автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Ислам и государство в Средневолжском регионе в 1870-1917 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ислам и государство в Средневолжском регионе в 1870-1917 гг."

На правах рукописи

ГИЛЬМУТДИНОВ Данияр Рустамович

ИСЛАМ И ГОСУДАРСТВО В СРЕДНЕВОЛЖСКОМ РЕГИОНЕ В1870-1917 ГГ. (на материале Казанской губернии)

Специальность: 07.00.02 - отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Казань 2005

Работа выполнена на кафедре современной отечественной истории Казанского государственного университета

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор, академик АНТ, заслуженный деятель науки РФ и РТ

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

кандидат исторических наук

Ведущая организация:

Институт татарской энциклопедии АНТ

Защита состоится «_22_» _декабря_ 2005 г. в _10_ часов на заседании диссертационного совета Д.212.081.01 в Казанском государственном университете по а/фесу: 420008, Казань, ул. Кремлевская, 18, корпус 2, ауд. 1112.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. Н.И. Лобачевского Казанского государственного университета.

Автореферат разослан «_21_» _ноября_ 2005 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Р.Г. Кашафутдинов

Тагиров Индус Ризакович

Хабутдинов Айдар Юрьевич Загидуллин Ильдус Котдусович

2 1632 72

г<ЗЯ>5~

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Государственно-религиозные

взаимоотношения всегда пользовались заслуженным вниманием исследователей. Еще с древних времен правители использовали религиозные или мифологические представления для легитимизации своей власти (сакрализованная власть фараонов в Египте, императоров - в Китае и т.д.). Такое обожествление монарха было характерно и для России, причем вплоть до новейшего времени. Здесь, в силу полиэтничности населения, государственно-религиозные отношения характеризовались спецификой взаимодействия "по горизонтали", между разными в культурно-цивилизационном отношении народами.

Российский монарх, не сумев в корне унифицировать Россию по одной "религиозной мерке", в конечном итоге объявляет себя покровителем всех населяющих страну народов и конфессий. Для управления «иноверным» населением власть использует влияние духовенства, которое в "казанском крае" было на особом счету. Со дня основания Шариатского суда (Махкама шаргия), Оренбургского духовного собрания (ОМДС) сотню лет имамы из "казанских татар" составляли его костяк, формируя корпус кадиев (шариатских судей). Несмотря на проигрыш еще в 20-х гг. XIX в. политической битвы за контроль над муфтиятом, кадии вели все делопроизводство и имели сильное влияние на работу Духовного собрания. В проекте реформ Собрания Риза Фахретдин в 1880 г. предлагает ввести избрание кадиев всем населением, оставляя преимущество за имамами Казанской губернии. Этот факт свидетельствует о признании авторитета и учености имамов из "казанских татар" в среде мусульманской интеллигенции.

Пик государственно-исламских отношений, пришелся на к. XIX -н. XX вв. С того времени по сегодняшний день прежний антагонизм еще сохраняется в менталитете людей и часто проявляется в "чистых" формах. Среди некоторых общественных деятелей до сих пор не теряет своей актуальности угроза «панисламизма», проявлением которой объясняются бесчеловечные террористические акты нашего времени. Выполнение некоторых задач государственной власти разделило ислам на "хороший" и "плохой", "правильный" и "неправильный". Идеологом же укрепления взаимоотношений власти и вероисповеданий является само духовенство, по сей день приближенное к власти.

Под покровительством государственной политики межнационального сотрудничества активизируется внимание«»и®рцщщ^1^^анутрен-

I БИБЛИОТЕК* { 3

■

ним национальным проблемам России. В связи с этим существует насущная потребность во введении в научный оборот нового материала, восстанавливающего "историческую память", используя новые подходы и методы. В настоящее время, на наш взгляд, имеет место поиск новой методологической основы для рассмотрения темы взаимоотношений татар-мусульман и власти в дооктябрьский период.

В качестве объекта исследования рассматривалось состояние ислама, проявляющего себя в догматике и образе жизни, в условиях определяющего формирующего воздействия власти самодержавного типа. Предметом изучения являлся процесс взаимодействия власти и сообщества мусульман (представленного ОМДС, имамами и рядовыми членами религиозных общин Казанской губернии) по решению вопросов функционирования и развития последнего в культурно-языковой, образовательной, религиозной и других сферах. Продемонстрированные калейдоскоп мнений, а также противоречивость конкретных шагов политики властей, лишь дополняют общее направление мыслей и действий.

Цель работы: показать влияние государственной политики культурного адаптирования на развитие общества татар-мусульман Казанской губернии.

Достижение объявленной цели предполагается решением следующих задач:

• показать основные направления «иноверческой» политики правительства, ее оценку представителями мусульманской интеллигенции и духовенства;

• рассмотреть проведение в жизнь правительственной политики адаптирования социальной инфраструктуры Ислама (школ, населенных пунктов, мечетей, кладбищ и т. д.) в Казанской губернии к. XIX в.;

• охарактеризовать влияние Манифеста 17 октября 1905 г. на внутреннюю политику и общественную активность мусульманских лидеров;

• определить пути решения «мусульманского вопроса», предлагаемые официальными и частными лицами.

Нижняя граница хронологических рамок работы относится к 70-м гг. XIX в., когда Правительство предприняло ряд целенаправленных мер по отношению к мусульманским медресе (введение должности Инспектора татарских, башкирских и киргизских школ, создание русских классов). В плане национально-религиозных отношений усилилась негативная сто-4

рона зависимости духовенства от чиновников светской администрации. Это произошло в 1869 г., после конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией, в результате чего муфтии стали общаться с имамами только через каналы ОМДС1. В 1864 г. создается Братство святого Гурия, активно взявшееся за христианизацию «инородцев», а Казанская духовная академия усиливает антиисламскую пропаганду. Кроме того, с указанного времени начинается воплощение в жизнь "Великих реформ", в русле которых и следует, по нашему мнению, рассматривать исследуемое направление внутренней политики. Верхняя точка исследуемого временного отрезка отмечается приходом большевиков к власти в октябре 1917 г. Проблемы религиозно-культурной автономности в этот период "девальвировались" до уровня средневековых пережитков.

Историография. В силу политической заостренности проблемы статуса мусульман в России имеет место раздвоенность позиций исследователей, особенно в дореволюционной историографии. Внимание ученых к тем или иным проблемам менялось в зависимости от общего политического курса. В дореволюционной историографии по сравнению с мусульманским «явное предпочтение отдавалось «польскому» и особенно «еврейскому» вопросам, являвшимся, например, с точки зрения кадетов, важнейшими из всех «инородческих» вопросов2. Власти, например, в лице С.Ю. Витте, видели терпимость к иноверцам в виде «дружелюбно-безразличного» отношения к ним3. Для российского государства «мусульманский вопрос» давал о себе знать лишь проявлением оппозиционности. По-видимому, в 1913 г. проблема «панисламизма» и «пантюркизма» получила выражение и в научных, даже академических, журналах («Мир ислама»), однако данные процессы не освободились от политического, односторонне-оценочного толкования. Сам журнал «Мир ислама», после ухода В.В. Бартольда с поста редактора в 1912 г. стал фактически рупором МВД4. Эти идеологические штампы анализировались в России и ранее. В русскоязычной историографии они получили свое выражение и трактовку

1 См.: Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв.-Уфа, 1999.-С. 166.

2 См.: Усманова Д. О статье Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России» // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 1999. - №1/2. - С. 248.

3 См.: «Наша внутренняя политика по мусульманскому вопросу является важнейшим фактором политики внешней»: С.Ю. Витте и его позиция в мусульманском вопросе / Публ. подгот. Д. Арапов // Источник. - 2003. - № 2. - С. 25.

4 См.: Хайрутдинов Р «Мир ислама»: из истории создания журнала // Мир ислама. - 1999 -№ 1/2.-С. 5-20.

сы обсуждались еще раньше. Под решением «мусульманского вопроса» или «вопроса ислама» («ислам дине мэсъэлэсе») мусульманская общественность понимала все стороны притеснения ислама и своего неполноправного положения в Российской империи. Анализ самих запретительных (ограничительных) мероприятий в отношении мусульман фактически отсутствовал, по мнению Д.М. Усмановой, из-за недостатка в квалифицированных адвокатах и юристах из среды мусульманской интеллектуальной элиты - из всех газет и журналов на татарском языке обсуждение законодательства только журналом «Хокук ва хаят» подтверждает это1. Кроме него, довольно большой вклад в обсуждение светских и религиозных законов для мусульман внесли журналы «Маглюмат» и «Шура». Но это не исключает отмеченную исследователем слабую изученность темы по сравнению, например, с «еврейским вопросом» в России.

Историография советского периода характеризуется формальным объединением противостоящих сторон в оценке содержания «иноверческой» политики самодержавия для борьбы против политического строя того времени. Разоблачается христианизаторско-русификаторское направление национальной политики самодержавия2. Утрированно делается упор на освещение продажности духовенства. В большинстве работ об исламе и мусульманах Среднего Поволжья, начиная с 1917 г., акцентируется внимание на повышении уровня общего развития национальных меньшинств с приходом к власти большевиков, обратной стороной чего являлась ассимиляция. Работы 20-30-х гг., посвященные «исламу в царской России», по мнению Р. Мухаметшина, несмотря на примитивную теоретическую и методологическую основу, «несут богатый фактический материал», но этот плюс пропадает в работах 50-80-х гг.3 По утверждению Т.М. Голубкиной, к 50-70-м гг. относится появление миссионерско-христианизаторского фактора в оценке самодержавного государственного строя4. Послевоенная историография, при обилии идеологических штампов, делающих одно исследование похожим на другое, включает работы, в которых систематизи-

1 См.: Usmanova D. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) // Ab imperio. - 2000. - № 2. - P 157.

2 См., напр.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. - М., 1931; Климович JI. Ислам в царской России. - М., 1936; Людмилин А.С. Контрреволюция в рясах и чалмах. 1905 г. в бывшей Казанской губернии. - Казань, 1932.

3 См.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма... - Казань: Иман. - С. 3.

4 См.: Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в. -1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний): Автореф дис. ... канд. ист. наук. - Владимир, 2005. - С. 10.

ровано рассматривается общественно-политическая борьба мусульман1. Тем не менее, при всесилии цензуры излишняя оригинальность или вскрытый факт могли расходиться с бесспорными и однозначными выводами. С сер. 80-х гг. цензурные ограничения постепенно сходят на нет. Появляется возможность заново определить роль ислама в России вообще и охарактеризовать период наиболее "плотного", всестороннего взаимодействия православной и мусульманской народностей в к. XIX - н. XX вв.

Вопросы, напрямую связанные с историей формирования и функционирования исламской "модели" или образа жизни на средней Волге, активно изучаются А.Ю. Хабутдиновым, И.К. Загидуллиным, Д.М. Усма-новой, P.M. Мухаметшиным, А.Х. Махмутовой, Д.Д. Азаматовым, P.P. Салиховым, О.Н. Коршуновой и другими исследователями. Так, в докторской диссертации О.Н. Коршуновой прослеживается взаимодействие культур в Поволжском регионе2, тенденции их диалога, показываются многие негативные черты русификаторской политики властей. Не останавливаясь на демонстрации влияния политики властей на духовенство, население, образовательную систему автор проводит значительное теоретическое осмысление проблемы власти и общества в полиэтническом и поликонфессиональном регионе и составляет значительный список источников и литературы. P.P. Салихов исследовал степень участия мусульман в экономической и общественно-политической жизни губернии3. А.Ю. Хабутдинов в кандидатской, докторской диссертациях4, а также других

1 См.: Фасеев К.Ф. К истории татарской передовой общественной мысли. - Казань- Таткни-гоиздат, 1955: Нафигов Р.И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли (Очерк истории 1895 - 1917гг.). - Казань, 1964; Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (Исторические очерки). - Казань, 1979.

2 Коршунова О.Н. Процессы социокультурного взаимодействия этнических общностей Поволжья и Приуралья в XV1II-XIX вв. как проблема историко-политического изучения-Дис. ...д-ра ист. наук. - Казань, 2002.

3 См., напр.: Салихов P.P. Общественно-реформаторская деятельность татарской буржуазии Казани (вторая половина XIX - начало XX вв.): Дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 1996; Салихов P.P. Представительство татар-мусульман в выборных органах местного самоуправления в Казани на рубеже XIX-XX вв.: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире' история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. (http://www.kcn.ru/tat ru/politics/pan for/)

4 См.: Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в первой четверти XX века: Дис. ...канд. ист. наук. - Казань, 1996; Он же. Татарское общественное движение в российском сообществе (конец XVIII - начало XX веков): Дис. ...д-ра ист. наук. - Казань, 2002.

своих монографических трудах1 показывает общественно-политическую борьбу мусульман, делая акцент на деятельности отдельных лидеров татар-мусульман, программах и резолюциях мусульманских съездов. В целом, работы этого автора незаменимы для формирования представления об интенсивности общественного движения и универсальности политических лозунгов татар-мусульман и свидетельствуют о том, что их активность являлась частью общего политического развития страны. Очень подробно показывает процесс "самоуправления" мусульман Уфимской губернии через аппарат ОМДС в XIX в. Д.Д. Азаматов2. Эту книгу, на наш взгляд, по праву можно назвать "энциклопедией жизни мусульман" округа ОМДС с к. XVIII по н. XX вв. Процесс развития самосознания мусульман в дореволюционной и постсоветской России, попытки налаживания диалога с властями по проблемам желательного и допустимого для мусульман описываются в монографии P.M. Мухаметшина3. Среди множества вопросов рассматривается процесс самореформирования ислама, попытки "совместить несовместимое" - религиозно-богословскую и экспериментально-научную образовательные системы. Ислам рассматривается как «символ национальной самобытности» татар в н. XX в. Что касается собственно «иноверческой» политики царского самодержавия, то из литературы, обстоятельно описывающей мероприятия правительства по отношению как к мусульманскому духовенству округа Оренбургского магометанского духовного собрания, так и к мусульманскому населению непосредственно Казанской губернии к. XIX в., следует отметить статьи И.К. Загидуллина4 и исследования Д.М. Усмановой1. Школь-

' См.: Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в досоветский период (1900-1917). Ч. 1-2 - Казань. 1997; Он же Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII - начале XX веков. - Казань, 2001; Он же. Лидеры нации. - Казань, 2003 и др.

2 См.: Азаматов Д.Д Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв. - Уфа:, 1999.

3 См.: Мухаметшин P.M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. - Казань, 2004.

4 Загидуллин И.К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства (вторая половина XIX в.): Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. - Казань, 2000, С. 200-209; Загидуллин И К Перепись 1897 года и татары Казанской губернии - Казань, 2000: ЗаИидуллин И К Ризаэддин Фэхретдин хекумэтнец XIX йезнен икенче яртысындагы милли сэясэте турын-да: Фэнни конференция материаллары. Казан, 16 ноябрь 1999 ел // Ризаэддин Фэхретдин: Мирасы Ьэм хэзерге заман. - Казан, 2003, 76-94 б. и др.

ный вопрос применительно к мусульманам Казанской губернии, а также эволюция его во взаимодействии общественно-политических сил в стране, освещаются в монографиях А.Х. Махмутовой2. Место медресе в инородческой образовательной политике властей и в жизни мусульманского сообщества на протяжении всего своего существования прослеживает С. Рахимов3. В работах этих авторов дается обстоятельная характеристика участия властей в общественной и образовательной сферах жизни татар. На многочисленных примерах показывается воздержание властей от предоставления равных прав мусульманам, а также анализируются некоторые мероприятия ограничительного и запретительного плана. О развитии культурного и образовательного уровня татаро-мусульманского населения дополнительные сведения приводит Исмагил Рамеев в 30-е гг. написавший «Словарь просвещения» («бдэби сузлек»), дополненный в наше время Раисом Даутовым4.

В силу специфичности проблемы самоопределения татар-мусульман во время активной «иноверческой» политики более объективным оказывается взгляд со стороны, не вовлеченный во взаимоотношения двух лагерей. О позиционировании мусульман, как "аборигенных" общностей России, писали в н. XX в. Г. Вамбери5, а в наше время - А. Рорлих6, А. Франк7 и некоторые другие зарубежные исследователи1. Иностранцев

' Усманова Д.М. Неродное дитя империи. Взаимоотношения Духовного собрания мусульман с государственной властью // Татарстан. - 1997. - № 1; Ее же. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) // Ab imperio. - 2000. - № 2. - P 147-167; Ее же Депутаты Государственной думы от Казанской губернии: социальный и политический портрет (в свете избирательных компаний 1906-1912 гг.) // Социальная структура и социальные отношения в Республике Татарстан в первой половине XX века: Сб. ст. Казань, 2003. - С. 34-44; Ее же. Мусульманские депутаты в Государственной думе Российской империи (1906-1917 гг.): Дис. ...д-ра ист. наук: Тт. 12. - Казань, 2004.

2 Махмутова А.Х Становление светского образования у татар; Ее же. Лишь Тебе, Народ, Служенье! (История татарского просветительства в судьбах династии Нигматуллиных-Буби).-Казань, 2003.

J Рахимов С. Социально-правовой статус татарских учебных заведений последней четверти XVIII - начала XX вв.: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань. 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум - 1997. -№ 12. (http://www.kcn.ru/tat ru/politics/pan for/)

4 Рэми И., Даутов Р. Эдэби сузлек. - Казан, 2001.

5 Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар в кн. Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912. - С. 276-302.

6 Rorlich A. The Volga Tatars: A Profile in National Resilience. - Stanford, 1986.

7 Frank Allen J. Islamic historiography and ''Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia. - Leiden-Boston-Köln, 1998.

больше всего интересовала тема «разграничения культурных полномочий», следствием чего являлась та или иная идентификация или самосознание народа.

Разным аспектам взаимоотношений государства и религии просвящен ряд кандидатских диссертаций2. Темы, касающиеся места мусульманских народов в России, своеобразия их обычаев, образа жизни, системы образования, изучались диссертантами многих регионов России3. Изучение историографии проблемы взаимоотношения государства и ислама позволило определить ее наименее изученные аспекты и сосредоточить внимание на их освещении.

В диссертации произведена попытка рассмотреть начало процесса культурной трансформации татар-мусульман как общности, проживающей на территории Казанской губернии, под влиянием политики культурно-языковой унификации, проводимой правительством в 1870-1917-е гг. Мы претендуем лишь на решение некоторых вопросов "цивилизационно-культурного взаимодействия" (противоборства и сотрудничества) мусульманской и христианско-православной цивилизаций на примере Казанской губернии в период максимальной активизации государственных механизмов регулирования. В событийной цепи внутренней истории России дан-

1 Напр., Zenkowski S. Pan-turkizm and islam in Russia. - Cambridge, 1960; Lazzerini E. The Revival of Islamic Culture in Pre-Revolutionary Russia: Or, Why a Prosopography of the Tatar Ulema? in: Lemercier-Quelquejay Ch., Veinstein G., Whimbush S.E. Passe Turco-Tatar, Present Sovetique - Etudes offertes a Alexandre Bennigsen. - Louvain - Paris, 1986. - S. 367-372 и др.

2 См., напр.. Муфтахутдинова Д.Ш. Эволюция политики российского государства по отношению к мусульманам Поволжья и Приуралья (2-ая половина XVI - начало XX вв.): Дис. ...канд ист. наук. - Казань, 1999; Воробьева Е.И. Мусульманский вопрос в имперской политике Российского самодержавия (вторая половина XIX - 1917 г.): Дис. ...канд. ист. наук. - СПб, 1999; Алексеев И.Л. Ислам в общественно-политической жизни России (XIX - начало XX в.): Дис. .. канд. ист наук - М.. 2002; Гарипов H К Политика Российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII - начале XX вв' опыт духовного управления мусульман: Дис. ...канд. ист. наук. - Казань, 2003; Карпенкова Т.В. Политика самодержавия в отношении мусульманского населения России (вторая половина XIX -февраль 1917 it ): Дис. . канд ист. наук. - М., 2004; Голубкина Т.М Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в - 1917 г (по материалам Казанской. Самарской, Симбирской губерний):Дис. .. канд. ист. наук. - Владимир, 2005.

3 См. напр.: Кобзев A.B. Мусульмане Симбирской губернии во второй половине XIX -начале XX вв. (Этноконфессиональный аспект): Дис. ...канд. ист. наук. - Ульяновск, 2002; Юмакулов Н.Х. Система образования нерусских народов Среднего Поволжья' структура, организация, практика (70-е гг XIX - начало XX века): Дис. ...канд. пел наук - Чебоксары. 2002; Кадырметова H.H. Этноконфессиональная политика российского правительства в XIX веке по отношению к нерусским народам Среднего Поволжья: историко-политический анализ: Дис. ...канд. ист. наук. - Казань, 2004.

ная работа выделяет и восполняет переход взаимоотношений двух сторон от чисто административных (в рамках ОМДС) к культурным и национально-политическим (период распространения джадидизма среди татар и начало борьбы на "культурном фланге").

В качестве основополагающих в области истории и сущности мусульманского права нами были использованы монография И. Гольциера1 и пособие Е,Ю. Барковской2.

Источниковая база. Использованные источники можно организовать по следующим группам:

Законодательные акты по религиозной политике царизма содержатся в Сводах законов Российской империи и выпущенных специально для мусульманского духовенства сборниках законодательных актов3. Они дают представление о динамике становления правил и норм сосуществования в обществе, об отношении властей к исламу и другим религиям. Эти документы дополняются материалами по «мусульманскому вопросу», собранными в Особом отделе Департамента полиции при МВД и сосредоточенными в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Материалы Национального архива Республики Татарстан (НАРТ) дают возможность изучения конкретной реализации политики царизма в Казанской губернии. Были использованы делопроизводственные документы фондов Канцелярии казанского губернатора (ф. 1), Казанского губернского правления (ф. 2), Земской управы Казанского уезда (ф. 119), Директора народных училищ Казанской губернии (ф. 160), Казанского губернского жандармского управления (ф. 199), Инспектора народных училищ Казанского уезда (ф. 322), Казанского временного комитета по делам печати (ф. 420) и др. Рассмотренные материалы, представляющие собой донесения и обзоры чиновников российской администрации, характеризуют повседневное отношение чиновников к мусульманскому населению. На многих документах, представленных в этих фондах, и, особенно, в донесениях и обзорах чиновников, лежит печать субъективности и предвзято-

1 Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912.

2 Барковская Е.Ю. Мусульманское право и правовая культура: Учебное пособие. - М.: РАГС, 2001

3 СЗРИ. Изд. 1887 г. - т. 10. - ч. 1. Свод законов гражданских. - СПб., 1887; СЗРИ. Изд. 1890 г. - т. 4. - ч. 3. Устав о предупреждении и пресечении преступлений. СПб., б. г.; Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях: Издание неофиц. - Казань, 1898; Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1836-1903). - Казань, 2004.

сти. По этой причине они требуют критического и сравнительно-сопоставительного изучения с данными других источников.

Постановления важнейших мусульманских съездов (3-го съезда партии «Итгифак» от 1905 г., Уфимского совещания при ОМДС от 1913 г., 1-го Всероссийского съезда мусульман и Съезда улемов, прошедших в 1917 г.) и документы, раскрывающие деятельность мусульман в Государственной думе (думские выступления С. Максуди и отчет о деятельности Комиссии по религиозным вопросам 2-ой и 3-ей Государственных Дум ее члена М. Тукаева) позволяют представить умонастроения и программы мусульманских реформаторов по организации духовной автономности или самоуправления.

Пресса и публииистика. Из татарской периодики были использованы газеты «Аль-ислах» (за 1907-1909 гг.), «Вакыт», «Иль», «Йолдыз» (за 1906-1907 гг.), «Казан мехбире», «Кояш», «Хокук вэ хэят», «влфэт». а также журналы «Маглюмат» («Мэглумэте Мэхкэмэи Шаргыя Оренбур-гыя») (за 1908-1910 гг.), «Шура» и «Эд-дин вэ-л-эдэб».

Среди публицистических сочинений определенное место занимают записки и эссе, которые приближаются к документам личного происхождения.

Источники личного происхождения представлены дневниками лидеров мусульман (например, первого избранного муфтия Галимжана Баруди1, кадия и издателя Габдеррашида Ибрагима2) и мемуарами других участников общественно-политической жизни, затрагивающими национально-религиозный вопрос, например воспоминания лидера кадетов П.Н. Милюкова3, товарища министра внутренних дел "столыпинского" правительства П.Г. Курлова4. Субъективизм авторов этих воспоминаний, в частности четко выраженная исламофобия П.Н. Милюкова, должен выявляться в сопоставлении с данными других источников.

Ни один из указанных видов источников не может дать полномасштабного представления о взаимоотношении ислама и государства. Только комплексный и сравнительно-сопоставительный анализ их данных позволяет максимально приблизиться к объективным реалиям.

1 Баруди Г. Памятная книжка (Хэтер дэфтэре). - Казань, 2000.

2 ИбраЬимов Г.-Р. Дэуре галэм (Денья тирэли). - Казан, 2001.

3 Милюков П.Н. Воспоминания. - М., 1991.

4 Курлов П.Г. Гибель императорской России. - М., 1992. 12

Методологическая основа исследования. Руководящими принципами исследования явились принципы объективности и историзма. Они позволили изучить факты во взаимосвязях и последовательности, с учетом их многогранности и противоречивости. Метод историзма был использован при рассмотрении политических мероприятий правительства и действий мусульман в исторической канве, цепи событий. Системный подход или системность выражается в прослеживании событий, деятельности учреждений и физических лиц с учетом многочисленности причин и многофакторности проявлений. Он позволяет проследить поэтапную трансформацию государственно-исламских взаимоотношений на протяжении к. XIX - н. XIX вв. как в русле общего политического процесса, так и под воздействием дополнительных обстоятельств. Все это вместе взятое и позволило рассмотреть события в определенной последовательности или, как минимум, связанности. Синхронный метод позволил изучить роль и влияние различных событий, происходящих одновременно, а ретроспективный - создал возможность рассмотреть события с высоты их завершенности. В определенной степени был использован и статистический метод.

Научная новизна диссертационного исследования заключается, прежде всего, в его источниковой базе. В работе во многом впервые применительно к рассматриваемой теме приведены данные многих татарских изданий, Национального архива Республики Татарстан. На этой основе изучены события, связанные с началом конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией, которые до сих пор не были объектом изучения историков. Ужесточение государственной политики по отношению к исламу, вызвавшее ответную реакцию мусульманского духовенства, также во многих подробностях представлено впервые.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, показана степень ее изученности, определены объект и предмет исследования, определены территориальные и хронологические рамки, уточнен терминологический аппарат, проанализирована источниковая база, указаны методологические основы диссертации, представлены научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава «Система управления мусульманским населением Казанской губернии в 1870-1905 гг.» посвящена формированию много-

13

гранной «иноверческой» политики государства в к. XIX в. применительно к мусульманам Казанской губернии. В первом параграфе «Влияние мусульманского духовенства на лояльность и управляемость мусульманского населения» описывается роль духовенства (муфтия, кадиев, имамов и муэдзинов) в организации управления, а также шаги Правительства по усилению централизации системы духовных учреждений.

История государственно-исламских отношений начинается с появления в стране "исламского фактора"- завоевания в 1552 г. Казанского ханства. С 1788 г. государство берет на себя функцию регулирования ислама и создает в Уфе муфтият - Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС). Все суннитское духовенство, за исключением западных (инородческих) провинций, становится низшим звеном структуры ОМДС, являя не только духовную, но и административную "власть". С 1827 г. имамам поручают ведение семейных списков, метрик. Им вменяется в обязанность выдавать исправнику справки о дате рождения призываемых на военную службу, вступающих в брак, а также заниматься множеством других, не связанных с их основной деятельностью, предписаний.

Губернаторы часто сами решали дела, связанные с разрешениями на постройку мечетей, организацией кладбищ, увольнением или наказанием духовных лиц, хотя данные действия предполагали предварительные консультации с ОМДС. В действующих законах отсутствовало развернутое разделение предметов ведения, и любая неточность толковалась в пользу властей. ОМДС всегда "пасовал" перед хорошо знающими имперские законы чиновниками. Низшее духовенство тем более было беззащитно перед всевластием губернских и уездных административных и судебных органов.

"Участие" во власти разделило умму (сообщество мусульман). Представители каждой из частей и слоев мусульманского населения стали позиционировать себя в соответствии со своей "ассоциированностью" с властью. Например, имамы, в отличие от членов ОМДС, не считали необходимым для себя проходить военную службу, знать русский язык, а некоторые и произносить пятничные моления во славу монарха и царской семьи. Народ был ближе к своим муллам, но, как ни парадоксально, на пользу правительства, а не народа играло значительное увеличение численности духовенства в этот период. Администрация следила, чтобы на каждые 200 дворов был свой духовник, поскольку он вел "акты гражданского состояния". Население не хотело платить за чиновника, мало бывающего в мечети, из своего кармана.

Вручаемый губернатором Указ на должность, отчетность имама перед уездным исправником и отсутствие у духовенства статуса государственного служащего служили свидетельством того, что за возможность быть признаваемым главой локальной мусульманской общины ("махалли") власти от него ждали "хорошей службы", пользы государству. Двойная подчиненность - ОМДС и губернаторам - делала их чиновниками, абсолютно ничем не связанными с паствой. За избрание они подкупали прихожан вином, брали взятки и писали доносы друг на друга. Российская власть имела лишь один способ воздействия на непорядок - надзор и репрессии. В 1890 г. избрание кадиев (заседателей) духовного собрания было заменено их назначением главой МВД, а в 1895 г. сельским сходам запретили снимать имамов с должности, чем пытались уменьшить количество доносов.

Правительство не решалось ни позволить мусульманам самим решать свои религиозные дела, ни предоставить имамам государственное жалование, боясь расшатать и без того нестабильную ситуацию. Отдаляясь от своих подопечных, претенденты и исполняющие обязанности имамов продолжали пользоваться любыми средствами для достижения заветной должности.

Во втором параграфе «Контроль над формой проявления ислама в губернии» прослеживаются некоторые меры правительства по "формированию" ислама на всей территории России и, в частности, в Казанской губернии. В этой связи, в "иноверческой" политике России прослеживаются 3 тенденции - меры по "защите" ислама от искажений и противоречащих его нормам действий и влияний, дополнение (или дополнительное ограничение) религиозных норм, а также введение прямо противоречащих мусульманским обычаям и нормам положений.

Главным и определяющим облик ислама, образ жизни мусульман, средством было введение дополнительно ограничивающих или обязывающих мусульман законов, а также незафиксированность (а значит не-поддерживаемость властью) в них некоторых мусульманских установлений. Из ограничивающих нужно отметить законы об увеличении возрастного минимума для вступающих в брак и охране крещеных татар от влияния мусульман. Эти законы нарушались мусульманским сообществом очень часто, за что главную ответственность несло мусульманское духовенство. По мнению знаменитого миссионера М.А. Машанова, "класс" мусульманского духовенство являлся детищем российской власти, соз-

давшей его себе же во вред1. Тем не менее, введение обязательной должности имама, да еще и со светскими обязанностями, являлось новшеством, не основывающимся на религиозных канонах мусульман. С развитием активности общественной жизни вопрос о правах и обязанностях имама стоял в центре дискуссий. Если консервативное духовенство пошло на союз с властью, признав за правами имама лишь "предстояние" во время молитвы, а за обязанностями - обеспечение порядка и подчинение во всем администрации, то прогрессивные слои духовенства считали, что они не могут быть в стороне от общественно-политической жизни своих прихожан. Р. Фахретдин считал главной деятельностью имама не религиозную, а общественную. По округу ОМДС из "нелигитимизированных" мусульманских норм можно назвать отсутствие положения о вакуфах, что обрекало некоторых "хозяев мечетей" на нищенское существование, законодательства о мусульманских праздниках, о публичных жертвоприношениях и т.д. В н. XX в. для имамов были выпущены специальные выдержки из законов, но там описывалось только обязанности священнослужителя, а именно как писать справки, заявления и т.д. Это лишь подтверждает тот факт, что в развитии находилась лишь официальная сторона деятельности имамов, тогда как основная их деятельность не детализировалась. "Неполноценность" имамов объясняет слабость ислама в губернии вообще. Власти ликвидировали сиротский суд мусульман, трудности возникали при издании религиозных книг и Корана, а также при рассмотрении прошений мусульман о ликвидации винных лавок в их селениях.

Власти по-своему видели допустимость исламом тех или иных видов деятельности. Несоответствующими исламским нормам признавались, например, тиражирование священного Корана, перевод на татарский язык сочинения Л.Н. Толстого «Первый винокур». Тогда как вполне допустимой представлялась замена веками соблюдавшегося обычая хоронить в этот или на следующий после смерти день обязательством не хоронить ранее истечения трех суток с момента смерти. Данные действия не могли не оказывать негативное воздействие, как на функционирование ислама, так и на религиозность населения. "Коммерциализация" имамата стала одним из последствий политики "двойных стандартов".

По мнению P.M. Мухаметшина, ислам - «символ национальной самобытности» н. XX в. для татар. Вытеснение этнонима "татары" конфессио-нимом "мусульмане" происходило до XX в. вследствие защиты своей са-

1 См • Машанов М. Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим иноверцам. - С 45. 16

мобытности, культурной автономности. По ряду объективных и субъективных причин данная самобытность постепенно превращалась из самобытности мусульман перед остальным населением России в самобытность "российских мусульман". Немалую роль в этом процессе сыграла и структура Духовного собрания как "миллета", формы определенной духовной автономии недоминирующей нации1.

Третий параграф «Попытки включения татарского мусульманского населения в систему государственного образования» построен на рассмотрении процесса введения русских классов при медресе и создания русско-татарских (школ) училищ. Для любого государства современного образца школьный вопрос является одним из ключевых. В 1865 г. российский император озаботился "неподведомственностью" мусульманских конфессиональных школ - мектебов и медресе - школьной администрации. Власти просто не знали, как можно ими эффективно управлять при слабом понимании их назначения и места в жизни мусульман и, поэтому, совершенно оставили без внимания. После реформ Александра II государство надо было сплачивать на другой, эгалитарной основе, а что, как не школа, формирует человека гражданином, воспитывает патриотизм?

Традиционный контроль над порядком в среде мусульман через духовенство не касался конфессиональных школ. Здесь имам являлся полным хозяином положения. Однако государству уже мало было нейтрализовать ислам. В новых условиях на медресе возложили ту же, что и на православные конфессиональные школы, функцию - воспитание гражданственности. В 1874 г. мектебы и медресе переподчинили Министерству народного просвещения, хотя от этой реформы самой по себе многого не ждали. Это свидетельствовало лишь об усилении контроля и внимания за некоторыми обязательствами и ограничениями, введенными Правительством. Главными из них были - обязательное наличие русских классов при медресе, запрет преподавать в них лицам, учившимся за границей, запрет на использование рукописных учебников и т.д.

По словам С. Рахимова, к н. XX в. правительство, так или иначе, контролировало всю школьную сеть страны2. Несмотря на то, что многие

1 См.: Хабутдинов А.Ю. Рождение "миллета" Как начала формироваться татарская нация // Казань. - 1999. - № 12. - С. 23-28; Он же. Миллет Оренбургского духовного собрания в к. XVIII-XIX вв. - Казань, 2000.

2 См : Кадырметова H.H. Этноконфессиональная политика... - С. 126.

инородческие школы России ставились под жесткий контроль, именно татарской медресе, по выражению С. Рахимова, «было суждено стать первым и основным экспериментальным полем, на котором российские государственные чиновники оттачивали политику в области народного образования нерусских народностей»1. Но не все здесь шло гладко. По свидетельству B.C. Дякина, Министерству просвещения мешало поставить под контроль мусульманские конфессиональные школы Министерство внутренних дел, боявшееся усиления недовольства мусульман и нового переселения татар за пределы России2.

В итоге, "полумерные" шаги Правительства выразились лишь в принудительном обучении русскому языку в медресе. Обязывающие меры правительства по "культурному обогащению" породили негативное отношение и, в конечном итоге, обусловили провал попытки распространить русскую грамоту. По мнению A.A. Литвина и П. Вейнселсела, новации в сфере образования не были эффективным орудием русификации: «Простое знание русского языка не гарантировало любви к русской культуре»3. По мнению исследователя взаимоотношений "нацменьшинств" с большинством населения России О.Н. Коршуновой, «административно-казенный принцип приобщения к русскому языку, помноженный на миссионерские акценты в содержании образования и русификаторскую подоплеку политического курса, затрудняли исторически прогрессивные шаги по освоению русского языка как языка межнационального общения и условия интеграции хозяйственного рынка»4.

Несмотря на то, что русские классы при медресе и русско-татарские училища были созданы с образовательной целью, методы их внедрения при отсутствии общественного согласия по данному вопросу выразились в выполнении ими своей функции в очень ограниченном объеме. Русские классы посещались нерегулярно, полученное знание русского языка ввиду неприменимости забывалось достаточно быстро, а училища саботировались большинством населения, образовав своего рода "касту неприкасаемых". На посещаемости уроков отразились и важнейшие мероприятия правительства - отмена избрания кадиев и Всероссийская перепись. Объ-

1 Рахимов С. Социально-правовой статус.. С1тЦр:/Ау\у\у.ксп.1и^ гц/ро1Шс5/рап йзтЛ

2 См.: Дякин В.С Национальный вопрос во внутренней политике царизма (начало XX века) И Вопросы истории. - 1996. - № 11-12. - С. 140.

3 Литвин А., Вейнселсел П. Империя и насилие: подавление национального самосознания // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 1996. - № 1/2. - С. 57.

4 Коршунова О.Н. Процессы социокультурного.. - С. 275. 18

ясняя образовательный ценз для духовных должностей подготовкой власти к тотальной христианизации, некоторые муллы возглавили движение за переселение в Турцию.

Итак, правительство по отношению к образованию мусульман применяло 2 меры - централизацию и русификацию. Приобретение большинства "плюсов" централизизованности оттенялось выдвигаемым на первое место обязательным знанием русского языка, так как все дальнейшее образование возможно было лишь при выполнении этого условия. Не получив поддержки большинства мусульманского населения, образовательная политика Правительства актуализировала вековую мечту народа об универсальном образовании на родном языке.

Вторая глава «Увеличение общественно-политической активности мусульман в новых условиях 1905-1917 гт.» посвящена анализу борьбы мусульман за религиозное равенство и независимость исламской жизни от государства после принятия и провозглашения ряда правительственных инициатив н. XX в. о веротерпимости и гражданских свободах. В первом параграфе «Обсуждение вопроса о духовной организации» осуществлена попытка ответа на вопрос: шло ли Российское государство в н. XX в. к секуляризации, отделению гражданской сферы от религиозной или нет? По мнению некоторых аналитиков того времени (напр., H.A. Рейснера), Россия в данный период уже представляет собой секуляризованное государство, чем объясняется использование им традиционных институтов разных религий в своих интересах, «ранжирование» их для более продуктивного управления населением. По данной логике Россия превратилась в светскую державу с образованием Священного Синода, что не соответствует реальному положению дел. Факты свидетельствуют о том, что тогда был сделан лишь незначительный шаг к такому "становлению".

Революционные события января 1905 г., послужившие поводом к изданию Октябрьского манифеста, еще более усилили общественно-политическую активность угнетенного населения, в том числе мусульманской его составляющей. Перемен отжившего порядка стали ждать многие, но каждый держал в уме лишь свои приоритеты. Муллы и их прихожане просили отменить знание русского языка как обязательного условия для занятия духовных должностей, то Министерство юстиции предлагало передать дела о разводах мусульман в гражданские суды, губернатор - отменить процедуру раздела наследства в соответствии с шариатом, а Государственная дума приступала к рассмотрению вопроса о введении гражданского брака. Духовное собрание, МВД и верховная власть не торопились

проводить секуляризацию. Манифест мало повлиял на стержень внутренней политики самодержавия, но власть поняла, что любые уступки, любые заигрывания с народом, любая эволюция режима в сторону демократии приведет лишь к гибели царской династии.

В условиях отсутствия независимого ОМДС многое зависело от имамов, с ханских времен играющих важнейшую роль в образовании единоверцев края. Духовенство не возглавило общественно-политическую борьбу из-за своей вовлеченности в структуру управления, а значит связанности службой режиму, функционирующему автономно от населения. Среди населения росло недовольство муллами. Несмотря на стремление Правительства предоставить последним право обучения татарских детей русскому языку, большая часть мусульманской общественности высказалась за изъятие медресе из их ведения. На совещании «казанского земства» (Казанской городской думы) 10-11 января 1912 г. мусульманские представители, за исключением Хади Максуди, вообще выступили за запрещение муллам преподавать богословие и татарский язык, вопреки мнению земства и школьной инспекции1. В газете шакирдов и прогрессивной (левой) молодежи «Аль-ислах» мулл открыто называли паразитами. Это в определенной степени свидетельствует о том, что мусульманская община (умма) и муллы оказались "по разные стороны баррикад". Имам стал жертвой процесса искусственной интеграции, не приведшего к полному подчинению мусульманского меньшинства, реципировав русскую культуру, а лишь отделившего образование от религии, а значит и от опеки государства, дав начало джадидизму, в том числе мечте о национальной школе.

Мусульманская часть населения Российской империи выдвигала требование независимости духовной организации, представленной имамами и Духовным собранием. Общество четко разделилось на "верхи" и "низы". ОМДС поддерживало централизацию управления, так как само было "самодержавным органом". В действиях ОМДС, например, по предложению казанским имамам избрать нового кадия заместо умершего Хайруллы Усманова, а назначению другого, четко просматривается волюнтаристское управление ничем не ограниченного лица. Правительство запретило муллам участвовать в политической жизни страны, за исключением Земских собраний. На деле провозглашенная "свобода совести" не соблюдалась, что не могло не возмущать мусульманское население и

1 См.: Самойлович А. Печать русских мусульман // Мир ислама. -277-278. 20

1912.-Т. 1. - № 2. - С.

духовенство. ОМДС и император как будто соблюдали негласный договор - "знай свое место в системе и твои права не секвестируют".

Население строило различные проекты по реорганизации Духовного собрания, категорически выступая против ликвидации "не успевающего за временем" учреждения. Отсутствие взаимопонимания в этом вопросе стало причиной их охлаждения к идее независимой от власти духовной организации. Июльский мусульманский съезд 1917 г., провозгласивший культурно-национальную автономию мусульман в пределах России, создал условия для появления специального Министерства по религиозным делам в Правительстве предполагаемого "Идель-Урал штата". Однако и это не могло решить проблему, ибо вызвало недовольство ОМДС в лице его муфтия Г. Баруди, который не хотел мириться со второй, "подчиненной" ролью.

Дальнейшее развитие событий, связанное с утверждением власти большевиков, внесло в решение этих проблем существенные коррективы. Тем не менее, религия стала одним их элементов татарской нации. Из религиозно-политической организации общества ислам превратился в "мировоззренческую" установку.

Во втором параграфе «Борьба за свободу совести после издания Октябрьского манифеста» прослеживается изменение государственно-религиозных отношений вообще и государственно-исламских, в частности. Показана противоречивая позиция государства, с вдвое большим напором выпускающего указы и циркуляры, с одной стороны, направленные на сохранение религиозности населения, а с другой - на противодействие расширению влияния ислама. Правительство продолжает "ранжировать" религии, все более отодвигая ислам на задние позиции, сохраняя и укрепляя православие. Не предоставив военнослужащим-мусульманам в достаточном количестве «военных мулл»и сохранив эту обязанность за местными служителями культа, оставив для последних обязательную службу по призыву, отмененную лишь стараниями Мусульманской фракции Думы в 1912 г., императорская власть показала ничтожность роли ислама в структуре власти Империи.

К н. XX в. мусульманское общество уже перестало бояться некоторых законодательных мер правительства, направленных на формирование единого правового поля в стране. Среди самих мусульманских идеологов речь уже стала идти о ликвидации правовых различий между мусульманами и православными священнослужителями. Основная борьба развернулась по вопросу о "свободе совести", формально объявленной в 1905 году, поскольку реализация Октябрьского манифеста 1905 г. не была достаточно

продумана. В конце концов, государство оставило это дело на волю губернаторов, всегда очень настороженно относившихся к усилению мусульманского влияния. Это было, по сути дела, запрещение "свободы совести". Закон о возможности «перечисления» в ряды верующих «преждеиспове-дуемой» религии был принят Думой лишь в 1912 г. Большинство «отпавших», по данным, прозвучавшим на «Особом совещании» 1910 г., «присоединилось к исламу непосредственно по опубликовании Высочайшего указа 17 апреля 1905 г. ... число переходов в магометанство в течение 1908 и 1909 гг. свелось на незначительные цифры (800 и 240 человек)»1. Перечисленные факты убедительно показывают, что, поверив заверениям Императора, люди сразу же объявили свою настоящую религиозную принадлежность и поставили себя вне закона, не регламентирующего механизм реализации Манифеста.

В подобных жестких условиях выживания показательны дискуссии в среде как властных органов, связанных с управлением мусульманами, так и самих мусульман (представленные, например, в журнале «Маглюмат», считающемся независимым от мнения властей), обсуждающие неоднозначные с точки зрения допустимости исламом вещи - взятие процентов с капитала ("риба"), соблюдение религиозных праздников, постановку театральных представлений, публичные жертвоприношения и т.д. Все эти вопросы представлялись власти незначительными для объяснения воздержания большинства «иноверческого» населения от мероприятий Правительства по унификации жизни. Ф.М. Султанов пишет о том, что под "свободой совести" татарские мыслители (например, Фатих Амирхан) понимали свободу от религии, считая ее принуждением, «тягостью, уничтожающей свободу человека»2.

В третьем параграфе «Взгляд власти и общества на национальное просвещение, специальное и высшее образование мусульман» рассматривается политика Правительства в области школьного дела в отношении мусульман. Власти начали введение обучения русскому языку с основания при медресе русских классов, которые так и не прижились, но внедрили идею массового обучения в среду «иноверцев». Более длительную историю имели русско-татарские учительские школы и училища для татар, сформировавшие целый слой татарской интеллигенции. Знакомство с русской культурой в образовательных учреждениях дало толчок развитию их

1 НАРТ, Ф. 967, Оп. 1, Д. 25, л. 26.

2 См.: Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. - С. 62.

как "народных просветителей". Негативной стороной была потеря связи со своей средой и татарской культурой и пополнение слоя городских обывателей. Если русско-татарские школы не получили распространения, оставшись "чужеродным телом" в среде мусульман, то русские классы отменила сама власть. С 1910 г. чиновники отходят от мысли использовать медресе для распространения образования среди мусульман.

Идея всеобщего образования для мусульманской части населения так и не нашла воплощения. Правительство, принимая все решения централизованно, мусульманам делегировало минимум полномочий и вопрос о "своем" образовании решался "черепашьими" шагами. Земское собрание взялось за обсуждение выпуска газеты на татарском языке, которая бы, по мнению Я.Д. Коблова, «имела целью подготовить общественное мнение к принятию земской школы». Открытие школ не поддерживало и начальство Казанского учебного округа. Несмотря на обращение Буинского уездного земства Симбирской губернии 15 февраля 1913 г. к попечителю округа с просьбой открыть в Буинском уезде русско-татарскую учительскую школу, последнее событие произошло только 1 июня 1915 г.1, а просьба Управы Казанского уезда 1915 г. об открытии школ для мусульман по наличию детей школьного возраста2 вообще была оставлена «без последствий». Этот вопрос был разрешен только февральской революцией. О трудности реализации данного проекта свидетельствует бурная дискуссия в Земском собрании Казанского уезда после свержения царской династии. Одно несомненно - до Октябрьской революции сеть русско-татарских школ в Казанской губернии не получила распространение. Учеба в русских образовательных учреждениях интенсифицировала процесс адаптации мусульманами русской культуры "под себя". Большинство "единоверцев" использовало полученные данные для достижения своих конкретных целей, часто даже не заканчивая обучение, несмотря на то, что рычаги управления светским образованием находились в руках администрации.

Одной из насущных и долговременных задач мусульман было создание сети школ (мектебов), формирующихся при реорганизации конфессиональных медресе. Правительство занимало позицию жесткого отделения конфессионального образования от светского. Для самих мусульман в подобных условиях было нереально создать национальную школу, не учи-

1 Юмакулов Н.Х. Система образования... - С. 69.

2 Железнякова Е Ю. Земская школа Казанской губернии: 1865-1917 гг.: Дис. наук. - Казань, 2002. - С. 64.

канд. ист

тывая многовековой опыт медресе. Среди татар существовало много вопросов о том, как создать сеть национальных школ. Начать решили с введения некоторых светских дисциплин в медресе. Вторым пунктом шло разделение всех медресе на 3 ступени - "игдади", "рошди" и "гали". К 1917 г. эта "программа-минимум" не была реализована из-за сопротивления со стороны имамов, управляющих медресе.

На Всероссийском съезде мусульман в мае 1917 г. была принята программа дальнейшего переустройства медресе. Обучение в начальных и средних школах становится обязательным, причем начальные, не разделяясь на религиозные и светские, составляют один тип. Детей обоего пола предполагается обучать совместно, хотя, исходя из конкретных обстоятельств, допускаются исключения. При наличии в "чужих" школах не менее 8 мусульман, то за счет средств казны и руководства прихода будут приглашены преподаватель родного языка и законоучитель. Открытые за счет правительственных, городских и земских средств учебные заведения, а также приходские школы с начала 1917/18 учебного года превращаются в национальные. Выпускники национальных средних школ будут приниматься без экзаменов в русские высшие школы. Для подготовки учителей открываются "Дар-эль-мугаллимины" (для мужчин) и "Дар-эль-мугаллиматы" (для женщин), а также образовательные курсы, которые будут находиться в ведении мусульман тех местностей. С целью скорейшей подготовки учителей для национальных школ открываются высшие курсы, а в русских высших учебных заведениях - кафедры. До основания национально-культурной автономии, земские и городские школы передаются в управление Национальных комиссий1. К сожалению, это было лишь декларацией воли. Проблемы взаимопонимания с властями по культурным вопросам остались, медресе не превратились в обычные школы. Что касается сравнения конфессиональных медресе и национальных школ советского типа, сформировавшихся к н. 30-х гг. XX в., то исследователь джадидистского реформаторства Д.М. Исхаков пишет: «В этом плане (плане независимости от государственной идеологии - Д.Г.) к подлинно национальной школе была близка конфессиональная школа татар, существовавшая до 1917 года. Но она не смогла стать в досоветский период массовой, дающей хотя бы всеобщее начальное образование»2. Октябрьская революция прервала процесс реформирования национальной

1 Кара.: Гомумрусия меселман съездынын карарлары (1917 ел, 1-11 майда). - 8-9 б.

2 Исхаков Д М Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению. - С. 38.

системы образования. Религиозная политика советской власти была направлена на внедрение атеизма в общество, однако эти вопросы являются темой специального изучения и выходят за предмет данной диссертации.

В Заключении работы делаются соответствующие выводы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1) "Закрепощение" мусульманского духовенства после Великих реформ (на материале Казанской губернии). Депонированная в ИНИОН РАН рукопись.

2) Реформирование системы комплектования Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) во 2-ой половине XIX в // Вестник региональной истории. - 2005. - октябрь, (в печати)

3) Оренбург меселман рухи эшлэр буенча жыелышында "казан татарлары" теркеме // Мирас. - 2005. - № 11. (в печати)

4) К проблеме участия земства в делах православия и ислама в Казанской губернии в начале XX в. (тезисы) // Ислам и православие в поликонфессиональном обществе. - Казань, 2005 (в печати).

Лицензия ПД № 7-0157 от 21.05.2001г.

Подписано в печать 18.11.2005. Формат 60x841/16. Тираж 100 Бумага офсетная. Объем 1,0 пл. Заказ № 10/339. Печать ризографическая.

Отпечатано с готового оригинал-макета в ООО "ДИАЛОГ-КОМПЬЮТЕРС" Казань, Космонавтов, 41, офис 3. Тел. 295-10-19

í

4 ¡

t

» Щ

\ !

i

i

s i

!

(

! I

I

{

? 5 5 89

РНБ Русский фонд

2006-4 29805

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Гильмутдинов, Данияр Рустамович

Введение

Глава 1. Система управления мусульманским населением Казанской губернии в 1870-1905 гг.

ВЛИЯНИЕ МУСУЛЬМАНСКОГО ДУХОВЕНСТВА НА ЛОЯЛЬНОСТЬ И УПРАВЛЯЕМОСТЬ МУСУЛЬМАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

КОНТРОЛЬ НАД ФОРМОЙ ПРОЯВЛЕНИЯ ИСЛАМА В ГУБЕРНИИ

ПОПЫТКИ ВКЛЮЧЕНИЯ ТАТАРСКОГО МУСУЛЬМАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В СИСТЕМУ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Глава 2. Увеличение общественно-политической активности мусульман в новых условиях 1905-1917 гг.

ОБСУЖДЕНИЕ ВОПРОСА О ДУХОВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

БОРЬБА ЗА СВОБОДУ СОВЕСТИ ПОСЛЕ ИЗДАНИЯ ОКТЯБРЬСКОГО МАНИФЕСТА

ВЗГЛЯД ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА НА НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ, СПЕЦИАЛЬНОЕ И ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ МУСУЛЬМАН

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Гильмутдинов, Данияр Рустамович

Актуальность темы. Государственно-религиозные взаимоотношения всегда пользовались большим вниманием исследователей. Еще с древних времен правители использовали религиозные или мифологические представления для легитимизации своей власти (сакрализованная власть фараонов в Египте, императоров - в Китае и т. д.). Такое "обожествление" монарха было характерно и для России вплоть до новейшего времени. Здесь, в силу полиэтничности населения, государственно-религиозные отношения характеризовались спецификой взаимодействия "по горизонтали", между разными в культурно-цивилизационном отношении народами.

Российский монарх, не сумев в корне унифицировать Россию по одной "религиозной мерке", в конечном итоге объявляет себя покровителем всех населяющих страну народов и конфессий. Для управления «иноверным» населением власть использует влияние духовенства. Духовенство казанского края было на особом счету. Со дня основания Шариатского суда (Махкама шаргия), или, по терминологии "власть предержащих" Оренбургского духовного собрания (ОМДС) сотню лет имамы «из казанских татар» составляли его костяк, формируя корпус кадиев (шариатских судей). Несмотря на проигрыш еще в 20-х гг. XIX в. политической битвы за контроль над муфтиатом, кадии вели все дела и имели сильное влияние на работу ОМДС. В проекте реформ Собрания Р. Фахретдин предлагает ввести избрание кадиев всем населением, оставляя преимущество за имамами Казанской губернии. Этот факт свидетельствует о признании авторитета и учености имамов казанских имамов в среде российской мусульманской интеллигенции.

Пик государственно-исламских отношений, пришедшийся на к. XIX -н. XX вв., сохранился в менталитете людей и часто проявляется и сейчас в "чистых" формах. Среди некоторых общественных деятелей до сих пор не теряет своей актуальности угрозы «панисламизма», проявлением которой объясняются бесчеловечные террористические акты нашего времени. Отношение к государственной власти разделило ислам на "хороший" и "плохой", "правильный" и "неправильный". Идеологом же данного идейного направления является само духовенство, по сей день приближенное к власти. "Под покровом" декларируемой государством политики межнационального сотрудничества активизируется внимание исследователей к внутренним национальным проблемам России. В связи с этим существует насущная потребность во введении в научный оборот нового материала, восстанавливающего "историческую память", используя новые подходы и методы. В настоящее время, на наш взгляд, имеет место поиск новой методологической основы для рассмотрения темы взаимоотношений татар-мусульман и власти в дооктябрьский период.

Терминология и понятийный аппарат. Во избежание неточности понимания считаем, что есть необходимость обозначить вкладываемый в некоторые употребляемые термины смысл. В настоящей работе мы оперируем понятием татары-мусульмане в значении "народность" (первичная духовная общность) или "народ" (стадия осознания единства территории и духовной культуры), как промежуточное звено между "этносом" (общностью происхождения и антропологических черт) и "нацией" (общностью, основанной на экономических связях, близкой к созданию государства). В к. XIX в. этническое самосознание современных поволжских татар только формировалось, тогда как единство культуры, языка и религии вместе с направлением экономического развития, безусловно, уже имело место. А. Франк считает религиозное самосознание мусульман волго-уральского мусульманского сообщества в период Российской империи более ярко выраженным, нежели этническое, так как «этническая идентификация была не неизменной, а довольно гибкой и часто перекрываемой (религиозной)»1. Национальное самосознание было

1 Frank Allen J. Islamic historiography and "Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia. - Leiden-Boston-Koln, 1998.-P. 9. подчинено религиозному и в Турции периода Оттоманской империи (по наблюдению английского исследователя К. Мак-Коана, жители Оттоманской империи «редко называли себя турком или хотя бы оттоманцем, но всегда мусульманином»2). Нации в этническом смысле мусульманам было сложно понять. По точному замечанию К.Д. Давлетшина, «исламская интерпретация з нации основана, прежде всего, на принципах шариата» .

По словам Д.М. Исхакова, «мусульманская нация» на территории Волго-Уралья появилась как результат христианизации в сер. XVIII в. "Конфессионим" как самоидентификация свидетельствует и о сближении, по мнению автора, в это время казанских татар и мишарей, до этого живших независимо4. К.Д. Давлетшин отмечает, что понятие «мусульманская нация» использовалось и в русской историографии. Там оно «не было всеохватывающим феноменом национального быта каждого народа, исповедующего ислам», а использовалось в отношении «татарской нации или башкирских, кавказских народных масс»5.

Особенностью мусульманского населения Российской империи, отличающей его от образующих государства мусульман Турции и других стран была большая подверженность влиянию немусульманской, в данном < случае русской, нации. Это отличие педалируется многими учеными, приведенными Г. Емельяновой - научным сотрудником исследовательского центра Бирмингемского университета, и ей самой6.

Перед мусульманским населением стояла сложная задача сохраниться как общность при рассеянности на большой территории и обрусительной политике властей. В связи с этим среди историков, особенно зарубежных, такое значение принимают самоназвания мусульман, их

2 Цит по: Давлетшин К.Д. Нации и ислам (Критика философско-теологических концепций о единстве наций и ислама). - Казань, 1986. - С. 172.

3 Давлетшин К.Д. Проблемы взаимосвязи национальных и религиозных компонентов культуры и быта. - М., 2002.-С. 103.

4 См.: Исхаков Д.М. Об идентичности волго-уральских татар в XVIII веке: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - I мая 1996 г. II Панорама-Форум. - 1997. - № 12. (http://www.kcn.ru/tatru/politics/pan forA

5 См.: Давлетшин К.Д. Проблемы взаимосвязи . - С. 120.

6 Емельянова Г. К вопросу о национальной самоидентификации волжских татар в конце XIX - начале XX веков: татаризм, тюркизм и исламизм // Мир ислама. - Казань, 1999. - № 1/2. - С. 109-122. этноконфессиональная самоидентификация. Рассматриваемая нами Казанская губерния отличается своим особым положением в мусульманском мире России, а следовательно, и среди чиновничества. Возвышение имамов было, в первую очередь, результатом признания их влияния в пределах мусульманского сообщества российской властью, которое началось уже в 1730-х гг. и достигло пика созданием Оренбургского магометанского духовного собрания в 1788 г. По выражению А. Франка, волго-уральские улемы (знатоки шариата), являясь благочестивыми мусульманами, открытием Духовного собрания добились подтверждения идеи об их сообществе как едином исламском организме: «Повышение авторитета волго-уральского духовенства в XVIII веке, одной из причин которого был упадок мусульманского землевладельческого класса, повлияло на появление "Булгарской" региональной идентичности. Некоторые улемы, такие как Шигабутдин Марджани, отвергали Булгарскую идентичность; Михаэль Кемпер опроверг связь данной оппозиции с борьбой между старой и модернистской идеологиями, связывая ее больше с позиционированием разных ветвей исламского общества (different brand of Islamic society), но связь (данной борьбы - Д.Г.) с прославлением фигур местного масштаба подвергал сомнению»7. Другими словами, по мнению М. Кемпера, в изложении А. Франка, в особом положении духовенства Волго-Уралья главное место занимают внутренние причины, продолжение ими традиций Булгарского либо современного российского государства. А. Рорлих в своем классическом труде «Волжские татары: контур национальной устойчивости» подводит нас к сущности «мусульманского вопроса», рассматривая двойственность самосознания татар, появившуюся из-за взаимоотношений «внутри и вне сообщества татар-мусульман, колеблющемся между религиозно-идентичными, но исторически неодинаковыми Мусульманами или Исламской уммой и религиозно непохожей, но исторически

7 See: Frank Allen J. Islamic historiography. - P. 197-199. примыкающей Россией»8. Сдерживание опасности превалирования первой тенденции над второй и проявлялось в мерах правительства по адаптированию различных сфер жизни мусульманского населения к государственно-унифицированной системе. Итак, «мусульманский вопрос» в России, как часть национального — это вопрос о месте ислама и мусульманского населения во всевозможных сферах общественной жизни. Под «иноверческой» политикой понимается как законодательная, так и s административно-судебная деятельность российской власти в отношении «иностранных» (неправославных) конфессий и их приверженцев (в данном случае объектом является ислам).

Мусульмане не представляли собой нечто, различающееся по взглядам, и каждый из них по отдельности был членом одной общности - уммы, глобального сообщества мусульман (в пределах российского государства, в политическом контексте - российской уммы). Под "чужими" ценностями понимался и ислам, поэтому в политических отношениях "исламисты" и "тюркисты" нередко являлись оппонентами. Современный исследователь Ф.М. Султанов выразился так: «национализм - секуляристская по своей сути идеология, предполагающая суверенитет нации. Напротив, исламизм, как религиозная идеология, противопоставляет нацию религиозной общине»9.

Губернаторам на указанной территории непосредственно подчинялись муллы, поэтому на местном уровне отношения мусульман с властями губернии и, особенно, уездов имели постоянный, регулярный характер, а потому для нашей темы имели большое значение. Тем не менее, соблюдение территориальных рамок Казанской губернии не является принципиальным в силу тождественности духовной жизни и, соответственно, ожиданий от власти всех единоверцев. Несмотря на большие разногласия в среде мусульман (по политическим, финансовым и др. вопросам), они не замыкались рамками только своих губерний, чему способствовала политика

8 Rorlich A. The Volga tatars: a profile in national resilience. - Stanford, 1986. - P. 48.

Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. - Казань, 1999. - С. 81. распределения мулл, когда последние определялись ОМДС не в родные деревни. Появление печатных средств массовой информации, сети крупных медресе, а также исторически сложившаяся языковая и культурная общность мусульман внутренней России не позволяли рассматривать их действия в пределах губернии в отрыве от общемусульманской жизни России. При всем при этом в разных губерниях России большее функциональное значение имела более мелкая общность - махалля (по-арабски "квартал, территория, окружающая мечеть"). В российских условиях махалля являла собой лишь мечеть во главе с имамом (разговорная форма - "мулла").

По отношению к влиянию русской культуры мусульманское население придерживалось модели либо замкнутого от "соседей" существования, либо просвещения и развития в соответствии с потребностями времени. В научной литературе принято именовать сторонников того и другого путей соответственно «кадимистами» или «джадидистами» («джадидами»). Мы же согласимся со Стефаном Дюдуаньоном, который предлагал рассматривать оба явления как течения религиозной и общественной мысли, корни которого «находятся в глубоком этическом возрождении., начиная со второй половины XVIII века»10. Эту идею поддерцивает и Р. Мухаметшин, принимая джадидизм за один из этапов мусульманского реформаторства, начавшегося еще с Мурада-муллы и Батырши (XVIII в.) и до н. XX в. функционировавшего с ним параллельно11. С углублением внутрироссийской интеграции в последней трети XIX в. обострились ранее неактуальные мотивы поведения обеих групп: стремление сохранить то, что имели и догнать развитые народы. Современный американский исследователь Адиб Халид, опираясь на культурологические исследования феноменолога Пьера Бордье, концентрирует свое внимание на противоборстве обеих групп за "свое" видение действительности и всего того, что является «культурно ценным» (culturally valuable). «Джадидизм» в разных регионах использовал

10 Цит. по Жестовская Ф.А. Проблемы татарского просветительства в XIX - начале XX веков в историко-политическом измерении: Дис. канд. ист. наук. - Казань, 2004. - С. 118. См.: Мухаметшин P. M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. -Казань, 2004. - С. 86. одинаковые институты (новометодные школы, печатные издания и т.д.) и терминологию, но везде они имели свои нюансы. В «джадидизме» и «кадимизме» А. Халид находит лишь борьбу за лидерство в мусульманском мире региона (на примере Средней Азии), объясняя это тем, что все реформы, например, в Оттоманской империи периода "Танзимата" и СССР периода "Перестройки", производились новой элитой, "завоевавшей" власть12. В нашем исследовании приводились в качестве примера деятельность и взгляды представителей обеих групп, однако в плане позитивности реформаторской активности и многосторонности взаимодействия с общественными и государственными силами России в фокусе анализа находились все-таки мусульмане-новаторы, "рефлексирующие" по поводу наиболее рациональной интеграции мусульман в российское общество. Если «иноверческая» политика характеризуется долговременноориентированной стратегией власти по отношению к мусульманам как к гражданам России, то под «мусульманским вопросом» понимаются шаги правительства по формированию ислама как религии, адаптирование его к российским реалиям. Наконец, для подчеркивания "субъектности" (или, по лингвистической терминологии, "переходности") процесса адаптации "других" ценностей, наряду с "адаптацией" употребляется и понятие "адаптирование".

В качестве объекта исследования рассматривалось состояние ислама как религии и образа жизни в условиях определяющего формирующего воздействия власти самодержавного типа. Предметом изучения стал процесс взаимодействия власти и общества мусульман (представленного ОМДС, имамами и рядовыми мусульманами Казанской губернии) по решению вопросов функционирования и развития сообщества мусульман в культурно-языковой, образовательной, религиозной и других сферах.

12 See: Adeeb K. The politics of Muslim cultural reform (Jadidism in Central Asia). - Berkeley-Los AngelesLondon. - 1998. - P. 6-9.

Калейдоскоп мнений, а также противоречивость конкретных шагов политики властей, лишь дополняют общее направление мыслей и действий.

Цель работы: показать развитие общества татар-мусульман Казанской губернии под влиянием процесса культурного адаптирования.

Достижение объявленной цели предполагается решением следующих задач:

• показать основные направления «иноверческой» политики правительства и ее оценку представителями мусульманской интеллигенции и духовенства;

• рассмотреть проведение в жизнь правительственной политики адаптирования социальной инфраструктуры ислама (школ, населенных пунктов, мечетей, кладбищ и т. д.) Казанской губернии в к. XIX в.;

• охарактеризовать влияние Манифеста 17 октября 1905 г. на внутреннюю политику и общественную активность мусульманских лидеров;

• определить пути решения «мусульманского вопроса», предлагаемые официальными и частными лицами.

Нижняя граница хронологических рамок работы относится к 70-м гг. XIX в., когда Правительство предприняло ряд целенаправленных мер по отношению к мусульманским медресе (введение должности инспектора татарских, башкирских и киргизских школ, создание русских классов). В ф плане национально-религиозных отношений усилилась негативная сторона зависимости духовенстваот чиновников светской администрации, когда после конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией в 1869 г. муфтии стали обэа-щся с имамами только через каналы ОМДС13. В 1864 г. создается Братство святого Гурия, активно взявшееся за христианизацию «инородцев», а Казанская духовная академия усиливает антиисламскую

13 См.: Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв. - Уфа, 1999. -С. 166. пропаганду. Кроме того, с указанного времени начинается воплощение в жизнь "Великих реформ", в русле которых и следует, по нашему мнению, рассматривать исследуемое направление внутренней политики. Верхняя точка мсследуемого временного отрезка отмечается приходом большевиков к власти в октябре 1917 г. Проблемы религиозно-культурной автономности в этот период девальвировались до уровня средневековых пережитков.

Историография. В силу политической заостренности проблемы статуса мусульман в России имеет место раздвоенность позиций исследователей, особенно в дореволюционной историографии. Взгляды мусульман дореволюционного периода представлены отрывочно - в прессе и в произведениях некоторых лидеров мусульман. Из последних можно назвать статьи Йусуфа Акчуры, Хади Атласи, Галимджана Баруди и других в сборнике, посвященнм годовщине смерти Ш. Марджани, вышедшем в 1915 г., а также отдельные научно-философские произведения, например, И. Акчуры и Джамалетдина Валиди14. В татарской прессе вопросы рецепции русской культуры, модели взаимоотношения с Государством обсуждались еще раньше. Под решением «мусульманского вопроса» или «вопроса ислама» («ислам дине мэсъэлэсе») мусульманская общественность понимала5 все стороны притеснения ислама и своего неполноправного положения в Российской империи. Анализ самих запретительных (ограничительных) мероприятий в отношении мусульман фактически отсутствовал, по мнению Д.М. Усмановой, из-за недостатка в квалифицированных адвокатах и юристах из среды мусульманской интеллектуальной элиты (из всех газет и журналов на татарском языке обсуждение законодательства только журналом «Хокук ва хаят» подтверждает это)15. Кроме данного, довольно большой вклад в обсуждение светских и религиозных законов для мусульман внесли журналы «Маглюмат» и «Шура». Но это не меняет отмеченную

14 Акчура Й. Иске «Шураи 6ммет"тэ чыккан мэкэлэлэрдэн. - Истанбул, 1329 (h.); Вэлиди Ж. Миллэт вэ миллият. — Оренбург, 1914; Шул ук автор. Татар эдэбиятенец барышы. — 1 кис. — Оренбург, 1912; Он же. Очерк истории образованности и литературы татар. - Казань, 1998.

15 See: Usmanova D. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) // Ab imperio. - 2000. - № 2. - P. 157.

11 исследователем неразработанность темы по сравнению, например, с «еврейским вопросом» в России.

Внимание российских ученых к тем или иным проблемам менялось в зависимости от общего политического курса. Власти, например, в лице С.Ю. Витте, видели терпимость к иноверцам в виде «дружелюбно-безразличного» отношения к ним16. В дореволюционной историографии, по мнению Д.М. Усмановой, по сравнению с мусульманским «явное предпочтение отдавалось «польскому» и особенно «еврейскому» вопросам, являвшимся, например, с

17 точки зрения кадетов, важнейшими из всех «инородческих» вопросов . Для российского государства «мусульманский вопрос» давал о себе знать лишь проявлением оппозиционности. По-видимому, в 1913 г. проблема «панисламизма» и «пантюркизма» получила выражение и в научных, даже академических, журналах («Мир ислама»), однако данные процессы не освободились от политического, односторонне-оценочного толкования. Сам журнал после ухода В.В. Бартольда с поста его редактора в 1912 г. стал 1Я фактически рупором МВД . Эти идеологические штампы анализировались в России и ранее. В русскоязычной историографии они получили свое выражение и трактовку как минимум в 1909 г. в статье Р. Алисова «Мусульманский вопрос в России» («Русская мысль», № 7, с. 28-61).

Историография советского периода (после сер. 20-х гг.) характеризуется формальным объединением противостоящих сторон в оценке содержания «иноверческой» политики самодержавия для борьбы против политического строя того времени. Разоблачается христианизаторско-русификаторское направление национальной политики самодержавия19. Утрированно делается упор на продажности духовенства. В большинстве

16 См.: «Наша внутренняя политика по мусульманскому вопросу является важнейшим фактором политики внешней»: С.Ю. Витте и его позиция в мусульманском вопросе / Публ. подгот. Д. Арапов // Источник. — 2003.-№2.-С.25.

17 Усманова Д. О статье Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России» // Гасырлар авазы - Эхо веков. -1999. -№1/2.-С. 248.

18 См.: Хайрутдинов Р. «Мир ислама»: из истории создания журнала // Мир ислама. — 1999. -№ 1/2. - С. 5-20.

19 См., напр.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. - М., 1931; Климович Л. Ислам в царской России. - М., 1936; Людмилин А. С. Контрреволюция в рясах и чалмах. 1905 г. в бывшей Казанской губернии. - Казань, 1932. работ об исламе и мусульманах в Среднем Поволжье, начиная с 1917 г., акцентируется внимание на повышении уровня общего развития национальных меньшинств с приходом к власти большевиков, обратной стороной чего являлась все та же ассимиляция. Работы 20-30-х гг., посвященные «исламу в царской России», по мнению Р. Мухаметшина, несмотря на примитивную теоретическую и методологическую основу, «несут богатый фактический материал», но этот плюс пропадает у работ 5080-х гг.20 По утверждению Т.М. Голубкиной, к 50-70-м гг. относится появление миссионерско-христианизаторского фактора в оценке самодержавного государственного строя21. Послевоенная историография при обилии идеологических штампов, делающих одно исследование похожим на другое, включает, тем не менее, работы, в которых систематизировано

22 рассматривается общественно-политическая борьба мусульман . Цензура была сильна, а излишняя оригинальность или вскрытый факт могли расходиться с бесспорными и однозначными выводами. Среди пользующихся большим вниманием исследователей тем, посвященных развитию татаро-мусульманского общества, на первом месте стояла политическая борьба за равенство с другими народами, за интернационализм. В этом плане характерно появление темы взаимодействия, взаимовлияния культур двух народов, естественно, вне религиозного контекста. В замечательном по полноте этнографического анализа академическом издании «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» о диалоге двух культур написано: «Культура и быт татар, сложившиеся еще в период существования Булгарского государства и Казанского ханства, после присоединения к Русскому государству и до к. XVIII в. изменились сравнительно мало. Новым было только то, что, вынужденное условиями колониального режима

20 См.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма. - Казань: Иман. - С. 3.

21 См.: Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в. - 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний): Автореф. дис. .канд. ист. наук. - Владимир, 2005.-С. 10.

22 См.: Фасеев К. Ф. К истории татарской передовой общественной мысли. - Казань: Таткнигоиздат, 1955; Нафигов Р.И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли (Очерк истории 1895 - 1917гг.). - Казань, 1964; Ишмухаметов 3. А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (Исторические очерки). - Казань, 1979. переселяться с коренных мест обитания, татары несколько быстрее стали сближаться с соседними народностями, в результате чего усилилось взаимовлияние культур. Новым было и то, что татарский народ ближе соприкоснулся с русскими крестьянами, переселявшимися в край, а в городе - с ремесленниками»23. Создается идеальная картинка неизбежного сближения народов и взаимовлияния культур. С сер. 80-х гг. цензурные ограничения постепенно сходят со страниц научных исследований. Появляется возможность заново определить роль ислама в России вообще и охарактеризовать период наиболее "плотного", всестороннего взаимодействия православной и мусульманской народностей в к. XIX - н. XX вв.

Со 2-ой половины 90-х гг. внимание к проблемам российского ислама усиливается в Москве и различных региональных научных центрах. Тем не менее, на соответствующих конференциях «Ислам в России: традиции и перспективы». (Люберцы, 1998), «Ислам и мусульмане в России» (М., 1999), «Ислам в культурном ландшафте России: история и современность» (Томск, 2002) не было уделено отдельного внимания политике властей к. XIX - н. XX вв. по полномасштабному культурному адаптированию мусульман. Эта задача не решалась или решалась очень обобщенно и в тематическом сборнике «Этничность и конфессиональная традиция в Волго-Уральском регионе России» (М., 1998). Некоторые вопросы по дореволюционному законодательству для мусульман были подняты Д.М. Усмановой и Д.Ю. Араповым на научно-практических семинарах «Проблема реализации законодательства о свободе совести» (2003) и «Ислам и право в России» (2004), организованных Просветительским центром исследований мусульманского права при участии Института этнологии и антропологии РАН24. На этих семинарах рассматривалось развитие западного направления исламоведения - антропологического, где в центр внимания ставятся не

23 Татары Среднего Поволжья и Приуралья. - М., 1967. - С. 17.

24 См.: Бабич И.Л., Соловьева Л.Т. «Ислам и право в России»: Научно-практические семинары Просветительского центра исследований мусульманского права // Этнографическое обозрение. - 2004. - № 6.-С. 138-142. сами постулаты ислама, а специфика их функционирования в конкретных обществах. Были и публикации по специфике функционирования

25 мусульманского права (шариата) в российских условиях . В этих и большинстве других публикаций анализируется, как правило, взаимодействие адатского (обычного), шариатского и российского права на примере Северного Кавказа. Некоторые вопросы по истории татармусульман в предреволюционные годы рассматриваются в статьях,

26 опубликованных в журнале «Отечественная история» . О роле ислама в

27 истории и будущности России написаны солидные монографии . В них продолжает изучаться ислам как объект управления, как некий институт государства для сохранения общей внутриполитической стабильности.

Особенно этот момент усилилось с появлением угрозы глобального терроризма. В то це время, как совокупность правил "внутреннего" бытия, ненацеленного на захват власти или изменение существующего строя, эта религия не изучается. Современное исследование ислама в России направлено, за некоторыми исключениями, на нынешнее положение дел.

Постсоветский этап региональной историографии характеризуется усилением внимания к роли и месту ислама в развитии татарской нации переходного периода (участия в экономической, политической жизни России

28 как независимой силы) . С начала «перестройки» по сегодняшний день в

25 Мисроков З.Х. Феномен мусульманского права в процессах динамики системы права России (XIX -начало XX века) // Журнал российского права. - 2002. - № 10. - С. 153-158; Цмай В.В., аль-Марашдех М. К вопросу о назначении мутавалли (управляющего вакфами) // История государства и права. — 2004. - № 4. - С. 51-52; Цмай B.B., Таилов P.3. Основные этапы становления концепции мусульманского права // История государства и права. - 2005. - № 1. - С. 61-62 и др.

26 См. Ноак К. Некоторые особенности социальной структуры Поволжских татар в эпоху формирования нации (к. XIX - н. XX в.). - 2000. - № 5. - С. 147-158; Зорин В.Ю. К вопросу об этноконфессиональном компоненте внутренней политики России в начале XX века. - 2003. - № 5. - С. 104-111; Капеллер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи. - 2003. - № 2. - С. 129-135 и др

27 См., напр.: Ланда Р.Г. Ислам в истории России. - М., 1995; Абдулатипов Р.Г. Судьбы ислама в России: История и перспективы. - М.: Мысль, 2002; Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. - М.: Международные отношения, 2003; Мизун Ю.В., Мизун Ю.Г. Ислам и Россия. - М.: Вече, 2004.

28 См.: Мухаметшин Р.М. Ислам в татарской общественной мысли начала XX в.; Камалов Т. Ислам и татарские демократы начала XX века: Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. - Казань, 2000, С. 132-140; Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. - Казань, 1999; Хабутдинов А.Ю. Миллет Оренбургского духовного собрания в к. XVIII-XIX вв. - Казань, 2000: и др

Татарстане изучение проблемы развития татар-мусульман меняло акценты в зависимости от политической ситуации. С к. 80-х до сер. 90-х гг. в связи с усилением "национального чувства" политику дореволюционной России по отношению к малым народам рассматривали в Татарстане как колониальную и ассимиляционную. Была популярна тема христианизации29. Среди другой части ученых уже превалировала идея status quo, то есть описание и анализ

30 о перспектив межконфессионального сотрудничества . В дальнейшем, к н. XXI в. острые углы научных дискуссий в Татарстане начинают сглаживаться. Политика толерантности и межконфессионального согласия, проводимая в Республике часто влияла на историческую науку настолько сильно, что прошлое идеализировалось. В одной научной статье делается вывод: «Отличительными признаками имперского почерка в конфессиональной политике на протяжении долгого времени оставалось внимание к проблемам негосударственных конфессий, отсутствие попыток силового разрешения проблем и доброжелательное внимание к иноверцам, что в свою очередь вызывало лояльное восприятие имперских институций, обеспечивая если и не сотрудничество, то во всяком случае невмешательство конфессий в дела государства»31. Наиболее показательными в плане современного изучения ислама в центре России являются статьи журнала «Отечественные записки»32, а в Татарстане - материалы международного симпозиума «Ислам

29 См.: Загидуллин И. К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства (вторая половина XIX в.): Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. -Казань, 2000, С. 200-209; Брайн-Беннигсен Ф. Миссионерские организации в Поволжье во второй половине XIX века // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. - Казань, 1994. - С. 116-124; Загидуллин И.К. К вопросу отношения православия к исламу в Среднем Поволжье во второй половине XIX в. // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. - Казань, 1994. - С. 131-136 и др.

30 См., напр.: Межэтнические и межконфессиональные отношения в РТ: Материалы научно-практической конференции. - Казань, 1993.

31 Мансурова Г.М. Исторический опыт интерконфессионального общения в полиэтничных регионах России. Конец XIX - начало XX века // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. - Казань, 2001.-С. 166.

32 Ислам и Россия // Отечественные записки. - 2003. - № 5. в татарском мире: история и современность33 и возроцдение издания дореволюционного журнала «Мир ислама»34.

В плане теоретического переосмысления проблемы успешно работает М.А. Батунский35. В трехтомной монографии автор анализирует место ислама, его догматики, обычаев и культурного содержания в среде российского разнородного общества. Автор поднимает тему истоков специфики изучения ислама в России. В одной из своих статей он пишет: «Официально-православная доктрина как якобы главного символа нехристианской Азии стесняла мыслительное движение к исламской и другим "типично восточным" цивилизациям (китайской, японской, индуистской), блокировала возможности вырваться за пределы символических условностей собственной культуры. Все больше отдаляясь от либеральных европейско-секулярных исламоведческих концепций, эта доктрина оказалась не способна достичь той стадии эволюции мышления, когда уже становится невозможным, органически неприемлемым восприятие неправославных экзистенций как фундаментально "чужих" и, более того,

36 аномальных, не- и "античеловеческих", "дьявольских" и т.п.» . В следующем, 2006 г. должен выйти расширенный перевод на русский язык, английского издания книги Р. Бухараева «Ислам в России». Ее автор в интервью газете «Известия» сказал: «Взглянув на многовековую русскую историю можно сделать вывод: ислам как вера для страны никогда угрозы не представлял»37. На наш взгляд, данный труд может быть полезен для формирования максимально объективной картины по нашей теме. Глубокий анализ разных подходов по изучению ислама, а также специфики татарского

33 Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность», Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12

34 Мир ислама. - Казань, 1999. - № У2.

35 Батунский М.А. Россия и Ислам. Тт. 1-3. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.

36 Батунский М.А. Православие, ислам и проблемы модернизации в России на рубеже XIX- XX веков // Общественные науки и современность (ОНС). — 1997. - № 2. - С. 82.

37 http://www.izvestia.ru/conimunitv/article26590 регионального ислама осуществлен М.Х. Хасановым . Два главных недостатка в рассмотренных подходах автор видит в изучении ислама как «мусульманского фактора» во внутри- и внешнеполитической деятельности отдельных стран или международных организаций, а также в изучении лишь классического ислама, то есть периода сформирования исламской догматики ("калама") и кульминации территориального и демографического расширение ареала мусульман. Относительно изучения российского ислама в теперешних условиях автор пишет: «Возрос интерес и к российскому исламу. Но, к сожалению, методологические стереотипы, идеологические и психологические предубеждения, сложившиеся за долгие годы в отношении ислама, до сих пор не преодолены. Ислам в России, превращающийся в важнейший фактор ее внутренней и внешней политики, изучается в основном политологами. Поэтому опять на первое место выходит не ислам как этноконфессиональный и культурный феномен, а мусульманский фактор в общественно-политической жизни того или иного региона или государства в целом». Центральная Россия для М.Х. Хасанова интересна также и с точки зрения саморазвития, обогащения и своеобразия ислама. По мнению автора, «Поволжье с его многовековой историей мусульманских государств и? народов, в силу объективных и субъективных причин оказавшееся по геополитическим причинам на периферии мусульманского мира, вовсе не вписывалось даже в эту сомнительную методологическую схему (основанную на универсальности ислама - Д.Г.). Если оно и упоминалось в исследованиях, то не для выявления развития мусульманской цивилизации, а в качестве иллюстрации расширения ее границ на север. А между тем ислам в России, особенно в Поволжье, имеет свою специфику, которая выходит далеко за пределы региональных особенностей и дает возможность совершенно по-новому взглянуть на ислам в целом, особенно в ХУШ-ХХ вв. Именно здесь, в особых политических и этноконфессиональных условиях,

38 Хасанов М.Х. Феномен российского ислама: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. (http://www.kcn.iu/tat ги/ро1Шс5/рап Аэг/) лишившись многих традиционных институтов, ислам выявил некоторые свои потенциальные, в первую очередь, интеллектуальные возможности. Между тем, в мусульманских странах Востока, в силу многих причин, "высокая теология" оказалась невостребованной, и, возможно, поэтому многими исламоведами считалась для мусульман навсегда утерянной».

Вопросы, напрямую связанные с историей формирования и функционирования исламской «модели» или образа жизни на средней Волге, активно исследуются А.Ю. Хабутдиновым, И.К. Загидуллиным, Д.М. Усмановой, P.M. Мухаметшиным, А.Х. Махмутовой, Д.Д. Азаматовым, P.P. Салиховым, О.Н. Коршуновой и другими исследователями. Так, в докторской диссертации О.Н. Коршуновой прослеживается взаимодействие

39 множества культур в Поволжском регионе , тенденции их диалога, показываются многие негативные черты русификаторской политики властей. Не останавливаясь на демонстрации влияния курса внутренней политики на духовенство, население, образовательную систему автор проводит значительное теоретическое осмысление проблемы власти и общества в полиэтническом и поликонфессиональном регионе и составляет значительный список источников и литературы. Эту же задачу, но,* охватывая период со времени Булгарского государства, решает монография, написанная О.Н. Коршуновой в соавторстве с С.М. Михайловой40. P.P. Салихов исследовал степень участия мусульман в экономической и общественно-политической жизни губернии41. А.Ю. Хабутдинов в кандидатской и докторской диссертациях и монографиях42 показывает общественно

39 Коршунова О.Н. Процессы социокультурного взаимодействия этнических общностей Поволжья и Приуралья в XVIII-XIX вв. как проблема историко-политического изучения: Дис. . д-ра ист. наук. -Казань, 2002.

40 Михайлова C.M., Корщунова О.Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. - Казань, 1997.

41 См., напр.: Салихов P.P. Общественно-реформаторская деятельность татарской буржуазии Казани (вторая половина XIX - начало XX вв.): Дис. . канд. ист. наук. - Казань, 1996; Салихов P.P. Представительство татар-мусульман в выборных органах местного самоуправления в Казани на рубеже XIX-XX вв.: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. (http://www.kcn.ru/tat ru/politics/pan for/)

42 См.: Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в первой четверти XX века: Дис. .канд. ист. наук. — Казань, 1996; Он же. Татарское общественное движение в российском сообществе (конец XVIII - начало XX веков): Дис. .д-ра ист. наук. - Казань, 2002; Он же. Татарское общественно-политическое движение в досоветский период (1900-1917). 4. 1-2. - Казань, 1997; Он же. Формирование

19 политическую борьбу мусульман, делая акцент на деятельности отдельных лидеров татар-мусульман, программы и резолюции мусульманских съездов. В целом работы этого автора незаменимы в формировании представления об интенсивности общественного движения и универсальности политических лозунгов и свидетельствуют о том, что активность татар-мусульман являлась частью общего политического развития страны. Очень подробно показывает процесс "самоуправления" мусульман Уфимской губернии через аппарат ОМДС в XIX в. Д.Д. Азаматов43. Эту книгу, на наш взгляд, по праву можно назвать "энциклопедией жизни мусульман" округа ОМДС с к. XVIII по н. XX вв. Процесс развития самосознания мусульман в дореволюционной и постсоветской России, попытки налаживания диалога с властями по проблемам желательного и допустимого для мусульман описываются в монографии P.M. Мухаметшина44. Среди множества вопросов рассматривается процесс самореформирования ислама, попытки "совместить несовместимое" - религиозно-богословскую и экспериментально-научную образовательные системы. Ислам рассматривается как «символ национальной самобытности» татар в н. XX в. Что касается собственно «иноверческой» политики царского самодержавия, то из литературы, обстоятельно описывающей политику правительства по отношению, как к мусульманскому духовенству округа Оренбургского магометанского духовного собрания, так и к мусульманскому населению непосредственно Казанской губернии к. XIX в., следует отметить статьи и исследования И.К. Загидуллина45 и Д.М. Усмановой46. Школьный вопрос применительно к нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII - начале XX веков. - Казань, 2001.

43 См.: Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв. - Уфа, 1999.

44 См.: Мухаметшин Р. М. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. -Казань, 2004.

45 Загидуллин И.К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства (вторая половина XIX в.): Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. -Казань, 2000, С. 200-209; Загидуллин И.К. Перепись 1897 года и татары Казанской губернии. - Казань, 2000; ЗаЬидуллин И.К. Ризаэддин Фэхретдин хекумэтнен XIX йезнец икенче яртысындагы милли сэясэте турында: Фэнни конференция материаллары. Казан, 16 ноябрь 1999 ел // Ризаэддин Фэхретдин: Мирасы Ьэм хэзерге заман. - Казан, 2003,76-94 б. и др. мусульманам Казанской губернии, а также эволюция отношения к нему в общественно-политической жизни мусульман России освещаются в монографиях А.Х. Махмутовой47. Место медресе в инородческой образовательной политике властей и в жизни мусульманского сообщества на

48 протяжении всего своего существования прослеживает С. Рахимов . В работах этих авторов дается обстоятельная характеристика участия властей в общественной и образовательной сферах жизни татар. Показываются многочисленные примеры воздержания властей от предоставления равных прав мусульманам, а также анализируются некоторые мероприятия ограничительного и запретительного плана. О развитии культурного и образовательного уровня татаро-мусульманского населения дополнительные сведения приводит Исмагил Рамеев в 30-е гг. написавший «Словарь просвещения» («Эдэби сузлек»), дополненный в наше время Раисом Даутовым49.

В силу специфичности проблемы самоопределения татар-мусульман во время активной «иноверческой» политики более объективным оказывается взгляд со стороны, не вовлеченный во взаимоотношения двух лагерей. О взаимоотношениях Руси и мусульман, как "аборигенных" общностей, писали в н. XX в. Г. Вамбери50, а в наше время - А. Рорлих51, А. Франк52 и некоторые

46 Усманова Д.М. Неродное дитя империи. Взаимоотношения Духовного собрания мусульман с государственной властью // Татарстан. - 1997. - № 1; Ее же. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) // Ab imperio. - 2000. - № 2. - P. 147-167; Ее же. Депутаты Государственной думы от Казанской губернии: социальный и политический портрет (в свете избирательных компаний 1906-1912 гг.) // Социальная структура и социальные отношения в Республике Татарстан в первой половине XX века: Сб. ст. Казань, 2003. - С. 34-44; Ее же. Мусульманские депутаты в Государственной думе Российской империи (1906-1917 гг.): Дис. д-ра ист. наук: Тт. 1-2. - Казань, 2004.

47 Махмутова А.Х. Становление светского образования у татар; Ее же. Лишь Тебе, Народ, Служенье! (История татарского просветительства в судьбах династии Нигматуллиных-Буби). - Казань, 2003.

48 Рахимов С. Социально-правовой статус татарских учебных заведений последней четверти XVIII - начала XX вв.: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. (http://www.kxn.ru/tat ru/politics/panfot/)

49 Рэми И., Даутов Р. Эдэби сузлек. - Казан: Татарстан китап нэшрияты, 2001.

50 Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар в кн. Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912. -С. 276-302.

51 Rorlich A. The Volga Tatars: A Profile in National Resilience. - Stanford, 1986.

52 Frank Allen J. Islamic historiography and "Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia. - LeidenBoston-Köln, 1998. другие зарубежные исследователи53. Иностранцев больше всего интересовала тема «разграничения культурных полномочий», следствием чего являлась та или иная идентификация или самосознание народа.

Разным аспектам взаимоотношений государства и религии просвящен ряд кандидатских диссертаций54. Темы, касающиеся места мусульманских народов в России, своеобразия их обычаев, образа жизни, системы образования, изучались диссертантами многих регионов России55. Изучение историографии проблемы взаимоотношения государства и ислама позволило определить ее наименее изученные аспекты и сосредоточить внимание на их освещении.

Мы в своей работе претендуем лишь на решение некоторых вопросов "цивилизационно-культурного взаимодействия" (противоборства и сотрудничества) мусульманской и христианско-православной цивилизаций на примере Казанской губернии. Д.Ш. Муфтахутдинова использовала в работе законодательный материал, чем может быть объяснен основной упор, делаемый нами на анализ косвенных, делопроизводственных (конкретно-исторических) и периодических (публицистических) источников. Используя указанные сочинения, в нашем исследовании произведена попытка рассмотреть начало процесса культурной трансформации татар-мусульман

53 Напр., Zenkowski S. Pan-turkizm and islam in Russia. - Cambridge, I960; Lazzerini E. The Revival of Islamic Culture in Pre-Revolutionary Russia: Or, Why a Prosopography of the Tatar Ulema? в кн. Lemercier-Quelquejay Ch., Veinstein G., Whimbush S.E. Passe Turco-Tatar, Present Sovetique - Etudes offertes a Alexandre Bennigsen. -Louvain - Paris, 1986. - S. 367-372 и др.

54 См., напр., Муфтахутдинова Д.Ш. Эволюция политики российского государства по отношению к Ш мусульманам Поволжья и Приуралья (2-ая половина XVI — начало XX вв.): Дне. .канд. ист. наук. — Казань,

1999; Воробьева Е.И. Мусульманский вопрос в имперской политике Российского самодержавия (вторая половина XIX - 1917 г.): Дис. .канд. ист. наук. - СПб, 1999; Алексеев И.Л. Ислам в общественно-политической жизни России (XIX - начало XX в.): Дис. .канд. ист. наук. - М., 2002; Гарипов Н.К. Политика Российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII - начале XX вв: опыт духовного управления мусульман: Дис. .канд. ист. наук. - Казань, 2003; Карпенкова T.B. Политика самодержавия в отношении мусульманского населения России (вторая половина XIX - февраль 1917 гг.): Дис. .канд. ист. наук. - M., 2004; Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в. - 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний):Дис. .канд. ист. наук. -Владимир, 2005.

55 См. напр.: Кобзев A.B. Мусульмане Симбирской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. (Этноконфессиональный аспект): Дис. .канд. ист. наук. - Ульяновск, 2002; Юмакулов Н.Х. Система образования нерусских народов Среднего Поволжья: структура, организация, практика (70-е гг. XIX -начало XX века): Дис. .канд. пед. наук. - Чебоксары, 2002; Кадырметова H.H. Этноконфессиональная политика российского правительства в XIX веке по отношению к нерусским народам Среднего Поволжья: историко-политический анализ: Дисканд. ист. наук. - Казань, 2004. как общности, проживающей на территории Казанской губернии, под влиянием политики культурно-языковой унификации, проводимой правительством в 1870-1917-е гг. Подобная политика российской администрации формируется к н. 70-х гг., когда в Турции совершились реформы периода «Танзимата», обновившие средневековый строй жизни. Российская власть почувствовала слабость собственной "административной упряжки", попыталась создать прослойку "культурных" сторонников. К использованию духовных лиц присоединилось изменение и приспособление мусульманских обычаев, а также взращивание русскоязычных иноверцев в специально созданной для этого сети школ и училищ. Кроме этого осуществлялось полное подавление самостийной активности населения, как по должностной, так и по уголовной линии. Для борьбы с "национальными идеями" использовались выдуманные миссионерами термины «пантюркизм» и «панисламизм», олицетворявшие для властей мусульманский культурный натиск. Подобная политика решения «мусульманского вопроса» не могла породить ничего кроме оппозиционности, договорной или бескомпромиссной. В событийной цепи внутренней истории России данная работа выделяет и восполняет переход взаимоотношений двух сторон от чисто административных (в рамках ОМДС) к культурным и национально-политическим (период разворачивания джадидизма среди татар и начало борьбы на "культурном фланге") сторонам взаимоотношений.

В качестве основополагающих в области истории и сущности мусульманского права нами были использованы исследования И. Гольциера56, Е.Ю. Барковской57, Л. Сюкияйнена58.

Источниковая база. Использованные источники можно организовать по следующим группам:

Законодательные акты по религиозной политике царизма содержатся в Сводах законов Российской империи и выпущенных специально для

56 Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912.

57 Барковская Е. Ю. Мусульманское право и правовая культура: Учебное пособие. - М.: РАГС, 2001.

58 Сюкияйнен Л. О правовой природе шариата и его взаимодействии с европейским правом (www.tatar-history.narod.ru/ library, htm). мусульманского духовенства сборниках законодательных актов59. Они дают представление о динамике становления правил и норм сосуществования в обществе, об отношении властей к исламу и другим религиям. Эти документы дополняются материалами по «мусульманскому вопросу», собранными в Особом отделе Департамента полиции при МВД и сосредоточенными в фондах Государственного архива Российской Федерации (Г АРФ). Материалы Национального архива Республики Татарстан (НАРТ) дают возможность изучения конкретной реализации политики царизма в Казанской губернии. Были использованы дела из фондов Канцелярии казанского губернатора (ф. 1), Казанского губернского правления (ф. 2), Земской управы Казанского уезда (ф. 119), Директора народных училищ Казанской губернии (ф. 160), Казанского губернского жандармского управления (ф. 199), Инспектора народных училищ Казанского уезда (ф. 322), Казанского временного комитета по делам печати (ф. 420) и др. Рассмотренные материалы, представляющие собой донесения и обзоры чиновников российской администрации, характеризуют повседневное отношение чиновников к мусульманскому населению.

Четко отслеживающиеся Особым отделом Департамента полиции МВД настроения и мероприятия мусульман в 1913-1917 гг., особенно по Казанской губернии, свидетельствуют о том, какое внимание уделялось охранкой «мусульманскому вопросу» в предреволюционные годы. В материалах из фондов Канцелярии казанского губернатора приводятся особые колоритные события, отражающие ислам таким, какой он есть. Здесь представлены, например, заслуживающие внимания "объяснительные" чиновников местного масштаба мероприятий центрального правительства в области образования мусульман, петиционная борьба против образовательного ценза, а также борьба «иноверцев» против виноторговли, переписи, обязательных

59 СЗРИ. Изд. 1887 г. - т. 10. - ч. 1. Свод законов гражданских. - СПб., 1887; СЗРИ. Изд. 1890 г. - т. 4. - ч. 3. Устав о предупреждении и пресечении преступлений. СПб., б.г.; Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях: Издание неофиц. - Казань, 1898; Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1836-1903). - Казань, 2004.

24 медицинских прививок и т. д. Фонд Казанского губернского правления представлен перепиской, отображающей показательные примеры из административной и судебной практики по отношению к мусульманскому духовенству Казанской губернии. Эти свидетельства характеризуют повседневное, "реальное" отношение чиновников к духовным лицам из мусульман, роль последних в развитии населения и в иерархической структуре губернии по отношению как к общероссийским прецедентам, так и к функционирующим законам. Стенографические записи съездов Казанского уездного земского собрания характеризуют деятельность земства в первую очередь по образованию мусульман, а также другие мероприятия в отношении мусульман, например, издание газеты и руководств по кредитно-финансовым услугам для татар. Фонд директора народных училищ Казанской губернии был полезен наличием дел, касающихся внедрения и деятельности русских школ и классов при медресе. Казанское губернское жандармское управление представлено делами, отражающими направление политического сыска в отношении мусульман Казанской и смежных с ней губерний. Здесь выделены дела по «пантюркизму» и «панисламизму», а также рельефно показаны конфликты в среде мусульман, часто оборачивавшиеся судебными процессами. Из фонда инспектора народных училищ Казанского уезда использованы отчеты училищ столичного уезда, документы по регулированию и попыткам подчинить контролю мусульманские медресе. Дела Временного комитета по печати оказались востребованы достаточно регулярными обзорами татарских газет, журналов, отдельных изданий. По дискуссиям Комитета о дозволении печатания периодики или анализу изъятия нелегально вышедшей печатной продукции выявляется общая политика по отношению к исламу, а также мотивы членов Комитета.

Делопроизводственная документация, а особенно стенографические материалы или "записки-донесения" межведомственного характера находят свое место на страницах научных журналов. Среди них наиболее значимыми для нашей темы представляются публикации А.Х. Махмутовой, И.Р. Тагировым и В.А. Пискаревым60 материалов по "антимусульманским" совещаниям при МВД и исследовательская деятельность Д.Ю. Арапова, вводящего в научный оборот документы центральных Министерств, касающиеся «мусульманского вопроса» в России н. XX в.61 На многих документах, представленных в этих фондах, и, особенно, в донесениях и обзорах чиновников, лежит печать субъективности и предвзятости. По этой причине они требуют критического и сравнительно-сопоставительного изучения с данными других источников.

Постановления важнейших мусульманских съездов: 3-го Всероссийского мусульманского съезда от 1906 г., Уфимского совещания при ОМДС от 1913 г., 1-го Всероссийского съезда мусульман и съезда улемов, прошедших в 1917 г. и документы, раскрывающие деятельность мусульман в Государственной думе: думские выступления С. Максуди и отчет о деятельности Комиссии по религиозным вопросам 2-ой и 3-ей Государственных дум ее члена М. Тукаева позволяют представить умонастроение и программы мусульманских реформаторов по организации самоуправления.

Пресса и публицистика. Из татарской периодики были использованы газеты «Аль-ислах» (за 1907-1909 гг.), «Вакыт», «Иль», «Йолдыз» (за 19061907 гг.), «Казан мохбире», «Кояш», «Хокук вэ хэят», «Элфэт». а также журналы «Маглюмат» («Мэглумэте Мэхкэмэи Шаргыя Оренбургыя») (за 1908-1910 гг.), «Шура» и «Эд-дин вэ-л-эдэб».

Из наиболее значимых по использованному материалу оказались «Аль-ислах» («Реформа») и «Маглюмат» («Известия Духовного Собрания»). В первой представлены радикальная линия татаро-мусульманского

60 П.А.Столыпин: «Направить серьезные усилия к пресечению национально-татарского натиска» / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 1998. - № 3-4. - С. 68-87; Проект, не успевший стать законом / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2001. - № 1-2. - С. 29-47; Особое совещание по Приволжскому краю: противодействие империи (Документ и комментарий) / Публ. подгот. И.Р. Тагоров, В .А. Пискарев // Татарстан. - 1992. - № 9/10. - С. 26-44.

61 «Трудностей разрешения мусульманского вопроса не отрицают и сами мусульмане»: Материалы Министерства внутренних дел России. 1916 г. / Публ. подгот. Д.Ю. Арапов // Исторический архив. - 2004. -№ 1.-С. 103-119 идр. общественного движения; полемика по этому поводу, открывающая те или другие взгляды общественных лиц из мусульман (Юсуфа Акчуры, Галимджана Ибрагимова и др.). Данные материалы дают понятие о практике борьбы за равные права и возможности татар в России. Журнал «Маглюмат», в силу малочисленности документов центральных учреждений (ОМДС, МВД и др.) оказался незаменимым источником по «иноверческой» политике и роли Духового собрания в ней. Здесь часто встречались документы (законы, переписка и др.) или отсылка к ним, относящиеся к защите мусульманами и их духовенством ислама, как религии, и своих прав, как граждан России. По точному замечанию Р.У. Амирханова, национальная пресса вообще и татарская - в частности, не разделялись по общественно-политической приверженности, хотя определения "прогрессивный" и "реакционный"

С* широко использовались . Кроме газет на татарском языке были использованы сообщения газеты «Казанский телеграф» на русском языке. Периодические издания, несмотря на цензурные ограничения, достаточно полно раскрывают "жизни поток" мусульманского населения, а также оценку тех или иных событий со стороны Духовного собрания и русской общественности.

Среди публицистических сочинений определенное место занимают записки и эссе мусульманских ученых и общественных деятелей, посвященные обзору мусульманского права, а также анализу прав мусульман в России, сравнивающие их с положением ислама и мусульман в мусульманских странах, а также странами с компактным проживанием мусульман: «Религиозные и общественные вопросы» («Дини вэ ижтимагый мэсэлэлэр») Р. Фахретдина, «Взгляд религии на свободу» («Дин меназараларында иркенчелек хакында») Й. Акчуры. Использовались и обзоры положения и развития мусульманского общества Казанской губернии, где отслеживается появление новых течений в среде «иноверцев»

62 См.: Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса (в контексте «Восток - Запад»). - Казань, 2002. -С. 16. например, «О магометанских муллах» Я.Д. Коблова), а также доклады и мнения миссионеров и православных священников («Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим иноверцам» М. Машанова, «Мнение мирового посредника кн. Ухтомского» и др.). К этой же группе можно отнести обзоры мусульманских газет и журналов, проводившихся как гос. учреждениями, например, Временным комитетом по делам печати, так и журналами (миссионерскими и научными).

Источники личного происхождения представлены двумя группами; ^ дневники лидеров мусульман: «Памятная книжка» («Хэтер дэфтэре») Галимджана Баруди, рассказывающая о его участии в событиях бурного 1917 г., «Вокруг света» («Дэуре гагтэм») Габдеррашида Ибрагимова, написанная в популярном среди поволжских мусульман жанре «путевых заметок» («юл истэлеклэре»), повествующая о его путешествии по России, описывающая порядки и жизнь мусульман в разных регионах ^ мемуары значимых участников общественно-политической жизни России, затрагивающие национально-религиозный вопрос, например воспоминания лидера кадетов П.Н. Милюкова63, товарища министра внутренних дел «столыпинского» правительства П.Г. Курлова64.

Ни один из указанных видов источников не может дать полномасштабного представления о взаимоотношении ислама и государства. Только комплексный и сравнительно-сопоставительный анализ их данных позволяет максимально приблизиться к объективным реалиям.

Методология исследования. Руководящими принципами исследования явились принципы объективности и историзма. Они позволили изучить факты во взаимосвязях и последовательности, с учетом их многогранности и противоречивости. Основными методами,

63 Милюков П.Н. Воспоминания. - М., 1991.

64 Курлов П.Г. Гибель императорской России. - М., 1992. использовавшимися в исследовании, являются сравнительно-исторический, метод историзма и системный. Первый заключается в сравнении образа жизни или "моделей" ислама, появление их в разных странах и регионах России (Турции, арабских странах, Крыму, а также губерниях с компактными поселениями мусульман). Метод историзма был использован при рассмотрении политических мероприятий правительства и действий мусульман в исторической канве, цепи событий и позволил проследить поэтапную трансформацию государственно-исламских взаимоотношений на протяжении к. XIX - н. XIX вв. как в русле общего политического процесса, так и под воздействием дополнительных обстоятельств. Системный подход или системность выражается в прослеживании событий, деятельности учреждений и физических лиц с учетом многочисленности причин и многофакторности проявлений. Все это вместе взятое и позволило рассмотреть события в определенной последовательности, отражающей их взаимную связь - синхронный метод позволил изучить роль и влияние различных событий, происходящих одновременно, а ретроспективный метод создал возможность рассмотреть события с высоты их завершенности. Определенную помощь автору оказал и статистический метод.

Новизна и практическая значимость. Научная новизна диссертационного исследования заключается, прежде всего, в его источниковой базе. В работе во многом впервые применительно к рассматриваемой теме приведены данные многих татарских изданий, Национального архива Республики Татарстан. На этой основе изучены события, связанные с началом конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией, которые до сих пор не были объектом изучения историков. Ужесточение государственной политики по отношению к исламу, вызвавшее ответную реакцию мусульманского духовенства, также во многих подробностях представлено впервые. Впервые сделана попытка рассмотреть развитие мусульманской народности в процессе восприятия других ценностей и культурных основ на конкретно-историческом материале.

Показан процесс принятия решений и трудности воплощения их идей в жизнь, для которых внутренняя политика еще "не доросла". В силу самодержавно-бюрократического характера государства принятые решения пересматривались лишь в случае явного провала. Причем "поправки", как правило, шли в направлении "закручивания гаек" - как бы не случилось чего похуже! Влияние волюнтаристски принятых решений на разделение мусульман по линии принятия-неприятия воли Государя, смирение с законодательными ограничениями обычного права и настаивание на соблюдении основополагающих религиозных норм рассматриваются, используя новые источники и материалы.

Цитируемые в работе выдержки из документов, а также выводы могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности при рассмотрении специфики ислама внутренней России, его учреждений и повседневной религиозной практики, а также значимости идей мусульман и имамов Казанской губернии в пределах общероссийской мусульманской среды и в частности на ОМДС. Также данная работа может быть полезной при разработке учебных курсов и пособий по истории развития мусульманской уммы России 1870 -1917 гг.

Исследование роли ислама в жизни "мусульманских народностей" России, степени участия муфтията в форме интеграции мусульман и соблюдения населением религиозных норм не менее актуальны и сегодня. Широкой общественности будет полезно знание истории включения некоторых сторон мусульманской жизнедеятельности в российскую действительность. К. XIX - н. XX вв. - время перелома в истории ислама в России. Мусульмане получили возможность защищать свои права, но, в силу относительной малочисленности не имели, как правило, сочувствия и поддержки от основной массы населения России и их выборных представителей. Тем не менее, роль, которую мусульманские лидеры отводили своей религии и языку в к. XIX - н. XX вв. четко свидетельствует о характере и направлении политической деятельности этноконфессиональных групп. Сегодня, ввиду формирования универсальной государственной, политической и экономической системы, решение проблемы сохранения национальной истории и традиций взаимоотношений в рамках единого государства способно помочь в строительстве демократического общества, дающего населению жизненную силу и надежду на будущее.

Апробация результатов исследования. Некоторые материалы диссертации докладывались и обсуждались на кафедральных конференциях (2003, 2004, 2005), общефакультетской конференции, посвященной 200-летнему юбилею КГУ (2004). Содержание диссертации отражено в публикациях и депонированных рукописях.

Положения, выдвигаемые на защиту:

1) В Российской империи облик ислама (образ жизни мусульман) определяла власть;

2) Из-за своей репрессивной политики российской власть не могла предсказать вектор развития общественно-политической активности мусульман; прогрессивные лидеры последних и многие представители ранее лояльного духовенства перешли в нелегальную оппозицию;

3) Татары-мусульмане, при отсутствии единых политических ориентиров, были объединены только религией, которая неоднозначно трактовала события окружающей жизни; отношение к исламу как к "официальной" религии также не было однозначным;

4) Консервация средневекового схоластического устройства властью и частью традиционалистов, предпочтение востребованного образования религиозному в среде татарской интеллектуальной элиты привело к отдалению последней от мусульман-традиционалистов в больших городах и сказалось на попытке создания секулярного образования и светского политического устройства. Российская власть и мусульманское сообщество окончательно разделились.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ислам и государство в Средневолжском регионе в 1870-1917 гг."

Заключение

Итак, в развитии мусульманского населения после 1552 г. определяющим в развитии было влияние Московского, а потом Российского государства. Такое же "формирующее" воздействие оказывалось и на ислам как таковой. Правительство в лице императоров, после включения мусульман через ОМДС в структуру государства, взяло на себя функцию по наблюдению за соблюдением норм ислама. Оно так и не решилось познать и воспринять ислам "сам по себе", как он есть на самом деле. Оно лишь представляло каким ему должно быть. Татары учились русской культуре для жизни, а русские чиновники - для борьбы с чужой идеологией. В отличие от Китая, где каждая из религий выполняла свои функции, не мешая другой, у православия и ислама в России не было альтернативы конкуренции, кроме сотрудничества под руководством правителя464. Вплоть до к. XIX в. основным направлением взаимоотношений между исламом и государством в России была помощь признаваемого властью духовенства (указных мулл) в управлении. Несмотря на то, что уже этим воздействием правительство делило ислам на "хороший" и "плохой", с указанного периода воздействие на религию еще более дифференцируется. Правительство вошло в сферу религиозных обычаев и конфессионального образования, самого святого для каждого мусульманина. Регламентирование здесь, совершающееся без учета мнений мусульманской общественности и муфтия, привело к провалу проводимой «иноверческой» политики. Эксперименты по конструированию наиболее оптимального для государства облика ислама закончились полной неопределенностью результата.

Проводя свои адаптационные мероприятия, в отношении мусульман, Правительство использовало самые примитивные средства, ставя перед собой сиюминутные цели, в связи с чем решения эти отличались "костностью" и близорукостью. Казанская губерния была на "особом счету"

464 См.: Тихонравов Ю. Опыт комплиментарное™ // Отечественные записки. - 2003. - № 5. - С. 73.

157 у властей в силу "фанатичности" населения. О какой-либо административно-территориальной автономии речи не было, представительство мусульман в аппарате местной администрации составляло десятые доли процента. Даже после Февральской революции 1917 г. земские гласные продолжали говорить, что мусульмане не понимают власть (см. Приложение 2). Восприятие ислама как один из имеющих место быть факторов, дестабилизирующих внутреннюю политику и государственный строй, создавало пропасть между режимом и огромной 5-миллионной частью населения империи. В свою очередь отдаление власти от общества не могло не привести к сопротивлению угнетению. Поставленные на службу муллы являлись буфером между населением и администрацией. Промежуточное положение мулл между чиновником и народом приводила к излишнему "переживанию" русской администрации за распространение заграничных идей «панисламизма» между мусульманами "казанской округи". Власть "подкупила" своим доверием определенную часть духовенства. Слабое развитие радикализма в политике мусульман в определенной степени являются результатом сильного влияния на нее цензуры. Вмешательство Временного комитета по делам печати в Казанской губернии было безграничным. По причине этой боязни ислам всегда находился в поле зрения властей и любое действие мусульман проверялось на лояльность режиму. Любая действующая сила неизменно рождает противодействующую. В отношении указанной политики в отношении мусульман это справедливо на сто процентов. Необъяснимые "доброй волей" ограничения в культурном развитии были для татар основным мотивом подчеркивания духовной, а, следовательно, и политической "свободы воли". Жесткие рамки, в которых развивалась татаро-мусульманская народность, все меньше сдерживали волны появившегося национального самосознания. У власти же был один рецепт - наказания.

Мусульмане до описываемых событий не сформировались в нацию, разделились по политическим предпочтениям, что объясняли нормами ислама. Связь с государствеными органами повлияла на облик ислама, окончательно расколов мусульмианскую умму. "Внутренний" враг мусульман был сильнее "внешнего", вот почему в их среде было так много доносчиков. Вследствие такой прямой зависимости сруктуры ислама и его духовенства от власти из-за стремления выслужиться перед последней, на кон ставились все средства. Несмотря на многократные попытки ОМДС пресечь внутреннюю борьбу (запрещение иметь двух мулл, повеление вести все требы только лишь имам-хатыбам, жесткие наказания доносителей), подчинение светской администрации делало имамат прибежищем карьеристов и негодяев разных мастей. Одной из причин борьбы за власть была законодательная незафиксированность устройства и содержания приходов, неучастие в этом процессе ОМДС. Эта проблема актуальна до сих пор. Имам мечети в поселке Левченко Ильдар хазрат Баязитов в интервью корреспонденту газеты «Восточный экспресс» сказал: «Во многом причины склок и смут, особенно в богатых приходах, связаны с тем, что существуют две ключевые должности - председатель общины (руководит финансовыми потоками) и имам (занимается обрядовой стороной). Чтобы изначально избежать конфликта, в нашей мечети обе должности совмещает один человек. У нас одна голова»465. В н. XX в. большинство татар-мусульман считало, что имама надо ограничить лишь духовными делами. Вопросы хозяйственного обеспечения прихода по «Временной организации приходов» (Мувэкъкать мэхэллэ тэшкилэте), составленной ОМДС после Февральской революции ведает комиссия мутаваллиев (Метэвэллиялэр Ьэйэте).

Самодержавная власть и "самодержавная религиозная организация" мусульман, полностью зависимая от администрации, привели к отдалению подавляющего большинства мусульман от идеи "официального" ислама. Народные массы боролись за демократичный, народный ислам. Не случайно первым пунктом их требований стояла не "свобода совести", а независимость Духовного собрания. Возможно, это свидетельствует о знании мусульманами

465 Антикризисный имам // Восточный экспресс. - 2005. - 6-12 янв., № 1 (253). - С. 4.

159 того, что равенство с официальной, православной религией им не достичь в России никогда. Именно в стремлении к демократии мы должны рассматривать распространившиеся в среде татар идеи духовного и кровного родства с другими народами. Мы согласны с А. Рорлих, которая считает эту угрозу от здешних мусульман преувеличением, так как они были заинтересованы только в продвижении науки и поддержке светского образования, что помогало сформировать религиозно-светский симбиоз, новый тип идентичности»466. На территории России у мелких народностей национально-освободительная борьба шла параллельно с развитием, организацией как национальной общности. Для последнего первым примером была наличная организация церкви и государства. Для многих сторонников политики по введению русских классов это был пример обращения с религией и он был воспринят и использован при строительстве "своей автономии". Из-за преемственности и связанности императорской и татарской систем управления религиями, у поволжских татар-мусульман победила секуляристская идеология (национализм).

466 ЯогИсЬ А. ТЬе Уо1§а 1а1агэ. - Р. 79

Список научной литературыГильмутдинов, Данияр Рустамович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ИСТОЧНИКИ:неопубликованные:

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Ф. Особ. отд. Деп. полиции, Оп. 244, Д. 74ч.28л. Б, Д. 32ч.28л. Б

3. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ), Ф. 1, Оп. 3, Д. 6810, 6811, 6812, 6847, 7233, 7797, 7798, 8781, 9130.

4. НАРТ, Ф. 2, Оп. 2, Д. 248, 371, 372, 459, 1081, 1962, 2282,

5. НАРТ, Ф. 2, Оп. 3, Д. 236, 264, 321, 412, 413, 446, 1729, 1730, 1805, 2101, 2186, 2204, 2237, 2252, 2254, 2283, 2312, 2313, 2377, 2381, 2383, 2577, 2579, 2580, 2638, 2640, 2642, 2645.

6. НАРТ, Ф. 2, Оп. 4, Д. 233, 353.

7. НАРТ, Ф. 119, Оп. 1,Д. 50, 113, 114,576, 674, 1091, 1274.

8. НАРТ, Ф. 160, On. 1, Д. 195, 688, 698, 764, 777, 794, 815, 847, 907, 947,

9. НАРТ, Ф. 199, Оп. 2, Д. 719, 733,1015, 1085, 1297,1328, 1377.

10. НАРТ, Ф. 322, On. 1, Д. 46

11. НАРТ, Ф. 420, On. 1, Д. 203, 249, 284.

12. НАРТ, Ф. 967, On. 1, Д. 25, 169.

13. НАРТ, Ф. 977, Оп. Правления, Д. 29, 5185.

14. Акчура Й. Дин моназарында иркенчелек хакында / Й. Акчура. Казан: Мэгариф, 1906. - 18 б.

15. Александров И.О. О мусульманском духовенстве и управлении духовными делами мусульман в Крыму после его присоединения к России / И.О. Александров // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Т. 51. Симферополь, 1914. - С.

16. Атласи h. Яца низам вэ гелэмэлэремыз / h. Атласи. Оренбург, 1906. -146.

17. Баруди Г. Памятная книжка (Хэтер дэфтэре) / Г. Баруди. Казань: Иман, 2000. - 147 с.

18. Башири Ф. С. Куэт иттифак вэ иттихадта дер / Ф. Башири. Оренбург: Ханкирмэн мэслихэт мэжлесе тарафындан нэшире, 1906. - 21 б.

19. Биккулов Г. Эсами китаб: Казанда шэЬэр китапханэсенец меселманнар ечен ачылган шогубэсендэге китапларныц фихристы / Г. Биккулов. -Казан, 1913 (1914).-80 б.

20. Брандт Б. Питейная торговля / Б. Брандт // Энц. Брок. и Евфр. т. 46. -1898.- С. 724-728.

21. Буби Г. Тэраккый, фэнун вэ мэгариф динсезлеге межиб ме? / Г. Буби. Казан: "Г. Камалетдин", 1902. - 40 б.

22. Высочайший манифест 17 октября 1905 года и Положение Комитета Министров 17 апреля 1905 года, относящиеся к иноверцам и мусульманам с разъяснениями. Казань: Бр. Каримовы, 1907. - 11 с.

23. Габдрэхимов Г. Хэтер дэфтэре / Г. Габдрэхимов. Казан: Иман, 2002.- 128 б.

24. Гафури М. Земство нэрсэ?/ М. Гафури. Уфа, 1912.-61 б.

25. Голэма иттифагы. 1-нче нэдвэсе. Казан: Иттифагы голэма мэркэз бюросы, 1917. - 48 б.

26. Гомумрусия меселман съездыныц карарлары (1917 ел, 1-11 майда). Мэскэу: Башкаручы комитет нашире, 1917. - 32 б.

27. Загоскин Н.П. Спутник по Казани: Иллюстрированный указатель достопримечательностей и справочная книга города / Н. П. Загоскин. -Казань, 1895.-691 с.

28. Записки П.А. Столыпина по "мусульманскому вопросу" 1911 г. / Публ. подгот. Д. Арапов // Восток. Афро-Азиатские общества: история и современность (www.tatar-histiry.narod.ru/library.htm).

29. Знаменский П.В. Приходское духовенство в России со времени реформы Петра / П.В. Знаменский. Казань: Унив. тип., 1873 г. - 851 с.

30. ИбраЬимов Г.- Р. Дэуре галэм (Донья тирэли) / Г.-Р. Ибрагимов. -Казан: Иман, 2001.-132 б.

31. Иманаев М. Земствоныц 50 еллык хезмэте (1864 — 1914) / М. Иманаев. Казан: Умид, 1914. - 24 б.

32. Имтихан дэстуре (Эчке Русия вэ Себер моселманнарыныц Диния нэзарэтенец (Мэхкэмэ шаргыянец) мэдрэсэ вэ имтихан шогъбэсенэ гаид эшлэр хакындагы дэстур-аль-гамэленнэн имтихан дэстуре). -Уфа: Хесэенов, 1918. 18 б.

33. Ислам в законодательстве России (1554-1929). Уфа, 1999. - 266 с.

34. К вопросу о панисламизме // Мир ислама. -1913.-Т. 2. Вып. 1. -С. 1-12.

35. Коблов Я.Д. О магометанских муллах / Я. Д. Коблов. Казань, 1910.-17 с.

36. Курлов П.Г. Гибель императорской России / П.Г. Курлов. М.: Современник, 1992. - 255 с.

37. Максуди С. 1910 сэнэ 23 октябрьдэ Думада тэгълим гомуми мэсэлэсе каралганда депутат Садри эфенди Максудовныц беренче нотыгы / С. Максуди. У. ю., е. ю.

38. Марджани Ш. Мостафадель-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар / Ш. Марджани. — Казань: Татарское книжное издательство (далее — ТКИ), 1989.-415 6.

39. Материалы по истории Татарии второй половины XIX в. ч. 1. (Аграрный вопрос и крестьянское движение в 50-70-е годы XIX века). -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - 685 с.

40. Машанов М.А. Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим иноверцам (Доклад профессора Казанской Духовной Академии М. Машанова Миссионерскому съезду 1910 года) / М. А. Машанов. Казань: Иман, 2002. - 124 с.

41. Мижуев П. Россия. Просвещение: учебное дело / П. Мижуев // Энц. Брок. и Евфр. т. 54. - 1899. - С. 382-410.

42. Милюков П.Н. Воспоминания / П.Н. Милюков. М.: Изд. полит. * лит-ры, 1991.— 528 с.,

43. Мнение мирового посредника кн. Ухтомского // Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. СПб., 1869.-С. 239-242.

44. Мувэкъкать мэхэллэ тэшкилэте. Уфа: Мэхкэмэи шаргыя, 1917. — 8 6.

45. Могаллимнэргэ нэмунэ (Казан шэЬэрендэ мегаллимнэр ж;эмгыяте тарафыннан тэртиб ителгэн). Казан: Казан мохбире, 1906. - 20 б.

46. Нечаев В. Право наследственное / В. Нечаев // Энц. Брок. и Евфр. -т. 48.- 1898.-С. 899-908.

47. Нижний Новгородта вакыйг улан русия меселманнары еченче нэдвэсенец мокарраты (16 21 август 1906). - Казан: Матбагаи-Карими, 1906.-27 б.

48. Отношение к Г. Министру Народного Просвещения архиепископа казанского Антония // Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. СПб., 1869. - С. 452 - 453.

49. Эметбаев М. Дин мехэммэдиянец Оренбургский духовный собрание мэхкэмэсенец йоз еллык бэйрэме Ьэм ул карында булган эмерлэрнец кыска таварихы отчет йвзеннэн / М. Ометбаев. Офз, 1902.-87 6.

50. Пантюркизм в России // Мир ислама. 1913. - Т. 2. - Вып. 1. - С. 15-30.

51. П.А.Столыпин: «Направить серьезные усилия к пресечению национально-татарского натиска» / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы Эхо веков. - 1998. - № 3/4. - С. 68-87.

52. Проект, не успевший стать законом / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы Эхо веков. - 2001. - № 1/2. - С. 29-47.

53. Самойлович А. Печать русских мусульман / А. Самойлович // Мир ислама. 1912. - Т. 1. - № 2. - С. 257-287.

54. Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях: Издание неофиц. Казань, 1898. - 61 с.

55. Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1836 -1903). Казань: Иман, 2004. - 170 с.

56. Тукаев М. 2-нче вэ 3-нче Государственный Думада дин комиссиясенец члены Уфа вэкиле Мухаммэдшакир Тукаев тарафыннан дин комиссиясенец отчеты / М. Тукаев. Оренбург: Тов-во бр. Хусаиновых, 1912. - 28 б.

57. Фаезхан Г. Мохаррик эл-эфкэр (Русия мэхкумендэ улан татар исламларыныц гыйлем вэ мэгърифэтлэре Ьэм кэсеб вэ Ьенэрлэре ни дэрэжэ улдыгындан бэхес ил ер) / Г. Фаезхан. Казань: Тип. Казанского Университета, 1893. - 46 б.

58. Фэхретдин Р. Русия меселманнарыньщ ихтияжлары вэ анлар хакында интикад (Каргалыныц Хэйрулла хэзрэт Госманов илэ Гомэр хэлфэ Дэулэтъяровныц мэктуплэренэ-сеэллэренэ ж;аваб уларак калэмэ улынмыштыр) / Р. Фэхретдин. Оренбург: Госмани, 1906. - 44 б.

59. Фэхретдин Р. Болгар вэ Казан тереклэре / Р. Фэхретдин. Казан: Татарстан китап нэшрияты (тубэндэ - ТКН), 1993. - 287 б.

60. Фэхретдин Р. Дини вэ ижтимагый мэсэлэлэр / Р. Фэхретдин. — Оренбург, 1914.-208 б.

61. Фэхретдин Р. Исламлар хакында хокумэт тэдбирлэре: Ике томлык 2-нче ж;вз / Р. Фэхретдин.- Оренбург: Кэримов-Хосэенов, 1908. -55 б.

62. Фэхретдин Р. Монасиб диния / Р. Фэхретдин. Оренбург: Кэримов-Хесэенов., е. ю. - 68 б.

63. Хамиди Ш. Исламият сунмэсен! / Ш. Хамиди. — Казан: Кэримовлар, 1909. 48 б.1. ЛИТЕРАТУРА:

64. Абд ар-Разик Али. Проблема халифата / Али Абд ар-Разик // Отечественные записки. 2005. - № 5. - С. 307-313.

65. Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII XIX вв. / Д.Д. Азаматов. - Уфа: Мектеб, 1999. — 194 с.

66. Азаматов Д.Д. Заседатели Оренбургского магометанского духовного собрания в XIX веке / Д.Д. Азаматов // Мир ислама. Казань, 1999. - № Уг.-С. 123-134.

67. Алишев С.Х. Обучение и образование татарских крестьян в XVIII в. / С.Х. Алишев // Развитие культуры Татарии в дооктябрьский период: Сб. ст. Казань: АН СССР, 1988. - С. 42-57.

68. Амирханов Р.У. Татарское просвещение в зеркале истории (дооктябрьский период) в кн. Ислам в Среднем Поволжье: история и современность / Р.У. Амирханов. Казань: Мастер Лайн, 2001. (www.tatar-histiiy.narod.ru/library.htm)

69. Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса (в контексте «Восток Запад») / Р.У. Амирханов. - Казань: ТКИ, 2002. - 240 с.

70. Антикризисный имам // Восточный экспресс. 2005. - 6 - 12 янв., №1 (253).-С. 4.

71. Арапов Д.Ю. Неправославные религии в системе управления Российской империи / Д.Ю. Арапов в кн. Государственное управление: история и современность. М., 1997. - С.

72. Арапов Д.Ю. Мусульмане и Российское государство / Д.Ю. Арапов // Преподавание истории в школе. 2001. - № 4. - С. 52-58.

73. Балтанов Р. Диалог религий, диалог культур / Р. Балтанов, Г. Балтанова // Татарстан. № 11-12. - С. 70-71.

74. Барковская Е Ю. Мусульманское право и правовая культура: Учебное пособие / Е.Ю. Барковская. М.: РАГС, 2001. - 75 с.

75. Батунский М.А. Православие, ислам и проблемы модернизации в России на рубеже Х1Х-ХХ вв. / М.А. Батунский // Общественные науки и современность (ОНС). 1996. - № 2. - С. 81-91.

76. Брайн-Беннигсен Ф. Миссионерские организации в Поволжье во второй половине XIX века / Ф. Брайн-Беннигсен // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Казань, 1994.-С. 116-124.

77. Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы татар / Дж. Валидов. Казань: Иман, 1998. - 157 с.

78. Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар / Г. Вамбери в кн. Гольциер И. Лекции об исламе. СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912. - С. 276-302.

79. Вишленкова Е.А. Экуменические тенденции в политической жизни России первой четверти XIX в. / Е.А. Вишленкова // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. Казань, 2001.-С. 120-125.

80. Гаффарова Ф.Ю. Мин миллэтемнец баласымын (Олуг миллэтпэрвэребез Садри Максудиныц сэяси-иж;тимагый эшчэнлеге) / Гафарова Ф.Ю. Казан: Иман, 1997. - 124 б.

81. Гольциер И. Лекции об исламе / И. Гольциер. СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912. -275 с.

82. Давлетшин К. Д. Нации и ислам (Критика философско-теологических концепций о единстве наций и ислама) / К.Д. Давлетшин. Казань, 1986. - 199 с.

83. Давлетшин К.Д. Проблемы взаимосвязи национальных и религиозных компонентов культуры и быта / К.Д. Давлетшин. — М., 2002.- 337 с.

84. Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (начало XX века) / B.C. Дякин // Вопросы истории. 1996. - № 11-12.-С. 130-142.

85. Емельянова Г. К вопросу о национальной самоидентификации волжских татар в конце XIX начале XX веков: татаризм, тюркизм и исламизм / Г. Емельянова // Мир ислама. - Казань, 1999. - № 1/2. - С. 109-122.

86. Загидуллин И.К. Бунт 1878-79 гг. (По страницам национально-освободительного движения) / И.К. Загидуллин // Идель. 1992. - № 'А -С. 50-55.

87. Загидуллин И.К. К вопросу отношения православия к исламу в Среднем Поволжье во второй половине XIX в. / Загидуллин И.К. // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. -Казань, 1994.-С. 131-136.

88. Загидуллин И.К. Перепись 1897 года и татары Казанской губернии / И.К. Загидуллин. Казань: ТКИ, 2000. - 223 с.

89. ЗаЬидуллин И.К. Ризаэддин Фзхретдин хокумэтнец XIX йезнец икенче яртысындагы милли сэясэте турында / ЗаЬидуллин И.К. // Ризаэддин Фзхретдин: Мирасы Ьэм хэзерге заман: Фэнни конференеия материаллары. Казан, 16 ноябрь 1999 ел. Казан, 2003,- 76-94 б.

90. Зигангирова Г. Татары-мусульмане в Казанской городской думе / Зигангирова Г. // Гасырлар авазы Эхо веков. - 2002. - № 1/2. — С. 268273.

91. Зорин В.Ю. К вопросу об этноконфессиональном компоненте внутренней политики России начала XX века / В.Ю. Зорин // Отечественная история. 2003. - № 5. - G. 100-108.

92. Ислам в России: традиции и перспективы: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Люберцы, 1998. -382 с.

93. Исхаков Д.М. Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению / Д.М. Исхаков. Казань: Иман, 1997. - 80 с.

94. Исхакова P.P. Подготовка учителей для национальной начальной школы в Казанской татарской учительской школе (1876-1917) / P.P. Исхакова. Казань: Новое знание, 2002. - 32 с.

95. Исхакова P.P. Деятельность Казанской учительской семинарии в конце XIX начале XX века / P.P. Исхакова. - Казань: Новое знание, 2002. - 19 с.

96. Ишмухаметов З.А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (Исторические очерки) / З.А. Ишмухаметов. Казань: ТКИ, 1979.-224 с.

97. Капеллер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи / Капеллер А. // Отечественная история. 2003. - № 2. - С. 129-135.

98. Каримуллин А.Г. Из истории издания русской литературы на татарском языке / А.Г. Каримуллин // Взаимодействие культур народов Поволжья и Приуралья. Казань, 1976. - С. 72-77.

99. Климович JL Ислам в царской России / JI. Климович. Казань: Иман, 2003.-194 с.

100. Кобищанов Ю.М. Место исламской цивилизации в этноконфессиональной структуре Северной Евразии и России / Ю.М. Кобищанов // ОНС. 1996. - № 2. - С. 91-106.

101. Косик В.И. Лица без национальности: мусульмане в Боснии и Герцеговине. 1919-1944 годы / В.И. Косик // Славяноведение. 2004. -№5.-С. 49-65.

102. Куренной В. Ускользающий предмет / В. Куренной // Отечественные записки. 2003. - № 5. - С. 9-12.

103. Ланда Р.Г. Россия и ислам: взаимодействие культур / Р.Г. Ланда // Бюллетень общества востоковедов. Вып. 4. М., 1999. - с. 71-87.

104. Литвин А. Империя и насилие: подавление национального самосознания / Литвин А., П. Вейнселсел // Гасырлар авазы — Эхо веков. 1996. - № 1/2. - С. 55-60.

105. Людмилин A.C. Контрреволюция в рясах и чалмах. 1905 г. в бывшей Казанской губернии / Людмилин A.C. Казань: Татиздат, 1932. -47 с.

106. Мансурова Г.М. Исторический опыт интерконфессионального общения в полиэтничных регионах России. Конец XIX начало XX века / Г.М. Мансурова // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. - Казань, 2001. - С. 164-166.

107. Мараш И. Религиозное обновление в тюркском мире (1850-1917) / И. Мараш. Казань: Иман, 2005. - 199 с.

108. Махмутова А.Х. Лишь Тебе, Народ, Служенье! (История татарского просветительства в судьбах династии Нигматуллиных-Буби) / А.Х. Махмутова. Казань: Магариф, 2003. - 455 с.

109. Махмутова А.Х. Становление светского образования у татар (Борьба вокруг школьного вопроса. 1861 1917) / А.Х. Махмутова. -Казань, 1982.-96 с.

110. Мизун Ю.В. Ислам и Россия / Ю.В. Мизун, Ю.Г. Мизун. М.: Вече, 2004. - с.

111. Мисроков З.Х. Феномен мусульманского права в процессах динамики системы права России (XIX — начало XX века) / З.Х. Мисроков // Журнал российского права. 2002. - № 10. - С. 153-158.

112. Михайлова С.М. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья / С.М. Михайлова, О.Н. Коршунова. Казань, 1997. — 111 с.

113. Мухаметшин P.M. Религиозный оттенок татарского национализма / P.M. Мухаметшин // Татарстан. 1997. - № 12. — С. 5762.

114. Мухаметшин P.M. Ислам в татарской общественной мысли начала XX в./ P.M. Мухаметшин. Казань: Иман, 2000. - 150 с.

115. Мухаметшин P.M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке / P.M. Мухаметшин. Казань, 2004. - 246 с.

116. Нафигов Р.И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли (Очерк истории 1895 1917гг.) / Р.И. Нафигов. - Казань: Изд-во Казанск. Ун-та, 1964. - 446 с.

117. Почта Ю.М. Возникновение ислама и мусульманского общества: философско-методологический анализ / Ю.М. Почта. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1993. 146 с.

118. Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из XXI в.: "Круглый стол" в Институте российской истории РАН 14 ноября 2002 г. М.: РАН, 2003. - 80 с.

119. Рэми И. Эдэби сузлек / И. Рэми., Р.Даутов. -Казан: ТКН, 2001. -399 б.

120. Сенюткин С. Государева мудрость или что есть искусство соединения выгоды государства и пользы обществу 7 С. Сенюткин // http://www.tatar-history.narod.ru/

121. Смыков Ю. И., Гончаренко JI. И. Национальный состав кадров и административного аппарата самодержавия в Казанской губернии в конце XIX в. // Развитие культуры Татарии в дооктябрьский период: Сб. ст. Казань: АН СССР, 1988. - С. 73-83.

122. Степанянц М.Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX-XX вв.) / М.Т. Степанянц. М.: Наука, 1982. - 248 с.

123. Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность / Ф.М. Султанов. Казань: Школа, 1999. - 236 с.

124. Татары Среднего Поволжья и Приуралья. М.: Наука, 1967. - 537 с.

125. Тихонравов Ю. Опыт комплиментарное™ / Ю. Тихонравов // Отечественные записки. 2003. - № 5. - С. 66-74.

126. Усманова Д.М. Неродное дитя империи, взаимоотношения Духовного собрания мусульман с государственной властью / Д.М. Усманова // Татарстан. 1997. - № 1.- С.

127. Усманова Д.М. О статье Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России» / Д.М. Усманова // Гасырлар авазы Эхо веков. - 1999. - №1/2. -С. 248.

128. Франк А. Татарские муллы среди казахов и киргизов в XVIII

129. XIX вв. / А. Франк // Культура и искусство татарского народа: истоки, традиции, взаимосвязи. Казань, 1993. - С. 124-131.

130. Фаизов Г.Б. Государственно-религиозные отношения в Поволжье и Приуралье / Г.Б. Фаизов. Уфа: УНЦ РАН, 1995. - 111 с.

131. Фасеев К.Ф. Из истории татарской передовой общественной мысли (вторая половина XIX начало XX в.) / К.Ф. Фасеев. - Казань: Таткнигоиздат, 1955. - 280 с.

132. Фахрутдинов P.P. Татарский либерализм в конце XIX начале

133. XX века (Очерки политической истории) / P.P. Фахрутдинов. Казань: Магариф, 1998. - 127 с.

134. Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в досоветский период (1900-1917). Ч. 1-2. / А.Ю. Хабутдинов. Казань, 1997.

135. Хабутдинов А.Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII начале XX веков / А.Ю. Хабутдинов. - Казань, 2001. - 383 с.

136. Хайрутдинов Р. «Мир ислама»: из истории создания журнала / Хайрутдинов Р. // Мир ислама. Казань, 1999. - № 1/2. - С. 5-20.

137. Хасанов М.Х. Феномен российского ислама: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история исовременность». Казань, 29 апреля 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. -1997. - № 12. (http://www.kcn.ru/tat ru/politics/pan for/)

138. Хасанов Х.Х. Казань в годы первого штурма царизма / Х.Х. Хасанов. Казань: ТКИ, 1985. - 192 с.

139. Хэйри Э. Диния нэзарэтенец Октябрь инкыйлабына кадэр татар халкы ижтимагый тормышындагы роле / Э. Хэйри // Мирас. 1992. - № 4. - 93-97 б.

140. Цмай В.В. Основные этапы становления концепции мусульманского права / В.В. Цмай, Р.З. Таилов // История государства и права. 2005. - № 1. - С. 61-62

141. Червонная С. Пантюркизм и панисламизм в российской истории / С. Червонная // Отечественные записки. 2003. - № 5. — С. 152-165.

142. Шайхиев Р.А. Роль мусульманского духовенства в жизни татарского общества в XVII XIX вв. / Р.А. Шайхиев // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем Востоке и Средней Азии. - М., 1985. -с.

143. Ягъкуб В. Имам-хатыйб Ьэм мэхэллэ / В. Ягъкуб. Казан: Иман, 2002.-49 б.

144. Frank A.J. Islamic historiography and "Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia / A.J. Frank . Leiden-Boston-Koln, 1998. -235 p.

145. Khalid A. The politics of Muslim cultural reform (Jadidism in Central Asia) / A. Khalid. Berkeley-Los Angeles-London. - 1998. - 215 p.

146. Rorlich A. The Volga tatars: a profile in national resilience / a. rorlich. -Stanford, 1986.-288 p.

147. Usmanova D. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) / D. Usmanova // Ab imperio. 2000. - № 2. - P. 147-167.диссертации:

148. Батыркаев Т.О. Коран и религиозно-политическая борьба среди российских мусульман в конце XVIII начале XX века (Поволжье, Урал): Дис. . .д-ра философ, наук. / Т.О. Батыркаев. - Казань, 2004. -179 с.

149. Валеев P.M. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX -20-е гг. XX в.): Дис. .д-ра ист. наук / P.M. Валеев. Казань, 1999. -585 с.

150. Воробьева Е.И. Мусульманский вопрос в имперской политике

151. Российского самодержавия (вторая половина XIX 1917 г.): Дис.канд. ист. наук / Е.И. Воробьева. СПб, 1999. - 183 с.

152. Гарипов Н.К. Политика Российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII начале XX вв: опыт духовного управления мусульман: Дис. . канд. ист. наук / Н.К. Гарипов. - Казань, 2003. - 175 с.

153. Железнякова Е.Ю. Земская школа Казанской губернии: 1865 -1917 гг.: Дис. .канд. ист. наук / Е.Ю. Железнякова. Казань, 2002. -216 с.

154. Жестовская Ф.А. Проблемы татарского просветительства в XIX -начале XX веков в историко-политическом измерении: Дис. .канд. ист. наук / Ф.А. Жестовская. Казань, 2004. - 187 с.

155. Кадырметова H.H. Этноконфессиональная политика российского правительства в XIX веке по отношению к нерусским народам Среднего Поволжья: историко-политический анализ: Дис. .канд. ист. наук / H.H. Кадырметова. Казань, 2004. - 200 с.

156. Кобзев A.B. Мусульмане Симбирской губернии во второй половине XIX начале XX вв. (Этноконфессиональный аспект): Дис. . .канд. ист. наук / A.B. Кобзев. - Ульяновск, 2002. - 488 с.

157. Коршунова О.Н. Процессы социокультурного взаимодействия этнических общностей Поволжья и Приуралья в XVIII-XIX вв. как проблема историко-политического изучения: Дис. .д-ра ист. наук / О.Н. Коршунова. Казань, 2002. — 431-е.

158. Муфтахутдинова Д.Ш. Эволюция политики российского государства по отношению к мусульманам Поволжья и Приуралья (2-ая половина XVI начало XX вв.): Дис. .канд. ист. наук / Д.Ш. Муфтахутдинова. - Казань, 1999. - 154 с.

159. Салихов P.P. Общественно-реформаторская деятельность татарской буржуазии Казани (вторая половина XIX начало XX вв.): Дис. . .канд. ист. наук / P.P. Салихов. - Казань, 1998. - с.

160. Степанов К.С. Русская Православная Церковь в политическойжизни Казанской губернии в первые десятилетия XX века: Дис. . .канд. ист. наук / К.С. Степанов. Казань, 2000. - 200 с.

161. Усманова Д.М. Мусульманские депутаты в Государственной Думе Российской империи (1906-1917 гг.): Дис. .д-ра ист. наук: В 2 т. Т. 1-2 / Д.М. Усманова. Казань, 2004. - 685 с.

162. Утробина И.В. Педагогическое образование в Казанской губернии в последней четверти XIX начале XX вв.: Дис. .канд. ист. наук / И.В. Утробина. - Казань, 1999. - 232 с.

163. Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в первой четверти XX века: Дис. .канд. ист. наук / А.Ю. Хабутдинов. Казань, 1996. - 234 с.

164. Юмакулов Н.Х. Система образования нерусских народов Среднего Поволжья: структура, организация, практика (70-е гг. XIX — начало XX века): Дис. .канд. пед. наук / Н.Х. Юмакулов. — Чебоксары, 2002. 171 с.