автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Могильник Зоргол-1 - памятник хунно-сяньбийской эпохи Степной Даурии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Могильник Зоргол-1 - памятник хунно-сяньбийской эпохи Степной Даурии"

ЯРЕМЧУК ОЛЬГА АНАТОЛЬЕВНА

МОГИЛЬНИК ЗОРГОЛ-1 - ПАМЯТНИК ХУННО-СЯНЬБИЙСКОЙ ЭПОХИ СТЕПНОЙ ДАУРИИ

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Чита - 2005

ЯРЕМЧУК ОЛЬГА АНАТОЛЬЕВНА

МОГИЛЬНИК ЗОРГОЛ-1 - ПАМЯТНИК ХУННО-СЯНЬБИЙСКОЙ ЭПОХИ СТЕПНОЙ ДАУРИИ

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Чита ■ 2005

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Забайкальского государственного педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор И. И. Кириллов Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Юлий Сергеевич Худяков кандидат исторических наук Сергей Владимирович Алкин

Ведущая организация:

Кемеровский государственный университет

Защита состоится 27 декабря 2005 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте археологии и этнографии Сибирского отделения Российской Академии наук по адресу: 630090, г. Новосибирск, проспект Академика Лаврентьева, 17.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии Сибирского отделения Российской Академии наук.

Автореферат разослан «Л2у> K-CUlJfiJL- 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук__

НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С.

С.В. Маркин

ПЬЛИСМЬЦА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа является результатом многолетних исследований археологических памятников Степной (Нерчинской) Даурии, территориально находящейся в пределах Читинской области. В этом регионе, являющемся северо-восточной периферией огромного евро-азиатского степного пояса, происходили аналогичные хозяйственно-культурные и социально-политические процессы, которые зачастую интенсифицировались и усложнялись под влиянием как внутренних процессов, так и контактов с населением смежных районов Сибири, Дальнего Востока, Монголии и Китая. Эти явления были наиболее характерны для хронологически пограничного периода от древности к средневековью (III-II вв. до н.э. - IV в. н.э.), рамки которого ограничивают настоящую работу.

Актуальность темы. В истории Забайкалья указанный период, получивший название «хунно-сяньбийского», до недавнего времени оставался одним из слабоизученных. Здесь было известно лишь незначительное количество одиночных погребений, исследованных в разные годы сотрудниками ряда экспедиций.

Лишь в конце 80-х - начале 90-х гг. прошлого столетия исследования Верхнеамурской экспедиции на рр Шилка и Аргунь позволили выделить крупные погребальные комплексы, относящиеся к этому времени, изучение которых имеет определяющее значение для решения целого ряда проблем этнокультурной истории края в указанную эпоху. Среди них особое место принадлежит материалам, полученным в результате раскопок погребений могильника Зоргол-I (Приаргунекий район Читинской области), предварительно связываемого исследователями с одной из групп сяньбий-ских племен. В данном контексте работа имеет этнокультурный характер.

В работе перед автором стояла двуединая задача: обоснование выделения новой культуры на основе выразительных, но пока немногочисленных памятников и попытка сопоставления этой культуры с конкретным этносом. Ясно, что решение этой задачи будет способствовать пониманию общих исторических процессов у народов Северо-Восточной и Центральной Азии, складывания их самобытных культур, входящих в круг культур евразийского степного пояса. В этом прежде всего заключается актуальность избранной автором темы исследования.

Цель и задачи исследования. Целью настоящей работы является реконструкция материальной и духовной культуры населения Степной Даурии в хунно-сяньбийскую эпоху на основе материалов могильника Зоргол-I, выделение и обоснование основных признаков новой археологической культуры, получившей название зоргольской, определение ее места среди синхронных памятников Забайкалья и сопредельных регионов. Для достижения этой цели автором решаются следующие задачи:

1) Введение в научный оборот новых материалов, полученных в ходе исследования могильника Зоргол-1.

2) Характеристика погребального обряда и выявление особенностей Зор-гольского могильника.

3) Классификация погребального инвентаря, выяснение характера взаимосвязей могильника Зоргол-I с другими памятниками хунно-сяньбийского времени Степной Даурии и сопредельных регионов.

4) Определение хронологии, этнокультурной принадлежности и особенностей хозяйственной деятельности населения Степной Даурии в рассматриваемую эпоху.

Источники исследования можно подразделить на две группы: археологические и письменные.

Первая группа источников представлена в основном полевыми материалами, полученными Верхнеамурской археологической экспедицией в ходе исследований памятников хунно-сяньбийского времени в Приаргун-ском районе Читинской области, участником которых был и автор настоящей работы. Особое внимание среди них уделяется археологическим материалам из могильника Зоргол-I - одного из крупных памятников рассматриваемой эпохи.

В диссертации привлекаются также неопубликованные и опубликованные материалы исследований памятников хунно-сяньбийского времени, проводимых в 50-80 гг. прошлого века на территории Восточного Забайкалья. Основная часть этих материалов в настоящее время хранится в Лаборатории археологии и этнографии Забайкалья Забайкальского государственного педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского (г. Чита). Помимо них, автором используются общие и специальные работы, опубликованные в отечественной и зарубежной исторической литературе, в которых представлены материалы по данной хронологической группе памятников в сопредельных территориях (Бурятия, Южная Сибирь, Монголия, Китай и Дальний Восток).

Наряду с археологическими материалами автором используются письменные источники, среди которых основными являются китайские летописи, те разделы, где речь идет о северо-восточных соседях Срединной империи в рассматриваемую эпоху. Это, прежде всего, такие источники: Фань Е «Хоуханьшу» («История династии Поздняя Хань»), «Цяньханьшу» («История старшего Дома Хань»), Вэй Шоу «Вэй шу» («История Дома Вэй»), Чэнь Шоу «Саньго чжи» («Записи о трех царствах. История династии Вэй») в переводах Н.Я. Бичурина, Н.В. Кюнера, B.C. Таскина и М.В. Воробьева.

Методика исследования Стоящие перед автором задачи решаются с учетом новейших достижений в археологии и работ предшественников, наряду с собственными наблюдениями и выводами. В диссертации используются данные радиоуглеродного анализа, полученные в ряде центральных лабораторий для могильников Зоргол-I и Кия-13: СОАН, ГИН и JIE; антропологические заключения А.И. Бураева (Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, г. Улан-Удэ) и результаты эмиссионного анализа отдельных предметов украшений, представленные Г. А. Юргенсоном (Читинский институт природных ресурсов).

При анализе археологических материалов автором был использопан сравнительно-типологический метод, а при работе с письменными источниками - сравнительно-исторический. Применение картографического метода позволило определить ареал распространения памятников хунно-сяньбийской эпохи на территории Восточного Забайкалья.

Для обоснования выделения зоргольской археологической культуры мы исходили не только из общности признаков, сходства черт, единства территории, но и отличий данной группы от других (например, хуннской, шивэйской (бурхотуйской)). Последнее обстоятельство позволяет выделить культуру по единичным памятникам. Примеры такие есть - талакан-ская археологическая культура (VI в. до н.э. - III в. н.э.) была выделена исследователями по полностью раскопанному памятнику Усть-Тапакан из Западного Приамурья. Правда, при этом встречаются затруднения: какие признаки являются индивидуальными для этого памятника, а какие общими для представленной им группы, но это, как отмечал JI.C. Клейн, затрудняет «...лишь задачу определения, характеристики и внутреннего членения представленной им группы» (Клейн, 1991, с. 201).

Новизна работы В научный оборот вводятся новые и малоопублико-ванные данные о памятниках хунно-сяньбийской эпохи, полученные в результате археологических исследований на территории Восточного Забайкалья в 50-90-х гг. прошлого столетия, обосновывается выделение новой культуры.

В диссертации также устанавливается определенная преемственность между новой, зоргольской, и более поздней, бурхотуйской культурой Восточного Забайкалья (VI-IX вв. н.э.), что проявилось в значительном сходстве погребального инвентаря. Предположение о формировании бурхотуйской культуры на местной основе высказывалось и ранее исследователями в исторической литературе (Асеев и др., 1984, с. 121), однако, выводы не были в достаточной мере подкреплены археологическими материалами. С открытием новой группы памятников в Приаргунье, в том числе Зорголь-ского могильника, появилась возможность выявить основу, на базе которой щло формирование этой средневековой археологической культуры.

В постановочном аспекте в работе обосновывается вывод о соотнесении населения, проживавшего в Приаргунье в конце I тыс. до н.э. - первых веках н.э., с одной из групп сяньбийских племен. Приаргунские памятники рассматриваемой эпохи, в том числе и могильник Зоргол-I, в настоящее время являются единственными на территории России могильными комплексами, связываемыми исследователями с племенами сяньби. Исследование данной группы памятников открывает перспективу дальнейшим поискам и изучению такого рода памятников и выработке более четких критериев для их этнической идентификации.

Практическая значимость работы. Результаты данного исследования могут быть включены в обобщающие работы по истории Забайкалья и сопредельных с ним территорий Приамурья, Монголии и Северо-восточного Китая в хунно-сяньбийскую эпоху. Материалы диссертации находят при-

менение также в разработке спецкурсов по древней истории Забайкалья на исторических и гуманитарных факультетах вузов и других учебных заведений.

Апробация работы. По теме исследования автором был опубликован ряд научных статей и тезисов в различных изданиях, список которых прилагается к диссертации. Материалы исследования были апробированы на международных научных конференциях в Улан-Удэ (2002 г.), Иркутске (2002 г.) и Чите (2003 г.); на региональных археолого-этнографических конференциях в Новосибирске (2000 г.), Барнауле (2001 г.), Томске (2003 г.) и Кемерово (2004 г.); на межрегиональной научной конференции «Молодежь и наука - третье тысячелетие» в г. Красноярске (2002 г.) и на региональных научных и научно-практических конференциях в Чите (2001,2002, 2003 гг.).

Структура работы Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка и приложения (альбома иллюстраций).

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность выбранной темы, ее новизна и практическая значимость, определяются основная цель и задачи, территориальные и хронологические рамки работы, характеризуются источники и методика исследования.

Глава 1. История исследования памятников хунно-сяньбийского времени и основные проблемы изучения сяньбийских племен в юго-восточных районах Забайкалья

В Восточном Забайкалье первые памятники хунно-сяньбийской эпохи были открыты в 50-е гг. XX в. Так, в 1950 г. в с. Агинском, в пади Зун-Кусочи, сотрудниками Бурят-Монгольской археологической экспедиции под руководством А.П. Окладникова было раскопано детское погребение хунн-ского времени (Окладников, 1952, с. 45-46). В 1958 г. в пади Соцал, у ст Оловянной, во время работ Дальневосточной археологической экспедиции, также возглавляемой А.П. Окладниковым, в группе погребений железного века было выделено одно захоронение (№ 7), которое значительно отличалось от других и было связано исследователями с восточными соседями хунну (Окладников, Рижский, 1959, с. 114-115; Окладников, 1976, с. 374).

В 1961 г. сотрудниками Ононского отряда Советско-Монгольской археологической экспедиции АН СССР под руководством Ю.С. Гришина в 1 км от деревни Кункур на дне песчаного выдува было обнаружено разрушенное погребение железного века (№ 1), от которого сохранилась часть деревянного гроба с остатками человеческого костяка. На основании анализа погребального обряда и инвентаря Ю.С. Гришин датировал это погребение хуннским временем и этнически связал его с хунну (Гришин, 1964, с. 74-76).

В 1964 г. учителем истории Оловяннинской средней школы № 235 Р.Н. Ступниковым, у бывшего разъезда № 151, на правом берегу р. Онон было раскопано разрушенное курганное погребение с остатками человече-

ского костяка, лежавшего на спине головой на северо-восток Р.Н. Ступников датировал это погребение УП-УШ вв. н.э., этнически связав его с ранними монголами (Ступников, 1968, с. 91). Нам представляется, однако, что оно намного древнее и входит в круг памятников позднесянь-бийского времени (Н-У вв. н.э.), известных сегодня по исследованиям в Приаргунье, у с. Дурой и на горе Большая Канга.

В 1965 г сотрудниками Дальневосточной археологической экспедиции было раскопано еще несколько погребений хунно-сяньбийского времени на левом берегу р. Онон, напротив с. Чиндант, Ононского района (Асеев и др., 1984, с. 29-31). Внешне они напоминали плиточные могилы Забайкалья и Монголии. Использование в качестве погребальной конструкции каменного ящика является, очевидно, свидетельством влияния на хунну предшествующей культуры. Однако другие черты погребальной обрядности и, в частности, ориентация умерших по северному сектору, дополненные типично хуннским инвентарем заставляют относить данные погребения к представителям новой культуры.

Дальнейшие исследования памятников хунно-сяньбийского времени в Восточном Забайкалье были продолжены Верхнеамурской археологической экспедицией (ВАЭ) Читинского государственного педагогического института (ныне - Забайкальского государственного педуниверситета) под руководством И.И. Кириллова и Е.В. Ковычева.

В 1979 г. в окрестностях Читы, в местечке Сухотино, было раскопано погребение, которое по обряду и инвентарю напоминало захоронение, раскопанное Ю.С. Гришиным у дер. Кункур, и по аналогии с ним было датировано хуннским временем.

В 80-е гг. прошлого века сотрудниками ВАЭ было исследовано еще несколько одиночных погребений рассматриваемой эпохи: погр. № 4 могильника Соцал-И (1984 г.), погр. № 5 могильника Булак (1985 г.) и погр. № 1 Ботулинского могильника (1986 г.).

Таким образом, до середины 80-х гг. XX в. в Восточном Забайкалье были раскопаны только отдельные погребения хунно-сяньбийского времени, входившие преимущественно в состав других могильников железного века, что затрудняло их этническую и культурную интерпретацию. Лишь в 1987 г. сотрудниками экспедиции на левом берегу Кии, в местечке «Ущелье», в 6 км к северо-западу от г. Шилки, был обнаружен могильник хунн-ского времени. Погребальный обряд и инвентарь свидетельствовали о принадлежности его представителям родоплеменной знати. Материалы могильника находят многочисленные аналогии среди материалов памятников хуннской эпохи из Монголии, Западного Забайкалья и Южной Сибири, датируемых концом I тыс. до н.э. - первыми веками н.э. (Ковычев, Ковычев, 1996, с. 100-103).

В том же, 1987 году, на р. Кие в могильнике «Ключ» было обнаружено еще одно погребение (№ 4), датируемое первыми веками н.э В 1988 году было исследовано разрушенное одиночное хуннское погребение на г. Ха-ра-Туй-ула, у с. Тарбальджей Кыринского района.

После исследования указанных погребений в разных районах Восточного Забайкалья новые могильники этого времени были обнаружены сотрудниками ВАЭ в Приаргунье: у сел Дурой (1991 г.) и Зоргол (1994 г.).

Раскопки могильного комплекса у с. Дурой и расположенного в 7 км к востоку от него синхронного могильника на горе Большая Канга проводились Верхнеамурской археологической экспедицией в течение четырех полевых сезонов (1991, 1994, 1999, 2000).

Могильник Зоргол-I был открыт в 1994 году. Раскопки его были продолжены при участии автора настоящей работы в 1997, 1999 и 2000 гг. Исходя из особенностей погребального обряда и инвентаря могильников Зор-гол-I и Дурой-II И.И. Кирилловым и Е.В. Ковычевым была выделена новая археологическая культура, получившая название Зоргольской. Исследователи указали на связь могильника Зоргол-I с одной из групп этно-политического объединения сяньби, проживавшей в степном Приаргунье в течение ряда столетий (Кириллов и др., 1998, с. 54).

Отдельные памятники хунно-сяньбийской эпохи на территории Читинской области были исследованы и в последние годы: одно - в Борзинском районе, в пади Копчил, у с. Цаган-Олуй (2000 г.), другое - в 20 км к западу от с. Кусочи, Могойтуйского района, в районе старого чиндантского моста через р. Онон (2003 г.).

Таким образом, в свете полученных данных появилась возможность не только систематизировать накопленный материал, но и определить его место среди памятников конца I тыс. до н.э. - начала I тыс. н.э.; выделить основные идентифицирующие признаки новой археологической культуры и на основе этого подойти к решению целого ряда проблем этнокультурной истории Степной Даурии в хунно-сяньбийскую эпоху. Особое место среди памятников данного региона, безусловно, принадлежит Зоргольскому могильнику, который связывается исследователями с одной из северных групп племен сяньби.

Второй параграф посвящен историографическому обзору публикаций по сяньбийской проблематике.

Впервые интерес к племенам сяньби проявили китайские историографы В официальную историю Китая они включали отдельные главы, содержащие сведения о соседних народах. Соответствующие разделы, посвященные сяньби, появились, таким образом, в ряде исторических хроник: «Хоу Хань-шу» («История династии Поздняя Хань»), «Саньго чжи» («Записи о Трех царствах») и «Вэй-шу» («История династии Вэй»).

В течение долгого времени сведения из этих хроник оставались единственным источником по истории сяньби, чем объясняется сравнительно небольшой объем специальных работ, посвященных данной проблематике. Отдельные аспекты истории этих племен получили освещение в исследованиях отечественных (В.И. Сосновского, Е.М. Залкинда, Л.И. Думана, B.C. Таскина и др.) и зарубежных (К. Сиратори, Г. Сухэбатора, Паркера, Ма Чаншоу, Линь Ганя, Ми Вэньпина и др.) ученых. В большинстве же работ история сяньби раскрывалась в общем контексте истории народов

центрально-азиатского региона (История Бурят-Монгольской ACCI-, i 9э4; История Сибири, 1968; Викторова, 1980; История МНР, 1983; История народов Восточной и Центральной Азии, 1986; Гумилев, 1998; Воробьев, 1994; История Восточного Забайкалья, 2001).

Среди рассматриваемых в этих работах проблем немаловажное место занимают вопросы этнического происхождения племен сяньби. Большинство отечественных исследователей придерживается мнения, что сяньби, как и ухуань - потомки дунху - являются предками современных монгольских народов (Викторова, 1980, с. 123; Таскин, 1980, с. 59-64; Воробьев, 1994, с. 29-32; Керрер, 2000, с. 11).

С проблемой этнического происхождения сяньби напрямую связан вопрос о локализации их после разгрома хуннами в 209 г. до н.э. Ряд исследователей (Е.И. Кычанов, Ма Чаншоу, Линь Гань, Ми Вэньпин) считает, что эти племена проживали в верхнем течении р. Силяохэ в бассейне р. Силамулуньхэ. Однако в последние годы все большее распространение получает другая точка зрения, согласно которой сяньбийцы занимали земли в бассейне верхнего течения Амура (Викторова, 1980, с. 129-13; Материалы по истории, 1984, с. 9,43, 56).

Японский ученый К. Сиратори в работе «Исследование народов, входящих в группу дунху» («Дунху миньцзу као») предпринял попытку определить происхождение этнонима «сяньби», выводы же его до настоящего времени не утратили своего значения. В отечественной исторической науке к этому вопросу обращались B.C. Таскин и С.А. Комиссаров. На основе китайских летописей данный этноним исследователи возводят к названию горы Сяньби. К. Сиратори, а вслед за ним B.C. Таскин и С.А. Комиссаров, опираясь на письменные источники, предлагают и другую этимологию слова «сяньби» - «золотая пряжка для парадного пояса» (Таскин, 1980, с. 59-61; Комиссаров, 1996, с. 31-33).

Среди вопросов, оказавшихся предметом пристального внимания ряда отечественных исследователей, выделяется также проблема общественного строя сяньбийцев. Одни исследователи считают, что это было общество эпохи разложения первобытного строя, военная демократия (Думан, 1968. с. 45-87; Гумилев, 1998, с. 39; Плетнева, 1982, с. 66-67). Другие утверждают, что у сяньби было уже сложившееся раннегосударственное образование (Викторова, 1964, с. 458-459; История МНР, 1983, с. 103-105; Сухбаа-тар, 1971 и др.).

В другой плоскости представлена по этому вопросу позиция H.H. Крадина, предложившего рассматривать сяньбийскую державу как «типичную кочевую империю», которой свойственно два основных признака: большая территория и захватнический, экспансионистский характер деятельности ее центра (метрополии) (Крадин, 1994, с. 29-30).

В публикациях ряда западноевропейских ученых особое внимание уделяется личности сяньбийского вождя Таньшихуая (Юй Сухуа, 2002, с. 197). Это характерно также для ряда работ, написанных отечественными исследователями, которые, основываясь на данных китайских хроник, придают Таньшихуаю черты типичного героя эпоса (Викторова, 1980, с. 130).

Отдельные аспекты духовной и материальной культуры сяньби нашли отражение также в ряде публикаций, вышедших в последние годы. Особое внимание в них уделено характеристике погребального обряда в сяньбий-ских памятниках Внутренней Монголии, Южной Маньчжурии и Восточного Забайкалья (Деревянко, 1999, с. 360-361; Ковычев, Яремчук, 2000, с. 60-69; Худяков, Юй Сухуа, 2001, с. 115-118).

Вещевой комплекс сяньбийских памятников до настоящего времени не получил достаточного освещения в археологической литературе. Наибольшее внимание исследователями было уделено лишь анализу глиняной посуды и предметов вооружения из памятников Внутренней Монголии, Маньчжурии и Восточного Забайкалья (Дьякова, 1993, с. 276-278; Рец, Юй Сухуа, 1999, с. 42-55; Худяков, 2000, с. 168-170; Худяков, Юй Сухуа, 2000, с. 167-168; Ковычев, Подъявилов, 2001, с. 345-348; Яремчук, 2001, с. 349351; Худяков, Юй Сухуа, 2002, с. 138-142; Худяков, Юй Су-Хуа, 2005, с. 718; Худяков, 2005, с. 19-55; Горбунов, 2005, 200-223).

К сожалению, мы можем еще раз констатировать, что имеющаяся в настоящее время литература по сяньбийской проблематике дает только краткую характеристику погребального обряда и отмеченных выше групп погребального инвентаря, часто не сопровождается иллюстративным материалом, что затрудняет построение типолого-корреляционных схем по материальной и духовной культуре племен сяньби. Поэтому в своей работе автором предпринята попытка этот недостаток восполнить на основе материалов могильника Зоргол-1.

Глава 2. Планиграфия могильника и особенности погребального обряда

Могильник Зоргол-1 расположен у северо-восточной окраины с. Зоргол, Приаргунского района Читинской области. Он занимает юго-восточную часть террасовидного склона сопки, спускающейся в пойму р Аргунь. В этой части через террасу и могильник проходят пограничные контрольно-следовая полоса и дорога, способствовавшие дополнительному разрушению площади могильника. С запада на восток склон перерезан узким и глубоким распадком, отделяющим могильник от села. Общее число погребений в могильнике, с учетом разрушений, превышает цифру 100. В процессе раскопок было изучено 72 погребения. Многие из них были сильно задернованы сверху и на поверхности практически не выделялись.

Планиграфический анализ показал, что каждые четыре-пять погребений объединялись в цепочки, вытянутые по линии север-юг, иногда с небольшими отклонениями в ту или иную стороны. Могилы тесно соседствовали друг с другом, и разрыв между ними не превышал 1-2 м, разрыв между рядами — 2-3 м. Наибольшая плотность погребений и четкость в расположении рядов сохранялись только в нижней (восточной) и центральной частях могильника В западной и северо-западной частях, расположенных выше по склону сопки, этот порядок нарушался. Разрывы между погребениями здесь составляли 3-4 м, между рядами - соответственно 5 и более метров.

Удалось зафиксировать и другие особенности в расположении погребений в могильнике: детские одиночные захоронения располагались в основном в периферийной части могильного поля, а погребения с подбоями концентрировались преимущественно в нижней (восточной и юго-восточной) частях его.

Надмогильные выкладки сохранились не у всех погребений. Сохранившиеся выкладки различались между собой по форме и конструктивным особенностям, хотя чаще всего встречались выкладки подовальной или близкой к овалу форм. Они, как правило, однослойные, разреженные, состояли из небольшого количества средних, реже - крупных камней. В остальных погребениях камни располагались вдоль длинной оси могильных ям (с севера на юг), чаще всего в один ряд или концентрируясь небольшими группами. В нескольких погребениях камни были уложены в два-три и более слоев. В заполнении могильных ям иногда встречались как отдельные небольшие камни, так и 1 -2 ряда камней, уложенных вплотную друг к другу и вытянутых в цепочку по линии ямы.

Могильные ямы имели прямоугольную, реже - овально-вытянутую форму, были ориентированы по линии север-юг (иногда с небольшими отклонениями в ту или иную стороны) и достигали глубины 2-3 метров. Указанная глубина могил была характерна в основном для взрослых захоронений, в детских же она варьировала от 0,35 - до 1,5 метров.

В заполнении могильных ям встречались остатки жертвенных кострищ, иногда обложенные камнями, многочисленные фрагменты древесных углей и отдельные камни забутовки, расположенные на разных уровнях Судя по многочисленным фрагментам древесных углей и прокалу земли в могильных ямах, погребения сооружались и в летнее, и в зимнее время.

По профилю могильные ямы подразделяются на три группы: прямоугольные, двухступенчатые и с подбоем. Основная масса погребений могильника имела прямоугольные в разрезе могильные ямы. Двухступенчатые ямы, сохранявшие уступы по нижнему периметру их, были обнаружены только в четырех погребениях. Сверху на эти уступы укладывались настилы из бересты и дерева, перекрывавшие сами захоронения, расположенные несколько ниже, но в более узкой части могильных ям. Примерно у одной трети погребений могильные ямы имели боковые подбои, расположенные с западной или восточной сторон. Они только частично укрывали погребение человека или гроб, в котором он покоился со стороны могильных ям. Подбои перекрывались большими кусками бересты и наклонно поставленными жердями. Встречались также подбои без перекрытий.

Перекрытия являлись довольно распространенным типом внутримо-гильных конструкций в могильнике. Выделяется три их типа: берестяные, деревянные и комбинированные. Перекрытия служили не только перегородкой подбоев могильных ям, но и самостоятельной частью конструкций преимущественно для фунтовых захоронений. Зачастую в погребениях они встречались в сочетании с другими внутримогильными сооружениями, в частности с гробами и берестяными коробами.

В целом, можно отметить значительную вариабельность внутримо-гильных сооружений в могильнике Зоргол-1, среди которых были зафиксированы не только комбинированные перекрытия, но и деревянные гробы, берестяные коробы и другие конструкции.

Гробы при этом являлись наиболее распространенным типом внутри-могильных конструкций и встречались в более чем половине погребений могильника. Обычно они представляли собой прямоугольные или слегка скошенные книзу деревянные рамы, составленные из четырех тонких досок: двух боковых и двух поперечных, скрепленных между собою деревянными шкантами или при помощи пазов и шипов. В некоторых погребениях стенки гробов состояли из двух досок, соединенных между собой двумя или тремя шкантами. Для скрепления досок гроба между собой широко применялись также столбики-распорки. Они вбивались в дно могильной ямы с внешней и внутренней стороны досок. Иногда такие столбики размещались по углам гроба, выступая в качестве элементов жесткости.

По форме выделяется два типа гробов: прямоугольные и вытянуто-трапециевидные. Крышки были обнаружены только у некоторых из них. Днища у гробов, как правило, отсутствовали. В некоторых погребениях их заменяли берестяные и деревянные настилы. Помимо этого, днища могильных ям нередко обмазывались жидкой глиной и утрамбовывались.

Берестяные коробы сшивались из трех-шести широких полос бересты, в зависимости от роста погребенного. В нижней части короба полосы бересты обычно укладывались в поперечном направлении, а в верхней - в продольном. Верхние полосы при этом являлись своеобразной «крышкой», которая наглухо пришивалась к нижней части после помещения в короб умершего. Загибавшиеся края бересты являлись в таком случае естественными стенками короба.

Кроме того, в могильнике Зоргол-1 были зафиксированы грунтовые погребения, не содержавшие никаких внутримогильных конструкций.

Умершие в погребениях были уложены на спину, преимущественно в вытянутом положении, головой по северному сектору. Ноги их, при этом, были вытянуты; руки также вытягивались вдоль туловища и лишь иногда сгибались в локтях, отчего кисти рук располагались на тазовых костях. В целом, поза погребенных была достаточно устойчива, и лишь в некоторых погребениях можно отметить отклонение от общей нормы.

В могильнике в основном представлены одиночные погребения, и лишь в четырех случаях были отмечены парные захоронения.

Судя по сопроводительному инвентарю и антропологическому анализу, женские и мужские погребения представлены в могильнике примерно в равном количественном соотношении, с небольшим преобладанием последних.

В заполнении могильных ям и внутри погребальных сооружений большинства могил встречались многочисленные кости грызунов, птиц, домашних и диких животных. Видовой состав животных разнообразен: лошади, коровы, козы, овцы, свиньи. В погребениях чаще всего были

представлены их нижние конечности - копыта, пяточные кости, бабки, а из костей более мелких животных - позвонки и астрагалы. Основная масса костей животных размещалась у северных стенок могильных ям. В отдельных погребениях фаунистические останки были пережженными.

Кроме того, в погребальной практике населения, оставившего могильник Зоргол-1, зафиксировано использование раковин речных моллюсков, а также изделий из них.

Таким образом, погребальный обряд, зафиксированный в могильнике Зоргол-1, практически не имеет ничего общего ни с памятниками предшествующей культуры плиточных могил, ни с более поздними, средневековыми погребениями Восточного Забайкалья.

Глава 3. Погребальный инвентарь могильника Зоргол-1 Вещевой комплекс могильника был разбит нами на 4 группы (в соответствии с функциональным назначением): предметы быта, вооружения, конской упряжи и украшений.

Глиняные сосуды составляют одну из выразительных групп находок в могильнике Зоргол-1 (82 экз.). Они являлись непременным атрибутом зор-гольских погребений и располагались, как правило, у изголовья умершего. По технике изготовления эти изделия подразделяются на две категории

К первой категории относятся сосуды, изготовленные вручную, способом ленточного налепа (80 экз.). По классификации О.В. Дьяковой, они подразделяются на шесть типов: горшки, вазы, банки, сосуды с поддонами, кружки и чаши. Основная часть этих сосудов не орнаментирована и имеет характерные асимметричные формы.

Ко второй категории принадлежат сосуды, выполненные на гончарном круге (2 экз.). Они относятся к типу вазовидных.

Бронзовый котел (1 экз.) по форме напоминает глиняные сосуды баночной формы, с округлым туловом и выпуклым в центральной части днищем.

Наряду с глиняными сосудами, примерно в половине погребений могильника были обнаружены берестяные туески (36 экз.). Выделяется два их типа: в виде узкогорлых кувшинов и стаканчики.

Помимо туесков, в могильнике были найдены берестяные кружки (52 экз.). По местонахождению в погребениях они были определены как подставки под глиняные сосуды.

Железные ножи (около 50 экз.) в основном идентичны по форме: у них прямые плоские спинки, короткие прямоугольные в сечении деревянные черешки и тонкие выпуклые лезвия.

Из других предметов быта, найденных в могильнике, отметим железные шилья (2 экз.), костяные проколки (2 экз.), бронзовую иглу (1 экз.) и точильные камни (3 экз.).

От луков в погребениях сохранились костяные и роговые накладки. Луки были сложносоставными, симметричными (тип 1) и асимметричными (типы 2-4) по форме, с прогибом в центральной части. Длина их достигала 140-150 см. Используя классификацию хуннских луков

Ю.С. Худякова, в могильнике можно выделить 4 типа луков: 1) с двумя парами концевых и парой срединных боковых накладок; 2) с двумя парами концевых, парой срединных боковых и срединной фронтальной накладкой; 3) с двумя парами концевых, парой срединных боковых и составных боковых; 4) с двумя парами концевых, парой срединных боковых, составных боковых и срединной фронтальной накладкой.

Наиболее многочисленным видом вооружения в погребениях могильника являются наконечники стрел. По материалу их можно разделить на два класса: железные и костяные. По количеству железные наконечники преобладают над костяными почти вдвое и составляют соответственно более 250 экземпляров. Для их систематизации в работе нами была использована классификация Ю.С. Худякова.

По способу насада железные наконечники стрел относятся к двум отделам: черешковые и втульчатые. Черешковые наконечники по сечению пера подразделяются на пять групп: 1) трехлопастные; 2) двухлопастные; 3) плоские; 4) круглые и овальные; 5) квадратные. Втульчатые наконечники относятся к одной группе - плоских.

По способу насада костяные наконечники стрел подразделяются на три отдела: черешковые, втульчатые и с раздвоенным насадом. В отличие от железных, большинство их сохранилось полностью (123 экз.). Черешковые наконечники стрел по сечению пера подразделяются на четыре группы: 1) треугольные; 2) ромбические; 3) квадратные; 4) круглые. Втульчатые наконечники стрел подразделяются на две группы: 1) четырехгранные в сечении; 2) треугольные в сечении. Наконечники с раздвоенным насадом относятся к одной группе - ромбических в сечении.

Наконечники копий и дротиков, в отличие от наконечников стрел, являются более редкими находками в погребениях могильника. Все они относятся к классу железных, а по способу насада - к отделу втульчатых. По сечению пера среди них выделено две группы: круглые и плоские.

В могильнике были представлены также футляры для стрел - колчаны (9 экз.), которые относятся к одной группе - с цилиндрическим приемником. По форме горловины их можно разделить на два типа: с горизонтально срезанным верхом и с карманом. Вместе с колчанами в некоторых погребениях были обнаружены футляры для луков - гориты (4 экз.).

В единственных экземплярах в могильнике были обнаружены железный кинжал и железный кельт.

По форме пластины от лат можно подразделить на четыре группы: прямоугольные, подпрямоугольные с заоваленной короткой гранью, круглые и полукруглые. По способу креплению они делятся на два типа: со сферическими железными заклепками и с отверстиями.

Вместе с железными двусоставными кольчатыми удилами (около 30 экз.) в погребениях были найдены костяные и роговые псалии (20 экз.). По форме последние подразделяются на два типа: двудырчатые и однодырчатые.

Костяные подпружные пряжки (18 экз.) отличаются по форме: фигурные, прямоугольные и подовальные с одним или двумя отверстиями.

Костяные застежки (31 экз.) по форме подразделяются на 6 типов: вытянуто-овальные, круглые, подпрямоугольные, овальные, треугольные и фигурные.

К предметам конской упряжи относятся также костяные ложечковид-ные наконечники ремней (2 экз.), костяные ременные блоки (3 экз.), костяные подвески в виде колокольчиков (21 экз.) и бронзовая крестообразная бляха.

Бусы в могильнике отличаются большим разнообразием форм, размеров и богатством цветовой гаммы (95 экз.). По форме они подразделяются на 11 типов: округлые, овальные, цилиндрические, бочонковидные, усеченно-конические, двухчастные, трехчастные, желобчатые, глазчатые, бисер и подпрямоугольные. Бусы были изготовлены из минералов, стекла и ракушечника.

Помимо бус, в погребениях могильника были найдены также подвески, изготовленные из камня, ракушечника, кости и зубов марала.

Украшения из золота представлены спиралевидными и кольцевидными серьгами, браслетами и подвеской с изображением лошади.

Серебряные украшения в могильнике немногочисленны и представлены проволочными серьгами, кольцами и браслетами.

Украшения из бронзы представлены серьгами овальной и округлой формы, браслетом и нашивкой с изображением олененка.

От одежды в погребениях сохранились фрагменты кожи и шелковой ткани, пуговицы из бронзы и ракушечника. Важнейшей составной частью одежды умерших являлся поясной ремень, от которого в погребениях сохранились железные пряжки и кольца. Пряжки по форме подразделяются на 5 групп: круглые, прямоугольные, овальные, трапециевидные и фигурные. Некоторые пряжки имеют щитки подпрямоугольной формы для крепления к поясу. Кольца в погребениях представлены двумя типами: круглыми и овальными.

Деревянные прямоугольные пряжки (2 экз.) с фигурным отверстием в центре и бронзовыми сферическими заклепками обнаружены в одном погребении.

Бронзовый сложносоставной пояс состоит из следующих деталей: две пластины-пряжки, одна круглая колесовидная пряжка с поперечными перемычками, две пряжки ступенчатой формы и три круглых пуговицы.

В одном из женских погребений был обнаружен обломок китайского зеркала (тип «ТЬУ» или «Гуй Цзю»), относящегося к ханьскому времени.

К предметам неопределенного назначения были отнесены роговые рукоятки-пряжки (6 экз.) и костяные втулъчатые изделия (2 экз.).

Среди материалов могильника Зоргол-1 особого внимания заслуживают многочисленные рисунки, прочерченные на поверхности туесков, кружков-подставок под глиняные сосуды и широких полос бересты, перекрывавших сверху деревянные гробы и боковые подбои могильных ям. Это настоящие граффити, выполненные глубокими и выразительными линиями, переходящими иногда в тончайшую штриховку или в точечный орнамент.

В сюжетном отношении большинство рисунков идентично: на них отображена реальная кочевая жизнь, включающая сцены перекочевок, охоты на диких животных и панорамы кочевых стойбищ. Ближайшие аналогии зоргольским рисункам обнаружены нами в том же Приаргунском районе Читинской области, в могильнике Большая Канга-1. В других археологических памятниках они не известны.

Нами выделено три основные группы сюжетов: изображения жилых построек (юрт, кибиток и др.), людей и животных. Однако, такое выделение групп изображений достаточно условно, так как сюжеты тесно переплетены друг с другом.

Наиболее распространенными среди изображенных на рисунках объектов являются высокие прямоугольные кибитки, напоминающие по форме монгольскую обувь «гутал», но в различных модификациях (более 50 экз.). На зоргольских граффити они представляют собой конструкции, состоящие из двух частей, отделенных друг от друга горизонтальной линией. Верхняя их часть имеет подпрямоугольную или подтрапециевидную форму, а нижняя - трапециевидную с приостренным или подрубленным у конца основанием.

Внутренняя часть этих конструкций обычно полностью или частично заполнена наклонной или прямой сетчатой штриховкой, показывающей решетчатый каркас стенок и плетеные ремни-стяжки, охватывающие сооружение снаружи. По способу оформления верхней части кибитки подразделяются на три группы: с прямой, слегка округлой или чуть наклонной крышей; с двускатной крышей и с навесным карнизом, слегка выступающим за пределы боковых стенок с одной или двух сторон. Рисунок кровли дополнялся двойными веткообразными отростками, в которых можно видеть концы ремней, соединявших верх со стенами. Крыши кибиток, вероятно, были откидными и закреплялись в случае необходимости специальными ремнями.

Такими же легкими и откидными являлись, очевидно, и стены кибиток, поскольку на многих рисунках они не обрисованы специальной штриховкой, или имеют характерные разъемы, раскрывающие внутреннее убранство помещений, в том числе низкие лежаки-настилы, и текстуру материала, из которого скроены пологи кибиток. Для передачи особенностей материала, применявшегося для изготовления этих пологов, в одном случае художником был использован даже точечный орнамент.

Но самой характерной деталью таких кибиток является их основание: удлиненное и приостренное на одну из сторон. Такую форму основанию кибиток придавала база колесных тележек, на которые они были поставлены, или специальные полозья, в виде удлиненных слег, на которые укладывался скарб кочевника. Колеса, однако, обозначены лишь под некоторыми из них. При этом тщательно обрисовывался только нижний полуовал их: двойной или одинарной линиями, иногда с перекрестиями внутри, обозначавшими спицы. Верхняя часть колес, вместе с имуществом, уложенным на повозки, была, очевидно, прикрыта накидным пологом или куском войлока.

Кибитки, стоящие на колесах, соединялись в один цуг с другими сооружениями, в том числе с юртами и возками, поставленными на волокуши.

На зоргольских граффити имеется 6 изображений юрт, причем у четырех из них решетчатая, каркасная основа прорисована достаточно полно; у одной юрты обозначены только основные, несущие стойки стен («ханов»), крыши («уни») и дополнительный, вертикальный шест в центральной части. Конец этого шеста выходит за пределы верхней точки крыши и здесь к нему привязана небольшая веревка, служившая, возможно, для регулировки дымового отверстия и температурно-светового режима. Верхняя часть крыши у трех юрт уплощена, что свидетельствует о наличии у них специального верхнего кольца - «тооно». Помимо «тооно», у некоторых юрт двумя отдельными линиями прорисованы дымовые отверстия. На рисунках они чаще всего обозначены в виде узких цилиндрических труб, иногда доходящих до пола юрт, а иногда обрывающихся на уровне «ханов».

Еще одним типом построек, представленных на граффити, являются возки. Это сооружения подпрямоугольной формы со слегка округленными верхними углами, с прямым или чуть наклонным верхом, которые устанавливались на волокуши или двухколесные повозки, запряженные быками. Один из возков был покрыт решетчатым каркасом, а внутри его изображен какой-то настил, возможно, лежак. Над этим возком водружен шест с шестью бунчуками.

Помимо жилых построек, в нашем распоряжении имеется 9 изображений людей. На большинстве этих рисунков, судя по приталенному покрою одежды и подчеркнутым округлым бедрам, были изображены женщины. Всего нами было выделено 3 группы изображений людей (в зависимости от вида их деятельности): женщины-возницы, женщины, занимающиеся домашним хозяйством, и шаман. На граффити они изображались в длинных, до пят, халатах или шубах, нижняя часть которых была расшита лентами, а на головах у них надеты высокие шапки типа башлыка или малахая. Шаман же был обрисован в специфической одежде и головном уборе, напоминающем маску фантастического животного с длинными, распущенными волосами и клювом хищной птицы.

Изображения животных на зоргольских граффити немногочисленны. Из домашних животных представлены быки, запряженные в повозки, а из диких - олени (маралы), изображения которых вписаны в общие сцены охоты.

Кроме указанных изображений, на рисунках показаны ловчие сети с длинными натяжными веревками, различные по форме шесты, туги с бунчуками и распорками, а также схематическое изображение дерева, символизирующее, очевидно, священное дерево шаманистской религии кочевников.

Рассмотренные в работе граффити, в совокупности с письменными и археологическими источниками, позволяют представить облик материальной и духовной культуры племен, оставивших Зоргольский могильник. Отметим также, что в кочевом мире Центральной Азии, Южной Сибири и

Дальнего Востока подобные рисунки на бересте пока не известны. Сопоставления их с наскальными рисунками скифо-сарматского и более позднего тюркского времени - малопродуктивны. Это новый, неизвестный доселе пласт в пиктографической летописи кочевого мира.

Вещевой комплекс могильника Зоргол-1, рассмотренный нами в этой главе, позволяет сделать вывод о самобытной материальной культуре племен, оставивших данный памятник. Особую группу находок в погребальном инвентаре могильника, безусловно, представляют узкогорлые берестяные туески и кружки-подставки, украшенные многочисленными резными рисунками-граффити, являющимися уникальным источником по различным сторонам жизни и быта населения, проживавшего в Приаргунье на рубеже эр.

Глава 4. Хронология, этнокультурная принадлежность и палеоэко-номика Степной Даурии (по материалам могильника Зоргол-1)

Обширный и разнообразный материал Зоргольского могильника, рассмотренный выше, позволяет вплотную обратиться к решению вопросов хронологии, этнической принадлежности памятника, проанализировать особенности хозяйственной деятельности населения, оставившего этот могильник. Анализ полученных данных в немалой степени способствует раскрытию этнокультурной ситуации в Степной Даурии в эпоху раннего железа и выявлению истоков формирования средневековых культур в нашем регионе.

В настоящее время ареал распространения памятников рассматриваемой эпохи на территории Восточного Забайкалья достаточно широк. При этом, крупные могильники этого времени концентрируются в основном в юго-восточной части Читинской области.

Открытие и изучение в Приаргунье в 90-х гг. XX в. особой группы памятников, отличающихся от ранее известных своеобразными чертами, поставило перед восточно-забайкальскими исследователями вопрос о выделении новой культуры, ее периодизации и этнической идентификации. Новая культура получила название зоргольской и была выделена на основе изучения могильников Зоргол-1 и Дурой-Н, имеющих общие черты в погребальном обряде и инвентаре.

Основными ее признаками явились следующие: разреженные каменные выкладки, чаще всего подовальной формы, могильные ямы прямоугольной формы глубиной 2-3 м; боковые подбои, закрытые со стороны могильных ям перекрытиями из деревянных жердей и бересты; преобладание среди внутримогильных сооружений деревянных гробов, берестяных коробов; наличие в заполнении могильных ям и внутри погребений раковин речных моллюсков и фрагментов древесных углей, костей и копыт животных; вытянутое трупоположение; ориентация умерших головой по северному сектору.

Погребальный инвентарь зоргольской культуры включает берестяную и глиняную посуду, костяные и железные наконечники стрел, уложенные в берестяные колчаны, железные ножи, наконечники копий, роговые об-

кладки сложносоставных луков, подпружные пряжки, наборные пояса, а также различные предметы украшений. Особый интерес представляют рисунки-граффити, украшавшие берестяные туески и кружки-подставки, и куски бересты, перекрывавшие подбои могильных ям. Сцены перекочевок, облавных охот, панорамы кочевых стойбищ, рисунки людей, животных, различных по типу юрт, кибиток и жилых сооружений - таков неполный перечень этих изображений.

Предварительную датировку могильника Зоргол-1, а соответственно и зоргольской культуры, концом I тыс. до н.э. - первыми веками н.э., предложенную И.И. Кирилловым и Е.В. Ковычевым, подтверждают две радиоуглеродные даты - СОАН-5261: 1850+25 лет (84-238 гг. н.э.), СОАН-5262: 1520+35 лет (434-619 н.э.), полученные в Лаборатории геологии и палеоклиматологии кайнозоя Института геологии СО РАН. Эти даты в целом согласуются с рассмотренными выше материалами могильника.

В рассматриваемую эпоху в Восточном Забайкалье отмечаются существенные изменения, повлиявшие на дальнейшее культурно-историческое развитие этого региона в эпоху раннего и позднего средневековья. Эти изменения, очевидно, были связаны с притоком в эти районы нового населения, которое генетически не было связано с местными племенами предшествующей эпохи. Исторические данные позволяют видеть в пришлом населении одну из групп племен дунху, ставших известными китайцам в I тыс. н.э. под названием «сяньби». С одной из групп этих племен исследователи связывают материалы Зоргольского могильника.

Это мнение не противоречит позиции большинства современных исследователей о расселении сяньбийских племен в конце I тыс. до н.э. -в первых веках н.э в верховьях р. Амур, в том числе и в долине р. Аргунь, а кроме того, подтверждается данными письменных источников.

В Приаргунье, кроме того, были обнаружены могильники Дурой-1 и Большая Канга-1 (И в. до н.э. - Ш-1У вв. н.э.), в погребальном инвентаре которых зафиксированы значительные сходства с зоргольским вещевым комплексом. В то же время эти могильники имеют существенные отличия в погребальной обрядности от могильника Зоргол-1. Вероятно, в более поздних по времени могильниках Дурой-1 и Большая Канга-1 нашел отражение процесс трансформации погребального обряда, характерного для памятников зоргольской культуры, что могло быть следствием изменения этнического состава населения, проживавшего в Приаргунье в начале I тыс. н.э. Начиная с VI в. н.э., новый тип погребального обряда, элементы которого мы обнаруживаем уже в могильниках Дурой-1 и Большая Канга-1, предстает в памятниках бурхотуйской культуры Восточного Забайкалья, связываемой исследователями с племенами шивэй, часть которых была монголоязычной и являлась потомками сяньби. В свете новейших данных, в связи с этим, можно вполне согласиться с высказанным ранее мнением И.В. Асеева, И.И. Кириллова, Е.В. Ковычева о том, что Восточное Забайкалье входило в зону, где происходило формирование бурхотуйской культуры.

Для определения этнической принадлежности и датировки Зоргольско-го могильника немаловажное значение имеет привлечение материалов из синхронных памятников из сопредельных регионов. Более близкие аналогии зоргольским материалам нами были зафиксированы в сяньбийских могильниках на Северо-востоке Китая, прежде всего, в Чжалайноре (I-III вв. н.э.), Лабудалине (II в. н.э.) и Лаохэшэне (1-Й вв. н.э.).

В археологических материалах Зоргольского могильника достаточно отчетливо фиксируется влияние хуннской культуры. Отдельные черты погребального обряда и вещевого комплекса, зафиксированного в этом могильнике, можно отметить в погребальной практике хунну Западного и Восточного Забайкалья и Монголии. ч

Довольно большая часть вещевого комплекса могильника Зоргол-I находит аналогии одновременно и в хуннских, и в сяньбийских погребениях из сопредельных регионов. Сходные элементы материальной культуры, распространенные в рассматриваемую эпоху на довольно широкой территории, объясняются некоторыми исследователями их межэтническим характером.

Некоторые группы инвентаря Зоргольского могильника имеют аналогии и в синхронных памятниках Южной Сибири и Центральной Азии, а также в памятниках последующих эпох.

Во втором параграфе на основе совокупности археологических материалов могильника, в том числе и граффити, данных письменных источников раскрываются основные черты хозяйства населения, оставившего могильник Зоргол-1.

Основным видом хозяйственной деятельности этих племен является полукочевое скотоводство в сочетании с элементами земледелия и некоторых видов ремесел (гончарного, железоделательного, кожевенного, плотничьего). Были развиты также охота и собирательство.

Хунно-сяньбийская эпоха, занимающая промежуточное положение между древностью и средневековьем, в Степной Даурии характеризуется, с одной стороны, усиленными ассимиляционными процессами и, с другой -складыванием многих элементов поздних, средневековых культур. В могильнике Зоргол-I, датируемом I в. до н.э. - II-III вв. н.э., на наш взгляд, нашли отражение оба указанных процесса.

Заключение

В конце I тыс. до н.э. - первых веках н.э. в степях Евразии почти повсеместно происходили заметные изменения в хозяйстве, культуре и этническом составе населения, что знаменовало собой начало новой исторической эпохи. Эти процессы в рассматриваемое время особенно ярко проявились на территории Степной Даурии, которая является северо-восточной частью огромного евро-азиатского степного пояса. В конце III в. до н.э. господствовавшая здесь культура плиточных могил сменилась новой, что могло быть следствием притока пришлого населения. Значительную роль в этом процессе сыграли племена хунну и сяньби, которые создали наиболее типичные для новой эпохи политические объединения, оказавшие значи-

тельное влияние на другое народы обширного Центрально-азиатского региона.

В отличие от соседних районов Бурятии и Монголии, где довольно широко представлены хуннские памятники, в Восточном Забайкалье известны лишь одиночные погребения, аналогичные последним. При этом исследователями отмечается отсутствие в данном регионе классических хуннских погребений. По мнению автора, это объясняется тем, что данная территория в рассматриваемый период времени контролировалась извечными противниками хунну - монголоязычными племенами сяньби. С частью этих племен, по-видимому, была связана группа памятников, открытых сотрудниками Верхнеамурской археологической экспедиции в 90-х гг. XX в. в Приаргунье.

Особое место среди указанных памятников, безусловно, принадлежит могильнику Зоргол-I, связываемому исследователями с одной из групп сяньбийских племен. Результаты радиоуглеродного датирования и сравнительно-типологического анализа вещевого комплекса могильника позволили определить хронологические рамки его существования I в. до н.э. - II-III вв. н.э., что совпадает по времени с периодом наибольшей политической активности сяньби и их возвышением в Центрально-азиатском регионе.

Предложенное нами этническое определение Зоргольского могильника находит подтверждение также при сопоставлении его материалов с данными из сяньбийских памятников Внутренней Монголии и Южной Маньчжурии. В то же время в погребальном обряде и инвентаре могильника в определенной мере проявилось хуннское влияние.

Несмотря на общие черты сходства с синхронными памятниками из сопредельных регионов, материалы могильника Зоргол-I характеризуют довольно самобытную материальную и духовную культуру его населения, что позволило автору обосновать ранее предложенное И.И. Кирилловым и Е.В. Ковычевым выделение новой археологической культуры, получившей название зоргольской.

Относительно однородный состав погребального инвентаря могильника Зоргол-I является не только показателем устойчивого обряда, но и исключает свидетельства сколько-нибудь серьезной имущественной и социальной дифференциации у этих племен, что подтверждается и данными китайских хроник. Автор делает вывод: могильник Зоргол-I связан не с представителями знати, а с рядовыми членами общества.

Погребальный обряд Зоргольского могильника контрастно отличается всей совокупностью основных черт от обряда предшествующей культуры плиточных могил (VII-III вв. до н.э.). В то же время в погребальном инвентаре сяньбийских племен зафиксированы многочисленные аналогии материалам из средневековых памятников Восточного Забайкалья, в первую очередь из погребений бурхотуйской культуры (VI-IX вв. н.э.).

Формирование основ бурхотуйской культуры начинается еще на рубеже эпох и, очевидно, могло быть связано с племенами, оставившими могильник Зоргол-I. В дальнейшем этнический состав даурского населения

неоднократно менялся, но основа его, заложенная монголоязычными племенами сяньби, оставалась прежней. Не исключено, что в дальнейшем будут найдены памятники переходного периода между зоргольской и бурхо-туйской культурами. Во всяком случае находки могильников у села Дурой-I и в местности Большая Канга-I из Приаргунского района Читинской области позволяют надеяться на это. Сейчас, пока, эта группа памятников находится на начальной стадии изучения. Но мы не исключаем того, что население, оставившее эти могильники могло принадлежать той части сяньби, которая осталась в Степной Даурии после III в., оказавшись под сильным воздействием иных забайкальских племен. Этим вполне может быть объяснено окончательное оформление погребального обряда, который в завершенном виде предстает в памятниках бурхотуйской культуры Восточного Забайкалья, связываемой исследователями с племенами ши-вэй, часть которых явно была монголоязычной и, возможно, являлась потомками сяньби.

Предложенная автором реконструкция этнокультурной ситуации в Степной Даурии в хунно-сяньбийскую эпоху является предварительной. Отдельные вопросы рассматриваются в постановочном плане. Несомненно, реальная этническая обстановка была гораздо сложнее. Но предложенная нами схема соответствует историческим реалиям, а введенный в научный оборот выразительный материал существенно расширяет сведения о той исторической эпохе, которая до настоящего времени оставалась одной из наиболее слабо изученных в истории огромного региона, частью которого является Степная Даурия.

По теме исследования автором опубликованы следующие работы:

1. Бурхотуйские погребения из могильника Онохтыча-2 // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Тезисы докладов XXXVIII Региональной археолого-этнографической студенческой конференции, посвященной 90-летию академика А.П. Окладникова. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 1998. - С. 97-98 (в соавторстве с Е.В. Ковычевым).

2. Дарасунские погребения могильника Медвежья сопка // Молодая археология и этнология Сибири. XXXIX Региональная археолого-этнологическая студенческая конференция. Доклады. Часть II. - Чита: Изд-во ЗабГПУ, 1999. - С. 19-20 (в соавторстве с Е.В. Ковычевым).

3. Погребальный обряд могильника Зоргол-1 // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии // Материалы региональной археолого-этнографической студенческой конференции. Том III. - Новосибирск: Изд-во НГУ, 2000. - С. 60-69 (в соавторстве с Е.В. Ковычевым).

4. Золотая художественная пластина из собрания Читинского областного краеведческого музея им. А.К. Кузнецова // «Мы близимся к началу своему...». История и культура Забайкалья / Материалы научной конференции, посвященной 150-летию Забайкальской области и города Читы. - Чита: Изд-во ЗабГПУ, 2001. - С. 51-55 (в соавторстве с О.И. Кирилловым).

5. Глиняная посуда из погребений хунно-сяньбийского времени в восточном Забайкалье // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий (Материалы XLI Региональной археолого-этнографической студенческой конференции). -Барнаул: Изд-во АГУ, 2001. - С. 349-351.

6. Из истории исследования памятников хунно-сяньбийского времени в Восточном Забайкалье // «Мы близимся к началу своему...». История и культура Забайкалья / Материалы научной конференции, посвященной 150-летию Забайкальской области и города Читы. - Чита: Изд-во За-6ГПУ,2001.-С. 48-50.

7. Особенности хозяйства сяньбийских племен (по письменным источникам и археологическим материалам) // Вестник международного центра азиатских исследований. 10/2002. Кн. 2. - Москва-Иркутск: Изд-во ИГ-ПУ, 2002. - С. 39-45.

8. Сяньби в Восточном Забайкалье: проблемы этнокультурной истории // Молодежь и наука - третье тысячелетие. Сб. материалов межрегионального научного фестиваля. Сост. В.В. Сувейзда; КРО НС «Интеграция». - Красноярск: ООО «Полиграф», 2002. - С. 85.

9. Предметы украшений из могильника Зоргол // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем: Материалы Всероссийской (с международным участием) 43-й археолого-этнографической конференции молодых ученых. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 2003. -С. 248-249.

Ю.Войлочная юрта в графике сяньбийских художников: проблемы эволюции и типологии // Культурно-исторические формы поведения человека: Сб. статей и материалов региональной научно-практической конференции. -Чита: Поиск, 2003. - С. 84-89 (в соавторстве с Е.В. Ковычевым).

11.Особенности погребального обряда населения Восточного Забайкалья в хунно-сяньбийскую эпоху // Забайкалье в геополитике России / Материалы международного симпозиума «Древние культуры Азии и Америки». 26 авг. - 1 сент. 2003 г., г. Чита. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2003. - С. 72-75.

12.Древние монголы и проблема Эргунэ-Кун // Чингисхан и судьбы народов Евразии: Материалы междунар. науч. конф. (3-5 октября 2002 г.). -Улан-Удэ, 2003. - С. 57-62 (в соавторстве с Е.В. Ковычевым).

13.Человек в изображении сяньбийских художников // Ментальное пространство личности: Сб. статей и материалов региональной конференции. - Чита: Изд-во ЗабГПУ, 2004. - С. 103-108.

14.Погребение хунно-сяньбийского времени в среднем течении р. Онон (по данным 2003 г.) // Традиционные культуры и общества Северной Азии с древнейших времен до современности: Материалы XLIV Региональной (с международным участием) археолого-этнографической конференции студентов и молодых ученых. - Кемерово: Изд-во Кемеровского государственного ун-та, 2004. - С. 288-289 (в соавторстве с В.В. Казанцевой).

Лицензия на издательскую деятельность ЛР № 040275 от 04.03.97

Подписано в печать 8.11.05 Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Способ печати оперативный. Усл. печ. л. 1,4. Уч.-изд. л. 1,4. Заказ № 13005- Тираж 100 экз.

Издательство Забайкальского государственного педагогического университета им. Н.Г. Чернышевского 672007, г. Чита, ул. Бабушкина 129

124 2 75

РНБ Русский фонд

2006-4 26022