автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Образ чужого в гетеротопных пространствах фронтира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ чужого в гетеротопных пространствах фронтира"

На правах, рукописи

ЯКУШЕНКОВА Олеся Сергеевна

ОБРАЗ ЧУЖОГО В ГЕТЕРОТОПНЫХ ПРОСТРАНСТВАХ ФРОНТИРА

Специальность 24.00.01 — Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

6 ноя 2014

Астрахань - 2014

005554530

005554530

Работа выполнена на кафедре культурологии ФГБОУ ВПО «Астраханский государственный университет»

Научный руководитель: Романова Анна Петровна,

доктор философских наук, профессор

Официальные оппоненты: Кантор Владимир Карлович,

доктор философских наук, профессор НИУ «Высшая школа экономики»

Вигель Нарине Липаритовна доктор философских наук, доцент

ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет»

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный социально-педагогический университет»

Защита состоится «5» декабря 2014 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.009.12 при ФГБОУ ВПО «Астраханский государственный университет» по адресу: 414056, г. Астрахань, ул. Татищева, 20а, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Астраханский государственный университет» по адресу: 414056, г. Астрахань, ул. Татищева, 20а.

Диссертация и автореферат размещены на официальном сайте Астраханского государственного университета: http://vvww.aspu.ru

Автореферат разослан: 1У 1о 2014 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

кандидат политических наук, доцент

О.И. Оськина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В процессе освоения новых территорий народам постоянно приходилось контактировать с представителями других культур. В ходе подобных контактов выкристаллизовывались принципы восприятия Чужого и способы коммуникации с ним.

Эта встреча на дальних рубежах коренным образом преобразовывает культуры контактирующих народов, трансформируя как их самих, так и их картину мира.

Чужой в этих контактах очень часто представляется не только объектом, но и субъектом исторических процессов, их двигателем и мотиватором. В этой исторической значимости и кроется гносеологическая потребность познания этих процессов и выявления форм и методов взаимодействия с Чужим в особых пространствах порубежья. Такие передовые рубежи принято называть фронти-ром. Именно здесь встреча с Чужим принимает наиболее драматичные формы, выражающиеся в разных видах фронтирного диалога с Чужим.

Когда в конце XIX в. американский ученый Ф. Дж. Тернер выдвинул свою теорию фронтира, он едва ли мог предположить, что она будет иметь столь длительное продолжение и выйдет за рамки американской истории. Хотя собственно исторический феномен американского фронтира завершил свое существование в конце XIX в., однако как особое типологическое и социокультурное явление он не только не утратил своей актуальности в XXI в., но и приобрел новое звучание в связи с концептуальным расширением самого термина «фронтир» и параметров фронтирного диалога. Уже в начале XX в. оказалось, что фронтир как особое историко-культурное явление характерен для многих стран мира, в том числе и для России. Фронтирная теория, являясь одной из эвристических моделей познания исторического развития, оказалась востребована уже не только историками, но и философами, культурологами, антропологами, политологами и социологами, так как позволяет выйти за рамки традиционных подходов при анализе различных форм межкультурного диалога, происходящего в рамках увеличения национальных территорий, встречи с Чужим и т.д.

Расширение изучаемого феномена фронтирного диалога с Чужим позволяет актуализировать и теорию культурных контактов, особенно в аспекте кросс-культурного диалога, который принимает особые формы в процессе глобализации и постоянных миграционных потоков. Образ Чужого, складывающийся в условиях гетеротопии (по М. Фуко), оказывается своеобразным эталонным Чужим или Чужим рагехсеПепсв, а значит, в этом аспекте он наиболее актуален для анализа. Выявление параметров формирования образов Чужого в условиях освоения новых природных ландшафтов в конечном итоге приводит к пониманию сложных процессов диалогизма и выявлению законов формирования культуры, так как во фронтирной гетеротопии они протекают в наиболее активной форме и с наибольшим разнообразием типов и форм.

Таким образом, изучаемая тема оказывается актуальной не только с онтологических позиций, но и с точки зрения познания культурного опыта, позволяющего перевести ее в область прикладной теории, что дает возможность построить аналитические и прогностические модели пограничных и фронтирных территорий, как правило, имеющих гетерогенный и поликультурный характер, что очень важно для понимания развития подобных регионов. Сочетание фрон-тирной теории с концепциями гетеротопии М. Фуко дает возможность проследить основные когнитивные процессы восприятия новых природных и культурных ландшафтов, что, в свою очередь, облегчает выработку алертных стратегий для минимизации рисков межэтнических конфликтов.

Степень изученности темы. Несмотря на обилие работ, посвященных данной теме, она далека от изученности. Заслуга формирования фронтирной теории принадлежит Ф.Дж. Тернеру, который первым обозначил данную проблему и показал роль американского фронтира в формировании американского менталитета и американской нации в целом. Серьезный вклад в изучение фронтира с исторической точки зрения внес Т.Рузвельт, который при исследовании фронтира делал упор на военные столкновения белых переселенцев с индейцами. С его точки зрения, именно эти военные конфликты и выкристаллизовали особый характер американцев. Значимый вклад в развитие тернеровской теории фронтира принадлежит P.A. Биллингтону, который подробно описал процесс колонизации новых земель на Диком Западе, провел классификацию волн переселенцев, рассматривая их как особые типы фронтира.

Вся фронтирная литература подразделяется на два основных типа, условно их можно назвать старой и новой школами по изучению фронтира. При этом Ф. Тернер, Т. Рузвельт, А. Биллингтон и др.1 являются представителями старой школы, делающей основной упор на исторические процессы во фронтирной территории. Для них характерно противопоставление таких понятий, как дикость и цивилизация, провиденческая роль американской нации и т.д. Условно этот подход можно определить как цивилизационный.

Ученых новой школы во фронтирном явлении интересовал, прежде всего, его символизм, для них фронтир стал своеобразным эпистемологическим паттерном, выступающим в качестве культурообразующей модели для американской культуры. Сторонниками такой позиции были Г.Н.Смит и Р. СлоткшГ, которых интересовала мифология фронтира и то, как она выражалась в современной американской культуре.

Еще одну группу ученых можно выделить по пониманию ими роли фронтира в формировании различных аспектов американской жизни. Так, А.Д. Чандлер видел особую роль фронтира в формировании американской модели бизнеса3; У. У. Свит полагал, что фронтир способствовал складыванию в США особой религиозной ситуации, так как явился своеобразным спусковым клапа-

'Tumer F. J. The frontier in American history. N.Y., 1996; Roosevelt Th. The Winning of the West. N.Y., Vol. 1 -6, 1900;Billington R.A. Westward Expansion: A History of the American Frontier. N.Y., 1960. " Smith N.H. Virgin land: The American West as Symbol and Myth. Cambridge, 1950; Slotkin R.The Fatal

Environment. The Myth of Frontier in the Age of Industrialization. 1800-1890.Norman, 1998.P. 33.

3AlfredD. Chandler, Jr. The Visible Hand: The Managerial Revolution in American Business. N.Y., 1977.

4

ном для религиозной напряженности и дал возможность сформироваться новым конфессиям1; У.Э. Уильяме видел особую роль фронтира во внешней политике США, так как, по мнению исследователя, он проявлялся в особых экспансионистских тенденциях, характерных для фронтира2. В российской науке проблемой фронтира занимались А.Д. Агеев, A.B. Ефимов, H.H. Болховитинов, Г.П. Куропятник, В .Л. Мальков, М.В. Шиловский,Г.Н. Севостьянов, A.C. Хромых, Ок.С. Якушенкова3.

Проблема Чужого была представлена в работах таких зарубежных авторов, как Э. Гуссерль, Ж.-П. Сартр, М. Хайдеггер, М. Бубер, Ж. Деррида, Э. Jle-винас, Ж. Лакан, Б. Вальденфельс, П. Рикер и др4. В рамках постколониальной теории темой Чужого занимались Э.Саид, Ч. Спивак, Э. Янг, X. Бхабха и др. В российской науке этому вопросу посвятили свои работы P.P. Сафин, Л.С. Васильев, И.В. Пахолова, Е.В. Хлыщева. Гетеротопные пространства исследовали М. Фуко5, А. Бонацци 6, Т. Сиберс, К. Хетерингтон и др. Особенности фронтир-ной гетеротопии изучали С.Н. Якушенков7 и А.П.Романова8. Трансгрессию рас-рассматривали в своих трудах М. Фуко, П. Клоссовски, М. Бланшо, Ж. Батай и др.9

Объект исследования: Чужой во фронтирной гетеротопии.

Предмет исследования: манифестация Образа Чужого в гетеротопных пространствах фронтира.

Цель исследования: проследить специфику формирования образа Чужого в условиях фронтирной гетеротопии.

Поставленная цель может быть реализована в контексте следующих задач:

• проследить генезис представления о Чужом в истории человеческой цивилизации;

'Sweet W.W. Religion on the American Frontier. N.Y., 1930-1938.

2Williams W.A. The Frontier Thesis and American Foreign Policy // Pacific Historical Review. 1955. Vol. 24. № 4. P. 379-395.

J Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М., 2005; Болховитинов H.H. О роли «подвижной границы» в истории США // Вопросы истории. 1962. № 9. С. 57-74; Якушенкова О.С. Женщина на американском фронтире. Астрахань. 2013; Ефимов A.B. Очерки истории США. От открытия Америки до окончания гражданской войны. М., 1955; Хромых A.C. Русская колонизация Сибири последней трети XVI - первой четверти XVII века в свете теории фронтира: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 2008; Очерки новой и новейшей истории США / под ред. Г.Н. Севостьянова. М., 1960;

4Левинас Э. Время и Другой. СПб.,1998; Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1999; Рикер П. Я — Самкак Другой. М., 2008.

'Foucault M. Of Other Spaces //Diacritics. 1986. Vol. 16.№ 1. P. 22-27; Сайд Э. Ориентализм: Западные концепшш Востока. СПб., 2006.

6 Bonazzi A. Heterotopologyand Geography // Spaceand Culture. 2002. Vol. 5. X« 42. P. 42-58. ' Якушенков С.H., Якушенкова О.С. Первые английские представления о зомби как отражение

«встречи с Чужим» в условиях гетеротопии плантационного хозяйства // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2013. № 2 (35). С. 243-251.

8 Романова А.П. Культурная безопасность и страх перед Чужим // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2013. № 2. С. 228-237.

9 Фуко М. О трансгрессии // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX в. СПб., 1994. С. 113-131; Клоссовски П. Сад и революция // Маркиз де Сад и XX век. М., 1992. С. 2546.

• выявить специфику фронтирных территорий через призму гетеротоп-ной теории (по М. Фуко);

• рассмотреть законы функционирования кросс-культурного диалога в различных типах и формах трансгрессии;

• выявить основные подходы к анализу феномена Чужого в философском дискурсе;

• проанализировать роль «природного тела» (Corpus naturalis) в формировании образа Чужого;

• проследить пути эволюции образа Чужого в контексте Сверхъестественного;

• рассмотреть специфику образа чужого через алиментарную культуру;

• охарактеризовать основные аспекты сексуальности Чужого;

• проследить трансформацию образов Чужого в условиях постфронтир-ного культурного ландшафта.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

• обоснована перспективность использования фуконианского концепта гетеротопии для исследования фронтира;

• проведена впервые в отечественной и зарубежной литературе классификация трансгрессивного поведения в условиях фронтира;

• проанализирован образа Чужого в философском дискурсе с учетом фуконианского подхода к гетеротопным пространствам;

• выявлены пути формирования образа Чужого в условиях фронтирной гетеротопии;

• показана связь фронтирного ландшафта с «природной» телесностью Чужого (Corpus naturalis);

• обозначены механизмы формирования демонизации и сакрализации образа Чужого;

• выявлена роль алиментарных маркеров в образе Чужого;

• показаны сексуальные мотивы в отношении к Чужому на фронтире;

• проанализирована трансформация образа Чужого в постфронтирном пространстве.

Рабочая гипотеза исследования. Встреча с Чужим на фронтире проходит в особых условиях гетеротопии, характеризующейся сложными отношениями, в складывании которых большую роль играют как природные, так и социокультурные факторы. В процессе диалога с Чужим происходит отождествление Чужого с его природным ландшафтом, и часть характеристик этого ландшафта транслируется на Чужого. В результате образуется особая телесность Чужого, названная нами «Corpus naturalis». Это Чужое тело воспринимается субъектом в виде определенных клише, которые являются транспарентны-ми и легко выявляются. Основными характеристиками этого тела выступают его сексуальные и алиментарные традиции.

В диалоге с Чужим постоянно происходит его экстерриторизация, в рамках которой он помещается за пределы нашего культурного пространства. Чужой манит и одновременно отталкивает нас. Это выражается в нашем стремлении присвоить и его самого, и его ресурсы, в некотором метафорическом потреблении Чужого. Другим аспектом «выдавливания» Чужого за пределы шо-({ив'аушепсИ является процесс его сакрализации или демонизации, то есть наделения его чертами сверхъестественного, что напрямую связано с формированием нового культурного ландшафта. Стремление «потребить» Чужого приводит к трансгрессии, то есть некоторому нашему переходу к новым культурным паттернам: вестиментарным, алиментарным, сексуальным, лексическим, эстетическим, правовым, эдификативным и т.д. В этом аспекте трансгрессия выступает своеобразным инструментом, нацеленным на потребление Чужого и его ресурсов.

Научно-теоретическая и практическая значимость. Данное исследование расширяет теоретическое понимание проблемы фронтирного Чужого за счет использования теории гетеротопии М. Фуко, что переводит исследование из области истории в область философии. Применение концепта трансгрессии также расширяет исследовательское поле теории фронтирной встречи с Чужим и способствует более глубокому пониманию законов культурного диалога на подобных территориях. Анализ сексуальных и алиментарных характеристик образа Чужого выявляет те направления, по которым и происходит актуализация и манифестация Чужого в нашей жизни. Анализ постфронтирного культурного ландшафта показывает генезис образа Чужого из архаичных представлений в современные культурные парадигмы.

Полученные результаты позволяют проводить мониторинг социокультурной среды на фронтирных и прочих гетеротопных территориях, а также вырабатывать алертные стратегии для минимализации и полного предотвращения межэтнических и межконфессиональных конфликтов.

Теоретико-методологические подходы к исследованию. В основу данного исследования положены теоретико-методологические посылы, заложенные в работах М. Фуко, посвященные проблемам Чужого и трансгрессии, как реакции на встречу с Чужим, гетеротопным пространствам и сексуальности. Кроме того, большую роль сыграли труды ученых, относящихся к Новой школе американских исследований (Р. Слоткин, Н. Смит и др.), делающие упор на символическую и мифологическую составляющую фронтирного дискурса, что позволяет перевести данное исследование в философскую плоскость. Использование историзма Старой школы американистики дало возможность применять исторические методы для выявления генезиса образа Чужого. Для анализа диахронии имагинативного Чужого использовался подход, постулированный к.и.н. Ок.С. Якушенковой1, вычленившей три фазы фронтирного культурного диалога: ранний фронтир, фронтир и постфронтир.

Особую роль в исследовании сыграли постмодернистские методы, нацеленные на анализ фронтирного дискурса и выявление в нем основных тенден-

'Якушенкова Ок.С. Женщина на американском фронтнре. Астрахань, 2013. С. 9.

7

ций в формировании образа Чужого. Применены разные подходы к дискурсивному анализу, в том числе и нарратологический принцип, постулированный П. Рикером.

При анализе эпистемологии и аксиологии образа Чужого учитывались подходы, разработанные двумя школами, прежде всего, школой постколониальной теории (Р. Янг, X. Бхабха, У. Мигноло и др.), а также школой культурных контактов (СЫШгаШпсоигиегЛеогу), что дало возможность выйти за рамки классического тернеровского подхода.

В работе широко применены семиотические методы исследования, предполагающие выделение синтаксиса, семантики и прагматики явления. Все эти подходы хорошо коррелировались с подходами Новой школой американистики, уделявшей основное внимание символизму и мифологизму фронтирного диалога с Чужим.

При анализе фронтирного дискурса применялись также и общенаучные методы.

Положения, выносимые на защиту:

1. Встреча с Чужим является важнейшим моментом, определяющим судьбу многих народов, в том числе и в России. Она манифестируется в определенных параметрах межкультурного диалога, в котором решающую роль играет имагинативный образ Чужого, сконструированный на основе определенных принципов и законов. Особо остро этот диалог проходит в условиях фрон-тира.

2. Несмотря на то, что американский фронтир прекратил свое существование еще в XIX в., феномен фронтира остается актуальным и выполняет куль-турообразующую функцию в формировании американского культурного ландшафта и американской ментальное™. Но фронтир - это не просто природный ландшафт, который необходимо покорить, это, прежде всего, определенное пространство, населенное людьми с иной культурой. Привлечение к анализу фронтирного диалога концепции гетеротопии М. Фуко позволяет расширить как проблематику фронтирного диалога с Чужим, так и теоретико-методологические основы для более глубокого и нового научного анализа многих фронтирных процессов.

3. Кросс-культурный диалог на фронтире протекает в рамках субъектно-объектных отношений. Причем субъект, стремясь к замещению Чужого во фронтирном пространстве, постоянно переходит к трансгрессии, то есть заимствованию многих форм, которые, не будучи нормативными для культуры субъекта, воспринимаются им как наиболее подходящие для нового гетеротоп-ного ландшафта. Таким образом, формирование новой реальности в условиях гетеротопии протекает в форме трансгрессии, выражающейся в выходе за рамки собственной культуры.

4. Философская рефлексия по отношению к Чужому также показывает, что в стремлении мыслителей «определить» Чужого скрывается внутреннее желание его «приобщения» или «потребления». Причем это желание проявляется в двух формах: одно продиктовано страхом перед Чужим и стремлением

вытеснить его, заменив собой; другое - любопытством перед Чужим и стремлением познать его, которое приводит нас к стремлению «вобрать» в себя Чужого.

5. Наше пребывание в пространстве фронтира (дикости и неизведанности) невольно подводит нас к встрече с Чужим, который воспринимается как неотъемлемая часть этого ландшафта. Чужой, таким образом, воспринимается в особом виде - как субъект, обладающий природным телом (Corpus naturalis). Его наделяют следующими чертами: близость к природе, некоторый примитивизм, совпадение ряда черт с миром животных, с одной стороны, и определенная чистота, наивность, премордиальная красота и т.д., с другой. Во всех этих представлениях отразилась дихотомия природы и цивилизации.

6. Восприятие нового природного ландшафта в его необузданной дикости и определенный страх перед Чужим, непознанным и таким же стихийным, необузданным, как сама природа, в которой он обитает, приводит в конечном итоге к демонизации или сакрализации Чужого. В обоих случаях его образу приписываются сверхъестественные черты, так как по своему характеру он уже маргинален и экстерриториален, то есть выведен за рамки человеческой нормы.

7. Особую роль в формировании образа Чужого играют его алиментарные характеристики. Именно сквозь призму пищевых предпочтений и традиций Чужого мы выстраиваем отношение к нему. Мы принимаем или отдаляем его от себя, именно эта дистанция и является определяющей в наших отношениях к алиментарной культуре Чужого. Чем дальше он находится от нас, тем меньшими человеческими качествами, в нашем понимании, он обладает. Мы легко переводим этого Чужого в разряд панфага или антропофага, так как его удаленность страшит нас. И вместе с тем, его алиментарные образы максимально интересуют нас, так как они - новые пищевые ресурсы для нас. Познавая Чужого, мы совершаем акт алиментарной трансгрессии, стремясь символически отобрать его еду у него.

8. Сексуальная культура Чужого также является одним из важнейших аспектов, влияющих на формирование его образа. Секс -один из главных факторов, определяющих наши властные возможности (по М. Фуко). И как бы субъект не презирал Чужого, однако и в вопросах сексуальности он стремится занять его место, вобрав в себя его самого или его женщин. Особая фронтирная гетеротопия постоянно предоставляет субъекту возможность сексуальной трансформации, или точнее трансгрессии, позволяющей ему выйти за рамки своей традиционной культуры, ограниченной множественными нормами и моральными принципами.

9. Смена культурных парадигм в конечном итоге приводит к постфрон-тирному культурному ландшафту, для которого характерна трансформация множества аксиологических параметров Чужого. Он уже не воспринимается так однозначно отрицательно. Новое общество стремится к его познанию на разном уровне. Из изгоя Чужой превращается в Мудреца, носителя тайного знания, а его образ жизни, близкий к природе, объявляется положительной антитезой цивилизованному, или точнее индустриальному подходу Западного

общества. И все же за всем этим скрывается всего лишь стремление «вобрать» в Себя Чужого, устранив «конкурента».

Эмпирическую базу исследования составляют исторические источники античных авторов, травелоги, разнообразные нарративы нового времени, современный художественный дискурс (художественная литература, кинематограф, телевидение), этнографические и антропологические исследования, а также философский дискурс, который дал возможность выявить общие моменты в научном восприятии Чужого.

Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования отражены в 14 публикациях(общим объемом 7,5п.л.), 9 из которых размещены в научных журналах, рекомендованных ВАК РФ для публикации результатов диссертационных исследований. Все аспекты диссертации нашли свое отражение в выступлениях на конференциях в Гонконге (2012 г.), Макао (2013 г.), Барселоне (2011 г.) и в Астраханском государственном университете 2010-2011 гг.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, девяти параграфов, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, охарактеризована степень разработанности проблемы в научной литературе и новизна исследования; определен объект, предмет, цели и задачи работы, представлены основные положения, выносимые на защиту; раскрыты методологические основы изучения поставленной проблемы и методы исследования, аргументирована теоретическая и практическая значимость работы, указаны сведения об апробации результатов исследования, описана структура диссертации.

Первая глава «Специфика фронтирного Чужого: категориальный анализ» посвящена анализу основных категорий данной работы. В главе обоснована правомерность применения фуконианского подхода к анализу образа Чужого на фронтире.

В первом параграфе «Представления о Чужом в истории человеческой цивилизации» рассмотрены различные примеры столкновения с «Чужим» в человеческой истории. Вся человеческая цивилизация развивалась благодаря контактам с другими культурами и сообществами: этническими, расовыми, социальными и т.д.

Племенная организация ранних обществ, строящаяся из разных тотеми-ческих групп, не предполагала однородности. Она же исключала привязку понятия «Чужой» к этнической составляющей, так как представитель схожей тотемной группы другого племени мог восприниматься ближе, нежели «свой» соплеменник, имеющий иной тотем. В отошедшей от подобных представлений античной Греции, однако, тоже отнюдь не сразу можно обнаружить Чужого. Ранние античные произведения демонстрируют нам крайне размытые пред-

ставления о Своем/Чужом. Даже в Илиаде личные предпочтения зачастую превалируют над социальным долгом и, как следствие, желанием покарать Чужого, который в таких условиях не очень заметен. Вписанный в особый полисный институт проксении греческий Чужой выполняет чрезвычайно важные социальные функции и находится под покровительством верховного божества -Зевса Проксеноса. Постепенное формирование представления об ойкумене выстраивает и нового Чужого. Чужой в текстах Геродота уже мало напоминает человека вообще. В трансформации образа Чужого прослеживается определенная «географическая» логика - чем он дальше от метафорического центра культуры, тем меньше в нем антропоморфных черт.

Образ Чужого, формирующийся при контакте с ним, не является визуальной рефлексией реального образа представителя другой культуры. Это всего лишь имагинативная конструкция, с помощью которой мы пытаемся познать его. В процессе дальнейших контактов мы гораздо лучше познаем Чужого, если данный контакт сопровождается мирной формой диалога и не предполагает конфронтации. Если при этой встрече с Чужим сохраняются антагонизм и неспособность одного из акторов диалога выйти за рамки своей культуры, то эпистемологическая модель Чужого все дальше удаляется от онтологической модели. В этих условиях мы как бы консервируем иллюзорный образ Чужого, имеющий мало общего с реальным образом. В этом диалоге преобладают искусственные конструкции сопоставлений Чужого с неким эталоном, который, конечно, не существует. В этом этноцентристском диалоге эталоном может выступать лишь своя культура, что естественно, пока акторы согласны на многополярный диалог, а не на одновекторный монолог. Но как только диалог в силу каких-то факторов превращается в монолог, в котором Чужой уже не может вербализировать себя, он полностью лишается возможности представлять себя. В этих условиях лишь один из акторов начинает говорить за двоих, продолжая конструировать образ Чужого, но теперь уже на несколько ином уровне, порой с привлечением не только культурных, но и научных парадигм.

Во втором параграфе «Фронтирная гетеротопая как особое культурное пространство» рассматривается соотношение понятий фронтир и гетеротопия. Фронтир — это весьма многогранное явление. В американской истории это, прежде всего, реальный исторический, социальный и экономический феномен. Именно им объяснял Тернер специфику американской культуры, ставя американский опыт выше других культур. Однако с течением времени, это лимитирование идеи Тернера региональной спецификой было раскритиковано, и новые исследователи распространили методологические основания фронтирной теории и на другие страны. Более того, в конце XX в. появились принципиально новые подходы к рассмотрению фронтирной истории, которые вышли за рамки простого бинарного противостояния Своих/Чужих. Были проведены исследования о влиянии индейцев на освоение фронтира (не как объекта колонизации, но субъекта культурного диалога), роли женщин с обеих сторон и т.д.

Использование подхода М. Фуко позволяет расширить понимание фронтира как особой территории, развивающейся по новым законам, которые фор-

мируются в рамках как гетеротопии, так и новой природной и культурной среды в каждом отдельном случае. Гетеротопия, по М. Фуко, - пространство, в котором не существует традиционных связей или отношений. Для него характерны новые связи, возникающие по новым законам, отличным от традиционного общества. Подобные области находятся за пределами всех других, даже если представляется возможным определить их реальную географическую привязку. Во фронтирной гетеротопии представлены почти все виды фуконианских гете-ротопных пространств: утопические, кризисные, открытые и закрытые, фестивальные, экзотические и т.д. Все они существуют параллельно друг другу, взаимодополняя или борясь друг с другом. Очень часто в рамках одной фронтирной гетеротопии возникала и другая гетеротопия в миниатюре. К этому типу относятся многочисленные фронтирные салуны, игорные заведения, бордели, траперские рандеву и многое другое.

В третьем параграфе «Coipus mobiles: трансгрессия как способ сосуществования с Чужим» рассмотрена трансгрессия как характерный для фронтирной гетеротопии механизм адаптации к новым ландшафтам.В условиях встречи с Чужим на фронтире складываются новые культуры, а старые начинают серьезнейшим образом трансформироваться. Причем фронтирные субъекты изменяют не только природный ландшафт (засеивая его, застраивая, раскапывая, срубая леса и осушая реки), но и культурный. В процессе этого акторы меняются и сами, трансформируя свою телесность в новую фронтирную форму. Они также изменяют облик тел тех, с кем осуществляется этот культурный диалог. По мере более длительного сосуществования фронтирмен еще больше трансформируется в новый субъект с новыми формами. Подобную трансформацию -переход из одного состояния в другое, Фуко и назвал трансгрессией. Этот термин уже давно стал весьма популярным в различных философских дискурсах, особенно часто его связывают с проблематикой религиозной и сексуальной трансформации. Однако он также хорошо иллюстрирует отдельные поведенческие паттерны в условиях гетеротопных пространств, в том числе и фронтир-ных.

Фронтир - это то, что находится за пределами. Это линия, за которой мы уже не знаем, что ждет нас. Это жизнь на пределе или за пределом социальных устоев. У него нет «границ», поскольку на границе - не равно «заграницей», жизнь на фронтире коренным образом отличается от жизни за фронтиром. Это состояние «транс», состояние выхода за предел, за роковую черту культуры в итоге приводит человека к состоянию трансгрессии. В параграфе рассмотрены различные виды трансгрессии, среди которых выделены:

• сексуальная трансгрессия — именно сексуальные поведенческие паттерны легли в основу подхода, предложенного многими постмодернистами для анализа особых форм поведения, нарушающего общепринятые нормы. Но если учесть все многообразие сексуальных паттернов и практик, то, вероятно, здесь необходимо еще выделить такое понятие, как трансгрессия брачных форм;

• юридическая трансгрессия — служит ярким примером перехода от одной культурной модели, основанной на обычном праве, к модели культуры, ко-

торая оперирует понятиями юридического права. Все это требует перехода на новый уровень социальных отношений, в которые насильно вписано автохтонное население;

• алиментарная трансгрессия - является наиболее распространенной и касается перехода к алиментарным традициям Чужого. Поедание пищи Чужого является неотъемлемой частью процесса проникновения на территорию фронтира;

• вестнментарная трансгрессия - направлена на заимствование у Чужого его одежды и способов ее ношения;

• ксеноморфная трансгрессия - субъект кросс-культурного диалога стремится внешне походить на Чужого, а именно - имитирует его облик: цвет кожи, разрез глаз и т.д.;

• лингвистическая или лексическая трансгрессия- субъект начинает в своей речи использовать лексику, не свойственную его языку.

• хозяйственная трансгрессия -переход к чужой хозяйственной деятельности в новых природных условиях. Это может касаться технологий, видов деятельности, заимствование у Чужого способов использования локальных природных ресурсов и т.д.;

• эдификативная (от лат. АесИ/гсшт - здание) трансгрессия- подражание или использование строительных моделей Чужого для своих нужд.

Во второй главе «Встреча с Чужим: визуальные конструкты гротескного тела» рассмотрен вопрос рефлексии образа Чужого на философском и обыденном уровнях. Именно пути формирования рефлексии образа Чужого помогают понять параметры культурного диалога. Определенная рефлексивная парадигма присуща не только обыденному сознанию. Она опосредована многими факторами: культурными, историческими, социальными и экономическими.

В первом параграфе «Встреча с Чужим как философская проблема» проанализирована философская рефлексия образа Чужого. Анализ Чужого сквозь призму философской рефлексии дает очень важную компоненту для понимания эволюции теоретической мысли о Чужом. Чужой как философская проблема рассматривается мыслителями с разных, порой взаимоисключающих позиций. Античный Чужой наиболее ярко представлен в текстах Платона и Геродота, которые показывают два разных типа Чужих. Чужой Платона полезен и практичен, его аллегорически можно назвать «своим» Чужим. Он близок и находится под покровительством греческих же богов. Чужой Геродота свидетельствует о появлении совершенно иного типа восприятия мира, о формировании представления об ойкумене - обитаемом, цивилизованном мире, и о существах на границе ойкумены, которые весьма далеки от культурных греков. Средневековье предлагает новую парадигму восприятия Чужого. С одной стороны, оно отказывается от ветхозаветной традиции этнического Чужого, с другой — так и не разрушают дихотомию Свой/Чужой в полной мере, так как теперь граница проходит по религиозной принадлежности — христианин/иноверец. Этому Чужому (варвару, дикарю) часто отказывается в праве быть человеком, однако церковь нуждается в нем, так как он выступает своеобразным объектом прозелитизма.

Новое время формирует иные взгляды на проблему Чужого. Теперь он становится своеобразным зеркалом, в которое всматривается мыслитель, пытаясь увидеть самого себя и свое общество. Не имея возможности открыто критиковать, философы вкладывали свои мысли о пороках западного общества в уста Чужого. Именно в этом заключается своеобразие смены культурной парадигмы в этот период. С точки зрения предыдущей эпохи, Чужой нем или говорит на птичьем языке, теперь же ему не только дано право говорить, но и отведена роль нравственного эталона. Географические открытия, завоевание новых земель обострили проблему встречи с Чужим.

Агрессивная колониальная политика требовала оправдания, и поэтому мыслители этого периода зачастую видели в Чужом лишь дикаря, бессловесного, асоциального, жесткого, находящегося на низшей ступени развития, лишенного собственной культуры и моральных устоев, а следовательно, нуждающегося в цивилизационной миссии западного человека. Подобные колониалист-ские взгляды находят свое отражение, как ни странно, даже у основоположников марксизма, рассматривавших первобытные народы с той же дихотомической модели дикость/цивилизация, в которой Чужому отводилась незавидная роль дикаря с неразвитыми социальными институтами, брачными отношениями и т.д.

Таким образом, Новое время, с одной стороны, продолжило традицию вытеснения Чужого на периферию цивилизации, в маргинальное пространство дикости, а с другой стороны, просвещенный мыслитель нового времени нуждался в Чужом как в эталоне искренности и чистоты. Специфику подобного отношения к Чужому отмечал и французский структуралист К. Леви-Стросс, критикуя именно колониальную подоплёку отношений с Чужим. По его мнению, множество характеристик Чужого, в частности, и приписываемые ему тотеми-ческие верования, зачастую есть лишь отражение европейских предрассудков, рожденных европейской же культурной традицией отношения к Чужому.

Нет ничего необычного в том, что именно Франция дала почву для появления нового этапа отношений с Чужим, и именно французский постмодернизм в дальнейшем подарил миру новую культурную парадигму восприятия реальности. В силу своей чужеродности французскому обществу, точнее инаковости, будь то политической, этнической, или сексуальной, постмодернисты привнесли во французский гуманитарный дискурс новую картину мира. Именно они предлагают взглянуть на происходящее сразу с нескольких точек зрения, постулируя идею множественности истин, нашедшую отражение в ризомной модели культуры. Чтобы говорить от лица Чужого надо быть Чужим, но находясь в этом пограничном состоянии, человек получает возможность видеть несколько аспектов одного и того же явления. Можно выделить два подхода к пониманию феномена Чужого в этот период. Первый исходит из страха субъекта перед Чужим (работы Ж.П. Сартра и Э. Левинаса), второй подход основывается на представлениях о Чужом как особой рефлексии, в которуюсубъект всматривается, пытаясь познать себя (работы Ж. Делеза, Ж. Дерриды и т.д.).В этот же период английская гуманитарная мысль наметила свои подходы к пониманию

Чужого, которые в большей степени были постулированы английскими учеными, выходцами из бывших английский колоний, что привело к формированию постколониальной теории, а также к теории «культурных контактов» (CulturalEncounterStudies) и субальтерновых исследований (SubaltemStudies) или теории малых групп. Постколониалисты занялись примерно тем же, чем и постмодернисты, то есть деконструкцией, с той разницей, что постмодернисты избавлялись от бинарной логики как таковой, а постколониалисты отметали те элементы, которые ранее трактовались как исключительно позитивные, и рассматривали их как нейтральные или негативные.

Второй параграф «Corpus Naturalis— Натуральное тело Чужого» посвящен Чужому с точки зрения некоторой универсальной культурной оппозиции природа/цивилизация. В ней Чужой предстает перед в его исключительно «природной» телесности, в которой он воспринимается как часть природы, недочеловек, ущербный, неравный современному цивилизованному человеку. Фронтир - чаще всего особая территория между миром обжитым, окультуренным или цивилизованным и миром диким или девственным, отсюда фронтир-ное тело («пространство» в фуконианском смысле) естественным образом оказывается носителем этой дикости, необузданности и т.д. Именно в этих коннотациях оно мыслится субъектом как нечто близкое в большей степени к зверям, чем к человеку, потому что это тело природное, тело дикое. Оно стоит по другую сторону от цивилизации (культуры), к которой принадлежит наблюдатель. Человек по ту сторону фронтира - дикарь, человек природы, в соответствии с этим он - неотъемлемая часть особого неокультуренного ландшафта. Он выступает неким эквивалентом животной среды. Даже если тело Чужого воспринимали близким к человеческому, оно все равно наделялось некими свойствами, приближающими его к природе. Язык - это одна из черт цивилизованности. Чужой зачастую воспринимается как не говорящий на человеческом языке. Так как он является частью природы, значит, он ближе к ней, чем цивилизованный человек, поэтому ему знаком язык птиц и зверей.

Образ Чужого-дикаря застревает где-то на границе между человеком и зверем. У него «природное» тело, которое мы определяем через термин «corpus naturalis» (рус. «природное тело») — как не прошедшее стадии «окультуривания». При этом прнродность Чужого всеми силами подчеркивается, выставляется на первый план. В нашем сознании он должен быть гол, дик, неразборчив, а порой и вовсе нем.

Облик Чужого должен внушать ужас. Отсюда даже в современном кинематографе совершенно разных стран иные народы представлены татуированными разукрашенными дикарями, закутанными в лучшем случае в шкуры. Даже концептуально отходя от земного Чужого, кинематографисты не отказывают себе в удовольствии раздеть имагинативного Монстра и показать его устрашающее тело.

В третьем параграфе «Гетеротопные тела Чужого: демоническое и сакральное в образах Чужого» рассмотрено превращение образа Чужого в сверхчеловека, приписывание его атрибутам характеристик сверхъестественного.

Чужой связан с фронтирным, то есть «заграничным» ландшафтом, а значит, его самость также «загранична» или точнее «за-предельна» нормативности, определенной сквозь призму своей культуры, рассматриваемой как своеобразный центр или эталон. Эта исключительность или точнее исключенность Чужого, то есть выключенность Чужого из нормативности, сдвигает его образ от состояния предчеловека в некую метафору постчеловека. Анализ древних эпических произведений показывает, что эпос разных народов изобилует представлениями о Чужом как о демоне, каннибале, обладающем гипертрофированным или гротескным телом. Причем подобные преставления обнаруживаются на всех территориях, где происходило соприкосновение с Чужим: как на Западе, так и на Востоке. На Востоке, вероятно, наиболее древними упоминаниями о таком «Чужом» гротескном теле являются многочисленные описания демонов-ракшасов, в изобилии представленных в «Рамаяне» и «Махабхарате», например, описание ракшаса Хидимбы — «чудовищного существа, питавшегося человеческим мясом». На Западе аналогичные описания мифических существ встречаем еще у Гомера. «Одиссея» и «Илиада» полны описаний схожих гротескных образов различных народов.

Чужой близлежащих территорий воспринимается амбивалентно. Да, с одной стороны, он демон - дикий, страшный, кровожадный. Он с лёгкостью побеждает простых смертных, будучи наделенным сверхъестественными способностями, которые помогают ему истреблять обычных беззащитных людей. С другой стороны, Чужой с его необычной внешностью и способностями может восприниматься еще и учителем, как в случае с кентаврами у греков. Не всегда гротескное тело является носителем зла. Нередко жители фронтира могут установить контакт с подобными существами, и тогда оказывается, что они не только сильны, но еще и по-своему мудры. Они владеют особенным знанием и поэтому могут выступать в качестве учителей. История американского фронтира полна рассказов о магических способностях индейцев и их вождей, то есть о Чужом, тесно связанном с «потусторонними силами». Аналогичные наррации известны и в российской этнографической литературе.

Нетрадиционные формы поведения Чужого воспринимаются европейцами или американцами в двух совершенно противоположных парадигмах. Образованные европейцы склонны видеть в подобных случаях патологию, в то время как простые люди легко обнаруживают в этом проявления сверхъестественного. Это хорошо прослеживается в отношении к такому явлению, как шаманизм. Если в научной литературе шаманские ритуалы получали в конце XIX -нач. XX в. такие характеристики, как болезнь и помешательство, то обычные люди, не обремененные лишней идеологией, склонны были видеть в новых поведенческих паттернах сверхъестественное. Они легко классифицируют шамана и шаманизм через термины «демоны», «чертовщина» и т.д. При этом европейская тенденция приписывания различным коренным народам сверхъестественного находит среди аборигенного населения встречный отклик. Отношение к сверхъестественному для многих начинает выступать неким маркером самоидентификации, отличающим их от европейцев или американцев.

В третьей главе «Образ Чужого: от архаичной к постмодернистской традиции» проанализировано, как базисные принципы восприятия Чужого переплетаются с современными тенденциями. Многочисленные рефлексии Чужого представлены на основе двух основных категорий бытия (еда и секс), а также как именно Чужой и гетеротопный культурный ландшафт трансформируется в новых культурных условиях. Кроме того, затронуты фронтирная гетеротопия и фронтирный Чужой в условиях постфронтира.

Первый параграф «Алиментарные пристрастия Чужого: от отрицания к потреблению» посвящен алиментарному аспекту образа Чужого. Еда - одна из основных категорий человеческого бытия, основа «пирамиды» человеческих потребностей. Познание мира у детей весьма активно проходит через «пробу» предмета на вкус. В связи с этим логично, что «Своих» и «Чужих» мы выделяем в соответствии с их вкусовыми предпочтениями.

В каждом языке существуют слова, показывающие различия в «кулинарных» пристрастиях, этнофолизмы, позволяющие предупредить тех или иных носителей этого языка о странном алиментарном поведении Чужих. Его пища выступает своеобразным критерием «близости» или «отдаленности» от нас, причем «рацион» Чужого весьма широк.

Все эти «обозначения» призваны передать дистанцию между «своими», культурными и разбирающимися в еде, и Чужими, невнимательными и неразборчивыми. Нас пугает многое — и тот, который ест «всякую гадость», и тот, который может съесть нашу еду. Мало того, что Чужой ест лягушек и саранчу — это вполне объяснимо, ведь он совершенно не такой как мы - он Дикарь, однако, если он захочет закусить еще и нашими «булочками» - это приведет нас в ужас. Человек, поедающий ту пищу, которую мы есть не будем, - комичный (ущербный) персонаж. Его алиментарные предпочтения становятся объектом шуток, в то время как Чужой-панфаг — это открытая угроза нашему существованию. Панфаг, или человек, поедающий все подряд, это уже не только извращенные вкусовые пристрастия, но и опасность для нашей жизни, и его уже не встретишь со смехом или иронией. Причем неверно думать, что страх этот остался далеко в прошлом. Даже в современной России периодически появляются статьи, упрекающие китайцев во всеядности и более того - каннибализме.

Существует своеобразная дилемма - с одной стороны, мы презираем Чужого, смеемся над его извращенными вкусами, но, с другой стороны, мы не прочь отведать блюда его кухни, и нет ничего удивительного в том, что очень часто они приходятся по вкусу. В разные эпохи возникает своеобразный спрос на Чужого и его кухню. Над ним можно смеяться, и в то же время есть его пищу. Это происходит из подспудного страха: так же, как мы боимся, что он съест нашу пищу, мы стремимся заполучить его ресурсы - расширить свои запасы за счет его. Когда вопрос встает о еде, то все противоречия снимаются. Мы готовы в любой момент начать соревноваться с Чужим и потреблять не только его запасы, но и его самого. Именно в этом смысл попытки обозначить Чужого через продукты, которые он потребляет. Ведь здесь метафорически называя его

едой или каким-то любимым его блюдом, мы как бы самого его низводим до еды, таким образом, символически мы можем потребить его.

Во втором параграфе «Сексуальность Чужого» проанализированы сексуальные аспекты образа Чужого, отслежена определенная связь между алиментарным поведением и сексуальностью. Алиментарное поглощение также может быть связано и с сексуальностью Чужого. Примером тому служат распространённые в русском языке прозвища, используемые для обозначения африканцев или афроамериканцев: «шоколадка» (черная женщина), «баклажан» (черный мужчина) или всем известное выражение «шоколадный заяц», которое хорошо отражает связь аспектов сексуальности Чужого с едой.

Сексуальность Чужого волнует нас, ведь понимая его половые предпочтения, мы понимаем и самого Чужого. Однако вне зависимости от его вкусов и нашего сексуального интереса к нему Чужой - это потенциальная угроза. Даже если в своих пристрастиях он похож на нас, это автоматически означает, что он угрожает нашим женщинам, то есть он в любом случае агрессор. Если же его не интересуют наши женщины, то он и не достоин уважения, так как это показывает, что ему присущи извращенные сексуальные пристрастия - он гомосексуален или т.д., что приводит к тому, что он автоматически рассматривается как существо, более низкое в иерархии. Таким образом, мы во многом рассматриваем его с точки зрения сексуального позиционирования. Мы стремимся доминировать над ним, вынося его сексуальность за рамки нормы, тем самым снижая его роль в социальной иерархии. Если Чужой мужчина немаскулинен, появляется повод для явного сексуального доминирования над ним. Чужая женщина же по умолчанию сексуально развязна, доступна, а порой и сексуально агрессивна. Отсюда и представления о райских островах, населенных прекрасными обнаженными женщинами, которыми богато новое время, и сексуальные азиатки, заполнившие современный американский кинематограф. Свободный выбор женщиной партнера ассоциируется с силой. Поэтому определенная сексуальная свобода женщин воспринимается как агрессия.

Третий параграф «Образ Чужого в условиях постфронтирной гетеро-топии» посвящен Чужому в обществах, вступивших в этап постфронтира. Этот этап характеризуется переоценкой и переосмыслением предыдущей истории. Чужой оказывается вписанным в новую историю страны, и в ней ему отводится весьма почетное место. С подобным феноменом постфронтира мы сталкиваемся в истории Соединенных Штатов Америки. Анализ фронтира на американском континенте дает возможность увидеть, как меняется образ Чужого и как переосмысливается американская история новыми поколениями.

Американское общество, вступившее в фазу постфронтира, в поисках самоидентичности пересмотрело традиционные постулаты оценки Чужого. Те борцы с индейцами, что ранее считались героями, перестали быть таковыми и стали восприниматься теперь как угнетатели свободолюбивого коренного населения Америки. Представители же оного перестали восприниматься как алкоголики и бродяги. Теперь, в новых условиях Нью Эйджа, они оказались носителями мудрости и учителями. Увлечение индейской культурой стало столь по-

всеместным, что не только ученые отправлялись его познавать, но с не меньшим рвением это делают и средние американцы. Подобная аксиологическая переоценка давала молодой американской нации, стремящейся к самоидентификации, еще одну возможность заявить о своей уникальности в противовес нации европейской.

Всплеск интереса к индейской культуре и особенно индейским духовным практикам породил у белых американцев стремление не просто выступать в качестве сторонних наблюдателен за автохтонными ритуалами, а принимать в этих ритуалах непосредственное участие. И неважно, что большинство этих ритуалов оказывались новоделом, значимо было другое: они демонстрировали коллективный дух участников, их единений с Землей, космосом, предками и т.д. Приобщение через коллективный ритуал к американской земле и индейским предкам формировало у белых участников неповторимую атмосферу соучастия, принадлежности к этой земле и к ее тайнам. Через эти ритуалы они становились своеобразными демиургами, защитниками Земли, частью великой американской истории, начавшейся задолго до прибытия на Американский континент белых пилигримов.

Постфронтирная тематика плотно вошла в американскую массовую культуру и стала предметом потребления и за пределами Америки. Благодаря этому периоду традиционная дихотомия дикарь/цивилизация утратила былую ценность и в общественном сознании, уступив место новым веяниям. Теперь Чужой не воспринимается как нечто агрессивное и плохое. Он, безусловно, не такой, как мы. Но все же его инаковость теперь тоже имеет право на существование. Однако как только мы стремимся к этой инаковости, мы подспудно стараемся заполнить собой новую гетеротопию, вытесняя из нее Чужого.

В Заключении диссертации обобщены результаты и подведены итога исследования, сформулированы основные выводы, подтверждающие гипотезу автора о том, что образ Чужого в условиях гетеротопного пространства фрон-тира представляет собой имагинативный конструкт, в котором четко прослеживаются основные маркеры (его особая алиментарность, вестиментарность и сексуальность). Под влиянием встречи с Чужим субъект диалога сам претерпевает изменения, подстраиваясь под созданный им же образ Чужого. Все это приводит к трансгрессии всех участников фронтирного культурного диалога.

В работе также намечены пути дальнейшего исследования данной проблемы.

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях автора.

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, входящих в перечень рекомендованных ВАК РФ

1. Якушенкова, О.С. Конструирование образа Чужого на гетеротопных пространствах фронтира [Текст] / О.С. Якушенкова // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2013. № 3 (78). С. 16-21.

19

2. Якушенкова, О.С. Трансгрессия как способ существования в условиях фронтирной гетеротопии [Текст] / О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2013. № 4. С. 262-267.

3. Якушенкова, О.С. Образы сексуальности Чужого как фактор, маркирующий фронтирную гетеротопию [Текст] / О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2014. № 3. С. 350-356.

4. Якушенкова, О.С. Скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты. Алиментарный культурный диалог с Чужим [Текст] / О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2014. № 2 (39). С. 319-326.

5. Якушенкова, О.С., Якушенков, С. Н.«Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения...», или протообразы тела чужого в российском дискурсе [Текст] / А. П. Романова, С.Н. Якушенков, О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2011. № 1. С. 189-195.

6. Якушенкова, О.С., Якушенков, С.Н., Романова, А.П. Метафорическое использование образа варвара в общественном дискурсе [Текст] / А. П. Романова, С.Н. Якушенков, О.С. Якушенкова // Гуманитарные исследования. 2011. №4. С. 28-36.

7. Якушенкова, О.С., Якушенков, С.Н. Тело варвара: конструирование образа Чужого на китайском фронтире [Текст] / С.Н. Якушенков, О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2012. №4(33). С. 234-241.

8. Якушенкова, О.С., Якушенков, С.Н. Первые английские представления о зомби как отражение «встречи с Чужим» в условиях гетеротопии плантационного хозяйства [Текст] / С.Н. Якушенков, О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2013. № 2 (35). С. 242-251.

9. Якушенкова, О.С., Якушенков, С.Н. Трансгрессия в условиях гетеро-топных пространств фронтира [Текст] / С.Н. Якушенков, О.С. Якушенкова // Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2014. № 3. С. 279-284.

Статьи, опубликованные в других научных изданиях

10. Якушенкова, О.С. Концепт «Чужой» в китайской культуре. [Текст] / О.С. Якушенкова // Приоритеты и интересы современного общества : мат-лы Международной научно-практической конференции (г. Астрахань 12-13 апреля 2010 г.). Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2010. С. 456-459.

11. Якушенкова, О.С. Женщина на фронтире как угроза тендерным поведенческим стереотипам и культурной безопасности [Текст] / О.С. Якушенкова // Генезис. Фронтир. Наука: сб.научн.ст. / под ред. А.П. Романовой, Е.В. Хлыщевой, С.Н. Якушенкова. Астрахань: Изд-ль ИП Сорокин Р.В., 2013. Вып.1. С.171-177.

12. Yakushenkova, О. Yakushenkov, S. Cultural Identity and Mass Media in Post-Soviet Russia [Text] / O. Yakushenkova, S. Yakushenkov// Life without media - VI International Conference Communication and Reality. Barcelona, june 30-july 1, 2011. Barcelona: Universität ramonllull, 2011. P. 785-790.

13. Yakushenkova, O., Romanova, A. Comparative Analysis of the Image of the Stranger in Chinese and Russian Discourse [Text] / O. Yakushenkova, A. Romanova // Proceedings of the 7th Annual Conference of the Asian Studies Association. Hong Kong, 2-3 March, 2012. Edited by Selina Ching Chan, Hong Kong, Shue Yan University The Contemporary China Research Center.Hong Kong: The Contemporary China Research Center, 2012. P.l 158-1166.

14. Yakushenkova,O., Yakushenkov, S. Heterotopic Encounters: Meeting the Stranger on Frontiers [Text] / O. Yakushenkova, S. Yakushenkov // ICASSR 20142 nd International Conference on Applied Social Science Research. Shanghai, July 10-11, 2014. Paris: ATLANTIS PRESS, 2014. P. 47-50.

/

ЯКУШЕНКОВА Олеся Сергеевна

ОБРАЗ ЧУЖОГО НА ГЕТЕРОТОПНЫХ ПРОСТРАНСТВАХ ФРОНТИРА

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени _кандидата философских наук_

Заказ № 0177/14 Подписано в печать 02.10.2014 г. Тир. 100 экз. Гарнитура Times New Roman. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1,4 Типография ООО « Альфа Принт » Ю.а.: 414004, г. Астрахань, ул. Б. Алексеева 30/14 e-mail: Alfager@rambler.ru тел:89033485666