автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Неолит, энеолит и ранний бронзовый век Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья: динамика взаимодействия культур севера и юга в лесостепной зоне

Полный текст автореферата диссертации по теме "Неолит, энеолит и ранний бронзовый век Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья: динамика взаимодействия культур севера и юга в лесостепной зоне"

на правах рукописи

Ставицкий Владимир Вячеславович

НЕОЛИТ, ЭНЕОЛИТ И РАННИЙ БРОНЗОВЫЙ ВЕК СУРСКО-ОКСКОГО МЕЖДУРЕЧЬЯ И ВЕРХНЕГО ПРИХОПЕРЬЯ: ДИНАМИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР СЕВЕРА И ЮГА В ЛЕСОСТЕПНОЙ ЗОНЕ

Специальность 07.00.06 - археология.

Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук

Ижевск 2006

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Пензенский государственный педагогический университет им, В.Г. Белинского»

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Никитин Валерий Валентинович

доктор исторических наук Ошибкина Светлана Викторовна

доктор исторических наук, профессор Синюк Арсен Тигранович

Ведущая организация - ГОУВПО Самарский государственный педагогический университет

Защита состоится 18 апреля 2006 г. в 10 часов на заседаний диссертационного совета Д.212.275.01 в ГОУВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, г Ижевск, ул. Университетская 1, кор. 2

С диссертацией можно познакомиться в библиотеке ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»

Автореферат разослан «

Ученый секрета] диссертационно' к. и. н., доцент

2006 г.

Журавлева Г. Н.,

Актуальность работы. Проблема взаимодействия населения древних культур является одной из наиболее актуальных тем современной археологии. Об этом свидетельствуют международные и региональные конференции, посвященные обсуждению ее различных аспектов, ежегодно выходящие статьи и монографии, в которых разрабатываются те или иные вопросы, связанные с данной темой. Столь высокий интерес к названной проблеме не случаен. Всякое традиционное сообщество представляет собой достаточно консервативное явление, устойчивость которого обеспечивается окружающей однородностью материальной и духовной культуры. При отсутствии влияния извне подобное сообщество запрограммировано на неуклонное воспроизведение традиций, что фиксируется археологически в виде мощных культурных слоев поселенческих памятников, вековая толща которых насыщена слабо дифференцированными материалами, не претерпевающими существенных изменений на протяжении столетий. Подобная стабильность культур побуждает исследователей к поискам в иноэтничной среде появляющихся в их культуре новаций.

Актуальность работы определяется также тем, что до сих пор отсутствуют обобщающие исследования, в которых бы в комплексе раскрывался характер и содержание культурно-экономических связей населения, проживающего на границе степной и лесной зон. К положительным примерам подобного рода следует отнести работы И.Б. Васильева и А.Т. Синюка. Однако, в монографиях А.Т. Синюка рассматривается только территория лесостепного Подонья, относящаяся к лесостепной зоне южного типа. Совместная работа названных авторов является учебным пособием, специфика которого не позволила им в полной мере раскрыть заявленную тему. Хотя данная работа и называется «Энеолит Восточно-Европейской лесостепи», в ней были детально проанализированы только памятники Поволжья и Подонья, а промежуточная территория Сурско-Окского междуречья и Прихоперья практически не была затронута. Довольно фрагментарное отражение древности Сурско-Окского междуречья нашли в двух монографиях В.П. Третьякова, где

«робно были рассмотрены только примокшанские памятники волосовской и имеркской ьтур. Более детально данная территория освещена в учебном пособии A.A. Выборнова ,П. Третьякова, но оно написано в основном на материалах Имерского микрорегиона с привлечением отдельных памятников сопредельных районов и ограничено эпохой неолита. Кроме того, после выхода этих работ прошло уже по 10-20 лет, в течение которых кардинальным образом изменилась источниковедческая база.

В отличие от более северных и южных областей, где определение культурной принадлежности материалов обычно не вызывает больших затруднений, памятники контактной зоны, аккумулировавшие в себе различные культурны традиции, зачастую оказываются синкретическими. Определение культурной атрибуции в этом случае становится возможным только после выяснения динамики взаимодействия населения тех культур, традиции которых обусловили их синкретический характер.

Объектом исследования работы являются памятники эпохи неолита, энеолита и ранней бронзы лесостепной зоны расположенные на территории Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Предметом исследования является изучение динамики взаимодействия населения культур севера и юга на территории лесостепной зоны.

Хронологические рамки работы охватывают время от появления в регионе первой керамики (рубеж VII-VI тыс. до н.э.), что совпадает с началом неолитической эпохи, до времени распространения металлических изделий, изготовленных на основе сплавов меди и олова, приходящееся на сёиминский хронрлогический горизонт (первая треть II тыс. до н.э.). Данный хронологический период рассматривается по пяти разделам, выделение которых основано на двучленной , периодизации археологических эпох: неолита, энеолита и бронзы. К ранней стадии каждой из'этих эпох отнесены памятники раннего и развитого периода, а к поздней — заключительного. Логика подобного подразделения

«кает из сходного содержания основных" процессов развития культур раннего и раз-го этапов, а также из-за определенного запаздывания развития лесных культур в сравнении со степными и лесостепными, в результате, которого ранненеолитическим памятникам степного неолита хронологически соответствуют памятники позднего мезоли-

та, начало лесного энеолита приходится на поздний этап степного, ранний бронзовый век лесной полосы соответствует средней бронзе степной зоны.

Территория. В работе анализируется проблема взаимодействия древних,.культур на археологических материалах лесостепных территорий Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Большая часть интересующей нас эпохи приходится на время климатического оптимума, который занимает атлантический и первую половину суббо-реального периода, когда наблюдается максимальное смещение границы лесов к югу. В это время на территории северной лесостепи лесные сообщества занимали не только речные долины, но и плакоры. Последнее подтверждается распространением оподзо-ленных лесных почв на территории северной лесостепи, которая относится рядом географов к подзоне широколиственных лесов. Видимо, в указанную эпоху северная граница лесостепи совпадала с ареалом выщелоченных, оподзоленных и луговых черноземов, которые в Посурье доходят до р. Алатырь, занимают левобережный бассейн р. Мокши, а на западе - северную часть Окско-Донской равнины. С данным ареалом в основном совпадает северная граница массового распространения памятников лесостепных культур неолита-энеолита (среднедонской, средневолжской, среднестоговской, алтатинской) и "северная граница максимального проникновения ряда степных культур бронзового века (катакомбной, срубной).

Указанная территория находится на границе различных ландшафтных зон, что обуславливало особую интенсивность протекавших здесь контактов между представителями населения различных хозяйственно-культурных типов. На протяжении последних 20 лет автором проводились здесь планомерные исследования памятников неолита, энеолита и раннего бронзового века, в результате которых было раскопано 24 посепеиия и один энеолитический могильник. В Примокшанье автором был выявлен ранненеолитический пласт памятников елшанского типа, на Верхней Суре были впервые открыты и исследованы стоянки раннего неолита с накольчатой керамикой, раннеэнеолитические поселения хвалынской и алтатинской культур, на Верхнем Хопре - памятники мармупольс^^ культурно-исторической области, на р. Вороне - среднестоговский могильник, древЯР ямное и протоабашевское поселения, на р. Ранове - ранненеолитическая стоянка с ред-конакольчатой керамикой. Среднестоговские древности заключительного этапа развития были выявлены в Посурье. Здесь же были выделены ранее не известные памятники катакомбной и вольско-лбищенской культур. Также автором были проанализированы многочисленные случайные находки каменных орудий (шлифованных и сверленых топоров, наконечников стрел, абразивов, пестов-терочников и др.), бронзовых и медных вещей, хранящиеся в различных музеях. При изучении вопросов взаимодействия культур автор не ограничивался рамками очерченного региона и широко привлекал материалы сопредельных территорий.

Степень изученности данного региона, как в территориальном, так и хронологическом отношении далеко не равнозначна. В результате планомерных работ A.A. Выборно-ва, В.П. Третьякова и А.И. Королева наиболее полно исследован неолит и поздний энеолит Примокшанья. Ряд опорных памятников неолита и раннего энеолита раскопан на территории Прихоперья A.A. Хрековым, материалы которых были введены в научный оборот в монографии, опубликованной вместе с автором. Отдельные памятники эпохи энеолита и раннего бронзового века исследованы на территории Сурско-Окского междуречья П.Д. Степановым, В.П. Челяповым, В.И. Вихляевым, В.В. Гришаковым, В.Н. Шитовым, и др. Однако далеко не все они были введены в научный оборот. Тем не менее, автору удалось проанализировать большинство коллекций данных памятников, хранящихся в различных музеях, что позволило значительно расширить базу источников и на качественно новом уровне подойти к решению проблемы взаимодействия древних культур.

Целью работы является выявление динамики взаимодействия населения различные^ культур на границе природных зон и воссоздание хронологической последовательно^^ развития Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья в неолите - раннем бронзовом веке.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:

1) Систематизация материалов по неолиту - раннему бронзовому веку Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья.

2) Уточнение хронологии и периодизации лесостепных культур неолита, энеолита и раннего бронзового века.

3) Выявление механизмов взаимодействия и причины смены культур на территории данного региона.

4) Определение содержания и видов связей между культурами севера и юга, выяснение их приоритетных направлений на различных хронологических этапах.

Источники. В работе использованы материалы раскопок: 10 неолитических памятников, исследованных совместной экспедицией ЛОИА и Куйбышевского пединститута (руководители A.A. Выборное, В.П. Третьяков), 8 памятников, исследованых экспедицией Мордовского университета при участии автора (руководители В.И. Вихляев, Ю.А. Зеле-неев) и 24 памятников, исследованных автором, в том числе совместно с экспедициями Самарского педуниверситета, Мордовского пединститута и Рязанского НПЦ по охране памятников, при участии A.A. Выборнова, B.C. Бузина, А.И. Королева, A.B. Вискалина, В.В. Гришакова, С.Н. Гапочки. Также привлечены материалы раскопок Н.И. Спрыгиной, М.Р. Полесских, В.П. Челяпова, И.М. Петербургского, М.Е. Фосс, А.Е. Апиховой, В.Н. Шитова, И.К. Цветковой, А.Х. Халикова, П.Д. Степанова, М.Г. Жилина и A.B. Энговатовой. Для анализа и интерпретации материалов привлекались коллекции артефактов, хранящиеся в музеях городов: Москвы, Рязани, Пензы, Саранска, Твери, Чебоксар, Балашова, Сергиева-Посада, Казани, Кузнецка, Самары, Саратова, Йошкар-Олы, Лыткарино. Таким образом, в работе проанализированы материалы более 50 раскопанных памятников и более 200 памятников, представленных подъемными сборами.

При решении указанных в работе задач использованы различные методы. Историко-генетический метод, позволяющий раскрыть свойства и изменения реальности в процессе ^fe исторического движения и позволяющий наиболее полно показать причинно-^Идственные связи и закономерности исторического развития. Историко-сравнительный метод использован для выявления в процессах взаимодействия культур общего и повторяющегося, необходимого и закономерного - с одной стороны, и качественно отличного- с другой. Историко-типологический метод применялся автором для выделения стадиально^ однородных этапов в пространственно-временном процессе взаимодействия археологических культур. При обработке и анализе массового материала применялись статистические методы.

Научная новизна работы заключается в следующем: 1) Систематизированы и введены в научный оборот материалы памятников неолита - раннего бронзового века Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Уточнена их хронология и периодизация.

2) На территории данного региона впервые выявлены и проанализированы памятники елшанской, нижнедонской, хвалынской, алтатинской и вольско-лбищенской культур. Поставлен вопрос о выделении шапкинского и позднесгоговского типа древностей.

3) Намечены основные хронологические этапы взаимодействия культур севера и юга, определено их содержание.

4) Разработан новый подход к решению проблем происхождения дронихинской, имеркской, алтатинской, хвалынской, чирковской и вольско-лбищенской культур.

Практическая ценность работы. Материалы диссертации использованы при работе над коллективной монографией «Археология Мордовии». Диссертация также может быть использована при создании сводов археологических памятников и обобщающих трудов по неолиту, энеолиту и раннему бронзовому веку Русской равнины. На основе

•сертации подготовлена глава "Первобытное общество" для учебника "История Пен-

Ького края с древнейших времен до середины XIX века". Значительная часть научных разработок используется при чтении спецкурсов «Неолит Восточной Европы», «Археология России», «Эпоха раннего металла Волго-Донской лесостепи», «Материальная и ду-

ховная культура первобытных и раннеклассовых обществ». Материалы диссертации использованы в процессе создания экспозиции Пензенского государственного краеведческого музея, при написании ряда статей для Пензенской краеведческой энциклопедий.

На защиту выносятся следующие положения:

Появление древнейшей керамики в Прихоперье и Сурско-Окском междуречье связано с распространением диффузий навыков керамического производства, обусловленное влиянием приазовско-причерноморского очага.

Распространение памятников культуры ямочно-гребенчатой керамики в лесостепной зоне было обусловлено не только изменением климатических условий, но и значительными успехами, достигнутыми их носителями в развитии присваивающей экономики и приведшими к увеличению численности.

В раннем энеолите территория лесостепной зоны находилась под определяющим воздействием Волго-Донского степного очага культурогенеза, влияние которого доходило до южных территорий лесной зоны.

В позднем энеолите территория Среднего Поочья находилась в зоне влияния приднепровских культур с «лапчатой» керамикой, под воздействием которых происходит сложение дубровичских и имеркских древностей.

В раннем бронзовом веке определяющими факторами развития лесостепных областей являлись миграции не только западных (фатьяновских), но и юго-западных (ивано-бугорских) племен, которые приобретают массовый характер и характеризуются значительной глубиной проникновения на территорию лесной зоны.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования опубликованы в ряде работ, общим объемом более 100 печатных листов, в 118 статьях и 3 монографиях. Результаты отдельных этапов исследования сообщались на региональных и международных конференциях в Йошкар-Оле (1984 г.), Твери (1996, 1999, 2001, 2003, 2004 гг.), Саранске (1998, 2003 гг.), Саратове (1997, 2000 гг.), Самаре (2001 г.), Чебоксарах (2003 г.), Пензе (2002 г.), Казани (2003), Ижевске (2002 г.), Санgíb Петербурге (2000 г.), в Институте археологии РАН на секторе каменного века (2003 г.)^^

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения, списка использованных источников и литературы, приложения, 19 таблиц и 380 иллюстраций.

Содержание работы.

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируется цель и задачи исследования, дается краткая характеристика источников работы, рассматривается история археологического изучения Сурского-Окского междуречья Верхнего Прихоперья

Глава.1. Неолитизация и развитие ранненеолитических культур лесостепной зоны.

Неолитизация это сложный процесс перехода населения мезолитических культур к производящим способам ведения хозяйства, затрагивающий все стороны жизни древнего населения и находящий свое отражение в изменении материальной культуры. Для большей части населения лесостепной зоны переход к неолиту не был связан с освоением производящих форм экономики. Видимо, здесь имели место процессы усложнения комплексного хозяйства, основой которого становится оседлое рыболовство. Основным критерием перехода к неолиту здесь являются находки глиняной посуды, которые с одной стороны свидетельствуют о переходе к большей оседлости, с другой - о контактах с населением южных культур, которому уже было известны навыки ведения производящего хозяйства.

1.1. Распространение древнейших керамических традиций. На территоша^

Волго-Донского бассейна к наиболее ранним неолитическим памятникам относятся селения, содержащие тонкостенную, неорнаментированную и слабо орнаментированную керамику, украшенную разреженными рядами наколов, которая находит ближайшие

аналогии в елшанской культуре. Данная керамика подразделяется на три группы. Для первой группы (стоянки Имерка 7, Ковыляй 1, Озименки 2, Плаутино 1, Шапкино 6 и Усть-Ташелка) характерны сосуды, орнаментированные только в верхней части горизон- ... тальными и диагональными рядами точечных наколов, имеющие слабо закрытое или Б-овидное горло. Днища конические, реже округлые, только на Усть-Ташелке представлены плоские. Ко второй группе относится редко-накольчатая керамика поселения Городок I. Венчики прямостенные, днища конические или округлые. Подавляющая часть сосудов украшена треугольными наколами, редко овальными. Композиции просты. Это три-четыре горизонтальных ряда наколов, реже двойной наклонный ряд, и их сочетания. К третьей группе относится керамика поселения Луговое 3. У трети сосудов имеется слабо выраженная шейка, остальные прямостенные. Днища плоские, плосковогнутые, реже округлые. Большинство сосудов орнаментировано только пояском ямок под венчиком. .; Рядами наколов, оттисками гребенки, прочерками - украшено только 16% сосудов.

Для данных памятников характерна пластинчато-отщеповая техника изготовления орудий. При обработке использовалось краевое ретуширование, резцовые сколы, редко шлифовка. Среди скребков преобладают изделия на отщепах. В качестве ножей использовались пластины с краевой ретушью. Резцы морфологически невыразительны. Среди наконечников преобладают пластинчатые, листовидные или треугольно-черешковые. На Усть-Ташелке найдены геометрические микролиты в виде трапеций.

Наиболее древние радиоуглеродные даты елшанских памятников Заволжья, полученные по речным раковинам, представляются нам заниженными, и нижняя граница этой культуры, видимо, не выходит за пределы VI тыс. до н.э. Примокшанская и прихо-перская керамика по ряду параметров отличается от классической елшанской посуды, которой присущи: широкое использование прочерченного орнамента, ямочно-жемчужные пояски под венчиком, плоские днища, что, видимо, свидетельствует о хронологической неоднородности заволжских памятников. Вероятно, для наиболее ранних

•их также характерны конические днища при отсутствии ямочно-жемчужных поясков,

подтверждается отсутствием ямочных поясков на всех елшанских сосудах, которые достоверно имеют конические днища, тогда как на всех плоскодонных - они есть. Оба эти признака, видимо, зарождаются в Заволжье и только потом распространяются в западной группе памятников.

Ряд параллелей в древнейшей керамике Восточной Европы, видимо, свидетельствует о ее происхождении из общего источника. Появление керамики традиционно связывается с развитием производящего хозяйства. Переход к большей оседлости населения в местах, не богатых лесом, обусловил появление глинобитных домов, что привело к освоению нового материала - глины. Увеличение потребности в таре для хранения накопленных запасов, уменьшение подвижности населения способствовали широкому распространению керамики. В Поволжье перечисленные признаки при переходе к неолиту отсутствовали. Поэтому маловероятно, что керамика могла быть изобретена местным населением, не знакомым с производящим хозяйством и ведущим подвижный образ жизни.

По мнению В. И. Тимофеева, распространение керамики в Восточной Европе проходило в виде диффузии навыков керамического производства в среде позднемезолитиче-ского населения. С данной точкой зрения вполне согласуются выводы Н.Л. Моргуновой, А.Е. Мамонова об автохтонной подоснове каменной индустрии елшанских памятников Заволжья. Явственно местные позднемезолитические корни просматриваются в инвентаре поселений Имерка 7 и Луговое 3. Инфильтрации отдельных групп южного населения могли иметь место, и, видимо, с ними связаны редкие находки трапеций и вкладышей кукрекского типа, но кардинальной смены кремневой индустрии не было.

Наиболее перспективным направлением поиска корней елшанских керамических *миций нам представляется Приазовье, где уже в первой половине VII тыс. до н.э. по-^^аются домашние животные, вероятно, заимствованные из Малой Азии. Откуда позже могла быть привнесена и керамика. Ближайшие аналогии елшанская керамика хоперо-мокшанского бассейна находит в ранней сурской керамике, для которой характерны ко-

нические, иногда шиловидные днища, при отсутствии плоских, S-овидные венчики, разреженная орнаментация из мелких округлых наколов, тонких прочерченных линий, отпечатков двузубого штампа. Как и в материалах Усть-Ташелки, в комплексах сурской культуры преобладают скребки на отщепах, встречаются микролиты трапециевидной формы и вкладыши «кукрекского типа».

Вероятно, в результате инфильтрации небольших групп населения, керамика елшан-ского типа попадает из Приазовья на р. Хопер, а затем и на Мокшу. Впоследствии ел-шанские традиции вместе с наконечниками стрел постсвидерского облика передаются на Свиягу и в Заволжье. На Мокше развитие елшанских традиций иллюстрируют материалы стоянки Потодеево, где найдены сосуды с S-овидным венчиком, украшенные только в верхней части рядами треугольных наколов. Последующие изменения связаны с постепенной утратой профилированное™ венчиков и точечных наколов, на смену которым приходят сосуды с прямостенным и слабо закрытым горлом, украшенные треугольными наколами, при постепенной замене конических днищ - округлыми. Сочетание новых и уходящих признаков демонстрирует керамика поселения Лужки Е, где наряду с профилированными венчиками присутствуют прямостенные, а мелкие округлые наколы соседствуют с наколами других форм. Полную утрату S-овидности венчиков и доминирование треугольных наколов мы наблюдаем на посуде поселений Жабки 3 и Городок 1.

1.2. Лесостепная линия развития ранненеолитических культур. На территории Прихоперья и Сурско-Окского междуречья данная линия представлена памятниками, на керамике которых преобладают наколы (около 30 памятников). Более полно они исследованы в Верхнем Посурье, где раскопаны стоянки: Пензенские, Подпесное 5,7,8, Усть-Кадада 1. Всего две стоянки исследовано на Нижней Оке (Велетьминская, Коробково 1).

Накольчато-гребенчатая керамика Посурья раннего типа (Подлесное 7, 8, Грабово 3) имеет прямые или слабовогнутые венчики. Толщина стенок 0,б-0,7см. Сосуды орнаментированы горизонтальными и диагональными рядами отступающих наколов. Наколы треугольные, реже узкие клиновидные, овальные строчечные. Единичны скобковидн)^^ наколы, прочерки и короткие оттиски тонкозубчатого штампа. Днища конические и лощенные. Большинство перечисленных признаков характерно для ранних накольчатых комплексов Среднего Поволжья.

Керамика развитого облика (Подлесное 5, Екатериновка, Пензенские стоянки) более толстостенна (0,8-1см). Сосуды имеют слабо закрытое горло, округлое, плоское и плосковогнутое дно. Под венчиком обычно располагается ряд из глубоких ямок. Основным элементом орнамента служат отступающие наколы треугольной, полулунной, клиновидной и округлой формы, которые образуют горизонтальные и диагональные ряды, заштрихованные треугольники, зигзаги, шахматные композиции. Реже используются оттиски зубчатого штампа, "шагающая гребенка", тонкие прочерченные линии. Данная керамика сопоставима с частью керамики Виловатовской и Ивановской стоянок, выделенной A.A. Выборновым, в позднюю хронологическую группу.

Несколько отличается керамика поселения Усть-Кадада 1, украшенная треугольными отступающими наколами, изогнутыми оттисками короткого штампа, волнистыми прочерченными линиями. Сосуды имеют биконические очертания, что сближает их с посудой стоянок Нижнего Прикамья.

Керамика Велетьминской стоянки представлена банками со слабо прикрытым горлом и плосковогнутым днищем. Венчики в верхней части утоньшены, и нередко имеют сквозные отверстия. Орнаментация состоит из отступающих наколов овальной, треугольной и подчетырехугольной формы. Разнонаправленные ряды наколов образуют полосы из наклонных рядов, заштрихованные зоны типа плетенки, различного вида зигзаги и др. Ближайшие аналоги ей имеются в накольчатой керамике Марийского Поволжья.

Каменный инвентарь стоянок Посурья пластинчато-отщеповый, некоторые орудия изготовлены из кварцита. Скребки преимущественно концевые с округлым, прямыг^^^ скошенным лезвием. Резцы малочисленны. Ножи выполнены на пластинах и отщепает Сверла миниатюрные со слабовыраженными плечиками. Наконечники стрел, представ-

ленные обломками, невыразительны. Единичны шлифованные тесла. Каменная индустрия Велетьминской стоянки характеризуется преобладанием орудий на отщелах (98%).

В Посурье не выявлено памятников с точечно-накольчатой керамикой елшанского типа. Вероятно, формирование керамических традиций протекало здесь на основе памятников типа Луговое 3, к плоскодонной накольчатой посуде которого наиболее близка ранняя присурская керамика. В пользу этого свидетельствует и ее значительное сходство с ранней накольчатой посудой стоянок Мелекес 3-5, Лебяжье 1, Ивановской. Наличие параллелей в развитии керамических традиций Посурья и Самарского Заволжья на протяжении продолжительного отрезка времени свидетельствует о сохранении достаточно прочных связей между населением данных территорий. На позднем этапе в Посурье несколько возрастает влияние со стороны прихоперских древностей, но оно не становится определяющим. Особенно рельефно различия между ними проявляются в то время, когда Прихоперье прочно попадает в зону распространения среднедонской культуры.

Ранняя керамика прихоперских стоянок (Инясево, Шапкино 1, 2) сочетает признаки среднедонской и средневолжской культур. Данная керамика немногочисленна, в тесте примесь органики, стенки тонкие (0,5-0,7см). Венчики прямые, слегка утоньшенные. Орнамент состоит из горизонтальных и наклонных рядов отступающих треугольных наколов, которые иногда сочетаются с поясками разреженных наколов или ямок. На керамике Шапкино 2, кроме того, имеются скобковидные и спаренные наколы, а так же оттиски гребенки. Каменный инвентарь пласгинчато-отщеповый. Наиболее многочисленны но-жевидные пластины со следами утилизации. Скребки концевые на пластинах и пластинчатых отщепах и аморфные на отщепах. Окобели изготовлены на пластинчатых отщепах и микроотщепах. Резцы малочисленны. Единичны шлифованные рубящие и долотовид-ные орудия. Немногочисленны наконечники стрел листовидной и черешковой формы.

К следующей категории в Прихоперье относятся памятники с керамикой, украшенной треугольными наколами и оттисками гребенчатого штампа. Первые элементы орнамента ^»инируют, а вторые играют подчиненную роль. Сосуды прямостенные или слабопро-^Щпированные. Днища округлые и плоские. Сосуды украшались по всей поверхности треугольными, овальными, спаренными и скобковидными наколами, оттисками гребенки. Преобладают горизонтальные ряды, встречается зигзаг, паркет и более сложные построения. Иногда наколы сочетаются гребенкой, ямчатыми и зерновидными вдавления-ми. Данная керамика аналогична поздней среднедонской посуде.

Наиболее ранняя керамика среднедонской культуры по ряду признаков близка слабо орнаментированной керамике стоянки Гсродок 1, отличаясь от нее только наличием ямок под венчиком и насыщенностью теста примесями песка. Подобное сходство свидетельствует, что в формировании среднедэнской керамики принимали участие носители тех же традиций, что и в сложении керамики Средней Оки. В нижних слоях среднедон-ских стоянок Щучье 2 и Затон 1 выявлена керамика с точечно-ямочной орнаментацией, которая близка керамике Имерки 7, отличаясь от последней отсутствием профилированных венчиков и наличием ямок под верхом сосуда. На ряде фрагментов округлые наколы сочетаются с прочерченными линиями так же, как и на одной из разновидностей керамики Дронихи, аналоги которой отмечены А.Т. Синюком в керамике буго-днестровской культуры. Но указанные мотивы весьма характерны и для сурской культуры, население которой, видимо, осуществляло трансляцию трансформированных буго-днестровских традиций на Нижний и Средний Дон.

Находясь на периферии арала среднедонской культуры, Прихоперье периодически испытывало воздействие со стороны населения сопредельных территорий. Указанное предположение иллюстрируют материалы Шапкино 4, на посуде которого преобладают строчечные овальные наколы более характерные для средневолжской керамики. ^^ 1.3. Взаимодействие культур лесной и лесостепной зон в раннем неолите. В ^Ррско-Окском междуречье известно более 30 памятников, на керамике которых преобладают оттиски зубчатого штампа, характерные для орнаментальных традиций верхневолжской культуры. Наиболее представительные коллекции получены при раскопках по-

селений на Имерском озере. Днища округлые или конические. Преобладают отогнутые вовнутрь венчики с округлым срезом и прямостенные утоньшенные венчики. В орнаментации доминируют длинные (32%) и короткие изогнутые (22,5%) оттиски зубчатого штампа, реже используются наколы (23%). Около 20% керамики не имеет орнамента. Широко распространены ямочные вдавления под венчиком. Среди мотивов преобладают: ряды наклонных оттисков длинного зубчатого штампа; горизонтальные ряды коротких оттисков зубчатого штампа или наколов; сочетания горизонтальных и диагональных рядов короткого штампа; заштрихованные зоны из строчечных наколов.

В Посурье гребенчатая техника орнаментации доминирует над накольчатой только на двух поселениях (Подлесное 3 и 4). Керамика поселения Подлесное 3 представлена подъемными сборами. Ее облик мало отличим от керамики Имерских стоянок. На стоянке Подлесное 4 большинство сосудов имеют прикрытое горло, встречаются прямостенные и сосуды со слабо отогнутым наружу венчиком. Днища округлые. В орнаментации преобладают оттиски зубчатого штампа: длинные с прямоугольными (42%) или скошенными зубцами (6%), короткие овальные с прямыми (29%) или перекрещивающимися зубцами (3%), короткие с прямоугольными зубцами (5%). Встречаются гладкие линзовидные отпечатки (6%), прочерки и насечки (3%), вдавления отступающей лопаточки (3%), овальные строчечные наколы (3%), 4% фрагментов не имеют орнамента, 93% сосудов имеют ямочные пояски под венчиком. Преобладают геометрические мотивы орнамента.

Гребенчато-накольчатая керамика правобережного Поочья может быть охарактеризована по материалам поселения Городок 1. Венчики прямостенные или загнутые вовнутрь, иногда с пояском ямок под верхом. Днища конические. В орнаментации доминируют горизонтальные и наклонные ряды короткого зубчатого штампа, реже используются длинные и узкие оттиски, вертикальный зигзаг, диагональные ряды зубчатого штампа, расположенные под углом друг к другу, единичны геометрические зоны из подтре-угольных наколов, сочетания наколов с оттисками короткого зубчатого штампа, «косая решетка». Часть фрагментов имеет разреженную орнаментацию. ^^

О каменном инвентаре поселений с гребенчато-накольчатой керамикой можно ЩР дить по материалам стоянок Имерка 7 и Подлесное 4. Кремневый инвентарь стоянки Имерка 7 характеризуется пластинчато-отщеповой индустрией. Преобладают скребки на отщепах с округлым рабочим краем, скребки на пластинах и продольных сколах со скошенным лезвием, многочисленны резцы на пластинах и продольных сколах. Выразительны клювовидные острия. Характерны перфораторы, у которых ретушью отделано только рабочее острие. Рубящие орудия обычно изготавливались с помощью двусторонней оббивки, хотя встречаются и шлифованные. Ножей немного. Пластинчатые наконечники стрел отделаны ретушью со спинки и частично с брюшка.

Каменный инвентарь поселения Подлесное 4 отщеповый. Преобладают скребки, большинство которых аморфные. Также найдены скребки подпрямоугольной формы и концевые на удлиненных отщепах. Наконечники стрел и копий листовидные, треугольно-черешковые, ромбические, треугольные. Ножи изготовлены на уплощенных кремневых или кварцитовых отщепах и ножевидных пластинах. Проколки не имеют выраженных плечиков. Два долота шлифованные, еще у двух - грани, сформированные оббивкой.

В Примокшанье распространение гребенчато-накольчатой керамики, видимо, связано с продвижением отдельных групп верхневолжского населения. Ориентированные на лесостепные ландшафты носители накольчатой керамики, видимо, смещаются к юго-западу и юго-востоку, в Рязанское Поочье и Ульяновское Поволжье. Но какая-то часть прежнего населения, видимо, не покидает Примокшанье и вступает в контакты с верхневолжскими племенами, что находит отражение в материалах 1-ой Ковыляйской стоянки, где слабо орнаментированная керамика елшанского типа залегает совместно с гребенчато-накольчатой посудой. Под влиянием лесостепных традиций происходит слож^ь ние накольчатой группы посуды Имерских стоянок. Данные процессы нашли отраженЩ^ и в гребенчато-накольчатой керамике поселения Городок 1, которая близка посуде Ко-выляйского поселения. Здесь на гребенчатой керамике также доминируют несложные

мотивы орнамента, состоящие из горизонтальных рядов наклонных оттисков короткого слабо изогнутого штампа, нередко чередующихся с участками без орнамента, а для на-кольчатой керамики также характерно широкое использование заштрихованных зон из разнонаправленных рядов наколов.'

До недавнего времени бытовало мнение об уходе верхневолжского населения из Примокшанья под давлением культуры ямочно-гребенчатой керамики. Однако исследования стоянки Озименки 2 показали, что местное население продолжало развитие верхневолжских традиций и на позднем этапе существования данной культуры, не покидая территорию региона. В орнаментации керамики поселения Озименки 2 широко распространены широкозубые отпечатки длинного штампа, поверх которых нередко нанесены разреженные ряды глубоких ямок, находящие полные аналогии в поздней верхневолжской посуде. В Посурье наиболее поздний облик имеет керамика Подлесного 4, которая с одной стороны сопоставима с поздней керамикой верхневолжских поселений Сахтыш 2 и 8, а с другой, находит практически полные аналогии в керамике Лебединской стоянки, относящейся к развитому этапу камской культуры.

Глава 2. Процессы взаимодействия культур с ямочно-гребенчатой керамикой и древности дронихинского типа.

Поселения с ямочно-гребенчатой керамикой Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья относятся к числу наиболее распространенных неолитических памятников. Многочисленность данных памятников, наряду с достаточно хорошей степенью исследо-ванности, позволяет рассматривать их по отдельным регионам на уровне локальных вариантов культуры.

2.1. Локальные варианты памятников ямочно-гребенчатой керамики.

Примокшанские памятники. В Примокшанье известно 33 памятника с ямочно-гребенчатой керамикой. Лучше всего изучены поселения в окрестностях Имеркского МЛрра и стоянки среднего течения р. Мокши. На стоянках Широмасово 3, Имерка б, Ша-^4>ки 5 и Андреевка 3 исследованы жилища. Это слабо углубленные в грунт сооружения, типа полуземлянок, которые имели различные размеры. По наблюдениям А.Х. Ха-w ликова, для ранних балахнинских жилищ характерны значительные размеры, которые впоследствии уменьшаются. Подобная тенденция фиксируется и в Примокшанье. Наиболее крупные размеры здесь имеют андреевское и широмасовское жилища, относящиеся к раннему этапу развития. Наименьшими размерами характеризуется шаверское жилище, где обнаружена наиболее поздняя в Примокшанье ямочно-гребенчатая керамика.

Примокшанская керамика содержит примесь дресвы и песка. Ранняя керамика нередко перенасыщена ими. Преобладают яйцевидные сосуды с округлыми днищами. К ранним типам относятся венчики с округлым, утоньшенным, либо кососрезанным краем. На сосудах более позднего времени большинство венчиков имеет плоскосрезанный край. Наиболее распространенным элементом орнамента является глубокая коническая ямка, нанесенная белемнитом. На стоянках раннего этапа ямки используются только для деления орнаментальных зон. На втором месте по частоте использования выступают оттиски зубчатого штампа, которые обычно образуют горизонтальные ряды наклонных или вертикальных оттисков (21%), или горизонтальные пояски (8%). Реже использовались изогнутые оттиски штампа (5%). Третье место занимают наколы различной формы: плюсневые (9%), округлые, аморфные, миндалевидные, овальные (5%). Примерно в равной степени керамика украшалась оттисками веревочки (8%), полулунными вдавле-ниями (8%), отпечатками аммонитов (7%). Среди мотивов преобладают горизонтальные ряды, состоящие из различных элементов орнамента, разделенные одиночными или двойными поясками ямок. При вычислении коэффициентов идентичности между керами-

«кими коллекциями стоянок установлено, что у большинства памятников средние зна-

ия коэффициентов сходства достаточно близки и составляют от 48 до 56%.

В определении комплекса каменных орудий, характерного для примокшанских памятников, существует ряд сложностей, поскольку практически на всех стоянках грисут-

ствую инокультурные материалы, а на единственном монокультурном поселении Андре-евка 3 орудий собрано очень мало.

Памятники Нижнего Поочья. На правобережной территории Нижнего .Поочья раскопано всего четыре стоянки: Саконы, Садовый Бор, Малое Окулово, Коробково 1. Суммарная характеристика нижнеокской керамики дана в работах И.К Цветковой, А.Х. Халикова, В.П. Третьякова. Наиболее представительные материалы получены при исследовании А.Е. Апиховой Саконовской стоянки. Керамика содержат в тесте привесь дресвы. Преобладают сосуды с прямостенными венчиками. Около 10 % венчиков слабо отогнуты в верхней части наружу. Верхний срез обычно уплощен и лишь изредка закруглен. Основным элементом орнамента выступает крупная ямка конической формы, образующая горизонтальные ряды. 12 % Сосудов орнаментировано только ямками, еще на 17 % сосудов кроме ямок имеется бордюр, украшенный другими элементами, на 21 % сосудов ямки сочетаются с горизонтальными поясками зубчатого 'штампа, на 15 % - с наклонными оттисками зубчатого штампа, на 8 % - с оттисками изогнутого штампа, на 8 % - с отпечатками веревочки, на 3 % - с насечками, на 3 % - с плюсневыми вдавления-ми. Днища округлые.

Для нижнеокских стоянок характерны орудия на отщепах, а пластинчатые изделия единичны. Наконечники, обычно обработанные сплошной ретушью, имеют листовидную, ромбическую и треугольно-черешковую форму. Ножи и скобели изготовлены из аморфных пластинчатых отщепов, обычны массивные скребки, встречаются шлифованные топоры, крупные сланцевые тесла. Специфичны небольшие скребочки с высокой спинкой.

Памятники Рязанского Поочья, В правобережном Поочье известно более 50 стоянок с ямочно-гребенчатой керамикой, но большая их часть представлена материалами подъемных сборов. Раскопками исследованы стоянки: Городок 1, Лебяжий Бор б, Засеченская. Керамика подразделяется на ряд хронологических групп. К первой относятся сосуды, украшенные отпечатками плюсневого и косозубого штампа. Венчики пря-мостенные или слабо отогнутые наружу. Верхний срез округлый, реже прямой или см^ шенный вовнутрь. Мотивы орнамента состоят из одиночных, реже двойных рядов лемнитных ямок, нанесенных в разреженной манере, которые сочетаются с рядами плюсневых и зубчатых отпечатков или вдавлений палочки, обмотанной веревочкой.

Для второй группы керамики характерны прямостенные или слабо отогнутые наружу венчики. Верхний срез чаще прямой, реже округлый. Преобладает ямочная орнаментация. В ряде случаев ямки нанесены под углом к поверхности сосуда. Широко применялись оттиски крупного зубчатого штампа овальной формы с заостренными концами. Реже использовались оттиски изогнутого' штампа и полулунные вдавления. Преобладают несложные мотивы, в виде ямочных зон, разделенных горизонтальными рядами различных штампов. Встречаются узоры из треугольных фигур, образованных разнонаправленными рядами полулунных вдавлений, дугообразные ряды ямок и полулунных отпечатков. На поселении Лебяжий Бор особую группу образуют сосуды с воротничками на венчиках, в орнаментации которых также преобладают ямочные вдавления, но воротничок всегда орнаментирован другими элементами: оттисками зубчатого или рамчатого штампа, миндалевидными вдавлениями, прочерченными линиями и т.д.

К третьей группе относится керамика, ямки на которой имеют овальную или полуовальную форму, а для деления зон используются тонкие оттиски изогнутого зубчатого штампа. Бордюрную зону нередко украшают прямые оттиски, изредка«жемчужины». Характерно расположение ямок в виде диагональных, а не горизонтальных рядов. Помимо . несложных мотивов отмечены треугольные фигуры, образованные как ямками, так и очерченные оттисками зубчатого штампа. Характерны усложненные формы венчиков.

Каменный инвентарь среднеокских памятников представлен материалами поселения Засечье 2. Наиболее многочисленны скребки на отщепах подпрямоугольной, дисков!^^ ной и аморфной формы. Сверла и проколки имеют треугольные жала, обработанном краевой ретушью. Ножи и скобели изготовлены на пластинах и уплощенных отщепах. Резцы выполнены на углу пластин. Единичны трапециевидные тесла и овальные долота.

Листовидные и треугольно-черешковые наконечники на отщепах обработаны сплошной двусторонней ретушью.

Памятники Прихоперья. В Верхнем Прихоперье известно 14 стоянок с ямочно-гребенчатой керамикой, которая подразделяется на пять основных групп. Керамика первой группы немногочисленна, нередко перенасыщена минеральными примесями, сосуды с прямостенными и слабо профилированными венчиками, имеющими скошенный срез. Их орнаментация состоит из горизонтальных поясков длинного зубчатого штампа, рядов вертикальных или наклонных оттисков короткого штампа, а также плюсневых отпечатков в сочетании с разреженными рядами ямок. Ко второй группе относятся сосуды с венчиками, в различной степени отогнутыми наружу. Срез венчика обычно закруглен, реже приострен или утолщен. Днища округлые, либо приостренные. Большинство сосудов украшено горизонтальными поясками или; рядами вертикальных и наклонных оттисков зубчатого штампа, реже веревочки Или плюсневых вдавлений, разделенных рядами конических ямок. Сосуды третьей группы имеют прямостенные венчики с уплощенным, либо округлым срезом, иногда с воротничковым утолщением. Днища округлые, либо приостренные. Большинство сосудов орнаментировано горизонтальными поясками или рядами вертикальных и наклонных оттисков зубчатого штампа, которые сочетаются с разреженными рядами ямок. Дно ямок обычно закруглено, редко коническое или плоское. На керамике четвертой группы основным элементом орнамента являются неглубокие ямки, а оттиски штампов, полулунные вдавления и треугольные наколы используются только для деления зон. Венчики нередко сильно отогнуты наружу. Имеются фрагменты с редкоямочными и свободными от орнамента зонами. К пятой группе относится немногочисленная керамика с раковинной примесью, украшенная горизонтальными рядами ямок и строчечных треугольных наколов.

Представление о каменных орудиях можно получить по материалам Шапкино 3. Более половины орудий изготовлено из кварцита, остальные - из кремня. Индустрия отще-^Швая. Наиболее многочисленны скребки, среди которых преобладают концевые на про-^йьных сколах и отщепах. Единичны резцы. Наконечники стрел имеют асимметрично-листовидную, ромбическую и треугольную форму, с выемкой в основании. Из кварцита изготовлено большинство ножей. Шлифованные тесла трапециевидные.

2.2, Хронология и периодизация памятников с ямочно-гребенчатой керамикой. Массовое появление носителей ямочно-гребенчатой керамики в Примокшанье произошло на раннем этапе развития льяловской культуры (перв. четв. - середина IV тыс. до н.э.). К этому времени относятся стоянки Имерки 3, Машкино 3, Клюквенное 4 и Ковыляй 1, на керамике которых существенную роль играют плюсневые отпечатки, массовое употребление которых особенно характерно для архаичного этапа льяловской культуры. Более развитой облик имеет керамика стоянок: Имерка 1-А, Широмасово 3, Андреевка 3, но и она не выходит за рамки раннего этапа. Этому времени соответствует радиоуглеродная дата с Имерки 3: 5660±100 лет т. н. К среднему этапу (середина -поел. четв. IV тыс. до н.э.) относится основная масса керамики стоянок: Имерка 4,6,7,8, Машкино 1. Вероятно, к его концу относится керамика поселения Шаверки 5.

На правобережной территории Нижегородского Поочья памятники раннего этапа не зафиксированы. Основная масса нижегородской керамики синхронизируется с развитым этапом льяловской культуры, хотя здесь представлены и сосуды с некоторыми поздними признаками (преобладание ямочного орнамента, наличие неорнаментированных зон и др.), но их число невелико. Видимо, как и в Примокшанье, здесь имело место длительное переживание керамических традиций развитого этапа, которое так и не привело к складыванию позднельяловских комплексов.

В Рязанском Поочье имеются памятники архаичного, раннего и развитого этапа лья-

«вской культуры. В позднельловское время здесь происходит сложение рязанского ва-анта культуры ямочно-гребенчатой керамики.

Прихоперская ямочно-гребенчатая керамика первой группы находит аналогии в льяловской керамики архаичного этапа. К ней также близка часть керамика второй группы,

украшенная отпечатки плюсневого штампа. Данная керамика весьма близка к посуде рыбноозерского типа, в развитии которой В.П. Левенок выделял два этапа. Но подобное разделение на материалах прихоперских стоянок не находит своего подтверждения. За исключением отдельных сосудов, основная масса данной керамики достаточно однородна. Только на поселении Шапкино 2 отмечена находка сосуда с позднельяловской ред-коямочной орнаментацией. Судя по материалам Рыбноозерской стоянки, подобного развития не наблюдается и на Верхнем Дону, поскольку сходство между керамикой первого и второго этапов весьма велико, Кроме того, возникает вопрос о правомерности выделения особой рыбноозерской культуры, так как весь комплекс ее материалов находит практически полные аналогии в раннельяловской керамике, а все то, что в ней имеется нового, связано с контактами с раннеэнеолитическими культурами лесостепной зоны.

2.3. Динамика взаимодействия культур ямочно-гребенчатой керамики.

Наличие в Сурско-Океком междуречье памятников с поздней верхневолжской и архаичной ямочно-гребенчатой керамикой свидетельствует о том, оно входила в зону формирования раннельяловских традиций. Вероятно, имели место и дополнительные миграции льяловского населения из Волго-Окского междуречья на Мокшу и в правобережные районы Рязанского Поочья. На ранних стоянках наблюдается абсолютное преобладание черт, характерных для льяловской керамики. На посуде развитого периода наряду с льяловскими признаками получают распространение и балахнинские. Вероятно, местное население поддерживало достаточно тесные связи, как льяловскими, так и с ба-лахнинскими племенами. Массового появления поздней редкоямочной керамики в При-мокшанье не зафиксировано, здесь имеются лишь отдельные фрагменты с редкоямочной орнаментацией. Поселения с ямочно-гребенчатой керамикой сменяются здесь волосов-скими памятниками.

Керамика раннего и среднего этапа Рязанского Поочья мало отличима от льяловской керамики Волго-Окского междуречья, культурное единство с которой не вызывает сомнений. Только на позднем этапе происходит сложение рязанского варианта культуц^к ямочно-гребенчатой керамики, которая в своем классическом виде представлена на п^Р селении Черная Гора. В ее орнаментации преобладают ямки, наклонно нанесенные белемнитом. Зубчатые, рамчатые и веревочные отпечатки используются для деления ямочных зон и орнаментации воротничков. Наиболее широко распространены воротнички овальной формы, реже встречаются широкие и плоские.

По мнению В.В. Сидорова, выделение локальных вариантов в неолите связано с увеличением плотности населения. Чем больше плотность, тем меньше необходимость в дальних экзогамных брачных контактах, тем четче очерчиваются локальные варианты. Указанные процессы приводят к нарушению согласованной изменчивости керамических традиций, к распаду былого единства культуры ямочно-гребенчатой керамики. Кроме того, рязанские памятники, расположенные на южной окраине льяловского ареала, испытывали воздействие со стороны лесостепных культур, что, видимо, и привело к появлению воротничков на венчиках. Самые ранние воротнички появляются на раннельяловской керамике Прихоперье. Их распространение в Рязанском Поочье, видимо, связано с возвратным движением носителей ямочно-гребенчатой керамики из Прихоперья, которые отступали на север под давлением южных раннеэнеолитических культур.

На прихоперской керамике фиксируются следы контактов между носителями культуры ямочно-гребенчатой керамики и представителями "воротничковых" культур мариупольского круга. На поселениях Софьино 1 и Рассказань 3 собрана гибридная керамика, орнаментация которой близка к ямочно-гребенчатой, но с воротничковыми утолщениями и желобками на венчиках. На софьинской керамике фиксируются и следы обратного влияния со стороны культуры ямочно-гребенчатой керамики на раннеэнеолитическую ¡^^ суду, на которой появляются горизонтальные ряды ямок, расположенные не только венчиком, как на самарской керамике, но и на тулове сосуда. Отдельные фрагменты подобной керамики собраны на Пензенских стоянках.

Происхождение лесостепных памятников с ямочно-гребенчатой керамикой традиционно связывается с миграциями населения из Волго-Окского междуречья. Данные памятники подразделяются на две культуры: рязано-долговскую и рыбноозерскую. Рыбно-озерская керамика практически идентична раннельяловской и ее распространение связано с миграциями льяловских племен. Опорным памятником рязано-долговской культуры является Долговское поселение, нижний и средний слои которого иллюстрируют картину развития ее керамических традиций. В материалах нижнего слоя преобладает посуда с ямочным орнаментом, оттиски гребенчатого штампа использовались только для разделения ямочных зон. На посуде верхнего горизонта заметно увеличивается доля ямок овальной и неправильной формы, появляются участки без орнамента, геометрические фигуры и жемчужные вдавления под верхом сосуда. Достаточно близкие аналоги керамике Долговской стоянки имеются в посуде многослойного поселения Гришевка на Северной Украине, и что особенно важно, совпадения наблюдаются не только в формах и орнаментации сосудов, но и в направлении развития керамических традиций, что свидетельствует о достаточно согласованном развитии древностей данных регионов.

В вопросах происхождения ямочно-гребенчатой керамики Северной Украины имеется ряд спорных моментов. В.И. Неприна полагает, что складывание зсманьскоготипа ямоч-но-гребенчатой керамики связано с трансформацией керамических традиций носителей среднедонской культуры, продвинувшихся на территорию Северной Украины. Однако неясно, почему подобной трансформации не происходит на Среднем Дону. Вероятно, в формировании зсманьского типа керамики принимало участие не столько среднедонское население, сколько местное - с керамикой типа посуды второго горизонта нижнего слоя Лукомья. С другой стороны, нельзя полностью отрицать и участия среднедонского населения в данном процессе. На поселениях Курино 1 и Липецкое озеро гибридная ямчато-накольчатая керамика составляет почти треть от керамики с накольчатым орнаментом, что вряд ли можно объяснить только наличием контактов между носителями ямочно-^^ебенчатой и накольчатой керамики. Появление ямочных вдавлений на среднедонской '^Врамике вполне могло произойти в результате трансформации накольчатио орнамента. В отличие от днепродонецкой и средневолжской, среднедонская керамика имеет на-колы наибольшей глубины. Для их трансформации в ямчатые вдавления необходим всего лишь отказ от строчечной техники нанесения наколов с помощью широкий угловой лопаточки. Раздельные наколы, нанесенные на среднедонской керамике папочкой с округлым концом очень близки к ямчатым вдавлениям на керамике долговскога типа.

Одной из древнейших областей зарождения ямчатых традиций орнаментации является Верхнее Поднепровье. Сосуды с ямчатыми вдавлениями появляются здесь уже на ранненеолитических поселениях верхнеднепровской культуры. Для данной керамики характерно использование и жемчужных отпечатков, которые всегда располагаются под венчиком. В раннем неолите Поднепровья можно найти аналоги большинству признаков, которые получают распространение на ямочно-гребенчатой керамике лесостепной зоны, что является дополнительным аргументом в пользу ее автохтонного происхозедения.

2.4. Происхождение и развитие памятников дронихинского типа. Наиболее представительная коллекция дронихинской керамики в Прихоперье получена! на Шапки-но 6. Керамика содержит примесь песка. Сосуды слабо профилированные, СП стянутым верхом и плоским дном. Некоторые имели выраженное ребро. Преобладает орнаментация из глубоко прочерченных линий, образующих зигзаг, волну, елочные и паркетные узоры. Нередко они сочетались с ямчатыми, зерновидными и треугольными вдавлениями, реже - с оттисками трехзубого штампа. Сходная керамика собрана на поселении Рас-сказань 3, Инясево, Кипец 1, Секретарка, Шапкино 1 (дюна 4 и 5), 3. Ближайшие аналоги ей имеются в посуде стоянок бассейна р. Бузулук Староаннинской и Коэлиновской.

*Дронихинская керамика Прихоперья, и особенно керамика бузулукских -стоянок, по ду признаков близка каир-шакской. По данным спорово-пыльцевого анализа, на всем протяжении существования поселения Каир-Шак 3 наблюдается увеличение аридности климата, что привело в конце V тыс. до н. э. к установлению кризисных экстрааридных

условий. По-видимому, следствием этого кризиса и объясняется появление на Староаннинском поселении геометрических микролитов и керамики близкой каир-шакской посуде, которые, вероятно, попадают сюда в результате инфильтрации отдельных групп прикаспийского населения. В правобережном Подонье носители каир-шакских традиций вступают в контакт с населением среднедонской культуры, что, видимо, придает дополнительный импульс развитию прочерченной техники орнаментации на местной керамике и приводит к сложению дронихинских керамических традиций.

Аналогичные миграции в северном направлении фиксируются и в Северном Прикас-пии. Данная тенденция к востоку от Волги сохраняется на всем протяжении позднего неолита. По наблюдениям A.B. Вискалина, средневолжские и нижнекамские памятники татазибейского типа с поздней накольчатой керамикой обладают наибольшей степенью сходства именно с материалами Нижнего Поволжья, что свидетельствует о приоритетной направленности культурных связей с юга - на север. Южное влияние достигает Пермского Предуралья, где получают распространения памятники с накольчатой посудой, восходящие своими корнями к средневолжским древностям. .

Глава 3. Роль южных раннеэнеолитических культур в сложении памятников лесостепной зоны.

3.1. Сравнительная характеристика лесостепных памятников с мариупольской (воротничковой) и хвалынской керамикой. Воротничковая керамика прихо-перских поселений (Инясево, Шапкино б, Софьино 1) содержит примесь песка, редко травы. Сосуды имеют с яйцевидное тулово, прямой или слегка отогнутый наружу венчик с воротничком, от небольшого треугольного до широкого, плоского, иногда желобчатого. В орнаментации преобладают оттиски гребенчатых штампов. Реже встречается наколы, ямчатые и зерновидные вдавления, пунктирный штамп, прочерченные линии. Оттиски гребенки образуют горизоктальные пояса, линейные или елочные композиции. Ближайшие аналогии данной керамике имеются в посуде нижнедонской культуры. ^^

Несколько отличается керамика Шапкино б. Сосуды имеют широкие воротничкови^Р венчики с внутренними желобками и маленькие плоские днища. Характерна орнаментация из прочерченных лент, заполненных оттисками гребенчатого штампа, узоров в виде бегущей волны, меандровых, округлых и уголковых фигур, волнистых линий из мелких наколов. В данной коллекции сочетаются керамические традиции западного (нижнедонского) и восточного (прикаспийского) ареала мариупольской области.

Своеобразна керамика Софьино 1. Кроме песка и шамота в тесте присутствует органика. Характерны воротничковые утолщения валиковидной, треугольной формы, а также с желобком изнутри. У ряда сосудов под венчиком располагается поясок ямок. Сосуды украшены зубчатыми штампами: длинными, короткими, косозубыми и овальными, рядами строчечных наколов, прочерченными линиями. Две трети фрагментов не имеют орнамента. Днища плоские и конические. Блйжайшие аналоги софьинская керамика находит в посуде ивановского этапа самарской культуры, особенно в керамике Турганикской стоянки.

Каменный инвентарь прихоперских памятников изготовлен из кремня и кварцита. Преобладают изделия на отщепах. Наиболее многочисленны скребки. На массивных кварцитовых отщепах выполнены скребла. Аморфные очертания имеют орудия со скоб-левидными выемками. Ножи выполнены на широких продольных сколах и удлиненных отщепах. Наконечники копий и стрел, изготовленные из кремня и кварцита, обработаны двусторонней ретушью. Они имеют листовидную и треугольно-черешковую форму. Также нацдены: обломок долотовидного орудия, сечение ножевидной пластины, отретушированной по торцовым и боковым сторонам, обломок проколки.

На присурском поселении Веденяпино 1 собраны сосуды: с прикрытым горлом,^^ плавно отогнутым наружу венчиком, с выраженным уступчиком при переходе от венчш^К к тулову, с воротничками на внешне стороне венчиков и желобками на внутренней. Днища плоские и плосковогнутые. При орнаментации использовались треугольные,

овальные, строчечные, клиновидные наколы, прочерченные линии, отпечатки веревочки. На ряде сосудов под венчиком располагались ряды ямок. Наколы на сосудах образуют горизонтальные или диагональные ряды. Прочерченные линии или отпечатки" веревочки пересекаются или располагаются под углом друг к другу, реже размещаются горизонтально. Оттиски штампа образуют шагающую гребенку, горизонтальные ряды наклонных оттисков, сочетание горизонтальных и вертикальных поясков.

Большинство орудий Веденяпино 1 характеризуется микролитизмом. Среди ножевид-ных пластин преобладают узкие. Распространены концевые скребки на сечениях пластин, продольных сколах, мелких отщепах. Среди них орудия со скошенным и стрельчатым лезвием. Малыми размерами отличается большинство наконечников. Их форма: иволистная, треугольная, с выемкой у основания, листовидная, листовидно-черешковая. Кварцитовые наконечники дротиков имеют листовидные и овальные очертания. Ножи и острия выполнены на продольных сколах и пластинах средних и крупных размеров.

Памятники Хвалынском культуры. В Посурье раскопано хвалынское поселение Русское Труёво 1, где обнаружено четыре жилища. Три жилища располагались в линию с интервалом около 2 м. Четвертое жилище сориентировано иначе. Первые три жилища имели прямоугольную форму, длиной от 6 до 8,4 м и шириной от 3,6 до 5 м. Жилище №4 имело удлиненную, слабо изогнутую форму, вытянутую по линии В-3. Его длина 17 м, ширина 4,5 м, и восточная часть смещена относительно его западной половины к югу на 1 м. В районе их соприкосновения котлован несколько сужается, а уровень пола повышается. Не исключено, что данное жилище двухкамерным (сектора «А» и «Б»),

По ряду технико-типологических признаков и использованию различного сырья, полученные материалы подразделяются на два комплекса, разделенных планиграфически. К первому комплексу относятся жилища №1-3, ко второму - жилище №4. Только на небольшой площади, между третьим и четвертым жилищами, данные комплексы пересекаются. При этом первый комплексом орудий связан только с первой группой керамики, ^^кторой комплекс орудий залегает совместно с первой и второй группами керамики.

К первой группе относится пористая керамика с примесью раковин. Толщина фрагментов 0,6-0,7 см. Характерны профилированные венчики с отогнутым наружу верхним краем и утолщением а месте отгиба. Непрофилированные венчики единичны. Один сосуд имеет шаровидное тулово и раструбное горло. Сосуды украшены: оттисками зубчатого и фигурного штампа, отпечатками створок раковины кардиум, рядами наколов и округлых неглубоких вдавлений, короткими прочерками, вдавлениями полой палочки. Более половины сосудов украшено по срезу венчика. Композиции несложные: горизонтальные ряды наклонных оттисков гребенки или наколов, горизонтальные зигзаги. Большинство фрагментов керамики первой группы найдено в жилищах №1-3 и рядом с ними. Однако два развала сосудов обнаружено и в западной части жилища №4 (сектор «А»),

Керамика второй группы менее многочисленна и вся собрана в восточной части жилища №4 (сектор «Б»), Ее фрагменты более толстостенны (0,8-1 см) и содержат в тесте волокна растительных остатков. Большинство фрагментов не имеет орнамента. Не исключено, что все они связаны с развалом сосуда, венчик которого слабо отогнут вовнутрь. Под венчиком имеется продавленный желобок, придающий ему Г-образные очертания. Снаружи сосуд украшен прочерченных линиями в виде зигзага, которые на внутренних стенках горловины располагаются наклонно.

Материалы первого комплекса представлены: 292 кремневыми и 375 кварцитовыми отщепами и сколами, 53 ножевидными пластинами без ретуши, 129 кремневыми и 2 кварцитовыми орудиями. Большинство орудий изготовлено из светло-коричневого опокового кремня и высококачественного темно-серого полупрозрачного кремня. Только орудий изготовлен из слоистого низкокачественного светло-серого кремня и 1% -крупнозернистого кварцита, характерные для второго комплекса. Техника изготовления орудий крупнопластинчатая, но есть и микролитические изделия. Две трети орудий изготовлены на пластинах. Преобладают пластины, обработанные краевой ретушью со

спинки по двум боковым сторонам. Ножи выполнены на широких и длинных пластинах с обоюдоострым лезвием. Их клинковидные окончания отделаны высокой, заходящей, на спинку ретушью, а боковые стороны - краевой. Острия изготовлены на ребристых пластинах с высокой спинкой. На трех пластинах имеются скоблевидные выемки, а еще на одной - продольные. К последней близки обломки пластин с зауженным концом, которые, возможно, являются перфораторами. Шесть скребков изготовлены на пластинах. Три из них концевые, два - имеют боковые лезвия. Миниатюрный скребок на пластине имеет дублированные лезвия. Один скребок выполнен на расколотом нуклеусе, остальные - на отщепах. На кварцитовом отщепе выполнено массивное скребло. На пластинчатых отщепах изготовлены два ножа. Обломок ножевидной отретушированной пластины переоформлен в резец. Рубящие орудия представлены двумя шлифованными теслами трапециевидной формы, одним обломком, расширяющегося к лезвию овального черешка и фрагментом долота, отделанного крупнофасеточной ретушью. У большинства наконечников грани обработаны сплошной ретушью, редко - двусторонней краевой. Преобладают листовидные наконечники. Один наконечник треугольный с выемчатым основанием. Треугольно-черешковый наконечник дротика найден в районе жилища №3 и, возможно, связан со вторым комплексом находок.

В заполнении жилища №4 и рядом с ним собраны: 466 кремневых и 25 кварцитовых отщепов и сколов, 2 ножевидные пластины без ретуши, 53 кремневых и 9 кварцитовых орудий. Большинство орудий выполнено из слоистого низкокачественного светло-серого и серого кремня. Только 4% орудий изготовлено из высококачественного темно-серого полупрозрачного кремня и 2% - из опокового. Кроме того, 17% орудий изготовлено из кварцита. Ножевидных пластин обработанных ретушью только 4 экземпляра. Они изготовлены из опокового и темно-серого кремня. Остальные изделия выполнены на отщепах, реже - продольных сколах. Наиболее многочисленны скребки, половина которых аморфные. Также присутствуют подчетырехугольные с прямым лезвием и овальные. Ножи изготовлены на пластинчатых отщепах и продольных сколах. В отличие от первс^^к комплекса, шлифованное трапециевидное тесло выполнено не из опоки, а из серШ^1 кремня. Долота обработаны крупнофасеточной ретушью. Проколки имеют треугольное острие плавно переходящее в расширенную рукоятку. Среди наконечников преобладают треугольно-черешковые формы. Единичны листовидные и треугольные.

Керамика первой группы имеет близкие аналогии в керамике Хвалынского могильника, и особенно в посуде хвалынского поселения Кара-Худук. Причем русско-труёвская орнаментация гребенчатым штампом характерна именно для прикаспийских поселений. В инвентаре Кара-Худука находит близкие аналогии и первый комплекс русско-труёвских орудий. Керамика второй группы находит ряд параллелей в посуде самарской культуры. Венчики близкие русско-труёвским имеются среди керамики поселения Лебяжинка 3, а ряды спаренного прочерченного зигзага широко распространены на керамике памятников Съезжее и Виловатое. Каменному инвентарю Лебяжинки 3 близок и второй комплекс каменных орудий. На Лебяжинке 3 также преобладают орудия, выполненные на отщепах, а ножевидные пластины единичны. Наряду с кремнем используется кварцит, К общим типам орудий относятся: перфораторы на ребристых сколах, ножи со скошенным лезвием, листовидные и треугольно-черешковые наконечники, шлифованные трапециевидные тесла и др.

3.2. Проблема соотношения воротничковых и хвалынских древностей. На

данную проблему имеются две основные точки зрения. И.Б. Васильевым и Н.Л. Моргуновой самарские памятники признаются более древними и на их основе, при участии населения прикаспийской культуры, происходит сложение хвалынских древностей, поздняя позиция которых аргументируется: 1) более ранним характером самарского погребального обряда; 2) наличием параллелей инвентарю самарских памятников в мариупол^ ских могильниках, а материалам хвалынских памятников - в среднестоговских; 3) за ганием мариупольских слоев ниже слоя с хвалынской керамикой на поселении Раздор-ское 1. Сторонники другой точки зрения (П.П. Барынкин, Е.В. Козин,) полагают, что са-

марские и хвалынские памятники синхронны, и представляют собой результат культурной дивергенции двух линий развития скотоводческой (хвалынской) и охотничьей (самарской). Их аргументация базируется на факте залегания на поселении Лебяжйнка 1 хвалынской керамики ниже слоя с посудой, аналогичной первой группе керамики Съезжинского могильника, на технико-типологическом сходстве самарского и хвалынского комплексов, на их близких радиоуглеродных датировках.

При разрешении названных вопросов необходимо сконцентрировать внимание на существенном отличии погребального инвентаря данных памятников. В самарских могильниках присутствуют костяные изображения животных, пластины «мариупольского типа», рубящие желобчатые орудия удлиненных пропорций, которых нет в хвалынских могильниках. Зато отсутствуют хвалынские сверленые топоры с цапфами, каменные браслеты, скипетры и медные украшения. Указанные отличия отнесены И.Б. Васильевым к разряду хронологических, но в последнее время получены радиоуглеродные даты, свидетельствующие о близкой хронологии хвалынских и ряда мариупольских памятников (конец V -. перв. пол. IV тыс. до н. э.), что подтверждается и трипольской линией синхронизации. Только третьей четвертью IV тыс. до н.э. датируется на Варфоломеевской стоянке слой 2а с наиболее ранними материалами прикаспийского (съезжинекого) типа.

Анализ материалов поселения Раздорское 1 свидетельствует, что раздорская керамика не идентична хвалынской. Она имеет плотное тесто с примесью песка и ракушки, покрытую расчесами поверхность и орнаментацию из густых оттисков зубчатого штампа, сетчатых и паркетных прочерчиваний, и, по мнению Н.С. Котовой, относится к средне-стоговской культуре. Но самое главное, что эта керамика залегает в слое, где преобладают двустороннеобработанные изделия на отщепах, что для хвалынских памятников не характерно. Некоторые аналогии раздорским орудиям можно отметить только в. инвентаре 1-ой Лебяжинской стоянки, который имеет явно поздний облик. Следовательно, раздорская стратиграфия свидетельствует только о предшествовании мариупольских

Кевностей раннего и развитого облика позднехвалынским. Однако материалы Съезжей нхронны поздним мариупольским древностям.

Наиболее ранние хвалынские памятники, видимо, появляются в Восточном Прикас-пии, где исследованы памятники шебирского типа с архаичной каменной индустрией, для которой, как и для наиболее ранних мариупольских памятников, характерна значительная доля микролитических изделий, почти не представлены орудия на широких пластинах, отсутствуют скребки на отщепах и наконечники. Данные памятники синхронны съезжинскому могильнику, или даже древнее его.

3.3. Взаимодействие автохтонного неолитического населения с южными культурами. По мнению ряда исследователей, в формировании раннеэнеолитических древностей степного и лесостепного Поволжья участвовали как местные неолитические, так и северные камские племена. При этом участие камского населения аргументируется наличием среди самарской керамики яйцевидных сосудов, широким распространением гребенчатой орнаментации и некоторыми общими мотивами орнамента. Однако все перечисленные признаки характерны не только для камской керамики, но и для посуды средневолжской культуры, часть территории которой входит в зону сложения самарских памятников, и поэтому более вероятным является заимствование керамических традиций самарскими племенами у местного неолитического населения.

Кроме того, в Самарском Заволжье проникновение камского населения фиксируются только на стоянке Чекалино 4, где имеется керамика, украшенная типичными камскими мотивами в виде плетенки. Однако и данное поселение включается А.А. Выборновым в число памятников средневолжской культуры. Какое-либо существенное влияние камские племена оказали на население самарской культуры только севернее и восточнее, там,

Ре они обитали еще до их прихода. Это Южное Приуралье и Нижнее Прикамье. Но в ом случае речь идет-о влиянии уже вполне сформировавшихся самарских племен на местное неолитическое население, а не наоборот. Если для Южного Урала объем подобного влияния оказался достаточным, чтобы трансформировать местную неолитическую

культуру в энеолитическую, то в Икско-Бельском междуречье через некоторое время происходит возврат к прежним неолитическим традициям.

А.И. Юдиным разработана гипотеза автохтонного формирования заволжских ранне-энеолитических древностей на основе памятников орловской культуры, на которые оказали воздействие средневолжские неолитические племена. По его мнению, в слое 2а Варфоломеевской стоянки имеется ряд артефактов (венчик с воротничковым утолщением, орудия на широких пластинах, сверленая булава, подвески из зубов оленя, пронизки из раковин, костяные фигурки животных и бусы, шлифованные тесла и долота и др.), находящих близкие аналогии в мариупольских древностях, при наличии несомненной преемственности керамики и каменных орудий с материалами нижележащего слоя 26. Поскольку вероятность подобного выборочного заимствования мариупольских традиций крайне мала, следовательно, все они были выработаны местным населением.

Однако далеко не все перечисленные артефакты можно отнести к специфически мариупольским, поскольку большинство их присущи и другим культурам. К, безусловно, мариупольским проявлениям относятся костяные фигурки животных, традиции изготовления которых, вероятно, сложились в Поволжье, где они являются обязательной категорий погребального инвентаря и встречаются в культурных слоях стоянок, чего нельзя сказать о памятниках азово-днепровской культуры, где известна единственная фигурка. Однако традиции воротничкового оформления венчиков, скорее всего, были заимствованы. В пользу чего свидетельствует единичность находки подобного венчика в варфоломеевском слое 2а, который мог попасть на стоянку в результате эпизодических контактов, объем которых не был достаточен для того, чтобы кардинально изменить облик культуры местного населения. Видимо, в Заволжье происходит сложение не всего комплекса мариупольских признаков, а только отдельных элементов, которые впоследствии органично вписались в культуру, пришедших сюда носителей мариупольских традиций.

На наш взгляд, нуждается в переоценке культурная атрибуция Съезжинского могильника. Его керамика достаточно четко подразделяются на два комплекса, один из к^Вк торых находит полные аналоги в воротничковой керамике Прикаспия, другой - в посуд^^' средневолжской культуры. Исследователями неоднократно подчеркивалось их единство, но подобные утверждения основаны на взглядах синкретического происхождения орнаментальных традиций воротничковой керамики Съезжей, истоки которых видятся им в керамике средневолжской или даже камской культуры. Но, по справедливому замечанию А.И. Юдина, орловская культура продолжительное время оказывала значительное влияние на население волго-уральской (средневолжской) культуры и при этом была абсолютно не восприимчива к воздействию, шедшему с севера. Что же в таком случае могло произойти с ней в начале IV тыс. до н.э., что так радикально изменило направление культурных связей? Кроме того, орнаментация, выполненная шагающей гребенкой, появляется еще на первом этапе развития азово-днепровской культуры, а на ее втором этапе входят в употребление и меандрово-ленточные композиции, заполненные гребенчатыми оттисками. Формирование подобных традиций происходит на Нижнем Дону, где они имеют длительную историю своего развития. Ни средневолжское, ни тем более камское влияние до территории Нижнего Дона не достигает. Следовательно, данные традиции не являются синкретическими.

Заметная доля участия средневолжского неолитического населения в формировании самарской культуры фиксируется только на материале поселенческих памятников, причем типично сьезжинские черты присутствуют только на Виловатовском поселении. Керамика других самарских поселений более близка к хвалынской посуде культуры, население которой, видимо, также принимало участие в их сложении. Не исключено, что сьезжинские древности существовали на протяжении незначительного отрезка, а затем их носители были вытеснены набиравшими силу хвалынскими племенами. Какая-з^^ часть первых, возможно, была ассимилирована хвалынским населением, другая - отс^^Р пила на северные лесостепные территории, где растворилась в среде местных неолитических племен.

Формирование хвалынской культуры, по мнению И.Б. Васильева, происходит на основе населения самарской и прикаспийской культур. П.П. Барынкиным отстаивается точка зрения о параллельном развитии воротничковых (прикаспийско-съезжинсхих) и хва-лынских традиций. А.Е. Астафьев и Г.В. Баландина, связывают сложение хвалынской культуры с миграцией из балкано-дунайской земледельческой зоны носителей традиций погребения умерших скорченно на боку с посудой, украшенной меандровсл-ленточной орнаментацией, которые вступают в контакт с местными племенами Поволжья. Однако в Поволжье отсутствуют скорченные захоронения с подобным типом посуды, нет их и западнее. Нелогичным также представляется, высказанный ими тезис о наличии неолитической подосновы округлодонным формам хвалынской посуды в неолите Нижнего Поволжья, где доминируют плоскодонные формы.

На имеющихся источниках у проблемы происхождения хвалынской культуры однозначного решения нет. Наиболее вероятным представляется неместный характер ее генезиса. Хвалынский керамический комплекс и каменный инвентарь весьма однороден и крайне устойчив. Складывается впечатление, что в степных районах Поволжья данные племена избегали контактов с аборигенами. Только на окраине своего ареала, в лесостепном Заволжье они вступают в контакты с местным населением, что иллюстрируется материалами стоянок Лебяжинка 1, Ивановской, Муллино, Давлеканово и др.

Наиболее раннее проникновение носителей воротничковой керамики в иесостепное Посурье иллюстрируют материалы Веденяпино 1, которые характеризуются микролитической кремневой индустрией. Здесь наблюдается сочетание черт, характерных для трех разных традиций. Сосуды с прямостенными и слабо отогнутыми венчиками, украшенные рядами наколов и оттисков зубчатого штампа, относятся к местной неолитической керамике. Сосуды с венчиками, имеющими валиковидные воротнички, а также приемы украшения отпечатками веревочки, находят аналогии вхвалынских керамических традициях. Весьма близко по форме и пропорциям к хвалынским сооружениям веденяпинское жи-•шде. В керамике мариупольского типа находят аналогии сосуды с плоскими желобча-Ими воротничками, небольшие уплощенные и плосковогнутые днища, орнаментация из прочерченных линий, наколов и шагающей гребенки. Подобное сочетание признаков, вероятно, является результатом взаимодействия носителей трех названных традиций, которое, судя по архаичному облику каменного инвентаря, проходило на раннем этапе существования хвалынских и мариупольских древностей. Итогом данных процессов, видимо, стало сложение древностей самарской культуры, в котором приняли участие не только местные неолитические племена и носители мариупольских традиций, но и раннее хвалынское население.

3.4. Волго-Донской энеолитический очаг культурогенеза. На позднем этапе существования хвалынских древностей в степной части Волго-Донского междуречья наблюдается сложение новых культурных традиций, которые сначала затрагивают керамическое производство, а затем проявляются и в изменении каменной индустрии. В итоге на смену воротничковой керамике приходит профилированная посуда с сильно отогнутыми наружу венчиками, получают распространение иные орнаментальные традиции, крупнопластинчатая технология изготовления орудий сменяется отщеповой. Указанные изменения связаны с формированием алтатинских и среднестоговских памятников.

Памятники алтатинского типа. На территории Сурско-Окского междуречья апта-тинские памятники выявлены только в Верхнем и Среднем течении р. Суры, а наиболее представительные материалы получены при раскопках поселения Русское Труёво 2. Здесь исследовано жилище, которое имело форму неправильного овала (11,2x7м). Керамика содержит обильную примесь органики, выщелочившейся раковины, реже шамот. Венчики отогнутые наружу, иногда желобчатые. Некоторые сосуды не орнаментированы,

Ргальные украшены, преимущественно в верхней части, оттисками длинного зубчатого овального штампа, ногтевыми насечками, прочерченными линиями, крупными или мелкими прямоугольными вдавлениями, оттисками шагающей гребенки и веревочными, узелковыми отпечатками. На ряде сосудов орнаментальную функцию выполняют упоря-

доменные расчесы зубчатого штампа. Преобладают несложные композиции из горизонтальных и диагональных рядов вдавлений и отпечатков штампа, спаренные наклонные линии, зигзаги из узелковых отпечатков, гребенчатых оттисков или прочерков.

• В каменном инвентаре преобладают кварцитовые изделия на отщепах. К массовым категориям относятся ножи, скребки и наконечники. Большинство наконечников обработано сплошной двусторонней ретушью. Преобладают треугольно-черешковые. Также найдены подромбические, асимметричные, листовидные, лавроволистные, листовидный наконечник с выемчатым основанием. Многочисленны концевые скребки с прямым лезвием и трапециевидные скребки. Ряд скребков имеют скошенное или стрельчатое лезвие. Большинство ножей пред ставлено морфологически невыразительными формами, изготовленными на уплощенных отщепах, у которых краевой ретушью обработана одна из боковых сторон. Из кремня выполнены ножи с клинковидным окончанием лезвия. Единичными экземплярами представлены перфораторы, скобель, массивное рубящее трапециевидное орудие.

В Посурья артефакты 2-го Русско-Труёвского поселения находят ближайшие аналоги в материалах поселения Старая Яксарка, Усть-Кадада 1, Инерка 1 и 2.

Для присурской и алтатинской керамики заволжских памятников в одинаковой степени характерны отогнутые наружу венчики, часть которых имеет внутренний желобок. Аналогичные примеси содержатся в тесте сосудов. Близкие параллели наблюдаются в использовании оттисков зубчатого штампа, ногтевых насечек и различного рода вдавлений. Совпадают основные мотивы орнамента - это горизонтальные ряды вдавлений и наклонных оттисков зубчатого штампа, шагающая гребенка, оттиски штампа, расположенные под углом друг к другу- Есть и отличия. На алтатинских памятниках присутствует группа архаичной накольчатой керамики неолитического облика, а прочерченная орнаментация для алтатинской посуды не характерна. В алтатинских комплексах наряду с листовидными наконечниками широко распространены треугольные, с прямым и выемчатым основанием, при отсутствии черешковых.

Для алтатинских древностей известна всего одна радиоуглеродная дата с поселеня^^ у плотины Варфоломеевского водохранилища - 5790±80. Судя по ней, время бытования алтатинских древностей частично совпадает с существованием хвалынских, что подтверждается следами контактов между их носителями, зафиксированное в материалах жилища 4 1-го Русско-Труевского поселения. По мнению А.И. Юдина, их формирование относится к началу IV тыс. до н. э. На наш взгляд, столь ранняя датировка алтатинских памятников занижена, поскольку они тесно связаны с развитием среднестоговских традиций и не могут датироваться более ранним временем. Их верхняя дата - вторая-третья четверть III тыс. до н.э., привязанная А.И. Юдиным к появлению в Заволжье памятников ямной культуры, возражений не вызывает. Хотя в лесостепи, где не фиксируется появление ямных племен, их развитие могло продолжаться и позже.

Памятники среднестоговской культуры. Поселения с керамикой среднестогов-ского типа зафиксированы в Прихоперье, на Верхней Суре, Верхней Мокше, Нижней Цне и на Имерском озере. На р. Цне, на поселении Шаморга 9 зафиксированы поздненеоли-тические материалы со следами существенного среднестоговского воздействия. Шаморг-ская керамика содержит примесь песка и незначительное количество органики, имеет яйцевидное тулово и профилированные венчики. К первому типу относятся прямые и слабопрофилированные венчики с округлым, реже уплощенным срезом. Для них характерна орнаментация из горизонтальных, диагональных, реже вертикальных рядов отступающих наколов или оттисков тонкозубчатого штампа, сочетания которых образуют композиции в виде полос и геометрических фигур, заштрихованных рядами наколов. Ко второму типу отнесены сосуды с сильно отогнутым наружу венчиком, украшенные горизонтальными и диагональными рядами прямоугольных отступающих наколов, которы^^ нередко сочетаются с широкими прочерченными линиями. На внешней поверхности a^J судов присутствуют следы зубчатых расчесов. К третьему типу отнесены слабопрофилированные и прямые венчики усложненной формы, с утолщением в верхней части. В ор-

наментации используются те же элементы, что и на керамике первого и второго типов. Оригинальны композиции из геометрических фигуры подлрямоугольной формы, выполненные рядами наколов.

Керамика первого типа характерна для поздненеолитических древностей: Среднего Дона и бассейна Десны. Форма сосудов второго типа, с сильно отогнутым наружу венчиком, находит аналогии в керамике среднестоговской культуры. Но в орнаментации ша-моргской и среднестоговской керамики больше различий, нежели общих черт. Подобное несоответствие между формами венчиков и их орнаментацией отмечается А.Т. Синюком в керамике Черкасской стоянки, на которой воротничковые, энеолитического облика ,сосуды украшены наколами, типичными для неолитической посуды Среднего Дона. Происхождение данной керамики А.Т. Синюк объясняет результатами взаимодействия населения среднедонской культуры с энеолитическими племенами среднестоговской и репинской культур. Подобное утверждение справедливо и для поселения Шаморга, что подтверждает ряд параллелей между шаморгской и черкасской керамикой.

В Примокшанье представительная коллекция среднестоговской керамики'типа получена А.И. Королевым с поселения Имерка 8. Сосуды содержат обильную примесь раковины, реже шамот. Поверхность большинства сосудов покрыта декоративными расчесами. В орнаментации преобладают мелкие и средние, изогнутые зубчатые штампы и прочерченные линии - делители орнаментальных зон. Реже употреблялись наколы и ямки. Сосуды реконструируются как низко - так и высокогорлые горшки с прямыми, либо отогнутыми наружу венчиками, резко или плавно переходящими в округлое тулово. Часть венчиков желобчатые. Днища округлые, вогнутые, плоские. Сосуды с примесью шамота и песка украшены отпечатками зубчатого штампа и шнура, наколами и прочерченными линиями, ногтевыми защипами, их венчики плавно переходят в округлое тулово.

Керамика близкая посуде Имерки 8 собрана на стоянках Скачки и Ширингуши. В По-сурье среднестоговские древности представлены материалами поселения Подлесное 5,

«е собрана пористая керамика с примесью органики и раковин. Большинство черепков глажено зубчатым предметом изнутри, а часть и снаружи. Форма сосудов горшковид-ная с раструбным горлом. Часть венчиков имеет «воротничковые» утолщения, слабо выраженные желобки. Единственное днище плоское. Орнамент занимает верхнюю часть сосудов. Преобладают мотивы, выполненные отпечатками перевитого шнура, которые образуют горизонтальные пояски, оконтуривают треугольные фигуры. Реже используются отпечатки зубчатого штампа, наколы и прочерки.

В Прихоперье представительная коллекция среднестоговских материалов получена с поселения Кипец 1, где также выявлен энеолитический могильник. Среднестоговская керамика хронологически неоднородна. К ранней группе принадлежат сосуды с высокими, резко отогнутыми наружу венчиками, часть которых имеет желобки. Керамика содержит примесь выщелочившейся раковины, либо органики. В орнаменте преобладают короткие оттиски зубчатого штампа и наколы, образующие горизонтальные и диагональные ряды. На ряде фрагментов зафиксированы следы зубчатого сглаживания на внутренней, реже внешней поверхности.

На поселении исследовано 7 погребений: четыре одиночных, одно тройное, одно с остатками четырех человек и кенотаф с охристым заполнением. В захоронениях костяки положены на спину с согнутыми в коленях ногами и вытянутыми вдоль туловища руками. Черепа из погребения 6 были уложены в ногах костяков 1 и 2, вплотную один к другому, основанием вниз. Инвентарь отсутствовал, за исключением кремневого треугольно-черешкового наконечника, найденного в районе правой ключицы в погребении 2.

Рядом общих черт со среднестоговской и алтатинской керамикой обладает посуда поселения Шапкино б, отличительной особенностью которой является орнаментация, ^лостоящая из оттисков гребенчатого штампа различной конфигурации и заглаженность ^^юерхностей стенок зубчатым штампом, а также отсутствие профилированных сосудов. В тесте примесь обильной органики, иногда песок. Срезы венчиков приостренные, скошенные, округлые или плоские, некоторые грибовидно утолщены. Разреженный орна-

мент покрывал лишь часть т/лова. Преобладают оттиски гребенчатых штампов: среднего, мелкозубчатого, короткого и пунктирного, нередко изогнутого. Единичны наколы. Композиции просты - это горизонтальные ряды оттисков различных штампов. Керамика аналогичного облика собрана на поселениях Шапкино 1 дюна 4, Подгорное, Инясево и Рассказань 3. Отдельные фрагменты такой керамики встречаются на поселениях Посу-рья: Усть-Кадада 1, Бессоновка, Подлесное 5 и др. Данная керамика весьма своеобразна. Прием обработки внешних и внутренних стенок упорядоченными расчесами мелкогребенчатого штампа в Подонье впервые получает широкое распространение на среднесто-говской посуде. Однако среднестоговские сосуды имеют сильно отогнутые наружу венчики, что для керамики шапкинского типа не характерно. Кроме простых узоров на среднестоговской посуде используются и достаточно сложные. По использованию раковинной примеси, штриховой зачистке поверхности, венчикам с грибовидным утолщением, по общим композициям гребенчатого орнамента, керамика шапкинского типа сближается с посудой Алексеевской стоянки. Но между ними имеется и ряд различий. Для апексеевской керамики характерны желобчатые отогнутые вовнутрь венчики, широкое использование веревочных отпечатков и более сложных композиций орнамента.

Хронологическую позицию керамики шапкинского типа помогают прояснить стратиграфические наблюдения на поселении Самсоновское, где между мариупольским и репинским слоями зафиксированы фрагменты керамики с раковинной примесью, часть которых покрыта гребенчатыми расчесами и орнаментирована оттисками зубчатого штампа. Совпадение ряда специфических признаков шапкинской и самсоновской керамики, позволяет предположить, что первая относится ко времени существования среднесто-говских древностей, видимо, к их заключительному этапу. Когда в керамике среднесто-говских памятников, расположенных за пределами их основного ареала, происходит трансформация в формах и орнаментации сосудов, связанная с их упрощением. Подобные изменения, возможно, были обусловлены контактами с неолитическими культурами севера лесостепной зоны, с посудой которых шапкинская керамика имеет некоторые щие черты. Подобную линию эволюции, видимо, иллюстрируют и материалы токского^^ турганикского типов Ивановской стоянки, где непрофилированные сосуды типа шапкин-ских сочетаются с посудой типичных среднестоговских форм, с сильно отогнутыми наружу венчиками. При этом ряд совпадений фиксируется в формах Т-образных венчиков и несложных гребенчатых композициях орнамента. Сходная керамика зафиксирована и на ряде поселений Нижнего Прикамья (2-ое Дубовогривское, Игимское и др.), только здесь более явственно проступают черты, связанные с сохранением местных поздненео-литических традиций.

Взаимодействие культур севера и юга. Происхождение алтатинских памятников связывается А.И. Юдиным с процессом вытеснения лесными племенами в степь, на рубеже неолита - энеолита, части лесостепного населения, которое принесло с собой традиции гребенчатой орнаментации и приемы двусторонней обработки камня. Однако для средневолжского лесостепного неолита характерны устойчивые формы шлифованных рубящих орудий и треугольно-черешковые наконечники, которые отсутствуют на ранних алтатинских памятниках. Зато для последних типичны треугольные наконечники с прямым и выемчатым основанием, прототипы которых четко локализуются в степной зоне и практически не встречаются в лесостепи. Кроме того, в ареале алтатинских памятников отсутствуют неолитические сосуды с гребенчатым орнаментом, которые можно было бы связать с вытесненным из лесостепи населением. Все алтатинские сосуды неолитического облика украшены наколами, а гребенчатые (лесостепные) мотивы фиксируются только на сосудах с профилированными и желобчатыми венчиками, которые находят более близкие аналоги в энеолитической керамике токского типа, для которой присущ и ряд гребенчатых алтатинских мотивов: шагающая гребенка, горизонтальная елочка из н^^ клонных оттисков зубчатого штампа, заштрихованные треугольники и др. ^В

Вероятно, лесостепное население Заволжья приняло участие в формировании алтатинских памятников не на рубеже неолита - энеолита, а значительно позже, на втором

ивановско-токском этапе существования самарской культуры. Однако ведущую роль в складывании алтатинских древностей самарское население сыграть не могло, поскольку его массового выхода в степь не было. Кроме того, население самарской культуры, на всем протяжении своей истории, сохраняло пластинчатые традиции изготовления орудий, а в алтатинских древностях данная линия развития не прослеживается.

На неолитических стоянках Заволжья изделия из кварцита никогда не играли ведущей роли. Более глубокие традиции их использования имеются на Среднем Дону, где они широко распространены с раннего неолита. Орудия на крупных пластинах, типичные для Заволжья, здесь представлены достаточно слабо. Уже на репинских поселениях Репин Хутор и Шиловское доминирует отщеповая индустрия. Поскольку репинская индустрия зарождалась в недрах среднестоговской, то, вероятно, орудия на отщепах широко использовались на Дону и в дорепинское время. Постепенный отказ от пластинчатых заготовок в энеолите фиксируется на Раздорском поселении, где в третьем слое появляются двустороннеобработанные орудия на отщепах, а в четвертом (среднестоговском) слое они уже преобладают над пластинчатыми изделиями. В пятом слое пластины исчезают совсем, а в седьмом - наблюдается массовое распространение кварцитовых орудий. Следовательно, в Подонье переход от пластинчатых заготовок к отгцеповым происходит еще в среднестоговское время, когда в Поволжье продолжается развитие хвалынских пластинчатых традиций. Поэтому наиболее вероятным источником формирования орудийного комплекса алтатинских памятников является кремнево-кварцитовая индустрия Подо-нья, для которой характерны наконечники листовидной и треугольной формы, а треугольно-черешковые, как и на алтатинских памятниках единичны. В среднестоговской керамике Подонья находит ближайшие аналогии и алтатинские формы сосудов с профилированными и желобчатыми венчиками. Из этого же источника, видимо, наследуются и гребенчатые традиции украшения посуды.

Происхождение алтатинских памятников связано со смещением части среднестогов-

«<ого населения на территорию Заволжья, где оно вступает в контакты с населением саарской культуры, что иллюстрируют материалы стоянки Лебяжинка 3, в каменном инвентаре которой фиксируется ряд алтатинских традиций. Здесь единичны орудия на пластинах, зато многочисленны концевые скребки и ножи на отщепах, а коллекция наконечников очень близка набору подобных орудий со 2-го Русско-Труевского поселения. Особенно интересны наконечники с черешком в виде рыбьего хвоста, неизвестные на других самарских памятниках, но весьма характерные, наряду с асимметричными формами, для наконечников Константиновского поселения, что является дополнительным подтверждением следов донского влияния в лебяжинском инвентаре.

Дальнейшее развитие алтатинских древностей связано с формированием памятников алексеевского типа. Своеобразие материалов Алексеевской стоянки И.Б. Васильев объяснял тем, что они впитали в себя как среднестоговские (раструбовидные желобчатые венчики, примесь раковины, расчесы, гусеничный и шнуровой орнамент), так и гарин-ско-борские черты (грибовидные и загнутые вовнутрь венчики, орнаментацию чередующимися оттисками длинного и короткого штампа). Однако все среднестоговские черты алексеевской керамики не менее характерны и для посуды алтатинских памятников. Причем в алтатинской посуде и, особенно в родственной ей керамике шапкинского типа, присутствуют те признаки, которые И.Б. Васильев связывает с гаринско-борской культурой. По его мнению, хронологически алексеевской материалы занимают промежуточное положение между артефактами Хвалынского могильника и поселения Репин Хутор. При этом начальный этап репинской культуры датируется им рубежом IV - Ш тыс. до н. э. В близкие рамки должно укладываться и существование керамики алексеевского типа. Следовательно, она не могла испытывать влияния со стороны гаринско-борских древно-

«ей, формирование которых не может относиться к периоду ранее середины III тыс. до э. При этом те черты (желобчатые и Т-образные венчики, плоские днища, примесь органики), которые сближают гаринскую и алексеевскую керамику, не имеют глубоких корней в неолите Прикамья и впервые появляются здесь на керамике новоильинской

культуры, относящейся к первой половине III тыс. до н. э., что, вероятно, связано с южными заимствованиями, объем которых был ограничен и поэтому не оказал существенного влияния на новоильинские традиции.

Проблема взаимодействия населения лесной и лесостепной зоны тесно связана с вопросами происхождения памятников токского типа. По мнению Н.Л. Моргуновой, токская керамика синхронна посуде ивановского типа и ее происхождение связано с дальнейшим развитием самарской керамики. Ею же высказана гипотеза о влиянии токских древностей на формирование северных энеолитических культур, и отмечен хронологический приоритет токских памятников по отношению к гаринским и волосовским. Иную точку зрения отстаивает И.Б. Васильев, утверждая, что древности токского типа представляют собой локальную юго-восточную группу памятников волосовско-гаринской области и их происхождение объясняется миграциями в лесостепь лесных племен, которые испытали на себе воздействие со стороны своих южных соседей.

.Точка зрения Н.Л. Моргуновой представляется более близкой к истине. Во-первых, нельзя сбрасывать со счетов типологическую близость керамики токского и ивановского типов. Во-вторых, керамика названных типов залегает в слоях одних и тех же стоянок, причем нередко примерно в равных пропорциях. В-третьих, на Ивановской и Турганик-ской стоянках керамика токского типа залегает с пластинчатым комплексом орудий, а для гаринско-борских древностей характерны изделия на отщепах. В-четвертых, токские традиции в значительной степени наследуются турганикским населением, культура которого сохраняет лесостепной облик, что вряд ли было возможно, если бы токские племена были связаны происхождением с лесными культурами. Кроме того, в материалах токского типа фиксируется ряд алтатинских традиций, не характерных для самарской керамики. Это рыхлая фактура теста, обработка стенок штриховыми расчесами, преобладание несложных мотивов из горизонтальных поясков наклонных оттисков зубчатого штампа, применение веревочных элементов орнамента, Т-образные формы венчиков, профилированные формы сосудов с сильно отогнутым наружу венчиками и др. л

К лесостепному варианту гаринской культуры И.Б. Васильевым отнесены материал^ поселения Большая Раковка 2. Между тем, ее исследователями указывалось на ряд близких параллелей большераковской керамике в посуде токского и алтатинского типа. Весьма близок алтатинскому каменный инвентарь Большой Раковки. Наиболее многочисленны здесь наконечники листовидной формы, часть которых имеет усеченное основание. На втором месте скребки и на третьем ножи. Остальные изделия, как и на алтатинских памятниках, не образуют устойчивых серий. По преобладанию непрофилиро-ванных сосудов большераковская керамика особенно близка керамике шапкинского типа, с которой ее объединяет: сходная система орнаментации, наличие округлых и уплощенных днищ, использование органических и минеральных примесей, Т-образные венчики. На наш взгляд, шапкинские материалы представляют собой завершающую ступень развития древностей алтатинского и среднестоговского типа, на северной и северовосточной периферии их ареала. Видимо, аналогичную хронологическую позицию по отношению к древностям токского типа занимают болыиераковские материалы, которые иллюстрируют сложение гаринского типа памятников на территории лесостепной зоны.

В пользу южных корней гаринских древностей свидетельствуют находки костей домашних животных на ряде гаринских памятников Прикамья. Вероятно, южным влиянием обусловлены и значительные успехи гаринских племен в развитии меднолитейной индустрии, в сравнении с их западными соседями, волосовскими племенами, не испытавшими на себе столь существенного среднестоговского и алтатинского воздействия.

В сложении гаринских памятников принимало участие и местное неолитическое население, степень участия которого возрастала по мере удаления от основного ареала алтатинской культуры. Весьма рельефно керамические традиции камской культуры проявляются на нижнекамских стоянок Дубовая Грива и Игимская, где фиксируется посте пенное затухание алтатинского импульса, что выражается в незначительной доле сосудов с профилированными желобчатыми и резко отогнутыми наружу венчиками, которые

>>

в Среднем Прикамье отсутствуют полностью. Видимо, массовое продвижение лесостепного населения в Прикамье проходило уже в послеалтатинское время, когда профилированная посуда сменяется прямостенными и котловидными сосудами шапкинского типа.

Глава 4.Динамика развития культур позднего энеолита

4.1. Хронологии и периодизация позднеэнеолитических древностей.

Эпоху позднего энеолита в Волго-Донской лесостепи открывают памятники волосов-ского и позднестоговского типов. На основании радиоуглеродных данных и по синхронизации с периодом триполья Cl поздние приднепровские памятники среднестоговской культуры доживают до середины III тыс. до н.э., но в Приднепровье им на смену приходят древнеямные. На других территориях среднестоговские традиции могли развиваться и в более позднее время, о чем свидетельствуют находки сосудов среднестоговского облика в Сасовском ямно-катакомбном могильнике.

Ранневолосовские памятники могут быть отнесены к разряду позднеэнеолитических с достаточной долей условности, поскольку достоверные следы медеплавильного производства на них отсутствуют. При исследовании Волосовской стоянки зафиксированы находки: обломков медного шлака, четырехгранного шила, тесла, отнесенные C.B. Кузьминых к разряду поздневолосовских. Однако новые исследования И.К. Цветковой Волосовской стоянки показали, что ее керамика относится к ранней стадии данной культуры.

Важные данные по хронологии и периодизации волосовских древностей Примокша-нья получены при исследованиях А.И. Королева поселения Имерка 8, где открыты три строительных яруса волосовских жилищ и выполнена серия радиоуглеродных дат, по которым ранневолосовский комплекс датируется серединой III тыс. до н.э., а развитой -последней четвертью III тыс. до н.э. Судя по отсутствию выразительных поздневолосовских памятников в Примокшанье волосовские племена, вероятно, прекращают здесь _свое существование в конце среднего этапа развития. Позневолосовское население, ви-^feiMo, сохраняется только севернее, ближе к течению р. Оки.

^^ Достаточно сложен вопрос о соотношении волосовских и позднестоговских древностей. Судя по материалам поселения Шаморга 9, в лесостепном Примокшанье среднестоговские племена появляются раньше волосовских, но их проникновение не было массовым. На поселении Имерка 8 среднестоговская керамика развитого облика залегает вместе с ранневолосовской. К позднейшим среднестоговским относятся памятники Посурья, где господствует плоскодонная посуда с резко профилированными венчиками, украшенная перевитой веревочкой, с примесью раковины, песка и шамота, с редкими следами расчесов снаружи, нередко без орнамента. Вероятно, в лесостепном Посурье позднесто-говские древности приходят на смену волосовским, поскольку в эпоху бронзы стоговские традиции получают здесь дальнейшее развитие. В Примокшанье среднестоговский слой на поселении Имерка 8 перекрывают волосовские жилища с посудой развитого этапа.

Финальный период примокшанского энеолита связан с имеркскими древностями, носители которых приходят на смену волосовским племенам. Об этом свидетельствуют стратиграфия поселений Волгапино, Широмасово 2, Имерка 8. По радиоуглеродной дате с поселения Волгапино имеркские древности относятся к первой четверти II до н. э. Отсутствие стратифицированных имеркских памятников, содержащих разновременный материал, затрудняет построение их периодизации. По мнению А.И. Королева, к ранней относится имеркская керамика с абсолютным преобладанием венчиков с наплывами, приостренных днищ и прочерченной орнаментации, на поздней посуде возрастает роль зубчатых и веревочных отпечатков, появляются сосуды без орнамента и венчики с плоско срезанным, нередко украшенным краем. Подобные изменения, по мнению А.И. Королева, являются результатом контактов имеркского и волосовского населения. К первому ^■рпу им относятся поселения с доминированием имеркских признаков, ко второму с ^Ифансформированными комплексами. По мнению автора, контакты между ними имели место на раннем этапе существования имеркской культуры и те комплексы, в которых волосовское влияние проявляется более явственно, являются и более ранними.

В западном Поочье на смену волосовскому населению приходят носители дубрович-ской керамики. Перекрывание дубровичскими слоями волосовских зафиксировано на поселениях Большой Лес i, Воймежное 1, Маслово Болото 4. По ряду радиоуглеродных дат дубровичские древности датируются последней четвертью III - началом II тыс. до н.э.

4.2. Пути и время расселения волосовских племен на территории Сурско-Окского междуречья. На территории Волго-Донской лесостепи волосовские памятники изучены крайне неравномерно. Благодаря целенаправленным исследованиям В.П. Третьякова, A.A. Выборнова, А.И. Королева, а отчасти и автора работы, проводившихся в течение ряда лет в Примокшанье, данный регион вошел в число наиболее хорошо изученных. Здесь исследованы большими площадями поселения: Имерка 8, Имерка 1Б, Ши-ромасово 2, Волгапино, Лебяжий Бор 6. В правобережном бассейне Нижней Оки раскопаны стоянки: Волосовская, Садовый Бор. В правобережье Рязанского Поочья раскопан единственный памятник - Большой Лес 2.

В Примокшанье волосовские памятники представлены как долговременными поселениями с постройками и мощным слоем, так и кратковременными стоянками. Здесь исследованы остатки 12-ти полуземлянок. Примокшанская керамика содержит в тесте примесь раковины, иногда пух и перья птиц, птичий помет. Сосуды подразделяются на прикрытые, открытые и прямостенные банки, на горшковидные и баночные с сильно профилированными венчиками. По наблюдениям А.И. Королева, на позднем этапе сокращается доля прикрытых, прямых и открытых форм, увеличивается число средне- и сильнопро-филированных. Для украшения керамики широко использовались разнообразные зубчатые штампы, различные ямчатые вдавления, обычно нанесенные в раздельной, реже -«отступающей» манере, отпечатки веревочки. Редкими являются прочерченные линии и рамчатые штампы. Наиболее употребительными мотивами являются: горизонтальные разреженные и частые пояски отпечатков штампа, диагональные ряды, комбинации горизонтальных и диагональных рядов, горизонтальный зигзаг, крупная сетка, косые кресты, вертикальные и горизонтальные зигзаги. л

При сравнении керамических коллекций волосовских памятников Примокшанья, Щ вычислением коэффициента родственности, А.И. Королевым было установлено, что в Примокшанье выделяется группа волосовских поселений, объединенная высокой степенью сходства: Имерка 1-Б, 2, 3, 8/1, 8/2, Волгапино и Широмасово 2.

Волосовская керамика Нижнего Поочья содержит в тесте примесь раковины или органики. Венчики прямостенные, с округлым, прямым или скошенным срезом, нередко орнаментированным. Днища округлые. В орнаментации преобладают отпечатки зубчатого штампа, округлые и овальные вдавления, иногда выполненные в технике «отступающей лопаточки», прочерченные линии. Реже встречаются веревочные оттиски и рамча-тый штамп. Орнаментальные композиции представлены горизонтальной «елочкой», решеткой и зигзагами, состоящими из оттисков зубчатого штампа, горизонтальными и вертикальными рядами ямчатых вдавлений.

Каменная индустрия примокшанских памятников подробно охарактеризована в работах А.И. Королева. Каменный инвентарь отличается большим разнообразием и высокой техникой обработки. Самым распространенным типом орудий являются скребки, которые изготавливались на отщепах и сколах кремня: массивных и тонких, геометрических и аморфных, с тщательным ретушированием краев. Среди скобелей наиболее выразительные S-овидные. Весьма многочисленны ножи и резцы. В большинстве коллекций присутствуют резчики, но их удельный вес невелик. Перфораторы представлены сверлами, развертками и проколками. К рубящим орудиям относятся долота, тесла, стамески, топоры. Наконечники подразделяются на листовидные, ромбические и треугольно-черешковые. Они обычно обработаны сплошной двусторонней ретушью.

Каменная индустрия Нижнего Поочья может быть охарактеризована по материала^ Волосовской стоянки, большинство кремневых орудий которой изготовлено из. отщепош Среди наконечников преобладают листовидные. Ножи изготовлены из пластинчатых от-щепов, с лезвием, обработанным приостряющей ретушью. Скребки концевые, с прямым,

О I

либо округлым лезвием. Сверла имеют трех-, четырехгранное лезвие. Проколки выполнены на пластинчатых отщепах и имеют более тонкий заостренный конец. Резчики немногочисленны. Шлифованные орудия представлены обломками.

А.Х. Халиков решал проблему распространение волосовских памятников на Суре и Мокше исходя из концепции происхождения волосовских древностей на основе памятников волго-камской культуры, на которые оказало дополнительное воздействие раннево-лосовское население Средней Волги. В.П. Третьяковым при подсчете индекса родственности, было установлено, что наибольшее, по его мнению, генетическое, сходство сур-ско-мокшанские древности имеют со средневолжскими (59%) и в меньшей степени с приокскими (46%). Однако В.П. Третьяков рассматривал сурско-мокшанские древности суммарно, не задаваясь вопросом о степени их внутреннего сходства. Между тем, даже из приведенной им таблицы видно, что присурская керамика сильно отличается от при-мокшанской. Индекс родства между их памятниками составляет от 12 до 26%. Кроме того, к волосовским отнесено Сгаро-Яксарское поселение, относящееся к алтатинской культуре. К тому же, разница в степени сходства сурско-мокшанской керамики с посудой Поочья и Средней Волгой не велика - это всего 2 мотива орнамента. Впоследствии А. И. Королевым было установлено, что примокшанские материалы имеют примерно равные коэффициенты сходства как с керамикой Поочья, так и Марийского Поволжья.

Определяя время и пути миграции волосовских племен на Мокшу, необходимо исходить из анализа наиболее ранних волосовских материалов, которые зафиксированы на стоянке Имерка 8. Последующие материалы уже иллюстрируют процесс развития местных традиций. Поскольку указанная миграция датируется ранневолосовским временем, то при поиске ее истоков необходимо обращение к синхронным материалам. По мнению В.В. Никитина, именно в ранневолосовское время имеет место наибольшее отличие между средневолжскими и окскими памятниками, которое позже нивелируется. Главное _отличие средневолжских памятников заключается в использовании растительной, а не ^^кковинной примеси, в малом употреблении ямчатых вдавлений и в полном отсутствии ^Чюжных рамчатых штампов. По данным параметрам ранняя керамика Имерки 8 значительно ближе к посуде приокских стоянок, нежели - средневолжских. Кроме того, для марийских памятников характерно достаточно широкое использование ножевидных пластин в качестве заготовок, а для Примокшанья подобные орудия редкость. К тому же В.В. Никитин четко ограничивает район распространения ранних средневолжских традиций левобережным бассейном Марийского Поволжья. Все ранние волосовские стоянки правобережья он относит к окскому локальному варианту. Таким образом, наиболее вероятным является переселение волосовцев в Примокшанье с территории Поочья.

4.3. Проблема культурного статуса и происхождения позднеэнеолитиче-ских древностей Посурья и Прихоперья. Керамика присурских памятников характеризуется рядом общих черт, свидетельствующих об их культурном единстве, но имеется и ряд локальных особенностей. Сосуды содержат примесь растительных остатков, реже толченую раковину. Днища обычно плоские, реже округлые. Преобладают горшковид-ные сосуды с венчиками отогнутыми наружу. Реже встречаются банки со слабо прикрытым горлом. Венчики Пензенских поселений снаружи нередко имеют утолщенный бортик, придающий им Г-образные очертания. На Ховрино 5 зафиксированы Т-образные венчики, а на некоторых сосудах имеются уступчики при переходе от шейки к тулову. Орнаментация разреженная, встречаются неорнаментированные сосуды. В орнаментации преобладают зубчатые штампы и ямчатые вдавления различной формы, реже используются прочерченные линии и веревочные отпечатки. К распространенным мотивам относятся горизонтальные и диагональные ряды прямо или наклонно поставленного штампа, вертикальные и горизонтальные зигзаги, косая сетка. Изредка встречаются: ша-

•¡ющая гребенка, заштрихованные треугольники или прямоугольники, елочка с асим-етричными ветвями.

Характерный комплекс каменных орудий может быть описан по материалам поселений Ховрино 5 и Грабово 1. Наиболее многочисленны концевые скребки и скребла, со

спрямленным лезвием. Ножи и резчики изготовлены на удлиненных отщепах с лезвием, обработанным плоской струйчатой или краевой ретушью. Большинство скобелей имеют широкие и неглубокие рабочие выемки. Перфораторы представлены проколками и сверлами. Долота найдены в обломках. Наконечники листовидные, треугольные с вогнутым основанием, иволистные, подромбические, треугольно-черешковые. Характерна отщепо-вая техника, типологическая бедность орудий, эпизодическое использование кварцита.

Во всех жилищах Ховрино 5 зафиксированы металлические изделия и следы металлообработки. Это 2 ножа, 2 пластинки, 2 свернутых кусочка меди, крючок, округлая пластинка с пуансонным орнаментом, четырехгранное шило, массивное тесло с желобчатым лезвием и раскованным бойком. К следам металлообработки относятся 2 капли меди и ошлакованные обломки трех сосудов. Шлакированные фрагменты керамики присутствуют на поселении Подлесное 5. На 2-ом Екатериновском поселении' найдено шило, имеющее прямоугольное сечение со сплющенными гранями.

Культурная принадлежность. Керамика присурских поселений традиционно относится исследователями к волосовской культуре, с которой ее сближает использование раковинных и органических примесей, формы плоскодонных и круглодонных сосудов с плавно профилированными венчиками, орнаментация отпечатками зубчатого штампа. Вместе с тем имеется и ряд существенных отличий. Большая часть присурской керамики характеризуется более плотной структурой керамического теста. Здесь не используются специфичные для волосова рамчатые штампы, при высоком проценте ямчатых вдавле-ний. Имеется ряд оригинальных мотивов в виде косо-вертикальных лесенок, вертикальных спаренных и строенных зигзагов, треугольников, заполненных поперечными рядами вдавлений. Не характерны для волосовской керамики и сосуды с уступчатыми венчиками, также как и сосуды с желобком изнутри. Рядом своеобразных черт характеризуется каменная индустрия, в которой наряду с кремнем эпизодически используется кварцит. Здесь отсутствует столь характерная для волосовцев тщательность в обработке орудий, значительно беднее выглядит их ассортимент. Почти не известны на волосовских стояывк ках треугольные наконечники стрел с выемчатым основанием, характерные для степнн^^ культур. Не находит аналогов в волосовских древностях ховринский комплекс металлических изделий и ховринские жилые сооружения. Указанные отличия позволяют поставить вопрос о самостоятельном культурном статусе присурских древностей.

К степной линии развития энеолитических культур относятся памятники, находящие ряд аналогий в поздних среднесгоговские и ямно-репинские древностях. В Верхнем По-сурье они представлены материалами поселения Подлесное 4, керамика которого содержит в тесте примесь органики (выщелочившихся раковин. Большинство сосудов имеют густые (типично стоговские) следы расчесов с внутренней стороны, а некоторые и с внешней. У большинства сосудов венчики резко отогнуты наружу, иногда с желобком изнутри. Их верхний срез обычно скошенный, реже плоский. Нередко верхняя часть венчика утолщена и близка к Т-образной форме. В орнаментации ведущую роль играют короткие, реже длинные оттиски зубчатого штампа, которые располагаются горизонтальными рядами, реже образуют заштрихованные фигуры, иногда обрамленные «бахромой». Несколько сосудов украшено «гусеничным» штампом. Примерно четвертая часть венчиков орнаментирована веревочными отпечатками. Некоторые сосуды украшены рядами наколов. Узоры тяготеют к верхней части сосуда и около 70% стенок не имеют орнамента. Днища небольшие, уплощенные, с плавным переходом к тулову.

Керамика Подлесного 4 близка среднестоговской посуде Шиловского поселения, где так же имеются отогнутые наружу, желобчатые и утолщенные венчики с округло срезанным верхним краем, используются сходные элементы орнамента: оттиски перевитой веревочки, «гусеничные» и зубчатые отпечатки. Тем же набором сходных признаков характеризуется и позднестоговская керамика 2-ой Копанищенской стоянки, определенный^ аналоги которой имеются в ямно-катакомбной посуде Сасовских курганов. Находка в но-катакомбных погребениях сосудов близких среднестоговской керамике допускает возможность доживания стоговских традиций до времени появления раннекатакомбных

древностей. Одним из примеров своеобразного долголетия данных традиций, видимо, и является керамический комплекс поселения Подлесное 4.

Памятники ямно-репинского типа в Прихоперье выявлены А.А. Хрековым. Керамика репинского типа представлена круглодонными горшками с более или менее высокими желобчатыми венчиками, отделенными от тулова горизонтальным рядом глубоких ямок. Посуда ямно-репинского типа имеет короткие, сильно отогнутые наружу венчики, либо представлена банками с зауженным горлом. Обе группы сосудов содержат в тесте примесь растительных остатков и песка, а репинские сосуды иногда - примесь толченой раковины. Орнаментация состоит из горизонтальных рядов наклонных оттисков зубчатого штампа или вдавлений различной формы, широких прочерченных линий, образующих треугольные фигуры, реже - из веревочных отпечатков.

Отдельные фрагменты керамики с ямными признаками получены автором при раскопках поселения Кипец 1. Это сосуды позднестоговского облика, имеющие короткие отогнутые наружу венчики, переходящие в округлое тулово. На внешней и внутренней поверхности фиксируются следы глубоких расчесов. На двух сосудах оттисками зубчатого штампа украшены только внутренние стенки горла и срез венчика, на двух других -оттиски штампа в верхней части тулова образуют горизонтальные ряды и зигзаги. На одном сосуде внутренние стенки орнаментированы типично ямно-репинским узором из прочерченных треугольников, заполненных рядами вдавлений. В облике данной керамики нет репинских черт (раздутых желобчатых венчиков, ямок и жемчужин под верхом сосуда), и она, видимо, иллюстрирует иной путь перехода от энеолитических древностей к ямным, не на репинской, а на среднесгоговской основе.

Происхождение. Начало позднего энеолита в лесостепном Волго-Донье было ознаменовано сложением памятников репинского типа. А.Т. Синюк считает, что их формирование проходило в основном на территории Среднего Дона в ходе взаимодействия носителей ранних среднестоговских и нижнедонских традиций, при ведущей роли послед-^Ьих и некотором участии местного неолитического населения. По мнению Л.А. Спици-^Рой, репинские традиции значительно ближе к среднестоговским (дереивским), чем к нижнедонским. Еще одним компонентом сложения репинских древностей послужили традиции северскодонецких памятников с ямочно-гребенчатой керамикой, где имеются толстостенные сосуды с желобчатым горлом, округлым дном и туловом, украшенные под венчиком рядами ямок или жемчужин. Точка зрения Л.А. Спицыной по ряду позиций нам представляется более обоснованной. Большинство перечисленных А.Т. Синюком репинских признаков, находящие аналоги в нижнедонской посуде, характерны и для среднесгоговской керамики, поэтому нет необходимости выводить их из нижнедонских традиций, где они являются выборочными, тогда как на среднесгоговской посуде они присутствуют и соответственно наследуются в комплексе. Вместе с тем, вряд ли может быть оспорен тезис А.Т. Синюка о том, что по форме и орнаментации к репинской керамике ближе ранняя среднестоговская посуда, нежели поздняя (дереивская), как это пытается доказать Л.А. Спицына.

В начале позднего энеолита алтатинское население Посурья, видимо, продолжало развитие прежних традиций, что наглядно иллюстрируется материалами поселения Подлесное 4. Находясь на северо-западной периферии алтатинского ареала, присурское население испытывает определенное влияние со стороны позднестоговских племен, основные миграционные потоки которых проходили по территории Верхнедонского бассейна. Вероятно, в результате притока нового населения с юга, позднестоговская линия развитая в Подонье сменяется репинской. До Верхнего Прихоперья репинский импульс доходит в ослабленной форме. Некоторое усиление указанного влияния начинает проявляться здесь только на финальном ямно-репинском этапе, который связан с транс-

•ормацией прежних традиций. Керамика становится более толстостенной. На смену |ршковидным сосудам с раструбным горлом приходят банки с зауженным устьем и горшки с прямо поставленным или коротким отогнутым наружу венчиком. Постепенно выходит из употребления орнамент из горизонтального пояска ямок или «жемчужин».

Причем на ямно-репинском этапе перечисленные признаки сосуществуют. В восточных районах Волго-Донской лесостепи, куда репинское влияние не достигало, продолжается развитие позднестоговских традиций.

4.4. Роль приднепровского населения в сложении энеолитических культур Сурско-Окского междуречья. В позднем энеолите Среднее Поочье начинает испытывать воздействие со стороны приднепровских племен, носителей древностей дубрович-ского типа. В правобережном Поочье все дубровичские поселения многослойные, поэтому могут быть описаны только по керамике, выделенной типологически. К наиболее ранней протодубровической керамике относятся материалы Старорязанской и Иконин-ской стоянок. Керамика относительно тонкостенна (5-8 мм), с примесью мелкозернистого песка, реже органики. Венчики прямые или слабо профилированные, днища круглые, приостренные или слегка уплощенные. Орнамент покрывает всю поверхность сосудов. Преобладает ямчато-рубчатая орнаментация. Ямки располагаются в шахматном порядке, горизонтальными зонами, иногда образуют геометрические мотивы. Изредка встречаются отпечатки гребенки, образующие вертикальный зигзаг, короткие оттиски веревочки.

Своеобразный облик имеет дубровичская керамика поселения Ибердус 1. Ее значительная часть имеет венчики с внутренним наплывом и приостренным отогнутым верхним краем. Днища округлые, уплощенные и конические. В орнаментации преобладают лапчатые отпечатки, расположенные в горизонтальные, реже диагональные строчечные ряды, либо заполняющие тулово сосуда в шахматном порядке. Геометрические узоры выполнены разнонаклонными строчками ямок, образующими вертикальные зигзаги, разделенные по горизонтали рядами ямок, треугольные и прямоугольные фигуры, косые кресты и др. Здесь присутствуют сосуды, украшенные не характерными для дубрович-ской посуды крупными наколами и прочерченными линиями, отнесенные В.В. Сидоровым к имеркской культуре. Однако тесто данных сосудов, форма их венчиков и днищ практически ничем не отличается от выше описанных, и, видимо, все они относятся к единому культурно-хронологическому комплексу, материалы которого иллюстрируют процем складывания имеркских древностей на основе дубровических. Щ

К дубровичской близка керамика поселения Городок 1, на которой доминирует веревочная и ямчатая орнаментацией, изредка используются оттиски зубчатого штампа. Преобладают несложные композиции, состоящие из чередования горизонтальных рядов ямчатых и веревочных вдавлений, которые иногда перемежаются участками неорнамен-тированного пространства, образуют геометрические фигуры. Большинство венчиков в верхней части слабо отогнуты наружу. Реже встречаются прямостенные. По орнаментации и форме венчиков данная керамика находит аналогии в посуде верхнего слоя Дол-говской стоянки и в поздней ямочно-гребенчатой керамике Северной Украины, и ее происхождение, видимо, связано с трансформацией ямочно-гребенчатой керамики, после распада данной общности на ряд локальных культур. Впоследствии носители данного типа посуды, видимо, приняли участие в формировании керамики дубровичского типа.

Памятники имеркской культуры. В Примокшанье большая часть имеркских поселений приурочена к тем же самым местам, что и волосовские стоянки. Количество жилищ, изученных раскопками на имеркских поселениях, невелико. По два жилища исследовано на поселениях Новый Усад 4 и Имерка 5. Керамика содержит примесь органики и птичьего пуха. На внутренней стороне большинства венчиков имеется наплыв. Преобладают приостренные днища с шиловидным завершением, встречаются также округлые, плоские и слабо вогнутые. Керамика достаточно плотно украшалась, неорнаментирован-ные сосуды редки. Наиболее употребительными были прочерченные линии. Широкие прочерченные зоны разделялись поясками частых зубчатых оттисков или наколов. Доля накольчатого орнамента колеблется от 7% до 31%. Несколько реже использовались оттиски зубчатого штампа: короткие, прямые или изогнутые (от 5,5% до 22%). Значител^ но реже использовались длинные и средние штампы, отпечатки веревочки. fl

Для определения степени внутреннего единства имеркских памятников А.И. Королевым были проведены подсчеты коэффициентов родственности, и было установлено, что

керамику поселений Имерка 5, 8, Новый Усад 4, Волгапино, объединяет высокий ИР - от 79 до 88%, значение которого несколько меньше для керамики поселений Широмасо-во 2, Имерка 6, Большой Колояр, Скачки - от 51 до 86% (в среднем 66%).

Каменный инвентарь. Наиболее представительной категорией орудий являются скребки: подпрямоугольные, подтреугольные, трапециевидные, овальные, округлые, аморфные и др. Скобели невыразительны и различаются только по ширине рабочей выемки. Многочисленными изделиями представлены ножи, среди которых преобладают односторонние с прямым или с округлым лезвием. Перфораторы подразделяются на сверла, проколки, развертки. Рубящие орудия, резцы и резчики относятся к разряду редких. Топоры имеют клиновидную форму. Долота небольшие, подовальной формы. Обломками невыразительной формы представлены тесла. Среди наконечников стрел и дротиков наиболее многочисленны треугольно-черешковые и листовидные, с пером среднего размера. Наконечники с вытянутыми пропорциями пера встречаются реже. Единичными экземплярами представлены миндалевидные и ромбические.

Обширная коллекция материалов медеплавильного производства собрана на поселении Волгапино: 60 обломков льячек, 11 обломков и 1 целая литейная форма, 4 сосуда со шпакированной поверхностью. Обломки двух похожих льячек и шлакированные фрагменты имеркского сосуда выявлены на поселении Имерка 8. Фрагмент льячки найден на поселении Скачки. С Нового Усада 4 получена односторонняя литейная форма для отливки крупного, плоского изделия - топора или тесла. Все литейные формы односторонние, с массивными закраинами, предназначенные для отливки крупных плоских предметов. Высокими трапециевидными пропорциями и закругленными углами имеркские формы напоминают плоские тесла майкопской и трипольской культуры. Однако последние имеют вытянутые пропорции и, даже у самых широких из них, длина вдвое превышает ширину. Тогда как у имеркских орудий соотношение длины и ширины равно 1:1,3.

Металлические изделия немногочисленны. Кроме ножа с поселения Новый Усад 4,

«язь которого с имеркским комплексом не бесспорна, следует назвать два сплеска меди изогнутую пластинку с поселения Волгапино. Не ясна связь с имеркской металлургией объемной фигурки головы медведя с Имерки 5. Отливка такого предмета невозможна в односторонней литейной форме. Получение объемных предметов - явление позднего порядка. Их изготовление волосовским и гаринско-борским металлургам неизвестно. Только на одном позднейшем волосовском памятнике выжумского типа Сутырское 5, обнаружены фрагменты литейных форм, выполненных с использованием восковых моделей. Отсутствие на имеркских поселениях находок двусторонних форм, при обилии односторонних, оставляет открытым вопрос об изготовлении медвежьей фигурки именно имеркскими литейщиками. Финал существования имеркских памятников совпадает со временем проникновения на р. Мокшу ямно-полтавкинско-катакомбного и фатьяно-балановского населения, керамика которых присутствует на ряде имеркских поселений. Однако в металлообработке имеркских племен каких-либо заимствований с их стороны проследить не удается.

Происхождение дубровичских и имеркских древностей. Происхождение дуб-ровичской культуры Б.А. Фопомеев связывает с продвижением на Оку верхнеднепровских и деснинских племен, которое началось еще в 1-й пол. III тыс. до н.э. Эта миграция шла широкой полосой по южной части лесной зоны и северной лесостепи через Десну на Верхнюю и Среднюю Оку и Верхний Дон и отмечена значительным количеством памятников с лапчатой керамикой. Сходных взглядов придерживается В. В. Сидоров, по мнению которого, происхождение дубровичской культуры связно со смешением лапчатых (верхнеднепровских) и волосовских традиций. Им фиксируются два миграционных потока носителей лапчатой керамики: раннее эпизодическое появление в начале и се-^кцине III тыс. до н.э., и поздняя массовая миграция на рубеже III - II тыс. до н.э.

С вышеописанными процессами следует связывать и происхождение имеркских древностей, картину сложения которых иллюстрируют материалы поселения Ибердус 1. Энеолитическую керамику данного поселения В.В. Сидоров разделяет на три группы:

лапчатую, имеркскую крупнонакольчатую и прочерченную - типа Дронихи, хотя и признает, что все эти типы «перетекают» друг в друга. Лапчатые ямки служат разделительными поясками на сосудах с прочерченным орнаментом, венчики с наплывами сочетаются с наколами и лапчатыми вдавлениями, на сосудах всех групп используются сложные геометрические мотивы, в тесте присутствуют одинаковые примеси, что, по его мнению, свидетельствует о теснейшем взаимодействии традиций изготовления крупно-накольчатой и лапчатой керамики. С чем нельзя не согласиться. Однако выделение указанных групп произведено В.В. Сидоровым на основании только одного признака - техники нанесения орнамента: лапчатой, крупнонакольчатой и прочерченной, которые к тому же взаимопересекаются. По остальным параметрам керамика Ибердуса представляет собой несомненное единство и является результатом указанного В.В. Сидоровым теснейшего взаимодействия, которое, однако, имело место ранее, а вовсе не фиксирует момент встречи на поселении носителей выше названных компонентов. Это уже не верхнеднепровская и не дубровичская керамика, но еще и не имеркская - это единый комплекс керамики протоимеркского типа. Следовательно, в формировании имеркской культуры принимали участие не только верхнеднепровские племена восточно-полесской культуры, как это считает В.В. Сидоров, но и носители керамики дубровичского типа. В пользу данного предположения свидетельствует и облик дубровичской керамики поселения Борки 2, где пока еще нет типично имеркских прочерченных мотивов орнамента, но уже появляются венчики с характерными наплывами-утолщениями на внутренней стороне венчика, которые, видимо, были выработаны именно в дубровичской среде, поскольку их прототипы имеются уже в ранней коллекции керамики с поселения Дуброви-чи, а на верхнеднепровской посуде они отсутствуют.

Глава 5. Динамика взаимодействия культур раннего бронзового века.

Одной из дискуссионных проблем периодизации бронзового века является хронологическое несоответствие выделяемых периодов для древностей лесной и степной зо^Ь Если степные культуры традиционно подразделяют на три этапа (ямный - катакомбный^^ срубный), то древности лесной полосы обычно делят только на два: ранний - фатьяно-балановский (досейминский) и поздний (поздняковский и культуры сетчатой керамики). Поскольку в нашей работе основное внимание уделяется культурам лесной и лесостепной зон, то мы пользуемся двухчленной периодизацией. Период раннего бронзового века лесостепной полосы это время существования целого ряда культур и культурных типов, время постоянных миграций и интенсивных контактов, ведущих к сложению синкретических культур. В позднем бронзовом веке в результате усиления интеграционных процессов былое разнообразие сменяется всеобщей однородностью культуры.

5.1. Миграции иванобугорских племен и сложение памятников примок-шанской культуры. По мнению В.П. Челяпова, появление примокшанских древностей в Поочье объясняется тем, что на рубеже Ш-И тыс. до н. э. ямные племена вытесняют со Среднего Дона часть населения иванобугорской культуры, которое смещается на север, где на его основе, еще до появления здесь фатьяновских древностей, происходит сложение примокшанской культуры. На наш взгляд, процессы переселения иванонобу-горских и фатьяновских племен были обусловлены причинами одного и того же характера - увеличением засушливости климата и, вероятно, протекали в близких хронологических рамках. Все примокшанские поселения по особенностям топографического расположения делятся на две группы. К первой группе относятся поселения, расположенные на краю первой надпойменной террасы или на песчаных пойменных дюнах, а ко второй -расположенные на высоких труднодоступных местах второй надпойменной террасы.

Керамические комплексы примокшанских поселений характеризуются рядом общих признаков. Керамика содержит мелкий песок, реже органику. На поверхности фиксии^^ ются следы выгоревших ворсинок. Сосуды имеют сложно профилированные венчик^Р воротничковыми утолщениями, иногда желобчатые. Преобладают горшковидные сосуды с горлом, плавно выделенным с внешней стороны и с резким (ребристым) переходом из-

нугри. Днища сосудов плоскодонные, небольшого диаметра. В орнаментации преобладают оттиски гребенчатого и гладкого штампа, широко используются ромбические опечатки, разнообразные ямчатые вдавления, а на отдельных памятниках - прочерченные линии. Значительно реже применялись узкие насечки, вдавления перевитой веревочки, ногтевые защипы, полуовальные оттиски штампа и валики. Часть сосудов не имеет орнамента или украшена только по срезу венчика.

О каменном инвентаре примокшанской культуры судить сложно, поскольку большинство памятников многослойные, и данная категория артефактов крайне малочисленна. Характерно использование в качестве заготовок широких продольных сколов и ножевид-ных пластин. Основные типы орудий представлены: концевыми и боковыми скребками, ножами на пластинах, листовидными наконечников стрел. К орудиям меднолитейного производства относится глиняная льячка с Теньгушевского городища, имеющая боковой слив и короткую ручку. Немногочисленны и находки металлических предметов. На Тень-гушевском городище найдено шило, имеющее квадратное сечение, на Паевском городище - два кованных стержня (медный и серебряный) и две булавки. Головка одной булавки оформлена в виде шляпки, ниже которой идут пять рельефных поясков. Верхний конец второй булавка расплющен и преобразован в спиральные завитки.

Наличие близких параллелей в примокшанской керамике Шокшинского поселения и иванобугорской керамике, свидетельствует об их принадлежности к единой традиции, а также о том, что на территорию Примокшанья иванобугорские материалы попадают в уже вполне сложившемся виде. По-видимому, переселение иванобугорских племен было обусловлено катакомбной экспансией на территорию лесостепного Подонья, которая имела место в XIX в. до н.э. Вероятно, в близких хронологических рамках осуществляется и иванобугорская миграция на Мокшу. Началом II тыс. до н.э. датируется бронзовая гвоздевидная булавка с Паевского городища, которая находит практически точные аналогии в костяной булавке из Тимофеевского ямного кургана.

Дальнейшее развитие примокшанских традиций иллюстрируют материалы Теньгу-

^ЧГевского и Вознесенского городищ, керамика которых находит ряд близких аналогий не только в иванобугорской, но уже и в воронежской посуде. Здесь воронежские типы венчиков сочетаются с иванобугорской манерой орнаментации. Более поздний облик имеет посуда Жуковского городища, для которой характерны горшковидные сосуды с плавно отогнутым наружу венчиками с заостренным или скошенным наружу срезом. Завершающий этап примокшанской культуры представлен материалами погребений Широмасовского могильника, синхронных Шагарскому, среди погребального инвентаря которого зафиксированы костяные пряжки спожносоставного типа, находящие близкие аналогии в материалах культуры многоваликовой керамики первой половины XVI в. до н.э. В целом, существование примокшанских древностей можно синхронизировать с ранним и развитым этапами бытования среднедонской катакомбной культуры.

5.2. Время и основные пути расселения фатьяно-балановских племен на территории Сурско-Окского междуречья. Фатьяно-балановские древности Сурско-Окского междуречья представлены поселениями, единичными захоронениями, местонахождениями керамики и боевых топоров. В правобережье Рязанского Почья достоверных могильников не выявлено. В Примокшанье известно только два балановских захоронения. Одно на дюне Озименки, второе - на Теньгушевском городище, где раскопан разрушенный курган (?), рядом с которым собраны фрагменты балановских сосудов. В Среднем Посурье два балановских кургана с материалами ошпандинского типа исследованы В.Н. Шитовым у с. Киржеманы. Пять грунтовых могильников и три кургана обнаружено в Нижнем Посурье. Все они разрушены хозяйственными работами или исследованы непрофессионалами.

^^ Наиболее ранний облик в Примокшанье имеет керамика поселения Новый Усад 4.

Чгосуды имеют тонкие подлощенные стенки, шаровидное тулово и расширенное раструбом горло, орнаментированы отпечатками перевитой веревочки, оттисками мелкозубчатого и среднезубчатого штампа, рядами наколов, короткими резными линиями. Ближай-

шие аналогии новоусадовская керамика находит среди посуды Кузьминковского могильника, в которой прослеживается ряд черт, восходящих к среднеднепровской культуре.

На остальных поселениях преобладает керамика атликасинского и ошпандинского облика. Преобладают сосуды бомбовидной формы с прямой высокой шейкой, и налеп-ным валиком под венчиком. Основными элементами орнамента выступают прочерченные линии и отпечатки зубчатого штампа, Нередко прочерченные линии только оконтурива-ли геометрические фигуры, заполненные отпечатками штампа. Наиболее распространенными мотивами гребенчатого орнамента являются: горизонтальные зигзаги, цепочки ромбов или треугольников, обычно опущенных вершиной вниз, иногда - вверх, горизонтальные или вертикальные полосы. В прочерченной технике чаще всего выполнялись горизонтальные ряды из наклонных разнонаправленных и вертикальных прочерков.

Особенного внимания заслуживают находки фатьяно-балановской керамики, обнаруженные на катакомбном поселении Кипец 1, на р. Вороне. Наличие на поселении сосудов с S-овидными венчиками и веревочными отпечатками, отсутствие геометрических узоров атликасинского типа, свидетельствует о ее раннем облике, находящем ближайшие аналоги в ранних фатьяновских материалах. Совместное нахождение катакомбной и фатьяно-балановской керамики уже неоднократно фиксировалось исследователями, в том числе и в закрытых комплексах. Это Богучарский могильник, поселения: Елецкое, Терновое, Городок 1, Новый Усад 4. Все это свидетельствует о контактах между населением данных культур.

С фатьяно-балановскими древностями традиционно связывают находки каменных сверленых и кремневых клиновидных топоров. В Примокшанье выявлено 105 сверленых топоров и их обломков, по бассейну р. Цны классифицировано 44 находки топоров, по правобережному бассейну Средней Оки - 37, по правобережному бассейну Нижней Оки и левобережному бассейну Нижней Суры - 70, по Верхнему и Среднему Посурью - 61, по Прихоперью - 12. Еще 32 топора учтены из числа находок, сделанных на территории Мордовии и бывшей Пензенской губернии, а их общее количество составило 326. В Су^ ско-Окском междуречье преобладают находки сверленых топоров простых форм с усЯ ченно-коническим обухом и, несколько реже встречаются клиновидные, что отличает его от основного ареала фатьяновских и балановских древностей. Так, на Средней Волге наиболее распространенными являются короткообушковые топоры, а на фатьяновской территории молотковидные топоры с выделенным обушком. Последний тип топоров достаточно широко представлен только в Нижнем Посурье, которое выделяется и широким распространением ромбических форм, при сравнительно низком проценте находок сверленых клиновидных топоров.. Перечисленные особенности характерны и для Рязанского Поочья, что, видимо, объясняется близостью данных регионов к основному ареалу фатьяновской культуры. Примокшанье, поречье Цны, Верхнее Посурье по набору сверленых топоров ближе к комплексам балановских древностей, о чем свидетельствует многочисленность находок здесь сверленых топоров клиновидной формы, достаточно широкое распространение втульчатых топоров, при малочисленности длиннолопастных, наличие клиновидных несверленых топоров с обушком или перехватом. Важной отличительной особенностью Сурско-Окского междуречья является редкость находок кремневых клиновидных топоров, которые широко распространены на других территориях. Подобные отличия могут объясняться, как более поздней хронологией сурско-окских древностей, так и иными экономическими приоритетами местного населения.

Малочисленность находок ранней фатьяновской керамики и отсутствие могильников раннего времени в Примокшанье свидетельствует о том, что данный регион оказался слабо затронут первой волной фатьяновского переселения. Массовое появление в Сур-ско-Окском междуречье памятников балановской культуры происходит на ее атликасин-ском этапе развития. Вероятно, к этому времени в их экономике происходит ряд сущесм венных изменений, которые приводят к постепенному отказу от широкого использований кремневых клиновидных топоров и появлению поселений на высоких труднодоступных местах. По мнению О.Н. Бадера и А.Х. Халикова, появление атликасинской керамики

объясняется развитием балановских традиций. Б.С. Соловьев полагает, что носители ат-ликасинской керамики генетически не связаны с балановским населением, и на Среднюю Волгу они проникли с южных лесостепных территорий, откуда принесли с собой подкурганный обряд погребения и посуду с зонально-геометрической орнаментацией.

По мнению О.С. Гадзяцкой, атликасинская керамика не имеет аналогов на западных территориях, поэтому ее происхождение связано со Средней Волгой. Однако Е.В. Волкова полагает, что на западе в жуцевской и среднеднепровской культурах имеются аналоги всем фатьяно-балановским мотивам орнамента, за исключением перекрещивающихся линий. Одной из вероятных территорий формирования атликасинских древностей является Среднее и Верхнее Поочье, где практически не изучены могильники, но имеется множество атликасинских местонахождений. Тяготеет к балановским формам и большинство здешних топоров. Новая волна миграции населения культуры боевых топоров, видимо, была обусловлена активизацией катакомбных племен, которые в конце первой четверти II тыс. до н. э. занимают территорию Верхнего Подонья, вытесняя отсюда прежнее население.

5.3. Поселение Широмасово 1 и проблема сложения фатьяноидных и чир-ковских древностей. На Нижней Мокше В.В. Гришаковым исследовано поселение Широмасово 1, где вскрыто 7 построек, расположенных в две линии. Северная линия состояла из трех соединенных переходами сооружений, в южной - были соединены только постройки №1 и №4. Постройка №3 разрушена при строительстве жилища №1. Полуземлянки имели отвесные стенки котлована, ровное, иногда покатое дно и подпрямо-угольную форму размерами от 360 до 712 см. В постройках №1, 2, 5 обнаружено по одному очагу, в постройке №4 - два.

Керамика поселения подразделяется на два комплекса: балановский и примокшан-ский. При этом фиксируется сосуществование их носителей. Керамика балановского типа подразделяется на две группы. К первой относится керамика с примесью песка. Толщина

«енок 0,4-0,5см, Сосуды не отличаются большими размерами, имеют бомбовидную зрму с высоким вертикальным или раструбным горлом, украшены оттисками зубчатого штампа и прочерченными линиями, которые образуют зигзаги, фестоны, прямоугольные и ромбические фигуры, либо располагаются горизонтальными. Вторая группа керамики содержит примесь шамота. Сосуды имеют прямостенные или раструбные венчики, переходящие в расширенное и вытянутое яйцевидное тулово, оканчивающееся небольшим округлым или уплощенным дном. Большинство сосудов имеет крупные размеры. Их орнаментация не отличается сложностью. Обычно это горизонтальные ряды наклонных разнонаправленных оттисков зубчатого штампа, которыми украшена только верхняя треть сосуда, есть полностью неорнаментированные сосуды. На стенках ряда сосудов заметны следы нагара.

Керамика примокшанского типа содержит примесь шамота, песка и выгоревших ворсинок. Характерными признаками являются наличие внутреннего ребра и желобча-тостъ венчика. Наиболее многочисленны сосуды с округловыпуклым или слабо профилированным туловом и сильно отогнутым наружу венчиком. Сосуды украшены оттисками зубчатого штампа, полулунными вдавлениями. Узоры представлены горизонтальными рядами оттисков гребенки, зигзагообразными, ромбическими и треугольными фигурами. Единичны оттиски овального зубчатого и ромбического штампов, пальцевые защипы.

При исследовании соединенных переходом жилищ №1 и №4 установлено, что носители керамики балановского и примокшанского типа проживали на поселении одновременно. Об этом свидетельствует совместное залегание в предпольной части жилища 20 балановских фрагментов керамики, вкопанного в пол сосуда и 31 фрагмента керамики примокшанского типа. Еще 45 примокшанских фрагментов обнаружены в хозяйственных

•ах жилища. В жилище №4 собрана балановская керамика.

Балановская керамика находит ближайшие аналогии в посуде нижнего слоя Василь-сурского поселения, которая также подразделяется на две группы. Как и на Широмасово, первую группу здесь составляют небольшие тонкостенные сосуды с примесью песка,

украшенные горизонтальными рядами из наклонных зубчатых оттисков, вертикальных ■ ромбов, прямоугольников и заштрихованных зигзагов. Ко второй - относятся более крупные сосуды с примесью шамота, имеющие удлиненные пропорции и плавный переход от выпуклого тулова к горлу. Но все васильсурские сосуды второй группы в отличие от широмасовских не имеют орнамента, и поэтому особенно близок последним сосуд, в облике которого, по мнению А.Х. Халикова, фиксируются чирковские черты: вытянутые пропорции, почти сплошная орнаментация поверхности, узор из наклонных зубчатых оттисков. Их появление связывается им с волосовским влиянием. Но, судя по материалам Широмасовского поселения, своеобразие данной керамики объясняется иначе. Данные сосуды залегали здесь в ямах рядом с очагами, имели следы нагара на стенках, и предназначались для приготовления или хранения пищи, т.е. являлись кухонными.

Материалы аналогичные васильсурским фиксируются и на территории Волго-Окского междуречья, где они получили название фатьяноидных. О.С. Гадзяцкая связывает их происхождение с процессом смешения фатьяновских и волосовских традиций. Но, как стало ясно после раскопок 1-го Широмасовского поселения, фатьяноидные материалы не являются однородными. Часть фатьяноидной керамики поселений Сахтыш 1 и 2 находит полные аналогии среди крупных сосудов второй группы Широмасовского поселения. Однако основная масса сахтышской керамики отличается более сложной орнаментацией, имеет желобчатые венчики, и нередко украшена рядами пальцевых защипов и ромбическими фигурами, нанесенными зубчатым штампом, а также горизонтальными поясками длинного зубчатого штампа и елочными композициями. Сочетание данных признаков является культуроопределяющим для примокшанской керамики поселения Широмасово 1, материалы которого наглядно иллюстрируют процессы взаимодействия фатьяно-балановского и примокшанского (иванобугорского) населения, которое и привело к появлению фатьяноидной керамики. Причем, если на Широмасовском поселении две указанные традиции еще не слились воедино и сосуществуют друг с другом буквально в одних и тех же жилищах, то на керамике Сахтышей уже фиксируются только некоторы^к широмасовские черты. Таким образом, истоки фатьяноидной керамики восходят к поя^Р ленческой кухонной посуде балановского населения, на развитие которой большое влияние оказали традиции населения примокшанской и, вероятно, шагарской культуры.

5.4. Характер взаимодействия катакомбных племен с населением лесостепной зоны. Сурско-Окское междуречье относится к северо-восточной периферии катакомбной культуры, и здесь ее памятники немногочисленны. Значительно лучше ка-такомбными племенами было освоено Верхнее Прихоперье, где раскопано поселение у озера Кипец. Собранная керамика содержала примесь шамота. Более 60% керамики не имело орнамента, но большинство венчиков орнаментировано. Остальные фрагменты украшены: веревочными отпечатками (15,5%), налепными валиками (11%), оттисками гребенки (16%), ногтевыми защипами (5%), прочерченными линиями (4%), рельефными расчесами поверхности (4%). К раннему этапу относятся горшковидные сосуды с невысоким, плавно отогнутым наружу венчиком, украшенные елочными узорами, состоящими из оттисков зубчатого штампа, отпечатками перевитой веревочки, и "личиночных" вдав-лений. Ближайшие аналоги подобная керамика находит в посуде Павловского могильника.

Ко второй группе относятся горшки с высоким, резко отогнутым наружу горлом, украшенные налепными или оттянутыми валиками, которые в ряде случаев чередуются с зонами, заполненными отпечатками перевитой веревочки, или тесьмы. Большинство валиков рассечено ногтевыми защипами. На отдельных сосудах зафиксирована прочерченная орнаментация. Нижняя часть сосудов нередко покрыта дополнительным слоем рельефной обмазки, расчесы которой иногда образуют овальные фигуры. Отпечатки тесьмы обычно образуют горизонтальные пояски, реже заштрихованные геометрические фигуры. Данная керамика синхронна развитому этапу среднедонской катакомбной кул^^ туры, хотя ее отдельные признаки характерны и для посуды позднего периода.

В Примокшанье наиболее представительная коллекция катакомбной керамика собрана на поселении Новый Усад 4. Сосуды имеют прямой или плавно отогнутый наружу

венчик, плавно переходящий в тулово или отделенный уступчиком. Днища плоские. Оттиски короткого, слабо изогнутого штампа обычно образуют горизонтальные елочные построения. Оттиски длинного штампа образуют "шагающую гребенку", горизонтальные ряды наклонных отпечатков располагаются в виде горизонтальных поясков. Два сосуда украшены отпечатками перевитой веревочки, Под венчиком одного из сосудов зафиксирован напепной валик, покрытый насечками, на другом - два волнистых валика сформированы защипами. На одном сосуде имеются налепные ручки. Данная керамика находит близкие аналоги в ранней катакомбной посуде Среднего Дона, для которой характерны все перечисленные виды сосудов, преобладание гребенчатой «ёлочной» орнаментации, при меньшей доле веревочных отпечатков, редком использовании прочерков и применении пальцевых защипов для разделения орнаментальных зон. К проявлениям полтав-кинского влияния следует отнести узоры в виде "шагающей гребенки", которые для средне-донской керамики не характерны.

В Посурье коллекция катакомбной керамики собрана на 1-ом Ахунском городище. Большинство сосудов имеет прямой или слабо отогнутый наружу венчик, плавно переходящий в расширенное тулово. Один сосуд не имеет орнамента, остальные украшены вдавлениями гладкого штампа, зубчатыми отпечатками, вдавлениями перевитого шнура, треугольными наколами, валиком с пальцевыми защипами, ногтевыми насечками, образующими горизонтальную елочку. Катакомбная керамика также присутствует в подъемных сборах с Пензенских, Саловской, Бессоновской, Грабовской, 3-ей Русско-Труевской и других стоянок. Кроме того, с катакомбными древностями связаны многочисленные находки треугольных наконечников стрел с выемчатым основанием, ряд находок каменных сверленых топоров и молотов. Катакомбные топоры отличаются от фатьяновских сильно изогнутым профилем и дополнительными рельефными деталями в их оформлении.

Распространение катакомбных памятников на территории Сурско-Окского междуречья следует связывать с бассейном Среднего Дона. Их появление здесь можно синхронизировать с распространением катакомбных памятников на Верхнем Дону и датировать ^Щнним периодом. Вероятно, это был общий процесс освоения катакомбными племенами северной периферии лесостепной зоны. Данная территория, видимо, входила в зону их кочевий, что предполагает наличие кратковременных стоянок, отсутствие долговременных памятников и малочисленность курганных захоронений. Их массовому проникновению на Мокшу, вероятно, препятствовало и местное население примокшанской культуры, вынужденное в условиях катакомбного давления селиться на высоких труднодоступных местах. Единичность катакомбных материалов развитого облика и отсутствие поздних выразительных форм свидетельствует о постепенной утрате интереса катакомбни-ками к территории Сурско-Окского междуречья. Тем не менее, катакомбные племена оставили достаточно заметный след в развитии культуры местного населения, о чем свидетельствуют материалы поздняковского поселения Лебяжий Бор б, в керамике которого фиксируется ряд катакомбных черт. Это наличие сосудов с раструбным горлом, широкое использование веревочных отпечатков, которые на одном сосуде образуют типично ка-такомбный узор - обращенные вверх полуовалы. К тому же такие специфически поздня-ковские элементы орнамента, как «жемчужины», имеют более ранние прототипы в катакомбной керамике Верхнего Дона, население которого, видимо, повлияло на формирование поздняковских традиций.

Существенное воздействие катакомбные племена оказали и на сложение вольско-лбищенских древностей, одной из характерных черт которых является расположение поселений на высоких труднодоступных местах, что, вероятно, было вызвано напряженной социально-политической обстановкой, имевшей место в лесостепной и юге лесной зоны. В Посурье к вольско-лбищенской культуре относится Екатериновское поселение, распо-

«женное на мысовидном выступе второй надпойменной террасы правого берега р. Су. Екатериновская керамика содержит в тесте примесь песка и шамота, а так же органики (выщелочившиеся раковины). Днища уплощенные и округые. Форма горла у большинства сосудов прикрытая, но имеется и цилиндрическая и раструбная. Некоторые

венчики утолщены или имеют внутренние желобки. Два сосуда, с приостренными и отогнутыми вовнутрь венчиками полностью копируют образцы иванобугорской керамики. Преобладает орнаментация из разнообразных оттисков зубчатого штампа и веревочки, изредка используются наколы, единичны рельефные валики.

В орнаментации керамики таких близких параллелей с иванобугорской посудой, какие прослеживаются по формам венчиков, не наблюдается. Большей степенью сходства екатериновская керамика обладает с катакомбной посудой, для которой весьма характерны спаренные пояски веревочки, зигзаги, горизонтальные ряды наклонного штампа, рельефные валики, разомкнутые полуовалы. Ряд сложных екатериновских узоров находит целостные аналогии на вольско-лбищенской посуде. Это горизонтальные зигзаги и треугольники с «бахромой», парные зигзаги, заполненные оттисками гребенки, вертикальные лесенки, парные ряды наклонных оттисков, образующих горизонтальную елочку, чередование парных зигзагов и горизонтальных рядов. Типично вольско-лбищенскую профилировку имеет и ряд венчиков.

Многообразие аналогов, подобных екатериновской керамике, свидетельствует о ее синкретическом облике. Причем, наблюдается не механическое смешение, а сочетание на одних и тех же сосудах признаков, присущих различным традициям. По рецептуре глиняного теста и сходству ряда сложных орнаментальных мотивов, целостное заимствование которых не возможно без трансформации всего облика культуры, ее принадлежность определяется как вольско-лбищенская. Наличие ряда катакомбных и иванобу-горских черт свидетельствует о том существенном воздействии, которое она испытала с их стороны. Заметное участие катакомбной культуры в сложении вольско-лбищенских древностей прослеживается и по материалам 2-го Ахунского городища.

Ряд общих черт фиксируется между екатериновской и позднестоговской керамикой поселения Подлесное 4. Это использование органических примесей, резко отогнутые наружу венчики с плоскоскошенным срезом, часть которых имеет желобок, преобладание орнамента из коротких и длинных оттисков зубчатого, иногда «гусеничного» штампа^^ употребление веревочных отпечатков и совпадение ряда сложных узоров. Видимо^^ именно поздненестоговские традиции легли в основу сложения вольско-лбищенской керамической индустрии. Наличие между ними определенного хронологического разрыва предполагает опосредованное участие среднестоговского населения в формирование вольско-лбищенских памятников. Вероятно, между ними имелось промежуточное звено, к которому и относятся материалы ряда верхнесурских стоянок: Подлесное 4, Бессонов-ка, Грабово 1 и др., сочетающие в себе позднесгоговские и ранние вольско-лбищенские признаки. В данный круг древностей, вероятно, входят и некоторые материалы займи-щенского типа, отнесенные А.Х. Халиковым к приказанской культуре. Ряд близких параллелей вольско-лбищенская керамика, и особенно изделия из металла, находят в поселенческих древностях среднеднепровской культуры, определенное влияние со стороны которых, вероятно, испытывало присурское население.

Весьма близкие аналогии часть вольско-лбищенской керамики Посурья находит в чирковских древностях, что позволяет с новых позиций подойти к проблеме их происхождения. Сложение чирковской культуры традиционно связывают с участием трех основных компонентов: западного (балановского), местного (волосовского) и восточного (кро-товского). Однако в формировании чирковских древностей Волго-Окского междуречья и Марийского Поволжья принимают участие представители разных культурных традиций. В материалах марийских поселений фиксируется заметное участие местного поздневоло-совского населения, керамические традиции которого находят продолжение в развитии особой группы керамики, характеризующейся упрощенной орнаментацией. На поселении Галанкина Гора, кроме того, отмечено присутствие носителей кротовской керамики, однако их керамические традиции не получают здесь дальнейшего развития. С кротовски^^ ми традициями связывают появление налепных валиков, но на поздней чирковской ке^^р рамике получают распространение волнистые валики, сформированные с помощью защипов, которые имеют иную природу происхождения.

ъ-

Еще при раскопках Васильсурского городища А.Х. Халиковым была выделена группа сосудов, в орнаментации которых использовались мотивы, не известные ни на баланов-ской, ни на волосовской посуде. Это усложненные узоры в виде заштрихованных треугольников, группы косых линий и оттисков с чередующимся наклоном, разделенные вертикальными отрезками, треугольники с бахромой по краям, валики, сформированные с помощью вдавлений и защипов. Сюда же следует добавить желобчатые венчики, также не характерные ни для волосовских, ни для балановских древностей.

Сосуды подобного облика появляются только на поздних чирковских поселениях: Чирковском, Ройскиий Шихан, Юринском. Появлению подобной керамики было найдено объяснение в процессах гибридизации керамических традиций волосовской и баланов-ской культур, а перечисленные признаки были признаны типично чирковскими. Подобное заключение базировалось на наличии некоторого сходства форм и пропорций, вытянутых балановских сосудов второй группы четвертого слоя Васильсурского городища и чирковских сосудов второй группы третьего слоя. При этом А.Х. Халиковым к чирковским были отнесены и все балановские сосуды третьего слоя, что, конечно, усиливало впечатление в пользу возможной трансформации балановских форм в чирковские.

Горшковидные сосуды с высокими желобчатыми венчиками появляются в Днепро-Донском междуречье еще в эпоху энеолита, получая широкое распространение в репинской, а затем в иванобугорской и абашевской керамике. По справедливому замечанию Б.С. Соловьева, абашевская и чирковская посуда имеют между собой весьма отдаленное сходство. Значительно больше общих черт имеется между формами чирковских и ивано-бугорских сосудов. Практически полные аналоги последние находят в сосудах Юринской стоянки с усложненным орнаментом, имеющими внутреннее ребро и высокий, отогнутый наружу желобчатый венчик. При этом иванобугорские мотивы орнамента заметно отличаются от чирковских. Сложная орнаментация сосудов Юринской стоянки находит ближайшие аналогии в вольско-лбищенской керамике, для которой также характерны: сформированные вдавлениями и защипами валики, заштрихованные треугольники, обрамлен-^Же бахромой, ряды коротких оттисков штампа, ограниченные длинными гребенчатыми отпечатками и другие геометрические построения.

Верхнее Посурье является своеобразной контактной зоной для западного иванобу-горского населения и восточного вольско-лбищенского, и здесь в керамике ряда поселений зафиксированы гибридные сосуды, имеющие типичные иванобугорские формы, но украшенные в вольско-лбищенских традициях. Вероятно, районы Посурья являлись одной из исходных территорий, с которой осуществлялась на территорию Марийского Поволжья вслед за первой балановской вторая волна миграций лесостепных племен, традиции которых в значительной мере предопределили облик чирковской культуры на завершающих этапах ее развития.

В Заключении подводятся итоги работы. Определяются основные этапы взаимодействия населения культур севера и юга на территории лесостепной зоны. Анализируются механизмы взаимодействия и основные причины смены культур на территории данного региона. Определяется содержание и виды связей между культурами севера и юга, выделяются их приоритетные направления для каждого хронологического этапа.

Основные положения работы отражены автором в следующих публикациях:

Монографии:

1. Сгавицкий В.В. Каменный век Примокшанья и Верхнего Посурья. - Пенза. - 1999. -196С.

2. Сгавицкий В.В. Неолит - ранний энеолит лесостепного Посурья и Прихоперья. - Сара-

• тов, 2003. - 168с. (В соавторстве с A.A. Хрековым).

3. Ставицкий В.В. Бронзовый век Посурья и Примокшанья. - Пенза, 2005. - 160с.

4. Ставицкий В.В. Примокшанье в эпоху раннего металла.- Пенза, 2006. - 204с. (В соавторстве с Королевым А.И.).

Статьи:

5. Сгавицкий B.B. Поселение Озименки на р. Мокше //Из истории области. Очерки краеведов. - Пенза, 1991. - Вып. II. - С.4-13.

6. Ставицкий В.В. Срубные могильники Верхнего Прихопровья //Страницы истории Вол-го-Донья. - Пенза, 1991. - с.32-40. (В соавторстве с A.B. Растороповым).

7. Ставицкий В.В. Хроника исследований. //Из истории области. Очерки краеведов. -Пенза, 1992. - Вып. III. - С.217-234. (В соавторстве с A.B. Растороповым).

8. Ставицкий В.В. Пензенские поселения эпохи неолита и бронзы //Из истории области. Очерки краеведов. - Пенза, 1992. - Вып. III. - С.27-75.

9. Ставицкий В.В. Поселение Скачки на Верхней Мокше //Древние поселения Примокша-нья. - Саранск, 1992. - С.32-50.

10. Сгавицкий В.В. Новые раскопки поселения Новый Усад 4 //Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. - Саранск, 1992. - С.3-21.

11. Ставицкий В.В. Разведочные исследования в Верхнем Посурье //Древности ВолгоДонских степей. - Волгоград, 1992. Вып. 2. - С.95-97.

12. Ставицкий В.В. Новые исследования по каменному веку Пензенского края //Ключевские чтения. - Пенза, 1993. - С.41-42.

13. Сгавицкий В.В. История изучения каменного века Пензенского края //Историческое краеведение. - Пенза, 1993. - С.7-14.

14. Ставицкий В.В. Боевые каменные топоры из Сурско-Мокшанского бассейна //Историко-археологическое изучение Поволжья. - Йошкар-Ола, 1994. - С.12-16.

15. Ставицкий В.В. К вопросу об изучении уникальных археологических территорий //Историко-культурное наследие. Памятники центральной России. Охрана, изучение и музеефикация. - Рязань, 1994. - С.45-46.

16. Ставицкий В.В. Этнокультурные контакты на Суре и Мокше в эпоху неолита //Узловые проблемы современного финно-угроведения: материалы 1 Всероссийской конференции по финно-угроведению. Йошкар-Ола. 1994. - С. 123-126.

17. Ставицкий В.В. Охранные исследования неолитического поселения Стародевичье^ //Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России: охранное изучение и музеефикация. - Рязань, 1994. - С.79-81. (В соавторстве с Вихляевым

B.И.).

18. Сгавицкий В.В. Энеолитическое поселение Грабово 1 в Верхнем Посурье //Древние культуры лесостепного Поволжья. - Самара, 1995. - С.123-136.

19. Ставицкий В.В. Балахнинские поселения на Средней Мокше Шаверки 2 и Шаверки 5 //Новые материалы по археологии Среднего Поволжья. - Йошкар-Ола, 1995. - С.34-49. (В соавторстве с Вихляевым В.И.).

20. Ставицкий В.В. Второе Ошутьяльское поселение и Лушморский могильник на р. Илеть //Новые материалы по археологии Среднего Поволжья. - Йошкар-Ола, 1995. - С.100-109. (В соавторстве с Зеленеевым Ю.А.).

21. Ставицкий В.В. Новые раскопки поселения Имерка VII //Историко-археологические изыскания. - Самара, 1996. - Вып.1. - С.92-113.

22. Ставицкий В.В. Поселения Верхнего Посурья с гребенчато-накольчатой керамикой //Историко-археологические изыскания. - Самара, 1997. - Вып.2. - С. 13-26.

23. Ставицкий В.В. Медно-каменный век лесных районов Пензенского края //Краеведение. - Пенза, 1997. - №2. - С. 28-34.

24. Сгавицкий В.В. Керамика с ямчато-жемчужной орнаментацией на Верхней Суре и Мокше //Археологические памятники Среднего Поочья. - Рязань, 1997. - Вып.6. -

C.94-103. (В соавторстве с В.П. Челяповым).

25. Сгавицкий В.В. Этнокультурные процессы на Нижней Мокше в эпоху энеолита //Исследования П.Д. Степанова и этнокультурные процессы древности и современмш сти. - Саранск, 1997. - С.85-87. (В соавторстве с В.П. Челяповым). Щ

26. Сгавицкий В.В. Поселение Шаморга 9 на Нижней Цне. //Археологические памятники Среднего Поочья. - Рязань, 1997. - Вып.б. - С. 40-55. (В соавторстве с В.П. Челяповым).

27. Сгавицкий B.B. К вопросу о происхождении чирковской культуры //Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. - Саратов,

. 1997. - С. 123-124.

28. Ставицкий В.В. Машкино 3 - поселение эпохи неолита-энеолита на Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск. - Вып.1. - 1998. - С.16-37.

29. Ставицкий В.В. О культурной принадлежности примокшанских памятников с гребен-чато-накольчатой керамикой /Дверской археологический сборник. - Тверь, 1998. -№3. - С.281-287.

30. Ставицкий В.В. Новые исследования по неолиту Верхней Суры и Мокши //Материалы Урало-Поволжской археологической конференции молодых ученых Самара. - 1998. -С.58-60.

31. Ставицкий В.В. Энеолитическое поселение Широмасово 2 на Нижней Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 1998. - Вып.1. - С.41-49.

32. Ставицкий В.В. Многослойное поселение Машкино 1 на Средней Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск. - 1998. - Вып.1. - С.3-16. (В соавторстве с В.В. Гришаковым)

33. Ставицкий В.В. Неолитическая стоянка Широмасово в Нижнем Примокшанье // Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 1998. - Вып.1. - С. 37-41. (В соавторстве с В.В. Гришаковым).

34. Сгавицкий В.В. Поселение Волгапино на реке Мокше //Исторические исследования. -Самара, 1998., Вып.2. - С.226-253. (В соавторстве с А.И. Королевым).

35. Ставицкий В.В. Многослойное поселение Лебяжий Бор б на Нижней Мокше //Археологические памятники Среднего Поочья. - Рязань, 1998. Вып.7. - С.б-26. (В соавторстве с В.П. Челяповым).

36. Ставицкий В.В. Неолитическая стоянка Ковыляй 1 на Средней Мокше //Историко-археологические изыскания. - Самара, 1999. - Вып.З. - С.19-39.

37. Ставицкий В.В. О некоторых критериях периодизации неолитической эпохи //Археология Центрального Черноземья и сопредельных территорий. - Липецк, 1999. - С.38-40.

38. Ставицкий В.В. Некоторые итоги охранных исследований в Посурье Пензенской неолитической экспедиции //Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1997 году, - Саратов, 1999. - С.40-48.

39. Ставицкий В.В. Фатьяно-балановские древности в верховьях Суры и Мокши //Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Тр. ГИМ. М., 1999. - Вып. 103. - С.30-32.

40. Ставицкий В.В. Неолитическое поселение Широмасово 3 на Нижней Мокше //Вопросы археологии Поволжья. - Самара, 1999. - Вып.1.. - С.55-71.

41. Сгавицкий В.В. Некоторые итоги и проблемы изучения балахнинской культуры //Российская археология достижения XX и перспективы XXI вв. Ижевск, 2000. - С.69-72.

42. Ставицкий В.В. Общее и особенное в развитие археологических культур Примокшанья и Верхнего Посурья //Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. - Саранск, 2000. - С.3-5.

43. Ставицкий В.В. Культуры лесостепного энеолита на территории Пензенской области //Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. -Саратов, 2000. - С.33-35.

44. Сгавицкий В.В. Проблемные вопросы изучения неолита Сурско-Мокшанского междуречья// Тверской археологический сборник. - Тверь, 2000. - №3. - С.311-317.

45. Ставицкий В.В. Мезолитический комплекс Ховринского поселения на р. Барыш //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 2000. - Вып.2. С.12-22. (В соавторстве с Вискалиным A.B., Выборновым A.A.).

46. Ставицкий В.В. Срубный кенотаф у с. Архангельское-Голицыно //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 2000. - Вып.2. - С.40-44. (В соавторстве с Гришаковым В.В.).

47. Сгавицкий B.B. Хронология Сурско-Мокшанского неолита //Хронология неолита Восточной Европы. - Спб., 2000. - С.73-75.

48. Сгавицкий В.В. Костяные изделия эпохи неолита из Пензенского краеведческого музея //Древности Окско-Сурского междуречья. Саранск. Вып.1. - 2000. - С.35-39. .

49. Сгавицкий В.В. Неолитические стоянки Среднего Примокшанья //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 2000. - Вып.2. - С. 3-12. (В соавторстве с Гришако-вым В.В.).

50. Сгавицкий В.В. Неолитическая керамика поселения Имерка 8 //Древности Окско-Сурского междуречья. - Саранск, 2000. - Вып.2. - С.22-35. (В соавторстве с Королевым А.И.).

51. Сгавицкий В.В. Хронология поселений с накольчатой и гребенчато-накольчатой керамикой Сурско-Мокшанского междуречья //1 Лебедевские чтения. - Пенза, 2001. -С.81-83.

52. Сгавицкий В.В. Каменная индустрия неолитических памятников Примокшанья и Верхнего Посурья //XV Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов Международной науч. конф. 17-21 апр. 2001г. - Оренбург, 2001. - С.58-59.

53. Сгавицкий В.В. Керамика эпохи бронзы с Ахунских городищ //Археология Поволжья. -Пенза, 2001.-С.18-23.

54. Сгавицкий В.В. Энеолитическое поселение Русское Труево 1 на Верхней Суре //Археологические памятники Оренбуржья. - Оренбург, 2001. - Вып.5. - С.20-37.

55. Сгавицкий В.В. Срубные памятники Пензенского Примокшанья //Нижневолжский археологический вестник. - Волгоград, 2001. - Вып.4. - С.44-57.

56. Сгавицкий В.В. Периодизация и хронология примокшанской культуры //Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. - Самара, 2001. - С. 138-143.

57. Ставицкий В.В. Поселение эпохи бронзы на Теньгушевском городище //Археология Поволжья. - Пенза, 2001. - С.4-17. (В соавторстве с Вихляевым В.И.) ^fe

58. Сгавицкий В.В. Первое жилище поселения Широмасово 1 на Нижней МокЛ^ //Археологические памятники Восточной Европы. - Воронеж, 2001. - С.27-34. (В соавторстве с Гришаковым В.В.).

59. Сгавицкий В.В. Неолитические миграции на территории Сурско-Хоперо Мокшанского водораздела //XV Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов Международной науч. конф. 17-21 апр. 2001г. - Оренбург, 2001. - С.60-61. (В соавторстве С A.A. Хрековым).

60. Сгавицкий В.В. К вопросу о времени и путях миграций лесостепных культур на территорию Сурско-Окского междуречья в раннем бронзовом веке //2 Лебедевские чтения. - Пенза, 2002. - С.86-89.

61. Сгавицкий В.В. Проблема соотношения древностей самарской и хвалынской культур //Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. - Казань, 2002. -С.44-45.

62. Сгавицкий В.В. Энеолитическое поселение Русское Труево 2 на Верхней Суре и происхождение древностей алтатинского типа //Археологические записки. Ростов-на-Дону, 2002. - Вып.2,- С.91-103.

63. Сгавицкий В.В. Проблема взаимодействия лесного населения волго-камского бассейна с энеолитическими племенами лесной и лесостепной зон //Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. - Ижевск, 2002. - С.79-84.

64. Сгавицкий В.В. Энеолитическое поселение Ховрино в Посурье //Вопросы археологии Поволжья. Самара. Вып.2. - 2002. - С.58-80. (В соавторстве с Вискалиным A.B., Вы-борновым A.A., Королевым А.И.)

65. Сгавицкий В.В. Новый тип энеолитической керамики Волго-донского междуреч^^к //Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. - Казань, 2002.^^ С.39-44. (В соавторстве с A.A. Хрековым).

66. Ставицкий B.B. Саконовская неолитическая стоянка и проблема таксономического статуса балахнинских памятников /Дверской археологический сборник. - .Тверь, 2002. - Вып.5. - С.304-312

67. Ставицкий В.В. К вопросу об истоках генезиса волжских финнов //Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. - Саранск, 2003. - С.З-б.

68. Ставицкий В.В. Бессоновские поселения эпохи неолита и бронзы //Записки краеведов.

- Пенза, 2003. - С.1Х-16.

69. Ставицкий В.В. Сейминско-турбинский феномен и проблема происхождения чирков-ской культуры // XVI Уральское археологическое совещание.- Пермь, 2003. - С.103-105.

70. Ставицкий В.В. Неолитическая революция в лесной зоне Восточной Европы //XVI Уральское археологическое совещание. - Пермь, 2003. - С.62-63.

71. Ставицкий В.В. Некоторые проблемы изучения хвалынской энеолитической культуры //Чтения посвященные 100-летию деятельности Василия Алексеевича Городцова в Государственном историческом музее. Тезисы конференции. - М., 2003. - Часть 1. -С.58-60.

72. Ставицкий В.В. К вопросу о наличии абашевского компонента в материалах приказан-• ской культуры //Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. - Чебоксары, 2003. - С.161-163.

73. Ставицкий В.В. Памятники абашевской культуры на территории Пензенской области //Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. - Чебоксары, 2003. - С.205-208.

74. Ставицкий В.В. Дискуссионные вопросы изучения раннеэнеолитических культур с во-ротничковой керамикой //Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003.

- С.144-145.

75. Ставицкий В.В. Ямочно-гребенчатая керамика поселения Городок 1 у с. Александров-ка на реке Ранова //Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. -С.98-108. (В соавторстве с Выборновым A.A., Королевым А.И., Челяповым В.П.).

76. Ставицкий В.В. К вопросу о финно-угорской принадлежности чирковской культуры //Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. - Саранск, 2003. - С.б-11. (В соавторстве с Гришаковым В.В.).

77. Ставицкий В.В. Поселение бронзового века Широмасово 1 на Нижней Мокше // Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. - С.234-252. (В соавторстве с Гришаковым В.В.).

78. Ставицкий В.В. Локальные варианты льяловской культуры бассейна р. Оки //Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. - С.108-131. (В соавторстве с В.В. Сидоровым).

79. Ставицкий В.В. Многослойное поселение Городок 1 на р. Ранова //Проблемы древней и средневековой истории Окского бассейна. - Рязань, 2003. - С.47-53. (В соавторстве с Челяповым В.П.).

80. Ставицкий В.В. Актуальные вопросы изучения древностей восточноевропейских лесо-степей //Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. - С.6-12. (В соавторстве с Белорыбкиным Г.Н.).

81. Ставицкий В.В. Ранний неолит лесостепного Прихоперья //Чтения посвященные 100-летию деятельности Василия Алексеевича Городцова в Государственном историческом музее. Тезисы конференции. - М., 2003. - Часть 1. - С.31-33. (В соавторстве с Хрековым A.A.).

82. Ставицкий В.В. Конференция Археология Восточноевропейской лесостепи //Российская археология. - М., 2003. - №4. - С. 188-189. (В соавторстве с Белорыбкиным Г.Н.).

83. Ставицкий В.В. Ямочно-гребенчатая керамика лесостепного Прихоперья //Проблемы древней и средневековой истории Окского бассейна. - Рязань, 2003. - С.33-47. (В соавторстве с Хрековым АЛ.)

84. Ставицкий B.B. Окрестности г. Пензы уникальная археологическая территория //Идеалы и реальности культуры российского города. - Пенза, 2003. - С.110-118.

85. Ставицкий В.В. К вопросу о происхождении памятников дронихинского типа //Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2003. - С.131-143. (В соавторстве с Хрековым A.A.).

86. Ставицкий В.В. Дискуссионные вопросы изучения нижневолжского неолита // Истори-ко-археологические изыскания. - Самара, 2004. - Вып.6. - С.205-218.

87.Ставицкий В.В. Комплекс материалов эпохи бронзы с поселения Городок 1 //Материалы и исследования по рязанскому краеведению. - Рязань, 2004. С.8-11. (В соавторстве с Челяповым В.П.).

88. Ставицкий В.В. К вопросу о происхождении волосовских памятников Примокшанья //Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации. - Саранск, 2004 - С.5-8.

89. Ставицкий В.В. Поселение эпохи энеолита Подлесное 5 //Записки краеведов. - Пенза, 2004. - Вып.2. - С.5-17.

90. Ставицкий В.В. Каменные сверленые топоры Примокшанья //Записки краеведов. -Пенза, 2004 - Вып.2. - С. 18-28.

91. Ставицкий В.В. История изучения археологии Пензенской земли //Материалы XXXVI Урало-Поволжской археологической студенческой конференции. - Пенза, 2004. - С.З-10.

92. Ставицкий В.В. Актуальные проблемы изучения первобытной археологии Поволжья //Материалы XXXVI Урало-Поволжской археологической студенческой конференции. -Пенза, 2004. - С. 16-61.

93. Ставицкий В.В. Екатериновское поселение бронзового века на р. Суре и проблема происхождения вольско-лбищенских древностей //Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 2004. - Вып.VI. - С.16-30.

94. Ставицкий В.В. Сутырское 5 поселение (раскопки 2000 года) //Взаимодействие ку/Л тур в Среднем Поволжье в древности и средневековье. - Йошкар-Ола, 2004. - C.28-3ff (в соавторстве с Выборновым A.A., Вискалиным A.B., Королевым А.И.)

95. Ставицкий В.В. Ранний комплекс поселения Городок 1 на р. Ранова в Рязанской области //Исторические исследования, Самара, 2004. - С.162-193. (в соавторстве с Выборновым A.A., Королевым А.И., Челяповым В.П.).

96. Ставицкий В.В. Неолитический комплекс Сутырского 5 поселения (по итогам раскопок 2000 года) //Вопросы археологии Урала и Поволжья. - Самара, 2004, - Вып.2. С.27-40. (в соавторстве с Выборновым A.A., Королевым А.И.)

97. Ставицкий В.В. Проблемные вопросы изучения средневолжского энеолита //125 лет обществу истории и этнографии при Казанском университете, Проблемы историко-культурного развития Волго-Уральского региона. Археологические исследования. Казань, 2004. - С.68-74.

98. Ставицкий В.В. Проблема взаимодействия культур раннего бронзового века на территории Сурско-Окского междуречья //Взаимодействие культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье. - Йошкар-Ола, 2004. - С.21-27.

99. Ставицкий В.В. Хронология Сурско-Мокшанского неолита //Проблемы хронологии и этнокультурных взаимодействий в неолите Евразии. - Спб., 2004. - С.227-240.

100. Ставицкий В.В. Некоторые итоги изучения позднего бронзового века Пензенского края //Пензенское краеведение. - Пенза, 2005. -Т.1. - С.30-57,

101. Ставицкий В.В. Проблема неолитизации Волго-Донской лесостепи //Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - Самара, 2005. - С.145-151.

102. . Ставицкий В.В. Динамика взаимодействия культур бронзового века ВолгоДонской лесостепи //Российская археология. - М., 2006. - №1.-С.31-43. А

103. Ставицкий В.В. Поселение Кипец 1 в верховьях р. Вороны //Краеведческие з™ писки. - Самара, 2005. - Вып. XII. - С.15-34. (в соавторстве с Выборновым A.A., Королевым А.И.),

Подписано к печати 07.03.2006. Формат 60X84 1/6 Тираж 100 экз. Усл.печ.л. - 2,5.

Отпечатано с готового оригинал-макета в частной типографии ИП Поповой М.Г. 440600, г. Пенза, ул. Московская, 74, к. 304. Тел.: (841-2) 56-25-09'

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Ставицкий, Владимир Вячеславович

Введение.

Глава. 1. Неолитизация и развитие ранненеолитических культур лесостепной зоны.

1.1. Распространение древнейших керамических традиций.

1.2. Лесостепная линия развития ранненеолитических культур.

1.3. Взаимодействие культур лесной и лесостепной зон в раннем неолите.

Глава 2. Процессы взаимодействия культур с ямочно-гребенчатой керамикой и древности дронихинского типа.

2.1. Локальные варианты памятников с ямочно-гребенчатой керамикой.

2.2. Хронология и периодизация памятников с ямочно-гребенчатой керамикой.

2.3.Динамика взаимодействия культур ямочно-гребенчатой керамики.

2.4. Происхождение и развитие памятников дронихинского типа.

Глава 3. Роль южных раннеэнеолитических культур в сложении памятников лесостепной зоны.

3.1. Сравнительная характеристика лесостепных памятников с мариупольской (воротничковой) и хвалынской керамикой.

3.2. Проблема соотношения воротничковых и хвалынских древностей.

3.3. Взаимодействие автохтонного неолитического населения с южными культурами.

3.4. Волго-Донской энеолитический очаг культурогенеза.

Глава 4. Динамика развития культур позднего энеолита.

4.1. Хронология и периодизация позднеэнеолитических древностей.

4.2. Пути и время расселения волосовских племен на территории Сурско-Окского междуречья.

4.3. Проблема культурного статуса и происхождения позднеэнеолитических древностей Посурья и Прихоперья.

4.4. Роль приднепровского населения в сложении энеолитических культур

Сурско-Окского междуречья.

Глава 5. Динамика взаимодействия культур раннего бронзового века.

5.1. Миграции иванобугорских племен и сложение памятников примокшанской культуры.

5.2. Время и основные пути расселения фатьяно-балановских племен на территории Сурско-Окского междуречья.

5.3. Поселение Широмасово 1 и проблема сложения фатьяноидных и чирковских древностей.

5.4. Характер взаимодействия катакомбных племен с населением лесостепной зоны.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Ставицкий, Владимир Вячеславович

Актуальность работы. Проблема взаимодействия населения древних культур является одной из наиболее актуальных тем современной археологии. Об этом свидетельствуют международные и региональные конференции, посвященные обсуждению ее различных аспектов, ежегодно выходящие статьи и монографии, в которых разрабатываются те или иные вопросы, связанные с данной темой. Столь высокий интерес к названной проблеме не случаен. Всякое традиционное сообщество представляет собой достаточно консервативное явление, устойчивость которого не в последнюю очередь обеспечивается окружающей однородностью материальной и духовной культуры. При отсутствии влияния извне подобное сообщество запрограммировано на неуклонное воспроизведение традиций, что фиксируется археологически в виде мощных культурных слоев поселенческих памятников, вековая толща которых насыщена слабо дифференцированными материалами, не претерпевающими существенных изменений на протяжении столетий. Подобная стабильность культур побуждает исследователей к поискам в инородной (иноэтничной) среде появляющихся в их культуре новаций.

Проблема взаимодействия древних культур в отечественной археологии впервые была разработана В.А. Городцовым. В книге «Археология. Каменный период» (1925г.) он обосновал действие законов индустриальной причинности и индустриальной эволюции. В числе причин неравномерного развития разных народов была названа культурная изоляция, ведущая к укреплению консервативных традиций и порождающая индустриальную инерцию. Чем общество изолированнее от других народов, тем медленнее происходит его развитие и тем упорнее сохраняются первобытные культурные формы (Городцов, 1925, с.8-12).

Во второй половине XX в. идея развития внутренней эволюции нашла свое обоснование в синергетике. Согласно теории И. Пригожина, большинство систем вселенной открытые. Открытость сложных систем заключается в их постоянной способности обмениваться энергией, веществом и информацией с окружающей средой. Структурированные системы с одной стороны стремятся к упорядочению, стабильности, с другой - они неустойчивы, неравновесны, внутренне активны и эволюционируют вплоть до бифуркаций - точек преобразования в новые системы с более высокой формой организации (Пригожий, Стенгерс, 1986). К разряду наиболее сложных относятся социальные системы, нарушение открытости которых приводит к стагнации, как это произошло с австралийскими аборигенами и рядом других изолированных народов.

Актуальность работы определяется также тем, что до сих пор отсутствуют обобщающие исследования, в которых бы в комплексе раскрывался характер и содержание культурно-экономических связей населения, проживающего на границе степной и лесной зон. К положительным примерам подобного рода следует отнести работы И.Б. Васильева и А.Т. Синюка (Васильев, Синюк, 1985; Синюк, 1986; 1996). Однако в монографиях А.Т. Синюка рассматривается только территория лесостепного Подонья, относящаяся к лесостепной зоне южного типа. Совместная работа названных авторов является учебным пособием, специфика которого не позволила им в полной мере раскрыть заявленную тему. Хотя данная работа и называется «Энеолит Восточно-Европейской лесостепи», в ней были детально проанализированы только энеолитические памятники Поволжья и Подонья, а промежуточная территория Сурско-Окского междуречья и Прихоперья практически не была затронута (Васильев, Синюк, 1985). Довольно фрагментарное отражение древности Сурско-Окского междуречья нашли в двух монографиях В.П. Третьякова, где подробно были рассмотрены только примок-шанские памятники волосовской и имеркской культур (Третьяков, 1990а; 19906). Более подробно данная территория освещена в учебном пособии А.А. Выборнова и В.П. Третьякова (1988), но оно написано в основном на материалах Имерского микрорегиона с привлечением отдельных памятников сопредельных районов и ограничено эпохой неолита.

Кроме того, после выхода этих работ прошло уже по 10-20 лет, в течение которых кардинальным образом изменилась источниковедческая база. По территории Поочья последняя крупная обобщающая работа вышла в 1970 г., и посвящена она была преимущественно памятникам бронзового века (Бадер, 1970).

Для выявления динамики взаимодействия археологических культур, прежде всего, необходимо рассмотреть вопросы хронологии и периодизации, разработка которых позволит проследить хронологические изменения, произошедшие в материальной культуре, и в конечном итоге поможет в выяснении их причин. Были ли данные изменения обусловлены динамикой внутреннего развития, либо имела место стимулированная извне трансформация, или же их появление связано с прямыми заимствованиями. При выяснении данных вопросов крайне важным является установление соотношения между традицией и инновацией. Традиции обеспечивают устойчивость и преемственность повторяющейся из поколения в поколение культуре, являясь механизмом самосохранения, воспроизводства и регенерации конкретной культуры как системы {Массой, 1996, с. 50). Под инновацией понимается введение новой технологии и новых моделей деятельности в результате абстрагирования стереотипных объектов и функций и соединения их нестереотипичной комбинацией (Абрамян, 1978). Инновации находят отражение в появлении и распространении новых типов артефактов. Пройдя стереотипизацию, инновации превращаются в традиционные элементы культурного комплекса, а затем интегрируются в культурную систему. При анализе преемственности важно различать эпохальные, региональные и локальные традиции, каждая из которых имеет свою природу происхождения (Массой, 1996, с. 51-54).

Сложение каждой новой культуры представляет собой сложный процесс диалектического взаимодействия традиций и инноваций, который можно сравнить с культурной мутацией. Обычно на данной стадии развития фиксируется максимальный объем инноваций, которые могут быть связаны с внутренним развитием, диффузией или прямыми заимствованиями. Накопление инноваций приводит к качественному преобразованию системы на новом более высоком и сложном уровне (Массой, 1996). Проблема культурогенеза лесостепной зоны тесно связана с выявлением динамики взаимодействия различных культур, поскольку на территории контактной зоны большая часть инноваций связана с диффузией и прямыми, либо опосредованными заимствованиями. Выяснение динамики, содержания и направленности культурных контактов особенно важно при изучении процессов культурной интеграции, проявляющихся в ассимиляции разнородных элементов в единой гомогенной культуре.

В отличие от более северных и южных областей, где определение культурной принадлежности материалов обычно не вызывает больших затруднений, памятники контактной зоны, аккумулировавшие в себе различные культурны традиции, зачастую оказываются синкретическими. Определение культурной атрибуции в это случае становится возможным только после выяснения динамики взаимодействия населения тех культур, традиции которых обусловили их синкретический характер.

Слабая изученность мезолитических памятников данного региона, одной из причин которой является их относительная малочисленность, не позволяет пока выяснить динамику исторических процессов, протекавших здесь в мезолитическую эпоху. Кроме того, климатические условия мезолита по ряду параметров отличались от той, в значительной мере стабилизировавшейся природной обстановки, которая была характерна для последующих эпох и которая во многом обуславливала специфику протекавших на данной территории процессов. Поэтому, для того, чтобы выявить истоки той линии развития, которая определяла специфику взаимодействия населения различных природных зон в этом регионе, необходимо обратиться к изучению неолитической и последующих эпох.

Объектом исследования работы являются памятники эпохи неолита, энеолита и ранней бронзы, расположенные на территории лесостепной зоны в пределах Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Предметом исследования является изучение динамики взаимодействия населения культур севера и юга на территории лесостепной зоны.

Хронологические рамки работы охватывают время от появления в регионе первой керамики (рубеж VII-VI тыс. до н.э.), что совпадает с началом неолитической эпохи до времени распространения металлических изделий, изготовленных на основе сплавов меди и олова, приходящееся на сейминский хронологический горизонт (первая треть II тыс. до н.э.). Данный хронологический период рассматривается по пяти разделам, выделение которых основано на двучленной периодизации археологических эпох: неолита, энеолита и бронзы. К ранней стадии каждой из этих эпох отнесены памятники раннего и развитого периода, а к поздней - заключительного. Логика подобного подразделения вытекает из сходного содержания основных процессов развития культур раннего и развитого этапов, а также из-за определенного запаздывания развития лесных культур в сравнении со степными и лесостепными, в результате которого ран-ненеолитическим памятникам степного неолита, хронологически соответствуют памятники позднего мезолита, начало лесного энеолита приходится на поздний этап степного, ранний бронзовый век лесной полосы соответствует средней бронзе степной зоны.

Территория. В работе анализируется динамика взаимодействия древних культур на археологических материалах лесостепных территорий Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Следует отметить, что в географической литературе отсутствует однозначная трактовка понятия лесостепной зоны. Ряд географов и ботаников подразделяют территорию лесостепи на три подзоны: северную, типичную и южную лесостепь (Мильков, 1977). Однако большинство исследователей, занимающихся изучением локальных регионов, расположенных на территории Сурско-Окского междуречья, относят территорию северной лесостепи к подзоне европейских широколиственных лесов {Шабанов, Легенькая, 1968; Горцев, 1970), которая фигурирует и на большинстве географических карт (Атлас СССР, 1984). Применительно к эпохам неолита -раннего бронзового века - последняя точка зрения, представляется нам более обоснованной, поскольку археологические памятники северной лесостепи в большинстве случаев тяготеют к культурам лесной зоны. Подобное положение, видимо, объясняется тем, что большая часть интересующей нас эпохи приходится на время климатического оптимума, который занимает атлантический и первую половину суббореального периода, когда наблюдается максимальное смещение границы лесов к югу. В это время на территории северной лесостепи лесные сообщества занимали не только речные долины, но и плакоры (Алешин-екая, Спиридонова, 2000, с.353). Последнее подтверждается распространением оподзоленных лесных почв на той территории, которая относится к подзоне широколиственных лесов (Атлас СССР, 1984, с. 104-105). Видимо, в указанную эпоху северная граница лесостепной зоны совпадала с ареалом выщелоченных, оподзоленных и луговых черноземов, которые в Посурье доходят до р. Алатырь, занимают левобережный бассейн р. Мокши, а на западе - северную часть Окско-Донской равнины. С данным ареалом в основном совпадает северная граница массового распространения памятников лесостепных культур неолита-энеолита (среднедонской, средневолжской, среднестоговской, алтатинской) и северная граница максимального проникновения ряда степных культур бронзового века (катакомбной, срубной). Все это подтверждает правомерность выделения особой подзоны широколиственных лесов, территория которой в неолите-энеолите входила в сферу влияния лесных культур (верхневолжской, льяловской, волосовской), а в раннем бронзовом веке становится ареной взаимодействия лесных и лесостепных культур (балановской, иванобугорской, вольско-лбищенской). По административно-территориальному делению к лесостепной зоне Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья относятся Пензенская, Тамбовская, южная часть Рязанской и северная часть Саратовской области, а также Республика Мордовия.

Выбор данного региона не случаен. Указанная территория находится на границе различных ландшафтных зон, что обуславливало особую интенсивность протекавших здесь контактов между представителями населения различных хозяйственно-культурных типов. По мнению ряда авторов (Халиков, 1969; Выборное, 19886; Выборное, Третьяков, 1988; Королев, 19966; Синюк, 1996; Бессудное, 2001 и др.), территория Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья в силу своего естественно-географического расположения на протяжении ряда эпох являлась контактной зоной, на которой протекали процессы взаимодействия представителей степных, лесных и лесостепных культур.

При изучении вопросов взаимодействия культур автор не ограничивался рамками очерченного региона и широко привлекал материалы сопредельных территорий.

Необходимо отметить, что степень изученности данного региона, как в территориальном, так и хронологическом отношении далеко не равнозначна. У истоков изучения окских памятников каменного и бронзового веков стоял один из ведущих организаторов русской археологии А.С. Уваров. Во второй половине XIX в. он занимался исследованиями в окрестностях г. Мурома, а в 1877г. он начал раскопки у д. Волосово, которые дали богатейший материал {Уваров, 1881).

В 1888г. приступает к своим многолетним исследованиям на Оке В.А. Го-родцов. Результатом этих работ явилось открытие и раскопки ряда стоянок на территории Рязанской губернии. В 1889-1889гг. им в были предприняты небольшие раскопки стоянки Черепки у с. Дубровичи. В 1895г. в результате проведения разведочных исследований им были открыты неолитические стоянки: Борки, Большой Лес, Исады, Солодча, Сумбулово, Старая Рязань, Тыринская, Шумашь и др. {Каталог., 1988). В 1910 г. им были произведены раскопки Воло-совской стоянки, где были вскрыты круглые полуземлянки {Городцов, 1914).

Большую роль в изучении археологических памятников в это время играли Губернские ученые архивные комиссии. В 1890г. членами Тамбовской комиссии А.В. Проскурниковым и М.Г. Розановым была составлена археологическая карта Тамбовской губернии, в которой было учтено 230 курганов и отдельные стоянки каменного века {Моисеев, 1998, с.4). В 1897г. А.А. Спицын проводит разведки в Моршанском уезде Тамбовской губернии, где было выявлено многослойное поселение у с. Серповое {Попова, 1973, с. 198). В 1899 г. им были обобщены данные об археологических памятниках Рязанской губернии {Спицын, 1899), а в 1903г. впервые поставлен вопрос о влиянии южных племен на приокское население. Характеризуя фатьяновские памятники, он приходит к выводу, что они стоят «особняком среди местных древностей и не имеют никакого отношения к туземному каменному веку, и, видимо, принесены на север каким-то южным населением» (Спицын, 1903). Позже им высказан тезис о существовании кроме заносного и местного медного века, к которому он отнес волосовские погребения с плоскодонными сосудами. В орнаменте этих сосудов он видел элементы, свойственные неолитической керамике Балахнинской стоянки (Спицын, 1905).

В 1905г. членом ТУАК Н.А. Норцовым опубликована новая археологическая карта Тамбовщины, в которой было учтено 550 курганов (Норцов, 1905).

В 1910г. В.А. Городцов приходит к выводу, что культуры бронзовой эпохи проникли на Оку с юга России. «Проникнув в Рязанскую область, восточная культура смешалась с южною, что и запечатлелось в памятниках Але-кановской стоянки, где, наряду с южнорусской керамикой, наблюдается керамика другого, несомненно, восточного типа, а также того же восточного типа бронзовый кельт и бронзовая головная булавка» (Городцов; 1910).

В 1925 г. А.А Спицын, проанализировав находки каменных орудий Пензенской губернии, выдвинул предположение, что все они, видимо, относятся к более позднему времени, и, что "Каменный век едва ли был развит в губернии в отчетливом виде, и даже не ясно, действительно ли он существовал здесь в какой-либо мере" (Спицын, 1925, с. 5).

В 1920-х гг. в Сурско-Окском междуречье проводятся масштабные работы Антропологической комплексной экспедиции МГУ, которые осуществлялись на основе палеоэтнологического подхода к изучению древней истории населения — с использованием данных антропологии, археологии, этнографии и лингвистики (Жуков, 1928). В 1926 г. Б.С. Жуков проводит раскопки поселения Озименки на Мокше, в результате которых делается вывод о том, что ". в Озименках существовало поселение в эпоху бронзы, но материальная культура населения сохраняла неолитические пережитки, выражавшиеся в употреблении кремневых орудий и глиняной посуды с древними узорами" (Жуков, 1995, с.68). В 1926 - 1927 гг. Б.С. Жуков произвел раскопки Волосовской стоянки и обнаружил на ней, вопреки данным В.А. Городцова, не круглые, а четырехугольные полуземлянки с коридорообразными переходами (Бадер, 1970, с.9). В результате изучения приокских древностей Б.С. Жуковым делается вывод о том, что местные культуры испытывали влияние со стороны более прогрессивных культур как «южного, так и балтийского происхождения» {Жуков, 1995).

В 1920-30-х годах большой вклад в изучение археологических древностей вносили исследования краеведов. Ряд стоянок эпохи неолита и бронзы был открыт краеведом Н.Н. Деминым в Мичуринском и Сосновском районах Тамбовской области, директором Моршанского музея П.П. Ивановым - на р. Цне, рязанским краеведом Н.В. Говоровым - в Кадомском Примокшанье {Попова, 1961).

После разгрома краеведческого движения в СССР в середине 1930-х гг. данные исследования были свернуты, а затем прерваны Великой Отечественной войной, которая подвела черту первого этапа изучения древностей Сурско-Окского междуречья. Этот этап характеризуется спорадическими исследованиями первых поселений каменного и бронзового веков и постепенным накоплением фактического материала. Довольно точное определение ему как "этапу собирательства" дано Г.Н. Белорыбкиным и С.А. Кишинской {1995, с. 12).

В послевоенные годы одна из ведущих ролей в исследовании приокских древностей принадлежала И.К. Цветковой, которая исследовала здесь ряд многослойных стоянок, большинство которых находятся за пределами интересующего нас региона, но в их материалах нашли отражение процессы взаимодействия населения лесостепных культур на своих северных соседей. В 1950 г. она раскопала стоянку с ямочно-гребенчатой и волосовской керамикой — Садовый Бор на р. Тёша, в 1951 г. такую же стоянку у дер. Коренец на Мещерских озерах. Ряд волосовских жилищ были исследованы И.К. Цветковой на Гаври-ловском 1 (1945), Подборица-Щербининском (1956), Ибердусском поселениях (1961-1962) {Цветкова, 1963; 1970). В 1953 г. она опубликовала сводную работу о волосовских племенах, в которой обосновывалось их автохтонное происхождение на основе памятников балахнинской культуры {Цветкова, 1953).

В это же время О.Н. Бадером ставится вопрос о восточном происхождении волосовских племен. Его аргументация была основана: на сходстве волосовской и турбинской культур, на отсутствии ясных генетических связей между волосовскими древностями и ямочно-гребенчатой керамикой, при наличии таких связей между волосовской и камской неолитической культурой (.Бадер, 1953).

В 1946-1949 гг. П.Д.Степановым были проведены раскопки на городище Ош Пандо (вскрыто около 2600 кв. м), обнаружены остатки жилищ, собрано более 2000 тыс. фрагментов керамики, обломки сверленых и клиновидных топоров, изделия из металла и кости. Материалы поселения были отнесены автором к восточному локальному варианту фатьяновской культуры, и была подвергнута сомнению точка зрения О.Н. Бадера о существовании особой балановской культуры, а также была оспорена его периодизация фатьяно-балановских древностей. По мнению П.Д. Степанова, в развитии фатьяновских древностей Западного Поволжья можно выделить только два этапа: 1) Балановско-Ошпандинский (2 и 3 четверть II тыс. до н.э.) и Хуласючский (4-я четверть II тыс. до н.э.). Происхождение фатьяновских памятников Посурья П.Д. Степанов связывал с процессами миграции (ответвления) части фатьяновских племен с территории Подмосковья и Верхнего Поволжья {Степанов, 1967, с.62-68).

В 1950-х годах в печати разгорелась дискуссия, посвященная происхождению фатьяновских древностей. О.Н. Бадер рассматривал их происхождение как итог автохтонного процесса выделения пастушеских племен, допуская, что первоначальная область их возникновения не совпадала полностью с их последующим ареалом; и их истоки могли быть связаны с верховьями Днепра {Бадер, 1951, с.89). А.Я. Брюсовым отстаивалась миграционная теория происхождения. По его мнению, среднеднепровские могильники верховьев Десны имеют большое сходство (если не идентичны) с фатьяновскими могильниками московской группы, и их появление здесь является результатом переселения части племен сред-неднепровской культуры {Брюсов, 1952). Сходной точки зрения придерживалась и М.Е. Фосс, по мнению которой, пути переселения днепровских скотоводческих племен шли с Десны на Оку и по ее притокам на восток {Фосс, 1952, с. 182-187).

В 1951-1953 гг. к исследованиям памятников Сурско-Окского междуречья обращается М.Е.Фосс. Работы велись с целью выяснения вопроса о синхронизации культур эпохи неолита и бронзы в пограничной зоне, в месте их соприкосновения. На Мокше ее было раскопано поселение Озименки, в Мичуринском районе Тамбовской области - неолитические поселения Глинище и Подзорово. По итогам исследований М.Е. Фосс был поднят вопрос о взаимоотношении лесных и степных культур эпохи неолита и бронзы (Фосс, 1959а; 19596).

В 1955г. П.Д. Степановым была выделена примокшанская культура. Им было отмечено, что по своей орнаментации примокшанская керамика ближе всего посуде неолитических стоянок, но резко отличается от нее по форме сосудов. Происхождение данной культуры П.Д. Степанов связывал с продвижением в бассейн р. Мокши группы населения с берегов Дона и продатировал ее существование второй половиной II тыс. до н.э. (Степанов, 1955). Находки керамики примокшанского типа в бассейне р. Мокши были зафиксированы и другими исследователями (Фосс, 1959а; Федоров-Давыдов, Циркин, 1968).

С 1956 по 1965 г. В бассейнах р. Цны и р. Вороны исследования проводятся Т.Б. Поповой. Ею раскопаны четыре поселения в окрестностях г. Тамбова (общей площадью 1120 кв. м) и один курган у с. Матвеевка, открыто 19 поселений эпохи бронзы. По итогам исследований были сделаны выводы о более ранней датировке примокшанской культуры, которую она синхронизировала с ранней срубной керамикой и связала её происхождение с развитием местного неолита. К древнеямной культуре были отнесены сосуды (Попова, 1961), впоследствии выделенные А.Д. Пряхиным в протоабашевский тип (Пряхин, 1971).

В 1957-1958 гг. М.Ф. Жигановым на р. Вад открыта многослойная стоянка у озера Имерка и две неолитические стоянки у с. Зубарево на Средней Мокше (Жиганов, 1959, с. 57-58). В 1969 году П.Д. Степановым был издан перечень археологических памятников Мордовии, среди которых значились неолитические и энеолитические стоянки, поселения фатьяновской и примокшанской культур (Степанов 1969, с.68-70). Годом позже подобное издание по Пензенской области было подготовлено М.Р. Полесских (1970).

В 1960-х годах появляется ряд публикаций, посвященных фатьянов-ским древностям. В монографии о Балановском могильнике О. Н. Бадер связал распространение памятников балановского типа к северу на Оку и Верхнюю Волгу с нажимом со стороны срубных и абашевских племен, занявших основную балановскую территорию в Среднем Поволжье {Бадер, 1963). Эта мысль получила развитие в работах А.Х. Халикова (Халиков, Халикова, 1963).

Оригинальная концепция происхождения фатьяновских древностей была выдвинута П.М. Кожиным. На основе изучения керамики он пришел к выводу, что Верхнее Поволжье заселялось фатьяновскими племенами, пришедшими из Среднего Поволжья под давлением племен особой атликасинской группы. Оставшиеся в Среднем Поволжье племена «вступили в контакт с атликасинской группой, в результате чего появились те смешанные балановско-атликасинские комплексы, которые характерны для большинства могильников фатьяновской культуры бассейнов Оки и Клязьмы» {Кожин, 1963).

В 1962 г. П.Д. Степановым была опубликованы археологическая карта западной части Среднего Поволжья, где было учтено около двух тысяч памятников, включая отдельные находки {Степанов, 1962, с.221-172).

Накопленный в результате многочисленных исследований материал в конце 1960-х годов был обобщен А.Х. Халиковым в монографии "Древняя история Среднего Поволжья" {Халиков, 1969). Им было произведено детальное изучение материалов всех известных памятников неолита - эпохи бронзы Сур-ско-Окского междуречья, определены их культурная и хронологическая принадлежность. Волго-камские памятники Сурско-Мокшанского междуречья были выделены в особый локальный вариант, а памятники с ямочно-гребенчатой керамикой отнесены к балахнинской культуре. Формирование волосовского населения, по его мнению, проходило на основе волго-камской культуры, племена которой к концу III тыс. до н.э., продвигаясь на запад, занимают территорию бассейнов рек Суры, Мокши, Цны, среднего течения Оки. А.Х. Халиковым также была рассмотрена роль балановских племен, которую они сыграли в формировании чирковско-сейминской культуры, но материалы Сурско-Окского междуречья для этого им не привлекались {Халиков, 1969, с.83-113,182-200).

Итоги изучения фатьяновско-балановских древностей Поочья были подведены в монографии О.Н. Бадера «Бассейн Оки в эпоху бронзы», в которой к фатьяновской культуре отнесены памятники, расположенные к северу от Оки, а сам Окский бассейн включен в ареал балановских древностей. По его мнению, фатьяновцы, столкнувшись с более многочисленными племенами местных охотников и рыболовов, были ассимилированы ими. Балановские древности существовали более длительное время, и их финал был связан с распространением в Поволжье абашевских, а затем срубных племен (Бадер, 1970, с.48,51-53).

В конце 60-х - начале 70-х годов процесс накопления новых материалов был продолжен. На Средней Мокше Циркиным были открыты Лепченская и Волгапинская стоянки (Циркин, 1970), а И.М. Петербургским - две стоянки с ямочно-гребенчатой керамикой у поселка Клюквенный (Петербургский, 1976, с. 158-161). На Верхней Суре М.Р. Полесских было обнаружено несколько местонахождений кремневых орудий у сел Полянщино, Нижняя Елюзань, Чаада-евка, Старое Шаткино, а на Верхней Суре им было раскопано Екатериновское городище, давшее выразительные материалы бронзового века (Полесских, 1977). Зубовополянским краеведом Б.Е. Смирновым были выявлены две стоянки у с. Каргашино и собрано значительное количество материалов с Имерских и Ширингушской стоянок (Шитов, 1976, с.26). В 1970 г. при раскопках многослойного поселения Голдым 1 в бассейне р. Цны Л. И. Чуистовой была выделена керамика катакомбной и примокшанской культур (Моисеев, 1999).

Т.Б. Поповой были проанализированы неолитические материалы с территории Тамбовской области. Неолитическая керамика бассейна р. Цны была разделена ею на ямочно-гребенчатую рязанской культуры и накольчатую днепро-донецкую. На р. Вороне была зафиксирована накольчатая керамика, ближайшие аналоги которой были найдены в бассейне Нижнего Дона, с миграциями населения откуда и было связано ее происхождение (Попова, 1973, с. 199-2001).

В результате исследований на территории Среднего Поочья Б.А. Фоло-меевым был выделен новый тип памятников, получивший название дубрович-ского и отнесенный им к эпохе энеолита (Фоломеев, 1975).

Более 30 памятников каменного века в бассейне р. Мокши было обследовано В.Н. Шитовым. К позднему периоду развития волго-камской культуры В.Н. Шитовым была отнесена керамика, орнаментированная гребенчатым штампом. Аналогии накольчатой керамике были найдены в днепро-донецкой, верхневолжской и раннем периоде волго-камской культуры. Памятники с ямочно-гребенчатой керамикой были отнесены к раннему; развитому и началу позднего этапа развития балахнинской культуры. В орнаментации ранней керамики было отмечено присутствие льяловских традиций, результат генетической близости балахнинской и льяловской культур. На позднем этапе, по-мнению В.Н. Шитова, балахнинское население бассейна Мокши было ассимилировано волосовскими племенами, что привело к появлению ямочно-гребенчатой керамики с примесью раковины. Финал волосовских древностей был связан им с появлением здесь поздняковских племен (Шитов, 1976, с.32-34, 56-57).

В 1976-1977 гг. В.И. Вихляевым были предприняты раскопки Жуковского городища, где был выявлен комплекс материалов примокшанской культуры.

В 1976 г. вышел в свет Свод археологических источников памятников ба-лановской культуры, где были подведены итоги изучения древностей раннего бронзового века. Проанализировав сурско-окские материалы, авторы пришли к выводу, что через территорию Сурско-Мокшанского междуречья продвигались на Среднюю Волгу раннебалановские племена, о чем свидетельствует ряд обнаруженных здесь местонахождений балановских древностей наиболее раннего облика. Этот процесс был продатирован ими первой четвертью II тыс. до н. э. На ошпандинском этапе развития, по их мнению, балановские племена под натиском срубного населения вынуждены были покинуть бассейн р. Мокши, переселившись на Среднюю Оку (Бадер, Халиков, 1976).

Выход данного свода подвел черту под вторым этапом изучения сурско-окских древностей. Для данного этапа было характерно дальнейшее накопление фактического материала, объем которого позволил перейти к написанию ряда обобщающих работ и наметить основные вехи исторического развития данного региона. Наряду с определенными успехами достигнутыми в его изучении, на археологических картах по-прежнему оставались большие, практически не исследованные стационарными раскопками, территории. Так, например, относительно хорошо и достаточно равномерно были исследованы памятники различных эпох в Поречье Оки, однако ни одного энеолитического памятника не было исследовано в бассейне р. Суры, Мокши и на Верхнем Хопре. Только единичные неолитические стоянки были раскопаны на данных территориях. Не намного лучше обстояло дело и с памятниками ранней бронзы. Отсутствие достаточно представительных материалов обуславливало значительную степень гипотетичности сделанных выводов. Материалы данного региона практически не использовались исследователями для построений по культурогенезу. Как правило, выводы, касающиеся происхождения, периодизации и развития культур делались на основе материалов других регионов и только потом экстраполировались на памятники бассейнов Суры и Мокши. Ведущая роль в изучении на этом этапе принадлежала московским археологам: О.Н. Бадеру, И.К. Цветковой, Т.Б. Поповой, М.Е. Фосс, компанию которым составили А.Х. Халиков и П.Д. Степанов. К середине 1970-х гг. они либо заканчивают свою деятельность, либо отходят от активного изучения памятников первобытной эпохи, что и знаменует окончание второго этапа.

Третий этап в изучении данного региона в 1978 г. открыли исследования совместной экспедиции Куйбышевского пединститута (руководитель А.А. Выборное) и ЛОИА АН СССР (руководитель В.П.Третьяков). Начало этих исследований совпало с организацией экспедиции Мордовского госуниверситета (руководитель В.И. Вихляев) по проведению охранных исследований на мелиорируемых землях, в результате которых было осуществлено сплошное обследование поймы среднего течении р. Мокши и открыто 12 стоянок {Аксенов и др., 1987, с.51). В 1979 г. была раскопана неолитическая стоянка Стародевичье I (вскрыто 316 кв. м) с гребенчато-накольчатой и ямочно-гребенчатой керамикой {Вихляев, Ставицкий, 1994, с. 80). В 1980 г. при раскопках энеолитического поселения Машкино 10 также было собрано незначительное количество неолитической ямочно-гребенчатой керамики. Энеолитические материалы были определены как поздневолосовские {Вихляев, 1981). В 1980-1981 гг. Ю.А. Зеленее-вым были проведены раскопки 3-го Андреевского поселения (вскрыто 568 кв. м), где была исследована полуземлянка с ямочно-гребенчатой керамикой, отнесенная автором раскопок к началу развитого этапа балахнинской культуры {Зе-ленеев, 1992, с. 4). Две стоянки с ямочно-гребенчатой керамикой были исследованы В.И. Вихляевым в 1982 и 1983 годах у с. Шаверки. На стоянке Шаверки 5 было вскрыто полуземляночное жилище. Ямочно-гребенчатая керамики стоянки была определен в качестве позднебалахнинской, что позволило оспорить утверждение А.Х. Халикова о том, что в поздний период своего существования балахнинские племена покидают бассейн р. Мокши (Вихляев, Ставицкий, 1995, с.Зб). При исследовании 1-го Краснослобоского поселения В.И. Вихляевым была выявлено жилищное сооружение с керамикой примокшанской культуры с.

В 1985-1986 гг. при раскопках поселения Клюквенное 4 И.М. Петербургским была собрана ямочно-гребенчатая керамика в сопровождении архаичного комплекса кремневых орудий, в технике изготовления которых преобладали заготовки на ножевидных пластинах (Петербургский, 1992, с. 10-11).

В результате многолетних раскопок Шокшинского древнемордовского могильника В.Н. Шитовым была исследована балановская постройка и собрана коллекция керамики, отнесенная им к атликасинскому и ошпандинскому этапу культуры, а также собрана представительная коллекция примокшанской керамики (Шитов, 19926). Небольшие коллекции фатьяно-балановской керамики были получены исследователями в 80 - 90-х годах при раскопках ряда стоянок и поселений более раннего времени: Имерка 2 (Третьяков, 1981), Озименки 1 (Ставицкий, 1991), Новый Усад 4 (Королев, Третьяков, 1991; Ставицкий, 1992а), Широмасово 3 (Вискалин, Выборное, Ставицкий, 1999), Лебяжий Бор 6 (Челяпов, Ставицкий, 1998а), Волгапино (Королев, Ставицкий, 1998).

Особенно большой объем работ по исследованию памятников эпохи неолита был проведен совместной экспедицией Куйбышевского пединститута и ЛОИА. В окрестностях Имерского озера на р. Вад было открыто 8 новых неолитических и энеолитических стоянок. На стоянках: Имерка 1-А было вскрыто 102 кв. м, Имерка 2-42 кв. м, Имерка 3 - 110 кв. м, Имерка 4-80 кв. м, Имерка 5 - 220 кв. м, Имерка 6 - 112 кв. м, Имерка 7-84 кв. м, Имерка 10 - 96 кв. м. При раскопках данных памятников была получена неолитическая керамика с гребенчато-накольчатым орнаментом (Имерка 7), с ямочно-гребенчатым орнаментом (Имерка 1-Б,6), гребенчато-накольчатая и ямочно-гребенчатая (Имерка 1-А,2,3,4,8,10), энеолитическая (Имерка 1-а, 1-6, 2, 4, 5,6).

Первоначально гребенчато-накольчатая керамика была определена в качестве волго-камской (Третьяков, 1981, с.30), но по мере накопления материалов однозначная трактовка культурной принадлежности данной керамики была отвергнута. Для гребенчато-накольчатой керамики стоянки Имерка 1-А было отмечено ее примерно равное сходство с материалами верхневолжской и волго-камской культур (Выборное, Третьяков, 1987а:35). В волго-камской и верхневолжской культурах были найдены аналогии и гребенчато-накольчатой керамике стоянки Имерка 3. При этом было указано и на определенные параллели в керамике раннего этапа днепро-донецкой культуры (Выборное, Третьяков, 19876, с. 60-61). На основании сходства в форме венчиков и составе керамического теста, а также исходя из статистически устойчивой повторяемости совместного залегания накольчатой и гребенчатой керамики, был сделан вывод об их хронологическом сосуществовании (Выборное, Третьяков, 1987а, с. 33).

Стратиграфические наблюдения за распределением в культурном слое стоянки Имерка 1-А гребенчато-накольчатой и ямочно-гребенчатой керамики позволили сделать вывод о более позднем возрасте последней. Наиболее близкие аналогии ямочно-гребенчатой керамике стоянок Имерка 1-А и 3 были найдены в балахнинской посуде. Но при этом отмечалось и определенное своеобразие имерской ямочно-гребенчатой керамики, не позволяющее говорить об их полном тождестве (выборное, Третьяков, 1987а, с.35; 19876, с.61).

По эпохе энеолита наиболее интересные данные были получены при исследовании поселений Имерка 1-Б и 5. На первом была выявлена жилищная впадина полуземлянки с двумя выходами. Раскопки дали большую серию кремневых орудий и фрагментов сосудов волосовской культуры (Третьяков 1985, с.20-23). Керамический материал, полученный с Имерка 5, отличался ярким своеобразием. Сосуды имели приостренные, реже небольшие плоские днища и венчики с наплывами. В орнаментации преобладали прочерченные линии и наколы, выполненные в отступающей манере, редко применялся короткий зубчатый штамп. Были выделены два слоя культурных отложений сходного облика: верхний, содержащий остатки двух жилищ подпрямоугольной формы, и нижний, также с жилищным котлованом. Сопоставление полученных материалов с волосовскими показало их разнокультурность, что позволило поставить вопрос о выделении новой археологической культуры - имеркской (Третьяков, 1985, с.23-25; 1987, с. 119-137). Небольшая группа имеркской керамики получена и при исследовании поселения Имерка 6 (Третьяков, Выборное, 1986, с.88-92).

Имеркские материалы дали раскопки поселения Новый Усад 4, произведенные в 1981, 1984 году (вскрыто 160 кв.м). Здесь было выявлено крупное двухкамерное жилище, получен массовый кремневый и керамический материал, многочисленные следы металлообработки (Королев, Третьяков, 1991, с.55-71).

Итоги исследований были подведены в монографии "Неолитические племена лесной зоны Восточной Европы" (Третьяков, 1990). Близкие аналогии сурско-мокшанской керамике были отмечены и в средневолжских материалах, а среди главных различий названы: присутствие на Суре и Мокше неорнамен-тированной керамики, отсутствие орнамента в виде треугольников, елочек со стеблем, зигзагов из нарезок. Объяснение подобному своеобразию местных материалов было найдено в том, что междуречье Суры и Мокши входило в зону контактов между населением лесостепи и Волго-Камья, в результате которых сформировалась группа населения с гребенчато-накольчатыми традициями украшения керамики. На основании значительных отличий между гребенчато-накольчатой и ямочно-гребенчатой керамикой был сделан вывод о неместном происхождении последней (Третьяков, 1990, с. 61-63,71-72).

Основные положения, высказанные В.П. Третьяковым и А.А. Выборно-вым, получили дальнейшее развитие в совместной монографии, где весьма аргументировано, с привлечением ряда статистических выкладок было доказано культурное единство, как сурско-мокшанских памятников с гребенчато-накольчатой керамикой, так и имерских памятников с ямочно-гребенчатой керамикой. Детально были рассмотрены все ближайшие аналогии для посуды с гребенчато-накольчатым орнаментом в керамике стоянок: Верхней Волги, Средней Волги, Поречья Оки, бассейна р. Клязьмы. При этом было отмечено, что к верхневолжским и приокским стоянкам ближе гребенчатая керамика, к средневолжским - накольчатая. Авторами работы было развито положение о том, что на западе Среднего Поволжья параллельно существовали две группы населения, изготовлявшие керамику различного облика: гребенчатую и наколь-чатую. Контакты данного населения приводили к появлению синкретических комплексов. При поиске аналогий ямочно-гребенчатой керамике был отмечен ряд затруднений. В результате сравнения был сделан вывод о разнокультурно-сти рязанской и примокшанской ямочно-гребенчатой керамики. Большее сходство было отмечено между балахнинской и примокшанской керамикой, но было указано и на определенные различия (Выборное, Третьяков, 1988).

Впоследствии А.А. Выборновым был подробно рассмотрен вопрос о соотношении гребенчато-накольчатой керамики Сурско-Мокшанского междуречья, Верхней Волги и Прикамья. Было отмечено, что появление керамической традиции в приустьевом Прикамье шло не за счет диффузии навыков гончарного производства, а путем постепенного продвижения отдельных групп населения из Примокшанья (Выборное, 1988а, с.66-67,70-71; 1992, с.36).

В начале 1980 г. к исследованию памятников неолита-энеолита на территории Верхнего Прихоперья приступает А.А. Хреков. В 1981г. им были начаты исследования в окрестностях с. Шапкино Мучкапского р-на Тамбовской области, расположенного в верховьях р. Вороны, где им было раскопано 9 стоянок: Шапкино 1 дюна 2 (вскрыто 216 кв.м), Шапкино 1 дюна 3 (404 кв.м), Шапкино 1 дюна 4 (924 кв.м), Шапкино 1 дюна 5 (296 кв.м), Шапкино 2 (около 300 кв.м), Шапкино 4 (100 кв. м), Шапкино 6 (608 кв.м). Большинство данных стоянок многослойные и при их раскопках были получены: накольчато-гребенчатая керамика среднедонского облика и ямочно-гребенчатая керамика льяловской культуры, а также материалы позднего бронзового века. На поселениях Шапкино 3,4 и 6 была собрана еще и раннеэнеолитическая керамика нижнедонской культуры, на Шапкино 6 - керамика дронихинского типа, ямно-репинского типа, катакомбная и иванобугорская. К наиболее ранним материалам эпохи неолита А.А. Хрековым были отнесена накольчатая керамика стоянок Шапкино 1 дюна 5 и Шапкино 2, сочетающаяся с микролитическим инвентарем. Ближайшие аналогии данным материалам были найдены А.А. Хрековым в инвентаре 1-ой Монастырской стоянки (Хреков, 1992). Раннеэнеолитческая воротничковая керамика была разделена на две группы, для одной из которых ближайшие аналоги были найдены в нижнедонской культуре, для другой - в прикаспийской (Хреков, 1996).

Три многослойных поселения были исследованы А.А. Хрековым в верховьях Хопра: Подгорное, Рассказань 3, Инясево. На поселении Инясево была собрана ранняя накольчатая керамика в сопровождении микролитического инвентаря, ямочно-гребенчатая и катакомбная (Хреков, 1992). На поселении Рассказань 3 собрана керамика дронихинского типа, ямочно-гребенчатая и катакомбная. Также исследованы 4 захоронения, отнесенные автором к эпохе неолита (Хреков, 2001). На поселении Подгорное получена ямочно-гребенчатая, среднестоговская и ямно-репинская керамика. У с Тростянка А.А. Хрековым был раскопан курган, содержащий парное катакомбное погребение (Хреков, 2004). Материалы эпохи неолита - раннего энеолита были опубликованы А.А. Хрековым в соавторстве с В.В. Ставицким в монографии «Неолит - ранний энеолит лесостепного Посурья и Прихоперья» (Ставицкий, Хреков, 2003).

С 1987 г. к изучению неолитических памятников Примокшанья приступает экспедиция Пензенского краеведческого музея под руководством автора. Были проведены раскопки стоянки Имерка 7 (вскрыто 188 кв. м) (Ставицкий, 1996а). Разведочные раскопы были заложены на стоянках Машкино 1 (8 кв. м) и Волгапино (54 кв. м). В это же время была продолжена исследовательская деятельность экспедицией КГПИ под руководством А.А. Выборнова. Раскопки поселения Имерка 4 показали, что этнокультурные процессы в регионе были более сложными, чем это представлялось ранее. Здесь был выявлен небольшой комплекс воротничковой керамики, сопоставленный с хвалынской посудой (Выборное, Королев 1995, с. 110-123). А.И. Королевым были продолжены раскопки поселения Имерка I-Б, в ходе которых было изучено второе волосовское жилище, дополнены представления о керамике и кремневых орудиях волосов-ской культуры (Королев 1995, с. 191-205). В это же время автором были осуществлены раскопки поселения Скачки в верховьях р. Мокши. Среди большого количества керамики автором выделены волосовский, имеркский и смешанный комплексы {Ставицкий, 19926, с. 32-50). В 1990 году автором были продолжены исследования поселения Новый Усад 4. Полученные материалы основного комплекса были определены как имеркские, отмечено присутствие поздневоло-совской керамики, изучено второе имеркское жилище, собраны важные данные по металлообработке (Ставицкий, 1992а, с.3-21). В 1993г. автором раскопано поселение Большой Колояр в верховьях р. Мокши, где получена представительная коллекция керамики имеркской культуры (Ставицкий, 1994а).

В 1994 году А.И. Королевым исследовано поселение Имерка 8, получены важные сведения о конструкции волосовских жилищ. Определен фаунистиче-ский состав костных останков, получены радиоуглеродные даты. Впервые был выделен крупный комплекс среднестоговской керамики. Изучение стратиграфии, позволило выделить ранний и поздний волосовские комплексы, которые перекрывались слоем с имеркскими материалами {Королев, 1996а, с. 113-147).

Совместной экспедицией СамГПУ и Пензенского краеведческого музея под руководством А.И. Королева и В.В. Ставицкого в 1996 году были произведены раскопки поселения Волгапино на реке Мокше, где было выделено два крупных энеолитических комплекса: волосовский и имеркский, соответствующие двум строительным горизонтам. Получены многочисленные данные по имеркской металлообработке {Королев, Ставицкий, 1998).

В 1986 г. к планомерным исследованиям в Тамбовской области приступает Н.Б. Моисеев, которым открыто около 100 памятников эпохи бронзы, раскопано 16 курганов и Шлихтинское поселение (вскрыто 376 кв. м). Материалы погребальных памятников были опубликованы в монографии {Моисеев, 1998).

В 1980-90-х годах была значительно пополнена база источников по при-мокшанской культуре: в результате разведочных исследований Н.И. Панина и В.П. Челяпова на Нижней Цне {Челяпов, 1993а), В.Н. Шитова {1993) и В.В. Гри-шакова на Мокше, а также при раскопках ряда более поздних памятников, на которых попутно получены и материалы примокшанской культуры: Теньгушев-ского городища {Вихляев, Ставицкий, 2001), Шокшинского могильника {Шитов,

1993), стоянки Мыс Доброй Надежды (Челяпов, 1992; 1993), могильника и поселения Лебяжий Бор 6 (Челяпов, 1995а, 19956; 1996; Челяпов, Ставицкий, 1998а.).

К началу 1990-х годов В.П. Челяповым было установлено, что на ряде памятников слои с примокшанской керамикой предшествуют появлению позд-няковских древностей, и, следовательно, не могут относиться ко времени позже первой половины II тыс. до н.э. По мнению В.П. Челяпова (1993), данная культура сформировалась в результате тесных контактов позднерепинских племен с поздненеолитическим и энеолитическим населением правых притоков р. Оки.

С 1996 по 1998 год автором были проведены раскопки поселения Широ-масово 2 на Нижней Мокше (вскрыто 92 кв. м), поселений Машкино 1 (60 кв. м), Машкино 3 (84 кв. м) и Ковыляй 1 (264 кв. м.) на Средней Мокше. Разведочными исследованиями были открыты неолитические поселения Широмасо-во 3, Ковыляй 2, 3. На поселении Широмасово 2 автором вскрыта часть жилища и получены коллекции волосовской и имеркской керамики. Анализ стратиграфических данных позволил сделать вывод о более поздней хронологической позиции имеркской культур по отношению к волосовской (Ставицкий, 19986). В 1998 году А.И. Королевым раскоп на этом поселении был расширен. Было до-исследовано первое жилище и изучено второе, вскрыто два погребения эпохи ранней бронзы (Королев, 1999а). В том же году автором исследовано неолитическое поселение Широмасово 3 на Нижней Мокше (вскрыто 248 кв. м). По итогам исследований было подготовлено ряд публикаций (Гришаков, Ставицкий, 1998; 2000; Ставицкий, 1998а, 19996; Вискалин, Выборное, Ставицкий, 1999).

В 1999 г. А.В. Вискалиным, А.А. Выборновым, А.И. Королевым и В.В. Ставицким было исследовано энеолитическое поселение Ховрино 5 на р. Бы-рыш, вскрыто три жилых сооружения, собрана коллекция керамики, кремневых орудий, а также ряд медных изделий архаичного облика (Вискалин и др., 2002).

В 2002г. совместной экспедицией под руководством А.А. Выборнова, А.И. Королева, В.В. Ставицкого, В.П. Челяпова в Рязанской области на р. Рано-ва было исследовано ранненеолитическое поселения с накольчатой слабо орнаментированной керамикой, с которой здесь были связаны два жилых сооружения. Кроме того, была получена коллекция ямочно-гребенчатой, лапчатой, ба-лановской и воронежской керамики (Выборное и др., 2003; 2004). В 2003 г. этой же экспедицией, но без участия В.П. Челяпова, по открытому листу автора раскопано многослойное поселение Кипец 1, в верховьях р. Вороны, где собрана неолитическая керамика среднедонской и дронихинской культур, керамика среднестоговского типа, древнеямная и катакомбная. Кроме того, исследован ряд погребений, совершенных по среднестоговскому обряду захоронения.

Таким образом, к началу 2000-х годов было изучено достаточно большое количество памятников неолита, энеолита и раннего бронзового века, расположенных на территории Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Это создало солидную базу источников, позволяющую на новом источниковедческом уровне приступить к решению проблемы изучения динамики взаимодействия населения культур севера и юга на территории лесостепной зоны.

Целью работы является выявление динамики взаимодействия населения различных культур на границе природных зон и воссоздание хронологической последовательности развития Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья в неолите - раннем бронзовом веке.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:

1) Систематизация материалов по эпохе неолита - раннему бронзовому веку Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья.

2) Уточнение хронологии и периодизации лесостепных культур неолита, энеолита и раннего бронзового века.

3) Выявление механизмов взаимодействия и причины смены культур на территории данного региона.

4) Определение содержания и видов связей между культурами севера и юга, выяснение их приоритетных направлений на различных хронологических этапах.

Источники. В работе использованы материалы раскопок: 10 неолитических памятников, исследованных совместной экспедицией Ленинградского отделения Института археологии и Куйбышевского пединститута (руководители А.А. Выборнов, В.П. Третьяков), 8 памятников, исследованых экспедицией Мордовского университета при участии автора (руководители В.И. Вихляев, Ю.А. Зеленеев) и 24 памятников, исследованных автором, в том числе совместно с экспедициями Самарского педуниверситета, Мордовского пединститута и Рязанского НПЦ по охране памятников, при участии А.А. Выборнова, B.C. Бузина, А.И. Королева, А.В. Вискалина, В.В.Гришакова, С.Н. Тапочки, А.В. Суркова. Также привлечены материалы раскопок отдельных памятников Н.И. Спрыгиной, М.Р. Полесских, В.П. Челяпова, И.М. Петербургского, М.Е. Фосс, А.Е. Алиховой, В.Н. Шитова, И.К. Цветковой, А.Х. Халикова, П.Д. Степанова, М.Г. Жилина и А.В. Энговатовой. Для анализа и интерпретации материалов привлекались коллекции артефактов, хранящиеся в музеях городов: Москвы, Рязани, Пензы, Саранска, Твери, Чебоксар, Балашова, Сергиева-Посада, Казани, Кузнецка, Самары, Саратова, Йошкар-Олы, Лыткарино. Таким образом, в работе проанализированы материалы более 50 раскопанных памятников и артефакты более 200 памятников, представленных подъемными сборами.

Методология. При решении указанных в работе задач были использованы различные методы. Историко-генетический метод, позволяющий раскрыть свойства и изменения реальности в процессе ее исторического движения, и позволяющий наиболее полно показать причинно-следственные связи и закономерности исторического развития. Историко-сравнительный метод был использован для выявления в процессах взаимодействия культур общего и повторяющегося, необходимого и закономерного - с одной стороны и качественно отличного с другой. Историко-типологический метод применялся автором для выделения стадиально-однородных этапов в пространственно-временном процессе взаимодействия археологических культур. При обработке и анализе массового материала применялись статистические методы.

Научная новизна работы заключается в следующем: 1) Систематизированы и введены в научный оборот материалы памятников неолита - раннего бронзового века Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья. Уточнена их хронология и периодизация.

2) На территории данного региона впервые выявлены и проанализированы памятники елшанской, нижнедонской, хвалынской, алтатинской и вольско-лбищенской культур. Поставлен вопрос о выделении шапкинского и позднесто-говского типа древностей.

3) Намечены основные хронологические этапы взаимодействия культур севера и юга, определено их содержание.

4) Разработан новый подход к решению проблем происхождения дрони-хинской, имеркской, алтатинской, хвалынской, чирковской и вольско-лбищенской культур.

Практическая ценность работы. Материалы диссертации использованы при работе над коллективной монографией «Археология Мордовии». Диссертация также может быть использована при создании сводов археологических памятников и обобщающих трудов по неолиту, энеолиту и раннему бронзовому веку Русской равнины. На основе диссертации подготовлена глава "Первобытное общество" для учебника "История Пензенского края с древнейших времен до середины XIX века". Значительная часть научных разработок используется при чтении спецкурсов «Неолит Восточной Европы», «Археология России», «Эпоха раннего металла Волго-Донской лесостепи», «Материальная и духовная культура первобытных и раннеклассовых обществ». Материалы диссертации использованы в процессе создания экспозиции Пензенского государственного краеведческого музея, при написании ряда статей для Пензенской и Наровчат-ской краеведческих энциклопедий.

На защиту выносятся следующие положения:

Появление древнейшей керамики в Прихоперье и Сурско-Окском междуречье связано с распространением диффузий навыком керамического производства, обусловленное влиянием приазовско-причерноморского очага.

Распространение памятников культуры ямочно-гребенчатой керамики в лесостепной зоне было обусловлено не только изменением климатических условий, но и значительными успехами, достигнутыми их носителями в развитии присваивающей экономики и приведшими к увеличению численности.

В раннем энеолите территория лесостепной зоны находилась под определяющим воздействием Волго-Донского степного очага культурогенеза, влияние которого доходило до южных территорий лесной зоны.

В позднем энеолите территория Среднего Поочья находилась в зоне влияния приднепровских культур с «лапчатой» керамикой, под воздействием которых происходит сложение дубровичских и имеркских древностей.

В раннем бронзовом веке определяющими факторами развития лесостепных областей являлись миграции не только западных (фатьяновских), но и юго-западных (иванобугорских) племен, которые приобретают массовый характер и характеризуются значительной глубиной проникновения на территорию лесной зоны.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования опубликованы в ряде работ общим объемом более 100 печатных листов, в 118 статьях и 3 монографиях. Результаты отдельных этапов исследования сообщались на региональных и международных конференциях в Йошкар-Оле (1984 г.), Твери (1996, 1999, 2001, 2003, 2004 гг.), Саранске (1998, 2003 гг.), Саратове (1997, 2000 гг.), Самаре (2001 г.), Чебоксарах (2003 г.), Пензе (2002 г.), Казани (2003), Ижевске (2002 г.), Санкт-Петербурге (2000 г.), в Институте археологии РАН на секторе каменного века (2003 г.)

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения, списка использованных источников и литературы, приложения, 19 таблиц и 380 иллюстраций.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Неолит, энеолит и ранний бронзовый век Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья: динамика взаимодействия культур севера и юга в лесостепной зоне"

Заключение

Основным содержанием ранненеолитической эпохи были процессы не-олитизации, связанные с распространением на территории лесостепной зоны навыков керамического производства. Данные процессы не сопровождались распространением производящего хозяйства, ранние формы которого еще не обладали достаточной степенью конкурентоспособности в менее благоприятных условиях лесостепной зоны, которая не входит в ареал распространения большинства видов доместицированных животных, и где отсутствуют пригодные для мотыжного земледелия лессовые почвы. Кроме того, здесь еще не были исчерпаны возможности развития присваивающих отраслей экономики, поскольку, как свидетельствуют слабо насыщенные находками культурные слои ранненеолитических стоянок, число которых невелико, биологическая емкость заселенности лесостепных территорий еще не была исчерпана. Тормозящим фактором в данных процессах, видимо, являлись и те благоприятные природные условия, которые имели место в период климатического оптимума на территории лесостепной зоны. Поэтому не удивительно, что следов производящего хозяйства на памятниках Сурско-Окского междуречья и Верхнего Прихоперья до сих пор не зафиксировано. Как нет их и на елшанских стоянках Поволжья и ранненеолитических памятниках Северного Прикаспия. Видимо, в раннем неолите процессы взаимодействия между населением севера и юга в основном носили паритетный характер, поскольку ни то, ни другое население не имело каких-либо существенных преимуществ в развитии хозяйства, ведущими отраслями которого, как и в более раннюю эпоху оставались: охота, рыболовство и собирательство. К некоторому дисбалансу во взаимодействиях между культурами севера и юга, вероятно, привело нарастание аридных условий, имевшее место 7200 лет т.н., которое обусловило миграцию на север ряда степных групп неолитического населения.

По-видимому, приоритетная направленность культурных связей в раннем неолите в значительной степени была обусловлена природными условиями и не выходила за пределы ландшафтно-климатических зон, а отчасти, и за пределы речных бассейнов. Об этом свидетельствует значительная степень внутреннего сходства древностей верхневолжской, камской, среднедонской, средневолжской и орловской культур, памятники каждой из которых приурочены к определенной ландшафтной зоне. Данный тезис подтверждается значительной устойчивостью культурных границ. Так, например, четкие границы между памятниками среднедонской и средневолжской культур, проходящие по водоразделам одноименных бассейнов, не претерпевают существенных изменений на всем протяжении раннего неолита.

Если исходить из фактов распространения керамики с юга на север, то приоритетным направлением связей данной эпохи являются контакты по линии юг-север. Однако подобное распространение относится к сфере технологических достижений, видимо, имевшее место в виде диффузии, явившейся результатом развития брачных патрилокальных связей между племенами севера и юга. По справедливому наблюдению А.Ф.Горелика, распространение керамических традиций в эту эпоху не совпадает с границами культур, и у нескольких мезолитических культур может сложиться единая керамическая традиция. Данное предположение подтверждается малочисленностью примеров заимствований северными лесными племенами южных типов каменных орудий, и в частности, геометрических микролитов.

Симптоматично, что близкие аналогии в материалах степных культур находит только керамика лесостепной зоны, тогда как ранняя накольчатая керамика лесной зоны в сравнении со степной уже выглядит трансформированной. Видимо, непосредственное проникновение степных племен на север имело место только в условиях ландшафтов типичной и южной лесостепи, которые близки к степным, и не затрагивало лесные районы. По-видимому, в лесной зоне керамика появляется несколько позже, в то время когда в степи и ряде лесостепных районов получают распространение плоскодонные баночные сосуды, со слабо закрытым горлом, нередко украшенными под венчиком пояском из ямок.

В целом же культурные общности раннего неолита на территории лесостепной зоны демонстрируют особую линию развития, отличную как от культур степной, так и лесной зоны. Влияние населения лесных культур на лесостепь в этот период ограничивается ее северной периферией, относящейся к подзоне широколиственных лесов. В это время в слабо заселенные районы Примокшанья, в правобережные районы Поочья и в Верховьях Дона проникают носители верхневолжских керамических традиций. Восточнее, где климат более засушлив и континентален, фиксируются только спорадические инфильтрации верхневолжского (Верхнее Посурье - Подлесное 3) и камского населения (Верхнее Посурье - Подлесное 4, Самарское Заволжье - Чекалино 4). Здесь более заметное влияние на керамические традиции лесостепных культур оказывали' степные племена. Так, например, в керамике средневолжской культуры проявляются признаки, характерные для степной орловской культуры. При этом степные культуры оказываются невосприимчивы к влиянию со стороны лесостепного населения.

Начало позднего неолита в донской лесостепи было связано с продвижением носителей прочерченной плоскодонной керамики, которые в правобережном Подонье вступают в контакт с населением среднедонской культуры. Вероятно, их миграции были обусловлены нарастанием аридных условий, имевших место на территории степной зоны в конце V - начале IV тыс. до н.э. Аналогичные миграции в северном направлении фиксируются исследователями и на территории Северного Прикаспия (Козин, 2002). Данная тенденция к востоку от Волги, видимо, сохраняется на всем протяжении поздненеолитической эпохи. Средневолжские и нижнекамские памятники с поздней накольчатой керамикой татазибейского типа обладают наибольшей степенью сходства именно с материалами Нижнего Поволжья, что свидетельствует о приоритетности направленности культурных связей с юга - на север. Данный тезис находит подтверждение и в материалах Пермского Предуралья, где получают распространения памятники с накольчатой посудой, восходящие своими корнями к средневолжским древностям.

В правобережном бассейне р. Оки и на Верхнем Дону процессы взаимодействия древнего населения имели иную направленность. Здесь происходит кардинальная переориентация культурных связей, начало которой положили миграции на юг носителей ямочно-гребенчатой керамики. Уже на раннем этапе своего развития они проникают в правобережное Поочье, в верховья Хопра и Дона, где с их появлением прерывается линия развития накольчатой керамики. Существует точка зрения, что данные племена проникают и на территорию Северной Украины. Однако украинская ямочно-гребенчатая керамика, по-видимому, имеет другое происхождение, восходящее своими корнями к традициям лисогубовской культуры, с территорией которой практически полностью совпадает ее ареал. Вероятно, определенное участие в этом процессе приняли племена среднедонской культуры, часть которых, видимо, была вытеснена ран-нельяловским населением с Верхнего Дона. На Верхней Суре и восточнее имеет место только ограниченная инфильтрация льяловского населения.

Большинство исследователей связывают миграции льяловского населения с изменением климатических условий, а именно с наступлением более влажного периода, во время которого происходит смещение границы лесных ландшафтов в южном направлении. Однако раннельяловские миграции имеют место еще до начала данного периода. К тому же, о крайне низкой скорости распространения лесной растительности свидетельствует ряд последних исследований. Так, например береза преодолевает расстояние в 100 км за 750-1000 лет, сосна - не менее чем за 1000 лет, ель - за 4-5 тыс. лет (Смирнова и др., 2004). Вероятно, климатические факторы способствовали данной миграции, но они не были единственными. На ряде льяловских поселений Оки и Верхней Волги фиксируется образование мощных культурных слоев, густо насыщенных артефактами, что свидетельствует о переходе данного населения к сезонной оседлости, в основе которой лежало интенсивное занятие рыболовством. По-видимому, в развитии рыболовства льяловцами были достигнуты значительные успехи. В частности, широкое распространение получает лов рыбы с помощью заколов, запоров, вершей, сетей и других всевозможных приспособлений, обеспечивающих стабильное получение продуктов питания. Как свидетельствуют этнографические параллели, переход к оседлости у первобытных племен обычно сопровождается демографическим ростом. Данное положение подтверждается кратным увеличением количества памятников в сравнении с предыдущей эпохой. На территории Сурско-Окского междуречья ямочно-гребенчатая керамика является наиболее массовой категорией находок среди артефактов всех культур неолита-энеолита и присутствует на большинстве многослойных стоянок. По-видимому, увеличение численности льяловского населения сыграло важную роль в расширении территориальных границ данной культуры в южном направлении.

В хозяйстве населения лесостепной зоны в раннельяловское время, видимо, не происходит заметных изменений и основным занятием по-прежнему остается охота, меньшее место занимает рыбная ловля. Достоверные данные о развитии земледелия и скотоводства отсутствуют. Если они и имели место, то не играли большой роли. Вышесказанное подтверждается отсутствием мощных слоев и даже следов стационарных, углубленных в землю жилищ на большинстве памятников среднедонской культуры. Поэтому среднедонское население, видимо, не смогло противостоять более многочисленным племенам культуры ямочно-гребенчатой керамики, и было вытеснено с части занимаемой территории.

На развитом этапе льяловской культуры ее носители сталкиваются со встречным потоком населения культур мариупольской культурно-исторической области, которое начинает свое продвижение с территории Нижнего Дона и Поднепровья на Средний Дон, в Прихоперье, на Суру и Среднюю Волгу. Миграции мариупольского населения открывают начало процесса распространения в лесостепной зоне навыков производящего хозяйства, поскольку, как свидетельствуют данные Н.С. Котовой, мариупольцы уже занимались разведением мелкого и крупного рогатого скота, лошадей и свиней (Котова, 2002, с.53). По наблюдениям А.Т. Синюка, проникновение данного населения на Дон не имело массового характера и представляло собой диффузии сравнительно небольших групп (Синюк, 19966, с. 35). Однако, как показали исследования последних лет, на территории правобережного Подонья и Верхнего Посурья масштабы данного проникновения были не меньше, чем в районы Среднего Поволжья, где подобные миграции приводят к сложению самарской культуры. Вероятно, именно в результате указанных миграций в Прихоперье не получает дальнейшего развитие линия развития культуры ямочно-гребенчатой керамики. Поскольку наиболее многочисленны здесь памятники раннельяловского облика, а позднелья-ловские единичны. Вероятно, в результате контактов мариупольского и льялов-ского населения в Прихоперье появляется гибридная воротничковая керамика с ямочно-гребенчатым орнаментом, а вследствие возвратного движения льялов-ских племен на север в Рязанском Поочье получает распространения ямочно-гребенчатая посуда с воротничками на венчиках. О том, что появление подобной керамики связано именно с возвратным движением, а не проникновением мариупольского населения на Оку свидетельствует отсутствие здесь мариупольских памятников, мариупольских крупнопластинчатых и кварцитовых орудий на стоянках с ямочно-гребенчатой посудой.

Вслед за носителями воротничковых культур в лесостепь проникает степное население хвалынской, среднестоговской и алтатинской культур. Данные миграции, видимо, совпадают с процессами очередной аридизации Приволжских степей, и поэтому приобретают более масштабный характер. Катализатором данных миграций также являлось формирование подвижного скотоводческого хозяйства, довольно быстро приводившего к относительному перенаселению. О формировании подобного хозяйственного уклада свидетельствует появление на хвалынских памятниках костей овцы (до 40% остеологических остатков), первые подкурганные захоронения с хвалынской, алтатинской и среднестоговской керамикой. Основное направление хвалынской миграции охватывает левобережное Поволжье. На Суру и Мокшу проникают только отдельные группы, которые, видимо, не оказывают заметного воздействия на культуру местного населения. Хронологически хвалынская миграция практически совпадает с алтатинской, о чем свидетельствует совместное залегание их материалов в четвертом жилище 1-го Русско-Труевского поселения. Алтатин-ская миграция в правобережном Поволжье является более многочисленной и именно с алтатинскими племенами связано дальнейшее развитие данной территории. Отдельные группы алтатинского населения достигают среднего течения р. Суры, а, возможно, проникают и севернее, о чем свидетельствуют находки кварцитовых орудий в Чувашском Посурье.

В левобережном Поволжье алтатинские миграции, видимо, приходятся на позднехвалынское время. О размерах их проникновения на данную территорию судить трудно, поскольку никто из исследователей пока не занимался проблемой выделения алтатинских древностей на территории лесостепного Заволжья. Алтатинские признаки весьма зримо проявляются здесь в материалах поселения Лебяжинка 3, а также в кварцитовой индустрии Тенишевского могильника.

На территории Прихоперья алтатинское присутствие пока не зафиксировано, хотя и не исключено. Специфика алтатинских древностей такова, что на их поселениях очень мало керамики и много кремневых и кварцитовых орудий, поэтому алтатинские комплексы непросто выявить на многослойных прихоперских поселениях.

Среднестоговские миграции проходят по территории Подонья, и в меньшей степени затрагивают бассейны Хопра, Суры и Мокши. Основной ареал среднестоговских древностей связан с лесостепными ландшафтами южного типа. Севернее фиксируются только единичные среднестоговские памятники и местонахождения, большинство из которых, видимо, относится к позднему времени, о чем свидетельствуют следы контактов среднестоговских племен с населением волосовской культуры на поселениях Скачки и Имерка 8. Не исключено, что именно среднестоговским воздействием следует объяснять появление на волосовских сосудах профилированных, резко отогнутых наружу венчиков, которые отсутствуют в ранневолосовских древностях. В позднестоговское время в Прихоперье и на Верхней Суре, на основе среднестоговских и алтатинских древностей, происходит сложения памятников шапкинского типа, керамические традиции которых с одной стороны находят близкие аналоги в посуде заволжских памятниках токского типа, а с другой - в керамике гаринской культуры. Сходство гаринской и токской керамики столь велико, что ряд исследователей (Васильев, 1990; Барынкин, Козин, 1991; Васильев, Овчинникова, 2000) относят памятники Самарского Заволжья к особой степной группе памятников гаринско-борского типа и связывают их происхождение с миграциями с территории лесной зоны. Однако формирование так называемого гаринского комплекса признаков, происходит на территории степной и лесостепной зон. Об этом свидетельствует более ранняя хронологическая позиция древностей токского и шап-кинского типа, которые к тому же имеют истоки в местных керамических традициях, тогда как гаринские древности заметно отличаются от предшествующих им позненеолитических и энеолитических материалов Предуралья, где они выглядят пришлыми.

Кроме керамического сходства, необходимо отметить присутствие на га-ринских памятниках наконечников стрел южного типа с выемчатым основанием. Весьма характерны для алтатинских памятников многочисленные находки рыболовных грузил, широко распространенные на гаринских поселениях. Возможно, что южным влиянием объясняются и те довольно значительные успехи гаринских племен, которые были достигнуты ими в меднолитейном производстве, а также присутствие на некоторых поселениях костей домашних животных. О распространение в Поволжье юго-западных типов ранних металлических орудий, например, свидетельствуют материалы Ховринского поселения. Видимо, именно алтатинские и позднестоговские племена являлись тем передаточным звеном, посредством которого осуществлялась на Среднюю Волгу и далее в Прикамье трансляция данных металлообрабатывающих традиций.

Начало позднего энеолита совпало с суббореальным похолоданием, оказавшим благоприятное воздействие на территорию степной зоны, границы которой расширяются в южном направлении, и это замедлило процессы проникновения в лесостепь степного населения. В данное время основное внимание южных племен, видимо, было сосредоточено на освоение водораздельных пространств степной зоны, протекавшее на фоне перехода к подвижным формам ведения скотоводческого хозяйства. Начавшись в позднем энеолите, данные процессы нашли свое завершение у населения ямной культуры. К ограничивающим факторам распространения ареала кочевого скотоводства относится глубина снегового покрова, при превышении допустимых величин которой становится невозможен круглогодичный выпас скота. По-видимому, по данным причинам мы не наблюдаем массового проникновения населения ямной культуры на территории северной и типичной лесостепи.

На территории лесной зоны суббореальное похолодание привело к сокращению площади широколиственных лесов, на смену которым приходят таежные биоценозы, а также - к повышению увлажненности, что обусловило заболачивание ряда территорий. Данные изменения приводят к палеоэкологическому кризису, и, видимо, обусловливают смещение в восточном направлении ряда приднепровских племен, которое определяет основной вектор взаимодействия культур на территории Рязанского Поочья в период позднего энеолита. Начало данному проникновению положили миграции носителей лапчатой керамики. Их первое появление здесь датируется началом III тыс. до н.э., но массовая миграция осуществляется позже и приходится на поздний этап существования волосовской культуры. В результате взаимодействия пришельцев и аборигенов происходит сложение дубровичской культуры, население которой осваивает рязанское течение р. Оки. Новые волны миграций из Поднепровья приводят к трансформации восточных памятников дубровичской культуры в древности имеркского типа, носители которых продолжают движение на восток, где вытесняют и ассимилируют волосовские племена Примокшанья. Видимо, в это время часть волосовских племен попадает на территорию Самарского Заволжья, где, вероятно, происходит их взаимодействие с местными позднеэнеоли-тическими племенами токского и турганикского типов. Отдельные волосовские памятники в этот период появляются и на Верхней Суре, но ведущую роль в развитии данного региона играют позднестоговские племена.

В северо-западной части лесостепной зоны в это время происходит сложение иванобугорских древностей, которые, по мнению А.Т. Синюка, представляют собой синкретическое паритетное образование, состоящее из потомков степных репинских энеолитических племен и северных неолитических носителей ромбоямочной керамики (Синюк 1996, с.273). На наш взгляд, ведущую роль в формировании иванобугорской культуры сыграли репинские племена, поскольку погребальный обряд, форма сосудов, ряд орнаментальных приемов наследуется иванобугорцами у населения репинской культуры, и только отдельные элементы орнамента находят аналогии в ромбоямочной посуде. К тому же, по наблюдениям этнографов, при контакте двух этносов, находящихся на разных стадиях социально-экономического развития, неизбежно побеждает культура более передового и экономически развитого этноса, которым в данном случае является репинское население.

В раннем бронзовом веке направленность связей предшествующего периода в основном сохраняется, но миграции теперь приобретают более массовый характер и наряду с западным воздействием наблюдается усиление влияния со стороны южных племен. Интенсификация данных процессов была обусловлена как повышением аридизации климата, так и увеличением численности населения степных и лесостепных культур, представители которых достигли определенных успехов в развитии производящих отраслей экономики. Главными действующими силами в это время выступают племена культур боевых топоров и катакомбное население. Первые начинают продвижение с запада и юго-запада, вторые - с юга, причем и те и другие вовлекают в свое движение население сопредельных районов. В результате расширение ареала среднеднепровской культуры происходит вытеснение на территорию Поочья части носителей среднеднепровской поселенческой керамики, памятники которой включаются исследователями в состав среднедепровской культуры боевых топоров. Однако их первоначальное появление на Оке вне ассоциации с погребальными среднеднеп-ровскими памятниками, свидетельствует об их независимом культурном статусе. Переселившись на Оку, носители среднеднепровской керамики принимают активное участие в сложении древностей шагарской культуры. Проявление ряда среднеднепровских признаков в керамике, и особенно в металлических изделиях вольско-лбищенских памятников, свидетельствует о том, что носители среднеднепровской поселенческой керамики проникают и восточнее, в районы Приволжской лесостепи, где они также фиксируются вне ассоциации с погребальными среднеднепровскими древностями.

Следующий этап взаимодействия культур севера и юга связан с массовыми миграциями иванобугорского населения на Оку и с началом распространения фатьяновских древностей на территории лесной зоны. Указанные процессы, по классификации Н.Я. Мерперта, можно уже отнести к третьей модели миграций, характерной чертой которых становятся быстрые перемещения значительных масс населения, объединенных для ведения военных действий во временные, но достаточно мощные племенные союзы (Мерперт, 1978, с. 12-13). Данный тезис находит подтверждение в широком распространении у фатьяновских племен сверленых боевых топоров, которые становятся одним из обязательных атрибутов мужских захоронений. Так же, как и в появлении на волосовских могильниках погребенных с травмами черепа, нанесенных подобными топорами. Парное захоронение катакомбной культуры с характерной зарубкой, совершенной металлическим топором, исследовано автором и в культурном слое поселения Кипец 1. Вероятно, боевыми типами являются катакомбные наконечники стрел с выделенными шипами, которые получают широкое распространение именно в эту эпоху. Военные функции, несомненно, выполняли и первые колесницы, появление которых фиксируется в катакомбных захоронениях. Атрибутами власти родоплеменных вождей, видимо, служили шлифованные булавы, также характерные для катакомбных древностей.

Угрозой военных вторжений объясняется и перенос на высокие, трудно доступные места части поселений иванобугорской, примокшанской и катакомбной культур, появление первых оборонительных сооружений в Поочье. На данной территории происходит пересечение двух миграционных потоков: западного (фатьяно-балановского) и юго-западного (иванобугорского), что приводит к взаимодействию населения данных культур, картину которого иллюстрируют материалы 1-го Широмасовского поселения. В результате подобных контактов складывается синкретическая «фатьяноидная» традиция изготовления керамики, которая в уже завершенном виде проявляется в материалах Сахтышских стоянок. Причем, судя по тому, что дальнейшее развитие в эпоху поздней бронзы на сетчатой керамике получают признаки, характерные для иванобугорских (примокшанских) древностей (желобчатые, высокие венчики, сосуды полуяйцевидной формы с округлым днищем), при практически полной утрате фатьяно-балановских элементов культуры (сосудов бомбовидной формы, сверленых топоров, погребальной обрядности и т.д.), главная роль в сложении «фатьяноид-ных» древностей принадлежит иванобугорским традициям.

В опосредованной форме иванобугорское влияние достигает восточного ареала распространения балановской культуры. Здесь «фатьяноидная» форма сосудов получает распространение на юринском этапе бытования чирковских древностей, где она сочетается с орнаментацией характерной для вольско-лбищенской посуды. Формирование керамики юринского типа, вероятно, осуществляется в Верхнем Посурье, где имеют место контакты между носителями иванобугорских и вольско-лбищенских традиций, отразившиеся в материалах Екатериновского поселения.

Катакомбное население, хотя и не проникает на территорию лесной зоны, видимо, инициирует данные миграции со стороны иванобугорских и вольско-лбищенских племен. Катакомбные племена плотно занимают пространства южной лесостепи, осуществляют регулярную инфильтрацию на территорию типичной лесостепи, а их отдельные группы проникают в подзону широколиственных лесов. При этом они оказывают значительное воздействие на иванобу-горскую и вольско-лбищенскую культуры, керамические традиции каждой из которых испытывают катакомбное влияние. Особенно сильно оно проявляется в иванобугорской керамике, что в конечном итоге обуславливает складывание воронежских керамических традиций. Не совсем ясен характер взаимодействия катакомбных племен с населением фатьяновской и балановской культур. Контакты между ними, безусловно, имели место, но не были регулярными, поскольку их ареалы разделяли территории иванобугорских и вольско-лбищенских племен.

Таким образом, наряду с общими закономерностями, имевшими место в процессах взаимодействия культур севера и юга, для каждой исторической эпохи и каждого региона присущи свои приоритетные направления развития этнокультурных связей. В раннем неолите это паритетное взаимодействие населения, в основном протекавшее на территории, очерченной границами ландшафтных зон и водоразделов при определенном влиянии со стороны южного населения, приведшего к распространению керамики. В позднем неолите на западных территориях преобладающим является влияние лесных племен льяловской культуры на своих южных соседей. На востоке преобладают контакты между лесостепными и степными племенами, а инфильтрации лесных групп населения единичны. В раннем энеолите становится приоритетным направление связей с юга на север и северо-восток. На западных территориях воздействие южных скотоводческих культур ограничивается подзоной широколиственных лесов, на востоке - оно распространяется и севернее, доходя до Пермского Предуралья, связи с которым были установлены еще в неолите. В позднем энеолите влияние южных культур ослабевает, что объясняется как изменением природных условий, так и особенностями развития скотоводческого хозяйства. В это время основное направление культурных связей прослеживается по линии запад-восток. Поочье и Примокшанье испытывают воздействие со стороны приднепровских племен, на Суре и в Заволжье появляются волосовские памятники. В раннем бронзовом веке районы северной и типичной лесостепи становятся объектом миграции скотоводческих культур запада и юго-запада, а южные - попадают в сферу влияния ямных и катакомбных племен.

Список научной литературыСтавицкий, Владимир Вячеславович, диссертация по теме "Археология"

1. Неопубликованные источники.

2. Алихова А.Е. 1955. Отчет об археологических раскопках на краю с. Саконы. Архив ИА РАН. Р.1. №1130.

3. Васильев КБ. 1979. Лесостепное Поволжье в эпоху энеолита и ранней бронзы. Дис. канд. ист. наук.- Архив ИА РАН.

4. Вихляев В.И. 1983. Отчет о раскопках поселения Шаверки в Краснослободском р-не Мордовской АССР в 1983 г. Архив ИА РАН. Р.1. №9639.

5. Вихляев В.И. 1988. Отчет об археологических исследованиях 1987 г. поселений Зарека 1 и Краснослободского в зоне строительства Зареченской ороси-тельно-осушительной системы Краснослободского р-на Мордовской АССР. Архив ИА РАН.

6. Габяшев Р.С. 1978. Неолит Нижнего Прикамья. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук.- Архив ИА РАН. Р.2 №2240.

7. Гришаков В.В. 1990. Отчет о раскопках Широмасовского 1 поселения в Теньгу-шевском районе Мордовской ССР. Архив ИА РАН.

8. Гришаков В.В. 1995. Отчет о раскопках Широмасовского 1 поселения в Теньгу-шевском районе Мордовской ССР в 1994 году. Архив ИА РАН.

9. Гришаков В.В. 1996. Отчет о работе археологической экспедиции МРКМ в Теньгушевском районе Мордовской ССР. Архив ИА РАН.

10. Гришаков В.В. 2000. Отчет о раскопках Широмасовского 1 поселения в Теньгушевском районе Республики Мордовия в 1996 году. Архив ИА РАН.

11. Кияшко В.Я. 1981. Отчет о работах Раздорской археологической экспедиции Ростовского университета в 1981г. Архив ИА РАН. Р.1 №9279.

12. Костылева E.JI. 1987. Хронология, периодизация, локальные варианты верхневолжской ранненеолитической культуры. Дис. канд. ист. наук.- Архив ИА РАН. Р.2 №2384.

13. Михайлова JJ.A. 1975. Отчет о раскопках Колпинской стоянки в 1975г //Архив ИА РАН. №5461.

14. Полесских М.Р. 1964. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1964 году. Архив ИА РАН. Р.1. №2891.

15. Полесских М.Р. 1970. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1970 году. Архив ИА РАН.

16. Полесских М.Р. 1971. Отчет об археологических исследованиях в Пензенской области в 1971 году. Архив ИА РАН.

17. Сидоров В.В. 1985. Льяловская культура в западной части Волго-Окского междуречья. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук.-Архив ИА РАН. Р.2 №2355.

18. Синюк А.Т. 1986. История населения Донской лесостепи в V II тыс. до н.э. (неолит - энеолит - бронза). Дис. докт. ист. наук. - Архив ИА РАН. Р.2 №2350.

19. Телегин Д.Я. 1975. Отчет о работах степной неолитической экспедиции. Архив ИАРАН. Р.1 №5982.

20. Третьяков В.П. 1979. Отчет о разведках в Пензенской области. Архив ИА РАН. Р.1 №7859.

21. Третьяков В.П. 1980. Отчет о полевых работах Сурского неолитического отряда. Архив ИА РАН. Р. 1 №8317.

22. Челяпов В.П. 1977. Отчет об охранных раскопках Сумбуловской стоянки в 1977г. Архив ИА РАН. Р.1. №6796.

23. Челяпов В.П. 1991. Отчет об охранных раскопках поселения Шаморга 9 в Шацком р-не и могильника Лебяжий Бор в Ермишском р-не Рязанской области. Архив ИА РАН.

24. Фосс М.Е. 1951. Отчет о работах в Пензенской области. Архив ИА РАН. Р.1. №647.1. Опубликованные источники.

25. Агапов С.А., Васильев КБ., Пестрикова В.И. 1990. Хвалынский энеолитический могильник. Саратов: Изд-во Саратовского университета. 160с.

26. Аксенов В.Н., Артемова В.Д., Вихляев В.И, Зеленеев Ю.А. 1987. Новые археологические памятники Примокшанья //Краеведческие записки. Саранск: Мор-дов. кн. изд-во. Вып.1. С.50-106.

27. Алихова А.Е. 1959. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Теша //Алихова А.Е., Жиганов М.Ф. Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории Мордовского народа. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.98-116.

28. Алихова А.Е., 1975. Саконовская неолитическая стоянка //Памятники Древнейшей истории Евразии. М.: Наука. С. 117-123.

29. Артеменко И. И, 1967. Племена Верхнего и Среднего Поднепровья в эпоху бронзы//МИА, № 148. 134с.

30. Архипов Г.А., Никитин В.В. 1977. Уржумкинское поселение //Из истории и культуры волосовских и ананьинских племён Среднего Поволжья. АЭМК. Йошкар-Ола: МарНИИ. Вып.2. С.5-40.

31. Архипов Г.А., Никитин В.В. 1984. Майданское IV поселение //Новые памятники археологии Волго-Камья. АЭМК. Вып.8. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.20-31.

32. Архипов Г.А., Никитин В.В. 1987. Майданские II и III поселения волосовской культуры //Древности Волго-Вятского междуречья. АЭМК. Вып. 12. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.25-49.

33. Бадер О.Н 1963. Балановский могильник. Из истории лесного Поволжья в эпоху бронзы. М.: Наука. 370с.

34. Бадер О.Н., Выборнов А.А. 1980. Саузовская II стоянка в устье реки Белой и некоторые проблемы неолита-энеолита Приуралья //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С. 124-137.

35. Бадер О.Н., Халиков А.Х. 1976. Памятники балановской культуры. САИ. Вып. В 1-25. М. 168с.

36. Барынкин П.П. 1989. Энеолитический памятник Каир-Шак 6 из южной части Волго-Уральского междуречья //Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С. 106-117.

37. Барынкин ПЛ., Васильев И.Б. 1988. Стоянка хвалынской энеолитической культуры Кара-Худук в Северном Прикаспии //Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.123-141.

38. Бахарев С.С., Овчинникова Н.В. 1991. Чесноковская стоянка на р. Сок //Древности Восточно-Европейской лесостепи. Самара: СамГПИ. С.72-93.

39. Березанская С.С. 1975. Неолитическая стоянка у хутора Гришевка на Средней Десне // СА. №2. С.148-167.

40. Бессудное А.И. 1996. Материалы эпохи неолита многослойного памятника Кури-но 1 //Археологические памятники лесостепного Придонья. Липецк: ЛГПИ. С.4-29.

41. Бондарь Н.Н. 1974. Поселения Среднего Поднепровья эпохи ранней бронзы. Киев: Наукова думка. 176с.

42. Братченко С.Н., Константинеску Л.Ф. 1987. Александровский энеолитический могильник//Древнейшие скотоводы степей Украины. Киев. С. 17-31.

43. Брюсов А.Я. 1951. Свайное поселение на реке Модлоне //Поселения эпохи неолита и раннего металла на севере Европейской части СССР. МИА. №20. С.70-76.

44. Брюсов В.Я., Зимина М.Н. 1966. Каменные сверленые боевые топоры на территории Европейской части СССР //САИ. Вып. В4-40. М. 99с.

45. Васильев КБ., Выборное А.А., Козин Е.В. 1986. Поздненеолитическая стоянки Тентексор в Северном Прикаспии // Древние культуры Северного Прикас-пия. Куйбышев: КГ11И. С.6-31.

46. Васильев КБ., Выборное А.А., Габяшев Р.С., Моргунова Н.Л., Пенин Г.Г., 1980. Виловатовская стоянка в лесостепном Заволжье //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С. 151-189.

47. Васильев И.Б., Выборное А.А., Козин Е.В. 1989. Исследования неолитической стоянки Каир-шак III // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С. 18-46.

48. Вискалин А. В. 2003. Ранненеолитический комплекс стоянки Елшанка 10 //Археология восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.41-57.

49. Выборное А.А., Королёв А.И. 1995. Поселение Имерка IV в Примокшанье //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С. 110-123.

50. Выборное А.А., Третьяков В.П. 1984. Поселение Новый Усад IV //Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.91-100.

51. Выборное А.А., Третьяков В.П. 1984. Поселение Подлесное 4 на Верхней Суре //Новые археологические памятники Волго-Камья. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.32-49.

52. Выборное А.А., Третьяков В.П. 1987а. Неолитическая керамика стоянки Имерка 1-А на реке Вад //Археологические исследования в Среднем Поволжье. Куйбышев: КГПИ. С.30-39.

53. Выборное А.А., Третьяков В.П. 19876. Стоянка Имерка III на реке Вад //Древности Среднего Поволжья. АЭМК. Вып. 13. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.55-68.

54. Выборное А.А., Третьяков В.П., 1991. Стоянка Имерка VII в Примокшанье //Древности Восточно-европейской лесостепи. Самара: СамГПИ. С.42-54.

55. Габяшев Р.С., Никитин В.В. Николаев В.В., 1992. Отарское 6 поселение //Археологические памятники зоны водохранилища волго-камского каскада. Казань: Институт языка, литературы и истории им Г. Ибрагимова. С.17-30.

56. Гадзяцкая О.С. 1976. Памятники фатьяновской культуры. Ивановско-Горьковская группа//САИ. Вып. В1-21. 136с.

57. ГейА.Н. 1983. Самсоновское поселения //Древности Дона. М.: Наука. С.7-34.

58. Гурина Н.Н. 1960. Неолитическое поселение Борань //МИА. №79. С.188-238.

59. Денисов В.П. 1960. Хуторская неолитическая стоянка //Ученые записки Пермского государственного университета. Вып.12. Пермь. С.34-71.

60. Еремин В.И. 1989. Неолитические поселения северо-западных районов Волгоградской области //Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.71-89.

61. Жилин М.Г., Энговатова А.В. 1992. Стоянка Велетьминская 2 памятник с накольчатой керамикой на Нижней Оке //СА. №1. С.95-100.

62. Зеленеев Ю.А. 1992. Неолитический слой III Андреевского поселения //Древние поселения Примокшанья. Саранск. С.3-10.

63. Зимина М.П. 1980. Стоянка Старая Яксарка/КСИА. Вып. 161. М. С.57-62.

64. Жилин М.Г. 1995. Стоянка Окаемово IV на Средней Дубне //ПИЭПРСЛЗВЕ. Вып. И. Иваново. С. 23-32.

65. Каверзнева ЕД 1992. Шагарский могильник конца III начала II тысячелетия до н. э. в Центральной Мещере //СА, №3. С. 147-159.

66. Каховский В.Ф. 1963. Чурачикский курган в Чувашии //СА. №3. С. 169-177.

67. Кольцов П.М. 1988. Неолитическое поселение Джангар //Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.52-92.

68. Королев А.И. 1995. Поселение волосовской культуры Имерка I-Б на реке Вад //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С. 191-205.

69. Крайнов Д.А. 1963. Памятники фатьяновской культуры. Московская группа.— САИ, вып. В1-19. М. 52с.

70. Крайнов Д.А. 1964. Памятники фатьяновской культуры. Ярославско-Калининская группа.— САИ, вып. В1-20. М. 70с.

71. Кузьмина О.В., Ластовский А.А. 1995. Стоянка Красный Городок //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С.23-42.

72. Левенок В.П. 1965. Долговская стоянка и ее значение для периодизации неолита на Верхнем Дону//МИА. №131. С.223-251.

73. Левенок В.П. 1967. Неолитическое поселение на р. Матыре под Липецком //КСИА. Вып. 111.С. 116-120.

74. Лопатин В.А. 1989. Стоянка Озинки II в Саратовском Заволжье // Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.135-148.

75. Мамонов А.Е. 1995. Елшанский комплекс стоянки Чекалино 4 //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С.3-24.

76. Моргунова ПЛ. 1980. Ивановская стоянка эпохи неолита-энеолита в Оренбургской области //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С. 104-124.

77. Никитин В.В. 1977. Ахмыловское II поселение //Из истории и культуры воло-совских и ананьинских племён Среднего Поволжья. АЭМК. Йошкар-Ола: МарНИИ. Вып.2. с.41-87.

78. Никитин В.В., Соловьев Б.С. 1990. Атлас археологических памятников Марийской ССР. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во. 244с.

79. Никитин В.В., Соловьев Б.С. 2002. Поселения и постройки Марийского Поволжья (эпоха камня и бронзы). Йошкар-Ола: МарНИИ. 160с.

80. Овчинникова Н.В. 1995. Лебяжинка 3 поселение эпохи энеолита в лесостепном Заволжье //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С.164-190.

81. Памятники срубной культуры 1993. САИ. Вып. В1-10. Саратов. 200с.

82. Петербургский И.М. 1992. Поселение у поселка Клюквенный //Древние поселения Примокшанья. Саранск: Морд. кн. изд-во. С. 10-31.

83. Погорелое В.И. 1984. Поселение Терновое в лесостепном Подонье //Эпоха меди юга восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.140-154.

84. Полесских М.Р. 1970. Археологические памятники Пензенской области. Пенза: Приволж. кн. изд-во. 102с.

85. Полесских М.Р. 1980. Алферьевское поселение эпохи бронзы //КСИА. № 161. С.67-70.

86. Санжарое С.Н., Бритюк А.А., Komoea Н.С., Черных Е.А. 2000. Поселения неолита ранней бронзы Северского Донца. Луганск: «Шлях». 128с.

87. Сидоров В.В. 1986. Маслово Болото 7 поселение льяловской культуры //СА. №4. С.116-137.

88. Сидоров В.В. 1992а. Многослойные стоянки верхневолжского бассейна Варос и Языково //Многослойные стоянки Верхнего Поволжья. М. С.3-112.

89. Синюк А. Т., Березуцкий В.Д. 2001. Мостищенский комплекс древних памятников (эпоха бронзы ранний железный век). Воронеж: ВГПУ. 191с.

90. Синюк А.Т., Клоков А.Ю. 2000. Древнее поселение Липецкое озеро. Липецк: Липецкое изд-во. 160с.

91. Степанов П. Д. 1967. Ош Пандо. Саранск: Мордов. кн. изд-во. 211с.

92. ТелегтД.Я. 1968. Дншро-донецька культура. Кшв. 258с.

93. Телегин Д.Я. 1973. Середньо-стопвська культура епохи мщь Кшв: Наукова думка. 172с.

94. Телегин Д.Я., Нечитайло А.Л., Потехина И.Д., Панченко Ю.В. 2001. Среднесто-говская и новоданиловская культуры энеолита Азово-Черноморского региона. Луганск: «Шлях». 152с.

95. Тихонов Б.Г. 1976. Поселение бронзового века Смычка 1 /'Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М.: Наука С.209-215.

96. Челяпов В.П. 1992. Стоянка Мыс Доброй Надежды 1 на реке Мокше //АПСП. Рязань. Вып. 2. С. 17-28.

97. Список использованной литературы.

98. Абрамян Э.Г. 1978. Инновация и стереотипизация в процессах развития этнической культуры //Методические процессы исследования этнических культур: материалы симпозиума. Ереван.

99. Алексашенко Н.А. 2003. Трасологическое изучение костяных изделий поселения Имерка 8 //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С. 167-179.

100. Алешинская А.С., Спиридонова Е.А. 2000. Периодизация эпохи бронзы лесной зоны Европейской России //ТАС. Тверь. Вып.4. Часть 1. С.352-358.

101. Артеменко И.И. 1961. Поселение бронзового века на Кузиной Горе //СА, №2. С.232-236.

102. Астафьев А.Е., Баландина Г.В. 1998. Энеолитические памятники хвалынского типа полуострова Мангышлак //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Самара: СамГПУ. С. 129-159.

103. Атлас СССР. 1984. М. 360с.

104. Бадер О.Н. 1951. Фатьяновские могильнки Северного Подмосковья //МИА. №13.

105. Бадер О.Н. 1953. Очерк шестилетних работ Камской археологической экспедиции (КАЭ) (1947-1952) //Ученые записки Пермского государственного университета. T.IX. Вып.З. Харьков.

106. Бадер О. Н. 1970. Бассейн Оки в эпоху бронзы. М: Наука. 176с.

107. Бадер О.Н. 1973. Волго-камская этнокультурная область эпохи неолита //МИА. №172. С.99-106.

108. Бадер О.Н., Воеводский М.В., 1935. Стоянки балахнинской низины /Государственная академия материальной культуры. М. 106с.

109. Бадер О.Н., Халикова АХ. 1987. Балановская культура //Эпоха бронзы лесной полосы СССР. Археология СССР. М.: Наука. С.76-83.

110. Барынкин ПЛ. 2001. Поволжье и южное Приуралье в период энеолита (к определению основных характеристик культурных процессов) //XV Уральскоеархеологическое совещание. Тезисы докладов международной конференции. Оренбург.

111. Барынкин П.П., Козин Е.В. 1991. Некоторые результаты исследований 2 Боль-шераковской стоянки //Древности Восточно-европейской лесостепи. Самара: СамГПУ. С.94-119.

112. Барынкин П.П., Козин Е.В. 1995. Стоянка Лебяжинка 1 и некоторые проблемы соотношения нео-энеолитических культур в степном и южном лесостепном Заволжье //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С.136-163.

113. Барынкин ПЛ., Козин Е.В. 1998. Природно-климатические и культурно-демографические процессы в Северном Прикаспии в раннем и среднем голоцене //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Самара: СамГПУ. С.66-82.

114. Барынкин ПЛ. 1990. Северный Прикаспий в период энеолита ранней бронзы // Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.ЗЗ-36.

115. Беговаткин А.В., Гришаков В.В., Ставицкий В.В. 1997. Исследования поселений в Примокшанье //Археологические открытия 1996г. М. С.96-98.

116. Белановская Т.Д. 1995. Из древнейшего прошлого Нижнего По донья. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та. 120с.

117. Белановская Т.Д., Телегин Д.Я. 1995. Неолит Северо-Восточного Приазовья и Подонья //Неолит Северной Евразии. Археология. М.: Наука. С.58-64.

118. Белорыбкин ГЛ., Кишинская С.А., 1995. Историография древней истории Пензенского края. Пенза. 76с.

119. Белорыбкин ГЛ., Ставицкий В.В. 2003. Актуальные вопросы изучения древностей восточноевропейских лесостепей //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.6-12.

120. Березанская С.С., Отрощенко В.В., Чередниченко Н.Н., Шарафутдшова И.Н. 1986. Культуры эпохи бронзы на территории Украины. Киев: Наукова думка.

121. БерезанскаяС.С. 1982. Северная Украина в эпоху бронзы. Киев: Наукова думка.

122. Беседин В.И. 1984. Воронежская культура эпохи бронзы //Эпоха бронзы Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж: ВГУ. С.60-77.

123. Беседин В.И. 1998. Острореберные сосуды абашевской общности // АПСП. Рязань. Вып.7. С.44-59.

124. Беседин В.И, Матвеев ЮЛ. 2003. Стратифицированное погребение репинской культуры Подгоренского могильника //Доно-Донецкий регион в эпоху бронзы. Воронеж: ВГУ. С. 134-141.

125. Бессудное А.Н. 2001. Центральное Черноземье контактная зона мезолитических культур // Черноземная лесостепь - контактная зона. Белгород: БелГУ. С.3-24.

126. Богданов С.В. 2000. Проблемы формирования древнейших курганных культур востока Южнорусских степей //Проблемы изучения бронзового века Южного Урала. Орск: Ин-т Евразийских исследований. С. 10-25.

127. Братченко С.Н. 1976. Нижнее Подонье в эпоху бронзы. Киев: Наукова думка. 252с.

128. Братченко С.Н. 1996. До проблеми ранньобронзово1 шдустрп Схщной Европи //Древние культуры Восточной Украины. Луганск: «Шлях». С.32-57.

129. Бромлей Ю.В., 1983. Очерки теории этноса. М.: Наука

130. Брюсов А.Я. 1961.06 экспансии «культур с боевыми топорами» в конце III тыс. до н.э. //СА, №3. С.14-33.

131. Брюсов А.Я. 1952. Очерки по истории племён Европейской части СССР в неолитическую эпоху // М.: Наука. 264с.

132. Бузин B.C. 1990. Поселения и жилища волосовской культуры как источник социологической реконструкции //СА,№3. с.32-43.

133. Бурое Г.М, 1980а. Каменный век Ульяновского Поволжья. Ульяновск: Приволж. кн. изд-во. 118с.

134. Буров Г.М. 19806. Неолитические стоянки Ульяновского Поволжья //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.93-104.

135. Бутинов Н.А. 1968. Первобытнообщинный строй (Основные этапы и локальные варианты) //Проблемы истории докапиталистических обществ. М. С.89-155.

136. Васильев И.Б. 1980. Энеолит лесостепного Поволжья //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.27-52.

137. Васильев И.Б. 1981. Энеолит Поволжья. Степь и лесостепь. Куйбышев: КГПИ. 129с.

138. Васильев И.Б. 1990. Северный Прикаспий в эпоху мезолита, неолита и энеолита (основные итоги исследований) //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.6-11.

139. Васильев И.Б. 1999. Поселение Лбище на Самарской Луке и некоторые проблемы бронзового века Среднего Поволжья //Вопросы Археологии Урала и Поволжья. Самара: СамГУ. С.66-114.

140. Васильев И.Б., 2003. Вольск-Лбище новая культурная группа эпохи средней бронзы в Волго-Уралье //Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С. 107-115.

141. Васильев И.Б., Выборное А.А. 1988. Неолит Поволжья. Степь и лесостепь. Куйбышев: КГПИ. 112с.

142. Васильев И.Б., Выборное А.А., Комаров A.M. 1991. Мезолит Северного Прикаспия (итоги и задачи изучения). Свердловск-Самара. 32с.

143. Васильев И.Б., Габяшев Р.С. 1982. Взаимоотношения энеолитических культур степного, лесостепного и лесного Поволжья и Прикамья //Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев: КГПИ. С.3-23.

144. Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Турецкий М.А. 2000. Ямная и полтавкинская культуры //История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Бронзовый век. Самара: Изд-во Самарског научного центра РАН. С.6-64.

145. Васильев И.Б., Овчинникова Н.В. 2000. Энеолит //История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Каменный век. Самара: Изд-во Самарског научного центра РАН. С.216-278.

146. Васильев И.Б., Синюк А.Т. 1985. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куйбышев: КГПИ. 118с.

147. Васильев КБ., Синюк А.Т., 1984. Черкасская стоянка на Среднем Дону //Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С. 102-130.

148. Верещагина КВ. 1997. Поселения южного побережья Селижаровского плеса оз. Селигер //Каменный век Верхневолжского региона. Вып.2. СПб.

149. Виноградов А.В. 1981. Древние охотники и рыболовы Среднеазиатского Междуречья. М.: Наука. 174с.

150. Вискалин А.В. 1998. Проблемные вопросы хронологии накольчатой керамики Среднего Поволжья и Прикамья //Исторические исследования. Вып. 2. Самара: СамГПУ. С.217-225.

151. Вискалин А.В. 2002. Ранние группы гребенчатой и накольчатой керамики Волго-Камья: проблемы выделения и происхождения // ТАС. Вып. 5. Тверь. С184-292.

152. Вискалин А.В., 1997. Новые данные по неолиту Ульяновского Поволжья //Историко-археологические изыскания: Вып.2. Самара: СамГПУ. С.27-41.

153. Вискалин А.В., 1999. Культурно-хронологические группы накольчатого неолита Среднего Поволжья и Прикамья //Историко-археологические изыскания. Вып.З. Самара: СамГПУ. С.3-4.

154. Вискалин А.В., Выборное А.А., Королев А.И., Ставицкий В.В. 2002. Энеолитиче-ское поселение Ховрино в Посурье //Вопросы археологии Поволжья. Самара: СамГПУ. Вып.2. С.58-80.

155. Вискалин А.В., Выборное А.А., Ставицкий В.В. 1999. Неолитическое поселение Широмасово 3 на Нижней Мокше //Вопросы археологии Поволжья. Самара: СамГПУ. Вып.1. С.55-71.

156. Вискалин А.В., Овчинникова Н.В. 2003. Ховринское поселение эпохи раннего металла в Восточном Посурье //Археология восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.208-219.

157. Вихляев В.И. 1981. Древние поселения Примокшанья //АО 1980. М. С. 128-129.

158. Вихляев В.И. 1984. Исследования поселения Шаверки //АО 1982. М. С. 120.

159. Вихляев В.И. 1992. Новые раскопки Теныушевского городища (городецкий комплекс) //Древние поселения Примокшанья. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.74-103.

160. Вихляев В.И., Ставицкий В.В. 1994. Охранные исследования неолитического поселения Стародевичье 1 //Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России. Рязань. С.79-81.

161. Вихляев В.И., Ставицкий В.В. 1995. Балахнинские поселения Шаверки 2 и Шаверки 5 на Средней Мокше //Новые материалы по археологии Среднего Поволжья. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.34-49.

162. Вихляев В.И., Ставицкий В.В. 2001. Поселение эпохи бронзы на Теньгушевском городище //Археология Поволжья. Пенза. С.4-17.

163. Волкова Е.В. 1994. Технология и морфология керамики фатьяновских племен. Автореферат дис. канд. ист. наук. М. 16с.

164. Воронин К.В. 1998а. От социальной адаптации к культурной интеграции (к вопросу о взаимодействии культурных традиций бронзового века в Волго-Окском бассейне) //ТАС. Тверь. Вып.З. С.37-43.

165. Воронин К.В. 19986. К вопросу о происхождении и развитии культуры сетчатой керамики бронзового века //ТАС. Тверь. Вып 3. С.308-323.

166. Выборнов А.А. 1988а. Гребенчатая неолитическая керамика лесного Волго-Камья (Итоги и перспективы изучения) //Проблемы изучения археологической керамики. Куйбышев: КГНИ. С.62-78.

167. Выборнов А.А. 1992. Неолит Прикамья. Самара: СамГПИ. 148с.

168. Выборнов А.А. 1997. Спорные вопросы в изучении неолита Нижнего Поволжья //Исторические исследования. Самара: СамГПУ. С.3-10.

169. Выборнов А.А. 2000. Средневолжская культура //История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Каменный век. Самара: Изд-во Са-марског научного центра РАН. С. 177-185.

170. Выборнов А.А., Третьяков В.П. 1988. Неолит Сурско-Мокшанского междуречья. Куйбышев: КГПИ. 88с.

171. Выборнов А.А., 19886. Соотношение культурных зон и миров, историко-культурных и этнокультурных областей в эпоху неолита //Проблемы изучения раннего неолита лесной полосы Европейской части СССР. Ижевск. С.11-21.

172. Выборное А.А., Третьяков В.П. 1986 Поселение Имерка VI //КСИА. №185. С.88-92.

173. Габяшев Р.С., 1976. Памятники неолита с накольчато-прочерченной керамикой в приустьевой части Камы //Из археологии Волго-Камья. Казань: Казанский филиал Академии наук СССР. С.35-73.

174. Габяшев Р.С., 1978а. Неолит Нижнего Прикамья: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Казань. 20с.

175. Габяшев Р.С. 19786. Русско-Азибейская стоянка //Древности Икско-Бельского междуречья. Казань. С.22-39.

176. Габяшев Р.С. 1982. Поздний неолит и эпоха раннего металла восточных регионов Татарии //Волго-Уральская степь и лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев: КГПИ. С.29-36.

177. Габяшев Р.С. 1988. Каменный инвентарь неолитических памятников Нижнего Прикамья //Памятники первобытной эпохи в Волго-Камье. Казань. С.34-46.

178. Габяшев Р. С. 1992. Новые материалы с Тенишевского могильника //Археологические памятники зоны водохранилищ Волго-Камского каскада. Казань. С.31-46.

179. Габяшев Р.С. 1994. Культурно-хронологические группы в энеолите Нижнего Прикамья // Памятники древней истории Волго-Камья. Вопросы истории Татарстана. Казань: Институт языка, литературы и истории им Г. Ибрагимова. Вып. I. С. 16-38.

180. Гадзяцкая О.С. /РР2.Фатьяновский компонент в культуре поздней бронзы (Вол-го-Клязьминское междуречье) //СА, №1. С. 122-146.

181. Гапочка С.Н. 1999. К оценке сходства ранненеолитических комплексов СевероЗападного Прикаспия, Нижнего и Среднего Дона //Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. С.23-30.

182. Гапочка С.Н. 2001. Неолитические памятники с накольчатой и накольчато-гребенчатой керамикой лесостепного Дона. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Воронеж. 26с.

183. Гапочка С.Н. 2002. Неолитическая керамика с точечно-ямочной орнаментацией лесостепного Дона //Археологические памятники Восточной Европы. Воронеж: ВГПУ. С. 15-18.

184. Гласко М.П., Фоломеев Б.А. 1996. Черепки археологический и природный феномен долины Оки //Археологические памятники Окского бассейна. Рязань. С.7-33.

185. Горецкий Г.И. 1955. О возможности применения археологического метода в изучении антропогеновых осадков // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. №20.М.

186. Городцов В.А. 1910а. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома. М. Т. 24.

187. Городцов В.А. 19106. Бытовая археология. Курс лекций, читанных в Московском археологическом институте. М. 474 с.

188. Городцов В.А. 1914. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома //Древности. М. T.XXIV.

189. Горцев В.И. 1970. География Мордовской АССР. Саранск: Мордов. кн. изд-во. 132с.

190. Горюнова Е.И. 1940. Раскопки Теньгушевского и Нароватовского городищ в 1939г //КСИИМК. Вып. 5. С.76-79.

191. Горюнова Е.И. 1947. Теньгушевское городище //Записки Мордовского научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики. Вып.9. Саранск: Мордов. кн. изд-во.

192. Гришаков В.В., Ставицкий В.В. 1998. Многослойное поселение Машкино 1 на Средней Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. Саранск. Вып. 1. С.3-16.

193. Гришаков В.В., Ставицкий В.В. 2001. Первое жилище поселения Широмасово 1 на Нижней Мокше //Археологические памятники Восточной Европы. Воронеж: ВГПУ. С.27-34.

194. Гришаков В.В., Ставицкий В.В. 2003а. Поселение бронзового века Широмасово 1 на Нижней Мокше // Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.234-252.

195. Гришаков В.В., Ставицкий В.В. 20036. К вопросу о финно-угорской принадлежности чирковской культуры //Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья. Саранск. С.6-11.

196. Гришин Ю.С., Тихонов Б.Г 1960. Очерки по истории производства в Приуралье и Южной Сибири в эпоху бронзы и раннего железа //МИА, №90. 206с.

197. Турина Н.Н. 1967. Из истории древних племен западных областей СССР //МИА. №144. 198с.

198. Турина Н.Н. 1973. Некоторые общие вопросы изучения неолита лесной и лесостепной зоны Европейской части СССР //МИА, № 172. Л. С.7-24.

199. Турина Н.Н. 1978. Опыт первичной классификации кремневых наконечников стрел //Орудия каменного века. Киев: Наукова думка. С.57-70.

200. Турина Н.Н. 1988. О некоторых методах обработки неолитической керамики //КСИА. Вып.193. С.3-8.

201. Турина Н.Н. 1996. Стоянки с ямочно-гребенчатой керамикой в лесостепи //Неолит Северной Евразии: Археология. М.: Наука. С.205-209.

202. Турина Н.Н., Крайнов Д.А. 1996. Льяловская культура //Неолит Северной Евразии: Археология. М.: Наука. С. 173-182.

203. Гусенцова Т.М. 1981. К вопросу о неолите Камско-Вятского междуречья //КСИА. Вып. 165. С. 109-115.

204. Даниленко В.Н. 1969. Неолит Украины. Киев: Наукова думка. 257с.

205. Даниленко В.Н. 1974. Энеолит Украины. Киев: Наукова думка. 176с.

206. Даниленко Д.А. 1985. Костяной инвентарь поселения Ботай //Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск. С.34-47.

207. Древние охотники и рыболовы Подмосковья. М., 1997. 286с.

208. Дремов НИ. 1996. Грунтовые могильники эпохи средней бронзы Белогорское 1, 2 //Охрана и исследование памятников Саратовской области в 1995 году. Саратов. С.98-118.

209. Дремов ИИ., Юдин А.И. 1992. Древнейшие подкурганные захоронения Степного Заволжья //РА. №4. С. 18-31.

210. Екимов Ю.Г. 1998. Фатьяновские топоры на правобережье Верхней Оки //Вопросы археологии, истории, культуры и природы Верхнего Поочья. Калуга. С. 16-18.

211. Екимов Ю.Г. 2001. Абашевские памятники на северной периферии Донской лесостепи //Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара: СамГПУ. С.62-75.

212. Екимов Ю.Г. 2003. Протоабашевский керамический комплекс поселения Мель-гуново //Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С. 198-204.

213. Жиганов М.Ф. 1959. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Тёша //Из древней и средневековой истории Мордовского народа. Археологический сборник №2. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.55-98.

214. Жиганов М.Ф. 1976. Память веков. Саранск: Мордов. кн. изд-во. 1 Юс.

215. Жилин М.Г. 1994. Некоторые вопросы перехода от мезолита к неолиту на Верхней Волге //ПИЭПРСЛЗВЕ. Иваново. Вып. 1. С. 19-31.

216. Жуков Б.С. 1928. Очерк трехлетних работ Анторопологической комплексной экспедиции МГУ //Труды Ассоциации научно-исследовательских институтов при физ.-мат. фак. МГУ. Вып. 2. М.

217. Жуков Б. С. 1995. Теория хронологических и территориальных модификаций неолитических культур Восточной Европы //Антология советской археологии. М., Вып.1.

218. Ивашов М.В. 1999. Памятники катакомбного типа на Верхнем Дону //Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж. С.87-99.

219. Ивашов М.В. 2001. К вопросу о северной границе среднедонской катакомбной культуры //Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара. С.135-138.

220. Иверсенъ В.М. 1903. Новыя вещи Волосовской стоянки доисторического человека. СПб. 30 PC А. Т.5. С.1-4.

221. ИсаенкоВ.Ф. 1976. Неолит Припятского Полесья. Минск: Наука и техника. 128с.

222. История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. 1986. М.: Наука. 574с.

223. Кабо В.Р. 1986. Первобытная доземледельческая община. М.: Наука. 304с.

224. Каверзнева Е.А., Фоломеев Б.А. 1998. Радиоуглеродная хронология памятников эпохи энеолита ранней бронзы Озерной Мещеры //Археологический сборник Яруды ГИМ, М. Вып. 96. С.5-19.

225. Каверзнева Е.Д. 1994. Керамика Озерной Мещеры эпохи энеолита ранней бронзы //Древности Оки /Тр. ГИМ. Вып.85. С.27-58.

226. Каверзнева Е.Д. 2003. Погребения с костяными поясными пряжками из Шагарского могильника//Чтения, посвященные 100-летию деятельности В.А. Го-родцова в Государственном историческом музее. Тезисы конференции. М. С.144-147.

227. Калинина И.В, 1979. Гребенчатая и другие группы неолитической керамики Прикамья //Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Вып.20. С.5-27.

228. Калинина КВ., Устинова ЕЛ. 1989. Технологическая классификация орнаментов неолитической-энеолитической керамики Уральского региона //Археологический сборник Государственного Эрмитажа. JI. Вып. 30.

229. Каменецкий КС., Маршак Б.К, ШерЯ.А. 1975. Анализ археологических источников. М. 174с.

230. Каталог коллекций В.А. Городцова. 1988 //Наследие В.А. Городцова и проблемы современной археологии. М. С.33-62.

231. Килейников В.В. 1999. Функциональный анализ орудий труда с поселений донской лесостепной срубной культуры // Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. С.117-142.

232. Кияшко В.Я. 1987. Многослойное поселение Раздорское 1 на Нижне Дону //КСИА. Вып. 192. С.73-80.

233. Кияшко В.Я. 1994. Между камнем и бронзой (Нижнее Подонье в V III тысячелетиях до н. э.) //Донские древности. Азов. Вып.З. 131с.

234. Кияшко В.Я., Поплевко Г.Н. Кремневые наконечники стрел Константиновского поселения //Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1998г. Вып. 16. Азов: Азовский краеведческий музей. С.241-258.

235. Клейн JI.C. 1991. Археологическая типология. JI. 448с.

236. Климкова И.В. 1994. Ранненеолитическая керамика Средней Оки // Древности Оки /Тр. ГИМ. Вып.85. М. С.20-26.

237. Климкова И.В. 1996. Одоевские фермы 1 (материалы погребений) //АПСП. Рязань. Вып.6.

238. Кожин П.М. 1967. О происхождении фатьяновской культуры. Автореферат дис. кан. ист. наук. М. 16с.

239. Козмирчук И.А. 1999. Стоянка финального этапа неолитической эпохи у с. Пи-сарево в Липецкой области //Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. С. 31-42.

240. Колее Ю.И., Ластовский А.А., Мамонов А.Е. 1995. Многослойное поселение эпохи неолита позднего бронзового века у села Нижняя Орлянка на реке Сок //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С.50-110.

241. Колее Ю.И. 1988. Опыт сравнительно-статистического анализа керамических комплексов позднего бронзового века //Проблемы изучения археологической керамики. Куйбышев. КГУ. С. 103-118.

242. Кольцов П.М. 1989. Ранненеолитическая стоянка Ту-Бузгу-Худук в СевероЗападном Прикаспии //Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.89-106.

243. Кореневский С. И. 1976. О металлических топорах северного Причерноморья, среднего и нижнего Поволжья эпохи средней бронзы //СА. №4. С. 16-31.

244. Королев А.И. 1996а. Многослойное поселение Имерка VIII на реке Вад //Историко-археологические изыскания. Самара: СамГПУ. Вып.1. С.113-147.

245. Королев А.И. 19966. Лесостепной компонент в энеолите Примокшанья //Взаимодействие человека и природы на границе Европы и Азии. Тезисы докл. конф. Самара: СамГПУ. С.53-54.

246. Королев А.И. 1996в. Поселение Имерка VIII и вопросы этнокультурной ситуации в энеолите Примокшанья //XIII Уральское археологическое совещание. Тезисы докл. Часть I. Уфа. С.21-23.

247. Королев А.И. 1997. Керамика среднестоговского типа в Мордовии //V м1жна-родна археолопчна конференция студештв та молодих вчених. Науков1 матер1али. Кшв. С. 100-102.

248. Королев А.И. 1998. Поселение Волгапино и проблема контактов волосовской и имеркской культур на Мокше и Верхней Суре //ТАС. Вып. 3. Тверь. С.300-307.

249. Королев А.И. 1999а. Материалы к периодизации и хронологии энеолита Примокшанья //Вопросы археологии Поволжья. Самара: СамГПУ. С. 106-115.

250. Королев А.И. 19996. Энеолит Примокшанья и Верхнего Посурья. Автореферат дис. канд. ист. наук. Ижевск. 24с.

251. Королев А.И. 2003. Среднестоговский комплекс поселения Имерка VIII //Археология восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.155-167.

252. Королев А.И, Ставицкий В.В. 1998. Поселение Волгапино на реке Мокше //Исторические исследования. Самара: СамГПУ. Вып.2. С.226-253.

253. Королев А.И, Третьяков В.П. 1990. Энеолитические памятники Примокшанья //Энеолит лесного Урала и Поволжья. Ижевск. С.28-40.

254. Королев А.И, Третьяков В.П. 1991. Поселение Новый Усад IV в Мордовии //Древности Восточно-Европейской лесостепи. Самара: СамГПУ. С.55-71.

255. Косинская JI.JI. 1991. Неолитическая стоянка Кочмас на Нижней Вычегде //Неолитические памятники Урала. Свердловск: УрГУ. С.4-21.

256. Костылева ЕЛ. 1986. Ранненеолитический верхневолжский комплекс стоянки Сахтыш VIII. //СА. № 4. С.138-151.

257. Костылева E.JI. 1987. Хронология, периодизация и локальные варианты верхневолжской ранненеолитической культуры: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 24с.

258. Костылева E.J1. 1994. Ранненеолитическая керамика Верхнего Поволжья //ТАС. Вып. I. Тверь. С.53-57.

259. Костылева Е.Л., Уткин А.В. 1997. Волосовские погребения на стоянке Ивановское 7 в Центральной России //Историко-археологические изыскания: Сб. тр. молодых ученых. Самара. Вып.2. С.41-54.

260. Костылева Е.Л., Уткин А.В. 1998. Керамика восточно-прибалтийского типа на поселении Ивановское 7 //Некоторые итоги изучения археологических памятников Ивановского болота. Иваново. С.53-57.

261. Котова Н.С. 1984. Раннеэнеолитическая керамика Среднего Дона //Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.130-139.

262. Котова Н.С. 1989. Керамика ранней азово-днепровской культуры //Проблемы археологического изучения Доно-Волжской лесостепи. Воронеж: ВГПУ. С.20-27.

263. Котова Н.С. 1990. Происхождение гончарных традиций мариупольской культурно-исторической области //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.45-47.

264. Котова Н.С. 2002. Неолитизация Украины. Луганск: «Шлях». 268с.

265. Крайнов Д.А. 1972. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. Фатьянов-ская культура II тыс. до н.э. М.: Наука. С. 10-27.

266. Крайнов ДА. 1973. Стоянка и могильник Сахтыш VIII //Кавказ и Восточная Европа в древности. М. С.46-55.

267. Крайнов Д.А. 1981. К вопросу о происхождении волосовской культуры /1СА. №2. С.5-20.

268. Крайнов Д.А. 1982. Новые исследования стоянки Сахтыш II // КСИА. Вып. 169. С.79-86.

269. Крайнов ДА. 1987. Волосовская культура //Археология СССР. Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М.: Наука С.10-28.

270. Крайнов Д.А. 1996. Верхневолжская культура //Неолит Северной Евразии: Археология. М.: Наука. С. 166-172.

271. Крайнов Д.А. 1991. К вопросу о происхождении культур с ямочно-гребенчатой керамикой //Археология Верхнего Поволжья. Нижний Новгород. С.66-72.

272. Крайнов Д.А., Хотинский Н.А. 1977. Верхневолжская ранненеолитическая культура//С А. № 3. С.42-68.

273. Кубышев А.И., Черняков И. Т. 1985. К проблеме существования весовой системы у племен бронзового века степей Восточной Европы (на материалах погребения литейщика катакомбной культуры) //СА. №1. С.39-54.

274. Кузнецов П. Ф. 1996. Новые радиоуглеродные даты для хронологии культур энеолита-бронзового века юга лесостепного Поволжья //Археология и углерод. Вып. 1.СП6. С.56-59.

275. Кузьмина О.В. 1992. Абашевская культура в лесостепном Волго-Уралье. Самара СамГПИ. 128с.

276. Кузьмина О.В. 2001. Абашевская культура в системе культур бронзового века Восточной Европы //Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара. СамГПУ. С. 15 8-160.

277. Кузьмина О.В., Кузнецов П.Ф., Семенова А.И 1999. Раскопки III Кутулукского могильника //Вопросы археологии Поволжья. Вып. 1. Самара: СамГПУ. С.145-153.

278. Кузьминых С.В. 1977. К вопросу о волосовской и гаринско-борской металлургии //СА. №2. С.20-34.

279. Кузьминых С.В., Орловская Л.Б. 1992. Первые анализы металла эпохи бронзы с территории Мордовии //Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.36-41.

280. Ластовский А.А. 1991. Проблемы изучения средневолжского мезолита //Древности Восточно-европейской лесостепи. Самара: СамГПИ. С.23-42.

281. Ластовский А.А. 2000. Мезолит //История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Каменный век. Самара:СамГПУ. С.81-140.

282. Левенок В.П. 1965. Долговская стоянка и ее значение для переодизации неолита на Верхнем Дону //МИА. №131. С.223-251.

283. Левенок В.П. 1967. Неолитическое поселение на р. Матыре под Липецком //КСИА. ВЫП.111.С.116-120.

284. Левенок В.П. 1968. Исследованияв зоне Липецкого моря //АО 1967. С. 32-34.

285. Левенок В.П. 1969. Новые раскопки стоянки Подзорово //КСИА. Вып. 117. С.84-90.

286. Левенок В.П. 1973. Неолитические племена лесостепной зоны Европейской части СССР //МИА. Вып. 172. С.187-197.

287. Левин М.Г., Чебоксаров ПЛ. 1955. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области //СА. № 4.

288. Лузгин В.Е. 1973. Мезолит и ранний неолит в долине р. Ижмы //МИА, № 172. Л. С.95-98.

289. Лычагина ЕЛ. 2002. Энеолит Пермского Предуралья //Очерки археологии Пермского Предуралья. Пермь. С.77-87.

290. Макаров М.М. 1992. Раскопки на дюне «Ундрих» близ с. Борок Шиловского района Рязанской области в 1979 г//АПСП. Рязань. 1992. С.50-62.

291. Мамонов А.Е. 1988. Ильинская стоянка и некоторые проблемы неолита лесостепного Заволжья //Проблемы изучения раннего неолита лесной полосы Европейской части СССР. Ижевск: УД НИИ. С.82-107.

292. Мамонов А.Е. 2000. Хронологические аспекты изучения елшанской культуры //Хронология неолита Восточной Европы. СПб. С.50-52.

293. Мансуров А. А., Бадер О. Н. 1974. Археологическая карта окрестностей Касимова//Археология Рязанской земли. М. С.253-323.

294. Массон В.М. 1996. Исторические реконструкции в археологии. Самара: СамГПУ. 102с.

295. Матвеев ЮЛ. 1982. История населения среднедонской катакомбной культуры. Автореферат дис. кан. ист. наук. М. 16с.

296. Матюшин Г.Н. 1976. Мезолит Южного Урала. М.: Наука 368с.

297. Матюшин Г.Н. 1982. Энеолит Южного Урала. М.: Наука 328с.

298. Махмудов Ф.А., Мунчаев P.M., Караманов И.Г. 1968. О древнейшей металлургии Кавказа//СА. №4. С. 16-26.

299. Мерперт Н.Я. 1977. Из истории древнеямных племен //Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М. С.68-70.

300. Милонов Н.Н. 1949: К изучению археологических памятников и истории сел и городов на территории Рязанской области. Рязань. 56с.

301. Милъков Ф.Н. 1977. Природные зоны СССР. М.: Мысль 294с.

302. Моисеев С.Б. 1998. Курганы Окско-Донской равнины. Тамбов. 64с.

303. Моисеев С.Б. 1999. Памятники эпохи бронзы на территории Тамбовской области (история изучения, историография) //Археология черноземного центра России: история исследований, историография. Воронеж. С.60-63.

304. Монгайт A.JT. 1961. Рязанская земля. М. 400с.

305. Моргунова H.JI. 1984. Турганикская стоянка и некоторые проблемы самарской культуры //Эпоха меди юга Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.58-78.

306. Моргунова H.JI. 1995. Неолит и энеолит юга лесостепи Волго-Уральского междуречья. Оренбург. 222с.

307. Моргунова H.JI. 1997. Население юга лесостепи Волго-Уральского междуречья в эпохе нео-энеолита и ранней бронзы. Автореф. дисс. докт. ист. наук. М.

308. Наговицын Л. А. 1987. Новоильинская, гаринскоо-борская и юртиковская культуры //Эпоха бронзы лесной полосы СССР. Археология СССР. М.: Наука. С.28-34.

309. Нейштадт М.И. 1957. История лесов и палеогеография СССР в голоцене. М.

310. Неолит Северной Евразии. 1996. Археология. М.: Наука. 380с.

311. Неприна В. I. 1982. До вивчення неол1тично1 доби на територп П1вшчно-Схщно1

312. Украши //Археологш. Вып. 41. Неприна В.И. 1976. Неолит ямочно-гребенчатой керамики на Украине. Киев:

313. Нечитайло А.Л. 1996. Европейская степная общность в эпоху энеолита //РА. №4. С. 18-30.

314. Поволжья // Древности Поветлужья. АЭМК. Вып. 17. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.7-38.

315. Никитин В.В. 1993. Этнокультурная ситуация в конце неолита и энеолита на левобережье средней Волги //Вопросы археологии Урала. Екатеринбург. С.76-84.

316. Никитин В.В. 1996а. Каменный век Марийского Поволжья //Труды Марийской археологической экспедиции. Йошкар-Ола: МарНИИ. 180с.

317. Никитин В.В. 19966. Носители накольчатой посуды и их место в неолите лесной зоны Средней Волги //ПИЭПРСЛЗВЕ. Иваново. Вып. 3. С.27-38.

318. Никитин В.В. 2002. Культура носителей посуды с накольчатым орнаментом в лесной полосе Среднего Поволжья //ТАС. Вып. 5. Тверь. С.293-303.

319. Норцов А.Н. 1905. Историко-археологическая карта Тамбовской губернии //Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Тамбов. Вып.50. С.59-100.

320. Овчинникова Н.В. 2000. Волосовские древности в лесостепном Поволжье //ТАС. Тверь. Вып.4. С.326-336.

321. Отрощенко В.В. 2000. О пределах культур срубной общности //Взаимодействие и развитие древних культур Южного пограничья Европы и Азии. Саратов: СГУ. С.87-89.

322. Панкин М.Н. 2003. Комплекс керамики дубровического типа с дюнной стоянки Борки 2 //Проблемы древней и средневековой археологии Окского бассейна. Рязань. С.75-87.

323. Пестрикова В.И. 1987. Хвалынский энеолитический могильник как исторический источник //Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 18с.

324. Петербургский И. М. 1976. Новые археологические памятники в бассейне р. Си-вини //Материалы по археологии Мордовии. Саранск Мордов. кн. изд-во. С.158-167.

325. Полесских М.Р. 1956. В недрах времен. Пенза: Приволж. кн. изд-во. 106с.

326. Полесских М.Р. 1977. Древнее население Верхнего Посурья и Примокшанья. Пенза. 88с.

327. Попова Т.Е. 1961. Эпоха бронзы на Тамбовщине //СА, №3. С.137-151.

328. Попова Т.Е. 1969. Допоздняковские памятники в Окском бассейне //Экспедиции Государственного исторического музея: доклады на сессии Ученого совета ГИМ. М. С.64-73.

329. Попова Т.Е. 1973. Неолитические стоянки Верхнего и Среднего течения р. Цны //МИА, №172. Л. С. 198-201.

330. Попова Т.Е. 1974. Исследование памятников эпохи бронзы на Канцщевскпх дюнах под Рязанью //Археология Рязанской земли. М. С.222-235.

331. Попова Т.Б. 1988. Грунтовой могильник поздняковской культуры под Рязанью //Наследие В.А. Городцова и проблемы современной археологии /Тр.Гим. Вып.68. М. С.101-137.

332. Пригожий И., Стенгерс И. 1986. Порядок из хаоса. М.

333. Природа Пензенской области. 1970. Пенза: Приволж. кн. изд-во. 228с.

334. ПряхинА. Д. 1977. Погребальные абашевские памятники. Воронеж: ВГПУ. 168с.

335. Пряхин АД. 1975. О поселениях абашевской общности в юго-западных районах Среднего Поволжья ПСА, № 4. С. 154-161.

336. Пряхин АД. 1982. Поселения катакомбного времени в лесостепном Подонье. Воронеж: ВГПУ. С. 160.

337. Пряхин АД., Беседин АД. 1988. О выделении воронежской культуры эпохи бронзы//СА.№З.С.21-З6.

338. Пряхин АД., Синюк А.Т. 1980. Новые материалы по неолиту и энеолиту Среднего Дона с Шиловского поселения //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: кгпи. С.73-93.

339. Расторопов А.В., Ставицкий В.В. 1995. Срубные могильники Верхнего Прихо-провья //Страницы истории Волго-Донья. Пенза. С.32-40.

340. Расторопов А.В., Ставицкий В.В. Хроника археологических исследований //Из истории области: Очерки краеведов. Вып.Ш. Пенза, 1992. С.217-234.

341. Раушенбах В.М. 1964. Древнейшая стоянка льяловской культуры ПСА. №2. С. 188-190.

342. Раушенбах В.М. 1973. Неолитические племена бассейна Верхнего Поволжья и Волго-Окского междуречья //МИА, № 172. С.152-158.

343. Раушенбах В.М. 1970. Племена льяловской культуры //Труды ГИМ. Вып.44. М.: «Советская Россия». С.35-78.

344. РыковП.С. 1936. Очерки по истории Нижнего Поволжья. Саратов.

345. Рындина Н.В. 1998. Древнейшее металлообрабатывающее производство Юго-Западной Европы. М.: Эдиториал УРСС. 288с.

346. Рындина Н.В., Дегтярева АД. 2002. Энеолит и бронзовый век. М.: МГУ. 225с.

347. Санжаров С.Н. 1992. Каменные сверленые топоры-молотки Донбаса //СА, №3. С. 160-178.

348. Сидоров В.В. 1975. География Подмосковья //Памятники древней истории Евразии. М.: Наука С.94-102.

349. Сидоров В.В. 19926. Оценка численности населения лесной зоны в неолите //Теория и методика исследований археологических памятников лесостепной зоны. Липецк: ЛГПИ С.73-76.

350. Сидоров В.В. 1994. Локальные трансформации мезолитической культуры в неолитическую на Волге и Оке //Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России. Рязань. С.71-74.

351. Сидоров В.В. 1996. Озерные системы бассейна р. Дубны в неолите // ТАС. Вып. 2. Тверь. С.249-258.

352. Сидоров В.В. 1997. Кремневые орудия и оружие поселения Воймежное 1 //Древние охотники и рыболовы Подмосковья. М. С.76-91.

353. Сидоров В.В. 2003. Керамика стоянки Ибердус 1 (из раскопок Б.А. Куфтина) //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С. 179-195.

354. Сидоров В.В., Энговатова А.В. 1992. Ханевский могильник и древнейшие памятники фатьяновской культуры //Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново. Вып.7. С.28-37.

355. Сидоров В.В., Энговатова А.В. 1996. Протоволосовский этап или культура? //ТАС. Тверь. Вып.2. С. 164-182.

356. Сидоров В.В., Энговатова А.В. 1997. Каменные изделия поселения Воймежное 1 //Древние охотники и рыболовы Подмосковья. М. С.91-95.

357. Синюк А.Т. 1979. У истоков древнейших скотоводческих культур лесостепного Дона //Археология Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж: ВГПИ. С.63-72.

358. Синюк А.Т. 1980. Энеолит лесостепного Дона //Энеолит Восточной Европы. Куйбышев: КГПИ. С.53-72.

359. Синюк А.Т. 1986. Население бассейна Дона в эпоху неолита. Воронеж: ВГПИ. 179с.

360. Синюк А.Т. 1996. Бронзовый век бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. 352с.

361. Синюк А.Т., Бессудное А.А. 1996. Новые материалы к характеристике культур энеолита бронзового века верхнего Придонья. Липецк: ЛГПИ. С.30-59.

362. Синюк А.Т., Козимирчук И.А. 1995. Некоторые аспекты изучения абашевской культуры в бассейне Дона //Древние индоиранские культуры Волго-Уралья. Самара: СамГПУ. С.37-71.

363. Смирнов A.M. 1996. Курганы и катакомбы эпохи бронзы на Северном Донце. М. 182с.

364. Смирнов А.С. 1986. О раннем неолите Верхнего Поднепровья //СА. № 1. С. 29-40.

365. Смирнов А.С. 1989. Ранний неолит Подесенья //Неолит и энеолит Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.46-71.

366. Смирнов А.С. 1991. Неолит Верхней и Средней Десны. М.: ИА АН СССР. 144с.

367. Смолъянинов Р.В. 2001. Нео-энеолитическое влияние на керамику эпохи бронзы лесостепного Подонья Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара. С.248-253.

368. Смолъянинов Р.В. 2004. Материалы эпохи неолита поселения Карамышево 9 на р. Воронеж //Археологические памятники бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. С.55-59.

369. Соловьёв Б.С. 1990. Поселение Нижняя Стрелка IV и некоторые вопросы бала-новско-волосовских контактов в Среднем Поволжье //Древности Поветлу-жья. АЭМК. Вып. 17. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.39-64.

370. Соловьёв Б.С. 1991. Финал волосовских древностей и формирование чирковской культуры в Среднем Поволжье //Поздний энеолит и культуры ранней бронзы лесной полосы Европейской части СССР. АЭМК. Вып. 19. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.46-82.

371. Соловьев Б.С. 2000. Бронзовый век Марийского Поволжья. Йошкар-Ола: МарНИИ. 263с.

372. Сорокин А.Н. 2002. Мезолит Жиздринского полесья. М.: Наука. 252с.

373. Сорокин А.Н. 2004. Мезолит Волго-Окского бассейна //Проблемы каменного века Русской равнины. М.: Научный мир. С.69-91.

374. Спиридонова Е.А., Алешинская А.С. 1999. Периодизация неолита энеолита Европейской России по данным палинологического анализа //РА. №1. с.23-34.

375. Спиридонова Е.А., Энговатова А.В. 1997. Палэоэкологические события атлантического периода и их связь с культурами неолита и энеолита по материалам поселения Воймежное 1 //Древние охотники и рыболовы Подмосковья. М. С.120-124.

376. Спицын А. А. 1899. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении //ЗОРСА РАО. Т. XI. Вып. 1-2.СП6.

377. Спицын А. А. 1903. Медный век в Верхнем Поволжье //ЗОРСА. Т. 5. Вып. 1. СПб.

378. Спицын А. А. 1905. Новые сведения о медном веке в Средней и Северной России //ЗОРСА. Т. 7. Вып. 1. СПб.

379. Спицын А.А. 1905. Медный век в Верхнем Поволжье //ЗОРСА. Т.7. Вып. 1.

380. Спицын А.А. 1925. Древности Пензенской губернии //Труды ПОЛЕКР. Пенза. Вып.7. 14с.

381. Спицына JI.A. 2000. Северскодонецкий ареал репинской культуры //Древности Северского Донца. Луганск: «Шлях».

382. Спрыгина Н.И. 1923. Стоянка первобытного человека в долине р. Суры близ г. Пензы //Труды ПОЛЕКР. Пенза. Вып.5. 16с.

383. Срубная культурно-историческая общность 1985. Куйбышев: КГПИ. 184с.

384. Ставицкий В.В. 1991. Поселение Озименки на Верхней Мокше //Из истории области: Очерки краеведов. Вып.П. Пенза, 1991. С.4-13.

385. Ставицкий В.В. 1992а. Новые раскопки поселения Новый У сад 4 //Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Саранск: Морд. кн. изд-во. С.3-21.

386. Ставицкий В.В. 19926. Поселение Скачки на Верхней Мокше //Древние поселения Примокшанья. Саранск: Морд. кн. изд-во. С.32-56.

387. Ставицкий В.В. 1992в. Пензенские поселения эпохи неолита и бронзы //Из истории области: Очерки краеведов. Вып. III. Пенза. С.27-75.

388. Ставицкий В.В. 1993. История изучения каменного века Пензенского края //Историческое краеведение. Пенза. С.7-14.

389. Ставицкий В.В. 1994а. Исследования поселений неолита-энеолита в Примокша-нье //Археологические открытия 1993. М. С.96-97.

390. Ставицкий В.В. 19946. Боевые каменные топоры из Сурско-Мокшанского бассейна//Историко-археологическое изучение Поволжья. Йошкар-Ола. С. 12-16.

391. Ставицкий В.В. 1995а. Энеолитическое поселение Грабово 1 в Верхнем Посурье //Древние культуры лесостепного Поволжья. Самара: СамГПУ. С. 123-136.

392. Ставицкий В.В. 19956. Поселение Подлесное 5 на Верхней Суре //Археологические открытия 1994. М. С. 140-141.

393. Ставицкий В.В. 1996а. Новые раскопки поселения Имерка VII //Историко-археологические изыскания. Научные труды молодых ученых. Вып. I. Самара: СамГПУ. С.92-113.

394. Ставицкий В.В. 19966. Раскопки стоянки Софьино на Верхнем Хопре //Археологические открытия 1995. М. С.184-185.

395. Ставицкий В.В. 1997а. Поселения Верхнего Посурья с гребенчато-накольчатой керамикой //Историко-археологические изыскания. Вып.2. Самара: СамГПУ. С. 13-26.

396. Ставицкий В.В. 19976. Медно-каменный век лесных районов Пензенского края //Краеведение. Пенза, №2. С. 28-34.

397. Ставицкий В.В. 1998а. Машкино 3 поселение эпохи неолита-энеолита на Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. Вып.1. Саранск: МордГПИ. С. 1637.

398. Ставицкий В.В. 19986. Энеолитическое поселение Широмасово 2 на Нижней Мокше //Древности Окско-Сурского междуречья. Саранск: МродГПИ. Вып.1. С.41-49.

399. Ставицкий В.В. 1998г. О культурной принадлежности примокшанских памятников с гребенчато-накольчатой керамикой //ТАС. Тверь, №3. С.281-287.

400. Ставицкий В.В. 1998д. Новые исследования по неолиту Верхней Суры и Мокши //Материалы Урало-Поволжской археологической конференции молодых ученых Самара: СамГПУ. С.58-60.

401. Ставицкий В.В. 1999а. Каменный век Примокшанья и Верхнего Посурья. Пенза. 196с.

402. Ставицкий В.В. 19996. Неолитическая стоянка Ковыляй 1 на Средней Мокше //Историко-археологические изыскания. Вып.З. Самара: СамГПУ. С.19-39.

403. Ставицкий В.В. 1999в. Фатьяно-балановские древности в верховьях Суры и Мокши //Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Тр. ГИМ. Вып. 103. С.30-32.

404. Ставицкий В.В. 1999г. Некоторые итоги охранных исследований в Посурье Пензенской неолитической экспедиции //Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1997 году. Саратов. Вып.З. С.40-48.

405. Ставицкий В.В. 2000. Культуры лесостепного энеолита на территории Пензенской области //Взаимодействие и развитие древних культур южного погра-ничья Европы и Азии. Саратов-Энгельс. С.33-35.

406. Ставицкий В.В. 2001а. Энеолитическое поселение Русское Труево 1 на Верхней Суре //Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург: ОГПУ. Вып.5. С.20-37.

407. Ставицкий В.В. 20016. Периодизация и хронология примокшанской культуры //Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара: Изд-во ООО «НТЦ». С. 138-143.

408. Ставицкий В.В. 2001в. Керамика эпохи бронзы с Ахунских городищ //Археология Поволжья. Пенза: ПГПУ им. В.Г. Белинского. С.18-23.

409. Ставицкий В.В. 2002а. Энеолитическое поселение Русское Труево 2 на Верхней Суре и происхождение древностей алтатинского типа //Археологические записки. Ростов-на-Дону. Вып.2. С.91-103.

410. Ставицкий В.В. 20026. К вопросу о времени и путях миграций лесостепных культур на территорию Сурско-Окского междуречья в раннем бронзовом веке //2-е Лебедевские чтения. Пенза. С.86-89.

411. Ставицкий В.В. 2002в. Проблема взаимодействия лесного населения волго-камского бассейна с энеолитическими племенами лесной и лесостепной зон //Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья. Ижевск: УдГУ. С.79-84.

412. Ставицкий В.В. 2003а. Памятники абашевской культуры на территории Пензенской области //Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С.205-208.

413. Ставицкий В.В. 20036. Дискуссионные вопросы изучения раннеэнеолитических культур с воротничковой керамикой //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.144-155.

414. Ставицкий В.В. 2003в. Сейминско-турбинский феномен и проблема происхождения чирковской культуры //XVI Уральское археологическое совещание. Пермь. С. 103-105.

415. Ставицкий В.В. 2004а. Екатериновское поселение бронзового века на р. Суре и проблема происхождения вольско-лбищенских древностей //Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург: ОПТУ. Вып.УТ. с. 1630.

416. Ставицкий В.В. 20046. Поселение эпохи энеолита Подлесное 5 //Записки краеведов. Пенза. Вып.2. С.5-17.

417. Ставицкий В.В. 2004г. Проблема взаимодействия культур раннебронзового века на территории Сурско-Окского междуречья //Взаимодействия культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.21-27.

418. Ставицкий В.В. 20046. Актуальные проблемы изучения первобытной археологии Поволжья //Материалы XXXVI Урало-Поволжской археологической студенческой конференции. Пенза: ПГПУ им. В.Г. Белинского. С. 16-62.

419. Ставицкий В.В. 2005а. Бронзовый век Посурья и Примокшанья. Пенза: ПГПУ им. В.Г. Белинского. 200с.

420. Ставицкий В.В. 20056. Происхождение волосовских памятников Примокшанья //Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации. Саранск: МордГПИ. С.5-8.

421. Ставицкий В.В., Колганов В.И., 1995. Поселение Подлесное 5 на Верхней Суре //Археологические открытия 1994. М. С. 140-141.

422. Ставицкий В.В., Ставицкая О.Н. 1994. Энеолитическое поселение Волгапино //Археологические открытия 1993г. М. С.98.

423. Ставицкий В.В., Хреков А.А. 2003. Неолит ранний энеолит лесостепного Посурья и Прихоперья. Саратов: СГУ. 166с.

424. Ставицкий В.В., Челяпов В.П. 1997. Керамика с ямчато-жемчужной орнаментацией на Верхней Суре и Мокше //АПСП. Рязань. Вып.6. С.94-103.

425. Степанов П.Д. 1946. Археологические работы в Мордовской АССР в 1940-1941 гг. // Записки Мордовского научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики. Вып.6. Саранск: Морд. кн. изд. С. 121134.

426. Степанов П.Д. 1954. Фатьяновские поселения в Западном Поволжье //КСИИМК М. Вып 53. С. 55-60.

427. Степанов П.Д. 1955. Следы южной культуры эпохи бронзы в бассейне реки Мокши //КСИИМК. Вып.59. С.66-73.

428. Степанов П.Д. 1974. Археологические работы в восточной части Мордовской АССР в 1967-1968гг //Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Саранск. С.70-81.

429. Субботин JI.B. 2002. Кремневые и каменные изделия ямного населения СевероЗападного Причерноморья //Северное Причерноморье: от энеолита к античности. Тирасполь. С.67-87.

430. Судаков В.В. 1993. Раскопки в Рязани и Рязанской области //АО 1993. М. С.99-100.

431. Сулержицкий Л.Д., Фоломеев Б.А. 1993. Радиоуглеродные даты археологических памятников бассейна средней Оки //Древние памятники окского бассейна. Рязань. С.42-55.

432. Сурков А.В. 2004. Неолитическая стоянка Плаутино 1 в Лесостепном Похоперье //Археологические памятники бассейна Дона. Воронеж: ВорГПУ. С.35-46.

433. Сурков А.В. 2005. Неолитические памятники Похоперья. Автореферат дис. канд. ист. наук. Воронеж. 26с.

434. Телегин Д.Я. 1973. Неолитические памятники Северной Украины и Южной Белоруссии//МИА. №172. М. с.173-183.

435. Телегин Д.Я. 1988. Раскопки в Ясиноватке (о периодизации могильников мариупольского типа) //СА, №4. С.5-17.

436. Телегин Д.Я., 1961. К вопросу о днепро-донецкой неолитической культуре //СА. № 2. С.26-40.

437. Телегин Д.Я., Титова Е.Н. 1998. Поселения днепро-донецкой этнокультурной общности эпохи неолита. Киев: Наукова думка. 144с.

438. Терехин В.М. 1898. Находки каменных орудий //Пензенкие губернские ведомости. Пенза. №66.

439. Тимофеев В.М., Зайцева Г.И. 1997. К проблеме радиоуглеродной хронологии неолита степей и юга лесной зоны Европейской части России и Сибири //Археология и радиоуглерод. СПб. Вып.2. С.98-107.

440. Тихонов Б.Г. 1960. Металлические изделия эпохи бронзы на Среднем Урале и в Приуралье //МИА. № 90. С.5-15.

441. Ткачев Г.Н. 1999. Каменные наконечники стрел из погребений эпохи бронзы Верхнего Дона//Проблемы археологии бассейна Дона. Воронеж: ВГПУ. С. 112-117.

442. Третьяков В.П. 1964. О юго-западных связях рязанского неолита //СА. №4. С. 18-24.

443. Третьяков В.П. 1972. Культура ямочно-гребенчатой керамики в лесной полосе Восточной Европы. JL: Наука. 134с.

444. Третьяков В.П. 1979. Варианты волосовских древностей //СА. №1. С.5-21.

445. Третьяков В.П. 1981. Поселение Имерка II //Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев: КГПИ. С.26-31.

446. Третьяков В.П. 1982а. Стоянка Подлесное V близ города Пензы //Волго-Уральская лесостепь в эпоху раннего металла. Куйбышев: КГПИ. С. 188194.

447. Третьяков В.П. 19826. К вопросу об «археологической непрерывности» (по материалам орудий труда эпохи мезолита и неолита) //СА. № 2. С. 14-29.

448. Третьяков В.П. 1985. Поселение Имерка I-б и Имерка 5 в Мордовии //Древности Среднего Поволжья. Куйбышев: КГПИ. С.20-29.

449. Третьяков В.П. 1987а. Неолит междуречья Суры и Мокши //Древности Среднего Поволжья. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.32-54.

450. Третьяков В.П. 19876. Поселение Имерка V памятник эпохи энеолита в Примокшанье //СА, №1. С.119-135

451. Третьяков В.П. 1990а. Волосовские племена в Европейской части СССР в III-II тыс. до н.э. JI. 212с.

452. Третьяков В.П. 19906. Неолитические племена лесной зоны Восточной Европы. Л.: Наука. 198с.

453. Третьяков В.П. 1990в. Волосовские древности в междуречье Суры и Мокши //СА. №4. С. 16-29.

454. Тюрина КМ. 1973. Некоторые данные о неолитических поселениях Верхнего Поднепровья//МИА. №172. С.184-186.

455. Уваров С.А. 1881. Археология России. Каменный период. М. Т.1. 439с.

456. Урбан Ю.Н. 1976. К вопросу о ранненеолитических комплексах в Калининском Поволжье //Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М.: Наука С.64-70.

457. Федорова-Давыдова Э.А. 1983. Раскопки курганной группы Шахаевская 11 на реке Маныч //Древности Дона. М.: Наука. С.35-87.

458. Федоров-Давыдов Г.А., Циркин А.В. 1968. Поселение эпохи бронзы и раннего железа в Мордовии//СА №4. С. 174-180.

459. Фоломев Б.А., Челяпов В.П. 2000. Этнокультурная ситуация в бассейне Средней Оки в энеолите (середина III рубеж III-II тыс. до н.э.) //ТАС. Тверь. Вып.4. с.344-351.

460. Фоломеев Б.А. 1975. К вопросу о памятниках "дубровичского" типа бассейна Средней Оки //КСИА. №141. С.33-41.

461. Фоломеев Б.А. 1992. Ландшафтно-экологические условия обитания и расселения человека в бассейне Средней Оки в эпоху раннего металла //АПСП. Рязань. С.77-86.

462. Фоломеев Б.А., Гласко М.П., Валуева М.Н. 1985. Опыт реконструкций природного ландшафта территории древнего поселения //Новые материалы по истории племён Восточной Европы в эпоху камня и бронзы. Тр. ГИМ. Вып.60. М. С.118-211.

463. Фоломеев Б.А., Челяпов В.П. 2000. Этнокультурная ситуация в бассейне Средней Оки в энеолите //ТАС. Вып. 4. Тверь. С.345-351.

464. Формозов А.А. 1959. Этнокультурные области на территории европейской части СССР в каменном веке. М.: Наука. 126с.

465. Формозов А.А. 1962. Неолит Крыма и Черноморского побережья Кавказа //МИА. М., №102.

466. Формозов А.А. 1977. Проблемы этнокультурной истории каменного века на территории европейской части СССР. М.: Наука. 144с. Фосс М.Е. 1941. Стоянка Веретье //Работы археологических экспедиций. Тр.

467. ГИМ. Вып. XII. М. С.21-70. Фосс М.Е. 1949. К методике определения каменных орудий //КСИИМК. Вып. 25. С.14-21.

468. Фосс М.Е. 1952. Древнейшая история севера Европейской части СССР //МИА. №29. 280с.

469. Фосс М.Е. 1959. Неолитическая стоянка Бисерово озеро //КСИИМК. Вып.75. С.26-39.

470. Фосс М.Е. 1959. Поселение на дюне Озименки //КСИИМК. Вып.75. С.4-16. Халиков А. X. 1969. Древняя история Среднего Поволжья. М.: Наука. 396с. Халиков А.Х., Халикова Е А. 1963. Васильсурское поселение эпохи бронзы

471. МИА, № 110. С.239-268. Халиков А.Х. 1958. Неолитические памятники в Казанском Поволжье //МИА. №61. С. 11-44.

472. Халиков А.Х. 1960. Материалы к изучению истории населения Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья в эпоху неолита и бронзы. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во. 188с. Халиков АХ. 1973. Неолитические племена Среднего Поволжья //МИА. №172. С.107-121.

473. Халиков АХ. 1980. Приказанская культура. САИ. М. Вып. В 1-24. С.128. Хотинский Н.А. и др. 1979. Археологопалеографические исследования на Средней Оке ПСА. №73. С.63-81. Хохлов А.А. 1998. Палеоантропология пограничья лесостепи и степи Волго

474. Уралья в эпохи неолита-бронзы //Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 24с. Хреков А.А. 1989. О воротничковой керамике с ямочно-гребенчатой орнаментацией // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов: СГУ. С. 124-125.

475. Хреков А.А. 1990. Археологические памятники лесостепного Прихоперья с микролитическим инвентарем и накольчатой керамикой //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С.27-29.

476. Хреков А.А. 1992. Ранненеолитические стоянки лесостепного Прихоперья //Археология Восточно-Европейской лесостепи. Саратов: СГУ. Вып.З. С.З-18.

477. Хреков А.А. 1996. Раннеэнеолитические памятники лесостепного Прихоперья //Охрана и исследования памятников Саратовской области в 1995 году. Саратов. С.64-76.

478. Хреков А.А. 1998. О памятниках энеолита лесостепного Прихоперья //Проблемы археологии Юго-Восточной Европы. Ростов-на-Дону.

479. Хреков А.А. 2001. Неолитические погребения стоянки Рассказань 3 //Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1998-2000 годах. Саратов, Вып.4. С.3-21.

480. Хреков А.А., Ставицкий В.В. 2002. Новый тип энеолитической керамики Волгодонского междуречья //Проблемы древней и средневековой истории Среднего Поволжья. Казань. С.39-44.

481. Цветкова И.К. 1948. Стоянка Володары //КСИИМК. Вып. XX. С.3-14.

482. Цветкова И.К. 1953. Волосовские неолитические племена //Археологический сборник. Труды ГИМ. Вып.ХХП. М. С. 19-52.

483. Цветкова И.К 1957. Волосовский клад. М. ГИМ. №23. 20с.

484. Цветкова И.К 1958. Неолитические жилища стоянки Володары //СА, №2. С.113-123.

485. Цветкова И.К 1961. Стоянка Подборица-Щербининская //СА, №2. С.173-185.

486. Цветкова И.К. 1963. Стоянки балахнинской культуры в области нижнего течения р. Оки //МИА. №110. С.54-84.

487. Цветкова И.К 1970. Племена Рязанской культуры //Окский бассейн в эпоху камня и бронзы. М.: «Советская Россия». С.97-154.

488. Цветкова И.К. 1973. Неолитические племена Рязанского течения р. Оки //МИА. №172. С.138-145.

489. Цветкова И.К. 1988. Волосовская стоянка //Наследие В.А. Городцова и проблемы современной археологии. Тр. ГИМ. Вып.68. М. С.86-100.

490. Цветкова И.К. 1990. Погребения на стоянке Володары //Проблемы археологии Евразии. Тр. ГИМ. Вып.74. М. С.38-58

491. Цветкова И.К, Кравцов А.Е. 1982. Керамика неолитической стоянки Владычин-ская-Береговая I //СА, №2. С.82-95.

492. Цетлин Ю. Б. 1996. Периодизация истории населения Верхнего Поволжья в эпоху раннего неолита //ТАС. Вып. 2. Тверь. С.39-49.

493. Цетлин Ю.Б. 1991. Периодизация неолита Верхнего Поволжья. М. 195с.

494. Циркин А.В. 1970. Археологические раскопки и разведки на нижнем и среднем течении реки Мокши //АО 1969г. М. С. 163-164.

495. Цыбрий А.В., Цыбрий В.В. 2000. Памятники каменного века в бассейне реки Рассыпной //Археологические записки. Ростов-на-Дону. Вып.1. С.29-42.

496. Цыбрий В.В. 2005. Неолит Нижнего дона и Северо-Восточного Приазовья //Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб. 16с.

497. Челяпов В.П. 1983. Исследования в окрестностях с. Засечье //АО 1983. М. С.98.

498. Челяпов В.П. 1988. Памятники поздняковской культуры в Рязанском Примокшанье //Научные чтения. Археология Рязанской земли. Рязань. С.25-27.

499. Челяпов В.П. 1993а. К вопросу о памятниках примокшанского типа //АПСП. Рязань. Вып.З. С.14-19.

500. Челяпов В.П. 19936. Краткий очерк изучения памятников поздняковской культуры //АПСП. Рязань. Вып.З. С.23-50.

501. Челяпов В.П. 1995а. Могильник Лебяжий Бор на реке Мокше (раскопки 1994 года)//Археологические памятники Окского бассейна. Рязань. С.80-103.

502. Челяпов В.П. 19956. Поздняковский могильник Лебяжий Бор (раскопки 1991 года)//АПСП. Вып. 4. Рязань. С.21-42.

503. Челяпов В.П. 1996. Новые исследования могильника Лебяжий Бор //АПСП. Вып. 5. Рязань. С.51-72.

504. Челяпов В.П. 2000. Новые материалы с поселения Лебяжий Бор 6 в Рязанском Примокшанье //Взаимодействие и развитие культур южного пограничья Европы и Азии. Саратов. С.35-37.

505. Челяпов В.П. 2003. Поселения имеркской культуры в Среднем Поочье //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С. 196-207.

506. Челяпов В.П., Буланкин В.М. 1988. Разведки в Рязанской области //АО 1986. М. С.101-102.

507. Челяпов В.П., Вячин А.А. 1993а. Археологические памятники неолита и энеолита на территории Рязанской области. Рязань. 156с.

508. Челяпов В.П., Вячин А.А. 19936. Археологические памятники эпохи бронзы на территории Рязанской области. Рязань. 210с.

509. Челяпов В.П., Иванов Д.А. 2000. Фатьяно-балановские древности в Рязанском Поочье //ТАС. Вып. 4. Тверь. С.359-366.

510. Челяпов В.П., Иванов Д.А. 1996. Каменные топоры из Кадомского музея //АПСП. Рязань. Вып. 5.

511. Челяпов В.П., Иванов Д.А. 1998. Поселение поздняковской культуры Ерахтур V //АПСП. Рязань. С.59-78.

512. Челяпов В.П., Ставицкий В.В. 1997. Поселение Шаморга 9 на Нижней Цне //АПСП. Рязань. Вып.6. С.40-55.

513. Челяпов В.П., Ставицкий В.В. 1998а. Многослойное поселение Лебяжий Бор 6 на Нижней Мокше //АПСП. Рязань. Вып.7. С.6-36.

514. Челяпов В.П., Ставицкий В.В. 19986. Этнокультурные процессы на Нижней Мокше в эпоху энеолита //Материалы международной научной конференции посвященной 100-летию П.Д. Степанова. Саранск. С.85-87.

515. Черненко Е.В., Яковенко Э.В., Копусова В.Н. 1967. Раскопки в окрестностях Скадовска //Памятники эпохи бронзы юга Европейской части СССР. Киев: Наукова думка. С.20-32.

516. Черных Е.И. 1966. История древнейшей металлургии Восточной Европы. М: Наука 144с.

517. Черных Е.И. 1972. История металлургии Восточной Европы в позднем бронзовом веке. Автореф. докт. дисс. М. 16с.

518. Черных Е.Н., Авилова Л.И., Орловаская Л.Б. 2000. Металлургические провинции и радиоуглеродная хронология. М. 96с.

519. Черных Е. К, Кореневский С.Н. 1976. О металлических предметах с Царева кургана близ г. Куйбышева //Восточная Европы в эпоху камня и бронзы. М.: Наука. С.201-208.

520. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. 1977. О химическом составе металла в волосовских поселениях Верхнего и среднего Поволжья //Из истории и культуры волосовских племен Среднего Поволжья. Йошкар-Ола: МарНИИ. С.88-95.

521. Шабанов М.А. 1968. География Саратовской области. Саратов: Приволж. кн. изд-во. 120с.

522. Шакулова Л.Д. 1991. Стоянка Коробково 1 в Навашинском районе Нижегородской области //Археология Верхнего Поволжья. Нижний Новгород. С. 142147.

523. Шапошникова О.Г., Фоменко В.И., Довженко Н.Д. 1986. Ямная культурно-историческая область (южно-бугский вариант). САИ. Вып. В1-5. 158с.

524. Шилов В.П. 1959. О древней металлургии и металлообработке в Нижнем Поволжье //МИА. №60. С. 11-38.

525. Шитов В.Н. 1975. Поселение эпохи бронзы у с. Аким-Сергеевка Зубово-Полянского р-на Мордовской АССР //Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Труды. Вып.48. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.165-175.

526. Шитов В.Н. 1976. Эпоха камня и раннего металла в Примокшанье //Материалы по археологии Мордовии. Труды. Вып.52. Саранск: Мордов. кн. изд-во. С.24-87.

527. Шитов В.Н 1990. Энеолитическое поселение Скачки //Из истории области. Очерки краеведов. Вып.2. Пенза. С.3-4.

528. Шитов В.Н. 1992а. Поселение Кокуй в Кадомском Примокшанье //Древние культуры Примокшанья. Труды. Саранск: Мордов. кн. изд-во. Вып. 104. С.51-72.

529. Шитов В.Н. 19926. Балановский комплекс Шокшинского поселения //АПСП. Рязань. С.29-34.

530. Шитов В.Н. 1992в. Из истории Среднего Посурья в эпоху бронзы //Археологические исследования в Окско-Сурском междуречье. Саранск. С.22-35.

531. Шитов В.Н. 1993. Примокшанский комплекс Шокшинского поселения //АПСП. Рязань. С. 19-28.

532. Энговатова А.В. 1990. Стоянка Владыченская-Боровая на р. Пре //Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново. Вып.З. С. 14-20.

533. Энговатова А.В. 1997. Керамические комплексы льяловской культуры //Древние охотники и рыболовы Подмосковья. М. С.56-62.

534. Энговатова А.В. 1998. Хронология эпохи неолита Волго-Окского междуречья //ТАС. Тверь. Вып.З. С.238-246.

535. Энеолит СССР. 1982. Археология СССР. М.: Наука. 359с.

536. Юдин А.И. 1988. Варфоломеевская неолитическая стоянка (первые итоги исследования) // Археологические культуры Северного Прикаспия. Куйбышев: КГПИ. С. 142-172.

537. Юдин А.И 1995. Неолит и энеолит степного Заволжья. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 16с.

538. Юдин А.И. 1998. Орловская культура и истоки формирования степного неолита Заволжья //Проблемы древней истории Северного Прикаспия. Самара: СамГПУ. С.83-105.

539. Юдин А.И 2000. Культурные контакты и связи населения Нижнего Поволжья в неолитическое время //Нижневолжский археологический вестник. Волгоград. Вып.З. С.41-57.

540. Юдин А.И. 2003. Каменная индустрия орловской неолитической культуры //Археология Восточноевропейской лесостепи. Пенза. С.82-98.