автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Национальное и интернациональное в социальном развитии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Национальное и интернациональное в социальном развитии"



На правах рукописи

Са^сисЛ/

САДРИЕВА АЛЬБИНА МАРАТОВНА

НАЦИОНАЛЬНОЕ И ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЕ В СОЦИАЛЬНОМ РАЗВИТИИ (ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВВ. О ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ПУТЯХ РОССИИ)

Специальность 09.00.03 - история философии 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Тверь 2010

004619525

Диссертация выполнена на кафедре философии Камской государственной инженерно-экономической академии

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Хайруллин Аскар Гафиятуллович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Евстифеева Елена Александровна

кандидат философских наук, доцент Чиркова Светлана Владимировна

Ведущая организация: Российский Новый Университет

Защита состоится «12» ноября 2010 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета по философским наукам ДМ 212.263.07 при Тверском государственном университете по адресу: 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, г. Тверь, ул. Скорбящен-ская, 44 а. Реферат диссертации представлен на сайте - iiltp: //www.universitv,tversu.ru/aspirants/abstracts

Автореферат разослан октября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

С.П. Бельчевичен

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Ситуация перелома - веков, социальных стадий, гражданских состояний - есть всегда ситуация выбора, - принятия капитальной системы отсчета, позволяющей, точно архимедов рычаг, преодолевать кризис. Естественно, на всех уровнях обсуждаются антикризисные программы. Обсуждаются они и на уровне философской рефлексии, тематизирующей сюжеты национальных идей как магистралей самоутверждения народов.

Богатым опытом выработки национальной «русской идеи» располагает отечественная культура, обострившая проблемные пласты национальной будущности еще в Х1Х-ХХ вв. Тогда наметились платформы: религиозное возрождение; почвенничество; западничество; славянофильство; социализм. Фактически, так или иначе данные цивилизационные возможности осмысливаются и сегодня.

С чем связывать судьбу России? С традициями, с каким-то образом заявляемой самобытностью? С возвращением в лоно цивилизации? С проведением национального интереса? С обустройством, сбережением народа? Совершенно ясно: чтобы разобраться с ценностным базисом реформ, перспективами обновления, надлежит инвентаризовать стратегии модернизации, отрабатываемые еще в прошлом веке.

Россия, сказано в ноябрьском послании президента РФ Федеральному Собранию, - должна стать новой страной умного народа, управляющего высокоинтеллектуальными авангардными технологиями. Технологический контекст и подтекст поворота относительно ясен: это - производительная нано-, фемтосекундная техника, микромеханика, малотоннажная химия, компьютерные, энерго-информационные, ударно-активаторные устройства. Однако же не менее важен ценностный контекст перемен. Суть в том, что кризис в современной России не только производительный, но и ценностный. Следовательно, адекватное преодоление кризиса поддерживается в

равной мере и фронтальной ценностной санацией - переходом на иное аксиологическое оснащение существования. Отработка последнего — профессионально философское занятие, требующее в качестве неотъемлющей составляющей специализированное осмысление наследия - трудов предшественников.

Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Реальная острота, неопределенности социального порядка дореформенной и пореформенной России конца XIX - начала XX вв. стимулировали обществоведческий поиск, страноведческие изыскания. Научно-философская интеллигенция принялась за активную разработку «русской идеи», имея в виду обозначить приемлемую перспективу развития общества, вытекающую из ее корней, некоей онтогенетики. Насколько вписывается Россия в фигуры всемирно-исторического процесса? Возникшее движение в вопросе предполагало развертывание доктрины всемирно-исторического процесса с уточнением в нем элементов национального (почвенного) и интернационального (всемирного).

Постановочно проблема державной, социокультурной динамики упирается в выявление общих и особенных зависимостей общественного прогресса, фигур обмена деятельностью, качества ценностей, институтов. Отсюда - главное заключается в уяснении комбинации участвующих в устроении жизни сущностных факторов, дающих реальное многообразие явленче-ских форм.

Интерес автора сосредоточивается на творчестве классиков отечественной мысли, представляющих разные идейные платформы, но одинаково озабоченных выработкой национальной философии истории. Здесь - западники (П.В. Анненков, В.П. Боткин, Т.Н. Грановский, П.Я. Чаадаев, Б.Н. Чичерин); славянофилы (С.Т., И.С., К.С. Аксаковы, И.В., П.В. Киреевские, А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин, A.C. Хомяков, В.А. Черкасский); почвенники (Ф.М. Достоевский, H.H. Страхов); византисты (К.Н. Леонтьев); позитиви-

сты (H.H. Кареев, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, H.A. Рожков); либералы (К.Д. Кавелин); народники (К.Д. Михайловский). Все они так или иначе работали над актуальным для нашего времени сюжетом: взаимосвязь национальной и всемирной истории с уточнением специфического места там России.

Изучение наследия корифеев отечественной философии истории имеет солидные традиции. Усилиями Г.В. Плеханова, П. Иванова-Разумника, В.В. Зеньковского, Э.Л. Радлова, Н.О. Лосского, М.Н. Покровского уточнены перипетии становления предметной сферы, выявлены границы и возможности объемных историософских проектов, дана критика субъективизма, экономизма, волюнтаризма как неадекватных односторонних, вульгари-зующих конструкций.

Современная критико-аналитическая оценка отечественных историософских версий представлена трудами М.А. Маслина, П.С. Шкуринова, В.К. Кантора, В.В. Сербиненко, Л.Е. Шапошникова, Л.И. Новиковой, В.А. Кувакина, С.П. Пушкина, В.А. Китаева, И.Д. Осипова, Г.И. Щетининой, А.И. Карагодина, В.А. Александрова, Б.Г. Могильницкого, Б.Г. Сафронова, В.П. Золотарева, Т. Бона, Г. Клайна, А. Валицкого, А.Л. Шапиро, Е.Е. Михайловой и др.

Анализ массива публикаций демонстрирует: невзирая на множество работ, посвященных отечественной историософии, отсутствуют труды, дающие понятие об общих принципах объективной динамики истории как всемирного процесса и о месте в ней России.

Известная неразработанность указанной проблематики стимулировала авторский поиск, объектом которого явилось наследие классиков отечественной историософии, а предметом - сюжеты национального развития в контексте сценариев общемирового социально-исторического развития, выработанных крупнейшими представителями российской философской мысли на рубеже XIX-XX веков.

Источниковая база. Исходным эмпирическим материалом исследования выступили труды западников, славянофилов, отечественных позитивистов, народников, либералов, рефлектировавших национально-исторические судьбы России. В множество источников работы входили также произведения Дж. Вико, И. Канта, Г. Гегеля, Н. Данилевского, Г. Шпета, К. Маркса, Ф. Энгельса, А. Августина, Ж. Боссюэ, размышлявших над морфогенезом истории.

Цели и задачи работы. Цель исследования - философский анализ проработки проблемы национального пути России в отечественной философии истории второй половины XIX - начала XX вв. Достижение поставленной цели требовало решения блока сопряженных задач:

- реконструировать модель исторического процесса в трактовке представителей отечественной философии истории конца XIX - начала XX вв.;

- уточнить толкование «русской идеи» - перспективной судьбы России в мировой цивилизации в представлении отечественных философов истории конца XIX — начала XX вв.;

- разработать позитивную модель национального и интернационального в мировой истории.

Методологические и эвристические основы исследования обусловлены целью, задачами, принципами освоения идейного наследия. Автор активно использует общенаучные и специфические философские приемы движения в материале, - а именно: методы анализа, синтеза, обобщения, индукции, дедукции, аналогии, регулятивы объективности, историчности, всесторонности, конкретности рассмотрения, недопустимости актуализма, пре-зентизма.

Одновременно с этим применяется герменевтическая тактика реконструкции идей, позволяющая наводить мосты между прошлым и настоящим, погружать некогда поставленные проблемы в контекст их современного звучания. Принципиальна и установка на комбинацию «понимания» и

«объяснения», воспроизведения взглядов и снятия познанием насущных фундаментальных вопросов.

Основные выносимые на защиту положения.

1. Содержательный дискурс по проблеме национального-интернационального в социальном развитии в отечественной историологии рубежа Х1Х-ХХ вв. обусловливался глубокой проработкой духовных, идейных традиций отечественной философии истории. В числе последних: рефлексия оснований национального самосознания (славянофилы, западники); тематизация перспектив вхождения России в мировую цивилизацию, отработка модели специфического «русского пути» (почвенники), установление зависимостей социально-экономического развития (народничество, марксизм, позитивизм).

2. Национальная история в историософской интерпретации корифеев-идеологов указанного периода так или иначе погружается во всемирно-историческое социальное развитие, подчиняющееся как неким устроительно-технологическим универсалиям, так и императивам почвы.

3. Объективное движение России от аграрного к индустриальному обществу, начатое в конце XIX и продолженное в начале XX в. (до I мировой войны), предполагало серьезное преобразование исторической онтоге-нетики, социально-культурных комплексов. Но этого, к несчастью, не уловили мыслители-интеллектуалы, думавшие о судьбе России и просмотревшие условия ее вхождения в цивилизационные магистрали.

4. Интернациональное в социальном развитии - универсальные жиз-невоспроизводственные инварианты - находимые путем проб и ошибок продуктивные оптимумы, выражающие стиль, строй, порядок максимально отлаженного (сопоставительно с идеалами) существования. Во всех регистрах, измерениях жизнепорождающих процедур, актов находятся благоприятные, желательные варианты из числа возможных.

Научная новизна исследования заключается в достижении следующих содержательных результатов.

1. Реконструирована модель исторического процесса в трактовке представителей отечественной философии истории конца XIX - начала XX вв. Показано, что отечественные историологи разделяли идею многомерности онтологии истории, слагающейся из видимых перипетий, непосредственного позитивного жизнетока и некоей «скрытой» сущностной значимости (функциональности) происходящего. Образ «трансцендентной» внутренней подкладки истории концептуализируется своеобразно - в зависимости от общефилософских убеждений и построений тех или иных авторов. Конкретно: допускается наличие «общих» социально-исторических начал (Хомяков); «высших законов разумной необходимости» (И. Киреевский), «плана» общего хода истории (Данилевский); «магистрали» общечеловеческого социального движения (Кавелин); «необходимого порядка» развития психологического и социального (Кареев); «строя людских отношений» (Ключеский); «общих зависимостей» развития социальных организмов (Милюков); «типичности» эволюции разных народов (Виппер). На данных презумпциях производится моделирование эволюции национальных видов с учетом социо-культурной, антропологической диффузности, преемственности.

2. Уточнена трактовка «русской идеи» - перспективной судьбы России в мировой цивилизации в представлении отечественных философов истории конца XIX - начала XX вв. Как устанавливается, идиомы «особости», «особнянской» (В. Соловьев) роли России в мире предметного, верифицируемого наполнения не имеют. Отсюда - правильно отказаться от стериоти-пов «нации-семьи» (славянофилы), общины - зародыша «перспективных» социальных укладов (славянофилы, западники). Правильно отказаться и от стереотипов «богоносности», трансформирующих культурологический христианский комплекс в политический «зоологический патриотизм», «делаю-

щий из нации предмет идолослужения» (В. Соловьев).

Одновременно предмет особого «русского пути» - не химера. Суть не в гипертрофиях тех или иных, впрочем, не слишком оригинальных признаков, а в уяснении предпосылок, подготовивших упрочение неких специфических традиций, институтов, кондиций отечественного существования.

Дело представляется так, что географический, геополитический, социокультурный ареал детерминировал характер державной динамики России с комплексом неповторимых форм: мобилизационный тип хозяйствования, милитаризация экономики, этатизм, бюрократизация управления, по-лицеизм, редистрибуция скудного прибавочного продукта, феодализация социальных связей, волюнтаризм, доминирование ценностей выживания над ценностями развития, дух общинности, экстенсивность, принудительность накопления, методы концентрации, общественная дифференциация по признаку не владения, а распоряжения собственностью, свернутый рынок, засилье монополий, командно-административная регуляция социума, тоталитарность.

Данные приметные черты российского мира не были только насилием общества и здравого смысла. Они не смогли бы ни сложиться, ни состояться, если бы не имели объективной почвы, не получали поддержки, если бы не решали насущных проблем отечественного развития, если бы не оказывались способом самосохранения России, поддержания ее субъектности, самости.

3. Развита положительная модель национального и интернационального в мировой истории. Урок, вытекающий из многотрудных идейных исканий, состоит в невозможности противопоставления России Европе (Западу) (почвенничество, миссионизм, мессионизм, западничество). Россия никого не спасает, никому не преподает урок. У России есть свои цивилизаци-онные особенности, что позволяет расценивать ее как автономный этнокультурный ландшафт со своей географической, климатической привязкой,

историческим, гражданским, психологическим антуражем, со своим внутренним потенциалом, возможностями, традициями, перспективами. Но все это хорошо генерализуется понятием не «спасения», а цивильного «благоус-троения». Исподволь, постепенно, наощупь все отсеки человечества отрабатывают перспективные каноны продуктивного поддержания жизни в виде демократии, гражданского развития, эффективного хозяйствования, совершенствования технологических укладов. Именно эта общность жизнеуст-роения перекрывает обособленность народов. В национальной по форме истории она вырабатывает интернациональное содержание. С учетом диффузии институтов, технологий, рецепции образа жизни возможно говорить о некоей логике модернизации, фиксируемой ресурсами историологии. Речь идет о технологических переменах во всех отсеках жизнепорождающих процессов от налаживания индустрии до культивации науки, политики, образования, которые обеспечивают движение от традиционного к инновационному социуму.

В силу рецепции продуктивного технологического оснащения жизни история человечества транснациональна. Интернациональным (в национальной по контексту) в истории оказывается принцип оптимального, эффективного вершения истории, заимствуемый у одного народа другим и им в свою очередь совершенствуемый.

Вслед за отечественными историософами конца XIX - начала XX вв. допускается обособление в истории народов (обществ, союзов, государств, наций) некоей каноники деятельности с императивами достижительности, незатратности. Представляя отвлеченную рационализацию незатратной мотивации и стимуляции, ориентируя на успешность, выступая некими безличными (не имеющими национальной, расовой, этнической привязки) орудиями продуктивной организации, - указанные каноны (технологии) подчиняют поведение масштабу идеального.

Универсальная связь, объединяющая локальные культуры, их

проявления, - суть единство воспроизводственного контура существования, типологичность жизнеутверждающих процессов, жизневершащих процедур. В наиболее широком и точном смысле слова это - цивилизованность, перекрывающая дискретность исторического процесса унитарностью продуктивных технологий жизнеобеспечения. Солидарность человечества -в стандартных правилах организации собственной истории, созидании человекоразмерной, комфортной, достойной, внимательной к гуманитарным проблемам реальности. Дело не в метафизическом «духе народов», дело в продуктивно-достижительном опыте, сумме приобретений человечества, составляющих его материальное и духовное достояние.

Структура диссертации определена целью, задачами, принятым способом исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка цитируемых источников.

Теоретическое значение исследования. Результаты работы важны для концептуальной проработки вопросов морфологии исторического процесса, уяснения значения «русской идеи», судьбы России в мировой истории.

Практическое значение исследования. Положения, выводы работы служат базой выработки адекватной социально-политической линии позиционирования России в мировом сообществе безотносительно к необоснованным миссионистским и мессионистским претензиям. Основные идеи диссертации могут найти применение в преподавании - подготовке, чтении специальных и общих курсов по истории русской философии, философии истории, теории культуры, социальной философии.

Апробация исследования. Основные выносимые на защиту положения обсуждены и одобрены на заседании кафедры философии ИНЭКА. Отдельные идеи, обобщения, предложения исследования неоднократно излагались автором на конференциях, симпозиумах, научных семинарах в ИНЭКА, МГУ им. Н.П. Огарева в 2007-2009 гг. Результаты

исследования представлены в 8 научных публикациях автора.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснованы актуальность поиска, выявлены степень изученности проблематики, уточнены предмет, объект, цели, задачи исследования, его информационная, источниковая, методологическая база, сформулирована научная новизна, практическая, теоретическая значимость изыскания.

В главе I - «Теория и история: традиции историологии» - уточняется характер рефлексии вопросов онтологии истории.

В первом параграфе «Онтология истории: трансцендентное провидение» рассматриваются мотивы допущения в историологии провидения. Под историологией в соответствии с устоявшейся традицией понимается основательная теория истории (синонимы - историософия, философия истории), занимающаяся проработкой сюжетов возможности истории как универсальной объективной науки, претендующей на тематизацию опыта пролонгации родового существования. Проблема возможности теоретической (концептуальной, фундаментальной) истории обостряется в связи с сомнениями о соответствии применяемого историками инструментария (порождающие процедуры, приемы, акты, способы освоения материала) общенаучным стандартам познания.

Согласно уходящей корнями в античность традиции (Парменид, Платон) знание в отличие от видимости должно превосходить доксу (мнение), для чего обладать свойствами умопостигаемости, сверхчувственности. Парменид с этой целью развивал модель двойственности бытия, различал в нем неподвижно-неизменную сущность - единое и преходящее становящееся существование. Так как в природе материального не заложено неизменное, единое Парменида материально-идеально, является коррелятом знания. Мышление и бытие, по Пармениду, - одно и то же. Тождественность одного

другому сказывается в общности, проявляющейся в равноприсущности им существенного, необходимого, неизменного.

Модель умопостигаемого бытия с атрибутивными ему чертами всеобщности, аподиктичности, инвариантности легла в основу теоретико-познавательной экспликации знания: знание отображает мир со стороны сущности, представляя изучаемое в его всесторонности, необходимости. Последнее, собственно, позволяет отличать науку от ненауки как собрания необязательных продуктов познания по видимости.

Ничего подобного, однако, не обнаруживется в истории, имеющей дело со спорадическим, случайным, мимолетным, уникальным. На этом основании, ограждая историю от произвола, в той же древности муссировалась идея предопределения. Сверхзадача последнего в вариациях судьбы, рока, фатума, промысла, - упорядочение деятельности, внедрение в рассмотрение латентного «высшего закона». Номогенезация рассуждений, таким образом, черпала опору в мифологии, дающей многочисленные детализации провидения.

Провиденциалистская схема «истории» получает конкретизацию в пределах оптимистического и пессимистического сценариев «конца истории». Один - хилиастическая тенденция - выступает качественной спекуляцией специфических воплощений идеальных структур социальной организации - от царства божия на Земле до коммунизма (и далее - либерально-рыночной демократии). Другой - эсхатологическая тенденция (светопреставление) - реализуется в светском (гражданском, экзистенциальном) и религиозном катастрофизме. В опоре на конкретный материал теории и истории автор демонстрирует: историософский провиденциализм не состоятелен по причине:

а) неоправданности эсхатологизма;

б) порочности модели социотворчества, исходя из отрешенных док-тринальных прозрений;

в) умозрительности допущения неких чаемых гражданских состояний, структур, якобы обслуживающих высшие мировые цели;

г) концептуальной непроработанности фазы «завершения развития», «исторического конца» как предельной стадии прогресса. Соотношение «цели» и «стремления к ней», как мы задним числом знаем, на стороне последнего.

Второй параграф - «Онтология истории: реальная жизнь» - оценивает магистрали критики «скрытых параметров» исторического развития в пределах антропологического, экзистенциалистского, марксистского направлений. Показывается, что методологически спекулятивная метафизика в историологии преодолевалась

- фейербахианством: акцент чувственного опыта в персональной жизни;

- экзистенциализмом: акцент индивидуального опыта в пограничных ситуациях;

- марксизмом: акцент коллективного опыта в революционном преобразовании действительности.

Тем самым история получает земную - чувственную, бытийственную, предметно-практическую основу. Активировались те пласты наследия, какие вершение истории связывали с устроением жизни.

На фоне данных, пускай не в полной мере отработанных, но все же неспекулятивных представлений, уже невозможно было отстаивать трактовку истории с «двойным дном» - как средоточие провидения. Трансформировались представления и о назначении, цели, ценности истории. Они стали вводиться не в сугубо метафизическом ключе, а в ключе более или менее предметно адаптированном. Тайный замысел, умысел «промысла», «духовного абсолюта» уступил место «совершенствованию нравов» (Вольтер), «государственности» (Кондорсе); «научной мысли» (Конт); «социально-культурной эволюции» (Гердер, Спенсер); «обмена деятельностью» (Бокль,

Тард); человеческому социуму - олицетворению «царства свободы» (Маркс).

В задачу историологии теперь стала входить рефлексия предпосылок организации понимающей человекоразмерной истории - фактуальной науки, имеющей специфический поисковый арсенал, особую доказательную базу.

Вторая глава - «Россия в мировой истории: судьбы «русской идеи»» - последовательно раскрывает особенности трактовки познания России представителями разных социально-философских школ и убеждений (§ 2.1. Миссионизм; § 2.2. Мессионнзм; § 2.3. Критика «богоизбранности»; § 2.4. Отечественная самобытность; § 2.5. Критика почвенного романтизма; § 2.6. Проект «вестерн»; § 2.7. Есть ли «русский путь»?).

Оценка наследия позволяет автору прийти к убеждению: идиома богоизбранности оформляется в древней Руси, где придается особость ситуации принявшего православие народа. В это же время укрепляется мнение: господь, даровавший русской земле веру, будет требовать от нее больше, строже за грехи наказывать.

Помимо соображений правопреемства (после Константинополя - Москва оплот святой веры) и освящения русской земли Андреем Первозванным миссианское назначение Московии быть средоточием правых заветов старины' подкреплялось легендой о белом клобуке (первоисточность национального христианства), равно как преданием об иконе Тихвинской Божьей матери, попавшей из Константинополя на Русь и призвавшей ее на подвиг.

Светский вариант миссионизма - идеализация общинно-социального патриархального «русского пути», означающая рассмотрение «роевой» жизни в терминах средневековья, где «материальные, социально-экономические проблемы человека переводились в морально-нравственный и религиозный

1 См.: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 2000. С. 258.

план» (откуда - культ «добротолюбия», «правдолюбия» и т.д.), где подлинной жизнью была «жизнь души, единение с Богом»2. Последнее (как «неведение великих скатов истории» - Розанов) отличало платформу революционных демократов (Герцен) - идея консервации русской общины как зародыша социализма и марксистов: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополняют друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития»3.

Дальнейшие и позднейшие импликации проекта - идея «нового мира» с последующим ввозом революции в европейские страны4 и идея «нового человека», озабоченного овладением «собственными чувствами» с целью «поднять инстинкты на вершину сознательности, сделать их прозрачными, протянуть провода воли в подспудное и подпольное и тем самым поднять себя на новую ступень - создать более высокий общественно-биологический тип, если угодно, - сверхчеловека»5.

Постулат «богоизбранности» России, питая национальный историософский миссионизм и мессионизм, лег в основание доктрины цивилизаци-онной перспективности России по отношению ко всем частям человечества, прежде всего Западу. Эвристической канвой этой претенциозной доктрины выступило понятие исчерпанности продуктивного потенциала Европы: старый свет, дескать, изжил творческие силы, должен передать первенство новым народам - России6.

2 Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990. С. 27.

3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 305.

4 См.: Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 73.

5 Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С. 197.

6 См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб., 1895. С. 308.

Данное понятие, вбирая признаки отечественной идентичности, оказалось концентрацией провиденциалистских надежд, стимулировало разработку многочисленных программ «особости» отечественного общества, его исторического призвания. Здесь: идеологемы «Москва - третий Рим», панславизм, почвенничество, народничество, «Вселенская теократия», замешанные на риторике «спасения», самоотречения.

Оценивая их суммарно и по существу, автор отмечает наличие в них неискоренимого элемента туманности, мистичности, романтизма. Таковы базовые концепты - «благодать духа святого», - Русь воспреемница благочестия (от Византии), оплот правой (?!) веры; «смирение», «труд», - все они не разработаны в смысле оперативном социально-историческом.

В отличие от почвенников западники заявляли модель борьбы с национальной автаркией посредством заимствования у Европы отработанных жизневоспроизводительных технологий.

Между тем западный путь развития - далеко не универсальное достижение истории.

Во-первых, истоки западного образа жизни - в своеобразной древнегреческой колонизации, которая за счет эксплуатации средиземноморского региона (катекии, клерухии), зависимых территорий обеспечила поддержание определенного уровня существования.

Во-вторых, античные традиции, восстановленные в Новое время, стимулировали развитие специфической формы товарно-денежных отношений, рыночного хозяйствования, подпитываемого потреблением ресурсов колоний (вторичная колонизационная волна с порабощением Нового Света, Азии, Африки, Австралии).

Как следствие - европейский космос кристаллизовался как надрегио-нальная форма (итог многозначительной встречи Европы с остальной ойку-

меной7), поддерживаемая, помимо прочего, высокой мобильностью, динамизмом плотно живущего населения, интенсивностью урбанизации, стремительностью разложения аграрного общества в ходе набирающей обороты индустриализации, интенсификации производства8.

По всестороннем, непредвзятом размышлении придется признать -данный блок факторов, сам по себе нетипичный, характеризует сугубо западноевропейскую реальность, не допускает прямых проекций на иные социальные структуры. В том числе на Россию.

Деспотизм, крепостничество, репрессивность, низкое качество жизни, зажим гражданских свобод, - своеобразная плата за выживание, когда Россия проводит обихожение Евразии без Запада и вопреки ему.

Третья глава - «Историология и логика модернизации» - вскрывает моменты национального-интернационального в объективной логике социального устроения (соответственно параграфы: 3.1. «Социоисторические инварианты»; 3.2. «Стандарты прогрессивного устроения: современный взгляд»; 3.3. «Национальное и интернациональное в социальной модернизации»).

Автор демонстрирует: универсальное в истории — не национально и не ненационально, а транснационально.

Отсюда - не национальная исключительность, а всечеловеческая общезначимость, не отеческий национализм, а континентальный цивилиза-ционизм. Как настаивал Достоевский: «Нам от Европы никак нельзя отказываться. Европа нам второе отечество. Европа нам почти так же всем дорога, как Россия». И вторил ему Соловьев: «Мы бесповоротные европейцы, толь-

7 См.: Toynbee A. Civilization on Trial and the World and the West. N.Y., 1963. P. 233.

8 Также см.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 3. М„ 1992.

ко с азиатским осадком на дне души».

В идее отечества, таким образом, проступает идея человечества.

Наш путь, отмечает автор, - собственная линия прогрессивного восхождения - суть совмещение общецивилизационных начал (социальные инварианты, гуманитарные константы) с национальной почвой. Бытовавшая в прошлом модернизация как индустриальная вестернизация с атрофией социальных измерений трансформационного процесса (гражданское общество, парламентаризм, либерализм, конституционизм, народовластие) более невозможна. Возможна сбалансированная программа социальной прогрессии, охватывающая как промышленные, так и общественно-политические отсеки национальной жизни.

Из сказанного вытекает: нужно быть конформным цивилизационно более продвинутому Западу по максимальному числу позитивных параметров, но не отказываться от собственных реалий (с массой восточных черт). Так, если в нашей традиции укоренена государственность, то, демонтируя централизм, в перемещении от автократии к демократии надо согласовывать размерность движения с нашими национальными обстоятельствами. В противном случае, точно ослиные уши, они обнаружат себя самым непредугаданным, коварным образом.

Понимание этого поставляет надежду на грядущий отечественный взлет, национальное обновление. Говоря об этом и резюмируя высказанные в работе идеи о единстве национального и интернационального в социальном развитии, автор подчеркивает следующее.

Существует нечто, что составляет своего рода внутреннюю ось фундаментального единства, консолидированности человечества. Это нечто - универсальная основа цивилизации — жизнь и общечеловеческая ответственность за ее поддержание. Жизнь и жизнеобеспечение, выживание и борьба за него — факторы сущностного сплочения человечества. Практическое свидетельство этому — возрастание значения глобальной проблематики, затрагивающей ин-

тересы всех и каждого. Не будет преувеличением утверждать, что именно глобальная проблематика выступает тем оселком, на котором в наши дни проверяются серьезность, обоснованность, жизнестойкость политических программ, курсов, линий. Акцентируя единство человечества перед существованием проблем, затрагивающих основы его судеб, следует отдавать отчет в исключительности роли фактора ratio: развитие человечества перестает быть стихийным — начиная с современности оно становится подконтрольным данному фактору. Перспектива социального строительства, таким образом, — в последовательном планомерном сращении политики с разумностью, рациональностью, для чего в современности имеются искомые предпосылки. Политика и разумность неразделимы. Гарантом их связи является, с одной стороны, угроза всеуничтожения, а с другой — общечеловеческий интерес к рациональным формам организации и обеспечения жизнедеятельности, продолжению истории. Политика, следовательно, переориентируется на выполнение качественно новых функций: проведение невиданных ранее форм практики и идеологии, усиливающих центростремительные начала в человечестве, делающих ставку на общечеловечность. Последнее фактически реализуется в принятии нетрадиционных государственных линий, исходящих из необходимости: а) новой кооперации по поддержанию единства, взаимосвязи, взаимопроникновения и взаимодействия между различными подразделениями человечества; б) новой коммуникации с образом ненарушимого, ненасильственного, равнобезопас-ного мира, не терпящего самоуверенности, автаркии и направляющего человечество по апробированному историей пути разума и добрососедства.

Российская идентичность и способы ее воспроизведения в проведении и отстаивании национальных интересов конституируются не панславизмом, не православием, не либерализмом, не консерватизмом, а государственностью, обеспечивающей фактическое выражение русской идеи как программы странового величия России.

В Заключении подводятся итоги работы, формулируются принципи-

альные выводы, обобщения, намечаются перспективы дальнейшей проработки проблемы.

Основные положения диссертационной работы получили отражение в публикациях автора:

1. Садриева A.M. Всеобщее и особенное в историческом процессе // Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». - М.: Изд-во МГОУ, 2009. № 4.-0,6 п.л.

2. Садриева A.M. «Европеизм» и «почвенничество» как программы державного развития России // Философия. Наука. Культура. - М.: МГУ, 2008. Вып. 3. - 0,5 п.л.

3. Садриева A.M. Отношение России к Европе как историософская проблема // Философия. Наука. Культура. - М.: МГУ, 2008. Вып. 3. - 0,5 п.л.

4. Садриева A.M. О возможности «России стать Европой» (Статья 1) // Философия. Наука. Культура. - М.: МГУ, 2009. Вып. 4. - 0,7 п.л.

5. Садриева A.M. О возможности «России стать Европой» (Статья 2) // Философия. Наука. Культура. - М.: МГУ, 2009. Вып. 4. - 0,8 п.л.

6. Садриева A.M. Онтология истории: трансцендентное провидение // «Образование и наука Закамья Татарстана», 2010. № 17. Режим доступа: http://kama.openet.ru:91

7. Садриева A.M. Аксиология - философское учение о ценностях // «Образование и наука Закамья Татарстана», 2010. № 17. Режим доступа: http://kama.openet.ru:91

8. Садриева A.M. Что есть философия? // «Образование и наука Закамья Татарстана», 2010. № 17. Режим доступа: http://kama.openet.ru:91

Подписано в печать 29.09.2010 Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать трафаретная. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Зак № 126.

Отпечатано «Наша Полиграфия», г.Калуга, Грабцевское шоссе, 126. Лиц. ПЛД № 42-29 от 23.12.99 т. (4842) 77-00-75

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Садриева, Альбина Маратовна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ: ТРАДИЦИИ

ИСТОРИОЛОГИИ

1.1. Онтология истории: трансцендентное провидение

1.2. Онтология истории: реальная жизнь

ГЛАВА II. РОССИЯ В МИРОВОЙ ИСТОРИИ: СУДЬБЫ «РУССКОЙ ИДЕИ»

2.1. Миссионизм

2.2. Мессионизм

2.3. Критика «богоизбранности»

2.4. Отечественная самобытность

2.5. Критика почвенного романтизма

2.6. Проект «вестерн»

2.7. Есть ли «русский путь»?

ГЛАВА III. ИСТОРИОЛОГИЯ И ЛОГИКА МОДЕРНИЗАЦИИ

3.1. Социоисторические инварианты

3.2. Стандарты прогрессивного устроения: современный взгляд

3.3. Национальное и интернациональное в социальной модернизации

Введение диссертации2010 год, автореферат по философии, Садриева, Альбина Маратовна

Актуальность исследования. Ситуация перелома - веков, социальных стадий, гражданских состояний - есть всегда ситуация выбора, - принятия капитальной системы отсчета, позволяющей, точно архимедов рычаг, преодолевать кризис. Естественно, на всех уровнях обсуждаются антикризисные программы. Обсуждаются они и на уровне философской рефлексии, темати-зирующей сюжеты национальных идей как магистралей самоутверждения народов.

Богатым опытом выработки национальной «русской идеи» располагает отечественная культура, обострившая проблемные пласты национальной будущности еще в XIX—XX вв. Тогда наметились платформы: религиозное возрождение; почвенничество; западничество; славянофильство; социализм. Фактически, так или иначе данные цивилизационные возможности осмысливаются и сегодня.

С чем связывать судьбу России? С традициями, с каким-то образом заявляемой самобытностью? С возвращением в лоно цивилизации? С проведением национального интереса? С обустройством, сбережением народа? Совершенно ясно: чтобы разобраться с ценностным базисом реформ, перспективами обновления, надлежит инвентаризовать стратегии модернизации, отрабатываемые еще в прошлом веке.

Россия, сказано в ноябрьском послании президента РФ Федеральному Собранию, - должна стать новой страной умного народа, управляющего высокоинтеллектуальными* авангардными технологиями. Технологический контекст и подтекст поворота относительно ясен: это - производительная нано-, фемтосекундная техника, микромеханика, малотоннажная химия, компьютерные, энерго-информационные, ударно-активаторные устройства. Однако же не менее важен ценностный контекст перемен. Суть в том, что кризис в современной России не только производительный, но и ценностный. Следовательно, адекватное преодоление кризиса поддерживается в равной мере и фронтальной ценностной санацией - переходом на иное аксиологическое оснащение существования. Отработка последнего - профессионально философское занятие, требующее в качестве неотъемлющей составляющей специализированное осмысление наследия - трудов предшественников.

Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Реальная острота, неопределенности социального порядка дореформенной и пореформенной России конца XIX - начала XX вв. стимулировали обществоведческий поиск, страноведческие изыскания. Научно-философская интеллигенция принялась за активную разработку «русской идеи», имея в виду обозначить приемлемую перспективу развития общества, вытекающую из ее корней, некоей онтогенетики. Насколько вписывается Россия в фигуры всемирно-исторического процесса? Возникшее движение в вопросе предполагало развертывание доктрины всемирно-исторического процесса с уточнением в нем элементов национального (почвенного) и интернационального (всемирного).

Постановочно проблема державной, социокультурной динамики упирается в выявление общих и особенных зависимостей общественного прогресса, фигур обмена деятельностью, качества ценностей, институтов. Отсюда - главное заключается в уяснении комбинации участвующих в устроении, жизни сущностных факторов, дающих реальное многообразие явленческих форм.

Интерес автора сосредоточивается на творчестве классиков отечественной мысли, представляющих разные идейные платформы, но одинаково озабоченных выработкой национальной философии истории. Здесь - западники (П.В. Анненков, В.П. Боткин, Т.Н. Грановский, П.Я. Чаадаев, Б.Н. Чичерин); славянофилы (С.Т., И.С., К.С. Аксаковы, И.В., П.В. Киреевские, А.И: Кошелев, Ю.Ф. Самарин, A.C. Хомяков, В.А. Черкасский); почвенники (Ф.М. Достоевский, H.H. Страхов); византисты (К.Н. Леонтьев); позитивисты (H.H. Кареев, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, H.A. Рожков); либералы (К.Д. Кавелин); народники (К.Д. Михайловский). Все они так или иначе работали над актуальным для нашего времени сюжетом: взаимосвязь национальной и всемирной истории с уточнением специфического места там России.

Изучение наследия корифеев отечественной философии истории имеет солидные традиции. Усилиями Г.В. Плеханова, П. Иванова-Разумника, В.В. Зеньковского, Э.Л. Радлова, Н.О. Лосского. М.Н. Покровского уточнены перипетии становления предметной сферы, выявлены границы и возможности объемных историософских проектов, дана критика субъективизма, экономизма, волюнтаризма как неадекватных односторонних, вульгаризующих конструкций.

Современная критико-аналитическая оценка отечественных историософских версий представлена трудами М.А. Маслина, П.С. Шкуринова, В.К. Кантора, В.В. Сербиненко, Л.Е. Шапошникова, Л.И. Новиковой, В.А. Кувакина, С.П. Пушкина, В.А. Китаева, И.Д. Осипова, Г.И. Щетининой,

A.И. Карагодина, В.А. Александрова, Б.Г. Могильницкого, Б.Г. Сафронова,

B.П. Золотарева, Т. Бона, Г. Клайна, А. Валицкого, А.Л.Шапиро, Е.Е.Михайловой и др.

Анализ массива публикаций демонстрирует: невзирая на множество работ, посвященных отечественной историософии, отсутствуют труды, дающие понятие об общих принципах объективной динамики истории как всемирного процесса и о месте в ней России.

Известная неразработанность указанной проблематики стимулировала авторский поиск, объектом которого явилось наследие классиков отечественной историософии, а предметом' - сюжеты-национального развития- в* контексте сценариев общемирового социально-исторического развития, выработанных крупнейшими представителями российской философской мысли на рубеже Х1Х-ХХ веков.

Источниковая база. Исходным эмпирическим материалом исследования выступили труды западников, славянофилов, отечественных позитивистов, народников, либералов, рефлектировавших национальноисторические судьбы России. В множество источников работы входили также произведения Дж. Вико, И. Канта, Г. Гегеля, Н. Данилевского, Г. Шпета, К. Маркса, Ф. Энгельса, А. Августина, Ж. Боссюэ, размышлявших над морфогенезом истории.

Цели и задачи работы. Цель исследования - философский анализ проработки проблемы национального пути России в отечественной философии истории второй половины XIX - начала XX вв. Достижение поставленной цели требовало решения блока сопряженных задач:

- реконструировать модель исторического процесса в трактовке представителей отечественной философии истории конца XIX - начала XX вв.;

- уточнить толкование «русской идеи» - перспективной судьбы России в мировой цивилизации в представлении отечественных философов истории конца ХЕК - начала XX вв.; разработать позитивную модель национального и интернационального в мировой истории.

Методологические и эвристические основы исследования обусловлены целью, задачами, принципами освоения идейного наследия. Автор активно использует общенаучные и специфические философские приемы движения в материале, - а именно: методы анализа, синтеза, обобщения, индукции, дедукции, аналогии, регулятивы объективности, историчности, всесторонности, конкретности рассмотрения, недопустимости актуализма, презентизма.

Одновременно с этим- применяется герменевтическая тактика реконструкции идей, позволяющая наводить, мосты между прошлым и настоящим, погружать некогда поставленные проблемы в контекст их современного звучания. Принципиальна и установка на комбинацию «понимания» и «объяснения», воспроизведения взглядов и снятия познанием насущных фундаментальных вопросов. Основные выносимые на защиту положения.

1. Содержательный дискурс по проблеме национального-интернационального в социальном развитии в отечественной историологии рубежа Х1Х-ХХ вв. обусловливался глубокой проработкой духовных, идейных традиций отечественной философии истории. В числе последних: рефлексия оснований национального самосознания (славянофилы, западники); тематизация перспектив вхождения России в мировую цивилизацию, отработка модели специфического «русского пути» (почвенники), установление зависимостей социально- экономического развития (народничество, марксизм, позитивизм).

2. Национальная история в историософской интерпретации корифеев-идеологов указанного периода так или иначе погружается во всемирно-историческое социальное развитие, подчиняющееся как неким устроительно-технологическим универсалиям, так и императивам почвы.

3. Объективное движение России от аграрного к индустриальному обществу, начатое в конце XIX и продолженное в начале XX в. (до I мировой войны), предполагало серьезное преобразование исторической онтогенетики, социально-культурных комплексов. Но этого, к несчастью, не уловили мыслители-интеллектуалы, думавшие о судьбе России и просмотревшие условия ее вхождения в цивилизационные магистрали.

4. Интернациональное в социальном развитии - универсальные жизне-воспроизводственные инварианты - находимые путем проб и ошибок продуктивные оптимумы, выражающие стиль, строй, порядок максимально отлаженного (сопоставительно с идеалами)^ существования. Во всех регистрах, измерениях жизнепорождающих процедур, актов находятся благоприятные, желательные варианты из числа возможных.

Научная новизна, исследования заключается в достижении следующих содержательных результатов.

1. Реконструирована модель исторического процесса в трактовке представителей отечественной философии истории конца XIX - начала XX вв. Показано, что отечественные историологи разделяли идею многомерности онтологии истории, слагающейся из видимых перипетий, непосредственного позитивного жизнетока и некоей «скрытой» сущностной значимости (функциональности) происходящего. Образ «трансцендентной» внутренней подкладки истории концептуализируется своеобразно - в зависимости от общефилософских убеждений и построений тех или иных авторов. Конкретно: допускается наличие «общих» социально-исторических начал (Хомяков); «высших законов разумной необходимости» (И. Киреевский), «плана» общего хода истории (Данилевский); «магистрали» общечеловеческого социального движения (Кавелин); «необходимого порядка» развития психологического и социального (Кареев); «строя людских отношений» (Ключеский); «общих зависимостей» развития социальных организмов (Милюков); «типичности» эволюции разных народов (Виппер). На данных презумпциях производится моделирование эволюции национальных видов с учетом социо-культурной, антропологической диффузности, преемственности.

2. Уточнена трактовка «русской идеи» - перспективной судьбы России в мировой цивилизации в представлении отечественных философов истории конца XIX - начала XX вв. Как устанавливается, идиомы «особости», «особнянской» (В. Соловьев) роли России в мире предметного, верифицируемого наполнения не имеют. Отсюда - правильно отказаться от стериотипов «нации-семьи» (славянофилы), общины - зародыша «перспективных» социальных укладов (славянофилы, западники). Правильно отказаться и от стереотипов «богоносности», трансформирующих культурологический христианский, комплекс в1 политический «зоологический патриотизм», «делающий из нации предмет идолослужения» (В. Соловьев).

Одновременно предмет особого «русского пути» - не химера. Суть не в гипертрофиях тех или иных, впрочем, не слишком оригинальных признаков, а в уяснении предпосылок, подготовивших упрочение неких специфических традиций, институтов, кондиций отечественного существования.

Дело представляется так, что географический, геополитический, социокультурный ареал детерминировал характер державной динамики России с комплексом неповторимых форм: мобилизационный тип хозяйствования, милитаризация экономики, этатизм, бюрократизация управления, полицеизм, редистрибуция скудного прибавочного продукта, феодализация социальных связей, волюнтаризм, доминирование ценностей выживания над ценностями развития, дух общинности, экстенсивность, принудительность накопления, методы концентрации, общественная дифференциация по признаку не владения, а распоряжения собственностью, свернутый рынок, засилье монополий, командно-административная регуляция социума, тоталитарность.

Данные приметные черты российского мира не были только насилием общества и здравого смысла. Они не смогли бы ни сложиться, ни состояться, если бы не имели объективной почвы, не получали поддержки, если бы не решали насущных проблем отечественного развития, если бы не оказывались способом самосохранения России, поддержания ее субъектности, самости.

3. Развита положительная модель национального и интернационального в мировой истории. Урок, вытекающий из многотрудных идейных исканий, состоит в невозможности противопоставления России Европе (Западу) (почвенничество, миссионизм, мессионизм, западничество). Россия никого не спасает, никому не преподает урок. Верно, у России есть свои цивилизаци-онные особенности, что позволяет расценивать ее как автономный этнокультурный ландшафт со своей географической, климатической привязкой, историческим, гражданским, психологическим антуражем, со своим внутренним потенциалом, возможностями, традициями, перспективами. Но- все это хорошо генерализуется понятием не «спасения», а цивильного «благоустрое-ния». Исподволь, постепенно, наощупь все отсеки человечества отрабатывают перспективные каноны продуктивного поддержания жизни в виде демократии, гражданского развития, эффективного хозяйствования, совершенствования технологических укладов. Именно эта общность жизнеустроения перекрывает обособленность народов. В национальной по форме истории она вырабатывает интернациональное содержание. С учетом диффузии институтов, технологий, рецепции образа жизни возможно говорить о некоей логике модернизации, фиксируемой ресурсами историологии. Речь идет о технологических переменах во всех отсеках жизнепорождающих процессов от налаживания индустрии до культивации науки, политики, образования, которые обеспечивают движение от традиционного к инновационному социуму.

В силу рецепции продуктивного технологического оснащения жизни история человечества транснациональна. Интернациональным (в национальной по контексту) в истории оказывается принцип оптимального, эффективного вершения истории, заимствуемый у одного народа другим и им в свою очередь совершенствуемый.

Вслед за отечественными историософами конца XIX - начала XX вв. допускается обособление в истории народов (обществ, союзов, государств, наций) некоей каноники деятельности с императивами достижительности, незатратности, доводящих интенцию «продуктивной гарантийное™» до абсолютной. Представляя отвлеченную рационализацию незатратной мотивации и стимуляции, ориентируя на успешность, выступая некими безличными (не имеющими национальной, расовой, этнической привязки) орудиями продуктивной организации, - указанные каноны (технологии) подчиняют поведение масштабу идеального.

Универсальная связь, объединяющая локальные культуры, их проявления, - суть единство воспроизводственного контура существования, типологичность жизнеутверждающих процессов, жизневершащих процедур. В наиболее широком и точном смысле слова это — цивилизованность, перекрывающая дискретность исторического процесса унитарностью4 продуктивных технологий жизнеобеспечения. Солидарность человечества - в стандартных правилах организации собственной истории, созидании человекоразмерной, комфортной, достойной, внимательной к гуманитарным проблемам реальности. Дело не в метафизическом «духе народов», дело в продуктивно-достижительном опыте, сумме приобретений человечества, составляющих его материальное и духовное достояние.

Структура диссертации определена целью, задачами, принятым способом исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка цитируемых источников.