автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX века"

На правахрукописи

ЗАИЧЕНКО ОЛЬГА ВИКТОРОВНА

НЕМЕЦКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА И ФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗА РОССИИ В ОБЩЕСТВЕННОМ МНЕНИИ ГЕРМАНИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

МОСКВА 2004

Работа выполнена в Отделе истории международных отношений Института всеобщей истории Российской Академии наук

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Б.М.Туполев

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор ЛЛЛаптева кандидат исторических наук Е.В.Котова

Ведущая организация:

Московский Государственный институт международных отношений (Университет) МВД России

Защита состоится /¿/^ 2004 г. В .¿У часов

на заседании диссертационного совета Д. 002249.01 при Институте всеобщей истории РАН

Адрес: 117334, Москва, Ленинский проспект, д. 32-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Институте всеобщей истории

РАН.

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук

Н.Ф.Сокольская

Постановка проблемы и актуальность темы исследования. Непростая история взаимоотношений русского и немецкого народов, прошедших в XX столетии через горнило двух опустошительных мировых войн, является предметом изучения для многих исследователей обеих стран. Особое место в ряду проблем, характеризующих динамику процесса межкультурного общения и взаимодействия, занимает вопрос о восприятии друг друга великими соседями по европейскому «дому», о стереотипах и фобиях, которые в течение длительного времени служили (и отчасти продолжают служить) серьезным препятствием на пути к обоюдовыгодному диалогу.

Окончательное преодоление взаимного недоверия и настороженности невозможно без объективной оценки имеющихся предубеждений и отказа от привычных поведенческих схем, - таких, как противопоставление «своего» и «чужого», порождающее весьма живучие предрассудки, передаваемые из поколения в поколение. XXI век - если он действительно явится столетием торжества прогресса и гуманизма, реального социального и политического диалога - неизбежно поставит перед человечеством чрезвычайно сложную задачу. Речь идет о необходимости отказа от противопоставления понятий «свой - чужой», чтобы перейти к иным категориям «свой—другой». Доминантой в возможном глобальном межэтническом сближении должна стать трансформация мнимых антиподов в реальных симбионтов. В противном случае начавшийся техногенный век способен породить такие катаклизмы, перед которыми ужасы минувших эпох покажутся невинными забавами.

Преодоление стереотипов невозможно без идентификации причин, их породивших. Сегодня, когда мир реально столкнулся с вызовом международного терроризма и определяет свое отношение к фундаментализму, когда он только начинает жить по законам терпимости к особенностям религиозных традиций и жизненных укладов различных обществ, представляется актуальным обращение к опыту предшествующих переломных моментов на стыке эпох - например, когда ХУШ век уступил место новому столетию, которое поставило под вопрос практически все ориентиры века-предшественника.

Начало и вся первая половина ХГХ в., - период больших политических и социальных потрясений. Наполеоновские войны стимулировали активность «третьего сословия», дали толчок развитию национально-освободительных и революционных движений в Европе, а также национального самосознания у народов, не имевших собственной государственности.

В Германии на смену регионализму и раздробленности, монархии и сословности феодального общества пришли либеральные требования создания единого государства на основе демократических ценностей, так как национальное единство провозглашалось немецкими либералами необходимым условием экономической и политической свободы личности. Главное внешнее препятствие к осуществлению национальной идеи оппозиция видела во враждебной политике Священного союза и Российской империи. Демократическое движение, для которого национализм стал революционным принципом, означавшим полный разрыв с" феодальным, сословным и монархическим прошлым, считало Россию чуть ли не главным врагом не только демократического национального объединения, но и революционных преобразований в обществе, отождествляя политику российских и германских правящих кругов, призывая к революционной войне с царской империей. Представители оппозиции воспринимали Россию как оплот европейской реакции, враждебное, агрессивное, монолитное государство, значительно отстававшее от ' Европы в экономическом, социальном и культурном отношении. Таким образом, в первой половине XIX в. русофобия, тесно связанная с национальной идеей, стала частью либерального и демократического сознания в Германии.

В противоположность либеральным, монархические, консервативные силы в рассматриваемый период не придавали большого значения проблеме единства нации и выступали за легитимность удельных князей, королевской власти, за приоритет

{ РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ I I БИБЛИОТЕКА I I С.Пепр6ург 5

« ОЭ Ню/ ггг1.ЭП\

монархического принципа Истинным воплощением легитимности монархии и прочных религиозных традиций ям представлялась сильная монолитная Россия. Страх перед национальным и демократическим движениями, необходимость защиты полуфеодального строя и осознание слабости собственных правящих домов способствовали формированию консервативной русофилии в Германии, которая во время революционных событий ^48 г. наряду с принципом легитимности стала играть роль интеграционной идеологии для немецкой аристократии. Таким образом, если русофобия стала частью «демократического сознания», то русофилия прочно вошла в «консервативное сознание», а отношение к России как к некоему политическому символу, превратилось в определенный водораздел между этими двумя идеологиями.

Чрезмерный на первый взгляд интерес к России, тесно связанный с политическими дискуссиями о будущем Германии, нашел свое отражение в немецкой публицистике первой половины XIX в. Причем созданный в результате этой полемики образ российского государства, основные черты которого сохранились частично и в новейшее время, продолжает в обновленном виде влиять не только на общественное мнение Германии, но и на характер политических, экономических и культурных взаимоотношений обеих стран. В этой связи исследование сочинений немецких авторов о России с точки зрения того, как в них преломлялся ее образ, как нашу страну видела другая культура, как формировались стереотипы ее восприятия, приобретает особую актуальность. При этом важно отметить, что образ этот, как и питающие его стереотипы, не может быть понят как явление статичное. Раскрытие процесса формирования стереотипов, постепенного их укоренения в умах людей, превращения в абстрактный и лишенный какой-либо исторической реальности символ - фактически ведет к демистификации это явления. Оно требует конкретно-исторического объяснения, то есть установить, где, когда, в интересах каких социальных групп этот образ получил реальное оформление, а затем стал служить другим целям.

Следует также иметь в виду, что сочинения иностранных авторов о России -источник специфический, отражающий одновременно два образа: образ народа, которому посвящен, и образ народа, в среде которого он создан. Поэтому в исследовании образа "другого" важен не только объект, но и субъект. Сочинения немецких авторов о России, содержащие оценочные суждения, которым всегда была свойственна определенная тенденциозность, являются не только важнейшим ключом к пониманию того, как тогдашний читатель воспринимал эту страну и ее народ. Эти оценки были одновременно составной частью системы норм и приоритетов, в которой жили авторы и читатели этих сочинений и которыми они руководствовались в своих действиях. Таким образом, восприятие России в немецких публикациях первой половины XIX в., как, впрочем, и в более ранних произведениях, неотделимо от восприятия их авторами и читателями самих себя, от самосознания того общества, в котором оно возникло.

Предмет и объект исследования. Анализ взаимосвязи между политическими убеждениями авторов и читателей сочинений о России и их отношением к Российской "империи является предметом изучения в представленной диссертации. Объектом исследования стали стереотипы и предрассудки в отношении России, сложившиеся в немецком обществе и нашедшие свое отражение в публицистике первой половины XIX века.

Цели и задачи исследования. Данная работа ставит своей целью на основе анализа немецкой публицистики первой половины XIX в. проследить развитие представлений о России в общественном мнении Германии, выявить психологические механизмы, способствовавшие превращению образа России в элемент идеологической борьбы, раскрыть значение политических и социальных процессов внутри немецкого общества, оказавших воздействие на формирование восприятия российского государства. Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:

1. Дать комплексный анализ немецкой публицистики на трех уровнях:во-первых, как высказываний о России, более или менее четко выражающих точку зрения конкретного автора и в сумме дающих представление о немецком общественном мнении в отношении царской империи; во-вторых, как суждений, сформированных под влиянием определенных политических и идеологических норм и ценностей и потому связанных с интересами различных общественных групп; и, наконец, в-третьих, как социальных и этнических предрассудков, вызывающих у авторов и читателей некую совокупность эмоциональных состояний (страхи, надежды, ожидания), предрасполагающих к определенным практическим действиям.

2. На основе анализа источников выявить из каких элементов и составных частей создавался образ России в либеральной и консервативной литературе.

3. Выяснить - какие личности, социальные группы, политические институты и явления общественной жизни царской империи были выбраны немецкими авторами в качестве основополагающих для создания этого образа.

4. Установить - какими факторами была обусловлена русофобия либералов и русофилия консерваторов, и насколько широко прорусские настроения были распространены в аристократической среде.

5. Раскрыть социальную функцию стереотипов, проследив взаимосвязь между восприятием России и обусловившей это восприятие идеологией - с одной стороны, и общественной ситуацией в Германии и той ролью, которую играли в политической борьбе кануна революции 1848 г. носители этого образа российской империи - с другой.

Научная новизна н практическое значение исследования. Новизна работы определяется междисциплинарным характером исследования, сочетающим изучение конкретного исторического материала и рассмотрение различных теоретических проблем. На примере немецкой публицистики впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать формирование образа России в первой половине XIX в. в контексте политической борьбы между сторонниками и противниками объединения Германии и проведения в стране демократических реформ, что дает возможность выявить, как политическая конъюнктура, борьба социальных и экономических интересов формируют образ «другой» страны. Такой подход позволяет установить, что восприятие России являлось частью идеологических дискуссий о путях развития немецкого общества, подтверждая тем самым тезис о том, что образ «другой» страны - даже если интерес к ней продиктован внешнеполитическими причинами - в основном определяется процессами и конфликтами, которые происходят внутри «собственного» общества.

Для выявления психологических механизмов, способствовавших- превращению образа России в аргумент во внутригерманской политической борьбе в диссертации впервые в отечественной историографии соединяются исследовательские методы исторической науки и социальной психологии, а именно переносится на исторический материал взятая из социальной психологии теория об интеграции и самоидентификации различных социальных групп в обществе через поляризацию «mgroup - outgroup». Полученные такимобразом результаты значительно расширяют представления о природе стереотипов и предубеждений, их общественной функции и о возможных способах воздействия на общественное мнение другой страны для формирования благоприятного образа России.

Новизна данной работы состоит также в том, что впервые в отечественной историографии вводится в научный оборот в переводе на русский язык ранее неизвестный пласт немецкой литературы первой половины ХГХ в. о России, хранящейся в отделении «Россика» Российской Национальной библиотеки г. Санкт-Петербурга.

Полученные результаты имеют важное теоретическое и практическое значение. Они могут послужить исходной точкой для появления новых научных разработок в отечественной историографии. На их основе возможны дальнейшие научные изыскания, которые будут углублять те или иные стороны изученной нами проблемы. Научная

значимость работы может выразиться также в использовании полученных результатов для подготовки монографий, учебных пособий и научно-методических изданий.

Работа рассчитана также на практическое применение полученных результатов. События последнего времени показывают, что в связи со стремлением России стать частью демократической Европы, проблема восприятия нашей страны за рубежом выдвигается на первое место. В ходе многочисленных дискуссий на эту тему рассуждают политики, историки, культурологи, социологи, экономисты, журналисты. Изучению имиджа России в иностранных средствах массовой информации были посвящены несколько научно-исследовательских проектов. В марте 2001 г.. о необходимости формировать благоприятный образ России в мире говорил на встрече с главными редакторами центральных газет президент РФ В.В.Путин. В начале апреля о подготовке соответствующей программы заявил министр печати и массовых коммуникаций. По существу, речь в ней шла о создании каналов внешнеполитической пропаганды. Предполагаемые меры правительства по улучшению имиджа России за рубежом стали поводом для обсуждения проблемы в периодических изданиях.

В свете сказанного представленная работа может иметь практическое значение, так как будет способствовать пониманию механизмов формирования образа «другой» страны, а проведенный анализ политики русского правительства по созданию положительного имиджа Российской империи в Европе в первой половине ХК в. может стать частью рекомендаций по корректировке способов воздействия на общественной мнение за рубежом в настоящем и будущем.

Хронологические рамки исследования. В представленной работе анализируется немецкая публицистика первой половины XIX в. и, прежде всего, сочинения, опубликованные с 1831 по 1852 год, - в период, ознаменовавший собой определенный этап в общественном развитии Германии. Если для немецкой аристократии восстание в Польше 1830 -1831 годов означало крушение надежд на то, что благодаря усилиям Священного союза эпоха европейских революций окончательно ушла в прошлое, то для либералов эти события стали сигналом к началу политической активности. Это было время больших общественных потрясений в самой Германии, и именно в этот период наблюдается наибольший рост интереса к Российской империи. Подавление польского восстания 1830 - 1831 годов вызвало волну антирусских настроений, пик которых пришелся на 1848 - 1849 годы. Период революции и последовавшей за ней контрреволюции стал временем наиболее острых дискуссий в немецкой прессе о России и ее роли в германской и европейской политике. Ольмюцкое соглашение от 29 ноября 1850 г., навязанное Пруссии Россией, - окончательно похоронило последние надежды либерально-демократической оппозиции на государственное объединение страны и восстановило прежний порядок в немецких землях.

Методологическая основа диссертации. В соответствии с целями и задачами диссертации, историческое исследование было проведено на основе метода сравнительного исторического анализа. Все события рассматриваются в развитии и взаимной связи с учетом конкретной исторической ситуации. Автор проводит комплексный анализ взаимосвязи между развитием образа России и использованием его в качестве идеологемы во внутриполитической борьбе с использованием разноплановых источников и литературы.

Обзор источников. Основным источником для написания представленной работы послужила немецкая публицистика первой половины XIX в. из коллекции иностранной литературы о России «Россика», собиравшейся по инициативе директора Императорской публичной библиотеки М.А.Корфа с 1851 по 1914 гг. В отделении «Россика» ныне Русской национальной библиотеки Санкт-Петербурга собрано около 90% дореволюционных сочинений о России, изданных в Германии. К сожалению, пока в виде систематических каталогов обработано лишь собрание фонда со времен раннего средневековья до середины царствования Александра I.

В диссертации были проанализированы политические, экономические и исторические публикации, путевые заметки, а также так называемая "разоблачительная публицистика" и памфлеты. Эта литература характеризуется большой полярностью мнений и оценок. Попытки осмыслить происходящее в России более основательно, с учетом внутренних противоречий и особенностей ее исторического развития, крайне редки. Как правило, объем информации о России, содержащейся в подобных публикациях, довольно высок. Но при этом отсутствует взаимосвязь между уровнем знаний о стране, количеством приводимых фактов и выводами, формированием представлений о ней.

Еще одна важная особенность немецкой публицистики о России состояла в том, что эти сочинения были тесно взаимосвязаны между собой. Многие публикации содержали положительные или отрицательные отклики на уже существующие произведения.

Пик общественного интереса к России приходится на так называемый «Vormarz» -период, предшествовавший революционным событиям в Германии весной 1848 г. Если за 1831 - 1852 гг. было опубликовано 230 сочинений, посвященных российской действительности, то между 1831 и 1839 гг. вышло 44 произведения, с 1840 по 1847 гг. -123, с 1848 по 18S2 гг. - еще 63 монографии1. Таким образом, наибольшее количество публикаций с наибольшими тиражами пришлось на 40-е годы ХГХ в. При этом негативное отношение к царской империи преобладало с большим перевесом над позитивным. Так, из указанных 230 наименований 160 сочинении были явно антирусскими, и только 70 - или прорусскими, или хотя бы не содержали критических замечаний относительно ее ' государственного строя, н еще 25 монографий нельзя было отнести ни к тем, ни к другим. Следовательно, возрастание интереса к царской империи в 40-е годы проявилось почти исключительно в распространении негативных настроений и эмоций в ее адрес, что не осталось незамеченным со стороны правительства России.

Первое место в немецкой литературе, посвященной России, занимают путевые заметки, которые оказали наибольшее влияние на формирование образа страны и ее народа. Они соединяют в себе непосредственные наблюдения самого автора и целенаправленную работу по формированию общественного мнения, так как последовательное детальное описание, соединенное с абстрактными обобщающими выводами, оказывало сильное воздействие на читателя.

Среди критических заметок первое место по праву занимал немецкий перевод многотомного труда маркиза Астольфа де Кюстина "Россия в 1839 году"2. Следует заметить, что французская, английская, а затем и польская русофобии определяли основные черты немецкой антирусской литературы. Многие сочинения этого жанра, изданные в Германии, являлись прямыми откликами на путевые записки француза де Кюстина и многочисленные публикации англичанина Дэвида Уркварта. Далее по популярности следуют сочинения ИХЛСоля: "Петербург в картинах и зарисовках" в 3-х томах (1841), переизданное в 1846 г., "Путешествия вглубь России и Польши" в 3-х томах (1841), "Путешествия на юг России" в 2-х "томах (1841), переизданное в 1847 г.3 Антирусскую направленность имели путевые зарисовки ИХБласиуса "Путешествие по европейской России в 1840 и 1841 гг."4 и изданные анонимно в 1844 г. "Тайны России.

1 См.: Jahn Р. Russophilie und Konservatismus. Die russophile Literatur in der deutschen Öffentlichkeit 1831 — 1852. Stuttgart, 1980. S.39.

2 Custine A_ de. Russland im Jähre IS39.4 Bd. Leipzig. 1847. См. Также: Астольф де Юостин. Россия а 1839 голу/Под ред. В.Мнльчнной. Т. I -2.М, 1996.

' Kohl LG. Petersburg in Bilden und Skizzen. 3 Bd. Baiin, 1841; Reisen in Inneren von Russland und Polen. 3 Bde. Leipzig, 1&41; Reisen in SÜdrussIand. 2 Bde. Berlin, 1841.

4 Blasius I.R Reise im europäischen Russland in den Jahren 1840 und 1841. Bde. 1-2. Braunschweig, 1844.

Политический портрет Российской империи"5. К" антирусским можно отнести также пользовавшиеся популярностью сочинения немецких авторов, долгое время живших в России, таких, как Троймунд Вельп, часто писавший под псевдонимом Эдуард Пельц, автор "Петербургских зарисовок" в трех томах и "Писем североамериканца из и о России", изданных анонимно в Мангейме в 1849 г.', или Эдуард Кольбе, анонимно издавший сочинение "Внутренняя жизнь России" в трех томах 7. Информация об авторах антирусских публикаций, за исключением Астольфа де Кюстина, крайне скудна, так как большинство подобных сочинений издавалось анонимно или под псевдонимами.

Среди прорусских сочинений этого жанра самым известным стал трехтомный труд Августа фон Гакстгаузена об общинных отношениях в русской деревне • "Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений в России", первые два тома которого были изданы в Ганновере в 1847 г., а последний третий том - в Берлине в 1852 г.8

Большое значение для формирования положительного образа России имело также сочинение англичанина Ч.Котгреля, изданное в Лондоне в i842 г. и переведенное на немецкий язык в 1846 г., посвященное путешествию через Сибирь в Иркутск в 1840 и 1841 годах.9 В своем сочинении Коттрель предпринял попытку противопоставить позитивное описание Сибири восприятию этого региона западноевропейцами как синонима всех ужасов царской империи. Путевые заметки 30-х годов ХГХ в. Леонарда фон Будберга, Ойгена Роберта, Августа фон Бера также были богаты документальными материалами, подробными описаниями очевидцев, а путевые заметки прусского дворянина К. фон Арнима, увидевшие свет сразу после революции 1848 г., интересны еще

и тем, что в его суждениях о России явно ощущалось влияние революционных событий в

10

Германии .

Другим типом литературы, посвященной России и сыгравшей важную роль в формировании ее образа в Германии, были общеполитические или, как сейчас бы сказали, политологические и историко-философские исследования. В них делались попытки рассмотреть все стороны русской общественной жизни, но иначе, чем в публикациях чисто энциклопедического характера, так как анализируемые явления получали не научно-объективные, а скорее - эмоционально-пристрастные оценки. В отличие от антирусской литературы, составляющей большую часть подобных сочинений, написанных, как правило, в особой форме "литературных разоблачений", публикаций, авторы которых занимали бы благожелательную позицию в отношении России, сравнительно мало. Антирусскими являются такие, изданные анонимно, сочинения, как "Запись знаменательных событий и тайных историй Петербургского двора" (Лейпциг, 1845), "Разоблаченная Россия или император Николай и его империя" (Гримма, 1845), автором которой, по мнению немецкого историка Эберхарда Райсснера, предположительно является Х.Ф.Хеннингсен, "Разоблачения России" (Регенсбург, 1844) и многие другие.

Среди прорусских публикаций, оказавших влияние на формирование образа России в Германии и посвященных общему анализу состояния русского общества, видное место занимает книга польского автора Адама Туровского "Россия и цивилизация", вышедшая в Лейпциге на немецком языке и также выдержавшая несколько изданий".

5 (Anonym.) Geheimnis« ven Russland Ein politisches Sittengemülde des russischen Reichs. 2 Bde. Regensburg. 1844/4S.

4 (Anonym.) Briefe eines Nordamerikaners aus und über Russland. Mannheim, 1849. ' (Anonym.) Russlands inneres Leben. 3 Bde. Leipzig, 1844.

' Haxthausen A. v. Studien über die innera Zustände, das Volksleben und insbesondere die landlichen Einrichtungen

Russlands. Bde. 1-2. Hannover, 1847; Bd. 3. Berlin, 1852.

' Cottrcll CH. Sibirien. Nach seiner Naturbeschaffenheit, seinen gesellschaftlichen und politischen Verhältnissen und als Strafcolonie geschildert. Bde.l - 2. Dresden, 1846.

" Arnim C. v. Reise ins Russische Reich im Sommer 1846. Bde. 1 - 2. Berlin, 1850.

" Gurowski A.V. Russland und die Zivilisation. Leipzig, 1841.

Множество споров в немецком общественном мнении вызвал скандально известный труд Карла Эдуарда Гольдмана "Европейская Пентархия"12, анонимно опубликованный в 1839 г. и претендовавший на обобщающую характеристику международной ситуации и интересов пяти европейских великих держав во главе с царской империей. Широкую известность получило также написанное с большой симпатией к России сочинение Адольфа Цандо "Состояние дел в России в 1850 г.**, изданное в Гамбурге в 1851 г. 13. Наконец, в 1833 г. вышла брошюра "Западная Европа и Россия" курляндского дворянина Эрнста фон Рехенберга-Линтена1, а в 1849 г. было издано сочинение "Положение России в современном мире" Иоганна Шпоршиля15, писателя и журналиста, близкого к австрийскому правительству. Эти актуальные политические зарисовки современников, в основном изданные в виде небольших брошюр, составляли значительную часть русофильской публицистики.

Особое значение для характеристики России, благодаря широкому спектру использованных источников, имеют анонимные сочинения 1848 и 1849 годов, посвященные внешнеполитической деятельности Николая I в отношении западных держав.

Следующей и завершающей группой публикаций являются энциклопедические, географические, статистические и экономические исследования, а также историческая литература. Исследования по русской истории, как общие обзоры, так и специальные работы, посвященные отдельным личностям или эпохам, были довольно редки как для недоброжелателей, так и для друзей России. Хотя специальная историческая литература с позитивными оценками российского общества все еще преобладала. Между 1829 и 1833 гг. в Германии была переведена "История государства Российского" Н.М. Карамзина, которая, без сомнения, в тот период имела для немецкой общественности большое значение как источник по русской истории16. Многие исторические монографии были посвящены личности Петра I, образ которого с ХУШ в. являлся ключевым в германской прорусской историографии.

Что же касается трудов по географии и экономике России, то они дают беспристрастную документальную информацию о стране в этот период, почти не содержащую политических оценок и выводов. В первую очередь - это насыщенные детальной информацией в области топографии и статистики труды Пауля Антона Поссарта 17 и Фридриха Вильгельма фон Редена ", которые приводят сведения, представляющие интерес и сегодня. Сюда же можно отнести "Всеобщую историю культуры человечества" Густава Клемма19.

Для анализа роста антирусских настроений в германском обществе в связи с обострением внутренней ситуации в стране автором были использованы периодические издания, например, "Kolnische Zeitung" за 1844 г. Значительное место в работе уделено также политической полемике во время и после революционных событий 1848 г. на страницах праворадикальной газеты "Neue Preussische Zeitung", больше известной как «Kreuzzeitung", и умеренно правого еженедельника "Das Preussische Wochenblatt".

В работе над диссертацией также были использованы материалы фонда 109 Секретного архива Ш Отделения собственной е.и.в. канцелярии, хранящиеся в

12 (Anonym.) Die europäische Pentarchic. Leipzig, 1839.

" Zando A. Russische Zustände im Jahre 1850. Hamburg, 1851

14 Rechenberg-Linten Ev. Westeuropa und Russland in Beziehung auf die Verschiedenheit ihrer Verhältnisse und

die gegenwärtigen Zeitereignisse. Leipzig, 1833.

" Sporschil J. Die Weltstellung Russlands in der Gegenwart. Leipzig, 1849.

" Karamsin M.N. Geschichte des Russischen Reiches. Bde. I - II. Riga, Leipzig; 1820-1833.

" Possait P. Die Königreiche Schweden und Norwegen, das Kaisertum Russland und Königreich Polen und

Freistaat Warschau. Bd2. Das Kaisertum Russland. Stuttgart, 1840 -1841.

" Reden F.W. v. Das Kaiserreich Russland. Statistisch-geschichtliche Darstellung seiner Kulturverhältnisse,

namentlich in landwirtschaftlicher, gewerblicher und kommerzieller Beziehung. Berlin, 1843.

"Klemm O.Allgemeine Kultur-Geschichte der Menschheit Bde.l-10. Bd. 10. Osteuropa. Leipzig, 1852.

Государственном архиве Российской Федерации. Наиболее интересны "документы заграничной службы с 1826 по 1844 годы, когда Ш Отделение возглавлял граф А.ХБенкендорф: переписка АЛ.Бенкендорфа с вице-канцлером К.В.Нсссельроде, главой резидентуры Ш Отделения в Пруссии бароном К.Ф.Швейцером, русским посланником в Пруссии ШСМейендорфом и другими.

В работе также использованы опубликованные документы Ш Отделения, среди них отчеты о его деятельности за 50 лет, изданные В.Богучарским20, а также воспоминания21, переписка и дневники22 современников, содержавшие информацию о реакции царского правительства на рост антирусских настроений в Европе после подавления польского восстания 1930 г. и деятельности последнего по созданию позитивного образа России за рубежом.

Обзор литературы. Стремление изучить культуру и общество «изнутри», включить в историческое исследование анализ человеческого сознания стало одной из основных черт современного гуманитарного мышления. Этот подход послужил импульсом к возникновению многих направлений в изучении истории общества и культуры - таких, например, как «школа Анналов». Российское источниковедение также не осталось в стороне от поиска новых методов исторического познания. Именно эта дисциплина, начиная со второй половины XIX в., развивала основные принципы изучения образа «другого» народа на материале записок иностранных путешественников о России XVI - XVIII веков. Пик научного интереса к подобным произведениям приходится на последнюю треть XIX в. Изучение этой темы (без выделения специфики немецких источников) было представлено отдельными источниковедческими исследованиями описаний Московского государства XVI - XVII веков. Тем более, что во второй половине ХГХ века был переведен на русский язык и опубликован целый ряд сочинений иностранных путешественников, относящихся к этому периоду.

Одним из первых в этой области был Ф.П. Аделунг (1768 - 1843) - российский историк, библиограф, оставивший ценное, хотя и не законченное сочинение о записках иностранцев, носящее библиографический характер23. Благодаря активной деятельности Ф.ПАделунга по пропаганде изучения иностранных источников о России дирекция Императорской публичной библиотеки Санкт-Петербурга во главе с М.А.Корфом в 1851 г. приступила к созданию уникального собрания иностранных сочинений - "Rossica". В том же 1851 г. был составлен и напечатан в 50 экземплярах особый реестр под заглавием "Материалы к проекту полного каталога сочинений о России на всех иностранных языках изданных", содержавший в себе 3766 наименований. К началу первой мировой войны отделение «иноязычных сочинений» о России — «Россика» - стало ведущим в Императорской библиотеке и насчитывало около 230 тысяч томов изданий, вышедших за рубежом с XVI по XIX век24.

Многочисленные сочинения из собрания Императорской публичной библиотеки легли в основу первого серьезного исследования записок иностранных путешественников

20 Богучарский В. Трепе отделение собственное елв. канцелярии о себе самом (неизданные докумеиш/ЛЗесшик Европы. 1917, март.

21 См, например: Троицкий И.М. III Отделение при Николае I: жизнь Шервуда Верного. Л., 1990, Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература 1826 -1S5Î гг. СПб, 1909 и др.

22 См.- Lettres et papiers du chancelier Comte de Nesselnde. 1760-1 SSO. Paris, 1910; Squire P.S. The Metternich - Benkendorff Lettres 1835 —1842 //Slavonic and East European Review. 1967. N 105;Ф.И.Тютчев в дневнике А.ЯТургенева (1832 -1844). Публикация и примечания Азадовского K.M. н Осповата АЛ .//Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2 и др.

23 Adelung F. Kritisch-literarische Ubersicht der Reisenden in Russland bis 1700, deren Berichte bekannt sind. В. 12. SL-P, Leipzig. 1846.

24 См.: Catalogue de la section des Russica ou écrits sur la Russie en langues étrangères. T. 1 - 2. SPb, 1873; Коллекция «Россика» в Российской национальной библиотеке: вопросы раскрытия. Научные чтения, посвященные 150-летию создания отделения «Россика» 20 сентября 2000 г J сост. А.И.Сапожнихов, ред. И-И.Фролова. СПб, 2000.

о России как ценнейшего"исторического, историко-психологического и этнографического источника "Сказаний иностранцев о России" В.О.Ключевского, изданного в виде отдельной книги в 1866 г.25 Это была первая в русской историографии историко-культурологическая работа, ставящая своей задачей ознакомление читателей с особенностями восприятия России иностранными путешественниками. Рассмотрение Ключевским исторического развития представлений иностранцев о Русском государстве

XV - XVII вв. явилось прообразом современного исследования образа «другого», в данном случае России, и его роли в формировании национально-культурной идентичности европейских народов.

Традицию, заложенную в отечественной историографии . В.О.Ключевским, продолжил другой известный историк, специалист по исторической географии СМ. Середонин (!860 - 1914). Изучая записки английских авторов о России XVI в., он отстаивал в своих трудах взгляд на них как на целостный комплекс источников, объединенных их происхождением, замыслом, условиями создания и определенным единством традиции взгляда на Россию.

В русской историографии середины ХГХ - начала XX вв. была заложена основа для дальнейших источниковедческих исследований сочинений иностранцев о Московском, а потом и Российском государстве. Следует особо упомянуть публикацию "Библиотека иностранных писателей о России"26, обобщающие работы КЛ.Бестужева-Рюмина27, СР-Минцлова28, ГЛЛукомского29. Большой интерес представляет изданная в 1871 г. работа ЛЛ-Рущинского "Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей

XVI - XVII вв."30. Эта научная традиция была продолжена академиком МЛЛихомировым, посвятившим запискам иностранцев о России главу в своем учебнике по источниковедению истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в.31 Из последующих обобщающих работ по данной теме и ограниченных временными рамками XVI - XVHI вв. можно выделить исследования МА-Алпатова , ЮАЛимонова33, ВЛ-Захарова34, публикации источников "Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев" (Л.,1986), «Иностранцы о древней Москве XV - XVII вв.» (М., 1991) и "Проезжая по Московии. (Россия XVI - XVII вв. глазами дипломатов)" (М., 1991). Отрадным явлением, серьезно обогатившим исследовательскую литературу по данной теме, стало издание в последние годы нескольких сборников статей, посвященных образу России в литературных произведениях европейских и восточных авторов35 и в дипломатических документах, раскрывающих специфику взаимоотношений Российской империи и европейских государств вХУШ-ХЕХвеках.36

Анализируя различные источники, большинство отечественных историков приходит к выводу, что в отдельных социокультурных слоях одного и того же общества могли создаваться различные образы чужого народа. Как правило, восприятие другой страны было обусловлено территориальной близостью, длительностью наблюдения, культурным уровнем и степенью информированности общества о соседних народах. При этом стереотипы зачастую не соответствовали действительности. Существовала также

25 Ключевский В.О. Сказании иностранце» о Московской государстве. М,1991.

* Библиотека иностранных писателей о Россия. СПб, 1137.

27 Бестужев-Рюмин КЛ. Русская история. СПб., 1872. Т. 1 ("сказания иностранцев").

я Миналов СР. Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем, путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке. Новгород. 1911.

19 Лукомсхий Г.Н. Московия в представлении иностранцев в XVI - XVII вв. Берлин, 1922. " РушинсхиЯ ЛЛ. Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей XVI - XVII ввУ/Чтения общесгш изучения древних рукописей. 1871. КиЗ. С I -133.

11 Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1962. " Алпатов Н.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII • XVII вв. М., 1973.

31 Лимонов Ю.А. Культурные связи России с европейскими странами в XV -XVII вв. Л, 1978.

14 Захаров В Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра Первого.М., 1996.

и Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока. М, 1998.

* Россия н Европа. Дипломатия и культура. М., 199!.

обратная связь между восприятием России иностранцами и воздействием созданного ими образа на общественную мысль Европы.

Первым серьезным исследованием сочинений немецких авторов с выявлением их специфики явился труд видного российского историка ИЛЛолосина (1891 - 1955). Большой его заслугой стало издание в 1925 г. в русском переводе с комментариями записок Генриха фон Штадена, уроженца Вестфалии, бывшего в 60-х - 70-х гг. XVI в. в России и состоявшего в опричнине Ивана Грозного. После возвращения в Германию Штаден составил описание русского государства и проект его военной оккупации37. Полосин также осуществил перевод изданного в 1585 г. сочинения немецкого пастора Пауля Одерборна об Иване Грозном и подготовил подробный комментарий38.

Из относительно недавних публикаций сочинений немецких авторов следует отметить снабженные прекрасными комментариями и вступительными статьями два издания: перевод "Записок о Московии" Сигизмунда Герберштейна39 и сочинения зарубежных авторов первой половины XVI в. о России, среди которых два немца Венский епископ Иоганн Фабри и математик и астроном Себастьян Мюнстер. Правда в России оба автора никогда не были 40.

При анализе изученности проблемы восприятия России ее европейскими соседями можно заметить, что первый всплеск интереса к этой теме в связи с многочисленными переводами и публикациями сочинений иностранных авторов пришелся на вторую половину XIX - начало XX веков. Затем, из-за общей тенденции политики советского руководства, направленной на изоляцию страны от капиталистического Запада и борьбу с «буржуазным влиянием», на долгие годы эта тема оказалась невостребованной и фактически «закрытой». И только в последнее десятилетие проблема восприятия нашей страны за рубежом опять вышла на первый план.

Гуманитарные науки отреагировали на эту проблему гораздо раньше. Одним из первых сочинений, посвященных проблеме взаимовосприятия народов и культур, была книга НА.Ерофеева41. С начала 90-х годов появляются работы, исследовавшие механизмы формирования и функционирования внешнеполитических представлений и стереотипов, в том числе на материале российской истории. Из относительно недавних публикаций хотелось бы отметить монографии, посвященные формированию образа российского государства в США и Великобритании: исследования А.ВЛавловской «Россия и Америка. Проблемы общения культур. Россия глазами американцев 1850 - 1888-е годы»42 и Л.В.Поздеевой «Лондон — Москва. Британское общественное мнение и СССР 1939 -1945»43.

Помимо упомянутых работ в 90-е годы появляются исследования, посвященные взаимовосприятию русского и немецкого народов. Нельзя не упомянуть в этой связи о том вкладе в изучение проблемы взаимного восприятия этими народами друг друга, который внес Лев Копелев и возглавлявшаяся им группа - Вуппертальский проект. Известный философ, литератор и общественный деятель Лев Копелев (1912 — 1997) немало способствовал преодолению взаимных предрассудков между русским и немецким народами. По его инициативе и под его руководством осуществлялся этот проект - не имеющий аналогов коллективный многотомный труд, объединенный общим заглавием

" Полосин И.И. Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925. я Полосин И.И. Немецкий пастор Одерборн н его памфлет об Иване Грозном (1585). М., 1950. "Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

"Росой в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. //Сост. Кудрявцев О.Ф. - М.. 1997. 41 Ерофеев НА. Туманный Альбион. Англия к англичане глазами русских. 1825-1853 гг. М., 1982. 43 Павловская АЛ. Россия и Америка. Проблемы общения культур. Россия глазами американцев, 1850 1880-е годы. М, 1998.

43 Поздеева Л.В. Лондон - Москва. Британское общественное мнение и СССР 1939-1945. М., 2000.

«Запад н Восток в зеркале друг друга» и представляющий собой своего рода

44

энциклопедию по истории германо-российских взаимосвязей в течение восьми столетий .

Что касается монографических исследований, то изучение образа России на материале немецких письменных источников осуществлялось во временном диапазоне от К до XX веков. В этой связи следует отметить большой вклад в изучение латиноязычных германских источников по истории Древней Руси и на их основе -политических, торговых, дипломатических, династических и культурных связей Руси и Германии в IX - XI веках, сделанный российским медиевистом А.В.Назаренко, который опубликовал целую серию фундаментальных исследований на эту тему45. Большой вклад в проблему внес также московский Научный центр славяно-германских исследований РАН46. Тема, начатая Вуппертальским проектом - «Россия и Германия глазами друг друга», получила свое развитие в замечательном сборнике «Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур»47. Необходимо сказать и о серии сборников "Россия и Германия"48, посвященной проблемам исторического "взаимодействия и противостояния" России и Германии с XVI в. до наших дней и наиболее полно отражающей весь спектр взаимоотношений между двумя народами.

В заключение историографического обзора также хотелось бы особо отметить тот вклад, который внесла в изучение проблемы взаимного восприятия России и Германии известный германист, историк СВ.Оболенская. Предметом ее исследований стал образ немца в России в XVIII - XIX веках49. Она одной из первых попыталась выявить роль переселенцев из Германии, ставших «русскими немцами», которые впоследствии заняли «устойчивое и постоянное положение в экономике России, ее политической и культурной жизни, - в формировании у русских людей образа немцев, прилагавшегося также к

- г 30

жителям самой Германии» .

В целом, можно констатировать, что в российской историографии существует научная традиция в изучении иностранных источников о России, дающих представление о том, как формировался ее образ за рубежом с XVI века. С 30-х годов XX столетия эта традиция была почти прервана, фонды библиотек по данной тематике после октября 1917 г. больше не пополнялись и с 1930 г. фактически были законсервированы. Научная работа в этом направлении долгое время не велась и не поощрялась. В последние 10-15 лет в обществе возникла настоятельная необходимость вернуться к исследованиям механизмов формирования образа «другого», в том числе и на материале российской истории. За последние годы появилось много работ на эту тему. Но, так как методологическая база в течение почти 60-ти лет в отечественной историографии практически не разрабатывалась,

44 Серии: West-östliche Spiegelungen (Hrsg. von LKopelev ). См.: Russen und Russland aus deutscher Sicht: 9.17. Jahrhundert. München, 1985; Russen und Russland aus deutscher Sicht: 18. Jahrhundert. München, 1987; Deutsche und Deutschland aus nissischer Sicht: ] 1.-I7. Jahrhundert München, 1988; Deutsche und Deutschland in der russischen Lyrik des frühen 20. Jahrhundens. München, 1988; Keller M. (Hrsg.). Russen und Russland aus deutscher Sicht (1800-1870). München, 1991.

45См.: Назаренко A.B. Немецкие латшюязычные источники IX • XI вв.: текста, перевод, комментарии. М., 1993; его же. Русь и Германии в DC • X ввУ/ Древнейшие государства Восточной Европы: материалы и исследования, 1991 год. М, 1994.

46 См.: Славяно-германские исследовании. Т. 1 - 2. М, 2000.

47 Русские и немцы в XVIII веке: встреча культурУОгв. ред. СЛ Карп. М., 2000. " Россия и Германия УОтв. ред. Б .М.Туполев. Вып. 1. М, 1998; Вып. 2. М., 2001.

См.: Оболенская СВ. Образ немца в русской культуре XVIII - XIX вековУ/Одессей. Человек в истории. М, 1991; Она же. Немцы в глазах русских. XIX век: черты общественной психологииУ/Вопросы истории. 1997. № 12: Она же. «Германский вопрос» и русское общество конца XIX векаУ/Россия и Германия. Вып. 1, М., 1998; Она же. История немцев в России как проблема русской кулмурыУ/Русские и немцы ■ XVIII веке: встреча культур. М., 2000; Она же. «Немецкий вопрос» и представления в России о немцах в годы первой мировой войиыУ/Россия и Германия. Вып. 2, М., 2001; Она же. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М.. 2000.

" Оболенская СЗ. Немцы в глазах русских. XIX век ...//Вопросы истории. 1997. № 12. С. 103.

большинство этих публикаций носит скорее описательный, чем аналитический характер. Ни одно из перечисленных исследований по существу не останавливается на идеологической функции стереотипа, не рассматривает социально-психологический аспект его формирования и воздействия на общественное мнение, не прослеживает взаимосвязи между развитием образа и использованием его в качестве аргумента в политической борьбе внутри общества. Что же касается огромного пласта немецкой публицистики XIX века о России, то он до сих пор оставался обойденным вниманием отечественных историков. В представленной работе предпринимается попытка хотя бы частично заполнить эту брешь и наметить основные направления дальнейших исследований.

Проблема взаимовосприятия культур, находящаяся на стыке истории, культурологии, социальной психологии, в зарубежной историографии изучается уже несколько десятилетий. Германские исследования в этой области дают более исчерпывающую картину формирования образа России в немецкой литературе, чем отечественная историческая наука. Еще в 50-е годы XX в. немецкие историки писали о том, что отношение большинства авторов к Российской империи часто определялось их политическими взглядами, причем русофобия преимущественно связывалась с буржуазно-либеральным течением, а прорусские настроения - с консервативным. До середины 70-х годов научные исследования не давали достаточного объяснения этой связи. В основе одних работ лежал анализ восприятия России отдельными авторами, в других - темой исследования стало отношение к Российской империи политических партий, идейно-политических течений и различных социальных групп населения в ХГХ в. Во многих работах, содержащих обобщающий анализ литературы того периода, в основном рассматривалась взаимосвязь русофобии и буржуазно-либерального течения.52 При этом связь русофилии и консерватизма затрагивалась редко, исследовались отдельные моменты, давались противоречивые оценки. Одной из первых на эту связь обратила внимание Э. Андич в своей работе "Союз Габсбургов-Романовых", изданной в Будапеште в 1963 г.. Тема восприятия Россия в консервативных кругах Германии и, прежде всего, в среде немецких эмигрантов из Прибалтики в ХГХ в. рассматривается в исследовании американского историка Л.К.Лампиона. Он приходит к иным, нежели венгерский ученый, выводам, полагая, что прорусские настроения встречались только в ультра-консервативных кругах. Основной же массе консерваторов был присущ страх перед исходящей от России угрозы. О существовании зависимости между

отношением к России и принадлежностью к оппозиции или проправительственным

91 См. по проблеме образования идеологических блоков в международной политике XIX в.: Gollwitzer Н. Ideologische Blockbildung als Bestandteil internationaler Politik im 19. Jahrhundert \\ HZ, 201 (1965); Wiegand G. Zum deutschen Russlandinteresse im 19. Jahrhundert. E.M.Amdt und Varnhagen von Ense. Stuttgart, 1967; Rauch G.V. Wandlungen des deutschen Russlandbildes.W Deutschrussische Nachbarschaft Fr.\M, 1959; Krause H. Marx und-£ngels und das zeitgenossische Russland. Giessen, 1958; Benz E Franz von Baader und Kotzebue. Das Russlandbild der Restaurationszeit Wiesbaden, 1957; Kretsohmer F. Georg Adolph Ermans Bedeutung für die deutsche Russlandkunde in der Mitte des 19. Jahrhunderts. Berlin, 1966; Rappich H. Friedrich Bodenstedt und sein Verhältnis zu Russland unter besonderer Berücksichtigung seinen literarischen Beziehungen zu J.S. Aksakov und LS.Turgenev. Berlin, 1963; Groh D. Russland und Selbstverständnis Europas. Ein Beitrag zur europäischen Geistesgeschichte. Neuwied, 1961.

n Reissner H.-P. Deutschland und die russische Literatur 1800 - 1848. Berlin, J970; Laqucur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965; Müller L. Das Russlandbild der deutschen politischen Flugschriften, Reisewerke, Nachschlagwerke und einiger führender Zeitschriften und Zeitungen wahrend der Jahre 1832- 1853. Mainz, 1953; Campion L.K. Behind the modern Drang nach Osten. Battie Emigres and Russophobia in Nineteenth-Century Germany. Ph. D, Indiana, 1966.

кругам писали в своих работах Дитер Гро53, Эберхард Райсснер54, Курт Козцак55 другие. Но эти исследователи не проводили еще четкой грани между либеральной русофобией и консервативной русофнлней, и их выводы по этому поводу носили, скорее, случайный характер.

Пожалуй, наиболее полный ответ на вопросы о том, какие конкретно "представления о России были присущи консерваторам в 40-е годы XIX в. и какова связь между образом России и консервативной идеологией, с одной стороны, и общественно-политическим положением носителей этой идеологии в данный период • с другой, дал в своем очень интересном исследовании «Русофилия и консерватизм» Петер Ян56. Этот ученый полемизирует с «обобщенными оценками» проблемы восприятия России в работах других историков, таких, как Райсснер, Чемпион и Гро. Так, например, он критикует Дитера Гро, который считал русофобию «порождением бессильной оппозиционной интеллигенции», необходимой ей для того, чтобы уйти от «реальной действительности». В то время как носителем русофобии в тот период, по мнению Яна, была вся буржуазия от консервативно-либеральных групп до радикальных демократов. Петера Яна можно упрекнуть за некоторое социологическое упрощение и схематичность, но сделанные им выводы в целом совпадают с мнением большинства немецких историков, в частности, авторов Вуппертальского поекта.

Интерес германских ученых к проблеме восприятия России в немецкой литературе не ограничился первой половиной XIX века. Более позднему периоду, связанному с "Восточным вопросом", Крымской войной и представлениями о Российской империи в это время, посвящены исследования Йоханнеса Гертлера "Немецкая публицистика о России 1853 - 1870 гг."57 и Марии Ламрих о восприятии немцами Восточной Европы в целом в период образования единого германского государства58.

К сожалению, что большинство рассмотренных работ ограничено узкими временными рамками, и потому проблема преемственности в формировании образа России у немцев на всем протяжении взаимных контактов между двумя народами не стала предметом их исследования. Крайне редко также ставится вопрос о том, почему позитивное восприятие нашей страны не оказало на общественное мнение Германии такого же сильного воздействия, как негативное. Пока еще отсутствуют попытки проследить историческую традицию в формировании и развитии положительных представлений о России, хотя эта традиция, возникнув в XVI в., сохранилась до XIX в., не прерывалась окончательно ни в предреволюционный период, ни во время революции 1848 г., и впоследствии, пусть в очень ослабленной форме, продолжала существовать вплоть до первой мировой войны. В этой связи еще более актуальным представляется вопрос о том, какие факторы формируют образ Российского государства и делают возможным сохранение преемственности в восприятии одного народа другим, и почему, наконец, наличие негативного образа России можно наблюдать в Германии и сейчас.

Апробация диссертации. По теме диссертации автором было опубликовано несколько статей в сборниках «Россия и Германия» (Вып. 2, М., 2001; Вып. 3, М., 2004), в сборниках ИРИ РАН «Россия и Европа в XIX - XX вв.: проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур» (М., 1996) и «Россия и внешний мир: диалог культур» (М., 1997), а также за рубежом в сборниках «Annahenmgen an die deutsche und die russische Geschichte» (Hrsg. JDrabkin. Koln, 1996) и «{Conservative Revolution» (Hrsg. Sieferle R.K.

53 С roh D. Russland und das Selbstverständnis Europas: Ein Beitrag zur europäischen Geistesgeschichte. Neuwied-, 1961.

"ReissnerE. Deutschland und die russische Literatur 1800-1848. Berlin, 1970. " Koszyk K. Deutsche Presse im 19. Jahrhundert Berlin, 1966.

* Jahn P. Russophilie und Konservatismus. Die russophile Literatur in der deutschen Öffentlichkeit 1831 • 1852. Stuttgart, 1980.

97 Gertler J. Die deutsche Russlandpubüzistik der Jahre 1853 bis )870.\VFOG,7,1959. " Lammrich M. Das deutsche Osteuropabild in der Zeh der Reichsgriindung. Boppard am Rhein, 1977.

Frakfurt/M., 1998) общим объемом 9 ал. Автор выступал с докладами по проблемам диссертации на российско-германской конференции «Немецкое и русское восприятие литературы» (Санкт-Петербург, 5-7 июля 1999 г.) и конференции «Межкультурный диалог в историческом контексте» (Москва, 3 0-31 октября 2003 г.)- Диссертация была обсуждена и одобрена на заседании отдела Истории международных отношений ИВИ РАН в декабре 2003 г. и рекомендована к защите.

Структура н объем работы. К защите в качестве диссертационного исследования представлена рукопись общим объемом 15 ал. Она состоит из введения, шести глав, каждая из которых включает несколько параграфов, заключения и библиографии. Главы построены по тематическому принципу. Каждая глава состоит из небольшого введения, основной части и кратких выводов. Список источников и использованной автором литературы помещен в конце работы и включает 342 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении ставятся основные проблемы, обосновывается их актуальность, научная новизна, формулируются цели и задачи исследования, его хронологические рамки. Подробно освещается предыстория вопроса, а также теоретическая и методологическая основа исследования.

В первой главе диссертации «Степень разработанности темы и ее историография» дается подробный анализ отечественной историографии, а также историографический обзор зарубежной, прежде всего, немецкой литературы.

Вторая глава «Общественно-политическая ситуация в Германии в первой половине XIX века и отношение к России» рассматривает экономические, политические и социальные процессы, происходившие в германском обществе с начала XIX в., прежде всего с точки зрения того, как они повлияли на формирование образа России. Здесь особо подчеркивается, что, начиная с ХУШвека, Российская империя стала играть важную роль не только в европейской политике, но и во внутренних делах германских государств. После того, как Екатерина П выступила посредником при заключении Тешенского мира 1779 г. и гарантом закрепленного договором порядка в германских землях, что дало ей возможность вмешиваться в дела германских государств, в Петербурге при Коллегии иностранных дел возникло особое Немецкое отделение, служившее проводником " русской инфлюенции", то есть русского влияния в Германии.

Анализ представленного материала показывает, что на всем протяжении XVIII в. и в первой половине XIX в. Россия не воспринималась большинством населения Германии как полностью европейское государство. Несмотря на интенсивные дипломатические, торговые и культурные связи, европеизацию высших слоев общества, русские оставались для него чужаками, а Российская империя - "варварской", "азиатской" страной, вызывавшей в основном чувства недоверия и страха.

С началом ХГХ в: значение России для "внутренней истории Германии не уменьшилось. Вступление русской армии в Восточную Пруссию в январе 1813 г., совместные боевые действия против Наполеона и участие в Лейпцигской "битве народов" принесли окончательное освобождение Германии. Александр 1 был признан освободителем народов и "либератором добрых немцев". Участие русских войск в освободительной войне на территории Германии дало возможность говорить о единстве прусского и русского оружия. Многие немецкие аристократы состояли на русской военной службе. Самым известным из них считается принц Ойген фон Вюрттемберг (1788-1857). Будучи офицером русской армии, он участвовал в освободительных войнах, во время русско-турецкой войны 1828-29 гг. командовал корпусом. На русской военной службе состояли также принцы Эмиль Саюн-Виттгешптайн-Берлебург и Александр фон Гессен. Не удивительно, что большое число прусских помещиков, офицеров и чиновников

государственного аппарата симпатизировали России "и, осознав слабость собственного королевского дома, особенно после битв под Йеной и Ауэрштедтом в 1806 г., обратили взоры на сильного русского союзника, тем более, что в Российской империи прибалтийские немцы, составлявшие заметную часть высшего общества, играли видную роль. Таким образом, на основании исследованного материала можно сделать вывод, что после наполеоновских войн немцы в целом позитивно относились к России.

Но скоро произошел перелом в настроениях германского общества. С созданием в 1815 г. Германского союза, закрепившего раздробленность немецких земель, были надолго похоронены надежды поднимающейся национальной буржуазии на политическое объединение Германии. Ужесточение политического надзора в германских государствах ощутили на себе, прежде всего, студенческие корпорации, либерально настроенные литераторы и публицисты. Политический и бюрократический гнет в самых крупных государствах, Пруссии и Австрии, неурожаи 1816 и 1817 гг., кризис торговли, связанный с отменой наполеоновской континентальной блокады, способствовали нарастанию недовольства в различных слоях общества, которое было обращено против местных правящих династий, а также против России, поддерживавшей установленный в Германском союзе порядок. Немецкая оппозиция считала царскую Россию главным препятствием на пути объединения страны. Долгое время либералы и демократы говорили о необходимости войны с ней, противопоставляя революционному Западу реакционный Восток. Для них русский народ надолго стал контрреволюционной нацией, обладавшей, по выражению немецкого философа Мозеса Гесса, «всеми пороками и ни одной добродетелью примитивных народов».

Вскоре антирусские настроения стали проявляться открыто и приобретать политический характер, что нашло наиболее яркое выражение в сочинениях радикально настроенных философов - левогегельянцев, к числу которых на начальном этапе своей научной и политической деятельности относили себя будущие основоположники марксизма. В своих сочинениях наиболее влиятельные представители левогегельянской школы, такие как А.Руге, М.Гесс, М-Штирнер и другие, противопоставляли как вечных антагонистов отсталую Россию, в которой видели одну из форм восточного деспотизма, и революционную, прогрессивную Европу, а также обосновывали мессианскую роль Германии в будущем европейском развитии, при этом объявляя славян, за исключением поляков, контрреволюционным по своей сути этническим образованием, не включенным в исторический процесс.

В заключительном параграфе второй главы автор показывает, что параллельно с антирусскими настроениями, существовавшими в либеральной среде, в консервативных кругах германского общества преобладало позитивное отношение к России. Основным источником их интереса к этой стране стала растущая неуверенность дворянства в будущем крупного землевладения на фоне развития промышленного капитализма, а также страх перед национальным и демократическим движениями, которые после освободительных антинаполеоновских войн определяли политическую жизнь Европы. Волнения после Июльской революции 1830 г. во Франции, рост симпатий в Германии к освободительной борьбе польского народа, возникновение революционно-демократической оппозиции и начало рабочего движения подтолкнули консервативные силы к поиску надежного союзника. Россия казалась им сильным государством с политическим и социальным строем, мало подверженным изменениям и внешним воздействиям.

В третьей главе «Реакция правящих кругов России на рост антирусских настроений в Германии» рассматриваются попытки русского правительства в ответ на распространение русофобии в Европе создать позитивный образ страны с помощью иностранной агентурной сети Ш Отделения. Русофобия прочно вошла в общественное сознание немцев после разгрома польского восстания 1830 - 1831 гг., что не могло не волновать царское правительство. По роду своей деятельности проблемой восприятия

России за рубежом должны были заниматься два ведомства: министерство иностранных дел, находившееся в ведении вице-канцлера К.В.Нессельроде, и заграничная служба Ш Отделения под руководством графа АХ. Бенкендорфа. Между обоими ведомствами существовали разногласия по вопросу выбора средств для борьбы с русофобией, в частности, в оценке перспектив использования зарубежной прессы в интересах русской политики. Если Бенкендорф выступал за субсидирование иностранных периодических изданий русским правительством и «использование зарубежных перьев», прежде всего, журналистов, для создания позитивного образа России в Европе, то у Нессельроде эти инициативы не вызывали сочувствия. Таким образом, два самых влиятельных ведомства, отвечавших за формирование образа Российской империи за рубежом, в силу разногласий на самых различных уровнях: от руководства - до среднего звена и низовых исполнителей, не смогли договориться между собой.

«Особое мнение» по поводу организации пропагандистского воздействия на европейское общество было и у министра народного просвещения (управлявшего также цензурным ведомством) графа С.С.Уварова. В одной из служебных записок, составленных по личному указанию Николая I, он предлагал отказаться от услуг иностранных журналистов и нанять какого-нибудь знаменитого «писателя с репутацией», который под руководством и под надзором русского правительства написал бы фундаментальный труд, способный стать серьезным опровержением сочинения маркиза 'де Кюстина.и ему подобных авторов. Так как в правительственных верхах не было единого мнения о способах ведения прорусской пропаганды за рубежом, с инициативой по разработке программы использования европейской печати для формирования позитивного образа России выступило Ш Отделение.

Далее на большом историческом материале в этой главе раскрывается практика деятельности сотрудников резидентуры Ш Отделения в Германии под руководством барона К.Ф.Швейцера по созданию положительного образа Российской империи. Основными направлениями этой деятельности были: частичное или полное финансирование периодических изданий в Германии и Франции, как центра формирования общественного мнения Европы; подкуп иностранных журналистов для участия в политической полемике за рубежом, затрагивающей интересы России; анонимные публикации русских литераторов, а также немцев и французов, состоящих на дипломатической службе у русского правительства. Первым шагом в осуществлении этого плана стало приобретение в 1833 г. франкфуртской газеты "Journal de Francfort".

Если говорить об эффективности прорусской пропаганды в Германии и ее воздействии на общественное мнение, то довольно часто реакция в немецком обществе на публикацию подобных сочинений была прямо противоположной, особенно, если выяснялось, что их авторы были связаны с Ш Отделением. Одним из самых ярких примеров, когда брошюра, издание которой было инспирировано русским правительством, вызвала неожиданную для него реакцию, можно считать появление «Европейской пентархии» К.-Э.Гольдмана, которая получила скандальную известность благодаря изложенной в ней геополитической схеме, согласно которой Европа разделялась на зоны влияния пяти великих держав: Австрии, Пруссии, Франции, Англии и России, причем последней - а не Пруссии или Австрии - отводилась роль верховного протектора немецких государств. Столь же малоэффективной оказалась попытка русского правительства организовать за рубежом серию публикаций-опровержений на появившуюся в 1843 г. знаменитую книгу маркиза де Кюстина «Россия в 1839 г.», которая вызвала целую волну споров о немецкой литературе, посвященной России.

В заключительном параграфе третьей главы автор останавливается еще на одном аспекте рассматриваемой проблемы, а именно на попытке выдающегося русского поэта и профессионального дипломата Федора Ивановича Тютчева предложить свой собственный план формирования положительного образа России в Германии. Речь идет о записке, представленной Тютчевым Бенкендорфу осенью 1843 г., на основе которой он

пытался выхлопотать себе полномочия специального агента Ш Отделения по организации прорусской пропаганды в немецкой печати.

До 1837 г. Тютчев был секретарем российского посольства в Баварии, а затем -старшим советником миссии в Турине. Переписка Тютчева с Бенкендорфом содержит данные о нескольких конфиденциальных беседах, состоявшихся в конце лета - начале осени 1843 г. между поэтом и шефом Ш Отделения. Ввиду явной неэффективности прорусской пропаганды в Германии Тютчев предлагал делать ставку не на агентов типа Швейцера и нанятых ими анонимных исполнителей, но на общественных деятелей, уже завоевавших авторитет у европейской публики. В частности, обсуждались вопросы подкупа издателя аугсбургской газеты "Allgemeine Zeitung" барона И.-Ф. Котга и вербовки видного немецкого ученого и публициста Я.-Ф.Фалльмерайера с целью «поставить на службу русским интересам перо и влияние последнего». Таким образом, план Тютчева заключался в том, чтобы перевести взаимоотношения Ш Отделения и немецкой печати на качественно новый уровень. На фоне ожидавшейся активизации политики Николая I в германских государствах в связи с изменением ситуации в Пруссии, где летом 1840 г. на престол вступил Фридрих-Вильгельм IV, не склонный к раболепию перед своим петербургским родственником, казалось уместным предложить такую организацию прорусской пропаганды, когда, по выражению Тютчева, ставка делалась бы не на «ушлых агентов и никому не ведомых наемников пера, но на фигуры и издания, уже завоевавшие авторитет в общественном мнении Европы».

Однако план Тютчева не был реализован. В сентябре 1844 г. неожиданно умер граф Бенкендорф, и хотя рутинная работа по опровержению антирусских сочинений по-прежнему была возложена на служащих Ш Отделения, в подходе к ведению прорусской пропаганды за рубежом возобладала точка зрения Нессельроде, которую разделял и поддерживал император: не отказываясь в отдельных случаях от подкупа журналистов и крупных издателей, в основном полагаться в борьбе с иностранными «клеветами» на собственные силы и «перья» и более того, стараться избегать прямой полемики; то есть, как писал в одном из писем вице-канцлер, - «взирать на все, что публикуется о России с совершенным равнодушием, нимало не заботясь ни о каких толках и слухах». Таким образом, политические идеи и смелые инициативы поэта и дипломата остались невостребованными сугубо прагматически настроенными идеологами российской монархии.

На канун революционных событий 1848 г. приходится пик антирусских настроений в Германии. Нессельроде, в известном смысле оказался прав: ни одноразовыми пропагандистскими акциями, ни подкупом целых изданий русскому правительству не удалось создать благоприятный образ России в Европе. Тем более, что политика правящего кабинета в этой области была на редкость хаотична и непоследовательна.

В четвертой главе «Анализ немецкой публицистики первой половины XIX в. как исторического источника» дается общая оценка немецкой публицистики о России и характеризуются основные группы этой литературы: путевые заметки, как наиболее распространенный тип источника; философско-публицистические «разоблачительные» сочинения и памфлеты; путеводители по отдельным городам, прежде всего, по Санкт-Петербургу; сборники коротких рассказов и анекдотов из русской жизни; официально-придворная пресса и публикации научно-энциклопедического характера. При этом автор отмечает большую полярность мнений и оценок. Как правило, это очень эмоциональное, резко положительное или резко отрицательное отношение к Российской империи. Причем, очень часто детальное знание русской действительности соседствовало с субъективными оценками, обобщенным подходом, попытками обосновать уже существующие стереотипы.

Подавляющая часть сочинений публиковалась анонимно, поэтому в ряде случаев авторы не установлены. Однако с уверенностью можно сказать, что большинство авторов

произведений, посвященных России • немцы, то есть подданные государств Германского союза. Среди иностранных авторов только небольшая часть, как правило, антирусски настроенная, происходила из других стран Западной Европы. Для сочинений прорусской ориентации здесь можно назвать лишь перевод с английского книги Ч. Коттреля. Подавляющее большинство авторов русофильских публикаций были немецкого, а также русского и польского происхождения. Многие из них находились в подчиненном положении по отношению к русскому правительству и по существу выполняли его заказ. Однако, как показывает анализ источников, хотя без поддержки царского правительства многие прорусские сочинения в Германии не увидели бы свет, его влияние на распространение русофильской литературы едва ли было значительным. Как многократно подчеркивали немецкие историки, русская государственная пропаганда ни в коем случае не преобладала над подлинно германской приверженностью к царской империи консервативных кругов н не заменяла ее. Наконец, в содержании "русских" и "немецких" сочинений нет заметных различий. А потому, очень трудно провести границу между независимыми авторами и авторами, состоявшими на службе у русского правительства, как, например, в случае с бароном А. Гакстгаузеном.

В пятой главе «Образ России в немецкой оппозиционной публицистике» автор рассматривает основные особенности и элементы немецкой русофобии как составной части либерально-демократической идеологии, пытаясь на основе методов социальной психологии выявить общественную функцию составляющих этот образ стереотипов.

Главный тезис, на основе которого построено это исследование, состоит в том, что в первой половине XIX в. выделяются два направления в общественном сознании Германии: антирусское - демократическое и прорусское - консервативное. С предреволюционного времени и революции 1848 г. царская империя надолго становится объектом открытых дебатов в немецкой прессе. Отношение к России стало водоразделом в политических пристрастиях, своего рода точкой отсчета для оценки, прежде всего, внутригерманских событий. Причем рассматривалась не конкретная страна, а некий вымышленный образ, система стереотипов. Образ России был необходим как либералам, так и консерваторам в качестве метафоры для решения основных вопросов конституционного и общественного устройства в самой Германии.

Царская империя была представлена в оппозиционной прессе в трех ипостасях: как «оплот европейской реакции», поддерживающий местные консервативные силы и полуфеодальное устройство, как главный враг немецкого национального единства и в качестве агрессивного захватчика чужих территорий, угрожающего не только Германии, но и всей европейской цивилизации. К сожалению, многие из представителей либеральных и демократических кругов сохранили убежденность в истинности этих положений до конца жизни.

Наибольшее влияние на формирование негативного образа России в Германии оказала разнообразная либеральная пресса и публицистика, при явном преобладании антирусской литературы, особенно в 40-е годы. Популярные публикации на эту тему содержали острую критику государственного и общественного устройства России, и, в первую очередь, упомянутое сочинение де Кюстина, вышедшее с поразительно большим для того времени тиражом - 50 тысяч экземпляров. Другие критические публикации, как, например, "Разоблаченная Россия" Хеннингсена, "Петербург в картинах и зарисовках" Коля, "Тайны России" анонимного автора, также пользовались успехом и выходили большими тиражами. Для того, чтобы ответить на вопрос о причинах этого специфического интереса к России, следует, с одной стороны, выделить антирусские стереотипы и клише, наиболее часто встречающиеся в этой литературе, а с другой -выявить основные группы носителей враждебного образа России, авторов этих произведений и их читателей, и, наконец, проанализировать связь между общественно-политическим положением в стране, ролью антирусски настроенных групп и их негативным восприятием царской империи.

Критика Российской империи в либеральной публицистике 40-х годов шла в основном по трем направлениям: ее общественно-политический строй, особенности национального характера и отношение к соседним народам. При этом, как правило, выделялись отдельные черты реальной жизни России и переносились на образ всей страны в целом. Подчас так называемым мысленным стереотипам (стереотипам восприятия) соответствовали нормированные обороты речи - языковые стереотипы или стереотипы пропаганды, которые выполняли функцию своеобразной информационной единицы («азиатский деспотизм», «северный великан», «колосс на глиняных ногах» и другие). Используемые клише вызывали у читателей цепь определенных ассоциаций, которые уже заранее подразумевались авторами текстов.

Так, например, для характеристики сущности России, которая чаще всего подменялась анализом ее политического устройства, использовались такие клише, появившиеся еще в конце XVI в., как "азиатская", "восточная", "варварская", "деспотическая". «Азиатской, варварской» природой России объяснялась ее отсталость, неполноценность, неспособность к историческому развитию. Понятие «кнут» обозначало способ наказания н систему господства, в основе которой - насильственное подавление: "Кнут, всегда и везде кнут, - писал автор анонимного сочинения «Тайны России», - он является инструментом насилия и тирании, наглядным признаком господствующего положения для русских, ничего другого они не знают ". С образом «Сибирь» ассоциировались, как правило, изгнание, враждебность, дикость, отсутствие всякой цивилизации. : "Уже только одно слово "Сибирь" вызывает мысли о пустыне, одиночестве, чудовищном холоде, лишениях, смертельной скуке и нищете", - говорилось в другой анонимной публикации «Россия и современность». Похожие ассоциации были связаны с понятием «степь». В то же время определением «казачий» обозначался образ жизни, который характеризовался постоянной военной службой, кочевым способом существования, а также жаждой войны и добычи.

Наибольшей стереотипизацни в либеральной публицистике подверглась интерпретация русского национального характера, центральное место в которой занимал тезис о «рабской сущности» жителей России. Еще одной национальной «особенностью», приписываемой русскому народу, являлась его большая мобильность, тяга к перемещениям, что нашло выражение в стереотипе «азиатские степные кочевники», который также часто использовался при описании русской внешней политики. Производным от «кочевого», «дикого» и «рабского» характера народа стал тезис о преемственной со времен Петра Великого захватнической политике русского государства, имевшей целью установление мирового господства. Главным орудием его достижения объявлялись всюду проникающая тайная дипломатия, основанная на склонности русских к притворству, лжи и предательству, и огромная, всегда готовая к войне армия, которой все тот же «кочевой характер» русского народа придавал опасную динамику и таил в себе угрозу для соседних цивилизованных народов.

Анализируя образ России, созданный в либеральной печати с точки зрения его психологического воздействия на немецкого читателя, можно выделить три момента, которые определили характер демократической русофобии в Германии на долгие годы. Во-первых, диаметральная противоположность русского общества по отношению к немецкому, выраженная полярными понятиями «азиатский-европейский». Во-вторых, неполноценность этого общества в сравнении с социальными нормами немецкого читателя, что нашло свое отражение, прежде всего, в описании цивилизационной отсталости и отсутствии возможностей для прогресса в варварском обществе. В-третьих, враждебность России по отношению к немецкому обществу, которая стала исходным моментом при описании непохожести и неполноценности жителей России.

При изучении либеральной литературы Германии 40-х гг. XIX в. бросается в глаза несоответствие преувеличенного внимания немецких публицистов к России и фактического влияния последней на немецкое общество накануне и во время

революционных событий 1848 г. Причиной, видимо, является тот факт, чтго_ образ России как врага был использован оппозиционными силами Германии для внутренней консолидации и формирования собственной идеологии. Накануне революции 1848 г. только два требования могли объединить оппозиционные силы на идейно-политическом уровне: требование. государственного конституционного устройства на основе либеральных принципов и создание единого немецкого государства. При этом национализм, тесно связанный с либеральным движением, играл роль «интеграционной идеологии» в общественной борьбе против господства аристократов, территориальной раздробленности и политики Священного Союза. Русофобия в Германии была вызвана внутренними проблемами немецкого общества и, прежде всего, развитием буржуазно-либерального сознания и национализма.

Негативный образ России был также использован демократическим крылом во внутриполитической борьбе против абсолютистского режима. Подробно описывая недостатки русского общества как «азиатско-деспотического», как противоположной, неполноценной и враждебной силы, публицисты распространяли критику на свои собственные, связанные с Россией, правящие круги, обвиняя их в тех же пороках, иногда до полной идентификации высших слоев русского и германского обществ. Таким образом, в понятии «Россия» для немецких либералов воплотились феодально-абсолютистские структуры, и немецкий читатель без труда находил аналогии с политической ситуацией в Германии. Конечной же целью разжигания антагонизма к России являлась национальная консолидация немецкого общества на основе либеральных ценностных ориентиров.

Отмечая сильную зависимость отношения к России от внутриполитической борьбы в 40-е годы, автор выделяет два функциональных типа либерально-демократической русофобии. Хотя ожидание войны между «революционными» немецкими государствами и деспотической Россией в первые недели волнений 1848 г. было широко распространено среди немецкой общественности и объединяло либералов, демократов и левых радикалов, двигали ими различные политические интересы.

Общей для всех целью было объединение Германии, но умеренные либералы правого крыла стремились препятствовать любому проявлению революционной активности, а потому видели в войне с Россией возможность предотвратить ее распространение. Демократы и левые радикалы, напротив, полагали, что война против России сильно ослабит существующий режим и поможет осуществить революционный переворот в Германии. Таким образом, очевидно существование реальных противоречий между интересами различных политических групп, которые совместно выступили на первой фазе революции 1848 г. Эти противоречия дали толчок для последующего развития двух направлений в немецкой русофобии, сохранившихся, несмотря на изменения, вплоть до наших дней: русофобии с так называемых революционно-демократических позиций, наиболее радикальным проявлением которой была значительная часть антирусской публицистики Маркса и Энгельса 1848 - 1849 годов, когда критиковались, прежде всего, недостатки социально-политического устройства российского общества, и русофобии с консервативно-националистических позиций, необходимой для обоснования немецкой экспансии на Восток, а также культурного, а потом и расового превосходства. Для националистов характерно подчеркивание в агрессивной форме неполноценности России и предостережение об исходящей от нее опасности. И, хотя авторы этих публикаций ни в коем случае не являлись апологетами существовавших в Германии полуфеодальных порядков, вопрос о создании единого национального государства, даже на основе прусской монархии, для них был намного важнее, чем его социально-политическое устройство. В отличие от демократической антирусской публицистики умеренные либералы всячески избегали отождествления правящих кругов России с собственным правительством.

Другая задача антирусской литературы правого крыла, так же как и для демократов, состояла в развитии и укреплении национального самосознания при помощи

негативной критики русского общества. И здесь можно заметить различия между правыми" и левыми в лагере оппозиции. Главной мишенью со стороны правых стали не дворянские привилегии, не система правления, не феодальные пережитки в России, то есть те явления, где могли бы быть найдены аналогии с германским обществом, а особенности русского народного характера и противоположные немецким условия социальной жизни в России. Причем все негативные стороны русского характера и жизни народа представлены не как результат определенных, изменяемых социально-политических отношений, а наоборот, социальные отношения, "азиатская деспотия" • как естественный продукт неизменяющегося русского национального характера. Таким образом, противопоставление России и Германии предстает не как противопоставление общественно-политических систем, а на уровне внеисторических общечеловеческих особенностей. При объяснении происхождения русского деспотизма специфическими, исключительно русскими условиями эта критика не могла больше проецироваться на германское общество и теряла свою функцию, как средства политической оппозиции против собственного правительства.

В шестой главе «Образ России в немецкой консервативной публицистике» рассматривается русофилия как часть консервативной идеологии и приводится характеристика основных особенностей консервативной литературы о России. При этом подчеркивается, что прорусские сочинения возникли, прежде всего, как реакция на рост антирусских настроений в либеральной среде. Анализируя полемику на страницах консервативной газеты "Kreuzzeitung", автор также прослеживает зависимость между усилением русофильских настроений в аристократическом лагере и обострением политической ситуации в Германии накануне и после революции 1848 г.

Начиная с первой четверти ХК в. русофилия стала частью консервативного мировоззрения. Если причиной либеральной русофобии было стремление к объединению Германии и утверждению национального самосознания, то исходным моментом в формировании прорусских настроений консерваторов был страх перед революцией, сначала перед Великой Французской революцией, а потом перед революционным движением в самой Германии. Продолжая традицию просветителей XVIII в, они воспринимали образ России как идеальную картину мира, которая осталась цельной и может противостоять революциям, пролетаризации, капитализму, а также другим "гноящимся язвам" современной им Европы.

Общей чертой для всей прорусской литературы является тесная связь с критическими публикациями о России. Многие авторы в своих произведениях одобрительно или отрицательно отзываются о сочинениях, затрагивающих эту же тему. Без сомнения прорусские авторы принимали активное участие в общей дискуссии о России. Либеральная литература резко нападала на апологетов царской империи, высказывая подозрения, что наиболее активные из них являются агентами на жаловании русского правительства. Поэтому значительная часть прорусской литературы была написана с одной целью - противопоставить правдивую, с точки зрения ее авторов, информацию господствующим'в германской публицистике предубеждениям в отношении России.

Изучая реакцию консервативных авторов на нападки на Россию со стороны ее критиков, автор обращает внимание на тот факт, что, если в одних случаях это - пустые фразы, эмоциональное проявление возмущения, то в других случаях дается аналитический обзор антирусской литературы и используемых ею клише. Причем анализ углубляется по мере усиления революционных и связанных с ними антирусских настроений в обществе. Так, например, в 30-х гг. русофобия еще не достигла своего апогея, а рассуждения о ее природе носили поверхностный характер. Многие консервативные авторы считали в тот период, что общественное мнение подвержено постоянным колебаниям и случайным влияниям, и враждебное отношение к России казалось им только модой или своего рода

причудой, которая быстро возникает и столь же быстро исчезает. Оценивая русофобию как очередную "парижскую моду", они отказывались от серьезной полемики с ней.

Позднее некоторые прорусски настроенные авторы начали давать характеристику главным элементам либеральной русофобии, выделяя такие клише и стереотипы, как «Сибирь», «кнут», «северный великан», «колосс на глиняных ногах» и другие. Фридрих Титц в своих "Зарисовках по памяти из России" иронизировал по этому поводу: "Слова "Петербург", "Россия" и "Сибирь" давно применяются как синонимы". Наиболее точную характеристику содержания антирусских выпадов дал Иоганн Шпоршиль, который не только выделил стереотипы, но и указал цель их применения: вызвать у публики чувства отвращения к русской государственной системе и страха перед угрозой ее экспансии в Германию. Анализируя мотивы и политические задачи русофобии, большинство консервативных авторов, в том числе и Шпрошиль, вынуждены были признать, что немецкая русофобия тесно связана с либеральным и демократическим движениями. Позднее, в 1848 г., в обстановке острой враждебности по отношению к революционным силам консерваторы также осознали связь между предупреждениями левых демократов о готовящемся нападении России на Германию, требованием объединить все силы для революционной войны с царской империей и политическими целями демократической оппозиции.

Таким образом, в 40-50-х годах в выступлениях консерваторов против нападок либеральных публицистов на царскую империю существовала тесная связь между русофилией и чувством собственной слабости, незащищенности перед лицом надвигавшихся революционных событий. Противопоставляя "Россию" и "революцию" как полярные политические силы в Европе и отводя царской империи решающую роль в борьбе с революцией, немецкие консерваторы полагали, что вряд ли смогут одержать победу над революционным движением в Германии без помощи России.

Главным проводником русофильских настроений в аристократической среде была уже упомянутая "Neue Preussische Zeitung" ("Kreuzzeitung") - самое влиятельное консервативное издание, не являвшееся официальным печатным органом прусских властей. В первые месяцы после начала революции именно эта газета, как постоянный публицистический орган консервативных сил Пруссии, противостояла нападкам либерально-демократической прессы. Анализ публикаций "Kreuzzeitung" 1848 г. свидетельствует о том, что в момент явной угрозы своему господствующему положению со стороны революционных сил прусское юнкерство больше идентифицировало себя с российскими правящими кругами, чем с революционно настроенной либеральной буржуазией собственной страны.

На основе исследования политической полемики на страницах "Kreuzzeitung" автор приходит к выводу, что страх потерять свое привилегированное положение в результате революционных выступлений, выделение радикального крыла в демократическом лагере, стремившегося к полному уничтожению существующей политической системы, заставили консервативную элиту и поместное дворянство теснее сплотиться под лозунгом единения с Россией. Часть прусского офицерства пошла еще дальше и была готова выступить против собственной страны на стороне русской армии, которую либералы называли оккупационной. Таким образом, для большинства консерваторов национализм и связанная с ним идея немецкого национального единства не стали в тот период интегрирующей идеологией. Их заменила русофилия, имевшая не этнические, а социальные и политические корни. Как уже отмечалось выше, значительная часть немецкого общества, охваченная революционными идеями, воспринималась юнкерством как враждебная сила. На этой почве произошел общественный раскол, так как, противопоставив себя либеральному лагерю, немецкое дворянство на первое место выдвинуло консервативные ценности, что послужило ему основой для самоидентификации с политически стабильной монархической Россией.

Таким образом, резкие нападки на Россию со стороны либеральных демократов в революционный период воспринимались консерваторами не просто как критика системы правления, ограниченной географическими рамками царской империи, но как выступление против правящей верхушки в собственной стране. Подчеркивая силу и непобедимость России как цитадели абсолютизма, консерваторы тем самым косвенно признавали свою слабость. Следовательно, существовала прямая зависимость между осознанием консерваторами неустойчивости собственного положения в обществе и степенью их позитивного отношения к России. По мере спада революционного движения и укрепления политических позиций консервативных кругов русофилия пошла на убыль.

Итак, значение дискуссии с противниками России и связь между критикой России и угрозой собственному-политическому-господству делает правомочным утверждение, что основная группа консервативных авторов была в меньшей степени русофильской, но в первую очередь - антирусофобской. С наступлением политической реакции общественная функция либеральной русофобии изменилась. Негативный образ России использовался теперь в основном для того, чтобы восстановить единство в обществе на основе существующей политической системы и с помощью тезиса об угрозе со стороны царской империи оправдать компромисс умеренных либералов с властями. Когда в изменившейся ситуации исчезла зависимость между критикой России и критикой политического строя в Германии, пропала и необходимость защиты царской империи консерваторами от нападок либералов. Условно говоря, общественная функция русофилии на данном этапе была исчерпана.

В заключении диссертации приводятся основные выводы:

В ходе общественно-политической борьбы накануне и во время революции 1848 г. образ России утратил свое самостоятельное значение и стал частью противоборствующих идеологий. Ни правительство, ни международное положение не оказывали решающего влияния на восприятие России. Зато важную роль в формировании образа царской империи играли оппозиционные силы, стоящие вне руководства страны и вне проправительственной интеллектуальной элиты. Именно политические убеждения стали определять отношение к другому государству. Возникает такой феномен, как либеральная русофобия, развивавшаяся как реакция на официальную аристократическую русофилию. Следовательно, причина отрицательного отношения к России кроется, прежде всего, во внутренних проблемах германского общества.

Основу противостояния либеральной русофобии и консервативной русофилии определяло противопоставление понятий «революция» и «Россия», как полярных политических сил в Европе. И демократическая оппозиция, и аристократия приписывали царской империи решающую роль в борьбе с революционным движением, причем немецкие консерваторы, признавая собственную слабость, полагали, что успешный для них исход этой борьбы в собственной стране без участия России невозможен. Этим противостоянием определяется трактовка важнейших элементов образа царской империи, сформированного как в либеральной, так и в консервативной публицистике. Это, прежде всего, такие составляющие образа России, как восприятие самодержца, армии и русской внешней политики, то есть те объекты, которые чаще других подвергались критике со стороны немецкой оппозиции, получая при этом полярные оценки в консервативной и либеральной литературе.

Исходя из вышеизложенного, и, прежде всего, на основании тезиса о противостоянии либеральной русофобии и консервативной русофилии в общественных дискуссиях Германии кануна революции 1848 г., можно говорить о политических и социально-психологических функциях образа России в процессе формирования национальной и идеологической самоидентификации различных групп немецкого общества.

Так, например, одной из политических функций консервативной русофилии была критика либеральной русофобии. При ее анализе следует исходить из главной задачи

антирусской литературы для либеральной общественности - с помощью негативного изображения социального строя и государственного устройства России подвергнуть критике собственный политический и общественный порядок, а также ассоциировавшийся с ним правящий слой аристократов. С очевидным неудовлетворительным состоянием дел в России можно было идентифицировать собственный разлагающийся полуфеодальный строй. Более того, можно было заклеймить германских представителей этого общественного строя как чуждых сущности внутренней группы (ingгoup) - «немцы», объединив их с враждебной группой (outgгoup) - «русские»

Анализируя политические дискуссии, можно выделить еще одну функцию образа России. В германской публицистике в рассматриваемый период для противоборствующих сторон этот образ, бесспорно, являлся проекцией собственных внутригерманских проблем, требовавших немедленного решения. Для консерваторов в этой дискуссии образ царской империи служил моделью общества, которую можно было противопоставить либерально-демократическим требованиям создания в Германии социально-политических условий для установления равноправия, экономических свобод и конституционных форм правления, что представляло огромную опасность для господства аристократии.

В германской либеральной литературе политический и общественный строй России идентифицировался с состоянием немецкого общества, и на образ России как идеологический символ также проецировались собственные проблемы. В результате этих процессов, а также того, что ' большая часть консерваторов так и не смогла дистанцироваться от царской монархии, накануне и во время революции 184S г. в германском общественном мнении возникла сильная поляризация идеологических позиций в отношении России. В результате раскола общества перед отдельными его группами встала проблема самоидентификации. В этой ситуации наиболее ярко проявилась социально-психологическая функция образа России в процессе усиления интеграционных механизмов как для либерально-демократического лагеря, так и для консервативной части немецкого общества.

Говоря о роли антирусской публицистики в консолидации оппозиционных сил, следует исходить из функции национализма как интегрирующей идеологии, в данном случае в связи с либерально-демократическими представлениями. С помощью разграничения от враждебной группы «русские», которая была представлена в либеральной литературе как чужеродная, неполноценная и опасная для устоев немецкого общества, можно было существенно усилить этот интеграционный механизм. В то время как на политическом уровне нападки на российскую государственную систему вели к идентификации с ней правящих кругов Германии и, таким образом, к их дискредитации и причислению к враждебной группе, детальное описание недостатков и осуждение "враждебной России" могли повысить ценность собственной идеологии. Следовательно, негативный образ России был необходим не только как аргумент в политической борьбе, но и для утверждения так называемых буржуазно-либеральных ценностей, буржуазного самосознания и, наконец, национальной консолидации на этой основе.

В заключении автор указывает еще на одну особенность восприятия России в Германии в рассматриваемый период. И либералы, и консерваторы воспринимали царскую империю как сильное монолитное милитаристское государство с абсолютистским политическим строем, полуфеодальным экономическим укладом, полностью лишенное социальных конфликтов и классовой борьбы. Создавая свой образ России, ни либералы, ни консерваторы не хотели замечать происходивших там изменений. Хотя экономика и социальный строй царской империи во многом еще сохраняли черты докапиталистических формаций, русское общество давно уже не было таким монолитным, как его рисовали немецкие авторы. Они не замечали имущественного расслоения, резкого обеднения сельского и городского населения, крестьянских волнений как проявления социальной напряженности, неэффективности многих правительственных

мероприятий в области ЭКОНОМИКЕ И социальной политики. Консервативные авторы нё хотели допускать и мысли о наличии кризисных явлений в русском обществе, указывающих на необходимость экономических и социальных преобразований. Точно так же и либеральные авторы хотели видеть в России только противоположность собственной идеальной модели демократического общества, не желая обращать внимания на явные признаки начального развития капиталистических отношений, так как в противном случае созданный ими враждебный образ России переставал выполнять общественную функцию проекционного объекта. В этом отношении, несмотря на противоположные оценки, прорусские и антирусские предрассудки различными способами удовлетворяли похожие коллективные психологические потребности обеих политических групп: как в проекции и констатации негативных качеств отсталой России, так и в создании позитивного идеального образа монолитного, не подверженного разложению феодального государства. И в этом находили оправдание собственные представления этих групп о ценностных ориентирах и целях общественного развития.

Влияние психологического фактора на восприятие другого народа огромно. Искусственно созданный образ реального государства подчас заслоняет действительность, он существует вопреки логике исторического развития, часто определяя внешнюю политику страны - субъекта восприятия. Но основа этого образа - существующая реальность. Таким образом, адекватное или неадекватное отражение реального мира, служащее интересам тех или иных общественных слоев, зачастую заменяет реальность и начинает во многом управлять ею.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Образ России в Германии в первой половине XIX века (на материале либеральной публицистики) //Россия и Германия. Вып. 2/Огв. ред. Б.М.Туполев. М., 2001 (1,5 ал.)

2. Русское правительство и его попытки идеологического воздействия на общественное мнение Германии в первой половине XIX в.//Россия и Германия. Вып. З/Отв. ред. Б.М.Туполев. М., 2004 (2 ал.)

3. Образ России в общественном мнении Германии в первой половине XIX в.//Межкультурный диалог в историческом контекстеУМатериалы конференции -Москва, 30-31 октября 2003. М., 2003 (0,5 ал.)

4. «Восточная политика» и формирование исторического сознания в Германии//Россия и внешний мир: диалог культур. М., 1997 (1 ал.)

5. Образ России и ее культуры в восприятии консервативных кругов Германии в период Веймарской республики (на материале религиозно-философского журнала «Ди Тат»).//Россия и Европа в ХГХ - XX вв.: проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996 (1 ал.)

6. Культурная политика СССР в отношении Германии в период Веймарской республики//Российские историки-германисты: кто ни, над чем работают? Вып. 2. М., 1994 (1,5 ал.)

7. Zivilisation als Schicksal: Oswald Spengler und Russland//Die Konservative Revolution (Hrsg. Sieferle R.K.) Frankfurt/M., 1998 (1,5)

8. Die Kulturpolitik der UdSSR gegenüber Deutschland in der Zeit der Weimarer Republik//Annaherungen an die deutsche und die russische Geschichte (Hrsg. J/Drabkin). Koln, 1996 (1,5 ал.)

Зак. № (О Объем!.? п.л. Тир.SO а» ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

€ - 34 2 3

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Заиченко, Ольга Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ.

2. ПРЕДЫСТОРИЯ ВОПРОСА.

3. ПРЕДМЕТ, ЗАДАЧИ И НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ.

4. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ИССЛЕДОВАНИЯ (теория стереотипизации).

ГЛАВА I. СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ТЕМЫ И ЕЕ ИСТОРИОГРАФИЯ.

1.1. Анализ отечественной историографии.

1.2. Историографический обзор зарубежной литературы.

ГЛАВА II. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ГЕРМАНИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА И ОТНОШЕНИЕ К РОССИИ.

2.1. Ситуация в германских землях и отношение к России в начале XIX века.

2.2. Начало формирования антирусских настроений в либеральной среде.

2.3. Формирование негативного образа России в среде левых радикалов (на примере сочинений левогегельянцев).

2.4. Краткая характеристика восприятия России в консервативной среде.

ГЛАВА III. РЕАКЦИЯ ПРАВЯЩИХ КРУГОВ РОССИИ НА РОСТ АНТИРУССКИХ НАСТРОЕНИЙ В ГЕРМАНИИ.

3.1. Реакция в России па рост антирусских настроений в немецкой печати.

3.2. Деятельность III Отделения по созданию агентурной сети и организации прорусской пропаганды в Германии.

3.3. Деятельность правительственного «комитета» по организации пропагандистской компании против книги маркиза де Юостина «Россия в 1839 году».

3.4. «Меморандум» Ф.И.Тютчева 1843 года о мерах по созданию положительного образа России в Германии.

ГЛАВА IV. АНАЛИЗ НЕМЕЦКОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА КАК ИСТОРИЧЕСКОГО ИСТОЧНИКА.

4.1. Общая оценка немецкой публицистики о России.

4.2. Характеристика основных групп немецкой литературы о России

4.3. Характеристика общественного положения авторов немецких сочинений о России.

4.4. Образец общественной полемики: трактовка образа Николая I в либеральной и консервативной литературе.

ГЛАВА V. ОБРАЗ РОССИИ В НЕМЕЦКОЙ ОППОЗИЦИОННОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ.

5.1. Русофобия как часть либсралыю-дсмократичсской идеологии.

5.2. Основные направления критики царской империи в либеральной публицистике.

5.3. Образ России в леворадикальной публицистике.

1848-1849 годов.

5.4. Два функциональных типа либерально-демократической русофобии.

5.5. Националистические черты демократической и леворадикальной русофобии.

ГЛАВА VI. ОБРАЗ РОССИИ В НЕМЕЦКОЙ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ.

6.1. Русофилия как часть консервативной идеологии.

6.2. Характеристика основных особенностей консервативной публицистики о России.

6.3. Анализ либеральной русофобии в консервативной публицистике.

6.4. Зависимость роста прорусских настроений в консервативном лагере от обострения политической ситуации в Германии накануне революции 1848 года ("Kreuzzeitung").

6.5. Раскол в консервативном лагере в пострсволюциопный период

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Заиченко, Ольга Викторовна

1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ

Непростая история взаимоотношений русского и немецкого народов, прошедших в XX столетии через горнило двух опустошительных мировых войн, является предметом изучения для многих исследователей обеих стран. Особое место в ряду проблем, характеризующих динамику процесса межкультурного общения и взаимодействия, занимает вопрос о восприятии друг друга великими соседями по европейскому «дому», о стереотипах и фобиях, которые в течение длительного времени служили (и отчасти продолжают служить) серьезным препятствием на пути к обоюдовыгодному диалогу1.

Окончательное преодоление взаимного недоверия и настороженности невозможно без развенчания предубеждений и отказа от привычных поведенческих схем, - таких, как противопоставление «своего» и «чужого», порождающее весьма живучие предрассудки, передаваемые из поколения в поколение. XXI век — конечно, если он действительно явится столетием торжества прогресса, разума и гуманизма — неизбежно поставит перед человечеством чрезвычайно

1 См. например: Russen und Russland aus deutscher Sicht: 9-17. Jahrhundert. München, 1985; Russen und Russland aus deutscher Sicht: 18. Jahrhundert. München, 1987; Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht: 11.-17. Jahrhundert. München, 1988; Deutsche und Deutschland in der Lyrik des frühen 20. Jahrhunderts. München, 1988; M. Keller (Hrsg.) Russen und Russland aus deutscher Sicht (1800-1870). München, 1991; Виноградов B.H. Русские и Россия глазами немцев. XIX в. //Вопросы истории. 1994. № 1; Дмитриев М.В. Немцы и Германия в восприятии русских. //Вопросы истории. 1994. № 1; Оболенская С.В. Образ немца в русской национальной культуре XVIII - XIX вв. //Одиссей. Человек в истории. М., 1991; она же - Немцы в глазах русских. XIX в.: черты общественной психологии. //Вопросы истории . 1997. № 12; она же - Германия и немцы глазами русских: XIX в. М., 2000; Русские и немцы в XVIII в. Встреча культур. / Отв. ред. С.Я.Карп. М., 2000 и др. сложную задачу. Речь идет о необходимости отказа от противопоставления понятий «свой — чужой», чтобы начать мыслить категориями «свой - другой». Хочется верить, что доминантой в возможном глобальном межэтническом сближении станет трансформация мнимых антиподов в реальных симбионтов. В противном случае начавшийся техногенный век может породить такие катаклизмы, перед которыми ужасы минувших эпох покажутся невинными забавами периода детства или отрочества цивилизации.

Преодоление стереотипов невозможно без идентификации причин, их порождающих. Сегодня, когда мир адаптируется к вызовам международного терроризма, определяет свое отношение к фундаментализму, а также только начинает жить по законам терпимости к особенностям религиозных традиций и жизненных укладов различных обществ, представляется актуальным обращение к опыту предшествующих переломных моментов на стыке эпох - например, когда XVIII век уступил место новому столетию, которое поставило под вопрос практически все ориентиры века-предшественника.

Начало, да и вся первая половина XIX в., - это период больших политических и социальных потрясений. Наполеоновские войны стимулировали активность «третьего сословия», дали толчок развитию национально-освободительных и революционных движений в Европе, а также национального самосознания у народов, не имевших собственной государственности2. В Германии на смену регионализму и раздробленности, монархии и сословности феодального общества

2 См.: Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование нацинального самосознания XVIII - XIX вв. СПб., 1997. пришли либеральные требования создания единого государства на основе демократических ценностей. Образ России, как негативный, так и позитивный, играл в политических дискуссиях Германии немаловажную роль, что нашло свое отражение в публицистике. В этой связи представляется целесообразным рассмотреть сочинения немецких авторов о России с точки зрения того, как в них преломлялся образ России, как ее видела другая культура, как формировались те стереотипы ее восприятия, которые, сохраняясь частично и в новейшее время, в обновленном виде влияют не только на общественное мнение, но также и на характер политических, экономических и культурных взаимоотношений обеих стран. При этом важно отметить, что образ этот, как и питающие его стереотипы, не может бьггь понят как явление статичное. Раскрыть процесс формирования стереотипов, постепенного их закрепления в умах людей, превращения в абстрактный и лишенный какой-либо исторической реальности символ — уже означает демистифицировать это явление, дать ему конкретно-историческое объяснение, то есть установить, где, когда, в интересах каких социальных групп этот образ, представление, символ получил право на существование, а затем стал служить другим целям.

Следует также иметь в виду, что сочинения иностранных авторов о России - источник специфический, отражающий одновременно два образа: образ народа, которому посвящен, и образ народа, в среде которого он создан. То есть, в исследовании образа "другого" важен не только объект, но и субъект. Сочинения немецких авторов о России, содержащие оценочные суждения, которым всегда была свойственна большая или меньшая тенденциозность, являются не только важнейшим ключом к пониманию того, как тогдашний читатель воспринимал эту страну и ее народ. Эти оценки были одновременно составной частью системы норм и приоритетов, в которой жили авторы и читатели этих сочинений и которыми они руководствовались в своих действиях. Таким образом, восприятие России в немецких публикациях первой половины XIX в., как, впрочем, и в более ранних произведениях, нельзя отделять от восприятия их авторами и читателями самих себя, от самосознания того общества, в котором оно возникло.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение вернемся к некоторым выводам, сделанным в предыдущих главах. Немецкий либерализм как система идей и как общественно-политическое движение с момента своего возникновения был тесно связан с национализмом, который, в свою очередь, основывался на либеральной идее, что национальное единство является необходимым условием экономической и политической свободы личности. В отечественной историографии давно утвердилось мнение, что германская национальная идея возникла в среде немецких интеллектуалов как идея отечества для немцев и в эпоху антинаполеоновских войн обрела политические черты. В 20-е годы она начала охватывать все более широкие слои населения. А в конце 40-х годов XIX в., в обстановке экономического кризиса и обострения социальных проблем, национальная идея оказалась связанной с представлением об их разрешении. Как писала С.В.Оболенская, одна из авторитетных специалистов по истории общественного мнения Германии, немецкий национализм из духовного движения интеллектуальной элиты постепенно превращался в народную идеологию массового движения. Таким образом, накануне революции 1848-1849 гг. национальная идея «становилась социальным требованием, а политическое либеральное движение связывало с ней идею объединения немцев на основе гражданской свободы и государственной независимости»483. Как следует из анализа общественно-политической полемики периода «Vormärz»,

483 Оболенская C.B. Германская национальная идея в революции 1848 - 1849 годов.//История Европы. Т.5. С. 264 - 265. либеральная оппозиция видела главное внешнее препятствие к осуществлению национальной идеи в политике Священного союза и Российской империи. Демократическое движение, формировавшееся в ходе революционных событий, для которого национализм стал революционным принципом, означавшим также полный разрыв с феодальным, сословным и монархическим прошлым, считало Россию чуть ли не главным врагом не только демократического национального объединения, но и революционных преобразований в обществе, отождествляя политику российских и германских правящих кругов, призывая к революционной войне с царской империей. Представители оппозиции воспринимали Россию как оплот европейской реакции, враждебное, агрессивное, монолитное государство, значительно отстававшее от Европы в экономическом, социальном и культурном отношении. Таким образом, можно утверждать, что в первой половине XIX в. русофобия, тесно связанная с национальной идеей, стала частью либерального и демократического сознания в Германии.

В противоположность либеральным, монархические, консервативные силы в рассматриваемый период не придавали большого значения проблеме единства нации и выступали против проявлений национализма, как порождения французской революции. Из реакционного окружения прусского короля Фридриха-Вильгельма IV часто раздавалась - порой пророческая - критика немецкого национализма. Так, Людвиг фон Герлах писал: «Эти невразумительные слова - «государство, нация, национализм» - превращаются в идолов, по отношению к которым не может быть применено божественное и человеческое право, они, как монстры, должны иметь мистические свойства. Таким образом, возникает выделенная из пантеизма язва патриотизма .»484. Идеологи консерватизма выступали за легитимность удельных князей и королевской власти, за монархический принцип. Этот принцип, по их мнению, имел несомненное преимущество перед нацией, национальной идеей. Воплощением легитимности монархии и прочных религиозных традиций им представлялась сильная монолитная Россия. Из страха перед национальным и демократическим движениями, из потребности защиты полуфеодального строя и осознания слабости собственных правящих домов сформировалась консервативная русофилия в Германии, которая во время революционных событий 1848 г. наряду с принципом легитимности играла роль интеграционной идеологии для немецкой аристократии. Таким образом, если русофобия стала частью демократического сознания, то русофилия прочно вошла в консервативное сознание, а отношение к России как к некоему политическому символу, превратилось в определенный водораздел между двумя идеологиями.

Современная политическая психология давно признала тот факт, что отношения между классами и социальными группами внутри общества влияют на формы и оценки восприятия другой страны. На примере изучения антиимпериалистических движений было доказано, что противоречия по поводу отношения к другому государству, которое часть общества оценивает как врага, а часть - как партнера, часто являются движущими силами внутриполитического развития станы - субъекта

484 Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. М., 1997. С.60. восприятия485. Это отношение, в нашем случае - немцев к России, отражает совокупность социально-экономических и идеологических процессов, протекающих в обществе, то есть отражает объективную данность. Следовательно, образ «другой» страны — «зачастую та форма, которую в субъективном мире политического сознания принимают объективные процессы»486.

В научной литературе давно разработана претендующая на универсальность общая схема действия механизма формирования внешнеполитического образа487. Его исходная точка - исторический опыт двусторонних контактов. Во-вторых, сильнейшее влияние на восприятие другого народа оказывает ситуация в стране, то есть государственные и классовые интересы, экономическое положение, идеологические процессы, развивающиеся в социуме и т.д. В-третьих, ситуация за рубежом, международное положение во всем его многообразии. Далее рисуется следующая схема. В формировании образа «другого» государства участвуют руководство страны, интеллектуальная элита и массы. Исторический опыт и анализ внутренней и внешней ситуации, «пройдя через сито желаний и возможностей интеллектуальной элиты, доходит до руководства страны. Руководство, у которого образуются формы восприятия, опять-таки через интеллектуальную элиту доносит их, с одной стороны - до масс, с другой - до внешнего мира»488. То есть, именно руководство страны, при участии интеллектуальной элиты,

485 См.: Егорова-Гантмап Е., Плешаков К. Указ. соч.//МЭиМО. 1988. № 12. С. 25 -27.

486 Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981., С. 119.

487 См.: Егорова-Антман Е., Плешаков К. Указ. соч.; Чугров С. Идеологемы и внешнеполитическое сознаниеУ/МЭиМО. 1993. № 2. С. 45 - 47.

488 Егорова-Антман Е., Плешаков К. Указ. соч. С. 26. порождает новые стереотипы. Настаивая на ключевой роли руководства в формировании восприятия «другого» государства, авторы предложенной схемы допускают, что, несмотря на ее универсальность, могут быть и некоторые исключения. Именно таким исключением является описанная нами ситуация в Германии первой половины XIX века.

Как мы установили, правительственные круги Пруссии и других немецких государств были настроены исключительно благожелательно в отношении России. В ней они видели союзника и опору в борьбе с внутренней оппозицией. Российский император имел родственные связи со многими царствующими домами Германии. Благодаря действию цензуры в Пруссии долгое время не печаталось ни одного антирусского сочинения. Внешнеполитическая ситуация, казалось бы, тоже была благоприятна: Россия не находилась в состоянии войны ни с одним из немецких государств. С Пруссией и Австрией ее связывали союзнические отношения. Однако антирусские настроения в обществе значительно преобладали над позитивным отношением к России, несмотря на репрессивные меры со стороны правящих кругов, протесты русского правительства и усилия III Отделения повлиять на формирование положительного восприятия царской империи в Германии. Образ России утратил свое самостоятельное значение и стал частью противоборствующих идеологий. Описанная выше схема в этих условиях не действует. Ни правительство, ни международное положение не оказывают решающего влияния на восприятие России. Зато важную роль в формировании образа царской империи играют оппозиционные силы, стоящие вне руководства страны и вне проправительственной интеллектуальной элиты. Политические убеждения начинают определять отношение к другому государству. Возникает такой феномен, как либеральная русофобия, развивавшаяся как реакция на официальную аристократическую русофилию. Следовательно, причина отрицательного отношения к России кроется, прежде всего, во внутренних проблемах германского общества.

В основе противостояния либеральной русофобии и консервативной русофилии было противопоставление понятий «революция» и «Россия», как полярных политических сил в Европе. И демократическая оппозиция, и аристократия приписывали царской империи решающую роль в борьбе с революционным движением, причем немецкие консерваторы, признавая собственную слабость, полагали, что успешный для них исход этой борьбы в собственной стране без участия России невозможен. Этим противостоянием определяется трактовка важнейших элементов образа царской империи, сформированного как в либеральной, так и в консервативной публицистике. Прежде всего, имеются в виду такие составляющие образа России, как восприятие самодержца, армии и русской внешней политики, то есть те объекты, которые чаще, чем другие, подвергались критике со стороны немецкой оппозиции, получая полярные оценки в консервативной и либеральной литературе. Особенно это касается личности Николая I, энергично защищавшего позиции автократии и считавшегося гарантом сохранения полуфеодальных отношений в Европе. Так как для европейской общественной мысли XVIII в. и первой половины XIX в. был весьма характерен сильно персонифицированный подход к политике и истории, ничего удивительного, что в общественном мнении Европы русский самодержец наиболее удачно подходил для роли некоего демиурга -всесильного и непримиримого борца с революционными силами. Если в либеральной литературе император выступал как «злой гений», «петербургское чудовище» и «жандарм Европы», чуть ли ни один несущий ответственность за раздробленность Германии, то для консерваторов он был «носителем божественной миссии» и «первым защитником легитимности». Примером тому может служить образ Николая I, созданный в сочинении генерала фон Брандта489. Выдающиеся политические качества Николая I, такие как «неукротимая энергия», уверенность и самообладание, его непримиримость в отношении революционных движений, способность «внушать послушание народам и ужас врагам», в изображении Брандта заметно контрастировали с растерянностью немецких и европейских правителей перед революционным подъемом 1848 г.490 Этот образ царя как вождя антиреволюционных сил в Европе в данном случае тем более важен, так как был создан прусским генералом вскоре после унизительного дипломатического поражения Пруссии - подписания Ольмюцкого договора, в котором Россия сыграла решающую роль. Следовательно, позорное дипломатическое поражение Пруссии в Ольмюце для такого консерватора, как Брандт, значило меньше, чем чувство единения с Россией и благодарности за помощь в борьбе с революцией. Отсюда можно сделать вывод, что в данной ситуации консерватор по убеждению

489 Brandt Н. v. Russlands Politik und Heer in den letzten Jahren. Berlin, 1852.

490 Ibid. S. 52. и борец с революционной оппозицией оказался в авторе этого сочинения сильнее, чем «прусский патриот», так как Брандт идентифицировал себя с абсолютистской Россией и консервативным лагерем, а не с населением собственной страны.

Если царь для консерваторов являлся гарантом легитимности, готовым всегда решительно выступить против революции, а также любых поползновений со стороны оппозиции лишить дворянство в Германии его привилегий, то «непобедимая» русская армия олицетворяла собой силу, способную навести порядок и успешно противостоять общему врагу. Ее мощь и тесная связь с личностью монарха вселяли надежду, что в случае возможного крушения властных структур в Германии на пути революционных сил «встанет новое препятствие, которое они уже не смогут одолеть». Таким образом, русская армия воспринималась как «основа порядка, на которой покоится власть императора»491. Либералы также считали огромную русскую армию надежным инструментом в руках царя, на совершенствование которого были направлены все силы милитаристского государства. Но, запугивая общественное мнение Германии колоссальной военной мощью агрессивной России, либеральные авторы не могли допустить мысли о возможности поражения «цивилизованного Запада» в «последней» битве с «варварским Востоком». Поэтому в антирусской литературе сложилась противоречивая ситуация: довольно часто в одном и том же сочинении описывалась огромная, неизмеримо превосходящая по силе немецкие ополчения русская армия и одновременно никогда не ставилась под

491 В^тагк Р.\У.у. 01е ке^зегПсЬ п^БсЬе Kriegsmacht. Б. 28. сомнение быстрая и легкая победа объединенных германских войск над этой «непобедимой военной мощью».

Армия, по мнению либералов, являлась главным орудием правительства России в осуществлении его традиционной захватнической политики. Эта тема пользовалась наибольшей популярностью у авторов антирусских сочинений. Все они подчеркивали преемственность захватнических планов России еще со времен Петра Великого, имеющих целью установление господства над Европой и Азией. Особенно востребованной эта тема стала накануне и во время революционных событий 1848 - 1849 годов, когда страх перед возможностью русской интервенции и подавлением революции извне заставил оппозицию говорить об опасности, грозящей всему «германскому отечеству». В противоположность демократам, консерваторы, находившиеся в то время по другую сторону баррикад, оценивали внешнюю политику царского правительства позитивно. Причем эта оценка была производной от надежды на поддержку России в борьбе против революционной оппозиции в собственной стране. Следует заметить, что в консервативной литературе при этом подчеркивалось отсутствие у Российской империи какой-либо жажды территориальных захватов. А часто повторявшийся в публицистической дискуссии тезис о том, что помощь России в подавлении революционного движения может стать поводом для установления на территории Германии русской гегемонии, оставался без внимания.

Исходя из вышеизложенного, и, прежде всего, на основании тезиса о противостоянии либеральной русофобии и консервативной русофилии в общественных дискуссиях Германии кануна революции 1848 г., можно говорить о политических и социально-психологических функциях образа России в процессе формирования национальной и идеологической самоидентификации различных групп немецкого общества.

Так, например, одной из политических функций консервативной русофилии была критика либеральной русофобии. При ее анализе следует исходить из главной задачи антирусской литературы для либеральной общественности: с помощью негативного изображения социального строя и государственного устройства России подвергнуть критике собственный политический и общественный порядок, а также ассоциировавшийся с ним правящий слой аристократов. С очевидным неудовлетворительным состоянием дел в России можно было идентифицировать собственный разлагающийся полуфеодальный строй. Одновременно внутри германского общества можно было заклеймить представителей этого общественного строя как чуждых сущности внутренней группы (тдгоир) «немцы», объединив их с враждебной группой (о^гоир) «русские».

На эту определенно эффективную аргументацию, использованную либералами в политико-идеологической борьбе, консервативная сторона, как уже отмечалось, отреагировала двояким образом. С одной стороны, ее умеренная часть после того, как острота социальных столкновений спала, отказалась от защиты России в политических дискуссиях. При этом она сама старалась как можно дальше дистанцироваться от царской империи, нападая на Россию в союзе с правым крылом либералов и крупной буржуазией и критикуя ее за отсталость и стагнацию. Причиной такого дистанцирования от государственной и общественной системы России стала внутренняя потребность более тесного сплочения аристократии для дальнейшего отстаивания собственных претензий на руководящую роль в стране. Эта готовая к компромиссам группа полагала, что в случае объединения общества перед лицом внешнего врага, внутренние противоречия с буржуазией воспринимались бы как менее существенные по сравнению с угрозой, исходящей от другого государства. Достигнув интеграции общества на основе русофобии, представители части консервативного лагеря надеялись стабилизировать ситуацию в стране и избежать новых революционных потрясений. Предпосылкой для такой позиции в значительной степени стало чувство уверенности в своих силах, возникшее у части правящих кругов Германии, а также осознание того, что в противостоянии с либерально-демократической оппозицией аристократия сможет защитить свои позиции самостоятельно, без помощи России. Но именно такой уверенности в себе не хватало большинству представителей консервативного лагеря.

Для них оставался второй, более «трудоемкий» путь: защищая себя от критики оппозиции, отбивать также нападки на Россию. Напряженные усилия консервативных авторов по опровержению антирусских суждений и попытка создать «подлинный» образ Российской империи свидетельствовали о том, что они прекрасно осознавали связь между нападками на царскую монархию и собственную полуфеодальную систему государственного устройства.

Анализируя политические дискуссии, можно выделить еще одну функцию образа России. В рассматриваемый период для обеих противоборствующих сторон этот образ, бесспорно, являлся проекцией собственных внугригерманских проблем, требовавших немедленного решения, противостояния буржуазно-либеральных и феодальных норм общественного устройства, служил аргументом в политической борьбе. И либералы, и консерваторы воспринимали Россию как сильное монолитное милитаристское государство с абсолютистским политическим строем, полуфеодальным экономическим укладом, полностью лишенное социальных конфликтов и классовой борьбы. Причем тезис о целостности России и сплоченности русского общества также содействовал созданию образа царской империи, как сильного защитника консервативных принципов и ярого противника либеральных реформ. Интересно, что позитивная оценка подобных явлений в обществе консервативными идеологами при иных обстоятельствах была бы невозможна. Наоборот, общепринятая аргументация представителей консервативного лагеря всегда была направлена на критику «механической унификации» общества, лишенного сословий, и на защиту «органического» разнообразия, раздробленности и регионализма492.

Либералы, как выразители интересов молодой немецкой буржуазии, видели идеал в общественных отношениях, при которых, благодаря успехам модернизации и индустриализации повышается уровень общественного благосостояния и на этой основе укрепляется внешнеполитическое влияние страны. Для консерваторов в этой дискуссии образ царской империи служил моделью общества, которую можно было противопоставить либерально-демократическим

492 .ГаЬп Р. Ор. си. Б. 201. требованиям создания в Германии социально-политических условий для установления равноправия, экономических свобод и конституционных форм правления, что полностью уничтожило бы основы господства аристократии. Вышесказанное можно проиллюстрировать на простом примере.

Так, анонимный автор многократно цитировавшегося антирусского сочинения «Тайны России», отстаивая необходимость соблюдения гражданских прав и свобод, писал о российской правовой системе следующее: «Русское гражданское право несет в себе глубокую печать полуфеодального и потому - варварского общества, для которого, собственно, и было создано. Дворянские привилегии демонстрируются каждое мгновение, и феодальная система оставила свой отпечаток на всех проявлениях общественной жизни»493. Доказывая преимущества либеральных ценностей, автор сравнивает положение самых угнетенных слоев населения Европы и России. Крепостным крестьянам он противопоставляет западноевропейский пролетариат, как носителя революционных идей, ставящего личную свободу и равноправие намного выше предполагаемой материальной защищенности членов русской крестьянской общины: «Скорее умереть, чем отдать свою независимость! Свою тяжелую судьбу, полную забот и лишений, рабочие никогда не променяют на сытое, но позорное и бесчестное рабство! Русские, которые никогда не знали наслаждения свободой, должны спросить об этом наш пролетариат»494. В этом критическом суждении о социальном устройстве патриархальной российской деревни одновременно содержится

493 Geheimnisse von Russland. Bd. 2. S. 61.

494 Ibid. S.61. оправдание «язв» капиталистического общества. При этом, в отличие от оптимистических прогнозов XVIII века, либералы не пытались отрицать бедственного материального положения пролетариата, и тем сильнее подчеркивается ценность демократических свобод и равноправия, если для их сохранения голодные рабочие никогда не поменяются участью с «сытыми рабами». Объявляя привилегии дворянства и «феодальную систему» признаками «варварского» общества, либеральный автор тем самым обосновывал необходимость насильственного уничтожения основ такого общественного порядка в Германии.

Либеральному восприятию России в немецкой политической полемике противостоял ее консервативный образ. В то время как анонимный автор «Тайн России», оценивал дворянские привилегии как признак варварского общества, автор «Европейской пентархии» К.-Э.Гольдманн выражал надежду, что Россия никогда не введет у себя систему либерального равноправия: «Русское правительство всегда использовало все возможности, чтобы абсолютно не подходящая для России система буржуазного равенства, даже в виде малейшего намека, никогда не появилась на ее территории. Поэтому оно всеми законными способами содействовало укреплению положения суверенов России, дворянства и дворянских собраний, а также сохранению их прав»495. Таким образом, отрицалась ценность либеральных свобод, которые в действительности, по мнению консервативных авторов, способствуют лишь распространению анархии в обществе. Им противопоставлялись стабильность и предполагаемые гарантии материальной защищенности,

495 Die europaische Pentarchie. S. 352. которые дает крестьянину общинное землепользование, а также невосприимчивость русских крепостных к революционным идеям.

Если для консерваторов Россия с - некоторыми оговорками и ограничениями - являлась образцом для подражания, то либералы находили примеры прогрессивного государственного устройства в странах Западной Европы. В плане экономического развития было принято равняться на Англию, лидером в области политических свобод считалась Франция Луи Филиппа. Поэтому не удивительно, что главным врагом консерваторы объявили Францию, противопоставив либеральной русофобии аристократическую франкофобию. Консерваторы утверждали, что политические требования либералов, а также их ненависть к России являются лишь подражанием Западу, «французской модой», которая чужда подлинно «немецкому духу». В то время как либеральные публицисты противопоставляли черты немецкого и русского национальных характеров, консерваторы писали о природной несовместимости немцев и французов. Напротив, немецкий национальный характер, основанный на патриархальных ценностях и любви к самодержцу, был чужд революционным потрясениям. «Эти псевдонемецкие, ставшие наполовину евреями, филистеры, - писала "Kreuzzeitung" 13 августа 1853 г. о своих политических оппонентах, -инстинктивно всегда думают и чувствуют то, что в принципе противно германскому характеру и не имеет корней в истории нашего народа. При этом их главный, действительно противоречащий немецкой природе порок состоит в том, что они оказывают постоянное предпочтение нашим заклятым врагам - французам, чьи отравленные стрелы преследуют нас до сегодняшнего дня. Но самое главное, они ненавидят русских, хотя те до сих пор не сделали нам ничего плохого»496. Таким образом, в консервативной публицистике в качестве альтернативы образу врага в лице «русских» начинают последовательно выстраиваться враждебные образы «французов» и «евреев», которые, в известной степени, представлялись немцам элементами «буржуазного» общества и носителями либеральных ценностей: французы - за июльскую революцию, а евреи — как явные предтечи капитализма в относительно аграрной стране.

Яркой иллюстрацией использования образа России во внутриполитической борьбе в Германии в рассматриваемый период является передовая статья, напечатанная 13 августа 1853 г. в газете "Kreuzzeitung". В этой, довольно объемной публикации под названием «Ненависть к России» анонимный автор пытался найти ответ на вопрос, который стал ключевым и для нашего исследования: «Что именно, - если не принимать во внимание «кнут», образ которого теперь так тесно связан с восприятием России, - вызывает у либеральных филистеров такое тревожное чувство, за что они так ненавидят русских, почему так боятся их?» 49?. Далее автор статьи дает удивительный по проницательности и глубине анализ немецкой русофобии, напрямую связывая это явление с политическими амбициями либерально-демократического движения, доказывая, что дело не в конкретной стране «Россия», а во внутренних проблемах немецкого общества, которые требовали в тот период

496 Brandt H.v. Russlands Politik und Heer. S. 74.

497 Цит. по: Müller L. Das Russlandbild der deutschen politischen Flugschriften, Reisewerke, Nachschlagewerke und einiger fuhrenden Zeitschriften und Zeitungen während der Jahre 1832- 1853. Mainz, 1953. S. 60. немедленного решения. Автор пишет, что, отвечая на вопрос о причинах ненависти к России, «либеральные филистеры говорят в высоком патриотическом стиле о якобы существующей угрозе господства славянства над германской расой, уничтожения естественной, органичной свободы механическим насилием. Страх этих «мужественных людей» перед Россией вызван, прежде всего, серьезными намерениями русского императора выступить против революции и военными силами, которыми он для этого располагает, а также той поддержкой, какую находили ранее и будут находить впредь у русского царя слабые правительства немецких земель. Поэтому мы можем с полным правом утверждать, что либеральная партия национал-патриотов трепещет перед Россией не за судьбу германского отечества, а за судьбу революции»498.

Анализируя проявления русофобии в демократической прессе, автор статьи довольно проницательно подмечает несколько функций этого явления в политической борьбе оппозиции за власть. Прежде всего, образ России - это элемент революционной агитации, проекция для демонстрации всего того отрицательного, что необходимо искоренить в собственном обществе, а также относительно безопасный способ критики немецкой аристократии и правительства посредством отождествления последних с Россией. «Наши националисты хорошо понимают, что когда большая часть населения вырождается в филистеров, что на их языке называется культурной нацией, то это большинство стремится найти для себя такой регион за пределами Германии, используя пример которого можно было бы безопасно врать с помощью высокопарных

4981Ыс1. Б.бО. патриотических лозунгов, совсем не интересуясь при этом подлинной жизнью народа, населяющего этот регион. Таким местом для наших услужливых дураков стала Россия. Они срывают свою злость на государстве, которому революция до сих пор не может повредить, в отличие от других стран, уже зажатых в стальном кулаке этого порождения преисподней»499. Наконец, автор делает главные выводы о сущности и задачах либеральной русофобии в Германии: «Основная проблема состоит в следующем: пока чувства национального гнева будут бурлить у восточных границ и все силы немецкого гражданского сопротивления будут сосредоточены там в боевом порядке, беззащитными останутся слабые места внутри страны и западные границы, где незаметно и беспрепятственно будет продолжаться распространение французского и еврейского влияния. Поэтому ненависть к России является мистификацией со стороны ее инициаторов, большой глупостью со стороны филистеров, бездумно повторяющих, как попугаи, чужие слова, и низостью - со стороны тех и других»500.

Итак, автором статьи было абсолютно точно подмечено, что выделение либералами враждебной этнической группы «русские» являлось для них средством борьбы во внутриполитическом противостоянии с консервативными правящими кругами Германии. Верной была также догадка о том, что русофобия необходима либералам для национальной интеграции на основе демократических ценностей, которые консерваторами были охарактеризованы как «филистерские» и «деградирующие». Однако при анализе этого отрывка можно заметить,

499 Ibid. S.60.

500 Ibid. S. 60. что национализм, как часть либеральной идеологии, больше не критикуется. Более того, в отличие от консервативных публикаций предреволюционного периода, в этой статье делается попытка использовать националистическую фразеологию для идентификации оппозиционно настроенных немцев с враждебными этническими группами «французы» и «евреи» и, следовательно, для доказательства враждебности и чуждости либерального движения всему немецкому обществу. «Эти «национал-патриоты», - пишет газета, - которые уже много лет работают над тем, чтобы подменить германский дух еврейским внутри страны и исказить германскую сущность за ее пределами на Западе, теперь выступили на восточной границе Германии!»501. Помимо дискредитации политических врагов, в этой статье делается также попытка с помощью жесткого разграничения с другими враждебными этническими группами обосновать необходимость для аристократии собственной интеграции на основе милитаристско-консервативных ценностей, как исконно присущих германскому духу. Таким образом, это свидетельство современника описываемых событий дает еще одно наглядное подтверждение того, насколько сильно «любовь» к России со стороны консервативной аристократии была обусловлена ее противостоянием либеральной оппозиции и насколько правильной является оценка либеральной русофобии, как средства во внутриполитической борьбе.

Итак, в германской либеральной литературе политический и общественный строй России идентифицировался с состоянием немецкого

5011Ьк1. Б. 60. общества, и на образ России как идеологический символ проецировались собственные проблемы. В результате этих процессов, а также того, что большая часть консерваторов так и не смогла дистанцироваться от царской монархии, накануне и во время революции 1848 г. в германском общественном мнении возникла сильная поляризация идеологических позиций в отношении России. В результате раскола общества перед отдельными его группами встала проблема самоидентификации. В этой ситуации наиболее ярко проявилась социально-психологическая функция образа России в процессе усиления интеграционных механизмов как для либерально-демократического лагеря, так и для консервативной части немецкого общества.

Говоря о роли антирусской публицистики в консолидации оппозиционных сил, следует исходить из функции национализма как интегрирующей идеологии, в данном случае в связи с либерально-демократическими представлениями. С помощью разграничения от враждебной группы «русские», которая была представлена в либеральной литературе как чужеродная, неполноценная и опасная для устоев немецкого общества, можно было существенно усилить этот интеграционный механизм. В то время как на политическом уровне нападки на российскую государственную систему вели к идентификации с ней правящих кругов Германии и, таким образом, к их дискредитации и причислению к враждебной группе, детальное описание недостатков и осуждение "враждебной России" могли повысить ценность собственной идеологии. Следовательно, негативный образ России был необходим не только как аргумент в политической борьбе, но и для утверждения так называемых буржуазно-либеральных ценностей, буржуазного самосознания и, наконец, национальной консолидации на этой основе.

Это становится ясно, если наиболее часто используемым эпитетам в адрес России противопоставить их антонимы, которые в данном случае составляют отраженный образ того, что прямо пропагандировалось либеральными авторами и признавалось позитивным в общественном мнении Германии. Таким образом, «добропорядочный немецкий буржуа» должен был обладать качествами, прямо противоположными тем негативным чертам, которые приписывались русским как нации. В представлениях немцев о России в значительной степени речь шла о себе на основе описания "другого". Итак:

РОССИЯ варварство стагнация деспотизм преобладание дворянства, состоящего на военной службе, агрессия произвол о/сестокость, грубость внешние религиозные ритуалы подражательность без гениальности хитрость, притворство взяточничество легкомыслие, безалаберность похотливость, страстность мотовство, расточительность

ГЕРМАНИЯ культура, цивилизация прогресс свобода, конституционный строй преобладание бурэ/суазии, занимающейся экономической деятельностью, торговля законность гуманизм, чувствительность внутренняя религиозность оригинальность, инд ивидуал ьность искренность, порядочность честность, корректность прилежание, дисциплина сдержанность, самоконтроль бережливость пьянство умеренность грязь, неряшливость чистота, опрятность

Результатом противопоставления стал каталог «буржуазных» ценностей, основанных на нормах немецкого протестантизма. При этом следует помнить, какое значение объективно получили эти ценностные представления на стадии раннего капитализма, какое значение имели эти нормы для самосознания буржуазии, какое сопротивление было преодолено, чтобы внедрить эту систему ценностей в качестве общепринятой для всего общества и как, наконец, в это время силен был разрыв между притязаниями буржуазии на руководящую роль в обществе и ее политическим бессилием. В этой ситуации проявилась концентрация всех противоположностей «буржуазным добродетелям» в образе России, тех негативных моментов, которые необходимо было преодолеть и подавить в собственном обществе. Таким образом, перед нами типичная иллюстрация теории о функциях социальных предрассудков: интеграция своей группы "немцы" через разграничение с враждебной группой "русские", с одной стороны, и проекция собственных, общественно обусловленных, неудач и агрессии на некоего "козла отпущения" и его осуждение, как возможный путь освобождения от собственных пороков -с другой. В сознании германской общественности Россия стала воплощением «антибуржуазного» мира. "Немецкое" в этом контексте стало синонимом "буржуазного", в то время как понятие "русское" вместило в себя все, что необходимо было преодолеть в немецком обществе.

Если для либерально-буржуазной оппозиции роль интеграционной идеологии играл в это время национализм, то в немецком консервативном сознании именно Россия, а не Германия стала объектом идентификации. Это явление не следует рассматривать как просчитанный процесс, осознанно использованный в консервативной публицистике в качестве инструмента во внутриполитической борьбе. Просто абсолютное размежевание с собственными врагами, которые одновременно были врагами России, способствовало тому, что немецкие консерваторы стали внутренне отождествлять себя с аристократией и политическим строем другой страны. Общая идеология и политические интересы оказались важнее, чем общий язык и культура. Царская империя с ее, казалось бы, непоколебимыми общественными отношениями служила примером государства, где сохранились нетронутыми политические и экономические основы, готовые вот-вот рухнуть в собственной стране.

С точки зрения категорий социальной психологии этот процесс можно представить следующим образом: на протяжении длительного времени дворянство являлось привилегированным сословием в немецком обществе, объединяющим и организующим вокруг себя других его членов. Оно устанавливало общие для всех немцев этико-религиозные ценности и социальные нормы жизни, само являлось их ярчайшим воплощением и ядром формирования внутренней группы «Пруссия», а затем «Германия». С развитием капиталистических отношений положение изменилось: дворянство по отношению к большей части собственного народа оказалось в положении враждебной группы, в то время как претендующая на руководящую роль в обществе другая группа, буржуазия, начала вводить новые либеральные нормы, которые должны были консолидировать немцев на национальном и государственном уровне. Когда традиционные общественные ценности феодального общества, основанные на крупном землевладении, сословности и системе привилегий, были объявлены другой группой немецкого общества порочными, последовала дезинтеграция дворянства, поскольку иные интеграционные механизмы в тот момент не действовали. Такая направленная дезинтеграция неизбежно привела к поиску новых ориентиров и интеграционных объектов в тех обществах, где основные элементы старых объединяющих норм еще не потеряли свою силу и значение. В этих экстремальных обстоятельствах царская империя стала той новой внутренней группой (т£гоир), в которую смогло интегрироваться немецкое дворянство.

Этим во многом объяснялась идеализация российского общества, которое находилось, по общему убеждению европейцев, на более низкой ступени развития. Немецкая аристократия не могла не осознавать этого. Интересная деталь: описывая придворные торжества в Петергофе по случаю дня рождения русской императрицы, прусский генерал фон Бисмарк с сожалением писал о том, что «современность» с его «филистерством» и «меркантильной» тенденцией больше не знает подобной роскоши502. Понятие «современность» противопоставлено

502 ЕЛзтагк РЖу. Ор. с*. Б. 162. описываемому событию и явно ассоциируется с «западноевропейским обществом», где подобных торжеств больше не устраивают. То есть даже для консервативного генерала образ России является лишь эквивалентом собственного «общественного прошлого».

Однако до определенного момента дворянство не признавалось в этом самому себе и продолжало создавать сильно идеализированный образ России в духе просветителей XVIII в., который для своих носителей стал отображением еще нетронутого разложением докапиталистического рая, разрушения основ которого требовала либеральная оппозиция в собственной стране. Частью этой пасторальной картины было, например, изображение русского народа как благодарных подданных, которое обычно дополнялось подробным описанием простых и наивных сельских нравов, почти детской искренней религиозности, тесно связывающей волю господина и волю божью и потому делающей русского мужика невосприимчивым к революционному подстрекательству.

Похожую похвалу заслужила и русская военная система с ее самым долгим сроком службы, когда пребывание в армии перестает быть «прохождением службы и становится образом жизни», за то, что российское военное законодательство «не слишком подражает европейскому»503. Причина расположения консерваторов к царской армии крылась не только в том, что в данном случае от нее ожидалась практическая помощь, но и в недоверии к немецкой призывной системе и к таким военным институтам, как народное ополчение, вряд ли пригодным к борьбе с революционными силами. В высказываниях

501 ВгапсИ Н.у. Ор. с\и Б. 77. прорусских авторов чувствуется тоска по тем временам, когда дееспособная немецкая армия с ее дворянским офицерским корпусом была важнейшей государственной организацией, игравшей решающую роль в жизни страны. Теперь же этой армии открыто выражалось недоверие и презрение со стороны оппозиции.

Таким образом, в немецкой общественной ситуации второй половины XIX в. для консервативного лагеря создание из русской социально-политической системы, сильно отставшей в своем развитии от Европы, «образа друга» стало коллективной психологической потребностью. В условиях разложения собственной структуры ценностей образ нерушимого, сильного, готового прийти на помощь абсолютистского государства мог помочь немецкому дворянству сформировать новые ценностные ориентиры и осуществить стабилизирующую самоидентификацию с новой внутренней группой «Россия», несмотря на то, что ядро этой группы находилось теперь за пределами собственного общества504.

Создавая свой образ России, консерваторы не хотели замечать происходивших там изменений. Хотя экономика и социальный строй царской империи во многом еще сохраняли черты докапиталистических формаций, русское общество давно уже не было таким монолитным, как его рисовали немецкие авторы. Они не замечали имущественного расслоения, резкого обеднения сельского и городского населения, крестьянских волнений как проявления социальной напряженности, неэффективности многих правительственных мероприятий в области

504 ЛЬп Р.Ор.ск. Б. 182. экономики и социальной политики. Причина этого очевидна: иначе была бы разрушена гармоничная картина неподверженного расколу феодального общества. Тогда следовало бы отказаться от идеи особого п>ти развития России, полностью отличном от Западной Европы и признать, что переживаемые царской империей трудности являются симптомами процессов, близких европейским, только на более ранней стадии развития.

Консервативные авторы не хотели допускать и мысли о наличии кризисных явлений в русском обществе, указывающих на необходимость экономических и социальных преобразований. Точно так же и либеральные авторы хотели видеть в России только противоположность собственной идеальной модели демократического общества, не желая обращать внимания на явные признаки начального развития капиталистических отношений, так как в противном случае созданный ими враждебный образ России переставал выполнять общественную функцию проекционного объекта. В этом отношении, несмотря на противоположные оценки, прорусские и антирусские предрассудки различными способами удовлетворяли похожие коллективные психологические потребности обеих политических групп: как в проекции и констатации негативных качеств отсталой России, так и в создании позитивного идеального образа монолитного, не подверженного разложению феодального государства, нашли подтверждение собственные представления этих групп о ценностных ориентирах и целях общественного развития.

Влияние психологического фактора на восприятие другого народа огромно. Искусственно созданный сбраз реального государства подчас заслоняет действительность, он существует вопреки логике исторического развития, часто определяя при этом внешнюю политику страны - субъекта восприятия. Но основа этого образа - в реальном мире. Таким образом, порождение этого мира, адекватно или неадекватно его отражающее, служащее интересам тех или иных общественных слоев, становится зачастую над реальностью и начинает во многом повелевать ею.

Список научной литературыЗаиченко, Ольга Викторовна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Государственный архив Российской Федерации.

2. Фонд 109. Секретный архив III Отделения собственной е.и.в.канцелярии. Опись 4. Дела №№ 192-220, 279-290,

3. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ Kölnische Zeitung 1844.

4. Neue Preussische Zeitung (Kreuzzeitung) 1848 1852. Das Preussische Wochenblatt zur Beschprechung politischer Tagesfragen 1851 - 1854.1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

5. Барсов П.П. Подробное описание путешествий Голштинского посольства в Московию Адама Олеария. М., 1870.

6. Библиотека иностранных писателей о России. СПб., 1837.

7. Богучарский В. Третье отделение собственной е.и.в. канцелярии о себе самом (неизданные документы). //Вестник Европы. 1917, март.

8. Брихнер А. Х.Ф.Вебер (Материалы для источниковедения истории Петра Великого). //Журнал Министерства народного просвещения. Часть 213. СПб., 1881, янв.-февр.

9. Буссов К. Московская хроника. /Ред. и пер. Боброва Е.И. М., 1961.

10. Бухов фон Принтц Д. Начало и возвышение Московии. / Ред. и пер. Тихомирова И.А. М., 1877.

11. Гейне Г. Собр. соч.: в 10 тт. Л., 1958. Т. 8.

12. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

13. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977.

14. Горсей Дж. Записки о России XVI начала XVII в. // Пер. Севастьяновой A.A. М., 1990.

15. Гюльденстиерне А. Путешествие герцога Ганса Шлезвиг-Голштинского в Россию. /Ред. и пер. Щербачева Ю.Н. М., 1911.

16. Иностранцы о древней Москве XV XVII вв. М., 1991.

17. Иностранцы о древней Москве XV XVII вв. М., 1991.

18. Корб А. Дневник путешествия в Московию. /Ред. и пер. Малеина А.И. СПб. 1906.

19. Летопись жизни и творчества Ф.И.Тютчева. /Отв. ред. Т.Г.Динссман. М., 1999. Кн.1: 1803- 1844.

20. Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. М., 1985. Т. 3.

21. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1958. Т. 5-6,27.

22. Мейерберг А. Путешествие в Московию . к царю Алексею Михайловичу в 1661 г. /Ред. и пер. Бодянского О. М., 1874.

23. Надеждин Н. Письмо из Вены о сербских песнях. //Москвитянин. 1841.4.2. №6.

24. Никитенко A.B. Дневник. Л., 1955. Т. 1.

25. Новое известие о России времен Ивана Грозного: "Сказание" Альберта Шлихтинга. Л., 1934.

26. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., 1906.

27. Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т.4.

28. Петрей П. История о великом княжестве Московском. //Пер. Шемякина А.Н. М., 1867.

29. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе как исторический источник. //Русский исторический журнал. Кн. УШ. Петроград, 1922.

30. Поссевино А. Московия. Исторические сочинения о России. /Ред. и пер. Годовиковой А.Н. М., 1983.

31. Проезжая по Московии (Россия XVI XVII вв. глазами дипломатов). М.,1991.

32. Россия XV XVII веков глазами иностранцев. JI., 1986.

33. Семенов В. Библиотека иностранных писателей о России. Т. 1-2. СПб., 1836-1847.

34. Соллогуб В.А. Тарантас. Путевые впечатления. СПб., 1845. (Факсим. переизд.-М., 1982).

35. Сочинения М.Погодина. М., 1874. T.IV. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны 1853 1856.

36. Тарле Е.В. Донесения Якова Толстого из Парижа в III Отделение. //Литературное наследство. М., 1937. Т.31 32.

37. Тютчев Ф.И. Россия и Германия. //Русский архив. 1893. №10.

38. Ф.И.Тютчев в дневнике Л.И.Тургенева (1832 1844). /Публикация и примечания Азадовского K.M. и Осповата А.Л. //Литературное наследство. М., 1989. Т.97. Кн.2.

39. Фабри И. Религия московитов. // Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. / Сост. Кудрявцев О.Ф. М., 1997.

40. Allgemeine deutsche Real-Enzyklopädie für die gebildeten Stände (Conversations-Lexikon). Bd.l. Leipzig (Brockhaus). 1827.

41. Arnim C. v. Reise ins Russische Reich im Sommer 1846. Bde. 1 2. Berlin, 1850.

42. Baader F. v. Der Morgenländische und Abendländische Katholizismus. Leipzig, 1841.

43. Behr A.v. Meine Reise . nach Odessa, der Krimm, Konstantinopel und zuruck über Moskau, Petersburg, durch Finnland im Sommer 1832. Bde. 1 2, Leipzig, 1834.

44. Berliner Flugblatt. Tod des Russen. 8 (1848).//Historisch-politische Blätter für das katholische Deutschland ./Hrsg. von G.Philipps, G.Gorres. Bde. 10 -14. München, 1842- 1844.

45. Bismark F.W. v. Die kaiserlich russische Kriegsmacht im Jahre 1835 oder meine Reise nach St. Petersburg. Karlsruhe, 1836.

46. Blasius I.H. Reise im europäischen Russland in den Jahren 1840 und 1841. Bde. 1-2. Braunschweig, 1844.

47. Briefe Hegels/Hrsg, von Hoffmeister J. Bd.II. Hamburg, 1953.

48. Budberg L. Reisen eines Russen durch Weiss-, Klein- und Neurussland .den Kaukasus und Georgien, unternommen im Jahre 1827. Zerbst, 1832.

49. Buddeus A. Russland und Gegenwart. Bde.l 2. Leipzig, 1851.

50. Cottrell C.H. Sibirien. Nach seiner Naturbeschaffenheit, seinen gesellschaftlichen und politischen Verhältnissen und als Strafcolonie geschildert. Bde.l -2. Dresden, 1846.

51. Custine A. de. Lettres a Varnhagen. Paris; Geneve, 1979.

52. Custine A. de. Russland im Jahre 1839. Bde. 1 -4. Leipzig, 1847.

53. Das enthüllte Russland oder Kaiser Nikolaus und sein Reich. Grimma, 1845.

54. Denkwürdigkeiten und geheime Geschichten des Petersburger Hofes. Leipzig, 1845.

55. Die Hegeische Linke. Texte aus den Werken von Heinrich Heine, Arnold Rüge, Moses Hess, Max Stimer, Bruno Bauer, Ludwig Feuerbach, Karl

56. Marx und Soren Kierkegaard./Ausgewahlt und eingeleitet von Lowith K. Stuttgart, 1962.

57. Fallmerayer J.P. Fragmenten aus dem alten Orient. Leipzig, 1845.

58. Fontane T. Von Zwanzig bis Dreissig. Autobiographische Schriften. Bd. 2. Berlin; Weimar, 1982.

59. Freiligrath F. Am Birkenbaum. Samlt. Werke. Bd. VI. Berlin, 1964.

60. Geheimnisse von Russland. Regensburg, 1844.

61. Gretsch N. La Russie en 1839 par le Marquis de Custine. ParisHeidelberg, 1844.

62. Grimm W. v. Marquis von Custine und sein Werk: Russland im Jahre 1839. Eine kritische Beleuchtung obengenannter Schrift. Leipzig, 1844.

63. Gurowski A.v. Russland und die Zivilisation. Leipzig, 1841.

64. Haxthausen A. v. Studien über die innern Zustande, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Russlands. Bde. 1-2. Hannover, 1847; Bd. 3. Berlin, 1852.

65. Hegel G. Philosophie der Weltgeschichte. Bd. IV. Leipzig, 1923.

66. Hess M. Die europäische Triarchie. Leipzig, 1841.

67. Hirsch H. Friedrich Engels in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek bei Hamburg, 1968.

68. Huber E.R. (Hg.) Dokumente zur deutschen Verfassungsgeschichte. Bd. 1 (1803-1850). Stuttgart, 1961.

69. Hubmann E. Ein Blick auf Russland , das wirkliche, und Russland des Marquis Custine im Jahre 1839. Dresden, 1844.

70. Isenbeck H. Russland in der politischen Lyrik des vormarzlichen Deutschland. München, 1969.

71. Jakowlef J. Russland im Jahre 1839, wie es der Marquis von Custine träumte, oder Briefe über dieses Werk. Leipzig, 1844.

72. Jerrmann E. Unpolitische Bilder aus St. Petersburg. Berlin, 1852.

73. Jung-Stilling G. Heimweh. Weimar, 1794.

74. Kaiser A. Russland wie es ist, oder Sitten, Gebräuche, Religion und Regierung in Russland. Bde. 1 2. Leipzig, 1830.

75. Karamsin M.N. Geschichte des Russischen Reiches. Bde. 1-11. Riga, Leipzig; 1820-1833.

76. Karl Marx, Friedrich Engels. Die russische Kommune. Kritik eines Mythos. /Hrsg. von Rubel M. München. 1972.

77. Klemm G. Allgemeine Kultur-Geschichte der Menschheit. Bde.l 10. Bd. 10. Osteuropa. Leipzig, 1852.

78. Kohl I.G. Petersburg in Bildern und Skizzen. Bde. 1 3. Berlin, 1841.

79. Kohl I.G. Reisen in Inneren von Russland und Polen. Bde. 1 3. Leipzig, 1841.

80. Kohl I.G. Reisen in Südrussland. Bde. 1 -2. Berlin, 1841.

81. Kolbe E. (Ananym.) Russlands inneres Leben. Drei und dreissigjahrige Erfahrungen eines Deutschen in Russland. Bd. 1. Leipzig, 1847.

82. Labensky X. Ein Wort liber Marquis von Custine's Russland im Jahre 1839. Von einem Russen aus dem franzosischen Ubertragen und mit einem Nachwort von einem Deutschen. Berlin, 1844 (frz.: Paris, 1843).

83. Lambert K. v. Ob und inwiefern Russland den Marz-Errungenschaften gefahrlich sei? Prag, 1848.

84. Lettres et papiers du chancelier Comte de Nesselrode. 1760 -1850. Paris, 1910. Vol. VII.

85. List F. Denkschrift an die österreichische Regierung "Uber die nationalökonomische Reform des Königreichs Ungarn" 1845. //List F. Schriften, Reden, Briefe /Hrsg. von E. Beckerath. Bde. 1-10. Berlin, 1927- 1935. Bd.3.

86. Menzel W. Europa im Jahre 1840. Stuttgart, 1839.

87. Meyendorff P. von. Ein russischer Diplomat an den Höfen von Berlin und Wien. Leipzig, 1923. Bd. 1.

88. Müller W. Russland und seine Volker. Grossrussische Lebensbilder aus Gegenwart und Vergangenheit. Berlin, 1844.

89. Possart P. Die Königreiche Schweden und Norwegen, das Kaisertum Russland und Königreich Polen und Freistaat Warschau. Bd.2. Das Kaisertum Russland. Stuttgart, 1840- 1841.

90. Possart P. Wegweiser für Fremde in St. Petersburg oder ausführliches Gemälde dieser Hauptstadt und ihrer Umgebung. Heidelberg, 1842.

91. Prutz R. Zehn Jahre. Geschichte der neuesten Zeit 1840 1850. Bd.l Leipzig, 1850.

92. Rechenberg-Linten E.v. Westeuropa und Russland in Beziehung auf die Verschiedenheit ihrer Verhältnisse und die gegenwartigen Zeitereignisse. ■ Leipzig, 1833.

93. Reden F.W. v. Das Kaiserreich Russland. Statistisch-geschichtliche Darstellung seiner Kulturverh'altnisse, namentlich in landwirtschaftlicher, gewerblicher und kommerzieller Beziehung. Berlin, 1843.

94. Richter M.R. Leben Peters des Grossen. Hamburg, 1840.

95. Robert E. Briefe aus dem hohen Norden und dem Innern von Russland, geschrieben auf einer Reise in den Jahren 1838 und 1839. Hamburg, 1840.

96. Rüge A. Briefwechsel und Tagebuchblatter aus den Jahren 1825 1880. /Hrsg. von P.Nerrich. Berlin, Charlottenburg, 1844.

97. Rüge A. Gegenwart und Zukunft Europas, Leipzig, 1840.

98. Sporschil J. Die Weltstellung Russlands in der Gegenwart. Leipzig, 1849.

99. Staden H. von. Auszeichnungen über Moskauer Stadt (1577). Hamburg, 1930.

100. Stampfler F. Erfahrungen und Erkenntnisse. Köln, 1957.

101. Tietz F. Erinnerungsskizzen aus Russland, der Türkei und Griechenland. Entworfen während des Aufenthalts in jenen Ländern in den Jahren 1833 und 1834. Bde. 1 2. Leipzig, 1836.

102. Tschizewskij D., Groh D. (Hrsg.) Europa und Russland. (Texte zum Problem des westeuropäischen und russischen Selbstverständnisses). Darmstadt, 1977.

103. Varngagen von Ense K.A. Tagebücher. Leipzig, 1861. Bd. 1.1 lO.Zando A. Russische Zustände im Jahre 1850. Hamburg, 1851.1. ЛИТЕРАТУРА.

104. Агеев B.C. Психология межгрупповых отношений. М., 1983.

105. Азадовский K.M. Блок и Грильпарцер.//Россия и Запад: из истории литературных отношений. Л., 1973.

106. Азадовский K.M. Р.М.Рильке и Л.Н.Толстой.//Русская литература. 1969. №1.

107. Азадовский K.M., В.В.Дудкин. Достоевский в Германии (1846 -1921): обзор.//Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования. М., 1973.

108. Азадовский K.M., Чертков JI.H. Русские встречи Рильке.//Рильке P.M. Ворпсведе. Опост Роден. Письма. Стихи./Ред. И.Д.Рожанский. М., 1971.

109. Алпатов H.A. Русская историческая мысль и Западная Европа XII -XVII вв. М., 1973.

110. Арутюнова-Фиданян В.А. Методы создания позитивного образа византийской империи в армянской историографии (период экспансии).//Чужое: опыт преодоления. М., 1999.

111. Бессмертный Ю.Л. К изучению матримониального поведения во Франции XII XIII вв.//Одиссей - 1989. М., 1989.

112. Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб., 1872. Т. 1 ("сказания иностранцев").

113. Бовин А. Мяч в свои ворота. Полемика с Леонидом Слуцким.//Новая газета. 19 мая 2001. http://www.ng.ru/polcmics/2001 -05-19/8ball.html.

114. Бойцов М.А. Скромное обояние власти (к облику германских государей XIV -XV вв.).//Одиссей 1995. М., 1996.

115. Борозняк А.И. «Западно-восточные отражения»: опыт реализации российско-германского научного проекта. -http://www.igh.ru/conf/tesis/Boroznjak. Htm

116. Буганов В.И., Медушевский А.Н. Американские историки о социальной психологии крестьянства периода феодализма. // История СССР. 1986. №5.

117. Васильева Т.Е. Стереотипы в общественном сознании: социально-философские аспекты. М., 1988.

118. Введение в практическую социальную психологию ./Под ред. Ю.М.Жукова, Л.А.Петровской, О.В.Соловьевой. М., 1998.

119. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

120. Виноградов В.Н. Русские и Россия глазами немцев. XIX в. //Вопросы истории. 1994. № 1.

121. Виппер Р.Ю. История нового времени. М., 1999.

122. Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981.

123. Волков В.К. К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм». //Славяно-германские культурные связи и отношения. М., 1969.

124. Высочина Е. К проблеме диалога культур и роли искусства в этом процессе.//Искусство и искусствознание па пути преодоления мифов и стереотипов. М., 1990.

125. Гинзбург К. Образ шабаша ведьм и его истоки.//Одиссей 1990. М., 1990. С. 132- 146.

126. Голубев A.B. Запад глазами советского общества. (Основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах).//Отечественная история. 1996. № 1.

127. Голубев A.B. Мифологизированное сознание и внешний мир.//Бахтинские чтения. Философские и методологические проблемы гуманитарного познания. Орел, 1994.

128. Голубев A.B. Формирование образа внешнего врага в СССР 1930-х годов//Русская история: проблемы менталитета. М., 1994.

129. Грабош У. К вопросу о немецко-русском обмене научными деятелями в XVIII в. // Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей. М., 1987.

130. Гугнин A.A. Вуппертальский проект «Германия и немцы глазами русских» и его историко-культурное значение. // Немцы в России: историко-культурные аспекты. М., 1994.

131. Гудков Л.Д., Левинсои А.Г. Евреи в России свои/чужие.//Одиссей -1993. М., 1993.

132. Гулыга A.B. Гердер и его "Идеи к философии истории человечества". //Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977.

133. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

134. Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная культура. Опыт прочтения двух исландских саг.//Одиссей 1997. М., 1998.

135. Дмитриев М.В. Немцы и Германия в восприятии русских. //Вопросы истории. 1994. № 1.

136. Древняя Русь в свете зарубежных источников /под ред. Е.А.Мельниковой. М., 1999.

137. Дурынин С. Александр Дюма-отец и Россия. //Литературное наследство. М., 1937. Т.31 32.

138. Егорова Е., Плешаков К. Концепция образа и стереотипа в международных отношениях.//Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 12.

139. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Бэконовские «призраки» в современном мире.//Международная жизнь. 1988. № 8.

140. Егорова-Гантман Е., Плешаков К. Концепция образа и стереотипа в международных отношениях.//Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 12.

141. Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825 1853 гг. М., 1982.

142. Журавский A.B. Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога. М., 1994.

143. Зак J1.A. Западная дипломатия и внешнеполитические стереотипы. М., 1976.

144. Захаров В.Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра Первого. М., 1996.

145. Зубарева К. Вуппертальский проект: взгляд из России.//Независимая газета. М., 16 марта 1993.

146. История дипломатии. //Под ред. Потемкина В.П. Т. 1 3. М., 1941. Т.1.

147. История Европы. Т.5. От Французской революции конца XVIII века до первой мировой войны. М., 2000.

148. История и психология. М., 1971.

149. История философии: Запад Россия - Восток. // Под ред. Метрошиловой Н.В. Кн. II (XV - XIX вв.). М., 1996.

150. Казанович Е. Из мюнхенских встреч Ф.И.Тютчева (1840-е гг.). //Урания. Тютчевский альманах (1803 1928). JL, 1928.

151. Карацуба И.В. Некоторые источниковедческие аспекты изучения записок английских путешественников по России (Стереотипы ихвосприятия и оценок российской действительности). // История СССР. 1985. №4.

152. Клюге Р.-Д. По ту сторону европейского сознания? Исторические и современные аспекты германо-славянских взаимосвязей. // Славяноведение. М., 1992. № 2.

153. Ключевский В.О. Опыты и исследования. М., 1912.

154. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М.,1991.

155. Коллекция «Россика» в Российской национальной библиотеке: вопросы раскрытия. Научные чтения, посвященные 150-летию создания отделения «Россика» 20 сентября 2000 г./ сост. А.И.Сапожников, ред. И.И.Фролова. СПб., 2000.

156. Кресс Э. Российские немцы и немецкие россияне. М., 1995.

157. Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон, 1991.

158. Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия. М.-Л., 1989.

159. Лев Копелев и его Вуппертальский проект./Под ред. Я.С.Драбкина. М., 2002.

160. Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература 1826 1855 гг. СПб., 1909.

161. Лемон У. И.Г.Гердер как основоположник демократической концепции русско-немецких взаимосвязей. //Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей.

162. Лимонов Ю.А. Культурные связи России с европейскими странами в XV-XVII вв. Л., 1978.

163. Лукомский Г.Н. Московия в представлении иностранцев в XVI -XVII вв. Берлин, 1922.

164. Лучицкая С.И. Араб глазами франка (Конфессиональный аспект воприятия мусульманской культуры).//Одиссей — 1993. М., 1993.

165. Лучицкая С.И. Образ другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001.

166. Лэйн Р. Публицистика Тютчева в оценке западноевропейской печати конца 1840-х начала 1850-х гг. //Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн.1.

167. Малинин В.А., Шишкарук В.И. Левое гегельянство. Критический анализ. Киев, 1983.

168. Мильчина В.А. Шарль Дюран французский журналист в немецком городе на службе у России.//Лотмановский сборник. М., 1997. Вып. 12.

169. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Макиз де Кюстин и его первые русские читатели (Из неизданных материалов 1830 1840-х гт.)//Новое литературное обозрение. 1994. №. 8.

170. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Маркиз де Кюстин и его первые русские читатели (из неизданных материалов 1830 — 1840-х гг.). //Новое литературное обозрение. 1994. №8.

171. Мильчина В.А., Осповат А.Л. Петербургский кабинет против маркиза де Кюстина: нереализованный проект С.С.Уварова//Новое литературное обозрение. 1995. №13.

172. Минцлов С.Р. Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем, путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке. Новгород, 1911.

173. Монархи Европы. Судьбы династии. М., 1996.

174. Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование нацинального самосознания XVIII -XIX вв. СПб., 1997.

175. Назаренко A.B. «Натиск на Восток» или «свет с Востока»? История русско-немецких отношений в кругу стереотипов.//Славяноведение. №2. М., 1992.

176. Назаренко A.B. Немецкие латиноязычные источники IX XI вв.: тексты, перевод, комментарии. М., 1993.

177. Назаренко A.B. Русь и Германия в IX X вв.// Древнейшие государства Восточной Европы: материалы и исследования, 1991 год. М., 1994.

178. Новая история. Ч. 1. М., 1978.

179. Оболенская C.B. «Германский вопрос» и русское общество конца XIX века.//Россия и Германия. Вып. 1. М., 1998.

180. Оболенская C.B. «Немецкий вопрос» и представления в России о немцах в годы первой мировой войны.//Россия и Германия. Вып. 2. М., 2001.

181. Оболенская C.B. Германия и немцы глазами русских: XIX в. М., 2000

182. Оболенская C.B. Германская национальная идея в революции 1848 -1849 годов.//История Европы. Т.5.

183. Оболенская C.B. История немцев в России как проблема русской культуры.//Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур. М., 2000.

184. Оболенская C.B. Немцы в глазах русских. XIX в.: черты общественной психологии. //Вопросы истории . 1997. № 12.

185. Оболенская C.B. Образ немца в русской национальной культуре XVIII XIX вв. //Одиссей. Человек в истории. М., 1991.

186. Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока. М., 1998.

187. Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826- 1880 гг.). М., 1982.

188. Осповат АЛ. Новонайдеиный меморандум Ф.И.Тютчева. (Докладная записка императору Николаю I 1845 г.). //Новое литературное обозрение. 1992. №1.

189. Осповат A.JI. Элементы политической мифологии Тютчева (комментарий к статье 1844 г.). // www.nithenia.ru/document/288735.html/

190. Павловская A.B. Россия и Америка. Проблемы общения культур. Россия глазами американцев, 1850— 1880-е годы. М., 1998.

191. Палевская Д. Запад и Восток в зеркале друг друга.// Вопросы литературы. № 2. М., 1990.

192. Палтов A.A. Немцы в России (Очерки исторического развития и настоящего положения немецких колоний на юге и востоке России. СПб., 1893.

193. Парамонова М.Ю. Славянский Восток в хронике Титмара Мерзебургского. Образ «иного» на пересечении идеологии и риторики.//Одиссей 1998. М., 1999.

194. Пигарев К. Жизнь и творчество Тютчева. М., 1962.

195. Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI XVII вв.//Москва и Запад. Борис Годунов. М., 1999.

196. Платонов С.Ф. Москва и Запад в XVI-XVII вв. Л., 1925.

197. Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм. СПб., 1997.

198. Поздеева Л.В. Лондон Москва. Британское общественное мнение и СССР 1939-1945. М.,2000.

199. Полосин И.И. Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925.

200. Полосин И.И. Немецкий пастор Одерборн и его памфлет об Иване Грозном (1585). М., 1950

201. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

202. Психологические проблемы социальной регуляции поведения. М., 1976.

203. ЮО.Пыпин А.Н. Панславизм в прошлом и настоящем. СПб., 1913.

204. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории.//Одиссей 1996. М., 1996.

205. Робер М.-А., Тильман Ф. Психология индивида и группы. М., 1988.

206. Россия и внешний мир: диалог культур. М., 1997.

207. Россия и Германия./Отв. ред. Б.М.Туполев. Вып. 1. М., 1998; Вып. 2. М., 2001.

208. Россия и Европа в XIX XX вв.: Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996.

209. Россия и Европа. Дипломатия и культура. М., 1995.

210. Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. Мм 1998.108. "Их^ка" некоторые немецкие сочинения о России конца XVII -начала XVIII веков.//Отечественные записки. 1854, август.

211. Русские и немцы в XVIII веке: встреча культур./Отв. ред. С.Я.Карп. М., 2000.

212. Рущинский Л.П. Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей XVI XVII вв.//Чтения общества изучения древних рукописей. 1871. Кн.З.

213. Рязанов Д.Б. Карл Маркс и «Нью-Йоркская трибуна». //Очерки по истории марксизма. М., 1923.

214. Рязанов Д.Б. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Биографический очерк. Курс лекций. М., 1918.

215. Середонин С.М. Известия англичан о России XVI в. (Ченслер, Дженкинсон, Рандольф, Боус). М., 1884.

216. Середонин С.М. Сочинение Джильса Флетчера как исторический источник. СПб., 1891.

217. Славяне и их соседи. Средние века раннее новое время. Вып. 9. -Славяне и немцы. 1000-летнее соседство: мирные связи и конфликты. М., 1999.

218. Славяно-германские исследования. Т. 1—2. М., 2000.

219. Слуцкий Л. Слово и отражение. Почему за рубежом деформирован образ России?//Новая газета. 13 апреля 2001- — http://www.ng.ru/ideas/2001-04-1 3/8\уог(1.-т

220. Смирнов В.Ф. Подъем либерального движения в Пруссии в 1840 г. и младогегельянцы. //Германия и Россия: события, образы, люди. Вып. 1. Воронеж, 1998.

221. Социальная психология. М., 1975.

222. Социально-культурные и этнические стереотипы./ Материалы научной конференции. М., 1998.

223. Татищев Е. С. Император Николай и иностранные дворы. Исторические очерки. СПб., 1889.

224. Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1962.

225. Троицкий И.М. III Отделение при Николае I: жизнь Шервуда Верного. Л., 1990.

226. Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966.

227. Факультет политической науки: политический образ России в зарубежной прессе (ноябрь-декабрь 1998). http: //www.msses.ru/prv/departments/politicalscience/press.

228. Харитонович Д.Э. Ремесло и искусство (Социокультурный образ западноевропейского средневекового ремесленника).//Одиссей1992. М., 1993.

229. Чугров С. Идеологемы и внешнеполитическоесознание.//Международная экономика и международные отношения.1993. №2.

230. Чугров С. Этнические стереотипы и их влияние на формирование общественного мнения. //Мировая экономика и международные отношения. 1993. № 1.

231. Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья./Под ред. Р.М.Шукурова. М., 1999;

232. Шильдер Н.К. Император Николай Первый: его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т.2. Приложения.

233. Этнические стереотипы в меняющемся мире. М, 1998.

234. Этнические стереотипы в меняющемся мире./ Отв. ред. и сост. Е.П.Батьянова, А.Н.Калабанов. М., 1998.

235. Ядов В.А. Идеология как форма духовной деятельности общества. JI., 1961.

236. Ястребицкая АЛ. О культурно-диалогической природе историографического: взгляд из 90-х.//ХХ век: Методологические проблемы исторического познания. 4.1./Под ред. АЛ.Ястребицкой. М., 2001.

237. Ястребицкая АЛ. Историография и история культуры.//Одиссей -1992. М., 1992.0

238. Adelung F. Kritisch-literarische Ubersicht der Reisenden in Russland bis 1700, deren Berichte bekannt sind. Bde. 1-2. St.-P., Leipzig, 1846.

239. Allport G.W. Die Natur des Vorurteiles. Köln, 1971.

240. Andics E. Das Bündniss Habsburg-Romanov. Vorgeschichte der zaristischen Intervention in Ungarn im Jahre 1849. Budapest, 1963.

241. Becker K. Einstellungen deutscher Schüler gegenüber Franzosen, Polen und Russen. Ein Beitrag zum theoretischen Problem des West-Ost-Gefalles der Vorurteile. \\ Kölner Zeitschrift für Soziologie iind Sozialpsychologie. 22 (1970).

242. Behnen M. Das Preussische Wochenblatt (1851 1861).

243. Nationalkonservative Publizistik gegen Standestaat und Polizeistaat. Göttingen, 1971.

244. Ml.Beier G. Ost-West-Vorurteile in der politischem Bildung. Methodischdidaktisches Modell des Abbaues von Vorurteilen. Frankfurt\M. 1971.

245. Benz E. Franz von Baader und Kotzebue. Das Russlandbild der Restaurationszeit. Wiesbaden, 1957.

246. Berelson B., Steiner G.-A. Human Behavior. An inventory of scientific findings. N. Y., 1964.

247. Botzenhart M. Russland im Urteil deutscher Politiker und Generale in der Zeit der Freiheitskriege. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19 Jahrh. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. München, 1991.

248. Boulding K. National Images and International Systems.//Journal of Conflict Resolution. Vol. XI, 1959. P. 120-131.

249. Boulding K. The Image. Ann Arbor, 1956.

250. Brandt H. v. Russlands Politik und Heer in den letzten Jahren. Berlin, 1852.

251. Campion L.K. Behind the modern Drang nach Osten. Baitie Emigres and Russophobia in Nineteenth-Century Germany. Ph. D., Indiana, 1966.

252. Catalogue de la section des Russica ou écrits sur la Russie en langues étrangères. T. 1 -2. SPb., 1873.

253. Chronik der Deutschen. Dortmund, 1983.

254. Dallin A. Deutsche Herrschaft in Russland. Eine Studie über Besatzungspolitik. Düsseldorf, 1958.

255. Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht: 11.-17. Jahrhundert. München, 1988.

256. Deutsche und Deutschland in der Lyrik des frühen 20. Jahrhunderts. München, 1988.

257. Dictionary of the social sciences. N.Y., 1964.

258. Doser U. Das bolschewistische Russland in der deutschen Rechtspresse 1918 1925. Eine Studie zum publizistischen Kampf in der Weimarer Republik. Berlin, 1961.

259. Epstein F.T. Der Komplex "Die russische Gefahr* und sein Einfluss auf die deutsch-russischen Beziehungen des 19. und 20. Jahrhunderts. Düsseldorf, 1973.

260. Fadner F. Seventy years of pan-slavism in Russia. Washington, 1962.

261. Fischel A. Der Panslawismus bis zum Weltkrieg. Ein geschichtlicher Uberblick. Stuttgart; Berlin, 1919.

262. Fleischer H. Marx, Engels, der Zar und die Revolution.//Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München. 1991.

263. Fritze W.H. Polen, Preussen und Deutschland. Bemerkungen zur Neuausgabe der gleichnamigen Schrift von Constantin FrantzWJb. für Geschichte Mittel- und Ostdeutschlands, 20 (1971).

264. Fuhrmann R. Die orientalische Frage, das ^anslawistisch-chauvinistische Lager" und das Zuwarten auf Krieg und Revolution. Die Osteuropaberichterstattung und -Vorstellungen der "Deutschen Rundschau" 1874- 1918. Frankfurt/M., 1975.

265. Fuhrmann R. Die Orientalische Frage, das "Panslawistisch-Chauvinistische Lager" und das Zuwarten auf Krieg und Revolution. Die Osteuropaberichterstattung und Vorstellungen der "Deutschen Rundschau" 1874-1918. Frankfurt/M., 1975.

266. Garleff M. Das Russlandbild Julius von Eckardts. WRussland und Deutschland. Stuttgart, 1974.

267. Gause H. Deutsch-slawische Schicksalsgemeinschaft. Abriss einer Geschichte Ostdeutschlands und seiner Nachbarländer. Kitzingen, 1952.

268. George A. Presidential Decision-making in Foreign Policy. The Effective Use of Information and Advice. Colorado, 1979.

269. Gertler J. Die deutsche Russlandpublizistik der Jahre 1853 bis 1870. // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. 7 (1959).

270. Gollwitzer H. Europabild und Europagedänke. Beitrage zur deutschen Geistesgeschichte des 18. und 19. Jahrhunderts. München, 1951.

271. Gollwitzer H. Ideologische Blockbildung als Bestandteil internationaler Politik im 19. Jahrhundert. \\ Historische Zeitschrift, 201 (1965).

272. Gritzbach H. Der russische Reichskanzler Graf Nesselrode (1780 1862). Biographische Untersuchungen zur Diplomatie des Zarenreiches in der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts. Bde. 1 - 2. Erlangen, 1974.

273. Groh D. Russland im Blick Europas. 300 Jahre historische Perspektiven. Frankfurt/M., 1988.

274. Groh D. Russland und das Selbstverständnis Europas. Ein Beitrag zur europäischen Geistesgeschichte. Neuwied, 1961.

275. Grolle J. Lorenz von Stein und RusslandWFestschrifl P.E.Schramm zu seinem siebzigsten Geburtstag von Schülern und Freunden zugeeignet. Bd.2. Wiesbaden, 1964.

276. Hellman M. Grundfragen slawischer Verfassungsgeschichte des frühen Mittelalters. // Jahrbücher fur Geschichte Osteuropas. 1954. Bd. 2. H.4.

277. Heyck E. "Die Allgemeine Zeitung". 1798 1898. Ein Beitrag zur Geschichte der deutschen Presse. München, 1900.

278. Hillgruber A. Politische Geschichte in moderner Sicht. WHistorische Zeitung. N216. (1973).

279. Hoffmann J. Russland und Olmutzer Punktation vom 29. November 1850.//Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 7 (1959).

280. Holsti 0. The Belief System and National Images.//Journal of Conflict Resolution. 1962. Vol. VI.

281. Jacobsohn S. Tjutcev-Beitrage. 1.Der erste Brief Tjutcevs an Dr. G.Kolb, Redakteur der "Augsburger Allgemeinen Zeitung". //Zeitschrift für slavische Philologie. 1929. Bd. VI.

282. Jahn P. Russophilie und Konservatismus. Die russophile Literatur in der deutschen Öffentlichkeit 1831-1852. Stuttgart, 1980.

283. Jervis R. Perception and Misperception in International Politics-Princeton, 1976.

284. Johansen P. Studien zur nationalen Vorurteile und Minderwertigkeitsgefühle als sozialer Faktor im mittelälterischen Livland. Bern, 1965.

285. Keller M. "Agend des Zaren" August von Kotzebue.// Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München. 1991.

286. Kelman H. International Behavior (A Social-Psychological Analysis). /Ed. by H.Kelman. New York, 1965.

287. Körner J. Vorurteilsbereitschaft und autoritäres Verhalten. Eine empirische Untersuchung an 9. bis 12jahrigen Grund-und Hauptschülem. Stuttgart. 1976.

288. Koszyk K. Deutsche Presse im 19. Jahrhundert. Berlin, 1966.

289. Krause H. Marx und Engels und zeitgenossische Russland. Giessen, 1958.

290. Krautheim H.-J. Öffentliche Meinung und imperiale Politik. Das britische Russlandbild 1815 1854. Berlin, 1977.

291. Mc Nelly R.Th. Das Russlandbild in der Publizistik Frankreichs 1814 -1843. // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 6 (1958).

292. Krech D., Crutehfield R.S. Individual in society. N.Y., 1962.

293. Kretsohmer F. Georg Adolph Ermans Bedeutung für die deutsche Russlandkunde in der Mitte des 19. Jahrhunderts. Berlin, 1966.

294. Lammrich M. Das deutsche Osteuropabild in der Zeit der Reichsgrundung. Boppard am Rhein, 1977.

295. Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965.

296. Las Cases E. Memorial de Sante-Helene. Paris, 1968.

297. Lippman W. Public Opinion. New York Toronto, 1965.

298. Liszkowski U.Osteuropaforschung und Politik. Ein Beitrag zum historisch-politischen Denken und Wirken von Otto Hoetsch. Bde. 1-2. Berlin, 1988.

299. Mann G. Deutsche Geschichte des neunzehnten und zwanzigsten Jahrhunderts. Frankfurt am M., 1958.

300. Matthes E. Das veränderte Russland. Studien zum deutschen Russlandverstandnis. Frankfurt/M., 1981.

301. Meeger K. Das "Russisch-deutsche Volks-Blatt" von 1813. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. München. 1991.

302. Meyer E. Stereotypen über Russen, Polen und die Bedeutung der Deutschen im östlichen Europa.WInt. Jb. für Gesch.-und Geogr.-Unterricht. 15 (1974).

303. Meyer K. Die russische Revolution von 1905 im deutschen Urteil. Überlegungen zur Änderung des "Russlandbildes" in Deutschland.//Russland und Deutschland./Hrsg. von U.Liszkowski. Stuttgart, 1974.

304. Meyer K. Theodor Schiemann als politischer Publizist. Frankfurt\M.-Hamburg. 1956.

305. Müller L. Das Russlandbild der deutschen politischen Flugschriften, Reisewerke, Nachschlagewerke und einiger führenden Zeitschriften und Zeitungen während der Jahre 1832- 1853. Mainz, 1953.

306. Müller R. Die Partei Bethmann-Hollweg und die orientalische Krise 1853 1856. Halle, 1926.

307. Nasarski G. Osteuropavorstellungen in der konservativ-revolutionären Publizistik. Analyse der Zeitschrift "Deutsches Volkstum" 1917-1941. Frankfurt\M., 1973.

308. Neumann S. Die Stufen des preussischen Konservatismus. Ein Beitrag zum Staats- und Gesellschaftsbild Deutschlands im 19. Jahrhundert. Berlin, 1930.

309. Ospovat A. Fedor Tjutschev über "Deutsche Zustände'Y/Herrmann D., Ospovat A. (Hrsg.) Deutsche und Deutschland aus Russischer Sicht. 19. Jahrhundert: Von der Jahrhundertwende bis zu den Reformen Alexanders II. München, 1998.

310. Padrutt Ch. "Allgemeine Zeitung" (1798 1929). // Fischer H.-D. (Hrsg.) Deutsche Zeitungen des 17. bis 20. Jahrhunderts. Pullach bei München, 1972.

311. Rappich H. Friedrich Bodenstedt und sein Verhältnis zu Russland unter besonderer Berücksichtigung seinen literarischen Beziehungen zu J.S. Aksakovund I.S.Turgenev. Berlin, 1963.

312. Rauch G.J. Ph. Fallmerayer und der russische Reichsgedänke bei F.I.Tjutcev. //Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1953. Bd. I. Hf.l.

313. Rauch G.V. Wandlungen des deutschen RussIandbildes.W Deutschrussische Nachbarschaft. Frankfurt\M., 1959.

314. Reissner E. Deutschland und die russische Literatur 1800 1848. Berlin (Ost), 1970.

315. Richter L. Leibniz und sein Russlandbild. Berlin, 1946.

316. Rochau L.A. v. Grundsätze der Realpolitik. / Hrsg. von Wehler H.-U. Frankfurt am/M.; Berlin; Wien, 1972.

317. Rurup R. Zur Entwicklung der modernen Antisemitismusforschung.//Emanzipation und Antisemitismus. Studien zur "Judenfrage" der bürgerlichen Gesellschaft. Göttingen, 1975.

318. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 9-17. Jahrhundert. München,1985.

319. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 18. Jahrhundert. München, 1987.

320. Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgründung. (1800-1870). München, 1991.

321. Silberner E. Moses Gess im Lichte unerschlossener Quellen 1836 1840. //International Review of Social History. III, 1958.

322. Simon E. L' Allemagne et Russie au XlX-e siecle. Paris, 1893.

323. Squire P.S. The Metternich-Benkendorff Lettres 1835 1842. //Slavonic and East European Review. 1967. N 105. P.373.

324. Stökl G. Osteuropa und die Deutschen. Geschichte und Gegenwart einer spannungsreichen Nachbarschaft. Stuttgart, 1982.

325. Streit H. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941 1945. Stuttgart, 1978.

326. Stüke H. Philosophie der Tat. Studien zur «"Verwirklichung" der Philosophie» bei den Junghegelianern und den "wahren" Sozialisten. Stuttgart, 1963.

327. Vernant T. Les relations internationals ä 1' age nucleaire: logique, histoire, politique. Paris, 1987.

328. Voigt G. Die deutschen Russlandhistoriker 1843 1933. Berlin (Ost),

329. Voigt G. Russland in der deutschen Geschichtsschreibung 1843 bis 1945. Berlin, 1994.s

330. Wiegand G. Zum deutschen Russlandinteresse im 19. Jahrhundert. E.M.Arndt und Varnhagen von Ense. Stuttgart, 1967.

331. Wirth J. Das Nationalfest der Deutschen zu Hambach. Heft 1. Neustadt am/H. 1832.

332. Witte C.B. Der "preussische Tacitus" Barthold Georg Niebuhr. //Russen und Russland aus deutscher Sicht: 19. Jahrhundert. Von der Jahrhundertwende bis zur Reichsgrundung. München, 1991.

333. Wolf H.E. Stellungsnahme deutscher Schüler zu osteuropäischen Völkern. WKo'lner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie. 15 (1973).