Московско-казанские отношения

Аксанов, Анвар Васильевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Московско-казанские отношения

Год: 2011
Автор научной работы: Аксанов, Анвар Васильевич
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Тюмень
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

Диссертация по истории на тему 'Московско-казанские отношения'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Московско-казанские отношения"

На правах рукописи

рС

{

АКСАНОВ Анвар Васильевич

МОСКОВСКО-КАЗАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ (1445-1552 гг.)

Специальность 07.00.02 — отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

Тюмень - 2011

1 2 МАЙ 2011

4845003

Работа выполнена на кафедре отечественной истории ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет».

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

ПАШИН Сергей Станиславович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

СОЛОДКИН Янкель Гутманович

кандидат исторических наук, доцент СУЭТИН Алексей Владимирович

Ведущая организация: ФГАУ ВПО «Национальный

исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Защита состоится 12 мая 2011 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.274.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет» по адресу: 625003, г. Тюмень, ул. Ленина, 23, ауд. 516.

С диссертацией можно ознакомиться в Информационно-библиотечном центре ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет».

Автореферат разослан 11 апреля 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук,

профессор ¿¿гля/*^ З.Н. Сокова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность темы исследования. Процесс формирования многонационального Российского государства является одной из главных тем отечественной исторической науки. У истоков российской государственности стоит взаимодействие Руси с тюрко-татарскими ханствами, образовавшимися в результате распада Золотой Орды. Присоединение народов Поволжья, явившееся следствием развития московско-казанских отношений, трансформировало Русь из Русского государства в Российское царство. Эти перемены осознавались как современниками, так и потомками. .

Именно поэтому московско-казанские отношения ХУ-ХУ1 вв. всегда привлекали внимание исследователей. Ученые — в силу недостаточности сведений, из-за проблем интерпретации средневековых источников, под влиянием социально-политических и других обстоятельств — по-разному характеризовали отношения двух государств. При этом зачастую мало внимания уделялось вопросам текстологии и интерпретации известий, что создавало непреодолимые трудности на пути понимания нарративных памятников, составивших основной корпус источников по изучаемой теме. В итоге неясными оставались не только причины московско-казанских конфликтов, но и многие событийные сюжеты. В настоящем исследовании впервые предпринята попытка рассмотреть сообщения о московско-казанских отношениях с помощью методов герменевтики и на основании подробного текстологического анализа. Данный научный подход позволяет раскрыть смысловую нагрузку известий, избежать модернизации исторических явлений и верифицировать результаты исследований многих поколений историков XVIII — начала XXI веков.

Тема исследования актуальна и для национального самосознания россиян. В поисках решения национальных проблем политические деятели часто обращаются к историческому опыту образования и развития полиэтнических государств. Очевидно, что в этих условиях необходимо представить научно-адекватный взгляд на историческую действительность, поэтому изучение московско-казанских отношений имеет большое значение для понимания процесса складывания многонационального российского общества.

Объектом исследования выступает внешняя политика Московского государства и Казанского ханства. В центре внимания

находится изучение исторического процесса — хода московско-казанских отношений — через восприятие этого процесса средневековыми книжниками. Таким образом, предметом исследования является репрезентация московско-казанских отношений в исторических источниках.

Хронологические рамки исследования охватывают 1445-1552 годы. Нижняя временная граница обусловлена образованием Казанского ханства. Верхняя граница определяется падением Казанского ханства в 1552 г. и его окончательным исчезновением как субъекта международных отношений.

Территориальные рамки исследования включают земли Московского княжества — Русского государства — в границах второй половины XV — первой половины XVI в. и территорию Казанского ханства.

Цель исследования состоит в попытке воссоздания картины московско-казанских отношений путем реконструкции источнико-вых репрезентаций.

Достижение поставленной цели требует решения следующих исследовательских задач:

— показать становление московско-казанских отношений;

— проследить процесс формирования политической зависимости Казани от Москвы и определить условия этой зависимости;

— раскрыть особенности московско-казанских отношений в период правления в Казани крымской династии;

— установить основные причины, обусловившие падение Казани.

Состояние научной разработки проблемы. Изучение

московско-казанских отношений XV-XVI вв. имеет давнюю традицию. В дореволюционной историографии московско-казанские отношения, как правило, не были предметом специального научного исследования, данная проблема рассматривалась лишь в русле изучения более глобальных вопросов. В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, Н.Г. Устрялов, С. М. Соловьев, Н.И. Костомаров, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский и некоторые другие историки считали, что Казанское ханство было типичным осколком Золотой Орды, унаследовавшим, вместе с другими ханствами, враждебную политику по отношению к Руси.

В конце XIX — начале XX в. сформировалась татарская историческая наука. Историю Казанского ханства изучали И. Хальфин,

X. Амирханов, Ш. Марджани, X. Фаизханов, Г. Баттал, Г. Губай-дуллин, X. Атласи и другие национальные исследователи, которые зачастую обвиняли в разжигании войн не казанских ханов, а московское правительство, противопоставляя свое мнение русской традиции историописания.

Общим местом в трудах упомянутых историков является преувеличение роли личности правителей. «Воля» государя словно определяла ход московско-казанских отношений и российской истории. Данное обстоятельство, скорее всего, было обусловлено господством монархической идеологии, приверженцами которой было большинство дореволюционных историков. Ученые переносили свои взгляды о роли монарха в современной им России на отдаленные эпохи.

В советское время данную тематику, так или иначе, разрабатывали М.Н. Покровский, H.H. Фирсов, М..Г. Худяков, К.В. Базилевич, В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, Ш.Ф. Мухамедьяров, М.А. Усманов, И.Б. Греков, A.A. Зимин, А.Л. Хорошкевич и другие ученые.

В 1920-е годы отечественная историческая наука переживала методологическую перестройку на марксистский лад. В русле этого учения М.Г. Худяков выявил экономическую основу Казанского ханства — торгово-промышленный характер производства с большой ролью рабства. Логика исследователя такова: в результате московско-казанских войн в руки татар попадали русские пленники, следовательно, целью казанцев были рабы для ремесленного производства; в Казани была развита торговля, поэтому рабы могли идти и на продажу в Орду. Ученый говорил о том, что Русское государство боролось с практикой работорговли и рабовладения, поэтому конфликтовало с восточным соседом. Все эти рассуждения сводились к мысли об антагонизме рабовладельческой Казани и феодальной Москвы, причем историк пытался совместить информацию из официальных и провинциальных летописей, порой противоречащих друг другу1.

Труд М.Г. Худякова является первым фундаментальным исследованием по данной проблематике и имеет ряд неоспоримых достоинств. Ученый предложил обоснованную периодизацию истории Казанского ханства, с незначительными поправками принятую сле-

1 Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991.

дующими поколениями историков. Ему удалось дополнить картину событий множеством новых фактов и составить одно из самых подробных повествований, содержащее немало научных гипотез. Наконец, он впервые внимательно рассмотрел внутриполитическую жизнь Казанского ханства, показав ее в контексте межгосударственных отношений.

Советские историки, руководствуясь догмами марксизма, пытались найти социально-экономическое объяснение московско-казанскому противостоянию. В 1930-е гг. возродился популярный до революции тезис о татарской угрозе, который со второй половины 1940-х гг. получил новое развитие. Утверждалось, что Казанское ханство попало под османский протекторат, поэтому войны с Казанью рассматривались как эпизоды борьбы с турецкой экспансией. Так родился историографический миф о турецком факторе московско-казанских отношений, принятый на вооружение многими историками и окончательно развенчанный только в начале XXI века.

В 1950-1980-е годы историки говорили как о враждебной политике казанцев, так и об интересах растущего Русского государства2. Тогда же получила широкое распространение политически конъюктурная концепция добровольного вхождения народов Поволжья в состав России. Следуя теории классовой борьбы, историки противопоставляли интересы казанской аристократии, стремившейся к военным грабежам, и объективные потребности низших слоев населения ханства, втянутого во взаимовыгодные экономические отношения с Русью.

В этот же период наблюдается всплеск интереса к проблематике московско-казанских отношений в англоязычной литературе. Дж. Феннел считал, что Казанское ханство, подобно Золотой Орде, проводило враждебную политику по отношению к Руси, Иван III пытался нейтрализовать Казань и обезопасить восточные и южные границы. Другие историки, подвергнув критике ряд летописных сообщений и сделав акцент на сведениях дипломатических памятников, писали об экспансионистских устремлениях окрепшего Русского государства3

2 См. напр.: Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства во второй половине XV века. М., 1950; Алишев С.Х. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI — начало XIX в. М„ 1990.

3 Fennel J. Ivan the Great of Moscow. London, 1961. P. 19-28; Keenan E. Muscovy and Kazan: Some Introductory Remarks on the Patterns of Steppe

Постсоветский этап в отечественной историографии ознаменовался попыткой переосмысления характера московско-казанских отношений. Переосмысление шло под влиянием разных политических концептов. Казанские историки обратили внимание на агрессивные действия московского правительства, представляли жителей ханства жертвой враждебной политики западного соседа и говорили о разрушении культурной самобытности народов Среднего Поволжья4.

В те же годы В.В. Каргалов, В.Д. Назаров и другие авторы интерпретировали факты в совершенно ином ключе. Они считали, что Москва вела сугубо оборонительные войны, и завоевание Казани было актом защиты русских земель5. В противовес им Р.Г. Скрынников и Э.С. Кульпин, как и многие татарские ученые, виновниками развязывания конфликтов считали русских дворян, желавших приобрести земли в Среднем Поволжье6.

Для объективного рассмотрения присоединения Среднего Поволжья к Российскому государству Институт российской истории РАН 14 ноября 2002 г. провел «круглый стол» с участием ведущих специалистов по данной проблематике. В результате дискуссии участники «круглого стола» согласились с тем, что добровольного вхождения народов Казанского ханства в состав России, не произошло: чуваши и марийцы, проживавшие на правом берегу Волги, приняли русское подданство в условиях военно-дипломатического давления Москвы, а левобережные народы были подчинены в ходе боевых действий. Не вызвал возражений и тезис о слабости турецких позиций в Среднем Поволжье. Однако, сойдясь на мысли о недопустимости политизации

Diplomacy // Slavic Review. 1967. Vol. 26. № 4. P. 548-558; Pritsak 0. Moscow, the Golden Horde, and the Kazan Khanate from a Polycultural Point of View // Slavic Review. 1967. Vol. 26. № 4. P. 577-583.

4 См. напр.: Алишев C.X. Казань и Москва: межгосударственные отно-

шения в XV-XVI веках. Казань, 1995; Фахрутдинов Р.Г. История татарского народа и Татарстана. Казань, 1995; Тагиров И.Р. История национальной государственности татарского народа и Татарстана. Казань, 2000.

6 Каргалов В.В. На границе стоять крепко!: Великая Русь и Дикое поле: противостояние XII-XVIII веков. М., 1998; Назаров В.Д. Государь «всея Руси» // История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2001. С. 317, 334.

6 Скрынников Р.Г. История Российская. IX-XVII века. М., 1997. С. 276; Кульпин Э.С. Золотая Орда (Проблемы генезиса Российского государства). М., 1998. С. 158-160.

исторических событий, исследователи не пришли к общему заключению относительно факторов, обусловивших московско-казанские столкновения7.

А.Г. Бахтин писал, что «активизация политики России в отношении с Казанским ханством объясняется желанием избавить страну от даннической зависимости, столкновением интересов Москвы и Казани за контроль над Вятской землей, необходимостью устранения угрозы вторжений казанцев в приграничные области и освобождения многочисленных пленных»8.

Д.А. Котляров детально проанализировал московско-казанские отношения, начиная с момента возникновения Казанского ханства и заканчивая завоеванием Казани в 1552 году. Согласно ему, московско-казанские столкновения были обусловлены грабительскими действиями, «которые направляла верхушка Казанского ханства». Ученый утверждал, что со времен Ивана III до середины 1540-х гг. московскому правительству удавалось поддерживать контроль «за политической жизнью в Поволжье». В середине XVI в. «основная масса русского населения» поддержала «принятый правительством курс на ликвидацию очага военной опасности в Среднем Поволжье и создание условий для мирного взаимодействия с поволжскими народами»9.

В современной англоязычной историографии московско-казанские отношения рассматривались лишь в контексте изучения российской истории и других проблем10.

7 Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. М., 2003.

8 Бахтин А.Г. Русское государство и Казанское ханство: межгосударственные отношения в XV-XVI веках: Дис. ... д.и.н. М., 2001. С. 197.

9 Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья в XV-XVI вв.: У истоков национальной политики России. Ижевск, 2005. С. 290-292.

10 См. напр.: Ostrovski D. Muscovy and Mongols: Cross-cultural Influences on the Steppe Frontier, 1304-1589. Cambridge, 1998; Khodarkovsky M. Russia's steppe frontier: the making f a colonial empire, 1500-1800. Bloomington, 2002; De Madariaga I. Ivan the Terrible. New Haven; London, 2005; Riasanovsky N„ Steinberg M. A history of Russia. New York, 2005; Findley C. Turks in world history. New York, 2005; Martin J. Medieval Russia: 980-1584. New York, 2007.

Отечественные и зарубежные историки, руководствуясь разными оценочными принципами, пытались достичь общей цели — реконструировать московско-казанские отношения. При этом мало внимания уделялось текстологии летописных известий. Ученые, подчас не аргументируя свой выбор, отдавали предпочтения сообщениям то одного, то другого свода. Если Н.М. Карамзин, К.В. Базилевич, А.Г. Бахтин и ДА. Котляров опирались на известия великокняжеского летописания, то С.М. Соловьев, М.Г. Худяков и С.Х. Али-шев, пытаясь опровергнуть некоторые устоявшиеся мнения, делали ставку на Новгородскую и Устюжскую летописи. На позицию исследователей оказывала влияние и идейная парадигма той или иной эпохи. Дореволюционные авторы черпали факты из источника, создавая историю монархии; советские ученые изображали картину московско-казанских отношений, используя сведения, прошедшие через фильтр марксистской теории, а историки постсоветского времени нередко уходили в крайности под влиянием политической конъюнктуры.

Теория и методология исследования. Ученые признавали инвариантность исторического прошлого, однако в источниках это прошлое отражено неодинаково, а временами и противоречиво, что вынуждало подчас пренебрежительно относиться к известиям одних летописей и считать за правдивые сообщения других сводов. Критерием достоверности, как правило, был «здравый смысл» — рационалистические убеждения ученого, способные отделить факт от вымысла. Летописные известия рассматривались через призму «здравого смысла», в основе которого, по словам М. Блока, лежат наблюдения, возведенные в ранг вечных истин, неизбежно берущиеся «из очень краткого периода, а именно — нашего»". Подобный подход к изучению прошлого создает множество трудностей на пути к пониманию источника: новейшие исследования памятников древнерусской литературы показали, что летописные известия в большей степени отражают факты сознания книжников, нежели объективную историческую реальность. Дело в том, что русские средневековые авторы не столько пытались показать реальность, «как это было на самом деле», сколько стремились осмыслить историческую данность через призму идей Священного Писания. Поэтому едва

" Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 48.

ли стоит говорить о возможности объективно реконструировать ход московско-казанских отношений. В связи с этим, в основе настоящего исследования лежит иной принцип научного анализа, согласно которому «источник — самоцель познания и единственная реальность, несущая в себе собственные и исчерпанные (т.е. самодостаточные) смыслы»12.

Реализация подобного подхода требует герменевтического анализа, текстов, который дает иное прочтение источников и решает некоторые историографические проблемы. В работе применяется методика генетического анализа текста, построенного на центонно-парафразном принципе, которая была апробирована на материалах раннего русского летописания И.Н. Данилевским13. Согласно данной теории, любая летопись — это сложное мозаичное произведение. Она состоит из набора инкорпорированных в нее частей других произведений — прямых и косвенных цитат — центонов и парафразов. Выдержки из различных источников сохраняют смысл первоначального контекста, при этом они в своем новом, суммарном сочетании образуют новое семантическое поле, подчиненное замыслу летописания. Установив источник цитаты, можно определить ее первоначальный контекст, а также выявить роль и смысловую нагрузку заимствованного отрывка в произведении средневекового книжника.

Важное значение имеет и текстологический анализ, который применительно к известиям о московско-казанских отношениях на должном уровне не проводился. Учитывая достижения источниковедческих работ, требуется провести текстуальный сравнительный анализ, что, в свою очередь, поможет проследить генеалогию и эволюцию известий, определив степень взаимозависимости одного сообщения перед другим. Только основываясь на результатах семантического (герменевтического) и текстологического анализов, выявив сходства, различия и факторы осмысления событий, можно приступить к реконструкции картины прошлого.

Наряду с этим, в работе использовались специальные исторические методы и приемы: историко-генетический (последовательное раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности в

12 Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии // Вопросы истории. 2001. № 9. С. 49.

13 Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М„ 2004.

процессе ее исторического движения), сравнительно-исторический (сопоставление одновременных и разновременных явлений, а также их пространственно-временных характеристик) и другие. Приоритет в исследовании отдавался хронологическому принципу изложения и структурирования материала.

Источники. Основу источниковой базы настоящего исследования составляют русские летописи XV-XVI веков. Наиболее информативными являются официальные летописи: Московский летописный свод конца XV в., Сокращенные своды 1493 и 1495 гг., Летописные своды 1497 и 1518 гг., Софийская вторая, Воскресенская, Никоновская, Вологодско-Пермская и Львовская летописи, а также Владимирский летописец и Степенная книга. Независимые известия, во многих случаях несущие уникальную информацию, содержатся в Ермолинской, Типографской, Новгородской (по списку П.П. Дубровского) и Устюжской летописях.

Важное место в исследовании занимает «Казанская история» — пространное полисемантичное произведение, почти целиком посвященное описанию московско-казанских отношений и содержащее немало уникальных сведений. Впрочем, следует отметить, что война 1467-1469 гг. и некоторые другие события остались без внимания автора «Истории». К тому же, его повествование не всегда имеет четкую хронологическую последовательность и датировку.

К сожалению, не сохранился дипломатический архив так называемых «казанских дел», но в нашем распоряжении имеются полезные сведения из посольских документов по связям Русского государства с другими странами. Наиболее важными представляются памятники отношений с Крымским ханством и Ногайской Ордой, оказавших наиболее серьезное влияние на ход московско-казанских отношений. Многие документы посольского архива XV-XVT вв. опубликованы. Некоторые из интересующих нас грамот хранятся в Российском государственном архиве древних актов. Эти документы не только отражают внешнеполитические устремления государств Восточной Европы, но и показывают представления о нормах международных отношений того времени. Они важны и с точки зрения верификации летописных сведений, поскольку зачастую имеют независимое происхождение.

Немало полезных сведений можно почерпнуть из разрядных книг, зачастую содержащих более подробную информацию о составе русских войск, чем официальные своды.

В исследовании используются сведения С. Герберштейна, И. Бар-боро, М. Меховского, А. Кампензе и других иностранцев, которые рассказывают как о внутреннем устройстве Московского государства, так и о его международном положении. Уникальные известия о московско-казанской войне 1549-1550 гг. несет произведение «Зафер наме-и Вилайет-и Казан», созданное очевидцем событий — астраханским мыслителем X. Шерифи.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии московско-казанские отношения изучаются с помощью методов герменевтики и на основании детального текстологического анализа. Заявленный научный подход позволяет не только раскрыть или уточнить семантику известий, но и пересмотреть картину московско-казанских отношений ХУ-ХУ1 вв., созданную трудами многих поколений ученых.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории России и международных отношений, а также при подготовке общих и специальных вузовских курсов по отече-. ственной истории.

Апробация результатов исследования. Полученные в диссертации выводы нашли отражение в 18 научных публикациях. Отдельные положения диссертации были представлены в докладах на 1 международной и 9 всероссийских научных конференциях в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Казани, Нижневартовске, Тобольске и Тюмени.

СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Во введении обосновываются актуальность темы и ее научная новизна, определяются объект и предмет исследования, указываются его хронологические и территориальные рамки, формулируются цель и задачи исследования, показан его методологический аппарат, характеризуется состояние научной разработки проблемы и ее ис-точниковая база.

В первой главе — «Становление московско-казанских отношений (1445—1487 гг.)» — уделено внимание проблеме обра-

зования Казанского ханства, подробно рассматриваются межгосударственные контакты 1467-1487 гг., которые привели к установлению политической зависимости Казани от Москвы.

После смерти свергнутого ордынского хана Улу-Мухаммеда его старший сын Махмуд утвердился на казанском престоле, а младший — Касим, заняв «Мещерский юрт», остался служить Василию II. Первым крупным столкновением, попавшим в поле зрение большинства книжников, является московско-казанская война 14671469 годов. Московский летописец сообщает о причине похода на Казань: «а позван был царевич (Касим. — A.A.) от царей Казанских, от Авдул-Мамона и от прочих, на царство лестью». Ученые, понимая слова летописца буквально, то писали, что Касим был обманут, то говорили о расколе казанской аристократии на сторонников и противников московского влияния.

Однако летописец осмыслял сообщение о приглашении Касима «от царей... на царство лестью» в свете библейских предсказаний о приходе отступников, оскверняющих истинную веру. В Московском летописном своде конца XV в. казанцы выступают «отступниками», «осквернителями святилищ» и «нарушителями завета». Православные христиане, предприняв поход на татар, сделали то, что им предписывалось в Священном Писании. Таким образом, с помощью методов герменевтики было установлено, что известие о приглашении Касима на казанский престол в контексте ветхозаветного пророчества указывает на негативные качества казанцев, а не на раскол в кругах татарской аристократии, как полагали историки.

Походы русских войск на Казань 1478 и 1482 гг. не вызвали интереса у большинства летописцев и, судя по всему, не имели успеха. В 1485 и 1486 гг. великокняжеские силы поддержали Мухаммед-Эмина в борьбе за казанский престол. Однако только в 1487 г. московское правительство решило задачу, поставленную в 1467 г. — посадить в Казани лояльного хана и укрепить свое влияние в регионе в целом.

Сообщение о походе на Казань в 1487 г. предваряется известием о вероломстве хана Али, который, намереваясь расправиться с казанскими князьями — сторонниками московского ставленника, собрал их на пир. Смысл данного летописного известия раскрывается в контексте «Рассказа о преступлении рязанских князей», где повествуется о том, что в 1217 г. князь Глеб Владимирович с братом

Константином задумали убить своих братьев на пиру и получить всю власть. По словам книжника, они действовали, прельстившись дьяволом.

Помимо сходства основной сюжетной линии, сообщение о походе на Казань 1487 г. и «Рассказ о преступлении рязанских князей» сближанй такие детали, как упоминание братской вражды и дня святого Ильи. Поэтому можно предположить, что автор статьи «О Казанском взятии» апеллировал к «Рассказу о преступлении рязанских князей». В итоге мы обнаруживаем несколько нравственных категорий, характеризующих личность свергнутого в 1487 г. казанского хана Али: он действовал по сговору с дьяволом, против Божьей воли. Общая логика летописного рассказа сводится к тому, что хан Али приговорил себя к возмездию, а великий князь восстановил справедливость, реализовал Божий промысел — посадил грешника в заточение, обеспечив ему «муку вечную».

Во второй главе — «Период зависимости Казани от Москвы (1487—1521 гг.)» — изучаются отношения двух государств в условиях расширения политического влияния московского правительства в Казанском ханстве.

В 1491 г. войска казанского хана Мухаммед-Эмина совместно с русскими участвовали в походе против Большой Орды. Однако уже в 1496-1497 гг. разгорелся очередной конфликт вокруг казанского престола: шибанский хан Мамук изгнал Мухаммед-Эмина, но вскоре, благодаря поддержке великокняжеских сил, в Казани утвердилась власть другого московского ставленника — хана Абдул-Латифа. При описании этих событий официальные летописцы, используя эпитеты и парафразы из Священного Писания и указывая на судьбу Иерусалима и других «городов-изменников», показали, что Казань — город «грешников-нечестивцев», обреченный на разрушение и опустошение; спасти его может только покровительство православного государя. Таким образом, в официальном летописании созрела концепция мирного сосуществования двух государств, при условии полного подчинения казанского хана великому князю.

В 1505 г., одновременно с ухудшением самочувствия Ивана III, обострились и московско-казанские отношения. Зависимость от Москвы тяготила правительство Мухаммед-Эмина, и как только власть великого князя ослабела, казанцы начали войну против западного соседа. Все официальные летописи признают, что война 1505-

1506 гг. была развязана казанским ханом, «отступившим» от великого князя, и закончилась полным разгромом русских войск. Однако имеются некоторые расхождения по вопросу о причинах поражения. Составители свода 1518 г. и Софийской второй летописи указали на тактические ошибки русских воевод, ослушавшихся приказа свыше, а создатели Воскресенской и Никоновской летописей,'используя библейский тезис о «никем же гонимых», показали религиозные причины поражения — по их мнению, русские понесли наказание за свои грехи. О грехопадении москвичей во время похода 1506 г. говорилось и в таких памятниках, как Новгородская летопись (по списку П.П. Дубровского) и «Казанская история».

Стороны заключили мирный договор после продолжительных переговоров в 1512 г., однако Мухаммед-Эмин признал право Василия III выбирать ханов на казанский престол только в 1516 г. — в обмен на освобождение своего брата Абдул-Латифа. В 1519 г., после смерти Мухаммед-Эмина, казанцы, соблюдая условия договора 1516 г., приняли ставленника Москвы — служилого царевича Шах-Али. Но этот режим оказался непрочным — в 1521 г. Шах-Али пришлось покинуть престол.

В третьей главе — «Правление крымской династии в Казани и московско-казанские отношения (1521—1549 гг.)» — анализируется изменение характера отношений двух государств в годы правления крымских ханов.

Московские летописцы со времен Ивана III начали использовать по отношениям к Казани глагол «пожаловал», что свидетельствовало о распространении владетельных прав великого князя на Казанское ханство. В годы правления Василия III и особенно Ивана IV употребление слова «пожаловал» при характеристике московско-казанских отношений получило широкое распространение. Для политической элиты Русского государства неравноправные отношения с Казанью стали нормой. Однако с 1521 г. правящие круги Казанского ханства стали приглашать на трон представителей крымской династии. В результате возник конфликт.

Лишь однажды, после крупномасштабной войны, правительству Василия III удалось навязать казанцам своего ставленника Джан-Али. При этом в Казани нашлось немало знатных татар, не поддержавших политику крымских ханов. Некоторые из них сразу покинули Казань, другие эмигрировали, перейдя в 30-40-е гг. XVI в. на

службу к великому князю. Большинство переселенцев пыталось сохранить свою веру и образ жизни, что, несомненно, сказалось на социокультурном облике служилого населения Русского государства.

Характер московско-казанских отношений существенно повлиял и на хозяйственную жизнь государств. Большинство военных столкновений 1521-1530 гг. произошло на землях, подчиненных Казани, однако не стоит делать вывод, что пострадали лишь жители ханства — столь масштабные военные усилия не могли не отразиться на экономике Руси. Вдобавок ко всему, после переноса Казанской ярмарки — по инициативе Василия III — были испорчены торговые отношения. Во второй половине 1530-х — начале 1540-х гг. казанцы, воспользовавшись политической нестабильностью в Москве, осуществили ряд набегов на окраины Русского государства. Хан Сафа-Гирей рассчитывался за крымскую помощь не только ясаками с казанских земель — дополнительным источником на некоторое время стали грабительские походы в русские земли. Все же не надо преувеличивать роль таких доходов, говоря об их структурообразующем значении для экономики ханства, поскольку даже известия русских летописей указывают на территориальную и временную локализацию казанских набегов.

Четвертая глава — «Падение Казани (1549—1552 гг.)» — посвящена переломному моменту в противостоянии двух государств, когда русская сторона окончательно завладела стратегической инициативой в войне. Здесь исследуются перемены в завоевательной стратегии Москвы после второго неудачного похода Ивана IV и последующие события, связанные с покорением Казани.

Многие историки, описывая поход царских войск на Казань в 1549-1550 гг., вслед за официальными книжниками, умалчивали об ожесточенных боевых действиях и причиной неудачи выставляли неблагоприятные погодные условия. Однако ряд текстуально независимых известий (сообщения X. Шерифи, А.М. Курбского, составителя Хронографа и автора «Казанской истории») говорят об отступлении русских войск в результате масштабных сражениях, приведших к серьезным потерям с обеих сторон.

Залогом победы в 1552 г. была реализация плана по строительству Свияжска, на базе которого русские силы непрерывно проводили военные операции ,в регионе. Это привело к подчинению Горной стороны и разорению прочих улусов. Немаловажным фактором стала

и деятельность Шах-Али по подрыву военного потенциала ханства. Безусловно, причиной падения Казани были и внутренние распри, подогреваемые военно-дипломатическим и финансовым влиянием Москвы.

2 октября 1552 г. взрыв крепостных стен Казани стал сигналом к началу штурма. Находившегося на литургии царя дважды просили выехать к войску, но он, отказываясь прерывать богослужение, со слезами на глазах молил Христа, Богоматерь и преподобного Сергия о помощи. И только после окончания литургии, получив благословение от протопопа Андрея, государь поехал к своему полку.

Некоторые исследователи на основе буквальной интерпретации данного известия сделали вывод о личностных качествах Ивана IV. Например, по мнению Р.Г. Скрынникова, «промедление Ивана дало пищу для неблагоприятных толков в полках». С.Х. Алишев писал о проявлении малодушия царя в часы последнего штурма.

Однако представленное сообщение имеет ряд семантических параллелей с известиями о воинских подвигах праотцев царя, на фоне которых актуализируются другие смыслы. Действия Ивана IV сильно напоминают поведение Дмитрия Донского накануне Куликовской битвы и Ивана III перед походом на Угру. Предки царя также, откладывая выступление, со слезами на глазах подолгу молились Христу, Богоматери и православным святым.

Ключ к пониманию подобного промедления сокрыт в тексте «Сказания о Мамаевом побоище». Когда великий князь Дмитрий Иванович приехал в Троицкий монастырь за благословением, ему сообщили, «яко уже приближаются погании половци». Великий князь стал торопиться и просить преподобного Сергия отпустить его, на что старец ответил: «Се ти замедление сугубо ти поспешение будеть». В разгар Куликовской битвы, когда инициатива стала переходить к противнику, князь Владимир Андреевич порывался выйти с засадным полком на помощь основным силам. Но воевода Дмитрий Боброк-Волынский, развивая мысль Сергия Радонежского, остановил князя словами: «Беда, княже, велика, не уже пришла година наша: начинаай без времени, вред себе приемлеть».

Таким образом, летописцы, говоря о промедлении царя во время штурма Казани, не пытались показать его малодушие, а стремились разъяснить читателю, что государь проявил мудрость: поступил согласно совету преподобного Сергия и по примеру великих праот-

цев — дождался часа снисхождения Божьей помощи, обретя победу над врагом. Вместе с тем, это еще один элемент, связывающий события из разных веков. Такое сопоставление давало понять, что Иван IV завершил дело, начатое русскими князьями в 1380 г., то есть Куликовская битва, стояние на Угре и взятие Казани — это сражения одной войны — за истинную веру и освобождение от татар.

В заключении подводятся итоги исследования. Анализ источников выявил серьезные разногласия в русском летописании при освещении московско-казанских отношений. Характер летописных известий зависел как от осведомленности книжников, так и от их политических пристрастий и интеллектуального багажа. Русские средневековые авторы, стремясь показать подлинную картину московско-казанских отношений, осмысляли историческую данность через призму идей христианской космологии.

Результаты текстологического и герменевтического анализов источников продемонстрировали ограниченность или несостоятельность некоторых научных репрезентаций и теорий. Так, мы не можем делать однозначных выводов относительно первых крупных столкновений Москвы и Казани.

На страницах официального летописания разворачивается грандиозное полотно конфликта 1467-1469 годов. Апеллируя к текстам Священного Писания и памятникам патристики, древнерусские книжники оценивали «первую» московско-казанскую войну как «дело защиты русских земель», придавая ей религиозный характер: единая православная Русь противопоставлялась «окаянным татарам».

Принципиально иное представленное об этих событиях было сформировано в конце XV в. в Ермолинской летописи, которая не идеологизирует войну 1467-1469 гг. и не придает ей общерусский характер. Война расценивается как столкновение казанцев с москвичами, в результате враждебных действий последних. Примерно в том же духе охарактеризовали отношения двух государств новгородские и устюжские книжники. Они показали неудачные действия московских воевод и, в целом, согласились с ермолинской трактовкой «первой казанской войны».

Следовательно, нельзя сказать, что походы великокняжеских войск 1467-1469 гг. преследовали сугубо оборонительные цели — также, как некорректно утверждать обратное. Неясны и обстоятельства войны, так

как одна группа источников говорит об успешных действиях воевод, а другая показывает поражение русских.

Вероятнее всего, в основе межгосударственного конфликта 'лежала конкуренция в политической и торговой сферах. Оба государства боролись за влияние в Вятской и Пермской землях. В 1467-1469 гг., в результате действий Ивана III по поддержке хана Касима, конфликт вылился в военное противостояние. В то же время, нельзя согласиться с мнением историков о том, что великий князь воспользовался разделением казанской аристократии на партии. Сообщение о «лести Абдул-Мамона» является парафразом из Библии и скорее указывает на религиозный смысл войны, нежели на раскол среди казанцев. Это подтверждается и тем, что в ходе войны казанцы выступили единым фронтом. В результате Москве не удалось посадить своего ставленника на казанский престол — между государствами был заключен мирный договор, о сути которого ничего не известно.

Много вопросов вызывают события 1478 года. Историки, невзирая на расхождения в источниках, сошлись на мнении, что в 1478 г. напавшим на Вятку казанцам не удалось взять город, а поход москвичей на Казань завершился подписанием договора на условиях великого князя. Подобные выводы противоречат более ранним официальным известиям. Поэтому сложно говорить о результатах похода казанцев на Вятку, как и об исходе экспедиции москвичей на Казань. Ясно лишь, что в 1478 г. произошло очередное московско-казанское столкновение на почве борьбы за Вятскую землю.

Вопрос о взятии Казани русскими войсками в 1487 г. вызвал еще больше разночтений в летописании. Автор Московского свода конца XV в. охарактеризовал события 1487 г. как военную операцию, направленную на подавление мятежа. По его мнению, в 1487 г. казанцы изменили великому князю, в результате чего началась война, завершившаяся захватом Казани. С данным мнением согласились создатели свода 1497 г., Новгородской, Воскресенской и Никоновской летописей.

Авторы свода 1518 г., Софийской второй и Львовской летописей описали войну 1487 г., не отступая от политико-религиозных идеологем рассказа о «первой казанской войне». Они указали на то, что главной причиной военного столкновения 1487 г. было грехопадение казанского хана Али. Исход войны 1487 г. воспринимался как важное событие в истории Русского государства, знаменующее

покорение Казани. В результате, официальные летописцы первой четверти XVI в. превозносили событие, не столь высоко оцененное современниками.

Десакрализированный вариант известия «О казанском взятии» 1487 г. содержится в Устюжской летописи, на страницах которой представлено продолжительное военное противостояние и последовавшее за ним падение Казани.

В 60-е годы XVI в. автор «Казанской истории» придал новую трактовку событиям 1487 года. Согласно его суждению, взятие Казани 1487 г. было важным событием на пути освобождения Руси от ордынского ига. Впрочем, данная интерпретация не получила дальнейшего распространения и не стала частью летописной традиции историописания.

По документам посольского архива, в 1487 г. Иван III оказал военную поддержку Мухаммед-Эмину в борьбе с его братом — ханом Али, причем великий князь помог Мухаммед-Эмину занять казанский престол ради укрепления союза с крымским ханом.

Источники единодушны лишь в том, что в 1487 г. русские войска взяли Казань и пленили хана Али. Иными словами, военно-дипломатические усилия, предпринятые в 1485-1487 гг., были более результативными, чем кампания 1467-1469 гг. и поход 1478 года. Иван III посадил Мухаммед-Эмина на престол и ввел ханство в фарватер московской политики. Казань, наряду с Крымским ханством, стала союзником Москвы в борьбе с Большой Ордой.

Официальные книжники XVI в. имели общее мнение относительно событий 1496 г., когда русские воеводы осуществили поход на Казань с целью поддержать власть московского ставленника. Используя эпитеты и парафразы из Библии, они показали, что Казань является «городом-изменником», спасти который может только покровительство православного государя.

всех политических перемен того времени были одни и те же представители казанской аристократии, что еще раз опровергает гипотезу о расколе элиты. Вероятнее всего, заговор был направлен не столько против московского влияния, сколько против самого хана Мухаммед-Эмина.

Необходимо согласиться с мнением историков относительно того, что в 1487-1505 гг. зависимость Казани от Москвы была наиболее очевидной. Великий князь влиял на судьбу казанского престола в 1487, 1496 и в 1502 гг.; ханские войска совместно с русскими участвовали в походах против Большой Орды, а в 1496, 1499 и 1500 гг. русские воеводы посылались с целью поддержать власть московского ставленника в Казани. По летописной терминологии, в указанный период московско-казанские отношения строились на основе «правды». В понятие «правда» включались, главным образом, следующие условия: хан должен был избираться по воле великого князя, а его внешняя и внутренняя политика должна проводиться по согласованию с Москвой. Вместе с тем, русское правительство добивалось торговых льгот для своих купцов.

Война 1505-1506 гг., вероятнее всего, стала следствием внутриполитических коллизий в Москве и перемен на международной арене: заключивший договор с внуком Ивана III Дмитрием Ивановичем хан Мухаммед- Эмин отказался признать наследником престола Василия Ивановича. Не препятствовало конфликту и Крымское ханство, превратившееся в соперника Москвы после разгрома Большой Орды в 1502 г. и присоединения к Руси в 1503 г. Стародубских, Новгород-Северских. и других земель Великого княжества Литовского. Под влиянием польско-литовской дипломатии против Руси выступили ногайцы, в союзе с казанцами в 1505 г. совершившие неудачное нападение на Нижний Новгород. Успешные оборонительные действия казанцев в 1506 г. и возобновление войны с Литвой в начале 1507 г. вынудили Василия III пойти на мирные переговоры с Мухаммед-Эмином.

Наряду с изменением геополитической ситуации в Восточной Европе, на ухудшение московско-казанских отношений повлияло еще одно важное обстоятельство, не привлекавшее внимания многих исследователей: правительство Василия III в 1519-1521 гг. стремилось не просто восстановить власть над восточным соседом, а, навязывая дополнительные договоры и внимательно отслеживая их выполнение, пыталось ее укрепить, что, возможно, явилось одной

из важнейших причин непопулярности режима Шах-Али и разрыва мирных отношений в 1521 году.

В 1521 г. казанцы отказались от схемы патронатных отношений и пригласили на трон представителей крымской династии, не относившихся к великому князю как к сюзерену. Походы русских войск в 1523-1524 гг. и связанные с ними мирные переговоры не привели к восстановлению «правды» — установлению контроля над Казанью. Не удалось взять Казань и в результате войны 1530 г., впрочем, в ходе мирных переговоров московские дипломаты склонили казанцев к свержению хана. Сафа-Гирея. В 1532-1535 гг. казанским ханом был московский ставленник Джан-Али.

Историки, развивая гипотезу о расколе казанской аристократии на две группировки, видели в перевороте 1532 г. победу промосков-ской партии. Однако русского ставленника Джан-Али поддержали в 1532 г. и свергли в 1535 г. одни и те же силы. Вероятнее всего, возвращение Казани к политике равноправных отношений было обусловлено ослаблением центральной власти после смерти Василия III.

В 1536-1540 гг. казанский хан Сафа-Гирей совершил ряд походов на русские окраины. В 1538 г. при посредничестве крымского хана между Москвой и Казанью начались мирные переговоры. Русская сторона требовала подчинения ханства на условиях «правды», а казанцы добивались признания Сафа-Гирея и «братских» (равноправных) отношений. Переговоры завершились без видимых результатов в 1542 году.

Последние два десятилетия московско-казанских отношений описаны преимущественно на основании документов царской канцелярии и согласно официальной идеологии. Относительно этого периода повествование московских летописей носит декларативный характер и содержит мало центонов, парафразов, элементов литературного этикета и других средств нарративной иносказательности. Подобный характер источниковой репрезентации обусловил единообразие фактологической стороны исторических изысканий, но не уберег исследователей от расхождений в оценках событий.

В официальных известиях о событиях 1545-1552 гг. выявлены расхождения, изменившие представления о завоевательной стратегии Москвы. Наиболее ранние известия, составленные по горячим следам, отражают политику московского ставленника — хана Шах-Али, направленную на ослабление военного потенциала ханства. Однако

уже в 1560-е гг. московские книжники исключили из летописных текстов сообщение о деятельности Шах-Али и добавили известие о приглашении хана из Ногайской Орды. Тем самым, они указали на заговор казанцев против русского ставленника и скрыли завоевательные планы Москвы, продемонстрировав готовность правительства Ивана IV к мирному диалогу вплоть до весны 1552 года.

В результате работы мы пришли и к иному, чем наши предшественники, пониманию стратегии завоевания Казанского ханства. Первые походы под предводительством Ивана IV не получили широкого освещения в летописании, так как потерпели неудачу. Поход 1552 г. оказался победоносным, поэтому рассказы о нем наиболее содержательны, но если отбросить все уточнения, то становится ясно, что экспедиции 1547-1550 гг. и кампания 1552 г. имели одинаковые цели и масштабы.

По нашему мнению, решение о военном подчинении ханства было принято не позднее 1547 года. Утверждение завоевательных планов необходимо рассматривать в контексте венчания Ивана IV на царство. Очевидно, что эти события взаимообусловлены: подчинение «Казанского царства» делало великого князя царем в глазах русского общества и служило аргументом в пользу признания царского титула на международной арене. С другой стороны, в сознании тюрко-татарских народов царское (ханское) титулование, формально уравнивавшее положение Ивана IV и потомков Джучи, делало московского государя законным претендентом на ханский престол в Казани.

Современники сопоставили казанский поход 1552 г. с военными победами ветхозаветных пророков над язычниками, с Куликовской битвой и стоянием на Угре. Завоевание Казани сравнивалось с важнейшими событиями всемирной истории: с вавилонским покорением Иерусалима и падением Константинополя в 1453 году. Аналогичные сюжеты содержатся в памятниках живописи, посвященных завоеванию Казани. Следовательно, взятие Казани в сознании русского общества знаменовало избавление от многовековой татарской угрозы, торжество истинной веры и обретение царства — начало нового этапа русской государственности.

Таким образом, множество факторов обусловило московско-казанские конфликты. В период становления межгосударственных отношений имело место соперничество Москвы и Казани за политическое и торговое влияние в Вятской и Пермской землях. В то

же время, правительство Ивана III стремилось вовлечь Казанское ханство в войну с Большой Ордой. После разгрома Большой Орды и ухудшения русско-крымских отношений борьбу за «Казанский Юрт» начали и крымские ханы, поддержавшие стремление казанцев к самостоятельности. Активные наступательные действия казанцев, предпринятые в 1536-1540 гг., лишь усилили концентрацию русских войск у восточных границ и ускорили процесс разработки и приня-тия'планов по завоеванию ханства. Несмотря на то, что официальные идеологи связывали войну с Казанью, прежде всего, с защитой христиан от басурманского гнета, в источниках проскальзывает мысль и об экономических выгодах подчинения ханства.

Необходимо учесть, что большую часть времени из рассмотренного нами хронологического отрезка занимали мирные отношения. Прежде всего, это пора развития торговых и социокультурных связей. Известно о ежегодных ярмарках, в рамках которых велась интенсивная торговля. Письменные источники и данные археологии говорят о постоянном присутствии русских купцов в Казанском ханстве и позволяют установить некоторые предметы торговли. На казанских рынках приобретались, главным образом, восточные товары: шелк, хлопчатобумажные ткани, жемчуг, ювелирные украшения, а также пряности и лекарства. Непосредственно у жителей ханства русские купцы покупали изделия из кожи, лошадей и ценные породы рыбы. В Казанское ханство ввозили соль, железо, льняные ткани и некоторые другие товары.

С конца XV в. в поселениях Среднего Поволжья увеличивается число носителей русской культуры, занимавшихся торговлей, ремеслом и промыслами. В то же время, жители ханства, сохраняя привычный образ жизни и веру, переходили на русскую службу. Таким образом, в ходе московско-казанских отношений началось взаимопроникновение культур и складывание многонационального и поликонфессионального российского общества.

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Аксанов A.B. Русские летописцы о московско-казанских отношениях в 1496 году // Вестник Тюменского государственного университета. 2009. № 7. С. 71-75 (0,33 п.л.).

2. Аксанов A.B. Московско-казанская война 1487 года // Тюменский исторический сборник. Вып. X. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 80-84 (0,25 п.л.).

3. Аксанов A.B. «Первая казанская война» 1467-1469 годов // Ученые записки МГПУ. Исторические науки. Вып. 6 (Отечественная история). Мурманск, 2007.. С. 112-117 (0,41 пл.).

4. Аксанов A.B. Московско-казанская война 1487 года глазами русских летописцев XV-XVI веков // Историк и его эпоха: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора

B.А. Данилова (24-25 апреля 2007, Тюмень). Тюмень: Типография «Печатник», 2007. С. 17-18 (0,15 пл.). : ;

5. Аксанов A.B. Московско-казанская война 1505-1506 годов на страницах официального летописания // Актуальные направления исследований молодых ученых: Материалы региональной научно-практической конференции аспирантов и соискателей (Нижневартовск, 23 апреля 2008 года). Нижневартовск: НГГУ, 2008. С. 5-8 (0,22 пл.).

6. Аксанов A.B. Московско-казанская война 1505-1506 годов на страницах официального летописания // Тюменский исторический сборник. Вып. XI. Тюмень: Вектор Бук, 2008. С. 197-200 (0,25 пл.).

7. Аксанов A.B. Первая казанская война 1467-1469 гг. на страницах Московского летописного свода конца XV в. // Мавродинские чтения. 2008. Петербургская историческая школа и российская историческая наука: дискуссионные вопросы истории, историографии, источниковедения: Материалы Всероссийской конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора В.В. Мавродина. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009.

C. 86-89 (0,38 пл.).

8. Аксанов A.B. Центонно-парафразный метод в исследовании летописных известий о московско-казанских отношениях // Диалог культур и цивилизаций. Материалы X Всероссийской научной конференции молодых историков. Тобольск: ТГПИ им. Д.И. Менделеева, 2009. С. 113-114 (0,28 пл.).

9. Аксанов A.B. Русские летописи и памятники дипломатических отношений о первом воцарении хана Шах-Али в Казани // История идей и история общества: Материалы VII Всероссийской научной конференции (Нижневартовск, 9-10 апреля 2009 года). Нижневартовск: НГГУ, 2009. С. 222-224 (0,12 пл.).

10. Аксанов A.B. Герменевтический анализ летописных известий о московско-казанских отношениях XV-XVI веков // Историк и его эпоха: Вторые Даниловские чтения (20-22 апреля 2009 г., г. Тюмень). Тюмень: Мандр и К", 2009. С. 220-224 (0,27 пл.).

11. Аксанов A.B. Московско-казанские отношения в 1521 году // Тюменский исторический сборник. Вып. XII. Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2009. С. 77-81 (0,25 пл.).

12. Аксанов A.B. Русские летописи конца XV века о московско-казанской войне 1467-1469 годов // Средневековые тюрко-татарские государства.

Сборник статей. Вып. 1. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. С. 4-8 (0,52 п.л.).

13. Аксанов A.B. Московско-казанские отношения во второй половине XV-начале XVI века глазами русских летописцев // Лучшие выпускные квалификационные работы 2008 года: Сборник статей: В 4-х частях. Ч. 2: Государственно-правовое и историко-документальное направления. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2009. С. 70-75 (0,51 пл.).

14. Аксанов A.B. Основание Свияжска в русском летописании XVI в. // Диалог культур и цивилизаций. Материалы XI Всероссийской научной конференции молодых исследователей. Тобольск: ТГСПА им. Д.И. Менделеева, 2010. С. 115-116 (0,25 п.л.).

15. Аксанов A.B. Последнее правление хана Шах-Али в Казани // Тюменский исторический сборник. Вып. XIII. Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2010. С. 104-109 (0,34 п.л.).

16. Аксанов A.B. «Казанская кампания» хана Мамука глазами русских летописцев XVI в. // Сулеймановские чтения: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Сулеймановские чтения» (Тюмень, 1819 мая 2010 г.). Тюмень: ИПЦ «Экспресс», 2010. С. 11-14 (0,32 пл.).

17. Аксанов A.B. Московско-казанские отношения XV-XVI веков в трудах отечественных историков // 10 ЛЕТ ПОСЛЕ МИЛЛЕНИУМА: НОВОЕ В ГУМАНИТАРНОМ ЗНАНИИ (история, политика, когнитивные практики). К 65-летию Института истории и политических наук ТюмГУ: Сборник статей всероссийской научной конференции: Ч. I. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2010. С. 3-9 (0,55 пл.).

18. Аксанов A.B. Поход хана Мамука на Казань в свете официального русского летописания XVI века // Средневековые тюрко-татарские государства. Сборник статей. Вып. 2. Казань: Ихлас, 2010. С. 40-43 (0,43 пл.).

Подписано в печать 31.03.2011. Тираж 100 экз. Объем 1,0 уч. изд. л. Формат 60x84/16. Заказ 245.

Издательство Тюменского государственного университета 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10 Тел./факс (3452) 46-27-32 E-mail: lzdatelstvo@utmn.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Аксанов, Анвар Васильевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СТАНОВЛЕНИЕ МОСКОВСКО-КАЗАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (1445-1487 гг.).

ГЛАВА 2. ПЕРИОД ЗАВИСИМОСТИ КАЗАНИ ОТ МОСКВЫ (1487-1521 гг.).

ГЛАВА 3. ПРАВЛЕНИЕ КРЫМСКОЙ ДИНАСТИИ В КАЗАНИ И МОСКОВСКО-КАЗАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

1521-1549 гг.).

ГЛАВА 4. ПАДЕНИЕ КАЗАНИ (1549-1552 гг.).

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Аксанов, Анвар Васильевич

Именно поэтому московско-казанские отношения XV—XVI веков всегда привлекали внимание исследователей. Ученые — в силу недостаточности сведений, из-за проблем интерпретации средневековых источников, под влиянием социально-политических и других обстоятельств - по-разному характеризовали отношения двух государств. При этом зачастую мало внимания уделялось вопросам текстологии и интерпретации известий, что создавало непреодолимые трудности на пути понимания нарративных памятников, представляющих основной корпус источников по изучаемой теме. В итоге неясными оставались не только причины московско-казанских конфликтов, но и многие событийные сюжеты1. В настоящем исследовании впервые предпринята попытка рассмотреть сообщения о московско-казанских отношениях с помощью методов герменевтики и на основании подробного текстологического анализа. Данный научный подход позволяет раскрыть смысловую нагрузку известий, избежать модернизации исторических явлений и верифицировать результаты предшествующих исследований.

Поставленный вопрос актуален и для национального самосознания россиян. В поисках решения национальных проблем политические деятели

1 Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Казань, 2002; Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. М., 2003. часто обращаются к историческому опыту образования и развития полиэтнических государств. Очевидно, что в этих условиях необходимо представить научно-адекватный взгляд на историческую действительность, поэтому изучение московско-казанских отношений имеет большое значение для понимания процесса складывания многонационального общества и формирования самосознания россиян.

Объектом исследования выступает внешняя политика Московского государства и Казанского ханства. В центре внимания находится изучение исторического процесса — хода московско-казанских отношений — через восприятие этого процесса средневековыми книжниками. Таким образом, предметом исследования является репрезентация московско-казанских отношений в исторических источниках.

Территориальные рамки исследования включают земли Московского княжества — Русского государства - в границах второй половины XV - первой половины XVI века и территорию Казанского ханства.

Цель исследования состоит в попытке воссоздания картины московско-казанских отношений путем реконструкции источниковых репрезентаций.

Достижение поставленной цели требует решения следующих исследовательских задач:

- показать становление московско-казанских отношений;

- проследить процесс формирования политической зависимости Казани от Москвы и определить условия этой зависимости;

- раскрыть особенности московско-казанских отношений в период правления в Казани крымской династии;

- установить основные причины, обусловившие падение Казани.

Состояние научной разработки проблемы. Изучение московско-казанских отношений ХУ-ХУ1 вв. имеет давнюю традицию. Первые труды ученых по форме и содержанию сильно напоминают летописные своды: погодный принцип изложения и компилятивные летописные сведения лежат в основе исторических работ, созданных даже во второй половине XVIII века. Однако уже в конце XVII - начале XVIII вв. появились изыскания, по своему замыслу отличающиеся от средневековых сводов. Если летописцы стремились показать деяния правителей и народа накануне конца света2, то более поздние авторы пытались прояснить вопросы появления и развития Российского государства.

На дореволюционном этапе научного осмысления тему московско-казанских отношений в своих сочинениях затрагивали А.И. Лызлов, А.И. Манкиев, В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, П.И. Рычков, Г.Ф. Миллер, М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин, К.Ф. Фукс, Н.Г. Устрялов, С.М. Соловьев, В.В. Вельяминов-Зернов, Н.И. Костомаров, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов и другие ученые.

В «Скифской истории», датированной 1692 г., А.И. Лызлов писал, что Улу-Мухаммед возродил запустевшую после русского «пленения» Казань и начал «брань» против Руси. Чтобы отомстить за христианскую кровь, Иван III несколько раз посылал войска против хана Ибрагима, который, в конце концов, о поддался под государеву высокую руку» . А.И. Лызлов, следуя известиям Степенной книги и «Казанской истории», описал взятие Казани в 1487 г., поход на хана Мамука в 1496 г., московско-казанскую войну 1505-1506 гг., свержение Шах-Али в 1521 г., последовавшие за этим военные столкновения и некоторые другие события. По его мысли, Русское государство беспрестанно терпело убытки «в людях и казне. от неукротимого и свирепого Казанского Царства», поэтому в 1552 г. Иван IV взял Казань и окончательно подчинил все ханство4.

См.: Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М., 2004. С. 241—259.

3 Лызлов А. Скифская история. Ч. I. СПб., 1776. С. 72.

4 Там же. С. 69-148.

В работе «Ядро Российской истории», написанной к 1715 г. и опубликованной в 1770 г., А.И. Манкиев обозначил лишь некоторые вехи московско-казанских отношений. Согласно ему, с 1487 г. казанские татары «сами под Русским владением стали, и Царей им Русские Самодержцы ставили»5. После смерти Василия III казанцы, не желая подчиняться русским государям, свергли московского ставленника. Иван IV, отправив войска на Казань, восстановил власть Шах-Али, но татары вновь «взбунтовались». По мысли А.И. Манкиева, царь не смог более терпеть «шатости» казанцев, в результате чего 2 октября 1552 г. взял город приступом, «и так Казанское царство всеконечно под Московскую державу пришло»6.

В.Н. Татищев считал, что войны между Москвой и Казанью начинались из-за измены казанцев и их вражды друг с другом. В его «Истории Российской» не только факты, но и оценки полностью заимствованы из официальных летописей. Так, основной причиной выступления войск Ивана IV на Казань называется «клятвопреступление» казанцев7.

Краткий российский летописец» М.В. Ломоносова говорит об успешных действиях войск Ивана III против Казани, изменах казанцев и поражении русских при Василии III. Ученый почерпнул описание завоевания ханства из «Казанской истории» и заключил, что Иван IV «утвердил державу свою и Христианство»8.

На известия «Казанской истории» положился и П.И. Рычков, считавший воинственность казанцев главной причиной московско-казанских конфликтов. Согласно ему, политика Ивана IV по искоренению татарской власти в Казани и утверждению здесь христианства была оправдана жестокими поступками казанцев9.

5 Манкиев А.И. Ядро Российской истории. М., 1770. С. 173.

6 Там же. С. 191.

7 Татищев В.Н. История Российская. Т. III. М., 2005. С. 374, 457, 565.

8 Ломоносов М.В. Краткий российский летописец. СПб., 1760. С. 32.

9 Рычков П.И. Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии. СПб., 1762. С. 66-69; Он же. Опыт Казанской истории древних и средних времен. СПб., 1767. С. 96,114.

Подобные размышления сохранились в трудах М.М. Щербатова и Г.Ф. Миллера. М.М. Щербатов полагал, что походы великих князей на Казань были лишь ответом на грабительские набеги татар10, а по Г.Ф. Миллеру, русские государи «притесняли» казанцев только из-за их враждебности11.

Н.М. Карамзин обратил внимание на дипломатические способности Ивана III, который, якобы, не платил дань казанцам, а подкупал их. В 1487 г. великий князь взял Казань и утвердил власть лояльного хана, но и не думал о присоединении ханства, так как русское войско еще не способно было

1 гу контролировать такие обширные и многолюдные земли \ Война 1505-1506 гг. началась из-за предательства Мухаммед-Эмина. Военно-дипломатические

13 усилия, предпринятые Василием III, оказались безрезультатными . Казанский хан Сафа-Гирей, уверяя в своем миролюбии и требуя от правительства Ивана IV ежегодных даров в знак уважения, не прекращал военные действия в ряде русских областей. Ответом Москвы стала война 1545-1552 гг., которая привела к покорению «Казанского царства»14.

По мнению ученого, Казанское ханство явно уступало Русскому государству по военному потенциалу, к тому же татары не умели вести оборонительные войны. Причина военных конфликтов заключалась в агрессивной внешней политике казанцев, которые постоянно совершали опустошительные набеги на окраины Русского государства15.

Более краткое описание московско-казанских отношений составил К.Ф. Фукс, согласно которому походы русских на Казань были вызваны казанскими набегами, войны возникали из-за того, что «вероломство Татар в хранении договоров было столь же велико, как слабость Русских в наказании»16.

10 Щербатов М.М. История Российская от древних времен. Т. 4. Ч. 1. СПб., 1781. С. 594-595.

11 Миллер Г. Ф. О народах издревле в России обитавших. СПб., 1773. С. 65.

12 Карамзин. М.Н. История государства Российского. Т. 6. СПб., 1819. С. 185.

13 Там же. Т. 7. СПб., 1819. С. 8-10; 155-157.

14 Там же. Т. 8. СПб., 1819. С. 39^0; 114-115; 117-120; 165-185.

15 Там же. С. 114.

16 Фукс К.Ф. Краткая история города Казани. Казань, 1817. С. 15.

Аналогичным образом завоевательная политика московских государей была оправдана в работах М.С. Рыбушкина и Н. Баженова17.

Н.Г. Устрялов выделил две задачи московской политики на востоке: во-первых, необходимо было обезопасить границы от татарских набегов; во-вторых, русское правительство пыталось захватить волжский путь для борьбы с Ордой. Далее историк отметил, что «неоднократные походы воевод не имели успеха», определенных результатов удалось добиться только в 1487 г., когда русские «приступом» взяли Казань и сделали хана «данником». Однако во времена правления Василия III все эти достижения были сведены к нулю, окончательно ликвидировать угрозу казанских набегов и овладеть волжским

1Я путем удалось лишь благодаря решительным действиям Ивана IV .

Враждебность казанцев подчеркивали Н.И. Костомаров и Д.И. Иловайский. Первый писал, что Русское государство постоянно оборонялось от обломков Золотой орды, одним из которых было Казанское ханство19. Д.И. Иловайский определил причину враждебности казанцев: они питали иллюзию о выплате старой дани. По словам историка, Иван III мстил «казанцам за их набеги и опустошения и старался поставить их в вассальные отношения к

9П

Москве» , а Иван IV одержал победу над «хищнической» Казанью, освободив путь для русской колонизации Востока21.

В.В. Вельяминов-Зернов впервые обратился к изучению касимовских ханов, некоторые из которых правили и в Казани, в связи с чем он рассмотрел некоторые сюжеты московско-казанских отношений. По словам исследователя,

17 См.: Рыбушкин М. Краткая история города Казани. Ч. I. Казань, 1834; Баженов Н. Казанская история. Ч. I. Казанское царство. Ч. II. Покорение Казани. Ч. III. Казанская губерния. Казань, 1847.

1 Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года, в двух частях. Петрозаводск, 1997. С. 221, 223.

19 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Т. 1. Ростов-на-Дону, 1997. С. 253.

20 Иловайский Д.И. Собиратели Руси. М., 2003. С. 528.

21 Он же. История России. Т. 2. М., 1884. С. 205. московские великие князья использовали служилых ханов, отправляя их в

ЛЛ

Казань и поддерживая там «междоусобия и беспорядки» .

По предположению H.A. Фирсова, московско-казанские конфликты были обусловлены не политикой правительств, а недостатком «умственного и общественно-экономического развития» у народов Поволжья23. При этом ученый не показал, как этот «недостаток» влиял на отношения двух государств.

В сравнении с другими дореволюционными исследователями, С.М. Соловьев довольно содержательно отразил ход московско-казанских отношений, одним из первых указав при этом на существенные расхождения в источниках24. По его словам, «Иоанну III вследствие внутренних смут в Казани удалось утвердить здесь свое влияние, посадить хана из своей руки, но этот хан под конец жизни Иоанновой свергнул с себя зависимость от Москвы»25. Василий III, воюя с Казанью, пытался восстановить неравноправные отношения. С.М. Соловьев, в отличие от большинства своих предшественников, подчеркивал, что казанцы приступили к наступательным действиям со времен малолетства Ивана IV. Казань была завоевана «благодаря великодушным усилиям молодого государя», это событие произвело неизгладимое впечатление на современников и ближайших потомков, поскольку осознавалось первым завоеванием «и, что всего важнее, завоеванием Татарского царства: после многих веков страдания и унижения явился наконец царь на Руси, который возвратил ей счастливое время первых князей-завоевателей»26.

Ученик С.М. Соловьева В.О. Ключевский не акцентировал внимание на изучении поставленного вопроса, он лишь заметил, что после распада Золотой

22 Вельяминов-Зернов. В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1. СПб., 1863. С. 27.

Фирсов H.A. Положение инородцев Северо-Восточной России в Московском государстве. Казань, 1866. С. 67.

24 Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. 3. М., 1989. С. 68-70, 261-265,441-460.

25 Там же. С. 460

26 Там же.

Орды наибольшую опасность для Московского государства представляли Казанское и Крымское ханства27.

Не отличались оригинальностью и представления С.Ф. Платонова, писавшего, что активизация восточной политики великого князя была вызвана постоянными набегами казанских татар на Русь. По его словам, «Иван III подчинил Казань своему влиянию и сделал своим подручником казанского

JQ хана», воспользовавшись «междоусобиями среди татар» .

В конце XIX - начале XX в. сформировалась татарская историческая наука. Историю Казанского ханства изучали Ибрагим Хальфин, Хусаин Амирханов, Шигабутдин Марджани, Хусаин Фаизханов, Габдельбари Баттал, Газиз Губайдуллин, Хади Атласи и другие национальные исследователи. По мнению Б.Л. Хамидуллина, «их произведения, в сравнении с трудами иноязычных историков, за счет привлечения более широкого круга источников подробнее и фактологически адекватнее отражали историю татарского народа, Казанского ханства в частности»29.

Сложно судить, насколько адекватнее татарские историки, писали о минувшем, хотя легко оценить, в какой степени их взгляды отличались от представлений классиков российской истории. Например, в обстоятельной работе «Казанское ханство», написанной Хади Атласи накануне Первой мировой войны и вобравшей в себя достижения основателей татарской исторической науки30, повествуется, что Иван III пытался подчинить «Казанский юрт», пользуясь распрями среди претендентов на ханский престол, о 1 что и обусловило московско-казанские конфликты . То есть татарские исследователи иначе оценивали случившееся, зачастую они обвиняли в

27 Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 2. М., 1987. С. 196.

28 Платонов С.Ф. Сочинения: В 2-х т. Т. 1. СПб., 1993. С. 188.

0 О

Хамидуллин Б.Л. История Казанского ханства в трудах татарских историков конца XIX— начала XX веков. URL: http://www.tataroved.rU/publication/tthan/9.html (дата обращения: 21.01.2009). лл

Алишев С.Х. Татар тарихчысы Ьади Атласи // Атласи h.M. Себер тарихы. Сеен-бике. Казан ханлыгы (Тарихи эсэрлэр). Казан, 1992. Б. 3-15; Он же. Татар тарихчылары. Казан,

2006.

5 1

Атласи h.M. Себер тарихы. Сеен-бике. Казан ханлыгы (Тарихи эсэрлэр). Казан, 1992. разжигании войны не казанских ханов, а московское правительство, противопоставляя свое мнение русской традиции историописания того периода.

Согласно заключению Б.Л. Хамидуллина, существенным недостатком татарской исторической науки конца XIX — начала XX в. была «слабость концептуальных основ исследований, что проявлялось в отсутствии четкой периодизации истории татарского народа в целом, и отдельных ее этапов в частности, фундаментального анализа этнополитических и социально-экономических факторов развития татарского народа и т.д.»32.

В целом, для российской историографии конца XVII - начала XX в. характерно преувеличение роли личности правителей. «Воля» государя словно определяла ход московско-казанских отношений и российской истории. Данное обстоятельство, скорее всего, было обусловлено господством монархической идеологии, приверженцами которой было большинство дореволюционных историков. Ученые переносили свои взгляды о роли монарха в современной им России на отдаленные эпохи33.

Общим местом в трудах упомянутых историков является и мнение о враждебности казанцев как основной причине конфликтов. В сущности, это модернизированное исследователями ХУ1П-Х1Х вв. представление русских летописцев, поскольку рассказ о великой роли государей и о природной враждебности казанцев — дело рук официального московского летописания, данные которого ставились в основу исторических концепций.

Несмотря на то, что в ХЕК в. интерес к российской истории возрос, появились новые университетские исследовательские центры, за счет деятельности археографических комиссий существенно расширился круг источников, фундаментальной ревизии представлений, сложившихся в историографии XVIII в., не произошло. Активизация научной деятельности на

Хамидуллин Б.Л. История Казанского ханства в трудах татарских историков.

33 Котляров Д.А. Досоветская историография о присоединении Поволжья к России // Исследования по русской истории. Сб. ст. к 65-летию профессора И.Я. Фроянова. СПб.; Ижевск, 2001. С. 168; Баданов В.Г. Русской истории оберегатель (Жизнь и творчество Н.Г. Устрялова) // Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года. С. 15. данном этапе привела лишь к расширению фактологической составляющей изысканий русских историков по указанной проблематике.

Относительно узкая источниковая база ученых XVIII в., пользовавшихся двумя-тремя летописями, в XIX в. была расширена. В научный оборот, помимо официальных летописей, вошли провинциальные (Новгородская четвертая, Устюжская и Архангелогородская летописи), стали использоваться дипломатические памятники и разрядные записи. Круг привлекаемых сведений постоянно расширялся, повествование становилось все более подробным, что, безусловно, является положительным моментом, однако это не способствовало пересмотру некоторых устоявшихся положений. Виной тому - особая организация научной деятельности и своеобразие задач, которые ставила перед исследователями эпоха. Такие историки, как Н.М. Карамзин, Н.Г. Устрялов, С.М. Соловьев, Н.И. Костомаров, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов, не оставили трудов, специально посвященных московско-казанским отношениям, данная проблема была исследована ими лишь в русле изучения более глобальных вопросов. Они выполняли заказ общества и государства на создание истории России, каждый период которой был актуален для исследования. Отсюда — масштабность тематики их основных произведений. Историки не заостряли внимания на изучении московско-казанских отношений, а брали более широкие темы, поэтому мало кто задумывался над проблемой пересмотра устоявшихся схем, являющихся основой для характеристики отношений двух государств. Новые источники, вводившиеся в научный оборот, служили лишь средством подтверждения «генеральной концепции», заключавшейся в том, что Казанское ханство является типичным осколком Золотой Орды, унаследовавшим, вместе с другими ханствами, хищническую политику по отношению к Руси.

Советский этап изучения московско-казанских отношений начался с попыток материалистического переосмысления событий. В это время данную тематику, так или иначе, разрабатывали М.Н. Покровский, H.H. Фирсов, М.Г. Худяков, К.В. Базилевич, В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, А.Ю. Якубовский, Ш.Ф.

Мухамедьяров, М.А. Усманов, И.Б. Греков, A.A. Зимин, A.JI. Хорошкевич и другие ученые.

М.Н. Покровский, ставший сторонником марксизма еще до революции, выделил два основных фактора, обусловивших военные конфликты и завоевание Казанского ханства. Во-первых, торговый капитал московского государства стремился к контролю над волжским путем, во-вторых, плодородные земли Среднего Поволжья привлекали малоземельных дворян, слияние этих интересов и выступало главным мотивом подчинения Казани34. О торгово-промышленных интересах русского народа в Поволжье писал и H.H. Фирсов, заметивший при этом, что успехам московских войск способствовала и нестабильная политическая обстановка в Казани35.

Появились труды, целиком посвященные истории московско-казанских отношений. Так, в 1923 г. увидела свет монография М.Г. Худякова, который задействовал широкий круг источников (Софийская вторая, Воскресенская, Новгородская, Устюжская летописи, Царственная книга, «Казанская история», Посольские документы и другие источники).

Как уже говорилось, в 1920-е годы отечественная историческая наука переживала методологическую перестройку на марксистский лад. В русле этого учения М.Г. Худяков выявил экономическую основу Казанского ханства — торгово-промышленный характер производства с большой ролью рабства. Логика исследователя такова: в результате московско-казанских войн в руки татар попадали русские пленники, следовательно, целью казанцев были рабы для ремесленного производства; в Казани была развита торговля, поэтому рабы могли идти и на продажу в Орду. Ученый говорил о том, что Русское государство боролось с практикой работорговли и рабовладения, поэтому конфликтовало с восточным соседом. Все эти рассуждения сводились к мысли о социально-экономическом антагонизме рабовладельческой Казани и

34 Покровский М.Н. Русская история с древних времен // Покровский М.Н. Избранные произведения. Кн. 1. М., 1966. С. 290-291, 294-296; Он же. Русская история в самом сжатом очерке //Там же. Кн. 3. М., 1967. С. 53.

35 Фирсов H.H. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Казань, 1920. С. 73. феодальной Москвы. Причем историк, не указав на расхождения в источниках и не выявив их причины, пытался совместить информацию из официальных и провинциальных летописей, порой противоречащих друг другу,

36 модернизировал значение слова «полон», подогнав его под свою концепцию .

Впрочем, труд М.Г. Худякова является первым фундаментальным исследованием по данной проблематике и имеет ряд неоспоримых достоинств. Ученый предложил обоснованную периодизацию истории Казанского ханства, с незначительными поправками принятую следующими поколениями историков. Он выделил четыре основных периода, связав их с характером московско-казанских отношений: «Период могущества ханства (1438-1487 гг.)», «Эпоха русского протектората (1487-1521 гг.)», «Эпоха национального возрождения (1521-1550 гг.) и «Падение Казанского ханства (1551—1556 гг.)». М.Г. Худяков дополнил картину событий множеством новых фактов и составил одно из самых подробных повествований, содержащее немало научных гипотез, которые мы рассмотрим ниже. Наконец, он впервые внимательно рассмотрел внутриполитическую жизнь Казанского ханства, показав ее в контексте межгосударственных отношений.

Не обошли стороной «казанский вопрос» и ученые, после 1917 г. эмигрировавшие из России. В 1922 г. в Мюнхене впервые была опубликована «История России» Е.Ф. Шмурло, который считал «Краткую историю России» С.Ф. Платонова устаревшей и создал новое пособие по данному курсу. В оценке московско-казанских отношений историк недалеко ушел от позиций дореволюционных исследователей. Он писал, что русские князья проводили активную политику на Востоке «для ограждения себя от постоянных набегов казанских татар» . С мнением Е.Ф. Шмурло согласился В.Г. Вернадский, считавший регулярные набеги казанцев на Русь основной причиной обострения отношений двух государств. Однако В.Г. Вернадский выделил еще один фактор военных столкновений - конкуренцию московских и казанских купцов на

36 Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991. С. 43.

37 Шмурло Е.Ф. История России. 862-1917 годы. М., 1997. С. 145. восточных рынках, а также борьбу русских за контроль над волжским торговым

38 путем .

Во второй половине 1930-х гг., в связи с постановлением Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 г. «О преподавании гражданской истории в школах СССР», развитие отечественной исторической науки было скорректировано и, по замечанию Д.А. Котлярова, изменились оценки лд историков относительно проблемы вхождения Поволжья в состав России . В учебниках, изданных в предвоенные годы, среди основных причин завоевания Казани, помимо необходимости контроля над волжским путем и стремления обеспечить дворян землей и крепостными, приводится тезис об угрозе татарских набегов на русские земли40.

Еще одну попытку проанализировать московско-казанские отношения сквозь призму марксисткой теории предпринял В.В. Мавродин, который, в отличие от М.Г. Худякова, считал Казанское ханство государством, находившимся не на рабовладельческой, а на феодальной стадии развития. По его словам, «Казанское царство раздиралось внутренними противоречиями, обусловленными переплетением классового и национального угнетения, ослаблялось в процессе борьбы отдельных феодальных групп., этим пользовался Иван III, обороняясь от казанских татар и готовя поход против

НИХ» .

В данном случае, В.В. Мавродин четко обозначил одну из причин упадка Казанского ханства — внутреннюю социально-политическую нестабильность. При этом не совсем понятно положение об оборонительном характере действий

38 Вернадский В.Г. Россия в средние века. М.; Тверь, 1997. С. 92-93.

39 Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья в XV-XVI вв.: У истоков национальной политики России. Ижевск, 2005. С. 21.

40 Лебедев В.И., Греков Б.Д., Бахрушин C.B. История СССР. Т. 1. С древних времен до конца XVIII века. Учебник для исторических факультетов государственных университетов и педагогич. институтов. М., 1939. С. 364-367; Базилевич К.В., Бахрушин C.B., Панкратова A.M., Фохт A.B. История СССР. Учебник для VIII класса средней школы. М., 1940. С. 130— 132.

41 Мавродин В.В. Образование Русского национального государства. M.; JL, 1939. С. 146.

Москвы: как ослабевшее от внутренних противоречий Казанское ханство могло осуществлять захватнические походы на территорию более сильного соседа?

Во второй половине 40-х гг. историки продолжили развивать тезис о внешних угрозах, мотивировавших завоевание Поволжья. И.И. Смирнов утверждал, что Казанское ханство попало под османский протекторат, поэтому война с Казанью рассматривалась как борьба с турецкой экспансией42. Так родился историографический миф о турецком факторе московско-казанских отношений, принятый на вооружение некоторыми другими историками43 и обстоятельно развенчанный только в конце XX — начале XXI века44.

К.В. Базилевич, используя практически ту же источниковую базу, что и М.Г. Худяков, отдавал предпочтение великокняжеским сводам, с помощью которых оправдывал политику Москвы. Он утверждал, что противоречия возникали из-за сложившейся в Казани «иждивенческо-экономической системы, привыкшей питаться за счет русской дани и грабительских набегов»45.

В работе Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского указывается на то, что Казанское ханство было государством земледельческого уклада, его население - волжские болгары — было мало подвержено монгольскому влиянию в этническом и культурном плане. В то же время, Казань была важным культурным центром и сама оказывала влияние на степные ханства. При этом

42 Смирнов И.И. Восточная политика Василия III // Исторические записки. Т. 27. М., 1948. С. 18.

43 См. напр.: Наякшин К.Я. К вопросу о присоединении Среднего Поволжья к России // Вопросы истории. 1951. № 4. С. 109-110; Шмидт С.О. Предпосылки и первые годы «Казанского войны» (1545-1549) // Труды Московского государственного историко-архивного института. Т. 6. М., 1954. С. 194-199; Бурдей Г.Д. Взаимоотношения России с Турцией и Крымом в период борьбы за Поволжье в 40-50 годах XVI века // Ученые записки Саратовского гос. ун-та им. Н. Г. Чернышевского. Т. 47. Харьков, 1956. Вып. историч. С. 183-202; Он же. Борьба России за Среднее и Нижнее Поволжье в XVI в. // Преподавание истории в школе. 1954. № 5. С. 27-36.

44 См.: Хорошкевич A.JI. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI в. М., 1980. С. 212; Орешкова С.Ф., Ульченко Н.Ю. Россия и Турция (проблемы формирования границ). М., 1999. С. 14; Зайцев И.В. Историография истории отношений постордынских «юртов» с Россией и Османской империей // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2001. С. 283-292; Он же. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV - первая половина XVI века). М., 2004. С. 121-128.

45 Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства во второй половине XV века. М., 1950. С. 70. с Казанским ханством дружить было трудно, оно стояло у самых границ Руси, с ним нужно было вести борьбу»46. Более глубоких причин конфликта исследователи не показали.

Казанские историки быстро подхватили гипотезу о «турецко-крымском иге», тормозившем развитие народов Среднего Поволжья и вызвавшем недовольство многих казанцев. Согласно им, для свержения турецко-крымской власти жители ханства якобы обратились к союзу с Россией, что привело к присоединению Поволжья47. Подобный концепт хорошо вписывался в национальную политику Советского Союза, однако сведения даже официальных сводов не подтверждают это положение.

В 1950-1960-е годы столичные историки продолжили использовать тезис об агрессивной политике казанских феодалов для объяснения конфликтов между двумя государствами48, наряду с этим, популяризируется и гипотеза о «добровольном присоединении» народов Поволжья к России49.

М.Г. Сафаргалиев, сравнив ярлыки Тимур-Кутлука и Сахиб-Гирея, указал на сходство политического уклада Казанского ханства и Золотой Орды. Развивая мысль, он заключил, что Казань вела по отношению Руси такую же агрессивную политику, как и Золотая Орда, от этого страдало и нетатарское

46 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950. С. 417.

47 См.: Калинин Н.Ф. Казань. Исторический очерк. Казань, 1952. С. 27-39; История Татарской АССР (с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции). Т. 1. Казань, 1955. С. 133-141; Гимади Х.Г. Об историческом значении присоединения Татарии к Русскому государству // Известия Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук. Вып. 1. Казань, 1955. С. 3-5; Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М., 1967. С. 11; История Татарской АССР. Казань, 1968. С. 90-94; Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии. (Исторические очерки). Казань, 1979.

48 См.: Копанев А.И., Манков А.Г., Носов Н.Е. Очерки истории СССР (конец XV - начало XVII века). Л., 1957. С. 80; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 874-887; Сахаров A.M. Международное положение русских земель и внешняя политика Руси в 60-80-х годах XV века // История СССР с древнейших времен до 1861 года. Т. 1. М., 1964. С. 225; Хорошкевич А.Л. Образование единого Российского государства // История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 2. М., 1966. С. 123.

49 Хамидуллин Б.Л., И.Л. Измайлов. Отечественная историография Казанского хаства 196080-х годов // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып. 1. Материалы всероссийской научно-практической конференции «Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья в XVI-XIX вв.», посвященной 80-летнему юбилею доктора исторических наук С.Х Алишева (г. Казань, 24 марта 2009 г.). Казань, 2010. С. 86. население (мордва, чуваши, удмурты, мари, башкиры), насильственно присоединенное к ханству50.

A.A. Зимин, исследовавший историю Русского государства XV—XVI вв., уделил внимание и «казанскому вопросу». По его мнению, московское правительство реагировало как на походы казанцев, так и на политическую нестабильность внутри ханства. Ученый большое значение придавал аристократическим партиям Казани. Он полагал, что во второй половине XV в. основная часть политической элиты Казанского ханства была настроена антирусски. В 1487 г. Казань попала в политическую зависимость от Москвы, часть татарской знати продолжала сопротивляться, хотя «наиболее дальновидные князья и мурзы начинают понимать несомненные выгоды для себя союза с могущественной Россией»51. Однако, по словам ученого, «южные приобретения сделали Россию непосредственным соседом Крыма, что заставило «крымского царя» приступить к созданию антирусской коалиции, в которую должны были войти Великое княжество Литовское и Ногаи, а существенным звеном должна была стать Казань»52. A.A. Зимин вновь указал на то, что в XVI в. экономические потребности России резко возросли: русское дворянство желало присоединения плодородных земель Среднего Поволжья, а московское купечество стремилось контролировать волжский торговый путь53.

В 1960-е гг. наблюдается всплеск интереса к проблематике московско-казанских отношений и в англоязычной литературе. Дж. Феннел считал, что Казанское ханство, подобно Золотой Орде, проводило враждебную политику по отношению к Руси, Иван III пытался нейтрализовать Казань и обезопасить восточные и южные границы54. Другие историки, подвергнув ряд летописных сообщений критике и сделав акцент на сведениях дипломатических

50 Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 251-257.

51 Зимин A.A. Россия на рубеже XIV-XVI столетий: Очерки социально-политической истории. М., 1982. С. 71.

52 Он же. Россия на пороге нового времени: Очерки политической истории России первой трети XVI в. М., 1972. С. 68.

5 Он же. Укрепление Российского государства. Народы Поволжья и Приуралья в XVI веке // История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 2. С. 167.

54 Fennel J. Ivan the Great of Moscow. London, 1961. P. 19-28. памятников, писали об экспансионистских устремлениях окрепшего Русского государства55.

Противоречивые мнения высказывались и в германской историографии. Большинство ученых кайзеровской Германии и ГДР, следуя за историками дореволюционной России и некоторыми советскими авторами, считали, что татарские ханства подвергали русские земли грабежу и разбою. Следовательно, Московское государство боролось за ликвидацию «очага набегов, освобождение русских пленников, а также предотвращение проникновения сюда Османской империи». А историки ФРГ на первый план выносили «необходимость удовлетворения требований русского служилого дворянства в новых землях, важную роль Казани и Астрахани как торговых центров, значение Русской православной церкви в "крестовом походе" против "безбожников"»56.

С.Х. Алишев в своих ранних публикациях опроверг гипотезу о возможности турецкого вторжения в Среднее Поволжье, хотя указал на существенную роль крымских феодалов, инициировавших антирусские конфликты. По его мнению, завоевание Казанского ханства было обусловлено развитием русского феодализма, причем часть населения ханства приняла власть Москвы добровольно .

55 См.: Keenan Е. Muscovy and Kazan: Some Introductory Remarks on the Patterns of Steppe Diplomacy // Slavic Review. 1967. Vol. 26. № 4. P. 548-558; Pritsak O. Moscow, the Golden Horde, and the Kazan Khanate from a Polycultural Point of View // Slavic Review. 1967. Vol. 26. №4. P. 577-583.

56 Гатин M.C. Значение завоевания Казанского и Астраханского юртов Московским государством в трактовках немецких историков // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып. 1. Материалы всероссийской научно-практической конференции «Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья в XVI—XIX вв.», посвященной 80-летнему юбилею доктора исторических наук С.Х Алишева (г. Казань, 24 марта 2009 г.). Казань, 2010. С. 28. См. также: Он же. Падение Казани в оценках немецких историков // Средневековые тюрко-татарские государства. Сб. статей. Вып. 2. Казань, 2010. С. 150.

57 См.: Алишев С.Х. О некоторых проблемах превращения Русского государства в многонациональное // Тезисы докладов итоговой научной сессии Института ЯЛИ имени Г.И. Ибрагимова за 1970 год. Казань, 1971. С. 76-78; Он же. Присоединение народов Среднего Поволжья к Русскому государству // Татария в прошлом и настоящем. Казань, 1975. С. 173182.

В 1970-1980-е годы советские историки продолжали искать объективные причины московско-казанских конфликтов. И теперь основным фактором ухудшения московско-казанских отношений, наряду с агрессивной политикой ханов, признавалось возвышение Москвы и усиление ее экономического, политического и культурного влияния. К тому же утверждалось, что народы Поволжья находились на более низком уровне развития, поэтому вхождение Казанского и Астраханского ханств в состав России имело прогрессивное со значение .

В то же время, некоторые исследователи попытались синтезировать ранее высказанные аргументы. К причинам московско-казанских войн они относили как захватническую политику русских феодалов и купцов, так и агрессивные действия казанских ханов, охотившихся за русскими пленниками59. Наряду с этим, продолжали выходить в свет работы, в которых сохранялась однобокая трактовка событий, где главными виновниками ухудшения межгосударственных отношений считались казанские ханы, враждебно относившиеся к Руси60.

Р.Г. Кузеев в своем историко-этнографическом исследовании обратился к мирным аспектам межэтнического взаимодействия, связанным с торговым и культурным обменом. Согласно ему, противопоставление народов и со

Алишев С.Х. Советская историография оценки завоевания Казанского ханства Московским государством // Историческая наука в меняющемся мире. Вып. 2. Историография отечественной истории. Казань, 1994. С. 114. См. также: Хамидуллин Б.Л., И.Л. Измайлов. Отечественная историография Казанского хаства 1960-80-х годов. С. 85-87.

59 См.: Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже Х1У-ХУ веков). М., 1975; Усманов М.А. Жалованные грамоты Джучиева улуса Х1У-ХУ1 веков. Казань, 1979; Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI веков. М., 1980; Макаров Д.М. Христианизация народов Поволжья во второй половине XVI века // История христианизации народов Среднего Поволжья. Критические суждения и оценка. Чебоксары, 1988. С. 15; Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. М., 1989. С. 141; Он же. Под знаменами Москвы: Борьба за единство Руси. М., 1992; Павленко Н.И., Кобрин В.Б., Федоров В.А. История СССР с древнейших времен до 1861 года. М., 1989. С. 140-141; Алишев С.Х. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI - начало XIX в. М., 1990. С. 79-85.

60 Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980. С. 122; Он же. Полководцы Х-ХУ1 веков. М., 1989. С. 172-174. разжигание войн соответствовало классовым интересам господствующих слоев русского и татарского обществ61.

Как видно из вышеизложенного, в начале советского этапа развития исторических знаний ученые отрицали природную обусловленность межэтнических конфликтов. Руководствуясь догмами марксизма, они пытались найти социально-экономическое объяснение московско-казанскому противостоянию. Выдвигались различные гипотезы, где на первый план ставились такие факторы, как интересы торгово-промышленного капитала и дворянских масс. В 1930-е гг. возродился популярный до революции тезис о татарской угрозе, который со второй половины 1940-х гг. получил новое развитие и широкое распространение.

В последующие годы историки говорили как о враждебной политике казанцев, так и об интересах растущего Русского государства. На этом же историографическом этапе появилась и быстро популяризировалась политически конъюнктурная концепция добровольного вхождений народов Поволжья в состав России. Следуя теории классовой борьбы, историки противопоставляли интересы казанской аристократии, стремившейся к военным грабежам, и объективные потребности низших слоев населения ханства, втянутого во взаимовыгодные экономические отношения с Русью. Однако, по справедливому замечанию Д.А. Котлярова, «вопреки установившимся догматическим постулатам, советской исторической наукой к середине 80-х гг. был накоплен значительный опыт в постановке и разрешении теоретических проблем и конкретных вопросов, связанных с присоединением к России народов Среднего и Нижнего Поволжья»62.

Историографы отмечали, что демократизация общественных отношений, затронувшая страну в процессе распада СССР, значительно усилила «интерес

61 Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетическнй взгляд на историю. М., 1992. С. 107-110. Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 31. ученых к ранее табуированным проблемам» . Начало этого этапа в историографии ознаменовалось попыткой переосмысления характера московско-казанских отношений. Переосмысление шло под действием разных социально-политических концептов. Казанские историки А.Х. Халиков, С.Х. Алишев, Р.Г. Фахрутдинов, 3.3. Мифтахов и другие обратили внимание на агрессивные действия московского правительства, представляли казанских татар жертвой враждебной политики западного соседа и говорили о разрушении культурной самобытности народов Среднего Поволжья64. О захватнической политике Русского государства писали и такие исследователи, как И.Р. Тагиров, Ф.А. Рашитов, М.З. Закиев, И.М. Измайлов, P.M. Амирханов, А.М. Ермушев, А.Х. Бурганов и другие65. Скорее всего, подобные

63 Мухамедьяров Ш.Ф., Хамидуллин Б.Л. «Казанское взятие»: взгляд из XXI века // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып. 1. Материалы всероссийской научно-практической конференции «Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья в XVI-XIX вв.», посвященной 80-летнему юбилею доктора исторических наук С.Х Алишева (г. Казань, 24 марта 2009 г.). Казань, 2010. С. 62.

64 См.: Урманче Ф. Как черное выдать за белое, или последствия «прогрессивных» завоеваний // Идель. 1992. № 5-6. С. 72-73; Халиков А.Х. Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария. Казань, 1994; Алишев С.Х. Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV-XVI веках. Казань, 1995; Фахрутдинов Р.Г. История татарского народа и Татарстана. Казань, 1995; Мифтахов 3.3. Курс лекций по истории татарского народа. Казань, 2002.

65 См.: Амирханов P.M. Татарская социально-философская мысль средневековья (XIII — середина XVI вв.). Ч. 1. Казань, 1993; Он же. Ислам и национальная идеология татарского народа // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Материалы международного научного семинара «Христиано-исламское пограничье: история, современность и перспективы» (г. Казань, 26-29 октября 1993 года). Казань, 1994. С. 23-24; Тагиров И.Р. История национальной государственности татарского народа и Татарстана. Казань, 2000; Рашитов Ф.А. История татарского народа. Саратов, 2001; Закиев М.З. Происхождение тюрков и татар. М., 2003; Измайлов И.Л. Завоевание Казанского ханства: причины и последствия (Критический разбор основных тенденций российской историографии) // Татарский народ после 1552 года: потери и приобретения. Казань, 2003. С. 61-135; Безертинов Р. Татары, тюрки - потрясатели Вселенной (История Великих империй): В 3-х т. Набережные Челны, 1997; Ермушев A.M. К вопросу об активизации политики России в отношении Казанского ханства (1545-1546 гг.) // Гуманитарные науки и образование: Проблемы и перспективы. Материалы I Сафаргалиевских научных чтений. Саранск, 1997. С 129-134; Он же. К вопросу о захватнической политике России на востоке в начале 50-х гг. XVI в. // Обновляющаяся Россия: формирование нового гуманитарного пространства. Ч. I. Саранск, 1997. С 24-29; Он же. Россия и Казанское ханство в 1533-1552 гг.: Автореф. дис. к.и.н. Саранск, 1998; Он же. Россия и Казань: Протекторат, аннексия, захват. Основные тенденции взаимоотношений в середине XVI в. // Российская провинция: История, культура, наука. Материалы II-III Сафаргалиевских научных чтений. Саранск, 1998. С. 63-65; Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. М., 2003. С. 15. интерпретации появились, под влиянием политической обстановки, сложившейся в 1990-е годы, когда в Татарстане остро стоял вопрос о национальном суверенитете и самобытности татарского народа66.

В те же годы В.В. Каргалов, А.Б. Кузнецов и другие авторы интерпретировали факты в совершенно ином ключе. Они считали, что Москва вела сугубо оборонительные войны. Казанское ханство было подчинено в силу своей враждебности, то есть завоевание Казани было актом защиты русских земель . Подобным же образом размышлял и В.Д. Назаров, писавший о претензиях казанских ханов на получение дани-«выхода» из Москвы. Он полагал, что восточная политика московских князей преследовала две цели: борьбу с набегами «казанских ратей» и обеспечение «условий торговли для русских гостей по Волге»68.

В противовес им Р.Г. Скрынников, как и многие татарские ученые, виновниками развязывания конфликтов считал русских дворян, желавших приобрести земли в Среднем Поволжье. Согласно ему, казанские татары воевали за сохранение собственной независимости69. В том ;же ключе размышлял и Э.С. Кульпин, считавший, что в XVI в. Русское государство переживало социально-экологический кризис, связанный с перенаселением. По

66 См.: Омирхан Р., Имамов В. Татарларньщ Ватан сугышы. Яр Чаллы, 1993; Тагиров И.Р. Татарстан: национально-государственные интересы (Политическое эссе). Казань, 1995.

67 Каргалов В.В. На границе стоять крепко!: Великая Русь и Дикое поле: противостояние XII—XVIII веков. М., 1998; Кузнецов А.Б. Русско-казанские отношения в 1521-1524 гг. // Исторические и политические науки в контексте современной культурной традиции. Саранск, 1999. С. 73-81; Он же. Россия и Казанское ханство в 1524-1533 гг. // Нации и регионы в истории и культуре России. Саранск, 2003. С. 17-24; Он же. Казанский вопрос во внешней политике Елены Глинской (1533-1538 гг.) // Волжские земли в истории и культуре России. Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 10-летию создания Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) (г. Саранск, 8-11 июня 2011 г.). Ч. I. Саранск, 2004. С. 73-78; Петрова О.Н. Средневолжские народы в политических и социально-экономических условиях Казанского ханства: Автореф. дис. к.и.н. Чебоксары, 2004. С. 4-5. о

Назаров В.Д. Государь «всея Руси» // История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2001. С. 317, 334.

69 Скрынников Р.Г. История Российская. ПМСУП века. М., 1997. С. 276. его мнению, московское правительство, стремясь вытеснить казанских татар с плодородных земель, провоцировало их на вооруженную борьбу70.

В.В. Похлебкин писал, что правительство Ивана III стремилось захватить рынки Поволжья и закрепить экономическое влияние в регионе, политические и территориальные притязания возникли лишь к середине XVI века. Действия русских носили агрессивный характер, а «большинство казанских походов диктовалось либо необходимостью принять превентивные меры, чтобы обезопасить себя от русских вторжений, либо были простой ответной реакцией на предшествующие русские вторжения»71.

Б.Л. Хамидуллин в своих историко-этнографических изысканиях привел читателя к мысли, что «в Х1У-ХУ1 вв. активизируется и становится постоянным фактором восточнославянская колонизация северо-западных регионов Казанского ханства», этот процесс сопровождался «военными и карательными акциями не только против татар, но и против марийцев, чувашей, мордвы, удмуртов и башкир» .

Для объективного рассмотрения присоединения Среднего Поволжья к Российскому государству Институт российской истории РАН 14 ноября 2002 г. провел «круглый стол» с участием ведущих специалистов по данной проблематике. Собравшиеся, главным образом, пытались выявить обстоятельства завоевания Казанского ханства и установить его этнополитические и социокультурные последствия.

Открывший «круглый стол» А.Н. Сахаров уточнил, что московско-казанские конфликты носили не межгосударственный, а межцивилизационный характер: по его словам, противостояли восточнославянская и тюрко

70 Кульпин Э.С. Золотая Орда (Проблемы генезиса Российского государства). М., 1998. С. 158-160; Он же. Социально-экологические кризисы в Восточной Европе в судьбе Казани // Средневековая Казань: возникновение и развитие. Материалы международной научной конференции (г. Казань, 1-3 июня 1999 года). Казань, 2000. С. 183-184.

71 Похлебкин В.В. Татары и Русь. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в ХШ-ХУ1 веках. 1238-1598 годы: от битвы на р. Сити до покорения Сибири. М., 2000 С. 117.

72 Хамидуллин Б.А. Народы Казанского ханства: Этносоциологическое исследование. Казань, 2002. С. 241. Аналогичные мысли ученый высказал на страницах других публикаций. См. напр.: Он же. Образование Казанского ханства: этнический и социальный аспекты // Этнографическое обозрение. М., 1999. № 4. С. 82-94. мусульманская цивилизации. При этом он призвал «рассматривать эту проблему с точки зрения взаимосвязей, взаимной борьбы двух крупных государств, двух этносов, двух религий». По его словам, «здесь противоборствовали и сосуществовали разные тенденции: и давление со стороны Московской Руси, и прорусские тенденции в Поволжье, в том числе и в самой Казани». Московская Русь «силой необходимости обороны своих границ и распространения своей территории разворачивала экспансию на Восток»73.

На экономические факторы московско-казанских войн указал участник «круглого стола» Н.И. Никитин. Историк, вслед за М.Г. Худяковым, полагал, что в экономике Казанского ханства большую роль играла «набеговая система», приносившая огромное количество «русского полона, который или заставляли работать на себя, или (чаще) продавали»74. Именно здесь исследователь увидел корень конфронтации. В.В. Трепавлов поддержал точку зрения Н.И. Никитина и заявил, что «набеги и крымцев, и казанцев не только были следствием потребности продажи рабов на рынках, но и отражали уровень социального и экономического развития ханств»75.

Размышления Н.И. Никитина вызвали возражение у А.Х. Бурганова, сославшегося на подсчеты В.В. Похлебкина и указавшего на более активные

7Л агрессивные действия русских войск .

Д.М. Исхаков заметил, что в русском полоне более были заинтересованы крымцы, продававшие рабов на южных рынках, но, в то же время, «живой товар» интересовал и русских, уводивших из Казанского ханства

77 невольников . Через некоторое время ученый опубликовал учебное пособие, в

ТХ

Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. С. 6. Аналогичные мысли ученый высказал в статье, посвященной 1000-летию Казани. См.: Сахаров А. Казань в судьбах России // Родина. 2005. № 8. С. 12-17.

74 Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. С. 15.

75 Там же. С. 18.

76 Там же. С. 15.

77 Там же. С. 17. котором под межцивилизационной конфронтацией понимались мусульманско-христианские столкновения, то есть причины конфликта выводились из

78 религиозных расхождений и противоречий . По его подсчетам, «во время войн

XVI в. казанское служилое сословие было фактически уничтожено» , «был разрушен каркас государства», а главной операцией русских после завоевания

ОА

Казани была «христианизация Казанского ханства» .

В результате дискуссии участники «круглого стола» согласились с тем, что добровольного вхождения народов Казанского ханства в состав России не произошло: чуваши и марийцы, проживавшие на правом берегу Волги, приняли русское подданство в условиях военно-дипломатического давления Москвы, а левобережные народы были подчинены в ходе боевых действий. Не вызвал возражений и тезис о слабости турецких позиций в Среднем Поволжье. По мнению историков, Казанское ханство не нашло реальных союзников, «никто Казань не поддержал, и казанская аристократия оказалась в одиночестве перед п 1 лицом усилившегося Московского государства» . Однако, сойдясь на мысли о недопустимости политизации исторических событий, исследователи не пришли к общему заключению относительно факторов, обусловивших московскоказанские столкновения.

Автор диссертационного исследования по рассматриваемой проблематике - А.Г. Бахтин — писал, что «активизация политики России в отношении с Казанским ханством объясняется желанием избавить страну от даннической зависимости, столкновением интересов Москвы и Казани за контроль над Вятской землей, необходимостью устранения угрозы вторжений казанцев в приграничные области и освобождения многочисленных 82 пленных» . то

Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства ХУ-ХУ1 веков. Казань, 2004. С. 72.

79 Он же. От средневековых татар к татарам нового времени. Казань, 1998. С. 229-232.

ЯП

Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. С. 23.

81 Там же. С. 24. оу

Бахтин А.Г. Русское государство и Казанское ханство: межгосударственные отношения в ХУ-ХУ1 веках: Дис. д.и.н. М„ 2001. С. 197.

Некоторые из представленных аргументов носят гипотетический характер. В предыдущем абзаце своей работы ученый заявил, что «выход» в Казань «не может считаться данью, т.к. представлял собой совокупность

83 расходов по сношению с этим государством» . Не подтверждается данными источников и положение о необходимости устранения угроз вторжения казанцев, поскольку за два десятилетия до активизации московской политики в последней трети 1460-х гг. не зафиксировано ни одного вторжения казанцев на Русь. Вывод о необходимости освобождения многочисленных пленных находит единственное подтверждение в Устюжской летописи, сообщение которой носит весьма символический характер.

Зато высказывание А.Г. Бахтина о том, что «в Москве рассчитывали изолировать Казанское ханство от Большой орды и включить в число союзников»84, подтверждается сведениями летописных и дипломатических памятников. Вполне обоснованным выглядит и тезис о борьбе за влияние над Вятской землей.

Согласно А.Г. Бахтину, «достижение поставленных целей первоначально предполагалось путем заключения выгодного мирного договора с Казанью», внутриполитическая нестабильность в Казанском ханстве облегчила решение планов Москвы, но «войны 1461-1462 и 1467-1469, 1477-1478 и 1482 гг. выявили невозможность установления мирных и союзнических отношений с Казанским ханством путем договора». Поэтому с 1487 г. московское правительство установило над ханством протекторат и вассальную зависимость, однако в целом «политика Русского государства в отношении Казанского ханства диктовалась объективными обстоятельствами и не являлась агрессивной и экспансионистской»85.

Ученый указал на отсутствие экспансионистских устремлений в «восточной политике» России и в первой трети XVI века. Правительство Василия III пыталось восстановить протекторат над Казанью для

83 Там же. С. 196.

84 Там же. С. 197.

85 Там же. противодействия нарождавшейся «антирусской коалиции в составе Казанского, Крымского и Астраханского ханств, Ногайской орды и Польско-Литовского

ОД государства» . Целью регулярных походов 1545—1552 гг. было установление протектората над ханством, вплоть до весны 1552 г. политика России не являлась захватнической. Лишь когда казанцы сорвали мирную инициативу по включению ханства в состав России на правах широкой автономии и начали военные действия, «русское правительство поставило вопрос о ликвидации

Казанского ханства силовым путем» .

Говоря о мирных альтернативах исхода московско-казанского противостояния, А.Г. Бахтин всецело положился на позднейшие официальные известия и не обратил внимания на расхождения, значение которых целесообразнее показать в основной части настоящей работы. Пренебрежение к летописной текстологии и избирательное отношение к сведениям источников позволили историку сделать однозначный вывод о том, «что политика Русского государства в отношении Казанского ханства на всем протяжении его

88 существования не преследовала агрессивных целей» .

Д.А. Котляров в своих изысканиях детально проанализировал московско-казанские отношения, начиная с момента возникновения Казанского ханства и заканчивая завоеванием Казани в 1552 году. Историк задействовал широкий круг источников и выявил ряд серьезных разночтений в летописании, в частности, указав на отличия известий великокняжеских сводов от сообщений неофициальных летописей. В большинстве случаев расхождения в источниках были восприняты им как взаимодополняющая информация для создания объективной картины произошедшего. Однако при столкновении с взаимоисключающими сведениями он отдал предпочтение великокняжеским записям, ставя их в основу собственной реконструкции. Например, при

86 Там же. С. 278.

87 Там же. С. 369.

Там же. С. 531. Аналогичные мысли ученый высказал на страницах других публикаций. См.: Бахтин А.Г. XV—XVI века в истории Марийского края. Йошкар-Ола, 1998; Он же. Причины присоединения Поволжья и Приуралья к России // Вопросы истории. 2001. № 5. С. 52-72. характеристике «первой казанской войны» 1467—1469 гг. и войны 1487 г., а также при описании московско-казанских отношений на рубеже XV—XVI вв. ученый не указал на расхождения, существующие в летописании, взяв на вооружение лишь известия официальных сводов89. Подобная исследовательская позиция продиктована позитивистскими установками автора, стремившегося изобразить единственно возможную и абсолютно объективную реальность90.

Благосклонное отношение к великокняжеским летописям позволило Д.А. Котлярову назвать подчинение Казанского ханства «закономерным итогом целенаправленных усилий московских политиков, прежде всего самого Ивана III». Ученый утверждал, что подчинение Казанского ханства явилось «составной частью восточной политики великого князя», заключавшейся в обеспечении охраны и безопасности восточной и южной границ через противопоставление друг другу татарских ханств. Подобная политика стала возможной в условиях «образования Русского национального государства» и «национального возрождения Руси»91.

Следуя доктрине официального летописания и дореволюционной историографии, Д.А. Котляров возвышает роль великого князя, детерминируя некоторые результаты общественного развития волей, целеустремленностью Ивана III. Одновременно исследователь обращается к другой крайности историописания - к модернизации социально-политических явлений, например, таких, как складывание единого государства под властью Москвы и активизация русских княжеств на внешнеполитической арене, объясняя их процессами «национального возрождения Руси» и «образования Русского национального государства».

Термины «национальное возрождение» и «национальное государство» являются сегментами идиоматического словаря ученого, имеющими мало общего с реальными социальными, политическими и, тем более, ментальными

89 Котляров Д.А. Русь и Поволжье: этнополитическое взаимодействие (XIV—XVI века) // Формирование российской государственности. Екатеринбург, 2003. С. 322-351.

90 См.: Котляров Д.А. Московское государство и народы Поволжья в XV—XVI веках: Автореф. дис. к.и.н. СПб., 1999.

91 Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 144. практиками средневековой Руси. Данная терминология складывается в XVIII в., а в практике международных отношений стала использоваться только в XIX веке92. Она была призвана описать процессы, происходившие в «европейском мире» уже в индустриальную эпоху и, поэтому, скорее всего, указанный категориальный аппарат не может точно отражать суть явлений русского средневековья.

Анализируя официальные известия, повествующие об основании Свияжска и доказывающие необходимость завоевания Казанского ханства, Д.А. Котляров заметил, что с 1551 г. казанская война становится важнейшей темой для официальных летописцев, значит, с этого времени завоевание Казани — первостепенная задача московского правительства. По его рассуждению, интересы государства доводились до населения через православную идеологию. «Глава церковной иерархии - митрополит Макарий, а вслед за ним и нижестоящие чины русской православной церкви, в своих проповедях изображали "казанское дело" как богоугодное, богоблагословенное, которое люди должны только начать, а свершение его подчинено воле бога. Поэтому, начатая по инициативе Ивана IV и его окружения война с Казанским ханством объявлялась делом обязательным для каждого православного русского человека»93.

На основе приведенного, вполне очевидного и логичного замечания Д.А. Котляров сделал, на наш взгляд, не совсем обоснованный вывод: «Проводимая сверху идеологическая миссия соответствовала, по нашему мнению, преобладающим умонастроениям в русском обществе. Думается, что правительство не стало бы придавать столь внушительный размах предприятию, противоречащему коренным интересам народа, не желая лишиться его поддержки. Русский народ поддерживал политику своего правительства, направленную на ликвидацию угрозы становившихся в 30-х гг. XVI в. все более разорительными набегов казанцев, на создание благоприятных

92 См.: Хобсбаум Э. Нация и национализм после 1780 года. СПб., 1998.

93 Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья. С. 239. условий для мирного взаимодействия с народами Поволжья. Следовательно, "казанское дело" Ивана IV изначально осознавалось как общенародное всеми слоями русского общества»94.

Во-первых, нет никаких сведений, подтверждающих соответствие умонастроений русского общества официальной идеологии. Во-вторых, совершенно надуманным представляется тезис о том, что правительство, опасаясь лишиться поддержки населения, «не стало бы придавать столь внушительный размах предприятию, противоречащему коренным интересам народа». Подобный концепт скорее характеризует политическое устройство демократического общества, нежели средневековой русской монархии, где не существовало прямой зависимости власти от волеизъявления народа. Наконец, в-третьих, мы можем лишь догадываться о том, как «казанское дело» Ивана IV осознавалось большинством крестьян, горожан и духовенства, а на основании источников допустимо предположить, что лишь верхушка духовенства и часть служилого населения были заинтересованы в завоевании Казанского ханства.

Таким образом, вывод Д.А. Котлярова не вытекает из его логического посыла и не согласуется с данными источников, следовательно, представленный тезис всецело продиктован авторским концептом.

В последние годы ученые, затрагивая лишь отдельные аспекты московско-казанских отношений, больше внимания уделяют изучению других тюрко-татарских государств средневековья95.

94 Там же.

95 См.: Горский A.A. Москва и Орда. М., 2001; Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2001; Он же. Белый царь: Образ монарха и представление о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М., 2007; Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV - первая половина XVI века). М., 2004; Он же. Астраханское ханство. М., 2006; Файзрахманов Г.Л. История татар Западной Сибири: с древнейших времен до начала XX века. Казань, 2007; Рахимзянов Б.Р. Русские княжества и наследники Золотой Орды в XV веке: Начальная история Касимовского ханства // ROSSICA ANTIQUA: исследования и материалы. СПб., 2006. С. 360-386; Он же. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очерки истории. Казань, 2009; Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения в XIII-XVI вв. Казань, 2009.

В современной англоязычной историографии московско-казанские отношения рассматривались только в контексте изучения российской истории и других проблем96.

Итак, историки, руководствуясь разными оценочными принципами, пытались достичь общей цели - реконструировать московско-казанские отношения. При этом мало внимания уделялось текстологии летописных известий. Ученые, подчас не аргументируя свой выбор, отдавали предпочтения сообщениям то одного, то другого свода. Так, например, Н.М. Карамзин, К.В. Базилевич, А.Г. Бахтин и Д.А. Котляров опирались на известия великокняжеского летописания, а С.М. Соловьев, М.Г. Худяков и С.Х. Алишев, пытаясь опровергнуть некоторые устоявшиеся положения, делали ставку на Новгородскую и Устюжскую летописи. На позицию исследователей оказывала влияние и идейная парадигма той или иной эпохи. Дореволюционные авторы черпали факты из источника, создавая историю монархии, ученые советского периода изображали картину московско-казанских отношений, используя сведения, прошедшие через фильтр марксистской теории, а историки постсоветского времени нередко уходили в крайности под влиянием социально-политической конъюнктуры.

Теория и методология исследования. В основе полемики наших предшественников, скорее всего, лежит различие идейных принципов, с которыми ученые подошли к изучению поставленного вопроса. А причиной бесконечности и бесполезности дискуссии является - однообразие исследовательских подходов. О.М. Медушевская и М.Ф. Румянцева выделили два основных подхода. Задача первого - «моделирование. единственно возможного прошлого», то есть реконструкция объективной картины

96 См.: Ostrovski D. Muscovy and Mongols: Cross-cultural Influences on the Steppe Frontier, 1304-1589. Cambridge, 1998; Khodarkovsky M. Russia's steppe frontier: the making f a colonial empire, 1500-1800. Bloomington, 2002; Faroqhi S. Approaching Ottoman History. Cambridge, 2004; Faroqhi S. The Ottoman Empire and the World Around It. London, 2004; Hosking G. Russian and the Russian: A History. Cambridge, 2004; De Madariaga I. Ivan the Terrible. New Haven; London, 2005; Riasanovsky N., Steinberg M. A history of Russia. New York, 2005; Findley C. Turks in world history. New York, 2005; Martin J. Medieval Russia: 980-1584. New York, 2007. исторической действительности, а цель второго — «понять человека прошлого и через него окружающий его мир». По их мнению, сторонники первого подхода объектом своей работы считают историческую реальность, а приверженцы другого взгляда уверены в том, что «историческое прошлое есть совокупность его восприятий в сознании действовавших в этом прошлом людей», следовательно, «объект исторического познания есть то, в чем это сознание и порожденное им действие объективизировалось, то есть исторический источник (продукт культуры, в отличие от продута природы), определяемый как реализованный продукт человеческой психики»97.

Наши предшественники работали, следуя установкам именно первой, объективистско-позитивистской парадигмы. Как уже было сказано, они признавали инвариантность исторического прошлого, однако в источниках это прошлое отражено неодинаково, а временами и противоречиво, что вынуждало подчас пренебрежительно относиться к известиям одних летописей и считать за правдивые сообщения других сводов. Необходимо отметить, что подобный подход к изучению прошлого создает множество трудностей на пути к пониманию источника и делает историографический диспут сизифовым трудом.

Практически все вышеупомянутые исследователи имели схожий исследовательский подход: они пытались реконструировать картину исторической действительности, описать ее, «как это было на самом деле». При этом источник воспринимался ими как хранилище фактов98, которые можно выделить с помощью критического метода. Под критикой источника понималось вычленение «правдоподобных» фактов, очищение источника от явно надуманных «уточнений» летописцев. Главным критерием такого анализа считался «здравый смысл» - рационалистические убеждения ученого, способные отделить факт от вымысла.

97 Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология истории. М., 1997. С. 20.

98 Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. С. 8; Он же. Опыт исторической феноменологии // Вопросы истории, 2001. № 9. С. 49.

Однако последние исследования памятников древнерусской литературы показали, что летописные известия в большей степени отражают факты сознания книжников, нежели объективную историческую реальность". Дело в том, что русские средневековые авторы не столько пытались показать подлинную реальность, сколько стремились осмыслить историческую данность через призму идей Священного Писания. Поэтому едва ли стоит говорить о возможности объективно реконструировать ход московско-казанских отношений. В связи с этим, в основе нашего изыскания лежит иной принцип научного анализа, согласно которому «источник — самоцель познания и единственная реальность, несущая в себе собственные и исчерпанные (т.е. самодостаточные) смыслы»100. Иначе говоря, наши усилия направлены на изучение картины московско-казанских отношений посредствам реконструкции источниковой репрезентации событий.

Разумеется, реализация настоящего подхода требует герменевтического анализа текстов, который дает иное прочтение источников и решает некоторые историографические проблемы. Герменевтика — наука интерпретации и система связанных с ней методов, помогающих понять автора источника. Задача герменевтики состоит в том, чтобы объяснить смысл текста, исходя из мировоззренческих устоев его создателя. Данный подход призван раскрыть утаенный от современного читателя смысл написанного.

Летописные известия были рассмотрены историками через призму «здравого смысла», в основе которого, по словам М. Блока, лежат наблюдения, возведенные в ранг вечных истин, неизбежно берущиеся «из очень краткого периода, а именно - нашего»101. «Здравый смысл» исходит из того, что с течением веков образ мышления не изменился. Он проявляется в попытках

99 См.: Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры; Данилевский И.Н.

Русские земли глазами современников и потомков (ХИ-Х1У вв.): Курс лекций. М., 2001; Он же. Повесть временных лет: Герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М., 2004; Амельченко А.О., Селезнев Ю.В. Куликовская битва глазами современников и потомков. Воронеж, 2006. Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины ХШ-ХУ вв. М., 2009. 1 0 Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии. С. 49.

101 Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 48. исследователя объяснить действия человека минувшей эпохи логикой современности.

Перечисленные нами историки интерпретировали данные источников на основе рационалистического подхода, который «сводил (и сводит) понимание текста, прежде всего, к максимально точному переводу. Далее следует объяснение того, что историк смог понять из этого перевода. Оно состоит, как

1 П9 правило, в более или менее точном пересказе сообщений источника»

Рационалистический подход способствовал довольно обстоятельному изложению хода московско-казанских отношений, однако «далеко не все сообщения источников могут непосредственно использоваться в исторических реконструкциях»103. «Здравый смысл» выявил много «надуманных сведений», «общих мест», якобы не согласующихся с логикой изложения основных событий. Эти известия удостоились такой характеристики, так как их нельзя объяснить, исходя из рациональных представлений современного человека. В данной работе акцент делается на интерпретацию подобной «труднообъяснимой информации» с помощью методов герменевтики.

Одним из методов работы выступает центонно-парафразный принцип текстологического анализа, который был апробирован на материалах раннего русского летописания И.Н. Данилевским. Согласно данной теории, летопись — сложное мозаичное произведение. Она состоит из набора инкорпорированных в нее частей других произведений - прямых и косвенных цитат - центонов и парафразов. Выдержки из различных источников сохраняют смысл первоначального контекста, при этом они в своем новом, суммарном сочетании образуют новое семантическое поле, подчиненное замыслу летописания. Установив источник цитаты, можно определить ее первоначальный контекст, а также выявить роль и смысловую нагрузку заимствованного отрывка в произведении средневекового книжника104.

102 Данилевский И.Н. Повесть временных лет. С. 57—75.

103 Там же.

104 т.

Там же.

Заметную часть летописания занимают центоны и парафразы из Священного Писания. «Библия, можно сказать, служила моделью восприятия мира., соотнесение с библейскими событиями определяло вообще достоверность, подлинность происходившего»105. Кроме того, русские книжники часто обращались к сюжетам византийских памятников, древнерусской литературы и других произведений, входивших в их интеллектуальный багаж. В результате, для реализации центонно-парафразного принципа, помимо анализа собственно летописных известий, необходимо будет рассмотреть потенциальный круг идейных источников летописания.

Помимо центонно-парафразного метода, в герменевтический анализ входит интерпретация известий, построенных на основе «клишированных конструкций» и названных Д.С. Лихачевым «литературным этикетом», что, наряду с центонностью летописных текстов, является частью литературной традиции средневековой Руси. Примеры подобных «клише» привели A.M. Ранич и A.B. Лаушкин. Так, в Повести временных лет они выявили следующий конструкт описания различных сражений: «затишье перед сражением -провоцирующее оскорбление одной из сторон - битва — поражение оскорбителя»106. Ученые показывают два случая использования летописцем указанной «клишированной конструкции». Первый сюжет - битва новгородцев под предводительством Ярослава Владимировича с войсками Святополка. Последний перед сражением оскорбил Ярослава и был разгромлен. Второй рассказ - известие о битве русских с польским королем Болеславом. Здесь воевода Ярослава, Блуд, перед началом схватки оскорбил короля, обещая проткнуть его «толстое чрево». В итоге Болеслав разбил полки Блуда. Приведенные примеры дают понять, что оскорбление в адрес противника не стоит воспринимать как реально произошедшее действие, его необходимо понимать как проявление литературной традиции, «клишированности текста», «литературного этикета», указывающего на исход события. Подобные

105 Успенский Б.А. Борис и Глеб: Восприятие истории в Древней Руси. М., 2000. С. 5.

106 Ранич A.M., Лаушкин A.B. К вопросу о библеизмах в древнерусском летописании // Вопросы истории. 2002. № 1. С. 132. проявления литературной традиции будут выявлены и в ходе нашего исследования. «Клишированные конструкции» мы попытаемся обнаружить с помощью сравнения и сличения схожих летописных сюжетов.

Наряду с этим, в работе использовались специальные исторические методы и приемы: синхронный (изучение всей совокупности фактов в каждый хронологический период), сравнительно-исторический (сопоставление f одновременных и разновременных явлений, а также их пространственно-временных характеристик), историко-генетический (последовательное раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического движения). В исследовании приоритет отдавался хронологическому принципу изложения и структурирования материала.

Источники. Основу источниковой базы настоящего исследования составляют русские летописи XV-XVI веков. Мы использовали Московский летописный свод конца XV в., Никаноровскую летопись, Сокращенные своды 1493 и 1495 гг., Летописные своды 1497 и 1518 гг., Ермолинскую, Типографскую, Софийскую вторую, Устюжскую, Воскресенскую, Никоновскую, Новгородскую (по списку Дубровского), Вологодско-Пермскую и Львовскую летописи, а также проанализировали сообщения Владимирского летописца, Степенной книги, «Казанской истории» и некоторых других памятников.

Наиболее значимым с точки зрения эволюции летописания является Московский летописный свод конца XV века107. Еще A.A. Шахматов предположил, что в основе указанной летописи лежит свод 1479 г., у которого был более ранний протограф — великокняжеский свод 1472 года108. Позже A.A. Шахматов обнаружил свод 1479 г. в «чистом виде» — в Эрмитажном списке XVIII века. Я.С. Лурье принял гипотезу о существовании свода 1472 г. При этом в основе Московского свода 1479 г. ученый выделил еще один источник, датированный 1477 годом. По его мнению, свод 1479 г. - это переработанная версия протографа 1477 года. Памятник 1477 г. был переписан в связи с новгородскими событиями 1478 г. и окончанием строительства Успенского собора в Москве109. Б.М. Клосс не отрицал существования свода 1477 г., но дал иную датировку великокняжеского протографа начала 70-х годов. Он считал, что в основе свода 1477 г. лежит памятник не 1472 г., а летопись, составленная после 1473 года110.

Так или иначе, перед нами произведение, отразившее представления современников и, возможно, даже участников тех событий. Здесь мы можем найти пространное описание московско-казанской войны 1467—1469 гг., войны 1487 г. и другие, более лаконичные сообщения, связанные с Казанью. Данный свод является великокняжеским, то есть отражает позицию московского правительства. Статьи этого памятника стали основой для сводов 1493, 1495 и 1497 годов.

Московский летописный свод конца XV в. является важнейшим источником Иоасафовской летописи, которая, по предположению A.A. Зимина, была составлена в канцелярии митрополита Даниила в начале 20-х годов XVI века111. В рамках нашего исследования Иоасафовская летопись полезна тем, что содержит ряд утерянных фрагментов статей Московского свода. В ходе работы

107 Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. 25. М., 1949.

108 Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI веков. М.; Л., 1938. С. 256-283.

109 Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV-XV веков. М., 1976. С. 122-167.

110 Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980. С. 149-152.

111 См.: Зимин A.A. Предисловие // Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 3-15. мы обратимся к тексту указанной летописи для восстановления отдельных известий Московского свода, а также для выявления некоторых тенденций развития официального летописания.

Официальное летописание XVI в. представлено Софийской второй летописью, Летописным сводом 1518 г., Владимирской, Воскресенской,

Никоновской, Вологодско-Пермской, Александро-Невской, Львовской

112 летописями и Летописцем начала царства .

По предположению Б.М. Клосса и В.Д. Назарова, в основе Софийской второй летописи лежит оригинальный Летописец XV в., «созданный одним из клириков Московского Успенского собора»113. Однако повествование доведено до 1518 г., поэтому основная часть летописи, скорее всего, была составлена в годы правления Василия III. Тогда же возник Летописный свод 1518 г., текст которого во многом совпадает с записями Софийской второй летописи114.

Летописный свод 1518 г. и Софийская вторая летопись лежат в основе

Львовской летописи, составленной в начале 60-х годов XVI века115.

Владимирский летописец, сформированный под влиянием московского летописания, доводит повествование до 1523 года116. Вологодско-Пермская летопись, по мнению A.A. Шахматова, создана в 1540-е годы на базе московских сводов конца XV века117. М.Н. Тихомиров пришел к выводу, что автор указанного памятника придерживался промосковской политической 118 ориентации . Следовательно, его известия, подобно сообщениям Владимирского летописца, носят официальный характер.

Крупнейшими памятниками XVI столетия являются Никоновская и Воскресенская летописи. Никоновская летопись написана при московской

112

См.: Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов. С. 256-283; Лурье Я.С. Общерусские летописи. С. 122-167; Клосс Б.М. Никоновский свод. С. 149-152.

113 Клосс Б.М. Предисловие // ПСРЛ. Т. 6. М., 2001. С. V.

114 т

Там же.

115 Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов. С. 371;

116 Муравьева Л.Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII - начала XV века. М., 1983. С. 27.

117 Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов. С. 372.

118 Тихомиров М.Н. Предисловие // ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 4. митрополичьей кафедре119 в конце 1520-х годов120. Повествование в

Воскресенской летописи доведено до 1541 года. По мнению Б.М. Клосса, она составлена в период малолетства Ивана IV и отражает идеи так называемого боярского правления»121.

Самое раннее описание войны 1545—1552 гг. содержится в Летописце начала царства. Предположительно, оно было составлено в 1553 г. при участии

100

Алексея Адашева и других членов «Избранной рады» . В 1560-е гг. известие вошло в состав всех официальных сводов, однако поздние летописцы несколько изменили первоначальный текст, убрав из него сообщения, показывавшие политику ослабления ханства в период последнего правления

Шах-Али в Казани.

Не менее значимым источником является Степенная книга, созданная, предположительно, в начале 1560-х годов протопопом московского

Благовещенского собора Андреем, который участвовал в Казанском походе 1

1552 г., а позднее стал московским митрополитом Афанасием . Согласно И.Н. Данилевскому, автор Степенной книги не отличается точностью и достоверностью повествования, и источниковедческая ценность приводимых им сведений крайне мала124. Однако для нашего исследования это весьма важный источник, отражающий официальную церковную трактовку времен царствования Ивана IV. В Степенной книге нашли отражения далеко не все сюжеты московско-казанских отношений, больше внимания автор книги уделил событиям, предшествовавшим падению Казани, и самому «взятию 1552 года».

119 Насонов А.Н. История русского летописания IX - начала XVIII века. М., 1969. С. 339-401.

120 Клосс Б.М. Никоновский свод. С. 190.

121 Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 года // ПСРЛ. Т. 7. М., 2001. С. B-D.

122 Лавров. Н.Ф. Заметки о Никоновской летописи // Летопись занятий археографической комиссии. Вып. 1. Л., 1927. С. 89; Зимин A.A. И.С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 31; Данилевский И.Н. Исторические источники XI-XVII веков // Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М., 1998. С. 215.

123 Зиборов В.К. История русского летописания XI-XVIII вв. СПб., 2002. С. 144.

124 Данилевский И.Н. Исторические источники XI-XVII веков. С. 210.

Независимой от великокняжеского летописания можно назвать

Ермолинскую летопись. А.Н. Насонов, вслед за A.A. Шахматовым, считал 1

Ермолинскую летопись отражением Ростовского владыческого свода . Я.С. Лурье определил протограф Ермолинской летописи — Летописный свод 1472 г.

1 л/- и связал его с Кирилло-Белозерским монастырем . Б.М. Клосс относил

Ермолинскую летопись к памятнику, составленному при дворе великой княгини Марии Ярославны, «переехавшей после 1462 г. жить в Ростов»127.

Ученый даже назвал имя составителя летописи — это дьяк Стефан Бородатый.

Б.М. Клосс датировал рукопись концом 80-х — началом 90-х годов XV века. Как и Московский свод, ростовский памятник имеет два протографа: свод 1472 г. и летописный сборник 1477 года. Можно сказать, что составление Ермолинской летописи велось параллельно с работой московского книжника над великокняжеским сводом. Несмотря на данное обстоятельство, автор

Ермолинской летописи иначе описал события 1467-1469 гг., войну 1487 года и отношения двух государств на рубеже XV-XVI веков.

Другой взгляд на эти же события содержится в Типографской летописи.

Ученые считают, что в основе данного памятника лежит Ростовский свод 1489

1 9R года. «Это был летописный свод архиепископа Тихона» . Типографская летопись настолько близка к Московскому летописному своду конца XV в., что A.A. Шахматов назвал ее протографом Московский свод 1479 года129. Однако рассказы Типографской летописи имеют существенные отличия от сообщений московского летописца. Поэтому более правомерна точка зрения Я.С. Лурье, который относил Типографскую летопись к независимой группе источников130. Восприятие провинциального книжника первой четверти XVI в.

1-5 1 сохранилось в Устюжской летописи . Летописец подробно описал войну

125 Насонов А.Н. История русского летописания. С. 351.

126 Лурье Я.С. Общерусские летописи. С. 168-209.

127 Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2004 года // ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. V.

128 Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 года // ПСРЛ. Т. 24. М., 2000. С. XI.

129 Шахматов A.A. Обозрение русских летописных сводов. С. 284—301.

130 Лурье Я.С. Общерусские летописи. С. 210-241.

131 Рыбаков Б.А. Предисловие // ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 3.

1467-1469 гг., конфликт 1478 г. и войну 1487 года. Его статьи об указанных событиях наполнены уникальной информацией, судя по которой можно понять, что здесь отражены свидетельства участников происходившего. Однако известия о некоторых событиях первой четверти XVI в. крайне скудны. Так, рассказ о войне 1505—1506 гг. состоит из нескольких летописных строк. Несмотря на это, известия Устюжского летописца о московско-казанских отношениях первой четверти XVI в. также идут вразрез с позицией официального летописания, что делает данный свод крайне интересным для изучения.

Схожая и не менее интересная трактовка представлена в Новгородской 1 летописи по списку П.П. Дубровского . Летопись датирована 1539 г. и является сводом многих литературных памятников Новгорода, включая

1 л-з

Новгородскую четвертую летопись . Однако новгородское летописание после падения Новгородской республики пришло в упадок, в XVI в. оно стало бытописательским и церковно-историческим и утратило «связь с политикой, с живыми веяниями эпохи»134. Возможно, поэтому московско-казанские отношения вызывали слабый интерес у новгородских летописцев, кратко описавших изучаемые события.

По всем признакам, из ряда вон выходящей представляется «Казанская история» — пространное и полисемантичное произведение, привлекшее внимание многих исследователей. Г.З. Кунцевич изучил различные списки «Истории», определил ее источники, устанавливая уровень достоверности сведений, сравнил известия казанского летописца с сообщениями других источников и датировал труд 1564-1565 годами135. Г.Н. Моисеева относила создание «Казанской истории» примерно к тому же периоду и находила в

132 ПСРЛ. Т. 43. М., 2004.

133 Новикова О.Л. Новгородские летописи начала XVI века: текстологическое исследование // Новгородский исторический сборник. Вып. IX. СПб., 2003. С. 221-244.

134 Бобров А.Г. Новгородские летописи XV века. СПб., 2000. С 241.

135 Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или Казанский летописец: Опыт историко-литературного исследования. СПб., 1905. С. 507. тексте отражение духа опричнины136. Согласно Я.Г. Солодкину, «Казанская история» «пронизана оптимистическим настроением» начала 1560-х гг., и «ее связь с переходом Грозного к опричной политике оказывается, таким образом, 1 не столь прямолинейной, как думали ранее» . Э. Кинан считал, что «История» написана в середине XVII в. и несет в себе элементы европейского рыцарского романа, из-за чего существенно отличается от русских памятников литературы по

XVI века . Эта позиция объясняет стилистическую и сюжетно-смысловую уникальность «Казанской истории», но не имеет источниковедческих аргументов. Более того, текстологический анализ, проведенный отечественными учеными, скорее, указывает на то, что в основе «Истории» лежат литературные памятники, наиболее актуализированные в эпоху правления Ивана IV139.

Казанскую историю» едва ли можно назвать летописью. Во-первых, потому что она целиком посвящена описанию русско-ордынских и московско-казанских отношений, во-вторых, написана художественно-публицистическим стилем. Ввиду того, что «Казанская история» содержит обилие уникальных сведений, оформленных с помощью литературно-художественных приемов, ее автора многие историки называли «баснословцем» и «выдумщиком»140. Данное произведение содержит множество «труднообъяснимых» с точки зрения «здравого смысла» известий, являющихся проявлением иносказательности средневековых текстов. Подтверждением тому служит работа М.Б. Плюхановой, выявившей в «Истории» множество парафразов из Священного Писания и древнерусской литературы. Древнерусский книжник в панораме истории московско-казанских отношений пытался показать овладение

135 Моисеева Г.Н. Казанская царица Сююнбике и Сумбека «Казанской истории» // Труды

Отдела древнерусской литературы (далее - ТОДРЛ). Т. 12. Л., 1956. С. 174-187.

137 Солодкин Я.Г. О времени создания «Казанской истории» // ТОДРЛ. Т. 52. СПб., 2001. С. 623.

138 Keenan E.L. Coming to Grips with the Kazanskaya Istorya. Same Observation on Old Answers and New Questions // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S., 1968. Vol. XI. 1964-1968. № 1-2. P. 148.

14Q

См.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 1. Л., 1988. С. 454

140 Волкова Т.Ф., Лобакова И.А. Комментарии к «Казанской истории» // Библиотека литературы Древней Руси (далее - БЛДР). Т. 10. СПб., 2000. С. 593. царственной силой и, вместе с тем, гибель царства141. Чтобы наиболее убедительно представить идею обретения одного царства через гибель другого, книжник привлек сведения из самых авторитетных писаний своего времени, не взирая на то, что эти данные порой не согласовались с известиями других источников.

Казанская история» описывает практически' все основные события московско-казанских отношений, попавшие в поле зрения летописцев и других источников. Впрочем, следует отметить, что война 1467—1469 гг. и некоторые другие вехи остались без внимания автора «Истории». К тому же, его повествование не всегда имеет четкую хронологическую последовательность и датировку.

К сожалению, не сохранился дипломатический архив так называемых «казанских дел», но в нашем распоряжении имеются полезные сведения из посольских документов по связям Русского государства с другими странами. Наиболее важными представляются памятники отношений с Крымским ханством и Ногайской Ордой, оказавших наиболее серьезное влияние на ход московско-казанских отношений. Многие документы посольского архива XV— XVI вв. опубликованы142. Некоторые из интересующих нас грамот хранятся в Российском государственном архиве древних актов143. Эти документы не только отражают внешнеполитические устремления государств Восточной Европы, но и показывают представления о нормах международных отношений того времени. Они важны и с точки зрения верификации летописных сведений, поскольку зачастую имеют независимое происхождение.

141 Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 202.

142 См.: Продолжение древней российской вивлиофики. Ч. VII-IX. СПб., 1791, 1793, 1795; Записки Одесского общества истории и древностей. T. V. Одесса, 1863. С. 178-419; Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. I—II. М., 1813, 1819; Сборник русского исторического общества. Т. 35, 41, 59, 95. СПб., 1882, 1884, 1887, 1895; Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой: 1489-1508 гг. М., 1984; Служилое казачество в русско-ногайских отношениях. По материалам Посольского приказа. 1534-1548 гг. // Исторический архив, № 3. 2006. С. 189— 203.

143 См.: Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 123. Кн. 8; Там же. Ф. 127. Он. 1. Кн. 2. Д. 2, 4, 10.

Немало полезных сведений можно почерпнуть из разрядных книг144, зачастую содержащих более подробную информацию о составе русских войск, чем официальные своды.

Сочинения иностранцев рассказывают как о внутреннем устройстве Московского государства, так и о его международном положении145. Однако при использовании этих сведений необходимо обратить внимание на то, что представления иностранцев об отношениях Русского государства с Казанским ханством и некоторыми другими татарскими «юртами» формировались, главным образом, на основании венгерских и польских источников и данных, поступавших от московских дипломатов. Исключение составляют лишь произведения венецианского купца И. Барборо146 и имперского посла С. Герберштейна147. В труде И. Барборо, написанном в 1488-1489 гг., содержатся сведения о политических успехах Ивана III на востоке и о торговых отношениях Казанского ханства, переданные из уст купцов и i до путешественников, побывавших в Поволжье . С. Герберштейн, посетивший Москву с дипломатическими визитами в 1517 и в 1526 гг., составил «Записки о Московии», помимо официальных записей, изучив русские летописи и опросив очевидцев событий. За счет этого австрийскому дипломату удалось создать во многом аутентичное описание внутреннего уклада жизни татар и московско-казанских отношений149.

Уникальные известия о московско-казанской войне 1549-1550 гг. несет произведение «Зафер наме-и Вилайет-и Казан», созданное астраханским

144 Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966; Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 1.4. 1-2. М., 1977.

145 См.: Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. М.; JL, 1936; Кампензе А. Письмо Альберта Кампензе к Его Святейшеству папе Клименту VII о делах Московии // Библиотека иностранных писателей о России. Т. I. СПб., 1836; Доношения о Московии. М., 1996; Иовий Павел Новокомский. Книга о посольстве Василия, великого князя Московского к папе Клименту VII. СПб., 1908. С. 274.

146 Барборо и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. JL, 1971.

147 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1989.

148

Хансгерд Гекерьян. Западные сообщения по истории Золотой Орды и Поволжья 1223— 1556 // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань, 2001. С. 100-101.

149 Там же. С. 101-102. мыслителем X. Шерифи или казанским сеидом Кул-Шерифом. Сочинение было найдено в архивах Турции в 1966 г. и впервые опубликовано на русском языке в 1995 году. По предположению ученых, оно составлено очевидцем событий и является чуть ли не единственным источником, отражающим представления татар о московско-казанском противостоянии того периода150.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии московско-казанские отношения изучаются с помощью методов герменевтики и на основании подробного текстологического анализа. Заявленный научный подход позволяет не только раскрыть или уточнить семантику известий, но и пересмотреть картину московско-казанских отношений XV-XVI вв., созданную трудами многих поколений ученых.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его материалы могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории России и международных отношений, а также при подготовке общих и специальных курсов по отечественной истории.

Апробация результатов исследования. Полученные в диссертации выводы нашли отражение в 18 научных публикациях, в том числе в реферируемом издании по списку ВАК. Отдельные положения диссертации были представлены в докладах на 1 международной и 9 всероссийских научных конференциях: Всероссийских научно-практических конференциях, посвященных памяти профессора В.А. Данилова (Тюмень, 24-25 апреля 2007 г. и 20-22 апреля 2009 г.); Всероссийской конференции «Мавродинские чтения 2008» (Санкт-Петербург, 27-28 марта 2008 г.); Всероссийской научной конференции «Политическая и социально-экономическая история средневековых тюрко-татарских государств (XV - третья четверть XVIII вв.)» (Казань, 20 мая 2008 г.); VII всероссийской научной конференции «История

150 Зафер наме-и Вилает-и Казан // Гасырлар Авызы/ Эхо веков. № 1. 1995. URL: http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/1995m 04/03/ (дата обращения: 15.01.2010). идей и история общества» (Нижневартовск, 9—10 апреля 2009 г.); X и XI всероссийских научных конференциях молодых историков «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 27-28 марта 2009 г. и 5-6 марта 2010 г.); Международной научной конференции «Историческая география и социокультурное развитие средневековых тюрко-татарских государств (XV — вторая треть XVIII вв.)» (Казань, 16-17 марта 2010 г.); Всероссийская (с международным участием) научная конференция «Россия и Запад в переходную эпоху от средневековья к новому времени (XVI — первая половина XIX в.)» (Екатеринбург, 14-17 октября 2010 г.); Всероссийской научной конференции «10 лет после миллениума: новое в гуманитарном знании (история, политика, когнитивные практики)», посвященной 65-летию Института истории и политических наук ТюмГУ (Тюмень, 26 ноября 2010 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Во введении обосновываются актуальность темы и ее научная новизна, определяются объект и предмет исследования, указываются его хронологические и территориальные рамки, формулируются цель и задачи исследования, показан его методологический аппарат, характеризуется состояние научной разработки проблемы и ее источниковая база.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Московско-казанские отношения"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ источников выявил серьезные разногласия в русском летописании при освещении московско-казанских отношений. Характер летописных известий зависел как от осведомленности книжников, так и от их политических пристрастий и интеллектуального багажа. Русские средневековые авторы, стремясь показать подлинную картину московско-казанских отношений, осмысляли историческую данность через призму идей христианской космологии.

На страницах официального летописания разворачивается грандиозное полотно конфликта 1467-1469 годов. Апеллируя к текстам Священного Писания и памятникам патристики, древнерусские книжники оценивали «первую» московско-казанскую войну как «дело защиты русских земель», придавая ей победоносный и религиозный характер: единая православная Русь противопоставлялась «окаянным татарам».

Следовательно, нельзя сказать, что походы великокняжеских войск 14671469 гг. преследовали сугубо оборонительные цели, также как некорректно утверждать обратное. Неясны и обстоятельства войны, так как одна группа источников говорит об успешных действиях воевод, а другая показывает поражение русских.

Вероятнее всего, в основе межгосударственного конфликта лежала конкуренция в политической и торговой сфере. Оба государства боролись за влияние в Вятской и Пермской землях. В 1467-1469 гг., в результате действий Ивана III по поддержке хана Касима, конфликт вылился в военное противостояние. В то же время, нельзя согласиться с мнением историков о том, что великий князь воспользовался разделением казанской аристократии на партии. Сообщение о «лести Абдул-Мамона» является парафразом из Библии и скорее указывает на религиозный смысл войны, нежели на раскол среди казанцев. Это подтверждается и тем, что в ходе войны казанцы выступили единым фронтом. В результате Москве не удалось посадить своего ставленника на казанский престол, между государствами был заключен мирный договор, о сути которого ничего не известно.

Много вопросов вызывают события; 1478 года. Историки, невзирая на расхождения в источниках, сошлись на мнении, что в 1478 г. напавшим на Вятку казанцам не удалось взять город, а поход москвичей на Казань завершился подписанием договора на условиях великого князя. Подобные выводы противоречат более ранним официальным известиям. Поэтому сложно говорить о результатах похода казанцев на Вятку, также как и об исходе экспедиции москвичей на Казань. Ясно лишь, что в 1478 г. произошло очередное московско-казанское столкновение на почве борьбы за Вятскую землю.

Вопрос о взятии Казани русскими войсками в 1487 г. вызвал еще больше разночтений в летописании. Автор Московского летописного свода конца XV в. охарактеризовал события 1487 г. как военную операцию, направленную на подавление мятежа. По его мнению, в 1487 г. казанцы изменили великому князю, в результате чего началась война, завершившаяся захватом Казани. С данным мнением согласились создатели Летописного свода 1497 г., Новгородской, Воскресенской и Никоновской летописей.

Авторы свода 1518 г., Софийской второй и Львовской летописей описали войну 1487 г., не отступая от политико-религиозных идеологем рассказа о «первой казанской войне», указали на то, что главной причиной военного столкновения 1487 г. было грехопадение казанского хана Али, действия которого приравнивались к хорошо известным древнерусскому читателю преступлениям рязанских князей. Хан своими грехами разгневал Господа, а великий князь осуществил Божий промысел — завоевал Казань и отправил хана Али в заточение, то есть наказал грешника. Исход войны 1487 г. воспринимался как важное событие в истории Русского государства, знаменующее покорение Казани. В результате, официальные летописцы первой четверти XVI в. превозносили событие, не столь высоко оцененное современниками.

В 60-е годы XVI в. автор «Казанской истории» придал новую трактовку событиям 1487 года. Согласно его суждению, взятие Казани 1487 г. было важнейшим событием на пути освобождения Руси от ордынского ига. Впрочем, данная интерпретация не получила дальнейшего распространения и не стала частью летописной традиции историописания.

Источники единодушны лишь в том, что в 1487 г. русские войска взяли Казань и пленили хана Али. Иными словами, военно-дипломатические усилия, предпринятые в 1482-1487 гг., очевидно, были более результативными, чем кампания 1467-1469 гг. и поход 1478 года. Иван III посадил Мухаммед-Эмина на престол и ввел ханство в фарватер московской политики. Казань, наряду с Крымским ханством, стала союзником Москвы в борьбе с Большой Ордой.

В 1496-1497 гг. на казанском престоле побывали три хана. После свержения Мухаммед-Эмина на трон сел шибанский хан Мамук, которого вскоре сменил Абдул-Латиф. Исследователи видели в этих событиях борьбу за власть между московской и восточной партиями казанской аристократии. Однако источники, говоря об «изменах» казанцев и насилиях, учиненных ханами, указывают на отрицательные качества всех татар, не разделяя их на группировки противников и сторонников великого князя. Более того, активными проводниками всех политических перемен того времени были одни и те же представители казанской аристократии, что еще раз опровергает гипотезу о расколе элиты. Вероятнее всего, заговор был направлен не столько против московского влияния, сколько против самого хана Мухаммед-Эмина.

Необходимо согласиться с мнением историков относительно того, что в 1487-1505 гг. зависимость Казани от Москвы была наиболее очевидной. Великий князь влиял на судьбу казанского престола в 1487, 1496 и в 1502 гг., ханские войска совместно с русскими участвовали в походах против Большой Орды, а в 1496, 1499 и 1500 гг. воеводы отправлялись поддержать власть московского ставленника в Казани. По летописной терминологии, в указанный период московско-казанские отношения строились на основе «правды». В понятие «правда» включались, главным образом, следующие условия: хан должен был избираться по воле великого князя, а его внешняя и внутренняя политика должна была проводиться по согласованию с Москвой. Вместе с тем, русское правительство добивалось торговых льгот для своих купцов.

Все официальные летописи признают, что война 1505—1506 гг. была развязана казанским ханом, «отступившим» от великого князя, и закончилась полным разгромом русских войск. Однако имеются некоторые расхождения по вопросу о причинах поражения. Составители свода 1518 г. и Софийской второй летописи указали на тактические ошибки русских воевод, ослушавшихся приказа свыше, а создатели Воскресенской и Никоновской летописей, используя библейский тезис о «никем же гонимых», показали религиозные причины поражения - по их мнению, русские понесли наказание за свои грехи. О грехопадении москвичей во время похода 1506 г. говорилось и в таких памятниках, как новгородские летописи и «Казанская история».

Вероятнее всего, война 1505-1506 гг. стала следствием внутриполитических коллизий в Москве и перемен на международной арене: заключивший договор с внуком Ивана III великим князем Дмитрием Ивановичем хан Мухаммед-Эмин отказался признать наследником престола Василия Ивановича. Не препятствовало конфликту и Крымское ханство, превратившееся в соперника Москвы после разгрома Большой Орды в 1502 г. и присоединения к Руси в 1503 г. Стародубских, Новгород-Северских и других земель Великого княжества Литовского. Под влиянием польско-литовской дипломатии против Руси выступили ногайцы, в союзе с казанцами в 1505 г. совершившие неудачное нападение на Нижний Новгород. Успешные оборонительные действия казанцев в 1506 г. и возобновление войны с Литвой в начале 1507 г. вынудили Василия III пойти на мирные переговоры с Мухаммед-Эмином.

Стороны заключили мирный договор после продолжительных переговоров в 1512 г., однако Мухаммед-Эмин признал право Василия III выбирать ханов на казанский престол только в 1516 г. — в обмен на освобождение своего брата Абдул-Латифа. После смерти Мухаммед-Эмина казанцы, соблюдая условия договора, приняли ставленника Москвы — служилого царевича Шах-Али. Вместе с тем, Василию III удалось заключить с казанцами новые договоры, по которым и хан, и правящие круги обязывались «дела великого князя беречи».

Наряду с изменением геополитической ситуации в Восточной Европе, на ухудшение московско-казанских отношений повлияло еще одно важное обстоятельство, не привлекавшее внимания многих исследователей: правительство Василия III в 1519-1521 гг. стремилось не просто восстановить власть над восточным соседом, а, навязывая дополнительные договоры и внимательно отслеживая их выполнение, пыталось ее расширить, что, возможно, явилось одной из важнейших причин непопулярности режима Шах-Али и разрыва мирных отношений в 1521 году.

20-40-е гг. XVI в. хорошо представлены только официальным летописанием и, в меньшей степени, «Казанской историей». Ермолинская, Типографская, Владимирская, Вологодско-Пермская и некоторые другие летописи, содержащие независимые известия, в основном, доводят свое повествование до 20-30-х гг. XVI века. Согласно официальной идеологии той поры, Казанское ханство со времен Ивана III являлось владением московского великого князя и могло быть «пожаловано» только по его усмотрению. В обмен на великокняжеское «жалование» ханы и остальные казанцы должны были дать «правду», то есть соблюдать «справедливый» порядок межгосударственных отношений.

В 1521 г. казанцы отказались от схемы патронатных отношений и пригласили на трон представителей крымской династии, не относившихся к великому князю как к сюзерену. Походы русских войск в 1523-1524 гг. и связанные с ними мирные переговоры не привели к восстановлению «правды» - установлению контроля над Казанью. Не удалось взять Казань и в результате войны 1530 г., впрочем, в ходе мирных переговоров московские дипломаты склонили казанцев к свержению хана Сафа-Гирея. В 1532—1535 гг. казанским ханом был московский ставленник Джан-Али.

Историки, развивая гипотезу о расколе ханской аристократии на две группировки, видели в перевороте 1532 г. победу промосковской партии казанцев. Однако русского ставленника Джан-Али поддержали в 1532 г. и свергли в 1535 г. одни и те же представители татарской аристократии. Вероятнее всего, возвращение Казани к политике равноправных отношений было обусловлено ослаблением центральной власти после смерти Василия III.

Последние два десятилетия московско-казанских отношений описаны преимущественно на основании документов кремлевской канцелярии и согласно официальной идеологии. Относительно этого периода повествование московских летописей носит декларативный характер и содержит мало центонов, парафразов, элементов литературного этикета и других средств нарративной иносказательности. Подобный характер источниковой репрезентации обусловил единообразие фактологической стороны исторических изысканий, но не уберег исследователей от расхождений в оценках событий.

В официальных известиях о событиях 1545—1552 гг. выявлены расхождения, изменившие представления о завоевательной стратегии Москвы. Наиболее ранние известия, составленные по горячим следам, отражают политику московского ставленника - хана Шах-Али, направленную на ослабление военного потенциала ханства. Однако уже в 1560-е гг. московские книжники исключили из летописных текстов сообщение о деятельности Шах-Али и добавили известие о приглашении хана из Ногайской Орды. Тем самым, они указали на заговор казанцев против русского ставленника и скрыли завоевательные планы Москвы, продемонстрировав готовность правительства Ивана IV к мирному диалогу вплоть до весны 1552 года.

Таким образом, множество факторов обусловило московско-казанские конфликты. К сожалению, лишь о некоторых из них можно говорить на основании имеющихся сведений. В период становления межгосударственных отношений имело место соперничество Москвы и Казани за политическое и торговое влияние в Вятской и Пермской землях. В то же время, правительство Ивана III стремилось вовлечь Казанское ханство в войну с Большой Ордой. После разгрома Большой Орды и ухудшения русско-крымских отношений за «Казанский Юрт» начали борьбу и крымские ханы, поддержавшие стремление казанцев к самостоятельности. Активные наступательные действия казанцев, предпринятые в 1536-1540 гг., лишь усилили концентрацию русских войск у восточных границ и ускорили процесс разработки и принятия планов по завоеванию ханства. Несмотря на то, что официальные идеологи связывали войну с Казанью, прежде всего, с защитой христиан от басурманского гнета, в источниках проскальзывает мысль и об экономических выгодах подчинения ханства.

Подводя итоги, необходимо учесть, что большую часть времени из рассмотренного нами хронологического отрезка занимали мирные отношения. Прежде всего, это пора развития торговых и социокультурных связей. Известно о ежегодных ярмарках, в рамках которых велась интенсивная торговля. Письменные источники и данные археологии говорят о постоянном присутствии русских купцов в Казанском ханстве и позволяют установить некоторые предметы торговли. На казанских рынках приобретались, главным образом, восточные товары: шелк, хлопчатобумажные ткани, жемчуг, ювелирные украшения, а также пряности и лекарства. Непосредственно у жителей ханства русские купцы покупали изделия из кожи, лошадей и ценные породы рыбы. В Казанское ханство ввозили соль, железо, льняные ткани и некоторые другие товары.

Список научной литературыАксанов, Анвар Васильевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Труды теоретико-методологического характера

2. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1986. 256 с.

3. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. 704 с.

4. Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М.: Аспект-Пресс, 2004. 384 с.

5. Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология истории. М.: Изд-во РГГУ, 1997. 72 с.

6. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. 486 с.

7. Колосов Н.Е. Как думают историки. М.: Новое литературное обозрение, 2001.326 с.

8. Ранич A.M., Лаушкин A.B. К вопросу о библеизмах в древнерусском летописании // Вопросы истории. 2002. № 1. С. 125-137.

9. Рудаков В.Н. Язык Библии в ранних рассказах русских летописей о монголо-татарском нашествии // Одиссей. Человек в истории. М.: Наука, 2003. С. 49-57.

10. Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV вв. М.: Квадрига, 2009. 248 с.

11. Успенский Б.А. Борис и Глеб: Восприятие истории в Древней Руси. М.: Языки русской культуры, 2000. 124 с.

12. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М.: МИРОС, 1998.448 с.

13. Юрганов А.Л. Опыт исторической феноменологии // Вопросы истории. 2001. №9. С. 36-52.

14. Юрганов А.Л., Данилевский И.Н. «Правда» и «вера» русского средневековья // Одиссей: Человек в истории. М.: Наука, 1998. С. 144-170.

15. Неопубликованные источники

16. Российский государственный архив древних актов (РГАДА)

17. Ф. 123. Сношения России с Крымом. Оп. 1. Кн. 8.

18. Ф. 127. Сношения России с Ногайской Ордой. Оп. 1. Кн. 2. Д. 2, 4, 10.1. Опубликованные источники

19. Акты Русского государства 1505-1526 гг. М.: Наука, 1975. 437 с.

20. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук. Т. 1. 12941598. СПб.: В типографии Экспедиции заготовления Государственных бумаг, 1836. 506 с. ¿ ;

21. Ассеб о-ссейяр, или Семь планет, содержащие историю крымских ханов от Менгли-Гирей хана 1-го до Менгли-Гирей хана 2-го, то есть с 871/1466 по 1150/1737 г. Сочинения Сейида Мухаммеда Ризы. Казань, 1832. 613 с.

22. Барборо и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. Л.: Наука, 1971.275 с.

23. Библиа. Книги Священнаго писания Ветхаго и Новаго завета. СПб.: Синодальная типография, 1900. 1658 с.

24. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. М.: Российское библейское общество, 2005. 1338 с.

25. Герберштейн С. Записки о Московии. М.: Изд-во МГУ, 1988. 430 с.

26. Грамоты великаго Князя Иоанна Васильевича к Ногайским Мурзам и их к великому Князю Иоанну Васильевичу // Продолжение древней российской вивлиофики. Ч. VII. СПб.: Императорская Академия наук, 1791. 353 с.

27. Грек М. Послание к великому князю Василию // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. I. JL: Изд-во АН СССР, 1934. С. 111-116.

28. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 593 с.

29. Зафер наме-и Вилает-и Казан // Гасырлар Авызы/ Эхо веков. № 1. 1995. URL: http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?pa th=mg:/numbers/1995may/04/03/ (дата обращения: 15.01.2010).

30. Иоасафовская летопись. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 239 с.

31. Иовий Павел Новокомский. Книга о посольстве Василия, великого князя Московского к папе Клименту VII. СПб., 1908. 274 с.

32. Казанская история // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб.: Наука, 2001. С. 252-509.

33. Курбский A.M. История о великом князе Московском // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 11. СПб.: Наука, 2001. С. 310^79.

34. Меховский Матвей. Трактат о двух Сарматиях. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. 288 с.

35. Новгородские летописи (Так названные Новгородская вторая и Новгородская третья летописи). СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1879. 488 с.

36. Письма Альберта Кампензе к папе Клементу VII о делах Московии // Библиотека иностранных писателей о России. Т. I. СПб., 1836. С. 9-55.

37. Повесть о болезни и смерти великого князя Василия Ивановича // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб.: Наука, 2001. С. 20-47.

38. Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV в. М.: Худож. лит., 1982. С. 216-267.

39. Полное собрание русских летописей. Т. 3. Новгородские летописи. СПб.: В типографии Эдуарда Праца, 1841. 308 с.

40. Полное собрание русских летописей. Т. 4. Ч. 1. Новгородская четвертая летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. 728 с.

41. Полное собрание русских летописей. Т. 5. Вып. 2. Псковские летописи. М.: Языки русской культуры, 2000. 368 с.

42. Полное собрание русских летописей. Т. 6. Софийские летописи. СПб.: В типографии Эдуарда Праца, 1853. 358 с.

43. Полное собрание русских летописей. Т. 6. Софийская вторая летопись. Вып. 2. М.: Языки русской культуры, 2001. VIII + 446 стб.

44. Полное собрание русских летописей. Т. 8. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М.: Языки русской культуры, 2001. X + 302 с.

45. Полное собрание русских летописей. Т. 11. Патриаршая или Никоновская летопись. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1897. 258 с.

46. Полное собрание русских летописей. Т. 12. Патриаршая или Никоновская летопись. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1901. 267 с.

47. Полное собрание русских летописей. Т. 13. Ч. 1. Патриаршая или Никоновская летопись. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1904. 302 с.

48. Полное собрание русских летописей. Т. 13. Ч. 2. Дополнение к Никоновской летописи. Так называемая Царственная книга. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1906. 532 с.

49. Полное собрание русских летописей. Т. 15. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. СПб.: В типографии Леонида Демиса, 1863.504 стб.

50. Полное собрание русских летописей. Т. 20. Львовская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2005. IV + 704 с.

51. Полное собрание русских летописей. Т. 21. Ч. 2. Книга степенная царского родословия. СПб.: Типография М.А. Александрова, 1913. 675 с.

52. Полное собрание русских летописей. Т. 22. Ч. 1. Русский хронограф. Хронограф редакции 1512 года. СПб.: Типография М.А. Александрова, 1911. 570 с.

53. Полное собрание русских летописей. Т. 23. Ермолинская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2004. VI + V + 242 с.

54. Полное собрание русских летописей. Т. 24. Типографская летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. XII + IV + 272 с.

55. Полное собрание русских летописей. Т. 25. Московский летописный свод конца XV в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 464 с.

56. Полное собрание русских летописей. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. 412 с.

57. Полное собрание русских летописей. Т. 27. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962.418 с.

58. Полное собрание русских летописей. Т. 28. Летописный свод 1497 г., Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись). М.: Наука, 1963. 411 с.

59. Полное собрание русских летописей. Т. 29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука, 1965. 390 с.

60. Полное собрание русских летописей. Т. 30. Владимирский летописец. Новгородская вторая (Архивская) летопись. М.: Наука, 1965. 240 с.

61. Полное собрание русских летописей. Т. 33. Холмогорская летопись. Двинской летописец. Л.: Наука, 1977. 256 с.

62. Полное собрание русских летописей. Т. 34. Постниковский летописец. Пискаревский летописец. Московский летописец. Вельский летописец. М.: Наука, 1978. 237 с.

63. Полное собрание русских летописей. Т. 35. Летописи Белорусско-литовские. М.: Наука, 1980. 306 с.

64. Полное собрание русских летописей. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVII вв. Л.: Наука, 1982. 228 с.

65. Полное собрание русских летописей. Т. 42. Новгородская Карамзинская летопись. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. 224 с.

66. Полное собрание русских летописей. Т. 43. Новгородская летопись по списку П.П. Дубровского. М.: Языки русской культуры, 2004. 368 с.

67. Послания Ивана Грозного. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. 552 с.

68. Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой: 1489-1508 гг. М.: Институт истории СССР, 1984. 100 с.

69. Продолжение грамот великаго Князя Иоанна Васильевича к Ногайским Мурзам и их к великому Князю Иоанну Васильевичу // Продолжение древней российской вивлиофики. Ч. VIII. СПб.: При Императорской Академии наук, 1793. 366 с.

70. Разрядная книга 1475-1598 гг. М.: Наука, 1966. 614 с.

71. Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 1. Ч. 1-2. М.: Наука, 1977. 406 с.

72. Родословная книга князей и дворян Российских и выезжих. М.: Типография Н. Новикова, 1787. Ч. 1. 352 с.

73. Сборник русского исторического общества.' Т. 35. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. Т. I. (с 1487 по 1533 год). СПб.: Типография Ф. Елионского и К0, 1882. 869 с.

74. Сборник русского исторического общества. Т. 59. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. Т. II. (1533-1560 г.). СПб.: Типография Ф. Елионского и К0, 1887. 629 с.+ 98 ct6. + Vc.

75. Сборник русского исторического общества. Т. 95. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымом, нагаямии Турциею. Т. II. 1508-1521 гг. СПб.: Товарищество «Печатня С.П. Яковлева», 1895. 706 с.

76. Сказание о Мамаевом побоище // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6. СПб.: Наука, 1999. С. 138-189.

77. Служилое казачество в русско-нагайских отношениях. По материалам Посольского приказа. 1534-1548 гг. // Исторический архив, 2006. № 3. С. 189-203.

78. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. I. М.: Типография Н.С. Всеволожскаго, 1813. 643 с.

79. Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. II. М.: Типография Селивановскаго, 1819. 290 с.

80. Сочинения Ивана Семеновича Пересветова // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9. М.: Наука, 2000. С. 433-^51.

81. Троицкая повесть о взятии Казани // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб.: Наука, 2000. С. 556-561.

82. Четыре книги Евсевия Памфила епископа Кесарии Палестинской о жизни блаженного василевса Константина. URL: http://www.biblicalstudies.rii/LatMid.html (дата обращения: 15.04.2006).1. Исследования

83. Алексеев Ю.Г. «Первая Казань» и зарождение военного ведомства Русского государства // Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию профессора И.Я. Фроянова. СПб.; Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 2001. С. 152-165.

84. Алексеев Ю.Г. Летняя кампания 1469 года и великокняжеская летопись // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. Вып. 3. 2003. С. 3-16.

85. Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. М.: Наука, 1989. 312 с.

86. Алексеев Ю.Г. Под знаменами Москвы: Борьба за единство Руси. М.: Наука, 1992.296 с.

87. Алишев С.Х. О некоторых проблемах превращения Русского государства в многонациональное // Тезисы докладов итоговой научной сессии Института ЯЛИ имени Г.И. Ибрагимова за 1970 год. Казань: ИЯЛИ, 1971. С. 76-79.

88. Алишев С. X. Присоединение народов Среднего Поволжья к Русскому государству // Татария в прошлом и настоящем. Казань, 1975. С. 172-185.

89. Алишев С.Х. Исторические судьбы народов Среднего Поволжья XVI -начало XIX в. М.: Наука, 1990. 270 с.

90. Алишев С.Х. Татар тарихчысы Ьади Атласи // Атласи Ь.М. Себер тарихы. Сеен-бике. Казан ханлыгы (Тарихи эсэрлэр). Казан: Татар, кит. нэшр., 1992. Б. 3-15.

91. Алишев С.Х. Советская историография оценки завоевания Казанского ханства Московским государством // Историческая наука в меняющемся мире. Вып. 2. Историография отечественной истории. Казань: Изд-во КГУ, 1994. С. 111-116.

92. Алишев С.Х. Казань и Москва: межгосударственные отношения в ХУ-ХУ1 веках. Казань: Татарское кн. изд-во, 1995. 160 с.

93. Алишев С.Х. Источники и историография города Казани. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани, 2001. 75 с.

94. Алишев С.Х. Татар тарихчылары. Казан: Татар, кит. нэшр., 2006. 206 б.

95. Алишев С.Х. Болгаро-казанские и золотоордынские отношения в ХШ-ХУ1 вв. Казань: Татар, кн. изд-во, 2009. 159 с.

96. Алишев С.Х. Все по истории татарского народа. Казань: Раннур, 2010. 608 с.

97. Алыпиц Д.Н. «Слово о погибели Рускыя земли» и «Казанская история» // Летописи и хроники. М.: Наука, 1974. С. 286-292.

98. Амирханов P.M. Татарская социально-философская мысль средневековья (XIII середина XVI вв.) Казань: ИЯЛИ, 1993. Ч. 1-2. 124, 112 с.

99. Атласи h.M. Себер тарихы. Сеен-бике. Казан ханлыгы (Тарихи эсэрлэр). Казан: Татар, кит. нэшр., 1992. 448 б.

100. Баданов В.Г. Русской истории оберегатель (Жизнь и творчество Н.Г. Устрялова) // Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года, в двух частях. Петрозаводск: Корпорация «Фолиум», 1997. С. 5-20.

101. Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства во второй половине XV века. М.: Изд-во МГУ, 1950. 543 с.

102. Базилевич К.В., Бахрушин C.B., Панкратова A.M., Фохт A.B. История СССР. Учебник для VIII класса средней школы. М.:.Учпедгиз, 1940. 289 с.

103. Бахтин А.Г. XV-XVI века в истории Марийского края. Йошкар-Ола: Марийский полиграфическо-издательский комбинат, 1998. 192 с.

104. Бахтин А.Г. Причины присоединения Поволжья и Приуралья к России // Вопросы истории. 2001. № 5. С. 52-72.

105. Бахтин А.Г. Русское государство и Казанское ханство: межгосударственные отношения в XV-XVI веках: Дис. . д.и.н. М., 2001. 567 с.

106. Бахтин А.Г. Русское государство и Казанское ханство: межгосударственные отношения в XV—XVI веках: Автореф. дис. . д.и.н. М., 2001.44 с.

107. Бахтин А.Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола: Марийский государственный университет, 2008. 252 с.

108. Баженов Н. Казанская история. Ч. I. Казанское царство. Ч. II. Покорение Казани. Ч. III. Казанская губерния. Казань: Типография Шевиц, 1847. 440 с.

109. Безертинов Р. Татары, тюрки потрясатели Вселенной (История Великих империй): В 3-х т. Набережные Челны: Калкан, 1997. 375, 350, 400 с.

110. Бобров А.Г. Новгородские летописи XV века. СПб.: Дмитрии Буланин, 2000. 287 с.

111. Богдановский М. Инженерно-исторический очерк осады Казани 7060-7061 гг. СПб.: Типография В.А. Тиханова, 1898. 64 с.

112. Бурдей Г.Д. Борьба России за Среднее и Нижнее Поволжье в XVI в. // Преподавание истории в школе. 1954. №5. С. 27-36.

113. Бурдей Г.Д. Взаимоотношения России с Турцией и Крымом в период борьбы за Поволжье в 40-50 годах XVI века // Ученые записки Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского. Харьков, 1956. Т. 47. Вып. историч. С. 183-205.

114. Вельяминов-Зернов. В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. Ч. 1-4. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1863-1887. 558, 498, 502, 178 с.

115. Вернадский В.Г. Россия в средние века. М.; Тверь: АГРАФ, ЛЕАН, 1997. 352 с.

116. Волкова Т.Ф. К Вопросу о литературных источниках «Казанской истории» («Казанская история» и жанр «хождений») // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 36. Л.: Наука, 1981. С. 242-250.

117. Волкова Т.Ф. «Казанская история» и троицкие литературные памятники о взятии Казани // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 37. Л.: Наука, 1983. С. 104-117.

118. Волкова Т.Ф., Лобакова И.А. Комментарии к «Казанской истории» // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб.: Наука, 2000. С. 593608.

119. Воробьев Н.И., Львова А.И., Романов И.Р., Симонова А.Р. Чуваши. Этнографическое исследование. Ч. 1. Материальная культура. Чебоксары: Чувашское гос. изд-во, 1956. 416 с.

120. Гатин М.С. Падение Казани в оценках немецких историков // Средневековые тюрко-татарские государства. Сб. статей. Вып. 2. Казань: Ихлас, 2010. С. 146-150.

121. Гёкеньян X. Западные сообщения по истории Золотой Орды и Поволжья 1223-1556 // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань: Институт истории АН РТ, 2001. С.82-110.

122. Гимади Х.Г. Об историческом значении присоединения Татарии к Русскому государству // Известия Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук. Вып. 1. Казань, 1955. С. 3-13.

123. Горский A.A. Москва и Орда. М.: Наука, 2001. 214 с.

124. Горский A.A. О титуле «царь» в средневековой Руси (до середины XVI века) // Одиссей. Человек в истории. M.: Coda, 1996. С. 205-218.

125. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. M.; JI.: Изд-во АН СССР, 1950. 478 с.

126. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV веков). М.: Наука, 1975. 519 с.

127. Гумилев JI.H. От Руси до России: Очерки этнической истории. М.: Айрис-пресс, 2004. 320 с.

128. Гусев Т.Г. Присоединение Чувашии к Русскому государству // Записки ЧНИИ. Вып. 4. Чебоксары, 1950. С. 50-82.

129. Данилевский H.H. Исторические источники XI-XVII веков // Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М.: РГГУ, 1998. С. 171-317.

130. Демина Л.И. Евгений Франциевич Шмурло // Шмурло Е.Ф. История России. 862-1917 годы. М.: АГРАФ, 1997. С. 5-16.

131. Демкова Н.С. Комментарии к «Повести о болезни и смерти великого князя Василия Ивановича» // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10. СПб.: Наука, 2001.С. 562-568.

132. Димитриев В.Д. Добровольное вхождение Чувашии в состав Русского государства // Димитриев В.Д. Чувашия в эпоху феодализма (XVI начало XX вв.). Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1986. С. 18-47.

133. Ермушев A.M. К вопросу о захватнической политике России на востоке в начале 50-х гг. XVI в. // Обновляющаяся Россия: формирование нового гуманитарного пространства. Ч. I. Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 1997. С 24-29;

134. Ермушев A.M. Россия и Казанское ханство в 1533-1552 гг.: Дис. . к.и.н. Саранск, 1998. 187 с.

135. Ермушев A.M. Россия и Казанское ханство в 1533-1552 гг.: Автореф. дис. . к.и.н. Саранск, 1998. 16 с.

136. Жеребов Д. Инженерное обеспечение взятия Казани в 1552 г. // Военно-инженерный журнал. 1949. № 8. С. 31-42.

137. Загоскин Н.П. Спутник по Казани. Казань: Типография Императорского Университета, 1895. 691+83 с.

138. Зайцев И.В. Историография истории отношений постордынских «юртов» с Россией и Османской империей // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2001. С. 269-313.

139. Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. Джучидские государства, Москва и Османская империя (начало XV первая половина XVI века). М.: Рудомино, 2004. 216 с.

140. Зайцев И.В. Астраханское ханство. М.: Восточная литература, 2006. 303 с.

141. Закиев М.З. Происхождение тюрков и татар. М.: ИНСАН, 2003. 496 с.

142. Зиборов В.К. История русского летописания XI-XVIII веков. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002.512 с.

143. Зимин A.A. Предисловие // Иоасафовская летопись. М.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 3-15.

144. Зимин A.A. И.С. Пересветов и его современники. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 498 с.

145. Зимин A.A. Реформы Ивана Грозного. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1960. 512.

146. Зимин A.A. Укрепление Российского государства. Народы Поволжья и Приуралья в XVI веке // История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. II. М.: Наука, 1966. С. 142-182.

147. Зимин A.A. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М.: Мысль, 1972. 451 с.

148. Зимин A.A. Россия на рубеже XIV-XVI столетий: Очерки социально-политической истории. М.: Мысль, 1982. 327 с.

149. Зимин A.A., Хорошкевич A.JI. Россия времени Ивана Грозного. М.: Наука, 1982. 186 с.

150. Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV первой трети XVI века. М.: Наука, 1988.350с.

151. Зимин A.A. Витязь на распутье: Феодальная война1 в России XV в. М.: Мысль, 1991. 286 с.

152. Измайлов И. Безумные храбрецы // Родина. 2005. № 8. С. 69-72.

153. Иловайский Д.И. История России. М.: Типография Кушнерева, 1884. Т. 2. 587 с.;М., 1890. Т. 3. 717 с.

154. Иловайский Д.И. Собиратели Руси. М.: ACT, 2003. 637 с.

155. История Татарской АССР (с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции) / Ред. коллегия И.И. Воробьев, Х.Г. Гимади и др. Т. 1. Казань: Таткнигоиздат, 1955. 551 с.

156. История Татарской АССР (с древнейших времен до наших дней) / Ред. З.И. Гильманов и др. Казань: Татарское кн. изд-во, 1968. 719 с.

157. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV-XVII вв.). Казань: Мастер Лайн, 1998. 276 с.

158. Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства XV-XVI веков. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН Республики Татарстан, 2004. 132 с.

159. Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии. (Исторические очерки). Казань: Татарское кн. изд-во, 1979. 224 с.

160. Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Казань: Фэн, 2002,319 с.

161. Калинин Н.Ф. Казань. Исторический очерк. Казань: Татгосиздат,!1952. 323 с.

162. Карамзин Н.М. История государства российского. Т. VI. СПб.: Типография Н.Греча, 1819. 542 с.

163. Карамзин Н.М. История государства российского. Т. VII. СПб.: Типография Н. Греча, 1819. 346 с.

164. Карамзин Н.М. История государства российского. Т. VIII. СПб.: Типография Н. Греча, 1819. 477 с.

165. Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М.: Наука, 1980. 152 с.

166. Каргалов В.В. Полководцы X-XVI веков. М.: ДОСААФ, 1989. 334 с.

167. Каргалов В.В. На границе стоять крепко!: Великая Русь и Дикое поле: противостояние XII-XVIII веков. М.: ACT, 1998. 519 с.

168. Каховский В.Ф. Происхождение чувашского народа. Основные этапы этнической истории. Чебоксары: Чуваш, кн. изд-во, 1965. 484 с.

169. Кириллин В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси (XI-XVI века). СПб.: Алетейя, 2000. 320 с.

170. Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М.: Наука, 1980.312 с.

171. Клосс Б.М. Предисловие // Полное собрание русских летописей. Т. 6. Вып. 2. М.: Языки русской культуры, 2001. С. V-XI.

172. Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 года // Полное собрание русских летописей. Т. 7. М.: Языки русской культуры, 2001. С. B-D.

173. Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2004 года // Полное собрание русских летописей. Т. 23. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. IV-VI.

174. Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 года // Полное собрание русских летописей. Т. 24. М.: Языки русской культуры, 2000. С. Y-XI.

175. Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 2. Ч. 2. Курс русской истории. М.: Мысль, 1987. 447 с.

176. Кокорина Н. Керамика Камаевского городища конца XIV первой половины XVI вв. (По материалам раскопок 1972-1988 гг.) // Татар археологиясе. 2004. № 1-2 (10-11), 2002-2003. С. 47-99.

177. Копанев А.И., Манков А.Г., Носов Н.Е. Очерки истории СССР (конец XV-начало XVII века). JL: Государственное учебно-педагогическое изд-во, 1957. 254 с.

178. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В 3 т. Т. 1. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. 640 с.

179. Котляров Д.А. Московское государство и народы Поволжья в XV-XVI веках: Автореф. дис. . к.и.н. СПб., 1999. 18 с.

180. Котляров Д.А. Досоветская историография о присоединении Поволжья к России // Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию профессора И.Я. Фроянова. СПб.; Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 2001. С. 166-180.

181. Котляров Д.А. К вопросу о служилых татарах в Московском государстве //Государство и общество. СПб.; Ижевск, 2002. № 1. С. 51-65.

182. Котляров Д.А. Московская Русь и народы Поволжья в ХУ-ХУ1 вв.: У истоков национальной политики России. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2005. 314 с.

183. Котляров Д.А. «Служилый царь» казанский хан Мухаммед-Амин и великие князья всея Руси // Вестник Удмуртского университета. Вып. 3. 2010. С. 23-31.

184. Кудрявцев И.М. «Послание на Угру» Вассиана Рыло как памятник публицистики XV в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 8. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. С. 158-186.

185. Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: Этногенетический взгляд на историю. М.: Наука, 1992. 345 с.

186. Кузнецов А.Б. Русско-казанские отношения в 1521-1524 гг. // Исторические и политические науки в контексте современной культурной традиции. Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 1999. С. 73-81.

187. Кузнецов А.Б. Россия и Казанское ханство в 1524-1533 гг. // Нации и регионы в истории и культуре России. Материалы УГ-ЛШ Сафаргалиевских научных чтений. Саранск: Изд-во Мордовского университета, 2003. С. 17-24.

188. Кузнецов И.Д. Очерки по истории чувашского крестьянства. Чебоксары: Чувашское гос. изд-во, 1957. 344 с.

189. Кульпин Э.С. Золотая Орда (Проблемы генезиса российского государства). М.: Московский лицей, 1998. 240 с.

190. Кульпин Э.С. Социально-экологические кризисы в Восточной Европе в судьбе Казани // Средневековая Казань: возникновение и развитие. Материалы международной научной конференции (г. Казань, 1-3 июня 1999 года). Казань: Мастер-Лайн, 2000. С. 279-284.

191. Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или Казанский летописец: Опыт историко-литературного исследования. СПб.: Типография И.Н. Скороходова, 1905. 682 с.

192. Лавров. Н.Ф. Заметки о Никоновской летописи // Летопись занятий археографической комиссии. Вып. 1. Л., 1927. С. 55-90.

193. Лебедев В.И., Греков Б.Д., Бахрушин C.B. История СССР. Т. 1. С древних времен до конца XVIII века. Учебник для исторических факультетов государственных университетов и педагогических институтов. М.: Учпедгиз, 1939.311 с.

194. Ломоносов М.В. Краткий российский летописец. СПб.: При Императорской Академии Наук, 1760. 75 с.

195. Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV-XV веков. М.: Наука, 1976. 283 с.

196. Лурье Я.С. Две истории Руси XV века: Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. СПб.: Дмитрий Буланин, 1994. 238 с.

197. Лызлов А.И. Скифская история. Ч. I. СПб.: Типография Н. Новикова, 1776. 166 с.

198. Мавродин В.В. Образование Русского национального государства. М.; Л.: Государственное социально-экономическое изд-во, 1939. 196 с.

199. Макаров Д.М. Христианизация народов Поволжья во второй половине XVI века // История христианизации народов Среднего Поволжья. Критические суждения и оценка. Чебоксары: Изд-во ЧТУ, 1988. С. 13-24.

200. Манкиев А.И. Ядро Российской истории. М.: Печатано при Императорском Московском университете, 1770. 400 с.

201. Миллер Г.Ф. О народах, издревле в России обитавших. СПб.: Иждивением Общества старающагося о напечатинии книг, 1773. 132 с.

202. Мифтахов 3.3. Курс лекций по истории татарского народа. Казань: Казанский государственный педагогический университет, 2002. 552 с.

203. Моисеева Г.Н. Казанская царица Сююнбике и Сумбека «Казанской истории» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 12. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 174-187.

204. Муравьева Л.Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII начала XV века. М.: Наука, 1983. 296 с.

205. Мухамадиев А.Г. Булгаро-татарская монетная система ХП-ХУ вв. М.: Наука, 1983. 164 с.

206. Назаров В.Д. Государь «всея Руси» // История России с древнейших времен до конца XVII века. М.: АСТ, 2001. С. 314-357.

207. Насонов А.Н. История русского летописания IX — начала XVII века. Очерки и исследования. М.: Наука, 1969. 556 с.

208. Наякшин К.Я. К вопросу о присоединении Среднего Поволжья к России // Вопросы истории. 1951. № 9. С. 108-111.

209. Новикова O.JI. Новгородские летописи начала XVI века: текстологическое исследование // Новгородский исторический сборник. Вып. IX. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. С. 221-244.

210. О жизни православных святых, иконах и праздниках. Свердловск: Библиотека человека, 1991. 256 с.

211. Орешкова С.Ф., Ульченко Н.Ю. Россия и Турция (проблемы формирования границ). М.: Институт востоковедения РАН, 1999, 230 с.

212. Орлов А.С. О некоторых особенностях стиля великорусской исторической беллетристики XVI-XVII вв. // Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. Т. 13. Кн. 4. СПб.: Императорская Академия наук, 1908. С. 344-379.

213. Павленко Н.И., Кобрин В.Б., Федоров В.А. История СССР с древнейших времен до 1861 года: Учеб. для вузов. М.: Просвещение, 1989. 560 с.

214. Паньков И.П. Чуваши в составе Казанского ханства // Материалы по истории Чувашской АССР. Вып. 1. Чебоксары, 1958. С. 84-106.

215. Петрова О.Н. Средневолжские народы в политических и социально-экономических условиях Казанского ханства. Автореф. дисс. к.и.н. Чебоксары, 2004. 21 с.

216. Платонов С.Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. СПб.: Стройлеспечать, 1993. 736 с.

217. Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб.: Акрополь, 1995. 336 с.

218. Подобедова O.JI. Московская школа живописи при Иване IV. Работы в Московском Кремле 40-70 годов XVI в. М.: Наука, 1972. 198 с.

219. Покровский М.Н. Русская история с древних времен // Покровский М.Н. Избранные произведения. Кн. 1. М.: Мысль, 1966. 725 с.

220. Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке // Покровский М.Н. Избранные произведения. Кн. 3. М.: Мысль, 1967. 671 с.

221. Похлебкин В.В. Татары и Русь. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в XIII—XVI веках. 1238—1598 годы: от битвы на р. Сити до покорения Сибири. М.: Международные отношения, 2000. 189 с.

222. Праздники и знаменательные даты православного и народного календаря. Жизнеописание святых. Обычаи, гадания, поверия, приметы. СПб.: Культ-информпресс, 1993. 224 с.

223. Приселков М.Д. История русского летописания XI-XV веков. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. 326 с.

224. Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI века. «Круглый стол» в Институте российской истории РАН. 14 ноября 2002 г. / Под ред. А.Н. Сахарова и В.В. Трепалова. М.: РАН ИРИ, 2003. 38 с.

225. Рахимзянов Б. Русские летописи о правлении касимовских ханов в Казани (первая половина XVI в.) // Проблемы истории Казани: современный взгляд. Сборник статей. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2004. С. 147-163.

226. Рахимзянов Б.Р. Русские княжества и наследники Золотой Орды в XV веке: Начальная история Касимовского ханства // ROS SICA ANTIQUA: исследования и материалы. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. С. 360-386.

227. Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445-1552 гг.). Очерки истории. Казань: Татар, кн. изд-во, 2009. 207 с.

228. Рашитов Ф.А. История татарского народа: с древнейших времен до наших дней. Саратов: Регион, 2001. 288 с.

229. Ржига В.Ф. Опыт по истории русской публицистики в XVI веке. Максим Грек как публицист // Труды Отдела древнерусской литературы. T. I. JL: Изд-во АН СССР, 1934. С. 5-120.

230. Романенко Е.В. Повседневная жизнь русских средневековых монастырей. М.: Молодая гвардия, 2002. 325 с.

231. Рыбаков Б.А. Русские карты Московии XV — начала XVI веков. М.: Наука, 1974. 112 с.

232. Рыбаков Б.А. Предисловие // Полное собрание русских летописей. Т. 37. Л.: Наука, 1982. С. 3-11.

233. Рыбушкин М. Краткая история города Казани. 4.1. Казань: Типография Шевица, 1834. 161 с.

234. Рычков П.И. Опыт казанской истории древних и средних времен. СПб.: Императорская Академия, наук, 1767. 196 с.

235. Рычков П.И. Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии. СПб.: Императорская Академия наук, 1762. 332 с.

236. Саначин С.П. Об укоренившихся ошибках в историографии ханской Казани (часть 1) // Средневековые тюрко-татарские государства. Сб. статей. Вып. 2. Казань: Ихлас, 2010. С. 122-128.

237. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1960.317 с.

238. Сахаров A.M. Международное положение русских земель и внешняя политика Руси в 60-80-х годах XV века // История СССР с древнейших времен до 1861 года. Т. 1. М.: Мысль, 1964. С. 225-228.

239. Сахаров А. Казань в судьбах России // Родина. 2005. № 8. С. 12-17.

240. Ситдиков А. Некоторые аспекты топографии ханской Казани // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Материалы научного семинара «Казанское ханство: актуальные проблемы исследования». Казань: Фен, 2002. С. 160-206.

241. Ситдиков А. Археологическое изучение ханской Казани (материалы исследований казанского Кремля 1994-2003 гг.) // Татар археологиясе. 2005. № 1-2 (14-15). С. 24-62.

242. Ситдиков А. Столица ханства // Родина. 2005. № 8. С. 52-56.

243. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М.: Наука, 1983. 250 с.

244. Скрынников Р.Г. История Российская. IX-XVII века. М.: Весь мир, 1997. 496 с.>

245. Смирнов И.И. Восточная политика Василия III // Исторические записки.

246. Т. 27. М., 1948. С. 18-66.

247. Смирнов И.И. Очерки политической истории Русского государства 30-50-х гг. XVI в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. 516 с.

248. Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. 2. Т. 3-4. История России с древнейших времен. М.: Мысль, 1988, 765 с.

249. Соловьев С.М. Сочинения: В 18 кн. Кн. 3. Т. 5-6. История России с древнейших времен. М.: Мысль, 1989. 783 с.

250. Солодкин Я.Г. О времени создания «Казанской истории» // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 52. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. С. 615623.

251. Тагиров Э.Р. Татарстан: национально-государственные интересы. (Политическое эссе). Казань: Фен, 1995. 154 с.

252. Тагиров И.Р. История национальной государственности татарского народа и Татарстана. Казань: Татарское кн. изд-во, 2000. 310 с.

253. Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука, 1967. 539 с.

254. Татищев В.Н. История Российская. Т. III. M.: ACT: Ермак, 2005. 860 с.

255. Тихомиров М.Н. Присоединение Чувашии к Русскому государству // Советская этнография. 1950. № 3. С. 93-106.

256. Тихомиров М.Н. Предисловие // Полное собрание русских летописей. Т. 26. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 3-8.

257. Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. М.: Наука, 1973.424 с.

258. Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII-XV веков. Средневековая Россия на международных путях XIV-XV веков. М.: Наука, 2000. 430 с.

259. Трепавлов В. Приключения «Чудес творений»: из ханской библиотеки в Казани в «Либерию» Ивана Грозного // Гасырлар Авызы / Эхо веков. Казань, 1999. № 3/4. С. 35-^9.

260. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М.: Восточная литература РАН, 2001. 752 с.

261. Трепавлов В.В. Казанское ханство // Преподавание истории в школе. 2002. № 7. С. 26-32.

262. Трепавлов В. Падение Казанского ханства и Ногайская орда // Проблемы истории Казани: современный взгляд. Сборник статей. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2004. С. 177-199.

263. Трепавлов В.В. Белый царь: Образ монарха и представление о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М.: Восточная литература РАН, 2007. 255 с.

264. Урманче Ф. Как черное выдать за белое, или последствия «прогрессивных» завоеваний // Идель. 1992. № 5-6. С. 69-77.

265. Усманов М.А. Жалованные акты Джучиева улуса XIV-XVI веков. Казань: Изд-во Казанского университета, 1979. 318 с.

266. Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 года, в двух частях. Петрозаводск: Корпорация «Фолиум», 1997. 958 с.

267. Файзрахманов Г. Взаимоотношения Сибирского и Казанского ханств // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Материалы научного семинара «Казанское ханство: актуальные проблемы исследования». Казань: Фен, 2002. С. 135-140.

268. Файзрахманов Г.Л. История татар Западной Сибири: с древнейших времен до начала XX века. Казань: Татар, кн. изд-во, 2007. 431 с.

269. Фахрутдинов Р.Г. Казанские ханы // Татарстан. 1994. № 3. С. 47-52.

270. Фахрутдинов Р.Г. История татарского народа и Татарстана. Казань: Татарское кн. изд-во, 1995. 218 с.

271. Филюшкин А.И. Термины «царь» и «царство» на Руси // Вопросы истории. 1997. № 8. С. 144-148.

272. Филюшкин А. Правое плечо: татарская служба на Руси // Родина. 2005. № 8. С. 73-81.

273. Фирсов H.A. Положение инородцев Северо-Восточной России в Московском государстве. Казань: В университетской типографии, 1866. 267 с.

274. Фирсов H.H. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. Казань: Гос. изд-во, 1920. 136 с.

275. Фукс К.Ф. Краткая история города Казани. Казань: В университетской типографии, 1817. 60 с.

276. Халиков А.Х. Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария. Казань: Фэн, 1994. 164 с.

277. Хамидуллин Б.Л. Образование Казанского ханства: Этнический и социальный аспекты // Этнографическое обозрение. 1999. № 4. С. 82-94.

278. Хамидуллин Б.Л. История Казанского ханства в трудах татарских историков конца XIX начала XX веков. URL: http://www.tataroved.rU/publication/tthan/9. html (дата обращения: 21.01.2009).

279. Хамидуллин Б. Предыстория Казанского ханства: образование и этническая история Казанского «княжества» (постановка проблемы) //

280. Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Материалы научного семинара «Казанское ханство: актуальные проблемы исследования». Казань: Фен, 2002. С. 96-116.

281. Хамидуллин Б.Л. Народы Казанского ханства: этносоциологическое исследование. Казань: Тат. кн. изд-во, 2002. 335 с.

282. Хеллер К. Золотая орда и торговля с Западом // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 12231556. Казань: Институт истории АН РТ, 2001. С. 111-128.

283. Хорошкевич А.Л. Образование единого Российского государства // История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. II. М.: Наука, 1966. С. 105-141.

284. Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV начала XVI века. М.: Наука, 1980. 294 с.

285. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М.: ИНСАН, 1991. 320 е., карт.

286. Худяков М. Татарская Казань в рисунках XVI столетия // Татар археологияее. 2004. № 1-2 (10-11). С. 9-31.

287. Хузин Ф. Древняя Казань в документах и материалах// Гасырлар авазы -Эхо веков. 1995. № 5. С. 34-54.

288. Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в ХГУ-ХУ веках. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1960. 900 с.

289. Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XYI вв. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1938. 372 с.

290. Шмидт С.О. Предпосылки и первые годы «Казанского войны» (15451549) // Труды Московского государственного историко-архивного института. Т. 6. М., 1954. С. 187-257.

291. Шмурло Е.Ф. История России. 862-1917 годы. М.: АГРАФ, 1997. 736 с.

292. Щербатов М.М. История Российская от древних времен. СПб., 1781. Т. 4. Ч. 1. 598 е.; СПб., 1783. Т. 4. Ч. 2. 542 е.; СПб.,1786. Т. 5. 485 с.

293. Эмирхан Р., Имамов В. Татарларныц Ватан сугышы. Яр Чаллы: «КАМАЗ» газета-китап нэшрияты, 1993. 80 б.

294. Эхмэтж;анов М. Казан ханнары тарихыннан // Идел. Казан, 1994. № 11. Б. 60-65.

295. Юрганов А.Л. Символ Русского государства и средневековое сознание // Вопросы истории. 1997. № 8. С. 118-132.

296. De Madariaga I. Ivan the Terrible. New Haven; London: Yale University Press, 2005.484 р.

297. Faroqhi S. Approaching Ottoman History. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. 262 p.

298. Faroqhi S. The Ottoman Empire and the World Around It. London: I.B. Tauris, 2004. 290 p.

299. Fennel J. Ivan the Great of Moscow. London: Macmillan, 1961. 373 p.

300. Findley C. Turks in world history. New York: Oxford University Press, 2005. 300 p.

301. Hosking G. Russian and the Russian: A History. Cambridge: Harvard University Press, 2004. 312 p.

302. Keenan E. Muscovy and Kazan: Some Introductory Remarks on the Patterns of Steppe Diplomacy // Slavic Review. 1967. Vol. 26. № 4. P. 548-558.

303. Keenan E.L. Coming to Grips with the Kazanskaya Istorya. Same Observation on Old Answers and New Questions // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S. 1968. Vol. XL 1964-1968. № 1-2. P. 144-177.

304. Khodarkovsky M. Russia's steppe frontier: the making f a colonial empire, 1500-1800. Bloomington: Indiana University Press, 2002. 290 p.

305. Martin J. Medieval Russia: 980-1584. New York: Cambridge University Press, 2007. 507 p.

306. Ostrovski D. Muscovy and Mongols: Cross-cultural Influences on the Steppe Frontier, 1304-1589. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. 329 p.

307. Pritsak O. Moscow, the Golden Horde, and the Kazan Khanate from a Polycultural Point of View // Slavic Review. 1967. Vol. 26. №> 4. P. 577-583

308. Riasanovsky N., Steinberg M. A history of Russia. New York: Oxford University Press, 2005. 665 p.1. Справочные издания

309. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 1-2. JL: Наука,1988, 1989.517, 528 с.

310. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 1-3. СПб.: Типография императорской Академии наук, 1893, 1902, 1912. 1420, 1802, 1684 стб.