автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского"

На правах рукописи

Осьминина Елена Анатольевна

ОБРАЗЫ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ

В ПРОЗЕ Д. С. МЕРЕЖКОВСКОГО

Специальность: 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2010

" 4 МАР 2010

003493544

Диссертация выполнена в отделе Новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья Института мировой литературы им. А.М.Горького РАН

Научный консультант:

доктор филологических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН

Александр Николаевич Николюкин.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Владимир Алексеевич Воропаев,

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Алексей Маркович Любомудров, Институт русской литературы РАН

доктор филологических наук, профессор

Вадим Владимирович Полонский,

Институт мировой литературы им. A.M. Горького РАН

Ведущая организация:

Литературный институт им. А.М. Горького

Защита состоится 25 марта 2010 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 002.209.02 в Институте мировой литературы им. А.М. Горького РАН по адресу: 121069, Москва, ул. Поварская, 25.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН.

Автореферат разослан « № » « ^Яб&^ДлЖР » 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

Изучение литературных связей, взаимодействий и взаимовосприятий было и остается одним из актуальных направлений литературоведения. В нем существует множество аспектов, проблем, тем исследования. В том числе — и анализ общего образа культуры, воспринимаемой страны, в определенной совокупности ключевых мотивов и мифологем, проявляющихся в литературе.

Для изучения отдельных периодов литературной истории (и творчества отдельных писателей) указанное направление оказывается особенно эффективным, особым образом актуализируется, приводит к наиболее интересным результатам. В частности, в исследованиях Серебряного века и Русского зарубежья. В означенное время русские литераторы особым образом понимали и представляли образы культур (в данном случае — в общем духе символистской эстетики); в эмиграции, кроме того, они получили возможность увидеть страну «изнутри». А также непосредственно влиться в европейский литературный процесс, завязать новые связи, использовать новые возможности и средства (прежде всего, обратиться к ранее недоступным источникам информации, материалам). В изображении национальных культур, стран появляются новые краски. Их исследование представляется весьма плодотворным — в рамках общего интереса к литературе указанного периода и ее активного изучения в настоящее время.

Творчество Д.С. Мережковского в этом аспекте приобретает особое значение, становится чуть ли не знаковым. Еще в начале века в глазах современников он выглядел писателем «европейским», отмечалась связь его произведений с литературой Запада (многозначительно название статьи Н.К. Михайловского о Д.С. Мережковском — «Русское отражение французского символизма»). В эмиграции Б.К. Зайцев обобщил: «Мережковский внутренне воспитывался уже и на Европе — в образе ее истинной культуры,— а доморощенное™ в нем никакой не было»'. И именно об' Зайцев Б.К. Памяти Мережковского. 100 лет // Д.С. Мережковский: pro et contra. — СПб.: РХГИ, 2001. — С. 469.

разы культур, в их символике, начиная с самого первого сборника «Вечные спутники» (очерк «Акрополь») удавались ему замечательно. В каждом его романе, трактате или биографии они выписаны с большим мастерством и знанием материала. Тут Мережковский — в своей стихии, здесь его книги обладают действительным художественным воздействием. В.Я. Брюсов некогда писал о культурном строительстве, как главном деле Мережковского2, О.Н. Михайлов назвал его «пленником культуры»^ сразу обозначив особенности творческого акта; на наш взгляд, в этом плену он стал победителем. Равных по уровню, в тому числе и художественному, образцов в «культрологической» прозе начала века и эмиграции — создано не было.

Все это закономерно определило выбор его творчества в качестве объекта исследования, как наиболее яркого и типичного для изучения прозы в избранном ключе. То, что справедливо по отношению к Мережковскому, относится и ко всей прозе Серебряного века и эмиграции.

Новизна исследования

Уже в советское время, в трудах по теории и истории символизма, творчеству и деятельности Мережковского уделялось достаточно большое внимание. Сам писатель — типичнейший (возможно, что и наитипичнейший) представитель русского символизма. Это неоднократно отмечалось многими исследователями, так, В.В. Полонский пишет о Мережковском: «Его творчество представляется в этом смысле чрезвычайно показательным, поскольку, будучи одним из "отцов-основателей" русского модернизма, он в своей творческой эволюции наиболее последовательно воплощал в жизнь однажды выбранные для себя в качестве путеводных прин-

2 Брюсов В.Я. Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до нашихдней. — М.: Скорпионъ, 1912. — С. 57.

3 Михайлов О.Н. Пленник культуры // Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 4 т. Т.1. - М.; Правда, 1990.

ципы символисткой эстетики»"'. В историях литературы5, исследованиях литературного процесса и журналистики начала века6, в обобщающих трудах по поэтике символизма7 анализу его произведений всегда отводилось значительное место. В специальных статьях и книгах, посвященных творчеству писателя, вопросы его поэтики рассматривались и рассматриваются — в трудах О. В. Де-фье, Л.А. Колобаевой, О.В. Кулешовой, З.Г. Минц, Д.М. Магоме-довой, В.В. Полонского, Л.Н. Флоровой* и др.

4 Полонский В.В. Автореф. дис.... докт филол.н.: 10.01.01, 10.01.08. / ИМЛИ РАН,- М., 2008,- С.5

5 Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX—начала XX века. — М.: Высшая школа, 1979; Русская литература конца XIX—начала XX века: В 3 т. — М., 1968—1972; Русская литература рубежа веков (1890-е — начала 1920-х годов): В 2 т. — М.: Наследие, 2000—2001 и др.

6 Литературно-эстетические концепции в России конца XIX— начала XX в. — М.: Наука, 1975; Литературный процесс и русская журналистика конца XIX—начала XX веков: В 2 т. — М.: Наука, 1981—1982; Русская литература и журналистика начала XX века: В 2 т.-М.: Наука, 1983-1984 и др.

7 Борковская Н.В. Поэтика символистского романа. — Екатеринбург, 1996; Ильев С. П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. — Киев: Лыбидь, 1991; Колобаева Л. А. Русский символизм. — М.: Издательство МГУ, 2000; Минц З.Г. Поэтика русского символизма. — СПб.: Искусство, 2004; Пайман А. История русского символизма. — М.: Республика, 1998 и др.

8 Дефье О.В. Мережковский. Преодоление декаданса. — М.: Мегатрон, 1999; Колобаева Л.А. Тотальное единство художественного мира (Мережковский — романист) // Д.С. Мережковский. Мысль и слово. — М.: Наследие, 1999; Кулешова О. В. Притчи Дмитрия Мережковского: единство философского и художественного. — М.: Наука, 2007; Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Учен. Зап. Тартуск. Гос. Ун-та. 1979. Вып. 459. Т.З. - Тарту, 1979; Она же. О трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист» // Мережковский Д.С. Христос и Антихрист. — М.: Книга,

1990; МагомедоваД.М. О Д.С. Мережковском и его романе «Юлиан Отступник» // Мережковский Д.С. Смерть богов. Юлиан Отступник, — М.: Художественная литература, 1993; Полонский

Исследуется и религиозно-философская система писателя. В историях русской философии практически всегда излагается его доктрина «Третьего Завета»; среди трудов, имеющих «выход» на литературоведение, следует назвать статьи П.П. Гайденко, О Ма-тич, Е.К. Созиной; книги С.П. Бельчевичена, Я.Л. Сарычева, ту же монографию О.В. Кулешовой9 и др.

Сделаны шаги и в изучении «образов культур» у Мережковского; эта тема, в различных аспектах ее исследования, развивалась постепенно. Начало, закономерным образом, следует искать в изучении межлитературных связей, различных влияний на писателя. Первое обращение к римской культуре ознаменовано исследованием образа Юлиана Отступника — в статьях Д.М. Шарыпкина, Г.М. Фридлендера, Г.Н. Храповицкой'0.0 влиянии немецкой культуры на Мережковского писали М.Ю. Коренева, Э. Клюс, Б. Ро-зенталь". Некоторые аспекты итальянской истории и культуры в

В.В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX — начала XX века. — М.: Наука, 2008; Флорова Л.Н. Проблемы творчества Д.С. Мережковского. — М., 1996.

9 Бельчевичен С.П. Проблемы взаимосвязи культуры и религии в философии Мережковского. — Тверь: Издательство Тверского университета, 1999; Гайденко П.П. Д.С. Мережковский: апокалипсис «всесокрушающей религиозной революции» // Вопросы литературы. 2000. № 5; Матич О.Христианство Третьего завета и традиция русского утопизма // Д.С. Мережковский. Мысль и слово. — М.: Наследие, 1999; Созина Е.К. Гностическая традиция в романной трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист» // Творчество писателя и литературный процесс. Слово в художественной литературе. — Иваново, 1993; Сарычев Я.Л. Религия Дмитрия Мережковского «Неохристианская» доктрина и ее художественное воплощение. — Липецк: ИНФОЛ, 2001.

10Шарыпкин Д. М. Ибсен в русской литературе (1890-ые годы) // Россия и Запад: Из истории литературных отношений. — Л.: Наука, 1973; Фридлендер Г.М. Д.С. Мережковский и Генрих Ибсен // Русская литература. 1992. № 1; Храповицкая Г.Н. Три Юлиана // Филологические науки. 1996. № 5.

" Коренева М.Ю. Д.С. Мережковский и немецкая культуре (Ницше и Гете. Притяжение и отталкивание) // На рубеже и веков. — Л.: Наука, 1991; Клюс Э. Ницше в России. — СПб.:

рецепции Мережковского обсуждались в статьях Дм. Панченко, Э. Бацарелли, М-Д. Додеро Коста72. В.В. Полонский в уже названной книге указывает французские источники биографии «Наполеон». Перу В.Е. Багно принадлежит исследование мифа о Терезе Испанской, в том числе и в «Испанских мистиках»", о Мережковском и Г. Гауптмане писала Г.А. Тиме'4. Преобладание Рима и Италии не случайно — именно эта культура привлекала Мережковского в начале века более всего.

Последнее время ученых интересуют и древнейшие культуры в творчестве писателя, повлиявшие на всю европейскую цивилизацию в целом. Здесь следует указать на кандидатские диссертации Н.В. Кузнецовой, Е.Г. Солнцевой, статью A.B. Лаврова, но прежде всего, на двухтомник Л.Г. Пановой «Русский Египет»75, одна из

Гуманитарное издательство «Академический проект», 1999; Розенталь Б. Мережковский и Ницше (к истории заимствований) // Д.С. Мережковский. Мысль и слово. — М.: Наследие, 1999.

12 Панченко Дм. Леонардо и его эпоха в изображении Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Воскресшие боги. — М.; Художественная литература, 1990; Бацареми Э. Заметки о романе Мережковского «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» //Д.С. Мережковский. Мысль и слово. — М.: Наследие, 1999; Додеро Коста М-Д. О книге Мережковского «Данте» // Д.С. Мережковский. Мысль и слово. — М.: Наследие, 1999.

13 Багно В.Е. Безумие перед Богом, или Мистический блуд (Святая Тереса в России) // Начало века. Из истории международных связей русской литературы. — СПб.: Наука, 2000.

14 Тиме Г.А. Роман Г. Гауптмана «Атлантида» в контексте русско-немецкого духовного диалога начала XX века // Начало века. Из истории международных связей русской литературы. — СПб.: Наука, 2000.

75 Кузнецова Н.В. Восток в художественном мире произведений Д.С. Мережковского 1920-х годов: Автореф. дис.... канд. филол.н.: 10.010.01 / Моск. Гос. Открытый пед. Ун-т им. М.А. Шолохова.— М., 2005; Солнцева Е.Г. Дохристианские цивилизации в русской литературе первой трети XX века (В. Хлебников, Д. Мережковский, О. Мандельштам). Автореф. дис. ... канд. филол.н.: 10.01.01/ РУДН.- М., 2006; Лавров A.B.История как мистерия. Египетская дилогия Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Мессия. — СПб.: Издательство Ивана

подглавок которого посвящена роману Мережковского «Мессия». Весь опыт изучения различных аспектов творчества писателя учитывался в диссертации.

Вместе с тем это действительно первые шаги. В указанных работах — что методологически совершенно верно — образы культур выводятся из общей религиозно-философской концепции писателя. Но большинство из них посвящено не одному Мережковскому. Солнцева анализирует также произведения О. Мандельштама и В. Хлебникова. В фокусе внимания Пановой — М. Кузмин, основные египетские мифологемы рассмотрены для того, чтобы показать их отсутствие у данного автора (а значит, его новацию в теме). Жанр предисловия ограничивает возможности A.B. Лаврова.

Именно поэтому не определены и не проработаны ключевые источники для Мережковского: JI. Панова называет только А. Вей-галла, Е. Солнцева - Б.Тураева, а в статье об Атлантиде'6 не указывает ни одного атлантологического источника. Акценты сдвинуты, традиция не обозначена. Хотя именно вопрос об источниках, в общем изучении образа культуры, имеет большое значение.

Все это подводит к необходимости серьезного и обобщающего исследования темы, в котором различные аспекты взаимодействия писателя с иной культурой, восприятия и изображения культуры, рассматриваются комплексно, как принципиально важная составляющая часть его мировоззрения и творческого кредо. Настоящая работа написана в русле решения этой задачи.

Объект и предмет исследования

В рамках современного изучения прозы Серебряного века (и ее традиций в русской эмиграции), в связи с актуализацией избранных подходов и аспектов литературоведческого анализа, была выбрана типичная и ключевая фигура Д.С. Мережковского. Его проза, во всей целостности (то есть весь корпус текстов), стала объектом исследования в настоящей диссертации.

Лимбаха, 2000; ПановаЛ.Г. Русский Египет: В 2 т. — М.: Водолей, Програсс—Плеяда, 2006.

16 Солнцева Е.Г. Сюжет об Атлантиде в творчестве Д.С. Мережковского // Вестник РУДН. Сер. Литература, журналистика. 1994. № 4.

Предмет исследования — образы мировой культуры в этой прозе. Содержание и принципы их создания, выведенные в результате общего анализа, иллюстрируются на примере двух культур — Атлантиды и Египта. Как первая ступень к созданию образа, для уяснения смысла некоторых символов и мифологем, анализируется культура легендарная — Атлантида, которую некоторые мыслители считали пра-культурой.

Реальная пра-культура, сыгравшая мировую цивилизацион-ную роль,— Египет. Он выбран по нескольким причинам: и по его значению для всей европейской культуры, и по мощнейшей рецепции в мировой литературе (и литературе русского Серебряного века), которую знал и учитывал писатель. Кроме того, Египет — единственная культура, которую Мережковский подробнейшим образом и исследовал в документальной прозе, выведя основные мифологемы и концепты (трактат «Тайна Трех»), и изобразил в историческом романе («Мессия»), создав именно художественный его образ в беллетристике. Египетская дилогия — последнее обращение Мережковского к жанру исторического романа, его писательские особенности проявились здесь наиболее ярко и выпукло. Созданием образа Египта художественные искания Мережковского завершились.

То есть исследование образа культуры происходит в диссертации «ступенчато»: сначала оно описывается в «теории», а затем иллюстрируется, на примере чистого символа, затем реальной культуры в документальной прозе и, наконец, в прозе художественной.

Проблема, цель и задачи исследования

Образ культуры в творчестве Мережковского подчиняется общим законам его поэтики и создается по ее принципам.

Эта поэтика определяется в литературоведении как «генерализующая». То есть произведения Мережковского представляют из себя некий единый текст. Сам писатель говорил о них: «Это — звенья одной цепи, части одного целого. Не ряд книг, а одна, издаваемая только для удобства в нескольких частях. Одна — об одном»'7.

Это единство определяется религиозно-философской систе-

17Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 24 т. — М., Типография Товарищества И.Д.Сытина, 1914—1915.T.I. — C.V.

мой писателя и выражается в наличии индивидуального символистского мифа (современные литературоведы указывают на существование такого мифа, у художников данного направления).

В мифе можно выделить ключевые мифологемы, они определяют образ культуры у Мережковского и проявляются в изображении героя, культурного фона и ландшафта. В то же время в означенных составляющих задействован и конкретный историко-культурный материал, религиозное и художественное содержание артефактов, реалии изображаемой страны. Учитывается и смысл, который вкладывает в них определенная философская и литературная традиция.

Цель настоящей работы — исследование образа культуры во взаимодействии ключевых мифологем единого символистского мифа Мережковского с реальным историческим, историко-культурным содержанием. Диалектика соединения — заданное™ мифа и данности истории — является ключевой проблемой диссертации. Для ее решения необходимо показать, как исторический материал проступает сквозь индивидуальный миф, а индивидуальный миф трансформирует исторический материал; так сказать, диалектику в действии. Соотношение «теории» и «практики», идеи и материи, заданности и данности, их взаимодействие приводит к новому результату, созданию текста определенного уровня, качества и особенностей.

Цель диссертации определила ряд задач, которые ставились и решались в ходе работы.

Исходя из означенных тезисов: об индивидуальном символистском мифе и «генерализующей поэтике» писателя, уже обоснованных и доказанных в отечественном литературоведении, — представлялось важным описать универсальный миф Мережковского, выявить его ключевые мифологемы и принципы поэтики, им определяемые.

Затем необходимо было показать, как этот миф проявляется при изображении конкретных культур. Сначала — легендарного культурного пространства Атлантиды. Тут соответствие образов и символов наиболее полное, следует говорить не столько о реальном содержании определенных артефактов, сколько о философской и литературной традиции их толкования. Необходимо было определить и исследовать основные источники, используемые Мереж-

ковским, разделить их на «первичные» и «вторичные», уяснить их историю, сопоставить их текст с текстами писателя.

Затем исследование надо было перенести на поле реальной культуры. Здесь миф вычленить сложнее, зато диалектика видна с большей отчетливостью. Надо было сравнить конкретное историческое содержание артефактов со смыслом, который вкладывает в них Мережковский. Поскольку реалии наполнены определенным религиозным и художественным содержанием, определение и исследование источников их описания (а затем — соответствия текста Мережковского означенным источникам) были также важны. Объем работы с источниками оказался значительно больше; она потребовала специальных знаний как в области истории египетской культуры, так и египтологии, в ее различных отраслях, связанных с изучением Древнего Египта, его религии, искусства, культуры повседневности.

В результате анализа взаимодействия «мифа» и «реальности» был сделан вывод о его результате — построении своей модели мира, своего «образа культуры».

Теоретическая и методологическая основы

исследования

Проблематика и связанные с ней цели и задачи диссертации определили методы и принципы исследования.

Такие базовые понятия культуры, как миф и мифопоэтика, толкуются в традиции, заложенной в трудах А.Ф. Лосева, Е.М. Мелетинского, В.Н. Топорова, З.Г. Минц. Учитывались и работы культурологов, представителей мифологической школы, в современный Мережковскому период — Дж. Фрейзера, Л. Фробе-ниуса, Дж. Харрисон. При анализе поэтики писателя теоретико-литературоведческой базой являлись фундаментальные исследования Б.В. Томашевского, В.М. Жирмунского, В.Е. Хализева.

Базовая литературоведческая школа, положения которой брались за основу,— сравнительно-историческая, созданная А.Н. Веселовским. Его труды: «Историческая поэтика», «Поэтика сюжетов», отдельные статьи — на многие десятилетия определили вектор развития этой школы (современной компаративистики). Механизмы литературного «диалога», рецепции, воздействия и

восприятия, разработанные данной школой; ее важнейшие понятия: «своего» и «чужого», «духа художника», «духа эпохи», — задействованы в настоящей работе. От них происходит представление о «духе культуры», образе культуры, образе страны, исследованием которых занимается современная наука имагология (от франц. image — образ), ее достижения и методы также использовались в работе.

Среди ученых-современников Мережковского следует выделить Ф.Ф. Зелинского, его культурологические и филологические изыскания. Современное западное литературоведение в рамках избранной темы интересно школой «истории идей» (работы Ф. Йейтс).

Конкретным примером общего анализа поэтики (в котором легко выделяется искомый ракурс) послужило исследование А.П. Чудакова «. йоэтика . . Чехова». Его методы были

опробованы еще ранее, при изучении творчества другого писателя Серебряного века и эмиграции (И.С. Шмелева). Это структурный анализ.

Таким образом, в работе применялись сравнительно-исторический, структурный и имагологический методы.

Положения, выносимые на защиту

1. В художественном сознании Мережковского, типичного художника-символиста, наличествует индивидуальный миф. Этот миф обуславливается религиозно-философской системой писателя и расчленяется на своеобразную «антропологию», «отнологию», «историософию», «христологию» и «экклезиологию».

2. В свою очередь, миф строит всю художественную систему Мережковского (в том числе и образ культуры), иллюстрирует религиозно-философское содержание произведений, определяет конкретные художественные приемы писателя. Ключевыми мифологемами в этой связи являются: богочеловек и богочеловечество (апокатастазис, «восстановление всего»), теогамия (богосупруже-ctbq). Основные приемы, определяющие своеобразие его писательской манеры: антиномичность, тяготение к синтезу, соответствие (correspondance), повтор, — также вытекают из этого мифа, они неоднократно описывались в критике и литературоведении.

3. Образ культуры также раскладывается на определенные составляющие, в нем выделяются герои, культурный фон, ландшафт. На уровне каждой из составляющих происходит взаимодействие ключевых мифологем Мережковского с реальным историко-культурным материалом.

4. В изображении легендарного культурного пространства (Атлантиды) миф проявляется наиболее четко. Сама Атлантида является для Мережковского символом; не «корнем» мировой культуры, как у большинства атлантологов, а «производной» от его религиозно-философской системы; через нее проявляются основные мифологемы писателя. При этом Мережковский использует практически все современные ему труды по атлантологии и обращается к основным историческим источникам.

5. В изображении реальной культуры (Египта) Мережковский сначала в документальной прозе разрабатывает те же культурные мифологемы. Их смысл соотносится с общим мифом, а содержание соответствует конкретному историческому материалу. Здесь Мережковский также пользуется или упоминает практически все основные труды по теории и истории египетской культуры своего времени.

6. Обоснованные и описанные в документальной прозе о Египте мифологемы переходят в художественную прозу, воплощаясь в самой ткани произведения. Их смысл и содержание не меняется.

7. Писатель хорошо знает символистскую традицию изображения Атлантиды и Египта, бытовавшую в русской литературе начала века, и использует ее. В эмиграции он как будто досказал то, что не успели договорить его великие современники Серебряного века, приводя те же мифологемы, наделяя их тем же смыслом и опираясь на те же источники.

8. В художественной прозе Мережковский создает свой образ Древнего Египта, моделирует, но и «оживляет» его. Это происходит в результате диалектического взаимодействия: идеи и материала, «теории» и «практики». Текст ритуализируется, слово становится действием. Таким образом, реализуются некоторые теории символизма; Мережковский находит истоки традиции и в египетской культуре.

п

Научная новизна и практическая значимость исследования

Научная новизна диссертации состоит в определении содержания «образа культуры», складывающегося в диалектическом взаимодействии мифологем писателя, конкретного историко-культурного материала, с учетом мировой философской и литературной традиции его толкования.

Концептуальная новизна диссертации определяется использованием нескольких методик исследования: сравнительно-исторической, структурной, имагологической. Источниковедческая новизна заключается в определении основных источников для Мережковского — как по истории и теории гностицизма (св. Ириней Лионский, св. Климент Александрийский), так и по анализируемым в диссертации культурам. Для Атлантиды это — И. До-нелли, Л. Спенс, Р. Дэвинь (следование Платону исследователями отмечалось). Для Древнего Египта — А. Морэ, Г. Масперо, У. Бадж. Мережковский использовал также и другие источники. Поскольку писатель не всегда указывал их или указывал бегло, мимоходом, сдвигая акценты (в выделении главных и второстепенных), нахождение и анализ потребовал значительного количества времени. Здесь есть и некоторая методологическая новизна — в разделении источников, выявлении «первичных» и «вторичных»; на примере Мережковского все видно особенно наглядно.

Материалы диссертации могут быть использованы самым разнообразным образом. В курсе истории русской литературы XX века; в спецкурсах, посвященных прозе Серебряного века (для которого Мережковский, как уже неоднократно отмечалось, фигура весьма типичная) или самого писателя. Затем в курсах истории мировой культуры, в качестве иллюстративного материала. И наконец, при исследовании образов мировой культуры, ключевых мифологем, рецепции одной культуры в другой; механизма создания этих образов.

Найденные в процессе работы источники, сопоставления и отмеченные расхождения должны облегчить работу научных комментаторов — не только текстов Мережковского, но и других авторов Серебряного века, обращавшихся к сходным темам. В отношении Мережковского сделано уже немало — следует отметить ком-

ментарии АЛ. Соболева к «Юлиану Отступнику», O.A. Коросте-лева и А.Н. Николюкина к сборнику эмигрантской публицистики «Царство Антихриста», Е.А. Андрущенко к «Вечным спутникам», «Тайне Запада», драматургии Мережковского. Найденные и проработанные атлантологические и египтологические источники дополнят и обогатят сделанные комментарии и дадут основание для еще не сделанных.

Апробация исследования

Важнейшие положения, доказательства, примеры, выдвинутые и описанные в работе, вошли в специальную монографию «Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского». По общей теме исследования написано 76 статей, семь из них опубликовано в изданиях, рекомендованных в списке ВАК.

Опыт нахождения источников и методы работы с ними были опробованы в издании отдельных сочинений писателей русской эмиграции и первого эмигрантского собрания сочинений И.С. Шмелева (1998—2000). Работа по подготовке сборника документов «И.С. Шмелев и O.A. Бредиус-Субботина: роман в письмах» удостоена диплома второй премии конкурса научных работ в области архивоведения, документоведения и археографии за 2003-2004 гг., выданной Федеральным архивным агентством.

Основные положения диссертации и ее подходы излагались в докладах на научных конференциях, посвященных прозе русской эмиграции (конференции по творчеству И.С. Шмелева, А.И. Куприна, И.А. Бунина), культурологическим проблемами, собственно творчеству Д.С.Мережковского, в 1990—2007 гг.

Также методы и результаты исследования были использованы при чтении курсов в МГЛУ: «Культура Русского зарубежья» (2001— 2005), «Культурология» (с 2009); при написании программы курса «Культура Русского зарубежья» (МГЛУ, 2005).

Структура диссертации

Сказанным выше определяется композиция и структура диссертации, которая состоит из введения, 4 глав и заключения — в нем подводятся итоги и формулируется окончательный вывод.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении указывается актуальность заявленной темы в изучении прозы Серебряного века и эмиграции, объясняется выбор объекта и предмета исследования, констатируется состояние их изученности, в свете чего определяется основная проблема диссертации. Обосновывается ее актуальность, формулируются цели и задачи работы, описываются теоретические и методологические основы. Перечень положений, выносимых на защиту, проясняет и иллюстрирует заявленную научную, концептуальную, источниковедческую новизну диссертации. Из нее выводится теоретическая и практическая значимость работы. Апробация еще раз подчеркивает актуальность заявленной проблемы для изучения прозы Серебряного века в целом.

Глава 1. «Миф писателя и образ культуры»

Первая глава диссертации в целом посвящена анализу индивидуального символистского мифа Мережковского в означенном ракурсе общего исследования (образа культуры). Центральной становится проблема бытования этого мифа, которая решается дедуктивным путем: сначала описан сам производящий миф, а потом показано, как он проявляется во всем творчестве писателя, на различных структурных уровнях (выделенных согласно используемой методологии). В конечном счете определяются ключевые мифологемы и принципы, по которым идет построение образа культуры.

Казалось целесообразным начать с изложения религиозно-философской системы писателя, его мифа, поскольку именно они первичны. Мережковский, образно говоря, «идеоцентричен», или, в философских терминах, находится в русле платоновской традиции. Затем рассмотрен сам «топос», на который этот миф накладывается, образ культуры, как единое целое и затем по отдельным составляющим.

В первом параграфе первой главы — «Символистский миф Д.С. Мережковского»—определяется генезис мифа писателя, основные составляющие этого мифа и принципы, выводимые из него.

Сначала констатируется, со ссылками на труды А.Г. Бойчу-ка, В.В. Полонского, Л.А. Колобаевой и др., единство творчества Мережковского, говорится о его «генерализующей поэтике». Эта поэтика может быть описана с помощью понятий «мифа», «мифологемы» — то есть как мифопоэтика. Обосновывается, опять же с обращением к литературоведческим авторитетам, уместность такого подхода. Затем этот миф излагается по отдельным составляющим. Порядок изложения определяется значением каждой из них. В их обозначении используется религиозно-философская терминология, ибо само учение писателя укладывается в рамки религиозной философии и даже описывается в соответствующих трудах по истории философии. Такая терминология уже использовалась в современном литературоведении, О.В. Кулешова применяет ее в монографии «Притчи Дмитрия Мережковского», как кажется, весьма удачно: достаточно синкретическая система писателя выглядит стройно и логично.

Представляется, что самой главной для Мережковского является его своеобразная «антропология»: трактовка человека, личности как богочеловека (первая ключевая мифологема писателя). По многим его статьям и публицистическим выступлениям видно, что именно человек, человеческая свобода, личность, — волнуют его больше всего, находятся в фокусе его внимания (ниже будет показано, как это отражается в художественном творчестве). В общем приближении концепция Мережковского совпадает с гностической, в ее изложении св. Климентом Александрийским: в идее избранности, делении людей на материальных, душевных и духовных. Использует Мережковский и специфически гностический термин — «пневматики».

Далее выделяется своеобразная «онтология» писателя. Основной акцент сделан на ее дуализме: наличии бога и противо-бога, «Ума» и «Демиурга», добра и зла, заложенного в самой основе мира. В этом аспекте учение Мережковского также сопоставимо с доктриной гностиков (по свидетельствам св. Иринея Лионского, Оригена) и манихеев. Иногда Мережковский повторяет аргументы гностиков и воспроизводит стиль их рассуждений.

Этот дуализм является отличительной и характернейшей чертой писателя, проявляясь на всех уровнях его поэтики. Как писал

Бердяев: «Он остается в вечном двоении, и это двоение — наиболее характерное, наиболее оригинальное в нем».'*

Из наличия «злого» бога следует отрицание реального плотского мира, как создания этого бога, отвращение к нему; неприятие «материи жизни», существующего порядка. Все это Мережковскому свойственно и наглядно проявляется, например, в изображении половой любви. Сама постановка проблемы определяется влиянием времени, конкретных людей (Розанов), а ее решение отвечает внутренним ощущениям лично Мережковского. Такое же отрицательное отношение к плоти и плотскому миру встречается и в некоторых гностических учениях — по пересказу их у св. Иринея Лионского.

В «историософии» Мережковского, которой исследователи его творчества всегда уделяли пристальное внимание, выделяется вторая ключевая мифологема писателя — богочеловечество. Излагается сама концепция «Третьего Завета», считавшаяся в начале века чуть ли не «визитной карточкой» Мережковского. По ней после первых двух Заветов: «Отца» (язычества и иудаизма) и «Сына» (христианства) наступает «Третье Царство Духа», «Царство Божие на земле», «Третий Завет», «Завет Духа-Матери». В богословских терминах означенное учение может быть охарактеризовано как хилиазм. Отмечено некоторое совпадение «историсофии» Мережковского с космогонией валентиниан, по св. Иринею Лионскому; указано на ее непосредственное отражение в творчестве писателя.

Отдельно характеризуется своеобразная «христология» писателя. Рассматривается толкование мотивов рождения, растерзания, воскресения. Выделяется антиномичность в изображении «Христа». Эта часть символического мифа Мережковского наиболее близка к гностическому мифу, в его изложении у св. Иринея Лионского — что отмечала и прижизненная критика и современное литературоведение.

И, наконец, описывается «экклезиология», доктрина церкви. Вселенская церковь для Мережковского является одним из путей к богочеловечеству и должна осуществиться через объединение всех христианских церквей: православной, католической и протестантской. В этой части своего мифа писатель следует Вл. Соловьеву,

18Бердяев Н.А. Новое христианство (Д.С. Мережковский) // Д.С. Мережковский:. - СПб.: РХГИ, 2001. - С. 335.

а не гностикам, которые, как известно, своей церкви не создали. Обозначены некоторые догматы этой церкви, в которых Мережковский трансформирует христианский опыт (католического мистицизма, учения о Предопределении) и таинства, где есть языческая составляющая.

Завершает главу описание одного из принципов герметиз-ма — учения, сопутствующего гностицизму и по ряду положений с ним совпадающего. Это принцип соответствия, correspondance. Он пронизывает всю поэтику Мережковского, а декларируется прямым цитированием «Изумрудной скрижали».

Таким образом, в первом параграфе первой главы рассмотрены основные составляющие символистского мифа Мережковского, определены ключевые мифологемы: богочеловек и богочелове-чества, перечислены важнейшие принципы поэтики: антиномич-ность, стремление к синтезу на всех уровнях, соответствие, повтор. Далее необходимо было показать, как эти составляющие и принципы, из них исходящие, проявляются в творчестве писателя.

Во втором параграфе первой главы — «Единый образ культуры в прозе Д.С. Мережковского» — рассматривается базовая исследуемая категория, на которую накладывается «символистский миф» писателя. Перечисляются важнейшие культуры, которые изображает Мережковский в своих произведениях); среди них выделяются античная и русская (в прозе начала века), средиземноморские культуры (в прозе эмиграции). Способы их изображения могут быть и реалистическими, и символическими, в разный период творчества, в зависимости от жанра произведений. Названа как общая мифологема, которая воплощается в образе каждой культуры (богочеловечество), так и частные, проявляющиеся в образах отдельных стран. Названы свойства, которые они определяют; особое внимание уделено принципу антиномичности, который в данном аспекте может быть описан с помощью ибсеновского определения «Оба в одном и один в обоих»'9.

Формирование ключевой мифологемы для описания культуры исследовано на примере изображения античности в прозе Д.С. Мережковского. Оно рассмотрено в контексте мировой философ-

"Ибсен Г. Кесарь и Галилеянин» // Ибсен /.Собрание сочинений: В 4 т. — СПб.: Издание Товарищества А.Ф.Маркс, 1909. Т. 1. — С. 583.

ской рецепции: от складывания образа античности у Винкельмана, к Шиллеру и Шлегелю, а затем Гегелю и Шпенглеру. В описании данной традиции были использованы труды A.B. Лосева. Именно толкования и подходы Шпенглера повлияли на Мережковского в эмиграции, определив особенности его изображения культур.

Затем сам образ культуры также раскладывался на определенные составляющие, или «уровни» (по определению А.П.Чудакова) изображения: герой, культурный фон, культурный ландшафт.

В первом разделе второго парагарафа — «Герой и связанный с ним сюжет» — описываются герои (персонажи) Мережковского. Первостепенность именно этого объекта анализа объясняется и важностью «антропологии» в общем символистском мифе Мережковского, и связью с образом культуры20. Определена единая система, в которую укладываются персонажи Мережковского: учитель — предтеча — мессия, показано ее изменение на протяжении творчества писателя. Описываются следующие характеристики героев: общий архетип, имя, пол, внешность, свойства и состояния, речь.

Мужской архетип восходит к мифологемам: определенное языческое божество, умирающий-воскресающий бог, библейский образ, литературный герой, представитель определенной профессии. Женский — к «двум Афродитам» Платона, Софии, «белой дьяволице», богине-матери.

Имя героя (если оно не является подлинным, историческим) часто связано с означенным архетипом. Иногда для того, чтобы подчеркнуть двойственность героя, Мережковский наделяет его двойным именем.

Андрогинность персонажей (наличие «третьего пола») соотносится с общим интересом к означенной проблеме в начале века; указано непосредственное влияние В.В. Розанова, а также источники мифологемы: «Пир» Платона, Pistis Sophia, «Евангелие от Египтян» (в изложении св. Климента Александрийского).

В изображении внешности героя приоритетен портрет, в част-

20 Несколько очерков и статей Д.С. Мережковского, близких по тематике к «Вечным спутникам» были опубликованы только в периодике и не вошли в сборник (например, «Руссо», «Крестьянин во французской литературе. Очерки. I. Бальзак. II. Мишле»),

ности, глаза; а также наличие противоположных свойств, выражающихся во внешности одного персонажа, «двух душах»; иногда они разведены по парам двойников-антиподов. Общий принцип изображения, указанный Ибсеном, уже приводился в рассказе об образах культур.

Перечислены характерные состояния и чувства, в которых находятся и которые переживают герои. Это размышление (поиск истины и ее открытие), болезнь, сон; чувства сомнения, скуки, «радостного ужаса», любви.

Речевых характеристик писатель практически не дает.

Единый миф Мережковского определяет и единство сюжета, связанного с главным героем. Весь сюжет в целом и отдельные «микросюжеты», его составляющие, с ним соотносятся. Эти «микросюжеты»: рождение — посвящение (откровенное знание) — сомнение — богочеловечество — неудача — смерть — бессмертие, — рассматриваются по отдельности и выделяются как в художественных произведениях писателя (исторических романах), так и в биографиях.

В микросюжете «рождения» отмечается важность происхождения (родители), национальной принадлежности, самого места рождения. Везде выделены соответствующие мифологемы, указаны современные литературоведческие толкования названного сюжета.

Микросюжет «посвящения» рассматривается как «гносеологический», перечисляются способы получения знания — через непосредственное обучение, индивидуальное посвящение или коллективное магическое действие, мистический опыт, в «воспоминании» — и их изображение в прозе Мережковского.

Оговаривается сюжетообразующая функция «сомнения»: здесь оно анализируется не в качестве состояния персонажа, а как некая пружина для развития действия. Названы поводы для сомнения (основные положения и догматы) и их изменения — от исторических романов к биографиям.

Ключевая мифологема Мережковского — «богочеловечество» — проявляется в соответствующем микросюжете: герой пытается достичь богоподобия и привести к нему других людей. Перечислены пути к богочеловечеству, они меняются в произведениях, в зависимости от времени создания и жанра.

Крах, который терпит герой, его отчаяние и, в некоторых случаях, бунт — выделяются в следующем микросюжете «неудача». Описаны действия героев, поражение и его значимость в общем сюжете.

Микросюжет «смерти» присутствует у Мережковского всегда, проанализировано магическое действие, которое иногда сопровождает эту смерть (таинство теофагии, опыт присутствия), и ее характер. Отмечено отношение самого писателя к смерти.

В последнем микросюжете «бессмертие» показаны пути к нему, в разных произведениях, его связь с ключевой мифологемой писателя, значение в общем корпусе всех произведений.

То есть изображение героя у Мережковского подчиняется законам «мифопоэтики» и иллюстрирует их, что еще раз констатируется в соответствующем выводе в конце раздела, со ссылкой на свидетельства Ходасевича, Цетлина и Минц.

Второй раздел второго параграфа — «Культурный Фон» — выстроен по «формам культуры». Последовательно указаны и кратко охарактеризованы религиозные учения и философские системы, которые описывал Мережковский, ключевые обряды и ритуалы, связанные с изображаемыми культами, вопросы государственного устройства и политики, а также роды и виды искусств: градостроение и архитектура, скульптура, живопись, прикладное искусство, музыка и танцы, произведения литературы и язык. Отмечены общие особенности и функции их изображения, а также его изменение на протяжении творческого пути писателя.

Среди религий мира Мережковский изображает язычество (египетское, греческое, римское, зороастризм, митраизм) и христианство, в его трех исповеданиях: православии, католичестве и протестантстве, а также некоторые христианские ереси. Среди них наиболее подробно охарактеризованы гностицизм и манихейство. У ключевых вероучителей Мережковского: ап. Павла, блаж. Августина, Иоахима Флорского, Лютера, Кальвина, Терезы Авильской, Иоанна Креста — выделены аспекты их доктрин, интересующие писателя. Рассмотрены богословские вопросы, его занимающие: учение о предопределении и свободе воли, первородном грехе, сущности зла, теодицея, мистицизм. Обсуждаются муки ада, «искупительная жертва».

Таинства и обряды, которым писатель уделяет наибольшее

внимание: посвящение, теофагия и теогамия, — истолкованы, другие — перечислены. Отмечена главная идея и смысл их для Мережковского, единство язычества и христианства, которые он стремиться утвердить в их описании.

В истории западной философии писателя интересует греческая натурфилософия, платонизм, неоплатонизм, картезианство, немецкий идеализм; также упомянуты арабские и русские философы. То есть он выделяет те системы, которые в тех или иных аспектах соотносятся с его собственной религиозно-философской доктриной. Это соотношение и отмечается.

Поскольку вопросы политики, а особенно религиозной политики волновали Мережковского всегда, ей посвящен особый раздел. Рассмотрены мифологемы бога-царя, царя-бога, проблемы цезаре-папизма и папо-цезаризма, отношения церкви и государства (особенно в теократии Кальвина), мирового владычества. Указана трактовка революции — ее мистический характер в понимании Мережковского.

Затем последовательно охарактеризованы основные виды искусств, пространственных и временных, произведения — в их реалиях и символическом смысле. Отмечены функции, которые выполняют все описания: историко-бытописательская, символическая, сюжетная.

Среди артефактов архитектуры Мережковского интересуют башни (пирамиды), лабиринты, храмы; также он исследует концепт города, как «града Божьего» и «града человеческого» (в демонстрации двойственности). Названы источники ключевых мифологем писателя — труды Платона, Тертуллиана, блаж. Августина.

Скульптуры, упоминаемые в произведениях писателя, напрямую иллюстрируют мифологемы умирающего-воскресающего бога (богочеловека), богини-матери, андрогина. То же можно сказать и о произведениях живописи. Кроме того, в изображении тех и других Мережковский часто стремится показать единство христианства и язычества.

Достаточное внимание писатель уделяет прикладному искусству — прежде всего, его интересуют священные предметы, атрибуты религиозного культа: крест, лабра, чаша, различные талисманы. Их описание приведено, указан смысл.

Отдельно выделены атрибуты «культуры повседневности»:

одежда, интерьеры, утварь, изображаемые Мережковским. Указано их назначение — как характеристики эпохи, персонажа или символическое.

Завершает раздел перечисление тех литературных произведений, которые не только указываются, но иногда и анализируются в творчестве писателя.

В третьем разделе второго параграфа — «Культурный ландшафт» — описаны природные особенности изображаемых стран; наибольшее внимание уделено их символическому смыслу, иллюстрации основных мифологем Мережковского. Описание структурируется согласно учению о четырех стихиях, определенному греческой натурфилософией (представителей которой Мережковский цитировал неоднократно).

Первичной, в истории этой философии, считалась стихия воды. Смысл ее Мережковский трактует в соответствии с египетской космогонией, «Атлантидой» Платона, «живой водой» христианства, рождающей бездной неоплатонизма, первичной водой гностиков, «двумя безднами» герметизма. Символические соответствия указаны. Вода описана в ее состояниях (лед, снег, дождь, туман), проявлениях в природе (океан, море, озеро, источник; наводнение, осадки), общих свойствах (влажность, сырость). Показан смысл и толкования всех вышеперечисленных изображений воды, определены источники символов.

Стихия земли в изображении писателя представлена во вторую очередь — хотя Мережковский в своих произведениях уделяет ей больше всего внимания. Она связана с мифологемой Матери-Земли, богини-матери. В описаниях пространства выделено символическое значение рельефа (гор, пустыни, равнины, котлована), в бинарной оппозиции «верха» и «низа», геологического состава, свойств пород и минералов (камень, глина, песок; медь, железо, олово, гранит, мрамор, алебастр; драгоценные металлы и камни). Эти значения восходят к алхимической традиции и символике.

Рассмотрен также животный и растительный мир в произведениях Мережковского, указаны основные мифологемы и символы, объяснен смысл последних. Среди фауны это: бык, козел, кошка, лебедь, голубь, змея, рыба, пчела, бабочка, паук. Среди флоры: смоковница, терн, лотос, роза, лилия, нарцисс, шафран, злак. Говорится о символическом смысле растительного ландшаф-

та (лес, роща, сад), указаны функции его изображения.

Стихия огня непосредственно связана с историософской концепцией писателя, учением о «Духе-Огне». Отмечено ее значение в важных для Мережковского системах — Гераклита и Иоахима Флорского. Показано проявление этой стихии в природе (пожар, буря, молния), выделена композиционная роль описаний бури. Пифагорейская «искра», затем используемая гностиками, показана в портретах героев Мережковского.

К стихии огня можно привязать изображение планет в творчестве писателя. Наиболее подробно проанализирован образ Солнца — отмечен как смысл, так и общий контекст, его бытование в прозе Серебряного века; двойственность. Кроме того, исследованы образы Луны, звезд, «Света Зодиака», Серафимов. Здесь же, в связи с движением планет, говорится о символическом значении времени суток у Мережковского: ночи, дня (полдня), их соединений.

Последняя стихия — воздух — также имеет у Мережковского отношение к «Духу», писатель использует даже этимологию. Здесь значимо и отсутствие воздуха, а также запах. Последовательно приведено описание как благоуханий, ароматов, так и смрада, вони — с указанием происхождения запахов и их функций: характеристики героев и «плотского мира» вообще.

Все описания стихий и частей культурного ландшафта, так же как и культурного фона, в произведениях могут быть и реалистическими (изображение географически конкретной среды обитания) и символическими, в общей связи с индивидуальным мифом Мережковского.

В выводах к первой главе еще раз перечисляются ключевые мифологемы писателя, проявляющиеся в создании образа культуры: богочеловек и богочеловечество, теогамия, а также основные принципы: антиномичность, соответствие, единство (тройственность), выводимые из символического мифа Мережковского.

В последующих главах анализируются определенные образы, в которых проявляется миф — сначала легендарного культурного пространства (Атлантиды), а затем исторической реальной культуры (Древнего Египта).

Глава 2. «Образ Атлантиды в прозе Д.С.Мережковского»

Первый, более простой этап изучения образа культуры у писателя — исследование культуры легендарной, где символы и мифолемы проявляются с наибольшей отчетливостью. Сама Атлантида до некоторой степени является символом, определенным культурным концептом, в разные эпохи получавшим различное наполнение и содержание.

Первый параграф второй главы — «Атлантологические источники» — посвящен обзору произведений, написанных о легендарном континенте, причем в соответствии с жанром, выбранным Мережковским для своего главного произведения на означенную тему, акцент сделан на документальной, культурологической прозе. Хотелось показать не только непосредственные источники писателя, но и само движение антлантологической мысли: отметить, в какие эпохи Атлантида вызывала наибольший интерес, а в какие — вновь «уходила под воду»; выявить определенные традиции, следование им и их развитие. Поэтому в основу параграфа положен хронологический принцип.

Охарактеризована античная атлантология, от ее творца и создателя Платона (диалоги «Тимей» и «Критий») до его рецепции в платонизме и неоплатонизме; редкие упоминания об Атлантиде в Средневековье, концепции Нового времени, различные предположения об ее местонахождении. Выделена своеобразная «Библия атлантологии», книга И. Донелли «Атлантида: мир до потопа», где легендарная цивилизация рассматривалась как некая пра-культура, пра-родина всех мировых культур; в доказательстве тезиса использовались факты и данные как естественных, так и гуманитарных наук. Здесь же отмечено и влияние труда Донелли на последующих атлантологов, среди которых для Мережковского значимы Р. Дэ-винь и Л. Спенс.

В завершении параграфа дан краткий экскурс в русскую литературную рецепцию образа (у М. Ломоносова, В. Капниста, В. Брюсова, И. Бунина, В. Иванова), здесь использованы обобщения, сделанные современными отечественными атлантологами (А. Ворониным). Таким образом, показана традиция и контекст, в которых создавался образ Атлантиды у Мережковского, перечис-

лены важнейшие трактовки образа: как конкретной исторической реальности; как пра-цивилизации, источника последующих цивилизаций; как реальности мистической, оккультной, родины некоей пра-расы богоподобных существ; как символа или аллегории, обозначающей разум, магию, рай, память и проч.

В диалогическом соединении традиции, научных данных и положений своего символического мифа Мережковский конструирует образ легендарного культурного пространства. Во втором параграфе второй главы рассматривается «Образ Атлантиды в художественной и биографической прозе», то есть в исторических романах «Юлиан Отступник», «Александр Первый» и биографии «Наполеон». В первых двух произведениях Мережковского отмечена платоново-геродотовская традиция толкования образа, в третьем — мистическая, оккультная. Главный герой биографии (что иллюстрируется соответствующими цитатами) наделен качествами атланта как богоподобного существа и воплощает таким образом мифологему богочеловека. Некоторые его свойства коррелируют-ся и с платоновской традицией: связь с островом, определенная религия, стремление к мировому владычеству. С участью платоновской Атлантиды соотнесен и сюжет «Наполеона». Отмечены другие возможные прочтения биографии — в частности, в трудах В.В.Полонского. Указаны краткие упоминания Атлантиды в поздних биографиях писателя («Павел. Августин», «Данте»), также в связи с мифом Платона.

Третий параграф второй главы посвящен «Образу Атлантиды в историософской прозе ». В общем анализе метаисторической культуры эта часть наиболее важна. Тема рассмотрена в литературном развитии означенного жанра у Мережковского (в историософской трилогии). Писатель идет от декларации в трактате «Тайна Трех» — к наиболее полному ее раскрытию в трактате «Тайна Запада» — и завершению, итоговому заключению в трактате «Иисус Неизвестный»; только в динамике смысл и значение образа раскрывается полностью.

В «Тайне Трех» Атлантида — источник некоторого допотопного знания, его следы Мережковский ищет в вавилонском эпосе «Гильгамеш», образам которого (гора, море, сад) дается «атланто-логическое» толкование. Соотносятся с Атлантидой и другие концепты вавилонской культуры: башня, дева на башне. Историософ-

екая концепция писателя, в которой легендарный континент — значимый символ, в эмиграции также начинает излагаться в «Тайне Трех». Гибель Атлантиды как первого человечества, «апокалипсис язычества», рассматривается в качестве пророчества, возможного конца всей современной цивилизации; в качестве рецепта спасения писатель предлагает религию «Третьего Завета».

Центральная часть параграфа — разбор второго трактата, «Тайны Запада». Вначале изложена история создания произведения, определен жанр, дан обзор критических откликов на трактат.

Затем рассмотрена композиция трактата, в его частях выделено несколько тем. Отмечается публицистичность предисловия, в котором Мережковский излагает свою историософскую концепцию, возвращаясь к ней в середине первой и второй частей трактата и окончательно формулируя в конце.

Анализируется изложение платоновского мифа в «Тимее» и «Критии», дается оценка его в античной критике. Затем приводятся аргументы современных писателю атлантологов, от фундаментального труда И. Донелли до книг Л. Спенса, Р. Дэвиня. Они сопоставлены с доводами самого Мережковского в защиту тезиса: Атлантида — пра-цивилизация, корень мировой культуры. Данные, почерпнутые из различных наук, как естественных (геологии, биологии), так и гуманитарных (религиоведения, культурологии, лингвистики) подкрепляют положение об «атлантическом комплексе», лежащем в основе мировых культур. Составляющие этого комплекса: легенда о потопе, наличие божества определенного рода (морской бог, богиня-мать), ряд знаков и символов (крест-лабра, солнце, злак, бык, гора-пирамида, лабиринт, богоматерия) — согласуются с индивидуальным мифом Мережковского. Важнейшим, среди остальных доказательств, для писателя является миф об умирающем-воскресающем боге, происходящем от Атласа (то есть из Атлантиды).

Вывод, формулируемый в конце этого сопоставления, гласит: Атлантида для Мережковского не только пра-культура; не только родина определенного комплекса, лежащего в основе ряда цивилизаций, но и производная от индивидуального символистского мифа писателя, в ее изображении задействованы его ключевые мифологемы и применены основные принципы. Прежде всего, это амбивалентность, двойственность оценки образа (богочеловечество-

бесочеловечества). Судьба Атлантиды иллюстрирует историософскую концепцию писателя, эсхатологические пророчества, которые определяют публицистическое звучание трактата.

По этому «производному» значению центрального образа трактат «Тайна Трех» сравнивается с книгой В. Брюсова «Учителя учителей». Отмечено сходство толкований (Атлантида — пра-культура), общность источников и тождество символов. Вывод Брюсова, о торжестве «традиции» (до некоторой степени — оккультной, мистической) над «наукой», соотносится с заключением Мережковского, о торжестве «мифа» над «историей», оба они достаточно характерны для общего умонастроения людей Серебряного века.

Отдельно выделена концовка «Тайны Запада», где прямо заявлена тема последнего трактата, «Иисус Неизвестный». Главный его герой, как уже указывалось, описан в гностической традиции и соотнесен с умирающими-воскресающими богами язычества, как «тело» с «тенью». Приведено каноническое толкование цитаты из ап. Павла, которую использует в данном случае писатель (она относится не к язычеству, как утверждает Мережковский, а к ветхозаветным судебным учреждениям). От языческих богов писатель восходит к их прародине — Атлантиде, возводя к ней и героя, и отдельные обряды и таинства, также приобретающие атлантические черты (потоп — крещение, теофагия — евхаристия, теогамия — воскрешение).

В выводах ко второй главе основные составляющие образа Атлантиды, выявленные в результате проведенного литературоведческого анализа и соотнесенные с историческими «атлантоло-гическими» источниками, возведены к символистскому мифу Мережковского. Но Атлантида сама в некоторой степени — символ, метаисторическая культура; для доказательства основной концепции необходим анализ культуры исторической. Он и проводится в третьей и четвертой главах работы.

Глава 3. «Образ Древнего Египта в документальной прозе Д.С. Мережковского»

В главе описывается образ Древнего Египта в трактате «Тайна Трех» и — очень опосредованно — в «Тайне Запада» (где достаточ-

но редко упоминаются некоторые мифологемы египетской культуры для общего обоснования единого «атлантологического комплекса»).

Первый параграф «Египтологические источники», как и в предыдущей главе, посвящен обзору литературы, к которой обращается Мережковский. Определяются типы и функции источников, общий характер их использования у писателя (здесь он сравнивается с В. Розановым).

Среди собственно египетских — выделяется «Книга мертвых», приводится краткая история ее создания и изучения.

Египтологические источники также анализируются в хронологической последовательности. Сначала рассматривается античная египтология, от ее столпов — Геродота и Плутарха, затем средневековая (сообщившая миру так же мало сведений о Египте, как и об Атлантиде, но в силу исторических, а не философских причин); XVIII—XIX век, когда начинается бурное развитие науки и, наконец, рубеж XIX—XX веков, давший сенсационные открытия в египтологии, использованные Д.С. Мережковским.

Внутри обзора акцентированы некоторые темы, изучение которых особенно важно для Мережковского: миф об Озирисе, «Книга Мертвых», период Амарны (эпоха Эхнатона и ее памятники).

При описании источников указывается, где это необходимо, их научная важность, достоверность, степень использования и, для наиболее значимых, функция использования. Названы ученые и писатели, оказавшие самое большое влияние на Мережковского в освоении данных тем (Г. Масперо, А. Морэ, В.В. Розанов). Здесь же поставлен вопрос о «первичных» и «вторичных» источниках, имеющий общеметодологическое значение для изучения прозы Серебряного века.

Также рассматривается общий «Образ Египта», который формируется в общественном сознании и литературе, кратко формулируется содержание и особенности этого образа (со ссылкой на материалы и исследования Л. Пановой).

Во втором параграфе третьей главы дана «Общая характеристика трактатов», по уже опробованному плану предыдущей главы разобран соответствующий трактат историософской трилогии, на этот раз — «Тайна Трех»: рассказана история создания, публика-

ции, приведены критические отклики. Основная идея трактата выявлена в его композиции, охарактеризован жанр, специфические его особенности у Мережковского.

В третьем параграфе третьей главы «Образ Древнего Египта в трактатах» указан общий символический смысл, которым писатель наделяет образ данной культуры, в духе вышеуказанной традиции. Содержание концепта Древнего Египта: тайна, загадка, таинство (и их раскрытие), богочеловечество, воскресение и «всесмерть», вечность и временность, неподвижность и движение. Таким образом, демонстрируется общий принцип амбивалентности, излюбленный Мережковским. Приведены соответствующие цитаты. Для каждого концепта означена традиция его бытования в литературе, с указанием источников, приведенных в предыдущем параграфе.

Первый раздел третьего параграфа посвящен «Истории Древнего Египта в трактатах». Гипотеза о «пришельцах», разделяемая Мережковским, подкреплена авторитетом ученых, с трудами которых писатель был знаком: Масперо, Бажда, Морэ; показано отличие заключений египтологов от выводов русского литератора (который и исторические сведения заставил «работать» на собственную историософскую концепцию).

По мере своего рассуждения писатель выделяет свойства, присущие образу его Египта: неподвижность, вечность, «мирность», двойственность. Исторические факты, сведения о государственном устройстве страны Мережковский использует для доказательства своих идей. Так, тезис о двойственности подкрепляется высказываниями Масперо по поводу истории страны, государственного строя. «Мирность», мирный характер египетской политики (иллюстрирующий мифологему богочеловечества, рая) доказывается с помощью исторических источников (переписка фараонов и др.); при этом факты и цитаты, не соответствующие тезису (а их немало) писатель отбрасывает. Вечность и «неподвижность» Египта, в истории и искусстве, также отмечались некоторыми учеными; Мережковский знает традицию и использует обобщения для создания определенного символа.

Второй раздел третьего параграфа «Религия Древнего Египта в трактатах» — важнейший для анализа документальной прозы писателя (а может быть, и всей его «египтологии»). Мережковского

как адепта «нового религиозного сознания» более всего интересуют именно религиозные проблемы.

В начале раздела дана краткая история вопроса; охарактеризованы основные научные теории по поводу происхождения и сути египетской религии, существующие на момент создания «Тайны Трех»: монотеистическая, генотеистическая, политеистическая, пантеистическая, анимистическая (фетишизм); взгляды Мережковского соотнесены с указанными концепциями. Некоторым аспектам этой религии, значимым для данного исследования, — в частности, магическим верованиям, — уделено особое внимание. Рассмотрено отношение Мережковского к магии, изображение и трактовка некоторых магических принципов. В этой связи упоминается и цитируется «Книга Мертвых», отмечены как общепринятые ее толкования (ритуальное и теологическое), так и характер использования этого важнейшего египетского источника у Мережковского.

Затем анализируются важнейшие культы и положения египетской религии в изображении Мережковского. Прежде всего — древнейший культ животных. Показано толкование этого культа у писателей древности, затем у различных египтологов для того, чтобы прояснить позицию Мережковского (она согласуется с воззрениями Масперо, Баджа, Розанова). Культы козла, лягушки, гиппопотамихи в изображении писателя анализируются более подробно. Далее речь идет о космогонии; среди различных систем выделяется гелиопольская, ее Мережковский излагает, основываясь и на «Книге мертвых» и на трудах Масперо, но дает ей толкование в духе собственной религиозно-философской системы: выделены мотивы единства, разделения, эманации, самозарождения. Солярный культ проиллюстрирован различными гимнами (указаны возможные источники). Также Мережковский пересказывает египетскую легенду о «конце мира». Найден ее египетский источник, приведены его толкования у Масперо и Морэ, указан вариант Мережковского и его значение в историософской концепции писателя.

Основное внимание в разделе уделено культу Озириса: истории мифа, изложению различных его интерпретаций — у философов (Плутарха, Ямвлиха), ученых (Масперо, Морэ, Фрейзера) и затем у самого Мережковского. Показано, где Мережковский сле-

дует Плутарху, где отходит от него. Приведены источники «Плача Изиды», оговорена роль Гора, Изиды и Тота в трактовках различных ученых. Рассмотрены стихийное, солярное, земледельческое толкование мифа со ссылкой на соответствующие источники. Сам писатель выделяет в культе, подробно излагая соответствующие обряды, мотивы жертвы (растерзания) и воскресения, подчеркивает «гендерный» аспект мифа (обращаясь здесь к авторитету Розанова). Озириса как умирающего-воскресающего бога он помещает в общий пантеон мирового язычества и, в конечном счете, связывает язычество с христианством. Цитаты из св. Климента Александрийского, на авторитет которого ссылается Мережковский, приведены в двух переводах; ссылка писателя признана неточной.

В результате анализа мифа общая традиция религиозной рецепции Египта определена для Мережковского как эллинистическая; при том, что писатель обнаруживает глубокие знания собственно египетских (не говоря уже о египтологических) источников.

От культа богов Мережковский переходит к культу людей — в частности, правителя Египта, фараона. Показана история возникновения культа, некоторые его аспекты (богосыновство), соотносимые с религиозно-философскими воззрениями Мережковского, а также двойственность толкования образа фараона — и у писателя, и в литературной традиции.

И в культе фараона, и в заупокойном культе выделена мифологема богочеловека: каждый умерший в Египте, при соблюдении надлежащего ритуала, мог воскреснуть и стать богом. Этот культ и ритуал описаны подробно, со ссылкой на основной их источник — «Книгу мертвых». Разобрано египетское учение о душе (двойнике), сердце, перевоплощениях, «исповедь отрицания»; о суде, загробном мире и воскресении в изображении Мережковского. Найдены практически все неатрибутированные или неточно атрибутированные цитаты из «Книги мертвых», проанализировано их толкование у Мережковского и соотнесено с соответствующими толкованиями у Масперо, Морэ и Баджа. Труды последних использовались Мережковским чуть ли не чаще, чем первоисточники. Проведенный анализ позволяет понять толкования культов, предпринятые самим Мережковским, смысл, который он вкладывает в египетские религиозные символы.

В третьем разделе третьего параграфа «Искусство Древнего Египта в трактатах» описываются произведения египетского искусства, к которым обращается Мережковский, указан их смысл, в том числе и символический. Именно здесь Мережковский демонстрирует свою способность тонко воспринимать и образно передавать чужую культуру, чувствовать ее «душу» и понимать «дух»; здесь он сам — подлинный художник.

Первоисточником для этих описаний является искусствоведческий труд Масперо. С изложения взглядов французского ученого на историю египетского искусства и начинается раздел: отмечены тезисы о неподвижности и развитии, о религиозном смысле искусства, об отсутствии в нем канона красоты.

Раздел структурирован по различным видам и родам искусства, отдельные разделы посвящены египетской архитектуре, скульптуре, барельефам и стенописи, предметам прикладного искусства — в трактатах Мережковского. Последовательно охарактеризованы: пирамиды, с учетом сведений из Геродота и положений «пирами-дологии» (показано, какие тезисы религиозно-философской системы писателя ими иллюстрируются), лабиринт, типичный египетский храм фиванского периода. Среди скульптур — Сфинкс, с учетом мировой рецепции и общего смысла образа, колоссы Мем-нона (также частый поэтический образ), скульптуры Рамессеума, изваяние Рахотепа. Самым подробным образом описаны египетские барельефы и стенопись — они иллюстрируют важнейшие мифологемы Мережковского; кроме того, и с художественной точки зрения эти отрывки в трактате наиболее интересы. В фокус внимания Мережковского попадают барельефы в Филе и Дендерах, «надгробная живопись и ваяние в Саккаре, Бэни-Гассане, Бибан-эль-Молуке, Тель-эль-Амарне», он пользуется трудами Масперо и Морэ. Предметы прикладного искусства, культура повседневности, за редким исключением, в трактате не изображаются.

Мережковский сам перелагал тексты египетской литературы по европейским подстрочникам. В трактате цитируется «Песнь Арфиста», «Песнь Манероса», стихотворение «Жрица Хатхор», «Диалог между египтянином и его душой», «Сказка о двух братьях». Установлен источник толкования иероглифов (труд Баджа). Раздел завершается следующим сопоставлением: как египетское искусство внеположно идеям красоты и служит религиозным целям

(по Масперо), так и его описание у Мережковского иллюстрирует религиозно-философскую концепцию писателя.

В решении общей диалектической проблемы диссертации указаны и египтологические источники мифологем Мережковского, и символический смысл, который писатель в них вкладывал. Этот смысл согласуется с общим символическим мифом Мережковского, произведения египетского искусства иллюстрируют идеи воскресения и «всесмерти», единства и троичности, богочеловечества, тайны и др.

Четвертый раздел третьего параграфа посвящен «Культурному ландшафту в трактатах». Здесь материала немного. Мережковский говорит о Ниле, нильской долине, черноземе и песках, смоковнице и лотосе, подкрепляя их описанием ключевые мифологемы, заложенные в образ Древнего Египта.

Таким образом, символический смысл, который Мережковский придал образу Древнего Египта, подкреплен историко-культурным материалом, выявлен в истории страны, ее религии, искусстве и ландшафте. Найденные примеры, артефакты затем были использованы в художественной прозе писателя. Работа над трактатом в этом смысле может быть расценена как первый этап в освоении египетского материала, создание же исторических романов является итогом этого освоения. То же можно сказать и об образе культуры в целом. То, что Мережковский заявил в «Тайне Трех» в теории, в «Мессии» он воплотил на практике.

Глава 4. «Образ Древнего Египта в художественной прозе Д.С. Мережковского»

Эта глава — завершающая, в ней используются все заключения и выводы, полученные в предыдущих, подводятся все итоги.

Обзор египтологических источников уже сделан ранее, поэтому здесь оговорен только фокус анализа, второй роман дилогии, «Мессия» (разумеется, все «египетские» описания из первого, «Ту-танкамона на Крите», учтены).

В первом параграфе четвертой главы, в симметрии построения диссертации, дана «Общая характеристика романов». Сначала описана история создания египетской дилогии, приведены критические отклики.

Затем изложена ее суть, как всегда, связанная с воплощением ключевых мифологем Мережковского: богочеловека и богочело-вечества. Проанализирована композиция дилогии, в соответствии с принципом противоположно-подобия: отдельных частей и обоих романов. Определено место дилогии в творчестве писателя, отмечены ее стилистические особенности — как завершения, итога художественного развития Мережковского-беллетриста. Отдельно выделена тема «Египет и Россия» — в изображении бунта, народного восстания, реформ Эхнатона, ностальгии героини. Указан генезис этой темы в общеевропейском ракурсе, согласно Л. Пановой.

Второй параграф четвертой главы посвящен общему «Образу Древнего Египта в романах». В дилогии происходит художественная иллюстрация тех положений, которые были выдвинуты и обоснованы в трактатах — в первую очередь, это относится к образу Египта. Основные его характеристики: мирность, вечность и неподвижность, двойственность, воскресение и «всесмерть», воплощающие мифологемы богочеловека и богочеловечества,— снова кратко перечислены, для более полного раскрытия и иллюстрации в следующих разделах, к которым дана отсылка.

В первом разделе второго параграфа «История Древнего Египта в романах» рассмотрена историческая основа «Мессии» (амарнские источники перечислялись еще в предыдущей главе в общем египтологическом обзоре). Речь идет об общей истории Египта и о биографии фараона Аменхотепа IV. Отмечены и соответствие романа исторической истине, и допущения, гипотезы Мережковского, в духе представлений времени, и сознательные искажения культурной реальности, все с той же целью: доказать и проиллюстрировать с ее помощью собственные религиозно-философские положения.

Следующие разделы прямо соответствуют структурному описанию символического мифа (его определенным уровням), предпринятому в первой главе диссертации в отношении всего творчества Мережковского.

Второй раздел второго параграфа посвящен «Героям египетской дилогии». Они классифицированы по египетским кастам, описанным еще Геродотом.

Основное внимание уделено фараону Ахенатону (Эхнатону),

главному герою всей дилогии. В его изображении прослеживаются практически все художественные приемы Мережковского, уже перечисленные в первой главе: возведение к определенному архетипу (бога-царя и умирающего-воскресающего бога), двойственность, характерный портрет, свойства и состояния. Цитируются конкретные египетские источники, которыми пользовался Мережковский для создания образа фараона: в частности, описываются амарнские и фиванские его изображения. Таким же образом проанализированы образы фараона Тутанкамона, представителей высшей знати: Хоремхэба, Заакеры.

Достаточно подробно охарактеризованы жрецы (значимы их имена, портреты, деятельность), опять же в соответствии с египтологическими источниками и общей традицией (довольно мощной) изображения этой касты в художественной литературе. Это жрецы Амона — Птамоз, Пентаур, Гор; жрецы Атона — Мерира, Иссахар, Пангезий, а также младшие жрецы.

Остальные мужские персонажи описаны в порядке значимости их каст: воины (среди них выделен военачальник Рамоз), обитатели дворца, горожане (важен Хнумхотеп), простонародье. Для развития сюжета, иллюстрации некоторых египетских реалий значим образ раба Юбры. Здесь также устанавливаются возможные исторические прототипы, происхождение имен.

Среди героинь, согласно принятому порядку, первенствует Нефертити с царскими дочерьми. Указаны артефакты, которые использует Мережковский для портретов своих героинь, — бюсты и статуэтки амарнской мастерской Тутмеса. В диалектическом его соединении с известными мифологемами и создаются образы героинь.

Значительное внимание уделено критянке Дио, жрице и танцовщице, сквозной героине дилогии, в образе которой воплощается сразу несколько мифологем (умирающего-воскресающего бога, бога и противобога, андрогина, «матери-сестры-невесты»). Учтены источники, найденные современными литературоведами (Л.Г. Пановой) для описания танца героини.

Другие женские персонажи, жрицы, танцовщицы и простолюдинки, охарактеризованы менее подробно. Это — Аста, жрица Амона, Мируит, Тэйя, Аза, Нибитуйя, Маита, Тавифа.

Так же, как и при анализе трактатов, большое внимание уде-

лено «Религии Древнего Египта в романах», вопросы которой рассматриваются в третьем разделе второго параграфа. В построении раздела учитывался амбивалентный принцип, лежащий в основе художественного мира Мережковского: противоположно-подобие религии Амона (фиванский культ, с которого начат анализ) и Атона (реформа Эхнатона). Первая описывается с указанием источников, приведенных еще в «Тайне Трех», вторая — более подробно, здесь Мережковский привлекает новый материал. Везде подчеркивается единство, своеобразный монотеизм религии. Указаны различные толкования реформы Эхнатона, которые учитывает или с которыми полемизирует писатель. Анализируется гимн Атона, поэтически переложенный самим Мережковским по европейским подстрочникам, надписи на пограничных стелах Ахетатона, «стела сновидений» у Сфинкса, рельефы из гробниц Ахетатона. Трансформация источников, сдвиг некоторых акцентов отвечают общей задаче, доказательству ключевых идей писателя.

Также рассмотрены традиционные культы египетской религии, описанные еще в «Тайне Трех» и проанализированные в предыдущей главе: культ животных, культ Озириса, заупокойный культ. Последний изображен в «Мессии» довольно подробно (похороны Макитатон). На примере сопоставительного анализа текстов Мережковского и Масперо (откуда взяты основные сведения) показана работа писателя над материалом. Приведены как старые, использованные еще в трактате, так и новые отмеченные в обзоре источники. Выделен амбивалентный принцип, часто лежащий в основе некоторых сцен (снижение высоких образов через их профанацию).

Значительно более подробно, чем в предыдущей главе, проанализировано «Искусство Древнего Египта в романах». Ему посвящен четвертый раздел второго параграфа. В выбранном ракурсе исследования вымысел, искажения Мережковского проступают с «пространственной» отчетливостью; на фоне отличного его знания источников (разумеется, своего времени) ясно видны именно расхождения с ними.

Раздел, в отличие от соответствующего в предыдущей главе, построен по «географическому», а не «видовому» принципу, для того чтобы не нарушать единства художественного текста Мережковского. Описаны важнейшие города Египта, изображенные Ме-

режковским, внутри каждого — известные памятники архитектуры, скульптуры и живописи, упоминаемые писателем. Среди этих городов: Карнак и Луксор (Фивы), Телль эль-Амарна (Ахетатон), Гиза («Пирамидное кладбище царей»), другие — только названы.

Самое большое внимание уделено храмовому комплексу в Карнаке, прослежен путь героини: от святилища Мут к храму Амона, обозначены и соответствия и отступления (в описании святилища, куда Мережковский добавил еще два — Гекит и Туарт) от исторической реальности, определено назначение этих отступлений — для выделения мифологемы Богини-Матери, женской «ипостаси» Духа. Везде указываются и часто прямо цитируются египтологические источники. Отмечена как символическая, так и реалистическая функции описаний. Первая более свойственна изображению сооружений Ахетатона, практически не сохранившихся: Большого храма Атона, Великого дворца и дворца Мару-Атон, домов; вторая — Фиванских: храма (определено специально неточное название), домов. Пирамидный комплекс в Гизе иллюстрирует символический смысл общего образа Египта; изображает Мережковский и храм Сфинкса (современное название — храм Хефрена).

Те же функции имеют и описания других артефактов (произведений скульптуры и живописи).

В этом же разделе анализируется и литература Древнего Египта в рецепции Мережковского. К прежним стихотворным текстам, цитировавшимся еще в «Тайне Трех» и приводимым в романе с теми же целями, добавляется любовная лирика Древнего Египта, указана ее рецепция в русской литературе. Практически все произведения, цитируемые Мережковским, ранее перелагал К. Бальмонт в книге «Край Озириса». Переводы Бальмонта и Мережковского сопоставлены, указан их европейский подстрочник (М. Мюллер); их особенности соответствуют общей рецепции Египта у каждого из литераторов.

Новые прозаические произведения, используемые в романе: «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», «Сатни-Хамоис и его сын Са-Осирис» (возможно, в пересказе Морэ), «Сказка об обреченном царевиче», «Прославление писцов». Как правило, они нужны для создания специального египетского колорита или усиления некоторых тем романа (в частности, любовной). Также приводятся

специфические египетские обращения, титулы, принятые эпистолярные формы; некоторые слова из древнеегипетского языка.

В пятый раздел второго параграфа выделено описание «Культуры повседневности Древнего Египта в романах». Это направление исследования культуры достаточно интенсивно развивается ныне. В эпоху Мережковского в этом ключе была написана одна из научно-популярных книг Масперо, «Древняя история. Египет. Ассирия». Она и является основным источником для отрывков романов, анализируемых в разделе. Текст Мережковского последовательно сопоставляется с текстом Масперо, отмечены частые близкие совпадения.

Культура повседневности рассматривается в сословном, кастовом ее срезе (касты даны по Геродоту) и в связи с родом занятий персонажей. Описан быт высшего сословия, воинов, людей искусства. Врачевание, судоходство, охота и рыболовство, земледелие и скотоводство — важнейшие формы хозяйственной деятельности египетского народа — нашли отражение в романах Мережковского. Равно как и занятия маргинальные: грабеж и нищенство. Писатель, при необходимости, указывает среду обитания, профессиональные навыки, иногда еду, одежду, предметы, связанные с избранным родом деятельности — для представителей всех этих каст. Предметы прикладного искусства, в предыдущей главе упоминаемые в «искусствоведческом» разделе, описаны здесь как атрибуты быта определенного сословия. В основном описания носят реалистический характер, служат для воссоздания определенного историко-культурного фона, отступлений от исторической правды здесь практически нет.

Найдены источники описаний Мережковского: амарнские барельефы, некоторые египетские статуэтки, предметы прикладного искусства, росписи. Они взяты писателем, главным образом, из книг Масперо, но и из других египтологических трудов тоже. В ряде случаев проведено сличение описаний артефактов у Масперо и Мережковского.

Последний, шестой раздел второго параграфа посвящен «Культурному ландшафту в романах». В его изображении также видны и ключевые принципы поэтики писателя, и важнейшие мифологемы, и общие свойства образа культуры. Материал изложен в порядке, принятом в соответствующем разделе первой

главы. Единственное отличие — описание в данном случае начато со стихии земли, как наиболее значимой для Египта (что нашло отражение даже в названии страны). Везде отмечены как символическая, так и реалистическая функции изображений — рельефа (горы, пустыня), материалов (гранит, базальт, песчаник), египетской фауны (крокодилы, шакалы, гиены, козлы, многочисленные птицы, летучие мыши, рыбы, пауки) и флоры (папирусы, лотосы, смоковницы). В использовании некоторых символов указана литературная традиция.

Среди проявлений водной стихии первенствует Нил. Это — и важнейшая географическая реалия, имеющая цивилизационное значение в истории страны, и символ. Мережковский наделяет его как мифологическим смыслом, в общем духе египетской культуры, так и своим индивидуальным. Отмечено отрицательное отношение египтян к морю, соответствующее историческим данным.

Описание стихии огня соотнесено с историософской концепцией Мережковского. Изображение планет (Солнца, Луны), «Света Зодиака», созвездий дано в общесимволистской трактовке, отмечено также влияние Бунина.

Специальный египетский колорит, особенности климата Мережковский учел, говоря о последней природной стихии, воздухе.

В заключении параграфа констатируется: историко-теоретический материал, освоенный в трактате, нашел художественное воплощение в дилогии; отмечается общее следование мифологемам, происходящим из символического мифа писателя; говорится о конечном результате — создании своего образа Древнего Египта.

Таким образом, содержание четвертой главы диссертации соотнесено с материалом первой и третьих ее глав.

Заключение

В заключении подводятся итоги: повторены и суммированы промежуточные выводы, полученные в конце каждой главы и сформулирована окончательная характеристика образа культуры в прозе Мережковского.

Этот образ складывается в диалектическом взаимодействии ключевых мифологем Мережковского, выводимых из его ин-

дивидуального символистского мифа, с конкретным историко-культурным материалом, реалиями изображаемой страны; учитывается и символический смысл, который вкладывает в эти реалии философская и литературная традиция.

Но это не просто механическое сложение — образ оживает. Мережковский создает свой мир, свой Египет. И этот образ, оживленный художником, начинает существовать самостоятельно, становясь для читателя не менее действительным, чем подлинная реальность-

Согласно тому, как сам Мережковский трактовал деятельность Данте, можно истолковать и его творческий акт. В нем слово становится действием, писатель выступает в качестве своеобразного демиурга, текст ритуализируется. Здесь также существует своя традиция, ее истоки Мережковский видит в египетском понимании силы слова. В настоящей работе важно освоение ее положений в художественной практике рубежа веков, в создании образов мировой культуры.

Творение таких образов, в диалектическом взаимодействии идеи и материала, мифа и реальности — одно из высших достижений русского символизма. Представляется возможным использовать строки К. Бальмонта для его описания:

«Я, говорящий, сроднился издавна с замыслами древних Кос-могоний, и с двумя современными слитными Гениями — с Испанией, что есть сад горячих гвоздик, и с Англией, что есть остров в све-ченьи морей. Поэт стального стиха, Валерий Брюсов, лелеет в душе бранные клики всех веков, и близок чрезвычайно к Латинскому Гению времен Рима-Миродержца и к нежно-ядовитому Парижу наших дней, окутанному изумрудами предвечерней дымки. Пасечник Русской Речи, Вячеслав Иванов, владеет, как никто, постижением Древне-Эллинского мира и облачно-лесными состояниями Русского Стиха. Сологуб есть истинный угадчик Дьявола, и услышит его всюду, где он заговорит. Тонкий живописец настроений природы, Бунин знает голоса степных пространств. Балтрушайтис не тщетно родился в Литве, где полевые розы обрызганы слезами. И Блок, занесенный снегом, умеет, стряхнувши снежные звездочки, войти в детскую, где гномик остановил часы горя на часе и минуте

радости. Минский и Мережковский, Бенуа и Бакст, Зелинский и Батюшков, Волошин и Городецкий, целый ряд писателей, поэтов и художников, уже сказавших свое слово и только что выступающих с лезвием слова, сливаются ныне в одном великом замысле — свить цветочную гирлянду красоты и знания»2'.

Мережковский в эмиграции, исследуя новые для себя культуры, как будто «довил» эту гирлянду, допел за уже умершими или замолкшими современниками: об Атлантиде — за Брюсовым, о Египте — за Бальмонтом и Розановым, о Греции — за Вяч. Ивановым. Он обращался к тем же источникам, перекладывал те же литературные памятники, разрабатывал те же мифологемы. А главное — он также создавал образ культуры, «сливаясь» с ним, одухотворяя своими мыслями и вкладывая свою душу, оживляя силой таланта. К этому выводу подводит вся проделанная работа; он также иллюстрируется цитатами из критики и литературоведения.

Таким образом, определение темы, ключевой проблемы, выбранный подход, а также выводы, полученные в результате работы, дают представление о способах создания «образа культуры» и его бытовании в прозе Д.С. Мережковского. Писатель является типичным представителем русского символизма, поэтому его пример иллюстрирует определенные особенности литературы русского Серебряного века, рецепцию мировой культуры и создание ее образов.

21 Бальмонт К. Зовы древности. Гимны, песни и замыслы древних. - СПб.: Пантеонъ, 1909. - С. 10-11.

Основные публикации по проблематике исследования

1. Осьминина Е.А. Образы мировой культуры в прозе Д.С.Мережковского. — М.: Поли-экспресс, 2009. — 304 с.

2. Осьминина ЕЛ. «Песнь песней смерти» // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1994. №3. С. 64-70. ISSN 0321-1711.

3. Осьминина Е.А. Две статьи И. С. Шмелева о А.П. Чехове // Русская речь. 1995. № 1. С. 47-50. ISSN 0131-6117

4. Осьминина Е.А. «Для гения нужна особая свобода» // Литературное обозрение. 1997. № 4. С. 19—37.

5. Осьминина Е.А. «Какчасто в горестной разлуке...» //Детская литература. 1997. № 4. С. 14—22.

6. Осьминина Е.А. «Мы объявим... наш Союз Духа существующим...»//Диаспора. 2003. № 5. С. 611—627.

7. Осьминина Е.А. «Русская газета» //Литература Русского зарубежья. 1920-1940. Вып. 3. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. С. 124— 172.

8. Осьминина Е.А. Европейская культура в восприятии И.С. Шмелева // Наследие И.С. Шмелева: проблемы изучения и издания. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - С. 221-232. ШИ Ш'

9. Осьминина Е.А. Концепция единства культуры в прозе Д.С. Мережковского // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2008. Вып. 543. С. 142—159. ISBN 978-5-88983-182-2.

10. Осьминина Е.А. Мережковский // Литература Русского зарубежья. 1920-1940. Вып. 4. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. - С. 98-143.

11. Осьминина Е.А. Г. Масперо и Д.С. Мережковский //Вестник Московского университета. 2009. № 1. С. 93-106. ISSN 0201-7385. ISSN 0130-0075.

12. Осьминина Е.А. Египетские мотивы в творчестве Д.С. Мережковского/ / Русская речь. 2009. № 2. С. 21-28. ISSN 01316117.

13. Осьминина Е.А. «Атлантидные» мотивы в творчестве Д.С. Мережковского // Русская речь. 2009. № 4. С. 22-25. ISSN 01316117.

14. Осьминина Е.А. Миф об Озирисе и Изиде в толковании Д.С. Мережковского // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2009. Вып. 569. С. 125-140. IS>»N

Подписано в печать 15.01.2010. Заказ №50413. Тираж 100 экз.

ЗАО "Поли-экспресс". 105264, г. Москва, ул. Верхняя Первомайская, д. 43/24, корп. 4. Тел. (495)918-11-04.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Осьминина, Елена Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I, Миф писателя и образ культуры.

1.1. «Символистский миф» Д.С. Мережковского.

1.2. Единый образ культуры в прозе Д.С. Мережковского,

1.2.1 .Герой и связанный с ним сюжет.

1.2.2 Культурный фон. 120 1.2.3.Культурный ландшафт.

ГЛАВА II. Образ Атлантиды в прозе Д.С.Мережковского.

II. 1. Атлантологические источники.

11.2. Образ Атлантиды в художественной и биографической прозе.

11.3. Образ Атлантиды в документальной прозе.

ГЛАВА III. Образ Древнего Египта в документальной прозе Д.С.

Мережковского.

III, 1. Египтологические источники,

III. 2. Общая характеристика трактатов,

III. 3. Образ Древнего Египта в трактатах.

III.3 Л. История Древнего Египта в трактатах.

111.3.2. Религия Древнего Египта в трактатах,

111.3.3. Искусство Древнего Египта в трактатах.

111.3.4. Культурный ландшафт Древнего Египта в трактатах.

ГЛАВА IV. Образ Древнего Египта в художественной прозе Д.С. Мережковского.

IV.!. Общая характеристика романов.

IV.2. Образ Древнего Египта в романах,

IV.2.1. История Древнего Египта в романах.

IV.2.2 Герои в романах.

V.2.3. Религия Древнего Египта в романах.

IV.2. 4. Искусство Древнего Египта в романах. 582 IV.2.5. Культура повседневности Древнего Египта в романах.

IV.2.6 Культурный ландшафт Древнего Египта в романах.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Осьминина, Елена Анатольевна

Актуальность исследования. - Новизна исследования. - Объект и предмет исследования. -Проблема, цель и задачи исследования. - Основные положения, выносимые на защиту. -Теоретическая и методологическая база исследования. - Научная новизна и практическая значимость исследования, - Апробация исследования.

Актуальность исследования

Изучение литературных связей, взаимодействий и взаимовосприятий было и остается одним из актуальных направлений литературоведения. В нем существует множество аспектов, проблем, тем исследования. В том числе - и анализ общего образа культуры, воспринимаемой страны, в определенной совокупности ключевых мотивов и мифологем, проявляющихся в литературе.

Для изучения отдельных периодов литературной истории (и творчества отдельных писателей) указанное направление оказывается особенно плодотворным, особым образом актуализируется, приводит к наиболее интересным результатом. В частности, в исследованиях Серебряного века и Русского зарубежья. В означенное время русские литераторы особым образом понимали и представляли образы культур, стран ( в данном случае -в общем духе символистской эстетики); в эмиграции, кроме того, они получили возможность увидеть страну изнутри. А также непосредственно влиться в европейский литературный процесс, завязать новые связи, использовать новые возможности и средства ( прежде всего, обратиться к ранее недоступным источникам информации, материалам). В изображении национальных культур, стран появляются новые краски. Их исследование представляется особенно плодотворным в рамках общего интереса к литературе указанного периода и ее активного изучения в настоящее время.

Творчество Д.С. Мережковского в этом аспекте исследования приобретает особое значение, становится чуть ли не знаковым. Еще в начале века в глазах современников он выглядел писателем «европейским» отмечалась связь его произведений с литературой Запада (многозначительно название статьи

1 Розанов В.В. Среди иноязычных (Д.С. Мережковский) //Д.С. Мережковский: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2001. - С. 83, мэтра отечественной критики Н. К. Михайловского о Д.С. Мережковском - « Русское отражение французского символизма»). В эмиграции Б.К. Зайцев обобщил: «провинции никогда не было в Мережковском. Один из первых проветрил он восьмидесято-девяностые годы, символисты доделали, маловато осталось от Скабичевского, да и Михайловский стал историей. Проветривание связано было с тем, что Мережковский внутренне воспитывался уже и на Европе - в образе ее истинной культуры, - а доморощенности в нем никакой не было»1.

И именно образы культур, в их символике, начиная с самого первого сборника «Вечные спутники» ( очерк «Акрополь») удавались ему замечательно: и памятники, артефакты, и само проникновение в дух чужой культуры, ее общее воплощение в слове, В «Вечных спутниках» он писал о гениях прошлого: «каждый новый век дает им как бы новое тело, новую душу, по образу и подобию своему»2. Сам Мережковский также старался вдохнуть новую душу, образно говоря, в «бронзовые бюсты» старых культур; и именно по своему образу и подобию. В каждом его романе, трактате или биографии они выписаны с большим мастерством и знанием материала. Тут Мережковский - в своей стихии, здесь его книги обладают действительным художественным воздействием. В.Я. Брюсов некогда писал

0 культурном строительстве, как главном деле Мережковского3, О.Н. Михайлов назвал его «пленником культуры» и расшифровал: «Певец культуры и ее пленник, он походил на уже сложившийся в Европе тип художника-эссеиста, который явили нам Анатоль Франс ( с ним Мережковский познакомился в Париже), Андре Жид, Стефан Цвейг. Полиглот, знаток античности и итальянского Возрождения, историк культуры, Мережковский особенно плодотворно выразил себя именно в

1 Зайцев Б К. Памяти Мережковского. 100 лет // Д.С. Мережковский: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2001.-С. 469. Мгреэюковский Д.С. JI. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. — М.: Республика, 1995.-С. 353.

3 Брюсов В.Я. Далекие и близкие: статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней. - М.: Скорпионъ, 1912. - С. 57. жанре эссе, свободного очерка, сочетавшего элементы философии, художественной критики и ученой публицистики. Это некий перенасыщенный культурный раствор, из которого выпадают кристаллы великолепных образов, рожденных, однако, вторичным знанием, а не цельным инстинктом жизни»1.

Здесь уловлена сама особенность творческого акта писателя. Он был одним из образованнейших людей своего времени, русского Серебряного века. Таких людей среди его современников было немного - из писателей, пожалуй, еще В. Иванов, А. Белый, может быть, В.Я. Брюсов. Его образованность - энциклопедическая. Он воплотил в своем творчестве ключевые мифологемы европейской культуры, продемонстрировал глубокие знания истории не только мировой литературы, но и мирового искусства в целом. При этом его можно назвать не только интерпретатором культуры ( описавшим и перетолковавшим в своих произведениях множество артефактов), есть у него и собственная культурологическая концепция.

И при этом, дополним О.Н. Михайлова: в своем «плену культуры» он стал победителем. Равных по уровню, в том числе и художественному, образцов в «культрологической» прозе начала века и эмиграции - создано не было.

Все это закономерно определило выбор его творчества в качестве объекта исследования, как наиболее яркого и типичного для изучения прозы в избранном ключе. Вместе с тем, то, что справедливо по отношению к Мережковскому, относится и ко всей прозе Серебряного века и эмиграции. Новизна исследования

Имя писателя появилось в отечественном литературоведении довольно рано (в отличие от других эмигрантов), - ибо трудно представить себе историю литературы Серебряного века без Д.С.Мережковского. Он печатался практически во всех крупных журналах своего времени, был вхож во многие литературные салоны, кружки и группы, сам организовывал и

1 Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. - М.: Просвещение, 1995. - С. 206. принимал активное участие в Религиозно-философских собраниях и затем Религиозно-философском обществе Петербурга. Среди его единомышленников в разное время были С. Надсон, А. Волынский, Н. Минский, В. Розанов, А. Карташев, Н. Бердяев, А. Блок, Андрей Белый, В. Брюсов, Вяч. Иванов, П. Струве, И. Фондаминский, Б. Савинков, М, Горький. - список можно продолжить и по некоторому размышлению включить сюда и другие имена политиков, философов и писателей рубежа веков.

Поэтому в историях литературы и журналистики, в энциклопедиях и биографических трудах, хрониках, росписях и указателях, воссоздающих само течение литературного процесса, Мережковскому отводилось и отводится значительное место. Хотелось бы выделить трехтомник «Русская литература конца XIX - начала XX в.» (1968 - 1972) и двухтомник «Русская литература рубежа веков (1890-ые - начало 1920-х годов)» (2000 - 2001); сборник «Литературно-эстетические концепции в России конца XIX - начала XX в.»(1975), два двухтомника «Литературный процесс и русская журналистика конца XIX - начала XX в. 1890 - 1904» (1981 - 1982) и «Русская литература и журналистика начала XX века. 1905 - 1917» (1983 -1984); две двухтомные хроники «Летопись литературных событий в России конца XIX - начала XX в.(1981 - октябрь 1917)» (2002 - 2005) и «Литературная жизнь России 1920-х годов. Москва и Петроград 1917 - 1922 гг.» (2005); книги Л.К. Долгополова «На рубеже веков» (1977) и А. Г. Соколова «История русской литературы конца XIX - начала XX века» (1979); замечательную статью A.B. Лаврова в четвертом томе биографического словаря «Русские писатели. 1800 - 1917 » (1999).

Среди архивных материалов - «Записки петербургских религиозно-философских собраний (1901 - 1903 гг.)»(2005) и трехтомник «Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): История в материалах и документах: 1907 - 1917» ( 2009), письма в публикациях A.B.

Ваковской, A.B. Лаврова, М. Ю. Кореневой, H.H. Нримочкиной, М.В. Толмачева, А. Холикова и др.

Но Мережковский не просто участвовал в литературном процессе - до некоторой степени он его и формировал, являясь провозвестником и адептом символизма. Это неоднократно отмечалось многими исследователями, так, В.В. Полонский пишет о Мережковском: «Его творчество представляется в этом смысле чрезвычайно показательным, поскольку, будучи одним из "отцов-основателей" русского модернизма, он в своей творческой эволюции наиболее последовательно воплощал в жизнь однажды выбранные для себя в качестве путеводных принципы символисткой эстетики»1.

Поэтому в анализе поэтики символизма его произведения всегда привлекались и достаточно подробно исследовались. Среди общих работ следует назвать: труды С. Ильева «Русский символистский роман» (1991), Н. Барковской «Поэтика символистского романа» (1996), Л. Колобаевой «Русский символизм» (2000), В.В. Полонского «Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX - начала XX века» (2008), из зарубежных - А. Пайман «История русского символизма» (1998).

Специально поэтике Мережковского посвящены книги О. Дефье «Мережковский: преодоление декаданса (раздумья над романом о Леонардо да Винчи)» (1999), О.В. Кулешовой «Притчи Дмитрия Мережковского: единство философского и художественного» ( 2007); статьи З.Г. Минц, Л.Н. Флоровой, Л.А. Колобаевой и др. В них рассмотрены некоторые индивидуальные особенности Мережковского-символиста: отражение его религиозно-философской системы в поэтике, единство ( о нем первым сказал сам писатель в предисловии к дореволюционному собранию сочинений ) и дуализм ( об этом, также еще в начале века, лучше всех написал Н. Бердяев); антипсихологизм, особая жанровая структура произведений. Также

1 Полонский В.В. Мифопоэтичеекие аспекты жанровой эволюции в русской литературе конца XIX - начала XX века: Автореф. дис. докт филод.наук. - М., 2008. - С.5 перечислены основные мотивы, символы и образы писателя, отмечены особенности цитирования и проч.

Следует выделить работы З.Г. Минц, по мифоиоэтике вообще и поэтике первой дореволюционной трилогии Мережковского в частности. Исследовательница затронула и теоретические проблемы (особенности «текста-мифа», связи мифа и символа и проч.), и историко-литературные проблемы ( «соловьевский миф», «миф о Петербурге»). Именно ее труды послужили образцом и исходным толчком для рассуждения о «символистском мифе» в настоящей работе.

Если в историко-литературном и формально-поэтическом аспекте художественное творчество Мережковского исследовалось давно, то к изучению религиозно-философского наследия писателя ученые вплотную приступили только на рубеже XX - XXI веков ( имеются в виду специальные работы - в общем плане его мировоззрение описывалось всегда).

Прежде всего внимание привлекала историософская концепция Мережковского, учение о Третьем Завете. Здесь уже имелась традиция, заложенная самими философами начала века и эмиграции. Статьи H.A. Бердяева и И.А. Ильина, двухтомник В.В. Зеньковского «История русской философии» (1948 - 1950) и труд Н.О. Лосского «История русской философии» (1951) легли в основу современных описаний своеобразной доктрины писателя в современных историях отечественной философии. Как мыслитель, Мережковский помещался в русло соловьевской традиции, отмечалось на него влияние и В.В. Розанова.

В литературоведческих изданиях мировоззрение писателя также анализировалось и описывалось. П.П. Гайденко, известный историк философии, одной из первых опубликовала статью о религиозно-философской системе Мережковского. В трудах зарубежных исследователей - статьях Б. Розенталь, книге Э.Клус «Ницше в России. Революция морального сознания» (1999) - рассматривалось воздействие

Ницше на Мережковского. Гностический след в творчестве писателя был отмечен в трудах С. JI. Слободнюка «Дьяволы "серебряного" века (Древний гностицизм и русская литература 1890-1930 гг.)» (1998), Я.В.Сарычева «Религия Дмитрия Мережковского. «Неохристианская» доктрина и ее художественное воплощение» (2001), статье Е. Созиной.

Практически одновременно с исследованием религиозно-философской системы Мережковского началось изучение его эмигрантского наследия - по тем же параметрам, что и дореволюционного. За границей Мережковский также организовал свое общество («Зеленая лампа»), печатался в крупнейших изданиях, был связан со многими писателями и политиками - с некоторыми из вышеприведенного дореволюционного списка, а также с Н. Чайковским, И. Буниным, В. Ходасевичем. Общался он и с политическими и религиозными деятелями тех стран, где жил или куда приезжал.

Соответственно его имя появляется и в историях и учебных пособиях по эмигрантской литературе. Среди них надо назвать эмигрантские книги A.B. Амфитеатрова «Литература в изгнании» (1929), И.И. Тхоржевского «Русская литература» (1950), Г.П. Струве «Русская литература в изгнании» (1956); отечественные- А.Г. Соколова «Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов» (1991), О.Н. Михайлова «Литература русского Зарубежья» (1995), В.В. Агеносова «Литература русского зарубежья» ( 1998). Творчество Мережковского в различных аспектах освещено в трех томах «Литературной энциклопедии Русского Зарубежья. 1918 - 1940» (1997 -2002) А.Н. Николюкиным, О.В. Кулешовой, в четырех выпусках «Литературы Русского Зарубежья» (1993 - 2008). Следует также назвать восьмитомник Л.А. Мнухина. «Русское Зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. Франция» (1995). Зарубежные письма Мережковского публиковали: в эмиграции - Т. Пахмусс, на родине - О.Н. Коростелев, И. Винокурова, Р. Нежинская и др.

Эмигрантская поэтика писателя исследуется в недавно вышедших монографиях - Д.Д. Николаева «Русская проза 1920 - 1930-х годов.

Авантюрная, фантастическая и историческая проза» ( 2006), О.В. Кулешовой «Притчи Дмитрия Мережковского: единство философского и художественного» (2007), В.В. Полонского «Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX - начала XX века» ( 2Q08). В последних двух Мережковскому уделено преимущественное внимание.

О.В. Кулешова анализирует влияния Платона, Гегеля, Иоахима Флорского, Штайнера, Ницше, проводит некоторые параллели с религиозно-философскими системами Ф. Достоевского, И. Федорова, Вл. Соловьева, В. Розанова, Н. Бердяева, Вяч. Иванова. Доктрину самого Мережковского О.В. Кулешова разделяет на части, которые можно привести в соответствие с разделами как философии, так и религии, выделить своеобразную онтологию Мережковского, гносеологию, антропологию, тендерную проблематику, философию истории и культуры; а также - теодицею, эсхалотологию, христологию, экклезиологию (прецедент подобной терминологии важен). Затем О.Кулешова показывает, как концепция отражается в поэтике поздних эмигрантских романов и дает определение их жанра- «философско-биографический роман-концепция»1.

В.В. Полонский, исследуя мифопоэтику символизма в ее жанровом аспекте, подробно останавливается на историософской биографике Мережковского, предваряя ее исследованием его концептуального аппарата. Он говорит о хилиазме, «прамифе», «гендерных» вопросах ( в том числе и об андрогине), эсхатологии, особенностях историзма. Выделяется влияние Иоахима Флорского и В. Розанова. Вывод ученого: «Книги позднего Мережковского "больше не принадлежат жанру", но при этом цементируется их макроциклическое единство. Они совокупно образуют единый профетико-историософский хилиастический текст, в пределах которого произведения как бы разных жанров взаимокомментируются и отсылают друг к другу»2.

1 Кулешова О.В. Притчи Дмитрия Мережковского. Единство философского и художественного. -М.: Наука, 2007. - С. 200.

2 Полонский В.В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX -начала XX века. - М.: Наука, 2008. - С. 267.

Труды О.В. Кулешовой и В.В. Полонского - последние исследования по Мережковскому, и весьма показательно, что философское и художественное рассматривается в них в неразрывном единстве, взаимообусловленности.

Таким образом, кажется, что в ключевых аспектах творчество Мережковского исследовано уже достаточно полно и подробно - основные вехи отмечены, темы раскрыты, символы и особенности поэтики проанализированы.

Но существует и еще одна тема. Интереснейшая и весьма актуальная в настоящее время. Ведь кроме Мережковского - литературного и общественного деятеля, писателя-символиста и создателя собственной религиозно-философской системы, был еще и Мережковский - эрудит, знаток и тонкий ценитель мировой культуры, автор культурологических построений, творец «образов культуры». В этой теме выразились все прежние особенности его поэтики, но появилось и нечто новое.

Мережковский действительно был одним из образованнейших людей своего времени. Вопросы мировой культуры интересовали его всегда, и ее изображению, начиная с первого сборника очерков «Вечные спутники» (1897), он уделял значительное внимание. В этом качестве он также уже привлекал внимание исследователей. Как правило, его творчество анализировалось при изучении литературных связей, различных межлитературных влияний. Так, роман «Юлиан Отступник» заинтересовал Д.М. Шарыпкина, специалиста по скандинавской литературе, который первым поставил вопрос о влиянии ибсеновской драмы «Кесарь и Галилеянин» на роман Мережковского. Затем этой проблемой занимались Г.М. Фридлендер, Г.Н. Храповицкая, касалась ее и М.Ю. Коренева, которая исследовала воздействие на Мережковского немецкой культуры. О Мережковском и Г. Гауптмане писал Г.А. Тиме.

Некоторые аспекты итальянской истории и культуры в рецепции Мережковского обсуждались в статьях Дм. Панченко, Э. Бацарелли, М.-Д. Додеро Коста. В. Полонский изложил «наполеоновский миф» писателя.

Образ Терезы Испанской в русской литературе, в том числе и у Мережковского, проанализировал В.Е, Багно.

В последнее время в фокусе внимания ученых оказываются и древнейшие лсультуры. Е. Г. Солнцева проанализировала античность и Египет в изображении Мережковского, Л.Г. Панова - автор замечательного двухтомника «Русский Египет» (2006). Но произведения Мережковского здесь упоминаются и анализируются среди книг других авторов. Образ страны, культуры и ее устойчивые мифологемы определяют структуру исследований, творчество Мережковского не приоритетно. Отсюда, при всей серьезности подхода исследовательниц (в труде Пановой замечателен контекст французской литературы, анализ происхождения сюжетов), неизбежна некоторая беглость, неточное указание на источники Мережковского.

Между тем поиск, идентификация и анализ используемых источников -в изучении творчества Мережковского - является одним из важнейших вопросов. В этой связи хотелось бы вспомнить комментаторов произведений писателя - О.Н. Михайлова, A.JL Соболева и, конечно, Е.А. Андрущенко, замечательного текстолога и исследователя.

Образец искомого подхода к творчеству Мережковского в этом аспекте дает A.B. Лавров в предисловии к «Мессии»: сначала он касается египетской темы в русской литературе вообще, а затем у Мережковского в частности, привлекая материал из «Тайны Трех» и разбирая историческую основу дилогии: подлинное и вымышленное в ней. Но сам жанр предисловия ограничивает возможности ученого в проработке темы.

Все это подводит к необходимости серьезного и обобщающего исследования, в котором различные аспекты взаимодействия писателя с иной культурой, восприятия и изображения культуры, - рассматриваются комплексно, как принципиально важная составляющая часть его мировоззрения и творческого кредо. Настоящая работа написана в русле решения этой задачи.

Объект и предмет исследования

Таким образом, в рамках современного изучения прозы Серебряного века (и ее традиций в русской эмиграции), в связи с актуализацией избранных подходов и аспектов литературоведческого анализа, была выбрана типичная и ключевая фигура Д.С. Мережковского. Его проза, во всей целостности (то есть весь корпус текстов), стала объектом исследования в настоящей диссертации.

Предмет исследования - образы мировой культуры в этой прозе. Содержание и принципы их создания, выведенные в результате общего анализа, иллюстрируются на примере двух культур - Атлантиды и Египта.

Как первая ступень к созданию образа, для уяснения смысла некоторых символов и мифологем, анализируется культура легендарная - Атлантида, которую некоторые мыслители считали пра-культурой. Реальная пра-культура, сыгравшая мировую цивилизационную роль, - Египет. Он выбран по нескольким причинам: и по его значению для всей европейской культуры, и по мощнейшей рецепции в мировой литературе (и литературе русского Серебряного века), которую знал и учитывал писатель. Кроме того, Египет -единственная культура, которую Мережковский подробнейшим образом исследовал и в документальной прозе, выведя основные мифологемы и концепты ( трактат «Тайна Трех»), и изобразил в историческом романе ( египетская дилогия), создав именно художественный его образ в беллетристике.

Проблема, цель и задачи исследования

Образ культуры в творчестве Мережковского подчиняется общим законам его поэтики и создается по ее принципам.

В литературоведении эта поэтика определяется как «генерализующая»: произведения Мережковского, в сущности, представляют из себя некий единый текст. Сам писатель говорил о них: «Это - звенья одной цепи, части одного целого. Не ряд книг, а одна, издаваемая только для удобства в нескольких частях. Одна - об одном»1.

Единство поэтики обусловлено стройной религиозно-философской системой писателя и выражается в наличии индивидуального символистского мифа (современные литературоведы указывают на существование такого мифа у художников данного направления).

В мифе можно выделить ключевые мифологемы, они определяют образ культуры у Мережковского и проявляются в изображении героя, культурного фона и ландшафта. В то же время в означенных составляющих задействован и конкретный историко-культурный материал, религиозное и художественное содержание артефактов, реалии изображаемой страны. Учитывается и смысл, который вкладывает в них определенная философская и литературная традиция.

Цель настоящей работы - исследование образа культуры во взаимодействии ключевых мифологем единого символистского мифа Мережковского с реальным историческим, историко-культурным содержанием. Диалектика соединения - заданности мифа и данности истории - является ключевой проблемой диссертации. Для ее решения необходимо показать, как исторический материал проступает сквозь индивидуальный миф, а индивидуальный миф трансформирует исторический материал; так сказать, диалектику в действии. Соотношение «теории» и «практики», идеи и материи, заданности и данности, их взаимодействие приводит к новому результату, созданию текста определенного уровня, -качества и особенностей.

Цель диссертации определила следующие задачи, которые ставились и решались в ходе работы.

Исходя из означенных тезисов: об индивидуальном символистском мифе и «генерализующей поэтике» писателя, уже обоснованных и доказанных в

1 Мережковский Д С. Собр. соч.: В 24 т. ~М.: Типография Т-ва И.Д.Сытина. 1914-1915. -T.I. - C.V. отечес! венном литературоведении, ~ представляется важным описать универсальный миф Мережковского, выявить его ключевые мифологемы и принципы поэтики, им определяемые.

Затем необходимо было показать, как этот миф проявляется при изображении конкретных культур. Сначала — легендарного культурного пространства Атлантиды. Тут соответствие образов и символов наиболее полное, следует говорить не столько о реальном содержании определенных артефактов, сколько о философской и литературной традиции их толкования.

Затем исследование надо было перенести на поле реальной культуры. Здесь миф вычленить сложнее, зато диалектика видна с большей отчетливостью. Надо было сравнить конкретное историческое содержание артефактов со смыслом, который вкладывает в них Мережковский. Поскольку реалии наполнены определенным религиозным и художественным смыслом, необходимо было определить и исследовать источники их описания (а затем - соответствие им текста Мережковского).

Поиск и анализ источников Мережковского - важен всегда. Значение для него «чуждого» текста отмечала еще прижизненная критика. А. Измайлов указывал: «Какой-то огромной лабораторией представляется огромный кабинет его. Он пищет роман по карточкам, как библиотекарь составляет каталог»1. Комментируя «Юлиана Отступника», современный исследователь А.Л. Соболев коснулся некоторых методов работы писателя: «Действительно, первый этап подготовки к роману состоял у Мережковского в тщательном штудировании сочинений по истории Древнего Рима и планомерном занесении выписок в специальные записные книжки ( одна из них находится в архиве Мережковского в ИР ЛИ). Затем был составлен план, определяющий порядок следования выписок в романе. Таким образом, при

1 Измайлов А. Пророк безблагодатных дней // Измайлов А Пест-рые знамена. - М.: Т-во И.Д. Сытина, 1913.-С. 128. том, что план этот сохранился, возможно узнать источник практически каждой фразы и уж по крайней мере каждого эпизода романа»1.

Уже при анализе «атланталогии» Мережковского необходимо было -определить и исследовать основные источники, используемые Мережковским, разделить их на «первичные» и «вторичные», уяснить их историю, сопоставить их текст с текстами писателя. В его «египтологии» объем работы оказался значительно больше; она потребовала специальных знаний - как в области египетской культуры, так и египтологии, в ее различных отраслях, связанных с изучением истории Древнего Египта, его религии, искусства, культуры повседневности.

Таким образом, для означенных культур необходимо было выявить и изучить источники по многим отраслям: писатель привлекает философские, литературные, исторические, археологические, искусствоведческие, культурологические работы. Источниками для Мережковского являются не только труды по истории культуры, но и различные культурологические теории ( частные, египтологические, или общие, мифологические), а кроме того, и имагологические концепции ( содержание образа Египта или образа Атлантиды, например). Сам Мережковский указывал их далеко не всегда и далеко не точно, на что уже обращала внимание и критика (А. Амфитеатров), и литературоведение (В. Полонский).

В результате анализа взаимодействия «мифа» и «реальности» был сделан вывод о построении своей модели мира, своего «образа культуры». Основные положения, выносимые на защиту

1. В художественном сознании Мережковского, типичного художника-символиста, наличествует индивидуальный миф. Этот миф обуславливается религиозно-философской системой писателя и расчленяется на своеобразную антропологию, отнологию, историософию, христологию и экклезиологию.

1 Соболев А.Л. Комментарии //Мережковский Д.С Смерть богов. Юлиан Отступндк. - М.: Художественная литература, 1993. - С. 301.

2. В свою очередь, миф строит всю художественную систему Мережковского (в том числе и образ культуры), иллюстрирует религиозно-философское содержание произведений, определяет конкретные художественные приемы писателя. Ключевыми мифологемами в этой связи являются: богочеловек и богочеловечество ( апокатастазис, «восстановление всего»), теогамия ( богосупружество). Основные приемы, определяющие своеобразие его писательской манеры: антиномичность, тяготение к синтезу, соответствие ( соггезропс1апсе), повтор, - также вытекают из этого мифа, они неоднократно описывались в критике и литературоведении.

3. Образ культуры также раскладывается на определенные составляющие, в нем выделяются герои, культурный фон, ландшафт. На уровне каждой из составляющих происходит взаимодействие ключевых мифологем Мережковского с реальным историко-культурным материалом.

4. В изображении легендарного культурного пространства (Атлантиды) миф проявляется наиболее четко. Сама Атлантида является для Мережковского символом; не «корнем» мировой культуры, как у большинства атлантологов, а «производной» от его религиозно-философской системы; через нее проявляются основные мифологемы писателя. При этом Мережковский использует практически все современные ему труды по атлантологии и обращается к основным историческим источникам.

5. В изображении реальной культуры ( Египта) Мережковский сначала в документальной прозе разрабатывает те же культурные мифологемы. Их смысл соотносится с общим мифом, а содержание соответствует конкретному историческому материалу. Здесь Мережковский также пользуется или упоминает практически все основные труды по теории и истории египетской культуры своего времени.

6. Обоснованные и описанные в документальной прозе о Египте мифологемы переходят в художественную прозу, воплощаясь в самой ткани произведения. Их смысл и содержание не меняется.

7. Писатель хорошо знает символистскую традицию изображения Атлантиды и Египта, бытовавшую в русской литературе начала века, и использует ее. В эмиграции он как будто досказал то, что не успели договорить его великие современники Серебряного века, приводя те же мифологемы, наделяя их тем же смыслом и опираясь на те же источники.

8. В художественной прозе Мережковский создает свой образ Древнего Египта, моделирует, но и «оживляет» его. Это происходит в результате диалектического взаимодействия: идеи и материала, «теории» и «практики». Текст ритуализируется, слово становится действием. Таким образом, реализуются некоторые теории символизма; Мережковский находит истоки традиции и в египетской культуре.

Теоретическая и методологическая база исследования

Проблематика и связанные с ней цели и задачи диссертации определили методы и принципы исследования.

Такие базовые понятия культуры, как миф и мифопоэтика, толкуются в традиции, заложенной в трудах А,Ф, Лосева, Е.М. Мелетинского, В.Н. Топорова, З.Г. Минц. Учитывались и работы культурологов, представителей мифологической школы, в современный Мережковскому период - Дж. Фрейзера, Л. Фробениуса, Дж. Харрисон. При анализе поэтики писателя теоретико-литературоведческой базой являлись фундаментальные исследования Б.В. Томашевского, В.М. Жирмунского, В.Е. Хализева.

Базовая литературоведческая школа, на положения которой мы старались ориентироваться, - сравнительно-историческая, основанная А.Н. Веселовским. Его труды: «Историческая поэтика», «Поэтика сюжетов», отдельные статьи - на многие десятилетия определили вектор развития этой школы (современной компаративистики). Механизмы литературного «диалога», рецепции, воздействия и восприятия, разработанные данной школой; ее важнейшие понятия: «своего» и «чужого», «духа художника», «духа эпохи», - задействованы в настоящей работе. От них происходит представление о «духе культуры», образе культуры, образе страны, исследованием которых занимается современная наука имагология ( от франц. image - образ), ее достижения и методы также использовались в работе.

Среди ученых-современников Мережковского следует выделить Ф.Ф. Зелинского, его культурологические и филологические изыскания. Современное западное литературоведение в рамках избранной темы интересно школой «истории идей» (работы Ф. Йейтс).

Конкретным примером общего анализа поэтики ( в котором легко выделяется искомый ракурс) послужило исследование A.II. Чудакова «Поэтика Чехова». Его методы были опробованы еще ранее, при изучении творчества другого писателя Серебряного века и эмиграции ( И.С. Шмелева). Это структурный анализ.

Таким образом, в работе применялись сравнительно-исторический, структурный и имагологический методы.

Научная новизна и практическая значимость исследования

Научная новизна диссертации состоит в определении содержания «образа культуры», складывающегося в диалектическом взаимодействии мифологем писателя, конкретного историко-культурного материала, с учетом мировой философской и литературной традиции его толкования.

Концептуальная новизна диссертации определяется использованием нескольких методик исследования: сравнительно-исторической, структурной, имагологической. Источниковедческая новизна заключается в определении основных источников для Мережковского - как по истории и теории гностицизма (св. Ириней Лионский, св. Климент Александрийский), так и по анализируемым в диссертации культурам. Для Атлантиды это - И. Донелли, Л. Спенс, Р. Дэвинь (следование Платону исследователями отмечалось). Для Древнего Египта - А. Морэ, Г. Масперо, У. Бажд. Мережковский использовал также и другие источники. Поскольку писатель не всегда указывал их или указывал бегло, мимоходом, сдвигая акценты (в выделении главных и второстепенных), нахождение и анализ потребовал значительного количества времени. Здесь есть и некоторая методологическая новизна - в разделении источников, выявлении «первичных» и «вторичных»; на примере Мережковского все видно особенно наглядно.

Материалы диссертации могут быть использованы самым разнообразным образом. В курсе истории русской литературы XX века; в спецкурсах, посвященных прозе Серебряного века (для которого Мережковский, как уже неоднократно отмечалось, фигура весьма типичная) или самого писателя. Затем - в курсах истории мировой культуры, в качестве иллюстративного материала. И наконец, при исследовании образов мировой культуры, ключевых мифологем, рецепции одной культуры в другой; механизма создания этих образов.

Найденные в процессе работы источники, сопоставления и отмеченные расхождения должны облегчить работу научных комментаторов - не только текстов Мережковского, но и других авторов Серебряного века, обращавшихся к сходным темам. В отношении Мережковского сделано уже немало - следует отметить комментарии A.JT. Соболева к «Юлиану Отступнику», O.A. Коростелева и А.Н. Николюкина к сборнику эмигрантской публицистики «Царство Антихриста», Е.А. Андрущенко к «Вечным спутникам», «Тайне Запада», «Драматургии» Мережковского. Найденные и проработанные атлантологические и египтологические источники дополнят и обогатят сделанные комментарии и дадут основание для еще не сделанных. Апробация исследования

Важнейшие положения, доказательства, примеры, выдвинутые и описанные в работе, вошли в специальную монографию «Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского». По общей теме исследования написано 76 статей, семь из них опубликовано в изданиях, рекомендованных в списке ВАК.

Опыт нахождения источников и методы работы с ними были опробованы в издании отдельных сочинений писателей русской эмиграции и первого эмигрантского собрания сочинений И.С, Шмелева (1998 - 2000). Работа по подготовке сборника документов «И.С. Шмелев и O.A. Бредиус-Субботина: роман в письмах» удостоена диплома второй премии конкурса научных работ в области архивоведения, документоведения и археографии за 2003 - 2004 гг., выданной Федеральным архивным агентством.

Основные положения диссертации и ее подходы излагались в докладах на научных конференциях, посвященных прозе русской эмиграции ( конференции по творчеству И.С. Шмелева, А.И. Куприна, И.А. Бунина), культурологическим проблемами, собственно творчеству Д.С.Мережковского, в 1990 - 2007 гг.

Также методы и результаты исследования были использованы при чтении курсов в МГЛУ: «Культура Русского зарубежья» (2001 - 2005), «Культурология» (с 2009 ); при написании программы курса «Культура Русского зарубежья» (МГЛУ, 2005).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского"

Заключение.

В настоящей работе, согласно поставленной проблеме, необходимо было описать образы культуры в прозе Д.С. Мережковского - их содержание и способы создания. Они выделяются во всем творчестве писателя - как дореволюционном, так и эмигрантском: принимается тезис о единстве этого творчества, «генерализующей поэтике» Мережковского.

С одной стороны, в образах культуры проявляются, воплощаются ключевые мифологемы индивидуального символистского мифа писателя. Этот миф, наличие которого современные исследователи отмечают в творчестве художников-символистов, описывается в первой главе настоящего исследования. Он раскладывается на определенные составляющие, выделенные согласно особенностям самой «религиозной философии» Мережковского. Это - своеобразная «антропология», «онтология» и «историософия», «христология» и «экклезиология». Применение подобных терминов в литературоведении, в отношении Мережковского, уже имело прецедент.

Единство мифа определяется ключевыми мифологемами писателя: богочеловека и богочеловечестаа, проявляющимися во всех этих частях. Из него же выводятся и некоторые общие принципы изображения, особенности поэтики Мережковского: антиномичность и синтез, тринитаризм, принцип соответствия, повтора.

С другой стороны, образы соответствуют исторической культурной реальности, определенным источникам и традициям изображения, принятым по отношению к данной культуре.

Затем сам образ культуры раскладывается на определенные составляющие. Последовательно рассматривается изображение героя: общая мифологема, портрет, проявления, свойства и состояния. Затем -культурного фона: прежде всего, религиозно- философских систем, произведений искусств — архитектуры, скульптуры, живописи, литературы; культура повседневности. А также - культурного ландшафта, анализируемого согласно учению о четырех стихиях.

Во всех этих составляющих проявляются излюбленные мифологемы писателя. В «истории идей», которую пишет Мережковский, выделяются и характеризуются те, которые соответствуют каким-либо составляющим его собственной системы. Герои воплощают общую мифологему богочеловека, что проявляется и в средствах их изображения. Все формы и детали культуры, равно как и природного мира, являются символами, сигналят о тех же мифологемах и смыслах и иллюстрируют те же поэтические приемы.

Вместе с тем в изображении проявляется и сама историко-культурная действительность, данность - реальные биографические факты и артефакты. Также писатель учитывает символический смысл, толкования, прочтения, которые вкладывает - в общий образ и его составляющие - определенная литературная и философская традиция. На описываемый момент времени она находит свое завершение в творчестве литераторов Серебряного века.

Соединение заданных идей, смыслов и конкретного материала, в его историко-культурном содержании, и определило диалектику мифологем культуры у Мережковского.

Создание конкретных образов культуры проиллюстрировано во второй, третьей и четвертой главах диссертации.

Сначала выделяется легендарная, метаисторическая культура -Атлантида, по поводу которой существует большое количество гипотез, написано много книг. Мережковский посвятил ей трактат «Тайна Запада. Атлантида-Европа». .

Основным «источником» здесь является миф Платона, изложенный греческим философом в диалогах «Тимей» и «Критий», а главным «атлантологическим» трудом - книга И. Донелли «Атлантида: мир до потопа», иногда называемая последующими исследователями «Библией атлантологии». Образы и мифологемы Мережковского соотносятся с материалом именно из этих трудов; учитывались и другие произведения об

Атлантиде, написанные современниками писателя, как зарубежными: Л. Спенсом, Р. Дэвинем, Л. Фробениусом, так и отечественными: В. Ивановым, В. Брюсовым, К. Бальмонтом.

Большинство атлантологов рассматривают Атлантиду как некую пра-культуру, корень всей мировой цивилизации. С культурологической точки зрения и для Мережковского это так. Мировая цивилизация для него едина, и в основе ее лежит «атлантический комплекс», описанный И. Донелли.

Но с точки зрения религиозно-философской Атлантида для Мережковского ~ не корень, а производная, она сама является символом. Через нее проявляются все те же мифологемы писателя: умирающий-воскресающий бог ( главный бог язычества, и не только его), таинство богосупружества как гностический путь к воскресению и сама Атлантида как исходное ( и окончательное) богочеловечество. Композиция историософских трактатов отвечает идее единства, синтеза язычества и христианства, которого и стремились достичь в своих построениях гностики.

При этом здесь миф проступает ярче, четче, логичнее и последовательнее. Факты, которые использует писатель, гораздо легче перетолковать в нужном ему направлении.

Вторая, историческая культура - Древний Египет. В третьей и четвертой главе анализируются египетские мифологемы и образы Мережковского.

Сначала рассматривается документальная проза писателя: трактаты «Тайна Трех» и «Тайна Запада». Именно из ее анализа выводятся основные положения «египтологии» Мережковского; выясняется, какие источники и научные концепции Мережковский приемлет, какого времени артефакты описывает, как перелагает и трансформирует религиозные и светские тексты.

В тексте трактатов прямо обозначены как ключевые египетские источники: «Тексты пирамид», «Книга Мертвых», «Исида и Осирис» ( большинство исследователей все-таки признают трактат Плутарха историческим источником), так и основные египтологические труды: Э.А.У. Баджа, Г. Бругша, А. Видемана, К.Р. Лепсиуса, О. Мариэтта, Г. Масперо, А. Морэ, Ф. Питри, Ж.Ф. Шампольона. Из Масперо и Морэ, главным образом, и черпал Мережковский, от них берется содержание ( но не смысл!) ключевых египетских мифологем писателя, по ним делаются многие описания как в документальном, так и в художественном тексте. Опять-таки привлекается и отечественная литературная традиция освоения Египта. На Мережковского, прежде всего, оказали влияние В.В. Розанов и К. Бальмонт.

Сам Египет в европейской культуре имеет определенный символический смысл: тайны, смерти, вечности, магии; Мережковский эту тайну раскрывает, делая Египет символом воскресения, рая, но и дурной бесконечности, видя в нем истоки христианства. Реальная страна ( как и легендарная) имеет мистический, вневременной смысл, воплощая излюбленные идеи писателя. Все те же положения: богочеловек ( умирающий-воскресающий бог), определенный путь познания ( воскресения), богочеловечество, - иллюстрируются теперь на примере Египта.

То есть в мифологемах египетской культуры проявляется та же диалектика. С одной стороны, через них выявляется все тот же символический миф писателя. С другой стороны, они наполнены конкретным историческим содержанием, отвечающим археологическим свидетельствам и литературной традиции освоения Египта.

Эти мифологемы, выведенные, сформулированные и доказанные в третьей главе, иллюстрируются в четвертой, описывающей его художественную дилогию: «Тутанкамон на Крите» и «Мессия». Эта дилогия - последнее художественное произведение Мережковского, в котором воплотились и нашли свое завершение все основные принципы его поэтики ( после нее Мережковский художественной прозы не писал уже больше никогда).

Поэтому четвертая глава - итог всей работы, в ней анализируется именно художественный текст Мережковского. Идеи, принципы поэтики и исторические материалы воплощаются в образы, в художественной ткани литературного произведения. То, что теоретически было сформулировано в трактатах, проявилось в романах на практике. И вышеперечисленные идеи и мифологемы ( более явственно, чем в трактате, показано противоположно-подобие богов и людей), и поэтические приемы. Сюда добавляются обоснованные в трактате мифологемы, связанные с Египтом как целостным концептом.

Что получилось в результате? В своих романах Мережковский создал особый мир Древнего Египта, свой мир. Да, он отличается от Египта настоящего, исторического - такого, каким он дошел в артефактах, архитектурных, скульптурных и литературных памятниках, барельефах и стенописи; отличается от того, что пишут о нем авторитетные египтологи. Но это мир художественный; он оживает. Собственно, об этом хотел сказать еще М. Цетлии, в рецензии на «Тайну Трех», но лучше всего выразил Ив. Лукаш, в отзыве на другое произведение писателя: «Может быть, мир и не таков, как мир Мережковского, но он желает такого мир, он творит свой мир (.) в этом его магия. Он больше заклинатель, маг, чем учитель и пророк, Один мир он приемлет, - тот, который создал себе, и этим миром заклинает наши души»1.

Мережковский, по сути, выстраивает новую историю, творит новую реальность. Происходит ритуализация текста, слово становится действенным, знание предстает силой. Собственно, к этому и стремились гностики, об этом и говорили, когда утверждали примат знания над всем остальным. Дмитрий Сергеевич следовал им и в теории и на практике.

Здесь тоже есть определенная традиция. Мережковский не был бы Мережковским, если бы ее не указал. Она начинается в Египте, с веры египтян в силу слова, силу заклинания. Именно об этом говорил

1 Лукащ PLC. Мережковский. По поводу его книги «Наполеон» // Возрождение. - 1929. -28 марта. — С. 3.

Мережковский, когда писал об искусстве Египта: «все оно - уже не искусство, не созерцание, а делание, величайшее из человеческих деланий -"воскрешение мертвых", подлинная "магия"» (3*, 63).

Многие египтологи писали об этом, выше приводились высказывания и Г. Масперо, и А. Морэ. Достаточно четко все объяснил Э.А.У. Бадж: «египтяне верили, что каждое слово, произнесенное в определенных обстоятельствах, неизбежно влечет за собой те или иные последствия, хорошие или плохие, молитва, прочитанная знающим свое дело жрецом или человеком, чистым с точки зрения ритуала, в должном месте и в надлежащей манере, обязательно должна привести к положительному результату, аналогичным образом проклятия, произнесенные в адрес какого-либо человека, животного или предмета во имя враждебного людям сверхъестественного существа, неизбежно наносили вред жертве ваших проклятий. Идея эта основана на вере в то, что мир и все сущее возникли непосредственно после того, как Тот перевел в слова божественную волю относительно создания мира, и что творение было результатом божественного указания»1.

Вероятно, гностики, верящие в силу имени, взяли эту веру от египтян. Е.К. Созина замечает, еще по поводу дореволюционного творчества писателя: «Своего рода мифологизацией идеологемы можно назвать и трилогию Мережковского. Образно-символический язык гностицизма не случайно так хорошо вписался в стилистику автора- символиста: имена и образы в гностицизме имели полное, материальное право на существование, занимая свои места в его космологии. Аналогично тому образы идей Мережковского в обличие литературно-исторических героев зажили своей собственной жизнью в его романах»1. Дополним исследовательницу - не только образы идей, но и образы культур.

Сам Мережковский находил «живительную силу» искусства у Данте, чье творчество, соотносится с египетской магией: «вечная, действительная Магия-Религия : одоление закона естества-смерти - иным законом высшим, сверхъестественным - любовью, воскрешающей мертвых» (4*, 159); «Древнеегипетское слово БеепесЬ имеет два смысла: "ваятель", "художник" и "оживитель", "воскреситель мертвых". Данте в этом смысле величайший художник за две тысячи лет христианства» (4*,159). Его творчество «больше чем искусство, и даже больше чем жизнь, это источник жизни - религия. Дантово искусство величайшее, потому что религиознейшее из всех искусств» (4*,159-160). Данте «подошел так, как никто из художников слова - к вечному делу религии - воскресению мертвых» (4*, 160).

Поэтому вся поэма Данте и толкуется как такая «воскресающая магия». Данте «соединяет и устремляет к одной цели - воскресению мертвых -четыре искусства, четыре магии. Первая, более вещественная, осязаемая, -ваяние, - в «Аду»; вторая, более духовная, зримая, - живопись, - в «Чистилище»; третья самая духовная, слышимая, - музыка, - в «Раю»; и наконец, четвертая, включающая в себя все три остальные, - магия зодчества, - во всей «Комедии» (4*, 160).

Поэтому: «Слово "поэзия" - от греческого слова ро!ет - "делать". Данте, поэт, больше всех других великих поэтов - "делатель": вся его поэзия - величайшее из всех человеческих дел - "теургия", "магия", воскрешающая мертвых силой любви» (4*,148),

Эту-то способность и хочет унаследовать Мережковский. Он сам, через, свои литературные произведения, пытается оживить, воскресить прежних богов и героев, великих людей, сделать их поистине «вечными спутниками» человечества, увидеть их «живые лица» ( в одноименных очерках З.Н.

1 Созипа Е.К. Гностическая традиция в романной трилогии Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист» // «Творчество писателя и литературный процесс. Слово в художественном творчестве». - Иваново: ИвГУ, .1993. - С. 93.

Гиппиус влияние Мережковского, и в духе, и в стиле, наиболее заметно). Во введении уже приводилось его высказывание о «новом теле и новой душе», которую каждый век, а также каждый писатель, - дает известным людям, образам и всем культурам в целом.

Он создает целый мир. Как художник он сам становится Демиургом. И в этом смысле его любимые, много раз цитируемые строки из А. Майкова: «И умираю я, как бог, средь начатого мирозданья.», - можно было бы поставить эпиграфом к его собственному творчеству.

И в этом мире - сам выражается сполна.

О Египте, Древней Греции, Атлантиде, Риме и проч. писали многие литераторы, в Серебряном веке и эмиграции. Они создавали свои образы культуры - во взаимодействии идеи и материала, заданности и данности, мифа и реальности. И эти создания - одно из высших достижений русского символизма. У К. Бальмонта есть замечательная характеристика поэтов-современников, в их отношении к различным культурам:

Я, говорящий, сроднился издавна с замыслами древних Космогоний, и с двумя современными слитными Гениями - с Испанией, что есть сад горячих гвоздик, и с Англией, что есть остров в свечении морей. Поэт стального стиха, Валерий Брюсов, лелеет в душе бранные клики всех веков, и близок чрезвычайно к Латинскому Гению времен Рима-Миродержца и к нежно-ядовитому Парижу наших дней, окутанному изумрудами предвечерней дымки. Пасечник Русской Речи, Вячеслав Иванов, владеет, как никто, постижением Древне-Эллинского мира и облачно-лесными состояниями Русского Стиха. Сологуб есть истинный угадчик Дьявола, и услышит его всюду, где он заговорит. Тонкий живописец настроений природы, Бунин знает голоса степных пространств. Балтрушайтис не тщетно родился в Литве, где полевые розы обрызганы слезами. И Блок, занесенный снегом, умеет, стряхнувши снежные звездочки, войти в детскую, где гномик остановил часы горя на часе и минуте радости. Минский и Мережковский, Бенуа и Бакст, Зелинский а Батюшков, Волошин и Городецкий, целый ряд писателей, поэтов и художников, уже сказавших свое слово и только что выступающих с лезвием слова, сливаются ныне в одном великом замысле -свить цветочную гирлянду красоты и знания»5.

Мережковский в эмиграции, исследуя новые для себя культуры, как будто «довивал» эту гирлянду, допевал за уже умершими или замолкшими современниками - об Атлантиде за Брюсовым, о Египте за Бальмонтом и Розановым ( образно говоря, Серебряный век был лебединой песней русской культуры; и вся эмиграция допевала именно эту песню). Писатель обращался к тем же источникам, перекладывал те же литературные памятники, разрабатывал те же мифологемы, учитывал те же концепции. А главное - он также трактовал культуру как символ и пытался этот символ оживить.

Поэтому и образ культуры у каждого получался свой. Атлантида Брюсова отличается от Атлантиды Мережковского, и Египет Бальмонта не похож на Египет Розанова (и Мережковского, конечно, тоже). Лики мировой культуры у каждого писателя - иные, свои.

Однако в этой субъективности и кроется секрет их жизни. Каждый художник видит в культуре что-то себе созвучное, создает ее образ, одухотворяя своими мыслями и вкладывая свою душу. И этот образ, оживленный творчеством, начинает существовать самостоятельно, становясь для читателя не менее действительным, чем подлинная реальность.

Это и есть искусство. И Мережковский тут - настоящий художник; Бальмонт по праву ставит его в ряд своих блестящих современников. Таким образом проявляется сама индивидуальность, сама личность. тот особый «творческий почерк», неповторимость которого и делает писателя писателем.

Список научной литературыОсьминина, Елена Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Адамович Г. Литературная неделя // Иллюстрированная Россия. — 1931. — 7 март.

2. Алданов М. О новом романе Мережковского // Последние новости. 1924. -19 сект.

3. Алданов М. Тайна Запада. Атлантида-Европа // Современные записки. -1931.-№46.-С. 489-491.

4. Аммиан Марцеллин. Римская история. СП б: Алетейя, 1994. 558 с. Амфитеатров А. Литературный альбом. - СПб.: Общественная польза, 1904. -315 с.

5. Андрущенко Е.А. Спутники Д.С. Мережковского. // Мережковский Д.С. Вечные спутники. М.: Наука, 2007. - С. 703 - 757.

6. Андрущенко Е.А. Комментарии. // Мережковский Д.С. Вечные спутники. -М.: Наука, 2007. С. 758 - 874.

7. Андрущенко Е.А., Фризман Л Г. Критик, эстетик, художник // Мереэ/сковский Д.С. Эстетика и критика: В 2 т. -М.: Искусство: Харьков: СП «Фолио», 1994.-Т. 1.-С. 7-57.

8. Аиненский И. Ф. Античный миф в современной французской поэзии // Гермес. 1908. -№ 7-10.

9. Анненский И.В. «Дафнис и Хлоя» Лонга в переводе Д,С. Мережковского // Филологическое обозрение. 1897. - Т.12, I. Отд. 2. - С. 34-39. Анненский И.Ф. Дионис в легенде и культе // Вакханки: трагедия Еврипида / СПб., 1894. С. LXVII - С.

10. Анненский И. Ф. История античной драмы. СПб.: Гиперион, 2003. - 416 с. Анненский И. Ф. Таврическая жрица у Еврипида, Руччелаи и Гете // «Гермес», -1910. - №№ 14,16-19.

11. Анненский И. Ф. Художественная обработка мифа об Оресте, убийце матери, в трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида // Журнал министерства народного просвещения. 1900. -№№7, 8.

12. Анненский И. Ф., Холодняк И.И. Переводы Д.С. Мережковского // Журнал министерства народного просвещения. 1908. - Ч. XVIII., Кн. XII., Отд. III. -С.236-239.

13. Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел. М.: Эксмо, 2007 - 608 с. Афонасин Е.В. Античный гностицизм. Фрагменты и свидетельства. - СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2002. - 368 с.

14. Афонасин Е.В. Гносис. Фрагменты и свидетельства., СПб.: Изд-во С,-Петерб. ун-та., 2008. - 318 с.

15. Бадж Уоллис. Египет времен Тутанхамона. -М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. -156 с.

16. Бадж Э.А.У. Египетская книга мертвых. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2008. - 528 с.

17. Бадж У. Магия древнего Египта. Тайны Книги мертвых. -М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. 207 с.

18. Бальмонт К. Зовы древности. Гимны, песни и замыслы древних. СПб.: Пантеон, 1908.-212 с.

19. Бальмонт К. Край Озириса. Египетские очерки. M.: М. и С. Сабашниковы, 1914.-324 с.

20. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М.: Прогресс, 1993. -365 с.

21. Баран X Египет в творчестве Хлебникова: контекст, источники, мифы // Новое литературное обозрение. 2001. - № 47. - с. 202-226. Барковская Н.В. Поэтика символистского романа. / Урал. гос. пед. ун-т. -Екатеринбург, 1996. - 287 с.

22. Бахрах А. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La Presse libre, 1980.-204 с.

23. Бахтин M.M. Вопросы литературы и эстетики. -М.: Художественная литература, 1975. 504 с.

24. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. - 300 с. Белый А. Воспоминания: В 3 кн. -М,: Художественная литература. 19891990.

25. Белъчевичен С.П. Россия и Запад в литературно-философской концепции Д.С. Мережковского // Россия и Запад; диалог культур. Сб. науч.тр. Тверь, 1994. -С. 158-166.

26. Белъчевичен С.П. Проблема взаимосвязи культуры и религии в философии Д.С. Мережковского: Учеб. пособие. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. - 129 с. • Бердяев Н. Кризис искусства. - М.: Изд. Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1918. -47 с.

27. Бердяев Н. О новом религиозном сознании // Бердяев H.A. О русских классиках М.: Высш. школа, 1993. - С. 224-253. Бердяев Н. Самопознание (опыт философской автобиографии). - М.: Междунар, отношения, 1990. - 334 с.

28. Бердяев Н. Философия творчества, культуры, искусства: В 2 т. М.: Искусство, 1994,

29. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида. М.: Эксмо, 2007. - 1359 с. Блаватская Е.П. Тайная доктрина: В 3 т. - М.: КМП «Сиринъ» : ТТТ «Интернешнл», 1993.

30. Богомолов H.A. Русская литература начала XX века и оккультизм: Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999. - 560 с.

31. Бойчук А.Г. Дмитрий Мережковский // Русская литература рубежа веков ( 1890-е начало 1920-х годов). - М.: Наследие, 2000. - Т. 1. - С. 779 - 850 с. Бонгард-Левин Г. Блоковский «Рамзес» // Новое литературное обозрение. -2001.-№47.-С. 227-240.

32. Борисова U.M. На изломах традиции: Драматургия русского символизма и символистская теория жизнетворчества. Симферополь: Тавр. нац. ун-т им. В. И. Вернадского, 2000. - 217 с.

33. Бочаров С. Г. Филологические сюжеты. М.: Яз. славянских культур, 2007. -653 с.

34. Б. UJ Д.С. Мережковский. Рождение богов //Время. 1925. - 9 июн. /Б.П./У Д.С. Мережковского в Париже // За свободу. - 1924. - 19 мая. Брестед Д., Тураев Б. История Древнего Египта. - М.: ACT; Мн.: Харвест, 2007. - 576 с.

35. Брюсов В. Д,С. Мережковский как поэт // Брюсов В. Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней. — М.: Скорпион, 1912. С. 54-64.

36. Брюсов В.Я. Учителя учителей II Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т.

37. М.: Художественная литература, 1975. Т. 7. -С. 275 - 494.

38. Булгаков С.Н. Сочинения: В 2 т. -М,: Наука, 1993.

39. Бунин И.А. Тень птицы // Бунин И.А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Московскийрабочий, 1995. Т. 4. - С 15-106. .

40. ВаховскаяА.М. Проза Д.С, Мережковского 1890-х-середины 1900-х гг.; становление и художественное воплощение концепции культуры / Моск. пед. ун-т. -М., 1996.-19 с.

41. Вейгалл А. Эхнатон. Фараон-вероотступник. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004,-253 с.

42. Вейдле В. Атлантида-Европа. Новая книга Д.С. Мережковского // Возрождение. -1931,-8 янв.

43. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 648 с.

44. Веселовский А. Мерлин и Соломон. М.: ЭКСМО-Пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2001.-864 с.

45. Видвман А. Религия древних египтян. М.,: ЗАО Центрполиграф, 2009. - 255 с.

46. Винокурова И. Мережковский и Муссолини: история взаимоотношений // Вопросы литературы. 2001. -Март-апрель. - С. 274-287. Вишняк М. «Современные записки». Воспоминания редактора. - СПб.: Logos: Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993. - 240 с.

47. Гернер Л. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских символистов (первые десятилетия XX века). М.; Индрик, 2001. -672 с.

48. Геродот. История. Пер. и примеч. Г.А. Стратоновского. -М.:Аст; Хранитель, 2006. 672 с.

49. Гиппиус З.Н. Дневники: В 2 т. М.: НПК «Интелвал», 1999.

50. Гиппиус З.Н. Живые лица. Воспоминания. Тбилиси: Мерани, 1991. - 384 с.

51. Горнфельд А.Г. Критика и лирика. Д.С. Мережковский. Вечные спутники // Русское богатство. 1897. -№ 3. - С.29-65.

52. Глухова Е.В. «Посвятительный миф» в биографии и творчестве Андрея Белого: Автореф. дис. канд. филол. наук М, 1998. - 24 с. Гоголь Н.В. Жизнь II Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. - М.; Русская книга, 1994. - Т.б. - С, 247-249.

53. Гофман М. Д.С. Мережковский // Гофман М.Л. Книга о русских поэтах последнего десятилетия. СПб.; М.: Издание Т-ва М.О. Вольф, 1909. - с. 199-210.

54. Григорьев А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. Сб. науч. тр. Л.: ЛГПУ, 1975. - С. 56-78. Григорьев А.Л, Символизм // История русской литературы: В 4 т. - Л.: Наука, 1983. - Т.4. - С. 419-471.

55. Грифцов Б. Д.С. Мережковский // Грифцов Б. Три мыслителя. В. Розанов, Д.Мережковский, Л. Шестов. М.: В.М. Саблин, 1911. 189 с. Даль А, «Тайна Трех» Д.Мережковского по-французски // Возрождение, -1928.-26 аир.

56. Дефье О.В. Путь к гармонии (Д.С. Мережковский) // Русская словесность. -1993,-№5.-С. 82-85.

57. Донелли И, Атлантида: мир до потопа. Самара: Агни, 2004. - 444 с. Древнеегипетская Книга Мертвых. Слово устремленного к Свету. - М.: Эксмо, 2002.-432 с.

58. Древе А. Происхождение христианства из гностицизма. М.: Акционер изд. о-во «Безбожник», 1930.-368с.

59. Д.С. Мережковский. Мысль и слово. М.: Наследие, 1999. ~ 350 с. Д.С. Мережковский: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2001. - 568 с. Дэвинъ Р., Бэрлиц Ч. Атлантида. В поисках пропавшего континента. -М.: Вече, 2004. - 320 с.

60. Египетская Книга мертвых. Папирус Ани Британского музея. М.: Алетейя, 2003.-414 с.

61. Египет. М.: Изд-во В.П. Царева, 2004. - 568 с.

62. Жак К. Нефертити и Эхнатон. Солнечная чета. М.: Молодая гвардия, 2006. -215 с.

63. Жиров Н.Ф. Основные проблемы атлантологии. М.: Вече, 2004. - 506 с. Жуков В.Н. Третий Завет Дмитрия Мережковского // Мережковский Д.С. Собрание сочинений: Иисус Неизвестный. -М.: Республика, 1996. - С. 676684.

64. Зайцев Б. «Иисус Неизвестный» // Наше наследие. 1980. - № III (15). -.С. 91-92.

65. Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1902-1903). -М.: Республика, 2005. 543 с.

66. Зелинский Ф.Ф. Соперники христианства. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1907.-406 с.

67. Зелинский Ф.Ф. Эллинская религия. Мн.: Экономпресс, 2003. - 330 с. Зенъковский В.В. История русской философии: В 2 т. - Л.: ЭГО, 1991. Зернов Н, Русское религиозное возрождение XX века. - Paris: YMCA-PRESS, 1991.-368 с.

68. Злобин В. Литературный дневник // Возрождение. 1959. - № 90. - С. 135140.

69. Злобин В. О «Тайне Трех» // Новый дом. 1926. - № 1. - С. 32-35. Зобнин Ю.В. Дмитрий Мережковский: жизнь и деяния. - М.: Молодая гвардия, 2008. -436 с.

70. Ибсен Г. Кесарь и Галилеянин // Ибсен Г. Собрание сочинений: В 4 т.- СПб.: Изд. т-ва А.Ф. Маркс, 1909. Т.1. - С. 418-632.

71. Ибрагимов М.И. Семантика жанра мистерии в русском символическом романе // Романтизм и его исторические судьбы: Материалы междунар. науч. конф. ( 7 Гуляевских чтений). 13-17 мая 1998. Тверь, 1998. -Ч. 2. - С, 9699.

72. Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - 428 с. Иванов Вяч. Эллинская религия страдающего бога // Новый путь. - 1904. - № 1-3, 5, 7.

73. Иваск Ю. Поэзия «старой эмиграции // Русская литература и эмиграция: сб. статей. Питтсбург, 1972. - С. 45-69.

74. Иллюстрированная история религий: В 2 т. Под ред. проф. Д.П. Шантепи де ля Соссей. -М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1992. Ильев С. П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. Киев: Лыбидь, 1991.- 172.

75. Ильев СМ. Идеология «неохристианства» и русские символисты (1903-1905) // Русская литература XX века: направления и течения. Екатеринбург, 1992. -Вып. 1,-С. 25-36.

76. История русской философии: учебник для студентов высших учебных заведений. Москва: Кн. Дом Ун-т, 2008. - 638 с.

77. Pleiimc Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. М.: Новое литературное обозрение, 2000: - 528 с.

78. Йейтс Ф. Искусство памяти. СПб.: Фонд поддержки науки и образования «Университетская книга», 1997. - 480 с.

79. Йейтс Ф. Розенкрейцерское просвещение. М.: Алетейа : Энигма,, 1999. -464 с.

80. Кадашев В. Рождение богов // Возрождение. 1925. - 31 авг.

81. Карташев A.B. Вселенские соборы. СПб.: Библиополис, 2002, - 560 с.

82. Керам К. Боги, гробницы, ученые. -М.: Наука, 1986. 256 с.

83. Се. Климент Александрийский. Строматы: В 3 т. СПб.: Издательство Олега1. Абышго, 2003.

84. Клус Э. Ницше в России. Революция морального сознания. СПб.: Академический проект, 1999. - 239 с.

85. Коган П.С. Мережковский // Коган П.С. Очерки по истории новейшей русской литературы. М.: Кн-во «Заря», 1911. - T.III. Современники. Вып. III. Мистики и богоискатели. - С. 7-106.

86. Козлов С.Л. Любовь к андрогину: Блок Ахматова - Гумилев // Тыняновский сборник. Пятые Тыняновские чтения. - Рига, 1994, С. 155- 171, Козубовская Г.П. Русская литература: миф и мифопоэтика. - Барнаул: Барнаульский гос. пед, ун-т, 2006. - 323 с.

87. Колобаева Л.А, Русский символизм. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. - 294 с. Коренева М.Ю. Д.С. Мережковский и немецкая культура // На рубеже XIX и XX веков; из истории международных связей русской литературы. - Л.: Наука, 1991.-с. 44-76.

88. Корецкая И.В. «Мир искусства», «Новый путь», «Вопросы жизни» // Литературный процесс и русская журналистика конца XIX начала XX века. 1890-1904. Буржуазно- либеральные и модернистские издания. -М.: Наука, 1982.-С. 129-233 с.

89. Корнилова E.H. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. -М.: Наследие, 2001.-448 с.

90. Коростелев О. Главная трилогия Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Собрание сочинений. Тайна Трех. М.: Республика, 1999. - с. 603-606. Кувакин В. А. Религиозная философия в России: начало XX века. - М.: Мысль, 1980. - 309 с.

91. Кузнег^ова Н.В. Восток в художественном мире произведений Д.С. Мережковского 1920-х годов: Автореф. дис. канд. филол.н. М., 2005. - 22 с. Кулешова О.В. Притчи Дмитрия Мережковского: единство философского и художественного. - М.: Наука, 2007. - 214 с,

92. Лавров A.B. История как мистерия. Египетская дилогия Д.С.Мережковского И Мерелсковский. Д.С. Мессия. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. -С.5 - 27.

93. Лавров A.B. Мережковский. Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. М.; П.: Большая российская энциклопедия, 1999. - Т. 4. - С. 17 -26.

94. Лавров A.B. Мифотворчество «аргонавтов» И Миф фольклор - литература. - Л.: Наука, 1978.- С. 137-170.

95. Лавров A.B. Русские символисты: Этюды и разыскания. М.: Прогресс-плеяда, 2007. 696 с.

96. Лайэлштайн Д. Элевсинские мистерии. М.: Энигма, 1996. - 368 с. Леви-Строс К. Структурная антропология. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. -510 с.

97. Литературный процесс и русская журналистика конца XIX начала XX веков: В 2 т. -М.: Наука, 1981-1982.

98. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 1997.-508 с.

99. Ломтев C.B. Проза русских символистов: Пособие для учителей. ~ М.: Фирма «Интерпракс», 1994. 110 с,

100. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства Просвещения РСФСР, 1957.- 620 с.

101. Лосев А. Владимир Соловьев и его время. М.: Прогресс, 1990. - С. 720 с. Лосев А.Ф. Имя. - СПб.: Алетейя, 1997. - 618 с.

102. Лосев А.Ф. История античной эстетики: в 8 т. М. : ACT ; Харьков. : Фолио, 2000

103. Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики. Издательство: Москва, Директ-Медиа, 2008. 388 с

104. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.,1930. - Т.1, -912 с.

105. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1995.-319 с.

106. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Издательская группа «Прогресс», 1994. -460 с.

107. Лот-Бородина М. Церковь забытая. По поводу «Иисуса Неизвестного» // Путь,- 1935.-№47.-С. 71-86.

108. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб. : Искусство, 1998. - 702 с. Лотман Ю. М. О происхождение сюжета в типологическом освящении // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллин: Александра, 1993. - Т.1. -С. 224-242.

109. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Искусство-СПБ», 2004. - 704 с. Лукаш И. Мережковский. По поводу его книги «Наполеон» // Возрождение. -1929.-28 март.

110. Лундберг Е. Мережковский и его новое христианство. СПб. : Типография Шумахера, 1914. - 192 с.

111. Лурье С. В. Религиозные искания в современной литературе // Русская мысль.- 1908. Кн. X. Отд. И. - С. 44 - 67.

112. М. Книги Д. Мережковский. Тайна Трех. Египет и Вавилон // Сегодня. -1925.- 12сент.

113. Магомедова Д.М. Автобиографический миф в творчестве А, Блока. М.: Мартин, 1997.-221 с.

114. Магомедова Д.М. О Д.С. Мережковском и его романе «Юлиан Отступник» // Мережковский Д. С. Смерть богов. Юлиан Отступник. -М.: Художественная литература, 1993. С. 3-14.

115. Макарий, митр. Моск. и Коломенский. Православно-Догматическое богословие: В 2 т. Тутаев: Православное Братство святых князей Бориса и Глеба, 1999.

116. Маковский С. «Мессия» Мережковского // Возрождение. 1928. - 28 июня. Маковский Ф. Что такое русское декадентство // Образование. - 1905. - № 9.- С. 125- 142.

117. Мандельштам Ю. «Лица святых». Новая книга Д.С, Мережковского // Возрождение. 1936. - 21 иоябр.

118. Масперо Г. Древняя история. Египет. Ассирия. — СПб.: Л.Ф.Пантелеев, 1892. -305 с.

119. Масперо Г. Древняя история народов Востока, М.: Изд. К.Т.Солдатенкова, 1895.-715 с.

120. Масперо Г. Египет. -М.: Пробл. эстетики, 1915. 401 с, Матье М.Э. Во времена Нефертити. - JL; М.: Искусство, 1965. - 180 с. Матъе М.А. Избранные труды по мифологии и идеологии Древнего Египта. -М.: Изд. фирма «Вост. лит.» , 1966. - 325 с.

121. Мелетинский Е.М. Трансформации архетипов в русской классической литературе (Космос и Хаос, герой и антигерой) // Литературные архетипы и универсалии. М.: РГГУ, 2001. С. 150-224.

122. Мень А. Дионис, Логос, Судьба. Брюссель: Издательство «Жизнь с Богом», 1992,-396 с.

123. МережковскийД.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995, - 624 с.

124. Мереэ/сковский Д. С. Ответ Г. Адамовичу // Адамович Г. Литературные беседы: В 2 кн. СПб.: Алетейя, 1998.- Кн. 2. - С. 436-439. Мережковский Д.С. Акрополь. Избранные литературно-критические статьи. -М.:Кн. палата, 1991.-352 с.

125. Мережковский Д.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М.: Советский писатель, 1991. - 496 с.

126. Мереэюковский Д. С. Драматургия. Томск: Водолей, 2000. - 767 с. Мережковский Д.С. Мессия. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. -392 с.

127. Мережковский Д. С. Не мир, но меч. К будущей критике христианства. -СПб.: М.В. Пирожков, 1908. 208 с.

128. Мереэ/сковский Д.С. Собр. соч.: В 24 т. -М.: Типография Товарищества И.Д.Сытина, 1914-1915.

129. Мережковский Д.С. Собр, соч.: В 4 т. -М.: Правда, 1990. Мереэ/сковский Д С. Собрание сочинений. -М.: Республика, 1996-2002. Мережковский Д.С. Царство Антихриста: Статьи периода эмиграции. СПб.: РХГИ, 2001.-656 с.

130. Мережковский Д.С. Эстетика и критика.: В 2 т. -М.: Искусство: Харьков: СП «Фолио», 1994.

131. Минин П. Главные направления древне-церковной мистики // Мистическое богословие. Киев, 1991.-С. 337-391.

132. Минский Н.М. Религия будущего (Философские разговоры). СПб.: Изд. М.В. Пирожкова, 1905. - 302 с.

133. Минц З.Г. А. Блок в полемике с Мережковскими // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1981. - Вып. 535. Наследие А.Блока и актуальные проблемы поэтики. Блоковский сб. IV. - С. 116-222.

134. Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1979. - Вып. 459. Творчество A.A. Блока и русская культура XX века. Блоковский сб. III. - С. 77-105.

135. Минц З.Г. О трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист» // Мерелсковский Д.С. Христос и Антихрист. -М.: Книга, 1989. С. 5-26. Минц З.Г. Поэтика русского символизма. - СПб.: Искусство-СГГБ, 2004. - 478 с.

136. Мифы пародов мира. Энциклопедия: В 2 т. - М.:НИ «Большая Российская энциклопедия», 1998.

137. Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. М.:Просвещение, 1995. -432 с.

138. Нефедьев Г.В. Русский символизм и розенкрейцерство // Новое литературное обозрение. 2001, 2002. - № 51, 56.

139. Никитин А. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в советской России. М.: Аграф, 2000. - 352 с.

140. Никитина М.А. «Заветы» реализма в романах старших символистов («Христос и антихрист» Дм. Мережковского. «Мелкий бес» Ф.Сологуба) // Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX -начала XX в. М., 1992. - С. 205-224.

141. Николаев Д.Д. Русская проза 1920 1930-х годов. Авантюрная, фантастическая и историческая проза. - М.: Наука, 2006. - 688 с. Николаев Ю. В поисках Божества. Очерки истории гностицизма, Киев: София, 1995.-400 с.

142. Никольский Б.В. «Вечные спутники» г. Мережковского // Исторический вестник.- 1897.- №11. -С. 593-601.

143. Нищие Ф. Рождение трагедии. М.: Издательство Ас1 Ма^тет, 2001. - 736 с.

144. Одоевцева И. Мережковский и Гиппиус // Одоевг{ева И. На берегах Сены. -М.; Художественная литература, 1989. 333 с.

145. Осьминина Е.А. "Атлантидные" мотивы в творчестве Д.С. Мережковского // Русская речь. 2009. - № 4. - С. 22-25.

146. Осьминина Е.А. Египетские мотивы в творчестве Д.С. Мережковского // Русская речь. 2009. - № 2. - С. 21-28.

147. Осьминина Е.А. Концепция единства культуры в прозе Д.С. Мережковского // Вестник Московского государственного лингвистического университета. -2008.-Вып. 543.-С. 142-159.

148. Осьминина Е.А. Г. Масперо и Д.С. Мережковский //Вестник Московского университета 2009. - № 1. - С. 93-106.

149. Осьминина Е.А. Мережковский // Литература Русского зарубежья. • 1920— 1940.- М,: ИМЛИ РАН, 2008. Вып. 4. - С. 98-143.

150. Осьминина Е.А. Миф об Озирисе и Изиде в толковании Д,С. Мережковского // Вестник Московского государственного лингвистического университета. -2009.-Вып. 569.-С. 125-140.

151. Осьминина Е.А. «Мы объявим. наш Союз Духа существующим.» // Диаспора. 2003. - № 5. - С. 611-627.

152. Осьминина Е.А. Образы мировой культуры в прозе Д.С. Мережковского. -М.: Поли-экспреее, 2009. 304 с.

153. Пахмусс Т. «Зеленая лампа» в Париже // Литературное обозрение. 1996. -№2.-С. 70-72.

154. Пахмусс Т. А. Страницы из прошлого. Переписка З.Н. Гиппиус, Д.В. Философова и близких к ним в «главном» // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1997. -М., 1998.-С. 70-101.

155. Переписка З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского, Д.В. Философова с В.Я. Брюсовым (1901-1903 гг.) // Российский литературоведческий журнал. -1994. № 5-6. - С. 276-322.

156. Перцов П. Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. -М.; Л.: Academia, 1933.-322 с.

157. Письма Д.С. Мережковского к А.В.Амфитеатрову // Звезда. 1995. - № 7. -С. 158-169.

158. Письма Д.С. Мережковского к П.П. Перцову // Русская литература. — 1991. — №№ 2,3.

159. Письма Д.С. Мережковского к В.В.Розанову ( 1899-1908) // Российский литературоведческий журнал. 1994. - № 5-6 - С. 234-251. Платон. Собр. Соч.: В 4 т. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; «Изд-во Олега Абышко», 2006- 2007.

160. Плутарх. Исида и Осирис. М.: Эксмо, 2006. - 464 с.

161. Плутарх. «О "Е" в Дельфах» // Плутарх. Исида и Осирис. М.: Эксмо, 2006.-С. 167-206.

162. Поварцов С. Траектория падения ( О литературно-эстетических концепциях Д. Мережковского)//Вопросы литературы. 1986. -№ 11. - С. 153-191. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2 т. -М.: Концерн «Возрождение», 1992.

163. Полонский В.В. Мифопоэтические аспекты жанровой эволюции в русской литературе конца XIX начала XX века: Автореф. дис. докт. филол. н. - М., 2008.-43 с.

164. Полонский В.В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX начала XX века. - М.: Наука, 2008. - 285 с.

165. Пономарева Г.М. «В Европу прорубить окно,.» // Русская речь. 1991. - № 4.-С. 18-19.

166. Поеное М.Э. История христианской церкви ( до разделения Церквей 1054 г.). - Киев: Путь к истине, 1991. - 614 с.

167. Поплавский Б. По поводу «Атлантиды-Европы» // Числа. 1931. - №4. - С. 161 - 164.

168. Раевский Г. «Мессия» Мережковского И «Последние новости». 1927. - 13 янв.

169. Рассел Б. История западной философии. Ростов н/Д: «Феникс», 2002, - 992 с.

170. Рихард Вагнер в России: Сборник исследований: В 2 т. Skripten des Slavischen Seminars der Universität Tabingen. Tabingen, 2001. - Nr. 34.

171. Розанов В.В. Из восточных мотивов И Розанов В.В. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет. М.: Республика, 2002. - С. 292-301. Розанов В.В. Сочинения: В 2 т. - М.: Правда, 1990.

172. Розанов В.В. Оттенок разницы (К спору об Египте) // Розанов В.В. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет. М.: Республика, 2002. - С. 308-309. Розанов В. Письма 1917-1919 годов // Литературная учеба. - 1990. - № 1, - С. 70-88.,

173. Розанов В.В. Подробности и частности // Розанов В.В. Собрание сочинений.

174. Возрождающийся Египет. М.: Республика, 2002. - С. 69-90.

175. Розанов В. В. Этнографические объяснения Египта // Розанов В.В. Собраниесочинений. Возрождающийся Египет. М.: Республика, 2002. - С. 313-315.

176. Рудич В. Дмитрий Мережковский (1866 -1941) // История русскойлитературы: XX век: Серебряный век. М.: Прогресс: Литера, 1995. - С. 214—225.

177. Русская литература и журналистика начала XX века: В 2 т. М.: Наука, 1983 -1984.

178. Русская литература конца XIX ~ начала XX века: В 3 т. М.: Наука, 1968 -1972.

179. Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х годов): В 2 т. - М.: ИМ ЛИ РАН; Наследие, 2000 -2001.

180. Сарыч&в В. А. Эстетика русского модернизма: проблема «жизнетворчесгва». -Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1991. 320 с.

181. Серебряный век русской поэзии / Сост., вступ. ст., примеч. Н.В. Банникова. М. : Просвещение, 1993. ~ 432 с.

182. Сидоров А.И. Плотин и гностики // Вестник древней истории. 1979. ~ № 1. -С. 54-70.

183. Сидоров А.И. Гностицизм и философия (учение Василида по Ипполиту) // Религии мира. История и современность. Ежегодник. 1982. М., 1982. - С. 159-183.

184. Сгшард JI. Герметизм и герменевтика. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2002.-328 с.

185. Силард Л. Поэтика символистского романа конца XIX начала XX вв. (В. Брюсов, Ф.Сологуб, А, Белый) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - С. 265-284.

186. Сказки Древнего Египта. / Сост. Г.А. Белова, Т.А. Шеркова. М.: Алетейя, 1998.-349 с.

187. Слоним М. Четырнадцатое декабря // Воля России. -1921.-26 мая. Смирнов И.П. Место мифопоэтического подхода к литературному произведению среди других толкований текста / Миф фольклор -литература. - Л.: Наука, 1978. - С. 186-203.

188. Соболев А.Л. Комментарии // Мережковский Д. С. Смерть богов. Юлиан Отступник. М.: Художественная литература, 1993. - С. 300 - 318. Соболев А.Л. Мережковские в Париже (1906 -1908) // Лица: Биогр. альм. 1. -М.; СПб., 1992.-С. 319-371.

189. Созина Е.К. Гностическая традиция в романной трилогии Д.С.Мережковского «Христос и Антихрист» // «Творчество писателя и литературный процесс. Слово в художественном творчестве». Иваново: ИвГУ, 1993.-С. 86-93.

190. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX начала XX века. - М.: Высш. школа, 1979. - 399 с.

191. Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М.: Изд-во МГУ, 1991.- 184 с.

192. Солнцева Е.Г. Дохристианские цивилизации в русской литературе первой трети XX века (В. Хлебников, Д. Мережковский, О. Мандельштам): Автореф. дис. канд. филол.н. М., 2006. - 253 с.

193. Солнцева Е.Г. Сюжет об Атлантиде в творчестве Д.С. Мережковского // Вестник РУДН. Сер. Литература, журналистика. 1994. - № 4. - с. 33-36. Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. -М.: Мысль, 1989.

194. Спасович В.Д. Д.С.Мережковский и его «вечные спутники» // Вестник Европы. 1897. -Кн. 6. - С. 559-603.

195. С пенс Л. Атлантида. История исчезнувшей цивилизации. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 269 с.

196. Спенс Л. Проблема Атлантиды. Что скрывает океан? М.: Сфера, 2002. -288с.

197. Строматы, творение учителя церкви Климента Александрийского, С первоначального текста перевод с примечаниями И. Корсунского. -Ярославль: тип. губ. зем. управы, 1892 944 с.

198. Струве Г.П. Русская литература в изгнании. Париж: YMCA-Press; М.: Русский путь, 1996. -448 с.

199. Таманин Т. Рождение богов // Последние новости. 1925. - 9 июля. Терапиано Ю. Встречи: 1926-1971. - М.: Intrada, 2002. - 384 с. Терапиано Ю. Д.С. Мережковский // Дальние берега. Портреты писателей эмиграции. - М.: Республика, 1994. - С. 108-116.

200. Тертуллиан. Избранные сочинения. -М.: Издательская группа «Прогресс», «Культура», 1994. 448 с.

201. ТгтдеслиДж. Египет. Возвращение утерянной цивилизации. М.: Столица-принт, 2007. - 320 с.

202. Томашевич О.В. Комментарии // Тураев Б.А. Древний Египет. -М.: Высш. школа, 2007.-С. 191-275.

203. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект пресс, 2002. -334 с.

204. Томсиное В.А. Краткая история египтологии. М:: Издательство «Зерцало»: издательский дом «Вече», 2004. - 320 с.

205. Топоров В.Н. Миф, ритуал, символ, образ: Исследования в области мифопоэтического. М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995.-624 с.

206. Топоров В.Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX века: Роман A.A. Кондратьева «На берегах Ярыни». Eurasiatica. - 1990. - № 16, - С. 2048.

207. Топоров В.Н. О ритуале: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1998. - С. 7-60. Трофимова М.К. Историко-философские вопросы гностицизма. - М.: Наука, 1979.-216 с.

208. Трухина H.H. Примечания // Плутарх. Исида и Осирис. М.: Эксмо, 2006. -С. 92-108.

209. Тураев Б.А. Древний Египет. М.: Высшая школа, 2007. - 519 с.

210. Тураев Б. А. Египетская литература, М.: Изд. М.и С.Сабашниковых, 1920. -Т. 1.-279 с.

211. Тхоржевский И.И. Русская литература. Париж: Возрождение, 1950. - 650 с. Тэффи. О Мережковских // Тэффи. Моя летопись. - М.: Вагриус, 2004. - 384 с.

212. Тютчев Ф.И. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. -М.: Правда, 1988.-480 с.

213. Кн. А. И. Урусов. Статьи его о театре, о литературе и об искусстве: В 3 т. -М.: Типография И.Н. Холчевъ, 1907.

214. Успенский Б.А. История и семиотика // Успенский Б. А. Избранные труды: В 3 т. М.: Гнозис, 1994.- Т.1. - С. 9-59.

215. Устами Буниных. Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы под ред. Милицы Грин; В 3 т. Франкфурт на Майне: Посев, 1981.

216. Флорова Л.IT Проблемы творчества Д.С. Мережковского. М,: МГОПУ, 1996.- 115 с.

217. Флорова Л.Н. Трилогия Мережковского «Христос и антихрист»: Автореферат дис. канд.филол.наук. М., 1997. - 20 с. Флоровский Г.В. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. - 1990. - № 10. - С. 78-98.

218. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж: YMCA-PRESS, 1983.-604 с.

219. Фрейд 3. Леонардо да Винчи. Л.: Аврора, 1991. - 119 с,

220. Фрейзер Дж. Золотая ветвь. М.: ООО «Издательство ACT»; ЗАО НПП1. Ермак», 2003. 781 с.

221. Фридлендер Г.М, Д.С. Мережковский и Генрик Ибсен ( У истоков религиозно-философских идей Мережковского) // Русская литература. -1992. -№ 1.-С. 43-57.

222. Фурман Д.Е. Император Юлиан и его письма // Вестник древней истории. -1970.-№№ 1,3.

223. Ха/шзев В.Е. Теория литературы. ~ М.: Высш. школа, 2000. 398 с. Ханзен-Леве А. Мифопоэтический символизм. СПб.: Академический проект, 2003.-816 с.

224. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Гуманитарное агенство «Академический проект», 1999. -512 с.

225. Ханзен-Леве А. Русское сектантство и его отражение в литературе русского модернизма // Русская литература и религия. Новосибирск, 1997. - С. 153226.

226. Ходасевич В. О Мережковском //Ходасевич В. Колеблемый треножник. М.: Советский писатель, 1991. - С. 536 - 539.

227. Храповицкая Г,К Три Юлиана // Филологические науки. 1996. - № 5. - С. 15-25,

228. Хрисанфов В.И, Д.С. Мережковский и З.Н Гиппиус. Из жизни в эмиграции.

229. СПб.: Изд-во С. -Петерб. ун-та, 2005. 164 с.

230. Цетлин М. Два романа // Последние новости. 1927. - 6 окт.

231. Цетлин М. Д.С. Мережковский. Наполеон // Современные записки. 1929.1. ХЬ. С. 539-542.

232. Цетлин М. «Рождение богов» Д.С. Мережковского // Последние новости. -1925.-29 янв.

233. Цетлин Мих. Тайна Трех // Последние новости. 1926. - 24 июня. Чегодаев М.А, Древнеегипетская «Книга Мертвых» // Вопросы истории. -1994.-№9.-С. 145-154.

234. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. - 292 с. Чудаков А.П. Чехов и Мережковский: два типа художественно-философского сознания // Чеховиана: Чехов и «серебряный век». - М.: Наука, 1996. - С. 5067.

235. Чуковский К. Мережковский ( Тайновидец вещи) // Чуковский К. От Чехова до наших дней: Лит. портреты. Характеристики. СПБ.: Изд. бюро, 1908. -С.142-152.

236. Чуковский К. Сквозь человека ( о романах Д.С.Мережковского) // Чуковский К.И. Собр. Соч.: В б т. М.-: Художественная литература, 1969. - Т. 6. - С. 190-201.

237. ШарыпкинД. М. Ибсен в русской литературе (1890-е годы) // Россия и Запад. Из истории литературных отношений, Л.: Наука, ленинградское отделение, 1973.-С. 269-303.

238. Шестов Л. Власть идей (Д.Мережковский «Л.Толстой и Достоевский». ТII) // Шестов Л. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. -Л.; Изд-во ЛГУ, 1991. С. 190-209.

239. Шлецер Б. «Окно». Трехмесячник литературы // Современные записки. -1923.-№ 16. С. 417- 418.

240. Шлосберг Л. «Тайна Трех» Дм. Мережковского // Виленское утро. 1927. -15 янв.

241. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории 1.

242. Гештальп и действительность. -М.: Мысль, 1993. 663 с.

243. Штайнер Р. Теософия. М. : Эксмо, 2002. - 896 с.

244. Шюре Э, Великие посвященные. М,: Книга-Принтшоп, 1990. - 420 с.

245. Эйхенбаум Б, Никольский Ю. Мережковский критик // Северные записки.1915.-jYo4.-C. 130-146.

246. Эткинд A.M. Эрос невозможного. — М.: Гиозис: Прогресс-комплекс, 1994. -374 с.

247. Яковлев Д.Е. Эстетизм // История эстетической мысли: В 6 т. М.: Искусство, 1987. - Т. 4. - С. 203-212.

248. Maiich O. Dialectics of Cultural Return: Zinaida Gippius' Personal Myth // Cultural Mythologies of Russian Modernism: From the Golden Age to the Silver Age. Berkeley, 1992. - p. 52-72.

249. Matich O. Zinaida Gippius: Theory and Rxaxis of Love // Reading in Russian Modernism: To Honor V.F. Marcov. M.: Nauca. Oriental Literature Publishers, 1993.-p. 237-249.

250. Matich O. The Merezhkovskys' Third Testament and the Russian Utopian Tradition // Christianity and the Eastern Slavs, II: Russian Culture in Modern Times. Berkeley, 1994.-p. 158-171.

251. Rosenthal B.G. Nietzsche in Russia: The case of Merezhkovsky // Slavic Review. -1974.-Vol. 33-№3.

252. Rosenthal B.G. The "New Religious Consciousness". Pavel Florenskii's Path to a Revitalised Orthodoxy // ¡Christianity and the Eastern Slavs, II: Russian Culture in Modem Times. Berkeley, 1994. - p. 134-157.