автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотив сна в поэзии русских символистов

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кузьмичева, Надежда Валерьевна

Введение - 2 стр.

Глава I. Концепция «сна» в поэтической философии Ф.Сологуба.

§ 1. Представление «жизнь как сон» в поэтической философии Ф.Сологуба. - 24 стр.

§ 2. Мотив «сна природы» в поэзии Ф.Сологуба. - 46 стр.

§ 3. «Смерть как сон» в поэзии Ф.Сологуба - 56 стр.

Глава II. Концепция «сновидения» в поэтической философии Ф.Сологуба.

§ I. Сновидение как альтернатива реальности. - 70 стр.

§ 2. Сновидение как «творимая легенда». - 77 стр.

§ 3. Сновидение как искушение. - 87 стр.

§ 4. Сновидение как путешествие души - 93 стр.

§ 5. «Вещие сны» в поэзии Ф.Сологуба. - 96 стр.

§ 6. Сновидение как сюжетная основа стихотворения. - 100 стр.

Глава III. Мотивы бессонницы (бодрствования), засыпания и пробуждения в поэзии Ф.Сологуба.

§ 1. Мотив бессонницы в поэзии Сологуба. - 109 стр.

§ 2. Мотив пробуждения в поэзии Ф.Сологуба. - 125 стр.

§ 3. Жанр колыбельной в поэзии Ф.Сологуба. - 141 стр.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Кузьмичева, Надежда Валерьевна

Федор Кузьмич Сологуб (наст. фам. Тетерников, 1.III.[17.11.] 1863 -Санкт-Петербург - 5.XII.1927 Ленинград) - одна из выдающихся фигур Серебряного века; поэт, прозаик, драматург, переводчик, принадлежавший к так называемому «старшему» поколению русских символистов, иногда именуемых также «декадентами» - за присущее этому поколению критическое отношение к земной реальности, «упаднические» настроения, эстетизацию зла и воспевание смерти. Неудачность данного определения применительно к старшему поколению символистов не раз отмечалось исследователями, хотя и до сих пор встречается в качестве устоявшегося, традиционного1: так, по словам И.В.Корецкой, «Декадентство» как тип мировосприятия, как явление общественной психологии (отраженное в содержании произведения и его эмоциональной окраске) должно быть терминологически отмежевано от понятий «символизм» (одно из литературно-художественных направлений конца XIX - начала XX в.) и «импрессионизм» (категория стиля). Декадентские настроения, как черты импрессионистской поэтики, проявлялись и во внеположных символизму системах, в произведениях натуралистов, реалистов. А символисты использовали (помимо импрессионизма) и другие стилевые возможности» (Корецкая 2000, С. 696).

Впрочем, Ф.Сологуб снискал себе славу как раз наиболее последовательного декадента: так, по словам М.И.Дикман, «В конце XIX века, когда утрачиваются прежние духовные и нравственные ценности, подобная душевная организация перерождается в декадентскую. В лирике Ф.Сологуба обнаруживаются присущие декадентству черты - субъективизм, тягостное

1 Так, Аврил Пайман в известной монографии «История русского символизма» утверждала, что «.невозможно указать, когда на место «декадентства» пришел «символизм», или уловить различие между «декадентами» и «символистами» в «модернистском» лагере, поскольку оба направления сосуществовали одновременно и были представлены одними и теми же лицами» (ПАЙМАН 1998, С. 347). Впрочем, следуя этой традиции, мы иногда (там, где это уместно) рассматриваем творчество Ф.Сологуба в контексте именно декадентского мироощущения, преломившегося в целом ряде текстов поэта. переживание усталости, эстетизированная эротика, отвращение к жизни» (Дикман 1979, С. 17). При этом общим местом критических высказываний и литературоведческих исследований творчества поэта стало утверждение о постоянстве, неизменности и мироощущения, и поэтики Ф.Сологуба, мало изменившихся на протяжении всего его творческого пути. Так, еще В.Ходасевич утверждал: «В сущности с начала 90-х годов Сологуб является во всеоружии. Он сразу «нашел себя», сразу очертил свой круг и не выходит из него. С годами ему только легче и лучше удавалось то, что с самого начала сделалось сущностью его стиля. Поэзия Сологуба мне кажется едва ли не исключительным случаем, когда проследить эволюцию формы почти невозможно. По-видимому, она почти отсутствует. <.> Конечно, к тому, что составляет основные мотивы его поэзии, пришел он не сразу. Но именно того, как и когда слагался Сологуб, мы не знаем. Застаем его сразу сложившимся и пребывающим до конца» (Ходасевич 1991, С.344, 348).

С данной точкой зрения солидаризировался и Д.Максимов, по мнению которого «.современники имели основание говорить о неподвижности Сологуба, о стоянии его на месте. Не случаен характерный для многих сборников Сологуба нарочитый отказ от датировки - демонстративное смешение в них старых стихотворений с новыми, затрудняющими восприятие прагматической последовательности сквозного лирического развития, если бы его даже и возможно было уловить» (Максимов 1975, С. 25). Впрочем, В.Брюсов (ссылкой на статью которого «Федор Сологуб как поэт» Д.Максимов подкрепляет свою позицию) обнаруживал некоторое развитие Ф.Сологуба от ранних к более поздним вещам: при том, что «.почти с первого своего выступления в печати Сологуб уже был мастером стиха, и таким он оставался до конца», тем не менее, он «.стойко стоит на избранном месте, но широкими, концентрическими кругами расходится его творчество, захватывая все более обширные области и вместив, наконец, в себя весь мир» (Брюсов 1981, С. 302). Иначе говоря, по мнению В.Брюсова, творчество Ф.Сологуба эволюционировало в сторону углубления его мировоззрения и охвата все больших сторон действительности - при неизменности изначальной позиции. Развивая эту мысль, С.Н.Бройтман пытается вычленить периоды творчества поэта, утверждая: «Тем не менее, вопрос об эволюции Сологуба <.> не может быть обойден в историко-литературном исследовании. Но ставить его нужно, опираясь не только на темы и мотивы, действительно отличающиеся редким постоянством, а на его поэтику. Исходя из этого, мы выделим и рассмотрим следующие периоды творчества писателя: ранний (1878-1892), средний (18921904), зрелый (1905-1913), поздний, который, в свою очередь распадается на два (1914-1919, 1920-1927). При том, что Сологуб действительно прежде всего поэт «позиции», а не «пути»2, понимание смысла его позиции возможно лишь в контексте всего его творчества» (Бройтман 2000, С. 882).

Однако цель нашего исследования - рассмотреть место и функции мотива «сна» в мотивно-образной системе поэзии Ф.Сологуба - позволяет нам не придерживаться строго хронологического подхода в рассмотрении отдельных произведений поэта, лишь при необходимости прибегая к историко-литературному методу. Каждое из произведений поэта будет рассматриваться нами прежде всего в контексте всего творчества Ф.Сологуба, а не в контексте отдельных его сборников или вычлененных исследователями периодов, тем более что зачастую, как мы в дальнейшем постараемся показать в нашем исследовании, функция того или иного мотива может принципиально не отличаться в произведениях, созданных в самые разные, отдаленные во временной дистанции, годы. Однако диахронический принцип, безусловно, будет применяться при рассмотрении стихотворений, в которых мотив «сна» функционально близок: такие стихотворения по возможности будут рассматриваться с учетом углубления авторской концепции «сна» - от более ранних к более поздним произведениям, а само изме

2 Противопоставление поэтов «позиции» - поэтам «пути» исследователь заимствует у Д.Максимова, относившего Ф.Сологуба как раз к поэтам «позиции» - см. максимов 1975., С.10, 27. нение авторского понимания «сна» станет объектом отдельного исследовательского анализа и осмысления.

Предметом рассмотрения в данной работе станет основной корпус стихотворных текстов Ф.Сологуба, опубликованных в последнее время, а также произведений ряда поэтов XIX - начала XX в., в которых присутствует мотив «сна». Мы намеренно не ставим перед собой задачу охвата всех без исключения поэтических произведений автора, отличавшейся необыкновенной стихотворной продуктивностью: так, только хранящаяся в фондах Пушкинского Дома, папка с авторизованной машинописью оригинальных стихотворений Ф.Сологуба насчитывает более двух с половиной тысяч произведений поэта3. Значительная часть этих произведений вошло в ряд современных изданий стихотворений поэта — вышедший в Большой серии Библиотеки поэта сборник «Стихотворения» (около 700 оригинальных произведений автора - Сологуб 1979), обширную подборку «Ф.Сологуб. Неизданное и несобранное», отдельным изданием осуществленную немецкой слависткой Габриэлой Пауэр (около 300 стихотворений, из которых 180 - опубликованы впервые, - Сологуб 1989), Томское издание стихотворений Сологуба (Сологуб 1995), подготовленную М.М.Павловой и А.В.Лавровым книгу «Неизданный Федор Сологуб» (более 300 произведений, в основном 20-х гг. - Сологуб 1997).

На наш взгляд, учитывая, что публикаторы в основном руководствовались принципами репрезентативности и эстетической значимости отбираемых текстов, представленных в данных изданиях произведений достаточно, чтобы получить достаточно полное представление о художественном мире Ф.Сологуба, его творческих принципах. При том, что объектом научного рассмотрения в нашем исследовании послужил мотив «сна» и его функционирование в поэтических текстах Ф.Сологуба, как правило, этот мотив в целом ряде стихотворений играет схожую, а то и идентичную роль, так что вычленить нюансы в функционировании данного мотива в

3ИРЛИ. Ф. 289. Он. 1-6. конкретном стихотворении возможно лишь при комплексном анализе этого стихотворения, рассмотрения его в целом ряде контекстов (от контекста цикла или книги - до контекста всего творчества поэта, поэзии символизма и русской и европейской поэзии в целом), что неимоверно усложняет исследовательскую задачу. Поэтому мы в нашей работе вынуждены были ограничиться следующими исследовательскими задачами:

1. Развести понятия «сон» (как биологическое состояние организма - англ. sleep) и «сновидение» (как состояние психики, характеризующееся возникновением зрительных картин — англ. dream), нередко в поэзии Ф.Сологуба, в силу многозначности данного русского слова, обозначающихся одной лексемой «сон».

2. Исследовать наиболее характерное для поэзии Ф.Сологуба семантическое наполнение мотива «сна», в частности, уподобление его жизни, смерти, особенному - «бессознательному» существованию человека, состоянию мира природы и др.

3. Исследовать смысловую парадигму мотива «сновидения» и близких ему мотивов «бреда», «грезы», «мечты» в поэзии Ф.Сологуба, в частности, как уподобление «сновидению» жизни и смерти, так и противопоставление им «сновидения» в качестве особенного состояния сознания, погружающегося в особую, сновидческую реальность или же творящему эту инореальность, альтернативную реальности и земного существования, и посмертия.

4. Рассмотреть смежные мотивам «сна» и «сновидения» мотивы «пробуждения», «засыпания», «бессонницы», их художественные функции в мотивно-образной структуре поэзии Ф.Сологуба.

5. Исследовать место жанра колыбельной в поэтическом творчестве Ф.Сологуба.

Методологической основой нашего исследования послужили работы таких исследователей творчества Ф.Сологуба, как М.Дикман (Дикман 1979), Н.Банников (Банников 1994), М.Павлова (Павлова 1990, Павлова

1997), Л.А.Колобаева (Колобаева 2000, С. 83-116), С.Бройтман (Бройт-ман 2000), в частности, работы, затрагивающие проблемы онейросферы в поэзии и прозе Ф.Сологуба, Н.Барковской (Барковская 1996), О.Сергеева (Сергеев 2002), Н.Нагорной (Нагорная 2004) и других ученых. Использовались нами и теоретические и аналитические работы, посвященные оней-рическим проблемам в художественной словесности и в творчестве других писателей, в том числе статьи, вошедшие в материалы сборника «Сон -семиотическое окно. ХХУ1-е Випперовские чтения» (Сон. 1993), исследования Ю.Лотмана (Лотман 2000), В.Руднева (Руднев 2000), О.Славиной (Славина 1998), М.КгЛх (Клтг 1984) и др.

Мы не могли не обратиться к опыту критического осмысления творчества Ф.Сологуба в работах его современников - Ю.Айхенвальда (Ай-хенвальд 1998), В.Брюсова (Брюсов 1981, Брюсов 2001), З.Гиппиус (Гиппиус 2001, Гиппиус 2002), А.Белого (Белый 1994, Белый 2000), М.Волошина (Волошин 1989), А.Горнфельда (Горнфельд 1915), Н.Гумилева (Гумилев 1990), Вяч. Иванова (Иванов 2001), В.Ходасевича (Ходасевич 1991), Л.Шестова (Шестов 1995), а также к статьям и критическим отзывам, вошедшим в составленный А.Чеботаревской сборник «О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки» (О Федоре Сологубе. 1911),

В настоящем исследовании творчество Ф.Сологуба рассматривается в контексте русского символизма, поэтому для осмысления специфики данного направления для нас были важны работы по проблемам истории, эстетики и поэтики символизма В.Гофмана (гофман 1937), Л.Долгополова (Долгополов 1985), Е.Ермиловой (Ермилова 1989), С.Ильева (Ильев 1992), В.Келдыша (Келдыш 1989), Л.А.Колобаевой (Колобаева 2000), И.Корецкой (Корецкая 2000), Д.Максимова (Максимов 1975), З.Минц (Минц 1979, Минц 1980), А.Пайман (Пайман 2000) и др.

При том что «.современное понимание мотива не обладает четкой теоретической определенностью, что ведет не только к расширительному употреблению термина, но и к его размыванию» (Литературный. 1987, С. 230), мы опираемся на наиболее распространенное в современном литературоведении трактовку данного понятия: «Мотив (нем. Motive, франц. motif, от лат. moveo - двигаю), устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста; мотив может быть выделен как в пределах одного или нескольких произведений писателя (например, определенного цикла), так и в контексте всего его творчества, а также какого-либо литературного направления или литературы целой эпохи. <.> Мотив более прямо, чем другие компоненты художественной формы, соотносится с миром авторских мыслей и чувств, но в отличие от них лишен относительно «самостоятельной» образности, эстетической завершенности; только в процессе конкретного анализа «движения» мотива, в выявлении устойчивости и индивидуальности его смыслового наполнения он обретает свое художественное значение и ценность. <.> Мотив <.> в отличие от темы, имеет непосредственную словесную (и предметную) закрепленность в самом тексте произведения; в поэзии его критерием в большинстве случаев служит наличие ключевого, опорного слова, несущего особую смысловую нагрузку (дым - у Тютчева, изгнанничество - у Лермонтова). В лирике с ее образными и философско-психологическими константами круг мотивов наиболее отчетливо выражен и определен, поэтому изучение мотивов в поэзии, выявляющих своеобразие художественного сознания автора и его поэтической системы, может быть особенно плодотворно» (там же, С. 230). Для нас также важно конкретизация понятия мотива М.Л.Гаспаровым, который противопоставляет понятия мотива и образа: «образ - это всякий чувственно вообразимый предмет или лицо, то есть потенциально каждое существительное; мотив - это всякое действие, то есть потенциально каждый глагол» (Гаспаров 2001, С. 19). Развивая мысль ученого, можно сказать, что «мотив» в поэзии традиционно выражается прежде всего с помощью отглагольных существительных, обозначающих состояние, а не чувственно воспринимаемый предмет (например, «томление» - от томиться, уныние» - от унывать, «смерть» - от умирать или пребывать в состоянии смерти, «сновидение» - от видеть сны), а также слова с отвлеченной семантикой («бесонница», «родина», «свобода» и т.п.) тогда как образ, отсылающий нас к чувственно воспринимаемым предметам и феноменам бытия, при этом неоднократно повторяющийся в ряде стихотворений автора, углубляя свою художественную семантику, мы предпочитаем называть «сквозным образом»4.

Наконец, для нас оказался полезным опыт исследования мотивов поэзии М.Ю.Лермонтова, представленный рядом авторов известной «Лермонтовской энциклопедии» (Лермонтовская. 1981): в данном издании научному рассмотрению подвергаются такие мотивы в творчестве выдающегося поэта XIX в., как «свобода и воля», «действие и подвиг», «одиночество», «странничество», «изгнанничество», «родина», «память и забвение», «обман», «мщение», «покой», «земля и небо», «сон», «игра», «путь», «время и личность», «любовь», «смерть», «судьба». По точному замечанию одного из авторов Энциклопедии, Л.М.Щемелевой, - замечанию, которое приложимо к творчеству любого поэта, в том числе, безусловно, и Ф.Сологуба, «.Творчество Лермонтова представляет собой несомненное и органическое единство; естественно, что и мотивы его лирики взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, часто «просвечивают» один через другой. Тем не менее, при известной условности их выделения, вполне целесообразно самостоятельное изучение отдельных мотивов: каждый из них представляет ту или иную грань художественного мира поэта, в совокупности же микроанализов раскрывается объемность и целостность миросозерцания поэта». (Щемелева 1981, С. 291).

В исследовании места и функционирования мотива сна в поэзии Ф.Сологуба мы опирались на опыт реконструкции мотивной системы рус

4 Примечательно, что авторы «Лермонтовской энциклопедии», несколько расширительно трактуя понятие «мотив» и потому, вместо «сквозных образов» употребляя другое понятие - «предметные мотивы», тем не менее сознательно не включили последние в содержательную статью «Мотивы поэзии Лермонтова» (см. Щемелева 1981, С. 291). ского символизма, содержащийся в работах З.Г.Минц и Н.Г.Пустыгиной (Минц, Пустыгина 1975), Н.А.Кожевниковой (Кожевникова 1986), А.Ханзен-Лёве (Ханзен-Леве 1999, Ханзен-Леве 2003) и ряда других исследователей, чьи работы указаны в Библиографии к нашему диссертационному проекту.

Творчество Ф.Сологуба в последнее время не раз становилось предметом литературоведческого, в том числе и монографического исследования; ему посвящен целый ряд диссертационных исследований. Так, в работе на соискание ученой степени кандидата философских наук «Концепция мира и человека в творчестве Ф.К.Сологуба» О.О.Козарезова задается целью «выстроить философско-культурологические основания концепции мира и человека, проследить этапы ее формирования и выявить основные ценностно-смысловые пласты» (Козарезова 1997, С. 7). Однако из всего многообразия функции сна в творчестве поэта исследователь ограничивается лаконичным описанием тех случаев, когда «.сон предстает для поэта как некая иная реальность, сон - это не просто инобытие, ибо в самом понятии бытия заложено стремление, движение к чему-либо, или, иными словами, - воля - сон - это скорее всего небытие, ничто, меон. Погружение в состояние сна как небытия можно охарактеризовать шопенгауэровским термином «атараксия», означающим, как нам известно, полный отказ от воли к жизни» (Козарезова 1997, С. 52). Н.П. Дмитриев в диссертационной работе «Проблемы мифологизма в поэзии Ф.Сологуба» (Дмитриев 1998), Львова М.А. в кандидатской диссертации «Творимая легенда» Ф.Сологуба: проблематика и поэтика» (Львова 2000), как и В.В.Циттель в исследовании «Художественная вселенная Ф.К.Сологуба: проблема творимого «творящего» (циттель 2001), несмотря на актуальность для их работ онейрической проблематики, ее практически не касаются.

Впрочем, есть две работы, в которых проблема роли сновидений в творчестве Ф.Сологуба рассматриваются на материале прозы художника. Так, функциям сновидений в прозе русского символизма посвящена докторская диссертация О.В.Сергеева «Поэтика сновидений в прозе русских символистов: Валерий Брюсов и Федор Сологуб» (Сергеев 2002). В основном исследователь сосредоточивается на изучении функции и места сновидений персонажей в ряде прозаических произведений указанных авторов, а также на проявляющихся через сны героев авторских воззрений на сферу подсознательного и на соотношение сознательного и подсознательного в жизни человека; этим обусловлено значимость для него историко-биографического и психоаналитического подходов. Творчеству Ф.Сологуба посвящена вторая глава работы «Психологическая интерпретация символики сновидений в романах и рассказах Ф.Сологуба»; в качестве предмета исследования берутся романы писателя «Тяжелые сны», «Мелкий бес» и «Творимая легенда», а также книги рассказов «Земные дети», «Недобрая Госпожа», «Дни печали», «Книга превращений» и «Книга стремлений». Один из важнейших выводов автора - «Границы между явью и миром фантазии в искусстве конца XIX - начала XX века, особенно в творчестве символистов, стали условными» (Сергеев 2002, С. 69).

Выявлению художественных особенностей онейросферы русской модернистской и постмодернистской прозы посвящает свою докторскую диссертацию «Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм» Н.А.Нагорная. Среди задач исследования стоит «Определить фи-лософско-эстетическое значение и функции сновидений в прозе модернизма и постмодернизма. <.> Соотнести сновидения в прозе заявленных авторов с более широким планом бессознательного в их творчестве. <.> Ввести сновидение в контекст других онейрических состояний: видений, галлюцинаций, иллюзий, бреда, гипноза и др. <.> Исследовать хронотопы сновидений» и др. (Нагорная 2004, С.4) При этом основная гипотеза данного исследования - «.онейросфера русской прозы XX в. функционирует в соответствии с моделью мистериальной инициации в модернизме и игровым, подчас пародийным, осмыслением этой модели в постмодернистской прозе. Она является одной из ведущих доминант поэтики символистской прозы, через которую реализуются творческие принципы авторов, их понимание многомерности реальности». (Нагорная 2004, С. 4)

Хотя центральное место среди рассматриваемых в работе авторов-модернистов занимает творчество А.М.Ремизова, отдельная глава исследования посвящена функции сновидений в двух романах Ф.Сологуба (глава «Ирреальное и реальное в прозе Федора Сологуба (романы «Тяжелые сны» и «Творимая легенда»)» - Нагорная 2004, С. 51-86). При том, что, по словам автора работы, в эпических произведениях «.сновидения имеют фи-лософско-эстетическую, художественно-психологическую, сюжетно-композиционную, креативную, информативную, коммуникативную, мнемоническую, ретроспективную, прогностическую, сенситивную функции» (Нагорная 2004, С.6), Н.А.Нагорная в анализе романов Ф.Сологуба делает акцент на художественно-психологической (раскрывающей своеобразие характеров персонажей) и сюжетообразующей роли сновидений. Также в работе дан подробный обзор концепции сновидений в античной философии (Сократ, Платон, Аристотель, Артемидор), в истории европейской мысли, при этом исследователь в основоном сосредоточивается на подробном изложении концепций сновидений в психологической науке и психоанализе З.Фрейда, К.Г.Юнга, Э.Фромма, гештальтпсихологии; рассмотрены и современные психологические и медико-биологические воззрения на природу снов.

Надо сказать, что в современном литературоведении исследование онейросферы в художественных произведениях имеет уже почтенную традицию. Прежде всего, ученые обращались к роли сна в эпических произведениях XIX века: так, сюжетно-психологическую функцию снов в прозе Л.Н.Толстого рассматривает в своей монографии «Художественное познание сновидений» И.В.Страхов (Страхов 1947), значительное место сновидениям героев в русской психологической прозе XIX в. уделяет в своем диссертационном исследовании Д.Нечаенко (нечаенко 1991), можно упомянуть ряд работ, посвященных снам в конкретных произведениях

А.С.Грибоедова (Козлова 1998), А.С.Пушкина (Гершензон 1926, Маркович 1980, Николаева 1995, ), М.Ю.Лермонтова (Ломинадзе 1977; Род-нянская 1981, С.304-305) И.А.Гончарова (Ляпушкина 1996, Мурзак 2003), И.С.Тургенева (Улыбина 1982), Ф.М.Достоевского (Щенников 1978, Печерская 1996), А.Фета (Касаткина 1999), В.Набокова и Б.Поплавского (леденев 2001), особенно много работ, посвященных гипнологии и гипнографии известного писателя-«сновидца» А.М.Ремизова (Цивьян 1993, Михайлов 1994, Тырышкина 1994, Нагорная 1997) и др.

Одно из самых интересных (и типологически близких нашей работе) диссертационных исследований, посвященных мотиву сна - кандидатская диссертация Ю.А. Кумбашевой «Мотив сна в русской лирике первой трети XIX в.» (Кумбашева 2001). При том, что в данной работе дан подробный очерк обращения к мотиву сна начиная с Библии и античности, через древнерусскую словесность, европейскую литературу Нового времени (особенно барокко и английский романтизм), основное внимание в ней уделено функциям мотива сна в литературе русского сентиментализма, предроман-тизма и романтизма, в творчестве таких поэтов, как Г.Р.Державин, Н.М.Карамзин, В.А.Жуковский, К.Н.Батюшков и А.С.Пушкин. Исследователь отмечает многообразие метафорических уподоблений сна в поэзии романтизма, осмысление его в качестве временного отдыха - и в качестве вечного покоя - смерти, разработку В.А.Жуковским концепции «сна души», изоморфизм романтической концепции поэзии и сна и др. В результате исследователь приходит к важному выводу: «Базовые», устойчивые значения мотива сна, которые постепенно превратятся в традиционные штампы, складывается еще в античности. Постепенный отход от сюжетности, «сгущение» смысла приводит к возникновению собственно лирического мотива, который потенциально (возможно - из-за все еще осознаваемой связи с мифологическим сюжетом) может метафорически обозначать самые разные явления» (Кумбашева 2001, С. 210).

Следует упомянуть и кандидатскую диссертацию О.Ю.Славиной «Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов» (Славина 1998): хотя эта работа сосредоточена на рассмотрении функций снов в прозаических произведений 1920-х гг., причем творчество Ф.Сологуба в ней даже не упоминается, в исследовании сделан ряд ценных наблюдений о природе и структуре сновидений, границе между сном и реальностью, связи литературного сновидения и театра, организации времени и пространства в «сновидческих» текстах, их мистериальном характере. В частности, в диссертации сделан важный для нашего исследования вывод, что «Стирание границ между сном и явью приводит к тому, что законы сновидческого текста переходят на текст вообще» (Славина 1998, С. 21).

Таким образом, мы можем заключить, что, несмотря на актуальность для современной литературоведческой науки исследований в области онейросферы (что предопределяет научную актуальность и нашего исследования), в основном ученых интересуют функции сновидений в прозаических произведениях, в том числе и в творчестве Ф.Сологуба, причем акцент, как правило, делается на композиционной и психологической функциях снов. Между тем нельзя не согласиться с Л.М.Щемелевой, утверждавшей: «Вычленение и анализ поэтических мотивов важны как способ «реконструкции» художественного мышления и сознания поэта - той сферы, которая не раскрывается или далеко не исчерпывается при изучении жанрового своеобразия его лирики, специфики образных форм воплощения поэтической индивидуальности или выяснения общей позиции лирического героя» (Щемелева 1981, С. 291)

Несмотря на то, что многими учеными осознается важность мотивов «сна» в лирическом творчестве Ф.Сологуба или других поэтов - представителей старшего поколения русского символизма, до сих пор нет ни одного монографического исследования данной темы; существующие же исследования мотивов «сна» и «сновидения» в лирике главным образом посвящены иным авторам5. Обращением к малоизученной проблеме функционирования мотивов «сна» и «сновидения» в поэтических произведениях Ф.Сологуба обусловлена научная новизна нашего диссертационного проекта, являющегося по сути первым монографическим исследованием на данную тему.

В современном литературоведении достаточно глубоко изучен вопрос об истории восприятия «сна» и «сновидений» в различные исторические эпохи и в различных культурах: подробно данный вопрос освещен в диссертационных исследованиях Д.Нечаенко (Нечаенко 1991), О.Славиной (Славина 1998), О.Сергеева (Сергеев 2002), Н.Нагорной (Нагорная 2004) и др. Так, особое значение сны играли в архаических культурах, в которых «сон» прежде всего выступал в качестве источника откровений и пророчеств, способа проявления воли верховного божества и доведения ее до сознания человека: «.магическому мышлению сон представлялся как сакрально-сексуальный экстаз - отрыв от всего земного, то есть потеря слуха, зрения, речи, обоняния, а главное - приобщение к божеству, слияние с божеством» (Маковский 1996, С.302). Профетическая функция сна не раз становилась предметом философского осмысления в трудах древнегреческих философов — Платона, Аристотеля (написавшего два специальных трактата - «О сне» и «О вещих сновидениях»), автора трактата «Онейрокритика» Артемидора.

По мнению В.Руднева, два ключевых архетипических представления - «жизнь есть сон» и «смерть есть сон» в европейскую культуру проникли разными путями, пройдя ряд культурных опосредований. Так, «Сон -обычная метафора смерти в христианстве <.> В целом можно говорить, что христианство относится ко сну и сновидению отрицательно (излишне говорить, что гадание по снам, сонники и т.д. - элементы языческой на

5 Так, даже в монументальном исследовании А.Ханзен-Лёве «Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм» в главе «Ночные и дневные грезы (сон и мечта)» (ХАНЗЕН-ЛЁВЕ 1999, 239250) Ф.Сологуб упоминается 9 раз, однако в основном он представлен здесь лишь примерами из его поэзии, рассматривающимися в контексте всего раннего символизма, практически без конкретизации специфики именно сологубовской концепции сновидения. родной культуры и скорее противостоят христианству) в силу явной се-миотичности своей доктрины. В христианстве все - Текст. <.> То мистическое, что от Бога, строго кодифицировано семиотически - в молитве, ритуале, посте, службе и т.д. <.> Сновидение же есть нечто совершенно противоположное Откровению. Оно неконтролируемо и потому оно совершенно очевидно от дьявола, так как именно в сновидении выходят наружу подавленные дьявольские поползновения - сексуальность, честолюбие и т.д. <.>6

Идея о том, что жизнь это сон <.> пришла, конечно, с Востока, через классический махаянистский буддизм, проникнув в дальневосточные эзотерические учения, прежде всего дао и чань.

Иллюзорность и ничтожность жизни, последовательный отказ от нее - одна из важнейших доктрин классического буддизма. Поэтому если в христианстве сон — метафора смерти, то здесь сон безусловно метафора жизни, ее пустоты и иллюзорности» (Руднев 1993, С. 14-15).

В дальнейшем, эти два представления в равной степени оказались актуальными для европейской культуры. К примеру, осмысление смерти как сна (и вопрос о том, каков характер сновидений, снящихся после смерти) мы обнаруживаем в знаменитом монологе Гамлета «Быть иль не быть» из трагедии У.Шекспира «Гамлет», в котором герой, размышляя о смерти, задается вопросом: «Умереть - уснуть - не более того. И подумать только, что этим сном закончится боль сердца и тысяча жизненных ударов, являющихся уделом плоти, - ведь это конец, которого можно от всей души пожелать! Умереть. Уснуть. Уснуть, может быть, видеть сны; да, вот в чем препятствие. Ибо в этом смертном сне какие нам могут присниться сны.

6 На наш взгляд, здесь исследователь значительно упрощает и «выпрямляет» христианское понимание сна. Вспомним, что сон может обладать профетической (пророческой) функцией и иметь Божественный источник: так, Иосиф Прекрасный растолковал фараону сон о семи тучных и семи худых коровах, ниспосланный Богом (Быт. гл. 41: 16-25), православные жития и предания изобилуют примерами, когда именно во сне святым ниспосылалась Благодать, например, указывалось место строительства будущего монастыря.

7 Здесь и далее выделение ключевых слов и словосочетаний, содержащих в себе мотивы «сна» и «сновидения» принадлежат нам - Н.В.Кузьмичева. когда мы сбросим мертвый узел суеты земной?» (прозаич. пер. М.М.Морозова - Морозов 1954, С. 376). Другая концепция - «Жизнь есть сон» - легла в основу одноименной пьесы испанского драматурга Кальде-рона (по словам В.Руднева, идея «жизнь есть сон», «.для Кальдерона имевшая прежде всего эстетический смысл - отражение противоположных сущностей, - одна из основных универсалий барокко» - Руднев 1993, С. 15).

Особенно популярными темы «сна» и «сновидения» оказываются в эпоху сентиментализма и романтизма: как отметила Ю.Кумбашева, в литературе сентиментализма «сон» трактуется как, главным образом, «отдохновение», а также «мечта»; тогда как в романтизме, с присущим ему «.религиозностью и интуитивизмом, антирациональным пафосом, склонностью к мистицизму, мировоззренческим дуализмом, представлением о бессознательной природе творчества и т.д. <.> мотив «сна» получает широкое распространение <.> в силу именно подобного «удвоения мира» или романтической концепции двоемирия» (Кумбашева 2001, С.З).

В русской психологической прозе XIX в. сны героев прежде всего играют прогностическую, сюжетно-композиционную и психологическую роль, позволяя, как, например, в знаменитой главе «Сон Обломова» из романа И.А.Гончарова, обратиться к детству героя, обусловившего основные черты его характера и судьбы (подробнее об этом см. Ляпушкина 1996, Мурзак 2003); сам мир детства в этом сне моделируется как мир, обладающий мифологическими чертами Золотого века: время в нем циклично, пространство - замкнуто, персонажи статичны, вековые порядки остаются неизменными на протяжении столетий.

На исходе XIX столетия «сон» становится объектом научного рассмотрения: исследователи пытаются лишить сновидение мистического ореола, найти ему психо-физиологическое обоснование: одна из наиболее показательных работ здесь - составленная директором психофизической лаборатории в Копенгагене др. Леманном в 1893 г. «Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности до наших дней» (Леманн 1900), содержащая, помимо прочего, позитивистскую критику магических концепций сновидения. Вообще, по словам Ю.М.Лотмана, для этого периода характерно переосмысление места снов в жизни человека: «Сон-предсказание - окно в таинственное будущее - сменяется представлением о сне как пути внутрь себя. Чтобы изменилась функция сна, надо было переменить место таинственного пространства. Из внешнего оно стало внутренним» (Лотман 2001, С. 125).Однако характерно, что даже утратив магические свойства, сновидение не утрачивает в сознании мыслителей и художников способности стать важным каналом поступления информации из сферы подсознательного, то есть недоступного для прямого анализа средствами рационального мышления.

Более того, психологическая наука по-своему переосмысляет даже архаические представления «жизнь как сон» и «смерть как сон», что преломилась в исследованиях сна, проведенных великими австрийскими психоаналитиками З.Фрейдом (см., напр., его работу 1900 г. «Толкование сновидений» - Фрейд ) и К.Г.Юнгом. Так, по словам В.Руднева, «В XX веке психология и философия развивались по обоим путям - по христианскому и по (дальне)восточному.

Зигмунд Фрейд пошел скорее по христианскому пути, т.к. сновидение он понимал как подавление желаний, а желания эти всегда носят соци-ально-обсценный (т.е. в христианском понимании дьявольский характер). Однако очень сильно Фрейд опирался и на античный опыт. <.>

В целом Фрейд был скорее склонен отождествлять сон со смертью, а не с жизнью, и в этом смысле он был на стороне христианского понимания этого феномена. Но одновременно Фрейд взорвал неприкосновенность идеи непризнания за сновидением важности в душевной жизни человека и в этом он, так много посвятивший внимания семиотизации сновидения, конечно, очень сильно задевал христианское сознание за живое. Этим он подготовил почву для дальнейшего развития психологии сновидения

К.Г.Юнгом, который отказался от европейской идеи, что сознание заключено в человеческом мозге, и постулировал, что сновидения являются функцией коллективного бессознательного. Следующий шаг был сделан трансперсональной психологией, которая по сути вообще отказалась от европейской модели сознания, полностью приняла буддийскую идею перевоплощения и кармы и тем самым вновь отождествила сновидение с жизнью» (Руднев 1993, С. 16).

Впрочем, в конце XIX в., знаменовавшегося одновременным кризисом и позитивизма, и ортодоксальных религиозных моделей мироздания и человека (см. об этом, напр., Мескин 1997), мыслители и художники вновь обращаются к архаическим, мифологизированным представлениям о сновидении, которое с этих пор занимает прочное место в неомифологизме XX в, особенно в модернистских литературных направлениях конца XIX -1-й трети XX века. Одним из таких направлений является русский символизм, в творческой философии ведущих авторов которого мы можем обнаружить все три ключевых представления, являющихся базовыми и инвариантными для мировой культуры.

Во-первых, это представление о жизни как сне: так, по словам А.Ханзен-Леве, в диаволическом символизме (под которым этот исследователь понимает ранний символизм начала 90-х гг. XIX в. - начала XX в.) «Центральной фигурой, из которой исходит вся метафорика сна и мечты, становится устрашающее отождествление действительности (мир, явь) и сна или обнадеживающее приравнивание реальности и желанного, идеала (мечта)» (Ханзен-Леве 1999, С. 239). Во-вторых, это осмысление смерти как сна, коренящееся еще в архаической танатологии и красной нитью проходящее через всю мировую культуру. Наконец, для всего русского символизма особенно актуальным являлось столь же архаическое представление о сновидении как посреднике между реальностью и инобытием, как особым состоянием человеческого сознания, при котором человек способен приобщиться к иной реальности - к Истине, миру воплощенной мечты, чистой красоты и идеала. Это понимание, пройдя сложный путь культурных опосредований, стало частью художественной концепции и русских символистов старшего поколения: «.для декадентов именно отвлекающий от реальности сон часто становился особым состоянием мистического опыта, приобщающего «я» к пониманию сущностного миропорядка» (Смирнов 2001, С. 68). Каждое из этих представлений, преломившись в творчестве Ф.Сологуба, получает более конкретное смысловое наполнение, описать и проанализировать которого мы постараемся в нашем исследовании.

По свидетельству М.И.Дикман, «.среди материалов Сологуба есть запись: «Метод - бесконечное варьирование тем и мотивов» (цит. по Дик-ман 1979, с.27). Действительно, своеобразным «общим местом» многих критических и научных статей, посвященных творчеству Ф.Сологуба, стало утверждение о бедности тематического диапазона лирики этого безусловно крупного поэта8. Так, по словам М.Кузмина, «Щедрое и замечательно ровное на протяжении времени творчество Сологуба протекает не под всеобъемлющим солнцем, не под звездною пылью Млечного Пути, а под созвездием редко расставленных нескольких излюбленных, гипнотизирующих тем» (Кузмин 2002, с. 662).

Объяснение этому факту, кстати, роднящему Ф.Сологуба с другими поэтами из лагеря старших символистов («декадентов»), дал И.П.Смирнов: «Предполагалось, что все проявления реальности могли быть описаны с помощью сравнительно немногочисленных комбинаций универсальных терминов. Это вызывало бросающееся в глаза однообразие раннесимволи-стского искусства: из текста в текст и от поэта к поэту кочевали одни и те же ключевые символы. То, что художественная картина мира была в основном комбинаторной и в процессе своего бытования мало обогащалась новыми элементами, снизило трансформационный потенциал поэтической

8 Сравнительную ограниченность словаря символистов при одновременной бесконечной сочетаемости элементов отмечала и Н.Кожевникова - см. КОЖЕВНИКОВА 1986, С. 250. системы; замкнутая в себе, она быстро «выдыхалась», теряла информативность. Чтобы сохранить семантическую ценность художественного языка, Сологубу, например, приходилось преодолевать жесткую структурную ограниченность системы за счет повышенной обратимости всех составляющих развернутого им поэтического мира; мышление в полярностях, ставшее нормой, привело к тому, что мы фактически не найдем в его лирике тем, которые не были бы представлены как в прямых, так и в обращенных формах» (Смирнов 2001, с. 65).

Мотив «сна», так же, как и мотивы «пути», «одиночества», «умирания», «сумасшествия» и др., относится к числу наиболее часто встречающихся и в лирике, и в прозе художника. И так же, как другие упомянутые мотивы, данный мотив в зависимости от контекста мог приобретать противоположное звучание, от позитивного до резко негативного, нередко сочетая в себе противоположные семантические признаки - в соответствии с «принципом обратимости», описанным И.П.Смирновым. Более того, семантика мотива «сна» складывается из взаимодействия его смысловой функции внутри конкретного стихотворения - и влияния как более узкого (творчество Ф.Сологуба), так и более широких (общесимволистская традиция; русская поэтическая традиция; традиция европейской лирики) контекстов, в котором может быть рассмотрено употребление данного мотива.

Данное обстоятельство не позволяет в двух словах очертить смысловой ореол рассматриваемого нами мотива. Поэтому мы вынуждены проанализировать всю парадигму художественных смыслов мотива «сна» в лирике Ф.Сологуба, в попытке выделить наиболее характерные для него мотивные группы. При этом мы учитываем возможность прямо противоположных, антиномичных пониманий в рамках одного мотива, что не разрушает целостность художественного мира поэта - наоборот, является его отличительной чертой и на уровне всего творчества Ф.Сологуба образует сложное, даже парадоксальное единство, примиряющее противоречия. Как точно отметила Л.А.Колобаева: «Подобная примиренность достигается на путях того художественного мышления, которое можно назвать «синтетическим», мышлением противоположностями, или антиномическим или парадоксальным. Но при этом надо иметь в виду, что назначение и суть подобного поэтического сознания и соответствующей ему поэтики, по крайней мере, у Сологуба — в признании невозможности достичь истины на одном каком-нибудь пути, в одном радиусе исканий. Поэтому каждый сколько-нибудь значимый в глазах поэта мотив получает у него принципиально разнонаправленное по смыслу наполнение, освещенное нередко тонами трагическими или абсурдистски-ироническими» (Колобаева 2000, С. 110).

Сама структура диссертации обусловлена спецификой ее материала, а также выделенными выше тремя ключевыми концептуальными моделями «сна» («жизнь как сон», «смерть как сон», «сон как способ приобщения к инореальности»).

Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии. Во Введении определяется цель и задачи исследования, его актуальность и новизна, методологические основы, и практическая значимость, сделан краткий обзор литературы по данной проблеме. В первой главе «Концепция «сна» в поэтической философии Ф.Сологуба» исследуется преломление в поэзии Ф.Сологуба на мотивном уровне архетипических представлений о «сонной жизни» и о «смерти как сне», а также о «сне» как состоянии природы, противостоящей бодрствованию как типичному состоянию человека. Во второй главе «Концепция «сновидения» в поэтической философии Ф.Сологуба» рассматривается основные функции мотива сновидения в поэзии Ф.Сологуба: сновидение как альтернатива реальности, в том числе как «творимая легенда»; сновидение как искушение; архаическое представление о сновидении как путешествии души; профе-тическая (прогностическая) функция «вещих снов»; отдельному рассмотрению подвергается сюжетообразующая роль сновидений лирического героя в стихотворениях Ф.Сологуба. В третьей главе «Мотивы бессонницы, бодрствования, засыпания и пробуждения в поэзии Ф.Сологуба» ис

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мотив сна в поэзии русских символистов"

Заключение.

Трудно переоценить ту роль, которую играют мотивы «сна» и «сновидения» в поэтической философии и практике русских символистов, и особенно символистов старшего поколения. Однако даже на фоне своих соратников по символистскому цеху В.Брюсова, З.Гиппиус, К.Бальмонта и др. Ф.Сологуб выглядит поэтом, которого, без сомнения, можно назвать художником - гипнологом.

В целом можно сделать вывод о том, что двумя ключевыми понятиями творческой философии и поэтической практики Ф.Сологуба являются понятия «сна» и «сновидения», получающие сложное, многогранное и во многом противоречивое, даже антиномичное, в соответствии с «принципом обратимости», осмысление у поэта.

Сон для Сологуба - особое состояние субъекта, которое сопровождается такими признаками, как пассивность, неподвижность, покой. В зависимости от контекста, сон может наделяться как позитивной, так и негативной семантикой. Так, сон, дарующий субъекту покой, отдых от страстей и мучений земного бытия, безусловно положительно окрашен в лирике поэта и во многом связан с общедекадентской концепцией «бесстрастия». Засыпание, погружение в это состояние желанны для субъекта лирики Сологуба; наоборот, пробуждение от такого сна или бессонница — мучительны для него. С другой стороны, тот же сон может восприниматься как выморочное состояние, изоморфное «духовной смерти» - приостановке любых психических процессов в человеке, по сути - уничтожению его «самости», что в «эгоцентричной» системе сологубовского мировоззрения, как правило, является неприемлемым, негативным явлением, требующим преодоления, «пробуждения».

Возможно и расширительное понимание «сна» как жизни человека в целом - представление, типичное для всего русского символизма. Как правило, такая «сонная жизнь» в контексте сологубовского творчества осмысляется как «неподлинная», «мнимая», подменяющая жизнь подлинную, истинную, причем последняя - это некая мифическая «светлая жизнь», в чем-то смыкающаяся с моделями либо «светлого будущего», предлагаемыми различными социально-утопическими доктринами, либо «светлого прошлого», коренящимися в мифологических представлениях о «золотом веке» или «золотом детстве», либо являющаяся не чем иным, как «жизнью после смерти». В таком случае пробуждение от «сна жизни» осмысляется поэтом позитивно - как обретение утраченных жизненных сил или даже воскресение. Причем активный субъект у Сологуба в состоянии не только сам «пробудиться», но и «развеять чары сна», властвующие над мирозданием - преобразить мир.

Есть и противоположная «жизни как сну» концепция - «смерть как сон»: ее предпосылками становится убеждение в мучительности земного бытия, враждебности его для человека. В таком случае «смертный сон» -состояние посмертия, дарующее человеку покой, отдых от земных страстей и мучений. Отсюда - знаменитые гимны смерти Ф.Сологуба, эстетизация и оправдание ее. Впрочем, у Сологуба можно найти примеры и негативного осмысления «смертного сна» как состояния временного и требующего преодоления, пробуждения через воскресение и обретение, наконец, подлинной жизни.

Значительно более разработанным в творчестве Сологуба является представление о «сновидении», хотя сам поэт, в силу многозначности русского слова «сон», не всегда разводит эти два понятия, различие в смысловом наполнении которых зачастую можно понять лишь из контекста. Сновидение для Сологуба — особое состояние человеческого сознания, и один из ключевых вопросов — кто является его творцом: либо само творящее сознание человека, либо же сознание погружается в это состояние сторонней силой. В первом случае также возможны два варианта: либо субъект способен творить сновидения по своей воле, и в таком случае они оказываются изоморфными мечте, художественному творчеству - «творимой легенде» или даже демиургическому акту: такие сновидения в лирике Сологуба, как правило, получают позитивную окраску. Во втором же случае субъект не властен над частью сознания, творящей сновидения: в таком случае сознание субъекта раздваивается, и результат «снотворческой» деятельности одной его части становится объектом рефлексии со стороны второй, над которой субъект сохраняет контроль.

Если же источником сновидений является внешняя для субъекта сила, то открывается широкое поле для мифологизации этого процесса: сами сновидения могут быть и радостны, желанны для субъекта, а могут быть неприятны и мучительны для него, что также обусловливает эмоциональное к ним отношение.

Особые качества сновидения позволяют заострять вопрос о реальности и иллюзорности их содержания: даже осознание мимолетности видений, явленных человеку во сне или наяву («грез»), не мешает автору предпочитать их впечатлениям реальности, более того, утверждать их большую устойчивость и надежность - особенно в том случае, если эти видения -продукт деятельности сознания активного, творческого субъекта, сохраняющего контроль над процессом снотворчества. Впрочем, та же мимолетность может становиться и источником страданий и разочарований для субъекта. Не меньшие страдания причиняют ему и те сновидения, над которыми он не властен - само их содержание может быть мучительным для субъекта («злые сны»), они могут быть искусительными для него (хотя в контексте декадентского имморализма их «искусительность», «запрет-ность» может и положительно оцениваться героем Сологуба). Отдельная группа сновидений - так называемые «вещие сны»: сама способность их видеть особым образом отмечает героя Сологуба, хотя профетическая способность не всегда радостна для него, да и смысл явленного в «вещем сне» подчас непереводим на обычный земной язык, оставаясь тем самым открытым только для самого субъекта. Сновидение также может быть формой реинкарнации, так как позволяет душе героя освобождаться от бремени физического тела, путешествовать и даже временно переселяться в иные, чужие тела, давая возможность «свое расширить бытие» и пожить чужой жизнью.

Что же отличает подавляющее число сновидений в поэзии Сологуба, так это их способность выступать в качестве альтернативы реальности, подчас в равной степени противостоять и (земной) жизни, и смерти, уводить героя от действительности в инореальность, вырывая его из-под власти законов природы и причащая к Истине, идеалу, миру «чистой красоты». Тем самым сновидение поддерживает субъекта в его земном бытии, даже обладает способностью примирять его с реальностью, приобщать его к миру природы. Бессонница же, напротив, изредка может восприниматься как продуктивное состояние, позволяющее созерцать ночной мир, но чаще она описана как состояние мучительное, лишающее человека возможности погрузиться в иной, прекрасный мир ночных видений.

Впрочем, и сама жизнь, и даже смерть может осмысляться поэтом как сновидение или как череда сменяющих друг друга сновидений. В этом случае мы все равно имеем систему представлений, производную от концепции «сновидения» Сологуба: здесь также актуальными остаются вопросы об источнике сновидений, об их реальности / иллюзорности, о содержании сновидений, которое может быть и мучительным, и радостным для субъекта.

Так, интересным представляется преломившееся в некоторых стихотворениях Сологуба представление о том, что сама реальность является не более чем сновидением, причем это сновидение принадлежит некоему Демиургу - творцу этой реальности, что обостряет вопрос о бренности земного (и человеческого в том числе) бытия. Подчас этим демиургом становится сам субъект, и если момент творения им особой, сновидческой реальности может предполагать его бодрствование, то уже пребывание в сотворенном мире осуществляется через сновидение.

Смерть также может осмысляться поэтом как состояние активности сознания, сохраняющего способность видеть сновидения: точнее здесь было бы говорить о посмертии (как особом состоянии), а не о смерти (как акте перехода от жизни к посмертию). Неслучайно особое место в творчестве поэта занимает жанр колыбельной - в большинстве его «колыбельных» сон - метафора спасительной смерти, уводящей человека от земных страданий не только в мир вечного покоя и бесстрастия, но и в мир вечных грез, блаженный мир посмертия, в котором субъект получает желанную возможность обрести не обретенное или же утраченное им в земной жизни. В таком случае мы имеем позитивную модель смерти как сновидения. Иногда же Сологуб расшатывает границы между жизнью и смертью, которые могут представать в его творчестве как различные грани одного и того же сновидения, причем желанное пробуждение от этого сновидения могло бы означать обретение наконец подлинного бытия.

В целом мы можем констатировать, что Сологуб не остановился на одной какой-нибудь концепции «сна» и «сновидения». Более того, создается ощущение, что в своем творчестве поэт пытается столкнуть самые разные, зачастую - противоположные и даже взаимоисключающие представления, так что даже возможные статистические подсчеты доминирующих и факультативных концепций, получивших в лирике Сологуба поэтическое воплощение, вряд ли позволят выстроить некую строгую эволюцию представлений художника о «сне» и «сновидении», очертить непротиворечивую систему взглядов, способную охватить подавляющее количество произведений поэта, в которых наличествуют мотивы «сна» и «сновидения», так чтобы оставшиеся за рамками примеры объяснить их случайностью и малочисленностью в творчестве одного из старейших русских символистов.

Действительно, Ф.Сологуба можно представить и как певца «сна», и как певца «бессонницы», как убежденного сторонника того, что наша жизнь - лишь сон, и как того, кто готов рассматривать в качестве сна смерть. Его герой может воспевать - и проклинать сновидения, а реальность сна может представляться более надежной, нежели земная реальность, - и обнажать свою иллюзорную, фантомную природу. Однако сама противоречивость воззрений поэта вполне объяснима в рамках магистральной стратегии русского символизма, ставшего во многом реакцией на кризис позитивизма с его слепой верой в силу познающего разума. Именно взаимоисключающие и рационально не примиримые представления демонстрируют ограниченность позитивизма и рационализма с их верой в единство мироздания и цельность человеческой личности, возможности рациональной картины мира и убежденностью в силу познающего разума.

Если говорить о перспективах дальнейшего исследования темы, вынесенной в заглавие нашей работы, то прежде всего видится возможным рассмотреть «сновидческие» произведения Сологуба в контексте онейри-ческой тематики в творчестве поэтов - представителей как старшего поколения русского символизма (В.Брюсова, К.Бальмонта, З.Гиппиус, Д.Мережковского), так и «младосимволистов» (А.Блока, А.Белого, Вяч. Иванова), а также поэтов, близких им (В.Соловьева, И.Анненского, М.Волошина). Такой сопоставительный анализ позволил бы вычленить как общие черты в осмыслении «сна» и «сновидения» в творчестве поэтов-символистов, так и специфику смыслового наполнения мотивов «сна» и «сновидения» в творчестве Ф.Сологуба. Не менее продуктивным стало бы сопоставление концепции «сна» и «сновидения» (а также «бессонницы») в контексте символизма - и постсимволизма: на наш взгляд, полученные результаты имели бы немалое значение для осмысления специфики этих двух значительнейших явлений русской культуры конца XIX - начала XX века.

159

Список научной литературыКузьмичева, Надежда Валерьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Бальмонт 1990 - Бальмонт К. Стихотворения. М., «Художественная литература», 1990. (Сер. «Классики и современники. Поэтическая библиотека»)

2. БЛОК 1997 Блок A.A. Полное собрание сочинений и писем. В 20-ти тт. T.I-V. М., «Наука», 1997-1999.

3. Брюсов 1973 Брюсов В. Собр. соч. в 7-ти тт. М., Художественная литература, 1973-1974.

4. Брюсов 1990 Брюсов В. Стихотворения. М., Советская Россия, 1990. (сер. «Поэтическая Россия»).

5. Гиппиус 1991 Гиппиус З.Н. Стихотворения. Живые лица. М., Художественная литература. 1991. (сер. «Забытая книга»).

6. Горький 1947 Горький М. Стихотворения. М., Советский писатель, 1947. (Библиотека поэта. Малая серия).

7. Есенин 1975 Есенин С. Стихотворения и поэмы. М., «Художественная литература», 1975.

8. Лермонтов 1988 Лермонтов М.Ю. Сочинения в 2-х тт. М., «Правда», 1988.

9. Некрасов 1984 Некрасов H.A. Стихотворения. Поэмы. М., «Правда», 1984.

10. Ю.Пушкин 1985 Пушкин A.C. Сочинения. В 3-х тт. М., Художественная литература, 1985.11.сологуб 1979 Сологуб Ф. Стихотворения. Л., Советский писатель. Ленинградское отделение., 1979 (Серия «Библиотека поэта. Большая серия»). II изд.

11. СОЛОГУБ 1989 Сологуб Ф. Неизданное и несобранное. / Hgst. von Gabriele Pauer. München, 1989.

12. СОЛОГУБ 1995 Сологуб Ф. Стихотворения. Томск, Водолей. 1995.

13. Сологуб 1997 Неизданный Федор Сологуб. М., «Новое литературное обозрение, 1997.15.сологуб 2000 Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», 2000-2002.

14. Толстой 1986 Толстой J1.H. Война и мир. Роман. В 4-х тт. М., Правда, 1986.1.. Словари и энциклопедии.

15. Даль 1994 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. M., ТЕРРА, 1994.

16. Квятковский 2000 Квятковский А.П. Школьный поэтический словарь. 2-е изд. М., Дрофа, 2000.

17. Лермонтовская. 1981 Лермонтовская энциклопедия. М., Советская энциклопедия, 1981.

18. Литературная. . 2003 Литературная энциклопедия терминов и понятий. / Под ред. А.Н.Николюкина. М., НПК «Интелвак», 2003.

19. Литературный. 1987 Литературный энциклопедический словарь. / Под общей ред. В.М.Кожевникова и П.А.Николаева. М., Советская энциклопедия. 1987.

20. Маковский 1996 Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. М., Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 1996.

21. I. Критика и литературоведческие исследования.

22. Айхенвальд 1998 Айхенвальд Ю. Федор Сологуб (Его стихотворения) - в кн.: Силуэты русских писателей. В 2 тт. T. II. M., ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 1998., С. 74-82.

23. Агеносов 1994 Агеносов В.В. «Серебряный век» как научное понятие. // X Брюсовские чтения. Ставрополь. С. 3-5.

24. Андреева, Гулыга 2003 Андреева И.С., Гулыга A.B. Шопенгауэр. М., Молодая гвардия, 2003. (ЖЗЛ).

25. Аничков 2002 Аничков Е. Символизм «Заложников жизни» Федора Сологуба. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», T.V., 2002., С. 649-654.

26. Анненский-Кривич 1991 Анненский-Кривич В.И. Две записи. // Ф.Сологуб. Творимая легенда. Кн. 2. М., Художественная литература, 1991 (сер. «Забытая книга»). С. 248-256.

27. Бавин, Семибратова 1993 Бавин С., Семибратова И. Федор Сологуб. // Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века: Библиографические очерки. М., Книжная палата, 1993. С. 375380.

28. Барковская 1996 Барковская Н. Поэтика галлюцинаций в романе Ф.Сологуба «Мелкий бес» как явление стиля. // XX век. Литература. Стиль. Екатеринбург, УГПУ, 1996. Вып. 2. С.56-68.

29. Бахтин 2000 Бахтин М.М. Сологуб. // Бахтин М.М. Собрание сочинений. В 7 тт. Т. II. М., Русские словари, 2000. С. 304-318.

30. Белый 1990 Белый А. Начало века. М.: В/О «Союзтеатр» СТД СССР, 1990.

31. Белый 1994 Белый А. Символизм как миропонимание. М., Республика. 1994.

32. Брюсов 1981 Брюсов В. Федор Сологуб. Как поэт. // Брюсов В. Ремесло поэта. Статьи о русской поэзии. М., Современник, 1981. С.300-307. (сер. «Библиотека «О времени и о себе»).

33. Брюсов 2001 Брюсов В. Федор Сологуб. Книга сказок. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак», Т.Н., 2001., С. 578-579.

34. Брюсов 2002 Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир, 2002. (сер. Эпохи и судьбы).

35. Виноградова 1998 Виноградова Е.А. Автор - герой - читатель в романе Ф.Сологуба «Мелкий бес». Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. М., 1998.

36. Волошин 1989 Волошин М. Леонид Андреев и Федор Сологуб. // Волошин М. Лики творчества. Л., Наука, 1988 (сер. «Литературные памятники»), С. 443-449.

37. Волынский 1991 Волынский АЛ. Ф.К.Сологуб. // Ф.Сологуб. Творимая легенда. Кн. 2. М., Художественная литература, 1991 (сер. «Забытая книга»). С. 219-225.

38. Гаспаров 1995 Гаспаров M.JI. Антиномичность поэтики русского модернизма. - в кн.: Избранные статьи. М., НЛО, 1995. - С.286-304.

39. Гаспаров 1999 Гаспаров М.Л. Метр и смысл. Об одном из механизмов культурной памяти. М., РГГУ, 1999.48.гаспаров 2001 Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб, Азбука, 2001.

40. Герасимов 1985 Герасимов Ю.К. Русский символизм и фольклор. // Русская литература. 1985. № 1., С. 95-109.

41. Гершензон 1926 Гершензон М.О. Сны Пушкина. // Гершензон

42. М.О. Статьи о Пушкине. Л.,., 1926. С.

43. Гиппиус 2001 Гиппиус 3. Слезинка Передонова (То, чего не знает Федор Сологуб). // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак», Т.П., 2001., С. 573-578.

44. Гиппиус 2002 Гиппиус 3. Отрывочное о Сологубе. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», Т.VI., 2002., С. 447-459.

45. Головенченко 2000 Головенченко С.А. Сологуб Федор Кузьмич. // Русские писатели 20 века: Биографический словарь. / Гл. ред. и сост. П.А.Николаев. М.: Большая Российская энциклопедия; Рандеву -A.M. 2000., С. 660-662.

46. Горнфельд 1915 Горнфельд А.Г. Федор Сологуб. // Русская литература XX века. 1890-1910. / Под ред. С.А.Венгерова. Т. 2. М., Издательство товарищества «Мир», 1915. С. 14-64.

47. Гофман 1937 — Гофман В. Язык символистов. // Литературное наследство, Т.27-28. М.: 1937. С. 54-105.

48. Гумилев 1990 Гумилев Н. Письма о русской и зарубежной поэзии. // Гумилев Н. Золотое сердце России: Сочинения. Кишинев, Литература артистикэ, 1990. С. 493-652.

49. Гуськов 1995 Гуськов Ю.И. Проза Ф.Сологуба и литературный авангард. Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. М., 1995.

50. Дворянина 1998 Дворяшина H.A. Художественный образ детства в творчестве Ф.Сологуба. Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. Сургут 1998.

51. Дикман 1979 Дикман М.И. Поэтическое творчество Федора Сологуба. // Сологуб Ф. Стихотворения. Л., Советский писатель. Ленинградское отделение., 1979 (Серия «Библиотека поэта. Большая серия»). II изд. С.5-74.

52. Долгополов 1985 Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX — начала XX века. Л., Советский писатель, 1985.

53. Евдокимова 1996-Евдокимова Л.В. Мифопоэтическая традиция в творчестве Ф.Сологуба. Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. Волгоград 1997.

54. Жирмунский 2001 Жирмунский В.М. Метафора в поэтике русских символистов. — в его кн.: Поэтика русской поэзии. СПб, Азбука-классика, 2001. (сер. «Academia»), С. 162-197.

55. Замятин 2002 Замятин Е. Федор Сологуб. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Ваку-уммашприбор», T.IV., 2002., С. 646-650.

56. Иванов-Разумник 2002 Иванов-Разумник Р.В. Федор Сологуб. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», Т.VI., 2002., С. 505-514.

57. Иллюстрированная 1993 Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности до наших дней. - 2 изд. / Сост. А.Леманн. К., Украина, 1993.

58. Ильев 1992 Ильев С.П. Русский символистский роман. Киев, Лы-бедь, 1992.

59. Исаев 1999 Исаев С.Г. Литературные маски серебряного века, (на материале творческих исканий старших символистов) // Филологические науки. 1999. № 1. С. 3-13.

60. История. 1995 История русской литературы. XX век: «Серебряный век». / Под ред. Ж.Нива и др. М., Прогресс-Литера, 1995.

61. Капица, Колядич 2002 Капица Ф.С., Колядич т.м. Колыбельные песни. // Капица Ф.С., Колядич Т.М. Русский детский фольклор. Учебное пособие. м., Флинта, Наука, 2002. С. 39-57.

62. Касаткина 1999 Касаткина В.Н. Лирика сновидений Аф. Фета. // А.А.Фет. Поэт и мыслитель. М., ., 1999. С. 69-81.

63. Келдыш 1988 Келдыш В. О «Мелком бесе». // Ф.Сологуб. «Мелкий бес». М., Художественная литература, 1988. С. 3-18.

64. Келдыш 1989 Келдыш В. На рубеже двух эпох. (О русской литературе конца XIX - начала XX века). // Вопросы литературы. 1989. №2. С. 92-105.79.кожевникова 1986 Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М., Наука, 1986.

65. КОЗАРЕЗОВА 1997 Козарезова О.О. Концепция мира и человека в творчестве Ф.К.Сологуба. Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. М., 1997.

66. Козлова 1993 Козлова С.М. Миростроительная функция сна и сновидения в комедии «Горе от ума» // А.С.Грибоедов: Хмелитский сборник. Смоленск, Изд-во СГПУ, 1998, С. 94-122.

67. Колобаева 1990 Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - начала XX вв. М., Изд-во МГУ, 1990.

68. Колобаева 1997 Колобаева Л.А. Русский символизм. М., Изд-во Московского университета, 2000.

69. Кузмин 2002 Кузмин М. «Сумеречная Дульцинея». // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», T.V., 2002., С. 662-664.

70. Кукушкина 1990 Кукушкина И. О цитатности в сборнике Ф.Сологуба «Родине» и «Пламенный круг». // Ученые записки Тартуского университета. 1990. Вып. 907. Блоковский сборник. С. 92105.

71. Кумбашева 2001 Кумбашева Ю.А. Мотив сна в русской лирике первой трети XIX века. Диссертация на соискание уч. степ. к. фи-лол. н. СПб, 2001.

72. Лавров 1997 Лавров A.B. Федор Сологуб и Анастасия Чебота-ревская. // Неизданный Федор Сологуб. М., «Новое литературное обозрение, 1997, С. 290-302.

73. Ломинадзе 1977 Ломинадзе С. Тайный холод («Выхожу один я на дорогу.» Лермонтова). // Вопросы литературы. 1977. № 3. С.206-226.

74. Ломтев 1994 Ломтев C.B. Проза русских символистов. Пособие для учителей. М., Интерпракс, 1994.

75. Ломтев 2001 Ломтев C.B. Федор Сологуб. // Русская литература конца XIX - начала XX века: Серебряный век. Материалы к устному и письменному экзамену. / Под ред. В.В.Агеносова. М., ООО Изд-во «Астрель»: ООО Изд-во «ACT», 2001. С. 114-130.

76. Лотман 2001 Лотман Ю.М. Сон - семиотическое окно. - в кн.: Семиосфера. СПб, «Искусство-СПБ», 2001. - С.123-126.

77. Львова 2000 Львова М.А. «Творимая легенда» Ф.Сологуба: проблематика и поэтика. Автореферат диссерт. на соиск. уч. степени к. филол. н., Ярославль, 2000.

78. Ляпушкина 1996 Ляпушкина Е. Мир в художественной структуре «Сна Обломова» // Имя. Сюжет. Миф. Спб, 1996.

79. Магалашвили 2000 Магалашвили А.Р. Поэтика малой прозы Ф.К.Сологуба. Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. Новосибирск 2000.

80. Максимов 1975 Максимов Д. Поэзия и проза Ал. Блока. Л, Советский писатель, 1975.

81. Мандельштам 1996 Мандельштам А. Серебряный век: Русские судьбы. СПб, Предприниматель Громов A.A., 1996.

82. Маркович 1980 Маркович В. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения и Онегина». Горький, 1980.

83. Мельников 1987 Мельников М.Н. Колыбельные песни. - в кн.: Русский детский фольклор. М., «Просвещение», с.17-38.

84. Мескин 1994 Мескин В.А. О поэтике трагического в трилогии Ф.Сологуба «Творимая легенда». // Проблемы эволюции русской литературы XX века. Материалы межвузовской научной конференции. М., МПГУ, 1994, С.133-136.

85. Мескин 1997 Мескин В.А. Кризис сознания и русская проза конца XIX - начала XX века. М., Прометей, 1997.

86. Минц, Пустыгина 1975 Минц З.Г., Пустыгина Н.Г. «Миф о пути» и эволюция писателей-символистов. // Тезисы I всесоюзной

87. I) конференции «Творчество А.А.Блока и русская культура XX века». Тарту, ТГУ, 1975. С. 147-152.

88. Минц 1979 Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов. // Творчество Александра Блока и русская культура XX в. Сб. 3. Ученые записки ТГУ. Тарту, ТГУ, 1979. С. 76-121.

89. Минц 1980 Минц З.Г. Блок и русский символизм. // Литературное наследство. Т. 92, кн.1. М., Наука, 1980. С. 98-172.

90. Минц 1987 Минц З.Г. К проблеме «символизма символистов» (пьеса Ф.Сологуба «Ванька-ключник и паж Жеан»). // Символ в системе культуры. Труды по знаковым системам. XXI. Вып. 754. Тарту, ТГУ, 1987. С. 104-119.

91. Мисникович 1999 Мисникович Т.В. Международная сологу-бовская конференция. (Санкт-Петербург, октябрь 1998 г.; обзор работы) // Русская литература. 1999. № 3. С. 265-268.

92. Михайлов 1988 Михайлов О. О Федоре Сологубе. // Свет и тени. Избранная проза. Мн., Мастачна Лит., 1988. С. 13.

93. Михайлов 1991 Михайлов А.И. Два мира Федора Сологуба. // Сологуб Ф. Творимая легенда. М., Современник, 1991. С. 5-14.

94. Михайлов 1994 Михайлов А.И. О сновидениях в творчестве Алексея Ремизова и Николая Клюева. // Алексей Ремизов. Материалы и исследования. СПб, Изд. Дм. Булавина, 1994. С. 89-104.

95. Мурзак 2003 Мурзак И.И. Художественная функция сна в литературном произведении. // Ученые записки МГПИ. М., МГПИ, 2003. С. 211-214.

96. Нагорная 1997 Нагорная H.A. Поэтика сновидений и стиль прозы А.М.Ремизова. Дисс. на соиск. уч. степени к. филол.н. Барнаул, 1997.

97. Нагорная 2004 Нагорная H.A. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм. Дисс. на соиск. уч. степ. д. филол.н. М., 2004.

98. Нечаенко 1991 Нечаенко Д. Художественная природа литературных сновидений (Русская проза XIX в.). Дисс. на соиск. ученой степени к. филол.н. М., 1991.

99. Николаева 1995 Николаева Т.М. «Сны» пушкинских героев и сон Святослава Всеволодвича. // Лотмановский сборник. М., 1995. Вып. I.C. 392-410.

100. О Федоре Сологубе. 1911 О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. Сост. А.Чеботаревская. СПб.: Шиповник, 1911. С. 96-98. (Репринт: Анн Арбор 1983).

101. Павлова 1990 Павлова М. Тяжелые сны. // Сологуб Ф. Тяжелые сны: Роман. Л., Художественная литература, 1990. С. 3-17.

102. Павлова 1997 Павлова М.М. Федор Сологуб. Неизданные стихотворения 1878-1927. // Неизданный Федор Сологуб. М., «Новое литературное обозрение, 1997, С. 7-13.

103. Павловец 2000 Павловец М.Г. Мотив «сна» / «бессонницы» в художественном мире Б.Пастернака. // Проблемы эволюции русской литературы XX века. Материалы межвузовской научной конференции. М., МПГУ, 2000., с. 122-124.

104. Пайман 2000 Пайман, Аврил История русского символизма. М., Республика, 2000.

105. Парамонов 1994 Парамонов Б. Новый путеводитель по Ф.Сологубу. // Звезда., СПб, 1994. № 4. С. 199-203.

106. Печерская 1996 Печерская Т.И. Мотив смерти-воскресения в поэтике сна у Ф.М.Достоевского (первый сон Раскольникова) // Материалы к «Словарю сюжетов и мотивов русской литературы»: от сюжета к мотиву. Новосибирск, 1996.

107. Платек 1992 Платек Я. Ясный холод вдохновенья (О творчестве Ф.Сологуба). // Музыкальная жизнь. 1992. № 17/18. С.25-27.

108. Руднев 2000 Руднев В. Морфология сновидения. // Руднев В. Прочь от реальности. Исследования по философии текста. М., Аграф, 2000. С. 204-224.

109. Русская. . 1968 Русская литература конца XIX - начала XX в. Девяностые годы. М., Наука, 1968.

110. Русская. . 1970 Русская литература конца XIX - начала XX в. 1901-1907. М., Наука, 1970.

111. Русская. 1972 Русская литература конца XIX - начала XX в. 1908-1917. М., Наука, 1972.

112. Русская. 2001 Русская литература конца XIX - начала XX века: Серебряный век. Материалы к устному и письменному экзамену. / Под ред. В.В.Агеносова. М., ООО Изд-во «Астрель»: ООО Изд-во «ACT», 2001.

113. Святопож-Мирский 2002 Святополк-Мирский Д.П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи. СПб, Алетейя, 2002.

114. Северянин 2002 Северянин И. Салон Сологуба. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» -ГНПК «Вакууммашприбор», Т.VI., 2002., С. 459-484.

115. Селегень 1968 Селегень Г. «Прехитрая вязь» (Символизм в русской прозе: «Мелкий бес» Фёдора Сологуба). Washington, D.C. USA, Victor Kamkin, Inc, 1968.

116. Сергеев 1972 Сергеев B.B. Некоторые вопросы гносеологии русского символизма. // Романтизм в художественной литературе. Казань, Издательство Казанского государственного университета, 1972. С. 78-122.

117. Сергеев 2002 Сергеев О.В. Поэтика сновидений в прозе русских символистов. Валерий Брюсов и Федор Сологуб. Дисс. на со-иск. ученой степени д. филол. н. М., 2002.

118. Сергеева 1998 Сергеева Е.В. Проблемы мировоззрения и поэтика прозы Ф.К.Сологуба: художественная космогония романов «Мелкий бес» и «Творимая легенда». Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. Магнитогорск 1998.

119. Славина 1998 Славина О.Ю. Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов). Дисс. на соиск. научной степени к.филол.н. СПб., 1998.

120. Слободнюк 1998 Слободнюк СЛ. «Идущие путями зла.»: Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг. Спб., Але-тейя, 1998.

121. Смирнов 2001 Смирнов И.П. Смысл как таковой. СПб.: Академический проект, 2001 (сер. Современная западная русистика.).

122. Смирнов 1978 Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой») И Миф. Фольклор. Литература. Л., Наука., 1978. С. 186-203.

123. Соболев 1991 Соболев Л. О Федоре Сологубе и его романе. // Ф.Сологуб. Творимая легенда. Кн. 2. М., Художественная литература, 1991 (сер. «Забытая книга»). С. 260-279.

124. Соложенкина 2000 Соложенкина С. Живая и мертвая вода. Вехи судьбы Федора Сологуба. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», T.I., 2000., С. 5-24.

125. Сон. 1993 Сон - семиотическое окно. XXVI-e Випперовские чтения (Москва, 1993). Милан, Mazotta, 1993.

126. Страхов 1947 Страхов И.В. Художественное познание сновидений. М., 1947.

127. Теффи 1993 Тэффи H.A. Федор Сологуб. // Воспоминания о серебряном веке. / Сост., авт. предисл. и коммент. В.Крейд. М., «Республика», 1993. -С.80-93.

128. Тименчик и др. 1985 Тименчик Р., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. Сны Блока и «петербургский текст» начала XX века. // Тезисы I Всесоюзной конференции «Творчество А.Блока и русская культура XX века». Тарту, ТГУ, 1985. С. 1291-35.

129. Тименчик 1987 Тименчик Р. Федор Сологуб. // Родник. Рига. 1987. № 11. С. 20-21.

130. Толстой 1993 Толстой Н.И. Славянские народные толкования снов и их мифологическая основа. // Сон - семиотическое окно. XXVI-e Випперовские чтения. М, 1993, С. 89-95.

131. Тынянов 1993 Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. // Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М, Высшая школа, 1993. С.23-157.

132. Тырышкина 1994 Тырышкина Е.В. Сны и явь героинь «Крестовых сестер» А.М.Ремизова. // Ал. Ремизов. Исследования и материалы. СПб, 1994. С. 53-57.

133. Улыбина 1982 Улыбина О.Б. Мотив сна и его художественные функции в повести И.С.Тургенева «После смерти» // Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1982. С. 89-99.

134. Успенский 1988 Успенский Б. История и семиотика. // Труды по знаковым системам. Выпуск 22. Тарту, ТГУ, 1988. С. 68-80.

135. Философов 1912 Философов Д.В. Сны. // Философов Д.В. Старое и новое. М., Изд. тов-ва И.Д.Сытина, 1912. С. 22-28.

136. Фрадкина 1993 Фрадкина С. Русская литература XX века как единая эстетическая система // Вопросы литературы. - 1993. - Вып. З.-С. 86-91.

137. Фрейд 1991 Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., Наука, 1991.

138. Ханзен-Лёве 1999 Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., «Академический проект», 1999. (Сер. «Современная западная русистика», т.20).

139. Ханзен-Лёве 2003 Ханзен-Лёве, Are А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика. СПб, Академический проект, 2003. (Сер. «Современная западная русистика», т. 48).

140. Хёйзинга 1992 Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., Издательская группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992.

141. Ходасевич 1991 Ходасевич В. Сологуб. // Ходасевич В. Колеблемый треножник. Избранное. М., Советский писатель, 1991. С. 342-352.

142. Цивьян 1993 Цивьян Т.В. О ремизовской гипнологии и гип-нографии // Серебряный век в России: Избранные страницы. М., 1993, С. 299-338.

143. Циттель 2001 Цитгель В.В. Художественная вселенная Ф.К.Сологуба: проблема творимого «творящего». Дисс. на соиск. уч. степени к.филол.н. Магнитогорск 2001.

144. Чанышев 1990 Чанышев A.A. Человек и мир в философии Артура Шопенгауэра. М.: Знание, 1990.

145. Чеботаревская 1991 Чеботаревская А. Федор Сологуб (Биографическая справка). // Ф.Сологуб. Творимая легенда. Кн. 2. М., Художественная литература, 1991 (сер. «Забытая книга»). С. 214219.

146. Чеботаревская 2002 Чеботаревская А. «Творимое» творчество. // Сологуб Ф. Собрание сочинений в шести томах. М., НПК «Интелвак» - ГНПК «Вакууммашприбор», T.V., 2002., С. 654-662.

147. Шестов 1995 Шестов Л. Поэзия и проза Ф.Сологуба. // Сологуб Ф. Стихотворения. Томск, Водолей. 1995. С. 3-12.

148. Шопенгауэр А. О четверояком корне достаточного основания. Мир как воля и представление. T.I-II. М., 1993.

149. Щемелева 1981 Щемелева Л.М. Мотивы поэзии Лермонтова. // Лермонтовская энциклопедия. М., Советская энциклопедия, 1981., С. 290-291.

150. Щенников 1978 ХЦенников Г. Функции снов в романах Достоевского. // Щенников Г. Художественное мышление Достоевского. Свердловск, 1978.

151. Эллис 1996 Эллис. Русские символисты: К.Бальмонт, В.Брюсов, А.Белый. Томск, Водолей, 1996.

152. Эренбург 1998 Эренбург И. Федор Сологуб. // Эренбург И. Портреты современных поэтов. СПб, Журнал «Нева», 1998. С. 3638.184. katz 1984 Katz M.R. Dreams and the unconscious in XIX century Russian-fiction. Hanover, 1984.

153. Robbins 1975 Robbins, K.L. The Artistic Vision of Fedor So-logub: A Study of Five Major Novels. Ph. D. dissertation, University of Washington, 1975.