автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Мусульмане Поволжья в советский период отечественной истории

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мусульмане Поволжья в советский период отечественной истории"

ш

ГУСЕВА ЮЛИЯ НИКОЛАЕВНА

МУСУЛЬМАНЕ ПОВОЛЖЬЯ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (НА МАТЕРИАЛАХ НИЖЕГОРОДСКОЙ, САМАРСКОЙ, УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТЕЙ)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Специальность - 07.00.02. - Отечественная история

5 ДЕК

Москва 2013

005542785

ГУСЕВА ЮЛИЯ НИКОЛАЕВНА

МУСУЛЬМАНЕ ПОВОЛЖЬЯ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (НА МАТЕРИАЛАХ НИЖЕГОРОДСКОЙ, САМАРСКОЙ, УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТЕЙ)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Специальность - 07.00.02. - Отечественная история

Москва 2013

Работа выполнена на общеуниверситетской кафедре истории Института гуманитарных наук Государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет».

Научный консультант

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор, член-корр. РАО Рябов Виктор Васильевич доктор исторических наук, профессор кафедры истории России до начала XIX века ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова» Арапов Дмитрий Юрьевич

доктор исторических наук, доцент, заведующий отделом средневековой истории ГБУ «Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ» Загидуллин Ильдус Котдусович

доктор философских наук, кандидат экономических наук, профессор,

главный научный сотрудник Института востоковедения РАН Кульпин-Губайдуллин Эдуард Сальманович

Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт этнологических исследований им.Р.Г.Кузеева Уфимского научного центр Российской Академии наук, отдел религиоведения.

Защита состоится 28 февраля 2014 г. в 15.00 часов на заседании диссертационно] совета Д 850.007.01 на базе ГБОУ ВПО города Москвы «Московский городско" педагогический университет» по адресу: 129226, Москва, 2-й Сельскохозяйственны" проезд, д. 4, корп. 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГБОУ ВПО города Москвь «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, Москва, 2-" Сельскохозяйственный проезд, д. 4, корп. 4.

Автореферат разослан Ж ЦО^кА 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук, профессор В. А. Корнилов

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена характером общественно-олитических и религиозных процессов в современном российском обществе, есятилетия атеистической пропаганды ослабили религиозную мусульманскую адицию, которую сегодня часть населения РФ активно возрождает, азревшая необходимость этого возрождения требует осмысления опыта изнедеятельности мусульманских религиозных организаций в редшествующий советский период. Поэтому исследование имеет не только аучную, но и практическую направленность.

Академический аспект актуальности определяется значимостью изучения акономерностей развития российской цивилизации. Ислам в Поволжье сторически укоренен с VII в., поэтому религиозные практики мусульман стали еотъемлемой частью социокультурной жизни российского сообщества. Без сламской конфессии не мыслится исследование истории России в целом и оволжья в частности.

В настоящий момент проблема выстраивания адекватного модуля заимоотношений государства с носителями исламского мировоззрения олнует как российское, так и мировое научное сообщество. Выработка риемлемой концепции взаимодействия невозможна без объективного анализа ипичных проблем, присущих самой поволжской умме1, выявления акономерных черт российских государственно-исламских отношений, оэтому внимание отечественных исламоведов приковано в том числе к стории взаимоотношения советского государства и мусульманских рганизаций Поволжья.

Общественно-политический_аспект актуальности обусловлен

еобходимостью понимания возможных преобразований внутри /сульманских махалля2 России на современном этапе, когда идет процесс онфессионализации сознания. Уяснение тенденций перемен в жизни усульманского сообщества России может обеспечить эффективное движение большей стабильности российского поликонфессионального сообщества, онимание вектора развития махалля в будущем следует подкрепить глубоким сследованием опыта их взаимодействий с иными составляющими российского ообщества и властью предшествующего столетия. Задача формирования диного духовного и культурного пространства мусульман Поволжья и России, также социокультурного пространства в границах бывшего СССР со странами усульманского Ближнего Зарубежья, также актуализирует исследование, редпринятое диссертантом.

Значимость работы возрастает и в связи с тем, что на повестке дня бостренно стоит вопрос о борьбе с экстремизмом и терроризмом, и, ледовательно, общество нуждается в четком понимании механизмов заимодействия различных факторов влияния на повседневность жизни

Умма - в данном контексте: совокупность верующих мусульман региона.

Махалля — локальная мусульманская община.

конфессий, на исламскую конфессиональную жизнь граждан РФ. Активны этнологические и этнографические исследования последнего времен подтверждают актуальность выбранной диссертантом тематики научно работы. Конфессиональные сюжеты вводятся в образовательное пространство силу решения, среди прочего, проблем этнической безопасности.

Объект исследования - специфика духовной жизни мусульман России XX веке.

Предмет - особенности существования поволжского ислама и динами религиозной жизни мусульман Поволжья в советский период отечественно истории (на примере общин Нижегородской, Ульяновской и Самарско областей).

Хронологические рамки исследования определены специфико советского периода отечественной истории. Исследуются исторически явления и процессы с 1917 по 1985 гг. Верхняя хронологическая границ объясняется началом существенных изменений общественно-политическо обстановки в СССР, вызвавших заметную трансформацию духовной жизн мусульманских общин Поволжья.

Территориальные границы исследования - Поволжье в формат Нижегородской, Ульяновской, Самарской областей. Выбор конкретнь областей (в виде Нижегородской (бывшей Горьковской), Самарско (Куйбышевской), Ульяновской) продиктован рядом обстоятельств: 1 принадлежностью их к относительно единому географическому пространств Средней Волги (Нижегородская - на границе Средней и Верхней Волги 2) схожестью этноконфессиональных параметров; 3) в широком смысле общностью исторической судьбы3. Этот выбор также объясняется отсутствие комплексной проработки темы в историографии. Исключение составляю Пензенская область, на материалах которой в большей степени базируютс выводы докторской диссертации А.А.Королева, и Республика Татарста представленная обилием разнообразных по проблематике и уровню проработ темы статей и монографий (см. раздел «Историография религиозной жизн мусульман Поволжья»). Для сравнительного анализа и достижения больше глубины исследования автором по некоторым вопросам привлекался матери других территорий (Средняя Азия, Северный Кавказ, Крым).

Степень научной разработанности темы. Вопросы трансформаци религиозной жизни махалля советского периода изучены недостаточн В советский период эта тематика не только не была приоритетной, но и н поощрялась. По сути, существовал негласный запрет на изучение проблемати российского ислама. Только в постсоветские времена к этой теме стал обращаться все активнее. Подробное описание историографии по тем исследования изложено в первой главе диссертации.

3 По состоянию на 2002 г. численность татар в данных регионах достигала 347 390 челове При этом мусульманское сообщество было представлено и другими тюркоязычны народами (башкирами, чувашами и пр.), которые в изучаемых областях в плане численное и общественно-политической активности заметно уступали представителям татарског этноса.

Гипотеза исследования. На основе ряда предварительно изученных материалов и наблюдений диссертант выдвинул гипотезу о сильном внутреннем потенциале поволжского ислама и, как следствие, возможности для мусульман противостоять сложным внутренним и внешним обстоятельствам, направленным на его уничтожение.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы - исследование процессов трансформации религиозной жизни поволжских мусульман и анализ закономерностей сохранения ислама в общинах рассматриваемых областей Поволжья в период существования советского государства. Для достижения этой цели автором были поставлены следующие задачи:

— исследовать, каковы были возможности сохранения мусульманского мировоззрения в условиях социальных перемен XX в. в регионе Поволжья;

— охарактеризовать, как складывалось взаимодействие государства, религиозных организаций и верующих в годы в советский период;

— выяснить, имелись ли взаимодействия у поволжских последователей Пророка Мухаммада с единоверцами за рубежом (тюрко-татарской4 эмиграцией) и, если имелись, то, как они влияли на религиозную жизнь общин; каким было это влияние — позитивным или негативным для сохранения ислама в Поволжье;

— определить, какие силы и каким образом сопротивлялись влиянию государства, направленному на уничтожение исламского вероучения и мусульманских организаций;

— выявить поведенческие стереотипы мусульман Поволжья в постреволюционный, довоенный и послевоенный период;

— проанализировать, почему у части населения оставались сильными исламские традиции поклонения Аллаху, а у тех, кто вставал на путь атеизма, тем не менее, продолжала существовать потребность в исполнении наиболее важных религиозных обрядов;

— проследить, какую роль в процессе удержания религиозных традиций сыграли различные группы и категории верующих (женщины, неофициальные духовные лидеры, приверженцы ваисовского учения).

Источниковая база состоит из следующих основных групп источников: источники, авторами которых являлись мусульмане; документация советских и партийных органов; статистические и социологические данные; нарративные источники и материалы «устной» истории.

Основу источниковой базы диссертации составили архивные документы, ранее неопубликованные. Кроме того, использовались сборники документов, извлеченных из архивов и опубликованных, материалы периодической печати,

4«Тюрко-татары», «тюрко-татарская эмиграция» — термины, отражающие самоидентификацию по языку, культуре, характерную для подавляющего большинства диаспоры мусульманских тюркоязычных народов, выехавших за пределы Советской Республики в годы Гражданской войны, Первой и Второй мировых войн. В равной степени можно использовать термин «тюрко-мусульманская эмиграция». Термин «тторко-татары» включает в себя и представителей иных тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, исповедующих ислам суннитского толка (башкиры, чуваши и др.).

справочники. Подробное описание источниковой базы содержится в первой главе диссертации.

Методологическая основа и методы исследования. Начиная исследование избранной темы, диссертант неизбежно столкнулся с необходимостью выбора методологического инструментария. Несмотря на критику цивилизационного подхода5, которая сопровождает его историю на всем пути существования, он является наиболее оптимальным для данного исследования по следующим параметрам:

- дает возможность понимания изменений религиозной жизни махалля Поволжья в сравнении с общинами других мусульманских регионов, имевших в своем прошлом общероссийскую историю (Кавказа, Закавказья, Средней Азии);

- помогает соотнести специфические черты истории развития общин казанских татар-мусульман с иными мусульманскими общинами Поволжья;

- позволяет использовать антропоцентрический подход к изучению истории религиозных сюжетов;

-утверждает системность как важнейший принцип научного исследования;

- позволяет сопоставлять ценностные установки, формировавшиеся у различных этносов, исповедовавших ислам, по мере их вхождения в российское сообщество.

- нацеливает на многофакторность.

В своих рассуждениях диссертант исходит из того, что мусульмане Поволжья продемонстрировали в силу объективных причин развития их сообщества способность органично влиться в более крупное масштабное объединение людей — российское сообщество, интегрироваться в него. Причем, обладая общими чертами культуры с другими народами, живущими бок о бок с ними, татары сохранили способность мыслить и вести себя в соответствии со своей духовностью (специфический менталитет) и культурой в широком смысле этого слова6. Ориентируясь на казанских татар (своего рода центр тюркской северной периферии), татары-мусульмане периферийных районов Поволжья в силу большего соприкосновения с иными этносами обрели специфические черты, несколько отличающие их (например, в политическом поведении) от казанцев, сохранивших себя в исторической памяти как народ государствообразующий.

Ключевой задачей отечественного исламоведения С. М. Прозоров считас «выработку методологического подхода к изучению ислама, который позволил бы в историческом контексте понять механизм функционирования ислама ка идеологической (в том числе религиозной) системы», и предлагает в качестве

5 См, например, Ачаев Л. Б. Смутная теория и спорная практика: о новейших цивилизационных подходах к Востоку и к России // Историческая психология и социальная история. 2008. № 2. С. 87-112 и др.

6Подробнее см.: Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX вв. (историческая судьба мишарей Нижегородского края). Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2001; Кулъпин Э.С. Золотая Орда. (Проблемы генезиса Российского государства). М., 1998 и др.

подхода «признание регионального ислама как единственно объективной формы бытования этой религии». Важнейшей он предлагает считать идею общности и равноценности народов, внесших свой вклад в исламскую культуру. Известный исламовед санкт-петербургской школы востоковедения нашел решение проблемы подхода к исследованию сути модели ислама и реализации её в действительности в необходимости «понимания природы взаимодействия общеисламских принципов и региональных форм их бытования»7. Диссертант считает подобный подход наиболее адекватным для уяснения общих и специфических черт развития мусульманских общин различных регионов России.

В арсенале средств диссертанта остаются принципы историзма и научной объективности. Следование этим принципам осуществляется в тесной увязке с исследованием ценностных ориентаций членов российских махалля советского времени.

Классические общенаучные методы, такие как анализ и синтез, позволили автору вычленить основную проблематику жизнедеятельности мусульман в советский период и далее, имея глубокое знание о каждой группе проблем, синтезировать их в единую линию развития в конкретном пространстве и времени, определить основные тенденции этого развития.

Историко-типологический метод в совокупности с компаративистским, помогает выявлять сущностные, общие и специфические черты исследуемых процессов. Системный анализ изучения трансформации жизнедеятельности махалля советского времени предполагает применение междисциплинарного подхода.

Научная новизна исследования состоит в том, что

- впервые осуществлено комплексное системное изучение трансформации уховной жизни мусульманских общин Поволжья в советский период;

- уточнены этапы изменений религиозной жизни мусульман Поволжья в условиях существования советской власти;

- впервые в научный оборот введен широкий круг архивных исторических источников из ряда столичных и региональных архивов;

- изучен вклад исламоведов в изучение российского ислама; привлечены в ачестве элементов историографической базы последние по времени выхода аучные работы по истории ислама в России;

- проанализированы механизмы действия властей, направленные на ничтожение религиозных знаний и практик российских мусульман;

- предпринят комплексный анализ негативных и позитивных факторов лияния на жизнедеятельность махалля;

- автор использовал новый историографический ракурс: взгляд на процессы оциальной жизни общества и пребывание в нем, как составляющей части, усульманских приходов «снизу» - глазами рядового волжанина -оследователя ислама.

Прозоров С. М. Заметки об исламе // Исламоведение. 2010. № 1. С. 73-83.

7

Указанные положения соответствуют пунктам: 4. История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и регионов, 15. Исторический опыт российских реформ, 25. История государственной и общественной идеологии, общественных настроений и общественного мнения Паспорта специальностей ВАК при Минобрнауки России.

Научно-практическая значимость. Полученные сведения, обобщения и выводы представляют интерес для использования исторического опыта при продолжении процессов мусульманского возрождения, развития татарской культуры, проведения поликонфессионального диалога.

Приведенные материалы могут принести пользу работникам администраций разного уровня при решении вопросов взаимодействия с современными религиозными организациями разной конфессиональной принадлежности, при выстраивании межконфессионального диалога, а также при определении стратегии и тактики этноконфессиональной политики.

При этом не следует сводить аудиторию, заинтересованную в исследованиях истории мусульманских общин Поволжья советского периода, только к представителям мусульманской конфессии и народов, традиционно исповедующих ислам. Практическая значимость исследования важна и для образовательной и просветительской сфер. Результаты исследования могут быть использованы при разработке общих и специальных учебных курсов по истории Отечества, всеобщей истории, истории Поволжья, при написании коллективных монографий обобщающего характера.

Теоретическая значимость. Исследование позволяет выявить типичные и уникальные черты государственно-исламских отношений в их исторической ретроспективе; шире - дает материал для сравнительного анализа конфессиональной политики российского государства; обозначает специфические черты существования исламских общин Поволжья в изучаемый период.

Рассуждения о нетипичных или исчезнувших явлениях внутри поволжского ислама в данном регионе (прежде всего, это ишанизм8 и ваисовство9) важны для осмысления проблемы исламской «реформации» в данном регионе, а именно: какие факторы затрудняют/облегчают проникновение

8 Ишанизм — явление внутри российского ислама: совокупность специфических действий волго-уральских ишанов (суфийских шейхов), имевшая тесную связь со среднеазиатской традицией суфийского ордена Накшбандийа и бытованием ислама в конкретном социокультурном пространстве (Подробнее см.: Гусева Ю. Н. Ишанизм как суфийская традиция Среднего Поволжья в XX веке: формы, смыслы, значение. М.: Медина, 2013. 214 е.).

9 Ваисовство - учение Багаутдина Ваисова и его сыновей (Гайнанутдина и Газизяна) о необходимости «очищения» ислама, получившее распространение в Поволжье во второй половине XIX - первой трети XX вв. По мнению Б. Ваисова и его последователей, только потомки булгар являются настоящими мусульманами, так как татары (наследники Золотой Орды) «исказили» ортодоксальный ислам. Булгары же получили «чистую» веру от прямого наследника пророка Мухаммада.

ундаменталистских идей «очищения» ислама, постулатов «исламского оциализма» и пр.

Материалы диссертации дают возможность рассуждать о механизмах оспроизводства и поддержания мусульманской религиозной традиции, отенциальной и реальной способности регионального поволжского ислама осуществовать с проявлениями гражданской идентичности, светской ультурой в ее западноевропейском варианте.

Основные положения, выносимые на защиту:

- динамика развития мусульманских общин определялась объективными остоянно меняющимися социальными условиями, как внутри страны, так и за ё пределами;

- государственно-партийная политика в отношении ислама и его институтов а всем протяжении советского периода имела явную преемственность с ореволюционными, позднеимперскими, нормами государственно-исламских тношений, но при этом вполне соотносилась с общими атеистическими становками;

- советское государство, как и в случае с иными конфессиями, пособствовало утверждению модернистского, лояльного светским, ападноевропейским, ценностям, настроя у значительной части мусульманского

■ховенства и верующих, что вкупе с иными обстоятельствами способствовало силению светской составляющей жизни тюркоязычных этносов Поволжья;

- степень активности мусульман влияет на возможности сохранения и репления конфессии и характер её взаимодействия с властью, зарубежными

диноверцами;

- факторы, воздействующие на махалля (как внутренние по характеру, так и нешние), могут быть, как позитивными для приходов, так и негативными, что ависит от внутреннего духовного состояния мусульманских общин и озможностей для их консолидации;

- отсутствие организационного и идейного единства поволжских мусульман ыло обусловлено объективными, исторически сложившимися особенностями азвития поволжской уммы предшествующего периода и поддержано омплексом обстоятельств существования общин в советское время;

- механизмами, сыгравшими ключевую роль в сохранении ислама в регионе данный период, следует считать культурные традиции поволжского ислама,

го обрядовые практики.

Апробация исследования. Основные положения диссертации отражены в 9 публикациях, в том числе в 9-ти монографиях (из них 5 - в соавторстве) и 16 убликациях в изданиях, рекомендованных ВАК, 24 статьях (объем — более 60 еч.л.). Материалы исследований (в виде 39 статей) были опубликованы в нциклопедическом словаре «Ислам в Поволжье» (М.: ИД «Медина, 2013) ерии «Ислам в Российской Федерации». Результаты докладывались на аучных форумах разного уровня: международных и всероссийских научно-етодических конференциях, проводимых в Москве, Нижнем Новгороде, амаре, Перми, Уфе, Казани, Владивостоке в период с 1998 по 2013 гг.

Авторские наработки докладывались на мероприятиях и были использованы в просветительской деятельности Духовного управления мусульман Европейской части России (ДУМЕР), Духовного управления мусульман Нижнего Новгорода и Нижегородской области (ДУМНО), Духовного управления мусульман Самарской области (ДУМСО), Духовного управления мусульман Чувашской Республики (ДУМ ЧР).

Текст диссертации обсуждался на общеуниверситетской кафедре истории Института гуманитарных наук ГБОУ ФПО «Московский городской педагогический университет».

Структура диссертации определяется целью и поставленными задачами, включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы, список терминов, сокращений, а также приложения.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются ее цель и задачи, объект и предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, выдвигается гипотеза, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость, а также формулируются положения, выносимые на защиту. Приводятся сведения об апробации и структуре работы.

Первая глава «Источники и историография» состоит из двух частей и шести параграфов. В первой части (1.1.) показаны источниковые возможности разрешения проблемы, рассматриваемой в диссертации. Во второй (1.2.) сделан критический анализ предшествующего опыта изучения исследуемой темы. Глава содержит обзор источников, позволивших автору осуществить аналитику в формате темы исследования. Все источники классифицированы по видам и сведены в отдельные группы, отражающие различные аспекты исследования.

В первом параграфе (1.1.1.) «Источники, авторами которых являлись мусульмане» проанализированы возможности, которые дают источники прежде всего личного происхождения. Они многоаспектны по содержанию.

Важная группа источников, идущая от самих мусульман, - это их богословские труды. Рассматривая ислам в контексте развития прогрессивной философской мысли, ученые Татарстана актуализировали в последние годы богословское наследие таких известных татарских ученых, как Муса Бигиев, Зыяэтдин Камали, Галимджан Баруди и других. Серьезным достижением стало издание шести томов «Антологии татарской богословской мысли»10.

Заметным событием в расширении источниковой базы исследования стало переиздание биобиблиографического сочинения татарского ученого, общественного и религиозного деятеля Ризаэтдина Фахретдина «Асар» («Книга о биографиях, датах рождения и смерти, о других событиях из жизни

10 Подробнее см.: Исламоведение в Татарстане: проблемы и перспективы // Научный Татарстан. 2011. № 3. С. 67-72; Муса Джарулчах Бигиев. Избранные труды: в 2 т. / сост. и пер. с осман. А. Хайрутдинова. Казань: Тат. книж. изд-во, 2005—2006 и др.

мусульманских ученых нашего государства»)11. Источник дает исследователю возможность расширить знания о российской мусульманской элите. Вместе с тем он помогает понять самого создателя этого сочинения, его думы и чаяния, его невыразимую скорбь от того, что сделала советская власть с его родным народом.

Из той группы, которая представляет делопроизводственные материалы государственного происхождения, можно назвать источники, отложившиеся в результате деятельности Центрального мусульманского комиссариата по делам национальностей. Эти источники доступны не только в архивах (например, ГА РФ, фонд Р1318, Народный комиссариат по делам национальностей), но и частично нашли отражение в советских журналах еще довоенного периода12.

Позиция Г. Баруди и Р. Фахретдина в отношении происходящего в довоенный период может быть понята с опорой на опубликованные материалы: до нас дошла переписка муфтиев с официальными органами13.

В источниковых материалах, отложившихся в Центральном Архиве ФСБ РФ (ЦА ФСБ РФ), имеется переписка деятелей мусульманских общественно-политических движений. Например, в делах архива можно найти пересказ содержания писем 3. Аль-Кадыри (Кадырова) с Дж. Абызгилдиным, письма, поступавшие на имя Р. Ибрагима (Ибрагимова), переписку Газизяна Ваисова и др. (Ф. 2. On. 1. ДЦ. 661, 705 и др.).

Работая над монографией по истории ишанизма14, диссертант убедился в скудости источниковых возможностей в изучении этого сюжета. Наиболее важные из источников представляют собой свидетельства современников, сочинения дореволюционных ученых и религиозных деятелей, то есть, по сути, материалы историографического характера, которые исследователи вынуждены использовать как источники. Исключительно важную роль в изучении сюжета играет уже упомянутый труд выдающегося мусульманского религиозного деятеля новейшего времени Р. Фахретдина.

Важны также описания жизни и деятельности духовных наставников, оставленные ими самими15, краеведческие материалы, генеалогические древа

11 Фэхретдин Ризаэтдин. Асар. Казань: Рухият, 2006 (на рус. и тат.яз).

См. журналы «Вестник научного общества татароведения», «Жизнь национальностей», «Известия Татарского Центрального исполнительного комитета» и др. Ряд статей в журналах можно рассматривать как исторические источники постольку, поскольку, например, это работы М. Султан-Галиева, одного из руководителей ЦМК.

Сулейманов Р. Галимджан Баруди: «Мусульмане ожидали от Советской власти особой милости...» // Гасырлар авазы = Эхо веков. 1997. № 1/2. С. 171-177; Арапов Д. Ю., Алексеев И. А. «Мусульмане... преисполнены надежды, что будут полностью обладать и пользоваться правами... дарованными РСФСР». Письма председателя ЦДУМ муфтия Р. Фахретдинова председателю ЦИК М. И. Калинину. 1920-е гг. // Отечественные архивы. 2006. № 5.

14 Гусева Ю. Н. Ишанизм как суфийская традиция Среднего Поволжья в XX веке: формы, смыслы, значение. М.: Медина, 2013. 214 с.

15 Алъмушев X. Хадж-наме. Путевые заметки. Н. Новгород: Махинур, 2006.

(шеджере), фотографии мест поклонения ишанам16. Эти источники из-за несовершенства индивидуальной и коллективной памяти требуют, насколько это возможно, тщательной перепроверки.

Характер отношений между ОМДС и ишанами, обычными муллами достаточно сложно проследить по официальным документам: в этом вопросе приходится опираться на мнения и высказывания национально-религиозных деятелей, которые в данном случае и будут выступать в качестве источников .

Материалы мусульманских съездов можно анализировать, опираясь на разные источники, как неопубликованные (ГА РФ, Ф.Р3923 и др.), так и опубликованные18.

Современные действующие имамы, как правило, не пишут воспоминаний, поскольку, как многие думают, еще не пришел момент. Мемуары Умара-хазрата Идрисова19 - в определенном смысле исключение. Книга представляет собой, по сути, первый опыт описания истории мусульманского общества на переломе советского и постсоветского времени.

Во втором параграфе (1.1.2.) «Документация государственных органов как один из источниковых элементов» сделан обзор источников, необходимых для понимания государственно-исламских отношений и освещения отдельных сторон жизнедеятельности махалля.

Законодательные документы советского времени (декларации, обращения, конституции и др.) необходимы диссертанту для понимания основных установок новой власти, направляемых, в частности, к мусульманам. Наиболее значимыми являются документы (циркуляры, докладные записки, постановления, инструкции, переписка и пр.), хранящиеся в ГА РФ (фонды -А-353. Народный комиссариат юстиции РСФСР; Р1235. ВЦИК; Р1318. Народный комиссариат по делам национальностей; Р5263. Постоянная комиссия по вопросам культов; Р5407. Центральный совет Союза воинствующих безбожников; Р1064. Центральная комиссия помощи голодающим при Всероссийском центральном исполнительном комитете), в РГАСПИ (фонды - 89. Емельян Михайлович Ярославский; 583. Центральное бюро агитации и пропаганды среди тюркских народов Востока; 17. Центральный комитет КПСС), в местных архивах.

Такие архивы, как ГА РФ и РГАСПИ, богаты материалами для анализа сюжетов о взаимодействиях военнопленных турок-мусульман с российскими братьями по вере, попытках власти привлечь на свою сторону зарубежных мусульман разными способами на отдельных этапах, о деятельности по реализации декрета об отделении церкви от государства, о работе Центральной

16 См., например, История Актукова. Янапар тарихы. Казань: Издательство журнала «Татарстан», 2008.

17 Исхаки А. Идель-Урал. Казань, 1991; Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы у татар (до революции 1917г.). Казань: Тип. Тат. газетно-журн. изд-ва, 1992 и др.

18 Например, «...Религия ваша осталась только в вашей воле» (о третьем съезде мусульман Внутренней России и Сибири) // Гасырлар авазы = Эхо веков. 1999. № 1/2. С. 102-125.

19 Идрисов У. Ю. Бухарские воспоминания. 20 лет служения имамом. Н. Новгород: Медина, 2007.

комиссии помощи голодающим при Всероссийском центральном исполнительном комитете.

Интересны и содержательны наполненные многими деталями, которые не встретишь в других источниках (поскольку это — результат оперативной работы), материалы ВЧК (1917-1922), ГПУ (1922), ОГПУ (1923-1934), НКВД (с 1934), в частности рабочие сводки, указания местным органам, докладные записки с мест отделов политического управления20. Эти материалы отличает аналитичность и, как правило, высокий уровень достоверности. Однако нельзя не сказать о некоторых упрощениях, которые очевидны при анализе документов спецслужб. Эти упрощения имеют своей основой идеологемы, идущие от марксизма-ленинизма: оценок прогрессивности или регрессивности общественно-экономических формаций, теории классовой борьбы и т. п.

Особо ценная и содержательная группа источников - документация Восточного отдела ГПУ-ОГПУ, который отслеживал деятельность национально-религиозных деятелей. Докладные записки Татарского и Башкирского, Нижегородского, Пензенского, Самарского отделов ГПУ-ОГПУ, выписки из различных постановлений, сводок и докладов, а также аналитика работников отдела является серьезным подспорьем в деле расширении источниковой базы. Материалы Архива ФСБ РФ также дают возможность для анализа таких явлений регионального ислама (местных форм существования исламской традиции), как ишанизм и ваисовство (ЦА ФСБ РФ. Ф. 2).

Поскольку большое внимание в деятельности спецслужб уделялось профилактике воздействия на советских граждан чуждой идеологии, источники из указанного архива дают интересную информацию о том, что происходило в мусульманских эмигрантских кругах, какие оценки давали советской власти эмигранты и пр. Весь пласт документации вводится в научный оборот впервые.

Диссертантом были использованы материалы местных административных органов региональных архивохранилищ (Нижний Новгород: ЦАНО, ГОПАНО; Самара: ЦГАСО, СОГАСПИ; Ульяновск: ГАУО; Уфа: ЦГИА РБ). Делопроизводственные документы (отчеты, аналитические и докладные записки, дела о назначении имамов, по наблюдению за мусульманскими общинами и их лидерами) отложились в фондах губернских правлений, канцеляриях губернаторов, а также в фондах жандармских управлений, работники которых по роду своей деятельности особое внимание обращали на нетипичные, выходившие за рамки привычного явления. Местные архивы позволяют отслеживать процессы жизни махалля советского времени и выявлять их основные тенденции.

Совокупность разного вида источников позволяет раскрыть тему репрессий. До сих пор, однако, особенность источниковой базы по проблемам политических репрессий состоит в её недоговоренности, «недофиксированности» документальным образом, что вряд ли будет преодолено до конца. В контексте исследования темы репрессий важны

20 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 661, 662, 686, 690 и др.

13

материалы партийных и общественных организаций21. К ним, в первую очередь, следует отнести выписки из протоколов партийных заседаний разного уровня и протоколов общих собраний партийных организаций об исключении из ВКП(б) за шпионаж и измену Родине, а также осуждении коллективами «врагов народа», обращения по партийной линии в партийные организации. Из делопроизводственных документов могут быть использованы: распорядительная документация (решения, резолюции, циркуляры, приказы, инструкции, деловые письма, распоряжения, поручения, предписания и т. д.); протоколы и стенограммы, а также текущая переписка (телеграммы, телефонограммы, почтограммы).

Подобные документы отражают все аспекты жизнедеятельности общества, в том числе вопросы формирования законодательной базы для осуществления политических репрессий, сам процесс уничтожения «врагов народа», тенденции действий машины репрессий, вовлечение в действие репрессивной политики широких масс населения. В документах под 1рифом «секретно», «совершенно секретно» содержатся сведения, позволяющие разобраться в интересующей диссертанта проблеме. Среди документов такого рода для исследования интересующей нас темы особое значение имеют такие источники, как: ордера на обыск и арест, характеристики по следственному делу, протоколы допросов, акты о приведения в исполнение приговора к высшей мере наказания, учетно-статистические карточки на заключенных и др.

Основу исследования составили архивные материалы, прежде всего судебно-следственные дела пострадавших в ходе репрессий мусульман, сконцентрированные сегодня в фонде 2209 Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО). Ранее они хранились в фонде УКГБ по Горьковской области и были переданы в ЦАНО в постперестроечный период в связи с изменением жизни российского общества и пересмотром политики в отношении репрессий ленинско-сталинского периода. Диссертантом были также задействованы аналогичные материалы, хранящиеся в Архиве УФСБ по Самарской области.

Уникальными на личностном уровне являются дошедшие до нас письма осужденных (на имя Сталина, в правительство, а также родственникам и друзьям), их личные документы, наградные грамоты. Отдельная группа источников по рассматриваемой теме связана с проведением кампании по реабилитации невинно осужденных за контрреволюционную деятельность в связи с указанием КГБ при Совете министров СССР за № 108-сс 1955 г.

Возвращаясь к тематике суфийских практик в Волго-Уральском мусульманском пространстве, отметим, что послевоенный период (1950-е гг.), когда советское руководство признало на государственном уровне наличие проблемы «ишанизма», «святых мест», «бродячих мулл» и «очищения ислама от языческих наслоений», дает исследователю несоизмеримо большие источниковые возможности. В освещении этих вопросов, прежде всего, следует

21 Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 11, 22-26.

полагаться на распорядительную документацию (постановления, инструкции и пр.) центральных советских и партийных органов (фонды ГА РФ и РГАСПИ), которая дает понимание сути начавшегося давления на «теневые» явления, в т. ч. и на ишанизм. Часть этих документов (хранящихся в архиве ЦГИА РБ) была опубликована А. Б. Юнусовой22, однако большинство (из фондов ГА РФ и ЦА ФСБ РФ) вводится в научный оборот впервые.

Региональные архивы дают нам возможность не только полноценно осветить механизмы, формы и результаты борьбы с ишанизмом в 1950-е гг., но и проследить отношение власти к религиозной жизни мусульман в целом. Фонды уполномоченных Совета по делам религиозных культов в поволжских областях содержат переписку с центральными, местными советскими и партийными органами, доклады в московский Совет. Любопытной для уяснения логики действия функционеров является «горизонтальная» переписка, то есть общение между уполномоченными разных регионов, в которых отмечались подобные явления. В исследовательской деятельности важно опираться на статистические данные и регулярные низовые отчеты партийных и советских чиновников (при этом учитывая объяснимую в той ситуации погрешность количественных показателей).

Исключительное познавательное значение для уяснения позиции ДУМЕС23 и ее компаративного анализа имеют материалы фонда Духовного управления (ЦГИА РБ). Архивные источники содержат информацию о совещаниях мусульманского духовенства, о механизмах появления тех или иных фетв, взаимодействии муфтията и светских органов. При этом, безусловно, следует учитывать, что источники этого ведомства, как и многие иные, не содержат полемических моментов, не показывают внутреннюю дискуссию по различным вопросам. Большинство анализируемых документов также вводится в научный оборот впервые.

Частично документация партийно-государственных структур была опубликована в серии сборников документов советского периода, посвященных мусульманской тематике, который был подготовлен к печати и снабжен комментариями Д. Ю. Араповым. На сегодня серия состоит из трех выпусков24.

Особый интерес в контексте диссертации представляют обзоры состояния и деятельности мусульманского духовенства в разные периоды советской

22 Ислам и мусульмане Южного Урала в исторнко-правовом пространстве России: сборник законодательных актов, постановлений, распоряжений центральных и региональных органов власти и управления ХХ-ХХ1 веках / авт.-сост. А. Б. Юнусова; археограф Ю. М. Абсалямов. Уфа: ГУП РБ УПК, 2009.

23 Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС) — муфтият, орган, созданный в 1944 г. для управления и контроля над мусульманскими организациями в пределах европейской части Союза и Сибири (в 1948 - переименован в ДУМЕС). Наследник ОМДС и ЦЦУМ.

24 Ислам и советское государство. Вып. 1 (по материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 г.) / вступ. ст., сост. и комм. Д. Ю. Арапова и Г. Г. Косача. М.: Марджани, 2010; Ислам и советское государство (1917-1936): сборник документов. Вып. 2 / сост., авт., предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. М.: Марджани, 2010; Ислам и советское государство (1944-1990): сборник документов. Вып. 3 / сост., авт., предисл. и примеч. Д. Ю. Арапов. М.: Марджани, 2011.

истории, составленные работниками Совета по делам религиозных культов. Обзоры и справки дают материал о деятельности ДУМов и исполнении обрядов мусульманами. Однако основное внимание уделяется не рассматриваемым в диссертации регионам, а тем, где население, исповедующее ислам, численно больше. Логика составления сборника идет от того приоритета, который был в освещении религиозных практик у Совета, поскольку основное количество мусульман проживало не на территории интересующих диссертанта областей Поволжья. Существенно дополняют наше видение национально-религиозной проблематики и другие публикации Д. Ю. Арапова. Его заслугой является публикация Устава ЦЦУМ25, а также статей, посвященных различным аспектам взаимодействия мусульман и советского государства26.

Характер делопроизводства со временем претерпевал некоторые изменения. В частности, в январе 1960 г. были отменены полугодовые отчеты в Совет о работе уполномоченных. Сохранялась отчетность следующего характера: годовая, докладные по спецзаданиям, записи приема глав церквей (в нашем случае - мусульманских лидеров), о прохождении годовых праздников, планы, записи приемов уполномоченного представителей верующих и духовенства, обращения к верующим27. Конечно, с точки зрения обработки источников такие тенденции были позитивными, но, если судить с точки зрения исследователя, документы теряли живость, жизненность, превращались в перечни цифр и сведений, распределенных по колонкам, одинаковым для любого составляющего отчет.

Исключение представляют записи приемов, которые велись уполномоченными Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР. Эта группа исторических источников интересна тем, что передает живой характер бесед в их наиболее существенных моментах. Содержание встреч в кабинетах уполномоченных сводилось чаще всего к типичным наболевшим проблемам, которые существовали на местах, в мусульманских приходах: положению с мечетями, с кадрами духовенства (ЦГИА РБ. Ф.Р4732 и др.).

В фонде Р6991 «Совет по делам религий» ГА РФ отложились наказы, предназначенные для делегаций и групп советских мусульман, отправлявшихся

25 Арапов Д. Ю., Алексеев И. А. «Для...правильного разрешения религиозно-богословских вопросов». Устав Центрального духовного управления мусульман 1923 г. // Восток: история, политика, культура / сост. и ред. Д. В. Васильев. М.: НИБП, 2007. Вып. 4. С. 153—159; Арапов Д. Ю. «Мусульманское духовное управление находит необходимым выразить свою полную лояльность советской власти». ЦДУМ Европейской России и Сибири в 1923-1924 гг. // Исторический архив. 2008. № 2; Его же. Этническое и конфессиональное в российском мусульманстве»: исламская политика государства в ХХ-ХХ1 веках // Вестник Евразии. 2007. № 3. С. 60-65 и др.

~6 Циркулярное письмо Восточного отдела ОГПУ по национальному вопросу от 25 июня 1923 г. Публ. Д. Ю. Арапова // История народов России в исследованиях и документах. М.: Ин-т российской истории РАН, 2009. Вып. 3. С. 239-259.

27 Переписка с Советом по делам религиозных культов при СМ СССР за 1960 год // ЦГИА РБ. Ф. Р4732. Оп. 1. Д. 24. Л. 3.

за границу. Две памятки такого рода проанализированы в одной из статей Д. Ю. Арапова28.

Из материалов, отражающих деятельность государственных структур, можно назвать документы недолго просуществовавшего Правительства национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири. В фонде Уфимского мусульманского военного совета ЦГИА РБ (Ф. И-465) имеются материалы Миллят Меджлисе (Национального собрания тюрко-татар), действовавшего в городе Уфе, которые относятся к периоду с 20 сентября 1917 по 11 января 1918 гг. Там же отложились проекты постановлений Национального собрания мусульман Внутренней России и Сибири о создании Коллегии по осуществлению Урало-Волжского штата и ее функциях. К тому же временному периоду относятся сохранившиеся в фонде проекты создания Урало-Волжского штата 1918 г., материалы (приказы по уфимскому гарнизону, листовки, переписка) Уфимского мусульманского военного совета по вопросу образования Урало-Волжского штата (ноябрь 1917 - февраль 1918 гг.) и карта территории этого намеченного к созданию государственного образования. Частично материалы Национального собрания тюрко-татар опубликованы в сборнике документов под редакцией А. Б. Юнусовой29.

Что касается зарубежных материалов о деятельности государственных структур, то следует отметить публикацию документов из фонда Особой канцелярии Министерства внутренних дел Османской империи30. Они раскрывают взгляды младотурецкого режима в 1917 г. на возможность и целесообразность использования в интересах Османской империи тюрко-мусульманского фактора в России.

В третьем параграфе (1.1.3.) «Статистические и социологические данные; нарративные источники и материалы «устной» истории - их роль в изучении проблемы» показана значимость этих групп источников для исследования избранной диссертантом тематики. Для понимания ряда вопросов необходимы цифры о численности мусульман в регионах и в целом по стране.

Дореволюционный период государственно-исламских отношений может быть изучен с опорой на статистические и законодательные акты, опубликованные Д. Ю. Араповым31.

28 Арапов Д. Ю. Советское регулирование религиозного многообразия (на примере наказов советским мусульманам, выезжающим во «внешний исламский мир») // Исповеди в зеркале: межконфессиональные отношения в центре Евразии (на примере Волго-Уральского региона - XVIII-XXI вв.) / под ред. С. Дюдуаньона, К. Jle Торривеллека, О. Сенюткиной. Н. Новгород: Изд-во НГЛУ, 2012. С. 180-188.

29 Ислам и мусульмане Южного Урала в историко-правовом пространстве России. Уфа, 2009.

«Преданная нам служба российских военнопленных из мусульман... представляется лишенной вероятности». Документы Османского архива о возможности использования военнопленных в интересах Порты. Май 1917 г. / Вступ. ст. и публ. И. А. Мустакимова // Отечественные архивы. 2010. № 2. С. 109-116.

31 Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / сост. и автор вводной статьи, комм, и прилож. Д. Ю. Арапов. М.: Академкнига, 2001.

В ГА РФ диссертантом были изучены статистические материалы фонда Р6991 (Совет по делам религий при Совете министров СССР), фонда Р661 (Совет по делам религий при Совете министров РСФСР) и др. Для анализа проблематики диссертации были необходимы сведения о количестве мечетей, религиозных обществ, зарегистрированных и незарегистрированных, действующих мулл, о возрастном составе мулл, статистика школьного дела на разных этапах советской истории в целом по стране и по отдельным регионам. Количественные показатели религиозных практик (количество празднующих Курбан-байрам и Ураза-байрам, сбор средств по закяту, проведение религиозных обрядов по мусульманской традиции, участие в хадже) нашли отражение в отчетах уполномоченных по делам религий.

Для уяснения масштабов репрессий имеют значение статистические материалы о количестве народонаселения, количестве жертв политического происхождения. До сих пор историческая статистика о числе репрессированных за годы советской власти не ясна. Она появляется и уточняется.

Статистические материалы Совета по делам религиозных культов и их уполномоченных на местах за 1950-е -1980-е гг. (о количестве мечетей, зарегистрированных и нелегально действовавших религиозных групп и мулл) дают представление о том, какими численными показателями оперировали чиновники в борьбе с идеологическим противником.

Особым и значимым видом источников являются результаты социологических и этнографических исследований. К сожалению, ни этнографы, ни социологи не проводили специальных комплексных исследований истории мусульман интересующих диссертанта областей.

В августе 2012 г. при поддержке Духовного управления мусульман Нижегородской области автором были проведены этносоциологические изыскания в пределах 12 татарских селений юго-востока Краснооктябрьского района Нижегородской области. Вопросы к респондентам касались организации культовых практик в 1960-1980-е годы, особенностей посещения т. н. святых мест. В итоге проведения опросов в нашем распоряжении оказались содержательные материалы, отложившиеся в памяти людей. На фото- и видеоносителях были запечатлены элементы религиозных практик, получена информация об использовании суфийской терминологии.

Сегодня активно развивается такое направление гуманитарной мысли, как источниковедение культуры, которое дает возможность, кроме прочего, понять значимость устной истории и её внутренний потенциал. Диссертант считает чрезвычайно важным позицию сторонников данного направления источниковедения, которая выражается в постулате примата источника над предварительными знаниями результата исследования.

В среде татар-мусульман Поволжья всегда ходило много легенд и преданий, которые можно в современных условиях либо принять на веру, либо пытаться

проверять32. В результате полевых исследований, проведенных диссертантом в татарских деревнях Нижегородской области в 1998 и 2012 гг., были накоплены эготексты, которые позволили систематизировать данные об особенностях религиозных практик в советский период, и на основании этих воспоминаний появилась возможность расширить круг имеющихся источников.

Характеристика исторических источников, представленная диссертантом, позволяет утверждать, что материалов для проведения намеченного исследования вполне достаточно. Сложность работы с ними заключается в подборе наиболее значимых для понимания проблематики диссертации, разноплановости содержания, заложенного в источниках, порой в трудностях понимания процессов их создания (эти процессы необходимо реконструировать). Несмотря на то, что по некоторым вопросам (например, ишанизм, ваисовство) источниковая база является достаточно скудной, в целом источниковая основа для написания вполне репрезентативна. Комплексный подход к исследованию источников и их сравнительный анализ дает возможность оценить познавательный потенциал представленных материалов, а, следовательно, в определенной степени способствовать развитию отечественного источниковедения.

Часть 1.2. первой главы, посвященная историографии проблемы, состоит из двух параграфов. В первом параграфе (1.2.1.) «Духовная жизнь мусульманских общин как объект изучения историков советского периода» отмечена скудость историографии исследуемого вопроса. Если об исламе дореволюционного периода выходит исследование Л. Климовича33 (одно из немногих сочинений довоенного времени, посвященное исламу в России), то оценкой процессов, происходивших в махалля Поволжья в советские времена, никто не занимался. Причины того понятны: бесперспективность с точки зрения официальной идеологии, направленной на уничтожение религиозного мировоззрения; отказ от идеи мировой революции, подпитывавшей интерес к внутренним мусульманам некоторое время после 1917 г. и удаленность поволжского исламского мира от исторических центров распространения ислама.

Нельзя сказать, что тема ислама в советский период не звучала совсем: она включалась в исследования ученых (и иначе быть не могло), поскольку религиозный фактор значим в культуре любого народа34, но специальной темы «советского ислама» в отечественном исламоведении мы не увидим.

32 Так, например, в начале советского периода, когда власти утверждали атеизм не только насилием, но и убеждением, по воспоминаниям современников, Абдурахман Зыятдинович Мустакимов, высокообразованный мулла шестой мечети д. Старое Тимошкино, вступил в дискуссию с самим Емельяном Ярославским и победил его в споре о значимости ислама. Сына муллы, знавшего несколько иностранных языков, талантливого вероучителя, к тому же готового публично защищать ислам, власть уничтожила в 1938 г., приговорив к расстрелу и приведя этот приговор в исполнение (подробнее о семье Мустакимовых см.: Таиров Н. Акчурины. Казань: Тат. кн. изд-во, 2002. С. 151-155).

33 Климович J1. Ислам в царской России: очерки, М.: ГАИЗ, 1936.

34 К примеру, большое внимание традиционной культуре татар было уделено в коллективном историко-этнографическом исследовании: Татары Поволжья и Приуралья / отв. ред. Н. И. Воробьев. М., 1967.

Следует отметить некоторые проблемы, поднимавшиеся исследователями, и охарактеризовать уровень их изученности. Выделим лишь те из них, которые имеют непосредственное отношение к избранной диссертантом проблематике и помогают глубже решать научные задачи.

Например, в контексте обозначения прогрессивности тех или иных идей прошлого, возникали различные подходы. В трудах, посвященных татарскому религиозному реформаторству, по мнению А. Н. Юзеева, звучали две взаимоисключающие оценки: 1) реформаторство — явление прогрессивное для своего времени; 2) оно же - явление отрицательное. Например, М. Абдрахманов считал, что Марджани, живший во второй половине XIX в., — не прогрессивный деятель, так как он «не знает революционно-демократической идеологии и марксизма»35. Оценки, подобные приведенной, можно найти и в других трудах советского времени.

С большой симпатией к левым настроениям в мусульманской поволжской среде (иначе в советский период писать было сложно) и деятельности Мусульманского социалистического комитета начала XX в. была написана статья М. К. Мухарямова «Левые социалисты-мусульмане Татарии в 1917-1918 гг.»36. В то время, как считает автор, «культ насилия еще не стал для них культом...», а девизом Мулланура Вахитова была следующая фраза: «Познать человека, полюбить в нем все человеческое и уважать права человеческой личности». Социализм и гуманизм в представлении левых социалистов - это неразрывное единство, утверждал М. К. Мухарямов37.

В историографическом обзоре, который открывает шестой том «Истории татар с древнейших времен»38, дается перечень основных работ по теме татарской школы и образования, написанных в советский период. Исследователями освещались деятельность татарских учебных заведений (X. X. Хакимов), вопросы женского образования (А. Б. Рустямова)39 и т. д.

В проблематику исторических исследований входили такие темы, как издательская деятельность татар, просветительство и просветители, татарская литература. До 1930-х гг. «сохранялась относительно объективная оценка деятельности татарских педагогов и просветителей, в дальнейшем, вплоть до 60-х годов, историография была подвержена влиянию политического курса,

35 Цит. по: Юзвев А. Н. Татарское религиозное реформаторство: история и типология II Ислам в истории и культуре татарского народа. Казань, 2000. С. 104.

36 Мухарямов М. К. Левые социалисты-мусульмане Татарии в 1917-1918 г. // Памяти М. К. Мухарямова. Казань: ПО имени К. Якуба, 1995. С. 77-85.

37 Там же. С. 80, 82.

38 История татар с древнейших времен в семи томах. Т. VI. Формирование татарской нации ХЕХ — нач. XX в. / науч. ред. И. К. Загидуллин. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2013. 1172 с.

39 Хакимов X. X. Роль Казанской татарской учительской школы в развитии и распространении прогрессивной педагогической мысли среди татар // УЗКҐПИ, 1972. Вып. 105; Рустямова А. Б. К вопросу о женском образовании среди казанских татар // УЗКГПИ. 1967. Вып. 53. С. 148-154.

выражавшегося в отрицании личностей и институтов, не соответствовавших идеологии сталинизма»40.

Суть государственной политики в отношении мусульман в советский период была обозначена зарубежным исследователем ислама А. Беннигсеном как опирающаяся на принцип изоляции41. Она, по мысли исследователя, была не так богата формами, как имперская политика, которую в отношении мусульман он охарактеризовал следующим образом: кооптация (Поволжье, Казахстан, Крым — привлечение элиты на службу, использование татарских купцов), изоляция (Дагестан, Туркестан) и ассимиляция42. Отчасти мы можем согласиться с подобной оценкой, но, не становясь на позиции одномерного («черно-белого») восприятия методов и форм советской политической практики.

Классовый подход доминировал в оценках усилий мусульман по сохранению религиозных норм и традиций. Наиболее показательными в этом отношении являются труды советских историков 1920—1930-х гг., идеологизированные, но вместе с тем содержащие богатый фактический материал43.

Анализируя общие тенденции отношения к суфизму и ишанизму и понимания его исследователями, можно сформулировать следующие особенности. Историки советского периода за редким исключением (В. В. Бартольд, В. А. Гордлевский) проявляли интерес к суфизму и формам его бытования, руководствуясь скорее государственным заказом, нежели академическим интересом: оценивали и изучали (весьма ограниченно) явления с точки зрения лояльности/нелояльности; вреда/пользы для общества и государства. Принцип «разделяй и властвуй» вполне объясняет идеологические подходы к изучению суфизма и его поволжской формы бытования - ишанизма. Усилия советских ученых были направлены на то, чтобы доказать, что суфийские традиции являются: 1) отдельным элементом, слабо связанным с суфизмом и с культурной составляющей мусульманской традиции вообще; 2) относятся к области религиозных пережитков, идущих из времен Средневековья, а потому обреченных на вырождение в рамках т. н. развитого социалистического общества.

Мозаичность явления, ограниченность источниковой базы и общая тенденция замалчивания («феномен умолчания») - приводили к практически полному игнорированию самого явления, и, как следствие, отсутствию сколь-нибудь содержательных (даже в виде статей) исследований в советский период. Весьма симптоматично, что упоминания в советской литературе о благодаровских ишанах и казанско-уфимских мюридах 3. Расули отсутствуют.

40 История татар с древнейших времен в семи томах. Т. VI. С. 32.

41 Беннигсен А. Мусульмане в СССР. Париж: УМСА-РЯЕБЗ, 1983. С. 34-43.

42 Там же. С. 27-34.

43 Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М., 1931; Касымов Г. Очерки по религиозному и антирелигиозному движению среди татар до и после революции. Казань, 1932; Смирнов Н. А. Ислам и современный Восток / под ред. проф. А. А. Рейснера, М.: Безбожник, 1928 и др.

Вероятно, для ученых признать и изучать подобные «несистемные» явления в данном регионе означало вступить в противоречие с идеологическим концептом приближающейся тотальной секуляризации, а также обнаружить свою несостоятельность в вопросах выстраивания государственно-исламских отношений.

Работа Зарифа Музаффари «Ишаны-дервиши» (издана в 1931 г. в Казани, на татарском языке) является единственным цельным публицистическим сочинением советского периода, в котором содержатся данные о различных суфийских орденах в мусульманских странах и материалы о деятельности ишанов в Поволжье и Приуралье в дореволюционный и постреволюционный периоды. Субъективизм, ангажированность и политизированность издания, резкость оценок и их однозначность заставляют современного исследователя относиться к информации, изложенной в книге, критически: в изложении Музаффари деятельность ишанов выглядит набором несложных практик, приемов и уловок, гарантировавших исполнителю хороший доход и обеспечивавших влияние на беднейшие слои крестьянства .

Одна из тем, нуждающаяся во внимании автора, - работы по изучению ваисовства. Ваисовство - разновидность модернистского движения на религиозной почве, направленное против официального ислама и русского государства (В. В. Бартольд)45; единственный пример социально-политической активности ордена накшбенди в Поволжье (В. А. Гордлевский)46 - вот только некоторые оценки явления. В другом направлении развивалась историческая мысль исследователей, творивших в сугубо материалистическом ключе и рассматривавших ваисовство как разновидность мусульманского сектантства. Советские исследователи 1920-1930-х гг., следуя дореволюционной традиции, именовали ваисовцев религиозной сектой, которая имела политическую программу и поэтому преследовалась царизмом47. В работе крупного советского исламоведа Н. А. Смирнова причиной возникновения мусульманских сект назывался социальный протест48, а характер их

44 Музаффари 3. Ишаны-дервиши (на тат.). Казань, 1931. С. 48.

45 Бартольд В. В. Ислам. Культура мусульманства. Мусульманский мир / вст. сл. Е. Кузнеца. М.: Книжный клуб «Книговек», 2012. С. 76.

46 Гордлевский В. А. Баха-уд-дин Накшбенд Бухарский (к вопросу о наслоениях в исламе) // Сергею Федоровичу Ольденбургу. К пятидесятилетию научно-общественной деятельности (1882-1932): сборник статей. Ленинград: Изд-во АН СССР, 1934. С. 166.

47 Климович Л. И. Ислам в царской России. С. 168, 169; Сагидуллин М. Татарские трудящиеся на путях Великого Октября. Казань: Восток, 1927. С. 59-60; Новый Восток. 1924. № 6. С. 399; Первый год пролетарской диктатуры в Татарии (сборник документов и материалов по истории парторганизации и гражданской войны в 1918 г.) / под ред. М. Вольфовича и С. Гафурова. Казань: Татгосиздат, 1933. С. 49.

48 Идея протестного характера данного учения явно перекликается с мнением дореволюционных аналитиков. В частности, в справке 1913 г. сотрудника по мусульманским делам Департамента духовных дел иностранных исповеданий Г. Н. Тарановского говорится о том, что «секта Ваисова возникла как протест против существующего состояния ислама в России» (Цит. по: Усманова Д. М. Мусульманское «сектантство» в Российской империи: «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман». 1862-1916 гг. Казань: Фзн, 2009. С. 441).

деятельности связывался с политической сферой ввиду сравнительной близости религии и политики в восточных обществах49. Но эти отчасти справедливые оценки Смирнова временами перемежались с явными материалистическими выпадами, что затрудняет восприятие его идей современным исследователем.

Некоторые сведения о деятельности Гинанутдина и Газизяна Ваисовых обнаруживаются в уже упомянутом сочинении 3. Музаффари. В частности, в нем приведена информация о формах и результатах агитации Газизяна, о причинах его выездов в Туркестан. Ваисовы именуются «ишанами исламской политической партии», то есть представителями наиболее фанатично настроенных слоев верующих поволжских мусульман50. Прямо противоположное, хвалебное, мнение о ваисовцах содержится в работе известного тюркиста Гаяза Исхаки «Идель-Урал». Справедливо указывая на некоторую связь этого явления до событий 1917 г. с ишанизмом как суфийской поволжской традицией (отсюда и наименование - «орден Вейси»), автор, руководствуясь желанием подчеркнуть традиционность борьбы татарского народа и ишанов против власти «гяуров», возвышает ваисовцев, пишет об их большой популярности в народе51. Некорректными также являются данные Исхаки о том, что в первые годы советской власти орден существовал нелегально5'.

Таким образом, историография 1920-1930-х гг. концентрировала свое внимание на истоках явления, подчеркивая их социально-экономическую и протестую подоплеку. Закрепившееся, во многом идущее и от самоназвания, восприятие ваисовства как секты ставило его в ряд с иными «несистемными» явлениями в христианском и исламском культах. К сожалению, замечания В. В. Бартольда и В. А. Гордлевского утонули в «море» антирелигиозной пропагандистской литературы, сконцентрированной на обструкции союза большевиков и ваисовцев 1917-1918 гг. и самого движения, а также на дезавуировании самой возможности сотрудничества (а тем более объединения) ислама и коммунизма53. В литературе более позднего времени ваисовская тема затрагивалась, как правило, с тем чтобы показать нацеленность татарского народа на борьбу с классовыми оппонентами и готовность к союзу с большевиками.

Проблеме модернизации ислама в СССР посвящено значительное количество литературы агитационно-пропагандистского характера. В ней идет

49 СмирновН. А. Мусульманское сектантство. М.: Безбожник, 1930. С. 9, 10.

50 Музаффари 3. Ишаны-дервиши. С. 92.

51 Совсем по-иному расценивал лидер тюркистов деятельность Гайнана в своих статьях 1918 г. В них содержались обвинения ваисовцев в дискредитации всех татар, которые благодаря им якобы стали выглядеть в глазах большевиков монархистами (см.: Шакуров К. Р. Ваисовское движение в России в 1860-1930-е гг.: дис. ... к.и.н. Казань, 2011. С. 167).

52 Исхаки Г. Идель-Урал. Казань, 1991. С. 37, 38.

53 См., например, Сагидуллин М. К истории ваисовского движения. Казань: Татполиграф, 1930.

речь о сущности фетв ДУМСК, приводятся данные о суфийских братствах54, но практически полностью отсутствует информация по Поволжью. Особняком стоят работы Л. И. Климовича, рассуждавшего о мечетском и внемечетском течениях внутри мусульманского духовенства СССР. Он фактически задал тон всем последующим сочинениям агитационно-пропагандистского толка. Освещал элементы модернизации культовой практики, оценивая их как попытки приспособленчества, естественно, в негативном ключе, справедливо указывал на сближение неутвержденных мулл и суфиев55.

В 1960-1970-х гт. вышли книги 3. А. Ишмухаметова56 и других казанских ученых57. Издания затрагивали сюжет социальных функций мусульманских институтов в Среднем Поволжье и имели явную антирелигиозную направленность.

Книгу В. А. Куроедова58 можно рассматривать и как элемент историографии советского периода по вопросу взаимодействия государства и ислама, и как источник по указанной теме, поскольку ее автор занимал должность председателя Совета по делам религий при Совете министров СССР (1960-1984).

Р. К. Уразманова пишет, что в советский период, в научной литературе 1970-80-х гг. появился термин «обрядоверие», объясняя это явление тем, что для большинства верующих ислам являлся системой обычаев и обрядов, воспринимаемых довольно упрощенно59.

Сведение ислама в советские времена к элементу национального самосознания отмечает Р. Мухаметшин60. Он же справедливо указывает на негативные явления «деинтеллектуализации», «архаизации» поволжского ислама, при этом, как и многие авторы, подчеркивая значительный адаптивный потенциал самой религии и ее компонентов61.

Во втором параграфе (1.2.2.) «Изучение истории поволжских мусульман на современном этапе», рассматривая историографию, диссертант выделил в ней

54 Абазатов М. А. Попытки модернизации ислама. Грозный: Чечено-Ингушское кн. изд-во, 1966; Мамлеев X. Б. Как провести занятия по теме «Модернизм и консерватизм в исламе». Грозный: Дом политпросвещения Чечено-Ингушского обкома КПСС, 1969; Сухарева О. А. Ислам в Узбекистане. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960 и др.

55 Климович Л. И. Борьба ортодоксов и модернистов в исламе // Вопросы научного атеизма. М.: Мысль, 1966. Вып. 2. С. 65-87.

56 Ишмухаметов 3. А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (исторические очерки). Казань, 1979.

57 Калаганов А., Светлов П., Сайфутдинов Ш. На пути к атеизму. Казань: Татар, кн. изд-во, 1967.

58 Куроедов В. А. Религия и церковь в советском обществе. М.: Политиздат, 1984.

59 Уразманова Р. К. Современное «мусульманское» обрядотворчество среди татар: заметки этнографа // Этнологические исследования в Татарстане. Вып. II. Казань: Институт истории АН РТ, 2008. С. 86; Ее же. Праздничная культура и культура праздников татар. ХГХ — начало XXI вв. Историко-этнографические очерки. Наб. Челны: Духовно-деловой центр «Ислам Нуры». 2013.

60 Мухаметшин Р. М. Конфессиональный компонент этнической идентичности татар на современном этапе // Казанский федералист. 2006. № 4 (20). С. 106.

61 Его же. Татары и ислам в XX веке. Казань: Фэн, 2003. С. 61.

ряд групп соответственно тем проблемам, которые были затронуты авторами и которые являются наиболее интересными с точки зрения различных аспектов настоящего сочинения.

Общим местом в оценке конфессионально-государственных отношений в отечественной истории является признание боязни ислама и недоверия к мусульманам62, рассматриваемых как постоянно действующий фактор в политике российских властей. Впервые история ислама в России была комплексно показана в книге Р. Г. Ланды63— это был своего рода толчок к тому, чтобы далее развивать эту тему в отдельных регионах. Различным вопросам государственно-конфессиональных отношений, исламо-советскому

идеологическому противостоянию и деятельности соответствующих структур посвящен ряд работ современных исследователей64. Ученые ставят вопросы: какие отношения связывают ислам с российским государством и обществом? Это открытая война, скрытое сопротивление имперскому гнету, сотрудничество или что-то иное?65 — и пытаются найти на них ответы. Интересны общие оценки отношения советской власти к мусульманам, данные Д. Ю. Араповым в предисловии к третьему выпуску сборника документов «Ислам и советское государство (1944—1990)»66.

Общепринятым в историографии стало выделение советского этапа в жизнедеятельности мусульман, что вполне логично, учитывая качественную специфику периода67. Советский этап, в свою очередь, подразделяется Д. Ю. Араповым на ряд временных отрезков: 1917-1924 (время максимального стремления большевиков использовать «мусульманский фактор»); 1924—1929 (период усиления примата национального фактора над религиозным в

62 См., например: Тагиров И. Р. Алимардан Топчибашев: «Нас не только игнорируют, но и не доверяют нам вовсе» // Гасырлар авазы=Эхо веков. 1997. № 'Л. С. 72.

63 Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М.: «Восточная литература» РАН, 1995.

64 Советов И. М. Совет по делам религий при СМ СССР: структура, функции и основные направления деятельности (Эпоха Куроедова. 1966-1984 гг.) // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты: сб. статей. СПб: Российское объединение исследователей религии, 2011. Вып. 9. С. 349-370; Мухаиетшин Р. М. Татары и ислам в XX веке. Казань: Фэн, 2003; Ле Торривеллек К. Религиозные границы и религиозная политика двух Советов в поликонфессиональном Волго-Уральском регионе (1954—1965) // Исповеди в зеркале: межконфессиональные отношения в центре Евразии (на примере Волго-Уральского региона - ХУШ-ХХ1 вв.). С. 151-164; Ислам в советском и постсоветском пространстве: история и методологические аспекты исследования: материалы Всерос. конф. «Ислам в советском и постсоветском пространстве: формы выживания и бытования», г. Казань, май 2003 г./сост. и науч. ред. Р. М. Мухаметшин. Казань: [б. и.], 2004; Миниуллин И.Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане, 1920-1930-е гг. Казань: Изд-во Института истории им. Ш. Марджанн АН РТ, 2006; Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 1999 и др.

65 Бобровников В. О. Боуе^сит ¡51агтсит: некоторые итоги и перспективы изучения ислама в России // Вестник Евразии. 2007. № 3. С. 9.

66 Ислам и советское государство (1944—1990): сборник документов. Вып. 3. С. 19-28.

67 Например, Уразманова Р. К. Праздничная культура и культура праздников татар. XIX -нач. XXI вв.: историко-этнографические очерки. Наб. Челны: Духовно-деловой центр «Ислам Нуры». 2013. С. 5.

советской политике по отношению к мусульманским народам); 1929-1941 (этап жесткого административно-карательного давления1 на ислам, служителей его культа и последователей); 1941-1948 (известное, чисто тактическое смягчение исламской политики); 1948-1985 (период существования исламской общины в стране «победившего социализма»); 1985-1991 годы (либерализация отношений государства к исламу, происходившая прежде всего на уровне республиканского руководства)68.

Событийный ряд советского периода отечественной истории выстроен в работе Р. А. Силантьева «Мусульманская дипломатия в России: история и современность»69. Одна из частей книги Р. А. Силантьева, которая названа автором «Исламская дипломатия в советский период (1917—1991)»70, содержательно охватывает три этапа: довоенный, военный и послевоенный. Дискурс, избранный автором, звучит несколько неожиданно, поскольку под дипломатией принято понимать средство осуществления внешней политики государства, либо действия, направленные на защиту интересов этого государства. Не совсем понятно, кого имеет в виду автор, говоря о мусульманской дипломатии: это представители власти или сами мусульмане? Или и те и другие? Странно звучит и сама формулировка темы, предполагающая, что в России возможна «православная», «иудейская» и прочая дипломатия.

Краткая историографическая оценка проблемы восприятия мусульманскими народами России и их лидерами власти Совнаркома была дана С. М. Исхаковым71: сначала в исторической литературе подчеркивалась неизученность вопроса, затем речь шла о выжидательной позиции национальных сил нерусской периферии, о пробуждении надежд на реализацию первых декретов советской власти. И все это не подкреплялось какими-либо источниковедческими новациями. Усилиями С. М. Исхакова последний недостаток был преодолен72.

Проблема взаимодействий татар-мусульман России и турок-мусульман Османской империи не снята с повестки дня отечественной историографии. По мнению С. М. Исхакова, «мусульман начала XX века, судя по многочисленным современным публикациям, до сих пор обвиняют в панисламизме и пантюркизме, имеющих проосманскую ориентацию, в сепаратизме, в стремлении расколоть русскую православную империю... Однако следует прежде всего ответить на вопрос: а было ли в действительности

68 Арапов Д. Ю. Этническое и конфессиональное в российском мусульманстве»: исламская политика государства в ХХ-ХХ1 веках // Вестник Евразии. 2007. № 3. С. 60-65.

69 Силантьев Р. А. Мусульманская дипломатия в России: история и современность. М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2010.

70 Там же. С. 81-193.

71 Исхаков С. М. Первые шаги Совнаркома и российские мусульмане // 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1998. С. 207.

12 Его же. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. - лето 1918 г.). М.: «Социально-политическая МЫСЛЬ», 2004. 600 с.

у османского государства стремление привлечь на свою сторону российских мусульман с помощью идей пантюркизма и панисламизма и спровоцировать их восстание против русской власти? На самом деле, как отмечает турецкий исследователь И. Тюркоглу, османское правительство не преследовало цель распространения пантюркизма и панисламизма, не подстрекало российских мусульман против правительства»73. Если вести речь о взаимодействиях, то следует рассматривать обе стороны и их устремления. Если турки не подталкивали мусульман России к сепаратизму, то это еще не означает, что сами члены российской уммы (или какая-то их часть) не тяготели к пантюркизму и панисламизму.

Тема турецких военнопленных в России периода Первой мировой войны еще ждет своего исследователя. Хотя, несомненно, следует отметить первые, весьма успешно сделанные в этом направлении, шаги А. Т. Сибгатуллиной. В 2010 г. выходит её монография «Контакты тюрок-мусульман Российской и Османской империй на рубеже Х1Х-ХХ вв.»74, в которой глава 2 второй части посвящена рассмотрению проблем пребывания османских военнопленных на территории России. Основой написания главы послужила российская пресса периода Первой мировой войны75. Диссертанта эта тема интересует в следующем ключе: как могло влиять на жизнь мах ал ля Поволжья нахождение на их территории пленных турок. Этот ракурс отражается в материалах А. Т. Сибгатуллиной лишь косвенно. Общие и краеведческие работы отчасти помогают пролить свет на отношение государства и населения поволжских губерний к турецким пленным76.

Устойчивый интерес отечественной историографии к настроениям внутри эмиграции периода гражданской войны и последующим действиям групп татар, находившихся заграницей, характерен для постсоветского периода. Тема разрабатывается в формате исследования зарождения и особенностей деятельности эмигрантских групп, общих тенденций и настроений, существовавших в эмигрантской среде, в контексте поиска национальной идентичности и транснациональной активности диаспор77. Определенные

73 А. М. Топчибаши: документы из личных архивов. С. 9.

74 Сибгатуллина А. Т. Контакты тюрок-мусульман Российской и Османской империй на рубеже Х1Х-ХХ вв. М.: Институт востоковедения РАН, 2010.

^Там же. С. 199-232.

76 Кузьмин В. Ю. Социальное обеспечение военнопленных в русско-турецкую и первую мировую войны И Историки и история в меняющемся мире: материалы конференции, поев. 100-летию со дня рождения профессора Е. И. Медведева. Самара: Самарский университет, 2003. С. 158-162; Фомичева Н. П. А. Г. Елдшн // Самарский краевед / под. ред. А. Н. Завального. Самара: Самарский университет, 1995. С. 171-194 и др.

77 Гайнетдинов Р. Б. Тюрко-татарская политическая эмиграция: начало XX века — 30-е годы. Исторический очерк. Набер. Челны: Камский издательский дом, 1997; Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке. Биобиблиограф, словарь. Владивосток: ДВГУ, 2001; Усманова Л. Р. В поисках национальной идентичности (порко-татарская диаспора в Северо-Восточной Азии) И Диаспоры. 2005. № 2. С. 6—40; Юнусова А.Б. Татаро-башкирская эмиграция на Дальнем Востоке: мусульманский фактор социальной

результаты разработки проблематики воздействия тюркистов на российских мусульман достигнуты отечественной историографией в связи с исследованием судеб её отдельных наиболее значимых представителей78.

Интересны сравнительные исследования форм бытования ислама у разных народов. Например, проведенное А. А. Ярлыкаповым сопоставление процессов развития религиозной жизни у народов Северного Кавказа и у татар убедительно подтверждает наличие регионального ислама79.

Давая общую характеристику религиозным практикам в татарской среде в советский период, авторы труда «Татары» из серии «Народы и культуры» подчеркивали, что в мусульманской среде сохранялся никах, поддерживалась похоронно-поминальная обрядность. Следование обязательным для каждого мусульманина обрядам поклонения Аллаху (намаз, ураза, корбан чалу и др.) было затруднено80. Теме религиозной обрядности мусульман Ульяновской области посвящена одна из статей А. В. Кобзева81. При оценке региональных особенностей религиозных практик точки зрения ученых иногда сталкиваются. Анализируя ситуацию в Татарстане в годы советской власти, Р. К. Уразманова категорично утверждает, что «из общественной жизни татар в советские годы ушло празднование двух главных исламских праздников — Корбан гаете и Ураза гаете82. В то же время в Ульяновской области, по мнению А. В. Кобзева, опиравшегося в своем исследовании на архивные материалы ГАУО, одним из основных форм проявления религиозного сознания было, наряду с паломничеством на могилу местного ишана Х.Хансеверова и исполнением ряда мусульманских обрядов, именно празднование Ураза-байрам и Курбан-байрам83.

Интересен вопрос об освещении в исторической литературе роли лидеров российского мусульманского мира. Актуальность идей Гаспринского в современной России не вызывает сомнения84. Выдающиеся фигуры, выдвинутые из мусульманской среды, получили оценки не сразу, и эти оценки нельзя назвать однозначными. Публикации о Г. Баруди, К. Тарджеманове,

адаптации и сохранения этнокультурной идентичности// URL: http://www.tatar-history.narod.ru/turk_migracion.htm, (дата обращения - 21.04.2013) и др.

78 Хабутдинов А. Ю. Лидеры нации. Казань: Тат. кн. изд-во, 2003.

19 Ярлыкапов А. А. «Народный ислам» и мусульманская молодежь Центрального и СевероЗападного Кавказа // Этнографическое обозрение. 2006. № 2. С. 59-74.

80 Татары. М.: Наука, 2001. С. 272-375.

81 Кобзев А. В. Религиозная обрядность верующих-мусульман Ульяновской области в 50-70-е гг. XX века // Фаизхановские чтения: сборник материалов ежегодной научно-практической конференции «Российские мусульмане на пути к религиозному и образовательному единству». М.; Н. Новгород: Медина, 2009. С. 126-133.

82 Уразманова Р. К. Современное «мусульманское» обрядотворчество среди татар... С. 87.

83 Кобзев А. В. Религиозная обрядность верующих-мусульман Ульяновской области в 50-70-е гг. XX века. С. 133.

84 Исмаил Гаспринский и рождение единства российских мусульман: материалы всероссийской научно-практической конференции. 26 мая 2011 г. / под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. М.; Н. Новгород: Медина, 2011.

3. Камалетдинове85, принадлежащие перу казанских и уфимских историков, выдержаны в комплиментарном ключе, нередко без критического осмысления их деятельности. Закономерно, что большая часть историографии посвящена фигуре Р. Фахретдина86.

Тема политических репрессий советской власти в адрес мусульман на региональном уровне нашла освещение в ряде работ отечественных историков87: И. Р. Миннуллина (Татарстан), Д. 3. Хайретдинова (Москва), А. Н. Старостина (Средний Урал) и др. Все авторы на различном региональном материале отмечают жесткость политики советских властей по отношению к мусульманам страны в угоду утверждения атеистического общества. Созданные чекистами мифы о существовании контрреволюционных организаций привели к гибели многих имамов и рядовых мусульман Поволжья88.

Нациестроительство в его различных аспектах является объектом научного интереса А. Ю. Хабутдинова89. Интересны наработки ученого по истории органов национальной автономии татар-мусульман Среднего Поволжья и Приуралья90, деятельности муфтиев91, а также статьи по самому широкому

85 Хабутдинов А. От шакирда до казыя // «Медина аль-ислам». 2007. № 35, 21-27 сентября. С. 11; Ергин Ю. В. Зня Камали - основатель медресе «Талия»: трагические 30-е годы // Педагогический журнал Башкортостана. 2010. № 3 (28). С. 145—160 и др.

86 Баишев Ф.Н. Общественно-политические и нравственно-этические взгляды Ризы Фахретдинова. Уфа: Китап, 1996; Одинцов М. И. «Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения...»: свидетельство муфтия Р. Фахретдинова. 1930 г. // Отечественные архивы. 1994. № 1. С. 67—75; Юнусова А.Б. Деятельность Ризы Фахретдинова по сохранению преподавания религиозного вероучения в большевистской России //Медресе Южного Урала и Приуралья: история и современность: Хрестоматия /Сост. Т.М.Аминов. Уфа: Изд-во БГПУ, 2010. С. 388-395 и др.

87 Миннуллин И. Р. Мусульманское духовенство Татарстана в условиях политических репрессий 1920-1930-х гг. Н. Новгород, 2007; Мухалгетзянов А. А., Миннуллин И. Р. Трансформация институтов мусульманской общины Татарстана (1920—1930-е годы). Н. Новгород: Медина, 2008; Старостин А. Н. Мероприятия советской власти по ликвидации мусульманской махалли на Среднем Урале в 1920-1930-е гг. // Фаизхановские чтения. С. 107-113; Хайретдинов Д. 3. Проявления репрессивно-идеологического диктата властей на мусульман Москвы в годы советской власти // Фаизхановские чтения. С. 113-126.

88 Сенюткина О. Н., Гусева Ю. Н. Мусульмане Среднего Поволжья в тисках репрессивной политики советской власти (на материалах Нижегородской и Самарской областей) / под общ. ред. Д В. Мухетдинова. М.; Н. Новгород: Медина, 2013.

9 Хабутдинов А. Ю. Лидеры нации. Казань: Татарское книжное издательство, 2003; Его же. Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе. М.: Марджани, 2012.

90* Хабутдинов А. Ю. Органы национальной автономии тюрко-татар мусульман внутренней России и Сибири в 1917-1918 гт. Вологда, 2001.

91 Его же. Российские муфтии: от екатерининских орлов до ядерной эпохи (1788-1950). Н. Новгород: Медина, 2009; Его же. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII - начале XX веков. Казань: Идел-Пресс, 2001.

спектру вопросов существования религиозной элиты и верующих в XX в.92

Сегодня суфизм и его конкретные проявления вызывают постоянный неослабевающий интерес не только ученых, а в целом читающей публики. «Модность» тематики позволяет некоторым исследователям давать самые различные определения этому явлению93. Заслуга постановки проблемы бытования волго-уральских суфийских традиций в советский период принадлежит И.Миннуллину и А.Минвалееву94.

Постперестроечный период обогатил ваисовский сюжет массой любопытных исследований . Наиболее типичная оценка явления на этом этапе его изучения - это «религиозная и политическая форма выражения протеста против национального и социального гнета»96. Современная казанская историческая школа сделала очень много для изучения феномена ваисовства. Практически ни одно крупное исследование национальной истории XX в. не обходится без упоминания (хотя бы на уровне констатации) этого явления . Наиболее фундаментальным исследованием, выполненным с привлечением значительного числа уникальных источников, содержащим концептуальное авторское видение проблемы ваисовства с момента его зарождения до 1916 г., является труд Д. М. Усмановой98. В книге также приведена исчерпывающая историографическая характеристика дореволюционного этапа этого явления. Кандидатская диссертация К. Р. Шакурова также является серьезным исследованием, в котором был реализован замысел рассмотрения ваисовского

99

движения в его историческои динамике .

92Его же. Ваххабизм в Татарстане: сегодняшняя ситуация в исторической ретроспективе // Вестник Евразии. 2000. № 2. С. 86-107; Его же. Каким должен быть муфтий и улем: пример Ризаэтдина Фахретдина (1858-1936) // Рамазановские чтения. 2010. № 5. С. 75-85; Его же. ЦДУМ-ДУМЕС в послевоенный период. URL: http://www.idmedina.ru /books/history_culture/minaret/9/habutdin.htm (дата обращения: 22.02.2013) и др.

93 См., например: Алгар X. Шейх Зайнулла Расулев - последний Великий Шейх братства Накшбандия в Волго-Уральском регионе/пер. с англ. И.Р.Насырова // Ватандаш. 1998. №9. С.123-138; Суфизм как социокультурное явление в российской умме: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, Казань (21 ноября 2006 г.) / Отв. ред. и сост. И.К.Загидуллин. Нижний Новгород: ИД «Медина», 2007 и др.

94 Мштуллин И.Р., Минвалеев A.A. Суфизм в советском Татарстане: к постановке проблемы // Гасырлар авазы =Эхо веков. 2007. № 1. С. 143-150.

95 Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М.: Восточная литература РАН. С. 147, 209-210; Малышева С., Зарипова Л. Уравнение со многими неизвестными, или О том, как был убит Сардар Вайсов // Татарстан. 1992. № 5/6. С. 37^*2. См. серию статей Р. К. Валеева в журнале Гасырлар авазы = Эхо веков. 2002. № 1/2 и Мирас. 2002. № 8, 9, 11, 12; 2003. № 1.

96 Татарский энциклопедический словарь. Казань: Институт татарской энциклопедии АН РТ, 1998. С. 101.

97 См., например: Тагиров И. Р. История национальной государственности татарского народа и Татарстана. Казань: Татар, кн. изд-во, 2000. С. 178-179.

98 УсмановаД.М. Мусульманское «сектантство» в Российской империи: «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман». 1862-1916 гт. Казань: изд-во «Фэн», 2009. 568 с.

99 Шакуров К. Р. Ваисовское движение в России в 1860-1930-е гг.: дне.... к.и.н. Казань, 2011.

Успешно разрабатывали эту проблематику не только казанские ученые. Ценные замечания о характере деятельности ваисовцев в позднеимперский период содержатся в работах ученых нижегородской исламоведческой школы. С. Б. Сенюткин одним из первых в отечественном исламоведении обратил внимание на модернизаторский характер явления, вплетая его в общее полотно духовной жизни тюркских народов Российской империи100. Существенный интерес для «ваисоведов» представляет фундаментальное исследование политических реалий жизни мусульманских народов Российской империи, выполненное О. Н. Сенюткиной. Ученый, опираясь на архивные материалы, обстоятельно рассуждает о различных проявлениях ваисовства, рассматривая его в общем контексте идеологических «реформаций», характерных для российского мусульманского мира101. В статье того же автора102 ваисовство рассматривается в контексте российского политического тюркизма с акцентом на этнические взгляды ваисовцев103.

Крупный советолог А. Беннигсен в работе «Мистики и комиссары: суфизм в Советском Союзе»104 (Лондон, 1985), освещая накшбандийские ордена Поволжья, именовал ваисовство «причудливой смесью социализма, толстовства и пуританизма ваххабитского типа»105. Единственная фраза, касающаяся советского периода, также не очень информативна: «Раскольнический (schismatic) тарикат существовал несколько лет при советской власти, а затем исчез»106. А.-А. Рорлич именовала их пуританской, экстремистской суфийской сектой, защищавшей «изоляционистскую утопию». Она предлагала считать основой союза с большевиками близость социалистических и ваисовских идей и симпатичный ваисовцам лозунг

107

самоопределения .

В целом табуирование проблемы ваисовства в 1940-1980-е гт. только в начале 2000-х гг. уступило место академическому анализу. Но при этом вне исследовательского поля остается некоторая, и весьма существенная, часть информации, проливающая свет на самый сложный и драматичный период

100 Сенюткин С. Б. Ваисовство как попытка обновленчества в исламском мире России // Ислам: вопросы истории, образования, цивилизаций: сб. ст. / под ред. доц. С. Б. Сенюткина. Н. Новгород: [без изд.], 2000. Вып. V. Ч. I. С. 27-30.

101 Сенюткина О. Н. Тюркизм как историческое явление (на материалах истории Российской империи 1905-1916 г.). Н. Новгород: Медина, 2007.

102 Сенюткина О. Н. Ваисовство в контексте российского политического тюркизма // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2006. № 3. С. 45-52.

103 Там же. С. 50.

104 Bennigsen A., Wimbush S. Enders. Mystics and Commissars: Sufism in the Soviet Union. London: C. Hurst&Company, 1985. Книга не переведена на русский и татарский языки. Здесь и далее перевод диссертанта.

105 Ibid. Р. 39.

106 Ibid.

107 Rorlich, Azade-Ayse. The Volga Tatars: A Profile in National Resilience. Hoover Inst Press Publication, 1986. P. 288. URL: http://groznijat. tripod.com/fadlan/rorlich6.html (дата обращения 23.01.2013).

существования ваисовства, а именно: момент их активизации (1917-1920) и упадка (1921-1926). Большинство историков по-прежнему акцентирует свое внимание на дореволюционной стадии явления и периоде 1917-1918-х гг.

Общие вопросы существования муфтията в XX в. затрагивались многими современными специалистами108, но послевоенный период его существования освещен весьма скупо. Интересны отдельные попытки освещения роли

109

мусульманского духовенства в указанное время .

Краеведческая литература, раскрывающая историю отдельных деревень и сел того или иного региона или их в совокупности, в том числе советского периода110, может быть охарактеризована как отдельная группа. Интересны очерки об отдельных людях, живших в советские времена в татарских мусульманских селениях, представителях мусульманского духовенства111.

Интерес к роли женщин-мусульманок в истории махалля и российской уммы в целом прослеживается по ряду работ последнего времени112.

108 Набиев Р. А. От «автономии» Оренбургского магометанского духовного собрания к духовным управлениям постсоветского периода // Оренбургское магометанское духовное собрание и духовное развитие татарского народа в последней четверти XVIII — XX вв.: материалы одноименного научного семинара, посвященного 220-летию учреждения религиозного управления мусульман внутренней России и Сибири (Казань, 18 декабря 2009 г.). Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2010. С. 118-140; Хабутдилов А. Ю. ЦЦУМ-ДУМЕС в послевоенный период. URL: http://www.idrnedina.ru/books/history_culture/ minaret/9/habutdin.htm (дата обращения: 22.02.2013) и др.

109 Королева Л. А.. Королев А. А. Мусульманское духовенство в СССР: 1940-1980 гг. (по материалам Среднего Поволжья) П Вестник Красноярского государственного педагогического университета им. В. П. Астафьева. 2009. № 2. С. 66-71; Королева Л. А., Королев А. А. «Модернизация» ислама в СССР. 1950-1980-е гг. (по материалам проповедей мусульманского духовенства Среднего Поволжья) // Известия Алтайского государственного университета. 2008. №4. С. 113-116.

110 Гибадуллина Э. М. Мусульманские приходы в Самарской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. Н. Новгород: Медина, 2008; Гусева Ю. Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в XX веке (1901-1985). Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2003; История исламских общин Нижегородской области: монография / С. Б. Сенюткин, У. Ю. Идрисов, О. Н. Сенюткина, Ю. Н. Гусева. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998; Кобзев А. В. Исламская община Симбирской губернии во второй половине ХГХ — начале XX вв. Н. Новгород: Медина, 2007; Сенюткин С. Б., Сенюткина О. Н„ Гусева Ю. Н. История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино Нижегородской области. XVI—XX вв. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2001; Сенюткин С. Б., Сенюткина О. Н„ Сабиров С. В. История татарской деревни Сафаджай-Красная Горка в XV-XX веках (татарские деревни Нижегородского края). Н. Новгород: Махинур, 2006; Хафизов М. 3. Нижегородские татары: очерки истории. Н. Новгород: Нижполиграф, 1997 и др.

111 Сабиров С. В. Вафа мулла Сабиров: к 120-летию со дня рождения. Н. Новгород: Медина, 2005; Хакимов М. С., Сафаров М. А. Татары: воины, труженики, патриоты. М.: Закон и порядок, 2006; Нижегородские татары: биографический словарь. Т. I / гл. ред. Д. В. Мухетдинов, отв. ред. Р. Ф. Ибрагимов. Н. Новгород: Медина, 2008; Жизнь, отданная людям. Об учителе Красногорской школы Абдулбяре Хабибулловиче Хабибуллине // Сабиров С. В. Записки краеведа. Н. Новгород: Махинур, 2004. С. 84—88.

112 Фаизов С. Ф.Движение мусульманок России за права женщин в 1917 г: страницы истории. Н. Новгород: Махинур, 2005; Балтанова Р. Г. Мусульманка: история и современность. Казань: Кокпит-компьютер, 2007; Королева Л. А., Королев А. А. Российская мусульманка-

Вторая глава «Условия для соблюдения норм мусульманской жизни»

состоит из четырех параграфов. Цель данной главы — исследовать возможности быть мусульманином в советский период, то есть, сохраняя традиционную структуру махалля, следовать исламскому вероучению и соблюдать Пять столпов в условиях общественных перемен XX столетия. Содержание главы структурировано по четырем основным периодам: 1917-1929, 1929-1941, 1941 - середина 1960-х и середина 1960-х - начало 1990-х. Выделение этих периодов обусловлено условиями жизни общин Поволжья и механизмом их взаимодействия с властью.

В первом параграфе «Верующие мусульмане как объект воздействия новой власти (1917-1929 гг.)» показано, как жизнь рядовых мусульман менялась в результате усилий, предпринимаемых политиками разного мировоззрения, занимавших порой прямо противоположные позиции, проанализированы механизмы воздействия на рядовых верующих со стороны утверждающейся власти большевиков и их оппонентов. Умелая социальная демагогия большевиков на некоторое время создала иллюзию возможности политической игры последователей пророка Мухаммада с новой властью на равных. Поэтому местные мусульмане пытались разобраться в том, насколько они могут опереться в своем стремлении направить махалля к дальнейшим позитивным сдвигам в деле укрепления ислама на те структуры власти, которые создавались для проведения политики в среде тюрко-татар - мусульман.

Разобраться в создаваемых и реорганизуемых структурах рядовым мусульманам было непросто. Не только потому, что менялись названия и кадровый состав этих структур, но и потому, что уровень образованности и особенно политической грамотности российских мусульман был достаточно низким. Эта характеристика может быть отнесена ко всем низам российского общества, не только представителям мусульманства, что неудивительно, так как становление политической культуры (в западном её понимании) в России, началось только с первой революции 1905 г.

Сохранившиеся в ЦГИА РБ документы Миллет Меджлисе (Национального собрания тюрко-татар Внутренней России и Сибири) позволили диссертанту реконструировать некоторые малоизвестные эпизоды деятельности этого государственного образования, существовавшего недолго (22 ноября 1917 — 11 января 1918, Уфа), но имевшего претензии на решение судеб мусульман интересующих диссертанта регионов. Согласно карте Урало-Волжского штата, составленной по проекту, принятому Национальным собранием мусульман-тюрко-татар в 1918 г., в его территорию планировалось включить, в том числе, губернии: Уфимскую - целиком, Оренбургскую (северно-западную часть с Оренбургом на границе), Казанскую - всю территорию, Симбирскую (с Буинском) - небольшую часть на севере и северо-западе, Пермскую -небольшое пространство на юге и Вятскую губернию в её небольшой части на

татарка: из советского прошлого, 1940-1980-е гг. (по материалам Среднего Поволжья) // Женщина в российском обществе. 2010. № 2. С. 9-13.

юге. В штат должна была войти значительная часть тюрко-татарского населения «внутренней» России.

По мнению лидеров российской уммы, благожелательно принявшие новую власть рядовые мусульмане после роспуска Национального собрания и после ряда шагов (изъятие метрик, запрет вероучения, национализация имуществ религиозных общин) начали выражать недовольство. Подобные действия властей могли усилить конфликтность в отношениях между государством и рядовыми мусульманами. Религиозные лидеры, излагая взгляды «Духовной секции» (Диния назарат) на «декреты, касающиеся дел религии и нации» (документ отложился в ЦА ФСБ РФ Ф. 2. Оп. 1 Д. 690. Л. 101 а, переведен с татарского языка на русский по распоряжению работников спецслужб в 1923 г.), указывали на несовместимость действий советской власти с нормами шариата.

В параграфе показана позиция власти по отношению к возможному созданию мусульманской Красной армии, проанализирована ситуация жизни и деятельности мусульман Нижегородской, Самарской и Симбирской губерний в условиях создания местных отделов Центрального Татаро-Башкирского комиссариата. С опорой на материалы ГА РФ расширены представления о формирующейся основе Центрального мусульманского комиссариата на поволжских территориях. Мусульмане на местах на протяжении довольно долгого времени искренне верили, что новая власть придет к балансу существования конфессий и неверующей части населения. Разочарование в этих иллюзиях принесло уверенное наступление на ислам в образовательной сфере. Уже на первом этапе существования новой власти была взята линия на раскол в мусульманской среде и ограничение влияния мусульманских лидеров.

Во втором параграфе «Особенности существования религиозных общин Поволжья в период репрессий (1929-1941 гг.)» исследовано поведение рядовых мусульман и их лидеров в условиях резкого натиска на ислам после выхода в свет «Закона о религиозных объединениях» (1929). Часть прежде мусульманского населения интересующих диссертанта областей стала на путь отрицания религии и полностью поддерживала советскую власть. Остальные старались, насколько это было возможно, сохранить стиль жизни махалля. Сложностью выполнения этих намерений были быстроменяющиеся обстоятельства жизни общества. В параграфе проанализированы настроения отдельных групп населения, принадлежащих к умме и оценки этих настроений представителями других групп, изучен процесс изменения положения мулл как экономического, так и политического. На большом фактологическом материале показано, какие механизмы использовались работниками НКВД для осуществления резкого перелома в поведении мусульман, в частности на примере сфальсифицированного «Дела ЦДУМ» (1937), по которому многие имамы на местах были арестованы и физически уничтожены, как причастные к якобы готовящемуся заговору против власти. Несмотря на жесткие условия существования (изъятие помещений, отсутствие финансовых накоплений, запреты в образовательной сфере), оставшиеся в живых и не отказавшиеся от

сана лидеры мусульманских общин старались должным образом организовать духовную жизнь прихожан.

В третьем параграфе «Мусульмане — граждане СССР и их религиозная жизнь в условиях военного и послевоенного времени (1941 — середина 1960-х гг.)» исследованы тенденции развития мусульманских групп Поволжья в условиях, когда в результате насилия над уммой, совершенного властью в 1930-х гг., изменился стиль поведения верующих. Поведенческие стереотипы, выработанные ранее, в годы гонений, позволяли людям выполнять обычные, привычные религиозные действия порой автоматически, не задумываясь над тем, каковы перспективы махалля в условиях существовавшей власти. Гражданская идентичность все больше вытесняла в иерархии мировоззренческих установок религиозное осознание себя в обществе. Трудности воздействия на молодежь в собственных семьях приводили к тому, что мусульманин не стремился сохранить глубокие богословские знания, а «плыл по течению», убежденный, что справиться с ситуацией путем её глубокого изменения уже невозможно. Происходила своего рода поколенческая трансформация мировоззренческих устоев. Патриотическое поведение мусульман в годы Великой Отечественной войны (внутренний фактор) и изменение положения СССР на международной арене (внешний фактор) сыграли очень важную роль с точки зрения ослабления нажима власти на верующих.

В конце 1940-х гг. мусульмане по-прежнему придерживались тех религиозных практик, которые входили в обычный набор обрядов последователей ислама. Но власти рассматривали их с негативной точки зрения: нанесение материального ущерба общественному и личному хозяйству колхозников, которыми в то время были все способные к труду мусульмане деревень и сел, а отнюдь не с точки зрения духовности. Невыход на работу, убой скота, помощь нуждающимся единоверцам своей общины и т. д. квалифицировались как «отрицательные явления культа», хотя эти действия напрямую увязывались с традиционным празднованием Ураза-байрама и Курбан-байрама. Государство пыталось всеми мерами ограничить или даже пресечь практику паломничества. Постепенно в условиях меняющейся внешнеполитической обстановки хадж все больше становился элементом пропагандистской деятельности СССР на международной арене. Небольшое количество действующих мечетей и имамов в зарегистрированных мусульманских религиозных организациях компенсировалось действиями так называемых бродячих мулл.

В четвертом параграфе «Специфика духовной жизни мусульманских общин с середины 1960-х до середины 1980-х гг.» проанализирован большой фактический материал, который позволяет утверждать, что мусульмане научились вести себя так, чтобы выдерживать компромисс с властью, не переходить условную грань, которая нигде юридически не была отмечена, а шла от опыта прежних взаимодействий. Для власти было важно не допускать коллективных молений или свести их к минимуму, добиваться того, чтобы при

исполнении религиозных обрядов не было детей и женщин. Для верующих было важно постепенно приобщать детей к вере, не конфликтуя с властью.

Несмотря на то, что внешне религиозность имела весьма яркие проявления (особенно во время двух основных религиозных праздников), глубины вероучения многие из соблюдавших обряды не знали, сказывались активные атаки власти на ислам в предшествующий период. Люди шли на проповедь по традиции, исходя из требований своей культуры. Часто их привлекала нравственная риторика. Текст Корана многим татарам мусульманской традиции стал непонятен, но душа требовала посещения мечети. С высоты опыта современности Умар-хазрат Идрисов заметил: «Да, мы выросли как советские люди и в религии понимали немногое, храня в первую очередь наши обряды»113.

Третья глава «Взаимодействие с мусульманами за рубежом для сохранения ислама в собственной среде» нацелена на то, чтобы исследовать, существовала ли возможность внешней поддержки волжан-мусульман со стороны единоверцев для сохранения религии в условиях советской власти и, если были внешние факторы влияния на мусульманское сообщество, то какими они были: позитивными или негативными для сохранения ислама в Поволжье.

В первом параграфе «Активизация взаимодействий российских и зарубежных мусульман в конце 1910-х - начале 1920-х гг.» подчеркивается, что отношения рядовых татар Поволжья и рядовых турок Османской империи, относятся к периоду задолго до 1917 г. Народы, родственные друг другу, как тюркоязычные этносы, несмотря на многочисленные войны России и Турции, объединяла религия и то, что религиозные святыни находились долгое время на территории Османского государства, а султан одновременно являлся халифом всех правоверных мусульман. Начавшаяся Первая мировая война осложнила отношения турок и татар. Началась высылка в заволжские губернии всех турецких подданных-мусульман.

Далее исследуются усилия Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций, членов Центрального Татаро-Башкирского комиссариата, членов Центральной мусульманской военной коллегии, направленные на усиление взаимовлияний турок и татар через агитацию и пропаганду в пользу советской власти. Отмечена активизация движения по вовлечению пленных турок в ряды борцов за коммунистические идеи в 1919 г. и действия в этом направлении коммунистов-мусульман - уроженцев Турции. Проанализирована роль местных партийных организаций в проведении агитации среди военнопленных турок.

Однако рядовые верующие Поволжья в массе своей были далеки от планов осуществления мировой революции, не были осведомлены о действиях Энвера-паши, о политике Кемаля Ататюрка и тем более о тайных замыслах спецслужб по разыгрыванию «мусульманской карты». Основная масса лидеров махалля не хотела включаться в политические игры, инициируемые «сверху». И это так же,

113 Идрисов У. Ю. Указ. соч. С. 10.

как и прочие факторы, влияло на изменение отношения к исламу со стороны лидеров большевизма.

Важнейшим вопросом после поражения Османской империи в Первой мировой войне стал вопрос отношения к статусу султана-халифа и в целом к проблеме халифатизма. Прохалифатистские настроения части российских мусульман были нейтрализованы после принятия большевиками позиции в поддержку Кемаля Ататюрка.

Во втором параграфе «Влияние российских эмигрантов-мусульман на жизнь советских единоверцев в 1920-е -1930-е гг.» исследованы настроения в тюрко-татарской эмигрантской среде и попытки влияния деятелей тюрко-татарской эмиграции (тюркистов) на мусульманское население страны. Эмигрантские общины 1920-1930-х гг. в Западной Европе, Турции и Восточной Азии (Манчжурии, Китае, Японии) пытались оказать влияние на братьев по вере, живущих в России. Их действия определялись активностью лидеров: С. Максуди, Г. Исхаки, Р. Ибрагимова. Диссертант уделил внимание и менее известной фигуре из среды эмигрантов - Закиру Кадыри (Алькадыри).

У1розу «внутреннему исламу» Восточный отдел ОГПУ видел в частичной переориентации мусульман Волго-Уральского региона в сторону образовательных центров Египта и Турции, в определенном смысле и в опасности сохранения традиционных связей с Бухарой, Хивой и Кокандом. Характер ахмадийского движения и невозможность его влияния на жизнь поволжских мусульман показаны в параграфе через призму взаимоотношений российского мусульманства с властью в 1920-х гг. В 1930-е гг. происходит некоторое сближение разрозненных эмигрантских групп. Но в это время возможности их влияния на поволжских мусульман еще больше уменьшаются в силу внутренних изменений в СССР.

В третьем параграфе «Сохранение связей с зарубежными мусульманами в послевоенный период» раскрыты механизмы взаимодействия мусульман СССР с единоверцами в данный период. «Холодная война» и международное положение Советского Союза после окончания войны не позволяли ведущей державе мира не считаться с исламским сообществом вне и внутри страны. СССР являлся крупной мусульманской державой и активно использовал связи мусульманских религиозных лидеров внутри страны и мусульманских дипломатов за границей. Задуманный в 1946 г. проект объединения ДУМов не нашел реального воплощения. Вместе с тем реальные горизонтальные связи мусульман как внутри, так и вне государства, рассматривались властью как нежелательные, так как они вели в конечном итоге к усилению ислама внутри СССР. Нежелательно было возможное общение мусульман из страны Советов с зарубежными единоверцами и во время паломничества. Власти замечали, что даже небольшие, дозволенные сверху контакты с мусульманами из-за рубежа поднимали настроения внутренних мусульман. В параграфе показано, в каких формах в этот период были возможны весьма ограниченные контакты с мусульманами из-за рубежа.

Четвертая глава «Верующие люди как хранители ислама» имеет целевой установкой анализ тех сил внутри мусульманского сообщества, которые стремились всячески сохранить исламскую традицию.

В первом параграфе «Деятельность Духовных управлений мусульман и рядовых имамов, направленная на сохранение ислама в Поволжье» исследуются меняющиеся процессы в жизнедеятельности Духовного управления с учетом наличия таких настроений в руководстве уммы, как консервативно-традиционалистское — ориентированное на сохранение типичных, укорененных в регионе представлений, религиозных норм и практик, модуля взаимодействия с внешним миром (получило в историографии определение «кадимисты»); и консервативно-реакционное (пуристское), преследовавшее своей целью «восстановление некогда существовавшей «истинной», «чистой» религии, отвергающее возможность какого бы то ни было компромисса с современной европейской цивилизацией и являющееся проявлением исторической девиации»114 (представители - ваисовцы). Большинство лидеров муфтията (ОМДС-ЦДУМ-ДУМЕС) видело в новшествах, технических, научных, политических заимствованиях средство для достижения национального прогресса и развития религии и культуры (Г. Баруди, Р. Фахретдинов, М. Бигиев, 3. Камали, М. Буби и др.). Их взгляды могут быть обозначены как модернистские. Общественно активная часть представителей модернистского духовенства была нацелена на пересмотр сложившейся системы управления религиозной жизнью мусульман, реформирование религиозного просвещения.

Основная масса консервативно настроенных имамов, как правило, проживавших в сельской местности, обладала сравнительно низким уровнем политической активности, светского образования и стремилась сохранить традиционную модель существования приходов. Исключительную роль в выстраивании вертикали религиозной власти и выработке общих принципов взаимоотношения с властью и обществом сыграли съезды мусульманского духовенства под эгидой ЦДУМ, состоявшиеся в 1920, 1923, 1926 гг.

Содержанием модернизационных процессов 1920-х гг. — 1960-х гг. становится то, что в терминологии Совета улемов именовалось «очищением ислама», а именно приведете религиозных норм, установок и практик в соответствие с потребностями времени, что объективно совпадало с интересами государства. В годы войны и первое послевоенное десятилетие явным становился рост религиозности населения и тесно связанное с ним усиление влияния мулл, и «указных», и «неуказных». ЦДУМ, откликаясь на духовные запросы верующих, учитывало временное ослабление атеистической политики и пыталось усилить свои организационные позиции, но безуспешно. На послевоенном съезде поволжских мусульман 1948 г. было изменено название муфтията - из Центрального управления оно превратилось в Духовное управление мусульман Европейской части и Сибири. Впоследствии оно

114 Зайопчковский В. Социальное самосознание татар, бурят и башкир в России и СССР: Преемственность или разрыв традиции? // Политическая наука. 2002. № 4. С. 48.

утратило значительную часть своего влияния. Одновременно в общем раскладе сил заметным становится лидерство Средней Азии и САДУМ.

Во втором параграфе «Женщины — носительницы мусульманских бытовых норм» рассмотрен женский вопрос, как он ставился мусульманами и как разрешался в их среде. Ожесточенность общественной дискуссии на мусульманских съездах 1917 г. явно демонстрирует ту неоднозначность общественной позиции, которая была характерна для поволжских махалля в этом вопросе. Даже самые радикальные реформаторские слои российского мусульманства не поднимали вопрос о перемене сущностного отношения к женщине, которое сложилось в умме. Конфликты, возникавшие в процессе «раскрепощения» мусульманок, во всех регионах Союза имели сходную природу, но при этом в сельских районах Поволжья они не получали значительного общественного резонанса не только ввиду их локальности, но и в силу слабого укоренения новых настроений. Более явно эмансипация затронула городские слои. В 1920-х гг. явно обозначилась модернистская направленность в деятельности ЦДУМ, которое в целом выступало за активное включение женщин в религиозные практики (посещение мечети, участие в приходской жизни) и участие в передаче религиозных знаний (рамках легальных и нелегальных школ, а также на дому). В числе причин происходящего можно указать и то, что в этот период из всех возможных «очагов» влияния (мечеть, религиозная школа, семья), первые два находились в гонимом положении. В параграфе анализируется изменение положения женщины в послевоенный период (поддержание «святых мест» в должном порядке, женские молитвенные собрания, домашнее обучение детей основам вероучения и др.). К концу изучаемого периода женщины в различных формах (за исключением формального лидерства в традиционных и суфийских общинах) упрочили свое место в пространстве так называемого бытового ислама.

Третий параграф «Ваисовство советского времени и его влияние на духовную жизнь верующих» анализирует еще один вариант стремления к сохранению веры в меняющихся общественно-политических условиях жизни локальных мусульманских групп. Практика «советского ваисовства» была довольно далека от ее теории, созданной еще до установления советской власти. В 1919-1920-х гг. ваисовские лидеры, имевшие весьма ограниченную поддержку в пределах тогдашней Казанской, Симбирской, Самарской губерний, приложили массу усилий для переноса своей работы по защите веры «на штыках» на Восток. Многочисленные действия и заявления, неоднократные попытки организации собственных вооруженных формирований демонстрируют не столько отсутствие пацифизма, сколько, наоборот, воинственность самого Газизяна Ваисова и его окружения, стремление к вооруженному вмешательству в происходящие процессы не только внутри, но и за пределами Поволжья (в Средней Азии). Опираясь на имеющиеся архивные документы по истории «советского ваисовства», можно утверждать о все возрастающей (после переноса центра организации в Ташкент) воинственности лидера, его непримиримости в вопросах веры. Фактически можно говорить о

начале своеобразной войны за веру в том виде, как понимал ее Газизян, хотя термин «газават» напрямую в письменных источниках не употребляется (да и не мог употребляться). В ваисовстве советского времени заметен эклектичный и весьма не разработанный концепт, который лишь по форме напоминал соединение исламских ценностей с либерально-демократическими и социал-демократическими нормами. Однако при ближайшем рассмотрении становится очевиден его популистски-противоречивый характер, который в совокупности с иными объективными обстоятельствами привел к исчезновению ваисовства как общественного феномена.

В четвертом параграфе «Ишанизм как суфийская традиция Поволжья (1950-е - 1980-е гг.)» рассмотрен потенциал ишанизма в деле сохранения ислама. Ишанизм рассматривается как явление внутри российского ислама, совокупность специфических действий волго-уральских ишанов, имевшая тесную связь со среднеазиатской традицией ордена Накшбандийа и бытованием ислама в конкретном социокультурном пространстве. Специфическими чертами ишанизма в Волго-Уральском регионе в XX в. следует считать: неоднородность ишанов как социального слоя, разнонаправленность их общественных интересов, исторически обусловленное отсутствие братств как особых замкнутых структур, слабую выраженность письменной традиции, частичный отказ от мистической составляющей суфизма в пользу обрядовой стороны учения. В параграфе рассматривается деятельность локальных групп последователей курманаевского братства, формы их взаимодействия с внешним миром, указывается на связь неофициальных (бродячих) мулл и практики посещения «святых мест» с суфийской традицией. Делается вывод о причинах угасания суфийских центров, которые в силу различных объективных причин не стали центром притяжения верующих и антисоветски или националистически настроенных общественных групп.

В заключении подведены итоги исследования. Обращение к изучению жизни и деятельности локальных мусульманских групп Поволжья в тесной связи с общими переменами, происходившими в российской умме в XX столетии, дает возможность раскрыть динамику процесса трансформации мах ал ля, выявить особенности и масштабы их преобразования в постоянно меняющихся условиях существования.

Изменение общественного статуса мусульманского сообщества было обусловлено, прежде всего, политикой нового советского государства, которая сама не являлась неизменной по отношению к конфессиям в целом и исламскому миру в частности, несла на себе отпечаток позднеимперской теории и практики государственно-исламских отношений.

Причины сохранения мусульманских общин в условиях советского общества при сильнейших «вызовах» мусульманам и их коллективам следует видеть в специфике религиозного исламского мировоззрения, культурных традициях регионального, российского, в частности, поволжского ислама. Он сумел выжить, несмотря на внутренние и внешние «вызовы».

Несмотря на то, что динамика трансформации исламских приходов советского времени показала движение ко все менее и менее выраженной

внешней религиозности российских мусульман, их латентное мировоззрение сохранило достаточный запас веры, позволивший в изменившихся условиях рубежа веков вновь заявить о себе с достаточной силой. Можно считать выдвинутую диссертантом гипотезу подтвержденной, а поставленную проблему закрытой.

Важнейшие положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора (объем - более 60 печ.л.):

А) Монографин:

1. Гусева Ю.Н. Из истории нижегородских мусульманских общин в XIX - 30-х годах XX века / У.Ю. Идрисов, С.Б. Сенюткин, О.Н. Сенюткина, Ю.Н. Гусева. — Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 1997. - 182 с. (авт. вклад - 3 п.л.).

2. Гусева Ю.Н. История исламских общин Нижегородской области: Монография / С.Б. Сенюткин, У.Ю. Идрисов, О.Н. Сенюткина, Ю.Н. Гусева. — Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. - 550 с. (авт. вклад - 8 п.л.).

3. Гусева Ю.Н. История татарских селений Большое и Малое Рыбушкино Нижегородской области (XVT-XX вв.) / С.Б. Сенюткин, О.Н. Сенюткина, Ю.Н. Гусева. — Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2001. - 401 с. (авт.вклад - 8 п.л.).

4. Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в XX веке (1901 - 1985 гг.): Монография / Ю.Н. Гусева. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2003. - 275с.

5. Гусева Ю.Н. Нижегородские мусульмане на службе Отечеству (конец XVI - начало XX вв.) / О.Н. Сенюткина, Ю.Н. Гусева. - Н.Новгород: Изд-во НИМ "Махинур", 2005. - 60 с. (авт.вклад — 2 п.л.).

6. Гусева Ю. Н. Ислам в Самарской области / Ю. Н. Гусева / под ред. проф. А. В. Малашенко. — М.: Логос, 2007. - 112 с.

7. Гусева Ю. Н. Мусульмане Среднего Поволжья в тисках репрессивной политики советской власти (на примере Нижегородской и Самарской областей) / Ю. Н. Гусева, О. Н. Сенюткина. - М.; Н. Новгород: Медина, 2013. - 230 с. (авт. вклад - 7,0 п. л.).

8. Гусева Ю. Н. Ишанизм как суфийская традиция Среднего Поволжья в XX веке: формы, смыслы, значение / Ю. Н. Гусева. - М.: Медина, 2013. - 218 с.

9. Гусева Ю. Н. Российский мусульманин в XX веке / Ю. Н. Гусева. - Самара: Офорт, 2013.-416с.

Б) Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных ВАК Минобрнауки России:

10. Гусева Ю. Н. Кампания петиций 1905 года как отражение общественного сознания мусульман России в начале XX века / Ю. Н. Гусева, О. Н. Сенюткина // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. — 2005. — Т. 7. № 2. - С. 311— 319 (авт. вклад 0,2 п. л.).

11. Гусева Ю. Н. Ислам в Среднем Поволжье в XX в. как социокультурный феномен методологические основы изучения / Ю. Н. Гусева // Вестник Самарского государственного университета. - 2010. - № 5 (79). - С. 75-78.

12. Гусева Ю. Н. История мусульманских общин Самарского Поволжья в XVI — начале XX вв.: историография и источниковедение вопроса/ Ю.Н. Гусева // Вектор науки. — №4 (14).-2010.-С. 132-134.

13. Гусева Ю. Н. Государственно-исламские отношения в 30-е годы XX века: социальная эволюция или преемственность? (на материалах Поволжья) / Ю. Н. Гусева // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2011. — Т. 13. № 3 (2) (41). — С. 427—430.

14. Гусева Ю. Н. Мусульманское духовенство Нижегородского и Самарского Поволжья в 1930-е гг.: проблемы существования / Ю. Н. Гусева, О. Н. Сенюткина // Известия Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского. Гуманитарные науки. - 2012. - № 27. - С. 582-585 (авт. вклад 0,2 п. л.).

15. Гусева Ю. Н. «В борьбе за женщину»: татарка-мусульманка в религиозных практиках средневолжских исламских общин в первой трети XX в. / Ю. Н. Гусева // Женщина в российском обществе. - 2012. - № 4 (65). - С. 61-66.

16. Гусева Ю. Н. «В борьбе за религиозную школу»: особенности духовной жизни мусульманских приходов Среднего Поволжья в 1920-е гг. (на примере Нижегородской и Самарской губерний) / Ю. Н. Гусева, В. В. Рябов // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия Исторические науки. - 2012. - № 2 (10). - С. 6473 (авт. вклад 0,4 п. л.).

17. Гусева Ю. Н. Мусульмане Самарского Поволжья на сломе эпох: о масштабе и характере революционного движения 1917-1918 гг. среди татаро-башкирского населения губернии / Ю. Н. Гусева // Известия Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского. Гуманитарные науки. — 2012. -№27.-С. 577-581.

18. Гусева Ю.Н. Методологические принципы и приемы исследования этноконфессиональных взаимодействий / Ю. Н. Гусева, О. Н. Сенюткина // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета. — 2012. — Вып. 19. — С. 229-239 (авт.вклад 0,3 п.л.).

19. Гусева Ю. Н. Борьба со «святыми местами» в Волго-Уральском регионе в 19501960-е годы в контексте государственной антирелигиозной политики / Ю. Н. Гусева // Исламоведение. - 2012. - № 4. - С. 29-34.

20. Гусева Ю. Н. «Исламская политика» советского государства и голод начала 1920-х гг. в Поволжье: неизвестные страницы деятельности Комиссии Центрального духовного управления мусульман по борьбе с голодом / Ю. Н. Гусева // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2013. - Т. 15. № 1. - С. 79-83.

21. Гусева Ю.Н. Ваисовское движение в Волжско-Уральском регионе в контексте исламской «реформации» конца XIX - первой трети XX вв. / Ю. Н. Гусева // Вестник РГГУ. - 2013. - № 10. - С. 43-57.

22. Гусева Ю. Н. Суфийское наследие в религиозной практике татаро-мишарских мусульманских общин Нижегородского Поволжья в 1960-е - 2000-е годы // Вестник НИИ Гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. - 2013. - №3(2). -С.207-214.

23. Гусева Ю.Н. «Разделяй и властвуй»: неудачная попытка власти расколоть мусульманское духовенство в 1920-е гг./ Ю.Н.Гусева, О.Н.Сенюткина II Власть. - 2013. -№8. - С. 138-140 (авт.вклад 0,2 п.л.).

24. Гусева Ю.Н. Суфийские братства, «бродячие муллы» и «святые места» Среднего Поволжья в 1950 - 1960-е годы как проявления «неофициального ислама» / Ю.Н.Гусева // Исламоведение. - 2013. - № 2. - С.35—43.

25. Гусева Ю.Н. Деятельность мусульманского движения «Ахмадийа» в 20-е гт. XX в./ Ю.Н.Гусева // ВОСТОК (ОШЕШ). - 2013. - №6. - С.67-74.

В) Публикации в других изданиях:

26. Гусева Ю. Н. К вопросу о характере репрессий 1937 года среди татарского населения Горьковской области / Ю. Н. Гусева // История и исторический процесс: Материалы научной конференции, посвященной памяти д.и.н., проф. С. Б. Сенюткина. 3.12.2004 г. / науч. ред. д.и.н., проф. Е. А. Молев. - Н. Новгород: Махинур, 2005. - С. 186— 190.

27. Гусева Ю. Н. Миграции нижегородских татар-мишарей как одна из основ для взаимодействия мусульман России в начале XX в. / Ю. Н. Гусева // Форумы российских мусульман на пороге нового тысячелетия / под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. — Н. Новгород: Махинур, 2006. - С. 128-130.

28. Гусева Ю. Н. Переселенческое движение мусульман Самарской губернии в Турцию в конце XIX — начале XX вв.: к истории вопроса / Ю. Н. Гусева // Фаизхановские чтения: материалы четвертой ежегодной научно-практической конференции / РКАТНО,

' ДУМНО, НИИ им. X. Фаизханова; под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. - М.; Н. Новгород: Медина, 2007. - С. 171-174.

29. Гусева Ю. Н. Из истории межконфессиональных отношений в Самарской и Нижегородской области в XVII - XVIII вв. / Ю. Н. Гусева // Роль конфессий в развитии межнациональных отношений: Россия - Балканы - Поволжье: труды Международной научной конференции (Самара, 11-13 сентября 2008 г.). - Самара: Изд-во СНЦ РАН, 2008. - С. 85-89.

30. Гусева Ю. Н. К вопросу об изучении городской мусульманской общины Самары в ХУИ-ХГХ вв. / Ю. Н. Гусева // Фаизхановские чтения: материалы пятой ежегодной научно-практической конференции / РКАТНО, ДУМНО, НИИ им. X. Фаизханова; под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. - М.; Н. Новгород: Медина, 2008. - С. 85-87.

31. Гусева Ю. Н. Тюрко-исламские общины Самарской губернии XVII — начала XX вв.: историография и источниковедение вопроса / Ю. Н. Гусева // Фаизхановские чтения: материалы шестой ежегодной научно-практической конференции / РКАТНО, ДУМНО, НИИ им. X. Фаизханова; под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. — М.; Н. Новгород: Медина,2009. - С. 65-67.

32. Гусева Ю. Н. К вопросу об истоках патриотизма мусульманских народов Поволжья (на примере татаро-мусульманского населения Куйбышевской и Горьковской областей) / Ю. Н. Гусева // Великая Победа в памяти народа: материалы Всероссийской научной конференции 4-5 мая 2010 г.-Самара: СФ МГПУ, 2010.-Т. 1.-С. 160-162.

33. Гусева Ю. Н. Мухаммед-Фатых Муртазин (1875—1937): страницы жизни / Ю. Н. Гусева // Самарский краевед. - Самара, 2011. — С. 137—147.

34. Гусева Ю. Н. «Пробуждение ислама» в конце XIX - начале XX вв. в средневолжских губерниях: к постановке проблемы / Ю. Н. Гусева // Власть и общество в России: жизнь и государственная деятельность П. А. Столыпина. — Самара, 2011. - С. 243-246.

35. Гусева Ю. Н. Методологические основы изучения истории мусульманских общин Среднего Поволжья в XX в.: к постановке проблемы / Ю. Н. Гусева // Исторические судьбы народов Поволжья и Приурапья: сб. ст. Вып. 2. Материалы Всероссийской научной конференции «Исторический опыт этноконфессионального взаимодействия в Среднем Поволжье и Приуралье (XVI - начало XX вв.)» (Казань, 5-6 октября 2011 г.). -Казань: Ихлас; Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. - С. 164-166.

36. Гусева Ю. Н. Миграции средневолжских мусульман на рубеже Х1Х-ХХ вв.: причины, обстоятельства, последствия (из истории общин Самарской и Нижегородской губерний) / Ю. Н. Гусева // Исповеди в зеркале: межконфессиональные отношения в центре Евразии (на примере Волго-Уральского региона ХУШ-ХХ1 вв.) / под ред. С. Дюдуаньона, К. Ле Торривеллека, О. Сенюткиной. - Н. Новгород: Изд-во НГЛУ, 2012. -С. 239-251.

37. Гусева Ю. Н. Отражение научной и общественной деятельности Газиза Губайдуллина в «кривом зеркале» материалов Восточного отдела ГПУ (1921-1923) / Ю. Н. Гусева // Бюллетень Общества востоковедов. Приложение 7: Газиз Губайдуллин и становление российского востоковедения в 1920-1930 гг.: материалы конференции, Москва, 2012 г. / сост. Э. С. Кульпин-Губайдуллин, А. Д. Васильев, Д. Д. Васильев. -М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2012. — С. 36-41.

38. Гусева Ю. Н. Закир Кадыри и «тюрко-татарская» эмиграция Восточной Азии в начале 1920-х гг. / Ю. Н. Гусева, Р. К. Вильданова // Симбирский научный вестник. -

2012. - № 4 (10). - С. 32-35 (авт. вклад - 0,2 п.л.).

39. Гусева Ю. Н. «Женский вопрос» в религиозной практике поволжских мусульман в 1920-е годы через призму государственно-исламских отношений / Ю. Н. Гусева // Научный Татарстан. - 2012. -№ 4. - С. 61-66.

40. Гусева Ю. Н. Зарубежные мусульмане и их помощь голодающим единоверцам Советской России: некоторые аспекты деятельности Комиссии Центрального духовного управления мусульман по борьбе с голодом (1922-1923 гг.) / Ю. Н. Гусева // Поволжский педагогический поиск. - 2012. - № 2. - С. 31-35.

41. Гусева Ю. Н. Российские тюркисты и их деятельность на Дальнем Востоке в первой половине 1920-х годов (по материалам органов госбезопасности) / Ю. Н. Гусева, О. Н. Сенюткина // Гражданская война и иностранная интервенция на российском Дальнем Востоке: уроки истории: программа и тезисы докладов и научных сообщений II Международной научной конференции, Владивосток, 25-27 октября 2012 г. / [ред. коллегия: С. М. Дударенок (отв. ред.), JL И. Голлямова, Н. А. Беляева, 3. А. Ковалева, Н. А. Шабельникова]. - Владивосток: Издат. дом Дальневосточного федер. ун-та, 2012. - С. 297-299 (авт. вклад - 0,2 п.л.).

42. Гусева Ю. Н. Женщины-муллы? Роль женщин в практиках мусульманских общин Среднего Поволжья в военный и послевоенный период / Ю. Н. Гусева // Государство, религия и церковь в России и за рубежом. - 2012. - № 3/4 (30). - С. 315-327.

43. Гусева Ю. Н. «Дальневосточная» эмиграция Закира Кадыри в 1920-е гг. в свете источников Восточного Отдела ОПТУ / Ю. Н. Гусева // Современное социально-гуманитарное знание в России и за рубежом: материалы II заочной Междунар. науч.-практ. конф. (25-28 февраля 2013 г.): в 4 ч. / науч. ред. К. В. Патырбаева, А. В. Попов, Е. Ю. Мазур; Перм. гос. нац. исслед. ун-т. -Пермь, 2013. -Ч. 3. - С. 193—198.

44. Гусева Ю. Н. Объединительные тенденции в деятельности Центрального духовного управления мусульман в 20-е годы XX века: «за» и «против» / Ю. Н. Гусева // Гасырлар авазы = Эхо веков. - 2013. - № 'А - С. 50-55.

45. Гусева Ю. Н. Дальневосточная тюрко-татарская организация» и отражение ее деятельности в документах Восточного отдела ОГПУ (1922-1923 гг.) / Ю. Н. Гусева // Известия Уфимского научного центра РАН. - 2013. -№ 1. - С. 86-92.

46. Гусева Ю. Н. Ишанизм как суфийская традиция Волго-Уральского региона в свете советских источников и историографии / Ю. Н. Гусева // Проблемы востоковедения. -

2013. - № 1 (59). - С. 21-26.

47. Гусева Ю. Н. Мировосприятие мусульман Среднего Поволжья в 20-е годы XX в.: социальный и личностный аспекты / Ю. Н. Гусева И История и современность. - 2013. -№ 1. - С. 33-44.

48. Гусева Ю. Н. Паломничество мусульман Волго-Уральского региона в первой трети XX века: к постановке проблемы / Ю. Н. Гусева // Известия Уфимского научного центра РАН.-2013.-Х» 2.-С.123-129.

49. Гусева Ю.Н. «Эйе, мин япон шпионы...» («Да, я - японский шпион») / Ю.Н.Гусева// Идель. - 2013. - №10. - С.53-57 (на тат.яз.).

Формат 60x84 1/16. Тираж 110 экз. Объем усл. п. л. 2,75. Бумага офсетная. Печать оперативная. Подписано в печать 18.11.2013 г. Заказ 1111. Отпечатано в типографии ООО "Абрис" г. Самара.

Текст диссертации на тему "Мусульмане Поволжья в советский период отечественной истории"

ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

ГОРОДА МОСКВЫ «МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

05201450556

ГУСЕВА ЮЛИЯ НИКОЛАЕВНА

МУСУЛЬМАНЕ ПОВОЛЖЬЯ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (НА МАТЕРИАЛАХ НИЖЕГОРОДСКОЙ, САМАРСКОЙ, УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТЕЙ)

Специальность - 07.00.02. - Отечественная история

Диссертация

на соискание ученой степени доктора исторических наук

Научный консультант:

доктор исторических наук, профессор, член-корр. РАО Рябов Виктор Васильевич

Москва 2013

л

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ........................................................................ 6

ГЛАВА I. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ....................... 18

1.1. Источниковые возможности решения проблемы

1.1.1. Источники, авторами которых являлись

мусульмане.......................................................................... 18

1.1.2. Документация государственных органов как один из источниковых элементов......................................................... 27

1.1.3. Статистические, социологические данные; нарративные источники и материалы «устной» истории - их роль в изучении проблемы............................................................................ 41

1.2. Историография религиозной жизни мусульман Поволжья.... 48

1.2.1. Духовная жизнь мусульманских общин как объект изучения историков советского периода.................................................. 49

1.2.2. Изучение истории поволжских мусульман на современном

этапе................................................................................. 60

ГЛАВА II. УСЛОВИЯ ДЛЯ СОБЛЮДЕНИЯ НОРМ МУСУЛЬМАНСКОЙ ЖИЗНИ.............................................. 94

2.1. Верующие мусульмане как объект воздействия новой власти (1917-1929 гг.)..................................................................... 94

2.2. Особенности существования исламских общин Поволжья

152

в период репрессий (1929-1941 гг.)..........................................

2.3. Мусульмане - граждане СССР и их религиозная жизнь

в условиях военного и послевоенного времени (1941 - середина

1960-х гг.).................................................................................. 159

2.4. Специфика духовной жизни мусульманских общин с середины ^ 1960-х до середины 1980-х гг.................................................

ГЛАВА III. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С МУСУЛЬМАНАМИ ЗА РУБЕЖОМ ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ ИСЛАМА В СОБСТВЕННОЙ СРЕДЕ.............................................................................. 201

3.1. Активизация взаимодействий российских и зарубежных

мусульман в конце 1910-х-начала 1920-х гг............................ 201

3.2. Влияние российских эмигрантов-мусульман на жизнь советских единоверцев в 1920-е -1930-е гг..................................................... 218

3.3. Сохранение связей с зарубежными мусульманами в

послевоенный период.............................................................................. 238

ГЛАВА IV. ВЕРУЮЩИЕ ЛЮДИ

КАК ХРАНИТЕЛИ ИСЛАМА.............................................. 251

4.1. Деятельность Духовных управлений мусульман и рядовых

имамов, направленная на сохранение ислама в Поволжье........................251

4.2. Женщины - носительницы мусульманских бытовых

норм........................................................................................................ 297

4.3. Ваисовство советского времени и его влияние на духовную

жизнь верующих.................................................................. 314

4.4. Ишанизм как суфийская традиция Поволжья

(1950-е- 1980-е гг.).................................................................... 342

ЗАКЛЮЧЕНИЕ............................................................365

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ................................................... 371

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ......................................................... 372

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ........................... 378

ПРИЛОЖЕНИЯ.................................................................. 422

Приложение 1. Данные о численности татарского населения в

изучаемых областях Поволжья.................................................. 422

Приложение 2. Взгляд Духовной секции на декреты, касающиеся дел

религии и нации. Апрель 1918 г................................................ 423

Приложение 3. Схема построения связей мусульманского

духовенства по состоянию на 1 апреля 1923 г..................................426

Приложение 4. Налоговое обложение служителей культов. 1930 г..... 428

Приложение 5. Обращение муфтия ЦДУМ Габдрахмана Расулева

«Ко всем приходам мусульман». 2 сентября 1941 г........................ 429

Приложение 6. Письмо уполномоченного по делам религиозных

культов БАССР Каримова в МТБ. 1947 г..................................... 430

Приложение 7. Данные о количестве паломников из СССР в 19401970-е гг............................................................................. 431

Приложение 8. Представители мусульманской элиты СССР конца

1950-х гг............................................................................ 432

Приложение 9. Вопросы, поступившие на имя муфтия ДУМЕС.

1963 г............................................................................... 433

Приложение 10. Сведения о совершенной мусульманами религиозной обрядности в зарегистрированных религиозных

объединениях на 1 января 1966 г.............................................. 434

Приложение 11. Материалы по единовременному учету незарегистрированных религиозных групп мусульман Горьковской

области. 1962 г..................................................................... 435

Приложение 12. Материалы по единовременному учету религиозных групп мусульман Ульяновской и Куйбышевской областей по

состоянию на 1 января 1962 г.................................................... 436

Приложение 13. Статистические материалы о праздновании Курбан-байрама в 1974-1985 гг. в религиозных объединениях и незарегистрированных группах мусульман в Горьковской, Куйбышевской, Ульяновской

областях............................................................................ 440

Приложение 14. Организационные формы ваисовского движения. 1919-1923 гг........................................................................ 443

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования обусловлена характером общественно-политических и религиозных процессов в современном российском обществе. Десятилетия атеистической пропаганды ослабили религиозную мусульманскую традицию, которую сегодня часть населения РФ активно возрождает. Назревшая необходимость этого возрождения требует осмысления опыта жизнедеятельности мусульманских религиозных организаций в предшествующий советский период. Поэтому исследование имеет не только научную, но и воспитательную, практическую направленность.

Академический аспект актуальности определяется значимостью изучения закономерностей развития российской цивилизации. Ислам в Поволжье исторически укоренен с VII в., поэтому религиозные практики мусульман стали неотъемлемой частью социокультурной жизни российского сообщества. Без исламской конфессии не мыслится исследование истории России в целом и Поволжья, в частности.

В настоящий момент проблема выстраивания адекватного модуля взаимоотношений государства с носителями исламского мировоззрения волнует как российское, так и мировое научное сообщество. Выработка приемлемой концепции взаимодействия невозможна без объективного анализа типичных проблем, присущих самой поволжской общине, выявления закономерных черт российских государственно-исламских отношений. Поэтому внимание отечественных исламоведов приковано, в том числе, к истории взаимоотношения советского государства и мусульманских организаций Поволжья1.

'См., например, Mwтуллии И.Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане, 1920 -1930-е гг. Казань, 2006; Набиев P.A. Политика Советского государства по отношению к религии и церкви в 20-е - 30-е годы (на материалах республик Поволжья и Приуралья): дисс. ... д.и.н. Казань, 1992; Нуруллаев A.A. Ислам и мусульмане в условиях советского режима//Ислам и мусульмане в России: сб. ст./ Под общ. ред. М.Ф.Муртазына, А.А.Нуруллаева. М., 1999. С. 118161; Хайретдинов Д.З. Проявления репрессивно-идеологического диктата властей на мусульман Москвы в годы советской власти // Фаизхановские чтения: Материалы пятой ежегодной научно-практической конференции/ под общ.ред. Д.В.Му.хетдшюва. М.-Н.Новгород,

Общественно-политический аспект актуальности обусловлен необходимостью понимания возможных преобразований внутри мусульманских приходов (махалля*) России на современном этапе, когда идет процесс конфессионализации сознания. Уяснение тенденций перемен в жизни мусульманского сообщества страны может обеспечить эффективное движение к большей стабильности российского поликонфессионального сообщества. Понимание вектора развития махалля в будущем следует подкрепить глубоким исследованием опыта их взаимодействий с иными составляющими российского сообщества и властью предшествующего столетия. Задача формирования единого духовного и культурного пространства мусульман Поволжья и России в целом, а также социокультурного пространства в границах бывшего СССР со странами мусульманского Ближнего Зарубежья, также актуализирует исследование, предпринятое диссертантом.

Значимость работы возрастает и в связи с тем, что на повестке дня обостренно стоит вопрос о борьбе с экстремизмом и терроризмом, и, следовательно, общество нуждается в четком понимании механизмов взаимодействия различных факторов влияния на повседневность жизни конфессий, на исламскую конфессиональную жизнь России.

Проведение активных этнологических и этнографических исследований последнего времени подтверждает актуальность выбранной диссертантом тематики научной работы2.

Конфессиональные сюжеты вводятся в образовательное пространство в силу решения, среди прочего, проблем этнической безопасности .

2009; Этничность и конфессиональная традиция в Волго-Уральском регионе: Сб. ст./ Под общ. ред. А.Б. ЮнусовоймА.В. Мапашепко. М., 1998.

* Здесь и далее слова, помеченные «звездочкой» см. в словаре терминов.

20 масштабах исследований можно судить, например, по сборнику: Труды ученых Института этнологии и антропологии РАН. 1990-2002: Тематический библиографический указатель /Сост. О.Л.Мшюва /Отв. ред. В.А.Тишков. М., 2003. За последнее время проведено девять конгрессов этнографов и антропологов России. Последний, девятый по счету - в Петрозаводске: IX конгресс этнографов и антропологов России: Тезисы докладов. Петрозаводск, 4-8 июля 2011 г. /Редкол. В.А.Тишков и др. Петрозаводск, 2011.

Объект исследования - специфика духовная жизнь мусульман России в XX в.

Предмет - особенности существования поволжского ислама и динамики религиозной жизни мусульман Поволжья в советский период отечественной истории (на примере общин Нижегородской, Ульяновской и Самарской областей).

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы - исследование процессов трансформации религиозной жизни поволжских мусульман и анализ закономерностей сохранения ислама в общинах рассматриваемых областей Поволжья в период существования советского государства. Для достижения этой цели автором были поставлены следующие задачи:

- исследовать, каковы были возможности сохранения мусульманского мировоззрения в условиях социальных перемен XX в. в регионе Поволжья;

- охарактеризовать, как складывалось взаимодействие государства, религиозных организаций и верующих в годы в советский период;

- выяснить, имелись ли взаимодействия у поволжских последователей Пророка Мухаммада с единоверцами за рубежом (тюрко-татарской4 эмиграцией) и, если имелись, то, как они влияли на религиозную жизнь общин; каким было это влияние - позитивным или негативным для сохранения ислама в Поволжье;

- определить, какие силы сопротивлялись влиянию государства, направленному на уничтожение исламского вероучения и мусульманских организаций;

- выявить поведенческие стереотипы мусульман Поволжья в постреволюционный, довоенный и послевоенный период;

3 Реальность этноса. Образование и этническая безопасность. Сборник статей по материалам XIII Международной научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 12-14 апреля 2011 г. СПб, 2011.

4«Тюрко-татары», «тюрко-татарская эмиграция» - термины, отражающие самоидентификацию по языку, культуре, характерную для подавляющего большинства диаспоры мусульманских тюркоязычных народов, выехавших за пределы Советской Республики в годы Гражданской войны, Первой и Второй мировых войн. В равной степени можно использовать термин «тюрко-мусульманская эмиграция». Термин «тюрко-татары» включает в себя и представителей иных тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, исповедующих ислам суннитского толка (башкиры, чуваши и др.).

- проанализировать, почему у части населения оставались сильными исламские традиции поклонения Аллаху, а у тех, кто вставал на путь атеизма, тем не менее, продолжала существовать потребность в исполнении наиболее важных религиозных обрядов;

- проследить, какую роль в процессе удержания религиозных традиций сыграли различные группы и категории верующих (женщины, неофициальные духовные лидеры, приверженцы ваисовского учения).

Хронологические рамки исследования определены спецификой советского периода отечественной истории. Исследуются исторические явления и процессы с 1917 по 1985 гг. Однако диссертант вынужден, анализируя событийный ряд избранного периода, при рассмотрении некоторых проблем обращать свое внимание на предшествующий этап (1901-1917) и последующий за советским временем - период конца XX в. Это необходимо для более глубокого понимания исторического материала, уяснения, в каком состоянии мусульманские общины Поволжья вступили в советский период своей истории и каковы были последствия их развития после распада СССР.

Пространственные рамки исследования - Выбор конкретных областей (в виде Нижегородской (бывшей Горьковской), Самарской (Куйбышевской), Ульяновской) продиктован рядом обстоятельств: 1) принадлежностью их к относительно единому географическому пространству Средней Волги (Нижегородская - на границе Средней и Верхней Волги); 2) схожестыо этноконфессиональных параметров; 3) в широком смысле - общностью исторической судьбы5. Этот выбор также объясняется отсутствием комплексной проработки темы в историографии. Исключение составляют Пензенская область, на материалах которой в большей степени базируются выводы докторской диссертации А.А.Королева, и Республика Татарстан, представленная обилием

5 По состоянию на 2002 г. численность татар в данных регионах достигала 347 390 человек (Приложение 1). При этом мусульманское сообщество было представлено и другими тюркоязычными народами (башкирами, чувашами и пр.), которые в изучаемых областях в плане численности и общественно-политической активности заметно уступали представителям татарского этноса.

разнообразных по проблематике и уровню проработки темы статей и монографий (см. раздел «Историография религиозной жизни мусульман Поволжья»). Для сравнительного анализа и достижения большей глубины исследования автором по некоторым вопросам привлекался материал других территорий (Средняя Азия, Северный Кавказ, Крым).

Методологическая база, принципы и методы исследования.

Начиная исследование избранной темы, диссертант неизбежно столкнулся с необходимостью выбора методологического инструментария, полагая, что не следует жестко разделять философию истории как концептуальный способ изучения исторических реалий и собственно исторический пласт знания как преимущественно эмпирический.

Историку, которого в широком смысле слова интересует социальность бытия, нужны опорные методологические точки для корректного оценивания ситуации. Несмотря на критику цивилизационного подхода6, которая сопровождает его историю на всем пути существования, он является наиболее оптимальным для данного исследования по следующим параметрам:

- дает возможность понимания изменений религиозной жизни махалля Поволжья в сравнении с махалля других мусульманских регионов, имевших в своем прошлом общероссийскую историю (Кавказ, Закавказье, Средняя Азия);

- дает основания соотнести специфические черты истории развития общин казанских татар-мусульман с иными мусульманскими общинами Поволжья;

- позволяет использовать антропоцентричный подход к изучению истории религиозных сюжетов;

- признает системность как важнейший принцип научного исследования;

- позволяет сопоставлять ценностные установки, формировавшиеся у различных этносов, исповедовавших ислам, по мере их вхождения в российское сообщество.

- нацеливает на многофакторность в изучении протекавших процессов.

6 Алаев Л.Б. Смутная теория и спорная практика: о новейших цивплизационных подходах к Востоку и к России // Историческая психология и социальная история. 2008. № 2. С. 87-112.

В силу объективных причин развития мусульмане Поволжья продемонстрировали способность органично влиться в более крупное масштабное объединение людей - российское сообщество, российскую цивилизацию, интегрироваться в него7. По мнению современных специалистов, к числу ценностных императивов российской цивилизации можно отнести следующие: «общинность», «коллективизм», «служение», «государь», «государство», «патриотизм», «экстенсив»8.

Причем, обладая общими чертами культуры с другими народами, живущими бок о бок с ними, разделяя вышеуказанные ценностные императивы, поволжские татары-мусульмане сохранили способность мыслить и вести себя в соответствии со своей духовностью (специфический менталитет) и культурой в широком смысле этого слова. Веками общины воспроизводили элементы исл