автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Общество потребления как предмет социально-философского исследования

Полный текст автореферата диссертации по теме "Общество потребления как предмет социально-философского исследования"

На

правах рукописи

Калинин Александр Сергеевич

ОБЩЕСТВО ПОТРЕБЛЕНИЯ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО - ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Нижний Новгород - 2009

003462471

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Костромской государственный университет имени Н. А. Некрасова»

Научный руководитель

доктор философских наук, профессор Булдаков Сергей Константинович

Официальные оппоненты доктор философских наук, профессор

Краева Ольга Леонтьевна, кандидат философских наук, доцент Бурднна Татьяна Николаевна

Ведущая организация ГОУ ВПО «Костромской государственный технологический университет»

Защита состоится « Д* 5~» оЦи^рщги 2009 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.162.01 при ГОУ ВПО «Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет» по адресу: 603950 Нижний Новгород, ул. Ильинская, 65, корпус 5,

аудитория 202.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет»

Автореферат разослан « г / » Ък&Г^ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор философских наук, доцент - Е. В. Грязнова.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Социальные изменения происшедшие в нашей стране привели к появлению совершенно новых социальных реалий. Не только в России, но и в других странах рушатся исконные традиционные устои и формы сознания. Явления массовой культуры проникли во все сферы нашего общества. Однородность, унификация масс не может не сказываться на общем состоянии культуры, образовании, на общем моральном и психологическом климате в стране. Все это требует критического осмысления и на основе этого прогнозирования развития и выработку практических рекомендаций.

Обладая большими средствами, большими знаниями, большей техникой, чем все предыдущие эпохи, наш век не избавился от проблем, а скорее увеличил их число. Пришло осознание того, что не существует автоматизма закономерностей управляющих общественным развитием, однако, обладая большими техническими возможностями, наш век плывёт по течению. Постепенно исчезают нормы, принципы и инстанции. А где их нет, там исчезает и сама культура, настаёт варварство в точном значении этого слова.1

Увеличение технической оснащенности современного человека привело к изменениям в его поведении, в его психологии. Фетишизация окружающих предметов является одной из главных особенностей сознания человека современного общества потребителей. Вещи получают всю ту нагрузку, что не удалось поместить в отношениях с людьми. Эта страсть к предметам, есть страсть к бегству от реальных социальных проблем. Реальные отношения между людьми подменяются отношениями между их вещами. Люди в обществе потребления окружены не столько людьми, как это было во все времена, сколько вещами, объектами потребления. Повседневное общение это не общение с себе подобными, а получение благ и посланий, манипулирование с ними. Постепенно сам человек становится функциональным предметом. Вещи начинают определять ритм его жизни, последовательность его действий.

Современное общество неразрывно связано с определенным общественным строем, а именно с капитализмом. Место, где концентрируется максимум коммерческих поисков, - это вкус и мода. Мода, является царством случая и бесконечного повторения форм. Поэтому вызывает сомнение утверждение, что общество потребления есть условие научного и технического прогресса.

Формирование образа мысли в отношении того, что нравственно и почетно в жизни и в предметах потребления направляет принцип демонстративного расточительства. Потребности ориентированы не

столько на предметы," сколько на их ценностное значение, их удовлетворение имеет смысл в присоединении к этим ценностям. Фундаментальный выбор потребителя состоит в принятии стиля жизни особого общества. «Стандартный набор» благ и услуг, доступных среднему гражданину, это модель средних классов. Преодоленная одними, составляющая мечту для других, она является идеей, в которой резюмируется потребительский образ жизни. «Стандартный набор» здесь означает не столько материальность благ, сколько некий идеал, которому должны соответствовать вещи. Большую роль в современном обществе играет реклама. Она формирует эти идеалы соответствия в виде моделей.

Степень научной разработанности проблемы. Основа' для понимания явлений современности, связанных с феноменами массового общества содержится в работах таких философов, как Шпенглер, Зиммель, Ортега-и-Гассет, Беньямин, Хайдеггер, Сартр, Камю, Карлейль, Ясперс, Тард и другие. Работы этих мыслителей выявляют ряд специфических черт, присущих • современному обществу. К ним необходимо отнести индустриализацию, урбанизацию, стандартизацию производства, массовое потребление, бюрократизацию общественной жизни, распространение средств массовой коммуникации и массовой культуры. Разрушение средневековых общественных групп и корпораций вследствие буржуазно-демократических преобразований помимо свободы принесло и новые формы несвободы. Централизация и бюрократизация, осуществляемые во имя равенства приводят к установлению контроля государства над всеми сферами общественной жизни.

С другой стороны, изменение предметного окружения (увеличение технической оснащенности, повышение комфортности среды, изменение, вследствие НТР, условий труда) приводит к изменению самого человека. Вещи, окружающие человека, не существуют по отдельности. В целом они образуют связную среду обитания. Каждая вещь отсылает к другим вещам. Эта предметная среда есть не что иное, как проекция сознания и бессознательного человека на внешний мир. Поэтому кроме чисто функциональных свойств вещи нагружаются дополнительными значениями, имеющими социальное происхождение и касающимися отношений между людьми (например, престижность обладания). Эта вторая сторона значений предметов представляет интерес для коммерции, получения прибыли и она объективно тормозит развитие техники. С другой стороны технизация жизни обедняет эмоциональную сферу человека, техника опережает развитие человека, в результате происходит фетишизация, мифологизация предметов, что является проявлением архаичных форм сознания в современном обществе. Таким образом, люди

и техника, потребности и вещи структурируют друг друга. Вещи стареют быстрее в настоящее время, они подхлестывают человека. Заставляют его меняться, переподготавливаться. Осмыслению таких явлений посвящены работы следующих философов: это - Ортега-и-Гассет, Хайдеггер, Ксстлер, Флоренский, Маклюен, Бодрийяр, Мамфорд, Тоффлер и другие. Мифологизация общественного сознания представляет собой сложный, разноплановый процесс. Анализ и осмысление социальной мифологии представлен в трудах таких мыслителей, как: Ж. Бодрийяр, Р. Барт, Э. Кассирер, а также в работах отечественных исследователей: С. Телегина, Г. Оботуровой, А. Косарева, С. Кара-Мурзы, Н. Шестова, В. Розина, Э. Сайко, Д. Панишина, С. Корсакова, И. Кравченко.

Появление нового типа социальной жизни, нового экономического порядка, появление потребительского общества, нового международного порядка привело к появлению в нашей культуре новых формальных особенностей. Это все более увеличивающаяся тенденция к трансформации реальности в образы и тенденция к фрагментации социальности. Явления в культуре, которые связаны с данными тенденциями, в литературе принято обозначать термином «постмодернизм». Проблемами, связанными с явлениями постмодерна занимались философы: Ф. Лиотар, Ж. Бодрийяр, Ф. Джеймисон, В Велып, Ги Дебор, И. Ильин, В. Курицын, Е. Андреева, О. Вайнштейн и другие.

Целью представленного исследования является выявление уникальных особенностей духовной и социокультурной ситуации, в которой сегодня находится общество. В соответствии с этим необходимо решить следующие задачи:

1 выявить специфические явления общественной жизни человека конца XX, начала XXI века;

2) рассмотреть специфику изменений материальной культуры конца XX, начала XXI века;

. 3) выявить специфику социальных изменений, провести их критический анализ;

4) рассмотреть состояние общественного сознания в конце XX, начале XXI века;

5) определить понятие «общества потребления»;

6) определить понятие «постмодерн».

Объектом исследования является современное общество и те принципиально новые явления, которые оно порождает.

Предметом исследования является «общество потребления» и связанный с ним комплекс явлений обозначаемый в современной научной литературе как «постмодерн».

Общефилософской методологической базой исследования служат,

в частности, положения Маркса об опредмечивании и распредмечивании, отчуждении, изложенные в экономическо-философских рукописях 1844 года. Это дает возможность синхронного анализа социально-исторической ситуации, выявления связи и соответствия различных сфер общественной жизни, выявления уникальности, а значит и возможности составить индивидуализирующее (в смысле Г. Риккерта) понятие эпохи, в содержание которого входят существенные признаки, присущие только современному обществу. Методологической базой исследования выступают также исследования Р. Барта в области семиотики (учение о коннотациях), структурный подход к исследованию общества (работы Бодрийяра) и критический анализ общества, данный в работах Франкфуртской школы социальных исследований.

Научная новизна исследования:

1) применен структурный подход к изучению общественных процессов, происходящих в современном обществе, что позволило выявить механизмы функционирования потребительского общества;

2) выявлена специфика общества потребления в России, которая заключается в том, что мы находимся в ранней фазе развития общества потребления, когда преобладает демонстративное потребление, а кроме того классы, получившие в управление капиталы, не обладают традиционными навыками культуры богатства, поэтому социальная дифференциация носит резкий, контрастный характер;

3) применен семиологический метод в объяснении бытующих мифов в современном российском обществе, что дало возможность осуществления критического анализа общественных процессов;

4) найдена и проанализирована взаимосвязь между явлениями общества потребления и явлениями постмодернизма в культуре;

5) выявлено принципиально новое состояние современного общества, характеризуемое тем, что в нем разрушена иерархия традиционных ценностей, ее место заняла идеология потребления, которая лишь имитирует ценности;

Основпые концептуальные положения выносимые на защиту:

1. Общество потребления, как оно оформилось в западных странах, это то, к чему направлены тенденции развития в странах, вступивших на путь модернизации.

2. Массификация, унификация, глобализация привели к появлению в конце XX принципиально нового типа общества.

3. В западных странах произошло, в развивающихся происходит изменение образа жизни, сознания. Мифологичность, ориентация на знаки-фетиши, театральность - характерные черты общественного сознания общества потребления.

4. В конце XX, начале XXI века доминирующим настроением стало ощущение угасания общественного развития, произошла утрата веры прогресс и какие-либо великие идеи: Следствием этого стала направленность всех усилий на комфорт, на обустройство среды.

5. Прорыв в области коммуникаций и информатики, их доступность и широкое распространение привели к «сжатию» социального времени и пространства, к уменьшению в размерах социального мира, к одновременному сосуществованию разнородных культур, к воскрешению в форме копий фрагментов прошлого. Это позволяет определить эпоху как «необарокко».

6. Структура современных обществ представляет собой множество несвязанных между собой сообществ, «новых племен», объединенных общностью чаще эстетических, реже этических интересов.

Общественная ситуация такова, что позволяет ставить вопрос о смене парадигмы научности, смене мировоззрения. Новый образ жизни, постмодернистский комплекс идей и синергетика имеют нечто общее и внутренне связаны между собой.

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования состоит в возможности использования основных выводов диссертации для понимания процессов идущих в нашем обществе в возможности прогнозирования и критического анализа. Материалы диссертации могут стать основой спецкурса и представляют интерес для специалистов в области философии, культурологи, социологии, психологии.

Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации обсуждались на заседании кафедры философии и политологии Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова.

Материалы исследования были изложены автором в докладах и выступлениях на межвузовских научно-практических конференциях в 2004 - 2008 г. г. Результаты исследования нашли отражение в публикациях. Всего по теме диссертации опубликовано 5 статей.

Структура работы определяется целью и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Общий объем диссертации составил 164 е., библиографический список включает 163 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, выявляется степень научной разработанности проблемы, определяются цели и задачи исследования, раскрываются методологические основы исследования и устанавливается его научная новизна, формулируются концептуальные положения, выносимые на защиту, освещается

теоретическая и научно-практическая значимость работы, характеризуется апробация и внедрение результатов исследования.

В первой главе — «Факторы появления общества потребления» -рассматриваются основные существенные признаки общества потребления и факторы в общественной жизни, которые приводят к их возникновению. К ним относятся: повсеместная урбанизация, процессы демократизации, массовая культура, изменения материальной среды обитания человека в XX веке (энергетическая революция, увеличение комфортности и технической оснащенности быта), средства связи, транспорт, средства массовой коммуникации.

В параграфе 1.1 - «Основные признаки общества потребления» -выявляются специфические признаки современного общества. Отличительной особенностью современных обществ является институализация потребления, оно становится конституирующим основанием самого общества. Потребление это социальный институт. Произошло изменение природы потребления, превращение его из материальной практики в социокультурную. Социальные отношения редуцируются к отношениям потребления. Потребление становится симуляцией. Объекты потребления утрачивают связь с потребностями и превращаются в знаки этой связи. Жизнь в современном обществе все более приобретает игровой характер. Происходит замена ценностей. Ценности заменяются понятием ценности, знаком. Знаки навязывают людям интересы и ценности определенной группы людей. Происходит стирание социальных рамок. Возникает новое расслоение, определяемое «стилем жизни», который определяется набором потребляемых предметов-знаков, кодом определенной социальной группы. Доминируют символические ценности. Происходит деструкция стоимостных отношений. К вышеперечисленному следует добавить такие признаки современности как культурный плюрализм, отсутствие универсальных теорий, объясняющих происходящее, доминирование СМИ, исчезновение нормативности в сфере морали, постоянное изменение и усложнение общественной системы. Все приведенные выше признаки являются принципиально новыми и в силу того, что феномен потребления приобрел в настоящее время такое исключительное значение, современное общество можно назвать обществом потребления, а его существенные признаки признаками общества потребления.

В параграфе 1.2 — «Урбанизация социума, появление человека массы, потребителя» - рассматриваются явления, связанные с появлением масс на арене общественной жизни, устанавливаются изменения, происшедшие в связи с этим в различных сферах общественной жизни. Сейчас разрушается тот образ жизни, который был

присущ многим поколениям и который повлиял на формирование народа, национального менталитета, социального характера, всего того, что зафиксировано в устной традиции и что составляет, по терминологии Шпенглера, душу культуры. Религиозность крестьян, их магический мир исчезает и приходит материализм больших городов. К мировому городу принадлежит не народ, а масса. Понятие массы многозначно. Это и совокупность населения, и реакция, поведение людей в острой ситуации, и некая усреднённсть, которая своим массированным давлением определяет всё. Именно в своём последнем качестве масса — явление, возникшее в нашей исторической ситуации. Характеристика массовой культуры дана в трудах Шпенглера, Ортега-Гассета, Ясперса, Маркузе. Они отмечают возрастание однородности масс, приведение всего к общему знаменателю, к профанации. Это распространяется на все сферы деятельности. Массы это те, кто ослеплён игрой символов и порабощён стереотипами, это те, кто воспримет всё что угодно, лишь бы это оказалось зрелищным. Будучи «свободными», они противопоставляют свой отказ от смысла и жажду зрелищ диктату здравомыслия. Идёт работа по поглощению и уничтожению культуры, знания, власти, социального. Она идёт с незапамятных времён, но сегодня развернулась в полную силу. В настоящее время смысл, разум, культура предстают не как воплощение духовной силы нашего общества, под контролем которых рано или поздно оказывается и то, что пока от них ускользает, (так это казалось раньше), теперь это только неясно очерченные и мимолётные явления, эффекты. Это угрожает самим основам цивилизации. Вся власть в обществе перешла к массам. Это нужно толковать не только в узко политическом смысле, общественная жизнь не исчерпывается политикой, у неё есть множество других аспектов: интеллектуальный, моральный, экономический, религиозный и др. Эта власть охватывает все наши общие привычки, вплоть до моды на одежду и развлечения. В психологическом портрете современного человека преобладают две основные черты: безудержный рост жизненных вожделений и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Мир, в котором сегодняшние массы возникли и выросли, кажется совершенно новым, ещё небывалым в истории. В прошлом для среднего человека «жизнь» означала непрерывные трудности, опасность, нужду, ограничение, подчинённость; современный мир представляется среднему человеку как мир неограниченных возможностей и полной независимости. Заурядный человек, видя вокруг себя технически и социально совершенный мир, верит, что его произвела таким сама природа; ему никогда не приходит в голову, что всё это создано личными усилиями гениальных людей. Ещё меньше он подозревает о том, что без дальнейших

усилий этих людей великолепное здание рассыплется в самое короткое время. Таким образом раньше человека массы ограничивало внешнее принуждение, сейчас человек, которого мы анализируем, не хочет считаться ни с какой внешней инстанцией или авторитетом. Он доволен собой таким, каков он есть, он будет одобрять и хвалить всё, чем он сам наделён - свои мнения, стремления, симпатии, вкусы. Ведь никто и ничто не заставляет его признать себя человеком ограниченным. Человек массы никогда не признает над собой чужого авторитета. Наоборот, человек элиты всегда чувствует внутреннюю потребность обращаться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно и добровольно служит. У человека массы есть определённые идеи обо всём, что в мире происходит и должно происходить. Но это не настоящие идеи. Кто хочет иметь идеи, должен прежде всего стремиться к истине и усвоить правила игры, ею предписываемые. Не может быть речи об идеях и мнениях там, где нет общепризнанной высшей инстанции, которая бы ими ведала, нет системы норм, к которым можно было бы в споре апеллировать. Эти нормы -основа нашей культуры.

Все «идеи» современного человека - не что иное, как «вожделения», облечённые в словесную форму». Он не верит в разум, в мир идей, отвлечённых истин, не верит в диалог как наивысшую форму общения. Для человека массы принять дискуссию, значит идти на полный провал. Отсюда модный лозунг «Хватит дискуссий!». Это означает отказ от всяких форм духовного общения, предполагающих признание объективных норм, начиная с простого разговора и кончая парламентом и научными обществами. Это равносильно отказу от культурной общественной жизни, построенной на системе норм, и возврату к варварскому образу жизни.

Замкнутость массовой души толкает массу на вмешательство во все общественные дела и неизбежно диктует единый метод вмешательства: прямое действие. Это типичный, единственный метод действия масс. Сила становится первым и единственным доводом. Эта норма, которая отменяет все остальные нормы, все промежуточные этапы между целью и её достижением.

Вся жизнь подпадает под этот новый режим, в котором все «непрямые» действия подавлены. Упраздняется «хорошее воспитание», в литературе принцип «прямого действия» выражается в оскорблениях и угрозах; в отношениях между мужчиной и женщиной - в распущенности. Нормы общежития, вежливость, взаимное уважение, справедливость, благожелательность - всё, что заключается в слове «цивилизация», - кому всё это нужно? Зачем так усложнять жизнь? Человек, который не считается с другими, не цивилизованный человек, а варвар. Варварство

направлено к разложению общества. Происходит рассеяние, распадение общества на мелкие группы, разобщённые и враждебные. .

Таким образом, интересы производства привели к быстрой смене социальных условий, повсеместная урбанизация привела к появлению масс, которые стали характерным явлением XX и XXI века. Все это наложило отпечаток на образ жизни, на состояние культуры. Общий уровень культуры снизился, анонимность, присущая человеку массы, стала доминирующей чертой современного жителя. При существующих технических возможностях это не может не вызывать опасений.

В параграфе 1.3 - «Мифологизация вещей как следствие революции быта» - анализируются изменения материальной среды, которые произошли в конце XX века. Материальная среда формирует каждое поколение, в свою очередь, новое поколение, усвоив то, что было до него, вырабатывает нечто новое в начале в идеальном виде, а затем реализует его. Изучение среды вещей окружающих человека, бытовых вкусов, привычек дает возможность понять сферу современной жизни, выявить закономерности, механизмы, которые действуют в современном обществе, может помочь трезво оценить человеческие возможности общества и перспективы личного самоосуществления живущих в нем людей.

В современных развитых обществах сегодня существует такое множество богатств, услуг, материальных благ, что их потребление представляет уже, по выражению Бодрийяра, «род глубокой мутации в экологии человеческого рода». Люди здесь окружены не столько людьми, как это было во все времена, сколько объектами потребления. Повседневное общение это не общение с себе подобными, а получение благ и посланий, манипулирование с ними, начиная с домашнего хозяйства и его технических рабов вплоть до городского оборудования, профессиональных служб, вплоть до постоянного зрелища прославления объекта в рекламе, в посланиях СМИ, которые заполнены бессмысленным кишением неопределенно навязчивых технических игрушек и символических психодрам, предлагающих ночные темы. Все это преследует человека даже в его мечтаниях

Понятия «окружения», «среды» имеют, вероятно, такую популярность только с тех пор, как мы живем, по существу, не столько в близости к другим людям, не в присутствии их самих и их размышлений, сколько под немым взглядом предметов,. которые повторяют нам все время одну и ту же речь о нашем ошеломляющем могуществе, потенциальном изобилии, о нашем отсутствии друг для друга. Постепенно сам человек становится все более функциональным. Вещи начинают определять ритм его жизни, последовательность его действий. Причем, современные вещи недолговечны, они «живут» гораздо меньше людей. Раньше было

наоборот, вещи существовали дольше людей. Появление новых вещей, Нового окружения заставляет человека меняться в соответствии с этим, подхлестывает его,' чтобы он не отставал от ритма. Идет непрерывная переподготовка и непонятно, то ли вещи служат человеку, то ли человек вещам й технологиям, подстраиваясь под постоянно меняющуюся среду.

Каждая вещь отвечает вполне определенной заботе человека. Вещь не существует отдельно от других вещей, она связана с ними в целое и вместе они образуют среду обитания, которая является проекцией сознания и бессознательного человека. Причем, помимо чисто функциональных (полезных) свойств вещи могут иметь, а в современном обществе и имеют, дополнительные значения (коннотации), которые нисколько не связаны с первым значением. (Например, вещь как знак престижа). Помимо технологии, которая обуславливает истинную полезность, но и не только её, существует еще психосоциологическая переживаемость вещей, которая независимо от их материальной ощутимости создает ряд своих требований, постоянно изменяющих и нарушающих связность технологической системы. Здесь как раз рациональность вещей борется с иррациональностью потребностей. В современном обществе эта система дополнительных значений вещей играет даже более важную роль, чем полезные свойства. Каждый из предметов нашего быта связан с одним или несколькими структурными элементами, но при этом обязательно ускользает от технологической структурности в сферу вторичных значёйий, от технологической системы в систему культуры. Если сравнить обстановку в современном жилище с прошлым, то можно заметить, что современные интерьеры более свободны, они позволяют комбинировать различные сочетания, тогда как раньше была жесткая устойчивость форм и расположения мебели. В современном интерьере человек свободнее. Но это сопровождается новым, более тонким формализмом и новыми моральными ограничениями. Первично-телесные функции отступают на второй план перед функциями окультуренными. Главным требованием культуры наряду с « функциональностью» становится «утонченность». В руководствах по домашнему обустройству это один из важных принципов. Вместо символов семьи комнаты наполняются знаками социальных отношений.

В результате революционных перемен в энергетике на место согласованности человека с вещами приходит связность технологии и связность строя производства. Последствия этого переворота наблюдаются и в сфере повседневного быта. Сфера жестов, которая опосредует человека и вещи становится все тоньше. В бытовой технике от человека требуется лишь минимум вмешательства, минимум затрат энергии. Зачастую он должен лишь контролировать их рукой или глазами, ему никогда не

бывает нужна ловкость - самое большее быстрота реакции. Мир быта, почти в такой же степени как и мир труда, регулируется ныне систематическими жестами команд или телекоманд. К новым техническим структурам способно адаптироваться только абстрактное, а не непосредственное мышление; при этом человек должен привыкать пользоваться исключительно одними лишь вычислительными функциями своего ума. Это вызывает глубокое психологическое сопротивление, и в результате человек окончательно отстает от своих вещей, уступает им в связности. Вещи идут впереди него в организации его среды, а тем самым влекут за собой те или иные его поступки. После энергетической революции в мире вещей человеку отводится роль стороннего созерцателя собственного могущества. Но подобное техническое могущество больше не может опосредоваться — оно несоразмерно человеку и его телу.

Фактически свершилась настоящая революция быта: вещи стали сложнее, чем действия человека по отношению к ним. Движения, требуемые от человека при обращении с техническими предметами, дискретны. Они составляют ряд скучных жестов, жестов-знаков, в них стерта ритмичность. Эмоциональный недостаток, связанный с обеднением сферы жестов, компенсируется мифическими проекциями на технические предметы. Вытесненная жестуальность становится мифом. В артикуляцию форм повсюду вкрадывается идея природы, а практические функции вещей наоборот скрываются. (Зажигалка в форме морской гальки, обтекаемость крыльев автомобиля и т.п.). Такая натурализация сама собой нагружается морально-психологическими отсылками. Характерна в этом отношении рекламная лексика-с её развитой эмоциональной терминологией: «тепло», «уют», сияние», «подлинность».

В рекламном дискурсе исчислимость форм и «функциональный стиль» аккомпанируются целой риторикой «природных» смыслов. Это относится почти ко всем бытовым вещам. Но существует целая категория вещей, которая не укладывается в приведенную выше схему. Это вещи уникальные, диковинные, экзотичные, старинные. Они противоречат требованию функциональной исчислимости, соответствуя желаниям иного порядка — выражать в себе свидетельство, память, ностальгическое бегство от действительности. Может показаться, на первый взгляд, что это пережиток традиционно-символического строя, но такие вещи тоже включены в современную цивилизацию и в рамках её обретают свой двойственный эффект.

Старинная же вещь чисто мифологична, отсылая к прошлому. Она лишена какого-либо выхода в практику и нужна исключительно затем, чтобы нечто означать. Ею обозначается время. «Среда» как культурная система (система знаков) старается охватить все, стремится быть

целостной, она стремится вобрать в себя всю сложность жизни, включая такое важнейшее измерение, как время. Конечно, в старинной вещи ухватывается не реальное время, а лишь его знаки. Бодрийяр так говорит об этом: «Подобно тому как природность (коннотации её) - это по сути отречение от природы, так и историчность есть отказ от истории, скрываемой за превознесением её знаков: история присутствует, но не признается».1

Старинная вещь обладает среди других вещей особым статусом. Хотя она наряду с другими элементами «среды» и переживается как знак, но она меньше соотнесена с ними и как бы выпадает из их связности. Она переживается иначе. В этом глубинная польза старинной вещи. Именно в современном, основанном на технике, обществе существует устойчивая тяга к старинным вещам — старой мебели, вещам подлинным, к деревенским и ремесленным поделкам ручной работы, туземной керамике и так далее. Это приложимо и ко всем экзотическим вещам: для современного человека удаленность по географической широте эквивалентна погружению в прошлое (туризм). Сувениры, ручные поделки разных стран чаруют не столько своей живописной художественностью, отсылая к иному, ушедшему в прошлое миру, который всегда сопрягается с миром детства и детских игрушек. Эта потребность потребность в обладании старинными вещами объясняется тем, что функциональным вещам, среди которых живет современный человек, недостает завершенной законченности, поскольку они не обладают предшествующим бытием. Они не «подлинны». А «старинная» вещь это всегда в широком смысле слова «семейный портрет». В конкретно-вещественной форме она запечатлевает в себе некое достопамятное прошлое; на уровне воображаемого такой процесс соответствует устранению времени.

Любовь к старине имеет глубокое сходство со страстью коллекционирования. Она состоит в нарциссической регрессии, в системе отмены времени, в воображаемом господстве над рождением и смертью. Подобная мистика существовала в раннем средневековье.

Точно также туристические поездки всегда сопровождаются поисками утраченного времени. Мифологический предмет - минимально функционален и максимально значим, соотнесен со временем предков или даже с абсолютным прошлым природы. В житейском плане эти две противоречащих друг другу установки уживаются в одной и той же системе как взаимнодополнителъные. Такое двусмысленное

1 Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. с франц. и сопроводит, статья С. Н. Зенкина М.: Рудомино, 2001.-222с. - ' :

С. 83. 14

сосуществование современной функциональности и старинного «декора» появляется лишь на известной стадии экономического развития, на стадии промышленного производства и полного хозяйственного освоения окружающей среды. Представителям же менее благополучных социальных слоев (крестьянам, рабочим) и людям «первобытным» нечего делать со стариной, и они стремятся к функциональности. Однако обе тенденции имеют нечто общее. Когда «дикарь» жадно хватает часы или авторучку просто потому, что это западная вещица, в этом ощущается комический абсурд: вместо того, чтобы понять для чего служит предмет, человек алчно присваивает его себе - это инфантильное отношение к вещам, фантазм могущества. У вещи больше нет функции, остается лишь смысловое свойство знака. Тот же механизм влечет цивилизованных» людей к иконам или деревенским поделкам прошлых веков. Таким образом, вещь всегда психически нагружается тем, чего недостает человеку: для «недоразвитого» в техническом предмете фетишизируется могущество, для «цивилизованного» человека технической цивилизации в предмете мифологическом фетишизируется рожденность и подлинность.

Люди и техника, потребности и вещи взаимно структурируют друг друга. В США после «героической эпохи» техники, когда появились'на свет автомобиль, самолет, холодильник, телевизор и т. д., новые изобретения на некоторое время практически прекратились. Вещи улучшались, совершенствовались, по-новому оформлялись, делались более привлекательными, но без структурных нововведений. Главное препятствие к дальнейшему, более полному развитию машины состоит в том, что вкус и мода связываются с расточительством и коммерческой выгодой. Второстепенные усовершенствования вещей, их усложнение и введение новых систем (систем безопасности, престижа) поддерживают в обществе иллюзию «прогресса», скрадывая необходимость более глубоких преобразований. С другой стороны, мода, беспорядочно приумножая вторичные системы, является царством случая и вместе с тем бесконечного повторения форм, где и концентрируется максимум коммерческих поисков. Это происходит от того, что вещи служат заменой человеческих отношений. В своей конкретной функции вещь — это разрешение некой практической проблемы. В несущественных же своих аспектах это разрешение некоего социального или психологического конфликта. «Любое напряжение, любой индивидуальный или коллективный конфликт разрешимы посредством некоторой вещи Как на каждый день в году есть свой святой — так и для каждой проблемы есть своя вещь..» (Эрнст Дихтер, Стратегия желания.) Главное - в нужный момент изготовить ее и выбросить на рынок. Для Дихтера это идеальное решение проблемы. Но решение это лежит чисто в области психологии. (Дихтер - ученик Фрейда,

.исследователь .в области мотивации, рекламный деятель.) В результате такого подхода, второй аспект вещей (система коннотаций), служащий для разрешения каких-либо человеческих и социальных проблем в настоящее время необычайно расширился. Именно на нем основывается вся система моды и управляемого потребления. И это мешает дальнейшему развитию техники, так как вещи и техника подменяют человеческие конфликты. Техника рабски зависит от моды и форсированного потребления. Например, автомобиль мог бы быть потрясающим орудием перестройки человеческих отношений, обеспечивая покорение пространства и ускоряя технический процесс, но сейчас он отягощен паразитарными функциями престижа, комфорта, бессознательной проекции и т.д., которые затормозили его развитие. Все более абстрагируясь от своей социальной функции транспортного средства, все более замыкая эту функцию в рамках «архетипических пережитков», автомобиль переделывается в непреодолимых рамках раз.и навсегда данной структуры.

Таким образом, в конце XX,. начале XXI века произошла революция быта, в результате которой произошло увеличение комфортности существования человека. Первичные, полезные свойства вещей в этой ситуации отступили на второй план, уступив место дополнительным значениям, имеющим происхождение из области психологии, из области межличностных и классовых . отношений. Революция в энергетике, технизация жизни, устранение мускульной энергии приводит к жестуальному и эмоциональному обеднению существования человека, что вызвало как реакцию мифологизацию вещей и рецидив архаичных форм сознания. Эта вторичная система значений тормозит объективно развитие техники и науки. Кроме того, человек отстает от вещей, развитие которых все больше набирает скорость.

В параграфе 1.4 - «фрагментарность, нелинейность, плюрализм процессов общественного развития как следствие СМИ» анализируется связь между процессом глобальной интеграции общественной жизни и возникновением ситуации радикальной плюральное™ культур. В XX веке произошел переворот, который был связан с электричеством и появлением новых средств коммуникации (телеграфа, телефона, радио и телевидения). Это привело к возникновению диалога человечества в глобальном масштабе, мгновенно связало людей во всем мире в котором все, что происходит, сразу же - благодаря практически мгновенному распространению электрического или радиосигнала - становится известно всем ее жителям, а каждое новое событие сопрягается с другими. Таким образом современный человек попадает в ситуацию «плюрализма миров и культур». Открытие электромагнитных

миров создает «поле одновременности» во всей человеческой деятельности.

Особую роль играет телевидение, которое вобрало в себя другие масс-медиа. Телевидение дает мозаичность построения телевизионного изображения, представляет весь мир в качестве набора несоединенных однозначной, логической связью сообщений. Оно сталкивает на экране «все. времена и пространства одновременно». Из любого малозначимого события, пустяка телевидение рпособно создать сообщение мирового масштаба. А зритель из увиденного складывает свою картинку, которая зависит от жизненного опыта, образования, настроения, и даже от степени внимания в конкретный момент времени. По мнению Маклюэна, наиболее подходящим средством удержания сознанием цельности восприятия бурно обновляющейся мозаично-резонансной реальности является миф. Второй важной особенностью телевидения выступает его способность резонанса сообщений (взаимоусиления их). Это преодолевает мозаичную раздробленность, объединяет сообщения в устанавливаемое восприятием целостное смысловое единство. Именно благодаря такому свойству из пустяка возможно сделать событие вселенского масштаба и создать миф, который будет регулировать речь и поступки многих людей.

. К специфическим чертам современной социокультурной ситуации все более на первый план выходит логика дополнительности, в основе которой лежит принцип «оба/и» в противовес логике стабильных бинарных оппозиций «либо/либо», которая предполагает осуществление выбора в чью-то пользу, а значит в ущерб остальному. В случае же «оба/и» имеет место процесс собирания, увязывания различий, который своим фактом перечисления воспроизводит социальную плюральность в нередуцируемом виде.

Наши технологии, подобно нашим личным чувствам, требуют взаимодействия и отношения, которое сделало бы возможным их рациональное сосуществование. В ситуации, когда технологии не отличались высокими скоростями (колесо, алфавит или деньги), их изолированность и закрытость были приемлемы и оправданы как социально, так и ментально. Однако в наши дни, когда изображение, звук и движение распространяются одновременно на огромные расстояния, картина изменилась. Сегодня взаимодействия «продолжений» или «проявлений» свойственных человеку функций носят необходимо коллективный характер, как это было всегда применительно к личной рациональности людей, возникающей на основе их личных чувств или «разума»». Таким образом освоение новых инструментов приводит к изменениям обычных человеческих действий и речи. .

Скоростной транспорт, средства коммуникации мгновенного дальнодействия делают пространство несущественным по отношению' к целям деятельности. Кроме того, глобальное распространение идентичных культурных образцов тоже уничтожает пространство в психологическом смысле.

Изменения окружающего нас мира и образа жизни, порожденные эпохой техники и технологии коренным образом меняют наше мышление, воздействуют на привычные нам способы восприятия и навыки деятельности. Сегодня мы вынуждены признать, что электрическая технология стремительно возрождает в нас мыслительные процессы, свойственные первобытным людям.

Сегодня мы расширили до вселенских масштабов свою центральную нервную систему. Мы приближаемся к финальной стадии расширения человека вовне - стадии технологической симуляции сознания. Неясно, будет ли это полезно для нас. Для решения этой проблемы необходимо рассмотреть всю совокупность расширений (органопроекций) человека и их последствий. Это необходимо сделать, так как в механическую эпоху действия могли совершаться без мер предосторожности. Медленность процессов гарантировала отсрочку результатного эффекта. Сегодня же й действие, и ответное действие происходят почти одновременно. Мы живем интегрально, а мыслить продолжаем дифференциально, По старым образцам. Сейчас нет возможности играть роль отчужденного зрителя. Наш мир стал сжиматься. Скорость электричества повысила осознание человеком своей ответственности.

Последние десятилетия XX века отмечены событиями, существенным образом трансформировавшими современную социокультурную реальность. Активное вхождение в жизнь общества новейших информационных технологий, произошедшем в результате бурного развития электроники привело к формированию и распространению особого типа умонастроения и мироощущения, выраженного в ряде философских, социологических, литературоведческих и

культурологических теорий и получившего широкую известность под общим названием «постмодернизм».

Во второй главе - «Общество потребления как форма современного общества» - анализируется сознание потребительского общества, которое характеризуется фетишизацией предметов, мифологичностью и утратой традиционных ценностных ориентиров.

В параграфе 2.1 - «Потребление как процесс социальной дифференциации» - раскрывается содержание понятия «потребления» в современном обществе, выявляется его ценностно-знаковая природа и устанавливается его связь с логикой социальной дифференциации.

Изобилие предметов похоже на дары природы, на изобилие праздника. Предметы организуются в наборы, или коллекции, предлагают серии различных предметов, которые зависят друг от друга, соответствуют друг другу, отличаются друг от друга. Это вызывает цепную психологическую реакцию потребителя, который их рассматривает как целостную категорию. Потребитель вовлекается в серию усложненных мотиваций, принуждается идти последовательно от предмета к предмету вплоть до максимального вложения, до границ его экономического потенциала.

Торговый центр представляет не различные категории товаров, а сочетание знаков всех категорий благ, в качестве представителей знаковой целостности. Культурный центр там становится составной частью, где утверждается новый образ жизни. «Новое искусство жить, новый способ жить, современная повседневность, - говорит реклама, - заключается в умении сделать из шопинга приятное». Такой союз комфорта, красоты и пользы призван служить материальным воплощением Счастья. Этот очаг потребления является тотальной организацией повседневности, где все преодолено в удобстве, в абстрактном «счастье», которое определяется единственно как расслабление напряженности. Торговый центр - это сублимация всей реальной жизни, всей объективной общественной жизни. Это воплощенная в материальных вещах (товарах и услугах) религия современного человека-потребителя. Современные потребители ведут себя точно так же как примитивные народы, ожидая чуда от потребления, они приводят в действие предметы-симулянты, характерные знаки счастья и ждут, что счастье придет само. Это частная и коллективная потребительская ментачьностъ. Именно магическая мысль управляет потреблением, именно ментальность чуда управляет повседневной жизнью; это ментальность примитивных народов в том смысле, что ее основой является вера во всемогущество мыслей: здесь это вера во всемогущество знаков. Богатство, «изобилие» является в действительности только накоплением знаков счастья. Изобилие благ, будучи отрезанным от своих объективных причин, воспринимается как милость природы. Искренняя вера в потребление составляет новый элемент общественной жизни. Новые поколения являются наследниками. Они наследуют не только блага, но и естественное право на изобилие. Раньше общество объективно было обществом производства. Теперь в него включается система потребления, которая является системой манипуляции знаками.

Биографии героев производства уступают сегодня место биографиям героев потребления - жизнеописаниям звезд кино, спорта, принцев или международных феодалов, то есть великих расточителей. Это образцы, идеалы, в них прославляется жизнь, полная избытка и возможность

чудовищных расходов. Современное потребление неотделимое от производства есть неимоверно усложненная система хвастовства и вызывания чувства зависти у ближнего. В этом смысл деятельности, всеобщей гонки за обладание вещами.

Кодекс общепринятых канонов потребления вырастает под надзором закона демонстративного потребления. Этот закон заключается в удержании потребителей на уровне нормы расточительности в потреблении дорогих товаров. Тот же принцип демонстративного расточительства направляет формирование и образа мысли в отношении того, что нравственно и почетно в жизни и в предметах потребления, так как образ мысли в какой-либо области неизбежно переносится на другие.

Несмотря на все усилия, направленные на устранение бедности, она сохраняется. Именно неравенство и придает настоящий смысл росту. В международном плане растет дистанция между неразвитыми странами и высокоразвитыми. Внутри стран «скорость» повышения низких зарплат ниже, чем в секторах, достигших максимума. Необходимо признать, что здесь действует систематическая логика и проблематика изобилия и нехватки фальшива. Фактически, нет и никогда еще не было ни «общества изобилия», ни «общества нищеты». Всякое общество, вышедшее из первобытного состояния, основывается одновременно на структурном избытке и на структурной нищете, сколько бы не производилось продукта. В любом случае существование роскоши определяет богатство общества, как и его социальную структуру, потому что всегда существует достояние привилегированного меньшинства и потому что именно это существование роскоши работает над воспроизводством привилегии касты и класса. Всякое общество производит дифференциацию, социальные различия, и такая структурная организация основывается на определенном использовании распределения богатств. Тот факт, что общество входит в фазу роста ничего не меняет, система доводит эту функциональную «разность уровней» до совершенства, рационализируя его и распространяя на всех уровнях. Рост не удаляет и не приближает нас к изобилию, которое еще очень далеко от нас. Он от него логически отделен всей социальной структурой, которая здесь является определяющей инстанцией.

Таким образом, при развитии цивилизации общественная система поддерживается, только производя богатство и бедность, производя столько же неудовлетворения, сколько и удовлетворения, столько же вреда, сколько и прогресса. Ее единственная логика заключается в самосохранении, и в этом смысле ее стратегия состоит в удержании человеческого общества в неустойчивом положении, в постоянном дефиците. Чтобы выжить, система может помогать себе войной.

Порождая изобилие, современное общество порождает и нехватку, которая тоже включается в процесс и становится знаком отличия в социальной дифференциации. Господство городской и индустриальной среды привело к тому, что стало не хватать пространства и времени, чистого воздуха, зелени, воды, тишины. Некоторые благо, когда-то бывшие бесплатными и имевшиеся в изобилии, стали предметами роскоши, доступными только привилегированным. В то время как промышленные блага и услуги предлагаются во множестве

По мере того как начинают говорить о праве на здоровье, на пространство одновременно рождаются министерства здравоохранения, отдыха. Все это выражает как будто общий прогресс, однако, это имеет двойственный смысл, так что можно в некотором роде понять его наоборот: существует право на пространство только начиная с момента, когда нет больше пространства для всех и когда пространство и тишина становятся привилегией некоторых в ущерб другим. Поэтому «право на землю» возникло только начиная с момента, когда не стало больше земли для всех, Появление этих новых социальных прав свидетельствует фактически о переходе этих вещей в ранг знаков отличия и классовых привилегий. Право на чистый воздух означает утрату чистого воздуха как естественного блага, его переход к статусу товара и его неравное социальное перераспределение.

Не следует принимать за объективный общественный прогресс, прогресс капиталистической системы, который состоит в постепенной трансформации всех конкретных и естественных ценностей в продуктивные формы, а именно в источники экономической прибыли и социальной привилегии. Вся природа рассматривается как средство производства.

Демонстративное потребление в развитых обществах осталось в прошлом. Отличительный код привилегированных в настоящее время это власть и культура. Из этого следует, что остальные этим не обладают. Они не влияют ни на что и не приобщены к культуре. Место «высокой культуры» занимает крикливая «массовая культура», создана коммерческая индустрия культуры. Обрушивая на потребителя потоки эрзац-искусства, буржуазная индустрия развлечений сама создает рынок для потребителей этой культуры, закрепляет тот тип продукции, на который создается постоянный спрос, а затем утверждается, что именно этого требуют массы.

Потребление такой же классовый институт, как и школа. Существует не только неравенство перед предметами в экономическом смысле — не все имеют одинаковые вещи, как и не все имеют одинаковые возможности учиться. Существует глубокое различие в том смысле, что только

некоторые постигают автономную, рациональную логику элементов окружения .(функциональное назначение, эстетическая организация, культура исполнения); они не имеют дела с отдельными предметами и не «потребляют» в собственном смысле слова, другие обречены на магическую экономику* на то, чтобы придавать большое значение предметам как таковым и всем остальным объектам (идеям, отдыху, знанию, культуре); эта фетишистская логика и является собственно идеологией потребления.

Своим числом, игрой моды, всем тем, что выходит за рамки простой функции, вещи еще только симулируют социальную сущность — статус. Статус направляет всю динамику социального передвижения. В глубине всех стремлений скрывается идеальная цель статуса, «данного рождением, статуса благодати и превосходства». Он же выражается в отношении к вещам. Классовая логика диктует спасение через вещи.

Социальная логика потребления не является логикой индивидуального присвоения потребительской ценности благ и услуг. Это логика производства социальных знаков и манипуляции ими. С этой точки зрения потребление это «процесс смысла и коммуникации», основанный на кодексе, в который вписываются и приобретают свое значение практические формы потребления. Проще говоря, потребление это, своего рода разговор в определенной группе людей, где есть свои неписаные правила (кодекс), нарушать которые означает подвергнуться презрению и насмешкам. Кроме того, потребление это так же и процесс классификации и социальной дифференциации, где объекты/знаки выстраиваются на этот раз не только как знаменательные различия в рамках кодекса, но и как статусные ценности некой иерархии.

Этот процесс статусной дифференциации основной социальный процесс, в результате которого каждый вписывается в обгцество. Потребитель осознает свое стремление отличиться , выделиться как свободу, выбор, он не переживает их как принуждение к дифференциации и подчинению кодексу. Но, стремясь отличаться, человек уже принимает правила игры, существующие в обществе. Он принимает общий порядок отличий.

Это постоянное стремление повысить статус (церковь называет это гордыней) никогда не прекращается и обеспечивает безграничный характер знакового потребления. Насыщения принципиально наступить не может. Наоборот, происходит ускорение потребительских ритмов, увеличение спроса. Индивидуальные потребности и наслаждения — только словесные эффекты. Потребление это система, которая обеспечивает порядок знаков и интеграцию группы, оно является одновременно моралью, системой идеологических ценностей. Все люди включены в нее и всегда были включены. Наслаждение как таковое не является в настоящее время

принципом VI целью потребления. Оно, скорее, служит маскировкой, алиби тому, чтобы скрыть, что цель потребления совсем другая.

Логика социальной дифференциации постоянно воспроизводит старые и создает новые критерии социальной иерархии, социальные коды. Потребление это новая форма контроля в обществе.

В параграфе 2.2 - «Мифы современного общества как натурализация социального» - анализируются механизмы образования современных мифов, порождаемых идеологией общества потребления. Как и всякая идеология она несет в себе интересы группы людей, а не всего общества. Эти интересы она представляет как всеобщие, осознанно или неосознанно создавая устойчивые представления оправдывающие существующий порядок вещей. Замалчивая то, что является негативным и наоборот делая акценты на позитивных явлениях, господствующая идеология постепенно трансформирует язык.

Наряду с более или менее твердым предметным значением, которым оно обладает, всякое слово пропитано множеством текучих, изменчивых идеологических смыслов, которые оно приобретает в контексте своих употреблений. Эти дополнительные смыслы лишь подразумеваются (Бодрийяр называет их кодом социальной группы) и потому могут либо восприниматься, либо не восприниматься индивидом в зависимости от его «посвященности» во все тонкости общения.

Коннотативные смыслы активно живут до тех пор, пока активно живет идеологический контекст, их породивший, и пока мы сами свободно ориентируемся в этом контексте. Умирание контекста чревато умиранием смысла: люди, выросшие в 60—70-е гг. нашего века, зная словарное значение слова «космополитизм», уже не помнят о той угрозе, которая исходила от него в конце 40-х.

С технической точки зрения миф есть совокупность коннотативных означаемых, образующих латентный идеологический уровень дискурса; в функциональном же отношении назначение мифа оказывается двояким: с одной стороны, он направлен на деформацию реальности, имеет целью создать такой образ действительности, который совпадал бы с ценностными ожиданиями носителей мифологического сознания; с другой — миф чрезвычайно озабочен сокрытием собственной идеологичности, поскольку всякая идеология хочет, чтобы ее воспринимали не как одну из возможных точек зрения на мир, а как единственно допустимое (ибо единственно верное) его изображение, то есть как нечто «естественное», «само собой разумеющееся»; миф стремится выглядеть не «продуктом культуры», а «явлением природы»; он не скрывает свои коннотативные значения, он их «натурализует» и потому вовсе не случайно паразитирует на идеологически нейтральных знаках естественного языка: вместе с

наживкой, которой служат эти знаки, он заставляет потребителя проглатывать и крючок идеологических смыслов.

На обложке журнала изображен молодой африканец во французской военной форме; беря под козырек, он глядит вверх, вероятно, на развевающийся французский флаг. Таков смысл изображения. Но прекрасно понятно, что хочет сказать это изображение: оно: означает, что Франция — это великая Империя, что все ее сыны, независимо от цвета кожи, верно служат под ее знаменами и что нет лучшего ответа критикам так называемой колониальной системы, чем рвение, с которым этот молодой африканец служит своим так называемым угнетателям. Это форма мифа или мифологический концепт.

Вечная игра в прятки между смыслом и формой составляет самую суть мифа. Форма мифа — не символ; африканский солдат, отдающий честь, не является символом Французской империи, он слишком реален для этого, его образ предстает перед нами во всем своем богатстве, жизненности, непосредственности, простодушии, неоспоримости. И в то же самое время эта реальность несамостоятельна, отодвинута на второй план, как бы прозрачна; немного отступив, она вступает в сговор с явившимся к ней во всеоружии концептом «французская империя»; реальность становится заимствованной.

Если говорить точнее, в концепт впитывается не сама реальность, а скорее определенные представления о ней; при переходе от смысла к форме образ теряет какое-то количество знаний, но зато вбирает в себя знания, содержащиеся в концепте. На самом деле, представления, заключенные в мифологическом концепте, являются смутным знанием, сформировавшимся на основе слабых, нечетких ассоциаций,- это «конденсат неоформившихся, неустойчивых, туманных ассоциаций; их единство и когерентность зависят прежде всего от ' функции концепта»'.Как это ни парадоксально, но миф ничего не скрывает; его функция заключается в деформировании, но не в утаивании. Однако подобная деформация не ведет к полному исчезновению смысла; африканец присутствуют в мифе, поскольку концепт нуждается в нем; его как бы урезают наполовину, отнимая память, но не существование. Язык целиком поступает в услужение концепту. Концепт именно деформирует смысл, но не упраздняет его; это противоречие можно выразить так: концепт отчуждает смысл.

Язык современного общества потребления в принципе мифологичен. Слова имеют социальный смысл зависящий от идеологического наполнения, от сиюминутного социокультурного контекста. Эти

1 Ролан Барт. Избранные работы. М. 1989. - 589с. - С. 84.

24

дополнительные смыслы представляют собой коды социальных групп. Миф это, собственно, и есть совокупность таких коннотативных означаемых. Но миф стремится скрыть это обстоятельство и выглядеть как явление природы, он натурализует социальное. Миф в данное время выражается всей окружающей человека обстановкой, которая подверглась тотальной организации. Все это мифические послания призванные скрыть неприятные стороны реальности, создать и укрепить приятные иллюзии. Главным средством такого процесса служит мода. Она эффективный мистификатор создающий идеальный мир моделей, образов. Мода выдает культурные конструкции характерные для ограниченного отрезка человеческой истории за нечто вечное. Источником мифологии являются также неразрывно связанные с модой реклама, пресса, которые наработали множество приемов мистификации и риторику, отвечающую этим целям.

В параграфе 2.3 - «Постмодерн и социальная структура общества потребления» - выявляются специфические черты, присущие общему духу современности, которые проявляются в различных областях общественной жизни.

Характеризую архитектуру нашего периода Лиотар пишет, что она представляет собой «своеобразный «бриколлаж»: изобилие цитат-элементов, заимствованных из предшествующих стилей и периодов, как классических, так и современных; недостаточное внимание к окружению и т.д.»1 Это можно отнести и ко всей постмодернистской культуре в целом. Наличное культурное состояние переживается как «исключающее какую бы то ни было новизну», все уже было, обо всем уже сказано. Как выразился Умберто Эко: «прошлое ставит нам условия, не отпускает, шантажирует нас»2

Сегодня всюду наблюдается упадок того доверия, которое западный человек на протяжении последних двух столетий питал к принципу всеобщего прогресса человечества. Эта идея возможного или необходимого прогресса основывалась на твердой уверенности, что развитие искусств, технологий, знания и свободы полезны человечеству. Правда, велись споры о том, кого нужно освобождать. По прошествии этих двух столетий обнаружились явления, которые противоречат общей установке прогресса и освобождения. Лиотар пишет: «Ни либерализму, экономическому или политическому, ни различным течениям внутри марксизма не удалось выйти из этих двух кровавых столетий, избежав обвинений в преступлениях против человечества»3.

1 Лиотар Ж.-Ф. Заметки о смыслах «пост». Иностранная литература, 1994, № 1, С55. 1 Цит. по: Можейко М. Статья «DEJA VU» (фр. «Уже виденное»). Постмодернизм.

Энциклопедия. Минск. 2001.

3 Лиотар Ж.-Ф. Заметки о смыслах «пост». Иностранная литература, 1994, № 1, С. 57.

'Изменился по своей форме и капитализм: Складывается единое мировое хозяйство. Капитализм стал мультинациональным. Оригинальной версией современности, считает Бодрийяр, является Америка, остальные страны это копии, дубликаты «с субтитрами». Законодательная роль разума утрачивается, уступая место сиюминутным, материальным интересам. Именно в этом состоит разрыв в мировоззрении людей, который произошел в Европе после войны, а теперь и у нас. Именно он является разграничительной чертой между модерном и постмодерном. Начался разрыв с сомнения, с утраты доверия к традиционным схемам объяснения социальных явлений.

Различие между модернисткой и постмодернистской ментальностями (установками, точками зрения, формами мышления) это различие между законодательным и интерпретирующим разумом. Постмодернистская философия - это философия случайного мира и случайного знания, где граница между миром и знанием неопределенна и нежелательна как таковая. Вместе с этой границей уходят все сакральные границы «платонического дискурса»: между Субъектом и объектом, внутренним и внешним, смыслом И бессмыслицей, знанием и мнением, определенностью и случайностью, истиной и заблуждением1 Множественность интерпретаций это конститутивное свойство знания. Сама природа мира внутренне плюралистична и случайна. Поэтому Не существует единственно верной интерпретации с ¡этой точки зрения, и в этом смысле никто не имеет права претендовать на обладание истиной. Множественность интерпретаций, существование конфликтующих знаний перестает быть нежелательным, Хотя и временным и, в принципе исправимым, и становится конститутивным свойством знания. Это полностью противоречит традиции человеческой мысли, где сохраняется иерархия культурных ценностей и художественного вкуса.

Отсутствие корней, одиночество, отчуждение, потерянность «в мире организованных других» все это является кошмаром нашего современника. Другие (то есть отличные от нас с вами), на расстоянии всегда кажутся на зависть «хорошо устроенными», «интегрированными», «организованными» и уверенными в своей идентичности. Это не может не вызывать у человека стремления вновь найти свое родное, свое сообщество где он чувствовал бы себя уютно как дома. Бауман пишет по этому поводу: «...век постмодерна, непредзаданности für sich или осознающей самое себя случайности, представляется думающему индивиду одновременно и веком сообщества: страсти к сообществу, поиск сообщества, изобретения сообщества, фантазирования сообщества»2.

1 Бауман 3. Философия и постмодернистская социология. Вопросы философии. 1993, №3, С. 56

2 Там же. 26

Для описания такого мира, как наш — мира, где навязчивость сообщества бьет в глаза, Мишель Мафсоли предложил понятие «неотрайбализм» (новые племена или, буквально, «новоплеменность»). «Неотрайбы», племена современного мира, образуются, по идее, наоборот, через множество индивидуальных актов самоопределения «Неотрайбы» -это средства индивидуального самоопределения. Они появляются в результате усилий индивида по собственному конструированию. Неизбежная незавершенность и отчаяние, связанные с этими усилиями, ведут к расформированию «неотрайбов» и их смене.

Лиотар определяет до-постмодернистскую культуру как культуру «больших нарраций» («метанарративов»), как определенных социокультурных доминант, своего рода властных установок, задающих легитимизацию того или иного (но обязательно одного) типа рациональности и языка. К метанаррациям Лиотар относит новоевропейские идеи эмансипации и социального прогресса, гегелевскую диалектику духа, просветительскую трактовку знания как инструмента разрешения любых проблем и т.п. В противоположность этому культура эпохи постмодерна программно ориентирована на семантическую «открытость существования», реализуемую посредством «поиска нестабильностей», «ликвидацией принципа идентичности», парадигмальным отсутствием стабильности как на уровне средств и организации, так и на уровне семантики. Это перекликается с идеями синергетики в современном естествознании и теории катастроф Р. Тома, где понятие «стабильная система» является лишь частным случаем более сложных реальных процессов. Мир оказался более сложным чем теории. Эпоха постмодерна — это эпоха крушения «метарассказов» как принципа интегральной организации культуры и социальной жизни. Специфику постмодернистской культуры — с точки зрения характерной для нее организации знания — Лиотар усматривает в том, что в ее контексте «большие повествования утратили свою убедительность, независимо от используемых способов унификации». Собственно, сам постмодерн может быть определен, по Лиотару, как «недоверие к метаповествованиям», — современность характеризуется таким явлением, как «разложение больших повествований» или «закат повествований». Дискурс легитимации сменяется дискурсивным плюрализмом; санкционированный культурной традицией тип рациональности — вариабельностью рациональностей, фундирующей языковые игры как альтернативу языку. «Великие повестования» распадаются на мозаику локальных историй, в плюрализме которых каждая — не более чем одна из многих, ни одна из которых не претендует не только на приоритетность, но даже на предпочтительность. Само понятие «метанаррация» утрачивает ореол.

Нынешний этап пирроного кризиса фокусируется на силе сообщества, на его способности делать выбор правильным, он не призывает индивида, лишенного надчеловеческих гарантий истины, к недоверию безошибочной мудрости, и обращению к собственному здравому смыслу, он убеждает его, освобожденного от давления со стороны правдодателей, довериться теплым объятиям сообщества. Сообщество оказывается в се лом центре скептицизма сегодняшнего интерпретирующего разума. Беседа и поиск согласия — служат архиметафорой этого разума, противопоставляющей его тем командным порядкоохранительным силам, которые поддерживаются его законодательным оппонентом.

В Заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования, формулируются выводы, обобщающие основные положения проделанной работы, и намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Вторжение способа жизни потребительского общества в традиционные общества разрушает их, образует гибриды новых и старых форм, таким образом, можно сделать несколько предварительных выводов.

Во-первых, такое уже было во времена распада Римской империи, во времена возникновения скептицизма. Боязнь обольщения в скептицизме это то же, что отказ от метанарраций, уравнивание высокого и низкого.

Во-вторых, распад старого порядка привел к неизбежному смешению частей, частиц старого. (Руины) Отсюда сосуществование разнородного.

В-третьих, мы находимся в такой стадии изменений, когда еще не проявились контуры нового порядка. Именно поэтому идет только констатация конца того или иного явления, констатация угасания развития в рамках старого порядка (парадигмы).

В-четвертых, общество представляет собой множество нечетко оформленных групп людей, которые временно объединяются общими ценностями эстетического порядка, они появляются и исчезают.

В-пятых, повсюду господствует принцип моды, принцип актуальности, поэтому возникает убеждение, что все происходящее игра случая.

Машина производства непрерывно производит потребности. «Язык» вещей классифицирует мир еще до его представления в обыденном языке и задает парадигму коммуникации, взаимодействие на рынке служит базовой матрицей для языкового взаимодействия.

Изменения окружающего нас мира и образа жизни, порожденные эпохой техники и технологии коренным образом меняют наше мышление, воздействуют на привычные нам способы восприятия и навыки деятельности. Сегодня мы вынуждены признать, что электрические

технологи и стремительно возрождают в нас мыслительные процессы, свойственные первобытным людям.

Язык современного общества потребления в принципе мифологичен. Слова имеют социальный смысл зависящий от идеологического наполнения, от сиюминутного социокультурного контекста. Эти дополнительные смыслы представляют собой коды социальных групп.

После Второй мировой войны возник новый тип общества (по-разному обозначаемый как постиндустриальное общество, транснациональный капитализм, общество потребления, медийное общество и так далее). Возникли новые типы потребления; планируемая смена одних поколений вещей другими; постоянно убыстряющийся темп изменений стилистики моды; проникновение рекламы, телевидения и медиа в самые глубокие, слои социальности; процесс универсальной стандартизации; разрастание сети дорог и приход автомобильной культуры, - все это лишь отдельные черты, которые маркируют радикальный разрыв с прежним довоенным обществом.

Стремление Запада поставить все в мире в зависимость от судьбы товара свелось к эстетизации мира, к превращению его в космополитическое пространство, в совокупность изображений, в семиотическое образование: каждая вещь посредством рекламы, средств массовой информации и изображений приобрела свой символ. Система, по Бодрийяру, скорее функционирует за счет эстетической прибавочной стоимости знака, нежели за счет прибавочной стоимости товара; система функционирует все меньше как множество товаров и все больше — как множество эстетических знаков.

После начальной, рыночной и структурной стадий эволюции ценностей возникает стадия их «дробления», — стадия диффузии ценностей, когда уже не существует соответствия чего бы то не было чему бы то ни было. На этой стадии не существует более равноценности, присущей другим стадиям, нет больше и самого закона ценности; есть лишь нечто, похожее на эпидемию ценности, на ее распространение и рассеяние, зависящее лишь от воли случая. Ценность распространяется . во всех направлениях, без какой-либо логики.

. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Публикации в журналах, входящих в перечень ВАК:

1. Калинин А. С. Потребление как образ жизни / А. С. Калинин // Веетн. КГУ им. H.A. Некрасова. Вып. № 12 - Кострома: Кос. гос. ун-т им. H.A. Некрасова, 2006. - С. 147 - 150.

Публикации в других изданиях:

2. Калинин A.C. Философское осмысление проблемы синтеза естественнонаучного и гуманитарного дисциплинарных пространств / А. С. Калинин // Профессиональное образование в провинции — перспективы социокультурного развития северо-востока Костромской области: Материалы региональной научно-практической конференции, 26 апреля 2005 г. - Шарья, 2005 - . - Кострома: ГОУ ВПО КГУ им. H.A. Некрасова, 2005. С. 170- 175.

3. Калинин А. С. О некоторых практиках постмодерна / А. С. Калинин //Неклассическое общество: векторы развития: материалы Всерос. науч.-практ. конф./Владим. юрид. ин-т; Каф. гуманитар: дисциплин. - Владимир, 2008. - С. 255 - 258.

4. Калинин А. С. О статусе знания в современном обществе / А. С. Калинин // Поветлужье: проблемы, тенденции и перспективы социокультурного развития региона: материалы межрегиональной научно-практической конференции, г. Шарья, 18 апреля 2008 г. / сост. А. М. Базанков, А.П. Липаев. - Шарья: Шарьинский филиал КГУ им. Н. А, Некрасова, 2008. - С. 106 - 113.

5. Булдаков С. К., Калинин А. С. Современная духовная ситуация/

С. К. Булдаков, А. С. Калинин // Поветлужье: проблемы, тенденции и перспективы социокультурного региона: материалы межрегиональной научно-практической конференции, г. Шарья, 18 апреля 2008 г. / сост. А. М. Базанков, А. П. Липаев. - Шарья: Шарьинский филиал КГУ им. Н. А. Некрасова, 2008. - С. 74 - 83.

Отпечатано в ГП КО «Издательский дом «Ветлужский край».

Подписано в печать 21.01. 2009 г. Формат 60x84/16. Печать офсетная. Бумага офсетная. Уч.-изд. л. 1,0. тираж 100 экз. Зак. 156.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Калинин, Александр Сергеевич

Введение.

Глава I ФАКТОРЫ ПОЯВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА ПОТРЕБЛЕНИЯ.

1.1 Основные признаки общества потребления.

1.2 Урбанизация социума, появление человека массы, потребителя.

1.3 Мифологизация вещей как следствие революции быта.

1.4 Фрагментарность, нелинейность, плюрализм процессов общественного развития как следствие СМИ.

Глава II ОБЩЕСТВО ПОТРЕБЛЕНИЯ КАК ФОРМА СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА.

2.1 Потребление как процесс социальной дифференциации.

2.2 Мифы современного общества как натурализация социального.

2.3 Постмодерн и социальная структура общества потребления.

Введение диссертации2009 год, автореферат по философии, Калинин, Александр Сергеевич

Актуальность темы. Социальные изменения происшедшие в нашей стране привели к появлению совершенно новых социальных реалий. Раньше такие изменения шли медленнее. Сознание людей . оставалось защищенным внутри стабильных структур. Люди жили в круге привычных представлений, каждый выполнял свою роль в обществе. Сейчас всё иначе. Неудержимость и быстрота общественных изменений стала осознаваться. Не только в России, но и в других странах рушатся исконные традиционные устои и формы сознания. У людей исчезает уверенность в своей защищённости. В давней борьбе города и деревни город побеждает. Сейчас исчезает тот образ жизни, который был присущ нашим отцам и дедам. На смену душевности приходит материализм и расчетливость больших городов.

К мировому городу принадлежит не народ, а масса. Понятие массы многозначно. Это и совокупность населения, и реакция, поведение людей в острой ситуации, и некая усреднённость, которая своим массированным давлением определяет всё. Именно в своём последнем качестве масса — явление, возникшее в нашей исторической ситуации. Явления массовой культуры проникли во все сферы нашего общества. Однородность, унификация масс не может не сказываться на общем состоянии культуры, образовании, на общем моральном и психологическом климате в стране. Все это требует критического осмысления и на основе этого прогнозирования развития и выработку практических рекомендаций.

Развитие цивилизации в XXI веке уже подошло к такому рубежу, когда лишенная этического начала культура буржуазного общества все более угрожает благополучию и существованию человека на Земле. Необходимо в полной мере оценить ту опасность, которую представляет для будущего человечества так называемая «массовая культура» буржуазного общества, не имеющая прочных нравственных основ, пропитанная идеями насилия, разбоя, культом секса и непрерывно и длительно растлевающая человеческое достоинство многих поколений.

Обладая большими средствами, большими знаниями, большей техникой, чем все предыдущие эпохи, наш век не избавился от проблем, а скорее увеличил их число. Пришло осознание того, что не существует автоматизма закономерностей управляющих общественным развитием. В наши дни обыватель живёт богаче и привольнее, чем жили владыки прошлых веков. Но нужно всегда быть настороже, всегда есть скрытая опасность среди возможностей, которые открыты для человека. В настоящее время постепенно приходит осознание, что стремления к лучшему будущему не осуществятся сами собой. Необходимо управление историей, а для этого нужно понять те процессы, которые идут в обществе.

В психологическом портрете современного человека преобладают две основные черты: безудержный рост жизненных вожделений и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Это психология избалованных детей. Мир, в котором сегодняшние массы возникли и выросли, кажется совершенно новым, ещё небывалым в истории. В прошлом для среднего человека «жизнь» означала непрерывные трудности, опасность, нужду, ограничение, подчинённость; современный мир представляется среднему человеку как мир неограниченных возможностей и полной независимости.

Характерная черта нашего времени - уверенность в том, что оно выше всех предыдущих эпох. Существует полное пренебрежение ко всему прошлому, непризнание классических и нормативных эпох. Наш век уверен в своих творческих способностях, но при этом не знает, что ему творить. Хозяин всего мира, он не хозяин самому себе. Он растерян среди изобилия. Обладая большими средствами, большими знаниями, большей техникой, чем все предыдущие эпохи, наш век плывёт по течению. Где норм нет, там нет и культуры. Когда исчезают нормы, принципы и инстанции исчезает и сама культура, настаёт варварство в точном значении этого слова. Все «идеи» современного человека - не что иное, как «вожделения облечённые в словесную форму». Он не верит в разум, в мир идей, отвлечённых истин, не верит в диалог как наивысшую форму общения. Все это не может не вызывать беспокойства. Ныне, когда исчезают религиозные и идеологические инстанции, единственным утешением остаются вещи, это бытовая мифология, в которой гасится страх времени и смерти современного человека.

Несомненно то, что по мере развития цивилизации, общий объем «вторичной природы» увеличивается. Человек все более и более ограждается от природы созданной им искусственной средой, миром предметов, которыми он пользуется. Материальная среда формирует каждое поколение, в свою очередь, новое поколение, усвоив то, что было до него, вырабатывает нечто новое в начале в идеальном виде, а затем реализует его. Изучение среды вещей окружающих человека, бытовых вкусов, привычек дает возможность понять сферу современной жизни, выявить закономерности, механизмы, которые действуют в современном обществе. Для нас, приобщившихся к обществу потребления, это очень актуально. Изучение механизмов, действующих в современном обществе, которое является обществом потребления, может помочь трезво оценить человеческие возможности такого общества и перспективы личного самоосуществления живущих в нем людей.

Увеличение технической оснащенности современного человека привело к некоторым изменениям в его поведении, в его психологии. Фактически свершилась настоящая революция быта: вещи стали сложнее, чем действия человека по отношению к ним. Движения, требуемые от человека при обращении с техническими предметами, дискретны. Они составляют ряд скучных жестов, жестов-знаков, в них стерта ритмичность. Ненужными оказываются многие привычные жесты, прерываются многие бытовые ритмы, основанные на телесных движениях, и все это имеет глубокие психофизиологические последствия. Эмоциональный недостаток, связанный с обеднением сферы жестов, компенсируется мифическими проекциями на технические предметы. Вытесненная жестуальность становится мифом. В настоящее время это повсеместно вызывает беспокойство психологов и педагогов.

Фетишизация окружающих предметов является одной из главных особенностей сознания человека современного общества потребителей. В этих фантазмах, в которых живет всякое мифологическое и индивидуальное сознание фетишизированнный предмет, оказывается эквивалентом человеческого «Я». Таким образом, вещь в буквальном смысле превращается в зеркало. Причем, это безупречное зеркало, так как отражается в нем не реальный, а желанный образ. Вещи получают всю ту нагрузку, что не удалось поместить в отношениях с людьми. Вот почему человек столь охотно идет на регрессию, «отрешаясь» от мира в своих вещах, предметах, эта отрешенность есть регрессия, эта страсть к предметам, есть страсть к бегству. Реальные отношения между людьми подменяются отношениями между вещами. Все это служит бегству от реальности в призрачный мир мечты и грез, что никак не способствует возможности решению реальных жизненных проблем. Эти явления в настоящее время получили широкое распространение у нас и необходимо описать их, понять их закономерности, чтобы противостоять им.

Люди в обществе потребления окружены не столько людьми, как это было во все времена, сколько объектами потребления. Повседневное общение это не общение с себе подобными, а получение благ и посланий, манипулирование с ними. Постепенно сам человек становится функциональным. Вещи начинают определять ритм его жизни, последовательность его действий. Причем, современные вещи недолговечны, они «живут» гораздо меньше людей. Раньше было наоборот, вещи существовали дольше людей. Появление новых вещей, нового окружения заставляет человека меняться в соответствии с этим, подхлестывает его, чтобы он не отставал от ритма. Идет непрерывная переподготовка и непонятно, то ли вещи служат человеку, то ли человек вещам и технологиям, подстраиваясь под постоянно меняющуюся среду. Это серьезная проблема, изучению которой посвящены многие исследования, и которая беспокоит всех мыслящих людей. Она связана с более широкой проблемой технической цивилизации — проблемой взаимоотношения человека и технического устройства.

Современное общество потребления неразрывно связано с определенным общественным строем, а именно с капитализмом. Это обстоятельство может служить, по мнению некоторых исследователей (например, Л. Мамфорд), главным препятствием развитию науки и техники. Место, где концентрируется максимум коммерческих поисков это вкус и мода. Именно они связаны с расточительством и коммерческой выгодой. С другой стороны, мода, является царством случая и вместе с тем бесконечного повторения форм. Поэтому между вертикалью техники и горизонталью прибыли, между непрестанными процессами превосходящих друг друга технических изобретений и замкнутой системой вещей, форм, повторяющихся в интересах производства, существует фундаментальная противоположность. Следует рассмотреть, не является ли утверждение, что именно общество потребления есть условие научного и технического прогресса, иллюзией.

Общество потребления порождает определенный образ жизни, определенную идеологию, которая насаждается СМИ, рекламой, предметной средой. Как и всякая идеология это система представлений, которая призвана оправдывать, прославлять, затушевывать изъяны существующего порядка. Особенности идеологии общества потребления в том, что им довольно трудно противостоять, так как даже сфера частной жизни находится под контролем. Критическое осмысление данных явлений настоятельно необходимо, чтобы понять, что реально происходит. Изобилие предметов, которое организуется в некое единство, ансамбль, приобретающий целостное значение, торговый центр, как сочетание знаков всех категорий благ воспринимаются как неразделимое целое, где культурный центр становится составной частью - все это утверждает новый образ жизни, который заключается в умении сделать из шопинга приятное. Постепенно «потребление» охватывает всю жизнь, русло удовольствий прочерчено заранее, час за часом, «среда» целостна, имеет свой микроклимат. Этот союз комфорта, красоты и пользы призван служить материальным воплощением Счастья. Этот очаг потребления является тотальной организацией повседневности, где все преодолено в удобстве, в абстрактном «счастье», которое определяется единственно как расслабление напряженности. Торговый центр - это сублимация всей реальной жизни, всей объективной общественной жизни. Это воплощенная в материальных вещах (товарах и услугах) религия современного человека-потребителя: Раньше общество объективно было обществом производства. Теперь в него включается система потребления, которая является системой манипуляции знаками. Все больше и больше фундаментальных форм деятельности наших современных обществ дают место логике знаков, предстают в рамках анализа кодов и символических систем.

Тотальная систематическая атака на природу ради искусственно созданных прихотей современного потребителя приносит свои плоды не только в виде благ, но и в виде мусора. Происходит деградация коллективной среды обитания вследствие экономической деятельности: шум, загрязнение воздуха и воды, разрушение ландшафта. Автомобильное нагромождение имеет тяжелейшие последствия в технической, психологической, гуманитарной областях. Но для современного способа жизни это не имеет значения. Все издержки (инфраструктурное оборудование, дополнительные издержки на бензин, издержки на уход за пострадавшими) будут подсчитаны как потребление, станут частью валового национального продукта, будут служить показателем роста и богатства. Не поддается строгому подсчету «культурный вред», который несет с собой рационализация и массовое производство. Нельзя объективно оценить, например, «вред» мрачной архитектуры или плохого фильма. Эти формы вреда растут с такой же скоростью, что и изобилие. Кроме того, ускоренный прогресс приводит к текучести рабочей силы, и, значит к нестабильности занятости.

К этому добавляется психологическое и нервное истощение, причиненное поездками из дома на работу и обратно, перенаселенностью, постоянными проявлениями агрессии и стрессами. В конечном счете, главной ценой за общество потребления является порождаемое им чувство всеобщей неуверенности. Немалая часть населения не способна поддерживать требуемый ритм. Они оказываются людьми «всеми забытыми». А те, кто удерживается в ритме, и достигают предложенного в качестве модели образа жизни, делают это ценой усилий, которые их истощают. ВНП это самый экстраординарный блеф современного общества, процедура магии с цифрами, которая в действительности скрывает много изъянов. Все это также не может не вызывать беспокойства.

Изобилие развитых современных обществ связано с расточительством. Это связано с существованием института частной собственности и праздного класса. Процесс экономического развития носит характер борьбы за обладание имуществом, материальными благами. Мотивом, лежащим в основе собственности, является соперничество. Обладание богатством наделяет человека почетом, почет выделяет людей и делает их объектом зависти. Формирование образа мысли в отношении того, что нравственно и почетно в жизни и в предметах потребления направляет принцип демонстративного расточительства. Непосредственная тенденция института праздного класса на формирование человеческого характера направлена на сохранение пережитков прошлого и обращения вспять духовного развития. В современности институт праздного класса имеет тенденцию к консервативности, а значит к воспроизводству, только уже в современных условиях, архаичных черт общества. Для него это возможно, так как в настоящее время он вышел из производства, в отличие от пионеров промышленного капитализма, и занялся чисто подсчитыванием доходов (финансовый капитал) и управлением по принципу разрешения (те, кто принимают решения). Коллективные интересы современного общества сосредоточиваются на производственной деятельности. Человек полезен для общества, если он производителен. Этому отвечают такие черты характера как честность, усердие, миролюбие, отсутствие эгоизма, а также «привычка распознавания причин и предвидения следствий в их связи, без примешивания анимистической веры и без ощущения зависимости от каких-либо сверхъестественных вмешательств в ход событий»1. В человеке с хищническим характером эти черты присутствуют в явно меньшей степени.

Это нашло свое выражение в делении экономических институтов на производственные и финансовые. Экономические интересы праздного класса, лежат в сфере денег, работающих — в сфере производства. Доступ в праздный класс осуществляется через занятия в финансовой сфере.

Поскольку образ мышления людей формируется процессами конкуренции в приобретении и в обладании собственностью, постольку их опыт экономической жизни благоприятствует сохранению и подчеркиванию хищнического темперамента и хищнического образа мысли. Занятия в финансовой сфере дают специализацию в той общей области практической деятельности, которая и составляет мошенничество. Это занятия связанные с владением собственностью (непосредственная функция праздного класса), а также побочные функции приобретения и накопления.

Благодаря своей невовлеченности в производство, высшие классы воспроизводят в современной жизни архаичные черты. Занятия финансами только способствуют этому. Агрессивность, высокомерие, хитрость процветают. Стремясь подражать привилегированным, низшие классы тоже воспроизводят хищнические привычки. В результате, все это препятствует духовному прогрессу.

Порождая изобилие, современное общество порождает и нехватку, которая становится знаком отличия в социальной дифференциации. Господство городской и индустриальной среды привело к тому, что стало не хватать пространства и времени, чистого воздуха, зелени, воды, тишины. Некоторые блага, когда-то бывшие бесплатными и имевшиеся в изобилии, стали предметами роскоши, доступными только привилегированным, в то время как промышленные блага и услуги предлагаются во множестве. Уравнивание, касающееся предметов первой необходимости, сопровождается изменением ценностей и появлением новой иерархии полезных вещей. В результате, неравенство не уменьшилось, оно перенесено на другой уровень. Предметы обычного потребления все менее свидетельствуют о социальном положении.

Одно из противоречий общества роста состоит в том, что производство благ и появление новых потребностей происходит не в одном и том же ритме. Производство благ определяется индустриальной и экономической производительностью, а ритм производства потребностей зависит от логики социальной дифференциации. Таким образом, подвижность потребностей имеет свою собственную динамику, иную, чем динамика производства. «Начиная с некоторого порога городской социализации, статусной конкуренции и психологического «take off» (подражание), желание оказывается необратимым и безграничным и увеличивается в соответствии с ритмом ускоренной социодифференциации, общей взаимной соотносительности»1.

В современных развитых обществах изобилие утрачено, и его нельзя восстановить приростом производительности. Структурный характер изобилия и богатства коренится в социальной организации. Вместо изобилия мы имеем «потребление», форсируемое до бесконечности, родную сестру бедности.

Потребности ориентированы не столько на предметы, сколько на ценности, их удовлетворение имеет смысл в присоединении к этим ценностям. Фундаментальный выбор потребителя состоит в принятии стиля жизни особого общества. «Стандартный набор» благ и услуг, доступных среднему гражданину, это модель средних классов. Преодоленная одними, составляющая мечту для других, она является идеей, в которой резюмируется потребительский образ жизни. «Стандартный набор» здесь означает не столько материальность благ, сколько идеал соответствия.

На определенной фазе развития капитализм поставлен перед необходимостью контролировать не только аппарат производства, но и потребительский спрос, не только цены, но и то, что будет запрошено по этим ценам. И это достигается с помощью определенных мер (зондажи, исследования рынка, реклама, маркетинг, упаковка) Результатом является «изъятие у покупателя власти решать (покупатель ее не контролирует) с целью передачи ее предприятию, где ею можно манипулировать»1.

Социальная логика дифференциации совершенно не принимает во внимание потребительские ценности и связанные с ними потребности. Она использует объекты в качестве силы дифференциации, в качестве знаков. Именно этот уровень определяет специфику потребления. В потреблении не совершенствуется человеческие способности, не устанавливается сознательное отношение между индивидом и культурным объектом. Они являются лишь средством выгодно войти в контакт с другими. «В целом культурные объекты утратили всякое гуманитарное значение: их владелец делает из них в некотором л роде фетиш, позволяющий ему поддерживать свое положение» .

Таким образом, связность и целостность предметной среды воспринимается как культурный образ, модель, которой необходимо соответствовать. Это воплощенная в вещах религия современного человека, а вещи - символы Счастья. Но все это не более чем миф. Общество изобилия отрицательно воздействует на среду обитания, оно неразрывно связано с расточительством, культивирует хищнические задатки человеческой природы, приводит к появлению архаических форм сознания. Воплощая в себе миф Равенства и миф Благосостояния, общество изобилия с неизбежностью порождает нехватку и неравенство. Логика социальной дифференциации постоянно воспроизводит старые и создает новые критерии социальной иерархии, социальные коды. Потребление это новая форма контроля в обществе. Ключевая роль в таком контроле принадлежит рекламе.

Всякая реклама заключает в себе разные обозначения. Эти обозначения предопределяют типы поведения. Они никогда не являются личностными, они зависят от индустриального производства различий. Именно этим определяется система потребления. «Персонализирующие» различия располагают индивидов иерархически в соответствии с бесконечной лестницей. Индивиды сближаются при помощи моделей, которые производятся, а затем воспроизводятся в жизни. Поэтому дифференциироваться - значит сближаться с моделью, определять себя в зависимости от абстрактной модели, от модного скомбинированного образа. Все это означает отказ от реального различия, отказ от всякой единичности. Личность может развиться только в конфликтном отношении к другим и к миру. Весь процесс потребления подчинен производству искусственно умноженных моделей, где существует монополистическая тенденция, искусно замаскированная рекламной мифологией.

Описывая современные «мифы», Барт с «технической» точки зрения определяет их как совокупность коннотативных означаемых, образующих

1 Бодриняр Ж. Общество потребления. Его мифы и структура / Пер. с фр. Е. Самарской. - М. Республика; Культурная революция, 2006. - 269с. - С. 99.

2 Рисмен Д. Цит по: Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы н структура / Пер. с фр. Е. Самарской. - М. Республика; Культурная революция, 2006. - 269с. - С. 123. латентный идеологический уровень дискурса; в функциональном же отношении назначение мифа оказывается двояким: с одной стороны, он направлен на деформацию реальности, имеет целью создать такой образ действительности, который совпадал бы с ценностными ожиданиями носителей мифологического сознания; с другой — миф чрезвычайно озабочен сокрытием собственной идеологичности, поскольку всякая идеология хочет, чтобы ее воспринимали не как одну из возможных точек зрения на мир, а как единственно допустимое (ибо единственно верное) его изображение, то есть как нечто «естественное», «само собой разумеющееся»; миф стремится выглядеть не «продуктом культуры», а «явлением природы»; он не скрывает свои коннотативные значения, он их «натурализует» и потому вовсе не случайно паразитирует на идеологически нейтральных знаках естественного языка: вместе с наживкой, которой служат эти знаки, он заставляет потребителя проглатывать и крючок идеологических смыслов. Современное общество является привилегированной областью существования мифических значений. Мощь и сила воздействия СМИ, которым мы отдали в аренду, по выражению Маклюена, свои глаза и уши, неизмерима.

Несмотря на все преобразования, улучшения, глубинные основы общества остаются неизменными, сохраняется определенный тип отношений собственности, общественного строя, идеологии. При обозначении этого строя, когда речь идет об экономике, буржуазия именуется как таковая без особого труда. В этом случае капитализм не скрывает своей сущности; когда же речь заходит о политике, существование буржуазии признается уже с трудом1. В сфере идеологии буржуазия исчезает, она вычеркивает свое имя при переходе от реальности к ее репрезентации, от экономического человека к человеку размышляющему. Буржуазия довольствуется миром вещей, но не хочет иметь дело с миром ценностей. Ее статус подвергается операции вычеркивания гшена. Буржуазию можно определить поэтому как общественный класс, который не желает быть названным. 2

Таким образом, язык современного общества потребления в принципе мифологичен. Слова имеют социальный смысл зависящий от идеологического наполнения, от сиюминутного социокультурного контекста. Эти дополнительные смыслы представляют собой коды' социальных групп. Миф это, собственно, и есть совокупность таких коннотативных означаемых. Но миф стремится скрыть это обстоятельство и выглядеть как явление природы, он натурализует социальное. Миф в данное время выражается всей окружающей человека обстановкой, которая подверглась тотальной организации. Все это мифические послания призванные скрыть неприятные стороны реальности, создать и укрепить приятные иллюзии. Главным средством такого процесса служит мода. Она эффективный мистификатор создающий идеальный мир моделей, образов. Мода выдает культурные конструкции характерные для ограниченного отрезка человеческой истории за нечто вечное. Источником мифологии являются также неразрывно связанные с модой реклама, пресса, которые наработали множество приемов мистификации и риторику, отвечающую этим целям.

В настоящее время в мире идет процесс глобализации. Средства связи, развитие транспорта сократили расстояния. СМИ позволяют заглянуть в любую точку планеты. Экономическая интеграция стран приводит к интеграции культурной, которая не всегда происходит гармонично. Старые, традиционные культуры разрушаются или претерпевают изменения. Распространенное настроение нашего времени это неуверенность на в чем. Другим признаком современной эпохи является сосуществование вблизи друг с другом разнородного. Именно отсюда идет потеря • смысла и ощущение бессмысленности всего происходящего вокруг. Постоянное состояние абсурда невыносимо, невыносима и невозможность понять, что происходит. Это приводит к бегству в магическое мышление, которое является характерным для сознания многих людей нашего времени. Пожалуй, единственное, что объединяет это потребление. Именно оно является единственным смыслом общим для многих в данное время. Но поскольку заменить человеческие отношения отношениями посредством вещей невозможно, то спасения не наступает, чувство тревоги не исчезает. Психологические последствия этого существуют, и они, в свою очередь, таюке вызывают тревогу.

Многие исследователи современности, говорят о «конце истории». В частности, американский философ Ф. Джеймисон отмечает, что «последние несколько лет были отмечены некой «обратной апокалиптичностыо», в которой предчувствия будущего, катастрофического или спасительного, заместились ощущениями конца того или этого (конца идеологии, искусства или социальных классов, «кризис» ленинизма, социальной демократии или общества всеобщего благосостояния и т.п.), взятые вместе они, возможно, составляют то, что все чаще обозначается постмодернизмом. Доводы в пользу его существования опираются на гипотезу некоторого радикального «перелома» или «разрыва» в общем виде восходящего к концу 1950 — 1960. Перелом этот прежде всего связан с представлениями об угасании современного развития (или идеологическом или эстетическом отказе от него)»1. Наличное культурное состояние переживается как «исключающее какую бы то ни было новизну», все уже было, обо всем уже сказано. Как сказал Умберто Эко: «прошлое ставит нам условия, не отпускает, шантажирует нас» .

По мнению Лиотара, сегодня всюду наблюдается упадок того доверия, которое западный человек на протяжении последних двух столетий питал к принципу всеобщего прогресса человечества. Эта идея возможного или необходимого прогресса основывалась на твердой уверенности, что развитие искусств, технологий, знания и свободы полезны человечеству.

1 А. А. Горных , статья: «Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма». Философия эпохи постмодерна. - Пост-модернизм. Энциклопедия. Интерпрессервис - Книжный Дом: Минск, 2001. С. 605 -609.

Лиотар говорит, что «человечество оказалось сегодня в таком положении, когда ему приходится догонять опережающий его процесс накопления все новых и новых объектов практики и мышления»1. Наши запросы -безопасность, идентичность, счастье - как будто никак не соотносятся «с этим родом принуждения, толкающего нас сегодня к усложнению, опосредованию, исчислению и синтезированию все равно каких объектов, а также изменению их масштабов».2 Это в полной мере относится и к ситуации в России. У нас это проявляется даже сильнее. Большая часть населения прошла «переподготовку», а это требует огромного напряжения и стоило стране в буквальном смысле много жизней.

Рыночная экономика с ее подвижностью, стихийностью, где все зависит от случайно сложившейся конъюнктуры, где постоянно увеличивается скорость процессов, наложила свой отпечаток и на мировоззрение людей. Изменился по своей форме и капитализм. Складывается единое мировое хозяйство. Капитализм стал мультинациональным. Оригинальной версией современности, считает Бодрийяр, является Америка, остальные страны это копии, дубликаты «с субтитрами». Законодательная роль разума утрачивается, уступая место сиюминутным, материальным интересам. Америка — образец жизни, истина это то, «что хорошо для Дженерал Моторз». Именно в этом состоит разрыв в мировоззрении людей, который произошел в Европе после войны, а теперь и у нас. Именно он является разграничительной чертой между модерном и постмодерном. Начался разрыв с сомнения, с утраты доверия к традиционным схемам объяснения социальных явлений. Объясняя причины популярности герменевтики в свое время в Европе, президент Международной федерации философских обществ немецкий профессор А. Димер, связал это с возникновением «герменевтической ситуации». Он имел в виду прежде всего то, что возник «кризис доверия» ко всем учениям, что распространяется разочарование в утверждавшихся прежде ценностях, осознание их девальвации, полного обесценивания.3

Степень научной разработанности проблемы.

Поскольку явления связанные с потребительским обществом в нашей стране наступили позднее лет на 40 чем в западных странах, то в основном они были описаны и проанализированы западными философами. У нас работы посвященные обществу потребления в большинстве своем основываются на том, что было достигнуто западными мыслителями, и они носят ознакомительный характер. Однако, в настоящее время уже можно говорить о том, что в России сформировано общество потребления. И как результат этого все больше появляется работ отечественных философов, посвященных данной проблематике.

Основа для понимания явлений современности, связанных с феноменами массового общества содержится в работах таких философов, как Шпенглер1,

2 3 4 5 6 7 8

Зиммель , Ортега-и-Гассет , Беньямин , Хайдеггер , Сартр , Камю , Карлейль , Ясперс9, Тард10, Лебон11, Фрейд12, Адорно13 и другие. Работы этих мыслителей выявляют ряд специфических черт, присущих современному обществу. К ним необходимо отнести индустриализацию, урбанизацию, стандартизацию производства, массовое потребление, бюрократизацию общественной жизни, распространение средств массовой коммуникации и массовой культуры. Разрушение средневековых общественных групп и корпораций вследствие буржуазно-демократических преобразований помимо свободы принесло и новые формы несвободы. Централизация и бюрократизация, осуществляемые во имя равенства приводят к установлению контроля государства над всеми сферами общественной жизни.

Большой вклад в разработку проблем связанных с массовой культурой внесли Эрих Фромм14, Рисмен15, Г. Маркузе16, Хоркхаймер17, С Московичи18. Последние десятилетия прошлого века и начало нынешнего массовая культура распространилась в России. Эта тема всегда находила отражение в отечественных исследованиях19, а в настоящее время она актуальна и вызывает интерес. Через систему массовых коммуникаций массовая культура охватывает большинство членов общества, через механизм моды ориентирует, подчиняет все стороны человеческого существования, от стиля жилья и одежды до идеологической ориентации.

1 Шпенглер О. Закат Европы. Т.1.- М.; Мысль, 1993. - 663 с.

2 Зиммель Г. Философия культуры. В 2-х тт. М., 1996 (в том числе: Т.1. Понятие и трагедия культуры. Конфликт современной культуры. T.2. Женская культура. Мода. Приключение).

- Зиммель Г. Философия денег//Теория общества: Фундаментальные проблемы. М., 1999, с. 309-383.

3 Ортега- и - Гассет X. Восстание масс. Вопросы философии. 1989. № 3, с.119 - 154; №4, с. 114 - 154.

4 Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. [Электрон, ресурс] / Беньямин В. - Режим доступа: http: //wvw.philol.ru

-forlit/Pages/Biblioteka.Benjamin.htm

5 Хайдеггер М. Бытие и время. - Харьков: «Фолио», 2003. - 503с.

6 СартрЖ.П. Бытие и ничто. М.: Республика, 2004. - 639 с.

7 Камю А. Изнанка и лицо. Сочинения. - М.: ЗАО Изд-во Эксмо-прсс; Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. - 864с.

8 Карлейль Т. Теперь и прежде. - М. Республика, 1994. -415с.

9 Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Политиздат, 1991. - 527 с.

10 Тард Д. Личность и толпа. СПб., 1903.

11 Лебоп Г. Психология социализма. СПб., 1995

12 Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.

13 Адорно Т. К логике социальных наук //Вопросы философии, 1992, N 10

14 Фромм Э. Бегство от свободы. М.: ACT, 2005 - 384 с.

15

16 Маркузе Г. Одномерный человек/ Г. Маркузе, Пер. с англ. A.A. Юдина, - М. ООО «Издательство ACT» ЗАО НПП «Ермак», 2003.-331.

17 Хоркхаймер М., Адорно Т. Культурнндустрия // Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М., 1997, с.149-209.

18 Московнчи С. Век толпы. М., 1998

19 См.: Гуревпч П. С. Буржуазная идеология и массовое сознание. - М., 1980.; Кужелевииа Г. И. «Массовая культура» как явление государственно-монополистического капитализма. - Ростов на Дону, 1981.; Молчанов В. В. Миражи массовой культуры. - Л., 1984.

С другой стороны, изменение предметного окружения (увеличение технической оснащенности, повышение комфортности среды, изменение, вследствие НТР, условий труда) приводит к изменению самого человека.

Осмыслению таких явлений посвящены работы следующих философов: это

Ортега-и-Гассет1, Хайдеггер2, Кестлер3, Флоренский4, Маклюен5, Бодрийяр6, 1 8 0 Мамфорд , Тоффлер и другие . Вещи, окружающие человека, не существуют по отдельности. В целом они образуют связную среду обитания. Каждая вещь отсылает к другим вещам. Эта предметная среда есть не что иное, как проекция сознания и бессознательного человека на внешний мир. Поэтому кроме чисто функциональных свойств вещи нагружаются дополнительными значениями, имеющими социальное происхождение и касающимися отношений между людьми (например, престижность обладания). Эта вторая сторона значений предметов представляет интерес для коммерции, получения прибыли и она объективно тормозит развитие техники. С другой стороны технизация жизни обедняет эмоциональную сферу человека, техника опережает развитие человека, в результате происходит фетишизация, мифологизация предметов, что является проявлением архаичных форм сознания в современном обществе.

Таким образом, люди и техника, потребности и вещи структурируют друг друга. Вещи стареют быстрее в настоящее время, они подхлестывают человека.

Заставляют его меняться, переподготавливаться. Возникает проблема: не служит ли человек вещам, вместо того, чтобы они служили ему? Хайдеггер писал по этому поводу: «Приспособления, аппараты и машины технического мира необходимы нам всем - для одних в большей, для других - в меньшей мере. Было бы близоруко проклинать его как орудие дьявола. Мы зависим от

Ортега-и-Гассет X. Размышления о технике./ X. Ортега-и-Гассет// Вопросы философии - 1993. - № 10. - С. 32 -68.

2 Хайдеггер М. Семинар в Ле Торе 1969. / М. Хайдеггер // Вопросы философии - 1993. - № 10. - С. 123 - 152.

3 Кестлер А. Дух в машине. / А. Кестлер // Вопросы философии — 1993. - №10. - С. 93 - 122.

4 Флоренский П. А. У водоразделов мысли [Электронный ресурс]: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности до соврсменностию / П. А. Флоренский. - Элктрон. дан. и прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

5 Маклюэн М. Галактика Гутенберга. М.2005.

6 Бодрийяр Ж. Система вещей.

7 Мамфорд Л. Техника и развитие человечества, 2001.

8 Тоффлер Э. Третья волна. М. ACT. 1999. - 784 с.

9 Воронин А. А. Техника как коммуникационная стратегия./ А. А. Воронин // Вопросы философии - 1997. - № 5. - С. 96 - 105.; Зинченко В. П. Наука - неотъемлемая часть культуры? / В. П. Зипченко // Вопросы философии -1990. - № 1. - С. 33 - 50.; Зотов А. Ф. Мировоззрение на рубеже тысячелетий. / А. Ф. Зотов // Вопросы философии - 1989. - № 9. - С. 3 - 15.; Красильщиков В. А. Модернизация и Россия на пороге XXI века. / B.A. Красильщиков // Вопросы философии - 1993. - № 10. - С. 40- 56.; Налимов В. В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке. / B.B, Налимов // Вопросы философии - 1996. - № 11. - С. 65 - 74.; Петров М. К. Человек и культура в научно-технической революции. / М. К. Петров // Вопросы философии -1990. - № 5. - С. 79 - 92.; Прохоров А. В., Разлогов К. Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия. / A.B. Прохоров, К. Э. Разлогов, В. Д. Рузин // Вопросы философии - 1989. - № 6. - С. 17 - 30.; Ракитов А. И., Андрианова Т. В. Философия компьютерной революции. / А. И. Ракитов, Т. В. Андрианова // Вопросы философии - 1986. - № 11. С. 72 - 81.; Розин В. М. Философия техники и культурно-исторические реконструкции развития техпикн. / В.М. Розин // Вопросы философии - 1996. - № 3. - С. 19 - 28.; Стспин В. С. Начное познание и ценности техногенной цивилизации. / В. С. Стспин // Вопросы философии - 1989. - №10. -С. 3 - 18.; Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник / Пер. с англ. Е. Д. Жаркова. - M,: Рольф, 2001. - 640 е.; Яннх П. Человек и автомат: размышления о заменимости человека техническим устройством. / П. Яних // Вопросы философии - 1996. - № 3. - С. 20-29. технических приспособлений, они даже подвигают нас на новые успехи. Но внезапно, и не осознавая этого, мы оказываемся настолько крепко связанными ими, что попадаем к ним в рабство».1

Процессы глобализации, унификации жизни, развитие и повсеместное распространение техники, а в особенности средств коммуникации приводят к тому, что человеческий мир становится единым. Происходит столкновение, смешение различных культур, традиций. Пришло осознание многополярности мира, отказ от европоцентризма. Все эти явления нашли отражение в работах

2 3 таких философов как Шпенглер, Тойнби, Киреевский , Трубецкой , Данилевский4, Маклюен5, Леонтьев6, Луман7, Вернадский8, Тейяр де Шарден.9. Проблемам взаимодействия различных культур посвящены многочисленные статьи в научных журналах и других изданиях.10

В 60-70-е годы XX века больших масштабов достигает массовое производство и массовое потребление, которое приводит к определенной стандартизации потребностей и способов их удовлетворения. Одновременно высокими темпами совершенствуются средства массовой информации, а с появлением и быстрым распространением телевидения они занимают господствующее положение в распространении всех видов информации и формировании так называемой массовой культуры. Отличительным признаком современного общества является особый статус такого явления, как потребление. Именно оно ставится в настоящее время во главу угла и

1 Хайдеггер М. Отрешенность. / М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге: Сборник: Пер. с нем. / Под ред. А. Л. Доброхотова. - М.: Высш. Шк., - 192с., С. 109.

2КиреевскиГ| И. В. О характере просвещения Европы н о его отношении к просвещению России / И.

В. Киреевский // Критика и эстетика / Сост., вступ., статья и примеч. 10. В. Манна - М.: Искусство, 1979. - 439 с.

3 Трубецкой Н. Европа и человечество / Русский мир: Сборник. - М.: Изд-во Эксмо; СПб.: TERRA Fantastica, 2003.-864 с.

4 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. [Электронный ресурс]: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности до современностшо / Н. Я. Данилевский - Элктрон. дан. и прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003.-(CD-ROM).

5 Маклюен М. Понимание Медиа. Внешние расширения человека. / М. Маклюен // Понимание Медиа,, Изд-во: Канон - Пресс - Ц, Кучково поле, Жуковский, 2003,- 464с.

6Леонтьев К. Н. Средний европеец. [Электронный ресурс]: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности до современностию / К. Н. Леонтьев - Элктрон. дан. н прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

7 Луман Н. Что такое коммуникация / Н. Луман // Социологический журнал - 1995. - № 3. - с.

8 Вернадский В. И. Несколько слов о ноосфере. . [Электронный ресурс]: Электронная библиотека 3,67RTom 9. Философия от античности до современностию / В. И. Вернадский - Элктрон. дан. н прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

9 Тейяр де Шарден П. Феномен человека / Изд-во: «Наука», - М. - 1987. - с. 240.

10 Араб-оглы Э. А. Европейская цивилизация и общечеловеческие ценности / Э. А. Араб-оглы // Вопросы философии - 1990. - № 8 - С. 10 - 12.; Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени. /10. Бохеньский // Вопросы философии - 1993. - № 5 - С. 94 - 98.; Гаджиев К. С. О природе конфликтов и войн в современном мире / К. С. Гаджиев // Вопросы философии - 1997. - № 6 - С. 3 - 24.; Гулыга А. В. Что такое постсовременность? / А. В. Гулыга// Вопросы философии - 1988. - № 12 - С. 153 - 159.; Даль Р. Полиархия, плюрализм и пространство / Р. Даль // Вопросы философии - 1994. - № 3 - С. 37-48.; Кантор В. К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» / В. К. Кантор II Вопросы филисофии - 1994. - № 5 - С. 27 -46.; Касавин И. Т. «Человек мигрирующий»: онтология пути и местности / И. Т. Касавнн II Вопросы философии - 1997. - № 7-С. 74 - 84.; Люкс Л. Евразийство / Л. Люкс II Вопросы философии - 1993. - № 6 - С. 105 - 114.; Сыродеева А. А. Локальность как социокультурный феномен второй половины XX века / А. А. Сыродеева//Вопросы философии- 1994.-№ 12-С. 164- 170. определяет идеологию большинства людей. Проблемы потребления рассматривали в своих работах философы: Бодрийяр , Веблен , Маркузе ,

1 с с. н

Фромм , Рисмен , Мангейм и другие.

Осмысление современных мифов происходит в рамках социальной мифологии, представленной западными исследователями как неизбежное на всех этапах (а особенно на современном) исторического процесса явление, выступающее основой любой идеологии. В XX веке наряду с естественными проявлениями мифотворчества складываются условия, способствующие возникновению и распространению особого типа мифов, свойственных сознанию информационного общества. Этими условиями являются: глобальная массовизация, господствующее положение средств массовой информации в формировании образа окружающей социальной действительности, расширение визуального компонента восприятия мира, активизация образного мышления,

1 Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры / Пер. с фр., послесл. И примеч. Е. А. Самарской. - М.: Республика; Культурная революция. 2006. - 269с. ; Бодрийяр Ж. Америка СПб 2000.; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть М. 1998.; Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции // Философия эпохи постмодерпа / Сорник - Минск, 1996.;

2 Веблен Т. Теория праздного класса / Пер. с англ. С. Г. Сорокиной. - М.: Прогресс, 1984. -367с.

3 Маркузе Герберт Эрос и цивилизация / Пер. с англ., предисл. А. Юдина. - Киев: Изд-во: «Port - Royal», 1995. -352с.

4 Фромм Э. Иметь или быть. Величие и ограниченность теории Фрейда [Электрон. Ресурс] / Э. Фромм. - 2006.

- Режим доступа: http: // humanus site - 3k. Net/ psiho / fromm/ toby/ index, html

5 Рисмен Д. Некоторые типы характера и общество / Д. Рисмен // Социологические исследования - 1993. - №3 -С. 121 - 130, №5 -С. 144 - 153.

6 Мангейм К. Диагноз нашего времени / М.: Изд-во: Юрист, 1994. - 700с.

7 Андреева Л. Г. Современная литература Франции. 60-е годы / М.: Изд-во: МГУ, 1977.; Барулин Социально-философская антропология. М. 1994.; Бауман 3. Мыслить социологически М. 1996.; Бауман 3. От паломника к тупнсту // Социологический журнал - 1995. - №4- С. ; Бергер П. Понимание современности // Социологические исследования - M.: 1990. - № 7.; Бергер П. Общество в человеке // Социологический журнал

- 1995. - №2 - С. ; Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии - 1993. - №11 — С. ; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв.: В 3 т. / Бродель Ф. ; Вступ. ст. Ю.Н.Афанасьев . М.: Прогресс, 1986-1992.;.; Быховская И. М. Массовая культура и массовое искусство: "за" и "против" // Вопросы философии -2004. - № 8 - С. 188 - 190.; Гидденс Э. Трансформация интимности, сексуальность любовь и эротика в современных обществах // Социологический журнал - 1995, - № 4. ; Глуговский А. А. Аутогеноцид. [Электрон, ресурс] / Глуговский — 2006. - Режим доступа: http: // russiacid, narod. ru / ; Гудков Л. Д. Метафора как культурная форма и как компонент социального действия / Л. Д. Гудков // Метафора и рациональность как проблема социальной эпистемологии. - M., 1994. - С. 384 - 402.; Гудков Л. Д., Левинсон А. Г. Вещь глазами социолога // Декоративное искусство СССР - 1987. - №7 - С. 14 -18.; Гудков Л. Д. «Культура повседневности» в новейших социологических теориях / M.: 1988. ; Дилпгенский Г. Г. Проблемы теории человеческих потребностей // Вопрлсы философии - 1976. - № 9.; Дубровский Д. И. Постмодернистская мода// Вопросы философии -2001. - № 8 - С. 42-55.; Голофаст В. Б. Люди и вещи // Социологический журнал - 2000. - № '/г.; Иноземцев В. Л. Вестернизация как глобализация и "глобализация" как американизация // Вопросы философии -2004. - № 4 - С. 58 - 69.; Иноземцев В. Л. Собственность в постиндустриальном обществе и историческая перспектива - 2000. - № 12 - С. 3 - 13.; Иопнп Л. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетне - М.: Логос, - 2000. -431с.; Канетти Э. Человек нашего столетия. ; Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. - М. 1998.; Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство: Пер с фр. М.: Политиздат, 1990. 414 с, ; Киселев Г. С. Современный мир п «новое» религиозное Сознание // Вопросы философии -2000. - № 6 - С. 18 - 33.; Лапин II. И. Проблемы социокультурной трансформации // Вопросы философии - 2000. - № 6 - С. 3 - 17.; Левин Г. Д. Свободв воли. Современный взгляд// Вопросы философии -2000. - № 6 - С. 71 - 86.; Ледяева В. Г. Генезис массового сознания // Социологический журнал - 1998. - № Vi.; Мосс Общество. Обмен. Личность, М. 1996.; Токвиль А. де. Демократия в Америке: Пер. с фр. М.: Весь мир, 2000. 559 е.; Толстых В. И. Образ жизни как социально-философское понятие // Вопросы философии - 1974. - № 12.; Ушакин С. А. Количественный стиль: потребление в условиях символичественного дефицита // Социологический журнал - 2000. - № Vi. ; Шпаковская Л. Г. Общественная ценность антиквариата // Социологический журнал - 2000. - № Vi, ; связанные с всё возрастающими возможностями мультимедийных технологий. Нынешние мифы - это, с одной стороны, попытка сориентироваться в условиях многочисленных экономических, политических, культурных изменений на фоне обилия, многоканальности, одновременности и разнородности информации, формирующей мозаичный образ действительности; с другой - они выступают своеобразным компенсаторным средством в ситуациях духовного дискомфорта. Кроме того, все большее влияние на сознание общества приобретают социальные мифы - результат целенаправленного идеологического воздействия с целью манипуляции в интересах господствующих групп.

Таким образом, мифологизация общественного сознания представляет собой сложный, разноплановый процесс. Анализ и осмысление социальной мифологии представлен в трудах таких мыслителей, как: Ж. Бодрийяр, Р. Барт1, Э. Кассирер2, К. Юнг3, С. Телегин4, Г. Оботурова5, А. Косарев6, С. Кара-Мурза7, Н. Шестов8, В. Розин9, Э. Сайко10, Д. Панишина11, С. Корсаков12,И. Кравченко13, Н. Фирсов14

Появление нового типа социальной жизни, нового экономического порядка, появление потребительского общества, нового международного порядка привело к появлению в нашей культуре новых формальных особенностей. Это все более увеличивающаяся тенденция к трансформации реальности в образы и тенденция к фрагментации социальности. Явления в культуре, которые связаны с данными тенденциями, в литературе принято обозначать термином «постмодернизм». Исчезло чувство истории, система живет в повторяющемся настоящем, в ситуации повторяющихся изменений, которые аннулируют традиции. Медийные новости производят опустошающие эффекты, складывается впечатление, что их функцией является как можно быстрое откладывание недавнего исторического опыта в прошлое.

1 Барт Р. Миф сегодня / Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М. - Изд-во: «прогресс», «Универс», - 1994,- С.с.72- 130

2 Кассирер Э. Философия символических форм в 3 томах // Изд-во: Университетская гннга, М. - СПб - 2002.

3 Юнг К. Душа и мир. Шесть архетипов.[Электронный ресурс] / Режим доступа: http: / www. Myth. Net. ua / lib / yungl. htm

4 Телегин CM. Восстание мифа. - M.: Век, 1997.

5 Оботурова Г.Н. Философия мифа./Вологод.пед.гос.ун-т.-Вологда:Русь, 1998

6 Косарев А.Ф. Философия мифа: мифология и ее эвристическая значимость. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000.

7 Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. M., 2000.

8 Шестов Н.И. Мифологический фактор российского политического процесса. Саратов, 1999

9 Розин В. M. Миф как понятие и реальность. // Мир психологии. М., 2003.-№3(35)

10 Сайко Э.В. Миф- феномен социальной эволюции, этап становления и способ организации мышления.//Мнр психологии, 2003, №3 (35).

11 Пашинина Д.П. Миф как основание и феномен культуры (миф- совокупность базисных бессознательных, коллективных представлений). //Мир психологии. М., 2003.-№3(35)

12 'Корсаков С.Н. ЦивилизационныИ кризис и перспективы новой идеологии в России // Полигнозис, 1999, №4

13 Кравченко И.И. Политическая мифология: вечность и современность.// Вопросы философии, 1999,№1

14 Фирсов H.H. современные политические партии и архетипы коллективного бессознателышго//Современная политическая мифология: содержание и механизмы функционирования. M.: РГГУ, 1996;

Проблемами, связанными с явлениями постмодерна занимались философы:

1 2 3 4 5 6

Ф. Лиотар , Ж. Бодрийяр , Ф. Джеймисон , В Велын , Ги Дебор , И.Ильин , В. Курицын7, Е. Андреева8, О. Вайнштейн9, и другие10.

Осмысление явлений, связанных с утверждением общества потребления в России и вообще явлений современности, нашло свое отражение и в публикациях отечественных исследователей. Авторы рассматривают и анализируют различные аспекты современного общества, строят прогнозы, выражают обеспокоенность по поводу негативных явлений. Так в своей статье «Жатва на пределе истории»11 Алексей Воробьев отмечает, что одной стороны нам с необходимостью приходится утверждать, что мир наш обретает все более связанное и интегрированное единство, с другой же стороны нельзя не заметить, что единство это имеет своей оборотной стороной предельную дифференциацию и локализацию всех социальных практик и обуславливающих их референтов. Автор предлагает задуматься над тем, каковы специфика и тенденции того, что следовало бы понимать под идеализацией реальности в условиях нашей эпохи. Речь идет о тех отношениях, что возникают в процессе диалектического развития оппозиции терминов «реальное» - «виртуальное». Он констатирует, что возникающее между виртуальным и реальным неоднозначное отношение в своей противоречивой специфике является

1 Жан - Франсуа Лиотар. Состояние постмодерна [Электрон, ресурс]/ Ж.-Ф. Лнотар.- 1998. - Режим доступа: -http: // lib. ru/ CULTURE/ LIOTAR/ liotar.txt ; Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смысле "пост"/ После времени: французские философы постсовременности// Иностранная литература, 1994, № 1, С. 54 - 66.

2 См.: Фуре С. В. «Симулякпы и симуляция» - сочинение Бодрийяра {Электрон, ресурс]/ С. В. Фуре - Режим доступа: http: // culture, niv. ru/ doc/ philosophy/ encyclopedia - post - modern/ 431. htm

3 Джеймисон Ф. Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма // Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996.-С. 121 - 133.; Джеймисон Ф. Постмодернизм и общество потребления

4 Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия [Электрон, ресурс]/ В. Велын — Режим доступа: http: www. ido. edu. ru/ ffec/ philos/ ehrest/ vel. html

5 Дебор Ги Общество спектакля - M.: Логос - 2000. - [Электрон, ресурс]/ Ги Дебор - Режим доступа: http: //www. Avtonom. org/ lib/ theory/ debord/ society.of.spectacle, html

6 Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. — М.: Интрада. — 1998. — [Электрон, ресурс]/ И. П. Ильин - Режим доступа: http: // lib. ru/CULTURE/ JLIN/ postmodern, txt

7 Курицын В. Русский литературный постмодернизм - [Электрон, ресурс]/ В. Курицын - Режим доступа: http: //www. guelman. ru/ slava/ postmod/

8 Андреева E. 10. Постмодернизм. Исусство второй половины XX - начала XXI века СПб: Азбука - классика -2007.-488с.

9 Вайнштейн О. Леопарды в храме // Вопросы литературы - 1089. - №12.; Вайнштейн О. Б. Постмодернизм: история или язык? Постмодернизм и культура. Материалы круглого стола // Вопросы философии - 1993. - №3 -С.З - 7.

10 Автономова Н. С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии - 1993 - № 3 - С. 17 - 21.; Гулыга А. В. Что такое постсовременность // Вопросы философии - 1988 - № 12.; Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии — 1993. - № 3 - С. 46 - 61.; Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии - 1993. - № 3 - С. 28 - 35.; Кнабе Г. С. Проблема постмодерна и фильм Ппггера Гринуэя «Брюхо архитектора» // Вопросы философии - 1997 - № 5 - С.80 - 95.; Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-кнтр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии - 1998 - №5 - С. 135 - 143.; Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм н культура // Вопросы философии - 1996 - № 11. - С. 23 - 31.; Родоман Б. Б. Уроки географии // Вопросы философии - 1990 - № 4 - С. 36 - 47.; Трубипа Е. Г. Посттоталитарная культура: «все позволено» или «ничего не гарантировано»? // Вопросы философии - 1993 - № 3 - С. 23 - 27.; Туганова О. Э. Постмодернизм в американской художественной культуре и его философские истоки // Вопросы философии -1982 - № 4 - С. 122 - 128.; Фишман Л. Г. Постмодерн как возврат к Просвещению // Вопросы философии — 2006 - № 10 - С. 69 - 79.; Хольцман Л. Как сделать постмодернизм деятельностным // Вопросы философии -2006 -№ 12-С. 24-34.

11 Воробьев А. «Жатва на пределе истории». Философский журнал Phenomen.Ru; 12. 07.2006. [Электрон. ресурс]/А. Воробьев - Режим доступа: http://phenomen.ru/public/journal.plip поводом для того, чтобы заговорить о становлении нового типа отношения человека к собственному же существованию. Человеческая деятельность в современном мире оказывается все в большей мере обусловлена необходимостью управления и диагностики результатов проявления собственной лее активности, которая выполняется за счет прогнозирующего имитационного моделирования действительных мировых процессов, возможности для которого и предоставляет в распоряжение людей современная вычислительная техника. Однако не вызывает сомнений, что реальность постоянно оказывается, в некотором роде, избыточной по отношению к тем идеальным образам, что создает человек в пространстве ее виртуальной имитации, поскольку любая модель всегда строится на определенном упрощении той фактичности, что пытается моделировать. Эта избыточность приводит к эффекту постоянного и усиливающего дефицита нашего знания об окружающем мире, чем более мы пытаемся подчинить его порядок осуществлению собственного интереса манипулирования им, тем более сложным, неуправляемым и выходящим из под контроля этот порядок в итоге оказывается. Знание оказывается - и становится - весьма недолговечным.

Анатолий Самарин в статье «Европейские дилеммы России»1 размышляет о том, с какими дарами Запада приходится иметь дело россиянам, размышляющим о глобализации и евроинтеграции. Его особая роль состоит в целенаправленном созидании в РФ социальной системы, способной лишь к деградации. Это было ярко засвидетельствовано и исследовано Александром Зиновьевым, известным ученым мирового класса в его многочисленных работах, в трудах С.Г. Кара-Мурзы, A.C. Панарина и многих др. По мнению А. Самарина, Россия в прошлом создала собственную, также европейскую, но отличную от остальной Европы цивилизацию, в которой многие стандарты Запада, Евросоюза не работают и неизвестно смогут ли они привиться. У нас исторически сложился особый вариант европеизма с более высокими требованиями к солидарности и социальной справедливости, с превосходящим уровнем государственного руководства в экономике, который безусловно оправдал себя в нашей истории. «Русская культура ориентирована на со-бытие, а не противо-бытие, на вольное единство, а не на напряженное противостояние» (В.Н.Сагатовский). Поэтому, считает автор статьи, вряд ли, идеология жизненного бытия во имя прибыли, приходящая к нам с Запада, сможет когда-нибудь стать нашим национальным мировоззрением, в котором вопреки всем потрясениям живучи исторические элементы православного нестяжания

Андрей Столяров в статье «Пасынки средневековья» затрагивает одну из важных тем, касающихся непосредственно общества потребления, а именно, он рассуждает по поводу сложности, «непрозрачности» современного общества. Антропогенные катастрофы, то есть бедствия, вызванные деятельностью человека, известны с давних времен. Никакие меры предосторожности не помогают. Техника, призванная защищать человека, оборачивается его злейшим врагом. Техносфера, то есть совокупность всех технических признаков цивилизации, требует от человечества все новых и новых жертв. И, что самое тревожное, процесс этот обретает все большую интенсивность. Дело в том, что техносфера как совокупность всех материальных признаков цивилизации обладает собственным потенциалом развития. Это значит, что любая техническая инновация осуществляется человеком не произвольно, а строго в логике существующего технологического горизонта.

А потому почти каждая крупная техническая инновация первоначально неудобна для человека. Она более сформатирована «для себя», нежели для него. Более подчинена необходимости, чем комфорту. Далее происходит процесс приспособления техники к человеку, процесс делания ее удобной и предсказуемой. Инновация при этом утрачивает уникальность и превращается в серию. Управление ею сводится от искусства к рутинному комплексу навыков. Вся эта последовательность называется гуманизацией техносферы. Одновременно идет и встречный процесс - технологизация человека, сцепленного с материальной средой: непрерывное приспособление человеческого существа к различным техническим новшествам. Этот процесс осуществляется как за счет общего образования («умения нажимать кнопки»), так и за счет специальных тренингов, то есть профессионального обучения.

Картография технико-социальных джунглей поражает бессмысленностью. Она создается не для пользователя, не для человека, а только для обеспечения внутренних функциональных потребностей. И потому авиабилет, особенно в зарубежные страны, где, по идее, должны быть указаны лишь номер рейса, место и время вылета, превращается в целую книжечку, не помещающуюся, кстати, ни в один стандартный карман, которую можно изучать часами. Как решить проблему? Обратиться к специалисту. Это то, на чем держится современный мир. И вот мы имеем специалистов по уголовному законодательству, специалистов по гражданскому законодательству, специалистов по бракоразводным процессам, у нас есть специалисты по продаже квартир, по продаже земельных участков, по работе с местными органами администрации, специалисты по здравоохранению, по страхованию, по социальному обеспечению. Миллионы людей создают необходимые законы и правила, миллионы людей следят за их неукоснительным исполнением, миллионы людей участвуют в коллизии интересов на той или другой стороне. Сюда же следует прибавить громоздкую систему судов, ведущих дорогостоящие, часто очень длительные процессы. Это громадные непроизводительные расходы, которые тяжелым бременем ложатся на цивилизацию.

Следует признать: социальная сфера современного государства настолько переусложнена, что функционировать в нормальном режиме она уже не способна. Сами законы ее существования оборачиваются против нее. Как пишет петербургский историк и социолог Сергей Переслегин: «В иерархической системе скрупулезное соблюдение законов, правил, инструкций, установлений - лозунг правового государства в действии — приводит к параличу управления и недееспособности социума»1

Сейчас уже любое социальное действие обросло таким количеством регулирующих нормативов, что его законное исполнение практически невозможно. Чтобы избежать ступора, чтобы жизнь не превратилась в бюрократический ад, человек вынужден выходить из легального социума, создавая каналы существования, которые государству не подотчетны. Говоря иными словами, социум криминализуется. Жизнь «по понятиям» оказывается проще и эффективнее, чем жизнь «по закону». Возникают устойчиво работающие «теневые структуры», которые в значительной мере дублируют структуры легальные. Это опять увеличивает накладные расходы. Если в одной только Москве сейчас около 800 тысяч охранников, бдительно присматривающих за фирмами, фирмочками, магазинами, офисами, рынками, базами, учреждениями, то можно себе представить во что обходится нам содержание собственной «тени». Сколько таких молодых, здоровых людей, не занимающихся общественно полезным трудом, по всей стране? Вероятно, не менее 2-3 миллионов. Целая трудовая армия. Фактически, вторая милиция. А мы еще удивляемся низкому уровню жизни.

Само количество психоаналитиков, ставших избранной кастой современного общества, все возрастающее число различных «психотерапевтических групп», «групп поддержки», «тренингов», «групп социального обучения» лучше всех других показателей свидетельствует о том, что связь человека и мира уже невозможна без специального медицинского сопровождения. Создана среда, жить в которой нельзя. Избыточная структурность социума, по-видимому, достигла предела. Картина складывается удручающая. Люди бездеятельные не могут разобраться в нарастающих сложностях и плывут по течению, отдаваясь на волю случая. Люди активные тратят жизнь на преодоление искусственных трудностей. Люди пассионарные (или просто с повышенным биологическим тонусом) образуют «теневые структуры», фактически управляющие социумом из «зазеркалья». Сколько еще подобная ситуация будет существовать - неизвестно. Судя по частоте и масштабности катастроф, времени у нас уже почти не осталось. Баланс между человеком и «второй (цивилизационной) реальностью» настолько смещен, что глобальный обвал, технологический или социальный, может вызвать любой, даже самый слабый толчок. Напрашивается очевидный вывод. В стремлении к комфорту и безопасности западная цивилизация пересекла допустимую грань. Недостатки — это продолжение наших достоинств. Гипертрофия любого отдельного качества приводит к ущербности остальных. «Золотой миллиард», европейцы и американцы, не догадывающиеся пока о наползающей тени, могут скоро превратится в пасынков Нового Средневековья. Они рискуют оказаться в мире, где нет места жалости, и уже на себе испытать все то, что приходится на долю бедствующих и отверженных. Характерные признаки, свидетельствующие о приближении к катастрофическому пределу, уже очевидны. Это матричный распад реальности - появление вместо единой картины мира множества альтернативных, не сводимых друг к другу мировоззренческих версий, что выражается, в частности, принятой в Европе и США доктриной мультикультурализма. Это спонтанное образование локусов демодернизации, «областей хаоса», «инволютивных пространств», где происходит стремительный демонтаж высших цивилизационных структур. На повестке дня - вопрос о создании гуманитарной цивилизации. То есть, цивилизации, ориентированной в основном не на «технику», а на «культуру». Возможно, что это единственный путь в будущее. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что XXI век должен стать веком гуманитарного знания, иначе его не будет вообще.

В другой статье, которая называется «Против всех»1, Андрей Столяров пишет о несовпадении ожиданий, связанных с информационными технологиями, с реальностью. Предполагалось, что информационное общество будет обладать следующими базовыми чертами. Определяющим фактором жизни станет научное знание. Оно заместит труд, ручной и механизированный, в его роли основного источника стоимости. Знание превратится в товар. Экономические функции капитала перейдут к информации. В результате ядром организации общества, главным социальным институтом его станет университет - центр производства, переработки и накопления знаний. Промышленные корпорации, главенствовавшие в индустриальную эру, будут постепенно вытеснены на периферию. Принципиально иной характер приобретет деление на имущих и неимущих: информированные слои общества образуют «новых богатых», не информированные - «новых бедных». Соответственно источник социальных конфликтов переместится из экономической сферы в сферу культуры. Более того, поскольку инфраструктурой нового общества явится интеллектуальная техника, то возникнет «симбиоз» между ней и основными социальными институтами. Общество вступит в «технотронную эру» (термин Бжезинского): социальные процессы будут полностью программируемыми. Такого рода информационное общество, заключает исследователь, нигде не состоялось, хотя основные технико-экономические атрибуты постиндустриальной эпохи налицо: преобладание в ВВП доли услуг, снижение доли занятых во «вторичном» (промышленном - АС), и рост доли «третичного» (сервисного - АС) сектора экономики, тотальная компьютеризация и т. п. Однако университет не заменил промышленную корпорацию в качестве базового института «нового общества», скорее академическое знание было инкорпорировано в процесс капиталистического производства. Общество сейчас мало походит на целостную программируемую систему институтов. Оно больше похоже на мозаичное поле дебатов и конфликтов по поводу социального использования символических благ. По мнению исследователя, прогнозы теоретиков информационного общества оказались несостоятельными, потому что их авторы отождествляли знание и информацию.

Компьютерная революция, от которой, как прежде от промышленной революции, ожидали, что она, вызвав новое Просвещение, спасет и улучшит мир, вместо этого породила явление, которое никто предвидеть не мог: глобальную сеть Интернет, мгновенно опутавшую собой весь земной шар. Метастазы ее распространялись стремительно. В 1969 г.тиражирование (не путать с созданием) интеллектуального продукта, передача сведений о нем посредством печатных изданий, телеграфа, радио, телевидения, лекций и семинаров в рамках системы всеобщего образования, а теперь еще и сети Internet - вот что коренным образом отличает современное общество как информационное. И за словом «информация» кроется именно коммуникация, а не знание. Нетрудно заметить: более информированный человек - это не. тот, кто больше знает, а тот, кто участвует в большем числе коммуникаций. Представление об «информационном обществе» было типичным прогностическим заблуждением. Оно не учитывало главное свойство будущего - его принципиальную новизну. Будущее, если определять его как фазу истории, принципиально не совместимую с предыдущей, представляет собой не «продолженное настоящее», весьма похожее на «сейчас», не механическое масштабирование тенденций текущей реальности, перенесенных «вперед», а нечто такое, чего до сих пор не было. Будущее всегда ортогонально, «перпендикулярно» существующему пейзажу, и потому, овеществляясь в действительности, выглядит вовсе не так, как следует из простого арифметического суммирования.

Топография нового мира выражена глобализацией. Это тотальная унификация мира - приведение разных национальных реальностей к общему знаменателю. Смысл его - в снижении трансакционных издержек: единые правила действий, единый цивилизационный контекст делают мировую экономику более эффективной. Точно также они оптимизируют и глобальную онтологию: общие паттерны (образцы поведения), общий социальный язык уменьшают когнитивные издержки существования. Это сделало мировые ресурсы мобильными. Прежде всего - транспортабельными и доступными для любого экономического игрока. Сформировалась, правда еще не в полной мере, система глобальных потоков: сырьевых, товарных, финансовых, интеллектуальных и человеческих.

Корпорации все больше напоминают собой феоды Средневековья: самодостаточные замкнутые миры, представительствующие во внешнем мире только через своих сюзеренов. Они имеют собственные вооруженные силы в виде частной охраны, собственную разведку, собственных дипломатов, ведущих переговоры. Сходство проявляется даже во внешних признаках. Офисы крупных фирм сейчас все чаще похожи на укрепленные средневековые замки: мощная система слежения и безопасности отделяет их от остального мира.

Мир меняется и, вероятно, уже никогда не будет таким, как прежде. Глобальная мировая среда стремительно преобразуется. От устойчивой геополитической онтологии, от стабильной карты реальности, образованной твердью национальных границ, мы переходим к миру мгновенных конфигураций, к текучему, изменчивому ландшафту. Мы переходим в мир экономических осцилляций, в мир странных «центров влияния», не имеющих законченных очертаний. Мы переходим в мир зыбких культур, возникающих и распадающихся по желанию отдельного человека. Культур, у которых пока еще нет названия.

Виктор Римский в статье «Проблемы этнокультурной идентичности»1 рассматривает основные сценарии культурно-исторической перспективы человечества в XXI веке, пытается определить какое место отводится в них русской культуре. Автор озабочен проблемой сохранения себя и своей личностной «самости» в этой «глобальной деревне». Он пытается найти связь между личностной, этноконфессиональной и этнокультурной идентичностями. В статье отмечается, что одним из глобальных сценариев, который обозначился после падения мирового коммунизма и постепенно навязывается не только восточно-европейской и российской индустриальной окраине, но и западноевропейскому постиндустриальному центру, стал «новый порядок» в духе глобального америкоцентризма. В. Римский отмечает, что мы не сможем создать даже русскую «массовую культуру», которая будет (и уже стала) плохой копией американского ширпотреба.

Целью представленного исследования является выявление уникальных особенностей духовной и социокультурной ситуации, в которой сегодня находится общество. В соответствии с этим необходимо решить следующие задачи:

1) Выявить специфические явления общественной жизни конца XX, начала XXI века;

2) Рассмотреть специфику изменений материальной культуры конца XX, начала XXI века;

3) Выявить специфику социальных изменений, провести их критический анализ;

4) Рассмотреть состояние общественного сознания в конце XX, начале XXI века;

5) Определить понятие «общества потребления»;

6) Определить понятие «постмодерн».

Объектом исследования является современное общество и те принципиально новые явления, которые оно порождает.

Предметом исследования является «общество потребления» и связанный с ним комплекс явлений обозначаемый в современной научной литературе как «постмодерн».

Общефилософской методологической базой исследования служат, в частности, положения Маркса об опредмечивании и распредмечивании, отчуждении, изложенные в экономическо-философских рукописях 1844 года. Это дает возможность синхронного анализа социально-исторической ситуации, выявления связи и соответствия различных сфер общественной жизни, выявления уникальности, а значит и возможности составить индивидуализирующее ( в смысле Г. Риккерта) понятие эпохи, в содержание которого входят существенные признаки, присущие только современному обществу. Методологической базой исследования выступают также исследования Р. Барта в области семиотики (учение о коннотациях), структурный подход к исследованию общества (работы Бодрийяра) и критический анализ общества, данный в работах Франкфуртской школы социальных исследований.

Научная новизна исследования:

1) применен структурный подход к изучению общественных процессов, происходящих в современном обществе, что позволило выявить механизмы функционирования потребительского общества;

2) выявлена специфика общества потребления в России, которая заключается в том, что мы находимся в ранней фазе развития общества потребления, когда преобладает демонстративное потребление, а кроме того классы, получившие в управление капиталы, не обладают традиционными-навыками культуры богатства, поэтому социальная дифференциация носит резкий, контрастный характер;

3) применен семиологический метод в объяснении бытующих мифов в современном российском обществе, что дало возможность осуществления критического анализа общественных процессов;

4) найдена и проанализирована взаимосвязь между явлениями общества потребления и явлениями постмодернизма в культуре;

5) выявлено принципиально новое состояние современного общества, характеризуемое тем, что в нем разрушена иерархия традиционных ценностей, ее место заняла идеология потребления, которая лишь имитирует ценности;

Основные концептуальные положения выносимые на защиту:

1) Общество потребления, как оно оформилось в западных странах, это то, к чему направлены тенденции развития во всех других странах;

2) Массификация, унификация, глобализация привели к появлению в конце XX принципиально нового типа общества;

3) В западных странах произошло, в развивающихся происходит изменение образа жизни, сознания. Мифологичность, ориентация на знаки-фетиши, театральность — характерные черты общественного сознания общества потребления;

4) В конце XX, начале XXI века доминирующим настроением стало ощущение угасания общественного развития, произошла утрата веры прогресс и какие-либо великие идеи. Следствием этого стала направленность всех усилий на комфорт, на обустройство среды.

5) Прорыв в области коммуникаций и информатики, их доступность и широкое распространение привели к «сжатию» социального времени и пространства, к уменьшению в размерах социального мира, к одновременному сосуществованию разнородных культур, к воскрешению в форме копий фрагментов прошлого. Это позволяет определить эпоху как «необарокко».

6) Структура современных обществ представляет собой множество несвязанных между собой сообществ, «новых племен», объединенных общностью чаще эстетических, реже этических интересов.

Общественная ситуация такова, что позволяет ставить вопрос о смене парадигмы научности, смене мировоззрения. Новый образ жизни, постмодернистский комплекс идей и синергетика имеют нечто общее и внутренне связаны между собой.

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования состоит в возможности использования основных выводов диссертации для понимания процессов идущих в нашем обществе в возможности прогнозирования и критического анализа. Материалы диссертации могут стать основой спецкурса и представляют интерес для специалистов в области философии, культурологи, социологии, психологии.

Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации обсуждались на заседании кафедры философии и политологии Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова.

Материалы исследования были изложены автором в докладах и выступлениях на межвузовских научно-практических конференциях в 2004 — 2008 г. г. Результаты исследования нашли отражение в публикациях.

Структура работы определяется целыо и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

I ФАКТОРЫ ПОЯВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА ПОТРЕБЛЕНИЯ

Заключение научной работыдиссертация на тему "Общество потребления как предмет социально-философского исследования"

Заключение

Таким образом, интересы производства привели к быстрой смене социальных условий, повсеместная урбанизация привела к появлению масс, которые стали характерным явлением XX и XXI века. Все это наложило отпечаток на образ жизни, на состояние культуры. Общий уровень культуры снизился, анонимность, присущая человеку массы, стала доминирующей чертой современного жителя. При существующих технических возможностях это не может не вызывать опасений.

В конце XX, начале XXI века произошла революция быта, в результате которой произошло увеличение комфортности существования человека. Первичные, полезные свойства вещей в этой ситуации отступили на второй план, уступив место дополнительным значениям, имещим происхождение из обдасти психологии, из области межличностных и классовых отношений. Революция в энергетике, технизация жизни, устранение мускульной энергии приводит к жестуальному и эмоциональному обеднению существования человека, что вызвало как реакцшо мифологизацию вещей и рецидив архаичных форм сознания. Эта вторичная система значений тормозит объективно развитие техники и науки. Кроме того, человек отстает от вещей, развитие которых все больше набирает скорость.

Машина производства непрерывно производит потребности. <сЯзык» вещей классифицирует мир еще до его представления в обыденном языке и задает парадигму коммуникации, взаимодействие на рынке служит базовой матрицей для языкового взаимодействия.

Изменения окружающего нас мира и образа жизни, порожденные эпохой техники и технологии коренным образом меняют наше мышление, воздействуют на привычные нам способы восприятия и навыки деятельности. Сегодня мы вынуждены признать, что электрические технологии стремительно возрождают в нас мыслительные процессы, свойственные первобытным людям. Это происходит, хотя люди, по мнению Маклюэна, не хотят этого осознавать.

Связность и целостность предметной среды воспринимается как культурный образ, модель, которой необходимо соответствовать. Это воплощенная в вещах религия современного человека, а вещи - символы Счастья. Но все это не более чем миф. Общество изобилия отрицательно воздействует на среду обитания, оно неразрывно связано с расточительством, культивирует хищнические задатки человеческой природы, приводит к появлению архаических форм сознания. Воплощая в себе миф Равенства и миф Благосостояния общество изобилия с неизбежностью порождает нехватку и неравенство. Логика социальной дифференциации постоянно воспроизводит старые и создает новые критерии социальной иерархии, социальные коды. Потребление это новая форма контроля в обществе.

Язык современного общества потребления в принципе мифологичен. Слова имеют социальный смысл зависящий от идеологического наполнения, от сиюминутного социокультурного контекста. Эти дополнительные смыслы представляют собой коды социальных групп. Миф это, собственно, и есть совокупность таких коннотативных означаемых. Но миф стремится скрыть это обстоятельство и выглядеть как явление природы, он натурализует социальное. Миф в данное время выражается всей окружающей человека обстановкой, которая подверглась тотальной организации. Все это мифические послания призванные скрыть неприятные стороны реальности, создать и укрепить приятные иллюзии. Главным средством такого процесса служит мода. Она эффективный мистификатор создающий идеальный мир моделей, образов. Мода выдает культурные конструкции характерные для ограниченного отрезка человеческой истории за нечто вечное. Источником мифологии являются также неразрывно связанные с модой реклама, пресса, которые наработали множество приемов мистификации и риторику, отвечающую этим целям.

Нашей эпохе присвоен титул эпоха постмодерна. Хотя этот титул применялся вначале к литературе, к искусству, но дело заключается в том, что наша реальность и жизненный мир стали «постмодерными». Исследователь современности В. Велыи пишет: «В эпоху воздушного сообщения и телекоммуникации разнородное настолько сблизилось, что везде сталкивается друг с другом; одновременность разновременного стала новым естеством. Общая ситуация симультанности и взаимопроникновения различных концепций и точек зрения более чем реальна. Эти проблемы и пытается решить постмодернизм. Не он выдумал эту ситуацию, он лишь только ее осмысливает. Он не отворачивается от времени, он его исследует». При этом следует иметь в виду (как пишет сам Вельш), что «постмодерн здесь понимается как состояние радикальной плюральности, а постмодернизм — как его концепция» (там же). Теоретики постмодернизма подчеркивают кризисный характер постмодернистского сознания, считая, что своими корнями оно уходит в эпоху ломки естественнонаучных представлений рубежа XIX— XX вв. (или даже глубже), когда был существенно подорван авторитет как позитивистского научного знания, так и рационалистически обоснованных ценностей буржуазной культурной традиции. Сама апелляция к здравому смыслу, столь типичная для критической практики идеологии Просвещения, стала рассматриваться как наследие «ложного сознания» буржуазной рационалистичности. В результате фактически все то, что называется «европейской традицией», воспринимается постмодернистами как традиция рационалистическая, или, вернее, как буржуазно-рационалистическая, и тем самым в той или иной мере неприемлемая.

Отказ от рационализма и от утвержденных традицией или религией веры в общепризнанные авторитеты, сомнение в достоверности научного познания приводят постмодернистов к «эпистемологической неуверенности», к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно не естественным и точным наукам или традиционной философии, опирающейся на систематически формализованный понятийный аппарат логики с ее строгими законами взаимоотношений посылок и следствий, а интуитивному «поэтическому мышлению» с его ассоциативностью, образностью, метафоричностью. Причем эта точка зрения получила распространение среди не только представителей гуманитарных, но также и естественных наук: физики, химии, биологии и т. д.

Различных форм постмодерна столько, сколько и соответствующих форм высокого модерна, так как первые, по крайней мере, на начальной стадии, представляли собой локальные и специфичные противодействия этим моделям. Очевидно, что это не облегчает задачу описания постмодернизма как целостного феномена, поскольку единство этого нового импульса - если таковое существует - дано не в нем самом, но именно в тех типах модернизма, место которых он стремится занять. Другая характерная черта этой совокупности постмодернизмов - стирание некоторых ключевых связей или различий; наиболее примечательна здесь эрозия различения между высокой культурой и так называемой массовой или поп-культурой. Ф, Джеймисон пишет: «Многие из новейших типов постмодернизма были просто заворожены всем этим ландшафтом рекламных щитов и мотелей, зоной Лас Вегаса, ночными шоу, второсортными голливудскими фильмами, так называемой паралитературой, всеми этими книгами в мягких обложках, которые берут для чтения в дороге, - готика, любовные истории, популярные биографии, детективы, научная фантастика или фэнтези. Они больше не «цитировали» подобные «тексты», они инкорпорировали их настолько, что провести границу между высоким искусством и коммерческими формами стало все труднее и труднее».1

Постмодернизм это не просто одно из слов для описания некоего частного стиля. Это периодизирующий концепт, чья функция - сополагать появление в нашей культуре новых формальных особенностей с появлением нового типа социальной жизни и нового экономического порядка, того, что часто называют по-разному: модернизацией, постиндустриальным, или потребительским, обществом, обществом масс-медий или спектакля, транснациональным капитализмом. Этот новый момент капитализма может быть датирован начиная с послевоенного бума в конце 40-х - начале 50-х в США, или, как во Франции, 60-е были во многом ключевым, переходным периодом, в течении которого новый международный порядок (неоколониализм, молодежная революция, компьютеризация, распространение информатики) устанавливается и одновременно сотрясается и рассеивается от внутренних противоречий и внешнего сопротивления. Имеется несколько способов, посредством которых новый постмодернизм выражает сокровенную истину недавно возникшего социального порядка позднего капитализма. Среди них, по мнению Ф. Джеймисона, важными особенностями являются две, которые обозначаются как «пастиш» и «шизофрения». Их рассмотрение дает возможность почувствовать специфичность постмодернистского опыта пространства и времени соответственно.

Одна из наиболее значимых характеристик или практик постмодерна сегодня - это пастиш. Обычно это явление смешивают с пародией, И пастиш, и пародия включают в себя имитацию или подражание каким-то стилям. Причем, пародия, высмеивание предполагает знание нормы, которая не смешна. Но что бы случилось, если бы мы больше не верили в существование нормального языка, правильной речи, лингвистической нормы? Джеймисон пишет, что в настоящее время «сама социальность стала фрагментироваться таким образом, что каждая группа начинает говорить на своем собственном идентифицируемом языке, каждая профессиональная сфера развила свой приватный код или идиолект и, наконец, каждый отдельный человек становится неким языковым островом, отделенным от всех остальных. Но в этом случае сама возможность любой лингвистической нормы, от имени которой можно было бы высмеивать приватные языки и стили, каждый из которых отмечен своей собственной идиосинкразией, - такая возможность просто исчезла бы, и мы не имели бы ничего, кроме стилистического многообразия и гетерогенности.»1 Именно в этот момент пародия становится невозможной и появляется пастиш, «Пастиш, как и пародия, - это имитация единичного или уникального стиля, ношение стилистической маски, речь на мертвом языке. Но это нейтральная мимикрия, без скрытого мотива пародии, без сатирического импульса, без смеха, без этого еще теплящегося где-то в глубине чувства, что существует нечто нормальное, по сравнению с которым объект подражания выглядит весьма комично».2 Пастиш: все, что нам осталось в мире, где стилистические инновации более невозможны, - так это имитировать мертвые стили, говорить через маску голосом этих стилей из воображаемого музея. Это означает падение нового и заточение в узах прошлого. То, что сейчас в змоде «ностальгическое кино» или стиль «ретро» подтверждает все выше сказанное. Причем, это не традиционное историческое кино. Джеймисон пишет: «ЛИне кажется в высшей степени симптоматичным, что сам стиль ностальгического кино можно обнаружить везде; сегодня он пропитывает и колонизирует даже те мотивы, которые принадлежат современному контексту, как если бы в силу каких-то причин мы не могли сосредоточиться на нашем собственном настоящем, как если бы мы утратили способность создавать эстетические репрезентации нашего собственного актуального опыта. Но коль скоро это так, тогда речь должна идти о суровом приговоре потребительскому капитализму как таковому - или, по меньшей мере, о тревожном и патологическом симптоме общества, которое оказалось неспособным обращаться со временем: и историей».3 Все это позволяет интерпретировать душевное состояние современного человека как шизофрению, как разрыв отношений меэкду означающими. Опыт темпоральности, человеческого времени, прошлого,

1 Джеймисон Ф. Постмодернизм н общество потребления [Электрон, ресурс] / Ф.Джеймнсон. - // Логос №> -4, 2000. - Режим доступа: //http://www.rutheria.ru/logos/number/20004/10.htm.

2 Там же.

3 Там же. настоящего, памяти, сохранение персональной идентичности в течение месяцев и лет - это экзистенциальное или опытное сознание времени представляет собой некоторый эффект языка. Именно потому, что в языке есть форма прошлого и форма будущего, а предложение разворачивается во времени, мы можем обладать опытом, который кажется нам конкретным и живым опытом времени. Но поскольку шизофреник не знает этого способа языковой артикуляции, у него также нет опыта временной непрерывности, и он обречен переживать повторяющееся настоящее, с которым разнообразные моменты его прошлого не обнаруживают ни малейшей связи, и на горизонте которого не существует представимого будущего. Другими словами, шизофренический опыт - это опыт изолированных, разъединенных, дискретных материальных означающих, которые не удается связать в последовательный ряд. Стало быть, шизофреник не ведает о персональной идентичности в нашем смысле, поскольку наше сознание идентичности зависит от нашего переживания постоянства «Я» в пространстве и во времени.

Но можно прийти к этому разрыву, двигаясь из другого места, - описав его в терминах смены эпох общественной жизни. В некоторый момент после Второй мировой войны возникло общее ощущение того, что стал формироваться новый тип общества (по-разному обозначаемый как постиндустриальное общество, транснациональный капитализм, общество потребления, медийное общество и так далее). Новые типы потребления; планируемая смена одних поколений вещей другими; постоянно убыстряющийся темп изменений стилистики моды; проникновение рекламы, телевидения и медиа в самые глубокие слои социальности; процесс универсальной стандартизации; разрастание сети дорог и приход автомобильной культуры, - все это лишь отдельные черты, которые маркируют радикальный разрыв с прежним довоенным обществом.

Возникновение постмодерна тесно связано с появлением этого нового момента позднего, потребительского, транснационального капитализма. Можно предположить, что его формальные особенности различными способами выражают глубинную логику этой социальной системы. Это демонстрируется в отношении темы исчезновения чувства истории. Джеймисон пишет, что мы неизбежно приходим к этой теме, когда пытаемся проследить путь, двигаясь по которому вся наша современная социальная система стала лишаться способности удерживать свое прошлое, начав жить в повторяющемся настоящем, в ситуации повторяющихся изменений, которые аннулируют те традиции, которые более ранние социальные формации так или иначе сохраняли. Он говорит: «Подумайте только об опустошающих эффектах медийных новостей . Появляется искушение сказать, что истинная функция новостных передач - как можно быстрее откладывать такие недавние исторические опыты в прошлое. Информационная функция медий, таким образом, состояла бы в том, чтобы помочь нам забыть, они действовали бы как истинные действующие силы и механизмы нашей исторической амнезии».1

Современное культурное пространство свернуто в трубку кинескопа, Библиотека Борхеса и Эко как образ культуры уступает место телевизору. Весь мир в конце концов превратился в один огромный Диснейленд. Война становится изящно спланированным медиа-шоу с концертами модных групп, бомбардировками посольств «тухлыми» яйцами и диверсиями хакеров в виртуальном тылу противника. «В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору»2. Все это дает основания утверждать, что «конец света будет просто телепередачей».

После долгого периода господства рационализма с его «расколдовыванием мира», о чем в свое время писал Макс Вебер, происходит, по утверждению Маффесоли, «заколдовывание мира» в сознании людей конца XX века.3 (См. также; Л. Ионин «Новая магическая эпоха»4). Дебор отмечает, что заветным желанием шоу-культуры является устранение исторического сознания: «С блестящим мастерством спектакль организует неведение того, что должно случиться, и тут же после этого забвение того, что было тем не менее понято». Как только спектакль перестает о чем-то говорить, то «этого как бы не существует». «Масскульт вполне отчетливо выступает не просто как феномен современного состояния культуры в целом, а как одна из наиболее процветающих отраслей промышленного производства, как индустрия развлечений, кровно заинтересованная в насаждении психологии потребления, в развитии у широких масс населения с помощью четко продуманной рекламной политики потребительских запросов на рекламируемые культурные услуги»5.

В конце XX века знаки окончательно обособляются от своих референтов, одновременно накрывая их своей тенью и превращая в некий симулякр. «Так называемая реальность оказывается всего лишь отражением знака. «Мир», который знак таким образом вызывает к жизни, есть не что иное, как эффект знака, его тень или «пантографическое» расширение, его идеологическое обеспечение».6 Пародия становится невозможной, поскольку предполагает знание нормы, по отношению к которой предмет пародии представляется смешным или уродливым. «Мы вступили в эру симуляции, наступление которой знаменует полная заменяемость некогда противоречивых или

1 Ильин И. П. Эра необарокко: постмодернизм восьмидесятых и девяностых годов / Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. [Электрон, ресурс]/ И. П. Ильин - М.: Интрада, 1998.- Режим доступа: http://ww.gumer.info/IogoslovBuks/Philos/lIinMod/18.plip

2 Пелевин В. Generation «П». Цнт. по: Павел Левин. Рвы пересечены, границы засыпаны: Виктор Пелевин. Generation «П». Культурологическая аппликация. [Электрон, ресурс]/ П. Левин. - Режим доступа: http://\vww.guelman.ru/slava/pelevin/index.html.

3 Ильин И. П. Эра необарокко: постмодернизм восьмидесятых и девяностых годов / Постмодернизм от истоков до конца столетня: эволюция научного мифа. [Электрон, ресурс]/ И. П. Ильин - М.: Интрада, 1998.- Режим доступа: http://w\\4v.gumer.info/logosIovBuks/Pliilos/IlinMod/I8.php

4 Ионин Л. «Новая магическая эпоха». Логос, 5 (50), 2005. С. 23 - 40.

5 Ильин И. П. Эра необарокко: постмодернизм восьмидесятых и девяностых годов / Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. [Электрон, ресурс]/ И. П. Ильин - М.: Интрада, 1998.- Режим доступа: http://wwv.gumer.inro/logoslovBuks/Philos/IlmMod/18.php

6 Гараджа А. О совращении Ж. БодриЛяра // Ad Marginem '93. Ежегодник. - М.: Ad Marginem, 1994. С. 324-332. диалектически противоположных терминов: взаимозаменяемость красивого и уродливого в моде, правого и левого в политике, истинного и ложного в масс-медиа, полезного и бесполезного на уровне объектов, природы и культуры на любом смысловом уровне». Самоидентификация возможна только через составление списка потребляемых продуктов, а трансформация - только через его изменение. Ответ на вопрос «Что есть я?» может звучать только так: «Я -тот, кто ездит на такой-то машине, живет в таком-то доме, носит такую-то одежду.» Альтернативный путь для тех, кто не хочет выбирать между кока-колой и пепси также превращается в хорошо продаваемый «брэнд». «Альтернативная музыка - это такая музыка, коммерческой эссенцией которой является ее предельно антикоммерческая направленность. Так сказать, антипопсовость»1. Сектантство — «новая племенная идеология», противопоставленная массовой культуре с ее стереотипами массовой психологии, одновременно является частью массового сознания. «С уходом из западного сознания былой престижности общественного человека возник интерес к микрогруппам, малым племенам, связанным между собой сетью социоэкономических и биокультурных отношений. Это образование специфической племенной культуры, вернее, культур, социологами и культурологами Запада связывается с попытками обретения на новом уровне так называемой «групповой солидарности».; это социальность множества маргинальных сообществ, порождающая дух эмоциональной сопричастности и обладающая особой аурой, аурой эстетического восприятия, где разум, рациональная рефлексия замещаются эмоциональной реакцией»2. Сектантство - «двойной код» современного состояния культуры. Мироустройство, главной особенностью которого является создание все более обыскусствленной среды обитания людей, в которой человек более не страдает от тяжкого труда, болезней, голода, насилия, войн, это, по определению Бодрийяра, состояние «после оргии». «Оргия» — это каждый взрывной момент в современном мире, это момент освобождения в какой бы то ни было сфере. [.] «Это была всеобъемлющая оргия материального, рационального, сексуального, критического и антикритического, — оргия всего, что связано с ростом и болезнями роста. Мы прошли всеми путями производства и скрытого сверхпроизводства предметов, символов, посланий, идеологий, наслаждений. Сегодня игра окончена — все освобождено. И мы задаем себе главный вопрос: что делать теперь, после оргии?»3. По мысли Бодрийяра, человечество спешит в пустоту, потому что все конечные цели освобождения остались позади, людей

1 Пелевин В, Generation «П». Цит. по: Павел Левин. Рвы пересечены, границы засыпаны: Виктор Пелевин. Generation «П». Культурологическая аппликация. [Электрон, ресурс]/ П. Левин. — Режим доступа: http://\v\vw.guelman.nj/slava/pelevin/index.html.

2 Илыш И. П. Эра необарокко: постмодернизм восьмидесятых и девяностых годов / Постмодернизм от исто-ков до конца столетия: эволюция научного мифа. [Электрой, ресурс]/ И. П. Ильин - M.: Интрада, 1998,- Режим доступа: http://mvw.gumer.info/logoslovBuks/Philos/IlinMod/I8.php

3 Бодрпйяр Ж. «Прозрачность зла». Цит. по: A.A. Грицанов «Прозрачность зла»/ Пост-модернизм. Энциклопедия. - Интерпрессервис-Книжный Дом - Минск 2001. Составители и научные редакторы А. А. Грицанов, М. А. Можейко. [Электрон, ресурс]/ А. А. Грицанов. - Режим доступа: http://yakos.chat.ru/ya.html неотступно «преследует и мучает предвосхищение всех результатов, априорное знание всех знаков, форм и желаний».

Бодрийяр, полагал возможным построение следующей классификации ценностей: 1) Начальная стадия, когда существовали повседневные, бытовые ценности; ей соответствовало естественное состояние мира, ценности развивались согласно существовавшим естественным обычаям. 2) Рыночная стадия, когда ценность выступает как средство обмена; этой стадии присуща эквивалентность ценностей, ценности эволюционируют согласно логике торговли. 3) Структурная стадия, когда появляется ценность-символ, некие своды соответствующих правил: ценности развиваются в соответствии с существующей совокупностью образов, после начальной, рыночной и структурной стадий эволюции ценностей возникает стадия их «дробления», — стадия диффузии ценностей, когда уже не существует соответствия чего бы то не было чему бы то ни было. На этой стадии не существует более равноценности, присущей другим стадиям, нет больше и самого закона ценности; есть лишь нечто, похожее на эпидемию ценности, на ее распространение и рассеяние, зависящее лишь от воли случая. Ценность распространяется во всех направлениях, без какой-либо логики, присутствуя в каждой скважине и щели. Строго говоря, здесь уже не следовало бы прибегать к самому понятшо ценности, поскольку такое дробление, такая цепная реакция делает невозможным какое-либо исчисление и оценку. Вещи, знаки, действия освобождаются от своих идей и концепций, от сущности и ценности, от происхождения и предназначения, вступая на путь бесконечного самовоспроизводства. Все сущее продолжает функционировать, тогда как смысл существования давно исчез. Таким образом, «идея прогресса исчезла, но прогресс продолжается».

Экономика, ставшая трансэкономикой, эстетика, ставшая трансэстетикой, сексуальность, ставшая транссексуальностыо, — все это сливается в универсальном процессе. «Взаимное заражение всех категорий, замена одной сферы другой, смешение жанров. Так, секс теперь присутствует не в сексе как таковом, но за его пределами, политика не сосредоточена более в политике, она затрагивает все сферы: экономику, науку, искусство, спорт. И спорт уже вышел за рамки спорта - он в бизнесе, в сексе, в политике, в общем стиле достижений. Все затронуто спортивным коэффициентом превосходства, усилия, рекорда, инфантильного самопреодоления. Каждая категория, таким образом, совершает фазовый переход, при котором ее сущность разжижается в растворе системы до гомеопатических, а затем до микроскопических доз - вплоть до полного исчезновения, оставляя лишь неуловимый след, словно на поверхности воды».1

Бодрийяр Ж. «Прозрачность зла». Цит. по: A.A. Грицанов «Прозрачность зла»/ Пост-модернизм. Энциклопедия. - Интерпрессервнс-Книжный Дом - Минск 2001. Составители и научные редакторы А. А. Грицанов, M. А. Можейко. [Электрон, ресурс]/ А. А. Грицанов. - Режим доступа: http://yakos.chat.ru/ya.htrnl

Стремление Запада поставить все в мире в зависимость от судьбы товара свелось к эстетизации мира, к превращению его в космополитическое пространство, в совокупность изображений, в семиотическое образование: каждая вещь посредством рекламы, средств массовой информации и изображений приобрела свой символ. Система, по Бодрийяру, скорее функционирует за счет эстетической прибавочной стоимости знака, нежели за счет прибавочной стоимости товара; система функционирует все меньше как множество товаров и все больше — как множество эстетических знаков. После оргии наступает время маскарада, после желания появляется все то, что уподобляется эротическому, хаос и транссексуальный беспредел (кич) во всей своей славе. Если Чиччолина (порнозвезда) может быть сегодня избрана депутатом итальянского парламента, то именно потому, что транссексуальность и трансполитика объединяются в одном и том же ироничном безразличии. Не только сексуальная, но и политическая культура перешла на сторону маскарада.

Кибернетическая революция подводит человека, оказавшегося перед лицом равновесия между мозгом и компьютером, к решающему вопросу: человек я или машина? Происходящая в наши дни генетическая революция подводит человека к вопросу: человек я или виртуальный клон? Сексуальная революция, освобождая все виртуальные аспекты желания, ведет к основному вопросу: мужчина я или женщина? (Психоанализ положил начало этой неуверенности.) Что же касается политической и социальной революции, послужившей прототипом для всех других, она, предоставив человеку право на свободу и собственную волю, с беспощадной логикой заставила его спросить себя, в чем же состоит его собственная воля. Таков парадоксальный итог любой революции: вместе с ней приходят неопределенность, тревога и путаница. По окончании оргии освобождение поставило весь мир перед проблемой поиска своей родовой и половой идентичности, оставляя все меньше и меньше возможных ответов, если учесть циркуляцию знаков и множественность желаний Характеризуя феномен «трансэкономики», Бодрийяр начинает с идеи о том, что современным механизмам информации, коммуникации, памяти, складирования, созидания и разрушения присуща «дьявольская беременность», они столь избыточны, что заранее застрахованы от какого-либо использования. Не люди покончили с потребительской стоимостью, а сама система ликвидировала ее путем перепроизводства. Произведено и накоплено столько вещей, что они просто не успеют сослужить свою службу. Написано и распространено столько знаков и сообщений, что они никогда не будут прочитаны.

По версии Бодрийяра, СПИД, экономический крах, компьютерные вирусы, терроризм не являются более взаимозаменяемыми, они связаны родственными узами. СПИД — разновидность краха сексуальных ценностей; вычислительные машины сыграли «вирусную» роль в крахе на Уолл-стрит, но поскольку они тоже заражены, их подстерегает крах информационных ценностей. Заражение активно не только внутри каждой системы, оно переходит из одной системы в другую. И весь этот комплекс вращается вокруг одной главной фигуры, которая и есть катастрофа.

Наше зло, констатирует Бодрийяр, морально-символическое по происхождению. «Борьба с так понимаемым злом настолько захватила человечество, что большинство придуманных им законов направлены на полное искоренение зла. Вместе с тем его не убавляется, и это поддерживает манихейский пессимизм. Люди разочаровались в своем уме; они загоняют его в машины, чтобы иметь возможность играть с ним (или на нем) и насмехаться над ним»1. Доверить свой интеллект машине — значит, по Бодрийяру, освободиться от всякой претензии на знание, подобно тому, как делегирование власти политикам позволяет нам смеяться над всякой претензией на власть. Являюсь я человеком или машиной? На этот антропологический вопрос больше нет ответа. Мы живем в эпоху конца антропологии, которая тайным образом конфискована машинами и новейшими технологиями. Это выход на поверхность принципа Зла в иной форме. В системах, развивающихся по пути всеобщей позитивности и утраты символов, зло в любых своих формах равносильно основному правилу обратимости. Формулируя проблему «куда же проникло Зло», Бодрийяр фиксирует: зло проникло повсюду, анаморфоз всех современных форм Зла бесконечен. «В обществе, которое, встав на путь профилактики и умерщвления своих естественных отношений методами эстетической хирургии, хирургического облагораживания отрицательного, не желает иметь дела ни с чем, кроме четкого управления и дискуссий о Добре, — в таком обществе Зло трансформируется в различные вирусные и террористические формы, преследующие нас»2. Если негативное порождает кризис и критику, то позитивное, возвеличенное до уровня гиперболы, порождает катастрофу в силу невозможности выделить кризис и критику даже в гомеопатических дозах. Любая структура, которая преследует, изгоняет, заклинает свои негативные элементы, подвергается риску катастрофы.

Бодрийяр Ж. «Прозрачность зла». Цнт. по: A.A. Грицанов «Прозрачность зла»/ Пост-модернизм. Энциклопедия.-Интсрпрессервис-Книжпый Дом-Минск 2001. Составители и научные редакторы А. А. Грицанов, М. А. Можсйко. [Электрон, ресурс]/ А. А. Грицанов. - Режим доступа: http://yakos.chat.ru/ya.html

Список научной литературыКалинин, Александр Сергеевич, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Автономова Н. С. Возвращаясь к азам / Н. С. Автономова // Вопросы философии-1993 №3-С. 17-21.

2. Адорно Т. К логике социальных наук / Т. Адорно //Вопросы философии, 1992, N10

3. Андреев JI. Г. Современная литература Франции. 60-е годы / М.: Изд-во: МГУ, 1977. 368с.

4. Андреева Е. 10. Постмодернизм. Искусство второй половины XX начала XXI века СПб: Азбука - классика - 2007. - 488с.

5. Антология кинизма. М. 1984. 399с.

6. Акчурин И. Топология и идентификация личности / И. Акчурин // Вопросы философии. 1994, № 5. С.143.

7. Араб-оглы Э. А. Европейская цивилизация и общечеловеческие ценности / Э. А. Араб-оглы // Вопросы философии 1990. - № 8 - С. 10-12.

8. Аристотель. Метафизика. Сочинения в четырех томах. Т. 1. М. 1976.

9. Барт Р. Избранные работы. М. 1989. 589с.

10. Баткин М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. Наука -М. 1978.-200с.

11. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология / 3 Бауман // Вопросы философии, 1993, № 3.

12. Н.Бауман 3. От паломника к туристу /3. Бауман // Социологический журнал — 1995.-№4

13. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология / 3. Бауман // Вопросы философии 1993. - № 3 - С. 46 - 61.

14. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Электрон, ресурс. / Беньямин В. Режим доступа: http:www.philol.ru /-forlit/Pages/Biblioteka. .Benjamin.htm

15. Бергер П. Понимание современности /П. Бергер // Социологические исследования М.: 1990. - № 7.;

16. Бергер П. Общество в человеке / П. Бергер // Социологический журнал — 1995.- №2

17. Бердяев Н. Русская идея /Н. Бердяев // Вопросы философии. 1990. № 2.

18. Библия. Библейская Комиссия «Духовное просвещение». 1991

19. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVTII вв.: В 3 т. / Бродель Ф.; Вступ. ст. Ю.Н.Афанасьев . М.: Прогресс, 1986-1992

20. Бодрийяр Ж. Америка Электрон, ресурс. / Бодрийяр Ж. — Режим доступа: http:/www.philosophy/ru/library/baud/amerique.html

21. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла / Перевод JI. Любарской, Е. Марковской. Электрон, ресурс. М.:Добросвет, 2000. - Режим flocTyna:http://www.philosophy.ru/baud/zlo.html

22. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. — Изд-во: Университет. Добросвет. М. 2006. 389с.

23. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции // Философия эпохи постмодерна / Сорник Минск, 1996.;

24. Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. с франц. и сопроводит, статья С. Н. Зенкина М.: Рудомино, 2001. 222с.

25. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства . Origin: http // anthropologia spbu. Ru//baudrijj / index, html.

26. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структура / Пер. с фр. Е. Самарской. М. Республика; Культурная революция, 2006. - 269с.

27. Бохеньский 10. Духовная ситуация времени. / Ю. Бохеньский // Вопросы философии 1993. - № 5 - С. 94 - 98.

28. Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии — 1993. -№1131 .Быховская И. М. Массовая культура и массовое искусство: "за" и "против'УИ. М. Быховская // Вопросы философии 2004. - № 8 - С. 188 - 190

29. Вайнштейн О. Леопарды в храме /О. Вайнштейн // Вопросы литературы -1089. -№12.;

30. Вайнштейн О. Б. Постмодернизм: история или язык? Постмодернизм и культура. Материалы круглого стола / О. Б. Вайнштейн // Вопросыфилософии 1993. - №3 -С.З - 7.

31. Веблен Т. Теория праздного класса / Пер. с англ. С. Г. Сорокиной. — М.: Прогресс, 1984.-367с.

32. Велыи В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия Электрон, ресурс./ В. Велыи — Режим доступа: http: www. ido. edu. ru/ ffec/ philos/ ehrest/vel. html

33. Вернадский В. И. Несколько слов о ноосфере. Электронный ресурс.: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности досовременностию / В. И. Вернадский Элктрон. дан. и прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

34. Воронин А. А. Техника как коммуникационная стратегия./ А. А. Воронин // Вопросы философии 1997. - № 5. - С. 96 - 105. ;38.3инченко В. П. Наука неотъемлемая часть культуры? / В. П. Зинченко //

35. Вопросы философии 1990. -№ 1.-С. 33-50.;. 39.Гаджиев К. С. О природе конфликтов и войн в современном мире / К. С. Гаджиев // Вопросы философии — 1997. - № 6 — С. 3 - 24

36. Герменевтика: история и современность:(Критич. очерки). М.: 1985. — 303с.

37. Гесиод. Труды и дни. Цит. по:Гусев Г. Странствия великой мечты. М. 1987.

38. Глуговский А. А. Аутогеноцид. Электрон, ресурс. / Глуговский 2006. -Режим доступа: http: // russiacid, narod. ru /

39. Гидденс Э. Трансформация интимности, сексуальность любовь и эротика в современных обществах / Э. Гидденс // Социологический журнал — 1995, -№4.

40. Голофаст В. Б. Люди и вещи / В. Б. Голофаст // Социологический журнал -2000. № !/2.

41. Гомперц Т. Греческие мыслители. Мн.:1999. — 752 с.

42. Горных. А. А. Статья: «Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма». Философия эпохи постмодерна. Энциклопедия. Минск, 1996.

43. Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас / Б. Гройс // Вопросы философии — 1993. -№3 -С. 28-35

44. Гудков Л. Д. Метафора как культурная форма и как компонент социального действия / Л. Д. Гудков // Метафора и рациональность как проблема социальной эпистемологии. М., 1994. - С. 384 — 402.;

45. Гудков Л. Д., Левинсон А. Г. Вещь глазами социолога // Декоративное искусство СССР 1987. - №7 - С. 14 - 18.; Гудков Л. Д. «Культура повседневности» в новейших социологических теориях / М.: 1988.

46. Гулыга А. В. Что такое постсовременность? / А. В. Гулыга // Вопросы философии-1988.-№ 12 С. 153 - 159.

47. Даль Р. Полиархия, плюрализм и пространство / Р. Даль // Вопросы философии 1994. - № 3 - С. 37 - 48.

48. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. Электронный ресурс.:

49. Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности досовременности / Н. Я. Данилевский Элктрон. дан. и прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

50. Дебор Ги Общество спектакля М.: Логос - 2000. - Электрон, ресурс./ Ги Дебор - Режим доступа: http: //www. avtonom. org/ lib/ theory/ debord/society.of.spectacle, html

51. Джеймисон Ф. Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма // Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996. С. 121 - 133.;

52. Дилигенский Г. Г. Проблемы теории человеческих потребностей / Г. Г. Дилигенский // Вопросы философии 1976. - № 9.

53. Дубровский Д. И. Постмодернистская мода /Д. И. Дубровский // Вопросы философии 2001.-№ 8 - С. 42 - 55.

54. Дугин А. Арктогея философский портал — «Элементы», № 9 / А. Дугин / Пост Модерн? /58.3енкин С. Н. Ролан Барт и семиологический проект. В книге: Барт Р.

55. Режим доступа: http: // lib. ги/CULTURE/ JLIN/ postmodern, txt

56. Иноземцев В. JI. Вестернизация как глобализация и "глобализация" как Американизация / В. Л. Иноземцев // Вопросы философии — 2004. № 4 — С.58.69.;

57. Иноземцев В. Л. Собственность в постиндустриальном обществе и историческая перспектива / В. Л. Иноземцев //Вопросы философии — 2000.12.С. 3-13

58. Ионин Л. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие М.: Логос, -2000.-431с.

59. Ионин Л. «Новая магическая эпоха» / Л. Ионин // Логос, 5 (50), 2005. С. 23 -40.

60. Камю А. Изнанка и лицо. Сочинения. М. : ЗАО Изд-во Эксмо-прсс; Харьков Изд-во «Фолио», 1998. - 864с.

61. Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. — М. 1998

62. Кантор В. К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» / В. К. Кантор // Вопросы филисофии 1994. - № 5 - С. 27 - 46

63. Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. — М. 1998.

64. Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство: Пер с фр. М.: Политиздат, 1990. 414 с.

65. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2000

66. Карлейль Т. Теперь и прежде. — М. Республика, 1994. 415с.

67. Касавин И. Т. «Человек мигрирующий»: онтология пути и местности / И. Т. Касавин // Вопросы философии 1997. - № 7 - С. 74 - 84.

68. Кассирер Э. Философия символических форм в 3 томах // Изд-во: Университетская гнига, М. СПб — 2002

69. Кестлер А. Дух в машине. / А. Кестлер // Вопросы философии 1993. - №10. -С. 93-122.

70. Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещеншо России / И. В. Киреевский // Критика и эстетика / Сост., вступ., статья и примеч. Ю. В. Манна — М.: Искусство, 1979. 439 с.

71. Киселев Г. С. Современный мир и «новое» религиозное Сознание // Вопросы философии 2000. - № 6 - С. 18 - 33.

72. Корсаков С.Н. Цивилизационный кризис и перспективы новой идеологии в России // Полигнозис, 1999, №4

73. Кнабе Г. С. Проблема постмодерна и фильм Питтера Гринуэя «Брюхо архитектора» / Г. С. Кнабе // Вопросы философии — 1997 № 5 - С.80 — 95

74. Косарев А.Ф. Философия мифа: мифология и ее эвристическая значимость. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000.

75. Косиков Г. К. Ролан Барт семиолог, литературовед. В книге: Р Барт Р. Основы семиологии.— В кн.: «Структурализм: „за" и „против"». М.: Прогресс, 1975.

76. Кравченко И.И. Политическая мифология: вечность и современность / И. И. Кравченко// Вопросы философии, 1999,№1

77. Красилыциков В. А. Модернизация и Россия на пороге XXI века. / В.А.

78. Красильщиков // Вопросы философии 1993. - № 10. - С. 40- 56

79. Курицын В. Русский литературный постмодернизм Электрон, ресурс./ В. Курицын - Режим доступа: http: //www. guelman. ru/ slava/ postmod/

80. Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-кнтр-модернизм: концы и начала/ В. А. Кутырев // Вопросы философии 1998 - №5 - С. 135 - 143.

81. Кутырев В. А. Экологический кризис, постмодернизм и культура / В. А. Кутырев // Вопросы философии — 1996 № 11. - С. 23 - 31

82. Лапин Н. И. Проблемы социокультурной трансформации / Н. И. Лапин// Вопросы философии 2000. - № 6 - С. 3 - 17

83. Лао-цзы. «Дао дэ цзин». В книге: Дао. Гармония мира. Харьков. 2000.864 с.

84. Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1995

85. Левин Г. Д. Свобода воли. Современный взгляд / Г. Д. Левин // Вопросы философии 2000. - № 6 - С. 71 - 86.

86. Ледяева В. Г. Генезис массового сознания / В. Г. Ледяева // Социологический журнал 1998. - № V.2.

87. Леонтьев К. Н. Средний европеец. Электронный ресурс.: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности до современностию / К. Н. Леонтьев ~ Элктрон. дан. и прогр. Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

88. Лиотар Ж.-Ф. Зметки о смыслах «пост».Иностранная литература, 1994, № 1

89. Луман Н. Что такое коммуникация / Н. Луман // Социологический журнал — 1995. -№3.-с.

90. Жан Франсуа Лиотар. Состояние постмодерна Электрон, ресурс./ Ж.-Ф. Лиотар.- 1998.- Режим доступа: http: // lib. ru/ CULTURE/ LIOTAR/ liotar.txt;

91. Люкс Л. Евразийство / Л. Люкс // Вопросы философии 1993. - № 6 — С. 105-114.

92. Маюноэн М. Галактика Гутенберга. М: Изд-во: Фонд «Мир», Академический проект. -2005. 496с.

93. Маюноен М. Понимание Медиа. Внешние расширения человека. / М. Маюноен // Понимание Медиа,, Изд-во: Канон Пресс - Ц, Кучково поле, Жуковский, 2003.- 464с.

94. Мангейм К. Диагноз нашего времени / М.: Изд-во: Юрист, 1994. — 700с.

95. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. Сочинения, т. 42.

96. Маркузе Г. Одномерный человек. М. 2003. / Г. Маркузе, Пер. с англ. A.A. Юдина, М. ООО «Издательство ACT» ЗАО НПП «Ермак», 2003. -331.

97. Маркузе Герберт Эрос и цивилизация / Пер. с англ., предисл. А. Юдина. — Киев: Изд-во: «Port Royal», 1995. - 352с.

98. Можейко М. Статья «Поверхность». Постмодернизм. Энциклопедия, Минск. 1996

99. Токвиль А. де. Демократия в Америке: Пер. с фр. М.: Весь мир, 2000. -559с.

100. Налимов В. В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке, / В.В, Налимов // Вопросы философии 1996. - № 11. —1. С. 65

101. Несмеянов Е.Е. Современная мифология. Ростов н/Д: СКИАПП, 2000.

102. Оботурова Г.Н. Философия мифа./ Вологод.пед.гос.ун-т.-Вологда:Русь, 1998

103. Ортега — и Гассет X. Восстание масс / X. Ортега-и-Гассет// Вопросы философии. 1989. № 3.

104. Петров М. К. Человек и культура в научно-технической революции. / М. К. Петров // Вопросы философии 1990. - № 5. — С. 79 - 92.

105. Платон. Сочинения. В 3-х т. Пер. с древнегреч. Под общ. ред. А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса. Ред. В. Ф. Асмус М., «Мысль», 1971.

106. Н.Прохоров А. В., Разлогов К. Э., Рузин В. Д. Культура грядущего тысячелетия. / A.B. Прохоров, К. Э. Разлогов, В. Д. Рузин // Вопросы философии 1989. - № 6. - С.17 - 30.

107. Ракитов А. И., Андрианова Т. В. Философия компыоторной революции. / А. И. Ракитов, Т. В. Андрианова // Вопросы философии — 1986. № 11. С. 72 — 81.;

108. Рассел Б. История западной философии. Ростов на - Дону. 2002. — 992 с.

109. Рисмен Д. Некоторые типы характера и общество / Д. Рисмен // Социологические исследования 1993. - №3 - С. 121 — 130, № 5 - С. 144 — 153.

110. Родоман Б. Б. Уроки географии /Б. Б, Родоман // Вопросы философии — 1990-№ 4-С. 36

111. Розин В. М. Философия техники и культурно-исторические реконструкции развития техники. / В.М. Розин // Вопросы философии 1996. - № 3. — С. 19 -28.

112. Розин В. М. Миф как понятие и реальность / В.М. Розин // Мир психологии. М., 2003.- №3(35)

113. Сайко Э.В. Миф- феномен социальной эволюции, этап становления и способ организации мышления / Э. В. Сайко //Мир психологии, 2003,3(35).-С 3-11.

114. СартрЖ.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. М.: Республика, 2004. - 639 с. -(Мыслители XX века).

115. Сенека Л. Нравственные письма к Луцилию; Трагедии / Пер. с латин. и вступ. статья С. Ошерова; сост. и научн. подгот. текста М. Гаспарова; коммент. С. Ошероваи Е. Рабинович. М.: Худож. лит., 1986.-543 с. (Б-ка античной лит-ры).

116. Современная западная философия: Словарь / Сост.: Малахов В. С., Филатов В. П. - М. : Политиздат, 1991. - 414с.

117. Соловьев В. Собрание сочинений в двух томах. М. : Изд-во «Правда» 1989. (Серия «Из истории отечественной философской мысли»)

118. Спиноза Б. Об усовершенствовании разума: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО - Пресс, Харьков: Изд-во «Фолио», 1998. - 864с. (Серия «Антология мысли»).

119. Степин В. С. Начное познание и ценности техногенной цивилизацми. / В. С. Степин // Вопросы философии 1989. - №10. - С. 3 - 18

120. Сыродеева А. К интеграции через локальность. / Социально-философский альманах. Электрон, ресурс. / А. А. Сыродеева. М.1997. — Режим доступа:http://www.philosophy.ru/Iibrary/koslova.html

121. Сыродеева А. А. Локальность как социокультурный феномен второй половины XX века / А. А. Сыродеева // Вопросы философии 1994. - № 12 — С. 164- 170.

122. Тейяр де Шарден П. Феномен человека / Изд-во: «Наука», М. — 1987. — с. 240.

123. Трубина Е. Г. Посттоталитарная культура: «все позволено» или «ничего не гарантировано»? / Е. Г. Трубина // Вопросы философии 1993 - № 3 —1. С. 23 27

124. Токвиль А. де. Демократия в Америке: Пер. с фр. М.: Весь мир, 2000. 559 с

125. Толстых В. И. Образ жизни как социально-философское понятие / В. И. Толстых // Вопросы философии 1974. - № 12.

126. Тоффлер Э. Третья волна. М. :000 «Фирма «Издательство ACT», 1999. - 784 с. - (Классическая философская мысль.)

127. Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник / Пер. с англ. Е. Д. Жаркова. М,: Рольф, 2001. - 640 е.

128. Толстой Л. Собрание сочинений в 22 томах. Т. 15. М. 1983

129. Трубецкой Н. Европа и человечество / Русский мир: Сборник. М.: Изд-во Эксмо; СПб.: TERRA Fantastica, 2003. - 864 с

130. Туганова О. Э. Постмодернизм в американской художественной культуре и его философские истоки / О. Э. Туганова // Вопросы философии 1982 - № 4 -С. 122-128

131. Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. — 720 с. (Философская мысль Запада).

132. Ушакин С. А. Количественный стиль: потребление в условиях символичественного дефицита // Социологический журнал — 2000. № /4.

133. Фихте И. Г. Несколько лекций о назначении ученого; Назначение человека; Основные черты современной эпохи: Сборник/ Пер. с нем; Мн. : ООО «Попурри», 1998. 480с.

134. Фирсов H.H. Современные политические партии и архетипы коллективного бессознательного//Современная политическая мифология: содержание и механизмы функционирования. М.: РГГУ, 1996. С. 63-77.

135. Фишман Л. Г. Постмодерн как возврат к Просвещению / Л. Г. Фишман // Вопросы философии 2006 - № 10 - С. 69 - 79

136. Флоренский П. А. У водоразделов мысли Электронный ресурс.: Электронная библиотека 3,67R Том 9. Философия от античности досовременностию / П. А. Флоренский. Элктрон. дан. и прогр. - Москва: Изд-во «Директмедиа Паблишинг», 2003. - (CD - ROM).

137. Фрейд 3. Будущее одной иллюзии (перевод В. В. Бибихина) / Сборник: Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А. А. Яковлева: Перевод. — М. : Политиздат, 1989. 389 с. - (Б-ка атеист, лит.).

138. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: ACT, 2005. 384с.

139. Фромм Э. Быть или иметь. Величие и ограниченность теории Фрейда. Электрон, ресурс. М.: ООО «Фирма «Издательство ACT», 2000. — 448с. — Режим доступа: http://www.philosophy.ru/library/fromm/haveorde.htm

140. Фуре С. В. «Симулякры и симуляция» сочинение Бодрийяра {Электрон, ресурс./ С. В. Фуре - Режим доступа: http: // culture, niv. ru/ doc/ philosophy/ encyclopedia - post - modern/ 431. htm

141. Хайдеггер M. Бытие и время / M. Хайдеггер; Пер. с нем. В.В. Бибихина. -Харьков: «Фолио», 2003. 503, 9. с. - (Philosophy).

142. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Сборник: Пер. с нем./ Под ред. A. JI. Доброхотова. М. : Высш. шк., 1991. - 192с. (Б — ка философа)

143. Хайдеггер М. Семинар в Jle Торе 1969. / М. Хайдеггер // Вопросы философии 1993. - № Ю. - С. 123 - 152.

144. Хайдеггер М. Отрешенность. / М. Хайдеггер // Разговор на проселочной дороге: Сборник: Пер. с нем. / Под ред. A. JL Доброхотова. — М.: Высш. Шк., 192с.

145. Хольцман JI. Как сделать постмодернизм деятельностным // Вопросы философии 2006 - № 12 - С. 24 - 34.

146. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.; СПб.; Медиум; Ювента, 1997.-311с.

147. Чжуан-цзы. Цит. по: Гусев Г. Странствия великой мечты. М. 1987. 431с.

148. Шестаков В. «Искусство тривиализации»: некоторые теоретические проблемы «массовой культуры» / В. Шестаков // Вопросы философии. 1982,1. Ю,

149. Шестов Н.И. Мифологический фактор российского политического процесса. Саратов. Изд-во Саратов. Ун-та. 1999. — 148с.

150. Шпаковская JI. Г. Общественная ценность антиквариата / JI. Г. Шпаковская //Социологический журнал — 2000. № ;

151. Шпенглер О. Закат Европы. Т.1. М.; Мысль, 1993. - 663 с.

152. Юнг К. Душа и мир. Шесть архетипов.Электронный ресурс. / Режим доступа: http: / www. Myth. Net. ua / lib / yungl. htm

153. Яних П. Человек и автомат: размышления о заменимости человека техническим устройством. / П. Яних // Вопросы философии 1996. - № 3. С. 20-29.

154. Ясперс К. Смысл и назначение истории: Пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. - 527 с. - (Мыслители XX в.).