автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Культура населения Тувы первой половины 1-го тысячелетия н. э.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Николаев, Николай Николаевич

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ПАМЯТНИКОВ ГУННО-САРМАТСКОГО ВРЕМЕНИ ТУВЫ И ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ

1. Начальный период изучения гунно-сарматских древностей Тувы.

2. Второй этап в изучении гунно-сарматских древностей Тувы (Кокэль).

3. Третий этап в изучения гунно-сарматских древностей Тувы (Кокэльская культура).

ГЛАВА II. ПОГРЕБАЛЬНАЯ ОБРЯДНОСТЬ ПО МАТЕРИАЛАМ КОКЭЛЯ.

1. Надмогильные сооружения кокэльских курганов-кладбищ.

2. Погребальные конструкции и вопросы относительной хронологии Кокэля.

3. Хуннские реминисценции в обрядности элитарных погребений Кокэля

4. Подбойные погребения Кокэля.

5. Одиночные курганы Кокэля.

6. Кокэльские погребения по обряду кремации.

ГЛАВА Ш. КЕРАМИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС КОКЭЛЯ

1 .Котловидные сосуды Кокэля.

1.1 Особенности распределения котловидных сосудов в погребениях Кокэля.

1.2 Особенности локализации погребений с котловидными сосудами на площади кокэльских курганов-кладбищ.

2. Вазообразные сосуды

3. Горшковидные сосуды

4. Керамика постскифских комплексов Тувы.

4.1 Хуннская керамика Аймырлыга XXXI.

4.2 Кокэльская керамика могильника Аймырлыг XXXI

4.3 Сосуды переходной формы

5.Керамический комплекс и некоторые аспекты хронологии могильника Кокэль.

ГЛАВА IV. КОМПЛЕКС ВООРУЖЕНИЯ КОКЭЛЯ73.

1. Наконечники стрел

2. Луки

2.1 Луки постскифских комплексов Тувы

3. Копья (дротики).

4. Предметы колюще-рубящего вооружения.

4.1 Комплекс колюще-рубящего вооружения и некоторые аспекты хронологии могильника Кокэль.

5. Комплекс вооружения и погребальная традиция м.Кокэль

ГЛАВА V. ВОПРОСЫ КУЛЬТУРНО - ХРОНОЛОГИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПАМЯТНИКОВ САЯНО-АЛТАЯ И МОГИЛЬНИКА КОКЭЛЬ.

1. Некоторые аспекты культурно-хронологической интерпретации постскифских памятников Тувы.

2. Некоторые аспекты культурно-хронологической интерпретации постскифских памятников Горного Алтая.

2.1 Булан-Кобинская культура104.

2.2. Памятники кок-пашского типа.

3. Некоторые аспекты культурно-хронологической интерпретации памятников Верхней Оби и Минусинской котловины.

4.Некоторые аспекты культурно-хронологической интерпретации могильника Кокэль.

4.1. Погребальная обрядность могильника Кокэль.

4.2 Котловидные сосуды Кокэля.

4.3 Поясные наборы могильника Кокэль.

4.3.1 Пряжки.:

4.3.2. Витые цепочки

4.3.3 Колчанные крюки.

4.4 Ярусные наконечники стрел.

Введение диссертации2001 год, автореферат по истории, Николаев, Николай Николаевич

В 209 г. до н.э. в Китае, разоренном Циньской династией, вспыхнула междоусобная война, и страна стала добычей кочевых племен, объединенных хуннским шаньюем Модэ. В 205 г. до н.э. он отвоевал у Хань Ордос, а через семь лет заключил договор, по которому император практически признавал себя данником шаньюя. Незадолго до этого события началась широкомасштабная экспансия хунну в Центральной Азии. Распространено мнение, что в 201 г. до н.э. хунну "для борьбы с Китаем и другими врагами. нужны были не только спокойные северные тылы, но, прежде всего, постоянная горнорудная, металлургическая и ремесленная базы для снабжения своих войск предметами вооружения и походного снаряжения" (Кызласов, 1984, с. 11). Поэтому "северный поход" Модэ принято рассматривать как начало хуннских завоеваний на Алтае, в Туве и Забайкалье. Однако, в 177 г. до н.э. в письме императрице Люйхоу шаньюй Модэ сообщал только о покорении Западного края. В 126 г. до н.э. подтверждение этому сообщению прозвучало из уст Чжан Цяня, посланного императором У-ди к юэчжам. Китайское посольство дважды попадало в плен к хунну. Примечательно, что по дороге к юэчжам Чжан Цянь следовал северным ответвлением шелкового пути, а возвращался южным (Боровкова, 1989, с.20). Контроль над этим регионом Центральной Азии имел для хунну большое значение. Оазисные государства Западного края представляли богатые торгово-ремесленные центры со значительными ресурсами. Можно предположить, что эксплуатация этого потенциала обусловила стремительный рост хуннского могущества во II в. до н.э.

Ситуация изменилась после удачных походов Хо Цюйбина, когда хунну потеряли Ганьсуский коридор и оставили прикуньлуньскую ветвь шелкового пути, т.е. утратили контроль над Западным краем. Эти причины побудили шаньюя Ичжи перенести свою ставку к северу от Гоби (120 г. до н.э.). Происходит резкая переориентация в направлении территориальных захватов, начинается активное проникновение хунну на север Центральной Азии (Миняев, 1975, с.47). Освоение новых территорий должно было способствовать преодолению последствий поражения в Западном крае, но этого не произошло. Наступил непродолжительный период стагнации, а вскоре начался закат военно-политического могущества хунну.

События, связанные с возникновением и распадом хуннского этносоциального объединения, стали катализатором глобальных миграционных процессов, повлекших крушение рабовладельческого строя и вошедших в историю под названием "великого переселения народов" (Бернштам, 1951).

Трудно переоценить последствия этих событий для племен Саяно-Алтая. Районы, вошедшие в состав хуннского объединения, оказались интегрированы в "историческую ойкумену" центрально-азиатского очага цивилизации, начался процесс формирования современного этнокультурного облика обширного региона. Хунну стали носителями идеи и принципов кочевнической государственности. Широко распространенная в дальнейшем десятичная система военно-административного устройства восходит к хуннской традиции. Хуннским влиянием характеризуется военное искусство всех последующих завоевателей степей. Хунну были первыми, кто начал отрабатывать приемы ведения боя в период облавных охот. Данные археологических исследований "позволили отвергнуть прежнее представление об их культуре как однообразно примитивной культуре варваров -кочевников, не имеющей собственного лица" (Давыдова, 1985, с.5). С появлением хунну в степном поясе севера Центральной Азии возникают первые протогородские структуры -крупные ремесленные центры - такие, как Иволгинское городище под Улан-Удэ и поселение у с.Дурены под г.Кяхта (Давыдова, 1985, с.68-75). Хуннское влияние прослеживается в культурах Саяно-Алтая и Южной Сибири. Однако в каждом из регионов это влияние проявляется по-разному. Комплексы Минусинской котловины характеризуются широким спектром аналогий, изделиям происходящим из хуннских памятников Забайкалья и Монголии, при абсолютной несопоставимости погребального обряда (Пшеницына, 1979, с.70-89). Появление в Минусинской котловине комплексов с хуннскими параллелями обусловлено притоком на Средний Енисей пришлых групп населения. Не смотря на то, что пришельцы не были этногенетически связанны с хунну, они многое интегрировали из культуры, которую обобщенно принято интерпретировать как хуннскую (Миняев, 1991, с. 119; Миняев, 1994, с.65). Принципиально иная ситуация фиксируется на Алтае, где, несмотря на хуннские инновации, отмечается преемственность постскифской традиции с культурой предшествующей эпохи (Худяков, 1998, с.97-112). Создается впечатление, что сюда докатился далекий отзвук хуннских походов (Савинов, 1978, с.53; Кубарев, 1987, 1991). Это обстоятельство заслуживает особого внимания, т.к. восточнее, в долине Улуг-Хема, были выявлены комплексы, материалы которых позволили сделать вывод о проникновении в этот регион мигрантов, оставивших в Монголии и Забайкалье памятники, определяемые как хуннские. А.М.Мандельштам, исследовавший в Туве могильник Бай-Даг II, отметил, что надмогильные сооружения и погребальные конструкции некоторых тувинских курганов находят аналогии в курганах хуннской знати. " Это сходство и состав сопроводительного инвентаря дают все основания считать могильник Бай - Даг II принадлежащим собственно сюнну" (Мандельштам, 1975, с.233). Помимо этого, захоронения с хуннской керамикой были исследованы на могильнике Аймырлыг XXXI.

Тува - горная страна, "ее центральная, южная и западная части, включая Тувинскую, Турано-Уюкскую и Убсу-Нурскую котловины, составляют горно-степную зону" (около половины всей территории). Восточная Тува покрыта горной тайгой, здесь находятся истоки Бий-Хема (Большого Енисея) и Каа-Хема (Малого Енисея), которые, сливаясь, дают начало Енисею (Улуг-Хем). На севере, северо-западе и северо-востоке границы Тувы проходят по Саяну, на западе - по горному массиву Монгун-Тайга, хребтам Цаган-Шибэту и Шапшальский, на юге - по горам Танну-Ола (Вайнштейн, 1991, с.8). Однако, нет никаких оснований рассматривать Туву как регион культур - изолятов. Близость скифских традиций Тувы и Алтая была отмечена еще на первых этапах комплексного изучения тувинских древностей (Вайнштейн, 1955, с.78-102). Археологическим свидетельством межрегиональных контактов, существовавших во второй половине I тыс. до н.э., является погребение па-зырыкской культуры исследованное на могильнике Саглы-Бажи П (Грач, 1980, с. 157, рис.19). Последнее обстоятельство позволяет предположить, что горные массивы западной Тувы не были непреодолимым препятствием для хунну в случае их вторжения на Горный Алтай. Неоспоримым доказательством пребывания последних в этом регионе можно считать хуннскую керамику, встреченную, при исследовании гончарных печей на реке Юстыд. Учитывая, что юстыдская керамика в основном представлена фрагментами «крупных сосудов, предназначенных для хранения зерна» можно сделать вывод о существовании здесь поселения «либо связанном с земледелием », либо вынужденном иметь постоянные и значительные запасы продовольствия (Кубарев, Журавлева, 1986, с. 118). Местоположение памятника позволяет предположить, что гончарные печи Юстыда обеспечивали керамической тарой один из северо-западных форпостов хунну, что скорее свидетельствуют о стремлении удержать определенный рубеж, а не о попытке территориальных захватов. Это наблюдение согласуется с отсутствием на Горном Алтае памятников сопоставимых с Аймырлыгом XXXI и Бай-Дагом II, т.е. пределом хуннского продвижения на Саяно-Алтае была долина Улуг-Хема. Общую картину дополняет отсутствие хуннских памятников в Минусинской котловине. Создается впечатление, что «тувинская компания» протекала в кризисной для хунну ситуации.

Последние обстоятельство принципиально важно, т.к. до настоящего времени многими исследователями летописная дата «северного похода» Модэ рассматривается, как решающий аргумент при определении хронологии постскифских комплексов Саяно-Алтая.

Вместе с тем, чересчур доверительное отношение к письменной традиции представляется малооправданным, поскольку в этой ситуации игнорируются нюансы, фиксируемые археологическими источниками.

Особенности проявления хуннского влияния на Саяно-Алтае позволяют поставить вопрос о правомерности непосредственной синхронизации постскифских памятников этого региона с хуннскими комплексами Забайкалья и Монголии. Не вызывает сомнения, что «ключом» к пониманию исторических процессов, приведших к формированию культур гунно-сарматского времени Саяно-Алтая, являются комплексы Тувы. Только здесь были выявлены захоронения, совершенные в соответствии с хуннской погребальной обрядностью. Помимо этого, в Туве была выделена археологическая культура, очень много унаследовавшая от культурной традиции хунну, т.е. существуют достаточно веские основания рассматривать Туву, как первичный центр распространения хуннского влияния на Саяно-Алтае и в Минусинской котловине.

Актуальность темы. В 50-е-70-е годы вопросы культурно-исторической интерпретации гунно-сарматских памятников Тувы наиболее полное освещение получили в работах С.И.Вайнштейна, В.П.Дьяконовой и Л.Р.Кызласова, которые особое внимание уделили комплексам могильника Кокэль. Не смотря на то, что данные, полученные в 80-90-е гг., заставили пересмотреть некоторые положения, на которых основывались выводы первых исследователей Кокэля, материалы этого могильника по-прежнему принципиально важны для понимания культурно-исторических процессов гунно-сарматской эпохи Саяно-Алтая. Например, кокэльские аналогии во многом определяют трактовку предтюркских комплексов Восточного Алтая (Васютин, 1999, с.338). Кокэльские параллели стали одним из аргументов при обосновании новой даты и исторической интерпретации позднего этапа таш-тыкской культуры (Вадецкая, 1999, с. 126-127). Вместе с тем, после публикаций 50-х-70~х гг. исследователи практически не обращались к анализу кокэльских материалов.

Задачей настоящего исследования является:

1) Структурный анализ м. Кокэль (прежде всего по погребальному обряду, керамическому комплексу и предметам вооружения).

2) Определение, с учетом нового материала, места могильника Кокэль и погребений кокэльского облика среди традиций гунно-сарматского времени Тувы.

3) Определение динамики и тенденций культурогенных процессов на территории Тувы в первой половине 1-тыс.н.э.

Цель исследования. Определение роли и значения хуннского компонента в сложении археологической культуры представленной в материалах Кокэля. Поиск нового подхода к исследуемому материалу. Определение относительной и абсолютной хронологии Кокэля и других памятников гунно-сарматского времени Тувы. Реконструкция культурно-исторических процессов на территории Саяно-Алтая в первой половине I тыс.н.э.

Источниковедческой базой исследования являются материалы м. Кокэль (комплексы более 400 захоронений). Все анализируемые в работе категории сопроводительного инвентаря были изучены непосредственно в фондах МАЭ (кол.№ 6880) при помощи автора раскопок Кокэля В.ПДьяконовой, за что приношу ей глубокую благодарность. Помимо этого были использованы архивные материалы, и коллекции раскопанных в Туве памятников гунно-сарматского времени, хранящиеся в Институте археологии РАН, Институте истории материальной культуры РАН, Государственном Эрмитаже и Российском Этнографическом Музее.

Методологической основой диссертации является принцип историзма, базирующийся на многостороннем подходе к материалу. В работе применялись сравнительно-типологический, корреляционный и планиграфический анализ, использовались данные па-леодемографии и письменных источников.

Научная новизна работы определяется несколькими аспектами:

1) Впервые, в качестве самостоятельного археологического источника, при исследовании Кокэля были широко использованы палеодемографические данные и планиграфиче-ские наблюдения, в результате чего удалось доказать, что все крупные курганы-кладбища функционировали практически единовременно и могильник существовал непродолжительное время.

2) Впервые, при анализе погребальной обрядности и вещевого комплекса Кокэля, помимо материалов хуннских памятников Забайкалья и Монголии, использовались материалы постскифских и хуннских памятников Тувы (Аймырлыг XXXI; Аймырлыг XX; Часкал II; Даштык-Толь; Бай-Даг П и др.).

3) В работе впервые высказывается мнение, что проникновение хунну на территорию Саяно-Алтая происходит не ранее II в.н.э. Помимо этого, впервые обосновывается тезис о том, что на территории Кокэля погребения одноименной культуры появились не ранее рубежа III-IV в.в.н.э.

Практическая ценность работы заключается в возможности применения ее выводов при написании обобщающих работ по истории и археологии постскифского времени 9

Саяно-Алтая, при подготовке общих и специальных курсов в ВУЗах, в лекционной и музейной работе.

Основные положения исследования были апробированы автором при выступлениях на заседаниях Отдела Средней Азии и Кавказа ИИМК РАН, а так же отражены в восьми опубликованных работах.

Диссертация состоит из введения, пяти глав (разделенных на параграфы), заключения, списка литературы, перечня архивных материалов и альбома со 122 таблицами.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культура населения Тувы первой половины 1-го тысячелетия н. э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая сделанные наблюдения можно констатировать, что генезис кокэльской традиции связан с этническим субстратом, возникшем после того, как в состав разноплеменных групп, появившихся в Туве на рубеже новой эры, оказались интегрированы хунну. Следует так же отметить, что хуннские реминисценции в погребальной обрядности и вещевом комплексе Кокэля носят пережиточной характер, что исключает датировку этого памятника хуннским временем.

Предпринятое исследование позволяют сделать вывод о том, что первоначальное распространение элементов хуннского культурного комплекса в памятниках Саяно-Алтая и Южной Сибири было связано с проникновением на эти территории новых групп населения. В течение непродолжительного отрезка времени пришельцы появились в бассейне Улуг-Хема, Среднего Енисея и Катуни. Возможно это было связано с тем, что в обстановке постоянного притока мигрантов из внутренних областей Центральной Азии избыточное население "выдавливалось" из Тувы в Минусинскую котловину и внутренние районы Горного Алтая. Этот период ознаменовался: а) распространением комплексов улуг-хемской культуры (или появлением хуннских параллелей в поздних памятниках скифского времени Тувы) (Грач, 1970, с.99-101; Мандельштам, 1992, с. 185-186). б) распространением тесинских комплексов в Минусинской котловине (Кызласов, 1984, с. 14-15; Савинов, 1984, с.17; Кузьмин, 1995, с.161). в) появлением инокультурных элементов в шибинских комплексах Горного Алтая (начавшиеся в это время процессы привели к возникновению булан-кобинской культуры) (Кубарев, 1987, с. 131-135; Кубарев, 1991, с. 132-135; Худяков, 1998, с.98-112).

Несмотря на безусловное своеобразие, все перечисленные традиции характеризуются предметно-вещевыми аналогиями хуннским изделиям, происходящим из памятников Монголии и Забайкалья. Не вызывает сомнения, что соответствующие параллели не могли появиться в материалах Саяно-Алтая и Южной Сибири прежде, чем произошло окончательное оформление хуннского культурного комплекса (Миняев, 1998, с.391-393). Учитывая, что формирование последнего, в том виде, как он представлен в памятниках Забайкалья и Монголии, завершается не ранее I в. до н.э., следует признать, что "отправной точкой" для культурно-хронологической шкалы постскифских культур Саяно-Алтая и Южной Сибири должны стать события I в. до н.э., когда шаньюй Хуханье, обратившись за помощью к Китаю и, признав свой вассалитет от Хань, сумел добиться победы и изгнания шаньюя Чжи-Чжи. Последний был вынужден отступить в Среднюю Азию, где погиб в 36 г. до н.э. (Бичурин, 1950, с.91-94).

Смута спровоцировала передвижение значительных масс населения (например, перекочевка Хуханье к границам Китая). Не исключено, что именно в это время часть племен, входивших в этнополитическое объединение хунну, продвинулась на Саяно-Алтай. Одновременно с мигрантами появляются изделия вещевого комплекса, который обобщенно принято характеризовать, как хуннский.

Уничтожение Чжи-Чжи имело принципиально важное значение, как для Хуханье, так и для Хань. Однако, если для Китая это, прежде всего, было устранение потенциальной опасности (опальный шаньюй мог консолидировать антикитайские силы Средней Азии и Западного края), то для Хуханье ликвидация конкурента означала сохранение свой власти и единства хуннской державы. В связи с этим, следует отметить, что империя, добившись от Хуханье признания китайского сюзеренитета, не смогла устранить противника в борьбе за политическое господство в северных областях центрально-азиатского региона. Последовавшие вскоре события показали, что хунну относились к своему вассалитету, как средству, к которому Хуханье был вынужден прибегнуть для достижения определенной цели. Восстановив силы, хунну не только оказали определенное влияние на развитие событий во времена правления Ван Мана. Они попытались навязать свои условия сосуществования, вернувшейся к власти династии Хань (Таскин, 1984, с.308-309). Следствием хуннских притязаний стал новый виток военной конфронтации. Однако, политический кризис, разразившейся в хуннской державе в середине I в.н.э., подвел итоговую черту под трехсотлетним противостоянием. В отличие от смуты I в. до н.э., на этот раз этнополитическое объединение хунну перестало существовать как единый социальный организм. Земли, прилегавшие к Китаю, оказались под властью шаньюя Би, а северные территории попали под контроль шаньюя Пуну. Развязка наступила в 90-е г.г. I в.н.э., когда северный шаньюй был разбит и бежал. Не абсолютизируя вывод о том, что хунну покинули пределы своей бывшей державы, отметим, что своеобразие больших курганов могильника Бай-Даг П свидетельствует о том, что хунну, появившиеся в Туве, переживали острый социальный кризис и не стали доминирующей военно-политической силой в этом регионе Центральной Азии. Одновременно, материалы вещевого комплекса Аймырлыга XXXI, встречающие аналогии в более поздних памятниках Саяно-Алтая и сопредельных территорий, позволяют говорить о том, что захоронения этого могильника, включая погребения с хуннской керамикой, появляются не ранее II в.н.э.

Таким образом, процесс формирования археологической культуры, в развитом виде представленной в материалах Кокэля, протекал в условиях военно-политического господства в степях Центральной Азии этносоциального объединения сяньби. Присутствие хун-нского компонента в погребальной традиции и вещевом комплексе кокэльских погребений свидетельствует о том, что уничтожение социально-политической структуры, не влечет за собой исчезновение культурной традиции и ее носителей. Поэтому кокэльцев по праву можно считать приемниками хуннского культурного наследия.

Не вызывает сомнения, что первые захоронения одноименной культуры на территории Кокэля появляются позже захоронений Аймырлыга XXXI и Бай-Дага II. Палеодемогра-фические данные позволяют говорить о том, что ситуация, в которой функционировал могильник, угрожала существованию самих кокэльцев. Такое развитие событий наиболее вероятно в период крушения военного могущества сяньби. Прологом этой исторической драмы стал династический кризис, спровоцированный внуком Таныдихуая Цаньманем. Вспыхнувшей конфликт привел к тому, что народ сяньби "рассеялся" (Таскин,1984,с.80). Консолидироваться вновь сяньби не смогли. В 439 г. сяньбийское племя тоба еще объединит северный Китай под властью Северной Вэй, однако, эта династия, целиком и полностью ориентированная на традиции китайской государственности, будет вынуждена вести упорную борьбу с новой кочевнической империей-каганатом жуань-жуаней. Может показаться парадоксальным, но одно обстоятельство, связанное с установлением господства жуань-жуаней в Центральной Азии, позволяет высказать не традиционное суждение о хронологии "гунно-сарматских" памятников Саяно-Алтая.

Исследователями не раз отмечалось, что генеалогические легенды тюрков, сохранившие предание о переселении последних на Алтай, находят подтверждение в археологических и письменных источниках (Савинов, 1984, с.31-34; Кляшторный, Савинов, 1994, с. 12; с.93-94).

В 460 г.н.э. жуань-жуане, стремившееся упрочить свое положение в борьбе с Северной Вэй, вторгаются на территорию Турфана и уничтожают последние позднехуннское владение, после чего переселяют, уцелевших после разгрома, иноплеменников на Монгольский Алтай. Это означает, что к 460 г.н.э. жуань-жуане, как минимум установили здесь свой контроль. Утверждать, что прилегающие области так же оказались под контролем жуань-жуаней, оснований нет. Однако, отрицать вероятность перманентной войны между племенами сопредельных территорий и пришельцами нельзя. Возможно, что в это время и появляются первые погребения Кокэля. Распространение власти жуань-жуаней на террито

143 рии сяньбийских владений происходит в III-IV в.в.н.э. С этой датой согласуется датировка кокэльского вещевого комплекса и хронология постскифских памятников Тувы.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что в материалах одного из крупнейших памятников Саяно-Алтая м.Кокэль в развитом виде представлена культурная традиция, окончательный облик которой сформировался, при непосредственном участии носителей хуннской культуры не ранее рубежа III-IV в.в.н.э. Скорее всего, именно кокэльцы и, появившееся на территории Саяно-Алтая после событий 460 г., тюркское население, стали "хранителями" "хуннского пласта традиций" в культурах тюркского времени Саяно-Алтая (Савинов, 1998, с. 130-141). Свидетельством непосредственных контактов кокэльцев и древних тюрок могут служить костяная пряжка из п. 15 КЭ-26 и удила из п. 26 того же кургана-кладбища, последние по материалам могильника Курай VII, следует датировать VII-VIII в в. (Гаврилова, 1965, с.81, рис.15,3; Вайнштейн, 1970, с.39, рис.51,8,9). Вместе с тем, как историческое явление кокэльская культура целиком и полностью связана с постхуннской эпохой, которая завершается с выходом на историческую арену древних тюрок.

Список научной литературыНиколаев, Николай Николаевич, диссертация по теме "Археология"

1. Асеев И.В., 1983. Прибайкалье в средние века. Новосибирск.

2. Асеев И.В., Кириллов И.И., Ковычев Е.В., 1984. Кочевники Забайкалья в эпоху сред -невековья. Новосибирск.

3. Асеев И.В., Худяков Ю.С., Цэвэндорж Д., 1987. Погребение хуннского воина на горе Сул-Толгой // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск.

4. Асеев И.В., Зубов C.JL, Кириллов И.И., Ковычев Е.В., 1978. Могильник Бурхо -туйской культуры в пади Улан-Сар // Древняя история народов Восточной Сибири. Вып.4. Иркутск.

5. Алексеев В.П., Гохман И.И., 1970. Палеоантропологические материалы гунно-сармат -ского времени из могильника Кокэль // Труды ТКЭАН. Т. Ш. JI

6. Алексеев В.П., Гохман И.И., 1986. Антропологический состав и происхождение насе -ления оставившего могильник Кокэль // Проблемы антропологии древнего и совре -менного населения Советской Азии. Новосибирск.

7. Алексеев В.П., Гохман И.И., Тумэн Д., 1987. Краткий очерк палеоантропологии Цен -тральной Азии (каменный век эпоха раннего железа) // Археология, этнография и ан -тропология Монголии. Новосибирск.

8. Беликова О.В., Плетнева JI.M., 1983. Памятники томского Приобья в V-Vin в. в. Томск.

9. Бернштам А.Н., 1951. Очерки истории гуннов. JI.

10. Бичурин Н.Я., 1950. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена. T.l. М.; Л.

11. Боковенко Н.А., Засецкая И.П., 1993. Происхождение котлов «гуннского типа» Вое -точной Европы в свете проблемы хунно-гуннских связей // ПАВ. Вып.З. СПб.

12. Боровкова Л.А., 1989. Запад Центральной Азии во II в. до н.э. VII в.н.э. М.

13. Вадецкая Э.Б., 1987. Модели оружия таштыкской эпохи // Военное дело древнего на -селения Северной Азии. Новосибирск.

14. Вадецкая Э.Б., 1999. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб.

15. Васютин А.С., 1999. Хронологические границы предкудыргинских погребальных ком -плексов Саяно-Алтая // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск.

16. Васютин А.С., Елин В.Н., 1987. О хронологических границах кок-пашского археоло -гического комплекса из Восточного Алтая // Проблемы археологических культур степной Евразии. Кемерово.

17. Васютин А.С., Илюшин A.M., Елин Е.Н., Миклашевич Е.А., 1985. Погребения предтюркского времени на могильнике Кок-Паш Восточного Алтая // Проблемы охра -ны археологических памятников Сибири. Новосибирск.

18. Вайнштейн С.И., 1958. Некоторые итоги работ археологической экспедиции Тувин -ского НИИЯЛИ в 1956-1958 гг. // УЗ ТНИИЯЛИ. Вып. VI. Кызыл.

19. Вайнштейн С.И., Дьяконова В.П., 1966. Памятники в могильнике Кокэль конца 1-го тысячелетия до н.э. первых веков нашей эры // Труды ТКЭАН. Т. П. Л.

20. Вайнштейн С.И., 1970. Раскопки могильника Кокэль (погребения казылганской и сы-ын-чурекской культур) // Труды ТКЭАН. Т. III. Л.

21. Вайнштейн С.И., 1991. Мир кочевников Центральной Азии. М.

22. Волков В.В., 1974. Улангомский могильник и некоторые вопросы этнической истории монголов // Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии. Улан-Батор.

23. Гаврилова А.А., 1965. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских пле -мен. М.; Л.

24. Гариянов В.А., 1980. Гуннское погребение в пещере южного Приуралья // СА. № 4.

25. Глоба Г.Д., 1983. Раскопки курганного могильника Белый Бом П // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск.

26. Горелик М.В., 1993. Защитное вооружение степной зоны Евразии и примыкающих к ней территорий в I тыс.н.э. // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск.

27. Грач А.Д., 1960. Археологические исследования в Кара-Холе и Монгун-Тайге (полевой сезон 1958 г.) // Труды ТКЭАН. Т. I. М.; Л.

28. Грач А.Д., 1966. Археологические раскопки в Сут-Холе и Бай-Даге // Труды ТКЭАН. Т.П. Л.

29. Грач А.Д., 1971. Новые данные о древней истории Тувы // УЗ ТНИИЯЛИ. Вып. XV. Кызыл.

30. Грач А.Д., 1980. Древние кочевники в центре Азии. М.

31. Грач А.Д., 1983. Историко-культурная общность раннескифского времени в Централь -ной Азии // АСГЭ. Вып. 23.

32. Грач В.А., 1982. Средневековые впускные погребения из кургана-храма Улуг-Хорум в Южной Туве // Археология Северной Азии. Новосибирск.

33. Грязнов.М.П., 1956. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка // МИА № 48.

34. Грязнов.М.П., 1971. Миниатюры таштыкской культуры// АСГЭ. Вып. 13.

35. Грязнов.М.П., 1979. Таштыкская культура // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск.

36. Горбунов В.В., 1993. Грунтовый могильник с обрядом кремации Троицкий Елбан I // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул.

37. Данченок Г.П., Нестеров С.П., 1989. Два погребения гунно-сарматской эпохи из Аймырлыкской долины (сравнительный анализ) // Методические проблемы рекон -струкции в археологии и палеоэкологии. Новосибирск

38. Давыдова А.В., 1985. Иволгинский комплекс. JI.

39. Давыдова А.В., 1995. Иволгинское городище // Иволгинский археологический ком -плекс. Т. 1. СПб.

40. Давыдова А.В., 1996. Иволгинский могильник // Иволгинский археологический ком -плекс. Т. 2. СПб.

41. Давыдова А.В., Миняев С.С., 1993. Новые находки наборных поясов в Дырестуйском могильнике // АВ. № 2. СПб.

42. Деревянко Е.И., 1987. Очерки военного дела племен Приамурья. Новосибирск.

43. Длужневская Г.В., 1982. Курганы-кладбища в Саянском каньоне Енисея // КСИА. Вып. 170.

44. Доржсурэн Ц., 1962. Раскопки могил хунну в Ноин-Ула на реке Хуни-Гол (1954 1957 гг.) // Монгольский археологический сборник. М.

45. Дьяконова В.П., 1970. Большие курганы-кладбища на могильнике Кокэль (по резуль -татам раскопок за 1963, 1965 гг.) // Труды ТКЭАН. Т. III. Л.

46. Дьяконова В.П., 1970. Археологические раскопки на могильнике Кокэль в 1966 г. // Труды ТКЭАН. Т. III. Л.

47. Дьяконова В.П., 1976. Некоторые палеоэтнографические черты в традиционной куль -туре тувинцев // Материальная культура народов Сибири и Севера. Л.

48. Дьяконова В.П., 1998. Культовая скульптура могильника Кокэль // Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург. СПб.

49. Дэвлет М.А., 1971. Археологические работы в Тодже в 1970 году // УЗ ТНИИЯЛИ. Вып. XV. Кызыл.

50. Дэвлет М.А., 1972. Археологические исследования в Тодже в 1971 году // УЗ ТНИИЯЛИ. Вып. XVI. Кызыл.

51. Егоров Я.В., 1993. Новое исследование погребения воина эпохи великого переселения народов на Алтае // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул.

52. Елин В.Н. 1987. Восточный Алтай в предтюркское время // АКД. Кемерово.

53. Ермолов Л.Б. 1987. Сложносоставной монгольский лук // СМАЭ. Вып. XLI.

54. Журавлева А.Д., 1992. Основные тенденции развития керамических комплексов Тувы на рубеже новой эры // Проблемы археологии, истории, краеведения и этнографии приенисейского края, Красноярск.

55. Заднепровский Ю.А., 1989. Проблемы Кенкола//Маргулановские чтения. Алма-Ата.

56. Засецкая И.П., 1982. Погребение у села Кызыл-Адыр в Оренбургской области // Сбор -ник Государственного Эрмитажа. Л.

57. Засецкая И.П., 1994. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV-V вв.). СПб.

58. Кирюшин Ю.Ф., Мамадаков Ю.Т., 1996. Хуннское влияние на этногенез населения Горного Алтая в конце 1-го тыс. до н.э. // 100 лет гуннской археологии. Номадизм прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Улан-Удэ.

59. Киселев С.В., 1951. Древняя история Южной Сибири. М.

60. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. Степные империи Евразии. СПб.

61. Ковычев Е.В., 1983. Могильник железного века у станции Дарасун // По следам древних культур Забайкалья. Новосибирск.

62. Кожомбердиев И.К., 1963. Катакомбные памятники Таласской долины // Археоло -гические памятники Таласской долины. Фрунзе.

63. Кожомбердиев И.К., Худяков Ю.С., 1987. Комплекс вооружения кенкольского воина // Военное дело древнего населения Северной Азии. Новосибирск.

64. Комарова М.Н., 1952. Томский могильник памятник истории древних племен лесо -степной полосы Западной Сибири // МИА № 24.

65. Комиссаров С.А., 1996. Сяньбэй «племя единорога» // 100 лет гуннской археологии. Номадизм прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Улан - Удэ.

66. Коновалов П.Б., 1976. Хунну в Забайкалье. Улан Удэ.

67. Кубарев В.Д., Журавлева А.Д., 1986. Керамическое производство хуннов Алтая // Палеоэкономика Сибири. Новосибирск.

68. Кубарев В.Д., 1987. Курганы Уландрыка. Новосибирск.

69. Кубарев В.Д., 1991. Курганы Юстыда. Новосибирск.

70. Кубарев Г.В., 1997. Культура древних тюрок Алтая // АКД. Новосибирск.

71. Кузьмин Н.Ю., 1988. Тесинский могильник у деревни Калы // Памятники археологии в зоне мелиорации Южной Сибири. Л.

72. Кузьмин Н.Ю., 1995. Некоторые итоги и проблемы изучения тесинских погребальных памятников Хакасии // Южная Сибирь в древности. СПб.

73. Кызласов Л.Р., 1958. Этапы древней истории Тувы // ВМГУ. Историко филилоги -ческая серия № 4. М.

74. Кызласов Л.Р., 1960. Таштыкская эпоха в истории Хакасо-Минусинской котловины. М.

75. Кызласов Л.Р., 1979. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). М.

76. Кызласов Л.Р., 1984. История Южной Сибири в средние века. М.

77. Левина Л.М., 1966. Керамика и вопросы хронологии памятников джетыасарской культуры // Материальная культура народов Средней Азии и Казахстана. М.

78. Левина Л.М., 1992. Памятники джетыасарской культуры середины 1-го тысячелетия до н.э.- середины 1-го тысячелетия н.э. // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

79. Левина Л.М., 1993. Джетыасарская культура. Склепы. //Низовья Сырдарьи в древ -ности. Вып. П. Ч. I. М.

80. Литвинский Б. А., 1966. Сложносоставной лук в древней Средней Азии // С А № 4.

81. Мандельштам A.M., 1975. К гуннской проблеме // Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий. Новосибирск.

82. Мандельштам А.М., 1992. Ранние кочевники скифского периода на территории Тувы // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

83. Мандельштам A.M., Стамбульник Э.У., 1980. О некоторых проблемах ранней исто -рии кочевников Тувы // Новейшие исследования по археологии Тувы и этногенезу тувинцев. Кызыл.

84. Мандельштам A.M., Стамбульник Э.У., 1992. Гунно-сарматский период на террито -рии Тувы // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

85. Мамадаков Ю.Т., 1990. Культура населения центрального Алтая в первой половине I тыс. до н.э. // АКД. Новосибирск.

86. Мамадаков Ю.Т., 1994. Ритуальные сооружения булан-кобинской культуры // Архео -логия Горного Алтая. Барнаул.

87. Могильников В.А., 1992. Хунну Забайкалья // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

88. Миняев С.С., 1975. К хронологии сюннуских памятников Забайкалья // Ранние ко -чевники Средней Азии и Казахстана. JI

89. Миняев С.С., 1985. К топографии курганных могильников сюнну // КСИА. Вып. 184.

90. Миняев С.С., 1988. К проблеме «ранних» и «поздних» памятников сюнну // Древние памятники Северной Азии и охранные раскопки. Новосибирск.

91. Миняев С.С., 1990. Подбойные погребения Центральной Азии в эпоху сюнну // Информационный бюллетень ЮНЕСКО № 17.

92. Миняев С.С., 1991. Раскопки Дырестуйского могильника и основные проблемы архео -логии сюнну // Древние культуры и археологические изыскания. СПб.

93. Миняев С.С., 1991. О дате появления сюнну в Ордосе // Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул.

94. Миняев С.С., 1994. Кочевники Азии и эпоха сюнну // Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза. СПб.

95. Миняев С.С., 1995. К проблеме происхождения сюнну // Информационный бюллетень ЮНЕСКО № 9.

96. Миняев С.С., 1998. Культурные процессы в Центральной Азии в постскифскую эпоху: проблемы хронологии // АВ. № 5. СПб.

97. Николаев Н.Н., 1989. К методике изучения ярусных наконечников стрел // Актуальные проблемы методики западносибирской археологии. Новосибирск.

98. Николаев Н.Н., 1997. Предварительные итоги культурно-хронологической идентифи -кации поселения Ай-Дай IV в Хакасии // Новые исследования археологов России и СНГ. СПб.

99. Полосьмак Н.В., 1990. Некоторые аналогии погребениям в могильнике у деревни Да -одуньцзы и проблема происхождения сюннуской культуры // Китай в эпоху древно -ста. Новосибирск.

100. Пшеницына М.Н., 1975. Культура племен Среднего Енисея во II-I в.в. до н.э. (тесинский этап) // АКД. Л.

101. Пшеницына М.Н., 1979. Тесинский этап // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск.

102. Савинов Д.Г., 1969. Погребение с бронзовой бляхой в центральной Туве // КСИА. Вып. 119.

103. Савинов Д.Г., 1978. О завершающем этапе культуры ранних кочевников Горного Алтая//КСИА. Вып. 154.

104. Савинов Д.Г., 1981. Новые материалы по истории сложносоставного лука и некоторые вопросы его эволюции в Южной Сибири и Центральной Азии // Военное дело племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск.

105. Савинов Д.Г., 1983. Погребальные сооружения южно-сибирских племен конца I тыс. до н.э. // Археологические памятники лесостепной полосы Западной Сибири. Новосибирск.

106. Савинов Д.Г., 1984. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л.

107. Савинов Д.Г., 1991. Археологические культуры и этнокультурные ареалы Цен -тральной Азии и Южной Сибири в эпоху раннего средневековья // Археологические культуры и культурная трансформация. Л.

108. Савинов Д.Г., 1992. Некоторые аспекты реконструкции материалов могильника Кокэль // Вторые исторические чтения памяти М.П.Грязнова. Ч. I. Омск.

109. Савинов Д.Г., 1995. Ритуальные комплексы с захоронениями сосудов хуннского времени в Туве // Ритуал и ритуальный предмет. СПб.

110. Савинов Д.Г., 1996. Культовый комплекс Бертек 3-4 // Древние культуры Бертек -ской долины. Новосибирск.

111. Савинов Д.Г., 1996. Гунно-сарматское время // Древние культуры Бертекской долины. Новосибирск.

112. Савинов Д.Г., 1998. О «скифском» и «хуннском пластах» в формировании древне -тюркского культурного комплекса // Вопросы археологии Казахстана. Алматы-Москва.

113. Семенов Вл.А., 1994. Склепы и срубы на горе Хайыракан // Изучение древних культур и цивилизаций. СПб.

114. Семенов Вл.А., 1998. Хронология могильников озен-ала-белигского этапа // Древ -ние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург. СПб.

115. Скобелев С.Г., 1998. Хронологическая и этнокультурная принадлежность могиль -ника Усть-Эдиган // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск.

116. Соёнов В.И., Эбель А.В., 1992. Исследования на могильнике Курайка // Древности Алтая. ИЛА. № 3. Горно-Алтайск.

117. Соловьев А.И., 1985. О некоторых характеристиках клинкового оружия // Проб -лемы реконструкции в археологии. Новосибирск.

118. Соловьев А.И., 1987. Военное дело коренного населения Западной Сибири. Ново -сибирск.

119. Сорокин С.С., 1956. О датировке и толковании Кенкольского могильника // КСИИМК. Вып. 64.

120. Сорокин С.С., 1977. Погребение эпохи великого переселения народов в районе Пазырыка // АСГЭ. Вып. 18.

121. Стамбульник Э.У., 1983. Новые памятники гунно-сарматского времени в Туве (некоторые итоги работ) // Древние культуры Евразийских степей. Л.

122. Таскин А.С. 1984. Материалы по древней истории народов группы дунху. М.

123. Теплоухов С.А., 1929. Археологический отряд Монгольской экспедиции // Осведо -мительный бюллетень комиссии экспедиционных исследований АН СССР. № 24 (85).

124. Теплоухов С.А., 1929 а. Опыт классификации древних металлических культур Ми -нусинского края // Материалы по этнографии. Т. IV. Вып.2. Л.

125. Тетерин Ю.В., 1991. Могильник Дялян новый памятник предтюркского времени Горного Алтая // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул.

126. Трифонов Ю.И., 1978. Новый тип памятников раннего железного века в Туве // КСИА. Вып. 147.

127. Троицкая Т.Н., 1981. Одинцовская культура в Новосибирском приобье // Пробле -мы западносибирской археологии (эпоха железа). Новосибирск.

128. Уманский А.П., 1974. Могильник верхнеобской культуры на верхнем Чумыше // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск.

129. Уманский А.П., 1978. Погребение эпохи «великого переселения народов» на Ча -рыше // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск.

130. Уманский А.П., 1985. Памятники эпохи «великого переселения народов» на Алтае // Урало-Алтаистика. Новосибирск.

131. У Энь, Чжунь Кань, Ли Цзиньцзэн, 1990. Могильник сюнну в деревне Даодунь -цзы уезда Тунсинь в Нинся // Китай в эпоху древности. Новосибирск.

132. Худяков Ю.С., 1978. О вооружении таштыкского воина // Древние культуры Ал -тая и Западной Сибири. Новосибирск.

133. Худяков Ю.С., 1985. Железные наконечники стрел из Монголии // Древние культуры Монголии. Новосибирск.

134. Худяков Ю.С., 1986. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск.

135. Худяков Ю.С., 1991. Хронология могильника Усть-Эдиган // Проблемы хроноло -гии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул.

136. Худяков Ю.С., 1993. Эволюция сложносоставного лука у кочевников Централь -ной Азии // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск.

137. Худяков Ю.С., Соловьев А.И., 1987. Из истории защитного доспеха в Северной и Центральной Азии // Военное дело древнего населения Северной Азии. Новосибирск.

138. Худяков Ю.С., Алкин С.В., Юй Су-Худ, 1999. Сяньби и Южная Сибирь // Древности Алтая. ИЛА. № 4. Горно-Алтайск.

139. Цэвэндорж Д., 1985. Новые данные по археологии хунну // Древние Культуры Монголии. Новосибирск.

140. Erdely S., Dorjsuren С., Navan D., 1967. Results of the Mangolian Hungarian Arhaeologcal expeditions 1961-1964 // Acta Archaeologica Academiae Seientarum Hungaricae. № 19. Budapest.

141. Kenk R., 1984. Das Graberfeld der hunno-sarmatischen Zeit von Kokel, Tuva, Sud-Sibirien // Materialien zue Allgemeinen u. Yergleichenden Archaologie. KAVA. Bd. 25. Munchen.

142. Тянь Гуаньцзинь, Го Сусинь, 1986. Ордоские бронзы. Пекин, (на кит. яз.).1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ:

143. Мандельштам A.M. Отчет о полевых исследованиях проведенных 2-м отрядом СТЭАН в 1965 г. // Архив ИА РАН, Р-1, д.3161, д.3161-а // Архив ИИМК РАН, ф.35, оп.1, ед.хр.23.

144. Мандельштам A.M. Отчет о полевых исследованиях проведенных 2-м отрядом СТЭАН в 1966 г. // Архив ИА РАН, Р-1, д.3360, д.ЗЗбО-а // Архив ИИМК РАН, ф.35, оп.1, ед.хр.27.

145. Мандельштам A.M. Отчет о полевых работах отдельного отряда СТЭАН в 1970 г. // Архив ИАРАН, Р-1, д.4142, д.4142-а.

146. Мандельштам A.M. Отчет о полевых работах отдельного отряда СТЭАН в 1971 г. // Архив ИА РАН, Р-1, д.4832, д.4832-а.5j, Мандельштам A.M. Отчет о полевых работах отдельного отряда СТЭАН в 1972 г. // Архив ИАРАН, Р-1, д.5196, д.5196-а.

147. Мандельштам А.М. Отчет о полевых работах 2-го отряда СТЭАН в районе горы Карадаг в 1975 г. // Архив ИА РАН, Р-1, д.5292.

148. Мандельштам A.M. Отчет о полевых работах 2-го отряда СТЭАН в 1975 г.//Архив ИАРАН, Р-1, д.5780, д.5780-а.

149. Мандельштам A.M. Отчет о полевых исследованиях на могильнике Бай-Даг II в 1977г. // Архив ИА РАН, Р-1, д.6654, д.6654-а.

150. Мандельштам A.M. Отчет о полевых работах Уюкской археологической экспедиции в 1978 г.//Архив ИАРАН, Р-1, д.7263, д.7263-а.

151. Стамбульник Э.У. Отчет о полевых работах 2-го отряда Саяно-Тувинской экспеди -ции на могильнике Аймырлыг // Архив ИА РАН, Р-1, д. д. №№ 6827,6827-а.

152. Стамбульник Э.У. Отчет о полевых работах 2-го отряда Саяно-Тувинской экспеди -ции в 1978 г.// Архив ИА РАН, Р-1, д. д. №№ 7280, 7280-а.

153. Стамбульник Э.У. Отчет о полевых работах VI отряда Саяно-Тувинской археологической экспедиции ЛОИА АН СССР на могильнике Аймырлыг в 1979 г.II Архив ИА РАН, Р-1, д. д. №№ 7772,7772-а.

154. Стамбульник Э.У. Отчет о полевых исследованиях 6-го отряда Саяно-Тувинской эк -спедиции ЛОИА АН СССР на могильнике Аймырлыг в 1980 г.// Архив ИА РАН, Р-1,д.д. №№ 8179, 8179-а.154

155. Стамбульник Э.У. Отчет о полевых работах VI отряда Саяно-Тувинской археологической экспедиции ЛОИА АН СССР в 1981 г. // Архив ИА РАН, Р 1, д.д. №№ 9284, 9284-а.

156. Теплоухов С.А. Отчет о раскопках в Тану-Туве в 1926-29 г.г. // Архив РЭМ, ф.З, on. 1, д.84, д.85.

157. Трифонов Ю.И. Фотоматериалы к отчету о раскопках 1971 г. // Фотоархив ИИМК РАН, Ин. №2492-107.

158. Шаровская Т.А. Отчет о работах VII-го отряда Саяно-Тувинской археологической экспедиции ЛОИА АН СССР в зоне застройки поселка Новый Чаа-Холь в 1979 г. // Архив ИА РАН, Р 1, д.д. №№ 8346, 8346-а.155