автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Образы и символы власти в современном Китае

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образы и символы власти в современном Китае"

005044948

На правах рукописи

Бреус Елена Михайловна

ОБРАЗЫ И СИМВОЛЫ ВЛАСТИ В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ

Специальность 07.00.07 — этнография, этнология и антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2012

005044948

Работа выполнена в Центре азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии имени H.H. Миклухо-Маклая РАН.

Научный руководитель:

доктор исторических наук,

профессор, член-корр. РАН Сергей Александрович Арутюнов

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук,

главный научный сотрудник

Центра Междисциплинарных исследований

ИЭА РАН Сергей Валерьевич Соколовский

доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского

государственного университета Марина Евгеньевна Кравцова

л

Ведущая организация: Институт Востоковедения РАН

Защита состоится « 2012 г. в 13.00 часов на заседании

диссертационного совета Д. 002.117.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата исторических наук при Институте этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 119991, Москва, Ленинский проспект, 32-А. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая РАН.

Автореферат разослан «

//»^¿2^2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук

А.Е. Тер-Саркисянц

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертационного исследования.

Современный Китай меняется на глазах. Стремящиеся ввысь стеклянные небоскребы, казалось бы, порвали связь времен, оставив позади старинные принципы организации гармоничной жизни. Встраиваясь в международную гонку обогащения и доминирования, Китай демонстрирует свою открытость модернизации и глобализации. Однако сложившаяся веками и даже тысячелетиями китайская традиционная ментальность не может измениться в одночасье. Осваивая новое бытие в пространстве глобализованного мира, китайцы не столько заменяют старые концепции новыми, сколько лишь дополняют и трансформируют их, адаптируя к нуждам сегодняшнего дня. Под новыми концепциями могут скрываться весьма старые фундаментальные понятия, которые во многом предопределяют направление современного вектора развития. Например, современные исследователи отмечают серьезные расхождения в трактовке таких понятий, как демократия, конституционная монархия, представительные органы, народные права и др., при использовании их в китайской политике {Лукин, 2009). При этом признают и трудности в адаптации традиционной терминологии (дао, дэ, дух дао человека и др.) современных китайских политических текстов и программных речей руководителей государства к международной политической практике. Упрощенный перевод дэ, как морали с одной стороны лишает западного читателя подразумеваемых отсылок к текстам Лунь юй, Дао Дэ грин, к работам минских и цинских государственных мыслителей, а с другой, вкладывает, несвойственные этому термину ценностные значения демократии, защиты прав человека и др. (Берзиня, 2009). Подобные расхождения в понятиях проявляются на совершенно разных уровнях, и для понимания новых перспектив современного Китая, необходимо знать и анализировать все формы этих проявлений. Эта потребность определяет актуальность темы данного исследования, хотя оно посвящено лишь одному аспекту древних традиций в современной оболочке, а именно государственному и исторически транслируемому символизму и его выражению в современных образах и концептах государственной символики, тесно сопряженной с традиционными представлениями народа и общества о своих национальных символах.

Степень разработанности темы в отечественной и мировой научной литературе.

С одной стороны, работ, по такой теме, как символика власти в Китае существует не так много (Решетов, 1996). С другой стороны, существует огромное количество литературы, касающейся проблемы символа, образа и связанного с ними знака. Долгое время символы власти разрабатывалась в рамках исследования природы мифологического сознания, социального ритуализма, социальной символики, особый вклад в разработку которых сделали Э. Тайлор (Тайлор, 1989), Дж. Фрэзер (Фрэзер, 2006) и др.

В русскоязычном обществоведении символика и ее различные аспекты рассматривались такими исследователями как Ф.И. Буслаев, АА. Потебня и

др. Отдельного упоминания заслуживают А.Ф. Лосев {Лосев, 1976) и Ю.М. Лотман (.Потман, 2000), сделавшие огромный вклад в развитие отечественной семиотики. Наконец, с середины второй половины XX в. на русском языке стали появляться различные словари и энциклопедии, представляющие собой перечисление терминов и понятий, когда-либо использовавшихся в качестве символов. (Энциклопедия восточного символизма, 1996 и др.)

Проблемы символики власти, начиная с 40-х гг. XX в., косвенным образом затрагивались в работах о традиционных властных структурах, их функционировании и развитии. Интерес к этому предмету и нарастающее количество исследовательских работ повлекли за собой институализацию дисциплины «политическая антропология», термин для обозначения которой был введен в 1959 г. в работе Д. Истона {Easton, 1959).

В свою очередь, в отечественной науке была разработана и введена Л.Е. Куббелем в конце 80-х гг. XX в. специальная дисциплина, названная «потестарной этнографией» (от лат. Potestas-« власть»), которая занималась изучением власти и ее институтов в доиндустриальных сообществах. (Куббель, 1988). Несмотря на сравнительно недавнее оформление дисциплины, проблемы власти, ее носителей, институтов, атрибутов рассматривали такие ученые, как М.О. Косвен {Косвен, 1929) на материале древних сообществ, И.И. Потехин {Потехин, 1951) на материале народа матабеле, В.И. Гуляев - у древних майя {Гуляев, 1969; он же, 1972), Л.С. Васильев на китайском материале {Васильев, 1980; он же, 1981). Постепенно стали появляться работы и по другим регионам {Бочаров, 1992; Попов, 1996 и

др-)-

Серьезная работа по исследованию различных аспектов власти на европейском материале была проведена в рамках отечественной медиевистики. Огромный вклад в изучение власти и властных отношений был сделан А.И. Неусыхиным {Неусыхин, 1968) и АЛ. Гуревичем {Гуревич, 1970; он же, 1984).

Современная медиевистика продолжает традиции своей дисциплины. В последнее время вышло в свет большое количество работ, рассматривающих именно символико-идеологические аспекты властных отношений, что наиболее ярко проявилось в сборниках, которые были составлены по результатам конференций, проводившихся Ассоциацией медиевистов и историков раннего нового времени, группой «Власть и общество». Редактором сборников выступает H.A. Хачатурян. (Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал, 2004; Власть, общество, индивид в средневековой Европе, 2008 и ДР-)-

В наши дни на стыке гуманитарных дисциплин постепенно формируется такое исследовательское направление, как потестарная имагология (от англ. Image - образ), которая занимается изучением образов власти в основном на европейском материале различных регионов и эпох. (Власть и образ. Очерки потестарной имагологии, 2010).

Поскольку границы этнографии в последнее время были существенно раздвинуты, постольку существует возможность изучать власть и ее образы в рамках этнологии (социально-культурной антропологии), тем более что термин «потестарный» был разработан и применялся именно в рамках этой дисциплины. Одной из последних работ подобного типа может считаться книга В.К. Мальковой и В.А. Тишкова «Культура и пространство. Книга первая. Образы российских республик в Интернете», в которой авторы, помимо прочего, рассматривают символы власти и атрибутику, размещенные на официальных страницах республиканских административных органов, в качестве одной из важнейших составляющих их идеологических образов. (Малькова, Тигиков, 2009).

Проблематика власти в синологии, как правило, сводится к власти государственной, а, следовательно, становится связанной с общими традициями, сложившимися в этой дисциплине, которые были заданы еще традиционной придворной историографией. Как правило, различные аспекты власти, ее образности, а также проблемы государственного строительства рассматриваются отдельно по каждому историческому периоду в соответствии с династийным чередованием. Диахронный анализ какой-либо проблемы - это всегда крайне сложное и комплексное исследование, требующее напряженной работы группы ученых (Например, Крюков, Малявин, Софронов, Чебоксаров, Переломов, 1978, 1979, 1983, 1984, 1987, 1993).

Более того, в силу глубины китайской истории и широты масштаба стратегий государственного строительства, вряд ли можно указать такую сферу социальной жизни, где бы так или иначе не затрагивались вопросы взаимодействия с властными структурами. Лингвистика, философия, изобразительное и прикладное искусство, архитектура, музыка, даже история костюма, и, наконец, традиционная геомантия и мн.др. так или иначе, восходят к древним государственным образованиям и облаченными властью политическим и общественным деятелям, а значит затрагивают проблему роли власти в формировании данного аспекта социальной жизни (Духовная культура Китая: Энциклопедия в 5 т. Т.1-6. 2006—2010). Таким образом, даже перечисление работ синологов с мировым именем по вопросам разнообразия и многофакторности проявлений власти в современном Китае, могло бы занять не один том историографического исследования. (См. там же).

Итак, поскольку власть — это явление многофакторное, особенно в Китае, а «властные отношения пронизывают всю человеческую культуру, и если последшою понимать как систему знаков, то едва ли не любые символы можно рассматривать в качестве денотатов власти»1. Таким образом, чтобы уйти от бессистемного перечисления символических образов традиционного исторического наследия, широко используемых в общественно-политической практике современного Китая, в качестве предмета данного исследования

1 Березкин Ю.Е., Соловьева Н.Ф. Символы власти в акефалыюм обществе // Символы и атрибуты власти: генезис, семантика, функции. СПб., 1996. С. 103.

были выбраны денежные знаки КНР, строго ограничивающие набор таких сюжетов.

С момента своего появления монеты обладали амбивалентной природой. Они не только на экономическом уровне являлись орудием обмена, т.е. товарным эквивалентом, но и самим товаром. Однако на социальном уровне роль монет была не однозначна. С одной стороны, они выражали экономическую стоимость самого металла, а с другой, посредством символа-клейма, выражали политические амбиции того, чьей властью был санкционирован их выпуск. Этому политико-идеологическому аспекту денежных знаков, истокам механизмов и принципов построения их визуальной образности посвятили свои исследования следующие ученые: М.Г. Абрамзон {Абрамзон, 1993), A.C. Беляков (Беляков, 1998), В.В. Гурулева (Гурулева, 2007), А.Н. Зограф (Зограф, 1951), М.В. Муха (Муха, 1986; она же, 1998), В.М. Потин СПотин, 1986); Т.Ю. Стукалова (Стукалова, 1992; она же, 2000), и мн. др.

Огромное значение в изучении китайских денежных знаков, имевших свое хождение и бытование в разные исторические периоды, имеют работы Н.В.Ивочкиной СИвочкина, 1971; она же, 1990; она же, 1993; она же, 1998; она же, 2004; она же, 2005 и др.). В ее исследованиях рассматриваются не только вопросы становления и развития денежной системы, но и уделяется большое внимание политико-символическим аспектам денежного знака, т.е. встроенное™ монеты в бытующие представления о мироздании, которые напрямую отсылают к персоне императора, как гаранта гармоничного и стабильного существования.

Идеологические аспекты репрезентации власти на традиционных китайских денежных знаках затрагивались в работах таких ученых, как A.B. Александров (Александров, 1988), В.М. Алексеев {Алексеев, 1907), A.A. Быков (Быков 1969; он же, 1973), М.В. Воробьев {Воробьев, 1963), С. Георгиевский {Георгиевский, 1887), Д. Зайцев {Зайцев, 2004; он же, 2006), А. Иванов {Иванов, 1914), Н.И. Кохановский {Кохановский, 1909), Л.С. Переломов {Переломов, 1962), В.А. Рубин {Рубин, 1963), Ю. К. Нестеренко (Нестеренко, 2002), A.M. Петриченко {Петриченко, 2000), D. Hartiii (Hartiii, 2005), Пэн Синвэй {Пэн Синвэй, 2007 (1954)) и др.

Банкноты Республиканского Китая (1912 - 1949 гг.) и советских районов времен гражданской войны были опубликованы Народным Банком Китая в 1982 г. (Каталог «Многовековые деньги Китая» (XVI в. до н.э. - XX в.), 1982), а также исследовались в других изданиях (Деньги, 1995).

Современные денежные знаки КНР (1948-2008), как правило, довольно кратко описываются в каталогах по мировой бонистике (World Paper Money, 2011), где фиксируются стандартные параметры банкнот. Таким образом, наиболее полезной оказалась небольшая статья «Современный очерк об эмиссии жэньминъби», которую удалось найти на официальном сайте Народного Банка КНР. Итак, современные аспекты идеологической политики, проводимой на денежных знаках, а также возможности использования

отобранных государственными идеологами образов и символов в иных сферах государственного идеологического строительства, освещены недостаточно.

Объектом исследования являются денежные знаки, идентификационные документы и иные зримые выражения идей и постулатов власти в КНР.

Предметом диссертационной работы - современная национальная идеология, символика, образы, отбираемые государственными идеологами из широкого арсенала китайского исторического наследия, их семантика, взаимосвязь в прошлом и настоящем, возможности использования в государственном идеологическом строительстве.

Цель диссертационной работы заключается в выявлении избранных историко-культурных сюжетов, используемых в построении общественно-значимого образа власти в современном Китае.

Исходя из намеченной цели в работе поставлены следующие задачи:

1. Охарактеризовать основные черты традиционных механизмов репрезентации государственной власти на денежных знаках и личных документах в Китае; прояснить истоки новых принципов построения визуального образно-символического ряда и новых сюжетов, заимствованных Китаем с Запада на рубеже XIX - XX вв.;

2. Выявить образы и символы, избираемые государственными идеологами для размещения на денежных знаках и личных документах, динамику изменений визуального ряда банкнот и структуру взаимодействия семантических единиц;

3. Проанализировать роль выявленных образов и символов власти в других сферах общественно-политической жизни современного Китая, в частности рассмотреть возможности использования образов и концепций современной власти на ритуальных (жертвенных) денежных знаках и иных документах;

4. Выявить роль объектов историко-культурного наследия, используемых в качестве изобразительных символов на банкнотах и корпоративных знаках, в частности рассмотреть роль Великой стены в современной общественно-политической жизни страны;

5. Рассмотреть значение выявляемого в денежных знаках, и иных документах, в знаках отличия, в городском строительстве, и т.д. образа ландшафта в деле формирования устойчивых смысловых связей между гражданами и государством.

Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой первую в социально-культурной антропологии попытку комплексного изучения идеологического образа государства, рассмотренного сквозь призму визуального ряда образов и символов, размещенных на денежных знаках народной валюты и других документах КНР. На этом материале впервые была выявлена значимость образно-символических ресурсов денежных знаков в формировании и транслировании государственных идеологических схем. Впервые показан динамический дрейф

прикладного использования понятия «нации» от ее этно-классовой трактовки до общегражданской. Продемонстрирована значимость денежных знаков как ресурса, для выявления глубоких связей между современными идеологическими концепциями и общемировоззренческими религиозными практиками. Впервые была охарактеризована роль Великой стены в формировании образа сильной государственной власти современного Китая, как достойного наследника славы былых исторических времен. А также проанализированы административные стратегии в практическом применении концепции «родного» ландшафта для формирования устойчивых семантических связей между государственной властью, территорией и гражданами.

Практическая значимость исследования, прежде всего, заключается в расширении существующих знаний о визуально-знаковых системах Китая, что способствует более углубленному познанию его политической культуры, пониманию особенностей восприятия гражданами КНР современных идеологических реалий, а также пониманию их роли в общественно-политической жизни своей страны. Материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе при преподавании курсов, касающихся современной жизни КНР, а также для подготовки научных конференций, учебных пособий, музейных экспозиций.

Методология исследования

Работа велась в соответствии с получившими распространение в отечественной этнографии, этнологии и культурной антропологии теоретическими концепциями, рассматривающими процессы формирования, развития и взаимодействия идеологии, религии, современной гражданской мифологии.

Преяеде всего, использовалась комплексная методология, основанная на информационной теории человеческих сообществ, которая была сформулирована в работе С.А. Арутюнова «Народы и культуры: развитие и взаимодействие» {Арутюнов, 1989). Речь идет о дискурсивной природе как этноса, так и нации, о диалоговом характере формирования представлений о государстве, об общности, развивающейся в пределах его границ, и роли государственной власти в жизни каждого человека, ведь «для нации важнее всего синхронная информация»2. «Важная роль государства в формировании нации здесь выступает очень четко, и это совершенно очевидно связано с тем, что в наши дни границы государств в значительной степени совпадают с разграничительными зонами информационных сгустков и, кроме того, государству принадлежит очень большая роль во всемерном повышении густоты информационных связей в пределах собственных границ» .

Таким образом, денежные знаки КНР и личные документы рассматриваются в качестве определенного механизма подачи синхронной информации на микроуровень индивидуальной личности. Символические

1 Арутюнов СЛ. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М.: Наука, 1989. С. 22. 'Там же. С. 24.

образы, избираемые государственной властью для саморепрезентации, исследуются в качестве информационных единиц, способных создавать необходимые семантические связи, задавать определенный знаковый миропорядок. Предполагается, что значимость каждой символико-информационной единицы должна не только выявляться в соотношении с другими элементами, формируемой семантической системы, по и должны быть выявлены аспекты ее диахронного существования, что, в конечном счете, даст возможность для более глубокого анализа каналов «индивидуальной связи» между государством и человеком.

Так же в исследовании используются такие методы этнографической науки, как описание и интерпретация, в применении к процессу взаимодействия власти и человека на микроиндивидуальном уровне.

В интерпретации размещенных на банкнотах и документах семантических единиц автор стремился осуществить эмный подход путем использования метода этимологического анализа китайских иероглифов и лингвистических конструкций, рассматривая их в качестве терминов, которые позволят выявить скрытые, глубинные, традиционно-культурные смыслы изучаемых единиц, их внутреннюю функциональную значимость. Эмный подход также проявился в попытке «встраивания себя» в пространство «своего», с китайской точки зрения, ландшафта, новое воплощение которого формировалось на глазах исследователя.

Специфика этного подхода проявилась в анализе таких универсальных для современного человечества единиц сравнения, как денежные знаки, которые с практико-экономической точки зрения могут считаться свободными от прямого социокультурного воздействия. Сопоставительный анализ как внутри китайской семантико-образной системы, так и в сравнении с подобными системами других стран выявил возможность фиксации механизмов идеологического воздействия государственной власти на своих граждан.

Хронологический период исследования - с момента возникновения Китайской Народной Республики (1.10.1949) по настоящее время. Однако на практическом уровне невозможно не учитывать деятельность Народного банка Китая, который был основан 1 декабря 1948, таким образом, основное время, подлежащее исследованию, определяется с 1948 по 2008 - года выпуска последней юбилейной банкноты.

Источниковая база исследования. Основными источниками, которые легли в основу данной работы, стали:

1. Денежные знаки КНР (1949-2008);

2. Официальные сайты государственных органов КНР (Народного банка Китая и др. различных министерств): символико-визуальная информация, использованная в их оформлении, и другие контент-материалы;

3. Личные документы (удостоверение личности, паспорт) граждан КНР и других стран;

4. Отдельную группу источников по исследованию той роли, которую играют образы правителей в общественно-политической жизни страны, составляют жертвенные деньги и другие артефакты, используемые во время праздничного годового цикла;

5. Наконец, такие носители информации, как карты, музейные материалы и экспозиции, фотографии г. Тяньцзинь, которые использовались для анализа конструируемого пространства этого города, в сравнении с отдельными документальными данными по другим городам Китая.

6. Исследование базируется на личных наблюдениях повседневной жизненной практики китайцев во время пребывания в КНР в 2004-2005 гг., а также на опыте работы с гражданами этой страны в 2006-2012 гг. в России, что дало возможность автору проследить ряд актуальных явлений в области идеологии, соотношения традиции и модернизации, механизмов выстраивания смысловых связей сопричастности каждого человека к жизни своего государства, вплоть до формирования образа Китая в бытии глобализированного «воображенного сообщества» сего дня.

Основные положения, выносимые па защиту:

- динамика образного ряда на денежных знаках КНР, рассматриваемая в качестве ресурса для саморепрезентации государственной власти, последовательно эволюционирует вслед за концепцией текущей внутренней политики от социал-демократических сюжетов к национальным, с последующим нарастанием селективных сюжетов имперского историко-культурного наследия;

- образы представителей власти, размещаемые на государственных банкнотах, играют существенную роль в общественно-политической жизни современного Китая, в том числе в облике современных жертвенных денег, используемых для отправления религиозных обрядов древнейшего культа предков, что выявляет крайнюю традиционность взглядов на проблему взаимоотношений личности и социума, социума и государства, демонстрирует глубокую укорененность этой связи;

- избранные образы историко-культурного наследия, размещенные на личных документах и денежных знаках КНР, не остаются без внимания и в других сферах общественно-политической жизни страны. Особенно это касается Великой стены, изображение которой широко используется для формирования образа сильной государственной власти современного Китая -достойного преемника прежних династий Поднебесной империи.

- образ пространства/ландшафта, как один из значимых сюжетов на личных документах и денежных знаках КНР, играет ведущую роль в формировании устойчивых смысловых связей между гражданами и государством, что проявляется во многих сферах общественно-политической жизни страны.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждены на:

- VIII Конгрессе этнографов и антропологов России (Оренбург, 2009); и других научно-практических конференциях и семинарах:

- «Культурный ландшафт» (Москва, МГУ, 2009);

- Научно-практической конференции молодых ученых «Историко-культурное наследие и современная этнология» (Москва, ИЭА РАН, 2010);

- XIV конференции молодых востоковедов «Путь Востока. Общество, религия, политика» (СПб, СПбГУ, 2011);

- VII международной востоковедной конференции «Торчиновские чтения. Метаморфозы». (СПб, СПбГУ, 2011);

- Научно-практической конференции молодых ученых «Традиционная культура в современном информационном пространстве» (Москва, ИЭА РАН 2011);

- Конференции студентов и аспирантов «Антропология. Фольклористика. Социолингвистика». (СПб, Европейский университет в Санкт-Петербурге 2012).

- XV конференции молодых востоковедов «Путь Востока. Общество, религия, политика» (СПб, СПбГУ, 2012)

Работа обсуждена и рекомендована к защите на заседании Центра азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии РАН 10 апреля 2012 г.

Структура диссертационной работы определена целями, общим замыслом и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения.

И. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность предпринимаемого исследования, выявляется степень разработанности данной тематики в исследовательской литературе, определяются объект, предмет, цель, методология работы, ее хронологические рамки и источники исследования, отмечаются новизна и научная значимость диссертации, приводятся сведения о ее апробации.

В первой главе «Образы и символы государственной власти на денежных знаках», прежде всего, в параграфе 1.1 «Термины власти и власть терминов: образ, символ, денежный знак» рассматриваются терминологические аспекты выбранного предмета, приводятся основные концепции власти, а также выявляются ключевые аспекты использования символики как одного из властных рычагов. В качестве примера приводится официальная символика современной КНР - герб, флаг, гимн.

В этом же пункте особое внимание уделено обоснованию денежного знака, выступающего не только в качестве рычага экономической власти, но еще и рычага политической, как носителя прокламативного изображения того, властью которого был выпущен данный денежный знак. Что касается современной КНР, то Народный банк Китая, ответственный за выпуск Народной валюты жэнъминъби, полностью подчиняется Государственному совету. Таким образом, эмиссия денежных знаков, размещение визуальной информации на них является делом государственной важности, имеющим прямое отношение к внутренней политике.

В данном случае денежный знак становится не просто регалией властвующего субъекта, но рычагом для формирования визуально-символического дискурса, той смысловой сетки, что необходима для реализации властных отношений в обществе. Идеологическая значимость денежных знаков, определяется еще и тем, что Китайская Народная Республика с момента своего основания выработала пять различных выпусков, соответствующих изменениям концептуального вектора внутренней политики, что заставляет обратить на них более пристальное внимание, как на один из рычагов государственной власти.

Во втором параграфе 1.2. «Символы и облик денежных знаков традиционного Китая» дается общая характеристика развития и функционирования символьной репрезентации императорской власти на традиционной монете щне.

Основные черты этого краткого обзора могут быть сведены к следующему: 1) императорская власть в Китае маркировалась с помощью самой формы монеты, сочетавшей круг Неба и квадрат Земли, что определялось базовыми мировоззренческими концепциями; 2) важным выразителем властного субъекта являлись девизы правления - няньхао-, 3) девизы правления могли меняться несколько раз при жизни одного императора в зависимости от вектора текущей политики и только со времени династии Мин (1368-1644) установилось регулярное постоянство, когда при жизни одного императора провозглашался только один девиз правления, что определяет функциональность денежного знака, как индикатора государственного календаря; 4) в период правления последней династии Цин (1644-1911) наиболее интенсивно использовался механизм языковой политики на деньгах, т.е. надписи на локальных языках стандартного общеимперского содержания размещались на монетах местных выпусков, что демонстрировало значительность и широту охвата императорской власти.

Проникновение европейского образа мышления в достаточно сильной мере влияет на привычный контур традиционных представлений о мироздания. С падением дома Цин в 1911 г. уходит в прошлое и существовавшая около 2500 лет литая круглая монета с квадратным отверстием в центре. Ее заменяет чеканка по европейскому образцу с новыми для традиционного Китая изображениями, заимствованными с Запада. Таким образом, формировавшаяся отдельно европейская знаково-образная система денежных знаков в буквальном смысле обрушивается на традиционные мировоззренческие основы Китая середины XIX - начала XX вв.

В следующем параграфе первой главы 1.3 «Истоки новых сюжетов и принципов построения визуального образно-символического ряда на денежных знаках» дается общая характеристика образов и символов европейских денежных знаков, выявляются истоки сюжетов и принципов построения визуального образно-символического ряда, заимствованного Китаем с Запада на рубеже XIX - XX вв.

Основные параметры, данного очерка, могут быть сведены к следующим тезисам:

1) монета, появившаяся в разных регионах мира примерно в VII в. до н.э., практически с самого начала являлась не только выразителем экономической стоимости товара, но и посредством клейма отсылала к тому властителю или коллективу, чьей властью был санкционирован ее выпуск.

2) Динамика образов и символов, помещаемых на монеты, четко соответствует эволюции властных отношений. В древней Греции полисная власть выражала себя посредством изображения божества, под покровительством которого находился данный полис. Александр Македонский был первым, кто нарушил запрет на изображение живых людей, поместив свой стилизованный портрет на монете. Динамика монетных образов в Риме следует известному вектору: от республиканских божеств к императорскому культу. Эмиссии по поводу различных государственных событий, политических акций и др., а также последовательная смена портретов императоров — все это заложило основы репрезентации государственной власти на денежных знаках на многие века вперед, ведь «варварские» королевства - наследники римской империи не знали никаких других денег, кроме римских, и к тому же использовали бывшие римские монетные дворы в своих интересах.

3) Впоследствии европейская цивилизация вырабатывает специфический механизм репрезентации коллективной власти свободных средневековых городов посредством создания, разделяемого большинством, символико-геральдического визуального образа. Наконец, со времени Французской революции этот принцип возводится на государственный уровень. С этих пор появляется два основным способа репрезентации власти на денежных знаках: монархи выражают свою власть посредством портрета и легенды, тогда как республики вынуждены конструировать разделяемый большинством интегрированный символический образ для маркировки своей коллективной власти. Эта дихотомия к концу XIX в. распространилась далеко за пределы Европейского географического региона, в том числе и в Китай.

Таким образом, предпринятый анализ позволяет обоснованно подойти к проблеме тех изменений в денежном хозяйстве Китая начала XX в., которые рассмотрены в следующем параграфе 1.4. «Гоминьдан: деньги новой эры». Новую эру открыла не только смена технологий выпуска денежных знаков и введение драгоценных металлов вместо традиционной меди, но и смена формы властных отношений и ее идеологической концептуализации. Теперь и Китай вводит на денежные знаки различные сюжеты, демонстрирующие особенности официально декларируемого источника власти в республиканском государстве - китайской нации, основные параметры которой уже начали разрабатываться в это время. Однако общественно-политические катаклизмы этого периода не позволили властным элитам в полной мере применить разрабатываемые теоретические модели для социальной инженерии и удержать власть в своих руках.

Наконец, следующий параграф 1.5. «Динамика новых сюжетов на банкнотах КНР (1949-2008)» основное внимание уделяет выявлению, описанию и интерпретации символико-информационного потока, подаваемого

на денежных знаках Китайской народной республики. Здесь рассматриваются пять выпусков Народной валюты с 1948 по 1999 гг., включая юбилейные купюры 2000 и 2008 гг., а также прослеживается взаимозависимость содержательного смыслового наполнения визуального ряда от текущего политического вектора государственной власти.

Первыми символами нового государства выступают многочисленные реалии и сюжеты крестьянско-пролетарской жизни Нового Китая. На банкнотах этого периода китайский народ, показан сквозь призму занятости в сельском хозяйстве и в промышленном производстве. Новые технические реалии такие как, трактора, автомобили, пароходы и паровозы, автомобильные и железнодорожные мосты, заводы и др. - все это должно прославлять новую власть - диктатуру пролетариата.

Во втором выпуске количество номиналов банкнот резко сокращается, а визуальный ряд сосредотачивается в основном на пролетарской тематике. Главную особенность составляет введение сюжета «сплочение делегатов каждой народности», а также монгольского, уйгурского и тибетского языков, что декларирует введение территории, население которых говорит на данных языках, под сень китайской государственной власти.

Третий выпуск жэньминьби фиксирует некоторую стабилизацию в транслируемом образе власти. Теперь визуальный ряд отображает текущие реалии, когда депутаты старшего возраста управляют, а молодежь «сочетает обучение с производительным трудом». Банкноты этой серии дополняются официальным национально-стандартизированным вариантом китайского языка путунхуа в его транслитерированной записи - пинъипъ цзьшу и языком Гуанси-чжуанского автономного района. Впоследствии эта структура не меняется.

Наконец, к 80-м гг. XX в. эволюционная тенденция отходит от сюжетов коллективного производства и социалистического строительства и переходит к националистической трактовке республиканского источника власти. Теперь на первый план выход практическое визуальное воплощение теоретической государственной доктрины китайской нации чжунхуа мииъцзу. Так, на четвертом выпуске банкнот Народной валюты представлен образ народа КНР в его этническом и классовом срезах. Основу составляют купюры с аллегорическими портретами малочисленных народностей КНР, этничность которых маркируется посредством одежды, головных уборов, причесок и др. внешних маркеров, выделяемых как признаки этнической культуры.

Классовый срез представлен классической для социализма триадой -крестьянин-рабочий-интеллигент, а высший эшелон власти репрезентируют ушедшие к тому моменту отцы-основатели китайского государства - Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ, Лю Шаоци. При этом наблюдается смысловая закономерность: аллегорические этно-классовые портреты выполнены в подчеркнуто «живой» манере, т.е. создается ощущение, что перед зрителем действительно реальные люди, тогда как портреты покойных высших руководителей выполнены в подчеркнуто символической манере - они представлены памятниками самим себе. Эти памятники-профили выполнены в

специфической для социалистической идеологии манере и могут быть поставлены в один ряд с классическими изображениями Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.

Выполнение портретов этих руководителей в такой художественной манере подчеркивает «монолитность» и нерушимость Китайской коммунистической партии. Ведь при жизни их идейные позиции вовсе не были так монолитны, но на денежных знаках их разногласия примиряются и остаются только заслуги перед отечеством. Теперь они - «современные небожители», что особенно подчеркивает фиолетовый цвет как почти архетипический, маркер сакралыюсти высшей власти.

Таким образом, этот выпуск, доводит до логического конца разработанный государственными идеологами «иконический» образ народа, как коллективного источника государственной власти, и в то же время открывает путь к ее традиционной репрезентации.

Все банкноты последнего, пятого выпуска, демонстрируют Мао Цзэдуна, как живого человека, а не памятника самому себе. Значимость Мао, как символа эпохи, на банкнотах современного «пост-дэн-сяопиновского» времени подчеркивает доктринальную преемственность государственной власти: преемственность КПК от великих династий прошлого, а также преемственность внутрипартийной линии всего периода развития КНР.

В свою очередь оборотные стороны купюр, как правило, демонстрируют ландшафтные сюжеты. Причем прослеживается устойчивая закономерность: если лицевая сторона является выразителем концептуальной сущности государственной власти, то оборотная сторона купюр, как правило, демонстрирует пространство, в котором эта власть себя реализует. При этом способ репрезентации пространства находится в устойчивой зависимости от принятого в данный момент концепта государственной власти. Так, на банкнотах первого выпуска пространство в основном представлено посредством того коэффициента полезного действия, который может быть извлечен из крестьянско-пролетарского образа жизни. Основную сюжетную линию составляют пасторальные ландшафты, сельскохозяйственные угодья, а также урбанистический и индустриальный ландшафты, символизирующие реалии Нового Китая. Историко-культурный ландшафт представляет собой мозаику из традиционно-значимых объектов, сыгравших значительную роль в Новой истории (Чжэньянмэнь, Синьхуамэнь, Тяньаньмэнь и др.).

Второй выпуск и следующий за ним, третий, в основном репрезентируют техногенный ландшафт, который окружает такие значимые объекты, как гидроэлектростанции, автомобили, поезда, корабли, самолеты на взлетной полосе, а также демонстрирует места добычи полезных ископаемых. Однако именно на банкнотах этой серии ландшафт начинает выделяться как историко-идеологическая категория. С помощью таких объектов как ворота Тяньаньмэнь, горы Цзинганшань, пагода Баота, находящихся в окружающем ландшафте, выстраивается дополнительная идеологическая линия.

И только с 4-го выпуска государственная власть предстает в, так сказать, «чистых» формах. Образ китайской нации чжунхуа минъцзу помещен

на лицевой стороне, а территория государства, ее ландшафт, как самостоятельная концептуальная единица, воплощена отдельно на оборотной стороне купюр. При этом и то, и то в буквальном смысле представляет собой две стороны одной медали: данный народ с такими-то характеристиками владеет вот этим конкретным ландшафтом, где горы и реки являются носителями глубокого историко-культурного наследия, а рукотворный объект - Великая стена наряду с природными объектами является частью сакральной географии.

Наконец, ландшафт пятой серии усиливает вектор репрезентации сакральной географии. Здесь появляются не только наделяемые политически актуальными смыслами объекты - Дворец собраний народных представителей и тибетский дворец Потала, но и фрагменты водно-горного ландшафта Гуйлиня, Янцзы, озера Сиху, а также священной для императорского Китая горы Тайшань, которая дается посредством коллажа со смещенной точкой перспективы и соединением разномасштабных и разноплановых объектов. Таким образом, культурно-исторический фон выбранных пейзажей подчеркивает особую причастность и преемственность современного пейзажа от сакральных мест традиционного императорского Китая, что закрепляется концептуальным изображением Поднебесной на юбилейной банкноте этого выпуска.

Так, посредством представленной динамики сюжетной линии выявляется концепция пространства, в котором самореализуется государственная власть. Образ пространства находится в прямой зависимости от разрабатываемой в данный момент концепции власти. Причем эволюционный вектор также направлен от социалистического понимания к национальному, в котором отобранные сюжеты традиционного наследия играют все более значительную роль.

Таким образом, в рамках данного исследования был выявлен набор образов, символов и сюжетов, значимых для идеологического строительства в современной КНР. Весь спектр сюжетов можно разделить на три семантические группы: 1) репрезентация республиканского источника власти, концептуальное видении которого меняется в зависимости от текущего вектора внутренней политики; 2) репрезентация преемственности власти, путем актуализации историко-политических сюжетов и объектов имперского наследия; 3) репрезентация ландшафта, как самостоятельной семантической единицы, и неотъемлемой среды для воплощения государственной власти. Таким образом, логическая линия последующего изложения распадается на несколько направлений, преследующих целью более глубокий анализ выявленных образов и символов в общем контексте современной общественно-политической жизни страны.

Во второй главе рассматривается «Роль выявленных образов и символов власти в других сферах общественно-политической жизни современного Китая». Обзор начинается с первого раздела 2.1., в котором исследуются «Образы представителей современной власти на жертвенных денежных знаках» и особенности эксплуатации этих образов.

В первую очередь в пункте 2.1.1. рассматриваются «Жертвенные деньги в современном Китае», выпускающиеся различными частными предпринимателями. В художественном оформлении их облика, несмотря на наличие огромного арсенала традиционных сюжетов даосской традиции, все используются государственные банкноты в качестве своего прототипа. Так, на «четвертой серии загробных купюр» символические портреты, представителей малочисленных национальностей КНР шаошу минъцзу, портретные аллегории рабочего класса, крестьянства и интеллигенции, и, наконец, изображения бюстов основателей КНР - Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Лю Шаоци и Чжу Дэ, заменяются изображениями «загробных» чиновников. В остальном дизайн купюры повторяет оригинал.

Наиболее распространенными являются «клоны» пятого выпуска Народной валюты жэньминьби. Здесь портрет председателя Мао либо замещается изображением Нефритового императора, что подтверждается соответствующей печатью, либо портрет Председателя остается на месте, но тогда в качестве антифальсификационной меры меняется наименование эмитента на какой-нибудь «загробный» банк. Все это заставляет обратить особое внимание на глубокие корни социальных взаимосвязей в целом и связи личности и государства в частности.

Затем, с целью максимально полного выявления значимости образов представителей власти на жертвенных деньгах и ритуальных денежных знаков, в следующем пункте 2.1.1. дается дополнительный очерк «О современном "загробном обеспечении"». Здесь рассказывается о том, что традиция обеспечения «потустороннего существования», берущая свое начало в еще догосударственных социальных образованиях, все больше и больше включает реалии сего дня.

Так, для живых разработана новейшая технология виртуального жертвоприношения: «Официальное программное обеспечение для мобильных телефонов из Ада - с 2010 г.», с помощью которой потомки могут совершать пожертвования своим предкам электронными деньгами прямо в своем телефоне.

В свою очередь мертвым теперь необходимы не только субститутные деньги «для подкупа чиновников ада», но и паспорта, выданные адско-райскими властными структурами, и другие удостоверения, как например, водительские права, а также банковские карточки, сертификаты на медицинское и косметическое обслуживание, мобильные телефоны, аудиовизуальные системы, дачи, машины, самолеты и пр. При этом, денежные знаки, с идеологизированным изображением политических фигур XX в., выглядят наиболее привычно, выступая в качестве органичного продолжения государственной власти «по другую сторону мира». Таким образом, граница между официальной идеологией и народной религией становится едва различимой, а связи между личностью и государством выступают на первый план.

В разделе 2.2. особое внимание уделяется «Объектам историко-культурного наследия и возможностям использования их визуальных

образов, в качестве символов власти». По ходу основного исследования в первой главе большинству исторических объектов, встречающихся на денежных знаках КНР, давались описания, анализировалась их семантическая нагруженность, а также взаимосвязь с другими объектами и с текущим концептуально-политическим фоном внутренней политики, но при этом по поводу Великой стены давались самые общие комментарии. Однако именно ее образ в XX в. оказался наиболее неоднозначен.

Так, в следующем подразделе 2.2.1. рассказывает о том, что «Великая стена в XX в., сменила старый имидж репрезентанта деспотичной императорской власти на патриотичный символ защитника государства от внешних врагов». Положительные аспекты ее образа затрагивались и ранее, например, в середине 1930-х гг. в гимне было провозглашено: «мы из своей плоти и крови построим нашу новую Великую стену». Или в 1935 г. Мао Цзэдун в одном из своих стихотворений формулирует знаменитый сегодня тезис о том, что «тот, кто не взобрался на Великую стену, не может быть хорошим ханьцем (китайцем)».

Все же ключевую роль в процессе национализации образа Великой стены сыграла эпоха 1970-х гг. В 1972 г. Великую стену посещает президент США Р. Никсон, который комментирует, что «это Великая стена и она должна была быть построена великим народом». Но ключевую роль сыграло время Дэн Сяопина, который, провозгласив лозунг «Любимый мною Китай, построенная мною Великая стена», открыл широкомасштабную деятельность по привлечению финансовых средств, для ее восстановления, и идеологических средств, для ее реабилитации.

В следующем подразделе 2.2.2. выявляется каким образом используется «Изображение Великой стены в визуальной репрезентации современного государства».

Теперь Великая стена является одним из основных объектов туристического показа не только для простых смертных, но и для власть предержащих. Каждый новый руководитель, вступающий в свою должность и посещающий с государственным визитом Китай, неизменно отправляется на Великую стену.

Также ее изображение используется в атрибутике Китая и на других уровнях. Проведенный в 2007 г. Год Китая в России является яркой иллюстрацией процессам широкомасштабной эксплуатации образа Великой стены. Ее изображения бьют все рекорды по частотности воспроизведения на визуальных носителях: билетах, рекламных плакатах проводимых мероприятий, книгах, журналах, стендах для оформления выставок и др.

Более того, ее образ активно используется в идеологических практиках для формирования образа сильной государственной власти внутри Китая. В пункте 2.2.2.1 говорится о роли «Великой стены в репрезентации органов государственного аппарата», а именно Министерство обороны, Министерство иностранных дел, Министерство контроля, Министерство общественной безопасности и его структурные подразделения, а также Китайская народная вооруженная полиция и Пожарная служба — все они

имеют изображение Великой стены в своей атрибутике: на лычках униформ, служебных автомобилях, специальных гербах, и, конечно же, на официальных интернет-страницах своих структур. Не обходится без нее и облик индивидуальных гражданских документов: удостоверения личности и загранпаспорта.

Дополнительно, в следующем пункте 2.2.2.2 «Великая стена на гражданских документах», были выделены последовательно семь подпунктов с целью более глубокого анализа процессов бытования гражданских документов в Китае и вместе с ними процессов эксплуатации образа Великой стены, выявления той роли, которую они играют в общественно политической жизни страны.

В первом из них рассказывается об истоках нового для Китая паспортного принципа учета населения, суть которого заключается в том, что на Западе в ходе исторического развития большое внимание уделялось личностному аспекту, что повлекло за собой выработку индивидуального разрешительного документа. К тому же появление представлений о коллективном источнике власти способствовало тому, что на каждого индивидуального члена накладывалась особая ответственность за общественно-политическую жизнь всего коллектива. Наиболее ярко эти представления реализовались в период Первой французской республики, когда паспорт не только удостоверял личность и предоставлял право на отъезд и пересечение границ, но и в форме «удостоверения гражданства» фиксировал принадлежность к гражданской группе - нации.

Следующий подпункт рассказывает об «исторических корнях китайской системы учета населения». Сопоставительный анализ позволяет на контрасте выявить наиболее яркие черты китайской системы. Во-первых, ее существование прослеживается в глубину веков; во-вторых, как правило, система базировалась на коллективном учете семей, дворов, социальных ячеек; в-третьих, учет населения с древнейших времен был сопряжен с налогообложением; в-четвертых, с периода Сун (960-1279) сюда же встраивается система административного учета и круговой поруки баоцзя.

Затем, в третьем подпункте прослеживает «исторические корни удостоверения личности в различных способах идентификации династийной знати и чиновников бюрократического аппарата» традиционной империи. Здесь рассказывается о том, что в ходе исторического развития Китай выработал особую систему учета государственных функционеров, поскольку именно они являлись административной опорой государственной власти на протяжении веков.

Наконец, в четвертом подпункте говорится о том, что только с середины XIX в., с появлением в Китае концепции нации и других западных идеологических конструктов, появилась возможность для существования паспорта. Первые удостоверения появились в Китайской республике (19121949). В них содержалось множество параметров учета, включая описание внешности и отпечатки пальцев, без каких-либо изображений, кроме фотографии владельца. Общий нестабильный исторический фон заставляет

говорить, что основная функция такого документа заключалась в демонстрации лояльности существующей власти, поскольку введены они были в основном для выявления «красных бандитов».

Индивидуальные документы в КНР, как говориться в пятом подпункте этого раздела, появились только к 1984 г., но при этом традиционная система коллективного учета использовалась практически с момента провозглашения нового государства. Сейчас индивидуальные документы в Китае учитывают стандартный набор параметров (имя, возраст, пол, место регистрации, этническую принадлежность миньцзу и др.) и, как упоминалось выше, несут изображение Великой стены. Это позволяет говорить об удостоверении личности, как о рычаге всестороннего контроля, в том числе и идеологического.

Шестой подпункт обращает особое внимание на то, что на фоне «символов, помещаемых на идентификационные документы граждан других государств» Великая стена выглядит наиболее ярким символом для выражения необходимых качеств государственной власти Китая: монолитности, стабильности, вечности.

Наконец, в последнем седьмом подпункте данного раздела, упоминается об истоках бытования паспорта в Китае, как разрешительного пропуска через границу. Говорится о роли изображения Великой стены и на его страницах, а также на паспортах граждан возвращенного Сянгана, что только подтверждает то серьезное идеологическое значение, которое придают современные власти образу Великой стены.

Итак, предпринятый анализ выявляет широкий спектр особенностей учетной системы в Китае, что позволяет говорить о множественности ролей, которые играет паспорт в современной общественно-политической жизни страны. В том числе ему, как и денежным знакам, придается большое значение как проводника общегосударственной идеологии, которая с помощью визуальных образов доносится лично каждому гражданину. Это позволяет выявить глубину связей между государством и личностью, а также значимость образа Великой стены как одного из идеологических орудий государственной власти.

Наконец, в разделе 2.3 «Образ родного ландшафта в современном Китае, как пространства для реализации государственной власти» говорится о том, что особой идеолого-семантической единицей, размещенной на денежных знаках КНР, выступает ландшафт, значимость которого для других сфер общественно-политической жизни страны крайне значительна. Предварительный иероглифический анализ, представленный в подразделе 2.3.1. «Государство и пространство в иероглифике» показывает, что в самом концепте государство (го, бон) скрыта неразрывная связь между властью, определенной территорией и населением, размещенным на данной территории и подпадающим под действие этой власти.

В подразделе 2.3.2. «Родной природный ландшафт: гармония драконов» выявляется, что само природное пространство, как среда жизнедеятельности человека, определяется посредством матрицы шанъшуй -

горы и воды, что составляет термин ландшафт. Более того, и горы, и реки осмысляются посредством образа дракона, который в этом случае выступает символической точкой соприкосновения власти и пространства.

Методологией осуществления власти в окружающем пространстве выступает геомантическая доктрина фэн шуй, вобравшая в себя древнейшие основы традиционного мировоззрения. Постепенно предписания этой доктрины вошли в государственную практику и даже на правовой уровень, что особенно ярко проявилось в XIX в. в процессе взаимодействия местного и пришлого европейского населения.

С другой стороны, как демонстрируется в подразделе 2.3.3. о «традиционном урбанистическом ландшафте», пространство, предназначенное для воплощения власти, есть пространство социальное, пространство города и государства в целом, семантическая сетка которых накладывается на ландшафт природный. Древняя иероглифика, рассмотренная в пункте 2.3.3.1. «Город, государство и пространство в иероглифике», обнаруживает сходность истока феноменов города и государства в образе столицы древнейшей династии Великого города Шан, главной чертой которого являлось наличие крепостных стен, ориентированных по сторонам света, и структурированной внутренней планировки. Эти черты, определившие архитектурный облик Китая на тысячелетия вперед, и феномен стены, сыгравший значительную роль в формировании самого китайского государства, были показаны в пункте 2.3.3.2. «Традиционное градостроительство».

На этом фоне становятся очевидными отличия городов древнекитайской ойкумены от городов южного и западного Китая, которые не претерпели влияния градостроительной традиции, а также городов, на сложение облика которых сильно повлияло пришлое население западных стран преимущественно середины и конца XIX в. Наконец, современные градостроительные практики, санкционированные местными властями, отчетливо выявляют значимость традиционных представлений о самом пространстве.

Наиболее ярко это проявилось в г. Тяньцзинь, что описывается в пункте 2.3.3.3 «противоречивый Тяньцзинь: свой и чужой одновременно». Он был построен иностранцами, которые формировали свои поселения привычным для себя, но хаотичным для традиционного Китая образом. Пережив все войны XX в., а также культурную революцию, этот город отчасти сохранил свои «варварские и колонизаторские» черты. Здесь осталось достаточно много зданий бывших иностранных концессий, которые были построены в соответствии с архитектурными предпочтениями той эпохи.

Этот город обрел новую жизнь не только вместе с общекитайскими бурными изменениями, начавшимися в конце XX в., но и с широкомасштабными градостроительными преобразованиями местной администрации начала XXI в. В результате прослеживается устойчивая, тяготеющая к традиционной, тенденция: на государственном уровне имеет место сильное стремление к глобализации и гигантизму, но на локальном

человеческом уровне выявляется движение к минимализации, идеальному «саду с горчичное зерно».

В подпункте «Чзкэн мин - "выправление имен"» рассказывается о том, что меры по преобразованию общего облика города включают не только возведение подпирающих само Небо стеклянно-бетонных коробок-небоскребов, но и избирательное восстановление исторических зданий западного стиля, архитектурные ансамбли которых концентрируются в основном в центре города. При этом главной тенденцией выступает не столько восстановление, сколько «наведение китайской специфики» на облик иностранных зданий и возведение заново древней цитадели города, старинных храмов и других исконных объектов по традиционному образцу. Подобные стратегии уходят корнями в глубокое прошлое, ко времени жизни главного китайского идеолога Конфуция, который сформулировал в качестве одного из мировоззренческих столпов доктрину чжэн мин - «выправление имен».

Так, городскому пространству, которое сформировали иностранцы, отчетливо придается «китайский» вид с помощью элементов, причисляющихся к традиционному историко-культурному наследию, таких как: голова дракона, флористические мотивы, иероглифы, являющиеся частью экстерьера здания, горбатые мостики традиционного облика и др. Суммарное количество этих элементов непременно переходит в значимое качество, что и придает зданиям бывших иностранных «варварских» концессий местный колорит.

На этом фоне особо выдающейся методологией выступает древний подход к управлению пространством - фэн шуй. С помощью современного прочтения этой ландшафтно-устроительной доктрины меняется сама концептуальная основа исторически сложившегося пространства иностранного поселения. В подпункте «Исправление исторического фэн шуй» говорится о том, как в сеть улиц и кварталов врезаются речные потоки, изгибающие направление своих русел под прямым углом, возводятся сначала бетонные, а затем все больше каменные, искусственные горы. Тем самым в реальность вводятся символические элементы своего, родного, старинного культурного багажа.

Таким образом, посредством создания не имеющих практической функциональной значимости своеобразных семантико-нагруженных объектов, не свойственных железобетонному культурному ландшафту современных городов, власть приближает профанное окружающее пространство к его древнему сакральному прототипу. Значимость подобных практик на макроуровне может быть косвенно подтверждена тем, что они, как правило, располагаются несколько в отдалении от основных туристических маршрутов, в старых жилых кварталах для местного населения.

В Заключении делается вывод о том, что:

во-первых, столкнувшись с вызовами XX в. Китай методом проб и ошибок успешно перерабатывает и интегрирует заимствованные новации со своими традициями. Как показывает проведенный анализ, современная

государственная власть успешно использует традиционный подход к денежной эмиссии, используя денежный знак в качестве одного из рычагов идеологического воздействия. С помощью повсеместно распространяемых и ежедневно используемых банкнот достигается эффект формирования визуально-символической смысловой сетки, что необходимо для реализации властных отношений в обществе. Символические образы, которые сама государственная власть избирает для себя, выступают в роли информационных «кирпичиков», создавая необходимый знаковый миропорядок. Эта роль Народной валюты подтверждается регулярной сменой ее визуального ряда, который не просто является «зеркалом» текущего политического вектора, но, наоборот, одним из рычагов его формирования.

Во-вторых, Китай в XX в. столкнулся с проблемой выработки адекватных визуальных образов для прикладного использования концепции нации - коллективного источника власти - народа, осуществляющего демократическую диктатуру, с последующим размещением этих образов на своих денежных знаках. Таким образом, визуальный ряд денежных знаков одновременно репрезентирует и концепцию государственной власти, и концепцию китайской нации, поскольку на декларативном уровне эти образы функционально совпадают.

В результате проведенного исследования было выявлено, что динамика образного ряда на денежных знаках КНР (1948-2008) последовательно эволюционирует от социал-демократических сюжетов к национальным, с последующим нарастанием селективных сюжетов имперского историко-культурного наследия. И если до 1999 г. на денежных знаках последовательно разрабатывались те или иные аспекты китайской нации, в «пост-дэн-сяопиновскую» эпоху выявляется отход от этой стратегии, что говорит об изменениях в самой концепции власти. Значимость нации в визуальном ряде последнего выпуска денежных знаков снижается до предела.

В то же время размещение фигуры Мао среди исторических символов Поднебесной, столбов Хуабяо и императорских львов, подчеркивает важность фигуры Председателя в стимулировании доктрины преемственности государственной власти и, тем самым, ее легитимизации. Портрет Мао Цзэдуна на текущих денежных знаках знаменует преемственность КПК от великих династий прошлого, а также преемственность внутрипартийной линии всего периода развития КНР.

Актуализация этой идеи на данном этапе необходима, поскольку на практическом уровне современный Китай ушел далеко от социалистических стратегий, постулировавшихся первым Председателем. Новое направление развития, указанное Дэн Сяопином, с одной стороны открыло путь к рыночным реформам, а с другой определило ориентацию на традиционные ценности в качестве приоритетной. В результате Китай серьезно изменил концепцию государственного устройства, реализовав модель сяо кан «малого благоденствия», что на теоретическом уровне потребовало создания таких конструктов, как «социализм с китайской спецификой» или «одна страна два строя». Разговоры о возможной смене портрета Председателя на изображение

других лидеров, внесших серьезный вклад в развитие Китая, например, Сунь Ятсена или Дэн Сяопина, а также сомнения по этому поводу государственных деятелей, принимающих решение, и дальнейший отказ от этой стратегии, говорит об идеологической важности фигуры Мао.

В-третьих, сама очередность выпусков, примерно один раз в 10 лет, наглядно демонстрирует специфически китайский подход к денежной эмиссии как выражению своеобразного государственного календаря. Тем самым проявляется актуальность глубоко укорененной государственной практики - 2500-летней традиции образно-символической репрезентации государственной власти. Другими словами, современная эмиссия в Китае строится по принципу няньхао, т.е. провозглашает и демонстрирует эру и символический девиз текущего правления. Применительно к сегодняшнему дню можно уточнить, что сейчас Китай живет под народно-республиканской эрой, провозглашенной Председателем Мао, а девизы правления няньхао меняются регулярно соответственно приоритетному направлению текущей внутренней политики.

В-четвертых, на оборотных сторонах банкнот выявляется образ пространства, как неотъемлемое свойство государства, необходимое для реализации существующей власти. Таким образом, стимулируется идея о том, что китайский народ неотчуждаемо владеет своей землей, со значимыми характеристиками ландшафта, где горы и реки являются носителями глубокого историко-культурного наследия, а рукотворный объект - Великая стена наряду с природными объектами является частью сакральной географии.

В-пятых, выявленная тенденция ориентации современной власти на историческое имперское наследие подтверждается практикой эксплуатации образов представителей официальной власти в сферах традиционной культуры и народной религии. Так, современные жертвенные деньги, в своем дизайне широко используют образы политических фигур XX в., в том числе и Мао Цзэдуна. Жертвенные деньги с портретом Председателя, а также легкая взаимозаменяемость его фигуры божествами даосского пантеона, говорит о том, что ритуальные деньги выступают в качестве органичного продолжения государственной власти «по другую сторону мира», тем самым выявляя тончайшую грань между идеологией и религией, а также выдвигая связи между личностью и государством на первый план.

В-шестых, предпринятое исследование показало, что Великая стена как избранный символ имперского историко-культурного наследия не остается без внимания и в других сферах общественно-политической жизни современной страны. Ее образ, приобретший в конце XX в. патриотические черты защитника государства от внешних врагов широко используется в идеологической практике. Особенно ее изображение эксплуатируется для формирования образа сильной государственной власти современного Китая -достойного преемника прежних династий Поднебесной империи.

В-седьмых, образ Великой стены в индивидуальных гражданских документах усиливает роль паспорта (как и денежных знаков) в качестве

одного из важных проводников общегосударственной идеологии, которая с помощью визуального ряда доносится лично каждому гражданину. Все это еще раз подтверждает глубину связей между государством и личностью, а также значимость образа Великой стены как одного из идеологических орудий государственной власти.

Наконец, в-восьмых, пространство, как один из значимых образов, размещаемых на денежных знаках КНР, играет ведущую роль в формировании устойчивых смысловых связей между гражданами и государством. С одной стороны, в качестве концептуальной основы пространства выступает свой/родной природный ландшафт шаныиуй в качестве матрицы горных хребтов и водных потоков. С другой стороны, пространство власти есть социальное пространство города и государства, которое тоже имеет свою, выработанную исторической традицией, матрицу. Значимость этих мировоззренческих схем, которые возводятся в современном Китае, как и в прежние времена, на идеологический уровень выявляется на примере г. Тяньцзинь.

Современная администрация актуализирует традиционную стратегию чжэн мин «выправления имен» путем введения в данный, по-европейски сложившийся урбанистический ландшафт, элементов традиционного историко-культурного наследия для создания специфически китайского колорита в данном городе. Актуализация природной концепции родного ландшафта реализуется с помощью введения искусственных речных потоков, а также бетонных и каменных искусственных гор в урбанистическую сетку пространства современного города. Эти специфические семантико-нагруженные объекты, точно также как денежные знаки и индивидуальные документы, работают на создание все той же, визуально-символической смысловой сетки, что необходима для реализации властных отношений в обществе.

Итак, проведенный анализ показывает, что современная государственная власть по собственному выбору широко использует традиционное историко-культурное наследие, снова и снова актуализируя его в собственных практиках. В своих глубочайших основах, она перемалывает западные инновации, приспосабливая их под нужды не только этой жизни, но и «за гробом». И, наконец, все это великолепие осеняет эра правления Председателя Мао, фиксируемая на деньгах.

По теме диссертационного исследования опубликовано 12 научных статей и тезисов докладов на конференциях, в том числе 3 в журналах, рекомендованных ВАК:

1. Современные денежные знаки как проявление идеологической функции государственной власти (КНР, 4-я эмиссия, 1987-1999) // Этнографическое обозрение, 2011. № 1. С. 114 - 130; 1. Идентификационные документы в Китае: история, структура, национальная идея // Этнографическое обозрение, 2012. № 1. С. 3-23;

3. Тяньцзинь исправляет свой фэи-шуй (КНР, Тяньцзинь, 2004-2010) // Азия и Африка сегодня, 2012. № 1. С. 72-75.

В других изданиях:

4. Трансформация городского ландшафта в современном Китае (г. Тяньцзинь) // Культурные ландшафты России и устойчивое развитие. Четвертый выпуск научных трудов семинара «Культурный ландшафт». М.: МГУ, 2009. С. 157-159;

5. Трансформация символики денежных знаков КНР (конец XX - начало XXI вв.) // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов. Оренбург: ОГАУ, 2009. С. 567-568;

6. Традиции и инновации в представлениях о загробной жизни в современном Китае // Историко-культурное наследие и современная этнология. Материалы конференции молодых ученых. М.: ИЭА РАН, 2011. С. 131-140;

7. Все для жизни на том свете // Восточная коллекция. 2011. № 2 (45). С. 149- 157;

8. Роль Великой стены в идеологическом и рекламном дискурсе современного Китая // XIV конференция молодых востоковедов «Путь Востока. Общество, религия, политика». СПб.: СПбГУ, 2011. (в печати);

9. Трансформация соблюдения религиозных норм и сохранение традиционных ценностей в современном Китае // VII международная востоковедная конференция «Торчиновские чтения. Метаморфозы». СПб.: СПбГУ, 2011. (в печати);

Ю.Многоязычные банкноты КНР как практическое воплощение государственной идеологии // Научно- практическая конференция молодых ученых «Традиционная культура в современном информационном пространстве» Материалы конференции молодых ученых. М.: ИЭА РАН, 2011. (в печати);

11.Визуальные образы на современных паспортах и их значение для формирования гражданской идентичности // Антропология. Фольклористика. Социолингвистика. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2012. С. 8-12.

12.Политизация этничности на денежных знаках КНР (1949-1999 гг.) // XIV конференция молодых востоковедов «Путь Востока. Общество, религия, политика»: сб. тезисов. СПб.: СПбГУ, 2012. (в печати).

Подписано в печать:

10.05.2012

Заказ № 7342 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Текст диссертации на тему "Образы и символы власти в современном Китае"

российская академия наук институт этнологии и антропологии

ш ^

61 12-7/747 __

На правах рукописи

БРЕУС Елена Михайловна

образы и символы власти в современном китае

Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель Арутюнов Сергей Александрович

доктор исторических наук, профессор, член-корр. РАН

Москва 2012

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ..................................................................................................................................4

ГЛАВА 1. Образы и символы власти на денежных знаках.......................20

1.1.Термины власти и власть терминов: образ, символ, денежный знак...20

1.2.Символы и облик денежных знаков традиционного Китая...............31

1.3.Истоки новых сюжетов и принципов построения визуального образно-символического ряда на денежных знаках..................................44

1.4.Гоминьдан: деньги новой эры........................................... 55

1.5.Динамика новых сюжетов в КНР (1949-2008)...................................69

1.5.1. Первый выпуск народной валюты (1948-1955) 70

1.5.2. Второй выпуск народной валюты (1955-1962)......81

1.5.3. Третий выпуск народной валюты (1962-1987)......84

1.5.4. Четвертый выпуск народной валюты (1987-1999)......88

1.5.5. Пятый выпуск народной валюты (1999-н.в.)........99

1.5.6. Юбилейные купюры (2000-2008).....104

ГЛАВА 2. Роль выявленных образов и символов власти в других сферах общественно-политической жизни современного Китая........................112

2.1.Образы представителей современной власти на жертвенных денежных знаках: от идеологии к религии........................................ 112

2.1.1. Жертвенные деньги в современном Китае...........................112

2.1.2. О современном «загробном обеспечении»...........................122

2.2.Объекты историко-культурного наследия и их визуальные образы, как символы власти.............................................

2.2.1. Великая стена в XX в.: от репрезентанта деспотичной императорской власти к патриотическому образу защитника государства от внешних врагов.............................................

2.2.2. Изображение Великой стены в визуальной репрезентации современного государства.............................................. 142

2.2.2.1. Великая стена в репрезентации органов государственного аппарата................................................

2.2.2.2. Великая стена на гражданских документах......................147

2.2.2.2.1.Истоки нового для Китая принципа учета населения.. 148

2.2.2.2.2. Исторические корни китайского удостоверения

личности, прослеживаемые в системе учета населения

различных исторических эпох.................................153

2.2.2.2.3.Исторические корни удостоверения личности, прослеживаемые в различных способах идентификации династийной знати и чиновников бюрократического аппарата................................................................................158

2.2.2.2.4.Удостоверение личности в Китайской республике ....164

2.2.2.2.5. Великая стена и удостоверение личности в КНР......166

2.2.2.2.6. Символы, помещаемые на идентификационные документы граждан других государств......................173

2.2.2.2.7. Паспорт граждан КНР........................................176

2.3.Образ родного ландшафта в современном Китае, как пространства для

реализации государственной власти.........................................182

2.3.1. Государство и пространство в иероглифике........................182

2.3.2. Родной природный ландшафт: гармония драконов...................195

2.3.2.1. Доктрина фэн шуй - традиционная основа

мироустроительной деятельности..................................197

2.3.2.2. Власть и фэн шуй...................................................202

2.3.3. Традиционный урбанистический ландшафт........................209

2.3.3.1. Город, государство и пространство в иероглифике.........213

2.3.3.2. Традиционное градостроительство..............................215

2.3.3.2.1.Городская стена, как архетип...............................216

2.3.3.2.2.Традиционный китайский город...........................219

2.3.3.3. Противоречивый Тяньцзинь: свой и чужой одновременно...........................................................227

2.3.3.3.1.Чжэн мин - «выправление имен»..........................232

2.3.3.3.2.Исправление исторического фэн шуй.....................237

ЗАКЛЮЧЕНИЕ...............................................................................246

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ...............................................................261

ПРИЛОЖЕНИЕ...........................................................................297

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы диссертационного исследования.

Современный Китай меняется на глазах. Стремящиеся ввысь стеклянные небоскребы, казалось бы, порвали связь времен, оставив позади старинные принципы организации гармоничной жизни. Встраиваясь в международную гонку обогащения и доминирования, Китай демонстрирует свою открытость модернизации и глобализации. Однако сложившаяся веками и даже тысячелетиями китайская традиционная ментальность не может измениться в одночасье. Осваивая новое бытие в пространстве глобализованного мира, китайцы не столько заменяют старые концепции новыми, сколько лишь дополняют и трансформируют их, адаптируя к нуждам сегодняшнего дня. Под новыми концепциями могут скрываться весьма старые фундаментальные понятия, которые во многом предопределяют направление современного вектора развития. Например, современные исследователи отмечают серьезные расхождения в трактовке таких понятий, как демократия, конституционная монархия, представительные органы, народные права и др., при использовании их в китайской политике 1 . При этом признают и трудности адаптации традиционной терминологии {дао, дэ, дух дао человека и др.) современных китайских политических текстов и программных речей руководителей государства к международной политической практике. Упрощенный перевод дэ, как морали с одной стороны лишает западного читателя подразумеваемых отсылок к текстам Лунь юй, Дао Дэ цзин, к работам минских и цинских государственных мыслителей, а с другой, вкладывает, несвойственные этому термину ценностные значения демократии, защиты прав человека и др2. Подобные расхождения в понятиях проявляются на совершенно разных уровнях, и для понимания новых перспектив современного Китая,

1Лукин A.B. Приход понятия «демократия» в Китай и его первые интерпретации // XXXIX Научная

конференция Общество и государство в Китае. M.: Восточная литература РАН, 2009. Вып. 1. С. 274-295.

2Берзиня У. Традиционный китайский дискурс в современном политическом дискурсе КНР // XXXIX

Научная конференция Общество и государство в Китае. М.: Восточная литература РАН, 2009. Вып. 1. С. 296-298.

необходимо знать и анализировать формы этих проявлений. Эта потребность определяет актуальность темы данного исследования, хотя оно посвящено лишь одному аспекту древних традиций в современной оболочке, а именно государственному и исторически транслируемому символизму и его выражению в современных образах и концептах государственной символики, тесно сопряженной с традиционными представлениями народа и общества о своих национальных символах. Ведь от тенденций развития Китая -ближайшего соседа России, в весьма большой степени зависит и наш завтрашний день.

Степень разработанности темы в отечественной и мировой научной литературе.

С одной стороны, работ, по такой теме, как символика власти в Китае

3 и

существует не так много . С другой стороны, существует огромное количество литературы, касающейся проблемы символа, образа и связанного с ними знака. Долгое время символы власти разрабатывалась в рамках исследования природы мифологического сознания, социального ритуализма, социальной символики, особый вклад в разработку которых сделали Э. Тайлор4, Дж. Фрэзер5 и др.

В русскоязычном обществоведении символика и ее различные аспекты рассматривались такими исследователями как Ф.И. Буслаев, A.A. Потебня и др. Отдельного упоминания заслуживают А.Ф. Лосев6 и Ю.М. Лотман7, сделавшие огромный вклад в развитие отечественной семиотики. Наконец, с середины второй половины XX в. на русском языке стали появляться различные словари и энциклопедии, представляющие собой простое перечисление терминов и понятий, когда-либо использовавшихся в качестве

ъРешетов А.М. Дракон в китайской политической традиции // Символы и атрибуты власти: генезис,

семантика, функции. СПб, 1996. С. 142-163.

4Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Государственное издание политической литературы, 1989.

5Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. М.: Эксмо, 2006.

вЛосевА.Ф. Проблема становления символа и реалистическое искусство. М., 1976, и мн.др.

7Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000, и др.

о

символов . Среди подобных изданий можно выделить словарь В.В. Похлебкина, рассказывающий о символике и эмблематике современных государств9.

Проблемы символики власти начиная с 40-х гг. XX в.10 косвенным

образом затрагивались в работах о традиционных властных структурах, их

функционировании и развитии. Интерес к этому предмету и нарастающее

количество исследовательских работ повлекли за собой институализацию

дисциплины «политическая антропология», термин для обозначения которой

был введен в 1959 г. в работе Д. Истона11.

В свою очередь, в отечественной науке была разработана и введена Л.Е.

12

Куббелем в конце 80-х гг. XX в специальная дисциплина, названная

11

«потестарной этнографией» (от лат. Ро1ез1а8-«власть»), которая занималась изучением власти и ее институтов в доиндустриальных сообществах. Несмотря на сравнительно недавнее оформление дисциплины, проблемы власти (ее носителей, институтов, атрибутов и др.) рассматривали такие ученые, как М.О. Косвен14 на материале древних сообществ, И.И. Потехин на материале народа матабеле15, В.И. Гуляев16 - у древних майя, Л.С. Васильев17

*КрелатХ.Э. Словарь символов. М., 1994; Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия. М.: ЛОКИД-ПРЕСС, 2005; Захарова И.В., Захаров В.Ю. Удача по-китайски: как читать язык символов. Ростов на Дону: Феникс, Краснодар: Неоглори, 2010; Уильяме Ч. Китайская культура: мифы, герои, символы. М.: ЗАО Издательство Центр-полиграф, 2011; Энциклопедия восточного символизма. Состав. К. А. Вильяме. Серия «Символы». Кн. VI. М.: АДЕ «Золотой Век», 1996; Купер Д. Энциклопедия символов. Серия «Символы». Кн. IV. М.: Ассоциация духовного единения «Золотой Век», 1995, и мн.др.

9Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 2004.

'"African Political System. L. 1940. Также вопросы власти затрагиваются и в работе Эванс-Причард Э.Э. Нуэры. Описание способов жизнеобеспечения и политических институтов одного из нилотских народов. М. 1985, оригинальное издание вышло в том же 1940 г.

nEaston D. Political Anthropology. Biannual Review of Anthropology. Stanford, 1959. C. 210-262.

12Куббель Л.Е. Потестарная и политическая этнография // Исследования по общей этнографии, 1988. С. 241277.

хъКуббельЛ.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М.: Наука. 1988.

14Косвен М.О. Первобытная власть // Революция права. 1929, № 2. С. 86-102.

Потехин И.И. Военная демократия матабеле // Родовое общество. Материалы и исследования. Труды института этнографии. Новая серия. Т. XIV, М., 1951. С. 234-254, а также сборник научных статей Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (азиатский способ производства). М., 1966.

16Гуляев В.И. Некоторые вопросы становления раннеклассового общества у древних майя // Советская этнография. 1969, № 4. С. 68-82; он же. Атрибуты царской власти у древних майя // Советская археология. 1972, № 3. С. 116-134; он же. Проблема становления царской власти у древних майя // Становление классов и государства. М., 1976. С. 191 - 248. он же. Города- государства майя (структура и функция города в раннеклассовом обществе). М., 1979.

17Васильев Л.С. Становление политической администрации // Народы Азии и Африки, 1980, № 1. С. 172-186; он же. Протогосударство-чифдом как политическая структура // Народы Азии и Африки. 1981, № 6. С.

на китайском материале. Постепенно стали появлятся работы и по другим регионам18.

Серьезная работа по исследованию различных аспектов власти на европейском материале была проведена в рамках отечественной медиевистики. Огромный вклад в изучение власти и властных отношений был сделан А.И. Неусыхиным и А.Я. Гуревичем 19 . Современная медиевистика продолжает традиции своей дисциплины. В последнее время вышло в свет большое количество работ, рассматривающих именно символико-идеологические аспекты властных отношений, что наиболее ярко проявилось в сборниках, которые были составлены по результатам конференций, проводившихся Ассоциацией медиевистов и историков раннего нового времени, группой «Власть и общество». Редактором

90

сборников выступает H.A. Хачатурян . В наши дни на стыке гуманитарных дисциплин постепенно формируется такое исследовательское направление,

9 1

как потестарная имагология (от англ. Image - образ), которая занимается изучением образов власти в основном на европейском материале различных регионов и эпох.

Поскольку границы этнографии в последнее время были существенно раздвинуты, постольку существует возможность изучать власть и ее образы в рамках этнологии (социально-культурной антропологии), тем более что термин «потестарный» был разработан и применялся именно в рамках этой дисциплины. Одной из последних работ подобного типа может считаться книга В.К. Мальковой и В.А. Тишкова «Культура и пространство. Книга

157-175; он же. Проблемы генезиса китайского государства (формирование основ социальной структуры и политической администрации). М., 1983.

18Эволюция восточных обществ: синтез традиционности и современности. М., 1984; Бочаров В.В. Власть. Традиции. Управление (Попытка этноисторического анализа политических культур современных государств Тропической Африки). М.: Наука. 1992; Символы и атрибуты власти: генезис, семантика, функции. СПб., 1996.

19Неусыхин А.И. К вопросу о раннеклассовых общественных структурах // Проблемы истории

докапиталистических обществ. М.: Наука, 1968. Кн.1. С. 618-637; Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970; он же. Категории средневековой культуры. М., 1984.

20Двор средневекового монарха: явление, модель, среда. М., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал. М., 2004; Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти. М., 2006; Власть, общество, индивид в средневековой Европе. М., 2008; Искусство власти. Сборник в честь профессора H.A. Хачатурян. СПб., 2007.

21Власть и образ. Очерки потестарной имагологии. СПб.: Алетейя, 2010.

первая. Образы российских республик в Интернете» , в которой авторы, помимо прочего, рассматривают символы власти и атрибутику, размещенные на официальных страницах республиканских административных органов, в качестве одной из важнейших составляющих их идеологических образов .

Проблематика власти в синологии, как правило, сводится к власти государственной, а, следовательно, становится связанной с общими традициями, сложившимися в этой дисциплине, которые были заданы еще традиционной придворной историографией. Как правило, различные аспекты власти, ее образности, а также проблемы государственного строительства рассматриваются отдельно по каждому историческому периоду в соответствии с династийным чередованием. Диахронный анализ какой-либо проблемы - это всегда крайне сложное и комплексное исследование, требующее напряженной работы группы ученых24.

Более того, в силу глубины китайской истории и широты масштаба стратегий государственного строительства, вряд ли можно указать такую сферу социальной жизни, где бы так или иначе не затрагивались вопросы взаимодействия с властными структурами. Лингвистика, философия, изобразительное и прикладное искусство, архитектура, музыка, даже история костюма, и, наконец, традиционная геомантия и мн. др. так или иначе, восходят к древним государственным образованиям и облаченными властью политико-общественным деятелям, а значит и затрагивают проблему роли власти в формировании данного аспекта социальной жизни25. Таким образом, даже перечисление работ синологов с мировым именем по вопросам

22Малъкова В.К. и Тишков В.А. «Культура и пространство. Книга первая. Образы российских республик в Интернете. М. 2009.

23Там же, с. 39.

2АКрюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров H.H. Древние китайцы: проблема этногенеза. М.: Наука, 1978; Крюков М.В., Переломов JI.C., Софронов М.В., Чебоксаров H.H. Древние китайцы в эпоху централизованных империй, М.: Наука, 1983; Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос на пороге средних веков. М.: Наука. 1979; Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века (VII - XIII вв.). М.: Наука. 1984; Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени. М.: Наука, 1987. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В., Чебоксаров H.H. Этническая история китайцев в XIX - начале XX в. М.: Наука, 1993.

25Духовная культура Китая: Энциклопедия в 5 т. Т. 1-6. М., Восточная литература, 2006-2010.

разнообразия и многофакторности проявлений власти в современном Китае, могло бы занять не один том историографического исследования26.

Итак, поскольку власть - это явление многофакторное, особенно в Китае, а «властные отношения пронизывают всю человеческую культуру, и если последнюю понимать как систему знаков, то едва ли не любые символы можно рассматривать в качестве денотатов власти»27. Таким образом, чтобы уйти от бесси�