Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве

Басалаева, Ирина Петровна

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве

Год: 2012
Автор научной работы: Басалаева, Ирина Петровна
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Кемерово
Код cпециальности ВАК: 09.00.11

Диссертация по философии на тему 'Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве"

005019135

На правах рукописи

Басалаева Ирина Петровна

СОЦИАЛЬНАЯ ДИНАМИКА В ЛОКАЛЬНОМ СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Специальность 09.00.11 — социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

2 6 дпр шг

Кемерово - 2012

005019135

Работа выполнена на кафедре философии, права и социально-политических дисциплин Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет культуры и искусств».

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Балабанов Павел Иванович

Официальные оппоненты:

Кокаревич Марина Николаевна,

доктор философских наук, профессор кафедры философии ФГБОУ ВПО «Томский государственный архитектурно-строительный факультет»

Медведева Зоя Анатольевна,

кандидат философских наук, доцент кафедры философии и политологии ФГБОУ ВПО «Кемеровский технологический институт пищевой промышленности»

Ведущая организация: Кемеровский институт (филиал)

ФГБОУ ВПО «Российский государственный торгово-экономический университет»

Защита состоится 17 мая 2012 г. в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.088.07 по защите диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет» по адресу: 650043, г. Кемерово, ул. Красная, д. 6, корпус 1, зал заседаний Учёного совета (2 этаж).

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» по адресу: г. Кемерово, ул. Красная, 6, корпус 1.

Автореферат разослан апреля 2012 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета Д 212.088.07 кандидат социологических наук, доцент

Е. В. Головацкий

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ ;:; | а

Актуальность темьг' исследЬвйнйй.'

СССР, государства с чертами контийй^

витию центробежных тенденций на всей :о!рййн6ц территории и на вЬ'ех уровнях некогда монолитного социального организма! В то же время ра£йад советского общества сделал насущной задачу'реинтеграции множества 'е'го осколков в новое единство. «Собирание»" фрагМёйТов советского коЛо<М вписано сегодня в контекст глокализации и регионализации — социокультурных процессов «крупной фактуры», обнимающих все сферы жизни постсоциалистических обществ. Если ^локализация имеет очевидный мировой резонанс и является культурной реакцией на вестернизацию, то регионализация более «примордиальна»: в России она представлена процессом разбиения монолита-страны на монолиты-регионы, в ходе которого сформировалась блочно-региональная структура постсоветского культурного ландшафта.

Переходные процессы в постсоциалистической социальной реальности коррелируют с парадигмальными изменениями российской гуманитаристики, отныне ориентированной не на интеллектуальную поддержку генерализующих концептов в монологических «больших нарративах», а на междисциплинарное изучение социального и культурного многообразия в «полифонических» микроисследованиях. Современные методологические поиски и обретения связаны с преодолением централистской логики гуманитарных исследований. В науке, как и в других фазовых пространствах современности (крупном бизнесе, государственном управлении и т. д.), наблюдается действие тех же процессов пострегионализации, фрагментирующих и дифференцирующих идеологически-однородный фон, что и в ткани социального бытия.

С 2000-х гг. в России транслируется установка на устойчивое развитие, вектор которого задан моделью гражданского общества. Востребованным инструментом социального прогнозирования стала разработка концепций и стратегий территориального развития. Последовательный социально-философский анализ позволяет выстраивать социальное проектирование на базе современных теорий социального изменения, исходя из приоритета уникальности Места. С другой стороны, изучение глубинных факторов регионального социального бытия является условием возможности разумной децентрализации страны, слишком большой и разнообразной, чтобы директивное управление ею из одного центра было эффективным. Знание и учёт местных особенностей выступают сегодня важнейшим залогом формирования подлинного федерализма государственного устройства и территориального самоуправления, ибо эпоха пострегионализации, наступление которой диагностировано экспертами, будет эпохой уникальных Мест.

Проблема исследования. Исторические периоды в одно или несколько столетий (хронологический мезоуровень), объединённые событийно

в структурно зафиксированных социальных изменениях, как правило, рассматриваются историками,, демографами, этнографами, социологами, политологами, публицистами и др., тогда как социально-философскому осмыслению подвергаются преимущественно хронологические целостности, приближенные к тысячелетним макропериодам и являющиеся продуктом крупномасштабного членения исторического процесса. Такое положение дел приводит к значительной степени описательности в исследованиях социальных изменений мезоуровня в ущерб их аналитической полноте и содержательности. С другой стороны, сложившаяся ситуация является результатом фактического отсутствия адекватной социально-философской методологической базы для подобных исследований. Поиск, установление и применение таковой служит разрешением указанного противоречия. В качестве средства разрешения проблемной ситуации на конкретном региональном материале может выступать синтез концепций фронтира, социального конструирования реальности и культурного ландшафта.

Степень научной разработанности проблемы. «Размещённость» социального действия в пространстве, открытая Г. Зиммелем, исследуется европейской мыслью с XIX в., хотя эта тема по ряду причин так и не попала в социально-философский мэйнстрим. В той или иной степени вопросы пространственной локализации социального обсуждались Я. Ассманом, 3. Бауманом, Г. Башляром, В. Беньямином, Ф. Броделем, П. Бурдье, Б. Вальден-фельсом, М. Вебером, Б. Верленом, Ф. Гваттари, Г.-Ф.-В. Гегелем, Э. Гид-денсом, И. Гофманом, Э. Ги Дебором, Ж. Делёзом, В. Зомбартом, И. Кантом, К. Линчем, Н. Луманом, Р. Парком, Т. Парсонсом, Ф. Ратцелем, К. Риттером, М. де Серто, Э. Сойя, П. Сорокиным, Н. Трифтом, М. Фуко, Ю. Хабермасом, М. Хальбваксом, Д. Харви, К. Хаусхофером, А. Шюцем и др. Тем не менее в целом на протяжении долгого времени господствовал непространственный подход, а идеи феноменологической герменевтики пространства Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Э. Штрёкер начали оказывать влияние на разработку концепции культурного ландшафта лишь с середины XX в., в России ещё позже. Пространственные аспекты социальной памяти, в том числе процессы её локализации в ландшафте, стали предметом изучения М. Хальбвакса уже в 1920-е гг., однако вплоть до середины 1980-х гг. это имя оставалось почти полностью забытым, хотя его социально-конструктивистская теория социальной памяти на сорок лет опередила построения П. Бергера и Т. Лукмана. Первыми против нивелирования пространственного фактора в изучении социального высказались ещё в конце 1960-х гг. С. Лаймен и М. Скотт. В 1995 г. Дж. Урри прямо постулировал необходимость специальных исследований того факта, что социальные практики оформлены пространственными паттернами, которые оказывают на эти практики серьёзное содержательное воздействие.

С начала 1990-х гг. и в западной, и в отечественной науке уделяется особое внимание конструктивистской разработке понятия социальное пространство, причём в трактовке пространства как Места происходит взаимопроникновение социально-философского и социально-географического дискурсов. Существенный вклад в разработку проблематики социокультурного пространства сделали Л. Вирт, М. Китинг, А. Лефевр, К. Линч, Э. Сойя. В отечественной социальной науке наиболее полно концепцию социокультурного пространства разрабатывают А. Бикбов, В. Л. Глазычев, В. Л. Каган-ский, В. Е. Семенков, А. Ф. Филиппов и др.; в более широком философском горизонте — В. А. Подорога. Философское осмысление социокультурного феномена локальности предпринято А. А. Сыродеевой. Сходными вопросами занимается отечественная концепция культурного ландшафта, точнее, веер концепций, восходящий к идеям И. Канта, А. Геттнера, К. Риттера, А. Гумбольдта, В. П. и П. П. Семёновых-Тян-Шанских, к культурно-географическим (геополитическим) построениям Г. Брауна, X. Макиндера, Ф. Ратцеля, К. Ха-усхофера. Представителей данного исследовательского поля объединяет неудовлетворённость физикалистской постановкой проблемы пространства и формулирование задачи его нового понимания не как вещи / предмета, но как схемы классификации в результате действия-в-пространстве. Лидирующая на сегодняшний день англосаксонская география после пережитого ею «культурного поворота» имеет характер очевидно социальной науки и разворачивается в рамках когнитивной географии, географии воображения, ментального картографирования. Этому интеллектуально следуют отечественные междисциплинарные исследовательские области: гуманитарная (культурная) география, аксиологическая география, сакральная география, геокулътурология и др. Впервые проблема социального пространства была внятно поставлена в работах англосаксонских социальных географов и методологов географии, выяснявших значение пространства для социальных наук.

Концепция фронтира, созданная в 1890-е гг. американским историком Ф. Дж. Тёрнером, впервые прозвучала в отечественной науке в 1910-е гг., но вошла в неё лишь в 1990-е. Это, впрочем, до сих пор не результировалось созданием объёмной, теоретически устойчивой междисциплинарной концепции, которая бы синтезировала эвристику философии истории, социальной философии, социально-политической лимологии, теории мифа в едином проблемно-методологическом поле.

Объектом исследования является локальное социокультурное бытие.

Предмет исследования — динамика социокультурного бытия в регионе Западной Сибири.

Цель диссертационного исследования - реконструировать социальную динамику в локальном социокультурном пространстве. В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1. Проанализировать современное состояние проблематики фронтира и эксплицировать его дефиницию в категориальном поле социально-философского анализа.

2. Эксплицировать специфику социальной реальности фронтирной территории как контактной зоны.

3. Выявить и обосновать методологические основы исследования социокультурного ландшафта.

4. Определить существенные содержательные черты понятия фронтир (фронтирный комплекс).

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. Работа опирается на следующие исследовательские подходы: дескриптивный (описывается форма воспроизводства социальности в конкретных территориальных общностях); типологический (фиксируется сходство аспектов социального бытия внутри фронтирных общностей, в отличие от общностей, представляющих фоновый сопоставительный материал); дискурсивный (фронтир рассматривается как дискурсивный механизм производства и трансляции социального знания); системный (фронтирный хронотоп интерпретируется как единство связей его структурных элементов); деятель-ностный (социальная структура фронтира рассматривается как коррелят типа совместной деятельности акторов); диалектический (в анализе протекания сложных социокультурных процессов признаётся взаимообусловленность общего и частного). Используются общенаучные методы теоретического синтеза, концептуализации вводимых понятий и моделирования.

В работе использованы важные в теоретико-методологическом плане идеи концепции социального конструирования реальности П. Бергера, Т. Лукмана, А. Шюца, разработанной в феноменологической социологии и восходящей к феноменологии Э. Гуссерля; эпистемологического анализа метафизических позиций М. Хайдеггера; концепции социальной (культурной) травмы, разработанной в постэволюционистской теории социального изменения Дж. Александера, К. Карут, А. Нейла, Н. Смелзера, П. Штомпки и др.; концепции социальной (культурной) памяти Я. Ассмана, А. Варбурга, М. Хальбвакса и др.; теории габитуса П. Бурдье; теории культурных архетипов К.-Г. Юнга; теории семиосферы Ю. М. Лотмана; концепции культурного ландшафта В. Л. Каганского и Б. Б. Родомана; культурно-исторической антропологии и философии истории Ф. Анкерсмита, П. Берка, А. Данто, X. Уайта, О. Файджеса, Э. Хобсбаума и др.

Научная новизна исследования:

1. Выявлен междисциплинарный характер фронтирной парадигмы и эксплицирован фронтир как специфическая контактная зона в социокультурном пространстве.

2. Обоснованы положения методологической стратегии исследования социокультурного ландшафта, элементами которой являются: 1) опреде-

ление адекватности лингвистической составляющей концепции социального конструирования реальности социокультурной динамики фронтира; 2) экспликация потенциала концепта Место в рефлексии динамики локального социокультурного пространства; 3) обоснование продуктивности применения концепции социальной (культурной) травмы в логике парадигмы социального изменения к анализу фронтира; 4) обоснование трактовки фронтира как процесса пространственной дифференциации и разделения исходного социокультурного континуума.

3. Определены существенные содержательные черты понятия фронтир (іфронтирный комплекс), в качестве которых эксплицированы репрезентация фронтира как социальной памяти, группы объективных и культурно-символических характеристик фронтира, а также механизм конституирования и ретрансляции локальной фронтирной зоны.

Положения, выносимые на защиту диссертационного исследования:

1. Фронтир - форма локальной социокультурной динамики, процессуаль-ность которой седиментируется в специфической территориальной идентичности и реифицируется в особом социокультурном пространстве. Фронтир — пространственно локализованный процесс перехода, лиминальный символический хронотоп, доступный переживанию в особом культурном ландшафте, а исследованию — в материале культурно-символических рефлексий. Способом данности фронтира (и одновременно результатом его реификации) выступает соответствующий образ территории, в свою очередь являющийся продуктом некоторого видения («географического воображения»). Фронтир как образ территории — это артефакт неявного знания, непреднамеренно выдающий содержимое «социального бессознательного» той общности, в которой было сконструировано данное социальное представление.

2. Экспонированный в исследовательском поле социально-философской, социально-исторической и социально-географической рефлексии, в пространственном отношении фронтир может быть определён как экстерриториальное пространственно-символическое явление, квазиграница (зона переходного типа с выраженными транзитными функциями), зонно-волновой феномен культурного ландшафта (ландшафтно детерминированный стереотип поведения).

3. Констелляция конкретно-исторических и культурно-символических импликаций локального культурно-ландшафтного паттерна — фронтирный габитус - служит, основанием воспроизводства специфического типа социальности в пределах контактной зоны. Фронтирная социальность характеризуется этнокультурной неоднородностью фронтирую-щих групп, их амбивалентно-кофликтным взаимодействием, де-факто колониальным статусом фронтирной зоны и др.

4. В корпусе самоописаний и метаописаний повседневности, определяющих культурный код фронтирного социокультурного пространства представлены фронтир как пространство символических репрезентаций социальной реальности и Место как связь самораскрывающегося социального опыта с ландшафтом.

Теоретическая значимость настоящего диссертационного исследования заключается в том, что оно способствует формированию в междисциплинарном поле социогуманитарного знания новых подходов к изучению глубинных факторов динамики социального бытия, взятого в региональном масштабе, а также проблемно-методологическому синтезу социальной философии, социальной истории, философии истории, социологии пространства и повседневности, культурно-ландшафтного подхода, культурологии.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть положены в основу разработки региональных и муниципальных программ территориального развития нового поколения, выполняемых в логике модернизации технологий стратегирования на основе синтеза гуманитарного содержания с практикуемыми социально-экономическими принципами планирования и в опоре на то, что ведущими отечественными экспертами в этой области называется устойчивыми культурологическими и социальными элементами. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке монографий и учебных пособий по философским проблемам осмысления обществ переходного типа, по сибиреведению, а также при разработке спецкурсов для аспирантов, соискателей, магистрантов по философии и социологии культуры, по теории и методологии истории, культурологии, истории, исторической регионалистике, этнологии.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов и выступлений на научных и научно-практических конференциях и семинарах, в том числе 27 международных и 21 всероссийской. В числе международных научно-практических конференций и семинаров следующие: «Проект Манчестер: прошлое, настоящее и будущее индустриального города» (Иваново, 13—14 мая 2011); VII Чтения памяти Р. Л. Яворского (Новокузнецк, 21 апреля 2011); «Историк и его эпоха» (Тюмень, 20—23 апреля 2009); «Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории» (Пятигорск, 25—28 апреля 2008); «Историко-культурное взаимодействие народов Сибири» (Новокузнецк, 21—22 марта 2008); «Политический дискурс в России» (Москва, 20—21 апреля 2007); «Актуальные проблемы этнической, культурной и религиозной толерантности коренных народов Русского и Монгольского Алтая» (Горно-Алтайск, 2324 ноября 2006); «Биографический метод в современном гуманитарном знании» (Одесса, 15-16 сентября 2006); «Вопросы изучения истории и культуры народов Центральной Азии и сопредельных регионов» (Кызыл, 5-8 сентября 2006) и др. Среди всероссийских научно-практических конференций и сим-

позиумов: «Феномен пограничья в межцивилизационном диалоге» (Якутск, 12-14 октября 2011); «Краеведение как феномен провинциальной культуры» (Омск, 27-29 октября 2011); «Проблемы культуры городов России: теория, методология, историография» (Новосибирск, 21-22 октября 2010); «Западная Сибирь и сопредельные территории: демографические и социально-исторические процессы (XVIII-XX века)» (Омск, 7-9 декабря 2009); «Культура и интеллигенция России: инновационные практики, образы города, юбилейные события, историческая память горожан» (Омск, 20-22 октября 2009); «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 27-28 марта 2009) и др.

Положения диссертационного исследования обсуждались на методологическом семинаре аспирантов и соискателей в КемГУКИ.

Диссертация в полном объёме обсуждалась на кафедре философии, права и социально-политических дисциплин КемГУКИ.

Структура и объём диссертации. Задачи исследования и последовательность их решения определили структуру работы, изложенной на 204 страницах и представленной введением, 3 главами, включающими 11 параграфов, заключением, списком использованной литературы, который содержит 210 наименований, и приложением «Фронтирный нарратив 1849 года». Объём основного текста составляет 175 страниц.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснованы актуальность темы исследования, рассмотрена её научная разработанность, определены объект, предмет и методология исследования, сформулированы его цель и соответствующие задачи, охарактеризованы теоретическая и практическая значимость работы.

Глава 1 «ФРОНТИРНАЯ ПАРАДИГМА В СОВРЕМЕННОМ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНОМ ЗНАНИИ», содержание которой излагается в трёх параграфах, преследует задачу раскрыть понятие фронтир в статусе категории пространственного анализа, в отличие от сложившейся практики его применения к описанию сугубо временных (событийных) процессов традиционно понимаемой социально-исторической динамики. Для этого, во-первых, рассматривается сама эта практика, обусловленная длительной эксплуатацией понятия в историографическом поле; во-вторых, проблематизи-руются горизонты интерпретации фронтира как явления пространственной динамики; в-третьих, путём помещения фронтира в концептуальную рамку метафизики М. Хайдеггера выявляются эпистемологические основания фронтира как феномена новоевропейской картины мира.

Параграф 1.1 «Современное состояние теории "подвижной границы"» посвящён экспликации содержания понятия фронтир посредством анализа текущего научного дискурса, оперирующего «типологиями» фронтира (на моделирование которых повлияла колонизационная парадигма); вы-

полнена инвентаризация этих фронтирных аллоформ. Выделены «региональные онтологии» современного социогуманитарного знания, в том или ином аспекте тематизирующие фронтирную проблематику; кратко описаны коррективы, вносимые фронтирной концепцией в методологию социально-исторического анализа. Обоснована важность локальности как характеристики социокультурной атмосферы втор. пол. XX в., обусловившей актуализацию социопространственных исследований. Выявлены теоретические основания концепции Ф. Дж. Тернера (эволюционизм, философия жизни, со-циодарвинизм).

Анализ завершается выводом, что современная востребованность понятия фронтир оборотной стороной имеет недостаточность его концептуализации, что находит отражение в продуцировании контекстуальных определений вместо логически валидного дефинирования. Констатируется, что имеющиеся варианты определения понятия неадекватны задачам анализа фронтира как особого типа социального пространства: фронтир как феномен локальной социальной динамики нерелевантен интерпретационным возможностям фронтирной сибиреведческой концепции, в горизонт которой не вмещается методологический инструментарий тематизации социопространственных фактов. Сделан вывод, что работа по операционализации понятия фронтир в статусе категории анализа социокультурного пространства требует осуществления методологического синтеза объективистского и социально-феноменологического подходов в междисциплинарном поле социально-философского, социально-исторического, социально-географического и социально-психологического знания, что делает необходимой трактовку фронтира как социокультурного конструкта.

В финале параграфа фронтир определяется как процесс социального конструирования фазового пространства, динамичность которого седименти-руется в ретранслируемой особыми социальными механизмами «статике» территориальной идентичности.

В параграфе 1.2 «Проблема пространственности фронтира» изложена краткая история отечественных исследований социокультурного пространства страны, оставляющих научной проблемой вопрос о причинах русской экспансии на восток, т. е. в генеральном направлении «выплеска» фронтирной энергии. Проанализирован вопрос о сущности территориальности фронтира: граница как линия, территория или пространство; фронтир как черта-барьер или зона контакта / перехода; показана непродуктивность рассмотрения фронтира в дихотомической логике. Артикулируется сложность пространственной структуры фронтира, отражённая в наборе его квазиопределений («линия наступления», «военный кордон», «буферная зона», «мигрирующая географическая зона», «линия обороны» и др.). Сделан акцент на культурантропологической трактовке фронтира как переходной (контактной) зоны и маргинальной территории. Выявлена зависимость трактовки со-

циокультурного пространства от его данности в восприятии, с учётом историчных нежёстких детерминант, налагаемых на фундаментальную структуру восприятия, в интерпретации Б. Вальденфельса.

Акцентирование данности социокультурного пространства в восприятии выводит понимание фронтира из поля конкретно-исторических истолкований в поле социоментальной герменевтики коллективных социальных представлений и поведенческих образцов. Предложен вариант разрешения затруднений дефинирования фронтира, предполагающий его понимание не как территории, но как культурно-ландшафтного паттерна, репрезентированного в образе территории и приоткрывающего содержимое «социального бессознательного» общностей, в которых было сконструировано данное социальное представление. Это позволяет выявить в функционировании категории фронтир её символичность, индикативность и эпистемологичность.

В параграфе 1.3 «Пространственно-временная специфика фронтир-ной социальной реальности» обосновывается важность хронотопической интерпретации фронтира как процесса пространственно развёртываемой динамики. Фронтирная зона — это реификация исторической событийности в социокультурном ландшафте. Фронтир рассмотрен с точки зрения локального переживания времени и пространства, которое, с одной стороны, родственно мифологическому хронотопу, но с другой стороны, вписано в антропологический проект Нового времени, где человек суть яиЪ-1есЫт, предлежащее всякому сущему как пред-ставленному объекту (экспликаты «деструкции метафизики» М. Хайдеггера). Фронтир в такой оптике предстаёт как фундаментальный механизм новоевропейской рутинизации насилия, понимаемого в социально-философском смысле. Обосновывается представленность фронтирного социокультурного пространства в самоописаниях и ме-таописаниях локальной повседневности, для чего проведено их различение. Выявлены признаки, позволяющие фиксировать момент институционализа-ции повседневности, понимаемой как система легитимирующих метаописа-ний социокультурного пространства: 1) наличие определённой хронологической дистанции между началом формирования феномена и его легитимацией;

2) достижение социальной системой определённого уровня сложности;

3) достижение конкретным сообществом определённого уровня материального благополучия.

Выявлены устойчивые повествовательные стратегии метаописаний фронтирных зон: нарративная локализация имплицитного автора в Центре (хронотопическое исключение Места в статусе «далёкого»); космогонический фундамент нарративного фронтирного хронотопа; имперские концепты квалификации пространства реализации фронтирного проекта как «пустой» и «новой» земли. Выработан способ определения границ фронтирной зоны, основанный на применении методики оконтуривания территорий смешанных этнических общностей со специфическими социальными и символическими

аспектами самосознания, направленный на достижение цели идентифицировать фронтирную зону как локус социокультурного пространства.

В целом пространственно-временная специфика фронтирной зоны, реконструируемая на материалах локальных самоописаний и внешних легитимации, представлена тенденцией к редукции исторического прошлого и фу-туроцентричностью; синхронизацией с временными циклами проектирующего Центра, которому интересен не весь целостный ландшафт, но лишь его фрагменты; диктатом спекулятивного и визуального восприятия пространства, тяготеющего к чертёжно-картографическому видению; центрированием пространства фигурой фронтирного актора (что означает парцелляцию Центра между метрополией и фронтирным фокусным Местом). Транслируемые в локальной традиции матрицы определения ситуаций удовлетворяют принципу экономии мышления, будучи арсеналом типизации — социальных автоматизмов, воспроизводящих определённые у-местные формы социальности.

Тем самым в данной главе находят своё решение первая и вторая поставленные в диссертационном исследовании задачи, которые заключаются в выявлении междисциплинарного характера фронтирной парадигмы и экспликации фронтира как специфической контактной зоны в социокультурном пространстве.

Глава 2 «МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА» представлена четырьмя параграфами, содержанием которых является выработка основ адекватного методологического инструментария для изучения фронтирной социальной динамики. В основу заявленного методологического синтеза положены феноменологическая социология знания, зарубежная социальная география и отечественный культурно-ландшафтный подход, парадигма социальной (культурной) травмы. В преамбуле к главе введено понятие фронтирный комплекс, реконструирована стимульная конфигурация фронтирного восприятия и сделан краткий обзор материалов реконструкции фронтирного комплекса.

В параграфе 2.1 «Лингвистический аспект концепции социального конструирования реальности» применён методологический инструментарий социологии знания П. Бергера, Т. Лукмана и А. Шюца к задачам анализа фронтирного неявного знания, седиментированного и реифицированного в нарративах — самоописаниях и метаописаниях. Фокусируется внимание на феноменологическом анализе процедуры осаждения социального знания в объективирующих повседневность формах естественного языка и вторичных моделирующих систем. В таком ракурсе фронтирное социокультурное пространство рассматривается как особый порядок реачъности, конечная область значений (А. Шюц), подмир (У. Джемс) с особым стилем существования, как своего рода фрейм в безграничном пространстве универсума значений, т. е. мира культуры. Реконструкция социально-феноменологической схемы конструирования реальности позволяет локализовать самоописания между

объективациями и семантическими полями, а метаописания отождествить с фазой легитимации, обеспечивающей интерсубъективное воспроизводство наличного социального знания. Собственно проблематизация фронтирного неявного знания оборачивается деконструирующей металегигимацией фронтирного символического порядка как легитимации первого уровня, в терминах социологии знания — дереификацией.

Параграф 2.2 «Концепт Место в фронтирных исследованиях» посвящен рассмотрению так называемой «постсовременности» как особого модуса социально-философской рефлексии, обращённой к тематизации качественных изменений темпоритма и сути социального бытия в XX — начале XXI вв. Время утратило статус метанарративной рамки современной цивилизации. Эту роль теперь играет пространство. В макроисторической ретроспективе культурная рефлексия пространства и времени являет собой маятниковое смещение внимания с топоцентризма на хроноцентризм, с культурной статики на культурную динамику, и наоборот. «Пространственный поворот» одним из первых отметил М. Фуко в конце 1960-х гг., после чего социально-философская мысль занялась деконструированием модели Модерна, основанной на идее большинства, и утверждением множественности модер-ностей. Обрели популярность концепции time-space compression, гетерото-пии, пострегионачизации и др. Индивидуализация и дигитализация социального времени отменила модернистскую его модель как вектора движения, побуждающего к социальному действию. Этот императив заменён стремлением к вневременному переживанию текущего момента в гетеротопических пространствах. В категориальном аппарате социальной философии институционализировались неклассические понятия Место (локал), поток и сеть.

В соответствии с новейшими исследованиями Место концептуализируется как насыщенное смыслами событие-пребывание, уникализированное чувством принадлежности и укоренённости. Место — не географически понимаемая территория, а связь физического ландшафта и типичных для него социальных взаимодействий, смысловой комплекс (образец), определяющий область совершения действий соответственно определённым правилам, некое «своё место» для всякого у-местиого взаимодействия. Социокультурный ландшафт трактуется как сеть культурно конструируемых пространственных смыслов (локалов), пространственных кластеров, определяющих контуры реальности. Это одновременно и земное (физическое, телесное), и семантическое (фазовое, признаковое) пространство. Такое понимание пространственных феноменов радикально выходит за пределы картезианской традиции интерпретации пространства через метафору «контейнера» (пустого вместилища отдельных вещей). Направление социально-философской мысли, известное на Западе под названием Human Geography, решает задачу выхода из концептосферы «классической» географии с её тенденцией локализовать социальное в физическом пространстве и перехода к изучению осмысленных

социальных действий в физическом мире. В этом отношении социальная география фактически реализует проект Г. Зиммеля по исследованию социальных значений пространства.

Акцентируется внимание на том, что пространство Места онтологически характеризуется дорефлексивной обращённостью к миру и «настроенным» переживанием (Э. Штрёкер). Тем самым Место суть компонент пространства переживания, а элементом структуры самого Места является чувство Места, конституируемое индивидуальной биографией. Социально произведённое Место в феноменологической концепции пространства Э. Штрёкер локализовано в местности как «сподручное», находящееся «у нас в распоряжении», а в цепочке объективации П. Бергера — Т. Лукмана может полагаться между фазами экстернализации и интернетизации социальных значений. Уточняется функция Места в современном анализе территориальных идентичностей. Определяется медиатор между полем реифицированных значений Места и групповым сознанием: им является образ Места, понимаемый как система репрезентаций рационализированных и полуосознаваемых смыслов локального культурного ландшафта. Обосновывается продуктивность применения концепта Место для выявления ресурсов фронтира как типа социокультурного ландшафта.

Параграф 2.3 «Концепция социальной (культурной) травмы в парадигме социального изменения» тематизирует фронтирную культурную динамику в современных теориях социального изменения, основанных на идее социального конструирования истории, т. е. совокупного действия коллективного агента, управляемого хабитуальными моделями (инерционными социальными порядками культуры). Рамочной теорией экспонирования фронтира выступает концепция социальной (культурной) травмы П. Штомпки, дополняющая социально-феноменологическую схему конструирования реальности травматической секвенцией, прямо применимой к фронтирной проблематике. Весьма продуктивным представляется концепт совладание с травмой («коллективный коупинг», по П. Штомпке). «Травмированными» являются обе фронтирующие группы: доминирующая и доминируемая. Утверждается, что культурная травма и фронтир как её частный случай должны рассматриваться не в статусе исторического или социального факта, но в качестве дискурса, коллективной интерпретации, символического производства.

Механизм культурной травмы подвержен действию теоремы Томаса, которая гласит: если ситуация описывается как реальная, то она реальна в своих последствиях. Отметим, что социально-психологические эффекты травмы описаны (с применением иной терминологии) в концепциях архетипа, катастрофического сознания, а также в руморологии. Культурная травма, таким образом, — это модус культурно-релятивного социального знания, а концепция фронтира — это своего рода символический коупинг в форме работы региональной мысли по ориенталистской реинтерпретации незавер-

шённого социокультурного процесса, например, освоения Сибири. Применение инструментария концепции культурной травмы к интерпретации особенностей социокультурной динамики фронтирных регионов позволило наметить пути развития этой концепции: 1) дифференцировать её понятийное поле посредством выделения понятий дисперсная социально-культурная травма и фронтирная идентичность; 2) обосновать продуктивность тематизации такого аспекта травматической секвенции, как фаза зависимости группы от переживаемой культурной травмы, что позволит минимизировать медика-листские коннотации концепта и выявить преференции носителей «травмированной» фронтирной идентичности; 3) проанализировать вопрос о региональной дифференциации концепта культурная травма в анализе «территориально распластанных» общностей.

Акцентирование данных путей развития концепции позволило зафиксировать необходимость дистанцирования между конкретно-научным содержанием концепта травмы и его социально-философским значением. Это явилось основанием расширения предметного поля его применения. В параграфе выполнен теоретический анализ специфики социокультурной динамики в фронтирном регионе путём синтеза двух параллельно развивающихся дискурсов социального изменения - теории культурной травмы и концепции фронтира.

В параграфе 2.4 «Философско-концептуальная интерпретация фронтира в исследованиях социокультурного ландшафта» проблематика исследования конкретизируется в поле культурно-ландшафтного подхода, который, обобщив на философском уровне столетний опыт географической аналитики, генерирует и транслирует общенаучные хорологические методы. Основное содержание параграфа представляет собой анализ затруднений «классической» теории фронтира с точки зрения возможностей культурно-ландшафтной методологии. В числе этих затруднений: проблема определения фронтирных зон, возникающая вследствие недостаточной продуманности категории граница; проблема понимания граничности фронтира; проблема квалификации места входа доминантной фронтирующей группы как «пустой земли»; проблема современного статуса «бывших» фронтирных территорий. С указанными проблемами соотносятся вопросы зональности фронтира, ибо это территориальная система, представленная фокусными местами я зональным полем-, подвижности (пульсаций) географической локализации фронтира; его квазиграничности; рассматриваются также особенности территориального развития фронтирных зон в направлении провинциализма либо периферийности.

В качестве преодоления ограниченности данных методологических интерпретаций резюмируется, что фронтир следует трактовать как процесс пространственной дифференциации и разделения исходного ландшафтного континуума, дискретизированного автохтонами, что значит «нецивилизован-

ного», в смысле Н. Элиаса, на качественно различные и внутренне связанные части, т. е. как процесс возникновения элементов социальной структуры и системы в целом. В качестве примера можно отметить, что историческое пространство юго-западной Сибири на момент начала исторически засвидетельствованной фронтирной динамики квалифицируется как деконцентриро-ванное (с допущением существования специфической доиндустриальной концентрации). Термин деконцентрация позволяет снять эволюционистскую иллюзию «пустоты» и «незаселённости» территорий русского продвижения.

В качестве заключения по данной главе, которая выступает результатом решения третьей исследовательской задачи, а именно выявления и обоснования методологических основ изучения социокультурного ландшафта, отметим, что сконструированная методологическая стратегия исследования включила следующие элементы: 1) определение адекватности лингвистической составляющей концепции социального конструирования реальности социокультурному процессу динамики фронтира; 2) экспликация потенциала концепта Место в рефлексии динамики локального социокультурного пространства; 3) обоснование продуктивности применения концепции социальной (культурной) травмы в логике парадигмы социального изменения к анализу фронтира; 4) обоснование трактовки фронтира как процесса пространственной дифференциации и разделения исходного социокультурного континуума.

Глава 3 «ФРОНТИРНЫЙ КОМПЛЕКС КАК ИММАНЕНТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИНАМИКИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РЕАЛЬНОСТИ», состоящая из четырёх параграфов, посвящена выявлению содержания местного (ландшафтно определённого) фонового знания и процедур его диахронной актуализации в социокультурных процессах. Поставлен вопрос о методологии изучения этого латентного феномена; предложен вариант исследования дискурсивных практик на материале седиментирующих их нарративных стратегий. Введено понятие фронтирный комплекс, включающее в себя группы конкретно-исторических («объективных») и культурно-символических (собственно нарративных) характеристик.

В параграфе 3.1 «Фронтирный комплекс как репрезентант социальной памяти» вводится понятие фронтирный комплекс, трактуемое как констелляция содержимого местного (ландшафтно определённого) фонового знания и процедур его диахронной актуализации в социокультурных процессах. Анализируется вопрос о порядке восприятия, конституирующего фронтирный опыт. Описана стимульная конфигурация восприятия (тема — горизонт). Проблема соотношения индивидуального и коллективного в структуре восприятия решается в поле теории социальной (культурной) памяти. Индивидуальное переживание допускается в социальную память, если оно имеет чувственный облик (дано в образе), что описывается концептом фигуры воспоминания (коллективно сформированные легитимные образы с высокой

степенью локализации смыслов, детерминирующих групповую идентичность). Фигуры воспоминания транслируются через само- и метаописания Мест. Раскрывается идея кадрирования коллективного опыта референциаль-ными по отношению к социальной памяти рамками, - идея, корреспондирующая задачам анализа социокультурной динамики.

Исследуется проблема выработки методологии исследования образа территории, синтезирующего актуальные и фоновые содержания культурной памяти. Текстуальная обусловленность новоевропейского чувства пространства делает неизбежным обращение в целях реконструкции фронтирного образа территории к нарративам, транслирующим фронтирный культурный код. Помещение в контекст теории социальной (культурной) памяти позволяет рассматривать фронтирную концепцию как инструмент символического коупинга расколотой идентичности, дискретного исторического сознания и иных результатов фронтирной культурной травмы. Выявлено, что в структуре социальной памяти можно зафиксировать ряд уровней: восприятия, протекающие в динамике горизонта и темы, собственно коллективная память как сумма восприятий; воспринимающая вера; коллективно забытое; фигуры воспоминания. Это служит основой для реконструкции фронтирного комплекса.

В параграфе 3.2 «Объективные характеристики фронтира» последовательно рассмотрены атрибутивные для фронтира этнокультурная неоднородность фронтирующих групп, фиксируемая неравными цивилизационными (в том числе правовыми) статусами; их неравная численность; амбивалентно-конфликтное взаимодействие; исходная тендерная диспропорция в доминантной группе; возникновение в ходе ассимиляции (аккультурации) фронтирующих групп новой этнокультурной (возможно суперэтнической) общности; маргинальное («окраинное», «украинное») геополитическое положение фронтирной территории; отсутствие чётких границ; центрирование фронтирной зоны городами; де-факто колониальный статус фронтирной зоны; отсутствие теоретически осмысленной региональной политики; административная деконцентрация и известная номинальность государственной власти, сочетающаяся с гиперцентрализацией, «административным бесправием» и произволом; отличие управленческой системы от метропольной; рыхлость административно-управленческой структуры; «компрадорская» элита-нерезидент; высокая степень горизонтальной и вертикальной мобильности; несформированность постоянного (местного) населения. Выявление типичных характеристик фронтира, произведённое в опоре на материалы фронтир-ных нарративов, является основой дальнейших разработок по уточнению компонентной трактовки понятия.

Параграф 3.3 «Культурно-символические характеристики фронтира» устанавливает наиболее конститутивные для фронтира как пространства символической репрезентации черты. Фронтир предстаёт как символическая

граница между своим и чужим, лиминальный хронотоп, которому свойственны мобилизованность фронтирующих групп; фрагментарная осведомлённость доминантной фронтирующей группы относительно земель и народов территории продвижения; проецирование ею собственной агрессии на противника; противостояние между фронтирными территориями и метрополией; «имперский» характер (само)интерпретации продвижения на новые земли; инструментальное отношение государства (империи) к людям фронтира и суперутилитарное отношение фронтирующей группы к ландшафту; осознание доминантной фронтирующей группой ландшафтной исключительности пространства фронтира; маскулинность базового стереотипа поведения; «пассионарность» доминантной фронтирующей группы; протестный ресурс, обусловленный историческим «украинным» опытом, а в ряде случаев и явные сепаратистские тенденции фронтирных сообществ; специфический фронтирный габитус; мессианистский комплекс и визионерский профетизм.

Реконструкция культурно-символических характеристик фронтира -необходимый шаг социально-философского исследования феномена «подвижной границы», так как именно культурно-символические порядки организации социального опыта лежат в основе фронтирного габитуса. Выполненная работа позволяет предметно представить фронтирный комплекс в совокупности его «объективных» и социоментальных параметров.

В параграфе 3.4 «Нарративная фиксация культурно-ландшафтного паттерна в культурной памяти» проблематизируется механизм конституи-рования и ретрансляции локальной фронтирной зоны на материале специфических для таких зон нарративов - фронтирных слухов. Концептуальный анализ построен на применении понятий территориальный архетип и паттерн к текстам локальных нарративов XIX в., по сути публичных определений ситуации в жанре визионерских слухов (К.-Г. Юнг) и самоосуществляющихся пророчеств (Р. Мертон), для чего выделены атрибутивные признаки этого рода повествований и факторы их генерирования. Анализ визионерских слухов региона Кузнецкой земли приближает к пониманию локальных паттернов — схем типизации местного социального знания. Введено и обосновано понятие фронтирные слухи. Данный руморологический жанр может рассматриваться в качестве культурного кода, дешифровка которого информирует, как социальные акторы интерпретировали повседневные события в оп-ривыченных схемах и как эта интерпретация влияла на их действия. Можно заключить, что именно механизмами трансляции специфических нарративов в локальном социокультурном пространстве обеспечивается устойчивость социальной динамики, формулируемая в категориальном поле культурно-ландшафтного подхода как бремя Места.

В данной главе решается четвёртая исследовательская задача — определение существенных содержательных черт понятия фронтир (фронтирный комплекс), в качестве которых эксплицированы репрезентация фронтира как

социальной памяти, группы объективных и культурно-символических характеристик фронтира, а также механизм конституирования и ретрансляции локальной фронтирной зоны.

Заключение суммирует основные выводы по проделанной работе и намечает перспективы дальнейших изысканий по заявленной проблематике.

В Приложении 1 «Фронтирный нарратив 1849 года» приведены два мемората середины XIX в. («народный» и «просвещённый»), позволяющие установить фронтир как фундаментальный паттерн локальной (кузнецкой) идентичности.

Содержание диссертационного исследования нашло отражение в следующих публикациях автора общим объёмом 11,17 п. л. (в том числе в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК — 1,04 п.л.).

Публикации в рецензируемых научных журналах и изданиях для опубликования основных научных результатов диссертации:

1. Басалаева, И. П. Фронтир как место в пространственном анализе социальной динамики / И. П. Басалаева // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. — 2012. — Вып. 1 (18). — С. 208-214(0,56 п. л.).

2. Басалаева, И. П. Критерии фронтира: к постановке проблемы / И. П. Басалаева // Теория и практика общественного развития : электрон, науч. журнал. 2012. - URL: http://ww4v.teoria-practica.ru/ (дата размещения: 20.02.2012; 0,48 п. л.).

Публикации в других изданиях:

3. Басалаева, И. П. Теоретическая география как методологический ресурс теории фронтира / И. П. Басалаева // Историческая география: пространство vs человек в пространстве: матер. XXIII Междунар. науч. конф., Москва, 27-29 янв. 2011 г. / отв. ред. М. Ф. Румянцева; РГГУ, Ист.-арх. ун-т. -М., 2011.-С. 163-166 (0,15 п. л.).

4. Басалаева, И. П. Форматы постсоветского краеведения / И. П. Басалаева // Краеведение как феномен провинц. культуры: матер. Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 125-летию А. Ф. Палашенкова, Омск, 27—29 окт. 2011 г. / под ред. П. П. Вибе и др. - Омск, 2011. - С. 89-95 (0,44 п. л.).

5. Басалаева, И. П. Проблема критериальное™ фронтирных территорий как городоведческая проблема / И. П. Басалаева // Кузнецк — Сталинск - Новокузнецк: проблемы города в перёх. период: сб. науч. тр. II Всерос. науч.-практ. конф., Новокузнецк, 3-4 дек. 2010 г. / науч. ред. И. П. Басалаева; НФИ КемГУ. - Новокузнецк, 2010. - (Науч.-иссл. программа «Ново-кузнецк-400»). - С. 28-33 (0,25 п. л.).

6. Басалаева (Рещикова), И. П. Кузнецкий фронтир: от ясака к добыче / И. П. Басалаева (Рещикова) // Гуманит. и соц. проблемы обеспечения

безопасности горнодоб. регионов: сб. ст. участников эксперт, совещ. в рамках XVII Междунар. специализир. выст. технологий горн, разработ. «Уголь России. Майнинг-2010» и I Специализир. выст. «Охрана, безопасность труда и жизнедеятельности», 3 июня 2010. — Новокузнецк, 2011. -С. 87-99 (0,62 п. л.).

7. Басалаева (Рещикова), И. П. Конструирование образа города в современном (постиндустриальном регионе / И. П. Басалаева (Рещикова) // Образы города в горизонте рос. динамики: науч. сб. по матер, конф., Ярославль, 11-13 нояб. 2010 г.; ЯГПУ; РГНФ / отв. ред. М. В. Новиков и др. -Ярославль, 2010. - С. 349-358 (0,59 п. л.).

8. Рещикова, И. П. Шахтёрская территория как региональный бренд / И. П. Рещикова // Вестник Кемер. гос. ун-та: журнал теор. и приклад, иссл,-2010.-Вып. 1 (41).-С. 119-125 (0,95 п. л.).

9. Рещикова, И. П. Современная наружная реклама о городе и регионе / И. П. Рещикова // Вестник Кемер. гос. ун-та: журнал теор. и приклад, иссл. - 2009. - Вып. 4 (40). - С. 127-133 (0,9 п. л.).

10. Рещикова, И. П. Шахтёрская профессия как бренд территории / И. П. Рещикова // Проблемы интеграции образования и науки в условиях глобализации: матер. Междунар. науч.-практ. конф., Новокузнецк, 25 дек. 2009. - Ч. 1 / отв. ред. С. А. Рунова; НФ ИВЭСЭП. - Новосибирск, 2010. -С. 186-193(0,4 п. л.).

11. Рещикова, И. П. Современные стратегии провинциализации Периферии (опыт Кузбасса) / И. П. Рещикова // Западная Сибирь и сопредельные территории: демограф, и соц.-истор. процессы (XVIII—XX вв.): матер. Все-рос. науч.-практ. конф., посвящ. 90-летию А. Д. Колесникова, Омск, 8-9 дек. 2009 г. / ИИ СО РАН, СибАДИ. - Омск, 2009. - С. 302-313 (0,45 п. л.).

12. Рещикова, И. П. Рекламные инструменты моделирования региональной идентичности в культурном ландшафте современного Кузбасса / И. П. Рещикова // Культура и интеллигенция России: инновац. практики, образы города. Юбил. события. Истор. память горожан: матер. VII Все-рос. науч. конф. с междунар. участием, посвящ. 35-летию основания Ом-ГУ, Омск, 20-22 окт. 2009 г. / отв. ред. В. Г. Рыженко; ОмГУ; СФ РИК. -Омск, 2009. - С. 193-196 (0,22 п. л.).

13. Рещикова, И. П. Концепт Место в современных городоведческих исследованиях / И. П. Рещикова // Диалог культур и цивилизаций: матер. X Всерос. науч. конф. молодых историков, Тобольск, 27—28 марта 2009 г. / ТГПИ. -Тобольск, 2009. - С. 155-157 (0,27 п. л.).

14. Рещикова, И. П. Регионализация в Сибири / И. П. Рещикова // VII Мар-ксовские чтения «Философия как призвание»: матер. Междунар. науч. конф., посвящ. 55-летию В. Д. Жукоцкого; Нижневартовск, 6 марта 2009 г. / отв. ред. 3. Р. Жукоцкая, Е. С. Борзов; НГГУ. — Нижневартовск, 2009. - С. 288-293 (0,25 п. л.).

15. Рещикова, И. П. Город накануне 400-летия: перспективы ретроспекции / И. П. Рещикова // Кузнецк - Сталинск - Новокузнецк: проблемы города и горожан: матер. Всерос. науч.-практ. конф., Новокузнецк, 14 нояб. 2008 г. / под ред. Ф. И. Иванова, И. П. Рещиковой и др.; НФИ КемГУ. -Новокузнецк, 2008. - С. 191-201 (0,57 п. л.).

16. Рещикова, И. П. Этноэтимологический ресурс метафизики Новокузнецка / И. П. Рещикова // Историко-культ. взаимод. народов Сибири: матер. Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 80-летию А. И. Чудоякова, Новокузнецк, 21-22 марта 2008 г. / под ред. И. В. Шенцовой, Д. М. Токмашева; КузГПА. - Новокузнецк, 2008. - С. 358-364 (0,54 п. л.).

17. Рещикова, И. П. Дискурс власти в локальных текстах 1930-х годов / И. П. Рещикова // III Чтения, посвящ. памяти Р. Л. Яворского: матер. Междунар. науч. конф., Новокузнецк, 25-26 апр. 2007 г. / под ред. В. П. Андреева; КузГПА. - Новокузнецк, 2007. - С. 233-246 (0,82 п. л.).

18. Рещикова, И. П. Дискурс власти в метаописании г. Сталинска / И. П. Рещикова // Полит, дискурс в России-10: матер. X Юбил. Всерос. семинара с междунар. участием, Москва, 20-21 апр. 2007 г. / под ред. В. Н. Базыле-ва; ГИРЯ. - М„ 2007. - С. 196-211 (0,7 п. л.).

19. Рещикова, И. П. Лингвистический аспект исследования повседневности / И. П. Рещикова // Язык, культура, образование в совр. мире: матер. Междунар. конф., 8-9 нояб. 2006 г., г. Пермь: в 2 ч. - Ч. 1. / отв. ред. Т. Н. Романова; ГПГПУ. - Пермь, 2006. - С. 134-139 (0,38 п. л.).

20. Рещикова, И. П. Символико-мифологические компоненты первого ме-таописания города Сталинска / И. П. Рещикова // II Чтения, посвящ. памяти Р. Л. Яворского: матер. Всерос. науч. конф., Новокузнецк, 27 апр. 2006 г. / под ред. В. П. Андреева; КузГПА. - Новокузнецк, 2006. - С. 176— 186 (0,68 п. л.).

21. Рещикова, И. П. Повседневность как интегративная категория культурологического знания / И. П. Рещикова // Аналитика культурологии : сетевое электрон, науч. изд. (науч. журнал) / 11 У им. Г. Р. Державина. — 2005. - № 2 (4). - URL: http://www.anaIiculturolog.ru/archive/item/178-daily-life-as-an-integrative-category-cultural-knowledge.html?tmpl=component&print=l (дата размещения: 16.04.2005; 0,25 п. л.).

22. Рещикова, И. П. К вопросу о дискурсе повседневности / И. П. Рещикова // Вестник Кем ер. гос. ун-та: журнал теоретич. и приклад, исслед. - 2005. -№ 3 (23). - С. 111-115 (0,7 п. л.).

Подписано в печать 16.04.2012 г. Заказ № 169. Бумага писчая. Ризография. Формат 60 х 84'V

Уч.-изд. л. 1,4. Тираж 120 экз.

Новокузнецкий институт (филиал) Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет»

654000, г. Новокузнецк, пр. Металлургов, 19, тел. 74-15-41. Редакционно-издательский отдел

Текст диссертации на тему "Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве"

61 12-9/482

Федеральное государственное оюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет культуры и искусств»

На правах рукописи

Басалаева Ирина Петровна

СОЦИАЛЬНАЯ ДИНАМИКА В ЛОКАЛЬНОМ СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук

Научный руководитель доктор философских наук, профессор П. И. Балабанов

Кемерово - 2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 3

1. ФРОНТИРНАЯ ПАРАДИГМА В СОВРЕМЕННОМ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНОМ ЗНАНИИ

1.1. Современное состояние теории «подвижной границы»........................12

1.2. Проблема пространственности фронтира............................................................28

1.3. Пространственно-временная специфика фронтирной социальной реальности............................................................................................................................38

2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА

2.1. Лингвистический аспект концепции социального конструирования реальности............................................................ 57

2.2. Концепт Место в фронтирных исследованиях...................... 67

2.3. Концепция социальной (культурной) травмы в парадигме социального изменения......................................................... 82

2.4. Философско-концептуальная интерпретация фронтира в исследованиях социокультурного ландшафта........................................ 93

3. ФРОНТИРНЫЙ КОМПЛЕКС КАК ИММАНЕНТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИНАМИКИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

3.1. Фронтирный комплекс как репрезентант социальной памяти 115

3.2. Объективные характеристики фронтира............................ 121

3.3. Культурно-символические характеристики фронтира.............. 141

3.4. Нарративная фиксация культурно-ландшафтного паттерна

в культурной памяти........................................................................162

ЗАКЛЮЧЕНИЕ..................................................................... 173

ЛИТЕРАТУРА....................................................................... 176

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Фронтирный нарратив 1849 года..................... 199

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Исчезновение с карты мира СССР, государства с чертами континентальной державы, дало импульс развитию центробежных тенденций на всей огромной территории и на всех уровнях некогда монолитного социального организма. В то же время распад советского общества сделал насущной задачу реинтеграции множества его осколков в новое единство. «Собирание» фрагментов советского колосса вписано сегодня в контекст глокализации и регионализации - социокультурных процессов «крупной фактуры», обнимающих все сферы жизни постсоциалистических обществ. Если глокализация имеет очевидный мировой резонанс и является культурной реакцией на вестернизацию, то регионализация более «примордиальна»: в России она представлена процессом разбиения монолита-страны на монолиты-регионы, в ходе которого сформировалась блочно-региональная структура постсоветского культурного ландшафта.

философский анализ позволяет выстраивать социальное проектирование на базе современных теорий социального изменения, исходя из приоритета уникальности Места. С другой стороны, изучение глубинных факторов регионального социального бытия является условием возможности разумной децентрализации страны, слишком большой и разнообразной, чтобы директивное управление ею из одного центра было эффективным. Знание и учёт местных особенностей выступают сегодня важнейшим залогом формирования подлинного федерализма государственного устройства и территориального самоуправления, ибо эпоха пострегионализации, наступление которой диагностировано экспертами, будет эпохой уникальных Мест.

Проблема исследования. Исторические периоды в одно или несколько столетий (хронологический мезоуровень), объединённые событийно в структурно зафиксированных социальных изменениях, как правило, рассматриваются историками, демографами, этнографами, социологами, политологами, публицистами и др., тогда как социально-философскому осмыслению подвергаются преимущественно хронологические целостности, приближенные к тысячелетним макропериодам и являющиеся продуктом крупномасштабного членения исторического процесса. Такое положение дел приводит к значительной степени описательности в исследованиях социальных изменений мезоуровня в ущерб их аналитической полноте и содержательности. С другой стороны, сложившаяся ситуация является результатом фактического отсутствия адекватной социально-философской методологической базы для подобных исследований. Поиск, установление и применение таковой служит разрешением указанного противоречия. В качестве средства разрешения проблемной ситуации на конкретном региональном материале может выступать синтез концепций фронтира, социального конструирования реальности и культурного ландшафта.

в социально-философский мэйнстрим. В той или иной степени вопросы пространственной локализации социального обсуждались Я. Ассманом, 3. Бауманом, Г. Башляром, В. Беньямином, Ф. Броделем, П. Бурдье, Б. Вальден-фельсом, М. Вебером, Б. Верленом, Ф. Гваттари, Г.-Ф.-В. Гегелем, Э. Гид-денсом, И. Гофманом, Э. Ги Дебором, Ж. Делёзом, В. Зомбартом, И. Кантом, К. Линчем, Н. Луманом, Р. Парком, Т. Парсонсом, Ф. Ратцелем, К. Риттером, М. де Серто, Э. Сойя, П. Сорокиным, Н. Трифтом, М. Фуко, Ю. Хабермасом, М. Хальбваксом, Д. Харви, К. Хаусхофером, А. Шюцем и др. Тем не менее в целом на протяжении долгого времени господствовал непространственный подход, а идеи феноменологической герменевтики пространства Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Э. Штрёкер начали оказывать влияние на разработку концепции культурного ландшафта лишь с середины XX в., в России ещё позже. Пространственные аспекты социальной памяти, в том числе процессы её локализации в ландшафте, стали предметом изучения М. Хальбвакса уже в 1920-е гг., однако вплоть до середины 1980-х гг. это имя оставалось почти полностью забытым, хотя его социально-конструктивистская теория социальной памяти на сорок лет опередила построения П. Бергера и Т. Лукмана. Первыми против нивелирования пространственного фактора в изучении социального высказались ещё в конце 1960-х гг. С. Лаймен и М. Скотт. В 1995 г. Дж. Урри прямо постулировал необходимость специальных исследований того факта, что социальные практики оформлены пространственными паттернами, которые оказывают на эти практики серьёзное содержательное воздействие.

В отечественной социальной науке наиболее полно концепцию социокуль-

турного пространства разрабатывают А. Бикбов, В. Л. Глазычев, В. Л. Каган-ский, В. Е. Семенков, А. Ф. Филиппов и др.; в более широком философском горизонте - В. А. По дорога. Философское осмысление социокультурного феномена локальности предпринято А. А. Сыродеевой. Сходными вопросами занимается отечественная концепция культурного ландшафта, точнее, веер концепций, восходящий к идеям И. Канта, А. Геттнера, К. Риттера, А. Гумбольдта, В. П. и П. П. Семёновых-Тян-Шанских, к культурно-географическим (геополитическим) построениям Г. Брауна, X. Макиндера, Ф. Ратцеля, К. Ха-усхофера. Представителей данного исследовательского поля объединяет неудовлетворённость физикалистской постановкой проблемы пространства и формулирование задачи его нового понимания не как вещи / предмета, но как схемы классификации в результате действия-в-пространстве. Лидирующая на сегодняшний день англосаксонская география после пережитого ею «культурного поворота» имеет характер очевидно социальной науки и разворачивается в рамках когнитивной географии, географии воображения, ментального картографирования. Этому интеллектуально следуют отечественные междисциплинарные исследовательские области: гуманитарная (культурная) география, аксиологическая география, сакральная география, геокультурология и др. Впервые проблема социального пространства была внятно поставлена в работах англосаксонских социальных географов и методологов географии, выяснявших значение пространства для социальных наук.

Объектом исследования является локальное социокультурное бытие.

Предмет исследования - динамика социокультурного бытия в регионе Западной Сибири.

2. Эксплицировать специфику социальной реальности фронтирной территории как контактной зоны.

3. Выявить и обосновать методологические основы исследования социокультурного ландшафта.

4. Определить существенные содержательные черты понятия фронтир (фронтирный комплекс).

В работе использованы важные в теоретико-методологическом плане

идеи концепции социального конструирования реальности П. Бергера,

Т. Лукмана, А. Шюца, разработанной в феноменологической социологии и восходящей к феноменологии Э. Гуссерля; эпистемологического анализа метафизических позиций М. Хайдеггера; концепции социальной (культурной) травмы, разработанной в постэволюционистской теории социального изменения Дж. Александера, К. Карут, А. Нейла, Н. Смелзера, П. Штомпки и др.; концепции социальной (культурной) памяти Я. Ассмана, А. Варбурга, М. Хальбвакса и др.; теории габитуса П. Бурдье; теории культурных архетипов К.-Г. Юнга; теории семиосферы Ю. М. Лотмана; концепции культурного ландшафта В. Л. Каганского и Б. Б. Родомана; культурно-исторической антропологии и философии истории Ф. Анкерсмита, П. Берка, А. Данто, X. Уайта, О. Файджеса, Э. Хобсбаума и др. Научная новизна исследования:

2. Обоснованы положения методологической стратегии исследования социокультурного ландшафта, элементами которой являются: 1) определение адекватности лингвистической составляющей концепции социального конструирования реальности социокультурной динамике фронтира; 2) экспликация потенциала концепта Место в рефлексии динамики локального социокультурного пространства; 3) обоснование продуктивности применения концепции социальной (культурной) травмы в логике парадигмы социального изменения к анализу фронтира; 4) обоснование трактовки фронтира как процесса пространственной дифференциации и разделения исходного социокультурного континуума.

3. Определены существенные содержательные черты понятия фронтир (фронтирньгй комплекс), в качестве которых эксплицированы репрезентация фронтира как социальной памяти, группы объективных и культурно-символических характеристик фронтира, а также механизм конституирования и ретрансляции локальной фронтирной зоны.

Положения, выносимые на защиту диссертационного исследования:

1. Фронтир - форма локальной социокультурной динамики, процессуаль-ность которой седиментируется в специфической территориальной идентичности и реифицируется в особом социокультурном пространстве. Фронтир - пространственно локализованный процесс перехода, лиминальный символический хронотоп, доступный переживанию в особом культурном ландшафте, а исследованию - в материале культурно-символических рефлексий. Способом данности фронтира (и одновременно результатом его реификации) выступает соответствующий образ территории, в свою очередь являющийся продуктом некоторого видения («географического воображения»). Фронтир как образ территории - это артефакт неявного знания, непреднамеренно выдающий содержимое «социального бессознательного» той общности, в которой было сконструировано данное социальное представление.

3. Констелляция конкретно-исторических и культурно-символических импликаций локального культурно-ландшафтного паттерна - фронтир-ный габитус - служит основанием воспроизводства специфического типа социальности в пределах контактной зоны. Фронтирная социальность характеризуется этнокультурной неоднородностью фронтирую-щих групп, их амбивалентно-кофликтным взаимодействием, де-факто колониальным статусом фронтирной зоны и др.

4. В корпусе самоописаний и метаописаний повседневности, определяющих культурный код фронтирного социокультурного пространства,

представлены фронтир как пространство символических репрезентаций социальной реальности и Место как связь самораскрывающегося социального опыта с ландшафтом.

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11 диссертация на тему: Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве"

Текст диссертации на тему "Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве"

Похожие темы диссертаций

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социальная динамика в локальном социокультурном пространстве