автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: О природе полифонии в романах Ф. М. Достоевского

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Казаков, Алексей Аширович

Введение.

Глава первая. Диалогическое событие в произведениях Ф.М. Достоевского.

1.1. О смысловом облике диалогической ситуации.

1.2. Голос героя.

1.3. Исповедальные структуры у Достоевского. «Фантастическая точка зрения» Автора.

Глава вторая. Сюжетное событие в полифоническом романе.

2.1. Ценностная оформленность сюжета в художественном мире Достоевского.

2.2. Архетип смерти и проблема утопической целостности.

2.3. Сюжетное преображение и Благодать.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Казаков, Алексей Аширович

Тот, кто не поднимается до идеи целого, совершенно не способен судить ни об одном произведении искусства.

Ф. Шеллинг. Философия искусства.

И скажет ли произведение о художнике своем: "он не разумеет"?

Исайя, 29:16.

Ф.М. Достоевского можно считать одним из самых «современных» классиков русской художественной литературы, если критерием «современности» избрать меру соответствия духовных запросов человека нашего времени и духовной проблематики, впервые приоткрытой художником в своём творчестве. Наш сегодняшний мир - это мир Достоевского.1

Но Достоевский не только созвучен современности, он несколько опережает нас. Именно в этом смысле нужно понимать загадочное утверждение М.М. Бахтина, гласящее, что настоящего Достоевского ещё "не было": «Влияние Достоевского ещё далеко не достигло своей кульминации. Наиболее существенные и глубинные моменты его художественного видения, переворот, совершённый им в области литературного творчества, до сих пор не освоен и не осознан до конца. <.> Достоевский ещё не стал Достоевским, он только ещё становится им.»2 Вопросы, поставленные его героями, понятны человеку нашего времени, но нам ещё не ясно, какие ответы дал на них автор. Проблема авторской позиции и вопрос о природе полифонической целостности остались не решёнными (два этих проблемных поля находятся в теснейшей соотнесённости).

Научное и - шире - духовное освоение творческого наследия Ф.М. Достоевского, а также усвоение слова Достоевского художественной традицией начиная с последней

1 Ср. мнение Андрея Битова: Битов А. Пушкинский дом. - М.: «Известия», 1990. -С.404-405.

2 Бахтин М.М. К переработке книги о Достоевском.// М.М. Бахтин. Проблемы творчества Достоевского. Изд. 5-е, доп. - Киев: «Next», 1994. - С. 190-191. четверти ХЗХ века и до наших дней идёт очень активно. Без всего этого не было бы возможно явление «подлинного» Достоевского, о котором говорил Бахтин.3

Характеризуя историю этого освоения нужно назвать в первую очередь имена Н. Бердяева, С. Булгакова, В. Вересаева, Вяч. Иванова, Д. Мережковского, В. Розанова, В. Соловьева, Л. Шестова, Г. Гессе, А. Жида, А. Камю и Т. Манна4 и т.д. У этих художников и мыслителей творчество Достоевского вызвало непосредственный экзистентный отклик. Вопросы, поставленные Достоевским, задели их за живое - и они дают свой собственный ответ, так, как будто речь идёт о деле их собственной жизни. Правда, включаясь в идеологический спор романов Достоевского, эти философы и художники не всегда находят возможность услышать послание самого Достоевского.

Нужно отметить, что даже в сугубо литературоведческих работах, характеризующих место Достоевского в литературной традиции, описывающих культурно исторический контекст его времени, изучающих творческий процесс этого писателя и имманентную структуру его произведений - то есть более или менее подчинённых принципам позитивной науки, даже в таких исследованиях никогда не исчезает ценностный, собственно экзистентный компонент, определяющий строение художественного события у Достоевского. К числу исследований такого рода следует

3 Ср. также у самого Достоевского: «в этом смысле я конечно народен <.> - хотя и неизвестен русскому народу теперешнему, но буду известен будущему» (т.27, с.65). Ссылки в скобках по изданию: Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. - Л.: «Наука», 1972-1990.

4 Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского - Париж: YMKA-PRESS, 1968. - 238с. Булгаков С.Н. Иван Карамазов в романе Достоевского «Братья Карамазовы» как философский тип// О великом инквизиторе. Достоевский и последующие. - М.: «Молодая гвардия», 1991 - С. 193-217. Вересаев В.В Живая жизнь. (О Достоевском и Льве Толстом).// В.В. Вересаев. Собрание сочинений в 5-ти томах. - М.: «Правда», 1961. - т.З, С.269-492. Иванов Вяч. Достоевский и роман-трагедия.// Вяч. Иванов. Родное и вселенское. - М.: «Республика», 1994. - С.282-311. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. - М.: Республика, 1995. - 624с. Розанов В.В. Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского.// В.В. Розанов. Несовместимые контрасты бытия. - М.: «Искусство», 1990. - С.37-224. Соловьёв B.C. Из речей в память Достоевского. // О великом инквизиторе. Достоевский и последующие. - М.: «Молодая гвардия», 1991. - С.57-71. Шестов Л. Достоевский и Ницше (Философия трагедии).// Шестов Л. Избранные сочинения. - М.: «Ренессанс», 1993. - С. 1о 9-326. Гессе Г. Братья Карамазовы, или Закат Европы.// Г. Гессе. Письма по кругу. - И., 1987. - С. 104-115. Жид А. Достоевский; Эссе. - Томск: «Водолей», 1994. - 288 с. Камю А. Миф о Сизифе.// А. Камю. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. - М.: Политиздат, 1990. - С.23-100. Манн Т. Достоевский - но в меру.// Т. Манн. Собрание сочинений в 10-ти томах, т.10. - М., 1961. - С.327-345. отнести труды работы В. Ветловской, В. Виноградова, Л. Гроссмана, А. Долинина, Э. Жиляковой, В. Захарова, Д. Лихачёва, Е. Мелетинского, Р. Назирова, Н. Савченко, Л. Сараскиной, В. Свительского, Ю. Тынянова, Г. Фридлендера, В. Шкловского, Г. Щенникова, Р. Белкнапа, М. Джонса, М. Холквиста5, и др.

Отмеченная нами особенность художественного наследия Достоевского (последнее всегда вызывает живой ценностный отклик), по видимому, и послужила причиной для появления исследований (посвященных Достоевскому), в которых философия (и родственные ей гуманитарные дисциплины) и филология играют равную роль. В этих работах помимо собственно художественного толкования предлагаются и внехудожественные трактовки событийного единства романов Достоевского: психоаналитические (и близкие к психоанализу постмодернистские) у И. Смирнова, В.

5 Ветловская В.Е. 1) Поэтика романа «Братья Карамазовы». - Л.: «Наука», 1977. - 199с. 2) Роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди». - Л.: «Художественная литература», 1988.

- 205с. Виноградов B.B. 1) Поэтика русской литературы: Избр. труды. - М: «Наука», 1976. - 511 с. 2) О языке художественной прозы: Избр. труды. - М.: «Наука», 1976. - 360 с. Гроссман Л.П. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. II. Достоевский. Путь - Поэтика

- Творчество. М: «Современные проблемы», 1928. - Вып.1: Путь Достоевского. 210 с. Вып. 2. Творчество Достоевского. 335 с. Долинин A.C. Последние романы Достоевского. - М.-Л.: «Советский писатель», 1963. - 344с. Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского (1844-1849). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. - 272с. Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - 209с. Лихачёв Д.С. «Небрежение словом» у Достоевского.// Д.С. Лихачёв. Избранные работы в Зх томах. Л.: «Худ. литература», 1987. - т.З. С.271-290. Мелетинский Е.М. Достоевский в свете исторической поэтики. Как сделаны «Братья Карамазовы» / РГТУ. - М., 1996. - 112 с. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. - Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1982. 160с. Савченко Н.К. Сюжетосложение романов Ф.М. Достоевского. - М.: Изд-во МГУ, 1982. 125с. Сараскина Л.И. «Бесы»: роман-предупреждение. - М.: «Советский писатель», 1990. 478с. Свительский В.А. Проблема единства художественного мира и авторское начало в романе Достоевского.// Проблема автора в художественной литературе. - Ижевск, 1974. - С.77-192. Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь. (К теории пародии.).// Ю.Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. - Издательство «Наука», М.,1977. -С. 198-226. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. - М.-Л.: Наука, 1964. - 404с. Шкловский В.Б За и против. Заметки о Достоевском.// В.Б. Шкловский. Собрание сочинений в Зх томах. - М.: «Художественная литература», 1974. - Т.З. С. 145-372. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1978. - 175с. Бэлнеп Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых»./Пер. с англ. - СПб: «Академический проект», 1997. - 144 с. Jones М. V. Dostoevsky after Bakhtin: Readings in Dostoevsky's Fantastic Realism. Cambridge etc.: Cambridge UP, 1990. 221 pp. Holquist M. Dostoevsky and the novel. - Princeton (N.Y.): Princeton univ. press, 1977. - XIII, 202pp.

Подороги6 (ср.: у самого 3. Фрейда7); опирающиеся на модель мифологического сознания: у В. Топорова8; философские (в том числе - религиозно-философские): у Г. Гачева, Ю. Карякина, Л. Пумпянского, Е. Трофимова, Р.Л. Джексона, Э. Каскарди, Р. Л. Кокса, К. Накамуры9, и т.д.

Существует также целый ряд собственно литературоведческих решений вопроса о целостности романов Достоевского: с опорой на концепцию «внутренней формы» (П. Бицилли), на представления о целостности, восходящие к диалектике, «философии жизни», структурализму, (Д. Лукач, Б.М. Энгельгардг, В.Л. Комарович, А.П. Скафтымов, П.Х. Тороп), на теорию «первичного автора» (Б.О. Корман), на категории эпического, трагического и лирического (В.Я. Кирпотин, О.Н. Осмоловский) и, наконец, на концепцию «внутренней меры» романа (Н.Д. Тамарченко).10

6 Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. - М.: Новое литературное обозрение, 1994. Подорога В.А. Человек без кожи. Материалы к исследованию Достоевского.// Ad marginem'93. - М., 1994.-С.71-115.

7 Фрейд 3. Достоевский и отцеубийство.// 3. Фрейд. Художник и фантазирование. - М.: «Республика», 1995. - С.285-294.

8 Топоров В.Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мьппления(«Преступление и наказание»).// В.Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ. - М.: «Прогресс», 1995. - С. 193-258.

9 Гачев Г.Д. Космос Достоевского.// Г.Д. Гачев. Национальные образы мира. - М.: «Советский писатель», 1988. - С.379-396. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. -М.: «Худ. литература», 1976. - 158с. Пумпянский Л.В. Достоевский и античность.// Диалог. Карнавал. Хронотоп. - 1994, №1. - С.88-103. Трофимов Е.А. Творчество Ф.М. Достоевского 1860-х годов (онтопоэтический аспект). [Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук] - Иваново, 1995. - 16с. Jackson R. L. 1) Dialogues with Dostoevsky. The Overwhelming Questions. - Stanford U. Pr., 1993. - 346 p. 2) Dostoevsky's Quest for Form. A Study of His Philosophy of Art. - Yale U. Pr., 1966. - 274 p. 3) Dostoevsky's Underground Man in Russian Literature. - S.-Cravenhage: Mouton and Co., 1958. 4) The Art of Dostoevsky. Deliriums and Nocturnes. - Princeton U. Pr., 1993. - 346p. Cascardi J. Antony. The Bounds of Reason: Cervantes. Dostoevsky. Flobert. Columbia Un-ty Pr., NY, 1986, 284p. Cox R. L. Between earth and heaven: Shakespeare, Dostoevsky and the meaning of christian tragedy. - N.Y.: Holt, Rinehart a. Winston, 1969. - XIX, 252pp. Накамура К. Чувство жизни и смерти у Достоевского. СПб: Дмитрий Буланин, 1997, 334с.

10 См., например: Бицилли П. К вопросу о внутренней форме романа Достоевского.// Годишник на Софийския университет. Ист.-филол. фак-т, Т. XLII (1945-1946). С. 1-72. Лукач Д. Теория романа.// Новое литературное обозрение. - М., 1994. - №9. - С. 13-78. Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского.// Б.М. Энгельгардг. Избранные труды. - СПб.: Изд-во С-Петербургского ун-та, 1995. - С.270-308. Комарович В. Роман Достоевского «Подросток» как художественное единство.// Ф.М. Достоевский. Статьи и материалы. - М.-Л.: «Мысль», 1924. - Сб.2, с.31-68. Тороп П.Х Симультанность и диалогизм в поэтике Достоевского.// Труды по знаковым системам. 17. - Тарту, 1984. - С. 138-158. Скафтымов А. П. Тематическая композиция романа

Как ставится проблема целостности полифонического романа в данной работе? Архитектоника художественного мира рассматривается как ценностный феномен. Ценностное понимание художественной архитектоники предложено М.М. Бахтиным в трактате «Автор и герой в эстетической деятельности» и в статье «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» - в полемике с формалистами и с теорией образа А. Потебни11. Именно архитектонический слой формы особенно важен при характеристике целостности такого жанра, как роман. В этом смысле мы говорим о полифонии как о проблеме жанра - это и имел в виду М.М. Бахтин, характеризуя ро у.ан Достоевского как полифонический (а не, скажем, «диалогический»). Именно в этом значении слово «полифония» используется в данной работе - как тип целостности художественного события в романах Достоевского и одновременно как жанровую сущность этих ь романов. В этом значении слово «полифония» перестаёт быть простым метафорическим двойником термина «диалог», к чему оно тяготеет в современном литературоведческом словоупотреблении. «Диалог» же - это событие, которое приходит к художественному завершению в полифонии.12

Не нужно, однако думать, что загадка полифонической целостности может быть решена простым указанием соответствующего места в старой классификационной

Идиот»// А.П. Скафтымов. Нравственные искания русских писателей. - М.: «Художественная литература», 1972. - С.23-87. Корман Б.О. Проблема автора в художественной прозе Ф.М. Достоевского.// Славия, 1960, т. 16, 4. - С.394-396. Кирпотин В Я. Достоевский - художник.// В Я. Кирпотин. Избранные работы: В 3 Т. -М.: «Худ. литература», 1978. - т.З С.437-741. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. - Кишинёв: «Штиинца», 1981. - 167с. Тамарченко Н.Д. К проблеме целого полифонического романа.// Поэтика Бахтина (Материалы к «Бахтинскому тезаурусу»), - М., 1996 и др.

11 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев, 1994. - С.73-81. Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. -Киев, 1994. С.299-301.

12 Г.С. Батищев также предлагает разграничивать понятия «диалог» и «полифония». Но у Батищева эти термины служат для противопоставления дьух мировоззренчески разных (противоположных) вариантов жизненного диалогического события - причём связь названных понятий с тем или иным вариантом жизненного диалога у этого автора произвольна и обратима. См.: Батищев Г.С. Диалогизм или полифонизм? (Антитетика в идейном наследии М.М. Бахтина).// М.М. Бахтин как философ. М.; Наука, 1992. С. 123-141. О термине «полифония» в литературоведческом употреблении см. также: Пеуранен Э. Полифония.// Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. Магомедова Д.М. Бахтинский тезаурус: полифония.// Поэтика Бахтина (Материалы к «Бахтинскому тезаурусу»). - М.,1996. таблице жанров. Жанр романа Достоевского - новый жанр, поэтому необходимо ухватить сам момент «нисхождения» художественной завершённости на изображаемое событие. Иначе говоря, мы будем трактовать жанр как живое явление, т.е. в соотнесении с определённой моделью события - как способ завершения последнего -так же, как это делалось в бахтинском кружке, ср. у П.Н. Медведева: «Распадение отдельных искусств на жанры в значительной степени определяется именно типами завершения целого произведения. Каждый жанр - особый тип строить и завершать целое, притом, повторяем, существенно, тематически завершать, а не условно-композиционно кончать.»13

Из этого следует, что концепция «условно-литературного, условно-монологического конца», предложенная Бахтиным со ссылкой на В. Шкловского14, не имеет отношения к проблеме целого, поскольку речь идёт в данном случае о «внешней (в большинстве случаев композиционно-сюжетной) законченности»15.

Роль М.М. Бахтина в процессе понимания Достоевского особенно примечательна. После появления его книги «Проблемы творчества Достоевского» (и в гораздо большей степени - после переиздания книги в шестидесятых годах16) изучение

13 Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. JI.: «Прибой», 1928. С. 176. (Курсив мой - А.К.)

14 Речь идёт о следующих замечаниях В. Шкловского: Достоевский «не любил заканчивать рукописи» (Шкловский В.Б. За и против. Заметки о Достоевском.// В.Б. Шкловский. Собр. соч. в 3-х тт. Т.З. М.,1974. С.293; об условности окончаний см. также с.305, 220. Развитие идей Шкловского см. в книге: Успенский Б.А. Поэтика композиции. - М.: «Искусство», 1970. - С. 195.

15 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Киев, 1994. С.247. Курсив Бахтина. Об отношениях подлинной событийной завершённости и композиционной концовки, связанной с организацией словесных масс см.: Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве.// М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. - С. 19, 32-33 и т.д. Ср.: Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. Л., 1928. С. 176. Медведев утверждает также, что «формалисты, когда они ставили проблему целого и проблему жанра, касались только вопросов композиционного окончания» (Там же, с. 177) - ещё раз напоминаю, что Бахтин вводит концепцию условно-монологического конца со ссылкой на Шкловского.

16 См. два варианта книги Бахтина о Достоевском с приложением набросков «К переизданию книги о Достоевском»: Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд., доп. - Киев: «Next», 1994. - 601 с. Ряд набросков о Достоевском опубликованы также в томе: Бахтин М.М. Собрание сочинений в семи томах. - М.: «Русские словари», 1996. - Т. 5. Некоторые замечания о творчестве Достоевского содержатся также в других работах Бахтина - см.: Бахтин М.М. Работы 1920х годов - Киев: «Next», 1994.

Достоевского проходит под знаком Бахтина, идёт ли речь о приятии бахтинских концепций или о полемическом соотнесении с ними (ср. симптоматическое название работ М. Джонса «Dostoevsky after Bakhtin» и В.Л. Махлина «Достоевский после Бахтина»17). Но дело даже не столько в резонансе, который произвели бахтинские исследования.

Практически все литературоведы и мыслители, названные выше, занимались освоением, культурной адаптацией Достоевского - то есть в той или иной мере переводили его на общий язык культуры, примеряли Достоевского к общей (или своей собственной) ценностной системе. Бахтин же явился как наиболее яркий представитель той самой нравственно-философской и эстетической традиции, которая была начата Достоевским. Бахтин не «приобщает» оригинальное слово Достоевского к общекультурному контексту, а непосредственно продолжает дело великого русского писателя.18 Именно поэтому бахтинская концепция художественного своеобразия произведений Достоевского остаётся на сегодняшний день наиболее адекватной.

Но всё же М.М. Бахтин, тематизировав проблему целого полифонического романа, указывал, что сам он не даёт исчерпывающего её решения: «и в новом издании книга не может претендовать на полноту рассмотрения поставленных проблем, особенно таких сложных, как проблема целого полифонического романа.» (курсив Бахтина)19.

Попробуем поставить перед собой эту задачу заново, для этого ещё раз тщательно продумаем пути её решения. Путеводной нитью при этом нам послужат современные типичные трактовки бахтинской концепции полифонии (и диалога) и основные мотивы критики Бахтина.

384 с. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. -М.: «Художественная литература», 1975. - 504с.

17 Jones М. V. Dostoevsky after Bakhtin: Readings in Dostoevsky's Fantastic Realism. Cambridge etc.: Cambridge UP, 1990. 221 pp Махлин В.JI. Достоевский после Бахтина.// Достоевский и современность. Кемерово, 1996.

18 Ср.: «Творчество Достоевского было для его [Бахтина] мысли не только предметом, но и истоком» - см.: Аверинцев С.С., Бочаров С.Г. Комментарии.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев: «Next», 1994. - С.323.

19 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - Киев, 1994. - С.206.

В современном расхожем понимании диалог (и полифония - без чёткого разграничения этих терминов) нередко истолковывается как некое поле

20 21 относительности, ценностной неопределенности , как вариант децентрации .

Ключевой тезис критики полифонической концепции (или в более мягких вариантах - её «коррекции») - никакого равноправия голосов (что, по мнению большинства исследователей, неминуемо приводит к релятивизму) в романах Достоевского на самом деле нет. «Первичный» автор в романах Достоевского вполне монологичен (Б.О. Корман22) и даже тенденциозен (В.Е. Ветловская23), он чётко противопоставляет мнимые истины и подлинные24, и вполне явственно реализует в тексте романа итог своего суда, пусть и не высказывая его в прямом слове, но / вкладывая его в систему персонажей, в отбор материала, в сюжетную компрометацию (или подтверждение) и т.д.25 Относительность истины, таким образом, снимается (как

20 См.: Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». - Л.: «Наука», 1977. -199с. Лихачёв Д.С. Достоевский в поисках реального и достоверного.// Д.С. Лихачёв. Избранные работы в Зх тт. Т.З. - Л.: «Худ. литература», 1987. - С.268. Ссылки на мнения такого рода могут быть продолжены. Эта же идея распространяется на всю русскую литературу этого периода в работах: Маркович В.М. О природе художественной истины в романах Герцена и Гончарова 1840-х годов.// Жанр и проблема диалога. - Махачкала, 1982. - С.49-65. Маркович В.М. О природе художественной истины в романах Герцена и Гончарова 1840-х годов.// Жанр и проблема диалога. - Махачкала, 1982. - С.49-65. Маркович В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы). - Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. - 208с.

21 Делёз Ж. Логика смысла. - М.: «Раритет», Екатеринбург: «Деловая книга», 1998. -С.324. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман.// Вестник Моск. ун-та. Сер. 9: Филология. 1995. №1. - С.97-124. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. - М: «Наука», Издательская фирма «Восточная литература», 1994 - 428с.

22 Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора.// Страницы истории русской литературы. - М., 1971. К этому тезису Б.О. Кормана присоединяется Н.Д. Тамарченко в работе: Тамарченко Н.Д. Поэтика Бахтина: уроки бахтинологии. // Известия РАН. Серия литературы и языка. - 1996, №1. - С. 7.

23 Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». - Л.: «Наука», 1977. - 199с.

24 Фастинг С. Иерархия «правд» как часть идейно-художественной структуры романа «Братья Карамазовы»: К вопросу о «полифоничности» романов Достоевского.// Scando-Slavica. 1978. Vol. 24. Тороп П.Х Симультанность и диалогизм в поэтике Достоевского.// Труды по знаковым системам. 17. - Тарту, 1984. - С. 138-158. (Учён, зап. Тартуского гос. ун-та.; вып. 641).

25 Корман Б.О. Указ. соч. Ветловская В.Е. Указ. соч. Свительский В.А. Метод Достоевского и проблема авторской активности.// Вопросы литературы и фольклора. -Воронеж, 1969. Свительский В.А. Проблема единства художественного мира и авторское начало в романе Достоевского.// Проблема автора в художественной литературе. - Ижевск, 1974. - С.77-192. Хоц А.Н. Пределы авторской оценочной активности в полифоническом «самосознании» героя Достоевского.// Достоевский: материалы и исследования. - Л.: «Наука», 1991. - т.9, с.22-38. можно увидеть, критика направлена скорее на расхожее понимание полифонии, чем на саму бахтинскую концепцию).

Этот экскурс подвёл нас к одной из традиций характеристики целостности произведений Достоевского: в данном случае она трактуется как схематическое целое. Источники этой концепции здесь разные: методология структурализма (П. Тороп26), религиозная метафизика (Е. Трофимов27) или (без специальной методологической артикуляции) принципы европейской научности вообще. Но общий смысл остаётся тот же.

Сущность схематизма (согласно классическому определению Шеллинга, схема -это обозначение единичного через общее28) заключается в следующем. Предмет научного изучения к моменту рассмотрения всегда уже оказывается обобщён разумом, всегда уже подготовлен к тому, чтобы соответствовать понятию. Именно поэтому, как известно, члены бахтинского кружка критиковали формалистскую и структуралистскую концепцию словесного произведения, в которой факт поэтического языка всегда уже заранее опознан в системе лингвистической науки (как фонема, лексема и т.д.)29. (См. также критику европейской науки и метафизики у М. Хайдеггера. По его мнению, категория объекта не может считаться исходной, т.к. способ бытия сущего уже искажён в «объекте» предварительным «математическим наброском» научного усмотрения.30) Такова сущность схематического рассмотрения: все явления подводятся к рассудочному, понятийному знаменателю - и после этого мы имеем дело со схематическим взаиморасположением «размеченных» разумом, понятийно обеспеченных атомов реальности. (Именно поэтому функции «первичного автора» в этой традиции сводятся лишь к отбору и расположению художественного материала.)

Предлагаемая в этом случае модель художественной целостности имеет поле применения в истории литературы (классицизм, определённая доля художественного

26 Тороп П.Х Симультанность и диалогизм в поэтике Достоевского.// Труды по знаковым системам. 17. - Тарту, 1984. - С. 138-158. (Учён. зап. Тартуского гос. ун-та.; вып. 641).

27 См. например: Трофимов Е. О логистичности сюжета и образов в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».// Достоевский в конце XX века. - М.: Классика плюс, 1996. - С. 167-188.

28 Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - §39, с. 106.

29

См. например: Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. Л.: «Прибой», 1928. - 232с.

30 Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ас1 Маг§теш,1997. - 452 с. наследия Просвещения, творчество таких писателей, как, например, Чернышевский), но она, безусловно, не соответствует ни сентименталистской, ни реалистической, ни романтической модели.

Схематическое единство художественного произведения обретается в разуме -оно не событийно (поэтому здесь вообще нельзя говорить о диалоге). И самое важное: схема непосредственно имеет дело с общим, а не единичным, разум обязывает отвлекаться от конкретной человеческой единичности. Но именно с этой традицией европейского мышления - в философии (Гегель), в общественном сознании (социалисты), в науке («бернары») - всю жизнь боролся Достоевский. (Ср. в подготовительных материалах к «Подростку»: «На возражение юноши, как ОН может быть религиозен и соединять Христа с тайным развратом, ОН говорит: «Что ж из того, что я подл и гадок, истина и без меня истина». - Нет, не может без тебя, если только ты веришь. Именно без тебя не может - так ты должен рассуждать.» (т. 16, с.40, курсив Достоевского))31

Бахтин трактует диалог у Достоевского именно в этом ключе - с учётом неотменимости событийного присутствия человека. По наблюдению Бахтина, эффект присутствия героя в произведениях Достоевского заставляет реально реагировать на его слово, отвечать герою, как живому собеседнику.32 Герой Достоевского - это не субъективное «ограничение» разума (для полноценного проявления разума даже было бы лучше, если бы этих «ограничений» не было), а живая человеческая реальность.

Проблематика неотменимости и уникальности конкретной личности была достаточно актуальна во времена Достоевского. Ср. в письме В.Г. Белинского В.П. Боткину от 1 марта 1841 г.: «если бы мне удалось влезть на верхнюю ступень лествицы развития, - я и там попросил бы вас отдать мне отчёт во всех жертвах условий жизни и истории, во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции Филиппа II и пр. и пр.; иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головою. Я не хочу счастия и даром, если не буду спокоен на счёт каждого из моих братий по крови <.>. Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии.» (Белинский В.Г. Собрание сочинений. М., 1982. т.9, с.443). Эти мысли возникли у Белинского на почве разочарования в гегелевской диалектике, в которой «субъект <.> не сам себе цель, но средство для мгновенного выражения общего, а это общее является у него в отношении к субъекту Молохом, ибо, пощеголяв в нём (в субъекте), бросает его как старые штаны.» (там же, с.443).

32 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Киев, 1994, с.207-208. Ср. также, «автор <.> говорит не о герое, а с героем» (там же, с.270, выделено Бахтина). «Слово автора о герое организовано в романах Достоевского как слово о присутствующем, слышащем его (автора) и могущем ему ответить.» (там же, с.270, выделено Бахтиным).

Можно вспомнить в этой связи, какое большое значение Ф.М. Достоевский (наряду с И.В. Киреевским и А.И. Герценом) придавал формуле «живая жизнь»33 (концепция «живой жизни», впрочем, тяготеет к эстетизации события).

Бахтин примыкает к этой традиции и при этом как бы нарушает табу теоретического мышления, наложенное ещё Кантом. Критикуя онтологическое доказательство Бога, Кант утверждает: «если я мыслю вещь, посредством каких угодно предикатов и какого угодно количества их <.>, то от прибавления, что эта вещь существует, к ней ничего не присоединится.»34. Именно эту «прибавку» реальности пытается уловить Бахтин, последовательно осуществляя «радикальную конкретизацию»35 предмета научного рассмотрения и самого хронотопа исследования.

К собственно смысловому «диалогу», отвлекающемуся от конкретности человеческого существования («диалогу культур», диалогу текстов), Бахтин обращается в последние годы своей жизни, но при этом достаточно определённо оговаривает своё отношение к нему: «Отношение автора к различным явлениям литературы и культуры носит диалогический характер <.>. Но эти диалогические отношения входят в особую смысловую сферу, выходящую за рамки нашего чисто хронотопического рассмотрения.»36 Живой межчеловеческий диалог должен быть увиден в модусе радикальной конкретизации (т.е. требует «хронотопического рассмотрения»).

Присутствие обеспечивает неотменимость, единственность, конкретную уникальность участника диалогического события. В случае, если присутствие человека несущественно для смысла слова, мы имеем дело со схематизмом. С учётом сказанного, отождествление полифонии и децентрации можно считать серьёзной ошибкой, т.к. постструктурализм не имеет дела с человеческой реальностью (и даже

33 См. комментарии к «Подростку» Г.Я. Галаган: т. 17, с.287. Сама эта формула, по всей видимости, восходит к категории «живого знания» у Шеллинга, т.е. к представлению об «индивидуально-определённом, историческом» знании в противовес математически отвлечённому, «школьному» (см. там же).

34 Кант И. Критика чистого разума. Перевод И.О. Лосского. СПб: «Тайм-аут», 1993. С.355.

Бахтин в работе «К философии поступка» упоминает кантовский пример о реальных и мыслимых пфенигах.

35 Выражение В.Л. Махлина - См: Махлин В.Л. Бахтин и Запад. (Опыт обзорной ориентации).//Вопросы философии. - 1993, №1 -С. 108.

36 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе.// М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С.404. Процитированный отрывок - из позднейших (1970-е) заключительных замечаний к «Формам времени и хронотопа». прямо критикует её37). Постструктурализм - это оборотная сторона схематизма; несмотря на формальную полицентричность, он продолжает традиции «теоретического антигуманизма» (самоопределение методологии Альтюссера), сформированного в

38 рамках монологического мышления.

Целостность полифонического романа Достоевского не схематична, а символична.

Классическое (шеллингианское39) определение символа основывается на интуиции бытийной полновесности смысла в символе: последний не значит, а есть, иначе говоря, он не отсылает к какому-то значению, существующему помимо него, его смысл входит в само его бытие40. Шеллинг приводит в пример греческих богов: Зевс -не знак справедливости, он есть справедливость41 То же можно сказать о герое Достоевского (с учётом разницы между античным «природным» образом и нововременным «историческим», о которой говорил Шеллинг): Иван Карамазов не обозначает какие-то смыслы, он есть конкретное, личностное бытие смысла.42

К смыслу такого рода не применимы термины «значение» или «значимость». Он может быть ухвачен словом «ценность». Примеры ценностного прочтения, конечно, могут быть найдены в литературе, посвящённой творчеству Достоевского. Здесь

37 См., прежде всего: Бегпск I Бе 1а §гатта1о1о§1е. - Р.,1967. -448р.

38 Здесь необходимо отметить, что релятивистская трактовка диалога не может быть полностью сведена к «оборачиванию» схематизма. Не менее важное значение имеет представление об органическом жизненном целом (так, например, у В.М. Марковича). Подробнее об этом ниже.

39 Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - §39, с. 106-113. Гегель понимал эту категорию несколько иначе (см. Лосев А.Ф. Форма - Стиль - Выражение. -М.: Мысль, 1995. - С.273-279). Кант также противопоставлял схему и символ - с предпочтением схемы (см. Кант И. Критика способности суждения. §59)

40 Нельзя согласиться с В.В. Ивановым, утверждающим, что концепция человека у Бахтина может быть отождествлена с «семиотической идеей личности как знака <.> или человека как сообщения» (см. Иванов В.В. Значение идей М.М. Бахтина о знаке, высказывании и диалоге для современной семиотики.// Диалог. Карнавал. Хронотоп. -1996, №3. - С.27.)

41 Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - С. 100.

42 Ср. в заметке Достоевского: « На той почве, на которой вы стоите, вы всегда будете разбиты. Вы тогда не будете разбиты, когда примете, что нравственные идеи есть (от чувства, от Христа), доказать же, что они нравственны, нельзя (соприкасание мирам иным).» (т.27, с.85, курсив Достоевского). можно назвать JL Шестова, В. Розанова и многих других (ср. также категория «тона» у Э.М. Жиляковой43).

Но при этом сущность «ценности» должна быть тщательно продумана методически. Мы принимаем определение ценности, предложенное М.Хайдеггером: под этим словом подразумевается модус существования сущего, а не некое качество, / которое «прикладывается» к некоей предметности - так, как будто речь идёт о ещё одной предметности, пусть и особого рода44 (такая методическая ошибка вкрадывается в неокантианское определение ценности и в прецеденты усмотрения ценностей, которые мы можем найти у Шеллинга и некоторых других диалектиков). Пример методически продуманного ценностного анализа художественного произведения (на материале Пушкина) мы можем найти в трактате М.М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности»45 (Проект ценностной аналитики, предложенный в статье М.М. Бахтина «Проблема содержания, материала и формы.», построен несколько

4б\ иначе - с опорой на словесный ряд ).

Подлинная завершённость, целостность основывается на ценностной уплотнённости. Событие завершено, если оно «проникнуто» ценностью. Вспомним концепцию «эстетического искупления» у М.М. Бахтина: чувство, поступок, слово отчуждаются от ответа, от достижения цели, т.е. от будущего - и тем самым завершаются - за счёт того, что они проникаются ценностью, опознаются как уже ценные: прекрасные, мудрые, величественные (или, наоборот, низменные, смешные) и

47

Т.Д.

Мы можем сослаться и на собственные соображения Достоевского о природе целостности, художественной «полноты». Размышляя о пушкинских «Египетских ночах», он полемизирует с теми, кто видит в этом произведении незавершённый

43 Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского (1844-1849). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. - 272с. См. также: Кунильский А.Е. Ценностный анализ литературного произведения: (Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»): Учеб. пособие. - Петрозаводск: ПТУ, 1988. - 99с.

44 Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginem,1997. - С.98-100. Хайдеггер, правда, в этом конкретном случае говорит о «внутримирном сущем», т.е. о тем, что существует не так, как человек.

45 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев, 1994. - С.73-81.

46 Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев, 1994. С.299-301. фрагмент (т. 19, с. 132). Пушкину удалось в «Египетских ночах» передать исчерпывающе ценностное значение того момента человеческой истории, того культурного локуса, тех людей: «От выражения этого адского восторга царицы холодеет тело, замирает дух. и вам становится понятно, к каким людям приходил тогда наш божественный искупитель. Вам понятно становится и слово: искупитель.» (т. 19, с. 137). По мнению Достоевского, в «Египетских ночах» «всё приноровлено к цельности впечатления» об этой эпохе и этих людях (т. 19, с. 133). Поэту удалось даже в этом «фрагменте» передать «весь дух и смысл» того времени (т. 19, с. 133), поэтому Достоевский считает «Египетские ночи» «самым полным, самым законченным произведением нашей поэзии» (т. 19, с. 132).

Классическая триада Шеллинга, помимо символа и схемы, включает также аллегорию, т.е. обозначение общего через единичное. Эта категория может «заявить о своих правах», если перейти от «способа существования» героя Достоевского к целому всего романа. Шеллинг считал, что всё «новое» искусство, проникнутое христианским духом, аллегорично48. Аллегоризм свойственен, по его мнению, и музыкальному многоголосию49 (эта идея, кстати, могла повлиять на бахтинскую концепцию полифонии: Бахтин в начале 20-х годов читал лекции по философии музыки с опорой на Шеллинга50).

Действительно, казалось бы, нельзя говорить, что смысл романного события у Достоевского полностью умещается в его данность - есть некоторая отосланность к запредельному общему. Но значит ли это, что смысловая полновесность жизненных позиций героев в конечном итоге снимается в некоем общем, в итоговом синтезе?

Сам Шеллинг дополняет свою концепцию «нового» искусства следующим тезисом: новому (христианскому) миру свойственен особый символизм - символично само незавершённое историческое действование. В качестве самого яркого примера христианского символизма Шеллинг называет Церковь. По наблюдению Шеллинга, последняя, как кажется на первый взгляд, пока не вмещает всего Царства Божьего -есть повод истолковать её как аллегорию. Но это было бы серьёзной ошибкой.

47 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев, 1994. - С.71-255.

48 Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - С. 131 и далее.

49 Шеллинг Ф. Указ. соч. С.202, 205.

50 Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. - М: «Прогресс», 1996, с.238-240.

Церковь - не знак, а реальное бытие царства Божьего на земле51. То же самое у Достоевского: его слова - «в этих существах, как в Макаре, - царство божие.» (т. 16, с.399) - нужно толковать символически, что значит совершенно буквально.

Как мы уже говорили, идеи Шеллинга могли повлиять на концепцию полифонического романа М.М. Бахтина. Но можно, безусловно, говорить о влиянии Шеллинга (особенно его идей о Церкви) и на самого Достоевского. По крайней мере, опосредованное влияние через общеславянофильский контекст идей несомненно.52

Но вместе с тем, полифоническая целостность не может быть исчерпывающе истолкована в рамках традиционной диалектической и феноменологической концепции символического целого. Последняя предполагает, что целостность, завершённость органически произрастает сама из себя (ценности при этом оказываются естественно присущими). Эта модель тоже правомочна, она может найти опору в соответствующей художественной традиции (укажем для примера на Л.Н. Толстого).

Но художественному миру Достоевского наиболее соответствует концепция символического целого М.М. Бахтина, выросшая на основе традиции Пушкина и Достоевского (мысль, что идеи Бахтина выросли на основе проблематики

53

Достоевского, уже возникала ; о месте Пушкина в этой традиции следует говорить отдельно).

Нужно оговорить, что сам Бахтин почти не использует слово «символ»; наиболее близка к нашему пониманию символа бахтинская категория «лика» ) Концепция «символического лика» у М.М. Бахтина основывается на интуиции «абсолютной прибыли» от участия Другого (автора-зрителя). Источником и обоснованием ценности (а значит и целостности) является автор.

Ценностный «дар» - основа деятельности Автора и в этом, если воспользоваться выражением Бахтина, «абсолютная прибыльность» эстетического преображения действительности. Изнутри самосознания оправдано только покаяние, неудовлетворённость самим собой (это особенно очевидно именно в мире Достоевского - герой полифонического романа может обрести ценностную

51 Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - С.135, 137, 158.

52 См. также: Белопольский В.Н. Достоевский и Шеллинг.// Достоевский. Материалы и исследования. Т.8. - Л.: «Наука», 1988. - С.39-51.

53 «Творчество Достоевского было для его [Бахтина] мысли не только предметом, но и истоком» - см.: Аверинцев С.С., Бочаров С.Г. Комментарии.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев: «Next», 1994. - С.323. целостность только в результате «дара», действия Благодати; бахтинская модель эстетической деятельности, как уже сказано, непосредственно связана с художественной традицией Достоевского). Дать ценностное искупление способен только Другой. В этой роли и выступает Автор.

Категории (или, точнее, экзисгенциалы) «дара», «искупления» могут вызвать сомнение: могут ли они быть положены в основу собственно научного исследования? Ведь они не умещаются (как точные понятия) в систематическое единство науки в её традиционном понимании. Но слово «дар» или «искупление» не используется нами лишь как неопределённая метафора. Оно вписано в феноменологическое единство жизненного события и в этом качестве совершенно адекватно и определённо. Нужно выявить, что значит быть «героем» или «автором» чьего-то ценностного лика в реальной жизни, и тогда будут найдены точные выражения для описания художественного события.

Ответственная авторская позиция не выбирается произвольно, автору нужна экзистенциально обоснованная позиция: всенародное признание героя как основа для ценностного обустройства образа героя автором, любящее утверждение уникальной индивидуальности (вспомним, как обустраивается ценностный лик ребёнка в любящем взгляде матери, мужчины - благодаря дару любви со стороны женщины; своей ценности нельзя выдумать изнутри себя, только в тот момент, когда реальная женщина реально полюбила тебя, ты убеждаешься, что ты достоин любви, и чувствуешь свою ценностную обеспеченность) и т.д. Для Достоевского и Бахтина важно также событие конкретных взаимоотношений с Богом; Бог для них - последняя, единственно безусловная инстанция ценностного дара.

Следует подчеркнуть, что данное исследование ставит перед собой собственно литературоведческие задачи. Мы не будем размышлять о ценностях, отношениях с Другим в произведениях Достоевского как о философских проблемах. Мы будем изучать ценностную организацию романного мира Достоевского как принцип художественного оформления. Речь будет идти именно о форме - об архитектонике художественного события. (Хотя, конечно, в этом случае само противопоставление формы и содержания нерелевантно). Очевидно, что в таком жанре, как роман, художественная оформленность затрагивает по преимуществу только архитектонический уровень.

Ценность - это дар Другого. Только ценность, дарованная Другим, обоснована и ответственна (когда герой обосновывает свою ценность из самого себя, он всё равно использует позицию Другого - только паразитически или наивно безответственно)54.

И, рассматривая творчество Достоевского, мы не можем говорить о «наивности» авторской позиции у этого писателя. Ценностный дар автора у Достоевского предельно ответственен. В этом отношении его можно сравнить, пожалуй, только с Пушкиным (если говорить о русской литературе ХЗХ века).

В.В. Виноградов связывает судьбу «сентиментально-романтической идеализации» у Достоевского с гоголевскими поисками. Принцип «сентиментально-романтической идеализации», о котором говорит Виноградов, может быть сближен с нашей концепцией даруемого «лика». Гоголь, по Виноградову, в поисках подлинной натуры, срывает покровы общепринятой идеализации. Школа молодого Достоевского, по мнению этого учёного, снова использует сентиментальный пафос; правда, теперь последний не вплетён органически в образ мира или человека, а выражен субъективно, в авторском голосе.55

На наш взгляд, Достоевский (в отличие, кстати, от Гоголя) всё же находит позицию, с которой может быть осуществлено ценностное искупление жизни (или «идеализация», если воспользоваться оборотом Виноградова). Хотя, конечно, следует признать также, что проблема авторского «дара» у Пушкина ставится совершенно не так, как у Достоевского. А ведь в творчестве Пушкина Бахтин находил классический пример эстетического «искупления» автором героя. В отличие от Пушкина, авторская ответственность являет себя у Достоевского в модусе проблематизации авторского дара: Достоевский ставит перед собой вопрос о том, насколько он правомочен в деле ценностного искупления того или иного героя. (И в некоторых случаях он отсылает прямо к последней инстанции ценностного дара, к подлинному Автору - к Богу.) Кроме того, у Достоевского особое значение приобретает самосознание героя: сам герой сознаёт, что он нуждается в ценностном искуплении, в Авторе, - и даже ставит вопрос о том, кто вправе ценностно завершать его (вспомним Девушкина). Такая ситуация, безусловно, невозможна у Пушкина (хотя Девушкин и апеллирует именно к пушкинскому типу ценностного искупления).

54 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности.// М.М. Бахтин. Работы 1920-х годов. - Киев, 1994. - С.71-255.

55 Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский.// В.В. Виноградов. Поэтика русской литературы. М.: «Наука», 1976. - С.3-187.

Если мы опишем драму отношений между самосознанием героя и автором, 7 дарующим ценность, мы решим проблему полифонической целостности и N охарактеризуем этот жанр.

Художественное единство жанра как раз и возникает на основе какой-либо ценности, которой проникнуто событие, человеческий лик: трагической, героической, элегической, идиллической и т.д. ценности.56 Но если в канонических эстетике связь жанровой формы и ценности привычна, выглядит как нечто само собой разумеющееся, то в новом искусстве (к которому может быть причислено и творчество Достоевского) ценностное единство жанра возникает каждый раз заново (отношения с традицией здесь более сложные) - и исследователь должен пройти весь путь от незавершённого жизненного события изображённого в произведении, до уникальной ценностной целостности (в статье «Эпос и роман» М.М. Бахтин трактует жанр именно «как .зону и поле ценностного восприятия и изображения мира»57).

Итак, нам предстоит рассмотреть, как полифоническая целостность нисходит на актуально развёртывающееся событие.

Событийность будет рассмотрена в двух ипостасях: диалогическое событие и сюжетное.58

Наметим основные принципы рассмотрения диалогического события (эти принципы основываются на концепции целостности, изложенной выше)

Органическая модель диалогического события, характерная для диалектики и феноменологии59, должна занять подчинённое место. В частности она может

36 См. также концепцию «модусов художественности» В.И. Тюпа: Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Вопросы типологии. - Красноярск: Изд-во Красноярск, ун-та, 1987. - 224с. Определяя модус как «способ существования явления» (с.90), активно используя категорию «ценности» (с. 13-19) и утверждая принцип персонализации как субстрат целостности (с.30-56), этот исследователь оказывается очень близок к нашему решению проблемы. Правда, жанры он относит к «литературности» и отделяет их от художественности (с. 8-9).

57 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: «Художественная литература», 1975. -С.471.

58 Здесь может быть использована хайдеггеровская антитеза со-бытия [Mitsein] с другими и события (жизненной протяжённости) [Ereigniss] (См.: Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginem,1997. - 452 е.). Но в нашей работе мы опираемся на бахтинскую концепцию события (в противопоставлении бытию).

59 По существу, диалектическое представление о произрастающей самой из себя целостности жизни господствует в известной работе: Фёдоров В.В. Диалог в романе. Структура и функции. Автореферат диссертации на соискание учёной степени использоваться при анализе самосознания героев («до» насыщения авторской ценностью) - именно так эта концепция использовалась у Бахтина (при анализе идеи

60\ героя ).

Из всего сказанного выше ясно, что не может считаться адекватной схематическая интерпретация диалога - прежде всего структуралистская (хотя эта теория диалога и является на сегодняшний день одной из наиболее авторитетных61). Н.Д. Тамарченко, с опорой на бахтинские идеи, достаточно убедительно показал, что у структуралистов под словом «диалог» очень часто подразумевается лишь композиционное расположение и соотнесение содержательного и словесного материала. В конечном счёте «диалог» такого рода оказывался «соотнесённостью элементов текста, возможной и в пределах одного сознания»62. Диалог такого типа -это, в известном смысле, лишь «инсценировка», «чтение по ролям» монологического слова.63 Несколько усложняет дело то, что структуралисты нередко говорят также о кандидата филологических наук. - Донецк, 1975. - 20с. См. также разбор федоровской концепции диалогического единства у Н.Д. Тамарченко: последний также ставит знак равенства между «как бы изнутри порождённым, законченным и цельным единством произведения» у Фёдорова и диалектикой. (Тамарченко Н.Д. Художественный диалог и проблема завершения реалистического романа.// Жанр и проблема диалога. -Махачкала, 1982. - С.43.)

60 Более внятно эта модель диалогического целого используется в работах бахтинского круга (у П.Н. Медведева и В.Н. Волошинова), посвященных учению об идеологиях. Эти работы в качестве методологической основы используют диалектический материализм.

61 См. прежде всего: Труды по знаковым системам. 17. Структура диалога как принцип работы семиотического механизма. - Тарту, 1984. - 160с. (Учён. зап. Тартуского гос. ун-та.; вып. 641) Лотман Ю.М. Асимметрия и диалог.// Ю.М. Лотман. Избранные статьи в Зх томах. - Таллинн: «Александра», 1992. - Т.1, с.46-57. Лотман Ю.М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина (проблема авторских примечаний к тексту).// Ю.М. Лотман. Избранные статьи в Зх томах. - Таллинн, 1992. - Т.2, с.381-388. См. также Егоров Б.Ф. М.М. Бахтин и Ю.М. Лотман.// Бахтинские чтения - III. Материалы Международной научной конференции. - Витебск, 1998. - С.83-96.

62 Тамарченко Н.Д. Художественный диалог и проблема завершения реалистического романа.// Жанр и проблема диалога. - Махачкала, 1982. - С.42. Курсив автора.

63 Ср. мнение Достоевского о такого рода «инсценированном» диалоге: «Однажды, разговаривая с покойным Герценом, я очень хвалил ему одно его сочинение - «С того берега». <.> Эта книга написана в форме разговора двух лиц, Герцена и его оппонента.

- И мне особенно нравится, - заметил я между прочим, - что ваш оппонент тоже очень умён. Согласитесь, что он вас во многих случаях ставит к стене.

- Да ведь в том-то и вся штука, - засмеялся Герцен. - Я вам расскажу анекдот. Раз, когда я был в Петербурге, затащил меня к себе Белинский и усадил слушать свою статью, которую горячо писал: «Разговор между господином А. и господином Б.». (Вошла в собрание его сочинений.) В этой статье господин А., то есть, разумеется, сам приросте новых смыслов в диалоге (и выбирают именно этот признак для противопоставления диалога монологу). Но речь при этом идёт именно о приросте информации, то есть смыслового содержания познающего разума (а не этического или эстетического мира). А познавательные смыслы по самой своей «информационной» природе в конце концов без остатка сводимы к единству познающего разума - они и выделяются впервые как предмет научного рассмотрения у структуралистов, уже включая в себя задание приобщения к смысловому единству разума.

Нужно отметить, что и сам Н.Д. Тамарченко склонен к схематической интерпретации целостности: он истолковывает «первичного автора» как позицию, с ^ которой «располагаются» (соотносятся) точки зрения участников диалога64, при этом \ недооценивается функция автора как источника ценностного дара.

Нужно признать, что сфера влияния концепции схематического целого гораздо шире, чем теоретическое наследие структурализма. Здесь должно быть упомянуто и представление о «первичном авторе», как функции соотнесения точек зрения65, и композиционная трактовка диалога, как формы инсценировки речевого материала. Последний названный вариант истолкования «диалога» достаточно активно разрабатывался в начале XX века (до появления книги Бахтина о Достоевском) - в том числе по отношению к Достоевскому.

К проблеме диалога, обращается, например, Б.М. Эйхенбаум. В статье «Лесков и современная проза»66 Эйхенбаум выделяет в качестве одной из повествовательных форм (наряду с «рассказыванием») диалог (или «сценический рассказ»)67. Близкую

Белинский выставлен очень умным, а господин Б., его оппонент, поплоше. Когда он кончил, то с лихорадочным ожиданием спросил меня:

- Ну что, как ты думаешь?

- Да хорошо-то, хорошо, и видно, что ты очень умён, но только охота тебе была с таким дураком своё время терять.

Белинский бросился на диван, лицом в подушку, и закричал, смеясь, что есть мочи:

- Зарезал! Зарезал!» (т.21, с.8)

64 Тамарченко Н.Д. Художественный диалог и проблема завершения реалистического романа.// Жанр и проблема диалога. - Махачкала, 1982. - С.44-47.

65 В школе Б.О. Кормана: Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора.// Страницы истории русской литературы. - М., 1971. Проблема автора в художественной литературе. - Воронеж, 1967-1972. Вып. 1-3. Проблема автора в художественной литературе. - Ижевск, 1974-1983. Вып. 1-2. У В В. Виноградова: Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М.: «Высшая школа», 1974. - 240с.

66 Статья закончена в 1925 году, опубликована в 1927; напоминаю, что первая редакция бахтинской книги о Достоевском опубликована в 1929.

67 «во втором случае на первый план выступает диалог персонажей, а повествовательная часть сводится к комментарию, окружающему и поясняющему типологию предлагает И. Груздев. По Груздеву, проза может развиваться по пути разработки сказа, сложной фабулы, диалога и сдержанного описания событий. При этом «накопление диалога» Груздев считает «приёмом Достоевского»68.

Общеизвестно обращение к проблемам диалога у Достоевского в работах Л.П. Гроссмана (Гроссман также проводит параллели с драматическим диалогом)69. В.В. Виноградов тоже касается проблемы диалога (и тоже рассматривает его как приём драматизации70). Эта традиция истолкования диалога достаточно авторитетна и в наше время.

Диалог, таким образом, был достаточно разработанной проблемой и до появления «Проблем творчества Достоевского» М.М. Бахтина. Но из всего сказанного выше ясно, что в бахтинской постановке проблема существенно видоизменилась.

В произведениях Достоевского автор - не столько «драматург», сколько источник ценностного дара.

Помимо всего сказанного выше, отметим также, что если Бахтин в «Проблемах поэтики Достоевского», анализируя диалог, преимущественное внимание обращает на словесный ряд (он выстраивает свой методологический проект металингвистики), то нас будет интересовать в первую очередь способ существования «лика» героя (наблюдения Бахтина по этому поводу очень ценны, но всё же достаточно разрознены). Отношения автора и героя при этом не будут сводится к диалог, т.е. в сущности играет роль ремарки. Получается нечто аналогичное драматической форме - не только потому, что выдвигается диалог, но и потому, что повествовательное начало заменяется изобразительным: всё воспринимается не как рассказываемое (эпос), а как совершающееся перед глазами, на сцене.» См.: Эйхенбаум Б.М. Лесков и современная проза.// Б.М. Эйхенбаум. О литературе: работы разных лет. Комментарии: Е.А. Тоддес, М.О. Чудакова, А.П. Чудаков. - М.: «Советский писатель», 1987. - С. 409

68 См.: Груздев И. Лицо и маска. - Серапионовы братья. Берлин. 1922. - с.236.

69 Гроссман Л.П. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. II. Достоевский. Путь - Поэтика - Творчество. Вып.1: Путь Достоевского. М.: «Современные проблемы», 1928. - С.7-8.

70 См. параграф «О "натуральном" диалоге» в книге: Виноградов В.В. Этюды о стиле Гоголя.// В.В. Виноградов. Поэтика русской литературы. - М.: «Наука», 1976. - С.338-341; раздел «Гримасы диалога» в книге: Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой.//

B.В. Виноградов. Поэтика русской литературы. - М.: «Наука», 1976. - С.451-459 и многие другие работы этого учёного. О связи проблем диалога и драмы у Виноградова см. также: Чудаков А.П. В.В. Виноградов и теория художественной речи первой трети XX века.// В.В. Виноградов. О языке художественной прозы. - М.: «Наука», 1980.

C.304-305. (См. у Чудакова в частности о возможности замены названия виноградовского проекта «Язык драмы» на «Теорию диалога», с.305). взаимопроникновению их «ценностных контекстов» в слове, объективно представленном в тексте, (как это было в аналитической системе М.М. Бахтина и В Н. Волошинова71).

Нужно подчеркнуть, что в герменевтическом отношении слово, в первую очередь, - способ существования человека, форма явления его духовности вовне72, а не вещь, не косный предмет (и уж тем более не научно усвоенный предмет лингвистики). В произведениях Достоевского эта изначальная сущность слова явлена особенно наглядно. Иначе говоря, слово также должно в первую очередь рассматриваться в пределах проблематики человеческого «лика», способа существования человека, и лишь во вторую очередь - в границах текста.

Слово, в том числе, слово Достоевского, конечно же, уже рассматривалось в его событийном «свечении» (то есть не как сущее, а как способ существования сущего) -например, в работах В.В. Виноградова (этот учёный связан с феноменологией через Г.Г. Шпета). Виноградов различал слово как предмет, вещь и зону событийного «свечения» слова. Но поскольку он интерпретирует последнюю на языке риторики, событийный модус слова превращается у него в виртуальное, воображаемое измерение речи.73 Виноградову и его последователям (например, В.Е. Ветловской) в рамках риторической теории доступны некоторые важнейшие составляющие диалогического события (в частности, учёт мнения другого), но то, что слово подчиняется задаче построения воображаемого мира, подменяющего реальность, и поскольку «лик, образ субъекта»74 выступает здесь лишь как предмет манипуляции, как сценическая маска, искусно создаваемая оратором для достижения своей прагматической цели, методология Виноградова не позволяет уловить сущность диалога у Достоевского. В художественном мире этого писателя человек не является единственным «хозяином» своего слова и самой своей внешней явленности. Здесь он встречается с Другим.

71 Бахтин М.М. Слово в романе.// М.М. Бахтин Вопросы литературы и эстетики. -М.: «Художественная литература», 1975. - С. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка.// В.Н. Волошинов. Философия и социология гуманитарных наук. - СПб, 1995. -С. 216-380.

72 Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginem,1997. - 452 с.

73 См.: прежде всего: Виноградов В.В. О художественной прозе. [1930] // В.В. Виноградов. О языке художественной прозы. - М.: «Наука», 1980. - С.56-175.

74 Указ. соч., с. 125 и в других местах.

О сюжете в перспективе символического целого, в перспективе ценностного дара с-речь вообще почти никогда не велась (не только по отношению к Достоевскому).

Преобладающие представления о сюжете - сюжетный атомизм (все концепции сюжета, основанные на понятии мотива и эпизода) и сюжетный схематизм (здесь имеется в виду попытка выстроить схематическое целое сюжета на основе причинно

75 следственных связей, осуществлённая в структурализме ).

Согласно другой концепции сюжета, сюжетная целостность приходит в произведение неким «готовым куском» - как «сюжет-миф», сформированный за пределами данного произведения или даже за пределами литературы вообще. На этой предпосылке строятся сюжетные разыскания в «археологии литературы»: у О.М. Фрейденберг и В.Я. Проппа.76 Разумеется, об «авторстве» ценности (и соответственно целого) не может идти и речи: авторство анонимно, всенародно (что, впрочем, оправдано по отношению к мифологическому сознанию).

Ю.М. Лотман и Н.Д. Тамарченко, кроме того, находят основания для того, чтобы связать атомистическую модель сюжета, с одной стороны, и «сюжет-миф», с другой, с двумя тенденциями развития самого сюжета77).

Наброски ценностного анализа сюжетного события есть у Бахтина (прежде всего в трактате «Автор и герой в эстетической деятельности» в главе «Смысловое целое героя» - здесь речь идёт о проникнутости жизненного события ценностью судьбы, наивной ценностью жизни самой по себе и т.д.) Некоторые элементы анализа такого рода есть также в работе М.М. Бахтина «Формы времени и хронотопа в романе» (здесь, правда, Бахтин приближается к методу «археологии»: рассматривается форма, как бы

75 См. прежде всего: Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов.// Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX вв./ Сост., общ. ред. и вступ. ст. Косикова Г.К. - М.,1987. - С. 387-422. Нельзя сказать, что этот структуралистский проект увенчался успехом, хотя по отношению к тому слою сюжета, который традиционно называется «интригой», причинно-следственная модель может быть использована вполне достаточно плодотворно (Барт работает именно с интригой).

76 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. - 364с. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. - М.: «Лабиринт», 1997, 448с. См. также Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия.// Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах. - Таллинн: «Александра», 1992. - Т. 3, с.91-106.

77 Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении.// Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах. - Таллинн: «Александра», 1992. - Т. 1, с. 224-242. Тамарченко Н.Д. Тип и «язык» сюжета в реалистическом романе. (К постановке проблемы) // Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX - н. XX в. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - С. 171-182. забывшая» свою содержательность, происхождение своей ценностной, смысловой насыщенности).

Строго говоря, ценностное рассмотрение используется каждый раз, когда речь идёт об эпичности сюжета, трагичности, о соотношении свободы и необходимости, о справедливости и несправедливости и т.д. Все перечисленные реалии довольно часто становятся предметом рассмотрения в классической эстетике, связанной с диалектикой. Но в этих случаях, как правило, не ставится задача ясного определения способа существования ценности, и в результате последняя нередко рассматривается как нечто объективированное (как мы говорили выше, Хайдеггер считал, что, когда идёт речь о характеристике, «прикладывающейся» к объективированной вещи, мыслится ещё одна вещь, пусть и особого рода - а не способ бытия, которым является ценность). Кроме того, практически никогда не ставится вопрос об «авторском даре». Наоборот, ценность очень часто обосновывается даже не в единстве события, а в единстве разума (то есть в конечном счёте как понятие)78.

Нужно заново поставить проблему ценностного соотношения автора и героя в сюжете. При этом необходимо сначала изучить, как видит герой сюжет в своей собственной перспективе, то есть нужно обратиться к тому событийному слою, который уже исследован достаточно исчерпывающе в диалоге (в рамках концепции «идеи»). Нужно будет изучить «воображение» сюжета самим героем. Для этого будут привлекаться диалектические и феноменологические концепции естественного произрастания целостности и ценности.

Именно эти представления господствовали в сентиментально-реалистической традиции: герой самостоятельно ориентируется в ценностной среде. Вопрос авторского «дара» при этом нередко не ставится, автор ценности анонимен; часто сам герой выглядит творцом ценностей. Автор-зритель нередко смотрит на него «снизу вверх» (ср. такие фигуры, как Белкин, Максим Максимыч, с некоторыми оговорками -Гринёв по отношению к Пугачёву и т.д.).

Достоевский проявлял очень сильный интерес к анонимной ценностной среде общественной жизни («почва», с одной стороны, и царство слухов, с другой стороны).

78 См., например, анализ соотношения справедливости и несправедливости в античных трагедиях и у Шекспира, осуществлённый Шеллингом. Этот анализ заключает в себе все достоинства и недостатки ценностного анализа, характерного для диалектиков - в частности, ценности здесь опредмечиваются, срастаясь с композиционной последовательностью словесного ряда: Шеллинг Ф. Философия искусства. - М.: «Мысль», 1966. - С.400-410, 429

Его интересовали и манипуляторы царства слухов (вроде Петра Верховенского), и люди, приобщённые к почве. Особое внимание Достоевский уделял также герою-гению, «законодателю» ценностей.

Модель героя-гения сформировалась (наиболее отчётливо) именно из этой

79 концепции ценностной среды, из представлении о герое, «создающем» ценности . Гений - это апофеоз представлений о человеке, впервые создающем закон для собственного поступка в самом поступке. Разумеется, такая идея могла возникнуть только в результате полного забвения роли Автора.

Концепция гения очень скоро привела к ценностному кризису, результаты которого достаточно явственно видны в художественной вселенной Достоевского. Герой Достоевского остро чувствует, что ценность его «лика» обязательно должна быть «подтверждена» другим. Герой Достоевского «нуждается» в авторе. >

Главнейшая задача ценностного анализа сюжета в произведениях Достоевского-увидеть сюжетную траекторию героя в перспективе «дара» Другого (Автора).

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Цель работы - охарактеризовать природу целостности полифонического романа, иначе говоря, определить архитектоническую сущность романов Ф.М. Достоевского. Для этого необходимо изучить природу диалогического и сюжетного события, изображённого в романах Достоевского, и исследовать принципы их художественного завершения. Вместе с тем должна быть охарактеризована принципиальная неоднородность полифонического мира и те художественные средства, благодаря которым она сохраняется у Достоевского.

Этим определяются следующие задачи:

1) охарактеризовать основные ценностные координаты диалога и сюжета в романах Достоевского: диалогические отношения, позиция, диалогическая ситуация, ценностная среда, другой-даритель и другой-агрессор, смерть как событийный горизонт, рождение как сюжетное первособытие;

2) исследовать на материале исповедальных структур и сюжета возрождения в произведениях Достоевского, как его герой относится к другим людям, обосновывающим ценность, «искуплённость» его личности; охарактеризовать пути

79

Ср. очерк истории представлений о гении: Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.: «Прогресс», 1988. - С.50-99. решения проблемы ценностного «искупления» у Достоевского;

3) рассмотреть сюжет и диалог в полифоническом романе в перспективе собственной правды героя о себе; изучить те особенности полифонической структуры, благодаря которым эта внутренняя правда героя сохранена у Достоевского без искажения;

4) Выявить сущность авторской позиции в полифоническом романе Достоевского, описать природу его ценностной активности.

АКТУАЛЬНОСТЬ РАБОТЫ определяется тем, что предложенные в ней концепция авторской активности и модель целостности полифонического романа позволяют приблизиться к решению некоторых важнейших вопросов науки о Достоевском (о природе целостности и о сущности авторской позиции в его произведениях). Проблемы диалога, поступка, ценностной организации человеческого мира могут считаться одними из самых важных в современных гуманитарных науках и в сегодняшней культуре вообще. Именно поэтому было необходимо вновь вернуться к этим вопросам более чем через полвека после постановки их у М.М. Бахтина - на новом витке литературоведения и гуманитарного знания вообще.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА. В работе поставлена проблема целостности как ценностного феномена. Полифонический роман Достоевского исследуется в рамках предложенной в работе концепции символического целого, которое противопоставляется схематической модели целостности, не соответствующей ни художественному миру Достоевского, ни специфике гуманитарных наук вообще.

Кроме того, символическое целое трактуется в диссертации не так, как это делалось в диалектической и феноменологической традиции, а в соответствии с методологией, восходящей к трудам М.М. Бахтина. В работе учитывается обеспечивающая целостность авторская ценностная активность. В результате возникает возможность решить вопрос о сущности «первичного автора», который не должен отождествляться с функцией соотнесения («расположения») единиц формы и содержания. Авторская активность имеет ценностную природу. Результат её воздействия - ценностное преображение героя и его мира (на этой основе и возникает целостность).

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

В работе используются герменевтический, культурно-исторический и структурно-типологический методы.

Основной метод, используемый в данном исследовании - герменевтика, т.е. усмотрение феномена в его ценностном облике, в его живой символической реальности. Ценностная истина о полифоническом романе Достоевского, открываемая при этом, должна предоставить нам возможность уяснить какую-то истину о самих себе.

Герменевтическому рассмотрению подчиняется культурно-исторический метод. Творчество Достоевского рассматривается на фоне общих художественных и нравственных поисков того времени.

Наконец, в той мере, в какой наше исследование будет касаться проблемы схематического целого, а также - подчиняться схематическому единству науки (единству разума), будет использоваться структурно-типологический метод.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ. Материалы и выводы данного исследования могут быть использованы в ходе дальнейшего исследования творчества Достоевского, а также при составлении и чтении учебных курсов и спецкурсов по истории литературы XIX века.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Работа была апробирована на IX международной конференции «Проблемы метода и жанра» (Томск, 1998 год), на Третьих Международных Бахтинских чтениях (Витебск, 1998), на 3-й и 4-й сессии Всероссийского семинара молодых учёных «Дефиниции культуры» (Томск, 1997, 1998) и на некоторых других региональных конференциях и семинарах. Основные положения работы содержатся в девяти публикациях:

СТРУКТУРА РАБОТЫ

Во введении обосновывается тема, доказывается её актуальность, кратко характеризуется история вопроса и научная новизна работы, определяются цели и задачи исследования, обосновываются методологические подходы, формулируется проблема исследования. Вопрос о полифонической целостности ставится как вопрос о ценностном облике художественного события в произведениях Достоевского.

Основная часть диссертации состоит из двух глав («Диалогическое событие в произведениях Достоевского» и «Сюжетное событие в полифоническом романе»). Здесь рассматривается, соответственно, диалогическое сосуществование героев и временное целое жизни каждого из них - два важнейших измерения жизненного события, изображённого в произведениях Достоевского. Поскольку мы ставим перед собой задачу выявить сущность полифонической целостности, в обеих главах основной части идёт речь об отношении автора к самовыражению героя в слове или в поступке.

В первом разделе первой главы («О смысловом облике диалогической ситуации») с использованием таких категорий, как незаменимое место в бытии, позиция, лик, лицо, показаны некоторые принципы ценностного обустройства художественной вселенной Достоевского. При этом используется наиболее показательный материал произведений, относящихся к разным этапам творческого пути Достоевского. Особенное внимание уделяется анализу «Жития Зосимы» и поэмы «Великий инквизитор» (вставных произведений романа «Братья Карамазовы»), В этом разделе мы коснулись также проблемы соотношения ценностной целостности и традиционной пластической (не связанной с представлениями о ценности) модели целостности.

Во втором разделе («Голос героя») рассмотрено соотношение лирической («хоровой») и других типов органической ценностной целостности и полифонии. В этом разделе доказывается, что герой Достоевского подан в перспективе его собственной правды о себе, без перевода на язык общих для некоего данного коллектива ценностей - последнее характерно для органической (в том числе лирической) модели события. Вместе с тем, утверждение прав индивидуальности не приводит к солипсическому замыканию личности в её границах. Анализ диалогической постановки личности в произведениях Достоевского (прежде всего, на материале «Братьев Карамазовых» и «Подростка») убеждает нас, что герой полифонического романа не замыкается сам в себе, а устремлён к другому, «нуждается» в нём. Поэтому нельзя говорить о господстве относительности в мире Достоевского.

В третьем разделе («Исповедальные структуры у Достоевского») на материале романов «Подросток», «Преступление и наказание», повести «Кроткая» изучены отношения автора и героя у Достоевского в структуре исповеди. Показаны функции «фантастической точки зрения» автора, более точно охарактеризована авторская ценностная активность. Проанализированы (с опорой на роман «Идиот») функции читателя в диалогическом событии произведений Достоевского.

В первом разделе второй главы («Ценностная оформленность сюжета в художественном мире Достоевского») рассмотрены все виды ценностного насыщения сюжетной траектории героя, которые могут быть обнаружены в произведениях Достоевского - начиная с «непосредственно полифонических» собственной правды поступка и авторской ценностной благодати и заканчивая моделями, более характерными для органической целостности (движение в ценностном пространстве, анонимно сформированном родом, общественной средой) или для форм её разложения (самообоснование себя героем-гением), но всё же представленными у Достоевского.

Во втором разделе («Архетип смерти и проблема утопической целостности») рассмотрено одно из сюжетных «первособытий» романов Достоевского - смерть. В разделе (на материале «Бедных людей», «Двойника», «Подростка», «Братьев Карамазовых» и т.д.) изучаются две модели смерти у Достоевского: площадное растерзание героя и сохранение души героя после смерти благодаря дару Другого (воскресение). Показывается, как из первоначальной идеи Достоевского о посмертной духовной связи людей («Бедные люди») вырастает проект полифонической гармонии. Событие смерти в произведениях Достоевского рассмотрено и с учётом ценностной благодати автора, и с точки зрения самого героя («самой жизни») - в последнем случае смерть оказывается пространством утопических упований.

В третьем разделе («Сюжетное преображение и Благодать») рассмотрено ещё одно важнейшее сюжетное «первособытие»: новое рождение героя. Анализ сюжетного пути Раскольникова, Аркадия Долгорукого, Дмитрия Карамазова и т.д. позволяет сделать вывод, что новое рождение героя Достоевского (так же как и посмертное воскресение) подчиняется модели «преображения», т.е. обретения нового качества благодатью другого (Автора). На этом основании герой Достоевского противопоставляется романтическому и руссоистскому перманентно рождающемуся герою. В разделе показано также, что сюжетное преображение, обретение нового качества не предполагает у Достоевского ценностного снятия внутренней правды прошлой жизни.

Новаторство Достоевского рассматривается на фоне художественных поисков русских и зарубежных писателей XIX века.

В заключении подведены итоги работы и показаны дальнейшие перспективы исследования.

ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:

1. Архитектоника полифонического романа Достоевского может быть охарактеризована только в ценностной перспективе. При этом полифоническая целостность качественно отличается от органического типа целостности, характерного для произведений XIX века. Последний предполагает, что ценностный лик героя и ценностная оформленность события как бы возникает в самой жизни и «преднаходится» автором в реальности. У Достоевского ценностный дар автора предельно ответственен, хотя эта ответственность нередко и реализуется в модусе проблематизации ценностного искупления героя: Достоевский не всегда сам решается осуществить ценностное «спасение» героя и очень часто отсрочивает его, перелагает его на плечи «последней» ценностной инстанции (Бога). Такая передача полномочий Богу сближает Достоевского с авторами жития и мистерии, с тем отличием, что в двух последних жанрах «умаление» фактического автора формализовано, стилизовано.

2. Функция автора в художественном произведении (и прежде всего, в полифоническом романе) - ценностный дар, абсолютно прибыльное действие (а не расположение «готового» материала жизни).

3. Ценностный дар Автора герою в произведениях Достоевского не заложен в структуру образа самого героя, а осуществляется в актуальном времени художественного события, иначе говоря вложен в структуру полифонии. Это позволяет герою сохранить смысловую полновесность своего слова и поступка. Мы видим героя в перспективе его собственной правды о себе, не искажённой чужими ценностными интонациями. Сохранению голоса героя в его чистоте способствует также использование автором «фантастической точки зрения» - позиции Абсолютного Адресата; с этой позиции доступна вся внутренняя правда поступка и слова героя.

Заключение научной работыдиссертация на тему "О природе полифонии в романах Ф. М. Достоевского"

Заключение.

Итак, мы выяснили основные особенности того, как на художественное событие, изображённое в произведениях Ф.М. Достоевского, «нисходит» ценностный дар автора или, иными словами, как оно обретает целостность.

Органический (не полифонический) тип целостности, характерный для предшественников и современников Достоевского, предполагает, что ценностный лик героя и ценностная оформленность события как бы возникает в самой жизни и преднаходится автором в реальности. У Достоевского ценностный дар автора предельно ответственен, хотя эта ответственность нередко и реализуется в модусе проблематизации ценностного искупления героя (автор не всегда готов к упреждению божественного искупления, в отличие, например, от Данте или от Гёте в «Фаусте»; Достоевский иногда отсрочивает дар, перелагая эту задачу непосредственно на Бога).

При определении обстоятельств «нисхождения» авторского дара (т.е. обретения целостности) было необходимо уяснить сущность авторской позиции в полифоническом романе. Исходя из того, что ответственная авторская позиция опирается на экзистенциально обоснованные способы ценностного искупления (преображения), мы рассмотрели отношения героя к другим людям, к Богу - вообще, к Другому. Для Достоевского очень важен принцип абсолютной прибыли, благодати, заложенной в даре Другого - этот принцип он использует как автор. Эта модель, предполагающая, что автор использует экзистенциально обоснованные событийные позиции позволяет понять сущность возможного «умаления» фактического автора перед последней инстанцией ценностного дара, т.е. перед Богом - Он тоже является полноправным участником художественного события (в том числе, события преображения) в романах Достоевского.

Когда мы говорим о благодати автора герою, об абсолютной прибыльности его дара, когда упоминаем о «нисхождению) целостности на событие, может возникнуть ощущение, что мы вернулись к монологической иерархии автора и героя. Но никакой иерархии в её традиционном понимании здесь нет. Отношения автора и героя обратимы. Переводя героя в иной ценностный план бытия, автор не может всё же даровать преображение самому себе. В последнем случае он сам нуждается в Другом, он становится героем для какого-то другого автора (скажем, для читателя его произведений).

Вместе с тем, ценностный дар автора (т.е. «искупление» героя) в произведениях Достоевского не приводит к снятию собственной правды самого героя. Правда героя всегда сохраняется - это тоже можно считать важнейшей характеристикой полифонического романа Достоевского. Преображение, пережитое Раскольниковым, не приводит к тому, что его прежняя правда, прошлое преступление ценностно снимается (этот вариант предполагал бы, что Раскольников «простил» бы себя, опираясь на прощение Сони) - он, наоборот, приходит к подлинной внутренней правде преступления: к осознанию собственной вины. Сохранению собственной правды героя о самом себе в полифоническом романе способствует также использование автором «фантастической точки зрения» - то есть позиции Абсолютного Адресата, с которой доступна вся внутренняя правда поступка и слова героя.

Духовная активность героя Достоевского в этом смысле тоже абсолютно прибыльна. А активность его очень велика: герой Достоевского в некотором смысле идёт навстречу Автору, «видит» его, «знает» его - поскольку герои этого писателя всегда помнят о позиции их потенциального ценностного искупления (которую, по существу, занимает Автор), учитывают её. Герой Достоевского не «повёрнут в профиль» по отношению к Автору, а «обращён» к нему «лицом».

Собственная правда героя и авторский ценностный дар не исключают друг друга за счёт того, что ценностный дар Автора герою в произведениях Достоевского не заложен в структуру образа самого героя, а осуществляется в актуальном времени художественного события, иначе говоря, вложен в структуру полифонии. Это позволяет герою сохранить смысловую полновесность своего слова и поступка. Мы видим героя в перспективе его собственной правды о себе, не искажённой чужими ценностными интонациями.

Ценностный дар автора в полифоническом романе в этом смысле предполагает «убережение» правды героя (коррелирующее с бессмертием), а не качественное диалектическое снятие.

Наш анализ был по необходимости имманентным: за пределы творчества Достоевского мы выходили в основном только для привлечения «отрицательных» примеров, на фоне которых наиболее очевидна специфика художественного мира Достоевского. (При этом, «отрицательные» примеры могли иметь «положительное» значение в своём контексте). И было бы очень интересно сопоставить ценностную активность автора в художественных мирах Достоевского, Пушкина, Чехова - и других писателей, по отношению к которым можно говорить об ответственности авторского дара. Не менее интересно было бы изучить кризис ценностной активности автора, наложивший отпечаток на модернистский роман. Один из ярких примеров писателей, в чьей прозе кризис ценностной целостности приводит к использованию «кусков» чуждых художественности типов целого, - Андрей Белый, которого нередко считают продолжателем традиций Достоевского (ср. математика и геометрия в прозе этого деятеля серебряного века).

Подробное описание судеб ценностной целостности в Х1Х-ХХ веках можно считать одной из наиболее широких перспектив применения метода ценностного анализа, предложенного в данной работе.

В этом смысле очень интересно было бы обратится к художественным мирам Л.Н. Толстого и И.С. Тургенева. Так, у Толстого ценностная оформленность тоже осознаётся (сам герой знает о природе своего ценностного лика), тоже не сливается с предметностью. Но у Толстого сам герой является опорой собственной ценности. Ценностный лик дан здесь как «свечение», «сияние» самого героя. Другой нужен лишь как «глаза», которые смогли бы принять дар свечения, дар героя.

Несколько иначе у Тургенева. Ценностные координаты здесь, конечно, соблюдены, но, так сказать, бессознательно - речь идёт о некоей бессознательной, «женской», софийной осмысленности жизни, которая осуществляется как верный такт к жизни. Такт в данном случае обеспечивается собственно человеческой одарённостью, «чутьём» писателя; с другой стороны Тургенев опирается на уже существующие (почти традиционные) языки ценностного описания. Эта традиция (идущая от романтиков и продолженная после Тургенева Буниным, Зайцевым, Паустовским и т.д.) и этот общий язык могли бы стать предметом изучения.

Кроме того, специальным предметом рассмотрения может стать мир, «лишённый» ценностной оформленности, отлучённый от благодати: «диаволов водевиль», по Достоевскому, «ад» (ср. первый том «Мёртвых душ»), по Гоголю. Это понимание «реальности», как материальной иллюзии («меональности»), отчуждённой от мира идей, сыграло значительную роль в судьбах реализма - а также сюрреализма, Объединения реального искусства Д. Хармса и т.д. Вспомним также такого выразителя XIX века и провозвестника XX, как Ницше, который, начиная свою борьбу против Бога, против платоновских вечных идей, выбрал в качестве опоры именно мир иллюзии, видимости - так характеризуется земной мир, к которому нужно, по Ницше, прийти, вернувшись с небес.

Эта ветвь реализма ещё ждёт своего исследователя (хотя некоторые важнейшие наблюдения в этом направлении уже сделаны В.В. Виноградовым). В такой модели мира обретает своё подлинное место фигура карнавального «автора»-триктсера1. Новое освещение в этом измерении обретает также проблема интриги: вспомним, Пётра Верховенского - владыку мира иллюзий, мира видимостей, человека, умело плетущего ткань мнений, ткань заблуждений, выдающего подлинное за не подлинное. В этой характеристике Петра Верховенского Достоевский воскресил такие глубинные пласты художественного мышления, к которым к тому времени, казалось бы, уже давно были утеряны ключи. О.М. Фрейденберг показала в своих исследованиях, что сама художественная интрига возникала в архаическом искусстве в тесной связи с идеей иллюзии, обмана, потери меры подлинности и неподлинности и т.д.2 Достоевский заново воскрешает эту связь: человек, плетущий интригу, - специалист по созданию иллюзии.

В числе более частных перспектив дальнейшего развёртывания данного исследования следует назвать нюансировку, уточнение особенностей ценностной оформленности в отдельных произведениях Достоевского (в этой работе мы говорили о некоем обобщённом художественном мире Достоевского). Так, например, роман «Бесы» отличается от других произведений Достоевского тем, что здесь доминирующую роль играет органическая модель ценностного обустройства (в которой «автором» ценности является «почва») и связанная с этой моделью проблема гениальности. Не случайно, художественный мир в этом романе изображается не с «фантастической точки зрения», а при посредстве воплощённого рассказчика. Рассказчик, Антон Лаврентьевич - это олицетворённая, воплощенная точка зрения среды, всего города вообще. Это та самая почва - но уже причастная цивилизации, состоящая в дружбе со Степаном Верховенским. Этот образ выстроен по всем канонам изображения «смирного типа».3 Андрей Лаврентьевич, как и другие представители

1 Ср.: «трикстер - это карнавальный автор» - Хоружий С.С. Бахтин, Джойс и Люцифер.// Бахтинология: Исследования, переводы, публикации. - СПб: «Алетейя», 1995. -С.20.

2 См.: Фрейденберг О.М. Происхождение пародии. Происхождение литературной интриги. Что такое эсхатология?// Труды по знаковым системам. 6. - Тарту, 1973. -(Учён. зап. Тартуского гос. ун-та.; вып. 308) - С. 490-514.

3 О «смирном типе» см.: Григорьев A.A. Литературная критика. - М.: «Художественная литература», 1967. - 632с. смирного типа, - не деятель, не творец новых ценностей. Они сохраняют старые ценности, они служат нравственной мерой для героев типа Сильвио, Печорина или Ставрогина с Верховенским. (Не зря они используются как зрительные призмы, через которую преломлены поступки хищных героев). Читатель в этом случае должен не столько осуществить дар, сколько посмотреть вместе с автором и рассказчиком на поступающего героя «снизу вверх» (поэтому в «Бесах» так мало милосердия), оценить ценностный заряд, вложенный в поступок самим героем.

Особенно необходимо уточнение особенностей целостности в нероманных произведениях Достоевского. В данном исследовании использовался материал «малых» произведений Достоевского4, при этом предполагалось, что они также тяготеют к принципам полифонической целостности, но никаких разъяснений по этому поводу дано не было. Подробное рассмотрение вопроса о природе целостности в повестях и рассказах Достоевского можно также отнести к частным перспективам данного исследования.

В своём исследовании мы ставили перед собой задачу не только прояснить природу полифонического романа, сущность художественного мышления Достоевского, но и бросить обратный свет на судьбы современного духа. Подлинно гуманитарное мышление не должно ограничиваться заочным определением культурного «факта». Необходимо также выяснить, что Достоевский может «сказать» нам о нас самих. Только такой подход будет полностью диалогическим (или на языке других понятий - герменевтическим) - а без этого наш метод не будет соответствовать предмету рассмотрения, даже если сущность феномена будет определена нами правильно. М. Хайдеггер называл характеристику сущности феномена в её чистоте апофантическим методом и противопоставлял его герменевтике5, которая предполагает определение места этого феномена в нашей судьбе - в частности в истории нашего непонимания его сущности. Такого рода герменевтический анализ

Кстати, B.JI. Комарович критиковал Бахтина за то, что при анализе «полифонического романа» тот опирался не на пятикнижие, а на «Бедных людей» и на малые произведения Достоевского («Записки из подполья», Кроткая» и т.д.). См.: Комарович B.JI. Новые проблемы изучения Достоевского. <Фрагмент>.// М М. Бахтин в зеркале критики: Сборник./Рос. Ан, ИНИОН. - М.,1995. - С.11. 5 Хайдеггер М. Бытие и время. - M.: Ad Marginem,1997. - С. 158

Хайдеггер осуществляет в докладе «Изречение Анаксимандра»6. В качестве примера из нашего культурного фонда можно сослаться на работы М.М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» и «Проблемы творчества Достоевского». Анализ стихотворения Пушкина осуществлённый в первой работе апофантичен, исследование, с которым мы можем ознакомиться в книге о Достоевском, герменевтично (диалогично) - вспомним его экскурсы об истории прочтения Достоевского и выводы, сделанные по поводу культуры нашего времени. Именно поэтому мы уделяли достаточно много места истории непонимания Достоевского (суть которых в том, что современный исследователь нередко либо вовсе не имеет подхода к символической целостности, либо забывает о компоненте авторской ответственности в структуре ценностной оформленности). Мы пытались таким способом охарактеризовать судьбы современной духовности. Мы хотели уяснить сущность нашего века в том обратном свете, который бросает на него творчество Достоевского. Только так Достоевский останется нашим современником, соучастником наших судеб. А этому писателю есть что сказать человеку нашего времени.

6 Хайдеггер М. Изречение Анаксимандра.// М. Хайдеггер. Разговор на просёлочной дороге. - М.: Высшая школа, 1991. - С.28-68.

Список научной литературыКазаков, Алексей Аширович, диссертация по теме "Русская литература"

1.Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. - JL: «Наука», 1972-1990.

2. Белинский В.Г. Собрание сочинений в 9-ти томах. М.: «Художественная литература», 1976-1982.3 .Битов А. Пушкинский дом. М. «Известия», 1990. - 416с.

3. Герцен А. И. Собрание сочинений в 30-ти томах. М.: Изд-во Акад. Наук, 19541966.

4. Григорьев A.A. Литературная критика. М: «Художественная литература»,1967. 632с.

5. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т. 1-14. Изд-во Академии Наук (Пушкинский дом). 1937-1952.

6. Гюго В. Отверженные. Роман. В 2-х томах. М.: Правда, 1988.

7. Лермонтов М.Ю. Сочинения в 2-хтомах. Т.1-2. М.: «Правда», 1988-1990 9.Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. - ГИХЛ, М., 1959. - 496 с. Ю.Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 6 томах. - ГИХЛ, М., 1946-1950.

8. Руссо Ж.Ж. Избранные сочинения в Зх томах. Т. 1-3. Гослитиздат, М., 1961. 12.Толстой Л.Н. Собрание сочинений: В 22 томах./ Гл ред. М.Б. Храпченко. - М.:

9. Художественная литература», 1975-1981

10. Чернышевский Н.Г. Избранные сочинения. М.: Художественная литература, 1989. - 527с.

11. М.Щедрин Н. (Салтыков М.Е.) Полное собрание сочинений. Т. I-XX. ГИХЛ, М., 1933-1941.1. Теоретические проблемы.

12. Автор и текст. Сб. статей: Под ред. В.М. Марковича и В. Шмида. Петербургский сборник, вып. 2. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1996. - 472с.

13. Аркадьев М. Креативное время, «археписьмо» и опыт Ничто.// Логос, №6. -М.: «Гнозис», 1994. С. 164-178

14. БартР. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. -М.,1994. 616 с.

15. Бахмутский В.Я. Бахтин о трагедии.// Судьба культуры судьба человечества. -М., 1996. - С.61-67.

16. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: «Художественная литература», 1975. - 504с.

17. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд., доп. Киев: «Next», 1994. - 601с.

18. Бахтин М.М. Работы 1920х годов Киев: «Next», 1994. - 384 с.

19. Бахтин М.М. Собрание сочинений в семи томах. М.: «Русские словари», 1996. - Т.5.

20. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. -М.: «Художественная литература», 1990. 543с.

21. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: «Искусство», 1979. - 424с.

22. Бахтин в зеркале критики: Сборник./ Рос. Ан, ИНИОН. М.,1995. - 192с.

23. Бахтин и гуманитарная наука XX века: Тезисы конференции: Вильнюс, ноябрь 1995. Вильнюс, 1995. - 56 с.

24. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века: Тез. докл. II Саран, междунар. бахтинских чтений: в 2 ч. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1995. - 4.1, 244с., ч.2, 240 с.

25. Бахтин и перспективы гуманитарных наук. Витебск, 1994. - 140 с.

26. Бахтин и философская культура XX века: Проблемы бахтинологии: Сб. ст. Вып.1. СПб., 1991. -4.1, 128 е.; ч.2, 154 с.

27. Бахтин как философ. М.; «Наука», 1992. - 256 с.

28. Бахтин: Проблемы научного наследия: Сб. ст. Саранск: Изд-во Морд, ун-та, 1992. - 162 с.

29. Бахтин: Эстетическое наследие и современность. Саранск: Изд-во Морд, унта, 1992. -Ч. 1-2. 368 с.

30. ЗЗ .Бахтинские чтения 1-3: Материалы международной научной конференции. -Витебск, 1996-1998.

31. Бахтинские чтения: Философские и методологические проблемы гуманитарного познания./ Институт рос. истории РАН и др. Орёл: изд-во ОГТРК -Вып.1, 1994, 311 с.; Вып. 2, 1997, 328 с.

32. Бахтинский сборник. Вып.1-3. М.,1990-1997.

33. Бахтинология: Исследования, переводы, публикации. СПб: «Алетейя», 1995.371 с.

34. Бергсон Анри. Опыт о непосредственных данных сознания// Бергсон А. Собрание сочинений в четырёх томах.Т.1 -М: «Московский клуб», 1992 С.50-160.

35. Бергер Л.Г. Пространственный образ мира (парадигма познания) в структуре художественного стиля.// Вопросы философии. 1994, №4- С.114-128.

36. Бердяев Н.А. Смысл творчества.// Н.А. Бердяев. Философия творчества, культуры и искусства. В 2-х томах. Т. 1. М.: «Искусство», 1994. - С.37-341.

37. Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. М.: «Прогресс», 1996. - 342 с.

38. Бетеа Дэвид. Юрий Лотман в 1980-е годы: Код и его отношение к литературной биографии.// «Новое литературное обозрение». №19 (1996). - С. 14-29.

39. Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М.: «Прогресс», 1991. 176с.

40. Богатырёва Е.А. М.М. Бахтин: этическая онтология и философия языка.// Вопросы философии. 1993, №1 - С. 51-58.

41. Богатырёва Е.А. Драма диалогизма: М.М. Бахтин и художественная культура XX века. М.: Школа культ, политики, 1996. - 135 с.

42. Бонецкая Н.К. М.М. Бахтин и традиции русской философии.// Вопросы философии. 1993, №1 - С.83-93.

43. Борисов Е.В. Диалог как судьба. Co-бытие с Другим в экзистенциальной аналитике М. Хайдеггера.// Шпет Г.Г./ Comprehensio. Вторые Шпетовские чтения. «Творческое наследие Г.Г. Шпета и современные философские проблемы» Томск: «Водолей», 1997 - с. 102-119.

44. Брагинская Н.В. Трагедия и ритуал Вяч. Иванова.// Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., «Наука», 1988. - С.294-329.

45. Бубер М. Я и ты.// Квинтэссенция: Философский альманах, 1991. М.: Политиздат, 1992. - С.294-370.

46. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Ред., вступ. статья и примечания В.М. Жирмунского -Л., 1940. 648с.

47. Веселовский А.Н. Croissans Crescens и средневековые легенды о половой метаморфозе. - СПб., 1881. - 32с.

48. Ветловская В.Е. Вопросы теории сюжета.// Русская литература и культура нового времени. СПб., 1994. - С. 195-207.

49. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: «Высшая школа», 1974. - 240с.

50. Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избр. труды. М.: «Наука», 1980.-360 с.

51. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы: Избранные труды. М.: «Наука», 1976. - 511с.

52. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Гослитиздат, 1961. -614с.

53. Волкова Е.В. Эстетика М.М. Бахтина. М.: «Знание», 1990. - 64 с.

54. Волошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб, 1995.383с.

55. Вопросы сюжета и композиции: Межвуз. сб. Горький: ГГУ, 1978-1988.

56. Вопросы сюжетосложения. Сб. Статей. Рига: «Звайгзне», 1969-1978 - Вып.15.

57. Габричевский А.Г. Пространство и время.// Вопросы философии. 1994, №3-С.134-148.

58. ГадамерГ.-Г. Актуальность прекрасного. -М.: «Искусство», 1991. -366с.

59. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: «Прогресс», 1988. - 704с.

60. Гаспаров M.JI. М.М. Бахтин в русской культуре XX века.// Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. - С. 111-114.

61. Гегель Г.В.Ф. Эстетика в 4-х томах. Т. I-IV. М.: «Искусство», 1968-1973.

62. Герхардт М. Искусство повествования (литературное исследование «1001 ночи») М.: «Наука», 1984. - 455с.

63. Гиршман М.М. Избранные статьи. Донецк: «Лебедь», 1996. - 160с.

64. Гоготишвили Л.А. Варианты и инварианты М.М. Бахтина.// Вопросы философии. М., 1992, №1. - С. 115-133.

65. Горобинский М.О., Горобинская Е.А. Полифонический проект Михаила Бахтина: Герой на пути к соглашению или к катасрофе.// Антропология культуры. -Екатеринбург, 1997. С.80-91.

66. Гройс Б. Проблема авторства у Бахтина и русская философская традиция.// Russian Literature. XXVI II (1989).

67. Груздев И. Лицо и маска.// Серапионовы братья. Берлин, 1922.

68. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени.// Э. Гуссерль Собрание сочинений. М.,1994. - Т.1, 161с.

69. Делёз Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum philosophicum. - М.: «Раритет», Екатеринбург: «Деловая книга», 1998. - 480с.

70. Делёз Ж. Различие и повторение. СПб.: «Петрополис», 1998. 384с.

71. Джохадзе Д.В. Философия античного диалога. М.: Диалог - МГУ, 1997.224с.

72. Диалог. Карнавал. Хронотоп. № 1-27. Витебск, 1992-1999.

73. Диалог о диалоге: Межвузовский сборник научных трудов. Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1991. - 144с.

74. Диалог о диалогике.// Вопросы философии. 1992, №12. - С. 139-150.

75. Дискурс. № 1-6, Новосибирск, 1996-1998.

76. Жанр и проблема диалога: Межвузовский сборник. Махачкала, Дагестанский гос. ун-т, 1982. - 170с.81 .Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М: «Наука», Издательская фирма «Восточная литература», 1994 - 428с.

77. Жолковский А.К. Щеглов Ю.К. Мир автора и структура текста: Статьи о русской литературе. Tenafly, NJ, Эрмитаж, 1986.

78. Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М.: «Наука», 1985.317с.84.3арубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв./ Сост., общ. ред. и вступ. ст. Косикова Г.К. -М.,1987. - 511с.

79. Иванов Вяч. Возникновение трагедии.// Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. - С.237-293.

80. Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. - 341 с.

81. Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - 428 с.

82. Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. -Томск: «Водолей», 1998. 320 с.

83. Каган М.С. Об эстетической оценке, эстетической ценности и фантазиях на эстетические темы.// Вопросы литературы. 1966, №8. - С.91-99.

84. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. - 415с. - (Мыслители XX века.)

85. Кант И. Критика способности суждения./ Вступ. ст., комм. A.B. Гулыга. М.: «Искусство», 1994. - 367с.

86. Кант И. Критика чистого разума. Перевод И.О. Лосского. СПб.: «Тайм-аут»,1993.-478 с.

87. Кирпотин В.Л. Типология русского романа.//Вопросы литературы. 1965, №7.- С.104-129.

88. Кларк К., Холквист М. Архитектоника ответственности.// Философские науки.- 1995, №1.

89. Козлова С.М. Миф о похищении Персефоны в сюжетных схемах русской литературы (к проблеме развития наррации).// «Вечные» сюжеты русской литературы. «Блудный сын» и другие. Новосибирск, 1996. - С.41-59.

90. Корман Б.О. Из наблюдений за терминологией М.М. Бахтина.// Б.О. Корман. Избранные труды по теории литературы. Ижевск, 1992.

91. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора.// Страницы истории русской литературы. М.: «Наука», 1971. - С. 199-207.

92. Корман Б.О. Проблема автора в художественной прозе Ф.М. Достоевского.// Славия, 1960, т. 16, 4. С. 394-396.

93. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман.// Вестник Московского ун-та. -Сер.9, Филология. М., 1995. - №1. - С.97-124.

94. ЮО.Кристева Ю. Разрушение поэтики.// Веста. Моск. ун-та. Сер. 9: Филология.1994. №5. С.44-62.

95. Кургинян М. Трагическое и его роль в познании нового. (Из истории западно-европейской драмы и романа).// Литература и новый человек. Изд-во АН СССР, М., 1963. - С. 309-370.

96. Ю2.Кьеркегор С. Дон Жуан Моцарта. М., 1995. - 100с. ЮЗ.Кьеркегор С. Страх и трепет. - М.: «Республика», 1993. - 383с.

97. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: «Гнозис», 1995.- 192с.

98. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: «Наука», 1983. - 536с. Юб.Леви-Стросс К. Сырое и варёное.// Семиотика и искусствометрия. - М., 1972.- С.25-49.

99. Леонова Н. Скрытый симфонизм прозы.// Вопросы литературы. 1969, №3. -С. 168-175.

100. Ю8.Лессинг Г.Э. Лаокоон, или о границах живописи и поэзии. М.: ГИХЛ, 1957. - 520с.

101. Ю9.Линецкий В. «Анти-Бахтин»: лучшая книга о Набокове. СПб, 1994. - 216с. 1 Ю.Лихачёв Д.С. Очерки по философии художественного творчества. - СПб.: БЛИЦ, 1996. - 160 с.

102. П.Лосев А.Ф. Бытие имя - космос. - М.: Мысль, 1993. - 958 с.

103. Лосев А.Ф. Диалектика мифа.// А.Ф. Лосев. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. - С.21-186.

104. Лосев А.Ф. Основной вопрос философии музыки.// А.Ф. Лосев. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. - С.315-335.

105. Лосев А.Ф. Форма Стиль - Выражение. - М.: Мысль, 1995. - 944с.

106. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: «Гнозис», 1994.560с.

107. Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах. Таллин: «Александра», 1992. -Т. 1-3.

108. Лотман Ю.М. Художественная структура «Евгения Онегина».// Учёные записки Тартуского ун-та. 1966, вып. 184. - (Труды по русской и славянской филологии; Т. IX: Литературоведение). - С.5-32.

109. Лукач Д. Теория романа./ Вступ. статья С. Зенкина.// Новое литературное обозрение. М., 1994. - №9. - С. 13-78.

110. Лучников М.Ю. Риторический тип литературного произведения.// Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. -Кемерово, 1986. С.54-68.

111. Магомедова Д М. Бахтинский тезаурус: полифония.// Поэтика Бахтина (Материалы к «Бахтинскому тезаурусу»), М.,1996.

112. Ш.Маймин Е.А. Полифонический роман Достоевского и пушкинские трагедии.// Культурное наследство Древней Руси. М., 1972. - С.312-315.

113. Махлин В.Л. Бахтин и Запад. (Опыт обзорной ориентации).// Вопросы философии. 1993, №1, С. 94-114. №3, С. 134-150.

114. Махлин В.Л. Михаил Бахтин: Философия поступка. М.: Знание, 1990. - 64с.

115. Махлин В.Л., Махов А.Е., Пешков И.В. Риторика поступка М. Бахтина: воспоминание о будущем или предсказание прошедшего? М.: Знание, 1991. - 64с.

116. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. Л.: «Прибой», 1928.- 232с.

117. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.: «Наука», 1986. -318с.

118. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.,1994. - 133с.

119. Пеуранен Э. Полифония.// Литературный энциклопедический словарь. М.,1987.

120. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М.: «Искусство», 1976. 614 с.

121. Проблема автора в художественной литературе. Воронеж, 1967-1972. Вып. 1-3.

122. Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1974-1983. Вып. 12.

123. Проблема человека в западной философии: Переводы/ Сост. и послесл. П С. Гуревича; Общ. ред. Ю.Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. - 552с.

124. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986.364с.

125. Пропп В.Я. Морфология сказки. М: «Academia», 1928. - 152 с.

126. Ревзин И.И К семиотическому анализу детективов (на примере романов Агаты Кристи).// Программа и тезисы докладов в летней школе по вторичныммоделирующим системам, 19-29 августа 1964 г. Отв. ред Ю. Лотман. Тарту, 1964. (Тартуский гос.ун-т). - С.38-40

127. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. М.: «Искусство», 1990. - 605 с. - (История эстетики в памятниках о документах).

128. Розеншток-Хюсси, Ойген. Артикулированные периоды и координированная память.// Дискурс, №3-4. С. 52-60.

129. Розеншток-Хюсси, Ойген. Коперниканский переворот в грамматике.// Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1996. №1. С.82-149.

130. Русская литература XIX века. Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1972. -Вып.1. 142с.

131. Рыклин М. Тела террора. (Тезисы к логике насилия).// Вопросы литературы, 1992, вып.1. С. 130-147.

132. Сартр Ж-П Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм.// Проблема человека в западной философии. М: «Прогресс», 1988. - С.207-228.

133. Сартр Ж.-П. Ситуации. -М.: Ладомир, 1998. 431 с.

134. Семиотика. М.: «Радуга», 1983. - 640с.

135. Семиотика. Коммуникация. Стиль. М.: ИНИОН,1983. - 204с.

136. Соссюр Ф. Отрывки из тетрадей Ф. де Соссюра, содержащих записи об анаграммах.// Фердинанд де Соссюр. Труды по языкознанию. М.: «Прогресс», 1977. -С.639-645.

137. Структурализм: «за» и «против». М.: «Прогресс», 1975. - 472с.

138. Тамарченко Н.Д. Автор и герой в контексте спора о Богочеловечестве. (М.М. Бахтин, E.H. Трубецкой и Вл. С. Соловьёв).// Дискурс. №5/6, 1998. - С.25-39.

139. Тамарченко Н.Д. К проблеме целого полифонического романа.// Поэтика Бахтина (Материалы к «Бахтинскому тезаурусу»). М., 1996.

140. Тамарченко Н.Д. Реалистический тип романа (Введение в типологию русского классического романа XIX века): Учеб пособие по спецкурсу. Кемерово, 1985. - 91с. - (Кемер. гос. ун-т).

141. Тамарченко Н.Д. Типология реалистического романа: На материале классических образцов жанра в рус. лит. XIX в. Красноярск: Изд-во Красноярск, ун-та, 1988. -200с.

142. Тамарченко Н.Д. Поэтика Бахтина: уроки бахтинологии. // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1996, №1.-С.3-17.

143. Тамарченко Н.Д. Принцип кумуляции в истории сюжета (К постановке проблемы).// Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово, 1986. - С.47-54.

144. Тамарченко Н.Д. Тип и «язык» сюжета в реалистическом романе. (К постановке проблемы) // Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX н. XX в. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - С.171-182.

145. Тамарченко Н.Д. Художественный диалог и проблема завершения реалистического романа.// Жанр и проблема диалога. Махачкала, 1982. - С.37-47.

146. Тамарченко Н.Д. Целостность как проблема этики и формы в произведениях рус. литературы XIX века: Учеб. пособие по спецкурсу. Кемерово: Б.и., 1977. - 92с.

147. Теория метафоры: Сборник переводов./ Вступительная статья Н.Д. Арутюновой. М.: «Прогресс», 1990. - 512с.

148. Терминология современного зарубежного литературоведения (Страны Западной Европы и США). Справочник./ Отв. ред. Ильин И.П., Цурганова Е.А. -М., 1992. Вып. 1. -220с.

149. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие/В ступ, статья Н.Д. Тамарченко; Комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. М: Аспект Пресс, 1996. - 334 с.

150. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М.: «Прогресс», 1995. - 624 с.

151. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику.// Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. - С. 7-60.

152. Топоров В.Н. Пространство и текст.// Текст: семантика и структура. М.: «Наука», 1983. С.227-264.

153. Трубецкой E.H. Смысл жизни. М.: «Республика», 1994. - 432с.

154. Труды по знаковым системам. 1-25. Тарту, 1964-1992.

155. Тынянов Ю Н. Поэтика. История литературы. Кино. Издательство «Наука», М.,1977. - 575с.

156. Тынянов Ю Н. Проблема стихотворного языка. М.: «Советский писатель», 1965. -304с.

157. ТюпаВ.И. Онтология коммуникации.// Дискурс. 1998, №5/6. - С. 5-17.

158. Тюпа В.И. Модусы художественности (конспект цикла лекций).// Дискурс. 1998, №5/6. С. 163-173.

159. Тюпа В.И. Художественность литературного произведения. Вопросы типологии. Красноярск: Изд-во Красноярск, ун-та, 1987. - 224с.

160. Удодов А.Б. О полифонизме в драме.// Философские науки. М., 1990. - №6. С.22-30.

161. Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: «Искусство», 1970. - 225с.

162. Ухтомский А.А. Письма.// Пути в незнаемое. М.Д973. С.381-434.

163. Фёдоров В.В. Диалог в романе. Структура и функции. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Донецк, 1975. -20с.

164. Флоренский П.А. Обратная перспектива.// Труды по знаковым системам. 3. Отв. ред. Ю.М. Лотман. Тарту, 1967. (Учён. зап. Тартуского гос. ун-та.; вып. 198) -С.381-416.

165. Фрай Н. Фабулы тождества: Исследования поэтической мифологии.// Русская литература XX века: направления и течения. Екатеринбург, 1996. - Вып. 3. - С.203219.

166. Фрейд 3. Толкование сновидений Ереван: «Камар», 1991. - 448 с.

167. Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения. М.: ЭКСМО - Пресс; Харьков: «Фолио», 1998. - 1040 с.

168. Фрейденберг О.М. Методология одного мотива.// Учёные записки Тартуского университета. Вып. 746. Труды по знаковым системам. XX. Тарту, 1987. -С.120-130.

169. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: «Наука», 1978. - 605с.

170. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: «Лабиринт», 1997. - 448с.

171. Фрейденберг О.М. Семантика постройки кукольного театра.// Миф и театр. -М.,1988. С.13-36.

172. Фридрих Ницше и русская религиозная философия: Переводы, исследования, эссе философов «серебряного века»: в 2х тт. М.: «Алкиона» - «Присцельс», 1996. - Т. 1-2.

173. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem,1997. - 452 с.

174. Хайдеггер M. Изречение Анаксимандра.// M. Хайдеггер. Разговор на просёлочной дороге. М.: Высшая школа, 1991. - С.28-68.

175. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. M.: «Гнозис», 1993.464с.

176. Хезинга Й. Homo Ludens: Статьи по истории культуры. М.: Прогресс, 1997.414с.

177. Христиансен Б. Философия искусства. СПб.: «Шиповник», 1911. - 292 с. 195.Чернец JI.B. Вопросы литературных жанров в работах М.М. Бахтина.//

178. Филологические науки. 1980,№6. - С. 13-21.

179. Чудаков А.П. Слово вещь - мир. От Пушкина до Толстого. М.: «Совр. писатель», 1992. - 317с.

180. Шатин Ю.В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе.// «Вечные» сюжеты русской литературы. «Блудный сын» и другие. -Новосибирск, 1996. С.29-41

181. Шеллинг Ф. Философия искусства. М.: «Мысль», 1966. - 496 с.

182. Шестов JL Избранные сочинения. М.: «Ренессанс», 1993. - 512 с.

183. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: «Федерация», 1929. - 267 с.

184. Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 1986. 163с.

185. Эйхенбаум Б.М. О литературе. М. «Советский писатель», 1987. - 540с. 203.Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. - JL: «Художественная литература», 1986. - 456 с.

186. Эмерсон К. Чего Бахтин не смог прочитать у Достоевского (Диалог достоевсковедов из двух углов. М. Бахтин и P.JI. Джексон.)// «Новое литературное обозрение». №11(1995). - С. 19-36.

187. Энгельгардт Б.М. Избранные труды. СПб, 1995.

188. Якобсон Р. Работы по поэтике. М.: «Прогресс», 1987. - 461с.

189. Якубинский Л.П. О диалогической речи.// Л.П. Якубинский. Язык и его функционирование: Избранные работы. М.: «Наука», 1986. - С.17-58.

190. Bakhtin and cultural theory. /Ed. Ken Hirshkop and David Shepherd. Manchester and New York: Manchester UP, 1989. - 224p.

191. The Bakhtin circle todey./ Ed. Miriam Diaz-Diocaretz. Amsterdam; Atlanta (Ga), 1989. - 23Op. (Critical Studies. Vol. 1. №2)

192. Barsky R. F., Holquist M. (eds.) Bakhtin and Otherness. Discours social / Social Discourse (Montreal), 1990. Vol. 3, № 1-2. X+372p.

193. Le Bulletin Bakhtine. The Bakhtin Newsletter/ Ed. by Clive Thomson. Montreal, 1991< №3. 1993, №4.

194. Casper B. Das dialogische Denken. Freiburg, 1967.

195. Clark K., Holquist M. Mikhail Bakhtin. London: Belknap press, 1984. - 398p.

196. Danow D. K. The Thought of Mikhail Bakhtin: From World to Culture. London: Maxmillan, 1991. - 158 p.

197. Derrida J. De la grammatologie. P.,1967. - 448p.

198. Fifth International Bakhtin conference, 15-19 July 1991: Synopses of Papers. -University of Manchester, 1991. 99p.

199. Hammarberg G. A reinterpretation of Tynjanov and Jakobson on prose (with some thoughts on the Bakhtin and Lotman connection).// Benjamin A. Stolz et al. (Eds). Language And Literary theory. Ann Arbor. 1984. - P. 379-405.

200. Holquist M. Dialogism: Bakhtin and His World. Routledge. London and New York, 1990. - XIII, 204 p.

201. Lachmann R. Gedächtnis und Literatur: Intertextualität in der russischen Moderne. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1990. 555 S.

202. Man Paul de. Dialogism.// Poetics Today. 1983, 4,1. - P. 99-107.

203. Man Paul de. The resistance to theory. Minneapolis: Univ. of Minnesota press, 1986. - XVIII, 137p. - (Theory of lit., Vol. 33).

204. Mikhail Bakhtin and the Epistemology of discourse./ Ed. Clive Tomson. Amsterdam; Atlanta (Ga), 1990. 204 p. (Critical Studies. Vol. 2, № 1-2).

205. Morson G. S., Emerson C. Mikhail Bakhtin: Creation of a Prosaics. Stanford (Calif): Stanford UP, 1990. - XX, 530 p.

206. Morson G.S. Prosaics: an approach to Humanities.// American Scholar. Baltimore, 1988. - Vol. 57. № 4. - P. 515-528.

207. Patterson D. Literature and Spirit: Esseys on Bakhtin and His Contemporaries. -Lexington (Kentucky): Kentucky UP, 1988. 169 p.

208. Rethinking Bakhtin: Extentions and challenges./ Ed. by Gary Saul Morson and Caryl Emerson. Evanston (Illinois): Northwestern UP, 1989. - 330 p.

209. Schultz E.A. Dialogue at the margins: Whorf, Bakhtin, and Linguistic Relativity. -Madison (Wisconsin), London: Wisconsin UP, 1990. 178 p.

210. Teuber В. Sprache-Körper-Traum: Zur karnavalesken Tradition in der romanischen Literatur aus Früer Neuzeit. Tübingen: Niemeyer, 1989. VIII+331 S.

211. Todorov Tz. Mikhail Bakhtine: le principe dialogique.// Ecrits du Cercle de Bakhtine. P., 1981.

212. Работы о Достоевском. Работы о русской литературе.

213. Анненский И. Книги отражений. М.: «Наука», 1979. - 679 с.

214. Белопольский В.Н. Достоевский и философская мысль его эпохи: Концепция человека. Ростов: Изд-во Рост. гос. ун-та, 1987. - 206с.

215. Белый А. Мастерство Гоголя. М.-Л., ГИХЛ, 1934. - XVI, 322с.

216. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского Париж: YMKA-PRESS, 1968.238с.

217. Бердяев H.A. По поводу «Дневников» Б. Поплавского.// Звезда. 1993, №7. -С.123-125.

218. Бицилли П. К вопросу о внутренней форме романа Достоевского.// Годишник на Софийския университет. Ист.-филол. фак-т, T. XLII (1945-1946). 72 с.

219. Бочаров С. Л. Толстой и новое понимание человека. «Диалектика души».// Литература и новый человек. Изд-во АН СССР, М., 1963. - С.224-308.

220. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина (Очерки). «Наука», М., 1974. - 208с.

221. Бурсов Б.И. «Подросток» роман воспитания.// «Аврора», 1971, №11. - С.6471.

222. Бэлнеп Р.Л. Структура «Братьев Карамазовых»./ Пер. с англ. СПб: «Академический проект», 1997. - 144 с.

223. Вересаев В.В Живая жизнь. (О Достоевском и Льве Толстом).// В В. Вересаев. Собрание сочинений в 5-ти томах. М.: «Правда», 1961. - т.З, С.269-492.

224. Ветловская В.Е. Истоки. Традиции русского классического романа в творчестве Достоевского. //Нева. 1981. №11. С. 162-169

225. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л. «Наука», 1977199с.

226. Ветловская В.Е. Роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди». Л.: «Художественная литература», 1986. - 205 с.

227. Виноградов В.В. О языке Толстого (50-60-е годы).// Литературное наследство, т.35-36. М., Издательство АН СССР, 1939. - С. 117-220.

228. Виноград ob B.B. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский.// В В. Виноградов. Поэтика русской литературы. М.: «Наука», 1976. С.3-187.

229. Власкин А.П. Идеологический контекст в романе Ф.М. Достоевского. -Челябинск: Челябинский гос. пед. ин-т, 1987. 80с.

230. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М.: «Советский писатель», 1988.448 с.

231. Гессе Г. Братья Карамазовы, или Закат Европы.// Г. Гессе. Письма по кругу. -М.: «Прогресс», 1987. С.104-115.

232. Гроссман Л.П. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. II. Достоевский. Путь -Поэтика Творчество. - М.: «Современные проблемы», 1928. - Вып.1: Путь Достоевского. 210 с. Вып. 2. Творчество Достоевского. 335 с.

233. Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. M.-JL: Гослитиздат, 1959. - 531с.

234. Долинин A.C. Последние романы Достоевского. Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». М.-Л: «Советский писатель», 1963. - 344с.

235. Достоевский. М.: ГАХН, 1928. - 326с.

236. Достоевский в конце XX века. М.: Классика плюс, 1996. - 621 с.

237. Достоевский в современном литературоведении США. М. АН СССР, 1980.167с.

238. Достоевский и русские писатели. М.: «Советский писатель», 1991. - 447с.

239. Достоевский. Материалы и исследования./ Под ред. A.C. Долинина. Л., АН СССР, 1935.-603с.

240. Достоевский. Материалы и исследования. Т. 1-11. «Наука», Л. (СПб.), 19741994.

241. Достоевский. Статьи и материалы/ Под ред. A.C. Долинина. Сб.1. Пг.: «Мысль», 1922. - Сб.2. Л.-М.: «Мысль», 1924.

242. Достоевский художник и мыслитель. - М.: «Художественная литература», 1972. - 687с.

243. Евлампиев И.И. Кириллов и Христос. Самоубийцы Достоевского и проблема бессмертия.// Вопросы философии. 1998, №3. - С.18-34.

244. Жид А. Достоевский; Эссе. Томск: «Водолей», 1994.

245. Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского (1844-1849). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. - 272с.

246. Жолковский А.К., Ямпольский М.Б. Бабель/ВаЬе1. М., 1994. (Гл. «Между Достоевским и Руссо», с.89-112).

247. Записки русской академической группы в США. Том XIV. Нью-Йорк, 1981. - 369 с.

248. Захаров В.Н. Система жанров Достоевского. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - 209с.266.3унделович Я.О. Романы Достоевского. Ташкент: «Средняя и высшая школа», 1963. - 243с.

249. Исупов К.Г. О неисследованной черте художественного мышления Ф.М. Достоевского (понятие игры).// Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX -н. XX в. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. - С.183-192.

250. Кантор В «Братья Карамазовы» Ф Достоевского. М.: «Художественная литература», 1985. - 192с.

251. Канунова Ф.З. Некоторые особенности реализма Н.В. Гоголя. Томск, Изд-во Том. ун-та, 1962. - 135с.

252. Канунова Ф.З. Из истории русской повести. (Историко-литературное значение повестей Н.М. Карамзина). Томск, Изд-во Том. ун-та, 1967. - 188с.

253. Канунова Ф.З. Эстетика русской романтической повести. Томск, Изд. Том. ун-та, 1973. - 307с.

254. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова: Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». М.: «Художественная литература», 1976. - 158с.

255. Касаткина Т.А. Характерология Достоевского: Типология эмоционально-ценностных ориентации. М.: «Наследие», 1996. - 336с.

256. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: «Художественная литература», 1986. - 316с.

257. Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова.// В.Я. Кирпотин. Избранные работы в Зх томах М.: «Худ. литература», 1978. - т.З. С.7-434.

258. Кирпотин В.Я. Достоевский художник.// В.Я. Кирпотин. Избранные работы в Зх томах - М.: «Худ. литература», 1978. - т.З С.437-741.

259. Комарович В.Л. «Мировая гармония»Достоевского.//«Атеней», 1924. Кн. 1-2. С. 112-142.

260. Криницын А.Б. Формы исповеди в романах Ф.М. Достоевского. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. -М., 1995. -24с.

261. Кудрявцев Ю Г. Три круга Достоевского: Событийное. Временное. Вечное. -2-е изд., доп. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 400с.

262. Кунильский А.Е. Ценностный анализ литературного произведения: (Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»): Учеб. пособие. Петрозаводск: ПГУ, 1988. - 99с.

263. Лахузен Т. Инверсия утопического дискурса: О «Записках из подполья» Ф.М. Достоевского.//Wiener Slavistischer Almanach. 1987. Bd. 20. S.5-40.

264. Левин В.И. Достоевский, «подпольный парадоксалист» и Лермонтов.// Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. 1972. Т.31. В.2. С.142-156.

265. Летопись жизни и творчества Ф.М. Достоевского: В 3-х томах (1821-1881). -СПб: Гуманитарное общество «Академический проект». Т. 1-3. 1993-1995.

266. Лихачёв Д.С. Достоевский в поисках реального и достоверного.// Д.С. Лихачёв. Избранные работы в Зх томах. Л.: «Худ. литература», 1987. т.З. С.257-271.

267. Лихачёв Д.С. «Летописное время» у Достоевского.// Д.С. Лихачёв. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. -СПб.: «Алетейя», 1997. С.99-112.

268. Лихачёв Д.С. «Небрежение словом» у Достоевского.// Д.С. Лихачёв. Избранные работы в Зх томах. Л.: «Худ. литература», 1987. т.З. С.271-290.

269. Лихачёв Д.С. «Предисловный рассказ» Достоевского.// Д.С. Лихачёв. Избранные работы в Зх томах. Л.: «Худ. литература», 1987. т.З. С.290-297.

270. Манн Т. Достоевский но в меру.// Т. Манн. Собрание сочинений в 10-ти томах, т.10. - М., 1961. - С.327-345.

271. Манн Ю.В. Натуральная школа.// История всемирной литературы в 9-ти томах. Т. 6. «Наука», М., 1989. - С.384-396.

272. Манн Ю.В. Философия и поэтика «натуральной школы».// Проблемы типологии русского реализма. М.: «Наука», 1969. - С.241-305.

273. Махлин В.Л. Достоевский после Бахтина.// Достоевский и современность. -Кемерово, 1996.

274. Мединская Н.Б. Ф.М. Достоевский в американской критике 1980-1990-х годов: Диссертация на соискание учён. степ. канд. филолог, наук. Томск, 1997. - 226л.

275. Мелетинский Е.М. Достоевский в свете исторической поэтики. Как сделаны «Братья Карамазовы» / РГГУ. М., 1996. - 112 с.

276. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995. - 624с.

277. Мочульский К. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М.: Республика, 1995.608с.

278. Назиров Р.Г. Владимир Одоевский и Достоевский.// Русская литература. -1974. №3. С.203-206.

279. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1982. - 160с.

280. Накамура К. Чувство жизни и смерти у Достоевского. СПб. Дмитрий Буланин, 1997. 334с.

281. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. -Кишинёв: «Штиинца», 1981. 167с.

282. Подорога В. Человек без кожи. Материалы к исследованию Достоевского.// Ас! таг§теш'93. М., 1994. - С.71-115.

283. Потебня А.А. Черновые заметки о творчестве Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского.// А.А. Потебня. Эстетика и поэтика. М.: «Искусство», 1976. - С. 561-590.

284. Проскурина Ю.М. Типология образа автора в творчестве Ф.М. Достоевского: Учеб пособие. Екатеринбург, 1992. - 56с.

285. Пруцков Н.И. Социально-этическая утопия Достоевского.// Идеи социализма в русской классической литературе. «Наука», М.-Л.: - С.334-373.

286. Пумпянский Л.В. Достоевский и античность.// Диалог. Карнавал. Хронотоп. -1994, №1. С.88-103.

287. Родина Т.М. Достоевский: Повествование и драма. М.: «Наука», 1984.245с.

288. Ю.Савченко Н.К. Сюжетосложение романов Ф.М. Достоевского. М. Изд-во МГУ, 1982. - 125с.

289. ЗП.Сараскина Л.И. «Бесы»: роман-предупреждение. М.: «Советский писатель», 1990. -480с.

290. Свительский В.А. Метод Достоевского и проблема авторской активности.// Вопросы литературы и фольклора. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1969. - С. 14-22.

291. Свительский В.А. Логика авторской оценки в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина».// Толстовский сборник. Тула, 1973. - Вып.5. - С.57-68.

292. Свительский В.А. Проблема единства художественного мира и авторское начало в романе Достоевского.// Проблема автора в художественной литературе. -Ижевск, 1974. С.77-192.

293. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: «Художественная литература», 1972. - 544с.

294. Слонимский А.Л. «Вдруг» у Достоевского.//Книга и революция. 1922, №8. -С.9-16.

295. Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М.: Новое литературное обозрение, 1994.

296. Соловьёв С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского: Очерки. М.: «Советский писатель», 1979. - 352с.

297. Соркина Д. Л. «Фантастический реализм» Достоевского.// Проблемы идейности и мастерства художественной литературы. Томск, 1969. - С. 112-124.

298. Тамарченко Н.Д. Спор голосов и духовная «почва» в романе «Преступление и наказание».//Проблемы литературных жанров. Томск, 1972.

299. Творческий путь Достоевского: Сб. статей под ред Н.Л. Бродского. Л.: «Сеятель», 1924. - 216с.

300. Творчество Ф.М. Достоевского. М. Изд-во АН СССР, 1959. - 546с.

301. Творчество Ф.М. Достоевского: искусство синтеза. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1991. - 284с.

302. Тороп П.Х. Достоевский: История и идеология. Тарту: КПиАБТШ, 1997.179с.

303. Тороп П.Х. Перевоплощение персонажей в романе Ф. Достоевского «Преступление и наказание».// Труды по знаковым системам. Т.ХХП. Тарту, ТГУ, 1988. - С.85-96.

304. Трофимов Е.А. Творчество Ф.М. Достоевского 1860-х годов (онтопоэтический аспект). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Иваново, 1995. - 16с.

305. Туниманов В.А. Рассказчик в «Бесах» Достоевского.// Исследования по поэтике и стилистике. Л.: «Наука», 1972. - С.87-162.

306. Тынянов Ю Н. Достоевский и Гоголь. (К теории пародии.).// Ю.Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. Издательство «Наука», М.,1977. - С. 198-226.

307. Фастинг С. Иерархия «правд» как часть идейно-художественной структуры романа «Братья Карамазовы»: К вопросу о «полифоничности» романов Достоевского.// Scando-Slavica. 1978. Vol. 24.

308. Фрейд 3. Достоевский и отцеубийство.// 3. Фрейд. Художник и фантазирование. М.: «Республика», 1995. - С.285-294.

309. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М.-Д: «Наука», 1964. - 404с.

310. Христианство и русская литература. Вып. 1-3. СПб: «Наука», 1994-1999

311. Шкловский В.Б За и против. Заметки о Достоевском.// В.Б. Шкловский. Собрание сочинений в Зх томах. М.: «Художественная литература», 1974. - Т.З. С. 145-372.

312. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1978. 175с.

313. Энгельгардт Б.М. Избранные труды. СПб.: Изд-во С-Петербургского ун-та, 1995. - 328 с.

314. Busch Robert L. Humor in the Major Novels of F.M. Dostoevsky. Un-ty of Alberta Pr., 1987. - 168p.

315. Critical Esseys on Dostoevsky. Boston, Mass., 1986. - 270 p.

316. Danow D.K. Stavrogin's teaching: Reported speech in the «Rossessed».// Slavic a. East Europ. j. Tucson, 1988. - Vol. 32, №2. - P. 213-224.

317. Danow D.K. The dialogic sign: Essays on the major novels on Dostoevsky. N.Y.: P. Lang, 1991.-IX,219p.

318. Dostoevsky and the Human Condition After a Century.// Greenwood Pr., NY, 1986. -214p.

319. Dostoevsky: New Perspectives. Prentice Hall, Inc., 1984. - 269 p.

320. Feuer Miller R. Dostoevsky and Rousseau: The Morality of Confessions Reconsidered.// Western Philosopcical Systems in Russian Literature. Los Angeles, 1979. -P. 89-101.

321. Fusso S. Maidens in Childbirth: the Sixtine Madonna in Dostoevsky's Devils // Slavic Review 54. №2. Summer 1995. - P. 261-276.

322. Gerigk H.-J. Versuch über Dostoevskijs «Jüngling»: Ein Beitrag zur Theorie Des Romans. München: Wilhelm Fink Ferlag, 1965. 203 s.

323. Hansen-Löve A. Endtexte und Textenden. Diskursapokalypsen bei den Russen// Das Ende. Figuren einer Denkform: Kolloquium «Poetik und Hermeneutik». Bd. 16. München, 1996.

324. Holquist M. Dostoevsky and the novel. Princeton (N.Y.): Princeton univ. press, 1977. - XIII, 202p.

325. Holthusen J. Zur Bewußtseinsdarstellung im Realismus: Beichte und selbstenthüllende innere Rede bei Dostoevskiy// Miscellanea Slavica. To Honour the Memory of Jan M. Meijer. Amsterdam, 1983. - P. 363-380.

326. Jackson R. L. Dialogues with Dostoevsky. The Overwhelming Questions. Stanford U. Pr., 1993. -346 p.

327. Jackson R. L. Dostoevsky's Quest for Form. A Study of His Philosophy of Art. -YaleU. Pr., 1966.-274 p.

328. Jackson R. L. Dostoevsky's Underground Man in Russian Literature. S.-Cravenhage: Mouton and Co., 1958.

329. Jackson R. L. The Art of Dostoevsky. Deliriums and Nocturnes. Princeton U. Pr., 1993.-346.

330. Jones M. V. Dostoevsky After Bakhtin: Readings in Dostoevsky's Fantastic Realism. Cambridge etc.: Cambridge UP, 1990. 221 p.

331. Lachmann R. Die Schwellensituation: Scandal und Fest bei Dostoevski).// Die Fest./ Hrsg. Yaug W., Warning r. Munich: Fink, 1989. - S.307-325.

332. Miller R.F. Dostoevsky and The Idiot. Harvard Un. Pr., 1981.-296 p. 357.0ates J. C. The edge of impossibility: tragic forms in literature. - N.Y., 1972. - P.88.113.

333. Ross S.D. Literature and philosophy. N.Y., 1969. - P. 137-174.

334. Schmid W. Der Textaufbau in der Erzählungen Dostoevskijs. 2. Aufl. Amsterdam,1986.