автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Мотивы состояний персонажей в русских народных волшебных сказках: системный анализ

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотивы состояний персонажей в русских народных волшебных сказках: системный анализ"

Краюшкина Татьяна Владимировна

МОТИВЫ СОСТОЯНИЙ ПЕРСОНАЖЕЙ В РУССКИХ НАРОДНЫХ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ: СИСТЕМНЫЙ АНАЛИЗ

Специальность 10.01.09 — фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

- 2 "ЕЙ 2010

Улан-Удэ- 2010

004614569

Работа выполнена в отделе этнографии, этнологии и антропологии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.

Научный руководитель: доктор филологических наук

Матвеева Руфина Прокопьевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Кузьмина Евгения Николаевна

доктор филологических наук Козлова Наталья Константиновна

доктор филологических наук Кляус Владимир Леонидович

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Бурятский

государственныйуниверситет»

Защита состоится » 2010 г. в -¿Л часов на

заседании диссертационного совета Д 003.027.02 при Учреждении Российской академии наук Институте монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН (670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахь-яновой, 6).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского научного центра СО РАН (670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6).

Автореферат разослан « 5о у> ¿УУ* 2010 г.

Учёный секретарь / ^ у

диссертационного совета Б-Х.Б. Цыбикова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Народная волшебная сказка — явление сложное и многогранное — важная составляющая русского фольклора. Этот жанр обладает уникальной способностью не только воспроизводить те или иные реалии, но и по-своему трансформировать их. Развиваясь на протяжении столетий, сказка отразила представления русских о разнообразных аспектах действительности. Значительная часть из них связана с человеком, его социальным и семейным статусом. С XIX века решались многие научные проблемы сказковеде-ния: определен понятийный аппарат, выявлены происхождение и морфология, создан сравнительный указатель сюжетов и пр. Но большой круг проблем (и в их числе мотивы состояний) оказался на периферии интересов фольклористов. Поэтому особый интерес вызывает группа мотивов состояний персонажей на материале русской народной волшебной сказки.

Очевидна потребность восполнить существующий пробел. Из этого вытекает актуальность исследования. Последние годы тема телесности была предметом исследования многих гуманитарных наук. В фольклористике же комплексного анализа на подобную тематику еще не проводилось. Поэтому назрела необходимость систематизации мотивов состояний. Актуальным для фольклористики стало создание методики анализа мотивов состояний, одним из принципов которой является описание контекста. Другой принцип — интегрированный подход, выраженный в соединении данных различных гуманитарных наук (фольклористики, этнографии, культурологии, социолингвистики, психологии), — способствует более полному анализу мотивов состояний. Эти принципы дали возможность вычленить представления о человеке, спроецированные в русском фольклоре. Диссертационная работа не отходит от традиционных предметов исследования сказковедения (мотив, сюжет, функциональные типы персонажей), а вносит свой вклад в их изучение с позиции мотивов состояний.

Степень изученности темы. Ученые, решая собственные задачи, тем или иным образом затрагивали мотивы состояний. Можно выделить четыре группы исследований, в которых идет речь об этих мотивах. В первую группу входят работы, выполненные\

на материале фольклорных жанров. Большая часть посвящена волшебной сказке. В.Я. Пропп в фундаментальном труде «Исторические корни волшебной сказки» (М., 2000) рассматривает мотивы, которые мы включаем в группу мотивов состояний. Это смерть, разрубание тела и оживление; слепота и немота; возраст, внешнее сходство и запах; переодевание и ношение одежды; голод. В.Я. Пропп видит причину их возникновения в существовавших социальных институтах (важнейшее значение приписывается обряду посвящения), а также объединяет их в цикл представлений о смерти. Н.В. Новиков в монографии «Образы восточнославянской волшебной сказки» (Д., 1974) описывает персонажей детально, указывает на такие мотивы состояний, как чудесное рождение, рост, силу, способность много есть. Но сами эти мотивы предметом исследования не становятся.

В работах других ученых, посвященных разнообразным проблемам, рассматриваемым на материале волшебных сказок, мотивы состояний исследуются в еще меньшем объеме, вплоть до характеристики одного мотива. Самым популярным можно считать мотив эмоций (ему посвящены работы В.Я. Проппа, Н.И. Кравцова, П.Г. Богатырева, Р.П. Матвеевой-Арефьевой, Т.Г. Дмитриевой, Л.А. Астафьевой), но и его нельзя назвать изученным в полной мере. Другие мотивы состояний (оборотниче-ство, маскарад, неподвижность, размеры тела) лишь упоминаются в трудах ученых, не становясь специальным предметом их исследований. Мотивы состояний тем или иным образом затрагивались и в исследованиях, посвященных другим фольклорным жанрам. Большее внимание сосредоточено на проблемах психологизма и смежных с ним явлениях.

К сожалению, многие мотивы состояний оказались за рамками научных интересов фольклористов. Поэтому для тщательного анализа в диссертационном исследовании активно привлекались работы по традиционной культуре (это вторая группа). Они связаны как с телом человека, так и с разнообразными предметными реалиями. Следует отметить две монографии: «Антропология женского тела в славянской традиции» (М., 2001) Г.И. Кабаковой и «Состав человеческий: человек в традиционных соматических представлениях русских» (СПб., 2001) Н.Е. Мазаловой.

Для формирования системного подхода использовались исследования по лингвистике и психологии В.И. Шаховского, Г.Е. Крейдлина, И.А. Диневич, Н.Г. Архиповой, М.Л. Ковшовой (третья группа работ). Для качественного анализа мотивов ощущений и эмоций в русских народных волшебных сказках использовались исследования двух научных областей: психологии ощущений и психологии эмоций (четвертая группа работ).

Русская народная волшебная сказка является сложным организмом. Мотивы состояний — одна из ее составляющих, важная для сюжетостроения. Сложность группы мотивов состояний заключается в отражении комплексного знания русского народа о человеке и об окружающем его мире (сквозь призму мифологии, традиционной культуры, уклада жизни, этнопсихологии). Причем это отражение демонстрирует специфику жанра волшебной сказки.

В фольклористике существуют разные точки зрения на мотив и на его природу. Наиболее объективным нам представляется взгляд на эту глобальную проблему Б.Н. Путилова. Мотив, по его мнению, «может быть сведен к сочетанию субъект — действие (состояние) — объект. При этом мотив полностью не изолирован, он состыковывается с другими мотивами как семантически, так и конструктивно»1. В другой работе Б.Н. Путилов выделяет следующие типы мотивов: «<...> в эпическом сюжете происходит непрерывное чередование мотивов-ситуаций, мотивов-речей и мотивов-действий. К ним можно было бы еще добавить мотивы-описания, которые соседствуют с мотивами-ситуациями и действиями и нередко как бы переливаются в них, и мотивы-характеристики, которые не являются, как правило, собственно сюже-тообразующими, хотя содержательная роль их несомненна <...>»2.

Для диссертационного исследования была разработана методика анализа мотивов состояний. Ее особенность — наличие контекста: мотивы описаны в их окружении. Предшествующие тому

1 Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб., 2003. С. 186— 187.

2 Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. Л., 1988. С. 141.

или иному мотиву состояния, а также следовавшие за ним весьма значимы для анализируемого мотива. Этот подход помог тщательнее исследовать особенности мотивов состояний. Критериями при их анализе были следующие позиции. Во-первых, это типы персонажей, задействованных в том или ином мотиве: 1) субъект, от которого исходит инициатива пребывания в состоянии; 2} субъект, способствующий возникновению состояния; 3) субъект состояния; 4) субъект, благодаря действиям которого состояние завершается. Во-вторых, это характеристики состояний: 1) добровольность / невольность; 2) предшествующее состояние; 3) действие, благодаря которому появляется новое состояние; 4) продолжительность; 5) наличие или отсутствие возвращения к исходному состоянию.

Методика анализа мотива эмоций несколько отличается от представленной выше в силу специфики самого мотива. В эмоции как акте фигурируют следующие типы персонажей: 1) субъект, способствующий возникновению эмоции; 2) субъект, испытывающий эмоцию; 3) субъект, на которого эмоция направлена; 4) субъект, способствующий прекращению эмоции, или субъект, описание действия которого сменяет описание эмоции. В некоторых случаях те или иные типы субъектов отсутствуют. Это объясняется особенностью функционирования мотива.

В диссертационном исследовании под состоянием подразумевается ряд режимов жизнедеятельности персонажей. Они имеют не только сходство, но и различие с режимами жизнедеятельности людей в реальности. Следует оговорить и то, состояния каких именно персонажей рассматриваются в работе. Это персонажи, имеющие человеческую природу (их большинство), а также разнообразные представители иного мира, которым временно или постоянно приписывается человеческая внешность. Состояния персонажей-животных (сивки-бурки, серого волка и пр.) и персонажей-предметов (говорящих гуслей, костыля и пр.) упоминаются по мере необходимости (в большинстве случаев как субъекты, способствующие возникновению или прекращению состояния; в качестве субъектов состояния практически не рассматриваются).

Исследователи отмечают, что не все персонажи сказок укладываются в существующие функциональные типы. Кроме традици-

онно выделяемых (герой, помощник, антагонист, даритель), в диссертационном исследовании обозначены и другие типы персонажей. Они не всегда важны для сюжетостроения, скорее, работают на создание образа героя, служат неким фоном. Необходимость их описания вызвана тем, что если им самим не всегда приписываются состояния, то они часто задействованы в создании или прекращении состояний ведущих типов персонажей. Для анализа мотивов состояний возникла необходимость сформировать классификацию. В ее основу положены два важных критерия — пол и принадлежность к положительным или отрицательным группам персонажей. В результате обозначены следующие типы: 1} второстепенный положительный персонаж мужского пола, 2) второстепенный отрицательный персонаж мужского пола, 3) второстепенный положительный персонаж женского пола, 4) второстепенный отрицательный персонаж женского пола. К положительным персонажам приравнены нейтральные на том основании, что они не причиняют и не пытаются причинить вред герою (героине).

Деление персонажей на положительных или отрицательных производится с позиции их отношения к герою (героине) или другим типам ведущих положительных персонажей (царевне, помощнику). У иных типов их причастность к группе положительных или к группе отрицательных персонажей не зависит от их отношений с другими. Зло, специально или случайно производимое героем или героиней, не переводит их в разряд отрицательных персонажей (например, если герой убивает побратимов в наказание за измену, появление падчерицы становится причиной гибели мачехи). Они положительные априори. Другие типы персонажей могут менять свою принадлежность к группе. Сестра героя в начале сказки не вредит брагу, но в середине повествования вдруг становится антагонисткой. Для перемещения из группы положительных в группу отрицательных персонажей, как правило, нужен другой персонаж, принадлежащий к той группе, в которую происходит перемещение (антагонист вступает в любовную связь с сестрой героя, и она начинает вести себя как антагонистка) . Для анализа мотивов важно то, в какую именно группу (положительных или отрицательных персонажей) в момент анализируемого состояния входит персонаж.

Народная волшебная сказка, имеющая корни в мифологии, отразившая уклад жизни русских, свойственным ей образом воспроизводит эти явления. Мотивы состояний имеют аналогию с предметами исследования гуманитарных наук. Привлечение их данных дает возможность еще точнее определить специфику волшебной сказки как жанра. Многосторонний анализ мотивов состояний предполагает поиск возможных сходств и отличий. Важно выявить сходство и отличие представлений о человеке в сказке с представлениями о человеке в традиционной культуре и науке.

Цель — создание системы мотивов состояний персонажей и выявление особенностей ее функционирования в русских народных волшебных сказках.

Указанная цель обусловила следующие задачи:

1. Проанализировать мотивы телесных признаков в русских народных волшебных сказках.

2. Систематизировать мотивы особых состояний тела в русских народных волшебных сказках.

3. Классифицировать мотивы изменений внешнего облика в русских народных волшебных сказках.

4. Охарактеризовать мотивы ощущений, физиологических потребностей организма и примыкающие к ним мотивы в русских народных волшебных сказках.

5. Определить специфику использования мотива эмоций в русских народных волшебных сказках.

6. Проследить взаимовлияние мотивов телесных и эмоциональных состояний персонажей.

7. Выявить продуктивные и непродуктивные для сюжетостро-ения мотивы состояний.

8. Показать влияние мотивов состояний на формирование функциональных типов персонажей.

9. Сравнить зависимость трактовки персонажа в сказочном фольклоре от проекции человека в мифологических представлениях, традиционной культуре, укладе жизни, а также выявить сходство и различие позиций волшебной сказки и общей психологии и психологии эмоций в восприятии состояний человека.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Мотивы состояний — важный компонент мотивного фонда русской народной волшебной сказки.

2. Мотивы состояний значимы для сюжетостроения.

3. Каждому типу персонажей присущ свой круг состояний.

4. Ведущую роль при описании состояния играет его контекст.

5. Сказка отражает особое представление о состояниях человека. Оно складывается из воззрений русского народа, а также определяется специфическими жанровыми характеристиками сказки.

6. В русских народных волшебных сказках разных регионов России в общем совпадает, но в частном отличается подача мотивов состояний.

Объект исследования — русская народная волшебная сказка.

Предмет исследования — мотивы состояний персонажей в русских народных волшебных сказках.

Теоретико-методологической базой исследования послужили общие теоретико-методологические принципы изучения фольклора, сформулированные в отечественной фольклористике

B.Е. Гусевым, Н.И. Кравцовым, В.П.Аникиным, Б.Н. Путиловым, фундаментальные труды по волшебной сказке В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, Н.В. Новикова, а также исследования E.H. Еле-онской, Т.В. Зуевой, В.Е. Добровольской, В.А. Черваневой, Т.Г. Дмитриевой; исследования Г.И. Кабаковой и Н.Е. Мазаловой, связанные с народными представлениями о теле человека; статьи по традиционной культуре, лингвокультурологии и этнографии славянских народов Н.И. и С.М. Толстых, Т. А. Агапкиной, Л.Н. Виноградовой, A.A. Топоркова, Л.С. Лаврентьевой, А.К. Байбури-на, Т.А. Бернштам, H.A. Пушкаревой, О.В. Беловой, М.М. Вален-цовой, Г.И. Кабаковой, Л.Г. Невской, A.A. Плотниковой и др.; работы по родильной и свадебной обрядности европейских народов H.H. Грацианской, М.И. Решина, Е.А. Шервуд, М.С. Кашубы, М.Ю. Мартынова, М.К. Любарт; работы по эмотиологии и по лингвистике в их связи с фольклорными текстами и народными представлениями Н.Д.Арутюновой, Н.Г. Архиповой, Е.Ю.Аксеновой, Л.Ю. Гусева, И.А. Диневич, Г.Е. Крейдлина, В.А. Масловой,

C.Е. Никитиной. Для верного осмысления мотивов ощущений,

физиологических потребностей, эмоций были изучены фундаментальные труды по общей психологии (А.Н. Леонтьева, Б.Г. Ананьева, С.Л. Рубинштейна) и психологии эмоций (A.B. Батаршева), использовался также ряд монографий и статей, посвященных эмоциям в их разнообразных аспектах (A.A. Велика, Г.М. Бреславо-го, В.К. Вилюнаса, В. Вичева, Л.Я. Гозманаи др.).

Методами исследования стали следующие:

1. Системный метод позволил рассмотреть сказку как целостный многоуровневый организм, находящийся во взаимодействии с областями народных верований, быта и психологии русских.

2. Структурно-типологический метод был использован при создании типологии группы мотивов состояний.

3. С помощью описательного метода охарактеризованы группы мотивов состояний.

4. Структурно-семантический метод помог проанализировать группы мотивов состояний персонажей, выявить составляющие мотивов.

5. Метод сравнительно-сопоставительного наблюдения дал возможность сравнить взгляды на состояния персонажей, их психологию и физиологию в сказках с трактовкой состояний человека в традиционной культуре русских, а также с существующими в настоящее время данными таких наук, как психология и физиология.

6. К многочисленной группе мотивов эмоций применен статистический метод. Это позволило произвести подсчет и на его основе сделать выводы о частотности употреблений разных типов эмоций, использовании их теми или иными типами персонажей, построить структуры эмоций и их цепи.

Источниками для исследования явились русские народные сказки, обозначенные в СУС как волшебные (300j — 745), а также незначительное количество контаминаций волшебных сказок с другими жанрами сказок: 1) о животных (222В); 2) легендарных (751, 810*, 811), новеллистических (883А, 850) и анекдотических (1640,1875). Критериями их отбора послужили аутентичность текстов и принцип единого пространства. Диссертация написана на материале сказочного фольклора Сибири, собиравшемся несколь-

кими поколениями фольклористов во второй половине XIX — второй половине XX вв. Это преимущественно тексты, объединенные в сборники по месту их фиксации. Кроме того, проанализированы сборники сказок, записанные от одного сказочника и тематические сборники.

Анализировались и русские народные волшебные сказки Дальнего Востока (преимущественно второй половины XX в.). Эти тексты вошли в сборники, посвященные дальневосточному фольклору. Исследовались также дальневосточные сказки, включенные в тематические сборники сказок Сибири. В научный оборот введены материалы из архива кафедры истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета, собранные в Приморском крае во второй половине XX — начале XXI вв.

Вся перечисленная литература привлекалась для анализа четырех групп мотивов: телесных признаков; особых состояний тела; изменений внешнего облика; ощущений и физиологических потребностей. Для группы мотивов эмоций была сделана специальная выборка текстов. Это связано с высокой популярностью мотива. Были отобраны 18 сборников сибирских и дальневосточных волшебных сказок и фольклорных материалов, а также материалы архива кафедры истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета. Поскольку сборники по месту фиксации количественно преобладают над другими типами сборников, их было отобрано больше, чем тематических или составленных из текстов, записанных от одного сказочника.

Научная новизна. В диссертационной работе получен принципиально новый результат. Заявлено о существовании большой группы мотивов состояний, на материале русских народных волшебных сказок произведен ее анализ. Новизна научного исследования состоит также в том, что к анализу фольклорного материала одновременно привлечены данные нескольких гуманитарных наук, в том числе и тех, к которым прежде фольклористы не обращались (психологии эмоций и общей психологии). Анализ воплощения реальности через две составляющие — состояния тела и души — дал возможность осмыслить такие основополага-

югцие понятия, как мотив, сюжет и типы персонажей, а также выявить особенности формирования и развития сказки с позиции мотивов состояний.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней на основе авторской методики проведена систематизация и классификация недостаточно исследованных мотивов. В результате получена система, позволившая через анализ мотивов состояний выявить особенности сюжетостроения, создания образов персонажей и взаимосвязь мотивов русской народной волшебной сказки. Выполнена детальная дифференциация понятийной категории мотив на примере мотивов состояний. Данное исследование послужит основой для создания объективного указателя мотивов состояний. На примере диссертационной работы возможно выполнение аналогичных исследований (на материале различных фольклорных жанров русских, а также других народов; на материале произведений художественной литературы). Диссертационное исследование может оказать влияние на развитие смежных гуманитарных дисциплин (литературоведения, этнографии, социолингвистики, культурологии, этнопсихологии).

Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по фольклористике, а также по другим гуманитарным наукам (литературоведению, этнографии, культурологии, этнопсихологии, этнолингвистике), в преподавании общих и специальных курсов в высших и средних специаль-ныхучебных заведениях.

Апробация работы. По теме диссертационного исследования опубликовано 75 работ, среди них: 2 монографии, 13 статей в журналах из Перечня ВАК, 60 публикаций в российских и зарубежных (Тайвань, Казахстан) журналах, научных сборниках и сборниках материалов конференций. Основные положения диссертационного исследования были освещены в докладах на следующих конференциях: VI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей «Актуальные проблемы языков, истории, культуры и образования стран АТР» (Владивосток, 2006 г.), X Международной научной конференции молодых историков (Владивосток, 2006 г.), VМеждународной научной конфе-

ренции «Тихоокеанская Россия в истории Российской и Восточно-Азиатских цивилизаций» (Владивосток, 2006 г.), VМеждународной научно-практической конференции «Российский Дальний Восток и интеграционные процессы в АТР: политико-экономические, социально-культурные проблемы» (Владивосток, 2007 г.), III Международной научной конференции «Россия — Восток — Запад: Проблемы межкультурной коммуникации» (Владивосток, 2007 г.), Международной научной конференции «Инновационные технологии обучения в области гуманитарных наук, сервиса и туризма: от теории к практике» (Владивосток, 2007 г.), Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и студенчество: лингвистические исследования, международное сотрудничество, сервис и туризм» (Владивосток, 2007 г.), III Международной научно-практической конференции «Русский язык и русская культура в диалоге стран АТР» (Владивосток, 2008 г.), XI Международной конференции молодых ученых «Дальний Восток России и страны АТР в изменяющемся мире» (Владивосток, 2008г.), научно-общественной конференции «Эволюционная роль культуры: от прошлого к будущему» (Владивосток, 2008 г.), Международной научной конференции «Историческая наука и историческое образование на Дальнем Востоке» (Владивосток, 2008 г.), VI Международной научно-практической конференции «Российский Дальний Восток и интеграционные процессы в АТР: политико-экономические, социально-культурные проблемы» (Владивосток, 2008г.), XII Всероссийской научной конференции молодых историков «История и культура дальневосточной России и стран АТР» (Владивосток 2010 г.). По теме диссертационного исследования был сделан доклад на годичной сессии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН (Владивосток, 2009 г.). Работа обсуждена в отделе этнографии, этнологии и антропологии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН и в отделе литературоведения и фольклористики Учреждения Российской академии наук Института монголоведения, буд-дологии и тибетологии Сибирского отделения РАН. По теме дис-

сертационного исследования для конференций, конгрессов, семинаров, чтений, симпозиумов различного уровня в России и за рубежом были написаны статьи и тезисы (51 заочное участие).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Мотивы телесных признаков персонажей русских волшебных сказок в соотношении с традиционными народными представлениями» рассматриваются такие мотивы, как тендерная дифференциация персонажей, фазы жизненного цикла, антропометрические характеристики, красота, внешнее сходство, запах, гигиенические характеристики.

В первом параграфе говорится о специфике половой принадлежности персонажей. Пол определяется как женский (о нем упоминается чаще) и мужской, но иногда персонажи (младенцы) могут быть как будто бесполы. Информация о женском или мужском поле заложена в статусе и имени, при этом о поле как таковом в сказке сообщается редко. Пол определяется с помощью ряда признаков, среди которых различия в строении тела, особенностях голоса, манере ходьбы, одежде. Как правило, половую принадлежность персонажей нельзя оценить с позиции инициативы, добровольности / невольности, а также цели изменения пола. Но если изменение пола все-таки происходит, то это делают сами персонажи или же по их согласию с помощью оборотничества. Цель изменения внешнего облика — избежать узнавания.

Второй параграф посвящен фазам жизненного цикла. Информация о них содержится в некоторых наименованиях персонажей, упоминаются также признаки, сопутствующие разным возрастным фазам, причем преобладают две категории взрослых — молодые и старые. Внешние признаки молодости описываются нечасто, а мотив старости разработан более подробно. Согласно логике сказки, старость отвратительна, а молодость прекрасна, поэтому молодые персонажи красивы, а о красоте стариков умалчивается. Молодость или старость могут быть не только признаками персонажа, но и причинами тех или иных событий. Возраст

персонажей в основном не ограничен рамками таких критериев, как инициатива изменения состояния и добровольность / невольность. Часто представлены фиксированные фазы жизненного цикла, редко сообщается о взрослении или старении персонажей.

Встречается в сказке и мотив получения молодости, причем молодеют или стремятся помолодеть старики и старухи. Инициатива может исходить от них самих или от других персонажей, стремление помолодеть добровольно, его цель — возвращение молодости. Д ля того чтобы произошло изменение телесного состояния, персонаж должен совершить некое действие. Возвращения к исходному состоянию не происходит.

В третьем параграфе идет речь об антропометрических характеристиках персонажей. Мотивы высокого роста и большого веса (или ширины плеч) используются при описании персонажей-богатырей и богатырок, богатырки, кроме того, обладают и огромным весом. Сказка считает эти качества признаком силы. Существует связь между ростом персонажа и его происхождением: большой или малый рост антагонистов (т.е. нарушение нормы) указывает на их принадлежность иному миру. Такие категории, как добровольность / невольность и цель изменения состояния для роста и ширины плеч не свойственны, потому что эти признаки фиксированы. Полнота и худоба персонажей могут быть величинами как постоянными, так и временными. Изменение веса персонажей обусловлено разного рода событиями.

Мотив красоты анализируется в четвертом параграфе. Красота — атрибутивный признак молодых персонажей, молодость — одна из составляющих красоты. Как правило, о телесной красоте старых персонажей и о безобразии молодых не говорится. Не сообщается отдельно о красоте лица или тела, но могут вводиться признаки того или иного, в основном, красота персонажа дается через восприятие ее другими. Получение красоты, если персонаж изначально ею не наделен, происходит с помощью физических действий им самим или с ним при наличии волшебных предметов или помощников. Мотив утраты красоты возникает в сказке позже мотива получения красоты и генетически не восходит ни к магии, ни к тотемизму. Этот мотив связан с событиями человеческой жизни или с эмоциями, которые переживает персонаж, а

значит, не подчиняется поставленной цели или принципу добровольности / невольности.

В пятом параграфе рассматривается мотив внешнего сходства. Внешне похожие персонажи однополы или разнополы, их двое или несколько, они принадлежат одному или разным поколениям, состоят друг с другом в близком кровном родстве (мать — дочь и отец — сын). Реже внешне похожие персонажи не состоят в родстве, но при этом принадлежат одному поколению и являются представителями одного пола. Внешнее сходство в большинстве случаев неизменяемый признак, поэтому к нему не применимы такие категории, как инициатива и добровольность / невольность изменения состояния. Но если внешнее сходство — полученное состояние, то инициатором изменения внешнего вида выступает антагонист, его цель — ввести героя в заблуждение.

Мотив запаха тела освещается в шестом параграфе. По частоте употребления преобладает мотив запаха тела человека, пришедшего в иной мир или на границу миров. В сказках используется мотив запаха мужского тела, о запахе женского тела речи не идет. Запах чувствует другой персонаж, о восприятии персонажем запаха своего тела, как правило, не говорится. Запах чувствуется в замкнутом пространстве, но иногда, чтобы подчеркнуть принадлежность противника иному миру, сообщается о запахе тела на открытой местности. Изредка упоминается о запахе предметов, принадлежащих персонажу. Этот мотив находится за рамками категорий добровольность / невольность и цели достижения этого телесного состояния.

В седьмом параграфе описываются мотивы гигиенических характеристик. Они составляют две группы: загрязнение и очищение тела. В сказке присутствует несколько типов загрязнения тела, в основном, они связаны с заключением брака, с выполнением тяжелой работы или с путешествием. Помимо индивидуального мотива загрязнения, в сказке иногда употребляется и мотив парного загрязнения и (еще реже) мотив группового загрязнения. Мотив загрязнения в одних случаях используется единожды, но существуют сюжеты, в которых персонаж пачкается многократно. Это отличает мотив загрязнения от всех рассмотренных выше мотивов телесных состояний. Инициатива загрязне-

ния принадлежит самому персонажу или другому персонажу. Категории цели и добровольности / невольности не всегда задействованы.

Сказка чаще говорит о мытье персонажей, чем об их загрязнении. Мотивы очищения тела подразделяются на четыре группы: первая имеет ярко выраженную ритуальную основу, вторая связана с гигиеной, третья — с лечебным мытьем, четвертая выполняет ряд дополнительных функций, фоном для которых служит мотив омовения. В одной и той же ситуации инициатор мытья может меняться: им выступает сам герой, его антагонист или помощник. Сказочный персонаж чаще моется самостоятельно, но иногда, когда он не хочет или не может это сделать, его моют другие. Омовение может быть индивидуальным, парным или групповым; о мытье в бане в сказке сообщается чаще, чем об умывании или купании в природных водных источниках.

Группа мотивов телесных признаков обнаруживает связь с представлением о внешности человека, сформированным в русской традиционной культуре. Для сюжетостроения и создания образов персонажей мужского пола более значимы размеры, запах и гигиенические характеристики, персонажей женского пола — половая принадлежность, красота, внешнее сходство; для тех и других — фазы жизненного цикла.

Субъект, от которого исходит инициатива, и субъект, способствующий возникновению состояния, чаще отсутствуют. Если они обозначены, то в преобладающем количестве ситуаций это сами персонажи, которым приписывается состояние. Указание на добровольность / невольность состояния у большинства мотивов отсутствует или же состояние обозначается как добровольное. Действие, благодаря которому появляется состояние, и предшествующее состояние чаще обрисованы, чем опущены. Временная продолжительность состояния для телесных признаков более характерна, чем постоянная.

Во второй главе «Мотивы особых состояний тела персонажа в сказочном фольклоре: сходство и различие с верованиями и укладом жизни русского народа» говорится о появлении на свет чудесных детей, о врожденной и приобретенной силе богатыря, о болезненном состоянии и исцелении, о смерти и оживлении,

разрушении и восстановлении тел, об особенном сне, об опьянении, похмельном синдроме и отрезвлении, а также об особых действиях.

Первый параграф посвящен мотиву появления на свет чудесных детей. Это состояние характеризуют следующие особенности: оно отличает чудесных детей от персонажей, имеющих обыкновенное происхождение; значимым оказывается использование некоего материала, имеющего в традиционной культуре связь с идеей чадородия; мотив находится в зависимости от мотивов бездетности или потери детей.

Чудесное зачатие осуществляется через соитие с тотемным зверем, благодаря съеденной чудесной пище, выпитой воде и пр. (первый способ). Количество задействованных персонажей нестабильно: их может быть один, два или три. От съеденной чудесной пищи рождается от одного до трех чудесных детей, наделенных богатырской силой. Дети, зачатые от выпитой воды, ветра или поцелуя, рождаются вне брака.

Второй способ — сотворение из материала — приводит к появлению на свет одного ребенка. Особенность этого способа (и появления на свет дитяти из отрезанного пальца) заключается в возрастном разграничении творящего и творимого: взрослые создают младенца. Трад иционно сказка повествует о герое-ребенке, реже данный мотив имеет развитие сюжета, где чудесное дитя вырастает и вступает в брак. Появившиеся на свет этим способом персонажи умирают в финале или же подвергаются крайней опасности, так как чудесные дети зачастую продолжают сохранять свойства материала, из которого они изготовлены.

Третий способ не стал в волшебных сказках достаточно популярным. По сути, он напоминает первый способ (связан с идеей чудесного зачатия от съеденного колена мертвеца), в результате рождается богатырь. Или, как и второй способ, приводит к появлению на свет героя-дитяти (но при этом появление ребенка из отсеченного мизинца напоминает вегетативное деление). Его специфическая черта — передача способности выносить дитя от утробы женщины другой части тела (колену).

Во втором параграфе описывается мотив силы как одной из постоянных характеристик богатыря. Зачатый чудесным образом

герой силен от рождения. Это может быть один персонаж, а также два (герой и его брат) или три персонажа (герой и два брата). Большей силой обладает персонаж, по причине своего рождения имеющий самый низкий социальный статус (Иван Коровий сын). Сила может появиться (или увеличиться уже имеющаяся) у взрослого героя после выполнения особого действия (от прикосновения к тотему, принятия внутрь особой воды или пищи и пр.). Получение силы может быть добровольным (герой знает о том, что после выполнения некоторого действия его сила увеличится), кроме того, богатырь может выполнять это действие и не знать, к чему именно оно приведет. Для сказки не характерно наделение героя силой против его воли. Цель изменения состояния — одарить героя огромной силой. Мотиву наделения силой иногда сопутствует мотив ее уменьшения. Его инициатором является персонаж, благодаря которому герой получает силу. Богатырская сила может быть отнята полностью, это делает антагонист, причем тайно от героя. Сила богатыря превосходит силу простых людей-персонажей, обычно она используется героем для борьбы с врагом.

В третьем параграфе речь идет о мо тивах болезненного состояния и исцеления. Они имеют мифологическую основу, восходят к исторически существовавшим обрядам или отражают имеющие место быть в действительности болезни и травмы, а также связанные с ними состояния.

Мотив настоящей болезни может иметь или не иметь инициатора. Если инициатором является антагонист, то цель болезни — причинить заболевшему персонажу вред. Инициатором настоящего телесного повреждения может быть сам персонаж, находящийся в этом состоянии, или его противник. В зависимости от этого определяется и цель состояния: ее может ставить сам герой или его противник. Если инициатор отсутствует и болезнь возникает у персонажа без вмешательства со стороны, то и цель изменения телесного состояния отсутствует. Как правило, болезнь наступает у персонажа помимо его воли. В большинстве случаев указанное телесное состояние завершается исцелением, реже — летальным исходом. Исцеление в сказке всегда настоящее: персонажи излечиваются от болезни, повторного или хронического заболевания сказка не знает.

Инициатор мнимой болезни -1- имитирующий ее персонаж или его помощник (другой антагонист). Цель мнимой болезни — причинение вреда герою или сокрытие другого телесного состояния. Мнимая болезнь и мнимое телесное повреждение принимаются персонажем добровольно, заканчиваются тогда, когда отпадает в них необходимость.

В четвертом параграфе анализируются мотивы смерти и оживления, разрушения и восстановления тел. Насильственная смерть чаще преднамеренная, чем непреднамеренная, сказка не знает смерти персонажей от непредумышленного убийства. Представлены два основных типа насильственной смерти (они связаны со смертью героя, его последующим расчленением и оживлением и уничтожением антагониста, причем убивает и оживляет (или может оживить) одно и то же лицо). Описывается смерть одного, двух или — максимум — трех персонажей, мотив групповой смерти для сказки не характерен, как и мотив самоубийства. Возможно, это служит подтверждением того, что собственная жизнь для человека обладала особой ценностью (за исключением частных случаев, например, ритуальных самоубийств).

Мотиву естественной смерти не свойственны такие категории, как инициатор и цель, которую он преследует. Естественная смерть является окончательным состоянием, возвращения умершего персонажа к жизни не происходит. Мотив насильственной смерти более значим и более разработан, чем мотив естественной смерти. Типы насильственной смерти, как правило, обнаруживают зависимость от принадлежности убитых, убийц и оживляющих персонажей нашему или иному миру, а также зависимость отлокуса, в котором совершается убийство.

В основном, это происходит против воли персонажа, которого убивают. Для этого мотива весьма значимой оказывается функция оппонента — персонажа-убийцы. Инициатором является убийца, а не персонаж, для которого наступает это особое состояние. Цель насильственной смерти для оппонента — уничтожение противника, для убиваемого персонажа (иногда, если он знает об убийстве) — возможность ожить, как бы заново родиться.

Спустя некоторое время — благодаря усилиям помощников — персонаж оживает. Насильственная смерть может быть оконча-

тельной (как наказание антагонистов) или временной (за ней следует оживление). Над другими способами оживления преобладает мотив оживления живой водой.

Мотивы разрушения тела и его восстановления значимы для развития сюжета. Этот мотив выполняет несколько функций: антагонисты убивают героя; разрушение тела — один из этапов его изменения в лучшую сторону или избавление от вредоносности; разрушение тела мертвеца навсегда лишает его возможности приходить в мир живых. Состояние может быть окончательным (у людей-противников героя; антагонистов — представителей иного мира; умершего отца героя, т.е. представителя старшего поколения и уже представителя иного мира) или временным (для героя, невесты, положительных персонажей или прощенных героем противников), за ним непременно следует оживление или переделка тела.

Этот мотив в большинстве рассмотренных вариантов задействует три группы персонажей: персонажи, разрушающие тело; персонажи, тела которых подвергаются разрушению; персонажи, восстанавливающие тело. Если в первую группу входят противники, то во вторую — герой (или второстепенные положительные персонажи женского пола), а в третью — помощники (или героиня). Первую группу может составлять как один, так и два или три персонажа; вторую чаще — один персонаж (герой, второстепенный положительный персонаж женского пола или антагонист, принадлежащий иному миру), реже — два или три персонажа (антагонисты, принадлежащие нашему миру); третью группу — один, три или более персонажей.

Персонаж, чье тело подвергается разрушению, о предстоящем изменении своего телесного состояния не знает. Изменение начинается неожиданно д ля него (когда он бодрствует или спит). Для молодых персонажей разрушение тела — временное состояние, из которого они выводятся, представители старшего поколения остаются в этом состоянии. Таким образом сказка отстаивает смену поколений. Непременным условием восстановления тела является составление его частей в исходном порядке и действие, благодаря которому собранные части тела вновь срастутся, а убитый оживет.

В пятом параграфе говорится р мотиве особенного сна. Он отличается от обыкновенного сна тем, что для его возникновения необходимо некое дополнительное обстоятельство. Таким обстоятельством может быть тип персонажа, наличие сновидения, предсказывающего будущее, или внешнее воздействие, способствующее возникновению сна. В сказках выделяется четыре вида особенного сна: богатырский, вещий, навеянный с помощью колдовства, вызванный употреблением особых напитков (пищи). Первые три типа генетически связаны с мифологическими представлениями, четвертый обнаруживает связь с реалиями действительности.

Богатырский сон выполняет две основные функции: служит одним из признаков богатырской силы; отличается от сна других персонажей сказки. Инициатором этого состояния является сам уснувший, но причиной сна становятся внешние факторы (усталость, удар). Богатырский сон характеризуется рядом черт, указывающих на его связь с временной смертью, переходом в другой род, особенностью образа персонажа. Продолжительность сна ограничена несколькими днями: как только спящий просыпается, он вновь включается в цепь событий. Сон героя — причина активных действий других персонажей, их активность — средство пробуждения героя. Например, отданная на съедение змею царевна становится, пока герой спит, главным действующим лицом сказки: она действует (пытается разбудить героя), а герой в это время бездействует.

Вещий сон не закреплен за конкретным типом персонажа, а используется втом случае, когда необходим для развития сюжета. Для этого типа сна такие критерии, как инициатор действия и добровольность или невольность принятия состояния не важны. Если вещий сон видят (или якобы видят) положительные персонажи, то это приносит им пользу, а если его видят (или как будто видят) антагонисты, то это причиняет или может причинить вред герою. Продолжительность вещего и обыкновенного сна полностью совпадает, но первый из них дополняет событийное пространство сказки.

Сном от колдовства спят, как правило, персонажи, ставшие жертвами антагонистов. Инициатором выступает антагонист,

действие производится с героем без его согласия. Как и богатырский сон, он временно изымает героя из происходящих событий. Если сон напускают герои, то это не приносит вред персонажам, попавшим под воздействие колдовства. Сон, вызванный употреблением зелья, в ряде случаев имеет антагониста-инициатора. Желание или нежелание героя засыпать подобным сном не учитывается: он не знает, что его состояние скоро изменится.

Шестой параграф объединяет мотивы опьянения, похмельного синдрома и отрезвления. Особенность мотива опьянения заключается в том, что он иногда выполняет функции, свойственные другим мотивам (выступает вместо мотива сна). Опьянение может быть настоящим (персонажи пьянеют на самом деле) или же мнимым (персонажи только притворяются пьяными). Происходит замена одного мотива другим, но при этом остается их общий признак: на месте мотива мнимого сна появляется мотив мнимого опьянения. Персонажам свойственно сильное опьянение, выражающееся пьяным сном, нарушением моторики или неадекватным поведением. В сказке представлено, в основном, мужское опьянение, потому что женские персонажи, за редким исключением, не пьют.

Опьянение связано с физиологией, поэтому происходит смещение критерия добровольности / невольности с мотива особого состояния (опьянения) на инициатора действия, приводящего к опьянению. Если им является антагонист, то его действие должно навредить положительным персонажам. Героя или второстепенных положительных персонажей пытаются опоить, а в ряде случаев пользуются моментом, когда они пьяны, чтобы достичь поставленной цели: жена покидает мужа, колдун возвращает сбежавшего ученика, антагонист топит героиню. Если инициатором выступает герой, то намерение причинить вред пьющему персонажу, как правило, отсутству ет. Иногда инициатива может исходить и от самого выпивающего персонажа, в этом случае его цель — опьянение.

Седьмой параграф посвящен мотиву особых действий. Персонажи производят разнообразные действия: едят и пьют, работают и отдыхают, передвигаются в пространстве и пр. Но в сказке существуют особые действия: сотворение локуса и танец. Мотив

сотворения локуса включает в себя несколько типов, большая их часть связана с выполнением свадебных задач и мотивом оборот-ничества. Инициатором сотворения локуса выступает антагонист или второстепенный персонаж. Творит локус персонаж, связанный с иным миром: чудесная супруга, помощник или чудесное дитя. На пустом месте создается новый локус или же происходит изменение уже имеющегося объекта в нашем или ином мире.

Мотив танца находится в зависимости от создания локуса, установления семейно-брачных отношений и пр. Специфика мотива сводится к следующему: он не всегда выступает совместно с мотивом музыки; танец присутствует там, где используется мотив игры на музыкальных инструментах; пляшут персонажи, слышащие музыку, играющий или владеющий музыкальным инструментом персонаж воздействию музыки не подвергается; фигуры танца описываются редко; индивидуальный танец преобладает над парным и групповым.

Группа мотивов особых состояний тела активно участвует в сюжетостроении и создании образов персонажей. В результате возникает уникальная «картина мира» сказки, где верования и уклад жизни русских работают как на создание сказочной фантастики, так и на отражение представлений о тех или иных реалиях действительности, свойственных русской ментальности.

Одна часть мотивов свойственна преимущественно персонажам мужского пола (появление на свет, врожденная и приобретенная сила, особенный сон, опьянение, похмельный синдром и отрезвление). Другая часть из-за многообразия подтипов мотивов не имеет ярко выраженного деления персонажей по половому признаку (болезненное состояние и исцеление, смерть и оживление, разрушение и восстановление тел, особые действия). .

Субъектом, от которого исходит инициатива, и субъектом, способствующим возникновению состояния, в значительном количестве мотивов становится другой персонаж. Такой признак как добровольность / невольность чаще отсутствует. Но если он при. сущ мотиву, то действие совершается невольно. Действие, благодаря которому возникает состояние, и предшествующее состояние в большинстве случаев в сказке обозначены. Состояние чаще оказывается постоянным, чем временным.

В третьей главе «Влияние мифологических представлений и реалий быта русских на мотивы изменений внешнего облика персонажей волшебных сказок» анализируются такие мотивы, как оборотничество, переодевание, прятки, ношение одежды, обуви, украшений, нагота. Эта группа мотивов состоит из двух подгрупп. Одна из них связана с сокрытием истинного облика, в нее входят оборотничество (настоящее изменение с помощью волшебства) и переодевание (трансформация происходит благодаря смене одежды); к ней примыкает мотив пряток (как мнимое отсутствие персонажа в данном локусе). В другой подгруппе изменение облика зависит от обнажения тела или сокрытия наготы.

В первом параграфе говорится об оборотничестве. Приводятся способы, благодаря которым происходит изменение внешнего облика разных типов персонажей: через физическое действие, с помощью волшебных капель, чудесных предметов, употребление воды из следа животного и пр.; иногда такое действие может сопровождаться заговором. В большинстве случаев возвращение человеческого облика происходит тем же способом, каким было принято чужое обличье; в редких случаях возвращения первоначального облика персонажа не происходит. Мотив полного оборот-ничества, при котором трансформируется все тело, преобладает над гибридным (изменяются некоторые части тела), а превращение, сразу изменяющее облик персонажа, превалирует над поэтапным. Оборотничество можно классифицировать в зависимости от того, чей облик принимает или во что превращается персонаж. Основные признаки оборотничества связаны с разнообразными временными или пространственными характеристиками.

Оборотничество может бьггь добровольным или невольным, самостоятельным или несамостоятельным. Цель оборотничества с позиции героя или другого положительного персонажа — спрятаться от антагониста, сохранив тем самым свою жизнь, получить иной облик и особые способности. Целью антагониста, изменившего облик, становится желание уничтожить героя. Если оборотничество происходит против воли оборачивающегося персонажа, то цель ставит превращающий персонаж.

Во втором параграфе идет речь о переодевании. Этот мотив имеет как сходство с традиционным ряженьем, так и отличие. Как

правило, переодевается герой или героиня, в редких случаях — антагонист (антагонистка) иди помощник героя, причем обязательно совместно с героем (героиней). Герои, переодевшись, скрывают свой социальный статус, вредители — повышают. В основном, персонажи с помощью переодевания принимают облик представителей своего пола, но встречается в сказке и мотив тра-вестийного переодевания. Специфична продолжительность проанализированного состояния: оно может быть непрерывным или включать в себя несколько этапов (персонаж многократно принимает чужое обличье и возвращается к своему исконному внешнему виду). Для сказки характерно прикрепление мотива к опре-деленномулокусу.

Индивидуальное переодевание встречается чаще парного, групповое изменение облика данного типа состояния сказке не свойственно. Индивидуальное переодевание оказывается добровольным, а несколько типов парного переодевания, связанных с заключением брака, — навязанным. При добровольном переодевании инициатива исходит от героя или от его помощника (в редких случаях — от второстепенного положительного персонажа), при навязанном — от антагониста, принадлежащего нашему миру. Цель переодевания в большинстве рассмотренных случаев находится в зависимости от мотивов заключения или восстановления брака, крайне редко — от восстановления родственных отношений.

Третий параграф посвящен мотиву пряток. Еслидля оборотни-чества и переодевания характерна моделья — уже не я (т.е. персонаж изменяет настоящий облик, принимая образ животного / птицы, или же как будто изменяет социальный статус / половую принадлежность), то мотиву пряток присущ иной принцип: я есть в этом локусе—меня как будто нет в этом локусе (персонаж якобы отсутствует в пространстве, в котором на самом деле находится). Иногда-мотив пряток соединяется с мотивами оборотничества и переодевания, что еще раз подчеркивает смежность мотивов.

Проанализированный мотив состоит из трех основных групп, каждая из которых преследует собственную цель (спрятаться от более сильного противника, сохранить в тайне пребывание в локусе, обнаружить спрятанного антагонистом персонажа среди

других, внешне на него похожих персонажей). Время пребывания в этом состоянии ограничивается тем моментом, когда ищущий персонаж находит спрятанного (или ошибочно указывает на другого).

Инициатором анализируемого состояния в большинстве вариантов мотива выступает помощник героя или сам герой, лишь в редких случаях инициатива исходит от антагониста, это связано с целью пряток. Как правило, прячется герой или помощник, прятки антагониста встречаются крайне редко, причем скрывается указанный персонаж-человек от более опасного противника, принадлежащего иному миру. Места для пряток разнообразны: персонаж использует как освоенное, так и неосвоенное пространство, иногда местом для пряток становится другой персонаж — помощник или антагонист.

В четвертом параграфе рассмотрен мотав ношения одежды (он преобладает над другими), головных уборов, обуви и украшений, представленный большим количеством разных типов. Для мотива характерны три основные функции, связанные с ношением одежды: утилитарная (в чистом виде имеет незначительное число мотивов), знаковая (у нее большее разнообразие типов) и ритуальная (подробно разработан мотив свадебной одежды и незначительно — мотив траурной одежды и савана). Существует и четвертая — особая — функция, связанная с употреблением одежды для других целей, не относящихся к первым трем функциям.

В сказке упоминаются одежда, обувь и головные уборы, предназначенные для ношения в разные времена года, больше внимания уделяется верхней одежде персонажей, чем нижнему белью; говорится как об исконно русских предметах одежды, так и о заимствованных, а из украшений — чаще о традиционных, чем о перенятых у других народов. Сказка отразила представление русских о хорошей одежде как об одном из показателей богатства.

Как правило, инициатором выступает персонаж, носящий одежду. Одежда может принадлежать или не принадлежать ему, а также временно находиться в руках у другого персонажа и возвращаться владельцу. Добровольное ношение одежды преобладает над невольным, если персонаж не хочет носить какой-то предмет

одежды, то он стремится избавиться от него. Сравнивается одежда как одного и того же персонажа, так и одежда разных персонажей. В первом случае сравнение связано с разными временными промежутками, а во втором — в один период или в аналогичных ситуациях. Существует следующая закономерность: часто сообщается о том, что персонаж надевает одежду, и редко о том, что персонаж ее снимает или переодевается. Видимо, наличие одежды у персонажа и одевание для логики сказки важнее, чем снятие одежды или переодевание.

В пятом параграфе говорится о мотиве ритуальной и неритуальной (он используется чаще) наготы. Ритуальная нагота как изменение образа важна во время контакта с демоническими существами, способными причинить человеку вред; неритуальная нагота выполняет ряд других функций. Обнажение может быть полным или частичным, а также индивидуальным, парным или групповым. Обнажаются персонажи женского или мужского пола. По частоте использования нагота девиц преобладает над наготой замужних женщин. Мотив наготы незамужних персонажей связан с брачными мотивами, он находится в зависимости от мотива стыда, а эротической наготе мотив стыда не сопутствует. Девушка может обнажаться перед одним героем или же перед многими мужчинами, для сказки не характерно обнажение девушки перед представительницами своего пола (хотя в сказках упоминается совместное купание или мытье женщин, но на их наготе внимание не акцентируется). Мужская неэротическая нагота в большинстве рассмотренных вариантов находится в зависимости от быта, эротической является лишь нагота, выступающая совместно с женской эротической наготой.

Группа мотивов изменений внешнего облика активно используется во многих сюжетах. Мотив оборотничества почти без изменений перенес в сказочную фантастику мифологические представления славян об этом явлении. Переодевание обнаруживает большей частью связь с таким ритуалом, как заключение брака. Мотивы пряток, ношения одежды и наготы хотя и имеют отношение к мифологическим воззрениям, но в их развитии превалирует влияние бытовых реалий русского народа. Преимущественно за персонажами мужского пола закреплены оборотничество и

переодевание, за персонажами женского пола — ношение одежды и нагота, за теми и другими — мотив пряток.

Субъектом, от которого исходит инициатива, примерно в равных долях становятся сам и другой персонажи. Функцию субъекта, способствующего возникновению состояния, в большинстве случаев выполняет сам персонаж. Состояние чаще добровольное, чем невольное. Действие, благодаря которому возникает изменение внешнего облика, и предшествующее ему состояние упоминаются почти у всех мотивов. Состояние у преобладающего большинства мотивов этой группы временное.

В четвертой главе «Ощущения и физиологические потребности персонажей как специфические мотивы сказочного фольклора» освещены такие мотивы, как органические и экстерорецеп-тивные ощущения, а также физиологические потребности организма. В первом параграфе сообщается о ведущих органических ощущениях персонажей — голоде и жажде. Как причины появления голода в сказке указываются отсутствие еды, запрет, переживания и пр. Мотивы голода и его утоления выстраиваются в цепочку, состоящую из трех звеньев: голодный — принимающий пищу — сытый. Наиболее распространен мотив голода, связанный с отсутствием еды. Его социальными причинами становятся крайняя бедность или пьянство отца. Подтипы мотива временного состояния группируются по локусу, в котором персонаж испытывает голод и утоляет или не утоляет его.

Мотивы состояний испытывающий жажду — утоляющий жажду — утоливший жажду и употребление напитка — завершение употребления напитка часто используются в сказке. Данное состояние зависит от мотивов изменения облика, связано с мотивом отдачи сына антагонисту, с мотивом предсказания и пр. В большинстве случаев персонажи утоляют жажду водой. Наблюдается следующая закономерность: воду пьют, в основном, в том случае, если находятся далеко от дома (например, во время пути — из ручья или колодца, в локусе противника — из водоемов или сосудов).

Во втором параграфе идет речь о мотивах экстерорецептивных ощущений: о зрительных, слуховых, вибрационных, обонятельных и вкусовых ощущениях, кожной чувствительности и осяза-

нии, а также об отсутствии зрительных и слуховых ощущений и примыкающей к ним немоте. На первом месте по частотности употребления стоит зрительное ощущение. Сказка говорит о восприятии предметов в непосредственной близости от них, реже — на дальнем расстоянии, причем в этом случае сообщается об искаженном восприятии предмета. Как правило, взгляд персонажа направлен вперед: он видит то, что находится перед ним. Персонажам приписывается способность различать свет и темноту, цвет, блеск, величину, дальность расстояния, отличать один предмет от похожего на него по незначительным деталям.

Меньше внимания уделяется другим типам ощущений. Персонажи различают разные типы шумовых эффектов (голос, свист), идентифицируют звуки по громкости. Вибрационные ощущения в сказке поданы своеобразно: персонажи воспринимают вибрацию посредством слуха, прикладываясь ухом к горизонтальной поверхности. Мотивы тепла, жары и холода встречаются чаще других подтипов кожной чувствительности. Персонаж чувствует твердость или мягкость предметов, тесноту помещения, богатырь наделяется измененным осязанием. Обонятельные ощущения преобладают над вкусовыми: персонаж чаще воспринимает окружающее (в том числе и пищу) на запах, чем на вкус. Предмет (или персонаж), от которого исходит запах, оказывается для сюжетостроения важнее, чем персонаж, воспринимающий запах.

Слепота, глухота и немота могут быть постоянными и временными; сказка уделяет внимание и состояниям, которые можно обозначить как персонаж не видит, персонаж не слышит и персонаж не говорит, то есть не реагирует на речь или действия других. Отсутствие зрения указывает на принадлежность персонажа миру мертвых или на его болезни, служит показателем возраста, персонаж лишается возможности видеть, если его глаза чем-то закрыты (тюлем, повязкой, руками, веками). Персонаж воспринимает предметы такими, какие они есть, но иногда может говорить о том, что вместо одного предмета видит другой. Мотив немоты, как правило, связан с нарушением запрета.

В третьем параграфе исследуются мотивы физиологических потребностей (обыкновенный сон и пробуждение, усталость и

отдых, мочеиспускание). Мотив обыкновенного сна, указывая на ход времени, представлен неким этапом, во время которого все будет выполнено другим персонажем, а также является активным средством развития сюжета по иному пути (сон — своего рода бездействие персонажа). Обыкновенному сну свойственно отсутствие сновидений.

Мотив усталости сочетается с мотивом пути, голода, жажды или жары. Персонажи восстанавливают силы, прекращая передвижение, а также засыпая, принимая пищу и напитки. Для сказки не характерны мотивы усталости и отдыха персонажей в собственном локусе. Мотив отдыха вводится не только в то время, когда персонаж находится в пути и в результате устает, но и перед тем, как отправляется в путь. Сказка очень деликатно описывает процесс мочеиспускания, преимущественно используя иносказания. Заявление о нем помогает персонажу избежать опасности, обрести свободу, дает возможность покинуть локус или остаться там одному.

Представления русских об ощущениях и физиологических потребностях человека, проецируясь в сказку, стали ее неотъемлемой и уникальной частью. Ощущения приписываются персонажам обоих полов, а физиологические потребности — чаще мужским персонажам, чем женским. Субъект, от которого исходит инициатива, и субъект, способствующий возникновению состояния, для этих мотивов не характерны, как и категории добровольности / невольности. Ощущениям и физиологическим потребностям предшествует противоположное состояние (отсутствие сонливости, усталости). Состояние временное, есть возвращение к предыдущему состоянию.

Пятая глава диссертационного исследования «Мотив эмоций и средства его выражения в русских народных волшебных сказках» посвящена анализу обозначенного мотива. В первом параграфе говорится о постоянных признаках эмоций. К ним относятся причины возникновения, типы, средства выражения, причины завершения, эмоциональные структуры.

Причины возникновения эмоций составляют действия, высказывания, эмоции разных типов персонажей, а также те или иные обстоятельства. Выявлены типы персонажей, чьи действия

(в широком плане) приводят к возникновению эмоций: это персонажи, которые затем будут испытывать эмоцию, персонажи, на которых эмоция будет направляться, и другие персонажи (те, кто в дальнейшем в эмоциональном акте фигурировать не будет). Действия оказываются самыми продуктивными причинами возникновения эмоций. Значительная часть действий, высказываний и эмоций принадлежит несмешанным типам персонажей.

К типам эмоций относятся точно определенные эмоции и эмоциональные всплески (большая часть эмоциональных состояний, выявляющихся посредством действий или речевых высказываний, конкретно не обозначена). Перечень положительных эмоций в сказках невелик (радость, персонажу что-то нравится, персонаж чем-то доволен, интерес), к ним относятся отрицательные эмоции, переданные глаголами с частицей не (не печалиться, не бояться и пр.). Отрицательные эмоции состоят из двух групп: биологические (лечаль, испуг, боязнь и пр.) и социальные (жалость, удивление, зависть и пр.). Персонажи чаще испытывают отрицательные эмоции, чем положительные, что важно для развития сюжета.

Средства выражения эмоций включают в себя высказывания (они самые продуктивные), действия, а также соединения первого и второго. К речевым средствам выражения эмоций относятся обращения, наименования и самонаименования, призыв имени Божьего или имени нечистой силы, отражение эмоций персонажей в диалогах. Положительные обращения указывают на наличие реально существующих родственных отношений; на ценность того персонажа, к которому обращаются; на принадлежность адресата к человеческому роду; на имена персонажей (уменьшительно-ласкательные формы); на прочие характеристики персонажей (пол, возраст, социальный статус, местожительство) . Отрицательные обращения сообщают о глупости, отрицательных моральных качествах, старости адресата, отказывают в наличии зрелости взрослому персонажу. Некоторые отрицательные обращения содержат в себе указание сразу на два этих признака. Персонажи-мужчины прибегают к обращениям чаще персонажей-женщин. Отрицательные персонажи реже используют в своей речи обращения, чем положительные персонажи.

Отрицательные наименования и самонаименования преобладают над положительными. Эти средства выражения эмоций связаны с такими категориями, как ум или его отсутствие, отрицательными личностными характеристиками, родственными и свойственными отношениями. В адрес мужских персонажей направлено большее количество наименований и самонаименований, чем в адрес женских персонажей. Призыв имени Божьего для сказочных персонажей более характерен, чем призыв нечистой силы.

Отражение эмоций персонажей в диалогах вызвано следующими причинами: персонаж получает невыполнимое задание, чего-то лишен или в ближайшее время лишится, желает обладать чем-либо, ему угрожает опасность, неожиданно появился пропавший персонаж. Как правило, диалог построен вокруг негативного эмоционального состояния героя, реже — других положительных персонажей. Диалоги, где отражены эмоции отрицательных персонажей, для сказок не характерны. Причиной эмоционального состояния интересуется положительный персонаж. В большинстве случаев эмоциональное состояние стабильно, переход от одной эмоции к другой не выявлен. Внимание на завершении эмоции не акцентируется, но часто говорится о советах персонажу, как перестать испытывать эмоцию, и о следовании им.

Действия как средства выражения эмоций включают в себя жестикуляцию, изменения лица, действия сердца и души, плач и смех. В сказках преобладают коммуникативные жесты (этикетные и общекоммуникативные), указательные жесты не выявлены. Этикетные жесты имеют ряд значений: они сопутствуют просьбе персонажа сделать что-либо, являются формой приветствия или прощания, выражают благодарность за помощь, указывают на наличие сильной положительной эмоции, которую персонаж не способен контролировать.

Изменение лица как средство выражения эмоций характерно для положительных и для отрицательных персонажей мужского и женского пола. Эти действия индивидуальны, о парном или групповом одновременных и аналогичных изменениях лиц персонажей не говорится. Цветовая гамма небогата, она отражает существующие у человека изменения цвета лица при возникно-

вении эмоций (персонажи краснеют, чернеют, бледнеют, зеленеют). Менее распространены изменения, связанные с мимикой.

Своеобразные средства выражения эмоций — движения сердца и души, причем первые количественно преобладают над вторыми. В сказках женскому и мужскому сердцам приписывается ряд свойств, одни из которых совпадают (способность тосковать), другие — разнятся (женское сердце предчувствует будущую опасность или угрозу, мужское — не умеет терпеть). Собственный перечень действий присущ и душе: она может волноваться, болеть. Большей частью словосочетания, связанные с сердцем и душой, являются существующими в русском языке фразеологизмами или построены на их основе. Действия сердца и души, в основном, принадлежат молодым персонажам. Они чаще связаны с выражением отрицательных эмоций, реже — положительных, у персонажей мужского пола процент положительных эмоций меньше, чем у персонажей женского пола.

Плач — самое популярное средство выражения эмоций. Он сопровождает встречу или разлуку персонажей, узнавание или неузнавание в критических ситуациях, оторванность от других, отсутствие защиты, неспособность самостоятельно выполнить некое действие, указывает на разлад в семье, существование беды, сильных переживаний. Плач — скорее, женское выражение эмоций, чем мужское, молодые плачут чаще старых, при этом причиной слез становится отрицательная эмоция. Из-за одного и того же события персонаж может плакать один раз или многократно на протяжении длительного времени. Слезам приписывается ряд характеристик (они горькие, горячие, обильные).

Персонажи смеются реже, чем плачут. Причины смеха связаны с социальным статусом, достижением цели, с сомнением в способностях другого персонажа выполнить какое-либо действие. Смех указывает на наличие смелости, может быть реакцией на сильное эмоциональное потрясение, интерпретируется как реакция на унижение других. Встречаются в сказках действия персонажа, которые подаются как насмешка. Сказка тяготеет к яркому проявлению эмоций, сдержанность в смехе для персонажей не характерна. Как правило, упоминается об акте смеха единственным словом: есть констатация факта, но нет дополнитель-

ного акцентирования на этом действии. Молодые персонажи смеются чаще старых. Для всех средств выражения эмоций присуща общая черта: они в большинстве своем индивидуальные. Адресатом и адресантом в большинстве случаев выступает герой.

Причины завершения эмоционального состояния (или повествования о нем) связаны с действиями, с речью, с эмоциями разных типов персонажей или же с другими обстоятельствами. Действие персонажей — самая распространенная причина завершения эмоции (или повествования о ней). На первом месте по проценту действий (обобщенно), завершающих эмоциональное состояние или повествование о нем, находится персонаж, на которого направлена эмоция. Количественно преобладают над прочими действие персонажа, испытывающего эмоцию, речь персонажа, на которого направлена эмоция, действие персонажа, на которого направлена эмоция, действие другого персонажа. Если группы, связанные с действием и эмоциями персонажей, имеют пары (и даже группы), объединяющие разные типы персонажей, то группа, связанная с речью персонажей, тяготеет к простоте: у нее не выявлено объединений разных типов в пары и группы.

Важна классификация эмоциональных структур по количеству задействованных персонажей. Функции субъектов, способствующих возникновению эмоции, испытывающих эмоцию, на которых направлена эмоция, способствующих прекращению эмоции, выполняет один и тот же персонаж, два, три или четыре персонажа. Иногда такому типу персонажей приравнивается пара или группа персонажей, основанием чему служит идентичность выполняемых ими ролей. Эмоциональные структуры имеют следующие законы построения. Минимальное (один) и максимальное (четыре) количество персонажей имеют меньшее количество типов и единиц эмоций, чем другие варианты (два и три персонажа). Самыми популярными являются структуры, в которых задействованы два типа персонажей: сказка тяготеет к простой (двухперсонажной), но не упрощенной (одноперсонажной) модели эмоциональных структур. По количеству типов практически равны структуры, где в каждой позиции задействовано по одному и по два персонажа, но при этом первая группа значительно превосходит вторую по количеству единиц. Чем больше в моде-

лях задействовано персонажей, тем реже встречаются лакуны в структурах; чем меньше количество персонажей, тем больше допускается лакун. Если вместо персонажей в типах структур используются такие категории, как смена времени, обстоятельства, то повторяется вышеизложенная закономерность: чем меньше количество персонажей, тем больше (относительно общего количества) типов с указанными категориями.

В сказках встречается объединение эмоций в эмоциональные цепи (такие конструкции, где эмоция одного персонажа вызывает ответную эмоциональную реакцию у другого персонажа). Эмоциональные цепи состоят из двух (самые популярные), трех, четырех, пяти и шести звеньев. Каждое звено цепи включает в себя два элемента: первый персонаж испытывает эмоцию, а в адрес второго эта эмоция направляется. Превалирует кольцевая форма; полные цепи используются чаще цепей с лакунами. Цепей, где задействованы по одному персонажу, больше, чем цепей, где действуют два персонажа или группа. Чаще всего эмоции испытывает герой, на него же они, как правило, и направляются.

Второй параграф посвящен непостоянным признакам эмоций. К ним относятся степень (она чаще связана с категорией максимум, реже — с категорией минимум), сравнение (могут сопоставляться идентичные эмоции одного и того же персонажа, разделенные некоторым промежутком времени, или одновременно возникающие идентичные эмоции разных персонажей), повтор (одной и той же эмоции у разных персонажей), время возникновения, продолжительность. Другие непостоянные признаки (очередность возникновения, противопоставление настоящей и ожидаемой эмоций) встречаются в сказках крайне редко. Простые формы преобладают над усложненными. В усложненных формах сочетаются категории времени и степени, времени и возможности существования эмоции, повтора и степени. В большинстве случаев непостоянные признаки приписываются таким эмоциям, как радость, печаль и жалость, а также неопределенному эмоциональному всплеску. Эмоции, имеющие непостоянные признаки, как правило, лишены направления.

Мотив эмоций отражает представления русского народа об эмоциональных состояниях, существующих в реальности, их

признаках и средствах выражения. Будучи составляющей мо-тивного фонда, мотив участвует в создании образов персонажей и в построении сюжета. Субъектами эмоционального состояния являются многие типы персонажей. Над прочими типами персонажей по количеству испытываемых эмоций лидирует герой. Инициатор и категории невольности / добровольности для данного типа состояния не характерны. Субъектом, способствующим возникновению состояния, выступает сам персонаж или другой персонаж. Ему предшествует отсутствие эмоционального состояния или (реже) другое эмоциональное состояние. Эмоция временная, о возвращении к исходному состоянию не говорится.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования.

В диссертационном исследовании были выявлены значимые реалии состояний (пять групп, в которые вошли телесные признаки; особые состояния тела; изменения внешнего облика; ощущения, физиологические потребности организма и примыкающие к ним мотивы; эмоции), их взаимосвязь и функции в зависимости от типа сюжетов и типа персонажей.

По частотности использования и разработанности подгруппы мотивов телесных признаков и подгруппы мотивов ощущений и физиологических потребностей реже используются и менее разработаны, чем подгруппы мотивов особых состояний тела, изменений внешнего облика и эмоций. Это, видимо, связано с тем, что для развития сюжета важнее не признаки тела, ощущения и физиологические потребности персонажей (которые в большинстве своем статичны и поэтому не столь значимы для сюжетострое-ния), а разнообразные телесные и эмоциональные состояния и их способность изменяться. Мотивы телесных и эмоциональных состояний взаимосвязаны между собой. Эмоции проявляются через телесные состояния (жесты, мимику), а телесные состояния подготавливаются и часто возникают благодаря эмоциональным состояниям.

Каждая из выделенных пяти подгрупп, входящих в группу мотивов состояний, имеет как сходство с другими подгруппами, так и отличие от них. Это обусловлено спецификой каждой подгруппы. Инициатива изменения телесного состояния чаще принадле-

жит другому персонажу, чем персонажу, состояние которого изменяется. Но иногда данный критерий отсутствует. Способствует возникновению состояния или производит действие чаще другой персонаж, чем сам персонаж, о телесном состоянии которого сообщается. В равной степени задействованы добровольная смена состояния, невольная смена состояния или же отсутствие критерия. О предшествующем состоянии и о критерии действия, благодаря которому происходит смена состояния, чаще говорится, чем не говорится. Продолжительность состояния в большинстве случаев временная.

Мотивы состояний имеют традиционное деление на сюжето-образующие и сюжетонеобразующие, как и прочие мотивы. Это свидетельствует о том, что мотивы состояний не воспринимаются сказкой как чужеродные элементы, аявляются ее важным компонентом. Как и другие мотивы, они подчиняются одинаковым для всех мотивов законам жанра. В результате проведенной работы были вычленены дополнительные признаки этих типов мотивов. Во-первых, для развития сюжета важен конкретный мотив. Во-вторых, значимым оказывается не сам мотив, а его место в сюжете (в одних и тех же ситуациях возможно использование разных мотивов состояний, но выбор замены весьма ограничен). В-третьих, сам мотив может и не быть сюжетообразующим, но при этом он предвосхищает появление сюжетообразующего мотива. В-четвертых, мотив прикреплен к конкретной сюжетной ситуации; для сказки характерно использование одного и того же мотива состояния в конкретной ситуации как в одних, так и в разных сюжетах. Сложность системы мотивов обусловлена многообразием типов и подтипов, а также их противоположными признаками.

Подбор необходимых для создания образа мотивов определяется типом персонажа, а тип персонажа — сюжетом. В большинстве сюжетов главным действующим лицом является молодой герой. Поэтому для сказки значимее состояния молодого героя и персонажей, противодействующих или содействующих ему, а не вообще всех персонажей сказки.

Сказка реалистично отражает ощущения, физиологию и эмоции персонажа, калькируя их из реальности. В большинстве слу-

чаев те или иные состояния могут приписываться разным типам персонажей. Лишь незначительное число мотивов закреплено за отдельными типами образов. Каждому сказочному образу присуща собственная группа мотивов состояний, в которую входят общие мотивы и уникальные мотивы, характерные только для данного типа персонажа. Важной оказывается и частотность возникновения того или иного состояния у разных типов персонажей. В сказке выявлена закономерность принадлежности тех или иных мотивов состояний, связанная с полом персонажей, возрастом или типом образа.

Мотивы состояний отражают существующее представление о человеке, сложившееся в традиционной культуре русского народа, одни из них схожи, а другие отличаются от представлений о человеке в науке (например, мотив вибрационных ощущений). Сказке свойственны два способа превращения разнообразных явлений в мотивы. Представления, связанные с мифологией и ритуалом, без значительных изменений воплощаются в сказочной действительности. Это вызвано тем, что они имеют схожие со сказкой корни. Из группы бытовых реалий и свойств человеческой физиологии и психологии сказка отбирает только необходимые ей явления. Порой они трансформируются, чтобы соответствовать потребностям жанра. Так создается мир сказки, которая не стремится точно воссоздать реальность, но, опираясь на нее, творит собственную действительность. Не сказка работает на мотив, а мотив на сказку, подчиняясь ее законам. Сказка, оторвавшись от мифа, нуждается в логически выстроенном сюжете. Это одна из причин развития жанра. Мотивы состояний не обособлены от других мотивов, а как и они, подчиняются законам сказки и трансформации сказочного канона.

Русская народная волшебная сказка — сложная система, в которой гармонично действуют многоуровневые и порой, казалось бы, противоположные законы. Причем они не исключают друг друга, напротив, именно это и составляет уникальность жанра.

Список использованной литературы включает в себя 440 наименований. В Приложение включены таблицы, обобщающие данные по мотивам эмоций.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ИЗЛОЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ НАИБОЛЕЕ ЗНАЧИМЫХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Ведущие рецензируемые научные журналы, рекомендуемые ВАК:

1. КраюшкинаТ.В. Мотивы маскарада и обнажения в русских народных волшебных сказках: классификация и функции // РоссиянАТР. - 200?. - №1. - С.82-91. - 0,87п.л.

2. Краюшкина Т.В. Мотивы «быть одетым» и «быть обутым» как особые состояния героя-человека в русской народной волшебной сказке: связь мотивов одежды с заключением брака // Сибирский филологический журнал. — 2008. — № 1. - С.5- 11. - 0,6п.л.

3. Краюшкина Т.В. Группа мотивов изменения внешнего облика человека в русской народной волшебной сказке: типы и функции // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «Филология. Искусствоведение». — 2008. - №12(113). - Вып. 20. - С. 76-81. - 0,52 п.л.

4. Краюшкина Т.В. Мотивы экстерорецептивных ощущений героя-человека в русской народной волшебной сказке: типы и функции // Вестник Тамбовского университета. Серия «Гуманитарные науки». — 2008. — Вып. 4 (60). — С. 232 — 237. - 0,53 п.л.

5. Краюшкина Т.В. Группа мотивов превращения героя-человека в русской народной волшебной сказке // Религиоведение. - 2008. - №3. - С. 155- 163. - 0,76 п.л.

6. Краюшкина Т.В. Специфика выражения эмоций (на материале русских народных волшебных сказок Дальнего Востока) // Россия и АТР. - 2009. - №2. - С. 159-164'. -0,42 п.л.

7. Краюшкина Т.В. Чудесные дети и их появление на свет в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока // Вестник Бурятского государственного университета. Серия «Филология». - 2009. - Вып. 10. - С. 276 — 283. - 0,87 п.л.

8. Краюшкина Т.В. Мотив телесных признаков в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока //

Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Филологические науки». — 2010. - №2(46). - С. 108-112. - 0,4 пл.

9. Краюшкина Т.В. Тема грязного тела и мытья в русских народных волшебных сказках (на материале фольклора Сибири и Дальнего Востока) // Традиционная культура. — 2010. -№1.-С. 18-27.-0,96 п.л.

10. Краюшкина Т.В. Обращения и наименования как средства выражения эмоций (на материале русских народных волшебных сказок) // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. — 2010. — № 4. — С. 247-255. -0,44п.л.

11. Краюшкина Т.В. Второстепенные признаки эмоций в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «Филология. Искусствоведение». — 2010. — № 11 (192). - Вып. 42. - С. 62-66. - 0,49 п.л.

12. Краюшкина Т.В. Группа мотивов телесных, физиологических и эмоциональных состояний (на примере русской народной волшебной сказки с контаминацией сюжетов 511 Чудесная корова и 510А Золушка) // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. — 2010. — №5. - С. 256 —263. - 0,42 п.л.

13. Краюшкина Т.В. Группа мотивов особых действий персонажей в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока: типы и функции // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. — 2010. - №6. - С. 253-263. - 0,57п.л.

Монографии:

14. Краюшкина Т.В. Мир семейных отношений в русских народных волшебных сказках: монография. — Владивосток: Дальнаука, 2005. - 204 с. - 12,75 п.л.

15. Краюшкина Т.В. Мотивы тела и телесных состояний человека в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока. — Владивосток: Дальнаука, 2009. — 338 с. — 21,25 п.л.

Публикации в научных журналах и сборниках:

16. КраюшкинаТ.В. Сон как особое состояние героя-человека в русских народных волшебных сказках (на материале фольклора Сйбири й Дальнего Востока) // Наука и студенчество: лингвистические исследования, международное сотрудничество, сервис и туризм: материалы Междунар. науч. конф. студентов, аспирантов и молодых преподавателей / отв. ред. О.П. Болотина. — Владивосток: Изд-во «Былина», 2007. — С. 86-100. - 0,9 п.л.

17. Краюшкина Т.В. Мотив оборотничества в русских народных волшебных сказках: функции, модели и основные черты (на материале фольклора Сибири и Дальнего Востока) //1/2: Научные труды, записки, исследования института социально-политических проблем управления. — Владивосток: Изд-во Морского гос. ун-та, 2007. - С. 20-40. - 1,35 п.л.

18. КраюшкинаТ.В. Мотивы красоты героев и получения красоты в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока // История освоения Россией Приамурья и современное социально-экономическое состояние стран АТР: материалы Междунар. науч.-практич. конф.: в 2 ч. / редколл. A.A. Шумейко, В.Л. Ларин, B.C. Бавыкин и др. — Комсомольск-на-Амуре: Изд-во АмГПГУ, 2007. - Часть 2. - С. 4450. - 0,45 п.л.

19. КраюшкинаТ.В. Прятки как особое состояние героя-человека в русских народных волшебных сказках (на материале фольклора Сибири и Дальнего Востока) // Проблемы изучения фольклора и русской духовной культуры: материалы Междунар. науч. конф. / науч. ред. М.В. Антонова. — Орел: Изд-во Орловского гос. ун-та, 2008. — С. 58 — 64. — 0,43 й.л.

20. Краюшкина Т.В. Происхождение и развитие мотивов слепоты, немоты и глухоты в русских народных волшебных сказках (на материале фольклора Сибири и Дальнего Востока) // Сказка: научный подход к детскому жанру: материалы Всеросс. науч.-практич. конф.:в2ч. /отв. ред. А.Н. Сад-риева. — Нижний Тагил: Изд-во Нижнетагильской гос. социально-педагогической академии, 2008. — Ч. II. — С. 36 — 41. - 0,32 п.л.

21. Краюшкина T.B. К вопросу о физиологии человека в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока: мотив телесных жидкостей и примыкающие мотивы // Филология в парадигме гуманитарных наук: традиции и современность: материалы Междунар. науч.-теор. конф. — Караганда: Изд-во КарГУ, 2008. - С. 130-134. - 0,42п.л.

22. Краюшкина Т.В. Мотивы болезненного состояния и телесного повреждения в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока // Литература и культура Дальнего Востока и восточного Зарубежья: ст. участников регион. науч. конф. / отв. ред. Т.А. Гавриленко. — Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2008. - С. 3 - 11. - 0,96 пл.

23. Краюшкина Т.В. Жест в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока // Поэтика художественного текста: материалы Междунар. заоч. науч. конф.: в 2 т. / подред. Е.В. Борисовой, М.Н. Капрусовой. — Борисоглебск: Изд-во ГОУ ВПО «БГПИ», 2008. - Т. 1. «Язык; Текст; Культура». - С. 30-36. - 0,43 п.л.

24. Краюшкина Т.В. Мотив воды и группа мотивов телесных признаков в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока // Миф. Фольклор. Литература. Памяти И.В. Зырянова: межвуз. сб. ст. по материалам науч. семинара / подред. H.A. Петровой, Л.В. Туневой. — Пермь: Изд-во Перм. гос. пед. ун-та, 2008. — С. 38 — 48. — 0,5 п.л.

25. Краюшкина Т.В. О специфике выражения эмоций (на материале русских народных волшебных сказок Забайкалья) // Фольклор в контексте культуры: материалы Всеросс. науч. конф. / сост. М.Ш. Абдулаева. — Махачкала: Изд-во ДГПУ, 2009. - С. 79-82. - 0,43 п.л.

26. Краюшкина Т.В. Мотив получения силы в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока // Текст / дискурс: проблемы функционирования, анализа, интерпретации: материалы Междунар. заоч. науч. конф. — Караганда: Центр гуманитарных исследований, 2009. — С. 55 — 61. — 0,4 пл.

27. Краюшкина Т.В. Группа мотивов особых телесных состояний: типы и функции (на материале регионального сказоч-

ного фольклора) // Тихоокеанская Россия и страны АТР в изменяющемся мире: сб. ст. / гл. ред. В.Л. Ларин; отв. ред. Ю.В. Латушко, И.В. Ставров. — Владивосток: Дальнаука, 2009. - С. 420 - 428. - 0,55 п.л.

28. Краюшкина Т.В. Сотворение локуса как особое действие человека в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока // Восток — Запад в пространстве русской литературы и фольклора: материалы III междунар. науч. конф. (заоч.) / отв. ред. Н.Е. Тропкина. — Волгоград: Изд-воВГПУ «Перемена», 2009. - С. 31-38. - 0,4п.л.

29. Краюшкина Т.В. Эмоции персонажей-мужчин в русской народной волшебной сказке Сибири и Дальнего Востока: типы и функции//Русский язык. — Тайбей, 2009. — Вып. 14. — С. 47 —74. — 1,14 п.л. (Тайвань, г. Тайбей, Государственный университет Чжэнчжи, факультет славянских языков, статья на русском языке).

30. Краюшкина Т.В. Мотивы смерти и оживления в русских народных волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока // Вестник АТАПРЯЛ. — Владивосток: Изд-во Дальневост. унта, 2010. - № 1. - С. 32 - 36. - 0,48 п.л.

Краюшкина Татьяна Владимировна

МОТИВЫ СОСТОЯНИЙ ПЕРСОНАЖЕЙ В РУССКИХ НАРОДНЫХ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗКАХ: СИСТЕМНЫЙ АНАЛИЗ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 27.10.2010 г. Формат 60x84 1/16. Усл. печ. л. 2,48. Уч.-изд. л. 2,16. Тираж 150 экз. Заказ 162.

Издательство Дальневосточного университета 690950, г. Владивосток, ул. Октябрьская, 27.

Отпечатано в типографии Издательско-полиграфического комплекса ДБ ГУ 690950, г. Владивосток, ул. Алеутская, 56.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Краюшкина, Татьяна Владимировна

Введение.С.

Глава первая. Мотивы телесных признаков персонажей русских волшебных сказок в соотношении с традиционными народными представлениями.С.

§1. Тендерная дифференциация персонажей: женский и мужской пол.С.

§2. Фазы жизненного цикла персонажей: следование традиции и отступление от нее.С.

§3. Антропометрические характеристики персонажей.С.

§4. Красота как атрибутивный признак тела молодых персонажей.С.

§5. Внешнее сходство персонажей-родственников.С.

§6. Экспликация запаха героя, помощника, антагонистки.С.

§7. Гигиенические характеристики в связи с традиционным взглядом русского народа на нечистоту и чистоту тела.С.

Глава вторая. Мотивы особых состояний тела персонажа в сказочном фольклоре: сходство и различие с верованиями и укладом жизни русского народа.С.

§1. Чудесные дети и их появление на свет.С.

§2. Врожденная и приобретенная сила богатыря.С.

§3. Болезненное состояние и исцеление персонажей.С.

§4. Смерть и оживление персонажей, разрушение и восстановление их тел.С.

§5. Особенный сон как состояние мужских персонажей.С.

§6. Опьянение, похмельный синдром и отрезвление: состояние персонажей мужского пола.:.С.

§ 7. Творение пространства и танец как особые действия персонажей.С.

Глава третья. Влияние мифологических представлений и реалий быта русских на мотивы изменений внешнего облика персонажей волшебных сказок.С.

§1. Добровольное и невольное оборотничество: зависимость от типа персонажей.С.

§2. Переодевание персонажей: корреляция с представлениями традиционной культуры русских.С.

§3. Прятки как особая форма изменения облика персонажей.С.

§4. Ношение персонажами одежды, головных уборов, обуви и украшений.С.

§5. Сходство и различие функций наготы женских и мужских персонажей.С.

Глава четвертая. Ощущения и физиологические потребности персонажей как специфические мотивы сказочного фольклора.С.

§ 1. Голод и жажда: ведущие органические ощущения персонажей.С.

§2. Мотив экстерорецептивных ощущений.С.

§3. Физиологические потребности персонажей.С.

Глава пятая. Мотив эмоций и средства его выражения в русских народных волшебных сказках.С.

§1. Постоянные признаки эмоций.С.

§2. Непостоянные признаки эмоций.С.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Краюшкина, Татьяна Владимировна

Народная волшебная сказка - явление сложное и многогранное -важная составляющая русского фольклора. Этот жанр обладает уникальной способностью не только воспроизводить те или иные реалии, но и по-своему трансформировать их. Развиваясь на протяжении столетий, сказка отразила представления русских о разнообразных аспектах действительности. Значительная часть из них связана с человеком, его социальным и семейным статусом. С XIX века решались многие научные проблемы сказковедения: определен понятийный аппарат, выявлены происхождение и морфология, создан сравнительный указатель сюжетов и пр. Но большой круг проблем (и в их числе мотивы состояний) оказался на периферии интересов фольклористов. Поэтому особый интерес вызывает группа мотивов состояний персонажей на материале русской народной волшебной сказки.

Очевидна потребность восполнить существующий пробел. Из этого вытекает актуальность исследования. Последние годы тема телесности была предметом исследования многих гуманитарных наук. В фольклористике же комплексного анализа на подобную тематику еще не проводилось. Поэтому назрела необходимость систематизации мотивов состояний. Актуальным для фольклористики стало создание методики анализа мотивов состояний, одним из принципов которой является описание контекста. Другой принцип - интегрированный подход, выраженный в соединении данных различных гуманитарных наук (фольклористики, этнографии, культурологии, социолингвистики, психологии) - способствует более полному анализу мотивов состояний. Эти принципы дали возможность вычленить представления о человеке, спроецированные в русском фольклоре. Диссертационная работа не отходит от традиционных предметов исследования сказковедения (мотив, сюжет, функциональные типы персонажей), а вносит свой вклад в их изучение с позиции мотивов состояний.

Степень изученности темы. Ученые, решая собственные задачи, тем или иным образом затрагивали мотивы состояний в русских народных волшебных сказках. Можно выделить четыре группы исследований, в которых речь идет об этих мотивах. В первую группу входят работы, выполненные на материале фольклорных жанров. Большая их часть посвящена волшебной сказке. В.Я. Пропп в фундаментальном труде «Исторические корни волшебной сказки» рассматривает мотивы, которые мы включаем в группу мотивов состояний. Это смерть, разрубание тела и оживление; слепота и немота; возраст, внешнее сходство и запах; переодевание и ношение одежды; голод. В.Я. Пропп видит причину их возникновения в существовавших социальных институтах (важнейшее значение приписывается обряду посвящения), а также объединяет их в цикл представлений о смерти [326, с. 308]. Н.В. Новиков анализирует образы восточнославянской сказки. Каждый из типов персонажей описывается детально, указывается на такие мотивы состояний, как чудесное рождение, рост, сила, способность много есть [305]. Но сами эти мотивы предметом исследования не становятся.

В работах других ученых, где рассматриваются разнообразные проблемы на материале волшебных сказок, мотивы состояний исследуются в еще меньшем количестве, вплоть до характеристики одного мотива. Пожалуй, самым популярным можно считать мотив эмоций. Но и его нельзя назвать изученным в полной мере. Т.Г. Дмитриева, проанализировав сказки из сборников Д.К. Зеленина, А.И. Никифорова, Н.Е. Ончукова, И.А. Худякова, Б.М. и Ю.М. Соколовых, в статье, посвященной эмоциям в волшебной сказке, отметила, что их «перечень <.> невелик» [188, с. 98]. Затем исследовательница классифицирует средства выражения эмоций, характерные для этого жанра. Важным представляется замечание о том, что «описание эмоций в сказке носит тесно связанный с сюжетом характер <.>» [188, с. 101].

Средства эмоциональной выразительности в волшебной сказке изучаются в статье JI.A. Астафьевой [100]. Исследовательница на примере сказки из сборника А.Н. Афанасьева говорит о таких явлениях, как противопоставление эмоциональных реакций персонажей. JI.A. Астафьева заостряет внимание и на разных типах эмоциональных реакций, среди которых чувства и их внешнее проявление. По мнению ученого, роль эмоциональных переживаний персонажей волшебной сказки сводится к тому, что она, «следующая за событием, усиливает впечатление от него, а дистанция между событием и психологической реализацией снижает эмоциональный эффект» [100, с. 28].

Некоторые фольклористы рассматривают эмоции как один из компонентов психологического изображения персонажей волшебных сказок. Н.И. Кравцов в монографии «Проблемы славянского фольклора» пишет о том, что эмоциональные реакции - составляющая часть психологического изображения. Одной из черт сказки является «психологически обобщенное изображение душевных переживаний» [244, с. 62]. Н.И. Кравцов говорит о существующем в сказках круге эмоциональных реакций героев, о наличии в них устойчивых психологических формул [244, с. 62], но^ сам этот круг подробно не рассматривает. Значимым представляется замечание о специфике новых сказок или новых вариантов сказок: в них «есть передача бурной эмоциональной реакции <. .>» [244, с. 63].

П.Г. Богатырев исследует изображение переживаний действующих лиц на примере русских народных волшебных сказок из сборника А.Н. Афанасьева. Отображение душевных переживаний персонажей он объясняет влиянием книги [127, с. 57]. В средства изображений душевных переживаний ученый включает повторение, ласкательно-уменьшительные формы наименований, контрастное поведение положительного и отрицательного персонажей, а также гиперболизацию, к которой относит «и частый плач героев как выражение их горя» [127, с. 67].

Психологические элементы в творчестве сибирского сказителя Е.И. Сороковикова-Магая рассматривает Р.П. Матвеева-Арефьева, акцентирующая внимание на следующем: «Через душевное состояние героя <.> дается художественно-выразительный образ» [286, с. 112]. Далее исследовательница говорит об усилении эмоциональной функции глагола действия: в сказках «большое место занимает психологическое состояние героя, его реакция на происходящие события» [286, с. 118].

О категории смеха писал В.Я. Пропп («Ритуальный смех в фольклоре (По поводу сказки о Несмеяне)», «Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования)»), указывая на его ритуальную основу. Кроме того, ученый считает: способность смеяться говорит о принадлежности персонажей нашему миру, а в мире мертвых не смеются [327, 328]. Его выводы в статье «Метафизика смеха» подтверждает В. Тростников: «<.> смех есть важнейшая характеристика царства живых, отличающая его от царства мертвых» [392, с. 61].

Свою точку зрения, подчас спорную, на мотив смерти в волшебной сказке излагает в монографии «Предрассмертные прогулки» A.B. Малинов, подчеркивая, что указанный мотив «занимает в сказке центральное место» [282, с. 11]. Автор говорит о типах смерти, о ее соотношении с такими категориями, как время и пространство. Сюжету «Чудесные дети» посвящена статья Т.В. Зуевой. Она видит в указанном сюжете не только типологическое фольклорное явление, но и самобытную сказку восточных славян [205]. О мытье на границе миров и о запахе персонажа говорит И.П. Давыдов в статье «Баня у Бабы Яги (заметки о некоторых элементах поведения сказочного героя' в гостях у Бабы Яги)» [175]. Исследователь определяет запах как признак живого человека, а мытье — как способ избавления от него.

Другие мотивы состояний лишь упоминаются в работах ученых, не становясь специальным предметом их исследований. Фольклористы пишут о таком мотиве состояния в волшебной сказке, как оборотничество. E.H. Елеонская в двух статьях, посвященных волшебной сказке, отмечает некоторые его черты: временное пребывание в измененном состоянии [195] и средства изменения облика [196]. Г.Н. Потанин обращает внимание на его невольную природу [321]. Т.В. Зуева в монографическом исследовании «Волшебная сказка» подчеркивает наличие древних корней у этого мотива: «<.> оборотничество возникло на почве мифологического сознания, в основе которого лежит идея бессмертия живого и единства океана жизни» [204, с. 34]. Е.М. Мелетинский, рассматривая мотив женитьбы в волшебной сказке, обозначал место ритуального маскарада в символике брачных церемоний [288]. О неподвижности Ильи, образ которого пришел в сказку из былин, упоминают М. Воловикова и А. Трофимов [151]. В.А. Черванева рассматривает размеры тела человека и антропоморфных существ в волшебной сказке как одну из количественных характеристик [414].

Мотивы состояний тем или иным образом затрагивались и в работах, посвященных другим фольклорным жанрам. Как и в работах о волшебных сказках, большее внимание сосредоточено на проблемах психологизма и смежных с ним явлениях. В.П. Аникин рассмотрел искусство психологического изображения в сказках о животных и пришел к ряду выводов, важнейшим представляется следующий: «Психологическое изображение в сказках о животных подчиняется свойствам эпического воспроизведения реальности: оно непосредственно связано с действием, сопровождает и предопределяет его» [90, с. 56]. Сделанный вывод может быть в полной мере отнесен и к волшебной сказке.

Тема изображения внутреннего мира человека в русской социально-бытовой сказке осмыслена в статье Н.И. Савушкиной. Исследовательница говорит о существовании устойчивых формул, отражающих душевные состояния. В отношении жанра волшебной сказки соответствует ее вывод о том, что «внутренний мир персонажа <.>, выступающий <.> как кратковременное состояние, эмоция, раскрывается как в прямом определении, так и в изображении поступков и в диалоге» [350, с. 84]. Ф.М. Селиванов классифицирует принципы изображения человека в былине, приводя пять позиций. Они «находятся в соответствии с определенными слоями композиции» [353, с. 198].

Взаимосвязь фольклора и психологии обозначена в заголовке статьи A.C. Прангвишвили «Фольклор и психология». Ученый выявляет в фольклоре «знания о душевной жизни человека» [322, с. 41] и приходит к выводу: «<.> в фольклоре представлена народная психология как специфическая область психологического знания, отличная от других отраслей психологии <.>» [322, с. 44]. Сравнению сердца и души на материале духовных стихов, заговоров, былин и причитаний посвящена статья С.Е. Никитиной «Сердце и душа фольклорного человека» [300]. О врожденном и приобретенном характерах силы былинных богатырей, а также об ее мере говорит Б.Н. Путилов [330]. Мотив перемены пола на материале песни о девушке-воине анализирует Ю. Кржижановский. По его мнению, «<.> перемена пола связана с другим родственным мотивом -утаивания пола девушкой, причем в обоих случаях героиня становится воином» [252, с. 56].

К сожалению, многие мотивы состояний оказались за рамками исследования фольклористов. Поэтому для тщательного анализа большой группы мотивов состояний в диссертационном исследовании активно привлекались работы по традиционной культуре (это вторая группа работ). Они связаны как с телом человека, так и с разнообразными предметными реалиями. Следует отметить две монографии, посвященные телу человека в традиционной культуре: «Антропология женского тела в славянской традиции» Г.И. Кабаковой и «Состав человеческий: человек в традиционных соматических представлениях русских» Н.Е. . Мазаловой. Несколько сборников статей также тем или иным образом касаются заявленной темы. Важнейшие из них следующие: сборник «Миф и культура: человек - нечеловек» (редколл. JI.A. Софронова, JI.H. Титова) объединяет статьи, посвященные взгляду традиционной культуры на человеческую и 4 нечеловеческую природу; «Секс и эротика в русской традиционной культуре» (сост. А.Л. Топорков) - сексуальному традиционному мировосприятию славян; «Тело в русской культуре» (сост. Г. Кабакова и Ф. Конт) - аспектам телесности в славянской культуре; «Признаковое пространство культуры» (отв. ред. С.М. Толстая) - разнообразным характеристикам культуры, в том числе золотому, целому, видимому, невидимому, чужому. Большое значение имеют и статьи энциклопедий, в которых рассматриваются многочисленные предметные реалии, тем или иным образом связанные с состояниями человека в традиционной культуре.

Для формирования системного подхода к изучаемой проблеме привлекались работы по лингвистике и психологии (третья группа работ). Эмоции в трех аспектах (долингвистике, лингвистике и лингвокультурологии) рассматривает В.И. Шаховский. Необходимость анализа эмоций заключается в следующем: «<.> полипарадигмальность эмотиологии <.> является логическим развитием психологически ориентированной лингвистики, которая давно установила и объявила, что эмоции пронизывают всю ментальную, вербальную и авербальную деятельность человека <.>, что в языке все движимо эмоциями» [427, с. 113]. Это же можно калькировать и на русскую народную волшебную сказку. Большой вклад в изучение языка тела внес Г.Е. Крейдлин. Цикл его работ посвящен разнообразным аспектам выражения эмоций. Важнейшее исследование - составленный в соавторстве с С.А. и Н.В. Григорьевыми «Словарь языка русских жестов».

Словам категории состояния посвящена статья И.А. Диневич. Автор замечает, что они «играют важную роль в фольклорном тексте» [187, с. 36], выделяет восемь типов лексико-семантических групп. Только две из них напрямую связаны с человеком: это душевное и физическое состояния. Концепты, тем или иным образом связанные с человеком, исследованы в статьях Н.Г. Архиповой. Она отмечает персонифицированность болезни [97]. Актуально следующее: «Представления о человеке являются центральными при определении картины мира <.> народа, воплощенной и закрепленной в языке» [98, с. 68]. Это же замечание в полной мере можно отнести и к русской народной волшебной сказке. M.JI. Ковшова рассуждает о понятии красоты в русской фразеологии и фольклоре [223].

Для качественного анализа мотивов ощущений и эмоций в русских народных волшебных сказках привлекались исследования двух научных областей: психологии ощущений и психологии эмоций (четвертая группа работ). Б.Г. Ананьев в фундаментальном труде «Теория ощущений» анализирует типы ощущений, свойственные человеку. Он обозначает следующие ощущения: зрительные, слуховые, вибрационные, тактильные, температурные, болевые, кинестезию и пр. Несколько иную классификацию приводит C.JI. Рубинштейн. Ученый делит ощущения на кожные и органические, считая их основными видами ощущений. А.Н. Леонтьев предлагает рассматривать ощущения как «элементарную форму психики» [271, с. 146].

В. Вичев смешивает два термина — чувства и эмоции. По мнению A.B. Батаршева, это разные понятия. Чувства имеют большую продолжительность, чем эмоции. Г.Х. Шингаров видит сходные черты у чувств и эмоций: они «как бы накладываются на все психические свойства и состояния человека, подтверждая единство социального и биологического» [430, с. 3]. Важное замечание делает А.Н. Леонтьев. По его мнению, эмоции «не подчиняют себе деятельность, а являются ее результатом» [270, с. 210].

Русская народная волшебная сказка является сложным организмом. Мотивы состояний - одна из ее составляющих, важная для сюжетостроения. Сложность группы- мотивов состояний заключается в отражении комплексного знания русского народа о человеке и об окружающем его мире (сквозь призму мифологии, традиционной культуры, уклада жизни, этнопсихологии). Причем это отражение демонстрирует специфику жанра волшебной сказки.

В фольклористике существуют разные точки зрения на мотив и на его природу. Наиболее объективным нам представляется взгляд на эту глобальную проблему Б.Н. Путилова. Мотив, по его мнению, «может быть сведен к сочетанию субъект - действие (состояние) - объект. При этом мотив полностью не изолирован, он состыковывается с другими мотивами как семантически, так и конструктивно» [334, с. 186-187]. В другой работе Б.Н. Путилов выделяет следующие типы мотивов: «<. .> в эпическом сюжете происходит непрерывное чередование мотивов-ситуаций, мотивов-речей и мотивов-действий. К ним можно было бы еще добавить мотивы-описания, которые соседствуют с мотивами-ситуациями и действиями и нередко как бы переливаются в них, и мотивы-характеристики, которые не являются, как правило, собственно сюжетообразующими, хотя содержательная роль их несомненна <.>» [330, с. 141].

Для диссертационного исследования была разработана методика анализа мотивов состояний. Ее особенность — наличие контекста: мотивы описаны в их окружении. Предшествующие тому или иному мотиву состояния, а также следовавшие за ним весьма значимы для анализируемого мотива. Этот подход помог тщательнее исследовать особенности мотивов состояний. Критериями при их анализе были следующие позиции. Во-первых, это типы персонажей, задействованных в том или ином мотиве:

1) субъект, от которого исходит инициатива пребывания в состоянии;

2) субъект, способствующий возникновению состояния; 3) субъект состояния; 4) субъект, благодаря действиям которого состояние завершается. Во-вторых, это характеристики состояний: 1) добровольность / невольность; 2) предшествующее состояние; 3) действие, благодаря которому появляется новое состояние; 4) продолжительность; 5) наличие или отсутствие возвращения к исходному состоянию.

Методика анализа мотива эмоций несколько отличается от представленной выше в силу специфики самого мотива. В эмоции как акте фигурируют следующие типы персонажей: 1) субъект, способствующий возникновению эмоции; 2) субъект, испытывающий эмоцию; 3) субъект, на которого эмоция направлена; 4) субъект, способствующий прекращению эмоции, или субъект, описание действия которого сменяет описание эмоции. В некоторых случаях те или иные типы субъектов отсутствуют. Это объясняется особенностью функционирования мотива.

В диссертационном исследовании под состоянием подразумевается ряд режимов жизнедеятельности персонажей. Они имеют не только сходство, но и различие с режимами жизнедеятельности людей в реальности. Следует оговорить и то, состояния каких именно персонажей рассматриваются в работе. Это персонажи, имеющие человеческую природу (их большинство), а также разнообразные представители иного мира, которым временно или постоянно приписывается человеческая внешность. Состояния персонажей-животных (сивки-бурки, серого волка и пр.) и персонажей-предметов (говорящих гуслей, костыля и пр.) упоминаются по мере необходимости (в большинстве случаев как субъекты, способствующие возникновению или прекращению состояния; в качестве субъектов состояния практически не рассматриваются).

Исследователи отмечают, что не все персонажи сказок укладываются в существующие функциональные типы. Кроме традиционно выделяемых (герой, помощник, антагонист, даритель), в диссертационном исследовании обозначены и другие типы персонажей. Они не всегда важны для сюжетостроения, скорее, работают на создание образа героя, служат неким фоном. Необходимость их описания вызвана тем, что если им самим не всегда приписываются состояния, то они часто задействованы в создании или прекращении состояний ведущих типов персонажей. Для анализа мотивов состояний возникла необходимость сформировать классификацию. В ее основу положены два важных критерия - пол и принадлежность к положительным или отрицательным группам персонажей. В результате обозначены следующие типы: 1) второстепенный положительный персонаж мужского пола (далее в диссертационном исследовании он обозначен как ВМ+), 2) второстепенный отрицательный персонаж мужского пола (ВМ-),

3) второстепенный положительный персонаж женского пола (ВЖ+),

4) второстепенный отрицательный персонаж женского пола (ВЖ-). К положительным персонажам приравнены нейтральные на том основании, что они не причиняют и не пытаются причинить вред герою (героине).

Деление персонажей на положительных или отрицательных производится с позиции их отношения к герою (героине) или другим типам ведущих положительных персонажей (царевне, помощнику). У иных типов их причастность к группе положительных или к группе отрицательных персонажей не зависит от их отношений с другими. Зло, специально или случайно производимое героем или героиней, не переводит их в разряд отрицательных персонажей (например, если герой убивает побратимов в наказание за измену, появление падчерицы становится причиной гибели мачехи). Они положительные априори. Другие типы персонажей могут менять свою принадлежность к группе. Сестра героя в начале сказки не вредит брату, но в середине повествования вдруг становится антагонисткой. Для перемещения из группы положительных в группу отрицательных персонажей, как правило, нужен другой персонаж, принадлежащий к той группе, в которую происходит перемещение (антагонист вступает в любовную связь с сестрой героя, и она начинает вести себя как антагонистка). Для анализа мотивов важно то, в какую именно группу (положительных или отрицательных персонажей) в момент анализируемого состояния входит персонаж.

Народная волшебная сказка, имеющая корни в мифологии, отразившая уклад жизни русских, свойственным ей образом воспроизводит эти явления. Мотивы состояний имеют аналогию с предметами исследования гуманитарных наук. Привлечение их данных дает возможность еще точнее определить специфику волшебной сказки как жанра. Многосторонний анализ мотивов состояний предполагает поиск возможных сходств и отличий. Важно выявить сходство и отличие представлений о человеке в сказке с представлениями о человеке в традиционной культуре и науке.

Цель - создание системы мотивов состояний персонажей и выявление особенностей ее функционирования в русских народных волшебных сказках.

Указанная цель обусловила следующие задачи:

1. Проанализировать мотивы телесных признаков в русских народных волшебных сказках.

2. Систематизировать мотивы особых состояний тела в русских народных волшебных сказках.

3. Классифицировать мотивы изменений внешнего облика в русских народных волшебных сказках.

4. Охарактеризовать мотивы ощущений, физиологических потребностей организма и примыкающие к ним мотивы в русских народных волшебных сказках.

5. Определить специфику использования мотива эмоций в русских народных волшебных сказках.

6. Проследить взаимовлияние мотивов телесных и эмоциональных состояний персонажей.

7. Выявить продуктивные и непродуктивные для сюжетостроения мотивы состояний.

8. Показать влияние мотивов состояний на формирование функциональных типов персонажей.

9. Сравнить зависимость трактовки персонажа в сказочном фольклоре от проекции человека в мифологических представлениях, традиционной культуре, укладе жизни, а также выявить сходство и различие позиций волшебной сказки и общей психологии и психологии эмоций в восприятии состояний человека.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Мотивы состояний - важный компонент мотивного фонда русской народной волшебной сказки.

2. Мотивы состояний значимы для сюжетостроения.

3. Каждому типу персонажей присущ свой круг состояний.

4. Ведущую роль при описании состояния играет его контекст.

5. Сказка отражает особое представление о состояниях человека. Оно складывается из воззрений русского народа, а также определяется специфическими жанровыми характеристиками сказки.

6. В русских народных волшебных сказках разных регионов России в общем совпадает, но в частном отличается подача мотивов состояний.

Объект исследования - русская народная волшебная сказка.

Предмет исследования - мотивы состояний персонажей в русских народных волшебных сказках.

Теоретико-методологической базой исследования послужили общие теоретико-методологические принципы изучения фольклора, сформулированные в отечественной фольклористике В.Е. Гусевым, Н.И. Кравцовым, В.П. Аникиным, Б.Н. Путиловым, фундаментальные труды по волшебной сказке В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, Н.В. Новикова, а также исследования E.H. Елеонской, Т.В. Зуевой, В.Е. Добровольской, В.А. Черваневой, Т.Г. Дмитриевой; исследования Г.И. Кабаковой и Н.Е. Мазаловой, связанные с народными представлениями о теле человека; статьи по традиционной культуре, лингвокультурологии и этнографии славянских народов Н.И. и С.М. Толстых, Т.А. Агапкиной, JI.H. Виноградовой, А.Л. Топоркова, JT.C. Лаврентьевой, А.К. Байбурина, Т.А. Бернштам, Н.Л. Пушкаревой, О.В. Беловой, М.М. Валенцовой, Г.И. Кабаковой, Л.Г. Невской, A.A. Плотниковой и др.; работы по родильной и свадебной обрядности европейских народов H.H. Грацианской, М.И. Решина, Е.А. Шервуд, М.С. Кашубы, М.Ю. Мартынова, М.К. Любарт; работы по эмотиологии и по лингвистике в их связи с фольклорными текстами и народными представлениями Н.Д. Арутюновой, Н.Г. Архиповой, Е.Ю. Аксеновой, Л.Ю. Гусева, И.А. Диневич, Г.Е. Крейдлина, В.А. Масловой, С.Е. Никитиной. Для верного осмысления мотивов ощущений, физиологических потребностей, эмоций были изучены фундаментальные труды по общей психологии (А.Н. Леонтьева, Б.Г. Ананьева,

С.JI. Рубинштейна) и психологии эмоций (A.B. Батаршева), использовался также ряд монографий и статей, посвященных эмоциям в их разнообразных аспектах (A.A. Велика, Г.М. Бреславого, В.К. Вилюнаса, В. Вичева, Л .Я. Гозмана и др).

Методами исследования стали следующие:

1. Системный метод позволил рассмотреть сказку как целостный многоуровневый организм, находящийся во взаимодействии с областями народных верований, быта и психологии русских.

2. Структурно-типологический метод был использован при создании типологии группы мотивов состояний.

3. С помощью описательного метода охарактеризованы группы мотивов состояний.

4. Структурно-семантический метод помог проанализировать группы мотивов состояний персонажей, выявить составляющие мотивов.

5. Метод сравнительно-сопоставительного наблюдения дал возможность сравнить взгляды на состояния персонажей, их психологию и физиологию в сказках с трактовкой состояний человека в традиционной культуре русских, а также с существующими в настоящее время данными таких наук, как психология и физиология.

6. К многочисленной группе мотивов эмоций применен статистический метод. Это позволило произвести подсчет и на его основе сделать выводы о частотности употреблений разных типов эмоций, использовании их теми или иными типами персонажей, построить структуры эмоций и их цепи.

Источниками для исследования явились русские народные сказки, обозначенные в СУС как волшебные (300i-745), а также незначительное количество контаминаций волшебных сказок с другими жанрами сказок: 1) о животных (222В); 2) легендарных (751, 810*, 811), новеллистических (883А, 850) и анекдотических (1640, 1875). Критериями их отбора послужили аутентичность текстов и принцип единого пространства. Диссертация написана на материале сказочного фольклора Сибири, собиравшемся несколькими поколениями фольклористов во второй половине XIX - второй половине XX вв. Это преимущественно тексты, объединенные в сборники по месту из фиксации [5, 7-12, 42, 43, 45, 47, 50-56, 60, 61, 64 и пр.]. Кроме того, проанализированы сборники сказок, записанные от одного сказочника [6, 5759, 65] и тематические сборники [44, 46, 48, 49].

Анализировались и русские народные волшебные сказки Дальнего Востока (преимущественно второй половины XX в.). Эти тексты вошли в сборники, посвященные дальневосточному фольклору [54, 62, 63]. Исследовались также дальневосточные сказки, включенные в тематические сборники сказок Сибири [48, 49]. В научный оборот введены материалы из архива кафедры истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета, собранные в Приморском крае во второй половине XX - начале XXI вв. [14-41].

Вся перечисленная литература привлекалась для анализа четырех групп мотивов: телесных признаков; особых состояний тела; изменений внешнего облика; ощущений и физиологических потребностей. Для группы мотивов эмоций была сделана специальная выборка текстов. Это связано с высокой популярностью мотива. Были отобраны 18 сборников сибирских и дальневосточных волшебных сказок и фольклорных материалов [3-5, 12, 13, 42, 43, 47, 48, 50, 51, 54, 56, 57, 63, 65-67], а также материалы архива кафедры истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета [27, 30, 34, 36]. Поскольку сборники по месту фиксации количественно преобладают над другими типами сборников, то их было отобрано больше, чем тематических или составленных из текстов, записанных от одного сказочника.

Научная новизна. В диссертационной работе получен принципиально новый результат. Заявлено о существовании большой группы мотивов состояний, на материале русских народных волшебных сказок произведен ее анализ. Новизна научного исследования состоит также в том, что к анализу фольклорного материала одновременно привлечены данные нескольких гуманитарных наук, в том числе и тех, к которым прежде фольклористы не обращались (психологии эмоций и общей психологии). Анализ воплощения реальности через две составляющие - состояния тела и души - - дал возможность осмыслить такие основополагающие понятия, как мотив, сюжет и типы персонажей, а также выявить особенности формирования и развития сказки с позиции мотивов состояний.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней на основе авторской методики проведена систематизация и классификация недостаточно исследованных мотивов. В результате получена система, позволившая через анализ мотивов состояний выявить особенности сюжетостроения, создания образов персонажей и взаимосвязь мотивов русской народной волшебной сказки. Выполнена детальная дифференциация понятийной категории мотив на примере мотивов состояний. Данное исследование послужит основой для создания объективного указателя мотивов состояний. На примере диссертационной работы возможно выполнение аналогичных исследований (на материале различных фольклорных жанров русских, а также других народов; на материале произведений художественной литературы). Диссертационное исследование может оказать влияние на развитие смежных гуманитарных дисциплин (литературоведения, этнографии, социолингвистики, культурологии, этнопсихологии).

Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при написании обобщающих работ по фольклористике, а также по другим гуманитарным наукам (литературоведению, этнографии, культурологии, этнопсихологии, этнолингвистике), в преподавании общих и специальных курсов в высших и средних специальных учебных заведениях.

Апробация работы. По теме диссертационного исследования опубликовано 75 работ, среди них: 2 монографии, 13 статей в журналах из Перечня ВАК, 60 публикаций в российских и зарубежных (Тайвань,

Казахстан) журналах, научных сборниках и сборниках материалов конференций. Основные положения диссертационного исследования были освещены в докладах на следующих конференциях: VI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей «Актуальные проблемы языков, истории, культуры и образования стран АТР» (Владивосток, 2006 г.), X Международной научной конференции молодых историков (Владивосток, 2006 г.), V Международной научной конференции «Тихоокеанская Россия в истории Российской и Восточно-Азиатских цивилизаций» (Владивосток, 2006 г.), V Международной научно-практической конференции «Российский Дальний Восток и интеграционные процессы в АТР: политико-экономические, социально-культурные проблемы» (Владивосток, 2007 г.), III Международной научной конференции «Россия - Восток — Запад: Проблемы межкультурной коммуникации» (Владивосток, 2007 г.), Международной научной конференции «Инновационные технологии обучения в области гуманитарных наук, сервиса и туризма: от теории к практике» (Владивосток, 2007 г.), Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и студенчество: лингвистические исследования, международное сотрудничество, сервис и туризм» (Владивосток, 2007 г.), III Международной научно-практической конференции «Русский язык и русская культура в диалоге стран АТР» (Владивосток, 2008 г.), XI Международной конференции молодых ученых «Дальний Восток России и страны АТР в изменяющемся мире» (Владивосток, 2008 г.), научно-общественной конференции «Эволюционная роль культуры: от прошлого к будущему» (Владивосток, 2008 г.), Международной научной конференции «Историческая наука и историческое образование на Дальнем Востоке» (Владивосток, 2008 г.), VI Международной научно-практической конференции «Российский Дальний Восток и интеграционные процессы в АТР: политико-экономические, социально-культурные проблемы» (Владивосток, 2008 г.), XII Всероссийской научной конференции молодых историков «История и культура дальневосточной России и стран АТР» (Владивосток 2010 г.). По теме диссертационного исследования был сделан доклад на годичной сессии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН (Владивосток, 2009 г.). Работа обсуждена в отделе этнографии, этнологии и антропологии Учреждения Российской академии наук Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН и в отделе литературоведения и фольклористики Учреждения Российской академии наук Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН. По теме диссертационного исследования для конференций, конгрессов, семинаров, чтений, симпозиумов различного уровня в России и за рубежом были написаны статьи и тезисы (51 заочное участие).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мотивы состояний персонажей в русских народных волшебных сказках: системный анализ"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационном исследовании были выявлены значимые реалии состояний (пять групп, в которые вошли телесные признаки; особые состояния тела; изменения внешнего облика; ощущения, физиологические потребности организма и примыкающие к ним мотивы; эмоции), их взаимосвязь и функции в зависимости от типа сюжетов и типа персонажей. Мотивы состояний отражают существующее представление о человеке, сложившееся в традиционной культуре русского народа, одни из них схожи, а другие отличаются от представлений о человеке в науке (например, мотив вибрационных ощущений). Сказке свойственны два способа превращения разнообразных явлений в мотивы. Представления, связанные с мифологией и ритуалом, без значительных изменений воплощаются в сказочной действительности. Это вызвано тем, что они имеют схожие со сказкой корни. Из группы бытовых реалий и свойств человеческой физиологии и психологии сказка отбирает только необходимые ей явления. Порой они трансформируются, чтобы соответствовать потребностям жанра. Так создается мир сказки, которая не стремится точно воссоздать реальность, но, опираясь на нее, творит собственную действительность. Не сказка работает на мотив, а мотив на сказку, подчиняясь ее законам.

На уникальность системы волшебной сказки указывает следующее: попытка внедрения в нее элементов других жанров (в том числе и других жанров сказочного фольклора) часто бывает неудачной. Этим же объясняется и специфика контаминации. Как правило, соединяются между собой сюжеты волшебной сказки. Крайне редко в контаминации может участвовать небольшое количество сюжетов других сказочных жанров (о животных, легендарные, новеллистические и анекдотические). В основном, они устойчиво группируются с конкретными единичными сюжетами волшебной сказки. Законы контаминации строятся на схожих линиях сюжетов и типах ведущих персонажей.

Сказка, оторвавшись от мифа, нуждается в логически выстроенном сюжете. Это одна из причин развития жанра. Для сказки характерен закон троекратного повторения ситуации (во-первых, один и тот же персонаж трижды испытывает схожие состояния; во-вторых, схожие по своим функциям три персонажа - по одному разу). Одним из признаков разрушения сказочного канона является отказ от воспроизведения одной и той же ситуации трижды (повтор происходит лишь дважды (как правило, если результаты действий противопоставляются)). Сохраняя троекратный повтор, сказка может нарушать последовательность элементов, отказываясь от принципа нарастания. В одном тексте или в разных текстах одного и того же сказочника встречается клиширование (идентичный повтор мотивов состояний). Закону клиширования противоположен закон его отсутствия. Широко распространенные мотивы заменяют менее популярные, основанием для выбора мотивов служат их общие признаки. Подобные наблюдения указывают на то, что мотивы состояний не обособлены от других мотивов, а как и они, подчиняются законам сказки и трансформации сказочного канона.

Мотивы состояний имеют традиционное деление на сюжетообразующие и сюжетонеобразующие, как и прочие мотивы. Это свидетельствует о том, что мотивы состояний не воспринимаются сказкой как чужеродный элемент, а являются ее важным компонентом. Как и другие мотивы, они подчиняются одинаковым для всех мотивов законам жанра. В результате проведенной работы были вычленены дополнительные признаки этих типов мотивов. Во-первых, для развития сюжета важен конкретный мотив. Во-вторых, значимым оказывается не сам мотив, а его место в сюжете (т.е. в одних и тех же ситуациях возможно использование разных мотивов состояний, но выбор замены весьма ограничен). В-третьих, сам мотив может и не быть сюжетообразующим, но при этом он предвосхищает появление сюжетообразующего мотива. В-четвертых, мотив прикреплен к конкретной сюжетной ситуации; для сказки характерно использование одного и того же мотива состояния в конкретной ситуации как в одних, так и в разных сюжетах.

Сказке присущи три основных типа структурирования мотивов состояний. Они выстраиваются в особые цепочки, занимающие отдельный эпизод, группу эпизодов, или же растягиваются на всю сказку. Состояния могут иметь одну или несколько ступеней развития. Важным оказывается отсутствие действия (в первом случае) или наличие действия (во втором и в третьем): 1) одна ступень, при которой состояние статично; 2) три ступени: исходное состояние - действие, приводящее к новому состоянию, - новое состояние; 3) пять ступеней: исходное состояния - действие, приводящее к новому состоянию, - новое состояние - действие, возвращающее к исходному состоянию, - исходное состояние.

Сложность системы мотивов обусловлена многообразием типов и подтипов, а также их противоположными признаками. Мотивы состояний могут быть постоянными, изменяющимися или временными; классифицированы как врожденные или приобретенные, причем одно и то же состояние у одного и того же (или у разных) персонажей в зависимости от потребности сюжета может быть как врожденным, так и приобретенным. Возникновение состояния важнее, чем его завершение. Мотивы имеют пары, основанные на противопоставлении: персонаж наг или одет, болен или выздоровел, грязен или умыт и пр. Некоторые мотивы этих пар не имеют, но могут быть классифицированы с точки зрения двух позиций: персонаж находится в этом состоянии — персонаж не находится в этом состоянии, причем об отсутствии состояния сказка отдельно не говорит.

По частотности использования и разработанности подгруппы мотивов телесных признаков и подгруппы мотивов ощущений и физиологических потребностей реже используются и менее разработаны, чем подгруппы мотивов особых состояний тела, изменений внешнего облика и эмоций. Это, видимо, связано с тем, что для развития сюжета важнее не признаки тела, ощущения и физиологические потребности персонажей (которые в большинстве своем статичны и поэтому не столь значимы для сюжетостроения), а разнообразные телесные и эмоциональные состояния и их способность изменяться. Мотивы телесных и эмоциональных состояний взаимосвязаны между собой. Эмоции проявляются через телесные состояния (жесты, мимику), а телесные состояния подготавливаются и часто возникают благодаря эмоциональным состояниям.

Специфической чертой мотивного фонда сказки является следующее: для сказки развитие сюжета оказывается более важным, чем создания образа персонажа.

Каждая из выделенных пяти подгрупп, входящих в группу мотивов состояний, имеет как сходство с другими подгруппами, так и отличие от них. Это обусловлено спецификой каждой подгруппы. Инициатива изменения телесного состояния чаще принадлежит другому персонажу, чем персонажу, состояние которого изменяется. Но иногда данный критерий отсутствует. Способствует возникновению состояния или производит действие чаще другой персонаж, чем сам персонаж, о телесном состоянии которого сообщается. В равной степени задействованы добровольная смена состояния, невольная смена состояния или же отсутствие критерия. О предшествующем состоянии и о критерии действия, благодаря которому происходит смена состояния, чаще говорится, чем не говорится. Продолжительность состояния в большинстве случае временная.

Подбор необходимых для создания образа мотивов определяется типом персонажа, а тип персонажа - сюжетом. В большинстве сюжетов главным действующим лицом является молодой герой. Поэтому для сказки значимее состояния молодого героя и персонажей, противодействующих или содействующих ему, а не вообще всех персонажей сказки.

Сказка реалистично отражает ощущения, физиологию и эмоции персонажа, калькируя их из реальности. В большинстве случаев те или иные состояния могут приписываться разным типам персонажей. Лишь незначительное число мотивов закреплено за отдельными типами образов.

Каждому сказочному образу присуща собственная группа мотивов состояний, в которую входят общие мотивы и мотивы уникальные, характерные только для данного типа персонажа. Важной оказывается и частотность возникновения того или иного состояния у разных типов персонажей. В сказке выявлена закономерность принадлежности тех или иных мотивов состояний, связанная с полом персонажей, возрастом или типом образа.

Сказка чаще описывает состояние одного персонажа, чем двух или группы. Во-первых, это вызвано спецификой сюжетостроения (чаще в той или иной роли выступает один персонаж, а не пара или несколько); во-вторых, это продиктовано особенностью создания образа (для сказки важен индивидуальный подход к созданию каждого образа). В некоторых случаях паре или группе персонажей приписываются идентичные состояния, это объясняется тем, что они выполняют одну и ту же функцию в сюжете.

Если классифицировать состояния по половой принадлежности персонажей, то получается следующее. На первом месте стоят состояния, которые чаще приписываются сказкой мужским персонажам. Это антропометрические характеристики, запах, гигиенические характеристики, появление на свет, врожденная и приобретенная сила, особенный сон, опьянение, похмельный синдром и отрезвление, оборотничество, переодевание, физиологические потребности, эмоции. На втором месте -состояния, не имеющие четкого деления по половому признаку (фазы жизненного цикла, болезненное состояние и исцеление, смерть и оживление, разрушение и восстановление тел, особые действия, прятки, ощущения). Третье место принадлежит «женским» состояниям. Ими оказались половая принадлежность, красота, внешнее сходство, ношение одежды и нагота.

Если классифицировать носителей состояний по принадлежности к положительной или к отрицательной группам персонажей, то чаще сказка приписывает положительным персонажам половую принадлежность, фазы жизненного цикла, красоту, внешнее сходство, запах, гигиенические характеристики, появление на свет, врожденную и приобретенную силу, болезненное состояние и исцеление, смерть и оживление, разрушение и восстановление тел, особенный сон, особые действия, переодевание, прятки, ношение одежды, наготу, физиологические потребности. И положительным и отрицательным — антропометрические характеристики, опьянение, похмельный синдром и отрезвление, оборотничество, ощущения, эмоции. Для сказки не характерны состояния, приписываемые преимущественно отрицательным персонажам.

Проделанная работа приведет к созданию объективного указателя мотивов состояний. Подобный подход может быть применен к анализу мотивов других жанров, как фольклорных, так и литературных.

Итак, русская народная волшебная сказка — сложная система, в которой гармонично действуют многоуровневые и порой, казалось бы, противоположные законы. Причем они не исключают друг друга, напротив, именно это и составляет уникальность жанра.

Список научной литературыКраюшкина, Татьяна Владимировна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Тексты русских народных волшебных сказок:

2. Васильев, В.К. Русская сказка Сибири. Красноярск : Изд-во Красноярс. ун-та, 1987.-96 с.

3. Долгая жизнь слова : свадьба, заговоры, сказки / сост., вступит, статьи Л.И. Журовой. Барнаул : Алтай, кн. изд-во, 1990. - 352 с.

4. Из материалов фольклорной экспедиции 1983 г. // Локальные особенности русского фольклора Сибири / отв. ред. Т.Г. Леонова. Новосибирск : Наука, 1985.-С. 88-111.

5. Из сказочной и несказочной прозы // Фольклор и литература Сибири. Вып. 2 / отв. ред. Т.Г. Леонова. Омск : Омский гос. пед. ин-т им. A.M. Горького, 1975. - С. 42-45.

6. Кругобайкальский фольклор : памятники VI XX вв. / сост., пер., перелож., предисл., комм. A.B. Преловского. - М. : Академия поэзии : Московский писатель, 2004. - 592 с.

7. Кучерявенко, В. Сказки Дальнего Востока. Хабаровск : Дальгиз, 1939. — 104 с.

8. Не на небе на земле : русские сказки Восточной Сибири : в 4 т. / сост., подгот. текстов, предисл. и коммент. Е.И. Шастиной. - Иркутск : Иркут. издат. дом, 1992. - Т. 1. - 432 с.

9. Не на небе на земле : русские сказки Восточной Сибири : в 4 т. / сост., подгот. текстов, предисл. и коммент. Е.И. Шастиной. - Иркутск : Иркут. издат. дом, 1992. - Т. 2. - 368 с.

10. Не на небе на земле : Русские сказки Восточной Сибири : в 4 т. / сост., подгот. текстов, предисл. и коммент. Е.И. Шастиной. - Иркутск : Иркут. издат. дом, 1992. - Т. 3. - 336 с.

11. Не на небе на земле : Русские сказки Восточной Сибири : в 4 т. / сост., подгот. текстов, предисл. и коммент. Е.И. Шастиной. - Иркутск : Иркут. издат. дом, 1992. - Т. 4. - 336 с.

12. П.Объ ИльЬ МуромцЬ. Сказки Енисейской губернш. Записал

13. И.А. Чеканинскш // Этнографическое обозрение. М. :. Типограф1я Ф.Я. Пригорина, 1913. - 1912. - № 3-4. - С. 110-112.