автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотивный комплекс прозы Татьяны Толстой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотивный комплекс прозы Татьяны Толстой"

ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет»

На правах рукописи

Богданова Екатерина Анатольевна

Мотивный комплекс прозы Татьяны Толстой

Специальность 10.01.01 —Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

21 ОКТ 2015

Санкт-Петербург 2015

005563522

005563522

Диссертация выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета Ф1 ьиУ ЬО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Богданова Ольга Владимировна

доктор филологических наук, профессор,

ведущий научный сотрудник ИФИ

(ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный

университет»)

Прохорова Татьяна Геннадьевна доктор филологических наук, профессор (ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет»)

Сшшаковский Павел Евсеевич кандидат филологических наук, доцент (ФГБОУ ВО «Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова»)

Ведущая организация:

ФГАОУ ВПО «Сибирский федеральный университет»

«40» ллг15 года в «/¿Зо часов на заседании вета Д 212232.26 по защите докторских и кандидатских диссертаций при

Защита состоится

диссертационного совета Д 212(232.26 по'защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу:

199034 г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11, филологический факультет, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. А. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета по адресу: 199034 г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9.

Автореферат разослан «_

.2015 года

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук, доцент

С. Д. Титаренко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Развитее литературы в России конца XX — начала XXI веков во всей совокупности их явлений и фактов характеризуется многообразием динамических тенденций. Татьяна Никитична Толстая — один из ярких представителей современной русской литературы, ее художественно-эстетическая картина мира сформировалась и развилась непосредственно в эпоху рубежа столетий. В прозе Толстой проявились общелитературные тенденции, опосредующие сложный комплекс философских представлений о мире и творческих принципов писателя. Обилие игровых приемов, ирония, деконструкция, интертекстуальность, переосмысление историко-культурных мотивов и другие доминантные черты постмодернизма стали опорными точками поэтики писателя.

Художественные произведения Толстой с момента первых публикаций привлекли внимание не только российских, но и зарубежных критиков и исследователей. Важные составляющие прозы Толстой уже на раннем этапе ее осмысления выявили Е. Невзглядова, Н. Иванова, П. Вайль, А. Генис, В. Курицын, Е. Гощило, М. Липовецкий и др.1 Основательные интерпретации творчества Толстой широко представлены в ряде критических статей, литературоведческих работ, научных монографий2, диссертационных исследований3.

1 См.: Невзглядова Е. Эта прекрасная жизнь. О рассказах Татьяны Толстой // Аврора. 1986. № 10; Липовецкий М. «Свободы черная работа»: 05 «артистической прозе» нового поколения // Вопросы литературы. 1989. N2 9; Goscilo Н. Paradise, Purgatory, and Post-Mortems in the World of Tat'jana Tolstaja // Indiana Slavic Studies. 1990. № 5; Вайль П., Генис А. Городок в табакерке // Звезда. 1990. № 8; Курицын В. Четверо из поколения дворников и сторожей // Урал. 1990. № 5; Иванова Н. Неопалимый голубок: «Пошлость» как эстетический феномен // Знамя. 1991. № 8; и др.

См.: Жолковский А. В минус первом и в минус втором зеркале: Т. Толстая, В. Ерофеев: ахматониака и архетипы II Литературное обозрение. 1995. № 6; Грекова И. Расточительность таланта // Новый мир. 1998. № 1; Генис А. Рисунки на полях: Татьяна Толстая // Генис. А. Иван Петрович умер: Статьи и расследования. М., 1999; Гощило Е. Взрывоопасный мир Татьяны Толстой. Екатеринбург, 2000; Лейдермт Я, Липовецкий М. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: в 2 т. М, 2003. Т. 2; Богданова О. Интертекстуальные связи в творчестве Татьяны Толстой // Богданова О. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е гг. XX в. — начало XXI в.). СПб., 2004; Прохорова Т. Толстая Татьяна Никитична // Русская литература XIX-XX веков. Казань, 2006; Беневоленская Н. Татьяна Толстая и постмодернизм. СПб., 2008; и др.

3 См.: Люй Цзиюн. Поэтико-философское своеобразие рассказов Татьяны Толстой. Дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2005; Любезная Е. В. Авторские жанры в художественной публицистике и прозе Татьяны Толстой. Дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2006; Алгунова Ю. В. Малая проза Т. Толстой:

По мнению специалистов, стилевые искания, новые способы воплощения характеров — главная особенность произведений прозаика. Метафоричность, яркость образов, своеобразная игра со словом («словесный артистизм»)1, «неожиданность словесных сближений и сцеплений», «перенос акцента с целого на деталь и/или фрагмент», особый поэтически ритмизованный язык2, нарочитая субъективация текстов3 создают необычный, индивидуализированный и узнаваемый стиль Толстой, становятся способом авторской «сказочной эстетизации» действительности4.

Герой прозы Толстой, по определению критиков, — «маленький человек»5. Обыкновенно это дети, старики или люди, которые «умеют жить вне времени» и «обменивать вымышленную жизнь на настоящую»6. Генис дал точное определение тематики рассказов Толстой — «бегство в замкнутый мир, отгороженный от пошлой будничности прекрасными метафорическими деталями»7.

Доминирующее в творчестве Толстой противопоставление вымысла и действительности образует главный трагически неразрешимый конфликт ее прозы — конфликт между мечтой и реальностью, «детской необузданной фантазией, романтической мечтой о небывалом» и «глубоким ощущением неудачности жизни»8, который формируется сквозным для творчества писателя мотивом разлада мечты и действительности. По мысли исследователей, ведущий мотив прозы писателя определяет неизбежность повторения и невозможность

Проблематика и поэтика. Дио. ... канд. филол. наук. Тверь, 2006; ВысочинаЮ. Л. Интертекстуальность прозы Татьяны Толстой: на материале романа «Кысь». Дис. ... канд. филол.

НЯ\ТГ ЧеТТЯПИНГК- 9ПП7' Сопэооап А потт^агэпп ..... , "Г..-><. ~Г--------,.Т1----------------

^ - -------------,---- ---г----— — -. ....ь. ^ш^шии 1и1илив( \и \ЛЧЛСрВИЛЬ»

как художественная система. Дис.... канд. филол. наук. Саратов, 2013; и др.

1 Вайлъ П., Генис А. Городок в табакерке. С. 148; и др.

2 Грекова И. Расточительность таланта. С. 253; Лейдерман Я, Лшювецкий М. Современная русская литература. Т. 2. С. 422; и др.

3 Липовецкий М. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997. С. 242; Невзглядова Е. Эта прекрасная жизнь: О рассказах Татьяны Толстой. С. 111-120; и др.

Липовецкий М. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. С. 210.

5 Булин Е. Откройте книги молодых // Молодая гвардия. 1998. № 3. С. 237-238; и др.

6 Генис А, Рисунки на полях: Татьяна Толстая. С. 67-68.

7 Там же. С. 66.

8 Бупин Е. Откройте книги молодых. С. 246-247.

преодоления конфликта и обыкновенно реализуется в рассказах Толстой в совокупности с целым комплексом сопутствующих мотивов.

В связи с этим большой интерес у критики вызывает мотивный анализ творчества писателя, выявление и толкование текстуальных и интертекстуальных связей.

Е. Гощило одной из первых показала, что в основе поэтики Толстой лежат мифологические мотивы, которые пронизывают всю раннюю прозу писателя. В одних рассказах (преимущественно о детстве) ведущими становятся амбивалентные мотивы «обретения» и «потери Рая», в других — мотив круга, восходящий к циклическим моделям архаических культур и воплощающий идею колеса Фортуны, судьбы, не зависящей от человека1.

А. Н. Неминущий, О. В. Богданова и др., исследуя один из самых устойчивых мотивов прозы писателя — мотив смерти, выделяют ряд его характерных семантических вариантов: мотивы «сна», «зеркала», «тумана», «забвения», «беспамятства» и др.2

Существенным композиционным и смысловым элементом, по мнению исследователей, в большинстве рассказов писателя является мотив игры, который зачастую используется как основное средство раскрытия образов на всех уровнях текста3.

Основательные интерпретации прозы Толстой в плане ориентации ее на мифологические и фольклорные мотивы даются в работах С. Пискуновой, Л. Н. Скаковской и др. Исследователи обращают внимание на множество сказочно-мифологических мотивов в рассказах Толстой4.

1 Гощило Е. Взрывоопасный мир Татьяны Толстой. С. 15—31; О библейском мотиве грехопадения и изгнания из Рая также см.: Алгунова Ю. В. Малая проза Т. Толстой: Проблематика и поэтика. О мотиве круга см.: Швец Т. П. Мотив круга в прозе Т. Толстой // Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и постмодернизма. Ульяновск, 1998. С. 27; Пискунова С., Пискунов В. Уроки Зазеркалья//Октябрь. 1998. № 8. С. 188-198.

2 Неминущий А. Н. Мотив смерти в художественном мире рассказов Т. Толстой // Актуальные проблемы литературы: комментарий к XX веку. Калининград, 2001. С. 120-125; Богданова О. В. Интертекстуальные связи в творчестве Татьяны Толстой. С. 262-265.

Ефимова Н. Мотив игры в произведениях Л. Петрушевской и Т. Толстой // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1998. № 3. С. 60-71.

См., напр.: Пискунова С. Уроки Зазеркалья. С. 193-196; Скаковская Л. Н. Фольклорная парадигма русской прозы конца XX — начала XXI века. Тверь, 2006. Анализу фольклорных и мифологических

5

Об изучении произведений Толстой в их идейно-эстетическом единстве говорит С. Песоцкая в статье «Художественный мир современного писателя и проблема коммуникации "писатель — читатель"»1. Однако автор статьи уделяет внимание лишь рассказам писателя, не касаясь романа «Кысь». В настоящей работе предпринимается попытка исследования единства мотивной структуры произведений Толстой на материале ее ранних рассказов, повести2 зрелого периода «Сомнамбула в тумане» и романа «Кысь».

На наш взгляд, изучение системы мотивов произведений Толстой должно носить «сквозной» характер, анализироваться в контексте всего творчества писателя. При этом лишь немногие мотивы названы и в разной степени описаны в рамках нескольких произведений (к примеру, мотивы разлада мечты и действительности, игры, круга, смерти, одиночества, обретенного и потерянного рая)3. Однако творчество Толстой представляет собой несомненное и органическое единство, мотивы прозы писателя взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом и часто «просвечивают» один сквозь другой.

При всем многообразии существующих сегодня литературоведческих работ, касающихся избранной нами диссертационной темы, в большинстве случаев они представляют собой исследования, выполненные на материале отдельных произведений или одного мотива (иногда нескольких мотивов), без учета взаимосвязи и эволюции всей системы мотивов в разных произведениях прозаика. Именно поэтому актуальным представляется изучение мотивно-тематических комплексов прозы писателя в их целостности и единстве. Это

составляющих прозы Толстой посвящен ряд диссертационных исследований. См.: Крыжановская О. Е. Антиутопическая мифопоэтическая картина мира в романе Татьяны Толстой «Кысь». Дис. ... кенд. филол. наук. Тямоов, 2005; Пономарёва О. А. «ДХкзлсглзм» романс* <(Кысь» Т. Толстой. Дис. ... канд. филол. наук. Майкоп, 2008; Ду Жуй. Фольклоризм прозы Татьяны Толстой: Дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2009.

Песоцкая С. Художественный мир современного писателя и проблема коммуникации «писатель-читатель» (на материале рассказов Т. Толстой) // Коммуникативные аспекты языка и культуры. Томск, 2001. С. 256-261.

Подобная жанровая дефиниция допустима и используется рядом исследователей, среди них Н. Б. Иванова, О. В. Богданова и др.

Гощило Е. Взрывоопасный мир Татьяны Толстой. С. 214. Об этом также см.: НефагинаГ. Л. Русская проза конца XX века. М., 2003; Люй Цзиюн. Поэтико-философское своеобразие рассказов Татьяны Толстой; Малышкина О. Г. Игровые мотивы в романе Т. Толстой «Кысь» // Роман Татьяны Толстой «Кысь». СПб., 2007. С. 59-84; и др.

комплексы мотивов детства (волшебного фонаря, гармонии, незрелости, инфантильности, невежества), памяти (воспоминания, забвения, круга), жертвенности (утраты, блаженности, подвижничества, святости), превращения (маски, маскарада, театральности, игры, оборотничества, обновления), творчества (мечты, воображения, фантазии), мысли (книги, слова, интеллекта/интеллигентности, поиска, познания, обретения), реальности (телесности, быта, разочарования, невостребованности, отчуждения), сна (сомнамбулизма, болезненности, иллюзии, бодрствования), безумия (глупости, зачарованности, вожделения), смерти (воскресения, жизни) и др.

Объектом исследования в диссертации являются произведения Толстой разных лет, обеспечивающие охват всего творчества писателя, от ранних рассказов 1980-х годов до романа «Кысь» (2000) — последнего крупного художественного произведения писателя. Помимо романа акцент в работе будет сделан на рассказы «На золотом крыльце сидели» (1983), «Свидание с птицей» (1983), «Соня» (1984), «Милая Шура» (1985), «Река Оккервиль» (1985), «Факир» (1986), повесть «Сомнамбула в тумане» (1988). Избранные произведения представляются наиболее репрезентативными и значимыми для разных периодов творчества Толстой, что позволяет выявить доминантные черты и идеи художественного мира писателя на каждом этапе его развития и проследить эволюцию выделенных мотивов на протяжении всего творчества Толстой. Соответственно предмет исследования — ведущие мотивы творчества ^атьяиы Толстой, их семантические варианты и оппозиционные папы, дополняющие друг друга и образующие единый мотивный комплекс прозы писателя.

Цель диссертационного исследования — выделить и проанализировать ведущие мотивы (комплексы мотивов) с учетом их присутствия как в ранней, так и в зрелой прозе писателя, определить их идейно-художественное содержание, сюжетно-образную функцию, метатекстуальный потенциал. Этим определяются основные задачи исследования: 1) проследить и выделить доминирующие мотивы, формирующие

художественный мир прозы Толстой;

2) проанализировать функции мотивов, их внутреннюю семантику и роль б создании единого метатекста Толстой;

3) определить семантические варианты выделенных мотивов и описать их сочетаемость;

4) выявить принципы организации мотивного комплекса в их связи с идейно-художественным своеобразием произведений;

5) охарактеризовать уровни взаимосвязи мотивов в произведениях разных лет и характер их трансформации в различных по времени текстах прозаика;

6) показать особенности поэтики писателя, обусловленные своеобразием мотивного комплекса ее произведений.

Методологической и теоретической основой диссертационного исследования послужили концептуальные положения, выработанные в трудах С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, Л. Я. Гинзбург, В. М. Жирмунского, 3. Г. Минц, В. Е. Хализева, В. И. Тюпы; а также литературоведческие работы по современной русской литературе и постмодернизму в частности — Н. Л. Лейдермана, М. Н. Липовецкого, Б. Гройса, П. Вайля, А. Гениса, А. Жолковского, В. Курицына, М. Эпштейна, а также монографические работы И. С. Скоропановой, Т. М. Колядич, Г. Л. Нефагиной, Е. Гощило, О. В. Богдановой и др.

При написании диссертационной работы использован комплексный подход, объединивший приемы мотивного, сравнительно-типологического, структурно-семантического, интертекстуального и метатекстуального анализов в их синтезе и дополнении, традиционные методики целостного анализа художественного произведения.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. В повествовательной структуре прозы Толстой проявляются множественные и взаимообусловленные мотивы, связанные с хронотопической, фабульно-сюжетной организацией текстов, системой героев ее произведений;

2. Мотивы детства, памяти, жертвенности, творчества, превращения, реальности, сна, безумия, мысли, смсрти и др. имеют первостепенную значимость для выявления своеобразной писательской характерологии и идентичности художественного мира Толстой;

3. Мотивный комплекс прозы Толстой характеризуется внутренней устойчивой системностью, когда состав и взаимосвязь семантически близких мотивов константно прослеживается не только в произведениях одного периода, но и на протяжении всего творчества писателя; мотивы, сюжеты и образы раннего творчества Толстой присутствуют в ее поздних произведениях;

4. Общим свойством художественного мира прозы Толстой является его организация концептуальными, семантически значимыми мотивными оппозициями: детство — взросление / старость, память — забвение, превращение (динамика) — тождество (статика), жертвенность — эгоизм, творчество — имитация, мечта — реальность (обытовление), сон — бодрствование, мысль — безумие, жизнь — смерть / воскресение и мн. др.;

5. Доминирующим принципом организации мотивного комплекса становится концентрация сходных (смежных) мотивов вокруг идеи биполярности мира, опирающейся на художественную философию писателя: в самом широком смысле Толстая противопоставляет мир детства и мечты (детский тип мышления, романтически-наивное, творческое мировосприятие) миру взрослых (рациональный тип мышления, реалистически прагматичный взгляд на действительность);

6. Мотивный комплекс прозы Толстой сохраняет относительную устойчивость, но при этом демонстрирует изменение семантической •наполненности отдельных компонентов системы и характера их соположения от ранних произведений к поздним, согласно изменением авторского взгляда на мир и непосредственно — на художественное творчество.

Научная новизна диссертационного исследования обусловлена тем, что впервые предпринята попытка специального научного рассмотрения комплекса мотивов: детства, памяти, жертвенности, превращения, реальности, творчества,

мысли, сна. безумия, смерти — в качестве идейных и сюжетно-образных сквозных составляющих произведений Толстой различных периодов ее творчества. При этом изучаемые мотивы рассматриваются как эволюционирующий комплекс, подверженный изменениям и трансформациям, но со всей очевидностью демонстрирующий свою целостность и устойчивость, константность.

Теоретическая и практическая значимость диссертации связана с возможностью использования полученных результатов в дальнейшем изучении творчества Татьяны Толстой и современной отечественной прозы в целом. Исследование мотивного комплекса в прозе Толстой углубляет научные представления об идейно-художественном своеобразии произведений современного писателя.

Апробация работы. Основные положения исследования были представлены в виде докладов на международных научных и научно-практических конференциях: «Русский язык и литература в современном гуманитарном образовательном пространстве» (Санкт-Петербург, 2010); «Язык, культура, менталитет: проблемы изучения в иностранной аудитории» (Санкт-Петербург, 2010); «Проблемы изучения русской литературы в иностранной аудитории» (Санкт-Петербург, 2011); «Тенденции и перспективы развития современного научного знания» (Москва, 2012); «Наука и образование в XXI веке» (Москва, 2013); «Сопоставительная филология и полилингвизм» (IV Аксековские чтения; Казахи. 2013); «Общество и цивилизация в XXI веке: тенденции и перспективы развития» (Воронеж, 2014); на заседаниях аспирантского семинара кафедры истории русской литературы СПбГУ. Результаты исследования представлены в 19 статьях и 2 научных монографиях (СПб., 2012; Saarbrücken, 2012).

Структура диссертации. Диссертационное исследование изложено на 216 страницах и состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, который включает 309 наименований.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении» обосновывается актуальность и научная новизна темы диссертации, характеризуется степень изученности вопроса, формулируются цели и задачи работы, очерчивается круг выносимых на обсуждение проблем, мотивируется выбор материала, определяется методологическая и теоретическая база исследования, намечаются основные положения теоретической и практической значимости работы, дается описание структуры диссертационного исследования.

В первой главе «Мотивный комплекс ранних рассказов Т. Толстой» ставятся задачи 1) проследить и выделить доминирующие мотивы, формирующие хронотоп, сюжет, фабулу, систему героев ранних рассказов Толстой; 2) проанализировать функции, внутреннюю семантику и роль выделенных мотивов в создании единого мотивного комплекса ранних рассказов; 3) определить семантические варианты выделенных мотивов, найти их оппозиционные пары, описать сочетаемость «сопутствующих» мотивов.

В § 1.1. «Образ детства в рассказе "На золотом крыльце сидели" и мотивныс ряды, его формирующие» на материале первого рассказа Толстой выделяются и рассматриваются основные мотивы, обнаружившие устойчивость в раннем творчестве писателя.

Как показано в работе, особую значимость в рассказе «На золотом крыльце сидели» приобретает автобиографический по своей природе образ-мотив детства, который выявляется на уровне хропотопической организации моделируемого мира. Толстая формирует контрастные пары — мир «детства» и мир «не-детства», область детского мировосприятия и восприятия взрослого. Ключевым образом, создающем мир детства в данном рассказе, оказывается дачный сад: «бескрайний сад», «благоухающие белые розы», «клубнично-георгиновые спуски», «лесной малинник», «золотое солнце». При этом образ сада, реальный и метафорический, обрастая ассоциациями, из конкретно-бытового пространства рассказа переходит в разряд многозначного символа, из образа-детали превращается в образ-мотив библейского сада-Рая, идиллического

сада-детства. Означенный мотив идеального (почти сказочного) сада-детства укрепляется за счет описания пейзажных и предметных зарисовок: вишневое варенье, индийский чай, яблони в цвету, сирень и т.д., которые в свою очередь утверждают в этом пространстве ощущение гармонии и беззаботного счастья. Образ-мотив детства в рассказе неразрывно сплетается с сопутствующими мотивами памяти/воспоминания, познания, воображения, мечты, сказки, волшебного фонаря и/или находит свое отражение и продолжение в них.

Непреодолимость процесса взросления ребенка, перехода героя из детского мира во взрослый составляет в рассказе основу драматического (почти трагического) конфликта и порождает экзистенциональную тональность. На мотивном уровне центральная коллизия рассказа образуется традиционной мифологической антитезой — столкновением мотивов «обретения Рая» (детство) и «изгнания из Рая» (взросление), которые соотносятся с константными для текста Толстой мотивами борьбы духовного и телесного, иллюзорного и реального, возвышенного и сниженного, жизни и смерти.

Именно эта намеченная тенденция первого рассказа Толстой в конечном итоге со всей очевидностью воплощается в завершающем ее творчество произведении, романе «Кысь», приводя писателя к созданию мифа о разрушении человеческого мира, о гибели цивилизации. Таким образом, мотивный комплекс уже самого первого рассказа писателя закладывает основы цельной системы мотивов, которые найдут отражение в ее последующих рассказах, в повести «Сомнамбула в тумане» и в романе «Кысь».

В § 1.2. «Мотив "вечной Сонечки" как развитие мотива жертвенности (на примере рассказа "Соня")» исследуется усложнение и трансформация основных мотивов первого рассказа.

Идейно-значимый мотив «утраченного Рая», связанный с взрослением ребенка и получивший отражение в первом рассказе Толстой «На золотом крыльце сидели», в последующих рассказах не сеодится к окончательной потере детской (идиллической) гармонии между героем и миром. Разрыв с детством-Раем у Толстой если и драматичен, то все же не фатален, поскольку автор

12

находит возможность «возврата» в детство или его замещения. Образ героя-ребенка трансформируется у Толстой и сменяется взрослым персонажем с «детскими» чертами и сознанием. Экзистенциальная неизбежность «потери», «утраты» Рая-детства в рассказе Толстой воплощается в разветвленном мотиве «вечной Сонечки».

Мотив детскости у Толстой перерастает в мотив высокой и возвышающей жертвенности, имеющей своими истоками любовь и человеческое сострадание. В тексте этот мотив реализуется посредством контрастного противопоставления (жертвенность — эгоистичность) и сопрягается с системой бинарных мотивных пар, характеризующих женские образы рассказа (Соню и Аду): юродство — красота, доброта — зло, мудрость — глупость, наивность — прагматичность, любовь — ненависть, верность — предательство, святость — бездуховность, память — забвение и др. Бинарным мотивам рассказа сопутствуют мотивы с общим значением метаморфозы (превращения/оборотничества). Мотив превращения у Толстой, с одной стороны, соотносится с изображением темных сил и выявляет негативный характер героя (героини Ады Геннадьевны), с другой — опосредует внутреннее перевоплощение и других персонажей. Так, в финале рассказа мотив юродства «оборачивается» мотивом подвижничества, мотив благодушия — мотивом жертвенности. Мотив беспамятства, связанный с образом Ады, накладывается на мотив памятливости, связываясь с образом Сони, мотив ненависти трансформируется в мотив любви и жертвенности (в итоге — обеих героинь). Комплекс мотивов «детскости» усложняется и разрастается (чистота —> жертвенность, любовь —> самоотдача, ненависть —> любовь), теснее смыкается с мотивами памяти/памятливости (образные ряды — музей, письмо, фотография).

На фоне новизны и трансформаций, которые переживает мотивный комплекс рассказа Толстой «Соня», тем не менее обнаруживается заметная устойчивость его основных доминантных черт, что уже на уровне ранних рассказов писателя позволяет говорить о формировании цельности и целостности системы толстовских мотивов.

§ 1.3. «Инвариантный мотив памяти и вариации его воплощения в рассказе "Милая Шура"» посвящен анализу мотива памяти и комплексу мотивов, с ним связанных.

Как отмечено в диссертации, мотив памяти в произведениях Толстой получает самое широкое распространение, глубинно проникает во все слои текста, становится структурообразующим, художественно-значимым и обнаруживает свою динамику и вариативность. В рассказе «Милая Шура» мотив памяти (^воспоминания) как процесс собирания и воскрешения прошедшей жизни героини воспринимается тождественным мотиву познания. Подобно процессу «вторичного» познания (сотворения), с иной временной и психологической позиции, героиня Толстой вспоминает былое и рассказывает о своей прежней жизни. Мотив памяти/воспоминания охватывает все повествование и опосредует хронотоп рассказа. Воспоминания героини помогают преодолеть линейность реального времени и погрузиться во время круговое, былое, «вечное». Мотив памяти-воспоминания входит в вариативные образно-мотивные парадигмы: фотографии, письма, портреты, «безделушки», предметы одежды, образ коммунального убежища, коридор с многочисленными дверями и др.

Мотивный ряд воспоминание-познание в системе рассказа оказывается тесно связанным не с мотивом поиска утраченного счастья. Он реализуется в тексте через сопоставление образов заветной «дверцы», «щелочки», «прохода туда», «заваленных дорог», «сомкнутых плотных стен» (с. 230-232); системы предикативных времен, которые использует героиня и повествователь-рассказчица: «она не приехала» (с. 230), «она приедет» (с. 223) и др.

Намеченная в начале рассказа антитеза статики (берега воспоминаний) — динамики (реки реальной жизни) дополняется образами-мотивами перрона и поезда, станции и дороги. Мотив движения поезда, а вслед за ним и мотивы движения времени-жизни сплетаются с мотивами опоздания на поезд, устаревшего билета, проигранной лотереи («зашифрованный билет»).

Смерть героини и описание ее счастливого «реального, как мираж» образа в финале рассказа смыкает мотив памяти-воспоминаний с мотивом мечты-счастья, которое наконец достигла (точнее — все-таки не достигла) героиня.

Образ главной героини через разветвленный комплекс мотивов находит точки соприкосновения с образами предыдущих и последующих рассказов Толстой (образы дяди Паши, Сони, Светки-Пипки, Женечки и др.). Мотивы блаженства / одиночества, старческой / детской наивности, любви / утраты играют решающую роль в создании образов и характеров персонажей подобного типа, способствуют созданию характерологических черт их внешности, темперамента и поведения. В то же время в рассказе «Милая Шура» обнаруживается развитие и усложнение мотивов первых рассказов Толстой. Значимый для прозы Толстой образ-мотив Рая находит свое отражение и продолжение в метафоре «убежище воспоминаний», трансформируясь из мотива обретенного Рая к мотиву утраченного Рая, и наоборот, формирует новый, усложненный комплекс мотивов (сиротство —» одиночество, чуждость —* забвение, наивность —► блаженство, воспоминание —> освобождение и др.). Сплетение и соотношение мотивов, их зеркальное отражение и вариативное пересечение играет моделирующую роль в художественном мире Толстой, в формировании ее образной системы, сюжетно-композиционного ряда, поэтической тональности повествования.

В § 1.4. «Система бытийных мотивов в рассказе "Река Оккервиль"» выделяются и интерпретируются бытийные мотивы, которые занимают значительное место в рассказе Толстой.

В диссертационной работе акцентируется, что тексты Толстой выстраивают ряд сюжетных мотивов, отсылающих читателя к ведущим мотивам русской классической литературы, однако их семантика переосмысляется современным прозаиком и обыгрывается с иными коннотациями. Уже первые строки «Реки Оккервиль» погружают события рассказа в пределы Петербурга-Ленинграда, при этом у Толстой петербургский хронотоп снижен и упрощен, пространственные ориентиры смещены.

Ироническое снижение образа города задает общий шутливый (насмешливый) тон повествования о «маленьком герое» Симеонове, потомке благородного Евгения из «Медного Всадника» Пушкина и «маленьких героев» Гоголя и Достоевского.

Классический мотив русской литературы — противопоставление внешнего и внутреннего, духовного и телесного, бытового и бытийного — в образе Симеонова стирается и растушевывается, обретая иронический отсвет, трансформируясь в компилятивный мотив телесности бесплотного, обытовленности духовного, сниженного возвышенного.

В системе бытийных мотивов рассказа одним из ведущих становится мотив круга. Образ-мотив круга проявляется на всех уровнях текста: сюжетном (вся жизнь Симеонова предстает чередой повторов и закольцованных ситуаций), образно-метафорическом (полнота Веры Васильевны, ее пропорции и формы — «сладкая груша, гитара, покатая шампанская бутыль»; воронка времени), предметном (пластинки, кружки, труба граммофона и др.).

Мотив круга взаимодействует с образом-мотивом манящего «серебряного голоса» героини, который в свою очередь сплетает воедино мотив неудовлетворенной страсти-искушения и мотив зачарованности героя. Последний мотив становится в рассказе семантическим вариантом значимого в прозе Толстой мотива мечты и отождествляется с мотивами жизни-театра, жизни-сна, жизни-иллюзии. Грубый быт и пошлое бытие оказываются в рассказе Толстой выше вымысла и мечтаний, творчества и романсно-литературных аллюзий. Жизнь героя предстает ненастоящей, игрушечной, построенной из декораций. И на фоне этого упорядоченного и ладно обустроенного театра-жизни у Толстой звучит мотив живой и поистине свободной жизни-реки, который в финале рассказа оборачивается библейским мотивом всемирного потопа.

Для воссоздания в рассказе атмосферы тайны города, тайны жизни, тайны любви и искусства принципиально совместное функционирование мотивов мечты и быта (реальности), сна и яви, театра и жизни, круга и реки времени,

16

зачарованности и разочарованности и пр. Сориентированность каждого из отдельных мотивов в своем развитии на достижение общей цели-идеи свидетельствует об их принадлежности к единой и целостной системе.

В § 1.5. «Мотивы творческой фантазии и имитации в рассказе "Факир"» представлен анализ контрастных мотивных систем: творчества и имитации. В ходе анализа выделяются два типа художественного пространства, противопоставленные друг другу и организующие структуру текста. Деление пространства по горизонтали обусловлено взаимодействием архетипических мотивов сакрального центра и профанной периферии. По вертикали же оно организовано по принципу антитетичных образов-мотивов «священной горы» (дом Филина) и «окружной дороги» (периферии Гали и Юры).

Неоднородность пространства в тексте рассказа обусловлена свойствами их постоянных обитателей. Главный герой Филин — хозяин квартиры в центре Москвы, «священной горы» — оказывается мечтателем-фантазером, взрослым персонажем с «детской душой». Заместителем мотива детства, «детского» сознания в «Факире» становится мотив (мифо)творчества, обусловливающий процесс «(сотворения» собственного мира как способ преодоления неприютной окружающей реальности. Мотивы воображения, фантазии, творческой свободы, превращения, игры, маски комбинируются, дополняя друг друга, и моделируют характер главного персонажа и его пространство.

Пространство иных героев рассказа — реалистов-прагматиков Гали и Юры — отделено от «волшебного дворца» Филина кольцевой дорогой, проходящей по периферии Москвы и в художественной концепции миромоделирования восходящей к традиционному образу-мотиву круга, который реализует идею трагического круговорота жизни и создает семантическое поле безысходности. Значимыми в пространстве «запредельном», периферийном оказываются образы животных (бестиарные образы) — волка, змеи, вороны, связанные с мотива:,;;! дикости, злобы, одиночества, зависти.

Нарисовав видимый контраст между центром и периферией, кажется, обнаружив мотивную антитезу возвышенного и низменного, противопоставив

Филина и Галю/Юру, одновременно Толстая показала их природное со-родство, их близость и похожесть. В финале повествования (вновь) звучит мотив превращения: Толстая «развенчивает» Филина, предъявляет факира-волшебника в облике обыкновенного «маленького» человека-фокусника, образ которого по своей сути причастен миру бестий, т.е. окружной дорога. Доказательство тому — значение фамилии героя: филин — ночная птица леса. Вместе с тем образ окружной дороги, наоборот, наполняется семантикой обновления: Галя обнаруживает в себе силы, (возможно) способные изменить ее будущее.

Отказ Толстой от разделения мира на «черное» и «белое», «хорошее» и «плохое» проявился в рассказе «Факир» через одновременное со- и противопоставление мотивных рядов: фантазия <->• имитация, творчество подражание, личность *-* безликость, театр <-> жизнь, театр // жизнь, игра жизнь, игра // жизнь, превращение тождество, иллюзорность <->• действительность, иллюзия // действительность — и множество их семантических вариантов.

В дальнейшем творчестве Толстой смешение мотивных рядов окажется основополагающим каркасом, на котором будет держаться художественная система «поздней» прозы Толстой.

Во второй главе «Мотив сна и его семантическое поле на материале повести "Сомнамбула в тумане"» характеризуются те основные направления в развитии мотивной системы Толстой, которые обретает ее проза в зрелый период. Повесть «Сомнамбула в тумане» (1986) признается в диссертационном исследовании «переходным» произведением для творчества писателя, и в ней прослеживаются связующие темы и мотивы, которые позволяют говорить об изменении идейной и поэтологической системы Толстой, о ее переходе от ранних рассказов — через повесть «Сомнамбула в тумане» — к роману «Кысь». Анализ художественного мира повести позволяет увидеть эволюцию и трансформацию основных констант ранних рассказов, прежде всего образов и мотивов, обнаружить идейное и мотивное сходство повести «Сомнамбула в тумане» с романом «Кысь».

Как отмечено в работе, художественный мир повести «Сомнамбула в тумане» по своему мотивному составу оказывается сложнее, чем предыдущие произведения Толстой. В художественной системе повести мотивы мечты / творчества / фантазии ранних рассказов заменяются мотивами «сон» / «сомнамбулизм», противоположенными первым по своим интенциям. Положительно-идиллические картины мира — детская (рассказы «На золотом крыльце сидели...», «Свидание с птицей» и др.), наивно-романтическая («Соня», «Милая Шура») или (мифо)творческая («Река Оккервиль», «Факир») — сменяются негативной семантикой ассоциативного ряда «сон» — «бред» — «дрема», характеризующего мир как сон, как сонм имманентно возникающих ирреальных образов-видений.

Толстая обращается уже не к герою-мечтателю (будь то ребенок или взрослый-ребенок), а к герою-сомнамбуле, т.е. к человеку бодрствующему и спящему, здоровому и больному, истинному и мнимому одновременно. Двойственность главного героя, амбивалентность его сновидческой позиции, неоднозначность его мировидения и мировосприятия определяют своеобразный внутренний диалогизм мотива сна в повести. Обусловленный общим идейным содержанием, мотив сна в тексте обретает ряд различных (новых) смысловых и композиционных нагрузок.

Мотив сна в повести формирует два мира, иллюзорный и реальный, границы между которыми зыбки и неопределенны. Сон развивает конфликтную оппозицию псевдо-бытия и бытия и воплощает идею состоятельности/несостоятельности жизни-иллюзии. Мотив сна выступает основным принципом моделирования реальности и формирует сюжетообразующую функцию текста.

Устойчивый в ранних рассказах мотивный контраст «реальность *-*■ мечта/иллюзия» в повести «Сомнамбула в тумане» трансформируется в мотив «сон как жизнь» и «жизнь как сон» («сон // жизнь»). В отличие от ранних рассказов соотношение «сна» и «яви» в художественном пространстве повести характеризуется образной, сюжетной, композиционной

19

недифферешщрованностью. Более того, неоднократное использование приема «сон во сне» удваивает, дублирует и множит семантику сна в повести, распространяет его на явь и действительность с равной мерой подлинности.

Важной составляющей в повести становится семантический вариант мотива сна — мотив смерти. В тексте актуализируется прием со- и противопоставления мифологического (поэтического) эвфемизма «смерть как сон». В повести Толстой также прослеживается ряд мотивов, в которых обнаруживается уподобление смерти и ночи, сна и ночи и отсылающих к традиционным принципам (приемам) природно-психологического параллелизма.

Семантическим эквивалентом мотива сна в повести оказывается целый комплекс мотивов — зеркала, стекла, тумана, воды и др. Так, синкретизм сна и тумана создает, с одной стороны, образ мифологизированного инфернального хаоса, с другой стороны, атмосферу призрачности, иллюзорности окружающего (реального) мира. Инфернальная образность повести включает традиционные представления о сне как реальности подземного мира, т.е. «мира иного». Создавая собственный образ инфернального мира, населенного нечистой силой, Толстая опирается на традиционные фольклорные мотивы (например, мотивы леса, страха, темноты, служения животных и др.). Зеркальная же природа сна обнаруживает в реальном мире черты отражения мира потустороннего, усиленного мотивами луны, лунного света, ночных птиц, летучих мышей и др.

Один из центральных мотивов повести, который может быть обозначен как «утрата чувства реальности», «сомнамбулизм», «болезнь», формирует важную в тексте оппозицию повествования (позже реализованную и в романе «Кысь»): «память «-» забвение» — и выявляет одну из доминантных установок прозы Толстой (как и постмодернизма в целом): жизнь-иллюзия, жизнь-сон.

Мотив памяти в художественной системе текста оказывается неразрывно связанным с мотивом бессмертия искусства и прежде всего с мотивом памяти слова, которые выступают в повести как связующее звено между жизнью и смертью, как способ преодоления бренности существования на земле, приближения к бессмертию. Слово (книга) актуализирует в тексте библейскую

20

пемшшсттеттию «Янячяпе бмтто Рпово*,,» (в первом рассказе Толстой —

X ------------- --------- ------------- ----- ----V г Г

«Вначале было Детство...») и в очередной раз возвращает к образу-мотиву «райского сада». Однако именно в «Сомнамбуле...» впервые у Толстой возникнет попытка преодоления логоцентрической традиции русской классической литературы и звучит мысль об «отрицании Слова», которая отсылает не только к мотиву «изгнания», но и к мотиву конца мира.

В данной главе делается вывод о том, что философские доминанты повести «Сомнамбула в тумане», текста зрелого периода, все более приближают идейную направленность творчества Толстой к эсхатологической тематике, что объясняется экзистенциалистским осмыслением современного состояния мира, восприятием катаклизмов постмодерной эпохи.

В третьей главе «Образ-мотив кыси-мысли и сопутствующие мотивы в романе "Кысь"» исследуется мотивный комплекс романа «Кысь», прослеживается динамика мотивной системы от ранней прозы к роману. В главе показано, что мотивы, значимые в ранних произведениях Толстой и в повести «Сомнамбула в тумане», со временем не исчезают, не исчерпываются, но в разной роли и в разной степени участвуют в организации художественного мира романа «Кысь».

Мотив «детскости», с одной стороны, в романе разрастается, усложняется, воплощая в т.ч. идею раннего периода развития мира и цивилизации. С другой стороны, мотив детскости, изначально (в рассказах) заявленный как положительный, светлый, волшебный, созидающий, трансформируется в мотив «незрелости», «невежества», «инфантильности», становится знаком животного, темного, неразвитого (как в отдельной личности, так и в обществе в целом).

В «Кыси» Толстой обнаруживается ироничное (почти негативное) отношение к «детскости» (намеченное уже в повести «Сомнамбула в тумане»). Герой Бенедикт (по сути — ребенок) превращается в примитивного первочеловека, потерявшего связь с исторической/народной памятью. Бенедикт не может интуитивно понять мир, начнёт с «азов» изучать мир, станет искать ответы в книге на главные вопросы жизни, но безуспешно. Таким образом, в

21

прозе Толстой наметилось не эволюционирование, а деградация мотива детства, и вместе с ним — дезстетизация типа главного героя: ребенок и/или взрослый герой с детским мировоззрением, отмеченные положительной коннотацией в ранних рассказах —► герой-сомнамбула с чертами детскости, но уже инфантильности болезненной в «Сомнамбуле» —► примитивный недочеловек («неандерталец») в «Кыси».

В отличие от мотивов ранних рассказов, организующих жизненный путь героев, в «Кыси» мотивы наполняются антитетичной семантикой: взросление —► невзросление героя, познание —» непознания самого себя, людей и окружающего мира, обретение истины —» не обретение, развитие —»деградация.

Отказ автора от надежды на лучшую жизнь, на торжество разума, которые оказались тщетны и сменились (постмодернистичным) осознанием поражения человеческого рассудка, его неполноценности, обнаруживается в поэтике «Кыси» через трансформацию сквозного в прозе Толстой мотива мечты. Лейтмотив мечты, смыкаясь в романе с мотивом книги, созданным образами-мотивами утопической дали, книжных мечтаний, постепенно десакрализуется, заменяется иронической оценкой мечты и книги (например, ее сравнение с едой) и вытесняется в романе образом-мотивом кыси-мысли, который смыкает в себе сложный комплекс мотивов: интеллекта и интеллигентности, образованности и воспитания, мысли и суждений, памятливости и музейности, вечной тоски-сплина русского характера, неудовлетворенности и совестливости, и в финале — обретает значение безумной одержимости. В романном повествовании, таким образом, в один мотивный ряд становятся: мечта — мысль — интеллект / интеллигентность — тоска — философия — одержимость — безумие.

Значимая в прозе Толстой мотивная дихотомия «память — забвение» трансформируется в «Кыси» и приобретает многоаспектный характер. Мотив памяти в романе оказывается и способом достижения (восстановления и сохранения) персональной и культурной идентичности, и категорией нравственной оценки, и необходимой основой творчества. Однако мотив памяти оборачивается мотивом безысходного забвения и в художественной системе

22

романа оказывается неразрывно связанным с мотивом утраты памяти (в т.ч. памяти слова, памяти книги). В романе эту мысль поддерживают мотивы бесполезности, никчемности, непонимания буквы, алфавита, слова, книги, искусства, культуры.

Изменение мотивной семантики, по Толстой, символизирует катастрофичность современного этапа человеческого и исторического развития. Тема судьбы главного героя романа, воплощенная мотивами (не)взросления героя и (не)познания самого себя, (не)знания людей и окружающего мира, (не)обретения истины, становится созвучна теме судьбы (становления и деградации) всего русского мира, главной экзистенцией которого оказывается традиционный конфликт старого и нового, дикого и культурного, варварского и цивилизованного, разрешенный в тексте с тенденцией «до наоборот», обеспечив не-конфликтность старого и нового, дикого и культурного, варварского и цивилизованного. Проблема преодоления хаоса, обретения бытийной целостности, реализованная в романе мотивами становления, превращения, испытания главного героя (общества, русского мира в целом), поиска книги бытия, где сказано как жить, в конечном итоге оказывается нерешенной и незавершенной.

Художественный мир романа, представленный как мир, утративший целостность и пронизанный преимущественно бестиарными мотивами, мотивами нечистой силы, знаменует собой забвение онтологических основ и нарушение привычных связей природно-человеческого бытия. Высокие мотивы ранней прозы Толстой (и классической художественной литературы) трансформируются в современном тексте и воплощаются посредством «отражений», «кривых зеркал», сниженных пародий.

Роман «Кысь» (вслед за повестью «Сомнамбула в тумане») наполнен проблематикой, отражающей угрозу уничтожения культуры, памяти, самого человеческого существования. Отсюда преобладание мотивов сна, безумия, смерти, забвения, безвыходности, которые порождены прежде всего экзистенциалистским осмыслением современного состояния мира.

Особенностью культуры конца XX века и Толстой в частности становится игра

СП Г.МТЛ^ТТОХ* ОТ^^ТГ^ГТЛ^^ О^РПТПЛТиЛГЛ тт«41илг«тиг\т^ иагтг«« АФАТП.МППЛ 4 -..«.-..»..у.,., * " V/ ^^ХИ^/й) 1>1иОЛа

перед бездной небытия.

Таким образом, соположение и взаимодополнение, интеграция (а не простая сумма) устойчивых мотивов прозы Толстой делают повествование «Кыси» в высшей степени многомерным, усиливают взаимное резонирование художественных образов и порождают языковую игру в тексте. Мотивы детства, памяти-забвения, мечты, познания, творения, мысли, превращения, испытания, поиска истины, книги, мысли и др. выступают в романе (и в прозе Толстой в целом) как комплекс онтологических, антропологических, гносеологических и аксиологических категорий.

В заключении подводятся итоги исследования мотивного комплекса прозы Толстой, констатируется его относительная устойчивость и взаимообусловленность, аргументируются причины его трансформации от ранних произведений к поздним, акцентируется влияние мотивной системы на формирование своеобразия художественного мира писателя, обозначаются перспективы дальнейшего изучения проблемы.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях

Публикации в изданиях, включенных в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованный ВАК:

1. Богданова (Аверьянова) Е. А, Реальность и потусторонность в рассказе «Сомнамбула в тумане» Т. Толстой [Текст] // Вестн. Санкт-Петербургского унта. — Сер. 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. — 2011. — №4. — С. 3-10. [0.6].

2. Богданова (Аверьянова) Е. А. Сказочно-мифологическая модель мира в рассказе «Факир» Татьяны Толстой [Текст] // Научное мнение. — 2013. — № 10. — С. 24-29. [0.6].

3. Богданова (Аверьянова) Е, А, Свадебный мотив в романе «Кысь» Т. Толстой [Текст] // Вестн. Воронежского гос. ун-та. — Сер. Филология. Журналистика. — 2014, —№ 1, —С. 5-8. [0.5].

Другие публикации:

1. Богданова (Аверьянова) Е. А. Анализ рассказа Т. Толстой «Милая Шура» [Текст] // Per aspera ad astra / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2006. — Вып. 6. — С. 48-60. [0.5].

2. Богданова (Аверьянова) Е. А, Рассказ Т. Толстой «Свидание с птицей» [Текст] // Per aspera ad astra / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2007. — Вып. 7. — С. 3-18. [1.8].

3. Богданова (Аверьянова) Е. А. Романтическое столкновение героев в рассказе Татьяны Толстой «Факир» [Текст] // Per aspera ad astra / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2008. —Вып. 8. —С. 21-38. [1.6].

4. Богданова (Аверьянова) Е. А., Богданова О. В. Восток и запад в рассказе Татьяны Толстой «Свидание с птицей» [Текст] / Е. А. Богданова (Аверьянова) С. 10-18; О. В. Богданова. С. 3-10 // Образ, символ, сюжет в русской литературе XXI в.: сб. науч. ст. / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2008.—Вып. 11.—С.3-18. [1.8].

5. Богданова (Аверьянова) Е. А. Мир и текст в рассказе Татьяны Толстой «Сомнамбула в тумане» [Текст] // Бронзовый век русской литературы: сб. науч. ст. / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2008. — С. 91-102. [0.8].

6. Богданова {Аверьянова) Е. А. Образная система рассказа Т. Толстой «Сомнамбула в тумане» [Текст] // Герой и образ в русской прозе начала XXI века: сб. науч. ст. / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2009. — Вып. 26. — С. 3-19. [1.8].

7. Богданова (Аверьянова) Е. А. Метажанр утопии и ее преобразование в текстах Татьяны Толстой [Текст] // Язык, культура, менталитет: проблемы изучения в иностранной аудитории: материалы ЕХ Международной научно-практической конференции. — СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 2010. — С. 234-235. [0.2].

8. Богданова (Аверьянова) Е. А. Художественный текст в иностранной в иностранной аудитории: лингвокультуролошческий подход (на материале рассказов Т. Толстой) [Текст] // Русский язык и литература в современном гуманитарном образовательном пространстве: материалы докладов и сообщений XV Международной научно-методической конференции / Санкт-Петербургский ун-т технологии и дизайна. — СПб., 2010. — С. 331-333. [0.3].

9. Богданова (Аверьянова) Е. А. Мифопоэтическая модель мира в рассказе «Сомнамбула в тумане» Т. Толстой [Текст] // Тенденции и перспективы развития современного научного знания: материалы II Международной научно-практической конференции. —М., 2012. — С. 190-197. [0.6].

10. Богданова (Аверьянова) Е. А. Несказки Татьяны Толстой [Текст] // Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. —СПб., 2012. — 126 с. [4.5].

11. Богданова (Аверьянова) Е. А. Мир и текст в прозе Татьяны Толстой: поэтика постмодернизма в рассказах Татьяны Толстой [Текст] // Lap Lambert Academic Publishing Gmbh & Co. KG. — Saarbrücken, 2012. — 105 c. [3.8].

12. Богданова (Аверьянова) E. А. Фольклорные образы и мотивы в романе Т. Толстой «Кысь» [Текст] // Сопоставительная филология и полилингвизм: материалы IV Международной научной конференции. — Казань, 2013. — Т. 2. — IV Аксеновские чтения. — С. 164-170. [0.6].

13. Богданова (Аверьянова) Е. А. Специфика пространственной организации композиции рассказа Т. Толстой «Факир» [Текст] // Наука и образование в XXI веке: сб. научных тр. по материалам Международной научно-практической конференции. — М., 2013. — С. 7-9. [0.3].

14. Богданова (Аверьянова) Е. А. Свидание с птицей» Татьяны Толстой (мифология и сказка) [Текст] /У История и фольклор в современной русской прозе / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2013. — Вып. 61. —С. 30^9. [1.2].

15. Богданова (Аверьянова) Е. А. , Богданова О. В. «Кысь» Татьяны Толстой: герой и его «корни» [Текст] // Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2013. — 56 с. [3.0].

16. Богданова (Аверьянова) Е. А. Приемы мифологизации образа главного героя в рассказе Т. Толстой «Соня» [Тскст] // Общество к цивилизация в XXI веке: тенденции и перспективы развития: сб. науч. тр. по материалам Международной научно-практической конференции. — Воронеж, 2014. — № 8 (12). — С. 111-115. [0.4].

17. Богданова (Аверьянова) Е. А. Мифопоэтика романа «Кысь» Т. Толстой // Автор и герой: поэтическое и прозаическое [Текст] / Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2014. — Вып. 66. — С. 34-54. [1.1].

18. Богданова Е. А., Богданова О. В. «Она была мечтой поэта...» рассказ Т. Толстой «Река Оккервиль» [Текст] / Е. А. Богданова (Аверьянова) С. 32-54; О. В. Богданова. С. 3-32 // Санкт-Петербургский гос. ун-т, филологический фак. — СПб., 2015. —54 с..[3.0].

Подписано в печать 05.10.2015 г. Тираж 100 экз. Отдел новых учебных технологий СПбГУ, Филологический факультет СПбГУ, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. И