автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Народы Северного Кавказа во внешней политике России, Ирана и Османской империи (XVI-первая четверть XVIII в. )

Полный текст автореферата диссертации по теме "Народы Северного Кавказа во внешней политике России, Ирана и Османской империи (XVI-первая четверть XVIII в. )"

' ' / у . ■ ' / . -.'/

РОСТОВСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ _ ,_ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ^ 0 /

Специализированный совет Д.063.52.02 '

по историческим наукам

На правах рукописи

УДК 940.1 (470.6) 940.2 (470.6)

АХМАДОВ Явус Зайндиевич

НАРОДЫ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ, ИРАНА И ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ (XVI — первая четверть XVIII в.)

07.00.02 — история СССР

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Ростов-на-Дону 1989

Работа выполнена в секторе истории ЧИАССР досоветского периода Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, экономики, социологии и филологии.

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук, профессор Ибрагимбейли Хаджи-Мурат. Доктор исторических наук, профессор Крикунов В. П. Доктор исторических наук, профессор Панченко В. С.

Ведущая организация — Институт востоковедения Академии наук СССР.

Защита диссертации состоится «............» .............................. 1990 г.

в ............час. на заседании специализированного совета Д.063.52.02

по историческим наукам при Ростовском ордена Трудового Красного Знамени государственном университете.

Адрес: 344700, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке РГУ, ул. Пушкинская, 148.

Автореферат разослан «............» ..............................1990 г.

Ученый секретарь

специализированного совета,

кандидат исторических наук, /) . •/,

доцент /,; / Резниченко М. I'.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Выбор объекта исторического познания обусловлен значимостью судеб самих народов Северного Кавказа (со своеобразием уклада их жизни и традиций), оказавшихся на стыке трех противоборствовавших на протяжении веков великих держав — России, Ирана и Османской империи; их местом и ролыо в раздираемом противоречиями, но целостном огромном регионе; а также состоянием источниково-информационной основы, увлекшей автора перспективой трудных поисков и новых открытий, возможностью постановки новых задач по проблемам, которые волнуют и современный мир.

Если «кавказская» политика России, как показывает анализ литературы, получила относительно представительное отражение в отечественной историографии (хотя и требует дальнейшего исследования), то активные наступательные устремления Ирана и Османской империи едва лишь задеты, а сам процесс их изучения похож больше на заклинания, чем на анализ подлинно научных подходов к пониманию реальной действительности прошлого.

Поэтому необходимость исследования и выявления целей, общих задач и особенностей «кавказской» политики всех держав, бесспорно, является назревшей и весьма актуальной задачей, без решения которой невозможно ни воссоздать объективную картину между народных отношений на протяжении целых столетий, ни определить «функции» горских народов в мировом историческом процессе.

Поставленная нами проблема представляется особо актуальной не только потому, что малоизученна, она важна и в политическом контексте в связи с ростом национального самосознания и потребностью (в интересах налаживания добрососедства и утверждения нового мышления) раскрыть и выявить, в идеологическом противоборстве с реакционной частью панисламистской и буржуазной историографии, механизм воздействия разных сил на крайне пестрое по этническому составу народонаселение края.

В методологическом аспекте тема диссертации актуальна для понимания общего и особенного во внешней политике государств

Востока и России в отношении Северного Кавказа. Наконец, не последнее место в цепи актуальных задач имеет, на взгляд соискателя, и настоятельная потребность формирования целостного' подхода в рассмотрении политического положения горских народов за длительный исторический период их взаимоотношений с соседями — в первую очередь с Россией, Ираном и Османской империей.

Предмет и задачи исследования. Приступая к исследованию проблемы «Народы Северного Кавказа во внешней политике России, Ирана и Османской империи (XVI — первая четверть XVIII в.)», автор полностью отдавал себе отчет, что «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть — как писал К- Маркс — истинным» А потому придал важное значение самим методам исторического исследования отечественной истории, источникам, критическому анализу историографии. В работе ставится задача как научно-теоретическая, так и прикладного характера: увеличить наши знания об этом сложном и богатом событиями периоде в истории крупного региона, выявить пути, формы осуществления «кавказской» политики великих держав в. отношении народов Северного Кавказа и как бы «обратное» воздействие этой политики на положение собственно России, Ирана и Османской империи.

Автор пытался, во-вторых, переосмыслить и переоценить некоторые стереотипы, сложившиеся в историогафии вокруг указанно)! проблемы, в-третьих, актуальной представлялась задача создания такого обобщающего монографического труда, который мог бы послужить своеобразным пособием для всех, кто интересуется историей международных отношений на евраазийском континенте в XVI—XVIII" вв.

В поле зрения соискателя была и такая задача как воспитательная, особо важная в условиях обострившихся на современном этапе межнациональных трений. Ибо использовать положительный потенциал стародавнего добрососедства, что оставили нам наши предки, и извлечь уроки из драматических конфликтов прошлого — задача благородная и благодарная.

Хронологические рамки исследования. Изучение политических судеб народов Северного Кавказа в тесном сопряжении с устремлениями великих держав, окружавших Кавказ, позволило выделить один из важнейших периодов, охватывающий, на наш взгляд, XVI — первую четверть XVIII в.

В конце XV — начале XVI в. заканчивается формирование двух крупных государств — России и Сефевидской державы, тогда же в предкавказских степях гибнет Большая Орда — наследница Зо-лотоордынского государства. Османская империя в последней тре-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е, Т. 1. С. 7.

о Л.

ти XV — начале XVI в. получает выход на черноморское и азовское побережье Северо-Западного Кавказа (Крым становится вассалом Стамбула). Два века — XVI и XVII столетия — проходят в борьбе указанных трех держав за сферы влияния на Северном Кавказе, важная роль в которой принадлежала и местным народам. В первой четверти XVIII в. распадается и гибнет Сефевнд-ский Иран, а Россия впервые становится участником международных соглашений по Кавказу.

Этот же временной период был весьма важным и для собственно народов Северного Кавказа, выступавших активным субъектом международных отношений, конкретным участником многих политических событий и войн.

Теоретическая и методологическая основа диссертации. Учитывая, что научное познание наиболее сложный вид интеллектуальной деятельности, закономерности и механизмы которой еще далеко не изучены, автор стремился, прежде всего, самостоятельно осмыслить марксистско-ленинское наследие. В трудах классиков марксизма-ленинизма заключены не только общетеоретические и методологические положения, но и конкретно-научные суждения.

В таких произведениях К- Маркса как «Разоблачения дипломатической истории XVIII века», «Британская политика», «Господин Фогт», «Война против Персии» и других работах, а также в конспективных записях и выписках даны меткие наблюдения относительно народов Кавказа в контексте глубоких размышлении о международных отношениях XVI—XVIII вв. Он указывает, что характер проведения завоевательной политики (включая разные способы «грабежа») избираемый тем или иным государством, зависит от господствующего в нем способа производства.

Перу блестящего военного историка, знатока международных отношений, каковым являлся Ф. Энгельс, принадлежат такие специальные работы как «Турецкий вопрос», «Горная война прежде н теперь», «Продвижение России в Средней Азии», «Внешняя политика русского царизма» н т. д. Ф. Энгельс дал определение турецкого и отчасти иранского «фактора» в мировых международных отношениях за ряд веков, выявил основные направления внешней политики России. И Ф. Энгельс и К. Маркс обратили самое серьезное внимание на огромное стратегическое значение Кавказского перешейка, вызывавшего столь напряженный интерес великих держав.

Методологическое значение для исследователей внешеполитп-ческнх устремлений России в дореволюционном прошлом имеют работы В. И. Ленина («Развитие капитализма в России» «Критические заметки по национальному вопросу», «Ко всем гражданам России», «О сепаратном мире» и др.).

Научная новизна исследования. Степень новизны диссертации

в значительной мере обусловлена тем вниманием, которое уделяется в ней вовлечению в оборот новых носителей информации и связанных с их осмыслением решением теоретико-методологических и конкретно-научных проблем. Так, впервые дано целостное систематизированное представление о политической истории горских народов за длительный хронологический период, раскрыты конкретное содержание, характер и особенности политики России, Ирана и Османской империи относительно всего северокавказского региона в широком контексте международных отношений.

Вскрыто влияние основных международных факторов как на экспансию указанных держав в данном регионе, так и на положением местных феодальных образований. Впервые показано и воздействие событий в самом северокавказском регионе на международную обстановку исследуемого времени.

Исследуя общее и особенное в «кавказской» политике великих держав, автор приходит к конкретному объяснению выбора горскими политическими единицами русской или иной ориентации. Получила детальное освещение и героическая борьба горцев против внешних захватчиков и, что особенно важно, освещены вопросы совместных классовых и освободительных выступлений горского крестьянства с трудящимися соседних стран.

Содержание работы побуждает пересмотреть многие стереотипы относительно роли и места горских народов в международных отношениях позднего средневековья, главным из которых является представление о народах Северного Кавказа лишь как объекте истории. Между тем, как показывают наши материалы, горцы являлись активным субъектом международных отношений. Иначе чем объяснить не только постоянный интерес российских, турецких, иранских и западных политиков той поры к поведению народов Северного Кавказа, но и озабоченность их реальными действиями. В этой связи новизна работы заключена и в усилиях автора проследить разрыв и преемственность с традициями прошлого в трудах отечественных историков.

Самостоятельное научное значение имеет также большой фактический материал преимущественно документального и нарративного характера, собранный в диссертации.

Автор стремился, чтобы новизной отличался и сам процесс реконструкции исследуемой реальности, ее объяснение и определение ценности полученного знания, как ступени для дальнейших шагов. Содержание работы возможно даст толчок к открытию нового направления в советском кавказоведении и к устранению имеющихся пробелов. Представляется, что данная работа будет способствовать выходу историков на ранее неизученные и неучтенные аспекты в истории внешней политики трех великих государств — России, Ирана, Османской империи — в XVI — первой четверти XVIII вв.

Практическое значение работы. Основные положения и выводы диссертации уже находят практическое применение при написании соответствующих глав и разделов обобщающих «Историй...» северокавказских народов. Материалы работы используются в лекциях п методических разработках общества «Знание», в учебниках для школ республик Северного Кавказа. По материалам диссертации опубликована монография «Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI—XVII вв.» (Грозный, 1988) и ряд статей.

В дальнейшем фактический материал работы и ее основные положения могут быть использованы при написании обощающих трудов и учебных пособий по истории СССР, а также Ирана н Турции периода позднего феодализма. Материалы диссертации практически используются в учебных курсах исторических факультетов вузов страны Дагестана, Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Кубани, учитываются при написании дипломных, курсовых работ и т. п.

Кроме того, данная работа, как нам представляется, в известно]"! мере отвечает новому этапу в развитии национального самосознания народов нашей страны, чем может способствовать укреплению дружбы кавказских народов между собой, с русским и другими народами. Так же, как стало известно из различных источников, работа привлекла интерес наших зарубежных соотечественников, чьи предки в свое время переселились на Ближний Восток.

Апробация работы. Основные положения дисертацип, ряд ее сюл<етов, а также содержание целых глав и параграфов нашли изложение в опубликованной монографии и ряде печатных работ, получивших положительную оценку. О работе докладывалось также на республиканских и региональных научных конференциях историков, в частности: на двух Всероссийских историографических конференциях (Грозный, 1978, 1982), на двух Чтениях, посвященных памяти академиков С. Д. Сказкина и Л. В. Черепнина (Москва, 1983, 1985), на Всесоюзной и региональной конференциях, проведенных Дагестанским филиалом АН СССР в г. Махачкале в июне и октябре 1989 г.

Рецензирование и апробация данной работы на различных этапах ее написания проводилась сектором истории Чечено-Ингушского НИИИЭСФ, сектором истории общих проблем народов СССР Института истории СССР в Москве, кафедрой источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Ростовского госуниверситета. Кроме того апробация проводилась в форме консультаций автора с ведущими историками, работающими в близкой ему области.

Структура работы. Она обусловлена логикой самой менявшейся действительности и вытекающей отсюда периодизацией международных отношений, связанных с Северным Кавказом в рамках

XVI — первой четверти XVIII в., предложенной автором. Отдельной главой выделен вопрос историографии и истониковой базы исследования. Таким образом, диссертация состоит из «Введения», «Заключения» и пяти глав (I. «Историография политической истории народов Северного Кавказа»; II. «Северный Кавказ в международных отношениях XVI в.»; III. «Османо-сефевидские-войны и народы Северного Кавказа в первой половине XVII в.» IV. «Северный Кавказ во внешней политике России, Ирана и Османской империи во второй половине XVII в.»; V. «Изменение соотношения влияния великих держав на Северном Кавказе в пользу России в первой четверти XVIII в.»),

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении» обосновывается выбор проблемы, ее актуальность и научная значимость, выделяются хронологические рамки исследования, определяются и ставятся главные вопросы исследования и направление научного поиска.

В первой главе — «Историография политической истории народов Северного Кавказа» поставлены вопросы развития исторических знаний о внешней политике России, Ирана и Османской империи в XVI — первой четверти XVIII в. Это дает ответ и на вопрос о процессе развития историографии о политических судьбах народов Северного Кавказа со времени ее зарождения до наших дней. В последних параграфах главы характеризуется ис-точниковая база исследования.

Историография нашей проблемы рассматривается с учетом противоборствующих в ней течений. В российской дворянско-бур-жуазной историографии интересующая нас проблема не успела оформиться как самостоятельное направление. Однако жизненная важность для России юго-восточной политики нашла отражение еще в летописании XVI-—XVII вв., в статейных списках в различного рода публицистических произведениях.

В XVIII в. в Росссии появляются первые труды, посвященные-политике Петра Первого в бассейне Черного и Каспийского морей, Кавказ обследуют видные ученые Санкт-Петербургской Академии наук, но специальные работы о Северном Кавказе и ее народах появляются только в XIX в. (И. Дебу, Ф. Шишкевич, С. Бро-невский, П. Г. Бутков и др.).

Подлинное начало историография «кавказской» политики России берет с трудов выдающихся историков — «Истории государства Российского» Н. М Карамзина и «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева.

Специальные очерки о политике России на Кавказе, публиковавшиеся во второй половине XIX — начале XX в., несмотря на использование основательных документальных источников, не были лишены великодержавности. Однако историческая мысль вы-

росла уже до обозначения определенной периодизации русско-северокавказских связей, до осознания известной роли горских народов в судьбах и русского государства (С. А. Белокуров, М. Брос-се, Н. Дубровин, В. А. Потто, П. Юдин).

Еще до революции были написаны труды местных кавказских историков, поднимавших значительные моменты из истории горских народов, в т. ч. его сношений с Россией, Ираном и Османской империей в XVI — первой четверти XVIII в. (Г.-Э. Алкадари, А. К. Бакиханов, Ш. Б. Ногмов).

Историография международных отношений на Северном Кавказе приобрела новый размах в советское время. Опираясь на ранее неизвестные массивы источников (которые, правда далеко еще не введены в оборот) и овладевая постепенно научной методологией, советские историки разрушили реакционные взгляды на сущность политики России на Северном Кавказе как извечной войны против некоей враждебной «магометанской» силы в лице местных пародов. М. А. Полиевктов, Е. С. Зевакин, Г. Кокиев, Е. Н. Куше-ва, Н. А. Смирнов в 30—40-х гг. создали ряд ценных работ, посвященных русско-кавказским отношениям в XVI—XVIII вв., ввели в научный оборот большой документальный материал, предложили различные варианты периодизации политики великих держав в регионе (главным образом политики России).

Важен был вклад в разработку общих проблем внешней политики России таких ученых как: К- В. Базилевич, С. В. Бахрушин, И. Б. Греков, В. В. Каргалов, О. П. Маркова, А. Л. Нарочникций, А. А. Новосельский, А. П. Новосельцев, Г. А. Санин, А. Н. Сахаров, И. И. Смирнов, Е. В. Тарле, М. Н. Тихомиров, Б. О. Флоря, С. О. Шмидт, Л. В. Черепнин, и др.

Первую крупную работу обощающего характера о политике России на Кавказе в XVI—XIX вв. опубликовал в 1958 г. Н. А. Смирнов («Полигика России на Кавказе в XVI—XIX вв.» М., 1958); прогрессивную роль Русского государства в отношении горских народов в историческом прошлом обосновали 3. В. Анча-бадзе, В. Г. Гаджиев, Р. М. Магомедов, Б. В. Скитский, А. А. Сала-мов, М. С. Тотоев, А. В. Фадеев, и др. Событием в советском кавказоведении можно считать выход в свет в 1963 г. монографии Е. II. Кушевой — «Народы Северного Кавказа и их связи с Россией: вторая половина XVI — 30-е годы XVII века» (М.: Наука, 1963).

Отметим, что 70—80-е годы были переломными в количественном и качественном росте научных разработок по истории русско-северокавказских отношений в XVI—XVIII вв. Был выявлен и освоен большой пласт фактического материала, выдвинуты региональные и локальные периодизации этапов этих связей (Я. 3. Ахмадов, Т. Д. Боцвадзе, М. М. Блиев, Т. А. Исаева, Ч. Э. Карданов, Б. Н. Сокуров, Ф. 3. Феодаева и др.).

Решительное преобладние темы русско-северокавказских взаимоотношений над проблемами ирано-горских и турецко-горских связей заметно как в дореволюционной, так и в советской историографии. Тем не менее и в этих двух последних направлениях были достигнуты определенные успехи.

Уже ранняя русская историография выработала тезис о приоритете военных средств в проведении внешней политики Османской империи в отношении окружающих стран и регионов, в т. ч. и к Северному Кавказу (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев). Вершиной дореволюционной историографии в освещении политики Османской империи в Восточной Европе и на Северном Кавказе можно считать работу видного востоковеда В. Д. Смирнова «Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты», изданной в двух частях.

Советская историография, проявлявшая было в 20—30-е гг. антиимпериалистическую солидарность с народом Турции, в годы культа личности Сталина занялась ярым обличием «перманентной» турецкой агрессии в прошлом и всепроникающих «турецких агентов» на Кавказе. Вместе с тем выходили отдельные работы, объективно способствовавшие пониманию хода и особенностей политики Стамбула и его вассала Крымского ханства на Северном Кавказе (Г. Д. Бурдей, А. А. Новосельский, Т. К. Крылова, С. Ф. Орешкова, П. А. Садиков и др.).

Монографии и статьи 60—80-х гг. — А. Абдурахманова, Ф. М. Алиева, Т. Д. Боцвадзе, Ч. Э. Карданова, В. Н. Королева, А. Б. Кузнецова Е. Н. Кушевой, А. М. Некрасова, М. X. Сванидзе, М.-С. К. Умаханова, Т. Мустафаева и др. вводят нас в тематику, османо-кавказских (и в частности османо-горских) отношении XVI—XVIII вв.

Более целенаправленный интерес к проблеме собственно осма-но-горских отношении наличествует в специальных работах А. Н. Некрасова, Н. А. Сотавова, В. Н. Сокурова и др. В частности С. А. Сотавовым сделан крупный вклад в разработку проблем политического положения народов Северного Кавказа в русско-иранских и русско-турецких отношениях XVIII в.

Тесно связана с вопросами политики России и Турции на Северном Кавказе и проблема «Иран — Северный Кавказ». Поэтому литературу, связанную с отношениями Османской империи и народов Кавказа, можно отнести и к историографии ирано-горских отношений. Следует отметить значение работ Б. Н. Заходера,. Е. С. Зевакина, М. С. Иванова, И. П. Петрушевского, М. А. Поли-евктова, Н. В. Пигулевской и др. Отдельные крупные сюжеты по истории русско-иранских, азербайджано-иранских, армяно-иранских, грузино-иранских и горско-закавских и иных связей плодотворно разрабатывали ряд советских ученых в 50—80-х гг.: Л. Алексидзе, Ф. М. Алиев, Ж- А. Ананян, Т. Д. Боцвадзе,

П. П. Бушев, В. Г. Гаджиев, М. Р. Гасанов, В. П. Крикунов, Б. Б. Кочекасв, В. П. Лысцов, У. X. Наджарян, Н. Т. Накашидзе, А. П. Новосельцев, Г. К. Пайчадзе, Г. Д. Тогошвнли, А. А. Ра.\,мани, В. Г. Чочиев, О. А. Эфендиев и др.

В целом, русская и советская историография нашей проблемы накопила большой материал в разнообразных исследованиях, дающий общий фон, на котором осуществлялась конкретная политика великих держав в регионе Северного Кавказа в XVI — первой четверти XVIII в., хотя специальных работ непосредственно по теме мало.

Вопросы международных отношений на Кавказе и в окружающем его ареале всегда находили отражение в трудах зарубежных авторов стран Востока и Запада, начиная по крайней мере с XVI в. Работы исследовательского характера относительно политической истории Турции (включая Крым), Ирана, России и горских пародов Кавказа стали появляться в XIX в. Наиболее значительными именами в ориенталистике того времени являются: Н. йорга, Д. Локкарт, И. Малькольм, П. Сайке, И. Хаммер, И. В. Цинкап-зен и др.

Современная зарубежная историография вопроса в лице западноевропейских, американских, иранских и турецких авторов широка, многоаспектна и представлена значительным числом трудов. (См., историографические разработки Ш. А. Гапуровз, Х.-М. Ибрагимбейли, А. М. Некрасова, Н. А. Сотавова.) Необходимо отметить, что указанные школы историков признают наиболее проблематичным в научном плане период истории международных отношений на Кавказе от начала XVI в. до эпохи Петра Первого (В. Аллеи, Л. Л. Беллан, А. Бенингсен, X. Иналджик, С. Кор-тепетер, А. Н. Курат, Ш. Лсмерсье-Келкеже, Р. К. Рамязанп и т. д.).

В целом зарубежная историография практически не поставила вопроса о народах Северного Кавказа как субъекте международных отношений, в искал<енном свете представила политику России на Северном Кавказе, а наступление Ирана и Турции на горские земли трактовала как оборонительные мероприятия. Но нельзя обойти молчанием и позитивную сторону их трудов, помимо поверхностных компиляций и откровенно политических вещей зарубежная историография имеет и капитальные исследования, основанные на большом фактическом материале.

Если западноевропейская, иранская и турецкая исторические школы не поставили вопроса о народах Северного Кавказа как субъекте международных отношений, то советская историография, сделав большой задел по изучению конкретного хода внешней политики России, Ирана и Османской империи в XVI — первой четверти XVIII вв., не довела вместе с тем до конца разрешение дилеммы «объект—субъект» в отношении горских народов. Известная

вина лежит здесь на тех северокавказских историках и публицистах (В. Б. Виноградов, М. М. Блиев, Т. С. Магомадова, и др.), которые проецировали настоящее братство и единство народов СССР (достигнутое в результате Октябрьской революции) в глубокое антагонистическое прошлое. Такой подход в сочетании с административным произволом в общественных науках нанес серь-ездный урон объективному изучению политической истории северокавказского региона.

Исторические источники по проблеме нашей работы отложились как на западноевропейских, восточных, так и кавказских и русском языках. Большинство из них относятся к жанру нарративному, но есть и другие виды (эпиграфические памятники, генеалогии, хронологии т. д.).

Начиная с эпохи Возрождения в Европе, был издан ряд известий и трудов о Восточной Европе и Кавказе, носивших порой специальный характер. О политическом положении горских народов сообщали итальянские, английские, польские, немецкие, французские, голландские авторы, (Д. Интериано, М. Броневский, И. Гер-бср, Маржсрет, И. Масса, М. Меховский, Ферран и др.). в т. ч. и непосредственно наблюдавшие северокавказский край. Эти сообщения складывались в некоторых обобщающих трудах XVI— XVIII вв. в определенные концепции о внутриполитическом и внешполитпческом положении народов северокавказского региона.

Вопросы освещения политической истории горцев в иранских и турецких источниках в советской историографии исследованы менее. Из турецких нарративных работ более всего известна «Книга путешествия» Эвлия Челеби. Из других многочисленных исто-рико-географических сочинений турецких авторов обычно выделяют работы Мустафа Али-эфенди, Ибрагима Печеви, Ахмед Мю-неджим-баши, Мустафа Наими, Кятиб Челеби, Мустафа Селяни-ки и др.

Жанр исторической хроники и придворных сочинений был широко представлен и в Сефевидском Иране XVI—XVIII вв. Важнейшими источниками XVI в. по истории внешней политики Ирана являются труды Хасан-бека Румлу, в XVII в. писали Искандер Мунши и Мухаммед Тахир Казвини, начало XVIII в. освещает труд Мухаммеда Мухсина «Сливки летописей».

Указанные авторы апологетизировали политику шахов на Кавказе, отрицали справедливый характер освободительной борьбы горцев против Сефевидов.

По теме исследования есть немало источников нарративного и публицистического характера на русском языке: «Сочинение о России...» Григория Котошихина, переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным, подробные сообщения русского посла в Стамбуле П. А. Толстого, русского посла в Иране А. Волынского, которые

представляют интересные данные о «кавказской», в широком смысле «восточной» политики российского царизма.

Самостоятельный интерес представляют азербайджанские, армянские, грузинские, дагестанские хроники и исторические сочинения, отразившие картину ожесточенной борьбы великих держав Востока за овладение Кавказом в XVI—XVIII вв.

Исследуемая проблема имеет богатую документальную базу. Различного рода сборники архивных и иных материалов, опубликованные до революции и в годы Советской власти по тематике взаимоотношений государств и народов России, Ирана, Турции, Крыма, Кавказа в XVI—XVIII вв. настолько многочисленны и содержательны, что позволяют, в какой-то мере, по ряду проблем обойтись даже без дополнительного обращения к фондам архивохранилищ. Но есть события и целые периоды в политической истории народов Северного Кавказа, не оставившие документальных следов.

Подавляющее число документов по многочисленным вопросам нашей темы можно обнаружить в советских архивах. Частично они выявлены, иследованы и введены в научный оборот П. П. Бу-шевым, В. П. Букаловой В. Г. Гаджиевым, Т. А. Исаевой, Е. Н. Кушевой, Е. О. Крикуновой, И. М. Павловой, Р. Г. Маршае-вым, Н. А. Смирновым, В. Н. Сокуровым, М.-С. К. Умахановым и др.

В ходе наших архивных изысканий главное внимание было обращено на разнообразные по происхождению, степени полноты, точности, достоверности и назначению документы Посольского приказа (функционировавшего с 3549 г. по начало XVIII в.) Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА). В научный оборот нами вводятся материалы из следующих фондов ЦГАДА: ф. 115 («Кабардинские, черкесские и другие дела»), ф. 77 («Сношения Россия с Персией»), ф. 89 («Сношения России с Турцией»), ф. 123 («Сношения России с Крымом»), и т. д. Кроме того, в диссертации использованы многообразные виды документальных материалов — ф. «Астраханская приказная палата» находящегося в архиве ЛОИИ (г. Ленинград), ф. «ВУА», находящегося в ЦГВИА (г. Москва) и из фондов ЦГИА Груз. ССР (г. Тбилиси).

Источники, извлеченные нами из указанных архивов, представляют собой следующие типы: материалы переговоров с горскими, турецкими, крымскимии иранскими послами, посольские отчеты русских дипломатов, направленных в восточные страны и на Кавказ, донесения царских воевод из Астрахани и Терков, письма горских князей к представителям царской администрации и в Москву, шертные записи, указы и жалованные грамоты царского двора и т. д. В основном документы по-своему отражают и истолковывают сложные перепитин международных отношений на Се-

верном Кавказе и вокруг региона. (См., работы по методологии истории и источниковедению горских народов В. П. Крикунова, А. П. Пронштейна, X. X. Рамазанова).

Едва ли не в равной мере русские архивные документы важны и для характеристики внешней политики Ирана, Турции и Крыма. Так, необходимо учитывать, что иранские государственные архивы »следуемого периода фактически погибли.

В более удовлетворительном состоянии, чем иранские, находятся турецкие архивы. Основная часть официальных документов XVI—XVIII вв. бывшей Османской империи сосредоточена ныне в музее дворца Топкапы в Стамбуле. Часть ее документации, относящаяся к политике Османской империи и ее вассала Крымского ханства в отношении Восточной Европы и Северного Кавказа в XVI—XVIII в., опубликована на французском языке («Документы Крымского ханства в музее дворца Топкапы». Париж, 1978). Значительным дополнением к ним являются турецкие и крымские документы, изданные в России в переводах.

Собственно местные документы по интересующей нас проблеме, главным образом письма горских владетелей, в подлинниках и переводах сосредоточены в архивах СССР. Часть их также издана в сборниках и отдельных публикациях. Немаловажным подспорьем служат эпиграфические памятники Северного Кавказа, хроники и генеалогии (Т. М. Айтберов, Л. И. Лавров, Г. М.-Р. Ора-заев, А. Р. Шихсаидов).

В целом, изданные и неизданные архивные документы по нашей теме дают возможность создать более или менее полную картину наиболее значительных шагов России, Ирана и Османской империи на Северном Кавказе в XVI — первой четверти XVIII в., а также оценить роль и место горских народов в сложной международной обстановке того времени.

Вторая глава диссертации, открывающая собственно исследовательскую часть работы, называется «Северный Кавказ в международных отношениях XVI в.,» и состоит из 5 параграфов: 1. Северокавказский регион в период первоначального наступления восточных держав (конец XV — первая половина XVI в.); 2. Падение татарских ханств в Поволжье и установление вассально-союз-нпческих отношений горских феодальных владений с Москвой в 50—60-х гг. XVI в.; 3. Северный Кавказ в русско-османских противоречиях во второй половине XVI в.; 4. Османо-ссфевидское соперничество на Кавказе в 70—80-х гг. XVI в.; 5. Политика русского государства на Тереке в конце XVI в.

Народы Северного Кавказа как определенная политическая и военная сила, издавно играли известную роль в международных событиях. Европейские и восточные авторы XV—XVI вв. описывали победы горцев в различные периоды истории над армиями вторгнувшихся на их земли персов (походы Джунейда и Хайдара),

татар и других захватчиков, наступательные боевые операции против Крымского ханства, турецких гарнизонов и т. д. Политические связи горских народов были обширными («это воинственные люди, имеющие связи по всей Азии и в Египте»), Независимость народов Северного Кавказа порой представлялась абсолютной:«это совершенно свободный народ...», «они не желают признавать над собой никакого владыки, кроме господа бога...», утверждают нарративные источники конца XV — нач. XVI в.

На исходе XV-гo и в первой половине XVI в. основными факторами, определявшими внешнеполитическое положение народов Северного Кавказа, были действия Большой Орды, Крымского ханства, Османской империи и Сефевидского Ирана.

Большая Орда, претендовавшая на наследство Золотой Орды, стремилась утвердиться на пастбищах Предкавказья, что встречало решительный отпор горцев. Отряды северокавказцев наносили серьезный урон Большой Орде с юга, в то время как Крымское ханство и Московская Русь наносили ей удары с запада и с севера. В 1502 г. Большая Орда подверглась сокрушительному погрому со стороны крымского хана Менгли-Гирея и прекратила свое существования.

В самом начале XVI в. Османская империя, захватившая удобные позиции в Закавказье, в Крыму и на побережье Черного моря, усиливает военно-политическую активность на Северном Кавказе, стремясь овладеть золотоордынским наследством и путями в Среднюю Азию. На Таманском полуострове учреждается имперское османское правление2. Наступательной тактики придерживались и вассалы султана — крымские ханы. Они вели ежегодные войны «с Черкасы» и совершали экспедиции, которые однако не всегда кончались в пользу крымской знати. Некоторые экспедиции носили характер настоящих войн. Однако все это не исключало мирных взаимосвязей и зарождения политической ориентации отдельных феодальных владений Северного Кавказа (в особенности адыго-кабар-динскнх) на Стамбул и Крым. Кроме того, династия Гиреев завязывала с горской знатью широкие родственные связи для привлечения ее на свою сторону. Горские отряды привлекались!! на военную

1 Барбаро Иосаф. Путешествие в Тану//Библиотека иностранных писателей о России. СПб., 1836. Т. 1.С. 14; Меховский Матвей. Трактат о двух Сарматиях. Л1.-Л. 1936. С. 62—63, 72; Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII—XIX вв. Составитель Гарданов В. К. Нальчик, 1974 С. 48, 59, 54; Фазлуллах ибн-Рузбихан Хунджи. Тарих-и алам-ара-ий Лмини. Баку, 1987. С. 86—87, 93—95.

2 Le Khanat de Crimee dans les Arhives du Musee du Palais de Topkapi. Paris, 1978 P. 2, 18; Некрасов Л. M. Международное положение адыгов в первой половине XVI века накануне обращения к России (Итоги и перспективы изучения источникоп)//Вопросы историографии и источниковедения Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1987. С. 153—154.

службу в собственно турецких частях и в ханской гвардии в Бахчисарае.

В конце XV •— начале XVI в. усилилась военно-политическая активность Сефевидской державы. Еще при первых Сефевидах, господствовавших в северовосточном Азербайджане, предпринимались набеги на Северный Кавказ. В первых десятилетиях XV в. Иран поставил в зависимость царства Восточной Грузии, чем были заложены предпосылки для завоевания всего Кавказа. Во время правления шаха Тахмаспа I (1524—1576 гг). началось вооруженное наступление на Северный Кавказ, в особенности в отношении Дагестана. Некоторые местные владетели стали вассалами и союзниками шахов. Так, Тахмасп женился на дочери Кази-ку-мухского шамхала, и при дворе иранского монарха сложилась т. н. «дагестанская партия» Вместе с тем дагестанские народы не раз поднимали восстания против иноземного диктата и оказывали поддержку представителям тех династий в Сефевидском государстве, которые были изгнаны шахами, в частности ширванша-хам.

Наибольшее воздействие на политическое положение горских народов в первой половине XVI в. оказала серия османо-сефевид-скихвойн, тянувшихся с 1514 по 1555г. Именнов этом году между султаном и шахом был заключен первый международный договор (Амасийский мир), закреплявший по существу раздел Кавказа.

Северный Кавказ не был специально оговорен в соглашении 1555 г., однако нельзя не учитывать, что Османская империя и Крым к тому времени приобрели прочные позиции на Северо-Западном Кавказе, а Сефевидская держава завоевала Восточный Кавказ вплоть до Дербента и заключила союз с дагестанским шамхальством, чьи владения доходили до Сулака. Все это позволяло двум великим восточным державам вмешиваться в северокавказские дела.

В 40—50-х гг. XVI в. русское централизованное государство повело решительную борьбу за ликвидацию татарских государств — Крымского, Казанского и Астраханского царств. Выход России к Каспию, захват Казани и Астрхани был облегчен в какой-то мере позицией горских народов, боровшихся всеми силами с наступлением Крыма, тем самым отвлекая на себя военные силы ханства.

С 1552 г. последовали прямые обращения различных групп адыгских феодалов к Москве с просьбой о подданстве. К 1557 г. были заключены вассально-союзнические отношения с большими группами не только западно-адыгских но и восточно-адыгских —

1 Coriepeter С. М. Ottoman Imperialism During the Rejormation: Eorope and The Caucasus. New-Jork — London, 1972. P. 42.

кабардинских феодалов. Русское правительство видело в них серьезных союзников в борьбе с турецко-крымской опасностью и стало координировать с ними совместные боевые действия против внешних врагов. Особого внимания в этом плане заслуживают действия. Д. Вишневецкого — воеводы «в Черкасах», который совместно с горцами в 50—60-х гг. XVI в. открыл настоящую войну против османских и крымских владений на Тамани и близ Азова. Очень быстро он потерпел поражение вследствие превосходства военных сил противника

В 1567 г. на терской косе при впадении р. Сунжи в Терек ставится первая русская крепость на Кавказе — Терки, с артиллерийским нарядом и крупным гарнизоном. Был заключен брак Ивана IV с дочерью старшего кабардинского князя Темрюка. Эти обстоятельства усилили русско-горские связи за счет приобщения к ним дагестанских и чеченских феодалов и «землиц». Таким образом, Россия также, как Сефевидский Иран и Османская империя, становится участником северокавказских дел.

До и в ходе Астраханского похода 1569 г. турецкие верхи и крымский хан Девлет-Гирей (имевший «велми гнев» 2 на Ивана IV из-за Поволжья), развернули активную военно-политическую деятельность на Северном Кавказе и южных рубежах России. В феврале 1571 г. русское правительство приняло решение о сносе Терской крепости, чего требовало и «имперское послание» султана Селима II 3. Связи Москвы с Северным Кавказом временно прервались.

В то же время усиливаются крымско-горские связи. Более того в последние годы правления Девлет-Гирея, началось засилье «черкесов» при ханском дворе и в государственных делах. Татарские мурзы жаловались султану, что «юрт де крымской стал нынеча черкасской, а мы де татаровя все пропали...» 4.

В 1578 г. вновь начинается османо-сефевидская война, оказавшая большое воздействие на политическую обстановку в северокавказском регионе. Воспользовавшись просьбой группы кабардинских князей, Иван Грозный восстановил было крепость Терки, но уже в 1579 г. вывел оттуда гарнизон по требованию турков. Однако есть основания полагать, что в условиях начавшейся новой войны в Закавказье Иван IV сохранил на Тереке группу русских казаков.

1 Cm.: Lemercier — Qulqucjay Ch. Un Condottiere Lithuanen du XVI siecle le prince Dimitrij Visneveckij et L'origine de 1'See Zaporoque d' après les Arrives ottomanes /La Russie et L'Europe XVI — XX siencles. Paris — Moskau. 1970. P. 161--165.

2 LUAflA, 123, on. 1, Kii. 11, .i. 315 06.

3 Bennigsen A. L' Expedition turque contre Astrakhan en 1569 d'après Les Registres des .Affaires importantes" Les Arhives ottomanes/Cahirs du monde Russe et Sovetigue. 3. 1967. Vol. VIII. P. 442.

4 UfAÄA, (Jj. 123, on. 1, kh. 15, ji. 29—30.

Османское■наступление на Кавказ вызывало сильный протест горских народов, так как вовлекало их в губительные военные действия. К 1582 г. начались даже боевые действия народов Дагестана, Чечни, Ширвана и Грузии в районе Дербента и Шемахи против турок. С ними сражались и русские казаки, жившие в горских владениях. Конечно, этому способствовал и Иран, находившийся в состоянии войны с Оттоманской Портой. Горский феодал Шнх мурза Ишернмов («Окоцкий») сообщал впоследствии русскому царю: «Для тебя яз в Железных Воротех (Дербент. — Я■ А.) много нужи терпел есми и саблю есми за тебя доводил...»

Во второй половине 80-х гг. XVI в. Россия пытается построить новую крепость в устье р. Терека и восстановить многосторонние связи с северокавказскими народами. В целях создания широкой антносманской коалиции на службу были приняты беглые крымские царевичи, в Астрахань посылались крупные отряды войск, к союзу склонялись ногайские, дагестанские, кабардинские и адыгские князья. Велись переговоры с грузинскими царствами. Новый московский вассал — царевич Мурат-Гирей —■ «многие бусур-манские языки под ево царскую высокую руку подвел» 2.

Возникшее русско-османское противоборство на Северном Кавказе вследствии благоприятной международной обстановки сложилось в пользу России. Русские войска в союзе с горцами и иранцами не позволили османам расширить агрессию в сторону Астрахани, Дона и Северного Кавказа.

В 1588 г. начинается по существу новый этап в политической истории народов Северного Кавказа, связанный с утверждением России на Тереке. Здесь, на одном из протоков Терека, в нижнем его течении, ставится новая русская крепость — Тюменский острог, более известный как Терский город. Поддержку русским воеводам оказали многие кабардинские, дагестанские князья и вай-нахские владельцы. Русское правительство информировало иностранных государей о вступлении северокавказских народов в русское подданство: «приложились к нашему государству к Асторо-ханскому...» 3.

Весной 1590 г. заключением Константинопольского мира закончилась длительная ирано-турецкая война. Грузия, Азербайджан и Армения отошли к Турции, она вышла к западному побережью Каспийского моря, владея одновременно северокавказским берегом Черного моря.

Усиление Турции в Закавказье, рост влияния его вассала Крымского ханства на Северном Кавказе в годы правления ум-

1 Белокуров С. А. Сношение России с Кавказом. Вып. 1. 1578—1613 гг. М:, 1888. С. 63.

; 2 Полное собрание русских летописей М., 1965. Т. 14 С. 37.

3 Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Спб. 1851. Т. 1. Стб. 991—992, 1107.

ного и энергичного Гази-Гирея, привели правительство Федора Ивановича к активизации своей политики па Тереке. В 1590 г. русские воеводы поставили Сунженский острог у границ Чечни, а в 1591 г. организовали поход на владения шамхала в Дагестане. («Шевкала князя воевали и город Шсвкала взяли Ондреевской и сожгли») В нем участвовали и северокавказские союзники Москвы — кабардинские князья и Ших-мурза Окуцкий.

В целом результаты экспедиции были скромные, но вызвали большой международный резонанс, нежелательный для России (султан отдал приказ о походе на Терек и Сунжу, одновременно угрожая набегом на Россию).

В отношениях России с Турцией и Крымом в 90-х гг. XVI в. главным вопросом был северокавказский вопрос. Важное место заняла эта проблема и во внешней политике Сефевидского Ирана, стремившегося прервать пути сообщения турецких войск, оккупировавших прикаспийские районы. Русское правительство консультировалось с иранским шахом Аббасом по поводу своих акций на Северном Кавказе.

Таким образом, окончательное утверждение царских укреплении на Тереке в 80—90-х гг. XVI в. сделало российское присутствие здесь постоянным фактором политической жизни региона. Уже первые шаги российской дипломатии на Северном Кавказе основательно перетряхнули местную политическую обстановку, вызвали к жизни самые разнообразные тенденции и изменения. Следует отметить, что в конкретных условиях второй половины XVI в. отношения горских князей с русскими царями складывались в вас-сально-союзнических формах. Причем для Москвы правовое оформление их отношений с местными феодалами являлось средством борьбы с Ираном и Турцией за политическую гегемонию в регионе.

Дальнейшее развитие политических процессов в регионе протекало уже в обстановке военного перевеса Ирана над османскими силами и возрастанием шахской экспанации на горские народы.

В третьей главе — «Османо-сефевидские войны и народы Северного Кавказа в первой половине XVII в.» — исследуются вопросы, связанные с последствиями новой волны османо-сефевидских войн первой половины XVII в. для горских народов, с позицией горцев в период Смутного времени на Руси, а затем и вопросы, связанные с проблемой стабилизации сфер влияния трех великих держав в отдельных районах Кавказа в 40-х гг. XVII в.

В начале XVII в. Северный Кавказ стал приобретать все возрастающее значение в международных делах. Во внешней политике России, Ирана и Османской империи начала XVII в., северо-

1 Белокуров С. Л. Указ соч. С. 253.

2 Заказ № 10346

17

кавказский регион представлялся как выгодный стратегический плацдарм, как важный источник материальных и людских ресурсов.

В первой половине XVII в. конкретная политическая обстановка на Северном Кавказе во многом определялась событиями новой ирано-турецкой войны, развернувшейся с 1603 г., когда молодой шах Аббас I заявив, что «мирные отношения с турками нарушены и отныне не могут быть урегулированы»1 начал успешное наступление против османов в Закавказье. Война с небольшими перерывами продолжалась до 1639 г.

В то же время правительство нового царя Бориса Годунова, связанное широковещательными заявлениями на Западе об успехах в юго-восточной политике и обещаниями обеспечить транзит на Иран (основной производитель шелка) решило продвинуться на Кавказе максимально на юг. Это было бы и своеобразной помощью-Ирану, который давно прельщал Россию вступить в войну с Турцией, обещая уступить Дербент и Баку.

В 1604 г. Борис Годунов направил на Кавказ с десятью тысячами стрельцов воеводу Бутурлина. Непосредственной тактической задачей Бутурлина было завоевание плацдарма южнее реки Терека и Сулака, стратегический план был гораздо шире — подчинить горские народы, овладеть побережьем Каспия, вытеснив оттуда турок, выйти к границам Грузии, Ирана и т. д.

Однако царские воеводы встретили в Дагестане организованное сопротивление, принявшее всенародный характер. Весной 1605 г. были уничтожены все русские крепости на Сулаке и Акта-ше, а основные части Бутурлина подверглись полному разгрому во время отступления их из Тарков. Погибло свыше 7 тысяч стрельцов, не считая попавших в плен.

В период Смутного времени ослабли не только русско-кавказские связи, но и узы между метрополией и русскими поселениями на Тереке. Это было связано с народными волнениями на юге России и, в частности, в Поволжье и на Тереке. Летом 1605 г. в Москве успела побывать делегация кабардинского терского служилого князя Сучалея и служилого окоцкого мурзы Батая. 15 декабря 1605 г. они были приняты Лжедимитрием I, которого поздравили с вступлением на престол. Новоявленный царь наградил их богатыми дарами 2.

Тем временем очередное наступление иранского шаха Аббаса I, начавшееся в 1605 г., привело к вытеснению турок из Прикаспия,. Азербайджана и части Грузии. В 1606—1607 гг. большая группа феодальных правителей Северного Кавказа («хоккам-е Дагестан ва мирзадека-йе черкес») прибыла к Аббасу I и была награждена

1 Персидские документы Матенадарана. Указы. (1601 —1650 гг.). Ереван, 1959. Т. I. Вып. 2. С. 309—310.

2 Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв. М., 1957. Т. 1. С. 73—75.

им1. Вместе с тем они продолжали сохранять связи с Терским городом, рассчитывая на помощь русских стрельцов в борьбе с политическими противниками. Воеводы же вели переговоры с горцами с одной целью: «меж ими учинити рознь и от их бы приходу тем уберечи... государев Терской город» 2.

В западной же части Северного Кавказа продолжалось усиление ориентации горских народов на Стамбул и Крым. Под влияние Гази-Гирея попала и Большая Орда ногайцев. Все это позволило хану комплектовать личные войска из черкесов, посылать тысячи горцев и ногайцев на европейский фронт османов воевавших с австрийцами. В ханском титуле стал употребляться оборот «великого царя... Нагай и Черкас...» 3.

20 ноября 1612 г. был подписан ирано-турецкий мирный договор, в котором впервые в договорной практике международных отношений был зафиксирован «Северо-Кавказский вопрос». Согласно условиям мира «шамхал-хан и другие правители Дагестана объявлялись верными слугами султана» 4; термин «Дагестан» османские источники традиционно распространяли на территорию от Каспия до Кабарды, т. е. почти на весь Северо-Восточный Кавказ.

Однако шах Аббас I и не думал уступать Северо-Восточный Кавказ османам, более того, где силой оружия, где подкупом он пытался установить над горцами реальный контроль. Вторгаясь -осенью 1613 г. в Грузию, иранский шах имел целью оккупировать Картли-Кахети и завоевать весь Северный Кавказ, в частности, «кабардино-дагестанский край». События Смутного времени в России подвигали его и на еще более широкие планы, вырисовывалась возмолшость овладения Астраханью.

С изгнанием польско-шведских интервентов и восстановлением российской государственности несколько улучшается политическая обстановка на Северном Кавказе. Русско-северокавказские связи получают новый импульс. Уже в мае 1614 г. благодаря дипломатическим усилиям терских воевод Михаилу Романову «шерто-вали» многие северокавказские владельцы.

Еще в 1614 г. стало известно, что шах собирается пройти из Грузии на Северный Кавказ: «идет войною... на кабардинских черкас великою ратыо прямою дорогою через Калкалские кабаки». Кабардинский князь Мудар Алкасов, контролировавший часть Дарьяльского ущелья, заключил союз с Аббасом I. Во время по-

1 Jellan L.-L. Chah' Abbas I, sa vie, son histoire. Paris, 1932. C. 163; Новосельцев A. П. Русско-иранские отношения в первой половине XVII в.//Меж-дународные связи России в XVII—XVIII вв. М., 1966. С. 114.

2 Белокуров С. А. Указ. соч. С. 531.

3 Акты времени Лжедимитрия I (1603—1606)//Чтения ОИДР. М., 1918. Кн. 1. С. 179, 181; Le Khanat de Crimee ... P. 143.

4 Чочиев В. Г. Международные отношения Ближнего Востока в XVI —■ „XVIII веках (в свете ирано-турецких мирных договоров). Автореф. докт. дисс. Тбилиси, 1972. С. 31.

2*

19

хода «войска ислама» перенесли в снежных горах, неисчислимые трудности и были вынуждены повернуть в Грузию

В следующем, 1616 г., территория Северного Кавказа вновь стала ареной ирано-турецких противоречий. Осенью в Кабарду прибыли передовые крымские силы в количестве трех тысяч человек. Хан Джанибек-Гирей намеревался пройти с войсками из татар и «горских черкас» по северокавказскому пути в тыл Ирану. На помощь крымских сил в какой-то мере рассчитывал и грузинский царь Теймураз, изгнанный Аббасом из Кахетии. На это Иран отреагировал быстро: к Сунженскому перевозу подошли иранские войска и горские союзники Шагин-Гирея (эмиссар Аббаса I на Тереке). Терские воеводы так же послали ратных людей к Сушке, но с приказанием ни во что не вмешиваться и стоять «отдельно». Однако в связи с тем, что основные крымские силы, собранные на Кубани для похода на Иран, разошлись вследствие бескормицы, политическая обстановка вновь стабилизовалась2.

В 20-е годы XVII в. политическая жизнь на Северном Кавказе менялась с калепдоскопичной быстротой. Укрепившиеся в Крыму мятежные чингизиды Мухаммед-Гирей и Шагин-Гирей восстали против диктата султана. Их действия всколыхнули широкий ареал, включая Черкесию, Ногай, Дагестан, Польшу, Иран. Феодальные междоусобицы с новой силой вспыхнули в Кабарде. С 1628 г. Шагин-Гирей, изгнанный из Крыма, начал свои скитания «среди черкесов, кумыков, татар и казаков и везде производя смуты и грабежи...» 3.

В конце 20-х — начале 30-х гг. XVII в. политическая обстановка на Северном Кавказе обостряется также и в связи с агрессивными притязаниями нового иранского шаха Сефн I, подогреваемого Шагин-Гиреем. На этот раз Турция, Крым и Россия одновременно начали противодействовать Ирану. Крым пытался поднять горских феодалов к участию в походе на Иран, Москва поставила вопрос о строительстве крепости «на Сунже-реке» (в районе переправ) и стремилась к заключению соглашений с близлежащими к Сунже обществами вайнахов.

В то же время на южных рубежах расселения горских народов происходили политические события, связанные с освободительной борьбой грузинского народа. Царь Теймураз, разбитый иранцами, вынужден был укрыться в кавказских горах, дружесг-

1 См.: Русско-дагестанские отношения в XVII — первой четверти XVIII вв. Махачкала, 1958. С. 33—34; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией: вторая половина XVI — 30-е годы XVII века. М., 1963. С. 305. Рахмани А. А. Азербайджан в конце XVI и XVII веке (1590—1700 гг.). Баку, 1981. С. 98.

2 ЦГАДА, ф. 115, on. 1, 1616 г., д. 1, лл. 70, 92—93; Кушева Е. Н. Указ. соч. С. 320—321.

3 Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., 1887. С. 560.

всннную позицию по отношению к нему заняли осетины и вапнахи, о которых заявлял сам царь.

К концу 30-х — началу 40-гг. XVII в. закончился определенный этап в политической истории народов Северного Кавказа. В 1639 г. был подписан ирано-турецкий мирный договор, разделивший сферы влияния великих держав на Кавказе '. К указанному времени на Северном Кавказе произошло усиление позиции всех великих держав, имевших здесь своих сторонников и вассалов. Возросло вместе с тем и значение Северного Кавказа в международных отношениях. Сюда выходили во время войны 1603—1639 гг. фланги Ирана и Османской империи, здесь Россия видела передовую линию борьбы с Турцией, Крымским ханством и кочевыми ордами.

Ирано-османская война завершилась без решительного перевеса какой-либо из сторон, она не привела к ликвидации, или значительному ослаблению, политической независимости северокавказ-скнх владений, но усилила в регионе позиции Ирана, позволила восстановить, а кое-где и усилиться влиянию России, в целог.; же ослабила претензии Стамбула и Крыма в отношении северо-восточной части Кавказа.

Тем не менее феодалы Северо-Восточного Кавказа проводили самостоятельную политику независимо от противодействия Ирана или России. Так, значительные горские силы участвовали в 1637— 1641 гг. в осаде Азова, захваченного донскими казаками: на помощь крымцам пришли воины «кабартай, таустан и от правителя Дагестана шамхала Султан-Махмуда...», не считая собственно западных адыгов («шегаке, жане, мамшуг, такаку, бузу-дух, болоткой, хатукай, бесней») 2. Тогда же укрепилось турецкое влияние на Северо-Западном Кавказе, где адыгские ополчения силой и подкупом были призваны на военную службу султану.

Феодальная война, разразившаяся на Северном Кавказе в 1640—1641 гг., также привела к изменению в расстановке сил фе-дальных кланов различной политической ориентации. В июле 1641 г. лидеры независимой группы кабардинских князей Казые-вы столкнулись на Малке с большим войском кабардинских и дагестанских феодалов, поддерживаемых русскими отрядами. В конце сражения, которое превратилось в побоище, объединенные горско-русские силы были большей частью истреблены и взяты в плен. Были убиты самые знатные князья, в т. ч. шамхал Айдемир (сын Салтан-Магмута Эндирейского).

Поражение феодальной группы, ориентировавшейся на Иран и Росссию, не привело механически к усилению протуреиких сил.

1 См., «Джихан-нюма» и «Фезлеке» Кятиба Челеби как источник по истории Армении (XVII в.)/Предисловие, перевод и комментарии А. А. Папазяна. Ереван, 1973.

2 Челеби Эвлия. Книга путешествия. М., 1979. Вып. 2. С. 28.

2Г

Казыевы были вынуждены отойти к Кубани, где оказались в сфере крымского влияния.

После гибели Айдемира шамхалом в Дагестане был избран Сурхай, который хотя и обещал служить русскому царю, но был вассалом Сефи I. При Сурхае позиции Ирана в Дагестане укрепились.

К началу 40х г. XVII в. шамхальство Дагестана постепенно утрачивает свой «государственный» характер, распадаясь все более на отдельные владения и т. н. «землицы» — союзы сельских обществ. «А хотя он шевкал, а владеет только одним своим владением где живет — Тарками... А иные мурзы потому ж всяк своим владеньем владеет» сообщает русский документ

В целом изученный материал свидетельствует, что изменения в политическом положении горских народов первой половины XVII в. вызывались не только внешнеполитическими процессами и явлениями, но и внутренними причинами, прежде всего растущей феодальной раздробленностью и ожесточенной борьбой феодальных клик, нередко получавших поддержку извне. Признавая двойное, а то и тройное «подданство», горские владельцы исповедыва-ли самостоятельность во внутренних делах и свободу смены ориентации во внешней политике.

В главе IV — «Северный Кавказ во внешней политике России, Ирана и Османской империи во второй половине XVII в.». — прежде всего отмечается, что наметившееся к середине XVII в. русско-иранское дипломатическое соперничество по вопросу о сферах влияния на Северном Кавказе, трансформировалось в вооруженный конфликт.

Перманентные усобицы местных феодалов, сопровождаемые обращением соперничающих сторон к помощи извне, усиливали стремление указанных держав к вмешательству в дела местных княжеств, к установлению и закреплению здесь своего протектората.

Русско-иранский конфликт проходил в 1651—1653 гг. За этот период феодальное ополчение Северо-Восточного Дагестана (во-главе с Казаналпом Эндирейским и Сурхаем Тарковским) и иранские войска совершили два похода на Сунженский острог, построенный русскими властями вопреки требованиям Ирана. Этот конфликт занял большое место в политической жизни Северного Кавказа, он мог легко перерасти в более серьезное столкновение, а то н в войну. Позиция горских народов, не заинтересованных в разжигании военных действий, отвлечение России и Ирана на другие международные проблемы привели к прекращению конфронтации.

Вопрос о политическом лидерстве на Северном Кавказе, сос-

1 ЦГАДА, ф. 121, оп. 1, 1643 г., д. 1, л. 4.

гавляющий суть спора между Россией и Ираном («все Черкасы ютари дагестанские и шевкаловы» утверждали шахские чины памятуя, что «Сурхай-хан шевкал, шахова холопа сын...»)1, остался 1ерешенным. Сами же горские владения проявляли тенденцию к ориентации на Россию.

Политическое противоборство Ирана и России не закончилось ! 1653 г., хотя и сглаживалось обоюдной заинтересованностью в засширении торгово-экономических связей. Шахскнй Иран продолжал вести агрессивную политику в отношении кавказских наро-юв, что вызывало протест, зачастую выливавшийся в вооружен-1ые выступления.

Наибольшую остроту антииранские движения приобрели в. Дагестане и в высокогорной части Кавказа, чему способствовал )яд причин.

Беглый грузинский царь Теймураз сумел в 50-х г. XVII в. объединить вокруг себя кавказских горцев — тушин, хевсур, шн-Зутян (горные вайнахи), осетин и т. д. Он же ездил в Москву пробить о военной и политической помощи против Ирана. Россия не логла в этот момент оказать практическую помощь, тем не менее } 1659 г. тушины подняли восстание и, спустившись в долины Ка-сетии, присоединили грузин и истребили иранские гарнизоны.

Причем поддержку усилиям Теймураза и патриотически наст-)оенным грузинам оказывали не только тушины, по и другие гор-1ы высокогорного Кавказа. Известно, что тушины подчеркивали :вою общность с хевсурами, шлавами и шибутами в борьбе за сво-Зоду Грузии 2.

Другое крупное восстание против шаха проходило в Дагестане (в 1659/60 г.). Оно было вызвано угрозой строительств иранских крепостей на землях горцев и вмешательством во внутрен-ше дела местных владений. Причем накануне восстания ряд да-•естанских владетелей вели переговоры с русскими властями, а ламхал Сурхай поклялся на коране быть «в прямом холопстве» русского царя3.

В сражении на р. Багам 30-тыс. горское ополчение было разбило шахскими мушкетерами, а феодальные вожди рассеяны. Тем не иенее, Аббас II не смог добиться подчинения Дагестана и был вы-1ужден пойти на мир. Последствием этого восстания было опреде-1енное падение иранского влияния в регионе.

Особенностью политики Стамбула и Крыма в указанный пе-шод был поворот острия экспансии от Кавказа и Центральной Ев-

1 ЦГАДА, ф. 121. оп. 1, 1652 г., д. 1. л. 59—60.

2 ЦГАДА, ф. 110, оп. 1, 1660—1661 гг., кн. 7, л. 48—49 (Документ выявлен I. Н. Кушевой).

3 ЦГАДА, ф. 101, оп. 1, 1658 г., д. 1, л. 3; Русско-дагестанские отношения XVII — первой четверти XVIII вв. С. 195—196.

ропы на Польшу и Украину (Левобережная Украина с 1654 г. входила в Россию). Однако политические события в Восточной Ев pone прямо и опосредствованно сказывались на судьбах северо кавскнх народов.

Проводником наступательной политики Османской империи i «секторе» Северного Кавказа и Восточной Европы являлоа Крымское ханство, вассал Стамбула. В условиях второй полови ны XVII в. турки все чаще принимали непосредственное участие i событиях, происходивших на территории указанных регионов.

В своем противоборстве и Россия, и Турция обращались за со действием северокавказских феодальных владений, вели здеа свою политику, направленную на получение преобладающего вли яния. Русскому правительству удалось в 60-х гг. XVII в. добиться признания «подданства» (по существу приязненных отноше ний) со стороны большой группы кабардинских и дагестанских фе одалов, что было большой победой русской дипломатии. Уровеш крымского и турецкого влияния был снижен. Адыгские вожди мог ли занимать независимую позицию по отношению к крымскому ха ну заявляя: «нам де ныне самим до себя»

В главе рассмотрены также перепитии борьбы Польши, Украи ны и России с наступлением Османской империи, отмечено то вли яние, которое оказывали события в Восточной Европе на между народное положение Северного Кавказа в целом, и отдельных па родов его в частности.

Отмечено, что немалое воздействие на складывание политиче ской ситуации в регионе Северного Кавказа оказала Крестьянска: война под предводительством Степана Разина, проходившая i 1667—1671 гг. Терский край оказался фактически отрезанным от метрополии. Только после подавления восстания, начиная с 1672 г традиционные русско-горские связи стали восстанавливаться. Лс том 1672 г. новый крымский хан Селим-Гирей I провел «усмирц тельную экспедицию против черкесов» 2.

В период нового наступления Османской империи в Восточно] Европе (в конце 60-х начале 80- гг. XVII вв.) развиваются польско кавказские и русско-иранские связи. В свою очередь Стамбу.1 вместе с Крымом пытается достичь устойчивости во фланге своего наступления на восточном участке, а именно на Северном Кав казе. Так, тот же Селим-Гирей I добился признания своего сюзе ренитета в Кабарде зимой 1672 г.

Шахский Иран, испытывавший тревогу относительно намере ний Стамбула (агрессия могла повернуть и на иранские земли) укреплял свою власть в Грузии и на Северном Кавказа. Местньк владельцы порой оказывали сопротивление шаху. Новый шамха.

1 Донские дела. Петроград. 1917. Кн. 5. Стб. 555—556.

2 Lc Khanat de Crimee... Р. 343.

Будаи вызывал недовольство шаха тем, что «живет особою своею и многое разоренье чинит царскому... и шахову величеству» Во всех акциях указанных держав в той или иной мере проявлялось участие и северокавказских горцев.

Россия, заключившая с Польшей соглашение о совместных действиях против Османской империи, не могла в начале двинуть собственно русские войска на театр войны, как было обусловлено договорными обязательствами. Поэтому были задействованы горские отряды вассалов Москвы (в основном жители т. н. Терского вассального владения в Терском городе) и калмыки Аюки-тайши. Они совершили ряд нападений на крымские границы. Москва рассчитывала поднять против Крыма и кабардинских князей, однако вследствие феодальных междоусобиц главенство в Кабарде в 70-х гг. XVII в. захватила прокрымская партия. Впрочем в самом Крыму «татаровя черные», т. е. рядовые, «незело рады [были] той войны» — отмечают русские документы2.

Отряд Каспулата Черкасского вассального терского князя, принял участие в первой русско-турецкой войне (с 1677 г.). По окончании ее князь Каспулат выступил даже посредником в дипломатических переговорах Москвы и Крыма (Бахчисарайский мпп 1681 г.).

Начиная с середины 80-х гг. XVII в., на Северном Кавказе складывается ситуация аналогичная той, что и в период первой русско-турецкой воины 1676—1681 гг. Россия вступает в антитурецкую лигу европейских держав и дважды отправляет огромные армии на Крым.

Враждующие стороны и на этот раз пытались вербовать сторонников на Северном Кавказе. Мечом и подкупом крымским ханам удалось добиться некоторого преобладания в регионе. Так хан Мурат-Гирей указывал себя в грамотах государем «кабардинских и горских черкас правой и левой стороны» 3.

Однако Турция была разгромлена на европейском театре войны, потрясена Азовскими походами Петра I и в 1699 г. подписала Карловицкнй (Карловатцкий) мир; в ее внешней политике наступил период т. н. «остановки». С Россией в 1700 г. был подписан Константинопольский договор.'Седьмой пункт Карловицкого мира ■отдавал Азов с ^прилегающим округом — «до 10 лье в сторону Кубани, где нагайцы и черкесы никогда не должны были беспокоить казаков и русских» — России 4.

«Остановка не означала, что османская правящая верхушка

1 Умаханов М.-С. К. Взаимоотношения феодальных владений и освободительная борьба народов Дагестана в XVII веке. Махачкала, 1973. С. 198.

2 ЦГЛДЛ, ф. 123, on. 1, кн. 61, л. 33 об. — 34.

3 ЦГАДЛ, ф. 123 оп. 2. 1681 г., д. 62, л. 9; оп. 2. 1683 г., д. 68. л. 5 об.

4 Hammer de Par J. Histoire L'Empire Ottoman. Paris. 1839. Vol. 13. P. 37 - 38. .

отказалась от агрессии в Азии. Острие исламской агрессии обращается теперь на Северный Кавказ. В конце XVII в. крымские феодалы обращают всю мощь на грабежи горских народов, на их подчинение.

Следует отметить, что и в это время и ранее завоевательная политика крымских ханов и турецких султанов вызывала решительный протест рядовых крымских татар горцев и ногайцев. В Крыму все чаще стало возникать недовольство, приводившее даже к отказу татар участвовать в военных акциях знати.

Россия с 1700 г. была втянута в Северную войну, Иран в конце XVII — начале XVIII в. переживал серьезный экономический и политический кризис. Таким образом, Северный Кавказ наибольшее-место занял именно во внешней политике Османской империи. Это обстоятельство и обусловило особенность международного положения Северного Кавказа в конце XVII — первого десятилетия XVIII в. Правящие круги России, Ирана и Османской империи в проведении своей внешней политики особено в ареале Восточной Европы и Кавказа обязательно вынуждались брать в учет позицию северокавказских феодальных образований. Те же в разнообразных формах, прямо или косвенно, оказывали соответствующее влияние на текущие политические события не только в регионе, но и вокруг него.

Цель главы пятой — «Изменение соотношения влияния великих держав на Северном Кавказе в пользу России в первой четверти XVIII в.» — заключалась прежде всего в детальном изучении политического положения народов Северного Кавказа в I четверти XVIII в. Раздел посвящен следующим вопросам: османо-крыская агрессия на Северный Кавказ в начале XVIII в., народные движения на юге России и на Тереке, политическая ситуация па Северном Кавказе в 1700—1720-х гг., распад Сефевидской державы и изменение соотношения сил великих держав на Кавказе, Персидский поход Петра I в Прикаспий в 1722—1723 гг. и т. д.

Указанные вопросы не получали всестороннего отражения в работах монографического характера и не решались в комплексе. Между тем, новые материалы и детальное изучение всех проблем политической истории региона I четверти XVIII в. позволяют по-новому представить сложные процессы международных отношений на Северном Кавказе.

В конце XVII в. Османская империя потерпела крупное поражение в войне с коалицией европейских держав (Священная лига) и перешла к политике своебразного нейтралитета. На деле произошла только смена направлений перманентной агрессии. Главное острие наступления было обращено теперь против Северного Кавказа.

Застрельщиком новой волны османской экспансии в регионе выступило, как и прежде, Крымское ханство.

Горское население Северо-Западного Кавказа и ногайцы Кубани давно признавали в той или иной мере вассалитет султана и сана. По они проявляли неповиновение в случае усиления гнета, ¡а что навлекали на себя карательные экспедиции, в частности в 1700 и 1701 гг. Страдали горцы и от междоусобиц многочисленных тринцев крымской династии Гиреев, вынуждавших их принимать участие в боях и сражениях за трон. В частности большие последствия имела смерть крымского царевича Шахбаз-Гирея, убитого з Черкесии при загадочных обстоятельствах в декабре 1699 г.

Со своей стороны, и османские власти строили на черноморском побережье Кавказа новые крепости (Еникале) и пытались эаспространить свое влияние на народы всего Северного Кавказа зплоть до Каспия.

В 1708 г. хан Каплан-Гирей со своей конницей и турецкими знычарами предпринял широкомасшатбную экспедицию против Кабарды, мешавшей укреплению крымско-османского влияния в зегионе (здесь, в частности, находили убежище кубанские черкесы ногайцы, выступавшие против крымского диктата).

В результате ожесточенного сопротивления горцев Каплан-Гн-рей был разгромлен, потерял 30—40 тыс. воинов, а затем и престол. В наказание за поражение он был отправлен султаном в :сылку.

Отвлечение военных сил Османской империи на борьбу с горцами помогло Русскому государству закончить оборонительные работы в Азове и Таганроге. Было значительно облегчено ведение войны со Швецией, король которой добивался привлечения крым-:кой конницы под Полтаву.

Народные волнения на юге России и движения малых народов Поволжья и Сибири конца XVII — начала XVIII в. оказывали самое серьезное воздействие на политические судьбы народов Северного Кавказа.

В результате волнений на Дону еще в 80—90-х гг. XVII в. согни и тысячи их участников бежали на Северный Кавказ и расселились под защитой горских народов по рекам Кубань, Терек, Ак-сай, Сулак, Аграхань и другим. Казачьи отряды отдавались под власть горских феодалов и совершали набеги на царские крепости, грабили купеческие суда на Каспии.

Повстанцы выдвигали даже план захвата Донского края с помощью «турок, крымцев и черкесских народов»

В 1692 г. по приказу Петра I были посланы воинские отряды для разгрома основной базы русских «воровских» казаков на р. Аграхань. Тогда казаки расселились непосредственно среди местных народов и продолжали враждебные царизму действия.

1 Короленко П. П. Некрасовские казаки//Известия общества любителей изучения Кубанской области. Екатеринодар, 1900. Вып. 2. С. 10.

В 1708 г. в Чечне вспыхнуло грозное восстание, охватнриш вскоре и соседей — ногайцев, кумыков. К повстанцам примкнул: беглые русские казаки с Кубани. Возглавил восстание башки: Мурат Кучюков. Восставшие захватили Терский город и были на мерены идти на помощь к булавинцам и башкирам. Известно, чт< между отдельными повстанческими лагерями издавна велись пс ресылки и существовали соглашения о взаимной помощи.

Все эти движения на юге России и Северном Кавказе оказыва ли воздействие на русско-османские отношения и ход Северно] войны. Они явились важным фактором международных отноше ний своего времени.

В течение ряда лет ни Стамбул, ни Петербург не были запнте ресованы в нарушении условий Константинопольского мира 1701 г., носившего временный характер.

Во взаимоотношения России и Османской империи известны* коррективы вносили наряду с другими факторами и северокавказ ские дела. Стамбул, радовался «ребелии булавииской», восстанп ям мусульманских народов России, интересовался ходом русско шведской войны.

После поражения шведов под Полтавой в 1709 г. османо-крым екая верхушка, не желая допустить дальнейшего усиления России взяла курс на войну, В 1710 г. татарская конница хлынула на Украину.

Весной 1711 г. Петр I выступил в поход в направлении Балкан в то время как русские войска под Азовом в союзе с северокавказскими горцами должны были открыть венные действия иротш крымских и турецких владений в Причерноморье. Царь рассчиты вал, что «владельцы черкасские и кабардинские и весь народ жела ют под нашу высокодержавную руку поддатись и тем себя из пол ига турского и хана крымского свободитп...»Особая роль е планах Петра I была отведена и Калмыцкому ханству.

Армия Петра I была окружена на р. Прут и 12 июля 1711 г. приняла жесткие условия мира, навязанные османами. Тем не менее, русские, кабардинцы и калмыки совершили в августе-сентя бре 1711 г. т. н. Кубанский поход на владения хана разорили ряд аулов и захватили богатую добычу.

Стамбул, вначале довольный условиями Прутского мира, быстро сознал, что мог получить от России гораздо больше. Был взят курс на возобновление войны. Петр I, надеявшийся оттянуть время выполнения условий невыгодного мира, был вынужден оставить Азов и Таганрог; граница с Днепра была перенесена в междуречье рек Самары и Орели, к северу. К лету 1713 г. было заключено Андрианопольское соглашение, урегулировавшее спорь между Россией и Турцией.

1 Мышлаевскии А. 3. Война с Турциею 1711'года (Прутская операция)// Сборник военно-исторических материалов. СПб., 1898, с. 17.

Надо учесть, что в ходе переговоров в Стамбуле не раз затра-чгвался и вопрос о северокавказских горцах, хотя они так и не :тали объектом специального соглашения. В различных вариантах соглашения предусматривалось, что «казаки и калмыки с од-юй стороны, а с другой стороны — татары Крыма, ногайцы и черкесы, подчиняющиеся Порте, не должны в дальнейшем друг-друга беспокоить»1. Стамбул и Крым активизировали вместе с тем усн-1ия по привлечению их на свою сторону. Цель усилий заключаюсь в политическом подчинении горцев от Черного моря до Каспийского. Несмотря на более выгодные в регионе позиции Стамбула, нежели чем России, горские народы не пошли на подчинение :ултанам и ханам. Они пытались сохранить свою политическую чезавпсимость.

Разгромив в 1711 г. русскую армию на Пруте и отбросив Рос-:ню на старые границы, Османская империя начала войну с Венецией (1714 г.) и Австрией (1716 г.). Россия в тот же период все ^ще была занята Северной войной. Однако и Турция, и Россия продолжали следить за ситуацией па Северном Кавказе, вмешивались в местную политическую л(изнь.

Уже во втором десятилетии XVIII в. Петр I начал подготовку к походу в Прпкаспий, па иранские провинции. Русские разведчики вели обследование дорог на Иран и природных богатств Северного Кавказа. В особенности их внимание привлекают берега р. Терек. Кавказская политика России в этот период приобретает новые черты. Упор делается на колонизацию и использование рудных богатств края, а не на приобретение новых подданных.

Верными сторонниками России на Тереке выступили кабардинские князья. Офицер гвардии А. Бекович-Черкасский выполнял роль своеобразного представителя Кабарды при царском дворе. Стремясь усилить значение своей союзницы Кабарды, Петр I принимал крутые военные меры по отношению к ее соседям — Чечне и Кумыкни. Против них, начиная с 1718 г., проводились военные экспедиции.

Наконец, непосредственно перед Персидским походом астраханский губернатор А. П. Волынский провел переговоры с горскими владельцами, которые, в свою очередь, желая наладить с Россией добрососедские отношения, откликнулись положительно на его предложения.

В западной же части Северного Кавказа все большее влияние забирали Стамбул и крымский хан. Так, в 1715 г. кубанский серас-кер Бахта-Гирей с ногайцами и черкесами совершил набег па Волгу и увел отсюда на Кубань десятки тысяч кочевников. В 1717 г. набег повторился.

1 Hammcr de Par I. Histoire L'Empire Ottoman. Vol. 13. P. 251—252.

Однако те же черкесы вместе с кабардинцами не раз выступа ли и против Крымского ханства, совершая «многократные набеп па границы ханства»

После окончания военных действий в Европе (1718 г.) османо крымские власти усилили пропаганду на Северном Кавказе, доби ваясь привлечения горских феодалов в свое подданство, ряд кия зей Дагестана и Чечни оказались «при крымском хане»2 из-за ка рательных экспедиций царских сил.

Но накануне Персидского похода (1722 г.) Кабарда, пароды Дагестана и Чечено-Ингушетии в целом установили с Россией неплохие отношения, они имели известные выгоды от торгово-экономических связей. Русское правительство сумело, таким образом подготовить здесь своеобразный плацдарм для наступления в При-каспии.

Относительно стабилизировавшееся еще в середине XVII в. соотношение сил трех могущественных держав на Кавказе стало рушиться в начале XVIII в. вследствие упада сефевидской монархии.

Экономическая разруха, вызванная целым рядом причин, породила политическую нестабильность. Иранские правящие круги обрушили репрессии против инаковерующих и малых народов. Гонения на суннитов с особой силой проявлялись в Афганистане, в северной части Азербайджана и Дагестана. Последний правитель сефевидской династии Султан-Гуссейн (Хусейн) оказался «сластолюбив, малодушен и ленив»3

В 1709—1711 гг. восстания афганцев привели к образованию независимого Кандагарского княжества. Одновременно начались волнения и в прикаспийских районах Кавказа. Восстание охватило южные районы Дагестана и Ширван. Феодальные и духовные вожди «создали в населении Дагестана возмущение против Кизилбаш-ской державы»4. В 1719 г. Ширван и южный Дагестан по существу отделились от Ирана.

Горские феодалы и духовенство, захватившие руководство этим народным движением, пытались опереться в своей антишахской борьбе на Османскую империю. Стамбул, видя ослабление позиций шахов в Дагестане, старался заполнить образовавшийся вакуум.

Ослабление Ирана породило немало проблем для северокавказских феодальных образований. Известно, что многие из них формально считались вассалами шаха. Россия в тот период еще не закончила подготовку к походу и в принципе была заинтересована в сохранении влияния Ирана, чтобы не допустить появления

1 Lc Khanat de Crimee.... Р. 306.

2 Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв. М., 1957. Т. 2. С. 32.

3 Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по. 1803 г. СПб. 1869 г. Ч. 1. С. 1.

4 Алькадари Гасан-Эфенди. Асари-Дагестан (исторические сведения о Дагестане). Махачкала, 1929 г. С. 54.

турок в Прикаспии. Вместе с тем, правительство Петра I во втором десятилетии XVIII в. вело большую подготовительную работу на Тереке с целью создания здесь плацдарма для наступления на юг. Определенное место в планах русского царя заняли Грузия и Армения, вожди которых стремились к военному союзу с Россией.

Ослабление политического престижа Ирана привело к отпадению от него целого ряда пограничных провинций. В 1721 г. Сурхай-хан и Хаджи-Дауд, руководители движения в Прикаспии, захватили весь Ширван и развернули наступление на Гянджу, Баку и т. д. Тогда же, в 1720 и 1721 гг., афганцы дважды вторглись в Иран, а в марте 1722 г. иод Исфаганом рассеяли последние остатки иранской армии.

И Стамбул, и Петербург приступили к овладению иранским наследством. Причем каждая из сторон в своих планах учитывала позицию северокавказских народов, рассчитывала на их помощь и поддержку.

Укрепив во втором десятилети XVIII в. политические позиции России на Северном Кавказе, Петр I смог осуществить давно вынашиваемые планы по колониальной эксплуатации Терека и Прикас-пия.

Занятие этих районов должно было послужить развитию торговли между Востоком и Европой, минуя Турцию. Это привело бы к возрастанию значения России и северокавказскнх районов. Важны были и политические причины похода — предупредить экспансию османов, утвердиться на берегах Каспия, присоединить к России Азербайджан, Армению, Восточную Грузию и Северо-Восточный Кавказ.

28 июля 1722 г. армия Петра I высадилась на Аграханской косе и открыла марш на юг. Петр I был дружественно встречен крупнейшим дагестанским правителем — шамхалом Аднль-Гиреем Тарковским н целым рядом других горских владетелей. Сопротивление совместного эндирейского (кумыкского) и чеченского народного ополчения было сломлено драгунами бригадира Ветерани в бою под аулом Эндирей.

16 августа 1722 г. русская армия взяла путь из владений шамха-ла к сентябрю достигла р. Малакент за Дербентом. Здесь она под угрозой войны была остановлена османским представителем. Петр I был вынужден повернуть основные силы назад. Тем самым были сорваны планы по соединению с армянами и грузинами, в сборе ожидавшими похода русских сил.

Османы же тем временем получили возможность занять Грузию и принять под свое покровительство Хаджи-Дауда, захватившего Ширван. Турки тянули руки и к Дагестану.

22 октября 1722 г. шах Султан-Гуссейн сдал свою осажденную столицу афганцам и отрекся от престола в пользу афганского князя Мир-Махмуда. Это послужило сигналом для наступления турок на

западные провинции Ирана. Имперский Диван решил, что Порта должны присоединить «к богохранимому государству страны, остающиеся без хозяина»

Падение Сефевндской державы имело огромное международное значение. Оно, в частности, привело к ожесточенной борьбе России и Турции за иранское наследство. Стамбул добивался вассалитета Дагестана. С другой стороны, свою «помощь» горским владетелям навязывал крымский хан. Вместе с тем османские верхи решили провести переговоры с Петром I и добиться раздела шахского наследства дипломатическим путем. Русскому резиденту в Стамбуле Неплюеву было предложено, чтобы Петр I «в свое государство ретировался с войском своим от дагестанов и кумыков и протчих народов» т. к. они «под протекцией) Порты, хотя ныне и отсутствовали...»2 Хаджи-Дауд, вождь антиирапских повстанцев получил звание «верховного правителя Дагестана».

Между тем в течение 1723 г. русские десанты заняли па Каспийском побережье Решт, Гилян, в июле 1723 г. и Баку. 12 сентября 1723 г. с шахским представителем был заключен так называемый Петербургский договор, по которому Иран якобы уступал России Дагестан, Ширван, Гилян, Астрабад, Мазандеран и другие прикаспийские районы. Но договор остался нератифицированным наследниками Султан-Гуссейна.

12 июня 1724 османское правительство после военных угроз и дипломатических протестов в адрес России пошло, наконец, на заключение Стамбульского мира3. Сферы влияния в Прикаспии были поделены. Приморская часть доставалась России, горные районы — Турции и ее вассалам. Кроме того Порта захватила большую часть Грузин и Армении.

Таким образом, впервые в своей истории Россия стала равноправным участником кавказских дел. Здесь впервые была официально зафиксирована государственная граница России. Тем самым воздействие России на северокавказские народы приобретало новый стимул и новый характер. Вместе с тем надо отметить, что вопрос о Дагестане остался незафиксированным в договоре. Обе стороны обошли его молчанием. В состав границ России вошли только прикаспийские районы.

В заключение главы констатируется, что горцы Северного Кавказа ответили на осмапо-крымскую агрессию начала XVIII в. ожесточенным сопротивлением и сорвали попытку Стамбула подчинить себе Северный Кавказ. Это обстоятельство оказало определенное воздействие на международную обстановку.

Можно считать доказанным, что народные движения на юге

1 Чочиев В. Г. Указ. соч. С. 44.

2 ЦГАДА, ф. 9, отд. II, ст. 4, 1, кн. 59, л. 600 об.

3 ПСЗ. т. VII. с. 303—309; Русско-дагестанские отношения... С. 297—302.

России и во владениях крымского хана находили живой отклик: среди народов Северного Кавказа, что проявлялось в самых раз-"шчных формах, в т. ч. и в вооруженных выступлениях против со-диального и национального гнета.

В первой четверти XVIII в. из-за ослабления Ирана основными соперниками в борьбе за политическое влияние на Северном Кав-<азе оказались Россия и Османская империя. Выявляется, что горды более тяготели к России, по поражение Петра I в Прутском поводе ослабило на время ее воздействие. Готовясь к Персидскому доходу, Петр I резко активизировал свою политику на Тереке и до-Знлся значительных успехов.

Ослабление Сефевидской державы, связанное с падением ее влияния на Кавказе в целом, толкнуло Россию и Турцию на борьбу за иранское наследство. Благодаря позиции горских народов, Петр I в 1722—1723 гг. смог с успехом овладеть Прикаспием.

По мнению автора, с этого времени начинается новая полоса в политической жизни горских народов, характеризуемая тенденцией к преобладанию России в делах региона.

В «Заключении» подводятся основные итоги проделанной работы и излагаются некоторые суждения, вытекающие из содержания исследованной проблемы.

Политическая история народов Северного Кавказа в XVI—первой четверти XVIII в. поражает своей чрезвычайной сложностью, мо-заичностыо картины. Однако учет всех обстоятельств, из которых складывалась политика великих держав в регионе, позволяет дать некоторые предварительные оценки.

Следует отметить, что политика России, Ирана и Османской империи на Северном Кавказе при всем ее одинаковом классовом содержании (она проводилась в интересах господствующих слоев) имела своп характерные черты и несовпадающие цели. Разнствовали и методы решения тех или иных внешнеполитических задач. Так, для Османской империи регион Северного Кавказа был объектом выгодного грабежа, плацдармом для агрессии против стран Восточной Европы и Закавказья, стратегической военной дорогой в Иран, источником пополнения военных сил (главным образом конницы). Для Сефевидского Ирана горские народы нередко представлялись союзниками в борьбе с османской Турцией или с русской опасностью. Чаще же всего в глазах иранской верхушки Северный Кавказ представлялся неспокойной северной границей, естественным полем приложения мнрозавоевательных устремлении шаха.

Ни Турция, ни Иран не в коей мере не видели в горских феодальных владениях достойных союзников. Дело заключалось не только в том, что оба эти государства, по крайней мере в XVI— XVII вв. представляли из себя, пожалуй, самые сильные военные державы современности с огромными людскими и экономическими

3 Заказ № Ю346

33-

ресурсами и могли обойтись без поддержки горских князей — де ло заключалось в природе восточного деспотизма, исключавшей возможность автономного существования какого-либо феодальной образования в границах данной деспотии. В этом плане социальна} природа восточных обществ плохо сопрягалась с социальной природой горского общества, развитие феодальных отношений в ко тором шло (хотя н замедленно) по европейскому образцу, с безус ловпым преобладанием частного землевладения.

Есть различия и в уровнях внешней политики трех государств соприкасавшихся с Кавказом. Османская империя действовала не трех континентах: в Европе, Азии и Африке и ее политика по сво-■ему охвату была «мировой». Внешняя политика Ирана по уровшс •своего охвата являлась «континентальной». Что же касается политики Русского государства, то в условиях, скажем XVI—XVII вв., ■она носила региональный характер (Восточная Европа) и толькс при Петре I страна достигает уровня «континентальной» политики.

Огромная военная, экономическая и политическая мощь Османской империи приводила ее к приоритету военных средств и методов проведения своей внешней политики на Северном Кавказе (этс не исключало, конечно, и дипломатических методов, речь идет только о приоритете). То же можно сказать и о политике сефевидскнх шахов.

Русское государство с первых лет установления связей с северокавказскими феодальными владениями придерживалось линии приобщения их на основе вассально-союзнических отношений. Российское самодержавие остро нуждалось в росте числа своих подданных и в пополнении своих вооруженных сил за счет феодальных дружин соседей. Кроме того, как более слабая сторона в борьбе с турецким султаном и его вассалом Крымским ханством, Россия видела на Кавказе фронт борьбы с внешней опасностью. Но опять-таки, это не исключало вовсе военных методов давления на горцев, речь опять-таки идет о приоритете избираемых средств.

Есть, наконец, еще один момент, определяющий неравнозначность внешней политики трех великих держав (при всем ее классовом характере) в отношении Северного Кавказа. Ни Иран, ни Османская империя при всем своем внешнем блеске и несомненном могуществе не обладали этнической и конфессиональной однородностью, цементирующей национальной идеей. В этих государствах не было господствующей нации, господствующего языка, исторического национального центра; объединение шло па религиозной основе и на основе тотального подчинения всех и вся государю — обладавшему всеми чертами восточного деспота. В то время, как Россия с самого начала XVI в. представляла из себя компактную территорию с твердым этническим ядром — великорусы. Дальнейшее развитие России шло не только за счет присоединения новых

земель и народов, по и за счет постоянного расселения русских на новые земли из исторического центра (междуречье Оки и Волги). Данное обстоятельство давало Русскому государству огромное историческое преимущество и поразительную сопротивляемость к внешним ударам.

Вырабатывая оценку внешней политики России, Ирана и Османской им перни и ее последствий для Северного Кавказа, приходится учитывать и то обстоятельство, что и Иран, и Османская империя к концу XVII в. потеряли потенциал, способствовавший их движению вперед, наступила стагнация отсталых форм социальных отношений, не сложились национальные рынки, не возникло даже зачатков капиталистических отношений. Россия же, медленно, но бесповоротно шла к складыванию единого националнього рынка,, здесь появлялись первые мануфактуры, производилось преобразование армии по европейскому образцу.

В конце XVII — начале XVIII в. усилиями Петра I началась европеизация страны.

Исследование нашей темы показывает, что все основные политические события на Северном Кавказе в XVI—XVIII вв., вызванные наступлением великих держав, были прямо или опосредствованно связаны как с политикой данных держав в других «секторах», так и их взаимной борьбой. Однако в связи с тем, что в изучении международных отношений долгое время наблюдался «евро-пеоцентризм», то эти связи приходится устанавливать, по существу, заново.

В XVI—XVIII вв. в Европе было три главных узла международных противоречий, определявших международный климат: первый был связан со столкновением колониальных и торговых интересов Испании, Франции, Англии и Голландии, второй возник в XV в. и к XVIII оформился в т. и. «восточный вопрос» — проблема взаимоотношений между европейскими странами и Османской империей, третий был связан с многовековой борьбой, главным образом Польши, России и Швеции за право господства над Балтикой. Эти три узла противоречий зачастую переплетались, создавая сложные комбинации. Вместе с тем во всех этих противоречиях участвовала, в тон или иной мере, Османская империя, имевшая равные интересы на трех континентах мира.

В Передней Азии в тот же период основной узел противоречий был связан с борьбой Сефевидской державы и Османской империи за гегемонию на Кавказе (борьба за раздел Азербайджана, Армении, Грузии и Северного Кавказа). В Восточной Европе главное содержание международных отношений определяло соперничество России, Польши и Крымского ханства в регионе не только собственно Восточной Европы, но и Северного Кавказа.

Анализ главных внешнеполитических событий в жизни Ирана, Османской империи и России в хронологических рамках, обосно-

ванных нами, показывает на объективную их «касаемость» Северного Кавказа. Фактический материал исследования подтверждает этот тезис.

Исследованный материал не оставляет ни капли сомнения в том, что горские пароды Северного Кавказа являлись субъектом международных отношений. И дело здесьпе только в том, что в силу своего географического положения северокавказский регион служил своеобразным барьером на пути агрессии шахского Ирана и султанской Турции на север, но и в том, что горские народы принимали активное и непосредственное участие в политических событиях своего региона и за его пределами. Никак нельзя согласиться в бытующим тезисом о том, что тяга малых народов Кавказа к России объяснялась исключительно страхом физического истребления их более сильными агрессивными соседями. Феодальный мир Северного Кавказа, несмотря на всю свою разобщенность, пестроту и моза-ичпость, три века выходил победителем из многочисленных схваток с шахскими и османскими захватчиками. Горские ополчения, как показывает исторический опыт, вполне были в состоянии отражать самые многочисленные нашествия; местные пароды демонстрировали высокую экономическую и культурную жизнеспособность.

Следует, видимо, отказаться и от деления горских народов по уровню общественного строя на феодальные, протофеодальные и чуть ли не первобытно-общннные. Феодальные отношения развивались здесь замедленно, но тем не менее они наличествовали и определяли характер общественного строя. Феодальный «мир» охватывал весь Северный Кавказ, здесь были свои «центры» и свои «провинции», существовала выраженная многоукладность, однако факты политической истории говорят, что т. п. «вольные общества» в обязательном порядке входили в политическую систему тех или иных феодальных образований.

Феодальная элита горского общества была связана родственными и прочими узами с татарско-ногайской знатыо, с крымскими ханами, с турецкими султанами и иранскими шахами, с русскими и грузинскими царями. Выходцы с Северного Кавказа в XVI— XVIII вв. входили в высшую правительственную иерархию восточных держав и России, занимая зачастую важнейшие посты.

Изучение взаимоотношений собственно между феодальными образованиями Северного Кавказа в XVI — первой четверти XVIII в. заняло значительное место в нашей работе. Это не случайно. Эти «внутренние» взаимоотношения весьма серьезно корректировали политику великих держав в регионе. Соображения междоусобной борьбы или стремление получить какую-либо выгоду приводило к обращениям феодалов, к помощи извне, что опять-таки еще более усиливало разлад и губительно сказывалось на положении целых народов. Следует отметить, что объективно, политика

местных феодальных владетелей была, как правило, глубоко эгоистичной, преследовала мелкие личные выгоды и редко поднималась до осознания каких-либо национальных и региональных интересов. Зачастую феодальные владетели поддерживали «подданнические» отношения равномерно и с Россией, и с Ираном, и с Турцией, получая от всех трех держав жалованье и подарки. Это говорит, конечно, о формальном характере подобного «подданства».

Следует отметить, что в XVI—XVIII вв. весьма отрицательно на политическом положении народов Северного Кавказа сказывался все усиливающийся процесс феодальной раздробленности. Процесс этот был болезненным, сопровождался кровавыми стычками и значительно облегчал окрул<ающим странам вмешательство во внутренние дела горцев. Разумеется, в ходе междоусобиц, на северокавказской политической арене возникали своеобразные феодальные «центры» притяжения, как скажем, Тарковское шамхаль-ство, Большая, Малая Кабарды, ханство Аварское и т. д. Однако мир в таких крупных образованиях держался недолго, во многом из-за полярной ориентации феодалов па различные великие державы.

Вся совокупность выявленных и исследованных нами фактов побуждает различать взаимосвязанные этапы политической истории Северного Кавказа в свете диалектически взаимосвязанного и противоречивого процесса воздействия на пего наступления России, Ирана и Османской империи в XVI — первой четверти XVIII в.:

1. Исходя из того, что на рубеже XV—XVI в. в степях Предкавказья гибнет Большая Орда — наследница Золотоордынского государства, а тогда же Османская империя и ее вассал — Крымское ханство, разворачивают наступление на Северный Кавказ, автор пришел к убеждению, что по существу, с этого времени и начинается отсчет новой политической ситуации в регионе. И, именно в ту пору, на политической арене появляется новое государство — Се-февидскпн Иран (1502 г.), взявший курс па завоевание господства над Кавказом. Это привело к серии войн с Османской империей, тянувшихся до 80-х гг. XVI в.

2. Во второй половине XVI в. централизованное Русское государство, овладев Поволжьем, выходит па берега Терека. Это также предполагало изменение политической ситуации в регионе. Россия вошла в число государств, имеющих свои позиции на Северном Кавказе. Интересы защиты своих южных рубежей от османов и крымцев требовали от русского правительства тесного сближения с северокавказскими феодальными владетелями. В свою очередь и горцы охотно шли на сближение с Москвой, чтобы избежать диктата со стороны восточных держав. К концу XVI в. Россия прочно закрепляется на Тереке.

3. Начало новой серии ирано-осмапских войн с 1603 г. вызвало резкие изменения как в «кавказской» политике великих держав, так и во взаимоотношениях местных политических единиц. В период войны, тянувшейся с перерывами до 1639 г., сюда выходили фланги воюющих держав, а шахи и султаны стремились использовать горцев в своих узкопрактических интересах. В нашем исследовании данный этап занял одно из ключевых мест и в силу того, что определились позиции великих держав в регионе и на вторую половину XVII в.

4. Исследованный автором материал убедительно показывает, что во второй половине XVII в. Иран, Османская империя и Россия в какой-то мере стабилизировали свои зоны влияния в регионе, хотя напряженная борьба за гегемонию не прекращалась. Иран давлел над Северо-Восточным Кавказом, Россия напрягала свои усилия в Предкавказье и Центральном Кавказе, османы и крымцы стремились к полному подчинению всего Северо-Западного Кавказа. К концу XVII — началу XVIII в. Сефевидский Иран терпит явный упадок, что сказалось па сокращении его влияния в регионе.

5. Экономический и внутриполитический кризис Иранской державы в первой четверти XVIII в., антишахские народные движения па Кавказе, действия России и Османской империи привели Сефе-видов к потере своих позиций на Северном Кавказе. Документальный материал и нарративные источники говорят об этом очень выразительно. «Персидский» поход Петра I, по нашему мнению, подвел своеобразную черту в истории Северного Кавказа. С этого времени определяющим фактором международного положения народов края стала борьба двух держав — России и Турции. Русское государство впервые становится официальным участником межгосударственных соглашений по Кавказу (на это обстоятельство почему-то не обращалось должного внимания в историграфии) и дальнейшее развитие региона стало протекать все с более растущим преобладанием России в его политической жизни.

В дальнейшем возможно вычленение и уточнение этапов «кавказской» политики трех держав, взятых в отдельности. Это вполне понятно, ибо автор не является обладателем конечной истины. В настоящий момент можно ограничиться и той существенной констатацией, что пи ранее XVI в., пи позл<е первой четверти XVIII в. позиция северокавказских народов так много не значила для правящих кругов России, Ирана и Османской империи как именно в этот период. Причем для России Северный Кавказ был передовым фронтом борьбы с агрессией Турции и ее вассалов, а для Ирана и Порты он представлялся флангом и плацдармом боевых действий во внешних войнах. Уже одно это обстоятельство, как нам представляется, оправдывает обращение к данной теме и ее разработку.

Таким образом, собраный и исследованный в диссертационной работе исторический материал позволил, на наш взгляд, воссоз-

дать объективно, политические судьбы народов Северного Кавказа, а в связи с этим установить основные черты внешней политики России, Ирана и Османской империи в отношении Северного Кавказа за значительный временной период, показать роль «северокавказского» фактора в политике указанных государств не только в ареале Кавказа но и в других «секторах» и направлениях, выяснить также причинно-следственные связи явлений в политической истории горских народов в XVI — первой четверти XVIII в., что в сумме бесспорно должно способствовать реконструкции истории не только самих горских народов, но и истории России, Османской империи и Ирана в целостном виде.

Основные положения диссертации изложены в следующих работах:

1. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI—XVII вв. Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1988. 176 с.

2. Вайнахи в кумыкских княжествах.//Известия Чечено-Ингушского республиканского краеведческого музея. Грозный: Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1975, Вып. XI. С. 57—65.

3. Об освещении политического положения народов Северного Кавказа в трудах европейских авторов XV—XVI вв.//Вопросы истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1980. Вып. 2. С. 165—168.

4. Политические взаимоотношения Чечено-Ингушетии с Россией в первой половине XVIII в.//Взанмоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией и пародами Кавказа в XVI — нач. XX вв. Грозный, 1981. С. 57—69.

5. Правовое оформление вассальных отношений северокавказ-скнх владельцев с русскими царями в XVI в.//Общество, государство, право России и других стран Европы. Нормы и действительность. Тезисы докладов и сообщений. Москва, 1983. С. 114—117.

6. Первое вайнахское посольство в Москву (1588—1589 гг.)// Роль России в исторических судьбах народов Чечено-Ингушетии (XIII — начало XV в.). Грозный, 1983. С. 18—30.

7. (В соавторстве с Г. М.-Р. Оразаевым) К истории политических связей Чеченского феодального владения с Россией в XVII— XVIII вв. (Публикация источника).//В том же сборнике. С. 30—41.

8. Состояние изученности в исторической литературе русско-северокавказских политических отношений начала XVII в.//Вопросы истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1983. Вып. 3. С. 188—190.

9. Политика Османской империи, Ирана и России на Северном Кавказе в 40-х гг. XVII в.//Вклад молодых ученых и специалистов ЧИАССР в развитие общественных наук. Тезисы докладов. Грозный, 1984. С. 70—73.

10. Европейские авторы XV—XVI вв. о горских народах Северного Кавказа (Вопросы исторической географии и политической истории) //Вопросы исторической географии Чечено-Ингушетии в дореволюционном прошлом. Грозный, 1984. С. 40—55.

И. Феодальное владение (лен) князей Черкасских в системе русского пограничного города Терки в XVII веке.//Феодализм в России. Тезисы докладов и сообщений. Москва, 1985. С. 106—110.

12. Россия и Османская империя на Северо-Западном Кавказе в середине XVI в. (к экспедиции Д. Вишневецкого)//Тезисы докладов научной конференции «Из истории русско-северокавказскнх связей» (К 1000-летию первого упоминания в летописи Тмутаракани). Краснодар, 1988. С. 33—34.

13. Вопросы историографии средневековой Чечено-Ингушетии в трудах советских исследователей 80-х гг.//Вопросы историографии дореволюционной Чечено-Ингушетии. Грозный, 1988. С. 68—79.

14. Российское повстанческое движение конца XVII — начала XVIII в. и народы Северного Кавказа//Известия СК НЦВШ. Серия общ-х наук. Ростов-на-Дону, 1989, № 1. С. 81—92.

15. Архивные источники о политике Ирана и Турции на Северном Кавказе в XVI—XVIII вв.//Источниковедение истории и культуры пародов Дагестана к Северного Кавказа: принципы и методы изучения, оценки и использования. Тезисы докладов и сообщений. Махачкала, 1989. С. 50—52.

СФ02292 1.12 1989 г.

Грозный, объединение «Книга»

10346—100