автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мировоззренчески значимые образно-мотивные ряды в лирике М.Ю. Лермонтова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мировоззренчески значимые образно-мотивные ряды в лирике М.Ю. Лермонтова"

На правахрукописи

ДЕМИДЕНКО Екатерина Львовна

МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИ ЗНАЧИМЫЕ ОБРАЗНО-МОТИВНЫЕ РЯДЫ В ЛИРИКЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

Специальность: 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва—2005

Работа выполнена на кафедре русской литературы филологического факультета Московского педагогического государственного университета

научный руководитель- доктор филологических наук, профессор

Коровин Валентин Иванович

официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

Илюшин Александр Анатольевич

доктор филологических наук, профессор Манн Юрий Владимирович

ведущая организация— Институт Мировой Литературы имени

АМ.Горького РАО

Защита состоится 7 марта 2005 г. в часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. 204.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан « % »

2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Волкова Е.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа посвящена анализу образно-мотивных рядов, образуемых важнейшими в мировоззренческом словаре Лермонтова понятиями (по его лирике): 1) «вечность - время - прошлое, настоящее, будущее - мгновение - воспоминание - память»; 2) «Мечта - надежда -печаль - жалость; 3) «Мрак - ночь - луна - тень - луч - звезда - огонь».

Актуальность исследования обусловлена несколькими причинами. Прежде всего, это необходимость обобщения научного материала, связанного с оживлением в поэтических контекстах мировоззренческих аспектов творчества Лермонтова. Кроме того, открытым остается вопрос о создании словаря языка Лермонтова, в котором ключевую роль могли бы сыграть контекстуально обусловленные толкования важных для Лермонтова мировоззренческих понятий в их синхроническом и диахроническом аспектах - в совокупности значений и связей внутри образуемых ими мотивных рядов.

Проблема, лежащая в основе данного исследования, связана с формированием семантики мотива и образа в лирике Лермонтова: «размытость семантики» в поэтических «сплавах» (Б.М.Эйхенбаум), в устойчивых поэтических оборотах (штампах), позаимствованных юным Лермонтовым у западноевропейских и русских романтиков, сменяется кристаллизацией сем и их особым сочетанием в лирике более поздних периодов творчества.

В работе исследуется семантика повторяющейся поэтической образности, которая закономерно складывается в семантику мотива, понимаемого как устойчивый повторяющийся ряд, ассоциативная цепочка образов.

Объект исследования - контексты употребления мировоззренчески значимых слов. Под контекстом понимается поэтическая фраза в совокупности формирующих ее поэтику особенностей .

Степень изученности. Система поэтических мотивов лирики Лермонтова и связь его творчества с философскими исканиями часто становилась предметом исследования. В основу данной работы положены работы Б.М.Эйхенбаума, В.Асмуса, Л.Я.Гинзбург, Д.Е.Максимова, Ю.М. Лотмана, В.И. Коровина, А.И.Журавлевой, Л. Пумпянского, Е. Эткинда и др. Безусловным ориентиром и источником является «Лермонтовская энциклопедия».

Философская мысль выступает у Лермонтова «как грань поэтического изображения мира, поэтического выражения чувств и поэтического действия на мысль, чувство, поведение» (В.Асмус). Эти взгляды формируются не столько под влиянием конкретных философских систем, сколько через осмысление мировоззренческих идей наиболее почитаемых им поэтов и писателей. Этому вопросу уделяется внимание в работах А.В.Федорова, С.Н.Дурылина, Э.Дюшена, Ю.М.Лотмана, Л.Я.Гинзбург, Б.М.Эйхенбаума, В.И.Коровина, А.И.Журавлевой, Л.П.Семенова,

Н.Бродского, Б.В.Неймана, В.А.Мануйлова, В.Э.Вацуро, Д.Е.Максимова, Е.А.Маймина и др.

Исследователями лермонтовского творчества отмечено, что наиболее значимыми для Лермонтова оказываются философские идеи поздних романтиков и Шеллинга. Важнейшие философские проблемы: добра и зла, жизни и смерти, самопознания, фатализма - поставлены и решаются на художественном уровне, причем нередко по-разному в юношеской и зрелой лирике. Поэтому актуальным для данной работы является разделение лирики Лермонтова на несколько периодов. И если в юношеской лирике «Лермонтов стремился к созданию открытых формул, выговаривающих тему или мысль» (Б.М.Эйхенбаум), то в поздний период философские идеи становятся для него основой изучения психологии человека. Многотемность, прерывистость, яркая эмоциональность, уступает место «развертыванию единой поэтической темы» (Д.Е.Максимов)1.

Исследователями отмечается, что тяготение к философии захватывает все сферы поэтики - от интонационных особенностей до проблематики жанров. Одной из самых распространенных форм в ранней лирике Лермонтова становится философский монолог, особенность которого «отчетливо выраженный личностный характер» (А.И.Журавлева).

Стремление воплотить в образе не столько отдельное переживание, сколько длительное психологическое состояние, приводит к тому, что в лирике Лермонтова «экспрессивный образ приобретает медитативный и, далее, философский характер (склонность к рассуждению по поводу переживания)»2. Следствием этого отчасти является неточность, неопределенность в выражении чувств и мыслей. Свойственная Лермонтову интенсивность мысли требует энергичности выражения -особой эмоциональной нагруженности слова, особой сочетаемости слов (Е.В.Невзглядова)3. Значимой становится «окказиональная семантика» -образуемая данным контекстом (Ю.М.Лотман).4

Тяготение Лермонтова (особенно в период его раннего творчества) к декламационной стороне стиха, к общему эмоциональному эффекту (Б.М.Эйхенбаум), к мелодике стиха (В.Жирмунский)5, делает менее значимой, заставляет тускнеть семантическую основу слов. Возникают абстрактные речевые образования - «сплавы слов, а не их «сопряжения» (Б.М.Эйхенбаум) - «стиховые формулы», несущие особую эмоциональную нагрузку.

«Внутреннее преображение» этих словесных формул характерно для творчества Лермонтова, начиная с 1836-37 (Л.С.Мелихова6). «С поисками неожиданных и непредсказуемых семантических возможностей слова»

1 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - M.-JI, 1964. С. 96-97

2 Соколов А. Художественный образ в лирике Лермонтова //Творчество М.Ю. Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814 -1964. - М„ 1964. С. 180.

Невзглядова Е.В. История изучения стиля Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М„ 1981. С. 533,534

* Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972. С. 172.

5 Жирмунский В. Поэтика русской поэзии. - СПб, 2001. С. 65-67.

' Мелихова Л.С. Стиль Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М„ 1981. С. 537.

связан и процесс трансформации романтических штампов. (Е.М.Пульхритудова7, Л.Я.Гинзбург, Л.М.Аринштейн).

Семантические связи между ключевыми словами, обусловленные употреблением «стихового сплава» или романтического штампа, преобразуются в мировоззренчески обусловленные связи между понятиями, составляющими образно-мотивный ряд.

Цель данной работы - проанализировать функционирование в контексте отдельных лексем, несущих особую смысловую нагрузку, связанную с миропониманием и мировоззрением поэта, установить семантические связи между словами, наиболее часто сочетающимися в его поэтическом мире, исследовать семантику образно-мотивных рядов. Образно-мотивный ряд понимается не как линейная последовательность, а как совокупность элементов, объединенных общим (или близким) мировоззренческим смыслом; элементов, связанных и на уровне значимой в аспекте лермонтовского творчества парадигмы, и на уровне синтагмы -особого контекста, создающего индивидуально лермонтовский смысл некоторых слов.

Источниками работы послужили лирические произведения Лермонтова (Сочинения в 6 томах. М.-Л. АН СССР, 1954-1956), а также поэтические и философские произведения его предшественников и современников, связь с которыми ощущается в лермонтовском творчестве.

Большое внимание уделяется ранней лирике Лермонтова, прежде всего потому, что она «образует в основных и значимых чертах художественный мир поэта, общий для всех периодов творчества» (В.И.Соровин)8.

Практическая значимость работы связана с возможностью более глубокой и полной характеристики отраженных в лермонтовской лирике мировоззренческих категорий. Результаты данного исследования можно использовать в комментариях к произведениям Лермонтова и в качестве материала к словарю его поэтического языка. Состав образно-мотивных рядов позволяет конкретизировать «звучание» того или иного мотива; анализировать «сопряжение идей»; видеть эволюцию поэтического мира Лермонтова и в области содержания, и в области формы.

Научная новизна - в подходе к известному уже материалу. Формирование образно-мотивного ряда, внутренние и внешние связи входящих в него элементов, безусловно, связаны как с освоением поэтической традиции, так и переосмыслением ее: движение лексем внутри образно-мотивных рядов свидетельствует о «сдвигах» в парадигматической и синтагматической сферах функционирования слова; об изменениях в поэтике, связанных с изменениями в мировоззрении и миросозерцании.

Становится ясной не только сфера употребления того или иного понятия, но его наиболее частотная сочетаемость, место в системе миросозерцания.

7 Пульхршудова Е.М. Стилистика Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М„ 1981. С. 530.

'.Коровин В.И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова. - М., 1973. С. 14

Методологическая основа диссертации - работы Е.Г.Эткинда, ГШ.Сакулина. В.И.Коровина, АВ.Федорова, А.Соколова, Л.Я. Гинзбург, Б.М.Эйхенбаума, Ю.М.Лотмана, В.М.Фишера и др. по компаративному анализу лермонтовских контекстов.

Именно анализ поэтических контекстов, где «происходит распад значения на семы и его трансформация под влиянием контекста» (Ю.И.Левин)9, лежит в основе определения семантической наполненности слова.

Второй этап работы - выявление и анализ понятий, объединенных одним образно-мотивным рядом, исследование семантики мотива. Методологическими источниками в этой связи стали работы ИП.Смирнова, В.С.Баевского, А.Ханзен-Леве.

Безусловно, связи между понятиями, установленные в данной работе, не являются исчерпывающими, но они иллюстрируют возможность широкого описания мировоззренческого понятия.

Структура работы. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографии и Приложения.

Апробация. Основные положения и результаты работы опубликованы в журнале «Русская словесность» (№ 4, 2004), «Вопросы Интернет образования» (№21, 2004 г.), в газете «Литература» (ряд статей 1998, 2003, 2004 года), получили методическое воплощение на уроках литературы в 9-х классах гимназии № 1567 г. Москвы, частично описанное в методическом пособии «Контрольные и проверочные работы по литературе» (Москва, «Дрофа», 2003).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, сформулированы цели и задачи диссертационного исследования, определены основные методологические подходы к изучению заявленной темы.

Глава 1 посвящена образно-мотивному ряду «вечность - время -прошлое, настоящее, будущее - мгновение - воспоминание - память».

Важнейший признак земного времени в ранней лирике Лермонтова -его скоротечность («Наполеон», «Одиночество», 1830; «Слава», 1831), убивающая человеческую красоту («Весна», «Опасение», «Прости, мой друг!..», 1830; «КНэере», 1831), ограничивающая радость жизни («Совет», 1830). Главное свидетельство скоротечности земной жизни - смерть -лишение, потеря всего10 («1831-го июня 11 дня», «Смерть», 1830). Неудовлетворенность кратковременной земной любовью отражается в ранних балладах о роковой встрече «за гробом» («Русская песня», 1830; «Гость» («Кларису юноша любил...»); «Письмо», 1829). Место балладного героя часто занимает сам лирический герой («Письмо» 1929; «Когда

'Левин ЮЛ О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах. Приложение: О семантике сочинительных словосочетаний в поэтических текстах // Тексты советского литературоведческого структурализма. - Wilhelm Fink Verlag München, 1971. С. 213.

10 Лишь иногда смерть видится началом новой, лучшей жизни, как в стихотворении «1831-го января»

последнее мгновенье...», 1832). В позднем стихотворении «Любовь мертвеца» (1841) «балладность» уступает место психологизму: сила земной любви непреодолима, и потому «страна забвенья» теряет идеальные черты, превращается в свою противоположность.

Время связано с человеком, «его порожденьем», это категория «земной» жизни, тогда как вечность - нечто, стоящее над миром («Ночь. II»; «Ночь. 1»,1830). Она представляется чем-то сродни мифологическому хаосу, бездной, поглощающей время. Время и пространство связываются в хронотоп вечности, уникальный своей безграничностью («Ужасная судьба отца и сына», 1831; «Смерть», 1830). Такая вечность тягостна и губительна для человека («Слова разлуки повторяя...», 1832; «Ночь. II», 1830). Это взгляд как бы «снизу вверх», из скоротечной земной жизни - на бесконечную, взгляд страдающего от земного несовершенства человека. Иное дело - порыв души. Отстраненность вечности от земного времени одновременно страшна и притягательна для лирического героя Лермонтова. Приятие и боязнь вечности сродни противостоянию земного и небесного в его душе.

«Оторвавшись» от земного, время приобретает идеальный характер, и тогда вечность становится своеобразным «накопителем» времени, связанным с «небесным», идеальным миром, где «смерти нет и нет забвенья» («Незабудка», 1830; «1831-го января», «1831-го июня 11 дня»). Лирический герой приобщен к вечности, его песня созвучна «песне веков», его душа - родом из иного, идеального мира вечности («Ангел», «Унылый колокола звон...», «Ккн. Л. Г-ой», «Явидел тень блаженства...»,1831; «1831-го июня 11 дня»). Как будто меняется угол зрения: не снизу вверх, а как бы сверху вниз, из вечности на земное бытие смотрит теперь лирический герой.

Происходит своеобразное «сгущение» времени: века (великаны, наполняющие вечность) в «краткий час» открываются лирическому герою. Он существует одновременно и в земном времени, и в вечности («Из-под таинственной холодной полумаски»). Возникает некий особый мир, свободный от земного несовершенства, но содержащий видимый, явленный образ идеала (В.Ф.Асмус). Тени, сон, звук, мерцание, блеск, свет, пламень -все это признаки этого идеального мира, не имеющие временной характеристики.

Понятие вечности нередко связывается для Лермонтова с природой: «буря», «скала» («Крест на скале»), «небесный свод», «звезды» («Мой дом», «Пророк», «Выхожу один я на дорогу.*.» и др.). Особую роль играют и развернутые сравнения, связанные с природными явлениями, которые как бы знаменуют собой закономерности вечной вселенской жизни. Если человек обладает чувством божественной истины, не имеющим пространственных и временных границ, мироздание становится его домом, вечность «откликается» на зов его сердца («Мой дом», 1830; «Пророк», 1841; «Спеша на север издалека...», 1837). Гармония с природой -своеобразная память, вечная жизнь («Памяти А.И.Одоевского», 1839).

Проявление вечного - сила вдохновения, традиционно трактуемая Лермонтовым в романтическом ключе - как небесный пророческий дар («К гению» 1829; «Дереву», 1830). Однако нет возврата к людям для того, в ком «таится пламень неземной» («Отрывок», 1830). Само понятие бессмертия обесценено людьми («Безумец я! Вы правы, правы!», 1832).

Противостояние времени и вечности - причина трагической двойственности лирического героя: его стремящаяся к вечной жизни душа слишком тесно связана с телом - подвластным времени, обреченным на разрушение («1830. Мая. 16число»; «Ночь. 1», «Ночь. 11», 1830). Все чаще в ранней лирике сквозит убеждение в том, что вечность, жизнь после смерти не освобождает от земных страданий: память - хранитель земных страданий и мук - живет в душе и получает пропуск в вечность («Слова разлуки повторяя...», 1832).

Подобно человеческому телу (вместилищу души) разрушению подвержены и символизирующие духовную жизнь здания («Оставленная пустынь предо мной...»; «Передо мной готическое зданье...», 1830). Однако связанные с ними прошлые «чувствования», страстные идеи неподвластны времени.

Семантика слов «вечный, вечно, навек» тяготеет к неоднозначности (конкретная человеческая судьба и закон жизни вообще), приобретает значение «бесконечности», «неотвратимости», неземной обусловленности («Покаяние»; «Два сокола», 1829). Протяженность земного времени нейтрализуется на фоне вечности («Кавказ», «Нищий», 1830; «Силуэт», «Видение», «Стансы» 1831; «Вид гор из степей Козлова», 1838; «Сосед», 1837; «Дары Терека», 1839). Сдвижка семантики слова в сторону модальности (усиление смысла) приводит к употреблению слова «вечно» в значении «никогда» при отрицании («Посвящение», 1830; «Когда в покорности незнанья...», 1831). «Вечный» - постоянный и данный свыше («Спор», 1841; «Для чего я не родился...», 1832). «Вечная» неизменность признака противопоставляет природу человеку («Графине Ростопчиной», 1841; «Тучи», «Валерик», 1840).

Время в ранней лирике Лермонтова движется как бы скачкообразно: оно фиксирует лишь моменты наибольшего эмоционального напряжения. В большинстве стихотворений связь между прошлым, настоящим и будущим выливается в их противопоставление. Прошлое предстает бурей чувств, моментом высшего эмоционального напряжения и обманутых надежд -источника страданий, которые влекут за собой необратимые изменения внутреннего мира героя; настоящее (лишенное собственной ценности) -продукт и результат прошлого («К*** (Дай руку мне...)», 1831; «Гость», 1830). Оно фиксирует это новое состояние лирического героя, а также констатирует невозможность вернуть прошлое, превращая его в воспоминания; взгляд в будущее безотраден («К*** («Не думай, чтоб я был...»), 1830), страдания навек остаются в душе лирического героя, а обманутая любовь ожесточает сердце, делает его бесчувственным, отнимает возможность любить в будущем («Подражание Байрону», 1830; «Стансы

(Взгляни, как мой спокоен взор...)», 1830; «КЛ.-», 1831; «Раскаянье», 1830; «Ночь», 1830; «Не привлекай меня красой...», 1830; «Солнце», 1832). Герой ранней лирики Лермонтова категоричен: яркая эмоциональная жизнь, противопоставляется у него «эмоциональной смерти» - состоянию, свободному от страстей и действия.

Будущее предстает как бы в двух ипостасях: ближайшее (где его лирический герой не понят, осужден толпой, обречен на гибель, но жив в памяти возлюбленной («Когда к тебе молвы рассказ...»,«К*** (Когда твой друг...)», 1830; «1831-го июня 11 дня»), и далекое, когда его творчество и время смогут оценить потомки («Великий муж! Здесь нет награды...», «Песня (Не знаю, обманут ли был я...)», 1830; «Не смейся над моей пророческой тоскою...», 18377). В этом, последнем, значении будущее подчас как бы «смыкается» с вечностью, наделяется идеалистическими чертами («Отрывок (На жизнь надеяться страшась)», 1830). Это время окончательного и справедливого приговора («Смерть поэта», «Дума»). Семантика мотива неоднородна: будущее видится результатом пророчества свыше, пророческого видения (сна) или предчувствия героя, основанного на самоанализе.

Сбывшееся пророчество вновь «расслаивает» время. Равнодушие возлюбленной влечет месть «обиженной тени» («Настанет день — и миром осужденный», 1831), прошлое вторгается в будущее, точно так же, как раскаянье героини - возмездие за непонимание и холодность — возвращает ее из будущего в прошлое («Когда к тебе молвы рассказ...», 1830; «К*** (Не ты, но судьба...)», 1831; «Настанет день — и миром осужденный...», «КНИ....», 1831; «Романс», 1832). В зрелой лирике («Оправдание», 1841) гневное пророчество сменяется мольбой о снисхождении и прощении, о жертвенном заступничестве преданной любящей женщины, образ которой сродни идеалу любви. Время «размыкается» в вечность.

С другой стороны, сбывшееся в будущем пророчество приводит героя к мысли о его несоответствии реальному историческому времени: оно в ранней лирике часто знак романтической избранности, отсвет «вечности» («Мое грядущее в тумане...»). В поздней лирике «темное» или «пустое» грядущее - удел всего поколения («Дума», 1838) именно потому, что земное время этого поколения никак не связано с вечностью: не отмечено ни взлетами, ни падениями. В «Не верь себе» горькая ирония «обесценивает» прошедшее потому, что оно - предмет поэтического описания, а поэзия сама по себе «не ко времени». Земное время властвует над бессмысленной жизнью в «Пленном рыцаре» (1840): отсутствие жизни души делает одинаково безотрадным и прошлое, и настоящее.

Из фактора реального мира время становится некоей составляющей души лирического героя, поэтому его состояние не может быть сопоставимо с реальным возрастом («Отрывок», 1830). В «длинный ряд тяжелых лет», не обещающий свидание «за гробом» и потому безнадежный, превращается будущее, маркированное отсутствием взаимной любви («Подражание Байрону», 1830; «Поцелуями прежде считал...», 1832).

Ранняя жизнь сердца приводит к раннему же пресыщению - прошедшие переживания, беспримерные по значимости «мгновения» сделали пустой и безнадежной дальнейшую жизнь («Ответ», 1829; «Отрывок», 1830; «Он был рожден для счастья...», 1832).

«Унылая чреда лет» («Мы снова встретились с тобой», «Монолог», 1829) противопоставляется у Лермонтова «пламенному мигу» - вершине эмоционального напряжения («11 июля», 1830; «Поток», 1831; «К себе», 1831). Мгновенная «концентрация» душевной активности, в жертву которой может быть принесена вся остальная жизнь («К гению», 1829; «Смерть (Ласкаемый цветущими мечтами...)», 1830; «Сентября 28», 1831) становится и «концентрацией» времени: миг по значимости несопоставим даже с веком («Видение», «Баллада», «Время сердцу быть в покое..», 1832). Мгновение становится воплощением вечности («Синие горы Кавказа...», 1832; «Встреча» (Из Шиллера), 1829; «Мой дом», 1830; «Сосед», 1831), через «мгновенье» осуществляется связь земной и небесной жизни («Додо», «Бартеневой»).

Эмоциональная жизнь видится совокупностью мгновений («1831-го июня 11 дня», «Эпитафия», 1832; «Смерть поэта», 1837; «В минуту жизни трудную...», 1839). К «единому мигу» сводится счастье взаимной любви («К гению», 1829; «Прощанье», «Романс (Хоть бегут по струнам...)», 1830; «КН. И...». 1831; «К* (Прости! — мы не встретимся боле...)», 1832), мгновенность становится характеристикой счастья вообще («Дереву», «Ночь.1», 1830; «Кгению», 1829; «Склонись ко мне, красавец молодой», 1832).

Мгновенье неповторимо, оно - часть прошлого, оставившего неизгладимый след в душе героя («Романс», 1832). Значимость мгновения может выражаться и в неизбежной плате за счастье - продолжительной и горькой («Отчего», 1840). Однако в поздней лирике наблюдается и другой процесс: мгновение приобретает «исцеляющее» значение («А.Г.Хомутовой», «М. П. Соло мир ской»).

Вдохновенье - тоже эмоциональный «пик», мгновенное озарение, вспышка («1831-го июня 11 дня»; «К * (Я не унижусь...)», 1832; «Не верь себе», 1839).

Такие мгновения, как правило, сосредоточены в прошлом, которое подвергается наиболее подробному художественному исследованию. Прошлое сгущается в счастливый миг любви («К гению», «Песня», 1829; «Стансы к Д***»; «Сон», 1830; «Когда, надежде недоступный...»; «Забывши волнения жизни мятежной...») или превращается в «печальный» призрак былого («Романс (Хоть бегут по струнам...)», 1830; «К другу В.Ш.», 1831), но всегда - это как бы замкнутое временное пространство, имеющее связи с настоящим только в воспоминаниях, которые для лирического героя Лермонтова скорее некая эмоциональная сущность, нежели сцепление событий («Венеция», 1830; «1831-го июня 11 дня»; «Нет, не тебя так пылко я люблю...»). Прошлое незабываемо, потому что маркировано сильным переживанием — свидетельством жизни души

(«Farewell», 1830; «Исповедь», «Я не люблю тебя; страстей...», 1831; «1831-го июня 11 дня»; «Время сердцу быть в покое...», «Послушай, быть может, когда мы покинем...», 1832; «Как дух отчаянья и зла...»; «Расстались мы, но твой портрет...», 1837). Земные чувства испытаны, невозвратимы, они изменили лирического героя («КДурнову», 1830; «Один среди людского шума...», 1830), а сами видения - воспоминания - застыли во времени («Ты молод. Цвет твоих кудрей...», «Сонет (Я памятью живу...)», 1832).

Прошлое неоднородно и может представлять из себя несколько временных отрезков. Возникает что-то вроде перфекта и плюсквамперфекта, причем наиболее отдаленный от настоящего временной отрезок воплощает надежду на счастье (взаимную любовь, понимание людей, гармонию с миром), наименее отдаленный фиксирует крушение или тщетность этой надежды («Ужасная судьба отца и сына» 1831). Возникающий при этом эмоциональный перепад нередко становится причиной изменения внутреннего мира лирического героя («Дереву», «Благодарю», «1830 год. Июля 15»). Непонимание близкого человека, гонение толпы, печальная судьба, часто в совокупности - все это факторы, изменяющие роковым образом внутреннюю жизнь лирического героя, это страдание, которое суждено ему пережить («1830 год. Июля 15-го», «Нередко люди и бранили...», 1830; «1831-го июня 11 дня»). Злая судьба становится критерием будущего («Мне любить до могилы творцом суждено...», 1831; «Разлука», 1830; «Отчего»).

Невозможность повторения прошлого принципиальна - и в области чувств, и в индивидуальной судьбе («Письмо», 1829; «Песня», «Арфа», 1830), и даже в жизни целой страны («Кавказу», 1830), где она осмысливается как противопоставление героического прошлого и рабского настоящего («Новгород», 1830; «Приветствую тебя, воинственных славян...», 1832; «Бородино», 1837; «Поэт», 1838). Проблема зла как «явления истории»11 актуализуется в «Песне барда» 1830 и в «Желании» 1831 года («Зачемя не птица..»).

Память — хранитель прошлого, «заповедная зона» души («Черкешенка», 1829; «Отрывок», 1830; «Романс», 1832), где «живут» те самые значимые для лирического героя, неповторимые мгновения («КЛ.», 1831; «Кинжал», 1839; «Валерик», 1840). Она потому и бесценна, что сохраняет принципиально неповторимое («1831-го июня 11 дня»).

В поздней лирике прошедшее идеализируется («Умирающий гладиатор», 1836; «Спеша на Север издалека...», «Сосед», 1837; «А.Г. Хомутовой», 1838; «Когда я вижу тебя улыбающейся...» - на французском языке; «Графине Ростопчиной», «Нет, не тебя так пылко я люблю», 1841). Словосочетание «лучшие годы» приобретает в лирике Лермонтова особый смысл («Сентября 28»; «Она не гордой красотою...», 1832; «Расстались мы, но твой портрет...», «Сосед», 1837). Это

11 Эйхенбаум Б. М Литературная позиция Лермонтова // Литературное наследство. Т.43-44 / АН СССР. - М 1941. С. 23

временной промежуток, понимаемый идеалистически и предельно абстрагированный от реального времени: время надежд, деятельности ума и сердца, бурных эмоциональных мгновений.

Прошлое все чаще видится лирическому герою Лермонтова как старинная мечта («Как часто, пестрою толпою окружен...», 1840). Противопоставление прошлого и настоящего превращается теперь в оппозицию реальной жизни и жизни души, наполненной идеализированными образами прошлого.

Отсутствие прошлого мыслится как трагедия - его нечем заменить («И скучно, и грустно»). Неудовлетворенность прошедшим порождает безнадежность будущего, ибо жизнь понимается как срок, данный для Свершения. Поэтому возрастает значимость каждого дня («К* (Я не унижусь...)», 1832). Только действие открывает путь к бессмертию («1831-го июня 11 дня»).

Оппозиция прошлого, настоящего и будущего нейтрализуется, когда речь идет о жизненных закономерностях, возведенных в абсолют: обмане («Смело верь тому, что вечно...», 1832; «Журналист, читатель и писатель». 1840); безнадежности («Стансы», 1831), обреченности («Он был рожден...»; «К*** (Когда твой друг...)», 1830), тоске, безразличии, эмоциональной пустоте («Я видел тень блаженства...», 1831; «Гляжу на будущность с боязнью...», 1838).

Своеобразное «выпадение» из реального времени, «забвение», нейтрализует временные оппозиции в таких стихотворениях, как «Когда волнуется желтеющая нива...», «Ветка Палестины», «Из Гете», «Выхожу один я на дорогу», «На буйном пиршестве..», «Как часто, пестрою толпою окружен..», «Сон». Однако это вновь не уход от земной жизни во имя небесной, а свидетельство «многомерности» художественного мира, который наполнен преображенными земными образами и воспоминаниями и одинаково далек и от небес, и от земли.

Времени неподвластны любовь («К* (Прости! ...)», 1832; «КНине», 1829) и страдание («Покаяние», 1829; «Исповедь», «Метель шумит и снег валит...», «Ужасная судьба отца и сына», 1831), бессмертно слово («В альбом», «1830. Майя. 16число», «1831-го июня 11 дня»).

Воспоминания - свидетельство «небесного» происхождения души лирического героя и, одновременно, значительности его земных переживаний. Это остановка времени, фиксация его в определенном эмоциональном моменте. Это время может принадлежать земной жизни («Романс», «Ночь. 11», «Кавказ (Хотя я судьбой на заре моих дней...)», 1830; «К*** (Дай руку мне...)», 1831; «Романс (Ты идешь на поле битвы...)», 1832) и не принадлежать ей («Перваялюбовь», 1830; «Ангел», 1831). Основа воспоминания - страдание: невыстраданный идеал сам по себе не так важен, как идеал, купленный «ценою муки» («Я жить хочу, хочу печали...», 1832).

Своеобразное «наслаивание» времени можно проиллюстрировать, анализируя стихотворение «Ребенку» (1840): воспоминания юности

связываются с будущим, воплощенном в настоящем, - с ребенком любимой некогда женщины. Воспоминание получает как бы «вторую жизнь», причем «залогом» ее снова становится прошлое - детство (пора, оставляющая след в душе на всю жизнь).

Символом воспоминания нередко становится «тень в воображении», «отголосок», звук («Арфа», 1830; «Желание (Зачем я не птица...)», «Звуки и взор», 1831). Воспоминание мыслится как воскрешение чувств под воздействием музыки, звуков голоса любимой («Она не гордой красотою...», «Сосед», «Еврейская мелодия (Душа моя мрачна...)»; «А.ГХомутовой», 1838; «Как часто пестрою толпою окружен...»). Благодаря своей «неземной», вневременной природе звук способен вернуть невозвратимое - прежние чувства («Еврейская мелодия», 1836; «Звуки», 1830), он - тайный знак, связывающий сердца («К* (Прости!)», 1832; «Естьречи—значенье...»; «А.Г.Хомутовой», 1838),

Семантическая, контекстуальная и ассоциативная связь лексемы «воспоминание» с понятиями «будущего» и «надежды» порождает весьма показательный парадокс: «Нет, если веритьмоей надежде, меня ожидает лучшее будущее. Несмотря нарасстояние, я буду с вами в воспоминаниях» (Стихотворение на французскомязыке).

В Главе 2 подобным образом проанализирован образно-мотивный ряд «надежда - мечта - печаль — жалость», в Главе 3 на основе контекстов употребления выявлена семантика членов образно-мотивного ряда «мрак - ночь - луна - тень - луч - звезда - огонь».

В ходе работы над образно-мотивными рядами отмечен ряд особенностей в функционировании значимых для Лермонтова понятий.

Центры лермонтовских «заметных стихов» (Б.М.Эйхенбаум) -эмоциональных формул - как правило, мировоззренческие понятия. Даже если их значение размыто, контекст - определен, семантика - актуальна. Употребление того или иного слова в романтических сплавах (под влиянием поэтической традиции, пусть даже ставшей уже архаической для конца 20-х годов) чрезвычайно расширяет его семантику: так, например, печалью окрашивается все, что имеет отношение к романтическому герою. Печаль - не столько чувство самого лирического героя, сколько признак мира, окружающего его и напитанного его личностным отношением. Печаль - своеобразный синтез общего состояния земного мира и внутреннего мира лирического героя. Эпитет «печальный» нередко теряет свою прямую соотнесенность с характеризуемым словом, становясь, скорее, оценкой тех или иных явлений лирическим героем (баллада «Гость» 1830 года; «Ночь», 1831). Эпитет «печальный» по сути дела отстранен от существительного «сторож» (или «чугун») и характеризует только настроение лирического героя, становится первым звеном цепи определений: печальный - глухо - мрачен - душный - скучно - тяжко -страшен. В зрелой лирике увеличивается семантическая нагруженность «печали». Так, в стихотворении «Сосед» 1837 года эпитет «печальный» получает двойную дефиницию - печален и сосед, и лирический герой,

приближенный к автору (эту особенность можно наблюдать и в стихотворениях «Гроза», «Ночь», «Силуэт»). По-видимому, явлениями того же порядка можно считать «печальную отчизну» из стихотворения «МАЩербатовой» (1840), «печальные деревни» из «Родины» 1841 г. Окрашенный печалью мир приобретает конкретные пространственные проявления. Своеобразный «хронотоп печали» возникает в «Последнем новоселье» (1841): Печаль - неуспокоенность12, тоска по прошлому (неоднозначному, но дорогому душе героя) и осознание невозможности что-либо изменить. «Конденсация», сосредоточение сем, ассоциативно и понятийно значимых для поэтического мира Лермонтова, наблюдается в эпитете «печальный» (след) и в «Трех пальмах» - это не только след от срубленных пальм (след смерти), но и след, напоминающий о недовольстве судьбой, ропоте на Бога и о возможном результате исполнения желаний вообще.

Можно привести другие примеры своеобразного переосмысления романтических штампов внутри образно-мотивных рядов. «Луч лампады» становится частью освещенного верой пейзажа, «мир и отрада» которого противопоставлены как реальному миру, так и душе лирического героя: («ВеткаПалестины», 1837). По-видимому, не случаен в этом контексте и «луч Востока», воплощающий одновременно и восход, и свет веры. «Умиротворенность» пространства, окружающего ветку Палестины, делает сумрак прозрачным, «убивает» мглу, тьму, туман; луч свечки заменяется лучом лампады. «Луч лампады» в «Узнике» (1837) имеет, конечно, иное значение, но в каком-то смысле представляет собой явление того же порядка, что и в «Ветке Палестины»: «умирающий луч лампады», противопоставленный «сиянию дня», ассоциативен и многозначен -тусклый луч лампады сочетается с «умиранием» душевного огня при столкновении мечты и действительности. «Умирающий огонь» превращает день в ночь. Показателен парадокс: слова со значением света, преобладающие в данной поэтической строке, тем не менее, соответствуют общему ощущению темноты и безысходности.

Огонь чувств - свидетельство их значимости, жизненности, ценности для самого лирического героя («Смерть», 1830; «К *** (Всевышний произнес свой приговор...)», 1831); «Стансы», 1831).

Предметное и переносное значение нередко совмещаются, создавая особую ассоциативную связь внутри стихотворного фрагмента: «Она говорила: «Избавь свою Сару от пытки напрасной, Избавь от ножа и огня...» («Баллада (Куда так проворно, жидовка младая ?)», 1832); «Горе тебе, гроза-атаман, Ты свой произнес приговор. Средь пожаров ограбленных стран Ты забудешь ли пламенный взор!..» («Атаман», 1831); «И черные глаза, остановись на мне, Исполнены таинственной печали, Как

12 Не случайно применительно к Демону определение «унылый» заметете« другим - «печальный». «Печаль же, по характеристике самого Демона, отнюдь не смиренное, но тягостное, мятежное чувство: «Она то лаеппех, как змей, то жжет я плещет, будто пламень, то давит мысль мою, как камень...» (Ю. Маян «Русская литература 19 вежа. Эпоха романтизма», М.,2001, с. 224)

сталь твоя при трепетном огне, То вдруг тускнели, то сверкали» («Кинжал», 1838). Смешение прямого и переносного, предметного и ассоциативного значений слов приводят к оксюморонам: «И пламенъ, где его сожрут, Навек мне сердце охладит...» («Чума в Саратове», 1830); «И кони их ударились крылами, И ярко брызнул из ноздрей огонь...» («Бой», 1832).

Возникновение образно-мотивных рядов, по-видимому, можно связывать с тяготением юного поэта к афористичности - стремлению емко выразить некое обобщенное представление, с одной стороны, и с интенсивным процессом самопознания, выражаемого в экспрессивных образах, с другой. Экспрессивный образ организуется семантикой образно-мотивного ряда, где семантические поля, взаимно накладываясь, дополняют друг друга.

Так, например, ночь, не наполненная у Лермонтова звездами, светом месяца, луны или, в крайнем случае, свечи, становится тьмой - вне времени и пространства. Другой пример: при употреблении лексем группы «огонь-пламя-пламень» для Лермонтова характерна некая «избыточность значения» - сочетание близких по значению слов: «пылая в огне» («Перчатка», 1829), «взор огнем светился...» («Гость», 1830), «сгоревший от огня» («1830 год. Июля 15-го»); «ослеплен огнем его сиянья...» («Болезнь в груди моей, и нет мне исцеленъя...», 1832); «жгли их... огнем» («Три пальмы», 1839); «страсти не вспыхнут пожаром» («М.А.Щербатовой», 1840); «очи пылаютогнем» («Воздушный корабль», 1840); «Огнем дыша, пылал над нами лазурно-яркий свод небес» («Валерик», 1840); «Твои слова текут, пылая. По мне огнем» («Любовь мертвеца», 1841). Причина этого, видимо, в том, что слова «огонь» и «пламень» часто не воспринимаются и не используются Лермонтовым в своем прямом значении: их ассоциативно-переносный смысл преобладает над предметным. Кроме того, весьма значимой остается сема высокой степени проявления признака, и подобное «нагнетание» слов этой группы в одной поэтической фразе усиливает эмоциональный эффект.

В образно-мотивном ряду «Мрак - ночь - луна - тень - луч - звезда -огонь» каждое из слов выступает как некое необходимое условие для актуализации характерных сем другого. Именно здесь наиболее ясно проявляется одно из важнейших свойств поэтического мира раннего Лермонтова - тяготение к контрасту, к антитезе - и существенные изменения в восприятии и отображении мира в более позднем творчестве. Вообще контраст как способ восприятия и отражения мира свойствен Лермонтову.

«Напряженный лиризм», «эмоциональное красноречие» создают особый лермонтовский контекст, который становится одновременно частью н источником семантического поля, создаваемого лексемами в их сопряжении. Так, например, лун звезды - воплощение несбыточной радости, призрака счастья в «Еврейской мелодии», 1830: движение отраженного в воде луча контрастирует со статичностью тени. Контраст подчеркивается и

набором глагольных форм: «трепещет», «рассыпаясь», «бежит», «поймать», «ловить», с одной стороны, тогда как с другой - «ляжет». Луч - блестит, тень - мрачна. Третья строфа - своеобразное «рождение символа» из оппозиций света и мглы, беспокойства и неподвижности, ожидания радости и обмана ожидания. Контрастность усиливается и разным «объемом занимаемого пространства» «луча» и «мглы», темноты.

Особое значение образы тьмы и света имеют в позднем стихотворении «Тамара» (1841). Картина не наделена светом, окутана неясностью, неразличимостью, подобно Франции в «Воздушном корабле». «Мгла» становится знаком некоего фантастического, призрачного, печального пространства, а мрак - не только характеристикой пейзажа стихотворения, сколько характеристикой происходящего внутри башни. Характерным показателем становится отсутствие звука, кроме плача волн. Создается своеобразная гармония «мрачного места» и мрачных событий. Соприкоснувшийся с таинственным местом - лишь игрушка, с наступлением утра он теряет способность «звучать» и жить. Переворачиваются и привычные образы: мрак и молчанье сопровождают утро в противоположность бурной ночи. Могильным мраком оборачивается «приветный золотой огонек». Сиянье утра как бы не касается башни. «В глубокой теснине Дарьяла» как будто продолжается ночь, населяющие ее силы не теряют своих прав. Обратная ситуация в «Морской царевне»: вырванная из своей стихии, героиня осуждена на смерть - «смертельная мгла» одевает ее очи среди бела дня. Миры несовместимы, их разделяет смерть.

Границы образно-мотивных рядов подвижны, но размытость границы не ослабляет связи между входящими в них лексемами. Так, например, «надежда» и «мечта», воспринимаемые как нечто близкое и весьма абстрактное, все же имеют в лермонтовском восприятии явное различие. Их семантические поля накладываются, но не перекрывают друг друга. Оказывается, что лексико-семантический сплав «надежды» и «мечты» получает свое обоснование.

Личностный компонент, необычайно сильный в лирике Лермонтова, оказывает влияние на формирование всех рассмотренных образно-мотивных рядов. Возможно, поэтому семантика большинства проанализированных понятий обязательно включает непосредственное описание внутреннего мира. Так, например, оппозиция слов образно-мотивного ряда «надежда - мечта - жалость - печаль» нейтрализуется, когда речь идет о жизни сердца, о «горячности чувств» - в противоположность «холоду в крови». Контекст, объединяющий надежду с любовью, скорбью и гибелью, связан с поэтической попыткой юного Лермонтова осознать причины внутреннего конфликта - конфликта с миром и самим собой («Отрывок», 1830). Переживание, которому придается поистине вселенская значимость, может быть описано лишь в мировоззренческих категориях.

Попытка запечатлеть мгновенное чувство и в то же время придать ему осмысленность, философскую значимость - художественное воплощение особого соотношения мысли и чувства в ранней поэзии Лермонтова.

В стихотворении «Н.Ф.И.вой» 1830 года, связываясь с мышлением, гносеологический смысл приобретает «мечта», в ряде контекстов слово «мечта» приближается по смыслу к «философской мысли, размышлению, представлению о жизни и времени вообще («Одиночество», 1830; «Весна», 1830); «Никто словам моим не внемлет..»; «Кладбище», 1830). Это употребление сближает Лермонтова с Веневитиновым, хотя анализ семантики «мечты», проведенный в данном исследовании, в целом показал разницу в восприятии этого понятия двумя поэтами-романтиками.

В поздней лирике, покидая привычную «формулу» слово «укрупняет», уточняет свое значение - не в смысле совпадения с основным значением словаря, а в смысле точности употребления в передачи душевного движения. Многозначность подобной лексемы -конденсация значений, актуализованных в образно-мотивном ряду. Например, надежда, не связанная с земными ценностями, превращается в веру - в Бога или «в людей и жизнь иную». Речь идет о пути, противоположном пути героя ранней лирики Лермонтова («Отрывок» («На жизнь надеяться страшась...»), «К *** («Когда твой друг с пророческой тоскою...»)», «Хоть давно изменила мне радость...», «Ты молод. Цвет твоих кудрей...», «Мое грядущее в тумане...») и некоторых более поздних его стихотворений («Гляжу на будущность с боязнью...»). Своеобразное совмещение этих двух путей воплощается в теме пророка.

Несбывшимся счастьем, напрасной верой в будущее надежда становится в «Воздушном корабле»: «Но в цвете надежды и силы угас его царственный сын». Неоднозначность употребления (синтагматическое «расширение» лексического значения): его надежда и надежда на него -откладывает отпечаток на смысл всей фразы, делает потерю надежды в широком смысле слова философской характеристикой мира Наполеона, обреченного на одиночество и горькие воспоминания (доблестное прошлое разрушено, самое дорогое уничтожено).

Вообще семантическая нагруженность слова, обнаруживающая связь с его основным значением и, одновременно, с его особой ролью в поэтическом мировосприятии Лермонтова, в поздней лирике возрастает: «Предвидя вечную разлуку, Боюсь я сердцу волю дать...» («Графине Ростопчиной»). «Навек» затихший Казбек из «Спора» символичен. Особое понимание вечности - действенного покоя - выразилось в «Выхожу один я на дорогу»: «Я б желал навеки так заснуть...»; «Надо мной чтоб, вечно зеленея, Темный дуб склонялся и шумел..». Обросло дополнительными смыслами словосочетание «вечный судия» в «Пророке». «Оживление» фразеологизма (когда слово «исподволь входит в силу и начинает звучать в самом прямом значении) как черту поэтики позднего Лермонтова в своей

книге о Лермонтове отметила А.И.Журавлева.13 «Навеки» в «Думе» обозначает отсутствие будущего. «Вечно» желать в «И скучно и грустно...» актуализует сему однообразной протяженности, статичности. В строчке «Вечно любить невозможно» видится «наслоение» смыслов -невозможность как постоянной, так и вечной любви: «... в лирическом субъекте причудливо совмещены как бы два сознания: одно меряет свои

14

сроки вечностью, другое - житейскими «годами» .

Поздняя лирика, разрушая привычные для раннего лермонтовского творчества лексико-синтаксические единства, вводит значимую с философской точки зрения лексему «в новый круг», не обедняя, а как бы укрупняя, оттачивая и уточняя ее значение в индивидуальном и неповторимом поэтическом контексте. И образно-мотивный ряд, не рассыпаясь, все же претерпевает некоторые изменения. Характерной чертой поэтики становится «подтекст».

В юношеской романтической лирике, имеющей в силу всеобъемлющего характера субъективизма моностилистическую структуру, «стремление к выразительности, силе воздействия создают речевой поток, в котором «тонут смысловые детали», фраза превращается «в неразрывную выразительную формулу, в эмоциональный сплав»,15 но тут же начинается обратный процесс: эмоциональность контекста, особое смысловое единство, возникающее в совокупности звукового, ассоциативного значения, влияет на функционирование слова. Семантическая структура усиливает свою «неоднозначность». Так, например, стремление придать особую значимость временным промежуткам, «сгустить», концентрировать время - вероятно, одна из причин преображения таких романтических формул, как «час паденья», «час славы иль стыда», «небесный час», «час разлуки», «веселый час», которые обрастают в лирике Лермонтова особым лексическим, контекстным и ассоциативным смыслом.

Семантика слов, входящих в образно-мотивные ряды, подчас неоднозначна, противоречива, особенно в ранней лирике, что объясняется самим принципом использования Лермонтовым данных понятий: стремясь охватить мир как целое, раскрыть его сущность, разум с необходимостью наталкивается на противоречие. Так, надежда, может трактоваться юным поэтом как стремление к земному счастью («Явидел тень блаженства...», 1831), с другой стороны, она связана с «иным» миром - вечностью («Когда б в покорности незнанья...», «Надежда», 1831). Различия нейтрализуются внутри образно-мотивного ряда, когда безнадежность, разочарованность, бесчувствие становятся признаком внутреннего мира лирического героя, а обман мыслится главной жизненной закономерностью, возведенной в абсолют. В этом же случае нейтрализуются и временные оппозиции (стирается различие между прошлым, настоящим и будущим).

13 А.И.Журавлева «Лермонтов в русской литературе», М., 2002 г.

н СВ Ломинадае. Поэтический мир Лермонтова. М., 1985, с. 11

15 Б.Эйхеябаум «Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки». Л.,1924,107-108).

Важно отметить связь между образно-мотивными рядами. Примером этому служит семантическое поле воспоминания, делающее его частью всех трех семантических гнезд, или звезда, связанное с категорией вечности, с мечтой и с романтически воспринимаемой ночью. Надежды и воспоминания, воплощающие нередко идеал совершенства, обесцениваются без слез и страданий. Мечта связывается с воспоминанием, мигом, звуком. Тень связана с воспоминаниями, проникнутыми сильными чувствами лирического героя, со звуком, это как бы бестелесное (нематериальное) существование после смерти в земном времени. Семантика вечности нейтрализует пространственные категории «начала» и «конца», временные - прошлого и будущего, этические -надежды и обмана («Смело верь тому, что вечно...», 1832)

Пересечение, взаимовлияние образно-мотивных рядов подводит к мысли о существовании некоего ценностного мотива-парадигмы лирики Лермонтова - «инварианта», по отношению к которому все остальные мотивы - лишь частная конкретизация исходного мотивного ядра.

В Заключении содержатся итоги диссертационного исследования. Отмечается, что в ходе работе материалом для анализа стали образно-мотивные ряды, связывающие между собой слова, объединенные в индивидуальном (авторском) восприятии и выражающие ту или иную мировоззренческую категорию. Формирование образно-мотивных рядов связано с реализацией в поэтическом тексте того или иного мотива или поэтической темы.

Связь рефлексии с эмоциональностью речи создают особый стиль ранней лирики Лермонтова, «затемняют» семантику слов, входящих в лексико-синтаксические единства. Тем не менее, «страстность», повышенная эмоциональность обретает свою логику: понятия, с помощью которых она выражается, связаны между собой - «размытость» их семантики лишь способствует общей «направленности» поэтической мысли.

Как часть образно-мотивного ряда лексема «наращивает» свою значимость. Размытость семантики ведет, в конечном счете, к индивидуальности употребления. Слово «конденсирует» значения, исходя из особенностей контекста.

Анализ образно-мотивных рядов позволяет увидеть функционирование значимых в мировоззренческом плане словесных единиц в совокупности их значений.

Взаимозависимость лексем внутри образно-мотивного ряда очень сильна в ранней лирике, видимо, в силу романтической «моностилистичности» ее структуры (Ю.М.Ломтан).

Значительные изменения происходят в зрелой лирике, но нельзя сказать, что взаимовлияние компонентов образно-мотивного ряда пропадает бесследно.

На формирование образно-мотивных рядов оказывает влияние личностный компонент. Не случайно семантика большинства

проанализированных понятий обязательно включает непосредственное описание внутреннего мира, связано с идеей самопознания.

Возникновение «стиховых формул», афористичность связана у юного поэта с попыткой декларировать свои мировоззренческие позиции -пусть уже во многом знакомые читателю по западноевропейским романтическим произведениям, но зато придающие необходимое звучание индивидуальному, биографическому материалу.

Романтический «штамп» маркирует наиболее значимые в мировоззренческом смысле слова, а затем происходит обратный процесс -«оживление» семантики штампа: одно слово в составе устойчивой романтической формулы становится наиболее значимым (ключевым) и окрашивает смысл всей поэтической фразы. Частотность употребления штампа, его сочетание с другими штампами в качестве самостоятельной, значимой смысловой единицы приводит к тому, что ключевые слова наполняются у Лермонтова индивидуально-авторским смыслом, становятся своеобразными словами-знаками поэтического мира Лермонтова.

Взаимосвязи между членами разных образно-мотивных рядов позволяют говорить о существовании мотивного «инварианта», структурирующего индивидуально-авторский поэтический мир Лермонтова.

Приложение представляет собой результат исследования лермонтовской лирики с точки зрения употребления мировоззренчески маркированных слов в конкретных стихотворениях (страницы даются в соответствии с шеститомным академическим собранием сочинений Лермонтова). Часть понятий формируют анализируемые семантические гнезда.

По теме диссертационного исследования опубликованы следующие работы:

1. Демиденко ЕЛ. Из поэтического словаря Лермонтова // Русская словесность: Научно-теоретический и методический журнал. № 4. -Москва: Министерство обтразования РФ. Издательство «Школа-Пресс», 2004. С.27- 33 (0,4 п.л.)

2. Демиденко ЕЛ. Готовимся к сочинению. Тема № 41. «Пророк» (1841); № 39. «Родина» (1841); № 43. «Как часто, пестрою толпою окружен...» (1840); № 44. «Молитва» («В минуту жизни трудную») (1839); № 40. «Дума» (1838); № 45. «Выхожу один я на дорогу...» (1841); № 46. Почему Лермонтов называет свою любовь к родине «странной»? № 47. М.Ю.Лермонтов о назначении поэта и поэзии. № 49. «Одинок я - нет отрады...» (Мотив одиночества в лирике Лермонтова). № 48. В чем своеобразие любовной темы в лирике Лермонтова? // Литература: Еженедельная газета для учителей словесности. № 19. - Москва: Издательский дом «Первое сентября», 2004. С. 2 -11. (1,1 п.л.)

3. Демиденко ЕЛ. М.Ю.Лермонтов. Лирика. // Е.Л.Демиденко. Новые контрольные и проверочные работы по литературе. 5-9 классы: Методическое пособие. - Москва: «Дрофа», 2003. С. 182 - 196. (0,4 п.л.)

4. Демиденко ЕЛ. «...Но чувство есть у нас святое...» (Слово «надежда» в поэтическом словаре М.Ю.Лермонтова) // «Вопросы Интернет образования». № 21. - Москва: ФИО, Московский центр, 2004 г. Электронный вариант. Адрес журнала в Интернете: Ьйр:\\ую.йо.га. (0,9 п.л.)

Подл, к печ. 31.01.2005_Объем 125 п.л._Заказ №.22_Тир 100 экз.

Типография МПГУ

5 Л 082

2 2 ФЕВ 2005

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Демиденко, Екатерина Львовна

ВВЕДЕНИЕ

ЧАСТЬ 1.

ОБРАЗНО-МОТИВНЫЙ РЯД 1. «ВЕЧНОСТЬ - ВРЕМЯ-ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ-МГНОВЕНИЕ -ВОСПОМИНАНИЕ - ПАМЯТЬ»

ЧАСТЬ 2.

ОБРАЗНО-МОТИВНЫЙ РЯД 2. «МЕЧТА-НАДЕЖДА-ПЕЧАЛЬ-ЖАЛОСТЬ»

ЧАСТЬ 3.

ОБРАЗНО-МОТИВНЫЙ РЯД 3 «МРАК- НОЧЬ-ЛУНА

ТЕНЬ - ЛУЧ - ЗВЕЗДА - ОГОНЬ»

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Демиденко, Екатерина Львовна

Философская мысль выступает у Лермонтова не в чекане отвлеченных понятий, но как грань поэтического изображения мира, поэтического выражения чувств и поэтического действия на мысль, чувство, поведение"1. Философские взгляды Лермонтова не приведены в систему и не изложены в отдельном труде, они воплощаются в поэтических произведениях, не являясь самоцелью; они формируются не столько под влиянием конкретных философских систем, сколько через осмысление мировоззренческих идей наиболее почитаемых им поэтов и писателей. Взаимовлияние и переплетение этих идей, воплощенное в творчестве, создает особый «уникальный» контекст лермонтовской лирики.

Центром круга чтения и идей юного Лермонтова является философская проблематика, просачивающаяся в художественное творчество, - лирика превращается из дневниковых записей в признания философствующего «я», ставящего перед собой вопросы бытия и поведения» . Особое внимание юного Лермонтова к немецкой философии привело его к художественному исследованию важнейших философских проблем: добра и зла, жизни и смерти, самопознания, фатализма. Однако все эти вопросы поставлены и решаются на художественном уровне, причем по-разному в юношеской и зрелой лирике.

Тяготение к философии проявляется не только на смысловом и семантическом уровне, но захватывает все сферы поэтики - от интонационных особенностей до проблематики жанров. Не случайно одной из самых распространенных форм в ранней лирике Лермонтова становится философский монолог. Особенность этого жанра у Лермонтова, по мнению А.И.Журавлевой, состоит в «отчетливо выраженном личностном характере»: «Лермонтов стремится не изложить мысль (что свойственно поэтам философского романтизма), а передать размышление, то есть передать мысль в становлении, развитии, с

1 Асмус В. Круг идей Лермонтова // Литературное наследство. Т.43-44. / АН СССР - М. 1941. С.83.

2 Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова // Литературное наследство, т.43-44. / АН СССР-М. 1941. С. 12. явственным отпечатком породившего ее сознания («1831-го июня 11 л дня»)» .

Осмысление мира и собственного состояния в мировоззренческих категориях особым образом формирует семантику ключевых слов, семантику мотивов и образов. Своеобразным становится сам процесс становления семантического значения ключевых слов. Анализу этого процесса и посвящена данная работа.

Основное «поле» исследования - семантика, понимаемая как особый отдел поэтики, рассматривающий «проблему значения слова в поэтической речи. К семантике относится, прежде всего, изучение слова как поэтической темы. Каждое слово, имеющее вещественное значение, является для художника поэтической темой, своеобразным приемом художественного воздействия. К семантике относятся вопросы, связанные с изменением значения слова, в частности с теми новыми значениями, которые приобретает слово в поэтическом языке.»4. Нет нужды говорить о том, что «условия стихотворной речи преображают значение слов»: «стиховое слово - это слово динамическое, выделенное. В нем с чрезвычайной ясностью проявлены все возможности, все оттенки значения»5. Кроме того, «слова, предложения и высказывания, которые в грамматической структуре находятся в разных, лишенных черт сходства и, следовательно, несопоставимых позициях, в художественной структуре оказываются сопоставимыми и противопоставимыми, в позициях тождества и антитезы, и это раскрывает в них неожиданное, вне стиха невозможное, новое семантическое содержание.6

Особый вопрос - соотношение поэтических исканий и тяготения к «поэзии мысли», к выражению в слове философских, мировоззренческих проблем, волнующих Лермонтова с самого начала его творческого пути.

По мысли Б. М. Эйхенбаума, «Лермонтов пишет формулами, которые как будто гипнотизируют его самого, - он уже не ощущает в них семантических оттенков и деталей, они существуют для него как абстрактные речевые образования, как сплавы слов, а не как их «сопряжения». Ему важен общий эмоциональный эффект; он как будто

3 Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. - М., 2002. С. 13

4 Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии.- СПб. 2001. С. 44.

5 Гинзбург. Л.Я. Лирика Лермонтова // М.Ю.Лермонтов. Pro et contra. - Спб, 2002. С. 570. предполагает быстрого читателя, который не станет задерживаться на смысловых или синтаксических деталях, а будет искать лишь впечатления от целого. Семантическая основа слов начинает тускнеть -зато небывалым блеском начинает сверкать декламационная (звуковая и эмоциональная) их окраска»7. Однако сами по себе слагаемые в юношеских произведениях Лермонтова «стиховые формулы», «придающие стихотворению особый вес и рельефно выступающие на фоне остальных строк», как правило, содержат понятия, весомые для художественного мира Лермонтова, связанные с его мировоззрением. Поэтому исследование их семантической структуры, «поля» возможных значений, взаимовлияние контекстуальных особенностей позволит выявить «наполнение» того или иного мировоззренческого понятия; проследить его эволюцию в поздней лирике.

Настоящая работа посвящена анализу семантики образно-мотивных рядов, образуемых важнейшими в философском словаре Лермонтова понятиями (по его лирике): 1) «вечность - время - прошлое, настоящее, будущее - мгновение - воспоминание - память»; 2) «Мечта - надежда - печаль - жалость; 3) «Мрак — ночь ~ луна - тень - луч -звезда - огонь».

Актуальность исследования обусловлена несколькими причинами. Прежде всего, необходимо обобщение научного материала, связанного с актуализацией в поэтических контекстах мировоззренческих аспектов творчества Лермонтова. Кроме того, открытым остается вопрос о создании словаря языка Лермонтова, в котором ключевую роль могли бы сыграть контекстуально обусловленные толкования важных для Лермонтова мировоззренческих понятий в их синхроническом и диахроническом аспектах - в совокупности значений и связей внутри образуемых ими образно-мотивных рядов.

Основная проблема, лежащая в основе данного исследования, связана с формированием семантики мотива и образа в лирике Лермонтова: «размытость семантики» в поэтических «сплавах», в устойчивых поэтических оборотах (штампах), широко используемых

6 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972. С. 38.

7 Эйхенбаум Б.М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. - Л., 1924. С. 97-98

Лермонтовым в начале творческого пути, сменяется кристаллизацией сем и их особым сочетанием в лирике более поздних периодов.

В работе исследуется семантика повторяющейся поэтической образности, которая закономерно складывается в семантику мотива, понимаемого как устойчивый повторяющийся ряд, ассоциативная цепочка образов.

Предмет исследования - реконструкция образных парадигматических рядов. Объект исследования - контексты употребления мировоззренчески значимых слов. Под контекстом понимается поэтическая фраза (фрагмент) в совокупности формирующих ее поэтику особенностей.

Степень изученности. Система поэтических мотивов Лермонтова и связь его творчества с философскими исканиями часто становилась предметом исследования. В основу данной работы положены работы Б.М.Эйхенбаума, В.Асмуса, Л.Я.Гинзбург, Д.Максимова, Ю.М. Лотмана, В.И. Коровина, А.И.Журавлевой, Л. Пумпянского, Е. Эткинда и др. Безусловным ориентиром и источником является «Лермонтовская энциклопедия».

Прежде всего, это вопрос о мировоззрении Лермонтова. В работе над данной темой актуальными стали исследования, отражающие связь лермонтовской лирики с современной ему западноевропейской и русской литературой, особенно с точки зрения использования филофских понятий в лирике Лермонтова (А.В.Федоров, С.Дурылин, Э.Дюшен, Ю.М.Лотман, Л.Я.Гинзбург, Б.М.Эйхенбаум, В.И.Коровин, А.И.Журавлева, Л.П.Семенов, Л.П.Гроссман, Н.Бродский, Ю.Н.Тынянов, Э.Э.Найдич, И.М.Тойбин, В.А.Мануйлов, В.Э.Вацуро, Д.Е.Максимов и др.).

Исследователями лермонтовского творчества отмечено, что философские идеи черпаются Лермонтовым прежде всего из современной ему литературы, особо почитаемы Гете и Байрон, в творчестве которого юный поэт ценит именно философские аспекты8. Что касается

8Байрои для Лермонтова - поэт-философ, стоящий в одном ряду с французским «общественным просвещением», и с немецкой философией, и с Шиллером. Он ценит в Байроне именно то, что Пушкину было не нужно или даже враждебно; он увлекается лирикой Байрона и его философскими мистериями, оставлявшими Пушкина холодным. В этом смысле байронизм Лермонтова - не простое продолжение прежнего русского байронизма, уже изжитого и преодоленного Пушкиным, а явление совершенно новое. (Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова // Литературное наследство, т.43-44. АН СССР - М., , 1941. С. 12). Показательно в этом смысле, что и «любомудр» Веневитинов сближает поэзию Байрона с философией Шеллинга. философских учений, то наиболее значимыми для Лермонтова оказываются, безусловно, философские идеи Шеллинга и поздних романтиков. Влияние Байрона и Шиллера накладываются на увлечение Шеллингом9. Восприятие западноевропейской литературы с ее романтическими образцами (в том числе в плане лексики и синтаксиса) -важный этап в становлении художественной манеры поэта, особенно если учитывать характерные черты его ученического периода. Безусловно, особо следует отметить увлечение Лермонтова творчеством Шекспира, Т. Мура, Гете, Гейне, Барбье, Шенье, Мицкевича. Многочисленные исследования касаются заимствований и литературных связей Лермонтова с А.С. Пушкиным, К.Д. Батюшковым, И.И.Козловым, А.Ф.Мерзляковым, С.Е.Раичем, К.Ф.Рылеевым, В.А.Жуковским.

Так, в самом отношении к поэтическому слову Лермонтов испытывает явное влияние Жуковского: «Жуковский и его школа придали слову множество дополнительных звучаний и психологических красок. У них слово стало не только значить, но и выражать. Оно стало рассказывать самим усложнением своего стилистического использования о таких движениях души, о которых нельзя рассказать прямо, логически точно, «словарными» значениями»10.

Трудно сказать, имел ли Лермонтов систематические представления о «лингвистической теории поэзии» И.Г.Гердера, В. Гумбольдта и немецких романтиков, но его стремления подобрать нужное слово - наиболее выразительное с точки зрения семантики -иллюстрируются многочисленными вариантами обработки одной и той же поэтической идеи. Связь этих поисков с экспериментами в области ритмико-интонационной структуры свидетельствуют, вероятно, о том, что слово для Лермонтова не ограничивается своим лексическим значением, а воспринимается в совокупности его интонационных, фонетических, ассоциативных возможностей, ограниченных, тем не менее, индивидуальным поэтическим восприятием.

Культ Байрона у юного Лермонтова, как и у Веневитинова, идет не прямо от Пушкина, но из французской литературы. (Там же, с. 14).

9 «Впервые увидеть, впервые осознать нечто - уже значить вступить к нему в отношение: оно существует уже не в себе и для себя, но для другого. Понимание есть уже очень важное отношение (понимание никогда не бывает тавтологией или дублированием, ибо здесь всегда двое и потенциальный третий)» - Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М„ 1979. С. 294

10 Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики.- М.,1965. С. 105

Особенности воплощения мировоззренческих идей в поэтических контекстах лирики Лермонтова - тоже предмет внимания исследователей.

В этой связи, безусловно, нельзя обойти молчанием вопрос о поэтических штампах Лермонтова (особенно в его ранней лирике)11. Исследователями отмечается, что «процесс трансформации романтических штампов связан с поисками неожиданных и непредсказуемых семантических возможностей слова. Поскольку лирический герой Лермонтова, при всей устойчивости психологического облика, все же подвержен эволюции, в лермонтовской стилистике происходит как бы двойное преломление «поэтических штампов»: их переосмысление в контексте лирического высказывания, а затем повторное преображение в новом контексте, полемичном по отношению к более ранним собственным опытам»12.

Не станем останавливаться на проблеме заимствований и реминисценций, вызвавшей полемику у современников Лермонтова

С.П.Шевырев, П.А.Вяземский, В.К.Кюхельбекер) и довольно подробно проанализированной исследователями (Б.М.Эйхенбаум, А.В.Федоров,

В.И.Коровин, А.И.Журавлева, Л.М.Аринштейн и др.), отметим лишь, что в сфере анализа оказывается и вопрос соотношения семантики одних и тех же лексем в ранней и зрелой лирике. В поэтической эволюции

Лермонтова словесные формулы, поэтические обороты, лексикосинтаксические единства играют не последнюю роль: их «внутреннее преображение» становится едва ли не главным делом Лермонтовапрозаика и Лермонтова-поэта начиная с 1836-37, идет ли речь о том, что было когда-то создано им самим или кем-либо из его современников или 1 предшественников» . Л.М.Аринштейн отмечает, что заимствуя и повторяя в своих произведениях один и тот же образ и даже словесные формулировки, Лермонтов как бы «испытывает» их на сочетаемость с различными ритмами, мелодикой, способами рифмовки, «стремясь сформировать интонацию, с наибольшей полнотой выявляющую

11 Лермонтов «широко пользуется ходовой в 30-х годах романтической фразеологией, но не попадает в ней в плен», он овладевает поэтическими штампами, «трансформирует их, заставляя работать на своего лирического героя». (Гинзбург Л.Я. О лирике. 2-е изд. - Л., 1974. С.154-155). 2 Пульхритудова Е.М.Стилистика Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. С. 530.

13 Мелихова Л.С. Стиль Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. С.537. поэтический смысл и экспрессию образа»14. К этому можно было бы добавить еще и «семантическую сочетаемость». Иногда Лермонтов как будто совершает стилистическую или речевую ошибку (о таких «мнимых» ошибках пишет в своей работе Л. Пумпянский), на деле же подчиняет семантику своей художественной задаче. Единицей стиля становится «не стих, а внутри стиха не слово, а самое движение речи.»15

Синтетизм» художественного сознания Лермонтова, единство, которое он придал «всем течениям и оттенкам русского романтизма», отразился, с одной стороны, в том, что «ни философские, ни социальные, ни психологические мотивы русского романтизма не стали доминирующими в его творчестве, но все они явственно совместились в нем»16. С другой стороны, синтетизм в поэтике претворился в искусство «сплава». По мнению Б.М.Эйхенбаума, «новым является умение соединить все это - свобода обращения с таким обширным и разнообразным материалом, искусство сплава. Это сплачивание и есть основное дело Лермонтова. Он берет все как материал - поэтому у него столько прямых заимствований, хотя в целом он остается самостоятельным».17

Свойственная юному Лермонтову афористичность нередко является не только следствием тяги юного поэта к декламационному стиху (об этом в своей работе весьма доказательно и подробно пишет Б.М.Эйхенбаум), но и попыткой емко выразить мировоззренческие позиции - пусть уже во многом знакомые читателю по западноевропейским романтическим произведениям, но зато придающие необходимое звучание индивидуальному, биографическому, единственно важному материалу.

Отмечается связь чувства и мысли, попытка выразить поэтическим словом процесс самопознания. Не случайно исследователи ставят Лермонтова в один ряд с «поэтами мысли» - «любомудрами», Веневитиновым, Баратынским, Тютчевым, а в «Лермонтовской энциклопедии» стиль Лермонтова определяется как «стиль

4Аринштейн Л.М. Реминисценции и автореминисценции в системе лермонтовской поэтики // Лермонтовский сборник. - Л., 1985. С.31.

15 Пумпянский Л. Стиховая речь Лермонтова. // Литературное наследство. Т. 43-44. АН СССР. - М., 1941. С.389

16 Коровин В.И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова. М., 1973. С.5.

17 Эйхенбаум Б.М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки.- Л., 1924. С. 34. совмещенного синхронного многомирья и многомыслия»18. Стремление к «философствованию» в ранней лирике нередко лишает лермонтовские стихотворения объективного повествовательного элемента, характерного для поэзии 18 века и играющего большую роль в творчестве Пушкина.

Мысль у Лермонтова энергична, интенсивна, и эта энергия выражается в особой эмоциональной нагруженности слова, особой ритмико-интонационной системе, особой сочетаемости слов: «. мысль в долермонтовской поэзии в принципе была экстенсивна, у Лермонтова же она впервые приобретает исключительную интенсивность.Даже «блестящие выражения» афористического типа, к которым привержен Лермонтов, обычно соединяют у него энергию мысли с собственно лирическим моментом.»19. Большую часть лермонтовских заимствований отличает одна общая черта - «яркая образность, лл повышенная, порой преувеличенная красочность изображений». Показательно и словосочетание «энергия стиха», часто употребляемое по отношению к Лермонтову. Б.М.Эйхенбаум называет «эмоционализм» определенным стилистическим методом, главное качество которого -экспрессивность. И потому «внимание сосредоточено на использовании и расположении раз навсегда сложившихся экспрессивных формул, «заметных стихов»21. Однако контекстное положение этих «формул» не случайно, как не случайно сочетание составляющих их компонентов, имеющих значение и в составе образно-мотивного ряда.

Уникальность освоения и отображения действительности в произведениях Лермонтова требуют «перестройки сознания»: речь идет уже не об отношении к действительности, а об организации особого типа восприятия.

Нельзя не учитывать и те особенности, которые отличают русский романтизм 30-х годов и связаны с общественно-политической и идеологической ситуацией в России в эти годы: он «отличается от додекабрьского романтизма усилением аналитического момента в художественном познании действительности, постепенным формированием принципов историзма при подходе к современности.»22.

18 Мелихова JI.C. Стиль Лермонтова//Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. С. 537.

19 Невзглядова Е.В. История изучения стиля Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. -М.,1981. С. 533, 534

20 Федоров А.В. Лермонтов и литература его времени. - Л., 1967 . С. 48.

21 Эйхенбаум Б.М.Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки.- Л., 1924. С. 61

22 Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. - М., 2002. С.12

С другой стороны, «проблема пересоздания мира упиралась для людей 30-х годов в проблему пересоздания личности, ибо ощущение спутанности, «сумеречности» человеческого сознания подтачивало идеал гармонического бытия в своей основе» .

Типизация переживания влечет за собой создание экспрессивного образа в лирике24.

Слово как бы одновременно углубляет и расширяет свое значение, тяготеет к метафоричности. Не случайно характерные для раннего Лермонтова развернутые сравнения превращаются в иносказательные лирические сюжеты («Листок», «Утес», «На севере диком.»).

Поздний Лермонтов далек от философского морализаторства, философские идеи становятся для него основой изучения психологии человека. «Большинство его лирических стихотворений 1840-1841 гг. развивает душевную эмоцию в форме конкретного или иносказательного сюжета. Если в юношеской лирике Лермонтов стремился к созданию открытых формул, выговаривающих тему или мысль, то теперь этого нет или встречается редко. Он не хочет подчинять конкретное и сложное многообразие жизни., той или иной философской системе. Лермонтов отказывается от философских систем и от дидактизма, от морализации -в пользу художественной правды и свободы, в пользу «едких истин», не ослабленных никакими отвлеченными доводами и нравоучительными указаниями.».25 Многотемность, прерывистость, яркая эмоциональность, логическая «извилистость» уступает место «развертыванию единой поэтической темы или к обобщающему содержание фабульному и пластическому образному построению»26. Емкость слова увеличивается за счет интонации (как, например, в стихотворении «Завещание», где, по наблюдению Д.Е.Максимова, приходится по крайней мере 11 отчетливых интонационных пауз).

В ранней поэзии тяготение к экспрессивным поэтическим формулам сочетается с попыткой выразить свое миросозерцание, используя «готовый» материал (и это осознается как ученичество, не

23Гуревич A.M. Проблемы нравственного идеала в лирике Лермонтова. // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814- 1964.- М., 1964. С.154.

24 Соколов А.Н. Художественный образ в лирике Лермонтова. // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814- 1964.-М., 1964. С.179.

25 Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова // Литературное наследство. T.43-44, / АН СССР.-М., 1941. С. 69,36,41.

26 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - М.-Л., 1964. С. 96-97 случайно Лермонтов, по воспоминаниям Шан-Гирея, не стремился сохранить произведения ранней лирики - видимо, они воспринимались им только как этап - в лучшем случае, источник мотивов и образов). В дальнейшем семантические связи между ключевыми словами, обусловленные употреблением «стихового сплава» или романтического штампа, преобразуются в мировоззренчески обусловленные связи между понятиями, составляющими образно-мотивный ряд.

Проанализировать парадигматическое и, отчасти, синтагматическое функционирование слова27 в различных поэтических контекстах, ограничиваясь лирикой, обратиться к его мировоззренческому «наполнению», было первоначально целью данной работы.

Таким образом, работа шла по двум направлениям: изучение контекстов употребления слов той или иной семантической группы и связь конкретных понятий (и лермонтовской интерпретации их) с мировоззрением поэта.

Однако в ходе работы обнаружилась характерная особенность употребления подобных слов: они объединяются в семантические группы, объединенные общим (или близким) мировоззренческим смыслом. Образуется что-то вроде образно-мотивного ряда, в котором слова связаны и на уровне значимой в аспекте лермонтовского творчества парадигмы, и на уровне синтагмы - особого лермонтовского контекста, создающего индивидуально лермонтовский смысл некоторых слов: «У Лермонтова, как правило, можно видеть собственное осмысление излюбленных им слов, раскрывающихся читателю не в

27 Парадигматика и синтагматика, вслед за Ю.МЛотманом, понимаются как упорядоченность элементов в тексте: «Упорядоченность всякого текста может осуществляться по двум направлениям. В лингвистических терминах ее можно охарактеризовать как упорядоченность по парадигматике и синтагматике, в математических - по эквивалентности и порядку. Если в повествовательных жанрах преобладает второй тип, то тексты с сильно выраженной моделирующей функцией (а именно к ним принадлежит поэзия, в особенности лирическая) строятся с явным доминированием первого. В лингвистическом плане парадигматика определяется как ассоциативный план.»

Парадигматика дает со-противопоставление элементов, которые на определенном уровне образуют взаимно дифференцированные варианты. Текст выбирает из них в каждом конкретном случае один. Таким образом, парадигматическое отношение - это отношение между элементом, реально существующим в тексте, и потенциальной множественностью других форм. Вторичная смысловая парадигма целиком реализуется в тексте. Основным механизмом ее построения является параллелизм». (Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972. С. 3940). одном каком-нибудь стихотворении, а в контексте, который можно назвать «контекст "Лермонтов"»28.

Целью данной работы стало установить семантические связи между ключевыми, важнейшими в лирике Лермонтова словами, наиболее часто сочетающимися в его поэтическом мире, рассмотреть слово как часть образно-мотивного ряда; проанализировать функционирование отдельных лексем, несущих особую смысловую нагрузку, связанную с миропониманием и мировоззрением поэта.

Предпринимается попытка некоего совмещения нескольких аспектов исследования: с одной стороны, исследуется функционирование отдельной лексемы в поэтических контекстах, с другой - предметом исследования становится философская нагруженность семантики, в-третьих, осуществляется своеобразная систематизация материала — объединение ключевых лексем в образно-мотивные ряды.

Источниками работы послужили лирические произведения Лермонтова (Собрание сочинений в 6 томах, АН СССР, М.-Л., 1954) а также поэтические и философские произведения его предшественников и современников, связь с которыми ощущается в лермонтовском творчестве.

Большое внимание уделяется в данной работе ранней лирике Лермонтова, прежде всего потому что «Ранняя лирика . заключает в себе самостоятельную художественную ценность, которая, несмотря на все издержки роста, дань господствующей романтической традиции, перекрывает их и образует в основных и значимых чертах художественный мир поэта, общий для всех периодов творчества»29. Кроме того, именно здесь подчас формируется то самое «индивидуальное», лермонтовское значение слова, поражающее выразительностью и сочетающее точность с необычайной экспрессией в зрелой лирике. Формируется - в том числе и исходя из своего места в мотивно-образном ряду.

Безусловно, процессы взаимодействия слова и контекста лишены однозначности и однонаправленности, ибо, по справедливому замечанию

28 Эткинд Е. Разговор о стихах. - М., 1970. С.32

29 Коровин В.И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова. - М., 1973. С. 14

М.М.Бахтина, средства выражения (так же, как и мировоззрение поэта) зо создаются в процессе творчества.

Практическая значимость работы связана с возможностью более глубокой и полной характеристики лермонтовской лирики и отраженных в ней мировоззренческих категорий. «Важно не новое сказать, а найти единственно верное слово», - говорила Марина Цветаева. Эти «верные слова» лермонтовской лирики, их лексическое значение, выявленные при анализе контекстов, можно использовать в комментариях к произведениям Лермонтова и в качестве материала к словарю его поэтического языка. Конечно, данная работа не предполагает исчерпывающее исследование той «совершенно особой семантической нагрузки»31 языковой единицы, которая обусловлена единой целостной структурой стихотворения и отношениями элементов внутри этой системы, однако состав образно-мотивных рядов позволяет конкретизировать «звучание» того или иного мотива; анализировать «сопряжение идей»; видеть эволюцию поэтического мира Лермонтова и в области содержания, и в области формы.

Научная новизна - в подходе к известному уже материалу. Анализ семантических гнезд - еще один угол зрения во взгляде на стилистику лермонтовской лирики, изучение которой «с позиций чисто лингвистического описания затруднено: ему препятствует перенасыщенность поэтического языка Лермонтова словесными формулами, характерными для эпохи романтизма, либо прямыми заимствованиями и скрытыми цитатами из произведений предшественников и современников».32 Формирование образно-мотивного ряда, внутренние и внешние связи входящих в него элементов, безусловно, связаны как с освоением поэтической традиции, так и переосмыслением ее: движение той или иной лексемы внутри образно-мотивных рядов и семантических полей свидетельствует о «сдвигах» в парадигматической и синтагматической сферах функционирования слова; об изменениях в поэтике, связанных с изменениями в мировоззрении и миросозерцании.

Отмеченная Д.Е.Максимовым «однострунность» лермонтовской поэзии, «сосредоточенность в определенном круге эмоций, оценок, тем и

30 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. С. 299

31Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972. С. 38. проблем, поставленных на очень широком и разнообразном материале»33 делает особенно актуальным вопрос об анализе лексики именно в аспекте формирования образно-мотивных рядов: становится ясной не только сфера употребления того или иного понятия, но его наиболее частотная сочетаемость, место в системе миросозерцания. Близость Лермонтова к лирическому герою в большой мере позволяет говорить в данном случае и о «приближении» к миропониманию самого поэта.

Актуальность работы, таким образом, связана с методом исследования стилистики Лермонтова: не выпуская из поля зрения поэтические штампы, с одной стороны, и эмоциональную нагруженность стиха, словосочетания, ритмико-интонационного единства или отдельной лексемы, с другой, анализ образно-мотивных рядов позволяет увидеть функционирование значимых в мировоззренческом плане словесных единиц в совокупности их значений. Изменения внутри рядов от раннего к зрелому творчеству дополняют представления об изменении идейно-художественной структуры лермонтовской лирики.

Методологическая основа диссертации - работы Е.Г.Эткинда, П.Н.Сакулина. В.И.Коровина, А.В.Федорова, А.Соколова, Л .Я. Гинзбург, Б.М.Эйхенбаума, В.М.Фишера и др. по компаративному анализу лермонтовских контекстов. Именно анализ поэтических контекстов лежит в основе выявления возможных лексических значений.

Второй этап работы - выявление понятий, объединенных одним семантическим гнездом. Безусловно, связи между понятиями, установленные в данной работе, не являются исчерпывающими, но они иллюстрируют возможность широкого описания мировоззренческого понятия. Методологическими источниками в этой связи стали работы И.П.Смирнова, В.С.Баевского, Ханзен-Леве.

Структура работы. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографии и Приложения.

Для данной работы взяты три разноаспектных образно-мотивных ряда: «вечность - время - прошлое, настоящее, будущее - мгновение -воспоминание - память»; «Мечта - надежда - печаль — жалость; «Мрак - ночь — луна - тень - луч - звезда - огонь».

32 Пульхритудова Е.М. Стилистика Лермонтова // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. С. 530.

33 Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - М.-Л., 1964. С.15

Функционирование же отдельных лексем внутри каждого из них, внутренние смысловые и ассоциативные связи свидетельствуют о своеобразном семантическом наполнении выбранных понятий.

Практическая часть работы представляет собой, прежде всего, анализ контекстов употребления того или иного слова, часто встречающегося у Лермонтова в разные периоды его творчества. Ранняя лирика дает материал для выявления сем, значимых для юного поэта (даже если слово является частью поэтического штампа): «.чтобы ограничить круг значений слова, следует составить перечень типичных контекстных сочетаний. Правда, он даст лишь определенные основные пучки значений, поскольку каждый контекст, по сути, складываясь в индивидуальное семантическое единство, придает составляющим его элементам в свою очередь индивидуализированное значение. Но в любом случае контекст оказывается средством определения семантической наполненности слова, выделения его из ряда полисемантических значений»34.

Кроме того, подобный семантический анализ выявляет и новые значения слова, «невозможные в пределах чисто языковой структуры», но возникающие в сложной семантической структуре поэтического текста. «В поэтическом тексте происходит распад значения на семы и его трансформация под влиянием контекста». Важно отметить, что «такие трансформации вызываются взаимовлиянием слов как в плане содержания, так и в плане выражения»35.

В каждой из практических частей работы находит отражение анализ ранней и поздней лирики.

Апробация. Основные положения и результаты работы опубликованы в журнале «Русская словесность» (№ 4, 2004), «Вопросы Интернет образования» (№ 21, 2004 г.), в газете «Литература» (ряд статей

34 Лотман Ю.М. О разграничении лингвистического и литературоведческого понятия структуры. // Тексты советского литературоведческого структурализма. - Wilhelm Fink Verlag Munchen, 1971. С. Ill

33 Левин Ю.И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах. Приложение. О семантике сочинительных словосочетаний в поэтических текстах // Тексты советского

1998, 2003, 2004 года), получили методическое воплощение на уроках литературы в 9-х классах гимназии № 1567 г. Москвы, частично описанное в методическом пособии «Контрольные и проверочные работы по литературе» (Москва, «Дрофа», 2003). литературоведческого структурализма. - Wilhelm Fink Verlag Munchen, 1971. С. 213.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мировоззренчески значимые образно-мотивные ряды в лирике М.Ю. Лермонтова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Под слогом мы разумеем непосредственное, данное природою умение писателя употреблять слова в их настоящем значении, выражаясь сжато, высказывать много, быть кратким в многословии и плодовитым в краткости, тесно сливать идею с формою и на все налагать оригинальную, самобытную печать своей личности, своего духа»174. Приблизиться к пониманию «настоящего», актуализованного в лермонтовском поэтическом мире значения слова, понять соответствие формы и идеи, уловить личностное - лермонтовское - отношение к важнейшим понятиям - выразителям «духа» лежало в основе данного анализа.

В ходе исследования материалом для анализа стали образно-мотивные ряды - группы слов, связанных между собой в индивидуальном (авторском) восприятии и выражении той или иной мировоззренческой категории. Их формирование связано с реализацией в поэтическом тексте того или иного мотива или поэтической темы. «Метафорический стиль романтика в основном оперировал словами, уже узаконенными в поэтической речи; но чрезвычайно важно, что принцип этого словоупотребления не лексический, не словарный, а смысловой. Сущность здесь не столько в выборе заведомо высокого слова, сколько в поэтическом преобразовании значений».175

Выше уже шла речь о создающем уникальность лермонтовского стиля «сплачивании» разнородного (подчас заимствованного) поэтического материала в единое целое. Это «искусство сплава» проявилось и в отношении к философским идеям: не определенная философская система, а личностное восприятие мира, формирующееся, в частности, под влиянием почитаемых Лермонтовым писателей и поэтов, лежит в основе мировоззренческих представлений Лермонтова, отразившихся в его творчестве. Неоднозначность философской позиции, связь с традицией и переосмысление ее - все это находит отражение в семантической наполненности отдельных слов-«знаков», и образно-мотивных рядов в целом.

174 Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М., 1954, АН СССР, т. V. С. 454.

175 Гинзбург Л.Я. Лирика Лермонтова // М.Ю.Лермонтов. Pro et contra. - Спб, 2002. С. 568

Работа с образно-мотивными рядами позволила исследовать семантику близких в понятийном аспекте слов «философского словаря» Лермонтова, проследить эволюцию лексических значений, становление семантики мотивов.

Стремление воплотить в образе не столько отдельное переживание, сколько длительное психологическое состояние, приводит к тому, что в лирике Лермонтова «экспрессивный образ приобретает медитативный и, далее, философский характер (склонность к рассуждению по поводу переживания)»176. Следствием этого отчасти является неточность, неопределенность в выражении чувств и мыслей. Анализ образно-мотивных рядов в некоторой степени позволяет установить отношения между мировоззренческими понятиями, «углубить» понимание смысла. Этому процессу не препятствует и свойственная ранней лирике «многотемность при недостатке внутренней логики перехода от темы к теме»177 при построении экспрессивного образа.

Возникновение образно-мотивных рядов, по-видимому, можно связывать отчасти с тяготением юного поэта к афористичности -стремлению емко выразить некое обобщенное представление, с одной стороны, и с интенсивным процессом самопознания, выражаемого в экспрессивных образах - воплощении психологического состояния, с другой. По мнению В. Плаксина, «.когда страсть управляет движением поэтических сил, то неполнота, несвязность создания и повторение

17R образов и картин бывает необходимым следствием» . Связь рефлексии с напряженностью, эмоциональностью речи создают особый стиль ранней лирики Лермонтова, «затемняют» семантику слов, входящих в лексико-синтаксические единства.

Напряженный лиризм», «эмоциональное красноречие» подчас заменяют «органическую конструктивность, при которой материал и композиция, взаимно влияя друг на друга, образуют форму»179, зато создают особый лермонтовский контекст. Этот контекст становится

176 Соколов А.Н. Художественный образ в лирике Лермонтова. // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1964,- М., 1964. С.180.

177 Там же, с.181-182.

178 Эйхенбаум Б.М.Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. - Л.,1924. С. 62

179 Эйхенбаум Б.М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки.- Л.,1924. С. 20 одновременно частью и источником семантического поля, создаваемого лексемами в их сопряжении.

Страстность», повышенная эмоциональность обретает свою логику: понятия, с помощью которых она выражается, связаны между собой - «размытость» их семантики лишь способствует общей «направленности» поэтической мысли.

Экспрессивный образ организуется семантикой «ряда», где семантические поля, взаимно накладываясь, дополняют друг друга.

Центры лермонтовских «заметных стихов» (Б.М.Эйхенбаум) -эмоциональных формул - как правило, мировоззренческие понятия. Даже если их значение размыто, контекст - определен, семантика -актуальна. Употребление того или иного слова в романтических «сплавах» (под влиянием поэтической традиции, пусть даже ставшей уже архаической для конца 20-х годов) чрезвычайно расширяет его семантику. Это иллюстрируется анализом семантики практически всех проанализированных понятий. Неясность, неточность выражения, с одной стороны, и экспрессивная значимость, с другой, позволяют романтическому штампу или «поэтическому сплаву» увеличивать частотность употребления и расширять его сферу.

Личностный компонент, необычайно сильный в лирике Лермонтова, оказывает влияние на формирование всех рассмотренных образно-мотивных рядов. Возможно, поэтому семантика большинства проанализированных понятий обязательно включает непосредственное описание внутреннего мира. Лирический герой Лермонтова как будто «присваивает», обращает на себя абстрактные понятия, ими познает и судит свой внутренний мир. «Романтическая личность - это идея единственного важного, ценного и реального, находимого романтиками только в интроспекции, в индивидуальном самоощущении, в

1R0 переживании своей души как целого мира и всего мира» . Переживание, которому придает поистине вселенская значимость, может быть описано лишь в мировоззренческих категориях. «Острое самосознание личности, страдания личности, вытекающее из беспощадности этого самосознания, - один из тематических центров поэзии Лермонтова».181 Отсюда - метафорический стиль юношеской

180 Гуковский Г.А.Пушкин и русские романтики.- М.,1965. С. 42

181 Гинзбург Л.Я. Лирика Лермонтова // М.Ю.Лермонтов. Pro et contra. - СПб, 2002. С. 566. лирики, оправданием которого, по мысли Л.Я.Гинзбург, является «грандиозный человеческий образ. Напряженность гиперболического словоупотребления воспринимается как естественное обнаружение душевных свойств лирического героя»182.

Попытка запечатлеть мгновенное чувство и в то же время придать ему осмысленность, философскую значимость - художественное воплощение особого соотношения мысли и чувства в ранней поэзии Лермонтова.

Чувство только порождает мысль, которая развивается в борьбе, и тогда, уже снова обратившись в чувство, является в произведении» - в этих словах «любомудра» Веневитинова читается идея самопознания -одна из самых важных для раннего творчества Лермонтова: «на этой основе вырастает то напряженное авторское «я», которое сообщает всей юношеской лирике характер дневника или исповеди». Самопознание - стержень и основание всех образно-мотивных рядов. «Самопознание как философское и эстетическое понятие является у лермонтовского лирического героя своеобразным символом внутренней жизни. Именно оно лежит в основе познания мира (жизнь и смерть, добро и зло, воля и обстоятельства), стимулирует познавательную активность»184.

Семантика слов, входящих в образно-мотивные ряды, подчас неоднозначна, противоречива, особенно в ранней лирике, что объясняется самим принципом использования Лермонтовым данных понятий: стремясь охватить мир как целое, раскрыть его сущность, разум с необходимостью наталкивается на противоречие. И в этом смысле противоречие - неизбежный момент мышления. Однако сами противоречия показательны, как правило, нейтрализуются контекстами внутри образно-мотивного ряда. «Значение элементов возникает в их соотношении. Романтическая лирика Лермонтова дает весьма последовательную моностилистическую структуру. Это является следствием всеобъемлющего характера романтического субъективизма. Стремление к выразительности, силе воздействия создают речевой поток, в котором «тонут смысловые детали», фраза превращается «в

182 Там же, с. 568

183 Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова// Литературное наследство. - М., 1949. Т. 43-44, с. 10

184 Асмус В. Круг идей Лермонтова. // Литературное наследство. М., 1941. Т.43-44. АН СССР. С. 91.

1 Й^ неразрывную выразительную формулу, в эмоциональный сплав». Но тут же начинается обратный процесс: эмоциональность контекста, особое смысловое единство, возникающее в совокупности звукового, ассоциативного значения, влияет на функционирование слова. Так, например, в словосочетании «досада тайная обманутых надежд» ключевое слово «надежда» расширяет свое значение. Контекст сообщает ей некую временную характеристику: это одновременно и частный случай проявление общего (надежда на мщение) и - в широком смысле слова - «свершившееся», «несбывшееся» в жизни поэта. Семантическая структура усиливает свою «неоднозначность». «За конкретным угадывается всеобщее. Романтическое изображение «двоемирно» и вне фантастического плана благодаря расширению мотивировки, когда образ неминуемо двоится на конкретно-ощутимый и обобщенно-субстанциональный».186

Определяя раннюю лирику Лермонтова как романтическую, Ю.М. Лотман отмечает, что ее «моностилистическая» структура обусловливает в раннем поэтическом творчестве Лермонтова возникновение значений «не за счет установления эквивалентности ее элементов элементам другой системы, а в их внутреннем отношении друг к другу». Выход же за пределы романтического сознания «определил новый подход к системе значений. Возникает вопрос об объективном значении знаков и структур. Носителем значения становится не какой-либо стилистический пласт, а пересечение многих контрастных стилей (точек

1 R7 зрения), дающее некое «объективное» (надстилевое) значение.» . Видимо, именно поэтому, взаимозависимость лексем внутри образно-мотивного ряда гораздо сильнее в ранней лирике, в зрелой - наряду с увеличением лексической значимости и определенности каждого члена образно-мотивного ряда, отмечается и некоторое расширение семантического поля: связь понятий осуществляется не только за счет «формульности», тяготения к эмоциональной и философской выразительности, но за счет «наложения» семантических полей, иного принципа отражения действительности.

В зрелой лирике «угол зрения» несколько смещается: «от

185 Эйхенбаум Б. М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. - Л.,1924. С. 107-108.

186 Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. - М., 1976. С. 118

187 Лотман Ю.М. О проблеме значений во вторичных моделирующих системах // Тексты советского литературоведческого структурализма. - 1971. С. 147 юношеского романтизма, основанного на напряженном самопознании и доводившего каждую эмоцию авторского «я» до ее философского предела, Лермонтов переходит к иной системе, имеющей уже очень мало общего и с Байроном, и с Шиллером, и с «французской неистовой словесностью», и с немецкой философией. Эта новая система строится на расширенном душевном и умственном опыте: на реально-исторических вопросах и связанных с ними реальных вопросах гражданского поведения, на глубоком интересе к психологии человека, взятого во всей полноте его жизни - и интимной, и общественной, на

1 88 проблеме соотношения человека и природы» . Происходят изменения в внутри образно-мотивных рядов: слово тяготеет к символичности, расширяя свое семантическое поле за счет возможностей, представленных образно-мотивным рядом. Тем не менее, слово не покидает ряда, становясь частью различных словосочетаний, значимые в поэтическом мире Лермонтова. Кроме того, по замечанию Л. Пумпянского, анализирующего стихотворение «Валерик», «точность элементов приводит не к точности целого (как было бы у Пушкина), а к своего рода его распаду, над которым остается неприкосновенной только личность зрителя - автора, носителя недоумения и вопроса «зачем?»189

Зрелая лирика, разрушая привычные для раннего лермонтовского творчества лексико-синтаксические единства, вводит значимую с философской точки зрения лексему «в новый круг», не обедняя, а как бы укрупняя, оттачивая и уточняя ее значение в индивидуальном и неповторимом поэтическом контексте. И образно-мотивный ряд, не рассыпаясь, все же претерпевает некоторые изменения. Характерной чертой поэтики становится «подтекст». И если в юношеской лирике слово - часть значимой поэтической формулы, интонационно-стилистического единства, то в поздней лирике слово - это связующее звено между прямым смыслом и подтекстом. Оно вновь неоднозначно, ассоциативно значимо, но уже на ином уровне. Сложные синтаксические конструкции - попытка передать ход мысли в ранней лирике - уступают место свойственным прозаической речи синтагмам. Достаточно сравнить, например, раннее «1831-го июня 11 дня» и «И скучно, и

188 Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова II Литературное наследство. - М., 1941. Т.43-44. АН СССР. С. 40

189 Пумпянский Л. Стиховая речь Лермонтова. II Литературное наследство. - М., 1941. T.43-44. АН СССР. С. 424. грустно» 1840 г. Функционирование слова в поэтическом контексте претерпевает изменения.

В зрелой лирике за конкретным действием (сюжетом) будет просматриваться его философское осмысление. Кажущееся «опрощение» лексики (в поздних стихах) - на самом деле «конденсация» важнейших значений в ключевых словах190.

Внутри образно-мотивного ряда в зрелой лирике происходят значительные изменения, но нельзя сказать, что взаимовлияние компонентов пропадает бесследно. Так, например, «прошлое», непременно организующее «настоящее» лирического героя в ранней лирике благодаря некоему страшному событию - душевному перевороту, связанному, как правило, с безответным чувством, в зрелой лирике приобретает характер идеального именно благодаря эмоциональной «наполненности» в противоположность скучному настоящему. Безответное чувство любви перерастает во вселенское одиночество. Оппозиция слов второго семантического гнезда (надежда -мечта - жалость - печаль) нейтрализуется, когда речь идет о жизни сердца-о «горячности чувств» в противоположность «холоду в крови».

Границы образно-мотивных рядов подвижны, но размытость границы не ослабляет связи между входящими в них лексемами. Действительно, «надежда» и «мечта», воспринимаемые как нечто близкое и весьма абстрактное, все же имеют в лермонтовском восприятии явное различие. Их семантические поля накладываются, но не перекрывают друг друга. Оказывается, что лексико-семантический сплав «надежды» и «мечты» получает в других стихотворениях свое обоснование.

Каждый из образно-мотивных рядов отражает некоторый аспект мировоззрения лирического героя и автора, показывает широту семантики в восприятии важнейших философских понятий: «.Герой автобиографичен; усвоив завершающий рефлекс автора, его тотальную формирующую реакцию, герой делает ее моментом самопереживания и преодолевает ее; такой герой незавершим, он внутреннее перерастает

190 «.Это, пожалуй, более всего поражало читателей-современников - уменье поэта уловить в самой простой, не трагической, даже не драматической ситуации скрытую энергию трагизма» (Эткинд Е.Г. Поэтическая личность Лермонтова // М.Ю.Лермонтов. Pro et contra - СПб, 2002. С. 938). каждое тотальное определение как неадекватное ему, он переживает завершенную целостность как ограничение и противопоставляет ей какую-то внутреннюю тайну, не могущую быть выраженной. Такой герой бесконечен для автора, то есть все снова и снова возрождается, требуя все новых и новых завершающих форм, которые он сам же и разрушает своим самосознанием. Таков герой романтизма: романтик боится выдать себя свои героем и оставляет в нем какую-то внутреннюю лазейку, через которую он мог бы ускользнуть и подняться над своею завершенностью»191.

В поздней лирике, покидая привычную «формулу» слово «укрупняет», уточняет свое значение - не в смысле совпадения с основным значением словаря, а в смысле точности употребления в передачи душевного движения. Многозначность подобной лексемы -конденсация значений, актуализованных в образно-мотивном ряду. Говоря о поэме «Демон», Ю.В.Манн отмечает: «Благодаря своему космическому масштабу поэма возвращает ходовым элегическим оборотам конкретный смысл. «Давно отверженный блуждал в пустыне мира без приюта». «Пустыня мира» - не перифраз некоего ограниченного бесприютного места (скажем, светского круга), это действительно пустыня мира, космическая беспредельность. «Я вяну, жертва злой отравы» - не перифраз губительной страсти, переживания и т.д., а буквальное обозначение воздействия злой силы, т.е. Демона. Конкретизация смысла достигалась. его расширением до предельного, космического масштаба».192 Слово, воплощающее мировоззренческое понятие, покидает романтический штамп, актуализует свою семантику по-новому.

Однако нельзя забывать, что семантика эта организуется во многом благодаря частотности и широте употребления романтической формулы. Взаимодействие романтических штампов, их сочетания в контекстах в качестве самостоятельных значимых смысловых единиц приводи к тому, что ключевые слова наполняются у Лермонтова индивидуально-авторским смыслом, становятся своеобразными словами-знаками поэтического мира Лермонтова.

В структуре каждой части работы выделялось несколько аспектов:

191 Бахтин M.M. Эстетика словесного творчества. - M., 1979. С. 20

192 Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. - М., 1976. С. 219-220 наполнение того или иного философского понятия неизбежно касалось как внешнего (идеального) мира, так и мира внутреннего (это справедливо по отношению к таким понятиям, как прошлое, мечта, надежда, сожаление), нередко - действительности.

Существует связь и между образно-мотивными рядами. Примером этому служит семантическое поле «воспоминания», делающее его частью всех трех семантических гнезд, или «звезда», связанное с категорией вечности, с мечтой и с романтически воспринимаемой ночью. Взаимосвязи между членами разных образно-мотивных рядов позволяют говорить о существовании мотивного «инварианта», структурирующего индивидуально-авторский поэтический Лермонтова.

Список научной литературыДемиденко, Екатерина Львовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 5 т. / Под редакцией Эйхенбаума Б.М.- Л.: «Academia», 1935-37.

2. Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений: В 4 т. / Под редакцией Эйхенбаума Б.М. М-Л.: ОГИЗ, 1948.

3. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 6 т. / Под редакцией Бельчикова Н.Ф., Городецкого Б.П., Томашевского Б.В. / Институт русской литературы (Пушкинский дом). АН СССР.- М.-Л., 1954-1955.

4. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: в 4 т. М.-Л., 1958-1959.

5. Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6 т. / Под редакцией П.А.Висковатого. -М., 1889-91.

6. Лермонтов М.Ю. Иллюстрированное полное собрание сочинений: В 6 т./ Под редакцией В.В.Каллаша. М., 1914-15.

7. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. / Под редакцией ИЛ.Андроникова и Ю.Г.Оксмана.- М., 1964.

8. Лермонтов М.Ю. Избранные произведения: В 2 т./ Под редакцией Э.Э.Найдич. / Серия «Библиотека поэта». 2-е изд., М.-Л., 1964.

9. Андреев-Кривич С.А. Всеведенье поэта. М., 1972 .

10. Андроников И.Л. Стихотворение Лермонтова о «великом муже» / Уч. зап. МГУ. 1948.- в. 127. - кн.З.С. 59-71.

11. Андроников И.Л. Кому посвящена «Эпитафия»? // И.Л.Андровников. Великая эстафета. М., 1975. С. 240-41.

12. Андроников И.Л. Лермонтов. Исследования и находки. 4 изд. -М., 1977.

13. Андроников И.Л. Из наблюдений над стилем Лермонтова // Поэтика и стилистика русской литературы Л., 1971. С. 146-153

14. Андроников И.Л. Направление поиска // М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. Л., 1979 С. 153-70.

15. Аринштейн J1.M. Неизвестная статья А.И.Герцена и М.Мейзенбург о Лермонтове // М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. / АН СССР, Институт Русской Литературы. Л.: «Наука», 1979. С. 283-309.

16. Аринштейн Л.М. Реминисценции и автореминисценции в системе лермонтовской поэтики // Лермонтовский сборник / АН СССР. Институт Русской Литературы (Пушкинский Дом). Л.: «Наука», 1985. С. 23-49.

17. Архипов В. М.Ю.Лермонтов. Поэзия познания и действия. М., 1965.

18. Асмус В. Круг идей Лермонтова // Литературное наследство, т.43-44. -М., 1941. С. 83-128.

19. Афанасьев В. Лермонтов. Жизнь замечательных людей. М., 1991.

20. Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. -СПб:Азбука, 2000.

21. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества М., 1979. С. 5-181.

22. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений, т. 1-13. М.-Л., 1953-59.

23. Беме Якоб. Аврора или утренняя заря в восхождении. М., 1990 г.

24. Берковский Н. Романтизм в Германии. СПб, 2001.

25. Библиография литературы о М.Ю.Лермонтове (1917-1977 гг.) /Составитель О.Ф.Миллер. Л.:Наука, 1980.

26. Благой Д.Д. Лермонтов и Пушкин // Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова.- Сб.1- М., 1941. С. 356-421.

27. Бродский Н.Л. Философские основы поэзии Лермонтова // Литература в школе.- 1941- № 4.

28. Венок Лермонтову. М.-П, 1914

29. Бродский Н.Л. М.Ю.Лермонтов. Биография. т.1 - М., 1945.

30. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса.- М.:Худ.лит., 1965.

31. Вацуро В.Э. «Ирландские мелодии» Томаса Мура в творчестве Лермонтова // Русская литература 1965 - № 3 - С. 182-194

32. Вацуро В.Э. Литературная школа Лермонтова // Пушкинская пора. -СПб, 2000. С. 466-517.

33. Вацуро В.Э. Ранняя лирика Лермонтова и поэтическая традиция 20-х годов // Русская литература. 1964 - № 3 - с.46-56.

34. Вацуро В.Э. М.Ю.Лермонтов // Русская литература и фольклор (Первая половина 19 века). Л., 1976. С. 210-48.

35. Вацуро В.Э. Чужое я в лермонтовском творчестве YRussian Literature. -1993.- XXXIII-IV.

36. Вацуро В. Лермонтов и Андре Шенье // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 117-131.

37. Веселовский А. Этюды о байронизме //Этюды и характеристики. Т.1 - 4-е изд. - М., 1912. С. 517, 539-56.

38. Веневитинов Д.В. Полное собрание сочинений / Под редакцией Б.В.Смиренского. ACADEMIA, 1934.

39. Виноградов В. Стиль прозы Лермонтова // Литературное наследство, т. 43-44. М., 1941. С. 517-628.

40. Висковатый П.А. М.Ю.Лермонтов. Жизнь и творчество. М., 1891. с. 154-166.

41. Владимиров П.В. Исторические и народно-бытовые сюжеты в поэзии М.Ю.Лермонтова. К., 1982.

42. Владимирская Н.М. Лермонтов и Веневитинов // Материалы X научной конференции. Псков, 1969. С. 36-41

43. Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж, 1976 г.

44. Выготский Л. Психология искусства. СПб., 2000

45. Галахов А.Д. Лермонтов //Русский вестник. 1858. - Т. 16. - № 13 - С. 60-92; № 14 - с. 277-311; № 16 - с. 583-612.

46. Гаспаров М.Л. Лермонтов и Ламартин. Семантическая композиция стихотворения «Когда волнуется желтеющая нива.» // Историко-филологические исследования. М., 1974. С. 113-120

47. Гаспаров М.Л. Подстрочник и мера точности //О русской поэзии. -СПб., 2001. С. 361-373.

48. Гаспаров М. О русской поэзии. СПб.: Азбука, 2001.

49. Гершензон Д.Я. Лермонтов в русской критике // Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова. Сб.1. - М., 1941. С. 589-617.

50. Гершензон М.О. Видение поэта. М.: ГиЗ, 1919.

51. Герштейн Э.Г. Об одном лирическом цикле Лермонтова // Лермонтовский сборник. Л.:Наука, 1985. С. 131-152.

52. Герштейн Э.Г. Скрытая цитата в «Думе» // Лермонтовский сборник. -Л., «Наука», 1985. С. 255-260.

53. Герштейн Э. Судьба Лермонтова. М., 1986 г.

54. Гиллельсон М. Последний приезд Лермонтова в Петербург // Звезда. -1977.-№3.-С. 190-199.

55. Гиллельсон М. И. Поэзия Лермонтова в салоне Елагиных // М.Ю.Лермонтов. Исследоания и материалы Л., 1979. С. 253-70.

56. Гинзбург Л. К анализу стихотворения Лермонтова «Смерть поэта». -«Slavia», 1930. гос. 9. - ses 1. - s. 85-102

57. Гинзбург Л .Я. Творческий путь Лермонтова. Л., 1940.

58. Гинзбург Л.Я. О лирике. М-Л., 1964.

59. Глассе А. Лермонтов и Е.А.Сушкова // М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы./ АН СССР, Институт Русской Литературы. Л.: Наука, 1979. С. 80-122.

60. Голованова Т.П. Примечания // Лермонтов М.Ю. Собрание соч.: В 4-х томах. Л., 1979.

61. Гордон Я.И. Гейне в России (1830-1860-е гг.) Душанбе, 1973. С. 8293.

62. Гофман В. Язык литературы.- Л., 1936.

63. Григорьян К.Н. Лермонтов и романтизм. М-Л., 1964

64. Гроссман Лермонтов и культуры Востока // Литературное наследство. Т.43-44 М., 1941. С.673-744.

65. Гроссман Л.П. Русские байронисты // Байрон., М.-Л., 1924. С. 72-75.

66. Гроссман Л.П. Стиховедческая школа Лермонтова// Литературное наследство. Т. 45-46. М.,1941. С. 255-88.

67. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965.

68. Гулыга А.В. Немецкая классическая философия. -М.: Рольф, 2001.

69. Данилевский Н.Ю. Шиллер и становление русского романтизма// Ранние романтические веяния: Из истории международных связей русской литературы. Л., 1972.

70. Гуревич А. Проблемы нравственного идеала в лирике Лермонтова // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1964. -М.: Наука, 1964. С. 154-178.

71. Гусляров Е.Н., Карпухин О.И. Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. -Калининград, 1998.

72. Дашкевич Н.П. Мотивы мировой поэзии в творчестве Лермонтова // Чтения в Историческом об-ве Нестора-летописца. 1892. - Кн.6. - С. 231-52.

73. Дашкевич Н.П. Мотивы мировой поэзии в творчестве Лермонтова // Статьи по новой русской литературе. П., 1914. С. 411-514.

74. Дрыжакова Е. Оппозиция «добро-зло» в лирике Лермонтова // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 53-69.

75. Дурылин С. На путях к реализму // Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова. Сб.1. - М., 1941. С. 163-250.

76. Дюшен Э. Поэзия М.Ю.Лермонтова в ее отношении к русской и западно-европейским литературам. Казань, 1914.

77. Ефимов И. «Жемчужина страданья». Лермонтов глазами русских философов. // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения, Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 157-173.

78. Ефимова М.Т. Историческая тема в творчестве М.Ю.Лермонтова// Уч.зап.Сев.-Осет.пед.ин-та. Т. 18.- 1949. С. 126-71.

79. Жижина А.Д. Лермонтов и его наставники // Науч. докл. высш. школы. // Филол. Науки. № 4. 1972. С. 21-30.

80. Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова. Сборник 1. Исследования и материалы / Под редакцией Н.Л.Бродского, В.Я.Кирпотина, Е.Н.Михайловой, А.Н.Толстого.// АН СССР. ОГИХ. М., 1941.

81. Жирмунский В. Гете в русской литературе. Л., 1937. С. 60, 161-221, 438-39.

82. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. -СПб., 1996.

83. Жирмунский В. Поэтика русской поэзии. СПб.: Азбука-классика, 2001.

84. Жолковский А.К. Об усилении // Тексты советского литературоведческого структурализма. Мюнхен, 1971. С. 101-105.

85. Журавлева А.И. Лермонтов и философская лирика 30-х годов // Научн. докл. высш. школы. Филологические науки. № 3. 1964. С. 314.

86. Журавлева А.И. Лермонтов и романтическая лирика 30-х годов XIX века. М., 1967.

87. Журавлева А.И. Лермонтов в русской лирике. Проблемы поэтики. -М., 2002 г.

88. Журавлева А.И., Турбин В.Н. Творчество М.Ю.Лермонтова. Семинарий. М., 1967 г.

89. Замотин И.И. Романтический идеализм в русском обществе и литературе 20-30-х годов 19 столетия. СПб., 1907.

90. Зисельман Е.И. Огюст Барбье и русская поэзия 1830-1840-х гг. // Русская литература. № 3. 1977. С. 131-37.

91. Иванова Т.А. Юность Лермонтова. М., 1957.

92. Иванова Т.А. Четыре лета. Лермонтов в Середникове. М., 1959.

93. Иванова Т. Лермонтов на Кавказе. -2 изд.- М., 1975.

94. Иванова Т.А. Лермонтов в Москве. М., 1979

95. Иеропольский К.А. «Звуки небес» в произведениях Лермонтова. -Ярославль, 1914.

96. Ю4.Коровин В.И. Наблюдения над метафорой и сравнением в лирике Лермонтова 1837-1841 гг. И Уч. зап. МГПИ им. В.И.Ленина. Т. 115. -В. 7. - 1957. С. 395-411.

97. Ю5.Коровин В.И. Проблема поэта и поэзии в лирике Лермонтова. 18371841 гг. // Русская литература XIX века М., 1959. С. 33-51.

98. Юб.Коровин В.И. Лермонтов и русская лирика его времени // Творчество М.Ю.Лермонтова. М., 1964. С. 311-40.

99. Ю7.Коровин В.И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова М.: Просвещение, 1973.

100. Ю8.Коровин В.И. М.Ю.Лермонтов в жизни и творчестве. М., 2001.

101. Ю9.Лазарев В.В. Шеллинг. М.: Мысль, 1976.

102. Ю.Левин Ю.Д. Из реминисценций английской литературы у Лермонтова // Русская литература. № 2. 1975.

103. И.Лермонтов, его мысли и взгляды. Спб, 1889.

104. Лермонтов. Сборник. 1814-1964. Чечено-Ингушское кн. Изд-во., 1964.

105. Лермонтовская энциклопедия. М.: Наука, 1981.

106. Лотман Ю.М. О разграничении лингвистического и литературоведческого понятия структуры // Тексты советского литературоведческого структурализма. Мюнхен, 1971. С. 106-115.

107. Лотман Ю.М. О проблеме значений во вторичных моделирующих системах // Тексты советского литературоведческого структурализма. -Мюнхен, 1971. С. 140-155.

108. Лотман Ю. Проблема знака в искусстве // Тексты советского литературоведческого структурализма. Мюнхен, 1971. С. 123-124.

109. Лотман Ю. О моделирующем значении понятий "конца" и "начала" в художественных текстах. // Тексты советского литературоведческого структурализма. Мюнхен, 1971. С. 307-312.

110. Любович Н.А. О пересмотре традиционных толкований некоторых стихотворений Лермонтова // М.Ю.Лермонтов. Сборник статей и материалов. Ставрополь, 1960. С. 81-96

111. Любович Н.А. Отклики Лермонтова на политические и литературные события 1820-1830-х гг. //Литературное наследство М., 1952. -Т. 58. С. 373-92.

112. Маймин Е.А. Русская философская поэзия. М., 1976.

113. Ш.Максимов Д. Поэзия Лермонтова. 2-е изд. - М.-Л., 1964.

114. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. С. 197-232, 27779, 306-08.

115. Манн Ю.В. Русская философская эстетика. М., 1969.

116. Манн Ю. В. Русская литература 19 века. Эпоха романтизма М.,2001.

117. Мануйлов В.А. Лермонтов // История русской литературы. т.7. - М.-Л„ 1955. С. 263-378.

118. Мануйлов В.А. Лермонтов в Петербурге. Л., 1964.

119. Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю.Лермонтова. М.-Л., 1964

120. Марченко А. С подорожной по казенной надобности. Лермонтов. Роман в документах и письмах. М., 1984.

121. Мережковский Д.С. М.Ю.Лермонтов поэт сверхчеловечества. -Спб.: Пантеон, 1909.

122. Миллер Ц.Г. Москва и Лермонтов. М., 1999.

123. Милюков А. Очерк истории русской поэзии. 3-е изд. - СПБ, 1864. С. 223-43.

124. Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения / Под редакцией Ефима Эткинда / Русская школа Норвичского университета. Нортфилд, Вермонт, 1992.

125. М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989.

126. И5.М.Ю.Лермонтов в русской критике / Сборник статей. 2-е изд. - М., 1955.

127. М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы / АН СССР, Институт Русской Литературы. Л.: Наука, 1979.

128. М.Ю.Лермонтов. Проблемы идеала. Куйбышев, Пенза, 1989.

129. М.Ю.Лермонтов: pro et contra. Спб., 2002 г.

130. М.Ю.Лермонтов. Вопросы традиций и новаторства / Сб. научных трудов / Под редакцией И.П.Щеблыкина. Рязань, 1983 г.15().Назарова Л.Н. М.А.Щербатова и стихотворения Лермонтова, ей посвященные//Лермонтовский сборник. АН СССР.- Л.: Наука, 1985. С. 278-285.

131. Найдич Э.Э. Примечания // Лермонтов М.Ю. Избранные произведения: В 2-х т. М.-Л, 1964.

132. Найдич Э.Э. «Эпитафия» (примеч.) // М.Ю.Лермонтов. Избранные произведения: в 2-х т. т.1 - М., 1964. С. 673.

133. Неизвестный рассказ о стихотворении Лермонтова "Есть речи -значенье" / Публикация С.А.Рейсера // М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. АН СССР, Институт Русской Литературы. - Л.: Наука, 1979. С. 409-410.

134. Нейман Б.В. Лермонтов и «Московский вестник». // Русская старина. № 10.- Т. 160. 1914. С. 203-205.

135. Нейман Б. Лермонтов и Жуковский (К вопросу о литературных источниках поэзии Лермонтова) // Русский библиофил. 1914. - № 6. -С. 5-15.

136. Нейман Б.В. Отражение поэзии Козлова в творчестве Лермонтова // Известия ОРЯС АН. 1914. - Т. 19. - Кн. 1. С. 200-19.

137. Нейман Б.В. Пушкин и Лермонтов. Из наблюдений над стилем // Пушкин. Сб. статей. М., 1941. С. 315-48.

138. Нейман Б.В. Элементы сентиментализма в творчестве Лермонтова // Изв.Отд.рус.яз. и словесности Росс. АН. 1917. - Т. 22. - Кн. 2. - С. 39-57.

139. Нейман Б.В. Русские литературные влияния в творчестве Лермонтова //Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова.- Сб.1. М., 1941. С. 422-65.

140. Немировский М.Я. Лермонтов переводчик немецких поэтов // Уч.зап.Сев.-Осет.пед.ин-та. - 1942. - Т. 3 (16). - С. 23-33.

141. Никитин Н. Идеи о Боге и судьбе в поэзии Лермонтова. Н.Новгород, 1915.

142. Нольман М. Лермонтов и Байрон // Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова. Сб.1. - М., 1941. С. 466-516.1бЗ.Орлов М.А. М.Ю.Лермонтов. Его личность и поэзия. СПБ, 1883.1б4.Пейсахович М.А. Творчество М.ЮЛермонтова. М., 1964. С.417-91.

143. Проблема мировоззрения и мастерства М.Ю.Лермонтова. Иркутск, 1973

144. Пумпянский Л. Стиховая речь Лермонтова // Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000.

145. Розанов И. Лермонтов в истории русского стиха // Литературное наследство. -М., 1941. Т.43-44. - с.425-68.

146. Розанов М.Н. Байронические мотивы в творчестве Лермонтова //Венок Лермонтову. М-П., 1914. С. 343-84

147. Русско-английские литературные связи. XVIII век первая половина XIX века // Литературное наследство. - М.: Наука. -1982. - т. 91.по.Сакулин П.Н. Небо и земля в поэзии Лермонтова, // Венок

148. М.Ю.Лермонтову. М.-П., 1914 т.Семенов Л.П. Лермонтов и Лев Толстой - М., 1914. пг.Семенов Л.П. М.Ю.Лермонтов. Статьи и заметки. - М., 1915. пз.Семенов Л.П. Лермонтов на Кавказе. - Пятигорск, 1939 г.

149. Семенов Л.П. Элементы разговорной речи в лирике Лермонтова // Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. 1960. - Т. 22. - В.2. - С. 101-18.

150. Серман И. Судьба поэтического «я» в творчестве Лермонтова // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 39-53.

151. Скабичевский A.M. М.Ю.Лермонтов //Державин. Жуковский. Лермонтов. Тургенев. Лев Тоетой: Биографические повествования / Библиотека Флорентия Павленкова. / Сост., общ.ред и послесл. Н.Ф.Болдырева. -Том 11. — 2-е изд. Челябинск, 1997.

152. Соколов А.Н. Наблюдения над стилем Лермонтова // Русский язык в школе. № 7\8 1941. С.56-72.

153. Соколов А.Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и 1-й половины XIX века. М., 1955.

154. Соколов А.Н. Художественный образ в лирике Лермонтова // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1964. -М.: Наука, 1964. С. 179-208.ш.Спасович В. Байронизм у Пушкина и Лермонтова. Вильна, 1911. С. 50 и далее.

155. Старицына З.А. Беранже в России. XIX век. М., 1969. С. 9-28.

156. Сыркин А.Я, Об отдельных чертах научного и художественного текстов //Тексты советского литературоведческого структурализма. -Мюнхен, 1971. С. 167-171.

157. Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1964. -М.: Наука, 1964.

158. Творчество М.Ю.Лермонтова. Пенза, 1965.

159. Тексты советского литературоведческого структурализма. Wihelm Fink Verlag. Munchen, 1971

160. Тойбин И.М. Стихотворение Лермонтова «Не верь себе» // Фил.науки. №3.- 1964.

161. Тойбин И.М. Поэма Баратынского «Эда» // Русская литература. №2,1963. С.118-119.

162. Тойбин И.М. О юношеском творчестве Лермонтова // Уч.зап.Курского пед.ин-та. 1967. - В. 32. С. 46-91.

163. Томашевский Б.В. Проза Лермонтова и западноевропейская литературная традиция // Литературное наследство. М., 1941.- Т. 43-44.-с. 469-516.

164. Труайя А. Странная судьба Лермонтова.- СПб., 2000.

165. Турбин В.Н. О литературно-полемическом аспекте стихотворения Лермонтова «Бородино» // М.Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. -АН СССР, Институт Русской Литературы. Л.:Наука, 1979. С. 392-403.

166. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929.

167. Тынянов Ю. Литературный источник «Смерти поэта» // Вопросы литературы. № 10. 1964. С. 98-106.

168. Удодов Б.Т. «М.Ю.Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы», Воронеж, 1973.

169. У сок И. Герой лирики Лермонтова (1836-1841) // Творчество М.Ю.Лермонтова. 150 лет со дня рождения. 1814-1964. М.: Наука, 1964. С. 209-232.

170. Федоров А.В. Лермонтов и Гейне // Учебные записки 1-го пед. Ин-та иностр.яз. 1940. - Т. 1. - С. 105-34.

171. Федоров А.В. Лермонтов и литература его времени. Л., 1967.

172. Федоров А.В. Творчество Лермонтова и западные литературы // Литературное наследство. М., 1941. - Т.43-44.- С. 129-227.

173. Фишер В.М. Поэтика Лермонтова // Венок М.Ю.Лермонтову. М.-П., 1914. С. 196-236.гоо.Фрейсе Маттиас. «Не верь себе» а кому верить? Ораторская лирика ЛермонтоваА Russian Literature. -1995/XXXVIII-III.

174. Фризман Л.Г. Стихотворение М.Ю.Лермонтова "Есть речи -значенье"// Науч.докл.высш.школы. Филол. Науки. 1971. № 4. С. 2737.

175. Фризман Л.Г. Жизнь лирического жанра.- М., 1973. Гл. 7.гоз.Штокмар М. Народно-поэтические традиции в творчестве

176. Лермонтова //Литературное наследство. М., 1941. - Т. 43-44 - С. 263352.

177. Шувалов С.В. Влияние на творчество Лермонтова русской и европейской поэзии // Венок М.Ю. Лермонтову. М.-П., 1914. С. 290342.

178. Шувалов С.В. М. Ю. Лермонтов. М-Л., 1925

179. Щерба Л.В. Опыты лингвистического толкования стихотворений, II. «Сосна» Лермонтова в сравнении с ее немецким прототипом // Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 97-109.

180. Эйхенбаум Б. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. Л., 1924.

181. Эйхенбаум Б.М. Комментарии. //Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. М.-Л.: Academia, 1935-37.

182. Эйхенбаум Б.М. Литературная позиция Лермонтова. Литературное наследство. - М., 1941- Т.43-44. С. 3-83.2Ю.Эйхенбаум Б.М. К истории «Гамлета» в России // Шекспировский сборник М.,1967, 1968. С.70

183. Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. М.-Л., 1961.

184. Эткинд Е.Г. Разговор о стихах.- М., 1970

185. Эткинд Е. Поэтическая личность Лермонтова. // Михаил Лермонтов. Симпозиум, посвященный 175-летию со дня рождения. Нортфилд, Вермонт, 1992. С. 11-39.

186. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы 18-19 веков. М.,1998

187. Яковлев М.А. М.Ю.Лермонтов как драматург. Л.-М., 1924.

188. Язык и стиль произведений Лермонтова. Пенза, 1969.