автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова"



На правах рукописи

/

СТЕПАНОВА Надежда Сергеевна

Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова

Специальность 10.01.01 -русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Орел-2000

Работа выполнена на кафедре литературы Курского государственного педагогического университета

РТаучный руководитель. доктор филологических наук, профессор

Кедровский Андрей Ефимович

Официальные оппоненты, доктор филологических наук, профессор 5 , .. ' Михеичева Екатерина Александровна

' кандидат филологических наук, доцент

Кичигин Виктор Петрович

Ведущая организация: Тверской государственный университет

Защита состоится «Л ¥ » кда/м___ 2000г. в -/■/. 00 часо

на заседании диссертационного совета К 113.26.05 по присуждению учено: степени кандидата филологических наук в Орловском государственно!" университете по адресу: 302015, г. Орел, ул. Комсомольская, 95.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке университета. Автореферат разослан «. .а » ОКУУьзЛ^Ь-__ 2000г.

Ученый секретарь

диссертационного совета п_

кандидат филологических наук, доцент ^иеГшг^с^*-/. Вельская А. А.

, "Я думаю, что память' и воображений принадлежат к одному и тому же, весьма таинственному миру человеческого сознания... Есть в воображении нечто такое, что связано с памятью, и наоборот. Можно было бы сказать, что память есть род воображения, сконцентрированного на определенной точке!..." ( : ■

Эти размышления Владимира Набокова — "гениального обладателя всеобъемлющей памяти" - попытки выразить то невыразимое,, что волею судьбы и обстоятельств оказалось открытым ему, что определило его творческую и человеческую судьбу, совершенно особый набоковский феномен — одержимость памятью, бремя, иго, господство, власть памяти над сознанием писателя. Признавая память В.Набокова "всеобъемлющей субстанцией" (А.Мулярчик), исследователи склонны по-разному интерпретировать роль "ностальгического комплекса" в художественном мире писателя. Однако изучение литературы (в частности, работ Б.Аверина, В.Александрова, ■Н.Анастасьева, Ю.Апресяна, Н.Букс, А.Долинина, В.Ерофеева, .О.Михайлова, А.Мулярчика, О.Сконеченой, Й.Толстого и др.) позволяет прийти к выводу, что заявленная нами тема раскрыта лишь частично (или в других аспектах) и потому нуждается в дальнейшей разработке.

В процессе наблюдений над русским творчеством нам стало ясно, , что воспоминания, память для В.Набокова не просто любовное пе-ребирание заветных подробностей и деталей, тоска по утраченному раю детства, желание, сохранить исчезнувшую Россию в художественном слове - главным является приглашение к "тотальному воспоминанию'', понимаемому как духовный акт воскрешения ("собирания") личности; что изгнание преподнесло В.Набокову совершенно особый дар - дар Мнемозины,

Вспоминая, осмысливая свою жизнь в форме художественного творчества, одним из воплощений которого становится ' Память о прошлом, В.Набоков определяет свои взаимоотношения с временем. Речь вдет не столько об астрономическом, сколько об экзистенциальном ("перцептуальном") времени, отражающем личностную субъективность. Это время переживания человеком своей жизни, вбирающее в себя не только настоящее, но и безвозвратно ушедшее прошлое и неопределенное будущее; длительность экзистенциального времени зависит от напряженности и значимости для личности переживаний. Известно, что В.Набоков по-особому относился к М.Прусгу, и в способности воспринимать жизнь через призму

воспоминаний он во многом соотносится с автором серии романо! "В поисках утраченного времени"; с М.Прустом его сближает и твор-. ческий метод, основанный на непосредственном впечатлении, обладающем способностью сохраняться в памяти и восстанавливав .. давно ушедшее прошлое в первозданной свежести. И. когда'В.Набоков пишет: "Весь роман М.Пруста представляет собой поиски сокровищ, когда сокровища - время; место же, где они спрятаны, -это навсегда ушедшее прошлое",- мы'понимаем, что так он определяет и свой творческий метод.

Таким образом, актуальность темы диссертационного исследования определяется необходимостью изучения намеченной пробле-. мы, которая существенно меняет представление о "ностальгическом комплексе" как редущем мотиве иабоковского творчества, не "тоска по утраченному раю детства", а "сладость изгнания", "блаженстве , духовного одиночества" - таковы коррективы, вносимые темой "тотального воспоминания" в восприятие многих набоковских сюжетов.

Новизна предпринятого исследования заключается в том, что, несмотря на признание особой роли памяти, русских ассоциаций в творчестве В.Набокова, до настоящего времени мотивная структура, в частности, воспоминания как один из ведущих мотивов, целенаправленному изучению не подвергались, хотя во многих работах авторитетных литературоведов и критиков есть концептуально важные рассуждения о роли или значимости того или иного мотива.

Так, названы и в разной степени описаны мотивы двойниче-ства, отъединенности, чужеродности героя, гордого одиночества, тени, встречи мечты и реальности, имени главного героя и связанного с ним мотива паспорта, мотивы, посредством которых определяется общее понятие "чужого человека" в "чужом мире": мотивы дороги, странствования, бродячего образа жизни, скитания,,поезда, железной дороги, машины, переселения; мотивы бабочек, шахмат, .зеркала и другие отражающие, "бликующие" поверхности, лингвистические головоломки, круги. ключи во всех значениях слова,' а1 также цифры, топонимы, названия книг и др. Представляя их развернутый перечень во введении, мы обнаруживаем некое смешение мотивов, повторяющихся тем, сюжетных ситуаций, что вызвано, на наш взгляд, неясностью объема и границ, отсутствием четкой теоретической определенности термина "мотив" - одного из самых распространенных и часто употребляемых в литературе.

Творчество В.Набокова представляет собой несомненное и органическое единство; мотивы его взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, часто "просвечивают" один через другой. Тем не менее, при известной условности выделения, мы считаем актуальным и вполне целесообразным самостоятельное изучение мотива воспоминаний, представляющего важную грань художественного^ мира писателя.

Во-первых, потому, что мотив воспоминаний, как эстетическое воплощение комплекса определенных чувств и переживаний, присутствует в русских романах В.Набокова (кругом которых мы сознательно ограничиваем наше исследование), хотя играет разные роли, и есть все основания считать его одним из ¡устойчивых, доминирующих мотивов. Во-вторых, выделение и интерпретация мотива воспоминаний важны как способ реконструкции художественного мышления и сознания писателя - той сферы, которая не раскрывается или далеко не исчерпывается при изучении жанрового своеобразия его творчества. В-третьих, поскольку мотив более прямо, чем другие компоненты художественной формы, соотносится с. миром-авторских мыслей и чувств, необходим конкретный анализ его "движения", в котором он обретает свое художественное значение и ценность; следует выявить устойчивость и индивидуальность смыслового наполнения. В-четвертых, этот мотив крайне важен не только для понимания замысла и приемов художественного решения отдельных произведений В.Набокова, но находится в прямой связи с концепцией взаимоотношений человека с временем, под знаком которых существует все творчество В.Набокова..

Объектом исследования являются романы В.Набокова "Машенька", "Защита Лужина", "Подвиг", "Приглашение на казнь", "Дар", автобиографическое повествование "Другие берега".

Предмет исследования ~ мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В.Набокова.

Цель диссертационного исследования - рассмотреть мотив воспоминаний как эстетическую проблему, имеющую концептуальное значение для мировоззрения и творчества писателя; определить смыс ловую и структурно-художественную роль мотива воспоминаний в системе русскоязычных произведений В.Набокова; осмыслить художественную концепцию и эволюцию этого мотива в его творчестве.

б

В соответствии с поставленной целью нам, предстоит решит следующие задачи:

- " определить (или уточнить) объем и содержание одного и ведущих мотивов творчества В.Набокова - мотива воспоминаний объяснить его возникновение и установить семантические границы

- раскрыть жакрово-смысловую самобытность воспоминанш В.Набокова в сравнении с подобным явлением в произведениях вы дающихся писателей "старшего поколения" первой волны русское эмиграции, в частности, И.Бунина, И.Шмелева, М.Осоргина;

- выявить устойчивость и индивидуальность смыслового на полнения мотива воспоминаний в творчестве В.Набокова;

- определить формо- и смыслообразуюгцее новаторство та кой художественной структуры, как "Другие берега".

Теоретической и методологической основой исследования по служили труды ведущих ученых в области методологии литературо ведения, теории и истории литературы, поэтики и семиотим АНАфанасъева, А.Н.Веселовского, Б.В.Томащевского, А.И.Белец кого, Е.М.Мелетинского, Д.С.Лихачева, Г.В.Краснова, А.Тартаков-ского, Ю.И.Левина; работы русских философов Х1Х~н.ХХ в. И.А.Ильина, Н.АБердяева, С.Н.Булгакова а их литературоведческом преломлении.

В основу методики исследования положено единство теоретического, историко -литературного и сравнительно-типологияескотс методов, метод структурного анализа, метод close reading - "пристального прочтения" (Т.Кучина, Н.Елисеев), который предполагает детальное рассмотрение всех внутритекстуальных аспектов с учетом интертекстуалвности и многомерности художественного пространства романов писателя; метод "рекурсивного" - ретроспективного, обратного чтения (ЮЛевин) - перечитывания или пере-перечиты-вания в свете более поздней прозы В.Набокова, метод careful rereadmg-"внимательное перечитывание", "перечитывание с полным пониманием" (Д.Бартон Джонсон). Сознательное совмещение разных подходов к интерпретации объекта исследования, методический и методологический синтез (или, в отдельных случаях, преимущественный интерес то к структурному анализу, то к традиционному, литературно-историческому, смысловому подходу) объясняются природой художественного сознания В.Набокова, которое сочетало в себе черты традиционализма и модернизма, и поэтому, на наш взгляд, являются вполне обоснованными и продуктивными.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что она расширяет представление • о мотиве как формальном и содержательном компоненте художественного произведения; практическая нениость диссертационного исследования заключается в том, что содержащийся в ней материал, выводы и обобщения могут быть использованы при создании более полной, выверенной истории русской литературы XX века, в исследованиях поэтико-мировоззренческой специфики русского романа, а также в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству В.Набокова.

Апробация полученных результатов исследования осуществлялась в виде докладов на международных научных конференциях. "В.В.Набоков в русской и мировой литературе" в ИМ1Щ им. А.М.Горького РАН (Москва, апрель 1999 г.), "Социальное воспитание и образование специалиста на рубеже XX-XXI веков" (Курск, ноябрь 1999 г.); на региональных научно-практических конференциях в Курском государственном педагогическом университете (декабрь 199б г., ноябрь 1999 г.); на курсах повышения квалификации учителей русского языка и литературы при Курском областном ИПКиПРО. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры литературы Курского госпедуниверситета (июнь 2000 г.)на заседании Ученого Совета Курского областного ИПКиПРО , (февраль 2000 г.).

Описание решения поставленных задач определило структуру диссертационной работы. Она состоит из введения, двух глав, в каждой из которых по два параграфа, заключения и библиографического списка использованной литературы.

Во введении обоснована актуальность темы исследования, рассмотрено состояние ее научной разработанности, определены цель и содержание поставленных задач, раскрыты методология изучения вопроса, научная новизна и практическая значимость работы.

Глава 1 "Поэтика Мотива воспоминаний у В.Набокова" включает в себя параграф 1 "Историко-теоретические проблемы; объем, содержание, семантические границы мотива воспоминаний в русскоязычных произведениях В.Набокова", в котором дан обзор существующих интерпретаций понятия <смотив" в его исторической динамике, составивший теоретическую и методологическую основу нашей работы, позволивший объемнее представить предмет исследования, методы его изучения, наметить пути дальнейших изысканий.

Впервые само слово "мотив" было употреблено С.де Бросса-

ром в составленном им "Музыкальном словаре"(1703),а затем в литературный обиход его ввел Гете (" Годы учения Вильгельма Мейсте-ра" - 1795, "Об эпическом и драматическом родах поэзии" -

■ 1797).Значение его не бьшо еще отчетливо определен^ но уже тогда

■ оно включало в себя два важнейших элемента: динамику и ситуатив-ность.

Принято считать, что в русской литературе термин "мотив" как - эстетическое понятие возник в "реальной критике" 50-60-х гг.

•XIX века. Ему предшествовала теория В.Г.Белинского о пафосе -главной мысли произведения. "Реальная критика" вычленила мотив

• как элемент содержания с его главным признаком — повторяемостью. Мотив в практике ''реальной критики" - важнейший признак объективного изображения действительности, строго объективной художественной логики, без которой невозможно сюжетное развитие.

Литературоведение к.Х1Х-н.ХХ! вв. включило термин "мотив" в круг основных проблем поэтики литературного произведения: тема, фабула, сюжет, жанр. Особая роль в исследовании мотива принадлежит А.Н.Весеяовскому, который в груде "Историческая поэтика" (Л., 1940) рассмотрел мотив как простейший компонент сюжета, неразложимую единицу повествования, а сюжет — как комплекс повествовательных мотивов.

Сходное представление о сюжете и его простейших компонентах было высказано Б.В.Томашевским в "Теории литературы" (М.-Л.,. 1931): "Путем деления произведения на тематические части мы, наконец, доходим до частей неразлатаемых, до самых мелких дроблений тематического материала.<...> Тема неразложимой части произведения называется мотивом". По Томащевскому, "мотивы, сочетаясь между собой, образуют тематическую связь произведения. С этой точки зрения фабулой является совокупность мотивое в их логической причинно-временной связи, сюжетом - совокупность тех же мотивов и той же последовательности, в какой они даны в произведении". Б.В.Томашевский предложил тематическую классификацию мотивов: с точки зрения связанности с фабулой - связанные и свободные ("боковые", "отступления", "подробности"), вводящие и мотив "задерживающего рассказывания". С точки зрения объективного' действия, заключающегося в мотиве^ - динамические (поступки героев, их действия) и статические (описания - природы, местности, обстановки, персонажей, их характеров).

Новый шаг в осмыслении понятия "мотив" связан с наблюде-

ниями и обобщениями А.И.Белецкого ("Избранные труды по теории литературы" - М., 1964), который, проанализировав' процесс обращения реального наблюдения или факта в "поэтический" мотив, рассматривает мотив на уровне поэтики художественного произведения. связывая его с такими областями, как творческий замысел, соотношение образа и прообраза, роль авторского воображения и т.д.

В "Современном словаре литературных терминов" Г.Вильперта (Штутгарт, 1964) мотив рассматривается как понятие генетическое (фабульное) - то, что побудило писателя для восприятия конкретного материала и дало толчок творческому воображению, и как понятие структурное — с эстетической функцией, ведущей к установлению эстетического единства произведения. К;Холсти, обобщивший и классифицировавший в 1970 году имевшиеся в науке о литературе различные оттенки понятия "мотив" (Motivin kasite kirjalli-suu — dentutkimuksessa // Acta Uraversitatis Tamperensis, ser. A, vol. 42, Tampere, 1970), добавил к этому еще два толкования: мотив как понятие рецептивное - то, что будит воображение читателя; мотив как понятие литературно-историческое — то, что есть не в одном произведении.

Г.В.Краснов ("Мотив в структуре прозаического произведения" // Русская литература XIX века. Вопросы сюжета и композиции. - Горький, 1980), рассматривая функцию мотива в сюжетосло-жении русского классического романа, отметил его тесную связь с пониманием сюжета как цепи внешних событий или как развития действия, из которого не исключаются внутренние побуждения человека, что, в свою очередь, зависит от типа повествования, от жанра произведения. Мотив может быть и элементом интриги и психологической характеристикой, он организует сюжетную ситуацию в произведении, связывая все ее основные элементы: обстоятельства, характеры, действие. В сюжетной ситуации может быть не один, а несколько мотивов, их комплекс. Речь идет о построении произведения на основах "художественного контрапункта", при 'котором принцип двустороннего освещения главной темы остается господствующим, или о симметричном развертывании противостоящих друг другу, контрастных "тем и планов", где парные мотивы не изолированы друг от друга, но пересекаются, резонируют; в такого рода связях видно сюжетное движение произведения, лишенного внешних событий. Мотив может сам порождать свою систему, свой ком-

плекс разнородных иодмотивов, соотнесений с другими темами, выражающими свои эмоционально-нравственные сферы, но перекликающимися с главной мыслью.

Обобщив и систематизировав принятые в литературоведении определения понятия "мотив" (кроме трудов названных историков и теоретиков литературы, мы учитываем также суждения авторов Лермонтовской энциклопедии-- 1981, Литературного энциклопедического словаря - 1987), мы доказываем корректность нашего исследования с научной точки зрения. В русской прозе В.Набокова воспоминания — устойчивый формально-содержательный компонент текста, выделяемый как в пределах одного, так и нескольких произведений; комплекс определенных чувств и идей, обладающий важнейшим признаком - повторяемостью; это мотив неисключаемый, связанный; динамический — способный менять сюжетную ситуацию; он является понятием генетическим — тем, что побудило писателя для восприятия конкретного материала и дало толчок творческому воображению, структурным - с эстетической функцией, ведущей к установлению эстетического единства произведения, рецептивным — тем, что будит воображение читателя, литературно-историческим — присутствующим не в одном произведении.

Пристальное прочтение русских романов В.Набокова позволило не просто определить объем, содержание, семантические границы мотива воспоминаний, но и проследить за процессом оформления' комплекса взаимосвязанных, резонирующих мотивов: к мотиву воспоминаний присоединяются, группируясь вокруг него, другие мотивы, постепенно выстраиваясь в мотивную структуру, которая в дальнейшем участвует в образовании сюжетов набоковских произведений. В эту структуру входят Дом (=Семья: Мать, Отец, Дитя) с его оппозицией Антодом - квартира, пансион, комната, камера; Сад (Парк); Тропа (Путь); Лес, Радуга, Ключ, Звонок, Сон, Зеркало, Тень, которые одновременно являются и самостоятельными мотивами, и неотъемлемой частью, неким опознавательным знаком мотива воспоминаний. Все эти мотивы есть в каждом из рассматриваемых нами произведений, но степень их присутствия, участия в '■ сюжетостроении варьируется. Например, в "Приглашении на казнь" связка бренчащих ключей - принадлежность тюремщика, знак, оповещающий о его появлении, а в "Даре" - это основной сюжетооб-разующий мотив, существующий в нескольких измерениях. Мотив тени, который в "Машеньке" становится "изотопией романа"

(Ю.И.Левин) и функционирует практически во всех своих значениях, на всех уровнях, в "Подвиге" встречается эпизодически, как метафора. В "Подвиге", в свою очередь, совершенно особое конструктивное значение приобретает мотив тропинки, лишь намеченный в других романами т.д.

Постоянные сюжетообразующие мотивы Дом (=Семья: Мать, Отец, Дитя), С ад (Парк), Лес символизируют наиболее важные, с точки зрения автора, этапы человеческой жизни и образуют схематическую основу сюжетных линий главных героев. Они восходят к архетипам, отражая общие закономерности человеческого бытия, и раскрывают авторское представление о судьбе человека. Мать, Отец и Дитя образуют Семью - душу Дома. Дом (Семья) - предусмотренные свыше идеальные условия человеческого бытия, при которых герой находится в гармонии с миром и надежно защищен от Зла. Обязательными признаками, приметами, указывающими на полноту благополучия Дома, становятся основанная на любви и понимании гармония отношений, составляющая "тайный шифр счастливых семей" (1У,246)1; открытость, гостеприимство, готовность предоставить убежище. Если, это есть - в доме и. семье счастье (Годуно-вы-Чердынцевы, Набоковы), если нет — то Дом рушится (Лужины, Эдельвейсы) или не существует (толкнув дверь в собственный дом, можно, попасть в, тюремную камеру - Циициннат).

.Детальное изображение полноценного дома становится для В.Набокова творческой задачей и обязательно включает в себя три группы, признаков: предметные (описание интерьера, домашней обстановки, окружающей героя,- всего того, что подвергало чувства ребенка "телеологическому", "обусловленному" воздействию, "эту тихую работу вещей надо мной я часто чувствовал",- пишет В.Набоков; обрядовые (мотивы-ритуалы, характеризующие установившиеся традиции, некий заведенный и освященный временем, устоявшийся порядок); ролевые(неукоснительное выполнение каждым из трех субъектов, составляющих основу Дома(Семьи), своих ролевых обязанностей по отношению друг к другу и к Дому, что защищает Дом от беды, которая приходит с ложью и обманом) .Антитезой Дому становится символ бесприютности — Антвдом - квартира, комната в пансионе, камера Цинцинната и т.п., как воплощение жилья вре-

1 Здесь и далее цит. по изд. Набоков В'.В Собрание сочинений: В 4 т. -М.: Правда, 1990, с указанием в скобках,тома, страниц.

менного или последнего, среди чужих вещей; и какие бы усилия нк прилагались героями, никому не удается создать Дом в квартире (берлинская квартира тестя и тещи Лужина, квартира отчима Зины Мери

идр.)-

Дом стоит в Саду (Парке), вместе они составляют гармоничное единство, живой организм: во сне, в мечтах, в воспоминаниях герой спускается по лестнице из дома в сад или выходит к дому из глубины сада. Сад предстает как счастливое окружение, созданный человеком идеальный мир взаимоотношений с природой, это прекрасные декорации, на фоне которых расцветают возвышенные чувства. Свой сад ,у Галина, Лужина, Цинцинната, Годунова-Чердын-цева, Шбокова, все самое важное .("далекое, светлое, милое", как написала Машенька) произошло именно там, в садах, из которых они изгнаны, в тех садах осталось счастье. Сад у В.Набокова выполняет свое назначение: как мир, завещанный предками, он выражает определенную жизненную философию —' эстетические представления о мире, об отношениях человека с природой; "это микромир в его идеальном выражении'5 (Д.С.Лихачев).

Лес нередко являет собой антитезу Дому и Саду: Для всех героев В.Набокова переход из теплого уюта Дома и Сада в холодный, иногда враждебный, зачарованный Лес - знак серьезных перемен в жизни. Символическое значение образа Леса восходит к архетипу прохождения героем посвятительных испытаний (Мелетинский Е.М. О литературных архетипах,- М., 1994). Внешние признаки леса у В.Набокова - деревья, чаще всего хвойные, тропинка, пересеченная горбатым корнем, шуршащие папоротники, скользкие красноватые ландышевые листья, холодок земли, зеленые сумерки и странный темный воздух, полный сказочных возможностей; лес полон птиц, звона насекомых; характерные эпитеты , - живописный, таинственный, волшебный. Попадание героев в лес может быть самым различным: явно символическим - мальчик Лужин, бегущий по тропинке через лес; Мартын Эдельвейс, который перебрался из жизни прямо в картину, на тропинку, уходящую в лес; или обычным бытовым - прогулки Федора по груневальдскому бору, - но все они в целом имеют схожий, одинаковый смысл. Герой должен сделать выбор. Ситуация выбора не всегда замечается и осознается героями, а между тем именно то, как поведут они себя в ней, определяет их дальнейшую судьбу. Нравственный выбор, который человек делает в Лесу, воспринимается не только как явление личностного или даже общественно-

го. но и природного, космического масштаба.

Дивная Радуга, появляющаяся с "неуловимой внезапностью ангела", - предзнаменование чего-то потрясающе счастливого, предчувствие и обещание счастья. Радуга у В.Набокова - это и рай-дуга, и небесная арка, и изогнутый мост, перекинутый через пропасть, отделяющую от родины, и символ чистой, абсолютной, прозрачной, недолговечной красоты, и сочетание блестящих, роскошных красок, и радужные паутинки, которые называют "волосами Богородицы". Полукруглая форма радуги позволяетдввдеть в ней кольцо, обнимающее землю, что отвечает набоковскому пониманию круга как символа завершенности. Появление" радуги или только намек на ее возможное появление - это всегда добрый знак, знамение, посылаемое судьбой.

Отличительной особенностью структуры повествования в произведениях В.Набокова является двоемирие, двупланность (или мно-гопланность), мгновенные перенесения героя из мира обыденного в мир иной (мир воспоминаний или потусторонний). Символами присутствия другого мира, способами его явления в действительности у В.Набокова становятся мотивы Зеркала, Тени, Сна.

Герои В.Набокова этот мир оценивают в постоянном сопоставлении с миром их вымыслов, фантазий, воспоминаний, снов; сознание и восприятие их разделяются. Зеркало ~ и реально и метафорически - присутствует в каждом романе писателя (а в таких произведениях, как, например, "Отчаяние", "Соглядатай", зеркальная тематика является центральной, мотив зеркала — сюжетообразую-щим). Отсюда такое изобилие гладких отсвечивающих поверхностей: собственно зеркало — "олакрез" (отражение слова в слове, пара слов, составляющих палиндром), оконное стекло, стекла очков, мокрый асфальт, гладь реки, озера, блестящий лед, глянцевые, лакированные или бяикующие предметы, ртутный блеск глаз, золотое зеркальце крышки часов. Есть и кривые зеркала, "зеркала-чудовища", "ненормальные зеркала, с кривизной, с безуминкой", которые искаженно отражают то, что существует в реальной жизни; сама жизнь протекает ."в неверном мире отражений", т.е. представлений о ней; есть и разбитые зеркала, зеркала с трещиной. Идея зеркала рассматривается В.Набоковым и в других, специфических планах: играя с читателем на уровне композиции, он использует прием зеркального отрах<ения и рифмовки, эпизодов; сквозь сложную вязь повествования проступают отражения чужих текстов - реминисценции, едва

узнаваемые цитаты нли парафразы чужого сюжета (Ю.И.Левин). Воспоминание о прошлом предстает как "душа впечатления", отражение в памяти, воспоминание о будущем — как мечта о будущем читателе, "который, в свою очередь, лишь отражение автора во времени" (III, 305).

Коррелятами зеркального отражения становятся эхо как отражение звука (кукование перелетающей кукушки вроде "уменьшенного отражения" - III, 70) и Тень как своего рода антиотражение. Игра теней, их трепетание, мигание, карусельное или калейдоскопическое передвижение в художественном мире В.Набокова - "самые'близкие к подлиннику из всех воспоминаний" (III, 12). Подлинником он называет "обратное ничто", "изначальное небытие", в которое он всматривается, "напрягал память до последней крайности", чтобы разглядеть, что было с ним до рождения и что будет потом. С призрачным миром теней, причудливым их переплетением, странным образом переставляющим все в реальном мире, связано у В.Набокова ощущение странности жизни, странности ее волшебства, будто она на миг завернулась., и он увидел ее необыкновенную подкладку. Мотив Тени как символ присутствия другого мира, как способ его явления в действительности становится одним из наиболее важных (с точки зрения выражения в нем авторской позиции), концептуально обусловленных метафизических мотивов В.Набокова. Функционально он связан с мотивом Зеркала, а также с ситуативно обусловленным мотивом Сна, который появляется в определенных сюжетных ситуациях.

Сон (в философском смысле слова) — это тоже отражение, одно из его возможных определений — "мысленные образы, отраженные зеркалом души в человеческом сознании через сокровенные процессы внутри человека". К.Г.Юнг считал, что, сны компенсируют колоссальную утрату - исчезновение контакта человека с природой, а с ним и глубокой эмоциональной энергии, которую эта символическая связь давала. Само существование снов, "вещих снов", как явствует из всемирной истории, доказывает, что существуют психические потоки между человеческими душами, что мысль может быть передана сознанию другого человека; пространство в этих случаях перестает быть препятствием, а время, возможно, исчезает. Сны как ситуативно обусловленные мотивы можно сравнить со знамениями, которые герои романов, за редким исключением, считают случайными явлениями и не пытаются проникнуть в их суть. Их

I5

появление поэтому чаще всего не оказывает существенного влияния на событийную канву, хотя они и содержат потенциал нереализо-' ванных сюжетных возможностей. Однако смысл снов - не конкретная программа действий, выполнив которую, герои достигли бы желаемых целей; они раскрывают определенные законы бытия, согласно которым надо строить свою жизнь, следовательно, мотивы Зеркала, Тени, Сна обращены не столько к героям, сколько к читателю, который должен не просто воспринять их как знаки, сигнализирующие о важности ситуаций и обстоятельств, но понять смысл, вложенный в них автором, и сделать значимые выводы.

Таким образом, соположение и взаимодополнение, интеграция (а не простая сумма) устойчивых мотивов делают повествование в русских романах В.Набокова предельно объемным, усиливают взаимное резонирование, многомерность художественных образов и языковую игру в тексте. Именно понятие мотива позволяет нам рассмотреть философскую, этическую, психологическую категорию памяти с эстетической точки зрения:. Использование разных мотивов, тесно связанных друг с другом и с мотивом воспоминания, повышает смысловую плотность произведений и степень изобразительности описаний, позволяет рассказать о сложном мире и не менее сложных переживаниях героев, чему посвящен параграф 2 "Художественная концепция мотива воспоминаний в русских романах В.Набокова".

В нем представлена интерпретация пяти русских романов ("Машенька", "Защита Лужина", "Подвиг", "Приглашение на казнь", "Дар"), выбранных нами потому, что, во-первых, они принадлежат к одной из двух "равновеликих в количественном отношении групп романов, которая целиком связана с нашедшей свое продолжение в эмиграции Россией" (А.С.Мулярчик); во-вторых, главным героям переданы некоторые устойчивые черты авторской личности: воспоминания о "потерянном рае" детства, аналитический ум, эрудиция, вкус к слову, особая восприимчивость к "магии игр", нетерпимость к пошлости, каждому из них В.Набоков дал возможность разобраться в "узорах судьбы"; в-третьих, автору была ясна их внутренняя связь, он сам соединил эти романы в "Даре", одной строчкой сказав о "Подтягине, Лужине, Зюганове"; в-четвертых,, эти романы, герои, воспоминания функционируют на мифологическом, уровне сюжета, т.е. участвуют в создании В.Набоковым публичного мифа о самом себе, поскольку в них конструктивную функцию выполняет

сопоставление текстов с биографией автора и игра на возможной реальности его признаний (П.Тамми).

При изучении объекта исследования использовался подход, е котором сочетаются преимущества техники пристального прочтения с учетом особенностей набоковского метатекста и достоинствами рекурсивного чтения в свете более поздней прозы, а именно "Других берегов", синтезировавших и во всей, полноте представивших творческие достижения писателя по рассматриваемой нами теме.

В качестве сюжетообразуюгцего мотив воспоминаний присутствует во всех рассматриваемых нами произведениях. С пушкинского эпиграфа начинается "Машенька": "...Воспомня прежних лет романы, воспомня прежнюю любовь..." Мотив воспоминаний организует в романе и композицию, и трехчастную фабулу (реальный роман, роман в письмах, роман в воспоминаниях), и сюжет, в котором вложенный текст перемешан с обрамляющим (Ю.И.Левин). Под влиянием воспоминания, которое "переставило световые призмы его жизни, опрокинуло на него прошлое", в поисках закономерностей собственной судьбы, Ганин, чувствуя себя богом, воссоздает погибший мир. Машенька - вся его юность, его Россия, которая, как теплая громада родины, сказывается связанной с очень дорогими, бережно сохраняемыми им воспоминаниями, символом того, что он оставил, потерял, знаком отнятого у него мира. Воспоминание так занимает Ганина, что он перестает ощущать время. Странное состояние его (разрешается удивительным смешением яви и воспоминаний: "Тень его жила в пансионе госпожи Дорн, - он же сам был в России, переживая воспоминание свое как действигельность... Это было не просто воспоминание, а жизнь, гораздо действительнее, чем жизнь его берлинской тени" (I, 73).

Описывая происходящее с Ганиным, В.Набоков обнаруживает основные особенности художественного времени, присущие его прозе: совмещение разных временных пластов ("русское" прошлое и "берлинское" настоящее), обозначение их в качестве различных "миров"; разрывы хронологической последовательности, свидетельствующие не просто о мгновенных перенесениях героя из одного мира в другой, но — об одновременном пребывании в разных временах; противопоставление объективного и субъективного течения времени, при котором хронология соответствует не часам, не календарю, а психологическим законам восприятия, когда в течение недели были заново пережиты события, в объективной реальности занявшие три

года.

В романе "Зашита Лужина" отчетливо представлены и развиты такие элементы структуры художественного мира В.Набокова, как параллельное существование двух миров, потусторонность (высшая по отношению к земному существованию реальность), зеркальность (как мотив зеркала и как композиционный прием), космическая синхронизация (момент прозрения, который отличается вневременным восприятием не осознаваемых до тех пор связей между отдаленными друг от друга воспоминаниями и самыми разнообразными ощущениями, момент почти мистической экзальтации, когда время перестает существовать, или, точнее, обычные категории времени — прошлое, настоящее, будущее. - сосуществуют), повторяющиеся тематические узоры судьбы (на мистическом проникновении прошлого в настоящее, узнавании прошлого в настоящем построены интрига, фабула и сюжет романа), бесполезность загадочного дара главного героя (как выражение принципиальной ке-утилигарности красоты и искусства), кольцевая композиция, открытый финал, выводящий в затекстовое юти метатекстовое пространство, комплекс образов и мотивов.

Лужин существует одновременно в двух мирах. Внешняя жизнь принимается им как нечто неизбежное, но совершенно незанимательное, и где-то в другой плоскости продолжается движение дней - "смутные потоки, едва касавшиеся его". Его подлинная жизнь - шахматная жизнь - "стройна, отчетлива и богата приключениями", и только она по-настоящему волнует его. Лужин начинает разбираться в "безжалостно развивающемся узоре" своей судьбы, ощущая неблагополучие, надвигающуюся беду. Ему необходимо найти причины, проанализировать уже сделанные ходы, прочитать свою жизнь как шахматную партию с единственной целью: одержать победу над силами иного мира, силами рока, явившимися ему во сне как огромные, горбатые, головастые, венценосные фигуры, рядом с которыми он стоял дрожащей пешкой.

Лужин не просто маэстро шахмат, гроссмейстер, отличительными особенностями игры которого признаны поразительная ясность, прозрачность и легкость мысли, беспощадная логика. Он — король черных, и хотя не он начинал эту партию, он сам решит свою судьбу й сделает необходимый ход. Ключом к разгадке собственной жизни для Лужина становятся воспоминания, которые определяют мотивы его дальнейшего поведения, объясняют финал,

остающийся не понятым абсолютным большинством (это не самоубийство, не безумие -- это выигрышный ход, прорыв во вневре-менность, с помощью которого осуществлена-таки "защита Лужина").

Два мира, в которых одновременно существует Лужин, сообщаются между собой: выходя ю безобразного тумана забытья, он видит сначала зеркальное пятнышко, тусклый луч света, а затем тающую теневую раму, посреди которой было сияющее голубое окне (зеркало, луч, тень, окно - постоянные набоковские знаки, оповещающие о присутствии двух миров и космической синхронизации). Для Лужина, после нервного срыва вернувшегося в жизнь не с той рторрны, откуда выщел, воспоминания о русском детстве - возможность излечиться, сыграть счастливый эндшциль, потому что они кажутся удивительно безопасным местом. lío именно воспоминания. помогают ему понять роковое для его души комбинационное построение, приводящее к трагическому финалу: "как страшно, как изощренно, как гибко повторялись за это время, ход за ходом, образы его детства", увидеть суживающуюся, как в двух зеркалах, поставленных друг против друга, светлую бесконечную перспективу: "Лужин за шахматной доской, и опять Лужин за шахматной доской, только поменьше, и потом еще меньше, и так далее, бесконечное число раз". -

Сюжетно все события жизни магистра шахмат изложены в соответствии с хронологией, но, используя мотив воспоминаний, В.Набоков внутренне преобразует традиционную композицию, замкнутую-им первым и последним предложениями: "Больше всего его поразило го, что с понедельника он будет Лужиным" и "Но никакого Александра Ивановича не было". В.Набоков усложняет романное время, продолжая смысловое, художественное движение романа, когда фабула уже исчерпана и поставлена точка: "в тот миг, когда Лужин разжал руки, в тот миг, когда хлынул в рот стремительный ледяной воздух, он увидел, какая именно вечность угодливо и неумолимо раскинулась перед ним" (II, 152). (Нельзя, разумеется, утверждать, что в финале романа есть нечто большее, нежели просто намек, что существование Лужина продолжается в другой форме. Но важно отметить, что В.Набоков однажды и сам допустил такую возможность: "Добравшись до конца романа, я внезапно понял, что книга неокончена".) .. i.

С мотивом воспоминаний у В.Набокова тесно связан мотив под-

вига (в одноименном романе). Связь эта осуществляется на уровне мотива тропинки (одного из воплощений мотива пути), который является неотъемлемой частью, опознавательным знаком одного и другого мотива, в то же время имеет и собственное символическое значение - путь, искристая стезя, уходящая за пределы известного. В мотивной структуре романа "Подвиг" воспоминания для Мартына - то, что по тропинке ведет его к подвигу. Мотив тропинки -композиционная основа романа; он раскрывает авторское представление о назначении главного героя, прочитывается как узор его судьбы: сначала это картина, висевшая над детской кроваткой Мартына, затем рассказ о мальчике из английской книжки, "который однажды, как был, в ночной рубашке, перебрался из постели в картину, на тропинку, уходящую в лес" (II, 157), позже - "море с царег-радской стезей посредине, лунной стезей, суживающейся к горизонту" (II, 168), наконец, кратчайший путь к усадьбе Генриха Эдельвейса, а точнее - тропинка через еловый лес, по которой от этого дома уходит Дарвин, как раньше ушел Мартын..

В романе "Подвиг" такие эстетические достижения В.Набокова, как ретроспективная композиция (некто предупреждает внимательного читателя о готовящейся развязке, придавая таким образом повествованию, характер постфактум рассказанного), ассоциативная пшлять, совмещение различных временных и пространственных пластов, открытый финал, в котором время переходит в пространство и исчезает навсегда (пейзаж — форма искусства, которая разворачивается только в пространстве), роль обрамления (каждый идет своим путем, своей тропинкой, видной до первого поворота) преследуют определенную цель, которая от романа к роману все яснее, все отчетливее. В воспоминания героев, как в свои собственные, личные, В.Набоков погружает и читателя, приглашая его к воспоминанию, как к восстановлению, воссозданию того, что казалось безнадежно забытым, но что составляет неотъемлемую часть души любого русского человека.

"Приглашение на казнь", самое фантастическое из рассматриваемых произведений В.Набокова, известно в литературной критике разнообразием интерпретаций. Внешне это повествование о последних перед казнью девятнадцати днях жизни узника в каком-то неназванном тоталитарном государстве("будущего",как в один голос добавляют все критики),причем ни для кого как бы и не стоит вопрос о том, какой из двух миров, в которых доводится находиться

Цинциннату, реальный, а какой - потусторонний, иллюзорный. Бесспорным считается, что материальный мир - это тот, в котором живут и действуют герои романа: камера, тюрьма, город; а мир потусторонний, мерцающий в сознании и памяти Цинцинната, - его трансцендентный прообраз.

Предложим свое понимание сюжета: главный герой (и вместе с ним мы, читатели) уже находится в мире потустороннем, зазер-кальном. Цинциннат - живой человек, из плоти и крови, в этом состоит его "гносеологическая гнусность", за которую он осужден, и именно потому он непрозрачен и непроницаем в этом мире теней - зеркальных отражений, "прозрачных друг для дружки душ" (ГУ, 12)-, "призраков, оборотней, пародий" (IV, 22). Заметим, что и с^м Цш^цинцат в этом мире не один - у него есть двойник, егр тень, слабая копия, призрак, что отчетливо видно, например, на лекси-ко-стилистическом уровне: сложность речевого дискурса дневника, который ведет Цинциннат, не идет ни в какое сравнение с косноязычием его разговорной речи.

Его отец, такой же живой, реальный человек ("Он тоже, как вы, Цинциннат..." - IV, 76), заблудился как-то ночью в зеркалах (безвестный прохожий — "только голос,.- лица не видала" - IV, 76), а потом исчез в темноте ночи, а в зазеркалье родился и остался его сын, Цинциннат. Это было в Тамариных Садах, и до сих пор где-то там, в самой гуще их зелени, есть невидимое зеркало - дверь между мирами; там начинался Цинциннат, и это единственное место, куда он стремится.

Интуитивно он постигал это знание и раньше, но в тюрьме, в ожидании казни, процесс ускорился. Цинциннат- вспоминает и пытается записать все, что было дано ему не путем чувственного опыта, а на уровне генетической памяти, высшего знания, и то, что он помнит - воспоминания о никогда не бывшем с ним,- даны ему во спасение-

Внутренние связи между бытием, подсознанием, трансцендентностью, воспоминаниями с особой ясностью проступают в пассажах, связанных с романом "ОиегсиБ","биографией" дуба. Вымышленный роман не случайно входит в смятенное сознание Цинцинната, приводя его в отчаяние одной мыслью: на что ему это далекое, ложное, мертвое, - ему, готовящемуся умереть?"Неужели никто не спасет?" — в изнеможении восклицает он и тут же получает восхитительный ответ: "Сквозняк обратился в дубравное дуновение.

Упал, подпрыгнул и покатился по одеялу сорвавшийся с дремучих теней, разросшихся наверху, крупный, вдвое крупнее, чем в натуре, на славу выкрашенный в блестящий желтоватый цвет, отполированный и плотно, как яйцо, сидевший в своей пробковой чашке, бутафорский желудь" (IV, 72).

Желудь, упавший в камеру Цинцинната, воспринимается как закодированный знак или послание, предназначенное, с одной сто-, роны, поддержать узника в его одиночестве, а с другой стороны — удостоверить реальность ирреального мира и опровергнуть представление главного героя о ложности читаемою им романа (Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. — СПб.: Алетейя, 1999). Цинциннат ошибкой попал в этот мир, он принадлежит миру другому, созданному по иным законам, существующему в его памяти и воображении, а также за их пределами, миру, который он видит в своих снах, и есть только один ответ на вопрос о том, реален или ирреален этот мир, - желудь, упавший на одеяло. ;

-То, .что произойдет с героем позже — театральное действо, завершившееся казныо?/спасениём?, смертью?/ рождением?, как, собственно,, и вся история Цинцинната, воспринимается с позиций всего изложенного как развернутая метафора космической синхронизации, состояния, по Набокову, доступного лишь при совершенном слиянии прошлого (памяти, воспоминаний) с настоящим и будущим.

В романе "Дар" мотив воспоминаний предстает как сочетание мотивов, пронизывающих все творчество писателя, но впервые собранных в комплекс. Все рассмотренные нами в параграфе 1 главы 1 настоящей работы самостоятельные мотивы образуют мотивную структуру, непосредственно связанную с воспоминаниями, памятью, присутствуют в романе, появляясь в, наиболее важных местах. Это мотив отчего дома в Дешино с садом и лесом, "большого, крепкого и необыкновенно выразительного" (III, 77). Это боготворимый отец и обожаемая матъ\ жизнь, проникнутая волшебством, неизве стным в других семьях. Это мотив зеркала как стеклянной стены меж ду мирами, знак присутствия двух миров. Это мотив ключа и мотив тенщ мотив радуги как воздушного моста, соединяющего с отчизной, и как знамения. Это мотив сна (мечты, медитации) как некоего пространства, в котором возможно соединение,, неосуществимое в реальном мире; связанная с ним оппозиция сон — бессонница.

Воспоминание ведет сюжет "Дара" - от воспоминания героя о собственных стихах, с их обращенностью к теме детства, до задуманного, но не написанного романа-воспоминания об отце и осуществленною замысла - романа о своей собственной судьбе. В финале Федор рассказывает Зине о сюжете будущего романа, и мы внезапно понимаем, что это тот самый роман, который мы только что прочитали. Финал "Дара", осененный онегинской строфой, -остро переживаемое мгновение настоящего, в цейтре которого -предвкушение предстоящего воспоминания об этом мгновении и понимание того, что "суДьба сама еще звенит, - и для ума внимательного нет границы — там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, - и не кончается строка".

Особое внимание,В.Набокова к роли воспоминаний и памяти приводит к преобразованию мемуарно-автобиографического жанра в его творчестве, чему и посвящена Глава 2 "Автобиографическая проза В.Набокова: литературная традиция и самобытность". В параграфе 1 "Своеобразие автобиографической прозы писателей "первой волны" русской эмиграции (И.Бунин, Я.Шмелев, М.Осоргин) речь вдет о том, какой предстает Россия в воспоминаниях этих выдающихся писателей. Мы рассматриваем эту 1трозу, а также литературные и политические мемуары русских эмигрантов, как литературный контекст, на фоне которого развивалось творчество В.Набокова. Мы глубоко убеждены в том, что предпринимаемое нами сопоставление набоковских "Других берегов" с такими произведениями, как "Жизнь Арсенвева", "Лето Господне", "Времена", не просто расширяет рамки исследования, но рельефнее представляет своеобразие мемуаристики писателя и делает более доказательными наши дальнейшие выводы о жанрово-смысловой самобытности автобиографической прозы В.Набокова, а также демонстрирует, в какой степени традиционная методология может быть непродуктивной при изучении на-боковского наследия.

Наше исследование начинается с анализа состояния литературы в изгнании, взаимоотношений писателей "старшего" и "младшего" поколений, как это виделось современникам, в частности, Г.Струве ("Русская литература в изгнании. - Париж, 1984), В.Варшавскому ("Незамеченное поколение". - Нью-Йорк, 1956), В.Ходасевичу ("Литература в изгнании", 1933). Ясно изложенная ими оценка состояния современной .им литературы обеспечила нас предпо-

сылками и основаниями для сопоставления прозы И.Бунина, И.Шмелева, М.Осоргина, с одной стороны, и В.Набокова — с другой.

Причины обращения к творчеству именно этих писателей достаточно понятны: И.Бунин, И.Шмелев, М.Осоргин не оставили собственно литературных автобиографий, и это, как нам представляется, дает право обратиться к названным произведениям, наполненным воспоминаниями о России. В романическое действие каждый из них ввел конкретные факты, усилив тем самым автобиографическое звучание произведений. Эти книги вызывали у читателей, а ими, как известно, были русские эмигранты, ностальгические размышления. Ностальгия стала: одним из ведущих психолого-мировоззренческих, синтезирующих общую концепцию произведений, начал.

Переполнявшие их чувства горечи, боли, растерянности писатели старшего поколения вкладывали в привычные и знакомые формы, в готовый круг образов, идей и приемов, идеализируя Россию, а с ней, и свое, прошлое, тоскуя об утраченных "священных корнях", пытаясь обрести опору в истории отечества, в философско-эстети-ческих представлениях о цикличности времени, о заданности развития, о том, что все еще может вернуться на круги своя. Они связывали свою судьбу с социальным устройством общества, изображая в художественных произведениях человека в его социальной обусловленности, определяющей его общественное поведение и строй мыслей, чувств, переживаний и поступков; как определенный тип человеческого поведения, за которым стоят определенный тип жизни и определенные эстетические требования к ней, производные от исторических условий. В этом они были похожи, в этом была их общность, поэтому в литературную полемику — скрытую или явную -друг с другом они не вступали.

В.Набоков, объединенный с ними судьбой, личными взаимоотношениями, абсолютным неприятием того, что произошло в России, не разделял их представлений о социальной детерминированности общества, о поступательном ходе истории, их оптимистических иллюзий. Получив подлинно гуманистическое воспитание, будучи европейски образованным человеком, свое представление о сущем и должном он связывал с возможностями человека и утверждал в своей собственной жизни тип личности самодостаточной,, не опирающейся на стереотипы массового сознания, способной сохранить

достоинство в критических условиях.

Когда он подошел к созданию "Других берегов", он ориенти ровался не на описание возрастных ступеней развития, но на обна ружение тех реалий, которые формировали его жизнестойкост! мать - как идея матери, как идея Вечной Женственности ("Любит всей душой, а в остальном доверяться судьбе" — IV, 150); отец - ка воплощение рыцарства и духовного аристократизма, своей гибелы доказавший правоту тех, кто столь высоко ценил его при жюш семейная родословная - как тени предков, столетиями верой и праь дой служивших России, и т.п. То, что выглядело как эгоцентризги снобизм, высокомерие, на самом деле было моделью поведения ин дивидуума, вписанного не в социум, а в мироздание. Он lie жало вался, не оошшял. не драматизировал ностальгические пережива ния, но самореализовался в качестве личности, художника, семья нина, гражданина мира, принимая при этом, неординарные реше ния, исходя из глубокого представления о том, что жизнь - нечт неисчерпаемое, и состоит она из того, что человек в ней може найти.

Отступив от хроникальности, опираясь на вполне сложившу юся к этому времени свою систему метафизических и эстетически взглядов, он создал особую модель воспоминаний, которая связан не' столько с внешним миром, сколько с умонастроениями личног порядка, новую литературу на русском языке, с иным отношением : миру и человеку, не укладывающимся в привычные рамки. Пара граф 2 "Время и память как литературная тема "Других берегов' жанрово-смысловые особенности автобиографической прозы В.Иабо кова" посвящен выявлению устойчивости и индивидуальности смыс лового наполнения мотива воспоминаний в творчестве В.Набокова интерпретации его книги "Другие берега". Для создания объектив ной картины мы подробно останавливаемся на обстоятельствах био графИи писателе; системе его метафизических представлений о вре мени, пространстве, мироздании и эстетических взглядов (наиболе подробно изложенных, в частности, в лекции "Искусство литерату ры и здравый смысл"), рассматриваем и учитываем время написа ния, историю создания книги, творческую задачу, которую он по ставил перед собой. Все эти обстоятельства, на наш взгляд, опреде лили особенности структуры повествования в произведениях В.На бокова.

В.Набоков, несомненно, принадлежит ■ к классу авторов, на

званному Б.Томашевским "писателями с биографией", для которых учет фактов юс жизни необходим, поскольку в их произведениях "конструктивную роль играет сопоставление текстов с биографией писателя и игра на потенциальной реальности его субъективных излияний и признаний". Совершенно определенно В.Набоков ставил перед собой цель, которой неуклонно следовал: описать прошлое с предельной точностью и отыскать в нем полнозначные очертания, а именно: развитие и повторение тайных тем в явной судьбе, понять узор своей судьбы, найти ключи и разгадки, позволившие бы обнаружить предначертание.

Метод В.Набокова заключается в исследовании прошлого, оставшегося в воспоминаниях и документальных свидетельствах, в поисках того, что он называет тайными темами, узорами судьбы; однажды обнаруженная тема прослеживается на протяжении многих лет; а к финалу каждой главы'и автобиографического повествования в целом все найденные тематические линии гармонично сплетаются. В своем русском творчестве, в рассмотренных нами романах В.На-■ боков дал возможность каждому из героев — Ганину, Лужину, Мартыну, Цинциннату, Федору — разобраться в своих судьбах, а затем -в трех автобиографиях — проследил за развитием тематических узоров в своей жизни.

"Другие берега" развивают те новые тенденции в жанре автобиографии, которые наметились в прозе В.Набокова:

- взаимодействие собственно автобиографии с воспоминаниями, прерывистость и нелинейность которых обусловливает ассоциативность повествования;

- мозаичность композиции, когда повествование складывается из композиционных частей, неравномерных как по объему представленной информации, "так и по охвату времени, как пузель под умело витающими руками;

- совмещение, взаимодействие и взаимопроникновение различных пространственных и временных пластов, отказ от хронологической последовательности изложения, "текучесть" повествования — свободное движение по разным временным пластам, перемещение из внешнего мира во внутренний и обратно;

- отбор сюжетного материала по степени субъективной значимости для повествования и повествователя;

- семантическая множественность "я" повествователя; множественность адресатов, ■ внутренних и внешних;

- взгляд на прошлое не как на безвозвратно ушедшее, а как на существующее в ином пространственном измерении;

- предполагаемая максимальная творческая активность читателя. " ."' •

Воспоминания для В.Набокова - это понимание неуничтожимое™ прошлого, в котором ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет. Воспоминания - то, что помогает преодолеть время, проскользнуть в его "чистую стихию", увидеть себя в вечности и разобраться в настоящем, найти его истоки и причины. Глубокий мыслитель,. В.Набоков пытается изменить наше отношение к времени, проясняя его сущность: "философски Время есть только память в процессе ее творения",- утверждает он.

С таких позиций мы рассматриваем "Другие берега" как "постфактум сотворенный писателем прообраз всех его русских романов европейской поры" (В.Пискунов), "ключ к пониманию довоенного метаромана" (В.Ерофеев), как попытку осмысления с других берегов океана не только жизни в России, но и жизни в Европе, как некий итог "воспоминательной прозы", где, кроме самостоятель--ного сюжета, напоминающего сюжеты классической русской мемуаристики, совершенно иначе заявлено авторское представление о целостности мира, о его упорядоченности, об ощущении невидимого порядка, скрытого под хаосом жизни, но проявляющегося в тематических узорах судьбы.

Наиболее существенными научными результатами и выводами исследования, на наш взгляд, являются следующие:

Мотив воспоминаний в набоковской поэтике - не только внутренняя особенность (мотивация) поведения персонажа, но также устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста, который мож:ет быть выделен как в пределах русских романов писателя, так и в контексте всего его творчества.

Мотив воспоминаний -существует не автономно, он кристаллизирует вокруг себя определенную мотивную структуру, в состав которой входят вполне самостоятельные мотивы, которые во взаимных связях проясняют и оттеняют друг друга; важнейшими из них мы считаем следующие: Дом=Семья (Мать, Отец, Дитя), Сад/ Парк, Лес, Тропа/ Путь, Радуга, Зеркало, Тень, Сон, Ключ, Звонок. Их соположение и взаимодополнение, интеграция и резонирование делают повествование в русскоязычных произведениях В.Набокова предельно объемным, усиливают многомерность художественных

образов и языковую игру, повышают смысловую плотность романов, позволяют рассказать о сложном мире и не менее сложных переживаниях героев.

Мотив воспоминаний со временем не "затихает" и не исчерпывается, но в разной роли и в разной степени участвует в организации художественного мира набоковских произведений в соответствии с конкретными задачами. Более того, постоянное обращение к воспоминанию (в динамике: от испытываемого чувства к литературному приему), создание этого воспоминания из сюжетного приема превратилось в литературную тему, в знак, отличающий русское творчество В.Набокова.

В центре внимания В.Набокова — личность, находящаяся в ситуации преодоления; герой, который делает шаг вперед — за рамки сюжета. Это напрямую связано с взглядом на прошлое не как на безвозвратно ушедшее, а как на существующее в ином пространственном измерении (на это указывает, например, название автобиографии - "Другие берега"), потому что в художественном мире В.Набокова "Времени нет", а переживание настоящего, воспоминание и воображение предстают как равноценные явления. Любимые герой В.Набокова наделены даром космической синхронизации - способностью воспринимать всю вселенную с ее прошлым, настоящим и будущим в едином звездном порыве сознания.

В.Набоков "создал" особый тип читателя, который должен иметь воображение, хорошую память, чувство слова, но в особенности — художественное чутье. В известном смысле, творчество В.Набокова - это действительно "элитарное чтение", требующее подготовленного читателя, потому что, по мнению писателя, хороший читатель — это отражение автора во времени.

Художественное "движение", развитие мотива воспоминания привело В.Набокова к созданию нового типа русской мемуаристики, без изложения событий в дневниковой последовательности, без описания таких возрастных ступеней ("эпох развития"), как, скажем, детство, отрочество, юность, без установления строгих причинно-следственных связей между ними, без исповедальности, без диалогов, которые ничья память не способна сохранить с точностью, без соблюдения иерархических — если так можно выразиться — отношений между субъектами повествования, но как способ эстетического освоения прошлого, осмысления своей жизни в форме художественного творчества, вариантом которого становится живот-

ворящая память со всей полнотой переживания исчезнувшего мира.

Эстетическая реальность памяти, воплощенная в произведениях, стала формой вечного возвращения, о которой грезили изгнанники. Память, по Набокову, - не просто запас хранимых в сознании впечатлений, но особая нравственная доминанта в душе человека, мера его совести, его духовности. И чем глубже и всестороннее, внимательнее, многоаспектнее мы читаем произведения В.Набокова, тем выше для нас ценность заключенной в них информации об ушедшей- эпохе и ушедшей культуре, тем более значительный интерес они вызывают, ибо написание, а тем более обнародование воспоминаний тоже есть событие в истории культуры, поступок, акт деятельности исторически мыслящего человека, возможно, более значимый, чем его участие в тех событиях, которые он описывает.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Язык, и художественный стиль произведений В.Набокова: Материалы к уроку словесности// Предмету "Русский язык" в школе -200 лет: Материалы региональной научно-практической конференции (Курск, 17-18 декабря 1996 года).- Курск: Изд-во Курского гос. пед. ун-та, 1996. - Ч.П. - С.15-17.

2. Владимир Владимирович Набоков: (К изучению темы "Русская литература и литература русского зарубежья. Возвращенные в отечественную литературу имена' и произведения" в 11 классе) // Педагогический поиск. - Курск, 1997. - № 1. - С. 42-44.

3. Россия в воспоминаниях писателей "первой волны" русской эмиграции: (И.Бунин, И.Шмелев, М.Осоргин, В.Набоков) // Россия. Духовная ситуация времени: Сб. материалов заочного методологического семинара гуманитарного института МГСУ- М.: Изд-во МГСУ "Союз", 1998.С35-51'

4. О некоторых стилевых особенностях автобиографической прозы русского зарубежья "первой волны" // Писатель, творчество: современное восприятие,- Курск: Изд-во Курского гос. пед. ун-та, 1999. - С. 135-153.

5. Текст и метатекст- В.Набокова: проблемы интерпретации // Текст как единица анализа и единица, обучения: Сб. науч. ст.- Курск: Изд-во Курского гос. пед. ун-та, 1999--С. 71-73. ■ ., \

6. "Воспоминания, просвечивающие сквозь жизнь...": Жанро-во-смысловые особенности автобиографической прозы В.Набокова // Россия. Духовная ситуация времени. - М., 1999- - № 3-4. - С. 155175.

7. Многоязычие в литературе как средство межкультурной коммуникации, как способ реализации личности (на примере творчества В.Набокова) // Социальное воспитание и образование современного специалиста на рубеже XX-XXI веков: Материалы международной научно-практической конференции (Курск, 3-4 ноября 1999 года), - Курск: Изд-во Курского гос.пед.ун-та, 1999. - С.380-383.

8. Владимир Владимирович Набоков: Сны о России: (Учебно-методическое пособие). - Курск: Изд-во Курского гос.пед.ун-та, 1999. - 111 с.

9. Время и творчество как литературная тема "Других берегов" В.Набокова // Писатель, творчество: современное прочтение. -Курск: Изд-во Курского гос.пед.ун-та, 2000. - С.65-78.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Степанова, Надежда Сергеевна

Введение 3

Глава 1. Поэтика мотива воспоминаний у В.Набокова 24-

§ 1. Историко-теоретические проблемы; объем, содержание, семантические границы мотива воспоминаний в русскоязычных романах

В.Набокова 24-

§ 2. Художественная концепция мотива воспоминаний в русских романах

В.Набокова 69

Глава 2. Автобиографическая проза В.Набокова: литературная традиция и самобытность 120

§ 1. Своеобразие автобиографической прозы писателей «первой волны» русской эмиграции (И.Бунин, И.Шмелев, М.Осоргин) 120

§ 2. Время и память как литературная тема

Других берегов»: жанрово-смысловые особенности автобиографической прозы

В.Набокова 159

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Степанова, Надежда Сергеевна

Творчество Владимира Владимировича Набокова (1899-1977), выдающегося писателя русского зарубежья, до недавнего времени было практически недоступно русскому читателю и оставалось вне серьезного научного изучения на родине. «Для нынешнего, да и прежних читательских поколений в нашей стране Набоков оставался фигурой полумифической, в лучшем случае - критически отраженной, да и то - несколько строк в энциклопедии, несколько страниц в исследовательской работе» (26; 210). Хорошо известный всему миру как неподражаемый стилист, чрезвычайно одаренный прозаик, поэт, драматург, литературовед, переводчик, с блеском подлинного виртуоза владевший русским и английским литературными языками, В.Набоков оставил после себя огромное наследие, на родине полностью не изданное. Но так было до недавнего времени. К счастью, сегодня отечественное литературоведение говорит не только о разделении русской литературы на два потока (советская и эмигрантская), в каждом из которых происходили и происходят свои гч»ггттгч/лгта/^Лт Т ТТЛ /-ч патттплгктт атгтттт^тт тх ттоттотттт» 1ЛТТ ГЧТТЛ^ТСГЧТ! тттт ириц^^ш, гЮ йии-ихии, ч^Длагилг! п ги^/д»^ хгх тп ру^^лип л. А" тературе XX столетия, объединившей как произведения «подцензурной метрополии», так и эмиграции: «Трагический опыт писателей разных поколений с обоих берегов огненной реки воплотился в произведения, которые ныне составляют единую русскую литературу XX века» (118; 36). В настоящее время сложился подход к русской литературе, «как к единой художественной системе - при всем различии, порой противоположности эстетических и особенно идеологических, идейных принципов, разнонаправленное™ векторов ее развития, художественных тенденций -утверждение целостности литературы как проявления общности судьбы народа России, ее духовной культуры» (174; 24).

В последнее десятилетие произведения В.Набокова, как и других писателей русского зарубежья, активно издаются в России; его творчество находится в центре внимания читателей и литературоведов, библиография работ отечественных набо-коведов значительно расширилась. Отчетливо видно стремление наверстать, компенсировать более чем шестидесятилетнее молчание, которое окружало В.Набокова в советской критике. Юбилейный 1999 год стал годом интереснейших международных конференций и фестивалей, прошедших, в частности, в Москве, Санкт-Петербурге, Таллинне, Тарту и достаточно объективно отразивших состояние современного набокове-дения, направления его развития.

Отечественное набоковедение сравнительно молодо: оно ведет отсчет от первых статей и рецензий, предваряющих публикации 80-х годов, до диссертационных исследований и монографий 90-х годов. Основные литературоведческие работы о В.Набокове, определяющие методологию, проблематику, категориальный аппарат, специфическую лексику и фразеологию, направления изучения его творчества, к этому времени были написаны на английском языке; англо-американское набоковедение, развивавшееся десятилетиями, занимает ключевые позиции. Зарубежная на-боковиана включает в свой состав более шестидесяти монографий, десятки сборников статей и тематических выпусков журналов; публикации в периодических изданиях представлены несколькими сотнями литературоведческих статей, эссе, рецензий на произведения В.Набокова; его творчеству посвящены свыше сорока докторских диссертаций (99; 3 ). Со 2 июля 1977 года с периодичностью один раз в полгода в США выходит специализированный журнал «Набоковиан», а с 1993 г. - журнал университета штатов Калифорния и Юта «Набоков стадиз».Таким образом создан огромный фонд работ, предоставляющий исчерпывающую информацию о любом аспекте жизни и творчества писателя.

Подавляющее большинство этих работ посвящено изучению англоязычных романов В.Набокова; это, в частности, монографии А.Аппеля (184), Д.Бэйдер (185), Л.Мэддокс (201), Д.Мортона (203), Д.Пэкмена (204), П.Стегнера (210), М.Вуда (213) и др. Русскоязычные произведения стали активно включаться в состав изучаемого материала только в 80-е годы: наряду с англоязычными русские романы В.Набокова рассматриваются в монографиях Э.Пайфер (205), Д.Рэмптона (206), В.В.Роу (207209), Л.Клэнси (191), Л.Л.Ли (199), Д.Бартона Джонсона (196), Л.Токер (212) и др. Исключительно русскоязычным романам (и частично рассказам) В.Набокова посвящена монография Дж.Конноли (193).

Именно исследования романов формируют проблематику и методологию современного набоковедения и позволяют выделить его тематические доминанты: нарративная структура прозы В.Набокова, металитера-турные и интертекстуальные аспекты творчества и связи В.Набокова с русской, англо-американской, французской литературными традициями; экзистенциальные метафизические аспекты творчества В.Набокова; на-боковский билингвизм, «просвечивание» одного языка сквозь другой,-что сделало возможным целостное изучение прозы В.Набокова. Определился и предмет исследования - набоковский метатекст - единая макроконструкция, объединяющая все романы В.Набокова в метароман, в силу чего каждый отдельный роман может быть прочитан как составная часть этого макротекста. (Отметим, что именно в таком значении - метаконст-рукция как совокупность всех произведений, обладающая качествами единого произведения, - здесь и далее мы будем употреблять термин «метароман», зная о существовании иной интерпретации, активно используемой М.Липовецким (105). Опираясь на определения Р.Имхофа -«метапроза - род саморефлективного повествования, которое повествует о самом процессе повествования. Она сконцентрирована на феноменологических свойствах литературы и исследует сущностную природу словесного искусства в том ракурсе, в каком оно бросает свет на «творчество», воображающее себя творящим», и Д.Лоджа - метапроза - это произведения, в которых «вымысел сочетается с элементами реализма, представляя подчас как имитацию старых текстов. сплав сюрреализма и исторических документов, куда вторгается (в автобиографических отрывках) комический реализм, приближающийся к пародии», он рассматривает как классический образец русского метаромана роман В.Набокова «Дар».

Во-первых, потому, что это роман не только о становлении таланта писателя Федора Годунова-Чердынцева, одновременно это и ряд его, героя, художественных текстов, каждый из которых сопровождается авторской саморефлексией и оказывается одной из ступеней, подводящих к его главной книге; во-вторых, потому, что в романе «Дар» предложен постскриптум ко всему корпусу русской литературы: от Пушкина до серебряного века и эмигрантской словесности (два обзора русской поэзии и прозы, ироническая биография Чернышевского в сопутствующем литературном контексте, воспоминания Федора о впечатлениях от поэзии начала века, сборный портрет собрания русских писателей в Берлине) (105; 73).

Монографии Эндрю Филда (194-195) и Брайена Бойда (188-189), в которых исследуются все произведения В.Набокова, включая ранние стихи, рассказы, переводы, эссе, статьи, лекции о литературе, переписку и т.д., получили репутацию «биографий» писателя; причем работы Э.Филда оцениваются как неудачные, в то время как рейтинг двухтомника Б.Бойда, признаваемого наиболее надежным источником информации о жизни В.Набокова, очень высок: Б.Бойд написал не только превосходную, исчерпывающую биографию Набокова, но и дал обстоятельную, всестороннюю критическую оценку всего им созданного.

Изучение приемов - игровых, языковых, композиционных, которые, по классическому определению В.Ходасевича, «точно эльфы или гномы, снуя между персонажами, производят огромную работу» (171; 39]), - перестало быть основным способом постижения набоковского текста. Традиционная для англо-американского литературоведения техника close reading - «пристального прочтения», - сочетающая направленное «микроскопическое» и масштабное «телескопическое» видение текста, позволила осознать закономерности, «в соответствии с которыми выстраивается фактура набоковского текста - прежде всего языковая ткань его произведений,- и универсальных законов формирования набоковской модели мира» (99; 142).

Суть техники close reading применительно к изучению творчества В.Набокова представлена в диссертационном исследовании Т.Г.Кучиной (99), а также в работе Н.Елисеева (78) - это введение в состав исследуемого материала элементов как макро- , так и микроуровней текста. Объектами внимания в равной степени являются набоковская модель мира и графический образ буквы, поэтический язык и повествовательная структура текста, метафизическая проблематика и реминисценции. Продуктивность исследования определяется в первую очередь тем, в какой мере учитывается взаимосвязь и взаимозависимость элементов разных уровней текста. Максимальная интерпретационная продуктивность при этом отличает те работы, которые сочетают рассмотрение «мельчайших» элементов набоковского текста (конечная цель описания фактуры текста -понять механизм генерирования его значения) с осмыслением закономерностей, в соответствии с которыми формируется персональная набоковская модель мира.

Исследование творчества В.Набокова дало возможность представить его произведения - и русско- , и англоязычные - как единый мета-текст и, следовательно, разработать адекватный по-новому понятому «материалу» путь исследования. Этапной работой середины 80-х годов единогласно признана монография Пекка Тамми - «Problems of Nabokov's Poetics. A Narratological Analysis» (210).Исчерпывающее, методологически выверенное описание всех уровней организации повествования, типов нарратора и наррататора, способов ведения речи, знаков и способов присутствия автора и читателя в тексте - при установке на демонстрацию универсальных законов построения набоковского дискурса - обозначило новый виток набоковедческих исследований (99; 143).

Русскоязычная набоковиана представлена сегодня монографиями Н.Анастасьева (27), В.Линецкого (104), А.С.Мулярчика (123), Б.Носика (131), антологией «В.В.Набоков: pro et contra» (56), несколькими десятками статей и кандидатских диссертаций. Спектр оценок набоковского наследия достаточно широк - от неподдельного восхищения до категорического и безапелляционного отрицания, что, несомненно, связано как с масштабом и своеобразием личности В.Набокова, неординарностью его дарования, самим феноменом писательского двуязычия, определившими его принадлежность всему западному миру, так и с несвободой авторов от идеологических установок, с непреодоленной в ряде случаев тенденциозностью, ангажированностью критики, воспитанной на принципах социалистического реализма. При всем положительном отношении к писателю и его творчеству многие все же не могут простить ему того, что «реальная родина, покинутая им, огромная страна, где миллионы бывших соотечественников . побеждали и страдали,., молились, проклинали, надеялись, - эта Россия не вызывала у него никакого тепла» (118; 358), что он «отвергал, решительно и целеустремленно, наш образ жизни, наши идеалы» (26; 211). Нет необходимости напоминать, что В.Набоков и не скрывал своего отношения к «презренному и мерзостному террору, установленному Лениным, пыткам и расстрелам, и всякой другой полоумной расправе» (IV, 275)1, к «не менее мерзостному царствованию Сталина» (IV, 282).

Русское творчество В.Набокова изучается в разных планах: рассматриваются такие проблемы, как отношение к покинутой родине, к Октябрьской революции, неприятие большевизма, его апологетов, положение в кругу русской литературной эмиграции, вопросы стиля, проблема творческого метода, отражение в его произведениях эпохи, событий глобального масштаба, определение места писателя в истории русской классической литературы и др. В.В.Ерофеевым, А.С.Мулярчиком, Н.А.Анастасьевым, А.А.Долининым, О.Н.Михайловым, И.Н.Толстым созданы сквозные литературоведческие построения, охватывающие русскоязычное творчество В.Набокова.

1 Здесь и далее ссылки на произведения В.Набокова, кроме специально оговоренных, даются в тексте по изданию: Набоков В.В. Собрание сочинений: В 4 т. -М.: Правда, 1990 (12), с указанием в скобках тома, страниц.

В.В.Ерофеев (79-81) группирует русские романы В.Набокова в довоенный метароман: «Машенька» - «Защита Лужина» - «Подвиг» - «Дар» -«Приглашение на казнь» - или «надроман, объединяющий несколько романов, обладающий известной прафабулой, матрицируемой, репродуцируемой в каждом отдельном произведении при разнообразии сюжетных ходов и развязок»; «роман воспитания «я» - авантюры «я» в призрачном мире декораций и поиски этим «я» состояния стабильности», переживание мощной психической травмы - изгнания из рая, само пребывание в котором дало ему возможность ощутить свое позднейшее существование как изгнание, в гораздо более глубоком смысле, чем эмиграция (80; 1214). Проследив за названными русскими романами, В.Ерофеев приходит к парадоксальным выводам: «я» набоковского героя обретает истинную человеческую силу в момент слабости, сомнения в себе, любовной неудачи (Мартын), нервного перенапряжения (Лужин) и - бледнеет, меркнет, дурнеет в момент славы и самоутверждения (Федор Годунов-Чердынцев -«вот это разросшееся «я», чью экспансию удачно и непроизвольно передает расползшееся на полстроки претенциозное имя героя)» (80; 31-32). Новым важным измерением в поисках потерянного рая, прозрением, по мнению В.Ерофеева, становятся «поиски «мы», в сторону которых устремляется обезглавленный Цинциннат, поиски существ, «подобных ему» (I, 32). Думается, что в данном случае акцент на сделанности, запрограммированности набоковского метатекста, основанного к тому же на неверной датировке романа «Приглашение на казнь» (на что указал И.Н.Толстой - 163; 182), привел к малоубедительным выводам.

А.С.Мулярчик пишет о двух равновеликих в количественном отношении группах романов (122-125): одна из них целиком связана с нашедшей свое продолжение в эмиграции Россией (от «Машеньки» до «Дара» -русские персонажи, русские нравы, привычки, манеры, русская духовная культура), другая («Король, дама, валет», «Камера обскура», «Отчаяние», «Приглашение на казнь», «Истинная жизнь Себастьяна Найта») в значительной степени ориентируется на европейские реалии и традиции - как житейско-психологические, так и литературно-эстетические. Сложившимся таким образом противопоставлением, говоря обобщенно, «русской духовности» и «западной вульгарности», В.Набоков вносил свой вклад в культурологическое измерение проблемы «Россия и Запад» (124; 197).

Н.Анастасьев, предварительно оговорив, что «неочевидность набо-ковских книг, вся эта рассчитанно-хитроумная игра с читателем, все эти «обманчиво-сильные первые ходы» делают сомнительными попытки любых твердых суждений» (27; 13), предупреждает о возможной исследовательской ошибке. Выстраивание произведений В.Набокова в хронологическом порядке и поиск на этом основании закономерностей, попытки поделить его творчество пограничными полосами на периоды, считает он, создают иллюзию равномерного и последовательного развития творчества, «в то время как логика его. как раз сугубо нелинейна. Антитеза часто предшествует тезису, вывод - посылке. /./ Иное дело, что в те или другие периоды происходили сгущенья: романы и рассказы расходились из какой-то одной, найденной и зафиксированной точки, двигаясь по пересекающимся орбитам смысла, взаимодополняя, и иногда опровергая друг друга» (27; 186). Н.Анастасьев пишет, что на протяжении всей литературной жизни В.Набоков был поглощен изображением мира, утратившего индивидуальное, творческое начало, «массовидного мира двойников, насаждающих на земле порядок, враждебный душе и культуре» (27; 186-187), - это один круг персонажей. Но, сознавая всю условность, он все-таки собирает произведения, в центре которых - творческая личность, жизнь насыщенная и полнокровная, «гордый вызов недействительности» (27; 188) - «Защита Лужина», «Дар», «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Пнин», «Прозрачные вещи», «Взгляни на арлекинов!» Оценивая мастерство В.Набокова, его представление о культуре как о незыблемой творческой силе, Н.Анастасьев утверждает - и с ним невозможно не согласиться, - что набоковские «отшлифованные до блеска строки превращаются в такую ценность, становятся носителями такой красоты, быть может, единственно бесспорной, которая способна уберечь мир от распада» (27; 302).

А.А.Долинин строит свою концепцию на понимании того, как эволюционируют взгляды В.Набокова на извечную проблему отражения реальности в искусстве, в чью пользу делается выбор между «правилами игры» и «законами жизни» (76; 448). Используя поэтический образ В.Набокова, А.А.Долинин уподобляет не только его жизнь, но и творчество цветной спирали и утверждает, что незыблемое, постоянное ядро набоковской спиралевидной вселенной1 окончательно сформировалось уже в «Короле, даме, валете» и «Защите Лужина», где он преодолел двойственность «Машеньки» и, отказавшись от «законов жизни» в пользу «правил игры», заявил о себе как о художнике с совершенно особым, сугубо эстетическим пониманием мира (76; 451-452). Романы В.Набокова он называет гносеологическими, ибо речь.в них идет о различных способах видения и познания мира, постижения иррациональных тайн сущего (76; 468).

Тезис О.Н.Михайлова - «разрушение дара» (118-119), которым В.Набоков был наделен (при этом выстраивается следующая цепочка: Лужин - Цинциннат Ц. - Годунов-Чердынцев - Гумберт Гумберт) ; его произведения - «феномен языка, а не идей» , «языка, оторванного от жизни и пытающегося колдовским усилием эту жизнь заместить», потому столь характерно для писателя «безусловное эстетство», вдохновенная, изощренная ненависть к « толпе», снобизм (118; 361-364). Считая В.Набокова снобом, эстетом, который «высокомерно отвергал реальность, видел в словесном искусстве главным образом блистательную и «бесполезную» игру ума и воображения» (118; 360), О.Михайлов выдвигает обвинения, которые давно уже стали общими местами и в свое время были точно предсказаны В.Набоковым: бессодержательная демонстра

1 А.А.Долинин цитирует Дж.Мойнагана, соглашаясь с ним: «Набоков, как художник, совершает круговое движение вокруг неподвижной точки - исходного пункта всего его творчества,., описывая более широкие, более отдаленные от неподвижной точки круги» (76; 451). ция писательской техники, отсутствие нравственного пафоса, нелюбовь и презрение к человеку, «отказ от всего, что связывает художника с понятием родины, государства, национальной преемственности» (118; 368). Точка зрения О.Михайлова на роль воспоминаний - «Эхо родины продолжало сопровождать путника, однако в строгом согласии с акустическим законом удаления от источника звука. И если порой и возникает неожиданно громкий всплеск, то лишь в силу нелинейного распространения и поглощения звуковых колебаний, обманывающих ухо» (118; 358)-безапелляционна; несомненно, она сформировалась под влиянием З.Шаховской (Россия у В.Набокова - сперва «как что-то предельно живое, затем отмирающее - как эхо давно прозвучавшего голоса и, наконец, входит в открытую и тайную мифологию» - 176; 57), А.И.Куприна, Б.К.Зайцева, И.А.Бунина и других «сердитых стариков», чьи достаточно язвительные оценки он приводит в главе о В.В.Набокове своей книги «Литература русского зарубежья» (118).

С О.Н.Михайловым полемизирует И.Н.Толстой, называя его положение о «разрушении» набоковского дара очень однобоким и бессодержательным, приводя доводы, с которыми трудно не согласиться: О.Н.Михайлов приводит те цитаты и мнения, которые работают на дискредитацию, и игнорирует противоположные; тенденциозно интерпретирует приводимые сведения, подходит к экспериментатору Набокову с традиционалистских позиций, не видя главного: Набоков - экспериментатор стиля, но не этики, этические же основы В.Набокова глубочайше традиционны; мировоззрение В.Набокова остается не понятым (163; 178183). И.Н.Толстой предлагает свое видение русскоязычного творчества В.Набокова: Большой Лирический Роман ( «Машенька» - «Защита Лужина» - «Подвиг» - «Дар» и рассказы «как возможные эндшпили разыгрываемых партий»), над которыми В.Набоков работал пятнадцать довоенных лет.

Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что практически все работы о В.Набокове и его творчестве написаны в одном ключе: признание эстетического феномена писателя, утверждение того, что для него главное - литература ради литературы, некая его вечная игра, осознание необычности его дара, преувеличенное внимание к набоковской «тайне», присутствие неразгаданной загадки; затем - попытки выведения его феноменального эстетизма из достаточно подробно изложенных обстоятельств личной биографии; далее - осмысление собственно набоковской концепции искусства, его метафизической эстетики, принципов организации художественного пространства и времени. Во всех исследованиях присутствует, но неоднозначно решается вопрос о творческом методе писателя и об установлении связей с традициями русской классической литературы, определение места В.Набокова в истории отечественной литературы: от утверждения, что «художественная идея русской классики Набокову не близка, более того, он с ней полемизирует» (Н.Анастасьев - 27; 79) и «книги Набокова - это то же, что и шахматные композиции, «сложное, восхитительное и никчемное искусство», в конечном счете враждебное не просто «трафаретному реализму», как того хочет автор, но реализму как таковому» (О.Михайлов - 118; 367) до убеждения, что «писатель Владимир Набоков представлял Россию, будучи глубоко национальным русским писателем, развившим художественные идеи русской классики» (Л.Целкова - 173; 86).

Многое сказано о совершенно особом набоковском феномене: одержимости памятью, о бремени, иге, господстве, власти памяти над сознанием писателя. Признавая память «всеобъемлющей субстанцией» (А.Мулярчик - 124; 201), исследователи склонны по-разному интерпретировать роль «ностальгического комплекса» в художественном мире писателя. Однако изучение литературы позволяет прийти к выводу, что заявленная нами тема раскрыта лишь частично (или в других аспектах) и потому нуждается в дальнейшей разработке.

В процессе наблюдений над русским творчеством нам стало ясно, что воспоминания, память для В.Набокова не просто любовное переби-рание заветных подробностей и деталей, тоска по утраченному раю детства, желание сохранить исчезнувшую Россию в художественном слове -главным является приглашение к «тотальному воспоминанию», понимаемому как духовный акт воскрешения («собирания») личности; изгнание преподнесло В.Набокову совершенно особый дар - дар Мнемозины.

Вспоминая, осмысливая свою жизнь в контексте художественного творчества, одним из воплощений которого становится память о прошлом, В.Набоков определяет свои взаимоотношения с временем. Речь идет не столько об астрономическом («Универсальном», «Объективном»-3; 512), сколько об экзистенциальном («Чистом», «Перцептуальном», «Осязаемом» - 3; 515) времени, отражающем личностную субъективность. Это время переживания человеком своей жизни, жизненного пути и опыта, вбирающего в себя не только настоящее, но и безвозвратно ушедшее прошлое и неопределенное будущее; длительность экзистенциального времени зависит от напряженности и значимости для личности переживаний. Известно, что В.Набоков по-особому относился к М.Прусту, и в способности воспринимать жизнь через призму воспоминаний он во многом соотносится с автором серии романов «В поисках утраченного времени»; с М.Прустом его сближает и творческий метод, основанный на «непосредственном впечатлении, обладающем способностью сохраняться в памяти и восстанавливать давно ушедшее прошлое в первозданной свежести» (28; 111). И когда В.Набоков пишет: «Весь роман [М.Пруста - Н.С.] представляет собой поиски, поиски сокровищ, когда сокровища - время; место же, где они спрятаны - это навсегда ушедшее прошлое» (Цит. по: 182; 83), - мы понимаем, что так он определяет и свой творческий метод.

Таким образом, актуальность темы диссертационного исследования определяется необходимостью изучения намеченной в .ряде работ проблемы, которая существенно меняет представление о «ностальгическом комплексе» как ведущем мотиве набоковского творчества: «не тоска по утраченному раю детства», а «сладость изгнания», «блаженство духовного одиночества», «дар Мнемозины», обретаемый в изгнании, - таковы коррективы, вносимые темой «тотального воспоминания» в восприятие многих набоковских сюжетов (Б.Аверин -18; 163).

Новизна предпринятого исследования заключается в том, что, несмотря на признание особой роЛи памяти, русских ассоциаций в творчестве В.Набокова, до настоящего времени мотивная структура, в частности, воспоминания как ведущий мотив, целенаправленному изучению не подвергались, хотя во многих работах авторитетных литературоведов и критиков есть концептуально важные рассуждения о роли или значимости того или иного мотива.

Так, названы и в разной степени описаны следующие мотивы: бабочки и куколки (как предчувствие метаморфозы) и связанная с ними «лепидоптерологическая» образность - как часть живого мира, как указание на энтомологические пристрастия автора, как маркированный знак памяти, русского «потерянного рая», ностальгии, как шифр, несущий сообщение о характере и судьбе героя, как знак присутствия в тексте автора, как восхищение ювелирными изделиями природы, как следование традиции, уходящей вглубь мировой культуры (И.Боденштейн - 187; М.А.Вострикова - 62, С.Давыдов - 67; А.Жолковский - 83; Д.Карджес -198; А.Леви - 200; С.Сендерович, Е.Шварц - 146) ; собаки и белки как вестники судьбы ( Г.Барабтарло - 186; В.В.Роу -207) ; шахматы, провоцирующие исследователей на «квадратные» или «черно-белые» метафоры в анализе текста (О.Сконечная - 150), и правила шахматной игры, по законам которой организована композиция набоковских произведений; самой известной, пожалуй, моделью набоковско-го текста стала шахматная «конструкция» из нескольких просвечивающих друг сквозь друга шахматных досок: «Одновременно двумя шахматистами разыгрываются три или даже больше партий на нескольких стеклянных шахматных досках, которые последовательно установлены друг над другом» (М.МакКарти - 202); а также по законам которой часто анализируется действие и система отношений «автор-персонаж» (В.Александров - 23; Д.Бартон Джонсон - 196 ); игровые мотивы - мир творческой игры: «пародия», «словесный гольф», «иллюзорная реальность» (Й.Боденштейн - 187; П.Сгегнер -210); орнитологические мотивы, когда система персонажей представлена в виде птичьего вольера (Д.Бартон Джонсон - 72); зеркала и другие «отражающие», «бликующие» поверхности (А.Канкони - 190; Б.Кларк - 192); лингвистические головоломки, круги, ключи во всех значениях слова (Д.Бартон Джонсон - 196); а также цифры, топонимы, названия книг и др.

Н.Анастасьевым (26) упоминается мотив двойничества как устрашающего свидетельства жизненного крушения, который возник в «Машеньке», впоследствии повторялся вновь и вновь, а в романе «Отчаяние» стал контрапунктом. Л.Н.Целкова (173) обращает внимание на мотив отъединенности, чужеродности героя, который во многом определяет развитие сюжета романа «Подвиг», способствует прояснению главной идеи; на мотив смерти, образующий свой композиционный рисунок. М.Липовецкий (105) пишет о том, что смерть и - шире - конечность существования, его ограниченность жесткими пределами является подлинной и серьезной антитезой творчеству, как это понимал В.Набоков. И.Н.Толстой (165) пишет о выработанном в ранние берлинские годы мотиве гордого одиночества,который через несколько лет В.Набоков назовет «верностью» своему изгнанию. Ю.Левин (101) уделяет внимание мотиву тени, который, возникнув как бы случайно в перечислении занятий и заработков Ганина, далее разветвляется: одна линия -побочная - воплощается в «готовых предметах» (в кино, фотографиях, севастопольской Панораме), главная же проходит через все существование Ганина в романном времени; а также мотиву встречи мечты и реальности - и, одновременно, мотиву встречи с любимой женщиной, данным в финале отрицательно, как «невстречи»', мотиву имени главного персонажа и связанному с ним мотиву паспорта.

3.Пехал (139) отмечает, что почти во всех произведениях В.Набокова появляются стержневые образы и мотивы, посредством которых определяется общее понятие «чужого человека» в «чужом мире»: мотивы дороги, странствования, бродячего образа жизни, скитания по чужим городам, улицам, домам, углам; отсюда и появление мотива поезда, железной дороги, машины, переселения, картины гостиниц, пансионов, наемных квартир, как выражение переходности состояния, непостоянности, отсутствия родных корней.

Н.Букс (48, 50) исследует проблему «вырастания» текста романа «Машенька» из центральной метафоры (проступающей в форме скрытого цитирования стихотворения А.Фета «Соловей и роза»), элементы которой разворачиваются в самостоятельные тематические мотивы: I) мотив музыкальный - песня соловья (Ганин) и соперничающий с ним, противопоставляющий себя поэзии мотив чисел (математик Алферов, который образует с Машенькой пару «цифра и цветок»); 2) мотив «запах-душег» - благоухание, аромат, запах, как основной признак розы, цветка-символа любви (Машенька). Ею же отмечен как один из важных мотив века в «Подвиге» (50).

О.Сконечная (148) на примере «Соглядатая» и «Дара» рассматривает вопрос о людях лунного света - людях «смещенного», «третьего пола», «женомужчинах» и «мужеженщинах» - в русской прозе В.Набокова; о присутствии нарциссических и лунных мотивов (мотивов луны, влюбленности в луну, эротического союза луны и месяца), которые, попав в орбиту его творчества, обрели разное звучание: от сниженно-пародийных, фарсовых до высоких и лирических.

М.Липовецкий (105) отмечает проходящий через весь роман «Дар» мотив доверчивого восхищения тем, «как умна, изящно лукава и 15 сущности добра жизнь!», искреннего любования «странностью жизни, странностью ее волшебства».

Заметим, что этот далеко не полный перечень мотивов, исследуемых как в отечественном, так и в англоязычном набоковедении, наглядно демонстрирует смешение мотивов, повторяющихся образов, тем, сюжетных ситуаций (встречается даже термин «образ-тема-мотив» - 11), что вызвано, на наш взгляд, неясностью объема и границ, отсутствием четкой теоретической определенности термина «мотив» - одного из самых распространенных и часто употребляемых в литературе.

Творчество В.Набокова представляет собой несомненное и органическое единство; мотивы его взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, часто «просвечивают» один через другой. Тем не менее, при известной условности выделения, мы считаем актуальным и вполне целесообразным самостоятельное изучение мотива воспоминаний, представляющего важную грань художественного мира писателя.

Во-первых, потому, что мотив воспоминаний, как эстетическое воплощение комплекса определенных чувств и переживаний, присутствует в русских романах В.Набокова (кругом которых мы сознательно ограничиваем наше исследование), хотя играет разные роли, и есть все основания считать его одним из устойчивых, доминирующих мотивов.

Во-вторых, выделение и интерпретация мотива воспоминаний важны как способ реконструкции художественного мышления и сознания писателя - той сферы, которая не раскрывается или далеко не исчерпывается при изучении жанрового своеобразия его творчества.

В-третьих, поскольку мотив более прямо, чем другие компоненты художественной формы, соотносится с миром авторских мыслей и чувств, необходим конкретный анализ его «движения», в котором он обретает свое художественное значение и ценность; необходимо выявление устойчивости и индивидуальности смыслового наполнения.

В-четвертых, этот мотив крайне важен не только для понимания замысла и приемов художественного решения отдельных произведений В.Набокова, но находится в прямой связи с концепцией взаимоотношений человека со временем, под знаком которых существует все творчество В.Набокова.

Объектом исследования являются романы В.Набокова

- «Машенька» (Берлин: «Слово», 1926),

- «Защита Лужина» ( «Современные записки». - 1929. - № 40-42; отд. изд. Берлин, 1930),

- «Подвиг» ( «Современные записки». - 1931-1932.- № 45-48; отд. изд. Париж, 1932),

- «Приглашение на казнь» («Современные записки». - 1935-1936,л/58-60; отд. изд. Париж: «Дом книги», 1938; Берлин: «Петрополис», 1938),

- «Дар» («Современные записки»,- 1937-1938,- № 63-67; отд. изд. Нью-Йорк, 1952),

- автобиографическое повествование «Другие берега» (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954).

Предмет исследования - мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В.Набокова.

Цель диссертационного исследования - рассмотреть мотив воспоминаний как эстетическую проблему, имеющую концептуальное шачение для мировоззрения и творчества писателя; определить смысловую и структурно-художественную роль мотива воспоминаний в системе русскоязычных произведений В.Набокова; осмыслить художественную концепцию и эволюцию этого мотива в его творчестве.

В соответствии с поставленной целью нам предстоит решить следующие задачи:

- определить (или уточнить) объем и содержание одного из ведущих мотивов творчества В.Набокова - мотива воспоминаний, объяснить его возникновение и установить семантические границы;

- раскрыть жанрово-смысловую самобытность воспоминаний В.Набокова в сравнении с подобным явлением в произведениях выдающихся писателей «старшего поколения» первой волны русской эмиграции, в частности, И.Бунина, И.Шмелева, М.Осоргина;

- выявить устойчивость и индивидуальность смыслового наполнения мотива воспоминаний в творчестве В.Набокова;

- определить формо- и смыслообразующее новаторство такой художественной структуры, как «Другие берега».

Теоретической и методологической основой исследования послужили труды ведущих ученых в области методологии литературоведения, теории и истории литературы, поэтики и семиотики А.Н.Афанасьева,

A.Н.Веселовского, Б.В.Томашевского, А.И.Белецкого, Е.М.Мелетинского, Д.С.Лихачева, Г.В.Краснова, А.Тартаковского, Ю.И.Левина; работы русских философов XIX - начала XX века И.А.Ильина, Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова и других в их литературоведческом преломлении.

В основе методики исследования - единство теоретического, историко-литературного и сравнительно-типологического методов, метод структурного анализа; метод close reading - «пристального прочтения» (Т.Г.Кучина, Н.Елисеев), который предполагает детальное рассмотрение всех внутритекстуальных аспектов с учетом интертекстуальности и многомерности художественного пространства романов писателя; метод «рекурсивного» (ретроспективного, обратного чтения) (Ю.И.Левин) -перечитывания или пере-перечитывания в свете более поздней прозы

B.Набокова; метод careful rereading -«внимательное перечитывание», «перечитывание с полным пониманием» (Д.Бартон Джонсон). Методический и методологический синтез (или, в отдельных случаях, преимущественный интерес то к структурному анализу, то к традиционному, литературно-историческому, смысловому подходу) объясняется природой художественного сознания В.Набокова, которое совмещало в себе черты традиционализма и бытующего уже модернизма.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что она расширяет представление о мотиве как формальном и содержательном компоненте произведения; практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что содержащийся в ней материал, выводы и обобщения могут быть использованы при создании более полной, выверенной истории русской литературы XX века, в исследованиях поэтико-мировоззренческой специфики русского романа, а также в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству В.Набокова, в вузовском и школьном курсах литературы XX века.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Мотив воспоминаний в набоковской поэтике как внутренняя мотивация поведения персонажа и устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста, который может быть выделен в пределах русских романов писателя и в контексте всего его творчества.

2. Мотив воспоминаний в творчестве писателя, участвующий в организации художественного мира набоковских произведений в соответствии с конкретными эстетическими задачами.

3. Воспоминания, которые превращаются из сюжетного приема в литературную тему и дают представление о мере духовности человека.

4. Новый тип русской мемуаристики, созданный В.Набоковым, - без изложения событий в дневниковой последовательности, без описания возрастных ступеней - «эпох развития», без установления строгих причинно-следственных связей между ними, без исповедальности, но как способ эстетического освоения прошлого.

Описание решения поставленных задач определило структуру диссертационной работы. Она состоит из введения, двух глав, в каждой из которых по два параграфа, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова"

Заключение

Я думаю, что память и воображение принадлежат к одному и тому же, весьма таинственному миру человеческого сознания.» «Есть в воображении нечто такое, что связано с памятью, и наоборот. Можно было бы сказать, что память есть род воображения, сконцентрированного на определенной точке.» «Воображение - это форма памяти. В этом смысле и память, и воображение упраздняют время.»

Эти размышления Владимира Набокова - «гениального обладателя всеобъемлющей памяти» - попытки выразить то невыразимое, что волею судьбы и обстоятельств оказалось открытым ему, что определило его творческую и человеческую судьбу, совершенно особый набоковский феномен - одержимость памятью, бремя, иго, господство, власть памяти над сознанием писателя. Но память - категория прежде всего философская, этическая, психологическая; под памятью подразумевают процессы организации и сохранения прошлого опыта, она связывает прошлое с настоящим и будущим и является важнейшей познавательной функцией, лежащей в основе развития человека. Говоря о памяти, мы имеем в виду, в первую очередь, духовно-мировоззренческую сторону этого понятия.

Память в произведениях В.Набокова находит свое художественное воплощение. С одной стороны, например, в тексте «Других берегов» само слово память является ключевым: по подсчетам исследователей, оно 41 раз используется в этом произведении (130;<ЭД). В русской художественной речи слово память входит в разные образные парадигмы: памятьхранилище, кладовая, книга, жилище, живое существо, нить, мост, бездонный колодец и др. Используя их, В.Набоков, однако, включает и новые лексические единицы, семантически достаточно сложные: страстная энергия памяти, винты наставленной памяти, столица памяти, красный угол памяти, полка памяти, стеклянная ячейка памяти, взгляд памяти. Память получает в тексте произведения многомерную характеристику: она интерпретируется как пространство, дом, вместилище, оптическое устройство, наделенное энергией и творческой силой существо (1 30; 80).

С другой стороны, как категория, не относящаяся к понятиям эстетики, память отражается в художественном тексте не напрямую, а опосредовано: через тему и мотивы произведения. Термином мотив мы обозначили устойчивый формально-содержательный компонент текста, выделяемый как в пределах одного, так и нескольких произведений; комплекс определенных чувств и идей, обладающий важнейшим признаком -повторяемостью. Доминирующий, сюжетообразующий мотив воспоминаний - мотив неискпючаемый, связанный; динамический - способный менять сюжетную ситуацию; он является понятием генетическим - тем, что побудило к восприятию конкретного материала и дало толчок творческому воображению, структурным - с эстетической функцией, ведущей к установлению эстетического единства произведения, рецептивным - тем, что будит воображение читателя, литературно-историческим - присутствующим не в одном произведении. Именно понятие мотива позволило нам рассмотреть категорию памяти в художественных произведениях с эстетической точки зрения.

Важнейшими видовыми признаками литературы воспоминаний являются личностно-субъективное начало и ретроспективность, обращенность в прошлое. Известно, что временная дистанция между совершением событий и написанием воспоминаний может колебаться от нескольких недель до целых десятилетий. Ретроспективный угол зрения отбирает закрепляемую информацию, но главное - определяет возможность освещения в новом ракурсе уже известных фактов или представления их в соответствии с определенной целевой установкой, - в нашем случае, поиском тематических узоров судьбы.

Как показывает опыт культуры русского зарубежья, для возникновения потребности писать воспоминания или автобиографическую прозу было достаточно, чтобы их будущие авторы оказались вне той сферы событий и той системы отношений, о которых им предстояло рассказать, и из-за того, что события эти уже свершились, всецело отойдя в область прошедшего, и оттого, что их участие в них по известным причинам было прервано, а также, в нашем конкретном случае, и потому, что из всех детей семьи Набоковых только Владимир (а он был старшим сыном) осознал, что стал продолжателем рода, и пришел к мысли о нескончае-мости жизни и неуничтожимости'таких «фамильных драгоценностей», как благородство, стойкость, подвижническое служение языку и культуре, политическая зоркость, ненависть к тоталитаризму, сопротивление пошлости, мещанству, независимость духа и суждений, последовательная защита своих идеалов, пестование непохожести, индивидуальности, внимание и памятливость.

Постоянное обращение к воспоминанию со временем превратилось из сюжетного приема в литературную тему, что привело к преобразованию мемуарно-автобиографического жанра в творчестве В.Набокова. Это произошло, с одной стороны, потому, что жанрам, ускользающим от канонов и правил, присуща экспериментальная смелость и широта, непринужденное и интимное отношение к читатешо (Л.Гинзбург - 66; 137). А с другой - в поэтике В.Набокова «биография, с ее здравомысленной линейностью, связностью, предсказуемостью, заменяется судьбой, построенной по принципам сочетания разнонаправленного» (Ю.И.Левин, Д.М.Сегал, Р.Д.Тименчик, В.Н.Топоров, Т.В.Цивьян - Цит. по: 105; 92).

Метод В.Набокова заключается в исследовании прошлого, оставшегося в воспоминаниях и документальных свидетельствах, в поисках того, что он называет тайными темами, узорами судьбы; однажды обнаруженная тема прослеживается на протяжении многих лет, а к финалу все найденные тематические линии гармонично сплетаются. В своем русском творчестве, в рассмотренных нами романах В.Набоков дал возможность каждому из героев - Ганину, Лужину, Мартыну, Цинциннату, Федору -разобраться в своих судьбах, а затем - в трех автобиографиях - проследил за развитием тематических узоров в своей жизни.

Воспоминания для В.Набокова - это понимание неуничтожимое™ прошлого, в котором ничто никогда не изменится, никто никогда не умрет. Воспоминания - то, что помогает преодолеть время, проскользнуть в его «чистую стихию», увидеть себя в вечности и разобраться в настоящем, найти его истоки и причины. Глубокий мыслитель, В.Набоков пытается изменить наше отношение ко времени, проясняя его сущность: «философски Время есть только память в процессе ее творения»,- утверждает он.

С таких позиций мы рассматриваем «Другие берега» как «постфактум сотворенный писателем прообраз всех его русских романов европейской поры» (В.Пискунов), «ключ к пониманию довоенного мета-романа» (В.Ерофеев), как попытку осмысления с других берегов океана не только жизни в России, но и жизни в Европе, как некий итог «воспоминательной прозы», где, кроме самостоятельного сюжета, напоминающего сюжеты классической русской мемуаристики, совершенно иначе заявлено авторское представление о целостности мира, о его упорядоченности, об ощущении невидимого порядка, скрытого под хаосом жизни, но проявляющегося в тематических узорах судьбы.

Наиболее существенными научными результатами и выводами исследования, на наш взгляд, являются следующие:

1. Сознательное совмещение разных подходов к интерпретации объекта исследования, методический и методологический синтез (на основе которого, в частности, изложен материал в Главе I: преимущественный интерес к структурному анализу в § 1 и к традиционному литературно-историческому, смысловому подходу - в § 2) определяются темой исследования и восходят к особенностям творческого метода и художественного сознания В.Набокова, которое совмещало в себе черты традиционализма и модернизма, и поэтому являются вполне корректными и продуктивными.

2. Мотив воспоминаний в набоковской поэтике - не только внутренняя особенность (мотивация) поведения персонажа, но также устойчивый формально-содержательный компонент литературного текста, который может быть выделен как в пределах русских романов писателя, так и в контексте всего его творчества.

3. Мотив воспоминаний существует не автономно, он кристаллизирует вокруг себя определенную мотивную структуру, в состав которой входят вполне самостоятельные мотивы, которые во взаимных связях проясняют и оттеняют друг друга; важнейшими из них мы считаем следующие: Дом=Семья (Мать, Отец, Дитя), Сад/ Парк, Лес, Тропа/ Путь, Радуга, Зеркало, Тень, Сон, Ключ, Звонок. Их соположение и взаимодополнение, интеграция и резонирование делают повествование в русскоязычных произведениях В.Набокова предельно объемным, усиливают многомерность художественных образов и языковую игру, повышают смысловую плотность романов, позволяют рассказать о сложном мире и не менее сложных переживаниях героев.

4. Мотив воспоминаний со временем неязатихает"и не исчерпывается, но в разной роли и в разной степени участвует в организации художественного мира набоковских произведений в соответствии с конкретными задачами. Более того, постоянное обращение к воспоминанию (в динамике: от испытываемого чувства к литературному приему), создание этого воспоминания из сюжетного приема превратилось в литературную тему, в знак, отличающий русское творчество В.Набокова.

5. Литература воспоминаний «первой волны» русской эмиграции: автобиографическая проза, художественные и политические мемуары -представляла собой лирическую прозу, наполненную чувствами горечи, боли, растерянности, тоски об утраченных «священных корнях», основополагающих началах жизни. Создав произведения, которые воспринимались современниками как вершинные достижения, писатели старшего поколения, однако, использовали привычные и знакомые формы, готовый круг образов, идей и приемов. Они связывали свою судьбу с социальным устройством общества, изображая в художественных произведениях человека в его социальной обусловленности, определяющей его общественное поведение и строй мыслей, чувств, переживаний и поступков; как определенный тип человеческого поведения, за которым стоит определенный тип жизни и определенные эстетические требования к ней, производные от исторических условий. В этом они были похожи, в эз ом была их общность, поэтому в литературную полемику - скрытую или явную-друг с другом они не вступали.

6. В.Набоков, объединенный с ними судьбой, личными взаимоотношениями, абсолютным неприятием того, что произошло в России, не разделял их представлений о социальной детерминированности общества, о поступательном ходе истории, их оптимистических иллюзий. Получив подлинно гуманистическое воспитание, будучи европейски образованным человеком, свое представление о сущем и должном он связывал с возможностями человека и утверждал в своей собственной жизни тип личности самодостаточной, не ориентирующейся на стереотипы массового сознания, способной сохранить достоинство в критических условиях. Начав в русле классической русской литературы («Машенька»), понимая трудности великих предшественников, идя вслед за ними, он не эксплуатировал их творческие достижения, но пошел дальше.

7. В центре внимания В.Набокова - личность, находящаяся в ситуации преодоления; герой, который делает шаг вперед - за рамки сюжета. Это напрямую связано со взглядом на прошлое не как на безвозвратно ушедшее, а как на существующее в ином пространственном измерении (на это указывает, например, название автобиографии - «Другие берега»), потому что в художественном мире В.Набокова «Времени нет», а переживание настоящего, воспоминание и воображение предстают как равноценные явления. Любимые герои В.Набокова наделены даром космической синхронизации - способностью воспринимать вею вселенную с ее прошлым, настоящим и будущим в едином звездном порыве сознания.

8. В.Набоков «создал» особый тип читателя, который должен иметь воображение, хорошую память, чувство слова, но в особенности - художественное чутье . В известном смысле, творчество В.Набокова - это действительно «элитарное чтение», требующее подготовленного читателя, потому что, по мнению писателя, хороший читатель - это отражение автора во времени.

9. Художественное «движение», развитие мотива воспоминания привело В.Набокова к созданию нового типа русской мемуаристики, без изложения событий в дневниковой последовательности, без описания таких возрастных ступеней, как, скажем, детство, отрочество, юность, без установления строгих причинно-следственных связей между ними, без исповедальности, без диалогов, которые никакой человеческий мозг не способен сохранить с точностью, без соблюдения иерархических - если так можно выразиться - отношений между субъектами повествования, но как способ эстетического освоения прошлого, осмысления своей жизни в форме художественного творчества, вариантом которого становится животворящая память со всей полнотой переживания исчезнувшего мира.

10. Эстетическая реальность памяти, воплощенная в произведениях, стала формой вечного возвращения, о которой грезили изгнанники. Память стала не просто запасом хранимых в сознании впечатлений, а особой нравственной доминантой в душе человека, мерой его совести, его духовности. И чем глубже и всестороннее, внимательнее, многоаспектнее мы читаем произведения В.Набокова, тем выше для нас ценност ь заключенной в них информации об ушедшей эпохе и ушедшей культуре, тем более значительный интерес они вызывают, ибо написание, а тем более обнародование воспоминаний тоже есть событие в истории культуры, поступок, акт деятельности исторически мыслящего человека, возможно, более значимый, чем его участие в тех событиях, которые он описывает.

Список научной литературыСтепанова, Надежда Сергеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Беседа Владимира Набокова с Пьером Домергом / Пер. с франц. и примеч. О.Сконечной // Звезда. - 1996. - №11. - С. 56-64.

2. Два интервью из сборника «Strong Opinions» // В.В.Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 138-168.

3. Набоков В.В. Ада, или Радости страсти: Семейная хроника // Набоков В.В. Собрание сочинений в 5 томах: Пер. с англ. / Сост. С.Ильина, А.Кононова. СПб.: Симпозиум, 1997. - Т.4.

4. Набоков В. Два русских интервью // Лит. обозрение. 1999. -№2.-С. 3-6.

5. Набоков В. Из переписки с Эдмундом Уилсоном // Звезда. -1996.-№11.-С. 112-132.

6. Набоков В. Искусство литературы и здравый смысл / Пер. с англ. Н.Ермаковой // Звезда. 1996. - №11. - С. 65-73.

7. Набоков В. Круг: Поэтические произведения; Рассказы. Л.: Худож. лит., 1990. - 544 с.

8. Набоков В.В. лекции по русской литературе / Пер. с англ. и предисл. Ив. Толстого. М.: Независимая газета, 1996. - 435 с.

9. Набоков В. Лолита: Роман. М, 1991. - 256 с.

10. Набоков В. Переписка с сестрой. Ann Arbor: Ardis, 1985.125с.

11. Набоков В. Писатели и эпоха / Пер. с франц. О.Сконечной // Звезда. 1996. - №11. - С. 46-47.

12. Набоков В. Русалка: Заключительная сцена к пушкинской «Русалке»// Набоков В. Круг: Поэтические произведения; Рассказы. -Л., 1990.-С. 109-112.

13. Набоков В.В. Собрание сочинений: В 4 т. / Отв. ред. В.В.Ерофеев; сост. В.В.Ерофеев; илл. Г.Бернштейна. М.: Правда, 1990.

14. Набоков В. Solus Rex // Аврора. 1988. - № 6. - С. 46-69.

15. Абданк-Коссовский В. Русская эмиграция: итоги за тридцать лет. Возрождение, 1956.

16. Аверин Б. Гений тотального воспоминания: О прозе Набокова //Звезда. 1999. - №4. - С. 158-163.

17. Агеносов В.В. Идеалы серебряного и фантомы железного XX века в прозе русского Зарубежья // Универсалии серебряного века. -Пермь: Изд-во Пермск. ун-та, 1993.

18. Адамович Г.В. Владимир Набоков // Адамович Г.В. Одиночество и свобода. СПб., 1993. - С. 113-124.

19. Адамович Г. Владимир Набоков / Вступ. ст. и публ. И.Васильева//Октябрь. 1989. - №1. - С. 195-201.

20. Александров В. Набоков и «серебряный век» русской культуры //Звезда. 1996. - №11. - С. 215-230.

21. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб.: Алетейя, 1999. - 320 с.

22. Александров В.Е. Спасение от эмиграции у Набокова // Диапазон. М., 1993. - №1. - С. 24-29.

23. Амфитеатров А. Литература в изгнании. Белград, 1929.

24. Анастасьев Н. Феномен Владимира Набокова // Иностранная литература. 1987. - №5. - С. 210-223.

25. Анастасьев H.A. Феномен Набокова. М.: Сов. писатель, 1992,318 с.

26. Андреев JI.Г. Инстинктивная память Марселя Пруста// Андреев Л.Г. Импрессионизм.-М, 1988.-С. 103-151.

27. Аппель А. Владимир Набоков: Из интервью, данного Альфреду Аппелю // Набоков В. Рассказы; Приглашение на казнь; Эссе, интервью, рецензии. М., 1989. - С. 408-436.

28. Апресян Ю. Как понимать «Дар» В.Набокова// Русский язык. -1999.-№ 14(182).-С.5-8.

29. Апресян Ю.Д. Роман «Дар» в космосе Владимира Набокова // Изв. АН: Сер. лит. и яз. М., 1995. - Т. 54, №3. - С. 3-18.

30. Арцыбашев М. Записки писателя // Литература русского зарубежья. Антология: В 6 т. М., 1991. - Т. 2. - С. 433-461.

31. Афанасьев А.Л. Михаил Осоргин: судьба и время // Осоргин М.А. Времена: Автобиографическое повествование. Романы. М.: Современник, 1989. - С. 3-11.

32. Афанасьев А.Н. Гроза, ветры и радуга II Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово / Сост., вступ. ст., коммент. А.И.Баландина. -М.: Сов. Россия, 1998. С. 220-313.

33. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу :0пытсравнительного изучения славянских преданий и веровании в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. М., 1865-1869.

34. Баевский B.C. Проблема психологического параллелизма // Сибирский фольклор. Новосибирск, 1977. - Вып. 4. - С. 57-75.

35. Барабанов В.Е. Россия Запад: взгляд издалека// Вопросы философии. - 1991. - № 10. - С. 58-63.

36. Барабтарло Г. Бирюк в чепце // Звезда. 1996. - №11. - С. 192206.

37. Барабтарло Г. Призрак из первого акта // Звезда. 1996. - №11.-С. 140-145.

38. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964. - С. 98-102.

39. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.

40. Берберова Н. Курсив мой // Серебряный век. Мемуары. (Сборник).- М.: Известия, 1990,- С.431-574.

41. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

42. Бердяев H.A. Смысл истории. М., 1990.

43. Бессонова М.И. Лейтмотив как форма выражения авторской позиции в романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита»: Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1996.

44. Бойд Б. Владимир Набоков: вступление в биографию: Биограф Набокова об автобиографиях Набокова // Литературное обозрение. -1999. №2. - С. 12-20.

45. Броуде И. Ностальгия. Первая русская эмиграция // Новый журнал. = The New Reveiw. Нью-Йорк, 1989. - кн. 177. - С. 170-198.

46. Букс Н. Звуки и запахи: О романе Владимира Набокова «Машенька» // Новое литературное обозрение. М., 1996. - №17. - С. 296-317.

47. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О романе «Приглашение на казнь» // Звезда. СПб., 1996. - №11. - С. 157-16 /.

48. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце. О русских романах Владимира Набокова. М., Новое литературное обозрение, 1998. -208с.

49. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество: (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // В поисках пути: Русская интеллигенция и судьбы России / Сост., вступ. ст., коммент. И.А.Исаева. М.: Русская книга, 1992. - С. 43-83.

50. Бунин И.А. Жизнь Арсеньева / Бунин И.А. Собр. соч. в 4-х т. -М.: Правда, 1988. Т. 3. - С. 265-536.

51. Бунин И.А. Миссия русской эмиграции: Речь, произнесенная в Париже 16 февраля 1924 года // Бунин И.А. Окаянные дни: Дневники, рассказы, воспоминания, стихотворения / Предисл. О.Михайлова и

52. С.Крыжицкого, примеч. С.Крыжицкого. Тула: Приок. кн. изд-во, 1992.- 319 е., ил.

53. Бунин И.А. Под Серпом и Молотом: Из записей неизвестного // Бунин И.А. Окаянные дни: Дневники, рассказы, воспоминания, стихотворения. Тула: Приок. кн. изд-во, 1992. - С. 137-318.

54. Варшавский В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956.

55. В.В.Набоков: pro et contra / Сост. Б.Аверина, М.Маликовой,

56. A.Долинина; комм. Е. Бело дубровского, Г.Левинтона, М.Маликовой,

57. B.Новикова; библиогр. М.Маликовой. СПб.: РХГИ, 1997. - 974 с.

58. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

59. Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля // Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Вступ. ст. И.К.Горского; Сост., коммент. В.В.Мочаловой. -М.: Высшая школа, 1989. С. 101-154.

60. Ветловская В.Е. Вопросы теории сюжета // Русская литература и культура нового времени. СПб.: Наука, 1994. - С. 195-207.

61. Викторович В.А. Понятие мотива в литературоведческих исследованиях // Русская литература XIX века. Вопросы сюжета и композиции. В. 2. - Горький, 1975. - С. 189-191.

62. Волков И.Ф. Теория литературы. М.: Просвещение; Владос, 1995.

63. Вострикова М.А. Проза В.Набокова 20-х годов: (Становление поэтики): Дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1995. - 228 с. - Библиогр.: с. 186-198.

64. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1986. - С. 183205.

65. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993. - 304 с.

66. Гессен И.В. Годы изгнания. Жизненный отчет. Париж, 1979. -268 с.

67. Гинзбург JI. О психологической прозе. JL: Сов.писатель, 1971,-464с.

68. Давыдов С. «Гносеологическая гнусность» Владимира Набокова: Метафизика и поэтика в романе «Приглашение на казнь»// Логос.- 1991.-Вып. 1.

69. Давыдове. Посещение кладбища и музея // Диапазон. -М. ,1993.- * 1.- С. 36-39.

70. Дарк О. Загадка Сирина: Примечания // Набоков В. Собр. соч. М., 1990. - Т. 1. - С. 403-415.

71. Дарк О. Загадка Сирина: (Ранний Набоков в критике «первой волны» русской эмиграции) // Вопросы литературы. 1990. - №3. -С.243-257.

72. Джонсон Д.Б. Птичий вольер в «Аде» Набокова// Лит. обозрение,-М., 1999,-№2,-С. 77-85.

73. Дмитриенко O.A. Преодоление содержательных и стилистических барьеров при изучении творчества В.Набокова в школе: Дис. . канд. пед. наук: 13.00.02. СПб., 1997.

74. Долинин А. Две заметки о романе «Дар» // Звезда. СПб.,1996. -№11. С. 168-180.

75. Долинин A.A. «Двойное время» у Набокова: (От «Дара» к «Лолите») // Пути и миражи русской культуры. СПб., 1994. - С. 283322.

76. Долинин A.A. Загадка недописанного романа // Звезда. СПб.,1997.-№12.-С. 215-224.

77. Долинин A.A. Цветная спираль Набокова // Набоков В. Рассказы; Приглашение на казнь; Эссе, интервью, рецензии. М., 1989. -С.438-469.

78. Егорычева Е.В. Жанровая обусловленность образа-темы-мотива детства в произведениях М.А.Шолохова // Жанрово-стилевые искания в литературе социалистического реализма. JI., 1988. - С. 6068.

79. Елисеев Н. Пристальное прочтение // Постскриптум,- СПб.; М., 1999.-№ 1.-С. 210-215.

80. Ерофеев В. Набоков в поисках потерянного рая // Набоков В. Другие берега. М., 1989. - С. 5-15.

81. Ерофеев В. Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч. М., 1990. - Т. 1. - С. 3-32.

82. Ерофеев В. Русский метароман В.Набокова, или В поисках потерянного рая // Вопросы литературы. 1988. - №10. - С. 125-160.

83. Есаулов И. Праздники. Радости. Скорби: Литература русского зарубежья как завершение традиции // Новый мир. М., 1992. - №10. -С. 232-242.

84. Жолковский A. Philosophy of Composition (К некоторым аспектам структуры одного литературного текста) // Культура русского модернизма: Статьи, эссе и публикации. М., 1993.

85. Иванова Евг. Владимир Набоков: выломавшее себя звено // Лит. учеба. 1989. - №6. - С. 153-161.

86. Из переписки В.Ф.Ходасевича (1925-1938) / Публ. Мальмстада Дж. //Минувшее. М., 1991. - С. 262-291.

87. Ильин И.А. Творчество И.С.Шмелева // Ильин И.А. О тьме и просветлении. Мюнхен, 1959.

88. Ильин И.А. Родина и мы // Литература русского зарубежья: Антология: В 6 т. М., 1991. - Т. 2. - С. 418-430.

89. Исаев И.А. От «Вех» к «Смене вех» // В поисках пути: Русская интеллигенция и судьбы России. М.: Русская книга, 1992. - С. 3-20.

90. Козлова С.М. Утопия истины и гносеология отрезанной головы в «Приглашении на казнь» // Звезда.- СПб., 1999,- С. 184-189. f-У

91. Конюшенко Е.И. Литературные связи И.А.Бунина: (Проблемы творческого самоопределения): Дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. -Томск, 1994. 160 с. - Библиогр.: с. 144-160.

92. Кораблев A.A. Мотив «дома» в творчестве М.Булгакова и традиции русской классической литературы // Классика и современность. М., 1991.-С. 239-247.

93. Костиков В. «Не будем проклинать изгнанье.»: (Пути и судьбы русской эмиграции). М.: Междунар. отношения, 1990. - 464 с.

94. Красавченко Т.Н. Защита Набокова // Русское литературное зарубежье: Сб. обзоров и материалов / Редкол.: Николюкин А.Н. (науч. руководитель) и др.; АН СССР. ИНИОН. М.: ИНИОН, 1991. - С. 217227.

95. Краснов Г.В. Мотив в структуре прозаического произведения // Русская литература XIX в. Вопросы сюжета и композиции. В. 4. -Горький, 1980.-С. 69-81.

96. Краткая литературная энциклопедия. Т. 4. М.: «Советская энциклопедия», 1967. - Стлб. 995.

97. Крыжицкий С. Замолчанный Бунин /'/' Бунин И.А. Окаянные дни: Дневники, рассказы, воспоминания, стихотворения. Тула: При-ок. кн. изд-во, 1992. - С. 130-136.

98. Кузнецов П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика // Новый мир. М., 1992. - №10. - С. 243-250.

99. Кузнецова Г.Н. Грасский дневник: (О И.А.Бунине); Рассказы; Оливковый сад: (Стихи). М.: Моск. рабочий, 1995. - 409, 1. с.

100. Кучина Т.Г. Творчество В.Набокова в зарубежном литературоведении: Дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. М., 1996. - 157 с. -Библиогр.: с. 146-157.

101. Ласунский О.Г. В споре с эпохой // Осоргин М.А. Воспоминания. Повесть о сестре. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1992. - С. 524.

102. Левин Ю. Заметки о «Машеньке» В.В.Набокова// В.В.Набоков: pro et contra. СПб.: РХГИ, 1997. - С. 364-374.

103. Левин Ю.И. Зеркало как потенциальный семиотический объект // Левин Ю.И. Избранные труды.- М., 1998.- С. 559-577.

104. Лермонтовская энциклопедия. М.: «Советская энциклопедия», 1981.-С. 290-312.

105. Линецкий В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокове,-СПб., 1994.- 216 с.

106. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма: Художественная философия творчества в «Даре» В.Набокова // Вопросы литературы. 1994. - Вып. 3. - С. 72-95.

107. Литература русского зарубежья: 1920-1940 / Сост. и отв. ред. О.Н.Михайлов. М.: Наследие, 1993. - 336 с.

108. Литературный энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1987.

109. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940) / Т. 1. Писатели русского зарубежья. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. - 512 е., ил.; Набоков В.В. - С. 276-280.

110. Лихачев Д.С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб.: Наука. С-Петербург. отделение, 1991. -370, 1.с.

111. Маликова М., Трезьяк Д. Сквозняк из прошлого // Звезда. -СПб., 1999. №4. - С. 81-91.

112. Мальцев Ю. Бунин,- М., 1994.

113. Марченко Т.В. Осоргин // Литература русского зарубежья: 1920-1940. М.: Наследие, 1993. - С. 286-320.

114. Машинский С. О мемуарно-автобиографическом жанре // Вопросы литературы. 1960. - №6. - С. 129-145.

115. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. -136 с.

116. Мемуары на сломе эпох: «круглый стол», посвященный современной мемуаристике // Вопросы литературы.- 1999,- № 1,- С. 3-34.

117. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Париж, 1933.

118. Михайлов О.Н. Возвращенный Бунин // Бунин И.А. Окаянные дни: Дневники, рассказы, воспоминания, стихотворения. Тула: При-ок. кн. изд-во, 1992. - С. 5-16.

119. Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. М.: Просвещение, 1995. - 432 е., ил.

120. Михайлов О.Н. Разрушение дара: О В.Набокове // Москва. -1986. -№12. С. 66-72.

121. Молчанов Ю.Б. Четыре концепции времени в философии и физике. М.: Наука, 1977. - 192 с.

122. Мулярчик А. Верность традиции: (Рассказы В.Набокова 2030-х гг.) // Лит. учеба. 1989. - №1. - С. 167-169.

123. Мулярчик A.C. Постигая Набокова // Набоков В. Романы. -М., 1990.-С. 5-18.

124. Мулярчик A.C. Русская проза Вл. Набокова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. - 139 с.

125. Мулярчик A.C. Русские романы В.Набокова /V Рос. литературовед. журнал. М., 1996. - №8. - С. 195-247.

126. Мулярчик A.C. Следуя за Набоковым // Набоков В.В. Рассказы. Воспоминания. М.: Современник, 1991. - С. 5-22.

127. Нефедов B.B. Бунин-художник: (Предшественники, современники, наследники): Дисс. . д-ра филол. наук: 10.01.01. Минск, 1990. -457 с. - Библиогр.: с. 389-457.

128. Нечаева М.В. Поэтико-философский контекст и околороманное пространство романа М.А.Осоргина «Сивцев Вражек»: Автореф. дис. канд. филол. наук.- Тамбов, 1997,- 19 с.

129. Николина H.A. «Страстная энергия памяти»: (Композиционно-речевое своеобразие романа В.В.Набокова «Другие берега») // Рус. яз. в шк. М., 1999.- № 2.- С. 71-84.

130. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова. М.: «Пенаты», 1995.- 550 с.

131. Оглаева Л.Ю. Концепция героя в русскоязычных произведениях В.Набокова.-М., 1997.

132. Осоргин М.А. Воспоминания. Повесть о сестре,- Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1992.

133. Осоргин М.А. Времена: Автобиографическое повествование. Романы / Сост. Н.Пирумова; Авт. вступ. ст. А.Л.Афанасьев. М.: Современник, 1989. - 622 е., портр.

134. Осоргин М. Письма о. незначительном: 1940-1942 / Предисл. М.Алданова. Нью-Йорк, Изд-во им. Чехова, 1952. - 390 с.

135. Осьминина Е. Иван Шмелев известный и скрытый // Москва.- 1991,-№4.-С. 204-207.

136. Павловский А.И. К характеристике автобиографической прозы русского зарубежья: (И.Бунин, М.Осоргин, В.Набоков) // Рус. лит. -СПб., 1993. -№3. С. 30-53.

137. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ.-Л., 1984.

138. Пехал 3. Эмигрант как «чужой человек» // Рус. яз. за рубежом,-М„ 1993. -№5/6. С. 115-117.

139. Пиксанов Н.К. Творческая история «Горя от ума» •- : "Наука",1971.- 400с.

140. Пискунов В. Чистый ритм Мнемозины // Лит. обозрение. М., 1990. -№10. - С. 21-31.

141. Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969.

142. Пуля И.И. Образ миф России в русских романах В.В.Набокова, 20-30-е годы XX века: Дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. - Вологда, 1996. - 183 с. - Библиогр.: с. 168-183.

143. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М.: РОССПЭН, 1997. - 742 е.; Набоков В.В. - С. 441-445).

144. Сарнов Б. Ларец с секретом: (О загадках и аллюзиях в русских романах В.Набокова) // Вопросы литературы. 1999. - № 3. - С. 136182.

145. Сендерович С., Шварц Е. В краю махаонов (Набоков и Блок) //Новый журн.=Ке\у. Rev.- Нью-Йорк, 1998.- Кн. 211.- С. 243-252.

146. Сердюченко В. Чернышевский в романе В.Набокова «Дар»: К предыстории вопроса // Вопросы литературы. 1998. - № 2. - С. 333343.

147. Сконечная О. Люди лунного света в русской прозе Набокова: К вопросу о набоковском пародировании мотивов Серебряного века // Звезда. СПб., 1996. - №i 1. - С. 207-214.

148. Сконечная О.Ю. Традиции русского символизма в прозе

149. B.В.Набокова 20-30-х годов: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1994. -180 с. - Библиогр.: с. 168-180.

150. Сконечная О.Ю. Черно-белый калейдоскоп: А.Белый в отражениях В.В.Набокова // Литературное обозрение. М., 1994. - №7/8.1. C. 34-46.

151. Сконечная О.Ю. «Я» и «Он»: о присутствии Марселя Пруста в русской прозе В.Набокова // Литературное обозрение. 1999. - № 2. -С.46-51.

152. Словарь иностранных слов. 15-е изд., испр. - М., 1988.608с.

153. Слюсарева И. Построение простоты: (Опыт прочтения романа Вл. Набокова «Защита Лужина») // Подъем. Воронеж, 1998. - №3. -С. 129-140.

154. Старк В. В.Ш., или Муза Набокова // Искусство Ленинграда. -М., 1991.-№3.-С. 17-25.

155. Струве Г. Русская литература в изгнании. Paris: YMCA-PRESS, 1984. - 428 с.

156. Сухих И. Писатель с «философского парохода» // Нева. -1993,- №2. С. 228-246.

157. Сухих И. Поэт в зеркалах: (1937-1938. «Дар» В.Набокова) // Звезда. СПб., 1999. - №4. - С. 219-228.

158. Тамми П. Поэтика даты у Набокова // Литературное обозрение. 1999. -№ 2. - С. 21-29.

159. Тартаковский А. Мемуаристика как феномен культуры // Вопросы литературы. 1999. - № 1. - С. 35-55.

160. Толстой И. Арлекины в степи // Звезда. СПб., 1989. - №5. -С. 149-152.

161. Толстой И. Биобиблиографическая справка; Комментарии // Набоков В. Пьесы. М„ 1990. - С. 252-286.

162. Толстой И. Владимир Дмитриевич, Николай Степанович, Николай Гаврилович//Звезда. СПб., 1996. - №11. - С. 181-191.

163. Толстой И. Зубастая женщина, или Набоков после психоза // Звезда. СПб., 1990. - №3. - С. 178-183.

164. Толстой И. Краткая библиография произведений Набокова // Аврора. СПб., 1988. - №7. - С. 124-125.

165. Толстой И. Набоков и его театральное наследие // Набоков В. Пьесы. М., 1990.-С. 5-42.

166. Толстой И. Тропою тропа, или Почему не Набоков был автором «Романа с кокаином» // Звезда. СПб., 1995. - №3. - С. 197-204.

167. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. M.-JL, 1931.

168. Успенский П.Д. Новая модель вселенной. СПб., 1993.

169. Фатеева H.A. «Дар» В.Набокова // Русистика сегодня. М., 1996. - №2. - С. 66-88.

170. Филд Э. О жизни и искусстве Владимира Набокова // Новая Россия=Ыеш Russia. М., 1996. -№1. - С. 118-135.

171. Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., Сов. энцикл., 1989. - 815 с.

172. Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М.: Советский писатель, 1991. - 688 с.

173. Щелкова JI.H. Традиции русского романа в «Подвиге» В.Набокова // Русская словесность. 1995. - № 3. - С.79-86.

174. Челышев Е.П. Культурное наследие российской эмиграции // Литература русского зарубежья (1920-1940). М,: Наследие, 1993.

175. Шапиро Г. Поместив в своем тексте мириады собственных лиц: К вопросу об авторском присутствии в произведениях Набокова /У Литературное обозрение. 1999, - № 2. - С.30-38.

176. Шаховская З.А. В поисках Набокова. Отражения. М.: Книга, 1991. - 319 с.

177. Шмелев И.С. Автобиография // Русская литература.- 1973.-№4.

178. Шмелев И.С. Избранное. М.: Правда, 1989. - 688 с.

179. Шраер М.Д. Бунин и Набоков: поэтика соперничества // И.А.Бунин и русская литература XX века. М., 1995. - С. 41-65.

180. Шраер М.Д. О концовке набоковского «Подвига» // Литературное обозрение. 1999. - № 2. - С. 57-62.

181. Эскина Н.А. Круг и кристалл: русская идея формы // Российское сознание: психология, феноменология, культура. Самара, 1995. -С. 117-124.

182. Юркина JI.A. Лекции В.В.Набокова о литературе // Русская словесность,- 1995,- № 1,- С. 74-83.

183. Яновский B.C. Поля Елисейские. СПб.; Пушкинский фонд, 1993.

184. Литература о творчестве В.Набокова на английском языке

185. Appel, A. The Annotated Lolita. N.Y.: Vintage Books, 1991.

186. Bader, J. Crystal Land: Artifiece in Nabokov's English Novels. -Berkley: University of California Press, 1972.

187. Barabtarlo, G. Aerial View: Essays on Nabokov's Art and Metaphysics. -American Literature. Vol. 40. N.Y.: Peter Lang, 1993.

188. Bodenstein, J. «The Excitement of Verbal Adventure»: A Study of Vladimir Nabokov's Prose.- Heidelberg, 1977.

189. Boyd, В. V. Nabokov: The Russian Years.- Princeton: Princeton University Press, 1990.

190. Boyd, B. V.Nabokov: The American Years.- Princeton: Princeton University Press, 1991.

191. Cancogni, A. The Mirage in the Mirror: Nabokov's Ada and Its French Pre-Texts.- N. Y.: Garland, 1985.

192. Clancy, L. The Novels of V.Nabokov.- London: Macmillan, 1984.

193. Clark, B.L. Reflections of Fantasy: The Mirror Worlds of Carroll, Nabokov and Pynchon.- N.Y., 1986.

194. Connolly, J. Nabokov's Early Fiction: Patterns of Self and Others.- Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

195. Field, A. V.Nabokov: His Life in Art.- Boston: Little Brown, 1967.

196. Field, A. Y.Nabokov: His Life in Part.- N.Y.: Viking Books, 1977.

197. Johnson, D.Barton. Worlds in Regression: Some Novels of V.Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985.

198. Grayson, J. Nabokov Translated: A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose.- Oxford, 1977.- pp. 139-166.

199. Karges, J. Nabokov's Lepidoptera: Genres and Genera.- Ann Arbor: Ardis, 1985.

200. Lee, L.L. V.Nabokov.- Boston: Twayne Publishers, 1976.

201. Levy, A. Vladimir Nabokov: The Velvet Butterfly.- Sag Harbor: The Permanent Press, 1984.

202. Maddox, L. Nabokov's Novels in English.- Athens: The University of Georgia Press, 1983.

203. McCarthy, M. Vladimir Nabokov's Pale Fire // Encounter.- XIX (October), 1962.

204. Morton, D. V.Nabokov. N.Y.: Frederik Ungar, 1974.

205. Packman, D. V.Nabokov: The Structure of Literary Desire. Columbia: University of Missoury Press, 1982.

206. Pifer, E. Nabokov ana the Novel.- Cambridge: Harvard University Press, 1980.

207. Rampton,D. V.Nabokov: A Critical Study of the Novel. Cambridge: Cambridge University Press, 1984.

208. Rowe, W.W. Nabokov and Others: Patterns in Russian Literature.- Ann Arbor: Ardis, 1979.

209. Rowe, W.W. Nabokov's Spectral Dimension: The Other Worlds in His Works. Ann Arbor: Ardis, 1981.

210. Rowe, W.W. Nabokov's Deceptive World.- N.Y.: N.Y. University Press, 1971.

211. Stegner, P. Escape into Aesthetics: The Art of V.Nabokov. N.Y., Dial Press, 1966.