Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубежа XX-XXI веков

Назаренко, Оксана Вячеславовна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубежа XX-XXI веков

Год: 2009
Автор научной работы: Назаренко, Оксана Вячеславовна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Ярославль
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубежа XX-XXI веков'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубежа XX-XXI веков"

На правах рукописи

Назаренко Оксана Вячеславовна

НАБОКОВСКОЕ СТИЛЕВОЕ ВЛИЯНИЕ.В РУССКОЙ ПРОЗЕ РУБЕЖА XX - XXI ВЕКОВ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Ярославль 2009

00348 157В

003481578

Работа выполнена на кафедре русской литературы ГОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского»

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент Кучина Татьяна Геннадьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, доцент Леденев Александр Владимирович

кандидат филологических наук Львова Марина Альфредовна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена»

Защита состоится 16 ноября 2009 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212.307.05 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ГОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского» по адресу: 150014, г. Ярославль, Которосльная наб., д. 66, ауд. 319.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке ГОУ ВПО «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского» (г. Ярославль, ул. Республиканская, д. 108).

Автореферат разослан «/¿» октября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

В.А. Тихомирова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Одной из авторитетных традиций для русской прозы рубежа ХХ-ХХ1 веков остается традиция В.В. Набокова, а сам писатель приобретает статус знаковой фигуры в современной русской литературе.

Изучение набоковского влияния на современную прозу в литературоведении находится на стадии формирования исследовательских стратегий, поиска интертекстуальных, мотивных, сюжетно-композиционных соответствий между произведениями современных авторов и творчеством Набокова.

Исследование посвящено изучению набоковского стилевого влияния на прозу рубежа ХХ-ХХ1 веков, это своего рода ключ к более глубокому пониманию текстов современных авторов. Данная диссертация обусловлена необходимостью соотнести творчество современных прозаиков с проблемно-тематическими и стилевыми координатами прозы В. Набокова.

Актуальность исследования определяется необходимостью изучения современной русской литературы с учётом художественного опыта авторов, которые стояли у истоков формирования литературного сознания современных писателей. Одним из таких литераторов и стал В. Набоков.

В диссертационном исследовании объект рассмотрения ограничен теми художественными произведениями (романы Б. Акунина, В. Месяца, М. Палей, О. Славннковой, Саши Соколова, Т. Толстой, А. Черчесова, М. Шишкина), которые несут в себе отпечаток стиля писателя В. Набокова.

Предметом исследования выступает комплекс набоковских творческих открытий (образы потусторонности и знаков судьбы; фигуры художника и игрока-творца, закодированного в тексте автора; образ остановившегося в финале романа времени; опредмечивание живого и оживление мёртвого; мотивы ложных пропорций и гротескных отождествлений, шахматной игры, памяти, бабочки-куколки, двойничества, отчаяния, фобий; приемы языковой организации текста и т.д.), воплощенный в прозе современных авторов.

Цель диссертационной работы - выявить и охарактеризовать набоковские стилевые черты и философско-эстетические принципы в прозе писателей рубежа ХХ-ХХ1 веков.

Поставленной целью определяются следующие задачи:

1. выявить специфику восприятия современными прозаиками философской картины мира В. Набокова;

2. охарактеризовать особенности проявления комплекса эмигрантского сознания и его влияние на мировосприятие писателей;

3. определить круг стилистических открытий В. Набокова и охарактеризовать особенности интерпретации современными прозаиками исследуемых компонентов набоковских произведений;

4. выявить специфику влияния набоковской фоносемантической практики на стилистические особенности прозы современных писателей.

Характер и объем поставленных задач предусматривают использование комплексной методики исследования. В данной работе применен метод интертекстуального анализа, причем акцент сделан не на обнаружении «литературного адреса», скрытых цитат или сюжетных положений, а на

интерпретации связей и отношений, возникающих между текстами; метод мотивного анализа, в основе которого лежит исследование мотивов, повторяющихся и варьирующихся в тексте и создающих его неповторимый рисунок; «кластерный подход», предложенный А. Жолковским1 и примененный им при характеристике интертекстуального слоя стихотворения A.C. Пушкина «Я Вас любил...». Подобный подход к произведению, как показывает А. Жолковский, позволяет увидеть, что структура исходного текста является сильной интертекстуальной призмой, «пучком» («кластером») тематических и формальных характеристик, которые обладают «мощной способностью к самовоспроизводству во множестве более поздних текстов»2. Творчество В. Набокова выступает в роли «кластера», чьи «комплексы формальных и тематических» параметров воспроизводятся в текстах авторов рубежа XX - XXI веков.

Теоретическую базу настоящей работы составили труды крупнейших отечественных и зарубежных набоковедов (В. Александров, С. Давыдов, Н. Букс, С. Ильин, Б. Бойд, Д.Б. Джонсон, О. Сконечная, А. Леденев и др.); работы, посвященные изучению феномена интертекста (Р. BapTt X. Блум, Б. Гаспаров, А. Жолковский, П. Тамми); исследования, направленные на освещение проблем воздействия художественного мира одного или ряда авторов на стилистический рисунок прозы другого (А. Леденев, И. Золотусский, Э. Найдич, В. Чеботарёва, М. Чудакова и др.); работы по фоносемантике (А. Журавлев, Г. Шапиро, Л. Зубова, А. Бубнов); труды по теории стиля (Б. Томашевский, В. Жирмунский, Г. Винокур, В. Виноградов, М. Бахтин, В. Эйдинова).

Материалом исследования послужили произведения следующих авторов: Б. Акунина («Турецкий гамбит», «Статский советник», «Коронация», «Ф.М.»); В. Месяца («Правила Марко Поло»); М. Палей (рассказы «Луиджи», «С ветерком в тартарары», повесть «Хутор», роман «Клеменс»); О. Славниковой («Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «Один в зеркале», «2017»); Саши Соколова (эссе «Тревожная куколка»); Т. Толстой («Кысь»); А. Черчесова («Вилла Бель-Летра»); М. Шишкина («Венерин волос»).

Научная новизна работы определяется тем, что в ней сквозь призму поэтики писателя В. Набокова рассмотрены произведения современных авторов, чье творчество заметно отличается друг от друга по своим эстетическим и стилевым установкам. В диссертации впервые разработана единая система параметров для комплексной характеристики приемов освоения художественного опыта Набокова в русской литературе рубежа XX-XXI веков. Впервые доказано, что современные прозаики не просто обращаются в своих произведениях к использованным прежде классиком образам или приемам, но подвергают творческой реинкарнации элементы художественного мира писателя или строят тексты на демонстративном отталкивании от традиции В. Набокова. Диссертация построена на выявлении областей соприкосновения и точек расхождения прозы рубежа XX-XXI веков с творческим наследием русско-американского классика.

1 Жолковский, А.К. Интертекстуальное потомство "Я вас любил..." Пушкина [Текст] // Жолковский, А.К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. - М., 2005. - С. 390-431.

2 Там же. С. 395.

Теоретическая значимость диссертации заключается в рассмотрении произведений Б. Акунина, В. Месяца, М. Палей, О. Славниковой, Саши Соколова, Т. Толстой, А. Черчесова, М. Шишкина в свете традиций В. Набокова и осмыслении перспективности и художественной продуктивности набоковских стилевых открытий; в создании модели анализа, которая может быть использования при исследовании контакта современной литературы с литературной традицией.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования её результатов при разработке лекционного курса и материалов для спецкурса и спецсеминара по истории русской литературы XX - XXI веков.

В результате проведенного исследования сформулированы и выносятся на защиту следующие основные положения:

1. Для В. Набокова и писателей рубежа ХХ-ХХ1 веков понятие эмиграция приобретает метафизический статус, так как ситуация пересечения границы связана с потерей культурного мира. Эмигрантский комплекс «потери родины» в произведениях современных авторов М. Палей и М. Шишкина получает дополнительные коннотации: поиск и обретение писательской свободы, для получения которой необходимо реализовать свой дар в творчестве.

2. Набоковская тема потусторонности и ее знаков оказывается востребованной современной литературой в ряде аспектов. Если в произведениях В. Набокова «избранные» персонажи переходят посредством авторской воли границу, отделяющую «реальное» от «ирреального», то герои романов современных прозаиков лишены подобной возможности, несмотря на присутствие знаков иного мира в произведениях. В романе «Клеменс» М. Палей окно в потусторонность для героя оказывается закрытым. О. Славникова либо декодирует тему судьбы и ее знаков, переводя ее из онтологической в разряд бытовых (в романе «Один в зеркале» с помощью темы посланий судьбы разрешается тема житейского тупика, в произведении «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» - проблема взаимоотношений матери и дочери), либо намекает на невозможность познания иного мира, так как он скрыт от глаз непосвящённых (в романе «2017» образ прозрачного минерала синонимичен потусторонности; он только единицам приоткрывает свои грани).

3. Постижение стилевого опыта В. Набокова выражается в прозе современных авторов не в «калькированном» переносе его образов-«визитных карточек» (бабочки, шахматы, куклы, зеркала, девочки-нимфетки), а в трансформации их семантического ареала. Писатели рубежа ХХ-ХХ1 веков актуализируют либо только одну из граней «многоаспектных» набоковских образов (например, зеркало для О. Славниковой - предмет, встреча с которым выявляет принадлежность персонажей к разряду кукол, созданных автором; для М. Палей -метафора памяти; для А. Черчесова - предмет, принимающий участие в языковой игре), либо «освобождают» форму от «набоковского содержания» (например, Б. Акунин рационализирует шахматную игру, нивелируя ее мистическую составляющую, а для С. Соколова бабочка - не вестник извне или символ искусства, как у Набокова, а сиюминутное лингвистическое открытие).

актуальны набоковские образы художника и его произведения, памяти, потусторонности и ее посланий, бабочек, кукол, темы отчаяния, тупика, фобий).

5. Набоковское пристрастие к ритмико-фонетическим средствам создания художественного образа отражено в стилистическом рисунке произведений современных авторов, активно использующих излюбленные писателем приемы: анаграммы, аллитерации, ассонансы, палиндромы, каламбуры, встроенные в прозаический текст рифмы. Данные средства создания языковой выразительности не являются исключительной принадлежностью художественного мира В. Набокова, однако употребление их вкупе с остальными набоковскими образно-тематическими комплексами в текстах делает правомерным утверждение о том, что они были заимствованы современной русской литературой из прозы классика. Преемники В. Набокова воспринимают его фоносемантическую практику фрагментарно, абсолютизируя тот или иной прием. С помощью фонетических средств может актуализироваться философская линия текста (например, у М. Палей звуковые соответствия служат средством раскрытия тем свободы, тупика и фобий, у М. Шишкина созвучия и палиндромы - средство создания образа «текучего мира»), но главным образом данные приемы популяризуются (например, анаграммы и каламбуры в романах Б. Акунина и А. Черчесова).

Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечивается методикой анализа, объёмом исследованного материала и научно обоснованной теоретической базой диссертационного исследования.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 10 публикациях. Результаты исследований, выполненных по теме диссертации, были представлены на научных конференциях: «Литература в диалоге культур-3» (Ростов-на-Дону, 2006), «Новейшая русская литература рубежа ХХ-ХХ1 веков: итоги и перспективы» (Санкт-Петербург, 2007), «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, 2006), «Человек. Русский язык. Информационное пространство (Ярославль, 2007), «Чтения Ушинского» (Ярославль, 2008).

Соответственно поставленным задачам определена структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (в состав которых входит 6 параграфов), заключения и библиографического списка, который насчитывает 435 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается научная новизна и актуальность работы, формулируются ее цели и задачи, определяются основные аспекты анализа литературных текстов.

Во вводной части диссертации отмечается, что тема влияния набоковских текстов на современную прозу в литературоведении рассмотрена недостаточно. Об этом можно судить по отсутствию масштабных монографий (за исключением монографии В. Десятова3) и статей, по констатативному характеру имеющихся сопоставлений. В исследованиях, посвященных изучению произведений

3 Десятое, В. Набоков и русские постмодернисты [Текст]. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004.

современных авторов, публицистическое начало подчас преобладает над детальным литературоведческим анализом. В основе большинства рецензий лежит тезис о том, что набоковские произведения выступили основным источником реминисценций и аллюзий в современной русской литературе. Оказываются на периферии или не рассматриваются вовсе вопросы, касающиеся стилевой преемственности и усвоения философских констант прозы писателя. Данное исследование призвано восполнить существующий пробел.

Глава первая - «Рецепция философско-эстетических представлений В. Набокова в современной русской литературе» - содержит два параграфа, в которых характеризуется специфика восприятия авторами рубежа ХХ-ХХ1 веков философской картины мира В. Набокова. Данное влияние рассмотрено в двух аспектах: знаки потусторонности и эмигрантский комплекс «потери родины».

В § 1 - «Эмигрантский комплекс «потери родины» в современной русской прозе» - сопоставляется восприятие эмиграции В. Набоковым и писателями рубежа ХХ-ХХ1 веков М. Палей (Голландия) и М. Шишкиным (Швейцария), дается краткий обзор феномена «Русского Зарубежья», причем акцент делается на том, что осознание невозможности возвращения назад для людей явилось особенно травматичным и сформировало в их сознании эмигрантский комплекс «потери родины». Несмотря на всеобщее в среде эмигрантов ощущение маргинальной безместности, деятели культуры испытывают потребность сочинять, ведь за границей, в изгнании, «спасает только талант»4.

Эмиграция для писателя В. Набокова - это понятие не физическое, а метафизическое. Настоящей трагедией для него стала потеря не земли, а культурного мира, перемещение из одной языковой среды в другую. Однако писатель смог, с одной стороны, создать вокруг себя герметичный уникальный мир, а с другой - оказаться открытым влиянию той культуры, к которой он приобщался, и непосредственно влиять на нее.

Общим местом в набоковедении стал тезис о том, что для писателя родина -благословенный «детский рай», сакральное прошлое, «волшебное состояние между ребенком и окружающим миром»5, которое исчезло в момент изгнания из него. По мненшо В. Ерофеева, «изгнание из рая является само по себе мощной психической травмой, «переживание которой и составляет префабульную основу русскоязычных романов Набокова»6. Писатель В. Набоков за тот короткий срок пребывания на «исторической» родине не смог укорениться в литературном процессе, занять свою писательскую нишу и, вследствие этого, в эмиграции оказался «одиноким королем». Владимир Набоков как писатель в изгнании оказался один на один с бытием без опоры и помощи7. Однако он смоделировал собственный писательский путь: предельная творческая свобода, заданная свободой выбора без принимаемых априори «истин». Подобный подход к миру позволил автору возвести в абсолют

4 Набоков В В. Рассказы. Приглашение на казнь. Роман. Эссе. Интервью. Рецензии [Текст]. - М.: Книга, 1989.-С. 134.

5 Пискунов, В.М. Чистый ритм Мнемозины [Текст]. - М.: Знание, 1992. - С. 52.

6 Ерофеев, В. Русский метароман В.Набокова, или в поисках потерянного рая [Текст] // Вопросы литературы. - 1988. -№10. -С.127.

7 Э. Сайд в статье «Мысли об изгнании» (журнал «Иностранная литература» за 2003. - №1. - С. 18) пишет о том, что термин изгнанник связан с идеей одиночества.

слово. Набоков утверждал, что культура, история, политика не должны оказывать на писателя ни малейшего влияния, поскольку у него есть «язык» и «вдохновение». Язык, из которого он может создать любой художественный образ, и вдохновение, порождающее внезапный живой образ, молниеносно выстроенный из разнородных деталей. И язык, и вдохновение помещают художника в особый мир, «башню из слоновой кости», о которой Набоков писал в эссе «Искусство литературы и здравый смысл»8. Единственным способом преодоления границ становится процесс написания художественного текста. Именно в изгнании Набоков обретает дар Мнемозины, памяти. Это божество с античным именем позволяет автору и его героям пережить прошлое в его полноте и целостности.

В конце XX века литературное изгнанничество как культурный феномен в традиционном понимании прекратило свое существование. Писатели М. Палей и М. Шишкин живут за пределами России, они ассимилированы в русской культуре, их публикуют в «толстых» журналах, они дают интервью российской прессе, их книги выходят здесь массовыми тиражами. У данных писателей есть свобода выбора языка, культуры, места жительства. Таким образом, литературная эмиграция для современных авторов перестает быть бегством. По мнению М. Палей, «писательство и есть эмиграция»9. Этот тезис можно отнести как и к творчеству М. Палей и М. Шишкина, так и к писательским установкам самого В. Набокова. Нахождение в «башне из слоновой кости» последнего, погружение в себя вдали от родины помогает слушать язык и, подчиняясь вдохновению, строить свой мир.

М. Шишкин не считает себя оторванным от России, он позиционирует свой литературный статус так: русский писатель, живущий за рубежом. Писатель отмечен премиями журнала «Знамя», «Русский Букер», «Национальный бестселлер». Искусство слова для М. Шишкина - это «способ перевести страдание одних (персонажей) в наслаждение других (автора и читателей)»10. «Венерин волос» - роман о путях преодоления смерти любовью и словом. Здесь Шишкин идет «набоковской дорогой». Но если писатель В. Набоков считает, что память о человеке можно увековечить в словах, прокручивая видеоленту воспоминаний, то, согласно творческим установкам М. Шишкина, саму человеческую жизнь можно сохранить и сохранять живой в одной на всех постоянно воскресающей истории.

М. Палей с В. Набоковым роднит хроническое неприятие, интеллектуальное и эстетическое противостояние»11 любой форме пошлости. При всей насыщенности текстов писательницы бытом её персонажи существуют в неподходящем для человека пространстве: пафосное слово «родина» не применимо к «спесивым задворкам мира» (рассказ «Луиджи»), стране России, находящейся на окраине цивилизации, «теплое» слово родители неприемлемо для обозначения тех вырожденцев и алкоголиков, которые произвели ребенка на свет (роман «Клеменс»),

8 Набоков, В.В. Искусство литературы и здравый смысл [Текст] // Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. - М., 1998. - С. 465-478.

9 Рубанова, Н. Стойкий оловянный солдатик русской литературы: [Интервью с М. Палей] [Текст] // Литературная Россия. - 2007. - 19 янв- С. 16.

10 Щеглова, Е. Художественная литература и критика [Текст] /У Континент. - 2005. - №125 - С. 28-32.

11 Рубанова, Н. Стойкий оловянный солдатик русской литературы: [Интервью с М. Палей] [Текст] // Литературная Россия. - 2007. - 19 янв. - С.З.

В прозе Палей Россия - мир, вывернутый на изнанку, отталкивающий и ненормальный, когда как в набоковских романах Россия - «потерянный рай». В своих произведениях (повесть «Хутор», роман «Клеменс») писатель рассматривает два выхода - уход в себя, добровольное обречение собственного «я» на статус отщепенца, и эмиграцию, обретение свободы за пределами родины. Герои прозы Палей не испытывают чувств симпатии к «родине». Однако персонажам и самой Марине Палей она дает материал для творчества, которое оказывает «оздоравливающий» эффект. Устами своего героя Палей говорит: «Искусство порождает только критическая масса отчаяния. У подавляющего большинства она, на их счастье, не образуется: во-первых, они эту ядовитую массу и внутрь-то не впускают, а главным образом, потому, что они вполне умеют облегчать себя посредством "простых человеческих радостей"... А кому на роду написано, чтоб отчаяние достигало в них критической массы, оно так громадно, что через эти-то ребяческие прорехи ему, как его ни прессуй, ни на каплю не просочиться, не улизнуть»12. Героиня прозы Палей пытается найти тепло дома вдалеке от России, но она, в отличие от Набокова, не обременена воспоминаниями о безоблачном детстве и любви.

Исследуя феномен свободы и несвободы в рассказе «Луиджи», М. Палей приходит к открытию метафизической несвободы каждого человека. В повести «Хутор» писательница делает вывод о невозможности полного растворения в контексте чужой страны (заграницы). Героиня М. Палей играет роль отщепенца, разорвавшего связь с отталкивающим, необустроенным бытом на родине, так как она таит в себе потенциал свободы. Писательница выбирает эмиграцию потому, что невмешательство в личную жизнь человека там оказывается нормой, а грубость и принужденность повседневного существования, здесь культивируемые как должный порядок вещей, категорически не принимает.

В романе «Клеменс» М. Палей стремление жить в эмиграции подается не просто как нежелание находиться в чуждой, враждебной стране, сколько как психологическая проблема: разрастание в сознании человека самого зерна отчуждения, неизбежного для каждого здраво и критически мыслящего человека. Главный герой Майк, выросший в тотально неблагополучном государстве, лишенный понимания в семье, выплескивает все свои эмоции в дневник, а затем исчезает. Подобный сюжетный ход заставляет еще раз вспомнить суждение М. Палей об идентичности понятий «сочинительство» и «эмиграция». Домом эмигранта может стать само письмо, которое позволяет человеку познать прежде всего самого себя. Таким образом, тема спасения искусством от житейской обыденщины, когда творчество - аналог эмиграции, подана в прозе автора по-набоковски.

Эмигрантский комплекс потери родины, прочувствованный сполна писателем В. Набоковым, в творчестве авторов рубежа ХХ-ХХ1 веков реализуется как стремление обрести абсолютную творческую свободу в писательском мастерстве, слове. Эмиграция воспринимается М. Палей и М. Шишкиным не как изгнание за пределы России и ее утрата, а как поиск подходящего для них пространства. По М. Шишкину, литературное и бытийное бессмертие можно обрести только любовью и

12 Палей, М. Клеменс [Текст]. - М.: Время, 2007. - С. 425.

словом. Родина М. Палей - задворки, члены семьи - фантасмагорические чудовища. Как можно выжить в такой удушливой атмосфере неблагополучия? Ответ на этот вопрос типично набоковский: спасение в искусстве, в писательском труде. С помощью самого процесса сочинительства можно стать королем своего мира, пользуясь техникой Набокова, умеющего уничтожать посредством памяти линейное течение времени, преодолеть смерть, взывать к жизни «милые сердцу» или, наоборот, отягчающие воспоминания эпизоды из биографии. В. Набоков для современных авторов оказывается важным ориентиром, человеком, уже пережившим комплекс «потери родины», который в эмиграции нашел не просто укрытие от политического строя «новой родины», а реализовал себя как писатель.

В § 2 - «Знаки потусторонности» в прозе В. Набокова, романах О. Славниковой и М. Палей» - рассмотрены особенности преломления темы набоковской потусторонности в произведениях современных авторов.

Набоков унаследовал от художников-символистов мысль о том, что в окружающей его реальности отражается инобытие, которое писатель назвал «потусторонностью», прорывающуюся в этот мир через определенные знаки. Здесь стоит отметить, что сам автор отвергал прямые пути к постижению абсолютного, заставляя пройти читателя через «заботливо» расставленные ловушки.

На значение феномена трансцендентального в произведениях В. Набокова и возможность его неверного истолкования впервые указала В. Набокова в «Предисловии» к посмертному изданию его стихов в 1979 году: «Теперь, посылая этот сборник в печать, хочу обратить внимание читателя на главную тему Набокова. Она, кажется, не была никем отмечена, а между тем ею пропитано все его творчество. Я говорю о «потусторонности», как он сам ее называл»1 .

Романы О. Славниковой и М. Палей имеют ряд точек соприкосновения с произведениями В. Набокова. Согласно философии писателя, в окружающем человека мире отражается инобытие, которое являет свои грани только избранным персонажам. Абсолют, тайна скрыты от глаз непосвященных автором, отвергающим прямой путь, приводящий к упрощению смыслов.

Взгляд писателя В. Набокова сосредоточен на пределах миров, на возможность перехода из «объективной реальности» в потусторонний мир. В прозе Палей актуальна набоковская тема соотношения судьбы и личной инициативы. Для того чтобы получить опору в профанном мире, герою романа «Клеменс» необходимо, как многим персонажам Набокова, превратить свою «жизнь в литературу», а для этого ему нужно стать идеальным читателем своей «биографии», то есть корректно проинтерпретировать предпосланные знаки судьбы. Знаки иного мира сопровождают персонажа Майка повсюду: это и чистый листок бумаги, появившийся на следующее утро после знакомства с молодым немцем, намек на скорое появление рукописи романа, и «занесенное сюда ветром - или извлеченное этим тевтонским кладоискателем из уличного сора, пушистое и свежее, как новорожденный снег, птичье перо»14, которым восхищался Клеменс, символизирующее мимолетность и зыбкость. Знаки судьбы выступают как послания, адресованные внимательному читателю.

13 Предисловие Веры Набоковой к книге: Владимир Набоков. Стихи [Текст] // В. Набоков. Стихи. - Энн Арбор: Ардис, 1979. - С. 6.

14 Палей, М. Клеменс [Текст]. - М.: Время, 2007. - С. 25.

Однако если для героев В. Набокова знаки потусторонности становятся знаками судьбы, в роли которой часто является сам автор текста, и воспринимаются читателем как «восхитительный обман искусства», то для Майка М. Палей соприкосновение с загадочным Клеменсом и разгадка комбинации приводит к мысли о невозможности счастья. Судьба посылает ему откровение, но не дает шанса пересечь эфемерную грань и слиться с абсолютом. Таким образом, отношения с набоковской традицией в изображении потусторонности в прозе М. Палей выстроены по принципу антитезы: окно в инобытие закрыто. Мир, приоткрывшийся переводчику Майку, зыбок, притягательно неуловим, он является как инобытийное чудо, которым нельзя обладать, можно только созерцать. Сделав подобное открытие, герой не знает, как с ним дальше жить; остается, как известно, два выхода: самоубийство или существование, подобное смерти. В финале романа на помощь приходит всемогущий Автор Текста (как некогда писатель Набоков «являлся» Лужину, Цинциннату, Василию Ивановичу, Мартину Эдельвейсу) и, убирая его из текстовой реальности, оставляет в этом мире рукопись романа «Клеменс» как попытку восстановления узоров судьбы Майка и примирения его с реальностью.

О. Славникова в романах «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «Один в зеркале», «2017» декодирует тему инобытийной реальности. В тексте романа «Стрекоза», писатель переводит набоковскую тему в разряд бытовых, где бытовой фон приобретает очертания монстра - стрекозы размером с собаку, однако в книге обнаруживается и «светлый» мир, он явлен в видениях Катерины Ивановны, но намеки на потусторонность, гармоничную и прекрасную, как у Набокова, крайне немногочисленны. Другой мир, светлая полоса неба, находится почти рядом, однако героини, погруженные в бесконечные ссоры, его не желают замечать. В романе «2017» О. Славникова создает мир, балансирующий на грани реального и ирреального. Всеми свойствами набоковского инобытия наделен здесь образ «прозрачного минерала», постижением феномена «прозрачности» занят главный герой Крылов. «Прозрачность» помогает постичь истинный смысл вещей, здесь правит воображение, а художник (в романе мастер-огранщик) может обрести желаемый покой. Однако данная субстанция способна показать только некоторые свои грани и только избранным героям. До конца изведать ее не дано никому, так как подобное знание может повлечь за собой открытие страшной тайны мира. В романе «Один в зеркале» О. Славникова разрабатывает набоковскую тему знаков судьбы. Кодовая тема классика направлена у писательницы на разрешение проблемы житейского тупика, в котором оказываются герои. Если набоковский персонаж, например Цинциннат, делая шаг к спасительной потусторонности, получает на свою жизнь авторские права, то в метафизической концепции О. Славниковой положение героя Антонова абсолютно безнадежно, он навсегда остается просто персонажем текста, который вечно пребывает в иллюзорном бессмертии-небытии.

Во второй главе - «Основные образы творчества В. Набокова и их интерпретация в современной русской литературе» — объектом анализа выступают основные образы произведений В. Набокова в интерпретации Б. Акунина, В. Месяца, М. Палей, О. Славниковой, С. Соколова, Т. Толстой, А. Черчесова и М.

Шишкина: кукла, двойники и зеркала, нимфетка-Лолита, куколки и бабочки, шахматы и шахматная игра, образ остановившегося в финале романа времени.

В § 1 - «Образ куклы и зеркала в современной русской прозе» - предмет рассмотрения - интерпретация писателями рубежа ХХ-ХХ1 веков набоковских образов двойников, зеркал и кукол. Мотив «сделанности», призрачности, искусственности окружающего героев мира звучит во всех русских романах В. Набокова. Знаковыми образами в прозе писателя являются образы кукол и связанные с ними инварианты: манекены, статуи, шахматные фигуры, игральные карты, репрезентирующие действительность как фальшивую, в духе театра абсурда, декорацию, алогичную данность, которая настойчиво пытается доказать свою «реальность» и противостоит миру художника.

В произведениях В. Набокова нередко отношения персонажа и мира строятся на основе мотива двойничества, наличие которого в произведениях писателя позволяет говорить о зеркальном принципе организации его романов. Так, для классика оказались основополагающими характеристики зеркала как объекта, способного соединять и разделять предметы, удваивать изображение, порождать различные перевертыши. В понимании В. Набокова цель искусства сводится к поиску такого зеркала, отражаясь в котором уродливый или неясный предмет трансформировался в стройный и прекрасный образ. Произведения «последователей» писателя служат своего рода разъясняющим зеркалом к его романам или по-своему интерпретируют этот мотив. Зеркало моделирует систему отношений между персонажем и миром. Писатели-последователи В. Набокова актуализируют одну из составляющих его «зеркальной» философии. Для А. Черчесова идея зеркальности реализуется на языковом уровне. В произведении, главной героиней которого оказывается литература, анаграмматические шифры служат подсказкой читателю: Лира фон Реттау - вилла Бель-Летра - литература. М. Шишкин в романе «Венерин волос», делая композиционным центром произведения сознание человека, стремящегося запечатлеть, подобно зеркалу, на бумаге мир во всех его проявлениях, решает проблему преодоления смерти. М. Палей выводит на авансцену идею зеркала-памяти, в котором ретроспективно отражается история знакомства Майка и Клеменса. Зеркало для О. Славниковой, с одной стороны -ироническая модель вселенной, с другой - мистический объект, встреча с которым заставляет героев ее романов увидеть свое отражение и ощутить себя не кем иным, как просто персонажем текста.

В произведениях Набокова кукольному миру, выдающему себя за подлинный, противостоит инобытийный, светлый и прозрачный. Образ куклы связан с темами «опредмечивания» живого и истинного зрения художника, способного благодаря своему дару омертвить живое или оживить мертвое. В творчестве В. Набокова кукольные мотивы являются смыслообразующими доминантами, они призваны напомнить, что человек - лишь кукла потусторонней воли, а персонаж - игрушка автора.

М. Палей, вводя в свои произведения «Луиджи», «С ветерком в тартарары» и роман «Клеменс» тему кукол, указывает на извечный бытийный статус человека, -куклы чужой воли, который, пытаясь укорениться в семье или стане, связав свою биографию с конкретной исторической реальностью, добровольно соглашается на роль марионетки в «пьесе для больших кукол». О. Славникова в романе «Один в

зеркале» подчеркивает условность текстовой реальности, «псевдомира», который только мнит себя настоящим, а на самом деле призрачен и симулятивен. Автор демонстрирует полную несостоятельность персонажей, их марионеточное положение по отношению к Творцу, фикциональный статус текстовой реальности. В «2017» писатель, исследуя феномен замещения природной (естественной) жизни фантомами, «ставит диагноз» кукольному миру, разрушающему все человеческое, в данном романе подобный мир дает сбои, когда сталкивается с живой и поэтому непредсказуемой стихией.

Персонажи набоковских произведений нередко имеют двойников, которые, как правило, для них являются враждебными существами (мальчик Митька из романа «Защита Лужина», для которого герой расставлял шахматы, бродяга Феликс из «Отчаяния»). Тема двойничества востребована современной литературой. Роман «Вилла Бель-Летра» А. Черчесова также населен двойниками Лирой фон Реттау, сопредседателями общества друзей Лиры Элит Турера и Атиллой Урье. Пригласив на виллу трех писателей, Элит и Атилла воспроизводят инцидент, произошедший сто лет назад, в результате которого бесследно исчезла хозяйка Лира фон Реттау. Сюжет об исчезновении хозяйки - попытка присвоить его другим автором — Элит, с участием сходных героев. Однако образ Лиры, по наблюдению одного из писателей, подчеркнуто литературен, в письмах она предстает не как живая женщина, а как персонаж, а ее жизнь - как строго выверенный литературный сюжет. Таким образом, факт существования Лиры подвергается сомнению. Загадка разгадана, а ключ - в анаграмме ее имени и имен двойняшек. А. Черчесов, вводя в роман «Вилла Бель-Летра» двойников, решает проблему соотношения в тексте ролей персонажей и автора. Так, все события, которые произошли в романе - литература, где желание персонажа стать автором сюжета подвергается иронии и становится в тексте ложным ходом, любимым приемом Набокова.

Набоковская тема ложных пропорций и псевдодвойничества заявлена в произведениях А. Черчесова «Вилла Бель-Летра», О. Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» и М. Шишкина «Венерин волос». Журналистка Гизела из романа Черчесова - гротескный перевертыш Лиры. В романе О. Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» тема ложных пропорций заявлена уже в заглавии. Картины, на которых изображены вышитая шелком стрекоза и акварельная собака, висят в доме Софьи Андреевны и Катерины Ивановны. Данный гротескный образ характеризует отношения матери и дочери. Скрываемые под маской приличий их мысли и чувства вступают в непримиримые противоречия, на которые указывает повествователь. Так под зорким взглядом рассказчика «безобидная» стрекоза превращается в монстроподобное существо. На основе мотива отражений и псевдодвойничества построена сюжетная линия, любовный треугольник толмач-Изольда-Тристан из романа М. Шишкина «Венерин волос». Во время их путешествия по Италии герой толмач начинает ощущать, что ему навязывают «чужую жизнь», заставляя примерить на себя роль Тристана, давно погибшего возлюбленного Изольды, с которым она также была в Италии. Во время этого путешествия толмач понимает, что он попал в город Изольды и Тристана: они также в день прибытия выпивают первый эспрессо, ходят теми же маршрутами, автомат в аэропорту съедает карточку. Герой всеми силами пытается увезти Изольду от Тристана из «их» Рима, но как только пытается проявить свое «я»,

посетить церковь святого Клемента, в которой не была героиня, он встречает сопротивление с ее стороны - и сцена заканчивается ссорой. Толмач, до эпизода римских каникул ведущий рассказ от первого лица, в микросюжете, описывающем путешествие, теряет «Я», в тексте этот момент представлен переходом от перволичного повествования к повествованию от третьего лица. Для того чтобы вернуть герою «настоящий» облик, читатель должен собрать детали его биографии, чтобы толмач не превратился в фигуру речи, а остался персонажем. Толмачу навязывается роль Тристана, и единственный человек, который сможет вернуть ему истинный облик, - внимательный, в набоковском понимании, читатель. Именно он посредством воображения превратит героя из фигуры речи в персонажа с собственной биографией.

Название § 2 - «Образ времени и способы его создания в романах В. Набокова «Приглашение на казнь» и О. Славниковой «Один в зеркале». Образ остановившегося времени объединяет романы «Один в зеркале» О. Славниковой и «Приглашение на казнь» В. Набокова. Набоковский Цинциннат лишен будущего, на карте его реальности оно предопределено (тюрьма, казнь). Описанная в романе О. Славниковой «Один в зеркале» семейная жизнь Антонова - зеркальное отражение его лишенных взаимности отношений со временем. Вика, его жена, погруженная в бесконечный «настоящий момент», отказывается признать право мужа на прошлое, воспринимая его жизнь до встречи с нею как несуществующую. Любовь к Вике уничтожает все составляющие жизни Антонова: его друзей, математический дар, прошлое, настоящее, превращая в финале романа в человека, потерявшего смысл своего существования.

Антонов остро переживает распад времени, оно теперь разделено на два отрезка: советское и постперестроечное. Прошлое героя стабильно: школа, институт, аспирантура, будущее враждебно, так как, по мнению героя, возникает из зеркала. Настоящее, как и для Цинцинната, симулятивно, это фирмы и фирмочки, например, компания ЭСКО, делающая деньги из воздуха, где работает Вика. Герой О. Славниковой остро переживает «распавшуюся связь времен», он - жертва постперестроечной эпохи, непризнанный гений математики, дар которого в настоящем времени не нужен. Приметой изображаемой эпохи становится разрыв прошлого и настоящего в судьбе персонажа. По ходу сюжета герой Антонов осознает, что все, что наполняет его существование содержанием и смыслом, исчезает, так как у него «отняли жизнь». Перемены «облика города», с которым связывались события его жизни, воспринимаются как потеря прошлого. Лейтмотивом семейной жизни персонажа становится исчезновение Вики то на «корпоративные вечеринки», то к вымышленным подругам. Переживание постоянного отсутствия жены оборачиваются для Антонова исчезновением времени. Без Вики его жизнь останавливается. Славникова активно пользуется набоковскими приемами создания образа времени, которые лежат в основе романа «Приглашение на казнь» (остановка времени, изменение направления течения времени, монтаж гетерогенных временных фрагментов, социализация). С помощью данных приемов писатель «рисует» образ постперестроечного быта, в котором ощущается распад времен. Главный герой Славниковой теряет прошлое, не может адаптироваться в настоящем и лишается будущего. Однако если В. Набоков проводит героя по пути интуитивного прозрения, которое выводит его из мира

остановившегося времени, то О. Славникова посылает своего персонажа по обратному пути, перемещая из богатого событиями прошлого в кукольное настоящее, житейский тупик, за которым нет многослойной завесы будущего. Используя набоковские приемы, писатель О. Славникова создает образ расколотого времени, которое «лишилось возможности» складываться в историю.

В § 3 - «Семантические аспекты образов бабочки и куколки в современной прозе» - рассмотрен факсимильный знак В. Набокова, в искусстве и жизни которого лепидоптерология соединилась со стилистически «ажурной» прозой. В произведениях классика и его последователей образы бабочек наделены различной семантикой. В романах Набокова чешуекрылые связаны с философскими темами потусторонности, искусства, рождения-смерти, а также с образом Лолиты (dolly -англ. куколка). Для большинства современных авторов присутствие Лолиты - залог успеха будущего произведения, в котором нивелируются непонятные массовому читателю грани романа и, как следствие, неинтересные современному потребителю. Писатели В. Месяц и О. Славникова отвергают утилитарное прочтение «Лолиты». В своих романах они раскрывают только одну из граней популярного романа Набокова. Месяц с помощью фабулы «Лолиты» интерпретирует тему соотношения рационального мира (мира взрослого) и импульсивного (детского), которые не могут жить по правилам, которые разработаны другой стороной. Славникова, сквозь призму взглядов на роман Набокова, решает проблему взаимоотношений двух поколений: Антонова (запрещенный роман в фотокопиях) и Вики («Лолита» продается на книжных развалах).

Чешуекрылые (бабочки и куколки) в романах В. Набокова не просто предмет изображения, это образ, который несет в себе философский подтекст. Куколка символизирует человеческое тело, бабочка - душу. Смерть, по Набокову, это не конец, а лишь промежуточная стадия, период развития личинки. Поэтому в прозе писателя маркируется образ тонких, просвечивающих, мерцающих деталей (например, глазков на крыльях бабочки), которые служат проводником в мир потусторонности15. Так в рассказе «Рождество» отец, потерявший сына, является свидетелем рождения чуда: громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, появляется из кокона в теплой комнате. С помощью образа бабочки и благодаря своей памяти повествователь Набокова также может прорываться за пределы эмпирического времени. В романе «Другие берега» есть эпизод, в котором упоминаются бабочки, попавшиеся герою на западе Америки и напомнившие ему бабочек на севере России. Благодаря подобному ощущению соответствия пространства и времени, говоря иными словами, «космической синхронизации», повествователь может воскресить в памяти, и как следствие на бумаге, умершего отца.

Знаком судьбы и метафорой перехода из одного состояния в другое, от одной формы существования к иной, служит бабочка в романе «Приглашение на казнь». Цинциннат находился в подавленном состоянии до тех пор, пока не увидел, как ночная бабочка, предназначенная для тюремного паука, исчезла, «словно самый воздух поглотил ее»16. Следовательно, в прозе Набокова бабочка - не только знак

15 Александров, В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика [Текст]. - СПб., Алетейя, 1999.-С. 312.

16 Набоков, В.В. Собр. соч. в 4-х т. [Текст]. - М.: Правда, 1990. Т. 4. - С. 176.

существования Божьего промысла, вестник извне, а существо, обладающее высшей способностью к мимикрии, которая в контексте романов - метафора «трансцендентальной логики».

В прозе Соколова, явно ориентированной на творчество Набокова, чешуекрылые представляют «частную тему»: главный герой романа «Школа для дураков» коллекционирует снежных бабочек, Запойный охотник, («Между собакой и волком») пишет стихи, посвященные энтомологической тематике, лирический герой «Тревожной куколки» проводит параллели между своим внутренним состоянием и стадиями развития бабочки (куколка, бабочка-мотыль).

Энтомологические образы, ассоциирующиеся в сознании читателя с прозой писателя В. Набокова, - это та «отдушина», к которой стремится измученная «тупыми бескрылыми препараторами» душа героя эссе, ищущая идеальный язык для высказывания. «Тревожная куколка» Саши Соколова посвящена проблеме самовыражения писателя при помощи языка.

Сравнивая чешуекрылых В. Набокова с куколкой и мотылем С. Соколова, мы отметим прежде всего тот факт, что детальность описания «куколки» совсем иного свойства, чем у Набокова, который находит эстетическое удовольствие в точности «прорисовки» насекомого. Саша Соколов, наоборот, отталкивается от словесного образа, для него не имеет принципиального значения, как называется бабочка по-научному, ее появление в эссе вызвано желанием провести проникнутую иронией параллель между куколкой и лингвистическим пленом, бабочкой и свободой от лингвистических норм.

Энтомологические символы писателя В. Набокова имплантируются Соколовым в текст эссе, однако здесь они обрастают несколько иными коннотациями. На первый план у него выходит образ «тревожной куколки», личинки, за которой стоит фигура самого автора, мотив окукленности, ненавистного лингвистического плена формируются семантически и акустически.

Авторская ирония играет важную роль у В. Набокова и С. Соколова. Подобно тому, как бесстрастный энтомолог разглядывает в увеличительное стекло чешуйки бабочки, так Бог и деспот-автор смотрит на собственное творение. Набоков был известен своим высокомерным отношением к персонажам, согласно его позиции «Божий» (или авторский) промысел не идет вразрез со свободой и достоинством истинной творческой личности»17, но направляет её к жизни в соответствии со своим даром. Соколов видит в куколке сходство с языком, его «мотыль» -произведение, рожденное в результате языковых экспериментов.

Два писателя, чье творчество принадлежит разным эпохам, в «изгнании» сумели преодолеть положение эмигранта и в своих произведениях отразили произошедшую с ними метаморфозу: уход в себя (кокон) и второе рождение («раскукливание»). В романах О. Славниковой, раскрывающих невозможность глубокого личностного контакта между людьми, бабочки часто лишены набоковского поэтического ореола, они либо потрепаны, либо вытерты почти «до капрона», это символы прекрасного, которое люди, погруженные в собственный быт, попросту не замечают.

17 Александров, В. Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика [Текст]. - СПб., Алетейя, 1999.-С. 174.

§ 4 носит название «Образ шахмат и шахматной игры в современной русской литературе». Образ шахматной игры, контраст чёрного и белого, лежащий в основе набоковских романов «Защита Лужина», «Дар», «Другие берега», «Истинная жизнь Себастьяна Найта», которые подвергают творческой реинкарнации сквозную в литературе тему художника, становится центральным в детективе Б. Акунина «Турецкий гамбит».

В. Набоков в своем литературном творчестве («Дар», «Другие берега») дифференцирует два понятия: «шахматная игра» и «шахматная задача». В его прозе «шахматный композитор» (писатель) стоит выше шахматного игрока (исполнителя), и не шахматная игра, а составление шахматных задач отождествляется с творчеством. Шахматный этюд для него имеет приоритет над шахматной партией, потому что в нем не нужно разыгрывать из раза в раз повторяющиеся дебюты. Этюд, как и детективный роман, имеет одно заранее спланированное решение, с элементами обмана, ложными следами, по которым творец пускает своего игрока. Таким образом, тайна шахматной задачи (романа) остается у автора (творца), а роль читателя вторична, она сводится к обнаружению ключа и поиску направления его вращения. В «Защите Лужина», «Даре», «Других берегах» и «Истинной жизни Себастьяна Найта» писатель подвергает «реинкарнации» сквозную в литературе тему художника, воплощая ее в романе о шахматисте и писателях. В романе Акунина «Турецкий гамбит», описывающего по замыслу автора определенный тип злодея, в данном случае гениального турецкого шпиона Анвара-эфенди, на первый план выходит образ игрока и его честолюбивые планы относительно Русско-турецкой войны.

Образы гениальных шахматистов Лужина и Анвара-эфенди крайне неоднозначны. Герой романа Набокова амбивалентен: жертва и игрок, разрабатывающий защиту против Турати, оборачивающуюся защитой против Рока. Анвар-эфенди в «Турецком гамбите» так же двойствен, однако эта двойственность иного прядка, она имеет политический подтекст. Анвар ведет двойную игру: для русских он английский журналист, обаятельный Шарль Д'Эвре, для турок - тайный агент. Герои В. Набокова и Б. Акунина «путают» с шахматной игрой «жизнь», однако если Лужин, гениальный шахматист, оказывается пешкой в руках неизвестных ему сил и заканчивает партию с судьбой самоубийством, то Анвар -манипулятор, выдающий за самоубийство убийство турецкого султана, спланированное им самим «как в хорошей шахматной партии»18, творец партии под названием Русско-турецкая война и ее жертва, где Россия играет за чёрных и несет в себе «страшную угрозу для цивилизации», а белые, Османская империя (слон) и Анвар (ферзь), - §атЬейо (подножка), о которую суждено «запнуться» императору Александру.

В творчестве В. Набокова образ сафьяновой шахматной доски и шахматных фигур является лейтмотивным, он «окрашивает» фон произведений в чёрно-белую гамму. Автор произведения волен распоряжаться персонажами, как шахматными фигурами на доске. Играя с чёрно-белой гаммой, Б. Акунин следует в фарватере авторов массовой литературы: зло, чёрное, - в чёрном (Анвар с огромной чёрной бородой и в темных очках), добро, белое, - в белом (белая шинель Соболева, белый

18 Акунин, Б. Турецкий гамбит [Текст]. - М.: ЗАХАРОВ, 2001. - С. 55.

китель генерала, белые перчатки полковника Лукана). В прозе Набокова нет подобного детективного противостояния: противоборство Чёрных и Белых осуществляется только на доске, игроки-персонажи движимы авторской волей, находящейся по ту сторону Добра и Зла.

Метафизическая игра в романах Набокова возникает из движения черного и белого. Метафору В. Набокова «герои - шахматные фигуры», которые убирает с доски (романной площадки) рука игрока, Б.Акунин воспринимает буквально, убивая вышедших из игры персонажей (например, Анвар-эфенди).

В произведениях Набокова противостояние «чёрных» и «белых» несет в себе философский подтекст, когда как в «Турецком гамбите» Акунина шахматное поле -метафора истории, и на этой доске разыгрывается грандиозная политическая партия под названием Русско-турецкая война. Таким образом, Б. Акунин рационализирует игру, ставя ее на службу детективу.

Третья глава - «Ритмико-фонетическая органтация текста в произведениях В. Набокова и современной прозе» - обращена к решению вопроса о специфике влияния набоковской фоносемантической праетики на стилистические особенности произведений современных писателей. В прозе В. Набокова огромную роль играет звучащее слово. Вводимые автором в текст фонетические приемы (анаграмма, аллитерация, ассонанс, палиндром, каламбур, звукоцветовые ассоциации) - это не просто игра со звуко-буквенным обликом слова, но, прежде всего, диалог с языком, поиск его мистических откровений. Вышеперечисленные средства создания образа являются принадлежностью не только художественного мира В. Набокова, но и ряда других писателей и поэтов. Однако выбранный метод исследования - «кластерный подход», предложенный А. Жолковским, - состоит в поиске «количественно убедительных сочетаний характеристик текста, по-разному сгруппированных в более поздних текстах, но в целом определяющих корпус, который несет четкий отпечаток оригинала»19. Таким образом, если Б. Акунин, В. Месяц, М. Палей, О. Славникова, Саша Соколов, Т. Толстая, М. Шишкин и А. Черчесов унаследовали от В. Набокова комплекс его знаковых образов, то - можно утверждать - в своих произведениях они сознательно ориентировались на набоковские фонетические эксперименты со словом, отыскивая ответы на мучающие их вопросы в языке.

Преемники В. Набокова воспринимают фоносемантическую практику писателя фрагментарно, через постижение ряда приемов. Т. Толстая и А. Черчесов делают главными героями своих произведений Слово и Литературу. Толстая проявляет повышенный интерес к мутировавшим словам и возникающим в результате каламбурам, для писательницы данный прием - насмешка над симулятивной реальностью. В контексте романа «Кысь» имя собственное Давид, благодаря силе меткого слова, превращается в глагол «давить». В романе комическому пародированию подлежит культурный симулякр, которому в данном контексте придается новое истолкование. А. Черчесов в романе «Вилла Бель-Летра» демонстрирует виртуозное владение языком литературы. Его ироничный стиль выражает подчас насмешливое отношение к предмету речи, например, в

19 Жолковский, А.К. Интертекстуальное потомство "Я вас любил..." Пушкина [Текст] // Жолковский, А.К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. - М., 2005. - С. 395.

изображении героини-перевертыша Лиры - Гизелы, которая «мало чем отличалась» от киношной Годзиллы. Данный каламбур «Гизела - Годзилла» подвергает осмеянию внешние данные журналистки, портретное описание которой отсутствует в тексте, и предлагает посмотреть на нее сквозь «киношные» ассоциации.

Владимир Набоков был склонен обозначать свое «присутствие», анаграмматически встраивая в текст или название произведения свое имя (Vivian Badlook в «Король, дама, валет», Vivian Darkbloom в «Лолите», Baron Klim Avidov в «Аде» и др.)20. Излюбленный набоковский прием - анаграмму - встраивают в свои тексты Б. Акунин и А. Черчесов. Писатель Борис Акунин, автор детективных романов, в произведение «Коронация» помещает героя, представителя автора, англичанина мистера Фрейби. Стоит отметить, что фамилия Freyby при переходе на клавиатуре с английского алфавита на русский дает псевдоним Акунин.

Набоковский взгляд на мир глазами синестета подвергается творческой реинкарнации в романе Б. Акунина «Статский советник», но для Набокова синестезия - это часть его мировоспиятия, эстетическая и эмоциональная картина мира, а для Акунина подобный прием - средство создания образа «литературного» преступника.

Звуковые повторы, аллитерации и ассонансы в романах С. Соколова, М. Палей, М. Шишкина, стремящихся сохранить язык в той полноте и целостности, в какой он существовал на страницах прозы Набокова, - ключ к философской составляющей текста. В эссе «Тревожная куколка» С. Соколов высказывает мысль о том, что реальность формируется языком, который создается из звуков, являющихся его первоосновой, возрождающимся всякий раз в момент озвучания. Звуковые повторы в эссе Соколова создают иллюзию рождения художественного мира рассказа из фонетических созвучий в момент произнесения текста. В прозе М. Палей звуковые соответствия служат средством раскрытия тем свободы и тупика, рабства и фобий. М. Шишкин в романе «Венерин волос» создает образ текучего мира, который можно визуально представить как палиндром, где время превращается в вечность, и смерти, момента его остановки, не существует. Для В. Набокова данный прием - не только средство раскрытия образа кукольной, фантомной реальности, урегулированной четким рисунком палиндрома, который не допускает иных, кроме заданных, вариантов прочтения, но и запечатленное в слове «писательское кредо»: «Изображать обыкновенные вещи так, как они отразятся в зеркалах будущих времен»21.

В Заключении подводятся итоги исследования и делается вывод о высокой степени продуктивности набоковских стилевых открытий, о том, что для современной русской литературы творчество В. Набокова стало сильной «интертекстуальной призмой».

Образно-тематическими комплексами, которые оказались востребованными писателями рубежа XX-XXI веков стали следующие: образы художников (в ряде случаев эмигрантов), уповающих на терапевтический эффект сочинительства, литературы, потустороннего мира и знаков судьбы, кукол, двойников и псевдодвойничества, ложных пропорций и гротескных отождествлений, шахмат и

20 Шапиро, Г. Поместив в своем тексте мириады собственных лиц [Текст] // Литературное обозрение. -2001. -№1. - С. 65-87.

21 Набоков, В.В. Собр. соч. в 4-х т. [Текст]. -М.: Правда, 1990. - Т. 1. -С. 337.

шахматной игры, бабочек, нимфеток, тема языка и поиска его мистических откровений в созвучиях.

В творчестве современных авторов актуализируются не отдельные образы-«визитные карточки» В. Набокова, а целый комплекс его творческих открытий: у Б. Акунина - образы игрока-творца, шахматной игры, двойников, закодированного в тексте произведения автора; у В. Месяца - образ нимфетки; у М. Палей - образы художника, его произведения, памяти, потусторонности и ее знаков, остановившегося времени, бабочек, кукол, нимфеток, темы отчаяния, фобий; у Саши Соколова - образы художника и его языка, бабочки-куколки; У О. Славниковой - образы знаков судьбы, кукол, зеркал, каламбуры; у Т. Толстой -образы знаков судьбы, кукол, зеркал, каламбуры; у А. Черчесова - образы художников, тема литературного творчества, двойничества, ложных пропорций и гротескных отождествлений, каламбуры и анаграммы; у М. Шишкина - идея «лечебного» эффекта сочинительства, тема псевдодвойничества, преодоления смерти и забвения, палиндромы.

В. Набоков становится для современных авторов творческим ориентиром, писателем, который соединил в своем творчестве русскую и зарубежную литературную традицию, человеком, сохранившим ироничный взгляд на мир, любовь к загадкам и мистификациям и трепетное отношение к языку, который в руках мастера становился не просто послушным орудием, но подлинным литературным героем.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Назаренко, О.В. Знаки потусторонности в прозе В. Набокова и романе М. Палей «Клеменс» [Текст] / О.В. Назаренко // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. - 2006. - Том 12. - С. 132-134 (0,3 пл.). (Журнал включён в «Перечень ведущих рецензируемых журналов и изданий», утверждённый ВАК РФ)

2. Назаренко, О.В. Набоковский контекст романа М. Палей «Клеменс» [Текст] / О.В. Назаренко // Новейшая русская литература рубежа XX-XXI веков: итоги и перспективы (сборник научных статей по материалам Международной научной конференции (Российский государственный университет имени А.И. Герцена, филологический факультет. Кафедра новейшей русской литературы 23-24 октября 2006 года). - Санкт-Петербург, 2007. - С. 114-118 (0,3 п.л.).

3. Назаренко, О.В. Образ времени и способы его создания в романах В. Набокова «Приглашение на казнь» и О. Славниковой «Один в зеркале» [Текст] / О.В. Назаренко // История русской литературы XX-XXI веков в литературоведении, критике и журналистике: материалы XIII Шешуковских чтений / под ред. JI.A. Рубиной. - М: МПГУ, 2008. - С. 229-232 (0,2 пл.).

4. Назаренко, О.В. «Истинное и мнимое» в романах В. Набокова «Приглашение на казнь» и О. Славниковой «Один в зеркале» [Текст] / О.В. Назаренко // Литература в диалоге культур - 5: материалы Международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: НМД «Логос», 2007. - С. 161-162 (0,2 пл.).

5. Назаренко, O.B. «Диалог с В. Набоковым» в прозе М. Палей [Текст] / О.В. Назаренко // Литература в диалоге культур - 4: материалы Международной научной конференции. 21-23 сентября 2006 г. - Ростов-на-Дону, 2006. - С. 255-258 (0,2 п.л.).

6. Назаренко, О.В. Куколка С. Соколова и бабочка В. Набокова. Семантические аспекты образов [Текст] / О.В. Назаренко // Культура. Литература. Язык: материалы конференции «Чтения Ушинского». Ч. 1. — Ярославль: Издательство ЯГПУ, 2006. - С. 183-186 (0,2 п.л.).

7. Назаренко, О.В. Набоковский код в русском и зарубежном детективе [Текст] / О.В. Назаренко // Образование, наука и техника: XXI век (Сборник научных статей). Выпуск 4. Междисциплинарные исследования / Сост. O.A. Яворук. -Ханты-Мансийск: ЮГУ, 2006. - С. 152-153 (0,3 пл.).

8. Назаренко, О.В. Набоковский реминисцентный слой в романе А. Черчесова «Вилла Бель-Летра» [Текст] / О.В. Назаренко // Человек. Русский язык. Информационное пространство: межвузовский сборник научных трудов / под науч. ред. Н.В. Аниськиной. - Вып. 7. - Ярославль, 2007. - С. 182-184 (0,2 п.л.).

9. Назаренко, О.В. Современный детектив в «пространстве литературной классики» [Текст] / О.В. Назаренко // Литература в диалоге культур-3: материалы Международной научной конференции (Ростов-на-Дону, 19-22 октября 2005 г.). -Ростов-на-Дону, 2006. - С. 181-184 (0,2 пл.).

10. Назаренко, О.В. Фонетическая организация текста как способ репрезентации мира героя в эссе Саши Соколова «Тревожная куколка» [Текст] / О.В. Назаренко // Человек в информационном пространстве: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 6. - Ярославль: «Истоки», 2006. - С. 169-172 (0,2 пл.).

Назаренко Оксана Вячеславовна

Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубеж XX - XXI веков

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать Формат 60x90 1/16 Объем 1,25 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № 2890

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского» (ЯГПУ) 150000, г. Ярославль, Республиканская ул., 108

Типография ООО «Канцлер» 150000, г. Ярославль, Столярная ул., 14 Телефоны: (4852) 75-68-60,24-34-52

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Назаренко, Оксана Вячеславовна

Введение.

Глава 1. Рецепция философско-эстетических представлений

В. Набокова в современной русской литературе.

§ 1. Эмигрантский комплекс «потери родины» в современной русской прозе.

§ 2. «Знаки потусторонности» в прозе В. Набокова, романах

О. Славниковой и М. Палей.

Глава 2. Основные образы творчества В. Набокова и их интерпретация в современной русской литературе.

§ 1. Образ куклы и зеркала в современной русской прозе.

§ 2. Образ времени и способы его создания в романах В. Набокова

Приглашение на казнь» и О. Славниковой «Один в зеркале».

§ 3. Семантические аспекты образов бабочки и куколки в современной прозе.

§ 4. Образ шахмат и шахматной игры в современной русской литературе.

Глава 3. Ритмико-фонетическая организация текста в произведениях

В. Набокова и современной прозе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Назаренко, Оксана Вячеславовна

Одной из авторитетных традиций для русской прозы рубежа XX— XXI веков остается традиция В.В. Набокова, а сам писатель приобретает статус знаковой фигуры в современной русской литературе.

Настоящее исследование посвящено изучению набоковского стилевого влияния на прозу рубежа XX—XXI веков, это своего рода ключ к более глубокому пониманию текстов современных авторов. Данная диссертация обусловлена необходимостью соотнести творчество современных прозаиков с проблемно-тематическими и стилевыми координатами прозы В. Набокова.

В диссертационном исследовании объект рассмотрения ограничен теми художественными произведениями (романы Б. Акунина, В. Месяца, М. Палей, О. Славниковой, Саши Соколова, Т. Толстой, А. Черчесова, М. Шишкина), которые несут в себе отпечаток стиля писателя В. Набокова.

Материалом исследования послужили произведения следующих авторов: Б. Акунина («Турецкий гамбит» (1998), «Статский советник» (1999), «Коронация» (2000), «Ф.М.» (2006); В. Месяца («Правила Марко-Поло» (2006); М. Палей (рассказы «Луиджи» (1994), «С ветерком в тартарары» (2005), повесть «Хутор» (2004), роман «Клеменс» (2005); О. Славниковой («Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» (1996), «Один в зеркале» (1999), «2017» (2006); Саши Соколова (эссе «Тревожная куколка» (1990); Т. Толстой («Кысь» (2000); А. Черчесова («Вилла Бель-Летра» (2005); М. Шишкина («Венерин волос» (2005).

Вопрос о степени влияния прозы Набокова на современную русскую литературу является дискуссионным как в среде литературоведов, так и современных писателей. Тема «В. Набоков и русская литература» стала предметом обсуждения на «круглом столе» в Швейцарии, в рамках Международного салона книги и прессы [62, с. 6]. Писатели разделились на два лагеря: В. Попов и Ю. Поляков придерживались мнения, что время Набокова прошло, но и в 80-90-е годы избежали его влияния «настоящие» и «самостоятельные» писатели, а их оппоненты (В. Аксенов, А. Геласимов) высказали точку зрения, что Владимир Набоков оказал значительное воздействие на литературу и кино, но о более глубоком влиянии можно говорить только тогда, когда вырастет новое поколение свободно владеющих иностранными языками авторов.

Наследниками набоковского принципа письма, которые осознанно или неосознанно «следуют в русле» его прозы, мы считаем Б. Акунина, В. Месяца, М. Палей, О. Славникова, Сашу Соколова, Т. Толстую, А. Черчесова, М. Шишкина. Безусловно, отпечаток влияния творчества В. Набокова несут на себе и другие авторы рубежа XX-XXI веков, но мы акцентируем свое внимание на произведениях тех писателей, в рассказах, повестях и романах которых присутствует комплекс характерных примет поэтики В. Набокова. В перечень исследуемых нами авторов входят Т. Толстая и С. Соколов. Проблема генезиса художественных установок и приемов данных писателей в литературоведении освещена достаточно подробно, связь с Набоковым установлена. В данной работе мы не будем останавливаться на романах С. Соколова, а рассмотрим сквозь призму поэтики русско-американского классика эссе «Тревожная куколка». Романа Т. Толстой «Кысь» мы коснемся в главе «Ритмико-фонетическая организация текста в произведениях В. Набокова и современной прозе».

О том, что тема влияния набоковских текстов на современную прозу в литературоведении рассмотрена недостаточно, мы можем судить по отсутствию масштабных монографий (за исключением монографии В. Десятова) и статей, по констатативному характеру имеющихся сопоставлений.

Проблеме «диалога» современных авторов с В. Набоковым посвящена монография доктора филологических наук В.В. Десятова «В. Набоков и русские постмодернисты», в которой рассмотрены 64 произведения 13 авторов. Предметом исследования здесь выступили набоковские подтексты произведений русских постмодернистов (А. Синявский, А. Битов, С. Соколов, Вик. Ерофеев, Т. Толстая, Т. Кибиров, В. Пелевин, Б. Акунин, В. Аксенов, Д. Галковский, А. Жолковский, JI. Петрушевская, В. Сорокин). В данной работе рассматривается активное использование современными русскими писателями набоковских сюжетных ситуаций, тем, образов, говорится о частотности цитат из «культовых» романов Набокова, а также о произведениях автора, ставших объектом пародии в современной литературе. Основная заслуга В. Десятова состоит в том, что он выявил круг тем, позиционируемых как набоковские, скрупулезно вычленил все возможные набоковские подтексты произведений вышеперечисленных литераторов. Согласно нашей точке зрения, Набоков — это не просто источник реминисценций и аллюзий в современной прозе. Наиболее перспективным в литературоведении оказывается изучение стилевой преемственности как проявление подлинного «диалога» с классиком: многозначность ключевых элементов текста, многовариантность культурных кодов, высокий уровень композиционной организованности и высокая значимость лирической составляющей произведения, а также исследование развития экзистенциальной проблематики его творчества.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней сквозь призму поэтики писателя В. Набокова рассмотрены произведения современных авторов, чье творчество заметно отличается друг от друга по своим эстетическим и стилевым установкам. В диссертации впервые разработана единая система параметров для комплексной характеристики приемов освоения художественного опыта Набокова в русской литературе рубежа XX—XXI веков. Впервые доказано, что современные прозаики не просто обращаются в своих произведениях к использованным прежде классиком образам или приемам, но подвергают творческой реинкарнации элементы художественного мира писателя или строят тексты на демонстративном отталкивании от традиции В. Набокова. Диссертация построена на выявлении областей соприкосновения и точек расхождения прозы рубежа XX—XXI веков с творческим наследием русско-американского классика.

Статьи, посвященные обсуждению художественного мира М. Палей, О. Славниковой, М. Шишкина и др., порой сводятся к «творческому» пересказу содержания и констатации наиболее очевидных «следов» присутствия Набокова [Беляков, 2007; Юзефович, 2005]. Исключение составляют исследования А. Леденева «Между фактом и фикцией: набоковское стилевое влияние в современной русской прозе» и Е. Ермолина «Ключи Набокова. Пути новой прозы и проза новых путей». Данные авторы уже в заглавии указывают на усвоение художественного опыта классика современной русской литературой. На примере творчества М. Палей и П. Крусанова А. Леденев показывает, что «набоковский стилевой инструментарий активно используется новым поколением писателей и способствует собиранию «мозаики» распавшегося мира» [126, с. 121]. Е. Ермолин исследует феномен эмигрантского сознания и специфику переживания «потери родины» современными прозаиками М. Палей и М. Шишкиным. Оторвавшись от родных корней, писатели должны пережить травму, сходную с набоковской. Эмиграцию они рассматривают как обретение безграничной творческой свободы и поиск новых творческих решений. Однако в данной статье публицистическое начало подчас преобладает над детальным рассмотрением структуры текста.

Если говорить о теме воздействия художественного мира Набокова на творчество современных писателей, то наиболее разработанными оказываются темы: В. Набоков и С. Соколов, В. Набоков и Т. Толстая.

Вопросы о степени стилевого влияния прозы В. Набокова на произведения О. Славниковой, М. Палей, М. Шишкина, Б. Акунина, А. Черчесова, В. Месяца в литературной критике поставлены и ведется поиск ответов на них.

В литературоведении прямым наследником В. Набокова считается С. Соколов, которому «путь в литературу» открыл приязненно отозвавшийся о его книге «Школа для дураков» русско-американский писатель. Соколов в ряде интервью [375; 369] отмечает, что Набоков благословил его, начинающего автора, назвав «Школу для дураков» «трагической и трогательной книгой»: «Набоков сделал мою американскую карьеру, западную карьеру. Он помог мне опубликоваться, после его фразы о моей прозе передо мной сразу же открылись многие университетские возможности публикации. Без Набокова не было бы ничего» [376, с. 47].

О набоковском подтексте романа «Палисандрия» впервые заговорил Дональд Бартон Джонсон [365, с. 270—294]. В литературоведении эту тему продолжили И.С. Скоропанова [168], А.К. Жолковский [30], Т. Белова [359, с. 157—167]. Данные авторы проводят текстовые параллели между романом Соколова и произведениями Набокова «Bend Sinister», «Лолита», «Ада», «Защита Лужина», «Другие берега», «Отчаяние», «Дар».

О степени влияния набоковских произведений на творчество С. Соколова в литературоведении упоминается преимущественно в связи с романами «Между собакой и волком» и «Палисандрия», в последнем, по мнению авторов, геронтофилия Палисандра пародирует нимфолепсию Гумберта [Ащеулова 2000; Белова 1998].

Вокруг образа зеркала в романе С. Соколова «Палисандрия» А. Жолковский концентрирует свое исследование: «Фиксация на зеркале предполагает любовь не только к идеальным поверхностям, но и к изысканной игре симметриями» [30, с. 226]. Таким образом, тему зеркала в романах Соколова связывают с любимой Набоковым темой памяти и обращения естественного течения времени вспять, недаром в романах «Отчаяние» и «Палисандрия» появляется слово «олакрез».

Близость творческих методов Соколова и Набокова отмечают П. Вайль и А. Генис, они указывают на то, что «наследник классика возвращает прозу на путь, уже проложенный для российской словесности Набоковым, но которым пренебрегли его современники, да и наследники. Писатель разошелся с русской классической традицией в том месте, где и Соколов. Поворотным пунктом стала подробность» [363, с. 16]. Полемизирует с исследователями О. Дарк: «Распространено мнение, что Саша Соколов продолжает традиции Набокова. Скорее следует говорить о сознательном отталкивании. Это писатели противоположных типов, что видно по разности их отношения к памяти» [364, с. 229]. Если Набоков культивирует прошлое, воспроизведенное детально, то «пафос Саши Соколова - в преодолении всякой конкретности, а через это эфемерности, умирания» [364, с. 229]. Однако получается, что писатели решают разными способами одну задачу - преодолеть смерть и забвение.

В своем эссе «Переводные картинки» Т. Толстая повествует о знакомстве с текстами Набокова, высказываясь о повествовательной стратегии писателя, который расставляет для читателя ловушки: «Ах, ты думал, что прочитал мою книгу и все понял? Подумай-ка еще раз. где спрятан зайчик? а зайчик, как положено, висит вниз головой в кривоватой листве развесистого дерева. и фокус в том, что читатели, отвлекшиеся на поиски зайчика, радостно догадавшиеся о его местонахождении, не задаются вопросом, а как он, собственно, там оказался? а возможно ли зайчику быть в ветвях-то? — и проваливаются, к удовольствию писателя, в очередную расставленную им ловушку; таков Набоков» [20, с. 320-321]. Т. Толстая и В. Набоков любят вводить в свои произведения череду загадок, адресованных «читателю-интеллектуалу».

О Т. Толстой, преемнице Набокова, пишет В. Новиков в предисловии к сборнику ее рассказов: «Автор этой книги — наследница замечательной традиции русской новеллистики XX века, которую создавали такие мастера, как Бунин, Алексей Толстой (дед писательницы), Замятин, Бабель, Олеша, Набоков, нашедшую затем развитие в рассказах Казакова, Битова, Аксенова» [393, с. 7]. В данном исследовании творчество автора помещают в контекст классической литературы.

Б. Парамонов в статье «Застой как культурная форма (О Татьяне Толстой)», посвященной анализу рассказа «Река Оккервиль», видит творческие истоки в прозе Набокова: «Совершенно набоковский рассказ, само движение фразы набоковское» [395, с. 238]. Однако исследователь лишь констатирует присутствие «интонации» классика без попытки детального исследования.

А. Жолковский устанавливает взаимосвязь рассказа Т. Толстой «Река Оккервиль» с романами «Приглашение на казнь» и «Лолита»: «К числу вероятных интертекстов относятся также «Приглашение на казнь» Набокова, где в финале рушатся бутафорские декорации, в которых шел весь сюжет. и — набоковский же контраст юной Лолиты с некогда похожей на нее, а ныне перезрелой матерью, и на его фоне - образ общей ванны в их доме» [385, с. 26].

Литературный адрес романа Толстой «Кысь» критики (М. Липовецкий [391, с. 77-80], Б. Парамонов [395, с. 234-238] единогласно определили как «Приглашение на казнь» В. Набокова. М. Липовецкий отмечает, что в финале «Кыси» Толстая «разыгрывает заново концовку из «Приглашения на казнь». Герой «Кыси» Бенедикт - что-то вроде набоковского Цинцинната. Совершенно набоковский финал, когда непонятно: то ли все погибли, то ли вознеслись к новой жизни. Или так скажем: в очередной раз вознеслись» [391, с. 78]. В статье «Русская история наконец оправдала себя и в литературе» Парамонов также устанавливает параллели образов: Бенедикт-Цинциннат, Марфушка со съехавшим на сторону мордоворотом и «ладная» Марфинька.

В исследовании «На исходе реальности» А. Александрова указывает на «принципиально разные подходы» В. Набокова и Т. Толстой к материалу. Несмотря на общеизвестный факт, что в прозе писательницы ощутимо влияние классика, она утверждает, что «внешней реальности как таковой у Т. Толстой нет. Есть догадки героев о ней. мечты, иллюзии, есть вожделения об этой реальности» [378, с. 309], в то время как «у Набокова мы имеем внешний мир, изумительно прекрасный» [378, с. 309]. Складывающиеся отношения между героем и писателем у авторов также различны: «У него. холод и равнодушие. А у нее — презрение и отвращение» [378, с. 310]. В данном случае автор статьи, указывая на отличие художественных методов писателей, подтверждает факт наличия преемственности.

Проза Т. Толстой тотально иронична. Объектом пародии в ее произведениях становится уже детально разработанный Набоковым мир кукол и марионеток. Общей для писателей также является тема «знаков судьбы», которые для героев Набокова оказываются «невидимками», но для автора и читателя зримыми, и, как следствие, формирующими судьбу персонажей. В прозе Толстой попытка героев разгадать подобные послания приводит к неправильной их трактовке, в то время как жизнь, «равнодушная и прекрасная», пролетает мимо.

Связь с В. Набоковым М. Палей, О. Славниковой, М. Шишкина установлена, однако исследований, в которых авторы оперировали текстовым материалом писателей, за исключением статей А. Леденева и Е. Ермолина, нет.

В статье «Бесконечно удаленная точка» Н. Рубанова, проводя параллели между Палей и Набоковым, неоднократно цитирует саму М. Палей, которая подчеркивает свои «литературные корни»: «Набоков, как и я, ни больше ни меньше — борцы за жизнь. Настоящую. Очищенную от фальши героев не только перед самими собой, но и перед читателями» [334, с. 5].

На влияние набоковской манеры письма на творчество русскоязычной писательницы из Нидерландов М. Палей указывает ряд критиков. Достаточно подробно анализирует творческие установки автора Е. Ермолин в статье «В тени Набокова. Беспощадное отчаяние». Он указывает на то, что «на палеевском горизонте временами маячит архетипическая фигура Сирина-Набокова, полвека назад обозначившего вехи судьбы русского литератора за рубежом. В тени лишенного родины классика рождаются ее новые, написанные вдалеке от России вещи. Но Палей производит знаменательную ревизию набоковских тем» [327, с. 169]. Так, например, одна из центральных тем классика «Россия — детский рай» у Палей решительно заменена детским адом. Набоковская вера в потусторонность у писательницы трансформируется в трагическую неспособность проникнуть за пределы этой реальности: «Писательница вольно или невольно запечатлела роковые противоречия человеческого существования, которые неразрушимы в отсутствие Бога. Герои не обнадежены ничем» [327, с. 173].

Критик Н. Рубанова в статье «Каждый получает такую Марину Палей, какую заслуживает» определяет основной критерий, по которому можно сравнивать их художественные миры: «. у Владимира Набокова и Марины Палей действительно есть, как минимум, один безусловный, превышающий любые прочие, общий родовой признак - это пожизненно-стойкое, целенаправленное и неукоснительное рыцарское противоборство, мощное интеллектуальное и эстетическое противостояние любой модификации свинства и пошлости. В жизни как она есть. В литературе. В сферах мысли и чувства как таковых» [336, с. 3].

В статье «Бесконечно удаленная точка» Н. Рубанова ищет точки соприкосновения между художественным миром М. Палей и В. Набокова. Она причисляет к малоперспективному путь, по которому пошли «недальновидные» критики, обосновывающие сходство между писателями «нелитературными» причинами: нахождением «тела вне метрополии», мизантропией, в то время как подобие обусловлено экзистенциальными причинами. Безусловно, в жизни этих людей больше отличий, нежели сходств. Однако оба писателя сознательно отделяют себя от биомассы, толпы невеж, любят живую жизнь и поклоняются красоте и, наконец, отрицают общепринятый постулат о том, что человек - мера всех вещей. В данной статье автор предпринимает попытку приведения творчества писателей к общему знаменателю, но при этом не оперирует текстовым материалом.

По мнению А. Леденева [126, с. 118], писательница М. Палей наследует от классика «сумрачные» грани набоковской оптики: темы маний, фобий, зыбкого положения человека в мире. Писательница «вживляет» в текст прямые отсылки к Набокову, используя автобиографические «любимые» детали его быта. Даже в голове неискушенного читателя в связи с фамилией Сирин-Набоков рождаются следующие ассоциации: велосипед, шахматы, теннис, лепидоптерология, крестословицы, анаграммы. В «Клеменсе» фигура писателя, восхищающегося «смешными местами» у Гоголя, возникает при описании «таинственно пахнувшего» внесценического персонажа Варсонофия

Изяславовича. В рассказе «Вода и пламень» пожилой немец Манфред похож на Набокова, запечатленного на его поздних фотографиях: «В длинных шортах и синей футболке, всей своей старческой фигурой он напоминал. знаменитого ловца бабочек, экривайна, любителя тенниса [10, с. 72].

Палей также «берет» от писателя его нелюбовь к теории Фрейда, его пристрастие к метафизике, к теме судьбы. Она, подобно Набокову, задумывает «некий гармоничный узор», который читателю надлежит разгадать. Абсолютный диктатор текста, автор, дарует своему персонажу, несущему на себе печать инаковости, другую жизнь, Майка всецело поглощает любовь к «небожителю» Клеменсу, а герой рассказа «Месторождение ветра» обретает собственный ветер, научившись кататься на велосипеде, и свое собственное я, представленное в начале рассказа окутанным авторскими путами, зависимым и пассивным «он»: «И, как только он ощутил это, ребячливый ветер начал трепать его лопухи-уши. Дорога хлещет мне прямо в сердце. ветер проходит навылет сквозь мой зыбкий земной контур» [13, с. 54].

О. Славникова в критике была названа продолжателем набоковских традиций [Плещеев, 2007; Эпштейн 2007]. В беседе В. Орловой с О. Славниковой («Ценз для дебюта») на вопрос интервьюера о литературных предшественниках, оказавших влияние на творчество писателя Славниковой, прозаик дает ответ, что «если говорить о контексте и возводить свою родословную к каким-то писателям, то, с одной стороны, это Фолкнер, с другой - Бунин, но Бунин через Набокова» [353, с. 7].

Теме, описывающей набоковский пласт в романах О. Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «Один в зеркале», «2017», посвящен ряд статей, опубликованных в периодических изданиях.

М. Ремизова концентрирует свое исследование романа «2017» («Мнимые величины») на набоковской теме мнимости/подлинности, апеллирует к набоковскому «Приглашению на казнь», в котором мнимость достигает своего апогея.

Е. Елагина, отмечая метафорическую перегруженность текста «2017», пишет о том, что «метафора у Славниковой — не самоцель, а вспомогательный инструментарий для выявления сути» [Елагина, Елисеев] предметов. Подобная «густопись» заставляет вспомнить В. Набокова. Говоря о влиянии прозы Набокова на русскую литературу, Елагина цитирует эссе М. Эпштейна «Прощание с предметами, или Набоковское в Набокове»: «Не о Набокове хотелось бы мне говорить - это лучше сделают специалисты по писателю Набокову; но о набокоеском как целом пласте русской культуры и ее художественной метафизики. Набоковское есть у Пушкина, у Тургенева, у Бунина». Думается, если бы М. Эпштейн написал это эссе не в 1989 году, а, скажем, на полтора десятка лет позже, названный ряд непременно и заслуженно замыкался бы Ольгой Славниковой» [Елагина, Елисеев].

Критик Д. Эпштейн в статье «Рифейские дары» проводит текстовые аналогии между славниковским героем Крыловым («2017») и набоковским Годуновым-Чердынцевым («Дар»), которые наделены неким даром, влюблены, но обречены на бесконечное скитание. В. Лукьяненко («Непрочитанная Славникова») и С. Беляков («Оптические эффекты. Заметки о творчестве Славниковой») выделяют наиболее очевидные реминисценции в романах «Один в зеркале», «Стрекоза»: Антонов -Гумберт, Вика - Лолита, указанные в тексте самой писательницы.

С. Беляков отмечает, что эпиграф к роману «Один в зеркале», взятый из набоковского «Приглашения на казнь» («Итак, подбираемся к концу») с самого начала определяет атмосферу и финал романа. Таким образом, в центре внимания исследователей оказывается аллюзивный слой произведений Славниковой.

М. Амусин в статье «Посмотрим, кто пришел» формулирует стилевые доминанты художественной манеры писательницы: «Славникова тратит немереное количество творческой энергии на обустройство, детализацию и «визуализацию» своего романного мира. Но возникает парадокс: мобилизованное автором словесное богатство, броскость образов, изощренность метафор призваны внушить читателю представление о скудности, непривлекательности, ущербности изображаемой действительности» [339, с. 208]. Рассматривая романы О. Славниковой, он отмечает построение ее художественной реальности на основе набоковского принципа двоемирия: «При должном освещении на поверхности прозы Славниковой обнаруживаются блики набоковской манеры. Да и общий эстетический принцип, проступающий сквозь пеструю ткань изобразительности, можно сказать, набоковский: автономность художественного текста и даже его приоритет по отношению к «действительности» как залог возможности разных планов реальности» [339, с. 207]. Таким образом, М. Амусин пишет об ориентации Славниковой на философскую систему прозы В. Набокова, в которой основополагающим оказывается принцип двоемирия, определяющий в романе писательницы художественную реальность.

В прозе О. Славниковой находят воплощение излюбленные Набоковым темы одиночества, двойников, зеркал, темы замещения человеческой жизни фантомами, театральной реальностью, грубо смонтированной и быстро намалеванной. В подобном кукольном мире избранному автором персонажу открывается тайна бытия, иной порядок вещей.

Истоки творческого метода русскоязычного писателя из Швейцарии М. Шишкина критики ищут в прозе В. Набокова, который провел свои последние годы в Швейцарии. Таким образом, здесь просто неизбежно сравнение с человеком, оказавшимся вдали от родины и русского языка. В интервью, данном студентам Пекинского университета [Славникова О. Шишкин М.], Михаил Шишкин, говоря о языковой ностальгии, акцентирует внимание слушателей на том, что он ее преодолел. У писателя есть его язык, который он должен развивать, охраняя от наречий улицы. Проводя аналогию между литературой и деревом, он ощущает себя продолжателем традиций наиболее «перспективной ветки» (А. П. Чехов, И. А. Бунин, Саша Соколов, В. В. Набоков). Последнего он называет очень важным для себя автором.

М. Шишкин позиционирует В. Набокова как знакового автора. Писатель Шишкин известен как автор книги «Русская Швейцария. Литературно-исторический путеводитель», в которой особенность русско-швейцарской истории отражена в названиях глав: «Русская столица Швейцарии», «В сторону Набокова». У читателя, взявшего в руки подобный путеводитель, складывается впечатление, что он написан не столько для неискушенных туристов, сколько для читателей-интеллектуалов, способных насладиться произведением. Исследователь Е. Степанян в статье, посвященной анализу «Путеводителя», предполагает, что главным героем произведения является Владимир Набоков «с его пафосом «человеческого измерения», противопоставленного всему на свете, недаром прозаический текст путеводителя заканчивается цитатой из набоковской прозы, а поэтический, замыкающий раздел всей книги, — цитатой из набоковских же стихов.» [Степанян, 2001].

Набоковское начало критик Д. Ольшанский признает в романе М. Шишкина «Венерин волос». Обсуждая характер героя произведения толмача, он упрекает автора в том, что он лишил персонажа «способности к состраданию» и «острого переживания собственного греха и гнетущего чувства вины - и даже за чужие злодеяния», которые так близки персонажам русской литературы.

К. Рождественская в статье «Изречения выхода в день» проводит аналогии между романом Шишкина и произведениями Набокова. Обоих писателей сближает тот факт, что они стремятся скрупулезно запечатлеть в слове окружающий мир, время и пространство, чтобы сделать соучастниками в «смертном чувстве любви». Таким образом, Шишкин — автор, который, так же как и его предшественник, стремится реконструировать распадающееся на составляющие пространство бытия.

В критике, посвященной анализу романов В. Месяца, Б. Акунина, А. Черчесова, исследователи приводят только косвенные доказательства набоковского влияния.

Под влиянием Набокова написана книга В. Месяца «Правила Марко-Поло». Автор аннотации к роману назвал его «Антилолита», тем самым определил вектор анализа. А. Уланов посвящает статью «Принять и не принять» исследованию точек соприкосновения романов Набокова и Месяца: Набоков удерживается в рамках, с одной стороны, частного случая, с другой — литературной игры. Выбор — вне этих рамок. Месяц ближе к вопросам, которые встают иногда перед каждым, кто пытается жить своей, не стандартной жизнью. В некотором смысле его книга даже скандальнее — например, для тех, у кого любовь неотделима от чувства собственничества, а таких великое множество» [322, с. 210], а О. Рычкова (статья «Любовь по праздникам и будням») определяет основную тему книги следующим образом: «любовь как наваждение и испытание» [320, с.

4].

Детективная литература в лице Б. Акунина также оказалась подвержена влиянию В. Набокова. Я. Бендерский (статья «Борис Акунин — литературный проект или ловкая мистификация»), исследуя феномен псевдонима, утверждает, что в случае Гоголя, Чехова, Набокова псевдоним — полумаска, «кокон, в котором вызревает до поры до времени настоящее имя, чтобы, в конце концов, выпорхнуть из него легкой бабочкой и получить признание уже в своей подлинной сути» [Бендерский, 2006], а в случае Акунина — «насквозь коммерческий пиар-проект» [Бендерский, 2006].

О наличии набоковского реминисцентного слоя в романах Б. Акунина критики упоминают вскользь. Авторы сетевого журнала topos.ru в статье «Записки без претензий на логичность (недолговечное безумие культуры)» указывают на шахматный (набоковский) подтекст романа «Турецкий гамбит», но констатируют, что Акунин еще «не до конца проникся всеми драгоценными сверхидеями Набокова» [Евгений Иг, 2005]. В статье «Акунин нашел черную дыру» (сайт d-pils) рецензент, рассматривая «Детскую книгу» писателя с бабочкой на обложке, пишет о том, что Борис Акунин, используя этот набоковский факсимильный образ, ставит себя в один ряд с классиком, который также «увлекается» «пародированием и стилизацией под современных ему и казавшихся смешными авторов» [283].

Переводчик с японского Г. Чхартишвили, создавший автора детективных романов Бориса Акунина, едва ли мог обойти вниманием творчество писателя В. Набокова, увлеченного созданием литературных мистификаций. Для Акунина продуктивной оказывается «детективная» составляющая прозы писателя: тема игры (шахматы), тема патологически одержимых одной идеей «гениальных» людей, сюжеты с чередой мнимых развязок.

В романе А. Черчесова «Вилла Бель-Летра», вместившем в себя коды массовой и элитарной литературы, обнаружены [Данилкин, 2008] следующие набоковские находки: превращение писателей в персонажей, жизни — в литературу и череда мнимых развязок.

Таким образом, авторы вышерассмотренных нами статей указывают на основные образы и мотивы, которые являются общими для Набокова и современных писателей: зеркало, память, мнимость/подлинность, «детский рай», судьба эмигранта, псевдоним, двоемирие и т. д. Статьи, освещающие набоковский реминисцентный слой в современной прозе, фиксируют, как правило, наиболее очевидные реминисценции, ограничиваясь просто упоминанием текста-источника.

Авторы учебных пособий по литературе XX—XXI веков для студентов вузов подтверждают факт набоковского влияния на современную русскую литературу.

Например, в книге И.С. Скоропановой «Русская постмодернистская литература» о традиции Набокова говорится в назывном порядке, а в учебнике H.JI. Лейдермана и М.Н. Липовецкого «Современная русская литература. 1950-1990-е годы» авторы выбирают направленческую классификацию материала и указывают на очевидную роль писателя в формировании русского постмодернизма: «необарокко (авторы относят к данному течению А. Битова, С. Соколова, Вик. Ерофеева, Т. Толстую, В. Пелевина, Т. Кибирова, В. Аксенова, Д. Галковского) восходит к эстетике Набокова» [128, с. 425].

В учебном пособии для студентов филологических факультетов высших учебных заведений «Современная русская литература (1990-е гг. -начало XXI в.)» автор главы «Под знаком В. Набокова» В. Полищук посвящает исследование проблеме «влияния Набокова на наследующую ему литературу» [171, с. 256] Она выделяют две модели прочтения наследия писателя: «Первая, наиболее ярко представленная рассказом Довлатова («Жизнь коротка». — О. Н.), эксплуатирует именно биографический миф Набокова. Вторая — обращение к его сюжетам, образам, приемам. Вторая тенденция представлена в современной русскоязычной литературе гораздо шире и разнообразнее — от спорадических отсылок к произведениям Набокова до последовательной травестии его сюжетов, использования характерных для него приемов, образов, «структурных узлов». Цель автора в большинстве случаев — обозначить себя как последователя Набокова» [171, с. 256-257]. В данной книге не оценивается степень продуктивности художественных соответствий между Набоковым и его последователями, а сам факт наличия подобных связей, как правило, объясняется нелитературными причинами: антитетичностью набоковского мировосприятия советской картине мира, которую также не принимают современные прозаики, или биографическим мифом писателя.

Подведем некоторые итоги. В статьях, посвященных исследованию произведений современных авторов, публицистическое нередко доминирует над детальным литературоведческим анализом. В основе большинства рецензий лежит тезис о том, что набоковские произведения выступили основным источником реминисценций и аллюзий в современной русской литературе. Оказываются на периферии или не рассматриваются вовсе вопросы, касающиеся стилевой преемственности и усвоения философских констант прозы писателя.

Наличие в текстах современных авторов стилевых черт и философско-эстетических принципов произведений В. Набокова можно объяснить, опираясь на «внелитературные», индивидуально-авторские предпочтения писателей рубежа веков, для целого ряда которых классик стал творческим ориентиром, и «внутрилитературные» причины. Под «внутри литературными» причинами мы понимаем степень продуктивности набоковских стилевых открытий, актуализирующихся в прозе современных писателей.

Говоря о стилевом влиянии В. Набокова на русскую прозу рубежа XX — XXI веков, необходимо разграничить понятия стилистика, поэтика, стиль, стилистическое влияние.

Согласно позиции Б.В. Томашевского и других представителей формальной (морфологической) школы, «задачей поэтики (иначе — теории словесности или литературы) является изучение способов построения литературных произведений» [36, с. 22]. Если литература входит в состав «языковой деятельности» человека, то «теория литературы» близко примыкает к науке, изучающей язык, то есть к лингвистике» [36, с. 22]. Таким образом, стилистика - раздел поэтики. По мнению Б.В. Томашевского, «Стилистика занимает промежуточное положение между науками лингвистическими и литературоведческими» [36, с. 4].

М.М. Бахтин в книге «Вопросы литературы и эстетики» указывает на то, что «отсутствие систематично-философской общеэстетической ориентации. приводит современную поэтику к чрезвычайному упрощению научной задачи» [24, с. 10]. Поэтика «прижимается» вплотную к лингвистике у большинства формалистов и у В.М. Жирмунского, а иногда стремится «стать только делом лингвистики» (у В. В. Виноградова) [24, с. 10]. В исследовании М.М. Бахтин делает вывод о том, что поэтика должна учитывать природу словесного материала, должна быть «эстетикой словесного творчества», но стилистика лишена «подлинного философского и социального подхода к своим проблемам. не умеет почувствовать. судеб художественного слова» [24, с. 73]. «Для поэтики, — пишет он, — кроме общеэстетического принципа, приходится учитывать и природу материала, в данном случае — словесного, лингвистика как подсобная дисциплина необходима» [24, с. 11]. Иными словами, литературовед не может игнорировать выводы стилистики, так как без них невозможно понять значение языковых элементов, но стилистика не может заменить науку об искусстве слова.

Специальный раздел стилистики посвящен изучению стиля художественной литературы. В литературоведении различают «большие стили» — стили эпохи и «индивидуальные» стили писателей.

В. Эйдинова в монографии «Стиль писателя и литературная критика» высказывает мысль о «двойном эффекте», производимым стилем, который обнаруживается на уровне строения произведения (стиль здесь оказывается вовлечен во все структуры художественной формы. — О. Н.) и на уровне его смыслового наполнения.

Стиль в ряде работ (М.М. Бахтин «Вопросы литературы и эстетики», В.В. Виноградов «О языке художественной литературы», А.Н. Соколов «Теория стиля», М.Б. Храпченко «Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы» и т.д.) понимается как «художественный закон». Общим местом в данных исследованиях является идея о стиле как о механизме, который создает целостность художественного произведения. Целостность стиля проявляется в группе «стилевых доминант», в которых выражается художественное своеобразие текста. Таким образом, говоря словами В. Эйдиновой, «стиль. предстает таким художественным законом произведения, который претворяется в его поэтике, образуя в ней ряд частных законов произведения. и целостно воплощая ограниченное для художника и отзывающееся в каждом из нас эстетическое содержание» [41, с. 10].

Творчество ряда писателей оказывается притягательным для их коллег, и как следствие, произведения вторых несут в себе отпечаток стилистической манеры первых. Специфику влияния творческой манеры одних на стилистический рисунок прозы других можно объяснить сквозь призму описанного X. Блумом (книга «Страх влияния») синдрома «озабоченности влиянием». Данный синдром выражается в том, что автор, восхищенный каким-либо произведением, испытывает страх попасть под влияние прецедентного текста и поэтому производит из него не прямые заимствования, а по-своему интерпретирует его элементы. Таким образом, под стилевым влиянием Набокова на современную литературу мы понимаем комплекс характерных примет поэтики писателя, который реализуется в стилистическом рисунке прозы авторов рубежа XX—XXI веков.

Цель исследования:

Выявить и охарактеризовать набоковские стилевые черты и философско-эстетические принципы в прозе писателей рубежа XX-XXI веков.

Поставленной целью определяются следующие задачи:

1. выявить специфику восприятия современными прозаиками философской картины мира В. Набокова;

На защиту выносятся следующие положения:

1. Для В. Набокова и писателей рубежа XX—XXI веков понятие эмиграция приобретает метафизический статус, так как ситуация пересечения границы связана с потерей культурного мира. Эмигрантский комплекс «потери родины» в произведениях современных авторов М. Палей и М. Шишкина получает дополнительные коннотации: поиск и обретение писательской свободы, для получения которой необходимо реализовать свой дар в творчестве.

3. Постижение стилевого опыта В. Набокова выражается в прозе современных авторов не в «калькированном» переносе его образов-«визитных карточек» (бабочки, шахматы, куклы, зеркала, девочки-нимфетки), а в трансформации их семантического ареала. Писатели рубежа XX—XXI веков актуализируют либо только одну из граней «многоаспектных» набоковских образов (например, зеркало для О. Славниковой - предмет, встреча с которым выявляет принадлежность персонажей к разряду кукол, созданных автором; для М. Палей — метафора памяти; для А. Черчесова — предмет, принимающий участие в языковой игре), либо «освобождают» форму от «набоковского содержания» (например, Б. Акунин рационализирует шахматную игру, нивелируя ее мистическую составляющую, а для С. Соколова бабочка - не вестник извне или символ искусства, как у Набокова, а сиюминутное лингвистическое открытие).

4. В творчестве современных авторов востребованными оказываются не отдельные образы, позиционируемые в литературоведении как специфически набоковские, а целый ряд его писательских открытий (например, для М. Палей актуальны набоковские образы художника и его произведения, памяти, потусторонности и ее посланий, бабочек, кукол, темы отчаяния, тупика, фобий).

5. Набоковское пристрастие к ритмико-фонетическим средствам создания художественного образа отражено в стилистическом рисунке произведений современных авторов, активно использующих излюбленные писателем приемы: анаграммы, аллитерации, ассонансы, палиндромы, каламбуры, встроенные в прозаический текст рифмы. Данные средства создания языковой выразительности не являются исключительной принадлежностью художественного мира В. Набокова, однако употребление их вкупе с остальными набоковскими образно-тематическими комплексами в текстах делает правомерным утверждение о том, что они были заимствованы современной русской литературой из прозы классика. Преемники В. Набокова воспринимают его фоносемантическую практику фрагментарно, абсолютизируя тот или иной прием. С помощью фонетических средств может актуализироваться философская линия текста (например, у М. Палей звуковые соответствия служат средством раскрытия тем свободы, тупика и фобий, у М. Шишкина созвучия и палиндромы — средство создания образа «текучего мира»), но главным образом данные приемы популяризуются (например, анаграммы и каламбуры в романах Б. Акунина и А. Черчесова).

Теоретическую базу настоящей работы составили следующие работы:

1. Книги крупнейших отечественных и зарубежных набоковедов (В. Александров, С. Давыдов, Н. Букс, С. Ильин, Б. Бойд, Д.Б. Джонсон, О. Сконечная, А.В. Леденев и ДР-);

2. Труды, посвященные исследованию феномена интертекста (Р. Барт, X. Блум, Б. Гаспаров, А. Жолковский, П. Тамми);

3. Работы, направленные на освещение проблем воздействия художественного мира одного или ряда авторов на стилистический рисунок прозы другого (А. Леденев, И. Золотусский, Э. Найдич, В. Чеботарева, М. Чудакова и др.);

4. Исследования по фоносемантике (А. Журавлев, Г. Шапиро, Л. Зубова, А. Бубнов).

При анализе особенностей сюжетно-композиционных, мотивных соответствий в прозе современных авторов и В. Набокова, а также рецепции его философско-эстетических воззрений мы опирались на работы Бартона Джонсона [226], Э. Пайфер [253], В. Александрова [46], Г. Барабтарло [56, 60], Ю. Левина [123], М. Медарич [152].

Бартон Джонсон в своем исследовании восстанавливает связь между стилистическим приемом писателя и порождающим его авторским воображением. По мнению автора работы, мир творчества представлен двумя или более мирами, каждый из них обусловлен высшим, более реальным миром, и включает в себя предыдущий низший мир, первый, мир героя. Он выступает своего рода отражением высшего, более реального мира повествователя, который, как следствие, обусловлен подлинным миром писателя Набокова.

Элен Пайфер утверждает, что путь в подлинный, потусторонний мир открыт в произведениях Набокова только избранным персонажам.

Г. Барабтарло выделяет в текстах В. Набокова «потустороннее вмешательство», второй план, который имеет тенденцию «просачиваться» в реальный. При этом «реальный» становится фикцией, а «потусторонний» - истинным.

Исследуя проблему взаимодействия «реального и нереального» Ю. Левин именует поэтику В. Набокова поэтикой просачиваний и смешений отличных друг от друга художественных планов произведения, называет художественный мир писателя «биспациальным», а соотношение между воображаемым и реальным миром определяет как взаимопроникновение и отталкивание.

М. Медарич выделяет особенности набоковской модели письма и предлагает использовать при анализе произведений писателя метод «синтетического анализа» [152, с. 465], который наиболее объективно отразил бы особенности набоковской поэтики, роднящее «его как с писателями символистами (дуалистическое понимание действительности, орнаментальность), так и с авангардистами (интертекстуальность)» [152, с. 465].

Задача исследования интертекстуального компонента решается нами на базе трудов, посвященных изучению феномена интертекста (Р. Барт. Ю. Кристева) и исследований в области интертекстуального анализа текста (А. Жолковский).

1 2

Согласно трудам Ю. Кристевой и Р. Барта , текст более не воспринимается как локальное, замкнутое на себе целое. Ю. Кристева называет интертекстуальность универсальным свойством всех текстов. Любой текст — это мозаика цитат, текст - продукт впитывания и трансформации какого-либо другого текста. С точки зрения Р. Барта текст, состоящий из цитат другого текста и являющийся источником для цитирования других авторов, становится бесконечным.

В исследовании А. Жолковского [30] акцент делается не на «теории междутекстовых связей, а на ее применении к конкретным явлениям русской литературы» [30, с. 8]. Интертекстуальный подход, по мнению исследователя, «далеко не сводится к поискам непосредственно заимствований и аллюзий, открывает новый круг интересных возможностей. Среди них: сопоставление типологически сходных явлений (произведений, жанров, направлений) как вариации на общие темы и структуры; выявление глубинной (мифологической, психологической, социально-прагматической) подоплеки анализируемых текстов; изучение сдвигов целых художественных систем, в частности, описание творческой эволюции автора как его диалога с самим собой и культурным контекстом» [30, с. 8]. Метод интертекстуального анализа мы применяем в качестве вспомогательного при выявлении семантических эффектов, возникающих в текстах современных авторов при обращении к В. Набокову.

Задача изучения фоносемантического слоя решается на основе методологической базы, которую составляют исследования А. Журавлева [32], Г. Шапиро [184], Л. Зубовой [34], А. Бубнова [25] и др.

Теоретические положения фоносемантики сформулированы А. Журавлевым в монографии «Фонетическое значение». По мнению исследователя, звуковая форма слова обладает символическим значением,

1 Kristeva J. S'emiotike':Recherches pour une s'emanalyse. — P, 1969.

2 Барт P. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. - М., 1898. которое в «силу действия мотивировочной тенденции должно подчеркивать понятийное значение слова» [32, с. 15]. В работе автором разбирается один вид символического значения языкового знака — символика звуков речи и, соответственно, один тип мотивации -«соответствие символико-содержательного аспекта звуковой формы слова его понятийному значению» [32, с. 15]. По мнению А. Зубовой, «язык в его письменной форме, чаще чем в устной, становится основой художественного образа» [34, с. 17]. К числу работ, анализирующих набоковскую фоносемантику, мы относим исследование Г. Шапиро, который обратился в статье к «проблеме авторского самообнаружения в произведениях Набокова» [184, с. 65].

К числу работ, посвященных проблемам воздействия художественного мира одного автора на стилистический рисунок прозы другого, мы относим исследования А. Леденева [210], И. Золотусского [33], Э. Найдича [35], В. Чеботаревой [38], М. Чудаковой [40] и др. Из данных работ мы берем модели интерпретации творчества одного писателя сквозь призму другого.

Методика исследования обусловлена материалом и задачами настоящего исследования. В данной работе был применен метод интертекстуального анализа, рассматривающий литературное произведение как мозаичное панно цитат, смысл которого заключается не просто в обнаружении «литературного адреса», сколько в интерпретации отношений, возникающих между текстами; метод мотивного анализа, в основе которого лежит исследование мотивов, повторяющихся и варьирующихся в тексте, и создающих его неповторимый рисунок; «кластерный подход», предложенный А. Жолковским [31] и примененный им при характеристике интертекстуального слоя стихотворения А.С. Пушкина «Я Вас любил.». Подобный подход к произведению, как показывает А. Жолковский, позволяет увидеть, что структура данного текста является сильной интертекстуальной призмой, «пучком» кластером») тематических и формальных характеристик, которые обладают «мощной способностью к самовоспроизводству во множестве более поздних текстов» [31, с. 395]. Согласно нашей точке зрения, творчество В. Набокова выступает в роли «кластера», чьи «комплексы формальных и тематических» параметров воспроизводятся в текстах авторов рубежа XX — XXI веков.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 10 публикациях. Результаты исследований, выполненных по теме диссертации, были представлены на научных конференциях: «Литература в диалоге культур-3» (Ростов-на-Дону, 2006), «Новейшая русская литература рубежа XX—XXI веков: итоги и перспективы» (Санкт-Петербург, 2007), «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, 2006), «Человек. Русский язык. Информационное пространство (Ярославль, 2007), «Чтения Ушинского» (Ярославль, 2008).

Соответственно поставленным задачам определена струмсгура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (в состав которых входит 6 параграфов), заключения и библиографического списка, который насчитывает 435 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Набоковское стилевое влияние в русской прозе рубежа XX-XXI веков"

При рассмотрении вопроса о влиянии В. Набокова на современную литературу приходится учитывать тот факт, что мы имеем дело с проблемой, вызывающей полемику в литературных кругах.Для современной русской литературы творчество Набокова стало сильной «интертекстуальной призмой».Образно-тематическими комплексами, которые оказались востребованными писателями рубежа XX—XXI веков, стали следующие ряды образов: образы художников (в ряде случаев эмигрантов), уповающих на терапевтический эффект сочинительства, литературы, потустороннего мира и знаков судьбы, кукол, двойников и псевдодвойничества, ложных пропорций и гротескных отождествлений, шахмат и шахматной игры, бабочек, нимфеток, тема языка и поиска его мистических откровений в созвучиях.В творчестве современных авторов актуализируются не отдельные образы-«визитные карточки» В. Набокова, а целый комплекс его творческих открытий: у Б. Акунина — образы игрока-творца, шахматной игры, двойников, закодированного в тексте произведения автора; у В. Месяца - образ нимфетки (ребенка-совратителя); у М. Палей — образы художника, его произведения, памяти, потусторонности и ее знаков, бабочек, кукол, темы отчаяния, фобий; у О. Славниковой — образ потусторонности и знаков судьбы, остановившегося в финале романа времени, бабочек, кукол, опредмечивания живого и оживления мертвого; у Саши Соколова - образы художника и его языка, бабочки-куколки; у Т. Толстой - образы двойников, зеркал, тема знаков судьбы; у А. Черчесова — образы художников, тема литературного творчества, двойничества, ложных пропорций и гротескных отождествлений, каламбуры и анаграммы; у М. Шишкина — идея «лечебного» эффекта сочинительства, тема псевдодвойничества, преодоления смерти и забвения, палиндромы.Эмигрантский комплекс «потери родины» в творчестве авторов рубежа XX-XXI веков получает дополнительные коннотации: поиск и обретение творческой свободы. Для того чтобы ее обрести, нужно укорениться в слове. Тезис М. Палей о том, что «писательство и есть эмиграция», можно применить не только к ее творчеству и творчеству М. Шишкина, но и к художественным установкам самого В. Набокова.Эмиграция воспринимается М. Палей и М. Шишкиным не как изгнание за пределы России и ее утрата, а как поиск подходящего для них пространства.Тема инобытия и его знаков переосмысляется О. Славниковой и М. Палей. Для Палей актуальна набоковская тема соотношения судьбы и личной инициативы, превращения жизни в литературу. В романе «Клеменс» писатель отрицает возможность проникновения в инобытие, в то время как для избранных героев Набокова окно в потусторонность открыто.О. Славникова в произведениях «Один в зеркале», «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «2017» декодирует тему инобытийной реальности. В романе «Стрекоза» писательница переводит набоковскую тему в разряд бытовых. Образ другого мира, «полоски неба» антитетичен образу «окостеневшего» быта, который поглощает героинь. В «2017» образ потусторонности трансформируется в образ «прозрачного минерала». Данная субстанция способна открыть только некоторые свои грани, познать ее не дано никому. В романе «Один в зеркале» О. Славникова разрабатывает набоковскую тему знаков судьбы. Однако кодовая тема классика направлена у писательницы на разрешение проблемы житейского тупика.Наряду с философско-эстетической парадигмой прозы Набокова современная русская литература освоила основополагающие образы творчества писателя и связанные с ними тематические ряды.Образ шахматной игры, лежащий в основе набоковских романов, которые воссоздают сквозную в литературе тему художника, становится центральным в детективе Б. Акунина «Турецкий гамбит». В произведениях В. Набокова игра черного и белого несет в себе философский подтекст. Б. Акунин лишает шахматное противостояние налета мистицизма, он рационализирует игру, ставя ее на службу детективу.Образ бабочки - факсимильный знак Набокова. В романах писателя бабочки связаны с философскими темами потусторонности, искусства, рождения-смерти и с образом Лолиты. В. Месяц с помощью фабулы «Лолиты» интерпретирует проблему соотношения рационального мира (мира взрослого) и импульсивного (детского), которые могли бы уравновесить друг друга. О. Славникова решает проблему взаимоотношений двух поколений, между которыми «разверзлось ни одно десятилетие».Образ бабочки для В. Набокова и Саши Соколова — символ искусства в эмиграции, но если для русско-американского классика он — часть его философской системы, то для Соколова — сиюминутное лингвистическое открытие, возникающее в результате языковых экспериментов. В произведениях О. Славниковой и М. Палей бабочки лишены набоковской поэзии, они выступают как индикаторы отношения человека к прекрасному.Образ остановившегося времени объединяет романы «Один в зеркале» О. Славниковой и «Приглашение на казнь» В. Набокова. С помощью набоковских приемов, которые лежат в основе «Приглашения на казнь», О. Славникова создает образ распавшегося времени.Наиболее востребованными современными авторами оказываются набоковские образы кукол и зеркал. В произведениях Набокова нередко отношения персонажа и мира строятся на основе мотива двойничества.Писатели-последователи В. Набокова актуализируют одну из составляющих его «зеркальной» философии. Зеркало для О. Славниковой • не просто ироническая модель вселенной, но предмет, встреча с которым заставляет персонажей увидеть свое будущее и ощутить себя куклой в руках автора. Для М. Палей зеркало - метафора памяти, в которой ретроспективно анализируется персонажем его биография. Образ зеркала в романе А. Черчесова «Вилла Бель-Летра» возникает в результате языковой игры в анаграммы.Образ куклы у В. Набокова связан с темами «опредмечивания» живого и истинного зрения художника, способного, благодаря своему дару, омертвить живое или оживить мертвое.М. Палей, помещая в произведения кукол, указывает на извечный бытийный статус человека, который, пытаясь укорениться в семье или стане, добровольно соглашается на роль марионетки. О. Славникова подчеркивает условность текстовой реальности, «псевдомира», который только мнит себя настоящим. Автор демонстрирует, не только полную несостоятельность персонажей, их марионеточное положение по отношению к Творцу, фикциональный статус текстовой реальности, но и «ставит диагноз» кукольному миру, в котором разрушается все человеческое.А. Черчесов, вводя в роман «Вилла Бель-Летра» двойников, решает проблему соотношения в тексте ролей персонажей и автора. Желание персонажа стать автором сюжета подвергается иронии и становится в тексте ложным ходом, любимым приемом В. Набокова.Набоковская тема ложных пропорций и псевдодвойничества заявлена в романах А. Черчесова, О. Славниковой и М. Шишкина.Журналистка Гизела из романа Черчесова — гротескный перевертыш Лиры; внешнее сходство матери и дочери из «Стрекозы» визуализирует судьбоносное противостояние героинь. На основе мотива отражений и псевдодвойничества построена сюжетная линия (любовный треугольник) из романа М. Шишкина «Венерин волос».Набоковская фоносемантическая практика также повлияла на стилистический рисунок произведений современных писателей. В прозе В. Набокова огромную роль играет звучащее слово. Вводя в текст фонетические приемы, писатель занимается поиском мистических откровений языка. Преемники Набокова воспринимают фоносемантическую практику предшественника фрагментарно. У А. Черчесова каламбур - средство создания внешнего комического эффекта.Если для В. Набокова данный прием — попытка дискредитировать мир, выдающий себя за реальность, и восстановить гармонию, то для Т. Толстой — насмешка над симулятивной реальностью.Набоковские анаграммы в романах Б. Акунина и А. Черчесова «популяризуются» и ставятся на службу детективной линии.Набоковский взгляд на мир глазами синестета подвергается творческой реинкарнации в романе Б. Акунина «Статский советник», но для Набокова синестезия — это неотъемлемая часть его творческого «я», а для Б. Акунина подобный прием — средство создания образа «литературного» преступника.Звуковые повторы в романах Соколова. М. Палей, М. Шишкина — ключ к философской составляющей текста. В эссе Соколов высказывает мысль о том, что реальность формируется языком, созданным из звуков, которые являющихся его первоосновой. Язык возрождается всякий раз в момент озвучания. У М. Палей звуковые соответствия служат средством раскрытия тем свободы и тупика, рабства и фобий. М. Шишкин создает образ текучего мира, который можно визуально представить как палиндром.В. Набоков становится для современных авторов творческим ориентиром, писателем, который соединил в своем творчестве русскую и зарубежную литературную традицию, человеком, сохранившим ироничный взгляд на мир, любовь к загадкам и мистификациям и трепетное отношение к языку, который в руках мастера становился не просто послушным орудием, но подлинным литературным героем.

Список научной литературыНазаренко, Оксана Вячеславовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Акунин Б. Коронация, или Последний из романов. М.: ЗАХАРОВ, 2000. - 349 с.

2. Акунин Б. Статский советник. М.: ЗАХАРОВ, 2001. - 287 с.

3. Акунин Б. Турецкий гамбит. М.: ЗАХАРОВ, 2001. - 223 с.

4. Акунин Б. Ф. М.: Роман. Т. 1, 2. OJIMA Медиа Групп, 2006.

5. Набоков В. В. Американский период. Собр. соч. в 5-ти томах: Пер. с англ. / Сост. С. Ильина, А. Кононова; коммент. С. Ильина, А.Люксембурга. — СПб.: Симпозиум, 2003.

6. Набоков В. В. Собр. соч. в 4-х т. — М.: Правда, 1990.

7. Набоков В. В. Лолита: Роман. СПб.: Азбука-классика, 2005.448 с.

8. Месяц В. Правила Марко Поло. — М.: Запасный выход, 2006. —428 с.

9. Палей М. Long distance, или славянский акцент: Сценарные имитации. Фильмы 1—5 // Новый мир. 2000. - № 1—5.

10. Палей М. Вода и пламень // Новый Мир. 2003. - № 6. - С. 6980.

11. Палей М. Клеменс. М.: Время, 2007. - 464 с.

12. Палей М. Луиджи // Знамя. 2004. - № 9. - С. 60-69.

13. Палей М. Месторождение ветра // Новый мир. — 1994. № 12. - С. 46-54.

14. Палей М. С ветерком в тартарары // Новый Мир. 2005. — № 10.-С. 63-71.

15. Палей М. Хутор // Новый Мир. 2004. - № 9. - С. 11-39.

16. Славникова О. Один в зеркале. — М.: РИПОЛ классик, 2005.480 с.

17. Славникова О. Стрекоза, увеличенная до размеров собаки. — М.: Вагриус, 2007. 512 с.

18. Славникова О. 2017. М.: Вагриус, 2007. - 544 с.

19. Соколов С. Палисандрия: Эссе. Выступления. — СПб.: Симпозиум, 1999.-432 с.

20. Толстая Т. День. Личное. -М.: Эксмо, 2001. 305 с.

21. Толстая Т. Кысь. -М.: Подкова, 2002.-320 с.

22. Черчесов А. Вилла Бель-Летра. — М.: Время, 2007. 653 с.

23. Шишкин М. Венерин волос. — М.: Вагриус, 2005. 480 с.Методологические работы

24. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М.: Художественная литература, 1975. — 502 с.

25. Бубнов А.В. Палиндромия с точки зрения.: Самая объемная книга о русском палиндроме. Курск; СПб., 1998. 272 с.

26. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. — М.: ГИХЛ, 1959.-360 с.

27. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. — М., 1961.-614 с.

28. Винокур Г. О. О языке художественной литературы: Учеб. пособие для филол. спец. вузов / Сост. Т. Г. Винокур; предисл. В. П. Григорьева —М.: Высш. школа, 1991. — 447 с.

29. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. — Л., 1977.-407 с.

30. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. — М.: Наука, 1994.-426 с.

31. Жолковский, А. К. Интертекстуальное потомство "Я вас любил." Пушкина // Жолковский, А. К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты.— М., 2005. — С. 390-431.

32. Журавлев А. П. Фонетическое значение. Л.: ЛГУ, 1974. — 247с.

33. Золотусский И. П. Гоголь и Достоевский: К 195-летию со дня рождения Н.В.Гоголя. // Литература в школе. 2004. - № 4. — С. 2—5.

34. Зубова Л. В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М.: Новое лит. Обозрение, 2000. - 431 с.

35. Найдич Э. Лермонтов и Пушкин. Этюды о Лермонтове. — СПб.: Художественная литература, 1994. — 298 с.

36. Томашевский Б. В. Стилистика. Л.: ЛГУ, 1983.-288 с.

37. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. / Вступ. статья Н. Д. Тамарченко; коммент. С. Н. Бройтмана при участии Н. Д. Тамарченко.-М.: Аспект Пресс, 2001. 333 с.

38. Чеботарева В. А. О гоголевских традициях в прозе Булгакова // Русская литература. 1984. — №1. — С. 167-176.

39. Чудакова М. О. Булгаков и Гоголь // Русская речь. — 1999. — №2. С. 38^48.

40. Чудакова М. О. Булгаков и Гоголь // Русская речь. — 1999. — №3. С. 55-59.

41. Эйдинова В. Стиль писателя и литературная критика. — Красноярск: Изд-во Красноярского гос. университета, 1983. -211 с.Литература о творчестве В. Набокова

42. Абашев В. В. Осоргин и Набоков: вероятность встречи // Михаил Осоргин: страницы жизни и творчества. — Пермь, 1994. С. 28—37.

43. Аверин Б. В. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции. — СП.б.: Амфора, 2003. — 314 с.

44. Аверин Б. В. Поэтика ранних романов Набокова // Набоковский вестник. СПб, 1998. - С. 31-43.

45. Адамович Г. Владимир Набоков // Октябрь. 1989. - №1. -С.195-201.

46. Александров В. Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб., Алетейя, 1999. 312 с.

47. Александров В. Набоков и «серебряный век» русской культуры //Звезда. 1996.-№ 11.-С. 215-230.

48. Анастасьев Н., Давыдов Ю. Набоков и "набоковцы": Диалог недели // Литературная газета. 1989. - 15 февр. - С. 2.

49. Анастасьев Н. Башня и вокруг: (Взгляд на В.Набокова) // Набоков В. Избранное. М., 1990. - С. 7-33.

50. Анастасьев Н. Дитя слова//Урал. 1988. - №6. - С.136-140.

51. Анастасьев Н. Феномен Набокова. — М.: Сов. писатель, 1992. —316 с.

52. Анастасьев Н. Феномен Набокова // Иностранная литература. — 1987. -№5,- С. 210-223.

53. Антонов С. А. Эстетический мир Набокова и «набоковцы»: Диалог недели // Литературная газета. 1989. — 15 февр. — С. 2.

54. Аппель А. Владимир Набоков: Интервью, данное Альфреду Аппелю // Вопросы литературы. — 1988. №10. — С.161-188.

55. Апресян Ю. Д. Роман «Дар» в космосе В. Набокова // Изв. РАН. Сер. Лит. и яз. Т.54. - №3. - 1995. - С. 3-18.

56. Асоян А. А., Подкорытова Т. И. След пушкинской музы в рассказе В. Набокова «Весна в Фиальте» // Изв. Сиб. Отд-я РАН. История, филология и философия. — 1992. Вып. 2. - С. 52—58.

57. Бабич Л. Каждый может выйти из зала // Вопросы литературы. №5.-С. 142-157.

58. Барбаш Ю. Набоков и Гоголь: (Мастер и гений): Заметки на полях книги В. Набокова «Николай Гоголь» // Москва. 1989. — №1. — С. 180-193.

59. Барабтарло Г. Призрак из первого акта. Бирюк в чепце // Звезда. 1996.-№ 11.-С. 140-145.

60. Барабтарло Г. А. Разрешенный диссонанс // Звезда. — 2003. — №4.-С. 190-205.

61. Барковская Н. В. Художественная структура романа В. Набокова «Дар» // Проблема взаимодействия метода, стиля, жанра в советской литературе. — Свердловск, 1990. С. 30-42.

62. Басинский П. Свидание с Набоковым: В Женеве завершился Международный салон книги и прессы // Российская газета. — 2007. — 7 мая. — С. 6.

63. Безродный М. Имя черта//НЛО. 1998. -№31. - С. 267-278.

64. Безродный М. Супруги Комаровы: Заметки на полях «Пнина» // CMRS (Paris). 1990. - №1(4). - С. 625-626.

65. Белова Т. Н. Постмодернистские традиции в творчестве В.В. Набокова. // Набоковский вестник. СПб, 1998. - Вып. 1. - С. 44-53.

66. Берберова Н. Курсив мой // Октябрь. 1988. - №12. - С. 174202.

67. Береговский И. О. О Владимире Набокове: (По материалам амер. журн. и кн. "Другие берега") // Театральная жизнь. 1988. — №6. - С. 24-27.

68. Бетеа, Девид М. Изгнание как уход в кокон: образ бабочки у Набокова и Бродского // Русская литература. — 1991. №3. - С. 147—154.

69. Бицилли П. И. Возрождение аллегории // Русская литература. -1990.-№2.-С. 147-154.

70. Бицилли П. И. Рец. на "Приглашение на казнь" и "Соглядатай"// Современные записки. 1939. — №68. - С. 174-177.

71. Борухов Б. Л. Об одной вертикальной норме в прозе В. Набокова (категория «половины» в романе «Лолита») // Художественный текст: антология и интерпретация. Саратов, 1992. - С. 130-134.

72. Бреус Ш. В. Набоков: Предисл. к пер. рассказа "Постановщик картины" // Родина. 1990. - №5. - С.80.

73. Букс Н. Звуки и запахи: О романе Вл. Набокова «Машенька» // НЛО. 1996.-№ 17.-С. 296-318.

74. Букс Н. Эшафот в хрустальном замке. О романе «Приглашение на казнь» //Звезда. 1996.- № 11.-С. 134-139.

75. Васильев Г. К. Страница из рассказа Набокова «Весна в Фиальте»: Опыт лингвистического анализа. Науч. доклады высшей школы. Филологические науки. 1991. — №3. - С. 33-40.

76. Вахрушев В. О словесных играх Владимира Набокова // Дон — 1997. — № 10.-С. 243-252.

77. Виролайнен М. Речь и молчание: сюжеты и мифы русской словесности. — Спб.: Амфора, 2003. — 482 с.

78. Гаген Т. ".И увижу русскую осень": О творчестве В. Набокова // Советская культура. 1990. — 24 марта. — С. 10.

79. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха-человек: Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир. 1988. —№12. - С. 217-230.

80. Геллер Л. Художник в зоне мрака. Bend Sinister Набокова // Слово Мера Мира. М., 1994. - С. 44-53.

81. Голынко-Вольфсон Д. Непрозрачные клетки прозрачные нетки // www.litpromzona.narod.ru: сервер по литературе. 2005. URL: http: // www.litpromzona.narod.ru/reflections.html (дата обращения: 21.04.2005).

82. Голубков М. М. Владимир Набоков: Апология неслужения // Голубков М. М. Максим Горький. М., 1997. - 93 с.

83. Горковенко А. А. Роман В. Набокова «Дар»: авторская интерпретация на фоне эмигрантской критики 30-х годов // Русская классика XX века: пределы интерпретации. Ставрополь, 1995. — С. 73—76.

84. Давыдов С. "Гносеологическая гнусность" В. Набокова: Метафизика и поэтика в романе "Приглашение на казнь" // Логос. — 1991. — Вып. 1.-С. 175-184.

85. Давыдов С. "Тексты-матрешки" В. Набокова. Мюнхен: Otto Sagner, 1982.-242 с.

86. Дарк О. Загадка Сирина (Ранний Набоков в критике "первой волны" эмиграции) // Вопросы литературы. 1990. - №3. - С. 243-257.

87. Десятов В. Набоков и русские постмодернисты. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. - 439 с.

88. Десятов В., Куляпин А. Автопортрет в два хода: Poem of Problem В. Набокова // Набоковский вестник. 2000. - Вып. 5. — С. 122— 127.

89. Долинин А. "Двойное время" у В. Набокова (от "Дара" к "Лолите") / Пути и миражи русской культуры. СПб., 1994. - С. 283—322.

90. Долинин А. Бедная «Лолита» // Набоков В. Лолита. — М., 1991. С. 6-24.

91. Долинин А. Поглядим на арлекинов: Штрихи к портрету В. Набокова // Литературное обозрение. 1988. - №9. - С. 15-20.

92. Долинин А. После Сирина // Набоков В. Романы. — М., 1991. — С. 5-14.

93. Долинин А. Цветная спираль В. Набокова // Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, интервью, рецензии. М., 1989. - С. 438-469.

94. Ермолин Е. А. Ключи Набокова. Пути новой прозы и проза новых путей // Континент. — 2006. — №127. С. 432^443.

95. Ерофеев В. Русская проза Владимира Набокова // Набоков В. Собр. соч. в 4-т. Т. 1. М., 1990. - С. 3-32.

96. Ерофеев В. Русский метароман В. Набокова, или в поисках потерянного рая // Вопросы литературы. 1988. - №10. - С. 125-160.

97. Есаулов И. А. Поэтика литературы русского зарубежья ( Шмелев и Набоков: Два типа завершения традиции) // Есаулов И. Категория соборности в русской литературе. — Петрозаводск, 1995. — С. 191-201.

98. Жолковский A. Philosophy of Composition: (К некоторым аспектам структуры одного литературного текста) // Readings in Russian Modernism. M., 1993.- С. 390-400.

99. Завадская Е. В. Тень топора, или прозрачность жизни и смерти // http://azbuka.gif.ru: Словарь современного искусства под редакцией Маска Фрая. 2006. URL: http://azbuka.gif.ru/critics/zavadskaya-ten-topora/ (дата обращения: 21.07.06).

100. Зайцева Ю. Принцип зеркала в художественной системе В. Набокова // www.relga.rsu.ru: Ростовская Электронная Газета. 2006. URL: http: //www.relga.rsu.ru/n69/cult69.html#l (дата обращения: 12.03.06).

101. Злочевская А. В. Парадоксы «игровой» поэтики» В. Набокова (на материале повести «Отчаяние») // Филологические науки. — 1997. — №5. С. 3-12.

102. Злочевская А. В. Поэтика В. Набокова: новации и традиции // Русская литература. — 2000. — №1. С. 40-62.

103. Злочевская А. В. Творчество В. Набокова в контексте мирового литературного процесса XX века // Филологические науки. — 2003. № 4. -С. 23-31.

104. Злочевская А. В. Традиции Ф.Достоевского в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» // Филологические науки. 1997. - №5. -С. 3-12.

105. Злочевская А. В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. — М.: Изд-во МГУ, 2002. — 185 с.

106. Злочевская А. В. Эстетические новации В. Набокова в контексте русской классической литературы // Вестник Московского университета. Филология. — 1997. — №4.— С. 9—19.

107. Иванов Г. Рец. на романы "Машенька", "Король, дама, валет", "Защита Лужина", сборник рассказов "Возвращение Чорба" // Числа. — 1930. -№1.- С. 233-236.

108. Иванова Е. Владимир Набоков: выломавшее себя звено // Литературная учеба. — 1989. —№6.— С. 153-161.

109. Кацнельсон Л. Шахматная окантовка романа «Другие берега» //Нева. 1998. -№12. -С. 203-206.

110. Карпов Н. А. Фабула об игроке в «Защите Лужина» // Русская литература. 2002 №1. - С. 203-210.

111. Карпухин О. Три слова на памятнике // Наше наследие. — 1989. — №5. — С. 17-22.

112. Кацис Л. Ф. Набоков и Тынянов // Пятые Тыняновские чтения. -Рига, 1990.-С. 275-293.

113. Кедров К. Защита Набокова // Московский вестник. — 1990. -№2. С. 275-293.

114. Классик без ретуши. Литературный миф о творчестве В. Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии / Под общей ред. Н. Г. Мельникова. М.: Новое литературное обозрение, 2000. — 681 с.

115. Коваленко А. Г. «Двоемирие» В. Набокова // Вестник Ростовского ун-та Дружбы народов. Сер.: Филология, журналистика — 1994.-№1.- С. 93-100.

116. Колтаревский Н. Ю. На кого похож набоковский Найт? // Русская речь. 1996. - №2. - С. 8-10.

117. Конолли Дж. Загадка рассказчика в «Приглашении на казнь» В. Набокова // Русская литература XX века: Исследования американских ученых. СПб., 1993. - С. 446-457.

118. Кузнецов П. Утопия одиночества: Владимир Набоков и метафизика // Новый мир. 1992. - №10. - С. 243-250.

119. Курицын В. Приглашение на казнь: Юрий Живаго и Федор Годунов-Чердынцев // Урал. — 1989. — №6. — С. 164-171.

120. Лебедев А. К приглашению Набокова // Знамя. — 1989. — №10. -С. 203-213.

121. Левин Ю. И. Биспациальность как инвариант поэтического мира В. Набокова // Russian Literature. Amsterdam. — XXVIII. - 1990. - С. 45-124.

122. Левин Ю. И. Об особенностях повествовательной структуры и образного строя романа В. Набокова "Дар" // Russian Literature. -Amsterdam. -IX. 1981.-С. 191-229.

123. Левин Ю. И. Заметки о "Машеньке" В.В.Набокова // Russian Literature. Amsterdam. - XVIII. - 1985. - С. 31-42.

124. Леденев А. В. Между фактом и фикцией: набоковское стилевое влияние в современной русской прозе // Вестник МГУ. Сер. 9: Филология. 2006. - №2. - С. 112-122.

125. Леденев А. В. Набоков и другие: Поэтика и стилистика Владимира Набокова в контексте художественных исканий первой половины XX века. М., Ярославль, 2004. — 253 с.

126. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950 1990-е годы. Т. 2. М.: Академия, 2003. - 413 с.

127. Линецкий В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокова. - СПб.: Типография им. Котлякова, 1994. — 216 с.

128. Линецкий В. За что же все-таки казнили Цинцинната Ц? // Октябрь.- 1993.-№12.-С. 175-179.

129. Липовецкий М. «Беззвучный взрыв любви»: Заметки о Набокове//Урал, 1992.-№4.-С. 155-176.

130. Липовецкий М. Русский постмодернизм: (Очерки исторической поэтики) / Монография. — Екатеринбург: УрГПУ, 1997. — 317с.

131. Липовецкий М. Эпилог русского модернизма (художественная философия творчества в "Даре" Набокова) // Вопросы литературы. 1994. -Вып. З.-С. 72-95.

132. Люксембург А. Амбивалентность как свойство набоковской игровой поэтики // Набоковский вестник. — СПб, 1998. Вып. 1. - С. 16—25.

133. Люксембург А. Английская проза В. Набокова — СПб., 1997. —210 с.

134. Люксембург А., Рахимкулова Г. Игровое начало в прозе В. Набокова // Поиск смысла: Сб. ст. участников международной науч. конференции "Русская культура и мир". — Нижний Новгород, 1994. — С. 157-168.

135. Люксембург А., Рахимкулова Г. Магистр игры Вивиан Ван Бок: (Игра слов в прозе Владимира Набокова в свете теории каламбура). — Ростов-на-Дону: Издательство института массовых коммуникаций, 1996. — 316 с.

136. Медведев А. Перехитрить Набокова // Иностранная литература. 1999. - №12. - С. 68 - 79.

137. Медведицкий И. «Игра ума. Игра воображения.» // Октябрь. -1992.-№1,-С. 188-192.

138. Мельников Н. Криминальный шедевр Владимира Владимировича и Германа Карловича (о творческой истории романа В.Набокова "Отчаяние") // Волшебная гора. М., - 1994. - С. 151-165.

139. Мирюшин В. Д. Жанрово-стилевое своеобразие романа «Приглашение на казнь» В. Набокова // Жанрово-стилевые проблемы русской литературы XX века. Тверь, 1994. — С. 56-67.

140. Михайлов О. Король без королевства // Набоков В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега. М., Художественная литература, 1988. — С. 3-14.

141. Михайлов О. Разрушение дара: О В. Набокове // Москва. — 1986.-№12.-С. 66-72.

142. Михеев М. Заметки о стиле Сирина // Логос. 1999. — №11. -С. 87-115.

143. Мулярчик А. С. "Феномен Набокова": Свет и тени // Литературная газета. — 1987. — 20 мая. — С. 5.

144. Мулярчик А. С. Верность традиции: (Рассказы В.Набокова 20— 30-х годов) // Литературная учеба. 1989. - №1. - С. 167-169.

145. Мулярчик А. С. Набоков и "набоковианцы" // Вопросы литературы. 1994. -Вып.З. - С. 125-169.

146. Мулярчик А. С. Постигая Набокова // Набоков В. Романы. -М., 1990.-С. 5-18.

147. Мулярчик А. С. Роман о любви и измене ("Камера обскура") // Волга. 1988. - №8. -С. 140-142.

148. Мулярчик А. С. Следуя за Набоковым // Набоков В. Рассказы. Воспоминания.-М., 1991.- С. 5-22.

149. Мышалова Д. Очерки по литературе русского зарубежья. — Новосибирск: ЦЭРИС; Наука, 1995. 224 с.

150. В. В. Набоков: pro et contra / Сост. Б. Аверина, М. Маликовой, А. Долинина. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного унта, 1997.-974 с.

151. Нива Ж. От Жюльена Сореля к Цинциннату (Стендаль-Набоков) // Континент. 1996. - №87. - С. 296-304.

152. Новик Ал. Рец. на роман "Защита Лужина"// Современные записки, 1931. -№45. -С. 514-515.

153. Носик Б. Мир и дар Владимира Набокова. — М.: Пенаты, 1995. -550 с.

154. Носик Б. От временного к вечному (феноменологический роман в русской литературе XX в. // Вопросы литературы. 1998. - №3. — С. 132-144.

155. Осокин С. Рецензия на роман "Приглашение на казнь"// Русские записки. 1939. - №13. - С. 198-199.

156. Паламарчук П. Первый роман Сирина // Паламарчук П. Москва, или третий Рим. М., 1991. - С. 211-219.

157. Паперно И. Как сделан "Дар" Набокова // НЛО. 1993. - №5. -С. 138-155.

158. Погребная Я. В. Имя-псевдоним-безымянность в художественном мире В. В. Набокова (К вопросу о генезисе новой прозы) // Русский постмодернизм: предварительные итоги. — Ставрополь. 1998. — С. 82-88.

159. Погребная Я. В. Поиски «Лолиты»: герой-автор-читатель-книга на границе миров — М.: Прометей, 2004. 230 с.

160. Рахимкулова Г. Ф. Олакрез Нарцисса: проза Владимира Набокова в зеркале языковой игры. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. Ун-та, 2003.-320 с.

161. Савельева В. В. Творчество и злодейство в романе В. Набокова «Отчаяние» // Русская речь. — 1999. №2. — С. 10—16.

162. Сакун С. В. Шахматный секрет романа Владимира Набокова «Защита Лужина // Набоковский сборник: мастерство писателя / Под ред. М. А. Дмитровской. — Калининград: Изд-во КГУ, 2001. — 258 с.

163. Сконечная О. Ю. Традиции русского символизма в прозе В. В. Набокова 20-30-х годов. Автореф. дис. канд. филол. наук. — М.,1994. — 23 с.

164. Сконечная О. Ю. Черно-белый калейдоскоп: Андрей Белый в отражениях Набокова // Литературное обозрение. — 1994. — №7-8. — С. 3446.

165. Сконечная О. Ю. «Я» и «Он»: о присутствии М. Пруста в русской прозе Набокова // Литературное обозрение. 1999. - №2. — С. 46— 51.

166. Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. — М., Флинта, 2000. 607 с.

167. Слюсарева И. Построение простоты: Опыт прочтения романа Вл. Набокова "Защита Лужина'7/ Подъем. 1988. -№3. - С. 129-140.

168. Смирнов М. О ловле бабочек, "проблеме языка" и неточных инициалах // Литературная учеба. 1987. — №6. — С. 56-59.

169. Спивак М. "Колыбель качается над бездной.": Философия детства В. Набокова // Детская литература. — 1990. — №7. — С. 23—35.

170. Тамми П. Тени различий: «Бледный огонь» и «Маятник Фуко» //НЛО.- 1996.-№19.-С. 62-70.

171. Тименчик Р. Д. "Письма о русской поэзии" Владимира Набокова// Литературное обозрение. 1989. — №3. — С. 96-97.

172. Толстая Н., Несис Г. Тема Набокова // Аврора. 1988. — №7. -С.119-123.

173. Толстой И. Набоков и его театральное наследие // Набоков В. Пьесы. М., 1990. - С. 5-42.

174. Толстой И. Роман с продолжением Владимира Набокова // Аврора. 1988. - №6. - С. 46-51.

175. Урнов Д. Приглашение на суд // Литературная учеба. — 1987. -№6. С. 59-62.

176. Федякин С. Р. Круг кругов, или набоковское зазеркалье // Набоков В.В. Избранное. -М., 1996.-С. 5-12.

177. Фенина Г. В. О некоторых аспектах комментирования В. В. Набоковым романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин"// Филологические науки. 1989. -№2.-С. 9-18.

178. Ходасевич В. О Сирине //Октябрь. 1988.- №6. -С. 195-198.

179. Чайковская В. На разрыв аорты: (Модели "катастрофы" и "ухода" в русском искусстве) // Вопросы литературы. — 1993. — №6. — С. 3— 23.

180. Чижикова О. В. Прописная буква как средство кодирования сакрального смысла в романе В. Набокова «Лолита» / Язык и письмо,-Волгоград, 1995.-236 с.

181. Шапиро Г. Поместив в своем тексте мириады собственных лиц // Литературное обозрение. 2001. - №1. - С. 65-87.

182. Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения. — М.: Книга, 1991.-310 с.

183. Шведов А. Набоков: Этюды // Литературная газета. — 1992. — 2 сент. — С. 2.

184. Шохина В. На втором перекрестке утопии // Звезда. — 1990. — №Ц. с. 171-179.

185. Шраер М. Набоков: темы и вариации. — СПб.: Академический проект, 2000.-374 с.

186. Шубина М. Тоска по экологической нише: (Тема родного дома в прозе Набокова) // Искусство Ленинграда. — 1990. — №4. — С. 104—108.

187. Шульман М. Ю. Набоков. Писатель: Манифест. — М.: изд. А и Б., 1998.-224 с.

188. Шульмейстер А. П. О лексическом мастерстве Владимира Набокова // Текст: проблемы изучения и обучения. Алма-Ата, 1989. — С. 57-60.

189. Эдкинд Е. Здесь и там — СПб.: Академический проект, 2004.

190. Юркина Л. А. Лекции В. В. Набокова о литературе // Русская словесность. — 1995. — №1. — С. 74-82.

191. A Small Alpine Form: Studies in Nabokov's Short Fiction / Ed. by C. Nicol and G. Barabtarlo. -N.Y.: Garland, 1993. 224 p.

192. Albright, D. Representation and Imagination: Beckett, Kafka, Nabokov, and Schoenberg. — Chicago: The University of Chicago Press, 1981.-230 p.

193. Alexandrov, V. E. Nabokov's Otheworld. Princeton: Princeton University Press, 1991. - 228 p.

194. Allan, N. Madness, Death and Disease in the Fiction of Vladimir Nabokov. Birmingham Slavonic Monographs. No.23. University of Birmingham, 1994. - 189 p.

195. Appel, A. The Annotated Lolita. N.Y.: Vintage Books, 1991. - 314P

196. Appel, A. Nabokov's Dark Cinema. N.Y.: Oxford, 1974. - 324 p.

197. Bader, J. Crystal Land: Artifiece in Nabokov's English Novels. -Berkley: University of California Press, 1972. 162 p.

198. Barabtarlo, G. Phantom of Fact: A Guide to Nabokov's Pnin. — Ann Arbor: Ardis, 1989. 314 p.

199. Barabtarlo, G. Aerial View: Essays on Nabokov's Art and Metaphysics. American Literature. Vol. 40. N.Y.: Peter Lang, 1993. — 350 p.

200. Bodenstein, J. "The Excitement of Verbal Adventure": A Study of Vladimir Nabokov's Prose. — Heidelberg, 1977.

201. Boyd, B. Nabokov's Ada: The Place of Consciousness. — Ann Arbor: Ardis, 1985.-245 p.

202. Boyd, В. V. Nabokov: The Russian Years. — Princeton: Princeton University Press, 1990. 620 p.

203. Boyd, В. V. Nabokov: The American Years. — Princeton: Princeton University Press, 1991. 604 p.

204. Canadian-American Slavic Studies: Nabokov Issue / Ed. by D. Barton Johnson.-Vol.19. No.3 (Fall, 1985).-400 p.

205. Cancogni, A. The Mirage in the Mirror: Nabokov's Ada and Its French Pre-Texts. -N.Y.: Garland, 1985. 367 p.

206. Clancy, L. The Novels of V. Nabokov. London: Macmillan, 1984. -124 p.

207. Clark, B. L. Reflections of Fantasy: The Mirrow Worlds of Carrol, Nabokov and Pynchon. N.Y., 1986. - 114 p.

208. Connolly, J. Nabokov's Early Fiction: Patterns of Self and Others. -Cambridge: Cambridge University Press, 1992. 260 p.

209. Couturier, M. Nabokov. Lausanne: L'Age d'homme, 1979. - 214 p.

210. Critical Essays on V. Nabokov / Ed. by Ph. Roth. Boston; G. K. Hall, 1984.-270 p.

211. Delta: Vladimir Nabokov. Special Issue / Ed. by M. Couturier. — No.17. Montpellier, France: Universite Paul Valery, 1983. - 214 p.

212. Field, A. V. Nabokov: His Life in Art. Boston: Little, Brown, 1967.-215 p.

213. Field, A. V. Nabokov: His Life in Part. N.Y.: Viking Books, 1977. - 170 p.

214. Field, A. VN: The Life and Art of Vladimir Nabokov. — London: Queen Ann Press, 1987.-417 p.

215. Field, A. Nabokov: A Bibliography. N.Y.: McGraw-Hill, 1973.388 p.

216. Foster, J. В., Jr. Nabokov's Art of Memory and European Modernism. Princeton: Princeton University Press, 1993. — 950 p.

217. Fowler, D. Reading Nabokov. Ithaca: Cornell University Press, 1974.-276 p.

218. Grabes, H. Fictitious Biographies: Vladimir Nabokov's English Novels. The Hague - Paris: Mouton, 1977. — 174 p.

219. Grason, J. Nabokov Translated: A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose. — Oxford: Oxford University Press, 1977. — 134 p.

220. Green, G. Freud and Nabokov. — Lincoln: University of Nebraska Press, 1988.-223 p.

221. Hullen, C. Der Tod im Werk Vladimir Nabokovs' Terra Incognita. — Munich: Otto Sagner, 1990.

222. Hyde, G. M. V. Nabokov: America's Russian Novelist. — London: Marion Boyars, 1977. 230 p.

223. Johnson, D. Barton. Worlds in Regression: Some Novels of V. Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985. - 263 p.

224. Juliar, M. V. Nabokov. A Descriptive Bibliography. N.Y.: Garland Publishing, 1986.- 162 p.

225. Karges, J. Nabokov's Lepidoptera: Genres and Genera. — Ann Arbor: Ardis, 1985.-230 p.

226. Lee, L. L. V. Nabokov. Boston: Twayne Publishers, 1976. - 130 p.

227. Levy, A. Vladimir Nabokov: The Velvet Batterfly. Sag Harbor: The Permanent Press, 1984. - 160 p.

228. Lokrantz, J. T. The Underside of the Weave: Some Stylistic Devices Used by V. Nabokov. — Uppsala, Sweeden: Almquist and Siksell, 1973.

229. Long, M. Marvell, Nabokov: Childhood and Arcadia. — Claredon Press: Oxford, 1984. 270 p.

230. Maddox, L. Nabokov's Novels in English. — Athens: The University of Georgia Press, 1983. — 177 p.

231. Major Literary Characters: Lolita / Ed. by H. Bloom. N.Y.: Chelsea House, 1993.- 168 p.

232. Mason, B. A. Nabokov's Garden: A Guide to Ada. Ann Arbor: Ardis, 1974.-302 p.

233. Medaric, M. Od Mashenjke do Lolite. Zagreb: August Cesares,1989.

234. Meyer, P. Find What the Sailor Has Hidden. Vladimir Nabokov's Pale Fire. Middletown, CT: Wesleyan University Press, 1988. - 124 p.

235. Milbauer, A. Transcending Exile: Conrad, Nabokov, I. B. Singer. — Miami: Florida International University Press, 1985. — 140 p.

236. Modern Fiction Studies (Special Issue: V. Nabokov) / Ed. by C. Ross.-Vol.27. No.3. 1979.-356 p.

237. Morton, D. V. Nabokov. -N. Y.: Frederick Ungar, 1974. 120 p.

238. Moynahan, J. V. Nabokov. — Minneapolis: University of Minnesota Press, 1971.-50 p.

239. Nabokov's Fifth Arc / Ed. by J. E.Rivers and C. Nicol. Austin: University of Texas Press, 1982. - 138 p.

240. Nabokov: A Book of Things about V. Nabokov / Ed. by C. Proffer. -Ann Arbor: Ardis, 1974. 288 p.

241. Nabokov: Criticism, Reminiscences, Translations, and Tributes / Ed. by A. Appel and C. Newman. Evanston: Northwestern University Press, 1970. -208 p.

242. Nabokov: The Critical Heritage / Ed. by N. Page. London: Routledge and Kegan Paul, 1982. - 368 p.

243. Nabokov: The Man and His Work / Ed. by L. S. Dembo. — Madison: University of Wisconsin Press, 1967. — 246 p.

244. Nakhimovsky, A. and Paperno, S. An English-Russian Dictionary of Nabokov's Lolita. Ann Arbor: Ardis, 1982. - 204 p.

245. Naumann, M. Blue Evenings in Berlin: Nabokov's Short Stories of 1920-th.-N.Y.: N.Y. University Press, 1978.-256 p.

246. Packman, D. V. Nabokov: The Structure of Literary Desire. -Columbia: University of Missoury Press, 1982. 162 p.

247. Paine, S. Beckett, Nabokov, Nin: Motives and Modernism. Port Washington, N.Y. // London: Kennikat Press, 1981. - 303 p.

248. Parker, S. Understanding Vladimir Nabokov. Columbia: University of South Carolina Press, 1987.

249. Pifer, E. Nabokov and the Novel. Cambridge: Harvard University Press, 1980.-316 p.

250. Piefer E. / Shades of love: Nabokov's Intimatios of immortality // Kenyon Review. Vol 11. №2. 1989.

251. Proffer, C. The Keys to Lolita. — Bloomington: Indiana University Press, 1970.- 142 p.

252. Proffer, E. V. Nabokov: A Pictorial Biography. Ann Arbor: Ardis, 1990.- 183 p.

253. Rampton, D. V. Nabokov: A Critical Study of the Novel. -Cambridge: Cambridge University Press, 1984. 160 p.

254. Rowe, W. W. Nabokov and Others: Patterns in Russian Literature. — Ann Arbor: Ardis, 1979. 169 p.

255. Rowe, W. W. Nabokov's Spectral Dimension: The Other Worlds in His Works. Ann Arbor: Ardis, 1981. - 25 8 p.

256. Rowe, W. W. Nabokov's Deceptive World. N.Y.: N.Y. University Press, 1971.- 194 p.

257. Russian Literature Triquaterly: Nabokov Issue / Ed. by D. Barton Johnson. No.24, 1991. - 378 p.

258. Schuman, S. V. Nabokov: A Reference Guide. Boston: G. K. Hall,1979.

259. Sharpe, T. Vladimir Nabokov. N.Y.: Edward Arnold, 1991.-162P

260. Stark, J. The Literature of Exaustion. Borges, Nabokov, Barth. — Durham: Duke University Press, 1974. — 196 p.

261. Stegner, P. Escape into Aesthetics: The Art of V. Nabokov. N.Y.: Dial Press, 1966.-269 p.

262. Stuart, D. Nabokov: The Dimension of Parody. Baton Rouge: Louisiana State University, 1978. — 192 p.

263. Tammi, P. Problems of Nabokov's Poetics. A Narratological Analysis. — Helsinki: Suomalainen Tiedeakatemia, 1985. 390 p.

264. The Achievments of V. Nabokov / Ed. by G. Gibian and S. Parker. — Ithaca, N.Y.: Cornell Center for International Studies, 1984. 159 p.

265. The Garland Companion to Vladimir Nabokov / Ed. by V. Alexandrov. N.Y., London: Garland Publishing, 1995. - 548 p.

266. Toker, L .V. Nabokov: A Mystery of Literary Structures. — Ithaca: Cornell University Press, 1989.-418 p.

267. V. Nabokov: His Life, His Work, His World. A Tribute / Ed. by P. Quennell. London: Weidenfeld and Nicolson, 1979. - 128 p.

268. Vladimir Nabokov's Lolita. Modern Critical Interpretations Series / N. Y.: Chelsea House, 1987. 340 p.

269. Vladimir Nabokov. Modern Critical Views Series / Ed. by H. Bloom. —N.Y.: Chelsea House, 1987.-272 p.

270. Wood, M. The Magician's Doubts: Nabokov and the Risks of Fiction. — Princeton: Princeton University Press, 1995. 356 p.Литературно-критические работы о творчестве Б. Акунина

271. Акунин нашел черную дыру // http://www.d-pils.lv: Информационно-развлекательный портал Даугавпилса. 2008. URL: // http://www.d-pils.lv/viewarticle.php?article=18511 (дата обращения: 30.01.08)

272. Акунин Б. «Акунин» — по-японски «злодей»: интервью с Б. Акуниным. // Общая газета. 2000. - 9-5 нояб. - С. 19.

273. Акунин Б. «Больше всего люблю играть»: интервью с Б. Акуниным. // http://www.runewsweek.ru: Русский NEWSWEEK. 2007. URL: http://www.runewsweek.ru/rubric=society&rid=1092 (дата обращения: 13.07.07).

274. Акунин Б. Массовая литература может быть возвышенной / беседа с писателем. / записала А.Солнцева // Время новостей. — 2000. — 6 дек. — С. 7.

275. Акунин Б. От скандалов я не бегаю: беседа с И. Захаровым. // Ведомости. 2001. — 15 марта. — С. 5.

276. Акунин Б. Так веселее мне и интереснее взыскательному читателю // Независимая газета. — 1999. 23 дек. - №240. - С. 9-10.

277. Акунин Б. Чем дальше в лес, тем толще партизаны: беседа с писателем. // Книжное обозрение. 2000. — 30 окт. - С. 20.

278. Акунин Б. Я отношусь к типу «носорог»: беседа с писателем. / записал И.Шевелев // Новое время. 2005. — №8. — С. 42-44.

279. Акунин Б. Я стал уставать от своего ремесла: беседа с писателем. // Книжное обозрение. — 2003. — 11 марта. С. 3.

280. Арбитман Р. Бумажный оплот пряничной державы // Знамя. 1999. — №7. С. 217- 219.

281. Басинский П. Штиль в стакане воды. Борис Акунин: Pro et contra // Литературная газета. 2001.-4 мая. - № 21. - С. 10.

282. Бондаренко В. Акунинщина // http://literra.websib.ru: Литературно-художественная антология культурной жизни Сибири. 2004. URL: http://literra.websib.ru/volsky/text.htm7256 (дата обращения: 25.03.2004).

283. Бочаров К. Секретная миссия постмодерниста // Книжное обозрение. 1999.- 13 апр. — С. 16—17.

284. Буйда Ю. Пришествие Фандорина // Деловой вторник. — 2001. — № 13.-С. 4.

285. Вербиева А. Акунин умер, да здравствует Акунин! // Независимая газета. 2000. — 18 мая. — С. 1-2.

286. Вербиева А. Он не садовник, он и не цветок. Он убил и расчленил классическую литературу. Теперь кается. // Независимая Газета. 1999.-23 сент.-С. 13.

287. Вербиева А. Эллинизм детективного жанра. Новые романы загадочного Б. Акунина // Независимая газета. 1999. — 15 апр- С. 1—3.

288. Данилкин J1. Киндер сюрприз для литературы — мамы // Ведомости. - 2001. - 29 мая. — С. 6.

289. Данилкин J1. Три истории: Акунин охмуряет, Карпущенко наводит тоску, Юзефович радует // Ведомости. — 2001. — 15 марта. — С. 6.

290. Данилкин JI. Убит по собственному желанию // Акунин Б. Особые поручения. М., 2000. - С. 314-318.

291. Дубин С. Детектив, который не боится стать чтивом // НЛО. — 2000.-№41.- С. 12-14.

292. Дьякова Е. Борис Акунин как успешная отрасль российской промышленности // Новая газета. — 2001. 2—4 июля. - С. 23.

293. Захаров, потрошитель злых языков Беседа М. Поздняева с И. Захаровым. // Огонек. 2000. - № 45. - С. 38-41.

294. Зубанова В. Национальному бестселлеру дали аванс в Петербурге // Деловой Петербург. — 2001. — 15 июня. — С. 19.

295. Евгений Hz // http://vAvw.topos.ru: Литературно-философский журнал. 25.04.2005. URL: http://www.topos.ru/article/3507 (дата обращения: 12.05.2005).

296. Клименко А. Чтение на ночь // Родина. 2001. - №10. — С. 18—21.

297. Курицын В. К ситуации постмодернизма // НЛО. — 1995. — №11.-С. 197-223.

298. Кучина Т. Г. Дискурсивный коллаж как фактор идиостиля в прозе Б. Акунина // Русское литературоведение в новом тысячелетии: материалы второй Международной конференции: в 2-х т. — Т. 2. — М.: Издательский дом «Таганка» МГОПУ, 2003. С. 101—104.

299. Мурзина М. Борис Акунин начал сочинять, чтобы развлечь жену: Интервью с Б. Акуниным. // Аргументы и факты. — 1999. 1 нояб. — №44.-С. 5.

300. Новиков М. Литература для легкой простуды. Игрушечные бестселлеры Б. Акунина лучше настоящих // Коммерсант. 2000. - 10 марта. - С. 13.

301. Новикова Л. Народ против "Букера": Начинается литературная акция "Народный Букер" // Коммерсант. —2001. 17 июля. - С. 10.

302. Ольшанский Д. Абыр, абыр, абырвалг: Почему не радуют новые детективы Б. Акунина // Независимая газета. 2001. - 19 июля. — С. 7.

303. Потанина Н. Диккенсовский код «фандоринского проекта» // Вопросы литературы. 2004. - №17. - С. 41-48.

304. Пригодич В. Один в трех, или три в одном // www.pereplet.ru: электронный журнал. 2005. URL: http://glazunov.pereplet.ru/Discussion/index.html? (дата обращения: 30.03.2005)

305. Пригодич В. Развлечение для взыскательного читателя // www. pereplet.ru: электронный журнал. 2005. URL: http://www.pereplet.ru/avtori/prigodit.html (дата обращения: 31.03.2005)

306. Ранчин А. Романы Б. Акунина и классическая традиция // НЛО. — 2004. — № 3.— С. 235-266.

307. Ребель Г. Зачем Акунину Ф.М., а Достоевскому Акунин? // Дружба народов. - 2007. - №2. - С. 201-210.

308. Рубинштейн Л. О "Чайке" Б. Акунина // Итоги. 2000.- 12 июня. - С. 6.

309. Ульянова Т. Пародия на правду: как обфандоривают историю России // Независимая газета. 2000. - 15 июня. - С. 8.

310. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект // Вопросы философии. - 1992. - №4. - С. 40-52.

311. Циплаков Г. Зло, возникающее в дороге и Дао Эраста Фандорина//Новый мир. 2001. - №11. - С. 159-181.

312. Чудинова Е. Смерть Статуи Ахиллеса. Критика творчества Б. Акунина // www.chudinova.com.ru: сайт автора. 2006. YRL: http:// www.chudinova.com.ru/idl48.html (дата обращения: 02.04.06).

313. Эрлихман В. Муляж на фоне миража // Родина. 2001. - №10. -С. 18-21.

314. Юсипова JI. От Эраста Петровича к героям безбумажной литературы // Московские ведомости. — 2001. — 26 июля. — С. 7.Литературно-критические работы о творчестве В. Месяца

315. Месяц В. Место встречи: спецбуфет №7 // Литературная газета. -2003.-9-15 апр.-С. 8.

316. Овчаренко О. В. Месяц и современная литература русского зарубежья // Роман-журнал XX века. 2001. - №12. - С. 86-87.

317. Рычкова О. Книжная полка. Любовь по праздникам и будням // Труд. 2007. - 14 февраля. - № 025. - С. 4.

318. Уланов А. Принять и не принять // Знамя. 2007. — №6. — С. 210-212.Литературно-критические работы о творчестве М. Палей

319. Боровиков С. Неизвестная заря // Новый мир. — 1998. — № 12. — С. 222-226.

320. Вайнштейн А. Свобода дара или дар свободы: Рецензия на книгу "Месторождение ветра" // Международная еврейская газета. — 1998. -№27-28.-С. 12.

321. Гашева Н. В. Художественная оптика Марины Палей («Long distance, или славянский акцент» // www.pspu.ru: сервер Пермскогогосударственного педагогического университета. 2006. URL: http://www.pspu.rn/sciliter2005shvets.shtml (дата обращения: 12.05.2006).

322. Данилкин JI. О романе Марины Палей "Klemens" // Афиша. -2007. — 19 нояб. С. 11.

323. Ермолин Е. В тени Набокова. Беспощадное отчаяние // Новый мир.- 2005. -№ 10.-С. 166-174.

324. Ермолин Е. Молодой "Континент" // Континент. — 2005. — №125.- С. 43-49.

325. Ермолин Е. Случай нового реализма // Континент. — 2006. — № 128.-С. 40-48.

326. Кайгородова В. Е. «Бедные мы все, бедные». Марина Палей сегодня. «Луиджи» // www.pspu.ru: сервер Пермского государственного педагогического университета. 2006. URL: http://www. pspu.ru/sciliter2005kigorod.shtml (дата обращения: 12.05.2006).

327. Кучерская М. Не все пропало: Рец. на книгу "Отделение пропащих" // Новый мир. 1992. - № 6. - С. 238-240.

328. Морозова Т. Ускользающее месторождение сюжетов // Дружба народов. 1998.-№8.-С. 218-220.

329. Немзер А. Творимая легенда: Рец. па книгу "Отделение пропащих"// Независимая газета. — 1992. 12 марта. — С.4.

330. Рубанова Н. Бесконечно удаленная точка. Королевский дуэт // "НГ Ex libris". -2008. 24 янв. - С. 5.

331. Рубанова Н. Знакомьтесь: KLEMENS verite toute nue. Рецензия на роман "Klemens" // Литературная Россия. - 2006. — 20 нояб. — С. 4.

332. Рубанова Н. Каждый получает такую Марину Палей, какую заслуживает // Новое время. — 2006. № 42. - С. 3.

333. Рубанова Н. Стойкий оловянный солдатик русской литературы. Из переписки с Мариной Палей. // Литературная Россия. — 2007. — № 2. — С. 3-16.

334. Чайковская В. Лицом к стене: Рец. на книгу "Месторождение ветра" // Литературная газета. 1998. - 29 апр.- С. 2.Литературно-критические работы о творчестве О. Славниковой

335. Амусин М. Посмотрим, кто пришел // Знамя. — 2008. — №2. — С. 201-209.

336. Арефьева О. // www.ark.ru: сайт Ольги Арефьевой. 2007. URL: http://www.ark.ru/ins/zapoved/zapoved/slavnikova-2.html (дата обращения: 13.08.2008).

337. Беляков С. Натюрморт с камнем // Знамя. — 2006. №12. - С. 187-193.

338. Беляков С. Оптические эффекты: Заметки о творчестве О. Славниковой//Урал.-2002.-№4.- С. 121-125.

339. Беляков С. Цветок зла // Новый мир. — 2007. №4. — С. 187—189.

340. Елисеев Н. Ольга Славникова. «Один в зеркале» // www.guelman.ru: современное искусство в сети. 2006. URL: http://www.guelman.ru/slava/nrk/nrks/nrk5.html (дата обращения 02.03.2007).

341. Ермолин Е. Время правды пришло // Новый мир. — 2001. — №11.-С. 182-186.

342. Ермолин Е. На полях Большой Книги. // Континент. — 2006. — № 130.-С. 46-59.

343. Ермолин Е. Не делится на нуль // Континент». 2009. — № 140. -С. 45-50.

344. Касымов А. Ольга Славникова. Терпение бумаги // Знамя. — 2000. №10. - С. 225-228.

345. Липневич В. Долгое прощание, или «О, Славникова!» // Дружба народов. 2001. - №10. - С. 166-169.

346. Лукьянин В. Во многой мудрости много печали. // Урал. -2006.-№12.-С. 125-130.

347. Лукьянин В. Непрочитанная Славникова // Дружба народов. — 2000.-№12.-С. 196-199.

348. Малыгина Н. Здесь и сейчас: поэтика исчезновения // Октябрь. -2000.-№10.-С. 179-187.

349. Орлова О. Ценз для дебюта беседа с О. Славниковой. // Литературная Россия. 2004. - 15 окт. - №42. — С. 7.

350. Плещеев Ю. «2017»: революция без революционеров, или политическая онтология русского постмодернизма // http://left.ru: политический еженедельник. 2007. URL: http://left.rU/2007/3/plestscheevl55.phtml (дата обращения: 04.04.2007).

351. Ремизова М. Мнимые величины // Новый мир. 2006. — №9. — С. 168-174.

352. Эпштейн Д. Рифейские дары (Ольга Славникова. «2017») // www.strana-oz.ru: сетевой журнал. 2007. URL: http://www.strana-oz.ra/?numid=38&article=1531 (дата обращения: 05.06.2007).Литературно-критические работы о творчестве С. Соколова

353. Ащеулова И. В. Творчество Саши Соколова в контексте литературного процесса 60-80-х годов // Русский постмодернизм: предварительные итоги. Ставрополь, 1998. - С. 134-140.

354. Ащеулова И. В. Тема писания в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» и в романах С. Соколова // Русская литература в XX веке. Имена, проблемы, культурный диалог. Вып. 2: В. Набоков в контексте русской литературы XX века. — Томск, 2000. — С. 84-93.

355. Белова Т. Н. «Палисандрия» С. Соколова — «Лолита» наоборот. К проблеме постмодернистской пародии // Набоковский вестник. Вып. 1: Петербургские чтения. СПб., 1998. С. 157—167.

356. Бетея Д. М. Изгнание как уход в кокон: образ бабочки у В. Набокова и И. Бродского // Русская литература. 1999. — №3. - С. 167-175.

357. Воробьева Е. П. Рождение языка в романе С. Соколова «Между собакой и волком» // Диалог культур. 5. Литературоведение, лингвистика. -Барнаул, 2003.-С. 149-154.

358. Вайль П., Генис А. Уроки школы для дураков // Литературное обозрение, 1993.- №1/2.-С. 13-16.

359. Генис А. Горизонты свободы. Саша Соколов // Звезда. — 1997. — N8.-С. 236-238.

360. Дарк О. Мир может быть любой // Дружба народов. — 1990. — №6.- С. 223-235.

361. Джонсон Д. Б. Саша Соколов. Литературная биография // Соколов С. Палисандрия. М., 1992. - С. 270-294.

362. Зорин А. Насылающий ветер // Новый мир. — 1989. — №12. — С. 250-253.

363. Ланин Б.А. Постмодернистская проза Саши Соколова // Русский постмодернизм: предварительные итоги. — Ставрополь, 1998. — С. 128-133.

364. Медведев Ф. Н. После России. Интервью с деятелями культуры русского зарубежья, эссе, заметки. — М.: Республика, 1992. -418 с.

365. Михайлов А. Спасение в языке: Беседа с писателем Сашей Соколовым. // Литературная учеба. 1990. -N 2. - С. 180-184.

366. Саша Соколов Виктор Ерофеев. «Время для частных бесед.»//Октябрь. - 1989.-№8.-С. 195-202.

367. Соколов С. Американцы не могут понять о чем это можно говорить два часа // Юность. - 1989. — №2. - С. 66-67.

368. Соколов С. В ожидании Нобеля, или Общая тетрадь. СПб., 1993.-63 с.

369. Соколов С. "Время для частных бесед."/ Саша Соколов — Виктор Ерофеев // Октябрь. 1989. -N 8. - С. 195-202.

370. Соколов С. Легко ли быть гражданином мира: Беседа с писателем. // Учительская газета. 1989. - 29 июля. - С. 2.

371. Соколов С. Общая тетрадь, или Групповой портрет СМОГа // Юность. 1989. - N 12. - С. 66-68.

372. Соколов С. «Я вернулся, чтобы найти потерянное» Интервью ■ с писателем. // Медведев Ф. После России. М., 1992. С. 28-62.

373. Толстая Т. О Саше Соколове. // Огонек. 1988. - N 33. - С. 20-21.Литературно-критические работы о творчестве Т. Толстой

374. Александрова А. На исходе реальности // Грани. 1993. — № 168.-С. 302-317.

375. Вайль П., Генис А. Городок в табакерке: Проза Т.Толстой: Ст. из Нью-Йорка. //Звезда. 1990. - № 8. - С. 147-150.

376. Володина А. Про букву "Ж", американца О'Нила, хищную Кысь и не только. // http://www.vesti.ru: сервер радиостанции. 2000. URL: http://www.vesti.ru/2000/10/14/971538740.html (дата обращения: 02.03.2001).

377. Гощило Е. Взрывоопасный мир Татьяны Толстой. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. — 200 с.

378. Давыдова Т. Т. Роман Т. Толстой «Кысь»: проблемы, образы героев, жанр, повествование // Русская словесность — 2002. — № 6. — С. 25— 30.

379. Данилкин Л. Рецензия на роман Т. Толстой «Кысь» // www.afisha.ru: информационный портал. 2001. URL: http:// www.afisha.ru/knigi-review.phtml7icN82896 (дата обращения: 02.03.2001)

380. Елисеев Н. Рецензия на роман Т.Толстой «Кысь» // www.guelman.ru: современное искусство в сети. 2006. URL: http://www.guelman.ru/slava/nrk/nrk6/! l.html (дата обращения: 21.03.2006).

381. Жолковский А. К. В минус первом и минус втором зеркале. Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев — ахматовиана и архетипы // Литературное обозрение. 1995. - №6. - С. 25-41.

382. Иванова Н. И птицу Паулин изрубить на каклеты // Знамя. — 2001. -№3.- С. 219-221.

383. Кабанова О. Кысь, брысь, Русь // Известия. — 2000. — 10 окт — №31. -С. 10.

384. Кузьминский Б. Рецензия на роман Т. Толстой «Кысь» // www.russ.ru: сетевой журнал. 2000. URL: http://www.mss.rU/krug/vybor/20001018.html#knl (дата обращения: 21.04.2000).

385. Курицын В. Рецензия на роман Т. Толстой «Кысь» // www.guelman.ru: современное искусство в сети. 2001. URL: http://www.guelman.m/slava/kis/kur.htm (дата обращения: 12.06.2002).

386. Кучина Т. Г. «Уж не пародия ли он.»: Владимир Набоков и его роман «Приглашение на казнь» в контексте прозы Татьяны Толстой // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2005. - №8. - С. 59-62.

387. Липовецкий М. След Кыси // Искусство кино. — 2001. №2. -С. 77-80.

388. Немзер А. Азбука как азбука. Татьяна Толстая надеется обучить грамоте всех буратин // www.ruthenia.ru: сервер по литературе. 2000. URL: http://www.ruthenia.ru/nemzer/kys.html (дата обращения: 27.11.2000).

389. Новиков В. Наедине с вечностью // Толстая Т. Любишь — не любишь. Рассказы. М., 1997. - С. 5-8.

390. Ольшанский Д. Что житие твое, пес смердящий? // www.7days.ru: ежедн. интернет- изд. 2000. URL: http://www.7days.ru/w3s.nsf/Archive/2000234lifetextolshanskiil.html (дата обращения: 03.03.2001).

391. Парамонов Б. Застой как культурная форма: (О Татьяне Толстой) // Звезда. 2000. - №4. - С. 234-238.

392. Парамонов Б. Русская история наконец оправдала себя в литературе // vvww.guelman.ru: современное искусство в сети. 2000. URL: http://www.guelman.ru/slava/kis/paramonov.htm (дата обращения: 21.03.2001).

393. Рабинович Е. Рецензия на роман Т. Толстой «Кысь» // www.guelman.ru: современное искусство в сети. 2000. URL: http://www.guelman.ru/slava/nrk/nrk6/12.html (дата обращения: 21.03.2001).

394. Рубинштейн JI. Рецензия на роман Т. Толстой «Кысь» // Итоги.- 2000. 10 окт. - С. 7.

395. Степанян К. Кризис слова на пороге свободы // Знамя. — 1999. — №8. С.204—214.

396. Степанян К. Отношение бытия к небытию // Знамя. — 2001. — №3. С. 110-114.

397. Тарощина С. Тень на закате Интервью Т. Толстой. // Литературная газета. — 1986. —23 июля . —№30. — С. 7.

398. Ханссон Й. Творчество Татьяны Толстой в контексте литературных течений XX-XXI вв. // XX век: проза, поэзия, критика. — М., 2003.-Вып. 4.-С. 168-175.Литературно-критические работы о творчестве А. Черчесова

399. Бак Д. Плененный свободой // Новый мир. — 2005. — №4. — С. 142-147.

400. Бак Д. Триста лет одиночества, или Вечность у реки // Новый мир.-2001.-№7.-С. 187-190.

401. Гаревская Е. Под сенью «Букера» в тиши // Культура. — 2006.23-29 нояб. С. 5.

402. Данилкин J1. Алан Черчесов «Вилла Бель-Летра». Рецензия // www.biblioclub.ru: электронная библиотека. 2008. URL: http://www.biblioclub.ru/cat.php?cid=25 (дата обращения: 16.05.2008).

403. Трофимова Т. В поисках пропавшей литературы // www.proarte.ru: сервер фонда «ПРО АРТЕ». 2006. URL: http://www.praarte.ru/rLi/programm/art-jurnal/reviews?authoi—124 (дата обращения 12.05.2007).

404. Царахова Р. Творческий псевдоним Георгий Осетин // Осетия. Свободный взгляд. — 2007. - 17 апр.

405. Черчесов А. Как не промахнуться в современников Интервью с писателем. // Независимая газета. — 2000. — 7 сент. С. 7.Литературно-критические работы о творчестве М. Шишкина

406. Боровикова В. «В России государство — это главный враг, и его нужно бояться» Интервью с писателем. // Новые известия. — 2007. — 27 марта. — С. 7.

407. Гедройц С. Это дело другое — словесность изящная // Звезда. — 2005. -№8. -С. 233.

408. Данилкин Л. Шишкин М., «Венерин волос» // Афиша. — 2005. -№157.-С. 28.

409. Дробязко Е. Коллекционер: о романе М.Шишкина «Венерин волос». // Новое время. 2005. - № 52. — С. 39.

410. Елисеев Н. Тертуллиан и грешники // Новый мир. 2005. - №9. -С. 168-172.

411. Ермолин Е. Горизонты свободы // Континент. — 2000. — № 103. С. 47-52.

412. Ермолин Е. Художественная литература и критика // Континент. 2005. - №125. - С. 28-32.

413. Каспэ И. И слава ее венок плела // НЛО. 2005. - №75. - С. 247-250.

414. Кочеткова Н. «. У Бога на Страшном Суде не будет времени читать все книги». Интервью с писателем. // Газета. — 2005. 8 июня. - С. 5.

415. Кучерская М. Анабасис Михаила Шишкина // www.polit.ru: еженед. интерн ет-изд. 2005. URL: http://www.polit.ru/culture/2005/06/20/shishkin.html (дата обращения: 23.09.2005).

416. Кучерская М. «Бог сохраняет все: особенно слова» // Критическая масса. - 2005. - №2. - С. 132-140.

417. Кучина Т. Г. Нарративный • морфинг в художественной структуре романа Михаила Шишкина «Взятие Измаила» // Литература в диалоге культур 5: материалы Международной научной конференции. — Ростов н/Д: НМЦ «Логос», 2007. - С. 130-132.

418. Лавочкин В. Славникова О. Шишкин М. «Шишкин & Славникова: в поисках настоящей литературы» Интервью. // www.mediacritia.ru: интернет-газета. 2006. URL: http://www.mediacritia.ru/owa/mepublication.html?aid=l 624 (дата обращения: 16.07.2008).

419. Морев Г. «Язык — это оборона». Михаил Шишкин о новом типе романа, русском языке и любви к Акакию Акакиевичу» Интервью с писателем. // Критическая масса. 2005. - №2. — С. 8.

420. Ремизова М. Вниз по лестнице, ведущей вниз // Новый мир. — 2000,-№5.-С. 190-193.

421. Рождественская К. Изречения выхода в день // НЛО. — 2005. — №75.-С. 297-300.

422. Степанян Е. Михаил Шишкин. Русская Швейцария. Литературно-исторический путеводитель. Zurich, Pano Verlag, 2001 // www.rusiskusstvo.ru: сервер РУССКОЕ ИСКУССТВО. 2001. URL: http://www.rusiskusstvo.ru/authors/131/a719/ (дата обращения: 17.06.08).

423. Трофименков М. Китайские боги выбрали российский бестселлер: Им оказался «Венерин волос» Михаила Шишкина // Коммерсант. 2005. - 20 июня. — С. 5.

424. Михаил Шишкин. Венерин волос. Роман (Знамя. — 2005. — № 4-6. Премия «Национальный бестселлер» присуждена 17 июня 2005 года) //Урал.-2005.-№8.-С. 5.

425. Шишкин М. И словом воскреснем Интервью с писателем о его новом романе «Венерин волос». // Московские новости. 2005. — № 16. — С. 22-28.

426. Шишкин М. «Человек кроит религии под себя, а Богу в них тесно» // Книжное обозрение. 2005. - № 29—30. — С. 9.

427. Шишкин М. Я вам рассказал историю про фатализм Интервью с писателем. // Сегодня. — 1994. 28 января. - № 1. — С. 4.

428. Юзефович Г. Что делать с пятьюдесятью тысячами экземпляров нетленки? // Российская газета — Федеральный выпуск.— 2005. — 21 июня. С. 7.