автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотив тайны в лирике М.Ю. Лермонтова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотив тайны в лирике М.Ю. Лермонтова"

На правах рукописи

МОСКОВСКИЙ Олег Викторович

МОТИВ ТАЙНЫ В ЛИРИКЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

Специальность - 10.01 .01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Работа выполнена на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы Института филологического образования Самарского государственного педагогического университета.

Научный руководитель - кандидат филологических наук,

доцент Наталья Аркадьевна Буранок.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Иван Павлович Щеблыкин. кандидат филологических наук, доцент Александра Иосифовна Мартиновская.

Ведущая организация - Оренбургский государственный педагогический университет.

Защита диссертации состоится 6 февраля 2004 г. в 16 часов на заседании диссертационного совета К 212.216.01 по защите дис сертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Самарском государственном педагогическом университете по адресу: 443010, г. Самара, ул. Л.Толстого, 47, ауд. 24.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного педагогического университета по адресу: 443099, г. Самара, ул. М.Горького, 65/67.

Автореферат разослан декабря 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

О.И.Сердюкова

2004-4

26743 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В. современном лермонтоведении актуализированы многие проблемы, которые в силу господства в науке рационалистического метода долгое время игнорировались или считались полностью решенными. Одна из таких проблем связана с мотивом тайны в творчестве М.ЮЛермонтова. В характеризуемом исследовании ока рассмотрена на материале лирических произведений поэта.

Мнения исследователей о тайне личности Лермонтова и его творчества делятся в основном на две группы. В одной из них, опосредованной «социальным детерминизмом» (Н.'А.Бердяев) и стремлением авторов «нисходить из светлого мира «звучных песен» в мир житейской простоты, в мир будничной правды...» (А.В.Дружинин), тайна, трактуемая как дань светской моде, литературному жанру и как плод художественного вымысла, имеет ничтожное значение для творчества Лермонтова в целом. В другой категории преобладает взгляд на тайну как на реальный факт человеческого бытия и феномен религиозного сознания: тайна составляет дух лермонтовского творчества, придает ему неповторимую красоту и глубину мысли. Реферируемое диссертационное исследование развертывается в полемике с первой группой мнений и в дальнейшем развитии идей, связанных с пониманием литературного наследства Лермонтова через его соотнесенность с религией, метафизикой и «космическим взглядом» на человека и на историю человечества. Исследование также осуществляется в контексте решения проблемы межстилевой коммуникации, без чего в принципе невозможна разработка темы характеризуемой диссертации, так как речь идет о наличии «готовности к направленному восприятию и соответствующему пониманию того, что воспринято» (Л.Флек).

В диссертации актуализируется тезис о религиозно-философской направленности творчества Лермонтова, а также взгляд на лермонтовские художественные тексты как на результат «духовного делания» личности, стремившейся реализовать свой потенциал в земном бытии и в инобытийной сфере. Недостаточная изученность мотива тайны в лермонтовской лирике в заявленном диссертантом ракурсе, содержащем широкие эвристические возможности, объясняет актуальноеть данной диссертационной работы.

Объектом исследования является проблема мотива тайны в лирических произведениях Лермонтова.

^■¡икйй*/

Предметом исследования служат лирические произведения раннего и позднего периодов творчества поэта.

Цель исследования заключается в выявлении мотива тайны в лермонтовской лирике и изучении его как универсального компонента, проецирующегося на ее образно-смысловое содержание. В соответствии с этой целью формулируются задачи:

- доказать, что Лермонтов имел религиозное сознание, которое явилось главным источником мотива тайны в его лирическом творчестве;

- показать наличие устойчивого мотива тайны в произведениях отечественной и зарубежной литературы, явившихся средой, оказавшей влияние на лирику Лермонтова;

- выявить индивидуальные особенности решения Лермонтовым творческой проблемы выражения тайных смыслов;

- раскрыть содержание мотива тайны в лермонтовской лирике;

- показать связь мотива тайны с другими мотивами лермонтовской лирики.

Методологической базой исследования явились работы отечественных ученых А.Ф.Лосева, Л.И.Шестова, СЛ.Франка, М.К.Ма-мардашвили, давших образцы высокой исследовательской культуры в разработке научной проблемы природы человеческого сознания и его творческой составляющей. Автор разделяет их взгляд на субъективность как на необходимый инструмент воплощения мысли, добытой самостоятельно в момент предельного напряжения работы сознания, и на понимание как на постижение творческой личности через повторение се духовного опыта. Актуализация исследовательской позиции названных мыслителей применительно к лермонтовскому творчеству открывает неисчерпаемые эвристические возможности, в том числе и возможность распознать мотив тайны в качестве основного, определяющего образно-смысловое и эмоциональное наполнение лирики Лермонтова.

Автор исследования также опирался на методологические принципы, содержащиеся в работах отечественных литературоведов; внесших весомый вклад в изучение лермонтовского творчества: И.Л.Андроникова, В.Ф.Асмуса, С.Н.Зотова, Л.Я.Гинзб>рг, С.ВЛоминадзе, В.И.Коровина, Д.Е.Максимова, В.А.Мануйлова, И.Б.Роднянской, Б.Т.Удодова, Б.М.Эйхенбаума, И.П.Ш,еблыкииа.

Метод исследования, подсказанный спецификой исследуемой проблемы, имеет синкретический характер. В его рамках применяются методы историко-генетический и историко-типо-логический, которые позволяют прояснить генезис мотива тайны в

лирике Лермонтова в контексте основных идей современной ему эпохи при выявлении его воплощения в оригинально-неповторимом лермонтовском варианте.

Научная новизна диссертации определяется, во-первых, тем, что впервые мотив тайны в лермонтовской лирике выделяется в качестве научной проблемы и становится объектом диссертационного исследования; во-вторых, мотив тайны анализируется в тесной связи с изучением религиозного сознания Лермонтова и рассматривается как содержательный компонент литературного произведения, этим сознанием опосредованный; в-третьих, смысловое содержание могивов лермонтовской лирики исследуется в пространстве их соприкосновения с мотивом тайны, в результате чего вносятся коррективы в их трактовку, а также трактовку лирического героя Лермонтова.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что материалы, содержащиеся в ней, могут использоваться в исследовательской работе, в вузовских курсах по истории русской литературы XIX века, а также в спецкурсах по творчеству М.ЮЛермонтова.

Апробация диссертационного исследования прошла в форме обсуждения на кафедре русской и зарубежной литературы, методики преподавания литературы Самарского государственного педагогического университета, а также выступлений с докладами на научных конференциях «Жанровое своеобразие русской и зарубежной литературы XVIII—XIX веков» (Самара, 2001) и «Проблемы изучения русской литературы XVIII века» (Самара, 2003).

На защиту выносятся следующие положения:

- Мотив тайны - это универсальный выражающийся в вербальных и невербальных формах компонент лермонтовской лирики, который формирует ее образно-смысловое содержание.

- Источниками мотива тайны являются религиозное сознание Лермонтова, признающее тайну как непреложный факт бытия, и литературная традиция, представленная произведениями отечественных и зарубежных авторов. Первый источник имеет главенствующее значение.

- Лермонтов оригинально решил проблему артикуляции тайных смыслов, доказав своей лирикой, что слово, несмотря на то, что оно есть элемент логико-дискурсивной структуры языка, обладает неисчерпаемыми возможностями в передаче логики иного, таинственного мира.

- Лермонтовский лирический герой является личностью, идентифицирующей себя и окружающий мир как таинственную реальность. Невозможно постигнуть суть лирического героя вне мотива тайны.

- Мотив тайны в лермонтовской лирике генетически связан с другими мотивами. Их синтез создает неисчерпаемые смысловые поля, в которых обнаруживаются новые поэтические реальности.

Структура и объем работы. Диссертация изложена на 174 страницах машинописного текста и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, содержащего 258 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор проблемы, ее актуальность и научная новизна, дается анализ литературоведческих трудов, формулируются цель и задачи исследования, указывается метод исследования. В связи с тем, что в научной литературе нет однозначного толкования используемых в реферируемом исследовании и принципиально значимых для него терминов «мотив», «тайна», «религиозное сознание», «мифологическое сознание», «лирический герой», дается краткий обзор их бытования в работах различных авторов, а также указывается их смысловое наполнение в диссертации.

В первой главе «Мировоззренческие и литера гурные источники мотива тайны в лирике М.ЮЛермоитова» делается попытка развернутого рассмотрения этих источников и установления степени их влияния на содержание мотива тайны.

В разделе «Религиозное сознание М.Ю.Лермонтова как фактор, определяющий мотив тайны в его творчестве» на основе анализа фактов биографии поэта и его лирических произведений доказывается, что он обладал религиозным сознанием, которое порождало и направляло художественную мысль поэта. В диссертации имеет место полемика с авторами, отрицавшими наличие у Лермонтова религиозного типа сознания (А.Ожигов, Н.А.Любо-вич, С.В.Иванов, В.А.Архипов, А.Л.Рубанович, П.С.Ульяшов) и утверждавшими, что «... русский атеизм нашел в поэте на редкость красивое, сильное и энергичное выражение» (А.Ожигов), что Лермонтов «инстинктивно отвергал все, что уводило в область мистики и религии» (Н.А.Любович). Также критикуется точка зре-

ния, которая одновременно признает богоборчество поэта и отрицает его религиозность. Доказывается, что богоборчество может существовать только в пределах религиозности. Отмечается факт, что устойчивый образ Лермонтова-атеиста так и не смог сложиться.

В реферируемой диссертации подвергается критике исследовательский метод, далекий от религиозного понимания природы искусства, сформировавшийся в русле секуляризированного знания, который оставляет неуловимым сам дух творчества великого поэта, не замечает целые пластьг в его литературном наследии, в частности, мотив тайны.

Для автора диссертации принципиально важно наличие у Лермонтова религиозного сознания, так как только такой тип сознания воспринимает тайну как факт бытия и воплощает ее реальное восприятие в художественных формах.

Изучение религиозного мировоззрения Лермонтова осуществляется в диссертации через анализ его творчества. В реферируемом разделе анализ лирических произведений («Русская мелодия», «Отрывок», «1831-го января»), позволяющий обнаружить в них «непосредственное созерцание бесконечного и вечного», которое является «первым элементом религии» (С.Л.Франк). В диссертации показано, как лермонтовское религиозное сознание живет, проявляет себя в поэтических формулах: «мир иной», «образов иных существованье», «пламень неземной», «бездна смерти роковой» и других, неясных с точки зрения рациональной науки. Проведенный в диссертации анализ убедительно подводит к выводу, что у Лермонтова постижение тайны и поэтическое творчество связаны неразрывно, образуют единство, которое при утрате одной из двух его составляющих перестает существовать.

Мнение о нетождественности лирического переживания тому, что «было испытано поэтом как биографической личностью», и о том, что лирика не воспроизводит чувства автора, а трансформирует их и создает заново (В.Е.Хализев) не оспаривается в диссертации. Однако диссертант также не считает, что религиозно окрашенные реальные чувства автора, трансформируясь в ходе творческого процесса в лирическое переживание, необходимо утрачивали свою подлинную природу. Применительно к лермонтовскому опыту созерцания вечного в диссертационном исследовании используется известный в научной литературе термин «трансценди-рованис», который определяется как «стояние на границе между тем, что знакомо, понятно, осмыслено, и тем, что неуловимо, не-

выразимо... будь то Бог, скрытый смысл существования, тайна рождения или смерти» (Губин В., Некрасова Е.). Диссертант доказывает, что опыт трансцендирования дал поэту новое видение явлений и предметов, связей между ними, новую реальность, в которой все имело особый символический смысл и которая переживалась как великая тайна.

. . Автор диссертации доказывает, что религиозное сознание Лермонтова, проявившись своей художественной гранью, породило поэзию, генетически с ним связанную. На примере лирических произведений «Звезда» («Вверху одна...»), «Звезда» («Светись, светись, далекая звезда...»), «Когда волнуется желтеющая нива...», «1831-го июня 11 дня» в диссертации доказывается тезис о том, что лермонтовская поэзия с звучащим в ней мотивом тайны питается не вымыслом, а тем, что называется «религиозным реализмом» (Н.А. Бердяев).

В реферируемом исследовании обращается внимание на важный элемент в структуре религиозного сознания - мифическую отрешенность, понимаемую как «отрешенность от смысла и идеи повседневных фактов, но не от их фактичности» (А.Ф.Лосев). Именно через нее в диссертации объясняется «нечувствительность» поэта к логическим противоречиям, выраженным оксюмороном, - таким, как, например, в строке «Но красоты их безобразной...»

Особо в диссертации рассматривается вопрос об отношении поэта к богу. Опираясь на анализ текстов, диссертант утверждает, что, во-первых, бог никогда не был для Лермонтова отвлеченной философской категорией, во-вторых, поэт также не воспринимал его в жестких рамках канонической христианской интерпретации. Для лермонтовского религиозного сознания восприятие бога было возможно лишь через восприятие собственной души - и наоборот. Отсюда такая неподдельная искренность и душевность просьб, даже дерзких, по внешнему звучанию: «Устрой лишь так, чтобы тебя отныне / Недолго я еще благодарил».

Религиозное сознание поэта, как показано в диссертации, обеспечило соответствующую окрашенность основных образов лермонтовской лирики: пустыни, гор, звезд, восприятие которых затруднено без фиксирования в их пространстве мотива тайны. Так, например, лирический герой обращает свой взор к звезде, которая его «манит всегда» не потому, что так делают все романтики и, следовательно, он тоже должен это делать, а потому что чувствует, что между ним и звездой есть некая таинственная связь, яв-

ленная в смутных ощущениях. Данный пример, убеждает диссертант, указывает еще, на одну, особенность религиозного сознания поэта: познание мира.у него проходит, в виде припоминания, иногда смутно сознаваемого им самим. Эта особенность в диссертационном исследовании рассматривается в контексте, учения Платона об «анамнезисе».

В свете вышесказанного лермонтовскую лирику, считает автор диссертации, допустимо трактовать как продукт творчества религиозного сознания, направленного на постижение тайн мироздания и человеческой души. Именно религиозное сознание Лермонтова явилось главным источником мотива тайны в его лирических произведениях, придало им глубину и неповторимое звучание.

Раздел «Влияние литературной среды на содержание лермонтовского мотива тайны» посвящен выявлению литературных произведений предшественников и современников Лермонтова, в которых получил выражение мотив тайны. В данном разделе автор диссертации определяет необходимый литературный контекст, устанавливая путем сравнительного анализа лермонтовских текстов с текстами других авторов степень влияния литературной среды на творчество Лермонтова. В разделе показано, как Лермонтов активно использовал творческий опыт В.А.Жуковского, А.С.Пушкина, Д.В.Веневитинова, Ф.И.Тютчева, Ф.Н.Глинки, С.Е.Раича, А.И.Полежаева, Джорджа Байрона и друтих авторов, как заимствовал и интерпретировал их образы, лексический материал, сюжеты, темы. Религиозное сознание поэта, сформировавшееся в раннем детстве, определило направленность его интереса именно к романтизму, для которого было характерно проникновение в тайны человеческой души и в «миры иные».

Автор диссертации показывает, что лирический герой Жуковского («Мечты», «А.Н.Арбениной», «Путешественник») околдован своенравной игрой фантазии («Не лучший ли нам друг воображенье?»), которая создаег неведомые образы. Его судьба трактуется как странничество в поисках разгадки тайны с ясным осознанием недостижимости искомого. Герой Жуковского погружается в таинственные сновидения («Я унесен был легким сном / Туда, где жили боги».), в которых ему открываются неземные истины.

Как и у Жуковского, показывает диссертант, лирический герой Лермонтова тесно сопряжен с мотивом тайны. Он унаследовал от своего предшественника многие формальные признаки: ощущение тайны в мироздании и внутри себя; стремление ее постичь как смысл жизни и как судьбу; обладание душой, способной преодо-,

левать пространственно-временные барьеры и бывать в «мирах иных». Но сходство, как следует из рассуждений диссертанта, оказывается в основном чисто внешним. Внутренне эти герои разные, что обусловлено различием мировоззренческих позиций поэтов и своеобразием их художественного метода. Лирический герой Жуковского декларативен и лишен той глубины и жизненной достоверности, которые так свойственны лермонтовскому герою.

Процесс литературной преемственности в диссертации представлен также в связи с темой «демонизма» в творчестве Пушкина, которая определена как «намеченная» в стихотворениях «Демон» и «Ангел», ' но не занявшая в нем значительного места (Э.Э.Найдич). Пушкинский «Демон» - это воспоминание о личном переживании тайны бытия как объективной реальности, которое мешало поэту смотреть на мир как на воплощенную гармонию. Диссертант обращает внимание на смысл строки «Печальны были наши встречи», видя его в том, что Пушкину обременительно это состояние и он желал бы его избежать.

«Демон» Пушкина, как известно, побудил Лермонтова написать два стихотворения с одинаковым названием «Мой демон», которые следует рассматривать как произведения оригинальные. Анализируя эти стихотворения, диссертант подчеркивает, что в первом из них (1829 г.) Лермонтов употребляет глаголы в настоящем времени, делая его бесконечно длящимся. Нет прошлого, нет будущего, есть трансцендирующее сознание («И муза кротких вдохновений / Страшится неземных очей»).

В лермонтовском стихотворении 1831 года личное местоимение «мой» в названии указывает на принятие поэтом демона не только как перспективного, с творческой точки зрения, литературного персонажа, но и как факта его реальной духовной жизни. Этот вывод, полученный диссертантом из сопоставления образов пушкинского и лермонтовского демонов, согласуется с мнением о том, что «нежная, святая душа Пушкина трепетала этого страшного духа», а «Лермонтов смело взглянул ему прямо в глаза, сдружился с ним...»(В.П.Боткин).

- В разделе излагается версия, объясняющая, почему Пушкин поэтически не освоил образ демона и почему это удалось сделать Лермонтову. Оба гения интуитивно чувствовали, что демон — больше чем фантастическое существо, что он есть выраженная в поэтической форме отчаянная попытка человеческого сознания постигнуть тайну своей природы. Освоение образа демона исключительно в рамках эстетики вело к его снижению, к искусному, но

все же повтору уже имевшихся образцов. Для более глубокого освоения этого сложного, противоречивого образа, которое обещало бы достижение высот художественного мастерства, требовалось решение проблемы демона на онтологическом уровне. Другими словами, постижение таинственной . реальности внутреннего «я» предстояло оформить в судьбу, в которой автор бытийно переживает страсти своего таинственного персонажа и каждая истина им заново лично добывается. Пушкин такую судьбу, не принял. Лермонтов принял.

Приведенный пример наглядно свидетельствует, что для Лермонтова допустимо заимствование таинственного образа, но не чужого взгляда на тайную суть человека. По этой причине подражательные и художественно слабые произведения (например, «Див и пери» А.И.Подолинского), в которых мотив тайны профанировался обретая черты театральности, отнесены в диссертации не к, литературной среде, в которой Лермонтов формировался как , поэт, а к литературному фону, не оказавшему сколько-нибудь продуктивного влияния на творчество поэта.

Диссертант учитывает, что истоки мотива тайны обнаруживаются и в западноевропейской литературе, на которую во многом ориентировалась русская литература в начале XIX века. Никто из зарубежных авторов, как известно, не произвел на Лермонтова такого сильного впечатления, как Байрон. Но не сами по себе байро-новские темы, мотивы и образы вызвали в Лермонтове живой отклик и привязанность к ним. Диссертант акцентирует внимание на том, что русский поэт нашел в Байроне удивительно точное созвучие тому, что уже было в его собственной душе, - те же вопросы о тайнах мироздания и человеческого бытия, та же смелость, с какой они задавались. Таким образом, мотив тайны рассматривается в диссертации в контексте байронических мотивов лермонтовской лирики.

На присутствие байроновских элементов в лирике Лермонтова указывает, например, схожесть его лирического героя с Манфре-дом. Сопоставляя образы, диссертант показывает,. что в литературном герое Байрона, окутанном таинственностью, горит огонь -«наследье Прометея»; в лермонтовском герое «хранится пламень неземной», который является причиной его «тайных дум». Им обоим не присущ страх смерти, потому что за ней их ожидает другая жизнь. Манфред называет себя «бессмертным духом». Лермонтовский лирический герой земле «отдал дань земную» и «начать готов... жизнь другую». Диссертант приходит к выводу, что

по творческому замыслу и Байрона, и Лермонтова, эта другая жизнь существует в сознании их героев не как предположение, логический вывод или вера, но как тайное знание.

Далее в диссертации исследуется, какое влияние на философскую лирику Лермонтова (а именно в ней чаще всего присутствует мотив тайны) оказал байроновский «Каин». Байрон, как показывает диссертант, переосмысливает библейский образ Каина, чье богоборчество в поэме изображено как отстаивание права на свободу мыслить и постигать тайны божественных истин. В диссертации подчеркивается, что именно такой подход к библейским сюжетам, отвергающий запрет на их толкование, отличающееся от традиционного, Лермонтов применяет в стихотворении «Когда б в покорности незнанья...» Анализируя стихотворение, диссертант заостряет внимание на том, что лирический герой устремляется мыслью к тайнам божьего промысла и тоже восстает против традиционной трактовки библейского сюжета о грехопадении человека. Он опровергает утверждение, что бог осудил человека жить «в покорности незнанья», потому что в противном случае «Неисполнимые желанья / Он в нашу душу б не вложил...» Следовательно, подчеркивает диссертант, освободиться от «покорности незнанья» значит не восстать против бога, а следовать тайному замыслу создателя. Подобное умозаключение подсказано лирическому герою «чувством святым», которое живет в его душе.

Из анализа произведений Лермонтова и авторов, оказавших на него влияние, в диссертации следует вывод, что заимствования не являлись механическим перенесением элементов одной художественной системы в другую. Следует признать, что литературная среда,' представленная лучшими художественными образцами, явилась еще одним, наряду с религиозным сознанием поэта, источником мотива тайны в его творчестве, но не главным, а играющим второстепенную роль.

В разделе «Артикуляция тайных смыслов как творческая проблема и особенности ее решения М.ЮЛермонтовым» исследуется, как на появление мотива тайны в лермонтовской лирике влияет поиск средств воплощения в логико-дискурсивных языковых конструкциях отличной от создаваемой обыденным сознанием модели иного, таинственного мира.

Стремление выразить мысль, добытую в состоянии трансцен-дирования, когда реализуется «наша способность выходить за собственные пределы» (М.К.Мамардашвили), известно в мировой литературе задолго до Лермонтова. Данте, чей разум был «созерца-

нисм опламенелый», сокрушенно восклицал: «О, если б слово мысль мою вмещало...» В среде писателей-романтиков эта проблема существовала как поиск художественных средств выразить невыразимое. Известны поэтические формулы Жуковского: «Ненареченному хотим названье дать - / И обессиленно безмолвствует искусство?» и «Невыразимое подвластно ль выраженью?».

Проведенный в диссертации анализ лермонтовских лирических произведений («Не верь себе», «1831-го июня 11 дня», «Графине Ростопчиной») подтверждает, что проблема артикуляции тайных смыслов была актуальной для поэта и имела принципиальное значение для его творчества. Однако ошибочно объяснять ее лишь преемственностью литературного процесса, считать, что она перешла Лермонтову «по наследству».

В диссертации доказывается, что проблема артикуляции тайных смыслов не имела для Лермонтова сугубо теоретического характера. Он пришел к ней через собственный опыт «держания» тайны как бытийной реальности и практику душевного творчества, каждый раз новую и неизвестную в своих результатах («Как часто силой мысли в краткий час / Я жил века и жизнию иной...»). Лермонтова справедливо называют поэтом мысли, и, как правило, под этим подразумевают то, что он в прекрасной художественной форме выражал убедительные суждения на ту или иную тему. Но название «поэт мысли» следует еще понимать в контексте того, что Лермонтов - поэт мысли, рожденной «из душевного потрясения», когда его «я» стремилось выйти за собственные пределы, соприкасалось с тайнами инобытия.

На взгляд диссертанта, представляется невозможным установить преобладающую точку зрения Лермонтова на способность поэтического языка адекватно выразить таинственный мир, в котором осуществляется бытие человека. Иногда он отвергал как бессильный вербальный способ передачи тайных смыслов («Холодной буквой трудно объяснить / Боренье дум».).

Лермонтов, как и его современник Ф.И.Тютчев, пришел к пониманию того, что слово - великий обманщик, ловко скрывающий подлинное лицо открывшейся тайной истины, а взамен дающий жалкую копию оригинала («Боюсь предательскому звуку / Мечту напрасную вверять...»). Однако, доказывает диссертант, молчание как антитеза слова у Лермонтова и у Тютчева предстает в принципиально разном виде. Для автора стихотворения «Silentium!» оно -непроницаемая преграда между самодостаточным человеческим «я» и внешним миром: «Лишь жить в себе самом умей...» В по-

этическом мире Лермонтова слово «молчанье» (в этом он близок Жуковскому, у которого «И лишь молчание понятно говорит») являет себя одновременно как утверждение и отрицание своего смысла: «Если сердце молодое / Встретит пылкое другое, / При разлуке, при свиданье / Закажи ему молчанье». Лермонтовское «молчанье» - это устранение преграды в виде слов и идеальное условие для диалога на более высоком, чем языковой, уровне («... мысль сильна, / Когда размером слов не стеснена...»).

Диссертант считает, что ошибочно придавать абсолютный характер мнению поэта о бессилии слова адекватно выразить таинственные реальности, так как он сумел создать поэтический мир с ярко выраженным мотивом тайны. Для этого он использовал разные средства, в том числе и традиционную для романтизма метафору, создававшую изменчивые и неисчерпаемые семантические поля.

Проблема артикуляции тайных смыслов, исследуемая в данном разделе, привела к необходимости обратиться к семиотике текстопостроения и рецепции текста. Лермонтовские лирические произведения («Поток», «1831-го января») анализируются в диссертации как дискурс, как взаимодействие двух внетекстовых структур - автора и реципиента. Поэтому проблема артикуляции тайных смыслов рассматривается не только с позиций того, насколько адекватно Лермонтову удалось выразить «иной мир» в логико-дискурсивных языковых конструкциях, но и с точки зрения читательской внетекстовой структуры, порой создающей «шумы» в диалогическом общении автора и реципиента и даже разрушающей дискурс. Так, например, поэт создает образ потока, принадлежащего бытийной сфере авторского «я» («Источник страсти есть во мне.») и пространственно развернутого вертикально («Песок серебряный на дне, / Поверхность лик небесный...»). В читательской рецепции этот образ трансформируется в «речной поток», в символ «потока жизни» (Л.М.Аринштейн).

На основе изложенного материала в диссертации делается вывод, что Лермонтову) удалось овладеть возможностями художественного слова, чтобы выразить таинственную реальность и донести до других участников дискурса заложенный автором смысл в полноте его очарования и подлинности, и что в данном случае требуется не столько интеллектуальное усилие, сколько родственный душевный опыт.

Вторая глава диссертации «Мотив тайны в контексте мотивов лермонтовской лирики» посвящена исследованию тексто-

вых реальностей, возникших в результате синтетического слияния доминирующих мотивов лирики Лермонтова с мотивом тайны.

В разделе «Лермонтовский лирический герой: жизнь перед лицом тайны» предпринята попытка раскрыть содержание мотив-ной парадигмы в пространстве образа лирического героя. Он, как и создавший его автор, обладает религиозным сознанием, благодаря которому мир воспринимается как таинственная данность. Герой' представлен как познающий себя субъект. Рефлектирующему сознанию личности противостоит сама личность, объективированное «я», природа которого неизвестна, поэтому в каком бы месте художественного пространства ни появлялся лирический герой, идентифицировавший свою личность как тайну, его появление всегда сопровождается мотивом тайны.

Лирический герой сознает космичность своего «я» («Хранится пламень неземной /Со дней младенчества во мне».). В контексте данного утверждения в диссертации рассматривается стихотворение «Мой дом», которое трактуется как манифест лирического героя, объявившего себя космическим человеком. Ради своих «тайных дум» герой осмелился противостоять обществу, в котором поощрялись лишь общепринятые мнения, а инакомыслие жестоко преследовалось. Это началось после того, как он «духовными очами» взглянул на мир, и ему открылась тайна, что человек велик, возможности его безграничны, а пространство его обитания - вся вселенная. Лирический герой ставит себя вне презираемого им общества, в котором каждый слеп, чтобы увидеть себя великаном, и зорок, чтобы увидеть себя ничтожной частью природы и общества.

Мотив тайны позволил диссертанту более глубоко, нежели это представлено в лермонтоведении, исследовать демоническую составляющую образа лермонтовского лирического героя. Его демонизм рассматривается в диссертации вне борьбы двух начал - добра и зла, то есть вне сферы морали (а именно в этом аспекте, как правило, трактуется демонизм в лермонтоведении). Анализ демонизма через мотив тайны, проведенный в диссертации, позволил представить демона одним из могущественных образов, «которые были магической защитной стеной против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души» (К.Юнг). Встреча с демоном - это пребывание в состоянии трансцендирования. Такой взгляд на проблему позволяет, по мнению диссертанта, глубже понять личность лирического героя и его поступки. Так, например, при встрече с демоном лирический герой страшится вовсе не того, что «Собранье зол его стихия...», что он «Глотает жадно дым сраженья / И

пар от крови пролитой». Важно другое: герой имел смелость задать вечные вопросы, теперь он должен иметь смелость получить на них ответы. Состояние крайнего напряжения души и разума с их прорывом к границе миров не всегда проходит в виде «божественных снов», иногда это «держание» взгляда «неземных очей», смотрящих из бездны. Самое страшное для лирического героя - в муках обретать тайные истины и тут же безнадежно терять их; жить в мире, где каждый миг всякая сущность оборачивается своим отрицанием. В этом, подчеркивает диссертант, заключаются причины, сформировавшие психологический тип лермонтовского лирического героя, состоящий «из контрастных, но спаянных черт - изначальной героики и столь же изначального трагизма» (В.И.Коровин).

В диссертации показано, как тайна спроецировалась на каждую из граней бытия лирического героя и наполнила их содержанием, в соотнесенности с которым обретали смысл все его мысли и поступки. Любовь к женщине, например, у него неразрывно связывалась со страстным желанием найти родную душу, чтобы поведать ей о своих тайнах («Пыл страстей возвышенных... перелить в другую грудь».) и встретить понимание с ее стороны. Лирический герой переживает трагедию, потому что не получился бытийный диалог двух человеческих существ. Одиночество проистекало из признания невозможности постигать тайны бытия исключительно индивидуально. Безверие и скептицизм были следствием единственного убеждения героя, что в мире нет ничего, что имело бы под собой твердую почву и, следовательно, не могло быть опровергнуто. Он осужден жить невозможностями, алогизмами, противоречиями.

В противовес бытующей в лермонтоведении точке зрения о линейности жизненного пути лирического героя (от страданий, вызванных «бурей тайной страстей», к «желаньям мирным») в диссертации утверждается, что движение его душевных состояний имеет маятниковый характер, в котором, однако, нет подчиненности определенным законам.

Соглашаясь с устоявшимся мнением, что лермонтовский лирический герой - богоборец, автор диссертации утверждает: но не богониспровергатель, ибо у него нет стремления сделаться равным богу, потому что это значило бы его уничтожение. В таком случае человек оказывается в принципиально ином мире, лишенном тепла и очарования божественной тайны. Лирическому герою нет необходимости оспаривать у бога его властные полномочия, так как

они у него есть естественным образом, потому что человек - богоподобен. Душа, дар божий, делает его таким.

Далее диссертант отмечает, что лирический герой жив тем, «что смерть другим», раскрывая в диссертации содержание данного определения. Это тайное ведение, которое заставляет людей пренебрегать общепринятыми истинами, лишает их твердой уверенности в чем бы то ни было и сеет в их душах смятение. Беспочвенность, полет над бездной - естественный образ жизни лермонтовского героя. Ради разгадки тайны (в чем «жизни назначенье, / Цель упований и страстей...») герой избрал судьбу «странника в свете безродного». Он не мог поступить иначе, потому что «вечный судия» дал ему «всеведенье пророка». Пророческий дар сам нашел его, и он, не спрошенный, не мог отвергнуть его. В бытийном существовании это, наверное, единственный момент, когда человек какой-то неведомой силой лишается свободы воли.

Лермонтовский герой-пророк - одинокий странник в мире. Но «странничество в творчестве Лермонтова- это и постоянное предчувствие возможности другой жизни» (К.А. Кедров). Состояние печали и бездеятельности, в котором пребывает герой, может в один момент взорваться и трансформироваться в свою противоположность, благодаря каким-то таинственным звукам, которых «значенье / Темно иль ничтожно...». «Из пламя и света / Рожденное слово» лермонтовскому герою не известно, однако, он не сомневается: «Услышав, его я / Узнаю повсюду». Важно отметить, что это слово, природа которого есть тайна, является единственным,- ради чего, лирический герой добровольно и охотно готов жертвовать свободой своего «я».

В диссертации подчеркивается, что главным для лирического героя было понять, в чем состоит цель его жизни. Его смущало, что внешне она протекает в бездеятельности, но интуиция ему безошибочно подсказывала, что цель угадана правильно - в напряженной работе души постигать тайны мироздания и сущности человека. Жизнь лермонтовского героя - это жизнь перед лицом тайны. Таинственно начало его биографии — еще до земного рождения: его «душу младую» ангел нес в «мир печали и слез». Таинственен ее финал — уход в какую-то другую реальность, из которой взору лирического героя открылись картины космического масштаба («В небесах торжественно и чудно! / Спит земля в сиянье голубом....»). И в целом его биография - не биография человека в обычном ее понимании, а история души - сущности изменчивой в своих проявлениях и непостижимой в определениях.

В разделе «Образно-семантическая триада сна-смерти-жизни» прослеживается, как в пространстве образа лирического героя мотива тайны взаимодействует с мотивами смерти и сна, в результате чего возникает новая образно-семантическая структура. Триада отражает таинственную реальность, в которой иногда пребывает лирический герой Лермонтова и в которой составляющие ее элементы - сон, смерть и жизнь - одновременно являются и не являются собой.

На основе сопоставительного анализа байроновских произведений «The Dream» и «Darkness» и стихотворения Лермонтова «Ночь. I» 'доказывается, что лермонтовская триада сна-смерти-жизни (это принципиально важно для ее восприятия) не является заимствованием. Об этом свидетельствуют следующие принципиальные отличия. Во-первых, байроновский герой видит события во сне («Я видел сон... Не все в нем было сном».); лермонтовскому герою приснилось, что он умер, и события развиваются перед взором мертвеца, не переставшего чувствовать и мыслить («Я зрел во сне, что будто умер я...»). Во-вторых, герой Байрона является пассивным сторонним наблюдателем; лермонтовский герой не фокусирует свою рефлексивную активность на внешних по отношению к его «я» явлениях и предметах, хотя и им уделяет внимание, а рассказывает о таинственных метаморфозах, которые происходят в его душе. Следовательно, образно-семантическая структура, определяемая как триада сна-смерти-жизни, была создана Лермонтовым и выразила специфические черты его творчества.

Структура триады, созданная в ранней лирике Лермонтова -«Ночь, I», «Смерть» («Ласкаемый цветущими мечтами...», - не претерпела серьезных изменений в лирике позднего периода творчества поэта («Сон» 1841 г., «Выхожу один я на дорогу...», «Любовь мертвеца»). Для нее характерно, что лирический герой выпадает из того, что называется реальной жизнью, и обнаруживает себя в таинственном состоянии сна-смерти-жизни, сохраняя способность мыслить и чувствовать. В диссертации фиксируются алогизмы в движении творческой мысли поэта. Сон, смерть и жизнь у него утрачивают границы своих видовых признаков, в результате чего образуются новые смысловые реальности. Чтобы по-настоящему ясно мыслить, герой погружается в таинственное состояние сна-смерти-жизни. На опровержении общепринятой истины о том, что смерть кладет предел жизни, во многом держится лермонтовский мотив смерти, но опять же в тесном переплетении с мотивами сна и тайны: «дух мой усыпленный» летит к мо-

гиле Оссиана «вторично жизнь свою занять!..» Подчеркивается, что парадоксальность Лермонтова (от смерти жизнь занять) указывает на то, что влечение лирического героя к смерти есть жажда настоящей жизни в таинственном «ином мире», о существовании которого он знает из личного опыта пребывания в состоянии сна-смерти-жизни. В нем герой черпает духовные силы и обретает все-веденье. Это объясняет его пожелание себе «деятельного» смертного сна...» (С.И.Кормилов): «... навеки так заснуть, / Чтоб в груди дремали жизни силы... »

Далее в диссертации обращается внимание, на еще не отмеченный в научной литературе факт: в контексте триады Лермонтов представляет смерть не единичным актом, а многократным умиранием. Он изображает бытийное существование своего лирического героя как череду смертей и воскрешений. Принципиальное значение в реферируемом разделе приобретает вопрос, почему Лермонтов погружает своего героя в таинственную неземную реальность сна-смерти-жизни обязательно через смерть, а не воображение и образы фантастических сновидений. В этом заключается одна из тайн его творчества, которую трудно объяснить. Однако есть все основания сказать, что смерть есть необходимейший первоэлемент триады, она не может быть заменена представлением о смерти, воображением смерти.

Диссертант ведет, полемику с лермонтоведами И.Л.Андрониковым и В.Я.Кирпотиным,. которые, как ему представляется, преувеличивали роль воображения в творческой работе поэта. Анализируя стихотворение «Смерть» («Ласкаемый цветущими мечтами...»), диссертант утверждает, что поэт считал творцом «мира иного» не воображение («если / Одно воображение творит / Тот новый мир...»; «я вдвое / Обманут был воображеньем...»), а душу, работающую буквально на пределе.

Пребывание лирического героя в состоянии сна-смерти-жизни, изображенное Лермонтовым как странствие души «в пространстве бесконечном», исследуется на материале стихотворения «Сон» (1841 г.). Суждения авторов, которые, изучая это произведение, заметили в нем таинственность «сновидения в кубе» (В.С.Соловьев), ««зеркального» отражения сна во сне» (Б.Т.Удо-дов) и рекомендовали «мертвый сон» «понимать прямо (как сон мертвого), а не иносказательно (как мертвецки крепкий сон)» (С.В.Ломинадзе), дополнены еще некоторыми выводами диссертанта. В частности, указывается на то, что в стихотворении «Сон» таинственЕюсть образа триады достигает высшего напряжения:

направленность душевного состояния лирического героя теперь уже идет не от сна к смерти как в ранней лирике, а от смерти ко сну:«... спал я мертвым сном./И снился мне...»

В Заключении подводятся итоги исследования мотива тайны в лирике М.Ю.Лермонтова как объективно существующего компонента, проецирующегося на ее образно-смысловое содержание и имеющего важное значение для понимания лермонтовского творчества в целом.

В ходе исследования диссертант установил два источника мотива тайны, главный из которых - религиозное сознание поэта. Этот тип сознания признает тайну как непреложный факт бытия и, проявившись своей художественной гранью, порождает поэзию, генетически с ним связанную и буквально пропитанную мотивом тайны, обладающим силой и чистотой звучания В диссертации показано принципиальное различие между лермонтовским «религиозным реализмом», свободным от жестких конфессиональных канонов и церковности, и авторской фантазией, вымыслом. Лермонтов постигал тайны бытия через опыт трансцендирования, индивидуальных прозрений.

Поскольку творчество Лермонтова развивалось в лоне европейского и отечественного литературного процесса, диссертанту представляется очевидным второй по значению источник мотива тайны в лирике Лермонтова - литературный. Поэт активно использовал этот опыт своих предшественников и современников, но все заимствования заново переплавлялись в его творческом сознании, после чего обретали уникальное качество «лермонтовского элемента».

К проблеме воплощения в логико-дискурсивных языковых конструкциях реальностей «мира иного» Лермонтов пришел через собственный опыт держания тайны как бытийной реальности и практику душевного творчества, каждый раз новую и неизвестную в своих результатах. Иногда он отвергал как бессильный вербальный способ передачи тайных смыслов. Иногда опровергал собственные мысли на этот счет своими поэтическими произведениями. Заслуга поэта состоит в том, что он, используя общедоступный лексический материал, подчиняя его своему творческому замыслу выразить таинственную реальность, умел достигать неповторимого созвучия слов, которое доносило до других участников дискурса заложенный автором смысл в полноте его очарования и подлинности.

В диссертационной работе раскрыто содержание мотива тайны через образ лермонтовского лирического героя, который воспринимал мир как таинственную данность благодаря религиозности сознания, унаследованной от создавшего его автора. Как тайну лермонтовский лирический герой идентифицировал и свою личность. Тайна заняла все его бытийное пространство, расположенное как вне его «я», так и внутри. К лирическому герою пришло сознание космичности его «я» и человеческого существа как такового. В себе он ощутил пророческий дар, а из опыта трансценди-рования извлек знание о существовании иной реальности, устроенной по законам, отличным от законов земной реальности. Тайна сделала образ лермонтовского лирического героя трагическим: постигнуть ее невозможно, но и не постигать тоже невозможно.

В результате взаимодействия мотива тайны с мотивами сна и смерти появилась новая образно-семантическая структура, которая обозначена в диссертации как триада сна-смерти-жизни. Она отражает таинственную реальность, в которой иногда пребывает лирический герой и в которой составляющие ее элементы одновременно являются и не являются собой. В диссертации выявлено, что при переходе из ранней лирики поэта в позднюю образ триады не претерпел серьезных изменений.

В диссертации раскрыта ведущая роль мотива тайны в формировании образа триады, поскольку именно он дает тот ракурс, с которого только и возможно ее зафиксировать среди других текстовых реальностей. Он также заряжает взаимодействующие с ним мотивы символическим звучанием, опутывает их иррациональными связями, создает напряженное смысловое поле, в котором потенциально может развернуться самая неожиданная новая художественная реальность. Мотив тайны, определяющий сущность «лермонтовского элемента», окрасил своим звучанием все творчество поэта.

Содержание диссертации отражено в публикациях:

1. Московский О.В. Душой в надзвездный край. - Самара: Книга, 2001.-87 с.

2. Московский О.В. Тайна как сущностный элемент мировосприятия М.Ю.Лермонтова и источник его творчества. Опыт постановки проблемы // Жанровое своеобразие русской и зарубежной литературы ХУШ-ХХ веков: Сб. статей. - Самара: Изд-во СГПУ, 2002.-С. 98-106.

3. Московский О.В. «Хранится пламень неземной...»: Мотив тайны в лирике М.Ю.Лермонтова. - Самара: Изд-во СФ МШУ, 2003.-136 с.

Подписано в печать 22.12.2003 г. Заказ № 928. Печать оперативная. Бумага писчая. Формат 60x84/16. Объем 1,2 п.л. Тираж 100 экз. Отпечатано в типографии ООО Инсома-пресс». г. Самара, ул. Советской Армии, 217.

л

».-9 18

РНБ Русский фонд

20044 26743

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Московский, Олег Викторович

Введение.

Глава 1. Мировоззренческие и литературные источники мотива тайны в лирике М.Ю.Лермонтова.

1.1. Религиозное сознание М.Ю.Лермонтова как фактор, определяющий мотив тайны в его лирике.

1.2. Влияние литературной среды на содержание лермонтовского ф мотива тайны.

1.3. Артикуляция тайных смыслов как творческая проблема и особенности ее решения М.Ю.Лермонтовым.

Глава 2. Мотив тайны в контексте мотивов лермонтовской лирики.

2.1. Лермонтовский лирический герой: жизнь перед лицом тайны.

2.2. Образно-семантическая триада сна-смерти-жизни.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Московский, Олег Викторович

На современном этапе развития отечественного литературоведения с его плюрализмом исследовательских методов и методик анализа и интерпретации литературно-художественного текста актуализировались многие научные проблемы, которые ранее игнорировались либо считались полностью решенными. Применительно к лермонтоведению следует отметить, что наши знания о литературном наследии М.Ю.Лермонтова, выстроенные в систему при помощи исследовательских практик, чьи серьезные недостатки в настоящее время стали очевидными, нуждаются в корректировке.

Исследуемая нами проблема вызрела в условиях сложившейся противоречивой ситуации: с одной стороны, явная выраженность мотива тайны в поэтических и прозаических произведениях М.Ю.Лермонтова, с другой — нахождение этого мотива за рамками научных интересов. Каждое из слов «тайный», «тайна», «таинственный», образующих смысловую группу, вошло в «тысячу самых частых слов» частотного словаря языка М.Ю.Лермонтова. Поэт употребил их соответственно 117, 65 и 51 раз1. Для сравнения: частота слов «родина» и «мщение» — 52 и 632. Однако в Лермонтовской энциклопедии «родина» и «мщение» выделены в качестве самостоятельных мотивов творчества М.Ю.Лермонтова, а мотив тайны — нет. В библиографических указателях и в пятитомном биографическом словаре «Русские писатели. 1800-1917», в которые вошло практически все, что писалось о поэте с 1825 г. по 1977 г., не содержится ни одной научной работы по указанной нами теме3.

1 Лермонтовская энциклопедия. — М., 1981. — С. 763, 764,765.

2 Там же.-С. 736,752.

См.: Библиография литературы о М.Ю.Лермонтове: 1917-1977 гг. / Сост. О.В.Миллер. — Л., 1980; Литература о жизни и творчестве М.Ю.Лермонтова: Библиографический указатель. 1825-1916 / Сост. О.В.Миллер. - Л., 1990; История русской литературы XIX - начала XX века. Библиографический указатель. Общая часть / Под ред. К.Д.Муратовой. - СПб., 1993; Русские писатели. 1800-1917: Биограф, словарь: В 5 т. Т.З.-М., 1994.

В чем причины такого невнимания со стороны исследователей? Литературоведение в XIX—XX веках развивалось преимущественно в лоне рациональной науки, создавшей «научную» картину мира и особый стиль мышления, которому, как и любому другому стилю мышления, свойственно было ограничивать круг допустимых проблем. Определенные проблемы «отбрасываются как не заслуживающие внимания, незначительные или бессмысленные»1. Тайне не нашлось места в рациональной «научной» картине мира, поэтому и в творчестве М.Ю.Лермонтова она не была замечена в силу своей бессмысленности для научного знания. Исследователи стремились к научной объективности, но упустили ее принципиальный элемент — «фиксировать факторы не одного только собственного художественного впечатления, но все те упорядоченности текстуальной данности произведения, какие могли бы быть восприняты эстетически каждым потенциальным читателем»2.

На очевидность присутствия мотива тайны в литературных творениях поэта рационализм как метод познания отреагировал единственно возможным ему способом: переосмыслил его в соответствии со своими принципами и перевел на свой язык. Проиллюстрируем это на типичном примере.

Мы иссушили ум наукою бесплодной, Тая завистливо от ближних и друзей Надежды лучшие и голос благородный Неверием осмеянных страстей3.

1 Флек Людвиг. Возникновение и развитие научного факта: Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива. - М., 1999. - С. 127.

Тюпа В.И. Аналитика художественного: Введение в литературоведческий анализ. -М., 2001.-С. 6.

3 Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4-х т. Т. 1. — М., 1983. - С. 35. Далее ссылки на это издание даются в тексте в скобках. Римские цифры означают том, арабские - страницу.

В.Г.Белинский, рационалист, который «наложил опеку на свой подвижной ум, на свое тревожное сердце, создал план, программу, почти табличку поведения для своей жизни и для своей мысли.»1, интерпретирует эти строки из лермонтовской «Думы» следующим образом: «Поэт говорит о новом поколении,. что оно должно состариться под бременем познанья и сомненья; укоряет его, что оно иссушило ум бесплодною наукою. В этом нельзя согласиться с поэтом: сомненье — так; но излишества познания и науки, хотя бы и «бесплодной», мы не видим: напротив, недостаток познания и науки принадлежит к болезням нашего поколения.» .

В.Г.Белинский понял лермонтовские строки утилитарно и говорит о роли науки в решении социальных проблем. В этой связи нельзя не согласиться с мнением Л.В.Черепнина, что «трудно и рискованно непосредственно переводить художественные образы на язык социологических категорий, тем более что в поэзии кроме слов и образов есть и сложные оттенки передаваемых ими чувств человека. Такой перевод обычно таит угрозу вульгаризации»3. По этому поводу В.Г.Белинского критикует Б.И.Бурсов: «он не прав, считая возможным полное переложение образного содержания литературного произведения понятийным языком»4.

Смысл лермонтовских строк в другом: наука потому бесплодна, что не в состоянии объяснить голос страстей, то есть душевную жизнь человека—в этом суть мысли поэта. Утверждать, что проницательный критик, открывший Лермонтова для русской литературы и поставивший его в ряд классиков, чего-то не доглядел или разошелся с поэтом во мнении по несущественному вопросу, значит упрощать суть дела. Перед нами яркий пример проблемы стилевой коммуникации, когда встречаются противопо

1 Анненков П.В. Литературные воспоминания. — М., 1960. — С. 163.

2 Белинский В.Г. Стихотворения Лермонтова // Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 3. - М., 1978. - С. 255.

3 Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. - М., 1968. — С. 74.

4 Бурсов Б.И. Критика как литература. - Л., 1976. - С. 38. ложные стили мышления, сформированные разными мировоззрениями. Стиль мышления в данном случае определяется как «готовность к направленному восприятию и соответствующему пониманию того, что воспринято»1.

В.Г.Белинский — приверженец рационализма и умозрительных систем. М.Ю.Лермонтов не удовлетворился ни картиной мира, которую предлагала официальная христианская церковь, ни «научной» картиной мира, созданной философами и учеными. Поэт был противником каких бы то ни было схем в познании мироустройства и не дорожил общепринятыми истинами. Зафиксировать и понять мотив тайны в лермонтовских произведениях критик не мог в силу того, что у него не было готовности к направленному восприятию «божественных снов», «воздушного, безотчетного бреда», «холода тайного», других поэтических выражений и объединяющего их смысла. Поэтому он истолковал их сообразно понятийной структуре рационального стиля мышления, отчего исконно лермонтовское в лермонтовских текстах скрывалось от взора читателей.

Приведенный выше пример попадания произведений М.Ю.Лермонтова в прокрустово ложе рационального стиля мышления важен для дальнейшего критического обзора работ, посвященных лермонтовскому творчеству, поскольку он характерен для лермонтоведения Х1Х-ХХ веков, развивавшегося преимущественно в лоне рациональной науки.

Пониманию творчества Лермонтова только с позиций рационализма много способствовали его современники, лично знавшие поэта, чьи суждения воспринимались как авторитетные и использовались в лермонтоведче-ских работах без должной критической оценки. П.А.Вяземский писал, что «бури Лермонтова» были «внешние, театральные, заимствованные и, так сказать, заказные, то есть он сам заказывал их себе» . Родственнику Лер

1 Флек Людвиг. Возникновение и развитие научного факта: Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива. - М., 1999. — С. 162.

2 Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. - М., 1984. — С. 314. монтова А.П.Шан-Гирею «всегда казалось, что «Демон» похож на оперу с очаровательнейшею музыкой и пустейшим либретто»1. Е.П.Ростопчина утверждала, что Лермонтов «решил. драпироваться в байронизм» и «бить на таинственность», что его «первоначальная мысль постоянно не имеет полноты, неопределенна и колеблется.»2. Таким образом, мотив тайны в творчестве Лермонтова объявлялся явлением искусственным, малозначительным. Вышеприведенные утверждения современников Лермонтова, с нашей точки зрения, грешат несоответствием действительности и «характеризуют больше их авторов и почти нисколько — поэта»3. По мнению В.М.Марковича, критические отклики на лермонтовские произведения, начиная с 40-х годов XIX века, не выходили за пределы двух крайних идейных направлений, которые он обозначил как консервативный морализм и гуманистический прогрессизм4. Лермонтовед также отмечает, что «горизонты объяснения и оценки лермонтовских произведений повсюду устойчиво сохраняли в ту пору свою изначальную узость»5.

С.О.Бурачок упрекает Лермонтова в том, что свои творческие поиски он ведет «в мрачной стране Я», и назидательно рекомендует ему устремиться в «страну света», где есть «чудесные тайны мироздания, устроенного по чертежу добра, истины и красоты»6. По мировосприятию С.О.Бурачок - рационалист, полный антипод Лермонтова, он не понимает, что человек может переживать тайну по-настоящему только личностно, в про

1 Шан-Гирей А.П. М.Ю.Лермонтов // М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников.-М., 1989.-С. 46.

2 Ростопчина Е.П. Из письма к Александру Дюма // М.КХЛермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. - С. 358,361.

3 Григорьян К. Личность и судьба поэта // Звезда. - 1974. - № 10. - С. 191.

4 Маркович В.М. Лермонтов и его интерпретаторы // Михаил Лермонтов: pro et contra. - СПб., 2002. - С. 9.

5 Там же.-С. 10.

6 Бурачок С.О. Стихотворения М.Лермонтова // Михаил Лермонтов: pro et contra. — СПб., 2002.-С. 103. странстве своего «я». Поэтому подлинный мотив тайны в произведениях Лермонтова остается для Бурачка неуловимым.

Признавая талант поэта, строгие критики, как, например, Е.Ф.Розен, обвиняли его в том, что в его лирике нет «строгой отчетливости»1, или, как В.Т.Плаксин, ставили ему в упрек «преобладание страсти пред творческим воображением» и сетовали на то, что «самые картины, которые везде у него так живы, всегда происходят от страстей.», а страсти «были господствующими двигателями Лермонтова; они вызвали его к поэтической деятельности.»2. Другими словами, критиковалось то, без чего нахождение мотива тайны в литературном тексте не может быть: подлинность чувств и мыслей и сознаваемая самим автором невозможность их выражения с полнотой и ясностью.

Исследуемая нами сторона творчества Лермонтова не была понята и поздним Н.В.Гоголем, вставшим на путь духовного просветительства в рамках православной веры. Автор произведений с мистическими сюжетами, фантастической реальностью и переливом тайных смыслов, он демонстрирует поверхностное понимание творчества своего гениального современника, отказывая ему в глубине и оригинальности: «. самый стих не получил еще своей собственной твердой личности и бледно напоминает то стих Жуковского, то Пушкина.»3; «. власть какого-то обольстительного демона»4 над поэтом Гоголь, следуя сложившемуся в общественном мнении стереотипу, изображает в виде пустой литературной игры.

Об авторах, писавших о Лермонтове в 40-е годы XIX века, А.В.Дружинин сказал, что они ценили в поэте «смысл временный выше смысла вечного» и «спешили нисходить из светлого мира «звучных песен» в мир

1 Розен Е.Ф. Стихотворения М.Лермонтова // Михаил Лермонтов: pro et contra. — СПб., 2002. - С. 147.

2 Плаксин В.Т. Сочинения Лермонтова // Там же. — С. 167.

3 Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. - М., 1993. - С. 210-211.

4 Там же.-С. 210. житейской простоты, в мир будничной правды.»1. Со сходных идейных позиций в 1850-е годы оценивал творчество Лермонтова А.Д.Галахов , рассматривавший литературу как «выражение общественного мнения»3.

Нахождение мотива тайны вне интереса исследователей творчества Лермонтова можно также объяснить тем, что развитие отечественной литературы и литературной критики проходило в неразрывной связи с революционно-освободительным движением. Обращение критики к анализу литературных произведений требовало «прежде всего именно социологического взгляда на литературу. или непосредственной публицистичности»4. Следовательно, не все в творчестве М.Ю.Лермонтова востребова-лось в одинаковой степени. Приоритет отдавался тому, что было связано с обличением самодержавного строя, крепостничества, социального неравенства, религиозных догм. Мотив тайны, поскольку он не имел отношения к злободневным темам, оставался не замеченным.

Подкрепим свои рассуждения мнением Д.Е.Максимова: «В последние годы жизни Белинского его интерес к Лермонтову, по-видимому, уже. потерял некоторую часть своего напряжения. Новой стадией освободительного движения были выдвинуты на первый план новые имена. Поэтому и продолжатели Белинского, крупнейшие представители революционно-демократической критики, при всем своем расположении к Лермонтову, не оставили работ, специально посвященных анализу его творчества»5.

1 Дружинин A.B. «Повести и рассказы» И.Тургенева. СПб., 1856 // Дружинин A.B. Прекрасное и вечное. - М., 1988. - С. 304.

2 См.: Галахов А.Д. Лермонтов (отрывки) // Михаил Лермонтов: pro et contra. -СПб.,2002. -С. 184-199.

3 Хасенбаев П.Х. Проблемы поэтики писателей «натуральной школы» в статьях Га-лахова А.Д. // Проблемы поэтики русской литературы XIX века. Межвузовский сборник научных трудов. - М., 1983. - С. 156.

4 Кондаков И. «Нещадная последовательность русского ума» (Русская литературная критика как феномен культуры) // Вопросы литературы. — 1997. - № 1. - С. 143.

5 Максимов Д.Е. Об изучении мировоззрения и творческой системы Лермонтова // Русская литература. -1964. — № 3. — С. 3-4.

Критики нового поколения, идейную платформу которых можно обозначить, используя выражение Н.А.Бердяева, как «социальный утилитаризм»1, отличались от своих предшественников политическими взглядами, но одновременно являлись их последователями в одностороннем подходе к Лермонтову и его творчеству — на этот раз с позиций революционного идеала. Их практически не интересует ценность художественного содержания лермонтовских произведений. Тот факт, что ни сам поэт, ни его главный литературный герой Печорин не были революционерами и не мыслили по-революционному, более всего повлиял на вынесенный ими приговор.

Но время Онегиных и Печориных прошло, - восклицает А.И.Герцен. - Теперь в России нет лишних людей.»2. Печорин - лишний и Лермонтов - лишний - таков смысл герценовских слов.

В том же ключе рассуждает и Н.А.Добролюбов: «Прочтите всего Пушкина, Лермонтова. много ли найдете вы у них задушевных звуков, вызванных простыми, насущными потребностями жизни? Повсюду фантазия, аллегория, эфир.» . Из этих слов ясно, что мотив тайны, как, впрочем, и другие мотивы лермонтовского творчества, не имеющие отношения «к насущным потребностям жизни», Н.А.Добролюбов попросту не фиксирует. Его приговор Лермонтову категоричен: «. он все-таки не то, что нам теперь нужно»4.

Известный максимализмом в оценках, Д.И.Писарев вообще считает Лермонтова не поэтом, а зародышем поэта, у которого ничего не получи

1 Бердяев H.A. Русская идея И Вопросы философии. - 1990. - № 2. - С. 135.

2 Герцен А.И. Новая фаза в русской литературе // Герцен А.И. Собрание сочинений: В 8т. Т. 8.-М., 1975.-С. 43.

3 Добролюбов H.A. Стихотворения Ивана Никитина // Добролюбов H.A. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 3. - М., 1987. - С. 147.

4 Там же.-С. 150. лось, «кроме односторонних попыток и недодуманных зачатков разумного миросозерцания»1.

Логично заключить, что революционно-демократическая критика не только способствовала укреплению узко рационалистического подхода к лермонтовскому творчеству в ущерб пониманию многозвучия его поэтического мира, но и пыталась предать самого Лермонтова забвению.

В полемике 80-х-90-х годов XIX века, в которой участвовали сторонники культурно-исторической школы и народнической критики, «линия фронта» также пролегала далеко от мотива тайны в творчестве Лермонтова. В.О.Ключевский, например, утверждал, что грусть «проходит непрерывающимся мотивом по всей его поэзии.»2. Принципиально иную точку зрения высказал Н.К.Михайловский, рекомендовавший искать ос1 новной мотив лермонтовской поэзии «в области героизма» . Однако их восприятие мотива тайны совпало: в представлении В.О.Ключевского, Лермонтов стремился «казаться лейб-гвардии гусарским Мефистофелем»4; согласно Н.К.Михайловскому, в лермонтовской поэзии «можно найти много напускного, навеянного со стороны какою-нибудь случайностью»5.

Произвол критика в отношении поэта допустил И.Ф.Анненский, который свел на нет исследуемую нами проблему категорическим отрицанием очевидного: Лермонтов «не допытывался от жизни ее тайн и не донимал ее вопросами»6.

Можно констатировать огромное влияние революционно-освободительного движения на развитие литературно-критической мысли в России.

1 Писарев Д.И. Реалисты // Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т. Т. 2. — Л., 1981.-С. 128, 129.

2 Ключевский В.О. Грусть // Русская мысль. - 1891. - № 7. — С. 8.

3 Михайловский Н.К. Герой безвременья // Михайловский Н.К. Литературная критика: Статьи о русской литературе XIX - начала XX века. - Л., 1989. - С. 414.

4 Ключевский В.О. Русская мысль. - 1891. - № 7. - С. 3.

5 Михайловский Н.К. Литературная критика: Статьи о русской литературе XIX — началаXX века.-Л., 1989.-С. 412.

6 Анненский И.Ф. Юмор Лермонтова // Анненский И.Ф. Книги отражений. — М., 1979.-С. 136.

Однако, как справедливо отмечено, «не следует сводить литературный процесс к отражению только идеи революционного преобразования действительности»1. Литературный процесс также включал в себя целый комплекс проблем религиозно-этического содержания. У авторов, исследовавших эти проблемы в конце XIX — начале XX века, не угасало влечение к творчеству Лермонтова. В их понимании его значение связывалось прежде всего с постижением тайн мироздания и с возможностью космического взгляда на историю человечества и современный мир.

На тайну личности поэта и его творчества обращал внимание С.А.Андреевский: «. прирожденная Лермонтову неотразимая потребность в признании иного мира разливает на всю его поэзию обаяние чудА ной, божественной тайны» .

Строго критиковавший Лермонтова за то, что он не реализовал свое божественное дарование, В.С.Соловьев отмечал в поэте «способность переступать в чувстве и созерцании через границы обычного порядка явлений и схватывать запредельную сторону жизни и жизненных отношений»3.

Русским символистам мотив тайны в творчестве Лермонтова представлялся всеобъемлющим. Это было обусловлено тем, что, по их убеждению, в запредельных сферах уготована земная миссия поэтов, смысл которой для всех, включая и самого Лермонтова, остался тайной. «Он знал то, чего другие не могли знать»4, - написал, затрагивая тему сверхчеловеческого в Лермонтове, А.Белый и обозначил отношение к тем, кто этого не замечал: «Поэт, не занятый разгадкой тайн. лермонтовского творчества,

1 Одинокое В.Г. Религиозно-этические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого // Русская литература и религия. - Новосибирск, 1997. - С. 96.

2 Андреевский С.А. Лермонтов // Михаил Лермонтов: pro et contra. — СПб., 2002. — С. 295.

3 Соловьев B.C. Лермонтов // Соловьев B.C. Литературная критика. - М., 1990. -С. 281.

4 Белый А. О теургии (отрывок) // Михаил Лермонтов: pro et contra. - СПб., 2002. -С. 397. не может нас глубоко взволновать»1. Утверждая, что родной мир Лермонтова «именно нездешний», В.В.Розанов далее развивал свою мысль: «Звездное и царственное - это нельзя отнять у Лермонтова; подлинно стихийное, «лешее начало» - этого нельзя у него оспорить» . Эту мысль он упорно повторяет в своих работах: «Материя Лермонтова была высшая, не наша, не земная»3. Оформлению рождавшегося мифа о сверхъестественности Лермонтова немало способствовал Д.М.Мережковский, назвавший его «поэтом сверхчеловечества»4. Ему вторил К.Д.Бальмонт в стихотворении «К Лермонтову», в котором он признавался поэту в любви за то, что он «нечеловеком был»5. Комплекс идей, связанных с пониманием тайны личности Лермонтова и его творчества через их соотнесенность с религией, метафизикой, «космическим взглядом» на человека и на историю человечества, нашел отражение также в работах Б.А.Садовского6, В.Я.Брюсова7, В.Ф.Ходасевича8, П.Н.Сакулина9 и других авторов.

Д.И.Абрамович, придерживавшийся в своих исследованиях о Лермонтове рационального метода, тем не менее, обратил внимание на то, «сколько загадочного, неясного и спорного в многогранной душе поэта»10.

Склонности к мистицизму у Лермонтова не было, — утверждал В.Д. Спасович, — но всеми своими помышлениями он стремился к сверхчувст

1 Белый А. Апокалипсис в русской поэзии // Весы. - 1905. -№ 4. - С. 17.

2 Розанов В.В. М.ЮЛермонтов (К 60-летию кончины) // Розанов В.В. Собрание сочинений: О писательстве и писателях. — М., 1995. — С. 77.

3 Розанов В.В. Собрание сочинений: Мимолетное. — М., 1994. — С. 301.

4 Мережковский Д.М. М.Ю.Лермонтов. Поэт сверхчеловечества // Мережковский Д.М. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. - М., 1991. - С. 378.

5 Бальмонт К. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. — М., 1990. — С. 93.

6 Садовский Б.А. Трагедия Лермонтова // Русская мысль. — 1912. — Кн. 7. Отд. 2. — С. 1-22. I

Брюсов В.Я. М.Ю.Лермонтов // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. П. - М., 1914. - С. I-XVI.

8 Ходасевич В.Ф. Фрагменты о Лермонтове // Знамя. —1989. - № 3. — С. 200-207.

9 Сакулин П.Н. Земля и небо в поэзии Лермонтова // Венок М.КХЛермонтову: Юбил. сб. - М.; Пг., 1914. - С. 1-55.

10 Абрамович Д.И. Материалы для биографии Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. 5. - СПб., 1913. - С. CXXVIII. венному, к недоступному для нашего ума.»1. Отметив наличие таинственного и непознаваемого в лермонтовском творчестве и сказав, что оно есть «вечный антагонист систематического, научного знания», лермонто-вед подчеркнул право науки брать его в качестве объекта исследования, «строя помосты из гипотез.»2.

В 20-х-80-х годах XX века подобные идеи, оцененные как продуктивные для дальнейшей их разработки, в лермонтоведении стали в принципе невозможны. Это было связано с диктатом исследовательского метода, основанного на принципах марксистской философии и имеющего свой специфический категориальный аппарат.

До названного периода авторам было свойственно рассматривать свои исследования о Лермонтове как звено бесконечного процесса постижения тайной сути поэта и его творчества. На смену им пришли исследователи, объявившие религиозно-философские и психологические проблемы лермонтоведения, с которыми неразрывно связан мотив тайны, ненаучными и, следовательно, не заслуживающими внимания. Более того, они руководствовались идеей о возможности окончательного и единственно верного понимания поэта. Например, Б.М.Эйхенбаум, уверенный в детерминированности творчества великого поэта исключительно социально-историческими факторами, утверждал: «Подлинный Лермонтов есть Лермонтов, понятый исторически.»3. Из этого посыла, по его мнению, следовал непреложный вывод: «. проблематика в изучении Лермонтова должна быть исторической»4.

1 Спасович В.Д. Байронизм у Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. VI. — М.: Печатник, 1915. - С. 195.

2 Там же. - С. 195.

3 Эйхенбаум Б.М. Лермонтов: Опыт историко-литературной оценки // Эйхенбаум Б.М. О литературе. - М., 1987. - С. 143.

4 Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова // Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии: Сб. статей. - Л., 1986. - С. 97.

Безоглядное следование этому принципу в исследованиях о поэте обернулось «плоским историческим комментаторством»1. Так, взгляд на Лермонтова как на «острого политического лирика»2 нашел отражение в откровенно ангажированных и научно несостоятельных суждениях, яркий пример которых продемонстрировал В.Я.Кирпотин: «Тесный круг эгоистической личности уводит от борьбы за улучшение участи страдающих и угнетенных. Мысль Лермонтова была политической мыслью» .

Строгая методологическая установка привела к тому, что в сознании нескольких поколений исследователей прочно утвердилась мысль, что в лермонтовском творчестве нет ничего тайного, чего было бы нельзя научно объяснить. Из нее развилась другая устойчивая мысль о том, что в произведениях Лермонтова не было ничего, чему сам поэт не мог дать логического объяснения. Обе они открыли возможность для идеологически выдержанных и рациональных по содержанию толкований лермонтовских лирических произведений, наполненных мотивом тайны. Так, В.Архипов утверждал, что «пророчества» и «предсказания» поэта «имели всегда своим «предметом» практическую устремленность человека.»4. А.И.Ревякин преувеличивал направленность лермонтовской поэзии на «реалистическую трезвость» и «обобщающее начало»5.

Впрочем, следует отметить, что подобный взгляд на творчество Лермонтова существует и независимо от идеологических установок. В.Э.Вацуро, например, полагал, что репутация «загадочного поэта», установившаяся за Лермонтовым в сознании исследователей, имеет основания «не в какой-либо особой «таинственности» творчества и биографии, а в

1 Виноградов И.И. По живому следу: Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. - М., 1987.— С. 14.

2 Закруткин В.А. М.Ю. Лермонтов (1841-1941). - Ростов-на-Дону, 1941. - С.10.

3 Кирпотин В.Я. Вершины. Пушкин. Лермонтов. Некрасов. — М., 1970. - С. 208.

4 Архипов В. М.ЮЛермонтов. Поэзия познания и действия. — М., 1965. - С. 9.

5 Ревякин А.И. История русской литературы XIX века: Первая половина. — 3-е изд. -М., 1985.-С. 327. относительной скудости сведений.»1. А.Либерман утверждал, что «Лермонтов даже и через полтора века после его смерти почти не нуждается в комментариях.», что «его аллегории прозрачны, его ассоциации воспроизводимы» и «мы точно знаем, что имел в виду автор»2.

Однако литературоведы не могли полностью игнорировать лермонтовский мотив тайны. И хотя научной проблемой он так и не стал, отдельные замечания, имевшие к нему непосредственное отношение, в научной литературе все же появились. Т.П.Голованова, например, в исследовании о влиянии Лермонтова на советских поэтов кратко заметила: «. ясное и таинственное как эстетические категории родственны поэтике Лермонтова, поскольку они преломляют процессы познания и самопознания, противоречия действительности, «диалектику души»3.

Попытку исследовать «таинственное в психологических коллизиях и образах, созданных Лермонтовым»4, предпринял коллектив ученых Иркутского университета. Интерпретировав произведения поэта с откровенно идеологических позиций, они сформулировали основной вывод: Лермонтов «подводит под решение всяческих тайн бытия законы материального мира.»5. Данный коллективный труд наглядно показал, как перспективная научная проблема может быть дискредитирована в угоду идеологическим интересам.

Факт, заслуживающий внимания: лермонтоведы, оставаясь на позициях марксистского метода, в своих работах допускали суждения, с ним не согласующиеся. Так, В.Ф.Асмус сказал о Лермонтове: «Источники и корни

1 Вацуро В. Художественная проблематика Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Избранные сочинения. - М., 1983. - С. 5.

2 Либерман А. Лермонтов и Тютчев // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. ТЛИ. Михаил Лермонтов. 1814-1989. - Вермонт, 1992. - С. 101.

3 Голованова Т.П. Наследие Лермонтова в советской поэзии. — М., 1978. — С. 7.

4 Проблемы мировоззрения и мастерства М.Ю.Лермонтова (Авт.: А.Л.Рубанович, С.Сердюкова, С.Смирнов, Л.Голомбиевская, С.Маркова, Т.Швецова). - Иркутск, 1973. -С. 93.

5 Там же.-С. 110. его философской рефлексии перепутаны и глубоко погружены в темную почву, неисследованную, да и вряд ли доступную окончательному исследованию»1.

Н.С.Тихонов проявил непоследовательность в своем отношении к исследуемой нами проблеме: за его утверждением о том, что таинственности в жизни и творчестве Лермонтова для исследователей «уже почти не осталось», следовало противоположное: «. его «таинственная повесть» продолжает источать какие-то сильные чары.»2.

По убеждению И.Б.Роднянской, страстные волнения души и сама поэзия «происходят для Лермонтова из неведомого темного источника, связанного с демоническим наитием»3.

Обратим внимание на еще один любопытный факт: в сознании литературоведов всех поколений, включая тех, кто придерживался строго материалистических взглядов, Лермонтов, его творчество и тайна выстраивались в один ассоциативный ряд. Внешне это проявлялось в том, что применительно к поэту они использовали лексику, семантически близкую слову «тайна» и не имевшую непосредственного отношения к целям их научных работ. Так, С.А.Андреев-Кривич в заглавии своего труда «Всеве-денье поэта» использует термин, чуждый его исследовательскому методу, и даже не пытается дать ему определение4. Авторы другой книги, биографической по содержанию, называют имя Лермонтов таинственным5. «Художественный феномен Лермонтова-писателя, - признает Г.П.Макогонен

1 Асмус В.Ф. Вопросы теории и истории эстетики. — М., 1968. — С. 360.

2 Тихонов Н.С. Лермонтов // Тихонов Н.С. Писатель и эпоха. - М., 1974. - С. 362, 378.

3 Роднянская И.Б. Демон ускользающий // Вопросы литературы. - 1981. - № 5. -С. 148.

4 См.: Андреев-Кривич С.А. Всеведенье поэта. - М., 1978.

5 Семченко А.Д., Фролов П.А. Мгновения и вечность: К истокам творчества М.ЮЛермонтова. - Саратов, 1982. - С. 75. ко, - все больше уподобляется сфинксу»1. В.А.Солоухин говорит о читательском восприятии лермонтовских стихов: «Приходят сразу на ум слова: волшебство, магия слова, загадка, тайна.» . По мнению И.Я.Заславского, «печатью неотразимо влекущей «загадочности» отмечены многие создания Лермонтова. .»3.

Д.Е.Максимов пишет о поэтическом мире Лермонтова, который «поражает и завораживает своей таинственной глубиной и мощью»4. Исследователь охотно использует введенный еще В.Г.Белинским термин «лермонтовский элемент» и раскрывает его содержание: он «ни на что не похожий, но безошибочно узнаваемый»; его «легче почувствовать, чем определить и объяснить»; он «господствует» в поэтическом мире Лермонтова5. Мы можем констатировать, что Д.Е.Максимов, объяснявший творчество поэта с позиций социального и исторического детерминизма, допустил в свой исследовательский метод инородное тело — некую идеальную сущность, логически не определяемую, но фиксируемую чувственно. Другими словами, под «лермонтовским элементом» он признал тайну и ее господствующее положение в творчестве Лермонтова.

Особо следует выделить работу С.В.Ломинадзе, посвященную особенностям поэтики Лермонтова6. Не исследуя напрямую мотив тайны, автор подробно рассмотрел уникальные особенности сознания поэта и их влияние на образность и семантику лирики. С.В.Ломинадзе указал на таинственное в лирических текстах и, дав им оригинальную трактовку, про

1 Макогоненко Г.П. Поэма М.Ю.Лермонтова «Мцыри» и русский реализм 1830-х годов (Пушкинское начало в поэме Лермонтова) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века: Сборник статей. - Л., 1984. - С. 13.

2 Солоухин В. «По небу полуночи ангел летел» // Литература в школе. — 1989. — № 4. - С. 3. л

Заславский И.Я. Лермонтов и украинская поэзия. - Киев, 1977. - С. 21.

4 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное собрание стихотворений: В 2-х т. Т. 1. - Л., 1989. - С. 5.

5 Там же.

6 См.: Ломинадзе C.B. Поэтический мир Лермонтова. - М., 1985. демонстрировал «сколь таинственна» жизнь души Лермонтова, «которой поистине «нет закона», прослеживаемого извне»1.

Он во многом еще не открыт. Он — до сих пор тайна», - сказал о Лермонтове Д.С.Лихачев и сформулировал свой взгляд на современное лермонтоведение: «Серьезных исследований о нем выходило недостаточно, а теперь их и вовсе нет»2.

В последние годы наблюдается повышенный интерес ученых к исследованию вопросов, связанных с религиозно-философской направленностью творчества русских поэтов. Лермонтовские тексты изучаются как результат «духовного делания» личности, стремившейся реализовать свой потенциал как в земном бытии, так и в инобытийной сфере. Подобный подход к творчеству Лермонтова реализован в работах О.П.Евчук3, Л.В.Жаравиной4, С.Н.Зотова5. В духе современных тенденций в лермон-товедении задает вопрос В.В.Афанасьев: почему Лермонтов «не просто волнует, а трогает до глубины?»6 Автор сам отвечает, высказывая для него очевидное: «Конечно, в этом есть тайна» . Мотив тайны на материале эпического произведения Лермонтова исследует Р.Б.Митчина, в статье коо торой тайна предстает в качестве «объекта литературного обыгрывания» .

1 Ломинадзе C.B. Поэтический мир Лермонтова. - М., 1985. - С. 132.

2 Лихачев Д.С. Живой Лермонтов // Гусляров E.H., Карпухин О.И. Лермонтов в жизни: Систематизир. свод подл, свидетельств современников. - Калининград, 1998. — С. 2,3.

3 Евчук О.П. Этико-философская содержательность эстетического идеала М.Ю.Лермонтова: Автореф. дисс. канд. филол. наук. — Омск, 1998.

4 Жаравина Л.В. Философско-религиозная проблематика в русской литературе 1830- 40-х годов: А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, Н.В.Гоголь»: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. — Волгоград, 1996.

5 Зотов С.Н. Художественное пространство - мир Лермонтова. - Таганрог, 2001.

6 Афанасьев В. «Печальный Демон, дух изгнанья.» Размышления над поэмой М.Ю.Лермонтова «Демон» // Литературная учеба. - 2000. - № 3. - С. 98.

7 Там же.

8 Митчина Р.Б. Мотивы «игры» и «тайны» в произведении М.Ю.Лермонтова «Штосс» // Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса: Материалы XXV Зональной научно-практической конференции литературоведов Поволжья и Бочкаревских чтений (22-25 мая 1996 года). - Самара, 1996.-С. 55.

Приведенный выше краткий обзор литературы показывает, что в лермонтоведении сложилась традиция интерпретировать личность и литературные произведения Лермонтова в неразрывной связи с феноменом тайны. Вместе с тем, очевидно, что мотив тайны в его творчестве, и уже -в его лирике, очень мало выделялся в качестве самостоятельной научной проблемы. Отсюда ее недостаточная изученность и по сей день. Вышеизложенное объясняет актуальность исследования мотива тайны в лирике М.Ю.Лермонтова как компонента принципиально значимого для всего творчества поэта.

Цель настоящей диссертации заключается в выявлении мотива тайны в лермонтовской лирике и описании его как универсального компонента, проецирующегося на ее образно-смысловое содержание.

В соответствии с этой целью нами формулируются следующие задачи:

- доказать, что Лермонтов имел религиозное сознание, которое явилось главным источником мотива тайны в его лирическом творчестве;

- показать наличие устойчивого мотива тайны в произведениях отечественной и зарубежной литературы, явившихся средой, оказавшей влияние на лирику Лермонтова;

- выявить индивидуальные особенности решения Лермонтовым творческой проблемы выражения тайных смыслов;

- раскрыть формы выражения мотива тайны в лермонтовской лирике;

- показать связь мотива тайны с другими мотивами лермонтовской лирики.

Материалом анализа в настоящем исследовании являются лирические стихотворения Лермонтова раннего и позднего периода без деления их на фоновые и шедевры. Тексты их даются по Собранию сочинений М.Ю.Лермонтова в 4-х томах (М., 1983).

Методологической базой исследования явились работы отечественных философов А.Ф.Лосева, Л.И.Шестова, С.Л.Франка, М.К.Мамардашви-ли, давших образцы высокой исследовательской культуры в разработке научной проблемы природы человеческого сознания и его творческой составляющей. Нами разделяется их взгляд на субъективность как на необходимый инструмент воплощения мысли, добытой самостоятельно в момент предельного напряжения работы сознания, и на понимание как на постижение творческой личности через повторение ее духовного опыта. Актуализация исследовательской позиции названных мыслителей применительно к лермонтовскому творчеству открывает неисчерпаемые эвристические возможности, в том числе и возможность распознать мотив тайны в качестве основного, определяющего образно-смысловое и эмоциональное наполнение лирики Лермонтова. В своем исследовании мы также опирались на методологические принципы, содержащиеся в работах отечественных литературоведов: И.Л.Андроникова, В.Ф.Асмуса, Б.М.Эйхенбаума, В.И.Коровина, В А.Мануйлова, Д.Е.Максимова, Л.Я.Гинзбург, И.П.Щеб-лыкина, И.Б.Роднянской, С.В.Ломинадзе.

Специфика изучаемой нами проблемы подсказала метод исследования, который имеет синкретический характер. В его рамках применяются методы историко-генетический и историко-типологический, которые по. зволяют получить знания о генезисе мотива тайны в лирике Лермонтова в контексте индивидуальных особенностей лермонтовского гения, основных идей и литературных традиций современной ему эпохи.

Нами учтены рекомендации русских поэтов, в частности, А.А.Блока, критиковавшего «путь беспощадного анатомического рассечения»1 при исследовании литературного произведения, и С.Я.Маршака, который высказал сходное суждение о том, что рассеченное на части произведение

1 Блок A.A. Педант о поэте // Блок A.A. Собр. соч. Т. 5. - М.; Л., 1962. - С. 26. искусства «превращается в безжизненную и бесцветную ткань»1, и в качестве иллюстрации невозможности механического деления целого на части привел лермонтовское стихотворение «Выхожу один я на дорогу.»2.

Нами отвергается как неприемлемый принцип редукции смысла художественного текста. «Смысл, - пишет А.Ю.Агафонов, - не дискретен, а, скорее, представляет континуум своих состояний»3. Он «не складывается по частям; если он есть, он дан целиком»4.

В диссертационном исследовании используется метод, который Ю.Айхенвальд, назвав его имманентным, сформулировал следующим образом: «. исследователь художественному творению органически сопри-чащается и всегда держится внутри, а не вне его»5. По сути, так же формулирует этот метод Г.Г.Красухин в своей работе с красноречивым названием - «Доверимся Пушкину»: «.будем читать прежде всего его тексты, вдумываться в его аргументы, проникаться его мироощущением, — следовать за его мыслями»6.

Мы вполне разделяем мнение И.П.Щеблыкина о необходимости, обновляя методологию литературоведческого анализа, идти к Лермонтову, «подниматься на уровень его сознания, чувствований»7.

Термины, которыми мы оперируем в работе, не получили строго определенного значения в научной литературе. Поэтому прежде чем приступить к изложению своей точки зрения на исследуемую проблему, делаем необходимые пояснения.

1 Маршак С.Я. Об одном стихотворении // Маршак С.Я. Воспитание словом. - М., 1964.-С. 162.

2 Там же.-С. 163.

3 Агафонов А.Ю. Человек как смысловая модель мира. - Самара, 2000. - С. 79.

4 Там же. - С. 58.

5 Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. - М., 1994. — С. 24.

6 Красухин Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии. - М., 1999. - С. 7.

7 Щеблыкин И.П. Проблемы изучения творчества М.Ю.Лермонтова в вузе и школе на современном этапе // Изучение творчества М.Ю.Лермонтова в вузе и школе: Материалы Всесоюзной научно-методической конференции. — Пенза, 1991. — С. 11.

Термин «мотив» вошел в литературоведение в начале XX века. А.Н.Веселовский рассматривал его как «простейшую повествовательную единицу», неразложимый и повторяющийся элемент текста, указывал на его «образный одночленный схематизм»1.

Б.В.Томашевский называл мотивом «тему неразложимой части произведения», «совокупность мотивов в их логической причинно-временной связи» - фабулой, «совокупность тех же мотивов в той же последовательности и связи, в какой они даны в произведении» — сюжетом2.

С течением времени термин «мотив» стал употребляться не только в . значении, имеющем отношение к формальной структуре литературного произведения. Исследователи лирики подразумевали под ним комплекс чувств и переживаний поэта, характерные для него лирические темы. «В этом формально незакрепленном смысле, - писала в «Лермонтовской энциклопедии» Л.М.Щемелева, - термин «мотив» широко используется в исследованиях поэзии и в современном лермонтоведении.»3. За прошедшие с момента выхода этого капитального коллективного труда 20 с лишним лет термин так и не стал употребляться строго в одном значении.

По нашему мнению, терминологическую размытость в данном случае менее всего следует относить к недостаткам научной работы. Проблема состоит в том, что текстовая реальность, которую мы хотим обозначить как мотив, сложна и подвижна в своей изменяемости и трудно поддается «терминологической обработке». Приведем пример.

Л.К.Незванкина и Л.М.Щемелева полагают, что мотив имеет «словесную (и предметную) закрепленность в самом тексте произведения»4. Действительно, мотив может быть выражен в словесной форме в самом

1 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М., 1989. - С. 305,301.

2 Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие. — М., 1996. — С. 182,183.

3 Щемелева Л.М. Мотивы // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. - С. 291.

4 Незванкина Л.К., Щемелева Л.М. Мотив // Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. - С. 230. тексте, заглавии или эпиграфе. Однако у него есть и другие формы манифестации. Нами вполне разделяется мнение В.Е.Хализева, что важнейшей чертой мотива является «его способность оказываться полуреализованным в тексте, явленным в нем неполно, загадочным»1. Следовательно, формой выражения мотива может стать и эмоциональный фон литературного произведения. В таком случае его выявление или не выявление в тексте полностью зависит от исследователя, его мировоззрения и методологического подхода. Принцип объективности потерян?

Опираясь на достигнутое в разработке термина «мотив», попытаемся сформулировать его согласно собственному пониманию сути проблемы и применительно к лирическому жанру, не претендуя, однако, на исчерпывающую полноту и неуязвимость этой формулировки.

Мотив - это компонент лирического произведения (цикла лирических произведений или всей лирики поэта), характеризующийся устойчивостью и представляющий собой «плавающее», выражаемое в вербальных и невербальных формах напряжение смыслового поля, регулируемое авторским сознанием и читательским восприятием.

Термин «тайна» также требует серьезного рассмотрения, так как в позитивистской философии, составляющей методологическую базу, наверное, большей части литературоведческих работ, тайна как категория отсутствует. Она обнаруживается в трудах религиозных философов и литературных критиков. Н.А.Бердяев указывал на существование «сверхрациональной тайны мира», утверждал, что все в мире является тайной: рождение и смерть, творчество, «личная судьба», «вхождение в меня объективной реальности», «отношения между человеком и Богом»2.

1 Хализев В.Е. Теория литературы. - М., 1999. - С. 266.

2 Бердяев H.A. Новое религиозное сознание и общественность. - М., 1990. — С. 18, 10,17,21,34.

С.Л.Франк писал о «некой конкретной реальности», названной им «непостижимое»1. Это «непостижимое» — «совершенно явственно», но остается «таинственным только по своей необъяснимости, несводимости к чему-либо иному, по своей недоступности логически-анализирующей мысли»2.

Развернутое определение термина дает А.Ф.Лосев, для которого тайна — это «.настоящая и подлинная тайна, т.е. не та временная загадка и неясность, которая разрешается с течением времени и в связи с прогрессом науки и методов мысли. .Она обоснована самими знанием и бытием как необходимая. Она - абсолютная необъяснимость знания и бытия. Она — абсолютно неразрешима, но она в то же время и абсолютно необходима. Ею сужается вся жизнь всеохватывающего разума и смысла, и она являет себя на всяком месте его проявления. Но она являет себя как тайну, и она ощутима как тайна, без всяких надежд на разрешение, но зато со всяческой надеждой на оплодотворение ею любых проявлений разума и смысла вообще»3.

Аналогичного взгляда на тайну придерживался М.К.Мамардашвили. Под ней он понимал «то, что, несомненно, есть, на наших глазах действует, но пронзить это понимающим взором и представить себе или окончательно закрепить за собой — невозможно»4.

Нам одинаково близок подход каждого из четырех мыслителей к феномену тайны. Именно в таком смысле термин употребляется в нашем исследовании. Попытки добиться ясного и четкого научного определения тайны представляются безрезультатными и абсурдными, так как в них будет объясняться абсолютная необъяснимость.

1 Франк С.Л. Реальность и человек. - М., 1997. - С. 246.

2 Там же.

3 Лосев А.Ф. Самое само // Лосев А.Ф. Миф — Число — Сущность. — М., 1994. — С. 402,403.

4 Мамардашвили М. Картезианские размышления. - М., 1999. - С. 105.

Формулируя определения еще двух терминов - «религиозное сознание» и «мифологическое сознание», - мы также опирались на труды А.Ф.Лосева. Религиозное сознание - сознание самоутверждающейся в вечности личности, которая представляет свое бытие в пространстве божьего промысла и воспринимает тайну как очевидность мироустройства. Мифологическое сознание - сознание, в основе которого лежит «отрешенность от смысла и идеи повседневных фактов, но не от их фактичности»1.

В диссертационном исследовании также используется распространенный в литературоведении термин «лирический герой». Его впервые л употребил Ю.Н.Тынянов в 1921 году в статье о поэзии А.А.Блока . В его понимании, лирический герой — это двойник поэта, объективированное выражение его художественного сознания. Термин был принят литературоведами и получил в их исследованиях дальнейшую теоретическую разработку. Применительно к Лермонтову, возможно, в первую очередь.

Герой его лирики, - пишет Д.Е.Максимов, - представляет собой глубокое и наиболее непосредственное выражение «лермонтовского человека», т.е. самого Лермонтова и людей, близких ему по своему духовному складу»3. Он конкретизирует индивидуальный характер лермонтовского лирического героя: это «человек, окруженный враждебной ему действительностью, отгородившийся от нее в своем одиночестве, затаивший на нее злую обиду, страдающий и трагический, но вместе с тем полный могучей страсти и воли, умеющий мыслить беспощадно критически.»4.

Л.Я.Гинзбург убедительно доказывает, что термин «лирический герой» применим не к каждой поэтической системе. «Единство авторского сознания, — пишет она, — сосредоточенность его в определенном кругу

1 Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Миф - Число - Сущность. - М., 1994. -С. 66.

2 Тынянов Ю.Н. Блок // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М., 1977.-С. 118.

3 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - М.; Л., 1964. - С. 31.

4 Там же. - С. 33. проблем, настроений является необходимым условием возникновения лирического героя; необходимым, но еще недостаточным»1. Нужно еще, чтобы в поэзии личность существовала «в качестве самостоятельной темы», чтобы «наиболее отчетливым образом сложилось человеческое лицо, «подставляемое» вместо своего литературного двойника»2. «Самые отчет-, ливые лица русской лирики, - пишет Л.Я.Гинзбург, - Лермонтов, Блок, Маяковский.»3.

Основательно теорию лирического героя разработал Б.О.Корман. «Лирический герой — это и носитель сознания и предмет изображения: он открыто стоит между читателем и изображаемым миром», — пишет ученый4. Л.Долгополов определил «лирического героя» как «наиболее полное и конденсированное выражение его личности, его лирической темы. Если поэт - явление, лирический герой - сущность этого явления»5. И.Б.Род-нянская проводит развернутый анализ лермонтовского лирического героя, который, по ее мнению, есть «легендарная правда о поэте, предание о себе, завещанное поэтом миру»6. Г.Н.Поспелов называет термин «лирический герой» неудачным и объясняет это следующим образом: «Герой — в широком смысле слова - это действующее лицо произведения, а медитативная лирика не изображает действий в их «бытийной» конкретности»7. Для исследователя приемлемым оказывается другой термин — «лирический субъ

А ект», который употребил в 1923 году А.Белый . Г.Н.Поспелов утверждает,

1 Гинзбург Л.Я. О лирике. - М., 1997. - С. 149.

2 Там же.-С. 150, 152.

3 Там же.-С. 152.

4 Корман Б.О. Лирический герой // Корман Б.О. Лирика Некрасова. — Ижевск, 1978.- С. 48. См. также: Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. -М., 1972.-С. 58-61.

5 Долгополов Л. Личность писателя, герой литературы и литературный процесс // Вопросы литературы. - 1974. — № 2. — С. 121.

6 Роднянская И.Б. Лирический герой // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981.— С. 259.

7 Поспелов Г.Н. Лирика: Среди литературных родов. — М., 1976. — С. 71.

8 Белый А. Предисловия в сборнике «Стихотворения», 1923 // Белый А. Стихотворения и поэмы. - М.; Л., 1966. - С. 555. что «лирический субъект лишен индивидуальности и всякой экстенсивной, пространственно-временной конкретности, свойственной персонажу эпоса и драматургии», однако, «при всем отсутствии индивидуализированное™» он «обладает своеобразной интенсивной эмоциональной конкретностью»1.

В современном литературоведении «лирический герой», содержание которого было выявлено и сформулировано вышеназванными авторами, стал общеупотребимым термином. Однако иногда его границы оказываются сильно размытыми, примером чему служит статья А.А.Смирнова, в которой «лирический герой», «лирический субъект», «лирическое «я» и «лирический персонаж» употребляются как синонимы .

Мы используем термин «лирический герой», исходя из определений, данных ему Д.Е.Максимовым, Л.Я.Гинзбург, Б.О.Корманом и И.Б.Роднян-ской.

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 258 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мотив тайны в лирике М.Ю. Лермонтова"

Заключение

Подведение заключительных итогов исследования мы начнем с аксиоматического утверждения о многогранности литературного наследия М.Ю.Лермонтова и о наличии неограниченных эвристических возможностей в его изучении. Благодаря трудам нескольких поколений лермонтове-дов удалось достигнуть больших успехов в исследовании творчества поэта, в том числе и проблем, связанных с доминирующими мотивами его поэзии. Однако нами установлено, что одна из граней лермонтовского поэтического наследия - мотив тайны в его лирике - до настоящего времени не фиксировалась исследовательским интересом по причине нерешенности проблемы коммуникации разных стилей мышления. В своем большинстве авторы проявили неготовность к направленному восприятию и соответствующему пониманию указанного аспекта лермонтовского творчества.

В настоящей диссертационной работе предпринята попытка выявить мотив тайны как объективно существующий компонент, проецирующийся на образно-смысловое содержание лермонтовской лирики в целом и отдельных лирических произведений и, впервые представив его в качестве научной проблемы, установить его истоки, раскрыть содержание, показать оригинальность авторского выражения и значение в рамках художественного целого.

Исследование установило два источника лермонтовского мотива тайны, главный из которых — религиозное сознание поэта. Этот тип сознания признает тайну как непреложный факт бытия и, проявившись своей художественной гранью, порождает поэзию, генетически с ним связанную и буквально пропитанную мотивом тайны, обладающим силой и чистотой звучания. Лермонтов «схватывал» предметы и явления в мифической отрешенности, то есть в их фактичности, но вне повседневного смысла, и они переплавлялись в его творческой мастерской в лирические произведения, в которых образы, лексические единицы и единства оказывались в семантических полях, где теряли силу причинно-следственные связи и утрачивались пространственно-временные ориентиры. Тайна как феномен религиозного сознания переходила в тайну поэтической реальности.

Автор диссертационной работы предпринял попытку показать принципиальное различие между лермонтовским «религиозным реализмом», свободным от жестких конфессиональных канонов и церковности, и авторской фантазией, вымыслом. Лермонтов постигал тайны бытия через опыт трансцендирования, индивидуальных прозрений, а затем в силу неудержимой внутренней потребности трудился над тем, чтобы выразить этот опыт средствами литературного языка. Для поэта постижение тайны и поэтическое творчество связаны неразрывно, образуют единство, которое при утрате одной из составляющих теряет смысл и перестает существовать.

Творчество Лермонтова развивалось в лоне европейского и отечественного литературного процесса, питалось его достижениями, поэтому представляется очевидным второй источник мотива тайны в лирике Лермонтова — литературный. Религиозное сознание поэта влияло на формирование его художественного вкуса и симпатий к авторам, в чьих произведениях он распознавал неподдельный интерес к таинственным началам мироздания и человеческого «я».

К моменту вступления Лермонтова на творческий путь уже существовала отечественная и зарубежная литература, в которой, особенно в романтической, разрабатывался мотив тайны. Поэт активно использовал этот опыт своих предшественников и современников: В.А. Жуковского, A.C. Пушкина, Д.В.Веневитинова, А.И. Полежаева, Байрона и других. Он охотно заимствовал у них сюжеты, образы и лексический материал для создания собственных лирических произведений.

Однако эти заимствования не являлись механическим перенесением элементов одной художественной системы в другую. Это было в принципе невозможно для Лермонтова. Он понимал, что тайна как бытийная реальность непосредственно переживается только индивидуально, поэтому чужой опыт, взятый как таковой, является мертвым знанием. Но только до поры. Каждое заимствование, прежде чем войти в ткань лермонтовского текста, поэтом заново переживалось, переплавлялось в его сознании, после чего обретало уникальное качество «лермонтовского элемента».

Данное обстоятельство дает право утверждать, что литературный источник мотива тайны в лирике Лермонтова играет второстепенную роль по отношению к названному нами первому источнику.

Проблема воплощения в логико-дискурсивных языковых конструкциях отличной от создаваемой обыденным сознанием модели иного, таинственного мира обрела актуальность в мировой литературе задолго до Лермонтова. В среде писателей-романтиков она присутствовала как поиск художественных средств выразить невыразимое. Анализ лермонтовских поэтических текстов подтверждает, что эта проблема была актуальной для поэта и имела важное значение в его творчестве. Однако ошибочно объяснять ее лишь преемственностью литературного процесса, считать, что она перешла по наследству.

Проблема артикуляции тайных смыслов никогда не имела для Лермонтова сугубо теоретического характера, не была логической задачей. Он пришел к ней через собственный опыт держания тайны как бытийной реальности и практику душевного творчества, каждый раз новую и неизвестную в своих результатах.

Данное обстоятельство дает нам право сделать вывод о невозможности установить преобладающую точку зрения Лермонтова на способность поэтического языка адекватно выразить таинственный мир, в котором осуществляется бытие человека. Иногда он отвергал как бессильный вербальный способ передачи тайных смыслов. Иногда опровергал собственные мысли на этот счет своими поэтическими произведениями. В этих случаях он мастерски умел использовать традиционное для романтизма средство — метафору, которая, разрушая механизмы лексико-семан-тической корреляции, соединяла разноположенные семантические поля в одно - изменчиво-подвижное и неисчерпаемое.

Лермонтов и в выражении иной, таинственной реальности проявил присущую ему парадоксальность: не имея возможности решить эту проблему, так как она в принципе не решаема, он сумел создать поэтический мир с ярко выраженным мотивом тайны — отражение таинственной бытийной реальности. Его гению оказалось под силу выразить ее в ярких чувственных образах, которые отличаются от зрительных образов тем, что они лишены пространственно-временных характеристик. Наше исследование показывает, что поэт в своих лирических произведениях отразил не «мир иной», а его логику, что в определенном смысле одно и то же.

Изучение мотива тайны в лирике Лермонтова убедительно доказывает, что слово, оставаясь элементом логико-дискурсивной структуры языка, обладает неисчерпаемыми изобразительными возможностями. Овладение ими - это преодоление его, согласно представлениям современной науки, изначально заданной ограниченности. Заслуга поэта состоит в том, что он, используя общедоступный лексический материал, подчиняя его своему творческому замыслу выразить таинственную реальность, умел достигать неповторимого созвучия слов, которое доносило до других участников дискурса заложенный автором смысл в полноте его очарования и подлинности.

В диссертационной работе мы попытались раскрыть содержание мотива тайны через образ лирического героя. Отмечен факт религиозности его сознания, унаследованной от создавшего его автора, благодаря которой он воспринимал мир как таинственную данность. Как тайну лермонтовский лирический герой идентифицировал и свою личность. Следовательно, тайна заняла все его бытийное пространство, расположенное как вне его «я», так и внутри.

Жизнь лирического героя началась с самопознания. На этом пути его ожидали открытия. К нему пришло сознание космичности своего «я» и человеческого существа как такового. Он понял, что человек обладает способностями гораздо большими, чем принято считать. В себе он ощутил пророческий дар, а из опыта трансцендирования извлек знание о существовании иной реальности, устроенной по законам, отличным от законов земной реальности.

Тайна спроецировалась на каждую из граней бытия лирического героя и наполнила их содержанием, в соотнесенности с которым обретали смысл все его мысли и поступки. Любовь к женщине, например, у него неразрывно связывалась со страстным желанием найти родную душу, чтобы поведать ей о своих тайнах и встретить понимание с ее стороны. Одиночество проистекало из признания возможности постигать тайны бытия исключительно индивидуально. Безверие и скептицизм были следствием единственного убеждения героя, что в мире нет ничего, что имело бы под собой твердую почву и, следовательно, не могло быть опровергнуто.

Тайна сделала образ лермонтовского лирического героя трагическим: постигнуть ее невозможно, но и не постигать тоже невозможно. Он осужден жить невозможностями, алогизмами, противоречиями. Это его судьба, которую он сознательно избрал, будучи уверенным, что этот выбор сделает значительно короче его земной путь.

Для лирического героя принципиально важно, необходимо было понять, в чем состоит цель его жизни. Его смущало, что внешне она протекает в бездеятельности, но интуиция ему безошибочно подсказывала, что цель угадана правильно — в напряженной работе души постигать тайны мироздания и сущности человека. Жизнь лермонтовского лирического героя — это жизнь перед лицом тайны.

Таинственно начало его биографии — еще до земного рождения: его «душу младую» ангел нес в «мир печали и слез». Таинственен ее финал — уход в какую-то другую реальность, из которой взору лирического героя открылись картины космического масштаба. И в целом его биография - не биография человека в обычном ее понимании, а история души - сущности изменчивой в своих проявлениях и непостижимой в определениях. Из этого следует, что мотив тайны пронизывает весь образ лирического героя в единстве его семантической и художественной сторон. Без него данный образ не может быть понят адекватно пониманию его самим автором.

В нашем исследовании прослежен процесс взаимодействия мотива тайны с мотивами любви, одиночества и пророчества в пространстве образа лирического героя. Это дало возможность убедиться, что их синтез создал новые смысловые поля, новую поэтическую реальность.

Аналогичным оказался результат взаимодействия мотива тайны с другими мотивами лермонтовской лирики - сна и смерти. Обнаружилась новая образно-семантическая структура, которая нами обозначена как триада сна-смерти-жизни. Она отражает таинственную реальность, в которой иногда пребывает лирический герой и в которой составляющие ее элементы — сон, смерть и жизнь - одновременно являются и не являются собой.

Созданный в ранней лирике образ триады привлекал поэта и в более поздних его произведениях, поскольку позволял выразить духовный и эмоциональный облик героя, его миропонимание. Анализ лирики Лермонтова показывает, что за годы творческого поиска данный образ не претерпел серьезных изменений.

Обратим внимание на еще не отмеченный в исследовательской литературе факт: в контексте триады Лермонтов представляет смерть не единичным актом, а многократным умиранием. Он изображает бытийное существование своего лирического героя как череду смертей и воскрешений. Из состояния сна-смерти-жизни лирический герой черпает духовные силы и обретает всеведенье.

Следует признать ведущую роль мотива тайны в формировании образа триады, поскольку именно он дает тот ракурс, с которого только и возможно ее зафиксировать среди других текстовых реальностей. Он также заряжает взаимодействующие с ним мотивы символическим звучанием, опутывает их иррациональными связями, создает напряженное смысловое поле, в котором потенциально может развернуться самая неожиданная новая художественная реальность.

Лермонтов - поэт самобытный, создавший в литературе свой «лермонтовский элемент», в который включен и мотив тайны. Этот мотив окрасил своим звучанием все творчество поэта, поэтому нам представляется невозможным - если, конечно, поставлена цель приблизиться к подлинному Лермонтову - отделять одно от другого.

В диссертационном исследовании затронуты далеко не все проблемы, связанные с развертыванием мотива тайны в лирике поэта. Проанализированные нами произведения — лишь часть огромного поэтического материала, которые еще ждет своих исследователей. Мы полагаем, что с научной точки зрения было бы продуктивно рассмотреть взаимодействие мотива тайны с другими мотивами лермонтовской лирики, которые нами не затрагивались. Например, с мотивами свободы, покоя, игры, изгнанничества и другими.

Следует также расширить предмет исследования, выйдя за рамки лирики и обратившись к поэмам Лермонтова, его прозаическим и драматургическим произведениям. Это позволит получить более глубокие знания о мотиве тайны, которые, несомненно, подтвердят тезис о его огромном значении для творчества Лермонтова в целом.

Список научной литературыМосковский, Олег Викторович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абрамович Д.И. Материалы для биографии Лермонтова И Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. 5. — СПб.: Издание Разряда изящной словесности Императорск. Академии наук, 1913. — С. XVI-CXXVIII.

2. Агафонов А.Ю. Человек как смысловая модель мира. Самара: Издательский дом «Бахрах-М», 2000. - 336 с.

3. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. -591 с.

4. Акопов Г.В., Буранок H.A. Неизмеримость Гения: пространство, время и духовный мир в поэзии М.Ю.Лермонтова // Психология искусства: В 3 т. Т. 1. Самара: Изд-во СамГПУ, 2003. - С. 70-78.

5. Аксаков И.С. Федор Иванович Тютчев // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. -М.: Современник, 1981. — С. 285-354.

6. Алигьери Данте. Божественная комедия / Перевод с ит. М.Лозинского. Пермь: Пермская книга, 1994. — 479 с.

7. Альбеткова Р.И. Образы слова и звука в лирике М.Ю.Лермонтова // Вопросы развития русской поэзии XIX века: Научные труды Куйб. гос. пед. ин-та. Т. 155. Куйбышев: Изд-во Куйб. гос. пед. ин-та, 1974.-С. 17-29.

8. Андреев-Кривич С.А. Всеведенье поэта. — М.: Сов. Россия, 1978. — 272 с.

9. Андреев-Кривич С.А. Лермонтов: Вопросы творчества и биографии. -М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954. 152 с.

10. Андроников И.Л. Из наблюдений над стилем Лермонтова // Поэтика и стилистика русской литературы. — Л.: Наука, 1971. — С. 146-152.

11. Андроников И.JI. Образ поэта // Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. — М.: Художественная литература, 1964. — С. 5-18.

12. Аникин Г.В., Михайловская Н.П. История английской литературы. -М.: Высшая школа, 1975. 528 с.

13. Анненков П.В. Литературные воспоминания. — М.: Госиздат, 1960. — 687 с.

14. Анненкова Е.И. «Дума» М.Ю.Лермонтова в литературно-философском контексте 1830-х годов // Литература в школе. — 1997. — № 6. — С. 8-19.

15. Анненский И.Ф. Книги отражений. М.: Наука, 1979. - 680 с.

16. Антокольский П.Г. Поэты и время. — М.: Советский писатель, 1957. — 380 с.

17. Антокольский П.Г. Пути поэтов. М.: Советский писатель, 1965. — 472 с.

18. Арзамасцев В.П. «Звук высоких ощущений.»: Новое о М.Ю.Лермонтове. Саратов: Приволж. кн. изд-во (Пенз. отд-ние), 1984. - 168 с.

19. Архипов В. М.Ю. Лермонтов. Поэзия познания и действия. — М.: Московский рабочий, 1965. — 472 с.

20. Асмус В.Ф. Вопросы теории и истории эстетики. М.: Искусство, 1968.-654 с.

21. Афанасьев В.В. «Печальный Демон, дух изгнанья.»: Размышления над поэмой М.Ю.Лермонтова «Демон» // Литературная учеба. — 2000. -№ 3. — С. 98-107.

22. Афанасьев В.В. Лермонтов. М.: Молодая гвардия, 1991. - 560 с.

23. Баевский B.C. История русской поэзии: 1730-1980 гг.: Компендиум / Изд. 2-е, испр. и доп. — Смоленск: Русич, 1994. — 304 с.

24. Байрон Джордж Гордон. Собр. соч. в 4-х т. Т. 2. — М.: Правда, 1981. — 320 с.

25. Байрон Джордж Гордон. Собр. соч. в 4-х т. Т.4. М.: Правда, 1981. -496 с.

26. Бальмонт К. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. — М.: Правда, 1990.-608 с.

27. Белинский В.Г. Стихотворения Лермонтова // Белинский В.Г. Собр. соч. в 9 т. Т. 3. М.: Худож. лит., 1978. - С. 216-277.

28. Белова Л.А. «Для какой цели я родился?»: О философской основе «Героя нашего времени» М.Ю.Лермонтова // Литература в школе. — 1994.-№6.-С. 14-16.

29. Белова Л.А. Демон ли лермонтовский Демон? // Лермонтовский выпуск № 6: Мерегиональный сборник статей и материалов. — Пенза: ПГПУ им. В.Г.Белинского, 2001. - С. 48-58.

30. Белова Л.А. Лермонтов и Восток // Лермонтовский выпуск № 5. — Пенза: Изд-во Пензенск. гос. пед. ун-та, 1996. С. 13-29.

31. Белый А. Апокалипсис в русской поэзии // Весы. 1905. — № 4. — С. 11-28.

32. Белый А. Предисловия в сборнике «Стихотворения», 1923 // Белый А. Стихотворения и поэмы. М.; Л.: Советский писатель, 1966. -С. 550-558.

33. Бердяев H.A. Новое религиозное сознание и общественность / Составление и комментарии В.В.Сапова. М.: Канон+, 1999. - 464 с.

34. Бердяев H.A. Русская идея (окончание) // Вопросы философии. -1990.-№2.-С. 87-154.

35. Библиография литературы о М.Ю.Лермонтове: 1917 — 1977 гг. / Сост. О.В.Миллер. Л.: Наука, 1980. - 517 с.

36. Благой Д.Д. Лермонтов и Пушкин: Проблема историко-литературной преемственности // Жизнь и творчество Лермонтова. Сб. 1. — М.: Гослитиздат, 1941.-356-421 с.

37. Бланшо Морис. Смерть как возможность // Вопросы литературы. — 1994.- № 3. —С. 191-213.

38. Блок A.A. Педант о поэте // Блок A.A. Собрание сочинений. Т. 5. — М.; Л.: Художественная литература, 1962. С. 25-30.

39. Бобылев В.Г. Икона русской природы: «Когда волнуется желтеющая нива.» М.Ю.Лермонтова // Литература в школе. 2001. - № 8. — С. 27-29.

40. Боткин В.П. Литературная критика. Публицистика. Письма. — М.: Сов. Россия, 1984. 320 с.

41. Бродский Н.Л. Философские основы поэзии Лермонтова // Литература в школе. 1941. - № 4. - С. 23-32.

42. Бройтман С.Н. Русская лирика XIX — начала XX века в свете исторической поэтики: Субъектно-образная структура. — М.: РГТУ, 1997. — 307 с.

43. Брюсов В.Я. М.Ю.Лермонтов // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. II. М.: Печатник, 1914. — С. I-XVI.

44. Буранок H.A. Монолог как форма выражения идеала в ранней лирике М.Ю.Лермонтова // М.Ю.Лермонтов: Проблемы идеала: Межвузовский сборник научных трудов. — Куйбышев: Изд-во Куйб. гос. пед. ин-та; Пенза: Изд-во Пенз. государств, пед. ин-та, 1989. С. 29-37.

45. Бурсов Б.И. Критика как литература. Л.: Лениздат, 1976. - 320 с.

46. Бурцева Е.А. Субъективный пафос в лирике М.Ю.Лермонтова 1837— 1841 гг.: Проблемы поэтики: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Пенза, 2000.- 18 с.

47. Бушмин А. Преемственность в развитии литературы. — Л.: Художественная литература, 1978. — 224 с.

48. Ванслов В.В. Эстетика романтизма. — М.: Искусство, 1966. — 404 с.

49. Вацуро В. Художественная проблематика Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Избранные сочинения. М.: Художественная литература, 1983.-С. 5-34.

50. Версовин А.Н. «Неизменный друг свободы» // Полежаев А.И. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. — М.: Правда, 1990. -С. 5-26.

51. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. -406 с.

52. Виноградов И.И. По живому следу: Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. — М.: Советский писатель, 1987.-384 с.

53. Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Жизнь и творчество. -М.: Современник, 1987.-494 с.

54. Вишневский К.Д. Традиции и новаторство в стихотворной технике М.Ю.Лермонтова // Язык и стиль произведений М.Ю.Лермонтова: Ученые записки Пензенского гос. пед. ин-та им. В.Г.Белинского. Т. 78. — Пенза: Изд-во Пенз. гос. пед. ин-та, 1969. С. 78-88.

55. Волошин М.А. Лирика. Минск: Харвест, 1999. — 400 с.

56. Волошинов В.Н. (М.М.Бахтин). Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке. — М.: Лабиринт, 1993.- 192 с.

57. Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. — М.: Искусство, 1984.- 458 с.

58. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001. - 480 с.

59. Георгиевский А. М.Ю.Лермонтов о цели и смысле жизни. (18141914) // Вестник образования и воспитания. — 1914. № 10. — С. 822834.

60. Герасимов О. Очерк внутренней жизни Лермонтова по его произведениям: Психологический этюд // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений Т. III. — М.: Печатник, 1914. —1. С. ш-хххп.

61. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 8. М.: Правда, 1975. — 447 с.

62. Гинзбург Л.Я. О лирике. — М.: Интрада, 1997. 416 с.

63. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. — Л.: Советский писатель, 1979. -223 с.

64. Гинзбург Л.Я. Творческий путь Лермонтова. Л.: Гослитиздат, 1940. -222 с.

65. Глаголев H.A. Лермонтов в свете современности // Литература в школе 1941. - № 4. - С. 11-22.

66. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М.: Патриот, 1993.-399 с.

67. Голованова Т.П. Наследие Лермонтова в поэзии XX века // Русская советская поэзия: Традиции и новаторство. 1917-1945. — Л.: Наука, 1972.-С. 90-155.

68. Голованова Т.П. Наследие Лермонтова в советской поэзии. М.: Наука, 1978.-192 с.

69. Гончаров И. Лучше поздно, чем никогда: Критические заметки // Русская речь. 1879. - № 6. - С. 285-332.

70. Горелов А. Мятежный гений // Горелов А. Очерки о русских писателях. — Л.: Советский писатель, 1984. 608 с.

71. Григорьян К.Н. Лермонтов и романтизм. — М.; Л.: Наука, 1964. — 300 с.

72. Григорьян К.Н. Личность и судьба поэта // Звезда. 1974. - № 10. — С. 191-206.

73. Губин В., Некрасова Е. Философская антропология. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. - 240 с.

74. Гудошников Я.И. Мастерство Лермонтова-лирика и русский фольклор // М.Ю.Лермонтов: Исследования и материалы. — Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1964. С. 137-148.

75. Гусляров E.H., Карпухин О.И. Лермонтов в жизни: Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. — Калининград: Янтарный сказ, 1998. 405 с.

76. Добролюбов H.A. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 3. М.: Художественная литература, 1987. — 871 с.

77. Долгополов Л. Личность писателя, герой литературы и литературный процесс // Вопросы литературы. 1974. - № 2. - С. 104-140.

78. Дружинин A.B. Прекрасное и вечное. М.: Современник, 1988. — 543 с.

79. Дурылин С. Судьба Лермонтова // Русская мысль. 1914. - № 10. — С. 1-30.

80. Евангелие от Луки // Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Л., 1991. - С. 1081-1126. - (По заказу Казанской Епархии).

81. Евчук О.П. Этико-философская содержательность эстетического идеала М.Ю.Лермонтова: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Омск, 1998.-22 с.

82. Егоров Б.Ф. Категория времени в русской поэзии XIX века // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л.: Наука, 1974. — С. 160-172.

83. Елагин Ю.Н. Литературно-критические очерки: М.Ю.Лермонтов // Русский вестник. 1891. -№ 8. - С. 285-299.

84. Жаравина Л.В. Философско-религиозная проблематика в русской литературе 1830-40-х годов: А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, Н.В.Гоголь: Автореф. дисс. док. филол. наук. — Волгоград, 1996. — 37 с.

85. Жуковский В.А. Избранное. Л.: Художественная литература, 1973. - 456 с.

86. Журавлева А.И. Лермонтов и философская лирика 30-х годов // Филологические науки. 1964. - № 3. - С. 3-14.

87. Закруткин В.А. М.Ю.Лермонтов (1841-1941). Ростов-на-Дону: Ростовское обл. книгоиздательство, 1941. — 112 с.

88. Заславский И.Я. М.Ю.Лермонтов и украинская поэзия. — Киев: Вища школа. Изд-во при Киев, ун-те, 1977. 207 с.

89. Зверев A.M. Байрон и русская поэзия // Байрон Джордж Гордон. Избранная лирика. М.: Радуга, 1988. - С. 5-33.

90. Зенько Ю.М. Психология и религия. СПб.: Алетейя, 2002. - 384 с.

91. Золотусский И. Гоголь, Лермонтов, Жуковский: Литературные очерки. М.: Правда, 1986. - 47 с.

92. Золотцев Ст. Сын русской вечности // Литература в школе. — 1991. — №5.-с. 7-18.

93. Зотов С.Н. Художественное пространство — мир Лермонтова. — Таганрог: Изд-во Таганрог, гос. пед. ин та, 2001. - 322 с.

94. Иванов C.B. М.Ю.Лермонтов: Жизнь и творчество. — М.: Просвещение, 1964.-399 с.

95. Иезуитова Р.И. Жуковский и его время. Л.: Наука, 1989. - 289 с.

96. Иконников С.Н. Как работал М.Ю.Лермонтов над стихотворением. — Пенза: Пензенское книжн. изд-во, 1962. 80 с.

97. История всемирной литературы: В 9 т. Т. 6. — М.: Наука, 1989. — 880 с.

98. История русской литературы XIX — начала XX века: Библиографический указатель: Общая часть / Под ред. К.Д.Муратовой. СПб.: Наука, 1993.-496 с.

99. История русской литературы: В 10 т. T. VII. — М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. С. 783.

100. История русской литературы: В 4 т. Т. 2. Л.: Наука, 1981. - 656 с.

101. Калачева C.B. Выразительные возможности русского языка. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. — 176 с.

102. Канунова Ф.З. Нравственно-философские искания русского романтизма (30-40-е годы) и религия: К постановке проблемы // Русская литература и религия. — Новосибирск: Наука, 1997. — С. 63-94.

103. Карташова И.В. Лермонтов и Мюссе // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1996. - № 5. - С. 42-59.

104. Квон Дон Чжин. Лирический герой и «герой времени» в творчестве Лермонтова (лирика и роман) // Голоса молодых ученых. — М.: 2000.-Вып. 7.-С. 41-52.

105. Кедров К. «Восстановление погибшего человека». К вопросу о положительном идеале у Достоевского // Новый мир. — 1981. — № 10. — С. 210-217.

106. Кедров К.А. Поэтический космос. М.: Советский писатель, 1989. -478 с.

107. Кирпотин В.Я. Вершины. Пушкин. Лермонтов. Некрасов. — М.: Художественная литература, 1970. 376 с.

108. Ключевский В.О. Грусть // Русская мысль, 1891. № 7. - С. 1-18.

109. Кондаков И. «Нещадная последовательность русского ума» (Русская литературная критика как феномен культуры) // Вопросы литературы.-1997.-№ 1.-С. 117-161.

110. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. — М.: Просвещение, 1872. 112 с.

111. Корман Б.О. Лирика Некрасова. Ижевск: Удмуртия, 1978. — 300 с.

112. Кормилов С.И. Поэзия М.Ю.Лермонтова. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М.: Изд-во МГУ, 1997. - 128 с.

113. Коровин В.И. Наблюдение над метафорой и сравнением в лирике М.Ю.Лермонтова 1837-1841 годов // Ученые записки МГПИ им. В.И.Ленина. Том CXV. Выпуск 7. - М., 1957. - С. 395-411.

114. Коровин В.И. Путь поэта // Лермонтов М.Ю. Избранные сочинения. -М.: Художественная литература, 1987. — С. 3-16.

115. Коровин В.И. Русская поэзия XIX века. М.: Знание, 1983. — 128 с.

116. Коровин В.И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова. — М.: Просвещение, 1973.-288 с.

117. Котельников В.А. О христианских мотивах у русских поэтов: Статья вторая // Литература в школе. — 1994. № 3. — С.3-10.

118. Котельников В.А. Покой в религиозно-философских и художественных контекстах // Русская литература. — 1994. № 1. - С. 3-41.

119. Красухин Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии. М.: Флинта; Наука, 1999. - 400 с.

120. Кузина Л.Н., Пигарев К.В. О жизни и творчестве Ф.И.Тютчева // Тютчев Ф.И. Стихотворения. М.: Правда, 1986. — С. 5-26.

121. Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого: Пер. с фр. — М.: Издательская группа «Прогресс», 2001. 440 с.

122. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. / Вступит, статья и коммент. И.Л.Андроникова. Т.1: Стихотворения. М.: Художественная литература, 1983.-446 с.

123. Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6 т. Т.2: Стихотворения. 1832-1841. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954. - 388 с.

124. Лермонтовская энциклопедия / Гл. ред. В.А.Мануйлов. — М.: Советская энциклопедия, 1981. 784 с.

125. Либерман А. Лермонтов и Тютчев // Норвичские симпозиумы по русской литературе и культуре. T.III: Михаил Лермонтов. 1814 — 1989. — Вермонт: Максима, 1992. С. 99-116.

126. Литература о жизни и творчестве М.Ю.Лермонтова: Библиографический указатель. 1925 1916 / Сост. О.В.Миллер. - Л.: Библиотека АН СССР, 1990.-344 с.

127. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А.Н.Николюкин. М., 2003. - 1600 с.

128. Литературный энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1987. 752 с.

129. Лихачев Д.С. Живой Лермонтов // Гусляров E.H., Карпухин О.И. Лермонтов в жизни: Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. Калининград: Янтарный сказ, 1998. — С. 2-3.

130. Ломинадзе C.B. Поэтический мир Лермонтова. — М.: Современник, 1985.-288 с.

131. Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М.: Мысль, 1994. - 919 с.

132. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь: Книга для учителя. М.: Прсвещение, 1988. - 352 с.

133. Лотман Ю.М. Проблема Востока и Запада в творчестве позднего Лермонтова // Лермонтовский сборник. Л.: Наука, 1985. - С. 5-22.

134. Любович H.A. К вопросу об идейных основах эстетических воззрений Лермонтова // Вопросы философии. 1956. - № 4. - С. 83-93.

135. М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1989. - 672 с.

136. Макогоненко Г.П. Лермонтов и Пушкин: Проблемы преемственного развития литературы. — Л.: Советский писатель, 1987. — 400 с.

137. Макогоненко Г.П. Поэма М.Ю.Лермонтова «Мцыри» и русский реализм 1830-х годов: Пушкинское начало в поэме Лермонтова // Проблемы поэтики русского реализма XIX века: Сборник статей. — Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1984. С. 3-33.

138. Максимов Д.Е. Об изучении мировоззрения и творческой системы Лермонтова // Русская литература. — 1964. № 3. - С. 3-12.

139. Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное собрание стихотворений: В 2-х т. Т. 1. Л.: Советский писатель, 1989. — С. 5-60.

140. Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. — М.; Л.: Наука, 1964.

141. Малинка А. Лермонтовский тип недовольных жизнью // Вестник славянства. 1895. -№ 10. - С. 85-92.

142. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления / Изд. 2. М.: Прогресс, 1999.-352 с.

143. Мамардашвили М.К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002.-832 с.

144. Манн Ю.В. Русская литература XIX века: Эпоха романтизма. М.: Аспект Пресс, 2001. - 447 с.

145. Мануйлов В.А. М.Ю.Лермонтов. Жизнь и творчество. М.: Знание, 1958.-40 с.

146. Маркович В.М. И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30 50 годы). - Л.: Изд-во Ленинградск. ун-та, 1982. - 208 с.

147. Маркович В.М. Лермонтов и его интерпретаторы // Михаил Лермонтов: pro et contra. — СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2002. С. 7-50.

148. Маркович В.М. О лермонтовских реминисценциях в поэзии О.Мандельштама // Русская литература. — 1993. — № 2. — С. 63-79.

149. Марченко А. Низкие истины и цветные туманы // Литературная учеба.-2002.-№ 5.-С. 145-165.

150. Марченко А. С подорожной по казенной надобности. — М.: Книга, 1984.-335 с.

151. Марченко О.И. Музыка живого слова // Русская словесность. — 2003.- № 2. С. 43-46.

152. Маршак С.Я. Воспитание словом. — М.: Советский писатель, 1964. -584 с.

153. Махов А.Е. Ранний романтизм в поисках музыки: слух, воображение, духовный быт. -М.: Лабиринт, 1993. — 128 с.

154. Мережковский Д.С. М.Ю.Лермонтов: Поэт сверхчеловечества // Мережковский Д.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет.- М.: Советский писатель, 1991. С. 378-415.

155. Миловидов В.А. От семиотики текста к семиотике дискурса: Пособие по спецкурсу. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. - 98 с.

156. Михаил Лермонтов: pro et contra. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2002. — 1080 с.

157. Михайловский Н.К. Литературная критика: Статьи о русской литературе XIX начала XX века. - Л.: Художественная литература, 1989. - 605 с.

158. Мурьянов М.Ф. Время (понятие и слово) // Вопросы языкознания. -1978.-№2.-С. 52-66.

159. Найдич Э.Э. М.Лермонтов. «Парус» // Поэтический строй русской лирики. Л. : Наука, 1973. - С. 122-134.

160. Незванкина Л.К., Щемелева Л.М. Мотив // Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 230.

161. Нейман Б.В. Философские интересы Лермонтова // Вопросы литературы: Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им. В.И.Ленина. Т. 288. -М., 1968.-С. 74-92.

162. Обручев C.B. Над тетрадями Лермонтова. — М.: Наука, 1965. 112 с.

163. Одиноков В.Г. Религиозно-этические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого // Русская литература и религия. — Новосибирск: Наука, 1997. С. 95-154.

164. Ожигов А. Тучка золотая // Современный мир. 1914. — № 10. — С. 41-63.

165. Острогорский В. Мотивы лермонтовской поэзии // Русская мысль. — 1891.-№ 1.-С. 1-24.

166. Панарин А. Завещание трагического романтика // Москва. — 2001. -№7.-С. 3-41.

167. Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т. Т. 2. Л.: Художественная литература, 1981. — 456 с.

168. Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1994. - 860 с.

169. Подгаецкая И.Ю. «Свое» и «чужое» в поэтическом стиле: Жуковский — Лермонтов — Тютчев // Смена литературных стилей. — М.: Наука, 1974.-С. 201-250.

170. Полежаев А.И. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М.: Правда, 1990. - 480 с.

171. Поспелов Г.Н. Лирика. — М.: Издательство Московского университета, 1976.-208 с.

172. Поэзия первой половины XIX века. М.: Слово / Slovo, 2001. — 768 с.

173. Проблемы мировоззрения и мастерства М.Ю.Лермонтова. — Иркутск: Изд — во гос. ун-та им. А.А.Жданова, 1973. — 168 с.

174. Путилов C.B. Метафора в лирике Лермонтова // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1989. — № 5. - С. 10-17.

175. Пушкин А.С. Избранные сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: Художественная литература, 1978. — 751 с.

176. Рак В.Д., Кардаш Е.В. О «золотом веке» и русской поэзии // Поэзия первой половины XIX века. М.: Слово / Slovo, 2001. - С. 5-15.

177. Ревякин А.И. История русской литературы XIX века: Первая половина. Учеб. для студентов пед. ин-тов / Изд. 3. — М.: Просвещение, 1985.-543 с.

178. Роднянская И. Демон ускользающий // Вопросы литературы. — 1981. № 5. — С. 140-163.

179. Роднянская И.Б. Герой лирики Лермонтова и литературная позиция поэта // Известия Академии наук СССР: Серия литературы и языка. Т. 39. № 2. - 1980. - С. 103-115.

180. Розанов В.В. Собрание сочинений: В мире неясного и нерешенного. Из восточных мотивов. — М.: Республика, 1995. — 462 с.

181. Розанов В.В. Собрание сочинений: Мимолетное. — М.: Республика, 1994.-541 с.

182. Розанов В.В. Собрание сочинений: О писательстве и писателях. — М.: Республика, 1995. 734 с.

183. Розанов И.Н. Литературные репутации. М.: Советский писатель, 1990.-464 с.

184. Розенблюм Л. А.Фет и эстетика «чистого искусства» // Вопросы литературы. 2003. - № 2. - С. 105-162.

185. Рубанович А.Л. Проблема эстетического идеала в творчестве М.Ю. Лермонтова: Автореф. дисс. докт. филол. наук. — Л., 1974. — 44 с.

186. Руденко М.С. Религиозные мотивы в поэзии Анны Ахматовой // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 1995. -№4.-С. 66-77.

187. Русские писатели: 1800-1917: Биографический словарь: В 5 т. Т. 3. — М.: Большая российская энциклопедия, 1994. — 592 с.

188. Савинков C.B. Книжная парадигма в «Герое нашего времени»: «Тамань» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 2002.- № 2. С. 116-122.

189. Саводник В.Ф. Чувство природы у Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. T. VI. М.: Печатник, 1915.-С. 226-246.

190. Садовский Б.А. Трагедия Лермонтова // Русская мысль. 1912. — Кн. 7. Отд. 2.-С. 1-22.

191. Сакулин П.Н. Земля и небо в поэзии Лермонтова // Венок М.Ю.Лермонтову: Юбил. сб. М.; Пг.: В.В.Думнов; наследники Салаевых, 1914.-С. 1-55.

192. Самозванцев A.M. Мифология Востока. М.: Алетейя, 2000. — 384 с.

193. Сахаров В. «Онегинское» у Лермонтова // Вопросы литературы. — 2003. № 2.-С. 313-317.

194. Семенко И. Жизнь и поэзия Жуковского. М.: Художественная литература, 1975. - 256 с.

195. Семченко А.Д., Фролов П.А. Мгновения и вечность: К истокам творчества М.Ю.Лермонтова. — Саратов: Приволж. кн. изд-во (Пензен. отд-ние), 1982. 184 с.

196. Скабичевский А. Михаил Юрьевич Лермонтов // Лермонтов М.Ю. Сочинения: Полное собрание в одном томе. — СПб.: Издание Ф.Пав-ленкова, 1911. С. II-LXIII.

197. Сквозников В.Д. Реализм лирической поэзии. Становление реализма в русской лирике. М.: Наука, 1975. - 368 с.

198. Смирнов А. Слово // Литературная учеба. 2001. - № 3. — С. 167.

199. Смирнов A.A. Актуальные проблемы изучения романтической лирики А.С.Пушкина // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1993. - № 1. - С. 11-17.

200. Смирнов A.A. Романтическая медиация в лирике А.С.Пушкина // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 1998. — №3.-С. 7-18.

201. Смирнов A.A. Романтический принцип «самовыражения» в лирике В.А.Жуковского // Жуковский и литература конца XVIII XIX века. -М.: Наука, 1988. - С. 11-28.

202. Смирнов A.A. Романтический символ в лирике Лермонтова // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 1989. — № 5. — С. 3-9.

203. Соловьев B.C. Лермонтов // Соловьев B.C. Литературная критика. -М.: Современник, 1990. С. 274-291.

204. Соловьева H.A. XIX век: романтическое сознание эпохи // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. — 2001. — № 1. — С. 7-22.

205. Соловьева H.A. Поэтика европейского романтизма в системе сравнительного литературоведения // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1995. -№ 5. - С. 63-74.

206. Солоухин В. «По небу полуночи ангел летел» // Литература в школе. -1989.- №4.-С. 3-13.

207. Спасович В.Д. Байронизм у Лермонтова // Лермонтов М.Ю. Полное иллюстрированное собрание сочинений. Т. VI. М.: Печатник, 1915. -С. 195-199.

208. Стадников Г.В. Лермонтов и Гете // Русская литература. — 1999. — №3.-С. 22-31.

209. Стадников Г.В. О комментариях к стихотворению М.Ю.Лермонтова «Завещание» // Русская литература. 1997. - № 3. - С. 108-114.

210. Стариков Д. Лыко в строке // Вопросы литературы. 1972. — № 6. — С. 142-168.

211. Тихонов Н.С. Писатель и эпоха. — М.: Советский писатель, 1974. — 644 с.

212. Томашевский Б.В. Теория литературы: Поэтика: Учебное пособие. — М.: Аспект-Пресс, 2001. 334 с.

213. Троицкий В.Ю. О классике, о духовности, об идеале и нигилизме. Как изучать русскую литературу // Литература в школе. — 2000. -№5.-С. 43-53.

214. Троицкий В.Ю. Поэзия тревожной мысли // Литература в школе. -1991. — № 6. С. 84-92.

215. Тураев С., Усок И. Роль романтизма в становлении критического реализма // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. Т. 1. — М.: Наука, 1972.-С. 122-163.

216. Турбин В.Н. О литературно-полемическом аспекте стихотворения Лермонтова «Бородино» // М.Ю.Лермонтов: Исследования и материалы. Л.: Наука, 1979. - С. 392-403.

217. Тынянов Ю.Н. Блок // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино.-М.: Наука, 1977.-С. 118-123.

218. Тюпа В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М.: Лабиринт, РГТУ, 2001. - 192 с.

219. Тютчев Ф.И. Стихотворения / Сост. Л.Н.Кузиной; Вступ. ст. и ком-мент. Л.Н.Кузиной и К.В.Пигарева. -М.: Правда, 1986. — 544 с.

220. Удодов Б.Т. К вопросу о лирическом герое Лермонтова // Вопросы поэтики литературы и фольклора. — Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1974.-С. 73-90.

221. Удодов Б.Т. М.Ю.Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1973. — 703 с.

222. Удодов Б.Т. Психологизм в творчестве М.Ю.Лермонтова // Вопросы поэтики литературы и фольклора. — Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1976.-С. 117-137.

223. Ульяшов П.С. Загадки гения: М.Ю.Лермонтов. — М.: Знание, 1989. — 64 с.

224. Уманская М.М. Лермонтов и романтизм его времени. Ярославль: Верхне-Волжское книжн. изд-во, 1971. - 304 с.

225. Усок И.Е. Время в лирике М.Ю.Лермонтова // Искусство слова. — М.: Наука, 1973.-С. 151-160.

226. Усок И.Е. К спорам о художественном методе М.Ю.Лермонтова // К истории русского романтизма. — М.: Наука, 1973. С. 283-302.

227. Федоров A.B. Лермонтов и литература его времени. — Л.: Художественная литература, 1967. — 364 с.

228. Федоров В.Д. М.Ю.Лермонтов // Федоров В.Д. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. Наше время такое.: О поэзии и поэтах. — М.: Современник, 1988. С. 61-65.

229. Федотов О.И. Лиризм высокого напряжения (жанровое своеобразие поэмы Лермонтова «Мцыри») // Вопросы литературы: Выпуск 10. — Владимир: Изд-во Владим. гос. пед. ин-та, 1975.- С. 76-96.

230. Фет A.A. Улыбка красоты: Избранная лирика и проза. М.: Школа-Пресс, 1995. - 736 с.

231. Философский энциклопедический словарь. — М.: ИНФРА-М, 2002. — 576 с.

232. Флек Людвиг. Возникновение и развитие научного факта: Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива. — М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. — 220 с.

233. Франк С.Л. Личность и мировоззрение Фр. Шлейермахера // Шлей-ермахер Фридрих Даниель. Речи о религии к образованным людям ее презирающим. Монологи. СПб.: Алетейя, 1994. — С. 7-36.

234. Франк С.JI. Реальность и человек. — М.: Республика, 1997. — 479 с.

235. Франк С.Л. Этюды о Пушкине. М.: Согласие, 1999. - 178 с.

236. Фридлендер Г. Лермонтов и русская повествовательная проза // Русская литература. 1965. - № 1. - С. 33-49.

237. Фризман Л.Г. Жизнь лирического жанра. Русская элегия от Сумарокова до Некрасова. М.: Наука, 1973. — 168 с.

238. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. — 398 с.

239. Хасенбаев П.Х. Проблемы поэтики писателей «натуральной школы» в статьях Галахова А.Д. // Проблемы поэтики русской литературы XIX века. Межвузовский сборник научных трудов. — М.: МГПИ им.

240. B.И.Ленина, 1983. С. 156-162.

241. Ходасевич В.Ф. Фрагменты о Лермонтове // Знамя. 1989. — № 3. —1. C. 200-207.

242. Чавчанидзе Д. Байрон и русские поэты // Литература в школе. — 1972. №5.-С. 76-80.

243. Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М.: Мысль, 1968. - 383 с.

244. Чудаков А.П. Мотив // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 4. — М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 995.

245. Шестов Л. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1993. - 560 с.

246. Штайн К.Э. Эйдос звука в лирике М.Ю.Лермонтова // М.Ю.Лермонтов: Проблемы изучения и преподавания: Межвузовский сборник научных трудов. Ставрополь: СГПИ, 1994. - С. 52-63.

247. Щеблыкин И.П. Михаил Юрьевич Лермонтов: Очерк жизни и творчества. — М.: ООО «Торгово-издательский дом «Русское слово — РС», 2000.-224 с.

248. Щеблыкин И.П. Страницы лермонтоведения: интерпретация, анализы, полемика. Научно-методические статьи. — Пенза: Изд-во 111'11 У, 2002.-140 с.

249. Щёголев П. Лермонтов. М.: Аграф, 1999. - 528 с.

250. Щемелева Л.М. О русской философской лирике XIX века // Вопросы философии. 1974. - № 5. - С. 90-100.

251. Эйгес И. О Лермонтове (К метафизике сновидения) // Аполлон. -1914.— № 10.-С. 51-69.

252. Эйнштейн А. Мое кредо // Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. Т. 4.-М.: Наука, 1967. С. 175-176.

253. Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова // Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии: Сб. статей. — Л.: Художественная литература, 1986.-С. 94-185.

254. Эйхенбаум Б.М. О литературе: Работы разных лет. — М.: Советский писатель, 1987. 544 с.

255. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь: Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX вв. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 448 с.

256. Юнг К. Архетип и символ. — М.: Ренессанс, 1991. — 297 с.