автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Онтология рекурсивных структур

Полный текст автореферата диссертации по теме "Онтология рекурсивных структур"

На правах рукописи

ЛИЧУТИН Артём Вячеславович ОНТОЛОГИЯ РЕКУРСИВНЫХ СТРУКТУР

Специальность 09.00.01 — онтология и теория познания

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Архангельск 2006

Работа выполнена на кафедре философии Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Опенков Михаил Юрьевич

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Портнов Александр Николаевич

кандидат философских наук, доцент Орлова Елена Викторовна

Ведущая организация: Институт философии РАН

Защита состоится 31 октября 2006 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета К212.191.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук в Норвежско-Поморском университетском центре Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова (163006, г. Архангельск, ул. Урицкого, 56).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Автореферат разослан 30 сентября 2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета У'

кандидат философских наук, доцент Д'3^/^ Н. Н. Кукаренко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Слово «структура» используется в речи как нечто очевидное — структуры классифицируются, противопоставляются друг другу и выступают в роли инстанции, на которую ссылаются для объяснения предмета: так, говорят о структуре рассуждения, которая может определить весь его ход. Однако само это понятие, как правило, применяется без осмысления. Что означает отсылка к структуре, и почему она возможна? Отнюдь нельзя считать, что эта тема исчерпана онтологическим структурализмом, который, поместив структуру в центр всякого рассуждения и превратив ее в «код», избегает необходимости определять, каким образом и благодаря чему этот код накладывается на вещи. То же самое происходит, если структура сводится к совокупности наших операций как процедура структурирования (Барт). Мы с неизбежностью имеем дело с тем, что не можем охарактеризовать, отталкиваемся от этого и снова возвращаемся, когда говорим, что познание «устроено (т.е. структурировано) так, что...» — в итоге заполняя структурами все вокруг нас и в нас самих. Полагается, что если нам известно, как устроено нечто, то на этой фазе все вопросы должны прекратиться; однако остается непонятным, как можно зафиксировать эту «устроенность».

То же самое относится к фрактальным структурам, которые вышли на первый план в естественных науках. Как следует интерпретировать появление фрактально-сти в столь обширном множестве областей знания?

Необходимость разобраться в этих проблемах, которые на деле представляют собой стороны одной и той же проблемы существования структур, становится тем серьезнее, чем глубже мы стремимся понять собственное движение в познании. Так, Гуссерль обнаруживает «всеобщие структуры чистого сознания», когда переходит от естественной установки к опыту как таковому; Хайдеггер описывает необходимые структуры нашего присутствия-в-мире; и в простой попытке описать нечто незнакомое мы сталкиваемся с ограничениями «структур» понимания и языка. Рассмотрение структур, таким образом, стягивает в одной тематической точке основополагающие онтологические и гносеологические вопросы.

Мы приступаем к этой задаче, не опираясь на конкретную теорию структур или определение того, что означает «структура» — напротив, подступ к пониманию структуры является в настоящей работе искомым. Этим обусловлена композиция исследования, которое не отталкивается от заранее очерченного контекста (что больше свойственно научному подходу), а устроено по модели смысловых концентрических кругов, постепенно выводящих нас к пониманию того, с чем же мы имеем дело.

Предметом исследования выступают рекурсивные структуры в предельно широком контексте их реализации.

Термин «рекурсия» заимствуется из математической логики и теории множеств. Рекурсивные структуры — это самовоспроизводящиеся, усложняющиеся структуры, включающие в себя алгоритм собственного разворачивания через самоповтор. Главным отличием их от других (статичных) структур является способность к бесконечному усложнению по собственной закономерности — конечному (но допускающему изменения) правилу, которое доступно рациональному познанию. Это самодостраивание до некой динамичной целостности делает принцип рекурсии подобным принципу действия голограммы.

Рекурсивная структура рассматривается в данной работе как обобщение понятия фрактата, которое относится преимущественно к естественнонаучному позна-

нию. Это позволяет говорить, например, о «фрактальном космосе» у Анаксагора, философия которого неотделима от космологии. Если ранее мы устанавливали простые соответствия различных рекурсивных структур (в гуманитарном познании) и фрактальных форм (в математике и физике) для использования их эпистемологических возможностей, то в настоящем исследовании сам принцип аналогии исследуется как рекурсивное отношение, которое имеет определенный онтологический смысл (см. §2 части I, а также часть III).

По А. В. Анисимову, рекурсия — это способ организации сложной системы, при которой: выделяется некоторый набор базовых подсистем; система способна в процессе своего функционирования создавать неограниченное число копий базовых систем, осуществлять взаимодействие между ними, и если необходимо, уничтожать их; функционирование сложной системы заключается в функционировании активных копий базовых подсистем; при вызове копий допустимо ее изменение, определяемое ситуационной обстановкой в момент вызова. С одной стороны, рекурсивная система за счет создания собственных копий получает возможность неограниченного роста и усложнения, с другой стороны, эта сложность имеет организованный вид, определяемый локальными правилами функционирования. По отношению к вводимому нами понятию это определение избыточно (поскольку включает кибернетические связи) и при этом сужает круг тех явлений, которые могут быть исследованы через рекурсию — например, в §6 части I будет показано, что отношения части и целого («подсистемы» и «системы») в отношении фракталов теряют свою значимость. А. В. Анисимов дает и более общее определение рекурсии как того, что создает самоопределяемые объекты. Требуется более полное выявление смысла такого вида определений и контекста существования того, что мыслится таким образом.

Цель работы — экспликация онтологического статуса структуры через понятие рекурсии.

Вопросы, на которые необходимо ответить в связи с полаганием рекурсивных структур, очевидны:

1. Какова природа рекурсивной бесконечности и что она означает для познания данного конкретного явления, структура которого была определена как рекурсивная?

2. Каким образом существуют сами структуры этого вида, если обнаружить их можно и в строении теоретических, текстовых, понятийных систем, и в физической природе, т.е. какова природа самих структур?

3. Какова та реальность, в которой происходит процесс структурирования, — т.е. над чем и с помощью каких процедур он совершается?

4. Что позволяет выявить структурные совпадения в рекурсивной организации разнородных реальностей?

Прояснение этих вопросов соответствует главным задачам работы.

Для этого мы должны проследить историко-философскую традицию самого принципа рекурсии — принципа, задающего любую такую структуру — чтобы понять, как он мыслился ранее и какие возможности в себе заключает. Мы покажем, что само определение рекурсивной структуры имеет принципиальное онтологическое значение и теснейшим образом связано с определением структуры как таковой.

Степень разработанности проблемы. Практически невозможно отделить тексты, в которых рекурсия исследуется с той или иной стороны, от текстов, в которых она напрямую реализована', такое единство было глубоко продумано Гегелем.

Поэтому назовем авторов основных работ, так или иначе вовлеченных в осмысление этого предмета.

В античности самоподобные структуры появляются в учениях Анаксагора, Платона (в первых высказываниях об аналогии), неоплатоников, среди которых они особо продуманы у Прокла. В дальнейшем они выражаются в развертывании универсума Николая Кузанского и в бесконечно отражающемся в себе мире монад Лейбница.

Для истолкования Анаксагора мы обращаемся к работам И. Д. Рожанского и В. А. Янкова. Среди трактовок неоплатоников в рамках нашей темы наиболее важны работы А. В. Петрова, Д. Дж. О'Миры, Р. С. Брумбауха, С. И. Герша, Г. Р. Морроу и Дж. М. Диллона, Дж. Э. Коултера, М. Ф. Вагнера, С. Раппе; среди трактовок Николая Кузанского — работы В. С. Библера, П. П. Гайденко, Дж.-М. Николь, Б. Мойзиша; среди трактовок Лейбница — идеи К. Фишера, Ж. Делеза, М. Серра, П. Фемистер, М. Даскала, Д. М. Харрисона и Дж. Гейла.

Вокруг идей Гегеля сконцентрировано большое число интересных для нашей темы работ: интерпретация А. Кожева; описание циркулярного познания Т. Рокмора, Г. Кейнца, Д. Бертольд-Бонда; «фрактальная» интерпретация гегелевской системы К. Фроба. Самостоятельное значение имеет критика Ж. Батая.

X. фон Ферстер применил (гегелевскую) кругообразность к знанию в «кибернетике кибернетики», а в различных направлениях конструктивизма — Ф. Варела, У. Матурана, Э. фон Глазерсфельд, П. Ватцлавик, Н. Луман — она появляется в виде автопоэзиса, варианты которого тщательно изучены С. А. Цоколовым. Особая кругообразность, свойственная феноменологии, отмечена Э. Гуссерлем и Э. Левинасом.

В ключевых онтологических суждениях мы опирались на труды М. Хайдеггера, Ж.-Л. Нанси и У. Десмонда, интерпретаторов Хайдеггера: Г. Вальтера, К. Де Боер, В. А. Брогана, а также на тексты неоплатоников. Во всех аспектах рассмотрения нашего предмета весьма ценным является фундаментальное произведение У. Десмонда «Бытие и между», не переведенное пока на русский язык. Особенностью самой своей тематизации эта работа завершает триаду книг о бытии («Бытие и время», «Бытие и ничто», «Бытие и между»), обращая внимание на способ соединения («и») в предыдущих подступах к проблеме бытия и таким образом осуществляя в ней кругообразное замыкание.

Начала онтологии хаотического шума, которому свойственна фрактальность, заложены В. В. Налимовым. Понятие шума фигурирует в текстах Р. Барта, Р. Кайуа, Д. Делилло, Дж. Сибрука, А. Бадью, а также у создателя фрактальной геометрии — Б. Мандельброта.

Интерпретацией и применением средств фрактальной геометрии в естественнонаучных дисциплинах занимались М. Бернсли, Дж. Хаббард, Дж. Глик, Д. Дойч, И. Пригожин, Дж. Николис, Б. Г. Сидхарт, римская группа М. Джойса, А. Д. Линде и другие исследователи; идеям Линде близки работы М. А. Маркова. Самоподобные структуры в модели клеточных автоматов описаны С. Я. Берковичем, Т. Тоффоли и Н. Марголусом.

Значимые положения о природе структур сформулированы Р. Бартом, У. Эко, Ж. Делезом, К. Воутом и др.

Начиная с Аристотеля принцип аналогии получает самостоятельное развитие и постепенно разделяется на разные формы, в которых она изучалась и задейство-валась Проклом, Дионисием Ареопагитом, Гильомом из Конша, Дунсом Скотом, Фомой Аквинским; мыслители Средних веков и Возрождения, включая Николая

Кузанского, использовали аналогическое подобие как познавательный принцип. Он ясно обобщен у М. Фуко. Среди современных трудов об аналогии важны работы Г. Геффдинга, Д. Шона, У. Десмонда, а также понятие «демона аналогии» Р. Кайуа.

В наши дни изучением рекурсии занимаются М. Шредер, А. В. Анисимов, В. В. Тарасенко и др. Однако в трудах этих авторов рекурсия не получила онтологической трактовки и не была приведена в смысловую связь с философской традицией, позволяющей осмыслить значение этого феномена. Никогда не исследовалось специально отношение рекурсивного развертывания к аналогии, а также к феномену «между». Эти вопросы раскрываются в настоящей работе.

Методология работы определена предметом, который находится в его центре, поэтому в состав перечисленных ниже методов включены типы рекурсии, которые подробно исследуются в дальнейшем:

1. Феноменологический метод. Введенное выше понятие рекурсивной структуры оказывается близко к гегелевскому понятию предмета, который «сам развертывает свои определения» (П. П. Гайденко), а также к хайдеггеровскому понятию феномена (о родстве этих вариантов феноменологии пойдет речь в §5 части I). Феномен, как он определен в «Бытии и времени», — это «себя-в-себе-самом-показывание», такое сущее, которое с необходимостью выступает из себя. Известно, что Хайдеггер противопоставлял феномену явление, которое всегда есть явление чего-то, что не является им самим. Феномен же определяет собственное самораскрытие, не имея «за» собой ничего другого, в том числе и внешнего ему способа развертывания. Когда А. В. Анисимов говорит о рекурсии как задающей объекты, определяемые через себя, то он, по сути, сжато формулирует одну из версий феноменологического подхода (сам «объект» в данной процедуре его усмотрения будет, конечно, подвергнут трансформации — а точнее, феноменологической редукции — поскольку будет выведен из статичного способа данности). Рекурсивная структура состоит из воспроизводящихся самоотсылок. Возможно, гшенно благодаря рекурсии «объект» и становится феноменом.

Исследование таких структур, следовательно, отвечает феноменологической задаче усмотрения сущности, а не объекта: «интуиция сущностей касается — по ту сторону объектов — условий их существования» (Левинас). Нечто дано; но какова должна быть специфика этого данного и нашего взаимодействия с ним, чтобы оно могло выводиться в «несокрытость» (Хайдеггер)? Призыв У. Десмонда к «динамизации» категорий онтологии, очевидно, принадлежит тому же руслу феноменологической мысли. Настоящая работа должна дать описание, в том числе, и самой этой динамизации.

2. Метод циркулярного познания (Т. Рокмор). Подход «кругообразного замыкания» знания подробно изложен в §5 части I. Слова Хайдеггера «не объяснять, а прояснять» также применяются как методологический принцип, вытекающий из этой концепции. Для циркулярного подхода невозможно указать на финальное «объяснение» чего бы то ни было в виде конечного набора аксиом: можно лишь прояснять данное знание в системе всего знания в целом. Поэтому математические и физические аналогии, которые приводятся в работе, и фрактальность как таковая не выступают объясняющими знаками, под которые познание должно быть подведено. Они играют роль фрагмента познания, проясняющего остальные, — но лишь таким образом, что и каждый из остальных фрагментов также содержит в себе ключ к другим. В этом и состоит рекурсивность организации знания.

3. Метод исторической эпистемологии. Этот метод позволяет соотносить разнородное знание в качестве опытов-прототипов, диктующих свою часть правил об-

ращения с конкретным феноменом. Событие мышления может служить образцом, дающим возможность войти в ранее не испытанные регионы знания. Этот образец никогда не может повториться в точности — его историческая развертка неизбежно приводит к отклонениям, поскольку мы всегда изменяем имеющиеся ресурсы. Такое событие является не обобщением или итогом всех вариантов своего совершения, а условием их будущего появления. История познания вообще и исторические трансформации отдельного феномена — не последовательное суммирование, а исторические коллизии, открывающие новые континенты знания (И. Т. Касавин). В терминах фрактальности (§6 части I) это можно описать следующим образом: они становятся генератором, запускающим дальнейшие коллизии. Если классическая теория познания исходила из своих положений, привлекая для обоснования данные наук, то в исторической эпистемологии процесс меняет направление. Теперь результаты всех форм знания могут быть проинтерпретированы философски. Этот метод дает нам возможность онтологического прочтения нефилософского знания.

Новизна исследования состоит в следующем:

1. Выявлены возможности единого рассмотрения и описания различных типов рекурсивных структур, включая их реализации в естественнонаучном и гуманитарном познании.

2. Показаны ключевые идеи онтологии шума как одного из вариантов современной «фундаментальной онтологии».

3. Дана феноменологическая трактовка понятия аналогии, сыгравшего важную роль в историческом развитии европейской онтологии.

Теоретическая и практическая значимость. В настоящей работе, насколько можно судить по доступному кругу источников, впервые с опорой на историко-философскую традицию дано онтологическое истолкование рекурсии. «Ритурнели» мышления и фрактальные формы в различных регионах познания сведены в едином описательном инструментарии. На основе работ У. Десмонда сделан дальнейший ход в понимании феномена «между», данного через рекурсивное удвоение. Разработка этой темы для современной философии относится кфронтиру онтологической мысли. Благодаря обращению к «между» и рекурсии даны предпосылки теоретической реабилитации так называемого «мышления по аналогии», которое по большей части оценивается как поиск «глубоких параллелей» между явлениями. Пониманию самого феномена этого «параллелизма» и его «глубины», по сути, посвящена основная часть диссертации. Материалы исследования могут быть важны для становления междисциплинарных исследований и неклассических познавательных стратегий, а также использоваться для составления специальных курсов по философии науки, онтологии и теории познания.

Апробация исследования проходила на Ломоносовских чтениях (Архангельск, 2000), теоретическом семинаре кафедры философии Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова «Интенциональность и субъективность» (Архангельск, 2004-2005), международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2004» (Москва), международной научной конференции «Антропологические конфигурации современной философии» (Москва, 2004), IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005). Результаты исследования опубликованы в изданных материалах этих мероприятий, а также в «Вестнике Поморского университета» и сборниках статей: «Мир и человек в философии и искусстве» (Архангельск, 2001); «Язык науки XXI века» (Архангельск, 2004).

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, включающих шесть, три и два параграфа соответственно, заключения и списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновано обращение к теме, введено расширенное понятие рекурсивных структур, дана методология исследования, его цель и задачи.

В главе I «Принцип рекурсии в истории философии» выделены идеи ряда мыслителей, в работах которых был так или иначе реализован принцип рекурсии и самоподобия, и прослежена его историко-философская эволюция. Этот ряд таков: Анаксагор, Плотин, Прокл, Николай Кузанский, Г. В. Лейбниц, Г. В. Ф. Гегель, Б. Мандельброт.

В §/ «Анаксагор: фрактальный космос» показаны истоки идеи самоподобия: античная интуиция всеединства и тождества микрокосма и макрокосма. Первую подробную разработку принципа самоподобия мы находим у Анаксагора из Клазо-мен, которому принадлежит принцип «во всем есть часть всего». Сколь бы малым ни был фрагмент природы, он содержать в себе все компоненты, которые присутствовали в первичном состоянии космоса. Симпликий говорит, что Анаксагору приходится считать каждую гомеомерию содержащей все бесконечные составляющие космоса, и даже «бесконечное число раз бесконечные» — потому что в каждой части тоже должны содержаться примеси остальных. Ни с чем не имеет смешения только Нус, приводящий в движение материю. Но в самом фрактальном космосе Анаксагора нет имманентного источника динамики. Впоследствии идея гомеомер-ности была применена Ямвлихом по отношению ко всем типам жизни, которые уподобляются общекосмическому «самому живому существу».

В §2 «Неоплатоники: онтологическое самоподобие и связь аналогии» рассматривается реализация принципа рекурсивности в двух направлениях: онтологическое самоподобие и принцип аналогии, который соединяет развернутое сущее. Неоплатонизм, исследуя отношения в последовательности сверхбытийных и бытийных начал (ипостасей), дает практически полное понятие рекурсии.

Душа, согласно Плотину, будучи единой, в то же время и множественна: она везде присутствует целиком, т.е. устроена «голографически». То же относится к Уму, который описывается как едино-многий и состоящий из неразделимых частей, в свою очередь также едино-многих. Это точно соответствует самоподобной структуре, неразрывно и внутренне связанной в силу единого алгоритма самоповтора, но в силу того же самого алгоритма образующей множество.

По Проклу, первично сущее уделяет всему предел и беспредельность, жизнь уделяет движение, ум уделяет познание. В итоге каждая вещь причастна сначала сущему, через его посредство — жизни, и через посредство жизни — уму, хотя не все сущее живет и мыслит: «Все — во всем. Однако в каждом — особым образом». Все начала и все сущее делится триадически, при этом любой член триады тоже распадается на триаду. Мироздание Прокла есть открытый триадический каскад. Уровни иерархии бытия имеют одинаковое устроение, включая сам принцип необходимого динамического нисхождения. С. Герш называет это параллелизмом структур между уровнями реальности.

Связью всех уровней служит аналогия, «самая великая и самая прекрасная из связей». Аналогия, с одной стороны, — высшее из средств неоплатонического экзе-

гезиса, с другой — отношение бытийного соединения, привносящее «дружбу» в мир. Буквально аналогия — это математическая пропорция. Она приводит, как пишет Прокл, крайние члены в гармонию между собой через средние, а средние смешивает в согласии со своеобразием крайних. Таким образом в мире существует баланс и «пропорциональность» всех частей (С. Герш). Аналогия сквозным образом проходит через все сущие и сверхсущие чины, и, мысля сообразно аналогии, мы следуем онтологическим связям.

Именно в неоплатонизме рекурсивные структуры приобретают внутреннее динамическое начало, т.е. рекурсивная развертка выполняется целиком — в том числе и в мышлении неоплатонического автора, который сам должен стать тем, что мыслится. Органически понятая работа письма для неоплатоников есть особая демиур-гия, и текст как организм должен быть аналогичен всему универсуму (Дж. Коултер). Форма, отвечающая устройству космоса, — платоновский диалог.

В «Николай Кузанский: развертывание минимума-максимума» рассматривается та же парадоксальная задача, которую решали неоплатоники: Кузанцу необходимо было выразить бесконечное в конечном и тем самым заново развернуть рекурсию. Конечным, хранящим в себе бесконечность, становятся математические образы, и исходный образ -— точка. В этом Николай следует за Проклом. У последнего точка развертывается, создавая линии, которые создают поверхности, которые создают тела; у Николая точка трансцендентна всем фигурам, но при этом составляет их все. Все точки суть одна и та же простая точка, бесконечное единство, заключающее в себе любую фигуру как ее граница, завершение и цельность. Точка — это аспект развертывания всеобщего единства в количество. В точке «сейчас» свернуто время (прошедшее было ею, будущее будет). Подобное божественное состояние, в котором все пребывает в свернутом виде, Николай называет максимумом. Раз он возвышается над всем противостоящим и конечным, он бесконечен, и с ним совпадает и минимум — в актуальной бесконечности, словами А. У. Мура, все конечные противоположности «коллапсируют». Само познание строится как свертывание: ум «сворачивает бесконечное в конечном».

Актуальная бесконечность реализуется и в построении самого текста, передающего ее читателю. Таков диалог «О сокрытом Боге»: как только о Боге сказано нечто приближенное к истине, истинным сразу становится отрицание этого, т.к. он превосходит все, что можно о нем помыслить. Бог «ускользает» от понимания и наименования, поскольку его простота предваряет как именуемое, так и неименуемое. Здесь воплощен метод знающего незнания с его внутренней динамикой, который по самой сути дает не законченное знание, но лишь бесконечное приближение к подлинному знанию о бесконечности Бога. Так в конечном количестве логических шагов христианин сообщает язычнику бесконечность божественного. Будучи передан кому-либо, этот метод рекурсивно воспроизводится.

Другой вид рекурсивного определения —- Неиное, одно из имен Бога: это то, что ни от чего не отлично. Даже иное есть не что иное, как иное, и таким образом пребывает в Неином. Николай рассматривает его развернутое определение: Неиное есть не что иное, как Неиное. Получается, что Неиное, определяя себя, триедино. Всякая вещь есть то, что она есть, благодаря Неиному, поэтому все сущее в Неином есть Неиное. Но Неиное неразмиожимо. Такое раскрытие в вещах — следствие его простоты, а не сложности, следствие того, что Неиное есть оно само. Самораскрытие, таким образом, есть «отражение в себе», т.е. рекурсивное повторение.

Для Николая Кузанского отношение подобия соединяет Бога, Вселенную и человека. Интеллект — живое подобие Бога, и познавая себя, он познает в себе все. Здесь подобие, как и у неоплатоников, несет в себе значение пропорции. Бог использовал пропорцию, создавая мир, и она есть тот способ исследования, который адекватен отношению разума к вещам. Именно через всеобщие подобия и наше место в их последовательности мы можем «непостижимо постигать» схождение минимума и максимума.

§4 «Лейбниц: монадология и феноменология» посвящен строению лейбницева универсума, в котором принцип самоподобия является организующим и движущим, а также его интерпретации в интерсубъективной монадологии Гуссерля.

Монады представляют собой самодеятельные и подвижные «зеркала универсума», в которых нет ничего, кроме восприятий и стремлений. Мир монад — это «зеркала, отражающие другие зеркала», «чистый процесс бутстрапа» (Д. М. Хаар-рисон). Монады можно назвать инстанциями рекурсии — производящими ее и постигающими. Они не сообщаются друг с другом. По Хайдеггеру, всякая монада Dasein словно бы вывернута наружу: она и так есть сплошная раскрытость, поэтому никаких каналов для связи с миром ей не требуется. Здесь не нужно ни «окон», ни посредников, как части не нужны посредники, чтобы быть частью целого. На другую часть она может повлиять только через целое (Бога). При несообщаемо-сти монад они не преступают своих пределов и образуют взаимосогласованное царство благодаря тому, что выражают все это Целое с той или иной степенью отчетливости. Отражая весь универсум, т.е. собственно целостность, монада завершает собой любое целое (энтелехия); если бы она относилась к одной области мира, то в мире был бы только хаос относительностей.

Согласно Лейбницу, организм представляет собой фрактальную машину. Внутри любого естественного механизма должен быть дан механизм со всеми его частями, внутри него — снова он же и т.д. Структурное самоподобие есть залог органического единства системы. Она только потому существует как единая и внутренне связная, что подобна себе на всех уровнях, или «бесконечно машинизирована» (Ж. Делез).

С точки зрения М. Даскала, метафизика Лейбница подразумевает две разные эпистемологические стратегии. Если каждая монада выражает тотальность Вселенной, то первый путь познания может заключаться в глубоком познании единственной монады. Но Лейбниц подтверждает слова Мальбранша: о наших душах мы знаем еще меньше, чем о внешних вещах. Не испытав действия «других форм», говорит он, мы не имеем и ясной идеи этих форм. Из этой критики картезианства возникает другая стратегия — М. Даскал называет ее «полиперспективизмом». В ней сделан акцент на многоаспектный охват предметов, на коммуникацию, а не на работу в изоляции, на публичную дискуссию, а не на размышление в одиночестве. Вторая эпистемологическая стратегия и была задействована Э. Гуссерлем в его учении о монадологический интерсубъективности.

Здесь в аналогизирующем восприятии Другого как другого «Я» происходит рекурсивное удвоение, поскольку это восприятие (аппрезентация) обладает внутренне воспроизводимой структурой: Другой схватывается не только как он сам, но и как тот, кто схватывает меня и остальных как людей. Т.о., каждая монада не только выражает универсум, но и воспроизводит в себе другие монады, воспроизводящие ее саму. Я и Другой переплетены, в каждом участке своего жизненного мира я могу обнаружить включения другости. Рекурсия скрепляет живой мир интерсубъективно-

ста, делая его общим. Этот способ скрепленности — в согласии со взглядами Лейбница на органические системы — есть наиболее прочный и близкий всему живому. Именно поэтому монадическая интерсубъективность может существовать, углубляясь в себя, и именно поэтому между монадами-душами достижимо понимание.

Дальнейшее расширение действия рекурсии должно было означать ее признание в качестве определяющего метода мысли, когда нерекурсивно определяемых (статически изолированных) предметов больше не остается вообще.

Этот шаг описан в £5 «Гегель: рекурсия диалектического метода». Феноменология Гегеля — это наука о целостности бытия, раскрывающегося себе самому с помощью речи человека, являющегося частью этого бытия (А. Кожев). Эта ситуация диктует циркулярный (кругообразный) подход к знанию. В нем мы уже не исходим из бездоказательного утверждения — попытка установить его истинность ведет к бесконечному регрессу, — а проверяем знание в самом процессе построения теории, в столкновении с опытом. Продвигаясь через вопросы и ответы, мы неминуемо приходим в точку начала движения, и только тогда все вопросы и ответы исчерпаны. Полный круг и будет всеохватывающим ответом. Но этот идеал гегелевской Науки означает, как говорит Кожев, не остановку, а вечное самовоспроизводящееся движение, т.е. рекурсию.

Философия, по Гегелю, — это познание в понятиях. Но понятие трехчастно: всякий его момент может быть противопоставлен своему иному, и сочетание этих двух абстракций дает конкретное единство (единичность понятия). Каждая из этих частей есть целое для себя и может, таким образом, быть понята как новое начало в своем внутреннем развитии. Оно также делится на отдельные моменты и собирается в единичность. Гримсменн и Хансен называют эту процедуру основным паттерном (повторяющимся образцом) гегелевской системы. Поэтому понятия Гегеля — это «самоисполняющиеся события» (Д. Бертольд-Бонд). Графически этот паттерн можно представить в виде треугольника, вершины которого соответствуют моментам понятия, — в нем строятся три подобных треугольника (развертывание моментов понятия), и т. д. Эта картина представляет собой классический фрактал — объект, названный Б. Мандельбротом «салфеткой Серпинского». Каждая точка в таком множестве является точкой ветвления.

Система знания представляет собой триаду Логика — Природа — Дух. Понятие относится к треугольнику Логики, оно соединяет бытие и сущность. В нем самом достигается соединение с объективностью, и результирующим синтезом является идея — понятие во всех его определениях. Но это не тождество (мысли и бытия), пребывающее в покое, а процесс, проходящий, в свою очередь, три ступени: жизнь, познание и абсолютная идея. Абсолютной идее посвящен последний раздел «Науки логики». Содержанием такой идеи выступает вся пройденная система знания, т.е. все поле «салфетки», а не только ее фрагмент. Если точнее, вся «салфетка» системы знания заключена в ее фрагменте, потому что обладателем абсолютной идеи является Гегель, впервые собирающий в себе всю совокупность знания в одной фрактальной структуре. Иначе говоря, вся Гегелевская система заключена в своей части, где, в свою очередь, она должна появиться снова. По Г. Кейнцу, гегелевская система есть реализованный парадокс, который включает «сложную сеть одновременных рекурсий». Она не только самореферентна, но и циклически замкнута.

Но допустимо предположить, что существует расширение циркулярной модели познания (нежесткое самоподобие), в котором система Гегеля является только вырожденным случаем. В этом расширении каждая, а не только начальная точка дви-

жения является точкой выбора (эпистемического режима или стратегии). Тогда возможно появление замкнуто-незамкнутых областей знания. По отношению к этому обобщению фрактал гегелевской системы выполнен с недостаточной «разрешающей способностью», т.е. в масштабе, не позволяющем «рассмотреть» возможные флуктуации. Диалектический алгоритм, выбранный в качестве «предвосхищения» (так говорит сам Гегель), оказывается слишком грубым, чтобы схватить разнообразие всех мыслимых ветвлений.

Одной из непрогнозируемых флуктуаций является феномен Другого. Мы выдерживаем единый феноменологический алгоритм, но сталкиваемся с разрушениями схемы знания у края. Для Гегеля все «другое» — это только антитезис. Между тем Другой есть тоже саморазворачивающийся феномен, «фрактальный вирус», сама природа которого состоит в том, что он не может быть вписан в простую нега-цию. Для того, чтобы передать его и отличить Другого от другого-я, Ж. Деррирде потребовалось ввести «другого Другого», в котором Другой рекурсивно удвоен.

В §6 «Б. Мандельброт и эпистемологические возможности понятия фрактала» представлен вариант философской интерпретации нефилософского знания о рекурсивных структурах. Мы исходим из того, что всякая реализация рекурсивных структур должна быть рассмотрена как исторический опыт-прототип, диктующий свою часть правил обращения с этим феноменом. Это исторические коллизии, открывающие новые континенты знания (И. Т. Касавин).

Раздел 6.1 посвящен чисто математической реализации рекурсии. Введение понятия фрактала было обусловлено переходом от гладких фигур к иррегулярным и фрагментарным. Для описания «негладких» объектов недостаточно интуитивно понятной характеристики — топологической размерности. Меру их фрагментации описывает фрактальная (хаусдорфова) размерность.

В. В. Тарасенко предлагает выстраивать определение фрактала через платоновское Единое (фрактал так же «самодостаточен» и не нуждается во внешней шкале масштабов). С нашей точки зрения, эти структуры полнее описываются как неоплатоническое едино-многое: без самовоспроизведения, порождающего внутреннюю множественность, фрактальная форма немыслима. На основе работ В. В. Тарасенко можно выделить 5 главных характеристик этих объектов:

1. Жесткое либо нежесткое самоподобие.

2. В отношении фрактала перестают работать противопоставления: непрерывного и дискретного, простого и сложного, целого и части; перестает действовать понятие границы: есть фракталы, состоящие только из граничных точек.

3. Фрактал процессуален. Это не статичная фигура с заданной формой; он меняется по мере продвижения в итерациях, будучи «структурой-процессом».

4. В отношении фракталов становится проблемой их тождество и различие — более того, даже тождество фрактала с самим собой. Если части и целое находятся в состоянии непрерывных взаимных переходов, то и само целое постоянно переходит в иное по отношению к себе. В конце концов, перед нами остается только само это отношение и переход в чистом становлении.

5. Фракталы делокализованы — их свойства не закреплены на одном уровне, а принадлежат метаморфозам «монадологически-фрактального единства» в целом.

М. Бернсли изобрел способ получения фракталов через «игру в хаос», основанную на случайных переменных. Он сделал фундаментальное предположение: фракталы являются пределами случайных процессов. Это означает, что рекурсивная структура может быть получена путем выведения хаотического к пределу, т.е. посредством редукции хаоса.

В разделе 6.2 фракталы описываются как познавательная модель в физике и космологии. Открытие аттракторов с фрактальными размерностями позволяет, по И. Пригожину, перенести следствия фрактальной геометрии из пространства форм (физического) на пространство поведения объектов во времени (фазовое). В любой области, занимаемой таким аттрактором, обнаруживается одна и та же сложная структура. В результате сколь угодно близкие начальные условия дают расходящиеся линии эволюции. Если аттракторов несколько, границы их фазовых бассейнов также могут оказаться фрактальными. У граничной точки одного бассейна можно найти точки, принадлежащие другому— каждое увеличение показывает только фрактальную смесь. Предсказание поведения системы становится невозможным: мы наблюдаем результаты «хаотического» выбора. Но с каждым уточнением условий мы проходим ряд порогов хаотичности, принимая часть переменных за хаотические, а часть — за хаоидные (Ж. Делез). Детерминированность, хаоид-ность и хаотичность оказываются разными уровнями познания, последовательно открывающимися друг в друге.

Современная физика и космология неотделимы от своих интерпретаций. Космология, являясь наукой о целом (Вселенной), есть своего рода математизированная л/ета-физика — она занимается рациональной реконструкцией мира (миров), онтологического контекста, в которых возможна физика. Так, онтологическая идея рекурсии реализована в гипотезе «мультиверсума» А. Д. Линде, предложившего модель вечной самовоспроизводящейся хаотической инфляционной вселенной. Линде описывал Вселенную как самореплицирующийся фрактал, который выбрасывает другие инфляционные вселенные. В этой модели происходит то, что было невозможно в жестком самоподобии системы типа гегелевской: «Другой» (в виде отделившегося мира или возможного мира в прошлом) оказывается впущен внутрь Единого, осуществляя плотиново едино-многое.

Задача главы II «Онтология рекурсии» и главы III «Рекурсия и структура»— выяснить онтологическое значение принципа рекурсии и его собственную природу, т.е. ответить, каким образом существует все то, о чем шла речь выше?

В первых двух параграфах главы II мы показываем противоположные варианты онтологический реализации кругообразности, причем путь, предпочтительный для философского знания, выявляется в полемике с конструктивизмом (§ 1) на основе онтологии М. Хайдеггера (§2). §1 «Рекурсивность радикального конструктивизма» показывает такую модель познания, в которой онтологическая компонента вообще исключена. Это направление сформировалось в 1970-80-х гг. в работах Фр. Варелы и У. Матураны под влиянием концепции «кибернетики второго порядка» X. фон Ферстера, или «кибернетики кибернетики». Эта дисциплина обретает свойство самоприменимости: если кибернетика I порядка делит мир на независимое познаваемое и того, кто его познает, то кибернетика II порядка является циклической. В ней человек научается понимать себя частью мира, который он наблюдает. В дальнейшем само представление о «части мира» было трансформировано. В радикальном конструктивизме, скорее, мир является частью познающего существа. Как говорит У. Матурана, «все сказанное сказано наблюдателем». Но наблюдатель — это всегда живая система. Познание свойственно только живому, оно есть биологическое явление, и чтобы понять его, требуется описать роль наблюдателя и его окружения. Окружение, в свою очередь, выявляется (специфицируется) самой живой системой. Ниша и организм взаимно определяют друг друга. Модель кругообразной самозамкнутости живого Матурана называет рекурсивностью.

Живое автореферентно и не включено в какие-либо иные системы как часть. Поэтому познание, присущее только живому, обращается на себя. В этом состоит основа концепции автопоэзиса, т.е. «самопроизводства». Все, что может быть познано, определено кругообразностью данной когнитивной системы. Кто в таком случае говорит об этой замкнутой системе, если она заведомо непроницаема? Ответ конструктивистов таков: так же, как когнитивная система ничего не познает «извне», а только во взаимодействии с познаваемым, сама она как целое должна оставаться непознаваемой. Поэтому Матурана вводит в свою концепцию «самонаблюдателя». Наблюдатель за наблюдателем должен обладать своей когнитивной системой, которая позволяет конструировать понятие наблюдателя, отделяя его от среды; при этом собственная когнитивная система для него снова оказывается непознаваемой. Требуется введение следующего наблюдателя и т.д. рекурсивно. Наблюдатель, по словам С. А. Цоколова, — это когнитивная сущность, всегда опережающая наблюдателя на один эпистемологический шаг.

Фон Глазерсфельд описал конструктивистскую доктрину словами «эпистемология без онтологии», познание без бытия. Здесь знание ничему не соответствует, кроме себя: «никакого объекта познания нет» (У. Матурана). Радикальный конструктивизм, таким образом, представляет собой классическую агностическую теорию. Но сам конструктивизм опирается на онтологические посылки. Он отвечает на вопрос, по каким принципам действует «мир» из рекурсивно умножаемых наблюдателей; делает вывод о том, что рекурсия есть механизм поддержания живого; постулирует определенное устройство биосистем и существование факторов их окружения. Если сопоставить гегелевскую кругообразность с автопоэзисом конструктивистов, то последний вариант является шагом назад: в первом случае каждый малый круг включает в себя остальные и может быть объяснен через их целое, а круг конструктивистов изолирован. Он не действует сам по себе, а о том, что приводит его в действие, говорится как о непознаваемом или несуществующем. Конструктивизм становится действенным лишь в локальных «закольцованных» регионах знания. Одним из таких регионов является социальное знание и теория масс-медиа, предложенная Н. Луманом.

Действительно, автопоэзис присущ самой феноменологии: в ней обозначена, по Левинасу, и свобода познания, и принадлежность миру. Однако подлинная феноменология, действуя кругообразно, постоянно разрывает создаваемые в ней круги: она допускает усмотрение любых феноменов, в т.ч. и тех, что не предусмотрены замкнутостью (феномен самой замкнутости, феномен Другого или трансценденции и т.д.). Допустимо говорить о неклассической кругообразности. Она напоминает множество Мандельброта, движение по которому замкнуто лишь на конкретном уровне масштабов, «разрешающей способности» познания. При продвижении «вглубь» можно обнаружить отклонения от предыдущего образца. Флуктуации способны накапливаться и полностью изменить вид знания. Образ нерегулярного фрактала подразумевает имманентный приток нераскрытого и непознанного, того, что еще только должно быть включено в автопоэтическое движение.

Такая возможность рассматривается в §2 «Рекурсия онтологических категорий М. Хайдеггера и ритурнель». Г. Вальтер полагает, что центром философии Хайдеггера является некая связующая игра (Вег1еЬип£8$р1е1) категорий, которая определяет строй сущего снизу доверху. Философия Хайдеггера представляет собой самовозобновляемый автопоэзис мысли: герменевтический автопоэзис с точки зрения устройства текста и онтологический автопоэзис с точки зрения тематики. К. де Боер описывает философию Хайдеггера как гегелевское круговое движение,

стремящееся вернуться к своей начальной точке, но никогда ее не достигающее. Единственное, чего достигает мышление, — это возможность быть, а именно быть незавершенным. Но у Гегеля каждая часть работ вбирает в себя предыдущие части и предполагает их прохождение. Хайдеггер, напротив, каждый раз начинает путь мысли сызнова (Р. Сафрански), и прохождение этого пути вовлекает все категории его онтологии. Эти категории весьма специфичны: каждая из них предполагает все другие, определяясь в этом герменевтическом круге, тем не менее, через себя; например, «единственно верный для человека способ обрести свободу состоит... в освобождении свободы в человеке». Способность «голографического» восстановления всей хайдеггеровской онтологии в каждом ее фрагменте демонстрируется в четырех категориях, которым посвящен раздел 2.1: мир, четвертка, язык, пересчет.

В разделе 2.2 сам способ этой связи и организации онтологии Хайдеггера описывается через понятие ритурнели. Ритурнель — это небольшой инструментальный фрагмент в вокальных произведениях. Тему в концерте или фуге также можно назвать ритурнелью. В основной части фуги тема усложняется полифоническими приемами. Полифонист, словами Делеза, прячет тему в обильных складках. Главная цель, тем не менее, состоит в том, чтобы показать тему во всех ее вариациях. Тема раскрывается через изощренное «сокрытие» (ср. с бытием у Хайдеггера). Философ, согласно Делезу, запечатлевает мыслительные силы как музыку. Это относится и к работе М. Хайдеггера «Beiträge zur Philosophie. Vorn Ereignis». Для описания многослойной структуры самого бытия Хайдеггер использовал слово Fügung (стечение обстоятельств, сочетание, соединение) и Fuge (стык, шов, фуга). Хайдеггер, как и Бах, ведет одну и ту же тему в нескольких голосах (частях произведения и одновременных смысловых слоях). «Королевская тема» здесь — das Ereignis.

У Гегеля начальная точка, будучи выбранной, пропускается. Этот выбор задает степень детализации регулярной структуры знания. Для Хайдеггера начало глубоко проблематично и всегда обусловлено. Поэтому, принимая его мысль, мы должны вечно начинать, добираясь до начала, и воспроизводить это начало, которое есть потребность воспроизводить себя. Поэтому и не может замкнуться кругообразное, но отклоняющееся от своего истока движение в его онтологии.

В §3 «Онтология шума», опираясь на концепцию В. В. Налимова, мы очерчиваем то онтологическое поле, в котором ведем речь о структуре и рекурсии.

Весь познаваемый мир Налимов принимает за множество текстов — того, что подлежит пониманию. Текстом может выступать вещь или даже сознание. Изначально все возможные смыслы «упакованы» так, как действительные числа на числовой оси. Спрессованность смыслов означает их непроявленность, невыделен-ность. Это состояние Налимов называет семантическим вакуумом. Распаковывание смыслов в конкретную структуру — это вероятностное взвешивание участков этой числовой (смысловой) оси. Разным участкам приписывается разная мера. Семантика каждого конкретного текста задается своей функцией распределения (плотностью вероятности) этой меры. Налимов говорит, что смыслы соизмеримы, если принять постулат об их изначальной упорядоченности в континууме. Однако необходимость появления новых фильтров и выделения ранее скрытых смыслов становится объяснимой, если предположить спонтанную перестройку, локальное изменение метрики в самом смысловом вакууме — по образцу того, как это происходит в микромасштабах физического пространства-времени. Назовем это квантово-смысловым хаосом, или шумом. Далее мы описываем фрактальные свойства нескольких типов шумов в математике: шумы содержатся в каждом своем фрагменте в полной мере.

Смысл подобен искусной резьбе по камню, которую с нескольких шагов можно принять за случайный рисунок, созданный временем, а не человеком (образ Д. Дейча). Вещи обретают структуру, только выделяясь на фоне шума. Остается под вопросом, имеет ли само Dasein структуру, но оно безусловно приобретает структуру в падении-в-мир. В. В. Бибихин признает здесь удачным термин В. В. Налимова «распаковка».

Однако на следующем шаге возникший узор должен быть рассмотрен в качестве уровня, слоя самого шума, который также должен быть расслоен. Многоуровневый характер эстетического опыта, а также переходы по «ступеням сознания» в фантазиях-внутри-фантазий и т.д. были описаны Гуссерлем. По-видимому, это расслоение является определяющей чертой познания в целом.

Дж. Сибрук использует для шума слово «поверхностный», противопоставляя его «глубокому», т.е. интеллектуальному. Но в контексте учения Ж. Делеза это слово приобретает другое звучание. Шум относится к поверхности, которая соткана из чистых событий. Если говорят, что смысл извлекается из «недр», то нельзя сказать, что эти недра находятся внутри чего бы то ни было, как недра Земли. Сам шум «вздымает» и «углубляет» все участки смысловой поверхности. Недра — всегда только другой масштаб того же самого. Поэтому адекватные пути познания в шуме— это «фрактальные блуждания» (В. В. Тарасенко).

Шум образуется как манифестация «избытка бытия» (У. Десмонд), его созидающей силы, которая состоит в допущении множественности. Единое инфицирует себя многим. Эта способность означает превосходство, опережающий характер бытия по отношению ко всякому своему имени. Шум бытия, по А. Бадью, — «имманентное производство Единого», беспрерывное возникновение его имен и способов видения. В проверке множеством имен выявляется абсолютное смысловое единство, но не тождественность смыслов, а событийно сбывающееся «есть», в котором они получают свое рождение, т.е. Ereignis Хайдеггера.

Глава III «Рекурсия и структура» подытоживает исследование и сводит воедино тот опыт рекурсивных структур, который был изложен в частях I и И.

В §1 «Структура и ее онтологический статус» мы показываем, что дает рекурсия для прояснения самой структуры. Все встречаемое нами в опыте как-то устроено. Эта интуиция, если сгустить ее до феноменологической конкретности, должна привести к онтологическим выводам, — коль скоро она касается «всего».

Группа Н. Бурбаки представляла математический мир как иерархию структур, в центре которой находятся порождающие структуры. Математик может воспользоваться арсеналом общих теорем, относящихся к структурам конкретного типа. Такая способность охвата, определения (внешних и внутренних) отношений, заложенная в структуре, выводит ее за пределы вещей. Следовательно, требуется отказаться от интерпретации структуры как формы, эйдоса. У. Эко последовательно отказывается и от других вариантов: структура как модель вещи; как вещь наряду с иными вещами; схема действия и т.д. — и определяет структуру как систему различий. Однако она может быть усмотрена и как система сходств. Предварительное определение может быть таким: структура —это диспозгщия отношений. Как можно описать отношение? «Отношение — это не то, что связывает, а скорее то, что завязывается», пишет Делез. Момент процессуальности, свершения в отношении свидетельствует о его принадлежности плану имманенции, т.е. смысловой поверхности. Если воспользоваться выражением Э. Мейерсона, которое он применяет к общим понятиям, то отношения, связи, вещи и т.д. — это «волокна реальности», но волокна разного рода.

Если быть — значит быть устроенным, то можно говорить о «структурах бытия» (К. Воут). Но это не конечная структура, которую имеет сущее. Это скорее непроизводный «аспект» бытия, коль скоро он не может быть определен среди конечного. Наделены ли бытием сами структуры бытия? Если они относятся к миру (т.е. к целому), значит, можно сказать, что они есть в той же мере, в какой есть целое. Но целое определенно есть; вспомним Хайдеггера: если что-то и «есть» несомненно, так это бытие. Бытие же есть не таким образом, как сущее, оно превосходно наличествует, допуская сущее к существованию. Структура не «существует» как сущее среди сущих, она со-бытийна бытию. Структура находится не в бытии, хотя иного «места» нет. Если в этом смысле, продолжает Воут, структура идентична самому бытию, то структура становится самореферентной: структурой самой себя. Структура есть у всего, и только структуре не требуется структура, отличная от нее самой. С точки зрения Воута, этот факт и составляет необъяснимость бытия («тайну»). Сколь бы сложной мы ни считали структуру, этого всегда недостаточно. Тайна есть нередуцируемая компонента любого сущего, еще один непроизводный аспект бытия. Те же шаги Воут делает, когда вводит третью компоненту — «силу» как самотранс-цендирующий механизм, который обеспечивает переход от бытия к структуре и их соединение: наделена ли она бытием, обладает ли структурой и т.д. Мы получили бытийную триаду: структура — тайна — сила, в которой каждый фрагмент опосредует другие. Все эти три аспекта в рекурсивной структуре присутствуют нераздельно; они присутствуют в виде, доведенном до наглядного выражения: «тайна» в ней означает непредсказуемость бифуркаций при продвижении по масштабным уровням; сила— ее бесконечное самовоспроизведение. Рекурсия, следовательно, дает прямой доступ к структуре как таковой и к выявлению того, что значит «быть».

Смысл, по Делезу, рождается расположением (диспозицией) элементов, которое претерпевает трансформации и сохраняет их в виде своей истории: «структура— это... машина по производству бестелесного смысла». По образу того, как язык у Хайдеггера существует сам через себя («язык говорит»), структура существует в «событии себя» (структура структурирует). Бытие структуры задано автопо-этически, устанавливая структурируемое, когда познание устанавливает структуру чего-либо в шуме.

Рекурсия не относится к структуре как свойство, потому что определяет все ее существование: рекурсивная структура должна воспроизводить и варьировать себя, к чему не может принудить ни одно свойство. Рекурсия не есть и форма структуры (строго говоря, фрактал может иметь любую форму). Она демонстрирует устроен-ность сущего (вообще) каким-то определенным образом. Говоря «рекурсивная структура», мы фактически говорим «структурирующая структура», порождающая, трансформативная структура. Понятие рекурсивности относится к «расслоению» сущего и «схождению» его слоев в обнаруживающихся подобиях (аналогии). Именно так явлен, собирая в себе бытие данным конкретным образом, всякий феномен. Быть — значит «быть-в-рекурсии».

В §2 «Аналогическое бытие» выдвигается следующее предположение: понятие аналогии есть обратная сторона понятия рекурсии, они идут рука об руку, причем аналогия есть возможность свертывания того, что в рекурсии было развернуто. В разделе 2.1 проводится короткий обзор различных «опытов» аналогии с историко-эпистемологической точки зрения. Г. Геффдинг, автор монографии «Понятие аналогии», определяет аналогию как «подобие отношений между двумя объектами». Геффдинг отождествляет с аналогией такой познавательный процесс, в котором «часть схватывается как символ целого», т.е. закрепляет аналогическое познание

за самоподобными структурами. На основе рассуждений, проведенных в части II, делается вывод: аналогия вступает в действие одновременно с расслоением, обитая между выделенными слоями сущего. Она опирается на уже конституированные слои не потому, что бессильна без них, а потому, что ей требуется пространство «между». Можно помыслить аналогию не субстанционально (как, например, Дионисий), а как точку, относительно которой слои распознаются как таковые. Не «чины сущего» погружены познанием в какую-то общую им всем среду аналогии, а она, конституируя множественность, позволяет в одном акте усмотрения собрать и разобрать многое через отношения «внутри» него. О «точке аналогии» говорит и П. Дронке, обсуждая работы Гильома из Конша, который отнес аналогию к высочайшему роду философского познания — эпоптическому. Аналогия устанавливает нас как познающих (мыслящих «по аналогии») относительно сущего (т.е. прокладывая отношение), когда мы устанавливаем аналогию в сущем. Таково динамически-событийное бытие смысла.

В разделе 2.2 развертывается понятие пространства «между», требующегося для аналогии и создающегося в рекурсии, для чего анализируется теория аналогии У. Десмонда. Термины Десмонда «однозначность» и «равнозначность» рассматриваются в контексте их возникновения в схоластике. Согласно Фоме Аквинскому, суждение о Боге по аналогии не может быть вмещено даже в равнозначность или однозначность, которые сами определены как отношения-между (тварным миром и Творцом). Получается, что аналогия находится на один шаг впереди такого разделения, она попадает только между разных «между». У. Десмонд называет аналогию «игрой тождества и различия». В чем смысл этой игры? — Очевидно, во взаимном проникновении подобия и неподобия, непрерывной фрактализации границ между ними, которую Прокл описал как взаимную причастность и «движение идей друг через друга».

В Заключении исследование суммируется следующими тезисами: (1). Отношение «завязывается», т.е. устанавливается. Его существование событийно (Делез). (2). Место этого установления — динамическое «между» (Десмонд). (3). Наиболее явно и чисто отношение дано в отношении двух отношений, т.е. в погоне за этим «между», т.к. оно не вписывается ни в одно конечное пространство между вещами. (4). Отношение двух отношений есть аналогия (Геффдинг, Десмонд). Важно, что это одно и то же отношение, развернутое между уровнями сущего — подобие двух подобий. (5). Аналогия, следовательно, есть некий предельный вариант отношения, через которое мы можем усмотреть отношение как таковое. (6). Отношение определяет всякое целое (Делез). (7). Поэтому целое должно так же «случаться», происходить, как происходит («завязывается») отношение. (8). Целое определяет устроение сущего и напрямую адресует нас к его структуре, т.к. ни один компонент не может быть исключен из структуры без того, чтобы не изменилось целое. Структура охватывает сущее целиком и определяет его как данное сущее. (9). Структуру можно помыслить как диспозицию отношений (расширенное положение Эко «структура есть система различий»). (10). Предельный вариант структуры, представляющий ее как таковую, — это рекурсивная структура, реплицирующая себя. (11). Слои или масштабные уровни рекурсивной структуры обнаруживают «сквозные» подобия (расширенное положение Прокла о всеобщей связи аналогии). (12). Расслоение фрактально организованного шума на смысловые уровни закономерно завершается в их связывании посредством аналогии. Рекурсивная структура служит непосредственной демонстрацией структуры как таковой, — но последняя определена процедурой вложения, самовоспроизведения, что закрепляет ее процессуальный характер

и принадлежность смысловой поверхности. Именно здесь смыкаются мысль и мир (Делез), «вбирая» друг друга в процессе познания и образуя анаксагорову смесь. Также в Заключении намечены направления дальнейшей разработки темы.

Главные положения диссертации, а также результаты их применения в отдельных областях философского знания изложены в следующих публикациях автора:

1. Виртуальные взаимодействия и структурное самоподобие // Ломоносовские аспирантские и студенческие научные чтения. Вып. II: Россия и Европейский Север в XX веке. Тезисы докладов / Отв. ред. А. О. Подопле-кин. —Архангельск: Солти, 2000. — С. 9-10.

2. Сингулярность. Исторический путь концепта // Мир и человек в философии и искусстве: Материалы VIII областной студенческой научной конференции и III педагогических чтений. Сб. тезисов и статей / Отв. ред. М. Ананченко, П. Овсянкин. — Архангельск: Изд-во Архангельской государственной медицинской академии, 2001. — С. 28-37.

3. Феноменологическое ожидание // Материалы XI международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Выпуск 12: В 3 т. — Т. 2. — М.: Изд-во МГУ, 2004. — С. 431-432.

4. Дополнительность естественнонаучного и гуманитарного языков культуры // Язык науки двадцать первого века. Сб. статей / Отв. ред. Т. В. Петрова, Т. В. Винниченко. — Архангельск: КИРА, 2004. — С. 77-85. (В соавт. с М. Ю. Опенковым).

5. С. Беккет и Ж. Делез: феноменология опустошения //Антропологические конфигурации современной философии: Материалы научной конференции 3-4 декабря 2004 года / Отв. ред. В. В. Миронов. — М.: Современные тетради, 2004. —С. 155-157.

6. Сэмюэль Беккет и множественность // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. — Т. 1. — М.: Современные тетради, 2005. —С. 261-262.

7. Феноменологическое ожидание // Интенциональность и субъективность: Труды теоретического семинара кафедры философии. Вып. I / Отв. ред. А. В. Личутин. — Архангельск: Изд-во Поморского университета, 2005. — С.107-119.

8. Основные идеи нейрофеноменологии // Интенциональность и субъективность: Труды теоретического семинара кафедры философии. Вып. I / Отв. ред. А. В. Личутин. — Архангельск: Изд-во Поморского университета, 2005. — С. 119-139. (В соавт. с М. Ю. Опенковым).

9. Множественность и распад: С. Беккет — Ж. Делез // Интенциональность и субъективность: Труды теоретического семинара кафедры философии. Вып. I / Отв. ред. А. В. Личутин. — Архангельск: Изд-во Поморского университета, 2005. — С. 208-222.

10. Нить Ариадны в мире знаний // Библиотечное дело. — 2006. — №6 (42). — С. 22-26. (В соавт. с М. Ю. Опенковым).

11. Понятие аналогии и структурное самоподобие в философии Прокла // Вестник Поморского университета. Сер. «Гуманитарные и социальные науки». — 2006. — №5. — С. 83-88.

Подписано в печать 20.09.2006. Формат 60><84 1/16. Бумага офисная. Усл. печ. л. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ № 354.

Типография ООО «КИРА» 163061, г. Архангельск, ул. Поморская, 34, тел. 650-670

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Личутин, Артём Вячеславович

Введение.

I. Принцип рекурсии в истории философии

§1. Анаксагор: фрактальный космос.

§2. Неоплатоники: онтологическое самоподобие и связь аналогии.

§3. Николай Кузанский: развертывание минимума-максимума.

§4. Лейбниц: монадология и феноменология.

4.1. Жизнь «зеркального» универсума.

4.2. Динамика монадологической интерсубъективности.

§5. Гегель: рекурсия диалектического метода.

§6. Б. Мандельброт и эпистемологические возможности понятия фрактала.

6.1. Структура-процесс.

6.2. Фракталы как познавательная модель.

II. Онтология рекурсии

§1. Рекурсивность радикального конструктивизма.

§2. Рекурсия онтологических категорий М. Хайдеггера и ритурнель.

2.1. Мир, четверица, язык, пересчет.

2.2. Ритурнели. Ритурнель бытия.

§3. Онтология шума.

3.1. Смысловая распаковка и семантический вакуум.

3.2. Понятие шума.

3.3. Познавательные траектории.

III. Рекурсия и структура

§1. Структура и ее онтологический статус.

§2. Аналогическое бытие.

1. Целое и «демон аналогии».

2. Теория аналогии У. Десмонда.

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Личутин, Артём Вячеславович

Актуальность темы. Слово «структура» используется в речи как нечто очевидное — структуры классифицируются, противопоставляются друг другу и выступают в роли инстанции, на которую ссылаются для объяснения предмета: так, говорят о структуре рассуждения, которая может определить весь его ход. Однако само это понятие, как правило, применяется без осмысления. Что означает отсылка к структуре, и почему она возможна? Отнюдь нельзя считать, что эта тема исчерпана онтологическим структурализмом, который, поместив структуру в центр всякого рассуждения и превратив ее в «код», избегает необходимости определять, каким образом и благодаря чему этот код накладывается на вещи. То же самое происходит, если структура сводится к совокупности наших операций как процедура структурирования (Барт). Мы с неизбежностью имеем дело с тем, что не можем охарактеризовать, отталкиваемся от этого и снова возвращаемся, когда говорим, что познание «устроено (т.е. структурировано) так, что.» — в итоге заполняя структурами все вокруг нас и в нас самих. Полагается, что если нам известно, как устроено нечто, то на этой фазе все вопросы должны прекратиться; однако остается непонятным, как можно зафиксировать эту «устроенность».

То же самое относится к фрактальным структурам, которые вышли на первый план в естественных науках. Как следует интерпретировать появление фрактальности в столь обширном множестве областей знания?

Необходимость разобраться в этих проблемах, которые на деле представляют собой стороны одной и той же проблемы существования структур, становится тем серьезнее, чем глубже мы стремимся понять собственное движение в познании. Так, Гуссерль обнаруживает «всеобщие структуры чистого сознания», когда переходит от естественной установки к опыту как таковому; Хайдеггер описывает необходимые структуры нашего присутст-вия-в-мире; и в простой попытке описать нечто незнакомое мы сталкиваемся с ограничениями «структур» понимания и языка. Рассмотрение структур, таким образом, стягивает в одной тематической точке основополагающие онтологические и гносеологические вопросы.

Мы приступаем к этой задаче, не опираясь на конкретную теорию структур или определение того, что означает «структура» — напротив, подступ к пониманию структуры является в настоящей работе искомым. Этим обусловлена композиция исследования, которое не отталкивается от заранее очерченного контекста (что больше свойственно научному подходу), а устроено по модели смысловых концентрических кругов, постепенно выводящих нас к пониманию того, с чем же мы имеем дело.

Предметом исследования выступают рекурсивные структуры в предельно широком контексте их реализации.

Термин «рекурсия» заимствуется из математической логики и теории множеств. Рекурсивные структуры — это самовоспроизводящиеся, усложняющиеся структуры, включающие в себя алгоритм собственного разворачивания через самоповтор. Главным отличием их от других (статичных) структур является способность к бесконечному усложнению по собственной закономерности — конечному (но допускающему изменения) правилу, которое доступно рациональному познанию. Это самодостраивание до некой динамичной целостности делает принцип рекурсии подобным принципу действия голограммы.

Рекурсивная структура рассматривается в данной работе как обобщение понятия фрактала, которое относится преимущественно к естественнонаучному познанию. Это позволяет говорить, например, о «фрактальном космосе» у Анаксагора, философия которого неотделима от космологии. Если ранее мы устанавливали простые соответствия различных рекурсивных структур (в гуманитарном познании) и фрактальных форм (в математике и физике) для использования их эпистемологических возможностей1, то в настоящем исследовании сам принцип аналогии исследуется как рекурсивное отноше

1 Опенков М. Ю., Личутин А. В. Дополнительность естественнонаучного и гуманитарного языков культуры // Язык науки двадцать первого века: Сб. науч. статей / Сост. Т. В. Петрова, Т. В. Винниченко. — Архангельск: Кира, 2004. — С. 83-84. ние, которое имеет определенный онтологический смысл (см. §2 части I, а также часть III).

По А. В. Анисимову, рекурсия — это способ организации сложной системы, при которой: выделяется некоторый набор базовых подсистем; система способна в процессе своего функционирования создавать неограниченное число копий базовых систем, осуществлять взаимодействие между ними, и если необходимо, уничтожать их; функционирование сложной системы заключается в функционировании активных копий базовых подсистем; при вызове копий допустимо ее изменение, определяемое ситуационной обстановкой в момент вызова. С одной стороны, рекурсивная система за счет создания собственных копий получает возможность неограниченного роста и усложнения, с другой стороны, эта сложность имеет организованный вид, определяемый локальными правилами функционирования2.

По отношению к вводимому нами понятию это определение избыточно (поскольку включает кибернетические связи) и при этом сужает круг тех явлений, которые могут быть исследованы через рекурсию — например, в §6 части I будет показано, что отношения части и целого («подсистемы» и «системы») в отношении фракталов теряют свою значимость. А. В. Анисимов дает и более общее определение рекурсии как того, что создает самоопределяемые объекты. Требуется более полное выявление смысла такого вида определений и контекста существования того, что мыслится таким образом.

Цель работы — экспликация онтологического статуса структуры через понятие рекурсии.

Вопросы, на которые необходимо ответить в связи с полаганием рекурсивных структур, очевидны:

1. Какова природа рекурсивной бесконечности и что она означает для познания данного конкретного явления, структура которого была определена как рекурсивная?

2 Анисимов А. В. Информатика, творчество, рекурсия / Отв. ред. А. Г. Ивахненко. —• Киев: Наукова думка, 1988.

2. Каким образом существуют сами структуры этого вида, если обнаружить их можно и в строении теоретических, текстовых, понятийных систем, и в физической природе, т.е. какова природа самих структур?

3. Какова та реальность, в которой происходит процесс структурирования, — т.е. над чем и с помощью каких процедур он совершается?

4. Что позволяет выявить структурные совпадения в рекурсивной организации разнородных реальностей?

Прояснение этих вопросов соответствует главным задачам работы.

Для этого мы должны проследить историко-философскую традицию самого принципа рекурсии — принципа, задающего любую такую структуру — чтобы понять, как он мыслился ранее и какие возможности в себе заключает. Мы покажем, что само определение рекурсивной структуры имеет принципиальное онтологическое значение и теснейшим образом связано с определением структуры как таковой.

Степень разработанности проблемы. Практически невозможно отделить тексты, в которых рекурсия исследуется с той или иной стороны, от текстов, в которых она напрямую реализована: такое единство было глубоко продумано Гегелем. Поэтому назовем авторов основных работ, так или иначе вовлеченных в осмысление этого предмета.

В античности самоподобные структуры появляются в учениях Анаксагора, Платона (в первых высказываниях об аналогии), неоплатоников, среди которых они особо продуманы у Прокла. В дальнейшем они выражаются в развертывании универсума Николая Кузанского и в бесконечно отражающемся в себе мире монад Лейбница.

Для истолкования Анаксагора мы обращаемся к работам И. Д. Рожанско-го и В. А. Янкова. Среди трактовок неоплатоников в рамках нашей темы наиболее важны работы А. В. Петрова, Д. Дж. О'Миры, Р. С. Брумбауха, С. И. Герша, Г. Р. Морроу и Дж. М. Диллона, Дж. Э. Коултера, М. Ф. Вагнера, С. Раппе; среди трактовок Николая Кузанского — работы В. С. Библеpa, П. П. Гайденко, Дж.-М. Николь, Б. Мойзиша; среди трактовок Лейбница — идеи К. Фишера, Ж. Делеза, М. Серра, П. Фемистер, М. Даскала, Д. М. Харрисона и Дж. Гейла.

Вокруг идей Гегеля сконцентрировано большое число интересных для нашей темы работ: интерпретация А. Кожева; описание циркулярного познания Т. Рокмора, Г. Кейнца, Д. Бертольд-Бонда; «фрактальная» интерпретация гегелевской системы К. Фроба. Самостоятельное значение имеет критика Ж. Батая.

X. фон Ферстер применил (гегелевскую) кругообразность к знанию в «кибернетике кибернетики», а в различных направлениях конструктивизма — Ф. Варела, У. Матурана, Э. фон Глазерсфельд, П. Ватцлавик, Н. Лу-ман — она появляется в виде автопоэзиса, варианты которого тщательно изучены С. А. Цоколовым. Особая кругообразность, свойственная феноменологии, отмечена Э. Гуссерлем и Э. Левинасом.

В ключевых онтологических суждениях мы опирались на труды М. Хайдеггера, Ж.-Л. Нанси и У. Десмонда, интерпретаторов Хайдеггера: Г. Вальтера, К. Де Боер, В. А. Брогана, а также на тексты неоплатоников. Во всех аспектах рассмотрения нашего предмета весьма ценным является фундаментальное произведение У. Десмонда «Бытие и между», не переведенное пока на русский язык. Особенностью самой своей тематизации эта работа завершает триаду книг о бытии («Бытие и время», «Бытие и ничто», «Бытие и между»), обращая внимание на способ соединения («и») в предыдущих подступах к проблеме бытия и таким образом осуществляя в ней кругообразное замыкание.

Начала онтологии хаотического шума, которому свойственна фракталь-ность, заложены В. В. Налимовым. Понятие шума фигурирует в текстах Р. Барта, Р. Кайуа, Д. Делилло, Дж. Сибрука, А. Бадью, а также у создателя фрактальной геометрии — Б. Мандельброта.

Интерпретацией и применением средств фрактальной геометрии в естественнонаучных дисциплинах занимались М. Бернсли, Дж. Хаббард,

Дж. Глик, Д. Дойч, И. Пригожин, Дж. Николис, Б. Г. Сидхарт, римская группа М. Джойса, А. Д. Линде и другие исследователи; идеям Линде близки работы М. А. Маркова. Самоподобные структуры в модели клеточных автоматов описаны С. Я. Берковичем, Т. Тоффоли и Н. Марголусом.

Значимые положения о природе структур сформулированы Р. Бартом, У. Эко, Ж. Делезом, К. Воутом и др.

Начиная с Аристотеля принцип аналогии получает самостоятельное развитие и постепенно разделяется на разные формы, в которых она изучалась и задействовалась Проклом, Дионисием Ареопагитом, Гильомом из Конша, Дунсом Скотом, Фомой Аквинским; мыслители Средних веков и Возрождения, включая Николая Кузанского, использовали аналогическое подобие как познавательный принцип. Он ясно обобщен у М. Фуко. Среди современных трудов об аналогии важны работы Г. Геффдинга, Д. Шона, У. Десмонда, а также понятие «демона аналогии» Р. Кайуа.

В наши дни изучением рекурсии занимаются М. Шредер, А. В. Анисимов, В. В. Тарасенко и др. Однако в трудах этих авторов рекурсия не получила онтологической трактовки и не была приведена в смысловую связь с философской традицией, позволяющей осмыслить значение этого феномена. Никогда не исследовалось специально отношение рекурсивного развертывания к аналогии, а также к феномену «между». Эти вопросы раскрываются в настоящей работе.

Методология работы определена предметом, который находится в его центре, поэтому в состав перечисленных ниже методов включены типы рекурсии, которые подробно исследуются в дальнейшем:

1. Феноменологический метод. Введенное выше понятие рекурсивной структуры оказывается близко к гегелевскому понятию предмета, который «сам развертывает свои определения»3, а также к хайдеггеровскому понятию феномена (о родстве этих вариантов феноменологии пойдет речь в §5 части I).

3 Гайденко П. П. Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей // Вопросы философии. — 2002, —№7. —С. 142.

Феномен, как он определен в «Бытии и времени», — это «себя-в-себе-самом-показывание»4, такое сущее, которое с необходимостью выступает из себя. Известно, что Хайдеггер противопоставлял феномену явление, которое всегда есть явление чего-то, что не является им самим. Феномен же определяет собственное самораскрытие, не имея «за» собой ничего другого, в том числе и внешнего ему способа развертывания. Когда А. В. Анисимов говорит о рекурсии как задающей объекты, определяемые через себя, то он, по сути, сжато формулирует одну из версий феноменологического подхода (сам «объект» в данной процедуре его усмотрения будет, конечно, подвергнут трансформации — а точнее, феноменологической редукции — поскольку будет выведен из статичного способа данности). Рекурсивная структура состоит из воспроизводящихся самоотсылок. Возможно, именно благодаря рекурсии «объект» и становится феноменом.

Исследование таких структур, следовательно, отвечает феноменологической задаче усмотрения сущности, а не объекта: «интуиция сущностей касается — по ту сторону объектов — условий их существования».5 Нечто дано; но какова должна быть специфика этого данного и нашего взаимодействия с ним, чтобы оно могло выводиться в «несокрытость» (Хайдеггер)? Призыв У. Десмонда к «динамизации» категорий онтологии, очевидно, принадлежит тому же руслу феноменологической мысли. Настоящая работа должна дать описание, в том числе, и самой этой динамизации.

2. Метод циркулярной эпистемологии (Т. Рокмор). Подход «кругообразного замыкания» знания подробно изложен в §5 части I. Слова Хайдеггера те объяснять, а прояснять» также применяются в настоящем тексте как методологический принцип, вытекающий из этой концепции. Для циркулярного подхода невозможно указать на финальное «объяснение» чего бы то ни было в виде конечного набора аксиом: можно лишь прояснять данное знание в системе всего знания в целом. Поэтому математические и физические ана

4 Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина. — СПб.: Наука, 2002. — С. 31.

5 Левинас Э. Избранное: Трудная свобода / Пер. с фр. Г. В. Вдовиной, Н. Б. Маньковской, А. В. Ямпольской. Под ред. С. Я. Левита. •— М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. — С. 176. логии, которые приводятся в работе, и фрактальность как таковая не выступают объясняющими знаками, под которые познание должно быть подведено. Они играют роль фрагмента познания, проясняющего остальные, — но не исключительно, а лишь таким образом, что и каждый из остальных фрагментов также содержит в себе ключ к другим. В этом и состоит рекурсивностъ организации знания.

3. Метод исторической эпистемологии. Этот метод позволяет соотносить разнородное знание в качестве опытов-прототипов, диктующих свою часть правил обращения с конкретным феноменом. Событие мышления может служить образцом, дающим возможность войти в ранее не испытанные регионы знания. Этот образец никогда не может повториться в точности — его историческая развертка неизбежно приводит к отклонениям, поскольку мы всегда изменяем имеющиеся ресурсы. Такое событие является не обобщением или итогом всех вариантов своего совершения, а условием их будущего появления. История познания вообще и исторические трансформации отдельного феномена — не последовательное суммирование, а исторические коллизии, открывающие новые континенты знания. В терминах фрактально-сти (§6 части I) это можно описать следующим образом: они становятся генератором, запускающим дальнейшие коллизии. Если классическая теория познания исходила из своих положений, привлекая для обоснования данные наук, то в исторической эпистемологии процесс меняет направление. Теперь результаты всех форм знания могут быть проинтерпретированы философски.6 Этот метод дает нам возможность онтологического прочтения нефилософского знания.

Новизна исследования состоит в следующем:

1. Выявлены возможности единого рассмотрения и описания различных типов рекурсивных структур, включая их реализации в естественнонаучном и гуманитарном познании.

6 Касавин И. Т. Традиции и интерпретации: Фрагменты исторической эпистемологии. — М., СПб.: Издательство РХГИ, 2000. — С. 10-13.

2. Показаны ключевые идеи онтологии шума как одного из вариантов современной «фундаментальной онтологии».

3. Дана феноменологическая трактовка понятия аналогии, сыгравшего важную роль в историческом развитии европейской онтологии.

Теоретическая и практическая значимость. В настоящей работе, насколько можно судить по доступному кругу источников, впервые с опорой на историко-философскую традицию дано онтологическое истолкование рекурсии. «Ритурнели» мышления и фрактальные формы в различных регионах познания сведены в едином описательном инструментарии. На основе работ У. Десмонда сделан дальнейший ход в понимании феномена «между», данного через рекурсивное удвоение. Разработка этой темы для современной философии относится к фронтиру онтологической мысли. Благодаря обращению к «между» и рекурсии даны предпосылки теоретической реабилитации так называемого «мышления по аналогии», которое по большей части оценивается как поиск «глубоких параллелей» между явлениями. Пониманию самого феномена этого «параллелизма» и его «глубины», по сути, посвящена основная часть диссертации. Материалы исследования могут быть важны для становления междисциплинарных исследований и неклассических познавательных стратегий, а также использоваться для составления специальных курсов по философии науки, онтологии и теории познания.

Апробация исследования проходила на Ломоносовских чтениях (Архангельск, 2000), теоретическом семинаре кафедры философии Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова «Интенциональность и субъективность» (Архангельск, 2004-2005), международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2004» (Москва), международной научной конференции «Антропологические конфигурации современной философии» (Москва, 2004), IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005). Результаты исследования опубликованы в изданных материалах этих мероприятий, а также в «Вестнике Поморского университета» и сборниках статей: «Мир и человек в философии и искусстве» (Архангельск, 2001); «Язык науки XXI века» (Архангельск, 2004).

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, включающих шесть, три и два параграфа соответственно, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Онтология рекурсивных структур"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Смысловая трансформация, которой было подвергнуто в настоящей работе понятие рекурсивной структуры, состоит в переходе от описания ее возможностей в теоретическом познании к определению онтологического статуса структуры как таковой через призму рекурсии. В центре внимания оказалась, по выражению Р. Сафрански, «тончайшая трещинка, разделяющая мышление и бытие»400, т.е. местоположение структур, понимаемое уже ни как реальное, ни как идеальное, но как чистая динамика «между».

Суммируем выводы двух последних глав.

1. Отношение «завязывается», т.е. устанавливается. Его существование событийно (Делез).

2. Место этого установления — динамическое «между» (Десмонд).

3. Наиболее явно и чисто отношение дано в отношении двух отношений, т.е. в погоне за этим «между», т.к. оно не вписывается ни в одно конечное пространство между вещами.

4. Отношение двух отношений есть аналогия (Геффдинг, Десмонд). Важно, что это одно и то же отношение, развернутое между уровнями сущего — подобие двух подобий.

5. Аналогия, следовательно, есть некий предельный вариант отношения, через которое мы можем усмотреть отношение как таковое.

6. Отношение определяет всякое целое (Делез).

7. Поэтому целое должно так же «случаться», происходить, как происходит («завязывается») отношение.

8. Целое определяет устроение сущего и напрямую адресует нас к его структуре, т.к. ни один компонент не может быть исключен из структуры без того, чтобы не изменилось целое. Структура охватывает сущее целиком и определяет его как данное сущее.

400 Сафрански Р. Хайдеггер: германский мастер и его время / Пер. с нем. Т. А. Баскаковой, В. А. Брун-Цехового. —М.: Молодая гвардия, 2005. — С. 100.

9. Структуру можно помыслить как диспозицию отношений (расширенное положение Эко).

10. Предельный вариант структуры, представляющий ее как таковую, — это рекурсивная структура, реплицирующая себя.

11. Слои или масштабные уровни рекурсивной структуры обнаруживают «сквозные» подобия (расширенное положение Прокла).

12. Расслоение фрактально организованного шума на смысловые уровни закономерно завершается в их связывании посредством аналогии.

Рекурсивная структура служит непосредственной демонстрацией структуры, — но она определена процедурой вложения, самовоспроизведения, что закрепляет ее процессуальный характер и принадлежность поверхности. Именно так смыкаются мысль и мир, вбирая друг друга в процессе познания. «Бесконечное движение двойственно, и между двумя его сторонами — всего лишь сгиб, — пишут Ж. Делез и Ф. Гваттари. — .У плана имманенции две стороны — Мысль и Природа, Physis и Nous. Поэтому столь многие бесконечные движения заключены одно в другое, сгибаются одно внутри другого, так что возвратный ход одного мгновенно приводит в движение другое, и этим грандиозным челноком непрестанно ткется план имманенции».401

Теперь можно сформулировать ответы на те вопросы, которые были намечены в начале нашей работы в качестве задач.

1. Бесконечная развертка рекурсивной структуры обусловлена ее принадлежностью единому истоку — самоподобному и неустойчивому смысловому шуму. Рекурсивное устроение предмета, выделенного в шуме, означает его «органичность» (Лейбниц), т.е. встроенность в целое и замкнутость на него — единый и связный мир, который воспроизводит себя в каждой вещи (Хайдеггер).

401 Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. С. Н. Зенкина. — М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алетейя, 1998.— С. 52.

2. Природа структур процессуальна и событийна. Их бытийный статус таков, что может быть фиксирован только в «структурировании», разворачивании.

3. То, что структурируется в акте познания — семантический шум — определяет характерные познавательные траектории: фрактальные блуждания, выявляющие и очерчивающие мир.

4. Совпадения и подобия в уровнях расслоенного шума необходимо следуют из единого процесса его «распаковки». Это выражается в аналогической связи, онтологическим контекстом которой является рекурсия.

В рамках исследования только намечены подступы к пониманию онтологической специфики отношения, которое необходимо для прояснения статуса структуры. Было обозначено наилучшее условие понимания феномена «между» (в аналогии), но мы оставляем за пределами данной работы вопрос о том, что такое «между». Неизвестно даже, допустим ли по отношению к нему вопрос «что?» Поскольку метаксологическое «между» У. Десмонда непосредственно отсылает к структуре познания как такового (саму философию Десмонд описывает как воплощение метаксологического), разработка этой категории может помочь становлению рационального и обоснованного обращения с разнородным знанием.

Значительные возможности содержит идея замкнуто-разомкнутой кругообразности знания, в качестве варианта которой была приведена фундаментальная онтология М. Хайдеггера. Очевидно, что этим онтологические возможности циркулярности не исчерпаны. Замкнуто-разомкнутые области знания — уже не «круги всех кругов» в духе Гегеля, но скорее динамические «петли», делезовские складки (таким было и движение в настоящей работе: рекурсивность — самопрояснение в кругообразности — возможность замк-нуто-размомкнутой кругообразности — размыкание самоопределяемой структуры — отношение — рекурсивное удвоение «между»).

Мы затронули также идею «волокон реальности», вытекающую из расширенной интерпретации феноменологического «расслоения», но оставляем ее без концептуальной проработки. В самой этой идее мы оказываемся в одной из точек ветвления, — т.е. расслоения на самостоятельные онтологические проблемы.

К. Пиксток пишет о «фрактальной эпистемологии», общая концепция которой состоит в итеративном применении одной и той же последовательности познавательных процедур; для такого подхода любой предмет в той или иной степени уже присутствует, ожидая разметки с помощью сети понятий. Тогда темпоральный аспект познания игнорируется.402 Нежесткое самоподобие делает возможным расширение этой картины и привнесение в нее локальных возмущений, которые оказываются затем выходами к сопутствующим регионам знания.

Переходы между ними представляют значительный интерес в свете «едино-множественности» рекурсивных структур. Подобные теоретические эксперименты были начаты А. В. Анисимовым в исследовании «вложенных снов» и, шире, вложенных реальностей вообще; ему принадлежит вывод об инвариантности бытия относительно дискретно-непрерывных преобразований вида «жизнь — сон — зеркало — жизнь» и утверждение и симметрии такого перехода.403

Но эти миры, зарождающиеся на краевых точках моего собственного, — т.е. внутри рекурсивной структуры, — всегда суть другие. Действительно ли возможно схватить переход к другому миру (к Другому) через абсолютную симметрию — т.е. равенство, а не аналогию? А. Кожев, характеризуя систему Гегеля, делает радикальное заключение, что знать можно либо все (обладая полными критериями истинности своего знания), либо ничего (провозглашая всякое знание заведомо неабсолютным и фрагментарным). Движение за пределы гегелевской системы отнюдь не означает, что философия впадает

402 Pickstock С. After "Writing. On the Liturgical Consummation of Philosophy. — Oxford: Blackwell Publishing, 1997. —P. 51.

403 Анисимов А. В. Компьютерная лингвистика для всех: Мифы. Алгоритмы. Язык / Под ред. Л. И. Белецкой. — Киев: Наукова думка, 1991. — С. 134-144. в бессистемность, и отныне «знать все» становится невозможно. Понятие «всего» может приобрести неожиданный разворот, включающий в себя необходимость непредсказуемых флуктуаций и адекватных изменений познавательной стратегии. Все — это итеративное все, которое мы способны проходить сериями «фрактальных блужданий» в разных направлениях, получая разный результат. Важно, что здесь мы сохраняем ясность представления о процессе собственного познания, и тогда его автопоэтичность не разрушается. Если же это автопоэтическое познание есть необходимая часть данного нам «всего», то мы сохраняем и понятие истины, которое имеет смысл и право на существование только в свете «всего».

Начиная с формулировки Анаксагором принцип рекурсии развертывался, вбирая в себя все более широкое онтологическое поле. Рекурсия не только «динамизирована» в себе, она также динамизирует мысль исторически, все сильнее проникая в ткань онтологических систем и выступая, наконец, в виде жесткого самоподобия гегелевского «фрактала знания». Здесь рекурсивность включена в сам метод мышления. Создаваемое таким образом «между», однако, затеняется своим же положением всеохватывающего движения опосредования. Интерпретации «между» как среднего следует и У. Десмонд. Нет ли (структурного) ограничения в этой буквальной срединной трактовке? Выяснить это можно лишь на следующей познавательной итерации. Она будет относиться к еще одной идее, которую предстоит рассмотреть — в самых общих чертах она затронута в §2 части III — идее Ж.-Л. Нанси о бытии совместности, чистом «вместе», выслаивающемся из Mitsein Хайдеггера.

Наконец, нельзя считать исчерпанным (метаксологическое) соединение различных познавательных фигур в аналогии фрактальности: возможно раскрыть значение несамоподобных фракталов и обобщения самих размерностей, например, в математическом спектре размерностей Реньи. В этом направлении, по-видимому, мы как никогда близко можем подойти к описанию хаотического и нашего движения в нем.

Список научной литературыЛичутин, Артём Вячеславович, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Алфавит Жиля Делеза. Совместно с Клер Парне / Пер. с англ. А. Корбута Электронный ресурс. www.klinamen.com

2. Анисимов А. В. Информатика, творчество, рекурсия / Отв. ред. А. Г. Ивахненко. — Киев: Наукова думка, 1988. — 224 е.; Электронный ресурс. www.mi.unicyb.kiev.ua/downloads/ml/Inform/inform.htm

3. Анисимов А. В. Компьютерная лингвистика для всех: Мифы. Алгоритмы. Язык / Под ред. Л. И. Белецкой. — Киев: Наукова думка, 1991.— 208 с.

4. Аристотель. Аналитики / Пер. с древнегреч. Б. А. Фохта. — Минск: Современное слово, 1998. — 448 с.

5. Бадью А. Делез. Шум бытия / Пер. с фр. Д. Скопина. — М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры»; Логос-Альтера / Ессе homo, 2004. — 184 с. — (Интеллектуальные биографии).

6. Бакина В. И. Взаимоотношения макрокосма и микрокосма в ранней древнегреческой философии // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. —2000,—№5. —С. 21-30.

7. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр. Н. А. Безменовой, С. Н. Зенкина, С. Л. Козлова и др. Под ред. Г. К. Косикова. — М.: Издательская группа «Прогресс»; Универс, 1994. — 616 с.

8. Батай Ж. Внутернний опыт / Пер. с фр. С. Л. Фокина. — СПб: Аксиома, Мифрил, 1997. — 336 с. — (Критическая библиотека).

9. Беркович С. Я. Клеточные автоматы как модель реальности: поиски новых представлений физических и информационных процессов.— М.: Изд-воМГУ, 1993. — 112 с.

10. Бессонов А. В., Петров В. В. Теория объектов Мейнонга и основания современной логики // Методологический анализ оснований математики / Отв. ред. М. И Панов. — М.: Наука, 1988. — 175 с. — С. 55-62.

11. БибихинВ. В. От «Бытия и времени» к «Beitrage» // Вопросы философии. — 2004. — №4. — С. 114-129.

12. Бибихин В. В. Язык философии. — М.: Языки славянской культуры, 2002. —416 с.

13. Библер В. С. Мышление как творчество (Введение в логику мысленного диалога). — М.: Политиздат, 1975. — 399 с.

14. Бимель В. Мартин Хайдеггер / Пер. с нем. А. С. Верникова. Под ред. Н. Ф. Болдырева. — Челябинск: Урал LTD, 1998. — 286 с. — (Биографические ландшафты).

15. Божокин С. В., Паршин Д. А. Фракталы и мультифракталы. — Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2001. — 128 с.

16. БурбакиН. Очерки по истории математики / Пер. с фр. И. Г. Башмако-вой, Д. Н. Ленского и др. Под ред. К. А. Рыбникова. — М.: Иностранная литература, 1963. — 292 с.

17. Гайденко П. П. Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей // Вопросы философии. — 2002. — №7. — С. 131-142.

18. Гарднер М. Игра «Жизнь» Электронный ресурс. www.beluch.ru/life/ gardner/g2.htm

19. Гачев Г. Д. Наука и национальные культуры (гуманитарный комментарий к естествознанию). — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1993. — 320 с.

20. Гегель Г. В. Ф. Феноменологии духа / Пер. с нем. Г. Г. Шпета. — СПб.: Наука, 2002. — 444 с. — (Слово о сущем).

21. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. Т. I. Наука логики / Отв. ред. Е. П. Ситковский. — М.: Мысль, 1975. — 452 1. с. — (Философское наследие).

22. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук: в 3 т. Т. III. Философия духа / Отв. ред. Е. П. Ситковский. ■— М.: Мысль, 1977. — 471 с. — (Философское наследие).

23. Григорьев С. С., Мюллер Т. Ф. Учебник полифонии.— М.: Музыка, 1969. —330 с.

24. Григорьева Т. П. Синергетика и Восток // Вопросы философии. —1997, —№3, —С. 90-102.

25. Гроф С. За пределами мозга. Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии / Пер. с англ. А. Андрианова, JI. Земской, Е. Смирновой. Под ред. А. Дегтярева. — М.: Институт трансперсональной психологии; Изд-во Института психотерапии, 2000. — 504 с.

26. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 / Пер. с нем. А. В. Михайлова. Под ред. В. Куренного. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. — 336 с.

27. Дейч Д. Белый шум (1-2) / Фрай М. Прозак. Антология. — СПб.: Амфора. — 375 с. — С. 85-92.

28. Делез Ж. Кино / Пер. с фр. Б. Скуратова. Под ред. О. Аронсон. — М.: Ad Marginem, 2004. — 622 с.

29. Делез Ж. Логика смысла. ФукоМ. Theatrum philosophicum / Пер. с фр. Я. Я. Свирского. Под ред. А. Б. Толстова. — М.: Раритет, Екатеринбург: Деловая книга, 1998. — 480 с. — (Академический проект).

30. Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. Статьи / Пер. с фр., ред. Е. Г. Соколова. — СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ; Алетейя, 1999. — 190 с. — (Метафизические исследования. Приложение к альманаху).

31. Делез Ж. О музыке. Семинар с Р. Пина 3 мая 1977 г. Электронный ресурс. www.klinamen.com

32. Делез Ж. Различие и повторение / Пер. с фр. Н. Б. Маньковской, Э. П. Юровской. Под ред. Н. Б. Маньковской. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998, — 384 с.

33. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Пер. с франц. Б. М. Скуратова. Под ред. В. А. Подороги. — М.: Логос, 1997. •— 264 с.

34. Делез Ж. Фуко / Пер. с фр. Е.В.Семиной. — М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998. — 172 с. — (Французская философия XX века).

35. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсо-низм. Спиноза / Пер. с фр. Я. И. Свирского. Под ред. В. И. Аршинова. — М.: Пер Сэ, 2001,—480 с.

36. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. С. Н. Зен-кина.— М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алетейя, 1998. — 288 с. — (Gallicinium).

37. Делилло Д. Белый шум / Пер. с англ. В. Когана. •— М.: Эксмо, 2003. — 624 с.

38. Деррида Ж. Рана истины или противоборство языков Электронный ресурс. www.magazines.russ.ru/oz/2004/5/2004530.html

39. Дионисий Ареопагит. О божественных именах // Мистическое богословие Восточной Церкви / Отв. ред. А. Н. Гопаченко. — М.: Издательство ACT, Харьков: Фолио, 2001. — 592 с. — (Библиотека «Р. X. 2000». Серия «Религиозная философия»), — С. 386-571.

40. Дойч Д. Структура реальности / Пер. с англ. Н. А. Зубченко. Под ред. В. А. Садовничего. — Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2001.—400 с.

41. Жиков В. В. Фракталы // Соросовский образовательный журнал. — 1996,—№12. —С. 109-117.

42. Жильсон Э. Избранное. Т. 1. Томизм. Введение в философию св. Фомы Аквинского / Пер. с франц. Г. В. Вдовиной. Под ред. С. Я. Левита. — М., СПб.: Университетская книга, 1999. — 496 с. — (Книга света).

43. КайуаР. В глубь фантастического. Отраженные камни / Пер. с фр. Н. В. Кисловой. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2006. — 280 с.

44. Каира Ф. Дао физики Электронный ресурс. www.artefaktum.narod.ru/ kapra/kapra.htm

45. Каира Ф. Паутина жизни. — Киев: София, М.: Издательский дом «Гели-ос», 2002. — 336 с.

46. Касавин И. Т. Традиции и интерпретации: Фрагменты исторической эпистемологии. — М., СПб.: Издательство РХГИ, 2000. — 320 с.

47. Каховский Л. Древо жизни // Химия и жизнь. — 1992. — №5. — С. 96.

48. Каховский Л. Постижение хаоса // Химия и жизнь. — 1992. — №8. — С. 34-39.

49. Кестлер А. Общие свойства открытых иерархических систем Электронный ресурс. www.psylib.org.ua/books/koest01.htm

50. Клюев Е. В. Между двух стульев. — М.: Педагогика, 1989. — 160 с.

51. Князева Е. Н. Творческий путь Франсиско Варелы: от теории автопоэзи-са до новой концепции в когнитивной науке // Вопросы философии. ■— 2005. — №8. — С. 91-104.

52. Кожев А. Введение в чтение Гегеля / Пер. с фр. А. Г. Погоняйло. — СПб.: Наука, 2003. — 792 с. — (Слово о сущем).

53. Комаров В. Н. По следам бесконечности. — М.: Знание, 1974. — 192 с. — (Жизнь замечательных идей).

54. Кузин И. В. Маски субъекта: Стратегии социальной идентификации. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2004. — 312 с.

55. Кузнецов Б. Г. Разум и бытие. Этюды о классическом рационализме и неклассической науке. — М.: Наука, 1972. — 288 с.

56. Куликова И. С. Философия и искусство модернизма. — М.: Политиздат, 1974. — 160 с. — (Социальный прогресс и буржуазная философия).

57. Лапицкий В. Е. Послесловие и примечания // Лаку-Лабарт Ф. Musica ficta (Фигуры Вагнера) / Пер. с фр. В. Е. Лапицкого.— СПб.: Axioma, Азбука, 1999. — 224 с. — (XX век. Критическая библиотека).

58. Левинас Э. Избранное: Трудная свобода / Пер. с фр. Г. В. Вдовиной, Н. Б. Маньковской, А. В. Ямпольской. Под ред. С. Я. Левита. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. — 752 с. — (Книга света).

59. Лейбниц Г. В. Сочинения: в 4 т. Т. I / Пер. с лат., фр. и нем. Я. М. Боровского, В. Г. Кребера, В. П. Преображенского и др. Под ред. В. В. Соколова. — М.: Мысль, 1982. — 636 с. — (Философское наследие).

60. Лейбниц Г. В. Сочинения: в 4 томах. Т. II / Пер. с фр. П. С. Юшкевича. Под ред. И. С. Нарского. — М.: Мысль, 1983. — 686 с. — (Философское наследие).

61. Линде А. Д. Инфляция, квантовая космология и антропный принцип / Пер. с англ. С. Карпова Электронный ресурс. www.astronet.ru/db/msg/ 1181084/index.html

62. Линде А. Д. Хаотическая раздувающаяся Вселенная // Письма в журнал экспериментальной и теоретической физики. — 1983. — Т. 38. — Вып. 3, — С. 149-151.

63. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. I. — Харьков: Фолио, М.: Издательство ACT, 2000. — 512 с. — (Вершины человеческой мысли).

64. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. II. Харьков: Фолио, М.: Издательство ACT, 2000. — 544 с. — (Вершины человеческой мысли).

65. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Т. V. Ранний эллинизм Электронный ресурс. www.psylib.ukrweb.net/books/lose005/ index.htm

66. Луман Н. Реальность масс-медиа / Пер. с нем. А. Ю. Антоновского. — М.: Праксис, 2005. — 256 с.

67. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-Логос. Вып. 1 / Под ред. В. В. Винокурова, А. Ф. Филиппова— М.: Прогресс, 1991. —С. 194-218.

68. Лунгина Д. А. О различии между системами Гегеля и Дезмонда Электронный ресурс. www.ruthenia.ru/logos/number/20014/13.htm

69. Маковецкий Е. А. Социальная аналитика ритма; Жиль Делез, или О спасении. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2004. — 176 с.

70. Мамардашвили М. К. Кантианские вариации. — М.: Аграф, 2002. — 320 с. — (Путь к Очевидности).

71. Мамардашвили М. К. Лекции по античной философии.— М.: Аграф, 1998. — 320 с. — (Путь к ОЧЕвидности).

72. Мандельброт Б. Фракталы, случай и финансы / Пер. с фр. В. В. Шули-ковской. — М., Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2004. —256 с.

73. Мандельброт Б. Фрактальная геометрия природы / Пер. с англ. А. Р. Логунова. — М.: Институт компьютерных исследований, 2002. — 656 с.

74. Манин Ю. И. Математика и физика. — М.: Знание, 1979. — 64 с. — (Новое в жизни, науке, технике. Серия «Математика, кибернетика», 12).

75. Марков М. А. Об очень поздней Вселенной // Письма в журнал экспериментальной и теоретической физики. — 1992. — Т. 56. — Вып. 4. — С.185-188.

76. Марков М. А. О «максимоне» и «минимоне» в свете возможной формулировки понятия «элементарной частицы» // Письма в журнал экспериментальной и теоретической физики. — 1987. — Т. 45. — Вып. 3. — С. 115-117.

77. Марков М.А. Размышляя о физиках. о физике. о мире. — М.: Наука, 1993. — 256 с. — (Наука. Мировоззрение. Жизнь),

78. Матурана У. Биология познания / Пер. с англ. Ю. М. Мешенина Электронный ресурс. www.circle.ru/biblio/lib/14/Maturana.doc

79. Матурана У., Варела Ф. Древо познания: биологические корни человеческого понимания / Пер. с англ. Ю. А. Данилова. — М.: Прогресс-Традиция, 2001. — 223 с.

80. Месяц С. Введение // Прокл. Начала физики / Пер. с древнегреч. С. Месяц. — М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2001. — 120 с. — С. 7-49.

81. Михайлов Ф. Т. Загадка человеческого Я.— М.: Политиздат, 1976.— 287 с.

82. Морен Э. Метод. Природа Природы / Пер. с фр. Е. Н. Князевой. — М.: Прогресс-Традиция, 2005. — 464 с.

83. Мороз В. В. Взаимосвязь философии и математики в творчестве П.А.Флоренского // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия.— 1997.— №3, — С. 26-43.

84. Налимов В. В. Канатоходец. Воспоминания.— М.: Прогресс, 1994.— 456 с. — (Библиотека журнала «Путь»).

85. Налимов В. В. Медитация — это то, что отличает человека от компьютера // Тайны сознания и бессознательного: Хрестоматия / Сост. К. В. Сельченок.— Минск: Харвест, 1998.— 496 с.— (Библиотека практической психологии). — С. 477-493.

86. Налимов В. В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности / Отв. ред. А. А. Шегай. — М.: Изд-во «Прометей» МГПИ им. Ленина, 1989. — 288 с.

87. НансиЖ.-Л. Бытие единичное множественное / Пер. с фр. В. В. Фуре. Под ред. Т. В. Щитцовой. — Минск: Логвинов, 2004. — 272 с. — (Conditio humana).

88. Николай Кузанский. Сочинения: в 2 т. Т. 1 / Пер. с лат. В. В. Бибихина, А.Ф.Лосева, 3. А. Тажуризиной. Под ред. 3. А. Тажуризиной. — М.: Мысль, 1979. — 488 с. — (Философское наследие).

89. Николай Кузанский. Сочинения: в 2 т. Т. 2 / Пер. с лат. В. В. Бибихина, А. Ф. Лосева, 3. А. Тажуризиной. Под ред. В. В. Соколова,

90. А. Тажуризиной. — М.: Мысль, 1980. — 471 с.— (Философское наследие).

91. Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. Введение / Пер. с англ. В. Ф. Пастушного. — М.: Мир, 1990. — 342 с.

92. Николис Дж. Хаотическая динамика лингвистических процессов и образование паттернов в поведении человека / Пер. с англ. Ю. А. Данилова // Вопросы философии. — 1997. — №3. — С. 85-89.

93. Опенков М. Ю., Личутин А. В. Дополнительность естественнонаучного и гуманитарного языков культуры // Язык науки двадцать первого века: Сб. науч. статей / Сост. Т. В. Петрова, Т. В. Винниченко. — Архангельск: Кира, 2004. — С. 77-85.

94. Павич М. Роман как держава / Пер. с серб. Л. Савельева. — М.: Издательский дом «Зебра Е», 2004. — 253 3. с.

95. Петров А. В. Прокловская теория мифа // AKADEMEIA. Материалы и исследования по истории платонизма / Под ред. Р. В. Светлова, А. В. Цыба. — Вып. 1. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997. — С. 252-278.

96. Плотин. Избранные трактаты / Пер. с древнегреч. под ред. Г. В. Мале-ванского: в 2 т. Т. 1. — М.: Изд-во «РМ», 1994. — 128 с.

97. Плотин. Эннеады / Пер. с древнегреч. под ред. С. И. Еремеева и др. Электронный ресурс. www.psylib.org.ua/books/ploti01/index.htm

98. Поздняков М. В. «О событии» (Vom Ereignis) М. Хайдеггера // Вопросы философии. — 1999. — №7. — С. 140-157.

99. Пригожин И., Стенгерс С. Время, хаос, квант. К решению парадокса времени / Пер. с англ. Ю. А. Данилова. Под ред. В. И. Аршинова. — М.: Эди-ториал УРСС, 2000. — 240 с.

100. Прокл. Первоосновы теологии / Пер. с древнегреч. А. Ф.Лосева // Лосев А. Ф. История античной эстетики. Высокая классика. — Харьков: Фолио, М.: ACT, 2000. — (Вершины философской мысли). — С. 492-577.

101. Прокл. Платоновская теология / Пер. с фр. Л. Ю. Лукомского.— СПб: РХГИ; Летний сад, 2001. — 624 с.

102. Рашкофф Д. Медиавирус Электронный ресурс. www.mediavirus.narod.ru

103. Рожанский И. Д. Анаксагор / Отв. ред. Я. Г. Дорфман.— М.: Наука, 1972, —320 с.

104. Рокмор Т. Гегелевская циркулярная эпистемология как антифундаментализм // Историко-философский ежегодник '91 / Отв. ред. Н. В. Мотро-шилова. — М.: Наука, 1991, —376 е. —С. 190-203.

105. Сафрански Р. Хайдеггер: германский мастер и его время / Пер. с нем. Т. А. Баскаковой, В. А. Брун-Цехового. — М.: Молодая гвардия, 2005. — 614 10. с.— (Жизнь замечательных людей: Серия биографий; Вып. 956).

106. СибрукДж. Nobrow / Пер. с англ. В.Козлова.— М.: Ad Marginem, 2005. — 304 с.

107. Смирнов Г. А. Проблема непосредственного знания в истории философии и принципы формализации научных теорий // Вопросы философии. — 1995. — №9. — С. 54-79.

108. Тарасенко В. В. Метафизика фрактала Электронный ресурс. www.iph.ras.ru/~vtar/zip/mtph.zip

109. Тарасенко В. В. Познание как фрактальное блуждание в мире Электронный ресурс. www.iph.ras.ru/~vtar/zip/knl.zip

110. Тоффоли Т., Марголус Н. Машины клеточных автоматов / Пер. с англ. П. А. Власова, Н. В. Барабанова. — М.: Мир, 1991. — 280 с.

111. Фишер К. История новой философии: Готфрид Вильгельм Лейбниц: Его жизнь, сочинения и учение / Под ред. А. И. Панченко. — М.: ACT, Тран-зиткнига, 2005. — 734 2. с. — (Philosophy).

112. Фрагменты ранних греческих философов: в 2 ч. Ч. I / Отв. ред. И. Д. Ро-жанский. — М.: Наука, 1989.— (Памятники философской мысли).— 576 с.

113. Фон Херрман Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. — Томск: Водолей, 1997. — 96 с.

114. ФукоМ. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Автономовой. Под ред. Г. И. Семенова. — М.: Прогресс, 1977, —488 с.

115. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина. — СПб.: Наука, 2002. — 452 с. — (Слово о сущем).

116. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер. с нем. В. В. Бибихина. — М.: Республика, 1993. — 447 с.

117. Хайдеггер М.— Кассирер Э. (1929). Семинар / Пер. с англ. В. М. Лит-винского // Фауст и Заратустра / Под ред. Р. Светлова. — СПб.: Азбука, 2001, —320 е. —С. 130-141.

118. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии / Пер. с нем. А. Г. Чернякова. — СПб: Высшая религиозно-философская школа, 2001.-446 с.

119. Хайдеггер М. Положение об основании. Статьи и фрагменты / Пер. с нем. О. А Коваль. — СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ; Алетейя, 2000. — 290 с. — (Метафизические исследования. Приложение к альманаху).

120. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет / Пер. с нем. А. В. Михайлова. — М.: Гнозис, 1993. — 464 с. — (Феноменология, Герменевтика, Философия языка).

121. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дроге. Избранные статьи позднего периода творчества / Пер. с нем. Т. В. Васильевой, А. Л. Доброхотова, 3. Н. Зайцевой и др. Под ред. А. Л. Доброхотова. — М.: Высшая школа, 1991. — 192 с. — (Библиотека философа).

122. Хайдеггер М. Разъяснения к поэзии Гельдерлина / Пер. с нем. Г. Б. Нот-кина. — СПб.: Академический проект, 2003. — 320 с.

123. Хайдеггер М. Семинар в Ле Торе // Вопросы философии.— 1993.— №10, —С. 123-151.

124. Хайдеггер М. Gedachtes (Замысленное). 1970 // Искусство кино.— 1993, —№4. с. 109-112.

125. Хиценко В. И. Модель жизнеспособной фирмы Стаффорда Бира // Менеджмент в России и за рубежом. — 1999. — №3. — С. 135-139.

126. Хиценко В. И. Самоорганизация и менеджмент // Проблемы теории и практики управления. — 1996. — №3. — С. 120-124.

127. Хофштадтер Д. Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда. — Самара: Бахрах-М, 2001. — 752 с.

128. Цоколов С. А. Дискурс радикального конструктивизма.— Мюнхен: Phren, 2000. — 330 с.

129. Цоколов С. А. Конструктивистский дискурс как философско-методоло-гическая основа изучения когнитив-ных функций головного мозга (Ней-робиологический конструктивизм Герхарда Рота) Электронный ресурс. www. circle, ru/info/5 2/ТС okolo v6. doc

130. Цоколов С. А. Радикальный конструктивизм: эпистемология без онтологии? // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. — 1999. — № 2. — С. 105-117; №3, —С. 71-83.

131. Чайковский Ю. В. Фалесова наука в историческом контексте // Вопросы философии. — 1997. — №8. — 151-165.

132. ЧичневаЕ. А. Феноменология как монадология в контексте проблемы интерсубъективности // Историко-философский ежегодник 1997 / Отв. ред. Н. В. Мотрошилова. — М.: Наука, 1999. — 379 1. с. — С. 308-320.

133. Шредер М. Фракталы, хаос, степенные законы. Миниатюры из бесконечного рая / Пер. с англ. Ю. А. Данилова, А. Р. Логунова. Под ред. А. В. Борисова. -— Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2005. —528 с.

134. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / Пер. с итал. В. Г. Резник, А. Г. Погоняйло. — СПб.: Симпозиум, 2004. — 544 с.

135. Ямвлих Халкидский. Комментарии на диалоги Платона / Пер. с древне-греч. Р. В. Светлова. — СПб.: Алетейя, 2000. — 319 с. — (Античная библиотека).

136. Янков В.А. Строение вещества в философии Анаксагора // Вопросы философии.— 2003.— №5, — С. 135-149.

137. Baryshev Y., Teerikorpi P. Discovery of Cosmic Fractals.— Singapore: World Scientific, 2003. — 408 p.

138. Berthold-Bond D. Hegel's Grand Synthesis. A Study of Being, Thought, and History. — New York: SUNY Press, 1989. — 233 p.

139. Brogan W. A. Heidegger and Aristotle. — New York: SUNY Press, 2005. — 211 p.

140. Brumbaugh R. S. Cantor's sets and Proclus' wholes // The Structure of Being/ Ed. R.B.Harris. — New York: SUNY Press, 1981,— 187 p.— P. 104-113.

141. Coulter J. A. The Literary Microcosm. — Leiden: Brill Academic Publishers, 1976. — 148 p.

142. Dascal M. Leibniz and Epistemological Diversity. Электронный ресурс. www.tau.ac.il/humanities/philos/dascal/papers/leibl.htm

143. De Boer K. Thinking in the Light of Time. — New York: SUNY Press, 2000, —406 p.

144. Desmond W. Being and the Between. — New York: SUNY Press, 1995.— 557 p.

145. Dronke P. Fabula. — Leiden: Brill Academic Publishers, 1985. — 200 p.

146. Eco U. The Limits of Interpretation.— Bloomington: Indiana University Press, 1994, —308 p.

147. Froeb K. Illustration of the speculative method Электронный ресурс. www.hegel.net/en/vl333bilder.htm

148. Garcia-Rivera A. R. The Community of the Beautiful. — Collegeville: Liturgical Press, 1999. — 224 p.

149. Gersh S. E. ШМ AKINHTOH. A Study of Spiritual Motion in the Philosophy of Proclus. — Leiden: Brill Academic Publishers, 1973. — 143 viii. p.

150. Gleick J. Chaos: Making a New Science. — London: Cardinal, 1991. — 352 p.

151. Grimsmann M., Hansen L. The speculative Method in the System. Электронный ресурс. www.hegel.net/en/vOmethode-dreieck.htm

152. Harrison D. M. High Energy Physics Электронный ресурс. www.upsca-le.utoronto.ca/Generallnterest/Harrison/HighEnergy/HighEnergy.html

153. Heidegger M. Sein und Zeit. — Tubingen: Niemeyer, 1993. — 448 S.

154. Joyce M., Anderson P. W., Montuori M., Pietroner L., Sylos Labini F. Fractal Cosmology in an Open Universe Электронный ресурс. www.arxiv.org/pdf/ astro-ph/0002504

155. Kainz H. P. Paradox, Dialectic, and System. — University Park: Penn State Press, 1988. — 137 p.

156. Linde A. D. Eternally existing self-reproducing chaotic inflationary universe // Physic Letters B. — 1986. — Vol. 175. — No. 4. — P. 395^00.

157. Linde A. D. The Self-Reproducing Inflationary Universe published // Scientific American. —November 1994, —Vol. 271,—No. 5, —P. 48-55.

158. Linde A. D. Universe, Life, Consciousness Электронный ресурс. www.stanford.edu/%7Ealinde/SpirQuest.doc

159. Mojsisch В. The otherness of God as coincidence, negation and not-otherness in Nicholas of Cusa: an explication and critique // The Otherness of God / Ed. Or. F. Summerell. — Charlottesville: University of Virginia Press, 1998, —304 p. —P. 60-77.

160. Moore A. W. The Infinite. — Oxford: Routledge, 2001. — 296 p.

161. Mureika J. R., DyerC. C., CupchikG. C. On Multifractal Structure in Non-Representational Art Электронный ресурс. www.arxiv.org/pdf/physics/ 0506063

162. Phemister P. Leibniz And the Natural World.— Berlin: Springer, 2005.— 293 p.

163. Pickstock C. After Writing. On the Liturgical Consummation of Philosophy. — Oxford: Blackwell Publishing, 1997. — 256 p.

164. Proclus. A Commentary on the First Book of Euclidd's Elements. — Princeton: Princeton University Press, 1992. — 406 p.

165. Proclus. Commentary on Plato's «Parmenides» / Translated from ancient Greek by Gl, R. Morrow, J. M. Dillon. — Princeton: Princeton University Press, 1992, — 406 p.

166. Proclus. Metaphysical Elements / Translated from the ancient Greek by Th. M. Johnson. — Osceola: Press of the Republican, 1909. — 201 p.

167. Rappe S. Reading Neoplatonism: Non-discursive Thinking in the Texts of Plotinus, Proclus, and Damascius. — Cambridge: Cambridge University Press, 2000.—288 p.

168. Reynolds J. The Other ofDerridean Deconstruction: Levinas, Phenomenology and the Question of Responsibility // Minerva. An Internet Journal of Philosophy.—2001. — №5.—P. 31-62.

169. Rockmore T. Before and After Hegel.— Indianapolis: Hackett Publishing, 2003, —211 p.

170. Schon D. Displacement Of Concepts. — Oxford: Routledge, 2003. — 224 p.

171. Sidharth B. G. The Fractal Universe: From the Planck to the Hubble Scale Электронный ресурс. www.arxiv.org/pdf/physics/9907024

172. Taylor Th. Commentaries of Proclus on the Timus of Plato. Reprint 1820: In 2 parts. Part I. — Whitefish: Kessinger Publishing, 2002. — 488 p.

173. Two Treatises of Proclus the Neoplatonic Philosopher / Ed. Th. Taylor. — Whitefish: Kessinger Publishing, 1992. — 188 pp.

174. Treip A. «As per periodicity»: Vico, Freud and the Serial Awakening of Book III Chapter 4 // Finnegans Wake / Ed. A. Treip. — Amsterdam: Rodopi, 1994. — P. 21-40.

175. Varela Fr. Neurophenomenology: A Methodological Remedy or the Hard Problem // Journal of Consciousness Studies. Special Issues on the Hard Problems / Ed. J. Shear. — 1996, June Электронный ресурс. www.web.ccr.jussieu.fr/varela/humanconsciousness

176. Vaught С. G. Metaphor, Analogy and the Place of Places: Where Religion and Philosophy Meet. — Waco: Baylor University Press, 2004. — 206 p.

177. Vilenkin A. Predictions from Quantum Cosmology // Journal-ref: Physical Review Letters. — 1995. — Vol. 74.— No. 6. Электронный ресурс. www.arxiv.org/pdf/gr-qc/9406010

178. Wagner M. F. Vertical Causation in Plotinus II The Structure of Being / Ed. R. B. Harris. — New York: SUNY Press, 1981. — 187 p. — P. 51-72, 163165 (Notes).

179. Walther H. Heidegger und Nietzsche. Электронный ресурс. www.virtusens.de/walther/heideg3 .htm

180. Wright M. R. Cosmology in Antiquity. — Oxford: Routledge, 1995. — 216 p.