсального «Мономифа», отражающего историю героя. Мотив путешествия выполняет характерную для мифопоэтических сюжетов и «элементарных сюжетов» (Б.П. Кербелите) волшебных сказок функцию, начиная с ухода героя из дома, встречи со сверхъестественным помощником, прохождение через посвятительные испытания, приобретение магических способностей, и, наконец, возвращение домой. Кэмпбелл видит в разнообразных точках зрения на миф — «героя с тысячью лицами», сущность которых, в принципе, не может определиться одной, даже самой исчерпывающей, на первый взгляд, концепцией.

Особый акцент в связи с задачами нашей работы и первой главы мы сделали на попытке Кэмпбелла обозначить и еще одну, и, на наш взгляд, едва ли не самую важную, изначально существующую структуросоставляющую сторону мифа и функцию мифологического героя,- наличие в нем пути героя прямо противоположного «общественным обязанностям и всеобщему культу» (Дж. Кэмпбелл).

В XX веке наука располагает данными о роли древнейших (Друидических, Метроистских, Серапсических, Одических, Великих и Малых Элевсинских, Орфических, Вакхических, Дионисических) мистерий. В работах о развитии архаических культур российских ученых (В.К. Шилейко, Б.А. Тураева, В.В. Иванова, И.М. Дьяконова, М.А. Коростовцева, A.M. Золоторева, Ю.Я. Перепелкина, В.В. Раушенбаха, В.К. Афанасьева, С.С. Аверенцева, Вяч. Вс. Иванова, О.М. Фрейденберг, В.К. Топорова, A.M. Лобока и др.), а также зарубежных исследователей этого феномена в истории мировой цивилизации (М.П. Холла, Р. Антеса, С.Н. Крамера, Дж. Уайта, Г. Франкфорта, Г.А. Франкфорта, Дж. Уилсона, Т. Якобсена, М. Элиадэ и др.) уделяется внимание разным аспектам мистерий.

В книге М. Элиаде «Мифы, сновидения и мистерии» (1956). Мирча Элиаде, так или иначе, касается тех проблем мифопоэтики и фольклора, которые непосредственно связаны с эзотерической стороной древних Великих Мистерий. А в основе этой связи общий для мифа, фольклора и древних мистерий язык -

язык символов, как наиболее универсальный способ сохранять и сообщать Нечто, что превосходит возможности языка.

Таким образом, молено сделать вывод, что комплекс обрядов посвящения, инициация и древние Мистерии имели как минимум два наиважнейших аспекта. Первый был связан с сакральными аспектами бытия и предназначен для избранных. В то же время именно они — жрецы, маги, шаманы и т.д. - обеспечивали сохранность тайных знаний, осуществляли в инициальном комплексе для неофитов необходимый минимум знаний, для связи земного и божественного планов бытия.

Следовательно, и это подчеркивает представленный в данной подглаве обзор мифопоэтических концепций, инициация, обряды посвящения и миф с древнейших времен выполняли важнейшую функцию посвящения субъекта в специфические отношения между сакральным и профанным аспектами бытия.

При всей неоднозначности отношения в научном мире к теории происхождения мифа из ритуала с позиций сегодняшнего состояния вопроса, бесспорно однако, что само возникновение этой теории стимулировало развитие филологической науки в целом, фольклористики и этнологии в частности. Очевидно и то, что подобная постановка вопроса интенсифицировала процесс исследования историко-генетических корней драмы и театра в работах Ф. Шеллинга, А.Н. Веселовского, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Вяч. Иванова, О. Фрейденберг, а в наше время в работах В.Н. Топорова, В.Е. Хализева, Н.И. Ищук-Фадеевой, Л. И. Ивлевой, З.И, Власовой и др. Учитывая роль мифов, инсценируемых перед посвящаемыми в процессе инициации, мы предполагаем, что во многих случаях возможны отношения мифа, ритуала и обряда по типу -содержание-форма, хотя совершенно не исключаем их изначальной самодостаточности.

В контексте темы нашего диссертационного исследования уточнение отношений внутри мифопоэтической и фольклорной традиций, а также проблема преемственности внутри этих традиций и их причастность к инициальному комплексу, представляются чрезвычайно важными. Мы понимали, что без их осмысления трудноразрешима и другая задача — уяснения точек соприкосновения между мифопоэтическими, фольклорными явлениями, а также той функцией, которую выполняет игровое начало в мифопоэтике, фольклоре, театре, драме.

Еще А.Н. Веселовский в «Исторической поэтике», отмечал трудности, связанные с объяснением генезиса драматического рода.

Высшим и изначальным образом подобного синтеза жизненно важных функций. и форм являются миф, ритуал, культ, обряд, которые содержали в синкретичном единстве потенции для возникновения и развития различных видов искусства и основных родов литературы. И поскольку условность, как главнейший аспект игрового вездесущего начала, имеет-свойство визуализироваться, то стихия преображения и условность становятся не только важнейшими свойствами семантики мифопоэтики и фольклора, но и природными свойствами искусства как такового. А именно это

изначальное свойство, в высшей степени присуще поэтике и семантике драмы. Причем именно это свойство объясняет тенденцию к укреплению синкретического единства содержания, формы и функции при визуализации условности в драме, и. им о/се объясняется нерасторжимая связь драматического рода (в аспекте синтеза содержание / форма) и театра (в аспекте единства всех функций, проистекающих из этой формы зрелищной условности). При этом как в мифе-ритуале, обряде, так и в драме- театре, зрелищностъ — это свойство не отвлеченной умозрительности, а свойство изначального единства, включая трансцендентный, метафизический и физический аспекты бытия.

Не случайно исследователи проблемы эволюции родовых и видовых начал в искусстве, в разное время развития философской и эстетической мысли, связывали их с игровыми аспектами, а исходным материалом в данных исследованиях неизменно являлись мифопоэтическая и фольклорная традиции. Подобной точки зрения придерживались А.В. Веселовский, Г. Шурц, ВЛ. Харузина, В.Н. Всеволодский-Гернгросс и некоторые другие.

Если учесть, что для мифопоэтического мышления все космологизировано, поскольку все является частью космоса, и именно космос -высшая ценность, а также то обстоятельство, что "магико-религиозная драматизация" тотального космического обновления» - неотъемлемая часть космического и социального универсума, то можно предположить, что в сферу ритуализированного всесакрального, вновь и вновь повторяющегося акта первотворения входили и первые, праархаичные, «дотеатральные» (Л.М. Ивлева) формы театрально-драматического действа.

Итак, театрально-драматическое искусство изначально было связано с игровым началом. Родовые принципы драмы, обусловленные игровой моделью порождают специфические формы театрально-драматической условности: зрелищность, переодевание и, как особую форму перевоплощения, театральную маску.

Генетические связи фольклорной драмы и низового народного театра с мифом и ритуалом в античности подтверждаются тем фактом, что балаганные прологисты в долитературном театре выполняли главную роль.

Миф и ритуал с присущей им универсальностью демонстрировали в архаичных культурах в синкретичном единстве начала всех отраслей и направлений в жизнедеятельности коллектива и отдельного индивида. Это в полной мере относится к дотеатральным и долитературным формам театрально-драматического искусства. Фольклорная культура зарождалась в недрах мифологии. Однако, античный фольклор, вырастая из недр мифологии, особенно на первых порах, кардинально в ее структуре ничего не изменял. Система и качество расхождений накапливалась исторически, хотя генетические корни у мифопоэтики и фольклора едины.

Главным определяющим расхождением между мифопоэтикой и зарождающимся фольклором стало переходное состояние, которое переживает в античной культуре миф. Содержащиеся в структуре мифопоэтики индивидуальное и коллективное начала, активизируясь

пробуждают процесс расхождения этих начал внутри мифопоэтики. В индивидуальном начале обостряется процесс перехода от зрительности к умозрительности, что влечет за собойразвитие философии и индивидуального художественного творчества. А коллективное начало, ориентированное на традицию, интенсифицирует процесс зарождения и становления фольклора, но со временем традиция, до конца не отрываясь от всесакральности и взаимодействия с сугубо мирскими аспектами бытия, делает возможным процесс взаимодействуя коллективного и индивидуального начал на ранних этапах возникновенияхудожественнойлитературы.

Именно в этом смысле фольклор можно считать предтечей литературы, но, как мы видим,- не единственным. Особенно это касается театрально-драматического искусства, которое продолжало оставаться зрелищем, а, следовательно, тесно связанным с мифом и ритуалом. Но усиление индивидуального начала влечет изменение в мифологических нарративах, и наконец появляется авторская драматизация, которая в античности, да и в период Римской империи, по-прежнему связана с мифом и ритуалом, и -одновременно, с возрастающей ролью этического начала, которое, в свою очередь было обусловлено новой формой мышления, возникшей, впрочем, не самостоятельно, а на основе мифопоэтической образной мысли.

Итак, в ходе рассмотрения генезиса драматического рода и исторической поэтики драмы, мы пришли к выводу, что они обусловлены мифологической семантикой и парадигматикой, в единстве их функций.

Во второй главе — «Фольклорно-мифопозтическая традиция и поэтика драмы А.В. Вампилова» проводится исследование художественной картины мира в драматургии А. Вампилова, с целью определения характера закономерностей, проникновения в поэтику его пьес мифологизма и фольклоризма и выявления круга авторских образов, мотивов, сюжетов, жанрово-родовых форм, имеющих фолыслорно-мифопоэтические истоки или типологически соответствующие традиционным.

Выдвигая тезис о первостепенном значении игрового начала как родового для поэтики драмы и как формально содержательного явления универсальной саморазвивающейся системы, способной к процессу интенсивной активизации ритуально мифопоэтических и фольклорных компонентов в структуре вампиловской драмы, мы проверили его действие на функционировании в поэтике пьес Вампилова аспектов, значимых для фольклорной, мифопоэтической, и, как оказалось, для традиции авторской.

Глава состоит из 4 подплав, в которых исследуются: «Сакральное, профанное, игровое в архаичной культуре и драматургии А. Вампилова» (2.1); «Дионисийство и художественные особенности пьесы А. Вампилова «Прощание в июне» (2.2); «Черты календарного рубежа в мифопоэтической картине мира и художественное своеобразие пьес А. Вампилова «Воронья роща» и «Утиная охота» (2.3); а также «Судьба, рок, случай, жребий в мифопоэтике, фольклоре и нравственно-психологические искания героев А. Вампилова» (2.4), кроме того, подглава 2.4. имеет три раздела. В них анализируются фольклорно-

мифопоэтические мотивы, образы и их функции в дотеатральных формах, фольклорном театре, других фольклорных жанрах (сказка, эпос и др.).

В подглаве «Сакральное, профанное, игровое в архаичной культуре и драматургии А. Вампилова» (2.1) мы рассматриваем функции этих аспектов в мифопоэтике, фольклоре и поэтике драмы А. Вампилова. 60-е годы XX века во всем мире отмечены сходными процессами в духовной и социальной жизни, и Россия не является исключением: в Америке - движение хиппи; в Европе -череда молодежных бунтов; в России — время, так называемой «оттепели» и движение шестидесятников. Таким образом, объединяющей чертой культурной и общественной жизни 60-х годов становится попытка нового осмысления категории свободы.

Учитывая то, какую роль играет театр в периоды социальных потрясений, можно заметить, что появление в российской драматургии 60-х годов художника такого масштаба, как Александр Валентинович Вампилов, - явление, пожалуй, закономерное, обусловленное кризисом игрового родового начала в российском театральном искусстве и драматургии той поры.

Основа сюжета одной из самых ранних пьес Вампилова « Дом окнами в поле» (1964) восходит, на наш взгляд, к концепции пространства и времени, в основе которой отчетливо просматриваются черты модели космогенеза. Подобно четырехмерной модели, со свойственной для нее ориентацией по сторонам света и центром - землей, выделившейся из водяного хаоса, возникает в пьесе дом Лидии Васильевны Астафьевой, выходящий окнами в безбрежное поле. Оказывается, что более четкая пространственная модель космоса в развитых мифологиях коррелирует с менее четкими представлениями о границах мифического времени; возникает «... своего рода «соотношение неопределенности», в том смысле, что взаимосвязанные и взаимоотражающие аспекты - спатиальный (пространственный) и темпоральный (временной) находятся между собой в отношениях дополнительности» (В.Н. Топоров). Наиболее ярким примером подобных взаимоотношений является символика архетипа «земли среди водяного хаоса». Он одновременно указывает и на пространственные, и на временные координаты.

В ряде космологических моделей встречаются представления о мире как о космическом человеческом теле. При подобном подходе части тела человека являются проекцией великого Космоса, что соответствует космогоническому единству микро- и макрокосма. Существенное место в космогонических мифах, наряду с антропоморфными и зооморфными моделями, занимают териоморфные мифологические модели. Е.М. Мелетинский в своей работе «Поэтика мифа» пишет: «Обилие териоморфных образов водяных или полуводяных животных, вероятно, связано с представлениями о возникновении земли из мирового океана...». Восхищаясь героиней, Третьяков - герой пьесы «Дом окнами в поле» - замечает: «У вас зеленые глаза, вы наяда, сирена».

Рисуя образ Лидии Васильевны Астафьевой, Вампилов постоянно подчеркивает в ней ярко выраженное стихийное, эмоциональное начало. Драматург показывает это сущностное качество героини не только посредством реплик Астафьевой, но и посредством авторских ремарок.

Кроме того, ассоциация с мифологической горизонтальной ориентацией образов поля и дома в пьесе Вампилова определенным образом увязывается и с вертикальным вектором в мифологическом космогенезе. Бинарные пространственно-временные мифологические оппозиции верх/низ также находят свое отражение в вампиловской пьесе. Как известно, верх — это сакральное пространство для небожителей, а низ - местоприбывание злых духов и подобных им существ. Местоположение героев пьесы соотносимо с мифологическими представлениями о так называемой «средней землей» -местом обитания людей (между небом и землей).

Кроме того, что образ дома в пьесе «Дом окнами в поле» может быть уподоблен архетипу земли, родившейся из водной стихии; пупу земли; первой кочке; оси земли; храму и т.д.,- дом в вампиловской пьесе - это и своего рода пограничная линия, разделяющая такие бинарные оппозиции, как космос / хаос, а в ходе развития действия в пьесе — жизнь / смерть, потому что наиболее распространенной мифологемой космогенеза, наряду с моделью рождения из водной стихии, можно назвать модель гигантского космического древа (иногда, уходящего корнями вверх), и, как правило, даже в самых архаичных мифах космическое древо оказывается и древом судьбы.

События, происходящие в пьесе А.В. Вампилова «Дом окнами в поле», вполне в духе мифопоэтики, неисторичны. Показана судьба и история отношений Третьякова и Астафьевой, универсально отражающая модель взаимоотношения мужского и женского начал. Пьеса написана драматургом в одном действии, и поэтому экзистенциальное перенапряжение времени (за несколько минут должна решиться судьба двух любящих людей) заставляет автора настолько спрессовать хронотоп, что каждая деталь времени и пространства приобретает в пьесе глубочайший символический смысл. Особое наполнение, ввиду принципа дополнительности, согласно которому и в мифологическом космогенезе, и в пьесе А.В. Вампилова сосуществуют пространство и время, получают образы-архетипы окна и порога, которые заключают в своей собственной структуре идеи «перехода» и «перемены». В этом аспекте вампиловский герой совершает переход из позиции коллективного бессознательного в позицию культурного героя, для которого совершить поступок, сделав выбор, означает подняться по символической лестнице духовного просветления и восхождения. При этом, как известно, символизм восхождения всегда связан с прорывом из состояния, которое стало заблокированным или застывшим, что дает возможность перехода из одной формы бытия к другой - к свободе движения, к свободе выбора, к свободе принимать или отбрасывать определенные аспекты бытия. Третьяков в пьесе «Дом окнами в поле» фактически совершает акт, подобный акту Брахмы. Войти в дом Астафьевой означало для героя оказаться в магической точке «сотворения мира». И то, что, оставшись в доме, герой погрузится в саму стихию жизненных сил, воплощением которой является образ Лидии Васильевны Астафьевой, повлечет за собой вечную философскую проблему взаимосвязи между Живой Материей и Духом, и станет, в конце концов, началом становления личности героя. В пьесе «Дом окнами в поле» А.В. Вампилов - сознательно или

бессознательно - воспроизвел эксплицитную модель космогенеза. И то, насколько осознанным со стороны драматурга был акт подобного моделирования, - не так важно. Важно другое: сама природа драматического родового, игрового начала, пробуждая к творчеству фантазию начинающего драматурга, подвела его к возможности реализации архетипа подобной модели в пьесе «Дом окнами в поле».

В конце XIX века аллегорические эвгемерические представления о мифе, в конечном счете, оказываются психологическими. В результате, размышления о мифе как таковом и о мифологических образах предстают в контексте психологических терминологических, понятийных обобщений и умозаключений. Данный аспект становится предметом осмысления в подглаве 2.2 «Дионисийство и художественные особенности пьесы А. Вампилова «Прощание в июне».

Примеры осмысления культурой и наукой нового времени образа Диониса встречаются в работах А. Шопенгауэра, АЛ. Веселовского, Д. Фрезера, Ф. Ницше, Вяч. Иванова и многих других. Но особое место в интерпретации этого образа и его роли в становлении театра и драмы принадлежит, на наш взгляд, немецкому философу Ф. Ницше.

Пожалуй, первую разработанную концепцию психологических, мифологических представлений о Дионисе, мы находим в работе Ф. Ницше «Происхождение трагедии из духа музыки» (1872).

По сути, миф о Дионисе повествует об умерщвлении и расчленении Бога, что символизирует субъекта, испытавшего на себе страдание процесса индивидуации (под этим процессом мы подразумеваем рождение психологического индивида). К.Г. Юнг в своей работе «Структура психики и процесс индивидуации» отмечает, что, «как у сознания есть центр - Я, у целокупной психики тоже есть свой центр - Самость. Цель процесса индивидуации - поиск и достижение этого центра, т.е. гармонии между сознанием и бессознательным».

Когда в начале XX века триумф науки и техники стал несомненным, искусство в целом и драматургия в частности оказались в совершенно новой, никогда не возникавшей до этой поры, ситуации. Какая предметная область еще остается для них, если доступ к истине оставляет за собой одна наука? В сущности, всю историю искусства, начиная с конца XIX столетия, можно истолковать как попытку найти новые формы и подходы для ответа на этот вопрос. И борьба между мифологическими, восходящими к ритуалу и магии элементами в драме, и демифологизированными, на первый взгляд, тенденциями в социально ангажированном искусстве, становится основным содержанием глубинного родового конфликта в драматургическом искусстве XX века, и особенно, в русской драматургии советского периода.

Уже само название одной из лучших пьес А.В. Вампилова «Старший сын» (1965) отсылает нас к мифологической традиции. Причем аналогии, возникающие в связи с названием произведения многоаспектны. Это и параллели с библейской притчей о «Возвращении блудного сына», и параллели с многочисленными сказочными сюжетами («Было у отца три сына. Старший

умный был детина...») и т.д. Бусыгин, как известно, в пьесе - студент-медик, а из диалога с Сильвой в первом действии, мы узнаем, что герой осознанно интересуется феноменом Homo sapiens и психоанализом.

В пьесе А.В. Вампилова «Прощание в июне» (1964) герой произведения, студент Колесов, на протяжении действия проходит одну, но очень значительную стадию процесса индивидуации - борьбы с Тенью.

Аллегорически битва с драконом (очень распространенный мифологический сюжет) олицетворяет борьбу с темной или негативной стороной личности героя. В пьесе Вампилова борьба принимает объективные формы выбора героя.

Искушение - это важный аспект в процессе индивидуации персонажа. Юношеское Эго Колесова должно пройти через этот риск, ведь если молодой человек не ставит перед собой сложных задач, то он не сможет преодолеть преграды, разделяющей юность и зрелость.

Однако в индивидуальном мифе рождающейся личности Колесова имеется и другой архетипический уровень - тайна приносимой человеком жертвы. Только ли в угоду собственному благополучию приносит Колесов в жертву свою любовь к дочери ректора Татьяне? Идеализм юности непременно ведет к чрезмерной самоуверенности. Эго человека в экзальтированном состоянии может ощущать свое богоподобие, но только ценой опасного самообмана, и это всего лишь один из аспектов тайны жертвоприношения. Именно загадочность этого действия отсылает нас к мифопоэтической традиции. В жертвоприношениях в честь бога Диониса и в его собственной жертвенной природе, как нам кажется, разгадка тайны жертвенности и жертвоприношения. Не раз приводившийся па древних жертвенниках, повторяющийся как ежегодный ритуал, посвященный Дионису, обряд означал одновременно смерть и воскрешение мифологического бога. А если преломить этот аспект через психоаналитические концепции мифа, то оказывается, что ритуал, совершаемый Колесовым (на алтарь положено первое серьезное чувство), проникнут скорбью, но в то же время и особого рода радостью, отражающей внутреннее понимание того, что символическая смерть ведет к новой зрелой жизни, и, таким образом, сам акт жертвоприношения, это - неотъемлемая часть процесса ассимиляции деструктивных сил в душе героя, без которого невозможна победа над Тенью и движение вперед.

Во многих исследованиях XX века вопросы аксиологии времени в структуре традиционного календаря рассматриваются в связи с сезонными праздниками и обрядами. «Черты календарного рубежа в мифопоэтической картине мира и художественное своеобразие пьес А Вампилова «Воронья роща» и «Утиная охота» исследуются в подглаве 2.3. Заметное место в этих исследованиях занимает концепт календарного рубежа (переходного периода). Одна из первых попыток в осмыслении этого явления принадлежит А. Ван Геннепу, рассматривавшему календарные обряды (обряды летнего и зимнего солнцестояния, весеннего и осеннего равноденствия), в аспекте природного времени, поскольку они содержат те же элементы, что и иные.

В работах М. Элиаде, В.Н. Топорова и А.К. Байбурина смена времен года представлена как переход от хаоса к космосу, от деструктивного мира к воссозданию новой реальности, от природы к культуре, как «разрыв пространства и времени, ведущих к глобальным нарушениям норм жизни».

Применительно к российской действительности 60-х годов XX веха смена парадигм означала изменение основных параметров (образца, структуры, языка, модели), в соответствии с которыми человек воспринимает самого себя, общество, мир и Бога. Этот процесс восприятия тесно связан с процессом идентификации человека по отношению к тем социокультурным установкам, которые приняты в обществе.

Само название пьесы «Воронья роща» отсылает нас к семантике мифологического и фольклорного образа Ворона. Этот образ и сюжет о нем составляют специфический и очень древний пласт мифологии и фольклора. Подробнейший обзор разного рода исследований образа ворона российских ученых: В.Г. Богороза, ВЛЙохельсона, СП. Стебницкого, И.С. Вдовина, К.И. Бауэрмана, МД Левина, А.И. Жукова и других, а также зарубежных - Ф. Боаса, Д. Дженкеса, Р. Хэтта, Ч.С. Чарда, К.Леви-Стросса и других - содержится в работе Е.М. Мелетияского «Палеоазиатский мифологический эпос». Автор работы, исследуя мифы, эпос, и вороньи мотивы в мифопоэтике и фольклоре палеоазиатов подчеркивает, как и многие другие исследователи, действенную структуру Ворона - культурного героя и трикстера.

В чукотском фольклоре сюжеты о Вороне («Куркыле») сконцентрированы «вокруг мифов творения», так называемых «начал творения вестей». Главным действующим лицом (субъектом действия — агенсом) в этих мифах выступает Ворон в каком-то соотношении с Творцом, в своеобразном с ним партнерстве», а иногда «Творец тождественен Ворону». Функции «вестника» в античном театре заключались в прямом смысле в том, чтобы возвещать о пришествии света на землю. .Функции ворона в палеоазиатском мифологическом эпосе - аналогичны. Поскольку и тот, и другой персонаж «добывает свет». Двойственная природа этого персонажа - культурный герой (демиург) - трикстер, сочетающего в одном лице пафос упорядочения социума и космоса и его дезорганизацию, в пьесе Вампилова «Воронья роща» становится решающей для определения того карнавального духа, который определяет и развитие действия, и жанровую природу этого произведения.

Среди исследователей распространена точка зрения, в соответствии с которой образ культурного героя является своеобразным посредником между Богом и людьми, и именно эта характерная особенность прослеживается в функции «вороньего хора» в пьесе «Воронья роща» А.Вампилова- Кажется, и сами герои пьесы бессознательно признают за «криками ворон» Нечто, что не вполне соотносимо с миром смертных.

Одной из черт образа медиатора (К. Леви-Строс) в мифопоэтике и фольклоре является его двойственное происхождение: он одновременно принадлежит и небу, и земле; и жизни, и смерти. Для концепта «переходного времени» характерно присутствие на земле «хтонически-похоронных» существ.

Совмещение в одном из ключевых образов пьесы А. Вампилова «Воронья роща» в образе «вороньего хора» архетипических черт культурного героя и трикстера, просматривается в жанровой структуре произведения как совмещение серьезной проблемы (верность дружбе, идеалам, нравственному долгу) и карнавально-игровой, по сути, анекдотической, сказочно-сатирической формы воплощения. Каждая из оппозиций и корреляций образа медиатора рождает систему действий, свойств, характеристик и т.д., и взаимоисключающих, и взаимодополняющих друг друга. Из чего и рождается в пьесе АЖ Вампилова эффект комизма, по природе, по духу своему восходящий к мифопоэтической и фольклорной культурам одновременно.

Аналогичную функцию выполняет концепт «переходного времени», нашедший выражение в образе утиной охоты из пьесы АЖ Вампилова «Утиная охота» (1968).

В критической литературе (И. Шайтанов, В. Сахаров, К. Рудницкий, М. Туровская, В. Толстых, Е. Стрельцова и др.) существует немало точек зрения на этот образ.

Учитывая особое значение для формирования зрелищных искусств на Руси, а - в большей степени - для формирования особого типа художника, «провозглавшавшего нагую истину, голую правду», и героя, обличающего мир неправедный «Ради Христа»,- занимал в Древней Руси институт юродства. Юродивый балансирует на грани между смешным и серьезным, олицетворяя собою трагический вариант смехового мира " (А.М. Панченко). Ряд авторов, писавших о юродстве (М. Бахтин, А.Ф. Лосев, А.М. Панченко), рассматривали юродство как «одну из форм» «интеллигентного и интеллектуального критицизма».

На наш взгляд, это положение во многом распространяется на позицию художника на Руси («поэт в России - больше, чем поэт»), а соотношение в юродстве «смешного» и «трагического», «грешного», «благого» и «душеспасительного» — во многом ключ к пониманию специфических черт русского характера вообще. «Рыдать над смешным - вот благой эффект, к которому стремится юродивый») (ЛМ. Панченко). И эта мысль способна, как представляется, примирить наше восприятие «смешного трагичного» гоголевского Акакия Акакиевича и «смешного сумасшедшего героя «Записок из подполья» Ф. М. Достоевского, она же оправдывает определение автором «Вишневого сада» своей пьесы как комедии, и она же способствует восприятию вампиловского Зилова не как абсолютного злодея, а как человека XX века, как человека, живущего в обществе, где философия Свободы, Равенства и Братства, пыталась, но не сумела стать новой религией.

Для сознания Зилова антикультура его существования - это способ отрицания антимира, в котором он пребывает. Таким образом, если не полностью, то отчасти, авторская тенденция в выборе героя в пьесе «Утиная охота» объясняется духовными аспектами юродства.

Для героя «Утиной охоты» не может быть простой победы в позиционной войне между Хаосом и Гармонией в период переходного времени. А они неустанно творят сами себя, соперничая в непредсказуемости своих

очередных пикировок. Это великая, трансцендентная по своей сути битва дана в пьесе Вампиловым через прием смещения временных пластов, причем автор предпочитает подчеркнуть, что этот временной сбой является плодом метафизического опыта героя. Наглядность и специфичность сценического приема, зафиксированного в авторской ремарке, призваны отразить, что в этом мире - антимире с его системой перевернутых ценностей, не выдерживает и последняя сколько-нибудь устойчивая категория — Время. Тем более, чго по ходу развития действия в пьесе становится понятным, что события первой картины, первого действия хронологически и логически должны относиться к событиям после скандала в кафе, тогда как визуализация этих событий (скандала) еще впереди. Таким образом, налицо реализация временной паремии. В ремарке читаем: «Зилов сидит на своей тахте. Взгляд его устремлен на середину комнаты. Звучит траурная музыка, звуки ее постепенно нарастают...» А далее в ремарке читаем: «Поведениелиц и ихразговоры в этой сцене должны выглядеть пародийно, шутовски, но не безмрачной иронии...».

Особенности хронотопа в пьесе «Утиная охота» делают зримой мифопоэтическую модель концепта переходного времени. Вампиловский герой бессознательно чувствует, что законы гармонии apriori существуют, но надвигающийся Хаос переходного времени, гиперболизирующий и без того вывернутую действительность антимира, делает все для того, чтобы сознание героя утратило веру в возможность их реализации. Для сознания Зилова позитивность будущего поглощается негативностью настоящего. «Распалась связь времен», и все ценности, на которые может уповать человеческое сознание, даны Зилову в аспекте разрушения, они поглощаются Хаосом — Хроносом, разрушая и сознание героя. Субъективное, бессознательное ощущение сути переходного, порубежного времени делает вампиловского героя по сути лиминалъным существом, нечистоту которого не осознают, но ощущают те, кто рядом (сцена с венком).

Антимир, на который покушается то скоморошничающий, то юродствующий герой «Утиной охоты», мстит ему ритуальным смехом. Мир антикультуры взрывается и мстит не тогда, когда Зилов «валяет дурака», поясничает, играет, выворачивает его и выворачивается сам наизнанку, а тогда, когда в этом «валянии дурака» начинает присутствовать критика глубинных основ законов антимира, построенного на лжи, и извратившегося настолько, что ложь кажется чистой правдой. Поэтому «дурак» умен: он знает о мире больше, чем его современники» (A.M. Панченко).

Фольклорная культура для выражения амбивалентной идеи порубежных перемен прибегает к понятиям телесного верха и телесного низа. Перемена их местами создает своего рода комизм, но этот комизм и смех, связанный с ним, - ритуального свойства. В силу этих же обстоятельств деструктурируемая реальность межсезонья в пьесе Вампилова наделяется не просто комическими, смеховыми чертами, а чертами комически-саркастическими (с оттенком разрушения реальности и саморазрушения героя).

Поскольку действие в «Утиной охоте» приходится на период смены сезона, то можно предположить, что события развиваются в нем в свойственной

этим обстоятельствам системе координат. И именно этим обстоятельством, на наш взгляд, во многом объясняются те диффузии и перверзии в хронотопе героя (Дом — не дом- Зилов грезит о Храме - идет в кабак), которое естественно могут быть подкреплены «хрононимами» порубежья.

В контексте мифопоэтической и фольклорной традиции в таком случае во многом по-новому выглядит позиция Зилова — героя пьесы «Утиная охота», а также одна из главных сцен в пьесе — сцена с венком, со всем ее игровым кощунством, что, впрочем, также объясняется традициями порубежья. Тема преодоления смерти через второе, инициальное, рождение звучала не только в древних мистериях, ритуалах, мифах, но и в символике театральных действ.

Учитывая особенности концепта «переходного времени» в пьесе Вампилова «Утиная охота», можно сделать вывод, что автор в эксплицитной форме через метафорический хрононим «утиной, охоты», включающий в себя одновременно концепт порубежья и метафору жизнь / смерть, отразил глобальные перемены в микро- и макрокосме.

Символика карнавального смеха и позиция героя пьесы — Зилова демонстрирует процесс, аналогичный ритуальному освещению нарушения между положительным и отрицательным полюсами, происходящиму при смене календарных сезонов.

Итак, герои пьес А.В. Вампилова «Воронья роща» и «Утиная охота» всем опытом своего существования в пределах художественного целого, демонстрируют наисложнейший процесс самоопределения в пределах гармонии и дисгармонии, порядка и хаоса. Их метафизический, да и физический статус определяются соотношением трансцендентального и трансцендентного начал бытия, поскольку пространственно-временные представления, обусловливающие «здесь и сейчас» (в условиях театра) существование драматического героя заставляют автора творить эту картину, сообразуя ее прежде всего с моделью тех процессов, отражением парадигмы которых и становится та или иная пьеса.

И если в пьесе «Дом окнами в поле» картина мира дана, на наш взгляд, как образный вариант момента сотворения мира, где время и пространство сосредоточено в одной точке - точке сотворения; то в пьесе «Прощание в июне» представлена метафора хронотопа, нашедшая отражение в универсальном опыте Колесова, вполне соотносимая с мифоритуальной и фольклорной циклической моделью. Наконец, в пьесах А. Вампилова «Воронья роща» и «Утиная охота» мы наблюдаем явные примеры того, как парадигма представлений о мире выражается в образах-процессах характерных для мифоритуальной и фольклорной модели «переходного времени», а сложность позиции героя пьесы «Утиная охота» - Зилова во многом мотивирована связями комического и трагического в пьесе с древними формами скоморошества и юродства.

Тема судьбы, роковой предопределенности жизни, преследование человека роком в мифопоэтике, фольклоре и в индивидуальном творчестве так или иначе сводится к вопросам:

1) существует ли Нечто или Некто, что изначально определяет участь, жизненный путь, долю, удел и т.д. человека в его земной ипостаси?

2) Как и посредством чего осуществляется судьба в жизни индивида?

3) Как и почему человеку дано знание или незнание своей судьбы? И, наконец, в контексте нашей темы возникает вопрос, как соотносится все это с поэтикой драмы как рода и поэтикой драмы А.В. Вампилова? (Подглава 2.4 «Судьба, рок, случай, жребий в мифопоэтихе, фольклоре и нравственно-психологические искания героев А. Вампилова»).

В древнейших обществах Вавилона, Шумера, Египта эта идея нашла отражение в образах двоичности (бинарности) описания всего сущего. Наиболее отчетливо мысль о двоичности была сформирована в науке Дж. Уилсоном, называвшим это явление «симметрией» и Г. Франкфортом - египтологом и археологом. Вера в двойника была распространена не только на Древнем Востоке, она встречается практически во всех развитых мифологиях мира. В разделении Мойр и Тюхе; Парок и Фортуны, Судьбы и Случая в античной мифологии нашли отражение представления о противоположности необходимости и случайности. Еще до выделения философии из мифологии судьба своеобразно интерпретировалась древней литературой и народным сознанием. Наряду со всеобщими представлениями о судьбе, данной свыше, продолжают жить представления о «личном демоне», духе, двойнике. В мифологических сюжетах судьба может носить и самый заурядный характер, и необыкновенный характер. Но знание судьбы, и это демонстрируют рассмотренные в диссертации мифологические сюжеты, может быть только сверхъестественным!

В фольклорной культуре представления о судьбе чаще всего растворяются в представлениях о жизни вообще, о счастье, но, для того чтобы быть счастливым, герой должен это счастье (счастливую долю, награду, судьбу) заслужить, найти, отстоять в поединке, борьбе, состязании. А это - путь героя волшебной сказки. «Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения» (Е.М. Мелетинский). Собственно сказочная семантика может быть интерпретирована только исходя из мифологических истоков. Это та же мифологическая семантика, но с гегемонией «социального кода»; в частности, важнейшая оппозиция высокий / низкий имеет в сказке не космический, а социальный смысл». Само наличие данной оппозиции в волшебной сказке восходит к мифопоэтическим дуалистическим представлениям и сближает сказку с драматическим произведением не только на уровне типологии мотивов и сюжетов, но и на уровне общей для сказки и драмы части ритуала -инициации.

И если в мифе и античной драме Рок нередко определял судьбу, то сказка в силу усложнения общей структуры композиционных компонентов предлагает, как правило, для героя выбор. «Направо пойдешь... Налево пойдешь» и т.д...Эта наиболее распространенная сказочная формула связана с семантикой выбора, «жеребьевки». Выбор при помощи жребия был весьма распространенной формой определения человеком своей судьбы с древнейших

времен считалось, что таким образом человек передоверяет принятие правильного решения в той или иной ситуации Судьбе.

Театральные представления в античной Греции, древнем Риме, в русском скоморошеском искусстве, а позже - и в разных жанрах фольклорного театра, как правило, были приурочены к календарной обрядности. Как мантика, (также связанная с календарными обрядами), так и театральное искусство посредством мифо-ритуальной и игровой семантики, способствовали своего рода переходным ритуалам, в которых знание /незнание судьбы - равносильно знанию /незнанию воли Богов, а значит, возможности противостоять, просить о милости, о снисхождении, наконец, провести судьбу. Это же обстоятельство, учитывая развитие нарративного компонента, связывает с мифо-ритуальными и театрально-драматическими формами сказку, значение которой для становления родов и жанров художественной литературы и авторской драматургии в том числе трудно переоценить.

Немало исследователей творчества А.В. Вампилова в статьях и монографиях в разной степени касались или упоминали о роли случая и случайности в его произведениях (Е.И. Стрельцова; О.А. Дашевская; Н.М. Кузнецова и другие).

Античной трагедией рока веет от роковых обстоятельств, в которых то и дело оказываются герои пьес А. Вампилова. Боахин - герой ранней пьесы «Воронья роща» (1962) - ошибся дверью. Это можно расценить как случайность, но то, что у него случается сердечный приступ, когда он ожидает приятеля в комнате молодой соседки, - обстоятельство явно роковое. Не случайна в пьесе и такая символическая деталь, как крик ворон. Роковой сердечный приступ выявляет истинную суть отношений Боахина и его окружения.

Колесов («Прощание в июне»), Зилов («Утиная охота»), Шаманов («Прошлым летом в Чулимске»), на первый взгляд свободны в своем выборе, но почему-то, полушутя, полусерьезно, они предпочитают порой делать выбор сообразуясь с архаичной традицией. Что это? Инерция или глубоко живущая в подсознании вампиловского героя тоска по законосообразности, ритуальной стройности и гармоничности бытия?

Во второй картине первого действия, после первой встречи с Ириной в диалоге с Саяпиным, Зилов, в сущности, проговаривается,- одним словом поясняя то, к чему бессознательно устремляется его мысль. При всем внешнем цинизме обстоятельств жеребьевки, на самом деле, принять- решение в судьбоносный момент своей жизни Зилов доверяет именно Судьбе.

Истинное значение для Судьбы героя телефонного звонка (Галина сообщает о беременности), раскрывается, на наш взгляд, только в контексте связей мифопоэтических представлений о Судьбе, с семантикой жеребьевки, как бытовой формы предвидения будущего, а также с системой табу в процессе прорицания. Таким- образом, звонок звучит как глас Судьбы, как предостережение от неверного шага, но Зилов предпочитает в данной ситуации Закону - Собственный выбор, всему вопреки!

А из соотношения реплик Зилова: «разобиделась» и «пошутили мерзавцы», а также указания в ремарке относительно «венка», «Зилов поднимается, ходит по комнате». «У венка останавливается. Некоторое мгновение стоит перед венком» - возникает символический подтекст пьесы А. Вампилова «Утиная охота», суть которого можно, пожалуй, определить очень схематично, но точно. Трагедия Зилова - трагедия метафизического характера.

Широкое применение в драматургии А. Вампилова получает и столь часто употребляемые в мировой драматургии со времен до-театральных форм приемы «моления за закрытой дверью»; «подслушивания» и «подсматривания». Уже в ранней пьесе «Дом окнами в поле» вариант приема «подсматривания» — «случайно увиденное» - имеет серьезное значение для развития действия. Монолог героя в этой сцене, на наш взгляд, является свидетельством того, что Зилов начинает постепенно осознавать истинный смысл происходящего.

Реализация древнейших функций («открывание дверей», «ворот»; «моления», «препирания» у закрытой двери и так далее) архетипа двери в пьесе «Утиная охота» рационализирует иллюзионный, античный «показ», сохраняя при этом суть: по мере нарастания напряжения в мольбах Зилова - шанс героя перейти от внешнего взирания ка осмеиваемый им мир к созерцанию и духовному преображению возрастает, но дверь не отворяется до поры до времени, что олицетворяет, на наш взгляд, кроме традиционного прочтения мифопоэтической метафоры и ряд иных интерпретаций. Не исключается и скрытый бунт Зилова против экзистенциального мифа о мире, не впускающем в себя человека.

По мере того, как произносит свой монолог герой «Утиной охоты», нарастает эмоциональное напряжение сцены. И тем более очевидными становятся черты полиаты - «морока» и обман. Чуда не произошло. И Зилов из трагического героя превращается - всего на всего — в шарлатана.

Логика перемены связана с тем, что Зилов надевает на себя маску, за чертами которой проглядывают одновременно и архаичный гибрист как инкарнация «истины» и «обмана», и фольклорный философ, и философ реальный, и герой древней трагедии, и балаганный шут, и философский мим. А сама структура диалога Зилова и Ирины напоминает структуру диалога очень популярного в конце XIX века в России фольклорного балаганного жанра «раус», для которого был характерен разговор двух действующих лиц в форме диалога с особым распределением ролей: один герой преимущественно задает вопросы или советует, что и как делать, а другой отвечает невпопад, не так выполняет «задание», поручение. Первый предстает обычным, нормальным человеком, второй - шут, умный глупец, фольклорный дурак...Так же, как и в фольклорном раусе, в пьесе Вампилова, невеста Зилова исчезает, и снова важен переход от одной картины к другой: смена света и затемнение на сцене (прием, к которому зритель к XX веку привык настолько, что не задумывается о том, где, и в чем его истоки), в XX веке снимается необходимость в строгих мотивировках появления и исчезновения героя - своего рода морока из полиаты, ассоциацию закрепляет авторское: «Зилов, очнувшись». Вампилов использует

этот прием в чисто театральных целях, а на самом деле возникает ассоциация с переменчивой судьбой героя.

Несмотря на некоторый налет иронии в высказываниях самого драматурга о судьбе: «Последнее время я заглядываю в глаза своей судьбе с беспокойством и жду от нее чего угодно. Что-то я в последнее время подозрительно счастлив: ты любишь меня, и в остальном сбываются мечты, оправдываются надежды - не много ли сразу? Или я хозяин своей жизни хочу -умру, хочу - нет», напрашивается вывод, что в понимании Вампилова в судьбе человека нет раз и навсегда заданного, предрешенного, и герои его пьес в большей или меньшей мере, но всегда стоят перед выбором.

Колесов («Прощание в июне»), Зилов («Утиная охота»), Бусыгин («Старший сын»), Шаманов («Прошлым летом в Чулимске»), казалось бы, свободны в своем выборе, но всем ходом развития действия, конфликта в этих пьесах драматург показывает, что ответственность за свой выбор они тоже несут сами и незамедлительно. Словно, «времен не стало». Так, Колесов в пьесе «Прощание в июне» расплачивается за свой выбор любовью Татьяны, Бусыгин — утратой юношеской бесшабашности и приобретением опыта ответственности за других людей, Зилов - символической смертью, за которой либо духовное преображение, либо — смерть физическая, Шаманов расплачивается муками совести, но вознагражден последовавшим за ним, благодаря Валентине, духовным возрождением. И у каждого из этих героев вампиловской драмы есть свой двойник или «система двойников» (С.С. Имихелова). И это проявляется не только в раздвоенности натуры вампиловского героя, но и в системе образов практически всех пьес А. Вампилова. С одной стороны, игровое родовое начало, на которое явно делает ставку драматург, активизация роли случая в поэтике его пьес, и прежде всего в судьбе героев свидетельствует об этом, влечет за собой и активизацию системы антоганистов, а с другой стороны, у вампиловких антогонистов — двойников героев, функции в духе мифопоэтики и фольклора. Противодействуя героям, они тем самым интенсифицируют их поиск на пути к цели. И вот здесь-то, на наш взгляд, происходит совпадение: вампиловский герой, так же, как и герой мифа и сказки, совершает символическое путешествие, целью которого является: в мифах - добывание золотого руна, военных трофеев и так далее, в сказке — добывание красавицы, принцессы, царевны. А в конечном итоге, путь мифологического и сказочного героя - это символический путь к истине, обретению судьбы. И именно в этом аспекте мифопоэтика, фольклор и творчество Вампилова едины.

Судьба человека XX века немыслима вне контекста мифопоэтической и фольклорной систем, и, как нам кажется Вампилов прекрасно понимал, что «Судьба - это слово, не поддающееся описанию внутренней достоверности. Сущность каузального проясняется физической или теоретико-познавательной системой, числами, понятийным анализом. Идею судьбы можно сообщить, только будучи художником,- через портрет, через трагедию, через музыку. Одно требует различения, стало быть, разрушения; другое есть насквозь творчество. В этом кроется связь судьбы с жизнью, каузальности со смертью» (О. Шпенглер).

Логика развития авторской идеи подводила Вампилова к реализации подобной модели во многих пьесах («Прощание в июне», «Старший сын» и других), в разной степени вампиловские герои умеют противостоять, но обрести реальные очертания идеала судьбы, удается, на наш взгляд, лишь герою «Прошлым летом в Чулимске».

Обратная временная перспектива (в соответствии с которой действующее лицо возвращается мысленно из настоящего в прошлое, как бы заново переживая самый важный момент своей жизни), — позволяет Вампилову вложить в уста Шаманова один из самых лиричных и проникновенных монологов героя в русской драматургии XX века.

Генетически связанный со славянской и тюрко-монгольской мифопоэтической традициями, драматург воспроизвел в процессе самоосознания Шаманова, эволюцию (в основе своей) мифологического сознания героя. Главной движущей силой этой эволюции становится борьба двух центробежных начал -Жизни и Смерти.

В поединке жизненных обстоятельств (сил) и духовной стороны личности героя, рождается истинная, аналогичная предковой модели мира, сверхчувственная сущность вампиловского героя (Шаманов — из рода шаманов). Неслучайно появление в пьесе старого эвенка Еремеева. Учитывая место этого героя в системе образов пьесы, можно предположить, что он является проекцией представлений древних бурят о духовном двойнике человека (душе - тени, аналог Мудрого Старца).

Итак, анализ поэтики драмы Вампилова в связи выдвигавшимся тезисом о решающем значении игрового начала как родового для поэтики драмы А.В. Вампилова, нашел подтверждение в ходе исследования. Это позволило сделать выводы о том, что игровое начало, как формально-содержательное явление в структуре драматургии Вампилова, обладает способностью к интенсивной активизации ритуально-мифопоэтических и фольклорных компонентов.

В заключении формулируются основные выводы и подводятся итоги. Предложенный автором диссертации аспект анализа драматического наследия Вампилова (через генезис драматического рода в контексте фольклорных и мифоритуальных взаимосвязей) показал, что тип художественного мышления Вампилова-драматурга моделирует художественное пространство, хронотоп героя и жанровые структуры в своих пьесах в соответствии с ритуально-мифологическими парадигмами вечных перемен.

В авторской лаборатории Вамлилова органично сочетаются мифологическое сознание и фольклорные мотивировки. Действительно, причудливые, подсознательные пути трансформации традиционных мотивов и образов становятся возможными только благодаря существованию особой авторской позиции. Суть этой позиции, на наш взгляд, организует художественную систему драмы и определяет авторскую тенденцию в выборе героя - героя ищущего свой духовный путь, свою судьбу, а, учитывая родовые принципы драмы, они даны в эксплицитной форме события («Здесь и сейчас»). -

В результате исследования проблемы фольклоризма и мифологизма в творчестве А. Вампилова сформулированы следующие выводы.

1. Анализ поэтики драмы А. Вампилова свидетельствует о наличии глубинного фольклорно-мифопоэтического контекста, который возникает не столько на основе интертекстуальных связей с мифо-фольклорной традицией, сколько на основе увеличения доли собственно драматического родового игрового начала, которое оживляет глубинные аспекты, сопряженные с такими категориями, как судьба, случай, жребий и так далее.

2. Автор использует арсенал художественных средств, типологически соответствующий всем возможным стадиям реализации ритуального мифологизма (концепт переходного времени); также он прибегает к непосредственной реализации архетипа посредством апелляции к мифологическому двойнику, обостряя и углубляя конфликт.

3. И, наконец, концептуальное значение мифопоэтики и фольклора в драме Вампилова заключается в содержательной, сюжето- и жанрообразующей, моделирующей философский подтекст, форме.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Кузнецова Н.М. К проблеме свободы выбора в драматургии АЛ. Чехова и А.В. Вампилова // Анализ литературного произведения: Сборник научных трудов памяти В.К. Гайдука.- Иркутск: Иркут. пед. ун-та, 2002.- С. 62-75.

2. Кузнецова Н.М. Вампилов и традиции зарубежной литературы XIX-XX веков // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. - Иркутск, 2000. - С. 199-207.

3. Кузнецова Н.М. Вампилов и традиции мировой литературы: опыт сравнительно-типологического анализа // Анализ литературного произведения: Сб. науч. тр. - Иркутск, 2001. - С. 44-60.

4. Кузнецова Н.М. Дионисийство и художественные особенности пьесы А.В. Вампилова «Прощание в июне» // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. О.Ю. Юрьевой. - Иркутск, 2003. - Вып. 2. - С. 175-184.

5. Кузнецова Н.М. Сакральное и игровое в архаичной культуре и в пьесе А.В. Вампилова «Дом окнами в поле» // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. О.Ю. Юрьевой. - Иркутск, 2002. - Вып. 1. - С. 144-154.

6. Кузнецова Н.М. Философский аспект творчества А. Вампилова // Литература и Сибирь. - Иркутск, 1997. - С. 95-107.

7. Кузнецова Н.М. Художественная концепция игры в романе Бонавентуры «Ночные бдения» // Современные проблемы изучения и преподавания литературы: Межвуз. сб. науч.- метод, трудов. - Иркутск, 2003. - Вып. 5. -С. 54-59.

Подписано в печать 20. 04. 04. Бумага офсетная. Формат 60x84 1\16. Усл.-печ. л. 1,75. Уч.-изд. л. 1,75. Тираж 100 экз. Заказ ¿Г?

Цена договорная._

Издательство ГОУ ВПО «Иркутский государственный педагогический университет», г. Иркутск, ул. Н. Набережная, 6.

1-97 б*

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кузнецова, Наталья Михайловна

Введение 1-

Глава 1. Театрально-драматическое искусство в аспекте исторической поэтики

1.1. Инициация, обряды посвящения и миф 13

1.2. Миф, ритуал и историко-генетические корни драмы 23

1.3. Театрально-драматическое искусство и игровое начало 35

1.4. Пути взаимодействия мифопоэтики и фольклора в долитературном театре и театре античности 48

Глава 2. Фольклорно-мифопоэтическая традиция и поэтика драмы А. Вампилова

2.1. Сакральное, профанное, игровое в архаичной культуре и драматургии А.Вампилова 55

2.2. Дионисийство и художественные особенности пьесы А.Вампилова «Прощание в июне» 67

2.3. Черты календарного рубежа в мифопоэтической картине мира и художественное своеобразие пьес А. Вампилова «Воронья роща» и «Утиная охота» 78

2.4. Судьба, рок, случай, жребий в мифопоэтике, фольклоре и нравственно-психологические искания героев

А. Вампилова 116

2.4.1. «Моления за закрытой дверью», «подслушивание», «подсматривание» в дотеатральных формах, фольклорном театре и поэтике пьес А. Вампилова 137

2.4.2. Образы двойников и проблема выбора героя

А.Вампилова: в поисках судьбы 146

2.4.3. Поединок. Его функции в мифопоэтике, фольклоре и в пьесе А.Вампилова «Прошлым летом в Чулимске» 155

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Кузнецова, Наталья Михайловна

Проблема взаимоотношений мифа, фольклора и литературы всегда привлекала внимание исследователей, однако новая волна интереса к данной проблеме в российской науке (фольклористике, этнологии, литературоведении) приходится, пожалуй, на 70-е годы, когда сама действительность, с ее повышенной усложненностью и событийной насыщенностью, информативной перегруженностью и стремительным динамизмом жизни вызывают противоречивые, на первый взгляд, тенденции. С одной стороны, стремление познать суть повседневного и сиюминутного, через детальный анализ бытового, а с другой стороны, наблюдается целенаправленное стремление выйти на качественно иной, нравственно-философский уровень осмысления действительности, настойчивое возвращение к истокам явлений и вместо интереса к конкретно-бытовому «на передний план выходит интерес к типическому, вечно повторяющемуся, вневременному, короче говоря, - к области мифического [110,214].

Наиболее объективный путь осмысления взаимодействия мифопоэти-ческой, фольклорной традиций и индивидуального художественного мышления,— это исследование на международном материале, так как мировая мифопоэтическая традиция и фольклор представляются художественными системами с непрекращающимся взаимодействием не только внутри системы, но и вовне.

Раздвигая рамки узконациональных этнических мифопоэтических и фольклорных систем, неизменно как результат приходит понимание, что всякая попытка «выделить в химически чистом виде» национальную специфику культуры любого народа не только практически трудно осуществима, но и малопродуктивна — она ведет к обеднению ее подлинной специфичности, ибо основой оригинальности, своеобразия народной культуры служат наряду с наличием в ней действительно уникальных явлений также и мера, и степень заимствования, конкретная переработка в «местной среде» [328,26].

И, следовательно, необходимо подчеркнуть эту мысль еще раз: для того, чтобы понять пути взаимодействий того или иного индивидуально-авторского художественного мышления, мифопоэтической и фольклорной традиций, необходимо прибегнуть к расширенному анализу сравнительно-исторического изучения мифопоэтического, фольклорного и литературного материала. Сочетая при этом сравнительно-типологический и историко-генетический методы, структурируя как исходный материал тексты мифов, разножанровые фольклорные источники для поиска возможных аналогий в авторском тексте.

В методологическом плане этот путь сложен и небезукоризнен, но автор данной работы опирается на концепцию двойной природы фольклора, которая делает его культурным посредником между древнейшей мифологией и художественной литературой. В отечественной науке этой точки зрения, в разное время придерживались В.Я. Пропп, М.К. Азадовский, В.М. Жирмунский, Б.Н. Путилов, Э.В. Померанцева, В.Н. Топоров, И.Л. Андреев, A.M. Лобок и другие.

В то же время сомнительным выглядит, на наш взгляд, положение, что соотношение мифа и письменной литературы, рассмотренное в типологическом аспекте, предполагает, что они сопоставляются «как два принципиально различных способа видения и описания мира, существующих одновременно и во взаимодействии, и лишь в разной степени проявляющихся в те или иные эпохи» [220;2,58].

Эволюционный аспект взаимодействия мифа и литературы, предусматривает представление о мифе как об определенной стадии сознания, исторически предшествующей возникновению письменной литературы. Литература с этой точки зрения имеет дело лишь с разрушенными, реликтовыми формами мифа, и сама активно способствует этому разрушению. Миф и стадиально сменяющее его искусство и литература подлежат противопоставлению, поскольку никогда во времени не сосуществуют» [220,58].

В конце 70-х годов XX века подобная интерпретация отношений мифа и литературы в российской науке претерпевает существенные изменения.

Необходимо заметить, что когда речь идет об объяснении архаичных форм (иногда очень разных по времени своего образования), нашедших отражение в рамках одной художественной системы, будь то произведение народной поэзии или авторской литературы, то учет и эволюционного, и типологического аспектов анализа оказывается одинаково важным. Более того, при объяснении архаичных форм сознания, нашедших отражение в произведениях позднего времени, оба эти аспекта оказываются не только не взаимоисключающими, но и взаимодополняющими.

В.Я. Пропп рассматривал фольклор как интернациональное явление, утверждая, что нельзя исследовать «подобные явления только в рамках одной народности» [267,33]. Пропп понимал, что знать досконально весь мировой репертуар, включая мифы, обряды, обычаи и фольклор невозможно, «и тем не менее раздвинуть рамки фольклористических исследований совершенно необходимо. Здесь надо взять на себя риск ошибок, досадных недоразумений, неточностей и т.д. Все это опасно, но не менее опасно, чем методологически неправильные выводы при безукоризненном владении частным материалом [267,33]. С точки зрения методологии научных исследований для русской фольклористики 30-х годов позиция В.Я. Проппа была новаторской. Это новаторство выражалось в том, что ученый выделил для себя материал, «подлежащий объяснению» (для Проппа это была волшебная сказка) и «вносящий» объяснение. Таким образом, всегда остается дополнительный материал, который может быть привлечен позднее для уточнения, конкретизации, аргументации, выявления в результате исследования закономерностей.

Взяв за основу своих исследований русскую сказку, В.Я. Пропп учитывал и весь доступный ему мировой фольклорный фонд. Там, где возникала необходимость, он привлекал материал других народов. Свою работу по изучению исторических корней волшебной сказки Пропп рассматривал как работу «по сравнительно-историческому фольклору на основе русского материала как исходного» [267,35].

Закон, согласно методологической теории научных исследований В.Я. Проппа, «выясняется постепенно, и он объясняется не обязательно именно на этом, а не на другом материале. Поэтому фольклорист может не учитывать решительно всего океана материала, и если закон верен, то он будет верен на всяком материале, а не только на том, который включен» [267,33].

Представляется, что данное теоретическое положение в методологии научных исследований актуально и по сей день и вполне применимо к теме данного исследования: «Мифо-ритуальный и фольклорный контекст драматургии А.В. Вампилова».

Как правило, усиление игрового родового начала в драме активизирует мифопоэтический пласт и, примененный в художественном тексте, метафорически, он представляет собой элементы народно-поэтической традиции.

Этот тип фольклоризма в некотором роде сближается с проявлениями мифологизма в его эксплицитной форме, учитывая зрелищный характер драмы, а следовательно, это не всегда свидетельствует о сознательном использовании автором мифопоэтического и фольклорного материала.

В моделировании картины мира принимают участие не только фольклорные элементы, но и мифологическая составляющая. Поэтому очень важно выяснить то значение, какое приобретает в создании художественной модели текста два начала — мифопоэтическое и собственно-фольклорное. Считаем, что при исследовании драмы следует исходить из признания непрерывности взаимосвязи между фольклорным и мифоритуальным началами, потенциально присутствующими в тексте драматического произведения, учитывая его родовые и жанровые особенности, что составляет драматическое ритуально-мифопоэтическое ядро драматического текста в фольклорных единицах (мотивах, сюжетах, образах), входящих в художественный контекст, и непосредственно мифологические и фольклорные компоненты текста, заимствованные из арсенала мифопоэтической и фольклорной культуры.

Именно наличие ритуально-мифопоэтического и фольклорного в театрально драматическом искусстве и в художественной системе его текста, и определяет степень театральности того или иного драматического произведения.

Родство архаического мышления и художественного творчества дает возможность исследовать механизм современного мифотворчества посредством обращения к глубинным структурам первичного драматического ри-туализма и мифологизма, изучая его структурные особенности и язык.

Приняв за исходную точку зрения мнения исследователей, утверждающих, что «генетически литература связана с мифологией через фольклор» [211,277], считаем необходимым расширить уровень типологических сопоставлений при изучении драматургии А.В. Вампилова, включив в круг сопоставляемых фактов не только фольклорный материал, но, учитывая родовые особенности драмы и ее генетическую связь с ритуалом и мифом, включить в круг сопоставлений явления, имеющие «мировой» характер, так как только «наложение друг на друга исходных моделей этнографических субстратов разных народов поможет с помощью одних систем заполнить «белые пятна» в других» [383,408], однако в ходе исследования мы намерены придерживаться исходного и близко-родственного материала (этнологического, фольклорного, этнографического, литературоведческого). При этом наличие в работе системы отсылок, связанных с историей исследований мифа и ритуала, фольклора и литературы, драмы и игрового начала, помогает уточнить актуальность выбранной темы.

Включение в исследование исторического фона дает возможность понять смысл архаических культурных феноменов, значение, которых, казалось бы, безвозвратно утеряно.

То, что трудно рассмотреть на примерах из истории русского народного театра и драмы, поясняется нередко на лучше сохранившемся материале других народов. Ведь, как известно, греческий и римский театр - это колыбель мирового театрального искусства и драматургии.

Явные проявления фольклоризма и мифологизма в драматургии А.В. Вампилова давно замечены исследователями (Н.С. Тендитник, О. Дашев-ская, Е. Стрельцова, И.И. Плеханова, С.Р. Смирнов, А.С. Собенников, Т.В. Краснова и др.). Выявлены отдельные образы, сюжеты, жанровые формы фольклора и мифопоэтики, включенные в авторский контекст. Однако, следует заметить, что во многих работах налицо историко-литературоведческий, а не фольклористический подход к проблеме мифологизма и фольклоризма в драматургии А. Вампилова, что специфирует сферу исследовательского поиска.

Наиболее очевидным пробелом указанного подхода при анализе мифологизма и фольклоризма в творчестве драматурга является не всегда достаточный учет всех специфических родовых связей поэтики драмы А. Вампилова с мифоритуальным и обрядовым комплексом, а также игровым началом.

Помимо указанного, отмечается еще один аспект сугубо литературоведческого подхода: внутрилитературные заимствования нередко видятся там, где имеет место прямая генетическая и типологическая связь с мифо-поэтикой и фольклором, минуя посредничество художественной традиции, что в свою, очередь нередко приводит к обеднению представлений об удельном весе мифопоэтики и фольклора для художественного мира Вампилова - драматурга.

Кроме того, на наш взгляд, методика исследования мифологизма и фольклоризма в драматическом произведении нуждается в углублении системного анализа. Драматургия А.В. Вампилова содержит в себе богатейший материал для исследования глубинного характера мифологизма и фолькло-ризма с позиций взаимодействия мифа, ритуала, фольклора и драмы как частей единой метасистемы, базирующейся на общих законах словесности и мифотворчества. При таком подходе генетический аспект проблемы становится составным элементом более глубокого исследования мифо-фольклорно-литературных отражений и взаимосвязей.

Неомифологизм XX века, синтезирующий в своей системе разновременные традиции (миф, ритуал, обряд, фольклор) и воскрешающий в авторском сознании глубинные структуры и механизмы, связанные с «памятью рода» (А.Н. Веселовский [68]), требует от исследователя такого же синкретического подхода к изучению проблемы генетической преемственности и типологических соответствий. В результате этого обстоятельства возникает потребность в исследовании проблемы фольклорно-мифологического контекста не только в синтезе фольклористических и литературоведческих аспектов изучения фолыспоризма и мифологизма, но, что немаловажно, включения в анализ ритуально-мифологических интерпретаций драмы, а также включение в анализ философско-психоаналитических сторон проблемы мифотворчества. При анализе проблемы генетических связей драмы вполне оправданно использование арсенала психоаналитического метода исследования, а также использования некоторых положений ритуально-мифологической школы, которая рассматривает метафоризм вкупе с конструктивными аспектами символа, а знаковость - с дескриптивным (Н.Фрай), это обстоятельство обосновывает право анализировать литературу в терминах мифа, ритуала, архетипа.

Критика психоаналитической и ритуально-мифологической школ в советском литературоведении была вызвана причинами, скорее, идеологическими, чем научными.

Теория архетипов К.Г.Юнга была предвосхищена представлениями И.Ф.Буслаева, А.А. Потебни, А.Н. Веселовского, П.А.Флоренского о «первообразах», о «схемах человеческого духа», а взгляд на символизм мифа как психо-духовной эволюции личности во многом совпадает с пониманием мифа А.Ф. Лосевым. Однако в контексте проблем нашего исследования не менее важным для понимания глубинных схождений и аналогий между фольклорной, мифоритуальной традициями и драмой А.В. Вампилова могут оказаться и другие философские системы.

В конце XX века со всей очевидностью обозначились интеграционные процессы, как в общественной жизни мирового сообщества, так и в научных областях. Это находит выражение в стремлении к объединению различных отраслей человеческого знания, научных школ и методов исследований.

Применительно к анализу творчества А.В. Вампилова это оправдано еще и тем обстоятельством, что как замечает А.С. Собенников в статье «Русская литература и Вампилов» «театральные приемы Вампилова не сводимы к опыту русской драматургии XIX в., в том числе к опыту Чехова. Он свободно обращается к той театральной эстетике, которая была сформулирована многовековым опытом европейского театра» [315,193].

Психоаналитический метод позволяет выявить эксплицитный характер мифологизма отдельных авторских образов и мотивов, которые ранее не воспринимались исследователями как имеющие мифологические истоки и, кроме того, строго разграничить проявления мифопоэтического характера и фольклора, выявить процесс их взаимодействия в функционировании архаического содержания в фольклорном материале, использованном драматургом.

Благодаря теории архетипов возможно выявление их функции в создании глубочайшего философского подтекста вампиловской драмы.

Несмотря на расширительную трактовку архетипа в литературоведении, мы придерживаемся традиции психоаналитической школы, принципиально различающей мифологический образ и архетип. Согласно теории психоанализа, миф есть символ, который реализует архетип, всецело принадлежащий бессознательному.

Архетипы, в отличие от символов, являются не образами, а схемами образов, однако содержащими все потенциальные возможности для реализации тех или иных смысловых и символических идей. Тогда как функция мифологического символа, представляющего собой имя, семантический код, заключается в посредничестве между бессознательным и сознанием. Иначе говоря, миф воплощает архетип посредством символа — имени — мифологического образа, взятого в аспекте своей знаковости (А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров).

В художественном тексте архетип функционирует, проникнув туда двумя путями: 1) непосредственно, и в таком случае - это подсознательно воплощенный архетип как элемент мифосознания; 2) посредством сознательно воспроизведенных мифологических образов и структур.

Объектом исследования в контексте данной темы, выступает драматургическое наследие А.В. Вампилова, материал исследования дополнили написанные им черновые варианты пьес, записные книжки, факты биографии, воспоминания современников, прижизненная и посмертная критика.

Мы полагаем, что созрели все предпосылки для комплексного изучения фольклорно-мифоритуального контекста, включая достижения психоаналитического, ритуально-функционального, структурно-семиотического и литературоведческих подходов к драме. Это позволит достичь детального, конкретного анализа драматического произведения при дифференциации уровней исследования. А также позволит выявить не только очевидные, лежащие на поверхности связи мифа, фольклора и художественного текста, но, что гораздо важнее, проявит со всей очевидностью ритуально-мифопоэтические и фольклорные истоки поэтики драмы А.В. Вампилова, обусловленность ее философского подтекста, типологии героя, специфики комического мифопоэтической и фольклорной традициями, системой архетипов. Все это обусловливает актуальность исследуемой проблемы.

Научная новизна исследования заключается в том, что привлекая принципы комплексного изучения фольклорно-мифопоэтического контекста для принципов создания картины мира в переходные периоды, возможно будут установлены глубинные основания временных паремий и парадигм нравственно-временных отношений в пьесах А. Вампилова, а также связь их поэтики с ритуально-обрядовым комплексом, что позволит проследить авторскую тенденцию в выборе типологии героя и ее эволюции, приемы трансформации традиционных мифоритуальных элементов; закономерности творческого освоения драматургом мифологических и фольклорных образов, мотивов, сюжетов.

В работе предпринимается комплексно-синтезированное исследование драматургии А.В. Вампилова по четырем направлениям: ритуально-мифопоэтическому, фольклористическому, литературоведческому и фило-софско-психоаналитическому.

Целью диссертационного исследования является анализ мифориту-ального и фольклорного контекста поэтики драмы А.В. Вампилова, определение характера закономерностей, проникновения в поэтику драмы А. Вампилова мифологизма и фольклоризма.

Поставленной целью определяются основные задачи исследования:

- обнаружение мифопоэтических, ритуальных, обрядовых, игровых моделей в эволюции исторической поэтики драмы как рода, исследование художественной картины мира в драматургии Вампилова.

- выявление в драматургии А. Вампилова образов, мотивов, сюжетов, жанрово-родовых форм, имеющих фольклорно-мифопоэтические истоки или типологически соответствующие традиционным.

- установление принципов миромоделирования в поэтике Вампилова драмы и уровни их соответствия с принципами фольклорного и мифопо-этического мышления.

Методологической особенностью исследования является комплексное использование историко-генетического, структурно-семантического, сравнительно-типологического и философско-психоаналитического методов.

Теоретическая значимость заключается в том, что сделанные в ходе исследования выводы могут явиться основой для постановки и решения ряда актуальных вопросов, возникающих в процессе изучения ритуаль-но-мифопоэтических и фольклорных истоков драматургии А.В. Вампилова.

Методологической и теоретической основой работы являются труды ведущих российских и зарубежных литературоведов, исследователей мифологии, фольклора, философов: А.Н. Веселовского, Ф. Ницше, В. Соловьева, Ф. Шеллинга, В .Я. Проппа, Д. Фрэзера, М.М. Бахтина, Ю.М. Лот-мана, Б. Малиновского, К.Г. Юнга, Дж. Кэмпбелла, М. Элиаде, А.Ф. Лосева, О. Фрейденберг, Б.Н. Путилова, Б. Кербелите, В.Н. Топорова, Е.М. Меле-тинского, Н.И. Савушкиной, Е. Всеволодского-Гернгросса, З.И. Власовой и других.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов диссертации в курсах истории литературы второй половины XX века, при разработке спецкурсов и спецсеминаров, лекций, посвященных вопросам взаимоотношений мифа, фольклора, литературы и драматургии, а также проблемам психологии творчества и мифотворчества.

Апробация работы. Работа обсуждена на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Иркутского государственного университета. Результаты исследований были представлены на научно-практической конференции «Шастинские чтения» (2002г.). Основные положения диссертации нашли отражение в 10 публикациях.

Объем работы составляет 166 страниц текста. Список использованных источников включает 417 наименований. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифо-ритуальный и фольклорный контекст драматургии А.В. Вампилова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Загадка традиций и новаторства в творческом наследии того или иного художника сродни тайне начала «осевого времени» [397,44].

Простыми заимствованиями, реминисценциями, рецепциями и переработками нельзя исчерпывающе объяснить схожесть сюжетов и конфликтов, мотивов и образов. Даже прямые свидетельства автора о влиянии на его творчество тех или иных источников объясняют явление лишь отчасти.

Творческое наследие А. Вампилова — реальное свидетельство того, как судьба художника и поэтика его произведений «с глубочайшей необходимостью повторяют все эпохи той культуры, к которой он принадлежит. В каждом из нас пробуждается внутренняя жизнь — в тот решительный миг, когда осознается наличие своего Я,- там и именно таким же образом, где и как пробудилась душа целой культуры. Каждый из нас, людей Запада, вторично переживает в детстве свою готику, свои соборы, рыцарские замки и героические сказания» [397,269].

В завершении работы необходимо подчеркнуть, что в нашем исследовании выдвигается тезис о большом значении игрового начала как родового для поэтики драмы А.В. Вампилова и как формально-содержательного явления, универсальной саморазвивающейся системы, способной к процессу интенсивной активизации ритуально- мифопоэтических и фольклорных компонентов в структуре вампиловской драмы.

Тип художественного мышления Вампилова-драматурга моделирует художественное пространство, хронотоп героя, и жанровые структуры в своих пьесах в соответствии с ритуально-мифологическими парадигмами вечных перемен.

Несмотря на это, мы не можем утверждать, что художественное мышление Вампилова - драматурга мифологично или фольклористично, но мы убедились, что Вампилов в жизненном пути героя своей драмы реализовал в результате авторского интеллектуального выбора такие структуры, в которых находят отражение родовые мифопоэтические принципы. При этом акцентируются принципиальная значимость и ориентация мира героя на народную этико-эстетическую традицию, и в этом аспекте А. Вампилов

- создатель образов Колесова и Бусыгина, Зилова, Шаманова и Валентины

- в высшем смысле художник с фольклорным сознанием.

Глубинное родство мифопоэтического фольклорного и авторского сознания обнаруживается прежде всего в повторяемости типов героев. С теми или иными оговорками путь героя вампиловской драматургии может быть равно отнесен и к мифопоэтической модели мира, и фольклорному сознанию. Подобное совмещение подтверждается и тем, что драматург сознательно создает Шаманова, человека, утратившего связи с миром, и «возвращает» ему память, преодолевая отчуждение героя от собственной сущности, и, наделяя его представлениями о судьбе как духовном пути. Глубинной мифологичностью художественного мышления объясняется процесс совмещения в зрелом творчестве А. Вампилова образа и архетипа. Драматург сознательно использует мифопоэтическую традицию семантически значимого имянаречения, но причины появления такой сознательной установки коренятся, бесспорно, в единой природе мифопоэтического и художественного творчества.

Практически во всех пьесах А. Вампилова заметны определенные тенденции, связанные со стремлением художника к освоению мифологической традиции как «культуры» и синтезированием «природного» и «культурного» языка мифа.

Автор использует богатый арсенал художественных средств и приемов, связанных с ритуально-мифопоэтической и фольклорной традициями: введение ритуальных схем для передачи мифо-ритуального комизма («Воронья роща», «Утиная охота»), а также схем инициаций; поэтикой мифологем; конструирует сюжет на основе элементов различных мифологических систем одновременно; использует разные мифологические ключи, при помощи которых может быть прочитано произведение.

Изучение научных теорий и знакомство с различными мифологическими системами не только проясняет пути взаимоотношений вампилов-ской драмы с мифологической традицией, но и приводит к углублению в представлениях о типологическом сходстве отдельных мотивов, сюжетов, а также особенностей художественного мышления с мифологическими элементами, структурами мифосознания.

В авторской лаборатории Вампилова органично сочетаются мифологическое сознание и фольклорные мотивировки. Действительно, причудливые, подсознательные пути трансформации традиционных мотивов и образов становятся возможными только благодаря существованию особой авторской позиции. Суть этой позиции, на наш взгляд, организует художественную систему драмы и определяет авторскую тенденцию в выборе героя - героя ищущего свой духовный путь, свою судьбу, а учитывая родовые принципы драмы, они даны в эксплицитной форме события («Здесь и сейчас»).

В результате исследования проблемы фольклоризма и мифологизма в творчестве А. Вампилова сформулированы следующие выводы.

1. Анализ поэтики драмы А. Вампилова свидетельствует о наличии глубинного фольклорно-мифопоэтического контекста, который возникает не столько на основе интертекстуальных связей с мифо-фольклорной традицией, сколько на основе увеличения доли собственно драматического-родового игрового начала, которое оживляет глубинные аспекты сопряженные с такими категориями, как судьба, случай, жребий и так далее.

2. Автор использует арсенал художественных средств, типологических соответствующий всем возможным стадиям реализации ритуального мифологизма (концепт переходного времени); также он прибегает к непосредственной реализации архетипа посредством апелляции к мифологическому двойнику, обостряя и углубляя конфликт.

3. И наконец, концептуальное значение мифопоэтики и фольклора в драме Вампилова заключается в содержательной, сюжето- и жанрообра-зующей, моделирующей философский подтекст, форме.

Искусство Вампилова-драматурга заключается в том, что, оставаясь в пределах современной реальности, он создает образы типичные и одновременно своеобразно выделяющиеся своей многомерностью.

С.С. Имихелова и О.О. Юрченко в работе «Художественный мир А. Вампилова» отмечает принципиальную неисчерпаемость возможных интерпретаций творчества А. Вампилова с чем нельзя не согласиться. Авторы отмечают, «что поиски ключа к театру Вампилова как к любому художественно значимому явлению вряд ли могут быть раз и навсегда исчерпаны. Перед исследователями по прежнему станет задача осмысления и интерпретации «театра Вампилова» в свете новых подходов, постановки в новые контексты.

Вампиловская драматургия, существенно связанная с идеями своего времени, сама потребовала времени для своего понимания и оценки» [132,3].

Драматургия А. Вампилова — реальное свидетельство того, как в творчестве талантливого, мыслящего художника могут сосуществовать и органично развиваться самые разные философские концепции, эстетические системы и традиции.

Пытаясь постичь великую проблему универсальной сущности человека, Вампилов опирается на истоки мировой культурной традиции - ми-фопоэтику и фольклор.

Список научной литературыКузнецова, Наталья Михайловна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Авдеев А.Д. Маска и ее роль в возникновении театра // VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук- М.: Наука, 1969. Т. 6. - С. 80-86.

2. Авдеев А.Д. Происхождение театра: Элементы театра в первобытнообщинном строе. — М.; Д.: Искусство, 1959 — 266 с.

3. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы: В 3 т. — М.: Наука, 1977.

4. Автономова Н.С. Проблема взаимосвязи между гуманитарными науками и теория познания // Гносеология в системе философского мировоззрения. М., 1983. - С. 304-324.

5. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря: Весенне-летний цикл. М.: Индрик, 2002. — 816 с.

6. Азадовский М.К. Ленские причитания // Статьи о литературе и фольклоре. М.; Л., 1960.

7. Азбелев С.К. Фольклор в системе общественного сознания // Проблемы фольклора. М.: Наука, 1975. — С. 21-30.

8. Айрапетян В. Герменевтические подступы к русскому слову. — М., 1992. -302 с.

9. Антее Р. Мифология в древнем Египте / Пер. с англ. О.Д. Берлева // Мифология древнего мира. М., 1977. - С. 95-96.

10. Аполлодор. Мифологическая библиотека. — Л.: Наука, 1972. —213 с.

11. Арановская О.Р. О фольклорных истоках театра Древней Греции // Народный театр / Отв. ред. В.Е. Гусев. Л., 1974. - С. 36-54.

12. Аристотель. Поэтика // Соч.: В 4 т. М., 1984. - Т. 4 - С. 645-680.

13. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе: Пер. с нем. М.:ПЕРСЭ; СПб.: Университетская книга, 2000.-511 с.

14. Афанасьева В.К. О своеобразии мышления гадательных вавилонских текстов (Омина по рождению) // Вопросы древнегреческой культуры. -Даугавпилс, 1982. С. 29-30.

15. Аханянова Э. Семантика образа белого старца // Традиционный фольклор в полиэтнических странах: Материалы II Междунар. научн. симпозиума. 28 июня 5 июля 1998 г. - Улан-Удэ, 1998. - С. 72-75.

16. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. — СПб.: Наука, 1993.- 237 с.

17. Балашов Д.М. Драма и обрядовое действо: К проблеме драматического рода в фольклоре // Народный театр / Отв. ред. В.Е. Гусев. Д., 1947.-С. 7-19.

18. Баллод Ф.В. Мистические действа в древнем Египте. — Саратов, 1924. 20 с. (Отд. отп. Учен. зап. Саратовского ун-та. - Т. 1.— Вып. 4).

19. Балушок В.Г. Инициация древних славян (Попытка реконструкции) // Этнографическое обозрение. 1993. — № 4. — С. 54-66.

20. Бараг Л.Г. Сюжеты и мотивы белорусских волшебных сказок: Систематический указатель // Славянский и балканский фольклор. М., 1971.-С. 182-235.

21. Баранникова Е.В. Бурятские-волшебно-фантастические сказки. — Новосибирск: Наука, 1978. 154 с.

22. Бардаханова С.С. Система жанров бурятского фольклора. — Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1992. — 238 с.

23. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика: Пер. с фр. — М.: Прогресс, 1994. 616 с.

24. Батоева Д.В. Очаг и огонь в обряде «испрашивания» сулдэ ребенка // Традиционный фольклор в полиэтнических странах: Материалы II Междунар. Науч. симпозиума. 28 июня 5 июля 1998 г. - Улан-Удэ, 1998. — С. 129-136.

25. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - С. 361-373.

26. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: Опыт философского анализа // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. — С. 280-307.

27. Белецкий А.И. Старинный театр в России.— М.: Изд-во Т-ва «В.В. Думнов, наследник братьев Салаевых», 1923. — Ч. 1: Зачатки театра в народном быту и школьном обиходе Южной Руси Украины. - 103 с.

28. Беляев И.Д. О скоморохах // Временник ОИДР. 1854. - Кн. 20.^1. С. 69-92.

29. Беляев М.М. К. Ясперс о катартическом воздействии трагедии // Гуманистические ценности современной культуры: Сб. тезисов современных философов. М., 1988. - С. 90-97.

30. Бергсон А. Смех / Пер. с франц. И. Гольденберг // Французская философия и эстетика XX века. -М., 1995. С. 9-105.

31. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т.-М.: Лига, 1994.

32. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. — М.: Правда, 1989.-607 с.

33. Бентли Э. Жизнь драмы. М.: Искусство, 1978. - 368 с.

34. Бертрам Н.Д. От игрушки к детскому театру. — Л.: Известия ЦИК СССР и ВЦИК, 1925.- 103 с.

35. Бессонова О.М. Референция, метафора и критерий метафоричности // Логико-семантический анализ структур знания: основание и применение. Новосибирск, 1989.— С. 31-63.

36. Бирюков Б.В. Жар холодных чисел и пафос бесстрастной логики: формализация мышления от Античных времен до эпохи кибернетики. М., 1985.-192 с.

37. Бляхер Е.Д., Волынская Е.Д. Научная метафора: к методологии исследования трансляции знания // Философские науки. — 1989. — № 2. — С. 29-38.

38. Богораз В.Г. Миф об умирающем и воскресающем звере // Художественный фольклор. 1926. -№ 1.

39. Бодрийяр Ж. Система вещей. — М., 1995. 408 с.

40. Бонч-Томашевский М. Театр и обряд // Маски. 1912-1913. - № 6.-С. 1-20.

41. Борев Ю.О. О трагическом. -М.: Сов. писатель, 1961. — 392 с.

42. Бородай Ю.М. Эротика смерть — табу: трагедия человеческого сознания. — М.: Гнозис, 1996. — 416 с.

43. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. — М.: Наука, 1983. — 411 с.

44. Булгаков С.Н. Философия имени. — Париж, 1953. 214 с.

45. Бугров Б.С. Русская советская драматургия (1960-1970-е гг.): Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов. М.: Высш. шк., 1981. — 286 с.

46. Бурятско-русский словарь: 44000 слов / Сост. К.М. Черемисов. — М.: Сов. энциклопедия, 1973- 803 с.

47. Бурятский героический эпос / Сост. М.И. Тулохонов. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. — 312 с.

48. Бурчина Д.А. Гэсэриада западных бурят: Указатель произведений и их вариантов. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990. - 449 с.

49. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб, 1861. - 254 с.

50. Бутанаев В.Я. О якутско-хакасских лексических параллелях // Проблемы реконструкций в этнографии. Новосибирск, 1984.— С. 120-122.

51. Вампилов А. Дом окнами в поле. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982.-697 с. с ил.

52. Вампилов А.В. Драматургическое наследие. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 2002. 854 с.

53. Вампилов А.В. Записные книжки. — Иркутск: Изд-во Иркут. унта, 1996. -112 с.

54. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов / Отв. ред. С.А. Плетнева. М.: Наука, 1978. - 240 с.

55. Виноградов Г. Народная педагогика (Отрывки и наброски). — Иркутск: Изд-во Вост.-Сиб. отд. Русского географического о-ва, 1926. 30 с.

56. Веселовский А.Н. Историческая поэтика /Вступ. ст. И.К. Горского,; Сост. коммент. В.В. Мочаловой. -М.: Высш. шк., 1989.-406 с.

57. Веселовский А.Н. Три главы из исторической поэтики // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. — С. 155-300.

58. Виноградова H.JI. Календарные переходы нечистой силы во времени и пространстве // Концепт движения в языке и культуре. — М., 1996. -С. 166-184.

59. Витгенштейн JI. Логико-философский трактат. М., 1958. - 133с.

60. Власова З.И. Русские и болгарские припевки к гаданию // Русско-болгарские фольклорные и литературные связи. — Л., 1976. — С. 18-44.

61. Власова З.И. Скоморохи и фольклор. — СПб: Алтейя, 2001. — 524с.

62. Власова З.И. Скоморохи и свадьба: (К вопросу об эволюции отдельных моментов обряда) // Русский фольклор. М., 1989. - Т. 25.

63. Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. — СПб.: Азбука, 1998. 672 с.

64. Волошин М. Театр и сновидение // Маски. 1912-1913. - № 5. -С. 1-9.

65. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Русский театр от истоков до середины XVIII века. М.: Искусство, 1977. - 485 с.

66. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Русская устная народная драма. — М.: Изд-во АН СССР, 1959. 135 с.

67. Выготский Л.С. Игра и ее роль в психическом развитии ребенка // Вопросы психологии. — 1966. № 6. - С. 62-76.

68. Выготский Л.С. Психология искусства: Анализ эстетической реакции. 3-е изд. -М.: Искусство, 1986. - 416 с.

69. Галданова Г.Р. Доламоиские верования бурят / Отв. ред. Л.П.Потапов. Новосибирск: Наука, 1987. — 115 с.

70. Галданова Г.Р. Образ идеального человека сквозь призму пословиц и поговорок бурят // Традиционный фольклор в полиэтнических странах: Материалы II междунар. науч. симпозиума 28 июня 5 июля 1998.Г. -Улан-Удэ, 1998. -С.34-38.

71. Гагеман Н.К. Игры разных народов: Вып. I-III. Л.: Akademia, 1923 - 1924. - Вып.1: Индия. - 143с.; Вып.Н: Япония. - 222с.; Вып. III Китай, Африка. - 111с.

72. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. - 704 с.

73. Гадамер Г.-Г. Прометей и трагедия культуры // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. — М., 1991. — С. 242 — 255.

74. Гармаев Е.П. Магия видения в сказаниях о ГЭСЭРС // Традиционный фольклор в поэтических странах: Материалы II междунар. науч. симпозиума 28 июня 5 июля 1998г. - Улан-Удэ, 1998. - С. 70-72.

75. Газум И.Р. Постепенный и непостепенный путь спасения в тибетском буддизме // Культура центральной Азии: Письменные источники: Сб.ст. Улан-Удэ, 2000. -Вып.4. - С. 165-173.

76. Гегель Г.В.Ф. Сочинения. М., 1938. - Т. 12. Кн.1: Лекции по эстетике.

77. Уеппер A. Van. De la methode dans l'etude des rites et des muthes // Уеппер A. Van. Rilidions, moers et legendes. 4-eme serie. P. Mercuri de Franse, 1911.

78. Герасимова K.M. Священные деревья: контаминация разновременных обрядовых традиций // Культура центральной Азии: письменные источники: Сб.ст. Улан-Удэ, 2000. - Вып. 4. - С. 15-35.

79. Гемуев И.Н. Сагалаев A.M. Религия народов манси: Культовые места (XIX начало ХХв.). - Новосибирск: Наука, 1986. - 192 с.

80. Глаголь С. Театр Народов Северного Кавказа. Пятигорск, 1936.- 105с.

81. Горбачева Е.Л. Кузнецова Л.А. Игровые аспекты искусства как способ обнаружения нового в процессе социального познания // Наука и общество: Тезисы. Иркутск, 1983. - Вып.2. - С.44-47.

82. Гоян Г.И. Путь развития русского театра: О преподавании русского театра. М.; Л.: Искусство, 1939. — 125 с.

83. Грос К. Душевная жизнь детей: Избранные лекции / Пер. О.И. Нечаевой и А.К. Соколовой. СПб., 1906. - 303с.

84. Гроссе Э. Просхождение искусства / Пер. с нем. А.Е. Грузинский.- М.: Изд. М. И С. Сабашниковых, 1889. 293 с.

85. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало: Популярные лекции по народоведению. М.: Рольф, 2002. - 384 е., с ил.

86. Гусев В.Е. Истоки русского народного театра: Учебное пособие. -Л.: ЛГИТМиК, 1977. 86с.

87. Гусев В.Е. От обряда к народному театру: Эволюция святочных игр в покойника // Фольклор и этнография / Отв. Ред. Б.И. Путилов. Л., 1974.-С. 49-59.

88. Гусев В.Е. Эстетика фольклора. Л.: Наука, 1967. - 319 с.

89. Гусев С.С. Наука и метафора. Л., 1984. - 152 с.

90. Гушанская Е.М. Александр Вампилов: Очерк творчества. Л.: Сов.писатель, 1990. — 320 е., ил.

91. Гулыга А.В. Шеллинг. 3-е изд., испр. - М.: Соратник, 1994. —316 с.

92. Гуссерль Э. Амстердамские доклады. Феноменологическая психология // Логос. М., 1992. - С.62-81.

93. Гэсэр. Бурятский народный героический эпос / В. Солоухина: В 2 т. Улан-Удэ, 1986. - Т.2. - С. 86 - 117.

94. Давлатов К.С. Фольклор как вид искусства. М.: Наука, 1966.365 с.

95. Давыдов Ю. Бегство свободы: Философское мифотворчество и литературный авангард. М.: Худож. лит., 1978. — 365 с.

96. Данилов С.С. Очерки по истории русского драматического театра. М.; Л.: Искусство, 1948. 588 с.

97. Дашабалова Д.В. «Споры» в монгольском фольклоре и литературе (к вопросу о типологии жанра) // Культура центральной Азии: письменные источники. Сб.ст. — Улан-Удэ, 2000. — Вып. 4. С. 60-65.

98. Дашевская О.А. Время в произведениях Вампилова // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба. Иркутск, 2000. — С. 229232.

99. Дашевская О. Пространство в произведениях А. Вампилова // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба. Иркутск, 2000. -С. 225-229.

100. Делез Ж. Логика смысла // Делез Ж. Логика смысла / Пер. с франц. Фуко М. Theatrum philosophcum. - М.; Екатеринбург, 1998. - С. 13437.

101. Демин А.С. Писатель и общество в России XVI-XVII веков (Общественные настроения). -М.: Наука, 1985. 352 с.

102. Додельцов Р.Ф., Домов. Психоанализ и искусство // Фрейд 3. Художник и фантазирование. — М., 1995. — С. 5-17.

103. Долгов К.М. От Киркигора до Камю: Очерки европейской философско-эстетической мысли XX века. М.: Искусство, 1990. — 399 с.

104. Дьякова И.М. Вавилонская филология // История лингвистических учений. Древний мир. JL, 1980. - С. 17-37.

105. Дьяконова Ю.Н. Якутская сказка: Русско-якутские взаимосвязи. -Л.: Наука, 1990. С. 118-130.

106. Евреинов Н.Н. Происхождение драмы: Первобытная трагедия и роль козла в истории ее возникновения: Фольклористический очерк Пб: Петрополис, 1921. - 58 с.

107. Еврипид. Комедии. Пер. с древнегреч. П. Анненского. М.: Искусство, 1967. - 520 с.

108. Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. — Л.: Наука, 1978.-205 с.

109. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. - 207 с.112. Ёндон Д. Сказочные сюжеты в памятниках тибетской и монгольской литератур. — М.: Наука, 1989. 83 с.

110. Жирмунский В.М. Проблемы фольклора // Сергею Федоровичу Ольденбургу к пятидесятилетней научно-общественной деятельности. 1882-1932.-Л., 1934.

111. Жуве Л. Мысли о театре.— М.: Изд-во иностранной лит., 1960. —298 с.

112. Жукас С. О соотношении фольклора и литературы // Фольклор. Поэтика и традиции. М.: Наука, 1982. - С. 8-20.

113. Пб.Журчева Т.В. Творчество А. Вампилова в зеркале литературной критики // Проблемы истории критики и поэтики реализма. — Куйбышев, 1981.-С. 127-143.

114. Зборовец И.В. Художественный мир А.В. Вапилова // Сибирь. -1987.-№4.-С. 100-113.

115. Зеленин Д. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. М.; Л.: АН СССР, 1937. - 79 с.

116. Зете К. Sete К/ Ein altagurtis-cher Fingezzhlzeim //ZAS Bd. 57, 1918. с. 16-39 // Г. Франкфорт, Г.А. Франкфорт, Дж. Уилсон, Т. Якобсен. В предверии философии. Духовные искания древнего человека. — М.: Наука, 1984.-с. 10.

117. Зиновьев В.П. Русский сказки Забайкалья. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983.-351 с.121.3олоторев A.M. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Искусство, 1964. - 328 с.

118. Зоркин В.И. Не уйти от памяти: Штрихи к портрету Александра Вампилова. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1997. - 96 е., ил.

119. Иванов В.И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов В.И. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995. - С. 266-304.

120. Иванов Вяч. Вс. До-во время-после? (Вместо предисловия) // Франкфорт Г. И др. В предверии философии. Духовные искания древнего человека / Г. Франкфорт, Дж. Уилсон, Т. Якобсен; Пер. с англ. Т.К. Толстой.-М., 1984.-С. 3-22.

121. Иванов В.И. О существе трагедии // Эстетика и литературная теория. М.: Искусство, 1995. — С. 90-103.

122. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики СССР. — М.: Наука, 1976.-257 с.

123. Иванов В.И. Предчувствия и предвестия: Новая органическая эпоха и театр будущего // Иванов В.И. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. — М., 1995. — С. 70-90.

124. Иванов В.В. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - 428

125. Иванов В.В., Топоров В.И. Исследования в области славянских древностей. Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. М.: Наука, 1974. - 342 с.

126. Ивлева Л. Дотеатрально-игровой язык русского фольклора. — СПб., 1998.-194 с.

127. История зарубежного театра. Театр Западной Европы: В 3 ч. Ч. 1 / Под общ. ред. Г.Н. Бояджиева. — М.: Просвещение, 1971. 360 е., с ил.

128. История русской драматургии: XVII первая половина XIX века / Под ред. Л.М. Лотмана. - Л.: Наука, 1982. - 532 с.

129. История русской драматургии: Вторая половина XIX — начало XX века (до 1917 г.). Л.: Наука, 1987. - 660 с.

130. История советского театроведения: Очерки: 1917-1941. — М.: Наука, 1981.-365 с.

131. Ильин И.П. Постмодернизм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996. - 255 с.

132. Имехилова С.С., Юрченко О.О. Художественный мир Вампилова. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2001. — 106 с.

133. Исупов К. Проблема «игра и искусство» в связи с пришвинской теорией «творческого поведения» // Материалы XXVI Науч. студенческой конф. Тарту, 1971.-С. 47-49.

134. Ищук-Фадеева Н.И. Драма и обряд: Пособие по спецкурсу.-Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.— 81 е.— (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение).

135. Иохельсон В.И. Об азиатских и американских элементах в мифах коряков // Землеведение. — М., 1904. Кн. 3. - С. 10-21.

136. Кавтаськин Л.С. Пережитки обрядов, причитаний и песен, связанных с древним мордовским обычаем имитации свадьбы при похоронах умершей девушки // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор.-Л., 1974.-С. 268-174.

137. Кагаров Е.Г. Заметки по русской мифологии // Известия ОРЯС Академии наук.-Т. 23, Кн. 1.-Пг., 1918.-С. 114-124.

138. Кагаров Е.Г. Религия древних славян. М.: Горактические знания, 1918.-73 с.

139. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / Сост., вступ. статья и примеч. Ф.Ф. Болоторева, М.Н. Мельникова. Новосибирск: Наука, 1981. -351 с.

140. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Весенние праздники / Отв. ред. С.А. Токарев. М.: Наука, 1977. - 358 с.

141. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Зимние праздники. — М.: Наука, 1973.-351 с.

142. Камю А. Изнанка и лицо: Сочинения —М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998. 864 с.

143. Кант И. Иммануила Канта прологемены по всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки: Пер. с нем. — М.: Прогресс. VIA, 1993.-236 с.

144. Капица О.И. Детский фольклор: Песни, потешки, дразнилки, сказки, игры: Изучение. Собирание. Обзор материалов. — JI.: Прибой, 1928. 222 с.

145. Карасев JI.B. Философия смеха. — М.: Рос. гос. гуманитар, ун-т, 1996.-221 с.

146. Каргаполов Н.А. О народной этике (по материалам русских бытовых сатирических сказок) // Сибирский фольклор. Томск, 1965. — Вып. 1.-С. 52-66.

147. Карягин А.А. Драма как эстетическая проблема / Отв. ред. А.А. Аникст. М.: Наука, 1971.- 224 с.

148. Кербелите Б.П. Методика описания структур и смысла сказок и некоторые ее возможности // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980. - С. 48-100.

149. Кенин-Лопсан М.Б. Обрядовая практика и фольклор тувинского шаманства: Конец XIX начало XX. - Новосибирск: Наука, 1987. - 164 с.

150. Кёйпер Ф.Б.Я. Труды по ведийской мифологии. М.: Наука,1986.

151. Киселев Н.Н. Комическое в драматургии А. Вампилова // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. - С. 246-250.

152. Киселев Н.Н. Случайность в драматургии А. Вампилова // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. - С. 241-246.

153. Козлова С.М. «Довампиловская» драматургия // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000.-С. 171-178.

154. Козлова С.М. А. Чехов и А. Вампилов // Козлова С.М. Парадоксы драмы — драма парадоксов: Поэтика жанров драмы. 1950-1970-х гг. Новосибирск, 1993.-С. 72-130.

155. Козловски П. Культура постмодернизма: Общественно-культурные последствия технического развития. — М.: Республика, 1997. — 240 с.

156. Комиссаржевский Ф.Ф. Творчество актера и теория Станиславского. Пг.: Свободное искусство, б/г. — 120 с.

157. Кон И.С. Открытие «Я». — М.: Политиздат, 1978. 367 с.

158. Корет Э. Основы метафизики: Пер. с нем. Киев: Тондем, 1998.248 с.

159. Коропчевский Д.А. Волшебное значение маски // Современная наука: Очерки Д.А. Коропчевского. СПб, 1982. - Вып. 2-3. - С. 17-35.

160. Коростовцев М.А. Введение в египетскую филологию. — М.: Наука, 1963.-226 с.

161. Костюхин Е.А. Сказка // Народные знания. Фольклор. Народное искусство: Свод этнографических понятий и терминов / Отв. ред. Б.Н. Путилов, Г. Штробах. М., 1991.- Вып. 4.- 167 с.

162. Котляревский А.А. О погребальных обычаях языческих славян. — М., 1868.-252 с.

163. Кравцов Н.И. Сказка как фольклорный жанр // Специфика фольклорных жанров. — М., 1973. — С. 68-84.

164. Крамер С.Н. История начинается в Шумере: Пер. с англ. — М.: Наука, 1965.-с.

165. Краснова Т.В. Фольклоризм произведений Вампилова // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. - С. 193-199.

166. Кузнецова Н.М. К проблеме свободы выбора в драматургии А.П. Чехова и А.В. Вампилова // Анализ литературного произведения: Сборник научных трудов памяти В.К. Гайдука.- Иркутск: Иркут. пед. ун-та, 2002.109 с.

167. Кузнецова Н.М. Вампилов и традиции зарубежной литературы XIX-XX веков // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. — Иркутск, 2000. — С. 199-207.

168. Кузнецова Н.М. Вампилов и традиции мировой литературы: опыт сравнительно-типологического анализа // Анализ литературного произведения: Сб. науч. тр. — Иркутск, 2001. 88 с.

169. Кузнецова Н.М. Дионисийство и художественные особенности пьесы А.В. Вампилова «Прощание в июне» // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. О.Ю. Юрьевой. Иркутск, 2003. - Вып. 2. - 200 с.

170. Кузнецова Н.М. Сакральное и игровое в архаичной культуре и в пьесе А.В. Вампилова «Дом окнами в поле» // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. О.Ю. Юрьевой. Иркутск, 2002. - Вып. 1. - С. 144-154.

171. Кузнецова Н.М. Философский аспект творчества А. Вампилова // Литература и Сибирь. Иркутск, 1997. — С. 95-107.

172. Кузнецова Н.М. Художественная концепция игры в романе Бона-вентуры «Ночные бдения» // Современные проблемы изучения и преподавания литературы: Межвуз. сб. науч.- метод, трудов. Иркутск, 2003. — Вып. 5.-С. 54-59.

173. Курбатов В.Я. «Вглубь уходящих и играющих звезд.» // Вампилов А.В. Утиная охота: Пьеса. Иркутск, 1987. - С. 3-26.

174. Кэмпбэлл Дж. Герой с тысячью лицами: Пер. с англ. К.; София, Ltd, 1997.-336 с.

175. Кэрлот Х.Э. Словарь символов. М.: REFL - booh, 1994. - 608 с.

176. Кьеркегор С. Страх и трепет // Кьеркегор С. Страх и трепет: Пер. с дат. -М., 1993.-С. 15-248.

177. Лакшин В. Душа живая // Вампилов А.В. Дом окнами в поле. — Иркутск, 1981.-С. 3-16.

178. Лапинская Я., Марциняк М. Мифология Древнего Египта / Пер. с польского Э.Я. Гессен. -М.: Искусство, 1983. — 223 е., ил.

179. Леви-Брюль. Сверхестественное в первобытном мышлении / Пер. Б. Шаревской. М.: Гос. антирелигиозное изд-во, 1937. — 517 с.

180. Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М.: Наука, 1983. —536 с.

181. Левкиевская Е.Е. Славянские представления о способах коммуникации между тем и этим светом // Концепт движения в языке и культуре. -М., 1996.-С. 185-212.

182. Лихачев Д.С. Смех в древней Руси / Д.С. Лихачев, А.М.Панченко, И.В. Понырко. Л.: Наука, 1984. - 295 с.

183. Лобок A.M. Антропология Мифа. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. — 688 с.

184. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений.-М., 1990.

185. Лосев А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития: В 2 кн. М.: Искусство, 1994. - Кн. 2.- 604 с.

186. Лосев А.Ф. Трагическое // Философская энциклопедия. — М.: Сов. энциклопедия, 1970. Т. 5. - С. 251-253.

187. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-367 с.

188. Лотман Ю.М. О редукции и развертывании знаковых систем: К проблеме «Фрейдизм и семиотическая культурология» // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. — Вып 1 (5). -Тарту, 1974.-С. 100-108.

189. Лотман Ю.М. О семиосфере // Ученые записки Тартуского ун-та. Вып. 641: Труды по знаковым системам. — Тарту, 1984. — С. 55-73.

190. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры: (Материалы к курсу теории литературы. Вып. 1). Тарту, 1970. - 72 с.

191. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-384 с.

192. Луночарский А.В. Социализм и искусство // Театр: Книга о новом театре: Сб. статей. СПб, 1908. - С. 7-40.

193. Любимов Т.Б. Трагическое как эстетическая категория. М.: Наука, 1985.-127 с.

194. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. — М., 1876; 2-е изд. СПб.: Полисет, 1994. - 484 с.

195. Малиновский Б. Магия, наука и религия: Пер. с англ. — М.: Реф-лбук, 1998.-304 с.

196. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. — М.: Языки русской культуры, 1999. 216 с.

197. Манжигеев И.А. Бурятские шаманистские и доламанистские термины: Опыт атеистической интерпретации. М.: Наука, 1978. - 126 с.

198. Марсель Г. Онтологическое таинство и конкретное приближение к нему // Марсель Г. Трагическая мудрость философии: Избр. работы: Пер. с фр. М.: Изд-во гуманит. лит., 1995. — С. 72-106.

199. Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX — начала XX вв. — М., 1984. —181 с.

200. Матвеева Р.П. Творчество сибирского сказителя Е.И. Сорокови-кова-Магая. Новосибирск: Наука, 1976. — 189 с.

201. Матвеева Р.П. Мифологический образ природной стихии в русском повествовательном фольклоре Сибири // Русский фольклор Сибири. Художественный образ. Исследования и материалы. — Улан-Удэ, 1997. С. 11-22.

202. Махабхарата / Пер. с санскрипта и комм. В.И. Кальянова. СПб.: Наука, 1993. - Кн. 7: Дронопарва или книга о Дроне. - 647 с.

203. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. — М.: Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 1994. — 136 с.

204. Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл ворона. М.: Гл. ред. вост. лит., 1979. - 228 с.

205. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука. — 407 с.

206. Мелетинский Е.М. Структурно-типологический анализ мифов северо-восточных палеоазиатов. (Вороний цикл) // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. - С. 92-140.

207. Мелетинский Е.М. К вопросу о применении структурно-семиотического метода в фольклористике // Семиотика и художественное творчество. — М.: Наука, 1977.-С. 152-170.

208. Мельникова JI.P. Приемы построения текстов-считалок // Русский фольклор Сибири: Сб. научн. тр. Новосибирск, 1990. - С. 112-126.

209. Мерло-Понти М. Око и дух / Пер. с франц. А. Густыря // Французская философия и эстетика XX века. — М., 1995. — С. 217-252.

210. Микешина JI.A. Методология научного познания в контексте культуры. М., 1992. - 143 с.

211. Микушевич В. Ирония Фридриха Ницше // Логос. 1993. - № 4.1. С. 199-203

212. Мириманов В.Б. Искусство и миф. Центральный образ картины мира. М.: Согласие, 1997. - 328 с.

213. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / Сост. В.П. Зиновьев. Новосибирск: Наука, 1987. - 401 с.

214. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Сов. энциклопедия, 1997. - Т. 1: А - К. - 672 с.

215. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия, 1997. — Т. 2: К-Я. — 719 с.

216. Мифы в искусстве старом и новом: Историко-художественная монография (по Рене Мекару). СПб: Лениздат, 1993. - 384 с.

217. Мифы народов мира. 3-е изд., испр. и доп.—М.: Росмирос, 1999.—478 с.

218. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: История, структуры и социальные функции. Новосибирск: Наука, 1987. — 288 с.

219. Моляревский П.Г. Очерки по истории театральной культуре Сибири. Иркутск: Кн. Изд-во, 1957. — 283 с.

220. Морозов А.А. Скоморохи на Севере // Север: Альманах.- Архангельск, 1946.-С. 12-24.

221. Мунье Э. Персонализм / Пер. с франц. И. Вдовиной // Французская философия и эстетика XX века. М., 1995. —С. 107-214.

222. Мюллер М. Сравнительная мифология // Летописи русской литературы и древности. М., 1863. - Т. 5. - С. 75.

223. Налепин А.Л. Проблемы реконструкции мифологических систем (Работы Дж. Д. Кёртина) // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука, 1983.-С. 221-238.

224. Налимов В.В. О некоторой параллели между принципом дополнительности и метафорической структурой обыденного языка // Принципы дополнительности и материалистическая диалектика. — М.: Наука, 1976. — С. 121-123.

225. Народные знания. Фольклор. Народное искусство. Свод этнографических понятий и терминов. М.: Наука, 1991. - Вып. 4. - 167 с.

226. Нарожный B.C. «Мы обвенчаемся в планетарии.»: Иркутск в пьесах А. Вампилова // Александр Вампилов: Время и человек времени: Сб. лит.-крит. материалов / Сост. В. Карманова; Предисл. Л. Иоффе. Иркутск, 1997.-С. 115-117.

227. Неклюдов Ю.О. О кривом оборотне: К исследованию мифологической семантике фольклорного мотива // Проблемы славянской этногра-фии.-Л., 1979. — С. 133-141.

228. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы: Проблемы системного и сравнительного анализа: Монография. — М.: Наука, 1976. — 360 с.

229. Новикова A.M., Александрова Е.А. Фольклор и литература: Семинарий. — М.: Просвещение, 1978. 144 с.

230. Новичкова Т.А., Панченко A.M. Скоморох на свадьбе // Генезис и развитие капитализма в России: К 80-летию В.В. Мавродина. Л., 1987. -С. 100-121.

231. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. — М.: Наука, 1984.-304 с.

232. Нойманн 3. Анекдот // Народные знания. Фольклор. Народное искусство. Свод этнографических понятий и терминов. — М., 1991. — Вып. 4. С. 20-22.

233. Носова Г.А. Пережитки обрядов и верований в традиционном фольклоре // Традиционный фольклор Владимирской деревни. — М.: Наука, 1972.-С. 69-82.

234. Носова Г.А. Язычество в православии. — М., 1975. — 152 с.

235. Никитин Г. Опыт Вампилова // Москва. 1989. - № 4. - С. 184192.

236. Николаев Г. Вампилов // Звезда. 1980. - № 6. - С. 185-192.

237. Николаев Г. Из литературного наследия // Современная драматургия.- 1986. -№ 1.

238. Ницше Ф. Происхождение трагедии из духа музыки: Предисловие к Рихарду Вагнеру // Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1990. — Т. 1.-831 с.

239. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Вопр. литературы. 1989. -№ 5. — С. 122-149.

240. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: Книга для всех и ни для кого.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. — 302 с.

241. Ошбенин Б.Л. Маска в свете функционального подхода // Сб. статей по вторичным моделирующим системам. — Тарту, 1973. — С. 56-65.

242. Ортега-и-Гассет. Что такое философия? — М.: Наука, 1991. 408с.

243. Пави П. Абсурд7/ Пави П. Словарь театра: Пер. с фр. — М., 1991.- 504 с.

244. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. -Л.: Наука, 1984.-204 с.

245. Панченко A.M. Смех как зрелище // Д.С. Лихачев, A.M. Панченко. Смех в Древней Руси. Л., 1984. - С. 72-154.

246. Перепелкин Ю.Я. Кэйе и Семнехке-рэ. К исходу солнцепоклоннического переворота в Египте. М.: Наука, 1979. - 258 с.

247. Петров И.К. Слово с музыкой сольется: Воспоминания. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1997. - 72 е., ил.

248. Петров И.К., Смирнов С.Р. Иркутский государственный университет // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. - С. 33-40.

249. Петров С. Особенности перехода мышления на новый уровень познания: мышление со второй производной // Вопр. философии. 1987. — № 1.-е. 65-68.

250. Петухов Ю.Д. История Русов. М.: Метагалактика, 2000. - Т.1.288 с.

251. Платон. Протагор: Пер. с древнегреч. B.C. Соловьева. — М.: Прогресс, 1994.-176 с.

252. Погосова Н.В. Традиции раннего М. Горького в творчестве А. Вампилова // Ранний Горький: Горьковские чтения. 1992. Н. Новгород, 1993.-С. 173-174.

253. Погосова Н.В. «Утиные охоты» 20 лет спустя // Культура.1997.- 20 нояб.

254. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. — М.: Наука, 1975. 192 с.

255. Потебня А.А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999. - 272 с.

256. Потебня А.А. Символ и знак в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000. - 480 с.

257. Плахов В.Д. Традиции и общество: Опыт философско-социального исследования. — М.: Мысль, 1982. — 220 с.

258. Плеханова И.И. Абсолютное и относительное // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю / Сост. Л.В. Иофе, С.Р. Смирнов, В.В. Шерстов. Иркутск, 2000. - С. 220-225.

259. Пракишвили А.С. Фольклор и психология // Проблемы фольклора. М.: Наука, 1975. - С. 40-44.

260. Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки (Собрание трудов В.Я. Проппа). М.: Лабиринт,1998.-512 с.

261. Пропп В.Я. Поэтика фольклора (Собр. труд. В.Я. Проппа). Сост., предисл. и коммент. А.К. Мартыновой. М.: Лабиринт, 1998. - 352 с.

262. Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров // Пропп В.Я. Фольклор и действительность: Избр. статьи. М., 1976. — С. 3445.

263. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха: Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне). М.: Лабиринт, 1999. - 282 с.

264. Пропп В .Я. Русские аграрные праздники: Опыт историко-этнографического исследования / Ст., коммент. И.В. Пешкова. М.: Лабиринт, 2000. - 192 с.

265. Пропп В.Я. Русская сказка. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1984.335 с.

266. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1976. - 244 с.

267. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука, 1994.- 239 с.

268. Распутин В.Г. Истины Александра Вампилова // Распутин В.Г. Что в слове, что за словом? Иркутск, 1987. - С. 301-305.

269. Раушенбах Б.В. Живопись и рельеф Древнего Египта: Художественное черчение // Раушенбах Б.В. Пространственные построения в живописи. М.: Наука, 1980. - С. 9-41.

270. Ригведа. Мандалы I-IV / Издание подготовила Т.Я. Елизареннова. -М.: Наука, 1989.-767 с.

271. Рикер П. Конфликт интерпретаций: эссе о герменевтике // Человек и общество: Проблемы человека на XVIII Всемирн. филос. конгрессе. -М., 1992. Вып. 4. - С. 85-114.

272. Роднянская И. Встречи и поединки в типовом доме: Размышления о героях А.В. Вампилова и В. Белова. // Собеседник. М., 1982. - Вып. З.-С. 97-125.

273. Рожанский М.Я. Философско-этическая позиция Вампилова // Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю / Сост. Л.В. Иоффе, С.Р. Смирнов, В.В. Шерстов; Вст. ст. В.Я. Курбатова. Иркутск, 2000. - С. 207-219.

274. Розов М.А. Пути научных открытий // Вопр. философии. 1981. - № 8. - С. 138-147.

275. Рокотова Н. (Е.И. Рерих) Основы буддизма. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1991.-96 е., вкл.

276. Рудницккий К.Л. По ту сторону вымысла: Заметки о драматургии А. Вампилова // Вопр. лит. 1976. - № 10. - С. 28-75.

277. Русская литература и фольклор (конец XIX) / Отв. ред. А.А. Горелов. Л.: Наука, 1987. - 367 с.

278. Русская литература и фольклор (Вторая половина XIX века). — Л.: Наука, 1982.-444 с.

279. Русская народная драма XVII-XX веков: Тексты пьес и описание представлений / Ред., вступ. ст. и коммент. П.Н. Беркова. М.: Искусство, 1953.-355 с.

280. Рыбаков Б.А. Языческое мировоззрение русского Средневековья // Вопросы истории. 1974. - № 1. - С. 3-30.

281. Савушкина Н.И. Особенности театрального пространства в представлениях русских ряженых // Театральное пространство: Материалы научной конференции (1978). М.: Сов. художник, 1979. — С. 327-234.

282. Савушкина Н.И. Русский народный театр / Отв. ред. Э.В. Померанцева.-М.: Наука, 1976.- 151 с.

283. Савушкина Н.И. Стиль русской народной драмы в сравнительном изучении // Фольклор. Образ и поэтическое слово в контексте / Отв. ред. В.М. Гацпк. -М.: Наука, 1984. С. 57-92.

284. Сартр Ж.П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сартр Ж.П. Тошнота: Избр. произведения: Пер. с фр. — М., 1994. — С. 433-469.

285. Сахаров В. Театр Александра Вампилова // Сахаров В. Обновляющийся мир. М., 1980. - С. 260-283.

286. Свасьян К.А. Фридрих Ницше: мученик познания: В 2 т.- М.: Мысль, 1990.-Т. 1.-С. 5-46.

287. Седакова О.А. Материалы к описанию полессного погребального обряда // Полесский этно-лингвистический сборник: Материалы и исследования. М.: Наука, 1983. - С. 245-252.

288. Семенова С. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. М.: Сов. писатель, 1989. - 440 с.

289. Сендерович С. Ревизия юнговской теории архетипа // Логос. -1995.-№6.-С. 144-159.

290. Система личных имен у народов мира. — М.: Наука, 1989. — 383 с.

291. Сихурулидзе К.А. О генетической связи народно-поэтических жанров // Проблемы фольклора. М., 1975. — С. 67-75.

292. Соболев А.Н. Мифология славян. Загробный мир по древнерусским представлениям (Литературно-исторический опыт исследования древнерусского народного миросозерцания).— СПб.: Лань, 1999. — 272 с.

293. Соболева Н.В. Обрядовые реминисценции в русской бытовой сатирической сказке Сибири (на примере сюжета «Гость Терентий») // Русский фольклор Сибири: Исследования и материалы. Новосибирск: Наука, 1981.-С. 40-54.

294. Соболева Н.В. Типология и локальная специфика русских сатирических сказок Сибири. — Новосибирск: Наука, 1984. — 172 с.

295. Соловьев Вл. Три речи памяти Достоевского // Вл. Соловьев. Собр. соч.: В 2 т.- Т. 2.- М.: Мысль, 1988 с. 289-324.

296. Скидан А.В. Транспозиции // Метафизические исследования. — Язык. СПб.: Алтейя, 1999. - Вып. 12.

297. Смелков Ю.С. Путешествие вглубь души: Пьесы А. Вампилова // Смелков Ю.С. Новое в жизни — новое в драме: Актуальные проблемы развития современной советской драматургии. — М.: Знание, 1978. — С. 21-32.

298. Смелков Ю.С. Театр Вампилова — пьесы и спектакли // Лит. обозрение. 1975. -№ 3. - С. 92-96.

299. Смирнов И.П. Древнерусский смех и логика комического // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Л, 1977. - С. 305-318

300. Смирнов С.Р. Александр Вампилов на пути к «Утиной охоте» (к проблеме творческой истории пьесы) // Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред О.Ю. Юрьевой. — Иркутск, 2003. Вып. 2. - 200 с.

301. Смирнов С.Р. Альманах «Ангара» («Сибирь») // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. - С.49-51.

302. Смирнов С.Р. «Воронья роща» // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба. Материалы к путеводителю. Иркутск, 2000. -С. 141-142.

303. Смирнов С.Р. Драматургия А. Вампилова: Библиография // Смирнов С.Р. Советская драматургия (1955-1985). Иркутск, 1988. - С. 6773.

304. Смирнов С.Р. За стороной драмы: О текстологии пьес А. Вампилова "Прощание в июне" и «Утиная охота». // Лит. обозрение. 1987. - № 8.-С. 99-100.

305. Смирнов С.Р. «Поствампиловская» драматургия // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю. -Иркутск, 2000. С. 331-332.

306. Смирнов С.Р. «Прощание в июне» // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба. Материалы к путеводителю. — Иркутск, 2000. — С. 109-111.

307. Смирнов С.Р. Пьеса А. Вампилова «Дом окнами в поле» (к вопросу о каноническом тексте) // Анализ литературного произведения: Сборник научн. тр. памяти В.К. Гайдука. — Иркутск, 2002. 109 с.

308. Смирнов С.Р. Творческая лаборатория Вампилова // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю / Сост. Л.В. Иофе, С.Р. Смирнов, В.В. Шерстов; Вступ. ст. В.Я. Курбатова. -Иркутск, 2000. С. 182-186.

309. Собенников А.С. Русская литература и Вампилов // Мир Александра Вампилова. Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю / Сост. Л.В. Иофе, С.Р. Смирнов, В.В. Шерстов; Вступ. ст. В.Я. Курбатова. -Иркутск, 2000. С. 190-193.

310. Собенников А.С. Чеховские традиции в драматургии Вампилова // Чеховианна: Чехов в культуре 20 века. — М., 1993. С. 144-152.

311. Собенников А.С. «Чайка» А.П. Чехова и «Прошлым летом в Чу-лимске» А.В. Вампилова: к типологии сюжета // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и XX век. М., 1997.- Вып. 9. - С. 54-62.

312. Соколов Б.Г. Язык и мысль // Метафизические исследования. -СПб., 1999. Вып. 12: Язык.

313. Софронова Л.А. Поэтика славянского театра XVII — первой половины XVIII в.: Польша. Украина. Россия. М.: Наука, 1981. - 263 с.

314. Софокл. Трагедии / Пер. с древнегреч. С. Шервинского. М.: Искусство, 1979.-456 е., ил.

315. Спатару Г.И. Историческая молдавская драма / Отв. ред. К.Ф. Попович. — Кишинев: Штиинца, 1980. — 96 с.

316. Спенсер Г. Основания психологии. — СПб.: Изд-во И.И. Билиби-на, 1876.-Т. IV.-354 с.

317. Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г. Бараг и др. Л.: Наука, 1979. - 437 с.

318. Старинный театр в России XVII-XVIII вв.: Сб. статей / Под ред. Н.В. Перетца. -Пб.: Academia, 1923.-179 с.

319. Стеблин-Каминский. Миф. Л.: Наука, 1976. - 104 с.

320. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. -335 с.

321. Стрельцова Е.И. Плен утиной охоты. — Иркутск: ГП «Иркутская областная типография № 1», 1998. 376 с.

322. Сурхаско Ю.Ю. Карельская свадебная обрядность. — Л.: Наука, 1977.-404 с.

323. Сушков Б. Александр Вампилов. Размышления об идейных корнях, проблематике, художественном методе и судьбе творчества драматурга. М.: Сов. Россия, 1989. - 168 с.

324. Тендитник Н.С. Истины старые, но вечные: (Творчество А. Вампилова) // Тендетник Н.С. Мастера. Иркутск, 1981. - С. 125-210.

325. Тиллих П. Христианство и встреча мировых религий // Тиллих П. Избранное: Теалогия культуры. М., 1995.

326. Титаренко А.И. Структуры нравственного сознания (опыт этико-философского исследования). — М.: Мысль, 1974. — 278 с.

327. Тихонравов Н.С. Начало русского театра // Летописи русской литературы и древности. М., 1861. - Т. 3. - С. 7-47.

328. Толстых В.И. Загадка Зилова // Толстых В.И. Сократ и мы: Разные очерки на одну и ту же тему. М., 1981.-С. 165-316.

329. Толстой Н.И. Элементы народного театра в южнославянской святочной обрядности // Театральное пространство: Материалы научн. конф. (1978). М.: Сов. художник, 1979. - С. 308-326.

330. Толстой Н.И. Фрагмент славянского язычества: Архаический ритуал-диалог // Славянский и балканский фольклор: Этнографическая общность и типологические параллели / Отв. ред. Н.И. Толстой. М., 1984. — С. 5-72.

331. Томпсон С. Типы народных сказок. Классификация и библиография. Примеч. к типам сказок Анти Аарне (№ 3). Переведено и расширено Стипом Томпсоном.- Хельсинки: Финская акад. наук, Ун-т Индианы, 1961.-426 с.

332. Топер П. Трагическое в искусстве XX века // Вопр. литературы. -2000.-№2.-С. 3-46.

333. Топоров В.Н. К происхождению некоторых поэтических символов: Палеолитическая эпоха // Ранние формы искусства: Сб. статей / Сост. С.Ю. Неклюдов.-М., 1972.-С. 77-104.

334. Топоров В.Н. О ритуале: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. -С. 7-60.

335. Топоров В.Н. О структуре некоторых архаичных текстов, соотносимых с концепцией «мирового древа» // Труды по знаковым системам. — Тарту, 1972. Вып. V. - С. 9-63.

336. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир / Львова Э.Л., Октябрьская И.В.— Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1988.-225 с.

337. Тугутова Ч.А. Некоторые черты сходства и различий мифологий японского синтоизма и бурятского шаманизма // Традиционный фольклор в полиэтнических странах: Материалы II Междунар. симпозиума. 28 июня — 5 июля 1998 г.-Улан-Удэ, 1998.-С. 147-151.

338. Тулохонов М.И. Жизнь фольклора во времени // Традиционный фольклор в полиэтнических странах: Материалы II Междунар. научн. симпозиума. 28 июня 5 июля 1998 года. - Улан-Удэ, 1998. - С. 10-18.

339. Тураев Б.А. Египетская литература. М., 1920. — Т. 1: Исторический очерк древне-египетской литературы.

340. Туровская М.И. Вампилов и его критики // Сибирь. 1976. - № 1. -С. 102-115.

341. Тульцева Л.А. Символика воробья в обрядах и обрядовом фольклоре (в связи с вопросом о культуре птиц в аграрном календаре) // Обряды и обрядовый фольклор.-М., 1982.-С. 163-179.

342. Тэйлор Э. Первобытная культура СПб., 1872. - Т. 1 — 2-е изд. / Под ред., с предисл. и примеч. проф. В.К. Никольского. — М.: Соцэкигиз, 1939.-567 с.

343. Тэрнер В. Ритуальный процесс: Структура и антиструктура // Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. - С. 104-264.

344. Уилсон Дж. Египет: Функция государства. Вселенная и государство / Пер. с англ. Т.Н. Толстой. — М.: Наука, 1984. — С. 71-96.

345. Уилсон Дж. Египет: Природа вселенной. Географические факторы / Пер. с англ. Т.Н. Толстой // В предверии философии. Духовные искания древнего человека / П. Франкфорт, Г.А. Франкфорт, Дж. Уилсон, и др. -М, 1984.-С. 45-71.

346. Унамуно М. де. О трагическом чувстве жизни / Пер. с исп., вст. ст. Е.В. Гараджа. — К.: Символ, 1996. — 416 с.

347. Флоренский П.А. О символах бесконечности // Соч.: В. 4 т.- М., 1994. Т. 1: Священник. - С. 79-128.

348. Фрагменты ранних греческих философов. — М.: Наука, 1989. Ч. 1: От эпический космогоний до возникновения атомистики. — 576 с.

349. Фрай Н. Анатомия критики. Очерк первый // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты, статьи, эссе. — М., 1987. — С. 232-262.

350. Франкфорт Г.А., Франкфорт Г. Освобождение мысли от мифа // В предверии философии. Духовные искания древнего человека / Пер. с англ. Т.Н. Толстой. М., 1984. - С. 201-223.

351. Фрейд 3. Тотем и табу: Сб. М.: Олимп; ACT-ЛТД, 1998. - 448 с.

352. Фрейд 3. Психология бессознательного. — Новосибирск: РИФ плюс, 1997.-351 с.

353. Фрейденберг О. Введение в теорию античного фольклора // Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 1998.-С. 7-222.

354. Фрейденберг О. Въезд в Иерусалим на осле (из Евангельской мифологии) // Миф и литература древности. М., 1998. - С. 623-665.

355. Фрейденберг О. Образ и понятие // О.М. Фрейденберг. Миф и литература древности. — М., 1998. — С. 223-622.

356. Фромм Э. Сущность человека, его способность к добру и злу // Это человек: Антология / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. — С. 41-53.

357. Фоли Д. Энциклопедия знаков и символов: Пер. с англ. 2-е изд. -М.: Вече, 1997.-512 с.

358. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. -М.: Прогресс, 1993. — 324 с.

359. Фольклорный театр / Сост., вступ. ст., предисл. к текстам и ком-мент. А.Ф. Некрыловой и Н.И. Савушкиной. — М.: Современник, 1988. 476 с.

360. Фрэзер Д. Фольклор в Ветхом Завете: Пер. с англ. 2-е изд., испр. - М.: Политиздат, 1990. - 542 е., ил.

361. Фрэзер Д. Золотая ветвь. (Le Bameou D'OR). М.: Научн. о-во «Атеист», 1928. - Вып. IV: Богоедство. Жертвоприношения, искупление и преставления о душе. — 261 е., ил.

362. Фрэзер Д. Золотая ветвь. М.: Научн. о-во «Атеист», 1928. -Вып. III: Умирающие и воскресающие боги растительности. - 197 с.

363. Хализев В.Е. Драма как род литературы: (Поэтика, генезис, функционирование).-М.: Изд-во МГУ, 1986.-259, 2. с.

364. Харузина Н.Н. Примитивные формы драматического искусства // Этнография. 1927. - № 1. - С. 57-85; № 2. - С. 283-300; 1928. - № 2. - С. 331.

365. Хайдегер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. — М.: Admarginem, 1997. 452 с.

366. Хайдегер М. Работы и размышления разных лет. — М., 1993. —464 с.

367. Хайдегер М. Что такое метафизика? // Хайдегер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. — М., 1993. — С. 16-27.

368. Хендерсон Дж.Л. Древние мифы и современный человек // Человек и его символы / К.Г. Юнг, М.-Л. фон Франц, Дж. Л. Хендерсон и др. — М., 1997.-С. 105-154.

369. Хёйзинг Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. — М.: Прогресс; Прогресс академия, 1992.-464 с.

370. Холл М. Энциклопедическое изложение массонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии / Пер. с англ. и предисл. В.В. Целищева. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1992.-Т.1.-368 с.

371. Хюбнер К. Истина мифа / Пер. с нем. И. Касавина. М.: Республика, 1996.-448 с.

372. Человек: Мыслители прошлого и настоящего и его жизни, смерти и бессмертии: Древний мир — эпоха просвещения / Сост. П.С. Гуревич. — М.: Политиздат, 1991.-464 с.

373. Чешков М.А. «Новая наука», постмодернизм и целостность современного мира // Вопр. философии. 1995. - № 4. - С. 24-34.

374. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории. — Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1986. 304 с.

375. Чиковани М.Я. Фольклор и мифология // Проблемы фольклора. — М., 1975.-С. 60-67.

376. Чурсин Г.Ф. Очерки по этнологии Кавказа. — Тифлис, 1913. (Цит. по В.И. Еремина. Ритуал и фольклор / Отв. ред. А.А. Горелов. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1991.-207 с. (См. примеч., с. 75).

377. Шайтанов И. Герои и ситуации современной драмы / Сиб. Огни. -1978.-№ 9.-С. 180-192.

378. Шарден де Т. Феномен человека. М.: Наука, 1965. - 80 с.

379. Шастина Е.И. Сказки, сказочники, современность. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1981.-320 с.

380. Шеллинг Ф. (Бонавентура) Ночные бдения // Избранная проза немецких романтиков.— М.: Худож. лит., 1984.-316 с.

381. Шеллинг Ф. В. (1775-1854). Философия искусства / Ф.В. Шеллинг-М.: Мысль, 1999.—608 е.—(Классическая философская мысль).

382. Шейковский Е.К. Быт Подолян. Киев, 1883. - Т. 2 (Цит. по Еремина В.И. Ритуал и фольклор. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1991. — 207 с. (См. примеч. с. 188).

383. Шилейко В.Н. Вавилония // Новый энциклопедический словарь. -СПб., б.г.. Т. 9.-217 с.

384. Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании // Ф. Шиллер. Собр. соч.: В 8 т.-М., Л.: Academia, 1937.- Т. 7.- 691 с.

385. Шлегель Ф. История древней и новой литературы 2-е изд., Пер. с нем.-СПб., 1834 б/г., 4.I-VIII.-363 с.

386. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. Собр. Соч.: В 5 т.-М., 1992.-Т. 1.-396 с.

387. Шопенгауэр А. О ничтожестве и горестях жизни // Шопенгауэр А. Избр. произведения. М., 1993. - С. 63-80.

388. Шпенглер О. Закат Европы / Пер. с нем. К.А. Свасьян. — М.: Мысль, 1993.-663 с.

389. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1993. — 666 с.

390. Шурц Г. История первобытной культуры. — СПб.: Изд. А.Я. Островского, 1910.-888 с.

391. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии: Пер. с англ. — М.: REFL-book; К.: Ваклер, 1996.-288 с.

392. Эпштейн М. От модернизма к постмодернизму: диалектика «гипер» в культуре XX века // Новое литературное обозрение. 1995. — № 16.

393. Эпштейн М. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX-XX веков. -М.: Сов. писатель, 1988.-414 с.

394. Эткинд А. Эрос невозможного: история психоанализа в России. -М.: Гнозис; Прогресс-Комплекс, 1994. 376 с.

395. Юдин Ю.И. Русская бытовая сказка и народный театр // Писатель и литературный процесс. Курск, 1975. - С. 100-118

396. Юнг К.Г. К вопросу о подсознании // Человек и его символы. — М., 1997.-С. 13-102.

397. Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. СПб: Изд-во Восточно-Европейского института Психоанализа, 1994. — 416 с.

398. Юнг К.Г. О психологии восточных религий и философий. — М.: Медиум, 1994.-255 с.

399. Юнг К.Г. Структура психики и процесс индивидуации. М.: Наука, 1996.-269 е., ил.

400. Юнг К.Г. Синхронистичность: Сборник: Пер. с англ. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997.-313 с.

401. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». — М.: Прогресс, 1975. — с.

402. Якобсен Т. Месопотамия: добронравная жизнь. Первая добродетель: послушание. // В предверии философии. Духовные искания древнего человека / Г. Франкфорт, Г.А. Франкфорт, Дж. Уилсон и др.; Пер. с англ. Т.К. Толстой.-М., 1984.-С. 187-201.

403. Якобсен Т. Месопотамия: функция государства // В предверии философии. Духовные искания древнего человека / Г. Франкфорт, Г.А.

404. Франкфорт, Дж. Уилсон и др.; Пер. с англ. Т.К. Толстой. М., 1984. — С. 172-187.

405. Якушкина E.JI. Надежды и поэзия // Современная драматургия. -1986.-№ 1.-С. 221-225.

406. Ясперс К. Ницше и христианство: Пер. с нем. М.: Медиум, 1994.- 114 с.

407. Ясперс К. Смысл и назначение истории: Пер. с нем. 2-е изд. -М.: Республика, 1994. - 527 с.

408. Ярневский И.З. Устный рассказ как жанр фольклора. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1969. — 231 с.